Виль Владимирович Липатов            РАЗГОВОРЧИВЫЙ ЧЕЛОВЕК            1            Бригадир малой комплексной бригады Хилокского леспромхоза Владимир Грешилов хорошо, сердечно относится к людям. Спокойный, улыбчивый, по-военному подтянутый, он известен как бригадир, с которым легко работать: не важничает, не покрикивает, учит мастерству незаметно, исподволь, чтобы не показать своего бригадирского превосходства. С Владимиром лесозаготовители работают по многу лет, а коли случится уйти, навсегда сохранят добрую память о нем.      Народ в бригаде дружный, а с трактористом Иваном Хохряковым Владимир дружит лет десять; вместе на работу, вместе в кино, вместе за праздничный стол, даже в баню ходят рядышком. Бригада всегда выполняет производственные задания, лесозаготовители получают премиальные. Каждую субботу бригада работает сверх плана.      И вот однажды случилось, что в бригаде вместо пяти человек осталось четыре - один уехал учиться. Что же, бывает, и дирекция леспромхоза, не долго думая, назначила пятого. Рассуждали так: "Грешилов - бригадир умелый, опытный. Быстро найдет подход к человеку!"      Новенький, пятый, вышел на работу в понедельник. Широкоплечий, высокий, здоровый, плотно облитый новенькой спецовкой, он произвел хорошее впечатление на лесозаготовителей. Назвавшись Николаем Иннокентьевичем Яблочкиным, новичок сел на пень, неторопливо закурил, огляделся и басовито, солидно спросил:      - По какой таблице работаете, товарищ бригадир?.. Гляжу, смекаю - лесосека дрянная. По какой таблице работаете?      - Кажется, по четвертой, - неуверенно ответил Владимир, так как работали тогда по недорубам, брали лес, чтобы не погиб, и было, собственно, не до таблиц. - А впрочем, и не знаю!      - Это и видно! - весело, но без насмешки сказал Николай Иннокентьевич и, поглядывая на кончик папиросы, заговорил о себе. Оказалось, что в лесной промышленности он не новичок: работал раньше мастером лесозаготовок, был, впрочем, начальником и повыше, но именно кем, не сказал. Говорил Николай Иннокентьевич гладко, не сбиваясь, и таким тоном, точно стоял на высокой трибуне перед большим залом. Слова у него звучали солидно, округло. Между прочим, он сказал:      - На руководящую должность я не претендую, решил стать рабочим классом... Работать так работать, товарищи!      Лесозаготовители слушали его внимательно, доверчиво, понимая, что с интересным человеком свела их судьба, а когда Николай Иннокентьевич намекнул на то, что он пострадал "за правду", сучкоруб Агафья Матвеевна сочувственно покачала головой - добрым человеком была Агафья. Потом Николай Иннокентьевич подробно расспросил лесозаготовителей о мастере - кто такой, давно ли работает, с образованием ли, хорошо ли знает расценки? Расспросив, сделал вывод:      - Понятно! Можете быть спокойны, товарищи, за мной вы будете, как за каменной стеной... С мастером мы найдем общий язык. - Хитренько улыбнулся.      Пока Николай Иннокентьевич разговаривал, тракторист Иван Хохряков завел машину, Владимир Грешилов проверил и заправил бензопилу, Агафья Матвеевна наточила топор, а помощник тракториста Фадеев - молодой и веселый парень - приготовил чокера.      - Начнем, ребята! - распорядился Владимир и повернулся к Николаю Иннокентьевичу. - Вы, товарищ Яблочкин, сегодня приглядывайтесь к нашей работе, изучайте, а завтра решим, на какую операцию встанете.      - Прекрасно! - пробасил Николай Иннокентьевич...      Весело, дружно набросились ребята на хлысты, заготовленные для трелевки с вечера. Выпрыгнул из машины Иван, схватил чокера, нырнул под хлыст, впереди него - помощник Фадеев, позади - сам бригадир. Загремел металл, захрустели сучки. Николай Иннокентьевич и оглянуться не успел, как четыре хлыста были зачокерованы, подтащены к трактору и парни снова бросились к деревьям. Словно на приступ шли они - раскрасневшиеся, ловкие, подвижные. Работали молча, но с улыбкой, двигались быстро, но точно. И на лицах - воодушевление. На тракторе работали поочерёдно - то Владимир, то Фадеев, то Иван. Все были хорошими трактористами.      - Волоки воз! - наконец закричал бригадир Грешилов.      Трактор, урча, ушел на эстакаду, а Владимир уже одно за другим валил деревья. Николай Иннокентьевич Яблочкин потер руки, широко улыбнулся, бодро сказал:      - Хорошо работаете, товарищи!            