П. Амнуэль
     
     Мотив преступления
     
     - Вопрос в мотиве, - сказал старший инспектор Беркович. - Выясним мотив - найдем преступника.
     - Мотив? - эксперт Хан удивленно посмотрел на сидевшего перед ним приятеля. - У тебя проблема с мотивом? По-моему, все ясно - кому-то срочно понадобились деньги. Сколько миллионов было у бедного Элиягу?
     - У бедного Элиягу не было миллионов, - улыбнулся Беркович. - Сотни миллионов - это вернее. И не шекелей, а долларов. Если в шекелях, то больше миллиарда.
     - А ты говоришь - нет мотива! Какой еще мотив тебе нужен?
     - Ну, - задумчиво проговорил Беркович, переставляя на столе пластиковые коробочки, заполненные разноцветным песком, - например, любовь. Тоже великий мотив для преступления.
     - Любовь? - с подозрением переспросил Хан. - Ты хочешь сказать: ненависть?
     - Любовь, - повторил Беркович. - Начинается обычно с любви, а убивают, конечно, из ненависти, до которой один шаг.
     - Кто-то любил Элиягу Бараша? - недоверчиво сказал эксперт и передвинул разноцветные коробочки на дальний край стола, чтобы Беркович не мог до них дотянуться. - В жизни не поверю, что могла найтись такая женщина!
     - И тем не менее, - пробормотал Беркович. - А вот еще мотив: предательство.
     - В это поверить легче, - заявил Хан. - В роли предателя я Бараша вполне представляю.
     - Нет, ты не понял, - поморщился старший инспектор. - Не Бараш предал, а его предали не так давно, Бараш об этом узнал и хотел предателя наказать, а тот, соответственно, не дожидаясь миллиардерской мести...
     - Заткнул ему рот, - подхватил Хан. - Я так понимаю, что все эти мотивы существуют реально.
     - Конечно, - кивнул Беркович. - В том-то и дело. В тот вечер Бараша на его вилле посетили три человека. У всех трех был мотив для убийства. Во-первых, сын Бараша Арье...
     - Ты хочешь сказать, что сын мог убить собственного...
     - А ты хочешь сказать, что в своей практике никогда с такими случаями не встречался?
     - Продолжай, - помедлив, сказал эксперт.
     - Арье Бараш, - повторил Беркович. - Двадцати шести лет, употребляет наркотики, к которым, как ни странно, пристрастился во время службы в армии - начал с марихуаны, которую солдаты покуривали долгими ночами в дозорах, а потом... После армии год путешествовал по всему миру, благо папочкины деньги позволяли, а потом начал играть в подпольных казино и мог просадить за ночь до полумиллиона шекелей. Отец хотел сделать из сына действительного наследника огромного состояния - пытался учить его финансам, управлению производством, не сам, конечно, предлагал лучшие колледжи и университеты, но Арье было на все это наплевать, и кончилось тем, что несколько недель назад отец вышел из себя и запретил сыну появляться в его доме. И деньги давать перестал. Но никогда, заметь, не утверждал, что лишит Арье наследства. Завещания не менял - согласно нынешнему завещанию Арье единственный наследник. А денег у него стало катастрофически не хватать, и...
     - И он убил родного папу, чтобы иметь возможность разбазарить его капитал, - заключил Хан.
     - Вот именно.
     - Слишком очевидно, Борис! Неужели Арье такой дурак, что...
     - Он далеко не дурак, но об этом позже. Пока мы говорим о мотивах. Согласен, что у Арье был мотив?
     - Допустим, - проворчал эксперт.
     - В день убийства на вилле была бывшая жена Бараша Эмма. Когда они встретились почти тридцать лет назад, это была великая любовь. Состояния у Бараша тогда никакого не было, он только что вернулся с фронта, закончилась Война судного дня... Эмма работала в банке, где будущий миллиардер открывал свой первый счет. Знаешь, на какую сумму? Пятьдесят лир.
     - С какой мелочи начинаются огромные состояния! - иронически сказал Хан.
