Надежда Тэффи
     
     
     Человекообразные
     
     
     OCR Busya http://lib.aldebaran.ru/
     "Н.А. Тэффи "Юмористические рассказы"": Художественная литература; Москва;
     
     
     1990
     
     Аннотация
     
     Книга Надежды Александровны Тэффи (1872-1952) дает читателю возможность более полно познакомиться с ранним творчеством писательницы, которую по праву называли "изящнейшей жемчужиной русского культурного юмора".
     
     Надежда Тэффи
     
     Человекообразные
     
     
     Предисловие
     
     Вот как началось.
     "Сказал Бог: сотворю человека по образу Нашему и по подобию Нашему" (Бытие I, 26).
     И стало так. Стал жить и множиться человек, передавая от отца к сыну, от предков к потомкам живую горящую душу - дыханье Божье.
     Вечно было в нем искание Бога и в признания, и в отрицании, и не меркнул в нем дух Божий вовеки.
     Путь человека был путь творчества. Для него он рождался, и цель его жизни была в нем. По преемству духа Божия он продолжал созидание мира.
     "И сказал Бог: да произведет земля душу живую по роду ея, скотов и гадов и зверей земных по роду их" (Бытие I, 24).
     И стало так.
     Затрепетало влажное, еще не отвердевшее тело земное, и закопошилось в нем желание жизни движущимися мерцающими точками - коловратками. Коловратки наполнили моря и реки, всю воду земную, и стали искать, как им овладеть жизнью и укрепиться в ней.
     Они обратились в аннелид, в кольчатых червей, в девятиглазых с дрожащими чуткими усиками, осязающими малейшее дыхание смерти. Они обратились в гадов, амфибий, и выползали на берег, и жадно ощупывали землю перепончатыми лапами, и припадали к ней чешуйчатой грудью. И снова искали жизнь, и овладевали ею.
     Одни отрастили себе крылья и поднялись на воздух, другие поползли по земле, третьи закостенили свои позвонки и укрепились на лапах. И все стали приспособляться, и бороться, и жить.
     И вот, после многовековой работы, первый усовершенствовавшийся гад принял вид существа человекообразного. Он пошел к людям и стал жить с ними. Он учуял, что без человека ему больше жить нельзя, что человек поведет его за собой в царство духа, куда человекообразному доступа не было. Это было выгодно и давало жизнь. У человекообразных не было прежних чутких усиков, но чутье осталось.
     
     
     * * *
     
     Люди смешались с человекообразными. Заключали с ними браки, имели общих детей. Среди детей одной и той же семьи приходится часто встречать маленьких людей и маленьких человекообразных. И они считаются братьями.
     Но есть семьи чистых людей и чистых человекообразных. Последние многочисленнее, потому что человекообразное сохранило свою быстроразмножаемость еще со времени кольчатого девятиглазного периода. Оно и теперь овладевает жизнью посредством количества и интенсивности своего жизнежелания.
     
     
     * * *
     
     Человекообразные разделяются на две категории: человекообразные высшего порядка и человекообразные низшего порядка.
     Первые до того приспособились к духовной жизни, так хорошо имитируют различные проявления человеческого разума, что для многих поверхностных наблюдателей могут сойти за умных и талантливых людей. Но творчества у человекообразных быть не может, потому что у них нет великого Начала. В этом их главная мука. Они охватывают жизнь своими лапами, крыльями, руками, жадно ощупывают и вбирают ее, но творить не могут.
     Они любят все творческое, и имя каждого гения окружено венком из имен человекообразных.
     Из них выходят чудные библиографы, добросовестные критики, усердные компиляторы и биографы, искусные версификаторы.
     Они любят чужое творчество и сладострастно трутся около него.
     Переписать стихи поэта, написать некролог о знакомом философе или, что еще отраднее, - личные воспоминания о талантливом человеке, в которых можно исать "мы", сочетать в одном свое имя с именем гения. Сладостная радость жужелицы, которая думает об ангеле: "Мы летаем!..."
     В последнее время стали появляться странные, жуткие книги. Их читают, хвалят, но удивляются. В них все. И внешняя оригинальность мысли, и мастерская форма изложения. Стихи со всеми признаками принадлежности их к модной школе. Но чего-то в них не хватает. В чем дело?
     Это - приспособившиеся к новому движению человекообразные стали упражняться.
     
