Георгий ВАЙНЕР и Леонид СЛОВИН OCR Roland; SpellCheck Татьяна Ситникова
     
     СЛЕД ЧЕРНОЙ РЫБЫ
     
     
     Анонс
     
     ...В маленьком спокойном южном городке однажды произошел пожар. Несчастный случай? Или - тщательно продуманное преступление? И - так ли уж безмятежен этот маленький городок, как кажется поначалу?..
     Читайте! Размышляйте! Ищите ответы!
     
     И в этот день тоже, как всегда, тюрьма жила многоголосой, гулкой, тревожной жизнью. Раздавались негромкие звонки на вахте, с грохотом открывались металлические двери. Щелкали замки. Контролеры выводили людей на прогулку:
     - На выход!
     - Руки за спину...
     Контролеры вели их вверх по металлическим ступеням к прогулочным дворикам на крыше тюремного корпуса.
     Выше, над прогулочными двориками, разделенными высокой кирпичной кладкой, дежурил еще контролер - в валенках, в овчинном полушубке; сверху ему хорошо был виден каждый дворик внизу и люди в нем.
     - Выходи!
     - Руки за спину!
     Еще команда обитателей тюремной камеры заняла свое место в кирпичном отсеке на крыше. Заклубился дымок сигарет.
     На верхнем блоке тюрьмы в крохотном, на одного человека, каменном мешке щелкнул замок:
     - Саматов! Выходи!
     Тура Саматов, крепкий, корпусной азиат, привычно сложив руки за спиной, сделал шаг вперед. Остановился.
     За годы, проведенные за решеткой, Тура сильно изменился; мало кто узнал бы в жестком, криминального вида, в телогрейке и кирзачах зеке - бывшего главу уголовного розыска Мубека - привилегированнейшей из областей Узбекской Республики.
     - На прогулку!
     Сложив руки за спиной, Тура Саматов двинулся впереди конвоира по направлению к лестнице и дальше вверх по металлическим ступеням.
     Контролер открыл дверь в прогулочный дворик, и Тура, еще входя, всей грудью почувствовал ударивший в лицо ему свежий опьяняющий воздух свободного пространства.
     Потрескивал морозец. Падал небольшой снег.
     Впереди, вдоль кирпичной кладки, прохаживалось несколько арестованных. Увидев вошедшего, они замедлили шаги, рассматривая будущего своего сокамерника.
     Так продолжалось недолго.
     Внезапно один из зеков, вглядевшись в стоящего у закрывшейся за ним дверью Туру, вдруг крикнул, показав на Саматова:
     - Это мент! Он меня допрашивал в Урчашме...
     Несколько человек бросились на Туру. Началась свалка.
     Снег все еще шел.
     Контролер, наблюдавший сверху за прогулочными двориками, прохаживался по крыше. Он не сразу заметил, что произошло.
     Крики, донесшиеся из одного из двориков, заставили его броситься назад, к клетке, над которой он недавно проходил. Нагнувшись к решетке, он увидел драку внизу.
     Все били одного.
     Контролер нажал на тумблер микрофона у груди:
     - Быстрее! В пятом дерутся!..
     Несколько контролеров с короткими черными дубинками тотчас кинулись к лестнице наверх. Еще через несколько минут они ворвались во дворик.
     - Прекратите! Немедленно!
     Замелькали дубинки, опускаясь на головы, спины.
     Двое контролеров растащили Туру и его обидчика.
     Зек, напавший на Туру, никак не хотел успокоиться. Державший его контролер крикнул напарнику, показав на Туру:
     - Давай его назад, в бокс...
     Второй контролер вывел Туру из прогулочного дворика. Лицо Саматова было окровавлено.
     - Платок есть? - спросил контролер.
     Они остановились. Тура достал платок, отер лицо. Контролер сказал негромко:
     - Осторожнее, подполковник! Этот запросто убить может...
     Тура не знал, сколько времени он пробыл в боксе. Бессмысленно смотрел в стены, испещренные почерком людей, сидевших здесь до него.
     Тура прочитал:
     "Ты - не первый и не последний... Аллах! Спаси и сохрани наши души!"
     Внезапно металлический щелчок нарушил тишину, дверь бокса открылась:
     - Выходи!
     Они шли долго. Тюрьма была наполнена звуком металла, гулкими шагами арестованных и конвоя.
     Наконец контролер провел Туру к узкой лестнице, поднял на другой этаж.
     - Сюда...
     Они остановились перед одной из камер. Контролер открыл очко, взглянул внутрь. Потом открыл дверь.
     Тура оказался в камере, похожей на гостиничный номер, только окно за занавеской было забрано решеткой. В камере, кроме кровати и стола, стояло еще кресло.
     Человек, сидевший в нем, - голый по пояс, с огромным выкатившимся наперед животом, в модных кроссовках и джинсах, с дряблым в мелких морщинах лицом - внезапно поднялся, сделал несколько шагов навстречу Туре. За это время лицо его мгновенно преобразилось. Теперь оно было красиво, как лицо каждого человека, наделенного недюжинным умом, юмором и хитростью.
     Он широко расставил руки для традиционного объятия:
     - О, Аллах! Кто это к нам пожаловал? Не подполковник ли милиции Саматов, самый уважаемый мною человек в советской милиции? Ну заходи, заходи, мент! Надеюсь, уж теперь ты точно прибыл без санкции на обыск! А? - Он расхохотался.
     - Узбекский Апь-Капоне! Хамидулла! Руководитель мубекской мафии!.. - В голосе Саматова было больше горечи, чем удивления. - не верю своим глазам!
     Они традиционно хлопнули друг друга по плечам. Тура с трудом заставил себя казаться беззаботным.
     - Хамидулла! - смеялся он. - Я смотрю, ты тут шикарно устроился!
     Тура обвел глазами камеру: параша была закрыта ширмой, над которой виден был рожок обычного душа. Сбоку от кровати, на тумбочке, стоял импортный цветной телевизор. Тут же стоял телефон с вертикально стоявшей трубкой, украшенной радиоантенной.
     Туру ждали.
     На столе, застеленном пестрой восточной скатертью, виднелось огромное блюдо с виноградом, гранатами, персиками. Из-под такой же пестрой салфетки выглядывал заварной чайник с пиалами.
     - Сегодня пятница... - как когда-то, во время их последней встречи в его доме, в Мубеке, заметил Хамидулла. - И сегодня уж тебе никак не отказаться от моего пятничного плова...
     - Стоит всю жизнь положить на то, чтобы это увидеть...
     - Ты что-то сказал, Тура-джан? - спросил Хамидулла.
     - Я так... Ты-то как попал сюда? За что?
     - Я сам решил здесь временно обосноваться, - признался мафиози. - Я решил, что мне неплохо будет уйти в сторону на время, пока начальство будет играть свои шальные игры...
     - И за что тебя оформили?
     - Я сам себя оформил, - успокоил Хамидулла. - И как только все успокоится, я сам... Вот этой ногой! Изнутри... Открою свою камеру! А пока...
     Хамидулла показал Туре на душ в углу:
     - Не желаешь? К сожалению, я не могу предложить тебе мой бассейн, как в Мубеке...
     Оживший, принявший душ Тура, не скрывая аппетита, смотрел на разложенные яства. Кроме фруктов, здесь были еще казы, овечий сыр, лепешки, зелень, вареная баранина.
     Хамидулла вел себя как радушный хозяин:
     - Я знаю про твои беды, про жену и сына... Неисповедимы пути Аллаха! О-омин!
     Хамидулла сделал традиционный жест - словно омыл обеими руками лицо.
     - И мне не вернуть моего сына, моего Талгата... На все воля Аллаха! Поблагодарим же его за все, что он нам посылает... Ешь! А потом... - Хамидулла кивнул на телефон. - Ты мог бы позвонить кому-то из своих прежних сослуживцев. Хотя я бы на твоем месте не стал бы этого делать. Ты меня понимаешь...
     Дверь камеры отворилась.
     Хамидулла кивнул, немолодой контролер внес в камеру каган с пловом, поставил в центр стола. Потом он вынул из кармана бутылку марочного коньяка, поместил рядом.
     - Приятного аппетита... - Он вышел.
     Хамидулла откупорил бутылку, плеснул коньяк в пиалы.
     - За твое здоровье, мент! - Они, не чокаясь, выпили. Тура ел с жадностью.
     После второй рюмки Хамидулла заметил:
     - Мне передали: сегодня на прогулке один козел напал на тебя. Я сказал, чтобы его сунули головой в парашу. Больше тебя тут никто не тронет, Тура...
     - Ты не боишься, что нас сейчас слышат? - Саматов показал на стены.
     - Нет, мой человек об этом позаботился...
     - Не пойму, - Тура перестал есть, - почему ты делаешь все это для меня? Ведь я - мент! Я мешал тебе жить! И снова мешал бы - выйди мы оба сегодня на свободу... Я никогда не войду в милицейско-мафиозный синдикат...
     - Аллах создал нас одинаково голыми под нашими одеждами, - заметил Хамидулла. - Ты убрал с моей дороги сына Иноят-Ходжи, который поклялся убить меня, чтобы я ему не мешал. Я только воздал добром тебе за добро. - Хамидулла встал, подошел к телевизору, включил его.
     На экране появилась танцующая пара - передавали фигурное катание.
     - Я хочу оказать тебе еще одну услугу, Тура. Здесь чистая бумага, - Хамидулла показал на тумбочку. - Когда мы встанем из-за стола, ты напишешь жалобу в Москву своему министру. Я сделаю так, чтобы она попала на самый верх, прямо в руки... Твое дело прекратят, тебя восстановят в милиции. Я об этом побеспокоюсь. Ты вернешься к тому, что ты делал всю жизнь...
     - Так и вернусь? С нар...
     - Вот именно!
     Оба засмеялись, понимая всю зыбкость такого предположения.
     
     ***
     
     Восточнокаспийск - небольшой городок на берегу моря - уже спал. Тусклоосвещенный, провинциальный. Обращенный к акватории.
     Замкнувшая город цепь не особо высоких гор вдали выглядела землистой, в щербинках, как скорлупа грецкого ореха.
     Улицы были безлюдны и тихи. Как и дворы.
     Двор Рыбоинспекции не был исключением - с воротами, с деревянным одноэтажным домиком в глубине под деревьями, с вывеской у входа:
     
     "ВОСТОЧНОКАСПИЙСКАЯ МОРСКАЯ ИНСПЕКЦИЯ РЫБООХРАНЫ".
     
     На площадке перед инспекцией лежало несколько конфискованных огромных браконьерских лодок. Сбоку темнел припаркованный "Жигуль".
     Все замерло тут в ожидании утра. Только в одном из помещений горел свет.
     Сквозь убранное решеткой окно внутри виден был кабинет с настольной лампой и телефоном, с бумагами на тумбочке, и дежурный инспектор Рыбнадзора. Инспектор спал на узкой железной кровати у стены.
     Иногда свет лампы мешал спящему и он, не просыпаясь, подтягивал ближе к себе одеяло, закрывая лицо. Книга, которую дежурный читал с вечера, лежала на полу, рядом с кроватью.
     Город тоже спал, и только светофоры-мигалки на перекрестках размеренно хлопали желтыми пустыми глазами.
     Шум внезапно появившейся машины разрушил тишину. Это была "Волга", притормозившая у самых ворот Рыбоинспекции.
     Водитель убрал свет, но мотор не выключил.
     В темноте стукнула дверца машины. Через минуту водитель появился в калитке, в руке у него была канистра с бензином.
     Дальнейшие события разворачивались молниеносно, как в плохом детективе. Неизвестный с канистрой быстро пересек двор, подбежал к окну.
     Рыбоинспектор спал, по-прежнему завернув голову одеялом.
     Неизвестный подскочил к двери, осторожно потянул на себя. Дверь была не заперта - тихо скрипнула, открываясь. Человек с канистрой проник в здание. Еще через несколько секунд он показался в окне, рядом со спящим.
     Он открыл канистру и несколько раз обильно плеснул на пол, а потом и сбоку на кровать, где лежал инспектор.
     Вскоре неизвестный появился снова - теперь уже на крыльце.
     Действия его были продуманы. Он еще плеснул из канистры, на этот раз на дверь и крыльцо.
     Сбоку, на стене, висел противопожарный щит с инструментами. Неизвестный сорвал со щита багор и снаружи подпер им дверь.
     Дорожка расплескиваемого бензина протянулась за ним через двор. Здесь неизвестный вылил из канистры остатки бензина и побежал назад, к машине.
     Мотор "Волги" все еще продолжал работать.
     У калитки неизвестный обернулся, вытащил из кармана ракетницу и выстрелил в глубь двора.
     Высокий столб огня прорезал темноту.
     Одновременно раздался шум отъезжающей машины.
     "Волга" развернулась и, не включая фар, быстро исчезла в лабиринте улиц.
     Сухое здание Рыбоинспекции вспыхнуло разом, как факел.
     Пожарные выезжали по тревоге. Машины неслись сквозь ночь.
     Несмотря на ночь, люди с окрестных улиц сбегались смотреть на пожар.
     Мощные струи из нескольких стволов били по огню, но пламя не сдавалось. Оно словно даже набирало силу. Огненные искры разлетались в разные стороны, стреляя, превращаясь в языки пламени. Уже горело соседнее строение.
     Пожарные и добровольцы откатили дальше от горящего здания припаркованный во дворе "Жигуль".
     Все вокруг трещало от огня.
     Внезапно раздался глухой удар - в небо взметнулись тысячи искр - крыша здания рухнула...
     На рассвете пожарные растаскивали по двору обгорелые бревна. Фундамент еще дымился.
     Толпа любопытствующих поодаль следила за происходящим.
     За дело принялись люди в милицейской - серой и зеленой - формах. Они осматривали пожарище, искали улики.
     Тут же находился и полковник Агаев - начальник областного управления внутренних дел - высокий, немногословный, уверенный в себе.
     К нему то и дело обращались сотрудники, докладывали.
     - Они мою машину увидели, товарищ полковник! - приблизившийся крепыш с побитым оспой лицом кивнул на "Жигуль", ночевавший во дворе Рыбнадзора.
     - Вот и подумали, что начальник Рыбоинспекции Кадыров спит у себя в кабинете... Ну... и можно его замочить...
     Агаев серьезно взглянул на Кадырова, ничего не сказал. В ту же секунду один из милицейских, осматривавших пожарище, его окликнул:
     - Товарищ начальник! Замминистра приехал! Генерал Амиров!
     Амиров - тоже высокий, породистый, в очках с тонкой металлической оправой, в костюме "с иголочки", - уже выходил из припарковавшейся у пепелища белой новенькой "Волги".
     - Поджог? - спросил генерал, здороваясь.
     Агаев кивнул, что-то крикнул кому-то из подчиненных. Тот сноровисто подскочил.
     - Вот, товарищ генерал!
     В руке у него лежала пробка от канистры.
     - За преступником уже поехали, товарищ генерал.
     Генерал Амиров осторожно подержал пробку в руке. Вернул сотруднику - тот сразу отскочил.
     - Как тебе удалось так быстро его установить? - спросил Амаров.
     - Умар Кулиев - личность на Берегу достаточно известная... - Агаев был обстоятелен. - Хотя и молод. Нигде не работал, занимался браконьерством. Сейчас вы его увидите...
     - Подонок. Человеческую жизнь погубил. А кто тот? - он кивнул на пепелище.
     - Молодой парень. Афганец... Воин-интернационалист... Недавно с курсов...
     На носилках под закрытой простыней пронесли в закрытую машину останки погибшего. Офицеры сняли фуражки.
     Внезапно толпа зашевелилась. Из подъехавшей патрульной машины показалось несколько людей в форме. Они со всех сторон окружали парня в наручниках, который шел в середине.
     Старший группы вместе с арестованным и конвоем прошел к тому месту, где стоял генерал и начальник милиции.
     - Вот он, - просто сказал Агаев, показывая на парня. - Умар Кулиев.
     Конвой расступился, давая Амирову рассмотреть арестованного.
     - Твоя работа? - спросил генерал. Тот молча кивнул.
     Это был крепкий черноволосый парень лет двадцати пяти.
     - А задумал давно?
     - Месяца два назад...
     - Готовился? - Кулиев пожал плечами. Милиционеры переглядывались.
     - Почему вчера решился? - допытывался Амиров.
     - Пьяный был.
     - На машине приехал?
     - Да.
     - А машина?
     - Моя.
     - Где она?
     - Дома стоит.
     Генерал посмотрел на Агаева, тот тут же шепнул что-то одному из помощников. Сотрудник бегом побежал к патрульной машине.
     - Сколько канистр бензина вылил? - спросил Амаров.
     - Одну.
     - Потом?
     - Потом от ворот поджег... - Кулиев показал на начало выгоревшей дорожки.
     С улицы послышался неистовый женский плач, это приехали мать и отец, сестры погибшего. Толпа пришла в движение. Кулиев поежился, дернул головой. Толпа надвигалась.
     - Увозите... - приказал Агаев старшему конвоя. Закрывая Кулиева от обозленных людей, конвой начал отступать к машине. Возмущенная толпа наседала. Пару раз конвоирам пришлось применить дубинки, чтобы отогнать наиболее настырных.
     - Отходи! Назад! Суд разберется...
     Генерал заканчивал разговор с Агаевым в машине, полковник провожал его, стоя у незакрытой дверцы.
     - Так и живем... - развел руками Агаев. - Начальника водной милиции второй год нет...
     - Кого предлагаешь? - спросил замминистра.
     - Туру Саматова из Мубека. Я его знаю. Вместе учились в Москве, в "вышке" <Потом ее преобразовали в Академию>. Классный специалист...
     - Его - что? Освободили?
     - Не сегодня-завтра вопрос решится. Мне звонили... Генеральный прокурор внес протест. Решен вопрос о его восстановлении в органах...
     - Что же он так сразу и приедет?
     - Нет, конечно. Но мы год ждали. Еще пару месяцев подождем.
     Откуда-то из глубины тюрьмы кого-то вели. Гулкие шаги арестованного и его конвоира, мерно шагавших сквозь лабиринт коридоров, оформляли звонкую тишину современного узилища.
     Арестованным, покидавшим тюрьму в то утро, был Тура Саматов.
     В канцелярии Туру вписали в какие-то книги. Дали расписаться. Незапоминающаяся личность - работник тюремного отдела глухо зачитал постановление. В нем разбирались две строчки:
     - ..."За отсутствием состава преступления... Из-под стражи освободить..."
     Непохожим на себя - коротко остриженным, в телогрейке и немыслимых ботинках - шагнул он в ворота под традиционным девизом отечественной тюрьмы:
     "На свободу - с чистой совестью!"
     За воротами Туру ждали. Офицер милиции поднялся со стоявшего у стены разбитого ящика.
     - "...Я вышел зол и непреклонен, свободен, словно вор в законе, который вышел из тюрьмы!" <Александр Юдахин. "Свобода">
     Это был Силов.
     На мгновение они коснулись друг друга лбом, щеками и тут же бегом бросились прочь от страшного этого здания.
     За тюрьмой по широкой магистрали сверху от площади катил на светофор неудержимый вал машин, Силов и Тура в его немыслимом для столицы обличьи подбежали к краю тротуара. Силач успел крикнуть на бегу:
     - МВД отвело нам номер в своих апартаментах... Тут недалеко... Я перевез туда кое-какие твои вещи...
     - А нельзя сразу домой?
     - Нет! Завтра тебя ждут в министерстве... Форма должна быть соблюдена! Тебе вернут статус сотрудника МВД и звание...
     Первый же притормозивший частник, с которым Силову удалось пошептаться, согласился их отвезти.
     - Ну вот! Товарищ мечтает подвезти тебя, Тура, - торжественно провозгласил Силин, открывая перед Саматовым дверцу. - Ты окажешь честь, если прямо с казенных нар пересядешь в поролоновый рай моего нового друга...
     В гостинице МВД было тоже много людей, как и в обычной гостинице. Ее отличало разве только то, что больший процент постояльцев был в форменных одеяниях МВД и милиции. Обгоняя офицеров, Силов и Саматов побежали вверх по лестнице к окошку администрации. На бегу Силов кивнул Туре на офицера в форме, тащившего свернутый в рулон ковер, и его жену, в каждой руке которой было по автомобильной покрышке:
     - Ай да майор! Едет в отпуск при погонах... Смотришь, в магазинах что-нибудь и выпросит... И жену приспособил!
     Силов здесь тоже был уже своим, знаемым, любимым: администраторша о чем-то предупредила его. Ключ не дала, показала наверх.
     Тура начал с душа, потом перешел к бритью. На двери ванны висел его форменный мундир. Человек военный, Тура переходил из одного состояния в другое, подчиняясь приказу.
     Тура брился, смотрел в зеркало. С каждым взмахом бритвы лицо его становилось все более узнаваемым, прежним, жестким. Лицо мента... Вот он провел по щекам кремом, растер его. Застегнул милицейскую сорочку. Поправил галстук-регату. Теперь это снова был подполковник милиции Саматов, он ничем не напоминал человека, который несколько часов назад освободился из тюрьмы.
     Силов возился с бутылками, с закуской. Номер был двухкомнатный, на тумбочке у кровати Туры стояла привезенная Силовым большая фотография.
     Погибшие жена и сын, и с ними он, Тура, взявшись за руки, бегут по тропинке между деревьями...
     Тура поднес фотографию к губам.
     - Все готово! - выглянул Силов из другой комнаты. - Прошу...
     Тура поставил фотографию на место, вышел к столу.
     - Помянем! - Силов показал головой в сторону тумбочки с фотографией. - Пусть земля будет им пухом!
     Они выпили, не чокаясь.
     Силов рассказывал:
     - ...В прокуратуре полная неразбериха. Прикомандированные следователи наломали дров. Потом разъехались... Свердловчане, ульяновские. С Украины... Лучших следователей никто не даст... Так что можешь представить. Местных обычаев никто не знал. Короче: нам крупно повезло.
     - Да. Нам очень крупно повезло... - грустно заметил Тура.
     Силов поправился:
     - Прости. Я не точно выразился. Я хотел напомнить, что ты на свободе...
     - Понимаю.
     - Мы ходили к Генеральному, но Рекунков нас не принял. У него есть дела поважнеt, чем вытаскивать посаженных в тюрьму честных ментов...
     - Тогда как же я здесь?
     - Расположение звезд... Вот так же у одного бродяги по пьянке в поезде сняли туфли... А он возьми и напиши Щелокову... Тысячи людей пишут жалобы и ни одна не доходит. А здесь - для смеху, что ли! - дали министру... Тот резолюцию: "Разыскать! Доложить!" Милиция с ног сбилась... Туфли ищут! Наконец, какой-то умник догадался. Притащил рваные штиблеты... "Пожалуйста!" Ему, конечно, благодарность! Премия. А дальше - полный отпад! Некому вручить. Бродяга уже сидит, а от штиблет амбре такое - хоть беги...
     - Это ты так считаешь, - Тура мудро улыбнулся.
     - А ты - нет?
     Тура покачал головой.
     - Это Хамидулла. Наш местный Аль-Капоне. Я виделся с ним в тюрьме и он мне обещал... Да ладно! - Он прервал себя. - Ты-то как?
     - А что я? - Силов улыбнулся. - Зажило, как на собаке. Три перелома и вывих. Правда, при ходьбе хрустит что-то в колене. Как в протезе. Да Бог с ним!
     Силов наполнил рюмки, подумал. Заткнул бутылку, убрал в холодильник.
     - Пожалуй, больше ни грамма. Остальное - у себя!
     - Во сколько нас ждут в министерстве? - Тура.
     - С утра. В четырнадцать у нас самолет. Вечером мы уже дома. В Мубеке...
     Тура незаметно опьянел. Он сидел на террасе, за столом, уставленным бутылками, жалкий, состарившийся, в будничном синем халате-чапане. Взгляд Туры сквозь раскрытые двери блуждал по жилищу, где он столько лет прожил с женой и сыном.
     Он видел дорогие его сердцу приметы той, прежней жизни - зонтик жены, сандалии сына, мячик, книжку, торчащую из-под дивана.
     - Шесть лет вычеркнуто из жизни, Валек... - Язык его заплетался. - За что? За что погибли Надя и Улугбек? Даже если бы Аллах хотел меня наказать, он не выбрал бы такой жестокой казни! За что, Валек?
     Силов в комнате включил телевизор.
     Был час комментаторов за круглым столом. На экране появились знакомые лица "специалистов"-международников: Сейфуль-Мулюков, Зорин, Боровик.
     - ...Своим мнением с телезрителями поделятся также Олег Беляев, Алексей Медведко...
     - Я не могу видеть их лиц... - стукнул кулаком по столу.
     Бутылки перед ним задребезжали. Силов поискал по каналам - передавали съездовскую программу.
     - Выключи ты эту херню! Я не могу ее больше слушать... - Тура по блатному долго скрипнул зубами.
     Силов выключил телевизор, вернулся на террасу, смотрел на Туру: таким своего друга он никогда не видел. Тура продолжал безнадежно:
     - ...Я ничего больше не понимаю. Не знаю, как дальше жить. Ясно, что в Мубеке мне нельзя находиться. Кончится тем, что я не выдержу - отправлю кого-то на тот свет... И тогда снова сяду, но уже за дело. Может, уволиться?
     - А что ты умеешь еще хорошо делать, кроме как ловить преступников? - Силов мягко попытался его успокоить. - Может, я чего-то не знаю?
     Тура замолчал.
     - То-то...
     Силов наполнил рюмки.
     - Я думаю, ты должен принять предложение Агаева и поехать на Каспий. В водную милицию. Агаев - твой друг. А после того, как ты спас его девочку на канале в Санзаре, он и его жена в тебе вообще души не чают... Поедешь, отдохнешь... А там, смотришь, и я подъеду... Чего мне тут одному?
     От слов, а больше под влиянием голоса единственного оставшегося ему близкого человека, Тура постепенно оттаивал. Выражение лица его смягчилось.
     - Представляешь оперативную обстановку на Берегу... - Силов, как мог, поднимал настроение. - Шесть преступлений... За год! Тишина вокруг... Зеленое море. Красная рыба. Черная икра... А там, смотришь, я подъеду... - Силов поднял рюмку. - За это!..
     На море стоял полный штиль. Изумрудно-зеленая вода была полна водорослей, вырванных ночным штормом. Далеко у горизонта виднелся белоснежный морской паром - высокий, с обрезанной напрочь кормой с круглыми дырочками иллюминаторов по бокам, похожий на гигантский старый утюг, заправленный древесным углем.
     С берега за ним наблюдали.
     - "Советская Нахичевань..." - сказал кто-то. Несколько человек поглядывали на море и на машины, стоявшие поодаль. Среди легкового автотранспорта, "Волг" и "Жигулей", выделялся могучий КРАЗ, с кузовом, закрытым брезентом.
     Человеком, от которого зависели все эти собравшиеся на берегу люди, был Садык Баларгимов, руководитель браконьерской мафии.
     Невысокий, поджарый, лет сорока, он держался жестко-независимо, в руке у него была двустволка.
     По пятам за Баларгимовым повсюду следовал крохотный, переваливающийся на коротких ножках, уродливый, с толстыми усами карлик - Бокасса, то ли шут, то ли - советчик.
     - Вахидов - хорош... - заметил мафиози. - Теперь уже КРАЗом рыбу возит! Белым днем...
     - Ты тоже хорош, Садык... - На правах шута грубо польстил Бокасса. - Раньше на двух лодках начинал! А теперь - целая флотилия! Весь Берег кормишь! Все у тебя в кулаке!
     Место для выгрузки рыбы было выбрано пустынное - забытый согражданами и властями кусок земли. Шоссе, петляющее между барханами. Одинокое здание метеостанции и отнесенные на почтительное расстояние друг от друга сараи-"козлятники".
     Баларгимов вел себя как владетельный князь здешних мест.
     Вот его взгляд вырвал из кучки стоявших плешивого толстоватого мужика в плаще:
     - Тебе сегодня рыбы не будет... - Он показал ему рукой. - Вали отсюда! Чтоб через минуту тебя не видел...
     Лысый не обиделся, развел руками, улыбнулся, быстро побежал к машине.
     - И тебе!
     Баларгимов отправил еще одного, тот держался с оскорбленным достоинством, но возразить не пытался.
     Внезапно мафиози прислушался. Далеко на море слышался звук моторов.
     Баларгимов поднял двустволку. Выстрелил. Звук отдался двойным эхом. Баларгимов перезарядил ружье.
     Второй раз стрелять не пришлось.
     С моря раздался сильнейший гул, казалось, там готовятся к взлету реактивные лайнеры. Это ревели соединенные по четыре-пять на каждой лодке мощные лодочные моторы. Почти одновременно показались и сами лодки; они выходили в залив, высоко, почти вертикально, задрав к небу носы. Лодки были гружены рыбой.
     У "козлятников" на берегу залаяли собаки.
     Лодки не подошли к берегу - работяги Баларгимова в резиновых сапогах принялись разгружать их на плаву. Рыбу переносили на берег.
     Здесь уже появились весы.
     Рыба была без головы. Ездоки в лодках и носильщики были перепачканы кровью и слизью. Всюду виднелась чешуя.
     Покупатели держались по-прежнему поодаль у машин, зная крутой нрав мафиози. Время от времени Баларгимов показывал кому-то рукой, и тот почти бегом бежал к весам. Только к одному из покупателей Баларгимов подошел сам, пожал руку, здороваясь. Перед ним был Вахидов, снабженец Сажевого комбината. Поодаль, за Вахидовым, следовал молодой водитель могучего КРАЗа.
     - Подожди немного, - Баларгимов явно благоволил к снабженцу, - может будет что-то поприличнее... - Он был явно поддатый и ни на минуту не расставался со своим винторезом.
     - Садык! - окликнул его карлик Бокасса. Добавил тихо: - Там Сейфуллин что-то... воду мутит...
     Баларгимов подошел к одной из лодок.
     - Шеф! - Высокий молодой рыбак в брезентовой робе, в сапогах спрыгнул с лодки, подошел к Баларгимову. - Все! - сказал рыбак. - Больше я у тебя, Садык, не работаю... Конец!
     - А не передумаешь, Сейфуллин? - спросил мафиози.
     - А чего мне передумывать? Как было дело, так и надо говорить... Чтоб все по-честному!
     - Я лучше знаю, как надо!
     - Я предупредил тебя!
     - А кто ты мне? Жена? Теща?
     - Я тебе объясню, кто я!.. - Баларгимов поднял ружье, направил в лицо Сейфуллину. - Понял?
     Рыбак смотрел снисходительно, он знал все фокусы своего неуравновешенного хозяина.
     - Пошел ты... Знаешь куда?
     Грохнул выстрел. Сейфуллин упал.
     Все вокруг молчали. Торговля прекратилась.
     Еще через минуту все находившиеся на берегу бросились к машинам. Разъезжались до неприличия быстро.
     Баларгимов подозвал двоих - огромного поддатого Адыла и крохотного старичка-карлика Бокасса - они были среди тех, кто подносил рыбу к весам.
     - Тащите его в лодку, - он показал на Сейфуллина. Адыл попробовал было возразить - но Баларгимов угрожающе поднял ружье.
     Адыл и Бокасса взяли Сейфуллина за ноги, волоком потащили к лодке. Там Адыл отстранил карлика, сам втащил труп в лодку, сел на весла. Бокасса пристроился на руле, сзади. Лодка отплыла.
     - Милиция! - крикнул кто-то.
     На шоссе появилась милицейская машина. Она быстро двигалась в направлении метеостанции. Немногочисленные оставшиеся покупатели и грузчики молча следили за ней.
     Машина припарковалась. Это был "газик", из него появился милицейский лейтенант - Веденеев, дежурный, веснушчатый долговязый русак. С ним было еще несколько молодых людей в милицейской форме и штатском.
     Баларгимов пошел им навстречу.
     Лодка с мертвым Сейфуллиным, с Бокассой на руле и Адылом на веслах была уже довольно далеко.
     - Привет...
     - Привет...
     Баларгимов махнул рукой кому-то из своих людей. Один из рыбаков с трудом подхватил две осетровые туши, потащил их к машине.
     - Как дела, Мириш? - Баларгимов потрепал по плечу молодого милиционера - заносчивого, без фуражки, с пышной копной черных волос.
     - Порядок, отец.
     Откуда-то появилась бутылка коньяка, стаканы. Стаканы наполнили на радиаторе милицейской машины.
     - Давай, Садык... - Веденеев чокнулся с Баларгимовым стаканами.
     Лодка с Адылом, Бокассой и трупом Сейфуллина была тем временем уже в средине залива. Адыл подтащил тело к борту, лодка перегнулась, готовая опрокинуться. Труп скользнул за борт.
     
     ***
     
     Кривая грязная улочка спускалась в сторону порта. С нее начинался "Нахалстрой" - жилые кварталы, созданные из выброшенных за ненадобностью, списанных и украденных с производства пиломатериалов, битого кирпича, самана и ржавых труб.
     Тура Саматов смотрел на город, в котором ему теперь предстояло обитать.
     С крыльца небольшого домика далеко, в бухте, виднелось море.
     - Вот здесь вы и будете временно жить, товарищ подполковник, - лейтенант Хаджи нур Орезов, высокий красивый парень в кожаной куртке обвел рукой вокруг. - У нас здесь обычно проверяющие живут, командировочные...
     Саматов кивнул, занятый своими мыслями, Орезов это заметил.
     - Счастливо обживаться, товарищ подполковник. - Он сошел с крыльца, направился к машине.
     - Спасибо. До завтра!
     Тура вошел в дом, с минуту оглядывал новое свое жилье.
     Убогое барачного типа прибежище для командированных офицеров. Софа с кирпичами вместо ножек, колченогий стол, кресло, раскладушка с наваленными на нее матрасами, вытертый ковер под ногами.
     Тура поставил чемодан на кресло, но оно не выдержало тяжести - развалилось. Когда Тура нагнулся, он лучше увидел грязные пятна на софе, немытый пол.
     Внезапно он почувствовал, что за ним следят, осторожно обернулся к окну. Совсем молодая женщина в черном платье, не видя сидящего на корточках Туру, смотрела в комнату. Заметив Туру, она сразу отпрянула.
     В этот момент в углу он заметил крысу. Большая серая крыса лениво шевелила влажно-розовым длинным хвостом. Черными бусинками глаз выжидательно смотрела на Туру, крыса словно хотела понять, пойдет ли Тура на нее или отступит. Несколько секунд Саматов следил за ней, ничего не предпринимая.
     Вдоволь налюбовавшись его растерянностью, крыса не спеша скользнула в дыру под стеной.
     Тура шел по улице.
     По городу сновали небольшие автобусы с черными полосами, какие обычно используют во время похорон. В них сидели и стояли люди.
     Тура неторопливо шел по городу, приглядываясь к нему. Городок был полуазиатский, небольшой, скученный. Пустые витрины магазинов. Пустые полки. Очереди у прилавков приема пустой посуды.
     Рубеж "Нахалстроя" обозначался двумя домами, знавшими лучшие времена. В одном помещался роддом, в другом приют для престарелых. Выгоревший на солнце призыв - "Сделаем Восточнокаспийск образцовым коммунистическим городом!" - соединял оба фасада.
     На торце ближайшего дома белой краской было выведено крупно:
     
     "СМЕРТЬ УМАРУ КУЛИЕВУ - УБИЙЦЕ РЫБОИНСПЕКТОРА САТТАРА АББАСОВА!"
     
     Центр кривой неряшливой площади занимал белый глинобитный домик, раскрашенный цветами и самодельной, в примитивном жанре, вывеской "Парикмахерская Гарегина".
     Утро выдалось не особо жарким.
     Тура шел на работу. Идти было недалеко.
     Водная милиция размещалась в подъезде жилого дома, внутри пыльного большого двора, где играли дети и сушилось белье. Рядом с угловым подъездом стояло несколько машин.
     Тура поздоровался с дежурным, поднялся по лестнице к себе в небольшую канцелярию.
     Его секретарь Гезель - молодая женщина, готовящаяся уйти в декретный отпуск, сидела за машинкой.
     Рядом стояли подчиненные Туры - тяжелый, с брюшком, майор Бураков и лейтенант Орезов. С ними спорил и выступал молодой, среднего роста крепыш с побитым оспой лицом, начальник Рыбоинспекции Кадыров. Голос, который еще входя услышал Тура, принадлежал ему:
     - Сидят передо мной в автобусе в обнимку и целуются...
     Они не видели Туру. Бураков спросил флегматично:
     - Ну и что такого?
     - Как что такого? - возмутился тот. - Неприлично это! Порядочная девушка не даст себя целовать в автобусе! Да еще взасос! Аятоллу бы сюда! Он бы им показал!..
     Гезель, поглаживая свой большой живот и тихо усмехаясь, заметила:
     - У вас, Шавкат Камалович, не очень современные взгляды. Кому они мешают, если целуются в автобусе?
     - Как, кому мешают? Подумай, что ты говоришь? - заорал Кадыров. - Он почти в трусы ей залез! Это мыслимо ли раньше было?
     Бураков со смехом отметил:
     - А откуда ты знаешь, как раньше-то было?
     Кадыров не успел ответить, потому что заметил в дверях Саматова, махнул на своих оппонентов рукой и сказал Туре сочувствующе:
     - Ох, тяжело вам будет, товарищ подполковник, с таким штатом работать! - Он представился. - Кадыров Шавкат Камалович, начальник Рыбоинспекции Восточно-каспийской зоны... Люди уже в автобусах целуются, а им "ну и что!" Даже мусульманка не видит в этом ничего плохого!.. Ну, ладно... - Он посмотрел на часы. - Мне надо идти... На суд. Подонок-браконьер - Умар Кулиев... Вы еще услышите эту фамилию. Пытался сжечь меня вместе с Рыбоинспекцией. А сжег другого человека. Воина-афганца... - Он махнул рукой.
     Вслед за ним спохватились и ушли Бураков и Орезов.
     - Почты много? - спросил Тура у секретаря.
     - Совсем мало, - она подала ему папку.
     - На контроле что-нибудь есть?
     - Две бумаги до двадцатого. Я за этим слежу. И одна у Буракова...
     Тура вошел в кабинет, положил папку на стол, подошел к окну. Внизу он увидел Кадырова, садившегося в машину. Когда тот отъехал, в углу двора показался уже знакомый Туре рыжий мужчина в зеленой брезентовой робе, на которого он едва не налетел накануне.
     - Гезель! - позвал Тура. - Посмотри в окно... Ты не знаешь этого человека? В робе, рыжий... Видишь?
     - Это Пухов Сергей! - Гезель, не вставая, бросила взгляд во двор. - Рыбоинспектор... Наверное, к Буракову пришел. По браконьерским делам... Он редко у нас бывает. Позвать?
     - Да нет. Не надо!
     - Участок у него самый браконьерский! Метеостанция... А это судмедэксперт - Анна Мурадова...
     Под двору шла женщина, не спеша и мило размахивая сумкой на длинном ремне. На ней был традиционный туркменский наряд - платье "куйнек". Этакое среднеазиатское "макси". Во всем облике Мурадовой было какое-то удивительное плавно-ленивое изящество.
     Тура вернулся к бумагам. Он весь ушел в чтение, когда Гезель вдруг сказала:
     - Начальник областного управления приехал... Полковник Агаев.
     Тура взглянул в окно, но увидел только машину - черную "Волгу" со шторками, доставившую высокого гостя. Он взглянул и в дальний угол двора, где был до этого рыжий рыбоинспектор. Того уже не было.
     В коридоре послышались шаги, чей-то добрый знакомый голос произнес:
     - Здравствуйте, Гезель... Где же он? Почему не встречает гостя? Не показывается?
     Тура поднялся, пошел навстречу.
     - Только не через порог... - Агаев уже входил в кабинет. Улыбающийся, красивый в своих полковничьих погонах на щегольски пошитой форме. Они обнялись. - Тура! Сапам! Как я рад! Сколько мы не виделись?
     - Сто лет прошло!.. - Тура улыбнулся.
     - Слышал я про твои беды, - Агаев потрепал его по плечу. - Ну что можно сделать?! Что мы в силах!
     - Я знаю: ты ходатайствовал за меня! Писал! В МВД показали твое письмо Генеральному...
     - Главное - ты здесь!
     - Как Лора? Как девочка?
     - Все в порядке! Я надеюсь, ты вечером их увидишь...
     Открылась дверь, на пороге появилась Гезель:
     - Товарищ полковник! Уже по вашу душу звонят... Как они узнали, что вы здесь?!
     Агаев вышел в приемную, взял трубку. Голос был спокойный.
     - ...Ну, ничего-ничего... Я сейчас подъеду... - Он положил трубку, обернулся к Туре, вышедшему в приемную. - Митрохин разыскивает. Первый. Ты еще не был в обкоме?
     - Нет.
     - Он вызовет. Может, даже сегодня. Обстоятельный мужик. Знакомится с каждым... Значит, до вечера? Так, Тура?
     - Может, завтра? Я ведь только появился. Не знаю ни обстановки, ни людей...
     - Как тебе удобно... Мы на все согласны. - Агаев любил Туру, это было заметно. - Что же касается обстановки, Тура, то она тут... если честно, сложная. Общий заговор молчания. Система браконьерской мафии. Подпольная рыбозаготовительная индустрия. Ты приедешь, и я введу тебя в курс дел...
     Тура шел по новому для него городу - все привлекало к себе его внимание.
     И якорные цепи, подвешенные вдоль тротуара в качестве ограждения, и маленькие автобусы, похожие на похоронные, с черной полосой вдоль кузова.
     И этот призыв краской на кирпичной стене, который он уже видел:
     
     "СМЕРТЬ УМАРУ КУЛИЕВУ - УБИЙЦЕ..."
     
