Песах Амнуэль
     
     Неугомонный стажер
     
     
     ЧЕЛОВЕК СО СЛОМАННОЙ РУКОЙ
     
     - Стажер! - крикнул инспектор Хутиэли. - Послушай-ка, стажер, что говорят по радио!
     Беркович переключил свой плейер с магнитофона на радиоприем и уливленно посмотрел на инспектора, который разговаривал с кем-то по телефону.
     Первая программа передавала музыку, вторая сообщала, что кабинет Нетаниягу вот-вот падет. Кабинет падал уже второй месяц и все никак не мог упасть хоть куда-нибудь, а потому болтался в воздухе будто парашютист, оказавшийся слишком легким для своего парашюта. Беркович переключился на вторую программу и услышал:
     - ...видимо, его довели конкуренты, ведь они так и не смирились с тем, что Халифман показал всем, что можно строить дешево и доступно. В последние месяцы компания "Строим вместе" испытывала серьезные финансовые трудности, и это, скорее всего, явилось причиной...
     Инспектор положил наконец трубку и обратился к стажеру:
     - Ну что там говорят про Халифмана?
     - Что у него были трудности, и его довели конкуренты. Кто это такой - Халифман, господин инспектор? И до чего его довели?
     - Халифман - владелец строительной компании, - объяснил Хутиэли. - Стажер, ты намерен покупать квартиру или всю жизнь собираешься жить на съемной?
     - Я... вот когда женюсь...
     - Значит, не намерен, - резюмировал инспектор. - А то бы ты, конечно, знал, что Халифман продавал квартиры в центре страны процентов на пятнадцать дешевле конкурирующих компаний. Вот его и довели.
     - Довели? - непонимающе сказал Беркович.
     - Покончил с собой, - пояснил Хутиэли, - на своей вилле в Савионе. Только что мне звонили из местного полицейского участка, просили прислать кого-нибудь в помощь.
     - Я готов, - вскочил Беркович.
     - М-м... - протянул Хутиэли. - Вообще-то я собирался поехать сам... Это мысль, стажер. Поезжай, а я закончу отчет по вчерашнему задержанию и присоединюсь к тебе через час.
     Несколько минут спустя Беркович сидел в полицейской машине, мчавшейся по Хайфскому шоссе, распугивая попутный транспорт. Сделав круг, машина затормозила у въезда в короткую улицу - по сути это был тупичок, в конце которого толпились полицейские. Беркович направился ко входу в виллу, и навстречу ему поспешил грузный, как танкер, сержант Горелик, с которым Беркович познакомился как-то на полицейской вечеринке по случаю Рош Ха-шана. Увидев стажера, Горелик не смог скрыть разочарования.
     - А что, - раздраженно спросил он, - твой шеф не может приподняться сам?
     - Занят, - отозвался Беркович. - Просил, чтобы я ознакомился с ситуацией на месте и сделал выводы.
     - Ну-ну... - неопределенно сказал Горелик и махнул рукой. - Заходи, смотри, если хочешь. Я, вообще говоря, в чужих выводах не нуждаюсь. Я просил Хутиэли приехать, чтобы он помог мне разобраться в отношениях Халифмана со строительными подрядчиками. Для меня это темный лес, а он занимался недавно аналогичным делом и может знать всякие тонкости. Стажер, ты знаком с конкуренцией в строительном бизнесе?
     - Для меня это такой же темный лес, как для вас, господин сержант, - признался Беркович, входя в гостиную. Он сразу увидел Халифмана: хозяин виллы лежал на диване, стоявшем напротив огромного телевизора. Мертвые глаза смотрели в потолок. Правая рука подрядчика была в гипсе от кончиков пальцев почти до локтя, левая безжизненно свешивалась на пол.
     - Кто нашел тело? - спросил Беркович, всматриваясь в спокойное лицо умершего.
     - Полицию вызвал племянник Халифмана, - сухо сообщил Горелик, уязвленный тем, что приходится давать объяснения какому-то стажеру, пусть даже успевшему показать себя с лучшей стороны, но все равно мальчишке, ничего пока не понимающему в розыскном деле. - Он приехал сюда в восемь, Халифман обещал ему, что покажет какую-то стройку... Обнаружил дядю и позвонил в полицию.
     - Ничего он здесь не трогал?
     - Нет, - коротко сказал Горелик.
     - Почему вы думаете, что это самоубийство?
     - Стажер, - хмыкнул сержант, - я не первый год в полиции, в отличие от тебя. Пистолет лежал на полу вот здесь, у него под пальцами. Нет, можешь не искать, я передал оружие на экспертизу. Выстрел, если ты что-то в этом понимаешь, был сделан в упор. Он лег на диван и выстрелил себе в висок. Смерть наступила примерно за полчаса до появления племянника.
     - А где сейчас племянник?
     - Дает показания следователю в гостиной второго этажа.
     - Понятно. Скажите, господин сержант, можно я осмотрю карманы?
     - Стажер, - высокомерно отозвался Горелик, - Карманы давно осмотрены, вещи, находившиеся в них, изъяты.
     - Могу я посмотреть список? - не очень вежливо перебил Беркович.
     Не желая отвечать, сержант повернулся к стажеру спиной и молча показал пальцем на лист протокола, лежавший на телевизоре.
     - Так... - бормотал Беркович, водя пальцем по строчкам. - В левом кармане - три бумажных платка, набор зубочисток... В правом кармане - нитяная сеточка для волос... Очень хорошо, я так и думал!
     - Господи, - с отвращением произнес Горелик, - он так и думал! Оказывается, он умеет думать, какое счастье...
     - А в ванной вы смотрели? - неожиданно осведомился Беркович.
     - В ванной? - удивился сержант. - Мы осмотрели, естественно, все помещения виллы, в том числе и ванную комнату.
     - Он... э-э... покойный принимал утром ванну, как по-вашему?
     - Во всяком случае, он умывался, - сказал Горелик.
     - Можно я посмотрю? - нетерпеливо спросил Беркович.
     - Да пожалуйста, - пожал плечами сержант, который был рад хотя бы под таким предлогом избавиться от присутствия стажера.
     В ванной комнате из крана мерно капала вода. "Другим виллы строил, - подумал Беркович, - а собственный кран не в порядке. Так обычно и бывает - сапожник без сапог"...
     Он наклонился и внимательно осмотрел поверхность ванны, а потом внешнюю боковую поверхность и пол. Не нужно было быть очень внимательным, чтобы заметить на полу потеки воды. Если Халифман умывался, то особенно аккуратным он не был. А если...
     Стажер осмотрел вешалку, на которой висело небольшое вафельное полотенце, пощупал материю - полотенце было почти сухим. Рядом на вешалке висел теплый халат, какие обычно надевают после купания. Значит, он пришел сюда в халате, умылся, надел брюки и рубашку...
     Беркович поискал глазами и, увидев стоявшую в углу корзину для грязного белья, удовлетворенно хмыкнул и открыл крышку. Сверху лежала пара носков, под ними рубашки, несколько пар трусов. Стажер вываливал вещи на пол и хмурился, подозрения не оправдывались, это было неприятно...
     То, что он искал, лежало на самом дне корзины.
     - Ага, - удовлетворенно сказал Беркович и побросал грязные вещи назад.
     Выйдя в гостиную, он обнаружил, что тело Халифмана уже собираются уносить. Сержант Горелик подписывал какие-то бумаги, а племянник Халифмана, здоровенный детина под два метра ростом, мрачно смотрел на мертвое тело, прислонившись к дверному косяку.
     - Еще раз примите соболезнования, господин Дранкер, - сказал Горелик. - Вас вызовут в полицию для уточнения показаний, это недолго... Поехали, стажер.
     - Минутку, - попросил Беркович. - Господин Дранкер, - обратился он к племяннику, - за что вы ненавидели своего дядю?
     Дранкер медленно перевел взгляд на стажера, думал он о чем- то своем и еще не понял вопроса. Наконец до него дошло, и племянник подрядчика Халифмана стал наливаться краской, как помидор на солнце.
     - О чем вы? - сказал он. - Я...
     - Ну, - продолжал Беркович, - должна ведь быть какая-то причина, по которой вы убили дядю!
     Дранкер молча сделал шаг вперед и неожиданно бросился на стажера с явным намерением свалить его с ног. Между ними неожиданно оказался сержант Горелик, и удар пришелся ему по скуле, но секунду спустя рука Дранкера была вывернута за спину, и племянник взвыл от боли.
     - Все-все, - сказал сержант. - Не нужно так... Я вас понимаю, но все-таки... Послушай, стажер, - обратился он к Берковичу, - ты бы сначала думал, а потом открывал рот.
     - Я именно так и сделал, - невозмутимо отозвался Беркович. - Этот господин приехал сюда не в восемь, как он утверждает, а чуть раньше. И убил своего дядю.
     Очередное поползновение Дранкера довести до сведения стажера свое мнение об этой следственной версии было пресечено на этот раз двумя полицейскими, которым пришлось удерживать племянника силой, пока Беркович объяснял ход своих рассуждений.
     - Вся эта история, - сказал он, - показалась мне неправильной с самого начала. Видите ли, в карманах брюк Халифмана оказались вещи, которые обычно держат дома и не берут с собой на улицу. Им место в домашнем халате. Мало того, сетка для волос почему-то была в правом кармане - как она могла туда попасть, если у Халифмана была сломана правая рука? Кстати, когда он ее сломал?
     - Неделю назад, - сказал сержант, - неудачно упал на стройке...
     - Потом я осмотрел ванную комнату, - продолжал Беркович, отойдя подальше от Дранкера, который вырывался из рук державших его полицейских, - и обнаружил на полу потеки воды.
     - Естественно, - пожал плечами Горелик, - он же умывался, а с гипсом на руке это не сделаешь аккуратно.
     - Воды было слишком много, - покачал головой стажер. - Я обнаружил лужу даже в углу, около бельевой корзины. Либо он уж очень сильно брызгал, а потом не удосужился подтереть, либо...
     - Либо что? - поднял брови Горелик.
     - Либо, - пояснил Беркович, - он не умывался, а принимал ванну. Вошел его племянник. Возможно, Халифман даже и не услышал его из-за шума воды. Этот господин подошел вплотную и выстрелил дяде в висок. Потом вытащил тело, положил на пол, вытер, мокрое полотенце спрятал в глубину бельевой корзины... Кстати, оно там и лежит, я видел... Надел на дядю вещи, которые висели на вешалке - брюки и рубашку. Нужно было надеть вовсе не это, а домашний халат, но ведь господин Дранкер торопился и не подумал... Он рассовал по карманам вещи, которые Халифман положил на полочку. И сеточка для волос оказалась в правом кармане, куда дядя никак не мог ее положить - разве что неделю назад, до того, как сломал правую руку... Потом племянник перетащил тело в гостиную, уложил на диван, вытер рукоятку пистолета, вложил в дядину руку - левую, естественно... Вернулся в ванную, подтер воду на полу, вытер следы крови... Правда, не до конца - несколько маленьких капель остались, не на самой ванне, на белой поверхности господин Дранкер их бы увидел... Нет, с внешней стороны, там, где коричневый кафель.
     - Посмотрите, - коротко приказал сержант одному из сотрудников. Минуту спустя, когда полицейский подтвердил слова Берковича, Горелик с кислым выражением на лице обратился к Дранкеру:
     - Я задерживаю вас до выяснения обстоятельств. Предупреждаю: вы имеете право не отвечать на вопросы, можете позвонить своему адвокату, и каждое ваше слово может быть истолковано против вас.
     Дранкер не ответил, он смотрел на стажера с ненавистью, и в этот взгляд была вложена вся оставшаяся у него энергия.
     