     - Они поженились, родился Арье, - продолжал Беркович, пропустив замечание эксперта мимо ушей. - А потом Бараш понял, что одной женщины ему в жизни мало. Появились другие. Элиягу изменял Эмме направо и налево, все это знали, Эмма устраивала скандалы, которые ровно ничего не меняли в укладе жизни Элиягу. Он сразу сказал, что развода жене не даст - семья, мол, это святое, а всякие посторнние увлечения не в счет, пусть Эмма не обращает внимания. Так и жили, пока несколько месяцев назад Элиягу не встретил Сару Хамеш, которая тенденцию переломила - Элиягу почувствовал себя вновь молодым и решил начать семейную жизнь заново. Арье все равно уже жил отдельно и не очень-то с отцом дружил, Эмма защищала сына и уже поэтому вызывала у Элиягу раздражение... В общем, в апреле, сразу после Песаха, он жену прогнал, купил ей квартиру в Рамат-Авиве, установил месячное содержание, равное примерно моей зарплате...
     - Неплохо, - вставил Хан. - С учетом налогов или без?
     - Без, - сказал Беркович. - Действительно, неплохо. Но Эмма, любившая мужа и видевшая от него одни только неприятности, оставшись одна, превратилась в фурию и неоднократно при свидетелях заявляла, что убьет эту сволочь.
     - Не все, кто кричит об убийстве...
     - Разумеется! Но в день убийства Эмма приезжала на виллу бывшего мужа, устроила скандал, который был слышен на соседних улицах. И через час после ее отъезда Элиягу был найден мертвым, о причине смерти говорить не буду, тебе она известна не хуже, чем мне. И ты ведь сам мне сказал, что такой удар по затылку могла нанести и женщина.
     - Могла, - сказал Хан. - Эмма - женщина высокая, вполне могла... И сил у нее достаточно, да там много сил и не нужно было...
     - Вот тебе вторая подозреваемая и второй мотив.
     - Третий мотив - предательство, - напомнил Хан.
     - Предательство, - повторил Беркович. - У Бараша было несколько компаньонов. Один из них - Шмуэль Гаммер, он еще владеет двумя морскими круизными лайнерами - подложил Барашу свинью.
     - Двойное преступление, - хмыкнул эксперт.
     - Если бы свинья была живая, с пятачком и хвостиком, Бараш стерпел бы - он был человеком, мягко говоря, не очень верующим и кашрута не соблюдал. Гаммер передал конкурентам какие-то секреты фирмы, заработал на этом пару десятков миллионов и думал, что компаньон ничего не узнает. Убытки из-за того, что на рынке появилась продукция конкурента, терпел, естественно только Бараш - потерял он миллионов двести. Нанял частного детектива - американца, кстати, не израильтянина, - провел расследование и выяснил таки, кому он обязан. Собирался, насколько мне известно, подать на Гаммера в суд, что фактически привело бы к разорению этого типа - по-моему, это было бы справедливо, порядочные люди так не поступают.
     - А поскольку Гаммер - человек не порядочный, - подхватил эксперт, - то он решил убить Бараша. Нормальный подход к делу. И что, он тоже был на вилле в тот день?
     - Был. И он был, и Арье, и Эмма. В разное время, но все в пределах трех часов - с пятнадцати до восемнадцати. Тело, если ты помнишь, нашли утром следующего дня.
     - И потому установить точное время смерти я не сумел, - вздохнул Хан. - Между шестью вечера и полуночью - не очень-то надежно, верно? Но из этого следует, что убить Бараша мог только тот, кто приезжал последним. Кто это был? Арье?
     - Арье, - кивнул Беркович. - Но и он на самом деле убить не мог.
     - Почему? Сил у него достаточно.
     - Сил достаточно, но несколько соседей видели, как Арье садился в свою машину - было это в восемнадцать часов и примерно десять минут, - а Бараш в это время живой и здоровый стоял в проеме открытой двери и смотрел, как уезжает сын. И еще крикнул ему вслед какую-то гадость. Слов никто не слышал, но Арье возмущенно хлопнул дверцей и укатил, будто за ним гналась полиция.