     
     * * *
     
     Человекообразные низшего порядка менее восприимчивы. Они все еще ощупывают землю и множатся, своим количеством овладевая жизнью.
     Они любят приобретать вещи, всякие осязаемые твердые куски, деньги.
     Деньги они копят не сознательно, как человек, желающий власти, а упрямо и тупо, по инстинкту завладевания предметами. Они очень много едят и очень серьезно относятся ко всяким жизненным процессам. Если вы вечером где-нибудь в обществе скажете: "Я сегодня еще не обедал", - вы увидите, как все человекообразные повернут к вам головы.
     
     
     * * *
     
     Человекообразное любит труд. Труд это его инстинкт. Только трудом может оно добиться существования человеческого, и оно трудится само и заставляет других трудиться в помощь себе.
     Одна мгновенная творческая мысль гения перекидывает человечество на несколько веков вперед по той гигантской дороге, по которой должно пробраться человекообразное при помощи перепончатых лап, тяжелых крыл, кольчатых извивов и труда бесконечного. Но оно идет всегда по той же дороге, вслед за человеком, и все, что брошено гением во внешнюю земную жизнь, - делается достоянием человекообразного.
     
     
     * * *
     
     Человекообразное движется медленно, усваивает с трудом и раз приобретенное отдает и меняет неохотно.
     Человек ищет, заблуждается, решается, создает закон - синтез своего искания и опыта.
     Человекообразное, приспособляясь, принимает закон, и, когда человек, найдя новое, лучшее, разрушает старое, - человекообразное только после долгой борьбы отцепляется от принятого. Оно всегда последнее во всех поворотах пути истории.
     Там, где человек принимает и выбирает, - человекообразное трудится и приспособляется.
     
     
     * * *
     
     Человекообразное не понимает смеха. Оно ненавидит смех, как печать Бога на лице души человеческой.
     В оправдание себе оно оклеветало смех, назвало его пошлостью и указывает на то, что смеются даже двухмесячные младенцы. Человекообразное не понимает, что есть гримаса смеха, мускульное бессознательное сокращение, встречающееся даже у собак, и есть истинный, сознательный и не всем доступный духовный смех, порождаемый неуловимо-сложными и глубокими процессами.
     Когда люди видят что-нибудь уклоняющееся от истинного, предначертанного, уклоняющееся неожиданно-некрасиво, жалко, ничтожно, и они постигают это уклонение, - душой их овладевает бурная экстазная радость, торжество духа, знающего истинное и прекрасное. Вот психическое зарождение смеха.
     У человекообразного, земнорожденного, нет духа и нет торжества его - и человекообразное ненавидит смех.
     Вспомните: в смеющейся толпе всегда мелькают недоуменно-тревожные лица. Кто-то спешит заглушить смех, переменить разговор. Вспомните: сверкают злые глаза и сжимаются побледневшие губы... Некоторые породы человекообразных, отличающиеся особой приспособленностью, уловили и усвоили внешний симптом и проявление смеха. И они смеются.
     Скажите такому человекообразному: "Слушайте! Вот смешной анекдот", - и оно сейчас же сократит мускулы лица и издаст смеховые звуки.
     Такие человекообразные смеются очень часто, чаще самых веселых людей, но всегда странно - или не узнав еще причины, или без причины, или позже общего смеха.
     В театре на представлении веселого водевиля или фарса - прислушайтесь: после каждой шутки вы услышите два взрыва смеха. Сначала засмеются люди, за ними человекообразные.
     
