Эдуард Вениаминович Лимонов (Савенко)                  Смерть современных героев                  1            На карнавал они опоздали. Когда они сошли с вапорино* "Пияззале Рома - Лидо" вместе с толпой спешащих на работу венецианцев, на пьяцца Сан-Марко шел крупный тяжелый снег. Ни единой маски, ни единого маскарадного костюма в толпе. Сложив фантастические маски и костюмы в сундуки спать до будущего года, венецианцы облачились в одежды рабочих и буржуа, в теплые шерстистые пальто, бушлаты и, зевая, погрузились в обычное состояние.      ______________      * Вапорино (итал.) - маршрутный катер.            Молодой Виктор был разочарован. Красивый латиноамериканец испугался снега и холода еще в поезде, когда утром, подняв штору на окне спального купе, они увидели белую Северную Италию. Промелькнули в белом пушистом тумане Верона и Падуя, и последней появилась Адриатика. Вода Адриатики напоминала мыльную воду, выливающуюся в раковину из резинового шланга стиральной машины после первой стирки.      Ступив на твердую землю, они завяли. Не помогла и пара линий кокаина, принятая каждым из них в купе, уже когда поезд стоял на венецианском вокзале и все нормальные пассажиры давно выгрузились,- энергия, полученная от линий, была полностью истрачена в путешествии на катере. Мисс Ивенс, снабженная своим собственным, независимым от остального мира генератором энергии, конечно, осталась стоять на продуваемой ветром и снегом, насквозь промерзшей палубе вапорино. Двум ее спутникам пришлось остаться с нею, хотя одежда их была явно не предназначена для такого рода погоды. На Викторе был легкий плащ, а старший, Джон, поверх токсидо (под ним - залитая вином рубашка), прикрытого шелковым фуляром мисс Ивенс, был в тонком черном пальто.      Мисс Ивенс тоже была одета не бог весть как тепло - салатного цвета плащ, употребляемый как униформа парамедиками парижских клиник, поверх лишь свитера, но ей было жарко, а не холодно. Температура тела мисс Ивенс зависела от ее психического состояния, она могла мерзнуть, когда все другие задыхались от жары. Не смахивая снега с экстравагантной массы волос (она только что неудачно окрасила их в цвет кожи неспелого авокадо), мисс Ивенс с удовольствием всматривалась в палаццо и склады по берегам каналов и во встречные катера, баржи и лодки.      - Красиво! Прекрасно! Какая прелесть!- без устали восторгалась она. И дергала за руку или обнимала за талию младшего из мужчин - это была его первая поездка в Венецию.- Посмотри, как прекрасно, Виктор! Правда, прекрасно?- Рука мисс Ивенс указывала между тем на баржу, туго нагруженную хорошо увязанными короткими бревнами. По-видимому, бревна предназначались для венецианских каминов. Безусловно, низкая баржа на мыльно-зеленой воде была по-своему красива, кора бревен была удивительно светлой, возможно, это были березовые дрова... Однако странным казалось то, что мосты и прочие архитектурные сооружения не заслуживали, очевидно, по мнению мисс Ивенс, никакого внимания, потому что она не указывала на них Виктору.      Старший, Джон, соврал, что он уже был в Венеции однажды. Соврал, может быть, из желания самоутвердиться, а скорее, чтобы избавиться от разъяснений и утомительных предполагаемых путешествий к историческим памятникам. На самом деле он, как и Виктор, был в Венеции впервые в жизни.      Это из-за латиноамериканца они оказались в Венеции. За день до этого у старшего, Джона, был день рождения, множество гостей и обилие алкоголя. Приведенные в апартмент на рю Алезиа журналистом, ушедшим через полчаса, остались и веселились с его гостями совсем не известные Джону - мисс Ивенс и Виктор. Среди двадцати или тридцати гостей, точнее определить, сколько их было, Джон Галант не старался, да и не смог бы, ибо гости круговращались, одни приходили, другие покидали квартиру, было еще с полдюжины или более личностей, ему неизвестных. Так и оставшихся неизвестными. Но мисс Ивенс, ох, ее невозможно было не заметить... Не говоря уже о волосах цвета кожи авокадо... Мисс Ивенс легко овладела всеобщим вниманием и через какой-нибудь час уже разглагольствовала в центре само собой образовавшегося вокруг нее кружка почитателей. Капризный и манерный, светский, самый английский на свете язык мисс Ивенс заманчиво журчал и переливался, и в конце концов и сам новорожденный уселся, поджав под себя ноги, у стены возле дивана, где сидела мисс Ивенс.      Как все сирены, мисс Ивенс пела абстрактные, но красивые песни ни о чем, в сущности. Больше всего о болезнях и аллергиях. Но моряки стекались, завороженные. Тем более что сирена еще сопровождала пение скручиванием (и очень профессиональным!) марихуанных джойнтов. Истосковавшись по родному американскому продукту, стекались, в основном, американские гости Галанта.      - Долой гашиш, да здравствует марихуана!- выкрикнул артистический директор журнала "Модерн-эйдж" Ронни Кобальт, обращаясь к своему эдитор-ан-шеф, когда Джон уселся рядом с ним на пол.- Happy birthday, boss!-и протянул ему джойнт.      Мисс Ивенс в это время уже скручивала следующий, признаваясь одновременно в своей аллергии к апельсинам. Если бы он не взял джойнт, он не оказался бы сейчас в Венеции. "Долой гашиш!" - Эдитор-ан-шеф впился в джойнт. Дела журнала и его личные были плохи.                  2            Он открыл глаза, но долго не мог понять, где он находится. Перед ним была стена, но это не была ни одна из стен его квартиры. Его стены были старые, мутно-грязно-желтые. Стена, в которую упирался взгляд, была розовой. Он поднял глаза. Слишком скоро взгляд уперся в срез потолка. Потолок был белый. Потолок висел над ним слишком низко. Он проснулся в очень низкой комнате, понял он. Пожалуй, если он встанет, то не сможет выпрямиться. "Я не дома",- понял он. И пошевелился.      "Good morning..." - пропел над ним сладкий голос и окончательно спутал начинавшие было налаживаться его представления о пространстве. Над его головой, в амбразуре непонятной дыры в стене, появилось лицо. Пять морщин на лбу, облупившийся округлый носик и средиземноморский куст волос авокадо. Все это продолжалось голым белым телом, очертания его расплывались в глубине дыры. Тело опиралось на локти. Груди свисали мешочками. Видимые снизу, они явились ему в странном ракурсе.      - Good morning... зa va?*      ______________      * Good morning... зa va? (англ., фр.) - Доброе утро... вы в порядке?            - Зa va,- сказал он.- Я, кажется, напился вчера.      - Да,- подтвердила обладательница грудей-мешочков. Безо всякой тревоги или осуждения, но радостно.- Очень напился и накурился. Но ты держался молодцом до самого конца. Только у меня здесь ты свалился, и нам пришлось раздевать тебя. Ты помнишь, как меня зовут?      - Нет,- признался он.      - Молодец!- Она захохотала смехом серебряного колокольчика из хорошей семьи.- А ты знаешь, где ты?      - Нет.      В норе, из которой она выглядывала, зафыркали. Очевидно, там находилось по меньшей мере еще одно человеческое существо.      - Я - Фиона. Фиона Ивенс. И ты у меня дома. На Монмартре. Рю Лепик.      - Я хочу в туалет,- сообщил он хмуро.- Где это?      Ему сделалось неудобно перед женщиной, назвавшейся Фионой Ивенс. Раздевая его, она, вне сомнения, увидела его рваные носки. И одряхлевшие трусики. Несмотря на великолепие верхнего слоя: токсидо, бабочки и рубашки со стоячим, как следует, воротничком, эдитор-ан-шеф англоязычного журнала "Модерн-эйдж" боролся за существование. Вышло только два номера журнала, тиражом в тысячу экземпляров каждый. Непроданные, почти все они лежали в квартире артдиректора Ронни Кобальта.      - Вниз по лестнице. Осторожно. Дверь налево.      Он сел и только тогда увидел, что находится на помосте, как бы на лестничной площадке. Довольно далеко внизу он увидел ползала. Назвать помещение комнатой было бы неверно - большое, оно имело несколько великолепных высоких и широких окон, закрытых сейчас шторами. Сквозь щели вливался свет, и блики зимнего солнца дрожали на различных предметах. Он сумел различить стол и на нем - крупную пишущую машинку в сером футляре. Осторожно ставя ноги на ярко-желтое дерево ступеней, он стал спускаться с антресолей. Спустившись, он попал вначале на кухню, поискав, обнаружил ванную, и только третья по счету дверь привела его в туалет. Отлив и поглядев на себя в зеркало (оттуда на него взглянул рассеянный Джон Галант, и волосы надо лбом Галанта, кажется, еще больше поредели за последнюю ночь), он убедился в реальности собственного существования. Умываясь, он свел временные концы с концами. Вчера он каким-то образом пересек Париж и попал в квартиру новой знакомой - англичанки мисс Ивенс. Однако он не мог вспомнить, как и при каких обстоятельствах он покинул свое жилище. Оставались ли еще там гости, или все ушли, и запер ли он квартиру. Он решил спросить об этом мисс Ивенс.      Когда он вышел из ванной, там, наверху, мисс Ивенс бравурно беседовала по-французски с мужским голосом. Джон Галант, к стыду своему, за год пребывания в Париже так и не сумел выучиться французскому до степени понимания быстрого разговора. Журнал "Модерн-эйдж" отнимал все его силы и энергию и ограничивал поле его деятельности английским языком. Большинство людей, с которыми Джон общался, были, впрочем, парижские американцы. Доллар стоял крепко и стоил дорого, потому американское население Франции насчитывало сорок тысяч человек. И большинство из них жили, разумеется, в Париже. Вдохновляемые судьбами Хемингуэя и Миллера, несколько тысяч молодых американцев осели во французской столице. Часть их с блокнотами и запасом хорошо отточенных карандашей начинали день за столами кафе. Восемь англоязычных журналов публиковались в Париже. Преследование "америкэн кальчурал дрим" не оставляло времени для изучения языка аборигенов и их культуры.      - Вы были когда-нибудь в Венеции, Джон?- спросила его мисс Ивенс, когда он вскарабкался по лестнице на антресоль и стал одеваться, отвернувшись спиной к дыре; оттуда теперь выглядывала спина мисс Ивенс, до половины прикрытая авокадными волосами. (Дыра - теперь это стало ясно - была еще одной антресолью над антресолью и служила мисс и мужчине спальней.) - Виктор, представляете, никогда еще не был в Венеции!      - Был,- односложно соврал Джон. И подумал: "Интересно, чем я занимался с мисс Ивенс и ее другом, прежде чем уснуть, если был в состоянии чем-либо заниматься?"                  3            Если бы они не выпили за ланчем три бутыли "Божоле Виляж", он бы не попал в Венецию. Но они выпили. И это был Джон Галант, захмелевший вновь и уже никуда не торопившийся, он первым вспомнил: "В Венеции сейчас карнавал, если не ошибаюсь?"      И он не ошибался, в тот день в Венеции еще был карнавал. Последний день карнавала.      Они сидели вокруг ярко-желтого стола, помещающегося под помостом, на котором провел ночь Джон. Аккуратную яичницу с английским беконом приготовил Виктор.      - Вот что, мужчины,- сказала мисс Ивенс,- поехали в Венецию. На карнавал. Сейчас же. Нужно осуществлять мечты. И осуществлять их мгновенно. Именно в момент, когда они приходят в голову, а не через пару лет или к концу жизни, как американские пенсионеры, в возрасте восьмидесяти лет наконец являющиеся с туристским визитом в Европу. Десять дней мечты перед смертью.- Она насмешливо взглянула на Галанта.- В Венецию! Я иду звонить на Лионский вокзал.- И, встав, мисс Ивенс пошла в глубину зала, к телефону.      Гладко причесавший очень черные волосы - бритые щеки и шея отливали синевой - Виктор улыбнулся.      - She is so crazy, Fiona!*- произнес он восхищенно, трудно справляясь с английским языком. Несмотря на очевидно проведенную в таком же стиле, как и Джон, ночь, желтая рубашка латиноамериканца была свежа и незапятнанна. Ало-белый галстук не измят. Галант скосил глаза на свою, забрызганную несколькими большими каплями красного вина рубашку. Возможно, латиноамериканец мало пил и потому оставался таким свежим и аккуратным. Он явно был франт. От него пахло крепкими мужскими духами. Так как Галант не заметил в ванной комнате присутствия предметов мужского туалета, получалось, что Виктор носил духи с собой.      ______________      * She is so crazy, Fiona! (англ.) - Она такая сумасшедшая, Фиона!                  * * *            Энергично водрузив трубку на рычаг, деловая, вернулась с клочком бумаги в руке мисс Ивенс.      - Внимание, джентльмены,- сказала она.- Поезд отправляется в 18:30 с Лионского вокзала. Мы возьмем спальное купе, нас как раз трое, по количеству мест в купе, и к утру мы проснемся в Венеции.      "Как видно, эти люди действительно привыкли буквально следовать своим желаниям",- подумал Галант.      - Без меня,- сказал он вполне равнодушно.- Я не могу.- Явно неосуществимые затеи его не привлекали.      - Но почему?- воскликнула мисс Ивенс.- Ненадолго. На несколько дней.      - Не могу по одной простой причине. Неделю назад у меня украли паспорт. Или, может быть, я его потерял. Новый, сказали в консульстве, будет готов только к концу месяца.      - Что он сказал?- переспросил Виктор у мисс Ивенс.      - Он говорит, что у него нет паспорта. У него украли паспорт, потому он не может поехать с нами.      - Это не проблема,- сказал Виктор.- Если он хочет, я достану ему паспорт. Паспорт будет у него через час.      - Он имеет в виду фальшивый паспорт?- Джон вздохнул.      - Ну нет, настоящий, хороший паспорт.- Виктор, казалось, обиделся.      - Американский?      - Французский. Чем французский паспорт хуже американского?      - Может, он и лучше, но я плохо говорю по-французски.      - На американский паспорт требуется больше времени,- подумав, сказал Виктор.- День или пару дней.      - Мы должны выехать сегодня же. Сейчас,- сказала мисс Ивенс.- Завтра будет неинтересно.      - Я все равно не смогу ехать с вами, даже если мы решим проблему паспорта. На моем счету в BNP* - двести франков.      ______________      * BNP - парижский национальный банк.            - И у Виктора нет денег,- радостно сообщила мисс Ивенс.- Но у меня есть деньги. Поехали. Посмотрите на эту поездку с другой стороны, Джон. Представьте себе, Джон, что мы совершаем доброе дело, везем в Венецию юношу, который никогда там не был и мечтает о ней. А?      - Вы предлагаете мне отправиться в Венецию за ваш счет? Но почему?-Галант был искренне изумлен непонятной щедростью женщины, знающей его менее суток.      - О, почему... почему...- Лицо мисс Ивенс внезапно покрылось розовыми пятнами.- Мне так хочется, вот и все... И у меня есть деньги, чтобы осуществить мое желание. Смотри... Иди сюда!- Она отступила к двери кухни и стояла там, приглашая его рукой.      Галант встал и прошел за нею в кухню. Вежливый и спокойный, остался на месте Виктор. Он, очевидно, хорошо знал привычки мисс Ивенс и не удивлялся эксцентрическому предложению женщины прогулять двух мужчин в Венецию.      В углах кухни и на полках - повсюду стояли банки. Взяв наугад одну из них с этикеткой "Нэскафе", мисс Ивенс высыпала из нее на кухонный стол колючие и пряные травы, очевидно специи, и, запустив руку глубже, вынула толстую пачку пятисотфранковых билетов, стянутых резинкой. "Видишь!" Пошарив рукой среди банок на полке, выдернула деревянно-медный корпус старой ручной кофе-мельницы, быстро отвинтила гайку на дне ее и вытряхнула содержимое на стол. Вместе с деталями механизма вывалились несколько пачек пятисотфранковых билетов, также перетянутых резинками. "Нам этого хватит на неделю, не волнуйся!"      Низведенный или возвышенный из "вы" в "ты", он согласился.      - OK, едем!- Еще за несколько месяцев он бы ни за что не согласился, но сейчас он был готов. Созрел, по всей вероятности.                  4            - Последний раз я была в Венеции с Чарли. Интересно оживить вдруг воспоминания!- Мисс Ивенс радостно огляделась вокруг.      Джон - в кармане его, впрочем, находился паспорт, удостоверяющий, что он - Жан-Кристоф Деклерк,- подумал, что, если бы он встретил Чарли, "человека, сломавшего ей жизнь", как он мысленно назвал его, он по меньшей мере дал бы Чарли по физиономии. По пятидесятилетней физиономии интеллектуала и университетского профессора. Информации, сообщенной мисс Ивенс в поезде, было предостаточно, чтобы понять, какой бастард был, есть и останется этот хваленый Чарли.      Мисс Ивенс шла между двумя мужчинами, держа их под руки, время от времени повисала на их руках, болтала ногами и смеялась. Виктор, остановившись для этого, тронул рукой обильно заснеженную ветку пинии, боком нависшей над набережной, и ветка осыпала их снегом.      - Это очень хорошо, что мы в Венеции!- воскликнула мисс Ивенс.- Я очень рада, что мы вот так вот спонтанно приехали. Я не выношу строить планы, а вот так, вдруг - это очень хорошо. Как приятно здесь, да, Виктор?      - Хорошо,- согласился латиноамериканец, оглядывая набережную и канал, усеянный катерами и баржами, везущими всевозможные грузы, насущно необходимые венецианскому жителю. Ящики с вином и даже груды кирпича. Виктор поежился: - Только я представлял себе ее иначе. Я думал, Венеция теплее и южнее. Я не люблю холода,- добавил он стеснительно.      - Сейчас мы отправимся в кафе на пьяцца Сан-Марко, господа мужчины, и будем иметь наш первый венецианский завтрак, выпьем по чашке горячего кофе!-сказала мисс.- Впрочем, я никого не насилую, каждый из нас должен делать то и только то, что ему нравится.      - Разумеется,- согласились мужчины.      Однако они хотели кофе немедленно. Они замерзли. До маниакальной жизнерадостности мисс Ивенс им было далеко. И когда, выйдя с набережной на пьяцца Сан-Марко, вдруг расхохотавшаяся от удовольствия мисс Ивенс на минуту оторвалась от них, вприпрыжку побежав по площади, они доверительно признались друг другу, что замерзли.      Найти открытое кафе оказалось непростым делом. Почему-то все они оказались закрытыми на следующее утро после карнавала. Возможно, владельцы занимались залечиванием ран и устранением повреждений.      "Наверное, после карнавала у венецианских кафе должны быть серьезные повреждения",- подумал Галант. Он с завистью оглядел группу немецких туристов с фотоаппаратами. Все они были одеты в добротные полушубки на меху, и физиономии их пылали. На крюке квартиры на рю Алезиа у него висел подобный полушубок, но по воле новых друзей он оказался в Венеции в той же одежде, в какой покинул свое жилище накануне ночью. Прибавился лишь белый шарф-фуляр, выданный ему мисс Ивенс. Она не позволила ему заехать на рю Алезиа. "Все должно быть спонтанно". За исключением носового платка, ключей от парижской квартиры и чужого паспорта (определяющего рост владельца в 1 метр 79 сантиметров, тогда как Джон Галант возвышался над землей всего на 1 метр 70 сантиметров), Галант ввез в Венецию лишь носильные вещи. Мисс Ивенс, несмотря на то, что имела возможность взять с собой в путешествие сколько угодно багажа, по своей воле предпочла путешествовать налегке. С плеча у нее свисала видавшая виды, потертая, с трудом закрывающаяся обычная женская сумка - в таких они таскают косметику. В сумке находился весь багаж: большая железная коробка с марихуаной, машинка для изготовления сигарет, сигаретный табак, железная коробка с кокаином, грязная расческа (ее мисс Ивенс подобрала уже на вокзале, подняв с перрона) и множество лекарств. Лекарства в капсулах, порошках и пилюлях служили мисс Ивенс средством борьбы против многочисленных аллергий и болезней, атакующих тело мисс днем и ночью. В сумке же находился шприц в чехле и несколько пачек пятисотфранковых билетов, перетянутых резинками,- их казна.      Откуда Джон знал, что содержится в сумке мисс? Когда мисс желала извлечь что-либо из своей сумки, она запросто переворачивала ее и вываливала содержимое на поездное одеяло...      Лучше всех был экипирован латиноамериканец. В квартире мисс Ивенс у него нашлась нейлоновая сумка с туалетными принадлежностями, несколькими рубашками и желтым свитером. Оказалось, что временно Виктор живет у мисс Ивенс. Он потерял работу. Последней его должностью было место сейлсмэна в обувном магазине у Ле Халля.      Содержимое сумочки мисс Ивенс сделалось доступным Галанту лишь спустя час после отправления с Лионского вокзала. Попросив Виктора запереть дверь купе, мисс выложила на круглое зеркало хорошую порцию белого порошка. Доброта мисс обрадовала его и испугала одновременно. Если он позволил себе отправиться в Венецию с фальшивым паспортом, то кокаин в сумочке спутницы уже был сверх программы.      - А вы не боитесь, что вас вдруг обыщут таможенники?- спросил он, однако послушно и с удовольствием вынюхал полагающуюся ему порцию через косо срезанную пластиковую трубочку.      - Я захватила с собой всего граммов двадцать,- ласково пропела мисс Ивенс.- За двадцать граммов что они могут нам сделать... Вы боитесь, да, Джон?      - Нет,- соврал Галант, опять произведенный в "вы".- Но не следует забывать, что я путешествую с чужим паспортом.      - В поезде столько югославов, едущих в третьем классе, что компания относительно молодых людей с привилегированными паспортами Ее Маджести Объединенного Королевства и Французской Республики таможенников не заинтересует. Югославы, работающие в Западной Германии, массами направляются в отпуск в родную Югославию. Это на них направлено внимание таможенников на каждой границе, их заранее подозревают во всех возможных преступлениях, мы же - белые люди...- Мисс Ивенс мелодично расхохоталась.- Скорее, их может привлечь колумбийский паспорт Виктора, чем добротный французский паспорт.      - Да,- согласился Виктор,- у колумбийцев плохая репутация.      Галант хотел было спросить у него, почему он все же предпочитает свой настоящий колумбийский паспорт фальшивому или нефальшивому, но чужому, французскому, тем более что ему, как видно, очень несложно таковой паспорт достать, но воздержался. Так как не было никакой уверенности в том, что колумбийский паспорт Виктора - настоящий. Когда прошел по вагону кондуктор, собирая паспорта, Галант завозился на полу с сумкой Виктора, делая вид, что очень занят этим процессом, и лишь на мгновение приподнялся, чтобы протянуть кондуктору документ. Помимо того что он был на девять сантиметров ниже Жан-Кристофа Деклерка, на фотографии подбородок Жан-Кристофа острием опускался на бледную шею его, в то время как подбородок Джона Галанта был разительно округл. Мисс Ивенс радостно защебетала с кондуктором на прекрасном французском языке, всегда вызывавшем почтительное восхищение аборигенов. Иностранка, овладевшая французским в такой степени, не могла быть отрицательной иностранкой.                  5            Наконец им все же удалось отыскать в лабиринтах улочек вокруг знаменитой площади стоячую забегаловку-бар и выпить там по чашке кофе с молоком. Стеклянная стена забегаловки запотела изнутри, многочисленные посетители нанесли, оттаивая, снежную воду и грязь на пол... Компания чувствовала себя группой тараканов, заползших в мокрую теплую щель. Пахло сладким и мучным, плюс едким, поверх кофейных паров, запахом дешевых тонких сигарет.      Мужчины выбрали по круассану. Оказалось, что итальянский круассан вовсе не напоминает изделие, продающееся под именем круассана во Франции. Мисс Ивенс же выбрала башнеподобное сооружение из теста и ткнула в него пальцем.      - Per favore!* - прожурчала она бармену.- Кажется, я ела это же пирожное с Чарли,- пояснила она спутникам.      ______________      * Per favore! (итал.) - Пожалуйста!            Они были странной группой. Глядя на них, нельзя было понять, кто они, а любой народ - что американский, что итальянский или французский, любит группы понятные. Их не любили в кафе. Им никто не сказал, что, мол, мы вас не любим, но было понятно, что не любят, и по тому, как бармен нехотя делал им кофе, как нехотя выдавал круассаны, как очкастый "синьорэ профессорэ" время от времени неодобрительно взглядывал на них из-за "Иль Темпо". То, что они не туристы, было сверхочевидно. Ни фотоаппаратов, ни путеводителей в руках, ни всепожирающего любопытства во взгляде. Скорее они могли бы сойти за только что приземлившихся на пьяцца Сан-Марко парашютистов. С какой целью приземлившихся? С целью смущения посетителей кафе белым фуляром и бабочкой, авокадовыми волосами и синей мужественностью щек Виктора, его свирепым выражением лица, затягивающим на куда больший вес в обществе, чем экс-сейлсмэн обувного магазина. И было непонятно, в каких же отношениях состоят между собой подозрительные нетуристы. Мисс Ивенс выглядела старше всех, хотя на деле она и Галант были одного возраста. Параллельных горизонтальных линий морщин на лбу мисс Ивенс было пять, и все пять, собираясь в гармошку, когда мисс что-либо доказывала, придавали ей вид старой обезьянки. Такую обезьянку Галант видел в последнее свое лето в Ю-Эс-Эй в городке Монтерей, штат Калифорния. Она забавляла народ на пирсе у океана. Та обезьянка, правда, была в тельняшке. Всех троих, это было ясно, не связывали кровные узы. Ни в коем случае. Виктор, с некоторой натяжкой, мог сойти за сына мисс Ивенс. И они могли быть любовниками все трое. Что и являлось верной отгадкой. Все остальные были попаданиями пальцем в небо. Любовниками они стали в поезде, где-то в районе швейцарской границы.      Без сомнения, два откормленных бармена в белых куртках, не спеша выдавая венецианскому народу напитки, служили по своей воле и психоаналитиками. Уловив несколько взглядов и прикосновений рук в среде странной компании, блаженное удовольствие на лице мисс Ивенс, барменам все стало ясно, и они презрительно покачали головами. Презрительно и задумчиво обменялись взглядами. (Возможно предположить, что бармены ими обменялись.) Взгляды выражали вопрос: "Хэй, что же эти двое молодых и вполне good looking* мужчин, особенно good looking-брюнет, делают с этой старой морщинистой женщиной?" То есть преувеличивающим разницу в возрасте (мисс Ивенс затягивала на более чем сорок пять лет) барменам было ясно, что могут делать мужчины их возраста с такого возраста женщиной. Но проблема усугублялась еще и тем, что у мисс Ивенс была экзема (или аллергия - она дала Галанту одновременно два объяснения). И экзема мисс Ивенс как раз в эти дни переместилась к ней на лицо. Надбровные дуги, часть лба и щеки мисс покраснели и шелушились, а от того, что она не могла удержаться, чтобы не чесать лицо, лицо покрылось мелкими чешуйками струпьев. Положение лишь частично смягчал крем из сумочки. "Почему нужно спать с больным старым животным, когда вокруг множество молодых, яркогубых самок? Деньги?" - недоумевали бармены.      ______________      * ...good looking (англ.) - ...хорошо выглядящих.            Они вышли из кафе, ко всеобщему облегчению, оставив барменов с задумчиво отвисшими челюстями. "Бармены, без сомнения, "хорошие животные" и ебут своих краснощеких девок напористо и сильно... Так как в топках их итальянских организмов постоянно горят бараний жир, мясо и виски",- почему-то цветасто подумал Джон. Фраза ему понравилась. Такую фразу можно употребить в романе. По возвращении в Париж он напишет роман. А журнал? Моральные обязательства по отношению к соредакторам журнала - Кобальту и Лили Шварцберг? Соредакторы могут обойтись и без него. Выходя из венецианского кафе, он открыто признался себе, что журнал его больше не интересует.                  6            Снег перестал. Начался тотчас же медленный процесс таяния, мучительный и некрасивый. Сквозь тонкий слой снега на знаменитой площади выступили побочные продукты празднества. Банки, бутылки, картонные пакеты, разнообразные упаковки, из которых человеческие организмы извлекли пищу и напитки. Мусор был посыпан слоями еще не потерявшего веселых цветов конфетти.      Галант подумал, что в конечном счете хорошо, что они приехали поздно, когда вся толкотня, слава Богу, кончилась и человеческие толпы разбрелись по вокзалам и аэропортам, удалились на автомобилях от города и спрятались в свои норы.      - Я обязательно должна найти что-нибудь на память о Венеции,- объявила мисс Ивенс и принялась бессистемно бродить по площади, внимательно вглядываясь в мусор. Загадочная улыбка жрицы давно умершей религии появилась на ее надтреснутых синеватых губах.- Я хочу найти или кольцо, или сережку из уха. Люди всегда что-нибудь теряют!- подтвердила она свои намерения уже издали, вначале по-английски, потом по-французски, нежным голоском маленькой девочки. Это был обычный голос мисс Ивенс. Только тогда, когда кожа на ее лбу стягивалась в гармошку, появлялся другой голос.      - Может быть, нам вначале следует найти отель?- робко сказал Виктор. Предложил. Он не имел права предлагать, он, по крайней мере, считал, что не имеет права, но уж очень было холодно.      Мисс Ивенс или не услышала, или сделала вид, что не слышит. Внимание к людям и их нуждам сочеталось в ней, очевидно, с полнейшей нечувствительностью к ним же. Декларировалась любовь, но в дополнение к любви навязывалась воля мисс Ивенс. Галант уже успел понять это за двенадцатичасовое путешествие на поезде. Мисс была необыкновенно хорошая женщина, доказательством служило хотя бы то, что они шли сейчас по пьяцца Сан-Марко, но она искренне принимала людей за домашних животных, живущих в ею, мисс Ивенс, созданных условиях.      - Да, хорошо бы найти отель и выкурить джойнт!- поддержал латиноамериканца Галант. Кофе лишь ненадолго взбодрил его. Тонкие лаковые туфли погружались в мокрый, скользкий, все более гадкий мусор и, кажется, начали промокать, а поиски мисс Ивенс обещали быть длительными.      Мисс откликнулась на призыв. Соблазнило ли ее упоминание о джойнте, или она лишь прислушалась к Галанту - редактору литературного журнала, отказываясь прислушаться к экс-сейлсмену, латиноамериканцу Виктору? Виктору она покровительствовала. К Джону она хотела бы относиться покровительственно, но еще не знала, может ли. Надев на палец колечко-открывалку, отломленное от смятой пивной банки, мисс удовлетворилась и позволила увести себя.      Они покинули площадь. Покружив в улочках и опять пройдя мимо бара, в котором подверглись психоанализу, вошли в первый попавшийся отель. Он назывался "Конкордиа". За деревянным барьером сидели три чернокостюмных портье. Взаимные представления заняли несколько минут. Лишь паспорта мисс Ивенс и Виктора были протянуты портье, несколько банкнот из пачки мисс Ивенс переместились в руки кассира отеля, и вскоре они уже закрывали за собой дверь комнаты на четвертом этаже.      Галант предпочел бы получить отдельную комнату. Однако, имея лишь несколько франков в кармане, он всецело зависел теперь от желаний и решений мисс Ивенс. Комнат на троих в отеле не существовало. Они заняли комнату с двумя кроватями. Существовало четыре варианта размещения троих тел на двух кроватях. Им предстояло выбрать или один, самый радикальный, то есть, составив кровати вместе, развалиться на них через равные промежутки, или же исповедовать три других способа в хаотическом беспорядке.      Неведомый архитектор выбрал, чтоб мебельный гарнитур, стены и стекло люстры были в отеле "Конкордиа" бледно-зелеными. Цвет Венеции. Зеленовато-мыльные воды Адриатики инспирировали архитектора или салаты с лардом?                  7            Мисс Ивенс объявила, что номер прекрасный, и тотчас плюхнулась на ближайшую из кроватей. Кровати удерживала на почтительном расстоянии молочно-зеленая, разрисованная золотыми цветами спинка.      Галант подошел к окнам и отодвинул одну из штор. Хмуро обнажились закрытые ставни. Разобравшись в механизме, он открыл ставни. За окном оказалась темно-охровая стена с точно такими же ставнями, как и на их окнах. Из чего возможно было предположить, что и стена, и окна принадлежат их же отелю. В щель между стенами из куска венецианского блеклого неба, похожего на бледную зелень спинки кровати, вдруг излился слабый, цвета оливкового масла луч солнца. Этого луча оказалось достаточно, чтобы мисс Ивенс взбодрилась, вскочила, взяла сумочку, сбросив сапоги, улеглась опять и принялась изготавливать джойнт.      Виктор в это время исследовал шкаф и повесил на плечики плащ и пиджак. После этого он ушел в ванную комнату, закрылся там ненадолго и появился оттуда довольный, заново причесанный и пахнущий одеколоном.      - Очень хорошо здесь,- сказал Виктор, пряча расческу в карман.      "Здесь по крайней мере тепло,- подумал Галант.- Потому и хорошо". Не верилось, бродя по слякоти в мусоре пьяцца Сан-Марко, что внутри венецианских скалистых и суровых снаружи сооружений может быть тепло. Но баночные деньги мисс Ивенс оказались способны приобрести тепло для всех троих. Лежа в банках, деньги ничуть не утратили ценности. Вешая токсидо в шкаф, Галант отметил, что шкаф отдает обувным магазином. Или вещи Виктора вобрали запах обувного магазина, где он прежде служил, или же до них в комнате жил владелец множества пар хорошей кожаной обуви. Может быть, владелец нового кожаного пальто?      Мисс Ивенс, уже привычно набившая машинку травой, вставила в нее лист сигаретной бумаги и через мгновение вынула из зубов верной машинки тугой джойнт.      "Слишком тугой",- решил Джон, когда мисс Ивенс, закурив джойнт и втянув в себя пару раз марихуанные облачка, передала его Джону. Тянулся он несвободно.      - Слишком туго, мисс Ивенс, свернули вы джойнт,- изрек Галант и сбросил, поддев их с задника и не развязывая, туфли. Одна и другая тупо ударились об пол. Джойнт он передал Виктору. Виктор сидел в кресле против кровати - переодевшийся в желтый свитер, тугие синие джинсы обтягивали крепкие ноги. Колебля мисс Ивенс и кровать, Галант лег за ее спиной. Одну руку он положил на грудь мисс, поверх черного свитера, другую - себе под голову. Он пролежал в таком положении некоторое время, перемещая руки только тогда, когда приходила его очередь затянуться марихуанным облачком.      Он медленно погружался глубоко в рай. Мисс Ивенс про что-то журчала рядом, обращаясь к Виктору. Совершив над собой небольшое усилие, Джон мог бы понять, о чем они говорят, но ему не хотелось понимать, ему хотелось лежать и слушать журчание мисс Ивенс и светлые ответы Виктора и ловить его причесанные, гладкие, чистые взгляды.      Через некоторое время он, однако, начал хулиганить. Повинуясь влиянию животного тепла, исходящего от тела мисс Ивенс, он перекатился на бок и прижался плотнее именно к той части тела, откуда исходило наибольшее количество тепла - к нижней части.      Верхняя часть тела - о, к ней Джон относился скептически,- верхняя часть принадлежала свихнувшейся английской мисс. Голова мисс Ивенс, в частности, была набита месивом сведений об аллергиях и других сверхсовременных болезнях... Чем еще? Он подумал, что если найти способ распознать и записать, то есть каталогизировать содержимое памяти мисс, то... среди прочих ингредиентов в каталоге непременно оказалась бы популярная информация о летающих тарелках, джоггинге, реинкарнейшн, войне во Вьетнаме, хэлффуд, уродливые схемы Пикассо и Мондриана - все говно, внушенное ей ее любимым калифорнийским Чарли за десять лет жизни в Стэнфордском университете. Интеллигентской начинкой нафаршировал Чарли сознание Фионы Ивенс.                  8            Оказавшись в купе, они распределили полки. Виктор получил нижнюю, Галант - самую верхнюю, поскольку мисс Ивенс облюбовала место посередине. Галант открыл бутылку "Вальполичелла", купленную в магазинчике у Лионского вокзала, и предложил итальянского вина спутникам. Виктор выпил полстакана, но мисс Ивенс от вина вовсе отказалась.      - Вы злоупотребляете алкоголем, Джон,- заметила она.- Алкоголь засоряет тело и изменяет состав крови.      - Согласен. Однако я люблю вино.