Курт Воннегут
     
     
     БАРАБАН И АНТЕННЫ
     
     
     ПОД БАРАБАННУЮ ДРОБЬ
     
     Каррам-каррам-каррам-каррамба!
     Ррумба-ррумба-ррумба-ррумба!
     Рум-ба, рум-ба, рум-ба, рум-ба,
     На тум-бе тум-ба, на тум-бе тум-ба, на тум-бе тум-ба!
     На тум-бе, на тум-бе, на тум-бе - тум-ба!
     Барабанная дробь на Марсе
     Они шагали на плац-парад под барабанную дробь. Ба рабан без умолку вбивал в головы:
     Каррам-каррам-кяррам-каррамба!
     Ррумба-ррумба-ррумба-ррумба!
     Рум-ба, рум-ба, рум-ба, рум-ба.
     На тум-бе тум-ба, на тум-бе тум-ба, на тум-бе тум-ба!
     На тум-бе, на тум-бе, на тум-бе - тум-ба!
     
     Это была пехотная дивизия численностью десять тысяч человек. Они выстроились на обширном плацу, выкованном из железа. Солдаты и офицеры стояли на оранжевой ржав чине, вытянувшись по стойке "смирно". На них была форма из грубой ткани цвета зеленых лишайников.
     Никто не подавал сколько-нибудь заметных признаков жизни. Третьим с краю во втором отделении первого взво да второй роты третьего батальона второго полка Первой марсианской ударной пехотной дивизии стоял рядовой, три года назад разжалованный из подполковников. Он служил на Марсе уже восемь лет. Когда разжалованный староват для рядового, солдаты из уважения к его одышке, непо слушным ногам и утратившим зоркость глазам дружелюбно величают его Дедом, Папашей или Дядькой.
     Так вот, третьего с краю солдата во втором отделении первого взвода второй роты третьего батальона, второго полка Первой марсианской ударной пехотной дивизии звали Дядькой.
     Дядьке перевалило за сорок. Он был ладно скроен, эта кий энергичный здоровяк. смуглый, с чувственным ртом и мягкими карими глазами, которые прятались под густыми кроманьонскими бровями. На бритой голове смешно торчал одинокий чуб.
     Вот случай, характерный для Дядьки,
     Однажды, когда его взвод мылся в бане, Генри Брэкман, взводный сержант, попросил сержанта из Другого полка выбрать самого лучшего солдата. Тот без колебаний выбрал Дядьку - уж очень ладно он был скроен, да и мускулам его позавидовал бы атлет. Брэкман прямо глаза вылупил:
     - Черт возьми! Ты что, серьезно? Над ним же весь взвод потешается!
     - Не может быть! - изумился сержант.
     - Нy какого черта мне тебя разыгрывать - ответил Брэкман.- Ты только взгляни - он уже десять минут тор чит под душем, и еще не притронулся к мылу. Дядька, ты спишь, что ли? Дядька!
     Замечтавшийся под теплыми струями Дядька вздрогнул и вытянулся, готовый исполнить любой приказ.
     - Дядька, возьми мыло,- сказал сержант.- Черт по бери, да возьми же, наконец, мыло!
     И вот теперь бывший подполковник, а ныне Дядька, стоял на железном плацу по стойке "смирно", в одном строю с другими солдатами. Посреди плаца возвышался каменный столб с железными кольцами. Продетые через кольца цепи накрепко приковывали к столбу какого-то ры жеволосого солдата без погон, без ремня, без воротничка, без белоснежных краг и вообще без каких-либо знаков различия.
     Все остальные, включая Дядьку, были одеты по форме. Все остальные выглядели бравыми молодцами.
     С прикованным к столбу парнем, судя по всему, долж но было произойти что-то чертовски неприятное, чего ему, наверное, очень хотелось бы избежать. Но мало ли чего хочется человеку, закованному в цепи.
     Однако рыжеволосый был, видимо, хорошим солдатом и знал, как следует держать себя в подобных обстоятельст вах: даже прикованный к столбу, он стоял по стойке "смирно".
     Ни жеста, ни слова команды - но все десять тысяч сол дат вдруг вытянулись как один.
     Так же поступил и приговоренный.
     Потом солдаты в строю расслабились, как будто им подали команду "вольно!". По этой команде им дозволялось расслабиться, но нельзя было переступать ногами и разго варивать. Зато они могли немного подумать, оглядеться и побеседовать взглядами, если у них было с кем и чем по делиться.
     Гремя цепями, рыжеволосый задрал голову вверх, слов но надеясь, что оттуда придет спасение.
     Каменный столб был высотой 19 футов 6,53 дюйма и имел 2 фута в поперечнике. Состоял он из кварца, извест няка, слюды, полевого шпата, амфибола, а также вкрапле ний турмалина.
     К сведению приговоренного: он находился в ста сорока двух миллионах трехстах сорока шести тысячах девятистах одиннадцати милях от Солнца, и помощь к нему не спеши ла ниоткуда.
     Рыжеволосый парень у столба молчал, потому что сол датам, стоящим вольно, говорить не разрешается. Можно лишь посылать сигналы взглядом. И он посылал в строй эти сигналы, надеясь, что их примут глаза Дядьки, его лучшего друга. И надеялся тщетно.
     Ведь если бы даже Дядька уловил эти сигналы, он бы не ответил. Дядька больше не узнавал друга. Дядька толь ко что вышел из психиатрической лечебницы, и память его была чиста, как лист белой бумаги. Дядька не узнавал своего лучшего друга в прикованном к столбу; Дядька не узнавал никого. Даже то, что его зовут Дядька и что он солдат, он узнал, только когда выписывался из лечебницы.
     Там, в лечебнице, ему постоянно внушали, что он лучший солдат лучшей дивизии в лучшей армии, и Дядька осознал, что должен этим гордиться. В лечебнице ему говорили, что он был очень болен, но теперь совсем поправился, и Дядь ка понял, что это - хорошая новость.
     В лечебнице Дядька узнал, как зовут сержанта, какие бывают знаки различия и какие порядки приняты в армии.
     В лечебнице Дядьке настолько очистили память, что ему пришлось заново учиться ходить и двигать руками. Ему вколотили в голову, что такое боевой дыхательный паек, или БДП, и как им пользоваться, чтобы дышать и жить, ибо кислород на Марсе отсутствовал.
     И еще Дядьке объяснили в лечебнице, что в его голо ве имеется маленькая антенна. Ее назначение - причинять боль во всех тех случаях, когда он будет поступать не так, как надлежит хорошему солдату. Кроме того, через антен ну он будет получать приказы, и слышать барабанный бой, под который надо маршировать. Дядьке сказали, что такие антенны есть в армии у всех без исключения, в том числе у докторов, медсестер и высших военачальников. У них в армии полная демократия, так сказали Дядьке.
     Дядька решил, что, должно быть, это очень хорошая армия.
     В лечебнице Дядьке продемонстрировали, какую боль может причинить антенна, если он поступит не так, как надлежит хорошему солдату.
     Боль была ужасающая.
     И Дядька волей-неволей согласился: да, только сума сшедший способен нарушить свой долг.
     В лечебнице Дядька узнал и самое главное правило: выполняй прямой приказ без колебаний.
     И вот, стоя теперь на железном плацу, Дядька думал, что многому придется учиться заново. Ведь в лечебнице его научили далеко не всему, что может пригодиться в жизни,
     Тут антенна вынудила его стать по стойке "смирно", и все мысли исчезли. Затем она вновь скомандовала "воль но". Потом опять - "смирно", потом приказала вместе со всеми произвести ружейный салют и снова поставила "вольно".
     Дядька снова начал думать, снова начал ощущать ок ружающий мир. Вот, значит, какова жизнь, думал он, то пустота, то ощущения, да еще в любое мгновение может воз никнуть эта дикая боль, если сделаешь что-то не так.
     Маленькая, низкая, шустрая луна плыла в фиолетовом небе над головой. Дядька не знал, отчего это пришло ему в голову, но подумал, что луна движется слишком уж быстро. И это показалось ему неправильным. И еще он почему-то по думал, что небо должно быть голубым, а не фиолетовым.
     К тому же Дядьке было холодно, и он хотел, чтобы стало теплее. Вечный холод казался столь же неправиль ным, как торопливая луна и фиолетовое небо.
     В это время командир дивизии Дядьки говорил с ко мандиром полка Дядьки, затем командир полка Дядьки говорил с командиром батальона Дядьки, командир ба тальона Дядьки - с командиром роты Дядьки, командир роты Дядьки - с командиром взвода Дядьки, а командир взвода Дядьки - с командиром отделения Дядьки, кото рого звали сержант Брэкман.
     Брэкман подошел к Дядьке и приказал подойти строе вым шагом к человеку у столба и душить его до тех пор, пока он не испустит дух.
     И Дядька подчинился, ведь это был прямой приказ.
     Он направился к человеку у столба. Он маршировал под сухой жестяной бой барабана, проникавший в его голову че рез антенну.
     Каррам-карргм-каррам-каррамба!
     Рум-ба, рум-ба, рум-ба, рум-ба!
     На тум-бе тум-ба, на тум-бе тум-ба, на тум-бе тум-ба!
     На тум-бе, на тум-бе, на тум-бе - тум-ба!
     Ррум-ба-ррум-ба, ррум-ба-ррум-ба!
     Подойдя к столбу, Дядька на какое-то мгновение заколебался, потому что рыжеволосый парень выглядел донельзя жалким и не счастным. Но тут же голову Дядьки пронзила предупреж дающая боль, как первая трель вгрызающейся в зуб борма шины. Дядька взял рыжеволосого за горло, и боль тут же исчезла. Но он пока не сжимал руки, потому что парень силился что-то ему сказать. Дядька недоумевал, почему па рень молчит, но потом догадался, что это антенна прика зывает ему молчать, как и всем остальным.
     Но вот рыжеволосый титаническим усилием переборол волю антенны и, корчась от боли, заговорил.
     - Дядька... Дядька... Дядька...- бормотал он, извива ясь в судорогах.-Голубой камень, Дядька... Двенадцатый барак... письмо...
     Предупреждающая боль опять засверлила у Дядьки в голове.
     И он, исполняя свой долг, принялся душить рыжеволо сого парня и душил до тех пор, пока лицо приговоренного не почернело, и язык не вывалился наружу.
     Дядька отступил на шаг, стал смирно, повернулся кру гом и промаршировал на свое место под грохот барабанной дроби:
     На тум-бе тум-ба, на тум-бе тум-ба, на тум-бе тум-ба! На тум-бе, на тум-бе, на тум-бе - тум-ба! Рум-ба, рум-ба, рум-ба, рум-ба! Рум-ба, рум-ба. Ам-ба. Ам-ба.
     Сержант Брэкман кивнул Дядьке и выразительно под мигнул.
     И вновь десять тысяч солдат вытянулись по стойке "смирно".
     Ужаснее всего было то, что мертвец у столба, гремя це пями, тоже силился стать "смирно". Но это ему не удавалось - не потому, что он был плохим солдатом, а потому, что он был уже мертв.
     Теперь общий строй раскололся на отдельные прямо угольники. Солдаты уходили с плаца и ни о чем не думали. В голове у каждого звучала барабанная дробь.
     Сторонний наблюдатель ни за что бы не понял, чьей команде повинуются все эти люди, поскольку даже гене ралы маршировали, как марионетки, в такт идиотического:
     На тум-бе тум-ба, на тум-бе тум-ба, на тум-бе тум-ба! На тум-бе, на тум-бе, на тум-бе - тум-ба! Рум-ба, рум-ба, рум-ба, рум-ба! Рум-ба, рум-ба. Ам-ба. Ам-бз,
     
