Семен Альтов            Але-Оп! Багратион Дальновидность Бельмондо Десятка Ежедневно Змеюка Заминированный Именинница Ключи Искренне Ваш Знаменитость Кто там? Магдалина Муха Нарушение Не порть людям! Паучок Почин Проездом Разбудить зверя Рецепт Ты глянь Соучастник Умелец Человек-птица Шанс      Але-Оп!            - Поверьте, этого вы не увидите ни в одном цирке мира. Номер экстра-класса. Смотрите. Я беру из чана совершенно живую салаку. Бьется, видите?.. А теперь смотрите туда - морж открывает пасть. Жоржик, але!.. Я кидаю салаку. Хрум - и нет салаки! Ну как? - Здорово... наверно. Простите, ну а что тут такого? Я в цирке никог- да не был... Может, я чего-то не совсем... Ну подумаешь, морж слопал салаку. И кот съест. И я съем. Только дайте. Я же не выступаю с этим крупными буквами на афише. Один ест другого. Что тут экстра-класса? - Вы ничего не поняли. Салака перед тем, как попасть моржу в пасть, делает тройное сальто. Тройное! Смотрите, я повторяю. Ап! - Ах вот оно что. Простите, обсчитался. Тройное. Это другой разговор. Браво! Браво! А как же... простите, я в цирке не был, как вы добились?.. Ведь салака согласилась крутить это дело, отправляясь, как говорится, в последний путь? Грубо говоря, как вы добились такого щемящего зрелища? - Лаской! Исключительно лаской. - Дрессировщик погладил бочку с сала- кой, и та вздрогнула. - Неужели в природе существуют такие ласки, чтобы в ответ в пасть прыгали?..      - Конечно. Но знали бы вы, чего мне это стоило! Глупее салаки, пожалуй, только килька. Лишь на четырехсотом килограмме до нее дошло, что надо делать именно тройное сальто. - Понял... Ну а как вы моржа заставили?.. Морж - тюфяк полный, он запросто может обсчитаться и с голодухи после одного сальто проглотит. Какой же лаской надо?.. - Да самой обыкновенной человеческой лаской. Уверяю вас, моржи, как люди, все понимают. До трех считает как миленький. А сейчас он и сам у меня делает тройное сальто.      - Морж? Тройное сальто? Бедняга. Неужели есть такая ласка?.. - Есть. Смотрите. Жоржик! Приготовились! Делаем дяде тройное сальто или... Ты понял? Раз, два, три! Але-оп!..      Морж сделал тройное сальто и прыгнул в пасть дрессировщика.            Багратион      Началось это той проклятой осенью, когда я покупал помидоры. Продавец швырял в миску гнилые, я мигом выбрасывал, на красные менял, он красные менял на гнилые, и в такой азарт вошли, что он начал швырять красные, а я сдуру менял на гнилые! И тут очередь сзади взвыла: "Если первые выбирать начнут, последним только на расстройство желудка останется. За красный обязан гнилой съесть, не подавишься, не Рокфеллер!!"      То ли оттого, что Рокфеллером обозвали, то ли от запаха гнили - организм затрясло. И слышу крик свой сумасшедший: "Перекусаю всех в порядке очереди! Почему за свои деньги гнилью питаться должен?!" И помидорами как зафугачу в очередь! Думал, все, убьют! Нет. Молчат, облизываются, сок томатный с лица убирают. Поняли: раз человек один против очереди пошел - сдурел. С ним лучше не связываться.      Я теперь больше часу в очереди не жду. Час - все!      Зашел тут в пельменную. Вижу, очередь в кассу на месте марширует. Оказывается, кассирша пельмени за кассой лопает. Кто-то интеллигентно так ее спрашивает: "Простите, вы в другое время пообедать не можете?" Кассирша отвечает сквозь пельменю: "А ты?!" И вся очередь хором считает, как при запуске ракеты, сколько ей осталось: "Три, две, одна! Наелась!" Наконец выбил я пельмени, к повару с подносом подхожу, говорю: "При- ятного аппетита! Позвольте пару пельменей, горчица с собой. Кушать хочется... Больше так не буду!"      Повар отвечает: "Пельмени кончились только что. А мясо в них - еще утром". А у самого фигура такая - глупо спрашивать, где мясо из пельменей. И тут, не знаю отчего - то ли пельмени в голову ударили, то ли... Словом, хватаю повара за грудь, горчицей намазываю, кричу: "Уксусом полью, съем с потрохами!" Через минуту ел то, что в жизни не кушал, а повар каждый день. Но знаете что странно? Когда ты с ними по-нормальному, с тобой - как с идиотом. Как только идиотом прикинулся - все нормально! Мне тут сосед, дядя Петя, говорит: "Я во время войны города приступом брал. А тут бумажку подписать - тоже приступ, но сердечный. Подпиши, Барклай, будь человеком. Ты все теперь можешь".      Ну, Барклай, потому что, когда зимой паровое отключили, я добился, чтобы мне, как участнику Бородинского сражения, включили. Пришлось Барклаем де Толли прикинуться. А вообще-то меня Толей зовут. Толя, и все. Я им писал, звонил, ждал. Ничего. Но когда я в жэк на табуретке ворвался: "Шашки наголо! Первая батарея к бою! Даешь паровое!" Они сразу: "Все дадим! Успокойтесь, товарищ Багратион! Но скажите Кутузову, чтобы больше не присылали!" И я подумал: что будет, если все чуть что на табуреты с шашками повс- какивают? Это уже не Бородинское сражение - Ледовое побоище начнется. К тому же выходить из себя все легче и легче, а вот обратно в себя - все трудней. Тут как-то из себя вышел - вернулся, все от меня ушли. Жена, рыбки из аквариума.      Если вдруг кого-то из них увидите, передайте: я таблетки принимать начал и снова тихий-тихий. Вчера помидоры купил - одна гниль, а я съел и ни звука.            Дальновидность      - Простите, когда умрете, сколько человек пойдет за вашим гробом?      - Я как-то не считал пока...      - Прикиньте ориентировочно. - Ну откуда я знаю... человек пятнадцать, двадцать наверно, наберет- ся.      - Двадцать?! А у меня сто пятьдесят!      - Вас хоронили?      - Пока нет. Но я уже договорился. Обзвонил, взял расписки. Мертвого обманывать - грех! Все придут, как миленькие, когда расписка. И вы придете.      - Я??!      - Конечно. Вы ко мне хорошо относитесь?      - Нормально. - Ну вот. Неужели вам трудно будет сделать для меня такую малость, - проводить в последний путь? Я бы вас проводил.      - В какой последний путь? - Это займет у вас полтора часа. Автобус в оба конца уже заказан. Ну? Последняя просьба умирающего?!      - Да вы же здоровы, как бык! Господи, прости! - Поэтому и прошу сейчас! Умру, - будет поздно. Так я могу на вас рассчитывать? Конечно, если я имею дело с порядочным...      - Господи! Ну до чего вы... Да приду я, приду! - Благодарю вас. Товарищ обещал прилететь из Сыктывкара! Двадцать лет не виделись, все некогда, далеко! А на похороны обещал, хоть раз в жизни повидаемся! Расписочку, пожалуйста.      - Черт возьми! Я же сказал, - приду... Где расписаться? - Здесь. Спасибо. Знаете, когда за гробом идет много народа, - зна- чит, он хорошо жил. "У него было много друзей," - скажут, Столько друзей, пусть после смерти, но есть! Итак, вместе с вами у меня на похоронах будет сто пятьдесят два человека, надеюсь, вы придете с женой? Целая траурная процессия! Как у знаменитости! Да! За барахлом столько народа не пойдет! Раз на широкую ногу умер, значит, широко жил!.. Хотелось бы посмотреть, как это будет выглядеть! Сделайте, пожалуйста, пару снимков для меня, ладно? А в чем вы будете? Оденьте на похороны этот костюм, он мне нравится. Только галстук построже, - все-таки похороны! Надгробное слово я могу от вас ждать?      - О чем вы говорите! - Заранее благодарю. У вас тембр красивый, скажете: "Такой человек был!"      - Такой человек! - Нет! Знаете, как сделаем? Вы сначала слезы сдержите, а потом вдруг расплачетесь, хорошо? (Всхлипывает.) На кого ж я вас покинул!.. (Рыдая.) Смерть вырвала из наших рядов удивительного человека! Кажется, вчера еще... Господи!..      - А отчего он умер? То есть вы? - Ах, оставьте меня! Уйдите! Хочу побыть один. Каждый раз так расстраиваюсь, просто нет сил дожить до этих похорон! - Не дай бог! Надеюсь, все будет хорошо - доживете! А уж похороним вас - не пожалеете!            Бельмондо      Бунькин совершал обычную вечернюю прогулку. Неспешно вышагивал свои семь кругов вдоль ограды садика, старательно вдыхал свежий воздух, любовался желтыми листьями и голубым небом. Внезапно что-то попало Бунькину в глаз. Вениамин Петрович старательно моргал, тер веки кулаком - ничего не помогало. А к ночи глаз покраснел и стал как у кролика.      Сделав примочку со спитым чаем, Бунькин лег спать. Утром он первым делом подошел к зеркалу, снял повязку и обнаружил в глазу странное пятнышко. - Уж не бельмо ли? - испугался Вениамин Петрович. - Сегодня же пойду к врачу.      На работе его так загоняли с отчетом, что он забыл про бельмо, а когда вечером вспомнил, не хватило сил подняться с дивана. К тому же болевых ощущений не было. "К врачу завтра схожу", - думал Бунькин, разглядывая глаз в зеркальце. Пятнышко стало больше и красивее. - Когда в ракушку попадает песчинка, вокруг нее образуется жемчужина. А вдруг у меня то же самое? Вот был бы номер! - хмыкнул он. - Жемчуг или бельмо? Эх, мне бы чуточку жемчуга, - бормотал Вениамин Петрович, укладываясь в постель. Снились ему ракушки. Они раскрывались, как кошельки, и ночь напролет из них сыпались золотые монетки. Утром Бунькин увидел в зеркальце, что пятно округлилось. На свету оно нежно переливалось всеми цветами радуги.      "Неужели жемчужина? - всерьез подумал Вениамин Петрович и присвистнул: - Что же делать? Пойдешь к врачу - удалят. Дудки! Грабить себя никому не позволю!"      После работы Бунькин пошел не к врачу, а в ювелирную мастерскую. Старенький мастер прищурил в глазу свое стеклышко и долго вертел в руках голову Бунькина.      - Странный случай, - прошамкал ювелир. - Или я ничего не понимаю в драгоценностях, но - даю голову на отсечение - это не подделка, а настоящий жемчуг! Это...      - А сколько за него дадут? - перебил Вениамин Петрович. - Трудно сказать. Ведь это не речной жемчуг. И не морской. Но рублей пятьсот за такой глаз я бы дал не глядя... Дома Бунькин долго разглядывал через лупу свое сокровище, щедро уве- личенное и отраженное в зеркале. Потом сел за стол.      - Так. Значит, пятьсот рублей у нас есть. - Вениамин Петрович взял бумагу. - Пятьсот за три дня. Но она же еще расти будет. Вот это зарплата! - Бунькин начал складывать столбиком.      - Только бы под трамвай не попасть, - заволновался он. - А то еще хулиганы по глупости в глаз заедут. Такую вещь испортят, вандалы! Надо припрятать добро. Бунькин смастерил черную бархатную повязку и элегантно перевязал го- лову. - Вот так спокойнее, - улыбнулся он, глядя на бандитское отражение в зеркале. На вопрос сослуживцев: "Что случилось?" - Вениамин Петрович кокетливо отвечал: "Да ерунда, конъюнктивит".      Жемчужина росла медленно, но верно. Скоро она заполнила полглаза, так что видеть ее Вениамин Петрович мог только вторым глазом, сильно скосив его. Бунькин закупил литературу о жемчуге. О его добыче, росте в естест- венных и искусственных условиях.      Во время летнего отпуска он поехал на юг, к морю. Вениамин Петрович до посинения качался на волнах, вымачивая левый глаз в соленой воде. Морские ванны пошли на пользу, потому что вскоре, к большой радости Бунькина, почти весь левый глаз заполнила прекрасная жемчужина. На работу Вениамин Петрович возвратился другим человеком. Несмотря на повязку, укрывшую глаз, вид у него стал независимый, гордый. Достоинство переполняло Бунькина, лилось через край. Чуть кто толкнет или скажет бестактность - Бунькин вспыхивал, как принц голубых кровей, и требовал удовлетворения немедленно. Виновный тут же просил прощения. И тем трогательнее выглядела постоянная тревога Вениамина Петровича за судьбу сослуживцев, их близких, родных. Если, не дай бог, кто-то умирал, он непременно являлся на похороны. В газетах первым делом искал некрологи и, отпросившись с работы, спешил на панихиды совершенно незнакомых людей, где убивался и рыдал так, что его принимали за близкого родственника покойного. И никто не знал, что чужое горе оборачивалось для него жгучей радостью. Ведь после каждого промывания соленой слезой жемчужина делалась больше и свет испускала ярче. Когда левый глаз практически перестал видеть, Вениамин Петрович решил - пора. Он пришел к ювелиру, развязал глаз и царственно опустил голову на стол: "Сколько дадите?" Старенький ювелир долго причмокивал и наконец сказал: - В жизни не видел ничего подобного. У вас здесь не меньше десяти ты- сяч. Поздравляю! Вениамин Петрович вышел из ювелирной мастерской, ощущая себя начинаю- щим миллионером.      - А что ж это я иду как простой смертный? Да еще с повязкой? Не ворованное. Все честным путем. - Бунькин сорвал с головы черную тряпку и, размахивая ею, остановил такси. - Большой проспект! - сказал он и, взяв из пачки шофера сигарету, за- курил. Когда подъехали к дому, на счетчике было рубль десять.      - Извини, друг, мелочи нет! А с этой штуки у тебя сдачи не будет, захохотал Вениамин Петрович, сверкнув на шофера левым глазом. Тут даже таксист не нашелся что ответить. Он вцепился в руль, и пока Бунькин поднимался по лестнице, в его честь гудел гудок машины. С утра в учреждении Вениамина Петровича никакой работы не было. Ог- ромная очередь выстроилась смотреть на богатство Бунькина.      И все разговоры были о том, как все-таки везет некоторым.      Целыми днями ходил теперь Вениамин Петрович со своей жемчужиной, рассказывал, показывал ее при дневном свете и для сравнения - при электрическом. Его угощали, приглашали в гости, показывали друзьям и родственникам. Он стал душой общества. Бунькин сам поражался, но каждая его шутка вызывала дружный заливистый смех. Естественно, он ни за что не расплачивался, говорил: "Потом отдам сразу" - и шире открывал левый глаз, откуда струился невиданный свет. В магазине испуганные продавцы отпускали товары в кредит, стоило ему лишь сверкнуть на них глазом. Он стал нравиться женщинам. Да! И молодым тоже. Они находили его неотразимым, похожим на какого-то киноартиста. А некоторые так прямо и называли его за глаза Бельмондо. Но Вениамин Петрович был начеку и никому не отдавал свою руку, сердце и глаз.      Жить стало интересно. Одно, правда, беспокоило Бунькина - второй глаз. В нем абсолютно ничего не было. Белок, зрачок, и все. То есть глаз пропадал ни за грош!      Вениамин Петрович стал чаще гулять. Особенно в ветреную погоду. Ночью. Когда никого не было рядом. Он выбирал закоулки позапущеннее, бережно прикрывал левый глаз, широко открывал правый, но ничего путного не попадалось. Дома он пристально разглядывал правый глаз в зеркале - пусто. Ощущение было такое, будто грабят средь бела дня, а ты ничего не можешь поделать.      Но вот однажды, когда погода была такая, что хороший хозяин собаку не выгонит, Вениамин Петрович оделся потеплее и, с третьей попытки распахнув дверь, вылетел на улицу. Его закружило, понесло, обо что-то ударило, ткнуло в урну. Обхватив ее руками, Бунькин дождался, когда ветер немного затих, приподнялся на ноги, и, цепляясь за стену, добрался до дома. В правом глазу что-то приятно беспокоило. Взлетев на третий этаж, он ворвался в квартиру, бросился к зеркалу и замер. В правом глазу, в самом уголке, что-то сверкнуло! Сомнений быть не могло - там начала созревать новая жемчужина.      