Виль Владимирович Липатов                  ЛЕС РАВНОДУШНЫХ НЕ ЛЮБИТ            В конторе Северодвинского леспромхоза сказали: "Хороший человек есть! Николай Иванович Ершов... Бригадир раскряжевщиков, передовик, большой мастер своего дела... Что? Любит ли рассказывать о себе? Разговорчив ли? Он из каргопольских, а это такой народ..."      И вот мы идем с Николаем Ивановичем Ершовым по нижнему складу Северодвинского леспромхоза. Справа от нас светится матово и холодно само Белое море, за спиной пересвистываются паровозы, а слева высится современнейший город Северодвинск. Море, первобытность спиленной сосны и неоновый свет над городом.            Понимание      - Одного я смекнуть не могу: чего меня начальство поперед других выставляет? То в президиуме сиди, то перед школьниками выступай, то вот с корреспондентом беседу веди... Работаю я не лучше других, грамоту имею среднюю, ростом тоже невелик... Ты, однако, товарищ корреспондент, на меня не обижайся! Я тебе все, что надо, расскажу. Ты ведь ко мне не за пирожками-шанежками приехал, а по делу; у тебя тоже план. У меня тоже случается - приедешь на склад, а лесу нету! Сидишь на бревнышке, посвистываешь, а вечер придет - сам бы на себя не глядел! Так что задавай вопросы, выполняй свой план, я тебе в этом деле помощь дам. Рабочий человек рабочего человека всегда поймет. Вот и вынимай свои ручки-блокноты, пиши, что тебе требуется... Ничего записывать не будешь? Все запомнишь? Но ты, парень, молодец! Тебя, видать, хорошо учили! Учителя, говорю, у тебя хорошие были...            Работа      - Это ты правильно делаешь, что первый вопрос задаешь про работу. Вот если живет такой человек, что к тебе - с улыбкой, со вниманием, с добротой, то его и спрашивать не надо, как он работает. Он хорошо работает! Ну, конечно, бывает, что и злыдень в деле от других не отстает, но это, на мой аршин, редко случается... Вот ты послушай, как в жизни получается. Приезжаешь ты на работу, лесу на эстакаде полным-полно, паровозишко с платформами готовый стоит и дымком попыхивает. Берешь в руки пилу, на край моря поглядишь - и пошла писать губерния! Инструмент у тебя веселый, руки у тебя от этого веселые, воздух - сладкий! Один хлыст раскряжевал, второй, вдруг кричат: "Обедать!" Глянешь на часы - на них двенадцать, а над Белым-то морем солнце совсем уж высоко висит... Ах ты мать честная! Как же это так: полсмены прошло, а ты и не заметил? И вот весело тебе, хорошо тебе, славно тебе! В столовую с ребятами идешь, думаешь: "Ну до чего же хороший народ!" А за стол сядешь, удержу нет - все подряд метешь, что поварихи наварят! И сам чувствуешь, какой ты добрый, компанейский, для других открытый... А про пятилетку так скажу: "Мы ее выполнили месяц назад!" Немало, я скажу, у нас еще дней припасено - теперь что наработаешь, то сверх плана пятилетки.            Корни      - Род наш, ершовский, издалека идет. Прапрадед мой из кантонистов царя Петра Первого был, он и сел на каргопольскую землю, он и зацепился за то место, что теперь - моя родина... Село Выдрино хоть и недалеко от вологодской земли, но у нас почему-то не окают, у нас букву "а" твердо произносят, хотя цокают... Вот и ты, наверное, удивляешься, когда прицокну: "Цто, дескать, где тебя церти носили?" Так все выдринские говорят, это наше кровное, от этого мне до конца жизни не отойти, да и не надо, думаю, себя ломать. Дед мой Евсей, тот, бывало, говаривал: "Какой ты есть, такой и живи! Не через себя в высоту прыгай, а в самом себе повыше прыгай!" Он мудр был, Евсей-то, его слова я берегу... Северный народ дружбой крепок, без этого мы пропали бы. Вот этим наша земля стоит и стоять будет... Особенно хороший народ - поморы. Этот больше молчит, но лучше друга, чем помор, нету: все тебе до нитки отдаст, если ты в беде. А работает помор как песню поет - на вид негромко да неторопливо, а догнать его трудно: ловок помор на работу! Вот в нашей бригаде Федор Карельских есть - так не парень, а золото! Меня много моложе, жена у него учительница, живет по-теперешнему, культурно, все знает - я у него учусь, хоть и моложе он меня...            Грусть      - Я с родины в другие места охотно еду, но долго без нашенских мест быть не могу - тоска у меня и бессонница. Так что каждый отпуск еду в родное свое Выдрино, бреду до старого дружка Василия Ципина, сажусь подле него и молчу. А что мне сказать, когда я в деревне человек лишний, к крестьянской работе уже негожий. Сено теперь косят тракторными сенокосилками, жнут и молотят комбайнами, стоги, и те мечут машинами, а я в этом деле неграмотен. Ну разве не смешно? Работаю в леспромхозе, живу в городской квартире, техники вокруг меня полным-полно, а от крестьянской работы отстал. Мне одно в деревне осталось - по грибы да по ягоды. В прошлом году пять ведер брусники набрал, всю зиму морс пили да варенье ели, хоть этим родную деревню вспоминали. А рыбу я в озере ловлю, Лача называется, большое такое озеро, рядом с родной деревней; вот в этом деле ничего нового нет - удочка или сетичка. На это дело я еще способен!            