Сергей Васильевич Лукьяненко.
     
     Рассказы-палиндромы, рассазы-анекдоты
     
     
     ПОЙМАТЬ ПЯТИМЕРНИКА! ПОСЛЕДНИЙ ГЕРОЙ ОФИЦЕР ОСОБЫХ ПОРУЧЕНИЙ ПАСТОР АНДРЕЙ, КОРАБЕЛЬНЫЙ МУЛЛА
     
     
     ПОЙМАТЬ ПЯТИМЕРНИКА!
     
     Известная всем молодым авторам забава - написать рассказ-палиндром. Или рассказ, где все слова начинаются на одну букву. Или... Много забав у молодых писателей-фантастов. Разумеется, я их не избежал.
     Пробовал пробить публикацию. Перепечатывал, предлагал, просил. Послали. Предложили придумать произведение посложнее. Посмеялись. Пираты, подонки, позорники! Просто позавидовали провинциальному парнишке, придумавшему прекрасный памфлет! Подлецы!
     
     
     Поль перехватил паллер поудобнее. Пальнул.
     - Пиу! Пиу!
     Пятиног присел, перечеркнутый пылающей полосой. Пузырящаяся пена покрыла псевдоподии. Поль повернулся, потрепал Питера по плечу:
     - Перетрусил?
     - Порядком... - Питер поморгал, потом попросил: - Пойдем пешком?
     - Пойдем.
     Поль подлез под планетоход. Покопался. Повернул пультовый переключатель. Поверхность планетохода похолодела.
     - Пускай подождет, - пробурчал Поль. Питер поднял подсумки, патронташи, пистолеты. Перекинул пару пистолетов Полю. Посидели, помолчали перед походом. Поднялись. (Питер первым...) Пошли.
     - Проклятая планета!
     - Пыльная просто, - поправил приятеля Поль. - Попадались похуже... поймаем пятимерника, продадим - прости-прощай планета.
     - Поймаем... Пока пятимерника поймаешь, пятиноги пальцы пооткусывают!
     Пятнистая, потрескавшаяся поверхность планеты проплывала под пятками приятелей. Переносные прыгоходы позволяли передвигаться почти полукилометровыми прыжками. Пропал позади планетоход, подстреленный пятиног, пыльные поля посаженного поселенцами проса.
     - Приятный полет! - прокричал Поль. - Пыль пройдет, Питер! Примирись! Подпевай!
     
     Послушай песни пустынь,
     Приют покоя покинь...
     
     Питер подхватил протяжный припев:
     
     Пусть пе-е-е-рвый погибнет,
     После-е-е-дний поверит,
     Па-а-а-рус победы
     Пра-а-а-вду проверит.
     
     - Подтянись, Питер!
     Питер промолчал. Пятки побаливали, планета примелькалась, прелести поселянок приелись. Проклятый пятимерник!
     - Поль! Плюнем... Покаюсь, папа простит...
     Поль приостановился. Питер пробормотал:
     - Папа простит... Подкинет песо... Поделюсь!
     - Подлец! Пошел... подальше, предатель!
     Повернулся, побежал прочь. Питер постоял...
     - Поль!!! Поль!!!
     - Последнее предупреждение, Питер!
     - Поль... Пошутить попробовал...
     - Пошутить...
     
     Поселок переселенцев просыпался поздно. По пыльным переулкам прогуливались петухи, пьяницы подпирали полуразвалившиеся постройки. Посреди проспекта приютились поросята.
     - Провинция... Приют питекантропов! - Поль презрительно поморщился. - Пошли.
     - Подайте покорителю пустынь, первому помощнику Палмера, - просипел пожилой поселенец.
     Поль порылся под подкладкой пиджака. Подал песо. Переспросил:
     - Помощник Палмера?
     Поселенец покраснел:
     - Прием... Подают плохо, припомнишь Палмера - прижимистые потрошат портмоне.
     - Палмер, Палмер... Потерялся покоритель пустынь...
     - Потерялся... Парни! Позавчера пираты пролетали! Подождите, пока полицейский патруль пиратов поймает.
     Поль побледнел. Питер промакнул пот. Потом пропел:
     
     Послушай песни пустынь,
     Приют покоя покинь...
     
     - Правильно! - Поль пихнул Питера. - Пойдем! Поймаем пятимерника!
     