     Под призывом, рядом с парикмахерской, сложа на груди руки, стоял пожилой человек в белом халате, седой и величественный, как артист-трагик.
     Когда Тура подошел, парикмахер сказал ему радостно, словно старому знакомому:
     - Пора! Пора ко мне! Мимо моего заведения никак не пройти, товарищ подполковник...
     Тура улыбнулся и спросил:
     - А откуда вы знаете, кто я?
     Он хмыкнул:
     - У нас город маленький, новостей мало. Вы - новый начальник водной милиции. Так?
     - Ну, так.
     - Позвольте представиться... Гарегин Согомонович Мкртчан, последний оплот капитализма в этом городе.
     - А почему капитализма?
     - Потому что я единственный на всем восточном побережье кустарь. Я - капиталист. Эксплуататор. Вот держу эту парикмахерскую и борюсь седьмой год с фининспектором. Он считает, что я оскорбляю своей парикмахерской общественное сознание...
     - А кого же вы эксплуатируете на своем капиталистическом оплоте? - серьезно спросил Тура.
     - Себя! Свой талант! Я мог бы пойти работать в обычную парикмахерскую и зарабатывать не меньше, потому что я - мастер! Отбросьте свои сомнения, тем более, что у вас нет на них времени. Вы же, наверняка, поедете сегодня представляться в обком!
     Туру поразила осведомленность капиталиста-парикмахера:
     - Почему вы решили?
     - Вы приехали вчера. Секретаря обкома не было. Вернувшись, он ездил на Сажевый комбинат, потом на плотину. Ему наверняка было не до вас. Неизвестно, сможете ли вы сегодня выкроить еще хоть минуту для себя... Только присядьте на минуту... - Он все-таки увлек Туру, заставил сесть в кресло. Не закрывая рта, быстро накинул на него пеньюар и принялся намыливать ему щеки.
     Тура смотрел в окно. На площади, против окон остановилась милицейская машина, набитая молодыми людьми. В машине кончилось горючее и вся компания вывалилась на тротуар. Двое из них были в милицейской форме, в том числе молодой, с пышной копной волос, которого мафиози на берегу назвал Миришем.
     Тура с интересом наблюдал.
     - ...Потому что только от неуважения к людям можно поверить, что парикмахер - это массовый работник бытового обслуживания. Парикмахер - это художник. Это, если хотите, - маэстро! Композитор или писатель может работать в цеху? На конвейере?.. - Голос Гарегина уютно журчал над ухом Саматова.
     Он тоже заинтересовался происходящим на площади. Мириш пересек дорогу одному из автобусов-катафалков, поднял руку. Водитель автобуса затормозил. Обе машины загородили проезжую часть, но никто из проезжавших водителей не сделал им замечания, не нажал на клаксон. Автотранспорт объезжал их по тротуару.
     По знаку Мириша водитель автобуса достал шланг, принялся сливать бензин.
     Милицейская компания на тротуаре смеялась, пассажиры ждали.
     - Золотая молодежь. Наша надежда и будущее... - то ли с насмешкой, то ли серьезно заметил Гарегин.
     Тура внимательно следил за происходящим.
     - Не связывайтесь, - посоветовал Гарегин. - Вы без формы. Вас никто не знает... Ничего не докажете...
     - Слушайте, - спросил Тура, - а отчего тут так много хоронят? Одни похоронные автобусы? Что-нибудь случилось? Эпидемия?
     Согомоныч недоуменно посмотрел на него, проследил направление его взгляда, потом засмеялся:
     - Просто фондов не хватило на нормальные автобусы, нам и спустили пятьдесят штук, предназначенных для похоронного обслуживания... Да вы не удивляйтесь - наш город вообще странный... Все наоборот...
     Мириш заправил машину, и вся компания уехала. Шофер крикнул в салон:
     - Керосина нет! Автобус дальше не пойдет...
     Из автобуса на панель покорно полезли неудачливые пассажиры.
     Гарегин бросил Туре на лицо раскаленную салфетку, начал прижимать ее ладонями, быстро гладить, потом сорвал раскаленное покрывало, быстро скрутил в жгут и начал со скоростью вентилятора обдувать прохладными струйками распаренную поверхность.
     - Вот и все! Неизвестно, когда вас примет Первый. Но вы всегда будете выглядеть в обкоме как огурчик!..
     Парикмахер грациозно сдернул с Туры пеньюар. Тура достал деньги.
     - Нет-нет! - всполошился тот. - Ни в коем случае. Вы - начальство. Я предлагаю вам бриться и стричься у меня бесплатно. Реклама - двигатель торговли. Это знают даже школьники.
     Тура положил на столик деньги, поблагодарил Согомоныча и твердо пресек его попытки обратно переселить купюру назад - ему в карман:
     - Иначе эта сегодняшняя реклама - единственная и последняя...
     Парикмахер убрал деньги.
     - В нашем городе - слава Богу! - жить можно! Если язык не распускать... Не лезть, куда тебе не положено... Даже милиционеру! И поменьше бывать на берегу. Особенно в районе метеостанции...
     - А почему метеостанции?
     Согомоныч замялся.
     - Так считается. Просто милиция у нас не любит ездить в ту сторону.
     Тура сидел в машине рядом с Орезовым, они ехали по городу. Хаджинур спокойно крутил баранку.
     - Что здесь? - Тура показал на толпу у двухэтажного, явно административного здания.
     - Браконьера судят, Умара Кулиева, - Хаджинур. - Народ добился своего... После первого суда все как озверели! Шесть лет за человека... Чуть суд не разнесли. Теперь ему должны вломить на всю катушку. Почему вы решили поехать на Берег, товарищ подполковник? - он с любопытством посмотрел на Туру.
     - Хочу немного прокатиться. Взглянуть на окрестности.
     - А куда конкретно?
     - В сторону метеостанции...
     Трасса шла вдоль берега, покрытого ракушечником. Встречного движения не было вовсе.
     - Бензина выписывают на два часа в день, - ворчал Хаджинур, он словно врос в руль. - А что такое два часа? По этой дороге день поездишь, три дня на приколе. Как за ними гоняться?
     В одном месте Орезов неожиданно резко затормозил. Они вышли из машины. Он долго смотрел в бинокль, потом передал его Туре.
     - Машины...
     Саматов покрутил бинокль.
     - Видите?
     - Вижу.
     - Ну, они-то нас, наверняка, еще раньше заметили. У них человек с биноклем следит за дорогой.
     - Кто там может быть?
     - Это перекупщики. Приезжали за рыбой. Знали, куда причалят браконьерские лодки. Теперь начнут разбегаться.
     - По трассе?
     - Как выйдет. Могут и песком махнуть.
     Несколько точек быстро перемещалось в линзе бинокля.
     - Как они обычно объясняют свое присутствие здесь?
     - Как? - спросил Хаджинур. - А никак. Приехали подышать морским воздухом. Йода в организме не хватает. Или проверяли ходовые части...
     - Надо переписать номера машин.
     Хаджинур серьезно сказал:
     - Да я их так знаю. Врт подъедут ближе - я их вам всех назову.
     Теперь уже и без бинокля был виден ползший вдоль берега легковой транспорт. Машин было не менее шести, часть их направилась в сторону барханов, в пески. Две повернули в их сторону.
     Впереди шла "Волга" бежевого цвета. Вскоре послышалась усиленная мощным стереофоническим усилителем мелодия модного шлягера.
     - Ну-ка, останови! - приказал Тура. Хаджинур вышел на середину, поднял руку. "Волга" замедлила ход. Затем встала. Хаджинура знали.
     - Начальник отделения водной милиции подполковник Саматов, - представился Тура, подходя к кабине. - С кем я говорю?
     Водитель "Волги" - приземистый толстяк вырубил магнитофон, высунулся из машины.
     Словно не доверяя Туре, он обратил взор на старшего опера.
     - Это - наш новый начальник... - подтвердил Хаджинур.
     - Ваша фамилия? Кто вы? - спросил Тура. - Куда ездили?
     - Вы новый человек здесь, - рассудительно констатировал толстяк. - Вы не в курсе... Я - Вахидов, а работаю в отделении снабжения Сажевого комбината... Он меня знает! - Вахидов показал на Орезова. - Я здесь по указанию Кудреватых.
     Тура не спросил, кто такой Кудреватых.
     - Все согласовано... - заверил Вахидов. Водители других машин, ехавшие сзади, поняв, что произошло, съехали с шоссе - объезжали пустыню по бездорожью.
     Тура увидел среди легковых мощный КРАЗ, крытый брезентом. Он быстро удалялся в направлении города.
     - Вы наших дел не знаете... - Вахидов с сочувствием посмотрел на Туру. - Условия работы на комбинате очень трудные, поставлена задача дать людям прибавку к столу... - Он пригладил усы. - Витамины! Человек, ежедневно употребляющий в пищу рыбу, имеет меньше шансов получить такие болезни, как стенокардия, язва желудка, остеохондроз...
     - Объясните мне механизм добывания витаминов... - попросил Саматов.
     - Разве вам не звонили из горисполкома? Шалаев?
     - Нет.
     Показное терпение Вахидова лопнуло, снабженец "показал зубы":
     - Значит, он не считает вас тем человеком, до сведения которого это следует довести! - Вахидов снова сел за руль, включил магнитофон.
     Послышались звуки того же модного шлягера.
     - Уберите звук! - сказал Тура.
     - А зачем? Мне нравится, - Вахидов прибавил звук.
     - Выйдите из машины!
     Вахидов улыбался.
     Ни слова не говоря, Саматов рванул снабженца из машины и его же спиной закрыл за ним дверцу.
     - Я сам. Сейчас... - Вахидов струсил. Нагнулся, выключил магнитофон.
     - Откройте багажник!
     - Пожалуйста, смотрите!
     - Нет, я уж попрошу тебя самого все показать... - Саматов незаметно для себя перешел на "ты".
     - Санкция прокурора у вас есть?
     - В срочных случаях обходятся без санкции...
     - Не открою. Ломайте.
     Тура усмехнулся, с силой стукнул кулаком по багажнику.
     Замок сработал. Крышка раскрыла нехитрую вахидовскую тайну. В багажнике лежало несколько осетровых. Нежная белая рыба, которую называют "красной".
     - Откуда это у вас?
     - Пожалуйста! - он снова полез в машину. - Вот накладная...
     - У вас накладная без даты!
     - Эта рыба была изъята у браконьеров, ее реализовали через столовую... Народ надо кормить! На то мы и организация, ведающая рабочим снабжением. - Вахидов включил зажигание. - Обидно! Проверяете как жулика! А моя фотография, между прочим, на городской Доске почета! Я - коммунист!
     - Везите рыбу на Морской вокзал, в ресторан. Лейтенант Орезов приедет туда и организует сдачу...
     - Хорошо... - Вахидов пожал плечами, полез в кабину.
     - Ну и дела! - заметил Хаджинур, когда Вахидов отъехал, - пойдут разговоры...
     - Кто такой Кудреватых, на которого он сослался?
     - Это крупная фигура... - Они вернулись в машину. - Герой Соцтруда, депутат Верховного Совета. Директор Сажевого комбината... Он, конечно, вступится за своего снабженца... - Монолог старшего опера растянулся на несколько километров. - Дело не в этом. Случай с этим Вахидовым поставил вас на какую-то позицию... Понимаете? Теперь все его враги - ваши друзья, а друзья Кудреватых, даже если они вас не знают, - ваши враги...
     Когда они вернулись в город, последние дневные лучи падали на крыши домов. Было тепло и сухо.
     Милицейская машина проскочила знакомый уже призыв краской на стене с требованием расстрела браконьеру и убийце и въехала в центр.
     Следы древней приморской культуры лежали на каменных двухэтажных зданиях.
     Между домами тянулись кирпичные связки - назвать их заборами было неудобно - по силуэту что-то вроде римских акведуков, только без желоба вверху и значительно уменьшенные. Отверстия в них закрывали виноградные лозы.
     - Вас к дому? - спросил Орезов у Туры.
     - Да нет, пожалуй. Где сейчас можно поужинать?
     - Только в ресторане.
     - Давай.
     Хаджинур заложил вираж по площади.
     Недалеко от Морского вокзала Орезов затормозил:
     - Потом позвоните дежурному, он пришлет машину.
     - Разберемся!
     Хаджинур уехал, а Тура прошел к Морвокзалу и вдруг почувствовал, что за ним следят. Он быстро свернул за угол, в переулок, и резко остановился. На улице никого не было. Тем не менее Тура услышал шаги. Краснорыжий человек в зеленой робе едва не налетел на него и резко замер, зато женщина в черном не рассчитала и буквально врезалась в него.
     Тура узнал ее. Днем она тоже была вместе с Пуховым.
     Они странно смотрели на него, словно хотели подойти и не решались.
     Тура повернул к ресторану. У самого дома он снова увидел их. Краснорыжий в брезентовой робе и женщина обошли его и теперь шли ему навстречу.
     На мгновение Туре показалось, что Рыжий остановил на нем свои светлые голубые глаза и даже готов что-то сказать или подойти.
     Но сзади на улице послышались голоса.
     - Эй, Серега! Пухов!..
     Люди перетаскивали что-то тяжелое.
     - Осторожно хватай! Разобьешь!
     - Пухов!
     - Иду! - выдохнул Рыжий, как-то странно взглянув на Саматова.
     В ресторане людей было не очень много.
     Тура обратил внимание на группу молодежи в центре. Это была все та же компания, что приезжала к браконьерам за рыбой, а потом заправлялась бензином за счет автобуса-катафалка. Ее душой был высокий громила, сын Баларгимова Мириш. Когда Тура появился, компания сразу обратила на него внимание.
     Анна Мурадова сидела одна за боковым столиком. Саматов подошел к ней:
     - Разрешите? Мой секретарь - Гезель - заочно меня уже познакомила с вами...
     - Вы всегда знакомитесь заочно?
     Тура пожал плечами.
     - Это как придется.
     - Садитесь, - милостиво разрешила она. - Должна признаться, что я тоже заочно знакома с вами. Вы ведь Тура Саматов, новый начальник водной милиции...
     Тура сел.
     - Мы действительно сможем здесь поужинать? Я с утра ничего не ел.
     Она пожала плечами:
     - Если честно сказать, я всегда боюсь этих душегубов с поварешками. Однако приходится рисковать.
     На эстраде появились оркестранты. Зазвучала залихватская песня - из тех, что были когда-то популярны в Одессе. С откровенными двусмыслицами.
     - Оц-тоц-перевертоц бабушка здорова...
     У столика тотчас возник опухший толстый официант. Он спросил:
     - Что будете есть?
     - А вы нам дайте меню, - попросил Саматов.
     - А зачем вам меню? У нас все равно есть только шашлык "Дружба".
     - Тогда чего же вы спрашиваете?
     - Так полагается. Шашлык "Дружба" будете?
     - Будем, - обреченно согласился Тура. - Дайте нам четыре шашлыка "Дружба". Кстати, а почему "Дружба"?
     Официант развел короткопалые ручки и показал на пальцах:
     - Два кусочка свинины, два кусочка баранины, два кусочка говядины - дружба.
     Анна засмеялась.
     - Коньяка и минеральной воды! - крикнул Саматов ему вслед.
     - О-о, - заметила Анна. - Вы начинаете весьма круто...
     - Да нет! Месяц назад я еще не мог и подумать о том, что смогу сидеть в ресторане и вот так просто заказать коньяка и минеральной воды.
     - Не забудьте про шашлык "Дружба"!
     - И шашлык "Дружба" тоже!
     Официант принес в графинчике коньяк, рюмки.
     - Минеральной нет...
     Тура разлил коньяк:
     - За знакомство!
     Тура выпил. Анна пригубила рюмку. Тура достал сигарету, с наслаждением глубоко затянулся.
     Музыканты на эстраде лихо исполняли свою непристойную песню. Несколько девиц приплясывали на авансцене.
     Внутренним взором Тура вдруг увидел прогулочный дворик на крыше тюрьмы, небо в решетку и себя вместе с другими зеками.
     Анна прервала его воспоминания.
     - Как вам наши места?
     - Трудно сказать... - Тура вернулся к действительности. - Давайте поговорим о вас. Вас зовут...
     - Анна, - ответила она, коротко взглянув на него. У нее оказались ярко-синие глаза.
     - "Благодать"...
     - Что? - удивилась она.
     - Я слышал, на каком-то языке "Анна" - значит "благодать". "Благословение"...
     Она усмехнулась.
     - По-арамейски. - Она сделала паузу. - Это я для матери была "благодать". А для отца я была "святой день - пятница". На его языке "Анна" значит "пятница"...
     - Это уже близко. Будем считать, что вы - благословение, данное в пятницу. Кстати, сегодня пятница. Вы учились в Москве?
     - Не угадали. Я окончила Медицинский институт почти рядом с вами. В Ташкенте.
     - Чего так далеко уехали и вернулись?
     Она улыбнулась одними глазами:
     - Да были разные события и обстоятельства... А кроме того у нас везде люди живут одинаково!
     - Вы, как я понимаю, местная?
     Анна кивнула:
     - Да. Могу смело писать в анкете: родилась и умерла здесь... - Она махнула рукой. - Как сейчас принято говорить, я женщина с неустроенной личной жизнью...
     Тура засмеялся:
     - Ой-ой-ой! Что это вы так трагически?
     - А-а! Женщина, которая до двадцати семи лет не успела это сделать, не живет, а зарабатывает себе пенсию...
     - Вы здесь с родителями живете?
     - Нет, - покачала Анна головой. - Я - одна. Мама умерла, отец уехал в Мары работать и не вернулся. Меня воспитал дядя. Он живет здесь недалеко.
     В это время в подвыпившей компании неподалеку вспыхнул какой-то спор. Двое вскочили в намерении тут же немедленно вцепиться друг другу в глотку. Закричали пьяные женщины.
     Тура хотел вмешаться, Анна остановила его:
     - Не надо. Это - милиционеры. Сынки уважаемых родителей. Это их любимый способ обратить внимание на себя...
     Официант принес тарелки с шашлыком, слабо украшенным соленым огурцом.
     - Нет никаких овощей? - спросил Тура.
     - Откуда они здесь возьмутся? - Он положил вилки и хотел удалиться, но Тура, сноровисто осмотревший вилки, тут же вернул его. - Мы просили свободные вилки. Этими же кто-то ел! Верни ему!
     Официант унес вилки. По дороге он пожаловался все той же пьяной компании:
     - Вилки, видишь ли, ему не нравятся...
     Мириш Баларгимов подмигнул сидевшему рядом эстраднику, а официанту сказал многозначительно:
     - Поменяй! Надо его уважить...
     Официант сменил вилки.
     - Шашлык жесткий, переперченный, острый, похожий скорее на любовь, на неразделенную любовь, - заметил Саматов.
     Они выпили.
     Тем временем оркестр грянул что-то уже совсем неприличное. "Золотая молодежь" из милиции хотела развлечься.
     Друг Мириша Баларгимова - эстрадник, - не первой молодости, ничем не примечательный мужичок, заметно поддатый, принялся исполнять сольный танец.
     Саматов и Анна не сразу заметили, как он приблизился к их столику. Теперь он танцевал почти рядом с ними. Жесты и па его были явно непристойны. Танцор искал скандала. Компания Мириша одобрительно следила за ним. В конце "танца" эстрадник как бы случайно сбросил со стола посуду. За что и был тут же наказан.
     Опыт, приобретенный Турой в результате долгого пребывания в тюрьме, пригодился.
     Секунда - и Саматов уже держал танцора крепкими, привыкшими к схватке руками.
     Музыка смолкла.
     Еще момент - и Тура мог свернуть обидчику шею. Но законопослушный гражданин уже брал в нем верх, Саматов тряхнул его с силой.
     Этого оказалось достаточно. Эстрадник протрезвел. Подняв руки и бормоча извинения, двинулся прочь.
     Ужин был испорчен. Тура и Анна поднялись.
     - У меня предложение, - сказала Мурадова, - перенести наш ужин на другую дату и в другое место.
     - Может быть...
     Саматов оставил на столе деньги и вслед за Анной направился к выходу.
     Все молчали, глядя, как они покидают ресторан.
     У стола, где сидела компания Мириша, Саматов неожиданно остановился и на блатной манер отбил колено чечетки.
     Анна обернулась, удивленно следила за ним.
     Закончив па, Тура, так же ни на кого не глядя, спокойно, вместе с Анной, вышел из зала.
     Предвечерние сумерки над морем разрезала сигнальная ракета, это шеф браконьерского Берега Баларгимов подал сигнал лодкам причаливать. Ракета ненадолго осветила пустынную прибрежную полосу, метеостанцию и рассыпавшиеся по песку сараи-"козлятники".
     И снова прибытию лодок предшествовал далекий приближающийся рев моторов, словно в море разгонялся реактивный авиалайнер.
     Браконьерское предприятие работало круглосуточно.
     Залаяли собаки. Двое рыбаков потащили весы к месту взвешивания рыбы, поодаль, как и раньше, смирно жались оптовики-покупатели, перекупщики.
     Прибывавшие лодки были загружены рыбой. Браконьеры глушили моторы, подходили к берегу.
     Однако, оказалось, на этот раз за браконьерами следили.
     Инспектор Рыбоохраны Сергей Пухов - рыжеволосый, в брезентовой робе, наблюдал в бинокль за происходящим. Потом он притянул ближе висевший у него на груди фотоаппарат с телеобъективом.
     Теперь каждый щелчок затвора фиксировал на пленке происходящее. Стоп-кадры следовали друг за другом. Щелчок - и номер автомашины... Открытый для погрузки багажник... Человек с осетровыми рыбами рядом с машиной... Лодки... Лицо браконьера... Еще... Еще...
     Он фотографировал, когда совсем рядом внезапно раздался чей-то голос:
     - Вот он! А тебя предупреждали, Пухов!..
     Пухов обернулся, но тяжелый сухой щелчок выстрела опередил его.
     Инспектор упал сразу и уже не видел, как чьи-то руки подобрали бинокль, фотоаппарат...
     Было еще рано.
     Но Тура не спал. Он лежал без сна и снова переживал события многолетней давности: как наяву видел перед собой жену, слышал их последний ночной разговор.
     - Может, все-таки уедем, Тура? - попросила жена. Утром она и сын должны уехать.. - Если не хочешь жить с моими стариками, можем идти работать по лимиту. Там сразу комнату дают. Я никакой работы не боюсь. Мы с тобой еще молодые, представляешь, как здорово - нам судьба еще одну жизнь предлагает... Я боюсь, Тура! Ты знаешь, я никогда не боялась, но сейчас мне страшно!
     - Нет, Наденька! Ну, кто я там? "Бабай", "чурка"... Я умру от тоски...
     - Без тебя мы не поедем! Или вместе, или никто!..
     - Нет, ты поедешь! - крикнул он.
     Неожиданно раздался стук. Стучали в дверь. Громко и требовательно.
     Тура поднялся. Не сразу сообразив, где он, накинул халат, подошел к дверям.
     - Товарищ подполковник! У нас ЧП, товарищ подполковник!
     Тура открыл дверь.
     Это был дежурный по милиции - долговязый веснушчатый лейтенант Веденеев.
     - Инспектора Рыбнадзора убили! Пухова!
     