2            Утром, на следующий день, в то время, когда Иван заводил трактор, бригадир проверял бензопилу, Агафья точила топор, Николай Иннокентьевич делился впечатлениями о прошедшем рабочем дне. Он сидел на том же пеньке, что и накануне, курил.      - В организации труда есть существенные недостатки, - сказал он. - Мастер слабо следит за производственным процессом, магистральные волоки заранее не разбиваются, запасных цепей для пилы нет. Следовательно, цепи приходится время от времени точить, что отнимает дорогие рабочие минуты. Есть и другие серьезные недостатки в организации труда, которые надо вскрыть.      Он поднял палец и, внушительно подчеркивая слова, закончил.      - Мы - рабочий класс! Наша задача - вскрывать недостатки!      Когда трактор был заведен, а пила проверена, Владимир Грешилов подошел к Яблочкину.      - Вы совершенно правы, Николай Иннокентьевич, - серьезно сказал он. - Недостатки есть. На днях будет производственное совещание, я выступлю, а вы поддержите меня. Хорошо?      - Обязательно! - заверил Яблочкин.      - Ну, а теперь за работу! - удовлетворенно улыбнулся бригадир. - Вам придется встать на чокеровку... Вы говорили, что знакомы со всеми операциями... Так ведь? - спросил Владимир, но вдруг спохватился: - Да что я спрашиваю, вы же мастером работали.      - Я знаю все производственные операции! - важно подтвердил Николай Иннокентьевич.      И он не обманул - действительно знал, как чокеруется хлыст, разбирался в тросах, понимал, что к чему, и он, конечно, проработал бы всю смену, если бы не случилась неприятность: через сорок минут после начала смены Николай Иннокентьевич вдруг медленно осел на землю, протяжно ойкнул и, словно флажком, замахал левой рукой.      - Что случилось?! - испуганно закричали лесозаготовители, бросаясь к нему.      - Неосторожным движением поранил палец левой руки! - жалобно пояснил Николай Иннокентьевич и показал бригадиру руку. Действительно, на большом пальце была длинная рваная рана - острый сучок вспорол кожу.      - Почему сняли рукавицы? - строго заговорил Владимир, но жалостливая Агафья Матвеевна, сучкоруб, перебила его.      - Из человека кровища хлещет, а он ругается... - сочувственно сказала она. - Человек неопытный, неумелый, а он ругается... Нельзя так...      - Перевязать надо! - хмуро заметил Иван.      Когда палец перевязали, Николай Иннокентьевич печально сказал:      - Придется прервать трудовую деятельность... - И вдруг торопливо обратился к Владимиру: - Товарищ бригадир, нельзя ли считать эту смену полностью отработанной? В смысле начисления зарплаты... По бюллетеню много ли получишь!      - Подумаем! - сердито ответил Владимир.            3            Трудовая деятельность Николая Иннокентьевича была прервана надолго. Получив бюллетень, он прочно обосновался в теплой комнате общежития, куда и пришел однажды вечером бригадир Владимир Грешилов. Пришел, конечно, не один, а с Иваном Хохряковым. Принесли кое-что из съестного, новости из леса. Когда они вошли в комнату, Николай Иннокентьевич торопливо поднялся с кровати, бросил на пол гитару, на которой, видимо, играл. Он, вообще, был хорошим музыкантом - и на гитаре мог, и на балалайке, и на мандолине.      - Болею! Скучаю! - меланхолично признался Николай Иннокентьевич. - Взял гитару, не выходит - палец болит.      - Поправитесь! - ободрили его друзья, зная, как тяжело разговорчивому Николаю Иннокентьевичу быть одному.      Владимир коротенько рассказал Николаю Иннокентьевичу о том, что бригада намного перевыполнила месячный план, получена премия.      - Вышла, так сказать, в передовики! - весело подхватил Николай Иннокентьевич. Он быстро разговорился. Снова напомнил о том, что работал раньше мастером лесозаготовок, намекнул на то, что занимал пост и повыше, потом перешел на дела бригады.      - Наша задача, - сказал он, - систематически повышать комплексную выработку... Между прочим, собираюсь, как только выздоровлю, проверить деятельность нашего мастера как с точки зрения руководства производственным процессом, так и начисления заработной платы.      Выяснилось, что деньги по бюллетеню Николай Иннокентьевич получил, получил и за два проработанных дня и пока в деньгах не нуждается. На вопрос, когда выйдет на работу, туманно ответил:      - Все зависит от работников медицины...      