     
     * * *
     
     Человекообразное не знает любви.
     Ему знакомо только простое, не индивидуализирующее половое чувство. Чувство это грубое и острое обычно у человекообразных, как инстинкт завладевания землей и жизнью. Во имя его человекообразное жертвует многим, страдает и называет это своей любовью. Любовь эта исчезает у него, как только исполнит свое назначение, то есть даст ему возможность размножиться. Человекообразное любит вступать в брак и блюсти семейные законы.
     Детей они ласкают мало. Больше "воспитывают". О жене говорят: "она должна любить мужа". Нарушение супружеской верности осуждают строже, чем люди, как и вообще нарушение всякого закона. Боятся, что, испортив старое, придется снова приспособляться.
     Человекообразные страстно любят учить. Из них многие выходят в учителя, в профессора. Уча - они торжествуют. Говоря чужие слова ученикам, они представляют себе, что это их слова, ими созданные.
     
     
     * * *
     
     За последнее время они размножились. Есть неоспоримые приметы. Появились их книги в большом количестве. Появились кружки. Почти вокруг каждого сколько-нибудь выдающегося человека сейчас же образуется кружок, школа. Это все стараются человекообразные.
     Они притворяются теперь великолепно, усвоили себе все ухватки настоящего человека. Они лезут в политику, стараются пострадать за идею, выдумывают новые слова или дико сочетают старые, плачут перед Сикстинской мадонной и даже притворяются развратниками.
     Они стали выдумывать оригинальности. Они крепнут все более и более и скоро задавят людей, завладеют землей. Уже много раз приходилось человеку преклоняться перед их волей, и теперь уже можно думать, что они сговорились и не повернут больше за человеком, а будут стоять на месте и его остановят. А может быть, прикончат с ним и пойдут назад отдыхать.
     Многие из них уже мечтают и поговаривают о хвостах и лапах...
     AN id=subtitle>
     
     
     Предисловие
     
     Вот как началось.
     "Сказал Бог: сотворю человека по образу Нашему и по подобию Нашему" (Бытие I, 26).
     И стало так. Стал жить и множиться человек, передавая от отца к сыну, от предков к потомкам живую горящую душу - дыханье Божье.
     Вечно было в нем искание Бога и в признания, и в отрицании, и не меркнул в нем дух Божий вовеки.
     Путь человека был путь творчества. Для него он рождался, и цель его жизни была в нем. По преемству духа Божия он продолжал созидание мира.
     "И сказал Бог: да произведет земля душу живую по роду ея, скотов и гадов и зверей земных по роду их" (Бытие I, 24).
     И стало так.
     Затрепетало влажное, еще не отвердевшее тело земное, и закопошилось в нем желание жизни движущимися мерцающими точками - коловратками. Коловратки наполнили моря и реки, всю воду земную, и стали искать, как им овладеть жизнью и укрепиться в ней.
     Они обратились в аннелид, в кольчатых червей, в девятиглазых с дрожащими чуткими усиками, осязающими малейшее дыхание смерти. Они обратились в гадов, амфибий, и выползали на берег, и жадно ощупывали землю перепончатыми лапами, и припадали к ней чешуйчатой грудью. И снова искали жизнь, и овладевали ею.
     Одни отрастили себе крылья и поднялись на воздух, другие поползли по земле, третьи закостенили свои позвонки и укрепились на лапах. И все стали приспособляться, и бороться, и жить.
     И вот, после многовековой работы, первый усовершенствовавшийся гад принял вид существа человекообразного. Он пошел к людям и стал жить с ними. Он учуял, что без человека ему больше жить нельзя, что человек поведет его за собой в царство духа, куда человекообразному доступа не было. Это было выгодно и давало жизнь. У человекообразных не было прежних чутких усиков, но чутье осталось.
     
     
     * * *
     
     Люди смешались с человекообразными. Заключали с ними браки, имели общих детей. Среди детей одной и той же семьи приходится часто встречать маленьких людей и маленьких человекообразных. И они считаются братьями.
     Но есть семьи чистых людей и чистых человекообразных. Последние многочисленнее, потому что человекообразное сохранило свою быстроразмножаемость еще со времени кольчатого девятиглазного периода. Оно и теперь овладевает жизнью посредством количества и интенсивности своего жизнежелания.
     