     ***
     
     Труп Пухова лежал на песке. С него уже была снята одежда. Сильный, с белыми большими ногами человек. Чуть поодаль стоял брошенный мотоцикл с коляской.
     Кроме Туры на месте происшествия были его оперативные сотрудники - и подвижный Хаджинур Орезов, и медлительный, тяжелый, с брюшком Бураков. Они помогали Анне Мурадовой. Легкая, в желтой импортной курточке, Мурадова проводила осмотр трупа.
     Она прощупывала голову убитого, диктовала следователю:
     - В задней части головы имеются два отверстия, предположительно, оставленные выстрелами из огнестрельного оружия... - Жесткие черные прядки падали ей на глаза, Мурадова то и дело откидывала их.
     Следователь прокуратуры писал протокол, то и дело оглядываясь на труп, сверяясь с мнением Мурадовой.
     Подошел Орезов, поманил Туру на берег. В песке валялась гильза. Тура присмотрелся и нашел еще одну, и рядом - старый металлический рыболовный крючок.
     Рассвет был пасмурный, тяжелый. К тому же пошел дождь. Труп Пухова накрыли брезентом. Следственно-оперативная группа потянулась к видневшейся вдали метеостанции - грузным, осевшим по пояс в песок, домам, иссеченным зимними дождями, искромсанным ветром, оплавленным нещадным солнцем каменным баракам.
     На фронтоне одного из них виднелись выложенные кирпичами слова "БАНК" и остатки выведенного густой масляной краской призыва:
     "Все на выборы в Верховный Совет СССР!"
     С визгом раскачивалась на ржавых петлях дверь.
     - Давайте сюда, товарищ подполковник! - позвал Орезов.
     Тура подождал. К нему приблизился громадный лысый казах - Адыл, проговорил заплетающимся языком:
     - Зачем ты приходил сюда... Ты - кто? Ты - чужой! Ничего не узнаешь! Ничего!..
     Его тянула сзади за телогрейку женщина, наглухо замотанная платком - только быстрые глаза были видны сквозь щель, повторяя настойчиво-вкрадчиво:
     - Спать, спать, спать тебе надо...
     Еще цеплялся маленький старик-карлик Бокасса с черными усами.
     - Молчи, молчи...
     С ними был еще мальчишка. На шее у него висел маленький магнитофончик-"вокмен".
     - Подойдите, - сказал Тура женщине.
     Она отпустила Адыла, неуверенно шагнула вперед. Казах угрожающе накренился.
     - Вы здесь работаете? - спросил Саматов.
     - Да, уборщица я, - донеслось из-за тряпичного забрала.
     - А это ваш муж? - он разглядел, в сущности, еще молодое, симпатичное лицо.
     - Нет. Моего мужа нет дома...
     - А этот? - Тура показал на казаха.
     - А это? Он так... сосед... Вы не думайте, он человек хороший... - она слегка улыбнулась.
     - А что же он пьяный с утра?
     - Жалко ему очень... его... того... Рыжего... - и ее черные влажные глаза исчезли из амбразуры темного платка.
     - Как же! Конечно, жалко! Браконьеры, сволочи! Вам всегда жалко мертвого рыбинспектора!.. - Это подошел Кадыров. - Это я, как начальник Рыбоинспекции, которого вы чуть не сожгли, могу лично подтвердить!
     В это время пьяный напрягся и медленно проговорил:
     - Не говори менту... ничего ты ему не говори...
     - Вы за Пухова все здесь кровью харкать будете! - крикнул Кадыров. Он показал на женщину. - Это жена Мазута! "Мазут" значит "Икра"! Первый браконьер здешних мест. Мазута надо брать обязательно... Где он? Иди отсюда! Браконьерское семя!.. - крикнул он на мальчика с "вокменом".
     - Мой отец никогда вам не попадался! - возразил мальчик.
     - Ты молчи, браконьерский помет... Пухов, царствие ему небесное, жалел твоего отца, вот он и не попадался... Отплатили вы ему - полной мерой...
     Неожиданно из проема глухого платка раздался женский неуверенный голос:
     - Сережу все уважали... Ни у кого рука бы не поднялась...
     - Ну да! Эт-то точно! - сердито рубанул рукой воздух подошедший Бураков. - У вас здесь рука не поднялась. Из Палестины террористы прилетели!..
     Тура остановил его, обратился к женщине:
     - Вы когда мужа последний раз видели?
     - Дня три назад, - прошелестело почти неслышно из-под платка.
     Тура спросил мальчишку:
     - Где твой отец?
     - Не знаю... Нет его...
     - И он не знает, - кивнул Кадыров. - И Алия не видела... И никто не в курсе. Чисто - Сицилия!.. Ну-ка, открой нам его "козлятник"!
     Женщина подняла руку.
     - Да разве он оставит ключ! Вы же знаете... Ну! Никогда он ключа не оставит!
     Показалась доктор Мурадова - ее желтая импортная куртка выделялась на унылом желто-сером фоне окружающего мира. Даже издали было видно, какая она еще молодая и гибкая.
     - Два выстрела и оба смертельные, - сказала она. - С повреждением жизненно важных органов... Остальное покажет вскрытие...
     Тура кивнул. Взгляд его остановился на подписи, сделанной на фронтоне здания.
     - А почему - "Банк"?
     - Так здесь и был банк. - Мурадова улыбнулась. - Настоящий банк.
     - Банк - в пустыне?
     - Здесь был город. Вот это все был город... - она широко обвела рукой вокруг себя.
     Внезапно Тура поймал себя на том, что смотрит не на разрушенный город, а на нее, на Анну. Она тоже заметила это, отвела взгляд.
     - ...Лет двадцать или тридцать назад... А когда стали перекрывать залив, кто-то придумал сэкономить средства... Ну, чтобы бут и камень не возить издалека - снесли город и вывезли на перемычку...
     Из "банка" показалась жена Мазута:
     - Подождите немного, скоро картошка сварится. Есть хлеб, плавленные сырки... - Извиняющимся тоном добавила. - У нас тут со снабжением неважно...
     - Ага, - Кадыров снова вспылил. - Если бы ты нового начальника милиции не боялась, сейчас бы нашлась из заначки осетрина да икра малосольная...
     - Откуда? Если бы что было, от всей души бы и предложила...
     - А я бы плюнул на такое угощение! На этой осетрине, может быть, кровь Пухова! А я рыбу с кровцой терпеть не могу... - Кадыров отвернулся.
     - Зачем же так? Может, кто и ходит на запрещенный лов... Но чтоб человека убить!..
     Шофер и Орезов осторожно укладывали окоченевшее тело в задний зарешеченный отсек машины. Ноги не пролезали в дверцу, и Орезов заорал на шофера, пытавшегося силой затолкать их в узкий проем:
     - Угомонись, дубина! Это наш товарищ, а не саксаул...
     Шофер смущенно пожал плечами:
     - Я ведь как лучше... А он все равно ничего уже не чует...
     - Много ты знаешь, чует он или не чует, - зло бросил через плечо Орезов.
     Он бережно взял сизую распухшую ступню Пухова и осторожно засунул его ногу в машину и захлопнул дверцу с затворным стуком.
     К Туре, Анне и Орезову подошел невесть откуда взявшийся малюсенький человечек с усами, просительно сказал:
     - Скажи, Хаджинур, начальникам - пусть я с Сережкой поеду... Я - маленький, места не занимаю, а ему одному, в ящике, не страшно будет... Все-таки, не один там будет... - На лице его плавала странная гримаса.
     Орезов отодвинул его рукой от машины:
     - Отойди, Бокасса, не путайся под ногами! Сказали ведь тебе, умер Пухов, не страшно ему больше... И один он теперь навсегда...
     Карлик со своей страдальчески-веселой улыбкой тихо нудил:
     - Не говори так, Хаджинур, дорогой... Сережка любил меня, друзья мы...
     - Отстань, Бокасса, не до тебя, - отмахнулся от него и Кадыров.
     - А кто такой Бокасса? - спросил Тура у Орезова. Орезов ответил:
     - Блаженный... Тихий услужливый придурок... Фируддин... Люди подкармливают помаленьку, а он по всему побережью кочует...
     Пришел Бураков, помахивая папкой с документами. Тура пропустил его первым в "рафик". Бураков влезал, сопя и кряхтя.
     - Эх, елки-палки, грехи наши в рай не пускают, - сказал он, отдуваясь.
     Кадыров зло засмеялся:
     - Была б моя воля, я бы из милиции всех пузанов вышиб...
     Бураков усмехнулся:
     - Эх, джигит удалой, все-таки маловато у тебя власти! Тебе бы еще судебную и обязательно право наказывать самому - вот тут ты бы себя показал! Было бы на что полюбоваться...
     - Не сомневайся! Порядок был бы!.. Поэтому не тебя, а меня они и хотели сжечь! Кстати, я думаю, - Кадыров взглянул на часы. - Кулиеву сейчас как раз и выносят приговор...
     Народ в зале суда стоял. Огромное помещение было полно людей.
     - Именем... Советской Социалистической Республики... - провозгласил председательствующий.
     Людям в зале было плохо слышно.
     - Тише! Тише! - раздавалось вокруг.
     Подсудимый - остриженный наголо, со впавшими глазами был мало похож на черноволосого, с пышной прической парня, каким был в день ареста.
     Умар Кулиев стоял в деревянном загончике, позади адвоката, окруженный солдатами в форме внутренних войск с расстегнутыми кобурами. По другую сторону стола председательствующего суда стоял прокурор в форме. На передней скамье виднелись родственники подсудимого - отец, мать, жена подсудимого - молоденькая женщина в черном, та самая, что несколько раз попадалась вместе с Пуховым на глаза Туре.
     Отдельно - тоже в черном - стояли родственники убитого рыбоинспектора. Отец погибшего - старик с фотографией сына в траурной рамке на пиджаке - закрыл лицо руками.
     - ...По совокупности совершенных преступлений... - читал судья. - С учетом особой жестокости и способа, опасного для жизни многих людей... Кулиева Умара...
     Было плохо слышно.
     - ...приговорил... к исключительной мере наказания - смертной казни, с конфискацией лично принадлежащего ему имущества...
     Закричали женщины. Толпа качнулась. Конвой сразу же в зале суда надел на осужденного наручники.
     - Вы что?! - крикнул Кулиев.
     - Вам понятен приговор? - спросил председательствующий у осужденного.
     - Вы - что?
     Кто-то из доброхотов в зале засмеялся зло:
     - Он человека убил! И еще спрашивает: "Вы что?!"
     - Мама! - крикнул Кулиев. - Отец! Успокойтесь... Вы же знаете...
     Его уже уводили.
     Во дворе перед отделением водной милиции стояло несколько машин. Около одной из них Саматов увидел уже знакомого ему Мириша Баларгимова - он кого-то ждал.
     Тура Саматов вошел в здание, находившиеся в дежурке офицеры поднялись.
     Дежурный - лейтенант Веденеев - доложил:
     - За время вашего отсутствия, товарищ подполковник...
     Саматов прервал его, показал на Мириша:
     - Это к тебе? - Веденеев пожал плечами:
     - Городская милиция! Как всегда! По шкурному делу! То каюту, то авиабилет...
     Тура сказал:
     - Объяви всем: больше этого не будет! Я запрещаю! Мы - транспортная милиция, а не транспортное агентство... А этому скажи - пусть идет в кассу!..
     - Слушаюсь, товарищ подполковник!
     Тура направился к себе, на второй этаж. На лестнице ему встретился давешний снабженец - Вахидов. Он клал в карман какие-то бумаги.
     - Довольны, товарищ подполковник? - спросил он у Туры. - Ваше приказание выполнено. Рыбу сдал в ресторан. Копию квитанции отдал вашему секретарю лично для вас. На память.
     Вахидов, приблизив лицо к Туре, с улыбкой сказал тихо:
     - Ты человек чужой, временный. Я думаю, ты долго не задержишься. Тут и не таким рога обламывали, подполковник...
     Тура ответил в тон:
     - Запомни пословицу, Вахидов: когда бьют по рогам одну корову, ноют рога у всех коров. Будь здоров...
     Поднявшись в приемную, Тура приказал секретарю:
     - Гезель, найди Орезова... Пусть срочно позвонит.
     - Сейчас, товарищ подполковник... - Гезель сняла телефонную трубку.
     Ей нравилась ее роль секретаря при новом начальнике милиции. В кабинете все сияло, во всем чувствовалась женская рука.
     Орезов позвонил уже через минуту:
     - Спрашивали, товарищ подполковник?
     - Срочно вызывайте всех, с кем Пухов мог иметь дело... Всех! Срочно...
     - Понял.
     - И всех, кто может знать, где сейчас находится Мазут.
     - Вас понял. Товарищ подполковник! Веденеев - дежурный - просит трубку...
     - Сейчас позвонили, товарищ подполковник! Еще труп! Опять в районе метеостанции! Доставлен в морг.
     - Личность установлена?
     - Рыбак! Сейфуллин... Несчастный случай на охоте, видно, влепил себе в лоб...
     - Кто его доставил?
     - Его родной брат. Он же и сообщил. Брат сейчас тоже в морге. Бураков уже там! Занимается!..
     Тура взглянул на часы.
     - Как только машина вернется, я тоже туда подъеду...
     Дверь судебно-медицинской экспертизы открыла Анна Мурадова.
     - Мне вас жаль, - сказал Тура. - Второй труп...
     - Вы уже в курсе?
     - Да, мне сказали.
     - Я знала Сейфуллина. Хороший человек! Мы рядом жили. Я часто видела его и жену...
     Они прошли в секционную.
     На столе лежал закрытый простынью труп. Сбоку, у окна, негромко плакала женщина в черном, вдова убитого. Брат убитого - личность из тех, которые обычно не запоминаются, молча сидел рядом.
     Тут же находился и Бураков. Он заканчивал писать.
     Анна Мурадова откинула простыню с головы - лицо Сейфуллина было изрешечено дробью.
     - Множественное попадание дроби... Выстрел в упор или с близкого расстояния...
     - Вы подозреваете кого-нибудь? - спросил Бураков у вдовы.
     Женщина заплакала, брат сказал только:
     - Кого мы можем подозревать? Врагов у него не было...
     - Когда он ушел из дома? - спросил Тура. Ветлугин-брат посмотрел на вдову, потом сказал:
     - Вторые сутки...
     - Он не говорил, куда уходит? Зачем? - спросил Тура. Ответила женщина:
     - Я была на работе.
     - Дети есть у вас?
     - Двое. Они сейчас в пионерском лагере... - Она снова расплакалась.
     Тура обернулся к брату:
     - Где вы обнаружили труп?
     - Недалеко от метеостанции...
     - В воде?
     - Да.
     - А почему вы решили искать его там? - Мужчина задумался:
     - Не знаю, словно подсказало что...
     - Я возьму объяснения, товарищ подполковник... - сказал Бураков. - И приеду!
     Тура и Мурадова вышли во двор. Анна вынула из халата сигареты, Тура чиркнул зажигалкой.
     - Какой сегодня длинный день, - сказала она. - И конца не видно!
     - У меня тоже. Даже шашлык "Дружбу" не поешь...
     - Хотите напроситься на ужин?
     - Хочу...
     Она поколебалась.
     - Хорошо. Принимается...
     Коридоры водной милиции заполнили рыбаки - молодые и старые, но все одинаково загорелые, с обветренными лицами; громкоголосые, тяжелые, сильные.
     В кабинете перед Турой сидел Багиров, видавший виды старик-рыбак. Отвечая Туре, он время от времени оглядывался на дверь, боясь, что его могут подслушать. Было заметно, что ему нравится играть с Турой в кошки-мышки.
     - Я вижу, Багиров, вы не очень-то многословны, - заметил ему Тура.
     - Браконьер - это профессия на всю жизнь... Когда человек на моем месте начинает разговаривать с милицией, язык у него становится длинным и извилистым, как Военно-Грузинская дорога... Этому меня шесть лет учили...
     - И меня.
     - Я слышал - говорили! А где освобождался?
     - В Бутырках.
     - Значит, стоит еще?
     - Стоит. Даже новый женский корпус построили... За медпунктом.
     - Правильно! Мне тоже говорили! - Бураков открыл дверь.
     - Одну минуту, - сказал ему Тура.
     Бураков понимающе кивнул головой. Закрыл дверь. Браконьер поймал взгляд Туры, пальцем поманил его ближе.
     - Ты вечерком возьми машину да прогуляйся по берегу, где Рыжего подстрелили... Многое поймешь.
     - А Мазут? - спросил Тура. - Где он может быть?
     Браконьер с секунду смотрел на него, мигнул, сказал тихо:
     - Ты съезди на Осыпной. К старику прокаженному - к Кериму. Может статься, что и Мазут там...
     - Они дружат?
     - Бывает...
     Старик закончил шепотом:
     - Прокаженный Керим все знает. Но я тебе ничего не говорил. И больше меня не вызывай. Все. Мне еще внуков поднять надо...
     Он пошел к выходу. Дверь за ним еще не закрылась, как зашел Бураков. Он мельком внимательно взглянул на Туру.
     - Что-нибудь новое?
     Тура покачал головой:
     - Нет...
     - Я чего зашел, - начал Бураков. - Полковник Агаев звонил, просил выбрать время заехать к нему...
     - Ясно.
     Бураков помолчал, потом нерешительно сказал:
     - Вы меня извините, Тура Саматович, я хотел совет вам дать. От души!
     - Ну, говори...
     - Вы здесь человек новый, а я вырос, всю жизнь здесь прожил. У нас здесь нравы дикие, и на советы людей вокруг полагайтесь осторожно, вы себе больше доверяйте.
     Саматов покачал головой:
     - Ну, так я и к твоему совету должен осторожно относиться.
     - А вы и отнеситесь осторожно. Но я все-таки скажу. В Библии, - он ткнул в потолок, - записано: "Не будь слишком грешен, но и не будь слишком праведным..." Вы еще только появились, а уже нажили врага себе. И какого! Директора Сажевого комбината Кудреватых! Да это фигура союзного масштаба... Он в этих делах может вам помощь оказать! И какую! А вы остановили и обыскали машину его снабженца... Вахидова... Мы здесь охотимся за браконьерами, а не за начальством! Нам с ним все равно не справиться! Это я честно, по совести...
     - И я тебе честно. Ты увидишь Кудреватых? Или будешь с ним говорить?
     - Я с ним часто разговариваю.
     - Передай, чтобы он шел к едреной матери. Со своей сажей. А с браконьерством я сам разберусь...
     В дверях показался начальник Рыбоинспекции Кадыров.
     - Последние новости. Умара Кулиева за поджог и убийство приговорили к расстрелу... Теперь эти твари поутихнут! Подыхать никому не хочется!
     Вдова Сейфуллина стояла у окна в своей квартире и смотрела в пустой двор, в котором ее оставил одну погибший муж.
     Квартира была маленькая, с дешевой мебелью, с домоткаными половиками. Над кроватью висели фотографии - ее и мужа. Портрет Сейфуллина был в траурной рамке.
     Внезапно позади скрипнула дверь - кто-то шел по квартире.
     Сейфуллина вздрогнула.
     На пороге стоял Садык Баларгимов - глава браконьерской мафии Берега. Он выглядел весьма респектабельно, хотя и не без уголовного шика.
     - Сашка не вернулся с охоты? - спросил он у вдовы. Она молча, с ужасом смотрела на него. Потом кивнула на траурную рамку вокруг портрета.
     - Э-э... А я-то думал - он выплыл! Только не заявляется! Пьянствует где-нибудь... С радости...
     Баларгимов прошел во вторую комнату, осмотрелся. На столе лежала тетрадка, рядом - ручка.
     - На меня пишешь? - он кивнул на тетрадь. - Нашептали уже... Люди у нас такое наговорят - диву даешься.
     - Это от детей осталось, - через силу выдавила Сейфуллина. - В пионерлагере они...
     - Садись, сестра, - пригласил ее Баларгимов. И сам сел - на корточках. У стены. - Запомни. Вот как дело было... Мы с ним на охоту пошли. На качкалдаков. Ночь, а оба пьяные, с ружьями. И перевернулись... Ружье у него ударилось о лодку и выстрелило... - Баларгимов поднялся, прошел по комнате. - и говори, если хочешь здесь жить. А не нравится - езжайте к себе. Никого не держим. Страна у нас большая, все равно вы чужие тут. И о детках своих подумай. Как бы с ними чего не случилось. А то овдовеешь ты, сестра, еще раз - и окончательно. На... Тут на первое время. На расходы... - Он бросил на стол толстую пачку денег.
     Дачи, в которых жило руководство области, были окружены забором. У ворот дежурил работник милиции. За воротами стояли уютные двухэтажные коттеджи, утопавшие в зелени.
     Тура и Агаев разговаривали за столом в светлой огромной гостиной. Из нее вело несколько дверей. Жена Агаева - из жен, главная обязанность которых - состоять при муже; - придвинула ближе к Туре стол на колесиках.
     - Пожалуйста, Тура...
     Агаев налил чаю в пиалу, подал Туре.
     - Прошу тебя... - Он продолжал прерванный женою разговор. - Сложность в том, что здешние люди - рыбаки. Аллах разрешил употреблять рыбу в пищу, а значит, и рыбную ловлю. Сейчас мы им запретили это, а сами не обеспечили их никакими продуктами. Ты видел, что у нас в магазинах... Пустые полки... Мы делаем их преступниками, сажаем... А они по-своему выполняют продовольственную программу...
     - Ты совсем Туру заговорил... - улыбнулась жена Агаева. - Берите сладости, Тура. Здесь изюм, орешки...
     - Мы сейчас, Лора... - отстранил ее Агаев. - И, конечно, Рыбоинспекция в очень тяжелом положении. Раскрыть убийство Пухова будет очень трудно!.. Браконьерский промысел носит организованный характер. Берег и море поделены между шефами лодок...
     - Целое браконьерское производство...
     - Государство в государстве. А во главе стоит хозяин Берега. Обычно с богатым уголовным прошлым. Он железной рукой наводит порядок...
     - И высокое начальство знает об этом?
     - Безусловно! Вот погоди, скоро они соберутся тут на мой юбилей...
     - По-моему, он у тебя осенью.
     - Юбилей - когда к тебе собираются самые достойные люди...
     - Ты ждешь много гостей?
     - Будешь ты! Замминистра - генерал. Он здесь раньше работал. Обстановку нашу знает... Приедет Первый и его люди... Ну, облисполком, городские власти...
     Раздался звонкий детский голосок в дверях - и Тура уже подхватил вбежавшую в комнатку девочку.
     - Как дела? - он посадил ее на колени.
     - Нормально...
     - Ты помнишь дядю Туру? - спросил Агаев. - Помнишь, как он вытащил тебя из воды...
     - Ну где же девочка помнит! - вступилась Лора. - Ей и трех лет не было!..
     - Ты знаешь.. - Тура прижал к себе ребенка. - Мне иногда жаль твоего папочку! Он играет в очень серьезные игры...
     - Обстоятельства принуждают... - ответил Агаев, нагибаясь, чтобы взять дочь у Туры. - Иди, я тебя потискаю...
     - Ну, папочка, не надо... - девочка шутливо уклонялась от отцовской ласки, которой в действительности была рада.
     Тура вспомнил своего сына - Улугбека, возню, которую они всегда затевали, когда Тура появлялся дома.
     - Я надеюсь, Тура, с твоим приездом у нас теперь не будет проблем с раскрываемостью, - заметил Агаев, отпуская дочь. - Профессионалов-розыскников тут в водной милиции сроду не было! Поэтому, если тебе будет нужна помощь, я подключу из областного управления. Только скажи!
     Тура поднялся, собираясь идти.
     - Я задержал тут снабженца Сажевого комбината Вахидова, - сказал Тура. - Мне передали, что директор жаловался на меня в обком...
     - Задержал и хорошо... Закон для всех одинаков, главное... - Агаев показал сжатый кулак, - поддерживать друг друга. Тогда нам никто не опасен.
     Были уже сумерки.
     Тура и Анна шли от помещения экспертизы к машине.
     - Вы, наверное, моих сотрудников хорошо знаете? - спросил Тура.
     - Да. Во всяком случае, много лет, - она замедлила шаг, помолчала мгновенье, и быстро подняла на Саматова взгляд. - Все они мои добрые знакомые...
     - А Сергей Пухов был тоже вашим добрым знакомым? - спросил Тура.
     - Конечно... Хотя мы общались очень мало... Все свободное время Пухов проводил со своими мальчиками... Он был замечательный отец... А почему вы спрашиваете?
     Тура открыл дверцу, посадил Анну в машину. Сел сам. Вспыхнули фары. Машина тронулась.
     - У меня такое чувство, что за несколько часов до гибели Пухов хотел со мной встретиться...
     - С вами? - она смотрела широко раскрытыми, как ребенок, глазами.
     - Он ходил за мной, но каждый раз что-то ему мешало. С ним была женщина...
     - Женщина?! С Сережей!..
     - Да. Это молодая женщина. Почти подросток. В черном...
     - Это могла быть жена или подруга погибшего рыбака. Их тут много. И все в черном. Но почему вы не посоветуетесь с подчиненными? Вы им не верите?
     Машина остановилась. Они вышли, стали подниматься по лестнице.
     Тура вернулся к прерванному разговору.
     - Я обязан им верить, - пожал он плечами. - Мне вместе с ними работать. Но я думаю, что, по меньшей мере, один из них предатель...
     - Предатель?! Почему?
     - Пухов не открыл свою тайну местной милиции, потому что не доверял им. Значит, и я не имею права ее разглашать...
     Анна вынула ключ из сумочки, обернулась к Туре, спросила в упор:
     - Но почему вы доверили ее мне?
     - Я почти никого здесь не знаю. Кроме вас...
     Она неуловимо легко провела ладонью по его плечу:
     - Вы и меня совсем не знаете...
     Тура попробовал отшутиться:
     - Может потому, что вы не офицер водной милиции...
     Брови у нее взлетели.
     Тура добавил серьезно:
     - Я вас чувствую...
     Анна открыла дверь, они вошли в переднюю. Тут же вспыхнул неяркий свет. Перед собой в зеркале Анна увидела близко лицо Туры - он стоял позади нее, помогал ей снять куртку. Анна повернулась к нему. Их губы оказались рядом...
     С минуту, а может, всего с секунду они стояли, прижавшись, - покорные, даже печальные перед стихией, которая ими теперь распоряжалась. Тура выключил лампу, теперь в комнату проникал лишь свет фонаря за окном.
     Потом они лежали молча. Лицо Анны уткнулось в грудь Туре.
     - Почему ваша жена не приехала вместе с вами? - спросила Мурадова.
     Тура на секунду внутренним взглядом увидел Надю - как видел в последний раз в аэропорту, когда она и Улугбек убегали от агзамовской банды.
     Он сказал как можно спокойнее:
     - Не смогла. Если говорить точнее, моей жены нет в живых. Ее убили. Вместе с сыном.
     - Простите, - ее лицо выражало искреннее сочувствие. - Я не знала... Не будем об этом!
     Но он еще видел себя, как бы со стороны, когда он вышел из кабинета генерала и в коридоре УВД ему сообщили страшную новость про Улугбека и Надю.
     Водоохранное судно "Александр Пушкин" шло по изумрудно-зеленой воде. Ветер стих. Повсюду виднелись колонии водорослей, вырванных ночным штормом.
     В рубке, рядом с высоким белобрысым парнем - капитаном Мишей Русаковым - стоял Тура.
     - Далеко Осыпной? - спросил Тура. А? Товарищ капитан дальнего плавания...
     Русаков не дал договорить:
     - Я не дальнего плавания, я малого плавания... Только любой вам подтвердит... - Миша Русаков засмеялся, мазнул ладонью по белым смешным усам, подчеркивающим его молодость, - кто у нас здесь на Хазарском море не плавал, тот не моряк. У нас здесь четыре сопли на погон зазря не получишь, - показал он на свои узкие погончики, пересеченные сломанными золотыми полосками нашивок.
     - А я нисколько и не сомневаюсь, - сказал Тура. - Просто для меня всякое плаванье - дальнее. Признаюсь честно, я степняк.
     Вокруг до самого горизонта морское поле было сплошь изрыто бороздами... Тысячи оттенков зеленого и синего переливались, переходили один в другой. Они шли по гребням волн. Еще больше появилось водорослей, они были другого цвета, чем у побережья.
     - Я тоже - степняк... - заметил Русаков. - А стал моряком. Женился на Гезель и остался...
     - На нашей Гезель?
     Русаков улыбнулся:
     - Сейчас сына жду...
     Далеко в море показался белоснежный паром. Высокий, с обрезанной напрочь кормой, паром был похож на гигантский утюг - из старых, с круглыми дырочками по бокам, заправленных древесным углем.
     Сбоку, огибая паром, проскочила с высоко задранным из воды носом моторная лодка, звук ее двигателей рассек воздух. Позади надвое распалась высокая волна.
     - Наверняка браконьер, - объявил Русаков. - Ходил, калады проверял... Но подходить бесполезно...
     - Точно, - авторитетно заметил поднявшийся в рубку вместе с Хаджинуром Орезовым Кадыров. - В море браконьеру видно издалека. Если лодка идет к нему - значит, рыбоинспекция. Браконьер к браконьеру никогда не плывет. Сразу весь улов на дно. Подъезжай, инспектор!
     - Вон и Осыпной... - Хаджинур взял у Миши Русакова бинокль. - Керим встречает нас...
     Он передал бинокль Саматову. Тура не сразу разглядел песчаную косу слева, деревянный домик и рядом цистерну.
     - Он действительно прокаженный? - спросил Саматов, возвращая бинокль. - И никогда не выезжает с острова?
     Кадыров ответил:
     - Я его в городе лет десять не видел.
     - Так и живет один?
     - Насколько я помню. Ни жены, никого. Из Кызыл-Су раз в неделю придет лодка - привезут воду, хлеба, иногда овощей. А он им - рыбы, раков. А то браконьеры пожалуют. Он им наживку - кильку. Сети чинит. Молчаливый старик, обходительный. Сейчас сами увидите! - Стоп! А это кто? - Хаджинур повел биноклем. - Мазут собственной рожей! Клянусь! В лодке...
     - Что за лодка? - вскинулся Кадыров.
     - Летняя. С двумя моторами.
     - Миша! - взмолился Кадыров. - Только не упусти! Хаджинур! - Кадыров сорвал с себя куртку, бросил на палубу. - Я размажу его по стене за Сережу! Только б не упустить!
     Мазуту на вид было лет тридцать пять. Браконьер был длиннорук, ловок, с копной жестких черных волос и чуть сваленным набок носом. На нем был изрядно потрепанный армейский бушлат, старую шапку-ушанку он держал в руке. Браконьер и не пытался бежать.
     Старик Керим стоял рядом, у деревянного помещения с надписью над входом - "Госзаповедник. Застава "Осыпной".
     Старик-прокаженный был высокого роста, худой, со старческой безысходностью в глазах. Он молча поздоровался, но с места не сдвинулся.
     Саматов сделал несколько шагов к помещению, но какой-то шум позади заставил его обернуться.
     За его спиной Кадыров и Хаджинур в одну секунду опрокинули браконьера на землю и с остервенением, молча стали избивать его.
     - Назад! - Тура бросился между ними, с силой отшвырнул обоих.
     Старик-прокаженный смотрел на происходившее отрешенно, Миша Русаков - со стыдом и любопытством.
     Драка прекратилась так же мгновенно, как и началась.
     Контора заповедника, которую Тура выбрал для разговора с Мазутом, представляла собой запущенное небольшое помещение. Половину его занимал грубо сколоченный стол с двумя длинными лавками. Больше в помещении ничего не было.
     Хаджинур и Кадыров были тоже здесь.
     Лицо браконьера заплыло пока еще только розоватым пятном. Кадыров и Хаджинур сидели, не глядя по сторонам. Мазут достал сигарету, он делал вид, что ничего не случилось.
     Тура достал лист бумаги, протянул ему.
     - Можете написать о том, что произошло. Я - свидетель.
     - Нет! - Мазут покачал головой. - У нас свои дела!
     Тура обернулся к Хаджинуру и Кадырову.
     - Это безобразие!
     - А стрелять в рыбоинспектора - не безобразие? Убить человека! Сирот оставить!... - жутко закричал вдруг Кадыров. - Мы ведь с ними как? "Обнаружив факт нарушения правил... - он кого-то копировал. - "Я, рыбоинспектор такой-то..." Будто он стоит передо мной - руки по швам! А они ведь стреляют! И не думают "представляться"! У-у, гад! На Осыпной приплыл! Думал, не найдут!
     - От кого я должен скрываться?! - Мазут, за неимением платка, вытер окровавленное лицо меховой опушкой ушанки. - От тебя?!
     - Оделся по погоде, тварь?! - Кадыров готов был снова броситься на него и едва сдерживался. - А когда в Пухова стрелял, тоже в этом был?
     - Мне в Рыжего нечего было стрелять! Пухов мне первый друг был...
     - Выходит, он к тебе шел в ту ночь?
     - Может быть...
     У Мазута погасла сигарета, он вытащил спички.
     - Припекло! - не отставал Кадыров. - Лодка и та полна окурков! Смотри, спалишь!.. Опять без лодки будешь!
     - Если ты не спалишь! - Мазут деланно рассмеялся, чиркнул спичкой. Лицо его пылало. - Никто не спалит!..
     - Бесхозные орудия лова разрешено уничтожать!
     Тура прервал их, спросил Касумова:
     - Где ты был ночью три дня назад? Хаджинур, записывай...
     Касумов сказал:
     - Не знаю. Забыл. Кто убил Пухова, тоже не знаю.
     Хаджинур записал, протянул бумагу Касумову.
     - Теперь распишись, - сказал Тура.
     - Расписался.
     - А теперь снимай моторы с лодки, - вскочил со стула Кадыров. - Они тебе больше не понадобятся. Сейчас поедем в Восточнокаспийск! - Они стояли друг против друга. - И там потолкуем!
     - Все! Он свободен, - сказал Тура. - Можешь идти. Когда понадобишься, мы тебя вызовем.
     Орезов и Кадыров стояли в недоумении - никто не ждал такого поворота событий и, в первую очередь, сам Мазут.
     - Могу ехать прямо сейчас? - Мазут на секунду окунул лицо в ушанку, убрал ее, взглянул на Саматова.
     - Можешь.
     - Спасибо.
     Ни на кого не глядя, браконьер прошел к дверям. Через минуту раздался гул спаренных моторов. Едва Мазут уплыл в помещение вошли Миша Русаков и Керим, они слышали весь разговор.
     Русаков принес с судна завернутые в скатерть хлеб, консервы и другие продукты, сложил на стол.
     - Это вам, отец...
     Прокаженный поблагодарил, сел отдельно. У него оказалась массивная даже для его крупной головы - тяжелая нижняя челюсть. Он что-то жевал, по-стариковски, задумчиво, глядя куда-то в стену.
     - Зря вы его отпустили, - сказал Кадыров. - Они теперь договорятся, кому какие дать показания. Вы их еще не знаете...
     - Если хотят человека допросить, то ему нельзя перед этим бить морду... Потому что это уже не допрос, а нечто другое! И все показания после этого лишены, фактически, силы!
     Представитель частного капитала на восточном побережье - хозяин "Парикмахерской Гарегина" - стоял у дверей своего заведения на фоне выведенной краской надписи во всю стену соседнего дома: "Смерть убийце Умару Кулиеву!.." Гарегин стоял в той же позе, исполненной величия и трагизма, что и накануне.
     - Так проходит слава мира... - грустно сказал он, глядя куда-то поверх головы Саматова.
     Тура хотел обернуться, но парикмахер неверно истолковал его движение, взял под руку со словами:
     - Входите, входите... У вас нет выбора. Надо же искать убийцу Пухова! А ищут обычно или поздно вечером, или ночью, или на рассвете... Ведь так?
     - Гарегин Согомоныч, может быть, вы перейдете к нам на работу? Такие детективные способности... - заметил Тура.
     Наемник капитала был не склонен шутить.
     - Нет-нет-нет! Мое призвание - работать здесь. А вы, спасибо вам, первый человек, который называет меня здесь правильно. Все остальные дикари зовут меня Георгин Самогоныч...
     Тура посмотрел на часы, провел рукой по лицу. Мелкая колючая щетина покрывала подбородок.
     Они зашли в его белую мазанку. Гарегин усадил Туру в кресло, обвязал хрустящей, чистой белой салфеткой, намылил лицо горячей душистой пеной и начал колдовать бритвой.
     - ...Кроме того, я бы, например, не мог работать в обычной милиции. Но в водной?! Пожалуйста. В рыбоинспекторы я бы никогда не пошел! - клубился над Турой голос Самогоныча. - Саттара Аббасова убили и сожгли. - Он кивнул на видневшиеся на стене строчки. - Теперь вот Пухова... А в водную милицию я пошел бы... Там, слава Богу, пока никого не убивали. Но у них свои проблемы... Операция "Невод"! Ловить браконьеров! Такое тут скоро начнется! Как на войне... Автоматы, вертолеты, катера... Самое главное, что все равно никого не поймают. А если и поймают, то только мелкую сошку. Я не знаю, как это там у них выходит, но крупная никогда не попадается... Может быть, с вашим приходом... Не знаю! Хотя на ваш счет ходят слухи... Конечно, вы меня извините. Я все хочу спросить - кто вас стриг? Какой парикмахер?
     Тура вспомнил:
     - Был один. Большой мастер!..
     Орезов крикнул:
     - Выходите! Серегу Пухова везут...
     Все высыпали на балюстраду, на соседних балконах появились жильцы. Внизу хлопнула дверца машины - это под руководством Буракова в "газон" садилось несколько милиционеров с карабинами. Бураков был в форме.
     За забором, на улице, протяжно запела труба. К первой трубе присоединилась вторая.
     Тура садился в "Ниву", когда в милицейский двор въехала черная "Волга", в которой сидел полковник Агаев.
     Агаев позвал:
     - Тура Саматович...
     Тура пересел в "Волгу".
     Похороны Пухова были многолюдными. Милиция, в том числе и Мириш Баларгимов, инспектора рыбнадзора. Много женщин в трауре. Мурадова тоже была здесь. Особняком стояла группа хорошо одетых мужчин в стандартных костюмах-тройках, с депутатскими значками. Руководители области.
     Агаев и Тура направились к ним. Увидев приближающихся милицейских, один из стоявших - крупный мужчина с депутатским значком и Золотой Звездой Героя - демонстративно отошел.
     - Кто это? - шепотом спросил Тура у Агаева.
     - Кудреватых. Директор Сажевого комбината... - Объяснил Агаев. - Он злится на тебя из-за своего снабженца. Не обращай внимания. Сейчас я представлю тебя Митрохину... Первому...
     Первый - сухощавый, с жестким энергичным лицом, в очках с металлической блестящей оправой и чистейшей воды линзами - увидел их, сделал движение навстречу. На нем был строгий костюм с депутатским значком.
     Подполковник Агаев представил своего друга:
     - Подполковник Саматов, начальник отделения водной милиции.
     Митрохин протянул руку.
     - Значит, не успел ты приехать, а уже серьезное дельце тебе подкинули?
     - Да, есть...
     - Хороший был парень! За год второй рыбоинспектор погибает! Перед этим был зверски убит и сожжен Саттар Аббасов... А почему? - Первый заговорил убежденно и резко, словно у себя, на бюро обкома, среди секретарей, принимавших любое его слово. - Потому что нет у этих людей защиты! Ни правовой, ни социальной. Ни прав, ни оружия! А суда? Да на судах по регистру вообще нельзя выходить в море. Я-то знаю! А против них флотилия быстроходных пиратских лодок, оснащенных японскими современными моторами "судзуки". Спаренными, а то и учетверенными... Море перегородили огромным частоколом калад. Десятки тысяч крючков. Катера рыбнадзора встречают с автоматами...
     Стоявший рядом прокурор области Довиденко - высокий, властный, с пепельным от долгого сидения за бумагами, недовольным лицом, словно сделанным из папье-маше, вставил:
     - Недавно они обстреляли вертолет Рыбоинспекции... Как бороться?
     Митрохин не дал себя отвлечь. Продолжил:
     - Сверху одни обещания! Народ устал ждать, устал бояться... Дело это - об убийстве Пухова - политическое! Убийцу надо найти во что бы то ни стало...
     Тихая траурная музыка оркестра стихла и чей-то звонкий голос прокричал:
     - Траурный митинг разрешите считать открытым...
     Митрохин прервал себя:
     - Мы еще поговорим... - Вместе с другими руководителями области направился к могиле.
     - Слово имеет начальник Восточнокаспийской морской инспекции Рыбоохраны Кадыров... - прокричал тот же срывающийся голос. Замолчал.
     На холмик у могилы поднялся Кадыров:
     - Я не умею говорить на похоронах... Пусть земля горит под ногами у этих подлых нарушителей закона, поднявших теперь еще и руку на человека... Только за первый квартал этого года коллектив районной инспекции, душой которой был Сергей, изъял десятки километров красноловных сетей, калад - этих варварских средств пиратского лова... Пятьсот сорок рыб осетровых пород на сумму свыше ста тысяч рублей... Спи спокойно, дорогой Сережа! Дело, за которое ты отдал свою жизнь, мы доведем до конца...
     Туру кто-то окликнул сзади:
     - Саматов...
     Начальственного вида мужчина - лысый, с профессорской бородой "клинышком" - снисходительно протянул мясистую руку.
     - Зампредисполкома Шалаев... Ты Советскую власть уважаешь, дорогой?
     - Конечно, - Тура развел руками.
     - Что-то не заметно. Облисполком без рыбы сидит. С осетринкой... Что?.. Никого в последнее время не задержали? Уже недели две не было в заказе.
     - Нет, по-моему, - сказал Тура. - Не слыхал.
     - Видимо, мимо тебя проплывает, - посетовал он. - И икорка, и красная рыбка... Я знаю: в восьмой магазин сдали вчера на Шаумяна... Ты смотри, не давай им тебя отстранить от кормушки...
     - А кто сдал? - спросил Саматов.
     - Это ты должен знать, - зампред засмеялся. - Кто у нас начальник водной милиции? Ты или я? Ты отвечаешь за борьбу с браконьерами - ты и смотри! - Шалаев двинулся сквозь толпу.
     На холмик у могилы поднялся следующий оратор - странный бородатый человек:
     - ...Он любил все живое, не только рыб. Он любил повторять: "Каждая нация перед лицом мира несет ответственность за сохранение природы..." Прощай, Сережа... - В конце он расплакался.
     Жена Пухова - русая, в черном плаще с черной косынкой, маленькая женщина тихо всхлипывала, по обеим сторонам ее стояли похожие друг на друга, такие же рыжеволосые, как убитый Пухов, мальчики лет восьми - чисто и скромно одетые. На лицах детей было полное непонимание происходящего, а еще желание делать все, как хотят старшие.
     В толпе провожавших в последний путь убитого инспектора было много вдов. Саматов увидел еще вдову только что погибшего Сейфуллина, она стояла рядом с Анной Мурадовой.
     Анна и Тура обменялись кивками. Потом Бураков негромко отдал команду.
     Сухой треск выстрелов согнал несколько птиц с окрестных памятников.
     Оркестр сразу перешел на бодрый марш.
     Ритуал похорон был давно отлажен.
     Мужчины забросали могилу землей. Вдова Пухова, его дети, другие женщины в черном бросили по нескольку комьев земли.
     Впереди, за памятниками, Тура увидел браконьера Мазута, тот стоял рядом с женщиной в черном. Лицо ее Туре не было видно. Браконьер что-то говорил женщине. Она обернулась. Касумов указывал женщине на Туру. Тура узнал ее: это была та женщина, которую он видел вместе с убитым Пуховым.
     Тура обернулся к стоявшему позади него Орезову:
     - Кто это? Впереди, рядом с Мазутом?
     - Та? Это Верка. Жена Умара Кулиева, которого приговорили к расстрелу... Я, пожалуй, посмотрю за ними...
     У маленькой проходной висела вывеска: "Учреждение МВД № 1/25".
     По забору, надставленному рядами колючей проволоки, по "автозаку", стоявшему рядом с воротами, по зеленой форме охраны безошибочно угадывалась местная тюрьма, или иначе - "следственный изолятор".
     Вышедший из проходной человек в зеленой форме с потрепанным портфелем отдал честь вахтеру и быстро двинулся по тротуару в сторону ближайшего перекрестка, где шумел небольшой восточный базарчик.
     У базарчика человека в зеленой форме ждал Мазут. Он стоял напротив ларька, торговавшего магнитофонными записями. Рядом был припаркован мотоцикл браконьера.
     По другую сторону перекрестка, у магазина "Ткани", волновалась и беспокойно оглядывалась Верка - жена приговоренного к расстрелу Умара Кулиева.
     Человек в зеленой форме, не глядя по сторонам, двинулся между рядами продавцов, торговавших сухофруктами.
     Заметив его, Мазут оставил мотоцикл, направился в тот же ряд, навстречу.
     Они поравнялись где-то посредине, где было больше всего покупателей.
     Мазут спросил:
     - У вас закурить найдется?
     Человек незаметно огляделся, достал портсигар, открыл его, протянул Мазуту.
     В одной половине портсигара лежали несколько сигарет, в другой - две отдельно.
     - Я возьму эти две? - спросил Мазут.
     - Конечно.
     Он кивнул головой.
     Мазут сунул сигареты в верхний карман и сразу прошел дальше. Человек в зеленой форме, как ни в чем не бывало, повернулся к прилавку с курагой.
     Верка у магазина "Ткани", увидев Мазута, углубилась в ближайшую от нее улицу, Мазут уже хотел следовать за ней, но внезапно заметил Мириша Баларгимова. Тот что-то говорил по рации, показывая в сторону Мазута.
     Не дожидаясь других действий со стороны Мириша, Мазут бросился назад, к мотоциклу. Включил зажигание, вскочил в седло, дал газ...
     Тура был у себя в кабинете, когда ему неожиданно позвонил полковник Агаев.
     - Можешь сейчас заехать? Мне не хотелось бы говорить по телефону.
     - Сейчас буду.
     Тура сложил бумаги в сейф, закрыл его, вышел в приемную.
     Его образцовый секретарь Гезель поправляла в это время цветы на столе.
     - Что мне отвечать, товарищ подполковник, если вас будут спрашивать?
     - Я в областном управлении, у Агаева...
     - Хорошо.
     - Да! Вот еще что... Гезель! У меня к тебе просьба... Ты знакома с женой Умара Кулиева, осужденного браконьера...
     - Конечно! Я училась с ней!
     - Ты можешь меня связать с нею так, чтобы об этом никто не знал?
     - Это очень легко! Она недавно приходила ко мне. Вас не было... Долго сидела, рассказывала про Умара... Она ведь и Умар еще с пятого класса... Гезель покраснела. - Как муж и жена...
     - Мне надо с ней поговорить!
     - Не знаю. У нее билет в Москву. Едут хлопотать в Верховный суд... Как раз сегодня...
     - Тогда, как только она вернется...
     Машину Тура припарковал у областного управления. Быстро взбежал по ступеням.
     Друзья сидели в просторном светлом кабинете Агаева в уголке за журнальным столиком - Агаев и Тура.
     Объясняя ситуацию, Агаев был максимально предупредителен и ровен, как всегда, в отношении Туры - человека, спасшего когда-то самое дорогое и близкое ему существо - двухлетнюю дочь.
     - Задержан Мазут... Прокурор области настоял... - объяснил Агаев. - В тайнике, рядом с его "козлятником", вблизи метеостанции, обнаружили пистолет и патроны... Там же нашли бинокль и фотоаппарат Пухова... Такие дела. Я решил, что лучше будет, если ты узнаешь обо всем непосредственно от меня...
     - Разрешите? - секретарь внесла на подносе чай, печенье, сахар, постелила перед каждым салфетку, поставила чашки с блюдцами.
     - Спасибо, Тамара... Кудреватых - директор Сажевого комбината... У нас ведь все мнят себя крупными специалистами по борьбе с уголовной преступностью... Уже звонил Первому, катит на тебя бочку. Но ты не бери в голову. Ты новый человек тут! Мало ли что случается... Пей! - Агаев разлил по чашкам чай.
     - И где сейчас Мазут? - Тура осторожно взял свои чашку и блюдце.
     Все в кабинете Агаева было утонченное, подобранное со вкусом. Вот и эта посуда... Часть дорогого сервиза...
     - В Красноводске. В следственном изоляторе. Довиденко решил отправить его отсюда подальше.
     - Он арестовал его?
     - На четырнадцать суток...
     - Интересно, откуда к Довиденко поступили сведения? - спросил Тура.
     - Я с ним не разговаривала. Вообще, мы не очень ладим. Ему бы только подмять нас под себя... Скорее всего, был анонимный звонок...
     Саматов допил чай и рывком поднялся.
     - Я еду в прокуратуру.
     - Ничего, Тура, - Агаев проводил его в приемную. Офицеры, ждавшие в приемной, сразу поднялись при их появлении.
     - Скоро тебе будет легче. По моим сведениям, тебе дали зама. Он уже едет.
     - Зама? - переспросил Тура. - И кто он?
     - Твой земляк напросился. Силов. Майор Силов. Знаешь? Как он?
     - Силов? - На душе у Туры потеплело. - Хороший мужик...
     К прокурору области Саматова в кабинет не впустили - попросили подождать.
     Тура с минуту хмуро ходил из угла в угол, потом решительно направился к двери.
     - Туда нельзя! - пискнул помощник за столом. Но Тура был уже у областного прокурора.
     Как и перед тем, на кладбище, Довиденко выглядел недовольным, весьма высокомерным.
     Прокурор находился в кабинете один. Он хмуро взглянул на вошедшего.
     - У меня нет сейчас времени разговаривать... Зайдите к кому-нибудь из замов. - Подумав, он добавил: - экспертиза подтвердила: Пухов убит из пистолета, который изъяли в тайнике у Мазута. Скажи спасибо. Сейчас бы вы бегали, как бобики...
     - Меня интересует только: от кого был сигнал?
     - Аноним позвонил. Из автомата, - он поднялся, позвонил секретарю - тот сразу вошел. - Я в обком...
     Довиденко вышел, оставив Туру в кабинете.
     Машину Тура вел сам, рядом сидел Хаджинур.
     Серое, затянутое низкими облаками небо неслось им навстречу. Степь вокруг проживала свой самый счастливый - медовый месяц, вся она была темно-зеленой, покрытой фиолетовым цветом верблюжей колючки.
     Впереди показалась метеостанция.
     - Вон козлятник Мазута, - показал Хаджинур.
     Они подъехали. Прибитые "заподлицо" доски образовывали глухой забор, достаточно высокий. На калитке висел замок. От метеостанции к "козлятнику" тянулись электропровода.
     - Сделано фундаментально, - заметил Тура.
     Их успели заметить. От метеостанции потянулась делегация: жена Мазута, малюсенький, смуглый до черноты человек - Бокасса, которого Тура уже видел во время осмотра трупа Пухова, знакомый тоже казах в галифе - Адыл, он и сейчас был выпивши. А, может, так и не протрезвел с того дня... Мальчик в коротких шортах с маленьким магнитофоном на шее и еще много детей - мал-мала-меньше.
     - Начальник, ну, как там он? - спросил Бокасса, крохотный "мальчик-дедушка". Он вел рядом велосипед. - Живой? - На лице его плавала та же, что и в прошлый раз, когда Тура увидел его впервые, странная гримаса - то ли печальная улыбка, то ли счастливый плач. - Как? Как? - он наступал с беспечной опасной шуткой сумасшедшего, и Хаджинур принужден был ответить ему:
     - Отойди, Бокасса, не путайся под ногами!
     Карлик тотчас же забыл о своих вопросах. Он присоединился к детям, став между мальчиком с "вокменом" - самым крупным из детей, которому Бокасса доходил головой до плеча, и самым меньшим.
     - Ну, как он? - повторила жена Мазута, здороваясь. - Живой? Передачи принимают?
     - Должны принимать, - сказал Саматов. Она кивнула.
     - Легко сказать - "принимают"... Я поеду, а с ними как? - она показала на детей.
     - Хорошо, - сказал Тура, - соберите ему что-нибудь, мы захватим.
     Она невнятно поблагодарила. - Это его "козлятник"? - Саматов показал на забор.
     - Его.
     - Вы покажете нам? Ключи есть?
     - Отдали после обыска, - она полезла в карман широкой, как у цыганок, юбки. - Вот.
     - А где они тут тайник нашли? - спросил Тура.
     - Какой уж там тайник!
     Не говоря больше ни слова, жена Мазута обошла изгородь - сбоку, со стороны моря, с несколькими досками, лежал камень, она нагнулась, откатила его. Тура и Хаджинур подошли ближе. Под камнем была не очень глубокая ямка. Дно ее устилал песчаник.
     - Это? - Тура удивился.
     - Да.
     Они еще постояли. Потом женщина открыла замок, втроем они вошли в маленький огороженный со всех сторон дворик.
     В глаза бросилось множество ящиков, разбросанных вокруг. В середине двора стоял домик или сарай. Саматов заглянул внутрь, кроме стола с чурбаками вместо стульев и верстака с инструментами он увидел еще маленький телевизор.
     - Не надо было вам Мазута тогда отпускать с Осыпного, товарищ подполковник... - пожалел задним днем Хаджинур. - Он же сказал, что не будет жаловаться. Подумаешь, пару раз получил по шее! Что сгоряча не бывает... Сделали бы обыск, нашли бы тайник!
     - Не знаю, Хаджинур. Может статься, что мы бы тогда ничего и не нашли... - заметил Тура. - Все это странно. Пистолет. Аноним...
     - Думаете, Мазуту его подбросили?
     - Я думаю, браконьер нашел бы лучшее место на Берегу, чтобы все это спрятать.
     - А тогда зачем?..
     - Кто-то решил убить сразу двух зайцев. И направить нас по ложному следу. И отомстить Мазуту!
     Пока жена Касумова собирала передачу мужу, Саматов осмотрел берег. Впереди, в море, метрах в двухстах от берега, виднелись две скалы.
     - Передайте ему, пожалуйста, - жена Мазута принесла узелок. В нем была лепешка, несколько луковиц, вяленая рыба, овечий сыр.
     - У вашего мужа есть враги? - спросил Тура.
     - У моего мужа? - Она хотела выиграть время, задумалась.
     - Может, кто-то ему грозил? Или он кому-то дорогу перешел.
     - Я ничего не знаю. У нас тут никто ничего не знает. Мы темные люди!
     - Предупреждал он вас? "Будь осторожнее"... Или: "Этого человека остерегайся?"
     - Мой муж?
     - Да.
     - Нет, ничего он не говорил.
     Тура понял, что она ничего больше не скажет и вместе с Орезовым направился к машине:
     - Сейчас ты займешься биографией Мазута, Хаджинур. Узнаешь его образ жизни, связи. С кем он бегал. В общем, прокачаешь всю его жизнь за последние годы. Этот тайник, звонок анонима из автомата - все это грубая подделка. У Мазута есть враги. И они никуда не денутся от нас! Проверь наши материалы, не проходил ли он по какому-то из дел в качестве свидетеля! Может, потерпевшего...
     Они садились в машину, когда жена Мазута снова подошла:
     - Вы можете мне сказать: его отпустят? Говорят, в городе подписи будут собирать, чтобы его тоже... как Кулиева! К расстрелу!..
     Тура прошел через дежурную часть милиции. На лестнице ему встретился уставший, одышливый Бураков, он успел за день изрядно побегать.
     Старший опер повернул, пошел вместе с Турой. Тура спросил:
     - Какие новости?
     - Установили людей, которые видели Пухова последними, - обстоятельно доложил Бураков. - Это Хамидовы. Они из этого дома. Их все знают. Солидные люди. Муж, жена, два брата, сноха и бабушка. Они вечером, после работы, переносили вещи на новую квартиру. Пухов им помогал...
     - Он был с ними с самого начала? - уточнил Тура.
     - Нет, они встретили его в центре, недалеко от Морского вокзала, когда делали последнюю ходку. Он помог им нести посуду - тарелки, пиалушки. Следователь их сейчас там всех допрашивает.
     - Пухов долго еще находился у Хамидовых?
     - Не очень. Поужинали. Пухов ушел около двенадцати.
     - Говорил он, куда идет?
     - Нет. Никому ничего не сказал, - Бураков развел руками. - Пухову мы еще раньше допросили. Она ничего не знает. Не видала, не слыхала.
     - А что с Сейфуллиным? - спросил Тура.
     - Я говорил с женой. Похоже, как случайный выстрел на охоте. Следователь допросил очевидца. Это его приятель. Тоже был в лодке с Сейфуллиным... Подняли со дна ружье - в нем один патрон. Во втором стволе гильза. Ружье старое. Экспертиза подтвердила...
     - Далеко отсюда?
     - В районе метеостанции.
     - Они - действительно приятели?
     - Действительно. Ни вражды, ни злости. Собутыльники...
     - А возраст?
     - Приятель - тот постарше. Баларгимов Садык. Осмотрщик кабельного завода. Ни в милиции, ни в рыбинспекции на него никаких материалов.
     - На берегу был кто-нибудь? - спросил Тура.
     - В то время?
     - Да. Может, другие охотники. Очевидцы?
     - Никого. Ночное время. Вдова, в общем-то, не имеет претензий...
     Он оставался в коридоре, а Тура зашел в приемную. Гезель была на месте.
     - Вас тут спрашивала жена Пухова, товарищ подполковник...
     Тура обернулся:
     - И что ты сказала?
     - Я сказала, что у вас прием по понедельникам.
     - Гезель! Сегодня же только четверг!
     - Я все поняла! Она сейчас на кладбище...
     На кладбище Пухова была одна, одетая во все темное, с черным платком на голове. Она что-то поправляла среди венков, окаймлявших большую фотографию убитого. Рядом с ней стояла тяжелая хозяйственная сумка.
     Саматов поздоровался. Пухова доверчиво взглянула в его сторону, кивнула. Ей было жарко.
     Он решил подождать. Подошел к скромному памятнику со звездой на обелиске. На дощечке внизу было написано:
     "Аббасов Саттар Габибулла-оглы, воин-интернационалист, инспектор Рыбонадзора, 23 года, погиб при исполнении служебных обязанностей".
     В этот момент к нему подошла жена Пухова.
     - Вот зашла Сереже рассказать, как мы живем... - Пухова смахнула слезу. - Он ведь беспокоится там!
     Против этого было трудно возразить.
     - Как дети? - спросил Саматов.
     - Дети - и есть дети. Отправила в Челекен, к старикам. Сразу после похорон. Вы тоже идете?
     Она взглянула на памятник Аббасову.
     - Прямо напасть какая-то! Сколько людей погибло. Саттар Аббасов сгорел, Сейфуллин утонул. И вот мой Сережа...
     Она посмотрела на него.
     - Вы извините... У меня что-то с головой... Хотела вас видеть, а зачем... Все, вспомнила! У меня к вам дело... - Она оглянулась, никого вокруг не было. - Тут ко мне приезжали, спрашивали про Сережины бумаги. И сейчас ездят. Я всем говорю - "Ничего не знаю. Потом..." Вот... - она достала из сумки общую тетрадь. - Я решила отдать вам. В портфеле у сына она лежала со школьными тетрадками... Вот, пожалуйста...
     Тура открыл тетрадь где-то посредине, потом в конце. Это были копии каких-то документов.
     - Спасибо. Других бумаг мужа у вас не осталось?
     - Нет, - сказала она. - Меня уже спрашивали... Про докладную, которую Сережа посылал в Москву... Год назад это было.
     Они пошли к выходу.
     - А кто? - спросил Саматов.
     - Спрашивал-то? Начальство его... Начальник инспекции Кадыров... Из республики приезжали... Да где же я им найду? У нас ведь даже обыск был! Негативы искали... Сережа к докладной фотографии приложил, кто, значит, осетрину у браконьеров брал. Там и номера машин, и портреты...
     Они шли по аллее кладбища.
     - И что? - проговорил Саматов.
     - Все забрали. Ни одного не осталось. А Сергея предупредили. Больше, мол, не делай, а то головы не сносишь... Вот и не сносил...
     Тура завез Пухову домой. Они вышли из машины.
     Пухова открыла калитку.
     В маленьком дворике стоял мотоцикл с коляской.
     Саматов помог Пуховой занести сумку с продуктами в квартиру. Постоял несколько секунд в маленькой прихожей, заставленной вещами.
     На вешалке он увидел синюю с форменной кокардой фуражку убитого инспектора, высокие "рыбацкие" сапоги. В глубине квартиры - портрет Пухова.
     В дверь позвонили. И тут же открыли. Дверь была незаперта. В прихожую зашел начальник Рыбоинспекции Кадыров. Увидев Саматова, он поздоровался с ним, с Пуховой, которая вышла из глубины квартиры на звонок.
     Кадыров тут же объяснил цель визита:
     - Может, я рано заехал? - спросил он у Пуховой. - Вы хотели поискать Сережины бумаги. Искали?
     - Да нет пока. - Она махнула рукой. - Все не до того!
     - Ну, ладно, я попозже заеду! - Кадыров объяснил Туре:
     - Пухов сигнализировал о браконьерах. Вовремя мер не приняли, а сейчас высокое начальство как с цепи сорвалось. Требует копии накладной...
     - А первые экземпляры?
     - Как всегда! Списали, переслали, подшили, отфутболили. И концов не видать... И копии найти не можем... Я покурю пока на крыльце.
     Он вышел.
     Тура дотронулся до ее руки.
     - Спасибо, - он положил ладонь на карман, где лежала переданная ею тетрадь.
     Она взглянула на него осмысленно-понимающе:
     - Дай вам Бог!
     Когда Саматов вышел из дома, Кадыров протирал лобовое стекло своей машины. Тура направился к "Ниве", но Кадыров остановил его:
     - Как? Прокурор дал санкцию на арест Мазута?
     - Дал! Мазут уже в Красноводском следизоляторе...
     - Я чувствовал! Он бандит! Злостный рецидивист и браконьер! - Кадыров словно обрадовался. - Главный враг Пухова был на этом участке! А мне не верили... Вот! Видал? - Он достал из кармана маленький, размером с носовой платок, полотняный мешочек. Сунул Саматову.
     Тура взял в руки мешочек, раздернул завязочку - черные сухари с какой-то темной смесью. Принюхался - перец.
     Тура чихнул.
     - Что это? - спросил он.
     - Это здешняя черная метка. Предупреждение о смерти.
     - Где ты это взял?
     - Взял! - усмехнулся Кадыров. - На веревочке к двери моего дома привязали сегодня. Предупреждают, чтобы я их не доставал. Перед тем, как сожгли Саттара Аббасова, мне тоже такую прислали. Я приносил Буракову. Показывал. Они ведь не на Саттара охотились - на меня. Умар решил, что я в инспекции ночую...
     - А что Бураков? - спросил Тура.
     - Сказал, что у каждого милиционера десяток таких дома. И у него тоже... Но я им всем яйца поотрываю, прежде чем они до меня доберутся!
     - Что за странные у вас здесь обычаи? - усмехнулся Тура. - Черные метки присылают одним, а убивают других.
     Тура и Анна шли вдоль берега. Небольшая волна набегала на песок. Место было пустынное. За горизонтом садилось солнце. Анна объясняла:
     - Как ни странно, власть здесь дает только одно... Красная рыба!
     Тура внимательно слушал.
     - Красная рыба - это продукт, без которого вы абсолютно безболезненно обходитесь...
     Тура подтвердил это смешком.
     - ...Но есть люди, для которых икра, осетрина - обязательный показатель принадлежности к элите. Ни одного высокого гостя, человека, который что-то значит, - не отпустят отсюда без красной рыбы. И ни один уважающий себя функционер не поедет отсюда в республику, тем более в Москву, без осетрины или икры! А теперь представь себе положение людей, поставленных на борьбу с браконьерством... Например, вашего друга - полковника Агаева! Для видимости они должны ловить браконьеров, а по существу? Кто будет снабжать осетриной обком, облисполком, их гостей, нужных людей... Родственников? Суд? Прокуратуру, московское начальство...
     - А как же эти мероприятия на море...
     - "Невод"?
     - Вы знаете условное наименование?
     - Народ все знает! Даже точную дату. Мне ее говорили сегодня... У нас ведь как обычно делается? Браконьеры получат задание от начальства. И сами все принесут. А когда они откупятся, начальство для вида устроит облаву. С катерами, с вертолетами. Только ловить будет некого!.. В доме у моего бывшего мужа, помню, стояли в подвале огромные чаны. Икра, осетрина...
     - Вы разошлись?
     - Официально? - она вздохнула. - Нет еще... Он не дает мне развод, боится, чтобы это не отразилось на его карьере.
     - Он - из местного руководства? - Она кивнула.
     - Он теперь живет не здесь. Но наезжает иногда с проверкой, по оказанию помощи. Скоро опять приедет. У директора Сажевого комбината, у Кудреватых, большое событие: сына женит на дочери предсовмина. Соберется весь бомонд... Ты слышал о нем. Амиров...
     - Наш замминистра? Генерал Амиров? - Тура от неожиданности расхохотался.
     Некоторое время они шли молча. Анна зашла вперед, загородила ему дорогу, взглянула на него.
     - Тебя это останавливает? Мы можем не встречаться, пока он здесь.
     - Смешно! - сказал Тура. - Чтобы мы, два взрослых человека, скрывались как несмышленые дети... А то нас увидят и скажут родителям!.. - Он взял ее за плечи. - Плевать. Мы живем нашу собственную жизнь - единственную...
     - Я подумала о том, как все осложнилось теперь для нас обоих...
     Тура лежал на тахте в маленькой уютной квартирке Мурадовой. Сбоку на подносике стояла традиционная азиатская закуска - орешки, миндаль, изюм, чайник с двумя пиалами. По другую сторону на корточках сидела Анна перед горящими свечами. Круглым небольшим зеркалом Анна ловила изображение свеч и следила за ними. Она была похожа сейчас на маленькую девочку-подростка, поглощенную игрой.
     - На кого ты гадаешь? - спросил ее Тура. От неожиданности она вздрогнула.
     - На вас.
     - Говори мне "ты".
     Она отложила зеркало, легла рядом.
     - Закрыться бы вот так, - Анна натянула простыню на голову себе и Туре, они оказались словно внутри палатки. Две головы близко друг к другу. - Отгородиться от всего мира... И ни о чем не думать. Только о нас...
     Они ехали по городу.
     - О чем вы думаете? - спросила Анна.
     - Честно? - он улыбнулся.
     - Да.
     - Я думал о деле Пухова...
     - Бедный Тура, - Анна погладила его по руке. - Никто не скажет вам правды. Побоится! Здесь все разуверились. Человек утром жалуется должностному лицу на мерзавца, который потребовал от него взятку, а вечером тот, на кого он жалуется, уже в курсе дела. И расплата грядет!
     - У тебя есть хоть один пример?
     - Конечно! Хотя, как ты понимаешь, у меня тоже только одна жизнь...
     - Я обещаю защитить ее!
     Мурадова покачала головой, грустно улыбнулась:
     - Ты видел труп этого охотника в морге, которого привезли вместе с Пуховым? - спросила она.
     - Сейфуллин? Несчастный случай на охоте?
     - Чушь! Это никакой не несчастный случай.
     - Бураков произвел проверку. Сейфуллин поехал с приятелем на ночную охоту. На качкалдаков. В темноте качнул лодку, прикладом случайно ударил о днище. Ружье - старое, спусковой механизм изношен. Экспертиза удостоверила. В результате - выстрел...
     - Сейфуллина убили! - сказала Мурадова с горечью.
     - Закатили ему в лоб полный заряд дроби. На берегу. У метеостанции. Принародно! И свидетели есть! Человек десять, а, может, пятнадцать, которые приехали за рыбой. Но они ничего тебе не скажут.
     - Откуда тебе это известно? И про выстрел, и про свидетелей? - Он остановил машину недалеко от Судебно-медицинской экспертизы.
     - Все знают!
     - В том числе и вдова?
     - Конечно!
     - Вот ты и попалась, - Тура легко похлопал Анну по руке. - С ней тоже разговаривали. Она даже не намекнула на то, что ее мужа убили!
     Анна рассмеялась:
     - Господи! Да она боится! Я именно от нее и слышала об этом!
     Саматов был сбит с толку.
     - Поэтому я и говорю: ничего вы не знаете о здешних трагедиях! Сколько людей гибнет! И все списывают на несчастные случаи!
     - Закон всеобщего молчания?
     - Конечно! Сейфуллина убили, потому что он знал больше, чем требовалось, и не хотел держать язык за зубами... Ты поговори сам с этим очевидцем...
     Анна вышла из машины и пошла к себе.
     Дача Садыка Баларгимова не была роскошной - хозяин Берега довольствовался в жизни простым: безыскусный интерьер, немудреная одежда, неприхотливый стол.
     Любовница Баларгимова - не поражающая воображение молодая женщина - уложила дочь спать, выключила свет, вышла на кухню.
     Садык Баларгимов и его гость - майор Бураков как раз вставали из-за стола. У них шел серьезный разговор, он уже заканчивался.
     - ...Фамилия-то твоя все равно в допросах упоминается. Как ты не понимаешь! - говорил Бураков.
     - Да плевал я на этого Хаджинура Орезова!.. - возмутился Баларгимов. - Подумаешь! Выйдет он на меня из-за того, что два года назад Мазута подрезали! Так Мазуту заплатили! И он сказал, что ничего не знает! Претензий ни к кому не имеет!
     - Но фамилия-то твоя осталась! Саматов все равно на тебя выйдет. Или его новый зам, который приезжает. Тоже битый, прожженный... У них одна зацепка. Бинокль и фотоаппарат Пухова подбросил враг Мазута!
     - Так пусть она исчезнет! Зацепка! Вместе с делом!
     - Легко сказать!
     - Ты-то для чего?
     - Зачем тебе нужно было подкладывать пистолет именно Мазуту?
     Баларгимов зашелся:
     - Зачем? Чтоб знал, что хозяину надо отстегивать! Ты же деньги хочешь получать? Хочешь! Большие звезды на погонах носить хочешь? Так? Хочешь рыбку съесть и на хер не сесть... Так не бывает! Запомни! В жизни за все надо платить!
     - Да много вы платите?!
     - Дочке своей, инвалидке, лекарства покупать из-за "бугра" на валюту хватает?! Ты зачем ко мне пришел? На дачу посмотреть? Или посоветоваться?!
     - И то, и другое!
     - Так я тебе все сказал! Иди и думай! Все думайте... Да, ладно! Не расстраивайся. Может, выпьешь? - Баларгимов резко сменил тон.
     - Нет, нет... Мне на работу! - Бураков никак не мог еще отойти после разговора. - И с Сейфуллиным не чисто! Чье ты ружье бросил в воду, знаешь? Саматов, он все поднимет! Недаром тебя вызвал!
     - С Сейфуллиным - мои проблемы. Я знаю, как себя вести!
     Говорившие поднялись из-за стола и вышли в гостиную. Впереди, сопя, вытирая со лба пот, шел Бураков.
     - Где там его кабинет? - спросил Баларгимов. - Наверху?
     - Саматова? - переспросил Бураков. - Да, на втором...
     Тура в кабинете сидел за бумагами, когда в дверь постучали.
     - Войдите!
     - Баларгимов Садык... Меня вызывали по делу Сейфуллина...
     В Баларгимове не было ни робости, ни страха. Подвижный, с острыми глазами, не лезущий за словом в карман. Он сел, не спрашивая разрешения.
     - Расскажите, как это все произошло с Сейфуллиным... - спросил Тура.
     - Да мне его, дурака, самому жалко, - начал Баларгимов. - А как вышло?
     Он не успел ответить - в приемной послышался громкий, такой знакомый Туре голос из давешней его, дотюремной жизни.
     Гезель что-то ответила. Дверь в кабинет распахнулась и - Тура вздрогнул! - на пороге стоял улыбающийся Силов.
     Тура хотел подняться навстречу, но Силов мгновенно оценил ситуацию:
     - Все в порядке... - Тихо, чтобы не мешать, прошел в угол к свободному стулу. - Я тут пока посижу...
     - А как вышло? - повторил Садык Баларгимов.
     Он только на долю секунды внимательным взглядом коснулся вошедшего и снова превратился в грубоватого рыбака, рубаху-парня, которому нечего скрывать.
     В кабинете встретились достойные противники.
     - Можно, начальник? - он достал сигарету, показал Туре.
     - Курите.
     - ...Пошли в ночь. На качкалдаков. Птица, известно, глупая... - Баларгимов прижег сигарету, затянулся. - ...Плывем! Я на веслах, Сейфуллин с заряженным ружьем на носу. Прикурил, как я вот сейчас... Перегнулся, стал мне давать... Ну и качнул лодку! Тут сразу и рвануло!.. Я - в воде! Где Сейфуллин, где лодка...
     Тура и Силов внимательно слушали.
     - ...Отплыл немного, чувствую - дно. Встал! Кричу: "Ты где?"... А темно! Мы ушли метров на сто от берега. Хоть глаза выколи... Где его искать? Сам мокрый. Все у меня утонуло. Думаю: "Э, не маленький! Сам выплывет..." Дрожу! Еле домой добрался. На другой день никуда не ходил. А на второй день прихожу к жене его, спрашиваю: "Сашка дома?" Она: "Нет!"
     - Заявили в милицию? - спросил Тура. Баларгимов качнул головой:
     - Нет! Подумал: "Может, нажрался с радости, что не утоп. Спит где-нибудь!" Потом уж пошел. Написал объяснение Буракову. Возили на место. Я показал. Там под водой камень. И ружье там нашли. И рюкзак.
     - А что с вашим ружьем?
     - В рюкзаке осталось. Так и не собрал его.
     - Вы член общества охотников?
     - Был. Сейчас уж выбыл. Думаю снова вступить... А что этой бабе надо - жене Сейфуллина? На меня что ли бочку катит? Да если б я его уделал, зачем бы я к ней пошел! Она и не знала, что он на охоте, и с кем! Я сидел бы дома, молчал в тряпочку...
     Тура спросил:
     - Работаете?
     - А как же! Осмотрщиком кабеля. На Южном участке.
     - Зарплата большая?
     - Какая там зарплата! - он махнул рукой. Тура обернулся к Силову:
     - Товарищ майор, у вас будут вопросы? - Баларгимов тоже обернулся к Силову. Силов спросил:
     - Как вы охотитесь на качкалдаков в темноте?
     - Еще лучше! - Баларгимов с любопытством взглянул на него. - Птица ведь не видит. Подпускает совсем близко.
     - А как подбираете дичь?
     - Так и подбираем. С фонарем. Много, конечно, теряется...
     - А фонарь нашли?
     - Нет, так и не нашли... Хороший фонарь был!
     - У меня больше нет вопросов! - объявил Силов.
     - Ну, хорошо, - сказал Тура. - Идите. Если понадобитесь, мы вас вызовем.
     Когда Баларгимов вышел, Силов сказал:
     - Крутой мужик тебя посетил! За ним, думаю... ого-о... - протянул он. - Лет сто неотбытого срока...
     В дверях показалась Гезель:
     - Разрешите? Звонили из управления: в городе - заместитель министра прибыл, генерал Амиров, будет лично возглавлять операцию "Невод"...
     Тура кивнул.
     - Гезель, вот что: пригласи, пожалуйста, офицеров. Я им представлю своего зама...
     Церемония представления не заняла много времени. Приглашенные офицеры сразу удалились. В кабинете с Турой и Силовым остались работники уголовного розыска.
     Оперативники поздоровались за руку, назвали себя.
     - Майор Бураков.
     - Лейтенант Орезов...
     - Я сейчас разговаривал с Баларгимовым, - глядя на Буракова, объявил Тура. - Он мне очень не понравился. Скользкий тип! Ты проверил - ружья, которые они брали на охоту, состоят на учете?
     - Баларгимова - зарегистрировано, - ответил Бураков. Он был спокоен. - Состоит. А Сейфуллина - нигде не значится...
     - Я хочу посмотреть на ружья. Пусть мне их потом принесут!
     - Есть.
     Тура обернулся к Орезову:
     - Как с моим поручением насчет Мазута?
     - О тех, кто враждовал с Мазутом; сведений нет. Год назад, правда, его порезали. И сильно. При невыясненных обстоятельствах...
     Тура мгновенно отреагировал:
     - Порезали?
     - В больнице даже лежал! Но - кто? за что? - неизвестно...
     - А подозреваемые? Были?
     - Там, в материале, кем-то выдрано несколько страниц... И в том числе опись дела!
     - Странно!
     Бураков глядел в сторону.
     - Пока все, - Тура кивнул им, отпуская. Бураков и Орезов вышли.
     - Валек... - позвал Тура.
     Они уже двигались навстречу друг другу.
     - Тура!
     Они подставили друг другу ладони для традиционного хлопка. Потом обнялись.
     - Ты где остановился? - спросил Тура.
     - В гостинице... В "Интерконтинентале". Язык сломаешь...
     - Я знаю этот "Интертаракан"... Там одни насекомые. Поедем ко мне.
     - Но сначала в гостиницу. Я тебе гостинцы узбекские привез. Лепешки, сушеную дыню...
     Они направились к выходу.
     Разговор продолжили уже в машине - ее вел Саматов.
     - Как там у нас? - спросил Тура. - Все в порядке?
     - Дом твой стоит заколоченный. В управлении много вакантных мест. Кстати, твое свободно... - Силов посмотрел "со значением".
     - Меня уже там, наверное, забыли.
     - Ну, это ты зря! Тебя там вспоминают... Со мной даже говорил о тебе новый начальник управления... Ребята привет передают.
     Они вышли из машины и направились к гостинице. Перед входом в "Интерконтиненталь" обоих ждал "приятный" сюрприз - встреча с местными путанами.
     Две молодые девушки - брюнетка и блондинка сразу же их окликнули.
     - Мальчики, какие проблемы?
     Они остановились.
     - Ноу проблем, - ответил Силов, улыбаясь.
     - Тогда, может, вместе отдохнем? - спросила блондинка.
     - Тура, ты как? - поинтересовался Силов.
     - А что я? Я не против... - подыграл Тура.
     - Подружек выберете себе сами...
     Она кивнула на стоявшую у гостиницы машину с сидевшими в ней девушками. Поодаль прогуливались два молодых милиционера.
     - Кудрявая, с голубыми глазами и белой кожей... - Силов посмотрел на блондинку. - Мне она определенно нравится.
     - Но теперь у меня возникла проблема, - сказала та.
     - Какая? - удивился Силов.
     - Мани-мани... - Она показала пальцами, что считает деньги.
     - Сколько?
     - Двести пятьдесят...
     - Нет вопросов! - заверил Силов. - Сейчас мы с моим другом должны ненадолго подняться наверх. У нас заказана междугородняя...
     - Мы тоже отъедем... - Блондинке по какой-то причине это оказалось на руку. - И через полчаса вернемся. Будем ждать вас в машине...
     - Ну, это просто чудесно! - заверил Силов. - А, может, подниметесь?
     - Нет, нет. Там свои дела...
     - А эти вас не беспокоят? - Тура показал на милиционеров.
     - Нет! Здесь все схвачено. Чао, мальчики!
     Через несколько минут Тура и Силов с чемоданом и огромной сумкой через вестибюль прошествовали вниз, к машине.
     Ни девушек, ни милиционеров на площади уже не было.
     Тура - в традиционном узбекском халате, в кроссовках, - накрывал на стол. Он резал помидоры, чистил лук. В средине стола возвышалась бутылка водки.
     Силов, полулежа на тахте, быстро перелистывал общую тетрадь, которую Тура получил от вдовы убитого Пухова.
     - Надо же! "В месяц по самым скромным подсчетам одной только лодкой вылавливается почти десять тысяч голов рыбы!" Триста штук ежедневно! Одной-единственной лодкой... За один рейс 700-800 килограммов!
     - Да-а...
     - А сейчас вдобавок нерест! Каждая шестая рыба с икрой! Представляешь, сколько денег идет здесь кому-то на карман! Рядовой ездок лодки зарабатывает в день несколько "штук"! У хозяина Берега сотня лодок! Какие же взятки идут наверх!
     - Тут такой порядок, - объяснил Тура. - Браконьеры рассчитываются с Верхушкой, а потом те назначают общественную операцию "Невод"! Милиция и Рыбнадзор ударяют с катерами, с вертолетами, только ловить уже будет некого! Вся крупная дичь ушла...
     Он оглядел стол, остался доволен работой.
     - И в этом году? - спросил Силов.
     - Тоже! Операция назначена на следующий понедельник...
     - Тебя что-то смущает?
     - В область приехал замминистра генерал Амиров. Бывший здешний начальник. В субботу свадьба сына директора Сажевого комбината Кудреватых. Есть и еще празднества... Потребуется много деликатесов - осетрины, икры... и, главное, все торжества до проведения операции "Невод"...
     - Значит... Заготовки будут делать сегодня-завтра... В понедельник никто из крупных браконьеров в море не выйдет...
     Внезапный порыв ветра ударил в окно, открыл раму. Силов поднялся с тахты, обошел вокруг стола, подошел к окну. Молния осветила крыши домов.
     - Настоящая браконьерская ночь, - заметил Силов. - И ветер с моря! Даже если моторы заглохнут, лодку все равно прибьет к берегу...
     Неожиданная мысль пришла ему в голову. Он остановился напротив Туры:
     - Далеко отсюда до Берега?
     - Не понял.
     - До Берега далеко отсюда?
     - А... Не очень.
     - Может, съездим? Поплаваем?
     - А с этим как? - Тура кивнул на стол.
     - Успеется! Заодно аппетит нагуляем!
     - Ну, что ж! Как скажешь... - Тура положил нож, которым до этого священнодействовал. - Я готов!
     
