Кир Булычев            Хроноспай            * * *            Максим Максимович, внук Корнелия Удалова, школьник десяти лет от роду, был недоволен содержанием учебника истории. Об этом он сообщил профессору Минцу.      - Дедушка Лева, - сказал он. - У меня масса сомнений. А у Валентины Семеновны - ни одного.      - Объясни, друг мой, - попросил профессор Минц, гениальный ученый, давно уже проживающий в достойном уединении городка Великий Гусляр.      - Я ее спрашиваю, а правда Иван Сусанин завел в лес целый польский полк интервентов? Она говорит - нет сомнений. А я думаю, чего ж это поляки по собственным следам обратно не вернулись? Тайна? Историческая загадка?      - А в самом деле... - произнес Лев Христофорович. - Что им помешало?      - Ничего!      - Может, вечер наступил? - сказал Минц. - В темноте они и погибли.      - Хорошо, - сказал юный скептик, - но сомнения остаются?      - Остаются.      - Другой пример, - сообщил Максимка. - Татаро-монгольские захватчики завоевали Русь. А Новгород не завоевали. Тоже в лесу заблудились?      - Ну, тому много причин, - сказал неуверенно Лев Христофорович.      - Вечер наступил? - Глаз у школьника был хитрый и даже насмешливый. И ясно - детям порой надоедает, что взрослые имеют право их учить, хотя сами учились паршиво. Каждый взрослый дурак выпячивает пузо и начинает вещать, как телевизор.      - И много у тебя сомнений? - спросил Минц. Он был поумнее многих взрослых, иначе Максимка и не стал бы с ним советоваться.      - Миллион, - сказал Максимка. - И не знаю, что делать.      - Что же у тебя намечается в четверти по истории? - догадался спросить Лев Христофорович.      - Не исключено, что натяну на трешку, - ответил Максимка. - Но я ни в чем не виноват. Я даже книги исторические читаю. И если бы не было у меня сомнений, мог бы рассчитывать на четыре-плюс.      - И чего ты от меня хочешь?      - Говорят, что вы большой ученый.      - Я с этим не спорю.      - Вам даже Нобелевскую премию обещали.      - Но, к сожалению, не решили, по какому разряду мне ее дать. Физики, химики и биологи передрались за право выдвинуть меня на эту премию.      Лев Христофорович не лукавил. И в самом деле слухи о таких спорах и разногласиях до него докатывались.      - Так помогите. А то мне роликов не видать как своих ушей. Даже трояков в четверти предки не дозволяют. Издевательство над честным человеком.      - А как я тебе помогу?      - Сделайте приборчик, чтобы можно было заглянуть в прошлое. Одним глазком. И посмотреть, как все это случилось на самом деле. А в случае необходимости ткнуть носом в правду истории нашу Валентину.      - Во-первых, тыкать носом любимую учительницу - грех, - сказал Минц. - Во-вторых, машина времени в принципе невозможна. И если тебе скажут, что ее уже изобрели, можешь плюнуть в рожу тому человеку.      Тогда будущий историк топнул ножкой и сильно осерчал на профессора Минца, потому что решил, что старик притворяется. Нельзя придумать? А ты постарайся. Так он и сказал профессору:      - Не можете придумать, запрещено, а вы через запрещено!      Минц только усмехнулся.      Но сам крепко задумался.      Если Лев Христофорович крепко задумывался, то миру лучше всего замереть в ужасе или в предвкушении близкого счастья.      Каких только гениальных открытий или роковых изобретений не рождалось в такие моменты в гениальной голове профессора. И если природа ставит на пути Минца препоны в виде физических запретов, он просто сметает эти запреты.      Разумеется, мы с вами знаем, что путешествие во времени невозможно. И за редкими исключениями оно не происходит. Профессор это знает куда лучше нас с вами. Поэтому он ищет и находит обходный маневр. Нельзя путешествовать - значит, можно подглядывать.      