     - Значит, - заключил эксперт, - никто из этой троицы Бараша не убивал, если он был жив после отъезда последнего гостя!
     - Любой из них мог вернуться до полуночи, - сказал Беркович, - и пристукнуть Элиягу. Любой из них мог войти через заднюю дверь виллы, и его бы никто не увидел. У каждого из троих был ключ - понятно, что ключ был у Арье и Эммы, но и у Гаммера он был тоже, компаньон частенько наведывался на виллу в отсутствие хозяина, чтобы взять из сейфа или положить в сейф, который стоял у Элиягу в кабинете, документы или иные бумаги. До определенного времени Бараш доверял Гаммеру безгранично...
     - Почему же не отобрал ключи у каждого - ведь с каждым он успел поссориться?
     - Отобрал, конечно, но разве было так трудно сделать с ключей дубликаты?
     - Верно, - согласился Хан.
     - Ну вот, - уныло заключил Беркович. - На орудии убийства отпечатки пальцев всех четверых, даже самого Элиягу.
     - Естественно, - пожал плечами эксперт. - Это же пепельница, а курят все четверо, и в тот вечер каждый брал пепельницу в руки.
     - Значит, по отпечаткам пальцев мы ничего узнать не можем. Алиби есть только у Арье - уехав от отца, он отправился в бар на улице Шенкин и проторчал там до двух ночи. Есть свидетель, который это подтверждает. А у Эммы и Гаммера алиби отсутствует. Эмма, по ее словам, после бесполезного, как она выразилась, визита к мужу, вернулась домой и весь вечер провела в постели, смотрела телевизор, а потом легла спать. Никто из соседей подтвердить этого не может. Гаммер - опять же, по его словам - был так сердит, что весь вечер ездил по дорогам, нигде не останавливаясь, он действительно обычно именно таким образом успокаивает нервы, но проблема в том, что правил дорожного движения он не нарушал, патрульные на его автомобиль внимания не обращали... Доехал он аж до Арада, но подтвердить это не может никто.
     - Почему же ты говоришь о трех подозреваемых? - удивился Хан. - Алиби нет у двоих, третий - Арье - вне подозрений. И почему ты говоришь: вопрос в мотиве? Вопрос в алиби, мотив-то был у каждого.
     - Вопрос в мотиве, - повторил Беркович. - Видишь ли, я не очень верю в то, что Арье Бараш мог убить отца - даже ради всех его денег. Абсолютно не тот тип. Полная противоположность отцу. Элиягу был смел - в армии дослужился до майора, во время Войны судного дня был ранен, и потом в делах рисковал так, как мало кто решился бы. А Арье - трус, он даже сдачи никогда не давал, если его обижали. Деньги тратил, верно, и наркотики употреблял, но никого никогда и пальцем не тронул.
     - Тем не менее, мог в состоянии аффекта...
     - Какой аффект, Рон? Это было заранее обдуманное преступление.
     - И у Арье алиби, - напомнил эксперт.
     - В том-то и дело, - вздохнул Беркович. - У Арье Бараша даже не одно алиби, а целых два. А у Эммы и Гаммера - ни одного.
     - Что значит - два алиби? - удивился Хан. - Ты хочешь сказать, что алиби Арье Бараша подтверждают два человека?
     - Я хочу сказать, что два человека видели вчера вечером Арье Бараша одновременно в двух разных местах, далеко от виллы Элиягу.
     - Подробнее, - потребовал Хан.