     ***
     
     Шоссе было пустынно. Где-то рядом жило и напоминало о себе море.
     В машине работало радио. Диктор сообщил:
     "Эти дела, эти грандиозные предначертания, намеченные в важнейшем партийном документе, уже воплощаются в жизнь трудом советских людей..."
     В "Ниве" находились Тура, Силов и Хаджинур. Тура сам вел машину.
     Впереди показался маяк. Они находились недалеко от метеостанции.
     - Транспорт! - хрипло сказал вдруг Хаджинур. Они вышли из "Нивы".
     Далеко, по другую сторону впадины, шла встречная машина. За ней была темнота. А дальше шли другие машины. Они были еще далеко, снопы огня то вздымались, то снижались вместе с дорогой.
     - Как мы узнаем, едут ли они с рыбой? - спросил Хаджинур обеспокоенно.
     - Этого я пока не знаю, Хаджинур, - ответил Саматов. - Там увидим.
     Они вернулись в машину, Силов снова включил зажигание. Приближавшиеся снопы света, словно балуясь, весело ползли между барханами навстречу. Было ясно: еще несколько секунд, и их заметят.
     Силов выжал сцепление, подвел "Ниву" к осевой и затормозил.
     Встречный транспорт приближался.
     Над одной из машин светились три габаритных огня.
     - Это КРАЗ... - сказал Тура. - Я уже видел его здесь! Поехали! - Они быстро вскочили в машину, на ходу хлопая дверцами.
     Хаджинур круто вывернул руль.
     КРАЗ набирал скорость.
     Милицейская машина мчалась по бездорожью. Снопы огня уходили за край горизонта. Дождь хлестал в лобовое стекло. "Ниву" бросало из стороны в сторону.
     КРАЗ шел, не останавливаясь.
     Силов на ходу поставил на крышу "мигалку", крикнул в микрофон:
     - Водитель КРАЗа 16-48, остановитесь! - Из-под колес вырывались брызги песка...
     В "Волге", которая вместе с другим транспортом шла от метеостанции, был включен магнитофон.
     В машине ехали двое. За рулем сидел снабженец Сажевого комбината Вахидов и рядом с ним зампредоблисполкома Шалаев - начальственного вида, лысый, с профессорской - "клинышком" - бородкой.
     Оба наблюдали погоню, начатую милицией за КРАЗом.
     - Это он! Идиот из водной милиции... - Вахидов узнал знакомый "почерк". - Этот будет гнать, пока не загонит... Я его сразу понял! Придется выручать.
     В лобовом стекле сквозь дождь была видна круговерть огня над милицейской машиной. Донесся приказ: "Остановиться! Водитель КРАЗа 16-48..."
     - Выручать - так выручать... Да что ты трясешься? - спросил Шалаев.
     - Икра, которую вы взяли... Десять килограмм...
     - Что ты все дрожишь? - сказал Шалаев. - Ты не еврей, случайно?
     - Да нет...
     Саматов догнал КРАЗ, машины шли почти рядом.
     - Тура! Возьми чуть ближе... - попросил Силов, приоткрывая дверцу. - Я хочу познакомиться с этим долбаным...
     Выбрав момент, Тура подвел "Ниву" вплотную к КРАЗу.
     Дальнейшее было за Силовым.
     Он ловко перескочил на подножку КРАЗа, протянул руку - через открытое окно выдернул ключ зажигания. Потом с силой рванул дверцу на себя, протиснулся в кабину.
     - Подвинься, красавец... - и с силой двинул водителя корпусом.
     КРАЗ медленно остановился и одновременно милицейская "Нива" развернулась перед ним, преграждая путь.
     - Права, путевку... - приказал Силов.
     Ошалелый водитель вынул из бардачка и передал документы. .
     Силов включил верхний свет. Прочитал: "С начальником ОРСа Вахидовым... Груз - сажевый конденсат..."
     Из "Нивы" вышли Тура и Орезов, сверху, из КРАЗа спустился Силов вместе с молоденьким водителем, который держал себя крайне неуверенно.
     Силов передал путевку и права Туре.
     - Сажу везет... Вместе с начальником ОРСа Вахидовым. Ну-ка, давай, сынок, - Тура кивнул Орезову на закрытый брезентом кузов КРАЗа.
     Орезов взобрался в кузов, откинул брезент. В машине в огромном количестве находились окровавленные, обезглавленные туши осетровых.
     - Товарищ подполковник... - крикнул Орезов. - Тут то, за чем мы приехали...
     Саматов не успел ответить.
     Послышалась музыка. В машине, которая приближалась, работал магнитофон. Это была все та же кассета с модным шлягером.
     - По-моему, это Вахидов, - сказал Тура Силову. - Персональный снабженец главного здешнего туза - хозяина Сажевого комбината...
     - Что ж! Я буду рад сегодня оказать ему небольшую услугу...
     Не доезжая несколько метров, "Волга" остановилась.
     Шалаев - довольный, как и подобает хозяину города при встрече с подчиненными ему стражами порядка, - полез из машины.
     - ...А я думаю, кто это по пустыне под дождем авторалли устраивает? Оказывается, водная милиция... Здоров... - Он фамильярно, от плеча, бросил Саматову ладонь. - Привет... - Не глядя, пожал руку Хаджинуру. Когда очередь дошла до Силова, Тура представил его:
     - Мой заместитель - майор Силов...
     - Шалаев, зампредисполкома, - он оценивающе взглянул на Силова. - Вот взял машину на комбинате, приехал посмотреть на рыбачков... Город сидит на голодном пайке. Хоть рыбкой людей побаловать... Куришь? - Он достал коробку с вензелями на крышке. - "Герцеговина Флор". Любимые были папиросы хозяина... - на нем был добротный, слегка расплывшийся по обрюзгшей фигуре пиджак с депутатским значком республиканского парламента.
     Тура отказался, достал свои сигареты. Силов и Хаджинур сделали то же.
     - Такие дела, мужики... - он помолчал, словно обдумывая общую беду.
     С минуту все курили. Потом Шалаев вздохнул. Не теряя времени, взял быка за рога:
     - Обстановка в области сложная. Предисполкома мандражирует... Двадцатого сессия... - Это был набор каких-то заклинаний. - А тут государственная комиссия едет... - Шалаев держался как с равными.
     Шофер КРАЗа поодаль и Вахидов, не выходивший из "Волги", с надеждой следили за ним. Шалаев не спешил.
     - Квартиру тебе пока не дали? - спросил он Туру, потом повернулся к Силову. Он был удивлен. - А чего же не приходите? Вы же водная милиция! Водники! Можете вполне претендовать на площадь в ведомственном жилом фонде... Постой-постой! На днях уезжает этот прохиндей, предрыбколхоза Куманьков... Хоромы у него, правда, не бог весть какие, но все-таки... Трехкомнатная квартира.Окна на обе стороны. В центре. Ты зайди!
     Транспорт, который двигался позади бежевой "Волги", успел благополучно их объехать и теперь снова выбирался на трассу далеко впереди.
     - Тогда твой заместитель, - он взглянул на Силова, - переехал бы в комнату, которую сейчас ты занимаешь.
     Шалаев счел, что игра сделана - в последний раз затянулся папиросой, бросил окурок.
     - Ну, что? Мы поедем, пожалуй. Надо город кормить... Иди в машину, герой! - он обернулся к водителю КРАЗа. - Небось, уже полны штаны наложил! Ну, бывайте... - Он протянул руку Туре, но тот отстранился.
     - Никуда он не поедет, - Тура кивнул на водителя. - Он задержан. И Вахидова я тоже должен задержать и допросить. Он значится сопроводителем груза. Здесь тонны три осетровой рыбы...
     - Как знаешь! Время сейчас такое - давить на тебя никто не будет! Только подумай... Осетрина могла пойти в детские сады, в больницы, в дома престарелых...
     Тура подал знак.
     - Ладно, - прервал Силов. - Мы здесь не для того, чтобы друг другу мозги пудрить. Придется осмотреть и вашу машину тоже. Скажите водителю - пусть откроет багажник...
     - А это еще зачем? - удивился Шалаев. На лице его было написано искреннее недоумение. Он обернулся к Туре. - Ты можешь мне объяснить?
     - Могу. Мы проводим операцию по борьбе с браконьерством. В машине, может статься, есть красная рыба. А мы сейчас недалеко от места ее браконьерского лова.
     - Там нет никакой рыбы, - кратко сказал Шалаев.
     - Мы предпочли бы убедиться. - Шалаев с сожалением посмотрел на Туру.
     - Что же, по-твоему, коммунист, даже если он подполковник, не может доверять другому коммунисту? Ведь если сегодня мы с тобой друг другу не поверили, как же нам завтра народ будет доверять?
     - Дело не в партийной принадлежности...
     - Партийная принадлежность, выходит, для тебя так - ф ь ю и т ь... - Он присвистнул. - Ты за слова свои отвечаешь? А то ведь нам еще придется встречаться. Ты коммунист, состоишь на партийном учете, пока - я член бюро обкома... Как друг другу в глаза смотреть будем? - Он бросил недокуренную папиросу на дорогу. - Ладно, мужики. Будем считать, что вы погорячились. Я об этом забыл.
     Он подал руку Хаджинуру, взглянул на Туру, тяжело повернулся к машине.
     - И, смотри, не откладывай с квартирой Куманькова! А то перехватят... На той неделе жду!
     В "Волге" включили мотор, водитель аккуратно подал ее вперед, к Шалаеву. Под шипами заскрипел песок. Она была уже рядом с Турой.
     - Постой!
     Силов подошел к "Волге", открыл дверцу водителя:
     - Выходите... - Вахидов вышел.
     - Откройте багажник... - предложил Силов. Вахидов спокойно подошел к багажнику, открыл его. Багажник был пуст.
     Шалаев выразительно засмеялся, посмотрел на Туру.
     Вахидов закрыл багажник, собираясь вернуться за руль. С другой стороны к машине уже направлялся Шалаев.
     - Минуту!
     Силов подошел к капоту, открыл его. Осмотрев двигатель, поставил крышку на место.
     Шалаев и Вахидов настороженно следили за ним.
     Силов просунул голову в салон, к переднему сиденью, осмотрел "бардачок".
     Рука его скользнула в карман чехла и замерла.
     На свет появился целлофановый пакет с плотным содержимым. Силов положил пакет на сиденье, полез в следующий карман. В нем оказался такой же пакет. Еще два нашлись под сиденьем.
     Силов показался из машины с целлофановыми пакетами.
     - Икра! Расфасована по два килограмма! Как раз для детского сада и дома престарелых!
     - Понятно... - Тура обернулся к Силову. - Перейдешь в "Волгу", за руль. Хаджинур поедет в КРАЗе.
     - Ясно.
     - В отделении возьмите собственноручные объяснения. Чья икра, как к ним попала? Куда они ее везут, занимались ли раньше скупкой осетровых у браконьеров и у кого именно? Я вас догоню! Все!
     - Все? - Шалаев злобно взглянул в его сторону. - Тогда и здесь смотри тоже. - Он стал выворачивать карманы. - И меня обыщи! Чего уж там! Поиздевайся, сегодня Шалаев в твоих руках! Но завтра ты за это ответишь мне...
     Он сверху вниз посмотрел на Хаджинура:
     - Меня сразу завезите к дежурному по облисполкому. Я - депутат и пользуюсь депутатской неприкосновенностью... А за провокацию, - бешено закрутил огромным кулаком, - за то, что мне подсунули в машину! Вместе с этим... - Он жестко ткнул пальцем в Вахидова. - Вы ответите...
     Вахидов подскочил от неожиданности, однако ничего не сказал.
     - Сегодня же об этом будут знать в Президиуме Верховного Совета! Не случайно, что вы оказались ночью на трассе! Вы все за это ответите! - Он снова жестко ткнул пальцем в каждого, в том числе и снабженца.
     Шалаев сел в машину, но не сзади, а на первое сиденье, рядом с Силовым.
     Вахидов не спешил в машину, он попытался привлечь внимание Хаджинура, но тот не отозвался, уже прошел к КРАЗу, водитель которого включил мотор. Тогда Вахидов обратился к Туре.
     - Одну минутку... - В машине их не могли слышать. - Я человек не богатый. Есть люди богаче меня... Я позвоню от вас из кабинета, мне принесут. Сколько? Пятьдесят тысяч? Шестьдесят?
     - Садитесь в машину, - сказал Саматов.
     - Сто? Пятьсот тысяч?
     - Товарищ майор, - Тура нагнулся к кабине. - Вызывайте следователя прокуратуры. Пусть возбуждает уголовное дело, допрашивает. А Хаджинура, как только освободится, пошлите на обыск к Вахидову. И сразу арест на имущество...
     Тура подождал, пока "Волга" и КРАЗ двинулись маленькой колонной сквозь ночь. Завел "Ниву".
     Еще несколько километров он буквально крался с "Нивой" по трассе. Время от времени он останавливался, выходил на дорогу.
     Дождь кончился.
     Показалась луна, она была словно перевернута - похожа на огромную приплюснутую чашу.
     Стояла абсолютная тишина.
     Тура ехал без света.
     Внезапно впереди кто-то выпустил в небо сигнальную ракету.
     Тура увидел "козлятники" на берегу, остановил машину. Вдали виднелось несколько домов - в них никто не жил: пустые глазницы окон, выщербленные стены.
     Вдруг он услышал звонок велосипеда.
     Это ехал карлик Бокасса, высокий Адыл шел рядом с ним. Они едва не коснулись Туры, тут же исчезли.
     Тура услышал громкий свист - кто-то из них подал сигнал. И тут же какая-то машина быстро отъехала от берега.
     Тура увидел проблесковые огни.
     Это был морковного цвета "Москвич" с забрызганным грязью номером. Водитель шел на скорости по грунтовой, сильно петлявшей дороге в сторону шоссе.
     На трассе машина остановилась. Водитель тоже, как и Саматов, выключил фары, вышел из кабины - было хорошо слышно, как щелкнула дверца. Он несколько секунд постоял. Потом дверца щелкнула вторично, вспыхнул свет фар.
     Он ехал в сторону города.
     Саматов дал ему отъехать, подождал, пока погаснет последний красный зрачок стоп-сигнала, осторожно повел "Ниву" к шоссе.
     Водитель впереди знал местность: несколько раз он съезжал с шоссе, вел машину между барханов. Тура несколько раз терял его из вида, но перед въездом в город увидел снова.
     Они тянулись еще некоторое время один за другим, когда неизвестный водитель неожиданно свернул к "Нахалстрою". Машины проскочили центр неряшливой площади с "парикмахерской Гарегина" и призывом наказать смертью убийцу рыбойнспектора и сделали два-три поворота. Тут Саматов его потерял.
     Было темно. Тура прекратил преследование, выскочил из машины. У колонки какой-то старик набирал воду.
     - Что это за улица? - спросил у него Тура.
     - Это не улица. Второй тупик Чапаева...
     - Я и не знал, что у Чапаева было два тупика, - подумал вслух Тура.
     - Было, сынок. Может, даже гораздо больше. Как у каждого человека...
     Тура еще несколько минут ходил по коротким кривым улицам.
     Сарайчики. Гаражи. "Москвич" исчез.
     
     ***
     
     Во дворе было темно. Садык Баларгимов поставил машину между сараем и гаражом. Хлопнул дверцей, вошел в дом.
     В передней было темно, но в глубине квартиры горел свет, там не спали.
     Баларгимов скинул мокрый пиджак, повесил на вешалку, снял халат.
     Жена Баларгимова - женщина с открытым приятным лицом, пышной грудью, с русым тугим пучком на затылке, вышла в переднюю.
     - Что случилось? - спросил Баларгимов.
     - Там Джафар... Москва утвердила Умару расстрел. - Баларгимов помолчал, сказал:
     - Опусти шторы. Один шакал за мной увязался. Сейчас, наверное, ходит под окнами. Ищет, где свет...
     Жена ушла.
     Баларгимов надел халат, вошел в комнату. Окна были уже занавешены. За столом сидел Джафар, не старый еще , но словно уже махнувший рукой на все, смертельно усталый человек. На нем был мятый изношенный донельзя костюм.
     Увидев Баларгимова, Джафар поднялся. Баларгимов подошел к нему, ободряюще потрепал по плечу.
     - Не все потеряно... Держись, я вытащу твоего сына оттуда...
     Джафар готов был расплакаться.
     - Неси все на стол, - сказал Баларгимов жене. - Мой старший брат приехал. Я сейчас...
     Он пошел в ванную, включил газовую колонку, разделся, встал под душ.
     Джафар был здесь же - братьев отделяла полупрозрачная занавеска.
     - Теперь вся надежда на Верховный Совет... - Джафар хрустнул переплетенными пальцами. - Мы подали на помилование...
     - Ты передал адвокату деньги, которые я дал? - Баларгимов с силой растирал мускулистое, с синими узорами татуировки тело.
     - Передал. Он сейчас с Верой в Москве.
     - Позвони ей. В Москве пусть адвокат не жмется. За свою работу он получит, сколько скажет. Пусть идет в комиссию по помилованиям... Сколько им надо? Миллион? Достанем... Сейчас все покупается и продается. Дело только в цене...
     Он выключил воду, растер тело полотенцем, накинул халат. Пошел в комнату. Брат шел за ним.
     В комнате был уже накрыт стол: коньяк, овощи, рыба нескольких сортов. Икра. В центре стояла бутылка.
     Баларгимов взял бутылку с водкой, сорвал пробку, плеснул в два стакана. Не ожидая брата, выпил. Сказал жене:
     - Принеси деньги...
     Жена вышла и вернулась с целлофановым пакетом. Баларгимов взял его, вынул несколько пачек в банковских упаковках, подержал в руке, бросил назад в пакет.
     Отдавая брату пакет, Баларгимов сказал:
     - Здесь на все хватит...
     Джафар ушел. Жена Баларгимова закрыла за ним дверь.
     В это время раздался звонок. Баларгимов сказал жене:
     - Возьми...
     Она сняла трубку, послушала, передала мужу:
     - Садык, это тебя. Бураков. - Баларгимов подошел к телефону:
     - Что скажешь?
     Бураков держал трубку. Молчал.
     - Чего молчишь? - раздался голос Баларгимова.
     - Вахидова взяли, - медленно ответил Бураков.
     В отделении Саматова встретил дежурный - лейтенант Веденеев. Он казался встревоженным.
     - Звонил полковник Агаев... Прокурор области вас разыскивает. Просил сразу ему позвонить. Вообще очень много звонков.
     Тура зашел в кабинет к Силову. При свете настольной лампы тот объяснялся с Вахидовым. Напротив него, обняв ладонями лицо, беззвучно раскачивался на стуле задержанный. Он то ли молился, то ли плакал.
     Когда Вахидов поднял голову, Тура поразился. Перед ним сидел человек, который словно увидел в коридоре за спиной Саматова собственную смерть.
     Тура поманил Силова на балюстраду.
     - Что случилось?
     - Он все рассказывает! Даже гордится! "Начальство знает! Оно в курсе!" Он и рад! Набивает карманы! А начальство - умное! Ни письменных приказов, ничего! Одни устные распоряжения: кому подмазать, кому отослать. Ни расписок, ни квитанций! По всему Союзу рассылал осетрину да икру! Пришлось показать Уголовный кодекс. А там под самую завязку, да еще с конфискацией... А сейчас до него дошло, что начальство от него открестилось. Скорее всего, сделает козлом отпущения...
     - Каким образом?
     - Когда Шалаев икру, которую вез для себя, тоже на него свалил...
     - На обыск уехали?
     - Да. Хаджинур и Бураков. Сразу же, как только мы вернулись. Прокурор области звонил, спрашивал тебя. Наверное, еще позвонит...
     - Сделаем так... - сказал Тура. Силов посмотрел на него.
     - Сейчас ты с ним уедешь. Тут нам не дадут работать. Перевезем Вахидова на пристань, в пристройку. Вот ключи... Магнитофон здесь?
     - В сейфе.
     - Возьми с собой. Обязательно запишешь его показания.
     Вахидов в это время обернулся:
     - Позвоните в облисполком! Они же все знали! Пусть приедут!
     Силов вернулся в кабинет, собрал со стола документы.
     - Я же объяснил: водная милиция не входит в здешние структуры. У нас свой прокурор - прокурор Бассейна. И те, кто тебя благословлял, нами не командуют.
     - Свет не гаси. И включи радио, - сказал Тура. - Спустимся по черной лестнице. Только дверь запри.
     Тура спешил, нервозность его передалась Силову.
     - Я понял.
     Вахидов не слушал их разговор, тягуче-безмолвно раскачивался на стуле.
     - Пошли!
     В приемной на гвозде висел ключ от черной лестницы. Тура снял его; незамеченные, они спустились во двор.
     Мимо бежевой "Волги" Вахидова они прошли к "Ниве".
     - Прошу, - Тура открыл "Ниву". Силов пропустил Вахидова вперед.
     Машина рванулась с места.
     На Морском вокзале играла музыка, шла посадка пассажиров на ночной паром. Освещенный огнями, он вырисовывался на фоне ночного моря.
     Тура затормозил "Ниву".
     Они вышли из машины, прошли в одно из невыразительных строений с вывеской:
     
     "ЛИНЕЙНЫЙ ПУНКТ ВОДНОЙ МИЛИЦИИ".
     