Друзья пожелали Николаю Иннокентьевичу скорейшего выздоровления и распрощались. Когда они вышли на крыльцо, то услышали песню, которую пел Николай Иннокентьевич, аккомпанируя себе на гитаре:            Эх, раз да еще раз,      Еще много, много раз...            Они переглянулись, пожали плечами и пошли своей дорогой. Шли молча.            4            В бригаду одна за одной приезжали делегации. Ехали из всех концов Читинской области, из Владивостока и Хабаровска, чтобы перенять опыт крупнопакетной погрузки леса, которую бригада Грешилова в области освоила первой. И надо сказать, отлично освоила. Гости с удовольствием наблюдали за работой, оглядывали новое приспособление - козлы, что-то писали в записных книжках. Уезжали довольные, на прощанье крепко жали руку бригадиру.      - Спасибо!      В тот день, когда Николай Иннокентьевич Яблочкин вышел на работу, делегаций в лесосеке не было. Розовощекий, сильный, здоровый приехал Николай Иннокентьевич в лес, Радушно поприветствовал товарищей по работе.      - Салют! - воскликнул он. - Вливаюсь в рабочий коллектив... Разрешите узнать, по какой таблице сейчас работаем?      - По той же самой, - серьезно ответил Владимир. - Придется вам сегодня стать на обрубку сучьев, Николай Иннокентьевич.      - Отлично!      Николай Иннокентьевич приступил к работе. Для начала он поширкал напильником по лезвию топора, потом, зажмурив левый глаз, требовательно посмотрел на острие и недовольно пожал плечами, словно хотел сказать: "Это разве топор! Вот когда я мастером работал - вот были топоры так топоры!" Только после этого Николай Иннокентьевич осторожно пробрался к ближайшему хлысту и стал работать. Первый хлыст он обрубил быстро и довольно-таки ловко. Искоса наблюдавший за ним бригадир успокоился: "Может, на этот-раз и не подставит палец!"      Как всегда, весело, лихо шла работа. Лесозаготовители отвозили воз за возом, с грохотом валились на землю сосновые стволы. Время до полудня пролетело незаметно.      - Обед! - закричал Владимир.      Последним к эстакаде пришел Николай Иннокентьевич. Он грузно опустился на пенек, молча развернул мешочек с обедом. Он был печален, чуточку согнутый, и, вероятно, от этого не казался высоким и сильным. Он лениво съел хлеб с салом, потом сразу же лег на спину и закрыл глаза. В такой позе он лежал до тех пор, пока бригадир не распорядился:      - Начали работу, товарищи!      Тогда Николай Иннокентьевич встрепенулся, торопливо посмотрел на часы и заявил, что до конца обеденного перерыва осталось еще шесть минут.      - По рабочему законодательству полагается часовой рабочий перерыв, - ворчливо сказал он, снова ложась на землю. - Шесть минут я могу отдохнуть.      - Ого! - сказал Иван Хохряков. - Здорово закручено! - Но спорить с Николаем Иннокентьевичем не стал, а пошел к трактору.      Очередной воз хлыстов был почти зачокерован, когда в лесосеке появился Николай Иннокентьевич - шагал медленно, тяжело, топор нес в руке так, словно боялся замараться. Приступил к работе он лениво, неохотно - ударит топором, постоит, глядя по сторонам, опять ударит, затем закурит, а покурив, точит топор.      Через полтора часа после обеда Николай Иннокентьевич вдруг бросил работу, сел на хлыст и замер.      - Что случилось? - хором спросили Владимир и Иван.      - Устал! - коротко пояснил Николай Иннокентьевич.      - Такой здоровый и - устал! - притворно удивился Иван и неожиданно предложил: - Давай поборемся!      Не глядя на него, Николай Иннокентьевич махнул рукой и медленно пошел по волоку. Он уходил из лесосеки.      - Вот это да! - всплеснул руками Иван...            На следующий день Николай Иннокентьевич на работу не вышел. Не вышел и на другой; когда Владимир и Иван навестили его в общежитии, Николай Иннокентьевич лежал на кровати, перебирая струны гитары. На этот раз он даже не пошевелился.      - Играешь, значит? - с усмешкой спросил Иван.      - Играю.      - Ну вот что, - сказал Владимир. - Из нашей бригады еще никто не увольнялся по собственному желанию... Вы понимаете мой намек...      - Прощайте! - сказал Иван и все-таки не удержался, захохотал: - Болтун!            Это был единственный случай, когда из бригады Владимира Грешилова человек ушел по собственному желанию. Бригадир об этом случае до сих пор вспоминает с гневом.      - Нет, вы понимаете, - возбужденно говорит он. - Лентяй, болтун, а называет себя рабочим классом. Рвач - и ничего больше!      - Рвач! - с удовольствием подтвердил Иван Хохряков.