Коллектив      - Бригада - это как бы рука. Все пальцы по раздельности торчат, а сложишь - кулак получается. В бригаде каждый от товарища зависит, и если один в сторону тянет, то нет бригады... Мы в кулаке живем, дружбой славимся, кого из бригады ни назови - все молодцы! Виктор Зеленин, Николай Баталов, Федор Карельских... С этими не пропадешь: легкой работы не ищут, ответственности не боятся, общее дело как свое понимают... А вот Константин Прунцов не таков был и кончил плохо - в тюрьме он теперь, вот беда какая! Прунцов бригаду не понимал. Вы, говорит, сами по себе, а я сам по себе, в душу ко мне не лезьте. Да мы тебе в душу и не лезем, отвечаем, мы тебе руку протягиваем - так жить легче. А ему нашей руки не надо. Злой, ленивый, на весь мир обиженный. Ну и хлебнул же я с ним лиха! Бывало, говорю: "Николай, надо бы вот это сделать", - а он сразу на дыбы: "А почему я, почему не другой?" Месяца не прошло, как со всеми ребятами перессорился, ни с кем не разговаривает, никогда не улыбнется. И кончилось тем, что начал хулиганить. Милиция, суд, и нет Константина Прунцова... Трудно живется человеку, если он коллектив не понимает, ох как трудно!            Семья      - У нас на Севере такая присказка есть: "Треску не поешь, как работать будешь!" Моя жена треску хорошо готовит... Как это делается? А просто. Покупается свежая треска, подсаливается, держится день-другой, а потом и в кастрюлю - тут уж дело женское... Ой, как же треску-то .не подсолить: в ней вкусу нет, если неподсоленная. Это так по-нашему, по-северному едят, а женка-то у меня землячка, из того же Выдрина, что и я. До нее я долго шел - через войну и всякие препятствия. Вот потому и хорошо живем, двоих сынов воспитываем, разногласий не имеем. Витька в седьмом классе учится, легко учится - вот это нас с женой беспокоит. А как же, товарищ корреспондент, об этом деле не беспокоиться, если Витьке легко учеба дается, если он по учебе слабо загруженный... Ты вот мою электропилу возьми да посмотри, что с ней произойдет, если ее включить, а нагрузку не дать. Сама себя разнесет пила, на кусочки разнесет, если ты пилить не станешь. Так и человек - он без нагрузки в разгон идет. А в общем-то мальчишки у нас хорошие, вот только от телевизора не оттянешь - так мальчишки теперь все такие... Жену мою Анной Михайловной зовут, разногласие у нас с ней одно: не любит, когда в сапогах дальше коридора пойдешь, большой скандал устраивает. Наши северные женщины очень чистоту любят. Дома-то раньше были нештукатуренные, полы некрашеные, а все блестело. Стены с песком протрут, полы ножом выскоблят - что твой паркет! А так дружно живем, в достатке. У нас на четверых в месяц четыреста рублей заработку - хватает...            Забота      - Чем я доволен, так это тем, что на нижнем складе погасли костры. А сколько, бывало, горело лесу, сколько народного добра превращалось в дым! Сучья горели, тонкомер, комли. Сердце ныло, когда такое приходилось видеть. Вон плакат висит: "Лес - наше богатство, берегите его!" Это я так понимаю, что ни сантиметра древесины пропадать не должно. Иногда посмотришь на море - лесовоз идет. Архангельский лес по всему миру славится, он нашему народу золото дает, значит, его правильно называют зеленым золотом... А я стою на эстакаде, держу пилу в руках, на хлыст гляжу и весь в заботе: как так сделать, чтобы взять из хлыста все? Да, да! От меня зависит, что из хлыста выйдет. От глазомера, от опыта, от старания. Так что равнодушного человека к дереву подпускать нельзя: он из него одни дрова получит. А я - пиловочники или судострой! Вот какое дело. Труд у нас тяжелый, физический, как говорится, а я ребятам без устали твержу: "Без головы, на одной силе не проживешь! Техника дурака не любит!" Так и выходит, что я народными деньгами командую: глаз острее - денег больше! Лес равнодушных не любит!            Культура      - Самый опасный ветер шелонником называется. Когда он дует, мы на нижнем складе не работаем - краны от ветра двигаются, шевелятся. Их в это время нагружать нельзя: перевернутся. Ну, я тогда - за книжку. Что вечерами не успеешь, с шелонником наверстать можно - он ведь такой же упрямый да настойчивый, как наш северный народ. Если уж начнет дуть, так это не на один день... Последнее время я Отечественной войной увлекаюсь - все про нее читаю. Понять хочется, как это мы в этой войне не только выстояли, а после нее еще крепче прежнего стали. Симонова читаю, Чаковского, Чуйкова, Жукова на несколько дней доставал - это мне все интересно. Сам в ленинградской блокаде был, есть что вспомнить... Телевизор люблю не шибко - легкого много, несерьезного. Для мальчишек это, может быть, и хорошо, а мне другое надо. Вот международный обзор - это я посмотрю. В литературе тоже люблю серьезное, без выдумки, чтобы все как в жизни...            Прощание      - Ты еще спрашивай, не стесняйся - я уже разошелся, мне уже легко разговор-то вести, коли ты ничего не записываешь... Выполняй свой план по валу и ассортименту! Только вот что - ты не шибко меня украшай-то! Нет, в память я верю, а вот вдруг вздумается тебе меня в герои произвести, так этого не надо... Попроще, полегче, а главное - поправдивей. Как я тебе на вопросы отвечал, так ты и пиши - от этого нам с тобой больше веры будет... Не приукрашивай меня - не жених. Встречают по одежке, провожают по уму.      Теперь давай присядем. Это перед дорогой никогда не лишнее - может, вспомнишь еще что... Ладно! Тогда тебе счастливого пути! До свиданья, товарищ корреспондент! Заскакивай, коли в наших краях еще бывать случится...