     - Пожалуйста... Сержант Броверман побывал в баре на улице Шенкин, бармен Михаэль запомнил Арье - тот действительно появился часов в семь и проторчал до полуночи, выпив за это время шесть коктейлей. Хорошее алиби, верно? Но сегодня утром мне позвонил некто Даниэль Гершзон, прекрасно знающий Арье - они вместе учились в школе. Гершзон прочитал в газетах об убийстве, понял, что Арье - главный подозреваемый, и немедленно позвонил мне, чтобы, как он выразился, полиция не занималась глупостями и не шила дело невинному человеку. Дело, видишь ли, в том, что Гершзон видел Арье вчера в восемь тридцать в лобби гостиницы "Парадиз" в Тверии. Это точно был Арье, он поздоровался с Гершзоном, но куда-то спешил с женщиной лет тридцати, крашеной блондинкой. Если это действительно правда, то убить отца Арье не мог - дорога до Тверии занимает два с половиной часа, столько же обратно, и нужно еще время на встречу с блондинкой...
     - При чем здесь блондинка, если Арье пил коктейль в баре на улице Шенкин?
     - Я не знаю, при чем здесь блондинка, - сказал Беркович. - Мы ее не нашли. Но Гершзон твердо стоит на своем и воображает, что помогает старому приятелю выйти сухим из воды.
     - Два алиби - все равно что ни одного, - пробормотал Хан. - Ты это хочешь сказать?
     - Естественно.
     - Бармен врать не станет - зачем ему? - размышлял вслух эксперт. - Значит, врет Гершзон. Услышал об убийстве, захотел выручить друга...
     - А бармену Арье мог заплатить, - подхватил Беркович. - Михаэль - тот еще тип, я вовсе не уверен, что он говорит правду. И я уж скорее поверю Эмме и Гаммеру - с их отсутствующим алиби...
     - Ну так надави на бармена, и он расколется, зачем ему неприятности с полицией?
     - Я допрашивал Михаэля часов пять, - вздохнул Беркович. - Я вымотался, а он стоял на своем: Арье был в баре, и все.
     - Другие посетители бара...
     - Случайные люди, постоянных посетителей вчера не было, мы никого больше не нашли.
     - Очень удачно для Арье, верно?
     - Вот именно. Я не могу доказать, что бармен врет, но я не могу доказать и то, что врет Гершзон, а быть одновременно в двух местах Арье не мог. Но если уж он такой вездесущий, то мог быть и в третьем месте, верно? На вилле отца. Вот и получается: алиби только запутывают дело, способ убийства годится для каждого из этой троицы. Остается мотив. Разберемся в мотиве - найдем убийцу.
     - Но ведь и мотив, по твоим словам, был у каждого! - воскликнул сбитый с толка эксперт.
     - Сдается мне, - заключил разговор Беркович, - что каких-то нюансов я в этих мотивах не понимаю. Когда пойму...
     - А по-моему, вся проблема в алиби, - заявил Хан. - Два алиби у Арье очень подозрительны. Тебе не приходило в голову, что парень попросту перестарался? Хотел организовать себе алиби, договорился с барменом, потом - или раньше - попросил друга оказать услугу, думал, что хотя бы один вариант сработает, а сработали оба, на что он, скорее всего, не рассчитывал.
     - Арье - парень недалекий, - сказал Беркович, поднимаясь и направляясь к двери, - но не настолько же!
     Старший инспектор вышел из лаборатории и по дороге к себе размышлял о том, что какую-то мысль, пришедшую ему в голову во время разговора с экспертом, он упустил, промелькнуло что-то в голове и исчезло, а ведь он к Хану шел именно за тем, чтобы, рассказывая и выслушивая мнение приятеля, которым он очень дорожил, найти конец нити или жемчужное зерно, или увидеть свет - в общем, придумать что-нибудь путное.
     Если Арье был в двух местах сразу, то мог быть и в трех... Нет, не то. Если заставить бармена и господина Гершзона сказать правду... Тоже не то. Как заставить? Пытками? Поймать их на противоречиях не удалось ни разу. Кто-то из них врет, а может, оба.
     Кто-то из них врет, а может, оба...
     Почему-то эта мысль, не имевшая особого значения и тривиальная, как восход солнца, вертелась в сознании Берковича, пока он в своем кабинете еще раз просматривал протоколы допросов и изучал фотографии, сделанные вчера на месте преступления.