     Песок, пыль, привычный пейзаж пустыни. Привычный?
     - Поль!
     Поблескивающая, припорошенная пылью посудина.
     - Планетоход Палмера!
     - Палмер. Победитель пустынь Проциона... Почетный председатель пятнадцатого Планетарного Похода... Палмер-пылесос... Палмер-покоритель...
     - Печальный пешеход...
     Пока приятели припоминали прозвища Палмера, пыльную пелену пронзил палевый параллелепипед. Плюхнулся, пробив песок.
     - Пираты!
     Поль прыгнул. Пальнул.
     - Пиу-пиу-пиу!
     Параллелепипед плюнул пламенем. Попал. Питер повалился.
     - Пиу-пиу-пиу!
     Плеск плазменного потока. Потрескивание прогибающегося поля...
     - Пиу-пиу-пиу-пиу!
     Поле прорвалось. Пиратский параллелепипед полыхнул, просыпался пеплом. Поль поднялся.
     - Питер!
     Пыль, песок, пламенеющий пепел.
     - Питер!
     Пыль, песок.
     Пыль.
     - Прощай...
     Поль прошел по прокаленному песку. Потянул панель планетохода.
     Покрытый пылью пол. Плексиглас, пластолит, поролон, приборы, пульты... Полуистлевший Палмер. Подагра подкосила... Поль пошел по помещениям.
     Привязанный пятимерник пыхтел под пылеуловителем. Поль подошел поближе, посмотрел... Прошли полминуты.
     - Падаль проклятая!
     Перерезал проволоку, пнул пятимерника под правую плоскость.
     - Проваливай!
     Пыль, песок... Пустой планетоход. Плачущий парень.
     - Прости, Питер...
     
     
     ПОСЛЕДНИЙ ГЕРОЙ
     
     Еще один славный представитель рассказов-анекдотов. Примерно того же времени. Ничего особенного... кроме, пожалуй, начавшего у меня проявляться мотива "снижения пафоса". Если очень много громких слов, то объяснение будет самым тривиальным...
     Публиковался в газетах.
     
     Накануне вечером он долго стоял у окна. Ольга уже знала, что это означает, но не стала ни о чем его просить, наоборот, была особенно ласкова. На какое-то время Хей оживился, но ночью Ольга проснулась, чувствуя, что его нет рядом. Она встала с постели, не включая свет прошла на кухню. Хей курил, стоя у открытого окна.
     - Видишь, - не оборачиваясь сказал он, - маленькая звездочка над башней торгового центра?
     Она не видела, но на всякий случай кивнула.
     - Это звезда Эн-547. Рядом с ней есть планета Ледовый купол. За эту неделю там исчезло шесть космолетов.
     - И ты...
     Хей обнял ее.
     - Я должен, - просто оказал он. - Я пилот экстра-класса, другим там делать нечего.
     - А если ты не вернешься?
     Он ничего не ответил. Ольга больше не уснула, а Хея заставила лечь - в полете ему потребуются все силы.
     Утром он завтракал торопливо, не замечая что ест. В мыслях он был уже там . И когда Хей вышел на балкон, где покачивался в поле антигравитации его корабль - двухметровый хрустальный шар, Ольга уже не могла сдержать слезы.
     - Не плачь, - осматривая амортизаторы корабля, сказал Хей. - Я вернусь через месяц.
     - А если.....
     Хей похлопал по поверхности шара, словно сгоняя с него солнечные блики, и строго сказал:
     - Никаких "если". Ведь ты же будешь меня ждать.
     Поцеловав Ольгу, Хей закрыл за собой люк. Посидел в кресле, привыкая к кораблю, потом отдал мысленную команду: "вверх". Хрустальный шар молнией блеснул над городом и растворился в небе.
     
     На высоте двухсот километров Хей остановился. Торопиться было некуда. Подвешенный в антигравитации шар слегка покачивался, под ним медленно проплывала Земля. Несколько раз Хей поглядывал в небо. Эн-547, Ледовая Плешь... А Земля продолжала вращаться, исчезали за горизонтом страны, материки, потянулись просторы Тихого океана. Через двенадцать часов Хей сбросил задумчивость. Достал зажигалку, поводил ей вдоль несгораемой ткани комбинезона. По ткани пошли черные разводы. Потом он зубами разорвал по шву рукав комбинезона, взлохматил волосы, и отдал команду: "вниз".
     
     Он приземлился перед маленьким уютным коттеджем, прямо на заросшей цветами лужайке. Неловко улыбаясь, Хей вылез из люка. Из коттеджа уже выбежала высокая загорелая, девушка в шортах.
     - Опять я помял тебе все цветы, - виновато сказал Хей.
     Девушка прижалась к его груди.
     - Какие пустяки, о чем ты... Ты надолго?
     Хей пожал плечами.
     - Как всегда, на месяц.
     В утреннем небе тихо угасала звезда Эн-547.
     