     
     НЕВИНОВНЫЙ УБИЙЦА
     
     - Сегодня ты опоздал, Борис! - такими словами встретил инспектор Хутиэли стажера Берковича, когда тот быстрыми шагами вошел в комнату и занял свое место у стола.
     Беркович, старавшийся не нарушать дисциплину, поднял взгляд на часы, висевшие на стене, и сказал недоуменно:
     - О чем вы, господин инспектор? Ровно восемь.
     - Да, - подтвердил Хутиэли. - И тем не менее, ты опоздал, потому что дело об убийстве Хелен Гринберг завершено сержантом Гореликом полчаса назад.
     Беркович, который не знал не только о том, что дело завершено, но и о том, что оно начато, удивленно поднял брови.
     - Убийство? - переспросил он. - Кто такая Хелен Гринберг?
     - В половине шестого, - пустился в объяснения Хутиэли, - позвонили в полицию из северного Тель-Авива и сообщили о крике, который слышен из квартиры некоей Хелен Гринберг, высокооплачиваемой секретарши в офисе генерального директора Бромберга.
     - М-м... - промычал Беркович, ни разу не слышавший ни о каком Бромберге, который занимал бы должность выше дворника.
     - Сержант Горелик выехал на место. Крики к тому времени уже прекратились. Сержант думал, что придется взламывать дверь, но она оказалась открыта, в квартире полицейские обнаружили труп хозяйки - женщина лежала на полу в гостиной, видно было, что она боролась за свою жизнь, одежда на ней была в полном беспорядке. Убийца, некий Натан Битнер, забился в угол, не делая попыток сбежать. Горелик провел первичный допрос, и Битнер во всем сознался. Он пришел рано утром к Хелен - она долгое время была его любовницей, но потом изменила ему с ближайшей подругой. Битнер утверждает, что пришел к Хелен мириться, потому что она решила с этой подругой порвать... В общем, как ты понимаешь, жутко романтическая и, главное, чрезвычайно современная история. Ну могло ли такое произойти хотя бы десять лет назад - чтобы женщина изменила любовнику с подругой?
     Хутиэли выразительно пожал плечами.
     - На самом деле Битнер явился, чтобы убить, - продолжал инспектор после паузы. - Он предложил женщине выпить и, когда та отвернулась, вылил в ее бокал смертельную дозу яда. Я пока не могу сказать, какой группы был яд, химики дадут ответ на этот вопрос... Как бы то ни было, не прошло и пяти минут, как женщина начала корчиться в судорогах, метаться по комнате, разбрасывая вещи и посуду. Битнер, судя по всему, человек мстительный, но слабохарактерный. Он думал, что яд - это нечто тихое. Выпил, упал и умер - как в кино. А когда началось такое... И еще истошные крики... В общем, Битнер впал в оцепенение, он видел, как Хелен умерла, и не нашел в себе сил сбежать. Ну, дальше все ясно. Приехала полиция... Жаль, конечно, что ты опоздал, - завершил инспектор свой рассказ, - имел бы возможность понаблюдать сержанта Горелика в его звездные часы.
     Похоже, что звездные часы Горелика и самому инспектору удовольствия не доставили.
     - Где сейчас задержанный? - спросил Беркович, понимая, конечно, что допрашивать Битнера ему не позволят.
     - Бригада пока на месте, - сказал инспектор. - Эксперты заканчивают работу, а Горелик перед твоим приходом звонил и сказал, что с убийцей все ясно, получено полное признание.
     - Если я быстро, то могу успеть? - вскочил с места стажер.
     - Успеть? - удивился Хутиэли. - Куда? К чему терять время? Сержант тебя просто прогонит... Эй, куда ты? Остановись!
     Но стажер уже скатывался по лестнице, опережая звук инспекторского голоса. Во дворе дремал за рулем патрульной машины Ицик Финкель, только что доставивший стажера из дома.
     - Полный вперед! - скомандовал Беркович и только после того, как ничего не соображавший Финкель вписал машину в левый ряд на шоссе Намир, подумал о том, что не спросил адреса. Впрочем, это оказалось самой легкой проблемой из всех, какие предстояло разрешить стажеру, нарушившему прямое указание начальства. К дому, где жила Хелен Гринберг, подъехали пять минут спустя. У подъезда толпились зеваки и стояли три полицейские машины, в том числе, как с удовлетворением отметил Беркович, и машина сержанта Горелика.
     Поднимаясь на третий этаж, он подумал, что вряд ли сумеет объяснить вразумительно свое появление. Особенно после того, как инспектор наверняка уже предупредил сержанта по мобильной связи о том, что стажер сошел с ума и нарушил дисциплину.
     - Это опять ты! - воскликнул Горелик, излучавший неумеренную радость по поводу того, что дело оказалось таким легким. - К чему было утруждаться? Задержанный скоро будет в камере, там с ним и разбирайтесь.
     - Да я просто посмотреть... - пробормотал стажер, оглядывая гостиную. Все здесь было так, как и описывал инспектор. На журнальном столике стояла бутылка полусухого "Кармеля", оба бокала, из которых пили убитая и убийца, были перевернуты, а у одного из них отломана ножка. Ваза с фруктами валялась на полу, коврик, который должен был, видимо, лежать у дивана, оказался перекинутым через ручку кресла... Женщина, лежавшая рядом с диваном, была очень красива - крупные, рельефные черты лица, пышная прическа, которая была теперь в полном беспорядке. На лице застыло страдание. Стажер постоял рядом, ощущая терпкий запах дорогих духов. Что-то показалось ему в этом запахе знакомым, он наклонился, принюхался и, сделав для себя определенные выводы, выпрямился с видом человека, завершившего тяжелую работу.
     Не обращая внимания на сержанта (впрочем, Горелик тоже делал вид, что не замечает присутствия стажера), Беркович обошел комнату по периметру, поднял с пола и положил на крышку телевизора женскую сумочку, предварительно заглянув внутрь и не найдя, видимо, ничего интересного, потом опустился на колени и заглянул под диван. Неизвестно, что он там увидел, но, поднявшись на ноги, Беркович выглядел так, будто некие таинственные силы только что сообщили ему потихоньку очень приятное известие.
     - А все-таки, - сказал он, ни к кому конкретно не обращаясь, - может, я могу переброситься с задержанным парой слов?
     - Черт возьми! - неожиданно вспылил сержант. - Тебе же прекрасно известно, что можешь, так зачем спрашивать?
     - Да? - удивленно переспросил Беркович, которому именно это было решительно не известно.
     - Твой шеф велел мне по телефону выполнять все твои прихоти, - язвительно сообщил сержант.
     "Вот оно что, - с удивлением подумал Беркович. - Значит, едва я вылетел из комнаты, Хутиэли позвонил Горелику и поручил оказывать содействие... Силен старик!"
     Задержанный по подозрению в убийстве Натан Битнер сидел на кухне под присмотром двух полицейских. Вид у бедняги был жалкий: круги под глазами, бегающие по столу пальцы, затравленный взгляд... Беркович сел перед ним и минуту молчал, вглядываясь в лицо человека, только что убившего свою подругу.
     - Скажите, - обратился он наконец к Битнеру, который вздрогнул, услышав вопрос, - кто надоумил вас убить Хелен?
     - Что? - недоуменно спросил Битнер.
     - Я думаю, - спокойным голосом, стараясь не вызвать у Битнера резкой реакции, продолжал Беркович, - что вы, человек, вообще говоря, тонкой душевной организации, не могли сами додуматься до того, чтобы убить женщину. Согласитесь, если бы вы хотели расправиться с Хелен из-за того, что она вам изменила, то сделали бы это сразу, верно? Обычно в таких случаях никто не ждет три месяца, это ведь состояние аффекта, когда... Да что я вам рассказываю, вы сами все это испытали.
     Битнер поднял на Берковича пустой взгляд, подумал и сказал:
     - Никто. Я еще мог бы простить, если бы с мужиком. А с бабой!
     - Ага! - удовлетворенно воскликнул Беркович. - Значит, вы думали, что Хелен изменила вам с мужчиной, как и положено красивой женщине. А она, оказывается... И давно вы это поняли?
     - Вчера...
     - Так, - кивнул Беркович. - Уже теплее. Кто вам об этом сказал?
     - Клара... Клара Шимон. Ее подруга.
     - И вы решили отомстить? Сами решили?
     - Сам, - резко сказал Битнер.
     - Откуда вы взяли яд? - продолжал допытываться стажер.
     - Послушай, Беркович, - раздался голос сержанта Горелика, - все это я уже спрашивал. Яд он взял в шкафчике на кухне. Здесь, в этой квартире. Флакон был у Хелен, и Битнер знал об этом.
     - Ага, - пробормотал Беркович, - я так и думал.
     - О Боже! - неожиданно разрыдался Битнер и начал биться лбом о кухонный стол. - Я убил ее, я смог ее убить!
     - Уведите его, - коротко приказал сержант Горелик полицейским. Битнера подняли и повели к двери, он не сопротивлялся, только всхлипывал на ходу.
     - Бедняга, - прокомментировал Беркович.
     - О чем ты? - с подозрением осведомился сержант Горелик, складывая листы протокола и собираясь покинуть помещение.
     - Ну как же, - пожал плечами стажер. - Он хотел ее убить, верно... Но убил ли - вот вопрос.
     - Какой вопрос? - рассердился Горелик. - Тебе бы мудрить, стажер. Битнер обнаружен на месте преступления, он во всем признался, обнаружен яд, с помощью которого совершено убийство, известен мотив - в общем, все ясно, и привет инспектору.
     Горелик ушел, не попрощавшись и не предложив Берковичу подвезти его до управления. Впрочем, ехал сержант наверняка не в управление, а в тюремный блок - нужно было оформить помещение Битнера в камеру предварительного заключения.
     Подумав минуту, Беркович достал мобильник и набрал номер инспектора Хутиэли.
     - Посмотрел? - спросил инспектор. - Возвращайся, ты мне здесь нужен.
     - Инспектор, - сказал Беркович. - Не могли бы вы получить ордер на задержание Клары Шимон?
     - Она здесь, - отозвался Хутиэли. - Дает свидетельские показания.
     - Придется изменить формулировку, - заявил стажер. - Это она отравила подругу.
     Несколько секунд в трубке молчали.
     - С чего ты это взял, Борис? - спросил Хутиэли, но Беркович не услышал в его словах ожидаемого недовольства. Похоже, что мысль эта уже приходила инспектору в голову.
     - Спросите ее, - посоветовал Беркович. - Не она ли была той подругой, с которой Хелен... м-м... занималась любовью в последнее время.
     - Спрашивал, - коротко сказал Хутиэли. - Это она.
     - Тогда она и убила, - облегченно вздохнул стажер. - Дело в том, что Хелен решила вернуться к Битнеру. Клара не могла этого простить и решила отомстить изменнице. Женская месть, господин инспектор, куда более изощренна, нежели мужская...
     - Благодарю за поучение, - холодно сказал Хутиэли.
     - Извините, я не хотел... В общем, Клара решила отравить подругу и заодно отомстить ее любовнику. Она была у Хелен ночью, они... мм... провели вместе время, потом выпили, и яд был именно в том бокале... А утром - по наущению Клары, естественно, - явился Битнер. Он был готов убить, но... Начал действовать яд, который уже был в организме Хелен.
     - Почему ты так решил? - спросил инспектор.
     - Яд, который использовала Клара, тот, что был во флаконе на кухне, начинает действовать через два-три часа. Спросите эксперта, он подтвердит. Хелен просто не успела бы ощутить его действие, если бы ее действительно отравил Битнер. Клара как раз и рассчитала, что все начнется, когда Битнер явится и...
     - А зачем ей это было нужно? - недоуменно спросил Хутиэли. - Она втравила Битнера в это дело, он пришел убивать, зачем же она сделала это раньше его?
     - Очень просто, инспектор. Она не была уверена, что Битнер все-таки решится. Вы его не видели... Какой-то он... тюфяк. Вполне мог бы изменить свое решение. А так пришел, Хелен умирает у него на глазах, даже если он не дает ей яду... Шок, признание... В общем, вы задержите Клару?
     - Только до твоего приезда, Борис, - заявил Хутиэли. - Допроси ее сам. Получишь признание, считай, что срок твоей стажировки закончился.
     - И меня зачислят в штат?
     - Ну ты и наглец! - сказал инспектор Хутиэли и положил трубку.
     