- Галант выпил еще стакан вина и влез наверх.      - Я предлагаю вам следующее развлечение,- сказала мисс, улегшись.- Вы слушаете, мужчины?      - Да,- отозвался притихший было внизу Виктор.      - Каждый из нас расскажет свою историю. Разумеется, только то, что считает нужным рассказать. Раз уж мы оказались втроем в одном купе...- Мисс рассмеялась надтреснутым серебряным колокольчиком.- Если мы с Виктором немного знаем друг друга, то о мистере Галанте нам известно только то, что он американец и что он издает литературный журнал. Кстати говоря, у вас очень французская фамилия, Джон...      - Деклерк? О да, очень французская...      - Нет, но ваша невенецианская фамилия Галант наверняка была завезена в Соединенные Штаты кем-то из ваших континентальных предков из Франции.      - Вероятно. Я мало что знаю о своих предках. Уже мой прапрадед родился в Канаде. OK, вы хотите, чтоб я исповедовался первый?      - Как угодно. Пожалуй, будет справедливее, если начну я, поскольку это я всех спровоцировала. Вы согласны?      Они были согласны. Мисс Ивенс задрала одну сиреневую ногу на другую (она сняла брюки и лежала теперь в сиреневых пенти) и начала:      - Я родилась в Шотландии, в городе Эдинбурге, от английского отца и шотландской матери. Детство мое было безоблачным и красивым, потому я не стану на нем останавливаться. Когда мне исполнилось шестнадцать лет, мой отец сошел с ума...- Мисс Ивенс произнесла "сошел с ума" так беззаботно и радостно, так звякнула звуками, что можно было подумать, что событие это доставило ей массу удовольствий. И доставляет до сих пор.- Мама моя умерла совсем недавно от жуткой формы рака, сопровождавшейся накожными заболеваниями.      Галант на верхней полке было подумал, что мисс Ивенс пародирует свою биографию, что вот сейчас она рассмеется и, признавшись в шутке, начнет сначала. Нет Мисс Ивенс вздохнула наконец и объяснила:      - У меня очень плохая наследственность. Как и у всех в нашей семье. У моей старшей сестры - двое детей, и оба ребенка - дебилы... Но проследуем дальше. Когда мне исполнилось семнадцать лет, я познакомилась с Чарли. Чарли тогда было тридцать восемь. Мы познакомились в Лондоне, где я в это время жила. Я приехала в Лондон, чтобы стать актрисой... Чарли уже был известным ученым, я не стану называть вам его фамилию, вам это совершенно ни к чему, хорошо, мужчины?      - Хорошо,- ответил Виктор снизу Судя по иронической интонации в голосе латиноамериканца, он относился к странному энтузиазму, с каким мисс выделяла болезни и смерти, терпимо. К тому же, возможно, он уже слышал эту историю.      - Чарли явился в Лондон из Стэнфорда, чтобы работать вместе с английскими физиками над каким-то общим проектом. С первой же встречи Чарли подавил меня своей эрудицией, мудростью и гениальностью. У Чарли супермозг. Я до сих пор утверждаю это, хотя мы и расстались. Уезжая в Стэнфорд, Чарли увез меня с собой. Я прожила с ним девять лет, мужчины! Слышите вы, девять лет. Он загубил мою сексуальность, этот человек, он подавил меня полностью, но я никогда больше не встретила мужчину с таким сильным мозгом...      - Загубил сексуальность?- переспросил латиноамериканец.      Поезд вдруг стал снижать скорость.      - Он делал со мной любовь только первые полгода. Через полгода он отказался делать любовь, объявив мне, что сексуальная активность его унижает и противна ему. Что половой акт низводит его всякий раз до состояния животного...      Галант присвистнул, а Виктор издал звук, напоминающий звук лопающегося шара бабл-гама. Но оба воздержались от комментариев.      - У Чарли были сложные отношения с матерью. Очень сложные. Ему снилось, что он засовывает свою мать в печь. Будучи в реальном мире примерным еврейским сыном, он мучился ужасом и отвергал свои сны. Но сны повторялись. По-видимому, подсознательно он ненавидел мать и всех женщин вместе с нею.      - Почему же вы жили с ним девять лет, Фиона? Следовало тотчас же развестись.      - Разводиться не было необходимости. Мы никогда не оформляли наш брак официально. Чарли боялся связывать себя какими-либо земными узами.      - Что за бастард!- сказал Галант.      - Конечно!- радостно согласилась мисс Ивенс.- Бастард! Все гении жестоки и требовательны. И не похожи на нас, простых смертных.      - Но ты, надеюсь, тотчас же завела себе любовника, Фиона? Девушка восемнадцати лет не может жить без секса...- Виктор встал и приподнял штору на окне, пытаясь увидеть, что происходит. Поезд остановился.      - Представьте себе, что нет... Первый любовник появился у меня только в последний год жизни с Чарли. Вам этого не понять, мужчины... Я была девчонкой. И девчонка встретилась с гением. Я делала все, что он от меня требовал. Если бы он сказал мне, что я должна проституировать на улицах, я бы проституировала для него. Однажды он попросил, чтобы я участвовала в марафонском забеге. Забег был организован университетом. Это случилось через два месяца после моего приезда в Стэнфорд. Чарли бегал тогда уже пятнадцать лет, а я - десять дней. У меня было десять дней на подготовку. И я побежала. И я пришла двадцать первой! Из женщин - второй! А в забеге участвовали четыреста человек, мужчины. Так я хотела, чтоб он был мной доволен. И он был доволен. Он очень гордился мной перед коллегами по университету...      Если мисс Ивенс платит за перенесение его тела в Венецию, это еще не значит, что Галант не должен высказать своего мнения по поводу сукина сына Чарли.      - Какой же он son of a bitch!* Я извиняюсь, Фиона, но он сукин сын, ваш Чарли. Он отнял у вас девять лучших лет. Интеллектуальными уловками и ухватками он сумел захватить в плен женщину, чтобы затем игнорировать ее. По его сексуальной холодности никакая женщина не должна ему принадлежать. Зачем? Чтобы что с ней делать? Только дабы польстить своему самолюбию, он заставил девчонку жить с ним... Ну и что, через столько лет вы до сих пор считаете, что он гений?      ______________      * Son of a bitch! (англ.) - сукин сын.            - Да, считаю,- мелодично откликнулась мисс Ивенс.      - Хорошо, но ваш Чарли, он хотя бы доказал свою гениальность? Получил какую-нибудь премию, сделал уникальное открытие? Десятки тысяч профессоров физики работают в университетах мира, но из этого далеко не следует, что все профессора физики - гении.      - Чарли почти получил Нобелевскую премию...- торжественно прошептала мисс.      - Следовательно, он не получил Нобелевской премии, так? Но даже если он однажды получит ее, это еще не будет свидетельствовать о его гениальности. Вы вообще что-либо понимаете в физике, Фиона?      - Я девять лет наблюдала жизнь Чарли и его коллег.      - Наблюдая жизнь Чарли, вы могли убедиться в одном несомненном факте. Что в современную эпоху открытия совершаются коллективами ученых, обычно после долгой работы над проектом. Крайне редко один человек вдруг совершает открытие. Чаще всего это происходит в области математики. Времена Кюри, Нильса Бора и Эйнштейна давно миновали. Гениальность вашего Чарли крайне сомнительна. По меньшей мере, ничем не подтверждена. Скорее всего, Чарли навсегда прославится лишь как феномен вашей персональной истории...      - Кто ВЫ такой, злой американец с французской фамилией?- фыркнула мисс Ивенс.- Чем ВЫ можете похвалиться?      - Calmez-vous, calmez-vous!*- Виктор встал и опустил одну руку на плечо мисс Ивенс, другой взял за руку Джона.- Не ссорьтесь!      ______________      * Calmez-vous, calmez-vous! (фр.) - Успокойтесь, успокойтесь!                  9            - Теперь, я так понимаю, именно время сообщить мою автобиографию?-Галант досадовал на себя за то, что слишком далеко зашел в нелюбви к никогда не встреченному им Чарли. Однако в последнее время он постоянно натыкается на след присутствия "Чарли" в прошлой жизни женщин определенного возраста. Выясняется, что "Чарли" - это феномен. Многие женщины, оказывается, напоролись однажды в жизни на такого "Чарли".      - Пожалуйста. Уступаю вам слово. Хотя я и не закончила свою историю.      - ОК. Заканчивайте. Моя биографическая справка будет короткой.      Мисс Ивенс закурила сигарету "Кент" и выдохнула клуб дыма. Клуб, расщепляясь на волокна, затянул купе.      - Виктор, ты можешь, плиз, приоткрыть окно?      Приоткрыть окно оказалось делом невозможным, потому Виктор приоткрыл дверь. В процессе операции он несколько раз подморгнул Галанту на его полке. Подмаргивание в сочетании с полуулыбкой воспринималось мэсиджем, читающимся приблизительно как "Расслабься. Будь снисходителен, не принимай мисс Ивенс и ее историю слишком уж всерьез. Что возьмешь с женщины..."      - Может быть, я бы так и жила с Чарли, но позвонила однажды ночью моя сестра и сказала, что у матери обнаружили рак. И я вылетела в Эдинбург, понимая, что уже не вернусь в Калифорнию никогда. Чарли был очень грустный. Без сомнения, он чувствовал, что я не вернусь, несмотря на то что я оставляла все мои вещи...      Галант, невидимый мисс Ивенс, состроил гримасу, выражая свое презрение к Чарли-профессору. Английская девчонка была нужна Чарли для престижа, для того, чтобы сопровождать его на университетские парти, стоять с ним рядом в то время, как он будет философствовать с бокалом черри в руке. Будет нести профессорскую свою демагогию. Чарли, изображающий настоящего мужчину, нуждался в девчонке в коротком платьице (тогда, в шестидесятые, носили именно короткие платьица), преданной ему телом и душой. Мерзкий комедиант.                  * * *            - ...Перед самым отъездом я вдруг почувствовала страшную боль в uterus. Я не сказала об этом Чарли, не хотела его волновать и отвлекать от науки. Я не захотела обращаться к университетскому гинекологу, так как результат исследования непременно стал бы известен Чарли. Я сама нашла врача-гинеколога в Станфорде. Осмотрев меня, он сказал, что внутри у меня опухоль, "как сырой гамбургер", и что нужно ее удалить. Я согласилась. Полчаса он жег опухоль электродами безо всякой анестезии. Мне было чудовищно больно. В операционной пахло горелым мясом. Да-да. Я думаю теперь, что доктор нарочно отказался от употребления анестезии. Он мстил мне, как все мужчины-доктора, за то, что он был несчастен с женщинами. После операции я сказала ему, что он садист... Что он великолепный экземпляр типичного садиста...      - Я мало что понимаю в медицине,- успел вклиниться в монолог Галант,-но, возможно, доктор и в самом деле не мог применить анестезию? Я не вижу достаточных мотивов для обвинения его в преступлении.      - Мог, я уверена. Но ему хотелось отомстить мне за неудачи с женщинами. Все мои отношения с мужчинами сексуальны. Я очень хорошее животное...- Мисс Ивенс прервала речь серебряной трелью смеха.- Я думаю, я очень хорошее животное. И доктора-мужчины чувствуют это. Мой дантист как бы случайно всегда касается моей груди. Я хожу без лифчика. Я чувствую, что ему хочется иметь меня в приемной на диване... Бизи согласна со мной. У нас с Бизи один и тот же дантист.      - Фиона, Джон не знает, кто такая Бизи,- проявился снизу голос Виктора. Голос был ласковый, как бы даже чуть отеческий. По меньшей мере, напоминал голос старшего брата.      - Бизи - моя подружка, Джон. Она часто живет со мной. Американка, как и вы, Джон. Ей двадцать два года.      - Гуд лукинг?      - У, я не знаю... Она perfect, Бизи, она очень сексуальна, очень хорошее животное, однако красивой я бы ее не назвала. Что ты думаешь, Виктор?      - She is fat*,- сумел сказать Виктор и перешел на французский,- но что-то такое в глазах... Грязное...      ______________      * She is fat (англ.) - Она жирная.            - Мужчины все без ума от Бизи, хотя она действительно толстая. Сейчас она живет у Исайя - ее бой-френда. Исайя - марокканский еврей. Совсем молодой мальчик, восемнадцати лет, но очень мачо. Покровительствует ей. Однако Бизи тяжело покровительствовать. Она самостоятельная. Вернемся в Париж, я вас познакомлю с ней, Джон. Но помните, что Исайя опасный тип, всегда ходит с ножом. И любит ее безумно...      "Соотечественница, должно быть, противная, рано созревшая баба с большой, толстой белой задницей",- подумал Галант насмешливо. Но марокканскому тощему, чернявому и волосатому Исайе эта ее белая задница и отечественная американская легкость в отношениях между полами кажутся небесным даром. Расовое различие - вот что его привлекает. Однако мисс Ивенс... Может быть, она сохранила свежесть и энтузиазм по поводу мира и его обитателей, потому что провела девять лет в холодильнике Чарли? У него, сверстника мисс Ивенс, давно уже не осталось энтузиазма по поводу человечества. По крайней мере, по поводу цивилизованной его части. Он был твердо убежден в том, что захватывающие, героические типы не живут в цивилизованных странах. Что героический тип вымер в Европе и ее "колониях" - в Северной Америке, Австралии, России и прочих, что герой враждебен современной белой цивилизации среднего человека. Его можно найти еще лишь на окраинах Азии, Африки и Америки... Плюс нездоровое сознание редактора литературного журнала нашептывало Галанту, что человеческие существа начинают иметь какое-либо значение только после того, как они превращены в героев литературных произведений. До момента превращения в героев истории и Бизи, и Исайя, и мисс Ивенс - лишь капли плазмы.                  10            - Короче говоря, я обнаружила себя без денег и в Париже,- донесся до Галанта голос мисс Ивенс. Переход из Эдинбурга в Париж он прозевал, увлекшись своими мыслями.- ...Я заняла денег у сестры и стала искать работу. В те времена найти работу в Париже было легче, чем сейчас. Но мое положение осложнялось тем, что, получив carte de sйjour* на десять лет, я не сумела добиться carte de travail**. Йес, меня брали на работу, я им нравилась, но, как только я заикалась, что у меня нет разрешения работать во Франции, честные французские предприниматели менялись в лице. Увы, мадемуазель, закон запрещает. Получайте carte de travail и приходите. Прожив девять лет в Стэнфорде, я явилась оттуда совсем неподготовленной к жизни, с сознанием семнадцатилетней девчонки. Хотя мне уже было двадцать семь. Сейчас я бы сумела получить carte de travail. Тогда я нашла, как мне казалось, более легкий выход из положения. Один из друзей моей матери, Патрик Кэмбелл, делал технические переводы для фирмы "Томпсон". Он стал отдавать мне часть работы. С помощью Патрика я протянула еще полгода. Однако за полгода друг моей матери настолько осмелел и привык к роли покровителя и кормильца, что однажды положил мне руку между ног. Со времени ухода от Чарли моя сексуальная жизнь значительно прогрессировала и была, пожалуй, более бурной, чем сексуальная жизнь среднестатистической представительницы моего поколения, однако к другу матери я не чувствовала никакого влечения. И даже напротив, отталкивание. Я убрала его старую руку. Он настаивал. Теперь уже обе руки были водружены мне на грудь и живот. Чарли успел научить меня нескольким приемам карате, хотя и утверждал, что я на редкость неспособная ученица. Друг мамочки получил локтем в солнечное сплетение, и я лишилась источника существования...- Видимо, довольная этим эпизодом своей жизни, мисс колокольчато-тихо прожурчала: - И тут, на мое несчастье, я познакомилась с Леоном. Несмотря на французское имя, впрочем, я не уверена, что оно настоящее, Леон был колумбиец, как наш друг Виктор...      ______________      * Carte de sйjour (фр.) - вид на жительство.      ** Carte de travail (фр.) - разрешение на работу.            Невидимый на нижней полке Виктор заворочался и, может быть, тронул мисс за руку.      - О, Виктор, я могу рассказать Джону об этих прошлых делах... Если бы я не чувствовала, что могу доверять ему, я бы не пригласила Джона... Моя интуиция никогда меня еще не подводила...      - Я ничего не имею против, Фиона... Ты рассказываешь историю твоей жизни, ты вольна сообщить о себе все, что ты хочешь.      - Виктор всегда очень сенсатив, когда дело касается его компатриотов,-объяснила мисс, очевидно, обращаясь к Галанту.- Но он даже никогда не видел Леона, он только слышал о нем.      - И всегда неприятные вещи,- хмуро прокомментировал Виктор.      - Наше знакомство началось в постели. Я привела его к себе, встретив на парти. Вы знаете, одно из типичных монмартрских парти, куда народ является целыми компаниями и половина гостей не знает, кто хозяин. Я тогда уже жила на рю Лепик... Хотите знать, что меня в нем заинтересовало? Поляк, познакомивший нас, сказал мне, что он гомосексуалист. Я разглядела его сломанный нос, лысину, резкие манеры, челюсти боксера и глупейший ярко-розовый костюм и подумала, что более непохожего на пэдэ типа трудно себе представить. Они там все курили гашиш, я покурила и решила соблазнить типа в ярко-розовом костюме... В постели он оказался неласковым и агрессивным. Неприятно агрессивным. Утром он встал очень рано, когда я еще спала, и исчез. К концу дня я уже забыла о его существовании, как вдруг он позвонил и сказал, что сейчас привезет мне IBM - пишущую машинку. Оказывается, я ему сообщила, что у меня сломалась машинка и что это самая крупная трагедия в моей жизни. Я не помню, чтобы я говорила ему это, но пишущая машинка мне действительно была нужна. Я пыталась делать перевод с английского на французский для "Эдисьен Робэр Лаффон", и моя машинка вдруг вышла из строя. Он привез великолепную большую IBM и тотчас ушел, сославшись на дела. Чем удивил меня, так как я предполагала, что за IBM мне придется вытерпеть сеанс злого секса. Через неделю он явился, без предварительного телефонного звонка, веселый. Вынул из внутреннего кармана пиджака коробку с кокаином, не спрашивая меня, уселся за стол и вывалил хорошую порцию на глянцевитую обложку книги "черной" серии. Сделал линии. Вынул стофранковую бумажку и привычно свернул в трубочку. Пододвинул книгу ко мне...      - Как стучит IBM? Перевод продвигается?      - Увы, контракт не состоялся,- призналась я.      Прочитав десяток страниц, переведенных мною, Лаффон подписал контракт с другим переводчиком, французом. В сущности, это нормально, я того и ожидала. Переводить следует на родной язык с языка выученного, а не наоборот.      Вынюхав линию, я пододвинула книгу к нему. Он твердой рукой сдвинул книгу опять ко мне.      - Прими еще... Что будешь делать? Как я понимаю, мани не поступают ниоткуда. А богатого любовника у тебя нет.      - Нет,- согласилась я.- Не знаю, что буду делать... Может быть, вернусь к больной матери. Буду возить ее на сеансы кемотерапии.      - Хорошенькое удовольствие,- пробормотал Леон.- Слушай, у меня есть для тебя работа. Ты ведь девушка смелая, да?      - Мышей я не боюсь, крыс боюсь... Все дело в размере опасности.      - Мыши и крысы не замешаны. Будешь путешествовать по Европе, пересекая границы. Купишь себе шляпку... С твоим юнайтэд кингдом паспортом, внешностью, с оксфордским произношением плюс шляпка, у тебя не будет никаких проблем.      - Оружие?- спросила я.      - Нет, куда безобиднее. Героин.- Он пододвинул к себе книгу. Вынюхал линию.- За один вояж сможешь заработать больше, чем за несколько месяцев восьмичасового наживания горба на переводах.      - Нет,- сказала я.      - Ты не торопись, ты подумай,- сказал он.- Я к тебе зайду через несколько дней.- Он встал. Вынул из кармана коробку с кокаином и опустил на стол.- Подарок. Будешь угощать друзей.      Он зашел не через несколько дней, но через месяц. За это время дела мои ухудшились. За квартиру я не платила и начинала дни с размышлений о том, к кому сегодня пригласиться на обед. Я не умирала с голоду, но зависимость от других живых существ раздражала меня. Так же, как и необходимость быть среди людей. Каждый день я вынужденно общалась с большим количеством людей, чем могли выдержать мои бедные нервы.      - Леон,- сказала я ему после получасового разговора ни о чем, поняв, что сам он не напомнит о "работе",- твое предложение еще в силе? Я хочу попробовать.      - Good girl,- сказал Леон.- Я тотчас понял, что ты good girl. Ты не бойся. Весь этот merde* о поимке бдительной полицией очередной банды драг-дилеров предназначен для запугивания обывателя. Чтоб он и думать не смел о драгс. Риск ареста ничуть не более велик, чем риск быть сбитым автомобилем при переходе улицы...      ______________      * Merde (фр.) - кал, дерьмо.            - Так я стала драг-курьером.      Фиона Ивенс расхохоталась.                  11            От мисс Ивенс уцелела полностью только нижняя часть. Но нижняя искупала существование нелепой и разрушенной верхней части. Галант не спеша, зная, что его никто не остановит, расстегнул брюки мисс и, стянув их вместе с сиреневыми пенти до линии колен, почувствовал на своем паху горячее дыхание вывалившейся из одежды английской белой плоти. Луч оливкового венецианского солнца, сочащегося в щель окна, радостно сел на ягодицу мисс. Ни Виктор не пошевельнулся, ни мисс Ивенс не прекратила журчащего монолога, обращенного к Виктору.      Повозившись с "молнией" на брюках, он вставил в мисс член. Сочленившись, они познакомились по-настоящему.      - Ты кто?- спросил член Галанта.      - Я - пизда,- чуть стесняясь, представилась пизда мисс Ивенс. Она чуть стеснялась за свою мягкость и податливость, за то, что такая хорошая, несложная природная пизда поселилась с мисс Ивенс - запутанной и нелепой английской женщиной. Она стеснялась лишь вначале, знал Галант. Вчера он убедился, что пизда мисс может быть жестокой, и требовательной, и презрительной.      Они корчились, соединенные членом мужчины. Мисс Ивенс стала, однако, путаться в наставлениях, обращенных к Виктору. Сияющий и невозмутимый вначале, Виктор также стал проявлять признаки беспокойства и заинтересованности в том, что делают английская женщина и американец.      - ...Это очень нехорошо для тебя, не ... хорошо!.. с этой ба... бандой. Ты совсем другой юноша, а они... банда криминалов. А-а-а! Пэпе - очень опасный человек... Он зверь... Ты знаешь, что он сделал?..      Закончить фразу мисс не смогла, потому что Галант, неудовлетворенный позой, при которой он не мог извлечь из мисс столько мягких и мутных "а-а-а!" или визгливых и шумных "о-о-о", заканчивающихся при особенно глубоких задвигах членом на "р", сколько ему хотелось, вынул член из мисс и перевернул ее на спину. И занялся поспешным сдиранием брюк и пенти с ее икр. Стащил, и все белое великолепие, слегка увядшее брезгливое великолепие ляжек, бедер, неприличных круглых коленей и излишне развитых икр мисс Ивенс выбралось наружу.      Густо дыша у кровати, раздевался гомосексуалист Виктор. После сцены в поезде - Виктор выходил в туалет - счастливо улыбающаяся на своей полке мисс Ивенс сказала Галанту: "Клянусь тебе, Джон, Виктор - пэдэ, и никогда за время нашего знакомства ни мне, ни ему не приходило в голову выспаться вместе. Это ты нас совратил". "Не очень удачно",- признался себе Галант. Латиноамериканский гомосексуалист доставил английской мисс куда больше удовольствия, и удовольствие это было более длительным...      Галант представил себе, что он десятый бандит, дождавшийся своей очереди лечь на английскую леди. Одиннадцатый бандит Виктор разделся и сел на кровать. Наклонился к губам дочери лорда и стал целовать их, покусывая. Закатал вверх свитер и стащил его с леди. Совсем обнаженная, ни единого защищенного кусочка кожи, леди закрыла глаза от страха и стыда. Стоя на коленях, десятый бандит двигался между ног леди...      Коснувшись рукой его плеча, одиннадцатый потребовал уступить ему щель леди. Десятому не хотелось покидать горячую щель, и он совершил еще несколько движений. Одиннадцатый сжал его плечо крепче и требовательнее. Одним светлым глазом, другой - скрыт волосами, снизу смотрела на них леди. Инстинктивно десятый продолжал двигаться. Рука латиноамериканца отвердела, одно колено поднялось и отталкивало бедро Галанта, выжимая его из пространства между ног мисс. "Он меня гонит!" - с изумлением понял американец. Ему до такой степени не понравилась вспышка собственного сознания в марихуанном тумане ("Гонит!"), что он предпочел забыть свое понимание. "Лет хим тэйк ми!" - прошептала мисс. Теперь уже они оба гнали его.      Он вышел из мисс. И перекатился через белую ногу. Но все еще хотел участвовать, не желал смириться с изгнанием. Лежа на плече, он близко увидел темный, вздыбившийся член Виктора и, непрошеный, вдруг коснулся его рукой. Впервые коснулся члена другого самца. И повел зверя ко входу в леди. Член самоуправно подрагивал в его руке. Другой рукой он оттянул полость щели мисс Ивенс... очевидно, таким образом он мстил им, участвовал против их воли, соединяя их. Коснувшись щели, член Виктора мощно пошел вглубь, распарывая слипшиеся внутренности. Мисс Ивенс всхлипнула.      Лежа на боку, он снизу разглядывал сцену сцепления щели мисс и члена. Темный ствол напористо ходил между двух белых половых губ мисс, отчего эти губы выглядели нежно-беззащитными. И они плакали! По белым хвостикам волос на щели мисс стекала ее жидкость и время от времени капала на венецианскую простыню. Сцена вовсе не показалась Галанту порнографической и не возбудила его, но напугала. Она была как бы демонстрацией мирового ужаса, мировой несправедливости по отношению к нему, Джону Галанту... При каждом ударе два плотных шерстистых шара опускались, низко ложась на сочленение ног мисс Ивенс. Десятый бандит убедился, что гомосексуалист-латиноамериканец куда более супериор мужчина, чем он, Галант, редактор литературного журнала. Впервые в жизни осознал, что существует биологическое неравенство.      Всегда считавший себя вовсе не плохим мужчиной, Галант видел, насколько сильнее и воодушевленнее работает с телом мисс латиноамериканец. Его собственные движения вспоминались ему как беспомощная возня. Он чувствовал себя мягко-членным ребенком в сравнении с темношерстистым сексаппаратом латиноамериканца, вновь и вновь нападающим на женскую плоть...      Лежа, он сделал еще одно открытие. Не видя лица мисс (оно находилось где-то под мышкой Виктора, отчасти закрытое волосами цвета авокадо), Галант видел, однако, как счастливо обнимает ее белая плоть член латиноамериканца, как, радостно трепеща, движется навстречу ему. "Пизда!- подумал Джон с отвращением.- Всю жизнь проблуждала не там, где надо, столько лет жила с бессексуальным еврейским профессором, в то время как ей следовало валяться в отелях мира с темными личностями вроде Виктора".      Изгой и калека, как он себя мысленно назвал, он хотел все же соучаствовать в их счастье. Потому он стал поглаживать темные шерстистые шары Виктора и, поместив одну руку под белый зад мисс Ивенс, расплющенный и вспотевший, постепенно проник пальцем в ее другое отверстие. Палец встретился через тонкую перегородку внутри мисс с могучим членом латиноамериканца. Мисс Ивенс стала захлебываться воплями. Виктор, зарычав, кончил в мисс, и все трое они целовались в расслабленном месиве лиц, губ и волос. Но если эти двое, Виктор и мисс Ивенс, были хорошими животными, стоили друг друга, то его, Джона, они несомненно приняли в целование из жалости. Так думал Галант. Слабого, в игру сильных...      Он скользнул в слизистую щель мисс тотчас после того, как ее покинул Виктор. Сознание своей собственной слабости, как это ни странно, возбудило его, и он немедленно кончил. "Пизда, сучка в экземе,- думал он, сжимаясь в судорогах.- Хорошая девочка, добрая грязная девочка, раздвигающая ноги по первому требованию..."                  12            Хохоча и подпрыгивая, опираясь на руки мужчин, самая счастливая женщина в Венеции выкатилась из отеля на улицу. Она подкрасила губы черной губной помадой, начесала авокадовые волосы так, что они вздымались кроной вечнозеленого колючего дерева, обильно напудрилась и выглядела только что напившимся свежей крови, счастливым и возбужденным вампиром. Рабочие, осторожно укладывающие новый фальшивый мрамор на ступени лестницы отеля, осмотрели группу с некоторым испугом.      Снег стаял, и улицы были обильно грязными.      - Выглядим мы, пожалуй, как террористы, не правда ли, Джон?- кокетливо прожурчала мисс Ивенс.- Террористы, приехавшие убить премьер-министра...      Перед покушением они решили выпить. Найдя рядом, на рио Орсеоло, показавшийся им симпатичным ресторан, они протиснулись мимо бара в глубину и уселись за черный лакированный стол. Пол ресторана был выполнен из каменных плиток, что возмутило всех троих. Почему они не пытаются согреть свои помещения? Гарсон - негр в черном костюме, отчего он был похож скорее на представителя похоронной компании, чем на официанта, принял их заказ: два кампари-сода для мисс Ивенс и Виктора и одно кампари со льдом для Джона - Жан-Кристофа.      Усевшись, мисс широко развела нога под столом и одной потерлась о колени Виктора, другой о колени Жан-Кристофа. Пизда для обоих. Инглиш мисс, запутавшаяся в жизни. Бывшая сожительница профессора Чарли. Неебанная профессором восемь с половиной лет. Драг-курьерша. Улыбаясь таможенникам из-под шляпки, пересекавшая границы с килограммами героина. Эти веселенькие путешествия, однако, не прошли ей даром. Экзема и дюжина аллергий, вероятнее всего - следствие пережитых мисс страхов. Эти улыбочки из-под шляпок... А в голове стучали, очевидно, сами собой произносясь, статьи из уголовного кодекса и цифры сроков: пять, семь, десять лет...      - За Венецию!- прожурчала мисс Ивенс, и они подняли бокалы с красной жидкостью.- За Венецию, прекрасную, старую и вечно юную! И за нас!- Она смущенно засмеялась: - Если бы они знали, что мы только что делали в отеле...- Мисс глядела в сторону пестрой толпы у бара. Подвергнув каждого в толпе оценке, Джон, Жан-Кристоф, мысленно согласился с ней.      В толпе у бара могли оказаться уцелевшие члены "красных бригад", может быть, но такую, как их компания... Толпе у бара было слабо угадать их компанию. Мисс Ивенс так уж точно невозможно было отгадать. Черные губы, потрескавшаяся физиономия, цвета авокадо волосы... Актриса японских национальных театров? Виктор? Галант посмотрел на Виктора, и тот сдержанно улыбнулся. Очевидно, по его латиноамериканскому кодексу, мужчина должен быть macho при всех обстоятельствах. Настолько macho, чтобы даже не кичиться своим сильным членом.      - Ну и что же мы станем делать в наш первый день в Венеции?- пригубив кампари, спросила мисс Ивенс.- Что вы хотите делать, мужчины?      - Хорошо бы осмотреть город,- сказал главный мужчина.- Но вначале хорошо бы поесть.      - Я лично не очень хочу есть, но если вы уже хотите, мужчины, то давайте.- Мисс оглянулась, ища официанта.      - Может быть, лучше поесть в другом месте. Этот ресторан наверняка очень дорогой.- Галант вспомнил об их общей зависимости от драг-денег мисс Ивенс.      - Предлагаю попросить счет, и мы сможем увидеть, сколько будут нам стоить три кампари. Если немного, мы можем иметь dejeuner здесь.- Мисс продолжала толкать колени спутников.      - А как мы узнаем, дороги ли дринки? Я лично ничего не понимаю в их итальянских ценах,- сказал Виктор.      - Эти их тысячи... милля, милля...      - Я знаю цены. Я ведь была в Венеции с Чарли.- Мисс Ивенс приняла кротко-оскорбленный вид.      - Но прошло уже, наверное, лет десять по меньшей мере?      Кампари стоили пятнадцать тысяч лир. Они решили, что это дорого, и встали. Пошли к выходу. Мисс Ивенс в пара-медицинском плаще впереди, мужчины - сзади. Джон держал пальто на руке. Когда они проходили сквозь толпу, воцарилось молчание. Очевидно, их невзлюбили в ресторане, как невзлюбили утром в баре. За что? Шагая последним, Галант решил, что основной отрицательный фактор - мисс Ивенс. Но нет, возразил он себе, не выделяли же ее, пересекающую границы, таможенники... Коктейль из трех не нравился народу, вот что. Каждый в отдельности они бы не возмущали народ.      Бар недобро засмеялся за их спинами.                  13            Проглотив спагетти в маленьком холодном ресторанчике в районе Рыбного рынка, они торопливо вернулись в отель и разлеглись по кроватям, сняв обувь. Виктор занял одну кровать, мисс Ивенс - другую. Галант, чувствуя себя младшим в семье, лег в кресло. Мисс достала машинку и сделала джойнт.      - Ну и что, you gonna fuck me* опять, джентльмены?- спросила мисс и захохотала.      ______________      * You gonna fuck me (англ.) - Вы будете ебать меня.            Джентльмены сдержанно заулыбались.      Поездка, по замыслу образовательная, явно вырождалась в сексуальную авантюру. Почему? Галант не сомневался, что, не захвати мисс Ивенс в путешествие коробку с марихуаной, отношения между ними сложились бы иные. Афродизиак, марихуана облегчала сближение. Однако было возможно и другое объяснение: мисс Ивенс, в красных пятнах экземы, мягкогрудая и подержанная, вызывала в мужчинах особое, нездоровое вожделение, какового ранее ни один из них не испытывал. И каковое возможно испытать лишь в определенных, исключительных и нездоровых, обстоятельствах... В концентрационном лагере или на необитаемом острове?      - Джон так и не успел рассказать нам о себе. Предлагаю продолжить игру, начатую в поезде.- Мисс закинула руки за голову.      - Рассказывать особенно нечего. Типичная биография моего поколения... Родился в upstate* Нью-Йорк, в двух часах езды от Нью-Йорк-Сити по железной дороге, в городке Хадсон. Места эти прославлены в американской литературе Вашингтоном Ирвингом. "Рип-ван-Винкль бридж", "Скотс валлей" и тому подобные мифологические пункты расположены неподалеку от Хадсона. Исконная американская Новая Англия, одним словом. Когда-то Хадсон был оживленным речным портом, но с упадком навигации по Хадсон-ривер грузы с барж и пароходов переместились на колеса, город одичал и запустел. Часть населения покинула его, перебравшись в менее сонные города. В шестидесятые годы Хадсон подвергся нашествию черных, это было время их последней миграции из южных штатов, и в настоящее время едва ли не тридцать пять процентов населения его составляют черные.      ______________      * ...upstate (англ.) - в северной части штата.            - Погодите, Джон, я переведу Виктору.      Галант говорил по-английски, забыв о том, что колумбиец плохо знает его язык. Ему сделалось стыдно. Мой американский империализм, бессознательное поведение "мастэра", предполагающего, что все вокруг обязаны понимать меня. В конце концов Виктор мог бы, игнорируя меня, всегда говорить с мисс Ивенс на быстром французском или даже по-испански... Но он этого не делает.      - Я извиняюсь, Виктор!      - Не страшно.- Колумбиец подвигался и сел на кровати.- Но если ты будешь говорить медленнее, мне будет удобнее понять тебя.      - Мой отец,- Галант постарался запомнить пожелание колумбийца,- владеет гаражом в Хадсоне. В Штатах гараж-энтерпрайз обычно называется "Автосервис-центр". Ну вот, мой папаша - владелец "Галант автосервис-центр". Полное техническое обслуживание американских и импортных автомобилей, замена тормозов, замена масла, ремонт трансмиссий и моторов по очень доступным ценам. Проверка автомобиля на state smoke certificate!- скороговоркой выкрикнул Галант. И свистящим шепотом добавил: - Работа производится профессиональными механиками с использованием оборудования BOSCH...      - Что такое оборудование BOSCH?- спросила пытливая мисс Ивенс.      - Понятия не имею. Я запомнил текст, потому что в доме у нас всегда валялись рекламные листовки папашиного автоцентра. Как единственному мужскому наследнику - до моего рождения папаша произвел на свет двух девочек - мне в будущем предназначалось отцовское место во главе семейного бизнеса. Увы, вскоре выяснилось, что я терпеть не могу автоцентр и его запахи горячего масла и маслянистого металла. Я не только отказался посещать автошоп и бросил колледж, но устроился в знак протеста работать подручным в drug-store к старику Уоррену. Drug-store в Штатах, Фиона знает, это совсем не то, что подразумевается под драг-стором в Париже...      - Pharmacie,- пропела мисс Ивенс.- Вы должны хорошо разбираться в лекарствах, Джон. Не могли бы вы объяснить мне...      - Нет... Увы, я не научился разбираться в лекарствах, я лишь помогал старику завозить новые партии товара и выдавал по рецептам уже приготовленные лекарства. Все, что я запомнил,- несколько дюжин названий лекарств. Правда, мне нравилось работать в драг-сторе и нравились запахи... Не воображайте только, что это был залитый дневным светом белый зал, заполненный стендами с тысячами лекарств в таблетках и порошках... Драг-стор старика Уоррена был крошечной деревянной лавкой, старой, как сам Уоррен. За прилавком оставалось ровно столько места, чтобы разойтись мне и старику. Если я брал в руки небольшой ящик, разойтись мы уже не могли... Через год после того, как я бросил колледж, я преподнес отцу еще один сюрприз. Я влюбился в женщину на десять лет старше меня. Мне исполнилось восемнадцать, а Бонни Ренкуист было тогда двадцать восемь. У нее уже был пятилетний ребенок, но не было мужа. Она восседала за кассой в супермаркете и в довершение всего жила в самом бедном районе Хадсон-Сити, на Вудэн-стрит. Немного белых людей обитало на Вудэн-стрит, и их становилось все меньше. Банальная, как видите, история...      Галант подумал, что его история сходна с историей мисс Ивенс, также попавшей на долгое время под влияние партнера старше по возрасту. Однако в противоположность бессексуальным, монашеским отношениям, навязанным Чарли Фионе Ивенс, его привязанность к Бонни Ренкуист была именно сексуальной привязанностью. Бонни была его первая женщина.      - ...Однажды я взял спортивную сумку, бросил в нее несколько книг, пару джинсов, предметы туалета и покинул отеческий дом на респектабельной буржуазной Виктори-авеню для того, чтобы пополнить на одну единицу белое население Вудэн-стрит...      - Браво!- вскричала мисс Ивенс.      - Но в отличие от большинства подобных историй блудный сын не вернулся на Виктори-авеню. Хотя моя семья, следует сказать, пыталась меня вернуть. Они даже явились однажды в полном составе, включая мужа старшей сестры Анн, полицейского, когда меня не было в доме, и пытались запугать Бонни, дабы она от меня отказалась. Но Бонни было невозможно запугать, если она сама этого не хотела. Три года прожили мы на Вудэн-стрит, Бонни, маленький Брайан и я... Через три года мы решили попытать счастья в Калифорнии.      - В каком году это случилось? Мне кажется, я именно тогда жила уже в Калифорнии...- Мисс привстала на постели.- Мы могли встретиться...      - Это было... в шестьдесят восьмом. Точно. Как раз в момент дела Мэнсона мы все жили уже в Сан-Франциско...      - В шестьдесят восьмом я была в Стэнфорде. Нас разделяла какая-нибудь сотня километров, Джон!- Мисс Ивенс поскребла экзему на лбу.      - Что он сказал?- Виктор беспомощно перевел взгляд с Галанта на мисс Ивенс.      - Мы обнаружили, что в одно и то же время жили совсем рядом в Калифорнии... Но продолжайте, Джон...      Галант с удовольствием не продолжал бы историю и покинул бы главного героя в момент, когда он устроился в "Нью Адвенчурэрс Букстор" в Ашбери-Хайтс, Сан-Франциско, но спутники, глядя на него с кроватей, ждали продолжения.                  14            - Нет, я не был в Беркли в шестьдесят девятом, хотя, разумеется, слышал о том, что там происходит. У меня была семья, Бонни была беременна на шестом месяце, и первой моей заботой на новом месте было найти работу. Приятель представил меня в кооперативный "Нью Адвенчурэрс Букстор" в знаменитом впоследствии Ашбери-Хайтс. Район не был тогда настолько знаменитым, но уже был шумным и ярким. Меня взяли сейлсменом. На мое несчастье, потому что "Нью Адвенчурэрс Букстор" сыграл негативную роль в моей жизни.      - Если вам неприятно вспоминать этот период вашей жизни, вы можете его пропустить,- сказала мисс Ивенс.- Мы ведь договорились: каждый расскажет о себе только то, что хочет рассказать.      - Собственно, ничего трагического со мной не произошло. Та же судьба постигла часть моего поколения. Какую часть, я не знаю, может быть, каждого третьего... В "Нью Адвенчурэрс" продавали не только книги, но и рэкордс. Два этажа: в sous-sol - рэкордс, в цокольном - книги. Нас было шесть сейлсменов, бухгалтер и директор. У них там была теплая, давно сложившаяся компания. Кооперативисты. Вроде коммуны, хотя жили все раздельно. В теплой компании экспериментировали с драгс. В момент моего появления в буксторе они переживали асид-период. Меня, разумеется, радостно приобщили к асид, как к религии. Большинство из них вышли из асид-периода уже через год. Я и еще один парень, норвежец Кнут, как Гамсун,- он очень гордился своим именем, благодаря ему я заинтересовался Гамсуном,- мы застряли в асид-периоде надолго. На чрезмерно длительное время...- Галант помолчал.- Вы не хуже меня знаете, что общество ежедневно делает плохую рекламу драгс. Общество, полиция, государство совместными усилиями романтизируют, дьяволизируют драгс, естественно, преследуя свои утилитарные цели. Ему нужны производители, работники, а драгс отбивают всякую охоту к производству чего бы то ни было. Даже вполне безобидные марихуана и гашиш. Не говоря уже о героине, с ним человек становится настолько самодостаточным, что не нуждается даже в сексе. Наша сверхорганизованная цивилизация боится драгс, потому что они открывают человеку глаза на истинность жизни, на то, что она - ежедневный ПРОЦЕСС, а не цель. И чем глубже ты чувствуешь ежедневно и ежеминутно, тем сильнее ты живешь. Драгс открывают человеку, что цель жизни - сама жизнь... Мне хорошо было на асиде. Живя на Ашбери-Хайтс, я на самом деле чувствовал себя гималайским буддистом, живущим среди скал. Ежедневно встречающимся в тумане с разнообразными богами и драконами. Я разглядывал богов и драконов, в ужасе шарахался от них или же, напротив, тепло и нежно беседовал с ними, вдыхая запахи сожженного сандала... "Bon", как говорят наши друзья, франсэ, когда все кооперативисты в "Нью Адвенчурэрс" вышли из асид-периода, а мы с Кнутом задержались в нем, они нас еще терпели с полгода, хорошие ребята. И лишь через полгода попросили нас уйти, объяснив нам, что невозможно жить сразу в двух измерениях - и на Ашбери-Хайтс, и в Гималаях. Был семидесятый год, хиппи-движение редело, после дела Мэнсона американские папы, напугавшись своих детишек, спешно обратили на них свое репрессивное внимание...      Мисс Ивенс счастливо вздохнула:      - Да, я помню это время... В семидесятом уже началась реакция. В шестьдесят девятом еще была революция. Я как раз записалась на семинар французской истории именно в шестьдесят девятом. Помню, что профессор Карлински, польского происхождения, бритый наголо, говорил нам о Робеспьере. В этот момент вошли в аудиторию члены Революционного Комитета кампуса и стали кричать на нас, называя нас всех контрреволюционерами. "Почему вы не подчинились приказу Революционного Комитета кампуса о прекращении занятий?" - угрожающе обратился к Карлински черный юноша в кожаной куртке. "Молодой человек,- закричал Карлински,- я именно и занимаюсь пропагандой революции. Займите место в аудитории! Вам и вашему комитету полезно будет послушать о событиях Французской революции и судьбе великого революционера Максимильена Робеспьера!" Так представляете, парень не знал, кто такой Робеспьер!      - В "Адвенчурэрс Букстор" все знали, кто такой Робеспьер и кто такой Гамсун. Однако Кнута и меня попросили уйти. И началась для меня жизнь, о которой я предпочитаю не вспоминать. И не потому, что это была плохая жизнь или грустная жизнь, нет, та жизнь была увлекательной, полной монстров и красавиц, но она протекала в другом измерении, не сообщающемся с этим, нашим общим измерением. Когда я пришел в себя а случилось это не скоро, лишь во второй половине семидесятых,- возле меня не оказалось ни Бонни Ренкуист, ни Брайана, ни моей дочери Деборы... Я назвал ее по имени одной из героинь Гамсуна. Я довольно успешно собрал себя воедино. Зацепился за женщину, которая стала поощрять мои литературные стремления. Благодаря ей выбрался из Ашбери-Хайтс. Вместе с нею проделал обратный путь на Ист-Кост и, не заезжая в родной Хадсон, приземлился в Нью-Йорк-Сити. Стал писать... Поэмы, short-stories. Одна story была напечатана в относительно большом литературном журнале. Несколько раз пытался написать роман, но никогда еще не преуспел в этом... Порой мне кажется, что пребывание в другом измерении убило мое воображение. Может быть, при воспоминании об обилии, яркости и резкости чувств в том измерении меня ничто не удивляет в этом измерении, и написанное мной читается куда суше, чем я хочу. Выбрав сюжет и углубившись в процесс письма, на определенной странице я замечаю, что судьба героя мне безразлична и не увлекает меня. Что единственное, что я хотел бы передать в словах,- это впечатления, полученные мною в том измерении. Эти удары чувств, эти всплески мысли... А именно их-то я и не умею передать! Не могу... Короче говоря, перед вами - писатель-неудачник. Или просто неудачник, потому что писателем я так никогда и не стал...      Галант встал и прошелся по комнате. Он чувствовал себя трагическим позером, однако одновременно был удовлетворен тем, что произнес вслух кое-какие из тревожных мыслей. "Тревожных для меня мыслей",- подумал он.      - Может быть, именно потому, что из меня не вышел писатель, я сделался редактором журнала. И тоже неудачливым. Ибо что может быть глупее, чем быть редактором крошечного англоязычного ревью... в Париже. После выпуска двух номеров американский культурный центр отказал нам в финансовой поддержке, а без нее журнал скоро развалится. Уже почти развалился.      - А почему вы решили поселиться в Париже?- серьезно, как на Ти-Ви-шоу, спросил Виктор со своей кровати.- Разве не удобнее для американского писателя делать карьеру в Нью-Йорке?      - В Париже я оказался случайно. Почти так же, как оказался с вами в Венеции...- Галант сел в кресло.- Женщина, с которой я прилетел в Париж, вернулась в Штаты. А я остался. Оказалось, в Париже возможно каким-то образом существовать. И интересно. Это моя первая заграница...      Он замолчал, обдумывая рассказанную историю. Любая история всякий раз звучит по-иному, хотим мы этого или нет. Он мог солгать им что угодно, однако предпочел почему-то держаться ближе к истине. Насколько близко? Скажем, факты он почти не исказил. Он значительно преувеличил значение асида в его жизни. Да, он "взял" асид несколько десятков раз, но драг-аддиктом его, разумеется, никто никогда, в том числе и он сам, не считал. Скорее его увлекла расслабленность тех лет, общая мягкая, ватная жизнь в солнечной Калифорнии. Семь лет проспал он в этой вате. Да, он работал в "Адвенчурэрс Букстор", но жил он не на Ашбери-Хайтс, потому что уже тогда невозможно было найти свободную квартиру в прославленном богемном районе. Бонни и Джон сняли апартмент на Кастро-стрит, в центре уже тогда могучего гомосексуального коммюнити. Почему он соврал им, что жил на Ашбери-Хайтс? Ему захотелось быть еще более причастным к популярной легенде... Бонни? Бонни была старше Галанта всего на год. Зачем ему понадобилось десять лет разницы? И она никогда не работала кассиршей в супермаркете. И хотя на Вудэн-стрит жили черные, да, все они без исключения были служащими хадсоновской железной дороги, то есть были вполне обеспеченными приличными черными, а не какими-нибудь вэлферовцами. К тому же на Вудэн-стрит жило столько же черных, сколько и белых. В Хадсон-Сити, как и во многих американских городах, существовало черное гетто, но Вудэн-стрит находилась вообще в противоположном от гетто районе города, в мидлтауне. Получалось, что Галант искусственно придал своей биографической справке несвойственный ей трагизм. Подчернил свою жизнь. Зачем? Чтобы не отличаться от своих спутников? Чтобы сравняться с драг-курьером мисс Ивенс, с ее экземой и девятью годами тюремной аскезы в Калифорнии, с ее трагедией?                  * * *            - Вы еще сможете стать писателем, Джон,- прожурчала мисс Ивенс.- Вам всего лишь тридцать шесть, а это младенческий возраст для писателя. Однако, даже если вы не станете писателем, это не беда. Немало было и будет писателей в мире. Кто-нибудь другой сумеет выразить то, что вы хотите выразить. Важнее всего быть счастливым. Были ли вы счастливы, Джон? Вы же не можете утверждать, что вы были несчастливы в Хадсоне и потом в Сан-Франциско?      - Не могу.      - Вот видите!- Мисс Ивенс заулыбалась своей светлой логичности.- Я, например, счастлива даже только тем, что я хорошее животное.      На этот раз шесть параллельных морщин появились на лбу хорошего животного, и Галант задумался над проблемой. Почему по всем признакам необыкновенно светлый и жизнерадостный дух поселился в преждевременно износившемся, с дефектами и трещинами теле?      Для смущения окружающих?                  15            Они дружно захохотали, задирая голову на базилику Святого Марка. Галант заметил, что базилика напоминает ему по стилю чудо хадсоновской архитектуры - башню Бюргеркинга, сооруженную, как утверждала легенда, эксцентричным плотником (имя его не сохранилось) единолично. Мисс Ивенс сообщила, что венецианцы ограбили Византию в союзе с крестоносными рыцарями и стащили домой добычу. Даже колонны. Потому в базилике Восток смешался с Западом самым базарным образом. От базилики, несмотря на веселый ее голливудско-диснейлендовский колорит, несло тяжелой сыростью. Большие тяжелые голуби небыстро пересекали фон диснейлендовских декораций во многих направлениях.      - Зайдем, мужчины?- предложила мисс Ивенс.      Мужчины переглянулись. Виктор был не уверен. Американец не хотел: "Идите, я пройдусь по площади. Встретимся у входа".      Вместе с негустой толпой послекарнавальных туристов парамедицинский плащ мисс Ивенс и мужской, солидный - Виктора вплыли под четверку бронзово-золотых лошадей над входом. Мисс Ивенс оглянулась и, подняв руку, покачала ладонью.      Впервые за двое суток он остался один. Сунул руки в карманы пальто и пошел по площади. Воздух вдруг стал темнеть с большой быстротой, и один за другим зажглись фонари и осветительные прожектора, подсвечивающие, как в Париже, но куда менее ярко, памятники архитектуры. Одновременно с наступлением темноты вдруг задул из-за бедра собора, из темной дыры Адриатики суровый холодный ветер. "Плохо приходилось бедному Отелло в ледяной скалистой Венеции,- подумал Галант.- Бедный черный абиссинец рефюджи..." "Венеци - я, Итали - я...",- произнес он вслух. "Италия, но ветер так же холоден, как в Нью-Йорке. Север. Очевидно, только летом, когда солнце накаляло камни, мавр наконец согревался. Все они в таком климате, без сомнения, ежедневно лакали граппу".      Под аркадами кое-где, но не подряд сочились светом витрины привилегированных заведений. За резными стеклами кафе "Шэ Флориан" сидели "прэтэндэрс" и позировали, делая вид, что пьют чай и кофе. Мисс Ивенс на пути к базилике провела их мимо "Флориана" и сообщила, что в кафе бывали Оскар Уайльд и Байрон. Оскар Уайльд, и Отелло, и Байрон... кто еще жил в Венеции? Пегги Гугенхайм... Галант попытался вспомнить, умерла ли Пегги Гугенхайм или еще жива, но не вспомнил. "Across the river and into the trees",- всплыло название романа Хемингуэя. И фильм "Смерть в Венеции", декадентский, основанный на реальной судьбе композитора, имя композитора Галант не помнил, так же как и имя директора фильма. Он подумал, что почти ничего не знает об этом городе. Ну а если бы он хорошо знал историю Венеции, что бы это изменило? Если бы его представление не было таким... "популярным"? Он даже никогда не видел пьесу "Венецианский мавр" в театре. Видел однажды фильм-оперу по Ти-Ви. Хрупкая блондиночка Дездемона и намазанный ваксой могучий тип с ярко выделяющимися белками... или это был настоящий черный актер?..      С неба посыпался неспешно, очень крупными и редкими хлопьями, снег, косо сдуваемый ветром с Адриатики.      "Одно несомненно,- подумал Джон, возвращаясь к своей собственной персоне,- приключение, переживаемое мной сейчас, мне на все сто процентов нравится. У меня никогда не было такого приключения. Все, что я переживал до сих пор, случалось одновременно со многими: с подростками моего возраста в Хадсоне, с юношами моего поколения в Ашбери-Хайтс, с американским окололитературным коммюнике в Париже... Теперь я иду с чужим паспортом в кармане по темному мешку пьяцца Сан-Марко - лишь тут и там в прорезях мешка мелькал в разных углах площади свет,- и это есть только мое, Джона Галанта, приключение".      Он глубоко вдохнул очень холодный, очень острый запах Венеции, повернулся и пошел по хрустящей замусоренной середине площади к базилике, где ждали его мисс Ивенс и Виктор-колумбиец.      Подойдя к базилике, он понял, что ноги его промокли. Лаковые туфли, несомненно, придется выбросить после этого путешествия, однако немедленным последствием было то, что промокшие ноги замерзли до ломоты в пальцах. Спутников его у входа не оказалось, посему Галант вошел внутрь базилики. В группе ближайших ко входу колонн он заметил спиной к нему салатное пятно плаща мисс Ивенс и плащ и темный затылок Виктора. Одной рукой Виктор обнимал мисс за талию, отчего бесформенный плащ собрался в многочисленные складки и углом приподнялся над полом базилики. Американец приблизился к приятелям и, к своему удивлению, обнаружил, что мисс Ивенс... раскуривает джойнт, прикрывшись локтем Виктора и своей сумочкой.      - Crasy people... В церкви?      - О, нас никто не видит. Чтобы усилить впечатление. Я хочу еще раз полюбоваться золотым покрытием алтаря, но уже в хай-состоянии. В нем шесть тысяч камней, Джон. Представляете себе? Хотите потянуть?      - Crasy people... Хочу.      - Это все Фиона.- Виктор насмешливо поглядел на мисс и прижал ее к себе.      - Наклонитесь к джойнту,- сказала мисс.- Нет, подождите. Пусть тип пройдет.      Мимо проковылял старик в черном костюме и черном свитере под горло, таща под мышкой несколько больших и толстых свечей. Пройдя компанию, старик оглянулся на них.      - Он учуял марихуанный дым,- шепнул Галант.      - Ну что вы,- пропела мисс,- в таком огромном помещении запах тоненького джойнта не уловить. Посмотрите, сколько пространства над нами, и я скрутила совсем небольшой джойнт. Наклоняйтесь же, он уже далеко!      Зачем-то сняв с шеи фуляр и сунув его в карман, Галант наклонился к руке мисс Ивенс. Клеть руки мисс спрятала в сумку. Тонкий дымок тянулся из сумки, прилипая затем к телу колонны. Взяв руку мисс, Галант приник губами к сплющенному срезу джойнта и глубоко затянулся. Он также захотел посмотреть на знаменитый алтарь в хай-состоянии.                  16            Отвернувшись к колонне, заслоненная спинами мужчин, мисс Ивенс изготовила второй джойнт уже с помощью машинки. Обнаглевшие, они принимали теперь куда меньше предосторожностей и пустились в путешествие по базилике, передавая друг другу курящийся, как куча горелых листьев в Люксембургском саду, цилиндрик. Мисс не забывала расхваливать в промежутках между затяжками мраморы и мозаики базилики. И собственную компанию.      - Мы очень хорошие. Мы трагичные и трогательные.- Мисс Ивенс взяла мужчин за руки.- Мы лучше всех здесь. Посмотрите на тупое лицо скандинавского юноши.      Она повернула спутников в нужном направлении. И они действительно увидели тупое, непроявившееся до конца, здоровое краснощекое лицо с несколькими прыщами на щеках. Как будто у природы не хватило дыхания, и она недодула, недоделала лицо, как не распускается до конца самый отдаленный стеклянный цветок в гирлянде, ибо по пути к нему ослабевает струя дыхания стеклодува.      - Видите!- Мисс Ивенс поняла, что они увидели то же, что видела она, и восторжествовала.- Почти у всех, обратите внимание, такие же лица. Тупость и боязнь жизни написана на них. Большая часть населения любой страны - недоделанные природой идиоты. Завершенный человек - редкость. Поглядите на старуху! Человека возможно определить по его физиономии безошибочно. Он может не представлять себя, достаточно лица. В лице - все. У олд леди осталась одна радость в жизни - она любит вкусненькое. Обратите внимание на то, как она машинально перебирает губками, будто и сейчас жует...      Впереди у алтаря священнослужители замышляли нечто, группировались и перегруппировывались, вооруженные свечами. Надевали через голову тяжелые церковные одежды. Передавали из рук в руки большие свечи. Толкались, как школьники на большой перемене. Даже повизгивали. Ничуть не смущаясь присутствием уже довольно многочисленной толпы. Намечалось какое-то церковное мероприятие.      - Мы должны остаться и посмотреть! Я уверена, что будет очень красиво. Останемся, а, Джон? Ну пожалуйста!      "Что это она?" - подумал Джон, не поняв настроения мисс. Он не предлагал приятелям уйти. Возбужденная,- несколько авокадо-прядей упали на лоб, покрывшийся пятнами, шарф в беспорядке свалялся на шее, также покрывшейся пятнами поверх глубоких складок,- мисс Ивенс глядела на него с мучительной гримаской трагической актрисы.      - Ну разумеется, останемся!- поспешно согласился он, пытаясь вспомнить, кого она ему напоминает. Кого?      - Спасибо!      Улыбка. Авокадо-волосы. Горячие губы мисс Ивенс приклеились к руке Галанта. Может быть, она над ним смеется? Ах да, они же накурились травы... Заслоняя церковь, толпу зрителей и, наконец, сгруппировавшихся в колонну священнослужителей, появились крупным планом на всю церковь ретроспектированные шерстистые шары Виктора, надвигающиеся на разветвленные белые ноги мисс Ивенс. С блондинистых волос в ущелье разветвления мисс, как воск со свечей, спадали белесые капли... Галант внезапно нашел, на кого походит сейчас в базилике, здесь, мисс Ивенс. На святую безумицу рок-н-ролла, на Джанис Джоплин. На известное, 1970 года, фото CBS, где Джанис в дурацкой меховой шапке с брошью боком сидит на круглом табурете и одна рука ладонью вверх выставлена на зрителя. Улыбочка широкого привольного безумия... Брюки, блузка с рукавами буфф, несколько рядов бус свисают с шеи меж ног, падая на табурет. Святая юродивая.      Задвигались и пошли по четыре в ряд, негромко запевая, начиная неизвестный ему католический гимн, священнослужители. В первой шеренге шагали дети - мальчики лет, может быть, от десяти. Их тонкие плечики заострялись вверх из широких священнослужительских юбок. Голоса звучали звонко и печально. Каждый, напрягшись, держал в руках тяжелую свечу. У крайнего в ряду мальчишки в углу засохло темное пятно.      - Шоколад, Виктор!- прошептала сзади мисс Ивенс.- Шоколад!- повторила она, сжав локоть Галанта.- За шоколадку такой мальчик позволит старшим делать с собой что угодно.                  * * *            Теплой волной горячего воска ударило в лица толпы. Сзади щелкнул затвор запрещенного фотоаппарата. Религиозный парад двигался не быстро. Рода войск не сменялись, но постепенно увеличивался возраст участников. Юные бледные ангелы сменились пятнадцатилетними или семнадцатилетними ушастыми гориллами с нечистой кожей и несформировавшимися еще в лицо чертами.      - Тяжелая стадия мастурбации,- комментировала мисс Ивенс.      У нескольких были кирпично-розовые щеки деревенских парней. Мелкие, неинтересные, очень южные черты лица изобличали абсолютную незначительность персонажа.      - Бедные семьи отдают детей в священники. Хорошая карьера в Италии,-щепнула недоброжелательная комментаторша.      Горбоносый, обритый наголо, на них оскалился и им подморгнул, проходя, парень. С таким лицом он вполне мог бы шествовать из зала суда, сопровождаемый двумя карабинерами. И так же подморгнул бы им, толпе.      Юбки солдат религии хлопали и тяжело шелестели. Под юбками скрывались стройные и уродливые тела, вздутые и запавшие животы, и колыхались под животами всегда наполненные тяжелые шары священнослужителей. Беспокойно было влияние этих тугих гирь на жизнь солдат религии. Из-под юбок выскальзывали попеременно ботинки и сандалеты. Носки и голые ноги сквозь ремни сандалет. В данный момент ступни проходившей армии были большие и грубые. Мимо, Галант поднял голову, дефилировали солдаты во цвете сил. Сытые, хорошо бритые щеки отливали южной синевой. Запахом одеколонов и деодорантов повеяло на толпу. И самые крупные, самые тяжелые гири качались в такт пению под юбками. И крепко и ярко горели сжимаемые ими свечи.      Пятидесятилетние и шестидесятилетние солдаты религии являли собой более разнообразное собрание индивидуумов. На лицах нескольких была написана самая простая страсть преклонного возраста - обжорство. Одного, только что отобедавшего, очевидно некстати, толстяка клонило ко сну. Несколько патеров имели сизый цвет лица, знакомый Галанту по лицам парижских клошаров - алкоголиков. Высокий, худой патер с костистыми скулами нес на лице такую дикую страсть, что Галант не решился посмотреть ему в глаза, несомые патером твердо впереди себя.      - Поглядите, Фиона!- стиснул он зеленый рукав мисс, выдвинувшейся вперед.      - Садист!- убежденно сказала мисс.      Галант подумал, что определения мисс Ивенс страдают категоричностью, но в какой-то области чувств патер несомненно был неистов. Елейные, приятные, чистые и улыбчивые, некоторые в очках, прошли старички, определенные англичанкой как педофилы. Последним, тяжело опираясь на палку, с маленькой свечой паралитизировал вслед бригаде совсем старый, замшелый гоплит.      - Подводя итог параду,- сказал Галант, когда они выбирались из базилики,- можно сказать, что на всю религиозную бригаду из сотни или более человек не показали ни единого типа без пороков и страстей. Вся эта команда могла отлично иллюстрировать своими ликами учебник психопатологии... Мерси, мисс Ивенс, и мерси, мисс Марихуана. В нормальном состоянии, внимательно вглядываясь, можно догадаться, что некоторые из них монстры, но мисс Марихуана не оставляет никаких сомнений. Вот почему все правительства против драгс. Они не хотят, чтобы подростки были хай, ибо в этом состоянии детки видят, какие монстры взрослые люди. Правда всплывает наружу, и вся социальная игра расстраивается. Глядишь по Ти-Ви на министра, а министр...      - Кто-нибудь заметил среди них убийцу?- Мисс Ивенс закашлялась. Они вышли на мокрую площадь.      - Я не видел,- сказал Виктор.- Но можно было хорошо рассмотреть только крайних двух. Так что половину прелестей мы не увидели.                  17            - Завтра мы встанем рано, купим карту и отправимся серьезно обследовать город,- сказала мисс, когда они оказались в комнате.      Галанту пришлось, не пользуясь лифтом, взбежать по лестнице. Неясно было, наказывает ли администрация клиентов, платящих за двух, а живущих втроем, но на всякий случай они решили не рисковать. Разумнее было использовать деньги на другие цели. Дверь лифта находилась анфас - прямо перед конторкой ресепшионистов, лестница была не видна им из сидячего положения.      Мужчины ничего не ответили мисс, занятые отвинчиванием кроватей от спинки. Было решено радикально сдвинуть кровати вместе и расположиться на них через равные промежутки.      - Вы, я вижу, оба очень нелюбопытные существа. Архитектура Венеции вас не интересует?- продолжала мисс Ивенс.- Кто-нибудь наконец поможет мне снять сапоги?      Виктор встал. Прошел к сидящей в кресле мисс и стащил с нее сапоги, обнажив сиреневые пенти в дырах. Пятки оказались совсем голыми. Святая юродивая расхохоталась.      - Если бы моя покойная мамочка, леди Ивенс, увидела, в каких чулках ходит ее дочь...      - И в какой компании она проводит время,- подсказал Галант с полу.      - Ну, скажем, мне приходилось бывать и в куда более худших компаниях. В неаполитанской тюрьме компания была куда хуже.- Мисс расхохоталась.      - Ты была в неаполитанской тюрьме, Фиона? Ты мне никогда об этом не рассказывала.- Виктор, оставив спинку кровати, обернулся к мисс.      - Об отдельных эпизодах моей жизни я предпочитаю не рассказывать,-юродивая потерла ступней о ступню,- ничего интересного... Южная тюрьма, как в Турции или в Греции. Грязь, вонь, пять месяцев расследования. Крикливые итальянские женщины. Мой адвокат с помощью моего, тогда еще нормального, папочки (он, впрочем, никогда не был вполне нормален, мой папочка) вытащил меня из истории.- Мисс Ивенс помолчала.- Я получила шесть месяцев тюрьмы и вышла через пару недель, так как пять месяцев уже отсидела. Правда и то, что, если бы я не была дочерью члена Британского парламента, лорда Ивенса, я бы задержалась в прекрасном южном городе куда дольше.      - Твой отец лорд, Фиона?- воскликнул Виктор.      - Лорд Ивенс, лейбор!- Мисс захохотала и, вскочив, закружилась вокруг кресла.- Сумасшедший лорд, экс-представитель лейбористской партии в палате лордов, а ныне - в палате госпиталя... Только в старой, доброй, совершенно спятившей с ума Великой Британии могут существовать такие глупейшие парадоксы: лорд, представляющий рабочую партию...- Оттанцевав, мисс погрузилась в кресло.- Между прочим, Виктор, ты так и не рассказал нам твою историю. Ты выудил из нас с Джоном подробные биографии, а сам предпочитаешь блаженное инкогнито. Немедленно выкладывай нам биографические сведения! Тотчас же обнажай свою душу!      - Фиона! В отличие от вас у меня нет еще биографии. Мне только двадцать два года. И ты все обо мне знаешь!      - Я знаю твою жизнь схематично. Но Джон ничего о тебе не знает. Он рассказал нам о себе, теперь твоя очередь. Рассказывай!      - Сейчас?- Виктор сидел на полу у наконец отделенной от кроватей спинки. Желтый свитер, желтые чистые шерстяные носки, чистые джинсы.      "Он самый здоровый из нас,- подумал Галант.- Представитель молодой, не так давно родившейся нации. Может быть, все дело в нациях? Фиона Ивенс - дочь одряхлевшей нации, страны, где парадокс громоздится на парадокс, страны, именующей себя без тени юмора "Грейт Бритэн". Нации, у которой все в прошлом. Потому Фиона Ивенс такая экземная, аллергическая, преждевременно состарившаяся. У мисс насмешливый причудливый ум, страстность, есть в ней неровная маниакальная энергия, да. Но подавляющее все другие впечатления от мисс Ивенс - впечатление гниения, старения, конца, заката. Конвульсии. И он, Галант,- сын большой, аррогантной, по сути своей антиинтеллектуальной страны, осуществившей популярную массовую мечту толпы о хлебе с маслом и удовольствиях для всех. Сын страны дешевых стэйков. Сын страны, как будто бы только что еще вчера находившейся на вершине могущества, только что бывшей моделью для всего мира. Однако что-то уже изменилось. Еще чмокают французские юноши "Superbe!", просмотрев очередной вестерн, где глупые здоровяки в неудобных шляпах и грудастые блондинки бьют друг другу физиономии и скачут на лошадях на фоне пустынь и гор,- все это из-за горсти долларов,- но уже что-то изменилось. Когда? Где-то после Кеннеди. И не Вьетнам в этом виноват, хотя маленькие вьетнамцы, предводительствуемые крошечным генералом, метр сорок семь сантиметров росту, Нгуен Гуапом, лучшим военным стратегом нашего времени, побили нас, разбили наголову. Изворотливое сознание моей страны тотчас вывернулось, быстро перетасовало карты, дабы избавиться от позора, нанесенного ей низкорослым народом, где мужчина выглядит как подросток. Изворотливое сознание моей страны сообщило миру, что общественное мнение Соединенных Штатов остановило войну. Как бы не так... Но что-то изменилось не по причине Вьетнама. Мы, американцы, выходим из моды. Мы, бывшие столько времени избалованным сыном человечества, сыном-вундеркиндом, не хотим уходить со сцены. Мы исполняем трюки, хотя они уже наскучили залу. Но нас выставят, как выставили других до нас. Символ нашего бессилия - старик в Белом доме. Дряхлый, намакияженный, загримированный под живого и здорового. Мы превращаемся в нацию-импотента... Кто сменит нас на сцене? Викторы-латиноамериканцы? Иранцы, фанатически сгибающиеся в молитвенных поклонах, миллионы легких, суровых спин? Мы еще в моде, но уже бессильны. Со всеми нашими авианосцами, базами, нуклеар-оружием, мы не сможем удержаться в моде. Но как же нам не хочется уходить со сцены... Лишь некоторые еще аплодируют в зале, большинство свистит. Нас уже ненавидят по причине того, что мы продолжаем оккупировать подмостки. Другие тоже хотят исполнить свои номера..."                  18            - Моя семья перебралась в Колумбию из Аргентины. Когда мы прибыли в Картахену, первый колумбийский город, в котором мы поселились, моя мать уже была беременна мною. Так что я был зачат в Аргентине, но родился в Картахене, Колумбия. Об этом городе я ничего не помню и никогда в него не возвращался впоследствии. Как ни странно, мне кажется, что я помню путешествие в зачаточном состоянии в животе матери. Семья моя добиралась в Колумбию пароходом из чилийского порта Вальпараисо вдоль всего западного берега Латинской Америки и затем через Панамский канал. Во всяком случае, когда я опять оказался на пароходе в сознательном возрасте пятнадцати лет, я почувствовал, что "знаю" и мягкую качку, и внезапные штормовые толчки в брюхо парохода, и всплески, и монотонные пароходные дни...      - Новейшая медицина и психиатрия, в частности, доказали существование дорожденческой памяти,- подхватила, очевидно, близкую ей тему мисс Ивенс.-Многие великие люди. Виктор, утверждали, что помнят себя еще в животе матери.      - Из Кархагены мы перебрались в Боготу, когда мне было уже два года. Собственно, именно из-за меня мы все, одиннадцать человек, оставались в Картахене, ибо мать и отец считали, что рождать ребенка на высоте Боготы в разреженной атмосфере небезопасно. Потому благородные родители подождали, пока я чуть подрасту, и только тогда отправились в высокогорную столицу. Я не знаю, бывал ли Джон в Латинской Америке...      - Дальше Лос-Анджелеса на юг не пробирался. Даже обязательную для калифорнийца Мексику не посетил. Увы.      - Богота большой город. Больше миллиона населения...- Виктор остановился.- Фиона, я не знаю, что рассказывать. Ничего интересного в моей жизни не было, я ведь предупреждал.      - Ты говорил мне, что твой отец адвокат.      - Да. Сеньор Филиппе is big lawyer. И мой брат Оттавио адвокат. И моя сестра Гортензия. И мой младший брат Рубен учится в лоу-скул в Йель Юниверсити. Семейная профессия. Так как в нашей стране не так много адвокатов, то сеньор Филиппе - большой человек в Боготе.      - А его сын живет в Париже на Монмартре в одной крошечной квартире с четырьмя бандитами и спит на матрасике в кухне.- Мисс Ивенс развеселилась.      - Фиона! Последние две недели я сплю у тебя на антресоли.      - А что ты станешь делать, когда Бизи сбежит от марокканского еврея?      - Не знаю. Когда я вернусь в Париж, я стану об этом думать.      - Если бы ты слушался родителей, ты не оказался бы в такой мизерабл ситуации,- нравоучительно пропела мисс.- Следовало слушаться родителей, уважаемые мужчины.      - Что же вы, мисс Ивенс, не слушались папы лорда?- сказал Галант.-Кстати, может быть, папа не попал бы в госпиталь, если бы Фиона не сбежала из дому с профессором-евреем, вдвое старше ее, и позже не оказалась бы в неаполитанской тюрьме...      - Лорд Ивенс не сошел с ума внезапно,- обиделась мисс.