Томас Майн Рид
     
     Обессилевшая рука. Рассказ о мести в лесной глуши
     
     Глава I
     
     Привал юных охотников
     
     Охотничий привал в тени лесов Миссисипи, в месте, где деревья не тронуты топором лесоруба. Привал на арканзасском берегу великой реки, недалеко от города Хелена, в направлении Литл Рок, столицы штата.
     Сцена представляет собой небольшую поляну, окруженную высокими тополями; на одном из них бросающееся в глаза выжженное пятно указывает тропу. Это тропа, ведущая от Хелены в поселок на развилке Белой реки и в направлении складов.
     Действие происходит четверть века назад, когда эта местность была занята пестрым населением, состоявшим из самых злобных и разнузданных типов, каких только можно встретить в глуши на всем протяжении фронтира. Самое подходящее место для разорившихся наследников, юристов и спекулянтов землей, работорговцев и мошенников, охотников, живущих за счет дичи, и "спортсменов", спорт которых - карты, а добыча - беспутные владельцы хлопковых плантаций, бросившие свои дома на Миссисипи и в Теннеси и устремившиеся в плодородные долины рек святого Франциска, Белой и Арканзаса.
     Достаточно одного взгляда на тех, кто устроился на привал, чтобы понять, что они не принадлежат к перечисленным выше группам. Их шестеро, все юноши, самому старшему еще нет двадцати, а младшему меньше шестнадцати. И хотя тот же взгляд покажет, что они всего лишь охотники любители, добыча свидетельствует, что они обладают не только мастерством, но и храбростью. На траве лежит туша большого медведя, шкура зверя свисает с дерева, а несколько кусков, срезанных с жирной задней лапы и насаженных на прутья, приятно шипят на лагерном костре, распространяя далеко по лесу аппетитный запах.
     В траве разлеглась дюжина больших охотничьих собак; некоторые ранены в недавней схватке; к деревьям привязаны шесть оседланных лошадей.
     Молодые охотники в отличном настроении. Они неплохо потрудились днем; и так как большинству еще далеко до дома, решили остановиться, отдохнуть и дать возможность передохнуть собакам и лошадям.
     Охота дала им мясо, которое все любят; у большинства с собой в седельных сумках кукурузные лепешки, а у некоторых - и фляжки с кукурузным виски. И они не были бы молодыми арканзасцами, если бы у каждого не нашелся запас табака. Снабженные всем необходимым для привала в лесу, они разбили его в радостном настроении.
     Взглянув на молодых людей с социальной точки зрения, можно заметить, что они не равны по статусу. Разница в одежде и снаряжении говорит о различном общественном положении, даже в этой глуши, и эта разница очень заметна у шести молодых людей, сидящих вокруг костра. Тот, кто кажется самым старшим и имя которого - Брендон, сын плантатора, обладающего немалым весом в округе. И богатством также, на что указывает одежда из дорогого сукна, дорогая шляпа-панама и сверкающая на груди булавка с бриллиантом. Однако не это придает его речи властность и авторитет среди товарищей-охотников, а скорее возраст, возможно, в соединении с превосходящей силой, а также, несомненно, буйный характер, который все время проявляется в словах и делах. Брендону принадлежит большинство собак и красивая гнедая лошадь, которая гордо бьет копытом недалеко от костра.
     Следующий за мастером Брендоном по социальному положению - юноша на два года его моложе, по имени Рендол. Он сын юриста, недавно избранного судьей округа - пост, который нельзя назвать синекурой, если, конечно, ревностно исполнять обязанности.
     Вслед за Рендолом нужно назвать молодого Спенсера, многообещающего отпрыска священника епископальной церкви, чей приход расположен в одном из поселков на берегу реки, в нескольких милях от описываемого нами привала.
     Еще ниже располагаются Нед Слотер, сын хозяина гостиницы в Хелене, и Джеф Граббс, наследник Джефа Граббса старшего, главного торговца галантерейными товарами в том же городе.
     В самом низу шкалы можно поместить Билла Бака, чей отец, наполовину конеторговец, наполовину плантатор, владеет участком неплодородной земли недалеко от складов; никто и не думает оспаривать его права на эту землю.
     Несмотря на явные социальные различия, у костра они никак не сказываются. На охотничьем привале, особенно в юго-западных штатах, тем более в Арканзасе, превосходство определяется не нарядной одеждой и не родословной. Потомок "белого бедняка" так же горд своим положением, как и наследник богатого плантатора; за костром, о котором идет речь, Билл Бак говорит так же громко, ест лучшие куски мяса и пьет столько же виски, как и Альф Брендон, владелец собак и прекрасной гнедой лошади.
     Можно заметить разницу в курении: Билл держит в зубах трубку из кукурузного початка, а сын плантатора пыхтит дорогой сигарой, пришедшей через таможню из Гаваны.
     С едой покончено, но возвращаться домой еще рано, а пускать собак по свежему медвежьему следу слишком поздно. Виски вдохновляет на развлечения, испытание силы и мастерства. Эти сыновья Арканзаса обязательно стали бы играть в карты; но, к их досаде, ни у кого не оказалось колоды. Сожалеют об этом Билл Бак, Альф Брендон и сын священника. Они слишком далеко от поселка, чтобы послать за картами. "Расшибалочка" кажется им недостаточно сложной игрой, другие игры совсем детские. Кончается все соревнованием в силе и скорости. Борьба, прыжки через веревку, прыжки в длину - во всем первенствует Альф Брендон, за ним - сын конеторговца. Их превосходство объясняется исключительно возрастом, потому что именно они старше всех в группе.
     Обычные забавы прискучили, принялись искать чего-то нового. Крепкая горизонтальная ветка тополя подсказала новое развлечение. Ветка располагается почти в девяти футах от земли. Кто может подпрыгнуть, ухватиться за нее и висеть дольше всех?
     Альф Брандон достал свои золотые часы с секундной стрелкой, и испытание началось.
     Все шестеро сумели ухватиться за ветку и повиснуть. Все висели какое-то время; всех победил Билл Бак; Бредон испытывал заметное раздражение.
     А кто сможет дольше всех провисеть на одной руке?
     Испытание началось, победил сын плантатора.
     - Ба! - воскликнул побежденный Бак. - А кто дольше всех провисит на шее? Кто-нибудь посмеет?
     Взрыв смеха ответил на эту шутку молодого сквоттера.
     
     Глава II
     
     Два путника
     
     Наступило такая глубокая тишина, что можно было услышать малейший звук в округе. Хотя молодые Нимроды[1] из глуши не профессиональные охотники, они привыкли держать уши настороже. Возобновить разговор им помешал шорох тростников - верхушки растений нависали над тропой. Со стороны Хелены слышались шаги. Мягкие и еле заметные, словно это ноги, обутые в мокасины, или женские. Тем не менее собравшиеся на поляне слышали их отчетливо. Все: охотники, собаки, лошади - насторожились и вслушивались.
     Кто идет со стороны Хелены?
     Не успел этот вопрос оформиться, как появился и ответ. На тропе показались двое: впереди юноша лет восемнадцати, за ним девушка на два года моложе.
     Они не похожи на брата и сестру. Мать у них могла бы быть одна, но не отец. Если же у них один отец, то должны быть разными матери.
     У обоих необычная внешность - даже поразительная. Юноша высок, изящен, элегантно сложен; черты лица его напоминают римлянина: тот же овал, те же выступающие нос и подбородок, орлиные глаза, которые в детстве смотрели на Теверон, или Тибр. Кожа тоже свидетельствует об итальянском происхождении, она слегка оливкового оттенка, чуть темнее на щеках; и все это увенчано густой шевелюрой, черной, как оперение канюка. Выделяясь фигурой и осанкой, юноша и одет не так, как остальные молодые охотники, которые смотрят на него с поляны. На ногах у него мокасины, ноги плотно обтянуты брюками из грубого зеленого сукна; миткалевая охотничья куртка на плечах, а на голове вместо шляпы "ток", или тюрбан, давно усвоенный полуцивилизованными жителями фронтира. Юноша снабжен пороховым рогом и сумкой с пулями, свисающими с руки; он вооружен длинноствольным ружьем, которое небрежно держит на плече.
     Его спутницу мы назвали девушкой. Слово вполне подходит; но ее описание потребует меньшей точности в подробностях. На вид шестнадцать лет; больше, если принять во внимание распускающуюся женскую красоту; одета в платье из домотканой материи, выкрашенной купоросом; платье плохо сшито и не очень подходит к фигуре; волосы по всей видимости не знакомы с гребнем, однако они блестят, как солнце через выходящее на запад окно; глаза как звезды, снятые с голубого полога неба, - такова была та, которая шла вслед за юношей в миткалевой охотничьей куртке, вернее, сопровождала его.
     Неожиданный огонь вспыхнул в глазах Брендона. Этот огонь не обещал ничего хорошего вновь прибывшим, вернее, одному из них, о чем легко было догадаться: ибо девушка слишком молода и хороша собой, чтобы возбудить враждебность в груди любого мужчины. Гнев сына плантатора направлен против ее спутника.
     Еще более очевидна эта враждебность в словах Билла Бака.
     - Этот подлец всегда бродит с дочерью старого Рука. Почему ее папаше не хватает ума запретить ей болтаться с ниггером. Она уже не девочка, совсем нет.
     В словах Бака плохо скрываемая злоба. Он тоже заметил расцветающую красоту лесной девушки, дочери старого охотника, человека грубых нравов, живущего в хижине поблизости.
     Чувства сына торговца лошадьми, менее утонченные, ощущаются очень остро. Замечание его подлило масла в огонь, пылающий в груди Брендана.
     - Ниггер слишком много о себе думает. Предлагаю, парни, сбить с него спесь.
     Это злобное предложение сделано Брендоном.
     - Это только принесет ниггеру добро, - подхватывает Слотер, руководствуясь своим опытом, полученным в таверне.
     - Разве он негр? - спрашивает Спенсер, который до сих пор не был знаком с юношей. - Я бы принял его за белого.
     - На три четверти белый - в остальном индеец. Его мать была полукровка чокто[2]. В нашем магазине я видел много чокто.
     Эту информацию сообщает Граббс.
     - Индеец или ниггер - какая разница? - грубо продолжает Бак. - У него хватит темной кожи и для того, и для другого. И как ты сказал, Альф Брендон, пора сбить с него спесь. Все согласны, парни?
     - Все... все!..
     - А ты что скажешь, судья Рендол? Ты пока еще ничего не сказал; так как ты у нас судья, мы ждем твоего решения.
     - Ну, если предстоит забава, я с вами. А что вы предлагаете с ним сделать?
     - Ну, это предоставьте мне, - говорит Брендон, поворачиваясь к юноше, который как раз вышел на поляну и остановился по другую сторону костра. - Привет, Чок, куда торопишься? Мы тут соревнуемся в силе - кто дольше провисит на одной руке на этой ветке. Присоединяйся и покажи, на что способен.
     - Не хочу. К тому же у меня нет времени на забавы.
     Молодой охотник остановился только на мгновение и готов двинуться дальше. Предложение сделано явно не из дружеских побуждений. Он заподозрил подвох. Он видит его в глазах шестерых, в их лицах, раскрасневшихся от кукурузного виски. Тон их тоже оскорбительный.
     - Боишься, что тебя побьют, - насмешливо отвечает Брендон. - Хоть в тебе индейская кровь, но и белой достаточно, чтобы не показывать так явно трусость.
     - Трусость? Буду благодарен тебе, мастер Альф Брендон, если ты не повторишь этого.
     - В таком случае докажи, что ты мужчина, и прими участие в соревновании. Я слышал, ты хвастался сильными руками. Бьюсь об заклад, что провишу на ветке дольше тебя - любой из нас провисит дольше.
     - Что поставишь с в заклад? - спрашивает молодой охотник; возможно, он хочет использовать с выгодой свою силу.
     - Мое ружье против твоего. Судя по виду, мое ружье вдвое ценнее твоего.
     - Втрое, - говорит сын владельца магазина.
     - Не согласен, - отвечает молодой охотник. - Я предпочитаю свое, хотя на твоем много украшений. Но я принимаю твой вызов и твой заклад.
     - Хорошо! А теперь, парни, будьте готовы и смотрите, чтобы игра была честной. Ты, Слотер, будешь следить за временем. Вот мои часы.
     Девушка уходит. Очевидно, Брендон хочет этого. У него есть план, какой-то зловещий замысел, и он не хочет, чтобы были свидетели. Каков бы ни был его замысел, он поделился им с товарищами, и все тоже хотят, чтобы Лена Рук - так зовут девушку - побыстрей уходила.
     Их дерзкие взгляды и вольная речь вызывают нужный эффект. Хижина отца недалеко. Девушка отлично знает дорогу, ей не нужен проводник, и вот она уходит - тем не менее оглянувшись на своего спутника, и на ее лице заметна тень дурного предчувствия.
     Она, конечно, заметила поведение юных охотников, их оскорбительный тон и намеки на индейское происхождение того, кто был товарищем ее детства, кто делил с нею хижину ее отца, какой бы бедной и скромной она ни была.
     Большинство оставшихся на поляне ей знакомо, всех их она знает по именам, Бак и Брендон внушают ей страх.
     Но она уверена в Пьере - это единственное имя гостя своего отца, которое ей известно, имя это сообщил лет шесть назад мужчина, когда передавал мальчика ее отцу. Лена знает, что Пьер не ребенок и не простак, он может уберечься от обычной опасности.
     Эти мысли успокаивают ее, и она быстро скользит по лесной тропе, как олененок, подбадриваемый ощущением близости безопасного убежища и оленя-самца.
     
     Глава III
     
     На одной руке
     
     - Как будем соревноваться? - спрашивает Слотер, держа часы так, словно взвешивая их. - На одной руке или на обеих?
     - Конечно, на одной. Таков был вызов.
     - Тогда предлагаю другую привязать. Так будет лучше всего и честнее для обоих участников. Никакого балансирования, только испытание силы руки - правой, конечно. Пусть левая будет привязана. Что скажете, парни?
     - Возражений не может быть. Оба в равном положении, - замечает Рендол.
     - Не возражаю, - говорит Брендон.
     - Я тоже не возражаю, - соглашается молодой охотник. - Привязывайте, если хотите, но только у обоих.
     - Хорошо! - восклицает Билл Бак, украдкой подмигнув товарищам, так, чтобы последний говорящий не заметил.
     Соревнующиеся встают под веткой, готовые к тому, чтобы быть связанными. На это уходит одна-две минуты. Левое запястье охватывают крепким кожаным ремнем и привязывают к бедру. Таким образом левая рука не участвует в соревновании и никак не может облегчить положение правой.
     С привязанной левой рукой оба готовы к началу состязания.
     - Кто первый? - спрашивает Слотер. - Вызывающий или вызванный?
     - Выбор принадлежит вызванному, - отвечает Рендол. - Поступай, как хочешь, Чок, - добавляет он, обращаясь к молодому человеку с четвертью индейской крови.
     - Мне безразлично, кто первый, кто последний, - следует простой ответ.
     - Ну, хорошо; тогда я первый, - говорит Брендон, подпрыгивая и хватаясь за ветку.
     Слотер делает вид, что отмечает время.
     Одна - две - три - три с половиной минуты, по циферблату часов, и Брендон спрыгивает на землю.
     Похоже, он не прилагал особых усилий. Странно, что он так равнодушно относится к перспективе потери замечательного ружья, не говоря уже об унижении от поражения.
     Кажется, его ждет и то и другое: молодой охотник, собравшись, подпрыгивает и хватается за ветку.
     Одна - две - три - четыре - пять. Пять минут прошли, а он продолжает висеть.
     - Сколько еще выдержишь? - довольным тоном спрашивает Бак. - Выдохся, верно?
     - Выдохся? - восклицает висящий охотник. - Да я выдержу втрое больше, если понадобится. Вы ведь согласны, что я выиграл?
     - Сто долларов вдобавок к ружью за то, что ты не продержишься еще пять минут!
     Это произносит Брендон.
     - Принимаю, - следует ответ.
     - Поскольку ты так уверен, тебе придется выиграть или быть повешенным.
     - О чем это ты? Что вы там за мной делаете? - спрашивает молодой охотник.
     Эти вопросы вызваны подозрением, что разыгрывается какая-то хитрость. Молодой человек услышал шепот за собой и шорох листьев над головой.
     - Мы только принимаем меры, чтобы ты не повредился, когда будешь падать, - слышится наконец ответ.
     За ним следует взрыв громкого смеха, в котором все шестеро принимают участие.
     Молодой гимнаст, по-прежнему держась за ветку, гадает, что их так могло развеселить. Их речь свидетельствует о чем-то зловещем; посмотрев вверх, он видит, что за хитрость разыгрывается. Сверху спускается веревка, и петля надета ему на шею; другой конец веревки привязан к ветви вверху. Петля надета таким образом, что как только он отпустит руку, она сожмет ему горло, а ноги будут висеть в воздухе.
     - Держись! - насмешливо восклицает Слотер. - Держись, советую тебе. Если отпустишь руку, твоя шея будет в петле.
     - Следи за временем, Слотер, - приказывает Брендон. - Еще пять минут. Если отпустится раньше, пусть так и будет. Посмотрим, сколько времени провисит этот ниггер на шее.
     Снова над поляной звучит громкий смех; смеются все, кроме того, кто является его объектом.
     Молодой охотник в ярости. Щеки его пепельно посерели, губы тоже. В угольно-черных глазах вспыхивает пламя. Если ему удастся благополучно спуститься с дерева, по крайней мере один из мучителей пожалеет об этой шутке.
     Он не разжимает руку. Теперь он видит ловушку и понимает, в какой опасности оказался. Он может только ждать, пока им не захочется освободить его из опасного положения.
     Но хоть и набирается терпения, однако не молчит.
     - Трусы! - восклицает он. - Все вы трусы! И я вас всех заставлю отвечать за это; вот увидите!
     - Ну, ну, ниггер! - отвечает Брендон. - Не говори так, или мы тебя вообще не отпустим. Будешь повешен в лесу за то, что слишком много говорил. Какая красивая виселичная пташка! Послушайте, парни! А не позвать ли девушку, чтобы посмотрела на него? Она поможет ему выбраться. Ха-ха-ха!
     - Ты пожалеешь о своих словах, Альфред Брендон, - произносит молодой человек, чувствуя, что силы его оставляют.
     - А ты будешь повешен, повешен, ха-ха-ха!
     Одновременно со смехом охотничья собака, бегавшая на краю поляны, резко залаяла, и ее лай подхватили все остальные, лежавшие у костра. В то же мгновение послышалось фырканье, такое понятное слуху любителей охотников.
     - Медведь! Медведь! - закричали все, и тут же в зарослях показался и сам медведь.
     Через мгновение собаки окружили его, некоторые уже вцепились в задние лапы. Охотники схватили ружья, вскочили в седла и поскакали, забыв обо всем.
     Не прошло и двадцати секунд после первого лая, как на поляне не осталось ни души, кроме той, которой теперь угрожала самая реальная опасность расстаться с телом.
     Молодой охотник остается висеть - в одиночестве!
     
     Глава IV
     
     Вынужденное самоубийство
     
     Да, молодой охотник остается висеть один; он висит на руке, но скоро будет висеть на шее.
     Боже! Неужели нет выхода? Нет надежды на спасение из этого опасного положения?
     Самому ему кажется, что надежды нет. Он чувствует свое бессилие. Его левая рука привязана к бедру, и ремень нельзя ни растянуть, ни порвать. Изо всех сил он пытается повернуть запястье в разных направлениях. Усилия его тщетны, все кончается только тем, что он режет кожу.
     Правой рукой он ничего не может сделать. Он не смеет оторвать ее от ветки. Не смеет даже чуть расслабить хватку. Это все равно что повеситься.
     Но, может быть, вскинуть ноги и подняться на ветку? Мысль кажется подходящей, и он пытается ее осуществить. Пытается раз, два, три - все попытки безуспешны. С обеими руками это было бы легко. И даже с одной, но раньше. Слишком долго он напрягал руку, и теперь видит, что его усилия лишь приближают конец. Он отказывается от своего намерения и снова повисает вертикально.
     Может, что-то услышит? Он прислушивается. В звуках нет недостатка. Вдалеке лают собаки: то хором, то отдельными резкими рычаниями, когда медведь поворачивается к ним; ревет сам медведь, его рев смешивается с треском стеблей, через которые он пробирается; слышны крики охотников.
     - Люди ли они? - спрашивает себя тот, кого они оставили. - Неужели они бросили меня, предоставив такой ужасной смерти?
     - Да, это так, - отвечает он сам себе, слыша, как затихают в лесу звуки охоты. - Да, они меня оставили, - повторяет он, и тут, когда жажда мести огнем опаляет сердце, восклицает сквозь стиснутые зубы: - О, Боже! Дай мне спастись! Пусть только для того, чтобы отомстить этим негодяям, которые позорят твой образ. О, Боже! Взгляни на меня милосердно! Пошли кого-нибудь спасти меня!
     Кого-нибудь спасти его! Он не надеется на то, что вернется кто-то из его мучителей. С самого начала он на это не рассчитывал. Он знает их - всех, кроме Спенсера, сына священника; и, судя по поведению этого молодого человека, он не лучше остальных. Все шестеро одного склада и характера - самые распущенные негодяи в округе. Никакой надежды: охота на медведя увела их далеко, и даже их крики больше не слышны.
     До сих пор юноша молчал. Казалось, нет смысла кричать. Кто его услышит, кроме тех, кто не обратит на его крики внимания? Да и крики его вряд ли можно расслышать в лае собак, топоте лошадей и резких возгласах этих шести дьяволов в человеческом облике.
     Теперь, когда его окружает тишина, глубокая, торжественная, новая надежда зарождается в его груди. Кто-то может быть поблизости, бродя по лесу или идя по тропе. Он знает, что поблизости есть тропа. Лучше бы никогда он не ступал на нее! Но на ней может быть кто-то другой - кто-то с человеческим сердцем. О, если бы это была Лена!
     - Эй! - снова и снова кричит он. - На помощь! На помощь! Ради любви Господа, помогите!
     Снова и снова повторяет он эти слова. Но увы! никакого ответа. Нет даже эха. Огромные стволы словно насмехаются над ним. Призраки в лесу смеются.
     Он кричит до хрипоты, пока отчаяние не заставляет его перестать. Снова повисает он молча.
     Удивительно, как долго он держится. Мало кто из юношей, а может, и мужчин выдерживал бы столько ужасное напряжение; и профессиональный спортсмен сдался бы. Выносливость юноши объясняется его воспитанием и отчасти индейской кровью в жилах. Истинный сын леса, охотник с самого раннего детства, для него взобраться на дерево и повиснуть на ветке было частью образования. Рука его привыкла хватать ветки, как хвост американской обезьяны, и способна выдержать напряжения, неведомые сынам цивилизации.
     К счастью для него - а может, как раз напротив: ведь это только продлевает его несчастье, оттягивая судьбу, которая несомненно его ждет.
     С этими мыслями юноша испускает последний крик и снова неподвижно повисает. Его охватывает такое отчаяние, что он думает, не стоит ли разжать руку и кончить свои мучения.
     Смерть - ужасный выход. Мало кто не боится посмотреть ей в лицо, немногие пойдет ей навстречу, пока есть хоть искра надежды. Люди прыгали в море, чтобы быть проглоченными гигантскими волнами; но только когда корабль горел или тонул под ними. Это бегство от смерти к смерти, когда нет никакой надежды на жизнь. Возможно, это только безумие.
     Но Пьер Робиду - ибо именно так зовут молодого охотника - не безумец и не готов устремиться навстречу этому ужасному выходу.
     Не надежда заставляет его держаться - только страх смерти.
     Рука его вытянулась так, что едва не выходит из суставов; сухожилия натянуты, как тетива лука; и тем не менее пальцы его сжимают ветку крепко, словно железные.
     Щеки его потеряли всякий цвет; челюсть отвисла, рот раскрыт, обнажая белые зубы; глаза выпячиваются, словно грозят выскочить из глазниц.
     Тем не менее он еще раз оглядывает поляну, осматривает окружающие ее стволы.
     Что видит этот его последний взгляд? Неужели сквозь деревья показывается девичья фигура? Или это только игра воображения, возникшая на пороге вечности?
     Неважно. Слишком поздно. Даже если бы Лена оказалась здесь, она не успела бы спасти его. Природа, выдержавшая всю прежнюю пытку, больше не выдерживает. Она разжимает руку Пьера Робиду; в следующее мгновение он повисает на ветке, с затянувшейся вокруг шеи веревкой, с языком, высунутым между губ, почерневших в преддверии смерти!
     