     
     ПОЛЕТ В ЭЙЛАТ
     
     - Тебе не кажется, стажер, - обратился к Берковичу инспектор Хутиэли, - что ты уже созрел для того, чтобы провести самостоятельное расследование?
     - Мне давно это кажется, - скромно отозвался Беркович, перелистывая страницы "Едиот ахронот", - я все не мог понять, почему вы этого не замечаете?
     - Трудно было заметить, - хмыкнул инспектор. - Ты ведь прятался в тени сержанта Горелика...
     Хутиэли засмеялся собственной шутке, но сразу оборвал смех, взгляд инспектора стал серьезным.
     - Вот что, - сказал Хутиэли. - Только что звонил Миха Пораз, ты его знаешь...
     - Да, - кивнул стажер, - он работает в аэропорту.
     - Верно. Тебе придется выехать...
     - В Бен-Гурион? Всегда готов!
     - Нет, - покачал головой Хутиэли. - К югу от Лода есть небольшой частный аэродром для спортивных машин. Через несколько минут там совершит посадку самолет "Дельта" компании "Аркия". Вообще-то это рейс из Кирьят-Шмоны в Эйлат, но пилот идет на вынужденную, потому что на борту труп.
     - Что? - поднял брови Беркович.
     - Труп, - повторил инспектор. - Пилот сообщил об этом диспетчерам в Бен-Гурионе, попросив срочную посадку, но там сейчас очень напряженно, и машину направили на частный аэродром. Пораз занялся бы этим сам, если бы "Дельта" села в Бен-Гурионе, но поскольку...
     - Я понял, - стажер вскочил, и листы газеты рассыпались по полу.
     - Эксперт Хан уже в машине! - крикнул вслед инспектор.
     В Лод мчались, включив сирену. Беркович пытался по сотовому телефону получить хоть какую-нибудь информацию от полицейского, который уже поднялся на борт "Дельты", но слышимость была отвратительной, и стажер решил дождаться прибытия на место.
     Самолет стоял в самом конце взлетного поля - это была небольшая машина на двенадцать пассажиров, и Беркович уже знал, что билеты не были распроданы полностью. Эксперт первым поднялся на борт, Беркович проследовал за ним, пришлось пригнуться, дверь оказалась низкой, а салон - маленьким и тесным. В креслах сидели шесть человек, у входной двери дежурил полицейский, а из открытой двери пилотской кабины выглядывало симпатичное лицо стюардессы.
     - Сандра Леви, - представилась девушка, ее открытый взгляд заставил Берковича смутиться, свое смущение он скрыл за резкостью, о которой немедленно пожалел.
     - Госпожа Леви, - сказал он, - ваше место в салоне, а не в пилотской кабине.
     - Да... - смутилась стюардесса, - но мне... страшно.
     - Простите, - пробормотал Беркович. - Я просто хотел... Где тело?
     Девушка кивком головы показала на пожилого мужчину, сидевшего во втором ряду кресел. Голова его была опущена, из груди на уровне сердца торчала рукоять узкого, как шило, стилета. Крови почти не было, на фоне темной рубашки пятно было малозаметно.
     Эксперт наклонился над телом.
     - Умер мгновенно, - сказал он через минуту. - Очень точный удар.
     Только сейчас Беркович посмотрел на остальных пассажиров. Во втором ряду, кроме убитого, никого не было. В первом сидел бледный мужчина лет пятидесяти, перед ним на раскрытом столике лежала стопка листов с какими-то записями, судя по всему, бухгалтерского характера. Ряд позади убитого был пуст, а в следующем сидели двое: юноша и девушка, смотревшие не на Берковича, а друг на друга - похоже, их ничего на этом свете не интересовало, кроме собственных чувств. В последнем ряду сидели еще два пассажира: женщина средних лет, похожая на школьную учительницу, и - у противоположного окна - мужчина с невыразительной внешностью. На лице женщины застыл ужас, она готова была в любую минуту завизжать.
     - Прошу всех не вставать со своих мест, - сказал Беркович, - пока я не сниму предварительных показаний. Надеюсь, это не отнимет много времени.
     - Мне нужно в Эйлат, - нервно сказал господин с первого ряда. - У меня важная встреча...
     - Вы сможете продолжить полет после того, как будут завершены формальности, - сухо сказал Беркович. Похоже, этот бухгалтер не вполне отдавал отчет в том, что позади него сидит убитый человек. И уж тем более он не задумывался над тем, что убийца вполне определенно находится в этом же салоне.
     Эксперт завершил работу по фиксации отпечатков, покачал головой в ответ на красноречивый взгляд Берковича, и начал сворачивать свое оборудование.
     - Тело можно унести, - сказал Хан на ухо стажеру. - Я поеду с ним в Абу-Кабир. Могу пока сказать, что удар был нанесен сверху вниз правой рукой.
     Оставшись в салоне с пятью пассажирами, один из которых был убийцей, Беркович задумался. У него было не так уж много времени для того, чтобы из пяти подозреваемых оставить одного и объявить ему о задержании. Час-другой, и придется отпустить всех. Конечно, их вызовут в полицию для дачи показаний, но ведь убийца вполне сможет скрыться... Была еще одна мысль: по сути, это первое дело, которое он ведет сам, здесь нет ни инспектора с его ироничным взглядом, ни сержанта Горелика с его ухмылками. И если он сейчас отпустит убийцу, а тот скроется...
     Между прочим, почему он все время думает о пяти подозреваемых? Вот первая ошибка: убийцей могла оказаться и стюардесса. И даже с большей вероятностью, чем кто-либо из пассажиров. На нее не обращают внимания, когда она передвигается по салону, она скорее, чем кто-то другой, может наклониться над сидящим в кресле человеком и...
     А пилот? Почему нужно сбрасывать со счета пилота и бортинженера, кстати, тоже? Они могли на минуту покинуть кабину - почему нет?
     Для убийства нужен мотив. У кого-то он был, это несомненно, но начинать нужно было не с поиска мотива, Беркович ничего не знал ни о ком из восьми человек, находившихся на борту самолета. Сейчас важно понять - как это было сделано?
     С кого начать? С господина в переднем кресле? Если он не убийца, то прока от него будет немного, он вперился в свои бумаги, будто ими для него ограничивалась Вселенная. Женщина в последнем ряду? Нет, у нее такой испуганный вид, что она будет, скорее всего, говорить чепуху и придумывать детали. Мужчина в том же ряду? Пожалуй, это самый надежный свидетель, если он, конечно, не убивал сам. Нужно начать с него - а влюбленную парочку оставить напоследок.
     Беркович втиснулся в кресло рядом с пассажиром в последнем ряду и, положив на откинутый столик бланк допроса, спросил:
     - Ваше имя, возраст, профессия?
     - Ицхак Гудман, сорок три, работник электрической компании.
     "Хороший ответ, четкий, - подумал Беркович. - Вот уж действительно, не внешность определяет человека".
     - Вы можете вспомнить, - продолжал он, - кто из пассажиров вставал со своих мест во время полета? Может, вы видели, что кто-то наклонялся над человеком из второго ряда?
     - Я все время об этом думаю, - задумчиво сказал Гудман, - с того момента, как пилот сказал... Могу вспомнить только, что стюардесса дважды проходила из конца в конец - разносила напитки. Этот человек... ну, которого убили... он не пил, это я точно помню, девушка спросила его, он отказался. Эта женщина, - Гудман скосил глаза в сторону пассажирки, сидевшей у противоположного окна, - вставала один раз и проходила в туалет, это у кабины пилотов, она могла, наверное... Но я не видел - наклонялась она или прошла мимо... Нет, не помню.
     - А молодые люди? - спросил Беркович.
     - Н...нет. По-моему они так и сидели с самого начала. Но точно не скажу.
     - Бухгалтер с первого ряда?
     - Он вставал, да, это было почти сразу после взлета, он хотел пройти в туалет, но стюардесса попросила его сесть, потому что набор высоты еще не закончился.
     - Ясно. А потом? Если он действительно хотел в туалет...
     - Нет, он больше не вставал. Хотя я могу и ошибиться, первый ряд отсюда почти не виден.
     - Последний вопрос: вставали ли вы сами?
     - Понимаю... Да, вставал, но я не проходил к первым рядам, я просто хотел посмотреть в то, противоположное окно. Там были Иудейские горы, очень красиво, а из моего окна было видно только море...
     - Спасибо, - сказал Беркович, - прочитайте и подпишитесь здесь, пожалуйста.
     "Вряд ли он обманывает, - думал стажер, - ведь его легко уличить, достаточно женщине сказать, что он не наклонялся в ее сторону... И молодые люди могли видеть, если он проходил вперед... Скорее всего, Гудмана нужно исключить из списка подозреваемых. Во всяком случае - на время".
     Беркович поднялся и прошел к первому ряду. Бухгалтер, как стажер про себя называл этого человека, сидел, по-прежнему уткнувшись в бумаги, и что-то писал аккуратным почерком. Когда Беркович сел рядом, пассажир сложил листы и сказал:
     - Вряд ли я смогу помочь, он ведь сидел сзади, и я, к тому же, занимался делами...
     - Ваша фамилия, пожалуйста, возраст, профессия.
     - Арнольд Стессель, пятьдесят три года, архитектор.
     - А я думал, что вы бухгалтер, - вырвалось у Берковича.
     Стессель усмехнулся.
     - Похож, да? Меня многие принимают почему-то за счетного работника. Нет, я проектирую виллы и сейчас как раз составлял контракт, который хочу заключить с одним из подрядчиков в Эйлате.
     - Вы занимались этим контрактом с момента взлета? - спросил Беркович, с любопытством разглядывая исписанные листы.
     - Да, - подтвердил Стессель.
     - И ничего не слышали за спиной? Он ведь должен был хотя бы вскрикнуть...
     - Нет, - покачал головой Стессель. - Впрочем, - добавил он с извиняющейся улыбкой, - я так сосредоточился, что... В такие минуты я не обращаю внимания на окружающее.
     - И весь этот длинный текст вы написали в полете? - с уважением спросил Беркович. - Я, например, в самолете, особенно когда взлет, могу только смотреть в окно, меня мутит...
     - Нет, - улыбнулся Стессель, - я спокойно переношу полеты.
     - Понятно, - протянул Беркович и встал. "Черт, - подумал он, - неужели все так просто?" Стажер прошел в конец салона, к двери, у которой дежурил знакомый ему полицейский.
     - Иди-ка со мной, Мошик, - сказал Беркович. - Ты сильнее меня, я могу его не удержать. Достань наручники и нацепи их на... Эй, вы что, господин Стессель? Здесь всего одна дверь!..
     Полчаса спустя стажер сидел напротив инспектора Хутиэли и пил обжигающий черный кофе, приготовленный лично инспектором. Допрос Стесселя еще предстоял и признание еще не было получено, но обоим было ясно, что убил именно архитектор. Привстал, обернулся, быстрым движением всадил стилет и опустился на свое место. Вряд ли кто-нибудь обратил внимание на это быстрое движение.
     - Он утверждал, что все время писал текст договора, - сказал Беркович, повторяя это уже в третий раз. - Страницы исписаны очень ровным и четким почерком, вы же видели, инспектор. А самолет маленький, его должно было трясти, особенно во время взлета... Стессель соврал, это ясно. Ничего он не писал - сначала дожидался момента, а потом приходил в себя после того, что сделал. Склонился над бумагами, чтобы стюардесса не видела его волнения.
     - Да, да, - махнул рукой инспектор. - Это все понятно. Я и сам терпеть не могу самолеты... Пей кофе, стажер, чего это тебя так качает? Ты ведь не в самолете!
     
     
     ПОЛЕТ В САНКТ-ПЕТЕРБУРГ
     
     - Откуда он репатриировался? Из Норвегии? - спросил инспектор Хутиэли, ни к кому конкретно не обращаясь, когда стажер Беркович вышел из кабинета.
     - Из Баку, - посмотрев на экран компьютера, подсказала Ронит, работавшая в полиции не первый год, но тоже смущенная поведением стажера. Собственно, назвать это поведением не было никаких оснований. Беркович не вел себя никак. Он ждал в приемной, глядя в потолок и считая трещины. Когда его позвали, он вошел в кабинет и выслушал наставления начальства молча, не реагируя ни звуком, ни движением. Это раздражало. Это, в конце концов, было просто неприлично!
     - Из Баку, - повторил инспектор, - это не на крайнем севере?
     - По-моему, - наморщила лоб Ронит, - это где-то около Ирана. Я недавно читала в "Маариве", ну, вы помните, когда Биби летал в Японию, так он на обратном пути...
     - Вспомнил! - обрадовался Хутиэли. - Так чего же он ведет себя будто полярный медведь?
     Ронит пожала плечами и приготовилась слушать новые распоряжения.
     - Курс он закончил с отличием, - продолжал инспектор, - а то я бы его просто не взял... Ну хорошо, - сказал он, помолчав, - пусть справится с поручением, а там посмотрим.
     - А что вы ему поручили? - любопытство у Ронит взяло верх над субординацией, что, впрочем, случалось достаточно часто и не вызывало у инспектора недовольства.
     - Я послал его с Бирманом, - объяснил Хутиэли, - проводить обыск в квартире Бен-Эзры.
     Бен-Эзра по кличке Пистолет был владельцем "массажного кабинета" на улице Бен-Иегуды. Относительно молодой мужчина лет сорока, приятной наружности, он немного походил на актера Омара Шарифа. Бен-Эзра и на самом деле был неплохим актером, во всяком случае, в каждый свой привод в полицию он изображал столь безутешное раскаяние, что вводил в заблуждение даже непробиваемого комиссара Сингера. Правда, никакая игра не позволила бы Бен-Эзре избежать тюрьмы, будь у полиции достаточное количество надежных улик, чтобы отправить этого человека за решетку.
     Такие улики нашлись прошлой ночью. В полицию обратилась одна из девушек, сумевшая не только сбежать из-под плотной опеки охранников, но и захватить с собой ксерокопию договора, подписанного ею еще у себя дома, в России. Девушку звали Ириной, она была светлая и высокая - типичная русская проститутка, какими их изображали в прессе. На самом деле - обманутая девушка, ехавшая в Израиль, чтобы работать манекенщицей в приличном агентстве, и попавшая сразу после приезда в постель одного из помощников Пистолета.
     Инспектор отправился на квартиру к Бен-Эзре, но обнаружил, что хозяин сбежал. Впрочем, осмотр не показал никаких следов спешки. Похоже было, что Пистолет попросту отправился в очередной вояж - присматривать девочек, и лишь по несчастливой для инспектора случайности отъезд Бен-Эзры совпал с побегом Ирины.
     Звонок в полицию аэропорта не прояснил ситуацию. Никто с паспортом на имя Бен-Эзры через таможню и паспортный контроль не проходил. Впрочем, на легкий успех Хутиэли и не рассчитывал - наверняка Пистолет пользовался подложными документами, понимая, что под собственной фамилией рискует оказаться не за границей, а в камере предварительного заключения.
     Хутиэли отправил в Бен-Гурион курьера с фотографией Пистолета, не надеясь, впрочем, на успех. Наверняка Пистолет уже смотался за границу - в любой из двенадцати городов Старого или Нового Света, куда отправлялись вчерашние ночные рейсы.
     Оставалось сделать хотя бы необходимое - провести более тщательный обыск в квартире Пистолета и в принадлежавшем ему заведении. В заведение Хутиэли отправил группу Ривкина, а на квартиру - Бирмана, придав ему в помощники новоиспеченного стажера Берковича.
     