     
     ПИСЬМО НЕИЗВЕСТНОГО ГЕРОЯ
     
     В нашей власти сделать центр человеческой памяти столь же стерильным, как скальпель после обработки в автоклаве. Но зернышки вновь приобретенного опыта сразу же начи нают накапливаться в памяти и, прорастая, дают всходы, вредящие военному складу мыш ления. К сожалению, проблема повторного за сорения памяти представляется неразреши мой,
     Д-р Моррис Н. Касл Институт психического здравоохранения,
     Марс.
     Подразделение Дядьки остановилось перед одним из тысяч гранитных бараков, казалось, понастроенных везде, насколько хватал глаз. Перед каждым десятым бараком возвышался флагшток, на каждом флагштоке реяло знамя.
     Все знамена были разные.
     Флаг, развевавшийся над бараком Дядьки, выглядел довольно живописно - красные и белые полосы и много белых звезд на голубом поле. Это был "олд глори" - флаг Соединенных Штатов Америки на Земле.
     Далее колыхался алый стяг Советского Союза.
     За ним - зелено-оранжево-желто-пурпурный флаг со львом, сжимающим меч. Флаг Цейлона.
     Затем белый флаг с красным кругом посередине - флаг Японии.
     Эти флаги обозначали страны, которые различные мар сианские соединения должны были разбить, когда начнется война между Марсом и Землей.
     Дядька не замечал ни бараков, ни флагов, пока антенна не позволила ему расслабиться. Оказалось, что на двери барака, перед которым он стоял, крупными цифрами было выведено - 576.
     Невесть почему этот номер показался Дядьке занятным, и он долго изучал его. Потом Дядька вспомнил казнь, вспомнил, как рыжеволосый парень втолковывал ему что-то про голубой камень и барак номер двенадцать.
     В бараке номер 576 Дядька вычистил свою винтовку и получил от этого большое удовольствие. Кроме того, он об наружил, что помнит, как надо разбирать винтовку. По крайней мере, хоть это не стерли из памяти в лечебнице, и Дядька с радостью подумал, что, возможно, еще какие-то уголки памяти остались нетронутыми. Почему эта мысль доставила ему такую радость, Дядька не знал.
     Дядька протирал канал ствола своего оружия - 11-миллиметрового немецкого маузера одиночного боя, который приобрел добрую репутацию еще во времена испано-аме риканской войны на Земле. Все винтовки на вооружении марсианской армии были примерно одного возраста. Мар сианским тайным агентам на Земле посчастливилось заку пить такие маузеры наряду с английскими "ли-энфилдами" и американскими "спрингфилдами" в несметных количест вах и буквально по бросовым ценам.
     Товарищи Дядьки тоже чистили винтовки. В бараке стоял приятный запах масла. Солдаты с интересом следили за тем, как пропитанная маслом ветошь сопротивляется шомполу, цепляясь за винтовую нарезку.
     Казалось, все и думать забыли про казнь.
     И участие в ней Дядьки отметили один-единственный раз. Это сделал сержант Брэкман.
     - Ты хорошо поработал, Дядька,- сказал он.
     - Спасибо,- отозвался Дядька.
     - Ведь этот парень хорошо поработал, верно? - спро сил Брэкман солдат.
     Несколько человек утвердительно кивнули. Но Дядька заподозрил, что точно так же они кивнули бы в ответ на любой вопрос.
     Дядька отложил в сторону шомпол и протирку и поймал солнечный луч на блестящий от масла ноготь большого пальца. С ногтя солнечный зайчик перепрыгнул на ствол винтовки. Дядька заглянул в канал ствола и поразился его совершенной красоте. Можно часами любоваться без укоризненной спиралью винтовой нарезки, мечтая о той зем ле обетованной, что открывается в противоположном конце ствола. В один прекрасный день Дядька намеревался про ползти вниз по каналу ствола к тому раю.
     Там должно быть тепло - и всего лишь одна Луна. Дядьке представлялась пухлая, величавая и медленная Луна. Много еще деталей розового рая вертелось у него в голове, и Дядька удивлялся, насколько ясными и четкими были эти видения. В раю были три красавицы, и Дядька от четливо представлял внешность каждой. Одна белокурая, у другой - золотистые волосы, у третьей каштановые. В ви дении Дядьки золотоволосая красавица курила сигарету. Еще больше Дядька поразился, обнаружив, что точно зна ет, какую именно сигарету она курила. Это были сигареты "Лунная мгла".
     - Продавайте "Лунную мглу",- сказал он вслух. Это прозвучало торжественно, солидно.
     - Что? - переспросил молодой цветной солдат, чистив ший свою винтовку рядом с Дядькой. - Что ты сказал, Дядька? - Ему было двадцать три года. Его фамилия была вышита желтыми нитками на черной полоске над нагруд ным карманом.
     Боуэз - вот как его звали.
     Если бы в марсианской армии допускались подозрения, Боуэз непременно оказался бы подозреваемым. Всего-на всего рядовой первого класса, а одет гораздо лучше осталь ных солдат, даже лучше, чем сержант Брэкман. У всех фор ма из грубой и колючей ткани, небрежно сшитая и мятая, а Боуэзов мундир изящно скроен и сидит как влитой. Но особенно хороши его ботинки: блестят, как ни у кого в ар мии. И как другие солдаты ни старались, им все равно не удавалось довести свою обувь до такого блеска. Дело в том, что ботинки Боуэза были из настоящей кожи, привезенной с Земли.
     - Ты сказал - продавайте что-то?- снова переспро сил Боуэз.
     - Выбрасывайте "Лунную мглу". Избавляйтесь от них,- пробормотал Дядька. Для него эти слова ничего не значили. Он произносил их лишь потому, что они сами сры вались с губ.- Продавайте,- добавил он.
     Боуэз сочувственно улыбнулся.
     - Продавать, говоришь? О'кей, Дядька, будем прода вать.- Боуэз приподнял бровь.- Только вот что мы будем продавать, а, Дядька? - Зрачки его пронзительных глаз как-то по-особенному сверкнули.
     Дядьке этот сверкающий взгляд, почему-то показался гнусным. И чем дольше Боуэз смотрел на него, тем больше усиливалось это впечатление. Дядька отвернулся и случай но встретился взглядом с одним из товарищей - у того в глазах не отражалось ровным счетом ничего. Даже в гла зах сержанта Брэкмана светилась лишь пустая серая тоска.
     А Боуэз все сверлил Дядьку взглядом.
     - Ты меня не помнишь, Дядька? - спросил Боуэз. Вопрос встревожил Дядьку. Почему-то ему казалось очень важным не помнить Боуэза. Дядьке даже стало при ятно, что он не вспомнил.
     - Я Боуэз, Дядька. Я Боуэз. Дядька кивнул.
     - Как поживаешь? - спросил он.
     - Ну, не могу сказать, чтобы плохо,- ответил Боуэз.- А ты и правда ничего обо мне не помнишь, Дядька?
     - Нет,- ответил Дядька. Но легкое покалывание в го лове подсказывало, что, быть может, ему и удастся вспом нить, если он очень постарается. Он не стал стараться.- Извини, но я ничего не помню.
     - Мы с тобой напарники,- сказал Боуэз. - Боуэз и Дядька.
     - Угу,- выдавил Дядька.
     - Ты помнишь, что у нас принята система напарников?
     - Нет,- ответил Дядька.
     - Каждый солдат каждого отделения имеет напарни ка. Напарники сидят в одном окопе, плечом к плечу идут в атаку, прикрывают друг друга. Если один попадет в беду в рукопашной - другой придет на помощь.
     - А-а,- промычал Дядька.
     - Занятно,- сказал Боуэз.- Кое-что человек, побывав в лечебнице, может забыть, а кое-что все-таки будет по мнить, как бы там ни старались. Тебя и меня целый год тренировали как напарников, а ты об этом напрочь забыл. А теперь вот заговорил о сигаретах. Какой марки сигаре ты, Дядька?
     - Я... я забыл,- ответил Дядька.
     - Попробуй вспомнить,- сказал Боуэз,- ты только что говорил.- Он наморщил лоб и сощурился, будто стараясь помочь Дядьке вспомнить.- Мне действительно очень ин тересно,- мягко, как ребенку, сказал он,- что человек по мнит после лечебницы. Поднатужься, дружище, вспомни все, что можешь.
     Боуэз любил Дядьку - он явно давал это понять.
     У Дядьки возникло мрачное ощущение, что они с Боуэзом - единственные настоящие люди в этом каменном ба раке, а остальные - роботы со стеклянными глазами, к то му же не очень хорошо сделанные, Даже сержант Брэкман походил на облеченного ответственностью командира не больше, чем мешок мокрых перьев.
     - Ну постарайся, Дядька, старина,- вкрадчиво уговаривал Боуэз.-Дружище, ты только вспомни, что можешь.
     Прежде чем Дядька успел что-либо припомнить, боль, которая побудила его стать палачом, снова впилась в голо ву. Но в отличие от того случая приступ не прекращался, А Боуэз с безучастным видом наблюдал, как Дядька уро нил винтовку, схватился за голову, завертелся, дико закри чал и потерял сознание.
     Когда Дядька очнулся на полу барака, друг и напарник Боуэз прикладывал к его вискам смоченное холодной во дой полотенце.
     Вокруг толпились солдаты. Их лица не выражали ни удивления, ни сострадания. Они, видимо, полагали, что Дядька совершил какую-то глупость и, стало быть, получил по заслугам. Возможно, он допустил грубое нарушение, на пример стоял так, что силуэт его вырисовывался на фоне неба, или пытался чистить заряженное оружие, или подце пил венерическую болезнь и скрыл это, или отказался вы полнить команду, или спал во время побудки, или стоял на посту в нетрезвом виде, или прятал книгу, а то и ручную гранату в своем солдатском сундучке, или же спросил, кто создал эту армию и зачем...
     Казалось, только Боуэз был огорчен тем, что произошло с Дядькой.
     - Это я во всем виноват, Дядька,- сказал он.
     - Что он натворил, Боуэз? - подойдя, осведомился сержант Брэкман.
     - Я хотел немного пошутить, сержант,- честно при знался Боуэз.-Попросил, чтобы он порылся в своем про шлом. Мне в голову не пришло, что он попытается это сде лать.
     - Мог бы придумать что-нибудь поумнее, чем изде ваться над человеком, который только выписался из ле чебницы,- резко сказал Брэкман.
     - О, я знаю, знаю,- ответил Боуэз голосом, полным раскаяния.- Дружище,-обратился он к Дядьке.- И черт меня дернул!
     - Дядька,- сказал Брэкман,- разве тебя в лечебни це не предупреждали насчет воспоминаний?
     Дядька неопределенно покачал головой:
     - Не помню. Мне там много чего говорили.
     - Последнее дело - вспоминать прошлое,- сказал Брэкман.- Ты потому и угодил в лечебницу, что слишком много вспоминал.- Он широко развел руками, как бы подчеркивая всю серьезность Дядькина проступка, и про должал:- Ты столько помнил, Дядька, что как солдат не стоил и ломаного гроша.
     Дядька приподнялся, приложил руку к груди и почув ствовал, что рубашка насквозь вымокла от слез. Надо бы, подумал он, объяснить Брэкману, что он вовсе не пытался вспоминать прошлое, так как инстинктивно понимал, что этого не следует делать, а боль ударила его сама по себе. Но он ничего этого Брэкману не сказал из страха, что боль вернется.
     Дядька застонал и смигнул последние слезы. Он боль ше ничего не станет делать без приказа.
     - Что же касается тебя, Боуэз,- сказал Брэкман,- то, почистив с недельку отхожие места, ты отучишься так иди отски подшучивать над людьми, которые только что вышли из лечебницы.
     Какое-то смутное чувство подсказало Дядьке, что надо бы последить за этой сценой между Боуэзом и Брэкманом. Он не понимал причины, но это казалось чрезвычайно важ ным.
     - Неделю, сержант? - переспросил Боуэз.
     - Да, черт побери! - начал было Брэкман, но вдруг содрогнулся и закрыл глаза. Очевидно, антенна предупре дила его, что он делает что-то не так.
     - Целую неделю, сержант? - повторил Боуэз.
     - Один день,- выдавил Брэкман, явно содрогаясь от боли в голове.
     - Когда приступать, сержант? - с ухмылкой спросил Боуэз.
     Брэкман замахал руками:
     - Ладно, ладно... - Скрывая свое унижение, он опустил голову и стиснул ее руками, чтобы легче перенести муку, если боль вернется.- Чтобы таких идиотских шуток боль ше не было, черт побери! - сказал он сдавленным голосом, юркнул в свою каморку в конце барака и захлопнул дверь.
     Командир роты, капитан Арнольд Берч, нагрянул в ба рак с проверкой.
     Боуэз заметил его первым и поступил именно так, как положено солдату в подобных обстоятельствах, то есть гаркнул; "С-смиррррр-наааа!", ибо по уставу самый по следний рядовой имеет право скомандовать "смирно!" рав ным по званию и унтер-офицерам, если первым заметит старшего офицера. Антенны в солдатских головах отреаги ровали мгновенно: спины выпрямились, рты закрылись, жи воты подтянулись, френчи расправились, мысли исчезли. Дядька вскочил с пола и замер, трепеща.
     Только один человек не спешил выполнить команду. Этим человеком был Боуэз. А когда он все-таки стал по стойке "смирно", то в позе его сквозили небрежность и вызов.
     Капитан Берч, сочтя поведение Боуэза весьма оскорбительным, хотел было отчитать его, но не успел -острая боль пронзила его между глаз.
     Не вымолвив ни слова, капитан закрыл рот. Под тяже лым взглядом Боуэза он вытянулся в струнку, повернулся кругом, в ушах его зазвучала барабанная дробь, и, марши руя ей в такт, он покинул барак.
     Когда капитан ушел, Боуэз не дал своим товарищам команды "вольно", хотя это было в его власти. В правом кармане его брюк лежала небольшая коробочка, с помощью которой он мог заставить солдат делать все, что ему взду мается. Коробочка была размером с однопинтовую фляж ку, которую носят на бедре, и так же изогнута по форме бедра. На ней было шесть кнопок и четыре рычажка. Ма нипулируя ими, Боуэз мог управлять каждым, у кого в го лове есть антенна. Он мог регулировать силу боли, мог поставить любого по стойке "смирно", заставить его слы шать барабанную дробь, маршировать, останавливаться, выполнять команды "становись!", "разойдись!", "в атаку!", отдавать честь, отступать, бегать, прыгать...
     У Боуэза в голове антенны не было, воля его была сво бодна - насколько это возможно для человеческой воли.
     Боуэз был одним из подлинных командиров марсиан ской армии. Он командовал десятой частью войск, которые при нападении на Землю должны были вторгнуться в Со единенные Штаты Америки. Были также соединения, кото рые готовились для нападения на Советский Союз, Швей царию, Японию, Австралию, Мексику, Китай, Непал, Уруг вай...
     По сведениям Боуэза, в марсианской армии насчитыва лось восемьсот подлинных командиров, и все до единого были в чинах не старше сержанта.
     Официальный главнокомандующий - генерал армии Бордерс М. Палсифер - фактически находился в подчине нии у своего ординарца, капрала Берта Райта. Капрал Райт, прекрасный ординарец, всегда носил с собой аспи рин, поскольку генерал страдал хроническими головными болями.
     Преимущества засекреченной системы подлинных ко мандиров очевидны. Любой бунт в марсианской армии бу дет направлен против подставных лиц. А если во время вой ны враг истребит всех офицеров, то армия не понесет ни какого ущерба.
     - Не восемьсот, а семьсот девяносто девять,- вслух напомнил себе Боуэз. Один из подлинных командиров был мертв, его задушил Дядька. Казненным был рядовой Стоуни Стивенсон, бывший подлинный командир соединения, подготовленного для нападения на Англию. Стивенсон был настолько потрясен попытками Дядьки понять происходя щее, что невольно стал помогать ему думать. И поплатился за это. В череп ему вмонтировали антенну, заставили про маршировать к каменному столбу посреди плаца и дождать ся смерти от руки своего подопечного и ближайшего друга. Боуэз все еще держал своих товарищей по стойке "смирно", пусть их трепещут, ни о чем не думают, ничего не видят.
     Боуэз подошел к Дядькиной койке и разлегся, уперев огромные, до блеска начищенные башмаки в коричневое одеяло. Закинув руки за голову, он потянулся.
     - А-а-а-у-у-ы-ыыы...- Боуэз не то зевнул, не то засто нал.-А-а-уууу-ых, братцы, братцы, братцы,- бездумно бормотал он. Ему уже приелась вся эта игра. И временами его подмывало заставить своих марионеток передраться между собой, но, если бы его засекли, он поплатился бы точно так же, как Стоуни Стивенсон.
     - А-а-уууыы, братцы...- опять вздохнул Боуэз.- Черт побери, старина Боуэз все сделает как надо.
     Он скатился с кровати, приземлился на четвереньки, тотчас вскочил на ноги, ловко, как леопард, и загадочно улыбнулся. Его безмерно тешила участь, выпавшая ему на долю, и он стремился извлечь из этого максимум удоволь ствия.
     - Вам, ребята, не так уж плохо живется,- сообщил он неподвижным товарищам и хихикнул.- Посмотрели бы, как мы обращаемся с генералами! Позапрошлой ночью мы, подлинные командиры, собрались и заспорили: кто из на ших двадцати трех генералов бегает быстрее? Подняли их с постелей, выстроили в чем мать родила, позаключали на них пари, как на скаковых лошадей, и приказали мчаться во весь дух, словно за ними черти гонятся. Генерал Стоувер прибежал первым, следом за ним - генерал Гаррисон, а третьим - генерал Мошер. Утром ни один из них даже по шевелиться не мог, и никто не помнил, что произошло ночью.
     Боуэз снова хихикнул, решив, что отнюдь нелишне бу дет показать ребятам, какая большая ответственность ле жит на нем и какая высокая честь для него - нести такую ответственность. С глубокомысленным видом он откинулся назад, засунул большие пальцы под ремень и нахмурился.
     - О, это вовсе не игрушки.- Он подошел к Дядьке и осмотрел друга-напарника с ног до головы.- Дядька, ста рина, ты и не представляешь, сколько я думаю о тебе, как я за тебя волнуюсь. Ты ведь постараешься и все поймешь,
     верно? Ты знаешь, сколько раз тебя клали в лечебницу, что бы очистить твою память? Семь раз, Дядька. А знаешь, сколько раз обычно посылают человека туда, чтобы вычи стить ему мозги? Один раз, Дядька. Один раз! - Боуэз повертел пальцем перед носом Дядьки.- И этого вполне хватает, Дядька. Один раз - и человека уже никогда ничто не волнует... Но ты какой-то не такой, как все, Дядька... Дядька вздрогнул.
     - Я слишком долго заставляю тебя стоять смирно? - спросил Боуэз и скрипнул зубами. У него были свои счеты с Дядькой: этот человек когда-то имел на Земле все в от личие от него, Боуэза, который не имел там ничего. Впро чем, именно поэтому Дядька может пригодиться - когда они высадятся на Земле. Ведь сам Боуэз не имеет ни ма лейшего представления о тамошних злачных местах.