     Глава V
     
     Старые приятели
     
     - Значит, в Калифорнию?
     - Да, это подходящая для меня страна.
     - Если ты говоришь правду, то не только для тебя. Ты уверен?
     - Лучше один раз взглянуть, чем сто - услышать. Посмотри на это.
     Человек, который произнес старинную поговорку, достал из кармана мешочек оленьей кожи, развязал кожаный ремешок и показал несколько желтоватых зерен.
     - Правда, лучше увидеть, чем услышать, как говориться, а еще лучше потрогать. Ну-ка дай мне потрогать.
     Мешочек перешел в другие руки.
     - Будь я проклят, если это не золото! И на ощупь золото. Да и на вкус, я уверен, тоже!
     И, положив несколько зерен в рот, говоривший принялся ощупывать их языком, словно пробуя на вкус.
     - Это золото, - последовало решительное уверение.
     - И ты говоришь, Дик Тарлтон, что в Калифорнии такие зерна находят прямо на земле?
     - Почти. Их выкапывают в руслах рек, а потом промывают грязь. Первым нашел человек по имени Сатлер, когда прочищал мельничный лоток. Парень, у которого я это взял, прямо оттуда, и у него полная сумка золотых зерен, да еще мешочек золотого песка в седельной сумке. Он приехал в Новый Орлеан, чтобы поменять золото на доллары; и сделал это - получил пять тысяч. И все это, говорит, за три месяца работы. Теперь возвращается назад.
     - Будь я проклят, если мне тоже не стоит туда отправиться! От охоты здесь теперь мало толку. Медведи встречаются редко, олени разбежались: слишком много стало поселков. К тому же эти молодые плантаторы и парни из города, с их проклятыми псами, они тут все живое распугали. Тут их целая свора проходила с час назад - за медведем. Чтоб они провалились! Какая им медвежья охота, этим мальчишкам! Мне с трудом удается прокормиться, да и девчонка растет, а у меня ничего нет, кроме старой хижины и клочка земли, на которой сад. Я бы ушел с тобой, если бы не одно.
     - Что именно, Рук?
     - Ну, что ж, Дик, я тебе скажу. Девчонка хорошо выглядит, и один богатый молодой парень на нее поглядывает. Он мне самому не очень нравится, но он богат - или будет богат, когда помрет его папаша. Он единственный сын, и у них лучшая хлопковая плантация во всем Араканзасе.
     - Ну, что ж. Если считаешь, что он женится на твоей девочке, наверно, тебе лучше остаться здесь.
     - Женится! Да уж я об этом позабочусь! Я беден, как ты знаешь, Дик Тарлтон. Но моя маленькая девочка невинна, как молодая телочка. Я постарался, чтобы никто сюда не шлялся. Ты ведь уведешь с собой своего парня?
     - Конечно.
     - Ну, ему лучше убраться отсюда. Не думаю, чтобы его тут любили. Он для них не подходит. Его винят в индейской крови и все такое.
     - Черт их побери! У него моя кровь!
     - Правда, правда; но если бы они это знали, ничего хорошего ему это бы не дало. Ты хорошо сделал, что оставил его под именем матери. Если бы местные узнали, что он сын Дика Тарлтона...
     - Тише! Заткнись, Джерри Рук! Достаточно того, что ты это знаешь. Надеюсь, парню ты ничего не говорил. Я тебе доверился.
     - И не напрасно. Со всеми своими недостатками я оставался верен тебе, Дик. Мальчишка не знает, откуда он; не знает и о моем прошлом. Он наивен, как моя девочка Лена, хотя и по-другому. Хотя на три четверти он белый, в нем индейская кровь, и он все равно что цвета меди. Посмотрим: прошло уже шесть лет, как ты его оставил. Что ж, он очень вырос и отлично выглядит; и никто здесь не превзойдет его в силе. Он подстреливает белку из ружья горошиной, хотя это не имеет значения, если ты хочешь, чтобы он копался в грязи. В конце концов, может, это для него и лучше. Все равно охотиться здесь не на что. Я сам бы отправился, если бы не было более легкого способа прокормиться.
     Человек, к которому обращался Рук, не слушал его последние слова. В глазах его горел гордый огонь, когда он слышал похвалу молодому охотнику, своему сыну от Мари Робиду, дочери-полукровки знаменитого торговца мехами. Может, он вспоминал давно умершую мать мальчика.
     - Он скоро будет здесь? - спросил Тарлтон, отрываясь от своих мыслей.
     - Да, - последовал ответ. - Пошел с моей девчонкой в магазин кое-что купить. Это в Хелене, примерно в трех милях по старой тропе. Должны уже вернуться. Я как раз их ждал, когда ты появился.
     - Что это? - спросил Тарлтон, когда огромный охотничий пес вскочил на ноги и с рычанием направился к двери.
     - Наверно, они. Но, может, и нет: тут теперь полно людей. Спрячься в комнате девочки, Дик, пока я разведаю.
     Гость уже готов был последовать совету, когда легкие шаги на пороге, дружеский визг собаки и мягкий голос заставили его оставаться на месте.
     Еще через секунду, подобно яркому солнечному лучу, молодая девушка - Лена Рук - неслышно переступила через порог.
     
     Глава VI
     
     Отчаянный крик
     
     Лена Рук узнала отца Пьера; войдя, они присела. Она не видела его шесть лет, но все еще помнила мужчину, который провел в доме ее отца несколько дней и оставил мальчика, ставшего ее неразлучным товарищем.
     - Где Пьер? - спросил ее отец. - Разве он не вернулся с тобой из Хелены?
     Гость одновременно задал тот же вопрос, потому что оба заметили легкую тень на лице девушки.
     - Вернулся, - ответила девушка. - Дошел до поляны за ручьем.
     - А там остановился? Почему?
     - Там была группа охотников - мальчишек.
     - Кто именно?
     - Альф Брендон, и Билл Бак, и молодой мастер Рендол, сын судьи, и Джефф Граббс, сын мистера Граббса, который держит магазин, и сын Слотера, и еще один парень, которого я раньше не видела.
     - Ничего себе свора молодых негодяев, все как один, не считая того, кто тебе незнаком, да и он, наверно, не очень от них отличается. Что они делали?
     - У них были собаки и лошади. И они убили медведя.
     - Убили медведя! Вот почему они недавно так шумели на ручье. Чтоб они провалились! Да не они убили медведя! Это за них собаки сделали. Видишь, каково здесь сейчас, Дик? Как можно заработать на хлеб охотой, если толпа мальчишек носится по лесу с собаками, разгоняя всю дичь? Откуда ты знаешь, девочка, что они убили медведя?
     - Я видела: он лежит на земле, а шкура его висит на дереве.
     - Они содрали с него шкуру?
     - Да. Разожгли костер, жарили мясо и ели. Я думаю, они и пили. Выглядели так, словно выпили, и я почувствовала запах виски.
     - Но что заставило Пьера там задержаться?
     - Они соревновались, кто дольше провисит на руке на ветке дерева. И когда Пьер проходил мимо, Альф Брендон остановил его и предложил тоже попробовать. Они предложили биться об заклад - на ружья, мне кажется, - и Пьер согласился, а я ушла.
     - Пьеру лучше было бы пойти с тобой и оставить их одних. Я знаю, Альф Брендон не желает добра мальчику, да и Билл Бак тоже и все остальные. Должно быть, они его подразнили и раззадорили.
     Говоря это, старый охотник вышел наружу и остановился, прислушиваясь, как будто в ожидании сына Дика Тарлтона.
     Видя, что он прислушивается, остальные двое перешли на шепот.
     - Кажется, я слышу их собак, - заметил Рук, поворачиваясь к хижине. - Ну и вой! Они опять охотятся! Уходят в том направлении, и собаки с ними. Интересно, что бы это значило. Должно быть, зверь забрел прямо к ним в лагерь. Что ж, Пьер с ними не пойдет, у него все равно нет лошади. Наверно, скоро мы его увидим, может, вместе с ружьем Альфа Брендона. Пьер провисел дольше всех, ставлю на него против самого крепкого опоссума из нашей округи. Если таковы условия спора, ружье у него.
     И старый охотник с усмешкой вернулся в хижмину. Они с дочерью поговорили об обеде для гостя; потом, думая, что Пьер что-то долго не показывается, Рук снова вышел наружу и постоял, прислушиваясь. Но почти сразу вздрогнул и с тревогой принялся вслушиваться еще внимательней.
     Тарлтон, выглянув изнутри, увидел это; девушка тоже.
     - В чем дело, Джерри, - спросил Тарлтон, торопливо направляясь к двери.
     - Будь я проклят, если знаю. Я слышал крик, как будто кто-то в беде. Вот он опять! Клянусь небом, это голос Пьера!
     - Да, отец, - подтвердила Лена, которая вышла и остановилась рядом с ним. - Это его голос. Я его сразу узнала. Боюсь, они с ним что-то сделали. Я уверена, что эти парни его ненавидят, и знаю, что они пили.
     - Нет, Дик, ты не ходи. Эти молодые парни могут тебя узнать. Я пойду сам, и Лена со мной. Мое ружье, девочка! И ты тоже можешь идти, старина Снизер. Ты один справишься с целой сворой. Говорю тебе, Дик, тебе не стоит ходить. Заходи в хижину и оставайся внутри, пока мы не вернемся. Мы скоро. Наверно, какая-нибудь проделка этих негодяев. Ну, скоро все увижу сам. Пошли, Лена! За твоим старым отцом.
     Закончив эти указания, старый охотник с длинным ружьем в руке пошел в направлении, с которого донесся крик. Девушка и собака двинулись за ним.
     Несколько мгновений гость стоял снаружи, явно не зная, что делать: оставаться или тоже идти. Но тень, промелькнувшая по его лицу, говорила о каком-то чувстве, может быть, страхе; это чувство, более сильное, чем любовь к сыну, удержало его на месте; подчинившись ему, он повернулся и вернулся в хижину.
     Очень заметная личность, это старый знакомый Джерри Рука; он так же не похож на охотника, как Гиперион[3] на сатира. Ему еще нет сорока, в то время как Джерри уже пережил шестьдесят зим. Но разница в возрасте ничто по сравнению с другими различиями. Джерри, с кривыми конечностями и морщинистой кожей, идеальное воплощение старого жителя фронтира, с примесью разбойника или пирата; Ричард Тарлтон прям, как копье, и красив, как Аполлон. Джерри, одетый в полуиндейский костюм из кожи, выглядит так же дико, как окружающие его леса; его гость, в белой глаженой сорочке, в костюме из дорогого сукна, кажется гораздо более подходящим для улиц большого города; впрочем, недавний разговор свидетельствует, что он как раз оттуда.
     Какой странный случай свел двух таких непохожих людей? И какую тайну скрывают они, не желая оба ее разглашать?
     Должно быть, какое-то темное деяние Дика Тарлтона; очень сильный страх может удержать отца от попытки спасти сына!
     
     Глава VII
     
     Тело снимают
     
     На поляне тихо, как на кладбище, и картина на ней гораздо ужаснее надгробий. В центре догорает костер; вблизи туша большого животного, над которой парят стервятники, не отводя взгляда от добычи.
     Смотрят они и на что-то под деревьями. Здесь на ветке висит большая черная шкура; но на другой ветке висит еще кое-что - это человек!
     Однако человек только что еще двигался, и потому птицы не решаются начинать пир.
     Теперь они могут опускаться. Человек больше не движется и не кричит: именно эти крики удерживали стервятников в воздухе. Он висит неподвижно, молча, по-видимому, мертвый. Даже крик молодой девушки, выбежавшей из кустов, не заставляет его пошевелиться; и возбужденный возглас старика.
     Не шевелится он, и когда они подбегают и оказываются рядом, на расстоянии вытянутой руки; они поднимают руки, горестно кричат.
     - Это Пьер! О, отец, они его повесили... он мертв... мертв!
     - Тише, девочка! Может, еще нет, - отвечает старик, хватая свисающее тело и стараясь ослабить напряжение веревки. - Быстрей! Иди сюда! Держи там, где мои руки, и напрягай все силы. Я должен достать нож и подпрыгнуть, чтобы добраться до этой проклятой веревки. Вот так. Теперь держи!
     Девушка, как ей было сказано, прошла вперед и ухватилась за висящее тело. Задача ужасная - трудная и страшная, даже для выросшей в диких лесах девушки. Но она к ней готова; напрягая все силы, удерживает она тело своего спутника и товарища по играм, которого считает мертвым. Ее юное сердце едва не разрывается от боли: она не чувствует никакого движения, нет даже легкой дрожи.
     - Держи крепче, - говорит отец. - Вот какая сильная девочка. Я быстро.
     С этими словами он торопливо достает нож.
     Но вот достал и раскрыл.
     Легко подпрыгнув, словно молодость вернулась в его члены, старый охотник добирается до веревки. Одним движением перерезает ее, и тело падает на землю, увлекая за собой девушку.
     Немедленно ослабляют и снимают петлю; старый охотник обеими руками охватывает горло и вправляет на место гортань. Потом, прижавшись ухом к груди юноши, прислушивается. Лена, со взглядом, полным горя и ожидания, ждет, что скажет отец.
     - О, отец! Ты думаешь, он мертв? Скажи, что он жив.
     - Не очень заметно. Эй! Кажется, я ощутил дрожь! Беги в хижину. Там в шкафу есть кукурузное виски. В каменной бутылке. Принеси его сюда. Иди, девочка! Беги так быстро, как несут тебя ноги!
     Девушка вскакивает и готова уже убежать.
     - Подожди! Не стоит рассказывать Дику. Это его с ума сведет. Будь я проклят, если знаю, что он тогда сделает. Расскажем потом. В конце концов рано или поздно он сам узнает. Но сейчас не нужно. Можешь идти. Нет, подожди. Нет, иди, иди и принеси бутылку. Не говори ему, зачем тебе она. Но он поймет, что что-то случилось. И захочет узнать. Он вернется с тобой. Тоже не очень хорошо. Ну, пусть приходит. Может, так и лучше. Да, приведи его с собой. Никакой опасности, что эти парни вернутся - после того, что они сделали. Приведи его, но не забудь бутылку. А теперь, девочка, будь быстра, как молния. Быстрей!
     Если и не со скоростью молнии, то так быстро, как могут нести ее молодые ноги, девушка устремляется по лесной тропе. Она не думает о том, какое печальное известие принесет тому, кто скрывается в хижине ее отца. Ей достаточно собственного горя, и никаких других чувств нет в ее сердце.
     Старый охотник не смотрит ей вслед. Он делает, что может, чтобы вернуть тело к жизни. Он чувствует его тепло. И ему кажется, что слышит дыхание.
     - Как это все случилось? - спрашивает он себя, внимательно разглядывая тело. - Связана одна рука, а не обе. Это загадка. Что бы это значило?
     Но они все равно его повесили, беднягу! Конечно, они это сделали. За что? Что такого он сделал, что они так рассердились? Выигрыш ружья - одно дело; но они ружье забрали.
     Все это - какая-то западня. Проклятая, грязная, предательская западня.
     Может, они только думали пошутить? Может, хотели только испугать его; а потом появился медведь, поднял собак, и они бросились в погоню, ни о чем не думая?
     Так ли все было?
     Если не так, что же заставило их проделать такую ужасную вещь? Будь я проклят, если понимаю!
     Что ж, шутка или нет - а кончилось все трагедией. Бедняга!
     И будь прокляты мои кошки, если я не заставлю их за это заплатить, заплатить каждого маменькиного сынка! Да, мастер Альф Брендон, и ты, мастер Рендол, и ты, Билл Бак, и все вы остальные.
     Ха! У меня появилась идея - прекрасная, замечательная идея! Клянусь небом, это мне принесет выгоду! Думай, Иеремия Рук! В последнее время тебе нелегко жить, но ты будешь дураком, если не облегчишь себе жизнь в будущем. Хо-хо, вы, молодые хвастуны! Я заставлю вас заплатить за это дело так, как вы и не думаете! Будь я проклят, если не заставлю!
     Что нужно сделать побыстрее? Он не должен здесь лежать. Кто-нибудь может вернуться, и это все испортит. Если они только хотели пошутить, не нужно им видеть, чем все кончилось. Я слышал выстрелы. Должно быть, они прикончили зверя. Маловероятно, чтобы они вернулись, но возможно, так что они не должны его увидеть. Я скажу, что унес тело и закопал его. Они не станут расспрашивать, где.
     Нет, Дик возражать не станет. Я не позволю ему возражать. Что хорошего это ему даст? А мне даст, и очень много. До конца дней позволит хорошо жить. Пусть Дик идет своим путем - искать золото. А я пойду своим.
     Нельзя терять времени. Нужно отнести его в хижину. Как он тяжел для моих старых ног! Но я встречу их в пути, и Дик и девушка мне помогут.
     Этот странный монолог занял немного времени. Произнесен он негромко, и все это время говорящий продолжал свои усилия, возвращая жизнь повешенному; теперь, поднимая тело Пьера Робиду и унося его с поляны, старый охотник совсем не уверен, что молодой человек мертв.
     Сгибаясь под тяжестью - юноша немало весит, - Рук возвращается по тропе, ведущей к его дому. Старый охотничий пес бредет следом, зажав в зубах большой кусок мяса с туши освежеванного медведя.
     Стервятники, которых больше не сдерживает присутствие человека, живого или мертвого, опускаются на землю и смело начинают пировать.
     
     Глава VIII
     
     Клятва хранить тайну
     
     Стервятники ссорятся из-за туши, а в это же время совсем недалеко еще одна туша лежит на траве.
     Но собрались вокруг нее не стервятники - шесть охотников верхом на лошадях и вдвое больше собак.
     Это молодые охотники с привала на поляне; и медведь тот самый, который так неразумно забрел в их лагерь.
     Медведь только что упал под острыми клыками собак и несколькими пулями из ружей. Собаки тоже пострадали. Две или три из них, самые молодые и неосторожные, лежат мертвыми рядом с добычей, которую помогли свалить.
     Охотники только что подъехали и остановились над черной окровавленной тушей. Погоня, короткая и поспешная, закончилась; впервые у них появилась возможность задуматься. И мысль, которая приходит им в голову, ужасна.
     - Боже! - восклицает молодой Рендол. - Индеец! Мы оставили его висеть!
     - Да, клянусь Господом! - подхватывает Спенсер; все шестеро бледнеют и испуганно переглядываются.
     - Если он разжал руку...
     - Если! Давно должен был разжать! Прошло не меньше двадцати минут, как мы оставили поляну. Он не мог продержаться так долго, не мог!
     -А если разжал?
     - Если он это сделал, он уже мертв.
     - Но вы уверены, что петля его задушит? Это ты, Билл Бак, и ты, Альф Брендон, это вы ее готовили.
     - Ба! - отзывается Бак. - Вы видели все так же, как и мы. Конечно, петля затянется, если он упадет. Мы ведь не хотели этого; и кто мог подумать, что появится медведь? Ну, ниггер уже мертв, вот и все. Теперь уже ничего не сделаешь.
     - Что же нам делать, ребята? - спрашивает Граббс. - Кажется, нам придется кое-что объяснять.
     Ответа на этот вопрос и замечание нет. У всех на лицах странное выражение. Не раскаяние в совершенном, а скорее страх последствий. Самые молодые проявляют какие-то признаки горя, но и у них страх сильнее остальных чувств.
     - Что же нам делать, парни? - снова спрашивает Граббс. - Мы должны что-то сделать. Нельзя все оставить как есть.
     - Может, нам вернуться? - предлагает Спенсер.
     - Возвращаться бесполезно, - отвечает сын конеторговца. - Чтобы спасти его. Если никто там не появился с тех пор, ниггер мертв - мертв, как Юлий Цезарь.
     - Ты думаешь, кто-нибудь мог прийти? Вовремя, чтобы спасти его?
     Вопрос задан с надеждой, которую все разделяют. Все бы обрадовались, услышав утвердительный ответ.
     - Возможно, - отвечает Рендол, хватаясь за слабую надежду. - Через поляну проходит тропа - прямо мимо этого места. И многие тут ходят. Кто-то мог появиться вовремя. Во всяком случае нам нужно вернуться и посмотреть. Хуже не будет.
     - Да, лучше вернуться, - соглашается сын плантатора, - и добавляет: - но вернуться с другой целью.
     - С какой, Альф? - одновременно спрашивают несколько.
     - Ответить легко. Если индеец повесился, мы тут ничем не поможем.
     - Хочешь, чтобы выглядело самоубийством? Ты забыл, что мы связали ему левую руку. Так на самоубийство не похоже. Он не мог это проделать сам.
     - Я имел в виду не это, - продолжает Брендон.
     - Что же тогда?
     - Если он повесился, то повесился - и уже мертв. Мы его не повесили и не собирались. Это ясно.
     - Не думаю, чтобы закон мог нас коснуться, - замечает сын судьи.
     - Но он может причинить нам неприятности, и это следует избежать.
     - Что ты предлагаешь, Альф?
     - Есть старинное высказывание: мертвецы ничего не рассказывают, а погребенные мертвецы тем более.
     - Это правда, - вмешивается Бак.
     - Самоубийство не подходит. Никто в него не поверит. Мы можем срезать с его руки веревку, но ведь есть еще девчонка Рука. Она видела, как он остался с нами, и если полчаса спустя увидит, что он висит на дереве, никак не поверит в самоубийство. Нет, парни, его нужно убрать подальше.
     - Верно, это единственный безопасный способ, - соглашаются все.
     - Тогда пошли. Нельзя больше терять ни минуты. Девушка может вернуться, чтобы посмотреть, что его задержало; сам старый Рук может забрести сюда, или кто-нибудь пройдет по тропе. Пошли!
     - Стойте! - восклицает Рендол. - Кое-что еще - мы должны кое-что сделать, прежде чем случай нас разъединит.
     - В чем дело?
     - Мы все участвовали в этом деле, мы все в одной лодке. Неважно, кто все придумал или кто надел петлю. Мы все на это согласились. Разве это не так?
     - Да, все. Я признаю это.
     - И я.
     - Я тоже.
     Все шестеро согласились, проявив по крайней мере верность друг другу.
     - Ну, тогда, - продолжает Рендол, - мы должны быть верны друг другу. Должны поклясться в этом, и немедленно, прежде чем уедем отсюда. Я предлагаю всем дать клятву.
     - Мы это сделаем. Ты, Рендол, произноси ее, а мы повторим за тобой.
     - Поверните лошадей так, чтобы мы были лицом друг к другу.
     Лошадей поставили кругом, сблизили их головы так, что они едва не касались друг друга мордами.
     Рендол говорил, остальные повторяли за ним:
     - Каждый из нас клянется никогда - ни делом, ни словом - не делать известным, каким образом погиб полукровка индеец, по прозвищу Чок; мы все даем клятву хранить в тайне обстоятельства этого происшествия, даже если нас вызовут в суд; наконец мы клянемся быть верными друг другу в этом своем обещании и держать его до смерти. Да поможет нам Бог!
     - А теперь давайте уберем индейца подальше с виду! - говорит Брендон, как только шестеро молодых негодяев скрепили рукопожатием свою отвратительную клятву. - Я знаю поблизости омут, достаточно глубокий, чтобы поглотить его. Если его обнаружат, это будет выглядеть лучше, чем повешение.
     Никакого ответа на это коварное предложение; и хотя это помогло слегка успокоиться, все ехали молча к месту своего покинутого привала.
     Все боялись возвращения на поляну, на которой совсем недавно звучал из буйный смех; каждый отдал бы лошадь и ружье, чтобы больше никогда не видеть ее.
     Но темное дело сделано, и теперь нужно совершить другое, чтобы скрыть первое.
     