Нельзя подглядывать, можно принюхиваться, нельзя нюхать, можно слушать... и так далее.      Не будем углубляться в теорию и практику темпоральных перемещений и псевдоперемещений, просто представьте себе небольшой спутник Земли, который кружится с невероятной скоростью в направлении, противоположном вращению нашей планеты. Через какое-то время он исчезнет с экранов слежения, потому что вкрутится в прошлое. Прибавим скорость - спутник вообще исчезнет.      Должен вам сказать, что профессор Минц в работе над хроноспаем погубил шесть ценнейших спутников и разорил трех или четырех своих спонсоров. Но это не страшно, у него всегда найдутся новые спонсоры, которые отлично понимают, что любое изобретение Льва Христофоровича при определенной смекалке можно поставить на службу своему кошельку и общему прогрессу. Помните, как Минц изобрел краску для стен и потолка, которая ничем не отличается от обычной краски, но ее высохшая поверхность настолько скользкая, что комары не могут удержаться на стене, устают летать и покидают помещение?      Спонсор Пилигримов наладил выпуск этой краски в промышленных масштабах. Ею теперь покрывают высокие заборы кирпичных коттеджей. А в Москве уже красят деревянные поля искусственных катков. И наживают бешеные деньги.      Шесть спутников погубил профессор, но смог заглянуть в недалекое прошлое.      И сильно задумался. Вновь.      Ему бы испугаться, предусмотреть возможности своего изобретения. А он вел себя как любопытный мальчишка. Он встал утром и подумал: что важнее, убедиться в истинности прошлого или заглядывать в будущее? Ведь наша жизнь определяется ключевыми моментами вчерашнего дня. Мы верим или не верим в их истинность, и это - наша жизнь. Будущего не может быть без истинного или ложного прошлого.      Ну ладно, с Иваном Сусаниным все ясно - независимо от результатов его подвига, поляки все равно потерпят поражение и прах Лжедмитрия будет развеян из пушки. Но что касается других, может, не столь широко известных событий, то их истинность по крайней мере попортит кому-то кровь. Например... например, скажите, кто поджег берлинский Рейхстаг в 1933 году, что позволило Гитлеру обвинить в поджоге коммунистов и захватить власть с последующими грустными результатами?      Конечно, изображение с микроспутника не идеальное и многое приходится домысливать, но давайте заглянем в ту самую ночь 27 февраля. В центр Берлина. Кто там крадется к Рейхстагу с канистрой бензина? Неужели сам Геринг? Ну, теперь защитникам фашизма не отвертеться?      Радость Минца по поводу возможностей его открытия росла с каждой минутой.      Что нам неизвестно, но требуется узнать? Посмотрим, своей ли смертью умер Александр Македонский? А Юлий Цезарь?      Нет, куда интереснее узнать, укусила Клеопатра себя за руку ядовитой змеей или это легенда.      Значит, отправляемся в Древний Египет. Но дайте мне дату! Не дают даты. А что нам подскажет энциклопедия? Господи, в ней по крайней мере семь разных Клеопатр! И нужная нам, седьмая, - уродливее всех. Это надо же быть такой некрасивой красавицей!      Минц разочаровался в Клеопатре по прозвищу Филопатра и увлекся Клеопатрой Tea - его поразил на снимке ее бюста чувственный и капризный рот царицы Египта. Затем ему захотелось узнать побольше о хорошенькой Клеопатре Первой, которая, как стало известно, приходилась женой Птолемею V. Так и день прошел.      Минц немало узнал о нравах в Египте и Сирии на рубеже нашей эры, но ничуть не продвинулся в своих исторических открытиях.      