     На миниатюрном магнитофоне шла запись допроса. Саматов сидел за столом против Вахидова. Силов ходил по кабинету.
     - ... Мне давали адреса, я отправлял... - рассказывал Вахидов.
     - Кто давал? - спросил Силов.
     - В облисполкоме, в обкоме. В основном шло через Шалаева. "Надо послать в Главснаб... Утверждают лимиты..." Или - после того, как Кудреватых представили к Герою Соцтруда. "В Президиум такому-то..." Я отсылал.
     - А квитанции?
     - На комбинате. В сейфе.
     - А как оформляли?
     - Через ОРС. Как частиковую рыбу.
     - Но ведь цены на частиковую несравненно ниже!
     - ...Часть рыбы шла в шашлычные и рестораны. Разница покрывала накладные расходы...
     - И никто не проверял?
     - Все об этом знали. И руководство тоже. - Тура посмотрел на часы, прервал допрос:
     - Продолжай без меня, - сказал он Силову. - Я должен подъехать в отделение.
     Незаметно, черной лестницей, Тура вернулся в кабинет, быстро включил настольную лампу и подошел к окну.
     Он приехал в самое время.
     В окне внизу он увидел въезжающую во двор черную "Волгу".
     Тура быстро открыл сейф, выгреб из него кучу бумаг и бросил на стол. И тут же кто-то без стука властно распахнул дверь.
     - Могу?
     На пороге стоял, как всегда безмерно спокойный и доброжелательный к Туре, полковник Агаев. За ним собственной персоной выступал прокурор области Довиденко - длинный, под потолок, прокурорский колосс. На Довиденко была "генеральская" - государственного советника юстиции - форма.
     - Какие люди!.. - фальшиво-удивленно пропел Тура.
     - Вот он, возмутитель спокойствия!.. - вполне дружески, даже радостно, приветствовал Туру Агаев. - Навел, понимаешь, страху на всех, а сам сидит тут со своей макулатурой... - Он показал на наваленные в беспорядке бумаги на столе. - А начальник управления должен к нему на поклон ехать вместе с прокурором области... С генералом! В такой поздний час!
     - Дежурный передал тебе, чтоб позвонил? - сухо спросил Довиденко. - А, может, забыл? С них станется...
     Тура успокоил его:
     - Передал.
     - А чего не позвонил?
     - Занят был. Не позвонил - и все! - спокойно сказал Тура.
     - Как это? "Не позвонил - и все"? - попер Довиденко.
     - Ну, как ты слышал сейчас. Ты ведь, как я понимаю, не прокурор Бассейна, в конце концов...
     - Да я!.. Да ты знаешь... - Довиденко даже потерял дар речи.
     - Пошел ты... - сказал Саматов.
     - Да вы что, друзья? Бросьте... - Агаев встал между ними. С его приятного лица не сходила терпеливая, ласковая улыбка. - И ты тоже хорош! - Он обернулся к Саматову. - Мы к тебе в гости в первый раз... А ты? Разве гостей так встречают?
     Словно по волшебству, в дверь в это время постучали. Дежурный - лейтенант Веденеев - внес на подносе чашки, тарелочку с миндалем и изюмом. В каждой чашке "для конспирации" торчала ложечка.
     Агаев взял одну из чашек, понюхал, поставил на место.
     - Школа твоего предшественника... - Агаев кивнул на переговорное устройство. - Скажи, пусть унесет!
     Веденеев в это время внес заварочный чайник и ормузы - стаканчики из цветного стекла.
     - А это унеси, - Тура показал на первый поднос. Веденеев взял поднос и вышел. Агаев налил всем чая, начал пить.
     - Молодец! Чисто провел операцию, грамотно...
     - Чего уж тут грамотного... - снова завелся.
     - Ну, вы тут с этим сами разберетесь... - Агаев простился с Турой. - Заходи... Лора уже спрашивала о тебе. Можно вдвоем... Ну, ладно, - он обернулся к Довиденко. - Ты не очень-то на моего друга наступай...
     Он вышел, Саматов поднялся его проводить. В приемной из-под двери кабинета Силова тянулась узкая светлая полоска.
     - Довиденко мужик ничего, - сказал Агаев Туре. - Но я уже тебе говорил... У него насчет нас одна мечта: чтобы слово "прокурор" мы писали только с большой буквы. - Закончил он просьбой. - Не возражаешь - я возьму машину в дежурке, пусть отвезет...
     Когда Тура вернулся, Довиденко стоял на пороге, глядя на узкую полоску света под дверью.
     - Я знаю, зачем ты приехал, - сказал Саматов. - Чтобы я отдал тебе Вахидова.
     - Ты отхватил кус не по зубам, - заметил Довиденко. Они вернулись в кабинет.
     - Это решать водной прокуратуре Бассейна...
     - Пойми меня правильно, - начал Довиденко примирительно. - Вам не раскрутить это дело... Какие у тебя силы для этого?
     - Сил не густо, - признал Тура.
     - Да-а... Вот видишь...
     Довиденко вынул расческу, тронул ею макушку.
     - А дело серьезное... Тут целой бригаде работы на несколько лет. Надо включать не менее десятка специалистов. И немедленно, пока время не ушло. Срочно изымать всю документацию на комбинате. В порту... Назначать судебно-бухгалтерскую, судебно-экономическую экспертизы... Осетровые они оформляли, видимо, как частиковую, полученную в рыбколхозах... Судебно-ихтиологическую... Бо-о-льшое дело!
     Тура молчал. Довиденко продолжил:
     - Допросить шоферов, экспедиторов... Осмотреть холодильные установки и допросить мастеров, они должны были видеть, чем загружены холодильники... Дело это только началось в море, - гнул свое Довиденко. - А ниточки-то его все равно тянутся на сушу. Вглубь города, в область. Вам, водникам, не пробить противодействие, которое наверняка начнется. Вы же не знаете расстановки здешних сил. Область бы это дело потянула! Согласен?
     Он плеснул себе чая.
     - Как ты поступишь с Вахидовым?
     - А как ты посоветуешь?
     Довиденко сделал вид, что пока еще не решил.
     - Он, хоть и мерзавец, но целая куча детей. К тому же коммунист. Характеризовался положительно. На городской Доске почета...
     - Советуешь отпустить?
     - Мы сами ему изберем меру пресечения... - Он отпил чай.
     - Не остыл?
     - Пить можно... - Тура налил себе чая.
     - Честно говоря, я уже разговаривал с прокурором Бассейна, твоим шефом... - признался Довиденко.
     - Да?
     - Можно ему сейчас позвонить домой. Он подтвердит. Кроме того, я связался с Транспортной прокуратурой в Москве. Обком тоже за то, чтобы дело это расследовала область. Слишком много злопыхателей вокруг. Помочь - не помогут, а на весь Союз ославят... А у тебя хватит дел с одним этим убийством инспектора Рыбнадзора. С Пуховым...
     - Значит, виновность Касумова-Мазута не доказана!
     - Нет, - Довиденко покачал головой. - Пистолет действительно тот, из которого совершено убийство, но тайник расположен вне "козлятника". Оружие мог подложить любой. Завтра ты получишь Мазута... Я распоряжусь. А, впрочем... - Он решил ковать железо, пока горячо. - Я сейчас позвоню начальнику следственного отдела. Он все подготовит...
     Довиденко подвинул к себе телефонный аппарат, набрал номер:
     - Гусейнов! Спишь? С утра перечислишь Мазута за водной милицией. За Саматовым. Что? Допроси и перечисли. Все!
     Тура допил чай.
     - Хорошо, - он подвел итог. - Поскольку я уже послал на обыск, дело все-таки возбудим мы. Допросим Вахидова и отпустим. Дело передадим завтра с утра.
     - Слово?
     - "Дикси" - говорили римляне. "Я сказал".
     Тура проводил Довиденко до лестницы, затем вернулся, вышел на балкон. Со света в первую секунду вокруг нельзя было ничего разобрать. Присмотревшись, он увидел, что машина Довиденко отъехала, а в углу двора стоят несколько молодых людей. В свете фар Тура узнал Мириша Баларгимова и его компанию.
     Обдумывая ситуацию, Тура вернулся к столу, переложил документы в сейф, запер его. Но потом раздумал, открыл снова, огляделся, взял лежавшую на столе скрепку, выпрямил ее и перед тем, как запереть сейф, аккуратно положил ее сверху, на край папки с бумагами. Потом Саматов закрыл сейф, опломбировал его и, не выключая свет в кабинете, черной лестницей спустился во двор. Компания "золотой" милицейской молодежи направилась в это время в дежурку.
     Тура подождал, пока они скрылись в здании.
     Потом он быстро прошел к "Ниве", сел за руль, осторожно выехал со двора.
     Допрос Вахидова продолжили в машине, крутилась, не останавливаясь, магнитофонная лента.
     - ...А как фамилия хозяина лодок, кличка?
     - Все называли его просто "шефом"!
     - А вы не боялись, что когда-нибудь вас задержат? Ведь есть Рыбнадзор, милиция.
     - "Шеф" предупредил меня, чтобы я не боялся. Кроме того, на берег не раз при мне приезжали сотрудники милиции за рыбой... И тот дежурный, который сегодня дежурит...
     - Веденеев? И он тоже?
     - И он был. И другие. Шеф сказал, что он ежемесячно платит милиции и Рыбнадзору...
     - Много?
     - Он говорил - "очень много!" И каждый квартал сумма росла. Поэтому цена на килограмм увеличивалась...
     - И сколько лодка доставляла в сутки?
     - До ста штук осетровых каждый раз.
     - А по весу?
     - Примерно по пятьсот - семьсот килограмм в день круглый год. Иной раз привозили и до тонны...
     Лента кончилась, Силов перекрутил ее, проверил качество воспроизводства. Все было в порядке.
     - Сдавали на холодильник?
     - Да. Там и сейчас есть наши отправки...
     Саматов, Силов вместе с Вахидовым вышли из машины и направились к проходной, примыкавшей к холодильному комбинату.
     Вахидов постучал в дверь проходной, кто-то посмотрел в дверной глазок.
     Дверь открылась.
     - Здравствуйте... - вахтер подобострастно приветствовал Вахидова.
     - Это со мной, - Вахидов показал на сотрудников милиции.
     Они прошли вдоль пакгауза, где шла погрузка рыбы в вагоны-рефрижераторы, обогнули ленту работающего транспортера, поднялись по невысокой лестнице к холодильным камерам.
     - Наша отправка еще здесь? - спросил Вахидов у женщины-весовщицы в телогрейке поверх белого халата.
     Женщина утвердительно кивнула.
     Они прошли в холодильную камеру.
     Вахидов показал на ящики, громоздившиеся в углу. На коробках виднелся адрес: "Гор. Тольятти, Волжский автомобильный завод". Отправителем значился "Восточнокаспийский сажевый комбинат".
     Силов подошел к коробкам, переписал в блокнот номера отправок.
     Вахидов объяснил:
     - За прошлый год осетриной и икрой мы выбили для области сверх лимита грузовики, легковые машины, импортную мебель, одежду, магнитофоны...
     Саматов подошел к весовщице, что-то ей сказал - женщина кивнула.
     В морском порту Саматов, Силов и Вахидов быстро шли к грузовому парому. Силов что-то сказал дежурному матросу, тот показал куда-то рукой. Они поднялись по трапу, спустились по сходням в трюм гиганта-парома.
     Здесь тоже стояли ящики. Вахидов продолжал перечислять:
     - ...Мотоциклы, ковры, японские телевизоры... На ящиках было написано:
     "Москва, Управление делами Совета Министров СССР".
     Саматов и здесь подошел к весовщику, предупредил:
     - Груз задержите. Мы подошлем постановление о выемке...
     Кабинет Вахидова представлял собой маленькую заштатную конторку - со стеклянной дверью, с письменным столом, с телефоном, с портретом Брежнева на стене.
     Силов в присутствии понятых, Туры и Вахидова изъял из сейфа папки с документами.
     - Подпишите... - Силов показал на протокол.
     Тура, Силов и Вахидов снова ехали в "Ниве". Силов сидел за рулем, они отвозили Вахидова домой.
     Город проснулся. Окрестные скалы четко вырисовывались по обеим сторонам бухты. Открывались киоски, какая-то женщина снимала замок с двери аэрокасс - пудовый, им можно было запирать ангар с боевыми самолетами-перехватчиками.
     Тура спросил у Вахидова:
     - Это точно, что в нашем альбоме нет фотографии "шефа" лодок?
     - Нет! В вашем альбоме его нет.
     - Он работает где-нибудь?
     - Думаю, только числится. Обычно он всегда на берегу. Рыба быстро портится. Сети приходится проверять три раза в сутки.
     - Ездоков его вы знаете?
     - Знал, - поправил Вахидов. - Был Умар Кулиев, но его посадили, приговорили к расстрелу. Сейфуллин погиб, еще был Мазут, но это давно...
     Они свернули. Вахидов жил в новом микрорайоне, где кроме него обитали многие уважаемые в городе люди. Они помолчали.
     - Кто будет вести мое дело? - спросил Вахидов. - Вы можете его взять себе?
     - Нет. Вести будет областная прокуратура и областная милиция...
     - Тогда мне конец! Они будут вести дело так, будто я действовал один, будто никто ничего не знал!
     Тура промолчал. Вахидов закрыл лицо рукой.
     - Тяжело!... Все все знали! Была договоренность. Сколько из той же областной прокуратуры приходили: "Сделайте, пожалуйста! Две-три рыбы... Гости едут. Из прокуратуры Союза!" И делаешь, конечно. Иногда записки писали... Мне бы их сохранить! - Он вздохнул. - Жену ждет удар, не знаю, что ей и сказать...
     У открытых железных ворот, за которыми виднелись коттеджи, Вахидов попросил остановить:
     - Не надо к дому. - Саматов остановил машину.
     Дом Вахидова был рядом. Впереди у деревьев Тура увидел ту же компанию работников милиции во главе с Миришем, которую он видел во дворе отделения.
     - Хотите, я отвезу вас куда-нибудь, где вы сможете выспаться? - поколебавшись, спросил Тура. - Это последнее, что мы можем сейчас для вас сделать.
     Он вопросительно взглянул на Вахидова.
     - Видите? Вон те, в парке. Это, по-моему, по вашу душу.
     - Я знаю их. Они все время пасутся на берегу.
     - Что вы решили?
     - Я пойду к ним. Пусть арестовывают! Я не такое еще расскажу! Сейчас надо кричать во весь голос. Если свиньям этим ничего не напоминать, они и вовсе от меня откажутся...
     Он вышел.
     Тура и Силов отъехали.
     Позади них от группы милиционеров, ожидавших Вахидова, отделилось двое и двинулись ему навстречу.
     Одним из них был Мириш Баларгимов. Едва машина с Турой и Силовым скрылась из вида, Мириш, поравнявшись с Вахидовым, сильным ударом в корпус сбил его с ног.
     Вахидов лежал не шевелясь. Мириш и его напарник подняли Вахидова за плечи и потащили к своей машине, ноги снабженца безжизненно волочились по земле.
     В это время другая группа мужчин - в гражданском - появилась в проходной холодильного комбината, куда перед тем Тура и Силов привозили Вахидова.
     Вахтер хотел их о чем-то спросить, протянул руку, но один из входящих грубо двинул его плечом. Вахтер отлетел к стене.
     Тот же человек приказал ему открыть ворта. Вахтер снял с гвоздя ключи. Пошел открывать.
     Ворота открылись. В ту же минуту в них показался кузов рефрижератора.
     Группа, ворвавшаяся в комбинат, молча продефилировала наверх, к холодильной камере. Женщина-весовщица в телогрейке поверх халата удивленно посмотрела на них.
     - Открывай камеру, - приказал старший.
     - Нельзя! Водная милиция запретила!
     - Будешь еще тут...
     Крепкие руки грубо схватили ее.
     - Давай быстро!
     Дверь в холодильную камеру тяжело отошла в сторону. Пришедшие рассыпались по помещению, отыскивая нужные отправки.
     - Вот они! - Один из мужчин махнул рукой. На коробках виднелась четкая маркировка: "Тольятти, Волжский автомобильный завод" - "Восточнокаспийский сажевый комбинат".
     - Сюда!
     Появились автопогрузчики.
     Закипела работа. Ящики с маркировкой Сажевого комбината стали спешно грузить на автокары.
     Внизу ящики сноровисто переносили в рефрижератор.
     Силов и Тура в "Ниве" гнали по городу.
     Утро выдалось пасмурным, но на дороге наблюдалось оживление. Шли в школу дети. На перекрестке молодая мама смотрела, как два ее малыша с портфелями перебегают дорогу. Видимо, дальше она их уже не провожала.
     Саматов подъехал к перекрестку в глубине "Нахалстроя".
     Тупик был пуст. Они еще постояли у таблички "2-й Чапаевский тупик".
     - Здесь я его потерял, - сказал Тура.
     При свете дня Второй тупик Чапаева выглядел грязным рядовым мостиком в клоаке гигантского, безобразно раскинувшегося "Нахалстроя".
     Грубо раскрашенные заборы, сооруженные из подручных средств, не использованных в строительстве барачных гнезд и сараев. Узкий цементированный тротуарчик с навечно оставленными при его создании вмятинами чьих-то сапог.
     - Морковного цвета "Жигули"... - повторил Силов. - Не бери в голову, Тура! Я пошлю Орезова. Если машина зарегистрирована, в ГАИ должны знать...
     Тура кивнул. Заметил устало:
     - Сейчас заедем ко мне...
     Тура и Силов подъехали к дому Туры.
     Улица была пуста.
     Тура запер машину, направился к крыльцу. Силов шел за ним. Они несли с собой документы, изъятые на Сажевом комбинате, кассеты в прозрачном целлофановом пакете, магнитофон.
     У дома Тура достал ключи и остановился.
     На дверной ручке что-то висело. Тура снял и подержал на ладони, рассматривая. Это был маленький, размером с носовой платок, полотняный мешочек.
     - Что это за ерунда? - спросил Силов.
     Тура перебросил мешочек Силову, тот легко поймал его.
     - Начальник Рыбнадзора Кадыров объяснил мне - это здешняя черная метка... Предупреждение о смерти. Тут у каждого по десятку таких... - Тура открыл дверь.
     Они прошли в комнату. Тура включил свет. Поднял со стола сюзане. На столе живописно возвышались бутылки с водкой в окружении азиатской снеди - помидоров, сушеного мяса, лепешек, конской колбасы.
     - С тобой не поужинаешь, так хоть позавтракать, - устало сказал Силов.
     - Сам виноват! - улыбнулся Тура. - Я тебе предлагал другую программу...
     В служебном кабинете Саматова, кроме него, был еще Бураков, которому Тура продемонстрировал полученное им накануне предупреждение.
     Черная метка браконьеров - полотняный мешочек - лежала рядом на столе...
     - Ну для чего они грозят нашему брату? - раздумчиво спросил Тура.
     - Для чего? - Бураков взял мешочек в руки. - А для того, чтобы мы не забывали, что не вся здесь власть принадлежит нам. В порядке, так сказать, общей дисциплины...
     - Не понял... - сказал Тура. - Напугать меня этим не напугаешь, может, обычное хулиганство?
     Вошел Силов. Бураков положил метку на стол.
     - Сделали это не дети. Дети уже спали. Тактика упреждающих ударов, - рассудительно заметил Бураков. - Легонечко так вам по носу дали. Полезете дальше - они вам найдут укорот серьезнее...
     - Ну, хорошо... Там, в дежурке, телеграммы прокурору Бассейна и в управление милиции по поводу приостановленных отправок рыбы Сажевым комбинатом... Проверь, чтобы срочно передали...
     - Я проверил. Их уже отправили... Бураков вышел.
     Раздался телефонный звонок.
     - Довиденко на линии... - Гезель открыла дверь. - Товарищ подполковник...
     Тура снял трубку.
     - Слушаю!
     - Привет, дорогой! - Необычайно сердечно пропел Довиденко.
     Тура щелкнул пальцами, привлекая внимание Силова. Отгородившись ладонью от мембраны, шепнул:
     - Прокурор области...
     Саматов включил тумблер - голос Довиденко раздался в динамике под потолком.
     - Тебе не икается? Все утро тебя вспоминаем... Дело вот в чем! Прохвост этот - Вахидов - от всего отказался! А, может, кто-то его надоумил...
     - Да-а... Хорош гусь, - Саматов подмигнул Силову.
     - Надо ехать в обком - исключать из партии, а он одно твердит: "Наболтал лишнего начальнику водной милиции, чтоб отпустили!.." А у него, как ты знаешь, куча детей... Первый пожалеет, не исключит подлеца! А коммуниста - как посадишь?! С партбилетом!
     - Что ты предлагаешь? - спросил Тура. Довиденко прокашлялся.
     - Есть только один выход... Вахидов говорит, что ты записал его показания на пленку... Дай мне свозить эту запись в обком. Мы бы его быстро приперли, прохвоста. Представляешь?
     - Представляю, - сказал Тура. - Беда в том только, что ничего не записалось... - Он объяснил. - Магнитофон импортный, портативный - в левом углу у него панель с кнопкой. Надо их вместе нажимать. А я - только панель.
     - И ничего-ничего не записалось? - недоверчиво спросил Довиденко. - что-нибудь-то получилось? Мы тут в лаборатории доведем все до ума!
     - Магнитофон вообще не работал на запись! Только Вахидову говорить об этом не надо, - Саматов мигнул Силову. - Пусть думает, что пленка эта существует!
     Силов показал большой палец: "молодец, Тура!".
     - Ну, конечно. Я ему ничего не скажу... - Довиденко был разочарован. - Но это сильно все усложняет. Я послал людей на холодильник и в аэропорт. Там никто не знает про отправки Сажевого комбината, которые ты переписал. И рыбы никакой нет. Обыскали все холодильные камеры... Груза такого никто не видел...
     - Странно, - угрюмо сказал Тура.
     - Вот и мне тоже показалось странным, - продолжал Довиденко. - В амбарных книгах отсутствуют страницы... Охрана молчит. Ну, ладно, будем разбираться...
     Саматов положил трубку.
     Они помолчали.
     Тура открыл сейф.
     Он внимательно всмотрелся в порядок, в котором находились бумаги. Что-то вызвало его подозрение в том, что в сейф в его отсутствие кто-то заглядывал. Тура снова внимательно оглядел запор, мастичную печать, покачал головой.
     Разогнутую скрепку, которую он оставил сверху на папке с бумагами, Тура нашел на дне сейфа.
     Он вышел в приемную.
     - Гезель, кто-нибудь входил в кабинет без меня? - Она подняла на него чистые глаза:
     - При мне никто, товарищ подполковник...
     За спиной Гезель стоял дежурный Веденеев. Саматов внимательно взглянул на него. Дежурный отвел глаза.
     - Теперь они будут охотиться за кассетами, чтобы их уничтожить, - сказал Силов, когда Тура вернулся в кабинет и закрыл за собой дверь.
     - Уже охотятся, - Тура кивнул на сейф.
     - Показания Вахидова нужны, - подытожил Силов, - чтобы их уничтожить. А потом Вахидов замолчит... Нет, я ни в чем не подозреваю наших коллег...
     - Кто-то плотно прикрывает сверху этот браконьерский картель, - сказал Тура. Потом спросил: - Ты сейчас занят?
     - У меня Сейфуллины...
     - Хорошо, работай... Я знаю, где кассеты будут в сохранности...
     Тура оставил "Ниву" на набережной, вышел из машины, направился в сторону мола.
     Темная тяжелая бирюза тянулась сквозь горизонт, сквозь облака пробивалась узкая щелочка света.
     Море было спокойно.
     Водоохранное судно "Александр Пушкин" покачивалось на зыбкой воде.
     Сквозь стекло рубки была видна черная курточка капитана Миши Русакова. Миша словно отбивал поклоны - фуражка его то появлялась в стекле, то вновь исчезала. Он драил необычного вида лодку, пришвартованную к борту "Пушкина".
     - Миша, - позвал Саматов. Он не слышал.
     - Миша Русаков! Капитан! - "Капитан" Русаков сразу услышал.
     - Здравствуйте, товарищ подполковник! - смешные, как у моржа, усы затопорщились. Он подошел к Туре, убирая мокрые ладони и подставляя для пожатия сильные загорелые предплечья. - На судне полный порядок, - он полушутливо бросил руку к фуражке.
     - Не сомневаюсь. Что там за агрегат у тебя? - Тура неожиданно заинтересовался длинной затянутой брезентовым чехлом лодкой, колыхавшейся рядом с бортом "Александра Пушкина". - В прошлый раз, по-моему, ничего похожего тут не было...
     Миша кивнул.
     - Это Кадырова, начальника рыбной инспекции. Я за ним приглядываю. Хотите, покажу в действии?
     Русаков спрыгнул в лодку, отвязал цепь, движения его были быстры и четки. Один за другим он завел опущенные за корму лодочные моторы - взревев и почти вертикально задрав нос, лодка пулей выскочила в залив, оставляя за собой пенистый след.
     Вдоль бортов лодки тянулись серебристые "сигары".
     Сделав два-три круга, Русаков выключил двигатели - плавно опустив нос, лодка вернулась на место.
     - Игрушка, - сказал Миша Русаков, выбираясь из лодки. - Ни один милицейский катер не догонит. А это дополнительные баки с горючим. - Русаков ткнул в "сигары". - В прошлом году у браконьеров конфисковали. - Русаков накрыл лодку маскировочной сеткой.
     - Миша, - сказал Тура, - там у меня в машине кассеты и кое-какие документы. Ты сейчас возьмешь их и положишь подальше.
     - Не беспокойтесь, - Миша улыбнулся.
     - Ты должен вернуть их только мне или моему заместителю Силову. И никому ни слова. Даже Гезель. Ей сейчас вредно волноваться...
     - Все будет в полной сохранности, Тура Саматович... - Он помолчал. - По убийству Пухова ничего нового?
     Облака начали рассеиваться. С моря приближалось небольшое судно, похожее по классу на "Александра Пушкина". Оно словно передвигалось в кипящей воде.
     - Это "Варяг" Рыбнадзора. - Миша простился за руку. Он все понял. - Не беспокойтесь. Все будет в полной сохранности.
     На столе в кабинете Силова лежало несколько охотничьих ружей.
     Напротив майора, у стола, сидел уже знакомый инфантильного вида мужчина - брат убитого Сейфуллина. Рядом, закрыв рукой лицо, маялась вдова рыбака. Поодаль сидели двое понятых. Вдова не участвовала в разговоре, время от времени подносила к глазам промокший носовой платок.
     - Это вдова и брат погибшего Сейфуллина, - представил их Силов вошедшему к нему в кабинет Саматову.
     - Мы знакомы, - кивнул Тура.
     - Значит, вы уверены, что одно из этих ружей действительно принадлежало вашему брату... - уточнил Силов.
     - Да, - не очень уверенно сказал Сейфуллин-брат.
     - И вы его опознали...
     - Вот это, - Сейфуллин показал на одно из ружей.
     - У вас нет сомнений? Это действительно оно?
     - Я его сразу узнал! "Тулка", ремень плетеный... Мне расписаться?
     - Да... И вы тоже!
     Понятые с опаской поставили свои подписи, осторожно удалились.
     Силов продолжал докапываться до сути:
     - Он его в магазине купил?
     - По-моему, с рук... - Сейфуллин посмотрел на вдову. Та закрыла глаза, откинулась к спинке стула.
     - Сейчас я вас отпущу, - сказал Силов. - Давно он его приобрел?
     - Года два назад...
     - И часто им пользовался?
     - Нечасто... - промычал брат Сейфуллина. - Но бывало...
     - И все на качкалдаков? Один? Или тоже с Баларгимовым?
     Родственники молчали, не зная, что ответить.
     - Мы допросили соседей, знакомых... Никто ничего не слышал о нем как об охотнике... Главное, в доме у вас нет боеприпасов...
     Сейфуллина показала рукой, что ей плохо. Силов поднялся, налил из графина воды, поставил перед вдовой.
     - Похоже, вы тоже впервые слышите об охоте... - Сейфуллин потом помог вдове брата подняться.
     - Как же все-таки вы жили? - Силов проводил их до двери. - На вашу зарплату воспитательницы? Муж нигде не работал... Машину приобрел, мотоцикл...
     Они уже собирались уходить, когда Силов спросил:
     - Он иногда предлагал осетрину соседям... Иногда икру... Он, случайно, не браконьерствовал?
     - Нет, нет... - Сейфуллина пошатнулась. - Мне плохо...
     Сейфуллины вышли.
     Когда дверь за ними закрылась, Силов положил руку на ружье, которое брат Сейфуллина опознал.
     - Это, действительно, ружье, поднятое со дна. И из него, действительно, убит Сейфуллин. И по справке, которую дали Буракову, оно ему и принадлежит... Только справка эта липовая. В действительности оно числится за другим охотником. Они все врут! Никакой охоты не было. Ты видел судимости Баларгимова? Начиная с неподчинения патрулю и кончая разбоем. Его дважды подозревали в убийствах и дважды выпускали ввиду недостаточности доказательств. Буракову надо было с самого начала взять его под стражу.
     Тура спросил:
     - Известно, кому принадлежало раньше ружье?
     - Да! Он работает в "Металлоремонте" на базаре. Григорий Макаров... Там у него своя будка.
     Тура и Силов шли по скучному, почти пустому базару.
     Только в одном месте, где торговали шашлыком и варили плов, толпился народ.
     Здесь висели зимние дыни в плетеных корзинах, на прилавках лежала курага, кишмиш.
     Продавцы были узбеки. Сбоку стояло несколько рефрижераторов со знакомыми обоим - Туре и Силову - государственными номерами.
     - О-о! - удивился Силов. - Мы почти дома!
     Один из продавцов увидел Туру, оставил дела, с широко раскрытыми для традиционного объятия руками двинулся навстречу.
     - Тура-джан! - Они обменялись привычными по правилам узбекского этикета вопросами о здоровье, о близких.
     Силов тоже приблизился:
     - Ассолом-алейкум...
     - Это наш земляк, мой друг... Силов, - представил его Саматов.
     К Силову потянулись с объятиями. Лишь один из приезжих, стоявший поодаль, спросил недоуменно у Туры:
     - Какой же он земляк? Он русский...
     - Он больше узбек, чем ты, - сказал Тура. - Его отец мальчишкой приехал в Джизак во время войны, он вырос в узбекской махалле...
     Силов ничего этого не слышал. Он обнимался с земляками, повторяя традиционные приветствия:
     - Яхшими сиз? Болалар, чокалар яхши ми?
     И его тоже приветствовали по обычаю:
     - Яхшими сиз? Омоми сиз?
     К ним подошли другие земляки, кто-то уже вытирал тряпкой стол, пододвигал стулья, обнимал за плечи. Силов вполголоса сказал Туре:
     - Пока ты тут с нашими земляками, я зайду к Макарову в "Металлоремонт".
     - Хочешь один?
     - Вдвоем, может статься, мы даже помешаем друг другу...
     Металлоремонтная мастерская находилась тут же, у входа в базар - небольшая, как большинство заведений кустарей: крошечный уголок для заказчиков перед квадратным окошком у входа и тесное помещение за перегородкой с обязательным верстаком, тисками и напильниками.
     Макаров - хозяин мастерской немолодой, с капризным брезгливым лицом, в очках, с подвязанными дугами, в кепке и фартуке - что-то насвистывал, нагнувшись над верстаком.
     Вокруг в беспорядке были наброшены зонты, портфели, сумки.
     За окошком для посетителей было пусто.
     Силов появился без стука, сразу тяжело прошел за перегородку.
     - Здорово, друг!..
     Увидев незнакомого человека, Макаров прекратил насвистывать, снял очки, взглянул вопросительно.
     - Уголовный розыск водной милиции, - Силов, не разворачивая удостоверения, чуть приподнял его над верхним карманом. - Макаров?
     - Да. Григорий Андреевич.
     - Майор Силов, - он подал руку. - Меня интересует двухствольное охотничье ружье № 141917... Вот это, - он показал фотографию. - Ваше?
     Макаров повертел в руках фотографию.
     - Мое.
     - Можете доказать? - спросил Силов.
     Макаров выключил горелку, полез в ящик стола, поискал среди каких-то бумаг.
     - Вот! - он достал паспорт на ружье, передал Силову.
     - Где оно? - Макаров замялся.
     - Дали кому-нибудь? - Макаров молчал. - Подарили? Продали?
     - Да, если б продал...
     - Сам отдал?
     - Тут не захочешь, а отдашь... Когда ты один, а их кодло. Вышли из машин, остановили, смеются: "На охоту что ли собрался?"
     - Где это было?
     - За метеостанцией...
     - А дальше?
     - Один говорит: "Одолжи, говорит, ружье пострелять. Постреляю - отдам..."
     - Ну?
     - До сегодняшнего дня все стреляет!
     - И сколько уже прошло?
     - Полгода...
     - Кто он?
     - Откуда я знаю? Охотник или рыбак...
     - На машине он был?
     - Да.
     - А какая у него машина? - Макаров пожал плечами.
     - Врешь! - Силов сразу понял. - Ты знаешь его...
     - Откуда!
     - Тут все рыбаки, охотники друг друга знают! Подумаешь, акватория!
     - Не знаю.
     С улицы кто-то вошел. В окошко потянулась чья-то рука с чайником.
     Силов подошел к окошку.
     - Перерыв, гражданка, - захлопнул деревянную створку.
     Кто-то недовольно зашлепал к выходу.
     - Ну-ка, запри дверь! - Силов обернулся к Макарову.
     - Зачем?
     - Я сказал: закрой! Быстро!
     Макаров на заплетающихся ногах подошел к входной двери, запер ее, вернулся к верстаку.
     - Садись! - Силов ногой пододвинул ему табурет. Макаров двигался механически. Сел.
     - Ты его знаешь, - сказал Силов, - но боишься до смерти! А на милицию ты положил с прибором... Потому что милиция, по-твоему, во... - он похлопал себя по ушам. - Так? - Он не дал ему ответить. - Чего тебе нас бояться? Ты только его боишься! Больше никого... Так? Ну, давай-давай! У страха глаза велики - во какие!
     - Какой страх? Какие глаза?.. Когда у меня мастерскую два раза поджигали! Требовали денег!
     - И третий раз подожгут! И опять ты от них будешь откупаться... Так и будет, потому что ты - мудак, и не того боишься, кого следует! Если я за тебя возьмусь, ты у меня сразу будешь бедный! Тут же все краденое! Все - ворованное! - Силов показал вокруг себя. - Все это конфискуют. Я еще возьмусь за твой дом! Частный?!
     Макаров не ответил.
     - Живешь в "Нахалстрое"?
     - Да.
     - Там же все ворованное! Краденое... Построено без проекта, никем не утверждено... Тебе меня надо бояться, а не их. Завтра я приведу эпидстанцию, райинспектора! Ты у меня полетишь... Что сидишь? Встань! - он ударил ногой по ножке табурета, вроде как целя по ноге. - Я тебя так обую! Ты будешь гол как сокол... Ни в одну мастерскую тебя не возьмут. Тварь... Ты еще не знаешь, против кого пошел... Чем все это грозит... - Силов вдруг замолчал. Сказал, словно отходя: - Садись, ладно... Дети у тебя есть?
     - Двое.
     - Вот видишь! Тебе о них думать надо! Родители есть?
     - Мать...
     - Закури, Григорий, - Силов достал сигареты. Макаров еще не отошел от обрушившегося на него натиска.
     - У меня есть... - Он полез в карман, достал мятую дешевую пачку.
     - Мать пожилая? - Силов так же напористо раскручивал его теперь уже в обратную сторону. - Как у нее со здоровьем?
     - Какое уж здоровье? Восемьдесят четыре года...
     - Представляешь, что с ней будет, если ты сядешь... Прикури! - Силов достал зажигалку.
     Макаров прикурил, на глазах у него показались слезы, он постарался незаметно смахнуть их ладонью. Силов нагнулся к нему, сказал ласково:
     - Давай по-хорошему! Ты нам сделаешь раз хорошо, мы тебе сто раз сделаем... Откуда он, тот мужик? На базаре работает?
     Макаров поколебался, сказал чуть слышно:
     - Рыбак...
     - Писать мы не будем! Только ты знаешь и я! Больше никто! Он твой сосед? Тоже из "Нахалстроя"?
     Макаров вздохнул:
     - Он в Чапаевских тупиках живет.
     - А фамилия?
     - Не знаю. Больше я ничего не знаю... - Макаров заплакал.
     Силов достал из блокнота фотографию Баларгимова:
     - Похож?
     - Это он.
     Силов спрятал фотографию, тронул его за плечо.
     - Извини! Из твоего ружья убили человека... У меня не было другого выхода.
     Макаров его не слышал: за собственную жизнь он бы не дал теперь и ломаного гроша.
     - Их даже милиция боится! Они все вооружены... И по одному не ходят. Им убить человека ничего не стоит! А этот... Он Хозяин Берега! Садык...
     Шумел небольшой базарчик. Тянуло дымком шашлычной.
     Тура и Силов подошли к телефону-автомату, Саматов поискал в карманах монету.
     - Есть? - нетерпеливо спросил Силов.
     - Вот...
     Тура, однако, не спешил набрать номер. Он что-то увидел за спиной Силова.
     - Осторожно оглянись... - сказал Тура. - Там, у будки грамзаписи... Трое!
     Прикуривая, Тура, как бы невзначай, поменялся местами с Силовым.
     Силов увидел людей, на которых показывал Тура. Тура пояснил:
     - Помоложе - это Кадыров, начальник Рыбоинспекции... Рядом - Кулиева. Ее муж - Умар Кулиев, приговорен к расстрелу. В день моего приезда она и убитый Пухов хотели со мной поговорить, но что-то им помешало... Тут есть одна деталь.
     - Я внимательно тебя слушаю...
     - Умар Кулиев охотился именно на этого Кадырова. А вместо него убил молодого рыбоинспектора Саттара Аббасова и сжег Рыбоинспекцию.
     - А третий?
     - Похоже, это ее отец... Или отец Умара!
     - Интересно, что могло их свести вместе? - заметил Силов.
     - Этого я не знаю... - взглянул на часы. - Но я бы не хотел откладывать визит к Баларгимову...
     Автобус-катафалк в это время заслонил улицу.
     - Фу ты! - сказал Силов. - Хоть и говорят: увидишь похороны - это к счастью...
     - Ну, насчет здешних катафалков я тебе все объясню... Я хочу знать, что свело вместе жену Умара Кулиева и рыбоинспектора Пухова перед его гибелью.
     Автобус двинулся. Люди у будки звукозаписи в это время закончили разговор: Кадыров направился к своей машине, стоявшей у тротуара, а жена Умара Кулиева подняла глаза и увидела напротив у автомата Туру и Силова.
     Тура и Силов увидели, как Кулиева дернула старшего из мужчин за локоть, что-то сказала - оба тут же двинулись к выходу.
     - Похоже, на этот раз Кулиева вовсе не расположена с тобой общаться... - тонко подметил Силов.
     - Ну, что ж... Отложим до следующего раза! - Саматов набрал номер.
     - Алло! - На том конце провода был Хаджинур Орезов.
     - Это - Саматов! Удалось что-нибудь?
     - Да, есть... - Орезов принялся объяснять. - В "Нахалстрое" несколько "Жигулей" морковного цвета.
     - А в Чапаевских тупиках?
     - Всего один.
     - Владелец?
     - Машина записана на женщину. Никто ее никогда за рулем не видел.
     - Так...
     - По доверенности ездит ее родственник.
     - Ты установил его?
     - Вы его знаете. Баларгимов Садык!
     - Понятно, - Тура отнес трубку от рта. Сказал Силову: - Это Баларгимов...
     - Тура! - Силов сжал его руку. - Его надо срочно брать! Он убил Сейфуллина из ружья, которое отобрал у Макарова... А в дело сунули справку, что ружье всегда числилось за Сейфуллиным.
     Тура подумал. Потом сказал в трубку:
     - Телефон у Баларгимова есть?
     - Минуту. Вот: 4-11-16.
     - Никуда не уходи. Я сейчас проверю, дома ли он. Дежурному скажи, чтобы весь личный состав был на месте. Будет работа.
     - Вас понял, - сказал Орезов.
     Тура набрал номер квартиры Баларгимова. 4... 11... 16... Послышались гудки...
     Перед гаражом, во дворе у дома Баларгимова, двое школьного возраста мальчиков заканчивали мыть белого цвета "Волгу". Они протирали ее марлей. Постепенно машина принимала вид обихоженной.
     В открытые ворота гаража виднелась и вторая машина - морковного цвета "Жигули".
     За углом, поодаль, жена Баларгимова - рельефная, полноватая особа - развешивала на веревке стиранное белье - простыни, пододеяльники, наволочки.
     Школьники работали шустро.
     Баларгимов следил за ними, стоя на крыльце.
     Когда ребята освободились, подошли к крыльцу, он вытащил из кармана несколько купюр, дал им. Потрепал каждого по плечу. Потом сказал:
     - Возьмите канистру, заправьте...
     Один из школьников тут же открутил крышку бака, другой притащил канистру из гаража. Оба принялись заправлять машину.
     В эту минуту в доме зазвенел телефон.
     Баларгимов выразительно посмотрел на жену - она оставила белье, прошла в дом. Взяла трубку.
     - Алло!.. - послушав, она кивнула головой. - Сейчас позову. - Она положила трубку рядом с аппаратом и вышла на крыльцо.
     - Тебя спрашивают, - крикнула она мужу.
     - А кто?
     - Он сказал: "приятель"!
     Баларгимов прошел в дом, поднял ожидавшую его трубку.
     - Слушаю...
     В трубке звучали гудки, Баларгимов опустил ее на рычаг.
     Жена тревожно взглянула на него:
     - Что там?
     - Гудки... - Взгляды их встретились. - Как он спросил? - уточнил Баларгимов.
     - "Садыка можно?" Может, он не расслышал?
     - Может. А голос какой?
     - Голос?.. Мне показалось незнакомый... - она неопределенно пожала плечами.
     Баларгимова это озадачило. Он вышел во двор, открыл дверцу машины. Между передними сиденьями, закрытая куском брезента, находилась рация.
     Баларгимов включил ее.
     Рация донесла свист и сипение эфира, потом послышалась перекличка патрульных машин и дежурных.
     Большинство переговоров шло невнятно, через помехи.
     - "Пальма", "Пальма"... Я сто сорок пятый. Пусть семнадцатая подъедет к кафе "Фируза". Там пьяный... Прием...
     Баларгимов хотел уже отойти, когда внезапно одно из сообщений привлекло его внимание.
     - Я "Кипарис-7". Внимание всем постам... - Было хорошо слышно, работала мощная стационарная радиостанция. - В связи с проводимыми мероприятиями срочно очистите эфир для водной милиции... Повторяю: никому не выходить в эфир, кроме водной милиции...
     С этой минуты Баларгимов уже не отходил от рации... Там внезапно воцарилась тишина. Она длилась около минуты, и вдруг новый голос - хорошо слышимый, четко произнес:
     - "Астрахань"! Я - тринадцатый. Вас не понял. Повторите наше место по дислокации...
     Баларгимов буквально приник ухом к аппарату, но в этом не было необходимости.
     Незнакомый голос объяснил кому-то:
     - Вы перекрываете Второй тупик. Как меня поняли? Прием...
     - Второй тупик, - ответил тот. - Вас понял...
     
     ***
     
     Баларгимов стоял у машины. Вид у него был растерянный. Из рации, установленной в машине, донеслось:
     - ...Повторяю: Второй Чапаевский тупик...
     Из рации донеслись хрипы.
     Баларгимов взял себя в руки, огляделся. Пацаны уже кончили работу, вопросительно следили за ним.
     - Все! Все!
     Баларгимов рукой отослал их. Быстро прошел в дом.
     Жена встревоженно посмотрела на него, быстро прошла следом.
     Баларгимов поднялся на подставленный к шифоньеру стул, быстро провел руками по верхней крышке - там хранился пистолет.
     Баларгимов уже зашел за угол передней, шарил где-то внизу, у калошницы, доставая оружие.
     - Неси деньги! Быстрее! - крикнул Баларгимов жене.
     - Сколько? - Она побежала в комнату.
     - Давай сумку. Потом разберемся.
     Она появилась из комнаты с хозяйственной сумкой.
     - А, может, еще обойдется? - она посмотрела на него. - Начальство ведь не враг себе? Зачем им тебя сажать? А, кроме того, Бураков им передал, что ты сделаешь, если тебя посадят...
     - Дура! - в сердцах сказал Баларгимов. - Бураков для них - говно... - Баларгимов был уже с пистолетом Макарова. Он сунул обойму в магазин, передернул затвор. Поставил на предохранитель. - Если он язык высунет, они им первым пожертвуют... Пасут-то не областники! Новый - Саматов. Это битый мент! У него убили жену! Он сам сидел! Сейчас к нему приехал второй такой же! Только этот - мусульманин, а тот - русак. Два идиота... Им ничего не надо... Ладно! Все! У меня нет времени! - Он договаривал уже на крыльце, а потом в машине. - Открывай ворота...
     Она отворила ворота. Выезжая, Баларгимов крикнул:
     - Мириш все знает...
     Баларгимов выехал из тупика, огляделся: на соседних улочках было пусто.
     Не снижая скорости, не тормозя на перекрестках, минуя разбегающихся пешеходов, Баларгимов быстро погнал в глубь переулков.
     "Нива", в которой находились Тура с сотрудниками милиции, стояла недалеко от парикмахерской Гарегина.
     Тура сидел рядом с водителем. Сзади занимали места Орезов и еще два сотрудника.
     Тура подкрутил рацию, но из эфира не поступало никаких сигналов, кроме треска и обычных помех.
     Рядом с машиной стоял парикмахер Гарегин, он не замечал напряженных взглядов, которыми обменивались сидевшие в машине. По обыкновению, говорил о своем:
     - ...Я не стригу, я рисую на голове. Вообще, чтобы вы знали, в нашей стране умеют делать настоящую прическу два человека. Один уже умер, второй - мой учитель. Он уже на пенсии. Я третий. Я филирую, шлифую, разделываю, просто точу красоту... Волос на голове должен лежать волной...
     Всплыв из самой глубины своих раздумий, Тура заметил:
     - У меня волос не может лежать волной, они у меня прямые...
     - Я вас завью, - пообещал Гарегин.
     - Вот это - никогда... - Саматов замолчал. По рации кто-то передал:
     - Я тринадцатый... Группа на месте. Прием... Я тринадцатый... Группа на месте. Прием!
     Тура кивнул Гарегину, поднял стекло, приблизил трубку к губам:
     - Внимание!..
     - Пошли!.. - услышал Ба ларгимов по рации.
     Баларгимов гнал по окраине. Тут не было милицейских постов. Баларгимов объезжал их где мог - объезжал проходными дворами, срезал углы.
     Людей на тротуарах было немного, никто не обращал на него внимания.
     Тут шла своя жизнь. Перед магазином принимали пустую посуду, мусоросборочная машина пятилась во двор - к ней со всех сторон спешили жильцы с полными ведрами.
     Над пустым детским парком из усилителя на невысоком - в три этажа - колесом обозрения разносился хриплый голос певца:
     "Но был один - который не стрелял..."
     - Внимание!.. Всем постам. Разыскивается автомашина "Волга" белого цвета... - раздалось вдруг по рации. - Регистрационный номер 11-13... Владелец Баларгимов Садык... Приметы... При задержании соблюдать необходимую предосторожность. Преступник, по всей вероятности, вооружен. Внимание, "Кипарис-7", направьте наряд на метеостанцию и перекройте морской паром, вокзал, аэропорт... Прием... - Рация перешла на бормотание.
     В это время Баларгимов увидел постового милиционера. Тот стоял, приблизив переносную милицейскую рацию-"уоки-токи" к губам. В обеих рациях шел один и тот же текст. Милиционер поднял глаза и увидел "Волгу" с номером...
     В ту же секунду милиционер закричал...
     У Баларгимова не было времени анализировать свои ощущения: милиционер кричал в "уоки-токи", рот его беззвучно открывался и закрывался, а в машине голос его был отлично слышен:
     - Я - сто седьмой! - орал милиционер. - Вижу его! Вижу "Волгу"...
     Баларгимов уже потерял его из вида, а по рации все еще доносилось:
     - 11-13... улица Филатова, у дома 6. Идет в направлении проспекта Бакинских комиссаров...
     Тура Саматов и его группа мгновенно изменили направление преследования - в их машине шел тот же текст, что и в "Волге", где находился Баларгимов.
     Шофер-милиционер мгновенно заложил крутой вираж.
     Люди с тротуаров следили за милицейской машиной с круговертью огня над кабиной.
     Саматов передал микрофон Орезову:
     - Я не знаю город...
     Орезов скомандовал патрулирующим группам:
     - Тринадцатый! Берешь улицу Азизбекова, клуб "Красный транспортник", перекрываешь выезд на проспект Бакинских комиссаров... Теперь ему отсюда не выбраться! Людей пускайте по дворам...
     Силов сидел в машине вместе с дежурным и другими оперативниками, когда из рации донеслось:
     "Вижу "Волгу" 11-13. Улица Азизбекова, 113, во дворе. Рядом с подъездом".
     - Давай! - крикнул Силов шоферу, хотя тот и так держал малую скорость.
     Большой двор многоподъездного дома был пуст. "Волга" Баларгимова стояла под деревьями, в ней никого не было.
     На асфальте у подъезда прыгали дети.
     Милицейская машина, прибывшая первой, резко завернула и встала перед "Волгой". Из нее выскочили трое сотрудников с пистолетами, в том числе Силов, без пиджаков, перепеленутые ремнями спецкобур, уходящими подмышки, бросились к машине Баларгимова.
     Захлопали закрываемые дверцы...
     В это время вторая милицейская машина - с Турой и Орезовым - ворвалась с другой стороны двора.
     - Убежал...
     Тура и Силов стояли у брошенной Баларгимовым машины.
     Силов открыл бардачок, в нем ничего не было. Посмотрел под сиденье, нашел рацию. Щелкнул тумблером.
     Мгновенно все стало на свои места: из приемника раздались привычные голоса постовых:
     - Седьмой! Седьмой... Я девятый... Ответьте пятому... Силов чертыхнулся, выразительно постучал себя кулаком по виску. Тура покачал головой.
     До базара Баларгимова довез знакомый водитель бензовоза. За перекрестком Баларгимов положил деньги на сиденье, выскочил из кабины, оглядевшись, подошел к телефону-автомату.
     Вокруг сновали машины. Номер был занят. Пока Баларгимов звонил, по меньшей мере три милицейские машины с мигалками на крышах проскочили мимо.
     Наконец, ему ответили. Голос был спокойный, начальственный.
     - Слушаю...
     - Это я. Мне надо исчезнуть.
     В трубке помолчали. Потом тот же голос спросил:
     - Ты где?
     - У базара. Где хозяйственный магазин.
     - Никуда не уходи. Смирнов подъедет...
     