Вторая жемчужина росла так же, как и первая. Скоро Бунькин почти ничего не видел. Его все время сопровождали какие-то заботливые люди. Они водили его гулять, усаживали есть, укладывали спать, на ночь читали курс иностранных валют. И настал день, когда Вениамин Петрович понял, что теперь принадлежит к избранному кругу очень богатых людей. Понял он это потому, что оконча- тельно перестал видеть. Значит, вторая жемчужина достигла наконец нормальной величины.      Дальше тянуть не было смысла - пора начинать новую жизнь.      - Есть последняя модель "Жигулей". Цвет коррида.      - Это как выглядит? - спрашивал Вениамин Петрович.      - Ну, полная коррида. Бычья кровь. Внутри полное стерео.      - Это самая дорогая модель?      - Да.      - Беру!      Кто-то предложил Бунькину дачу на берегу моря: - Двухэтажная. Гараж. Огромный участок. И под окном море-океан синее.      - Синее? Это в каком смысле? На что похоже?      - Ну, как небо, только жидкое. С утра до вечера прибой - шшш. - "Шшш". Это хорошо! - Вениамин Петрович улыбался. - "Шшш". Это то, что надо.      Ему позвонили:      - Есть женщина немыслимой красоты, и пока что ничья. Берете?      - А какая она из себя? - Фигура немыслимая. Непонятно, откуда что растет. Ноги стройнющие!      - Большие?      - Большие. Бюст. Два бедра. Глаза - изумруды, волосы...      - Изумруды? Большие?      - Огромные!      - Беру!      Осталась только формальность: отоварить жемчужины.      Вениамин Петрович, естественно, лег на операцию не к кому-нибудь, а к самому лучшему специалисту и просил об одном: черт с ним, со зрением, главное не повредить жемчужины.      Через два часа сложнейшая операция кончилась. Бунькину вручили небольшую коробочку. Там на черном бархате грелись в свете люстры два роскошных чуда природы. И Вениамин Петрович их видел двумя глазами. - Одну пущу на расходы, а вторую - на черный день. - Бунькин ласково погладил жемчужины.      Друзья на машине домчали его до мастерской старенького ювелира, но она не работала, оказалось, старичок накануне скончался. Тогда со смехом и криками помчались к магазину "Покупка драгоценностей у населения". Вениамин Петрович распахнул дверь, выложил на прилавок свое сокровище и сказал: "Примите, пожалуйста, у населения!" Приемщик с коробочкой ушел в заднее помещение и минут через десять вернулся, но уже с милиционером. - Извините, - сказал он, - это фальшивые жемчужины. Очень ловкая, но подделка. - Какая подделка? - У Бунькина потемнело в глазах. - Вы соображаете, что несете? Позовите директора!      - Забирайте свои финтифлюшки, гражданин, и уходите, пока не арестовали, - сказал милиционер, мысленно сверяя бледный фас Бунькина с профилями разыскиваемых преступников. Но Бунькин ни на кого не был похож. Даже на себя.      Вениамин Петрович выбрался на улицу и, прислонившись к стене, зарыдал никому не нужными теперь слезами. Бунькин с ужасом смотрел на слепящее, мокрое от его слез солнце, влажное небо, бестолково спешащих людей и ясно понимал: жизнь кончена.            Десятка      Как вам не стыдно?! Эх, вы! Да чтобы я стал унижаться из-за вашей премии? Пропади она пропадом! Не хотите давать и не надо! Не хотите?.. Не надо!      Позориться из-за каких-то двадцати тысяч?! Смешно! Не двадцать? А сколько? Десять?! Тем более! Знал бы раньше, что не двадцать, а десять только бы вы меня и видели! Из-за десятки торгуемся! Как вам не стыдно! Да я бы на вашем месте со стыда сгорел! Ладно, можете не давать! Слышите? Можете не давать! Можете?! Прекрасно. Я ухожу! Поворачиваюсь, хлопаю дверью, звенят стекла - все!!! Я ушел! Пока! Оставьте себе эту несчастную десятку, подавитесь вы ею! Да, да, подавитесь! Все, я ушел, не могу здесь больше оставаться! Противно! Значит, не дадите? Я вас правильно понял? Не надо! Не на-до! Думали, я душу продам за десять тысяч?! За десять!!! Никогда! Я был о вас лучшего мнения, вы похожи на порядочного человека. Были похожи. Да не надо мне ваших денег! То есть моих денег! Дайте - и я швырну их вам в лицо! Дайте, дайте - увидите! Дадите? Нет?! Уперлись, как баран, да?! Ладно. Знаете, как поступают приличные люди? Смотрите на меня. Слушайте, что я говорю. Отдайте их Петину, скажите, что от меня, пусть на них лекарство купит! Отдайте, отдайте, вы же ему всегда даете, он талант, его стимулировать надо, а я что?! Винтик, гаечка, шайбочка!      Ну ладно, заболтался я с вами. На чем мы остановились? Чего я сюда пришел. Зачем вы меня вызывали? Не вызывали? Ах да! Премия! Ну что, отдадите? Нет?! Из-за десятульки крохотной вы отняли у меня столько драгоценного времени?! Да за это время, знаете, сколько бы мог заработать и потом швырнуть вам в лицо?! Все! Хватит! Достоинство и честь мне гораздо дороже! Хотя, что я вам говорю, разве вы знаете, что это такое! Тридцать!!! Вот вы сколько должны были дать! Но я вам слова не сказал - вы обратили внимание?! Ни слова! Не так воспитан, простите! Повернусь, хлопну дверью и уйду! Вы дождетесь! Надо быть выше этого!      Десять тысяч?! О чем мы говорим! Вдумайтесь в эту мелкую цифру! Мы же интеллигентные люди! По крайней мере, я! Дайте вы их мне, не унижайтесь! Ну! Плюньте на все и дайте! Ну?! Где расписаться? Тут? Пожалуйста. Давайте их сюда. Правильно. Десять. Да не бойтесь, не стану швырять их вам в лицо. Не так воспитан!            Ежедневно      Вы не поверите: вот уже несколько лет во мне царит какое-то приподня^тое настроение. На работе ежедневно тружусь с огромным удовольствием, переходящим в полное удовлетворение к концу месяца. Во время обеденного перерыва питаюсь с огромной радостью в новой сто- ловой, где все способствует выделению желудочного сока, вплоть до еды. Которую ем с таким подъемом, с таким энтузиазмом, что до сих пор не пойму, что, собственно, все эти годы ем.      Дома... Дома просто плачу от радости, когда с чувством выполненного долга, едва переступив порог, попадаю в объятия жены и подрастающего поколения, которому дал путевку в жизнь, а живем вместе.      Как подумаю, что жена является бессменным другом, товарищем, всем, чем угодно, вот уже десять лет ежедневно, то испытываю такой прилив радости, что самому страшно. То же самое творится и с ней, родимой. Просто готовы задушить друг друга в объятиях. Особенно я. О других женщинах даже не думаю. Что вы! Когда думать, если непрерывно рядом любимая жена. Двое детей. Пацанов, шалопаев, бандитов рыжих, хотя я непреклонно черный. Собираясь в тесном семейном кругу, просто не знаем, куда деваться от жгучей радости! Тем более что квартира небольшая, но дико уютная. Ведь все сделано своими руками. Все! Антресольки, полочки, двери, окна, потолок, пол, санузел работает, как зверь.      На работу еду как на праздник, в автобусе, который ходит строго по расписанию, которого никто не знает, однако все помещаются. Иногда вообще автобуса нет, а все помещаются! Едем в приподнятом настроении, просто висим в воздухе. А воздух!.. Если вздохнуть. Не надышишься им!      На работе так окружен друзьями, что враги просто не могут пробиться. Трудно поверить, что на свете может быть такой спаянный коллектив. Не оставят тебя в беде, в радости, в горе, в получку, в аванс, в выходные и праздничные дни. О буднях не говорю.      Каждый вечер, честное слово, каждый вечер всей семьей садимся за пианино и в любую погоду играем в восемь рук что-то из сокровищницы нашей музыкальной культуры. Все помещаемся, хотя тесновато и трудно с клавишами, а чтоб всем сесть, кому-то приходится выйти. Но звучания, как говорит участковый, добились замечательного, особенно когда соседи подхватывают мелодию на виолончелях или просто затягивают свое в ответ на наше. У нас удивительный двор! Чем-то напоминает раздолье. Озеленен пол- ностью в синий цвет. Ничего более зеленого не нашлось, оно кончилось. Качели скрипят, но зато как раскачиваются с утра до вечера. А по ночам!.. Вверх-вниз! Вверх-вниз! Так привык, что, когда они не скрипят, останавливаются, просыпаюсь в холодном поту. С таким оптимизмом смотрю в будущее, что для настоящего уже не хвата- ет. Все время сам себе по-хорошему завидую...      Да что ж это такое со мной, а? Доктор?      Слушай меня Солнце мое, слей вермишель, выключи утюг и слушай меня. У тебя путев- ка в Венгрию. Ты обязана отдохнуть там во что бы то ни стало.      Перестань резать лук - ненавижу женские слезы! Слушай меня. Никто тут без тебя не пропадет. Что я, лук не нарежу? Только напиши в завещании, из чего варить манную кашу. И зашей Кольке штаны. Дырка уже больше штанов. И все! Отдыхай там с чистой совестью. Ничего не привози. Не смей ходить по магазинам.      Слушай меня. Непременно сходи в казино. Там должно быть. Зайди, поставь все на красное. И проиграй. Я не сошел с ума - проиграй! Во-первых, не будешь мучиться, на что деньги потратить, во-вторых, пусть они видят, что для тебя просадить три сотни - тьфу! Пусти им пыль в глаза за всех нас.      ...Да пропылесошу я, пропылесошу!      Закажи завтрак в номер. Как приедешь, хоть ночью, - завтрак в номер немедленно. И кофе в постель! Не в лифт на бегу, а кофе именно в постель. Это другой напиток. Отмокай в кофе в постели.      ...Я не знаю, откуда это пятно. После химчистки, наверно. Нет, не надо везти мне галстук. А я говорю, не надо! Одно "надо" всегда тянет за собой другое "надо". К хорошему галстуку надо хороший костюм, к костюму - машина, а в машине надо ехать с другой женщиной. Зачем эти сложности?      Слушай меня. Там международный курорт: немцы, итальянцы, возможны французы. Эти знают в женщинах толк. Всех на лопатки положишь. И запомни, заруби на носу: у тебя потрясающая фигура! Да, и здесь тоже. Слушай меня. Или ты думаешь, если я десять лет тебе мужем, то все атрофировалось? Я как представлю - ты мне не жена - от зависти волосы готов рвать.      Главный удар наносим на пляже. Нет, в этом купальнике нельзя. Это две старые авоськи. Вернее, три. Купальник купишь там - и везде только в нем. Нам с тобой скрывать нечего! В смысле есть что, но не будем скрывать. Наоборот! Слушай меня. Купишь мини-купальник. Он и дешевле. Прик- роешь минимум, а максимум пусть видят все. Это красиво, дурочка ты! Стесняешься того, чем надо гордиться. Были бы у меня такие пропорции, я бы давно жил не с тобой и не здесь.      Морщинки на лбу поверни на девяносто градусов. У тебя продольные от безысходности, а надо поперек, будто ты капризуля. Дай разворот плеч. Красивое тело твое - это пропаганда наших достижений. Телом закроешь наши отдельные недостатки. Твое время сейчас. Ты должна слепить глаза, кружить голову. Пусть представители разных национальностей из-за тебя бросаются вниз головой. Им будет что вспомнить. Какое еще белье купить? Зачем? Нижнее белье никто видеть не должен. Поэтому наше белье самое нижнее в мире.      И гуляй... Я тебе разрешаю все! Вплоть до. До, а не после! Пофлиртуй от души. Взгляд, намек, дай коснуться руки - для флирта достаточно. Не наш флирт в доме отдыха, где выбора нет: слева домино, справа кино, сзади лектор, и, кто за руку первый схватил, тот и твой! Флирт - это процесс, а не результат.      Опять за свое! Да, к этим туфелькам надо бы новое платье. Надо бы. Ну купи одно платье на двоих, скинься с товарищем. Для ансамбля и сумочку? Почему мужчины все для себя, а женщины для целого ансамбля? Девочкам на работу сувенирчиков, а то не простят? Верно. Кольке зимой не в чем ходить? Одну зиму не походит. Ну черт с ним, купи! Верочке попробуй не привези, сожрет.      Ты уже и список составила? Ого! Ого! А есть ты там собираешься? Поешь поплотнее здесь. А что остается для удовольствий, что? Вот эти гроши?! Эх, ты... Но когда вернешься, тебе все равно будут завидовать, как курочки пе^релетным птицам. В конце концов, важно, как ты выглядишь здесь, а не там. Ни в чем себе не отказывай, а вернешься домой - отдохнешь.            Змеюка      Опять начинается! Кто дома не бывает? Я? А кто был в прошлый четверг, если не я?      Что? Не понял. Ты ревнуешь? Выкладывай, кто твои друзья-соперницы. Не понял. Что-что? Катерина?! Ну у тебя и вкус! Что в твоей Катерине особенного? Что ты в ней нашла, кроме фигуры? Она думает, если манекенщица, то кругом "ах" да "ох". Когда идешь с ней по улице - оборачиваются. Но нельзя всю жизнь ходить по улице. А в помещении приходится разговаривать. Для этого в голове должна быть хоть чайная ложка мозга. Твоя Катерина произносит пять слов в минуту, из них шесть - неизвестно зачем. С ней поговоришь - и чувство такое, будто разгрузил вагон цемента, а тебе говорят: "Не тот вагон разгрузили, кидайте обратно!" И ты, моя умница, ревнуешь? Перестань!      ...Не понял. Что-что? Валентина? Что за намеки? Ты ее видела? Нет? Тебе повезло. Представь существо, у которого не найти границы между головой, туловищем и ногами. Девушка весит девяносто шесть кило в одежде. А без нее еще больше. С ней только на кухне сидеть, когда свет выключен. Подумаешь, умная она. Любую неприятность за полгода предсказать может. А не предскажи она, так и неприятности не было бы?      Вот змеюка, да?      ...Не понял. Что-что? Клава? Вот видишь, до чего ты докатилась? По^бойся бога! У нее же глаза через нос друг на друга смотрят, не мигая. Кроме себя, никого ие видит. Эгоистка. Представляешь, глазки? Вот так, крест-накрест! Чтобы встретиться с ней глазами, надо встать на стул и прыгнуть. В пути встретишься, если голову вот так повернешь. С ней только акробату кокетничать. А какой из меня акробат? Гимнастику по утрам не делаю... Кстати, тренировочный костюм заштопала? Хочешь, по утрам вместе бегать будем? Вокруг дома? Ты да я... Никуда я с Клавой не бегал! Ты представляешь, о ком говоришь? Вот такие глазки! Да я забыл, когда в последний раз встречался с ней глазами. Да и зачем? Единственный плюс пончики с брусникой. Что лихо, то лихо. Тонну съешь, не заметишь! Но смотреть на нее при этом или говорить невозможно. С ней интересно только жевать. В этом весь флирт. У меня из-за нее живот растет. Она нарочно скармливает, чтобы ты меня разлюбила. Вот змеюка, правда? А мы живот подберем - и все как прежде, да? Ну поцелуй своего то- полька в щечку!      ...Не понял. Кто следующий? Что-что? Здоровякова? Ну, извини. Это уж чересчур! Ну кому нужна женщина, которую только в морской бинокль разглядеть можно? Дюймовочка! Я ее как-нибудь принесу - обхохочешься. И эти ее путевки в Сочи. В августе. Ты же не знаешь, что это такое. Пляж - сковородка! Я горел и линял, как заяц, только успевал кожу снимать! И все из-за нее. Змеюка!      Если бы ты знала, родная, как они мне все надоели! Иногда так хочется домашнего уюта. Летишь домой по лестнице бегом, как мальчик, открываешь дверь... а тут ты! И начинается.      Чудачка ты! Ну к кому ты ревнуешь, к кому? У тебя такие бездонные синие глаза. Карие? Тем более. А какая у тебя замечательная кожа! Любая в огонь бросится, чтобы потом твою пересадили. Какие у тебя замечательные котлеты. Всегда котлеты и всегда замечательные. Соли маловато, но ведь ты купишь еще, правда? А кто за меня переживает, как не ты, солнышко мое? Зачем нам скандалы? Из-за чего? Из-за каких-то пяти-шести женщин? Да они мизинца твоего не стоят! Я им так завтра и скажу. Перестань. Посмотри, как смотрят дети, что они о тебе подумают? Ну успокойся! О господи! Ну почему я не могу хоть один-единственный вечер провести спокойно в кругу семьи? Если бы ты знала, как я по всему этому соскучился!            