     
     ОФИЦЕР ОСОБЫХ ПОРУЧЕНИЙ
     
     Очень странный рассказ, который, конечно же, не является рассказом. Нет в нем ни начала, ни конца, только некое настроение - и ощущение того, что за границей сцены, где сидят герои, все-таки есть большой мир. Именно из-за этого ощущения я все-таки послал рассказ в несколько журналов. Ответил Виталий Бугров из "Уральского следопыта": "Сережа, мне кажется, это просто набросок к какому-то большому произведению, которое тебе еще предстоит написать..."
     Так оно, в принципе, и вышло. В этом рассказике есть какие-то зерна "Линии Грез", "Лорда с планеты Земля", "Танцев на снегу". В общем - всех тех космоопер и космических боевиков, что я написал. Ну и тех, что еще напишу, наверное.
     Не публиковался.
     
     Мы с Диком сидели в баре и спорили. Одно вытекало из другого - уж если я с ним сцеплюсь, то сразу хочется промочить глотку, ну а если мы выпьем, то никогда не сойдемся во взглядах.
     Было за полночь, почти все уже разошлись. Лишь в углу дремал за столиком пьяный фермер. А Дик все не унимался:
     - Разве у Фреда удар? Да он и по мячу не всегда...
     Но тут откуда-то сверху донесся гул. Дик замолчал и уставился в окно. Я тоже.
     На стоянку перед баром кто-то спускался. Машину мотало во все стороны, но вот она зависла и довольно плавно села на асфальт. Двигатель замолк, лишь мигали габаритные огни.
     Мы ждали. Старый Хэнк за стойкой тоже оживился, стал полировать стаканы грязной тряпкой. Дверь отворилась, и в бар вошел офицер.
     Он был не старше нас с Диком. Форма на нем была совсем новенькая. Но на погонах у офицера блестело три ромба, а пояс оттягивала черная пластиковая сумка.
     Офицер обвел взглядом бар. Глаза у него были совсем красные, ну, вроде, как с перепою. И еще они были пустыми. Словно он не видел ни нас, ни Хэнка, ни заманчивой батареи бутылок. Офицер подошел к стойке и достал правительственный жетон, где была выдавлена горизонтальная восьмерка.
     - Кофе. Покрепче.
     Хэнк торопливо налил ему чашку, подал, улыбаясь:
     - Пожалуйста. Местный, но из лучших сортов. Не хуже, чем земной.
     Офицер выпил, как-то удивленно взглянул на Хэнка и сказал:
     - Это же чай. Впрочем не важно, налейте еще. Где я нахожусь?
     - Тридцать шестая аграрно-добывающая колония, господин офицер. Система Элирана...
     - Достаточно. Эскадра была у вас давно?
     - А они здесь не садились. Три дня назад ушли в сторону...
     - Спасибо.
     Он повернулся к дверям и спросил:
     - Сколько еще?
     Мы с Диком так засмотрелись на офицера, что и не заметили, как появился его робот. Он стоял у двери, серый, приземистый, и боевые манипуляторы дрожали по бокам. А голос у робота оказался неожиданно тонкий и нежный:
     - Двадцать две минуты.
     Офицер медленно подошел к нам и сел напротив. Одна рука у него лежала на сумке, словно приклеенная.
     - Ребята, разбудите меня через двадцать минут. Хорошо?
     Не дожидаясь ответа, он закрыл глаза.
     - Курьер? - спросил Дик вполголоса.
     - Ага, - ответил я. Впрочем, откуда мне было знать?
     - А почему он не попросил робота разбудить его?
     Я молчал. Дик поднялся и, почти шатаясь, словно протрезвел за эти минуты, подошел к окну.
     - Ну и помятая же у него машина... Взгляни-ка!
     Но я остался сидеть. Когда двадцать минут прошли, я осторожно тронул офицера за плечо. Слабая, сонная улыбка исчезла с его губ, когда он открыл глаза. Офицер кивнул мне и пошел к дверям. Золотые ромбы на его плечах сверкали в свете пыльных ламп, черный комбинезон стлал за собой темноту, рука крепко прижимала к бедру сумку. Серой тенью мелькнул за ним робот, и хлопнула дверь. Прошла минута, и забилось в окне пламя, вскинуло к небу темный круг катера.
     А потом наступила тишина. Дик сказал:
     - У него в сумке, наверное, пакет командору эскадры. Или мезонная бомба.
     - Он бы не поднял бомбу.
     - Ха, он же здоровый как бык. Хотя в нашей команде есть и посильнее. Вот Боб например! А удар у Боба! Вратари и не пытаются взять. В прошлом сезоне...
     Почему-то мне не хотелось с ним спорить. Вообще говорить не хотелось. А почему - черт его знает.
     