     Конечно, Арье - трус, но иногда именно трусы показывают чудеса изворотливости и хитрости. С барменом он договорился, приехал к отцу на виллу... И все бы хорошо, но школьный приятель решил ему помочь и своим глупым звонком все испортил.
     А если Гершзон говорил правду?
     Чепуха. Если Арье за каким-то чертом понесло в Тверию и к убийству отца он не имеет отношения, то зачем ему нужно было подкупать бармена, чтобы тот дал ложные показания?
     А если правду говорил бармен, и лгал Гершзон?
     Кто-то из них врет, а может - оба...
     Господи, - подумал Беркович, - опять эта навязчивая идея. Кто-то из них... Бармен или Гершзон. Кто-то из них...
     Почему - бармен и Гершзон?
     Черт, - подумал Беркович, - конечно, кто-то из них! Я же сам об этом сказал Рону во время разговора. Я знал эту деталь и считал ее не стоящей внимания. Кто-то из них...
     Ясно, что Гаммер, колесивший всю ночь по стране на своем красном "шевроле" и понимавший, что где-нибудь - скажем, по дороге в Тверию или обратно - какой-нибудь полицейский из дорожной службы мог обратить внимание на проезжавшую машину, даже если водитель не нарушал правил. Именно поэтому Гаммер должен был сказать правду. Правду - но не всю.
     Беркович потянулся к телефонной трубке и вызвал сержанта Брановера, руководившего ночью обысками в домах Гаммера и Эммы Бараш.
     - Ты машины осматривал? - спросил Беркович. - "Шевроле" Гаммера и "сузуки" Эммы.
     - Нет, - бодро отрапортовал сержант. - В постановлении судьи сказано: обыски в домах подозреваемых.
     - Автомобили тоже входят в это понятие, - сказал Беркович, вовсе, впрочем, не уверенный в правильности своего утверждения. - Поезжай к Гаммеру... Нет, погоди, я сейчас спущусь, поедем вместе.
     Поехали они, впрочем, не домой к Гаммеру, а в офис - время было рабочее, и, позвонив бизнесмену по мобильному телефону, Беркович выяснил, что тот с раннего утра в своем кабинете: нужно ведь решить множество вопросов с похоронами, а вдова сейчас не в таком состоянии, чтобы заниматься этим самостоятельно, и сын тоже в полной прострации - смерть отца его сильно подкосила, а еще вы, старший инспектор, со своими допросами, хотя, с другой стороны, Арье действительно был с отцом в натянутых отношениях...
     - Мы сейчас приедем, - прервал Беркович словоизвержение Гаммера. - Есть один-два вопроса.
     - О каких вопросах речь? - осведомился Гаммер, когда Беркович вошел к нему в кабинет.
     - Здравствуйте, уважаемая Эмма, - сказал Беркович, обращаясь к женщине, сидевшей в углу на диванчике.
     - Госпожа Бараш, - вмешался Гаммер, - ожидает, когда будут готовы документы о погребении, сейчас этим занимается мой секретарь.
     - Да, я понимаю, - сказал Беркович, надеясь, что в голосе его прозвучало не так уж много иронии. - Вы не могли бы одолжить мне ключи от вашей машины?
     - От машины? - нахмурился Гаммер. - Зачем вам? Вы сказали, что у вас есть вопрос...
     - Это и есть мой вопрос. Так где ключи, господин Гаммер?
     - У вас нет оснований...
     - Вы дадите мне ключи или будете ждать постановления судьи?
     Гаммер потянулся к куртке, висевшей на спинке стула, вытащил из кармана связку ключей и бросил на стол.
     - Извини, Эмма, - сказал он, глядя, однако, не на женщину, а на Берковича, выходившего из кабинета с ключами в руке. - Извини, он бы все равно...
     - Конечно, - бросил Беркович, не оборачиваясь, - я бы все равно рано или поздно догадался, кто устроил этот маскарад, даже если бы вы успели уничтожить улики.