     * * *
     
     Стажер вернулся через три часа. Ронит ушла на обед, и Беркович минут пять молча стоял перез закрытой дверью в кабинет, соображая, видимо, что лучше - войти, нарушив субординацию, или подождать возвращения секретарши. В конце концов решил, что целесообразнее для дела - войти, поскольку никто не мог сказать, сколько времени будет отсутствовать Ронит.
     Стажер вошел, коротко доложил о прибытии и положил перед Хутиэли бланк протокола обыска.
     Инспектор пробежал взглядом три страницы, стоявший навытяжку стажер начал раздражать его уже одним своим видом, и Хутиэли попросил Берковича сесть и расслабиться.
     Стажер сел и расслабился - выражалось это в том, что он перестал быть похожим на палку и стал напоминать вопросительный знак.
     На лице инспектора отражались все эмоции, которые он испытывал, читая протокол.
     - Черт! - бросил Хутиэли, дойдя до описания бумаг в секретере Пистолета. - Этот идиот не оставил нам даже счетов за электричество!
     - Дубина! - воскликнул инспектор, обнаружив, что Бен-Эзра, уезжая, отдал ключ соседям и просил поливать его любимые цветочки. - О цветочках он заботится, негодяй! Впрочем, - добавил Хутиэли, бросая выразительный взгляд на молчавшего, как рыба, стажера, - это означает, что он действительно отправился в свое плановое турне, а вовсе не скрылся, напуганный бегством этой девицы.
     Инспектор перевернул страницу, прочитал несколько строк и, бросив бумаги на стол, повернулся к Берковичу.
     - Послушайте, стажер, - раздраженно сказал он. - Вы же знали, что самая важная информация находится на третьей странице. Почему не сказали сразу?
     - Вы не спрашивали, - ответил Беркович, на лице которого не дрогнул ни один мускул.
     - Что не спрашивал? - вскричал инспектор, но продолжать разнос не стал. Действительно, откуда стажеру было знать заведенный порядок: Хутиэли всегда требовал от подчиненных, чтобы, принося документы, они сразу говорили, на что именно следует обратить внимание в первую очередь.
     - "В мусорной корзине, - прочитал инспектор вслух, - обнаружены... м-м... три пластиковых пакета... остатки салата... а, вот... листок из ежедневника со следами записи, сделанной на предыдущей странице. Достаточно четко можно прочитать: Нью-Йорк - 23 сентября, Париж - 24 сентября, Санкт-Петерсбург - 26 сентября".
     - Сегодня двадцать третье, - продолжал инспектор. - Значит, Бен-Эзра вылетел в Нью-Йорк нынче ночью, поскольку остальные сегодняшние рейсы в Штаты летят вечером. О чем это говорит, стажер?
     - О вашей замечательной памяти, инспектор, - ответил Беркович, не моргнув глазом.
     - М-м... И об этом тоже. Но главное - о том, что теперь мы его все-таки возьмем. В Париж он летит завтра, и я направлю американским коллегам по факсу фотографию Пистолета и запрос о задержании. Нет... Лучше я отправлю в Нью-Йорк сержанта Бродецки, он прекрасно знает Пистолета в лицо, пусть ходит у стоек регистрации всех парижских рейсов! Согласны?
     Беркович поднял на инспектора ничего не выражавший взгляд и задал вопрос, который заставил Хутиэли усомниться в умственных способностях стажера.
     - А если бы, - спросил Беркович, - в записке Бен-Эзры упоминались Марс или Венера, вы бы отправили сержанта Бродецки на космодром имени Кеннеди?
     - Вы шутите, стажер? - холодно спросил Хутиэли после минутной паузы, в течение которой он пытался обнаружить на лице Берковича хоть какие-то следы раскаяния. - Ни на Марс, ни на Венеру еще нет регулярных рейсов, если вы хотите, чтобы я ответил на ваш вопрос. В дальнейшем все-таки сначала думайте, а потом говорите.
     - Так я ведь... - начал было стажер и замолчал.
     - Можете идти, - бросил инспектор. - На сегодня для вас заданий нет.
     Через минуту он поднял взгляд и обнаружил, что Беркович по-прежнему стоит навытяжку перед столом, будто столб, врытый в землю.
     - Я же сказал вам...
     - Разрешите обратиться с просьбой, - безразличным голосом произнес стажер.
     - С просьбой? - удивился инспектор. - Ну, чего же вы хотите?
     - Не могли бы вы отправить меня вместе с сержантом Бродецки в Нью-Йорк для помощи в задержании Бен-Эзры?
     Хутиэли открыл было рот, чтобы отправить стажера туда, где он, по мнению инспектора, должен был находиться, но подумал, что, пожалуй, идея не выглядит такой уж нелепой. Лучше, чтобы Бродецки был не один. Стажер никогда не видел Пистолета, но не узнать его по фотографии попросту невозможно. А заодно он не будет здесь маячить и портить настроение своим постным видом.
     - Я отдам распоряжение, - сказал Хутиэли. - Ваши бумаги будут готовы через два часа...
     
     * * *
     
     - Этот парень, - докладывал неделю спустя сержант Бродецки после возвращения из Штатов, - исчез, как только мы вошли в здание аэропорта. Я решил, что расправлюсь с ним позднее, и пошел к стойкам регистрации французских компаний - до ближайшего рейса на Париж оставалось два часа... Пистолет не явился. Я пропустил еще два рейса, потом пришлось побегать, потому что одновременно регистрировались рейсы Пан-Ам и Эйр Франс...
     - Больше надо было спортом заниматься, - мрачно бросил инспектор, - тогда бы и бегал быстрее.
     - Когда Пистолет так и не явился, а между парижскими рейсами образовалось "окно", я попробовал отыскать этого... Берковича. И вы можете себе представить: захожу в полицейское отделение аэропорта, этот красавец сидит там, развалившись на стуле, а посреди комнаты под охраной двух полицейских - наш друг Пистолет собственной персоной!
     - Представляю твою отвисшую челюсть, - хмыкнул Хутиэли. - Черт меня побери, если я понимаю, какого черта этому стажеру пришло в голову проверять внутренние рейсы! Нет, я, конечно, знаю, что город с названием Париж есть и в Соединенных Штатах, и Санкт-Петербург тоже... Но мне бы никогда...
     Он замолчал, потому что дверь раскрылась ровно настолько, чтобы в образовашуюся щель протиснулся стажер Беркович собственной персоной.
     - Ронит нет на месте, - произнес Беркович извиняющимся тоном.
     Хутиэли встал и, обойдя стол, подошел к стажеру и пожал ему руку. Пожатие Берковича оказалось на удивление твердым - именно таким, какого следовало ожидать от человека, хорошо знающего свое место в жизни.
     - Полагаю, - сказал Хутиэли, - что вы еще тогда, сидя передо мной, уже догадались, что Пистолет вовсе не собирался в Европу? Именно поэтому вы и напросились в помощники сержанту. Я прав?
     - Да, - коротко ответил Беркович.
     - Почему это вам пришло в голову, а? Я только что говорил сержанту, что сам бы не подумал...
     - Видите ли, - Беркович едва заметно пожал плечами, - я обратил внимание на лишнюю букву в записке Пистолета.
     - Лишнюю букву? - недоуменно переспросил инспектор. Он быстро подошел к столу, взял в руки протокол и внимательно перечитал давно ему известный текст.
     - Ну? - спросил Хутиэли, не обнаружив никаких лишних букв, которые могли бы навести его на какие-либо мысли.
     - Санкт-Петербург, - сказал Беркович, - тот, который в России, пишется без буквы "с". Американский пишется и произносится чуть иначе - Санкт-Питерсбург. На иврите нет разницы между "и" и "е", но буква "с" была явно лишней...
     Хутиэли бросил листок на стол и сказал, помолчав:
     - Ваша бесстрастность, стажер, сбивает нормального человека с толка. Постарайтесь быть более эмоциональным, хорошо?
     Беркович кивнул.
     - Спасибо, - сказал Хутиэли, - можете идти.
     Стажер повернулся на каблуках и направился к двери.
     - Эй, - бросил инспектор ему вдогонку, - а что вы там мне плели насчет Марса? Вам не кажется, что вы должны извиниться?
     Беркович обернулся.
     - Но ведь Марс и Венера, - сказал он спокойно, - это населенные пункты в Соединенных Штатах. Я просто хотел подсказать вам...
     - Свободны! - бросил инспектор.
     
     
     ПОПЫТКА ОГРАБЛЕНИЯ
     
     - Поздравляю, стажер, - сказал инспектор Хутиэли, когда Беркович вошел в кабинет. - Я вчера передал майору Лейбовичу просьбу о досрочном прерывании твоей стажировки в связи с тем, что ты уже доказал свою профессиональную пригодность.
     - Поздравляете с тем, что передали просьбу? - удивился Беркович. - Насколько я знаю майора, он будет тянуть с ответом две недели и в конце концов откажет под тем предлогом, что в инструкции не предусмотрено сокращение срока стажировки.
     - Из тебя выйдет плохой следователь, - покачал головой Хутиэли. - Твой вывод абсолютно неверен. Вот, - он поднял со стола лист бумаги, - приказ по управлению о зачислении тебя в штат и присвоении очередного звания. С этим и поздравляю.
     - С-спасибо, - только и сумел вымолвить Беркович. Приверженность майора Лейбовича, ответственного в управлении за кадры, всем и всяческим инструкциям давно вошла в поговорку. О майоре говорили: "Без инструкции он и в туалет не пойдет", и в этом была большая доля правды. У Берковича не укладывалось в голове, что Лейбович способен принять кадровое решение в течение двенадцати часов, да при этом еще и нарушить Инструкцию о прохождении стажировки, пункт 11. Наверняка инспектор приложил немало усилий, чтобы уломать майора, да ведь он не признается, не стоит и спрашивать.
     - Спасибо, - повторил Беркович и добавил: - А какое звание мне присвоено? Полковник?
     - Дождешься, - хмыкнул инспектор. - Сержант, согласно инструкции о продвижении по службе.
     - Ага, - глубокомысленно произнес бывший стажер. - Теперь я могу говорить с Гореликом как равный с равным.
     - Он будет счастлив, - заключил инспектор и поднял трубку телефона, потому что тот звонил, не умолкая, уже больше минуты.
     - Слушаю, - бросил Хутиэли, послушал, коротко ответил "да" невидимому собеседнику и закончил разговор.
     - Ну вот и первое самостоятельное задание, - сказал он Берковичу. - Звонили из диспетчерской. Попытка ограбления в парке Яркон. Ударили по голове какого-то парикмахера, попытались отнять деньги. Поезжай. Эксперт ждет в машине.
     До парка домчались за четверть часа, свернули в одну из боковых аллей. По дороге Беркович переговорил по телефону с полицейским, обнаружившим тело. По-видимому, грабителя что-то спугнуло, он нанес удар по голове, оглушил жертву, но не успел обшарить карманы. Именно там парикмахер хранил свой бумажник, в котором, по словам полицейского, была "большая пачка денег, на вид тысяч двадцать, может, больше".
     Толпа зевак стояла поодаль от места происшествия, сдерживаемая кордоном из пяти блюстителей порядка. Машина "скорой помощи" стояла рядом с полицейской, медицинская бригада склонилась над телом.
     Патрульный, двухметрового роста "марокканец", вытянулся перед Берковичем, вогнав бывшего стажера в краску:
     - Тело обнаружил в ходе патрулирования местности. По документам...
     - Давайте я посмотрю сам, - нетерпеливо сказал Беркович и взял из руки полицейского удостоверение личности.
     "Хаим Барнеа, - прочитал он, - год рождения..." Хаиму было сорок пять лет и, судя по вложенному в удостоверение личности документу, он владел парикмахерской на углу улиц Ротшильда и Каценельсона. "По виду не скажешь", - подумал Беркович, ему почему-то казалось, что парикмахер должен выглядеть не так, как обычный мужчина, должно было в его облике нечто такое... демоническое. Впрочем, Беркович редко имел дело с профессиональными парикмахерами, его и сейчас стригла по дружбе соседка, новая репатриантка, и Борис был доволен - он и деньги экономил, и время проводил за приятной беседой с красивой женщиной.
     Парикмахер, которого уже положили на носилки, застонал и попробовал приподняться.
     - Лежите спокойно, - приказал фельдшер, - у вас может быть сотрясение мозга.
     Хаим Барнеа опустил голову на подушку и закрыл глаза.
     - Я поеду с вами, - сказал Беркович. - Мне нужно задать этому человеку несколько вопросов.
     Фельдшер выразил неодобрение лишь взглядом, но возражать не стал. Машина "скорой помощи" мчалась, завывая сиреной. Парикмахер, судя по его взгляду, пришел в себя, и Беркович не стал дожидаться, когда машина доберется до приемного покоя и за дело возьмутся врачи - тогда придется ждать не один час, пока эскулапы закончат штопать голову потерпевшего.
     - Как по-вашему, - спросил Беркович, наклоняясь над носилками, - это было случайное нападение или кто-то знал о деньгах? Кстати, почему при вас была такая крупная сумма?
     Барнеа было трудно сосредоточиться, взгляд его блуждал, видимо, у него действительно было сотрясение мозга.
     - Я... в банк... нес деньги в банк... Наверно, знал... кто- то узнал...
     - Кто? - быстро спросил Беркович. - Кто мог это знать? И почему вы не поехали на машине?
     - Я... - Барнеа повернул голову и посмотрел Берковичу в глаза. - Я всегда... гуляю в это время... Полезно для... А деньги... Нет, никто не знал... Обычно я отношу выручку позднее... и на машине...
     - Но кто-то же все-таки узнал, - стараясь говорить как можно внушительнее, настаивал на своем Беркович. - Вы изменили планы и кому-то, видимо, сказали об этом.
     - Кому... Только Ирит.
     - Ирит?
     - Моей жене, - пояснил Хаим. - Вы же не думаете, что...
     - Успокойтесь, пожалуйста, - быстро сказал Беркович. - Конечно, ваша жена тут ни при чем. Но кто-то мог слышать ваш разговор. Или Ирит могла кому-то сказать...
     - Не могла, - отрезал Барнеа.
     - Послушайте, - вмешался фельдшер, - вы бы дали человеку прийти в себя. Допросите потом, имейте совесть!
     - Ничего... - прошептал Барнеа. - Я нормально...
     - Чем быстрее я разберусь в ситуации, - сказал Беркович, - тем больше шансов найти преступника. Господин Барнеа, скажите, этот разговор между вами и женой происходил наедине?
     - Наедине? - повторил парикмахер, он, казалось, плохо понимал значение слов. - Да, нас никто не слышал.
     - Вы были в комнате одни? - настаивал Беркович, поскольку ему показалось, что Барнеа не вполне понял вопрос.
     - Нет, - ответил тот. - Это... в салоне. Я собирался... и сказал Ирит...
     - Кто был в это время в салоне?
     - Три женщины... Но они не могли слышать... Нет. Они сидели под феном... Голова под колпаком... и жужжит... А мы разговаривали тихо... И далеко... Нет, они не могли...
     - Три женщины, - раздумчиво произнес Беркович. Других подозреваемых он не видел. Могла ли женщина нанести удар по голове? Почему нет? Впрочем, у нее мог оказаться друг, ждавший снаружи. Но Барнеа прав: сидя под жужжащим феном, не услышишь того, что говорят, да еще вполголоса, на расстоянии трех-четырех метров. Может, кто-то еще находился в зале? Например, муж одной из посетительниц? Ждал жену, читая газету, а Барнеа не обращал на него внимания?
     Он задал этот вопрос и получил однозначный ответ:
     - Нет, никого больше не было.
     - Придется заняться каждой из ваших посетительниц, - сказал Беркович. - Я понимаю, что они могут оказаться невиновны, и им будет неприятно, но другого выхода не вижу. Вы их знаете, этих женщин?
     - Одну - да... Пнина Финкель... На улице Гиллель... Жена Финкеля, дипломата... Очень почтенная... Сорок три года... ходит ко мне давно...
     Пнина Финкель, жена Финкеля. Очень полезная информация. Но, если женщина - давняя клиентка, ее, видимо, нужно сбросить со счетов. А остальные?
     - Две другие, - продолжал Барнеа, и чувствовалось, что говорить ему становится все труднее, - были в первый раз.
     - Вы совсем ничего о них не знаете?
     Барнеа не успел ответить, машина затормозила у приемного покоя больницы, задняя дверь распахнулась, в проеме возникли лица санитаров, готовых принять носилки.
     - Минуту, - поднял руку Беркович. - Одну минуту, хорошо?
     - Только минуту и не больше, - резко сказал фельдшер бригады "скорой помощи". - Вы превышаете полномочия!
     - Вы совсем ничего о них не знаете? - повторил вопрос Беркович.
     - Кое-что успел... всегда разговариваешь, когда... Одну зовут Далия... Молодая... лет двадцать пять... Секретарша в офисе Электрической компании... Другой под сорок... Натали... русская... сказала, что работает в магазине Гринберга...
     - Замечательно! - обрадовался Беркович, который даже не надеялся на получение таких сведений. - Офис Электрической компании - тот, что на улице Ахад А-ама?
     - Н-не знаю... - прошептал Барнеа.
     - Неважно, - сказал Беркович, - разберемся.
     - Я бы не хотел... - сказал Барнеа, и на его лице появилась гримаса неудовольствия. - Они порядочные женщины...
     - Никому не будет нанесен урон, - внушительно произнес Беркович. - Вы говорили еще о чем-нибудь перед тем, как усадили женщин под колпаки?
     - О модах... О скидках в супермаркете... Далия говорила о муже, он... тиран, да... Натали... жаловалась, что работа не нравится...
     - А госпожа Финкель ни на что не жаловалась? - вздохнул Беркович.
     - Нет... она никогда не жалуется... Веселая такая, хотя и глухонемая...
     - Как вы сказали? - встрепенулся Беркович. - Глухонемая?
     - С рождения...
     - Все, - вмешался фельдшер, - минута прошла!
     - Да-да, извините, - сказал Беркович. - Больше не задерживаю. Надеюсь, - обратился он к Барнеа, - что все будет хорошо.
     Парикмахер ничего не ответил, он закрыл глаза, лицо стало бледным, как простыня, разговор, видимо, его действительно очень утомил. Санитары вытянули носилки из машины, поставили на колеса и быстро покатили к двери приемного покоя. Беркович вылез следом и принялся разминать ноги, затекшие от сидения в неудобной позе. Подумав, снял с пояса радиотелефон и набрал номер патрульной машины, которая, как он знал, должна была находиться поблизости от парикмахерской Барнеа.
     - Восьмой слушает, - сказал мрачный бас.
     - Сержант Беркович, - представился Борис.
     - О! - сказал мрачный бас. - Самозванец! С каких это пор ты стал сержантом, стажер?
     - С восьми часов нынешнего утра, - сухо сообщил Беркович.
     - Поздравляю! - искренне обрадовался бас. - Что хотели сказать, сержант?
     - Отыщите на улице Гиллель квартиру некоего дипломата Финкеля...
     - А чего искать? Знаю я этого Финкеля, работает в консульском отделе.
     - И жену его знаете?
     - Жену - нет.
     - Отправляйтесь к нему домой и произведите задержание Пнины Финкель.
     - Ордер... - начал полицейский.
     - Я буду на месте через полчаса, - сказал Беркович, - и привезу необходимые бумаги. Вы ее просто не выпускайте, чтобы не сбежала.
     - А что...
     - Попытка ограбления.
     - Пнина Финкель? - изумился полицейский.
     - Или ее сообщник, это мне хотелось бы выяснить.
     - Поговорить с ней?
     - Не сможете, - сообщил Беркович. - Она глухонемая. Это ее и выдало: она прочитала по губам разговор парикмахера с его женой. Он сказал, что намерен отнести в банк выручку, и госпожа Финкель видела эти слова.
     Беркович отключил телефон и быстрыми шагами направился прочь от больницы. Нужно было поймать такси и мчаться за ордером. Вряд ли с этим будут проблемы.
     "Однако, - думал сержант Беркович по дороге, - чего ей не хватало в жизни? Может, именно приключений на свою голову?"
     