Заминированный      Мне показалось или вы нервничаете? Отчего? Надоело ждать? Не понял. А сколько мы ждем? Час? С вами, девушка, время летит незаметно. Не смущайтесь, я смотрю на вас, ни о чем таком не думая. Я думаю о другом... Скатерть в пятнах? Нет, они не забыли сменить. Это они нарочно. Специально. Для аппетита. Чтобы его не было. Конечно, унизительно. Для вас. Лично меня трудно задеть чем-либо. Даже машиной. Можно ударить меня чем-нибудь по чему-либо - не шелохнусь! Да, такая сила воли. Хотите для примера огреть меня?.. Ну, той же солонкой... по голове? Ну, пожалуйста! А пепельница вас не устроит? Жаль. Нет-нет, просто я хотел произвести на вас впечатление. Жаль... Я нагнусь, а вы... Вот, обратите внимание - следы на темени, нашли?      Следы ведут в парк. На набережную. Попросили закурить, а я не курю. Это следы борьбы за курение. Я их обезоружил тем, что оказался выше. На три порядка выше... Когда встал, я молча повернулся и пополз. С гордо поднятой головой вдоль по набережной парка культуры и отдыха... Меня трудно обидеть, девочка! Оскорбить практически невозможно. Я вы- ше. Им не достать. Они пытаются, а не достать. Это очень смешно со стороны, очень. Они не знают, что я неуязвим. Броня - десять миллиметров. Как у танка. Я живу в танке. Снаружи только глаза. Это мой наблюдательный пункт на лбу. Оттуда я наблюдаю, как они из кожи вон лезут, чтобы унизить меня, в лепешку разбиваются, а все отскакивает, отскакивает. Можете сказать все, что вы обо мне думаете. Выслушаю с интересом. Назовите всех тех, с кем живет моя жена, зачитайте списком. Как об стенку горох! Я удивительный, правда? Смешайте с грязью при людях. Ради бога! Отмоюсь горячей водой. Или холодной. Какая будет. А не будет, могу походить в грязи, вызывая здоровое отвращение и смеясь. Можете пугать мною детей...      Оп-па! На вас не попало? Естественно. А меня облили. Это горячее чье-то. Борщ. Сейчас скажу с чем... Ого! С грибами. Капуста... Сметана... Соли маловато. Не беспокойтесь. Ничего страшного. Высохнет. На мне всегда все высыхает. Можно лить добавку. Вы изумлены, не правда ли? Нет, меня облили нарочно. Вот. Пожалуйста. На ногу наступили и не извинились. Они думают, я вспыхну, я разъярюсь. Мне смешны эти мелкие брызги. Еще немного - вы начнете мной восхищаться.      Простите, меня зовут. Вон трое в углу приглашают на "Давай выйдем!". Одну минуту. Больше мне не потребуется: их трое, я один, минутное дело. Мм... Вот и я. Ничего страшного. Слабаки! Втроем не могли убить одного человека. Тьфу! Не беспокойтесь. Не надо искать. У меня этих зубов во рту знаете сколько? Я отвернусь, не хочу вас шокировать этой частью лица... Согласитесь, в моем профиле есть что-то греческое... А так? Было греческое. Выходит, кончилось. Жаль...      Извините, только число запишу, место действия и приметы этих троих. Да, я веду маленький дневничок для себя. Мемуары. Кто, чем, когда. Знаете телепередачу? Видите ли... Как вам объяснить?.. Есть так называемая мина замедленного действия. Не взрывается годами, а в определенное время - шарах! И вы в чистом поле.      Так вот, я - мина замедленного действия. Я заведен на двадцать ноль-ноль пятого августа этого года. Мне будет сорок лет, и я взорвусь! По московскому времени в двадцать ноль-ноль. Запомните. Нет, я не угрожаю, просто хочу предупредить тех, кто мне симпатичен. С вами их стало девять. А остальных приглашу на свой юбилей. В том числе женщин, которым отдавал руку и сердце, а взамен не получал ничего. Я этого не прощаю. Я копил в себе сорок лет, образовалась критическая масса - взрыв неминуем. Я ничего не могу поделать. Я уже себе не принадлежу - это произойдет пятого августа в двадцать ноль-ноль. У вас двое суток в запасе. Постарайтесь уехать подальше. Здесь будет страшное дело. Я взорву к чертовой матери все - с грязными скатертями, борщами, ухмылками, рожами и теми тремя мужиками, которые жрут бормотуху с хреном. "Приятного аппетита!" В клочья все, в лоскуты! Нет, уже ничего нельзя сделать. Поздно. Мне сорок лет. Кофе, будьте добры!.. Прошел мимо. Даже не посмотрел. Его тоже запи- сываю. Приглашу на пятое августа.      А вы будете жить, вы мне нравитесь, вы сидите со мной за одним столом. Теперь вы самый близкий мне человек - уезжайте подальше. Вас я предупредил. А с остальными поговорю пятого августа в двадцать ноль-ноль.            Именинница      - Еще больше внимания каждому! - сказал директор. - Поэтому проведем День именинника. Попрошу вас, Галочка, выписать лиц, которым в этом году исполняется сорок лет, пятьдесят, шестьдесят и так далее до конца. В пятницу всех разом и отметим. А чтоб этот день врезался в память людям, - сорокалетним дадим по десятке, пятидесятилетним по двадцатке и так далее до конца. Через час список был готов. Директор пробежал его глазами и вздрог^нул: - Что такое?! Почему Ефимовой М. И. исполняется сто сорок лет?! Вы думаете, что пишете?!      Секретарша обиделась: - А сколько ей может быть лет, если она 1836-го года рождения?      - Ерунда какая-то. - Директор набрал номер. - Петров?! Опять непорядок! Почему Ефимовой М. И. сто сорок лет? Она что, памятником у нас работает?! В паспорте так написано?.. Сам видел?! М-да. Вот заработалась женщина.      Директор бросил трубку и закурил. "Какой-то идиотизм! Если за сорок лет даем десять рублей, за сто сорок... сто десять рублей, вынь да положь, так?! Хитрющая баба эта Ефимова М. И.! Черт с ней! Пусть все будет красиво. Заодно остальным стимул будет. За такие деньги любой до ста сорока дотянет!" На следующий день в вестибюле появился плакат: "Поздравляем именинни- ков!" Ниже тремя столбиками шли фамилии, возраст и соответствующие возрасту суммы. Против фамилии Ефимовой М. И. стояло: "140 лет - 110 рублей".      Люди толпились у плаката, сверяли свои фамилии с написанными, как с лотерейной таблицей, вздыхали и шли поздравлять счастливчиков. К Марье Ивановне Ефимовой подходили неуверенно. Долго разглядывали ее. Пожимали плечами и поздравляли.      Сначала Марья Ивановна, смеясь, говорила: "Перестаньте! Это же шутка! Мне в паспорте по ошибке написали 1836-й год рождения, а на самом деле 1936-й! Это опечатка, понимаете?!"      Сослуживцы кивали головой, пожимали ей руку и говорили: "Ну, ничего, ничего, не расстраивайся! Выглядишь прекрасно! Больше восьмидесяти тебе никто не даст, честное слово!" От таких комплиментов Марье Ивановне стало плохо.      Дома она выпила валерьянки, легла на диван, и тут начал звонить телефон. Звонили друзья, родственники и совсем незнакомые люди, которые от души поздравляли Марью Ивановну с замечательной годовщиной. Потом принесли еще три телеграммы, два букета и один венок. А в де- сять вечера звонкий детский голос в телефонной трубке произнес:      - Здравствуйте! Мы, учащиеся 308-й школы, создали музей фельдмаршала Кутузова! Мы хотим пригласить вас как участницу Бородинского сражения... - Как тебе не стыдно, мальчик! - закричала Марья Ивановна, поперхнув- шись валидолом. - Бородинская битва была в 1812-м году! А я 1836-го года рождения! Вы ошиблись номером! - Она швырнула трубку.      Спала Марья Ивановна плохо и два раза вызывала "неотложку".      В пятницу к 17.00 все было готово к торжествам. Над рабочим местом Ефимовой прикрепили табличку с надписью: "Здесь работает Ефимова М. И. 1836-1976". В полшестого актовый зал был полон. Директор вышел к трибуне и ска- зал: - Товарищи! Сегодня мы хотим поздравить наших именинников, и в первую      очередь - Ефимову М. И.! В зале захлопали. - Вот с кого надо брать пример нашей молодежи! Хочется верить, что со временем наша молодежь станет самой старой в мире! Все эти годы Ефимова М. И. была исполнительным работником! Она постоянно пользовалась уважением коллектива! Мы никогда не забудем Ефимову, грамотного инженера и приятную женщину!      В зале кто-то всхлипнул. - Не нужно слез, товарищи! Ефимова до сих пор жива! Хочется, чтобы этот торжественный день запомнился ей надолго! Поэтому давайте вручим ей ценный подарок в размере ста десяти рублей, пожелаем дальнейших успехов, а главное, как говорится, - здоровья! Введите именинницу! Под грохот аплодисментов два дружинника вывели Марью Ивановну на сце- ну и усадили в кресло.      - Вот она - наша гордость! - Голос директора зазвенел. - Посмотрите, разве дашь ей сто сорок лет?! Да никогда! Вот что делает с людьми забота о человеке!            Ключи      Знакомый жил на пятом этаже. На площадке второго этажа маленькая девочка схватила меня за рукав и, протянув ключ на веревочке, сказала: "Дядя, открой дверь!" Глаза у нее были зеленые, зубы разные. Лет пять-шесть. Действительно, до замочной скважины она доставала с трудом. Замок был ужасно разболтан, ключ в нем проворачивался, дверь не открывалась. - Коленом, - посоветовала девочка, недвусмысленно переминаясь с ноги на ногу. Поняв, чем это может кончиться, я прижал дверь коленом, крутанул ключ сильнее и влетел в квартиру. Девочка метнулась в туалет.      Я оглянулся. Однокомнатная квартира. Но комната солнечная и больше нашей. Обстановка приличная, но беспорядок потрясающий. Не то что у нас дома, где каждую вещь заставляли обязательно класть на свое место. На пианино стояла фотография красивой женщины: зеленые глаза, крупный рот...      - Я уже! - радостно сказала девочка. - Молодец! - Я погладил ее по теплой головке. - Держи ключ и скажи папе... - Папы у меня нет и не было. Мы с мамой вдвоем. А газ включите?      Я включил.      - Поставьте чайник, подогрейте оладушки. - Бойкая какая, - подумал я, скидывая ножом оладьи со сковороды в та- релку. - Спросите: Алиса, с чем ты хочешь оладушки, с вареньем или со смета- ной?      Я спросил.      - С медом, - засмеялась Алиса. - А знаете, где мед? Я наугад ткнул пальцем в холодильник. И угадал. Девочка принялась уп- летать оладьи, запивая их чаем, черпая из банки мед. Я подумал, что, как порядочный человек, сделал все, что полагается, и могу уйти.      - Сказку! - повелительно сказала Алиса. - Да, но... Черт побери! - сорвался я. - С какой стати ты командуешь?      - Сказку! Сказку! - настаивала она и облилась чаем. - Вот видишь, что ты наделал? А если бы я в чае утонула? Мама бы тебя побила. Кроме меня, у нее никого нет.      - В некотором царстве, в некотором государстве... - уныло начал я пересказывать "Анну Каренину" - единственное, что помнил из прочитанного. Слушала она необыкновенно! Не то что мой трехлетний оболтус Витька. В конце истории Алиса зарыдала и бросилась мне на шею. Когда она ус- покоилась, я украдкой посмотрел на часы - полседьмого! Три часа неизвестно почему я находился в чужой квартире с этой девочкой. Я уже плюнул на визит к знакомому, но час назад пора было прийти домой. Все! Хватит! - Видишь ли, Алисонька, я тебе рассказал все, что знал, а теперь мне надо... - Правильно! А теперь надо, чтобы я тебе почитала стихи. Ну, слушай. Эта девочка знала стихов намного больше меня. Сразу чувствовалось: девочкой занимаются. Не то что моя жена с моим сыном.      За окном были сумерки, когда Алиса, невнятно дочитав стихотворение, замурлыкала, свернувшись калачиком у меня на коленях. Внезапно вскочила: "Слушай! Почини замок! Почини! Мама обрадуется. Вот молоток".      Я посмотрел на часы - все равно дома будет скандал, так пусть он начнется позже. Я заворачивал ножом последний шуруп в замке, когда дверь распахнулась, ударив меня по лбу. Когда очнулся, надо мной склонилась женщина с зелеными глазами.      - Извините! Как хорошо, что вы все-таки пришли, - затараторила она, вытаскивая покупки. - Три месяца, как я вызвала слесаря из конторы, а вас все нет и нет. А что Алиса делала сегодня?..      Пока она болтала, я рассмотрел, кроме зеленых глаз и красивого рта, длинные золотые волосы, легкую фигуру в прелестном платье с большим воротником. Одевалась она современнее моей жены, которая только и может выписывать кучу журналов с дурацкими выкройками. Я протянул хозяйке ключ и предложил открыть дверь. Замок работал безупречно! - Спасибо! - улыбнулась она. - Сколько я вам обязана? Трех рублей хватит или полагается пять?      Обидевшись, я хотел сказать: за то, что я сегодня переделал, полагается десять рублей, но сказал: "Извините! Я не слесарь. Шел мимо, ваша дочь затащила меня сюда. Сижу с полчетвертого, включаю газ, кормлю ее, рассказываю сказки - неужели за пять рублей?" - Мама! Не ругай дядю. Он хороший. Про тетю Аню и поезд рассказывал, - вступилась за меня Алиса, уже перемазанная шоколадом. - Ради бога, извините! - смутилась женщина. - Опять Алисины фокусы. Даже не знаю, как вас отблагодарить!      - Накорми дядю, он голодный, - сказала Алиса.      - Ой! Вы же проголодались! - Женщина бросилась на кухню. Алиса тем временем достала свои рисунки и стала объяснять, что нарисовано. Алисина мама вернулась с подносом, на котором аппетитной горкой лежали гренки, бутерброды с сыром, две чашки кофе... Представив, что заявила бы супруга, застав меня тут, я вскочил.      - Благодарю, но...      - Никаких но. Садитесь, будем ужинать. "Какая-то фантасмагория", - подумал я и пристально посмотрел в зеле- ные глаза женщины. Она не отвела глаз, и я пролил кофе на брюки. - Ой! - испугалась она. - Что мы наделали?! Быстренько снимайте брюки, я замою, а то пятно будет.      - Да, но... - промямлил я.      - Пока наденьте мой халат. Что оставалось делать? Явишься домой с таким пятном - скандал. Я вы- шел на кухню, надел мягкий, ароматный халат. Пока Галя возилась с брюками, мы с Алисой смотрели телевизор и хрус- тели гренками. В жизни не ел ничего более вкусного!      А экран телевизора явно больше нашего. И видимость лучше. Галя вернулась, сказала, что брюки сохнут над плитой, и села к нам на диван. "Курите?" - спросила она. - Да, - ответил я и вспомнил, что дома жена не позволяла курить в комнате.      - Давайте закурим, - обрадовалась Галя.      Мы закурили. При вспышках сигарет, я любовался ее лицом.      В десять часов у Алисы стали слипаться глаза.      - Все, - сказала она, - будем спать.      - Да, но... - начал я. - Нет. Уже поздно. Сейчас все спать, а утром в зоопарк поедем! - зак- ричала Алиса. Ну что мне оставалось делать?.. Утром действительно поехали в зоо- парк.      Еще неделю я чувствовал себя неловко, понимал, что надо бы зайти домой или хотя бы позвонить. Но так и не собрался. Было много работы по дому. А я не люблю делать тяп-ляп. Через два года Алиса пошла в первый класс. Успехи ее в рисовании были поразительные. С Галей все это время жили прекрасно. Но последнее время стали жить хорошо. А вчера я понял: все-таки мы с ней разные люди. Посудите сами: дома постоянный беспорядок, никогда не найдешь то, что нужно. А что за манера курить в комнате при ребенке? И скажите, сколько лет подряд можно есть одни гренки? Но, как порядочный человек, я терпел, потому что не мог бросить женщину с ребенком.      