На следующее утро Минца посетила Лика Пилигримова, предыдущая жена спонсора. Она нуждалась в деньгах, потому что после развода Пилигримов перестал ей платить алименты и даже раза два посылал к ней киллеров. Но нужно знать Лику, чтобы понять - эти киллеры кончили свои дни в канавах, а сам Пилигримов, собрав что успел из своих миллионов, рванул на Капри.      - Привет, дедушка! - воскликнула Лика. Она вошла в кабинет великого ученого и повела плечами мастера спорта по плаванию брассом. Потом сбросила туфли с ног женщины-штангистки и прижала Минца руками акробатки к груди кормящей неандерталки. Притом следует признать, что Лика не лишена скромной женской прелести, недаром она ведет прогноз погоды на местном телевидении.      - Чего изобрел, Лева? - спросила Лика, отпустив Минца на волю и закуривая сигару. - Мне бабки нужны до полного капута. Дай нажить миллион.      - Нет, - сказал Минц, гладя коленку своей любимой Лики. - Мое новое изобретение некоммерческое. Оно должно помочь школьникам одолеть историю.      - Поведай, не стесняйся! - взмолилась Лика. - А вдруг я чего смогу из него высосать?      - На этом экранчике, - сказал Минц, - ты можешь увидеть то, что наблюдает в данный момент мой хроноспай.      - Это еще что за чувак?      - Хроно означает на древнегреческом - время. Хронос. А спай - по-английски - шпион. То есть все вместе - временной шпион.      - Ага. И на разных языках, чтобы никто не догадался. И кончай меня щипать, старый греховодник!      - Я не щипал, я гладил, - поправил женщину Минц.      - И что же ты смотришь ради несчастных школьников?      - Я могу проверить любой момент прошлого, - пояснил Минц. - Стоит только настроить хроноспай на нужный объект, и мы все увидим. А знаешь, Лика, порой это даже важнее, чем заглядывать в будущее.      - Ну не скажи. В прошлом я уже все купила и всем отдалась. А в будущем меня ждет принц в волшебном замке. Две большие разницы.      - А я полагаю, - сказал Минц, - что некоторым людям хочется узнать прошлое, а другие заинтересованы в том, чтобы его утаить.      - Это какие же люди?      - Во-первых, историки, - сказал Минц.      И тут его посетила великолепная мысль:      - А во-вторых, следователи и сыщики! И не надо будет теперь разгадывать преступления. Достаточно взглянуть на преступление с птичьего полета - и дело сделано. Можешь передавать убийцу в суд.      - Что-то ты глупое несешь, - произнесла Лика. - Кто тебе поверит?      - А верить и не надо. Пленка с этого экрана будет признана судебной уликой. В конце концов всегда можно повторить подсматривание прямо в зале суда.      - Ловко, - сказала Лика. - Может, это поважнее, чем детские уроки истории.      - А представь себе, - все более распалялся Лев Христофорович, - что теперь будут упрощены поиски кладов! Допустим, зарыл Степан Разин сокровища персидской княжны под своим одноименным утесом. Мы с тобой заглядываем в тот момент прошлого и видим - ага, вот они, под тем лежачим камнем! И сокровища наши.      - Славно, - согласилась с Минцем Лика. - Но не очень интересно.      Хоть Лика и была на редкость корыстной женщиной, но в ней жила и другая натура - а именно романтическая.      - Что же неинтересного? - удивился Минц. - Что может быть интереснее подвигов капитана Кидда или сокровищ Александра Македонского?      - Жизнь, - ответила Лика. - Любовь.      Она шумно вздохнула. Поднявшийся вихрь смел со стола бумаги профессора.      - Конкретнее, - потребовал Минц.      - Можно и конкретнее. Хочу проверить, была ли на самом деле та персидская княжна и правда ли, что дружки-гомосексуалисты из ближайшего окружения народного героя заставили его выбросить девушку за борт.      Минц почесал лысину.      - Главная проблема, с которой мы сталкиваемся, - сообщил он, - это определение места и времени события. Для этого мною создана поисковая система. Был бы известен - о нем поведал парусный мастер голландец Ян Стрейсс, попавший в Астрахань именно в те дни и слышавший эту легенду из уст самого Степана Разина... так что набираем...      - Вы осторожнее, Лев Христофорович! - Лика почему-то оробела перед лицом всевластия науки.      - Чего вы боитесь?      - А звук будет? - ушла от ответа Лика.      - Спутник считывает текст по губам, так что он не может передать интонацию или тембр голоса, но смысл - пожалуйста.      Вдруг небольшой дисплей загорелся зеленым сиянием, и по нему побежали полосы.      - Есть тонкая настройка! - воскликнул Минц.      Весь экран заняла ладья, обычная ладья, на каковых любил ходить в походы Степан Разин, казак и народный повстанец.      В центре сидел, подпершись могучей рукой и склонив голову, с печалью во взоре народный вождь.      У его ног, глядя преданно и любовно, примостилась несказанной красоты восточная девушка в синих шальварах и белом бюстгальтере. Ее вороные волосы волнами ниспадали из-под круглой, расшитой жемчугом шляпки.      За спиной атамана и по бокам от влюбленной пары сидели казаки дикого вида. Некоторые гребли, другие чистили оружие или бездельничали. Со стороны последних и слышался ропот. Камера как бы прошлась по их лицам, отмеченным печатями различных пороков.      - Ой, - прошептала Лика. - Какая романтика.      Тем временем включился звук, и ровный бесстрастный голос машины стал озвучивать высказывания спутников Разина, тогда как Лев Христофорович и Лика имели возможность наблюдать за говорившими.      - Ох, и не прав ты, атаман!      - Нас на бабу променял.      - Вчера детский приют пожалел, не ограбил, куда это годится?      - Нас на бабу променял! Забыл обо всем!      - Вот именно, забыл о ночах любви со старыми товарищами!      - Сам наутро бабой стал.      Тут не выдержал и Степан Разин.      - Последнее высказывание меня возмущает, - сказал он. - Этого со мной не будет никогда!      - И слава богу, - поддержала возлюбленного персидская княжна. - У нас со Степаном Тимофеевичем любовь!      - Этого еще не хватало!      - А кто будет холопов из неволи освобождать?      - А кто возглавит сопротивление царским сатрапам?      - И не исключено, что эта княжна - агент иноземного влияния.      Степан Разин еще более закручинился.      - Что же мне делать, братья? Возлюбленные мои?      Раздались разрозненные голоса:      - За борт ее!      - В набежавшую волну!      - И тут же - в поход на Москву!      Разин сопротивлялся.      - Во-первых, - сказал он, - княжна хороший товарищ и сладкая женщина. Во-вторых, нам дороги добрососедские отношения с Персией.      - Надо, Степа! - был ответом хоровой крик.      - Ну, если надо, - глубоко вздохнул Степан Разин, - то делать нечего. Ты хоть плавать умеешь?      - Откуда мне в гареме плавать научиться? - удивилась княжна. - Для меня фонтан был крупнейшим водоемом.      - Так ты потонуть можешь, - сказал Разин.      - Вот именно! Пускай тонет! - закричали товарищи-казаки.      - Ну, не поминай лихом, - сказал Разин и обхватил княжну обеими руками.      Княжна приникла к его губам в прощальном поцелуе. Степан стал подталкивать девушку к борту. И когда борт был близок, он толкнул девушку, но при этом он не прекращал рыдать и мучиться.      - Ах ты, гяур вонючий! - возопила княжна и дала Степану Разину тяжелую пощечину.      В этом месте показа женщина Лика закричала:      - Так его! Всем им так будет!      Степан Разин схватился за щеку и отпрянул.      Другие казаки кинулись на девушку, желая ее утопить.      Ох и отбивалась княжна! Руками, ногами, когтями, зубами!      В конце концов казаки отступили и принялись вытаскивать пистоли и пищали.      