     
     ТРЕТИЙ СВИДЕТЕЛЬ
     
     - Я знаю, - улыбнулся инспектор Хутиэли, - ты очень любишь работать с сержантом Гореликом.
     - Конечно, - кивнул стажер Беркович и кисло улыбнулся. - Правда, я не уверен, что сержант Горелик стремится видеть меня помощником.
     - Ничего-ничего, - пробормотал инспектор, - сработаетесь. Я бы сам поехал, но в час меня вызывает полковник Формер, в два у меня допрос, а в три... В общем, бери дело в свои руки.
     - Вырвав его из рук сержанта Горелика? - с невинным видом осведомился Беркович.
     - М-м... не так резво, стажер. Действуй по обстоятельствам.
     - А что за обстоятельства? Ограбление? Кража?
     - Убийство. К сожалению, опять убийство. Убит Моше Смолин, хозяин магазина на улице Шенкин. Антиквариат, всякая старина. На мой взгляд - просто старье, но ценится высоко.
     - Убили в магазине?
     - Совершенно верно. Сержант уже на месте, заканчивает осмотр и допрос свидетелей.
     - Были свидетели?
     - Видимо, - пожал плечами Хутиэли и неожиданно разозлился: - Да что ты меня допрашиваешь? Я не свидетель и не подозреваемый! Поезжай на место и разбирайся.
     - Понял, - сказал Беркович и покинул кабинет начальства.
     До улицы Шенкин стажера подбросила патрульная машина, и по дороге Берковичу пришлось выслушать эмоциональный рассказ водителя о свадьбе его двоюродной сестры, где было двести человек гостей, три ансамбля, мешавших друг другу выступать, и, что самое интересное, два жениха: второй явился в самый разгар веселья и предъявил на невесту права, заявив, что она год назад обещала выйти за него замуж. Невеста обещание признала, первый жених полез в драку...
     - И тут вмешалась полиция, - подхватил Беркович.
     - Нет, тут вмешались родители первого жениха и сказали, что девушка, которая раздает обещания направо и налево, им не нужна.
     - И что же, свадьба расстроилась? - с поддельным ужасом в голосе осведомился Беркович.
     - Да что ты! После этого и началось настоящее веселье!
     Машина подъехала к углу улиц Шенкин и Алленби, и Беркович не успел услышать, чем закончилась эта интересная история. Толпу зевак у входа в магазин Смолина стажер увидел, как только завернул за угол. Он протолкался к двери, предъявил полицейскому удостоверение и вошел в помещение. Торговый зал оказался просторным, здесь стояла не только старинная мебель, но еще и книги, и картины, а посреди комнаты сержант Горелик отдавал распоряжение вынести наконец тело.
     Проводив взглядом носилки, сержант увидел стажера, и лицо его скривилось, будто он съел лимон.
     - Опять ты! - воскликнул Горелик. - У инспектора нет других сотрудников?
     - Все заняты, - с невинным видом отозвался Беркович. - Один я болтаюсь без дела, вот меня и послали. А что, собственно, случилось, сержант?
     - В семь утра двое людей, проходивших по улице, услышали из магазина душераздирающий крик, - принялся рассказывать Горелик. - Они, естественно, бросились к магазину, дверь была полураскрыта, они вбежали сюда... Вот, видишь лестницу на второй этаж? Крики слышались оттуда. Эти двое побежали к лестнице и в этот момент, по их словам, увидели человека, который стоял в пролете между первым и вторым этажом и хотел, видимо, спуститься вниз. Наверняка это и был убийца. Он понял, что обнаружен, и бросился в сторону... В общем, когда свидетели поднялись наверх, то увидели мертвого Смолина. Там небольшая комната, где Смолин устроил свой офис. Он лежал на полу, убитый тремя ударами ножа в грудь и шею. Больше никого в комнате не было. Что еще тебя интересует?
     - Убийца сбежал через окно? - поинтересовался Беркович.
     - Команата на втором этаже не имеет окна, - покачал головой сержант. - Это и кажется самым странным... Но далеко убийца не ушел. Крик слышали не только эти двое, были и другие прохожие. Они увидели, как по улице бежит человек, подняли крик, и полицейский, стоявший на углу Алленби, бросился в погоню.
     - Неужели догнал? - поразился Беркович.
     - Представь себе, - с удовлетворением подтвердил сержант. - Он вызвал подкрепление, мы прибыли быстро и... Вот и все дело, стажер.
     В голосе сержанта Беркович уловил неуверенность и задал вполне естественный вопрос:
     - Свидетели его, конечно, опознали?
     Горелик посмотрел на стажера рассеянным взглядом.
     - В общем-то да... - протянул он. - Они ведь видели его какую-то секунду. Много ли рассмотришь за это время?
     - Так узнали или нет?
     - Узнали, узнали, - нетерпеливо сказал Горелик.
     - Где сейчас подозреваемый?
     - После опознания я отправил его в камеру. Есть еще вопросы?
     - Свидетелей вы уже отпустили?
     - Пока нет, они сейчас подписывают протокол. Поднимись на второй этаж, если хочешь с ними поговорить, - сказал сержант и добавил, оставляя за собой последнее слово: - И не путайся тут под ногами.
     На второй этаж вела узкая лестница из двух пролетов. Разминуться здесь с убийцей свидетели, конечно, не могли. Офис Смолина оказался узкой комнатой, где действительно не было ни одного окна. За столом сидел не знакомый Берковичу полицейский, дописывавший последний лист протокола, а свидетели - молодой парень лет двадцати и мужчина средних лет - следили за ним, сидя в глубоких старинных креслах.
     - Вы действительно видели убийцу на лестнице? - спросил Беркович.
     - Конечно! - воскликнул мужчина постарше. - Убийцу, кого же еще?
     - И смогли бы его узнать?
     - Ну... - протянул мужчина, а молодой парень добавил:
     - Я бы смог - без проблем. Было уже светло. Внизу ведь огромные окна. Я его хорошо рассмотрел. Он был в светлой рубашке, и справа на щеке пятно будто от ожога.
     - Да, - подтвердил второй свидетель, - это правда.
     - Готово, - сказал сидевший за столом полицейский. - Прочитайте и подпишитесь на каждом листе, - обратился он к свидетелям.
     Молодой парень оказался проворнее, он выхватил из руки полицейского протокол и начал читать, бормоча что-то себе под нос. Прочитав первый лист, он расписался и передал бумагу второму свидетелю, а затем лист попал наконец в руки Берковича. Оказывается, молодого свидетеля звали Миха Карпет, и был он разносчиком почты, а старший оказался служащим министерства промышленности, звали его Антон Плавник. Сержант пересказал события достаточно точно, но, как и ожидал стажер, опустил одну принципиальную деталь. Да, свидетели, в принципе, опознали преступника. Но оба в голос утверждали: родимое пятно находилось на правой щеке человека, которого они видели на лестнице. У задержанного тоже была большая родинка, но - на левой щеке, и с этим прискорбным фактом сержант Горелик ничего не мог поделать.
     Он, судя по всему, пытался надавить на свидетелей своим авторитетом, но ни Карпет, ни Плавник показаний не изменили. "Да, похож, - твердили они, - но пятно было на правой щеке, мы не могли ошибиться".
     На что задержанный, который оказался художником по имени Биньямин Малер, резонно заметил: "Мало ли у кого может быть родинка! Чего вы от меня хотите? Они же видели не меня, разве не ясно?"
     "А почему вы бежали?" - спросил сержант и получил естественный ответ:
     "Это запрещено? Я всегда по утрам бегаю. Я живу неподалеку, можете проверить".
     "Проверим", - пообещал сержант и отправил задержанного в камеру до выяснения обстоятельств.
     Прочитав протокол до конца, Беркович вернул листы полицейскому и спустился в торговый зал.
     - Противоречие в показаниях очевидно, - сказал он сержанту. - Что вы станете делать, если свидетели будут стоять на своем?
     - Они ошиблись, - уверенно заявил Горелик, не удостаивая Берковича взглядом. - Подумают и изменят показания.
     - А если нет? - настаивал стажер.
     - Послушай, Беркович! - раздраженно сказал сержант. - Это уже не мои проблемы верно? Пусть твой шеф разбирается. В конце концов, не так уж здесь было светло. Семь утра, не полдень. Правая щека, левая щека... Разве много в Израиле людей с родимыми пятнами на морде? Или ты действительно считаешь, что Малер не имеет к делу отношения?
     - Может, и не имеет, - пожал плечами Беркович. - Это ведь нужно доказать, и без свидетелей не обойтись...
     Сержант повернулся к стажеру спиной, и тот вынужден был отойти в сторону. Взгляд его блуждал по помещению, останавливаясь то на старинном диване, в котором наверняка было больше пыли, чем в пустыне Негев во время хамсина, то на огромном столе с гнутыми ножками, за которым, возможно, сидел когда-то сам Меир Дизенгоф. Наконец Беркович обнаружил то что искал и мысленно прикинул, как все могло быть на самом деле.
     - Да, - сказал он себе, - нужно попробовать.
     - Я еду в управление, - сказал сержант. - Ты едешь или остаешься?
     - Остаюсь, - быстро сказал стажер. - Хочу проверить одну идею.
     Горелик явно испытал облегчение от того, что им не придется возвращаться в одной машине. Карпет и Плавник спустились со второго этажа и собрались выйти вместе с сержантом.
     - Погодите, - обратился к свидетелям Беркович, - вы можете задержаться на минуту? Минута, не больше.
     - Да, конечно, - с готовностью согласился Плавник, а Карпет поморщился: ему еще предстояло закончить развозку почты.
     - Посидите вон там, я вас позову, - сказал Беркович и усадил мужчин на стульях для посетителей таким образом, чтобы они не могли видеть, чем он будет заниматься.
     - Готово! - провозгласил Беркович две минуты спустя.
     Обернувшись, Карпет и Плавник не увидели стажера в зале и растерянно переглянулись. Возле двери стоял полицейский и с любопытством следил за представлением, находя его, видимо, достаточно забавным.
     - Вот он где! - воскликнул неожиданно Карпет и направился к лестнице. - Мы вас видим, вы что, играете с нами в прятки? Эй, куда вы?
     - Это называется следственный эксперимент, - важно провозгласил Плавник и пошел следом за Карпетом. - Он хочет повторить то, что было утром. Интересно, неужели он нашел второй выход?
     - Нет здесь второго выхода, - сказал Беркович и вышел из-за старого шкафа, стоявшего посреди торгового зала.
     Карпет и Плавник обернулись и пораженно воззрились на стажера.
     - Послушайте, - сказал Карпет, - вы же были...
     Впрочем, соображал он быстро и секунду спустя, сделав огромный прыжок, оказался на нижней ступеньке лестницы.
     - Зеркало! - воскликнул он. - Черт побери, конечно! Как я раньше не догадался? Но... - он настороженно посмотрел на Берковича. - Его же не было там несколько минут назад.
     - Не было, - согласился стажер. - Но оно всегда висело здесь, в пролете между первым и вторым этажами. И утром, когда вы ворвались сюда, висело тоже. Вы услышали крики и ринулись наверх. Было достаточно светло, и вы увидели убийцу. Этот человек стоял у шкафа, вот здесь, и в зеркале на секунду возникло его отражение. А потом он спрятался за шкаф, как я сейчас, а вам показалось, что он метнулся влево, то есть - на второй этаж. Вы - за ним. А убийца тем временем снял зеркало, спрятал за диван, вот сюда, где я его и нашел... Выскочил на улицу и... Вполне мог бы и сбежать, если бы не натолкнулся на полицейского.
     - Вот поэтому, - говорил стажер полчаса спустя, докладывая инспектору Хутиэли результат завершенного расследования, - возникло противоречие в показаниях. Свидетели видели убийцу в зеркале, пятно было у него на правой щеке. А на самом деле - на левой, конечно.
     - Два-ноль в твою пользу, Борис, - хмыкнул Хутиэли.
     - А что, - удивился Беркович, - я с кем-то играю?
     - Ты второй раз обставил Горелика, - пояснил инспектор. - Смотри, он человек злопамятный.
     - А вы, - сказал стажер, - не посылайте меня с ним в паре.
     - Почему? Должен же он в конце концов сравнять счет!
     - А если опять - в мою пользу?
     Хутиэли поднял взгляд к потолку и что-то подсчитал в уме.
     - Тогда, - сделал он вывод, - счет будет три-ноль, верно?
     