     - Ты хотел бы знать, кто ты такой, как попал сюда и кем был раньше? - искушал Боуэз.
     Дядька все еще стоял навытяжку. Он ни о чем не ду мал и на обращенные к нему слова не реагировал. Впро чем, Боуэз обращался вовсе и не к Дядьке - он разгова ривал сам с собой. Пытался разобраться в напарнике, с ко торым ему предстояло завоевывать Землю.
     - Так вот, браток, - сказал Боуэз, хмуро глядя на Дядьку.- Ты один из счастливейших людей, которые когда-либо существовали. Там, на Земле, ты жил как король!
     Подобно любой марсианской информации, сведения Боуэза о Дядьке были неполными. Он не мог даже толком объяснить, откуда взялись эти сведения. Каким-то обра зом он выудил их из водоворота армейских сплетен. Но, как всякий хороший солдат, сознавал, что нельзя проявлять чрезмерное любопытство.
     Солдат не вправе много знать.
     Поэтому Боуэз толком ничего про Дядьку не знал, знал только, что некогда Дядька был счастливчиком.
     - Я имею в виду,- продолжал Боуэз,- что для тебя не было ничего недоступного; не было ничего, чего бы ты не мог добиться; не было такого места, куда бы ты не мог по пасть.
     Тут на ум Боуэзу пришли три заветных слова, которые, по его мнению, воплощали самое большое счастье, доступ ное человеку на Земле: голливудские ночные клубы. Он ни когда не видел Голливуда, он ни разу не переступал по рога ночных клубов.
     - Браток, ты проводил дни и ночи в голливудских ноч ных клубах... Браток,- сказал Боуэз безучастному Дядь ке,- у тебя было все, что может пожелать человек на Земле, ты познал, что такое роскошная жизнь... Браток,-все больше распаляясь, вновь обратился к Дядьке Боуэз,- ми двинем в какое-нибудь потрясающее место, и закажем себе что-нибудь необыкновенное, и будем встречаться с самыми распрекрасными людьми, и вообще заживем припеваючи.- Он схватил Дядьку за руку и встряхнул.- Напарники, вот кто мы, дружище. Мы станем знаменитостями, старина, бу дем ходить повсюду и делать все, что вздумается... "Вон идут счастливчик Дядька и его напарник Боуэз! - восклик нул Боуэз, предвкушая, как их будут приветствовать поко ренные земляне.- Вон они идут, счастливые, как пташки!"
     И он размечтался о том, какой они будут счастливой парой.
     На лице его появилась широкая улыбка.
     Он никогда не улыбался подолгу. В самой глубине души Боуэз всегда был встревожен. Всегда боялся потерять должность. И всегда недоумевал, как она ему досталась, такая великая привилегия.
     Не знал Боуэз и того, что командовал подлинными ко мандирами.
     Он никогда не получал приказаний - во всяком случае, от чинов, стоявших выше подлинных командиров. Как и все остальные подлинные командиры, Боуэз действовал, осно вываясь на сплетнях и разговорах, ходивших в их кругу.
     Когда поздними вечерами подлинные командиры соби рались вместе, сплетни ходили по кругу наряду с пивом, крекерами и сыром.
     Судачили, например, о растратах на складе, о том, что солдатам не мешало бы получать травмы на тренировках по джиу-джитсу, о том, что солдаты не умеют наматывать портянки. Боуэз и сам повторял все эти слухи, не задумы ваясь над тем, откуда они берутся, и на них основывал свои действия.
     О том, что Дядьке предстоит казнить Стоуни Стивенсона, он вот так же узнал за пивом. Предстоящая казнь ста ла вдруг притчей во языцех, и столь же внезапно подлинные командиры посадили Стоуни под арест.
     Боуэз ощупал в кармане контрольную коробочку, не нажимая кнопок. Затем встал в один строй с теми, кем уп равлял, принял стойку "смирно", нажал кнопку и рассла бился вместе с остальными.
     Ему очень хотелось выпить чего-нибудь крепкого. Он имел на это полное право, так как неограниченные запасы спиртного всех видов регулярно доставлялись с Земли для нужд подлинных командиров. Офицеры также имели право на выпивку, но не такого качества. Офицеры пили смертоносное зеленое пойло местного изготовления, из перебро дивших лишайников.
     Но Боуэз никогда не пил. Во-первых, из опасения, что алкоголь сделает его никудышным солдатом. Во-вторых, спьяну он мог забыться и устроить попойку с кем-либо из своих солдат.
     Карой для подлинного командира, предложившего вы пить подчиненному, была смертная казнь.
     Через десять минут сержант Брэкман объявил отдых, во время которого всем полагалось играть на улице в немец кую лапту, самую распространенную спортивную игру в марсианской армии.
     Дядька улизнул.
     Дядька улизнул в двенадцатый барак, чтобы найти письмо под голубым камнем - письмо, о котором говорил рыжеволосый,
     Все бараки вокруг были пусты.
     Флаги на мачтах перед бараками не реяли.
     Эти пустые бараки в прошлом служили жильем для имперского десантного батальона.
     Десантники незаметно исчезли глубокой ночью месяц тому назад. Улетели на космических кораблях, лица их бы ли закрыты, а личные знаки заклеены, чтобы не звякали. Куда они направились - неизвестно.
     Марсианские имперские десантники не имели равных по части убийства с помощью петли из фортепьянной струны.
     Их засекреченной целью была Луна. Им предстояло на чать там войну.
     Дядька разыскал большой голубой камень возле котель ной двенадцатого барака. Камень оказался бирюзой. Би рюза - самый обычный камень на Марсе. Бирюза, кото рую нашел Дядька, была в виде плиты, в фут шириной.
     Дядька заглянул под камень и обнаружил алюминиевый цилиндр с завинчивающейся крышкой. Внутри цилиндра лежало весьма объемистое письмо, написанное карандашом.
     Дядька понятия не имел, кто написал это письмо. И шансов установить авторство у него было маловато, так как он знал всего три имени - сержант Брэкман, Боуэз и Дядька.
     Дядька зашел в котельную и закрыл за собою дверь. Он волновался, хотя и не знал почему, и начал читать при свете, падающем сквозь пыльное окно.
     "Дорогой Дядька,- так начиналось письмо.- Видит бог, их немного, но это факты, которые я знаю наверняка, а в конце ты найдешь список вопросов, на которые ты обя зательно должен, найти ответ. Эта вопросы очень важны.
     Я над ними думал, больше, чем над ответами, которые уже знаю. Вот первое, что мне твердо известно: 1) если ника кого смысла нет в вопросе - не стоит искать его и в от вете..."
     Все, что автор письма знал наверняка, было пронуме ровано как бы для того, чтобы разметить ступеньки в по знании смысла вещей. В общем и целом было сто пятьде сят восемь пунктов, в истинности которых автор не сомне вался. Точнее, сначала их было сто пятьдесят восемь, но семнадцать из них он вычеркнул.
     Вторым пунктом было: 2) Я - нечто, именуемое живым существом.
     Третьим было; 3) Я нахожусь в стране под названием Марс.
     Четвертым было: 4) Я часть так называемой армии.
     Пятым было: 5) Армия намерена уничтожить живые существа в стране под названием Земля.
     В начальных пунктах - их было восемьдесят один - ав тор утверждал безусловные вещи, и ни один из этих пунк тов вычеркнут не был.
     Боуэза автор разгадал еще в самом начале игры.
     46) Последи за Боуэзом, Дядька. Он. не тот, за кого себя выдает.
     47) У Боуэза в правом кармане есть что-то такое, что причиняет людям боль, если они поступают не так, как нравится Боуэзу.
     48) У некоторых других людей тоже есть предметы, ко торые могут причинять головную боль. По внешнему виду таких людей от остальных, не отличишь, а значит-будь вежлив со всеми.
     71) Дядька, дружище, почти все, что я знаю наверняка, досталось мне в борьбе с жестокой болью от антенны,- рассказывало Дядьке письмо.- И если боль возникала, ког да я начинал смотреть вокруг, я все равно продолжал ог лядываться, так как знал, что увижу кое-что такое, чего мне видеть не полагается. Если боль возникала, когда я за давал вопрос, я знал, что задал правильный вопрос. Тогда я разбивал его на части и задавал маленькие вопросы. Я по лучал ответы на маленькие вопросы, собирал их вместе и получал ответ на большой вопрос,
     72) Чем настойчивее я тренировал себя на выносливость к боли, тем больше узнавал. Ты сейчас боишься боли, Дядька, но ты ничего не узнаешь, если не научишься ее пре возмогать. И чем больше ты будешь узнавать, тем легче тебе будет выдерживать боль.
     В котельной пустого барака Дядька на минуту отложил письмо. Ему хотелось плакать, потому что вера героя, автора письма, в Дядьку была обращена не по адресу. Дядька знал, что не выдержит и малой толики той боли, ко торую переносил автор: слишком тяжка была расплата за знания.
     Даже учебные приступы боли, что достались Дядьке в лечебнице, были ужасны. А вспомнив, какую боль причинил ему Боуэз в бараке, он содрогнулся. Лучше умереть, чем пережить еще раз такой кошмар.
     Глаза его увлажнились, он готов был разрыдаться.
     Хватит с него неприятностей. Какие бы сведения он ни получил из письма - сведения, добытые страдания ми другого человека,- он употребит их только на то, чтобы избежать новой боли,
     Дядька решил, что, должно быть, есть люди, лучше дру гих способные терпеть боль. Наверное, в этом все дело. Дядька со слезами думал, что он, видимо, слишком чувствителен в этом отношении. И, не желая автору зла, хотел, чтобы тот хоть раз пострадал от боли так, как страдал он, Дядька
     Тогда, может быть, автор адресовал бы свое письмо кому-нибудь другому.
     У Дядьки не было возможности оценить качество инфор мации, изложенной в письме. Он жадно впитывал, ее, без всякой критики. И, поглощая полученные сведения, начинал понимать жизнь так же, как понимал ее автор письма. Дядька пол ностью воспринял эту философию.
     Вперемежку с философией в письме были сплетни, а также история, астрономия, биология, теология, география, психология, медицина и даже небольшой рассказ.
     Вот, например:
     Сплетни: 22) Генерал Бордерс все время пьян. Причем настолько, что не способен даже завязать шнурки на бо тинках. Офицеры так же растеряны и несчастны, как и все остальные. Ты раньше был офицером, Дядька, и у тебя был свой батальон.
     История: 26) Все, кто есть на Марсе, прибыли сюда с Земли. Думали, что на Марсе им будет лучше. Никто не может вспомнить, что плохого было на Земле.
     Астрономия: 11) Все, что есть на небе, совершает за сут ки один оборот вокруг Марса.
     Биология: 58) Новые люди появляются из нутра женщин, ког да мужчины и женщины спят вместе. Новые люди вряд ли могут появиться из женщин на Марсе, так как мужчины и женщины спят в разных местах.
     Теология: 1.5) Кто-то все это сотворил с какой-то целью.
     География: 16) Марс - круглый. Единственный город на Марсе называется Феба. Почему он называется Феба, не знает никто.
     Психология: 103) Дядька, самая большая беда всех этих бессловесных скотов в том, что они слишком тупы. Они даже не в состоянии себе представить, что могли бы по умнеть.
     Медицина: 73) Когда в этой стране под названием Марс очищают человеческую память, ее очищают не до конца - только самую серединку. Поэтому в уголках мозга всегда довольно много остается. Ходят байки о том, как несколь ким людям попытались очистить память полностью. Бедня ги, с которыми это учинили, не могли ни ходить, ни гово рить, ни что-либо делать. Пришлось обучить их тысчонке основных слов и подыскать им работу попроще.
     Рассказ: 89) Дядька, твой лучший друг - Стоуни Сти венсон. Стоуни - рослый, веселый, сильный человек, выпи вает в день кварту виски. У Стоуни в голове нет антенны, и он помнит все, что с ним происходило. Прикидывается раз ведчиком, а на самом деле он - подлинный командир. Уп равляет по радио ротой пехотинцев, которым на Земле предстоит напасть на так называемую Англию. Стоуни ро дом из этой Англии. Стоуни любит марсианскую армию, по тому что тут есть над чем посмеяться. Стоуни все время смеется. Прослышав о твоем, Дядька, простодушии, он при шел в твой барак, посмотреть на тебя. Прикинулся твоим другом, чтобы слушать все,- что ты говоришь. Ты ему пове рил, Дядька, и поделился с ним некоторыми соображения ми насчет марсианской жизни. Стоуни хотел было посмеять ся, но вдруг понял, что ты затронул кой-какие важные во просы, о существовании которых он и не подозревал. С этим он не мог примириться: ведь по идее-то он знает все, тебе же не положено знать ничего. А после ты задал Стоуни мно го серьезных вопросов, на которые хотел получить ответы, а Стоуни мог ответить разве только на половину. И Стоуни вернулся в свой барак, а вопросы, на которые он не знал ответа, все вертелись у него в голове. Он не мог заснуть той ночью, несмотря на то что пил, пил, пил. У него воз никло ощущение, будто его используют, но он понятия не имел, кто именно и в каких целях. Он не знал даже, для чего существует марсианская армия. Не знал, почему Марс собирается напасть на Землю. И чем больше вспоминал Землю, тем яснее осознавал, что у Марса нет ни малей шего шанса на победу. Великое нападение на Землю, без условно, окажется самоубийством. Стоуни не представлял, с кем можно поговорить об этом,- у него не было никого, кроме тебя, Дядька. И Стоуни выбрался из постели, при мерно за час до рассвета, и проник в твой барак, Дядька, и разбудил тебя. Он рассказал тебе все, что знал о Марсе. И обещал отныне рассказывать тебе все, что он узнает, а ты, в свою очередь, должен рассказывать ему все, что узнаешь сам. Таким образом, вы в скором времени могли бы сделать попытку разобраться, что к чему. И он подарил тебе бу тылку виски. И вы оба выпили, и Стоуни сказал, что ты ему лучший друг. Во время всего этого разговора он смеялся и плакал, и почти всех вокруг разбудил. Он велел тебе наблю дать за Боуэзом, а потом ушел в свой барак и заснул сном младенца.
     С этого момента все в письме подтверждало, насколько плодотворным оказался тайный союз Стоуни Стивенсона и Дядьки. Всему, что автор знал наверняка, в письме теперь предшествовало: Стоуни сказал то-то и то-то, или ты выяснил, или Стоу ни сказал тебе, или ты рассказал Стоуни, или вы со Стоуни напились до чертиков однажды ночью на стрельбище, а потом вы, два безмозглых болвана, обнаружили...
     Самым важным открытием этих двух безмозглых болва нов было то, что на самом деле всем на Марсе командует высокий, умный, вечно улыбающийся человек, который всег да ходит с большой собакой. Этот человек и его собака, как говорилось в Дядькином письме, появлялись на тайных собраниях подлинных командиров марсианской армии при мерно раз в сто дней.
     Больше в письме ничего о них не говорилось, потому что автор больше ничего не знал.
     Это были Уинстон Найлз Рамфорд и Казак, космический пес. И возникали они на Марсе весьма регулярно. Они постоянно вращались в космической воронке пространст венно-временного континуума, имеющей одинаковую кри визну во всех измерениях, поэтому неизменно возвращались с такой же астрономической точностью, как ко мета Галлея. Они появлялись на Марсе каждые сто один надцать дней.
     Дальше в письме к Дядьке было написано: 155) Как говорит Стоу ни, этот малый со своим псом показывается на военных советах и сразу захватывает инициативу. Он очень симпатичный па рень, и к концу собрания все стремятся думать так же, как он. От него исходят все идеи. Он же знай себе улыбается и улыбается, распевает песни своим прекрасным голосом и щедро наде ляет всех новыми мыслями. Потом люди распространяют эти мысли как свои собственные. Он просто помешан на игре в немец кую лапту. Никто не знает, как его зовут. Он только смеет ся, когда его об этом спрашивают. Обычно он носит форму десантника морской лыжной пехоты, но подлинные командиры десанта морской лыжной пехоты клянутся, что нигде, кроме как на советах, его не встре чали.
     156) Дядька, старина,- говорилось в письме к Дядьке,- каж дый раз, как вы со Стоуни находите что-то новое, вписывай все в это письмо и хорошенько его прячь. И каждый раз, меняя тайник для письма, сообщай об этом Стоуни. Таким образом, даже если тебя отправят в лечебницу, чтобы очи стить твою память, Стоуни скажет тебе потом, как обрести ее вновь.
     157) Дядька, знаешь, почему ты еще держишься? По тому, что у тебя есть жена и ребенок. Почти никто на Мар се не имеет семьи. Твою жену зовут Би. Она - инструктор в Школе шлимановского дыхания, в Фебе. Твоего сына зо вут Хронос. Он живет и учится в начальной школе в Фебе. По словам Стоуни Стивенсона, Хронос - лучший на всю школу игрок в немецкую лапту. Как и все на Марсе, Би и Хронос привыкли жить одни. Они по тебе не скучают. Твоя задача- доказать, что ты им необходим.
     158) Дядька, скотина сумасшедшая, я люблю тебя. Ты замечательный парень. Когда твоя маленькая семья будет в сборе, угони космический корабль и отправься в какое-ни будь мирное и красивое место, где не нужно глотать ша рики, чтобы выжить. Прихвати с собой Стоуни. А когда обживетесь, попробуйте докопаться - кто и зачем все это вы думал.
     Все, что оставалось Дядьке,- это прочесть подпись.
     Подпись была на отдельном листе.
     Прежде чем перевернуть страницу, Дядька попытался представить себе внешность и характер автора письма. Это был бесстрашный человек. Он так любил правду, что готов был вынести любую боль, лишь бы пополнить свою сокровищницу истины. Дядьки и Стоуни ему в подметки не годились. Он наблюдал за ними с любовью, удивлением и сочувствием.
     Дядька вообразил себе автора письма необыкновенным старцем могучего сложения, с белой бородой.
     Потом перевернул страницу и прочитал подпись.
     Искренне твой, стояло над подписью.
     Сама подпись занимала почти целую страницу.
     Это были печатные буквы в шесть дюймов высотой и в два дюйма шириной. Черные, неуклюжие буквы, словно на писанные ребенком.
     Подпись была такая:
     
