Карел Чапек
     
     
     Телеграмма
     
     Рассказы из другого кармана - 19
     
     
     OCR Busya
     "Карел Чапек.": Лидове Накладательствu; Прага; 1981
     
     Аннотация
     
     Перед вами юмористические рассказы знаменитого чешского писателя Карела Чапека. С чешского языка их перевел коллектив советских переводчиков-богемистов. Содержит иллюстрации Адольфа Борна.
     
     Карел Чапек
     
     Телеграмма
     
     - Это так только говорится - пустяки, - рассудил пан Долежал. - По моим наблюдениям, естественно и непринужденно люди ведут себя лишь до тех пор, пока речь идет именно об этих незначительных и будничных вещах, а стоит им оказаться в исключительной, патетической ситуации, тут их словно кто подменяет; и говорить-то они начинают необыкновенным, я бы сказал, драматическим голосом, и слова употребляют высокие, и доводы, и чувства у них прорываются какие-то ненормальные; откуда-то берется у них отвага, властность, самоотверженность и прочие характерные свойства натуры героического склада. Впечатление такое, словно они надышались озона и теперь не могут не делать широких жестов; вполне возможно, что они даже испытывают некое удовольствие, очутившись в необычайной и трагической ситуации. У них словно распрямляются плечи, они будто любуются собой, короче, люди начинают вести себя как герои на сцене. А лишь только эта драматическая обстановка разрядится, они тоже возвращаются к обычным своим привычкам, но потом чувствуют себя малость неловко, словно их обманули и теперь приводят в чувство.
     У меня есть кузен, фамилия его Калоус, вполне добропорядочный, лояльный гражданин, этакий почтенный чинуша и глава семейства, немножко тряпка, чуть-чуть педант - одним словом, обыкновенный человек, как и мы все. Жена его, пани Калоусова, добрая и простодушная, добродетельная клуша, послушная жена, домашняя раба, ну и все прочее, что по этому поводу обычно говорится. У них хорошенькая дочь Вера, но в тот момент она как раз находилась во Франции - училась французскому на тот случай, если не выйдет замуж и ей придется сдавать экзамены. Ну и, наконец, сын, оболтус-гимназист, по имени Тонда, отличный форвард и весьма посредственный ученик. Одним словом, приличная, нормальная, дружная семья среднего достатка.
     Однажды Калоусовы сидели за обедом, и вдруг кто-то позвонил: пани Калоусова, вытирая руки о передник, отворила двери и говорит оттуда отцу, вся красная от волнения:
     - Господи Иисусе, отец, нам телеграмма?
     Вы, наверное, знаете, как пугаются женщины при виде телеграмм; тут, наверное, все дело в их душевном устройстве, в привычке ждать ударов судьбы.
     - Ну-ну, мамочка, - проворчал пан Калоус, пытаясь сохранить приличествующее ему спокойствие, а у самого руки тряслись, пока телеграмму разворачивал. - От кого бы это могло быть...
     Все члены семейства, включая прислугу, замешкавшуюся в дверях, затаив дыхание, уставились на главу семьи.
     - Это от Веры, - произнес наконец Калоус каким-то чужим голосом. - Но, черт подери, я не понимаю тут ни одного слова.
     - Ну-ка, покажи, - потребовала пани Калоусова.
     - Погоди, - строго остановил ее Калоус. - Сумбур какой-то. Значит, так: Gadete un ucjarc peuige bellevue grenoble vera.
     - Да что же это такое? - вырвалось опять у пани Калоусовой.
     - На вот, смотри сама, коли думаешь понять лучше меня, - съязвил Калоус, - ну как, уже разобрала?
     Из глаз пани Калоусовой закапали горючие слезы, размывая злополучную телеграмму.
     - С нашей Верой что-то случилось, - прошептала она. - Иначе она ни за что бы не послала телеграмы.
     - Это мне и без тебя ясно, - выкрикнул Калоус, натягивая пиджак: куда же это годится - в такую ответственную минуту оставаться в одной рубашке?!
     - Отправляйтесь на кухню, Андула! - приказал он слу жанке и потом трагически произнес: - Телеграмма из Гренобля. Скорее всего, Вера с кем-нибудь убежала.
     - С кем?! - ужаснулась пани Калоусова.