     
     УБИЙСТВО НА ВИЛЛЕ
     
     - Стажер Беркович, - сказал инспектор Хутиэли, - вы читали утренние газеты?
     - Конечно, - бодро отрапортовал стажер, закрывая толстую книгу, написанную по-русски. На обложке была нарисована красавица, направившая огромный пистолет прямо в лицо читателю. - Ничего интересного. Во всяком случае, в криминальной хронике.
     - А о чем эта книга? - поинтересовался инспектор. - Российский триллер, русская мафия?
     - Ну что вы, - Беркович даже покраснел от такого предположения. - Это классика. Голсуорси. "Сага о Форсайтах".
     - Да? - недоверчиво протянул Хутиэли. Конечно, стажер солгал, он просто не хотел признаться в том, что во время дежурства читал третьесортный русский триллер и, конечно же, о мафии. Хотя... Может, у этого... как его... Голсуорси тоже есть какая-нибудь девица с пистолетом?
     Телефонный звонок прервал размышления инспектора.
     - Убийство на вилле в Гиват Савион, - бодро сообщил голос дежурного. - Оперативная бригада сержанта Бродецки выезжает. Будут указания?
     Хутиэли оглянулся на стажера, вновь углубившегося в чтение непонятной русской книги.
     - Да, - сказал он. - Пусть Бродецки возьмет с собой стажера Берковича и позволит ему действовать самостоятельно. Конечно, в разумных пределах.
     Минут пятнадцать спустя полицейская машина затормозила у виллы Гиля Авишая, средней руки бизнесмена. Вилла соответствовала уровню доходов хозяина - не шедевр архитектуры, но и не собачья будка. Тысяч на двести пятьдесят потянет, - решил стажер, вылезая из машины и разминая затекшие ноги.
     Полицейские прошли по дорожке, покрытой гравием, к автомобильной стоянке перед домом, где у пикапа "сузуки" стояла группа полицейских из местной партульной службы. Водитель пикапа, черноволосый "марокканец", что-то возбужденно доказывал, размахивая руками.
     - Возможно, этот малый и не лжет, - сказал, подходя к Бродецки, один из полицейских. - Он утверждает...
     - Я сам допрошу его, - прервал сержант, - но сначала осмотрю тело.
     Тело погибшей Иланы Авишай, красивой черноволосой женщины лет тридцати, лежало в гостиной почти у самого входа. Похоже было, что, услышав снаружи какой-то шум, Илана подошла к двери, чтобы посмотреть, что происходит. Однако, едва она открыла дверь, кто-то нанес ей сильнейший удар по голове. Как показалось стажеру Берковичу, который не был, конечно, большим специалистом по части судебной медицины, женщина умерла сразу, не успев даже понять, что случилось. Орудие убийства - тяжелый топорик - лежало в нескольких шагах от тела. В углу гостиной сидел на краю дивана, раскачиваясь, будто во время молитвы, мужчина средних лет - скорее всего, это и был бизнесмен Гиль Авишай, муж убитой.
     - Я был в саду, - говорил Авишай минут десять спустя, когда Бродецки, осмотрев тело и дав разрешение экспертам проводить нужные замеры, попросил хозяина пройти в кухню и ответить на несколько вопросов. - Я решил сегодня поехать в офис позже, хотел полить деревья, а садовника у меня нет, это очень дорого, и я...
     - Да-да, - прервал Авишая Бродецки, - вы были в саду, услышали шум мотора...
     - Нет, - покачал головой Авишай. - Этот негодяй подъехал со стороны улицы, из сада ничего не слышно... Я вернулся в дом, закончив работу и увидел, как этот... а Илана лежала на полу...
     Стажер Беркович тихонько вышел из кухни. Хозяин ему не понравился. Это было, конечно, чисто интуитивное ощущение, и Беркович понимал, что при его небольшом опыте полагаться на интуицию он не имеет права. Стажер прошел мимо группы экспертов, суетившихся около тела Иланы, и вышел в сад через заднюю дверь гостиной. Пожалуй, Гиль Авишай не лгал - между деревьями извивался длинный тонкий шланг, один его конец валялся у большого оливкового дерева, а другой скрывался за углом дома и вел, по-видимому, к крану на техническом балконе, выходившем в сторону улицы.
     Беркович обогнул дом, следуя за ививами шланга, и вышел к площадке, где трое полицейских все еще задавали вопросы шоферу пикапа, на борту которого было написано: "Братья Вануну. Заказ цветов". Беркович приблизился и прислушался к разговору.
     - Да я не против Биби, - вяло говорил водитель пикапа, - я сам ликудовец, я просто хочу, чтобы мы, простые люди, выбирали министров, что тут плохого?
     - А то, что ты, простой человек, не понимаешь и понимать не можешь, кто будет хорошим министром, а кто нет! - воскликнул полицейский и, увидев подходившего к ним Берковича, добавил: - И вообще помолчи.
     - Нет, ничего, - сказал Беркович, смутившись, ему вовсе не хотелось мешать разговору. - У меня только один-два вопроса к... э-э...
     - Михаэль Фадида, - с готовностью представился водитель, - работаю в фирме братьев Вануну. Послушайте, в чем меня обвиняют? Я приехал...
     - Минуту, - поднял руку Беркович. - Давайте по порядку. Официальный дорос будет потом, когда освободится сержант Бродецки, а я только хочу...
     - Да сколько можно повторять одно и то же! - вскричал Фадида, поняв, что перед ним вовсе не главное полицейское начальство. - Меня уже час тут держат, будто это я убил бедную женщину!
     - Вас застали на месте преступления, верно? - спросил Беркович.
     - На месте преступления! - воскликнул Фадида. - Я приехал в восемь тридцать, как было сказано в заказе. Привез цветы для госпожи Иланы Авишай. Остановил машину, заполнил бланк, потом вышел, чтобы взять из багажника цветы. Хотел вернуться в машину, но передумал и пошел к двери. Дверь была полуоткрыта, я вошел и...
     Фадида замолчал, о чем-то задумавшись.
     - Вошли и... - сказал Беркович.
     - Она вот так и лежала, - хмуро пробормотал Фадида. - Я решил, что у женщины обморок, наклонился... я не сразу заметил на голове эту рану... Я взял ее руку, она была теплая, и я начал ее трясти, а потом увидел кровь...
     - Теплая, - повторил Беркович. - Вы раньше были знакомы с Иланой?
     - Я всегда привожу ей цветы, - сообщил Фадида. - По крайней мере дважды в неделю. Это наши постоянные клиенты.
     - Значит, вы ее знали, - заметил Беркович, - и могли, скажем, ненавидеть по каким-то причинам...
     - Эй, - вскинулся Фадида, - вы о чем? Вы думаете, я убил ее? Не выйдет!
     - Успокойтесь, - с досадой сказал Беркович. Своими криками Фадида мешал ему думать. Конечно, этот человек вполне мог убить Илану - ведь Гиль Авишай обнаружил водителя пикапа стклонившимся над телом жены. Фадида мог не знать, что Авишай не поехал в офис. Фадида думал, что мужа нет, вошел, нанес удар и собирался удрать, а в это время появился хозяин...
     Да, так могло быть. Правда, непонятен мотив преступления, но это выяснится в ходе следствия. Беркович повернулся спиной к все еще вопившему Фадиде и направился в дом. Стажер наступил ногой на шланг, который действительно тянулся с технического балкона, и у него возникло странное ощущение, будто он уже знает разгадку этого преступления. Что-то он видел недавно... Что?
     В кухне сержант Бродецки говорил убитому горем Авишаю:
     - Вы подумайте, должен быть у него мотив, как иначе... Он ведь приезжал сюда много раз в ваше отсутствие...
     Авишай покачал головой.
     - Я понимаю, что вы хотите сказать... Нет, это невозможно. Она не могла так поступить со мной... Нет, нет...
     Бродецки участливо смотрел на Авишая. Конечно, все обманутые мужья воображают, что их жены - ангелы во плоти. А на деле, как показывает практика, женщина всегда готова изменить, тем более, что Фадида - мужчина видный, куда более представительный, нежели этот задохлик.
     - Сержант, - сказал Беркович, - вы позволите мне поприсутствовать?
     - Садитесь, стажер, - разрешил Бродецки. - Собственно, мы уже закончили. Сейчас я сниму показания с Фадиды, и можно будет его забрать до выяснения обстоятельств.
     - Вы думаете, это он? Конечно, если на ручке топорика окажутся отпечатки его пальцев...
     - Не окажутся, - покачал головой сержант, - эксперт уже сообщил, что ручка протерта, никаких отпечатков нет вообще.
     - Плохо, - сказал Беркович. - Вы позволите задать один-два вопроса господину Авишаю?
     - Кто это? - спросил Авишай, бросив на стажера недружелюбный взгляд.
     - Стажер Беркович, - пояснил Бродецки, закрывая блокнот, в котором он вел записи. - Спрашивайте, стажер, только быстро.
     - Вы сказали, что находились в саду и не слышали ни звука мотора, и никаких криков?
     - Ну, я уже говорил...
     - Да-да. Преступник подъехал, позвонил, вошел, убил - на это ведь нужно время... Ну, скажем, минуты две хотя бы, согласны?
     - Да... наверно.
     - А почему вы вдруг вернулись в дом?
     - Послушайте, - раздраженно сказал Авишай, - я уже сказал сержанту...
     - Да, - подтвердил Бродецки. - Беркович, вы прочитаете показания потом, не нужно повторяться!
     - Один только вопрос, господин сержант... Вы поливали деревья, верно?
     - Да, я же говорил.
     - Но вы не могли этого делать, господин Авишай. Подъехав к дому, Фадида поставил машину так, что правое переднее колесо перекрыло подачу воды. Он это заметил, но решил, видимо, что пробудет здесь недолго, и не стоит тратить время, чтобы переставлять машину... Вы должны были сраза увидеть, что вода не течет, и отправиться посмотреть, что случилось. А вы появились лишь через несколько минут. Вот я и думаю...
     Авишай вскочил на ноги и, сжав кулаки, надвинулся на стажера.
     - Что вы себе позволяете! - вскричал он. - Этот негодяй нагло врет, а вы...
     - Да уж кто-то из вас врет, - согласился Беркович, - но только не Фадида. Правое переднее колесо его пикапа все еще стоит на шланге. Вода не поступает. Так где вы были на самом деле? Не в саду, нет. Может, следили за Фадидой, и когда он вошел, выждали минуту-другую... А до этого убили жену, потому что... Ну, я не знаю почему мужья убивают жен... Может, она действительно вам изменяла и именно с Фадидой? Ему незачем было ее убивать, а у вас был резон... Эй, что вы делаете?
     Авишай бросился на Берковича, тот отступил, и удар пришелся по скуле сержанта Бродецки. Свалка продолжалась секунд десять и закончилась не в пользу Авишая.
     