     Дядька
     Это была подпись Дядьки.
     Героем, написавшим это письмо, был Дядька.
     Дядька написал самому себе это письмо перед тем, как ему вычистили память. Это была литература в лучшем смы сле слова, так как она сделала Дядьку наблюдательным, смелым и внутренне свободным. Она сделала его героем в собственных глазах в самое тяжелое время.
     Дядька не знал, что человек, которого он задушил у столба, был его лучший друг Стоуни Стивенсон. Если бы он узнал, то покончил бы с собой. Но судьба на долгие годы оградила его от осознания этого страшного поступка.
     Когда Дядька вернулся в барак, уши ему резанул визг точильных машин. Все точили кинжалы и штыки. И все улыбались, одинаково - как покорные бараны, которые, если прикажут, с радостью пойдут убивать.
     Только что был получен приказ срочно готовиться к по садке на космические корабли.
     Война с Землей началась.
     Ударные части марсианских имперских десантников уже уничтожили все сооружения землян на Луне.
     Ракетные батареи десантников, ведущие огонь с Луны, подвергли крупнейшие города землян адскому обстрелу.
     И для тех, кто находился в этом аду на Земле, марсиан ское радио непрерывно передавало песенку, от которой можно было рехнуться:
     Черномазый, бледнолицый, косоглазый - сдавайся или умри!
     Черномазый, бледнолицый, косоглазый - сдавайся или умри!
     