Не ожидая расправы, персидская княжна кинулась в воду.      Она гребла одной рукой и кричала:      - Да умею я плавать, умею! Каспийское море туда и обратно переплывала. А вы поглядите, не пропало ли чего на борту, кроме чести?      Казаки сразу поверили княжне, хоть она оказалась обманщицей. Ее топили, а она не потонула.      Пока искали и друг дружке мешали, княжна вылезла на берег под высокий обрыв утеса имени Стеньки Разина. Она подняла левую руку. В ней был зажат небольшой мешочек.      - Вот, - крикнула она, - вот она, ваша разбойничья казна, ваши драгоценные камешки, отнятые у свободолюбивого и трудолюбивого персидского народа!      - Держи ее! - Казаки стали грести к берегу. Но княжна пропала.      И над голосами, стонами и ругательствами казаков поднялся голос, очевидно, принадлежавший Степану Разину:      - Чтобы никому об инциденте ни слова! Утопили, и дело с концом. Пускай о нас песни слагают. Иначе позора не оберешься.      Экран погас.      - Убедительно? - спросил профессор Минц.      - Убедительно, - вздохнула Лика. - А Непорочное зачатие показать сможете?      - Ты с ума сошла! Это же ночью было, в темноте.      И Лика согласилась со Львом Христофоровичем. Они принялись думать, на какой бы еще спорный момент истории им взглянуть. Может, на Финляндский вокзал, когда Ильич с броневика призывал к революции. Или посмотреть, своей ли смертью умер Иосиф Виссарионович Сталин.      Они так увлеклись забавной беседой, что не заметили, как вошла Ксения Удалова. Она искала своего мужа Корнелия, но ее заинтересовала беседа.      - А ну-ка, - сказала она, - шутки ради погляди, чем занимался мой Корнелий в четверг в восемь часов утра.      - Пожалуйста, - пошутил в ответ Минц. Он понимал, что ничего предосудительного в восемь утра Удалов делать не мог.      Нашли Удалова.      Оказывается, состав преступления был налицо и Минц предал лучшего друга!      Экранчик показал, что Удалов сидит на толчке и, достав из-за сливного бачка конверт, пересчитывает заначку, отложенную на новый спиннинг.      - Именно так! - сказала Немезида-Ксения и удалилась. На ходу она с отвращением повторяла: - Отнять у семьи, ограбить внучонка! Нет такому пощады!      - Ничего, - сказала Лика, - отбрешется твой Корнелий. А вот мне куда важнее узнать - мой петушок в самом деле на стрелку ездил на той неделе или с Маргошкой забавлялся?      - Все, - произнес тогда Минц. - Сеанс окончен, дети идут по кроваткам. Я не намерен потакать вздорным женским слабостям.      Лика ушла оскорбленная.      Со второго этажа доносились крики и звуки падения мебели - Удаловы выясняли отношения.      Изобретение профессора Минца уже начало давать горькие и даже бесполезные плоды.      Перед сном Минц еще побаловался немного в одиночестве. Ему обязательно захотелось узнать, кто поджег в прошлом году на выборах мэра детскую библиотеку. За что демократа Дудкина сняли с выборной гонки. Ведь у него дома нашли спички и книжку "Приключения Травки", которую сочли пропагандой наркомании.      Видимость была ночная, неясная, поджигали на экране библиотеку совсем иные люди во главе с известным детским поэтом-песенником Мишкой Сорокиным и председательницей фонда "Счастливое детство" Марфой Сорокиной. За их спинами с канистрой в руках маячил нынешний мэр Гусляра...      - Нет, - не поверил своим глазам Минц. - Даже наша система может давать сбой.      Пока он смеялся, оскорбленная Лика сидела в ночном клубе "Пуля Дантеса", пила "Кампари" в компании Мишки Сорокина и ругала Минца последними словами. Мишка, как вы, может, знаете, и был петушком Лики, но нередко изменял ей, выполняя общественный долг.      