     Глава IX
     
     Вынужденное согласие
     
     Испытывая скорее тяжелые предчувствия, а не раскаяние в своем преступлении, шестеро охотников едут в сторону поляны. Они избегают тропы, чтобы ни с кем не встретиться, и пробираются густым лесом. Ведя лошадей так, чтобы было как можно меньше шума, держа собак на поводу, они продвигаются медленно и осторожно.
     Менее храбрые отстают, их страшит предстоящее зрелище. Даже громогласный Слотер с радостью отказался бы от придуманного плана, если бы не отказ от него не означал бы новую опасность.
     Вблизи выезда на поляну, все еще под защитой кустов и тростника, они останавливаются и совещаются - на этот раз переговариваясь шепотом.
     - Не нужно ехать всем сразу, - предлагает сын хозяина таверны. - Лучше по одному или по двое вначале - посмотрим, как обстоят дела.
     - Да, так лучше, - соглашается Спенсер.
     - Тогда пошли?
     Все смотрят на Бака и Брендона. Во всем деле эти двое были предводителями. Теперь они не могут отказаться, если не хотят прослыть трусами.
     Они вызываются добровольно; хотя и не без видимой охоты. Никому не хочется ехать первым.
     - Оставим лошадей. Лучше идти без них. Если там кто-то есть, мы сможем незаметно вернуться.
     Это предложение молодого сына плантатора, и Бак с ним соглашается.
     Они спускаются с седел, передают поводья остающимся и, как пара кугуаров, выслеживающих ничего не подозревающего олененка, неслышно начинают пробираться в подлеске.
     Вскоре их взорам открывается поляна со всем своим содержимым. Вот туша медведя, черная от канюков, а вот и медвежья шкура, которая по-прежнему висит на дереве. Но ужасного предмета, который они ожидают увидеть свисающим с дерева, нет. От этого зрелища они избавлены. Нет ни на ветке, ни под ней. Живой или мертвый, но индеец исчез.
     Его отсутствие вселяет в них уверенность; тем более, что, внимательно вглядываясь, они видят свисающую с ветки веревку, которую так искусно привязали, чтобы поймать его в ловушку. Даже с такого расстояния видно, что веревка перерезана одним взмахом ножа, а не порвалась под тяжестью тела, как можно было бы подумать.
     Кто мог перерезать веревку? Он сам? Невозможно. Какой рукой он мог бы это сделать? У него для этого не было свободной руки.
     Они подбираются поближе, по-прежнему передвигаясь украдкой, беззвучно. Канюки замечают их; хотя эти тупые птицы не хотят покидать свой гнусный пир, они неохотно поднимаются в воздух. Что-то во внешности двух подкрадывающихся вспугивает их, как будто птицы тоже знают, что они совершили преступление.
     - Да, веревка перерезана. Это удивительно, - говорит Бак, останавливаясь под ней. - Перерезана ножом. Кто бы это мог быть?
     - Не могу представить себе, - задумчиво отвечает молодой плантатор. - Скорее всего старый Джерри Рук или какой-нибудь случайный прохожий.
     - Кто бы это ни был, надеюсь, он пришел вовремя. Если же нет...
     - Если нет, мы должны его найти. Я бы предпочел видеть его висящим. Тогда мы могли бы спрятать тело. Но если его нашли мертвым и унесли, мы погибли. Тот, кто его нашел, все узнает. Лена Рук знает, что мы здесь были, и мы не сможем заставить ее молчать. Если бы это был только сам Рук, этот старый мошенник, у нас был бы шанс. За деньги он на все готов, а я готов - мы все готовы - купить его молчание.
     - Хорошо, что ты к этому готов, мастер Альфред Брендон. Именно этого хочет "старый мошенник" Рук, именно на этом он настаивает. Назови свою цену.
     Если бы с ветки упало мертвое тело, оно не заставило бы двух молодых негодяев так вздрогнуть, как живой Джерри Рук, который появился из густых зарослей рядом с деревом.
     - Ты, Джерри Рук! - воскликнули оба одновременно дрожащим голосом. - Ты здесь?
     - Я здесь, джентльмены; и вижу, что как раз вовремя, потому что я вам нужен. А теперь называйте вашу цену; или мне назвать ее за вас? Нет смысла разыгрывать невинность. Вы хорошо знаете, что сделали, и я знаю. Вы повесили Пьера Робиду, который жил со мной, в моей хижине.
     - Мы этого не делали.
     - Сделали. Повесили за шею, пока он не умер, как говорят судьи. Я тут оказался случайно и снял его, но было уже поздно.
     - Это правда, Рук? Ты говоришь правду? Ты нашел его мертвым?
     - Мертвым, как олень, получивший пулю из ружья Джерри Рука. Если не верите, можете пойти ко мне в хижину. Он там лежит.
     - Нет, нет... Не хотим. Мы не собирались. Клянусь небом...
     - Никаких клятв, молодые люди! Мне все равно, чего вы хотели. Вы это сделали. Я видел, как все это было. Вы подвесили его для забавы - ничего себе забава! А потом уехали и забыли о нем. Ваша забава привела его к смерти.
     - Боже мой! Нам жаль это слышать. Мы не думали, что так кончится. Появился медведь и поднял наших собак.
     - А, значит, это был медведь? Я так и думал. И вы побежали за медведем и оставили беднягу висеть?
     - Да, это правда. Мы не можем отрицать. Но у нас не было намерения, чтобы так кончилось. Мы думали только о медведе.
     - Что ж, теперь вам нужно подумать и о другом. Что вы намерены делать?
     - Это ужасное дело. Нам очень жаль.
     - Конечно, вам жаль, и было бы еще больше жаль, если бы у парня были родственники, которые могли бы призвать вас к ответу. Но у него никого, кроме меня, не было, и он мне не родственник, он только жил со мной. Это облегчает ваше положение.
     - Но что ты сделал с... с телом?
     Брендон задает этот вопрос неуверенно, думая о дочери Рука.
     - С телом? Я отнес его в хижину и спрятал. Не хотел, чтобы поднялся шум, пока не увижусь с вами. Так что никто ничего не знает.
     - А...
     - Что еще?
     - А твоя дочь?
     - О, моя дочь не в счет. Она послушная девочка и не будет говорить, если я велю ей молчать. Об этом не беспокойтесь.
     - Джерри Рук, - говорит Брендон, обретя уверенность от "намеков" старого охотника, - нет смысла отпираться. Мы попали в трудное положение, и ты это знаешь. Мы не собирались совершать преступление; была задумана только шутка. Но поскольку все обернулось нехорошо, нам нужно выбираться. Ты один можешь нас выдать, и ты не станешь это делать. Я знаю, что не станешь. Мы будем благодарны, если ты поведешь себя правильно. Ты можешь сказать, что парень ушел куда-нибудь - в Орлеан или еще куда. Я слышал, ты как-то говорил, что он не будет жить с тобой долго. Это объяснило бы соседям его отсутствие. Поговорим прямо: какова цена такого объяснения?
     - Будь я проклят, Альф Брендон! Тебе следовало бы стать юристом, или проповедником, или кем-то в таком роде. Ты очень точно все выразил. Что ж, посмотрим. Я рискую, сохраняя тайну, - многим рискую. Но готов вам помочь. Посмотрим. Вас шестеро, судя по следам лошадей. Где остальные?
     - Близко.
     - Что ж, вам лучше позвать их. Они тревожатся не меньше вас. К тому же дело слишком важное, чтобы его решали представители. Я хотел бы, чтобы вы все тут были и принимали решение.
     - Согласны, придут все. Приведи их, Билл.
     Билл выполняет приказание, и вскоре шестеро охотников любителей снова собираются на поляне, но совсем с иными чувствами, чем раньше. Билл им все рассказал, даже о предложении Рука; и теперь они мрачно сидят в седлах в ожидании его условий.
     - Вас шестеро, - говорит охотник, по-видимому, делавший тем временем расчеты. - Вы все сыновья богатых отцов, все способны заплатить мне по сто долларов в год, чтобы я мог жить нормально. Шестьсот долларов. Не очень много. Но даст мне возможность не умереть с голоду. Охота здесь пошла ко всем чертям, и вы, приятели, приложили к этому руку. Так что должны быть рады помочь человеку, бизнес которого свели на нет. Что-то вроде пенсии. По сто долларов с каждого, и плата должна быть ежегодной. Мы все знаем, за что она. Согласны?
     - Я согласен.
     - И я.
     - Я тоже.
     Согласились все шестеро.
     - Что ж, тогда можете уезжать. Больше от меня об этом деле не услышите. Конечно, если не будете дураками и не станете задерживать плату. Если сделаете это, клянусь небом...
     - Не нужно, Джерри Рук, - прервал Брендон, не желая выслушивать угрозу. - Можешь положиться на нас. Я сам буду следить за этим.
     - Хорошо. Насчет этой шкуры, висящей на дереве. Вы, наверно, ее не хотите? Могу я взять ее, чтобы закрепить наш договор?
     Никто не возразил. Старику разрешили воспользоваться плодами охоты - и тем, что на поляне, и тем, что дальше в лесу. Все с радостью отказывались от любого напоминания о том, что произошло в этот злополучный день.
     Они ехали медленно, погрузившись в мрачные мысли, все разъехались по домам, оставив Джерри Рука одного.
     А старый охотник довольно усмехался.
     - Теперь нужно разобраться с Диком Тарлтоном! - воскликнул он, снимая с ветки медвежью шкуру и двигаясь по тропе. - Если и это мне удастся, это день будет самым счастливым в моей жизни.
     Звуки человеческих голосов смолкли на поляне. Теперь слышался только свист крыльев: это канюки возвращались к прерванному пиру.
     
     Глава X
     
     Клятвы мести
     
     Солнце село, и под деревьями темно; в глубине леса еще темнее. Если бы не светляки, фигуры двух человек, стоящих под деревом, были бы совершенно неразличимы.
     При таком слабом свете невозможно разглядеть их лица; но голоса узнать можно; стоящие заняты серьезным разговором.
     Действие происходит на берегу медленного болотистого ручья, который протекает недалеко от хижины охотника, в двадцати ярдах от нее. Говорящие только что вышли из хижины, очевидно, чтобы их разговор никто не услышал.
     В хижине горит слабый свет, он исходит из той части, которая служит одновременно гостиной и кухней; это огонь в очаге. Но никого нет, ни одной живой души, кроме лежащей у очага собаки.
     Еще более слабый свет маканой свечи пробивается сквозь щель двери, ведущей во внутреннее помещение. Заглянув туда, можно увидеть силуэт молодой девушки, сидящей у низкой постели, на которой лежит юноша, по-видимому, спящий. Во всяком случае он не шевелится; и девушка смотрит на него молча. Света едва хватает, чтобы разглядеть на ее лице выражение тревоги или печали, но недостаточно, чтобы понять, какое именно это чувство.
     Двое мужчин снаружи зашли за толстый ствол тополя и продолжают диалог, начавшийся у очага на кухне, на котором готовился уже съеденный ужин. Стоит теплая осенняя погода, а медведи еще не залегли на зимнюю спячку.
     - Говорю тебе, Дик, - произносит старый охотник, чья очередь высказаться, - твои речи о мести - величайшая глупость. Вызвать их в суд, как же! Что хорошего это тебе даст? Будет суд, будут судьи - их отцы, но у тебя столько же шансов добиться правосудия, как разжечь трубку от этих светлячков. У них деньги, у них влияние, а закон в наших краях без того и другого не действует.
     - Я знаю это... знаю, - с горечью отвечает Тарлтон.
     - Еще бы тебе не знать, Дик. У тебя нет денег, и поэтому твой иск ничего не даст. К тому же это старое обвинение, от которого ты ушел. Ведь это те самые люди или их сыновья...
     - Будь они прокляты! Те же самые: Баки, Брендон, Рендол, все те же самые. О Боже! Это судьба. Их отцы погубили меня, испортили мне жизнь, а теперь их сыновья сделали это! Странно, удивительно странно!
     - Что ж, согласен, это любопытно; и выглядит так, словно сам дьявол приложил руку. Но он играет против тебя, Дик; и если ты попытаешься выступить против него, он тебя снова побьет. Послушайся моего совета и убирайся отсюда как можно дальше. Калифорния далеко. Уезжай туда. Разбогатей, если сможешь, потом возвращайся. Когда у тебя карманы будут полны золота, ты будешь распоряжаться законом и сделаешь, что захочешь.
     - Я так и сделаю - и за свои беды, и за его, бедного мальчика!
     - Ну, что ж, это имеет смысл. С тобой обошлись очень плохо, это несомненно. Но все же, Дик, ты должен признать, что улики были против тебя.
     - Против меня - проклятие! Судя по тому, как ты это говоришь, Джерри Рук, можно подумать, что ты тоже в них поверил! Если бы я так подумал...
     - Но я не поверил тогда и не верю сейчас, нисколько не верю, Дик. Я знаю, что в этом ты не виноват.
     - Джерри Рук, я поклялся тебе и клянусь снова: я не виноват в убийстве этой девушки. Признаю, что она встречалась со мной в лесу; на том самом месте, где ее нашли с пулей в сердце рядом с моим пистолетом. Тот, кто это сделал, украл пистолет из моего дома. Это сделал один из двух, кто именно, не знаю. Либо Бак, либо Брендон, отцы парней, которые были здесь сегодня. Сыновья такие же, как отцы. Оба хотели получить девушку и ревновали ко мне. Они знали, что я она предпочла меня; и именно поэтому, без сомнения, погубили ее. Это сделал один из них; и если бы я знал, который именно, давно отправил бы его вслед за ней. Но я не хотел убивать невиновного; и сказать по правде, девушка для меня ничего не значила. Но после того, что произошло сегодня, я получу удовлетворение у них и у их сыновей тоже, у всех тех, кто сегодня участвовал в этом грязном деле.
     - Ну, ну; но это дело подождет твоего возвращения из Калифорнии. Говорю тебе, Дик, сегодня ты ничего не можешь сделать, только попадешь в петлю. Они так же сердиты на тебя, как и в тот день, когда ты стоял под веткой с петлей на шее; и если бы тебе тогда не удалось вырваться из их когтей, тебе пришел бы конец. И если ты покажешься сейчас, будет то же самое, и второй раз уйти тебе не удастся. Поэтому отправляйся в Калифорнию. Собери как можно больше золота. Возвращайся; и, может, тогда я помогу тебе получить удовлетворение, о котором ты говоришь.
     Тарлтон стоит молча, он как будто размышляет. Странно, но в словах его нет печали - только гнев! Горе о потерянном сыне, где оно? Неужели так быстро прошло? Или его затмила более острая жажда мести?
     С явным нетерпением его советчик продолжает:
     - Я объяснил, почему тебе нужно уходить; и если ты не послушаешься, Дик, то поступишь очень глупо. Уезжай в Калифорнию и добудь золота; сначала золото, потом месть.
     - Нет! - решительно возражает Тарлтон. - Наоборот, Джерри Рук, наоборот. Для меня сначала месть, потом Калифорния! Я намерен получить удовлетворение, и если закон не даст его мне...
     - Не даст, Дик, не даст.
     - Тогда даст это.
     Света светляков достаточно, чтобы Джерри Рук разглядел в руках Тарлтона рукоять большого ножа, из числа тех, что называют "арканзасскими зубочистками".
     Но света недостаточно, чтобы Тарлтон увидел темное облако разочарования на лице старого охотника: тот понимает, что советы его напрасны.
     - А теперь, - говорит гость, распрямляясь и как будто собираясь уходить, - теперь у меня дело в Хелене. Я должен встретиться с тем человеком, о котором рассказывал тебе, с тем самым, у которого взял золото. Он плывет в лодке сверху по течению реки и должен уже быть в городе. Ты знаешь, я могу ходить только между днями, поэтому вернусь на рассвете. Надеюсь, мой ранний приход тебя не побеспокоит.
     - Приходи, когда хочешь, Дик. В моей хижине немного церемоний. Для меня все часы одинаковы.
     Тарлтон застегивает свой плащ, в кармане которого спрятана упомянутая выше "зубочистка"; не добавив ни слова, он уходит по дороге, ведущей к реке и к городу Хелена. Тропа немногим отличается от дорожки для верховой езды, и вскоре Тарлтон исчезает в тени нависающих деревьев.
     Джерри Рук остается на месте, он стоит у ствола тополя. Когда гость удаляется настолько, что ничего не может услышать, с уст хозяина срывается восклицание, полное досады и разочарования.
     
     Глава XI
     
     Дик Тарлтон
     
     В описанном разговоре Дик Тарлтон слегка пролил свет на свое прошлое. Немного нужно добавить, чтобы прояснить его слова: он осмеливается передвигаться только между днями, то есть по ночам. Он сказал почти достаточно для целей нашей повести, которая не ему посвящена; впрочем, уместно добавить несколько слов.
     Дик Тарлтон в молодости принадлежал к тем буйным личностям, которые часто встречаются на пограничной линии цивилизации. По рождению и воспитанию он был джентльменом, но лень, вместе с дурными наклонностями, привела его к дурному образу жизни, а это, в свою очередь, вызвало нищету. Слишком гордый, чтобы попрошайничать, слишком ленивый, чтобы заняться каким-нибудь делом, требующим усилий, он зарабатывал на жизнь игрой в карты и другими столь же недостойными способами. Виксбург и другие города в нижнем течении Миссисипи в изобилии поставляли ему жертвы, пока он не поселился наконец в штате Арканзас - в то время это была только территория и как таковая представляла собой самое безопасное убежище для всевозможных пройдох и мошенников. Центром деятельности Тарлтона стал город Хелена.
     В этом центре проходимцев и спекулянтов профессия Дика Тарлтона не бросалась в глаза. Если бы он ограничивался игрой в карты, то мог бы быть принят в круг самых респектабельных граждан, многие из которых, подобно ему самому, провозглашали себя "спортсменами". Но Дик недолго пробыл в Хелене, как его заподозрили и в некоторых других разновидностях "спорта", особенно в краже ниггеров. Долгие отлучки без всяких объяснений, встречи с подозрительными личностями в подозрительных местах - и личности и места подозревались в том же грехе, - наконец большие суммы денег, полученные из неизвестных источников, - все это бросило на Дика Тарлтона тень, гораздо более мрачную, чем игра в карты. Пошли слухи, что он крадет негров, а это самое тяжкое преступление в землях плантаторов, и Арканзас в этом смысле не был исключением.
     Теперь, когда Дик Тарлтон пользовался такой дурной славой, не казалось сомнительным и его участие в других преступлениях. И никто не усомнился бы в его виновности, в чем бы его ни обвинили.
     Однако, какова бы ни была его репутация, Дик Тарлтон не был таким плохим, каким его считали. Профессиональный "спортсмен", с буйными и невоздержанными привычками, он не знал ограничений в своем мотовстве и чувственных удовольствиях, но никогда не было доказано, что он виноват в гораздо более серьезных преступлениях, в которых его винили или подозревали. А когда эти подозрения начинали проверять, они оказывались безосновательными.
     Однако некоторые старались эти подозрения доказать: для них с самого начала Дик Тарлтон был далеко не самый любимый персонаж среди тех, кто его окружал. Он вел себя высокомерно, опираясь на преимущества своего происхождения и образования; еще меньше можно было стерпеть его привлекательную наружность. Один из самых красивых мужчин поселка, он пользовался - стоит ли это добавлять - большой популярностью у прекрасного пола, особенно среди женщин, способных обратить внимание на "спортсмена".
     Одна из таких женщин - очень красивая девушка, но увы, с подмоченной репутацией, - в это время жила в Хелене. Среди ее поклонников, открытых и тайных, было множество молодых людей из самого города и с соседних плантаций. Девушка могла похвастать длинным списком своих побед; в этом перечне были имена, намного превосходящие ее по рангу и положению в обществе. Среди ее поклонников были и плантатор Брендон, юрист Рендол и - в меньшей степени - конеторговец Бак. Однако никому из них не удалось добиться ее благосклонности, которая, по всеобщему убеждению, досталась красивому моту Дику Тарлтону.
     Однако как ни лестно было это для тщеславия игрока, популярности его это не увеличивало. Напротив, усилилась всеобщая злоба и темные подозрения.
     Таковы были обстоятельства, предшествовавшие ужасной трагедии, которая однажды вывела Хелену из обычного спокойного состояния. Девушка, о которой идет речь, была найдена в лесу недалеко от города в состоянии, которое уже описал Дик Тарлтон. Она была мертва, и в убийстве обвинили Дика.
     Его сразу арестовали и отдали под суд, но не обычный суд, который ведут юристы. Дика судили под деревом, и председательствовал на суде судья Линч. Все было сделано поспешно - и арест и суд; и столь же поспешно был вынесен приговор. Случай был совершенно ясен. Пистолет Дика, тот самый, из которого была выпущена смертельная пуля, был найден рядом с телом; очевидно, убийца в спешке забыл его возле жертвы; отношения его с несчастной девушкой, некоторые хвастливые слова, произнесенные Диком, позволяли заподозрить возникшее между ними несогласие; короче, все указывало на Дика Тарлтона как на убийцу; по единодушному вердикту возбужденных судей, которыми двигала жажда мести, он был приговорен к повешению на дереве.
     Еще пять минут, и он повис бы на импровизированной виселице, если бы не небрежность палачей. В слепой ярости они слишком слабо связали руки Дика и не сняли с него плащ. А в кармане у него был еще один пистолет - точно такой же, какой был найден у тела. Однако владелец пистолета о нем помнил и в отчаянную минуту попытался сбежать. Он сумел избавиться от веревки, которой были связаны его руки, выхватил пистолет, разрядил его прямо в лицо тому, кто стоял у него на пути, тем самым расчистил себе дорогу и исчез в лесу!
     Неожиданность и испуг при виде еще одной смерти - человек, в которого выстрелил Дик, упал замертво, - все это задержало остальных. Когда началось преследование, Дика уже не было видно; и ни судья Линч, ни остальные члены суда больше никогда его не видели.
     Лес обыскали вдоль и поперек, на все дороги разослали людей в поисках сбежавшего преступника; но все вернулись, не найдя ни Дика Тарлтона, ни его следов.
     Решили, что его кто-нибудь убил во время бегства; подозревали в этом охотника Рука, жившего вблизи Белой реки, - Джерри Рука из нашего рассказа. Но никаких доказательств этого не было найдено, и слухи прекратились, оставив добавочное пятно на репутации охотника, и так не безупречной.
     Таков краткий очерк жизни Ричарда Тарлтона, той ее части, которая прошла в северо-восточном углу Арканзаса. Неудивительно, что с такой известностью Дик Тарлтон предпочитал путешествовать по ночам!
     С этого страшного эпизода, происшедшего так давно, Дик Тарлтон не показывался ни в Хелене, ни в соседних поселках; по крайней мере никто его не видел. Все полагали, что он уехал в Техас - в Техас или какую-нибудь другую беззаконную страну, где легко скрыть такие преступления. Так говорили пуритане Арканзаса, слепые к собственным грехам.
     Даже Джерри Рук не знал местонахождения своего старого знакомого, пока шесть лет спустя под покровом ночи он не появился у хижины и привел с собой мальчика, намекнув, что это его сын. Это был именно тот юноша, который в этот день стал жертвой ужасного розыгрыша своих мучителей.
     Связь между этими двумя не могла быть слишком тесной: охотник, принимая на "воспитание" мальчика, обусловил плату за это; в течение долгого отсутствия отца он не раз собирался избавиться от воспитанника. Тем более, когда Лена начала за него вступаться. С тех пор, думая о своей дочери. Джерри Рук начал опасаться присутствия Пьера Робиду, как будто юноша стоял между ним и каким-то планом на будущее.
     Теперь нечего опасаться, тем более если Дик Тарлтон отдаст долг.
     Однако предполагать это означало бы допустить серьезную ошибку. Джерри Рук в этот момент обдумывал сразу несколько планов. Один из них показался ему самым замечательным, однако он же был ужасным и опасным.
     О нем расскажет следующая глава.
     