     ДЕЗЕРТИР
     
     Я не могу понять, почему немецкая лапта до сих пор не входит в олимпийскую программу и не является основным видом спорта на Олимпийских играх.
     Уинстон Найлз Рамфорд
     Это был марш-бросок в шесть миль, от военного лагеря до равнины, где располагался космофлот. Маршрут про легал через северо-западную окраину Фебы, единственного города на Марсе.
     Население Фебы, согласно "Карманной истории Марса" Уинстона Найлза Рамфорда, составляло восемьдесят семь тысяч человек. Все и всё в Фебе было подчинено войне. Ос новная масса рабочих в Фебе управлялась точно так же, как солдаты,- посредством вмонтированных в черепные коробки антенн.
     Рота Дядьки маршировала в составе полка через се веро-западную окраину Фебы к местонахождению космиче ской армады. Никто уже и не думал поддерживать дисцип лину с помощью антенн - солдат охватила военная лихо радка.
     Они маршировали, и пели, и топали в такт кованными железом ботинками по железным улицам.
     Песня была кровожадная:
     Ужас, горе, уничтожение -
     Хап-тап-трап-фо! Постигнет земное население!
     Хап-тап-трап-фо! Земля - в огне! Земля - в цепях!
     Хап-тап-трап-фо! Мы сломим дух землян! Расколем черепа!
     Хап-тап-тран-фо! Кричите! Тап-трап-фо! Страдайте! Тап-трап-фо! Умрите! Тап-трап-фо! Смезееееееееееерть!
     Фабрики Фебы продолжали работать на полную мощ ность. Никто не выбегал на улицы поглазеть на шагаю щих с песней героев. Окна подмигивали ослепительными вспышками света. Дверной проем выплевывал снопы брызг и желтый дым от льющегося металла. Скрежет шлифоваль ных колес заглушал солдатскую песню.
     Три летающие тарелки, голубые разведывательные ко рабли, плавно скользили над городом, издавая приятные воркующие звуки, подобно поющим волчкам. "Гууу-лююю",- казалось, пели они, отрываясь все выше от сфе рической поверхности Марса. В мгновение ока они уже мерцали где-то в необозримом космическом пространстве.
     - Ужас, горе, уничтожение! - в такт барабанам орали солдаты.
     Но один солдат только шевелил губами, не произнося ни звука. Этим солдатом был Дядька.
     Дядька шагал в первой шеренге предпоследней колонны своей роты.
     Следом за ним шел Боуэз, и под его взглядом затылок Дядьки нестерпимо зудел. Боуэз и Дядька несли вдвоем длинный ствол шестидюймового осадного миномета, связавший их, точно сиамских близнецов.
     - Умрите! Тап-трап-фо! Смеееееееееееееерть! - реве ли вокруг.
     - Дядька, старина...- начал Боуэз.
     - Чего тебе, браток? - рассеянно отозвался Дядька. Вместе с прочим военным снаряжением у него была припря тана боевая ручная граната. Предохранительную чеку он уже выдернул и теперь сжимал гранату в кулаке. Оставалось только разжать кулак, и граната взорвется через три секунды.
     - Я постарался, чтобы мы неплохо устроились, бра ток,- сказал Боуэз.-Старина Боуэз всегда заботится о своем напарнике, верно, браток?
     - Само собой, браток,- ответил Дядька.
     Боуэз устроил так, что во время атаки они с Дядькой будут находиться на базовом ротном корабле. Корабль этот, по существу, не был боевым, хотя именно для него почему-то и предназначался осадный миномет. На борту корабля могли разме ститься только два человека, а остальное свободное прост ранство отводилось под конфеты, спортивный инвентарь, музыкальные записи, консервированную ветчину, настоль ные игры, шарики БДП, прохладительные напитки, Библии, почтовую бумагу, бритвенные приборы, гладильные доски и прочие предметы, способствующие поднятию боевого духа.
     - Не так уж плохо для начала оказаться на таком ко рабле, а, приятель?
     - Да, повезло нам, браток,- отозвался Дядька. Он только что швырнул гранату в канализационный люк, мимо которого они проходили.
     Прогремел сильный взрыв.
     Солдаты ничком попадали на мостовую.
     Боуэз, как подлинный командир, первым приподнял го лову. Увидев извергающиеся из люка клубы дыма, он ре шил, что, должно быть, взорвался канализационный газ.
     Боуэз сунул руку в карман и нажал кнопку, передав своей роте сигнал встать.
     Когда все поднялись, Боуэз тоже встал.
     - Черт возьми, напарник! - сказал он.- Кажется, мы уже прошли крещение огнем.
     Он подхватил свой конец ствола осадного миномета.
     Но другой конец так и остался лежать.
     Дядька отправился на поиски жены, сына и лучшего друга.
     Дядька исчез за холмом на плоском, плоском, плоском, плоском Марсе.
     Сына, которого отправился искать Дядька, звали Хронос.
     По земным меркам, Хроносу было восемь лет.
     А Хроносом его нарекли в честь месяца, когда он по явился на свет. Марсианский год состоит из двадцати од ного месяца, в двенадцати из них по тридцать дней, а в де вяти по тридцати одному. Месяцы называются так: январь, февраль, март, апрель, май, июнь, июль, август, сентябрь, октябрь, ноябрь, декабрь, уинстон, найлз, рамфорд, казак, ньюпорт, хронос, континуум, воронка и сейло.
     Запоминалочка:
     По тридцать дней имеют сейло, найлз, июль, сентябрь, уинстон, хронос, рамфорд и ноябрь, апрель, казак, ньюпорт, воронка. А в остальных по тридцать плюс один.
     Месяц сейло был назван так в честь одного гуманоида, с которым Уинстон Найлз Рамфорд свел знакомство на Ти тане. Титан, сами понимаете - один из самых симпатичных спутников Сатурна, настоящий райский уголок.
     Сейло, закадычный друг Рамфорда на Титане, был пос ланцем из другой галактики. Он совершил на Титане вы нужденную посадку из-за поломки двигателя ракеты. И до жидался на Титане запасных частей.
     Он терпеливо ждал их вот уже двести тысяч лет.
     Энергию его корабль, так же как и марсианские косми ческие корабли, извлекал из Вселенской Воли К Бытию, из ВВКБ. ВВКБ-это то, что создает из ничего вселенные, побуждает это "ничего" стремиться чем-то стать.
     Многие земляне рады, что на Земле нет ВВКБ.
     Как говорится в популярных виршах:
     Вселенской Воли К Бытию кроху тяпнул Билл
     И со жвачкой вместе ее раскусил.
     В космосе стало гораздо тесней -
     Билл превратился в шесть Млечных Путей.
     Хронос, сын Дядьки, в свои восемь лет уже прекрасно играл в немецкую лапту. Эта игра была единственным его увлечением. Немецкая лапта - единственный вид спорта на Марсе: в средней школе, в армии и в зонах отдыха фаб ричных рабочих.
     Поскольку на Марсе всего-навсего пятьдесят два ребен ка, там вполне обходились одной средней школой, стоявшей в самом центре Фебы. Из пятидесяти двух детей ни один не был зачат на Марсе. Все дети были зачаты на Земле или (как, например, Хронос} на борту космического корабля, доставлявшего на Марс очередную партию рекрутов.
     В школе дети занимались очень мало, поскольку мар сианское общество в их образованности не нуждалось. Большую часть времени дети играли в немецкую лапту.
     В немецкую лапту играют дряблым мячом размером с большую мускатную дыню. Отскакивает такой мяч пример но так же, как шляпа, наполненная дождевой водой. Игра приходится чем-то сродни бейсболу - подающий посылает мяч на площадку игроков противника и стремглав мчится к "дому"; принимающие игроки пытаются поймать мяч и попасть им в бегущего. Правда, в немецкой лапте всего три базы - первая, вторая и "дом". Бросать мяч подающий не может. Он ставит мяч на один кулак и ударяет по нему дру гим кулаком. Если полевой игрок сумеет попасть мячом в бе гущего игрока в промежутке между базами, тот выбывает из игры и обязан немедленно покинуть поле.
     Столь широкое распространение на Марсе немецкая лапта получила, естественно, благодаря усилиям Уинстона Найлза Рамфорда, на котором лежала ответственность за все происходящее на Марсе.
     Говард У. Сэме в своем труде "Уинстон Найлз Рамфорд, Бенджамин Франклин и Леонардо да Винчи" дока зывает, что ребенком Рамфорд из всех командных игр знал только немецкую лапту, Сэме пишет, что обучила Рамфор да этой игре гувернантка, мисс Джойс Маккензи.
     В далеком детстве Рамфорда, в Ньюпорте, команда, со ставленная из Рамфорда, мисс Маккензи и дворецкого Эрла Монкрифа, регулярно встречалась с командой, состоявшей аз Ватанабе Ватару-садовника-японца, Беверли Джун Ватару - его дочери - и Эдварда Сиуарда Дарлингтона, полоумного мальчика с конюшни. Команда Рамфорда неиз менно побеждала.
     Дядька, единственный дезертир за всю историю марси анской армии, затаился, тяжело дыша, за большим валу ном из бирюзы и оттуда приглядывался к школьникам, иг равшим в немецкую лапту на железной площадке. Рядом с Дядькой лежал велосипед, украденный им со стойки на противогазной фабрике. Дядька не знал, который из ребят его сын по имени Хронос.
     Планы у Дядьки были довольно туманные. Он мечтал собрать вместе жену, сына и лучшего друга, похитить кос мический корабль и улететь куда-нибудь, где они будут всегда счастливы.
     - Эй, Хронос! - крикнули на площадке.- Тебе пода вать!
     Дядька посмотрел из-за валуна на мальчика, который собирался подавать мяч. Этот мальчик был Хронос, его сын.
     Хронос, сын Дядьки, встал на место подающего.
     Для своих лет он был небольшого роста, но с широкими плечами. Черные как смоль кудрявые волосы торчали на голове непослушными завитками.
     Мальчик был левшой. Он поставил мяч на правый кулак и приготовился ударить левым.
     Глаза его были глубоко посажены, как у отца. И они яростно сверкали из-под густых черных ресниц.
     Налитые яростью глаза обратились в одну сторону, за тем в другую. Этот взгляд запугивал полевых игроков, убеждая их в том, что неуклюжий глупый мяч полетит с дикой скоростью и разорвет их в клочья, если они осмелят ся стать на его пути.
     Ярость, исходящую от мальчика, ощутила и учительни ца. Она стояла на обычном для судьи месте, между первой и второй базами. Это была престарелая особа по имени Изабел Фенстермейкер. Ей было семьдесят три года, и до того, как ей вычистили память, она была членом секты Свидетелей Иеговы. Ее похитили, когда она пыталась всу чить номер журнала "Башня стражи" марсианскому агенту в Дулуте.
     - Послушай, Хронос,- глуповато улыбаясь, сказала она,- это же только игра, не забывай.
     Небо внезапно потемнело от сотни летающих тарелок, кроваво-красных кораблей парашютно-десантного соеди нения морской лыжной пехоты. От мелодичного рокота в школе за дребезжали стекла.
     Но, ясно сознавая, насколько важным событием стано вится лапта, когда на подачу выходит Хронос, ни один ре бенок даже не взглянул на небо.
     Юный Хронос, напугав полевых игроков и мисс Фенстермейкер до чертиков, неожиданно опустил мяч у своих ног и извлек из кармана короткую металличе скую пластинку, служившую амулетом. Поцеловав амулет, он сунул его в карман.
     Потом внезапно схватил мяч, изо всей силы ударил по нему и помчался к ближайшей базе.
     Принимающий, полевые игроки и мисс Фенстермейкер кинулись от мяча врассыпную, словно от пушечного ядра. А когда мяч сам собой остановился, игроки побежали за ним с нарочитой неуклюжестью. Было ясно, что меньше всего на свете они желают поразить Хроноса мячом и выбить его из игры. Все их помыслы были устремлены на то, чтобы всемерно упрочить славу Хроноса, продемонстрировав бессмыслен ность любого сопротивления.
     Хронос явно был самым выдающимся явлением, с кото рым дети сталкивались на Марсе, и всем, что у них есть, были обязаны общению с Хроносом. Они готовы были на все, только бы понежиться в лучах его славы.
     Юный Хронос в облаке пыли проскользнул в "дом". Полевой игрок запустил в него мячом - но поздно, поздно, слишком поздно. Однако, как и полагалось, игрок, бросив ший мяч, начал проклинать свою неудачу.
     Юный Хронос выпрямился, стряхнул пыль с одежды и снова поцеловал амулет в благодарность за удачу. Он твер до верил, что именно амулет приносит ему счастье, верили в это и его товарищи по школе и даже, втайне, мисс Фенстермейкер.
     История амулета была такова.
     Однажды мисс Фенстермейкер повела школьников па экскурсию на фабрику огнеметов. Управляющий разъяснил детям все стадии технологического процесса и выразил на дежду, что некоторые дети, когда вырастут, придут сюда работать. Когда экскурсия находилась в упаковочном це хе, нога управляющего запуталась в клубке стальной про волочной ленты, той, что используется для упаковки гото вых огнеметов. Этот клубок, с торчащими во все стороны острыми концами, был брошен в проходе неосторожным ра бочим. Управляющий оцарапал лодыжку и порвал брюки, а затем, к восторгу ребят, с проклятиями набросился на проволоку и искромсал ее большими ножницами на куски. Один из этих кусков юный Хронос подобрал и сунул в кар ман.
     Вот какой был у Хроноса амулет. Он стал такой же не отъемлемой частью Хроноса, как правая рука. Нервная си стема Хроноса, если можно так выразиться, цементирова лась этой металлической полоской.
     Дядька-дезертир - поднялся из-за бирюзового валуна и бодрой поступью прошел в школьный двор. Он содрал со своего мундира все знаки различия. Это придавало ему довольно официальный вид, не указывая в то же время на род занятий. Из всего снаряжения, которое было у него до побега, Дядька оставил себе кинжал, маузер одиночного боя и одну гранату. Все это он припрятал за валуном, вме сте с похищенным велосипедом.
     Дядька решительно подошел к мисс Фенстермейкер. Он сказал ей, что ему необходимо немедленно побеседовать с мальчиком Хроносом по делу государственной важности - с глазу на глаз. Он не сказал, что мальчик - его сын. От цовство не давало Дядьке никаких преимуществ. А вот офи циальная миссия давала ему право расспрашивать о чем угодно.
     Бедную мисс Фенстермейкер было нетрудно провести. Она согласилась предоставить Дядьке для беседы с Хроно сом собственную комнату.
     Комната была завалена неразобранными школьными до кументами, иные даже пятилетней давности. Мисс Фенстер мейкер здорово запустила работу - настолько, что прекра тила занятия в школе до тех пор, пока не разберется со все ми бумагами. Отдельные кипы документов обрушились, образовав завалы под столом, в коридоре и в уборной.