     
     ПАСТОР АНДРЕЙ, КОРАБЕЛЬНЫЙ МУЛЛА, ПО СОВМЕСТИТЕЛЬСТВУ - ВЕЛИКОЕ ВОПЛОЩЕНИЕ
     АБСОЛЮТНОГО ВАКУУМА
     
     Каждому писателю доводится изобретать велосипед. В этом нет ничего постыдного, но как же это каждый раз обидно!
     Идея "в будущем религии ничуть не умрут, а вот держать на космическом корабле нескольких священников накладно" показалась мне очень интересной. Потенциально - крайне смешной.
     И я написал рассказ, которым остался весьма доволен, после чего радостно начал посылать его в журналы. Было это где-то в 1989-1990 году...
     Первый же ответ меня крайне смутил. У меня поинтересовались, читал ли я повесть Гарри Гаррисона "Билл - герой галактики".
     Я нашел ее и прочитал.
     После чего понял, что патент на велосипед давным-давно приколочен Гаррисоном на стенку.
     Что тут поделаешь? Я спрятал рассказ, чтобы не позориться. Но уж в этом сборнике, где вы честно предупреждены, с чем столкнетесь - все-таки его опубликую! Слишком мне обидно, что Гаррисон успел раньше!
     
     Когда Андрей выходил из своей каюты, к двери робко приблизился Бенедикт Райх, инженер-навигатор крейсера.
     - Вы уходите, пастор? - неуверенно спросил он.
     Мысленно Андрей произнес что-то очень и очень далекое от смиренной радости при виде заблудшей паствы. Вслух он сказал:
     - Входи, Бенедикт. У меня есть время выслушать тебя.
     Перед тем как вернуться в каюту, Андрей набрал на клавиатуре электронного замка три буквы: "ЛЮТ". Лютеранство.
     За медленно открываемой дверью возник едва уловимый шорох. Пластиковые шторки спустились на многочисленные иконы, стеклянный ящичек с мощами Святого Гуго-марсианина утратил прозрачность и стал походить на небольшой комод. Забытую на столе книгу Дора Манихейского "Основы веры Братьев Господних" подхватил высунувшийся из стены манипулятор, и торопливо поставил на книжную полку - так, чтобы не было видно надписи на корешке.
     Когда Бенедикт Райх вошел в каюту своего пастора, она вполне отвечала самым строгим требованиям веры.
     - Опять беспокоит работа, Бенедикт? - сочувственно спросил Андрей.
     Инженер закивал, и, помедлив секунду, с жаром заговорил:
     - Высчитывая курс крейсера, я должен всецело полагаться на приборы. Но ведь сказано: свет Луны есть знак божественной заботы, изучать его как отражение солнечного света - дело ученых. Следовательно, производя расчет траектории, я...
     "Какой черт занес лютеранина в инженеры?" - с ужасом подумал Андрей. И произнес:
     - Сомнение твое верно, но лишь отчасти... Вдумайся...
     