     ***
     
     Дача Баларгимова не видела прежде такого количества гостей, гости были в милицейской форме и в штатском.
     На даче шел обыск.
     Из сарая выносили браконьерскую снасть, складывали перед столиком, за которым следователь составлял протокол.
     Привязанные между сараем и домом огромные волкодавы с лаем рвались на цепях. Они словно взбесились.
     Саматов и Силов были здесь же.
     Количество ценностей, ненужных дорогих вещей, импортной техники, посуды, дорогих тканей, находившихся в даче, вызывало озлобление у понятых и милицейских, проводивших обыск.
     Особенно неистовствовал приехавший также на обыск темпераментный начальник Рыбоинспекции.
     - Браконьеры, сволочи... - Кадыров потряс руками перед женой Баларгимова. - Это их рук дело. И когда Саттара Аббасова, вместо меня, с инспекцией сожгли... И Сережу Пухова они убили! Конец вашим делишкам пришел! Так мужу и передай. От моей руки он умрет... Шавкат Кадыров это сказал! - Он ткнул в сторону разъяренных псов. - Вот она - их людоедская псарня! Они их не кормят, псы сами научены корм добывать, как волки... Я собак твоих - людоедов - не боюсь! Они боятся меня... Ну!.. - Он повернулся к собакам и стал медленно надвигаться на них. - Ну!..
     Собаки, перестав лаять, попятились. Уползли в будки.
     Кадыров распахнул куртку, похлопал ладонью по коричневой коже кобуры.
     - Они знают, я слов на ветер не бросаю...
     Между сараем и домом, где лаяли собаки, обнаружился целый склад запчастей для браконьерской флотилии.
     Следователь записывал в протокол:
     "Гребные винты в количестве ста пятидесяти штук, стартеры-пускатели... сорок два, крышки редуктора..."
     - Пиши: красноловные сети браконьерские... - дежурный - Веденеев - подвез на тележке огромную тяжелую снасть. - Там еще ящики с крючками...
     Жена Баларгимова подошла к Туре. Это была еще достаточно привлекательная женщина, фигуристая, с крупной грудью, в последнюю минуту она успела подкраситься, накинула на плечи модную кофточку.
     - Сколько раз ему говорила: "Выбрось, Садык, зачем тебе?! Как Плюшкин! Тащит всякую железку, что добрые люди выбросят..." - Она держалась с милицейским начальством на равных.
     Кадыров не преминул уколоть:
     - Тут одних моторов на целый рыболовный флот.
     - Богатства наши кому-то спать не дают... - заметила Баларгимова.
     Тура поднял глаза. Между стеклами буфета виднелась фотография. Завоевавшая мир неизвестная японская девушка интимно мигнула ему, не меняя выражения лица.
     Внимание Туры, однако, привлекла другая фотография милиционера городской милиции, которого Саматов видел все эти дни то в ресторане, то в отделении.
     - Это сын... Мириш... Ваш коллега... - сказала женщина. - Осенью поедет в академию...
     - Да-а... Ваш сын, без сомнения, может украсить высший эшелон... - тонко заметил Силов.
     Баларгимова не заметила иронии.
     - Он оч-чень способный...
     Тура взглянул на следующую фотографию. Она была свадебная. Чубатый, в шапке рассыпавшихся волос, смуглый парень прижимал видневшееся из-под фаты улыбающееся лицо невесты.
     Лицо невесты показалось Туре знакомым, он определенно узнал его.
     Подошедший Хаджинур Орезов подтвердил:
     - Это Верка. Жена Умара Кулиева. А это он сам!
     - Умар Кулиев?
     - Который сжег Рыбоинспекцию!..
     Тура взглянул на Орезова и тут же снова обернулся к женщине:
     - Он ваш родственник?
     - Он сын брата Садыка.
     - Джафар носит фамилию Баларгимов?
     - Кулиев. Джафар Кулиев.
     - Он живет здесь, в городе?
     - Он жил здесь. С матерью Умара. Сейчас у него другая жена. Учительница. На том берегу.
     - У вас есть их адрес? - Баларгимова закатила глаза к потолку:
     - Я где-то записала и забыла... - Сцена была насквозь фальшивая, но Баларгимова и не заботилась о том, чтобы ей поверили. - Может, вы у Садыка спросите, когда он вернется?!
     Тура и Силов подошли к машине. Здесь же находился дежурный Веденеев.
     - Во сколько отправляется вечерний паром? - Тура обернулся к Веденееву.
     - На ту сторону? - Дежурный потянул время. Задумался. Посмотрел на часы. - Сейчас у нас... Так... Через двадцать минут! - Он все просек, и ему не хотелось ехать на тот берег, в командировку.
     - Валек... - Тура обернулся к Силову. - Мы здесь все доведем до ума, а ты...
     - Я понял...
     - Забирай его... - Тура кивнул на дежурного. - Берите машину. Баларгимов, скорее всего, постарается махнуть на тот берег... Надо организовать розыск вместе с соседями...
     - Заводи! - крикнул Силов шоферу. Тура отвел его в сторону.
     - Возьми на судне "Александр Пушкин" кассеты с допросом Вахидова. Там и другие материалы. Отдашь в Бассейновую прокуратуру. И, вообще... Введешь их в курс дела.
     - Понял!
     - А, может, и мне с вами? - откуда-то сбоку появился начальник Рыбоинспекции Кадыров. - Я им всем вырву яйца!
     - Обойдемся... - Силов уже толкал Веденеева в машину. - Все! Поехали!
     
     ***
     
     Серая неприметная "Волга" отъехала от хозяйственного магазина у базара и влилась в шумный транспортный поток.
     Она проследовала через центр мимо выставленных для распродажи небогатых лотков местных коробейников, свернула на набережную.
     Сидевший за рулем - средних лет, в армейской пятнистой "камуфляжке" - был непроницаем.
     Несколько раз он миновал милицейские кордоны. Его пропускали беспрепятственно, как своего.
     Один из офицеров милиции, здороваясь, мигнул:
     - Привет, Смирнов.
     С набережной "Волга" свернула к пристани. Впереди виднелись очертания огромного морского парома "Советская Нахичевань", белого многопалубного судна, с обрезанной кормой.
     Погрузка уже заканчивалась, но для Смирнова сделано было исключение. Матрос грузового трапа показал место, куда поставить машину.
     Трюм был уже заполнен. Грузовые, легковые... Иностранные туристические автобусы. Трейлеры с окрашенными в яркие цвета приземистыми контейнерами транссибирского международного контейнерного маршрута.
     Машины, машины...
     Отдельно грузовые, отдельно легковые. "Жигули", "Москвичи", "Волги"...
     Молоденький милиционер с "уоки-токи", проверявший въезжавшие в трюм машины, тоже кивнул Смирнову - он знал его.
     Место "Волги" оказалось под транспарантом:
     
     "ПРОЕЗД В ГРУЗОВОМ ТРЮМЕ КАТЕГОРИЧЕСКИ ЗАПРЕЩЕН".
     
     Водитель в армейской "камуфляжке" закрыл машину и по трапу поднялся наверх, и одновременно был закрыт грузовой трюм.
     Паром отправлялся.
     Громкий гудок оповестил окрестности о том, что морской паром "Советская Нахичевань" уходит в рейс. С мостика послышались команды, зазвонил внутренний телефон. Вахтенные приготовились к подъему трапа.
     ...Машина с Силовым и дежурным все еще была в дороге. Паром отправлялся буквально у них на глазах.
     - Быстрее! Еще быстрее... - понукал Силов шофера.
     Они появились, когда трап уже готов был подняться, в самую последнюю минуту взбежали на палубу. Тут только отдышались, поздоровались со старшим помощником, с молодым милиционером, который до этого осматривал машины, въезжавшие в трюм.
     А за бортом уже бежали голубые барашки - "Советская Нахичевань" качалась на свежей волне.
     - Мы должны срочно осмотреть помещение... - Силов объяснил молоденькому милиционеру, дежурившему на пароме, задачу.
     Силов, дежурный Веденеев и милиционер стояли на палубе, мимо них шли пассажиры. Паром был переполнен. Одни плыли на тот берег по службе, другие - по личным делам. Для многих это было просто морское путешествие...
     - В первую очередь - каюты, салоны... - втолковывал Силов. - Трюм...
     Веденеев не слушал его, дежурного интересовали проходившие по палубе женщины.
     Одна из них - с прямо-таки вызывающим экстерьером и длинными ногами, которые прослеживались "от" и "до", неожиданно обернулась, послала Силову ослепительную улыбку:
     - Какие проблемы, мальчики?
     Это была путана, от которой Силов и Тура бежали в "Интерконтинентале".
     Силов был не менее обаятелен:
     - Ноу проблем...
     - До встречи...
     - Кто это? - Веденеев был сражен наповал.
     - Стефания Сандрелли, итальянская актриса... Пошли! Начинаем!
     В трюме было темно и тихо. Кое-где с шуршанием пробегали огромные судовые крысы.
     Внезапно в одной из машин раздался негромкий шум. Через некоторое время он повторился.
     Машиной этой была неприметная серая "Волга", которую поставил Смирнов.
     Еще через мгновение спинка заднего сиденья внезапно откинулась вперед и из багажника в салон просунулась сумка. За ней пролез человек.
     Это был Баларгимов. Он переполз на заднее сиденье, потом привычно занял место водителя и задумался.
     Силов повел свою группу - милиционера и Веденеева - к лестнице, ведущей в трюм.
     Команда да еще они трое любовались открывавшимся с парома видом на бухту и море.
     Паром шел быстро, отбрасывая назад клочки разорванной голубоватой пены, пузырившейся, словно в огромном стиральном корыте.
     Играла музыка. Пассажиров салона судовое радио приглашало на музыкальный вечер.
     - Наверху его нет... - Силов не давал своим помощникам передыху. - Надо проверить трюм...
     - Там же крыс полно! - испугался милиционер.
     - Не бойся! Они не съедят тебя у нас на глазах полностью!
     Милиционер достал ключи, отпер дверь, ведущую в трюм.
     Они вошли, остановились у входа. Над головами и по бокам мерцали давно не мытые, тусклые светильники.
     Силов прислушался.
     Баларгимов осторожно открыл дверцу, вышел из "Волги".
     Все было тихо.
     Он поднял лежавшую на сиденье сумку, забросил за плечо. Внизу, под ногами, раздался шорох. Это была крыса. Баларгимов шуганул ее ногой. Осторожно прикрыл дверцу.
     Легкий стук, донесшийся из трюма, не прошел незамеченным.
     - Стоп! - шепнул Силов.
     Его спутники тоже слышали, как хлопнула дверца.
     Силов достал пистолет, зарядил, загнал патрон в патронник. Дежурный и милиционер последовали его примеру.
     - Вруби свет... - шепнул Силов милиционеру. Тот осторожно вышел.
     Баларгимов шел тихо, стараясь держаться менее освещенных мест.
     Внезапно вспыхнул мощный свет.
     Баларгимов понял, что его ищут, нырнул под автобус.
     Осторожно выглянул.
     Силов, Веденеев и милиционер двигались в линию вдоль проходов между машинами.
     По ближайшему к Баларгимову проходу двигался Веденеев.
     Дежурный ступал медленно, почти бесшумно.
     Внезапно что-то мягко стукнуло у одной из машин, впереди него.
     Дежурный вгляделся. Это была пачка сотенных купюр. Деньги лежали совсем близко.
     Веденеев поднял глаза и увидел стоявшего впереди между машинами Баларгимова.
     Баларгимов показал ему рукой:
     "Пусти... Я пройду..."
     Дежурный подобрал деньги, двинулся дальше. За его спиной, прячась между машинами, удалялся Баларгимов. Он обогнул одну машину, другую...
     До заветной двери оставалось несколько метров и несколько машин. Первым стоял обихоженный владельцем "Жигуль", снабженный всеми известными "причиндалами" - молдингами, дополнительными фарами, тонированными стеклами...
     Баларгимов неосторожно коснулся его - и тут же тишину трюма всколыхнула сигнализация! В "Жигуле" заработало противоугонное устройство.
     - Назад! Закрывай дверь... - заорал Силов милиционеру.
     Держа пистолет обеими руками перед собой, Силов мгновенно перекрыл проход. Сбоку вынужден был проделать то же самое дежурный.
     - Выходи! - крикнул Силов. - Все равно никуда не деться! Нас много! И мы вооружены...
     Наступила тишина. А потом из-под машины в проход вылетел пистолет. Он пролетел несколько метров над полом и упал под ноги Силову.
     - Не стреляйте! Все! Выхожу...
     Из тени между машинами показался Баларгимов...
     В каюте Силов с ходу начал допрос задержанного. Тут же находился и Веденеев.
     - Значит, арестовываете меня? - спросил Баларгимов. - За эту тварь? За Сейфуллина? За то, что он с пьяных глаз дроби себе меж рогов всадил? И из-за этого вы гнали по морю? Да вы бы позвонили - я б и сам пришел...
     - Ты бы пришел, - согласно пропел Силов. - Бегом бы бежал! С того берега, правда? - он вдруг вскинулся. - И мешок денег для этого прихватил?
     - Я за машиной поехал. Мой-то "Жигуль" совсем не тянет. Ты-то знаешь, - он обернулся к Веденееву.
     Тот поспешно кивнул.
     - А там они есть! Навалом... - Баларгимов держался спокойно. - А посадить вы меня все равно не посадите... Я чист!
     - Конечно! - поддразнил Силов. - Да у тебя одних моторов не меньше, чем на флотилию!
     - В хозяйстве все пригодится... Мой отец и дед здесь ловили рыбу. Нас браконьерами начальство сделало! Посчитай, сколько я должен поймать, чтобы от начальства отмазаться... И чтобы мне осталось! А еще родственникам надо помочь. Мой брат ушел из семьи! Учитель! Бросил жену с детьми! А кто же их содержал? На какие деньги? Я их на ноги поставил!
     - Умара Кулиева, что ли? - спросил Силов.
     - И Умара. Так что... Ничего вы мне не пришьете!
     - А пистолет? - спросил дежурный.
     - А ты видел его у меня? - поинтересовался Баларгимов. - Нет? Вот и все... Может, кто-то и выбросил пистолет. Да не я!
     - А для чего другой стал бы выбрасывать? - спросил дежурный.
     - Чтоб не били! Вы же все очень сразу нервными становитесь, если кто-то - не мент - вдруг с оружием... - Он обернулся к Силову. - Начальник! Могу я заказать для нас для всех ужин? Со вчерашнего вечера не ел ничего. И папиросы кончились...
     Силов насмешливо следил за ним. Баларгимов уже обернулся к дежурному:
     - Слетай в ресторан. Скажи шеф-повару - Садык Баларгимов здесь... Пусть постарается... Полный обед. Закуска, овощи...
     - А деньги? - спросил дежурный.
     - Ты поищи у себя. Может, найдешь? Потом рассчитаемся...
     - Ладно, - прервал Силов. Он уже не смеялся... - Сиди! Перебьешься!.. Веденеев! Вызывай Восточно-Каспийск! Организуй разговор с Саматовым!
     Тура разговаривал с паромом из дежурки. Вокруг были люди, вернувшиеся с обыска у Баларгимова. Говорить в их присутствии Саматову не хотелось.
     - Понял, - только и сказал он. - Хорошо... - Положив трубку, он обернулся к Хаджинуру Орезову, сидевшему за столом дежурного.
     - Готовь сообщение... В соседние управления внутренних дел, в Баку, в Астрахань... "Ориентировка о розыске Баларгимова Садыка отменяется в связи с задержанием последнего..."
     Находившийся в дежурке темпераментный начальник Рыбоинспекции Кадыров не выдержал:
     - Сволочь! Я бы сам его расстрелял. Ни один бы мускул не дрогнул. Вот сейчас только мы и раскрутим все их дела!..
     Тура поднялся к себе.
     Гезель за столом не было. Тура прошел в кабинет, снял трубку, подождал.
     Потом решительно набрал номер телефона. На другом конце трубку сняла Анна Мурадова.
     - Как ты живешь? - спросил он.
     - А вы?
     - В первую очередь, голодно... Мне кажется, у меня уже несколько дней не было ни крошки во рту. Не знаю, смогу ли я когда-нибудь теперь утолить свой голод. Но, может, я ошибаюсь? Это мне только кажется?
     - Необходим эксперимент.
     - Предлагаю сегодня же! В "Интерконтинентале".
     - Что-то я не слыхала о таком.
     - Я тоже. Но тогда мне придется повести тебя все в тот же ресторан-столовую. На шашлык "Дружба".
     - Я не взыскательна, Тура-джан!
     - Значит, сразу после работы. У входа!
     Саматов поставил "Ниву" на площади, недалеко от ресторана. Ему надо было перейти на другую сторону.
     Тура был уже посредине, когда вдруг увидел, как одна из машин, шедшая на большой скорости, внезапно выключила свет.
     Она шла по осевой прямо на него.
     Чудом он бросил себя вперед на тротуар, к оказавшемуся прямо против него светильнику, а потом еще дальше - за него.
     Лихач крутанул руль в его сторону, потом так же резко в другую. Послышался звон разбитого стекла. Крыло машины просквозило в нескольких сантиметрах.
     Несколько прохожих, видевших, что произошло, бросились к нему.
     - Не задел он вас?
     Какая-то женщина заметила:
     - Наверняка, пьяный. Ведь видит, что на человека едет!..
     - Номер запомнили? - спросил стоявший на ступеньках ресторана человек.
     - Нет, я не смотрел. Да вы не волнуйтесь, всякое бывает...
     - А зря!
     - Наверное, - он поспешил отойти.
     Тура еще отряхивал костюм, когда появилась Анна.
     - Я не очень опоздала? - она подстриглась под мальчика, выглядела молодо и это чувствовала. - Ну как? - спросила она о прическе.
     - Потрясающе!
     Он толкнул дверь в ресторан.
     Еще в вестибюле их оглушил шум оркестра. Из-за портьеры Тура увидел полуголых танцовщиц, эстрадника, которому Саматов во время их предыдущего визита преподал несколько правил хорошего тона, а также - и это было главным - сына Баларгимова - Мириша - с друзьями.
     Баларгимов хмуро взглянул в его сторону.
     - Нет, - взял Анну под руку и повернул к дверям. - Сюда мы не пойдем! Я передумал.
     - Мне бы тоже не хотелось. У меня такое ощущение, будто у меня на лбу все написано про нас с тобой. И я не хочу, чтобы все это читали.
     - Хорошо, - согласился Тура. - Куда же мы поедем?
     - Тут есть одно место - "Сахиль", -, по-видимому, еще раньше приняла решение. - Это недалеко. На берегу.
     - Что же! Прекрасно.
     На этот раз Тура не спешил перейти улицу. Держа Анну за руку, он тщательно примерился, прежде чем ступить на мостовую. В результате они благополучно перебрались на другую сторону. Сели в машину.
     Они молча выехали за город.
     Мигалки-светофоры, как обычно, хлопали желтыми пустыми глазами. Пешеходные дорожки, огражденные от мостовых тяжелыми якорными цепями, были пусты.
     - Направо, - Анна показала дорогу. - И прямо, прямо. Прямо. И мы упремся.
     Кафе "Сахиль" снаружи оказалось обыкновенной "стекляшкой" с несколькими столиками, за которыми никого не было.
     Анна знала дорогу. Они обогнули темные пристройки, запертые подсобные помещения, оказались у грубо сколоченной незапертой двери.
     - Настоящий вход не с улицы. Видишь, - сказала Анна. Сбоку от кафе было припарковано не менее десятка машин.
     От неказистого входа шел узкий тускло освещенный коридор.
     - Сюда, - показала Мурадова.
     По обеим сторонам виднелись такие же неказистые двери.
     Анна толкнула одну из дверей - они оказались на кухне. Худенький мальчик-официант поздоровался с Анной. У него постоянно сваливались очки. Он что-то спросил, потом быстро куда-то сходил, вернулся, повел их по коридору.
     Одна из раскрытых дверей вела в небольшой зал. Там играла музыка, на сцене кружились одетые по-восточному девушки...
     Но официант повел их дальше и открыл дверь в конце коридора.
     Это был настоящий номер на двоих - с телевизором, с сервированным столом, тахтой, с цветами.
     - Самый лучший кабинет во всем заведении, - сказал официант. - Располагайтесь как дома. - Он вышел, включив телевизор.
     - Он похож на старшеклассника, - заметил Тура по поводу официанта.
     Анна возразила:
     - Думаю, тут ты ошибаешься... Это маленький делец. У него свой счет в банке. Может, тебе нужны американские сигареты, доллары? Ящик чешского пива? Он может поставить тебе в багажник. Может познакомить с девочками. За комиссионные, разумеется...
     - Мне это и в голову не пришло, - признался Тура.
     - Ты видел, как быстро он решил наше устройство? Он, наверняка, знает, кто ты. И кто мы - другу.
     - Ну, с этим-то значительно проще, - Тура взял ее руку.
     - Мальчик знает многое, но ничего не скажет! Никто ничего тут не скажет, пока вы не арестуете тех, кого здесь боятся...
     - Удивительное место! Прямо Силиция! Закон всеобщего молчания... - заметил Тура. - Преступные авторитеты берут верх над администрацией. А вместо денежного эквивалента - икра и красная рыба, добытые воровским путем...
     Они сели за стол.
     - Неплохо...
     Официант появился снова, поколдовал над служебным столиком и перенес на обеденный стол шампуры с янтарного цвета ломтями осетрины, чуреки, терпкий гранатовый сок.
     Потом он оглядел стол.
     - Шеф передал: "Для вас есть овощи и рыба. А точнее - шашлык из осетрины". Мы получили небольшую тушку...
     - Осетрина? Очень хорошо! - Анна обрадовалась.
     - Водку, коньяк?
     - Я бы выпила сухого.
     - А вам? - спросил он у Туры.
     - Мне коньяку. Лимон... Официант наполнил рюмки.
     - Тут есть звонок. Позвоните, когда я вам понадоблюсь. До этого вас никто не потревожит... - Он поправил очки, с минуту подождал. И вышел.
     - За тебя, - сказал Тура. Они выпили.
     - Откуда ты знаешь про "Сахиль"? - Туре отчего-то стало грустно. В коридоре кто-то пел под гитару. - Ты приезжала сюда с мужем?
     - Нет, - она улыбнулась, помотала головой - волосы разлетелись. - Просто у меня подруга - санитарный врач. - Все торгаши ее знают. Несколько раз мы вместе здесь обедали.
     - Почему вы разошлись с Амировым? - спросил Тура.
     - История для наших мест банальная. Я узнала, что у него целый гарем, а я просто значусь в нем на положении законной жены. Меня это не устраивало. Я ушла к дяде.
     Они снова выпили.
     - Насчет развода я тебе уже говорила - он сказал, что этого не допустит.
     - Но ведь есть суд...
     - Он ни перед чем не остановится. Я его знаю. Он передал, что сам даст мне развод, когда сочтет нужным... Мне было страшно. Я боялась ездить к дяде. Старалась быть больше на людях... А вы любили свою жену?
     - Прости, - Тура погладил ее руку. - Давай не будем больше трогать прошлое.
     - Нет, это вы меня простите.
     Он снова наполнил рюмки.
     - За что мы пьем? - спросила она.
     - Если у тебя нет возражений, давай выпьем за тех, кто в море. Простой тост.
     - Кто сегодня в море? - переспросила она.
     - Сейчас... Пусть им будет попутный ветер и добрая погода.
     
     ***
     
     Морской паром пришвартовался.
     Рейс был окончен. Было уже темно, горели светильники. Трап заполняла разномастная толпа пассажиров с чемоданами, узлами, тюками. Она текла вниз по трапу на берег.
     Против толпы, наверх поднимался человек в милицейской форме - Веденеев. Ему давали дорогу. В руке у него был сверток, завернутый в газету.
     Дежурный поднялся наверх, прошел коридором, постучал в каюту.
     - Свои! - крикнул он. - Веденеев... Силов открыл дверь, впустил его.
     В каюте, кроме него и Баларгимова, находился милиционер. Баларгимов был в наручниках, готовый к этапированию на берег.
     Веденеев положил сверток перед Баларгимовым.
     - Тут еда, папиросы... - Он обернулся к Силову. Я созвонился с водным отделом. Сейчас за нами придут. И прежде, чем Силов успел его остановить, добавил:
     - Вахидов повесился. Кладовщик с Сажевого комбиата... Прямо в камере.
     - Круто работают ребята! - Силов даже присвистнул. Баларгимов отставил сверток.
     - Видишь, что получается, майор? Никогда не поверю, что такой трус повесился! Они списали Вахидова! И знаешь, что дальше будет? Они доберутся до меня... Я назад ехать отказываюсь! Слышишь? Сдай меня здесь, майор! Иначе я лягу и ты меня не сдвинешь!
     - Ты ж ничего не знаешь... - сказал Силов. - Лодок не имел! Начальству не отстегивал... И рация к тебе в машину прямо с неба упала...
     - Но я хочу выйти на суд! У меня есть что сказать этим козлам судьям, которыми по телефону командуют, кому сколько дать...
     - Да ты, я вижу, честняга! - изумился Силов. - Борец за правое дело!
     - Я хочу посмотреть в глаза этим гнидам, которым перетаскивал горы этой икры и осетрины...
     - Готовишься к обвинительной речи? - Силов открыто издевался.
     - Но для этого я должен выйти на суд! Живой! А так меня еще на обратной дороге убьют! Здесь же! На пароме!
     - А если нам вызвать "Александра Пушкина"? С ними махнуть!
     - Возьмут приступом. В море! Или еще до отправления...
     - А в моторке? С начальником Рыбнадзора?
     - С Кадыровым? Этого я сам убью... За жадность!
     - Ладно, - сказал Силов. - Все! Там решим. Я должен посоветоваться.
     Силов резко поднялся, раскрыл наручник на левой руке у Баларгимова и закрыл на своей левой руке. Дежурный подошел к двери, он возглавил маленький эскорт вокруг задержанного. Милиционер встал в арьергарде.
     Народу на трапе было уже немного. Из трюма одна за другой выезжали машины. Серая "Волга", в которой Баларгимов въехал на паром, остановилась невдалеке.
     Водитель ее - Смирнов - видел, как на трапе появилась оперативная группа вместе с задержанным.
     Веденеев впереди, Силов и Баларгимов, соединенные наручниками, посредине и милиционер сзади спустились по трапу, остановились у киоска справочной, недалеко от тротуара.
     На площади было много машин. Но Смирнов обратил внимание на синие, с затемненными стеклами, "Жигули", в которых невозможно было никого разглядеть.
     "Жигули" резко затормозили, и в ту же секунду стекло рядом с передним сиденьем опустилось и из машины показалось дуло автомата. Люди на пристани бросились врассыпную. Раздалась автоматная очередь.
     - Ложись! - крикнул Силов и бросился на землю, увлекая за собой Баларгимова.
     Он еще успел выхватить пистолет, но не стал стрелять. На площади были люди.
     Силова спасло то, что он откатился за киоск "Справочной".
     После молниеносного нападения "Жигули" мгновенно скрылись. Баларгимов был ранен в руку.
     - Вызывайте милицию, "скорую" - крикнул Силов застывшим в отдалении людям.
     Кто-то побежал к телефону.
     Силов бросился к Веденееву и милиционеру, которые лежали в крови на асфальте.
     Вдали послышалась милицейская сирена. Это шла помощь.
     Стучал телетайп в дежурной части.
     Милиция Другого Берега сообщала о чрезвычайном происшествии:
     "...На набережной совершено нападение на милицейский конвой с целью освобождения арестованного Баларгимова из-под стражи. В результате один из работников милиции убит. Дежурный отделения водной милиции Веденеев, сопровождавший арестованного, доставлен с тяжелым проникающим ранением в госпиталь... Состояние критическое.
     Прошу принять меры розыска преступников..."
     Синего цвета "Жигуль", из которого открыли огонь на набережной, проскочил несколько улиц. Выскочил к морю.
     Как и на другом берегу, и тут тоже, далеко, сколько хватал глаз, впереди тянулись "козлятники".
     Вокруг все было тихо. Стрельба на набережной не побеспокоила обитателей выдвинутого далеко вперед узкого мыса.
     Сбоку, вдоль моря, виднелись стоянки лодок. Огромный частный парк моторок.
     У одной из калиток "Жигуль" притормозил. Из него выскочил человек. Это был начальник Восточнокаспийской Рыбоинспекции Шавкат Кадыров. Он перебежал освещенный участок тротуара и побежал между сходней к лодкам.
     "Жигуль" рванул дальше по набережной. Где-то позади уже слышалась тревожная сирена - милиции и "скорой".
     Кадыров подбежал к лодке, выглядевшей весьма необычно - с двумя серебристыми дюралевыми "сигарами" вдоль бортов - быстро, один за другим, включил японские моторы "судзуки".
     Послышался шум, словно разгонялся сверхмощный реактивный лайнер. Кадыров включил скорость, и лодка высоко, почти вертикально, задрав нос, двинулась по ночному морю.
     Все вокруг наполнилось гулом.
     Несколько лысух поднялось в воздух. Они разбегались низко, словно гидропланы - касаясь воды. После их разбега на поверхности еще некоторое время оставались полосы - подобие взлетных...
     Пора было уезжать.
     Тура нажал на звонок - мальчик-официант появился точно из-под земли.
     - Счет, - сказал Тура.
     - Ваш счет оплачен, - официант улыбнулся.
     - Кем же? - удивился Тура.
     - Не знаю... Он сказал, что ваш друг. В таких случаях мы никогда не отказываем. Дружба у нас здесь - святое дело.
     - Так-так, - Тура согласился.
     - Вопрос исчерпан? Правда?
     Анна смотрела на Туру с улыбкой и любопытством.
     - Но могу я по крайней мере узнать, сколько стоил наш ужин? - спросил Тура. - По-моему, это не возбраняется.
     - Нет, - мальчик достал блокнот. - Шашлыки из осетрины - три рубля сорок копеек, закуска... Итого: семнадцать рублей шестнадцать копеек... - Он поправил очки.
     - Передайте спасибо нашему доброжелателю. В свою очередь, я хочу оставить вам вещественные знаки нашей признательности. - Тура достал бумажник, выложил на стол несколько крупных купюр. - Это ни в коем случае не плата по счету за ужин. Рассматривайте их как чаевые...
     Маленький плут развел руками:
     - Не обидит ли это вашего друга? Он ведь может оскорбиться!
     - Не обидит, - успокоил Тура.
     Они вышли. Коридор привел их в пустой двор, с черным звездным небом между деревьями и отдаленным плеском волн.
     На пороге Тура обнял Анну.
     В эту секунду из стоявшей под деревьями машины прямо в лицо им дважды пальнула фотовспышка.
     Яркий свет открыл все, скрывавшееся в темноте, - складки Анниного платья, ее голову на плече Туры, его руку, обвившую талию.
     Фотографировали дважды и машина уехала.
     - Кажется, это милицейская машина, - сказала Анна. - И эти молодые люди, что были тогда в ресторане...
     - Мне тоже, - Тура кивнул.
     - Мне страшно возвращаться домой, - пожаловалась она.
     - Тебе и не придется возвращаться, - сказал Тура серьезно. - Ты едешь ко мне.
     - Вы уверены, что это необходимо, Тура? - она внимательно посмотрела на него. - Подумайте...
     - Совершенно уверен. Поехали.
     Тура и Анна лежали молча. Из коридора в комнату проникал неяркий свет.
     В углу что-то тихо зашуршало. Тура прислушался.
     - Ты чего? - спросила она.
     - Тш-ш!
     - Боишься мышей?
     - Панически. Особенно крыс!
     - А я котов, - Анна засмеялась. - Наверное, в другой жизни я сама была мышь или крыса...
     Внезапно послышались шаги за окном.
     Тура зажал ей рот. А потом внезапно дернул ее за руку на себя и вместе с нею откатился к самому окну.
     Он успел вовремя!
     Кто-то разбил окно, раздалась автоматная очередь. Клочки ваты, вырванные пулями из пестрых одеял, - "курпачи", полетели в разные стороны.
     
     ***
     
     Уже знакомая лодка с серебристыми баками-"сигарами" вдоль бортов шла по ночному морю.
     В ней находился один человек - начальник Рыбоинспекции Кадыров. Он сидел на руле.
     Лодка выглядела плачевно. Задранный нос был опущен, рева, напоминавшего о реактивном двигателе, не было, постукивал всего один из ее моторов, остальные молчали. Потом зачихал и замолк и этот последний. Горючее кончалось.
     Впереди, не очень далеко, виднелся маяк, там был остров.
     Кадыров поднял в лодку моторы, чтобы не ударить ими о камни, на веслах подвел лодку к берегу.
     Маленький безлюдный остров спал, только робот-маяк постоянно, с одной и той же заданной частотой, посылал в море импульсы света.
     Кадыров причалил, легко вышел из лодки.
     Несколько часов, проведенных в море, нападение на оперативную группу, казалось, изменили даже внешность примерного служаки из Восточнокаспийской Рыбоинспекции. Кадыров двигался по-кошачьи, бесшумно, нашел врытый в берег столб, набросил цепь, закрепленную на носу лодки.
     Потом он направился к стоявшему невдалеке маленькому домику.
     В темноте залаяли собаки.
     Кадыров прикрикнул на них, взошел на крыльцо.
     - Керим! - Он толкнул дверь.
     В домике вспыхнул неяркий свет.
     Старик-прокаженный, уже одетый - в круглой туркменской тюбетейке, в халате, в каушах на ногах - хотел идти навстречу, но Кадыров уже входил в дом.
     - Ассалом-алейкум...
     - Ва алейкум-ассалом...
     Они обменялись еще традиционными мусульманскими приветствиями, но чувствовалось, что для обоих - это пустая формальность.
     Керим отошел от двери, сел к столу, достал трубку, принялся ее набивать.
     - Керим... - Кадыров сразу перешел к делу. - Заправь меня. У меня керосин кончился.
     Старик пробормотал что-то под нос себе. Он и не думал двигаться - молча закурил.
     - Керим! Может, ты не понял? Мне надо срочно заправиться! Я спешу!
     Старик вынул трубку изо рта, спросил:
     - За что ты Мазута посадил? Что он тебе сделал?
     Кадыров счел за лучшее объясниться - прокаженный был упрям и в данной момент многое зависело от того, согласится ли он помочь.
     - У Мазута в тайнике нашли пистолет, из которого был убит Сергей Пухов! Милиция его за это и посадила! А я - Рыбнадзор, я - никого не сажаю! Власти такой у меня нет! Пойдем, Керим! Где у тебя канистры?
     - А кто ему этот пистолет в тайник сунул?
     - Я думаю - Садык! Баларгимов!
     - За то, что Мазут не хотел вам отстегивать...
     - Пойдем. Я спешу. Милиция с Баларгимовым сама, разберется... У них сейчас будет много времени, целая вечность.
     - Не пойду.
     - Не пойдешь?
     - И бензина не дам.
     - Я сам возьму!
     Старик качнул головой:
     - Ты его не найдешь. Он спрятан, от таких подлых людей, как ты... А лодки почему ты сжигаешь? За то, что мало тебе платят? Готов три шкуры содрать! Нет тебе бензина!
     - Пес прокаженный!.. - Кадыров приблизился к старику, с силой двинул его в лицо.
     Голова старика откинулась.
     - Я тебя в последний раз спрашиваю! Ты дашь мне бензин?
     Керим отрицательно качнул головой.
     - Нет!
     - Сейчас ты сильно пожалеешь об этом...
     Кадыров вынул из куртки пистолет, передернул затвор.
     Он уже не владел собой. Прорезь мушки глядела точно в грудь старика.
     - Идешь или нет? Считаю до трех. Раз...
     - Иду... - голос старика прозвучал глухо. Кадыров убрал руку с пистолетом, отошел к двери. Старик приподнялся.
     Сбоку у стола стояли сапоги. Керим нагнулся и вдруг мгновенно, с юношеской ловкостью обернулся к Кадырову.
     Из руки его вылетел нож.
     Кадыров покачнулся. Нож торчал у него из груди...
     Приближался рассвет.
     Тура отвез Анну и вернулся к дому. Все вокруг спало. Тура поставил машину, вышел. Постоял, глядя на разбитые автоматными очередями стекла.
     Осколки виднелись всюду - в рамах, внизу, у окна. Под ногами.
     Внезапно раздался шорох. Тура автоматически выдернул из-под ремня за спиной пистолет. Кто-то осторожно передвигался в тени забора.
     Тура раздвинул кусты.
     Маленького роста пожилой человек... В первую секунду Саматов его не узнал. На уровне груди он увидел старую армейскую фуражку, грубо вылепленный нос, тяжелую даже для нормальной большой головы массивную нижнюю челюсть. В лицо Туре смотрели черные, жалостливые глаза.
     - Это я, Керим... С Осыпного!
     - Керим? Что вы здесь делаете? - спросил Тура.
     - Я ждал вас... Я убил начальника Рыбоинспекции Кадырова... Вот... - Он протянул Туре пистолет. - Это его. Я все расскажу... Вы можете поехать со мной?
     Оперативно-следственная группа, ездившая на остров, вернулась пополудни.
     На берегу у метеостанции, в центре браконьерского Берега, их встречали местные жители, привыкшие соблюдать "омерту" - кодекс всеобщего молчания под страхом смерти.
     Тут были и Мазут, и Адыл, и другие рыбаки.
     Они смотрели на приближавшиеся с моря лодки.
     Лодки приближались. В одной из них сидели работники милиции - Бураков, Орезов, Тура. С ними ехала и Анна Мурадова. В другой находился старик-прокаженный и еще кто-то.
     На буксире шла и оснащенная серебристыми "сигарами" лодка Кадырова, в которой находился закрытый простыней труп.
     Налетевший ветер приподнял край простыни с лица убитого...
     Когда лодки причалили, труп Кадырова внесли в машину.
     Сотрудники тоже заняли свои места.
     Все уехали, оставив на берегу двоих - Туру и Мазута.
     - С приездом... - иронически приветствовал Туру браконьер. На Мазуте был все тот же ватник с торчащей из дыр ватой.
     Поодаль виднелась еще фигура - карлик Бокасса. Ему запретили подходить, он приседал, кривлялся, передразнивая старика-прокаженного.
     На бывшем здании банка из-под краски проступал призыв - "Отдадим голоса за нерушимый блок коммунистов и беспартийных!".
     - Бокасса! - Касумов погрозил карлику кулаком, тот отбежал на несколько метров, закрыл лицо руками, словно собирался плакать. - Узнал, что Баларгимова увезли, и сам не в себе.
     - Чем его Баларгимов так приручил? - спросил Тура.
     - Да всем. Водкой, анашой. А то конфету даст. Он ведь как ребенок малый, Бокасса...
     Карлик был действительно возбужден, угрожающе сжимал свои крохотные кулачки.
     Было довольно ветрено, гул волн долетал до здания и землю чуть трясло.
     - ...Плохо нельзя о покойниках. Но... Аллах простит! Перед тем, как мне подсесть, я пошел к Кадырову. Так и так, говорю. "Лодка есть. Мотор. Хочу ловить, и мне будет хорошо, и тебе..." Посмотрел он на меня, засмеялся. "Так дела не делают, Мазут! Мне ведь тоже надо кое с кем делиться. Займи денег, строй лодки. Каждую на пять моторов. Нанимай ездоков. Платить будешь в месяц вот столько..." - Он показал на пальцах.
     - Сотен?
     - Тысяч!
     - Одному Рыбнадзору? - Тура не удержался.
     - Рыбнадзору. Еще милиции. А по мелочам - участковым, на суда Рыбоохраны, охраны природы... Дежурным по водной милиции...
     - Всем дежурным?
     - Почти всем! Да, еще за холод в магазине!.. Чтобы заработать тысячу-другую, нужно целый аппарат содержать... Я отказался, и через месяц уже сидел. Кадыров меня и поймал...
     - Выходит, все взяточники?
     - Зачем? Менты и Рыбнадзор - люди дисциплинированные. Дадут им приказ брать - в минуту возьмут. Нет приказа - не подойдут! Хоть им белугу на уши вешай.
     Мазут вошел в домик, включил свет. Переступив через разбросанные тут и там гребные винты, они прошли к столу, расселись по чурбакам, заменявшим табуретки.
     - А в последнее время и вовсе оборзели! А не заплатишь - и вовсе лодку сожгут. Все знают и молчат!
     - Если нет свидетелей - это одни разговоры, - заметил Тура. - Ничего не докажешь...
     - Все запуганы. У нас тут одних мертвецов не боятся... А Баларгимов жив. Хотя и на том берегу.
     - Ну, ты-то не боишься!
     - Для меня стучать - это западло! Браконьер - это профессия на всю жизнь. Я сидел и еще буду сидеть... А тут как брали взятки, так и будут...
     - Но Пухов-то не брал!
     - А что Пухов? Что рыжий мог против них? Вы застали его в живых?
     - За несколько часов до смерти он искал встречи со мной.
     - Он был один? - спросил Мазут.
     - Нет. С ним была молодая женщина.
     - ...Жена Умара Кулиева, - уверенно сказал Мазут. - Это вот зачем...
     Мазут подошел к окну - на полочке, рядом с подоконником, сушилось несколько сигарет. Мазут выбрал одну, повертел между пальцами, раскрошил табак. Внутри лежала маленькая, свернутая трубочкой бумажка.
     - Это записка из камеры смертников. Мне ее передал знакомый контролер. Пухов хотел ее получить, но не успел. Его убили...
     - Могу? - спросил Тура, разворачивая трубочку.
     - Можете взять себе. Мне она не нужна.
     Тура поднес записку к свету, прочитал вслух:
     - "Отец, дядя перед приговором ехал со мной в автозаке, обещал, что все сделал, что расстрел дадут только чтобы попугать. Я не виноват, вы же знаете..."
     Тура поставил машину во дворе, прошел, в дежурку. Дежурный надел фуражку, лежавшую на столе, поправил нарукавную повязку, отрапортовал:
     - За время дежурства...
     Тура рукой остановил его:
     - Не надо.
     - ...Стекла вам вставили, Бураков занимается...
     - С остальным я сам разберусь, - прервал его Тура. - Какие новости из больницы?
     - У Веденеева состояние тяжелое. Жену туда отправили, у милиционера - средней тяжести...
     - Узнай, чем мы можем быть полезными...
     - Есть, товарищ подполковник.
     - Орезова - ко мне.
     Тура поднялся наверх, прошел в приемную.
     Увидев его, Гезель сказала:
     - Звонили с того Берега. Состояние Веденеева по прежнему тяжелое...
     - Жена с ним?
     - Да, она там. Майор Силов вернулся. Сейчас он разговаривает с людьми из конторы, где работал Баларгимов...
     - Я разговаривал с ним, - сказал Тура. - Как ты его нашла после командировки?
     Гезель улыбнулась.
     - Как всегда... Не унывает! - она взяла со стола сколку бумаг, протянула Туре. - Вы просили копию приговора по Умару Кулиеву...
     - Спасибо.
     Гезель вспомнила:
     - Да! Вернулась из Москвы Вера Кулиева. Я видела ее. Она вам еще нужна?
     - Мне необходимо с ней увидеться. Я не хочу посылать ей повестку.
     - Я поняла, Тура Саматович. Я сделаю.
     Тура прошел в кабинет, подошел к сейфу. Открыл его. Скрепка лежала на том же месте, где он оставил ее.
     - Вызывали, товарищ подполковник? - в кабинет вошел Орезов.
     - Хаджинур! - Тура не предложил ему стул. - У меня срочное поручение. Слушай внимательно! В день, когда Умару Кулиеву вынесли смертный приговор, его везли на суд в автозаке. Проедь по районным судам. Чьи дела рассматривали в тот день? Нет ли сейчас кого-нибудь из тех людей на свободе? Понял?
     - Из тех, кто находился в автозаке вместе с Умаром Кулиевым? - Орезов удивился.
     - Да.
     - Вас понял... Вы у себя будете, товарищ подполковник?
     - Сейчас я ненадолго еду в прокуратуру...
     Тура поднялся на второй этаж, нашел нужный кабинет, на котором висела дощечка:
     
     "ПРОКУРОР ПО НАДЗОРУ ЗА МЕСТАМИ ЗАКЛЮЧЕНИЯ".
     
     - Можно? - он постучал.
     Его принял хозяин кабинета - добродушный молодой усач.
     - Саматов, - представился Тура. Прокурор задержал его руку в своей:
     - А по имени?
     - Тура.
     - Фурман. Это - имя.
     - Что ж, - сказал Тура. - Как имя оно даже симпатичнее, чем фамилия.
     Они посмеялись.
     - Хочу спросить, как человек новый... - не беря предложенный стул, сказал Саматов. - Среди осужденных к высшей мере наказания много людей с объектов обслуживания водной милиции?
     - Берег и корабль? - уточнил Фурман.
     - Ну да. Браконьеры...
     - Сейчас в области вообще только один осужденный к высшей мере. И как раз рыбак. Кулиев Умар.
     - И больше ни одного?
     - Нет.
     - Его не помиловали?
     - Нет. Да вот, если хочешь... - Фурман достал документы:
     - "Постановление Президиума Верховного Совета СССР об отклонении ходатайства о помиловании Кулиева Умара, осужденного к смертной казни..." Вот здесь его расписка. "Заключенный Кулиев... содержащийся в подразделении... даю настоящую расписку в том, что ознакомлен с постановлением, в чем и расписываюсь".
     - И когда его?.. - спросил Тура. Фурман понял, хотя Тура и не договорил.
     - Этого не знает никто. Но обычно Президиум через Прокуратуру СССР возвращает уголовное дело в суд, вынесший приговор. После этого суд уведомляет органы исполнения приговора о том, что уголовное дело вернулось...
     - А дело Кулиева? - спросил Тура.
     - Пока в Москве.
     - Ясно...
     