- У нас очень опасная наследственность. В нашем роду с незапамятных времен появлялись сумасшедшие. Не все были сумасшедшими в полном смысле этого слова, многие закончили жизнь вполне уважаемыми членами общества, но это не мешало им расхаживать по крышам в ночных рубашках или же коллекционировать дамские трусики...      - Я хочу пройтись немного.- Виктор начал надевать туфли.      - Возьми внизу карточку отеля с адресом на случай, если заблудишься. И не отлучайся далеко.      - Уй, маман!- Виктор засмеялся.      - И узнай у портье, в котором часу они запирают двери. А то можешь оказаться перед запертыми дверьми.      - Да, маман!- Надев пиджак и плащ, Виктор ушел.                  19            - Он очень хороший. И очень милый,- сказала мисс Ивенс, глядя на закрывшуюся дверь.- Он на голову выше среды, в которой оказался в Париже. Когда я нашла его, Виктор жил с ужасными монстрами, его соотечественниками. После того как он потерял работу, его любовник Милтон пригласил Виктора жить к себе...      - Милтон - это латиноамериканское имя?      - Очевидно. В любом случае препротивный и опасный тип.      - Значит, Виктор действительно гомосексуалист. Никогда бы не подумал...-Галант вспомнил, с каким энтузиазмом сын колумбийского big lawyer сотрясал тело Фионы Ивенс, вспомнил о собственном неблестящем исполнении, шепот мисс "let him take me" и смутился. Смутилась и Фиона Ивенс. Но по другим причинам.      - Клянусь тебе, Джон, я не подозревала, что женщины его тоже интересуют. Во всяком случае, он две недели мирно ночевал у меня. И крепко спал себе те несколько раз, когда у меня оставались мужчины. Я знала, что он спит с Милтоном и что ему по каким-то причинам приходилось спать еще с одним из четверых...      - Латинос как черные. Те тоже спят коллективом, все со всеми,-неприязненно заметил Галант.      - Ты не можешь простить ему, что он проявил себя лучшим мужчиной, чем ты,- сказала Фиона и посмотрела ему в глаза.      С Галантом никто так никогда не разговаривал. Какая-то часть лжи или приличий всегда присутствовала даже в самых крутых объяснениях.      - Может быть,- сказал он, опустив глаза. Но так как мисс продолжала глядеть на него, добавил: - Да, это так.      Мисс глядела на него теперь как докторша.      - Я понимаю мужскую психологию. Однако вы разные. Он - здоровое животное. Ты - животное нежное. И то, что ты делал со мной, мне тоже очень нравилось. По-особому. По-другому, чем с ним.      - Let him take me, ты сказала. Let him take me - это твои слова?      - Мне хотелось попробовать и его. Женщины жадны. И любопытны. Разве ты этого не знаешь еще, мужчина?      - Знаю. И все же...      - Послушай, я же не твоя любимая девушка, в конце концов...      Он рассмеялся:      - Нет.      - И не думай, пожалуйста, что... Однако я счастлива, что так получилось. Как женщине мне льстит... Я хочу сказать, что я пригласила вас не для того, чтобы вами воспользоваться.      - Кстати, кто пригласил вас с Виктором на мой день рождения?      - Приятель Виктора. Американец. Я не знаю его имени.      - Седой? Журналист? Пришел с очень красивым мальчиком, как будто с этикетки конфитюра "Адонис". Чарлз?      - Кажется, Чарлз. Виктор злился и шептал мне, что мальчишка - "проститутка".      - Ясно. Виктор и должен не любить мальчишку, потому что он сам совсем другой тип гомосексуалиста. Виктор - мачо-пэдэ, а Адонис - девочка-содержанка.      - Седой Чарлз очень симпа, но Адонис устроит ему тяжелую жизнь. Такой херувим с ярко-зелеными глазами обойдется ему дорого. Он из той же породы, что Бозе - мальчик, из-за которого Оскар Уайльд попал в тюрьму. Бозе - лорд Артур Дуглас.      Они замолчали, исчерпав небольшой запас наблюдений над Чарлзом и его любовником.      - Я ему завидую,- сказал наконец Галант.- Он - сильное, красивое, спокойное животное.      - Кого ты имеешь в виду? Виктора?      - Да.      - Он - сильное и красивое животное, да. Но совсем не спокойное, нет. Ты его не понимаешь. Он - нервный, потерявшийся в Париже молодой мужчина. Это его латиноамериканское происхождение обязывает его быть мачо, вести себя уверенно, сидеть, широко расставив ноги. Ты замечал, Джон, как сидят латиноамериканцы? Их манеру выставлять все богатство между ног наружу, на обозрение. Ленивый их мачизм?.. Сидеть, положа ногу на ногу или сдвинув ноги, как сидишь сейчас ты,- это уже женственность, декадентство. Я не утверждаю, что все их мужчины сознательно раздвигают ноги, но это их мода, передающаяся автоматически из поколения в поколение. Итальянцы тоже любят сидеть, вывалив прибор...- Мисс Ивенс развеселилась и заворочалась в кресле.- Виктор очень страдает от того, что вынужден находиться среди социально и культурно чуждых ему людей.      - Он тоже делает драгс, как и они?      - Виктор никогда не делал драгс. Он для этого слишком осторожен. Потеряв работу, он предпочел спать с Милтоном и его коллегой, бандитом, чем подвергать себя опасности драг-пушинг. По нашим стандартам, Виктор принадлежит к аппер-миддл-классу. И сознание его - аппер-миддл-классовое. В его высокогорной столице у него была французская гувернантка! Поэтому он так хорошо говорит по-французски. Ты, очевидно, никогда не сталкивался с латиноамериканскими интелло, Джон. Они еще большие снобы, чем англосаксонские. И романтические снобы. Их образованный слой очень немногочислен, у них это каста, гордящаяся собой до болезненности и исповедующая культуру как религию. И за культурой они отправляются не в Соединенные Штаты, перед могуществом которых они вынуждены склониться, но каковые презирают, извини, за вульгарность, а в Европу, в Париж. Сюда... То есть, я хочу сказать, туда...- Мисс Ивенс вспомнила, что они находятся в комнате венецианского отеля.- Ты читал когда-нибудь стихи Рубена Дарио, Джон?      Галант покачал головой: нет.      - ...Существовал даже латиноамериканский сюрреализм... dear Джон.      - Популярный американский имидж латинос - на Ист Коаст - это пуэрториканский хулиган, обыкновенно не умеющий читать и писать. На Вест Коаст, как вы знаете, мисс, латиноамериканец - это многодетный чикано, выходец из Мексики.      - Ну да,- вяло согласилась мисс.- Однако у каждой нации есть своя чернь и своя элита. Виктор по рождению принадлежит к образованному классу.      - Ты разбила мой имидж Виктора. Я разочарован. Я представлял его себе как здоровую противоположность нам, как представителя варварского племени со свежей кровью. Идущего, чтобы оттеснить наши племена, усталые и замученные вульгарным материализмом и избытком пищи. Оказывается, он декадент. И такой же аутсайдер, как и мы. Но, может быть, он сочинил себе отца-адвоката?      - Может быть, сочинил. Возможно, он родился не в Картахене... И отец его не адвокат, но убийца. В таком случае, где он научился так прекрасно, без акцента говорить на гибком красивом французском языке? В барио, в фавеле, Джон? В бидонвиле? В тюрьме?                  20            - Холодно,- сказал колумбиец, входя,- холодно, красиво и таинственно. Я собирался совершить часовую прогулку, но пришлось ограничиться получасом. Необыкновенно таинственно все. Как будто что-то должно вот-вот произойти.-Он стал разматывать с шеи шарф.      - Это из-за освещения. Чарли говорил, что Венеция ночью выглядит как большое складское помещение.      - Чарли успел высказаться по всем поводам,- съязвил Галант.      - Да, по всем,- возмутилась мисс.- Чарли был великолепный тип. Я всегда буду благодарна ему за то, что он научил меня видеть мир. А Венеция ночью действительно похожа на полутемный огромный склад. Откуда-то просачивается свет, из-за угла от канала отражается другое зыбкое пятно света. Здания похожи на штабеля ящиков, и кто-то не торопясь идет по одному из проходов, оставленных между ящиками.      - До того как стать профессором, Чарли что, перемещал ящики на складах? Ездил на желтом подъемнике?      Уже повесив плащ в шкаф, Виктор вынул из кармана листок.      - Портье дал мне мэсидж. Синьоре Ивенс. Чей-то номер телефона.      - Мэсидж? У меня нет знакомых в этом городе.- Мисс приняла из рук Виктора листок. Поглядела.- Тут нет имени. Ты не ошибся, Виктор? Это для меня?      - Но портье ясно сказал: "Синьоре Ивенс".      - Странно... Портье что-нибудь добавил? Не сказал, кто звонил?      - Нет. Только дал мне мэсидж.      - И ты не мог спросить его хотя бы, кто звонил, Виктор? Мужчина, женщина? Как глупо! Мне придется спускаться вниз самой!- Раздраженная, мисс стала надевать сапоги. Когда она разогнулась, слившаяся было к вечеру с кожей, растворившаяся в ней, экзема ярко пылала на лбу, подбородке и шее.-Очень, очень странно...      - She is so...- начал Виктор, когда мисс вышла, и, не найдя слов, вернулся к французскому: - Она так много раз пересекала границы, что сделалась психопаткой. Ей следовало уйти на отдых куда раньше. Ее все настораживает, любой клошар, остановившийся под ее окнами на рю Лепик, кажется ей подозрительным.      - Уйти на отдых? Она что, не путешествует больше?      - Мне она сказала, что нет. Что у нее есть достаточно денег, чтобы прожить безбедно несколько лет.- Виктор аккуратно повесил в шкаф пиджак.- Я думаю, что Фиона очень скоро вернется к этому бизнесу. Она привыкла свободно тратить деньги. Она очень добрая. Иногда, правда, на нее находят припадки страха. Она начинает говорить о необходимости экономии и несколько дней пьет лишь чай с багетом. Чай, утверждает она, очень полезен. Ходит по квартире в кимоно и рассуждает о пользе скромной жизни, вреде излишеств и о мудрости восточной философии дзэн... Однако однажды, забыв об экономии, решает вдруг устроить обед для жирной Бизи и ее Исайи и приходит с рынка, накупив плоских дорогих устриц Белонс, а сзади араб несет ящик шампанского. Экономия!- В голосе Виктора звучало восхищение.      - Shit!- воскликнула мисс Ивенс, войдя.- Он не знает, кто оставил мэсидж, он только что принял дежурство. Он ночной портье. Завтра после полудня будет опять тип, в чье дежурство возникла эта бумажка.- Мисс сунула мэсидж под бронзовый фундамент настольной лампы.- Кто бы это мог быть? Мужчины, вы никому не сообщали моего имени и названия отеля? Джон?      - Нет. Я ни с кем, помимо Виктора и вас, мисс, не обменялся и словом в Венеции.      - Прости, что я настаиваю. Неизвестность всегда нервирует меня. Я спросила только потому, что подумала, что, может быть, ты дал кому-то мое имя, чтобы оставить мэсидж для тебя. Ведь официально ты не отмечен в отеле.      - Нет-нет. Когда вы ушли в базилику, я лишь прошелся по площади.      - ОК. Завтра разберемся. Давайте спать.- И, взяв сумочку, мисс ушла в душ. Послышался звук льющейся воды.      Мужчины стали раздеваться. Виктор поставил в шкаф ботинки и сбросил туда же носки. В одних синих трусиках, плотно сидящих на компактных мускулистых бедрах, прикрыл одежды зеркальной дверью и загляделся на себя.      - Ты занимаешься спортом?- спросил Галант, опять ощутив физическое превосходство латиноамериканца. Снял залитую вином рубашку и стал стаскивать смявшиеся в коленях брюки с лампасами.      - Зачем мне спорт, мне всего двадцать два года!- с видимым удовольствием ответил Виктор. Приложив палец к губам, взял Галанта за руку и потянул к двери в ванную.- Слушай!      Галант прислушался. Всплески воды. Еще какой-то звук, разрежающий всплески.      - Она не под душем,- прошептал Виктор ему на ухо.- Вода плещет о плиты пола, а не о тело.      - И что?      - То, что она сделала себе инъекцию героина и теперь плачет. То же самое происходило в Париже. Однажды я застал ее в таком виде: голая, плакала, сидя в ванной, душ брызгал по стенам, шприц на полу... Она забыла закрыть двери.      - Что мы можем сделать?- Галант отошел от двери.- Я был на драгс. Я знаю, что, если ты сам не хочешь остановиться, никакие спасители тебе не помогут. Да и от чего спасать? Можно дожить и до ста лет, колясь ежедневно, если не рисковать и знать свою дозу...      - Я не предлагаю тебе спасать ее,- сказал Виктор,- но чтоб ты знал.                  * * *            Сняв трусики, Виктор положил их почему-то на ночной стол и, мелькнув членом, скрылся под одеялом. Вытянулся с наслаждением.      - Вообще-то хорошо бы принять горячий душ, но, зная мисс Фиону, трудно ожидать, что она выйдет оттуда раньше чем через полчаса.- Латиноамериканец закинул руки за голову.- Ложись, Джонни, она скоро оттуда не выйдет. И приготовься к тому, что она будет ворочаться, вставать и ходить по комнате всю ночь.      Галант сложил по примеру Виктора оставшуюся одежду в шкаф, вернулся к кровати голый и лег с противоположного края. Крепко пахло чистым, но чрезмерно хлорированным бельем. Некоторое время они лежали молча.      - Она OK,- сказал Галант.- Она соответствует имиджу самой себя. Это главное.      - Фиона самый интересный персонаж, встреченный мной в жизни,- сказал Виктор.- Я никогда не был высокого мнения о женщинах.      - У нее есть мужество принимать себя такой, какая она есть. Больной, разваливающейся. Надеюсь, с ней будет все в порядке.      - Будем надеяться. Good night,- сказал Виктор.      - Good night.      - Подвинься, плиз!- услышал он смеющийся шепот над ухом. Он почти заснул к этому времени.      - А! Что?!      - Это я, Фиона... Подвинься, sweet man...      Он вспомнил, где он, и отодвинулся туда, где ребрами сходились воедино две кровати.                  21            Ночью, как и предсказывал Виктор, мисс Ивенс долго не могла уснуть, ворочалась и вздыхала. Встала, переместилась в кресло и выкурила там несколько сигарет, слабый огонек позволял увидеть руку мисс, движущуюся по шее, чесала экзему. С четверть часа мисс провела у окна, отогнув жалюзи, долго глядела в ночную щель между двумя крыльями отеля. Что она могла там видеть? Венецианских котов? Ночных венецианских прохожих? Силуэт мисс слабо подсвечивался (очевидно, в освободившемся на ночь от облаков небе появилась луна), и с кровати Галанту была видна одна грудь мисс в профиль с удручающе низко опустившимся соском. Стараясь не разбудить мужчин, мисс возвратилась к кровати и тихо легла, подняв под подбородок одеяло...      Галант понял, что она уснула, только по странному свисту, какой через некоторое время стала издавать носоглотка мисс Ивенс. Как будто между легкими и носом колыхалась от дыхания мисс металлическая пластина. Возможно, что, прикоснувшись к грудной клетке ее, Галант нащупал бы пластину? Галант поразмышлял немного над причиной чайникового свиста и, придя к выводу, что виной тому скорее всего чрезмерно частое употребление кокаина, уснул.      Его разбудил сервисмэн, принесший завтрак. Завернутая в два полотенца плюс маленькая чалма на голове, Фиона Ивенс, смеясь, стащила Галанта с кровати и заставила спрятаться в ванной комнате. Он успел увидеть одетого, уже в плаще, свежего Виктора, причесывающегося у зеркала. В ванной было сыро и жарко. Очевидно, спутники его уже приняли душ. За дверью раздались несколько трелей мисс, пытающейся говорить по-итальянски. "Per favore..." - расслышал Галант и еще что-то, более сложное. Распахнув дверь, мисс выпустила узника из ванной. На кровати стоял поднос с завтраком. Яркие пятна нескольких мармеладов, молоко, металлический кофейник, круглые булочки. Виктора в комнате уже не было.      - Виктор ушел на прогулку, отказавшись от пти-дэженэр в нашу пользу. Я дала ему несколько миль лир, чтобы он выпил кофе. Через полчаса мы воссоединимся с ним у отеля.- Мисс выглядела веселой. Красных пятен на лбу и на шее не было видно. Но кожа в нужных местах была смазана кремом.      Галант замотался в простыню, и, полулежа на кроватях, они приступили к пти-дэженэр.      - У них прекрасный кофе... Булочки несколько суховаты, но с маслом и мармеладом вполне...- Мисс Ивенс жевала и болтала голой ногой, обнажив ее до отказа, до мягкой ляжки. Слишком мягкой, отметил Галант.- ...У-ум, чудесно! Попробуй этот мармелад, Виктор...      - Джон.      - Ох, Джон, I am very sorry, I am very sorry!* Я так привыкла к тому, что он у меня живет, что, кажется, еще долго буду называть всех мужчин Викторами. Попробуй этот, зеленый, я не совсем себе представляю, что это, но здорово. Кисловато-сладкий, напоминает африканский плод киви. Ты знаешь киви, Джон? В Париже делают с киви пирожные.      ______________      * I am very sorry, I am very sorry! (англ.) - Извини, извини меня!            Отвечать на восторги мисс Ивенс, кажется, не было надобности, посему Галант лишь кивал головой, продолжая поглощать пти-дэженэр. Он вспомнил, что за весь вчерашний день съел лишь круассан, салат и тарелку спагетти.      - Дочь лорда преспокойно может набить рот едой и беседовать таким образом не стесняясь,- сказал он.- А вот моя мазер учила меня, что разговаривать с набитым едой ртом неприлично.      - Меня учили тому же самому,- прожурчала мисс Ивенс.- Но неужели ты думаешь, Джон, что я ординарная дочь лорда? Разумеется, я - выродок в своей среде, так же как ты - в своей, а Виктор - в своей. Мы все аутсайдеры, marginaux, ты это понимаешь? Я отвергла аппер-классовую мораль со всеми ее церемониями и условностями, ты отверг мораль семьи petit-propriйtaire, отказался от предсказуемого будущего владельца гаражей и бензоколонок во имя будущего непредсказуемого, Виктор сбежал из семьи, хотя, может быть, и не совсем представляет, что ему с собой делать...      - Он легко мог бы сделать карьеру как жиголо.      - Почему нет? Карьера жиголо куда более увлекательна, чем карьера адвоката или сейлсмена. Я желаю ему, чтобы он стал жиголо. Но, думаю, он им никогда не станет, увы. Он гомосексуалист от ботинок и вверх до черной блестящей поверхности волос, за которыми он тщательно следит.      - Ха, гомосексуалист...- Галант вспомнил два шерстистых ядра, напирающих на белую плоть мисс Ивенс.- Мы живем в эпоху, когда сексуальную девиацию почему-то воспринимают как достоинство. Ее принято подчеркивать и декларировать. Полагается быть как можно более bizarre. "Я совокупляюсь только с пэдэ, или с несовершеннолетними, или с собаками..."      - Ты не можешь ему простить его сексуальное превосходство, да, Джон? Если бы ты видел бандитов, с которыми он жил, и эту квартирку... и они им пользовались, эти бастардс, ебли его... Если бы ты видел эту милую компанию, у тебя не было бы сомнений. Это на нашем цивилизованном фоне он выглядит мужественно, на фоне этих бандитов он смотрелся как испуганный подросток. Вообще, перестань подозревать своих спутников.- Мисс Ивенс улыбнулась: - Если хочешь знать, он даже трус... Пусть тебе будет легче. Наш колумбийский друг, секс-чемпион, предмет ревности Джона Галанта,- трус, он спрятался, когда его приятели явились ко мне, желая забрать принадлежащую им девочку. Виктор панически боится Милтона, я думаю, именно поэтому он и стал его любовником... Я же спокойно открыла им двери. Я знала, что они не посмеют причинить мне вред. Эти факинг бастардс... Я работала с драгс много лет, и работала со страшными людьми... Милтон же для меня мелкий punk. И они знали, за кого я их держу... А секс-чемпион в то время, как я беседовала за знакомым тебе столом с двумя зверюгами, лежал, завалившись подушками, высоко, в известной тебе дыре в стене и трусил... Если вы хотите стать большим писателем, мистер Галант, вам следует твердо усвоить факт, что не всегда внешность напрямую соединена с психической конституцией личности. Истинная природа личности легче распознается по ее вторичным признакам - поведению глаз, быстроте и резкости походки, по манерам движений...      - Мерси, мадам лектор.      - Надеюсь, ты не обижаешься, Джон?      - Обижаюсь? Нет, я вовсе не обижаюсь. Я себя чувствую вдруг оказавшимся внутри экзотической истории. Все это ужасно кинематографично. Бандиты, явившиеся к тебе отбирать мужчину-девочку, ты, мужественно не отдавшая Виктора... Виктор, старающийся не дышать вверху, под подушками...      - Но все это жизнь, Джон! Эти люди такая же реальность, как ежегодная декларация доходов. Второй бастард, бывший с Милтоном, вытащил нож, ты можешь себе представить? Он думал, что если я женщина, то можно меня припугнуть. Меня никто не умел запугать. Я поднималась одна, совсем одна, Джон, на корабль в полсотне километров от берега с сумкой и деньгами и торговалась на месте о цене. Они могли шлепнуть меня и сбросить труп в море. Они на такое идут редко, мы все связаны, и, если они сделали бы такое со мной, им пришлось бы заплатить кровью... Не потому, что это я, а потому, что в этом бизнесе никто друг другу не спускает обид. Спустишь один раз, это кончится с жизнью последнего из твоих людей. В этом бизнесе все держится только на честном слове. Я никогда не уступила им ни доллара. И они уважали меня, потому что женщине в этом бизнесе в сотни раз тяжелее, чем мужчине...      - Может быть, не убить, но они могли бы тебя изнасиловать.      - О, этого я не боялась... Это страхи для колледж герлс... В любом случае, когда он вынул нож, приятель Виктора, я ему сказала: "Вот что, fucking punk, спрячь свой ступид нож и валите отсюда, и так далеко, чтобы я о вас не слышала! И не беспокойте меня больше..." Я встала и открыла им дверь. Ушли, тихие, как школьники...      - Только Чарли мог push around Фиону Ивенс.      - О, Чарли!- Мисс вздохнула: - Ты думаешь, я не понимала его слабостей? Его комплексов еврейского мужчины? Эти растянувшиеся на всю жизнь отношения с мамочкой. Он ее ненавидел, я тебе говорила, что один и тот же сон снился ему многие годы: будто бы он засовывает горячо любимую мамочку в печь. Его мамочка также была небезынтересным характером. Она никак не хотела смириться с тем, что ее сын живет с гой-женщиной. Только через пять лет она согласилась увидеть меня, и Чарли повез меня в Форт-Лодердейл, во Флориду. Как все приличные retired бизнесмены, родители Чарли, разумеется, поселились во Флориде. В каждой среде свои ритуалы и свои понятия о том, что прилично, что хорошо, что насущно необходимо для престижа. Поселиться во Флориде после retirement было насущно необходимо... В первый же вечер, в момент, когда я погрузилась в семейную ванну, вдруг без стука вошла мамочка Чарли. Она принесла чистые полотенца для "dear Фионы". Принесла и уставилась вываливающимися глазами,- у старухи была какая-то болезнь глаз: они выпучивались из орбит,- уставилась на тело женщины сына. "Йес, мазер, могу я вам чем-нибудь помочь, мазер?" - спросила я ее голосочком опереточной англичанки, ты знаешь, Джон, я могу быть такой, когда хочу. Старуха подошла ко мне и, наклонившись к ванне, поддела желтым пальцем одну из моих грудей. "Они уже вянут, твои tits! Скоро упадут вниз..." - пробормотала она на ужасающем английском выходцев из Центральной Европы. Ухмыльнулась всеми слоями мейкапа на физиономии и ушла. И только тогда я испугалась и заорала. Я орала и терла груди губкой и плакала. Прибежал Чарли и, когда понял, в чем дело, очень рассердился. И на свою мать, и на меня. Утром мы улетели из Форт-Лодердейл. В самолете я несколько раз выходила в туалет и разглядывала свои груди в профиль. Я боялась, что старуха сглазила меня.      - Пойдемте, мисс Ивенс.- Джон встал и начал одеваться.      Мисс сняла полотенце, покрывавшее грудь.      - В конце концов груди действительно упали.      - В самолете из Флориды в Калифорнию?      - Нет, в других самолетах. И в поездах. И особенно резко и низко они, бедные, опускались в моменты, когда я протягивала таможенникам паспорт. Я думаю, я знаю, когда они окончательно свалились,- это было на франко-швейцарской границе, я ехала из Женевы, и среди моего багажа были спрятаны семь с половиной килограммов кокаина.- Мисс встала и, раскрыв оставшееся полотенце, голая, направилась к ванной. Остановившись у двери шкафа, прикрыла ее и взглянула на себя в зеркало. Повернулась в профиль. Смеясь, из-за плеча взглянула на Галанта: - Жопа у меня до сих пор еще очень неплохая, не правда ли, мистер?                  22            Виктора они нашли на углу Ларга Сан-Марко и улицы Спеччиэри. Руки в карманах плаща, он пристально глядел на распятую в витрине куртку бледно-зеленой кожи.      - Нравится?- Подпрыгнув, мисс Ивенс обняла Виктора за талию.      Стеснительно покосившись на Галанта, латиноамериканец цокнул языком.      - Фиона, ты спрашиваешь?! Плюс в Париже такая стоит целое состояние. Кожаные изделия здесь куда дешевле...- Даже сдержанный румянец появился на синеватых щеках Виктора.      - Зайдем внутрь, дорогой мужчина, познакомимся с ней поближе,- пропела мисс и схватила Виктора за руку.      - Но, Фиона, у меня ведь нет money!- неэнергично запротестовал Виктор.      Сквозь стекло витрины бутика за ними, улыбаясь, наблюдал хозяин, седовласый бледный тип в сером костюме с искрой. Продолжая протестовать, Виктор все же последовал за мисс Ивенс. Хозяин широко открыл перед ними красиво залившуюся колокольчатой музыкой дверь.      - Я подожду вас!- крикнул Галант вслед паре и, потоптавшись у витрины, огляделся. В дальнем конце Ларга Сан-Марко пересекали обрезанные головы нескольких толстощеких стариков, а через несколько метров проскользнула покрасневшая от натуги голова гондольера и его плечо в черном свитере. Ларга Сан-Марко упиралась в канал. Внутри бутика уже надевший прекрасную куртку Виктор танцевал перед большими зеркалами, то приближаясь, то отходя, а мисс Фиона Ивенс, сжав сумочку, глядела на Виктора взглядом любящей матери, пришедшей купить сыну подарок. Маленький хозяин, шевеля губами, что-то объяснял мисс. Обойдя витрину бутика, Галант увидел далеко в конце улицы Спеччиэри блокирующую ее старую стену или бедро старого здания. В противоположном конце улицы, соперничая с заслоняющей обзор висячей рекламой "Кодака": "Аррареччи Пелликоле",- выдвигался бок идентичного же старого здания. Характер и порядок, в каком были сложены камни, не оставляли сомнения в том, что славный памятник архитектуры принадлежит к семейству церквей.      - Я купила ему эту куртку,- сказала у него над ухом мисс Ивенс.- Мне лично больше понравилась другая, темнее и с плечами, но Виктор рад, как маленький ребенок. Ему нравятся элегантные вещи.      - К сожалению, его вкус опережает его средства.      - God! Посмотри на себя. Ты расхаживаешь по улицам в токсидо и лаковых туфлях. Элегантное черное пальто. Белый фуляр на шее. Неплохо для простого американского мужчины из апстэйт штата Нью-Йорк, Джон. Я бы не назвала твой стиль ординарным...      - Я надел смокинг, чтобы повеселить моих гостей. И это ты не позволила мне переодеться. И если хочешь знать, смокинг оставил мне мой roommate Кэн Смоллет, уезжая в Штаты. Лаковые туфли и рубашку я приобрел на бульваре Севастополь в "second hand"... Фуляр подарила мне ты.      - Таким образом, твои веши сами организовались в стиль. И если уж так случилось, ты обязан поддерживать этот стиль.      - Спасибо огромное, Фиона!- Выдвинувшись задом из бутика, Виктор развернулся и поцеловал мисс Ивенс в щеку. В руке он держал коробку.- Я думаю, мне лучше оставить ее в отеле.- Взбрыкнув ногами, Виктор побежал по Ларга Сан-Марко.      - Он счастлив, как ребенок...- Мисс Ивенс потопала ногами по тротуару и сунула руки глубже в карманы.- Однако, не тепло!      - Хорошо еще, что нет наводнения,- сказал Галант.- Я читал, что у них здесь бывают ужасные наводнения.      - Да, и именно эту часть города заливает чаще и сильнее других. Вокруг пьяцца Сан-Марко. Она самая низкая по отношению к лагуне.      Сквозь стекло бутика на них продолжал глядеть хозяин. Поймав его взгляд, мисс помахала ему рукой.      - Виктор обожает красивые вещи. Будь он обеспеченным человеком, он сделался бы денди. Как странно, у одних это есть, у других - нет... Я имею в виду пристрастие к красивым вещам. Мне, например, почти безразлично, во что я одета...- Мисс Ивенс поглядела на полы своего парамедицинского одеяния, затем на рукав, как будто впервые видела плащ, и вдруг расхохоталась: - Я, очевидно, выгляжу ужасно... А, Джон, я ужасно выгляжу рядом с вами двумя, такими элегантными мужчинами, а?      Догнав их, Виктор подхватил руку мисс Ивенс и продел под нее свою. Мисс взяла под руку Галанта, и они зашагали по ларга Сан-Марко в сторону Мерсериэ.                  23            Очень скоро им пришлось отказаться от способа хождения шеренгой. На венецианских улицах применим был только индейский шаг. Даже выложенная плитами Мерсериэ, разрекламированная мисс Ивенс как главная улица Венеции, не позволяла проход втроем. Посему они шли теперь нестройной кучкой, и мисс Ивенс время от времени прилеплялась то к Виктору, то к Джону, чтобы сообщить им какое-либо сведение о Венеции. Чаще она прилеплялась к Виктору. "Как мать к предпочитаемому младшему сыну",- ревниво сказал себе Галант, но вспомнил, что сам соврал мисс, что посещал Венецию в прошлом, и тем самым лишил себя объяснений. Сам виноват.      У церкви Сент-Джулиан мисс оставила мужчин.      - Идите, я догоню вас!      - Куда ты, Фиона?- поинтересовался младший.      - Вы не можете прожить без Фионы несколько минут? Шагайте!- прикрикнула мисс, и они пошли, обменявшись взглядами, равно выражающими что-то вроде: "Ох уж эти женщины, вечно у них непредсказуемые причуды..."      - Думаю, что она пошла в туалет,- сказал Галант.- Если мисс Ивенс захочет нас бросить посреди Мерсериэ, положение наше будет незавидным. Все money находятся у мисс в сумочке.      - Надеюсь, что в туалет... Здесь куда холоднее, чем в Париже, а, Джонни? И сырость проедает насквозь. Как называется это море, где мы расположены?..      - Адриатика. Я тоже представлял себе Венецию теплее.      - Но ты ведь уже был здесь?      - Да, но летом,- вывернулся Галант. И подумал, что одна глупая ложь всегда влечет за собой другие, еще более глупые обманы. Однако он где-то видел летнюю Венецию. Где? Во сне? В фильме о приключениях Джеймса Бонда. Но в каком именно...      - Еще один мэсидж для Фионы.- Виктор вынул из кармана розовый листок.- Я забыл... Опять тот же номер телефона. Просили позвонить.      - Возможно, старый Чарли разыскивает мисс Ивенс? Остановимся, а, Виктор, я не уверен, что она сумеет нас найти в такой толпе.      Впереди улица возвышалась, и ступенчатое возвышение безошибочно указывало на то, что в этом месте улицу пересекает канал и улица вспрыгивает над каналом - мост впереди. Обтекая их, большая группа северных блонд-туристов шумно проследовала к мосту. Галант успел поймать заинтересованный взгляд колумбийца, задержавшийся на двух великолепных представительницах скандинавской расы, державшихся за руки.      - Я не сан-францисский гомосексуалист,- сказал неожиданно Виктор и улыбнулся: - Good girls!      "Сан-франциский гомосексуалист" прозвучало презрительно. Из глубины улицы на них шла, держа руки за спиной, мисс Ивенс и то исчезала за плечами и руками прохожих, то возникала опять. Не вся мисс Ивенс, но ее ярко различимые салатные части тела и авокадо-волосы. Рапсодия в зеленом двигалась по Мерсериэ. Проход мисс, отметил Галант, ознаменовался некоторым оживлением народа, взорам которого он оказался доступен. Добравшись до них, мисс разомкнула свежеподкрашенные черной помадой уста и выбросила обе руки из-за спины. В каждой она сжимала белую гвоздику.      - Держите, мужчины! Вы можете вдеть их в петлицы. Вы довольны?      Они были довольны тем, что, посетив туалет, или что там она посетила, и подкрасив губы, мисс Ивенс не только помнила о них, но и позаботилась о том, чтобы сделать им приятное. Они смущенно затоптались на венецианских плитах, не совсем понимая, что им делать с цветами. Первым нашелся младший. В лацкане плаща его была, оказывается, петля, в которую он продел длинный стебель и заколол его появившейся откуда-то булавкой.      - Цветок будет ярко смотреться на черном.- Мисс Ивенс взяла гвоздику из руки Галанта и приложила к отвороту пальто. С помощью Виктора она прикрепила цветок, зажав стебель в согнутую шпильку для волос и проколов шпилькой пальто Галанта.      У канала они решили покурить. Неизвестно было, наказывали ли в Венеции за раскуривание джойнтов у каналов, и если да, то приходилось рисковать. Ведь они явились в Венецию рассматривать город и развлекаться. Рассматривать город было несомненно много интереснее в хай-состоянии, нежели в нормальном, не "хай". Присев на ступенях у канала, мисс Ивенс извлекла машинку и, разглагольствуя на тему неба Венеции, сделала джойнт. Затянувшись дымом, Галант, задрав голову, поглядел вверх в небо над каналом. Действительно, как и отметила мисс Ивенс, черные сукна нескольких облаков были подбиты снизу малиновыми, цвета генеральского шелка, подкладками. Малиновый цвет привел его к розовому.      - Виктор, ты забыл передать Фионе мэсидж...      Виктор, запустив руку в карман, извлек розовый листок.                  * * *            - Тот же телефон,- сказала мисс, взглянув на листок.- Я только что звонила.- Она смяла листок и, приподнявшись, швырнула его в канал.      Галант увидел, как, почти не всколыхнув зеленую массу воды, мэсидж уселся на поверхность канала.      - И кто, оказалось, разыскивает тебя, Фиона?- спросил Виктор.- Джонни предположил, что тебя ищет Чарли...      - Чарли?- Лицо мисс сморщилось и быстро сменило несколько легких выражений, одно за другим. Слабая тревога, слабая досада, затем вернулось выражение маниакального энтузиазма.- Чарли даже не знает, что я уже много лет живу в Париже. Я не знаю, кто это. Я не дозвонилась... Трубку не сняли.-Она встала.- Мужчины, мы идем к мосту Риальто. Он совсем недалеко. Единственный старинный мост через Канале-Гранде. И я купила карту, господа мужчины... Видите, какая практичная мисс Ивенс. Что бы вы без меня делали...      - Я бы выклеивал макет третьего номера, сидя у Ронни Кобальта в его квартире на рю дю Тампль,- почему-то ответил Джон на невопрос мисс.-Страница семнадцать, интервью с французским суперавангардным писателем Пьером Франсуа Жирардоном...      - Никогда не слышала о таком,- сказала мисс.- У кого он публикуется?      - Несколько первых книг, в которых еще можно различить фразы, хотя у грамматики уже сломан хребет, опубликованы Галлимаром, последние, кажется, Дэноэль. Теперь он пишет на всех языках сразу, включая мертвые.      - Очень по-французски,- заметила мисс.- Ты слышал когда-либо о таком писателе - Жан-Пьер Мартинет, Джон? Прочти, если твой уровень знания языка позволит тебе, романы - "Jйrфme" или "La Somnolence". Очень здорово. И очень скучно.      - Наш Жирардон еще скучнее. От одной страницы Жирардона у Кобальта начинается головная боль. У меня голова трещит от половины страницы.      - Зачем же вы публикуете его?- Виктор, наклонив голову, попытался понюхать свою гвоздику.      - Невинный колумбийский мужчина...- Мисс мелодично рассмеялась.- Они научили тебя прекрасному французскому, но забыли объяснить, что такое снобизм. Интеллектуальный снобизм побуждает редакторов литературных журналов заполучить хотя бы одного самого крайнего авангардиста.      - Но если это скучно...- Виктор наконец понюхал гвоздику, поднеся ее вместе с лацканом плаща к носу.      - Жрецы искусства - критики и литераторы - никогда не признаются публично, что книга скучна и писатель неинтересен. Они держатся друг за друга, как синдикалисты. Ты когда-нибудь слышал, чтобы члены синдиката признали, что дирекция справедливо уволила плохого рабочего? Профессиональная солидарность...- Уронив на камни Венеции остаток джойнта размером со срезанный ноготь, мисс Ивенс аккуратно затоптала его сапогом.                  24            Траттория была маленькая и находилась в полуподвале. Несколько ступеней привели компанию прямо в центр зала. Выщербленные и треснувшие от времени каменные плиты покрывали пол.      - Почему они упрямо создают все условия для еще большего оледенения?-осведомился Галант у колумбийца.