     Через пятнадцать минут Андрей торопливо шел по коридору. Опаздывать к капитану крейсера не хотелось. Формально корабельный священник ему не подчиняется, но...
     На площадке перед скоростными лифтами Андрей увидел Мустафу. Старший электронщик сидел на корточках, разостлав перед собой маленький зеленый коврик.
     - Андрей-молла! - укоризненно воскликнул Мустафа.
     "Шайтан тебя возьми - подумал, содрогнувшись, недавний пастор. - Время намаза!"
     Выдернув из широкого нагрудного кармана тончайший молитвенный коврик, Андрей-молла плюхнулся на пол. Поерзал, поворачиваясь лицом в ту сторону, где предположительно находилась Земля - и, следовательно, Мекка.
     Совершив намаз, мулла и электронщик пошли к лифтам. Мустафа отправился в столовую, а Андрей в главную рубку, к капитану. Увы, невезение продолжалось. По дороге ему пришлось исповедовать вошедшую в лифт Агнессу, ревностную католичку и крайне привлекательную девушку. Отпустив ей случившийся накануне плотский грех, Андрей натолкнулся на огнепоклонника Сококу. Втолковав рослому негру, что межзвездный полет - это не предательство Отца-солнца, а наоборот, паломничество во славу небесного огня, наставник-протуберанец Андрей почувствовал легкую усталость. Дальнейший путь был легче, если не считать того, что последние сто метров по коридорам исполинского крейсера Андрей проскакал вместе с Эдвином из секты Укротителей Плоти.
     На прощание Андрей с Эдвином обменялись парой пощечин. В своей неизмеримой заботливости верховный бичеватель Андрей добавил Эдвину третью пощечину, необязательную, но показывающую его крайнее расположение к молодому сектанту.
     Конечно же, Андрей опоздал. В рубке уже не было никого, кроме капитана, лампы были притушены, а часть приборов выключена.
     - Вы опоздали, Андрей, - мягко упрекнул его капитан.
     - Проведем церемонию по меркурианскому времени, - твердо ответил Андрей - Великое Воплощение Абсолютного Вакуума.
     - Не будет ли это ересью? - задумчиво спросил капитан, отключая последние лампы и переводя управление на компьютер.
     - Нет, - уверенно соврал Андрей. - Поскольку двигатель корабля нашего делали на Меркурии, а в Третьей Книге Чистых листов сказано: "Где пусто, там и чисто; где сердце, там и голова". Сердце корабля нашего - двигатель, голова его - рубка.
     - Это толкование мне в голову не приходило, - признал капитан. - Начинайте.
     Андрей устроился в кресле поудобнее и произнес нараспев:
     - Во имя Звезд пылающих, во имя Солнца огненного...
     - Андрей! - испуганно вскрикнул капитан. - Не богохульствуйте!
     Секунду Андрей с недоумением смотрел на него. Потом покраснел и извинился:
     - Это все Сококу, наш огнепоклонник. Я только что с ним говорил, ну и... Я не виноват, что в ваших ежегодных молитвах такие похожие начала.
     - Во имя Вакуума, молчите! - взмолился капитан.
     - Хороши, хорошо... Я начинаю.
     Андрей откашлялся и затянул:
     - Во имя Космоса холодного, во имя Вакуума иссушающего...
     
     Когда церемония ежегодной молитвы поклонников Пустоты окончилась, капитан участливо посмотрел на Андрея.
     - Трудно вам приходится, ваше пустейшество...
     - Да. - Андрей со вздохом натянул комбинезон, который полагалось сбрасывать в ходе молитвы. - А что поделаешь? На крейсере пятьсот верующих, исповедующих девяносто три религии. Нельзя же для каждого заводить отдельного священника. Вот и верчусь, как белка в колесе...
     Помолчав секунду, Андрей добавил:
     - Кстати, "белка в колесе" - самое непристойное ругательство анималистов. Слышал бы меня наш биолог...
     - Что поделаешь, идет Второе Религиозное Возрождение, - посочувствовал капитан. - Новые верования появляются каждый день. На Лагосе мы должны взять на борт двух механиков. По анкетам они - промиски. Что это?
     - Секта полной сексуальной свободы, - ответил Андрей, подходя к двери. - Верят в животворную силу фаллоса и раз в три дня устраивают коллективное публичное совокупление.
     
     Оказавшись в своей каюте, Андрей заблокировал дверь и выключил видеофон. Перевернул вверх ногами ящичек с мощами. Пульнул в самую большую икону жеванной бумагой. Достал из-под матраса толстенную книгу: "Сатанинские стихи. Забавная библия и другие шедевры антирелигиозной литературы".
     Корабельный священник был убежденным атеистом.
     
     
     Честное слово - я долго противился выходу этой книжки! Спорил с издателями, объяснялся с читателями... Но, раз уж меня уломали, то сразу Вас предупреждаю:
     
     ЭТОТ СБОРНИК СОСТОИТ ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО ИЗ СТАРЫХ ПРОИЗВЕДЕНИЙ!
     ЭТИ РАССКАЗЫ И ПОВЕСТИ НАПИСАНЫ 15-20 ЛЕТ НАЗАД!
     
     Так что не ждите в этой книжке продолжения "Дозоров". Не ждите того, к чему привыкли по "Геному", "Осенним Визитам", "Линии Грез", "Холодным берегам". Все будет чуть-чуть иначе. Более неумело. Более неуклюже. Более ученически.
     Но - скажу вам искренне - я очень старался. В тот момент, когда эти произведения написаны, это было лучшее, что я мог написать. И почти все они издавались (в журналах и сборниках), находили своих читателей и, даже, почитателей
     Возможно, и Вам что-нибудь понравится?