     
     * * *
     
     Человекообразные разделяются на две категории: человекообразные высшего порядка и человекообразные низшего порядка.
     Первые до того приспособились к духовной жизни, так хорошо имитируют различные проявления человеческого разума, что для многих поверхностных наблюдателей могут сойти за умных и талантливых людей. Но творчества у человекообразных быть не может, потому что у них нет великого Начала. В этом их главная мука. Они охватывают жизнь своими лапами, крыльями, руками, жадно ощупывают и вбирают ее, но творить не могут.
     Они любят все творческое, и имя каждого гения окружено венком из имен человекообразных.
     Из них выходят чудные библиографы, добросовестные критики, усердные компиляторы и биографы, искусные версификаторы.
     Они любят чужое творчество и сладострастно трутся около него.
     Переписать стихи поэта, написать некролог о знакомом философе или, что еще отраднее, - личные воспоминания о талантливом человеке, в которых можно исать "мы", сочетать в одном свое имя с именем гения. Сладостная радость жужелицы, которая думает об ангеле: "Мы летаем!..."
     В последнее время стали появляться странные, жуткие книги. Их читают, хвалят, но удивляются. В них все. И внешняя оригинальность мысли, и мастерская форма изложения. Стихи со всеми признаками принадлежности их к модной школе. Но чего-то в них не хватает. В чем дело?
     Это - приспособившиеся к новому движению человекообразные стали упражняться.
     
     
     * * *
     
     Человекообразные низшего порядка менее восприимчивы. Они все еще ощупывают землю и множатся, своим количеством овладевая жизнью.
     Они любят приобретать вещи, всякие осязаемые твердые куски, деньги.
     Деньги они копят не сознательно, как человек, желающий власти, а упрямо и тупо, по инстинкту завладевания предметами. Они очень много едят и очень серьезно относятся ко всяким жизненным процессам. Если вы вечером где-нибудь в обществе скажете: "Я сегодня еще не обедал", - вы увидите, как все человекообразные повернут к вам головы.
     
     
     * * *
     
     Человекообразное любит труд. Труд это его инстинкт. Только трудом может оно добиться существования человеческого, и оно трудится само и заставляет других трудиться в помощь себе.
     Одна мгновенная творческая мысль гения перекидывает человечество на несколько веков вперед по той гигантской дороге, по которой должно пробраться человекообразное при помощи перепончатых лап, тяжелых крыл, кольчатых извивов и труда бесконечного. Но оно идет всегда по той же дороге, вслед за человеком, и все, что брошено гением во внешнюю земную жизнь, - делается достоянием человекообразного.
     
     
     * * *
     
     Человекообразное движется медленно, усваивает с трудом и раз приобретенное отдает и меняет неохотно.
     Человек ищет, заблуждается, решается, создает закон - синтез своего искания и опыта.
     Человекообразное, приспособляясь, принимает закон, и, когда человек, найдя новое, лучшее, разрушает старое, - человекообразное только после долгой борьбы отцепляется от принятого. Оно всегда последнее во всех поворотах пути истории.
     Там, где человек принимает и выбирает, - человекообразное трудится и приспособляется.
     
     
     * * *
     
     Человекообразное не понимает смеха. Оно ненавидит смех, как печать Бога на лице души человеческой.
     В оправдание себе оно оклеветало смех, назвало его пошлостью и указывает на то, что смеются даже двухмесячные младенцы. Человекообразное не понимает, что есть гримаса смеха, мускульное бессознательное сокращение, встречающееся даже у собак, и есть истинный, сознательный и не всем доступный духовный смех, порождаемый неуловимо-сложными и глубокими процессами.
     Когда люди видят что-нибудь уклоняющееся от истинного, предначертанного, уклоняющееся неожиданно-некрасиво, жалко, ничтожно, и они постигают это уклонение, - душой их овладевает бурная экстазная радость, торжество духа, знающего истинное и прекрасное. Вот психическое зарождение смеха.
     У человекообразного, земнорожденного, нет духа и нет торжества его - и человекообразное ненавидит смех.
     Вспомните: в смеющейся толпе всегда мелькают недоуменно-тревожные лица. Кто-то спешит заглушить смех, переменить разговор. Вспомните: сверкают злые глаза и сжимаются побледневшие губы... Некоторые породы человекообразных, отличающиеся особой приспособленностью, уловили и усвоили внешний симптом и проявление смеха. И они смеются.
     Скажите такому человекообразному: "Слушайте! Вот смешной анекдот", - и оно сейчас же сократит мускулы лица и издаст смеховые звуки.
     Такие человекообразные смеются очень часто, чаще самых веселых людей, но всегда странно - или не узнав еще причины, или без причины, или позже общего смеха.
     В театре на представлении веселого водевиля или фарса - прислушайтесь: после каждой шутки вы услышите два взрыва смеха. Сначала засмеются люди, за ними человекообразные.
     