     
     4
     
     Силов, разговаривавший у себя в кабинете с одним из; свидетелей, нервничал.
     Разговор увязал в деталях, собеседник демонстрировал явную незаинтересованность.
     - Так кем все-таки работает у вас на участке Баларгимов? - добивался Силов от крупного лысоватого человека с загорелым угольно-черным лицом.
     - Проведен он как электромонтер первого разряда.
     - А в действительности?
     - Обходчик трассы магистрального кабеля...
     - Существует такая должность?
     - Вообще-то, нет, но...
     - В чем его обязанности?
     - Он должен обходить или объезжать участок магистрального телефонного кабеля... - Рахимов был не уверен. - Предупреждать, чтобы не производились земляные работы в районе прохождения кабеля...
     - Вы видели его на работе?
     - Трасса большая... - он помялся.
     - Видели или нет? Что вы все крутите?!
     Рахимов, наконец, не выдержал:
     - Не видел! Я вообще его никогда на работе не видел!
     Силов словно только и ждал этого. Вцепился:
     - Чем можно это объяснить?
     - Не знаю. Может, Сабиров лучше знает. Он принимал его на работу...
     - Две недели, как вы исполняете обязанности... В табеле Баларгимову ставите рабочие дни?
     - Да.
     - И за сегодня тоже. По-вашему, он продолжает работать?
     Рахимов поколебался.
     - Сабиров приказал ставить ему рабочие дни... В кабинет заглянул Бураков:
     - Вы у себя? Хотел подписать бумаги... - Бураков и Рахимов коротко взглянули друг на друга: Бураков смотрел невозмутимо, но Рахимов, поймав его взгляд, сразу занервничал.
     Он взглянул в окно, внезапно обрадовался:
     - Вот и Сабиров. Он лучше знает...
     Во двор свернул долговязый начальственного вида мужчина в шляпе.
     Перед выходом он остановился... Задрав голову, поискал кого-то глазами в окнах верхнего этажа. Никого не увидев, он направился дальше, в дежурку.
     - Понимаете... - объяснял Сабиров, сидя на стуле, где перед тем сидел Рахимов. - Баларгимов должен был замечать, где ведутся земляные работы и звонить нам...
     Ничего нового он не сказал.
     - Вы давно на этой работе? - спросил Силов.
     - Уже три года.
     - А раньше?
     - Я заведовал парткабинетом. Здесь же, в Восточнокаспийске...
     Перед Силовым сидел типичный ставленник аппарата, руководивший - "в целом", "в общих чертах".
     - Прошу вас точно ответить на мои вопросы. Итак... Сколько за три года Баларгимов обнаружил повреждений кабеля на трассе?
     Сабиров пожал плечами:
     - Не могу припомнить.
     - Но были такие случаи?
     - Я должен переговорить с людьми.
     - Обязан ли он был ежедневно являться в контору?
     - Нет.
     - Вы все равно ставили ему рабочий день...
     - Да.
     - Как оплачивается его труд?
     - По часовой тарифной ставке. Плюс компенсация за неиспользованный отпуск.
     - Баларгимов получал зарплату сам?
     - Только лично.
     - Чем же объяснить, что Рахимов - фактически ваш зам - говорит, что никогда не видел Баларгимова в дни зарплаты...
     Вошел Тура.
     Силов подвинул ему лежавшие перед ним бумаги, показал абзац, на который следовало обратить внимание.
     Саматов быстро пробежал его глазами, взглянул на Сабирова.
     - Вы понимаете, что вы делали? - спросил Тура. - Это же хищение!
     - Меня могут за это судить? - Сабиров побледнел. Соломенная шляпа, которую он держал на коленях, упала на пол, но Сабиров и не потянулся за ней.
     - А ты как хотел, милый? - пропел Силов. - Чтобы тебе благодарность объявили? Он не работал, а ты ему денежки государственные выплачивал. И после этого хочешь спать спокойно? Не выйдет...
     - А если не выплачивал?
     - Еще хуже - себе брал!
     - Не брал.
     - Значит, отстегивал кому-то! Давал взятки!
     - Деньги я возмещу! Хотя корысти моей тут не было!
     - Зачем же ты затеял все это?
     Сабиров поколебался.
     - А если меня к этому принудили?
     - Кто? Назови!
     - Я скажу. Но захотите ли вы ссориться со всеми здешними властями?! - Он перевел взгляд на Туру. - Ты-то научен! Мне говорили...
     Тура уловил новый этот тон в разговоре, ответил грубо.
     - Когда мне понадобится твой совет, я сам тебя попрошу. Кто именно тебя принудил?
     - В вашей водной милиции об этом прекрасно знали!
     - Кто у нас знал?
     Сабиров поерзал на стуле, вытер платком вспотевший лоб.
     - Бураков знал? - спросил Саматов.
     - Знал.
     - Вы выполняли указание Буракова?
     - Нет. Бураков меня только вызвал. А приказал не он. "Баларгимова оформи к себе. Он будет числиться, а работать не будет..." - Лоб у него покрылся снова испариной, он промокнул его платком. - Что я должен был делать?
     - Но кто? Кто?
     - Большой человек. А фамилии его я не назову! Я тоже еще жить хочу... Все... Больше я ничего не знаю. И это в протокол не вписывайте! Не хочу!
     Силов дописал протокол, передал Сабирову:
     - Ну хорошо. Прочтите, распишитесь. Пока вы свободны.
     Сабиров вышел.
     - Проводи меня, - сказал Тура. - Я еду к Агаеву, У него юбилей...
     - А подарок? - удивился Силов.
     - Я вручу его не в парадной обстановке...
     Силов вел машину, рядом сидел с ним Тура. Силов говорил:
     - Без Баларгимова, я понял, тут ничего не обходилось. Он в курсе всего. Поэтому Кадыров и его друзья на том берегу и встретили нас с автоматом...
     - Звонили из водной прокуратуры... - Саматов закурил. - Баларгимов уже начал сдавать их всех подряд. Буракова он уже назвал...
     Силов махнул рукой.
     - С этим все ясно. Убийство Сейфуллина, ружье Макарова... Теперь - это трудоустройство... Водной прокуратуре тут будет много работы. Настоящие браконьерские войны...
     Он помолчал, грустно улыбнулся.
     - Твой хрусталь ночью не пострадал? Может, тебе стоит на время перебраться в "Интерконтиненталь"?
     Тура покачал головой.
     - Пока рано, - повернувшись к окну, он увидел Анну Мурадову.
     Анна шла по тротуару в своей яркой японской курточке, размахивая сумкой на ремешке.
     - Притормози-ка... - попросил Тура.
     Силов тоже заметил Анну, понимающе взглянул на Туру, выключил скорость.
     Машина бесшумно поравнялась с Анной, катила рядом. Тура открыл дверцу:
     - Вас подвезти?
     Анна увидела "Ниву", рассмеялась:
     - Я и не знала, что вы занимаетесь еще и частным извозом!
     - Да. Мы ведь получаем меньше, чем американские полицейские. Вот и приходится. Садитесь.
     - Нет смысла занимать вашу машину, - Мурадова все-таки села. Силов снова вывел машину на дорогу. - Я уже почти пришла...
     - Мой друг Валентин Силов, - представил друга Саматов.
     Анна улыбнулась:
     - Тура много о вас рассказывал...
     Силов обернулся:
     - Искренне польщен...
     Ехать пришлось недолго.
     - Вот здесь, - она показала на угол дома судебно-медицинской экспертизы.
     Силов затормозил.
     Анна вышла из машины и, уже идя по тротуару, обернулась, помахала рукой.
     - Ну, Тура! Я молчу, - сказал Силов, снова трогая машину.
     На этот раз его шутка прозвучала грустно. Силову было невесело.
     Они выехали из города, быстро набрали скорость.
     - Насчет состояния Веденеева ничего нового? - спросил Тура.
     - Ему не выжить. Жена никуда от него не отходит... Кстати, - Силов внимательно следил за дорогой. - У него оказалась при себе огромная - учитывая его скромную зарплату - сумма...
     - Жена знала о ней?
     - Нет.
     - На Веденеева многие показали как на взяточника...
     - Но я сказал, чтобы ей оставили деньги. Там остаются двое сирот.
     - Так и будет.
     На перекрестке впереди показался запрещающий знак.
     - К нам это не имеет отношения, - заметил Тура.
     - Вас понял.
     - Сюда, - показал Тура. Силов свернул под знак.
     Дорога вела в тупик, заканчивавшийся железными решетчатыми воротами, за которыми виднелся целый дачный поселок. Он выглядел зеленым оазисом предгорья.
     На повороте перед воротами стояла патрульная милицейская машина и мотоцикл. Несколько гаишников сбились вместе, судачили о жизни.
     - Знакомые порядки, - заметил Силов. - Ко мне что-нибудь будет, товарищ начальник? - Он обернулся к Саматову, достал сигареты.
     - Я послал Хаджинура проехать по судам... - Тура ответил серьезно. - Мне нужно знать, видел ли кто-нибудь Баларгимова в автозаке, когда людей везли в тот день на суд. Можно ли верить записке Умара Кулиева из камеры смертников. Или это только уловка. А что у тебя?
     - А я хочу попить чайку с соседями Баларгимова. Мне кажется - именно теперь, когда он арестован, в этом есть смысл.
     - Если что - сразу же вытащи меня отсюда. И если даст знать о себе жена Умара Кулиева, тоже.
     - Слушаюсь, - шутливо сказал Силов.
     Позади показалась черная "Волга". Издалека засигналила. От патрульной машины к "Ниве" побежал гаишник, издалека замахал жезлом:
     - Дорогу!
     Силов уже съезжал к обочине, уступая дорогу. Гаишник отдал честь сидевшим в машине, подскочил к "Ниве", но, разглядев в ней Силова и Туру, козырнул:
     - Торчу тут, как попка. А на трассе дел невпроворот...
     - Кто это? - Силов показал на "Волгу".
     - А-а... Небольшое дерьмо. Но лучше не связываться!
     Гости - представители высшей восточнокаспийской номенклатуры - были в сборе, но в дом не входили.
     Нарядная толпа празднично одетых, породистых мужчин и женщин дефилировала по аллеям закрытого для посторонних дачного поселка.
     Подъезжали новые гости.
     Агаев и Лора встречали гостей, принимали цветы, обменивались поцелуями, рукопожатиями. За ними тенью следовал то ли личный секретарь, то ли телохранитель Агаева - Смирнов. Только на этот раз вместо зеленой армейской "камуфляжки" на нем был обычный штатский костюм.
     - Поздравляем!
     - Спасибо...
     - От души!
     Слова эти порхали вокруг.
     Все собравшиеся были по большому счету единомышленниками, сослуживцами по ответственной государевой службе, большой ценой заплатившими за место под солнцем и готовыми в любой момент общими силами защитить собственные привилегии от каждого, кто на них посягнет.
     Ждали главных гостей и они, наконец, появились.
     От железных ворот показалась машина ГАИ с мигалкой на крыше. За ней шел черный длинный лимузин Первого секретаря.
     Гости образовали живой коридор, соединявший лимузин с дачей.
     Хлопнули одновременно дверцы машины.
     Первый секретарь обкома - Митрохин и заместитель министра внутренних дел Амиров, первый - в отлично сшитом модном костюме, второй - в генеральской форме; оба - высокие, уверенные в себе, в своей власти - двинулись к дому.
     Агаев и его жена, как положено, встречали высоких гостей на пороге.
     - Добро пожаловать...
     - Большое спасибо, что вы приехали!
     - Это вам спасибо...
     Что говорили юбиляру приехавшие, было плохо слышно - их голоса тонули в общем радостном шуме, смехе, возгласах.
     Агаев дал команду и Лора громко сказала:
     - Прошу всех к столу... Прием был устроен на славу.
     Все поднялись в едином порыве и зааплодировали, когда юбиляр принялся тушить разом все сорок пять свечей, горевших на огромном, в виде круглого замка, праздничном торте.
     Генерал Амиров уловил это общее чувство локтя, когда поднял тост.
     - Друзья, - сказал он. - Мы вместе с вами работали и я рад быть снова вместе с вами! Друзья - это друзья наших друзей или враги наших врагов...
     Прежде, чем подать чай, устроили перерыв. Гости разбрелись по небольшим компаниям. Равные потянулись к равным.
     Первый, заместитель министра Амиров, прокурор Довиденко, зампред Шалаев, Герой Соцтруда и депутат - директор Сажевого комбината Кудреватых расположились в беседке. Для них - на случай, если проголодаются - накрыли небольшой стол: красная рыба, черная икра, водка "Посольская"...
     В узком кругу можно было сказать больше, чем за общим столом.
     Все мужчины были уже изрядно под хмельком. С дачи доносилась мелодия знакомого шлягера.
     - Товарищ генерал! - Агаев подвел к столу Туру. Он обращался к Амирову. - Этр подполковник Тура Саматов. Я говорил вам о нем. Начальник водной милиции...
     Разговор за столом прекратился.
     Генерал Амиров с секунду молча смотрел на Саматова.
     - А-а... Наслышан, наслышан... - было что-то в его голосе, так что все насторожились. - Лихо взялся за дело...
     Шалаев, который к этому времени был поддат сильнее других, как-то оскорбительно засмеялся. Он словно знал что-то, неизвестное другим.
     Генерал Амиров взглядом остановил его, поднял рюмку:
     - Друзья! Аллах создал нас всех разными! И слава Аллаху за это! Одни любят летать, другие ползать...
     Тура понял, куда клонит Амиров со своим тостом, лицо его словно застыло.
     Но кроме него догадался обо всем и Агаев, он взглядом нашел на аллее жену, кивнул на Туру и Амирова.
     Лоре не надо было ничего объяснять.
     - ...Одни пьют шампанское, другие воду из грязного арыка... - продолжал Амиров. - Одни - есть за пиршественным столом, другие - подбирать объедки, упавшие со стола... - Он смотрел на Туру. - Если бы любили одно и то же, мы бы уничтожили друг друга... Выпьем за настоящих мужчин и настоящих женщин...
     Амиров хотел что-то еще добавить, но жена Агаева была уже рядом. Она взяла под руки Саматова и мужа и быстро заговорила:
     - Дорогие мужчины! Женщины уже скучают без вас! И чай давно стынет! Тура! - Она обращалась теперь только к Саматову. - Пойдем, я покормлю тебя! Ты же ничего еще не ел...
     Генерал Амиров и юбиляр прошли в комнату, которая могла одинаково считаться и кабинетом, и библиотекой.
     - Мое есть мое, - жестко объявил Амиров. - И об этом все должны помнить...
     Он подошел к телевизору, включил его.
     Передавали речь Горбачева. Она была как нельзя кстати.
     "... И чем чище будет в нашем партийном деле, тем скорее мы справимся с нашими непростыми задачами..."
     Генерал Амиров уменьшил звук, взял со стола бутылку коньяка, внимательно осмотрел наклейку.
     Агаев тем временем достал из верхнего ящика письменного стола кейс, положил его на стол. Щелкнул запор, Агаев открыл крышку кейса, молча показал генералу Амирову содержимое.
     - Это все? - спросил Амиров.
     - На Берегу такое творится... - объяснил Агаев. - Баларгимова взяли. Кадыров убит. Бураков, я уверен, под колпаком у Саматова...
     - Это твои проблемы! - Амиров внезапно поднялся, пошел к дверям. - Ты его сам сюда пригласил. А этим... - Амиров показал на содержимое кейса, - можешь подтереть себе задницу...
     
     ***
     
     Силов ждал Туру во Втором Чапаевском тупике, в самом сердце "Нахалстроя".
     По обе стороны тянулись одноэтажные, выстроенные как Бог на душу положил, убогие дома-сараюшки, сарайчики, гаражи.
     Несколько человек с ведрами ожидали своей очереди у колонки с водой.
     Саматов затормозил рядом с замом, вышел из машины.
     - Самстрой, - Силов кивнул на окрестные тупички, - поставщик самой опасной уголовной преступности. Крестные отцы Берега это давно поняли, пока наша номенклатура пристраивала своих детей за границей...
     - Наверное, ты вызвал меня не только для политического самообразования? - поинтересовался Тура.
     - Не только... Я хочу познакомить тебя с любовницей Баларгимова. Если это определение тут уместно... Нам удивительно повезло. В тот день, когда сгорела Рыбоинспекция, эта женщина была с Баларгимовым.
     - Как ты нашел ее? - спросил Тура.
     - Мне подсказала соседка Баларгимова. Ее фамилия Халилова. Римма Халилова.
     - Она замужем?
     - Разведена. Живет с дочкой. Дочь в детском саду.
     - Работает?
     - Да. Она телефонистка.
     Молодая женщина, открывшая им дверь, сразу отступила, давая им место. И дверь, и дом были словно уменьшенной копией обычных.
     - Я подполковник Саматов... - Тура представился. - Начальник водной милиции.
     Халилова вздрогнула. Ее первое желание было удостовериться в том, что никто их не слышит. Саманно-глиняный жилой массив вокруг был по-прежнему пуст.
     - Римма... Проходите.
     Они прошли в небольшую чистенькую квартирку.
     В маленьком деревянном ящике был весь необходимый набор того, что требуется в каждом доме. А вдоль стен на полу стояли куклы. Самых разных размеров, раскрасок, с париками - от черных, цвета воронова крыла, до ярко-рыжих.
     Тура словно попал в страну лиллипутов.
     - Садитесь, - предложила Халилова.
     У маленького стола стояли такие же миниатюрные табуреты.
     - Дом маленький - приходится экономить площадь... - объяснила Халилова.
     Тура с интересом обозревал выставку кукол.
     - Это вашей дочери? - Тура показал на кукол.
     - Я уже объяснила вашему другу... В детстве у меня было мало игрушек. А теперь я не могу себе в них отказать... Я сейчас принесу вам чай. Садитесь...
     Она ушла и тут же возвратилась, неся чай.
     - Когда это произошло, Римма с дочкой жили на даче у Баларгимова... - сказал Силов.
     - Долго вы жили там? - спросил Тура.
     - Всю осень... - Халилова не испытывала смущения. - С мужем я разошлась, он жил здесь, а я с дочкой у Баларгимовых на даче. Потом муж уехал к себе, к родителям, а я сюда перебралась.
     - Сколько лет вашей дочери?
     - Три года.
     - Вы помните тот вечер, когда сгорела Рыбоинспекция?
     - Да. Вы хотите, чтобы я повторила про тот вечер... - Она достала сигарету, прикурила. - Когда мы уезжали, уже смеркалось...
     "Волга" Баларгимова медленно шла вдоль берега. Кроме самого Баларгимова в ней находилась еще Халилова и ее дочь. Девочка засыпала.
     Внезапно на дороге возник на велосипеде карлик Бокасса. Он замахал рукой, бросил велосипед.
     Баларгимов притормозил. Карлик подбежал к машине.
     - Ничего не знаешь, Садык? - закричал Бокасса. - Лодку твою новую сожгли! Рыбнадзор с ментом... Кадыров и Бураков! Облили бензином и подожгли...
     Баларгимов молча слушал.
     - ... Адыл плавал к камням - Полный финиш! Один компас остался... Ты заверни к метеостанции! Узнаешь!
     - Ах, сволочи...
     Баларгимов достал из бардачка бутылку-фляжку, сделал несколько глотков, молча передал остаток Бокассе.
     Теперь "Волга" шла уже на приличной скорости.
     Халилову с ребенком на заднем сиденье бросало из стороны в сторону.
     - Тише! Перевернемся... - повторяла она. - Ну, мы погибнем с тобой. А она-то за что? - кивала на ребенка.
     Вдали показались тусклые огни метеостанции, несколько окруженных заборами сараев-"козлятников". Метрах в двухстах в глубине залива виднелись невысокие морские скалы и еще маяк.
     Фары выхватили из темноты группу мужчин, они смотрели на подъезжавшую машину.
     Баларгимов затормозил.
     Высокий пьяный казах Адыл подошел к машине.
     - Вот! Один компас остался...
     Он сунул свою ношу в окно кабины.
     - Водка есть? - спросил Баларгимов. Кто-то из мужчин передал бутылку в кабину. Баларгимов молча откусил и выплюнул станиолевую пробку и, далеко запрокинув назад голову, влил в себя почти половину содержимого, отдал бутылку Адылу. Казах допил остальное.
     Отброшенная пустая бутылка покатилась по скрипучему песку.
     Баларгимов уже гнал дальше. Он был пьян и, казалось, не разбирал дороги.
     - Суки ненасытные! - кричал он своим невидимым врагам. - Сволочи! Самих вас сжечь! Сколько вам ни плати - все мало...
     - Дай мы выйдем! - просила женщина. Машина неслась теперь по пустому городу.
     У водной милиции Баларгимов резко затормозил, не выключив мотора, скользнул из машины.
     Халилова видела, как он добежал до дежурки, застучал ногой в дверь.
     - Вас самих сжечь... Сволочи! Дармоеды! Открывай дверь...
     На пороге показался Веденеев.
     - Ты куда пришел! Пятнадцать суток захотел? Я тебе устрою...
     - Хрен ты мне устроишь... Это я вам устрою! Где Бураков? - Баларгимов ударил его по лицу, повернулся, побежал назад к машине.
     Он уже снова жал по безлюдному городу.
     - Садык... - просила Халилова. - Мы выйдем!
     У одного из домов он затормозил.
     - Возьми... - Увидев рядом на сиденье компас, он сунул его ей в руки. - Ну, давай!
     Халилова, прижимая к себе ребенка, сумку, компас, вылезла из кабины и Баларгимов сразу уехал.
     Проблесковые огни еще с секунду висели в темноте улиц.
     Халилова с ребенком уже подходила к дому, когда в ночи, где-то невдалеке взметнулось к небу высокое огненное пламя...
     - Вот этот компас. Он так у меня и остался... - Римма положила на стол морской компас, плавающую, как домашний гриб в банке, большую черную шайбу.
     Тура и Силов помолчали. Тура спросил:
     - Сколько времени прошло между тем, как вы вышли из машины и увидели пожар?
     Она задумалась.
     - Точно не помню. Наверное, минут десять...
     Взгляд ее прошел по кукольному ряду. Игрушечные модницы - в шляпках, в черном кружевном белье, в боа - смотрели со стены.
     - У него было что-нибудь с собой? Ружье, нож?
     - Только ракетница. Он всегда ее возит. И канистра с бензином... - Халилова вдруг заволновалась. - Что-то меня всю трясет! Мы еще до дома не дошли - видим пыхнуло в пол-неба. Люди говорят: "Рыбнадзор горит!"
     - Вас не допрашивали под делу Умара Кулиева?
     - Нет.
     - В ту ночь вы Баларгимова больше не видели?
     - Нет.
     - А на утро?
     - Я встретила его на другой день. Когда посадили Умара Кулиева...
     - А вы не связываете поджог инспекции с угрозами Баларгимова?
     Она отвела глаза:
     - Связывала... Но старалась не думать. У нас - чем меньше человек знает, тем дольше живет. А у меня маленькая дочь...
     Тура остановил "Ниву" у ворот с надписью "Восточнокаспийская морская инспекция Рыбоохраны".
     - Точно! - Он взглянул на часы. - От того места, где Баларгимов высадил Халилову с девочкой, восемь минут...
     - И две минуты на то, чтобы пробежать с канистрой... Они вышли из машины, прошли в глубь двора.
     На месте сожженного строения стояло новое - такое же легкое, временное.
     Тура и Силов прошли внутрь. В коридорах было пусто. В одном из кабинетов два инспектора резались в шахматы, они не обратили на Туру и Силова никакого внимания.
     - Вы извините, ребята...- не терпевший невнимания к себе, когда находился на службе, положил, как бы нечаянно, руку на доску. - Как я понимаю, кто-то из вас сегодня ответственный...
     Один из инспекторов - тучный, с мясистыми щеками, вздохнул.
     - Ну, я!
     - У начальника водной милиции к тебе вопрос... - Он кивнул на Саматова.
     У инспектора испортилось настроение, он с сожалением взглянул на доску, потрогал фигуры. Тура сказал:
     - У нас вопрос: уничтожала ли Рыбоохрана какую-нибудь браконьерскую лодку в день, когда подожгли здание Рыбнадзора...
     Инспектор почесал затылок:
     - Это вам лучше бы у Кадырова узнать...
     - Я понимаю, сынок, - важно сказал Силов, - многим бы хотелось, чтобы мы непосредственно обращались к покойнику. Но ты уж сделай такую милость - загляни в свои книги...
     Инспектор, не прекращая вздыхать, нехотя полез в бумаги, долго перекладывал с места на место.
     Наконец он извлек нужную страницу, показал Туре:
     - Нет!.. В тот день никакие браконьерские лодки не уничтожались... Иначе бы составлялись акты! С этим у нас порядок...
     Тура и Силов вернулись к машине.
     - Звонил прокурор Бассейна, - заметил Тура, садясь за руль. - откомандирован в следственно-оперативную группу, которую они создали... Хотят раскрутить тут большое дело. Выйти на самый верх...
     - Судя по тому, как произошло с Вахидовым, здесь это им вряд ли удастся... Слишком большие деньги шли... Поэтому и прикрытие серьезное. Впрочем, посмотрим... Глаза боятся, а руки делают!
     Гезель стучала на пишущей машинке.
     Тура диктовал:
     - "Председателю Президиума Верховного Совета СССР тов. Громыко А. А. Копия Генеральному прокурору СССР тов. Рекункову Т. В., Москва. Срочная. Связи со вновь открывшимися обстоятельствами прошу немедленно приостановить исполнение смертного приговора Кулиеву Умару Джафаровичу, осужденному обвинению умышленном убийстве инспектора Рыбоохраны поджоге Рыбоинспекции. Начальник отделения водной милиции Восточнокаспийской зоны подполковник милиции Саматов".
     - Теперь это срочно отправляй, Гезель! - сказал Тура.
     На телеграфе людей было немного. У окна приемщицы стояло несколько человек. Первой стояла солидного вида дама с пачкой пакетов, она готовилась сдать их, когда появилась Гезель.
     Секретарь Саматова величественно проплыла к окошку. Очередь проводила взглядом ее огромный живот, но Гезель объявила торжественно:
     - Срочные правительственные телеграммы...
     Дама, стоявшая первой, недоверчиво взглянула на нее, но все-таки разрешила Гезель передать бланки.
     Приемщица привычно положила их перед собой, вооружившись карандашом, начала читать. С каждой строчкой ее недоумение все возрастало.
     Она неожиданно выскочила из-за стола, быстро направилась в угол зала, где сидела старшая, легла грудью на стол, пока та знакомилась с содержанием. Потом обе они скрылись за тяжелой дверью управляющего.
     Очередь у окошка застыла.
     Из-за двери обе телеграфистки показались уже в сопровождении самого управляющего.
     - Где? - управляющий скользнул взглядом по очереди.
     Телеграфистки подвели его к окошку, где, ожидая квитанцию, стояла Гезель...
     Невзрачная "стекляшка" на берегу, скрывавшая за незавидным фасадом ресторан для посвященных, была знакома Буракову.
     Старший оперуполномоченный водной милиции подъехал на новом "Москвиче", который сам вел. Вышел. Несколько секунд смотрел на сверкающую лаком машину.
     Сам Бураков выглядел неважно: бледный, с припухшими веками.
     Постояв, он запер машину, обогнув стеклянный фасад, направился во двор.
     Никто не встретился ему ни во дворе, ни в тусклом коридоре, которым он дальше проследовал. Только в конце служебного столика он увидел молоденького, в очках, мальчика-официанта.
     Бураков взглядом поинтересовался: "Пришел?"
     Официант молча кивнул на дверь. Это был тот самый кабинет, в котором несколько дней назад ужинали Тура и Анна.
     Бураков вошел.
     У включенного телевизора в кабинете сидел полковник Агаев, как всегда, свежевыбритый, аккуратный, в отглаженном костюме. Слушал кого-то из отечественных политологов.
     - Народ... Силы демократии и социализма... - неслось с экрана.
     Услышав шаги Буракова, он обернулся.
     - Привет! Что с тобой? - Агаев поднялся, они поздоровались. - На тебе лица нет...
     Бураков подошел к столу, там стояло несколько бутылок воды, коньяк; сбоку на блюде была разложена легкая закуска.
     Было видно, что Бураков не может говорить, ему требовалось успокоиться. Он нашел открывалку, откупорил бутылку с водой, сделал несколько быстрых глотков.
     - Мне кажется, Саматов уже договорился с водным прокурором о моем аресте... - Он сделал еще глоток, голос его дрожал. - Меня от всего отстранили. Я, фактически, не у дел... Живой труп. По-моему, Силов уже отбыл на тот берег за санкцией...
     - Ну, прокурор может и не дать санкцию на арест, - Агаев, чувствовалось, не очень верил в то, что говорил; просто обязан был успокаивать по своему положению старшего. - Водный прокурор тут раньше работал. Он знает ситуацию...
     - ...Сам тут работал! Во-во... Знает... - Бураков не собирался смотреть на случившееся глазами Агаева. - Сейчас всю грязь на кого льют? На милицию! Газеты, телевидение... Это вот те, кто от Щелокова... - голос Буракова дрожал. - От Николая Анисимовича награды, премии, машины принимали... А теперь льют на нас, на милицию... Почем зря! Так что прокурор, по-моему, побоится взять меня под крыло!
     - Ну, я думаю, ты преувеличиваешь! - с апломбом возразил Агаев.
     - Что значит "преувеличиваешь"? Они только и ждут, чтобы взять меня под стражу. А там начнется! Опросы, допросы, разработка. "Откуда?" "Что?.." Соседский глаз-ватерпас... Такого наплетут...
     Бураков откупорил еще бутылку воды.
     - ...Начальник участка расскажет, что вы его заставили оформить Баларгимова на работу! И в моем присутствии! А потом прижмут - и он расколется. Скажет, что Баларгимов денег не получал, а всю зарплату отстегивал мне! Потом устроят нам с вами очную ставку... Вот...
     - Придется все отрицать! А какой выход?
     - Что значит "какой выход?" Нажмите на своего друга! На Саматова!
     - Это бесполезно! Ты сам знаешь... Саматов не пойдет ни у кого на поводу, у него собственное представление о порядочности!
     - Что значит "бесполезно"? Зачем вы его вызвали сюда?
     - Приехал бы подонок, было бы еще хуже. Ты сам сказал - "время такое"! Милицию сделали крайней. Обком, горком, горсовет, торговля - все чистые. А вот грязная - милиция. Мусора... Кто-то это действительно здорово придумал... У тебя машина на тещу записана?
     - На меня. Да черт с ней, с машиной! Дочку жалко. Она у меня от первого брака. Инвалид. Совсем никуда не ходит...
     - Да, я знаю.
     - Я думал, пойду на пенсию, на ноги поставлю. А теперь - все.
     - Я очень надеюсь на генерала. Амиров на коне. К тому времени еще продвинется на ступеньку... Он, кстати, спрашивал о тебе, просил передать привет...
     Бураков отмахнулся.
     - Это - старая песня. Все взятки запишут на меня одного! А там - миллионная сумма. Взятка в особо крупных размерах. Часть третья. Приговор. Вышка.
     - Единственный выход - все отрицать... - У Агаева был один тезис.
     - Как это отрицать?! При чистосердечном признании у меня еще есть шанс! А так - хлоп! - крышка! - Он замолчал. - И жена... Сука! Отправит дочь в дом инвалидов... навсегда!
     - Да, я все понимаю... - Агаев помолчал; заметил осторожно: - Но вот с Вахидовым, видишь, как все получилось?
     - С Вахидовым?! - Бураков почувствовал угрозу. С ходу перешел на крик. - У Вахидова, действительно, было больное сердце. И он ничего не знал! А я здоров! Я все знаю! И даже больше, чем тебе кажется... И про Умара Кулиева! Так что там и Амирову башки не сносить. И тебе тоже!
     Оба замолчали. Политологи на экране телевизора ненадолго стали слышны вновь, снова закуковали о своем...
     Агаев заметил, стараясь выглядеть спокойным, даже беспечным:
     - Как раз это я и сказал генералу. И ты знаешь, что он мне ответил? "В камере можно и от геморроя концы отдать. У Буракова он наверняка есть! Не бывает полных людей без геморроя..." Так что думай! Только не очень долго!
     Агаев поднялся, потрепал Буракова по плечу, пошел к выходу.
     Телевизор продолжал работать. Бураков подошел, машинально переключил программу.
     
     ***
     
     - Я не помешала, Тура Саматович? - спросила Гезель, войдя в кабинет. - Сейчас такое было на почте! Приемщица сразу заметила "Срочно. Правительственная"... А когда дочитала до конца, где вы просите немедленно приостановить исполнение приговора, у приемщицы будто начались схватки... - Гезель использовала сравнение из близкой ей сферы. - Старшую вызвала. Потом управляющий прибежал. Передо мной как раз сдавала почту начальник канцелярии облпрокуратуры. Только я отошла, они начали шептаться!..
     - Это - ничего, - успокоил Тура. - Довиденко узнает о телеграмме раньше, чем ее получит.
     В приемной зазвонил телефон. Гезель взяла трубку, шепотом сказала Туре:
     - Он уже знает!
     Тура снял трубку.
     - Довиденко. Срочно приезжай!
     - Это что - приказ?
     Довиденко сбавил гонор:
     - Да, ладно тебе. Просьба. Тут какие-то телеграммы в Москву. Надо посоветоваться. Машина есть? А то я пришлю свою.
     Туре не пришлось ждать в приемной. Помощник Довиденко кивнул на дверь, и Тура, ни на секунду не задержавшись, вошел в кабинет. Несколько работников сидели за приставным столом. Туру ждали - потому что, едва он появился, все молча и быстро удались.
     - Напоминает великий исход, - кивнул он на дверь.
     - Скорее - приход Великого Инквизитора, - Довиденко убрал в стол какие-то бумаги.
     - Ты что? Детально знаком с делом Умара Кулиева? - жестко приступил Довиденко.
     Тура пожал плечами:
     - Дело-то в Москве!
     - И с заключением Прокуратуры для отдела помилования?
     - Я думаю: решение о помиловании - прерогатива Президиума Верховного Совета...
     - "Он думает"... - презрительно сказал Довиденко. Чуть отвернувшись, он набрал по телефону какой-то номер, тот оказался занят. Довиденко нетерпеливо снова принялся крутить диск.
     - Ну, что вы там разболтались, телефон занимаете... - крикнул он кому-то. - Зайди! И захвати наблюдательное по Умару Кулиеву... - Довиденко снова развернулся к Туре. - Ты видел его заявление из тюрьмы?
     Тура молчал.
     - А не мешало бы! Умар Кулиев сознался в первый день, когда его милиция допросила. И с тех пор ни слова не изменил! Кто и где только его не допрашивал! - Довиденко поднялся из-за стола, прошел по кабинету. - Он и на место выезжал и все подтвердил! Два суда было! Потом дополнительное следствие. И всюду - одно и то же! Почитай его ходатайство о помиловании... - Довиденко был вне себя. - Там нигде и слова нет о невиновности. Только - "Каюсь". "Виноват". "Простите..."
     В приемной послышались голоса, но прежде чем Фурман и его коллега вошли, в кабинете появился генерал Амиров. Он за руку поздоровался с Довиденко. На Туру Амиров даже не взглянул.
     Тем временем вошел вызванный прокурором сотрудник. Им оказался уже знакомый Саматову Фурман.
     Они поздоровались.
     Генерал Амиров с ходу сел на диван, достал платок. В кабинете было жарко.
     Он обращался к Довиденко так, словно начальника милиции тут и не было.
     - Я уже приказал, чтобы ему подготовили бумагу. Разъяснили. Если у него самого котелок не варит... - Лицо замминистра было недоумевающе-брезгливым. - Кто из посторонних мог попасть в автозак? Ты слышал такое? Согласно уставу караульной службы во время транспортировки подследственных и осужденных внутри автозака могут находиться только!.. - Амиров поднял указательный палец, - содержащиеся под стражей и конвой. Он думает, это рейсовый автобус "Самарканд - Бухара"...
     Довиденко развел руками:
     - Я то же ему говорю.
     - Надо срочно вынести этот кадровый вопрос на бюро обкома. Довольно! Кончать надо с этим делом. Я сегодня же буду звонить министру... Поторопились они его восстановить! Я многое видел, но такого начальника милиции тут пока не было!
     - Амиров прав... - Довиденко обернулся к Туре. - Есть правила конвоирования арестованных в автозаке. Это - святая святых МВД. Особенно, когда они конвоируют смертника...
     Саматов положил на стол записку.
     - А как ты это понимаешь? "В автозаке он обещал, что все сделал, что расстрел дадут только, чтобы попугать..."
     - Откуда она у тебя? - Довиденко набычился.
     - Неважно. Можешь оставить себе, - сказал Тура. - Это копия.
     - Не вижу ничего удивительного, - вступил в разговор Фурман. - Надо быть готовым - человек, приговоренный к расстрелу, идет на любую хитрость! Он же борется за свою жизнь! Так? Кулиев надеялся, что ему не дадут смертную казнь, поскольку он чистосердечно признался. Но как только ему объявили приговор, он изменил тактику. Это естественно. Сразу возник этот мифический организатор, человек-невидимка, призрак... А почему Кулиев не называет его?
     Амиров прервал его.
     - Да кому мы это все говорим?! И зачем? У таких, как он, все начинается с аморальных связей...
     