     Спускаясь к стоянке, он больше всего боялся, что Гаммер действительно успел выбросить маскарадные принадлежности. Темно-зеленая куртка, такая же, как у Арье Бараша, и накладные усы - такие, как у Арье, - старший инспектор обнаружил в черном пластиковом пакете, лежавшем в глубине багажника. Следов крови убитого Бараша на одежде, естественно, не было - и искать не стоило. Гаммер ведь только осуществлял прикрытие - создавал Арье Барашу ложное второе алиби.
     А Эмма в это время...
     Беркович знал это так же точно, как то, что Гаммер с Эммой уже несколько месяцев (или лет?) были любовниками и наставляли Элиягу рога с таким же наслаждением, с каким его компаньон подкладывал Барашу пресловутую свинью.
     Мотив, - подумал Беркович, - мне недоставало мотива. Каждый из них - любовь, деньги, предательство - представлялся возможным, но в данном конкретном случае почему-то недостаточным, не соответствовашим представлению старшего инспектора о людях, с которыми он говорил на допросах.
     Теперь наступила ясность. Двойной мотив, двойное желание перемен, каждый из них - Эмма или Шмуэль - не был способен на убийство, но вдвоем... Как это называется в физике? Явление резонанса, когда две волны, складываясь, дают эффект не двойной, а в десятки, тысячи раз больший. Резонанс, - хорошее слово.
     Шмуэль и Эмма не стали создавать алиби для себя, прекрасно понимая, что любое алиби разрушить гораздо легче, чем устроить. И тогда они разрушили явное и неоспоримое алиби бедняги Арье, создав ему второе алиби, против которого спорить тоже казалось невозможным.
     Гаммер отправился на машине в Тверию - и вовсе не отрицал, что всю ночь провел за рулем, а Эмма в это время...
     Она должна была оставить какой-нибудь след. Не может быть, чтобы она не оставила следа. Теперь, когда Беркович знал мотив и, следовательно, имя убийцы, должно быть очень просто - отыскать решающую улику.
     Если знать, где искать.
     Держа пластиковый пакет в руке, Беркович вернулся в кабинет, где Эмма и Шмуэль продолжали сидеть неподвижно, глядя друг на друга странным взглядом, в котором любовь была смешана с подозрительностью - они действительно любили друг друга, но после смерти Элиягу они наверняка друг другу не доверяли.
     - Эмма, - сказал Беркович, обращаясь к женщине, - вот одежда, в которой Шмуэль ездил в Тверию. В каком платье вы были вчера, когда приезжали вечером на виллу, чтобы убить мужа?
     - Я не...
     - Ну нужно, - мягко сказал Беркович. - Это нудная работа, но мы все равно ее проделаем - изучим ваш гардероб, поговорим с вашими портными и хозяевами магазинов готовой одежды, вскроем мусорные баки и опросим соседей, выясним, какое именно платье исчезло... Найдем на нем пятна крови... Потом вам будет гораздо труднее защищаться в суде, вы понимаете?
     - Эмма, - предостерегающе начал Шмуэль, но не успел закончить фразу.
     - Я была в этом платье, старший инспектор, - сказала женщина.
     - Я так и думал, - вздохнул Беркович облегченно. - Вы умная женщина, и это не комплимент. Сейчас мы поедем в управление полиции, и женщина-полицейская...
     Почему-то именно при этих словах нервное напряжение, в котором с прошлого вечера находилась Эмма Бараш, достигло предела, и женщина, встав с диванчика, покачнулась и начала медленно оседать на пол. Она еще сама не понимала, что с ней происходит и смотрела на Берковича удивленным, но уже уходившим в себя взглядом.
     Они подхватили ее одновременно - Беркович и Гаммер.
     - Как это по-мужски, - сказал старший инспектор. - Вы ведь всю жизнь предоставляли другим делать грязную работу, а сами пользовались результатами.
     - Без оскорблений, пожалуйста, - огрызнулся Гаммер.
     - Разве я вас оскорбляю? - удивился Беркович. - Я всего лишь констатирую факт...