     
     * * *
     
     Человекообразное не знает любви.
     Ему знакомо только простое, не индивидуализирующее половое чувство. Чувство это грубое и острое обычно у человекообразных, как инстинкт завладевания землей и жизнью. Во имя его человекообразное жертвует многим, страдает и называет это своей любовью. Любовь эта исчезает у него, как только исполнит свое назначение, то есть даст ему возможность размножиться. Человекообразное любит вступать в брак и блюсти семейные законы.
     Детей они ласкают мало. Больше "воспитывают". О жене говорят: "она должна любить мужа". Нарушение супружеской верности осуждают строже, чем люди, как и вообще нарушение всякого закона. Боятся, что, испортив старое, придется снова приспособляться.
     Человекообразные страстно любят учить. Из них многие выходят в учителя, в профессора. Уча - они торжествуют. Говоря чужие слова ученикам, они представляют себе, что это их слова, ими созданные.
     
     
     * * *
     
     За последнее время они размножились. Есть неоспоримые приметы. Появились их книги в большом количестве. Появились кружки. Почти вокруг каждого сколько-нибудь выдающегося человека сейчас же образуется кружок, школа. Это все стараются человекообразные.
     Они притворяются теперь великолепно, усвоили себе все ухватки настоящего человека. Они лезут в политику, стараются пострадать за идею, выдумывают новые слова или дико сочетают старые, плачут перед Сикстинской мадонной и даже притворяются развратниками.
     Они стали выдумывать оригинальности. Они крепнут все более и более и скоро задавят людей, завладеют землей. Уже много раз приходилось человеку преклоняться перед их волей, и теперь уже можно думать, что они сговорились и не повернут больше за человеком, а будут стоять на месте и его остановят. А может быть, прикончат с ним и пойдут назад отдыхать.
     Многие из них уже мечтают и поговаривают о хвостах и лапах...
     AN id=subtitle>
     
     
     Предисловие
     
     Вот как началось.
     "Сказал Бог: сотворю человека по образу Нашему и по подобию Нашему" (Бытие I, 26).
     И стало так. Стал жить и множиться человек, передавая от отца к сыну, от предков к потомкам живую горящую душу - дыханье Божье.
     Вечно было в нем искание Бога и в признания, и в отрицании, и не меркнул в нем дух Божий вовеки.
     Путь человека был путь творчества. Для него он рождался, и цель его жизни была в нем. По преемству духа Божия он продолжал созидание мира.
     "И сказал Бог: да произведет земля душу живую по роду ея, скотов и гадов и зверей земных по роду их" (Бытие I, 24).
     И стало так.
     Затрепетало влажное, еще не отвердевшее тело земное, и закопошилось в нем желание жизни движущимися мерцающими точками - коловратками. Коловратки наполнили моря и реки, всю воду земную, и стали искать, как им овладеть жизнью и укрепиться в ней.
     Они обратились в аннелид, в кольчатых червей, в девятиглазых с дрожащими чуткими усиками, осязающими малейшее дыхание смерти. Они обратились в гадов, амфибий, и выползали на берег, и жадно ощупывали землю перепончатыми лапами, и припадали к ней чешуйчатой грудью. И снова искали жизнь, и овладевали ею.
     Одни отрастили себе крылья и поднялись на воздух, другие поползли по земле, третьи закостенили свои позвонки и укрепились на лапах. И все стали приспособляться, и бороться, и жить.
     И вот, после многовековой работы, первый усовершенствовавшийся гад принял вид существа человекообразного. Он пошел к людям и стал жить с ними. Он учуял, что без человека ему больше жить нельзя, что человек поведет его за собой в царство духа, куда человекообразному доступа не было. Это было выгодно и давало жизнь. У человекообразных не было прежних чутких усиков, но чутье осталось.
     