     ***
     
     У кабинета Саматова ждал высокий худой старик с двумя медалями, в широком костюме, оставшемся с более лучших времен. С портретом сына на груди в траурной рамке.
     - Я отец Саттара Аббасова... - он показал на портрет сына. - Рыбоинспектора... Ты, наверное, слышал о моем горе, сынок!
     - Да, конечно, - Тура молча взглянул на Гезель, она понимающе развела руки. - Сделай нам чаю, Гезель...
     - Нет, нет... - старик отказался, прошел в кабинет впереди Туры. - Пока этот подонок... - он устало опустился на стул. - Убийца моего сына, Умар Кулиев, ходит по земле, поверь, мне ни от чего нет радости...
     Он испытующе взглянул на Саматова. Тура кивнул.
     - Знаешь, каким был мой мальчик? - Старик отер слезу, достал конверт со снимками. Все это были репродукции фотографий, сделанных в свое время для разных документов. - Какой он был добрый! Мягкий. Как он плакал в детстве, когда мы водили его в детский сад... Скучал! - Старик вдруг заулыбался. - Совершенно не мог оставаться один. Так и ходил, держался за мамину юбку. И все его дразнили... А потом вырос. Всему свое время! Занимался спортом... Пошел в армию - одни благодарности. Потом медали. "За отвагу". Ты знаешь, где он служил? Под Кандагаром. Слышал про Кандагар? Там слабеньких не держат... И вот вернулся, чтобы погибнуть...
     Старик расплакался.
     - Отец... - Тура налил ему воды, но тот отвел стакан.
     - Не надо! Один на один Умару Кулиеву ни за что бы с ним не справиться! Они убили его сонного! А потом сожгли. Вместе с Рыбоинспекцией за то, что в тот вечер кто-то сжег браконьерскую лодку...
     - А чью лодку? - Саматов заинтересовался.
     - Об этом на суде хоть бы слово сказали! О, горе мне! - Старик был безутешен. - Ты знаешь, какие деньги мне предлагали, чтобы я замолчал, чтобы я продал им своего мертвого сына! Ты даже не представляешь!
     - Примите, дедушка, - Гезель принесла валидол, старик взял таблетку, положил под язык. Из глаз старика катились слезы обиды.
     - ...А этот подонок... - слезы его вдруг просохли, - хочет ходить по земле, когда Саттар уже год как лежит в ней! А теперь и ты тоже взялся ему помогать... - Он поднялся. - Видно, у тебя никогда не было сына! Бог не простит этого! - Он пошел к дверям, обернулся. - Я послал на сто рублей телеграмм! В Верховный Совет, в Совет ветеранов, министру обороны... Всем! И буду посылать. У меня пенсия, и у жены тоже. Нам хватит, люди не дадут пропасть... И Партия нас не оставит!
     Тура потряс головой. Нет, это не было сном - старик ветеран, на которого не действовали уже никакие аргументы, требовавший казни невиновного...
     В этот момент раздался телефонный звонок.
     Звонил Орезов:
     - Я нашел одного человека. Его фамилия Семирханов. В тот день его везли из следственного изолятора на суд. Я думаю, Семирханов должен был быть в автозаке вместе с Умаром Кулиевым...
     - Он на свободе?
     - Да. Освобожден из-под стражи в зале суда. Проживает Маркса, семь... Я сейчас еду туда...
     - А фотографии на опознание? Баларгимова и Умара Кулиева...
     - Со мной.
     - Молодец! Я сейчас тоже подъеду...
     Тура и Хаджинур Орезов разговаривали с Семирхановым во дворе двухэтажного деревянного барака. У Семирханова было мясистое добродушное лицо, приплюснутый нос, нерусские глаза.
     Против них в ящике с песком возились дети, поодаль, рядом с водоразборной колонкой бродили голуби. В углу двора лежал ободранный, повернутый набок "Запорожец", которым занимался Семирханов.
     В руках Семирханов держал таблицы с фотографиями, прошитыми и проштемпелеванными по углам сургучными печатями. Тут же находились двое соседей - понятые...
     - Убийцу везли в крайнем боксе, рядом с дверями. Я хорошо помню эту поездку в суд, потому что домой вернулся пешком на своих двоих.
     - Откуда вы знаете, что он убийца? - спросил Тура.
     - Он крикнул статью! Умышленное убийство... Там еще во втором боксе везли проститутку. Она всю дорогу с солдатами шумела...
     Автозак двигался по улицам города. Как и обычные машины-фургоны - с хлебом, с промтоварами. Только на нем не было ни надписей, ни телефонов, ни рекламы. Так же останавливался он у светофоров, пропускал народ на перекрестках.
     Старший конвоя и водитель смотрели на дорогу.
     Внутри автозака горел тусклый свет.
     На ухабах машину трясло.
     В глубине кузова вместе с другими арестованными трясся Семирханов. Их было немного. Сбоку от Семирханова какой-то человек молился, истово, по-мусульмански отбивал поклоны. Было жарко.
     Кулиев находился отдельно, в маленькой клетушке-боксе, рядом с кабиной водителя. На Кулиеве были наручники. Дверь бокса оставалась открытой. Напротив сидело двое солдат-конвоиров. Один из них придирался к женщине, находившейся во втором боксе:
     - Приведи себя в порядок! На суд едешь, а не на тусовку...
     Дверь второго бокса была также открыта. Молодая женщина внутри в невозможно короткой юбке, в расстегнутой кофточке демонстрировала солдатам длинные красивые ноги, грудь.
     - Я сказал: приведи себя в порядок! - шумел конвоир.
     - А че у меня не в порядке, начальник? - Женщина явно издевалась над ним. - Не пойму! Тут, что ли? - Она еще дальше откинула кофточку, полностью обнажив грудь. - Ты скажи прямо! Может, я тебе понравилась? Тогда запиши адресок... Через два года вернусь...
     Другой конвоир, солдат-очкарик, заметил:
     - Еще и курит! У-у, тварь!..
     Женщина огрызнулась:
     - Сам тварь! Встретились бы мы на воле - я б тебе сделала! Очки бы в двух карманах унес...
     Автозак внезапно остановился. Конвоиров и арестованных резко качнуло.
     - Не дрова везешь! - крикнули из кузова. Стало слышно, как кто-то снаружи открыл дверь.
     Это был Баларгимов. Едва мафиози оказался в автозаке, машина тотчас двинулась с места, но ехала тихо.
     Баларгимов остановился у бокса, в котором находился Кулиев, вынул изо рта сигарету, которую он до этого курил, сунул в рот Умару Кулиеву. Племянник затянулся дымком.
     - ...Все схвачены... - быстро заговорил Баларгимов. - Сам видишь! Я здесь, в автозаке! Если рассказать - никто не поверит!
     - Прокурор просил расстрел... - Кулиев пытался бодриться.
     - Это все игра! - Баларгимов махнул рукой. - Для дураков... Сейчас они просто обязаны тебе вломить на всю катушку - им нельзя иначе, народ разорвет!
     Ревел мотор, Баларгимов старался перекричать шум.
     - А как поутихнет... Сначала помилуют. Изменят режим, потом на химию. Верка к тебе приедет. Будет нормально... Сам видишь, уж если я здесь - в порядке!
     - Спасибо, дядя... - сказал Кулиев.
     Последние слова ему уже не пришлось кричать, автозак остановился.
     Снаружи открыли дверцу.
     - Давай...
     Баларгимов выпрыгнул из кузова. С улицы вместе с городским шумом донеслось:
     - Держись!
     Дверца захлопнулась...
     Семирханов еще раз взглянул на фотографию Кулиева, скрепленную печатью, поднял глаза на Саматова.
     - Не помните конвоиров? - спросил Тура.
     - Нет. Освещение там тусклое. Даже углы не видать...
     Семирханов спросил в свою очередь:
     - Ну что, освободят его?
     Тура не ответил.
     У базара Тура увидел телефон-автомат, попросил притормозить.
     За забором виднелись машины с узбекскими номерами.
     Из динамика, установленного рядом с шашлычной, на крыше тира, звучала песня. Казалось, базар живет веселой удалой жизнью.
     На самом деле там было пусто, только у шашлычной толпился народ.
     Саматов подошел к автомату, набрал номер.
     - Анна!
     Она тут же отозвалась:
     - Беда, Тура!
     - Что-нибудь случилось? Говори быстрее! С тобой?!
     - С моим дядей...
     - Он заболел?
     - Его арестовали. Потом скажу. Я еду к нему!
     - Когда мы увидимся?
     - Я приеду к тебе. Поздно...
     - Я буду ждать.
     Тура повесил трубку. Он ничего еще не мог понять.
     - Поедете, Товарищ подполковник? - спросил из машины Орезов.
     - Езжай. Я немного пройдусь.
     Полный дурных предчувствий, Тура шел мимо парикмахерской Гарегина. Стоявший по обычаю на панели хозяин предприятия - представитель частного капитала на восточном побережье - не преминул воспользоваться его состоянием.
     - Товарищ подполковник! На вас тяжело смотреть! Вы не можете внушать оптимизм людям, которые обратятся к вам за защитой! За десять минут я обещаю вам изменить ваш имидж...
     Тура автоматически взглянул на часы, кивнул. У него еще оставалось время. Но отойти от своих мыслей ему так и не удавалось, даже когда парикмахер наложил на его лицо свои теплые ухоженные пальцы.
     - А как вы относитесь к проблеме снежного человека?! - спросил Гарегин задушевно.
     Тура очнулся.
     - Проблеме... кого? - Ему показалось, что он ослышался.
     - Снежного человека, - невозмутимо повторил Гарегин.
     Тура громко засмеялся.
     - Есть что-нибудь новое? Мне казалось, что вопрос о снежном человеке давно решен.
     - Разве вы не читали в "Восточнокаспийском рабочем?" - Гарегин на секунду даже задержал бритву.
     - Видимо, я пропустил...
     - Два английских туриста видели его своими глазами, - заинтересованно поведал Согомоныч. - Они стояли совсем близко, как от той двери до зеркала. Он был хорошо виден. Краснощекий, уши белые. Босиком...
     - А почему уши белые? - Тура заинтересовался.
     - Я думаю, отморозил, - бесхитростно объяснил Гарегин. - Мой дед тоже отморозил уши. И они у него до конца жизни оставались белыми. И не только уши. - Он взял салфетку.
     Тура почувствовал мгновенный ожог всего лица. Но прежде, чем боль стала нестерпимой, Согомоныч уже приподнял салфетку, охладил и снова набросил ее ему на лицо.
     - У вас сегодня вид прекрасно отдохнувшего человека, - любезно сказал Гарегин.
     - Спасибо...
     - И это - если учесть, что у вас ни минуты свободного времени эти дни... - Гарегин заговорщицки мигнул.
     Тура дал понять, что это явное преувеличение, но Гарегин не позволил ввести себя в заблуждение.
     - Это вы мне не говорите... - Он огляделся и, убедившись в том, что их не подслушивают, заметил довольно громко. - Народ за вас... С тех пор, как вы и майор Силов тут появились, людям хоть есть на кого надеяться...
     - Вы серьезно?
     Гарегин даже обиделся:
     - Конечно! Знаете, как вас называют? "Борец с мафией из Джизака"!
     В милиции Туру уже ждали. Гезель открыла дверь в кабинет:
     - К вам отец Умара Кулиева...
     - Пусть заходит, - Саматов кивнул.
     Вошедший был отнюдь не пожилым, но успевшим махнуть на все рукой - усталым, в мятом, изношенном до нельзя костюме.
     - Я насчет Садыка Баларгимова... - сказал он просто. - Это мой брат. Будь он проклят...
     - Ваша фамилия - Кулиев, а его - Баларгимов... - заметил Тура.
     - Мы родные братья. Просто ему дали фамилию по имени нашего отца - Баларгимова Кули, а мне досталось имя деда...
     - Какие у вас взаимоотношения?
     - Он отобрал у меня сына Умара. Но мы - братья. Этим все сказано.
     - Вы общались с сыном до его ареста?
     - Почти нет. Брат поссорил меня с Умаром, потому что я оставил его мать... У нас такое не прощают. Иметь любовниц - это пожалуйста! Сколько хочешь! Да вы сами знаете... Как только я ушел из семьи, брат сразу начал настраивать сына против меня. Стал брать в море, готовить к браконьерским делам...
     - Вы предостерегали сына?
     - Когда я пришел к брату, чтобы он оставил парня в покое, его сыновья избили меня. Я месяц провалялся в больнице... Брат полностью вытеснил меня из семьи, он давал деньги моей бывшей жене... Я не мог им особенно помочь. Я работаю в вечерней школе. В Красноводске. Преподаю химию. Моя новая жена тоже преподаватель. Из моих братьев я один получил образование и никто из них мне этого не простил!
     - Сын встречался с вами? Рассказывал о себе?
     - Он ходил в море с моими племянниками. Постепенно стал умельцем. Получал от дяди большие деньги, в зависимости от улова. Он гордился этим! Пацан, а уже две машины! "Жигули" ВАЗ записаны на двоюродного брата, "Москвич" - на тетку! Я уже старик - но у меня ни одной машины...
     - Когда вы узнали о поджоге Рыбоинспекции?
     - В ту же ночь жена Умара прибежала ко мне. На счастье, я был тут. Сказал, что брат спьяну сжег контору Рыбнадзора и обрабатывает Умара, чтобы тот взял все на себя...
     - Вы говорили с сыном?
     - На рассвете, этой же ночью. Я просил его не делать этого. Он сказал, чтобы я не вмешивался, потому что могу все испортить...
     - А почему Баларгимов сам не пошел с повинной?
     - Он много раз судим. Трижды или четырежды. Ему могли дать суровое наказание... И еще один человек просил Умара взять все на себя. Когда я приехал, они как раз втроем разговаривали... Брат был пьян, но к этому времени протрезвился...
     - Потом?
     - Поначалу у них все получилось. Следствие закончили быстро. Умара судили за неосторожное убийство, И тут отец Саттара поднял шум: "Такого сына, такого мальчика сожгли! Воина-интернационалиста!" Вмешался обком... Пошли митинги. "Расстрелять! Никакой пощады!" Вы не можете себе представить, что мы чувствовали... - Он разрыдался. - Мы ведь знали, что Умар невиновный... Потом новый суд... Когда судья объявил: "Смертная казнь!" - мы все закричали... А люди хлопали: "Правильно!" - плач душил его. - до нас стали доходить слухи, что все от Умара отказались. Словно так и надо...
     - А где в действительности находился Умар, когда его дядя поджег Рыбоинспекцию?
     - У друзей. У Сейфуллина. С друзьями смотрел футбол.
     - А что они?
     - Возмутились: "Умар не виновен! Все пойдем в свидетели!" Но брат одних купил, других застращал. А Сейфуллина застрелил прямо при всех. На берегу. Народ сразу замолчал...
     - А что с Пуховым?
     - Сережа догадывался. Послал Мазута с запиской в тюрьму... Пухова тоже не стало. Я понял: это конец! Умара принесли в жертву... Но теперь, когда вы вмешались... Арестовали Садыка... Послали телеграммы, я впервые ночью заснул... - Старик откровенно рыдал. - Это счастье...
     Тура дал ему время успокоиться, спросил:
     - Вы сказали, что, кроме дяди, Умара уговаривал еще один человек... Кто он?
     Старик помялся.
     - Это полковник Агаев. Начальник областного управления...
     - Агаев... - Тура печально усмехнулся, покачал головой.
     - Он же не мог посадить хозяина лодок, брат на суде запел бы такое... С них со всех бы погоны полетели и головы. Цепочка эта высоко тянется... Генерал Амиров ее создал, когда тут работал... Агаев уже потом приехал. После окончания Московской высшей школы...
     - Вас допрашивали?
     - Один раз. И еще на суде. Мы - родственники - говорим, как нам велели, что ничего не знаем...
     - Теперь вы дадите показания?
     - Мы все подпишемся! - Старик ушел.
     - Хотите чаю? - спросила Гезель, открывая дверь.
     - Хочу.
     - С конфетой?
     - С конфетой, Гезель. Я уже сто лет не пил чай вприкуску с конфетой. Спасибо, Гезель.
     Поздно ночью Тура вышел на улицу, он ждал Анну. Прохожих было мало. Тура увидел издали свет приближающихся машин. Их было не меньше десятка. Впереди шла "Чайка", которую сопровождали черные "Волги".
     - Первый приехал, - поделился своим открытием незнакомый прохожий, оказавшийся на тротуаре рядом с Турой. - Из отпуска отозвали...
     Тура рассеянно кивнул.
     Под утро раздался шум подъехавшей машины. Тура пошел открывать. Это была Анна.
     - Такси то и дело ломалось, - пожаловалась она, входя. - Мы добирались всю ночь... Я совсем замерзла.
     Тура поставил чай.
     - Как твой дядя?
     - Мне дали с ним свидание, он совсем расклеился...
     - Что там?
     - Он работает заведующим небольшого магазинчика в совхозе. Ну, сам знаешь... Все бывает. И недостача, и пересортица. И кому-то в долг - до получки... Амиров приказал произвести внезапную ревизию. Короче: против него возбудили уголовное дело, как за хищение. Его уже исключили из партии. Я не знаю, что делать...
     - Амиров сам скоро загремит...
     - Нет! Ты его недооцениваешь... Вот! Смотри! - Она взяла сумку, достала из нее пакет.
     - Что это? - спросил Тура.
     - Географическая карта. Мой бывший муж передал ее дяде...
     - Зачем?
     Анна, как могла, разложила карту на полу.
     - Смотри, видишь? Она вся целая, только Восточнокаспийск прожжен сигаретой. Он дал мне понять, я могу ехать, куда угодно. Жить везде, только не здесь. Я должна уехать отсюда и срочно. Тогда он отпустит дядю.
     Они пили чай. Анна понемногу согрелась, но ей все равно было не по себе.
     - Ты узнал, кто стрелял в окно в ту ночь?
     - Это Мириш Баларгимов. Я арестовал его отца. Он стрелял со зла, когда узнал.
     - А если он придет снова, Тура?
     - Его арестуют раньше, чем он снова решится...
     У Туры испортилось настроение.
     - В моей жизни такое уже было. Я потерял близкого человека, оттого, что недооценил быстромыслия этих скотов. Второй раз такое не случится. Под Москвою живут родители моей погибшей жены. Ты поедешь к ним. Они примут тебя как родную дочь. Или - нет! Ты поедешь ко мне! У меня там дом - заколоченный...
     Она невесело улыбнулась.
     - Мой милый, это все хорошо в сказках... В жизни - иначе!.. Ты думаешь, все изменится, как только ты арестуешь здешнюю мафию в Рыбнадзоре и в милиции! Ты послушай, что люди говорят. "Ему дадут снять лишь нижний слой... И то - временно. А как только он замахнется выше - дадут по рукам или убьют!" Я знаю Амирова - если я останусь с тобой, он уничтожит меня... Сгноит моего дядю в тюрьме...
     - Что ты предлагаешь? - спросил Тура.
     - Мне уже дали понять, что именно я должна делать. Меня вызывали в военкомат. Для них я специалист по огнестрельным ранениям. Предложили работу.
     - Здесь?
     - Там, где требуются специалисты такого профиля... В госпитале.
     - Что ты им ответила?
     - Я не стала отказываться. Это сейчас единственно разумный выход. Я, действительно, специалист. Там раненые, умирающие ребята. А я смогу им помочь.
     - Когда ты едешь?
     - Завтра. Вернее, уже сегодня. Вечерним паромом. Только умоляю: ни о чем не спрашивай. И не провожай меня. Иначе я не выдержу...
     - Я все равно найду тебя, - он скрипнул зубами. - Я больше не могу каждый раз начинать с нуля!
     Анна с жалостью взглянула на него.
     - Ляжем под одеяло... - Она уже разрыдалась. - Ничего не страшно, когда двое под одним одеялом...
     Было раннее утро. Город еще спал.
     Одинокий катафалк собирал первых пассажиров.
     По улицам катила "Нива". В ней ехал Саматов.
     За сотню метров до гостиницы "Интерконтиненталь" Тура оставил машину, быстро пошел к подъезду.
     На втором этаже его ждали. Дежурная по этажу показала рукой на дверь одного из номеров.
     Тура постучал.
     Дверь была закрыта на ключ - Туре открыли.
     В большом гостиничном номере находилось несколько людей в форме работников прокуратуры и в штатском.
     Тура увидел среди них Силова - они перемигнулись.
     Старший группы ждал Туру. Он взглянул на часы:
     - Все! Мы готовы. Поехали...
     В машине старшего следственно-оперативной группы, кроме него и шофера, находились Силов и Тура.
     Старший группы рассказывал:
     - Мы начинаем с Буракова, поскольку Баларгимов дал на него развернутые показания. Как платил, сколько платил, где... Одновременно берем Мириша Баларгимова...
     Впереди шли две машины с другими сотрудниками. Старший продолжал:
     - ...Бригада организована большая. Часть людей отправили в ОРС Сажевого комбината. На холодильник, в порт... Изымаются все документы на отправки. Сейчас одновременно должны начать изъятия накладных в Москве, в Набережных Челнах...
     - Большое дело, - вздохнул Силов.
     - Главное, чтобы прикомандировали хороших работников из областей. А то - на тебе, боже, что другим не гоже...
     Бураков жил в пятиэтажной хрущобе.
     Его подняли прямо с постели, он одевался на скорую руку, по-домашнему: все не новое, мятое.
     По квартире кружили оперативники в штатском. Обстановка выглядела скромной: невыразительная стандартная мебель, собранная "с бору по сосенке", недорогие вещи.
     На кухне в инвалидной коляске сидела дочь Буракова. Тут же находилась жена, рано состарившаяся, сварливая.
     Сам Бураков сидел на стуле посреди комнаты - небрежно одетый, осунувшийся. Он пробовал улыбнуться Туре и Силову - улыбка получилась жалкой.
     Еще в квартире были понятые и бродила собака - не понимавшая, что происходит, добрая, ластившаяся к чужим людям.
     Тура обратил внимание на "голую" лампочку над столом, стены были пустые - с явными следами снятых ковров.
     Кто-то подошел сзади, положил Туре руку на плечо. Тура обернулся - это был полковник Агаев.
     - "Пришла беда - отворяй ворота!" Как ты? - шепнул Агаев. Приятное лицо его, как всегда, было полно внимания и благожелательности.
     - Видишь сам...
     Агаев скользнул глазами по Буракову.
     - А ведь он, по-моему, честнее многих других... Какие у тебя сегодня планы, Тура? К нам не собираешься?
     Тура вздохнул:
     - Сам понимаешь... Куда сейчас?
     - Но ты смотри! Не откладывай особо надолго... - Агаев вложил в свои слова понятный Туре и ему грустный смысл. - Мы будем ждать... Особенно дочь!
     Один из прокурорских поделился с Силовым:
     - Имущества, подлежащего описи, нет. Все вывезли. Соседи видели. Видимо, ждали обыска...
     - Старый ковер, дорожки... - заметил Бураков со стула, на который его посадили. - И еще кое-что по мелочи... Хотел повезти дочь на лето ближе к морю... Машина вот, правда... Надо было переписать на тещу, все советовали... - Бураков махнул рукой...
     В квартире у Мириша Баларгимова все происходило иначе.
     Мириш пытался оказать сопротивление вошедшим в квартиру оперативникам. Его с трудом скрутили. Он сидел в наручниках, руки его были соединены металлическими браслетами сзади, за спиной стула. Ноги были тоже соединены железом.
     Из всех комнат оперативники сносили в столовую, где находились следователь прокуратуры и понятые и где сидел Мириш, обнаруженные в тайниках импортную видеотехнику, столовое серебро, фотоаппараты.
     На столе, перед следователем, росла гора денег, золотых и серебряных цепочек, колец, валюты.
     Эксперты в наушниках с металлоискателями продолжали ходить вдоль стен, показывая, где следует ломать стены, где вскрывать полы.
     Видя, как растет гора ценностей на столе, сын Баларгимова корчился в безысходных муках...
     В конторе в Морском порту Тура и Силов нашли Орезова. Хаджинур с работником прокуратуры занимался изъятием документов.
     В этом деле им помогало несколько женщин, работников грузового отдела порта. Женщины просматривали пачки подшитых документов и аккуратно закладывали нужные страницы белыми полосками.
     Сбоку, в углу кабинета лежали туго набитые мешки, в которых угадывались документы.
     - Здесь спецификации и накладные на рыбопродукты... - объяснил Орезов. - Причем всего за полгода.
     - Проверяются отправки Сажевого комбината? - спросил Тура.
     - Не только... - Орезов был в курсе действий бассейновой прокуратуры. - Они решили поднять все накладные в адрес "блатных" организаций. Тут и поставщики лесо-продукции, и Набережные Челны, и Совмин...
     Тура заметил, что Силов нервничает, поглядывает на часы.
     - Спешишь? - поинтересовался Тура.
     - Если ты не против, я бы хотел вернуться к себе. Мне кажется, я нашел бы общий язык с Бураковым, как опер с опером... Пока прокуратура не свела с ним счеты. Они ведь нас не очень-то жалуют... У тебя какие-то планы?
     - Звонили из обкома. В семнадцать собирают представителей административных органов...
     - Время еще есть.
     - Просили быть за час...
     - Нас обоих?
     - Меня одного... - Тура был насторожен. Силов это сразу понял.
     - К этому времени я освобожусь. Поедем вместе.
     В дежурке, кроме дежурного, находились-двое сотрудников в зеленой форме МВД и с ними человек в штатском. Он сидел за приставным столиком и ковырялся в пистолете. Тут же, на столике, лежали белые протирки, инструменты. Сбоку стоял чемоданчик с запчастями.
     - Министерская проверка, - бодро ответил дежурный на немой вопрос Туры. - Оружие проверяют у личного состава. Приказ никого не пропускать без проверки.
     Майор в зеленой форме уже положил глаз на Силова.
     - Разрешите? Как фамилия?
     - Силов... - он достал пистолет. Майор сделал отметку в блокнотике.
     Осмотр пистолета Силова не занял много времени.
     - Пожалуйста...
     - Спасибо... Буракова привезли? - спросил Силов у дежурного, пряча оружие.
     - Он наверху...
     - Я пошел, - Силов уже взбегал по лестнице.
     - Давай... - Тура достал пистолет, положил перед мастером.
     Майор в зеленой форме сделал отметку в блокноте. Мастер принялся за оружие.
     Пока он занимался пистолетом, дежурному позвонили.
     - Вас, товарищ подполковник, - он передал трубку Саматову. - Кто-то хочет приехать проститься с вами.
     - Алло! - сказал Тура. - Я понял. Хорошо, сейчас подъеду... - Он вернул трубку дежурному, и тот водворил ее на место. - Я ненадолго подъеду к себе...
     Мастер уже закончил осматривать пистолет, снял очки.
     - Надо бы пружину заменить, товарищ подполковник, я пороюсь у себя, - он показал на чемоданчик, стоявший у его ног. - Пока вы возьмите карточку-заместитель... А я закончу - оставлю у дежурного...
     Майор уже делал отметку в блокноте, дежурный вручил Туре карточку-заместитель.
     - Я скоро буду... - Саматов вышел во двор, сел в машину.
     "Нива" уехала.
     Тура остановил машину около дома. Вышел, огляделся. Он искал человека, который ему звонил, вокруг никого не было.
     Постояв, Тура открыл квартиру, зажег в прихожей свет. Еще он снял пиджак, повесил на "плечики". Вошел в комнату.
     Географическая карта, оставленная Анной, валялась на полу под окном, Тура машинально поднял ее, сложил, бросил на стул. Так же машинально включил чайник.
     В конце улицы остановились две машины. Из них вышло несколько человек в милицейской форме и в штатском, быстро направились к дому Туры. Группу возглавлял Смирнов, на этот раз в форме майора милиции.
     За ними, то и дело оглядываясь по сторонам, шел уголовного вида немолодой человек; впечатление было такое, что группа милицейских получила его под расписку из следственного изолятора для проведения каких-то процессуальных, необходимых по делу мероприятий. Еще дальше двигались Согомоныч и какая-то женщина. Не могло быть сомнений в том, что их пригласили в качестве понятых.
     Вновь прибывшие прошли к дому Саматова через двор, минуя окна.
     Тура услышал звук открывающейся двери, оглянулся.
     В комнату вошел уголовного вида мужик, он блудливо улыбнулся. И в ту же минуту квартира Туры наполнилась входящими людьми. Их возглавлял майор Смирнов.
     Он представился:
     - Майор Смирнов... А это... - он подтолкнул вперед Согомоныча и женщину, пришедшую вместе с ним. - Понятые...
     Парикмахер потупился: он не представлял себе, что идет на обыск к начальнику водной милиции.
     Не давая Туре опомниться, Смирнов продолжил:
     - Мы располагаем данными, что вы сейчас, у себя дома, получили взятку от этого человека, - он показал на уголовника, которого они привели с собой. - Прошу вас добровольно выдать деньги. Иначе будет произведен обыск.
     Тура взглянул на "взяткодателя" - тот не испытывал ни малейшего смущения и вроде даже был доволен оттого, что может "подложить свинью" работнику милиции.
     - ... Гражданин сообщил, что вы вымогали у него взятку за то, что будете опекать его во время браконьерского лова. Деньги, которые он нес вам, были предварительно показаны понятым, уважаемым в городе людям, ударникам комтруда... - он сделал жест в сторону Согомоныча и его спутницы.
     Двое сотрудников вроде случайно оказались по обе стороны Саматова, ограничивая его возможности к активным действиям.
     Саматов напряженно следил за находившимися в квартире людьми: кто-то из них должен был незаметно подложить деньги...
     Один из офицеров - капитан - показался ему подозрительнее других - то и дело двигался по комнате. Тура не спускал с него глаз.
     - Все купюры помечены невидимым карандашом. На каждой имеется слово "взятка" и подписи понятых...
     Тура прервал его:
     - Оставь эту херню, Смирнов. Я хочу посмотреть, кто из вас их мне подбросит. Ты? Он? - Тура показал на капитана. Смирнов кивнул участникам опергруппы:
     - Приступайте!
     Милицейские разошлись по квартире. На пол полетели сорочки, форменные галстуки, белье.
     Тура следил за капитаном.
     Тот вышел в переднюю, и сразу оттуда раздался торжествующий крик:
     - Вот они! - В дверях показался капитан, в руке у него была увесистая пачка сторублевок. - В кителе лежали...
     - Что и требовалось доказать... - майор Смирнов испытующе глянул на Саматова.
     - Вот именно, - Тура стоял, держа руки в карманах и раскачиваясь.
     Эксперт-криминалист уже выдернул из розетки вилку электрочайника, подключил переносной микроизлучатель, навел на купюры.
     - Ну, вот... - констатировал он. - Хорошо видно слово "взятка" и подписи понятых...
     - Покажи, пусть понятые убедятся, - сказал майор. Эксперт показал деньги понятым. Они молча смотрели.
     - Они?
     Согомоныч заметил:
     - Что мы знаем? Нам сказали расписаться - мы расписались...
     - Ну как же! - прикрикнул на него майор, подойдя вплотную.
     Тура спросил уголовного вида "взяткодателя:
     - Где же ты дал мне эти деньги, страдалец? В комнате?
     - Да!
     - Где именно?
     - Здесь, - тот огляделся, ткнул в первый попавшийся угол.
     Тура обернулся к Смирнову.
     - И тут вы сразу ворвались! Я здесь! А деньги оказались в прихожей, в кителе...
     - Это уж кто как ухитрится... - нагло рассмеялся капитан, кладя деньги на стол. - Надо тебя спросить...
     Тура хотел рвануться, но с обеих сторон его уже держали.
     - Ты зла не держи, подполковник! - Капитан подошел совсем близко. - Умей проигрывать. Вчера ты долбал, сегодня тебя. Давай петушка, чтоб все по-хорошему...
     - Давай! - Тура подался на полшага назад, сцепил кулаки снизу вверх, словно цепом, врезал смаху ему в подбородок - голова капитана мгновенно запрокинулась.
     Сплетенные маховики Туры взлетели вверх и снова с силой обрушились, на этот раз уже вниз.
     - Держи!
     Капитан упал.
     Тура расставленными локтями успел врезать под ребра стоявшим по бокам, а ногой тем временем достал подбородок стоявшего впереди майора Смирнова...
     Развить успех Туре не удалось - все находившиеся в квартире, мешая друг другу, разом бросились на него.
     В дежурке Буракова уже ждал конвой, приехавший с автозаком. Машину поставили в нескольких метрах от входа, во дворе.
     Солдаты замкнули на руках у Буракова наручники, стали выводить из дежурки.
     Коллеги Буракова образовали живой коридор - несмотря на обвинение в предательстве, Бураков вызывал у многих сочувствие.
     Когда Буракова уводили, он обернулся к Силову, с которым перед этим разговаривал в его кабинете, наверху, старший опер выглядел растерянным. На нем, была форменная сорочка без погон, серые милицейские брюки с выпоротым из них кантом.
     - Пусть мне дадут в камеру бумаги, карандаш... Я обо всем напишу! - крикнул он.
     Старший конвоя грубо толкнул его в спину, но Бураков упирался, продолжал говорить. Он словно боялся опоздать.
     Из окон соседних домов смотрели, как его арестовывают, как заталкивают в автозак.
     - ...Если работать в милиции, - крикнул он Силову, - быть честным нельзя, надо было объявить нам при приеме на службу!
     В последний раз он обернулся уже в дверце автозака, крикнул Силову:
     - Постарайся переправить меня на другой берег...
     Конвой втолкнул его внутрь. Автозак отъехал. Силов, наблюдавший за происходящим, словно очнулся от сна, он обернулся к дежурному.
     - Саматов говорил, куда едет?
     - Ему позвонил какой-то человек - сказал, что там у него дома гость...
     - Гость?
     - Да. И он уехал, - объяснил дежурный.
     - Давно?
     Дежурный посмотрел на часы.
     - С полчаса... Сам не пойму! Ему скоро в обком! К Первому! Меня еще раз предупредили.
     Силов уже принял решение.
     - Орезов! - позвал он. - В машину! Едем...
     У дома Туры Силов и Орезов выскочили из машины, бросились во двор.
     Несколько людей пенсионного вида - мужчин и женщин - прислушивались к шуму в квартире. Оттуда доносился треск ломаемой мебели, звон бьющейся посуды.
     Рядом со входом стоял милиционер.
     - Туда нельзя! - он перегородил дорогу Силову. Тот молча отстранил его рукой.
     Дверь в квартиру Туры была закрыта изнутри. Силов на секунду задумался, отошел, затем с разбега плечом ударил в дверь.
     Силов влетел в квартиру вместе со сломанной дверью.
     За ним вбежал Орезов.
     В центре комнаты несколько человек, мешая друг другу, заламывали Туре руки, пытались держать за ноги. Саматов извивался; ему удавалось то освободить руку, то достать ногой кого-то из нападавших.
     Уголовного вида "взяткодатель", Согомоныч и женщина-понятая сгрудились в дальнем углу комнаты, боясь попасть под случайный удар дерущихся.
     Орезов бросился на помощь Туре, в то время как Силов, работая одновременно ногами и руками, проложил себе путь к майору Смирнову.
     Майор Смирнов непосредственно не принимал участия в скручивании Туры - в руках он держал пачки сотенных - "вещественное доказательство" получения взятки.
     Силов прихватил его обеими руками за горло.
     - Все, майор! Спектакль закончен. Уводи людей.
     Смирнов что-то прохрипел в ответ. Силову пришлось слегка разжать пальцы. Майор Смирнов - багровый от натуги - прохрипел:
     - Отставить!
     Туру отпустили не сразу. Сначала одну руку, потом вторую, затем ноги - чтобы он сгоряча не врезал кому-то из державших.
     Азарт борьбы постепенно угас. Нападавшие возвращались к своему обычному состоянию. Поправляли выбившиеся из брюк во время драки сорочки, приводили себя в порядок, причесывались.
     Никто ни о чем больше не говорил, не напоминал. Только Тура нашел взглядом капитана, подбросившего ему в квартиру деньги.
     - Подонок...
     Капитан первый оценил угрозу, суетливо направился к двери. Сказал только:
     - Приказ есть приказ! Тебе бы приказали - и ты бы сделал!
     - Мразь...
     Тура, как мог, навел порядок в квартире в то время, пока понятые и уголовного вида заявитель под присмотром Силова писали объяснения.
     "Взяткодатель" спросил:
     - Так и писать, что майор сказал: "Не будешь с нами сотрудничать - посажу..."?
     Теперь в заявителе ничего не было от самодовольного наглеца, смеявшегося в лицо Туре.
     - Так и пиши...
     - Я так и хотел...
     - А деньги где ты взял? - спросил Силов,
     - Они дали. Под расписку.
     - Ясно.
     Согомоныч первый закончил писать. Расписался. Подал бумагу Силову. Пока Силов читал, парикмахер спросил:
     - А вы не боитесь, что за это вам будет? Невыполнение распоряжений представителей власти...
     Силов оторвался от бумаги:
     - Выполняются не всякие распоряжения представителей власти! А только законные... - Он вытер лоб. - Ну и денек сегодня...
     Понятые и "взяткодатель" кончили писать, как школьники после диктанта, сдали Силову свои собственноручные В работы. Стали собираться.
     - Вас подвезти? - спросил Силов у парикмахера. - Мимо едем...
     Тот в свойственной ему манере отстраняюще поднял руки:
     - Боже упаси! Я сам!
     Силов обернулся к Туре:
     - Куда мы сейчас? В обком?
     - Нет, - Тура взглянул на часы. - Мне еще надо на Морской вокзал. Но, кажется, мы опоздали...
     Силов заинтересовался:
     - К отходу парома?
     - Да...
     Силов хотел о чем-то спросить, но промолчал.
     На набережной слышалась музыка.
     Вечерний паром уже отправлялся - огромный, похожий на утюг.
     На всех его палубах стояли люди. Они махали руками, что-то кричали. Музыка заглушала слова.
     Силов еще возился у машины, а Тура уже прошел к причалу, пробился между провожающими.
     Анна стояла на корме, среди других пассажиров. Взгляд ее скользил по толпе провожающих.
     Паром медленно разворачивался, одновременно все больше удаляясь от берега.
     Проревел гудок. Где-то сбоку, под горой, словно в ответ парому, надрывно закричал маневровый паровозик, тащивший игрушечные платформы с контейнерами.
     Возвращались молча.
     У парикмахерской Гарегина Тура затормозил, они вышли из машины. Согомоныч стоял на своем традиционном месте, только на этот раз он смотрел внутрь заведения, словно не решаясь войти. Гарегин слышал шум подъезжавшей машины, но даже не глянул в ее сторону.
     Тура и Силов подошли ближе. Им открылась картина варварски уничтоженной парикмахерской.
     Дверь была высажена, окна разбиты. Неизвестные злоумышленники воспользовались взрывным устройством.
     Из разбитого радиоприемника звучал знакомый голос диктора:
     "...Большая работа по патриотическому воспитанию трудящихся проводится в коллективах области... Прогрессивные силы планеты видят в счастливой судьбе советских людей пример для единственно возможного решения национального вопроса..."
     - Надо вызвать милицию... - Тура тронул Согомоныча за плечо.
     - Нет, - он отвел глаза. - У нас так не делается. Нужно делать вид, что ничего не случилось, - он взглянул на Туру. - Жаль только, что я не могу теперь по-прежнему заниматься вашей головой...
     У обкома Силов поставил машину, втроем - вместе с находившимся с ними Орезовым - вошли в вестибюль. Милиционер у входа отдал честь, сказал Туре:
     - Товарищ подполковник, вас ждут на втором этаже. Комната 201.
     - Мы с ним, - небрежно объяснил Силов.
     Они поднимались по лестнице, когда к обкому подошла еще машина. Из нее вышел человек в прокурорской форме, взбежал в вестибюль. Это был Фурман.
     На втором этаже он догнал Туру и его сопровождающих.
     - Привет! - он вел себя так, словно между ними ничего не произошло. - Хотите новость? В этом здании еще никто не знает... Бураков повесился! В камере...
     - В нашем следственном изоляторе? - удивился Тура.
     - Слава Богу, не в нашем! А то бы нам головы не сносить. В следственном изоляторе КГБ...
     - А туда-то как он попал? Как шпион? - спросил Силов. - Интересно, чей?
     - У него обнаружили геморрой. Ну, решили подлечить. Консервативно, разумеется. А в нашем изоляторе условий нет...
     Тура спросил недоверчиво:
     - Что же там не следят за этим?
     - Кого-то в это время водили в туалет, не досмотрели. Слышат хрип. А он уже готов. Висит.
     - А где взял веревку? - спросил Силов.
     - Проволокой воспользовался. Там у них кровати с панцирной сеткой, одна была закручена проволокой. Вас удивляет?
     - Нас уже трудно чем-нибудь удивить, Фурман, - ответил Тура.
     - Да! Между прочим... - вспомнил прокурор. - Пришла какая-то бумага на вас... Вымогательство взятки. Еще что-то. Генерал Амиров просил прокуратуру взять от вас обоих объяснения...
     Тура ничего не сказал, двинулся дальше. Силов отреагировал по-своему - положил ладонь на ширинку брюк:
     - Объяснения? А этого он не хочет?
     Вместе с Орезовым он остановился у лестницы, рядом со стоявшей тут шеренгой стульев. Еще он крикнул вслед удалявшемуся Саматову:
     - Мы ждем тебя тут, Тура!
     Саматов не обернулся. Он двигался сквозь аэродромное величие коридоров. Вошел в приемную. Секретарь показала ему на обитую дерматином дверь:
     - Прошу...
     От дверей к огромному столу секретаря обкома в конце кабинета вела ковровая дорожка, и она еще более усугубляла ощущение взлетной полосы.
     Митрохин поднялся из-за стола, подал Туре руку. Он выглядел относительно молодым, современным, респектабельным человеком в хорошо скроенном костюме. У него было приятное интеллигентное лицо.
     - Присаживайся, - Митрохин показал на длинный полированный стол для совещаний.
     Тура сел за стол. Митрохин тоже пересел, устроился напротив Туры. Под рукой у него лежало несколько бумаг. Чуть сбоку от Туры, в центре стола стояла бутылка с минеральной водой.
     - Что там с этим делом Умара Кулиева? - начал Митрохин.
     Он поднял лежавшую рядом открывалку, снял крышку с бутылки минеральной, налил в стаканы Туре и себе.
     - Я по поводу твоих телеграмм! Хочу разобраться! Ну мало ли, что преступник сочинит, чтобы выкрутиться? Стоит ли сразу бить в самые большие колокола? Громыко, Рекунков...
     Тура взял стакан с водой, подержал в руках. Ему хотелось пить, но он поставил стакан на место.
     - Кулиев действительно не виновен... У меня доказательства. - Он положил перед Митрохиным папку, которую до этого держал в руках.
     - Мне докладывали совсем другое...
     Открылась дверь.
     В кабинете появились прокурор Довиденко и генерал Амиров. Они сели чуть поодаль.
     С лица Амирова не сходило злое капризное выражение. Он по-прежнему не замечал Саматова.
     - ...Поэтому нам и удалось поднять принципиальные вопросы борьбы с браконьерством! - закончил Митрохин.
     Тура немедленно опроверг его аргументы. Никакой компромисс в оценке виновности Умара Кулиева был невозможен.
     - О чем вы говорите? - спросил он. - О каких принципиальных вопросах? Когда осужден на смерть невиновный! Понимаете?
     - Кому вы, извините, мораль читаете? - Вошел в разговор Амиров. - На него самого было заведено уголовное дело в Узбекистане... Отпустили - не удалось доказать! Восстановили в органах. Он снова за старое... Вся страна перестраивается. Идет ломка прежней административной системы... А он ничего не понял... И такую же команду себе подобрал. Силов - прожженный авантюрист, на котором пробы негде ставить, и наши необстрелянные, вроде Орезова...
     - Только не надо вешать ярлыки, Амиров! - громко прервал его Митрохин. - дай ему сказать! Многие наши ошибки от того, что мы до конца людей не выслушиваем. Человек только начал говорить. А мы сразу затыкаем ему рот... Вернемся к делу, - обернулся он к Туре. - Смерть молодого парня, воина-интернационалиста, в мирное время, не на фронте, не в Афганистане, потрясла всех!. Я лично выступил в республиканской газете... Поддержал общественность. А теперь? Что мы ей скажем? "Ошиблись. Извините! Милиция взяла не того! Прокурор наш... - Митрохин, не глядя, ткнул в Довиденко, - тот сидел, не поднимая головы, - дурак! Не разобрался! Судьи : - безголовые! Не того осудили!.."
     Тура посмотрел на стоявший перед ним стакан - он хотел пить и в то же время именно теперь нельзя было ни в коем случае отвлечься: Митрохин был опытный демагог и трудно было сказать, куда он гнет.
     На всякий случай Тура четко определил главную линию всего последующего:
     - Давать задний ход все равно придется. Телеграммы в Москве. От этого никуда не денешься...
     Молчавший до этого прокурор области сказал странно:
     - Ну, знаешь ли... В Москве они или нет - разбираться все равно придется здесь...
     - О чем ты? - спросил Тура и вдруг догадался: - Телеграммы - что? Не ушли?!
     Тура поднялся, посмотрел на графин - он просто умирал от жажды.
     - Видишь ли... - объяснил Митрохин. - Довиденко попридержал их. Он решил, что ты все-таки обязан посоветоваться. Показать бюро обкома... - Митрохин вынул бумаги из папки, которая лежала перед ним. - Вот они...
     Это были телеграммы.
     Довиденко и Амиров молча следили за Саматовым.
     Тура поднял стакан и долгим неудержимым швырком выплеснул содержимое им в лица. У него было такое чувство, словно он окропил их кровью невинно казненного.
     Довиденко и Амиров мгновенно вскочили, готовые броситься на Туру.
     Митрохин с силой ударил кулаком по столу:
     - Прекратите немедленно! Забыли, где находитесь? С делом Кулиева надо детально разобраться! Сегодня же...
     Умар Кулиев находился в камере смертников, вход в нее находился внутри решетчатой металлической клетки, которая тоже запиралась на ключ, как и сама камера.
     В камере стояла двухъярусная "шконка", стол и стул.
     Услышав звук открываемого замка, Кулиев обернулся. У двери стояли два контролера. Теперь за ним всегда приходили по двое.
     Один из контролеров был постоянный, Кулиев его часто видел - он не вызвал его внимания; второй, новый - высокий, поджарый, явно офицер. Кулиев его внимательно оглядел.
     Майор Смирнов - а это был он - ничем не выдал себя, он невозмутимо отнесся к интересу, проявленному к нему смертником.
     - На выход без вещей... - объявил первый контролер. Он же защелкнул на руках Кулиева наручники.
     Втроем они вышли из металлической клетки у камеры, направились в глубь тюремного лабиринта.
     У одной из дверей Кулиев и его эскорт остановились. Контролер постучал, затем открыл дверь.
     Внутри находилась небольшая камера, в углу которой за металлической решеткой стояла скамья для узника.
     Конвой завел Кулиева в предназначенную для смертника клетку, и в тот же момент дверь в камеру снова открылась, впустив нескольких людей: представителей прокуратуры, органов внутренних дел, "общественности" и врача.
     - Встать! - скомандовал контролер. Кулиев поднялся. Он все понял.
     Эти люди должны были сейчас объявить - суждено ли ему и дальше топтать эту неплодородную, но такую теплую, ласковую землю, слышать с грохотом сотрясающий берег морской прибой, видеть вздымающуюся над волнами коричнево-желтую пену, смотреться в тускло мерцающие ртутные зеркала соляных озер.
     Чтение Книги Судеб не заняло и двух минут.
     Представитель прокуратуры удостоверился:
     - Кулиев?
     Ум ар назвал себя.
     - Статья...
     Умар Кулиев уже знал свою судьбу. Ходатайство о помиловании было отклонено... Раньше, чем ему объявили постановление, он закричал; это был крик раненого зверя:
     - Я не виновен!
     Конвоиры уже вели его к двери. К ним присоединилось еще трое здоровенных конвоиров, которые крепко взяли Кулиева под руки.
     Майор Смирнов шел теперь чуть сбоку.
     Они спускались по лестнице. Сверху и по бокам их окружали решетки.
     "Я не виновен..."
     Лестница становилась все круче. Звуки тюрьмы сюда уже не проникали.
     "Я не убивал..." - отдавалось от стен.
     Перед ним открылась дверь камеры. Кулиев вошел в нее.
     Камера была обычная - со столом, со шконкой...
     Конвоиры - за исключением майора Смирнова - за ним не последовали.
     Смирнов остановился в нескольких шагах от двери, в руке у него был пистолет; смертника и палача отделяли несколько метров.
     Смирнов прицелился, плавно нажал спусковой крючок...
     Через несколько минут появившаяся в камере группа, надзиравшая за исполнением приговоров, констатировала смерть осужденного и подписала соответствующий протокол.
     Солнце еще только поднималось.
     
     ***
     
     Пустыня завораживала, парализовала. Как бездонный омут, она втягивала в себя, грозила бесследно растворить в своей рыжей пустоте.
     Всевышний Создатель сих мест, приступая к творению, страдал в этот момент или приступом дальтонизма, или острым дефицитом красок - он соорудил этот мир из одних желтых и серых оттенков - от серебристо-седого неба до охряной пены. И припорошил пепельным налетом соли.
     На краю пустыни, рядом с дорогой, уже шла работа.
     Завернутый в простыню труп двое работяг под наблюдением офицера спустили на веревках в могилу.
     Потом они вытащили веревку, поплевав на ладони, взялись за лопаты.
     Все та же группа представителей прокуратуры, органов внутренних дел и "общественности" наблюдала за преданием тела земле.
     Могила была неглубокой. Могильщики заровняли землю быстро.
     Офицер махнул рукой бульдозеристу, сидевшему в своей машине поодаль.
     Бульдозер двинулся к свежей могиле, тяжело приминая за собой землю.
     Погода, похоже, портилась. Боковой ветер наносил на трассу ползучие дымящиеся языки песка.
     "Кирли-кирли... Цэ..." - чайки с визгом пикировали на воду, пронзительно, на одной ноте, повторяя свой жалобный крик.
     Вокруг была пустыня.
     А на краю ее - урез взбесившегося от шквалистого ветра буровато-грязного прибоя, размытого мутно-зелеными полосами.
     Был еще тусклый слепой свет солнца - как бы день, а все безвидно.
     Песок под ногами был вспучен нарывами сыпучих дюн.
     Тура и Силов выбрались из машины.
     "Нива" стояла у самого берега на утрамбованном волнами ракушечнике.
     Мужчины закурили.
     Они обдумывали разговор, который состоялся у них по дороге.
     Наконец, Тура щелчком отбросил сигарету.
     - Я не вижу силы, которая смогла бы с ними сегодня справиться! Но не стрелять же их теперь без суда и следствия...
     Ветер относил его голос, Саматов почти кричал.
     - Нет, конечно. Кроме того, кажется, они нас скорее расстреляют... - крикнул Силов.
     - Ну, это мы еще посмотрим... - достал еще сигарету. Прикурил на ветру. - Еще не вечер...
     Силов ответил любимой дурацкой приговоркой:
     - Все будет хорошо. А, может, нет. Но тогда все будет очень плохо...
     - Смотри...
     Тура показал рукой в сторону Берега. Впереди, где границы моря и песка выглядели размытыми, взлетела ракета. За ней другая. Небо прочертили две крутые кривые...
     Экипажи многих браконьерских лодок в море были заняты своей обычной работой.
     Лодки двигались вдоль "калад" - красноловных сетей, оснащенных тысячами крупных острейших крючков. Браконьеры бросали в лодки попавшую на крючки рыбу.
     Ездоки рубили головы осетрам и белугам и наполняли их тушами лодки. Рыбьи головы бросали за борт.
     В море было шумно от крика птиц и стука рыбы. Осетры в лодках били в предсмертных судорогах хвостами.
     Ездоки были перепачканы кровью и рыбной чешуей...
     Часть преступной флотилии, закончившая хищническую жатву на море, шла к берегу, включив спаренные, строенные мощные японские моторы и высоко, почти вертикально задрав носы огромных браконьерских лодок.