     * * *
     
     - Вы наблюдательны, стажер Беркович, - похвалил инспектор Хутиэли, - только слишком самостоятельны. Нужно было доложить о ваших подозрениях сержанту, а не задавать вопрос в лоб.
     Беркович промолчал. С начальством он предпочитал не спорить.
     - Вы продолжаете утверждать, что читаете Голсуорси? - ехидно спросил Хутиэли. - Пока вы там ловили убийцу, я посмотрел в энциклопедию. Так вот, во времена Голсуорси не было пистолетов "Макаров".
     - Да, - кивнул Беркович. - Я тоже обратил внимание. Вы лучше расскажите об этом художнику, который рисовал обложку...
     
     
     ВЗГЛЯД ИЗ ОКНА
     
     - Этот ваш стажер, - пожаловался сержант Горелик, - действует мне на нервы. Почему он постоянно вылезает со своими идеями?
     - Ну... - протянул инспектор Хутиэли, - видимо, ему не очень нравится служба, вот он и старается поскорее закончить дела и смыться домой.
     - Вы знаете, почему ему так часто удается выявить преступника? - не очень любезно сказал Горелик. - Мы, оперативники, делаем всю предварительную работу, а потом вы присылаете своего стажера, и он на всем готовом строит свои умозаключения!
     - Кто вам мешает строить такие же заключения до его приезда? - в свою очередь нахмурился Хутиэли. - Давайте не будем спорить. Возьмите Берковича на следующий выезд, пусть присутствует с самого начала. Тогда и посмотрите, чьи идеи резвее.
     Сержант вышел из кабинета недовольный и, столкнувшись в коридоре со стажером Берковичем, не смог сдержать недовольной гримасы. Беркович улыбнулся, и Горелику пришлось ответить тем же, что в сочетании с не успевшей сползти с лица гримасой недовольства сделало его физиономию похожей на маску циркового клоуна.
     - Что это с господином сержантом? - с беспокойством спросил стажер, войдя в кабинет Хутиэли. - Он будто съел целый лимон.
     - Ты его довел до ручки, - сообщил инспектор. - Если я посылаю тебя с группой, твое дело - учиться у мастеров, а не вылезать с идеями.
     Он повернулся к компьютеру, но заняться работой не успел: зазвонил телефон.
     - Ну где ваш стажер? - спросил мрачный голос сержанта Горелика. - Если он не будет у машины на третьей стоянке через двадцать секунд, мы выедем без него.
     - Куда? - спросил Хутиэли, одновременно делая стажеру знак выметаться из комнаты и показывая пальцами номер стоянки, где ждала машина.
     - Бней-Брак, убийство, - сообщил Горелик.
     Полицейская машина свернула на плохо освещенную улицу и остановилась у невысокого забора, за которым виден был сад из десятка апельсиновых деревьев и небольшой двухэтажный коттедж. Горелик направился к телу мужчины, лежавшему посреди двора на дорожке, которая вела к коттеджу. В свете установленного экспертами прожектора даже издали можно было увидеть, что голова хозяина коттеджа проломлена.
     Беркович отвернулся, он не мог еще спокойно смотреть на мертвецов, особенно если крови было больше, чем может вытечь из порезанного пальца. Даже служба в "Голани" и участие в боевых вылазках против "Хизбаллы" не приучила Берковича к виду крови. Он предпочел войти в дом и присоединиться к сержанту Фельдману, который на кухне записывал сбивчивые показания Егудит Бреннер, сиделки, которая весь этот вечер провела у постели Ханы Менаше, чей муж лежал сейчас во дворе.
     - Хотите что-нибудь спросить, стажер? - повернулся к Берковичу сержант. - Я уже закончил.
     - Что я могу спросить, если ничего не знаю? - пожал плечами Беркович.
     - Пожалуйста, - сказал Фельдман и протянул стажеру несколько скрепленных листов - протокол допроса свидетеля.
     Егудит Бреннер, 36 лет, сиделка, работающая по найму, вот уже три месяца приходила к Хане Менаше каждый вечер. Хана, жена хозяина туристического агентства Меира Менаше, молодая еще, по сути, женщина (ей лишь недавно исполнилось сорок) была частично парализована и не вставала с постели. Муж много работал, единственный сын служил в армии, и присутствие сиделки было, конечно, необходимо. Сегодня Егудит пришла, как обычно, в пять вечера, хозяин рассказал ей, как чувствовала себя жена, какие рекомендации дал посетивший ее врач, что успела сделать дневная сиделка. Потом Егудит поднялась в спальню Ханы, а Меир уехал.
     Вернулся хозяин около десяти часов, машину он держал во дворе, у левого угла дома было место для стоянки. Егудит, услышав шум мотора, выглянула в окно и сказала Хане, что вернулся муж. Меир вышел из машины и направился ко входу в дом. У него, однако, развязался шнурок на ботинке, и он наклонился, чтобы завязать узел. В это время из-за дерева появилась фигура женщины. Женщина подошла сзади к наклонившемуся Меиру и ударила его по голове то ли палкой, то ли ломом. Меир упал головой вперед, а женщина мгновенно скрылась среди деревьев.
     Егудит с трудом сдержала крик, чтобы не травмировать хозяйку.
     - Пойди, открой ему дверь, - сказала Хана.
     По словам Егудит, она минуту молча смотрела за окно, не в силах ни сделать что-либо, ни даже сказать хотя бы слово.
     - Ну что же ты? - нетерпеливо сказала Хана. - Попроси Меира, чтобы он поднялся ко мне.
     - О, Хана, - проговорила Егудит. - Я сейчас видела...
     - Что такое?
     - Кто-то подошел к Меиру... О Господи, нужно позвонить в полицию!
     Что было дальше, Егудит помнила плохо, и показания ее в этой части практически не содержали информации. Когда приехала оперативная группа, Егудит открыла дверь и сказала, что так и не вышла во двор - она боялась, что та женщина поблизости и сможет расправиться с ней тоже.
     Следующий лист протокола содержал краткие показания Ханы Менаше. Бедная женщина была вне себя от потрясения. Жена (теперь уже вдова) Меира Менаше показала, что не слышала, как приехал муж, потому что в комнате работал телевизор (показывали сериал "Рамат-Авив гимел"). Хана подтвердила все, сказанное Егудит, и показала также, что сиделка после пяти часов вечера из дома не отлучалась.
     На отдельном листе был составленный по описанию Егудит предварительный словесный портрет женщины-убийцы. Прочитав описание, стажер почему-то широко улыбнулся и вернул листы сержанту без каких-либо комментариев.
     - Если вам не нужно возвращаться к хозяйке, - любезко обратился Беркович к Егудит, - я хотел бы поговорить с вами о Меире.
     - Там сейчас врач, - вмешался сержант. - Нужды в присутствии сиделки пока нет. Если понадобится, ее вызовут.
     - Хорошо... - рассеянно проговорил Беркович. - Егудит, скажите, Меир обычно, если уезжал вечером, то не возвращался обратно? Ну, я хочу сказать: может, он приезжал зачем-либо, а потом уезжал опять?
     - Нет, - пожала плечами женщина. - Зачем ему?
     - Не знаю... Скажите, сержант, к дому можно подъехать с другой стороны?
     - Нет, - ответил Фельдман. - Здесь есть другой выход, но, как я понял, обычно им не пользуются, там что-то строят, нет освещения...
     - Очень интересно! - оживился Беркович. - Скажите, Егудит, как по-вашему... Нзвините, конечно, что я спрашиваю, но вы наверняка думали об этом... У Меира есть... была любовница?
     - А кто же его убил, если не она? - удивилась сиделка. - Наверное, они поругались, не знаю...
     - Во дворе довольно яркие фонари, - раздумчиво произнес стажер. - Этого освещения было достаточно, чтобы разглядеть черты лица женщины, которая ударила Меира?
     - Вполне достаточно! - отрезала Егудит. - Поднимитесь в спальню и убедитесь сами. Сержант меня уже спрашивал об этом.
     - Вполне достаточно, - подтвердил Фельдман. - До того, как зажгли прожектор, я вполне отчетливо видел из окна каждого, кто находился во дворе.
     - На работу вас нанимал сам Меир Менаше? Я хочу сказать, он давал объявление в газету или...
     - Какое это имеет значение? - раздраженно сказала женщина. - Меня порекомендовал знакомый господина Менаше, прежде я ухаживала за его сестрой.
     - Ага, - кивнул Беркович. - Его сестра поправилась?
     - Да что вам до того? - удивилась Егудит. - Нет, не поправилась, просто... Ну, от моих услуг отказались, вот и все.
     - Вот и все, - раздумчиво повторил стажер. - Ну хорошо, у меня больше вопросов нет. Господин сержант, - обратился он к Фельдману, - я могу подняться наверх, в спальню?
     - Наверное, - пожал плечами сержант, - вы ведь мне не подчиняетесь. Спросите у Горелика.
     - Непременно, - сказал Беркович и направился к лестнице, которая вела на второй этаж. Несколько минут спустя он спустился в гостиную в состоянии глубокой задумчивости, сделал несколько звонков по телефону и уселся в кресло перед входной дверью, будто ничто происходившее его больше не интересовало. В кухне Фельдман продолжал о чем-то говорить с сиделкой и, похоже, даже пытался с ней заигрывать, судя по доносившимся из-за полуоткрытой двери смешкам. Со двора раздавались крики, громкий разговор, среди всех голосов выделялся своими начальственными интонациями баритон сержанта Горелика. Потом прожектор погас, стажер услышал звук мотора и сделал вывод, что эксперты, закончив работу, уехали. Он сложил руки на груди и стал ждать появления Горелика.
     Судя по всему, тот был доволен результатом расследования.
     - Вы еще здесь, стажер? - спросил он, входя в гостиную. - Я вас не видел и решил, что вы уехали, не дождавшись результата.
     - А что, уже есть результат? - осведомился Беркович.
     - Конечно! Соседи видели женщину, видели, как она входила в сад, видели затем, как она убегала. Описать не смогли, на улице довольно темно. Но у нас есть словесный портрет, сделанный сиделкой. Завтра - а может, прямо сейчас - она поедет в полицию, и мы составим фоторобот.
     - Могу себе представить, - хмыкнул стажер.
     - Думаю, что Меира Менаше убила любовница. Отыскать эту женщину будет нетрудно, наверняка его с ней кто-нибудь видел.
     - Могу себе представить, - еще раз хмыкнул Беркович.
     - Послушай, стажер, - рассердился Горелик, - оставь дурацкую привычку иронизировать о вещах, о которых ничего не знаешь. Ты тут сидишь в тепле...
     - По-вашему, здесь тепло? - удивился Беркович. - С улицы тянет холодом. Заднюю дверь никто не удосужился закрыть.
     Действительно, из-под лестницы, которая вела на второй этаж, тянуло ночной сыростью.
     - Так закрыл бы сам, - буркнул Горелик и сделал шаг в направлении лестницы.
     - Не нужно! - вскричал Беркович. - Э... Простите, господин сержант, я хотел сказать, что эта открытая дверь - важная улика. Видите ли, именно через нее убийца вошел в дом.
     - Что ты несешь, стажер? - подозрительно сказал Горелик. - В доме, слава Богу, никого не убили.
     - Я и не говорю, что убитый - в доме. В доме - убийца... Я хочу сказать, что имеет смысл, наверное, арестовать эту Егудит Бреннер. То есть, я, конечно, не могу давать вам советы... Но ведь это она убила Меира Менаше.
     - О Господи, - вздохнул Горелик. - Что за фантазия? Ты что, не знаешь, что она все время была с хозяйкой? Да ведь и сама Хана подтверждает, что, когда муж приехал домой...
     - Она подтверждает только то, что услышала от сиделки, - не очень вежливо перебил сержанта Беркович. - Сама Хана звука мотора не слышала... Она ведь смотрела телесериал.
     - Ну и что? - сказал Горелик.
     - Понимаете, - вздохнул Беркович. - Мне показалось подозрительным... Ну хорошо, Егудит могла при свете фонарей разглядеть ту женщину. Но как она могла увидеть, что Меир наклонился именно для того, чтобы завязать шнурки? И вообще - для чего нужно было Меиру завязывать шнурки на пороге дома, ведь он через минуту все равно снял бы обувь, чтобы подняться в спальню к жене?
     - Тонкий психологический нюанс, - иронически произнес Горелик. - И что он дает?
     - Ну... Тогда я подумал, что, если вдруг сиделка солгала... Я ее спросил, и она рассказала, как поступила работать к Менаше. Понимаете, она работала у сестры его приятеля, там они и познакомились. А потом вдруг приятель ее прогнал, а Менаше взял к себе... Почему? Я подумал... Может, она - эта Егудит - и была той самой любовницей? Меир хотел, чтобы она находилась поблизости, и тогда Егудит подстроила так, чтобы приятель Меира отказался от ее услуг. А здесь все было просто и для чужих глаз недоступно. Смотрите. В пять она приходит, а Менаше уезжает. Через какое-то время он возвращается, ставит машину на соседней улице и проходит домой через черный ход, чтобы его не видели соседи. Хана в это время или смотрит телевизор или дремлет. А может, и вовсе спит без задних ног, ведь именно Егудит давала ей лекарства, что ей стоило подсунуть Хане легкое снотворное? Час спокойного сна, а сиделка с хозяином внизу занимаются любовью...
     - Очень романтично, - хмыкнул сержант. - А что с убийством?
     - Видимо, они повздорили... Господи, сколько таких историй случается каждый день! Правда, не у всех женщин такой темперамент, как у этой Егудит. Меир, как обычно, провел с ней час-другой, уехал, а потом вернулся. Хана или еще спала, или смотрела телевизор. Егудит вышла через задний ход, обогнула дом, соседи видели, как она вошла в сад с улицы, там она встретила любовника, двинула прутом по макушке, выбежала на улицу, чтобы опять попасться на глаза соседям, скрылась за поворотом и вернулась домой тем же путем, что и вышла. Соседи видели бегущую женщину, но никто не подумал, что это могла быть сиделка. А потом, полчаса спустя, она подошла к окну, сказала, что вернулся хозяин и... Ну, дальше вы знаете.
     - Ну-ну, - недоверчиво протянул сержант. - Эту версию довольно легко проверить.
     - Уже, - быстро сказал Беркович. - Я разыскал по телефону секретаршу Меира Менаше и кое-что узнал. А потом позвонил его приятелю и получил новые сведения. В общем, я думаю, все было так, как я сказал. Безусловно, это еще не доказательство, а лишь идея... Но вы со своим опытом, конечно, сумеете найти нужные улики!
     - Спасибо за комплимент, - буркнул Горелик.
     - А про фоторобот забудьте, - улыбнулся Беркович, - иначе вам придется отправиться за оригиналом в Латинскую Америку.
     - Это еще почему?
     - Видите ли, перед израильским сериалом женщины, видимо, смотрели по третьему каналу очередную серию "Просто Марии". Вы что, не обратили внимание, что словесный портрет как две капли воды напоминает знаменитую актрису Веронику Кастро?
     