Неизвестно, чем бы все кончилось, если бы сегодня, поднимаясь по лестнице к знакомому, я не наткнулся на маленького мальчика. Он протянул ключ и сказал: "Дядя, открой дверь! " Разве я мог отказать ребенку? Замок никак не хотел открываться, и я понял: эта история надолго.      Между Ничем в жизни человек так не обеспечен, как тоской. Оттого тоскуем, что ко всему привыкаем. То, чего когда-то не хватало, как воздуха, теперь не замечаем, как воздух, которым дышим. Недавно радовала крыша над головой, уже раздражают низкие потолки под этой крышей.      Любимый человек - жена, ближе которой никогда никого не было и нет, вот что досадно, плюс ее замечательный борщ со сметаной, ложка в котором стоит по стойке "смирно". Но сам борщ стоит уже вот здесь!      То же с любимой работой, от которой ежедневно получаешь удовлетворение с восьми до семнадцати как проклятый. Оживление вызывает только обвал потолка, но, к сожалению, это не каждый день. И один умный посоветовал: надо все менять. Чтобы забыть, как кошмар- ный сон, очнуться в другом месте, потом вернуться, а там все как в первый раз, даже лучше.      Значит, так, когда жена и борщ становятся поперек горла, зажмуриваешься, посылаешь к черту и с головой ныряешь в работу, забывая все на свете. День и ночь работаешь, работаешь, причем с удовольствием. И так вплоть до полного отвращения. До аллергии на товарищей по работе.      Тогда зажмуриваешься, посылаешь к черту и ныряешь в другой город, в командировку. А там все новое: дома, женщины, консервы, тараканы в гостинице - кошмар какой-то! Вплоть до того, что жена сниться начинает. Значит, пора в семью. Зажмуриваешься и с головой ныряешь в дом родной, в борщ, к жене, к детям. Млеешь там день, два, три, пока сил хватит, пока не бросишься из дому вон, на улицу, к незнакомым людям. Вот так, окуная себя то в одно, то в другое попеременно, носишься между своими привязанностями, к которым привязан на всю жизнь. Улетаешь, чтобы вернуться, как бумеранг. Через отвращение идешь к радости. И все как в первый раз. Даже хуже. Потому что со временем темп возрастает. И не успев толком плюнуть на работу, рвешь в командировку, от которой тошнит уже при посадке, поэтому первым же рейсом - назад, в дом, из которого хочется бежать, едва переступил порог. Поэтому человек так любит переезды - в пути находишься между тем, что было, и тем, что будет. Вот почему так хорошо в поездах, самолетах, такси и на верхней палубе теплохода. Потому что между.            Искренне Ваш      Хотите хорошо посидеть с друзьями? Чтобы чувствовали себя у вас как дома и до понедельника их было не выгнать? Пригласите меня. Буду украшением вечера! Знаю массу свежих анекдотов, начиная с 1825 года. Рассказываю в ли^цах, с акцентами, можно сдохнуть! Рассказав, смеюсь сам так заразительно - животики надорвете! Это я гарантирую!      Могу украсить любую компанию!      В шумной компании веду себя как гусар, прыгаю из окна на спор. Причем практически не разбиваюсь. В серьезной компании ем до изнеможения. Любую дрянь. При этом расхваливаю хозяйку, которая смущается и говорит: "Ах, перестаньте!" А я все ем и ем, поддерживая застольную беседу о том, что есть нечего... Если собрались вегетарианцы или другие низкооплачиваемые работники, могу весь вечер пить чай, который люблю за то, что честно идет своим путем, а не в голову, как недорогие портвейны...      Что еще? Скажем, все парами, так? А одна дамочка не пришей кобыле хвост, хотя выглядит гораздо лучше, но уж больно страшненькая. И вроде всем неловко, что она одна, а подойти страшатся. Вызовите меня! Выручу. Буду к ней предельно внимателен, пару раз, коснувшись чугунных колен, вспыхну. Сердце старой мымре разобью. Через полчаса она у меня умрет от счастья. А вы свободно вздохнете. Могу украсить любую компанию!      А вы что такой грустный? Неприятности? Не с кем поделиться? Запишите мой телефон. Позвоните сегодня же. Раскроете душу, и, клянусь здоровьем матери, никто вас не выслушает так, как я! Все останется между нами, о чем разговор! Я ведь и слушать не стану, но кивать и вздыхать буду в такт, словно понимаю вас, как никто! А выговоритесь, станет легче. Будем нести ваш крест вдвоем.      Что вас так скривило? Ваша жена слева или справа? Скривило налево. Какая прелесть! Жить да радоваться! А-а, десять лет радовались, сколько можно? Понял. Замечаете ее фигуру, только когда заслоняет телом телевизор? Но, мой дорогой, женщинам и на десятом году подавай чувства. Специфика организма! Хотите, соскучусь по вашей жене? Нет, серьезно? Встречу после работы с цветами от вашего имени. Ей же не важно, что я скажу, важно - как! У женщин прекрасный слух. Они сразу чувствуют фальшь и готовы слушать ее годами!      Зачем это мне? Не понял. Это нужно не мне - вам! Вокруг столько вранья, хочется чего-то настоящего, искреннего, правда же? Ну так зачем вам грубая ложь непрофессионала? А я гарантирую высокое качество. Причем от чистого сердца. Спектакль плохой, но режиссер знакомый, надо подойти солгать что-то теплое? Не мучайтесь, сделаю в лучшем виде. Спустите меня на этого бездаря, я в два счета докажу ему, что он Феллини, а Феллини - никто!      Чуть не забыл! Могу часами смотреть правде в глаза. Вас интересует мое собственное мнение? Пожалуйста! По любому вопросу буду с пеной у рта отстаивать свое мнение, пока оно не совпадет с вашим.      Не дай бог, смерть вырвала кого-то из ваших рядов! Не дай бог! Тут без меня не обойтись. На поминках буду так убит вашим горем, решат: поминки по мне. "Какое горе! Какое горе! Вы здесь, а он там! Почему хорошие люди умирают, а сволочи живут, я вас спрашиваю?! Я этого не переживу, чего и вам желаю!" Плачу шесть часов не переставая, так что больше никому плакать не потребуется.      Хотя последнее время могу перепутать: заплакать на свадьбе, расхохотаться на похоронах... Устал. Хочется искреннего участия. Чтобы выслушали наконец меня. Увы, у всех свои дела. Никто от души не посочувствует. Ведь второго такого профессионала нет!      Сколько я за это беру? Мы же интеллигентные люди. Какой тариф? Смешно! Только то, что дадите. А вы будете готовы отдать все! Искренность сейчас дорого стоит. Последнюю рубаху отдадите. Потому что ближе меня у вас никого не будет. Поняли? Это я гарантирую!      На свадьбах, похоронах, вечеринках буду душой общества!      Могу украсить любую компанию...            Знаменитость      Сложен он был, как Аполлон. Пел - ну настоящий Карузо. Пальцы у него были длинные, как у Рахманинова, и играл он на рояле великолепно. Скульпторы глаз не могли оторвать от его лба: сократовский, шептали они, невольно разминая пальцами воображаемую глину. А как он играл в шахматы! Специалисты назвали его вторым Капабланкой. Кроме того, он был вторым Пикассо, третьим Хемингуэем и четвертым Кассиусом Клеем!      И никто не знал, что в свободное от Аполлона, Карузо, Капабланки и Клея время он становился самим собой - Сидоровым. И тут ему не было равных. Он брал руками Рахманинова еловую шишку и нож, морщил сократовский лоб и, напевая, как Карузо, создавал уникальные фигурки, которым цены не было. И в этом он был первым. Первым Сидоровым! Все остальные Сидоровы шли после него. Капабланка тут в лучшем случае мог быть лишь вторым Сидоровым.            Кто там?      Галя еще раз проверила, закрыты ли окна, спички спрятала и, присев у зеркала, говорила, отделяя слова от губ движениями помады: - Светочка, мама пошла в парикмахерскую... Позвонит приятный мужской голос, скажешь: "Мама уже вышла". Это парикмахер... Позвонит противный женский голос, спросит: "А где Галина Петровна?" Это с работы. Скажешь: "Она пошла в поликлинику... выписываться!" Не перепутай. Ты девочка умненькая. Тебе шесть лет.      - Будет семь, - поправила Света.      - Будет семь. Помнишь, кому можно открывать дверь?      - Помню, - ответила Света. - Никому. - Верно! - Галя облизнула накрашенные губы. - А почему нельзя откры- вать, не забыла?      - Бабушка говорит: "По лестнице нехорошие бандиты с топорами ходят, прикидываются водопроводчиками, тетями, дядями, а сами распиливают непослушных девочек и топят в ванне!" Правильно?      - Правильно, - сказала Галя, прикалывая брошку. - Бабушка хоть и старенькая, руки дрожат, посуду всю перебила, но про бандитов верно долдонит... Недавно в одном доме три водопроводчика пришли чинить телевизор. Мальчик открыл...      - А они его топором - и в ванну! - подсказала Света. - Если бы, - пробормотала Галя, пытаясь застегнуть брошку. - В ванне утопили и все вынесли.      - И ванну?      - Ванну с мальчиком оставили. - А бабушка придет, ей открывать? - спросила Света, откручивая кукле ногу.      - Бабушка не придет, она на даче. Приедет завтра.      - А если сегодня?      - Я сказала: завтра!      - А если сегодня? - Если сегодня, это уже не бабушка, а бандит! По домам ходит, деток ворует. Куда я пудру сунула? - А зачем детей воровать? - Света отвернула кукле ногу и теперь при- ворачивала ее обратно. - У бандитов своих нету?      - Нету.      - А почему нету?      - "Почему, почему"! - Галя тушью сделала реснички. - Потому что, в отличие от твоего папочки, хотят что-то в дом принести! Некогда им! Еще есть дурацкие вопросы? - Нету вопросов! - ответила Света, внимательно глядя, куда мать пря- чет от нее французские духи. - Вроде порядок. - Галя цепким глазом таможенника ощупала отражение в зеркале. - Буду часа через два. Нет, через три!      - Так долго обстригать будут? Ты же не слон!      - Не обстригать, а стричь. Это плохой мастер все делает тяп-ляп, а хороший мастер, - Галин голос потеплел, - настоящий мастер все делает хорошо, поэтому долго. Никому не открывать!      Мать чмокнула Свету и, хлопнув дверью, ушла.      Света достала из тумбочки французские духи, полфлакона опрокинула кукле на голову, приговаривая: - Вымоем Дашке голову и будем обстригать. Не волнуйтесь, настоящий мастер все делает так долго, пока вам не станет хорошо!      Тут раздался звонок в дверь.      Света побежала в прихожую и звонко спросила: "Кто там?"      Хриплый голос ответил:      - Открой! Это я - твоя бабушка. - Здравствуй, бабушка! А зачем таким страшным голосом говоришь? - Да простыла, внученька! Уж и молоко с медом пила, а все хриплю! Открывай! Вишенок вкусненьких привезла! Света наполовину открыла трудный замок, но вдруг, наморщив лобик, ос- тановилась: - Бабушка! Мама сказала: ты завтра приедешь! А сегодня еще сегодня! - А я сегодня и приехала! Открой! Темно на лестнице, и ноги болят!      Света набросила на дверь цепочку. - Бабушка, - задумчиво сказала она через дверь, - я открою, а ты - бандит?      - Какой еще бандит?! - бабушка закашлялась. - Обыкновенный. Сама говорила: прикинется бабушкой, а сам распилит и в ванне утопит. Приезжай завтра, будешь бабушкой!      Старушка опустилась на ступеньку, заплакала: - Стыд-то какой! Во, дите воспитали! Родной бабке через двери не ве- рит! Бессовестная! Надо людям верить! Когда мать с отцом будут? - Папа после работы, - донеслось из-за двери, - а мама пошла выписы- ваться к парикмахеру. - Куда? - бабушка вскочила. - Все Сереже расскажу! Вертихвостка! И ты вся в нее, вся! Вот возьму и умру тут! - Бабуль! Бабуль! - пробивался из-за двери детский голосок. - Ты не умрешь! Мама сказала, ты сначала нас всех похоронишь! - Это Галка про меня такое сказала? Змеюка! Все Сереже расскажу! Про всех парикмахеров! Еще неизвестно, от какого парикмахера дочь!..      В это время по лестнице подымался мужчина в сапогах и спецовке. Разглядев в тусклом свете умирающей лампочки старушку в слезах, он остановился:      - Кого оплакиваем, бабуля? Признаться постороннему, что тебя не пускает в дом собственнал внуч- ка, было так стыдно, что бабушка, проглотив слезу, соврала: - Давление у меня пониженное, сынок... Вторые сутки с лестницы падаю. - А мы в квартиру позвоним, валерьяночки хлопнешь! - весело сказал мужчина, нашупывая на двери звонок.      - Кто там? - спросила Света.      - Ребятенок, открой! Тут какая-то старуха концы отдает! - Дядя! Там темно, вы потрогайте, - эта старуха, может быть, старый бандит!      - Мерзавка! - язвила бабушка. - Перед людьми не позорь!      - А-а, так там внучка твоя оказалась? - сообразил мужчина. - Чья бы внучка ни была, а отпереть будь любезна! Слышь меня, стерва несовершеннолетняя! - А при детях ругаться нельзя, - сказала Света. - Папа при мне никог- да не ругается. Сначала уложит спать, дверь закроет и потом ругается с мамой! Понял, сын сукин? - Во дает! - одобрительно хмыкнул мужчина. Перспективная девчушка подрастает!      - А вы там кто такой? Один - бабушка, второй дедушка, что ли?      - Я-то? Я дядя Коля - водопрово...      Бабушка, ладошкой зажав мужчине рот, зашипела: - Не водопроводчик! Только не водопроводчик! Ей про водопроводчиков такого наговорили! Вы... почтальон! Дядя Коля, пытаясь оторвать от себя бабушку, бранился шепотом: - Чтоб вы сгорели! Почему водопроводчиками пугаете? У нас что, поч- тальон не может стать бандитом? По конституции... - Но я прошу вас, - ныла бабушка, - скажите, что почтальон, она отк- роет!      Дядя Коля сплюнул в сердцах:      - Слышь ты там! Открой! Оказывается, я почтальон!      - А голос как у водопроводчика! - Бабусь, внучка воспитана крепко. Граница на замке. Придется ломать дверь. - Ломайте! - Бабушка махнула рукой. - Только аккуратно, как свою. Водопроводчик достал инструменты и, напевая романс: "Отвори поти- хоньку калитку..." - начал выламывать дверь. Удары кувалды гулко бухали на всю лестницу. За это время шесть человек тихими мышками прошмыгнули по лестнице. Но, во-первых, соседи плохо знали друг друга в лицо. Во-вторых, на площадке был полумрак. А в третьих, как-то неловко спрашивать у незнакомого человека, в свою квартиру он ломится или в чужую. Видя, как дверь начинает шататься, Света заплакала:      - Мама! Мамочка! Меня утопят! - Она дрожащей рукой задвинула засов старого замка, которым давно не пользовались, но с двери так и не сняли. По лестнице, насвистывая, взбегал Светин папа. Увидев в полутьме со- пящих у его двери, Сергей с ходу заехал водопроводчику в ухо.      - Сереженька, не бей! Это свои! - завопила бабушка и кинулась разнимать. Мужчины метили друг в друга, но в темноте в основном все доставалось бабушке, как обычно и достается разнимающим.      Когда старушка была положена на обе лопатки, мужчины успокоились и начали приводить ее в чувство. Наконец все очухались, помирились и, потирая ушибленные места, уставились на дверь. - Света, открой, деточка! - простонал Сергей, держась за скулу..      - Сейчас, папочка, - ответила Света. - А ты правда мой папа?      - А чей же еще?      - А бабушка говорит, я от какого-то парикмахера получилась...      - От какого парикмахера?! - Сереженька! - Бабушка в темноте выразительно посмотрела на сына. - Ты его не знаешь! Я все расскажу, если попадем в квартиру! В это время на площадкс остановился пухлый мужчина. Переводя дух, он сказал:      - Бог помощь! А что с дверью делаете? - Видите ли... - замялся Сергей, - сигнализацию ставим. Мало ли... - Ага, - ухмыльнулся водопроводчик, - можно вызвать на дом, а можете сами дверь в милицию отволочь. Дешевле обойдется!      - Понял! - Пухлый стал быстро подниматься по лестнице.      Сергей тряханул дверь: - Светочка, открой немедленно, гадина! У меня ключи, отопру - выпорю! - Выпорешь, если отперешь! - Света вздохнула.- Я на старый замок зак- рыла, от него ключей ни у кого нету, даже у папы, если он - это вы. - Ну, что делать? - Сергей закурил. - Деньги мне надо забрать! Деньги! До двух держат цветной телевизор, маленький, за двести рублей.      - Как двести? Он четыреста стоит! - удивился дядя Коля.      - Да цельнотянутый! Прямо с завода!      - Что такое " цельнотянутый"? - спросила бабушка. - Ворованный, утянутый, значит, - объяснил водопроводчик. - Цельнотя- нутый грех не взять, грех! - А мой папа говорил: "Воровать нехорошо!" - произнес за дверью детский голос. - Значит, вы там все бандиты собрались! - Нехорошо родному отцу дверь не открывать! - крикнул дядя Коля. - Дура старая! В это время наверху что-то громыхнуло, охнуло и, ругаясь, покатилось вниз. Это были супруги Бирюковы из 57-й. Они волокли дубовую дверь. Тяжелая дверь неслась быстрей Бирюковых, била их о стены, перила, мотая из стороны в сторону.      - Что случилось? - успел крикнуть водопроводчик. - Сказали: сегодня всем поставить сигнализацию! Завтра бандитов ждут!.. - Дверь уволокла Бирюковых вниз. - Сумасшедшие! - Бабушка покачала головой. - Уже слух пустили с вашей легкой руки про сигнализацию! Сейчас все двери посрывают! И действительно, наверху что-то грохнуло. Потом еще раз грохнуло в другом месте. Люди рвали двери с петель.      - Света! - Сергей постучал в дверь кулаком. - Слушай внимательно! Мама сказала, чтобы ты никому не открывала дверь, и ты молодец, что слушаешься, дрянь! Но про то, что деньги просовывать под дверь нельзя, мать ничего не говорила! А если человек, не заходя в дом, скажет, где у вас лежат деньги, значит, он тебе кто?      - Вор! - ответила Света.      - Идиотка! Он твой отец! - Были бы моим папой, знали бы, денег у нас нет! Папа все время маме кричит: "Нету их, я не ворую!" Никак бандитом не может устроиться! Сергей стукнулся головой в дверь:      - Светочка! У меня в копилке припрятано! Клянусь тебе, в ванной. За ведром. В мыльнице. Под мылом лежат деньги! Вынь, просунь бумажки под дверь!      За дверью было тихо. Наконец послышались Светины шажки:      - Бандиты, вы здесь?      - Здесь мы, здесь, доченька! Просовывай!      - Там нету мыльницы с деньгами, только папины носки. Сувать? - Украли!! - охнул Сергей. - В кои-то веки в доме появились деньги - сперли! Бандиты пронюхали! А может, они там?! Дядя Коля, навались! Мужчины прыгнули на дверь и вместе с ней рухнули в квартиру. Вечером вся семья и дядя Коля ужинали, смотря новенький телевизор. Дверь уже поставили на место, с водопроводчиком расплатились, и он, возбужденный червонцем, хвалил хозяйку. - Что ж ты папочку обманула, доченька, - перебила его Галя, - сказа- ла: "мыльницы нет"? - Испугалась! Бандиты узнают, - деньги есть, и дверь выломают. А они все равно разломали!      Все дружно засмеялись.      - Соображаешь! Молодец! - сказал водопроводчик, укладывая на хлеб девятый кружок колбасы. - Но запомни: обманывать старших нехорошо! Сначала надо вырасти, стать человеком!.. За стеной временами слышались стоны и треск. Это соседи волокли двери на установку сигнализации. - Ничего не понимаю, - сказала Галя, - тащат и тащат! Может, правда? Весь дом засигнализируется, а мы опять как дураки! - На какие, позвольте спросить, шиши?! - вскинулся Сергей. - Я и так весь в долгах!      - Папочка, заплати, а то меня в ванне утопят!      - Да где ж денег возьму, доченька? - Я знаю, где, - сказала Света, - у бабушки на антресолях полваленка деньгами набито! - Врунья бессовестная! - завопила бабушка. - Какие полваленка? Там еле подошва прикрыта! При моей-то пенсии...      - Извини, бабушка, я во втором валенке не глядела. Выходит, это у мамочки полваленка денег... А у папы в мыльнице кусок мыла остался - долги раздать.      Наступила тишина. Разряжая обстановку, водопроводчик дипломатично высморкался и сказал:      - Я извиняюсь. Домой надо. Девять часов... Пора сына пороть. Ведь, кроме меня, у него никого нет. Это у вас нормальная семья. Счастливо оставаться!            Магдалина      А теперь, товарищи, давайте получим удовольствие от этой картины. Встаньте пошире, чтобы всем было видно. Тебе сколько лет, мальчик? Пятнадцать? Отвернись, тебе еще рано смотреть такие вещи. Внимание! Я начинаю!      Центральное место в творчестве так рано ушедшего от нас Эль Греко по праву занимает полотно площадью полтора квадратных метра - "Кающаяся Мария Магдалина". На холсте Магдалина изображена в необычном ракурсе, на берегу моря. Невольно возникает вопрос: что она здесь делает в такое позднее время? Она здесь откровенно кается.      Художники с давних пор обращались к образу прекрасной грешницы. Но все их Магдалины каялись как-то неубедительно. Без огонька. Совсем в другой, оригинальной манере кается Мария Магдалина у Эль Греко. Сразу видно, что она глубоко раскаивается в содеянном. "И как это ме- ня угораздило?" - как бы говорит Мария. И ей как бы веришь.      В правом верхнем углу мы видим ветку с листьями. Листьев ровно пятнадцать. Желающие могут меня проверить. Ну? Тринадцать? Вот народ! Вчера еще было пятнадцать. Так. А теперь перенесемся в левый верхний угол. Перенеслись? Там сра- зу в глаза бросаются три птички. Кое-кто на Западе полагает, что это колибри, но наши ученые опознали в них диких уток.      И наконец, в центре кульминационное пятно картины - сама Магдалина. Эль Греко умышленно расположил Марию смотрящей в сторону. Она не может смотреть людям в глаза. Ей стыдно. Поэтому она вынуждена смотреть влево. И если зайти слева, то можно встретиться с Магдалиной глазами, и тогда ей становится так стыдно, что ее лицо краснеет.      Распущенные как попало волосы говорят нам о распущенности Марии в прошлом. Но правая рука уже полностью прикрывает трепетную грудь. Значит, в Магдалине заговорила-таки совесть.      Известно, что Эль Греко рисовал в ужасные времена господства испанской инквизиции. В те годы на кострах горело немало способной молодежи. Поэтому никто не смел открыто думать, рисовать, лепить. И большие художники вынуждены были прибегать к аллегориям. Прибежал к ним и Эль Греко. Магдалина не просто крупная женщина с хорошей фигурой, как это может показаться неискушенному зрителю. Нет! Каждая черточка на картине незаметно для себя бросает вызов испанской инквизиции.      Даже пейзаж за спиной Магдалины написан не только ради того, чтобы как-то заполнить свободное от Марии место, - эти промозгло-серые, опостылевшие коричневые тона кричат об ужасных условиях, в которых жили простые, никому не нужные испанцы. На всех картинах художнику удавались глаза. Особенно хорош у Магдали- ны правый глаз. Ниже, под глазом, хорошо виден рот, из которого доносится немой вопрос.      Давайте дружно вглядимся в нежное тело, написанное в теплых тонах. Да, Мария - девушка не из рабочей семьи! На руках ни одной царапины, тем более мозоли. Трудно придется Магдалине в дальнейшей жизни.      На коленях у Марии лежит книжка и чей-то череп. Сейчас трудно сказать, кто позировал художнику. Над этим придется поломать голову нашим искусствоведам. Слева от черепа мерцает графин с какой-то жидкостью. Что это? Вода, вино или другой яд? Неизвестно! Но вкус приятный.      В целом картина поражает своей чистотой. Белоснежные кружева, покрывало поверх Магдалины все это говорит нам о тяжком труде испанских прачек, день и ночь стирающих белье испанской знати, погрязшей в роскоши, вине и женщинах. Таким образом, можно рассматривать "Кающуюся Марию Магдалину" как су^ровый документ той далекой эпохи.      Документ, подписанный рукой Эль Греко, замечательного художника, умершего в 1614 году, не дожившего до правильного понимания своей картины более трехсот шестидесяти лет.            Муха      Старая муха самоотверженно билась башкой о стекло. Наверно, часа полтора. Отлетала назад, разворачивалась и, свирепо жужжа, бесстрашно шла на таран. По другую сторону окна, там сидела молодая, зеленая еще муха и полтора часа, затаив дыхание, глядела на то, что делает старая. Правда, молодая никак не могла взять в толк, зачем пробивать головой стекло, когда рядом открыто окно настежь. Два часа героически сражалась старая муха. Уже стекло вроде дрогнуло, но и муха упала без сил. По пластунски добралась до открытого окна, перевалилась на карниз, где и раскинулась, дергая лапками.      Молодая муха подбежала и робко спросила: - Простите, что отрываю, если не секрет, зачем биться головой о стек- ло, когда рядом открыто?      Старая муха ответила, еле двигая челюстями: - Глупая ты. Оттого что молодая. В открытое окно любой дурак вылететь может. Ну а радости-то? Влетел, вылетел, влетел, вылетел. Разве живем ради этого? А вот ты поработай своей головой, пока не распухнет, пока пол с потолком не сольется! И когда жужжать уже нечем, вот тут и ползешь туда, где открыто. Если б ты знала, как мне сейчас хорошо! Молодая муха старалась не смотреть на распухшую голову старой, а та продолжала: - Мой папа всю жизнь бился головой о стекло. Мама покойная билась. И мне завещали: только преодолевая трудности, почувствуешь себя человеком! Поняла?      Вон окно, начинай!            Нарушение            П о с т о в о й (останавливает машину). Сержант Петров! Попрошу документы!      В о д и т е л ь. Добрый день!      П о с т о в о й. Документы ваши! Права!      В о д и т е л ь. И не говорите. Очень жарко.      П о с т о в о й. Права!      В о д и т е л ь. А?      П о с т о в о й. Вы плохо слышите?      В о д и т е л ь. Говорите громче.      П о с т о в о й (орет). Вы нарушили правила! Ваши права!      В о д и т е л ь. Вы правы. Очень жарко. Я весь мокрый. А вы?      П о с т о в о й. Вы что, глухой? Какой знак висит? Знак висит какой?!      В о д и т е л ь. Где?      П о с т о в о й. Вон, наверху!      В о д и т е л ь. Я вижу, я не глухой.      П о с т о в о й. Красное с желтым наверху для чего повешено?      В о д и т е л ь. Кстати, там что-то висит, надо снять - отвлекает.      П о с т о в о й. Посередине на желтом фоне, что чернеет такое красное?      В о д и т е л ь. Громче, очень жарко!      П о с т о в о й. Вы глухой?      В о д и т е л ь. Я плохо вижу.      П о с т о в о й. Глухой да еще и слепой, что ли?!      В о д и т е л ь. Не слышу!      П о с т о в о й. Как же вы за руль сели?      В о д и т е л ь. Спасибо, я не курю. Да вы не волнуйтесь. Вон в машине двое. Один видит, другой слышит! А я рулю.      П о с т о в о й. Черная стрелка направо зачеркнута. Это что значит? Не слышу.      В о д и т е л ь. Вы что, глухой? Зачеркнута? Неверно, поставили, потом зачеркнули.      П о с т о в о й. Вы в своем уме? Это значит, направо поворачивать нельзя.      В о д и т е л ь. Кто вам сказал?      П о с т о в о й. Я что, по-вашему, идиот?      В о д и т е л ь. Вы много на себя берете. Куда я, по-вашему, повернул?      П о с т о в о й. Повернули направо.      В о д и т е л ь. Да вы что? Я поворачивал налево. Вы просто не тем боком стоите.      П о с т о в о й. Господи! Где у вас лево?      В о д и т е л ь. Вот у меня лево. Вот левая рука, вот правая! А у вас?      П о с т о в о й. Тьфу! Хорошо, вон идет прохожий, спросим у него. Слава богу, у нас не все идиоты. Товарищ! Ответьте: какая рука левая, какая правая?      П р о х о ж и й (вытягиваясь по стойке "смирно"). Виноватый!      П о с т о в о й. Я не спрашиваю вашу фамилию. Какая рука левая, какая правая?      П р о х о ж и й. Первый раз слышу.      П о с т о в о й. Не иначе в сумасшедшем доме день открытых дверей. Какая ваша левая рука правая?      П р о х о ж и й. Лично у меня эта левая, а эта правая. Или с сегод^няшнего дня переименовали?      В о д и т е л ь. А вы не верили, товарищ сержант. Видите, у нас руки совпадают, а у вас перепутаны.      П о с т о в о й (недоуменно разглядывает свои руки). Ничего не понимаю.      П р о х о ж и й. Я могу идти?      П о с т о в о й. Идите, идите!      П р о х о ж и й. Куда?      П о с т о в о й. Идите прямо, никуда не сворачивая, и уйдите отсюда подальше!      П р о х о ж и й. Спасибо, что подсказали. А то два часа иду, не могу понять куда! (Уходит.)      В о д и т е л ь. Вам надо что-то делать с руками. Я никому не скажу, но при вашей работе могут быть неприятности.      П о с т о в о й. И я про вас никому. Езжайте! Да, когда свернете налево, ну вы-то направо, там проезд запрещен, обрыв. Но вам туда можно.                  Не порть людям!      Достаточно. Остальные куплеты я помню. Как бы вам это объяснить?.. Хочется больше оптимизма, жизнеутвердительности, я бы сказал. Нам песня строить и жить, что делает? Помогает! Без песни было бы вокруг "до чего же хорошо кругом"? После хорошей песни у людей чешутся руки. А после вашего произведения я не знаю, что у них будет чесаться. Просто не знаю. Искусство должно быть ясным, как сталь.      Что вы заладили: "Это - траурный марш". Я слышу, слышу. У меня отличный слух, иначе мне бы не доверили руководство этим участком музыки. Будут играть на похоронах? Замечательно. Нам нужны современные жизне^радостные похоронные марши. Но почему все так грустно, а? Что вам навеяло? Друг умер? Ну? А почему марш такой невеселый? Отчего во всем видите только плохое? Похороны? Собрались родные, близкие, в кои-то веки все вместе, а вам обязательно надо испортить людям настроение, да? Не порть людям, не порть! Ваша задача - улучшать. А портить - не порть.      Давайте-ка еще глянем, где ошибочка. Сыграйте, сыграйте. Так, так... Стоп! Что надавили? Вот эту, черненькую? А зачем? Как ее? Ми-бемоль? Попробуйте нажать вот эту. Не то. А здесь надавите. Вот оно! Что нажали? Си? Превосходно! То, что надо! Вот вам и мажор. Видите, стоит нажать вместо того, что не надо, то, что нужно, и совсем не то. Вот вам основа искусства. Шире используйте клавиши. Вон их сколько. Как собак нерезаных. А вы в одном месте толчетесь - бам-бам-бам... Конечно, невесело получается. А вы пройдитесь вдоль. По Питерской. Вот оно! Мой вам совет как композитору: меньше черных клавиш, больше белых. Музыка должна быть ясной, как сталь. Вы для кого пишете? Вы вообще знаете, для кого все вот это? Для людей? А надо писать для народа! Чувствуешь разницу? Напишите похоронный маршик, чтобы у людей ноги в пляс запросились. "Что там за веселье такое?" - "А это поминки справляют!" Понимаете?      При чем тут Шопен? Он, кстати, кто? Я понимаю, композитор, у меня записано. Чей он? Поляк? Тоже написал траурный марш? Но в какое время он его написал? Сейчас бы он написал такое? Да ни за что!      Вы же талант. А он все может. Так неужели вы не можете написать то, что надо? Я понимаю, пишете то, что чувствуете. А надо ли чувствовать то, что вы чувствуете? Нет, сочиняйте все что угодно. Я вам даже скажу, что именно.      