Потом Минц пошел спать, думая, что завтра собственными глазами увидит последнего неандертальца, а Лика перешла в казино "Последний рейс старого фрегата", стала там пить мартини в обществе Соли Шустера и спрашивать его:      - Нет, ты скажи, интересно будет еврейскому народу увидеть, что делал ваш Моисей на Синайских горах и как он ходил вброд через Суэцкий канал? Вот обхохочешься!      Минц видел себя во сне выдирающим гадюку из слабой руки Клеопатры, очень похожей на его первую любовь Верочку Н., а Лика тем временем встречала рассвет на веранде ночной закусочной "Вокзал на троих", где исповедалась бывшему члену бюро горкома, а ныне хозяину магазина "Только для взрослых" Варамееву Г.Ф., уверяя, что завтра уже можно будет поприсутствовать на заседании Политбюро ЦК КПСС, принимавшего решение о вводе в Афганистан ограниченного контингента.      Так прошла ночь у главных героев этой смешной истории.      Минц проснулся рано.      И подумал: что же я такой счастливый?      Потом вспомнил - я принес человечеству историческую правду!      Человечество утыкает памятниками мне все населенные пункты.      С чего начнем день? - спросил сам себя профессор Минц.      И тут услышал над головой, на втором этаже глухой тяжелый удар. Старенький деревянный дом барачного типа содрогнулся.      Что бы это могло быть? - подумал Минц.      А это упал на пол Корнелий Удалов, который пытался повеситься, не в силах выдерживать скандалов с женой. Но веревка была слаба для такого плотного тела и оборвалась.      А Минц догадался: это Ксения во сне с кровати бухнулась.      И засмеялся своей догадке.      Он помылся, почистил зубы и все думал о том, какую радость он несет людям.      Потом вспомнил: надо за молоком сходить.      Минц открыл дверь и вышел, но в дверях развязался шнурок, и Минц присел на карточки, чтобы его завязать.      Это Минца и спасло.      Потому что очередь из автомата, направленная ему в сердце, просвистела как раз над головой.      Это вела прицельный огонь охрана благотворительного фонда "Счастливое детство".      Рядом с ухом в косяк двери вонзились пистолетные пули, направленные рукой владельца ночного клуба "Пуля Дантеса" Мишки Сорокина, который когда-то украл ноты всех своих песен у композитора Шаинского.      Бутылка соляной кислоты разбилась чуть в стороне. Прицел Соли Шустера был неверен.      И тут взорвалась граната, брошенная лично мэром города, известным борцом с терроризмом, имя которого вам и без меня известно.      Так что делегации от бывшей Компартии, пришедшей водрузить красное знамя над руинами Рейхстага, пришлось пролежать некоторое время в пыли рядом с Минцем, потому что их всех накрыло взрывной волной.      Разумеется, от изобретения Льва Христофоровича остались лишь рожки. Даже ножек не нашли.      Самого Минца Лика вынесла с поля боя и утешала в своей однокомнатной горенке.      Минц буквально плакал.      - Я же хотел открыть им всем глаза! - повторял он.      - А ты в следующий раз раскрывай глаза родственникам Клеопатры, но в наши дела не лезь.      - Неужели людям не нужна правда?      - Нам нужна правда про соседа, - ответила Лика. - Но уже про собственного мужа никто из нас не желает знать всей правды. А правду о себе не решится опубликовать ни один человек.      - Но я готов! - закричал Минц.      Может, он закричал оттого, что Лика мазала йодом его спину.      - Значит, не быть тебе политиком или просто великим человеком, - сказала Лика. - Жизнь у тебя была скучной и нетворческой. Ты даже не украл ничего толком.      - Может, и украл, - вяло ответил Лев Христофорович. И только тогда он понял, к краю какой бездонной пропасти он подвел вчера человечество.      - Знать бы, кто гранату метнул, - сказал он, - сказал бы ему спасибо.