     Глава XII
     
     Предательское послание
     
     Как уже говорилось, Дик Тарлтон пошел по лесной тропе, оставив Джерри Рука под тополем.
     Некоторое время охотник остается там, неподвижный, как ствол рядом с ним.
     Раздраженное восклицание, которое он испустил, когда Дик достаточно удалился, сменилось словами, более определенными по форме и содержанию. Восклицание было вызвано Диком Тарлтоном. И слова тоже были обращены к нему, хотя говоривший не хотел, чтобы они были услышаны.
     - Проклятый дурак! Хочешь сорвать мои планы? И наверно, сорвешь, что бы я тебе ни говорил? Но я этого не допущу, хоть ты и очень упрям. Шестьсот долларов в год - слишком хороший доход, чтобы я его упустил. И будь я проклят, если упущу их, чего бы это мне ни стоило. Да, чего бы нистоило!
     Слова были повторены с подчеркнутым ударением; перемена в поведении говорящего свидетельствовала, что он пришел к решению.
     - Дик в этом деле ведет себя глупо, - продолжал охотник, отказываясь от риторического обращения. - Глупо и упрямо. Он хочет получить удовлетворение - по закону или другим путем. Его повесят, как только увидят; а увидят его раньше, чем он доберется хоть до одного из них. Не только у него есть нож и пистолет, у них тоже. И они их скорее пустят в ход. Что будет тогда? Конечно, все разъяснится, и где тогда будут мои шестьсот долларов? Проклятый Дик Тарлтон! Ради какой-то глупой мести все портит, оставляет меня в бедности, в которой я провел всю жизнь!
     Этому нужно помешать! Нужно!
     Но как это сделать? Посмотрим.
     Есть способ, который кажется достаточно легким. Дик пошел в город и возвращаться будет из города. Никто не знает, что он намерен вернуться. Никто его не хватится. Девчонка решит, что он ушел насовсем. Он должен вернуться утром, до восхода солнца. Придет по тропе: он знает, что на ней он ни с кем не встретится, а если и встретится, в темноте его не узнают. Почему бы мне его не встретить?
     При этих словах дьявольское выражение, хотя никем не увиденное, промелькнуло на лице охотника. Дьявольская мысль возникла у него в голове.
     - Действительно, почему бы и нет? - продолжал он размышлять. - Что мне Дик Тарлтон? Я не имею против него зла - не имел бы, если бы он послушался меня. Но он не послушается... не послушается...
     Не послушается. Он так сказал, даже поклялся.
     Что тогда? Я должен потерять шестьсот долларов в год только для того, чтобы он удовлетворил свою злость? Будь я проклят, если допущу это! Я не выпущу того, что станет моим.
     Сделать это так же легко, как споткнуться о бревно. Посидеть с полчаса в кустах поблизости и спустить курок - вот и все. Придется утащить тело, но я сделаю это быстро, а ручей закончит дело. Я знаю поблизости омут, который как раз подойдет.
     Заподозрит ли кто-нибудь? Никто ничего не знает. Ни одна душа, кроме меня; думаю, что тайна будет сохранена.
     Некоторое время старый разбойник стоит молча, размышляя над своим темным планом и рассчитывая шансы на провал или разоблачение.
     Но вот восклицание свидетельствует, что мысли его изменились. Он не отказался от дьявольского замысла, но ему пришел в голову другой план, который как будто обещает стать более успешным.
     - Джерри Рук! Джерри Рук! - произносит он, риторически обращаясь к самому себе. - Какой же ты дурак! Ты никогда не проливал человеческую кровь и не должен это делать сейчас. Она, как бревно, ляжет на твою душу; и к тому же кто-нибудь может услышать. Звук выстрела всегда подозрителен, особенно в темноте ночи; к тому же может закричать раненый. Допустим, он, этот Дик, не будет убит сразу. Что тогда? Добивать его? Мне это не нравится. Но можно ничем таким и не рисковать. Слово, сказанное плантатору Брендону, убьет Дика так же верно, как шесть пуль из самого точного ружья. Надо только дать ему знать, что Дик Тарлтон здесь, и его, конечно, найдут. Брендон созовет остальных, и они закончат дело, которое не завершили Бог знает сколько лет назад. Закончат быстро - на этот раз ему не дадут возможности уйти. И никакой опасности для меня. Достаточно одного намека, и мне совсем не обязательно появляться среди них. Клянусь небом, самый подходящий план!
     Но как же передать этот самый намек? Ха! Я могу написать - к счастью, я это умею. Напишу записку плантатору Брендону. На плантацию ее отнесет девчонка. Ее тоже не должны узнать. Она закутается в плащ и отдаст записку какому-нибудь ниггеру с плантации. Ответ не нужен. Я знаю, что сделает Брендон, когда получит письмо.
     Нельзя терять времени. Сейчас Дик уже, должно быть, добрался до города. Невозможно сказать, сколько времени он там проведет, а они должны перехватить его на пути назад. Они будут ждать на поляне - самое подходящее место для их цели. Его уже опробовали.
     Да, нельзя терять ни минуты. Нужно идти в дом и написать записку.
     Приняв дьявольское решение, он торопится в хижину и, войдя, зовет из кухни дочь.
     - Эй, девочка! У тебя есть бумага, на которой ты делаешь уроки. Принеси мне листок, чернильницу и перо. И побыстрей.
     Девушка гадает, зачем ему эти вещи, которыми он никогда не пользуется. Но она не привыкла расспрашивать отца; ни слова не говоря, она выполняет приказ.
     Бумага, чернильница и перо лежат на грубом деревянном столе, Джерри Рук садится и сжимает перо в пальцах.
     Несколько минут он молча размышляет, обдумывает форму своего сообщения.
     Наконец пишет, с ошибками, но коротко и просто.
     "Плантатору Брендону, эсквайру.
     Сэр, я думаю, вы помните человека, по имени Дик Тарлтон, и, может быть, хотите снова его увидеть. Если хотите, можете исполнить свое желание. Сейчас он находится в городе Хелена, но в каком именно районе города, не знаю. Но я знаю, где он будет завтра утром: на дороге, ведущей от города к поселку на реке Белой. Он пойдет пешком и будет проходить по тропе через поляну у ручья Кейни. Если вы или кто-нибудь еще захочет его увидеть, это самое хорошее место для встречи.
     Незнакомый вам человек, но ваш друг".
     Джерри Рук не опасался, что его почерк узнают. Он сам не узнал бы его, так редко приходилось его видеть.
     Сложив листок и запечатав его несколькими каплями каучука, растопленного в пламени свечи, он пишет снаружи: "Плантатору Брендону, эсквайру". Потом протягивает письмо дочери и приказывает отнести его инкогнито.
     Лена, плотно закутавшись в плащ, набросив на голову капюшон, идет по тропе, ведущей к плантации Брендона. Бедное простодушное дитя! Она, невинная как лесной олененок, не подозревает, что несет смертный приговор человеку, который, хотя она его почти не знает, уже дорог ей: ведь он отец Пьера Робиду!
     Она доставила письмо, хотя сохранить инкогнито ей не удалось. Капюшон на голове не помог. Слуга, принявший письмо, по протянутой белой руке и тонким симметричным пальцам узнал в ней дочь "старого Рука, охотника с ручья Кейни". И когда его спросили, кто доставил письмо, он так и сказал хозяину.
     Впрочем, это не имело никакого значения. Если бы имя автора письма оставалось неизвестным, это не оказало бы воздействия на его замысел и не расстроило бы жестокий план. Когда утреннее солнце осветило поляну, которую описал в своем письме Джерри Рук, обнаружилась ужасная картина - тело человека, свисающее с ветки дерева.
     Это была та самая ветка, на которой недавно висел молодой охотник Робиду. А тело было телом его отца!
     Поблизости не было никого - ни следа жизни, кроме канюков, которые продолжали пировать на костях медведя, и тощего серого волка, разделявшего с ними пир. Но видно было множество человеческих следов, длинные полосы в траве говорили об отчаянном сопротивлении, а под деревом-виселицей трава была вообще вытоптана. Тут стоял судья Линч, окруженный толпой присяжных, а над ними висела жертва их мщения. Снова была разыграна эта пародия на суд, снова произнесен приговор; и трагедия, надолго отложенная, теперь подошла к заключительной сцене - к смерти.
     
     Глава XIII
     
     Шесть лет спустя
     
     После линчевания Дика Тарлтона прошло шесть лет. Согласно закону об ограничениях[4], шесть лет снимают денежный долг и затуманивают многие воспоминания. Но есть воспоминания, которые не так легко забыть; и одно их них - трагедия, разыгравшаяся на ручье Кейни.
     И тем не менее мало кто вспоминал эту трагедию. В земле, где ежедневно человек подвергается угрозе беззаконной смерти, простое убийство - не очень заметное происшествие и вряд ли заслуживает упомянутых в пословице "девяти дней удивления". Ричард Тарлтон был всего лишь "спортсмен", игрок, если не гораздо хуже; а что касается способа его смерти, то в той же округе еще с несколькими людьми обошлись таким же образом, их повесили на улицах Виксбурга, и роль палачей исполняли самые респектабельные граждане!
     В таких обстоятельствах о смерти Дика Тарлтона вскоре перестали говорить и даже думать, кроме, может быть, нескольких человек, сыгравших роль в этой незаконной казни.
     Но одни участники казни умерли, другие разъехались; постоянный поток новых поселенцев, который непрерывно увеличивал население, привел к неизбежным изменениям, уничтожающим остатки прошлого и стирающим многие местные легенды.
     Однако одно воспоминание все еще оставалось свежим - его никогда не забывали некоторые личности, все еще жившие в Хелене и по соседству. Это было воспоминание о другой трагедии, которая произошла на поляне у ручья Кейни накануне того дня, когда осужденный игрок отправился в вечность.
     Об этой второй трагедии знали немногие, и за их пределы это знание не выходило. Неожиданное исчезновение молодого Робиду почти не вызвало любопытства: внимание всех было занято другими, гораздо лучше известными событиями.
     Юноша, словно осознавая свою индейскую кровь и связанные с ней унижения, никогда не общался с молодежью соседних поселков, и поэтому его исчезновение не вызвало никаких толков.
     Тем, кто все-таки спрашивал о нем, говорили, что Джерри Рук отправил его в семью матери, состоявшую из полукровок индейцев чокто и жившую на западной границе территории Арканзас на землях, отведенных для индейцев актом Конгресса.
     Разумеется, объяснение было удовлетворительным; и для большинства жителей Хелены и ее окрестностей юноша словно никогда и не существовал.
     Однако были и такие, у которых имелись основания помнить о нем; эти люди сомневались в объяснении Джерри Рука, хотя никогда не высказывали свои сомнения вслух. Это были шесть молодых людей, теперь превратившиеся в мужчин, герои буйной неразумной выходки, о которой мы рассказывали.
     В их сознании воспоминания о той буйной выходке никогда не затуманивались; их оживляли ежегодные выплаты дани по сто долларов с каждого.
     Джерри Рук, с воодушевлением Шейлока, продолжал требовать выполнения договора; и если изредка встречал протест, то тут же заглушал его, указывая на продолговатую земляную насыпь, напоминающую могилу, под деревом, под которым происходила последний разговор с его другом Диком Тарлтоном.
     Он намекал на то, что в могиле находятся останки Пьера Робиду и их в любой момент можно предъявить в качестве доказательства его смерти.
     Однако протесты слышались редко. Теперь большинство должников Джерри Рука владели своими семейными состояниями. И все же ежегодная вынужденная выплата сотни долларов была для них подобна регулярному выдергиванию зуба; процедура тем более болезненная, что вызывала воспоминания и сопровождалась сознанием: пока старый охотник жив, уклониться невозможно.
     Однако как ни болезненно это было, молодые люди продолжали пунктуально платить, словно это долг чести или постановление суда.
     Ежегодная выплата не всем давалась одинаково легко. Двое были особенно склонны избавиться от ужасного долга, который так их раздражал. Это были Билл Бак, сын конеторговца, и Слотер, содержавший хеленскую гостиницу: отец его к этому времени умер. Дела обоих шли не очень хорошо, и сумма в сто долларов для них была очень значительной.
     В разговорах друг с другом они обсуждали этот вопрос, и не раз можно было услышать темные намеки на то, каким образом избавиться от дани.
     Намеки делались только в присутствии партнеров по тайному договору, но никогда - в присутствии Джерри Рука.
     Правда, остальные, которых эта дань меньше затрудняла и которые испытывали меньше искушений предпринять какие-нибудь зловещие шаги, разубеждали недовольных. Впрочем, у всех хватало своих неприятностей.
     И Бак и Слотер были способны на преступление, причем гораздо более способны, чем сознавали сами. Шесть лет не изменили их к лучшему. Напротив, они стали хуже и теперь пользовались известностью как самые распущенные жители округа.
     То же самое можно было бы сказать и об остальных четверых, хотя они, занимая более важное положение в обществе, старались получше замаскироваться. Двое из их отцов были уже мертвы: Рендол, судья, и Спенсер, священник епископальной церкви; сыновья, которых уважали гораздо меньше отцов, вряд ли могли рассчитывать занять их места.
     Отец Брендона был еще жив, хотя пьянство быстро вело его к могиле; и сын поздравлял себя с близостью события, которое сделает его полновластным хозяином и самого себя, и большой хлопковой плантации.
     Хозяин гостиницы Граббс исчез - даже шериф, который не отпустил бы его, не знал куда - и предоставил сыну зарабатывать себе новое состояние, извлекая его из карманов лодочников с Миссисипи. Конеторговец продолжал заниматься привычными делами: менял, мошенничал, клялся - и обещал пережить всех остальных.
     Среди многочисленных перемен, произошедших в округе Хелены, не было удивительней той, что случилась с благосостоянием Джерри Рука. То было полное преобразование, совершенно загадочное: ибо никто не мог сказать, откуда взялось это богатство. Перемена произошла не только в самом Джерри Руке, но и во всем с ним связанном: с его домом, с его землей, с его собаками и с его дочерью - короче, со всем ему принадлежавшим.
     Старый охотник больше не одевался в грязные шкуры и не жил в лачуге; это был респектабельно выглядящий горожанин, похожий на плантатора, в приличном костюме, носящий чистые рубашки и живущий в аккуратном доме, окруженном огороженными полями; на полях работали черные слуги.
     Старого покрытого шрамами пса больше не было видно; его место заняли три или четыре охотничьи собаки, которые лениво разгуливали поблизости и выглядели так, словно у них много еды и мало дел.
     Но среди обитателей дома самая поразительная трансформация произошла с дочерью Джерри Рука. Красота ее не изменилась. Лена была все так же прекрасна, но стала более женственна, более развита. Однако в молодой леди в белом муслиновом платье, в тонких нитяных чулках, аккуратно причесанной и завитой, с надушенными волосами, которые удерживались черепаховым гребнем, трудно было узнать загорелую босоногую девочку в платье из домотканой материи, с нерасчесанными волосами, свободно падающими на плечи, какой она была шесть лет назад.
     И однако это была Лена Рук, привлекательная, как всегда, и более, чем обычно, предмет мужского восхищения.
     Несмотря на все это, несмотря на процветание отца и комфорт, почти роскошь, окружающие ее, мало кто мог не заметить выражение грусти, постонно сохранявшееся на лице девушки; хотя причина этой грусти никому не была известна.
     Должно быть, какие-то ужасные воспоминания не давали ей покоя, какое-то темное облако окутало ей сердце, оставив его в вечной тени!
     