Опять вы за свое - "похороны, похороны". Я все понимаю. Да, слезы на глазах, ком в горле. Обязательно. Но какой должен быть ком? А? Ком оптимизма, понимаете? Чтобы ни вздохнуть, ни... Я понятно говорю? Чтобы от радости покойник в гробу перевернулся. Царство ему небесное.      Нам, конечно, надо работать вместе. Вы можете, но не знаете что. Я знаю что, но не могу. Нам бы дуэтом! В тебе зародилось что-то, забулькало вдохновение, не расплескивай, беги не к роялю - ко мне. Мы такой похоронный маршик сделаем - вся страна подхватит! Ну иди. Сочиняй, твори, выдумывай, пробуй. И сразу - ко мне. Будь здоров, Моцарт!            Паучок      Первый раз его увидел, чуть не раздавил, пакость ползучую! Хорошо, вспомнил: увидишь паука - получишь письмо. Примета международная. А что там в этом письме? Все что угодно! Не-ет, от греха подальше.      Да что мне, жить надоело? Какая-нибудь женщина одинокая напишет, отвечу: "Здесь такой не проживает", переписка начнется, потом как честный человек женюсь, дети, крики. Инфаркт! Тьфу-тьфу-тьфу!      Нет-нет, обойду паучка бочком-бочком - не видел. А то еще придет письмо: "Явиться в суд свидетелем". А сами посадят. Точно! Как докажу, что я не крал? Кто-нибудь видел, как я не крал? И десять лет с конфискацией того, чего нет. А как докажешь, что все честным путем? Хорошо, чеки храню на всякий случай!      А какой махонький был. Дал ему мушку. Ешь, ешь! Как он набросился! Молочка налил. Выпил. Пузанчик мой. Расти большой! Все вдвоем веселее... Зверушка моя. Харитон. Ты ничего не видел, тебя никто не видел. Вот на работу пятнадцать лет хожу без опозданий, а кто меня видит? Не приду, кто заметит? Умру, кто заплачет? Ни души! Полная независимость! Верно, Харитоша? Ешь плавленый сырок, ешь ты его мягкого.      Или, как тогда, помнишь: счет за международный разговор. Международный! С Будапештом, главное! А у меня никого в Голландии нету. Кто-то наговорил на шесть рублей с иностранной разведкой, а мне расплачиваться?! Слава богу, телефона нет, наотрез отказался - от греха подальше! Еще попадут не туда, спросят: "Как поживаете?" Скажу: "Хорошо" - тут же слетятся, как мухи на мед, тут же! Отвечу: "Плохо" - приедут выручать. Две- ри выломают, ты ж их не знаешь! И с песней, гитарой, подругами. И я проболтаюсь. Не знаю о чем, но если с подругами, - все может быть.      ...Дай лапку, дай! Молодец! Вот тебе сахарку. Нет, варенье малинку нельзя! Что ты! На черный день. Говорят, от простуды хорошо. Вот простудись - полакомимся.      ...Главное, кто письма пишет? Те, кому делать нечего. Мне тут на работе письма приносят, ну, передать чтобы. А я сначала погляжу. Так один пишет - изобрел капли какие-то. "Три капли - и тебе хорошо. Четыре - мама здорова. Пять капель - и полетел". Каково? А вдруг действительно, пять капель и... Ведь все разлетятся! Потому я все в стол. Раз им не ответишь, второй, а на третий год они писать перестанут. Вот так. От греха подальше.      И все чудненько. Домой придешь, паутинку раздвинешь, Харитоша навстречу, об ноги трется. Харитоша! Харитоша хороший! Дай за ухом почешу. Где оно у тебя? На шоколадку, грызни!      Хорошо дома. Вроде ничего нет, зато все честным путем. А когда честно, ничего не страшно. В универсаме сумку настежь - проверьте! Ничего нет! Чист! В проходной - проверьте сверху донизу. Обыщите при людях. Пусть все видят. Гол как сокол! И сколько у нас таких соколов. В трамвае абсолютно спокоен - есть билет. Ну, проверьте билеты! Нет, вы проверьте! Не контролер? Неважно. Давайте друг друга проверим по-товарищески. А пианино куплено по случаю. За двадцать рублей. Сядешь вечером, крышку откроешь, на клавиши нажмешь... и тишина! Струн нету, только корпус. А мне много не надо. Люблю посидеть за пианино...      Вот оно, наше гнездышко: ни шума, ни света. Не тянет, не дует. Дверь обита. Окна ватой, уши ватой. Сказка!.. Кстати, давно хотел сказать, паутинку бы в уголок надо. Всю комнату опутал! Кто здесь хозяин? Я или ты? То-то. А гамачок кто сплел? Ты? Спасибо, не ожидал! Ой, как раскачивается! А кровать единственную зачем разломал? Чего ты распсиховался, Хари- тон? Кто не кормил? Я? А куру кто умял? Пюре с маслом я приговорил? Ну ты даешь!      Чего коленца выделываешь? Плясать? С какой... Письмо? Мне? Нет никакого письма! Адресат выбыл! Паучка не видел - не положено никаких писем. Примета такая международная. Кто-то паука угробил, а мне письмо? Дудки! Законы знаем! Высунем письмо обратно под дверь. Нету нас.      ...Что ты суешь? Муху? С ума сошел? Как вы ее едите? Тьфу! Гадость! А ножка ничего. Слушай! А вдруг в письме что-то хорошее? Мало ли, вдруг кто-то позд- равил, я не знаю с чем... Или пожелал, я не знаю что... Нет! Лучше не рисковать! Ну их, эти письма! Еще мухи есть? Что ты все себе да себе?      ...Ну, поужинали - и спать. Задерни щелочку паутинкой, свет падает... А то бы прочли письмо, век не выпутались... Подвинься ты! Паутинку-то сбоку подоткни, дует... Что ж там было такое в письме, а? Интересно, что за сволочь написала? Так никогда и не узнаем. Можем спокойно спать...            Почин      Этим прогрессивным методом живем, считай, года три есть. Тогда еще почин родился: "Из родного колхозу ни шагу!", потому что мост через пропасть рухнулся, а другой связи с большой землей пока нет. Ну, молодежь и решила единодушно остаться тут. А в ту весну позапрошлую, когда еще мост над пропастью болтался, к нам в деревню прибыл свекор Кольки Урляева, зоотехника рыжего. Добирался свекор прямиком из Улан-Удэ через Москву - столицу. Познакомился свекор в поезде с мужиком. Всю дорогу выпивали, чтобы курить меньше, а то женщина с ребеночком в купе ехала. В Москве очутились у друга того мужика. Обратно выпили. Свекор помнил одно только: туалет, как выйдешь, направо, стакан, как войдешь, налево, да по телевизору еще программу "Времечко" показывали. Свекор в туалет вышел, а вернулся, глядит: в телевизоре голые мужики с бабами братаются, куда попало целуются, и, главное, при свечах! Тут свекор вырубился. А спустя спросил у хозяина, что ему померещилось? Тот говорит, будто какой-то "группенсекс". Свекор обратно вырубился и очнулся только у нас в огуречном рассоле и вот такую небылицу с похмелья высказал.      Эта чушь собачья горячее возмущенье вызвала. Чтоб по телевизору в программе "Времечко" голых показывали? Какого числа хоть было-то? По какой такой программе? Свекор отчетливо одно помнит: туалет направо, стакан налево. И серьезная такая блондиночка в очках на голое тело. Может, то дикторша была?      Вряд ли. Уж больно речь неразборчива. Тут бригадир Костриков, у него дядя в самом Иркутске проживает, так вот Костриков выразился в том смысле, мол, это не иначе тот самый "группенсекс" - развратное мероприятие на Западе, хуже свободной любви. Его тут же отбрили: как на Западе, когда в программе "Времечко" продемонстрировали? Хорошо, если показали как ихнее безобразие, ну а вдруг... какое наше последнее достижение? Может, движенье в столице давно завелось, а мы не в курсе снова опять?! Тот же Костриков в пене бился: "Безбожники, должно быть, это и есть тот самый хваленый видимомагнитофон! Такая штука - включаешь и видишь по телевизору то, что хочешь!!" Его обратно осадили: "Да что это за телевизор такой, по которому что хочешь, то и видишь?! Это не фотоаппарат все-таки! Уж не почин ли это? Раз "свободная любовь"! Слова-то нашенские! "Любовь, свобода!" Просто мы в толк не возьмем, как ими пользоваться!      Места у нас, конечно, глухие, до большой земли верст сорок было, пока мост висел, а теперь и вообще! Так что: "Опять отставать по всем показателям будем?" - это звеньевая наша выступила, Катюха Безмамедова. - "Мало того, что за надои перед людьми стыдно, еще и в общественной жизни никакой отдушины, в смысле группенсексу?!" Костриков за сердце хватался, орал: "Слепота вы куриная! Не может у нас никакого "группенсексу" быть! Это упорнографическое мероприятие! Нам противопоказанное напрочь!".      Что значит "противопоказанное"? А когда разнарядка пришла заместо картошки сажать какао-бобы, прости господи? Это не противопоказано? А посадили! И не выросло ничего! А нутрию, крысу чертову, когда велено было внедрить в жизнь?! Все погрызла вчистую, в леса ушла, в тайге с кем-то спуталась, лютый зверь получился! Трофимыча задрали! Так что, после этого в лес не ходить, что ли?! А почему группенсексу не попробовать? Все предписания выполняли и ничего! Колхоз, правда, не передовой, но существует до сих пор, однако, между прочим!      На голосование поставили. Мужики обеими руками "за"! Бабоньки, кто посознательней, тоже "за", остальные вроде воздерживаются, но с улыбочкой. Короче, большинством голосов решили идти в ногу с жизнью, какой бы она ни была!      Отголосовали, а потом голову ломать стали: как этот "группенсекс" хоть выглядит? Что делать надобно? Телефонограмму в райцентр не дашь, засмеют, что такой ерунды не знаем. Ну и домудрили самостоятельно. Раз "группен" - значит, "группа", бригада по-нашему. А секс? Может то, о чем детки по-английски считают до десяти: "сикс", что-то около шести на наши! Ну, точно, свекор Урляева спьяну обсчитался: не "секс", а "сикс". Выходит, "группенсекс" - оно "бригаденсикс" по-нашему! Мир да любовь в бригаде на шесть человек, то есть! И, само собой, это начинание наше! Какая у них может быть любовь, когда между людей финансовые пропасти? А между нами зато никаких пропастей, одна пропасть на всех под мостом, который рухнулся.      Это у них там все работают, а выгода одному человеку! У нас честно: все работают, - никому никакой выгоды! Как после этого не любить друг дружку?      Катюха Безмамедова тут же встречное начинание выдвинула: не шесть человек в бригаде, а семь чтобы! На их "группенсекс" ответим нашим "бригаденсемером"! В воскресенье в шесть вечера и заступили. Пришли нарядные, трезвые. Витченко с баяном. Пирожки с капустой напекли. Самовар. Люстры горят. Ну, праздник прямо! Однако никто ни к кому с ласковым словом не подошел, обнять товарища не изволил! Чай пьют, потеют - и все... Тогда председатель наш вперед вышел и сказал: "Давайте поактивнее, товарищи! А то будет прогул!" Вызвал предместкома Прокатову, грамоту вручил и двадцать минут руку жал личным примером! А народ ни с места, только аплодируют - и все! Через два часа молча и разошлись. Но, видно, томление в людях скопилось, сразу на пороге крепкая драка затеялась.      Тогда снова собрание. "До каких же пор будем свободный досуг подменять организованным мордобоем?! Почему ни одно новшество не можем без боли себе привить!"      Да! Вспомнили, свекор еще говорил, будто акт какой-то быть должен! Ну с этим ясно. В конце составляется акт, все в нем расписываются, что присутствовали. А до акта-то что делать будем, товарищи!      Словом, поначалу выматывал этот "бригаденсемер" жутко. Хорошо, тетка Мария вспомнила: "Свекор предупреждал, что дело происходит при свечах, а не на свету! Поскольку свечей не завезли, может, в темноте попробовать? Пусть и не выйдет ничего, зато экономия электричества!"      Проголосовали за экономию, за темноту единогласно!      И потихоньку пошло, поехало! Были, правда, поначалу и крики, и оплеухи звенели, и Чижова Усманова не так поняла, и оба из окна с непривычки выпали, но все наладилось со временем. Никто "бригаденсемер" не пропускал, явка стопроцентная. Старушка Никитишна, сто лет, и та ковыляет на огонек, в смысле на темноту.      И знаете, теперь никаких тебе сплетен! Мол, кто с кем! Потому что в темноте поди узнай, кто с кем? И никакой ревности. Чего тебе жену ревновать, когда, может, ты сам с ней и был? И потом в темноте как-то все по-человечески протекает. На свету, оно как: в глаза смотрит, улыбается, когда он враг твой лютый и есть! А в темноте чувствуешь, - все вокруг свои! А когда не толкают, а наборот; не орут, а шепчут вокруг слово ласковое, - что еще человеку надо? И где, как не в темноте, поговорить по душам? Многие принципиально высказываться начали! Правда, пока не видать, кто, но согласитесь, сдвиг! Между прочим, и незамужние бабоньки утихомирились, потому что в тем- ноте каждая, считай, свое счастье нашла. Может, и чужое, да какая тут разница. А проблема безотцовщины с "бригаденсемером" снята полностью. Наоборот даже. Ребятенок теперь к любому мужику подойдет, скажет: "папка", - тот ему конфетку сует!      Так что, по всем показателям судя, не ошиблись мы. Начинание вышло наше родное. А если оно у них началось, так мы ж должны от ихнего худшего брать все лучшее! Но только прикинувши, с головой!      Ведь такие отношения между людьми установились, что и коровы почувствовали. Да! Надои скакнули выше крыши. И когда между людьми тепло стало, вы не поверите, какао-бобы, прости господи, и те проросли вдруг. Даже не какао-бобы, а чистый какао-горох получился! Потому что какао не пахнет, и на бобы не похоже. Все у нас может быть, если у людей желание присутствует, в охотку дело делают! Эх, жаль, опытом поделиться не можем, мост через пропасть никак не зацепить!            Проездом      Сосед Кубикова по купе откусил огурец и посмотрел на часы: "Через полчаса будет Кусыкино". Он помолчал, потом поднял на Кубикова глаза и улыбнулся: "У меня там дочка. Все собираюсь заехать, но поезд там не останавливается. Ну что ты будешь делать?"      Через полчаса он открыл окно, вытащил из коробки розовую куклу и высунулся, как мог, наружу. Вскоре мелькнул белый домик, девочка в красном платьице. Она махала рукой. "Доченька!" - заорал пассажир и, прицелившись, метнул через окно кук- лу. Девочка что-то крикнула, но ветер стер слова.      Мужчина сел, обхватил голову руками и заплакал.      Кубиков хотел спросить, как может быть дочка, если поезд не останавливается? Но вспомнил, у него ведь тоже где-то в Белоруссии дочь. Или сын? Или на Украине?      Кубиков решил промолчать.            Разбудить зверя      Муравей сладко спал, когда слон нечаянно наступил ему на заднюю лапку. Муравей от боли как завопит.      - Под ноги смотреть надо! Идиот! От неожиданности слон попятился и раздавил весь муравейник. Тут мура- вей окончательно глаза продрал, видит: над ним слон, муравейника нет. От ужаса голову потерял, кричит, сам не знает что: "Куда прешь?! Глаза ушами завесил! Пошел отсюдова вон! " Слон таких отчаянных муравьев в жизни не видал. Не иначе он каратэ занимается. Вон рожа какая бандитская. Повернулся слон - и бежать. Муравей сначала глазам не поверил, а потом от радости ошалел: - Да, никак, он меня испугался, а?! Струсил, толстозадый! Решил, луч- ше со мной не связываться. Догнать! Пару раз в ухо съездить! Когда еще такой случай представится? - И помчался муравей в погоню. Слон бежит, деревья валит, земля дрожит. За ним муравей с веточки на сучок переваливается, орет:      - Держи толстого, держи жирного! Ух, бивни повыбиваю! Но слон быстро бегает, не каждый муравей его догонит. Особенно по пе- ресеченной местности. Отстал муравей. На поляне тигр завтракает. Шум услышал - антилопа поперек горла вста- ла: - Что случилось? Слон со всех ног бежит. От кого? Если уж слоны побе- жали...      