     - А я откуда знаю? - взревел пан Калоус. - Разумеется, с каким-нибудь бездельником, либо художником. Вот она, ваша эмансипация! Именно такого конца я и ждал! Ведь с каким тяжелым сердцем отпускал я ее в этот окаянный Париж! А ты, ты вот все за нее канючила...
     - Это я-то канючила! - вскипела пани Калоусова. - Да не ты ли бубнил: дескать, девушке нужно чему-то учиться, чтоб она сама могла себя прокормить.
     Пани Калоусова разрыдалась и бессильно опустилась на стул.
     - Господи Иисусе, несчастная Вера! Конечно, с ней что-то стряслось... Может, лежит одна, больная...
     Пан Калоус в волнении принялся расхаживать по комнате
     - Больная! - вскричал он. - С чего бы это ей заболеть? Лишь бы не пыталась наложить на себя руки! Небось негодяй этот сперва ее совратил, а потом бросил...
     Пани Калоусова торопливо начала развязывать фартук.
     - Я поеду за ней, - объявила она, подавляя рыдания. - Одну я ее там не оставлю... я...
     - Никуда ты не поедешь! - вскричал Калоус.
     Пани Калоусова поднялась. Никогда еще *не видели ее преисполненной такого достоинства.
     - Я мать , Калоус, - сказала она. - И я знаю, что велит мне мой долг.
     Произнеся эти слова, пани Калоусова с какой-то даже торжественностью удалилась.
     Мужчины, то есть Калоус и гимназист Тонда, остались в одиночестве.
     - Надо приготовиться к самому худшему, - глухо произнес Калоус. - Может, Веру впутали в дурную историю. Ты матери не говори, но в этот Гренобль поеду я сам.
     - Отец, - проговорил Тонда на самых глубоких нотах своего голоса (обычно он называл отца "папой"), - позволь это сделать мне, туда поеду я; я немножко умею по-французски...
     - Кто там испугается такого пацана, - заупрямился папаша Калоус. - Но я спасу свою дочь! Отправляюсь ближайшим поездом... Только бы не оказалось слишком поздно!
     - Поездом! - усмехнулся Тонда. - Хорошо еще, что ты не хочешь отправиться туда пешком! Если бы ты отпустил меня, я полетел бы самолетом до Страсбурга...
     - А я, по-твоему, не полечу? - бушевал отец Калоус. - Ну так знай, что я тоже собирался лететь! И этого мерзавца, - произнес он воинственно, грозя кому-то кулаком, - я со-тр-р-у в порошок! Бедная девочка!
     Тонда положил руку отцу на плечо; это походило прямо-таки на чудо, скажу я вам; мальчик, перенеся внезапный удар, возмужал просто на глазах.
     - Отец, - произнес он как можно мягче, - это тебе не по силам, ты уже в возрасте. Положись на меня; ты ведь знаешь, что ради сестры я сделаю все, что только в человеческих силах.
     До сих пор, разумеется, младший брат высказывал сестре только свое полное пренебрежение.
     Отец Калоус покачал головой.
     - Нет, - мрачно сказал он, - это дело мое. Дочери не от кого ждать настоящей помощи, кроме как от отца. Я еду, Тонда. А ты пока будешь опорой матери. Знаешь, женщины, они...
     Тут в переднюю вошла пани Калоусова, одетая в дорожный костюм. К удивлению, она никак не походила на человека, нуждающегося в опоре и помощи.
     - Куда это ты, скажи на милость? - не выдержал Калоус.
     - В банк, - отчужденно ответила мужественная женщина. - За своими сбережениями. Чтобы поехать к дочери за границу.
     - Глупости! - взбеленился Калоус.
     - Никакие не глупости! - холодно парировала пани Калоусова. - Я знаю, что делаю и зачем.
     - Жена, - решительно объявил Калоус, - да будет тебе известно, что к Вере поеду я сам.
     - Ты?! - с некоторым даже презрением переспросила пани Калоусова. - Какой там от тебя прок? Да и к чему бы тебе лишать себя привычных удобств? - с убийственной иронией добавила она.
     Отец Калоус расправил плечи и побагровел.
     - Это уж не твоя забота - будет от меня прок или нет. Я все взвесил и знаю, что там может произойти. Я готов ко всему. Передай прислуге, чтоб она собрала мне чемоданчик, ладно?
     - Я же тебя знаю, - возражала пани Калоусова. - Начальник не даст тебе разрешения - и никуда ты не поедешь.