     Глава XIV
     
     Подкрадываясь к хижине
     
     Осень пришла в леса Арканзаса; и первые заморозки, последовавшие за прекрасным индейским летом, придали листве богатые оттенки красного и золотого цвета, которыми так славятся леса Америки.
     Белки, готовившие запасы на зиму среди увядшей листвы, не слышали шагов охотника под деревьями.
     Однако охотник в лесу был, он двигался по лесу недалеко от жилища Джерри Рука. Пришел он с запада, и лицо его было обращено к дому. Но хоть он и держал в руке ружье и шел не по дороге или тропе, он, казалось, не ищет добычу. Белки беспрепятственно убегали от него; раз или два мимо пробежал индюк, и охотник не только не спустил курок, но даже не снял ружье с плеча.
     По наружности он вряд ли сошел бы за охотника, и одежда на нем не охотничья. Костюм его скорее напоминает одежду путешественника; больше того, человек этот оставил в трех милях отсюда, на постоялом дворе, лошадь и пару туго набитых седельных сумок.
     Постоялый двор - одинокая таверна, расположенная недалеко от перекрестка у Белой реки, там, где дорога ведет из Литл Рока в сторону поселков на Миссисипи. Путник подъехал к таверне с запада; теперь пешком он продолжал двигаться на восток, хотя и не по дороге, которая шла через лес чуть справа от него, заслоненная густыми зарослями деревьев.
     Судя по пыли, покрывавшей одежду, путник явился издалека. Пыль постепенно обметала листва и высокие стебли тростника, через которые он пробирался.
     Почему он избегает дорогу? Может, он не знаком с местностью, не туда свернул и идет вслепую? Нет, этого не может быть. Главную дорогу невозможно не заметить. К тому же, как только с постоялого двора его стало невозможно увидеть, он отошел от дороги под прямым углом и с тех пор движется параллельно ей, словно знакомый с ее направлением. Хоть он и чужак, но явно бывал здесь раньше.
     Ему около двадцати пяти лет; кожа смуглая, еще больше потемневшая от тропического солнца или длительный путешествий. Волосы очень черные и густые; усы на верхней губе и бакенбарды на щеках. Подбородок гладко выбрит и выдается вперед, свидетельствуя о твердости и решительности; профиль у этого человека римского типа. Глаза темные, блестящие и пронзительные. Ростом он не меньше шести футов, с пропорциональной фигурой, свидетельствующей о большой силе. Пробирается он среди деревьев небольшими легкими шагами.
     Как уже говорилось, одет он не как охотник, любитель или профессионал. Плащ из хорошего дорогого сукна и хорошо пошит. Он застегнут на пуговицы, но под ним видны жилет цвета марсалы[5], полосатая рубашка и сверкающая нагрудная булавка. Шляпа из тех, что делают из серого войлока. Именно эта шляпа вместе со слегка потертыми о седло и стремена зелеными брюками придают незнакомцу облик путешественника. Когда он подъехал к таверне, усталая лошадь, туго набитые седельные сумки, загорелая кожа и слой пыли на одежде - все это подсказало посетителям таверны, что путник оставил за собой долгую дорогу; может быть, он приехал из далеких прерий.
     Хозяину таверны показалось странным, что посетитель отправился дальше, едва успев расседлать лошадь. Но лошадь и сумки говорили, что он вернется; и Бонифацию позволили спокойно жевать его жвачку.
     Судя по тому, как идет по лесу молодой человек, ясно, что он не заблудился. Лицо его постоянно повернуто в одном направлении; взглядом он как будто пытается что-то различить впереди.
     Увидев щель между деревьями, путник неожиданно останавливается. Щель свидетельствует об открытой земле или поляне наискосок от направления его движения. Казалось, это удивляет путника; бросив быстрый взгляд направо и налево, он словно пытается убедиться, что шел правильно.
     - Да, - негромко произносит он, как будто удовлетворенный. - Место прямо передо мной - ручей и хижина. Я не могу ошибиться. Я хорошо помню эти старые деревья, помню каждое из них. Но тут теперь поляна - может быть, плантация, а старая хижина уже исчезла.
     Не закончив рассуждение, он снова движется вперед, хотя и медленно и с большой осторожностью; осторожность усиливается по мере приближения к открытому месту. Путник как будто подбирается украдкой, шаг за шагом, словно выслеживает стадо оленей.
     Вскоре он оказывается на краю открытого пространства, хотя по-прежнему скрывается в густой растительности. От поляны его отделяет ручей.
     На противоположном берегу, ярдах в двадцати от берега, путник видит аккуратный каркасный дом, с просторным крыльцом впереди, окруженный обработанными полями. Сзади видны вспомогательные строения, сараи и навесы для кукурузы; перед домом за оградой полуогород-полусад, который спускается к самому ручью и образует передний план картины.
     Увидев дом, незнакомец застывает.
     - Как я и думал, - произносит он про себя, - изменилось, все изменилось! Хижину снесли, деревья убрали. Старый Рук исчез, может быть, умер. На его месте живет кто-то другой. И она тоже исчезла... выросла и... и...
     Вздох прерывает его речь, не давая произнести слово, которое рвется наружу, - выражение какой-то болезненной мысли, проявившейся в темной тени, упавшей на лицо незнакомца.
     - О, какая несчастная судьба! Как я был глуп, когда ушел и оставил ее! Как был глуп, что прислушался к советам ее злобного отца. Узнав, что он сделал, я должен был бы вернуться - если не из-за любви, то ради мести. Для мести, может быть, еще не поздно; но для любви... О Боже! девушка, которую я любил столько лет. Вернуться и найти ее, может быть, в объятиях другого! О Боже!
     Несколько мгновений молодой человек стоит с затуманенным лицом, его сильная фигура дрожит от сдерживаемых эмоций.
     - Подойти и расспросить? - размышляет он, успокаиваясь. - Жители этого дома, конечно, могут сказать, жив ли прежний жилец и поблизости ли его дочь. Нет... нет: не стану расспрашивать. Боюсь услышать ответ.
     Но почему? Мне нужно узнать все, каким бы горьким оно ни было. Со временем все равно узнаю. Почему не немедленно?
     Опасности, что меня узнают, нет. Возможно, эти люди чужие в поселке. Местность очень изменилась, повсюду расчищенные земли там, где я помню только деревья. Интересно, кто это люди? Кто-то из них скоро выйдет из двери. День зовет. Подожду немного и увижу.
     Все это время молодой человек оставался в тени зарослей, защищающих его от взгляда. Он только переменил позу, чтобы и лицо его не было видно с той стороны ручья, и так стоял, напряженно глядя на дом.
     Не прошло и нескольких минут в таком ожидании, как в передней двери, которая оставалась открытой, показалась фигура, при виде которой кровь, словно раскаленная лава, заструилась по жилам путника, и сердце громко застучало в груди.
     Такое впечатление произвела появившаяся девушка - ее можно назвать леди - в легком летнем платье, в белом платке, свободно наброшенном на голову; платок лишь частично скрывает от солнца блестящие густые локоны, удерживаемые черепаховым гребнем.
     Стоя на ступеньках крыльца, на темном фоне открытой двери, девушка кажется портретом, неожиданно вышедшим из рамы.
     Она очень изменилась с того времени, когда он в последний раз ее видел - тогда это была девушка в грубом, окрашенном купоросом платье из домотканого материала, простоволосая, без чулок и обуви, - и если бы он встретил ее в другом месте, стоящий в зарослях, возможно, не сразу узнал бы ее. Но на этом самом месте, там, где стояла старая хижина, под крышей которой он жил и любил - любил ее, - узнавание пришло с первого же взгляда. Он сразу понял, что прекрасное видение перед ним - Лена Рук, живая и еще более прекрасная!
     
     Глава XV
     
     Признание в любви
     
     Первым желанием молодого человека было выскочить из засады, перепрыгнуть через ручей - всего лишь узкую ленту - и подбежать к прекрасному созданию, которое показалось на пороге.
     Но его сдержало множество мыслей, которые появились мгновенно и одновременно: сомнения и воспоминания, и те и другие болезненные. Отец ее может быть жив и находиться в доме. У незнакомца были серьезные основания не показываться ему на глаза. А может, он мертв, и она теперь во власти другого!
     Последняя мысль причинила особенную боль; путник внимательно разглядывал девушку, словно искал какой-нибудь признак, который избавит его от пытки сомнений. Она стояла всего в двадцати ярдах от него, и он видел сверкающие кольца у нее на пальцах левой руки. Неужели на одном из пальцев тонкое золотое колечко, которое скажет, что она навсегда для него потеряна?
     Взгляд, инстинктивно устремившийся к руке, переходит на очертания фигуры и снова на лицо. Путник так же внимательно разглядывает фигуру и лицо, цвет щек, выражение глаз - всю наружность девушки.
     Кажется, девственное очарование не сменилось озабоченностью супружеской жизни. Незнакомцу хотелось так думать.
     Он заметил также печальное выражение девушки и подумал, что бы оно означало.
     Многое другое занимало его и вызывало вопросы. Как "бедный белый" Джерри Рук мог стать собственником? Должно быть, он теперь собственник, и дом принадлежит ему. А если это не так, вернулась болезненная мысль: она тоже может быть собственностью другого.
     Как ему лучше поступить? Удалиться, не показываясь, и поискать сведений в другом месте? Кто-нибудь из живущих поблизости может ему все рассказать. Или можно все узнать у хозяина таверны, в которой он остановился. Может, вернуться и подождать, пока обстоятельства не прояснятся?
     Но почему не узнать сразу и от нее самой? Девушка или замужняя женщина, вряд ли она помнит его. Его кожа потеряла гладкость юности, она побронзовела от загара, щеки и верхняя губа заросли, он вырос по крайней мере на шесть дюймов, да и одежда совсем не такая, в какой она привыкла его видеть.
     - Нет, она меня не узнает, - произносит молодой человек, заканчивая этот осмотр самого себя. - Я подойду к воротам, найду какой-нибудь предлог, заговорю с ней, и тогда...
     Он уже собирается повернуться и незаметно идти кружным путем, как видит, что она спустилась с крыльца и идет по саду по направлению к ручью. Поэтому у нее на голове и платок - чтобы защитить от солнца.
     Теперь он не может уйти незаметно. Приходится оставаться на месте.
     Она подошла к концу тропинки и повернула под деревьями. В основном это персиковые деревья, усеянные сочными плодами, поспевшими и опадающими. Земля покрыта золотистыми шарами, предоставляя пищу пчелам и осам.
     Девушка скрылась из виду, вернее она видна изредка, ее белое платье мелькает между деревьями сада.
     Молодой человек думает, как бы представиться, не показавшись грубым, как вдруг слышит возглас молодой леди. Короткий резкий вскрик, очевидно, вызванный какой-то близкой опасностью. Кажется, это достаточный повод для появления.
     Приняв такое решение, незнакомец перепрыгнул через ручей и побежал в сад.
     Через несколько секунд он остановился перед девушкой, повернувшей в сторону дома.
     - Я слышал, как вы закричали, - сказал он. - Могу ли я спросить, грозит ли вам опасность...
     Но не успев закончить вопрос, он увидел, почему девушка вскрикнула. Под деревом свернулась большая змея.
     Она кормилась упавшими плодами; девушка едва не наступила на нее, и змея сразу заняла оборонительную позу. Треск, который она издавала хвостом, свидетельствовал, что это гремучая змея.
     Больше ни о чем не спрашивая, путник поднял ружье и прострелил змее голову. Кольца ее распустились, и через несколько секунд змея мертвая застыла в траве.
     - Спасибо, - сказала леди, придя в себя от неожиданности. - Я едва не наступила на нее; может быть, и наступила бы, если бы не услышала ее треск. Вы отличный стрелок, сэр: убили ее с одного выстрела.
     - У меня была большая практика, мисс, - ответил он, подчеркивая последнее слово.
     Он ждал ответа, слыша удары собственного сердца. Примет ли она такое звание или поправит его?
     Он уже посмотрел на ее левую руку, в которой она держала подобранный персик. На пальцах кольца, но среди них нет простого золотого обручального кольца или его замены. Это отсутствие вселяет в незнакомца надежду.
     - Это сразу заметно, - ответила она. - К тому же я знаю лесные обычаи. Мой отец охотник, вернее, был охотником.
     - Вы говорите "был", мисс. Жив ли ваш отец?
     Вопрос задан с двойной целью. По-прежнему она не возразит, что он называет ее "мисс"? Владеет ли Джерри Рук красивым домом, сменившим его жалкую хижину?
     - Жив ли мой отец? Конечно, сэр. Но он больше не охотится - только изредка. У него теперь достаточно дел дома: очистка земли и выращивание урожая.
     - Он сейчас дома?
     - Сегодня нет. Уехал в Хелену. Думаю, он скоро вернется. Хотите увидеть его, сэр? Наверно, у вас к нему какое-то дело?
     - Нет, нет. Я просто шел по лесу - охотился на белок. Был на той стороне ручья, когда услышал ваш крик.
     - Вы были очень добры, придя мне на помощь, - сказала девушка, бросив взгляд на незнакомца; она не могла не заметить его благородную внешность. Потом, увидев пыль на одежде, добавила: - Если не ошибаюсь, вы не из этих краев.
     - Когда-то я их хорошо знал, особенно это место.
     - Правда?
     - Да. Если я правильно помню, тут стояла хижина - как раз на том месте, где стоит ваш дом. В хижине жил старый охотник по имени Рук - Иеремия, или Джерри Рук.
     - Так зовут моего отца.
     - Должно быть, это он и есть. Какая перемена! Тут вокруг всюду был лес, ни акра расчищенной земли.
     - Это правда. Когда мой отец купил эту землю, он ее расчистил. Мы сейчас богаче, чем были раньше.
     - У вашего отца, кроме вас, есть еще кто-нибудь в семье? Сын или зять?
     - Нет, сэр, - с некоторым удивлением ответила девушка. - Я у него только одна. Единственная дочь. А почему вы спрашиваете?
     - Мне кажется, я вспомнил... или слышал... кое-что...
     - Что слышали, сэр? - спросила она, прерывая его запинания.
     - Слышал о молодом человеке, скорее даже мальчике, который жил в хижине вашего отца. Разве это не был ваш брат?
     - У меня никогда не было брата, сэр. Тот, о ком вы говорите, не наш родственник.
     - Значит он все-таки был?
     - Да. И ушел - ушел несколько лет назад.
     Серьезный тон, с которым произнесла эти слова девушка, сопровождавший их вздох, еще более опечаленное выражение лица - все это приятно спрашивающему. Сердце его бьется радостно, когда он по-своему интерпретирует эти признаки.
     Но прежде чем он успел еще о чем-нибудь спросить, молодая девушка, словно пораженная неожиданной мыслю, пристально посмотрела ему в лицо.
     - Вы говорите, что хорошо знали это место, сэр? А когда вы его покинули? Сколько лет назад?
     - Не так давно. Но увы, этого оказалось достаточно, чтобы ты забыла меня, Лена!
     - Пьер, это ты?
     
     Глава XVI
     
     Объясненное отсутствие
     
     Да, перед Леной Рук стоял Пьер Робиду. Не просто стоял: они обнялись.
     С первого взгляда на него у девушки возникли странные мысли, воспоминания, навеянные присутствием мужчины. Казалось, раньше она ничего подобного не ощущала.
     Она знала, что Пьер Робиду жив; и что отец велел ей держать это в тайне. Но почему, она не знала; не знала, и почему отец отослал его. И хорошо, что не знала.
     Не знала она и того, куда он уехал. Отец сказал, в Калифорнию, и это было правдой. Но что она знала о Калифорнии? Только то, что это далекий край, куда отправляются люди в поисках золота. Все знали об этом в поселке, все в Америке.
     Лена Рук не думала о золоте, думала только о товарище своих игр и гадала, почему он так долго не возвращается.
     Может, он никогда не вернется? Он, завоевавший ее девичье сердце, ее первый возлюбленный, стоял под лесным деревом, сжимая ее в объятиях, и говорил, что она завоевала его сердце!
     И разве в ту ужасную ночь, когда он лежал, приходя в себя от ужасного удушения, разве не было первым произнесенным его словом ее имя - Лена?
     И уехать, и остаться вдали, и забыть обо всем этом!
     Неудивительно, что она раздумывала и печалилась и что облако грусти, которое уже упоминалось, постоянно оставалось у нее на лице.
     Она не забыла его - не забывала ни на один день. За все эти долгие одинокие годы почти не было часа, чтобы она не думала о нем, хотя и не разрешала себе говорить. Она оставалась ему верна - и в сердце и в руке, несмотря на десятки поклонников, включая Альфреда Брендона, который теперь решил все-таки получить ее руку в браке.
     Но она сопротивлялась его ухаживаниям, вызвав неудовольствие отца, который был на стороне Брендона.
     И все это ради памяти о человеке, который исчез, не объяснив причины своего отсутствия и не дав обещания вернуться.
     Она часто думала о нем, и думала с горечью; временами даже испытывала нечто похожее на злость.
     Но сейчас, когда Пьер оказался рядом с ней, когда она видела его высокую грациозную фигуру, она сразу все забыла и с рыданиями бросилась ему на грудь.
     Никакого сдерживания, никаких претензий на напускную скромность. Инстинкт любви подсказал, что он по-прежнему верен ей; и крепкое страстное объятие, которым он ответил ей, подтверждало это.
     Некоторое время оба молчали, сердца их были слишком счастливы для слов.
     Наконец дар речи к ним вернулся, и Лена взяла на себя инициативу.
     - Но скажи, Пьер, зачем ты уехал от меня и так надолго?
     - На твой вопрос легко ответить, Лена. Начну с того, что я проделал большой путь. Я был в Калифорнии и провел там какое-то время в поисках золота. Но не это задержало меня. Три года я провел в плену у арапахо.
     - А кто такие арапахо?
     - Это индейское племя. Они кочуют по прериям. Я мог бы еще оставаться у них, если бы не отряд чокто, из племени моей матери, ты ведь знаешь. Они случайно встретились с арапахо. И освободили меня, заплатив выкуп. Потом вернулись со мной в страну чокто, к западу отсюда, и я почти сразу уехал оттуда сюда.
     - Пьер! Я так рада, что ты снова здесь! И ты так вырос, стал таким красивым. Но ты всегда был красив, Пьер. И ты побывал в Калифорнии. Я это слышала. Но скажи мне: зачем ты вообще туда уехал?
     - Я уехал, чтобы отыскать своего отца, - серьезно ответил он.
     - Твоего отца! Но он...
     Девушка спохватилась, только сейчас вспомнив ужасное происшествие - еще один эпизод из той ночи ужаса.
     Она пожалела о своих словах, потому что считала, что Пьер ничего не знает о случившемся. Ни отец, ни она сама не говорили ему о появлении Дика Тарлтона, а когда Дик ушел из хижины, чтобы больше никогда в нее не вернуться, юноша еще был без сознания.
     После того как Пьер пришел в себя, она ему ничего не говорила. Отец предупредил ее, чтобы она ничего не говорила на эту тему. Впрочем, для этого не было и возможности: как только Пьер оказался способен передвигаться самостоятельно, старик охотник спешно отослал его. Он ушел посреди ночи, взяв с собой юношу.
     Вспомнив все это, Лена пожалела о своих словах; она решила сменить тему, но Пьер, прервав ее, избавил от замешательства.
     - Можешь не рассказывать, Лена, - дрожащим голосом сказал он. - Я знаю эту печальную историю, все знаю. Может, даже больше тебя, хотя узнал не сразу. Моя милая невинная девочка, ты и подумать не можешь... Но нет... Я не должен. Давай больше не говорить о тех временах - только о настоящем. А теперь, Лена, я не хочу видеть твоего отца и не хочу, чтобы он знал, что я здесь появился. Поэтому ты не должна говорить, что видела меня.
     - Не скажу, - ответила она тоном, говорившим скорее о печали, чем об удивлении. - Увы, мне легко выполнить твою просьбу, потому что я не смею говорить с ним о тебе. Не знаю по какой причине, но отец запретил мне упоминать твое имя. Если случайно я вспоминала тебя или спрашивала, когда ты вернешься, он меня жестоко ругал. Можешь поверить, Пьер: однажды он мне сказал, что ты мертв! Но я так горевала, что он смягчился и сказал, что хотел только испытать меня. Бог простит меня за то, что я так говорю об отце; но временами мне почти казалось, что он желает твоей смерти. О Пьер, что ты сделал? Почему он стал твоим врагом?
     - Не могу сказать. Для меня это тоже загадка; а также то, почему он меня отослал, и кое-что еще. Но... что это за голос?
     - Отец! И топот копыт его лошади! Он возвращается по тропе. О Пьер, он не должен тебя увидеть!
     - И не увидит. Я могу уйти, как пришел, под покровом деревьев. До свидания, дорогая. Жди меня завтра вечером. Выходи попозже, когда все улягутся - скажем, в одиннадцать. Я буду ждать тебя здесь - нет, вон там, у большого тополя. Как часто сидели мы с тобой в его тени!
     - Иди, Пьер, иди! Он уже у ворот!
     - Еще один поцелуй, любимая, и тогда...
     Губы их встретились и разделились; они расстались: девушка направилась к дому, а молодой человек, прячась за персиковыми деревьями, скрылся в лесу.
     
     Глава XVII
     
     Отец и дочь
     
     - У меня для тебя хорошая новость, девочка, - сказал Джерри Рук, слезая с седла и присоединяясь к дочери на пороге. - Очень хорошая.
     - Какая новость, отец?
     - Алкоголь наконец сделал свое дело, и старый плантатор Брендон умер.
     - О отец! Неужели это можно назвать хорошей новостью?
     - Конечно. Это лучшая из новостей. Теперь Альф полноправный хозяин плантации, и ничего не мешаете тебе стать ее хозяйкой. Я знаю, он намерен сделать тебе предложение. Думаю, что он сделает его прямо сегодня. Брендона похоронили два дня назад.
     - Если он сделает мне предложение, отец, я ему откажу.
     - Откажешь! - воскликнул бывший сквоттер, едва не вскакивая со стула, на который только что опустился. - Лена, девочка, ты в своем уме? Ты говоришь серьезно?
     - Да, отец. Совершенно серьезно.
     - Черт побери! Ты либо сошла с ума, либо говоришь как ребенок. Ты понимаешь, что означает этот отказ?
     - Я об этом не думала.
     - Но я думал, думал снова и снова. Он означает нищету - может быть, голодную смерть. Для меня и тебя.
     - Я скорее умру с голода, чем выйду за Альфа Брендона.
     - Правда? Тогда у тебя будет шанс раньше, чем ты думаешь. Ты понятия не имеешь, каковы дела твоего старого отца; и многие другие тоже не знают этого. Дом построен, земля расчищена, но ничего не оплачено. Джерри Рук не знает, в какой день все потеряет и вернется в какую-нибудь проклятую старую хижину.
     - Отец, в нашей старой хижине я была счастлива, как никогда не была в новом доме.
     - Правда? А я нет - нисколько. И не хочу возвращаться в нее. У меня есть план, как сделать тебя богатой на всю жизнь; да и мне не нужно будет голодать. Альф Брендон владеет хорошей плантацией с шестью десятками ниггеров; и ты станешь их хозяйкой.
     - Я не хочу этого.
     - Но я хочу. И сделаю так, как хочу. Не бери в голову: ты хорошо выглядишь, но мир не сладкое пирожное, которое тебе остается только съесть. Говорю тебе, девочка, у меня трудности. Конечно, у меня есть кое-какие ресурсы, о которых ты не знаешь; но поступления могут прекратиться, и тогда мы пропали. Ты меня поняла?
     - Я ничего не знаю о твоих делах, отец. Откуда мне знать? Но я уверена, что не буду счастлива с Альфредом Брендоном.
     - Почему? Что ты к нему имеешь? Он хорошо выглядит, очень хорошо.
     - Это не имеет никакого отношения к внешности.
     - Что тогда? Его характер, наверно.
     - Ты знаешь, что он плохой.
     - Плохой характер? А что это значит? Если бы все молодые женщины дожидались мужа с хорошим характером, они долго оставались бы одиночками, я думаю. Альф Брендон не хуже остальных; и что гораздо важнее, он богаче большинства. Ты будешь глупа, девочка, чертовски глупа, если не ухватишься за такой шанс. И не бери в голову, что я позволю этому сорваться. Хочешь ты или нет, но ты станешь женой Альфа Брендона. Если откажешься, клянусь небом, ты мне больше не дочь! Ты меня слышала?
     - Я тебя слышала, отец. Мне очень больно это слышать. И больно говорить, что твои угрозы не могут изменить мое решение. Я во всем была тебе послушна. Почему ты меня заставляешь это сделать?
     - Что ж, - ответил Рук, по-видимому, смягчаясь. - Признаю, что ты была хорошей девочкой. Но почему такое упрямство, когда есть возможность обеспечить себе хорошую жизнь? Говорю тебе, что мои дела как раз сейчас обстоят не очень хорошо. Я должен Альфу Брендону, много должен, и теперь, когда его отец мертв, он может потребовать возврата. К тому же ты уже большая и все равно должна найти себе кого-нибудь. А кто может быть лучше Альфа Брендона?
     Появись Джерри Рук у дома чуть раньше или подойди он незаметно, он мог бы получить более удовлетворительный ответ на свой вопрос. А так он его не получил: дочь промолчала, как будто не решаясь ответить.
     Она отвела взгляд, проявляя легкое замешательство. Должно быть, старик кое-что заметил, о чем свидетельствует его следующая реплика:
     - Ты не получишь моего согласия на брак с бедным белым, каков бы ни был его характер; и если будешь вести себя глупо, рассчитывай только на себя.
     Ответа не было, и он какое-то время сидел молча, словно обдумывая возникшие осложнения.
     Дочь как будто никому еще не отдала свое сердце; больше того, она пользовалась известностью в округе именно тем, что отвергала всех поклонников.
     Тем не менее в глубине души она могла испытывать к кому-то чувство; и именно в этом причина ее отвращения к мужчине, за которого отец хотел выдать ее замуж.
     - Подъезжая, я кое-что слышал. Вроде выстрела из ружья. И совсем недалеко от нашего дома. Тут кто-то был?
     Вопрос был следствием рассуждений старого охотника.
     К счастью для девушки, он допускал уклончивый ответ, вполне простительный в данных обстоятельствах.
     - После твоего отъезда в доме никого не было. Но выстрел был, я сама его слышала.
     - Где?
     - Мне кажется, за ручьем. Может, в лесу за садом.
     - Там в лесу ничего нет, кроме белок. Кто может охотиться на белок в такое время дня?
     - Какие-нибудь мальчишки, наверно.
     - Мальчишки... Эй, а что там среди персиковых деревьев? Змея, клянусь небом! Гремучая змея! Не собака ли ее убила?
     Старый охотник, подчинившись любопытству или какому-то другому оставшемуся скрытым импульсу, сошел с крыльца и направился туда, где стояла собака, обнаружившая убитую змею.
     Оттащив собаку в сторону, Рук осмотрел мертвое пресмыкающееся.
     - Голова прострелена, - сказал он про себя, - прострелена из ружья. Ружье охотничье. Кто бы это мог быть? И сделано по эту сторону ручья: собака даже волосок не промочила, когда тащила змею.
     Опытному взгляду охотника нетрудно было отыскать след. Джерри Рук прошел по нему к тому месту, где змея была убита.
     - Застрелена здесь, точно. Вот и след от пули, после того как она пробила голову. А вот и следы стрелявшего. Не мальчишка, нет: взрослый мужчина! Кто бы это бродил среди моих персиков?
     Он нагнулся к следам и тщательно осмотрел их. Потом прошел по следу до берега ручья: здесь те же следы гораздо отчетливей отпечатались в грязи.
     - Какой-то чужак, - продолжал рассуждать Рук. - Я таких следов у нас не видел. Кто бы это мог быть?
     Странно, что он проявляет такое беспокойство из-за незначительного обстоятельства и так старается выяснить, кто побывал в его саду. Очевидно, старого охотника тревожит что-то еще, кроме нарушения его прав.
     - Девочка должна была слышать выстрел яснее и видеть больше, чем рассказала. Что-то у нее есть на уме, и я не могу выяснить что. Надо бы заставить ее отвечать на катехизисе.
     - Лена, девочка! - продолжал он, возвращаясь на крыльцо, на котором по-прежнему находилась его дочь, - ты хочешь сказать, что сегодня никого не видела?
     - Кое-кого я вижу прямо сейчас, - ответила она, радуясь возможности избежать ответа на вопрос.
     - Кого-то видишь? Кого же?
     - Вон там. Твой друг подъезжает по тропе.
     - Альф Брендон! - воскликнул старый охотник, торопясь навстречу; действительно, к дому на сытой холеной лошади подъезжал Альф Брендон.
     Для Лены Рук это было очень удачное появление; по крайней мере на время она избавлена от "ответа на катехизисе".
     