Тут муравей выскакивает, весь в мыле:      - Фу! Слышь, старый, слон такой толстый не пробегал?      - Пробегал. А вы с ним в пятнашки, что ли, играете?      Ну, муравью кровь в голову бросилась, ничего не соображает: - Цыц! Матрац полосатый! Погоди, со слоном покончу, тобой займусь! Не буди во мне зверя - укушу! - И за слоном вдогонку побежал.      - Так, - подумал тигр. - Надо сматываться. Пока не загрыз.      Скоро все узнали, какой жуткий муравей в лесу объявился: за слонами да за тиграми гоняется. А сам никого не боится. Чуть что, как пискнет страшным голосом, - у всех мурашки по коже. Медведя из берлоги выгнал, живет там е молодой львицей, которую у старого льва отбил. В лесу что-то страшное творится. По всяким спорным вопросам извольте явиться к нему, к мудрейшему. И еще, представляете, требует, чтобы перед ним на колени вставали. Вот дожили! Нет, на колени-то каждый встать может, было бы видно перед кеы! А в траве как его разглядишь, кровопийцу рыжего? А вы спрашиваете, почему у нас все звери в очках. Хочешь не хочешь приходится с утра до вечера смотреть под ноги, чтобы нечаянно не раздавить его высочество. Тьфу! Вот зверюга свалился на нашу голову, не приведи господь...            Рецепт      Девочки, кто чихнул? Валюша, ты? Слушай, есть средство от всех болезней! Мне бабка покойная оставила! При простуде что надо? Прогреться, пропотеть! При чем тут чай с малиной?! Бабка так говорила: прими на ночь стаканчик настоя столетника на спирту с каким-нибудь мужичком! Девочки, верное дело! Только этим всю жизнь и спасаюсь! Что значит, противно?! Лекарство, ради здоровья же! Посмотрите, как я выгляжу со всех сторон! Кто мне даст сорок пять? Да я того по стенке размажу!      Тогда, помнится, после овощебазы кашель грудь разрывал так, думала все, конец! А приняла на ночь стаканчик столетника на спирту с нашим водопроводчиком Николаем Варламычем, утром просыпаюсь - все как рукой! Ни кашля, ни Варламыча!      Взять Галину Никитину из второго цеху. Врачи чуть ли не чахотку нашли! Ее домой завезли по дороге на кладбище с соседями попрощаться. А я заставила ее принять на ночь столетника на спирту с Варламычем! Она все стонала: "Не могу, нету моих сил!" А я говорю: "Жить хочешь - прими, дура!" Приняла. Теперь как птичка порхает! Ну не сразу, я ей сказала: "Неделю попринимай!"      Варвару как радикулит согнул! Поясница скрипела! Так скрутило, в голос выла баба! Я уговорила ее принять столетник с Варламычем. Тоже отнекивалась, мол, неудобно, девичья честь! Я ей говорю: "Забудь об этом! Я ж не ради удовольствия твоего рекомендую. Только распущенные что-то чувствуют во время этого. А приличная ничего не чувствует. Зато и потом ничего не чувствует, иммунитенция вырабатывается. Не ради себя, ради организма прими!" Ну она и приняла Варламыча на спирту, и как ее разогнуло, а?! В обратную сторону! Так и ходит теперь, голова от счастья назад запрокинута!      Мне врач один знакомый тут все объяснил к утру. В бабе нарушается обмен веществ. Внутренности страдают, наружность портится. Так что, хочешь не хочешь, а принять надо! Не маски, кремы, одеколоны разные, а отечественного мужичка на спирту! И цвет лица как у меня будет! Яблоня в цвету!      А Рубцова, помните, отравилась, помните? Пластом лежала, организм ничего не принимал. Заставила ее принять столетник с Варламычем. Три дня его принимала перед сном и натощак. Потом захожу - Рубцова лежит пластом, но каким, девочки!      Когда у Стрельцовой муж ушел, такие мигрени начались, на стену лезла, на начальство бросалась! Я ей говорю: "Дура, не врачей вызывай, а вызови ты водопроводчика Варламыча - не пожалеешь!" Вызвала! Он пришел, гемеопат родимый! Теперь у нее болит голова, девочки? Да она забыла, что это и где на- ходится! Ходит мягкая вся, мурлычет: "Под крышей дома твоего"!      С мороза хорошо принять, пока не началось, для профилактики перед сном. Ну почему обязательно Варламыча? Просто он всегда под рукой! Можно любого отзывчивого мужчину, не обязательно водопроводчика! А что делать, бабоньки? Конечно, когда замужем, там хочешь не хочешь - лечишься, а если ты одинокая? Как с простудой бороться и прочими недугами? Вон моя бабка с этим Варламычем до восьмидесяти пяти дотянула, как ягодка! И мне его завещала. Чего и вам рекомендую.      Счастливчик У меня хоть однажды что-нибудь заболело? Ноги, сердце, печень, слепая кишка, даже не знаю, где они у меня.      Разве у меня плохая трехкомнатная квартира? Магазины, театры, крематорий - все рядом! Вы думаете, с потолка сыплется штукатурка или отклеиваются обои? Попробуйте отодрать. Лифт работает круглые сутки. Не везет в картах? Наоборот. Тогда на худой конец - в любви? Но разве от меня ушла хоть одна любимая женщина? Или я был несчастлив в браке? Ни разу! Может быть, у меня плохой сон? Не знаю. Мне ничего, абсолютно ничего не снится. Ни одного кошмара за тридцать пять лет. Или у меня были неприятности на работе? Против меня кто-нибудь затевал интриги? Никогда. Все между собой.      А где же те трудности, которые я не смог преодолеть? Или среди моих знакомых есть враги? Все они мои друзья. Меня раздражает, что я не могу достать что-нибудь эдакое? Ну что еще? Может, у меня неправильные черты лица? Если бы! Я хоть раз попадал в автомобильную катастрофу? Горел? Тонул? Ничего подобного!      ...Тогда почему мне так грустно?..            Ты глянь      Вась, ты посмотри какая женщина! Видал? Ножка оканчивается каблучком естественно, словно так и родилась на свет.      Ты никогда не стоял на каблуках, Вась? Я по молодости минуту стоял, потом неделю лежал. Это прием дзюдо, стопу выворачивает. А они, смотри, на каблуках бегают! Они на них по лестнице вверх к ребенку больному. Они на каблуках вниз к начальству на ковер быстренько. На каблуках ждут, на каблуках надеются, плачут на каблуках, целуются - живут на каблуках, Вася! А все ради чего? За что страдают? Чтобы ножка казалась длиннее, а спинка - короче. И так кажется, Вася. Смотри, кругом одни ноги. Как в лесу, честное слово! Мы думаем, как бы дойти, они - о том, как пройти. Вася, кто-нибудь смотрел на твои ноги? А ты на них смотрел? Пра- вильно, твои ноги никого не волнуют. А ее ноги волнуют всех. Вишь, озираются! Она свои ножки легкие переставляет и глазом даже не ведет, потому что спинным мозгом чувствует: сзади все в порядке, мужики шеи вывернули, окосели. А ей больше ничего и не нужно, Вась! А нам нужно. Тут наша слабость и ее сила. А сколько еще на ней непростого на кнопочках, крючочках, шнурочках - ты бы во всем этом задохнулся, Вася, а она дышит. Причем как! Посмотри, посмотри! Слева! Грудь поднялась, опустилась, опять поднялась. Что делает, а? Просто она так дышит. А у тебя, Вася, дыхание перехватывает, хотя твою грудь ничего не стесняет, плевать ты хотел на свою грудь... Глянь на ее лицо, Вась! Правей! Ага! Ну как? Это ты побрился - и король, а не побрился - тоже король, только небритый. А у нее посмотри... Да не показывай ты пальцем! Достаточно, что я газетой показываю. Смотри: крем, тени, тушь, помада, румяна, тон. И все так положено, ни за что не догадаешься, где кончается лицо и начинается косметика.      Ты никогда не красил глаза, Вася? Да они у тебя и так красные! А она каждый день глазки себе рисует. Ее глаз - произведение искусства. Глаз женщины, это надо видеть, Вася, если она тебя в него пустит!      Смотри, смотри, какая пошла! Не та, эта еще лучше! Ну как тебе моя? Кажется, утром так и вскочила с постели румяная, глаз под аккуратно растрепанной челкой горит. Кажется, все у нее хорошо. Спрятала неприятности под румяна, обиду по скулам вверх в стороны развела, слезы назад втянула - и взгляд получается влажный...      Вась, я от них балдею! Ты посмотри, пуговка у нее на блузочке вроде бы расстегнулась. У тебя расстегнулась, оторвалась - это небрежность, Вася. А у нее на одну пуговку не застегнуто - тут точный расчет, тайный умысел. Попробуй глаза отвести. Не можешь. И я не могу. Никто не может. А всего-то расстегнута одна пуговка. Учись, Вася!      А ты представь, сколько на все это надобно времени. И где его взять? Ведь в остальном у нас все полы равны. Материальные ценности создают наравне, вот этим вот пальчиком с гладеньким ноготком. А в свободное время рожают в основном они, Вася. Я узнавал - они! И кормят нас они, и Софья Ковалевская при всем том была женщиной. Когда успевают? Да, зато им бриться не надо! Это ты прав. Это они себе выбили.      А кто еще станет слушать нас, почему мы не стали, кем могли, а стали, кем стали, и кто виноват - всю эту ежевечернюю тягомотину слушают они, одной рукой стирая наши рубашки, второй стругая картошку, третьей воспитывая наших бездарных детей. А после всего кремом почистив зубы, а пастой покрыв лицо, падают за- мертво в постель, где бормочут спросонья одно: "Гражданин, вы тут не стояли!" Вот так годами терпят нас и живут рядом с нами, ни разу толком не из- менив, храня верность черт знает кому!      И при этом еще норовят одеться по моде. Да! Ты знаешь, что такое "модно", Вась? Когда надето оба носка, причем одного цвета? Сильно сказано. А у них журнальчики, выкройки. Ночами чего-то шьют, плетут, вяжут, либо пытаются подогнать фигуру под то, что достали. А для чего они муки терпят? Что им надо? А надо им всем одного: семьи, гнездышка, плеча надежного рядом.      И снится им сказочный принц вроде тебя, Вася!            Соучастник      С деньгами получалась вечная путаница. У одного они есть, а ему плохо, у остальных ничего нет - им хорошо! И решили все оценивать по-другому. По времени. Каждая вещь теперь стоила столько, сколько человек над ней работал.      Скажем, один целый год пишет роман. Другой за полчаса делает отличную табуретку, а за год, соответственно, пятнадцать тысяч отличных табуреток. Третий за полгода строит дом, а за год - два дома. Значит, тот, кто писал роман в течение года, имел право обменять его на один дом плюс семь с половиной тысяч табуреток. Или же на пятнадцать тысяч табуреток, но тогда дом ему, естественно, уже не полагается. И все довольны, потому что все по-честному. И тут приходит один человек и говорит: - Мне, пожалуйста, полромана, получше который, дом, машину, четыре табуретки, ложку и вилку.      - Простите, а вы сами что сделали за этот год?      - Ничего.      - Тогда простите...      - Нет, это вы простите! Я целый год честно ничего не делал, так? Значит, целый год я ни во что не вмешивался. А начни я что-нибудь делать, ничего бы толком не сделал сам и другим не дал. Можете поверить, я себя хорошо знаю. И во имя нашего общего дела я себя целый год сдерживал. Поэтому считаю, что в каждую вещь вложена частица моего безделья. Так что заверните все, что я просил, а я за это создам вам нормальные условия для работы. Дам честное слово порядочного человека, что по-прежнему ничего делать не буду.      И он оказался порядочным человеком.      Сколько прекрасного создано на земле благодаря таким людям!            Умелец      Золотые руки у Федота Березова! Когда в первый раз заходишь к нему в дом, то поначалу кажется, что в нем абсолютно пусто. И только когда хозяин начинает знакомить со своей коллекцией, начинаешь понимать, какие удивительные сокровища собраны под этой крышей.      Федот - мастер уникальной миниатюры. Вот прямо передо мной на стене висит известная картина "Иван Грозный убивает своего сына". Пронизанное драматизмом полотно выполнено на срезе конского волоса. А всего в картинной галерее Федота двенадцать картин. Хозяин приглашает нас к столу. Садимся пить чай. На столе - прелест- ный чайный сервиз на двенадцать персон, расписанный картинами из жизни природы. Весь сервиз состоит из двенадцати маковых зернышек.      Как и все дома в этой деревне, дом Березова славится своим хлебосольством. Дети расставляют баночки с разносолами, вареньем и прочими вкусными вещами, которые достают из холодильника, - его Федот мастерски выдолбил в сосульке, висящей за окном! Маленькая девочка, очевидно дочурка Федота, просит у папы денег на мороженое. - Возьми сама, - ласково говорит он и кивает на кошелек, искусно сши- тый из шелупайки семечки подсолнечника. Кошелек лежит на тумбочке возле двуспальной кровати. Весь спальный гарнитур вырезан из цельного зернышка перца.      Обращает на себя внимание обстановка квартиры: тончайшей работы ореховый гарнитур - стол, стулья, сервант, диван, канапе - все из скорлупы кедровых орешков. Уютно смотрятся на стене часы с кукушкой в рисовом зернышке... Каждый час кукушечка выскакивает и что-то истошно кричит. Подойдем к книжным полкам, сплошь уставленным шедеврами отечественной и зарубежной литературы. Все это каким-то чудом уместилось на кусочке пчелиных сот величиной с ладонь. От меда странички несколько слиплись, но если послюнить палец, можно кое-что разобрать. Отдельно на окне лежит любимая книга Федота - "Три мушкетера" Дюма. Она позаимствована из библиотеки. А вот и последняя работа Федота: в стеклянной бусинке два крошечных микроба - один в синей маечке, другой в красной. И что характерно, оба в черных трусах. Их сшила жена Федота - Мария, тоже большая искусница. Что-то давно пищит за дверьми. Оказывается, это пришла с поля любимая корова Федота Эсмеральда. Мария, гремя ведрами из ольховых шишечек, уходит. Очевидно, пошла доить...      Кстати, все экспонаты в этом доме-музее настолько тонкой ювелирной работы, что их трудно заметить невооруженным глазом. Все эти чудеса можно разглядеть только под микроскопом. Этот микроскоп, увеличивающий в тысячу раз, смастерил Федот в свободное от работы время. Весь сложный прибор с механикой, оптикой смонтирован в зерне озимой пшеницы и лежит в мешке, где этой пшеницы пуда полтора.      Временами слышен негромкий приятный звон. Это Федот подковал всех блох серебряными подковами. "Какой талант!" - думаю я, глядя на Федота через микроскоп, увеличивающий в тысячу раз.            Человек-птица      У него была мечта - летать!      Он мечтал утром, днем, вечером, мечтал изо всех сил, и однажды к утру у него выросли крылья. Не бог весть какие, но крылья. Он замахал ими и полетел. Честное слово, полетел!      Ах, какое это было счастье - лететь! Увидев в небе стаю птиц, человек полетел к ним. "Привет, птицы!" - крикнул он и засмеялся. Птицы переглянулись и спросили:      - А ты кто такой?      - Я человек, который мечтал летать.      - Ах, человек... Ну так мечтай, где положено. Лети на землю! Человек полетел на землю. Там были люди. "Привет вам, люди! " - зак- ричал он и засмеялся. - А ты кто такой? - спросили люди, подозрительно заглядывая ему за спину.      - Я человек, который мечтал летать. - Еще один, - сказали люди. - А ну, дуй отсюда, пока не забрали! Те- терев!      Человек полетел. Он летел над морями и лесами, горами и линиями высоковольтных передач, летел, пока хватило сил. Опустился на крохотный остров, которого не было ни на одной карте. Там на скалах сидели люди с крыльями за спиной. "Привет! А вот и я!" - сказал человек и засмеялся.      - Привет! - сказал кто-то. - Только не ори, понял?      - Но я человек, который мечтал летать. Братцы, я...      - Тсс! Ты здесь не один, понял? Мечтал, пока не полетел. А раз полетел, значит, мечты больше нет. Отдыхай. - И говоривший устало спрятал голову под крыло. - Вот чудаки! - человек засмеялся. - Когда есть крылья, как не мах^нуть за линию горизонта? Интересно, что там?      И человек полетел.      Потому что одним даны крылья, чтобы прятать голову под крыло, а другим дана голова, чтобы летать. С крыльями или без. Крылья обязательно вырастут за время полета.            Шанс      Тридцать восемь лет Леня Козлович честно прожил в коммунальной квартире на двадцать пять человек. Леня привык к соседям, к удобствам, кото- рых не было, и к своей комнате площадью двадцать два не очень-то квадратных метра, такая она была вытянутая, коридорчиком, зато как просторно под высоким лепным потолком! Раньше во всем этом доме кто-то жил.      Жильцы на все шли ради отдельной квартиры. Фиктивно женились, разводились, съезжались, менялись, азартно рожали детей, прописывали умерших, укрывали живых. А Леня с детства был недотепой, фиктивно жить не умел. Женился, родил себе девочку - все, что он мог. И вот наконец дом пошел под капитальный ремонт, людей расселяли в со- вершенно отдельные квартиры со всеми удобствами.      Леня с женой своей Люсей по ночам, чтоб не разбудить дочь Ленку, шепотом, чуть не до драки спорили, куда что ставить. До чего же легко в голове поместились роскошные большие слова: "гостиная", "спальня", "детская". Квартира, как известно, полагалась двухкомнатная, и все равно это были сладкие споры: что, куда... Отдельная! Значит, в чем хочешь ходи, куда хочешь - плюй, и в туалет не спеша, от души наконец... В понедельник Леня, радостный, как предпраздничный день, явился в от- дел учета и распределения жилплощади. У комнаты номер шестнадцать была небольшая очередь. Принимал инспек- тор Чудоев М. П. Его имя произносили уважительно, выговаривая каждую буковку: Максим Петрович!      Дождавшись очереди, Леня постучал и вошел. Максим Петрович был чудовищно хорош, в черном костюме, зеленой рубашке и синем галстуке. То ли он любил рискованные сочетания, модные в этом сезоне за рубежом, то ли был начисто лишен вкуса, что мог себе позволить в силу занимаемой должности. Небольшие карие его глазки косили так, что встретиться с Максимом Петровичем глазами практически было невозможно. То есть посетитель видел Чудоева, а вот видел ли посетителя Чудоев - поручиться было нельзя.      Леня выложил на стол справки и спросил: "Скажите, пожалуйста, на что мы можем рассчитывать?" Максим Петрович разложил пасьянс из мятых справок и сказал: "Согласно закону, получите двухкомнатную квартиру в районе новостроек".      Леня и сам знал, что положено согласно закону, но, как известно, закон у нас один на всех, а нас очень много, поэтому закона на всех не хватает, и тот, кто бойчей, свое не упустит, чье бы оно ни было! Причем все в удовлетворении, потому как большинство понятия не имеет, как живет меньшинство, что для счастья, пожалуй, самое главное. А кто хочет жить лучше, надеждой источен до косточек, лишь глазки горят, но с годами обугливаются, гаснут.      Но шанс, шанс есть у каждого! И, подмигнув двумя глазами, Леня, как ему показалось, интимно шепнул:      - Знаю, что нельзя, но смерть как охота... трехкомнатную.      Максим Петрович развел глаза в стороны:      - Я бы с радостью, но вы же знаете сами. Если бы вы были матерью-героиней, академиком, хотя бы идиотом со справкой, то, естественно, имели бы право на дополнительную жилплощадь, а если вы нормальный человек, увы! И тут Леня выплеснул из себя фразу, бессмысленную до гениальности. Она прозвучала так: - Максим Петрович! Размеры моей благодарности будут безграничны в пределах разумного.      Максим Петрович, пытаясь понять смысл услышанного, перестал на миг косить и, показав Лене глаза, которые оказались не карими, а зелеными, прошелестел одними губами:      - Зайдите в четверг после трех. И не забудьте размеры границ. Дома, сидя за столом и тряся над борщом перечницу, Леня сказал жене:      - Люсь, падай в обморок! Я, кажется, выбил трехкомнатную. Люся, как при команде "Воздух!", рухнула на пол и, припав к ногам му- жа, заголосила:      - Ленчик! Миленький! Положена двухкомнатная - будем жить. Раз ты что-то задумал, и однокомнатной не дадут. У тебя легкая рука, вспомни. Из ничего - бац - и беда!      - Цыц! - Леня треснул по столу вилкой. - Цыц, любимая! Сначала послушай, а потом убивайся. Тут все чисто. Ну, придется немного дать. Но иначе никогда не видать трехкомнатной.      - А ты что ему пообещал? - спросила жена.      Леня поворошил вилкой тушеную капусту:      - Я ему тонко намекнул.      Люся села: - Господи! Тогда в трамвае тонко намекнул и чуть не убили! На что ты мог намекнуть ему, несчастный?!      Леня наморщил лоб, вспоминая неповторимую фразу: - Я сказал: "Размеры моей благодарности будут безграничны в пределах разумного". Неплохо сказано, да?      Люся застонала:      - Переведи с идиотского на русский. Сколько это в рублях?      Леня сказал:      - А я откуда знаю? Сколько у нас на книжке?      - Осталось сто семь рублей тридцать копеек.      - Значит, столько и получит, - отрезал Леня.      Люся заплакала: - Ленчик! Тебя посадят. Ты не умеешь давать. Тебя возьмут еще в лиф- те, в автобусе. А за дачу взятки - от трех до восьми лет. Значит, тебе дадут десять. Ленчик, на кого ж ты нас бросаешь?! Ты никогда в жизни не мог ни дать, ни взять. Вспомни дубленку, которую ты мне достал по дешевке за двести пятьдесят рублей. Этот кошмарный покусанный молью или собаками милицейский тулуп, который еле продали через год за пятьдесят пять! А сметана, которую Коля вынес нам с молокозавода?! Ты ее тут же разлил в проходной под ноги народному контролю. Тебя чуть не посадили, списав на тебя все, что с молокозавода вынесли трудящиеся.      Леня сидел как оплеванный...      Люся хлебнула компота и окрепшим голосом продолжала:      - А кто пригласил меня и Калитиных в валютный бар? Кто сказал: "Там дружок у меня и все схвачено?" И действительно, нас тут же схватили! Пытались выяснить, с кем из иностранцев мы хотели встретиться и с какой целью? Хорошо, что директор гостиницы, поговорив с тобой полминуты, велел отпустить, поняв, что нет в мире иностранца, которого ты можешь заинтересовать. Не родился еще такой! Не давай взятку! Посадят!      Люся снова упала на колени. Леня опустился рядом:      - Ну а что делать? Посоветуй, если ты такая умная.      Они сидели на полу обнявшись и молчали. - А что если... - Люся медленно поднялась с пола. - Все в конвертах дают. Так вот, вместо денег сунь туда сложенную газету и отдай конверт только после того, как получишь ордер. И беги! У тебя был второй разряд по лыжам? Вот и беги! Не станет он орать, что взятку ему недодали.      Леня чмокнул жену в щеку:      - Молодец, Людка! Соображаешь, когда не ревешь! А поймают на месте преступления - вот вам улика, газета "Советский спорт". А за это у нас не сажают. Номер экстра-класса. За трехкомнатную - "Советский спорт". Номер действительно был международного класса, но его еще надо было исполнить... За ночь Люся на всякий случай подготовила три конверта с газетой, сложенной под взятку.      Рано утром жена, обняв и перекрестив мужа, ушла на работу. Леня сделал зарядку, дождавшись очереди в ванну, принял холодный душ, другого не было, и на всякий случай для собранности проглотил две желтые венгерские таблетки из пластмассовой баночки - их всегда брала Люся после семейных скандалов, чтобы успокоиться. Но по тому, как начало крутить в животе, Леня с ужасом сообразил, что принял что-то не то. Он позвонил на работу жене, объяснил свое состояние и спросил, что теперь ему делать?      Люся заорала в трубку: - Желтенькие - слабительное! Идиот! Тонизирующие - красного цвета. Красного! Господи...      Леня бросил трубку и, подумав, принял таблетку закрепляющего. Подумал еще и взял две красненькие таблетки для закрепления уверенности в себе. Слабительное, закрепляющее и тонизирующее в сумме дали сногсшибательный эффект. Леня покрылся холодным потом, во рту пересохло, а пальцы задрожали так, что пришлось их сжать в кулаки. В таком вот состоянии, со сжатыми кулаками, но дрожа, Леня ровно пос- ле трех стучался в кабинет. То ли от волнения, то ли от лекарства он никак не мог пройти в дверь, ну не попадало тело в проход, заколотило его!      - Проходите! Садитесь! - сказал Максим Петрович, доброжелательно кося глазами.      Легко сказать - "садитесь".      Наверно, летчику легче было ночью посадить самолет с отказавшим мотором, чем бедному Лене попасть задом на сиденье стула. Наконец посадка была завершена.      Максим Петрович, достав из папки бумагу, потряс ею в воздухе: - Поздравляю! Вопрос решен положительно. Три комнаты. Осталось подпи- сать у Новожилова, и все. - Максим Петрович, а вы бы уж подписали... и тогда размер моих гра- ниц... не имел бы никакой благодарности!      Максим Петрович кивнул и вышел. Через минуту вернулся и помахал перед носом у Лени подписанным вкусно пахнущим ордером. Там было написано: "Трехкомнатная". Леню потянуло за ордером, но Максим Петрович изумленно глянул в ящик стола, потом на Леню, как бы прикидывая, войдет Леня в ящик или нет. Леня выхватил ордер, бросил в ящик пухлый конверт и, быстренько пя^тясь к дверям, забормотал:      - Большое спасибочко! Заходите еще!      От радости, что все позади, Леня глупо улыбался и все пытался выйти в ту половину двери, которая была заперта. И тут двое молодых людей, подхватив его под руки, разом предъявили удостоверения работников ОБХСС и бодро сказали: "Ни с места!" Широко улыбаясь, старший из них ласково поманил людей из очереди, очевидно, чтобы они разделили его радость: - Товарищи, можно вас? Будете понятыми. Подтвердите дачу взятки. Вы только что получили ордер, не так ли?      Младший оперативник открыл ящик и достал оттуда конверт.      - Ваш? Леня кивнул, хотя голова Максима Петровича отчаянно замоталась из стороны в сторону, словно увертываясь от петли.      Старший жестом профессионального фокусника засучил рукава, дабы все убедились, что в рукавах ничего нет, и, ловко вскрыв конверт, бережно достал аккуратно сложенный "Советский спорт". Подмигнув понятым, он начал нежно разворачивать газетный лист. Понятые, распахнув рты, с огоньком лютой справедливости в глазах ждали финала. Ничто не делает нас такими честными, как чужое преступление. Наконец газета была развернута в два полных печатных листа. Работник ОБХСС, не сняв улыбки, оглядел газету с обеих сторон, ударил бумагу ладонью и начал трясти, надеясь, что посыпятся денежки. Увы, фокус не удался! - Синицын, чтоб я сгорел, это " Советский спорт"! - сделал он тогда смелый вывод.      Максим Петрович, для которого этот вывод был, наверно, еще более неожиданным, чем для остальных, недоверчиво потрогал газету рукой, ущипнул себя, работника ОБХСС, и к нему снова вернулся дар речи.      - Естественно, это "Советский спорт". А что, по-вашему, там должно быть еще? Вот интервью с Дасаевым. Я всю жизнь мечтал его прочесть, и товарищ любезно принес, как мы с ним и договорились.      Младший работник ОБХСС с лицом человека, похоронившего за день всех родственников, машинально сложил газету, сунул в конверт и бросил обратно в ящик стола. В глазах его стояли слезы.      А Максим Петрович бросился к Лене и долго тряс его руку: - Спасибо за газету! Даже не знаю, как вас благодарить! Просто не представляю, как бы я жил без этой газеты!      Леня сказал:      - У меня журнал "Здоровье" есть. Принести? - Нет-нет! Это уже статья, правда, товарищи? Да возьмите конверт, а то подумают, что я с посетителей конверты беру.      Максим Петрович сунул конверт из ящика обратно Лене в карман. - Ну, вы жук! - старший сотрудник погрозил Максиму Петровичу пальцем.      - Все свободны, хотя, конечно, жаль. Наконец Леня выбрался из проклятого кабинета и помчался домой. Влетев в комнату, не раздеваясь, Леня схватил жену в охапку и закру- жил по комнате: - Люська! Трехкомнатная! Держи! - Он царственным жестом протянул ор- дер.      Прочитав текст, Люся заплакала: - Любименький! И нам повезло наконец. Господи! Такая удача и ты на свободе! Садись есть, радость моя!      Леня уплетал обжигающий борщ и, давясь, рассказывал, как все было. - И представляешь, жук, говорит: "Чтоб вы ничего не подумали, я возв- ращаю вам конверт", - Леня бросил на стол мятый конверт. Люся подняла его, и вдруг оттуда посыпались песочного цвета ассигнации. Сторублевки. Десять штук. - Ленечка, это тысяча рублей! Ты кого-то нечаянно убил? - Люся приго- товилась плакать. Леня медленно лил борщ из ложки на брюки, не отрываясь глядя на неви- данные деньги.      - Может, это он тебе взятку дал за то, что ты его спас?      - Погоди, Люсь, погоди! Вот, значит, как оно. У него в ящике лежала чья-то взятка в таком же конверте. Он побоялся, что станут искать и сунул конверт мне в карман. Жулик! Не отдам! Это нам на новоселье от ОБХСС. - Ленчик! - Люся привычно опустилась на колени. - Верни! Узнают, что ты трехкомнатную получил и за это взятку взял. В законе еще статьи для тебя не придумали! - Не отдам! - Леня смотрел на жену исподлобья. - В кои-то веки мне дали взятку. Когда я еще получу? Не все взятки давать нечестным людям, пора уже и честным давать.      - Ой, Ленчик, не гонись за длинным рублем, дороже выйдет!      Они бранились целый день и даже ночью.      К утру Люся убедила мужа, что не в деньгах счастье. И чтобы воровать, надо долго учиться. Квартира трехкомнатная с неба свалилась, и не надо гневить боженьку.      В конце дня Леня вошел в кабинет Максима Петровича и сказал: - "Советский спорт" стоит три копейки. А здесь немного больше. Возьмите сдачу!      Максим Петрович, воровато закосив глаза за спину, протянул руку. В тот же миг в кабинет откуда-то сверху впрыгнули два человека, дышащих так тяжело, будто они сутки гнались друг за другом. Это были все те же работники ОБХСС. Лица их были по-ребячьи радостны и чумазы. Фокус таки удался!      Старший сказал: "Попрошу ваш конверт и ордер, дорогие товарищи!" Леня съежился: "Вот он, его, Ленин, шанс. Шанс, который его, Леню, в этот раз не упустит".      Старший дрожащими руками открыл конверт, затряс им в воздухе. Максим Петрович упал в кресло. Леня зажмурился. Тяжкий стон заставил его открыть глаза. Из конверта выпадал "Советский спорт"!      У работников ОБХСС было такое выражение лица... Максим Петрович окосел окончательно, его глаза смотрели уже не наискось, а вовнутрь. И тут Леня начал смеяться. Перегнувшись пополам, держась за живот, Леня хохотал. Он-то понял, в чем дело. По рассеянности он взял вместо конверта с деньгами тот запасной конверт с газетой, который Люся приготовила в прошлый раз.      Леня смеялся как ненормальный.      Выходит, конверт с тысячей, который лежал рядом, он по ошибке вместо конверта с газетой бросил утром в мусоропровод! Вот повезло так повезло! Я же все время говорил Люське: со мной не пропадешь. Если человек родился под счастливой звездой, это надолго.