- В зале с таким полом вдвое холоднее.      - Может быть, дерево много дороже камня?- предположил Виктор.      Оба были сердиты на мисс Ивенс, протаскавшую их по городу до четырех часов без еды. Не пропустив ни единой церкви, мисс энергично записывала в блокнот названия архитектурных ансамблей, картин и скульптур. И вслух восхищалась произведениями. Они лишь дважды отвлеклись от искусства и истории - выкурили еще два джойнта, что невероятным образом увеличило и без того волчий аппетит мужчин. Когда наконец и мисс Ивенс захотела есть, они выяснили, что рестораны уже закрыты до обеда. Еще час ушел у них на то, чтобы найти открытый почему-то полуподвал... Вытащив большое тело из-за стола в углу, где она восседала среди дюжины детей, мужчин и женщин, вышла к ним толстая хозяйка заведения и провела их к столу, накрытому несвежей клеенкой с потускневшими яблоками, грушами и сливами, напечатанными по ней...      - Очень хочется есть, тошнит даже,- признался Галант колумбийцу, пока мисс Ивенс с явным удовольствием объяснялась с хозяйкой.      Снять верхнюю одежду они отказались. Лишь Фиона Ивенс с готовностью отдала парамедицинский плащ толстухе.      - Ай-ай-ай, с кем я имею дело! Легкий венецианский ветерок заморозил моих мужчин. Ничего, сейчас мы согреемся. Хозяйка и ее семья с юга Италии - сицилийцы. Будем есть горячие и перченые южные блюда. Южные блюда способствуют мужской потенции!      Мисс расхохоталась. Виктор, почему-то вдруг помрачнев, спросил мисс, где находится туалет.      - Не будь ребенком, Виктор, спроси сам хозяйку. Ты вполне можешь объясниться. Испанский очень близок к итальянскому... Именно в такие заведения следует ходить, Джон,- зажурчала мисс, когда колумбиец удалился.-Это настоящая итальянская траттория для простых венецианцев, для рабочих, а не для туристов. Здесь нам подадут простую еду и простое вино. Я заказала бутыль "Кьянти". Двухлитровую. Я вижу, вы оба замерзли и помрачнели... Удивительно, насколько мужчины более хрупкие существа, чем женщины...      - У нас больше мышц, мы расходуем больше мышечной энергии, потому нам требуется больше пищи... К тому же не забудь засчитать выкуренные джойнты. После травы я лично способен пообедать пару раз...      - Ай эм сори, я очень извиняюсь, мой мускулистый мужчина!- пропела мисс и положила руку на руку Галанта. Потерла руку.      "Она хочет ебаться",- понял Галант внезапно, и почему-то это ему не понравилось. Он вспомнил, что до этого она заявила, что южные перченые блюда способствуют мужской потенции. Он поглядел на мисс внимательней. Черная помада давно размазалась по тем местам у губ, где ее быть не должно, может быть, от пребывания на холодном ветру экземные чешуйки на лбу и шее приподнялись и были хорошо видимы. Зеленые волосы спутались и, бесформенные, возвышались над головой англичанки шаром колючей проволоки. "Чучело!-подумал Галант.- Городская сумасшедшая. Встретив такую на парижской улице, подумаешь, что она клошарка. И это дочь лорда! Впрочем, откуда я знаю, что она дочь лорда. Может быть, она сочинила лордство своему папочке. Что я делаю с ней в этом ресторане и в этом городе?!"      Поймав его взгляд, мисс Ивенс кокетливо-ласково улыбнулась ему. "Она думает, что я ей любуюсь!- озарило его.- Это чучело, эта клошарка!" Он попытался представить себе другую женщину на месте мисс. Из тех, что ему нравились. Нравились Джону гордые высокие леди-блондинки. Однако, попытавшись мысленно усадить их одну за другой на место, занимаемое Фионой Ивенс, он обнаружил, что ни одна из идеальных женщин на старый стул траттории не усаживается. Все они оказались неуместны на этом стуле. Всех их он почему-то без сожаления, едва усадив, высаживал. За истеричность и капризность. За то, что они немедленно начинали жаловаться. На холод Венеции. На жажду. На стертые в кровь ноги. На то, что траттория находится в полуподвале и что в ней крепко пахнет кислым паром варящихся моллюсков и спагетти. На то, что хозяйка вытирает руки о несвежий фартук и что клеенка сшелушилась на углах. Что в вине, налитом Фионой Галанту (Фиона выхватила бутыль из рук мамаши-толстухи), плавают мелкие крошки пробки. И что две собаки трутся о ноги...      - Как тебя зовут, dog?- ласково обратилась мисс Ивенс к черной кудлатой дворняге. С теми же интонациями, с какими она обращалась к людям. И дворняга, завиляв хвостом, счастливо поглядела на мисс, очарованная звуками ее сладкого голоса.- А ты? Как зовут тебя? Рыжик?- разломила свое внимание надвое мисс.- Какие прекрасные собаки, хорошие венецианские животные...      "Нет,- понял Галант,- мисс Ивенс не так легко выставить со стула. Она юродивая, да, и смахивает на клошарку иногда, но она удивительно реальна, и в ней столько воли и... удобства... Ну и что плохого, если женщина удобна в обращении?- спросил он себя.- Ничего плохого. Даже ее эгоизм, по сути дела, невинен. Ну, нравятся ей старые камни до степени забытья, до того, что спутники временно отступили на второй план, ну и что? В конце концов, она забылась лишь на пару часов. Почему она все время должна помнить о нуждах Джона и Виктора?"      - Тебе уже лучше, Витторио? Сейчас нам принесут паэлу...- приветствовала мисс появление колумбийца.      Галант выиграл пари против самого себя. Виктор появился из-за кулис умытый, причесанный и наодеколоненный. В одном из карманов плаща у него, по-видимому, всегда находился флакон одеколона...      Толстуха без церемоний водрузила в центр стола еще раскаленную, с печи, закопченную кастрюлю с рисом и вкрапленными в рис мясистыми креветками и трупиками других морских животных, из которых Галант опознал только кальмаров. Простота сверхъестественная очень понравилась мисс Ивенс, отметил Галант, и не была одобрена латиноамериканцем. Взяв бутыль, толстуха долила им бокалы вином и оставила их в покое. Удалилась к своей шумной семье в углу зала. Кроме них, в траттории не было посетителей.      Паэла оказалась сытным блюдом. Выдержавшие шестичасовую бомбардировку холодом и ветром, лица их, отогревшись вином и пищей, запылали. Мисс Ивенс, утолив первый голод, протанцевала в угол зала и сидела теперь там, держа в руке стаканчик с граппой, произнося речь перед семьей хозяйки. Что-то она такое умудрилась сказать итальянцам, что все дружно захохотали и толстуха, дружелюбно положив большую красную ладонь на плечо мисс Ивенс, ласково потрепала ее по плечу.      - Простой народ любит Фиону Ивенс,- сказал Галант.      Виктор взглянул, обернувшись, на сцену в углу зала.      - Она умеет с ними ладить. В восемнадцатом, на Лепик, если она отправляется за продуктами, то это на несколько часов. Полчаса она разговаривает с мясником, полчаса с овощным арабом...- В голосе латиноамериканца звучала насмешка. По-видимому, он не одобрял бесед мисс с простыми людьми.      Галант подумал, что простой народ, сам носящий подержанные физиономии, лицезрея подержанную физиономию англичанки, не чувствует комплекса неполноценности. К тому же мисс Ивенс, разговаривая с людьми, умеет выразить свой интерес к ним. И, судя по всему, интерес этот подлинный, ибо никаких выгод из общения с массами Фиона Ивенс, кажется, не извлекает.      - Вам не кажется, мужчины, что мы как бы вернулись на пятьдесят лет назад?- обратилась к ним мисс.- Кто-нибудь хочет допить мою граппу? Эти милые люди угостили меня стаканчиком, и мне неудобно было отказаться.      Галант взял у мисс стакан.      - ...заведение напоминает тридцатые годы. Никаких удобств. Печь топится углем. Зал отапливается печью, и на ней же готовятся блюда.- Восторг звучал в словах мисс.      - ...а дым выходит прямо в зал,- продолжил Виктор.- Современность, однако, представлена бумажными салфетками. Очевидно, салфетки - дефицитный товар и привозятся с материка контрабандистами... каждому из нас досталась аккуратно оторванная половина салфетки.      - Не жалуйся, мужчина!- пропела мисс.- Мы попали в очень необычное венецианское заведение. В настоящую рабочую тратторию, а не в туристический безвкусный и бесцветный зал... Хорошо, Виктор, чтобы угодить тебе, кофе мы выпьем в нормальном баре.                  25            Они выбрели на Кампо Сан-Бартоломео и сели в кафе. Сквозь стекла им была видна статуя мужчины в треуголке, чулках и расстегнутом старинном камзоле.      Статуя опиралась на трость.      - Карло Гольдони!- пропела мисс.- Плейрайт восемнадцатого века. Возьмите мне, мужчины, каппучино, а я попытаюсь позвонить.- Содрав с себя плащ и бросив его на стул, мисс Ивенс удалилась в глубь бара.      - Месье Гольдони прогуливается,- сказал Виктор.- Или желает сойти с пьедестала. Одна нога, посмотри, Джон, наполовину покинула пьедестал.      - И месье любил легкие бамбуковые трости,- заметил Галант.      - Оф-ааа!- Закинув руки за голову, Виктор откинулся назад. Явственно хрустнули суставы молодого человека.- Поспать бы. Никогда еще, признаюсь, мне не приходилось видеть такое количество памятников и произведений искусства в один день. И сколько церквей! Джон, зачем им было нужно такое количество церквей? В Париже меньше кинотеатров, чем церквей в Венеции. Ты заходишь в церкви в Париже, Джон?      - Иногда. Посидеть в пустоте десять минут. Я совсем не религиозен. А ты?      - Смеешься. Конечно, нет. Кем нужно быть, чтобы верить в эти старые сказки.      - Я считал, что латиноамериканцы очень религиозны. Пресса постоянно говорит о роли и влиянии католической церкви в странах Латинской Америки.      - Пейзане - да, они необыкновенно темны и потому религиозны.      - Нам еще не принесли кофе?!- Мисс Ивенс с ходу уселась на свой плащ и теперь вытаскивала его из-под себя.      - Дозвонилась?- Виктор встал и, вынув из-под мисс плащ, аккуратно расправил его. Повесил на спинку свободного стула.      - Дозвонилась. Где же мой каппучино?- Мисс вскочила и, свалив стул, рванулась к бару.      - Расстроена. Очевидно, получила неприятные новости. Теперь с ней будет тяжело...- сказал Виктор и вздохнул.      Со стороны бара донеслись настойчивый голос мисс Ивенс и раздраженные реплики нескольких итальянских голосов. Вышагивая твердо, как солдат, мисс вернулась к столу. Вслед за нею явился не официант, но сам бармен и излишне энергично поставил перед каждым из них заказ: два каппучино и эспрессо Галанту. Все трое молча взялись за свои чашки. Коснулись губами напитка...      - Холодный. Каппучино совсем холодный,- воскликнула мисс и поставила чашку на стол.      - У меня горячий. Хочешь, обменяемся, Фиона?- Виктор пододвинул к мисс свою чашку.- Попробуй.      Мисс молча взяла чашку Виктора. Выпила не отрываясь содержимое и, взяв ложку, стала выскребать остатки крема со стенок. Мужчины молчали и ждали.      - Shit!- наконец нарушила она молчание.- Shit! Shit! И еще раз - shit! Надо же такому случиться! Существовал один шанс из миллионов, что я могла попасться на глаза этому типу. Несчастливое совпадение. Мне всегда доставались несчастливые совпадения.      Мужчины молчали, боясь раздражить мисс начальницу. Галант поймал себя на употреблении именно этого определения - мисс начальница.      - Короче говоря, boys, меня узнал один премерзеннейший тип из прошлой жизни... Вы скажете: "Большое дело! Fuck him!" Я знаю, что вы так скажете. Однако мне это очень и очень не нравится. Он назначил мне свидание сегодня в десять.      - Мы можем перебраться в другой отель,- сказал Виктор.- Сегодня же.      - Он уже знает мой парижский адрес,- вздохнула мисс.- В любом случае все это куда глубже и серьезнее, чем вы думаете, джентльмены. И затрагивает множество третьих лиц. В сущности, именно третьи лица и важны в этой истории, а не fucking Артюро... Я должна попытаться с ним сговориться.      - Этот тип итальянец?- Галант постарался задать вопрос как можно более невинным тоном, так как боялся, что мисс Ивенс взорвется и накричит на него.      - Артюро говорит по-итальянски лучше, чем на других языках. Но я думаю, он и сам не сможет ответить на вопрос - какой он национальности?      - Все это связано с драгс?- спросил Виктор.      - Sure, baby*...- неожиданно развеселилась мисс.- Весь merde в жизни связан так или иначе с драгс.- И стала вынимать из сумочки одну за другой скомканные серые итальянские мили. Затем выгребла горсть светлых монет и, разложив их на столе, занялась отделением лир от франков.      ______________      * Sure, baby (англ.) - Конечно, детка.            Виктор взял итальянскую монету и, приложив ее к французской пятифранковой, сравнил их.      - Почему они не девальвируют свою лиру, Фиона? Все эти тысячи... Устанешь считать... А зачем им монета в десять лир!- воскликнул он, найдя среди монет алюминиевый кружок.      - Чтобы оставлять pourboire* хамам!- сказала мисс и, выхватив кружок из-под пальца Виктора, присоединила его к флотилии собранных ею на столе денег.- Пойдемте из этого мерзкого места, boys!      ______________      * Pourboire (фр.) - чаевые.            Boys встали, раздумывая, почему она вдруг стала называть их "boys". Сгрузив в карман фартука серые бумажки миль и серебристые сто- и пятидесятилирники, официант с досадой хватил об пол десятилиркой и пробормотал "ванкуло". Правило опять подтвердилось. В барах их компанию не выносили.                  26            Галант так долго смотрел на слабо-зеленые подвески люстры, что у него закружилась голова.      - Виктор, напомни мне, пожалуйста, в день, когда мы будем уезжать, чтобы я сняла люстру.      - Люстру? Зачем, Фиона?      - Настоящее венецианское стекло. Люстра выдута в Мурано. Я повешу ее у себя в апартаменте.      - Хочешь, я сниму ее сейчас?      - Нет, в день отъезда. Иди к нам, Джон! Что ты сидишь там один, как брошенный ребенок...      Галант встал с пола и лег к приятелям. Мисс Ивенс сняла голову с груди Виктора и переползла, перевернувшись, ближе к нему.      - Стеснительный и робкий мужчина,- прошептала она,- не будь таким робким! Такое впечатление, что ты находишься вне нашего пузыря...      - Какого пузыря, Фиона? Я не понимаю.      - Мы с Виктором находимся под общим невидимым пузырем. У нас с ним один климат под пузырем - жаркий и сеншуал климат. А ты, ты находишься вне пузыря, по ту сторону невидимой оболочки, в другом, более сдержанном и холодном климате... Войди к нам в наш пузырь...- Закрыв зелеными волосами грудь Галанта, мисс Ивенс заползала губами по его груди. Когда она поцеловала его в сосок, он почувствовал, что вокруг него потеплел и повлажнел воздух.- У нас в нашем пузыре нет первых и последних, нет лучших и худших,- пела мисс над его ухом,- у нас все равно имеют право на наслаждение. Всем у нас хорошо и спокойно. У нас ничто не стыдно и все возможно...      - Ничто не стыдно...- Галант повторил фразу и, не открывая глаз, нащупал рукой грудь англичанки. Пощупал грудь. Можно быть слепым, и все равно ясно будет, что это женщина. И от мягкой, вязкой пухлости будет вливаться в руку невидимый поток желания. И от груди рука сама собой передвинется и будет блуждать по телу до тех пор, пока не найдет самый сырой срез - откуда, не защищенная кожей, льется самая обнаженная чувственность, какую возможно излучать женщине и получать мужчине...      Он вышел из их пузыря только после того, как, застонав, кончил в английскую женщину. И сполз с нее. Рука Виктора ласково пришла, трогая осторожно его высоко поднимающуюся грудь. Коснулась несколько раз и ушла. Как бы ободрив его. Было такое впечатление, что Виктор сказал ему нечто очень глубокое и важное, чего он не сумел еще сказать ни на отличном французском, ни на плохом английском. Впервые Джон Галант засомневался в языках и в том, нужно ли возиться со словами - второстепенным средством коммуникации.      Чтобы скрыть некстати выступившую экзему, мисс разбросала по лицу и груди фуляр, подаренный Галанту, и журчала из-под фуляра. Сообщала мужчинам историю построения Венеции. На мгновение она прервала свой монолог.      - Который час, Виктор?      - Восемь.- Они тотчас вспомнили, что в десять мисс встречается с уже дружно ненавидимым ими Артюро.      - Ты хочешь, чтоб мы пошли с тобой, Фиона?- спросил Галант.      - Нет. Я отправлюсь сама. Вам ни к чему влезать в эту грязь.      - Мы уже влезли,- сказал колумбиец.- Если он выследил тебя, то он видел и нас.      - Это мой бизнес, джентльмены. Пойдите прогуляйтесь, поищите себе молоденьких девочек или молоденьких мальчиков... Или пойдите в синема. Я видела афишу, объявляющую о фестивале фильмов Кена Рассела. Недалеко от нашего отеля. В синема рядом с церковью Сент-Джулиан. Вы любите Кена Рассела, бойз?      - Я видел только "Валентино",- сказал Галант.      - О'кей, завтра мне придется заняться вашим воспитанием. Завтра днем мы отправимся на кинофестиваль...      Колумбиец встал и, обойдя кровати, лег на мисс.      - Витторио, ты с ума сошел, Виктор... Что случилось? Виктор?      Не отвечая, Виктор усиленно трепал белое тело мисс. Галанта впервые посетила мысль о том, что, может быть, присутствие его, другого мужчины, возбуждает гомосексуалиста Виктора?                  27            Не сговариваясь, они выбежали за ней из отеля. Начинающие шпионы. Виктор в новой куртке. Снаружи - Галант вспомнил определение профессора Чарли - Венеция вновь выглядела как большое складское помещение.      По ларга Сан-Марко мисс вышла на Мерсериэ и направилась по ней, твердо прижимая сумочку к салатному боку. Виктор уговорил мисс надеть его свитер, и потому фигура ее выглядела более громоздкой, чем обычно. Выслеживать мисс Ивенс оказалось делом несложным, поскольку она не оглядывалась и шла в одинаковом темпе. К тому же в Венеции, лишенной автомобилей, работа детектива была, кажется, пешеходным мероприятием. Но если мисс вздумает сесть в гондолу или взять вапорино?      Под аркой у выхода из Мерсериэ на пьяцца Сан-Марко мисс Ивенс остановилась и, вынув из сумочки сигарету, закурила. Остановились и шпионы, прижавшись к зданию. В момент, когда она вышла из-под арки, Два Мавра над нею выбили из большого колокола первые удары десяти часов. Оставшись под аркой, шпионы увидели, как мисс Ивенс танцующей, вдруг ставшей водевильной походкой направилась к Кампанилле да Сан-Марко. На полдороге к Кампанилле мисс догнал появившийся откуда-то сбоку бледный бородач в длинном черном пальто и в очках... Остановил мисс и взял ее под руку.      - Артюро?- Галант посмотрел на колумбийца.      - Очевидно, он. Смотри, они идут к Палаззо Дюкалэ. Пошли?      Взяв глубже вправо, они приблизились к стене Кампаниллы. Пробежав вдоль стены, они как раз успели увидеть, как мисс Ивенс и бледно-бородатый Артюро ушли в глубину Пьязетта Сан-Марко.      - Куда они направляются?      - Я не знаю.- Виктор заметно помрачнел: - Мне не нравится этот тип с лицом толстого мертвеца. Я видел в моей жизни какое-то количество бандитов и предпочел бы, чтобы Фиона имела дело с более по-бандитски looking бандитами.      - Пошли за ними. Мы обязаны проследить, куда он ее ведет.      - Обязаны? Перед кем?      Они перебежали к углу Либрарии и пошли по Пьязетга, следуя за мисс и ее спутником. Если бы не ставший почти белым в темноте плащ мисс, они наверняка потеряли бы пару в оживленном траффике человеческих существ вблизи знаменитых колонн: Льва Сан-Марко и колонны Святого Теодора - первого патрона Венеции. Лагуна приблизилась, и всплески воды и сырость приблизились с нею. Фонари с четырьмя лепестками-лампами горели по всей Пьязетте и освещали мол.      - Это невероятно!- взвизгнул женский голос.- Стив, здесь so fucking beatiful!      - Они направляются к гондолам,- сказал Виктор.- Я дальше не пойду. Нет смысла. Ты можешь идти, если хочешь.      Галант вспомнил вчерашний разговор наедине с мисс - Виктор выходил на прогулку. "Виктор - трус",- сказала ему мисс.      - Подожди меня у льва... Видишь, они повернули по набережной. Они не взяли гондолу.      - OK,- вздохнул латиноамериканец.- Я иду с тобой.      Они пошли за ровно шагающей парой по набережной. Лагуна была у них по левую руку, небольшой парк с пиниями - по правую.      - Существует подслушивающая аппаратура, позволяющая улавливать разговор на таком расстоянии.- Виктор указал на пятно плаща мисс Ивенс.- Устройство помещается в портфеле. Сейчас бы мы шли и спокойно слушали, о чем они говорят.      - Я уверен, что Фиона расскажет нам, о чем они говорили. Мы следим за ними с целью превентивной - предотвратить непредвиденное.      - Слушай, Джонни, Фиона - не дура, и, если бы ей грозила опасность, она бы не пошла на это свидание. Ты что, ожидаешь, что бородач набросится на нее на молу, среди сотен туристов, и ударит ножом? Для этого не нужно было оставлять мэсиджи, он мог подстеречь ее, когда она будет одна.      - Она не ходит одна. Она всегда в нашей компании.      - Мерд, ты такой логичный...      Некоторое время они шли молча. Поднадзорная пара впереди вдруг резко остановилась и направилась к воде. Бородач держал мисс Ивенс под локоть. Они вошли под навес и по огражденным перилами мосткам направились в глубь лагуны. Стоявший у входа на мостки тип в темном бушлате и фуражке принял что-то из руки бородатого. В глубине, слабо освещаемые, разветвлялись мостки и неясно видны были сходни.      - "Линеа А - Сирколарэ Сан-Марко - Мурано",- прочел Виктор.- Он тащит ее в Мурано, вот что! А где это, Мурано, Джонни?      - Где-то рядом. Там выдувают стекло. Что станем делать? Пойдем за ними на пароход?      - На кой дьявол, my dear american friend?- Виктор засмеялся.- Может быть, нападем на пароход? Перескочим через заграждение, столкнув итальянца, контролирующего билеты, в воду? Ты взял с собой свой кольт с глушителем? Пойдем-ка лучше спать, dear friend.      Загудев, от мостков, слабо различимый, отвалил пароходик с плоской крышей. Увозивший их женщину в Мурано.      - Не беспокойся о ней,- сказал Виктор, коснувшись его плеча.- Она более практична, чем мы оба, вместе взятые. Она знает, что она делает. Это ее жизнь. Пожив у нее, я понял, как сильна эта женщина. У нее сотня аллергий, даже аллергия к котам, представь себе, но аллергий к преступникам у нее нет. Среди бандитов она чувствует себя как рыба в воде. Ты бы видел ее разговаривающей с Милтоном...      - Кто такой Милтон?- спросил Галант, решив выслушать еще одну версию уже известного ему эпизода. Они все еще стояли на молу, глядя, как разворачивается и уходит в темную лагуну пароходик. Пахло очень старым морем.      - Бандит. Мой экс-любовник.- Виктор, по-видимому, улыбался, но так как он стоял спиной к Венеции, то лицо его не было освещено.      - Ты тоже чувствуешь себя среди бандитов как рыба в воде?      - Нет. Я не люблю бандитов. И боюсь их. Но еще больше я боюсь обыкновенной жизни. Я не создан для того, чтобы каждое утро отправляться на службу. Я ненавижу службу. Что у меня общего с бандитами? У нас общая любовь к свободе. Милтон был влюблен в меня. Я в него влюблен не был. Мне некуда было деваться, потому я жил с ним. И с его людьми. Он тоже латиноамериканец. Аргентинец. Однажды пришла Фиона. Посмотрев мне в глаза, сказала: "Ты такой сенсатив, что ты делаешь с этими bastards!" Она сказала это громко, глядя на Милтона. И Милтону пришлось рассмеяться. Хотя я знаю, что никому другому он не простил бы это "bastards". "Я возьму парня от вас,- сказала Фиона.- Он не принадлежит к вам... Вообще, как вы можете жить пятеро в такой крошечной квартирке?" "Четверо...- хмуро сказал Милтон.- Но это временно. Бери, если он пойдет..." Он думал, я не пойду, он думал, я от него без ума. Он вообще очень высокого мнения о себе, Милтон. Но я ушел с Фионой. Тогда же...      Виктор рассмеялся в темноте.                  * * *            - ...Через несколько дней, поняв, что я не вернусь, он явился к Фионе вместе с Цезаро. Услышав непрошеный и злой голос Милтона в интерком, Фиона отказалась открыть ему дверь. Но, зная, с кем она имеет дело, тотчас же крикнула мне, чтобы я спрятался на антресоли. И действительно, через несколько минут Милтон звонил в дверь квартиры. Она открыла им, спокойная, сумочка на плече, в брюках и тишот, босиком, она всегда ходит по квартире босиком. Ни слова о том, почему он вошел в дом, если она отказалась открыть дверь, и как он вошел. Пропустила их. Пригласила к столу. "Садитесь, джентльмены! Я слушаю тебя, Милтон!" Из Милтона уже вышла третья часть пара, пока он шел к столу и усаживался. Он только сказал: "Где мой парень?" "Виктор отправился на свидание..." - спокойно ответила Фиона. Придя на выручку не знающему, что сказать, Милтону, Цезаро вытащил нож, нажал на кнопку, выпустив лезвие в добрых двадцать сантиметров, и заорал: "Он должен нам деньги, этот salopard. Отвечай, где он, пизда, когда тебя спрашивают!" Фиона сунула руку в сумочку и сказала: "Спрячь свой ступид нож, fucking punk, и валите отсюда оба, живо! Не то я вышибу вам мозги!" И она зашелестела в сумочке, в которой не было револьвера.      Версия Виктора сходилась с версией мисс Ивенс. Правда, трюк с воображаемым револьвером в сумочке отсутствовал в ее версии. Мимо, в синтетических куртках, с рюкзаками за плечами, прошла веселая компания молодежи. Последними, обнявшись, шли двое влюбленных. Рюкзаки их терлись друг о друга и шелестели. Остановившись в десятке метров у каменного парапета мола, влюбленные стали целоваться.      - Народ мирно резвится вокруг, не подозревая о наших сложных проблемах. О том, что бородатый Артюро уехал с мисс Ивенс в Мурано, о том, что Жан-Кристофа на самом деле зовут Джон Галант... а Виктор... кстати, Виктор - это твое настоящее имя?      - Настоящее. Виктор Карденас.      - А что вы думаете делать дальше, синьор Карденас, если не секрет? Насколько я понимаю, нелегальные способы добычи денег вас не устраивают, вы не считаете их достаточно безопасными. В то же время и карьера сейлсмена вас не устраивает.      - Пойдем в отель, Джонни.- Виктор отступил от набережной. Галант, бросив взгляд на темную лагуну, последовал за ним...- Видишь ли, я все более склоняюсь к тому, что мне следует найти богатую женщину и жениться на ней.      - Разумное решение. Но ведь ты не любишь женщин.      - Это неверно. Я предпочитаю мужчин, но с женщинами я чувствую себя свободно. Я не люблю лишь определенный один сорт женщин, а именно тех, кого вы, янки, называете "chiks", глупых грудастых куриц. Chicks? Я произношу правильно?      - Правильно. Именно chicks нравятся большинству мужчин. Ну что же, на мой взгляд, ты можешь сделать хорошую карьеру. Ты очень good looking, и выдающиеся сексуальные способности налицо...      Латиноамериканец засмеялся в темноте.      - Разумеется, dear Джон. Сексуальные способности?      - Да, способности налицо. Однако в профессии жиголо есть одна неприятная сторона.      - Я не сказал, что я желаю стать жиголо. Я хочу жениться на очень богатой женщине. Раз и навсегда обменяв свои, как ты это называешь, "выдающиеся сексуальные способности" на ее выдающийся уровень жизни.      - Пардон. Но в любом случае тебе предстоит столкнуться с тем же феноменом, жиголо ты будешь или же муж. Богатым женщинам постоянно нечего делать. Тебе придется служить не только сексмашиной, но и развлекательной машиной. Просыпаясь утром, даже после самой выдающейся ночи, богатая женщина не знает, чем ей заняться. Она начинает обзванивать подруг, договариваясь о ланче. Если ей удается найти партнершу по ланчу, она счастлива до трех часов дня. Но необходимо еще убить послеланчевые часы до обеда...      - Не беспокойся, я найду, чем ее занять.      Они вступили и прошли через тень Кампаниллы. Виктор обернулся к спутнику:      - Слушай, за нами идет пара, и я вижу их не в первый раз. Не оборачивайся.      - С рюкзаками?      - Да. Ты думаешь, они следят за нами?      - Не знаю. На пьяцца Сан-Марко есть что посмотреть. Есть из-за чего вернуться и несколько раз.      - Верно. Но я видел их вчера рядом с нашим отелем.      - Может быть, они живут в "Конкордии"?      - Может быть... Слушай, пойдем во "Флориан", выпьем кофе. Еще так рано, и мне совсем не хочется возвращаться в отель.      - Но у нас нет money, сеньор Карденас... Вы запамятовали.      - Есть. Фиона дала мне десять миль утром. Я их не истратил.      - Вы полагаете, нам хватит десяти миль, сеньор Карденас? "Флориан" - дорогое заведение.      - Мы попросим карту и, если цена двух кофе превышает наши средства, уйдем.                  28            Во "Флориане" они обнаружили два сорта публики. Один - туристы - многочисленный и шумный, быстротекущий, задерживающийся за столиками, только чтобы успеть рассмотреть стены и соседей, ахнуть от восторга, проглотить каппучино и убежать дальше. Другой - "pretenders", как их назвал Галант,-обоего пола.      В шляпках и шляпах, романтических пальто и романтических плащах pretenders были, как, хохоча, предположили оба, Галант и Карденас, все без исключения были американские писатели и писательницы, из снобизма живущие в Венеции и из снобизма же предпочитающие говорить по-французски или по-итальянски.      - Через несколько лет ты будешь таким же, как они, Джон,- сказал Виктор улыбаясь.- Растолстеешь, приобретешь себе пальто-накидку, черную шляпу и палку-трость... Скажи мне, Джонни, трудно писать книги?      И по позе Виктора, и по тому, что он окончательно перешел на игривое обращение "Джонни", ранее очень редко им употреблявшееся по отношению к старшему товарищу, было ясно, что Виктору нравится быть во "Флориане". Мисс Ивенс не ошиблась: Виктор был денди. Без средств, без возможности удовлетворить свою страсть, но денди. На свету, среди зеркал и позолоченных рам знаменитого кафе Виктор ожил, потеплел и странным образом выглядел так, как будто он каждый вечер сидит на этом же месте. Расстегнул куртку и, откинувшись на спинку стула, гордо и вызывающе разглядывал присутствующих.      - Не знаю, сеньор Карденас. Я не написал еще книги. Лишь статьи, поэмы, с десяток рассказов.      - Как же ты существуешь, Джонни? Кто дает тебе money?      - Иногда мне удается продать статью об арт-жизни Парижа в большой журнал. Американский или английский. К сожалению, не часто.      - Фиона последнее время писала в Париже вечерами. Книгу о своей жизни. Я заглянул. Начинается "Я, младшая дочь лорда Ивенса, третий ребенок в семье, родилась в 1947 году..."      - Сейчас младшая дочь Ивенсов едет на темном пароходе линии А по темной лагуне. Кстати говоря, она не сказала, когда она собирается вернуться?      - Я думаю, Джонни, что бородатый Артюро - ее бывший любовник. По моему мнению, раньше утра мисс в отеле не появится. Я надеюсь, что она не будет отсутствовать более суток, ибо возникнет проблема mangare!..      Галант сознался себе, что разделяет надежду Виктора, но не сказал этого вслух. "Мы беседуем, как два содержанца, два жиголо,- подумал он.-Хорошенькое общество собралось за столом. Двое мужчин, живущих на деньги драг-дилера. Драг-дилер отбыла прогуляться с еще одним мужчиной. Взяла night off".      - Гляди, пара с рюкзаками!      Разматывая с шей шарфы, снимая куртки, раздевалась в присутствии униформированных служащих "Флориана" пара молодых людей, виденная ими на молу.                  * * *            - Не может быть, чтобы столь симпатичные молодые люди... Да и чем мы, почему мы должны их интересовать?      - Ты забыл, Джонни, что существуют специальные отделы полиции по борьбе с драг-криминальностью. Теперь почти в каждой стране. Не говоря уже о мультинациональных операциях Интерпола.      - Ты считаешь, что эти ребята работают на Интерпол?      - Откуда я знаю... Однако мы встречаем их слишком часто. Возникает впечатление, что встречи, помимо случая, возможно, организовывает чья-то воля.      - Я мог бы понять, если бы они следили за Фионой, но мы, сеньор Карденас, мы не имеем никакого отношения к драг-операциям. Я - так уж совсем никакого отношения. Вы хотя бы живете в Париже в одной квартире с подозреваемой, но я...      - Ты, Джонни, знаешь это, и я знаю, но Интерпол или кто там, итальянское драг-инфорсмэнт эйдженси*, они не могут знать. Если они за нами следят, мы для них - темная банда, явившаяся в Венецию с непонятными целями. Однако надеюсь, что никто за нами не следит и это просто влюбленная пара туристов из небогатой страны вроде Испании, заметь, что они оба южносредиземноморского типа.      ______________      * Драг-инфорсмэнт эйдженси (англ.) - Агентство по борьбе с наркотиками.            Паре достался стол у окна, из-за которого поднялась и шумно прошла к выходу целая семья, оснащенная детьми, очками и трубками. Девочка-тинейджер в очках смущенно проскользнула мимо, в загипнотизированном восхищении не отводя глаз от Виктора. У Галанта мелькнула мысль, что, может быть, латиноамериканец похож на какого-нибудь свежепобритого идола тинейджеров этой страны, сладкоголосого Франки или Артюро... "Артюро, впрочем,- толстый мертвец с бородкой, увезший мисс Ивенс в ночную Адриатику",- вспомнил он.      Назвав официанту заказ по-итальянски, пара сплела руки на столе. Оба крупные и темноволосые, молодые люди не затягивали более чем на двадцать пять лет каждый. Они не разглядывали зал, но всецело были поглощены друг другом. Теплые свитера - униформа туристов - обтягивали их торсы, джинсы обтягивали нижние части тел. Галант внезапно успокоился.      - Паранойя - одно из самых распространенных психических заболеваний, сеньор Карденас, если я не ошибаюсь? Обыкновенные туристы, скорее всего, даже итальянцы. Мы с вами начинающие параноики.      - Вы забыли, что у вас в кармане лежит паспорт на имя Жан-Кристофа Деклерка, dear Джонни?..      К резным стеклам кафе с площади прилипли несколько кривляющихся зимних лиц. Туристы рассматривали интерьер знаменитого кафе. Судя по их мокрым волосам и плечам, на Венецию с небес опять падала вода. Галанту вдруг сделалось очень неуютно в кафе, неуютно в городе с таким безобразным количеством воды, неуютно в зиме и вообще на земле, может быть.      "Что я тут делаю?- подумал он.- Влип в глупейшую историю черт знает с кем... Фиона Ивенс... Еще два дня назад я ни о какой дочери лорда Ивенса и не помышлял... Фиона Ивенс, надо же, экземпляр... Экзема, нервные путешествия через границы, риск попасть на десяток лет в тюрьму... И все для чего? Чтобы жить на Монмартре, не поднимаясь со всем народом в семь утра, а спать дольше, до 11 часов. Проснувшись, вынуть из банки на кухне очередную пятисотфранковую банкноту, спуститься в булочную - купить круассанов, в молочной - молока... Все ее подвиги и приключения - ради такой мизерной цели, в сущности - поддержки существования. Латиноамериканец? Может быть, он и сын адвоката и учил французский с гувернанткой,- у него психология сейлсмена. Сейчас он - счастливый обладатель кожаной куртки... Хочет сделаться жиголо. А вы, месье Галант, чего ищете вы?- спросил он себя.-Ощущений? О нет, ощущений он искал в шестидесятые годы. Сейчас он ищет понимания. Но понимания чего? Как взаимодействуют люди и мир... А зачем вам это нужно, мистер Галант? Даже если вы поймете, как действует мир, что вы будете делать с вашим пониманием? Странствуете как лунатик по миру... Лучше бы ты действовал, dear Джон, создавал бы фирмы, продавал бы оружие или даже драгс... Написал бы роман, в конце концов..."      Юноша - причина только что счастливо успокоившегося припадка их паранойи - стоял у их стола.      - Я извиняюсь,- сказал он и чуть-чуть согнулся даже,- если я не ошибаюсь, мы ведь знакомы? Вы... Галант? Джон Галант? Однажды в Париже, в "Шекспир энд компани", вы помните?      