     Глава XVIII
     
     Разгневанный поклонник
     
     Впервые в жизни вид Альфа Брендона, приближающегося к дому ее отца, не вызвал у Лены Рук боли или отвращения.
     Все эти годы он был самым настойчивым из ее поклонников, однако она испытывала к нему еще кое-что, кроме презрения. Несмотря на его богатство, несмотря на красивую одежду и громкие слова, девушка понимала характер этого человека и считала его хвастуном и трусом.
     Она знала, что он жесток - настоящий тиран для тех, кто имел несчастье быть в его власти; это был безжалостный хозяин чернокожих рабов, трудившихся на его плантациях.
     Мот и растратчик, он не был щедр; со всем своим богатством среди друзей он считался самым скупым. Он тратил деньги, и тратил много; но только на себя, на удовлетворение собственных чувственных желаний.
     Он приобрел репутацию одного из самых злобных людей в округе; и Лена Рук это знала.
     Он ей никогда не нравился; и ее неприязнь еще более усиливалась оттого, что она знала: Альф Брендон - злейший враг Пьера Робиду.
     Она не думала о том, насколько эта вражда связана с ней самой: с самого начала сын плантатора жестоко ревновал ее к товарищу и спутнику ее детства.
     Но она помнила сцену на поляне; она считала, что ее главным вдохновителем был Альф Брендон; и она давно заподозрила, что долгое отсутствие Пьера Робиду каким-то образом связано с тем давним происшествием.
     И теперь она обрадовалась появлению Брендона только потому, что он избавил ее от трудного положения. Что она могла ответить на вопрос отца? Появление Альфа избавило ее от необходимости отвечать.
     Плантатор - теперь, после смерти отца, он больше не был сыном плантатора - казался слегка удивленным радостному виду, с каким его встретила девушка. Он не привык к такому приему и не догадывался о его причине.
     - Несомненно, - самодовольно подумал он, - она слышала о том, что я теперь сам себе хозяин, и не будет больше возражать против того, чтобы стать моей. Плантатор со всеми правами - совсем не то, что человек, надеющийся стать плантатором; и у мисс Лены Рук достаточно здравого смысла, чтобы понять это. Не думаю, чтобы у меня были затруднения. В прошлом она только притворялась. Теперь, когда видит, что все готово, больше не будет играть в отказы. Она примет мое предложение.
     Рассуждая так, Альф Брендон въехал в ворота и приблизился к крыльцу, на котором стояла молодая леди. Рассуждения закончились, когда он ступил на крыльцо.
     Никто не мог помешать их разговору. Джерри Рук, заподозрив цель визита плантатора, ушел, чтобы "позаботиться о своей лошади"; потом нашел предлог, чтобы остаться в доме, оставив этих двоих наедине.
     - Вероятно, вы слышали о моем горе, мисс Рук? - спросил Брендон после обмена приветствиями.
     - Отец только что рассказал мне об этом.
     - Да! Мой старый отец умер. Его похоронили два дня назад. Знаете, тут уж ничем не поможешь. Всех нас это ждет. Всем нам предстоит умереть.
     Лена Рук ответила на это скорбное заявление.
     В разговоре наступила пауза. Несмотря на свое богатство, которое должно было внушить ему уверенность, поклонник волновался. Неудивительно, учитывая его дело.
     Больше того, радостное выражение покинуло лицо Лены, и Альф начал сомневаться в успехе.
     Она знала, зачем он приехал, и серьезно обдумывала свой ответ.
     Конечно, она собиралась ему отказать; но она помнила слова отца и думала о том, как бы отказать претенденту, не вызывая его злобы. Она хорошо знала его характер и понимала, что он разу попытается причинить зло.
     Она знала и своего отца. Он совсем не таков, каким кажется. И она это знала. Тем не менее он ее отец.
     Они стояли некоторое время молча; оба не знали, что сказать. Наконец Брендон, набравшись храбрости, запинаясь, высказал цель своего приезда. Сделал он это не без страха и дрожи.
     Получив отказ - отказ был сделан в самых деликатных выражениях, какие только смогла подобрать девушка, Брендон снова стал самим собой.
     Отбросив всякую деликатность, разозленный плантатор, которого жгла мысль о том, что он отвергнут дочерью "бедного белого" - Альф хорошо знал, почему изменился образ жизни Джерри Рука, - обрушился гневно и оскорбительно на женщину, от ног которой только что поднялся!
     Девушка, рассердившись, хотела позвать на помощь отца; но снова вспомнила его слова и продолжала молча слушать оскорбления, даже не пытаясь отвечать своему трусливому оскорбителю.
     - Кто-то другой, вероятно, - презрительно говорил отвергнутый джентльмен, - какой-то бедный подонок, такой же, как ты! Клянусь... - негодяй поклялся святотатственной клятвой, - если это так, я его найду, и наш поселок покажется ему слишком жарким для жизни! Лена Рук, ты еще пожалеешь обэтом отказе!
     Ни словом не ответила Лена Рук на это хриплое обещание. Единственным ее ответом послужили презрительно искривленные губы; с таким выражением она смотрела ему вслед, пока он не дошел до ворот, сел верхом и уехал.
     Но не только она смотрела на отвергнутого поклонника. Джерри Рук, занятый свиньями и птицей, тоже видел, как он уезжает; и по тому, как Брендон резко пришпорил лошадь, с каким видом уехал, старый охотник сделал заключение о полученном им ответе.
     - Проклятая девчонка! - пробормотал он, и темная тень упала на его морщинистый лоб. - Опять сделала глупость и отказала ему. Он выглядит так, будто она его отстегала. Ничего, Альф Брендон. Я сделаю так, что для тебя все будет в порядке. Я не позволю, чтобы что-то ускользнуло у меня из пальцев. Ты получишь девчонку, даже если мне придется силой тащить ее. Так что, Лена, девочка, закончив с этими свиньями, я собираюсь прочесть тебе лекцию.
     Если внезапный отъезд Альфа Брендона вызвал гнев в глазах Джерри Рука, то в другой паре глаз, тоже наблюдавших за этим отъездом, появилась радость. Это были глаза Пьера Робиду.
     Расставшись со своей возлюбленной, с которой был так долго разлучен, молодой человек перебрался через ручей и, как и собирался, пошел по лесу, направляясь к гостинице, в которой остановился.
     Но не успел он отойти далеко, как ему пришла в голову мысль, что неплохо бы взглянуть на бывшего сквоттера и проверить, не изменился ли он так же, как все остальное.
     Нужно было только снова устроить засаду в месте, которое послужило ему раньше, и подождать возвращения Джерри Рука.
     Зная, что крыльцо с доме в глуши обычно заменяет гостиную, Пьер не думал, что ему предстоит испытание терпения.
     Не удовлетворение простого любопытства побуждало его вернуться. Были и другие причины, заставлявшие его взглянуть на своего прежнего хозяина; в то же самое время он не хотел, чтобы Рук его увидел.
     И даже не желание заставило его так действовать, а какой-то невольный импульс, какой заставляет птицу смотреть на змею, которая ее погубит.
     Пьер Робиду возвращался из Калифорнии, лучше зная о делах Джерри Рука, чем когда уезжал. Старый охотник побудил его совершить это долгое путешествие. Он посоветовал, почти заставлял, рассказал ложную историю о том, что туда уехал его отец и попросил Джерри спешно выслать вслед за ним сына. И прежний хозяин снабдил молодого человека всем необходимым, указал направление и даже проводил часть пути.
     Как уже говорилось, юноша ничего не знал о том, что произошло накануне вечером на поляне, не знал даже, что, когда он там висел, его отец был совсем рядом.
     История линчевания не дошла до него, потому что до самого отъезда с ним общался только Джерри Рук, который сам ничего не сказал и не дал сказать другим. Только приехав в Калифорнию и не найдя отца в назначенном месте, Пьер услышал о трагедии на ручье Кейни и о том, кто стал ее жертвой.
     Рассказал об этом кто-то приехавший из Литл Рока, и рассказ разошелся среди золотоискателей.
     Пьер Робиду не знал, почему Джерри Рук так торопил его с отъездом; но у него были ужасные подозрения, и он готов был считать старого охотника одним из убийц своего отца.
     Именно такое любопытство заставило его повернуть назад и прокрасться к укрытию, которое он недавно покинул. Может, он к тому же хотел еще раз насладиться зрелищем прекрасной фигуры, исчезнувшей так быстро и бесцеремонно.
     Так ли это или нет, но он вернулся на прежнее место и внимательно наблюдал из-за завесы листьев.
     Что касается Джерри Рука, Пьер получил то, что хотел. Его бывший хозяин стоял перед домом и разговаривал с дочерью, которая была над ним, на крыльце.
     Пьер вернулся в тот момент, когда был задан вопрос, так близко касающийся его самого. Он не слышал вопроса, но заметил замешательство на лице девушки и быструю смену выражения, когда она сумела уйти от ответа.
     С этого момента он больше не обращал внимания на Джерри Рука. На сцене появился третий персонаж; и довольный вид, с которым встретила его появление дочь Джерри Рука, пронзил болью сердце Пьера Робиду.
     Восклицание подсказало ему, кто этот вновь прибывший. Но оно ему не было нужно. Годы не смогли стереть воспоминание о том, кто так жестоко с ним обошелся; и прошедшие шесть лет не изменили Альфа Брендона. Пьер узнал его с первого взгляда.
     С колотящимся сердцем он оставался молчаливым свидетелем развернувшейся сцены.
     Вначале он испытывал горечь, заметив и неправильно истолковав довольное выражение, с которым Лена встретила появление его соперника.
     Но вскоре настроение его изменилось: с того места, где он стоял, диалог был слышен совершенно отчетливо; и когда Пьер услышал последние слова и увидел, как разочарованный поклонник направляется к воротам, он едва удержался от радостного возгласа.
     Он хотел снова перескочить через ручей и заключить в объятия эту прекрасную фигуру. Но Пьер понимал, к каким неприятностям может привести такая непредусмотрительность; и поэтому, отвернувшись, он неслышно ушел; сердце его то горело от радости, то испытывало спокойное удовлетворение.
     
     Глава XIX
     
     Совет негодяев
     
     Было время, когда "Гостиница Слотера" была первым и единственным таким заведением в городе Хелена. Так было, когда хозяйничал в гостинице Слотер старший. Теперь, когда его не стало, а сын оказался не в отца, заведение превратилось во второсортное место развлечений; его потеснили гораздо более респектабельные и претенциозные отели.
     А в гостинице Слотера незнакомые постояльцы теперь появлялись редко. Однако посетителей и клиентов здесь по-прежнему хватало. В городе было достаточно "спортсменов" и авантюристов разного рода, которые предпочитали именно это заведение. Из семейной гостиницы оно превратилось в салун для выпивки и азартных игр и в этом отношении даже процветало. Здесь собирались вся разгульная молодежь из окрестностей, а часто и люди постарше. Здесь, помимо общего зала, имелись отдельные кабинеты, и в одном из них, принадлежащем владельцу, сейчас как раз собрались его старые приятели.
     В вечер того самого дня, когда Альф Брендон получил от дочери Джерри Рука отказ на свое предложение, в кабинете находились шесть человек, включая самого хозяина. Это были те самые молодые люди, которые когда-то "подшутили" над молодым Робиду. Поэтому нет необходимости сообщать их имена или описывать присутствующих; нужно только сказать, что все шестеро оставались такими же буйными и злобными; или, если говорить точнее, стали еще более буйными и злыми.
     Может показаться странным, что случай снова свел их всех вместе и больше никого из посторонних нет; но запертые двери и приказ никого не впускать свидетельствовали, что их встреча не была случайной. Разговор, уже начавшийся, показывал, что они встретились по предварительной договоренности; раскрывал он и причину их встречи.
     На тайный совет их созвал Альф Брендон; и именно он заговорил первым, объяснив, зачем пригласил их. После того как все выпили, Брендон сказал:
     - Ну, парни, я созвал вас сюда, и вот мы здесь. Можете угадать, зачем?
     - Не собираемся угадывать, - грубо ответил Бак.
     - Из-за Чока? - предположил Слотер.
     - Мы и так знаем, что встретились из-за Чока, - согласился сын конеторговца. - Об этом и дурак догадался бы. Но зачем именно? Послушаем, что ты скажешь, Альф.
     - Ну, скажу не очень много. Мне кажется, что сейчас самое время избавиться от проклятого налога, который мы платим.
     - А, значит, ты решил? Я так и думал, что рано или поздно ты к этому придешь. Если бы не ты, Альф Брендон, мы уже давно могли бы что-нибудь сделать. Меня очистили на пятьсот долларов, и будь я проклят, если заплачу еще хоть цент.
     - Я с тобой согласен, Билл Бак! - поддержал говорившего Слотер.
     Граббс, Рендол и Спенсер молчали, хотя очевидно склонялись к тому же.
     - Я каждый год клялся, что прекращу это, - продолжал Бак, - и так и сделал бы, если бы не Альф. Ему-то хорошо. Он богат и может даже не заметить такой суммы. У других совсем не то.
     - Вздор! - воскликнул Брендон. - То, что я богат, не имеет к этому никакого отношения. Я не меньше вас хотел избавиться от этой ноши; только я не видел такой возможности.
     - А теперь видишь? - спросил Спенсер.
     - Должен признаться, что не очень ясно.
     - А мне это ясно, как грязь, - есть только один выход, - сказал Слотер.
     - Мне тоже, - поддержал его Бак.
     - Какой выход? Расскажите! - потребовал хозяин магазина. - Я готов почти на все, чтобы избавиться от этой дани.
     - От нее можно избавиться, избавившись от сборщика!
     Это произнес Слотер, причем последние слова - зловещим шепотом.
     - Именно таковы и мои чувства, - более громко и решительно заявил Бак. - И я давно осуществил бы это, если бы у Альфа Брендона хватило храбрости согласиться. Будь я проклят, если бы не сделал!
     - Что? - спросил молодой плантатор, делая вид, что не понимает, о чем идет речь. - Убрать сборщика? О чем это вы говорите?
     - О, как ты невинен, Альф Брендон, настоящий голубок!
     Это сказал Слотер.
     - Да, - подтвердил Бак, отвечая на вопрос, - убрать его, и так далеко, чтобы не было никакой опасности возвращения. Вот что мы имеем в виду. У тебя есть лучшее предложение? Если есть, давайте послушаем. Если же нет, какой толк во всей этой болтовне?
     - Что ж, - заговорил Брендон, - я думал, что найдется что-нибудь другое, отвечающее нашим целям; и при этом не будет опасности.
     - Что найдется? Девчонка - дочь Рука?
     - Нет, нет. Брендон говорит не об этом. Он собирается отвести ее в церковь и не заботится о ее согласии.
     Эти слова принадлежали Баку, который был одним из безуспешных поклонников Лены Рук.
     Брендон почувствовал укол, особенно болезненный после происшествий дня. Больше того, он знал, что Бак в списке его соперников, и понял, что его слова должны были уязвить. Блеск глаз и внезапная бледность свидетельствовали о глубине его гнева и раздражения. Но он промолчал, боясь, что может помешать своим планам относительно Лены Рук.
     - Послушайте, джентльмены, - сказал Рендол, впервые принимая участие в разговоре. - Мы лишь зря тратим время, а разговор у нас слишком серьезный для этого. Давайте послушаем Брендона. Я не меньше вас хочу разрешения этого неприятного дела, и если есть план, с которым мы все согласимся, то чем быстрее мы его осуществим, тем лучше. Мне не нужно напоминать вам, что близок срок, когда старый Шейлок придет за своим фунтом плоти[6]. Если кто-нибудь сможет объяснить, как нам избежать платы, я думаю, все остальные согласятся заплатить за ужин с лучшим шампанским, какое только может выставить Джим Слотер.
     - Конечно, мы все согласны.
     - Говори, Брендон!
     - Дело в том, что все мы дураки, что терпели так долго, - начал Брендон. - Предположим, мы откажем старому мошеннику и позволим ему осуществить угрозу. Какие у него есть доказательства? Только его собственные слова.
     - И слова девушки.
     - Нет. Девушка ничего не видела; вернее, не видела самого главного, только второстепенные подробности. Она не может давать показания. Да и старый Рук не сможет. Предположим, он даст показания под присягой. Ну и что? Нас шестеро, и мы все тоже дадим показания. Мне незачем спрашивать вас, согласны ли вы дать их.
     - Конечно, - последовал единодушный ответ.
     - Пока все хорошо. Вы все понимаете, что никто Джерри Руку не поверит в наших краях, если мы будем держаться вместе и говорить одно и то же. Хотелось бы мне посмотреть на жюри, которое осудило бы нас. Мы были глупцы, что до сих пор ничего не сделали. Я давно это предложил бы, только, как и все остальные, был слишком тонкокожим и не хотел поднимать вонь.
     - Да, ты был тонкокожим, это уж точно. Эта твоя проклятая тонкокожесть, как ты ее называешь, стоила мне пятисот серебряных долларов.
     - Мне тоже, - сказал Слотер.
     - Ну, мы ведь все платили одинаково; а теперь давайте договоримся, что разделим все судебные издержки, если дело дойдет до этого. Со своей стороны, я считаю, что до этого не дойдет.
     - Почему? - спросил Рендол. Будучи юристом, он придерживался противоположного мнения. - Ты ведь не считаешь, что старый Шейлок откажется от своего без суда? Поверьте мне, парни, он будет отчаянно сражаться, чтобы сохранить свои ежегодные шестьсот долларов, которые вытягивает у нас.
     - Чтоб он провалился! Пусть сражается. Что он может сделать? Допустим, он расскажет всю историю. Но какие у него доказательства? Как я уже сказал, его слово ничего не будет значить против слова нас шестерых.
     - Но, Альф, ты забыл о теле!
     Эти слова Рендола заставили остальных вздрогнуть; все об этом забыли - все, кроме Брендона.
     - Нет, не забыл, - ответил он, радуясь своей проницательности.
     - Но ведь он его предъявит?
     - Конечно, если мы будем такими дураками, что позволим ему.
     - Ага! Теперь я понимаю, к чему ты ведешь.
     - Мы тоже.
     - Мы знаем, где оно лежит: у нас есть веское основание для этого. И мы дураки, что позволили ему лежать так долго; и будем еще большими дураками, если позволим лежать и дальше.
     - Черт побери, в его словах есть смысл!
     - Что ты предлагаешь, Альф?
     - Проведем тихую эксгумацию и переместим тело или кости - то, что там осталось, - в более спокойное для сна место. А после этого Джерри Рук может стараться изо всех сил.
     - Отличная мысль!
     - То, что нужно!
     - Давайте сделаем это!
     - Когда?
     - Завтра вечером. Сейчас мы не готовы, иначе можно было бы сегодня же. К завтрашнему вечеру подготовим инструменты и встретимся в полночь. Можем собраться на поляне и идти оттуда. Должны прийти все, кто участвовал в деле.
     - Согласны! Займемся раскопкой могилы!
     - Хватит, парни! Давайте выпьем за наш успех!
     Под звон бокалов было заключено соглашение; и похитители тела, кем им предстояло вскоре стать, разошлись, чтобы снова встретиться на следующий вечер.
     