     В комнате стоял также открытый канцелярский шкаф, отведенный под коллекцию горных пород.
     Никто никогда не проверял работу мисс Фенстермей кер. Никому до нее дела не было. Она имела диплом препо давателя, выданный в штате Миннесота, в США, на Земле, в Солнечной системе Млечного Пути, а все остальное не важно.
     Чтобы поговорить с сыном, Дядька сел за стол, в то время как Хронос стоял перед ним. Хронос сам не поже лал садиться.
     Обдумывая, что сказать, Дядька машинально выдвинул ящики стола мисс Фенстермейкер и обнаружил, что они тоже забиты горными породами.
     Юный Хронос смотрел подозрительно и недружелюб но; он придумывал, чтобы такое сказать, прежде чем за говорит Дядька, и сказал:
     - Чушь.
     - Что? - спросил Дядька.
     - Что бы ты ни сказал, это - чушь,- ответил восьми летний мальчуган.
     - Почему ты так думаешь? - удивился Дядька.
     - Все, что люди говорят,- чушь,- буркнул Хронос.- И какая тебе разница, что я думаю? Когда мне стукнет четырнадцать лет, вы все равно засунете мне в голову эту штуковину, и я буду делать все, что вам заблагорассу дится.
     Он имел в виду, что антенны вставляются детям по до стижении четырнадцатилетнего возраста. Сделать это раньше не позволяют размеры черепа. Когда ребенку ис полняется четырнадцать, его посылают в госпиталь на операцию. Ему обривают голову, а врачи и медсестры под шучивают, что он становится взрослым. Прежде чем вво зить ребенка в операционную, его спрашивают, какое он любит мороженое. И когда он просыпается после опера ции, его уже поджидает огромная тарелка именно такого мороженого, а еще - кленовые орешки, бисквитики, шо коладные дольки - все, что душе угодно.
     - Твоя мать тоже говорит чушь? - спросил Дядька.
     - Да, с тех пор как в последний раз вернулась из ле чебницы,- ответил Хронос.
     - А твой отец? - осведомился Дядька.
     - Про него я ничего не знаю,- отмахнулся Хроиос,- И плевать. Он набит чепухой, как и все остальные.
     - А кто не набит чепухой? - спросил Дядька.
     - Я,- гордо сказал Хронос,- один я.
     - Подойди поближе,- попросил Дядька,
     - С какой стати? - удивился Хронос.
     - Я хочу шепнуть тебе кое-что важное.
     - Сомневаюсь,- сказал Хронос.
     Дядька встал, обошел вокруг стола, подошел к Хроносу и прошептал ему на ухо:
     - Я твой отец, малыш.- Когда Дядька произносил это, сердце его колотилось, как пожарный колокол. Хронос даже не шевельнулся.
     - Ну и что? - спросил он с каменным лицом. Он ни когда не получал никаких указаний на этот счет, не встре чал в жизни ни одного примера, доказывающего, что отец зачем-то нужен. На Марсе это слово лишено эмоциональ ной окраски.
     - Я пришел вызволить тебя отсюда,- сказал Дядь ка.- Нам нужно удрать.
     Он легонько погладил мальчика по руке, пытаясь хоть как-то растормошить его. Но Хронос отбросил руку отца, как пиявку.
     - А для чего? - резко спросил он.
     - Чтобы жить! - сказал Дядька.
     Мальчик равнодушно посмотрел на отца, как бы пы таясь понять, зачем он должен связывать свою судьбу с этим незнакомцем. Потом достал из кармана свой амулет и потер его ладонями.
     Воображаемая сила, которой снабжал его амулет, де лала его достаточно сильным, чтобы никому не доверять и жить точно так же, как он жил раньше,- в славе и оди ночестве.
     - Я и так живу,- сказал он и добавил: - У меня все хорошо. Убирайся к черту!
     Дядька отступил на шаг. Уголки его рта опустились.
     - Убираться к черту? - прошептал он.
     - Я всех посылаю к черту,- сказал мальчик. И сде лал было попытку добродушно улыбнуться, но она его сразу утомила.- Ну что, можно мне вернуться к игре?
     - Как ты посмел сказать родному отцу, чтобы он уби рался к черту? - пробормотал Дядька. Вопрос эхом отозвался в нетронутом уголке его очищенной памяти, где хранились воспоминания о собственном странном детстве. Его собственное странное детство прошло в мечтах, что он наконец встретит и полюбит отца, который не хочет его видеть и не жаждет сыновней любви.- Я... я дезертировал из армии, чтобы попасть сюда... чтобы разыскать тебя,-выдавил Дядька,
     На мгновение в глазах мальчика мелькнул интерес, но тут же угас.
     - Тебя найдут,- сказал он.- Они всех находят.
     - Я украду космический корабль,- пообещал Дядь ка,- и мы все улетим на нем - ты, мама и я.
     - Куда? - спросил мальчик.
     - Туда, где хорошо! - ответил Дядька.
     - А где хорошо? - спросил Хронос.
     - Не знаю. Поищем,- сказал Дядька. Хронос сочувственно покачал головой;
     - Извини. Я думаю, ты сам не знаешь, о чем гово ришь. Просто из-за тебя перебьют кучу народу.
     - Ты хочешь остаться здесь? - спросил Дядька.
     - Я здесь привык,- ответил Хронос.- Можно я пойду играть в лапту?
     Дядька заплакал.
     Это повергло Хроноса в смятение. Он никогда не ви дел, чтобы мужчина плакал. И сам никогда не плакал.
     - Я пошел играть! - крикнул он и выбежал из ком наты.
     Дядька подошел к окну. Посмотрел на железную игро вую площадку. Теперь команда Хроноса принимала мяч. Хронос присоединился к товарищам по команде и стал ли цом к подающему.
     Хронос поцеловал амулет и спрятал его в карман.
     - Спокойно, ребята! - хрипло крикнул он.- Давайте-ка, братцы, прибьем его!
     Жена Дядьки, мать юного Хроноса, была инструктором в Школе шлимановского дыхания для рекрутов. Как из вестно, шлимановское дыхание - это методика, позволяю щая человеку выжить в условиях вакуума или непригод ной для дыхания атмосферы, не обременяя себя ни шле мами, ни какими-либо громоздкими дыхательными приспо соблениями.
     Методика заключается в том, чтобы принимать бога тые кислородом пилюли. Кислород поступает в кровь через стенки тонкого кишечника, а не через легкие. На Марсе такие пилюли официально именуются боевым ды хательным пайком, а в просторечии - шариками.
     В условиях безвредной, но непригодной для дыхания атмосферы Марса обучиться шлимановскому дыханию пара пустяков. Человек дышит и разговаривает совершенно нормально, хотя кислород из атмосферы в его легкие не поступает. Нужно только не забывать регулярно глотать шарики.
     В школе, где жена Дядьки служила инструкторшей, рекру тов обучали более сложной методике дыхания - в вакуу ме или во вредных атмосферных условиях. Здесь же тре бовалось не просто глотать пилюли, но затыкать уши и ноздри и не раскрывать рта. Любая попытка заговорить или вздохнуть привела бы к кровотечению и, возможно, к смерти.
     Жена Дядьки была одним из шести инструкторов Шко лы шлимановского дыхания для рекрутов. Классом ей служила небольшая, абсолютно пустая комната - без окон, с выбеленными стенами. Вдоль стен стояли ска мейки.
     На столе посреди комнаты была миска с шариками, миска с затычками для ушей и ноздрей, лейкопластырь, ножницы и маленький магнитофон: когда учащиеся ничего не делали, они слушали музыку.
     Сейчас как раз и было такое время. Новобранцев напич кали шариками. Теперь они сидели на скамейках, слуша ли музыку и ждали, пока пилюли попадут в тонкий ки шечник.
     Музыка, которую рекруты слушали, была украдена с Земли совсем недавно. На Земле она пользовалась огром ным успехом. Песню исполняло трио - юноша, девушка и соборные колокола. Песня называлась "Господь нам ук рашает душу". Сначала юноша и девушка пели по очере ди, а потом вместе.
     А соборные колокола вступали, едва упоминалось что-нибудь религиозное.
     Все семнадцать рекрутов были в новеньких, цвета зе леных лишайников трусах. Их заставили раздеться, чтобы инструктор мог следить за внешней реакцией тела на шлимановское дыхание.
     Все новобранцы только что вышли из Центрального госпи таля, где им вычистили память и вживили антенны. Их головы были выбриты, и у каждого от макушки до затыл ка тянулась полоска пластыря. Пластырь показывал, в каком месте вживлена антенна.
     Глаза рекрутов были пусты, как окна заброшенных текстильных фабрик.
     Глаза инструкторши были тоже пусты, так как и ей не давно очистили память.
     При выписке из лечебницы ей сказали, как ее зовут, где она живет и как обучать шлимановскому дыханию, а больше не сказали почти ничего. Да, вот еще что: ей ска зали, что у нее есть восьмилетний сын по имени Хронос и что она, если пожелает, может навещать его в школе, по вторникам.
     Инструкторшу, мать Хроноса и жену Дядьки звали Би. На ней был зеленый спортивный костюм и белые гимна стические туфли, а на шее висели свисток на цепочке и стетоскоп.
     На спортивной куртке было нашито ее имя.
     Би взглянула на стенные часы: по времени шарики уже должны были проникнуть в тонкий кишечник. Она встала, выключила магнитофон, дунула в свисток и скомандовала:
     - Становись!
     Рекруты еще не прошли основ военной подготовки и по тому не умели правильно выполнять команды. На полу были начерчены квадраты, где рекрутам полагалось стоять, чтобы получались стройные, радующие глаз ряды и ше ренги. Бессмысленно глядя перед собой, рекруты засуети лись, по нескольку человек залезая в один квадрат. В кон це концов каждый занял свое место.
     - Так,- сказала Би,- теперь возьмите затычки и за ткните, пожалуйста, ноздри и уши.
     - Липкими от пота руками рекруты разобрали затычки. Потом заткнули себе носы и уши.
     - Би ходила от одного к другому, проверяя, у каждого ли надежно залеплены ноздри и уши.
     - Хорошо,- сказала она, завершив осмотр.- Очень хорошо. - Она взяла со стола лейкопластырь.- Сейчас я докажу, что, пока действуют шарики, легкие вам не нужны.
     Она шла вдоль шеренги, отрезая куски пластыря и за клеивая ими рты. Никто не возражал. А когда она закон чила, возразить было невозможно, при всем желании.
     Би засекла время и снова включила музыку. В бли жайшие двадцать минут оставалось только наблюдать за изменением цвета обнаженных тел, за последними спазма ми бесполезных уже легких. В идеальном случае телам полагалось посинеть, затем побагроветь, а затем, по исте чении двадцати минут, снова принять естественную окрас ку. В то же время грудная клетка должна была судорожно вздыматься, а потом прекратить трепыхания и больше не шеве литься.
     Когда двадцатиминутная процедура подойдет к концу, каждый новобранец поймет, насколько необязательно легочное дыхание. В идеале он должен настолько поверить в себя и в шарики, что по окончании курса обучения ему уже не со ставит труда выпрыгнуть с космического корабля на Лу ну или, не задумываясь, нырнуть на дно земного океана.
     Би присела на скамейку.
     Под глазами у нее темнели круги. Они появились пос ле того, как ее выписали из лечебницы. Врачи обещали, что с каждым днем она будет становиться все спокойнее и увереннее, а если вдруг по какому-то стечению обстоя тельств это окажется не так, она может обратиться к ним за помощью.
     - Всем нам время от времени требуется помощь,- го ворил доктор Моррис Н. Касл.- Стыдиться тут нечего. Возможно, и мне когда-нибудь понадобится твоя помощь, Би, и тогда я обращусь к тебе без всяких колебаний.
     В лечебницу ее отправили после того, как она показа ла своему наставнику сонет про шлимановское дыхание, который написала сама:
     Бессмысленно цепляться за туман -
     Заткни все щели, что сочатся жизнью,
     И глотку - туже, чем скупец карман.
     Все вглубь и внутрь -иначе будешь выжжен.
     Вдох, выдох - и довольно. Не спеши,
     Лишь слабому дозволено дыханье -
     Ведь космос смертоносен для души,
     И потому молчи, уняв желанье.
     И в горести, и в радости - молчи.
     А сможешь - плачь, так проще объясниться.
     С душой и сердцем, что внутри теснятся,
     Навек слова и воздух заточи.
     Мы - люди-острова в безжизненном краю,
     Мы - тюрьмы-острова, отчаянья приют.
     (Перевод Н.С.Бартеневой)
     У Би, которую отправили в лечебницу за то, что она написала это стихотворение, лицо - с высокими скулами, гордое - дышало смелостью. Она удивительно напомина ла индейца-воина. Но каждый, кто так говорил, невольно добавлял, что она все равно очень красива.
     В дверь резко постучали. Би подошла к двери и от крыла.
     - Да? - спросила она.
     В пустом коридоре стоял раскрасневшийся, взмылен ный мужчина в военной форме. Знаки различия на мун дире отсутствовали. За спиной пришельца торчала вин товка. У него были глубоко посаженные, живые глаза.
     - Посыльный,- хрипло произнес он.- Депеша для Би.
     - Это я,- сказала Би с недоумением.
     Посыльный смерил ее с головы до ног таким взгля дом, что Би показалось, будто она раздета. От него веяло таким жаром, что Би стало вдруг тяжело дышать.
     - Ты узнаешь меня? - прошептал он.
     - Нет,- сказала она. И почувствовала облегчение, Видимо, они когда-то встречались. Значит, он и его при ход в порядке вещей - просто после пребывания в лечеб нице она о нем забыла.
     - Я тоже тебя не помню,- прошептал он.
     - Я была в лечебнице,- сказала она.- Мне вычисти ли память.
     - Говори шепотом! - резко бросил он.
     - Что? - недоуменно спросила Би.
     - Говори шепотом! - повторил он.
     - Извини,- прошептала она. Очевидно, с этим долж ностным лицом полагалось говорить только шепотом.- У меня все вылетело из головы.
     - У всех нас все повылетало из головы,- сердито про шептал он и оглянулся по сторонам. Потом спросил:- Ты ведь мать Хроноса?
     - Да,- шепнула она в ответ.
     Странный посыльный пристально посмотрел ей в лицо. Тяжело вздохнул, нахмурился и часто-часто заморгал.
     - Так, какая же у тебя депеша? - спросила Би.
     - А вот какая,- прошептал он.- Я отец Хроноса. Я только что дезертировал из армии. Меня зовут Дядька. Я хочу найти способ, чтобы тебе, мне, мальчику и моему лучшему другу удалось отсюда сбежать. Я пока не знаю, как это будет, но ты должна быть готова в любой мо мент!- Он протянул ей ручную гранату.- Спрячь где-ни будь. Когда придет время, она пригодится.
     Из приемной в конце коридора донеслись возбужден ные крики.