Он не помнил, но ему вдруг стало легко. Потому что за то время, пока юноша преодолевал несколько метров, разделяющие столы, он уже представил себе венецианскую холодную тюрьму, долгое итальянское расследование, ржавые прутья решеток были увидены им, и полицейский затхлый запах места заключения уже наполнил его легкие. Он часто бывал в "Шекспир энд компани". То, что он не помнил лица юноши, его не удивляло. Тысячи юношей проехали сквозь Париж и сквозь "Шекспир энд компани".      - Честно говоря, я вас не помню. Однако я бываю в "Шекспир"...      - Нас познакомили на чтении... Дюрелла... Я тогда пересек Париж, проездом из Африки в Штаты. Я работаю в "Peace Corps". I am American.      - Кто он?- спросил латиноамериканец, не разжимая губ.      - Знакомый.      На чтении Лоуренса Дюрелла Галант не присутствовал. Хотел присутствовать, но не смог. Парень перепутал, их, очевидно, познакомили на другом мероприятии. Однако ничего подозрительного в факте, что соотечественник подошел к нему во "Флориане", Галант не видел. "Корпус мира"? Волонтеры "Корпуса мира" используются подчас CIA для сбора информации в странах, где они работают, но какой интерес может представлять для CIA некто Галант, встреченный, промелькнувший случайно в Венеции? Зеро интереса. В первом номере "Модерн-эйдж" было, правда, напечатано интервью с несколькими экс-черными пантерами, живущими в изгнании... Но неужели кого-то еще интересует эта старая история?..      - Садитесь. Что привело вас в Венецию? Плэжур? Бизнес?      - И то и другое. Я забыл представиться - Сол Беннет. Я и моя жена - поклонники вашего журнала. Лучшая англоязычная публикация в Европе.      - Да.- Галант невесело улыбнулся.- Триста экземпляров разошлись за год. Во всем мире, от Штатов до Новой Зеландии. Гигантский успех!      - Будет и успех. Чтобы приучить публику к журналу, требуется время. Шесть номеров минимум.      - Вот как раз на следующие четыре номера у нас и нет денег.- Галант нехотя вынужден был допить последний глоток кофе, оставшийся в чашке. Он выпил бы алкоголя. Встреча с соотечественником, вдруг вырвавшая его из чрезвычайных обстоятельств и перенесшая в нормальные, его возбудила. Он оглянулся и поймал себя на том, что ищет взглядом не удаляющегося в туалет Виктора, но Фиону Ивенс. Так ребенок, пожелавший еще одну шоколадку или после шоколадки мороженое, ищет взглядом маму: "Купи". Достаточно оказалось нескольких дней, чтобы выработался инстинкт.      Подошла и девушка и протянула руку Галанту. Спортивная и коротковолосая, с тяжеловатым подбородком.      - Мэри Беннет. Много о вас слышала. Your magazine is dynamite!*      ______________      * Your magazine is dynamite! (англ.) - У вас потрясающий журнал!            - Спасибо. Я не представлял себе, что "Модерн-эйдж" столь популярен.      Пришлось встать, Мэри Беннет говорила на американском, East-coast чистом языке, в то время как в английском Сола слышался неопределимый акцент.      - Джон... Мэри стесняется спросить, но она хотела бы взять у вас интервью. Мы делаем статью о компатриотах в Париже. Патрик Дэмпстэр уже дал нам интервью. Вы согласны?      - Для кого вы пишете статью?- Патрик Дэмпстэр был конкурентом Галанта, редактором парижского литературного журнала "Форум". "Модерн-эйдж" считал "Форум" равным себе, в то время как еще шесть изданий презрительно игнорировались обоими редакторами.      - Мы работаем с агентством "Квадранкл" в Нью-Йорке. Мэри обыкновенно делает статью, я - фотографии, и агентство ищет покупателя на материал. Вполне возможно, что статью купит "Нью-Йоркер", мы уже печатались у них. Соглашайтесь, хорошее паблисити для "Модерн-эйдж", а?      - Может быть, в Париже?      - Мы будем в Париже только через два месяца. Сейчас мы направляемся в Сицилию и оттуда в Тунис.      Вернулся Виктор и, осторожно улыбаясь, представился Мэри. Сел и начал озабоченно пересчитывать оставленные официантом монеты. Лишь скромная одна засаленная бумажка была оставлена вместе с монетами. Кофе в помещении, некогда посещавшемся Байроном и Оскаром Уайльдом, стоил недешево. Налог на великие тени. Повсюду тени великих людей были успешно приспособлены к деланию денег. Галант вспомнил Арль, где умело запряженная тень Ван Гога наполняла карманы города, в котором он бедствовал. Почему в завещаниях гении не запретят употребление их теней в торговле?      - OK,- согласился Галант.- Когда и где?      - Если можно, завтра. Приходите к нам в отель. Мы остановились в "Конкордии".      - Но и мы живем в "Конкордии"!- воскликнул латиноамериканец.- Ха!      Под этим "ха!" Галант распознал здоровую радость по поводу того, что паранойя полностью рассеялась, что появление пары с рюкзаками, слишком частое, объяснялось общим пунктом стоянки.      Они договорились, что Галант посетит комнату молодых людей завтра в одиннадцать часов, и "наша компания" (подумал Галант о себе и Викторе) встала и вышла. Оставив "их компанию" в обществе официантов в мятых смокингах, блестящих труб и набалдашников, надраенных как на хорошем военном корабле, и масляных картин в золоченых рамах. Розовые телеса на картинах возлежали на темных тряпках или бурой природе. Закрывая дверь, Галант подумал, что пары чая и кофе ежедневно наносят непоправимый ущерб масляным картинам. Однако, судя по золоченым пластинам, влепленным в золоченые рамы, картины во "Флориане" висели не первой важности и даже не отличались сколько-нибудь отдаленной древностью. Сгниют - повесят другие.                  29            Снаружи было сыро и холодно. Темно. Фонари странным образом освещали лишь нижний слой действительности, в то время как верх оставался непроницаемо-темным. Казалось, что над ними угрожающе низко висела масса намоченной в дегте, мазуте или же черной туши ваты. С ваты текло и капало. В одних местах гуще, обычно на углах улиц, в других - реже - ветер сдувал с низко нависшей ваты водяную пыль.      В холле отеля никого не было, и лишь покоились на доске рессепшиониста две синие фуражки, принадлежащие дневному и ночному портье, отправившимся, вероятнее всего, выпить по стаканчику за кулисы отеля. Исчезнувшим, во всяком случае на мгновение, двум портье.      - Будем спать, Джонни?- Голый по пояс Виктор вышел из ванной, не забыв наодеколониться и гладко - с помощью воды или бриллиантина - причесаться на ночь. Виктор привычно, может быть, упражнял свой шарм на нем?      Оба разделись и легли, каждый в свою сторону кровати. Галант тотчас же выключил лампу на своем ночном столе, и Виктор, поскрипев пружинами за его спиной, выключил свою через несколько минут. Некоторое время было тихо. Слышно было, как проехал лифт вниз и как он проехал невысоко вверх. Виктор вновь поскрипел пружинами, и рука его, пахнущая одеколоном, вдруг погладила Галанта по щеке.      - Ты спишь, Джонни?      - Угу...- Галант сжался и пожелал, чтобы латиноамериканец как можно скорее убрал руку или чтобы вошла мисс Ивенс.      - Ты ничего не хочешь, Джонни?- прошептал Виктор, и рука его соскользнула на шею Галанта и погладила его плечо.      - Но, мерси, Виктор... Спи...- Он перекатил тело на пол-оборота от Виктора и лежал теперь на ребре кровати, повиснув над полом.      Вздохнув в темноте, латиноамериканец убрал руку.      - Good night, Джонни,- сказал он некоторое время спустя.      - Good night, Виктор.                  * * *            Мисс Ивенс постучала в дверь около часу ночи. Виктор давно уже спал, прилично посапывая, но проснулся, когда не сомкнувший глаз Галант соскочил с кровати, чтобы открыть ей дверь.      - Что?!      Мисс Ивенс явилась перед ними необычайно тихой и спокойной. Она шагнула в комнату, уже вынув одну руку из рукава плаща, и, перехватив сумочку другой рукой, сняла плащ.      - Bon soir, boys,- сказала она и прошла в ванную. Плащ остался лежать на полу у двери Сумочка ушла вместе с ней.      - Welcome home!- растерянно сказал ей вдогонку Галант, но ответа не получил. Через некоторое время из ванной донеслись звуки льющейся воды.      - Все в порядке, я думаю...- неуверенно сказал Виктор, поглядев на американца.      - Надеюсь.      Галант надел брюки и сел на край кровати. Латиноамериканец остался в постели, однако, приподнявшись, уселся в ней.      Мисс Ивенс вышла из ванной через полчаса. Завернутая до горла в два бледно-зеленых полотенца, она уселась в кресло и, не глядя на мужчин, вынув машинку из сумочки, стала сворачивать сигарету.      - Э, бон...- начал Виктор.      - Э, бон,- мисс вздохнула,- мерзавец Артюро в своем репертуаре. Он знает обо мне кое-что и обещал сообщить эти сведения очень опасным людям, каковые этими сведениями уже несколько лет интересуются. Он готов отказаться от своего намерения, если... я выплачу ему определенную сумму. "What a shmuck!" - воскликнул бы Чарли.      - И что ты думаешь делать?- Виктор поскреб подбородок и поглядел на мисс Ивенс исподлобья.      - Ничего. У меня нет и десятой части money, которые он хочет.      - Это серьезно?- спросил Галант.      - Все серьезно.- Мисс Ивенс закурила.- В экстраординарных обстоятельствах по независящим от меня причинам я имела несчастье однажды, всего лишь однажды, boys, оступиться и приобрела настоящих врагов. Вы знаете, если у вас появляется настоящий враг, вы пропали, вас не спасет ничто. Подавляющее большинство людей верят в непоколебимое устройство общества, в секьюрити, в полицию. Я - не верю. Настоящий враг всегда найдет способ спокойно отправить вас на тот свет. Он будет месяцами ходить за вами, поджидать вас на углах улиц, выучит ваши привычки и уберет вас однажды при самых благоприятных обстоятельствах. Утопит вас в вашей же ванне, электрозамкнет сушилкой для волос... И полиция никогда не найдет убийцу. Большая часть преступлений остается нераскрытыми, вы знаете об этом, boys?      - Может быть, всё не так мрачно?- Галант встал и прошелся по комнате.      - Мрачно? Кто сказал, что мрачно... Это жизнь. Всего лишь мгновенное сплетение обстоятельств, случайное,- и пожалуйста, Артюро встречает в Венеции Фиону Ивенс. Артюро в глубочайшем дерьме, только что вышел из тюрьмы, ему нужно опять встать на ноги... Я не хочу засорять ваши головы деталями, boys, единственное, что я могу вам сказать, что вам ничто не грозит в этой истории... Вы вообще не из этой истории...      - Что же ты все-таки собираешься делать, Фиона?- Виктор был необычайно серьезен. Глаза его потемнели и как бы ушли внутрь орбит, он выглядел старше. Впрочем, может быть, виной тому было ночное освещение.      - Я ведь сказала уже: ничего. Завтра мы пойдем смотреть "Стати ди аллюсинацьонэ" Кена Рассела, иначе говоря, "Alerted states", boys, если вы не возражаете.      Boys промолчали. Галант подумал, что куда более сведущий в вопросах внутрикриминальных отношений латиноамериканец встревожен.      - OK, не сидите как на похоронах, пожалуйста, а, мужчины? Прежде всего, я не верю, что Артюро - настоящий враг, что у него хватит кишок заложить меня. И заложив меня, money от этих людей он не получит. Разве что он настолько ненавидит меня, что заложит за бесплатно... В чем я сомневаюсь, ибо сильные чувства у Артюро могут возбудить только money.      - Но мы можем уехать обратно в Париж, завтра же!      - Джон... наивный редактор литературного журнала... От этих людей, если они вас хотят, скрыться практически невозможно. Они найдут вас и в Париже, и в Боливии, не говоря уже о Соединенных Штатах...      - Но ведь свидетелям в процессах против мафии, например, полиция дает новые identity и поселяет на краю света, в какой-нибудь Аргентине? Насколько я понимаю, это распространенная практика...      - Полиция будет лишь счастлива, если кто-нибудь продырявит голову драг-курьеру... Закончим бесполезную беседу, я хочу спать. К тому же я, кажется, простудилась на вапорино.      Оставив полотенца в кресле, Фиона Ивенс взошла на постель и опустилась посередине, ближе к Виктору. Выключив лампу, лег и Галант. Через некоторое время пластина в горле леди заколебалась и тонкое чайничное пение залило темноту. Галант подумал, что это первый их вечер в Венеции без секса.      - Ты спишь, Джонни?- прошептал латиноамериканец.      - Нет.      - I don't like эту историю. Она плохо пахнет.      - Хуже, чем история с Милтоном и Цезаро?      - То был анекдот, Джонни, здесь идет речь об очень серьезных вещах... я догадываюсь... Я в свое время слышал, что целая сеть людей погорела в Малайзии пару лет назад. Героин шел в Европу морем через Южную Италию. Ты помнишь, что Фиона сидела в тюрьме в Неаполе... Если сопоставить...      - Фиона, ты спишь?- осторожно спросил Галант.      Чайничный свист неопровержимо свидетельствовал о том, что мисс Ивенс зашла глубоко, может быть, на километры в страну снов, однако Галанту было не по себе от того, что они говорят о мисс в третьем лице в присутствии если не духа, то тела мисс.      - Побеседуем завтра на эту тему, Виктор.      - В Малайзии за траффик героина полагается смертная казнь, Джонни. Смертная казнь через повешение... Good night.      Темнота пахла крепким одеколоном Виктора, сигаретой, выкуренной мисс Ивенс, от кресла пахло мокрыми полотенцами. Своего запаха Галант в темноте не обнаружил.                  30            Бутерброды с сыром, палочки селери и моркови, чашка, наполненная соусом-тартар, и другая - с майонезом, оплетенная сеткой двухлитровая бутыль "Кьянти" - супруги Беннет приготовились к интервью. Их комната находилась двумя этажами ниже и была точной копией Джоновой, Викторовой плюс Фионовой комнаты. Однако в ней было темнее. Горели две лампы. Воздух в комнате здоровой пары был куда свежее, чем у нездоровой тройки.      - Тайп-рикордер вас не смутит?      В платье Мэри Беннет выигрывала. Движения тела, не стянутого джинсами, были женственнее и свободнее.      Он сказал, что нет, не смутит. Сол приготавливал фотоаппараты и для этого удалялся несколько раз в ванную комнату. Галант сжевал пару палочек селери, выпил стакан вина, и Мэри прижала клавиш тайп-рикордера.      - Репортаж Мэри о Южной Африке купил "Плейбой",- сказал Сол, заметив, что Галант задержал взгляд на непрофессиональном дешевом тайп-рикордере в запыленном футляре.      - Я согласился дать вам интервью, не спрашивая, какой фирмы ваш тайп-рикордер,- сказал Галант. И стал отвечать на вполне заурядные вопросы Мэри Беннет. Мысли его, однако, были еще всецело поглощены ночным разговором с мисс Ивенс и несколькими фразами, оброненными Виктором. Дух его носился где-то между Малайзией и Италией и часто застывал почему-то над Суэцким каналом, не имеющим к истории никакого отношения, парил над карго, медленно пробирающимися вверх к Средиземному морю. Где-то в темных глубинах карго скрывались упакованные в пластик мешочки с героином. Героин никогда не привлекал Галанта. И он не понимал страсти части населения различных стран к этому продукту. Во времена Ашбери он решительно предпочитал галлюцинаторные драгс, но с течением времени и с отрывом от "базы", как он называл Ашбери-Хайтс, энтузиазм его иссяк. К чему все эти страсти, тайные организации, участие полиции в различных мундирах и без мундиров, вся эта интернациональная суета?.. Повешенные в Малайзии... Чтобы предохранить итальянского или французского юношу с вялым характером от нескольких часов удовольствия? Разрушающего, согласно общепринятой общественной морали, удовольствия. А если он не будет себя разрушать героином, этот юноша, что он станет делать? Создаст гениальные скульптуры, музыку, картины, романы или стихи? Сомнительно. Создает тот, в ком творческий импульс преодолевает все другие импульсы. Сегодняшний drug-addict, если его лишить драгс, найдет другой способ разрушения - станет алкоголиком, неврастеником, заболеет шизофренией, сделается убийцей, самоубийцей...      - ...нас финансово поддерживал Американский Центр, да, но им самим обрезали бюджет. Если не найдем денег, журнал умрет...      Мэри закончила свою работу в бравые полчаса. Пришла очередь Беннета-мужчины.      - Серия репортажей с drug-addicts во втором номере - одна из ваших лучших публикаций,- сказал Сол. И прицелился в Галанта объективом.      - Да-да,- поддержала мужа Мэри.- Мне запомнилась история Симона и Малики и их девочки. Страшноватая у них жизнь. Он продает овощи в Пасси, вы помните, Джон? 1 метр 90 сантиметров при 40 килограммах веса!      - Еще бы. Это я делал репортаж. Прибыв на место, я подумал, что ошибся адресом. Я не представлял себе до этого, что в шестнадцатом аррондисманте Парижа есть такие уголки! Огромная гора мусора во дворе, склизкая лестница петляет между строений, похожих на курятники, можно представить себе, что ты в фавеле латиноамериканского города, в гетто, но не в шестнадцатом. Дистрофику Симону - тридцать семь, Малике - тридцать восемь, сопливому ребеночку - пять. В отличие от моего соредактора Ронни Кобальта и его жены Джессики, они сделали свои две третьих репортажа, я не испытываю к addicts романтической симпатии. Во всех случаях я нашел своих addicts недалекими индивидуумами. Чуть выше других стоял старый хиппи Гильом, сорокалетний экс-обитатель Калифорнии. Он хотя бы считал себя большим философом и большим христианином. "Через меня в мир льется любовь, мир и... экология! Асид толкает меня к размышлениям, он помещает меня в состояние понимания вещей, в каком, очевидно, пребывали Адам и Ева. Я хочу быть "просветленным" - "счастливым имбецилом". Короче, лил демагогию шестидесятых годов. Я насмотрелся на "просветленных", живя в шестьдесят пятом - семьдесят пятом годах в Калифорнии. Но Гильом, и Симон, и арабская женщина Малика являются, несомненно, как бы элитой парижских addicts, ибо они все знают английский. Я брал у них интервью по-английски. Ронни и Джессика интервьюировали куда более несчастных типов.      - У вас, должно быть, большие связи в этой среде... Чуть ниже подбородок, пожалуйста. Именно так, великолепно...- Сол опустился на колени.      - Никаких особенных связей. Однако народ тщеславен, и всякий клошар на улице готов к интервью в любое время дня и ночи. Тем более когда представляешься как американский журналист. Для этих типов "Модерн-эйдж" такой же американский журнал, как и "Тайм".      - Но все же проникнуть к источникам нелегко... знаю как журналист... Пусть и с небольшим еще опытом.- Мэри уселась, оправив широкое черри-платье, на кровать.- Однажды я собиралась сделать репортаж о героин-траффике в Италии. Невозможная вещь. Люди отказываются говорить даже об аферах десятилетней давности, по которым были осуждены и отбыли наказание.      - Очень красивый у вас приятель... Красив этакой гордой, как мачо, испанской красотой... Подойдите, пожалуйста, к окну... Предпоследний кадр. В аппарате осталось два... и я вас больше не буду мучить. Великолепно! Смотрите в объектив. Великолепно.      - Готова поспорить, что ваш друг - латиноамериканец,- сказала Мэри.-Хотите еще вина? Он из какой страны?      - Колумбиец. Аргентинского происхождения.- Галант отпил глоток и внезапно, выйдя из облаков мегаломании, подумал, что его новые знакомые работают для drag inforcement agency Соединенных Штатов. Лишь самовлюбленная мегаломания редактора литературного ревью могла столь долго удерживать его от столь простого и очевидного вывода. Никакой уважающий себя большой журнал, способный заплатить за репортаж, не купит интервью с редактором крошечного литературного ревью, издаваемого в Париже. Американских читателей не интересует ни "Модерн-эйдж", ни мистер Галант. Вопросы Мэри Беннет были поверхностными и свидетельствовали о полном отсутствии интереса к объекту интервью. В те 20 или 25 минут, которые Мэри Беннет решила уделить cover-up* истинных намерений пары, говорила больше она, и говорила глупости, лишь бы занять время. Беннетов интересовали спутники Галанта. Или Виктор Карденас, или Фиона Ивенс, или оба вместе. А может быть, его, Галанта, они также подозревают в drug traffic? Но это абсурдно! Абсурдно, да, но откуда им знать.      ______________      * ...cover-up (англ.) - ...прикрытию.            Никакой паники по поводу своего открытия Галант не испытал. Ему даже было любопытно. Он осторожно оглядел пару. Здоровые молодые люди. Без особых примет. Ни особой хитрости, ни особой проницательности или злобности. Можно сказать - молодые фермеры путешествуют по Европе. В нем около метра девяносто. В ней - метр восемьдесят, а может быть, больше.      - Мы видели вас несколько раз с очень bizarre женщиной...- Сол с хрустом раскрыл аппарат и извлек из него кассету с фильмом.      - Моя герл-френд.      - Хотите, встретимся все вместе, примем дринк или пообедаем. Вечером вы свободны?- предложила Мэри Беннет.      - Я лично с удовольствием,- Галант встал,- но я не знаю планов моих друзей на сегодняшний вечер.      - Мы будем в отеле после шести. Позвоните нам, OK?- Мэри проследовала за ним к двери.                  - ОК.            Спускаясь по лестнице, Галант размышлял о том, что он всегда романтизировал жизнь, ожидая от участников тех или иных событий сверхъестественных способностей или необычного поведения. И вот он подвергся прощупыванию, кажется, со стороны обыкновенных drug-inforcement агентов. И вели они себя примитивнейшим образом. Но именно так они себя и должны вести. Именно так их учили инспектора в школе, если они прошли курс: 25-30 минут на усыпление бдительности клиента, размягчите его, и после - прощупывание. Но drug-trafficers тоже не гении. И наверняка Фионы Ивенс не часто встречаются среди них. Так же, как и волосы цвета неспелого авокадо.                  31            Друзья ждали его на маленькой холодной площади у Чьеза Сент-Джулиан. Издалека они выглядели странно-бледными и хрупко-комнатными. Как два блеклых растения, вдруг вынесенных из подземной теплицы в холодный мир. Виктор помещался за мисс Ивенс и, обхватив талию, соединил руки у нее на животе. Перчатки его, отметил Галант, приближаясь, были потертые. Авокадовые волосы мисс спадали ей на лицо. Холодный ветер продувал площадь.      - Итальянцы больные люди,- сказала мисс.- Мы не только должны ожидать до последней минуты, пока они начнут продавать заранее зарезервированные, но невостребованные билеты, но они отказываются впустить нас в помещение. Можно подумать, что, когда они строили этот кинотеатр, в Венеции был тропический климат... Ну и что твои новые друзья, Джон?      - Проявляют подозрительное внимание к проблемам драгс. Предложили встретиться вечером для коллективного принятия алкоголя. "Все вместе",-сказала Мэри Беннет. У меня возникло сильнейшее убеждение, что милая пара работает для drug-inforcement agency.      - Паранойя - заразное заболевание,- пропела мисс Ивенс и отклеилась от Виктора, чтобы взять Галанта за руку.- Я напугала вас, boys, своими историями до такой степени, что вам теперь везде мерещатся драг-дилеры и переодетые полицейские. Виктор только что высказал предположение, что в комнате в наше отсутствие был обыск. В его сумке якобы нарушен порядок вещей. I am sorry, boys, я переусердствовала и чрезмерно драматизировала свою ситуацию. Этот тип, Артюро,- просто жалкий, истеричный punk... Все будет...      В стене кинотеатра, рядом с входной дверью, открылось окно кассы, и мисс Ивенс, самая импульсивная из них, сорвалась с места. Ветер, схватив ее плащ, деформировал его таким образом, что круглая салатная клякса с меньшей кляксой - волосы - на коротких спичках-ножках (детский рисунок, зафиксировавший лишь главное) бросилась к кассе. Неизвестно откуда мгновенно появились укрывавшиеся до сих пор от ветра человеческие существа, и образовалась внушительная очередь. Реакция мисс Ивенс, впрочем, была результативнее реакции большинства претендентов. Впереди нее оказались лишь три индивидуума.                  * * *            - Я все узнала у кассира, boys,- торжествующе объявила мисс, когда они вошли в оказавшуюся не менее холодной, чем площадь, темноту. Холод и темнота пахли сыростью.- Раньше в этом помещении был склад, а до этого, разумеется, палаццо, что же еще! В настоящее время коммуна Венеции использует помещение в случаях, когда им необходимо пригласить большое количество народа. Кинотеатр они быстро сымпровизировали, натаскав стульев и установив аппарат специально для фестиваля. Давайте руки, я вижу в темноте как кошка.      Рука у мисс Ивенс оказалась горячая. Мисс протащила boys к видимой лишь ей цели и притянула их вниз за руки.      - Садитесь!- шикнула она.      Галант последовал приказанию и опустился на колени живого существа. Существо оскорбленно вскрикнуло.      - Excusez moi...- пробормотал Галант.      Мисс Ивенс захохотала.      - Иди сюда, Джонни!- окликнул его из темноты Виктор.      Экран вдруг осветился. И только в этот момент Галант понял, почему он не сориентировался в кромешной темноте. Итальянцы резонно выключили в зале свет. Компания уселась.      - Alerted states, 1980 год, сценарий Сиднея Аарона по роману Падди Чаевского,- прочла мисс Ивенс.- Музыка: Джон Коридлиано, "Вуаль Орфея" (Пьер Генри). Исполнители: Вильям Харт (Эдди Джессуп), Блер Браун (Эмили Джессуп)...      Спереди, заскрипев сиденьями, к ним повернулись несколько злых лиц. Сзади зашипели и зафыркали.      - OK, мама, мы умеем читать...- сказал Виктор.      - Противные итальянцы!- Мисс Ивенс встала. Огляделась.- Идемте на балкон, boys! У них есть балкон.      Boys послушно поднялись и пошли за мамой. Множество мест в зале было свободно. Было непонятно, почему следовало ожидать на холодном ветру открытия кассы. Старые доски пола прогибались и пружинили. По неудобным, слишком высоким ступеням они вошли на балкон. И уселись в первом ряду.      - Уф! Я устала... Следует выкурить джойнт,- сказала мисс Ивенс. И завозилась в сумочке.      Перила, ограждающие балкон, оказались слишком высокими и загораживали часть экрана. Виктор предложил было перебраться на дальний ряд, но мисс запротестовала.      - Я прекрасно все вижу между прутьями. Следует лишь чуть наклониться вперед. Попробуйте. К тому же здесь нам никто не помешает курить.      Они попробовали. В любой мыслимой позиции часть экрана загораживал прут. Можно было, разумеется, сесть на пол, поместив лицо между прутьями, но пол был холодным, и сидеть в лаковых туфлях и смокинге на полу грязного сарая показалось Галанту абсурднейшим занятием. И Виктор не соблазнился этой идеей, подвигавшись, он застыл в очевидно наиболее удобной ему позе. Лицо его в отраженном освещении показалось Галанту озабоченным и грустным.                  * * *            На экране Эдди Джессуп, молодой профессор психофизиологии, уже проталкивался сквозь толпу: нью-йоркское яркое парти. Синие, желтые, ярко-красные цвета одежд. Камера вырвала из толпы лицо актрисы Блер Браун... Эдди и Эмили знакомятся. Эмили - антрополог, она экспериментирует на обезьянах...      - Возьми, Джон!- Мисс Ивенс нашла его руку и вставила в пальцы джойнт.-Этот фильм следует смотреть в очень "хай".      - Ты его уже видела?- Галант поспешно поднес джойнт к губам и глубоко затянулся. Передал тлеющий корешок Виктору. И осознал, отчего, видя шевелящиеся губы Эдди Джессупа и Эмили и слыша их голоса, он не понимает диалога. Фильм был дублирован на итальянский.      - Увы, это оказалось не версьонэ орижинале, sorry, boys. Но вы все поймете. Ты когда-нибудь слышал об экспериментах профессора Лилли, Джон?      - Что ты сказала, Фиона?- Виктор сполз с сиденья и устроился перед ними на корточках.      - В шестидесятые годы, Джон, Лилли, неврофизиолог и фрейдист, догадался скомбинировать принятие драгс с техникой "tank therapy", вы слышали?      Так как boys смущенно промолчали, мисс Ивенс охотно расшифровала. "Tank therapy" - это погружение пациента в лишенный света резервуар с водой. Для того чтобы попытаться воспроизвести эмоции предрожденческой жизни эмбриона...      Покуда мисс объяснила им идею фильма, Эдди и Эмили успели пожениться и жили в Бостоне. Эдди преподавал в Гарвардском университете.      - Смотрите фильм,- предложила мисс Ивенс и жадно затянулась, как будто желала забраться в свой темный танк поглубже, не разделяя его ни с кем,- вы все поймете и почувствуете.- И она отгородила свой танк завесой марихуанного дыма.      В момент, когда супружество рассыпалось и Эмили отправилась в Кению продолжать свои опыты с обезьянами, а Эдди - в Мексику для того, чтобы посетить отдаленное индейское племя, экспериментировать с галлюциногенным грибом, мисс Ивенс выдала каждому свой джойнт. Компания затихла, погрузившись в личные танки. Морщинистый индейский старик с черными косичками дирижировал сложной церемонией принятия гриба "че пуо". Эдди, потребив галлюцинаторный гриб, сделался очень stoned и увидел попеременно и с пугающей быстротой все стадии биологической жизни: от бактерий через птеродактилей к человеку и дальше - от человека. И Джон Галант увидел их вместе с Эдди Джессупом. Из отдаленных научных категорий с помощью таланта Кена Рассела и марихуаны мисс Ивенс формы трансформировались в пугающую, зловещую ежедневность. "Ты не есть то, что ты думаешь о себе, Джон, не сухая формула человека, но взрыв, ежесекундно сдерживаемый тобою: коллекция опасных реакций. Нужно ли сдерживать себя: вновь и вновь сводить себя к простейшему варианту - уверять себя, что я, Джон Галант,- редактор микроскопического литературного ревью, я, Джон Галант, родившийся в Хадсоне, штат Нью-Йорк?.. Возможно, следует растечься, дать этим множественным силам жить и воспринимать себя как сложную множественность, а не как сухой и несправедливый, произвольный результат? Я не чувствую даже ужаса смерти, я не способен понять, что такое опасность, потому что цивилизованность, вышколенность заслонили от меня меня..."      Эдди вернулся в Бостон, ошеломленный открытием самого себя. В его багаже - могущественный мексиканский гриб. Он вернулся к экспериментам с танком, прерванным супружеством и рождением детей. Но теперь, погружаясь в темные воды резервуара, он потребляет привезенный гриб. Его коллеги и друзья контролируют его пребывание в танке.      "Кто же я такой?" - Джон оглянулся. Неясными силуэтами видны были скорчившиеся среди стульев балкона с десяток фигур. Он взглянул в зал. Там, опыленные сверху лазерным лучом кинопрожектора, густо кишели головы и плечи человеческих существ. Диким криком орал извлеченный наконец из танка окровавленный Эдди Джессуп. Пахло подожженной сухой травой, как будто рядом - на каменистом склоне горы - забыли потушить костер, и пламя тихо ползло теперь по низким травам. Мокрая шерсть облепила искривившееся лицо Эдди. Конечности Джона Галанта сделались необычайно холодными, и воздух бывшего складского помещения, некогда брюха палаццо, легко пронизав ткани одежды, прилип к голому Галанту. Кожа сделалась мокрой. Одной субстанцией были покрыты тела и Эдди и Джона: материнская холодная слизь покрывала их. "Что за однообразное варварство есть наша так называемая цивилизация на самом деле!" - подумал очнувшийся на мгновение Галант. Повернул голову. На соседнем стуле, поджав под себя одну ногу, другая - короткая и тонкая, лишенная сапога, с голой почему-то ступней, неживой свисала над полом, мисс Ивенс галлюцинировала в танке.      А если воспитывать детей иначе, чем мы их воспитываем? Если дать им множественный имидж человека - тысячи "я", теснящихся в одном теле, противоречивых, взрывчатых и опасных? Невозможно. Для этого следует разрушить имеющуюся цивилизацию до нуля. Цивилизацию намеренно упрощенного человека... Да, но, может быть, именно эта намеренная упрощенность позволяет нам всем выжить, не взорваться от наших биоэнергий.      - Ты понял? Тесты показали, что кровь на его теле - животного типа. Он подвергся генетической регрессии,- прошептала мисс Ивенс. На обращенном к Галанту лице, сложенном в болезненную гримаску, были следы если не генетической, то вызванной марихуаной временной регрессии.- У него деформировались руки, и ноги, и лоб...      - Что?- Бледный, припорошенный лазерным светом Виктор выдвинул лицо из-за плеча мисс Ивенс.- Какой неприятный фильм, а, Джонни?.. Что ты думаешь?      - Молчите и смотрите... тише вы, мужчины...- Мисс Ивенс схватила их за руки.      На экране появилась вернувшаяся из Африки Эмили. Быстро шевеля губами, она умоляла коллег Эдди не потворствовать его явному безумию. Внизу, в зале, раздраженно хлопая сиденьями стульев, выбирались не принявшие фильм зрители. Свет проник десяток раз, всякий раз по-иному из-за тяжелого занавеса, прикрывавшего дверь в зал... То по-рембрандтовски, то по-вермееровски... Эдди, злясь, уговаривал коллег проассистировать ему еще в одном эксперименте: он хотел бы увеличить до пределов возможного бомбардировку танка электромолниями, он желал пробраться в самую примитивную фазу, рискуя полной генетической регрессией своего организма. Галант хотел было спросить у мисс Ивенс, когда, на каком этапе исследования Эдди стал применять электромолнии, как бы пришедшие из фильма о Франкенстайне, но мисс вдруг впилась когтями в руки спутников... На экране Эдди погружался в танк один, не контролируемый извне. По экрану пошли взрываться электромолнии. Последовали уже знакомые зрителям по мексиканскому путешествию серии пробегов через историю происхождения видов, но куда более интенсивные и зловещие пробеги... Под авангардную музыку Коридлиано Эдди показался из танка! На сей раз упрямец добился своего: он добрался до стадии гуманоида. Мисс Ивенс несколько раз громко икнула и, выпустив руки спутников, сползла на пол.      - Тебе плохо, Фиона?- Виктор наклонился над мисс.      Эдди, убив гардиана лаборатории, диким животным мчался в Zoo*. Спина мисс Ивенс содрогнулась в нескольких конвульсиях. Эдди, проникший в Zoo, метался среди животных и, настигнув антилопу, задрал ее. Мисс Ивенс, передвигаясь сразу всем телом, заползла головой под кресло. Ее вырвало... Экран медленно светлел, и служители набрели на Эдди, голого, без сил и без сознания. Столпились над ним.      ______________      * Zoo (англ.) - Зоопарк.            - Платок,- прошептала мисс Ивенс.- Платок...      Эдди ничего не может вспомнить...                  32            В Венеции было режуще-светло и крайне грустно. Они не увидели последних сцен фильма, потому что им пришлось приводить в чувство мисс Ивенс. Впрочем, оказавшись на улице, она повела себя молодцом.      - Последний раз мне было так плохо, когда я забеременела от Чарли... Может быть, я беременна, boys? Но от которого из вас?      Boys не ответили, фильм оставил во всех чувство раздражения и беспокойства. Виктор был хмур. Галанту захотелось есть и спать. Из серых облаков вдруг появилось ясное, в полную, подобающую ему величину, промышленным диском, солнце. Освещаемый неярким диском, город стал еще неуютнее. Резче стали видны плесень, осклизлые камни, затхлая, мертвая вода.      - Как старый писсуар,- сказал Галант.      - Что как старый писсуар?- довольная неизвестно чем, может быть, тем, что оставила содержимое своего желудка в палаццо, переделанном в кинотеатр, осведомилась мисс Ивенс.      - Венеция выглядит как старый писсуар на открытом воздухе.      - Мрачное и жестокое сравнение... Boys, смотрите, гондольер... Ты знаешь, Джон, что Пегги Гугенхайм была владелицей одной из последних частных гондол в Венеции?- По каналу у их ног театральной декорацией прокатился столб с деревянным зубастым клювом, а затем голова, плечи и туловище в бушлате. Красная физиономия гондольера изображала усилие. Красные руки сжимали часть весла. Воды и пассажиров не было видно, но громкий счастливый смех и восклицания "Steven, that is incredible! Look, look, Steven!"* выдали Галанту соотечественников.      ______________      * Steven, that is incredible! Look, look, Steven! (англ.) - Стивен, это невероятно! Смотри, смотри, Стивен!            - Твои компатриоты, Джонни!      - Boys, мы не можем уехать из Венеции, не прокатившись на гондоле. Вы должны иметь этот уникальный в своем роде опыт. В последний раз я плыла по Венеции в гондоле с Чарли. Вперед, boys, мы должны выйти на пьяцца Сан-Марко, там, рядом со стасьене вапорино, всегда дожидаются пассажиров гондольеры.      Не дожидаясь их согласия, салатный плащ совершил два витка вокруг себя и устремился, очевидно, в правильном направлении вдоль канала. Мужчинам ничего не оставалось, как последовать за ней.      - У меня такое впечатление, Джонни, что, придя к гондолам, мы обнаружим там Чарли, и он, как ни в чем не бывало, скажет: "Hello, boys, ну как вам понравился фильм?"      - Мне тоже кажется, что нас четверо. Однако лучше бы она села в гондолу с Чарли. У меня нет никакого желания спускаться еще ближе к воде. На уровне улиц достаточно холодно и сыро. Я бы съел что-нибудь и выпил бы вина.      - За те money, которые нам будет стоить путешествие в гондоле, мы могли бы посетить не тратторию, но хороший ресторан.      - Не отставайте, мужчины!- крикнула им мисс Ивенс от непрославленного, но ординарного венецианского моста.      - Похоже, что она начисто забыла об Артюро и вчерашних проблемах, Джонни?      - У нее хороший характер. Ты посвящен в ее жизнь куда больше, чем я. Что ты думаешь, что, если она, как бы это назвать... эмоционально раздула пропорции? Ты предположил ночью, что мисс заложила крупных драг-траффикеров, работавших с Малайзией?      - Я слышал об этой истории от Милтона давно и никак не связывал ее с Фионой. Теперь обнаружилось, что она была арестована в Неаполе и отделалась всего лишь шестью месяцами тюрьмы, я подумал, что, может быть, ее освободили не столько благодаря вмешательству сумасшедшего папочки, но в обмен на серьезную информацию?      - Я надеюсь, что с мисс Ивенс ничего плохого не случится. Она - crazy good bad girl, во всяком случае, для нас с тобой она хорошая, посему пусть ее оберегают боги драг-торговли.      Мисс Ивенс остановилась у первой же гондолы.      - Вы свободны?      Гондольер, ничем не примечательный, без шляпы и полосатой тельняшки, поднял руку и вышел из кучки сотоварищей.      - Si, signora. Libra.*      ______________      * Si, signora. Libra (итал.) - Да, синьора. Свободен.            - Go in, boys!- пропела мама Фиона и жестом указала спутникам: "Спускайтесь в посудину".      - Attando, signora!* - взмолился гондольер, сообразивший, что ему попалась клиентка с диктаторскими замашками.- Attando!- и обратился к сотоварищам с пылкой речью, в результате которой получил из рук одного из них весло-багор. Ощупав весло, гондольер стал церемонно прощаться с товарищами.      ______________      * Attando, signora! (итал.) - Подождите, синьора!            - У них профсоюз,- разочарованно заметила мисс Ивенс.- Не удивлюсь, если окажется, что они сдают заработанные деньги в общую кассу и затем распределяют на всю бригаду гондольеров.      - Possiblimente, signora,* - уныло согласился Виктор.- В такой холод немного, очевидно, находится сумасшедших, желающих прогуливаться по водам. Обратите внимание, как они посматривают на нас, с каким непониманием, как на безумных.      ______________      * Possiblimente, signora (итал.) - Возможно, синьора.            - Стыдно, Витторио! В твоем ли возрасте говорить о холоде, с твоей ли пылкой кровью!      Побледневший то ли от холода, то ли от обиды за возраст и кровь Виктор Карденас посторонился, дабы пропустить гондольера. Коротконогий, одетый в несколько свитеров, гондольер остановился на мостках и, ткнув себя в грудь пальцем, объявил, что его зовут Витторио.      - Incredible!- закричала мисс Ивенс и энергично почесала авокадовые кущи надо лбом.- Nostro amico тоже зовут Витторио!      Еще более побледневшему, может быть, от унижения, Виктору пришлось пожать руку гондольеру.      - Джон!- пропела мисс Ивенс, и крепкая маленькая рука гондольера сжала руку Галанта.- Я - Фиона!- Мисс протанцевала слышимую только ей мелодию на той половине квадратного метра мостков, каковая была ей доступна.      - Fortunatissimo di conoscer La...* - щербато улыбнулся гондольер.      ______________      * Fortunatissimo di conoscer La... (итал.) - Очень рад с вами познакомиться.            Подъехал большой и уродливый моторный катер, и гондолы у пристани несколько раз поднялись и опустились на воде, царапаясь друг о друга. Вместе с гондолами из-под мостков поднялся, появившись, и исчез мусор. Может быть, это был тот самый катер, на который обещал достать мотор полковник из венецианского романа Хемингуэя, и сильный студебеккеровский мотор до сих пор вспарывает венецианскую воду?      - Andiamo!* - возгласила мисс Ивенс.      ______________      * Andiamo! (итал.) - Пойдем!            - Per favore,- сказал гондольер.- Andare a bordo!* Куда вы желаете отправиться? Direzione?**      ______________      * Andare a bordo! (итал.) - Спускайтесь на борт!      ** Direzione? (итал.) - Направление?            - Diretto!* - Мисс указала почему-то, как Наполеон шпагой, налево.      ______________      * Diretto! (итал.) - Прямо!            Один за другим они спустились в гондолу. Галант уселся на переднюю банку. Мисс Ивенс и Виктор - на последующую. Гондольер, отвязав прыгающую, как собака, заждавшаяся хозяина у супермаркета, посудину, мягко спрыгнул позади них. Манипулируя багром, он вывез их на середину Канале-Гранде. И остановился. Положив весло поперек гондолы, стал копаться в ящике под скамейкой.      - Сейчас он вытащит автомат, boys, и перестреляет нас всех,-расхохоталась мисс Ивенс, несколько раз оглянувшись на гондольера.      - Черный юмор,- пробормотал Галант.      Все они вдруг вспомнили, что у мисс есть проблема.      Гондольер, разогнувшись наконец, протянул мисс три аккуратно сложенных пледа.- Per favore!      - Держи, Джон!- Мисс бросила ему плед. При ближайшем рассмотрении плед оказался основательно потрепанным, выгоревшим одеялом, с едва различимыми буквами "Ю.С. Арми". Со времен ли второй мировой войны осело это одеяло в Венеции и служило, согревая тела нескольких поколений туристов, или сравнительно недавно было куплено в surplus stores, торгующих бутцами, рюкзаками, плащами и противогазными сумками?      - Спроси у него, Фиона, откуда он взял "Ю.С. Арми" одеяло?      - Per favore,- уверенно начала мисс, но, так как всезнающего Чарли не было рядом просуфлировать ей в итальянском, ей пришлось добавить в речь несколько движений: "Где вы - это?"      Начало и конец речи гондольера унес порыв ветра на Канале-Гранде, но все они радостно успели уловить слово padre. Было ясно, что одеяло досталось гондольеру от его падрэ. Как и гондола, без сомнения. Галант закутался в "Ю.С. Арми" не торопясь, но с наслаждением. С еще большим наслаждением он закутался бы во все три. Хотя гондольер и мисс Ивенс несколько раз радостно заверили друг друга в том, что "mare calmo", Галант совсем не был в этом уверен. Дул резкий ветер вкось по каналу, прыгали палаццо на другом берегу, то погружаясь в мыльно-серую, сегодня с небольшой зеленинкой воду, то взлетая вверх из воды. Скорее mare было agitato. Над Канале-Гранде пахло горелым бензином и грязной водой.                  * * *            - Я предлагаю, boys, доехать до железнодорожной станции Санта-Люсия и купить билеты. Когда вы хотите вернуться в Париж? Завтра? Послезавтра?      Только сейчас Галант понял загадочные буквы на вагоне, привезшем их в Венецию. Пункт назначения "Венезиа S.L." - Венеция, Санта-Люсия.      - Как ты хочешь, Фиона...- Виктор не проявил особого энтузиазма. От станции их отделяло 13 или 14 остановок вапорино, следовательно, им предстоял долгий путь по холодному, продуваемому ветром Канале-Гранде. Мисс Ивенс могла бы быть менее романтична.      - Я предлагаю вам покинуть Большой канал и отправиться к станции мелкими каналами. Попросить гондольера, чтобы он провез нас не со стороны фасадов палаццо, но со стороны дворов. Чарли считал, что кулисы, back-stage Венеции, куда интереснее ее фасадов. Вы согласны?      - Да, Фиона.- Виктор зябко запахнул на себе одеяло.      - Чарли, как всегда, прав.      - Ты замерз, мужчина...- нежно пропела мисс Ивенс.- Бедный! На, возьми, мне вовсе не холодно!- Она тряхнула так и не развернутым ею третьим пледом и накинула его на Виктора. Галант украдкой вздохнул, позавидовав латиноамериканцу. Мисс Ивенс встала, опершись рукой на плечо Виктора, и занялась объяснением своей стратегии гондольеру.      - Si, signora,- говорил гондольер после каждого слова мисс.- Si, signora,- и обнажал щербатые челюсти. Физиономия его сделалась крепко-красной. Ему было жарко! Его, без сомнения, согревала граппа и гребля. Что касается мисс Ивенс, то ее согревал невидимый нервный генератор внутри. Может быть, круто сошедшиеся в случайный сгусток вены и нервы меж мягких грудей мисс, пять - десять сантиметров в глубину тела. Портативный атомный реактор?      Пропуская караван барж с абсолютно необходимыми венецианцам дровами, они ждали. Плоские палаццо, образующие низкий горизонт, старо-белые, старо-розовые и старо-позолоченные, опускались и поднимались ритмически. Заплескивались вдруг слабо-бутылочного цвета водой.      - Выразительность Венеции заключается в ее нелепости,- сказал Галант.-Как если бы дизельный мотор вдруг зачем-то изготовили из дерева... Историки утверждают, что жители побережья переселились на острова лагуны, спасаясь от варваров. Похоже, что историки не правы. Может быть, общая мода гнала branches* того времени на острова? Вопреки здравому смыслу. Что-то вроде моды. Как, скажем, в наше время множество индивидуумов из многих стран мира стремятся жить в Нью-Йорке? Или парижские branches селятся в Марэ?      ______________      * ...branches (англ.) - ...следующих моде.            - Хорошо бы проглотить чего-нибудь крепкого! Нужно было купить бутылку граппы в дорогу...- жалобно сказал Виктор.      - Я спрошу у нашего милого гондольера. Скажу ему, что мои мужчины замерзли.- Снисходительность прозвучала в словах мисс. Перекинув одну ногу через банку, сидя на банке верхом, мисс Ивенс несколькими птичьими трелями и с помощью рук сообщила гондольеру о возникшей проблеме, о том, что ее мужчины замерзли. Галант был уверен в том, что мисс добавила к сообщению несколько комментариев. Что-нибудь вроде "Что ожидать от нынешних мужчин, синьор!" или "Не осталось больше настоящих, горячих мужчин, синьор!"                  * * *            Гондольер, выслушивая сообщение мисс, показывал щербину, а меж тем они вплыли в узкую щель между зданий. Их последний раз подбросило, сбитых сильным мотором пролетевшего сзади по Канале-Гранде большого катера, легкий бензиновый ветерок коснулся их лиц, и гондольер вынужден был оттолкнуться от стремительно набежавшей ржавой стены багром, а потом и ногой. Стало тише и темнее, как в ущелье, куда они свернули из широкой долины. Близко от них возвышались задние стены палаццо, так сказать, красота с черного хода. Некрасивая красота. Мисс прокралась к ногам гондольера и, наклонившись, открыла ящик, откуда гондольер извлекал одеяла.      - Граппы у него нет, boys, но есть русская водка во фляжке. Он разрешил всем сделать по хорошему глотку. Я отказываюсь от своего в вашу пользу.      Фляжка гондольера была затянута в хаки-чехол на крепких кнопках. Хотя Галант не разглядел мелких букв, неминуемо выбиваемых производителями подобных изделий даже на кнопках, он был уверен, что фляжка, как и одеяло, родилась в его стране, где-нибудь в индустриальном штате Иллинойс. Или же, в самом крайнем случае, является продукцией столь же обожающей удобные полувоенные мелочи страны Германии. Водка обожгла горло.      - Мерси, синьор!- Мисс завернула фляжку и отдала гондольеру. Застопорив гондолу у ржавой лестницы, нисходящей прямо в воду, гондольер отвинтил пробку и, запрокинув голову, отсосал хорошую порцию.      Венеция, обозреваемая с черного хода, выглядела еще более зловонным и разложившимся трупом, чем со стороны розово-позолоченных фасадов. Окна первых и многих вторых этажей были наспех грубо заложены кирпичами или забиты крест-накрест, как попало, грубыми досками. За крестами угадывались черные внутренности. Порой разбитое стекло окна обнажало составленную в сырые штабеля старую мебель. Кладбище предметов, накопленных человеческим общежитием за многие годы. Куда они девают старые вещи в Венеции? Бросают в каналы?      - Столько площади пропадает,- вздохнул латиноамериканец, закутавшийся в одеяла таким образом, что лишь бледное с синевой сбритой щетины лицо его выглядывало в мир. Он был похож сейчас на солдата Наполеона, спасающегося от русских морозов.      - А бедный маленький Виктор живет с ужасной мазэр Фионой в одном помещении,- закончила за него мисс Ивенс и расхохоталась.                  33            Венеция с черного хода оказалась исключительно грустной, бедной, замерзшей и ржавой. Венеция едва стягивала на себе, как дырявое пальто, края разбитых, грязных стекол. Галанту она напомнила парижскую клошарку, обычно базирующуюся на бульваре Сен-Жермен, недалеко от пересечения его с Сен-Мишель. Как-то Галант застал клошарку, испражняющуюся стоя на проезжей части! Лицом к автомобилям, бегущим по Сен-Жермен, она выглядела вполне благопристойно: бежевое, очевидно, недавно подобранное, еще не засаленное драповое пальто скрывало мерзкую наготу. Лишь продвигаясь против автомобильного движения, можно было увидеть со спины обнаженный ужас: одна нога на тротуаре, синий голый зад отставлен назад, жидкое дерьмо хлещет, забрызгивая ноги.      Причалив у вокзала Санта-Люсия, у подножия церкви Босоногих, гондольер на вопрос мисс Ивенс "Quanto Le debbo?" заломил за путешествие сорок тысяч лир.      - Incredible!- воскликнула мисс.- У меня даже нет таких денег. Мы должны обменять франки на лиры. Я не предполагала, что он запросит такую сумму, boys!      - Нужно было договориться о цене заранее,- сказал синий от холода латиноамериканец.- Чарли разве не предупредил тебя, Фиона, что итальянцы любят лиры и считают делом чести выманить у иностранца как можно больше лир?      Опершись на багор, сделавшийся враждебным и презрительным, гондольер ждал, пока они договорятся между собой.      - Scusare,- сказала мисс,- cambio... attandate... cambio, d'accord?*      ______________      * Scusare, cambio... attandate... cambio, d'accord? (смесь неправильного итальянского с французским) - Извините, я должна обменять деньги, вы подождите, я обменяю.            - Cambio?- Гондольер понял и разразился длинной трескучей речью, типа речей, которыми Муссолини двадцать лет в изобилии снабжал свой народ. Ясно было, что гондольер недоволен синьорой и ее амичи. Он думал, что она настоящая синьора, а теперь видит, что ненастоящая, раз у нее нет сорока тысяч лир в сумочке заплатить за трудную работу гондольера.- У меня трудная работа, синьора и bambini, много ragazzi... Bambini хотят есть... mangare. Ragazzini...      - Ragazzini,- это что, очень маленькие ragazzi?      - Yes, Джон,- подтвердила мисс,- у них у всех кучи детей. Вам, boys, придется остаться с ним заложниками. Он не доверяет нам, боится, что мы сбежим с его сорока тысячами. О'кей? Я побежала.      Мисс Ивенс, прижав к боку сумку, удалилась, подпрыгивая, пропадая и возникая в толпе на набережной, а они остались стоять на старых мостках, продуваемые ветром с лагуны, и холодная сырость от воды продолжала оледенять их ноги. Гондольер привязал гондолу двумя веревками и, молча пробравшись мимо них, стал впереди на мостках, преграждая им выход на набережную. Подперся веслом. Засвистел.      - Ну что за говно наш гондольер,- сказал Виктор.- Он мне сразу не понравился. Сумасшедшая! Фиона могла бы договориться о цене заранее. И выбрать другого гондольера. И вообще, кому нужно было это путешествие? Мы могли бы обойтись и без удручающих спин и задниц палаццо... Я так окоченел, Джонни, что если не заболею и не умру, то только благодаря чуду.- Виктор опустился на корточки и потер себе щиколотки.      - У меня, может быть, отморожены ноги,- признался Галант.- Я не могу пошевелить пальцами и не чувствую их. В этих бальных туфлях, будь проклят час, когда я их надел, подошва не толще обложки хард-ковэр книги. Если я не отморозил себе ступни, то ревматизм мне обеспечен.      - Посмотри, Джонни, ни один нормальный человек не приехал на гондоле... Кому вообще придет в голову в феврале разъезжать на плоскодонке по сырым каналам? Look, Джонни, все нормальные люди выходят из теплых внутренностей вапорино с чемоданами. Розовые, согревшиеся хорошим дэженэр, нормальные люди. Почему у нас с тобой нет money, Джонни? OK, мне только двадцать два года, но почему у тебя нет money, Джонни? Тебе тридцать семь лет, amico, если я не ошибаюсь? Американец должен иметь money...      - Только в представлении населения слаборазвитых стран, Витторио...-буркнул Галант.- Я - пролетарий умственного труда. Только в слаборазвитых странах образование автоматически влечет за собой мани и привилегированное положение в обществе. В Штатах профессора водят такси. В Колумбии они служат профессорами или советниками диктаторов.      - Ты что-нибудь имеешь против наших диктаторов, Джонни?      Сами того не замечая, они совершали множество движений, стучали о мостки ногами, вдруг приседали и выпрямлялись. Гондольер оглядел их с явным осуждением и, не покидая сторожевого поста, завязал беседу с водителем только что пришвартовавшегося по другую сторону мостков катера.      - Ничего не имею против диктаторов. Более того, я не верю в миф об усатом латиноамериканском диктаторе - глупом злодее в мундире и сапогах. Я сомневаюсь даже, существуют ли такие в природе в чистом виде. Думаю, что не все так просто в Латинской Америке и что аррогантные Соединенные Штаты и Европа, нарциссически влюбленные в себя, видят остальной мир упрощенно. И всегда негативно.      - Ах, ах, ах...- Виктор зааплодировал.- Прогрессивный янки Джонни. Браво! Спасибо за внимание к проблемам Латинской Америки... Однако усатый латиноамериканский диктатор - реальность, Джонни. Но и так называемые угнетенные латиноамериканские массы не безобидны. Мои компатриоты размножаются, как кролики, и, усвоив с помощью ваших интеллектуалов идеи об обязанности общества по отношению к ним, вовсе игнорируют мизерность своего вклада в производство благ. К тому же народные массы отвратительны эстетически: маленькие, морщинистые, кривые, некрасивые. Я предпочитаю диктаторов в военных рейтузах и с эполетами.      Салатовый плащ сбежал по ступеням стасьене, и вскоре порозовевшая физиономия мисс Ивенс, окруженная ореолом хмуро-зеленых волос, выпрыгнула на них из толпы.      - OK, шеф, держи свои сорок миль. Все же это грабеж, amico!      - Ragazzi, ragazzino, signora...- опять завел свою песню гондольер, судя по лицу, довольный сделанным бизнесом. Бросив в гондолу багор, многодетный отец посторонился, освобождая заложникам дорогу.      Они с удовольствием вышли на твердую землю, не простившись с гондольером.      - Я думаю, мы должны купить билеты на завтра, boys? Разве что кому-нибудь из вас так нравится Венеция, что он хотел бы задержаться здесь? Если ты желаешь, Джон, я могу оставить тебе немного денег еще на несколько дней?      - Спасибо, Фиона, но я предпочитаю уехать с вами...      По правде сказать, ему совсем не хотелось оставаться в Венеции. Ни вместе с ними, ни тем более одному. Венеция его удручала. Сырые каналы. Холод. Питание один раз в день, очевидно, вполне удовлетворяло организм мисс Ивенс, но Галанту все время хотелось есть. Быстрее, быстрее на рю Алезиа, в Париж. Войти в квартиру, броситься на постель, укрыться всеми одеялами, какие есть, согреться и спать. Проспав 14 часов, позвонить Ронни Кобальту и напроситься на обед: сидеть с Ронни и Джессикой, пить вино, есть салат с орехами, стэйк, фромаж... Говорить о том, что видел в Венеции. Сказать, что она похожа на огромный писсуар на открытом воздухе. Ронни должно понравиться сравнение.      Внутри Санта-Люсия стэйшан было чуть теплее. Может быть, потому лишь, что построена она была в 1953 году и средневековые склизкие гнусности отсутствовали в ней. Яркие автоматы для кофе и кока-колы, световые расписания поездов...      - Merde!- воскликнул Виктор, уставший, замерзший и злой.- Куда едут все эти люди? Зачем народ вообще так много перемещается в наше время? Бесцельно мечется по поверхности планеты. Почему они не сидят по домам?      - Чтобы увидеть как можно больше, Витторио,- пропела мисс Ивенс, хотя Витторио-Виктор обращался не к ней, но к Галанту.      - Чтобы загнуться, уже совершив несколько организованных трэвэл-агентствами путешествий,- поддержал приятеля Галант.- Они что, Фиона, воображают себя Марко Поло и Раскиными? Что они видят, выезжая на эти экскурсии для престарелых: два дня в Венеции, два во Флоренции, три в Риме... Что они успевают увидеть? Те же автоматы с кока-колой и кофе. Отели третьего сорта, одинаковые во всем мире, от Норвегии до Сингапура? Архитектурные памятники, знакомые по открыткам? Все это bullshit, merde, обман, приключение для бедных. Можно больше увидеть по Ти-Ви, сидя дома...      - Вы раздражены, мужчины, мне кажется, вы хотите есть. Это моя вина, я постоянно забываю, что мужчине необходимо больше еды, чем женщине. Мы купим билеты, и я накормлю вас мясом.                  34            Холод и сырость, собранные за время путешествия в гондоле, полностью не покинули тело Галанта даже после горячих и жирных спагетти с мясом. И даже после затянувшейся пешеходной прогулки в быстром темпе (дабы не успеть охладиться) от Санта-Люсии к отелю "Конкордиа" его все еще время от времени передергивало от вышедшей вдруг из-под кожи новой порции залежавшегося глубоко в теле холода. Так прилепившиеся ко дну бокала с шампанским пузырьки подымаются на поверхность, если шампанское в бокале вдруг всколыхнут или размешают.      - Давайте встретимся с вашими новыми друзьями, boys? С американцами, как их, с парой... Ба?..- предложила мисс Ивенс, когда они оказались в комнате. Она извлекла из сумочки зеркало и щедро рассыпала на нем кокаин.      - Беннетов,- подсказал Галант.      - Пусть Беннет-мужчина сфотографирует всех нас троих на память. Поскольку завтра вечером мы покинем Венецию, приятно будет иметь сувенир в память о нашем здесь пребывании. Чтобы через полвека взгрустнуть, взглянув на фотографию... И вообще, мне кажется, что вы заскучали со мною.      Проговорив весь обед в траттории о негодяе-гондольере, о склонности южных наций к обману, выстроив целую теорию, мисс Ивенс, очевидно, уже забыла о потерянных сорока тысячах лир и вновь была в хорошем настроении.      "У нее счастливейшая конституция,- сказал себе Галант,- вот как следует относиться к жизни. Она мгновенно переваривает все неприятности и проблемы".      - Я могу им позвонить, если они еще не ушли. Уже восьмой час. А если они работают для drug-inforcement agency?      - Маловероятно,- сказала мисс Ивенс спокойно.- Я не настолько важна для них, чтобы они выслеживали меня по всей Европе. Они могли распрекрасно следить за мной в Париже. Плюс я все равно отошла от дел. Я переводчик, boys, никакой не драг-курьер. Месяц назад "Эдисьен Лаффон" дало мне большую работу. Кирпич в пятьсот пятьдесят страниц! И с агентами также возможно иметь хорошее время. Судя по вашим рассказам, они симпатичные ребята...      - Позвони им, Джонни.- Виктор снял пиджак и пошел в ванную.      - Как будет "шестьдесят два" по-итальянски?      - Сессанта дуэ.      Беннетов не оказалось на месте. Когда Галант спустился на их этаж, решив оставить в двери записку, он обнаружил дверь комнаты настежь открытой. В глубине 62-го горничная срывала с кроватей белье.      Вернувшись, он сообщил об исчезновении Беннет-компании.      - Ну и дьявол с ними...- сказала мисс Ивенс равнодушно.- Что станем делать, boys?                  * * *            Они никуда не пошли. Виктор лишь выскочил на Калле Ларга и угол Спеччиэри и вернулся с сандвичами, сеточкой апельсинов и тремя пирожными. Мокрый.      - Дождь со снегом,- сообщил он.      Мисс Ивенс, с нахлынувшей на уши и лоб экземой, спустилась в холл и вернулась с колодой карт, позаимствованной у только что заступившего ночного портье.      - Будем по-домашнему резаться в карты, boys. Проведем вечерок у камина. Но предварительно я должна вколоть себе жизненно необходимую порцию витаминов.      Взяв сумку, мисс скрылась в ванной. Мужчины переглянулись. Виктор наклонил голову.      - Пардон!- извинился он перед Галантом, но в действительности извинение было направлено к Фионе Ивенс, скрывшейся за дверью ванной. Героин обернулся невинными витаминами.      - Наши подозрения...- начал Галант,- я хочу сказать, что проще было спросить Фиону, для чего ей служит шприц, для каких инъекций, и она бы охотно и подробно сама бы нам объяснила. От какого рода аллергии защищают ее витаминные уколы...      - Йес, Джонни. Ты прав.- Прислонив подушку к стене, Виктор откинулся на нее. Теперь, когда у них были билеты и менее суток оставалось им провести в городе, напоминающем гнилой писсуар, они вдруг грустно успокоились.- Йес, Джонни... Почему мы не посетили ни единой галереи? Нужно было сходить в галерею...      - Какую?      - Ну, я не знаю, но есть же у них тут галереи, как Лувр в Париже...      - Ты был в Лувре?      - Да, Джонни. Три раза. С Фионой...      - Ты думаешь, Беннеты, Виктор... ты думаешь, они просто Беннеты?      - Какое это уже имеет значение, Джонни? Через...- он посмотрел на часы,-двадцать два часа мы будем сидеть в "вагон-ли", вдруг поезд дернется, если машинист не очень опытен, или мягко отплывет, если машинист старый, от станции Санта-Люсия... Прощай, Венезиа! Я бы пожил здесь с большими деньгами. В палаццо с камином, а, Джонни? С хорошими напитками в баре.      - Что такое "хорошие напитки", Витторио?      - Это благородные напитки, Джонни. Экзотические. С ярко выраженным специфическим вкусом. Напитки различных стран.      Галант представил себе Виктора в дорогом толстом халате, сидящего в кресле у камина с бокалом яркой жидкости в руке, и расхохотался. Потому что Виктор в выдуманной им сценке был похож на Омара Шарифа в одной из вульгарных мелодрам.      - Ты мог бы всю жизнь ничего не делать, Виктор?      - Я хотел бы ничего не делать, Джонни,- серьезно ответил колумбиец.- Я хотел бы жить, как Руби.      - Кто такой Руби?      - Ты не знаешь? Легендарный Плейбой. Его называли Ромео де Караибэс. Порфирио Рубироза.      Дверь ванной комнаты отворилась, и мисс Ивенс вышла, закутанная в полотенце.      - Порфирио Рубироза, dear Джон,- модель и идол всех латиноамериканских жиголо. Супержиголо. Был женат пять раз: на дочери диктатора Трухильо, на актрисе Даниэль Даррье, на наследнице сигаретной фирмы "Кэмэл", она подарила Руби... бомбардировщик! Супержиголо растратил money четвертой жены - миллиардерши Барбары Хаттон, в пятьдесят три дня! Совладелицы "Вулворт энд Вулко", Джон... Руби погиб, влетев на "феррари" в дерево в буа де Булонь... Виктор, я взяла твой одеколон...      Чувствовалась, что Фиона Ивенс воспользовалась одеколоном Виктора. Комната неприлично благоухала. Они долго и мирно играли в карты и где-то сразу после полуночи уснули, обменявшись дружескими good night и sweet dreams!      Засыпая, Галант подумал, что, возвратившись в Париж, будет, пожалуй, поддерживать отношения с Фионой и Виктором. Какого сорта отношения? "Не сексуальные",- сказал он себе сразу. Может ли он хотеть Фиону Ивенс в Париже? Абсурд. Но какие отношения могут быть у него с этими двумя в Париже? "Семейные",- сказал он себе и удивился. Однако иначе характер будущих отношений не определялся. В Венеции они трое сплотились в семью... Как это ни странно. В самый немногочисленный человеческий коллектив. А кто есть кто в их семье? Фиона Ивенс несомненно стоит во главе семьи...                  35            Утро получилось тусклое, тихое и бледное. Молочная белость была смешана в небе с кислой зеленостью.      Поглядев вверх в прорезь Калле Ларга - они только что вышли из отеля,-Фиона Ивенс сказала:      - Мужчины, не забудьте по возвращении снять люстру.- И она расстегнула плащ.- Стало куда теплее, boys... В любом случае не забудьте о люстре. Я вижу ее под потолком на рю Лепик.- И мисс Ивенс взяла их под руки.      Они отправлялись на остров Лидо, потому что мисс сказала, что побывать в Венеции и не посетить Лидо - немыслимо. Так и сказала - немыслимо!      Когда они вышли на пьяцца Сан-Марко, загудел колокол. Взлетели голуби. И, покружив над площадью, уселись опять.      - Жаль, что у нас нет камеры. Великолепно! Посмотрите в сторону Адриатики! Эта вода! Это небо! Я так счастлива. Мы будем вспоминать об этом путешествии с удовольствием, boys. Я вас уверяю. И очень долго. Именно потому, что приехали спонтанно. Viva Venezia! Viva Italia!      Народ на площади, еще по-утреннему сонный, поглядел на них с удивлением.      - Viva Venezia!- поддержал мисс Виктор.- Подожми ножки, мама, мы тебя пробежим по площади!      Мисс поджала ноги, и boys, тяжело топая, побежали к Адриатике. Плиты площади были уже сухи - каждая в центре - и подсыхали к краям. Очевидно, дождь кончился совсем недавно.      - Viva Venezia! Viva Italia!- время от времени выкрикивала мисс, вися между мужчинами.      - Viva Venezia!- раздался одинокий голос в толпе, по всей вероятности, немецких туристов. Они явно оккупировали Венецию, германцы. Во всяком случае, они были широкогрудые и светлые, эти туристы.      - Боши - самые сентиментальные,- сказала мисс, коснувшись ногами плит. Они уже прибежали на мол.- Нам нужна, boys, та же линия вапорино, на которой мы прибыли сюда в первый день с вокзала. "Сервизио вапорино Пьяззале Рома-Лидо",- произнесла она с видимым удовольствием. Возможно, вдруг проявившаяся любовь к произнесению итальянских названий объяснялась тем, что в 18:50 им предстояло отбыть из Венеции?      Они отправились к пристани. Отлепившись от спутников, мисс Ивенс прошла по мосткам к кассе. Приобрела билеты. Пароходик уже стоял, вывалив широкий язык. По языку время от времени входили в пароходик одинокие пассажиры.      - Заметьте, как точно я рассчитала время, мужчины,- радостно пропела мисс.- Большие туристические группы обыкновенно отправляются в Лидо совсем рано утром. Таким образом, мы сможем наслаждаться относительным одиночеством.      Из-под пароходика воняло гнилым морем. Так из забытой банки с одним огурцом углекисловодно попахивает образовавшийся там монстр-гриб.      Безлюдный пароходик, как бы оголившийся без пассажиров - одежды, выглядел столь же старым, подгнившим и заплесневелым, как Венеция. По крайней мере, довоенным... Галант почему-то представил его полным веселых краснощеких фашистов Муссолини, распевающих "Fascino notte, bello Abissina..." - песню периода завоевания Италией Северной Африки... Они было спустились в салон, но там пахло нехорошо: густо и затхло, и уборщик с веником и ведром поспешно сметал из углов к центру салона окурки и бумажки, потому они вышли на палубу и стали у низкого борта. Пароходик тихо покачивало...      Убежал из салона уборщик с ведром, сильно топоча по настилу. Что-то прокричал в мегафон тип на мостках, и он же, отложив мегафон, лишил пароходик языка. Тихо застучал мотор, и по мыльной воде Адриатики пошел пароходик к Лидо.      Следуя настроению мисс Ивенс, они не стали входить на сей раз внутрь архитектурных памятников, но предпочли побродить по острову и в конце концов оказались на пляже. Было тихо, и небо, и с утра уже склонное к бесцветности, совсем обесцветилось и полиняло. Настал час мутной ватности: когда не хочется разговаривать, но все: мир, отношения между людьми, города, средства транспорта, горизонт, география и история - сплавляются воедино и нет никаких сомнений в единстве этого мягкого слития времени и пространства. Ясно было и то, что долго такое состояние не продлится, что после полудня сонная гармония рассыплется на отдельные неврозы и недоразумения.      Мисс Ивенс бродила в полсотне метров от них, сосредоточенно глядя себе под ноги. Она собирала раковины, и ракушки, и камни-уроды. Салатный плащ, и густо-зеленый куст волос над плащом, и два высовывающихся из-под плаща копытца. Мужчины сидели. Виктор на большом камне, Галант рядом с ним на корточках - и смотрели в глубь Адриатики. А в глуби Адриатики были видны несколько парусов. День был воскресный, и состоятельные люди выгуливали свои яхты, может быть.      - Совсем не зимняя погода, а, Джонни...      Галант перевернул пару камней. Залысины песка чередовались на этом пляже с мелкой галькой. У ног Виктора была сложена добыча мисс Ивенс: добротных несколько килограммов камней и ракушек.      - Regardez! Regardez!*      ______________      * Regardez! Regardez! (фр.) - Смотрите! Смотрите!            Вспарывая песок, копытца оставляли в песке рваные углубления, мисс Ивенс бежала к ним. Добежав, упала на младшего и, оттолкнувшись от него, воткнулась коленями в песок. Бережно раскрыла ладонь. Показала плоский, вздутый к центру диск. На диске симметрично отпечатались пять лепестков, один длиннее прочих.      - Это скорлупа давно не существующего моллюска, мужчины. И на ней отпечаталось древнее, может быть еще доледниковое, растение. Эта редкая окаменелость, по сути дела, не должна принадлежать Адриатике. Мне очень повезло. Должно быть, ее совсем недавно вымыло из берега и принесло морем. Она очень хрупкая, поглядите, boys, при первом же шторме ее бы раскололо и измельчило в порошок.      - Какая красота!- воскликнул латиноамериканец излишне энергично.      - Впечатление такое, что вещица изготовлена в гипсе мастером-ювелиром, дабы вылить ее из золота,- отметил Галант.- Может быть, она сделана человеком?      - Ох, я забыла, что имею дело с грубыми мужланами...      - Фиона!      - Разумеется, вы не грубые мужланы!- воскликнула мисс Ивенс, переворачивая окаменелость.- Я приношу свои извинения, но посмотрите, чудесная вещь сделана природой, в этом нет сомнения. Она полая, и изнутри, если потрясти ее, вываливается мелкий морской песок!- Мисс потрясла раковину, и из крошечного отверстия в центре высыпался на ладонь мисс, да, бело-серый порошок.- Видите!- Мисс положила окаменелость на груду собранной добычи. Однако тотчас сняла ее с камней. Раскрыла сумочку. Покачала головой.- Джон, ты можешь поместить мое сокровище себе в карман? Но не делай резких движений. В отеле я попрошу какую-нибудь коробку.      - Можно положить ее в сигаретную пачку.- Виктор извлек из плаща коробок. Поспешно наложив окаменелость на коробку, они убедились, что сокровище шире предполагаемого для него сундука.      - Не беспокойтесь, мисс Ивенс, я заверну вашу камею в платок.- Под направленными взглядами его друзей, насмешливым - Виктора и встревоженным - Фионы Ивенс, он закутал ювелирное изделие природы в складки нечистого носового платка. Встал. Поместил окаменелость во внутренний нагрудный карман смокинга, на сердце.      С Адриатики тихо подуло ему в лицо, как бы для пробы. И еще раз. Виктор и мисс Ивенс наполняли карманы камнями и ракушками. Галант обернулся к острову. За песчаной дюной, заслоняющей ближайший горизонт, он увидел лишенные ног туловища двух мужчин. Одного - трупное лицо с черной бородой, очки - он немедленно узнал. Артюро. Второй был в кожаном пальто. Широколицый. Мужчины смотрели на них, в Адриатику, и разговаривали. Фраз не было слышно, они разевали и закрывали рты, но в том, что они смотрели на них и говорили о них, не было сомнения.      - Артюро!- сказал Галант.                  36            - Где?      