     
     * * *
     
     Люди смешались с человекообразными. Заключали с ними браки, имели общих детей. Среди детей одной и той же семьи приходится часто встречать маленьких людей и маленьких человекообразных. И они считаются братьями.
     Но есть семьи чистых людей и чистых человекообразных. Последние многочисленнее, потому что человекообразное сохранило свою быстроразмножаемость еще со времени кольчатого девятиглазного периода. Оно и теперь овладевает жизнью посредством количества и интенсивности своего жизнежелания.
     
     
     * * *
     
     Человекообразные разделяются на две категории: человекообразные высшего порядка и человекообразные низшего порядка.
     Первые до того приспособились к духовной жизни, так хорошо имитируют различные проявления человеческого разума, что для многих поверхностных наблюдателей могут сойти за умных и талантливых людей. Но творчества у человекообразных быть не может, потому что у них нет великого Начала. В этом их главная мука. Они охватывают жизнь своими лапами, крыльями, руками, жадно ощупывают и вбирают ее, но творить не могут.
     Они любят все творческое, и имя каждого гения окружено венком из имен человекообразных.
     Из них выходят чудные библиографы, добросовестные критики, усердные компиляторы и биографы, искусные версификаторы.
     Они любят чужое творчество и сладострастно трутся около него.
     Переписать стихи поэта, написать некролог о знакомом философе или, что еще отраднее, - личные воспоминания о талантливом человеке, в которых можно исать "мы", сочетать в одном свое имя с именем гения. Сладостная радость жужелицы, которая думает об ангеле: "Мы летаем!..."
     В последнее время стали появляться странные, жуткие книги. Их читают, хвалят, но удивляются. В них все. И внешняя оригинальность мысли, и мастерская форма изложения. Стихи со всеми признаками принадлежности их к модной школе. Но чего-то в них не хватает. В чем дело?
     Это - приспособившиеся к новому движению человекообразные стали упражняться.
     
     
     * * *
     
     Человекообразные низшего порядка менее восприимчивы. Они все еще ощупывают землю и множатся, своим количеством овладевая жизнью.
     Они любят приобретать вещи, всякие осязаемые твердые куски, деньги.
     Деньги они копят не сознательно, как человек, желающий власти, а упрямо и тупо, по инстинкту завладевания предметами. Они очень много едят и очень серьезно относятся ко всяким жизненным процессам. Если вы вечером где-нибудь в обществе скажете: "Я сегодня еще не обедал", - вы увидите, как все человекообразные повернут к вам головы.
     
     
     * * *
     
     Человекообразное любит труд. Труд это его инстинкт. Только трудом может оно добиться существования человеческого, и оно трудится само и заставляет других трудиться в помощь себе.
     Одна мгновенная творческая мысль гения перекидывает человечество на несколько веков вперед по той гигантской дороге, по которой должно пробраться человекообразное при помощи перепончатых лап, тяжелых крыл, кольчатых извивов и труда бесконечного. Но оно идет всегда по той же дороге, вслед за человеком, и все, что брошено гением во внешнюю земную жизнь, - делается достоянием человекообразного.
     
     
     * * *
     
     Человекообразное движется медленно, усваивает с трудом и раз приобретенное отдает и меняет неохотно.
     Человек ищет, заблуждается, решается, создает закон - синтез своего искания и опыта.
     Человекообразное, приспособляясь, принимает закон, и, когда человек, найдя новое, лучшее, разрушает старое, - человекообразное только после долгой борьбы отцепляется от принятого. Оно всегда последнее во всех поворотах пути истории.
     Там, где человек принимает и выбирает, - человекообразное трудится и приспособляется.
     