     - Он сказал, что он посыльный по особо важным по ручениям!- кричал мужской голос.
     - Черта лысого он посыльный! - орал другой.- Он - дезертир! К кому он пришел?
     - Не сказал. Сказал, что дело совершенно секретное!
     Резко прозвучал свисток.
     - Шестеро - за мной! - скомандовал мужской го лос.- Мы обыщем все комнаты. Остальным - окружить дом!
     Дядька протолкнул Би в комнату и захлопнул дверь. Затем снял с плеча винтовку и взял под прицел рекрутов, застывших по стойке "Смирно" с залепленными ноздрями и ушами и заклеенным ртом.
     - Один звук, одно движение, ребята,- сказал он,- и вы все покойники.
     Рекруты, окаменевшие в отведенных им квадратах, не отреагировали.
     Они были бледно-голубого цвета.
     Их грудные клетки судорожно вздымались.
     Все их внимание было сосредоточено на маленькой бе лой животворной пилюльке, растворяющейся где-то в две надцатиперстной кишке.
     - Куда мне спрятаться? - спросил Дядька.- Как вы браться отсюда?
     Би пожала плечами. Спрятаться было негде. И вы браться Дядька мог только тем же путем, каким сюда по пал,- через коридор.
     Оставалось лишь одно - именно то, что и сделал Дядька. Он быстро разделся до трусов, спрятал винтовку под скамью, заткнул уши и ноздри, залепил пластырем рот и стал рядом с рекрутами.
     Голова его была выбрита - в точности как у рекрутов. И от темени до затылка тянулась точно такая же, как у них, полоска. Он был таким скверным солдатом, что док тора в лечебнице вскрыли ему череп - хотели проверить исправность антенны.
     Би спокойно осмотрелась вокруг. Гранату, которую ей дал Дядька, она держала в руках как вазу с чудесной ро зой. Би подошла к тому месту, где Дядька спрятал вин товку, и положила гранату по соседству - аккуратно, с должным уважением к чужому имуществу.
     Затем снова заняла свою позицию у стола.
     Она не обращала на Дядьку никакого внимания. В ле чебнице ей сказали: она была очень, очень больна и снова будет очень, очень больна, если не будет заниматься толь ко своим делом и не предоставит другим думать и бес покоиться. Что бы ни случилось, надо сохранять спокой ствие.
     Шумные крики производящих обыск солдат медленно приближались.
     Би старалась не волноваться. Дядька, стоявший среди рекрутов, не значил для нее ровным счетом ничего. Оки нув его профессиональным взглядом, Би заметила, что тело у него принимает скорее голубовато-зеленую, чем чи сто-синюю окраску, Это означает, что он не глотал шарика уже несколько часов -в таком случае он вскоре потеряет сознание.
     Для Би это оказалось бы самым мирным разрешением вопроса, а больше всего Би хотелось именно мира.
     Она не сомневалась, что Дядька действительно отец ее ребенка. Такая уж штука - жизнь. Она не помнила Дядь ку и даже не стремилась запомнить, чтобы узнать в сле дующий раз - если когда-нибудь представится следующий раз. Она не нуждалась в Дядьке.
     Она заметила, что тело Дядьки еще больше позелене ло. Ее диагноз оправдывался. С минуты на минуту Дядька лишится чувств.
     Би грезила наяву. Ей представилась маленькая девоч ка в белом накрахмаленном платьице, белых перчатках и белых туфельках, у которой был собственный белоснежный пони. Би завидовала той маленькой девочке, такой чистюле.
     Би никак не могла вспомнить, кто была эта маленькая девочка.
     Дядька бесшумно осел на пол, мягко, как мешок с мукой.
     Очнувшись, Дядька обнаружил, что лежит на койке, на борту космолета. Каюта была ярко освещена. Дядька вскрикнул, но дикая головная боль заставила его умолк нуть.
     Он тяжело поднялся на ноги, пошатнулся, как пьяный, и, чтобы не упасть, схватился за железную опору койки. Он был совсем один. Кто-то снова напялил на него мундир.
     Первой мыслью Дядьки было, что его отправили в кос мический полет.
     Но потом он заметил, что люк открыт и за ним вид неется твердая земля.
     Дядька кое-как выбрался через люк наружу.
     Если слезящиеся глаза его не обманывали, он по-прежнему находился на Марсе или, во всяком случае, на чем-то весьма напоминающем Марс.
     Стояла ночь.
     Железная равнина была расчерчена правильными ря дами и шеренгами космических кораблей.
     На глазах у Дядьки целая шеренга космолетов, растя нувшаяся на пять миль, отделилась от остальных и плавно взмыла в космос.
     Залаял пес, лай его был похож на звон бронзового ко локола.
     И прямо из ночи пес выпрыгнул на Дядьку - огромный и страшный, как тигр.
     - Казак! - прикрикнул в темноте мужской голос. По этой команде пес замер, и Дядька тоже замер, не в силах оторвать взгляда от длинных оскаленных клыков.
     Вслед за пляшущим лучом фонарика появился хозяин пса. Игра света и теней придавала его лицу демоническое выражение.
     - Здравствуй, Дядька,- сказал незнакомец и, выклю чив фонарик, шагнул в сторону, так что на него падал свет от космического корабля. Он был довольно высок, изыс канно одет и держался очень уверенно. Носил он ботинки с квадратными носами и кроваво-красный мундир пара шютно-десантной морской пехоты. При нем не было ника кого оружия, если не считать черной с золотом тросточки в фут длиной.
     - Давненько не виделись,- дружелюбно улыбаясь, сказал незнакомец певучим грудным тенором.
     Дядька не помнил этого человека, но тот, очевидно, хорошо его знал - хорошо и коротко.
     - Кто я такой, Дядька? - весело спросил незнакомец. Дядька так и обомлел. Неужели это Стоуни Стивен сон, бесстрашный друг?
     - Стоуни? - прошептал он.
     - Стоуни? - Чужак расхохотался.- О господи,- ска зал он,- не раз мне хотелось очутиться на месте Стоуни, и, кто знает, сколько раз еще захочется.
     Земля дрогнула, в воздухе пронесся вихрь. Все космо леты вокруг рванулись вверх и исчезли.
     Дядькин корабль остался теперь совершенно один в этом секторе железной равнины.
     - Твой полк уже отбыл, Дядька,- сказал незнако мец,- а ты не с ним. Тебе не стыдно?
     - Кто ты такой? - спросил Дядька.
     - Кому нужны имена во время войны? - Незнакомец положил большую руку на плечо Дядьки.- Эх, Дядька, Дядька, нелегко сложилась твоя судьба.
     - Кто доставил меня сюда? - спросил Дядька.
     - Военная полиция.
     Дядька мотнул головой. Слезы потекли по его щекам.
     Он потерпел поражение. Теперь скрытничать незачем, да же в присутствии того, кто вправе решать, жить ему или умереть. Что касается жизни или смерти, бедному Дядьке было уже все равно.
     - Я... я хотел собрать вместе свою семью,- выгово рил он.- Вот и все.
     - Марс - неподходящее место для любви и уж вовсе неподходящее для семейного человека, Дядька,- сказал незнакомец.
     Это был, конечно, Уинстон Найлз Рамфорд, главнокомандующий марсиан ской армией. В действительности он не был десантником, но имел право носить любую форму - един ственная в своем роде привилегия.
     - Дядька,- сказал Рамфорд,- здесь, на Марсе, ра зыгралась самая грустная из известных мне историй люб ви. Хочешь, расскажу?
     - Однажды,- начал Рамфорд,- некий человек переправлялся в летающей тарелке с Земли на Марс. Он добровольно за вербовался в марсианскую армию и уже носил блестящую форму подполковника ударных пехотных частей. Он чув ствовал себя превосходно - на Земле он страдал комплек сом неполноценности и, подобно всем людям, страдающим таким комплексом, обожал военную форму. Память ему пока не очистили, антенну тоже не вживили, но он был уже настолько верноподданным марсианином, что ему, не имев шему и малейшего понятия о военной подготовке, присвоили звание под полковника и разрешили командовать на корабле.
     Он настолько усердствовал, что, по словам вербовщиков, даже яйца свои окрестил "Деймос" и "Фобос", - продолжал Рамфорд. И пояснил: - Деймос и Фобос - это два спутника Марса.
     - Подполковник этот, никогда не служивший в армии, лез вон из кожи, чтобы самоутвердиться. Он даже не подозревал, в какую переделку угодил, но, тем не менее, командовал остальными новобранцами и заставлял их выполнять приказы.
     Рамфорд поднял вверх палец, и Дядька ужаснулся, увидев, что палец полупрозрачен.
     - На корабле была одна запертая каюта, куда запре щалось входить,-продолжал Рамфорд.- Члены экипажа дали тому человеку понять, что в каюте томится самая прекрасная женщина, которую когда-либо доставляли на Марс, и что любой мужчина, увидев ее, мгновенно теряет голову. А любовь, сказали ему, деморализует любого сол дата, кроме, конечно, видавшего виды профессионала. Новоиспеченного подполковника оскорбило, что его не счи тают профессионалом, и он буквально засыпал членов эки пажа рассказами о своих любовных похождениях. Но хва стовство привело лишь к тому, что авторитет, полагавший ся подполковнику по чину, исчез: и экипаж, и даже ново бранцы стали относиться к нему как к шуту гороховому. Ясно было, что вернуть утраченное уважение он мог толь ко одним способом - завоевав расположение красавицы, заточенной в каюте.
     Самолюбие подполковника было жестоко уязвлено, оно не давало ему покоя, кусалось, жгло, буквально разрыва ло его на части.
     Как-то раз офицеры устроили в кают-компании попой ку,- продолжал Рамфорд,- подполковник сильно пере брал, и язык у него развязался. Он опять начал хвастаться земными похождениями и вдруг заметил на дне своего бокала ключ от заветной каюты.
     Подполковник немедля отправился туда, вошел и за крыл за собой дверь. В каюте царила тьма, но подполков ник был осиян парами спиртного и предвкушением триум фальной победы, о которой он возвестит на следующий день за завтраком.
     В темноте он легко овладел женщиной, поскольку та вконец обессилела от страха и снотворных таблеток.
     Подполковник отнюдь не чувствовал себя героем - на против, ему стало не по себе. Он включил свет, чтобы хоть в красоте женщины найти оправдание своему скотскому поступку,- с грустью рассказывал Рамфорд.- На койке, скорчившись, лежала ничем не примечательная женщина лет тридцати. У нее были красные глаза, а лицо распухло от слез и отчаяния.
     Более того, подполковник знал ее; эта женщина, по предсказанию гадалки, в один прекрасный день должна была родить ему ребенка. Когда он видел ее в последний раз, она казалась царственной и гордой, теперь же лежала такая сломленная и несчастная, что бездушный подпол ковник и тот ее пожалел.
     Впервые в жизни подполковник осознал то, что боль шинству людей так и не дано понять: он не только жертва жестокой судьбы, но вдобавок ее орудие. В первую их встречу эта женщина обозвала его свиньей. И теперь сво им поведением он доказал, что достоин такой клички.
     Как подполковнику и предсказывали, происшествие это погубило его как солдата. Убитый сознанием собственной вины, отныне он, искупая грех, старался причинять рекру там как можно меньше боли. Тем самым он надеялся за служить прощение и понимание той женщины.
     Когда корабль прибыл па Марс, подполковник случай но узнал из одного разговора в Центральном госпитале, что ему вычистят память. Тогда он написал себе первое письмо, где перечислил все, чего не хотел забывать. Пер вое письмо было целиком посвящено обесчещенной жен щине.
     После того как ему вычистили память, он разыскал ее и обнаружил, что она его не помнит. Больше того, она носила под сердцем его ребенка. Он решил добиться ее любви, а через нее завоевать любовь ребенка.
     Вот что он пытался сделать, Дядька,- говорил Рамфорд,- и не однажды. Но неизменно терпел поражение. И все же эта цель по-прежнему оставалась для подпол ковника главной в жизни.
     А поражения он терпел, Дядька, не только из-за холод ности женщины, но и из-за разработанной психологами системы, положившей в основу марсианского общества не духовные идеалы, а здравый смысл. Стоило подполков нику в чем-то убедить женщину, как бездушная система тут же наставляла ее на путь истинный, вновь делала пра ведной марсианкой.
     Оба они, и мужчина, и женщина, были частыми паци ентами психиатрических лечебниц. А ведь представить только, что этот совершенно опустошенный мужчина был единственным марсианином, размышлявшим и писавшим как философ, а несчастная опустошенная женщина - един ственной марсианкой, сочинившей стихотворение.
     Боуэз вернулся на ротный корабль из города Фебы, где он разыскивал Дядьку.
     - Черт побери!- обратился он к Рамфорду.- Неуже ли все улетят без нас? -Тут он заметил Дядьку,-Черт побери, браток! Твоему напарнику здорово из-за тебя до сталось. Как ты сюда попал?
     - Как все,- сказал Рамфорд.
     - Нам надо догонять своих, напарничек,- сказал Боуэз.- Наши не пойдут в атаку без ротного корабля. Че го ради им сражаться?
     - Ради привилегии оказаться первой армией, которая погибнет за правое дело,- сказал Рамфорд,
     - Как это понять? - спросил Боуэз,
     - Никак, это я так просто,- ответил Рамфорд.- Да вайте, ребята, полезайте в корабль, задрайте люк и нажми те кнопку "старт". Оглянуться не успеете, как догоните своих. Все полностью автоматизировано.
     Дядька и Боуэз поднялись на борт.
     Рамфорд придержал наружную крышку люка.
     - Боуэз,- сказал он,- красная кнопка на централь ной панели - и есть "старт".
     - Знаю,- кивнул Боуэз.
     - Дядька,- позвал Рамфорд.
     - Да,- безучастно откликнулся Дядька.
     - История, которую я тебе рассказывал,- история любви... Я ее не досказал.
     - В самом деле? - спросил Дядька.
     - Эта женщина, про которую я говорил, та, которая носила его ребенка... которая была единственным на Мар се поэтом...
     - Ну и что она?- спросил Дядька. История эта его ничуть не интересовала. Он не сообразил, что женщина, о которой рассказывал Рамфорд, была Дядькина собст венная жена Би.
     - Перед тем как попасть на Марс, она уже несколько лет была замужем,-сказал Рамфорд.- Но, когда пьяный в стельку подполковник овладел ею на космическом ко рабле, она все еще была девственницей.
     Уинстон Найлз Рамфорд подмигнул Дядьке и закрыл крышку люка,
     - Неплохо подшутили над ее мужем, а, Дядька? - сказал он напоследок.
     