     Глава XX
     
     Свидание под деревом
     
     Свидание влюбленных должно было состояться под кроной большого тополя.
     Пьер пришел первым и стоял в ожидании в тени дерева.
     Ничто не помешало ему прийти, никакие препятствия или задержки. Он вышел из таверны рано, сказав, что, возможно, не вернется ночевать; и, медленно идя по лесу, добрался до места намного раньше намеченного времени.
     Добравшись до дерева и осмотрев место, он пожалел, что выбрал его для свидания. Лучшего места нельзя было бы и желать, если бы ночь была темной. Но сейчас не так. Напротив, в небе плывет яркая луна.
     Когда Пьер Робиду в последний раз стоял под этим деревом, вокруг росли кусты, а берега ручья покрывал тростник. Все это давно сожгли, чтобы расчистить поляну, которая удовлетворяла потребности сквоттера. Видны были древесные пни и грубая изгородь, отходящая от угла дома; однако, кроме нее, никаких укрытий, и всякого идущего со стороны дома будет видно.
     Пьеру Робиду пришло в голову, что за девушкой могут следить. У него были основания считать, что отец внимательно наблюдает за ней и может заподозрить что-нибудь. То, что он увидел и услышал накануне, объяснило ему отношения Джерри Рука и Альфа Брендона. Но под тополем опасности нет. Даже белое платье невозможно разглядеть в густой тени покрытых мхом ветвей - во всяком случае издали; а если кто-нибудь случайно подойдет ближе, молодой человек знал, что в дереве есть дупло - просторная пещера в стволе способна вместить лошадь. Мальчишкой он не раз играл с маленькой Леной в прятки в этом обширном древесном помещении.
     С другой стороны, противоположной дому, к дереву можно подобраться незаметно вдоль края ручья, где осталась узкая полоска тростника. Именно здесь прошел он сам, перебравшись через ручей выше по течению.
     Пробило одиннадцать - Пьер слышал бой часов в доме; последовало долгое ожидание, которое показалось целым днем, хотя продолжалось меньше часа. По-прежнему ни следа девушки и вообще ничего живого за пределами дома Джерри Рука.
     Пьеру виден порог и одно окно рядом с ним. Окно освещено свечой или лампой; свет его едва заметен в ярком блеске лунных лучей.
     Именно на это окно пристально смотрел молодой человек, пытаясь угадать, кто занимает освещенную комнату. Вначале он решил, что это Лена; но время проходило, девушка не показывалась, и Пьер подумал, что там сидит ее отец.
     Он не знал внутреннего устройства дома. Но если освещено окно кухни, скорее всего старый охотник там, сидит в большом кресле и курит трубку - Пьер знал, что в прошлом у него была такая привычка. Больше того, он так может часами сидеть и по утрам - и это он делал в былые дни.
     Воспоминания заставили Пьера встревожиться, тем более что время шло, а той, кого он ждет, все не было.
     Он уже начинал отчаиваться, когда свет погас; окно в лунном свете стало черным.
     - Значит это была она, - прошептал Пьер. - Дожидалась, пока все не уснут. Скоро придет.
     Теперь он смотрел не на окно, а на крыльцо, ожидая появления девушки.
     Она действительно появилась, но после нового большого промежутка - еще одного испытания терпения влюбленного. Однако прежде чем это терпение кончилось, в темной двери показались очертания фигур - сама дверь раскрылась бесшумно, и вскоре луна осветила женское платье.
     Белый платок, укутавший голову, помешал бы Пьеру Робиду узнать ее. Но в этом не было необходимости. Направление, по которому двинулась фигура, сойдя с крыльца, подсказало, что это та, кого он ждет.
     Она подошла, но шла осторожно, со страхом. Держалась в тени изгороди, поближе к ней. Время от времени останавливалась, оглядывалась и прислушивалась. Очевидно, то, чего она опасалась, не снаружи, а в доме. Какая-то серьезная причина заставила ее опоздать.
     Пьер внимательно наблюдал за ней, сердце его нетерпеливо билось, пока он не ощутил биение ее сердца.
     Снова они обнялись, прижались грудь к груди!
     Почему она так поздно? Что ее задержало?
     Вопросы были заданы без укоризны; молодой человек со страхом ждал ответа.
     Как Пьер и подозревал, Джерри Рук засиделся допоздна; и, как полагала девушка, он что-то заподозрил. Освещена была его комната; и он погасил свечу. Лена подождала, пока не прошло достаточно времени, чтобы он крепко уснул. Вчера и сегодня были для нее ужасными днями. Отец очень сердился на нее по нескольким причинам. Он узнал, что здесь был Пьер. Устроил ей перекрестный допрос и заставил признаться. После того как отец увидел его следы и застреленную змею, отпираться не было смысла; к тому же одна из негритянок слышала голоса: ее и мужской - в саду. Оттого, что она попыталась все скрыть, было еще хуже. Конечно, она не сказала, кто был с ней - незнакомец, которого она никогда не видела раньше.
     - О Пьер! Я солгала о тебе! Да простит меня Господь!
     Отец ее пришел в ярость. Не только это рассердило его: рассердило и кое-что связанное с Альфом Брендоном, который явился сразу после ухода Пьера.
     - А что с Брендоном? - спокойно спросил Пьер, думая про себя, что Альф - самый опасный его соперник.
     Девушка заметила, что спокойствие его напускное, и ответила довольно резко:
     - Ничего особенного. - В его объятиях она успокаивалась. - Во всяком случае ничего такого, о чем тебе стоило бы беспокоиться.
     - Нет, дорогая Лена, - торопливо сказал он, привлекая ее к себе. - Прости, если вопрос показался тебе холодным. Я спросил только потому, что хочу знать все.
     - Что все, Пьер?
     - Все, что произошло между тобой и Альфом Брендоном?
     - А кто тебе сказал?
     - Никто. Я хочу признаться, если ты пообещаешь не сердиться на меня.
     - Сердиться на тебя, Пьер?
     - Ну, тогда слушай. Уйдя вчера, я вернулся и скрылся под деревьями, вон там, у начала сада. Конечно, я видел дом и все, что перед ним. Я оказался там как раз тогда, когда твой отец пошел навстречу мистеру Брендону к воротам; и я не только видел, но и слышал, что происходило между вами. Я едва сдерживался, чтобы не перескочить через ручей и бросить этого типа на землю; но остался на месте, думая о том, какие неприятности могу причинить тебе и твоему отцу, не говоря уже о себе самом. Прости меня, Лена, за то, что я подслушивал. Я вернулся только потому, что хотел еще раз взглянуть на тебя.
     - О Пьер! - ответила девушка, снова отвечая на его объятия. - Если бы я знала, что ты был здесь! Но нет. Может, лучше, что не знала. Могла бы как-нибудь выдать нас обоих.
     - Верно, - сказал он. - Судя по тому, что я узнал о замыслах твоего отца, нам нужно быть осторожными. Но обещай мне, любимая, обещай, прежде чем мы расстанемся: что бы ни случилось, сколько бы времени мне ни потребовалось, чтобы добиться согласия твоего отца, ты будешь мне верна. Обещаешь мне это?
     - Обещать это? Как ты можешь сомневаться во мне? После шести лет ожидания я могу сказать: я полюбила тебя, как только увидела. Да, Пьер, а ведь я тогда была только маленькой босоногой девочкой. Я была тебе верна все это время. Неужели ты теперь усомнишься во мне? Обещать это? Все, что угодно, Пьер, все, что угодно!
     Объятия их становились крепче и уверенней, все ближе и ближе губы, пока они не встретились, и последовал долгий страстный поцелуй.
     
     Глава XXI
     
     Древесная пещера
     
     Долгий страстный поцелуй, который едва их не выдал. К счастью, он кончился до того, как рядом появился свидетель и грубо нарушил бы его.
     Влюбленные уже собирались расставаться; они разжали руки и договаривались о времени и месте следующего свидания, когда острый слух молодого человека, привыкший отмечать подозрительные звуки, уловил как раз такой звук.
     Это был шорох в камышах на берегу ручья; время от времени трещали стебли, как будто сквозь них пробирался человек или животное.
     Звуки исходили с некоторого расстояния; влюбленные прислушались и поняли, что тот, кто издает эти звуки, приближается.
     Вскоре они увидели, что это не животное и не один человек, а несколько; при свете луны стало ясно видно, что они направляются к дереву.
     Видно стало также и то, что идут они не открыто и смело, как люди, занятые честным делом: приближаются украдкой, держатся края ручья, время от времени пригибаясь в тростниках, которые скрывали их из виду. Шум при этом был неизбежен. Однако они старались не шуметь и, если и говорили друг с другом, то шепотом, и двое стоящие под деревом не слышали ни слова.
     Было слишком поздно незаметно уходить. Раньше они могли бы это сделать, но не сейчас; попытка уйти при ярком свете луны сразу выдаст влюбленных. Единственный шанс остаться незамеченными - держаться в тени дерева.
     Но вскоре и это показалось сомнительным: люди, идущие вдоль ручья, пройдут так близко, что увидят их даже в тени.
     Кто эти соблюдающие такие предосторожности незнакомцы и каковы их планы, ни Пьер, ни Лена не могли сказать. Но это неважно. Влюбленные знали только, что их могут увидеть, и это принесет им неприятности.
     Что делать? Незнакомцы приближаются. Скоро они будут под деревом!
     Вернувшийся золотоискатель обнял девушку - отчасти чтобы защитить ее, если их ждет какая-нибудь грубость, отчасти чтобы подбодрить.
     Он думал, не лучше ли им смело выйти вперед и показаться на свету. Тогда их положение не было бы таким нелепым, хотя поздний час - уже было за полночь - все равно не в их пользу. Молодая леди и джентльмен - такова, несомненно, их внешность, в первом часу ночи совершающие прогулку по лесу, не могут не вызвать скандал - если их увидят.
     Что же делать?
     И в этот момент в ответ на вопрос пришла счастливая мысль. Она пришла одновременно обоим. Оба вспомнили дупло в дереве; не обменявшись ни словом - оба действовали, подчиняясь одному импульсу, - они скользнули внутрь и остановились в пространстве, темном, как подземная темница.
     У них не было времени освоиться, потому что группа незнакомцев приблизилась и остановилась непосредственно перед деревом. Молодые люди, к своей досаде, увидели это. Они надеялись, что такие ранние путники направляются куда-то далеко; и как только минуют это место, можно будет выйти и продолжить страстное прощание.
     Но скоро они поняли, что это не так. Вновь прибывшие остановились у самого ствола, непосредственно перед дуплом; и хотя было темно, их фигуры выделялись на фоне более глубокой темноты, окутывавшей молодых людей. Протянув руку, они могли бы коснуться чужаков.
     Конечно, они и не думали это делать. Напротив, стояли неподвижно, как мраморные статуи, стараясь даже сдержать дыхание.
     Шесть темных фигур, шестеро мужчин, некоторые несут что-то; вначале молодые люди решили, что это ружья, но, присмотревшись, поняли, что на самом деле это лопаты. Судя по тому, как чужаки обращаются с инструментами, очевидно, что они намерены пустить их в ход, и на этом самом месте.
     Стоявшие в древесной пещере были удивлены этими приготовлениями. Что они собираются копать?
     Кровь в жилах холодела при мысли, что это может быть могила. А мысль эта пришла в голову обоим. А что еще они могли подумать? Шестеро мужчин, вооруженным инструментами для копания, и в такой час ночи!
     И могила тайная - для тела кого-то убитого ими? Иначе почему такие вкрадчивые движения, почему разговоры вполголоса, едва громче шепота?
     Кто бы это мог быть? И какова их цель? Такие вопросы задавали себе Пьер Робиду и Лена Рук. Но вопросы оставались только в голове. Молодые люди не смели обменяться ими даже шепотом.
     Они стояли молча, ожидая развития событий.
     - Где может быть эта проклятая штука? - спросил один из мужчин, наклоняясь и, очевидно, отыскивая что-то ощупью в траве. - Кто помнит место?
     - Мне кажется, чуть подальше, - отозвался голос, который заставил Лену Рук вздрогнуть и взять Пьера за руку. - Вот здесь. Да, вот она. Вот насыпь.
     Говоривший как будто трогал землю у ног.
     - Альф Брендон! - прошептала девушка, прижимаясь губами к уху спутника.
     Остальные собрались вокруг места, указанного Брендоном.
     Двое, вооруженные штыковыми лопатами, принялись копать, остальные, с совковыми, выбрасывали высвободившуюся землю.
     - Интересно, как глубоко старый мошенник похоронил его? - спросил один.
     - Не очень глубоко, думаю. Джерри Рук слишком ленив, чтобы копать глубоко. Скоро доберемся.
     Это говорили Билл Бак и Слотер, хозяин гостиницы. Лена Рук их узнала, хотя ее спутник - нет.
     - Думаете, он в гробу? - спросил еще один, до сих пор молчавший. Это был Спенсер.
     - Нет, - ответил еще один новый голос - голос юриста Рендола. - Я думаю, нет. Старый сквоттер не стал бы добывать гроб для Чока; а друзей у парня не было. Думаю, он лежит в оленьей куртке, если, конечно, Джерри не снял ее.
     - Да куртка того не стоила, - вмешался шестой, владелец магазина Граббс.
     - Шестеро повесивших тебя, Пьер, - прошептала девушка. - Это они!
     Пьер ничего не ответил. Он был слишком занят, слушая и стараясь истолковать этот странный разговор, понять смысл разворачивающейся перед ним сцены.
     - Земля стала жесткой, - сказал один из копавших. - Кажется, я добрался до дна.
     - Старый Джерри, должно быть, закопал его глубоко и утоптал землю, - заметил другой со смешком.
     - Не говорите громко, парни! - приказал Брендон. - Посмотрите на дом. Он всего в двадцати ярдах отсюда. А в нем хорек, который мало спит. Если нас услышат, вы знаете, что последует. Сохраняйте тишину: она может сберечь нам по сто долларов в год.
     При этих словах все копавшие посмотрели на дом, но сразу снова вернулись к своему занятию.
     Лена Рук тоже посмотрела в ту сторону, потому что там было то, чего она больше всего боялась, - ее отец.
     Лучше знакомая с устройством жилища и, конечно, способная заметить все перемены, она увидела то, на что не обратили внимания похитители тел: передняя дверь стояла открытой! Но она должна быть закрыта: выходя, девушка тщательно прикрыла ее.
     Она еще не успела прийти в себя от этого открытия, как увидела в темной двери фигуру. Человек постоял немного, как будто осматриваясь и прислушиваясь, прошел на крыльцо, осторожно спустился по ступенькам и двинулся в направлении сада Только на мгновение оказался он в свете луны, но девушка сразу узнала отца!
     В его руке блеснул какой-то предмет. Ружье!
     Девушка сжала руку Пьера, и он тоже увидел крадущуюся фигуру и узнал ее.
     Хорек, о котором говорил Альф Брендон, на самом деле не спал!
     И действовал он как хорек: всего за шесть секунд неслышно и стремительно преодолел открытое пространство между крыльцом и персиковыми деревьями. А среди деревьев он стал невидим и для дочери и для Пьера Робиду.
     Но оба понимали, что скоро снова увидят его. Он не зря вышел в сад, а кошачьи движения свидетельствовали, что он заподозрил: что-то происходит под тополем, и теперь старается незаметно подобраться поближе.
     Молодые люди не знали, увидел ли он копающих; но, должно быть, стоя в двери, услышал звяканье их инструментов.
     Ни один из них не увидел и не услышал его: они продолжали копать без перерывов, а Брендон снова призвал к тишине.
     - Будь я проклят, если это не дно! Я вам говорил! - сказал Билл Бак, втыкая лопату в землю у ног. - Этого не касались ни кирка, ни лопата - думаю, со времен старого Ноя. Эй! Попробуй сам, Альф Брендон!
     Брендон принял вызов и ударил лопатой по земле на дне ямы на восемнадцать дюймов ниже поверхности. Звук свидетельствовал, что земли действительно никогда не касалась лопата.
     Брендон попробовал в нескольких местах: всюду тот же звук.
     - Расчистьте всю насыпь! - приказал он.
     Это было сделано, и снова последовала проверка.
     - Тут нет никакой могилы! - заметил Рендол.
     - И никакого тела! - подхватил Спенсер.
     - Ни косточки, - добавил Бак. - И никогда не было! Будь я проклят, если старый Рук не дурачил нас!
     - Ха-ха-ха! Хе-хе-хе!
     Звуки, которые должны были изображать смех, донеслись с противоположной стороны дерева и не принадлежали ни одному из копавших.
     Если смеявшемуся было весело, то веселье не передалось шести раскапывавшим могилу; все они вздрогнули, услышав незнакомый голос, и принялись тревожно оглядываться.
     Если бы неожиданно появилось тело, которое они разыскивали, и издало бы эти звуки, они не были бы так удивлены.
     Но их удивление продолжалось недолго. Человек, которого они хорошо знали, вышел из тени и оказался на свету луны.
     - Клянусь небом, Джерри Рук!
     
     Глава XXII
     
     Копатели уходят
     
     - Да, Джерри Рук, клянусь небом! - воскликнул старый охотник и снова насмешливо рассмеялся. - А кто же они, хотел бы я знать? Разве человек не имеет права удивиться, увидев незнакомцев у собственного сада? Мне кажется, у меня больше оснований удивляться, чем у вас - у каждого из вас. Так кто же вы? - повторил он, подходя ближе и делая вид, что всматривается в лица. - Если не ошибся, я слышал голос Билла Бака. Да, Билли, это ты, и мистер плантатор Брендон здесь. И думаю, я догадываюсь, кто остальные четверо. И что же вы делали? Лопаты! Хо-хо! Могилу копали? Что ж, надеюсь, вы копали достаточно глубоко. Хотите кого-нибудь похоронить?
     Ответа не было. Шестеро копавших побросали свои орудия и стояли в мрачном молчании.
     - Ну, может, у вас другая цель - небольшие раскопки, как это называют. Надеюсь, вы нашли, что искали?
     По-прежнему никакого ответа.
     - Итак, мистер Билл Бак, ты считаешь, что Джерри Рук вас дурачит?
     - Да, - упрямо сказал Бак.
     - И я тоже.
     - Да, мы все так считаем.
     - О, значит, вы все согласны? Ну, меня вы одурачить не сможете, как бы ни пытались. Я был бы дураком, если бы закопал тело бедняги там, где вы сможете его выкопать, когда захотите. Но я и не подумал так сделать. У меня оно хорошо спрятано; я позаботился об этом на случай, если вы откажетесь от нашего договора. А когда вы это сделаете, я сам займусь раскопками, вот увидите.
     Шестеро разочарованных копателей продолжали молчать. Им нечем было оправдаться, и они даже не пытались. Не было смысла отрицать, чем они занимались и что задумали. Первое Джерри Рук видел, о втором догадался.
     - Что же вы молчите? - насмешливо продолжал он. - Ну, если вам нечего сказать, я думаю, вам стоит вернуться в свои постели и поспать. Может, вам приснится, где похоронено тело. Ха-ха-ха!
     Но шестеро теперь не молчали, хотя слова их не были адресованы Руку. Они перешептывались, в основном Билл Бак и Спенсер; и если бы было достаточно светло, чтобы Джерри Рук разглядел лица этих двоих и дьявольский огонь в их глазах, когда они посмотрели сначала на него, потом на свои лопаты, он мог бы отказаться от насмешливого тона и, может быть, поспешно вернулся бы в дом.
     Было сделано предложение углубить могилу и поместить в нее тело - тело Джерри Рука! Предложение исходило от Слотера и было поддержано Биллом Баком. Но остальным не хватило смелости для такой крайней меры, и старый сквоттер был спасен. Может быть, какое-то отношение к такому исходу имело и его ружье. Все видели у него ружье, и хоть Джерри Рук старик, но все знали, что стреляет он метко. И без борьбы не сдастся.
     - О чем это, во имя старого Ника[7], вы шепчетесь? - спросил он, видя, что они повернулись друг к другу. - Договариваетесь о чем-то? Ну, договаривайтесь. Если найдете способ освободиться от ежегодных ста долларов, я хотел бы его услышать. Я сам знаю такой способ. Может, хотите послушать?
     - Давайте послушаем!
     - Что ж, я открыт для любых предложений и сделаю одно вам.
     - Давай!
     - Черт побери, не торопитесь. Я только хочу, чтобы всем было лучше. Если выплатите мне по пятьсот долларов каждый, без всяких оттяжек, будем считать, что дело закрыто. Ну как?
     - Мы не можем ответить тебе немедленно, Джерри Рук, - заявил плантатор, не дожидаясь согласия остальных. - Мы обдумаем твое предложение и дадим ответ позже.
     - Ну что ж, думайте. Но не забудьте, что следующая суббота - время ежегодного платежа, и все должны быть на обычном месте. У меня нет лишних постелей, иначе я бы пригласил вас к себе. Но я думаю, что вам лучше пойти к мистеру Слотеру и выпить на ночь. Не забудьте свои лопаты: кто-нибудь их украдет, если вы их оставите здесь.
     Эти иронические слова положили конец сцене, насколько она имела отношение к разочарованным гробокопателям. Они, словно стая рыщущих шакалов, отступили от тела и скрылись.
     - Хе-хе-хе! - ухмылялся старый разбойник, глядя им вслед. - Хе-хе-хе! - продолжал он, наклоняясь к свежевскопанной земле и разглядывая их работу. - Они играли с плохими картами на руках, эти проклятые молокососы.
     - Проклятие!
     Это восклицание не имело отношения к описанному эпизоду. Лицо старика омрачилось. Он вспомнил о чем-то еще и сразу стал мрачен.
     - Проклятие! - повторил он, топая и гневно оглядываясь. - Совсем забыл! Куда исчезла девчонка?
     В постели ее нет, и она не ложилась! И в доме нигде нет! Где она может быть?
     Я думал, что застану ее здесь. Но это не имеет к ней никакого отношения. Не может иметь.
     Будь я проклят, если она не отправилась на свидание. Может, к тому самому типу, что застрелил змею. Кто бы это мог быть? Клянусь небом, если это так, я положу конец стрельбе по змеям!
     Да где же эта девчонка? Буду искать всю ночь, но найду ее! В саду ее нет, иначе я бы увидел, когда шел сюда. И, конечно, она могла уйти за ручей. Может, она за конюшней или у навесов для кукурузы? Поищу там.
     Сердца влюбленных уже начали биться спокойней: они увидели, что старик уходит.
     Но передышка оказалась недолгой: Джерри Рук успел сделать всего десять шагов.
     Бегавшая по поляне собака подошла к дереву и просунула морду в дупло.
     За коротким резким лаем последовало рычание, говорившее о том, что здесь есть кто-то еще.
     - Ейк, хороший пес! - воскликнул бывший охотник, услышавший рычание. - Кого ты там нашел?
     Торопливо вернувшись к дереву и остановившись перед дуплом, он продолжал:
     - Кто-то есть внутри? Кто бы это мог быть? Лена, девочка, это ты?
     Молчание, нарушаемое только лаем собаки.
     - Тише, зверь! - воскликнул хозяин, пиная собаку. - Ты слышишь меня, там, внутри? Нет смысла играть в опоссума. Если это ты, Лена, приказываю тебе выйти!
     Теперь девушке нельзя было не послушаться. Все равно это ничего не дало бы: отец забрался бы в дупло и сердито вытащил ее.
     - Я пойду, - прошептала она спутнику, - но ты оставайся, Пьер, и не шевелись! Он подумает, что я одна.
     У Пьера не было возможности возразить: сказав это, Лена торопливо вышла и остановилась лицом к лицу с отцом.
     - Так, так. Наконец я тебя нашел. И это нора, в которой ты пряталась. Отличное место для молодой леди в такое время ночи! И какие у тебя были соседи! Послушай, девочка! Нет смысла отпираться. Объясни, что ты здесь делала. Как ты здесь оказалась?
     - О, отец! Я немного погуляла. Ночь такая чудная, а я не могла уснуть. И подумала, что выйду и пройдусь под старыми деревьями. Я как раз стояла под тополем, когда увидела, что они приближаются - Альф Брендон и остальные...
     - Продолжай!
     - Я не могла уйти незаметно и, так как боялась их, спряталась в дупле.
     - Ты была там все время?
     - Да, все время.
     - И что же ты слышала?
     - Очень многое, отец. Чтобы все рассказать, потребуется время. Если ты вернешься в дом, я лучше повторю все, что они говорили. Меня так испугало услышанное, что я хочу уйти с этого ужасного места.
     Неплохой план, который должен был дать возлюбленному незаметно уйти. К сожалению, он не сработал. Старый сквоттер был слишком проницателен, чтобы его можно было так легко обмануть.
     - О, да, - сказал он, - я вернусь с тобой в дом, но не ранше, чем проверю, нет ли в дупле еще кого-нибудь.
     Он повернулся лицом к отверстию, дочь задрожала. Но дрожь ее сменилась ужасом, когда она услышала щелканье курка и увидела, что ствол ружья нацелен в темное пространство.
     С диким криком она бросилась вперед и встала перед стволом. И в ужасном возбуждении воскликнула:
     - Выходи, Пьер, выходи!
     - Пьер! - в ярости крикнул отец. - Какой Пьер?
     - О, отец, это Пьер Робиду!
     Хорошо, что Лена Рук схватилась за ствол ружья и отвернула его в сторону, иначе пуля ушла бы в дупло.
     Но теперь было уже поздно, и Джерри Рук понимал это. Из дупла показался молодой человек и остановился рядом с ним. Любая попытка насилия со стороны старика кончится тем, что он окажется на земле. В присутствии Пьера Робиду он напоминал старого уставшего волка рядом с молодым сильным противником.
     Он понял свою слабость и отступил. Он даже попытался разыграть дружелюбие.
     - А, это ты, Пьер? Я бы тебя не узнал: давно мы не виделись. Можешь идти, девочка. Я хочу потолковать с Пьером.
     Лена выглядела так, как будто предпочла бы остаться. У нее было странное выражение лица. Однако, решив, что ее возлюбленному больше не грозит опасность, она медленно ушла.
     