     - Чихал я на начальника, - разбушевался Калоус. - Плевать мне на службу! Пусть выгоняют! Уж как-нибудь перебьюсь и без них! Я всю жизнь посвятил семье, принесу ей и эту жертву, понятно?!
     Пани Калоусова присела на краешек стула.
     - Муж, ты все-таки возьми в толк, - сокрушенно проговорила она, - о чем теперь идет речь! Ведь я еду ухаживать за больной! У меня такое предчувствие, будто Вера - на грани жизни и смерти! Я обязана быть возле нее...
     - А у меня такое предчувствие, - воскликнул Калоус, - что она - в лапах какого-то прохвоста. Если бы хоть знать, что там, в телеграмме, можно бы подготовить себя...
     - ... к самому худшему... - всхлипнула пани Калоусова.
     - Не исключено и такое, - угрюмо согласился Калоус. - Я просто боюсь и подумать, о чем, собственно, эта телеграмма.
     - Послушай, - неуверенно предложила пени Калоусова, - а может, спросить лана Горвата?
     - О чем нам его спрашивать? - удивился Калоус.
     - Ну, что там, в телеграмме, написано. Ведь пан Горват разгадывает всякие шифры...
     - Пожалуй, - облегченно вздохнул Калоус. - Он вполне может разгадать! Андула! - гаркнул глава семьи, - бегите на шестой этаж к пану Горвату, передайте, хозяева, мол, очень просят зайти!
     Во избежание недоразумений, сразу же поясню, что этот пан Горват служит в нашей разведывательной службе, - главная его забота - дешифровка тайнописи. Говорят, что в своем деле он чуть ли не гений, этот пан Горват, и, если ему дать время, он разгадает любые знаки; только это очень уж кропотливая работа, поэтому все они, дешифровщики, как бы малость не в себе.
     Так вот, значит, вскоре пан Горват заглянул к Калоусовым; к слову сказать, был это тщедушный, нервный человек, и от него страшно пахло чем-то вроде нафталина.
     - Пан Горват, - начал Калоус, - я тут получил одну странную телеграмму; вот мы и подумали, не будете ли вы так любезны...
     - Покажите, - попросил пан Горват, прочитал телеграмму да так и остался сидеть, полуприкрыв глаза. Воцарилась гробовая тишина.
     - Так-так, - немного погодя раздался голос Горвата, - а от кого телеграмма?
     - От нашей дочери Веры, - пояснил Калоус. - Она учится во Франции.
     - Ага, - отозвался пан Горват и встал. - Тогда пошлите ей телеграфом двести франков или около того в отель "Бельвю" в Гренобле - и все.
     - Вы разобрали телеграмму? - выдавил Калоус.
     - Какое там, - буркнул пан Горват. - Никакой это не шифр, а просто - искажение текста. Но посудите сами, о чем может телеграфировать молодая девушка? Наверное, потеряла сумочку с деньгами. Всякое бывает.
     - А не могло ли... не могло ли в телеграмме содержаться чего-нибудь более страшного? - с сомнением спросил Калоус.
     - Да почему в ней должно быть что-нибудь более страшное? - возразил удивленный пан Горват. - Послушайте, ведь чаще всего случаются вполне обычные вещи. Да и сумочки эти никуда не годятся...
     - Так благодарствуйте, пан Горват, - сухо поблагодарил пан Калоус.
     - Не на чем, - буркнул пан Горват и удалился.
     В квартире Калоусов на некоторое время воцарилась тишина.
     - Послушай, - смущенно обратился Калоус к жене. - Не очень-то он мне нравится, этот Горват; гм... грубиян какой-то...
     Пани Калоусова расстегивала крючки и пуговки своего выходного платья.
     - Он гадкий, - ответила она. - Ты пошлешь Вере деньги?
     - Ничего не поделаешь - пошлю, - разворчался Калоус. - Гусыня несчастная, потерять сумочку, а? Что, деньги-то у меня - ворованные? Влепить бы ей пару...
     - Я жмусь как последняя дура, - добавила в сердцах пани Калоусова, - а наша фрейлейн не может быть поосмотрительней... Горе мне с этими детьми...
     - А ты что глазеешь по сторонам, садись за книги, лентяй! - прикрикнул Калоус на Тонду и поплелся на почту. Никогда еще он не испытывал такой досады, как сейчас. А Горвата с тех пор считал циником, неделикатным и прямо-таки непорядочным человеком, словно тот нанес ему смертельное оскорбление.