     
     ПОБЕДА
     
     Добро должно побеждать столь же часто, как зло - и это нормально. Залог любой победы - в организации. Если ангелы и правда существуют, то я надеюсь, что организованы они наподобие Мафии.
     Уинстон Найлз Рамфорд
     Говорят, за всю историю земной цивилизации было де сять тысяч войн, а вот мало-мальски тол ковых военных комментариев написано всего три: это записки Фукидида, Юлия Цезаря и Уинстона Найлза Рамфорда.
     Уинстон Найлз Рамфорд настолько скрупулезно и точно подобрал 75000 слов для своей "Карманной истории Марса", что больше и лучше про войну Марса с Землей сказать нечего. Любого, кто считает своим долгом описать войну между Марсом и Землей, останавливает то обстоятельство, что до него это блестяще проделал Рамфорд. А если такой ле тописец все же найдется, ему остается лишь одно: сухо и сжато, ску пым, маловыразительным языком описать ход войны и не медля отослать читателя к шедевру Рамфорда.
     Что мы и делаем.
     Война между Марсом и Землей продолжалась 67 зем ных суток.
     Каждое государство на Земле подверглось нападению.
     Потери Земли составили 461 убитых, 223 раненых, ни одного взятого в плен, 216 пропавших без вести.
     Потери Марса составили 149315 убитых, 446 раненых, 11 взятых в плен и 46 634 пропавших без вести.
     К концу войны все до единого марсиане оказались ли бо убиты, либо ранены, либо взяты в плен, либо объявлены пропавшими без вести,
     На Марсе не осталось ни единой живой души. На Марсе не уце лело ни одно строение.
     К великому ужасу землян, последними марсианами, вторгшимися на Землю, были старики, женщины и малень кие дети. Земляне расстреляли их в упор.
     Марсиане прибыли на Землю на самых совершенных в Сол нечной системе космических кораблях. И, пока в марсиан ских войсках оставались подлинные командиры, солдаты сражались упорно, самоотверженно, с волей к победе, че му противник не мог не отдать должного.
     Когда же войска теряли своего подлинного командира, они сразу становились небоеспособными.
     А главная беда марсиан заключалась в том, что воору жены они были едва ли намного лучше, чем полицейские в крупном городе. Они шли в бой с винтовками, граната ми, кинжалами, минометами и ручными реактивными гранатометами. У них не было ни ядерного оружия, ни танков, ни средней и тяжелой артиллерии, ни воздушной поддержки, ни даже наземного транспорта.
     Мало того, марсианские войска не могли по своей воле выбрать место посадки. Их корабли управлялись полно стью автоматизированными пилотами-навигаторами, а эти электронные устройства были сконструированы марсиан скими инженерами с таким расчетом, чтобы корабль при землился в заданном районе, независимо от сложившейся там военной обстановки.
     Те, кто находились на борту, могли воспользоваться лишь двумя кнопками центральной панели: на одной было написано "старт", а на другой "стоп". Кнопка "старт" слу жила только для того, чтобы корабль взлетел с Марса, Кнопка "стоп" была просто декоративной. Ее установили по требованию марсианских экспертов-психологов, пола гавших, что человеческим существам всегда приятнее иметь дело с механизмами, которые можно остановить.
     Война между Землей и Марсом началась 23 апреля, когда 500 марсианских имперских десантников захватили Луну. Сопротивления они не встретили. Единственными землянами на Луне были в это время 18 американцев в обсерватории имени Джефферсона, 53 русских в обсерва тории имени Ленина и 4 датских геолога, отправившихся в экспе дицию посреди Моря Дождей.
     Марсиане объявили Земле по радио о своем присутст вии и потребовали, чтобы Земля капитулировала. А потом задали Земле "аду", как они выражались.
     Весь этот "ад", к превеликому изумлению землян, ока зался лишь легким дождиком из ракет, каж дая из которых была начинена двенадцать. фунтами тринитротолуола.
     Задав Земле этого аду, марсиане объявили, что землянам крышка.
     На Земля так не считали.
     В течение последующих суток Земля обрушила на мар сианский лунный плацдарм 617 термоядерных ракет. 276 из них достигли цели и не только превратили марсиан в пыль, но и сделали Луну непригодной для жизни человека самое меньшее на десять миллионов лет.
     Потом, как бывает на войне, одна шальная ракета, не долетев до Луны, угодила в приближающуюся армаду кос мических кораблей, имевших на борту 15670 марсианских имперских десантников. Этого с лихвой хватило, чтобы от них осталось одно воспоминание.
     Они носили черную блестящую форму, а в сапогах у них были спрятаны 14-дюймовые зубчатые кинжалы. Зна ком отличия десантников служил череп со скрещенными костями.
     Их девиз гласил: "Per aspera ad astra". (Через тернии к звездам (лат.).)
     Точь-в-точь так же, как и девиз штата Канзас, Соединенные Штаты Америки, планета Земля, Солнечная система, Млечный Путь.
     Марсианские радиостанции на Луне, прежде чем пре вратились в пыль, успели возвестить, что через 32 дня нач нется вторжение на Землю, в котором примут участие ос новные марсианские ударные силы - 81932 человека на 2311 кораблях.
     Но Земля не тряслась от ужаса в ожидании этой страш ной армады.
     Через тридцать два дня четыре часа и пятнадцать ми нут нападающие очутились в зоне действия радаров тер моядерных установок. По официальным данным, количе ство управляемых термоядерных ракет, выпущенных по марсианской армаде, составило 2542670. Эффект, произ веденный ответным ударом Земли, запечатлели в своих творениях художники и поэты. Ракетный залп превратил земное небо из нежно-голубого в адское огненно-оранже вое. И небо оставалось таким целых полтора года.
     Из могущественной марсианской армады уцелели и приземлились только 760 кораблей с 26635 солдатами на борту.
     Если бы все марсиане приземлились в одном месте, то, возможно, они могли бы оказать сопротивление. Но электронные пилоты рассеяли уцелевшие корабли по всей по верхности земного шара. Отделения, взводы и роты, выса живаясь с кораблей, требовали, чтобы миллионные народы немедленно сдавались.
     Один израненный солдат, по имени Кришна Тару, с двустволкой в руках напал на Индию. Хотя никто им по радио не управлял, он не сдавался, пока его ружье не взо рвалось.
     Единственным успехом непобедимых марсианских сил оказался захват семнадцатью морскими пехотинцами мяс ного рынка в Базеле, в Швейцарии.
     На всех остальных фронтах марсиане погибали, не ус пев даже окопаться.
     Самым горьким для марсиан было то, что с ними справ лялись даже безобидные неумейки. Например, в сражении при Бока-Рейтоне, Флорида, США, миссис Лайман Р. Питерсон застрелила четверых солдат марсианской ударной пехоты из винтовки 22-го калибра, принадлежавшей ее сыну. Она их прикончила, когда они выбирались из косми ческого корабля, приземлившегося на задворках ее дома.
     Ее наградили Сенатской медалью за отвагу - по смертно.
     Кстати, марсиане, атаковавшие Бока-Рейтон, входили в состав роты Дядьки и Боуэза. В отсутствие управляю щего ими по радио Боуэза сражались они, мягко говоря, не очень успешно.
     Когда американские войска прибыли в Бока-Рейтон на помощь к миссис Лайман Р. Питерсон, драться было уже не с кем. Гордые своей победой горожане прекрасно обо всем позаботились. Двадцать три марсианина болтались на фонарных столбах в деловом центре города, еще одиннадцать были расстреляны, а одного, сильно израненного сержанта Брэкмана, заключили в тюрьму.
     Всего нападавших было тридцать пять человек.
     - Пришлите нам еще марсиан,- остроумно высказал ся Росс Л. Мак-Суон, мэр Бока-Рейтона.
     Впоследствии он стал сенатором Соединенных Штатов Америки.
     Повсюду марсиан убивали, убивали и убивали, пока последними из живых и не взятых в плен на поверхности Земли не остались морские пехотинцы, которые предава лись пьяному разгулу на мясном рынке в Базеле, в Швей царии. Им объявили через громкоговоритель, что их по ложение безнадежно, что в воздухе бомбардировщики, что улицы перекрыты танками и пехотой, что пятьдесят пушек держат мясной рынок под прицелом. И приказали выйти
     с поднятыми руками, угрожая, что в противном случае рынок разнесут в пух и прах.
     - Черта с два! - крикнул в ответ подлинный коман дир морских пехотинцев.
     После этого наступило временное затишье.
     Марсианский разведывательный корабль из дальнего космоса объявил по радио на Землю, что готовится новое нападение, страшнее которого военная история еще не знала.
     Земля посмеялась и приготовилась. По всему земному шару слышались хлопки выстрелов - непрофессионалы спешно учились обращаться с огнестрельным оружием.
     На пусковые площадки доставили свежие запасы тер моядерных ракет и девять колоссальной мощности зарядов выпустили по самому Марсу. Одна ракета попала в цель и стерла с лица планеты город Фебу и военный лагерь. Две другие исчезли в воронке-завихрении пространственно-временного континуума. Остальные затерялись в космиче ском пространстве.
     То, что ракета угодила прямо в Марс, не имело зна чения.
     На Марсе все равно никого уже не осталось.
     Последние марсиане находились на пути к Земле.
     Последние марсиане прибыли тремя эшелонами.
     Первыми приземлились все военные резервы, послед ние обученные войска - 26 119 человек на 721 корабле.
     Через полдня прибыли еще 1738 кораблей, имевших на борту 86912 наспех вооруженных новобранцев мужского пола. У них не было военной формы, они лишь однажды стреляли из винтовки, а с другим оружием вовсе не умели обращаться.
     Еще через полдня следом за этими горе-вояками при летели 1392 безоружные женщины и 52 ребенка на 46 ко раблях.
     Это были все люди и все корабли, которые оставались у Марса,
     Вдохновителем массового самоубийства марсиан был Уинстон Найлз Рамфорд.
     Детально разработанный им план самоубийства мар сиан финансировался доходами от капиталовложений в недвижимость, ценные бумаги, бродвейские шоу и изобре тения. Поскольку Рамфорд обладал даром предвидеть бу дущее, для него было проще простого профинансировать эту операцию.
     Вся марсианская казна была размещена в швейцарских банках, на счетах, обозначенных кодовыми номерами.
     Человеком, который распоряжался марсианскими вкла дами, возглавлял марсианскую программу по снабжению и марсианскую секретную службу на Земле, а также по лучал приказания непосредственно от Рамфорда, был Эрл Монкриф - престарелый дворецкий Рамфорда. На зака те своей лакейской жизни Монкриф стал у Рамфорда пре данным, безжалостным и блестящим премьер-министром по земным делам.
     Внешне Монкриф ничуть не менялся.
     Монкриф умер от старости в своей постели, в крыле для прислуги рамфордовского особняка, спустя две недели после окончания войны.
     Ответственным за техническую сторону операции по самоубийству марсиан стал Сейло, друг Рамфорда с Ти тана. Сейло был посланцем планеты Тральфамадор из Малого Магелланова Облака. Он хранил в памяти техни ческие познания цивилизации, которая была на миллион лет старше земной. Космолет Сейло разбился, и все равно это был самый замечательный аппарат, когда-либо зале тавший в Солнечную систему. Этот корабль, только ли шенный всех своих роскошных излишеств, и стал прото типом марсианских кораблей - благодаря неоценимой по мощи Сейло.
     Но еще важнее для марсиан было то, что Сейло обла дал некоторым количеством самого могучего из всех мыс лимых источников энергии - ВВКБ, или Вселенской Воли К Бытию. Сейло щедро пожертвовал половину своего за паса ВВКБ на самоубийство Марса.
     Эрл Монкриф, дворецкий, опираясь на толковых, пони мающих, алчных, злобных и недовольных людей, построил эффективную финансово-снабженческую систему.
     Эти люди брали марсианские деньги и беспрекословно выполняли марсианские приказы. Они не задавали вопро сов. Они радовались возможности подзаработать и подто чить устои сложившегося порядка.
     Сейло подготовил чертежи всех деталей своего косми ческого корабля, а агенты Монкрифа переправили их про мышленникам, разбросанным по всему земному миру.
     Те представления не имели, для чего нужны изготавли ваемые детали. Знали только, что, выполнив заказ, полу чат баснословную прибыль.
     Первая сотня марсианских кораблей была собрана монкрифовскими наемниками в секретных мастерских прямо на Земле,
     Эти корабли приводились в движение ВВКБ, которую Рамфорд передал Монкрифу в Ньюпорте. Они сразу на чали действовать, доставив первые машины и первых новобранцев на железную поверхность Марса, туда, где проек тировался город Феба.
     Когда Феба была построена, буквально каждое колесо приводилось в движение с помощью получаемой от Сейло ВВКБ.
     Замысел Рамфорда в том и заключался, чтобы Марс проиграл войну, причем самым глупым и ужасающим образом. Как провидец, Рамфорд знал, что так оно и будет, и радовался.
     Через великое и незабываемое самоубийство Марса Рамфорд рассчитывал изменить мир к лучшему.
     Как он заметил в своей "Карманной истории Марса": "Каждый, кто захочет в значительной мере изменить мир, должен владеть искусством организации ярких зрелищ, должен искренне желать пролития людской кро ви, должен создать внушающую доверие новую религию, чтобы распространить ее в течение непродолжительного периода раскаяния и ужаса, обычно следующего за крово пролитием... Восстания на Земле терпели поражения из-за того,- пишет далее Рамфорд,- что у вождя отсутствова ли эти качества. Хватит с нас подавленных восстаний, в которых миллионы гибнут ни за что! - восклицает Рам форд.-Давайте для разнообразия взглянем на горстку прекрасно организованных людей, которые погибнут за великую идею".
     Рамфорд создал такую прекрасно организованную гор стку на Марсе и был ее вождем.
     Он владел искусством организации ярких зрелищ.
     Он искренне желал, чтобы лилась чужая кровь.
     Он создал внушающую доверие новую религию, кото рую можно было ввести в конце войны.
     И он разработал методы, позволяющие про длить период раскаяния и ужаса, который последует за войной. Эти методы опирались на одну идею: славная по беда Земли над Марсом (то есть жестокое избиение фак тически безоружных праведников) сплотит народы Земли в монолитное братство.
     Женщина по имени Би и ее сын Хронос приближались к Земле в составе последней, самой маленькой волны мар сианских кораблей - их было всего 46.
     Остальной флот был уничтожен,
     Хотя эту последнюю волну засекли радарами, термо ядерных ракет по ней не выпускали. Их больше не оста лось.
     Ракеты были израсходованы.
     И корабли достигли Земли невредимыми. Их разбро сало по всей поверхности планеты.
     Те немногие, кому довелось сражаться с марсианами этой волны, стреляли в них, стреляли радостно и вдохновенно, пока не обнаружили, что их мишенями были безоруж ные женщины и дети.
     Победоносная война завершилась.
     Землян начинал обуревать стыд - как и запланировал Рамфорд.
     Корабль, на борту которого находились Би, Хронос и еще двадцать две женщины, приземлился в районе, дале ком от цивилизации. И стрелять по нему было некому.
     Он потерпел катастрофу над амазонской сельвой, в Бразилии.
     Уцелели только Би и Хронос.
     Хронос выбрался из-под обломков и поцеловал свой амулет.
     В Дядьку и Боуэза тоже никто не стрелял.
     Когда они нажали кнопку "старт" и оторвались от Мар са, с ними произошла очень странная вещь. Они ожидали воссоединения со своей ротой, но это им так и не удалось.
     Они даже не встретили никаких космических кораблей.
     Все оказалось крайне просто, хотя и некому было им объяснить: Дядька и Боуэз не должны были попасть на Землю, во всяком случае, в ближайшее время.
     Рамфорд запрограммировал пилот-навигатор с таким расчетом, чтобы корабль сначала доставил их на Мерку рий, а потом с Меркурия - на Землю.
     Рамфорд не хотел, чтобы Дядьку убили на войне.
     Рамфорд хотел, чтобы Дядька годика два провел в ка ком-нибудь безопасном месте.
     А потом Дядька объявится на Земле, словно по мано вению волшебной палочки.
     Рамфорд отвел Дядьке главную роль в представлении, которое собирался устроить во имя торжества новой ре лигии.
     Дядьке и Боуэзу было очень тоскливо и жутко в кос мосе. Не на что смотреть, некуда себя приложить.
     - Черт побери, Дядька! - сказал Боуэз.- Хотел бы я знать, куда за пропастились наши головорезы?
     Большая часть головорезов раскачивалась на фонарных столбах в деловом центре Бока-Рейтона.
     Автопилот-навигатор, заодно управлявший и освещением, создал для Дядьки и Боуэза искусственный цикл сме ны дня и ночи, как на Земле: день-ночь, день-ночь, день-ночь.
     Из книг на борту имелось только два комикса, забытых техниками с космодрома. Это были: "Твити и Сильвестр" - про канарейку, которая сводила с ума кота, и "Отвержен ные"- про человека, укравшего серебряные подсвечники у священника, который сделал для него много добра.
     - На кой черт он стибрил эти подсвечники? - удив лялся Боуэз.
     - Будь я проклят, если знаю,- ответил Дядька.- Плевать мне на них!
     Пилот-навигатор только что выключил свет, определив, в каюте должна быть ночь.
     - Тебе ведь на все плевать, правда, Дядька? - спро сил в темноте Боуэз.
     - Правда,- отозвался Дядька.- Мне плевать даже на ту штуку, что у тебя в кармане.
     - А что у меня в кармане? - осведомился Боуэз.
     - Такая штука, которая причиняет людям боль,- ска зал Дядька.- Которая может заставить людей делать все, что тебе угодно.
     Воцарилось тяжелое молчание.
     - Дядька? - окликнул Боуэз.
     - Да? - отозвался Дядька.
     - Ты здесь, напарничек?
     - А где же мне быть? Ты что, думаешь, превратил меня в пыль?
     - У тебя все в порядке, браток? - спросил Боуэз.
     - А почему же нет, напарничек? - ухмыльнулся Дядька.- Прошлой ночью, пока ты спал, браток, я выта щил эту дурацкую штуку из твоего кармана, открыл ее, вытряхнул оттуда всю начинку и напихал взамен туалет ной бумаги. А теперь я сижу на койке, браток, и в руках у меня заряженная винтовка, и она направлена на тебя, браток, и теперь, черт побери, можешь насыпать мне соли на хвост!
     За время войны Рамфорд материализовывался на Зем ле, в Ньюпорте, дважды: первый раз - тотчас после нача ла войны, а второй - в день ее окончания. В то время ни он ни его пес еще не имели отношения к новой религии. Они просто служили аттракционом для туристов. Особняк Рамфорда держатели закладной сдали в арен ду специалисту по организации публичных развлечений, которого звали Марлин Т. Лэпп. Лэпп продавал билеты на материализацию - по доллару за штуку.
     Кроме появления и последующего исчезновения Рам форда и его собаки, особых сенсаций на долю публики не выпадало. Рамфорд вступал в разговор с одним лишь Монкрифом, дворецким, да и тому только на ухо нашептывал. Обычно он оседал, как куль с мукой, в кресло в музее Скипа, в каморке под лестницей. Одной рукой Рамфорд угрюмо прикрывал глаза, а второй держал цепь-удавку на шее Казака.
     В афишах Рамфорд Казак значились как призраки.
     Окно комнаты, где они находились, было раскрыто, а дверь в коридор распахнута. Таким образом, два потока зевак, проходя одновре менно, могли поглазеть на человека и собаку из воронки-завихрения в пространственно-временном континууме.
     - Мне кажется, сегодня он не очень настроен разговаривать, ребята,-говорил Марлин Т. Лэпп.- Можете себе представить, как много ему надо обдумать. Он ведь не только здесь, ребята. Он и его пес развеяны по всему пространству от Солнца до Бетельгейзе...
     - Если этот призрак когда-нибудь заговорит,- продолжал Лэпп,- то расскажет нам о чудесах прошлого и будущего, раскроет творящиеся во Вселенной чудеса, о коих никто даже не подозревает. Я искренне надеюсь, что кому-то из вас посчастливится ока заться здесь в ту минуту, когда он решит, что пора для его гениальных озарений уже настала.
     - Пора настала, - замогильным голосом произнес Рамфорд. - Давно настала, - сказал Уинстон Найлз Рамфорд.
     - Победоносная война, которая столь славно завершилась сегодня, была славной лишь для праведников, проигравших ее. Эти праведники были земляне, такие же, как вы. Они улетели на Марс, затеяли войну, обреченную на поражение, и погибли с радостью для того, чтобы земляне наконец объединились в единый народ - счастливый, гордый и преисполненный братской любви.
     - Умирая, они мечтали, - продолжал Рамфорд, - не о том, чтобы самим попасть в рай, а о том, чтобы для всего человечества на Земле установилось Братство.
     - Ради достижения этой великой цели, о которой нужно только молиться, - говорил Рамфорд, - я дарю вам новую религию, которую с радостью воспримут заблудшие человеческие души.
     - Государственные границы, - сказал Рамфорд, - исчезнут.
     - Жажда войн, - сказал Рамфорд, - иссякнет.
     - Вся зависть, весь страх, вся ненависть - канут в Лету, - предрек Рамфорд.
     - Называется новая религия, - сказал Рамфорд, - Церковь Господа, равнодушного к чадам своим.
     - Флаг этой церкви будет голубой с золотом, - сказал Рамфорд. - На голубом поле будут золотом начертаны слова: "Позаботьтесь о людях, а всемогущий Господь сам о себе позаботится".
     - Вот два основных догмата новой религии,- сказал Рамфорд. - "Слабому человеку не дано свершить ничего в помощь или в утеху Всемогущему", и "Счастье - не в руце божией".
     - Почему вы должны воспринять именно эту религию, а не какую-либо другую? - вопрошал Рамфорд.- Вы должны ее воспринять потому, что именно я, ее основатель, спо собен творить чудеса, а никто другой - не способен. А какие я могу творить чудеса? Один лишь я обладаю чудесным даром предсказывать события будущего с абсолютной точностью.
     И Рамфорд, не сходя с места, подробно предсказал пять десят событий из будущего.
     Предсказания были самым тщательным образом запи саны всеми присутствующими.
     Стоит ли говорить, что все эти предсказания сбылись, вплоть до мельчайших подробностей.
     - Мое учение, возможно, сперва покажется неясным и кое-кого смутит,-говорил Рамфорд.- Но со временем все поймут, насколько оно прекрасно и доступно. Для на чала я расскажу вам притчу. Однажды, волею судьбы, но ворожденный по имени Малаки Констант оказался самым богатым ребенком на Земле. В тот же день судьба распо рядилась так, что слепая старушка свалилась в пролет бетонной лестницы, лошадь полицейского растоптала обезьянку шарманщика, а выпущенный под залог граби тель банков нашел на дне сундука на чердаке своего дома почтовую марку стоимостью в девятьсот долларов. Я вас спрашиваю, разве счастье - в руце божией?
     Рамфорд поднял указательный палец, прозрачный, как чашечка из лиможского фарфора.
     - Во время следующего моего появления, собратья по ве ре,- сказал он,-я расскажу вам притчу про людей, делающих то, что угодно, по их мнению, Господу Богу. Если хотите лучше понять эту притчу, прочтите на досуге все, что сможете раздобыть, про испанскую инквизицию.
     - Ког да я в следующий раз навещу Землю, я принесу вам Биб лию, переработанную в духе сегодняшнего дня. Еще я при несу вам краткую историю Марса, подлинную историю праведников, сложивших головы ради того, чтобы на Земле воцарилось всеобщее Братство. Эта история не оставит равнодушным ни кого, у кого есть сердце.
     Тут Рамфорд и его пес внезапно дематериализовались.
     
     В космическом корабле, направлявшемся с Марса на Меркурий, в космолете, на борту которого на ходились Дядька и Боуэз, автопилот-навигатор определил, что в каюте снова должен быть день.
     
     Это был день после той ночи, когда Дядька сказал Боуэзу, что штука в кармане Боуэза уже никому не причинит боли.
     Дядька спал, сидя у себя на койке. Его винтовка си стемы "Маузер", заряженная, со взведенным предохрани телем, лежала поперек колен.
     Боуэз не спал. Он лежал на койке у противоположной стены. Боуэз всю ночь не смыкал глаз. Он мог, если бы захотел, легко обезоружить и убить Дядьку.
     Но Боуэз рассудил, что друг ему нужен больше, чем приспособление, заставляющее людей выполнять приказы. К тому же за ночь Боуэз здорово усомнился в правомоч ности своих привилегий.
     Не остаться одному, не трястись вечно от страха - Боуэз решил, что в жизни это самое главное. И настоящий друг тут как нельзя более кстати.
     Каюта наполнилась странными звуками, напоминаю щими кашель. Это был смех. Странным он казался оттого, что Боуэз давно разучился смеяться над теми вещами, ко торые веселили его сейчас.
     Он смеялся над дикой переделкой, в которой побывал,- над всей своей службой в армии, над своими привилегия ми, над всем тем, что считал когда-то прекрасным.
     Смеялся над собственной тупостью: ведь он позволил сделать из себя марионетку - позволил черт знает кому и черт знает с какой целью.
     - Боже мой, браток,- громко воззвал он,- чего ради мы болтаемся в этом космосе? Почему на нас такая одежда? Кто заправляет всей этой дурацкой игрой? Как мы вообще очу тились в этой консервной банке? Почему мы должны в кого-то стрелять там, куда летим? Почему они должны стрелять в нас? Почему? - кричал Боуэз.- Браток, ты не знаешь - почему?
     Дядька проснулся и навел свой маузер на Боуэза.
     Боуэз продолжал хохотать. Потом он выудил из карма на коробку и швырнул ее на пол.
     - Мне она не нужна, браток, - сказал он.- Ты моло дец, что выпотрошил ее внутренности. Она мне не нужна больше.
     А потом он вдруг заорал:
     - Не нужна мне вся эта мер зость!
     
     перевод - А.Санин
     
     Самостоятельный отрывок из романа "Сирены Титана", дважды публиковался отдельно.