     
     * * *
     
     Человекообразное не понимает смеха. Оно ненавидит смех, как печать Бога на лице души человеческой.
     В оправдание себе оно оклеветало смех, назвало его пошлостью и указывает на то, что смеются даже двухмесячные младенцы. Человекообразное не понимает, что есть гримаса смеха, мускульное бессознательное сокращение, встречающееся даже у собак, и есть истинный, сознательный и не всем доступный духовный смех, порождаемый неуловимо-сложными и глубокими процессами.
     Когда люди видят что-нибудь уклоняющееся от истинного, предначертанного, уклоняющееся неожиданно-некрасиво, жалко, ничтожно, и они постигают это уклонение, - душой их овладевает бурная экстазная радость, торжество духа, знающего истинное и прекрасное. Вот психическое зарождение смеха.
     У человекообразного, земнорожденного, нет духа и нет торжества его - и человекообразное ненавидит смех.
     Вспомните: в смеющейся толпе всегда мелькают недоуменно-тревожные лица. Кто-то спешит заглушить смех, переменить разговор. Вспомните: сверкают злые глаза и сжимаются побледневшие губы... Некоторые породы человекообразных, отличающиеся особой приспособленностью, уловили и усвоили внешний симптом и проявление смеха. И они смеются.
     Скажите такому человекообразному: "Слушайте! Вот смешной анекдот", - и оно сейчас же сократит мускулы лица и издаст смеховые звуки.
     Такие человекообразные смеются очень часто, чаще самых веселых людей, но всегда странно - или не узнав еще причины, или без причины, или позже общего смеха.
     В театре на представлении веселого водевиля или фарса - прислушайтесь: после каждой шутки вы услышите два взрыва смеха. Сначала засмеются люди, за ними человекообразные.
     
     
     * * *
     
     Человекообразное не знает любви.
     Ему знакомо только простое, не индивидуализирующее половое чувство. Чувство это грубое и острое обычно у человекообразных, как инстинкт завладевания землей и жизнью. Во имя его человекообразное жертвует многим, страдает и называет это своей любовью. Любовь эта исчезает у него, как только исполнит свое назначение, то есть даст ему возможность размножиться. Человекообразное любит вступать в брак и блюсти семейные законы.
     Детей они ласкают мало. Больше "воспитывают". О жене говорят: "она должна любить мужа". Нарушение супружеской верности осуждают строже, чем люди, как и вообще нарушение всякого закона. Боятся, что, испортив старое, придется снова приспособляться.
     Человекообразные страстно любят учить. Из них многие выходят в учителя, в профессора. Уча - они торжествуют. Говоря чужие слова ученикам, они представляют себе, что это их слова, ими созданные.
     
     
     * * *
     
     За последнее время они размножились. Есть неоспоримые приметы. Появились их книги в большом количестве. Появились кружки. Почти вокруг каждого сколько-нибудь выдающегося человека сейчас же образуется кружок, школа. Это все стараются человекообразные.
     Они притворяются теперь великолепно, усвоили себе все ухватки настоящего человека. Они лезут в политику, стараются пострадать за идею, выдумывают новые слова или дико сочетают старые, плачут перед Сикстинской мадонной и даже притворяются развратниками.
     Они стали выдумывать оригинальности. Они крепнут все более и более и скоро задавят людей, завладеют землей. Уже много раз приходилось человеку преклоняться перед их волей, и теперь уже можно думать, что они сговорились и не повернут больше за человеком, а будут стоять на месте и его остановят. А может быть, прикончат с ним и пойдут назад отдыхать.
     Многие из них уже мечтают и поговаривают о хвостах и лапах...
     AN id=subtitle>
     
     
     Предисловие
     
     Вот как началось.
     "Сказал Бог: сотворю человека по образу Нашему и по подобию Нашему" (Бытие I, 26).
     И стало так. Стал жить и множиться человек, передавая от отца к сыну, от предков к потомкам живую горящую душу - дыханье Божье.
     Вечно было в нем искание Бога и в признания, и в отрицании, и не меркнул в нем дух Божий вовеки.
     Путь человека был путь творчества. Для него он рождался, и цель его жизни была в нем. По преемству духа Божия он продолжал созидание мира.
     "И сказал Бог: да произведет земля душу живую по роду ея, скотов и гадов и зверей земных по роду их" (Бытие I, 24).