     
     ЖЕНЩИНА С ВИОЛОНЧЕЛЬЮ
     
     - Вы себя неплохо зарекомендовали, стажер, - сказал инспектор Хутиэли, закончив печатать какой-то важный документ и запуская принтер. - Сержант Бродецки от вас просто в восторге. Я-то понимаю причину ваших успехов...
     - Какая же это причина, инспектор? - спросил стажер Беркович, закрывая книгу, которую он читал, пока Хутиэли занимался делами.
     - Вам просто везет! - воскликнул инспектор. - И вы наблюдательны.
     - Так мне просто везет, - переспросил Беркович, - или я наблюдателен? Это ведь разные вещи, согласитесь.
     - Да, от скромности вы не умрете, - хмыкнул инспектор. - Кстати, эта книга, что вы читаете - все еще Голсуорси?
     - Нет, - покачал головой Беркович, - это братья Стругацкие, перевод на иврит.
     - Удивляюсь я на вас, русских, - сообщил инспектор. - Почему вы выдумываете проблемы себе на голову? Почему читаете русских авторов на иврите, а дома заставляете детей говорить по-русски?
     - Видите ли, господин Хутиэли...
     - Мы с вами просто беседуем, Беркович, зовите меня Авигдором.
     - Хорошо. А мое имя Борис.
     - Борис, - пробормотал Хутиэли. - Конечно, все русские - Борисы.
     - И фамилия у всех одна - Годуновы, - подхватил Беркович, но инспектор, не будучи знатоком ни российской истории, ни творчества великого русского поэта, не понял шутки.
     - Так вы говорили... - сказал Хутиэли.
     Продолжить объяснение Беркович не успел - зазвонил телефон.
     Хутиэли поднял трубку, молча выслушал какое-то длинное сообщение, мрачнея с каждым услышанным словом, и в заключение сказал единственное:
     - Выезжаю.
     Он положил трубку и смерил стажера долгим изучающим взглядом.
     - Поедете со мной, - сказал он.
     Уже в дороге, когда полицейская машина мчалась, срезая углы и распугивая автолюбителей, Хутиэли объяснил Берковичу, с чем им предстоит иметь дело.
     - На вилле Иды Стингер... кстати, вам знакомо это имя?
     - Владелица косметических кабинетов в Герцлии-питуах, - сказал Беркович.
     - Именно. Так вот, на ее вилле сегодня назначен был вечер. Гости, сами понимаете... Хозяйка - вот у кого денег полные сейфы! - пригласила выступить перед гостями камерный оркестр Раананы. Двадцать человек! И еще дирижер. Так вот, в семь все музыканты и гости были в сборе. В половине восьмого хозяйка вышла из дома и обнаружила, что перед дверью стоит автомобиль, а внутри - тело молодой женщины.
     Беркович присвистнул.
     - Женщина - виолончелистка из оркестра Мирьям Орен. Убита двумя выстрелами, одна пуля попала в плечо, вторая в грудь и оказалась смертельной.
     - Выстрелы никто не слышал? - удивился Беркович.
     - На вилле гремела музыка, - сказал Хутиэли, - а до соседних домов довольно далеко и, к тому же, рядом проходит шоссе, там всегда шумно.
     Полицейская машина подкатила к двухэтажному коттеджу, слева от которого на стоянке Беркович насчитал восемь автомобилей. Девятый стоял перед самым входом в дом, и у левой дверцы, со стороны водителя, толпились полицейские и какие-то люди, очевидно, гости госпожи Стингер. В отдалении стояла машина "скорой помощи".
     К Хутиэли подошел невысокий плотный мужчина в штатском, Беркович узнал Рона Хана, одного из лучших экспертов управления.
     - Я разрешил увезти тело, - сказал Хан, - или вы хотите сначала посмотреть сами?
     - Непременно, - кивнул инспектор.
     - Смертельной оказалась пуля, пробившая левое легкое и задевшая сердце. - продолжал эксперт. - Стреляли, судя по пулевому каналу, через открытое окно машины почти в упор. Убийца подошел к машине, когда жертва только подъехала и заглушила двигатель. Подошел, выстрелил и удалился.
     - Кто-то из гостей? - задумчиво произнес Хутиэли.
     В холле первого этажа инспектора и стажера встретила сама хозяйка, одетая в замечательное вечернее платье, вырез которого был похож на огромную дольку арбуза. Лет сорок, - отметил Беркович, - но выглядит на тридцать три.
     - Господи, какой ужас! - воскликнула Ида Стингер. - Негодяй сорвал мне такой вечер!
     Неудавшаяся вечеринка беспокоила ее больше, чем труп под окнами.
     - Я бы хотел допросить всех гостей и музыкантов из оркестра, - сухо сказал Хутиэли. Похоже, что и ему не понравилась манера хозяйки выражать свои мысли. - Могу я занять какую-нибудь комнату?
     Через несколько минут инспектор сидел за журнальным столом в кабинете хозяйки, а стажер примостился рядом на диванчике. Ида Стингер не смогла сообщить ничего интересного - занималась гостями, ничего не видела, ничего не слышала. Вторым инспектор вызвал Арнольда Бухера, дирижера оркестра. Бухер оказался щуплым старичком с огромными глазами - казалось, что думать и говорить он мог только о музыке, все остальное вызывало у него глухое раздражение, которого он не мог скрыть.
     - Она не собиралась выступать сегодня, - заявил дирижер. - И все этот Бени Фармер.
     - Фармер? - поднял брови Хутиэли. - Кто это?
     - Концертмейстер скрипок, - раздраженно сказал Бухер. - Он и Мирьям встречаются, если вы понимаете, что я имею в виду. Собирались пожениться, но что-то между ними произошло. Короче, Мирьям не хочет играть, если за пультом концертмейстера сидит Фармер. Я просил ее приехать, и она обещала, но сказала, что играть не будет.
     - В машине, - сказал Хутиэли, - нашли футляр с виолончелью. И одета Мирьям была так же, как все ваши музыканты-женщины - в белую блузку и черную юбку. Значит, Мирьям все-таки собиралась играть?
     - Нет, - покачал головой дирижер. - Она очень упряма. Виолончель привезла для Сары, на тот случай, если я все-таки поставлю в программу отрывок из "Вариаций" Чайковского. Сара Бек - альтистка, но раньше играла на виолончели и иногда заменяет Мирьям... А одежда... Она всегда так одевалась, это ее стиль.
     - А что собой представляет ваш концертмейстер, Фармер?
     - Замечательный скрипач, замечательный! Но ревнив, как Отелло.
     - Значит, если бы Мирьям его бросила...
     - Я понимаю, что вы хотите сказать, да, понимаю... Ударить ее он мог, это несомненно. В пылу спора, да... Но убить? Нет, это просто нелепо!
     - Понятно, - протянул Хутиэли. - Спасибо, господин Бухер.
     - Я могу покинуть виллу или должен...
     - Можете покинуть, - разрешил инспектор. - Как вы полагаете, Беркович?
     Стажер кивнул, мысли его были заняты другим, он не мог забыть женщину за рулем "субару", ее откинутую назад голову, кровь на белой блузке, узкую черную юбку, тоже пропитанную кровью.
     Через минуту в комнату вошел мужчина лет тридцати, он был почти лысым, что делало его похожим на героя голливудского боевика. На мужчине была белая рубашка и черные брюки.
     - Садитесь, господин Фармер, - предложил Хутиэли, а стажер, услышав это имя, встрепенулся и обратился в слух.
     - Мне сказали, что вы были близко знакомы с Мирьям Орен, - продолжал Хутиэли. - Вроде бы даже хотели пожениться...
     - Собирались, - тихо, каким-то обреченным голосом сказал Фармер. - А теперь вот...
     - Но я слышал, что вы поссорились, - продолжал гнуть свою линию инспектор.
     - Чепуха! - вскинулся Фармер. - Кто это сказал? Старик Бухер? Что он понимает в таких делах? Мы поссорились, верно, это было на прошлой неделе, но мы еще в субботу помирились. А сегодня мы с Мирьям договорились пойти в раввинат. Я не понимаю...
     Плечи Фармера поникли.
     - Бухер сказал, что Мирьям не собиралась играть сегодня именно потому, что за пультом сидели вы.
     - Он так сказал? - удивился Фармер. - Чепуха, я говорил с Мирьям за час до концерта, мы с ней встречались... Она, конечно, собиралась играть, чтобы все видели - у нас все хорошо. Да она же приехала в концертном костюме...
     - И виолончень привезла, - подсказал Хутиэли.
     - Виолончель она всегда с собой возила, - не поддался Фармер на уловку инспектора. - Даже если не играла. Но сегодня она собиралась играть. Вчера мы вместе репетировали "Вариации на темы рококо". Это было у нее дома, соседи должны были слышать.
     - У вас есть пистолет? - Хутиэли решил переменить тактику.
     - Нет, зачем мне? - пожал плечами Фармер и бросил на инспектора подозрительный взгляд. - Я ведь всего лишь музыкант. И живу не в поселении, а в Тель-Авиве.
     - Вы все время находились на вилле, после того, как приехали?
     - Вас интересует мое алиби? - вздохнул Фармер. - Я все время околачивался в холле или поблизости. Ждал Мирьям. Несколько раз выглядывал на улицу. Если вы считаете это уликой... Черт возьми! - вскричал он, не сдержавшись. - Вы хотите сказать, что я мог убить Мирьям?!
     - Успокойтесь, Фармер, - резко сказал Хутиэли. - Такие же вопросы я буду задавать всем. Я ищу убийцу вашей невесты!
     - Да, простите... - пробормотал Фармер. - Все это так ужасно... Этот негодяй не мог уйти далеко. Может, это какой-нибудь араб, ведь отсюда до Калькилии рукой подать...
     - Араб? - удивился Хутиэли. - Не думаю. Скажите, Фармер, кто-нибудь из оркестра может подтвердить ваши слова? Ну, о том, например, что вы с Мирьям помирились и хотели идти в раввинат. Кто-нибудь видел вас вместе в последние дни?
     Фармер подумал и покачал головой.
     - Мирьям была не из тех женщин, кто афиширует свои отношения, - сказал он. - Это я... да, я человек взрывной, и если выхожу из себя, это всем видно... Мы с Мирьям вчера гуляли у моря... Одни, вечером. Я был у нее, но никому из оркестра об этом не говорил. Зачем? Послушайте, инспектор, - взмолился Фармер, - почему вы теряете время? Кто-то убил Мирьям, а вы спрашиваете, ссорились мы с ней или нет...
     Хутиэли молча дописывал страницу в своем блокноте.
     - Убийцу мы найдем, - сказал он, закончив. - Но сейчас главное - установить мотив.
     - Вы думаете, у меня был мотив? - вскинулся Фармер. - Я же вам сказал...
     - Да-да, - поднял руки инспектор. - Вы можете идти, Фармер, но пока не покидайте виллу, возможно, после того, как я поговорю с остальными, у меня будет к вам еще вопросы.
     Фармер тяжело поднялся на ноги.
     - Господин Хутиэли, - подал голос стажер, - а я могу задать господину Фармеру один вопрос?
     - Да, - кивнул инспектор. - Задавайте.
     - Господин Фармер, - сказал Беркович, - вы утверждаете, что Мирьям приехала сюда, чтобы играть "Вариации" Чайковского. По сути, это ваш единственный аргумент в пользу того, что вы действительно помирились. Никто не видел, как вы гуляли у моря, никто не видел, как вы приходили к Мирьям домой.
     - Борис, - недовольно сказал Хутиэли. - Задавайте вопрос, зачем вы повторяете то, что я уже зафиксировал?
     - Просто хочу убедиться, что господин Фармер уверен в своих словах.
     - Конечно, уверен! - с вызовом сказал Фармер.
     - Я не понимаю, - раздумчиво сказал Беркович, - как может играть на виолончели женщина, если на ней узкая юбка? По-моему, это физически невозможно. Значит...
     - Какая еще узкая юбка? - с недоумением сказал Фармер. - Мирьям приехала в концертном костюме.
     - Да, в своей обычной блузке, - согласился Беркович, - но юбка на ней была, хотя и черная, но узкая, а вы, подойдя к машине, не обратили на это внимания... или просто не заметили, потому что торопились выстрелить. Нет, Фармер, Мирьям не собиралась выступать, и значит...
     Фармер сделал движение в сторону двери, и Беркович вскочил со своего кресла, но его остановил голос инспектора:
     - Спокойно, стажер. Вы думаете, он сбежит? Там же кругом наши люди. Так что вы скажете на это, дорогой Фармер?..
     Через час, вернувшись в управление после того, как Фармер был помещен в камеру предварительного заключения, Хутиэли сказал стажеру:
     - Черт возьми, я ведь тоже видел, что она была в узкой юбке! Но мне и в голову не пришло...
     - Просто я не только наблюдателен, - скромно пояснил Беркович, - но еще и бываю на симфонических концертах.
     - Бедняга, - прокомментировал Хутиэли, - и вы не засыпаете через пять минут после начала? Странные у вас, русских, вкусы...