Мисс встала с колен, песок осыпался, плащ спереди остался задран, как заломившийся неловко край оберточной бумаги. Вскочил и Виктор. Двое за дюной повернулись и не спеша стали удаляться, прибавляя в росте. Очевидно, там, где они стояли, берег углублялся, и теперь они поднимались из углубления. Появились колени, штанины и, наконец, туфли. У обоих хорошо начищенные.      - Да, это он... Shit!- воскликнула мисс Ивенс.- Неужели... что за низость следить за мной, какой мерзавец, а, boys! Фу, я рассчитывала, что мне не придется больше увидеть его гнусной физиономии...      Выбравшись с пляжа на гравийную дорожку сквера, Артюро и его спутник обернулись. На мгновение. Равнодушно скользнули глазами по дали и близи. По лицу Фионы Ивенс. И ушли, тип в кожаном пальто впереди, Артюро за ним.      - Что все это может значить, Фиона? Если он от тебя чего-нибудь хочет, то почему он не приблизился, не заговорил?- Виктор выглядел крайне встревоженным.      - Это значит, что сейчас мы отправимся в отель, вы снимете люстру, boys, Виктор положит люстру в сумку, и мы не спеша отправимся вдоль каналов к стасьене Санта-Люсия. По дороге мы зайдем в тратторию и устроим прощальный обед.      Так как мисс все равно всегда строила единолично их общие планы, мужчины согласились. И побрели, задумчивые, выбираясь с пляжа. В карманах идущей энергично первой мисс Ивенс поцокивали камни.      - Надеюсь, мы не встретим этих типов на вапорино?- сказал Виктор, когда они приблизились к пристани.      - Будем надеяться,- односложно ответила Фиона Ивенс.      Им пришлось минут сорок ждать под усиливающимся ветром. Когда пароходик наконец отчалил, ветер был уже такой, что срывал с верхушек волн пену. Несложное расстояние между Лидо и пристанью пьяцца Сан-Марко пароходик преодолевал трудно. Вода сделалась темно-серой, может быть, оттого, что в ней отражалось затянувшееся тучами небо. Приближающаяся плоская Венеция также выглядела темнее. Ни в одном углу вапорино ни Артюро, ни его спутника они не обнаружили. Стадо вполне упитанных, розовощеких монахинь оккупировало салон. Замерзший Галант с ужасом указал замерзшему Виктору на выступающие из-под платьев монахинь босые красные ноги в сандалиях.      - Их греет вера,- заметил латиноамериканец.      Мисс Ивенс молчала все путешествие, прижав к себе сумочку. Может быть, она устала.      В отеле, привычно избегая взгляда портье, Галант свернул от дверей на лестницу. Мисс Ивенс и Виктор вошли в лифт с крупным стариком с сигарой в руке.      - Собирайтесь и не забудьте о люстре, boys!- пропела мисс, оказавшись в комнате, и, сбросив плащ на кровать, прошла в ванную комнату. И мужчины сочли нужным снять верхнюю одежду.      Виктор направился к шкафу и бережно снял с плечиков новую куртку. Подумав, сложил ее кожей внутрь. Вынул из шкафа сумку и аккуратно поместил в нее куртку. Галант стоял у окна и глядел на непрерывно изменяющееся в щели вверху небо.      - Ты готов, Джонни?- спросил его за спиной Виктор.      - Давно. Со дня приезда. Не забудем о люстре?      - Забыть о люстре - преступление.- Виктор сбросил туфли и встал на кровать. Заглянул, вытянув шею вверх, в переплетение стеклянных цилиндриков. И Галант, стоя у кровати, глядел вверх.- Конструкция простая,- констатировал Виктор,- однако придется отогнуть немало стальной проволоки. Постучи Фионе в ванную: мне нужен мой нож. Хорошо уже и то, что сооружение не собрано на болтах.      Мисс вышла из ванной. Подкрашенная черной помадой. Розово-экземная на лбу, скулах и ушах. Теперь уже можно было с научной добросовестностью констатировать (количество экспериментов позволяло это сделать), что экзема Фионы Ивенс функционировала в тесном кооперировании с ее нервной системой. Появление Артюро зажгло сыпью ее лицо...      - Мужчины за работой... Прекрасно...- пропела она.      Галант вошел в ванную и вынул из несессера латиноамериканца нож. Одна лампочка над зеркалом перегорела, и ванная комната выглядела неприветливо. Очевидно, мисс воспользовалась большим количеством горячей воды - зеркало запотело, и, лишь приподнявшись, Галант смог увидеть под верхним краем свою физиономию. Лицо у него оказалось испуганным.      Они сняли все подвески с люстры и положили их в сумку Виктора. С большим трудом, сломав одно из лезвий деликатного швейцарского ножа (что очень огорчило Виктора), отогнули основное кольцо, поддерживающее все сооружение под потолком, но оставили люстру на месте. Никто не был уверен, что портье не станет подниматься к ним, дабы проверить, не уносят ли постояльцы часть имущества отеля, но они еще не приняли решения.      Вывалив на край кровати все содержимое сумки, все свои сокровища: камни, билеты, ракушки и деньги, Фиона выстучала на зеркало остатки кокаина из коробки. Разделила на три линии. Свернула тысячу лир в трубочку.      - Давайте, boys, прикончим, для восстановления сил.      Boys охотно вдохнули белую пыль. Виктор первым, затем Галант.      Покончив с кокаином, мисс занялась упаковкой сумочки. Первыми на дно ушли камни и ракушки. Сумочка не запиралась.      - Давай я положу камни в мою сумку,- предложил Виктор.      - И они расколют люстру, мой глупый мужчина...- пропела мисс Ивенс. И вывалила содержимое сумочки на кровать. Изъяла из предметов расческу и раздраженно бросила ее на пол. Собрала разрозненные банкноты, франки и лиры в одну пачку и встала. С большим трудом затолкала пачку в задний карман брюк. Повертела в руках билеты. Подумав, протянула их Галанту.      - Держи, Джон!.. Вы уже не маленькие, boys, учитесь обходиться без мамы...- Тюбик черной губной помады мисс Ивенс сунула в карман плаща. Набила сумочку камнями. С трудом стянула края. Защелкнула. Победоносно взглянула на мужчин.- Так-то, boys, учитесь!- Встала.- Вы готовы?      - Готовы. Как быть с люстрой. Снимать ее сейчас?      Мисс, сунув руки в карманы плаща, поглядела на люстру. Окрутилась вокруг себя и задумчиво, миниатюрным Бонапартом перед сражением, прошлась к окнам и обратно.      - Сделаем так... Потому что в кармане мистера Галанта лежит паспорт на имя человека не только на него не похожего, но и на десяток сантиметров крупнее мистера... плюс Жан-Кристоф Деклерк - удивительный француз, чудовищно плохо говорящий на родном языке, разумнее будет убрать его с места готовящегося преступления. Попавшись на краже дешевой люстры, он может надолго осесть в местной тюрьме, прославленной именем Бенвенуто Челлини, между прочим... Операция будет происходить следующим образом... Джон Галант покидает отель и ждет нас... лучше всего на пьяцца Сан-Марко... скажем, у колонны Святого Теодора с крокодилом. Фиона Ивенс и Виктор Карденас присоединяются к Галанту в пределах пятнадцати - двадцати минут. Если же администрация отеля ловит мисс Ивенс и мистера Карденаса на попытке похищения слабо-зеленого стекла венецианской люстры - собственности отеля "Конкордиа", вышеупомянутые Фиона и Виктор присоединяются к мистеру Галанту позднее, после небольшого итальянского скандала.      - Оставим люстру?- предложил Галант.      - Я ХОЧУ иметь эту люстру на рю Лепик,- строго сказала мисс Ивенс.-Клиенты имеют право воровать сувениры в отелях. Пепельницы, полотенца, дверные ручки и лампы. Говорят, в Японии стоимость уведенных сувениров заранее включена в стоимость сервиса. Мы заплатили "Конкордии" достаточно, чтобы взять себе несколько дешевых местных люстр.      - OK, увижу вас на площади.- Галант понял, что мисс не переубедишь.      - Ты не забыл мою камею, побледневший мужчина?- Мисс Ивенс расхохоталась.      - Нет, не забыл.      Он вышел и стал спускаться по лестнице.                  37            Когда истекли сорок пять минут, он понял, что воры попались. На всякий случай, дабы не разминуться с ними, он подождал еще четверть часа. Замерз он так же сильно, как после путешествия в гондоле. В нем, отметил Галант, сохранилась странная обязательность, не уничтоженная даже годами жизни в необязательном климате Сан-Франциско в необязательную эпоху. Уговорившись о встрече, Галант способен был ждать неразумно долго, одинаково мужчин и женщин. Казалось, он не верил, что взрослые люди могут не явиться на свидание, деловое или любовное, согласившись сами, по доброй воле. Сообщал ли он всем свою собственную - сына мидл-классовой американской семьи сознательность, или же вера в добросовестность других существовала в нем уже автоматически?      По истечении часа он покинул свой пост у колонны, пересек площадь, вошел в Мерсериэ, из нее на Ларга Сан-Марко и направился к отелю. Он шел быстро, однако оглядываясь по сторонам и внимательно осматривая попадавшиеся ему по дороге большие группы туристов. На случай, если его друзья вдруг... Однако он был уверен, что застанет их в холле, окруженных карабинерами, постояльцами отеля и служащими, яростно оспаривающими свое право на люстру - сувенир. К моменту, когда он достиг отеля, снег, срывавшийся уже несколько раз, замел вдруг широко и серьезно. Он дождался появления троих юношей с пустыми рюкзаками за плечами, они направлялись к дверям отеля, и вошел с ними. В холле, вопреки его предчувствиям, было пусто. Отделившись от юношей, он стал подниматься по лестнице. И чувство обиды возникло в нем и увеличивалось вместе с количеством преодоленных ступеней. Выяснилось, что Виктор и Фиона настолько безответственны, что способны курить джойнт или заниматься любовью... ну конечно, заниматься любовью, как ему не пришло раньше в голову: чтобы выкурить джойнт, требуется всего пять - десять минут, в то время как он, Галант, ждал их на холодной, продуваемой ветром и снегом площади, открытой к морю...      И в коридоре было пусто. В этот час дня "Конкордиа" была малообитаема. Туристы, устав от проведенной в рыскании по церквам, музеям и улицам первой половины дня, досиживали ланч в ресторанах и тратториях. Чтобы с новой энергией предаться туризму во второй половине дня. Может быть, десяток постояльцев и укрывался в эти часы в недрах отеля, но они или спали, или отдыхали. У двери "нашей", так он назвал ее мысленно, комнаты он остановился и прислушался. Ни звуков любви, ни... звуков скандала слышно не было. Может быть, они уже отскандалили, и карабинеры увели его друзей в "стасьене полиции"? Что с ними могут сделать за попытку похищения люстры из отеля? Ничего... Глупость... Покричат, удовлетворятся и выпустят. Но если выпустят после? И что ему делать с билетами? Он постучал. Почему - он и сам не понял. Возможно, он подумал, что в комнате уже находится горничная и готовит ее к прибытию новых постояльцев? Обыкновенно это происходит по утрам. Так как никто на его стук не ответил, он нажал ручку вниз и вошел в комнату.      Его друзья находились в комнате. Однако по неестественным позам мисс Ивенс и Виктора он немедленно понял, что это ТЕЛА ЕГО ДРУЗЕЙ, но не его друзья. Тело Фионы Ивенс расположилось по одну, ближайшую к Галанту, сторону кровати, тело колумбийца - по другую. Одетая в салатный плащ, сумочка раскрыта и зажата в руке, ногами в сторону двери, ноги подломлены в коленях, Фиона Ивенс опрокинулась таким образом, что лица ее не было видно, шевелюра цвета авокадо скрывала лицо полностью. Крупное, лоснящееся пятно крови на краю кровати... Тело Виктора Карденаса расположилось головой к двери. Ноги согнуты в коленях, одна рука подмята корпусом. Другая рука вцепилась в лежащую рядом подушку. За ухом на шее, под хорошо выбритой щекой латиноамериканца, застыла еще сочащаяся корка крови.      Галант не испугался и проявил странную деловитость. Поглядел пристальнее на без сомнения мертвые тела. Разглядел, что край кровати Виктора также кровав, что сумка Виктора раскрыта, и в ней видны стекляшки люстры. Что дверь в ванную комнату раскрыта настежь... Он повернулся и вышел. Закрыл за собой дверь. В коридоре никого не было. Полез за платком. Извлек из платка окаменелость и сунул ее в карман пальто. Вытер платком ручку двери. Опытные преступники в фильмах, он видел, поступали именно так. И только после этого, наполняясь страхом, стал спускаться по лестнице.      На последнем марше он застыл и прислушался. Только щель лестницы, он знал, просматривается из-за конторки портье. Разумеется, портье может увидеть его только, если у конторки никто не стоит, заслоняя обзор. В этот момент портье был занят - он говорил с кем-то по-английски, ставя неправильные ударения.      - We don't accept responsibility, mister,* за то, что может случиться с вашими деньгами или jewelry.**      ______________      * We don't accept responsibility, mister (англ.) - Мы не несем ответственности, мистер.      ** ...jewelry (англ.) - ...драгоценностями.            - Но у вас должен быть сейф?      Галант спустился по последнему маршу, чувствуя каждую ступень. И прижался к стене, чтобы выскользнуть в дверь... Вошедшая в отель пара - пожилой мужчина с зонтом и пожилая дама с зонтом - удивленно отметили его странные манеры. Галант сумел улыбнуться паре и вышел на ларга Сан-Марко.                  38            Венеция с лежащими в отеле телами мисс Ивенс и Виктора Карденаса оказалась совсем иным городом, нежели была доселе в присутствии живых Фионы и Виктора. Она издавала резкие звуки, была в высшей степени тревожна, и, если цветовое оформление ее оставалось более или менее тем же, истолкование цветов сделалось иным. Идущий густо снег, ясно, был белым, но истолковывался как желто-зеленый, ударяющий в гнилизну. Рокфорной гнилизной, может быть, просвечивала подкладка снега - венецианские здания и структура их стен, но Галант подумал без колебаний: "Идет гнилой снег". В гнилом снегу он пошел по Мерсериэ, смутно вспоминая карту Венеции, оставшуюся в кармане плаща мисс Ивенс. На карте Канале-Гранде взрезал Венецию типографским знаком американского доллара. Быстро стемнело.      Только когда он, несколько раз заблудившись, добрался наконец до стасьене Санта-Люсия, он разрешил себе подумать о них. Кто? Артюро и через него - драг-люди, товарищей которых Фиона Ивенс предала, не ведая того? Или сознавая, что предает, закладывая сознательно? В любом случае ее, в свою очередь, заложил Артюро. Он вспомнил бледного чернобородого Артюро в длинном пальто и его спутника, глядящих на охотников за ракушками из-за дюны. Правосудие параллельного общества настигло мисс Ивенс не сразу, но спустя какое-то количество лет. Однако настигло. По каким-то причинам только Артюро знал, кто заложил, и по каким-то причинам он ждал чего-то все эти годы... А если это Беннеты?..      Он не остался на вокзале, но, невзирая на снег, мокрый, замерзший, прошел к каналу и, высмотрев себе малолюдный участок, стал курсировать вдоль. Он должен будет сесть в вагон, решил он, одним из последних, но постарается втиснуться в группу пассажиров. Следовало ждать, но ждать на вокзале он боялся. Он понимал, что если его ищут, то глупые его предосторожности не помогут ему, однако вне вокзала ему было спокойнее.      Он не выдержал напряжения ожидания и вышел к поезду уже в 18:10. У парижского вагона похаживал одинокий проводник, очевидно, скучая. Фуражка надвинута на глаза, воротник пальто поднят. Переминался он не у самых дверей, но поодаль. Так что ему было хорошо видно весь вагон. Может быть, он любовался своим вагоном. Галант пошел на проводника, приготовив билет, выдернув его заранее из трех, два других он почему-то не решился выбросить.      - Good evening,- сказал проводник, поглядев на мокроволосого типа.-Paris?      - Good evening. Paris,- повторил Галант и протянул билет.      - Ужасная погода, мистер. Вы не находите?      - Да, ужасная. Италия, я всегда думал, что Италия - это юг. Смотрится Канадой, по мне...      Галант поймал себя на том, что с удовольствием и облегчением разговаривает с проводником. Важен был не проводник, судя по выговору английских фраз,- итальянец или француз, тип средних лет в серой фуражке и таком же пальто, но то, что с людьми еще можно говорить,- и это оказалось приятным сюрпризом.      - Вы канадец или американец?- спросил проводник, чему-то радуясь. Во всяком случае, лицо его сморщилось приветливо. Может быть, американцы когда-то сделали ему хорошее или приятное. Или канадцы...      - Американец,- сказал Галант и тотчас сообразил, что предал сам себя.      - Вагон пустой,- сказал проводник,- можете занимать любое купе. У вас совсем нет вещей?      - Нет,- согласился Галант.- Вещи ждут меня в Париже.- Фраза могла означать все что угодно.      Галант произнес ее без умысла, все еще осмысливая глубину пропасти, в которую свалился сам.      - Чтобы я вас больше не тревожил, сдайте мне паспорт,- сказал проводник,- и садитесь.      Вдоль состава на них шла группа людей, громко разговаривая. Галант запустил руку в карман. В нем паспорта не было. Он переместил руку и нащупал любимую окаменелость мисс Ивенс. И паспорт. Вынул его.      - Кто вы, веселая компания?- воскликнул проводник, обращаясь к приблизившейся вплотную хохочущей группе.- Paris?- И, взяв паспорт из руки Галанта, не глядя сунул его в портфолио. Галант, отказавшись от намерения оправдаться, сказать что-нибудь вроде... "я родился американцем, но недавно стал французским гражданином",- впрочем, он так и не нашел еще фразы, пошел к вагону. Отметив, что веселая компания - очень пьяная компания. Взобрался. Нашел свое купе в середине вагона. Закрыл за собой дверь. Снял мокрое пальто и лег на нижнюю полку.      Спокойствие обычно приходит к человеку с пониманием. Понять убийство Фионы Ивенс и Виктора Карденаса не представлялось возможным. Потому Галант тысячу раз перевернулся на полке. Он знал пару всего несколько дней. Все, что они сообщили ему о себе, могло оказаться ложными сведениями. Могло оказаться, что Фиона Ивенс не предавала драг-бандитов, не сидела в неаполитанской тюрьме и ее отношения с Виктором Карденасом были совершенно иными, чем она хотела и успела представить их случайному спутнику. Если бы Галант знал о Фионе Ивенс хотя бы несколько фундаментальных сведений. Но он даже не был уверен в ее имени и фамилии. Они с такой легкостью добыли Галанту паспорт на имя месье Деклерка,- как он мог быть уверен, что их паспорта заслуживают доверия? К тому же, он только сейчас сообразил это, он ведь даже не видел их паспортов раскрытыми, только книжечки, обложки... А что произойдет с его паспортом, с его настоящим фальшивым паспортом на имя месье Деклерка?- вспомнил он меньшее из несчастий. Он ответил на вопрос проводника "американец". Как он мог? От усталости? Арестуют ли его на первой же границе уже через несколько часов по обвинению в пользовании фальшивыми документами или арестуют его по подозрению в убийстве случайных спутников в отеле "Конкордиа"? Обе перспективы не нравились Галанту, но он предпочел бы все-таки обвинение в пользовании чужим паспортом. Если бы его спросили. Он встал и, сняв с верхней полки одеяло, закутался в него и лег опять... Вот что случается с теми, кто выбирает хождение on the wild side жизни, сказал он себе. Можно очень долго ходить по дикой стороне и поверить, что ты приобрел вечный иммунитет, но однажды, когда ты расслабился и забылся и идешь беззаботно по дикой стороне, пуля из чужой перестрелки настигает тебя. Или ребенок, играющий на старом балконе, сталкивает, играясь, старый камень. Или... Walking on the wild side... Walking on the wild side... Поезд тронулся.                  * * *            Галант проснулся от стука в дверь.      - Месье! Месье!      Ошеломленный самим фактом того, что заснул, Галант вскочил. Открыл дверь.      - Месье Деклерк? Через час мы будем в Париже... Зачем же так шутить, месье. Мы с напарником все утро искали американский паспорт. Я уже думал, я потерял его. Держите.      Проводник вручил Галанту паспорт и, неодобрительно покачав головой, ушел дальше по вагону.                  39            На Лионском вокзале, ожидая, когда освободится телефон-автомат, он чувствовал себя героем банального полицейского фильма. Настороженная криминальная реальность, непрошеная, окружала его, и он, не имея личного опыта, ориентировался в ней теперь с помощью киноклише. Презираемое им синема насадило, оказывается, в его память несколько возможных решений. На рю Алезиа нельзя появляться ни в коем случае. Там его уже наверняка ждут. В половине фильмов героя арестовывали, когда он, беззаботно позванивая ключами, являлся chez soi*. Самым умным было бы сейчас ехать прямым путем в аэропорт Шарля де Голля и лететь в Соединенные Штаты. Но с паспортом Жан-Кристофа Деклерка его неминуемо арестуют. При выезде из Франции или по прибытии в Соединенные Штаты. Слишком велика разница в типе лица, вопиюще заостренный подбородок и эти проклятые девять сантиметров роста! Одно дело секьюрити в поезде, пересекающем домашнюю итало-французскую границу, доверенное обыкновенно лишь инстинкту проводника, другое - аэропорт, где в каждом садящемся в самолет видят потенциального террориста и хай-джакера. Пойти в свое посольство и получить паспорт? Но не арестуют ли его прямо в посольстве за убийство Фионы Ивенс и Виктора-колумбийца? Каким образом они узнают, ведь он не предъявлял паспорт в отеле?.. Комната была снята по "их" паспортам...      ______________      * ...chez soi (фр.) - домой.            Поверх панорамы внутренностей Лионского вокзала он увидел два "их" тела. Авокадовые волосы, плащ... Как растерзанное зеленое смятое растение лежала мисс Ивенс - уместно-зеленая в слабо-зеленом гарнитуре отеля. И Виктор, так следивший за своими щеками...      Их видели всех троих Беннеты. Но Беннеты уехали из отеля на день ранее и, вероятнее всего, покинули Венецию. А если нет? Такое преступление, как двойное убийство мужчины и женщины в отеле, попадет во все итальянские газеты, и Беннеты, если они еще в Италии, узнают о нем, опознают отель и трупы и... захотят помочь правосудию. Такие положительные молодые люди, как Беннеты, несомненно захотят помочь. Однако Беннеты, кажется, не знают итальянского. Несколько фраз, умеют объясниться в кафе, но не до такой степени, чтобы приобретать итальянские газеты. "Гералд трибюн"? Нет. "Гералд" обыкновенно избегает такого рода информации. Бизнес, финансы, мировая политика - всегда да, но не криминальная хроника... Разумеется, "Гералд" напишет об убийстве кого-нибудь калибра Альдо Моро, подробно и на много колонок, но Виктор Карденас и Фиона Ивенс... Мужчину всегда в таких случаях выдвигают вперед. Наверняка газеты будут писать прежде всего о нем, будут пытаться разгадать загадку его личности. Все это приведет их в Париж. Но кто может знать, что Фиона Ивенс и Виктор-колумбиец посетили день рождения американца? Неизвестного никому за пределами американского окололитературного коммюнити в Париже некоего Галанта?.. Черный парень, позвонивший, наверное, всем своим знакомым, отошел наконец от телефона. Трубка оказалась противно-горячей, и от мембраны воняло табачным дымом. Галант набрал номер.      Голос Ронни, сонный и невероятно мирный, промычал:      - Yes!      - My God! Ты все еще спишь, Ронни?..      - Ага, пропавший... Ты где шляешься?      - Love story.- Галант постарался прозвучать сухо.- Меня никто не искал?      - Я тебя искал. Ты свалил на нас с Джессикой Жирардона и предоставил нам самую грязную часть работы. Я ослеп от корректуры...      - Успокойся и привыкни. Отныне тебе придется обходиться без меня. Я лечу в Штаты.      - Когда?! И как же "Модерн-эйдж"? Что я, по-твоему, должен делать? Почему ты не предупредил заранее...      - Как можно предупредить о лав-стори заранее? Пока. Объявляют посадку. Я напишу тебе из Штатов или позвоню.      - Но, Джон!      Ронни застонал даже, но Галант неумолимо нажал на рычаг. И вздохнул. Хорошо бы спуститься в метро и заявиться к Ронни на рю дю Тампль и рассказать ему и Джессике о Венеции, об истории, происшедшей с ним. Чтобы часть тревоги всосалась в них и вместе они бы переработали тревогу в безобидную оптимистическую энергию. Джессика приготовила бы ланч, и он остался бы у них ночевать. Он готов был уже вновь набрать номер телефона Ронни, но увидел, что со стороны касс Больших Линий вышли четверо жандармов в пилотках, с митральезами, и не спеша двинулись через вокзал, разглядывая толпу.      Галант набрал второй номер. Длиннее парижского, номер начинался с шестнадцати. Ему пришлось долго ждать, пока далеко, в другом конце Франции, наконец взяли трубку.      - Лиз? Ты можешь вытерпеть меня неделю? Я так устал от Парижа...      Она сказала, что может вытерпеть его и две недели. Он сел в метро и поехал на вокзал дю Норд.                  40            Месяц он прожил в Нормандии на старой ферме. В последнюю неделю он дважды звонил Ронни Кобальту, делая вид, что звонит из Штатов. Обиженный Ронни все же согласился съездить на рю Алезиа и, когда Галант позвонил ему через несколько дней вторично, сообщил обеспокоенно, что хозяйка через консьержку просила его или возобновить плату за квартиру, или освободить помещение.      - ...Я не ожидал от тебя такого легкомыслия,- заключил Ронни.- Между прочим, мы закончили номер, и я отправил его в типографию...      - Поздравляю,- сказал Галант, удовлетворенный тем, что, помимо закономерного недовольства хозяйки, экстраординарных сведений с рю Алезиа не поступило,- искренне поздравляю... Ай эм сорри...      Они помолчали.      - Я оставил твое имя в журнале... Ты по-прежнему эдитор-ан-шеф. Я подумал, что, может быть, ты еще решишь возвратиться.      - Прилечу через несколько дней,- сказал Галант.      - Здорово!- закричал Ронни.- Приезжай. Есть очень интересные материалы. Сделаем блестящий четвертый номер.      Опустив трубку, Галант долго думал о друге, глядя в окно на вечнозеленые кусты, ограждающие ферму Лиз от дороги. Темные и сухие, неостриженные кусты эти напоминали ему волосы Фионы Ивенс...      Апартмент на рю Алезиа показался ему чужим. Он подумал, что, может быть, он привыкнет. Несмотря на разведку, произведенную по его просьбе ничего не подозревающим Ронни, первые часы и дни он ждал, что его арестуют или... второе предположение казалось ему столь же вероятным, как и первое, убьют. Так же, как убили Виктора и Фиону.      Никто не пришел. Он позвонил хозяйке и сказал, что отправил ей чек. Сказал, что был вынужден срочно улететь в Штаты. Что опасно заболел его отец, но, слава Богу, поправился. Хозяйка сказала, что знает его как "справедливого гарсона", что она рада, что отец Джона выкарабкался, и пусть все опять будет как прежде.      Как прежде, увы, не получалось. То есть все было OK, за исключением сознания Галанта. Он осторожно позвонил в консулат и спросил, готов ли его паспорт. Женщина, говорившая по-английски с акцентом, попросила его подождать и, исчезнув надолго, вернулась в момент, когда он, встревоженный и вспотевший, уже собирался бросить трубку и умчаться из апартмента на улицы.      - Ваш паспорт ждет вас уже месяц, мистер Галант,- сказала она,- вы можете забрать его даже сегодня, если хотите. До 16:30.      Сегодня он не захотел. Он уже приспособился к неспешному и менее нервному темпу действий. Звонок, ожидание, первый шаг, второй... третий. Всему свое время. Его могли, он прекрасно знал это, арестовать или убить, вторгшись в его неспешный метод, как если бы он действовал методом спешным, однако он держался своего метода уже только лишь из суеверия.      После трех дней ожидания он явился в консульство. В воротах его прогладили электромагнитным утюгом. Визг! Виновником электромагнитного визга оказался увесистый ключ от фермы Лиз, она дала ему право вторгаться к ней, когда Галант пожелает. Прыщавый неприятный гард-блондин недовольно обвел его водяными глазами рыбы. Какой мерзкий соотечественник, подумал Галант, вспомнив соответствующее стихотворение Чарлза Буковского. Гард в униформе марине служил, разумеется, украшением, нужен был консульству как колонны и картины, но сам, прыщавый, видел себя основным героем спектакля. Старая дама с хриплым голосом выдала ему паспорт, мельком взглянув на фотографию и на лицо Галанта. Он принял паспорт и спрятал его в карман. Если бы его хотели арестовать, то арестовали бы в этот момент. Минуя скамьи, на них сидели французы с перепуганными лицами, ожидая своей очереди в различные окошки и комнаты, Галант направился к выходу. Было такое впечатление, что французы все поголовно имеют за плечами трупы и "мокрые дела". "Почему они так боятся?" - подумал Галант. Боятся по-разному, некоторые широко и слишком открыто улыбаются, напоминая собаку, легшую на спину и обнажившую брюхо более крупной и сильной собаке. Не тронь меня, я твой друг... Все они хотят лететь в Америку, испугаться там. В страну гангстеров и уличных опасностей...      Он забыл о французах, выйдя на пляс де ля Конкорд.      Он увиделся с Ронни Кобальтом и Джессикой. Ел ланч, приготовленный Джессикой, перелистывая журнал, который сам тщательно составлял и собирал всю осень и зиму. Ронни нашел новую, куда более дешевую типографию в Венсенне, и отец Ронни оплатил стоимость печати. Журнал выглядел очень OK, отметил Галант, отец Ронни стал очень хорошим отцом вследствие того, что Ронни образумился, живет с Джессикой, оставил асид и заинтересовался литературным бизнесом. Отец готов заплатить еще за несколько номеров журнала, лишь бы Ронни оставался с Джессикой и при литературе. Галант похвалил качество фотографий, одобрил новое решение макета, порадовался вместе с Ронни тому, что параноидный Пьер Франсуа Жирардон остался доволен публикацией о нем... однако, покинув апартмент на рю дю Тампль, Галант подумал, что Ронни, Джессика, Жирардон кажутся ему теперь детьми, играющими в безопасную тихую игру. Они не имели никакого значения... И как Галант ни старался возбудить себя и уверить, что "Модерн-эйдж" важен для него... он не смог заставить себя работать над четвертым номером. Он прилагал усилия, он честно покопался в рукописях несколько дней - рукописями была завалена целая комната в апартменте на рю дю Тампль, соотечественники писали много,- но убедился наконец, что рукописи раздражают его все. Как вода после прекрасного вина, чувствовались им самые смелые измышления авторов после поездки в Венецию. В эпизоде его жизни, занявшем несколько дней всего, были глубина, вязкость и крепость. Если не с вином, то с крепким бульоном хотелось ему сравнить эти дни в Венеции. И вот он опять был отброшен пить воду. Его напоили однажды страшной жидкостью и больше не дали. А он уже оказался addicted. Так быстро, однако же...      Галант попытался было соорудить нечто вроде эссе о Венеции. Но в тех нескольких страницах, которые он успел отстучать на пишущей машинке, среди церквей, ржавой воды каналов и старых стен не хватало леди Фионы и Виктора. И сам Галант без присутствия Фионы и Виктора видел Венецию обыкновенной Венецией. Старым городом туристов, коллекцией средневековых редкостей. "Банально!" - безжалостно осудил он свой труд и попробовал начать снова, но уже со сцены в базилике Сан-Марко. Проблему отстраненного видения возможно было решить, удалив марихуану (читателям "Харпер энд Квинн" он не мог и заикнуться о марихуане), но прибегнув к старому приему сна наяву. Таким образом он мог объяснить, как он сумел увидеть благородных священнослужителей монстрами. Зарядив пятый лист в машинку, он, однако, понял, что без реплик Фионы Ивенс ему не обойтись. Эссе для "Харпер энд Квинн" на глазах превращалось в автобиографический роман. Провозившись некоторое время с растекающимся во все стороны, как масло на горячем асфальте, материалом, он оборвал свои мучения, резонно объяснив себе, что не может ни поместить действие в Венецию, ни вынуть персонажей из Венеции и приземлить их в другой город. Он боялся, что его персонажей узнают. И, узнав их, узнают его.      Он пытался распутать клубок. Журналист Чарлз, подозревалось, что это он привел мисс Ивенс на анниверсари Галанта, оказалось, потерял работу в бюро "Гералд трибюн" в Париже и отправился на поиски джаб в Лос-Анджелес. Можно было, конечно, отправиться в Лос-Анджелес, но Галант этого не сделал. По множеству причин. Он отправился однажды на рю Лепик и прошел ее всю, изогнутую самым причудливым образом (не хуже Канале-Гранде, подумал он), так и не найдя дома, в котором жила Фиона. Номера дома он не знал, но надеялся, что найдет апартмент на третьем этаже по особенно высоким окнам. Никаких особенно выдающихся окон на третьих этажах рю Лепик он не обнаружил. Все окна третьих этажей были более или менее среднего размера или же очень мелкие. Когда он в шестой раз шел по изогнутой, как спина очень горбатого человека, Лепик, он заметил с любопытством наблюдающего за ним из-под козырька магазина алиментасьен (пошел дождь) полицейского. Отведя взгляд, он поспешил вниз, спустился к метро "Бланш" и уехал из этой части города. В метро ему пришла в голову простейшая и гениальнейшая идея обнаружить адрес Фионы Ивенс в телефонной книге, но когда chez soi он зарылся в книгу, то искомых имени и фамилии не обнаружил. Ни в каком варианте правописания.                  41            В мае он неожиданно для себя вдруг уступил апартмент на рю Алезиа компатриоту и через двадцать восемь часов сошел с поезда на станции Хадсон. На станции, он отметил, слонялось без дела куда большее количество черных, чем в последний его приезд.      Родители отнеслись к его появлению без особого интереса. Он сказал, что приехал их навестить. Однако, когда через неделю он явился к отцу в автошоп и, просидев в конторке пару часов, не только не удалился, но и отправился с отцом на ланч (в тот самый уродливый Бюргер-кинг, на каковой ему показалась похожей базилика Сан-Марко), отец не мог уснуть полночи. И высказал матери предположение, что блудный сын, может быть, наконец устал от странствий и вернулся в родной дом.      - А, Алин? В конце концов, почему бы ему и не вернуться?..      Алин сказала, что следует подождать и посмотреть, что хорошо бы, но она боится в это верить.      - Помнишь, фазер, он уже приезжал к нам, когда вернулся из Сан-Франциско...      Блудный сын не уехал и через полгода. Приходил к отцу в автошоп теперь уже ежедневно и в конце концов стал отправляться с ним туда уже с самого утра. Мать смахнула не одну слезу, украдкой наблюдая из кухни за сидящими за одним столом мужчинами. К концу года Джон стал замещать отца и исполнял функции главы бизнеса практически единолично. Может быть, вдруг расслабившийся от счастливого появления наследника, отец стал все больше уставать. Ему пошел шестьдесят восьмой год.      "Даже если вы не станете писателем - это не беда. Кто-нибудь сумеет выразить то, что вы хотите выразить. Важнее всего быть счастливым". Галант вспоминал эти слова леди Ивенс в самые неожиданные моменты. Разговаривая с клиентом, открывая дверцу автомобиля, идя по саду... Не бог весть какая мудрость. Однако заповеди мертвых крепче и убедительнее мудростей живых. В особенности крепки заповеди насильственно убитых.      Иногда вечерами после работы и обязательно по воскресеньям Галант набивает трубочку самосадной, зеленой, как волосы Фионы Ивенс, марихуаной и садится в саду или у окна покурить. Родителей вначале волновала эта вдруг всплывшая, пусть в столь легкой и безобидной форме, привычка прошлого, но они скоро успокоились. И самосадная марихуана не бог весть какой драг, чуть крепче простого табака, и что скажешь работящему взрослому сыну, во всем остальном вполне нормальному. Несколько вечеров в неделю он встречается с Сюзен Маккензи, слегка полноватой, но симпатичной блондинкой двадцати девяти лет. Будущим летом они собираются пожениться. Все идет как надо. Кажется, на уме у блудного сына не осталось никаких странностей.      Соседи, может быть, по старой памяти, называют младшего Галанта за глаза Old Hippie. Кличка эта в применении к нормальному бизнесмену, разумеется, абсолютно несправедлива.