     Глава XXIII
     
     Компромисс
     
     Несколько секунд Джерри Рук стоял в тени, не говоря ни слова, но напряженно размышляя.
     Мысли его были мрачными и горькими. Возвращение Пьера Робиду - для него настоящая катастрофа. Оно лишает его средств, на которые он жил все эти годы. Как только Бак, Брендон и Ко поймут, что тот, кого они считали мертвым, жив, они не только прекратят выплаты, но могут и потребовать возвращения сумм, которые он так искусно у них вытянул.
     Последнего он не очень опасался. Если они и не совершили настоящего убийства, то все равно должны отвечать за попытку, и хотя при данных обстоятельствах могут не бояться строгого наказания, им не захочется, чтобы все об этом узнали.
     Не прошлое тревожило Джерри Рука, а будущее. Больше никакого шантажа, никаких денег из этого источника; и Альф Брендон, его кредитор, освободившийся от угрозы, которая нависала над ним, разъяренный вчерашним отказом, не станит тратить времени и сразу потребует возврата долга.
     Бывший сквоттер видел перед собой будущее, полное тьмы и мрака: изгнание из нового дома и с расчищенных земель, возвращение к одинокой жизни, к труду и бедности, к презренной старости.
     К этим мрачным мыслям примешивалась еще одна, еще мрачнее: сожаление, что он не нажал вовремя курок!
     Если бы он застрелил Пьера Робиду в дупле, все было бы хорошо. Никто не узнал бы, что он его убил; а дочери он сказал бы, что не подозревал, будто в дупле кто-то есть. Она, конечно, сожалела бы об этом происшествии, но никогда не поверила бы в злой умысел отца и никому ничего не рассказала бы.
     Но сейчас уже слишком поздно. Убить молодого человека сейчас или когда-нибудь позже - все равно что убить его на глазах дочери. Судя по тому, что она знает, скрыть от нее, кто совершил убийство, не удастся.
     Но мысли эти заняли у Джерри Рука совсем немного времени. Пришли и ушли, как молния.
     Продолжительное молчание было связано с другими мыслями. Он думал, как строить отношения с человеком, который появился так неожиданно и поставил его перед необходимостью сделать выбор.
     Повернувшись к Пьеру, он наконец заговорил.
     - Давно ли ты вернулся, Пьер?
     Фальшивая доброжелательность вопроса не обманула золотоискателя.
     - Я приехал вчера, - холодно ответил он.
     - Тебя видел кто-нибудь знакомый?
     - Нет, насколько мне известно.
     - Прости меня за то, что я был слегка резковат. Меня расстроила девочка. Я не знал, где ее искать. Она многим нравится, и я должен быть внимателен.
     На это Пьер ничего не мог возразить.
     - Конечно, - продолжал Джерри Рук после долгой задумчивой паузы, - ты слышал все, что произошло между мной и этими копателями.
     - Каждое слово.
     - И, вероятно, понял, что они искали.
     - Да. У меня для этого хватает причин.
     - Ты прав. Тогда ты знаешь, почему я живу больше не в хижине, а в хорошем удобном доме.
     - Да, Джерри Рук, думаю, что понимаю это.
     - Ты ведь думал о том, почему я шесть лет назад так старался тебя отослать? Конечно, гадал?
     - Да. Но больше не гадаю. Теперь все ясно.
     - И тебе должно быть так же ясно, что твое возращение не принесет мне ничего хорошего. Меня оно просто разорит, вот и все.
     - Я этого не вижу, Джерри Рук.
     - Не видишь! Зато я вижу. Как только эти шестеро увидят тебя, моя игра кончена, и мне больше ничего не останется, как убираться отсюда и снова вернуться в лес. А в моем возрасте это вряд ли приятно.
     - Ты хочешь сказать, что своим появлением я лишил тебя ежегодных шестисот долларов, о которых ты упоминал?
     - Не только это, но и... думаю, я могу тебе сказать... Я в долгу у Альфа Брендона, и только то, что он верил в твою смерть, мешало ему потребовать долг. Что скажешь, Пьер Робиду?
     Настала очередь золотоискателя задуматься.
     - Что ж, Джерри Рук, - спустя какое-то время ответил он, - что касается твоего шантажа этих шестерых негодяев, то у меня нет никакого желания избавлять их от него. Это всего лишь справедливое наказание за то, что они со мной сделали; и сказать правду, это немного утоляет мою жажду мести; ибо я вернулся с намерением требовать удовлетворения. Помогая себе, ты тем самым оказал услугу и мне.
     - Может быть, Пьер, ты захочешь, чтобы все шло по-прежнему, - предположил старый разбойник, довольный таким поворотом разговора. - Пусть дают мне еще такого же рода удовлетворение? Тебе от этого никакого вреда не будет. Только нужно им не показываться.
     Пьер снова замолчал, словно обдумывая ответ. Наконец он высказал его.
     - Ты говоришь правду, Джерри Рук. Пусть будет так, как ты сказал. Но с одним условием.
     - С каким условием?
     - Твоя дочь.
     - А она тут при чем?
     - Она должна стать моей женой.
     Рук вздрогнул, услышав это предложение. Он думал об Альфе Брендоне и о плантации - большом поместье, которое он давно жаждал получить.
     С другой стороны, шестьсот долларов в год. Но что такое эти деньги в сравнении с плантацией? И получить в качестве зятя молодого человека, который даже не чистокровный белый, бедняка, ни пенни за душой. Конечно, он явился без доллара в кармане!
     Но так ли это? Ведь он был в Калифорнии, стране золота. Судя по тому, что можно разглядеть в тусклом свете, он кажется хорошо одетым; и речь свидетельствует, что он образован. Он очень изменился со времени своего отъезда. Возможно, не такой уж он бедный и лишенный друзей.
     Эти соображения мешали Джерри Руку дать немедленный ответ. Воспользовавшись его молчанием, молодой человек продолжал:
     - Я знаю, Джерри Рук, ты хотел бы, чтобы у тебя был зять со средствами; по крайней мере он должен дать твоей дочери достойное место в обществе. Мне повело. Я сумел добыть состояние, добыть его тяжелым трудом на золотых приисках Калифорнии. Если хочешь в этом убедиться, обратись в Тихоокеанский банк Сан-Франциско, куда три года назад я поместил свои сбережения. Думаю, что в целом там пятьдесят тысяч долларов.
     - Пятьдесят тысяч долларов! Ты серьезно, Пьер Робиду?
     - Конечно, серьезно. Если бы здесь был свет, я показал бы тебе документы о депозите.
     - Идем в дом, Пьер! Я не имею в виду свет. Останешься на ночь? У меня есть лишняя кровать; а Лена накормит тебя ужином. Пошли!
     Удачливый золотоискатель не стал возражать против предложенного гостеприимства; пять минут спустя он сидел у очага человека, который тоже пять минут назад сожалел, что не воспользовался возможностью пролить его кровь!
     
     Глава XXIV
     
     Еще один подслушивающий
     
     Не успели Джерри Рук и его гость скрыться в доме, как из-за тополя показался человек и остановился на том самом месте, которое они только что покинули. С самого начала разговора он стоял по ту сторону дерева и слышал все.
     Это был Альфред Брендон.
     Читатель может удивиться, почему Альфред Брендон неожиданно решил избавиться от ежегодной платы Джерри Руку. Несколько слов объяснения.
     До этого времени надежда на успех в ухаживаниях за Леной заставляла его терпеть рабство у Джерри Рука. Но эта надежда рассеялась; во всяком случае памятное свидание с Леной Рук убедило его в том, что обычные методы ухаживания больше не подходят; поэтому он обратился к крайним мерам, которые больше соответствовали его буйному характеру и в которых он был более опытен, чем в будуарных любезностях.
     Первым шагом должно было стать освобождение от безжалостных когтей Джерри Рука. Добившись этого, он будет волен принять любой курс действий, который покажется ему подходящим в данных обстоятельствах.
     В настоящем положении хозяин Джерри Рук. Но когда удастся освободиться от его власти, они поменяются местами. Как не раз намекал старый охотник, Альф Брендон имел возможность немедленно отобрать уютный дом, к которому так привык старик, и отправить его в нищету, от которой он с таким трудом ушел. И не нужно добавлять, что молодой плантатор не постеснялся бы использовать эту свою власть, чтобы заставить девушку изменить свое решение или, если это не удастся, ввергнуть ее и ее отца в бедность, как Шейлок, безжалостно требуя уплаты долга. Отсюда неожиданная смена тактики.
     Но что вернуло Альфа Брендона к тополю? Объяснить это легко.
     Не все шестеро похитителей тел отправились в Хелену, как думал старый Рук. Уйдя с поляны, только пятеро из них повернули в сторону города, а Брендон пошел к своему дому, который был расположен недалеко, но в противоположном направлении.
     Плантатор, расставшись с остальными, сел на пень у тропы, закурил сигару и задумался.
     У него не было особых причин задерживаться, но он знал, что после испытанного разочарования не сможет уснуть, и сигара могла помочь ему успокоиться.
     Он все еще находился на расстоянии слышимости от дома Джерри Рука и не успел еще раскурить сигару, как с того направления долетел звук. Собачий лай, а затем рычание.
     Затем резкий мужской голос и еще один голос - женский!
     В такую спокойную тихую ночь голоса были слышны настолько отчетливо, что Брендон узнал Джерри Рука и его дочь.
     Вскочив с пня и перебравшись через изгородь, он прошел в такое место, откуда были лучше слышны возбужденные голоса.
     Если бы Брендон не опасался, что его обнаружат, он мог бы прийти вовремя, чтобы увидеть, как Пьер Робиду выходит из дупла, а Лена Рук защищает его от гнева отца. Но его задержала необходимость продвигаться незаметно, стараясь не шуметь и прячась за кустами и стеблями тростника, и он оказался за тополем уже после того, как молодой леди было приказано вернуться в дом.
     Но для Альфа Брендона неожиданностей было и так достаточно. Присутствие Пьера Робиду, чье имя он отчетливо услышал, вид высокой фигуры в тени - Брендон знал, что это, должно быть, и есть убитый, - все это крайне изумило его.
     Он стоял за тополем в молчаливом изумлении, дрожа с ног до головы.
     Хотя страх вскоре его покинул, удивление не стало меньше, когда диалог Джерри Рука и Пьера Робиду объяснил ему чудесное появление последнего на берегах ручья Кейни.
     - Боже милосердный! - выдохнул он, выходя из-за толстого ствола и глядя вслед уходящим, которые уже заходили в дом. - Неплохая новость для господ Бака, Слотера, Граббса, Спенсера и Рендола! Они будут рады ее услышать. Думаю, что с их долгом покончено.
     - Ах! - воскликнул он, добавив ужасное проклятие, - им-то хорошо, но какое мне дело до денег? Я заплатил бы в десять раз больше и платил бы всю жизнь, лишь бы получить девушку; и пусть меня повесят, если я еще не получу ее - в качестве жены или кого-нибудь еще.
     Чок, живой и невредимый! Значит, его сняли, когда он еще не успел задохнуться! Я подозревал это по тому, как старый Рук говорил о погребении тела. Каков разбойник! Как он нас всех провел!
     Мистер Пьер Робиду! Да, так его звали, и это он самый. Я помню его голос, словно это было вчера. Отсутствовал шесть лет! Был в Калифорнии! И набрал на пятьдесят тысяч золотого песку! Держит его в банке - в Сан-Франциско. Несомненно, вернется туда и увезет с собой Лену Рук!
     При этой мысли еще одно проклятие сорвалось с его уст, и на лице его появилось выражение, достойное сцены провинциального театра.
     - Никогда! - воскликнул он. - Никогда она не уедет с ним, если я найду способ помешать этому!
     Некоторое время он стоял в задумчивости.
     - Есть способ, - произнес он наконец, - и надежный способ. Бак как раз тот человек, чтобы его осуществить. Он сам с ума сходит по девчонке, и, когда узнает, что у него нет шансов и что на пути стоит этот парень... К тому же ему нужны деньги, и он согласится рискнуть ради них.
     Если не он, я сам это сделаю, клянусь небом! Я скорее умру на эшафоте, чем позволю этому индейцу получить ее... ему или кому-нибудь другому!
     Особой опасности не может быть, если воспользоваться возможностью. Он однажды уже исчез, и сейчас его никто не хватится. Отправился снова на поиски золота - и на этот раз больше никогда не вернется. Так и будет!
     И эта угроза завершилась новым проклятием.
     Очевидно, испытывая облегчение от того, что выразил свои страшные намерения, Брендон продолжал уже спокойнее:
     - Обрадуются ли они, узнав о его воскрешении? Интересно, они все еще у Слотера? Пошли они туда. Наверно, все еще там. Пойду туда. Дам им радости больше, чем вся выпивка в заведении. Спокойной ночи, Джерри Рук. Заботься о своем госте. В следующий раз он исчезнет уже не потому, что ты его отослал.
     После этого риторического обращения Брендон снова перебрался через изгородь и пошел по дороге, ведущей к Хелене.
     
     Глава XXV
     
     Необычный гость
     
     Пятая выплата "денег за молчание" оказалась последней.
     Придя в назначенное время за шестой, Джерри Рук, к своему большому удивлению и раздражению, обнаружил, что тайна перестала быть тайной и его власть над молодыми людьми кончилась.
     Они не только отказались ему платить, но и заговорили о возврате денег, даже угрожали линчевать его на месте. Поэтому, вместо того чтобы получить деньги, Джерри Рук был рад, что удалось уйти целым и невредимым.
     Вероятно, они настаивали бы на плате и даже осуществили бы линчевание, если бы не опасения скандала, который неизбежно возникнет в общине. Именно этому страху Джерри был обязан тем, что благополучно избежал их мстительного негодования.
     Но кто мог сказать им, что Пьер Робиду жив?
     Такой вопрос задавал себе Джерри Рук, расстроено возвращаясь домой.
     Это не мог быть сам Пьер, теперь его желанный гость; он стал таким с того самой ночной встречи под тополем. Хотя вернувшийся золотоискатель гулял с Леной по поляне, он ни разу не покидал границы владений Рука и его не мог увидеть кто-нибудь посторонний. Никто: ни сосед, ни чужак - не были вблизи дома. Полдюжины негров, принадлежавших Джерри Руку, раньше не были знакомы с Пьером Робиду; даже если бы это было не так, они вряд ли узнали бы его теперь.
     Но кто тогда рассказал?
     Ни за что на свете не мог Джерри Рук догадаться; а когда он рассказал об этом Пьеру, тот удивился не меньше.
     Единственное предположение было таково: кто-то случайно увидел Пьера и узнал его; может, один из шестерых; или кто-то другой, совершенно посторонний и незаинтересованный, увидел его, когда Пьер приехал в гостиницу.
     Теперь, когда стало известно, что Пьер жив, ему не было смысла прятаться; и он, как и в прошлом, ходил по соседним поселениям, иногда заходил и в город Хелену для необходимых покупок.
     Он поселился в доме своего прежнего хозяина, и его так часто видели в обществе дочери старого охотника, что в округе начались разговоры. Те, кто интересовался делами семейства Руков, решили, что его дочь, так долго сопротивлявшаяся, наконец отдала свое сердце смуглому красивому незнакомцу, который остановился в доме ее отца.
     Мало кто общался с бывшим сквоттером и его людьми. Это было время, когда в округе появилось много новых людей, и еще один незнакомый человек не привлекал внимания. При таких обстоятельствах Пьер оставался почти не замеченным, и говорили о нем сравнительно немного.
     Однако были и такие, кто остро ощущал его присутствие, - соперники в ухаживаниях за Леной Рук. Они с черной завистью смотрели на то, как девушка улыбается своему спутнику.
     Среди разочарованных поклонников был и Билл Бак; но больше всех страдал Альф Брендон. С горящим сердцем, с грудью, кипящей от ревнивого гнева, он слушал разговоры о дочери Джерри Рука и ее незнакомом ухажере.
     Его настроение не улучшило то, что Джерри Рук вернул ему долг в тысячу долларов, и сделал это быстро, по первому же требованию. Напротив, это еще больше разозлило Брендона: он догадывался, откуда пришли эти деньги. И понимал, что богатство больше ему не поможет. Теперь он не может с помощью угрозы нищеты воздействовать на отца и девушку. Замысел его провалился; и он принялся составлять новый план, который помог бы ему получить Лену Рук или по крайней мере отомстить.
     Он много времени провел, обдумывая свои ужасные планы, и наконец пришел к убеждению о необходимости убийства!
     Несколько раз он думал об этом, но каждый раз отшатывался - не из ужаса перед самим преступлением, а из страха перед его последствиями.
     Он уже почти решил поговорить с Биллом Баком и сделать его сообщником в подлом деянии. Но сомнительный характер сына конеторговца пугал Брендона: такое партнерство могло стать очень опасным. И поэтому он продолжал держать свои замыслы при себе.
     
     
     * * *
     
     Через десять дней после того, как вернувшийся золотоискатель поселился в доме Джерри Рука, дела заставили его отправиться в город Хелена. Нужно было починить удила, которые случайно разломались; для этого потребовалось полчаса работы кузнеца.
     Эту упряжь Пьер привез с собой из страны чокто - индейского изготовления, с уздой, сплетенной из конского волоса. Другой упряжи у него не было, поэтому пришлось идти пешком.
     Он вышел из дома, оставив дочь Джерри Рука на крыльце: она с любовью смотрела ему вслед и просила вернуться поскорее.
     Расстояние до города небольшое; меньше чем через час Пьер уже был в кузнице и спокойно наблюдал, как чинят удила.
     Но его увидел человек, гораздо менее спокойный, увидел, когда Пьер вошел в город; и беззаботно пошел на некотором расстоянии следом, хотя и продолжал внимательно наблюдать. Это не был житель города, но человек в костюме плантатора; судя по шпорам на сапогах, он приехал в город верхом. В руках у него было ружье, что, впрочем, в то время было обычно, когда человек уезжал верхом, даже недалеко.
     Человек, так вооруженный и одетый, был Альфред Брендон.
     На улицах было много народа, но мало кто обратил на него внимание. Никто не заметил жестокий блеск глаз и тесно сжатые губы, говорившие о каком-то опасном замысле.
     Тем меньше видел все это человек, вызвавший у Брендона эти признаки. Стоя возле кузнеца и молча наблюдая за его работой, Пьер Брендон не подозревал, что за ним наблюдают; он даже не знал, что Брендон в городе. Он не знал, что рядом смертельный враг, жаждущий его крови.
     Брендон задумал разыграть ссору с незнакомцем и, прежде чем тот успеет защититься, застрелить его на месте.
     Пьер был вооружен ножом и пистолетом, но и то и другое не было видно.
     Но потом плантатор отказался от своего замысла. Он некоторое время искоса разглядывал свою будущую жертву, как бы рассчитывая результаты стычки. Возможно, сильная фигура и крепкие руки золотоискателя вызвали у Брендона опасения за исход будущего столкновения и заставили передумать. На груди у Пьера выпуклость, которая говорит об оружии; и если первым выстрелом Брендон промахнется, опасности подвергнется жизнь его, а не ничего не подозревающего соперника.
     Брендон рассуждал таким образом, и в голове его возникали все более зловещие мысли, а в глазах появился опасный блеск.
     Неожиданно он повернулся, словно приняв решение, и пошел по улице назад, к конюшне, в которой оставил лошадь; сев верхом во дворе, он торопливо уехал из города.
     
     Глава XXVI
     
     Заключение
     
     Примерно через полчаса после того, как плантатор выехал из Хелены, Пьер Робиду рассчитался за починку удил и, поскольку никаких других дел в городе у него не было, отправился домой - пешком, как и пришел.
     Дорога к дому Джерри Рук по-прежнему шла параллельно той, что ведет в Литл Рок; только эта последняя, по которой теперь идет большое движение, отошла подальше, к более удобному переходу через ручей Кейни. Однако старая тропа по-прежнему вела к дому Джерри Рука, и Пьер Робиду именно по ней возвращался домой из города. Перебросив узду через плечо, он, ничего не подозревая, шел по тропе, думая, как обрадуется его возвращению Лена Рук.
     Но когда он вступил на поляну, настроение его изменилось: об этом свидетельствовала тень, упавшая на лицо. Вполне естественно при виде такого памятного дерева он припомнил не только свои муки, но и тех негодяев, которые их причинили; к тому же он знал, что его отец, которого он считал невиновным, был повешен фанатичной толпой на этом самом дереве.
     Протянутая к нему ветка словно насмешливо напоминает о несостоявшейся мести.
     Молодой человек почувствовал неожиданное желание, которому не в силах был сопротивляться; уступив ему, он свернул в сторону, подошел к дереву и остановился, глядя на него странным взглядом.
     И тут же почувствовал толчок в левую руку, сопровождавшийся жгучим ощущением, словно от укуса насекомого. Но это не насекомое, потому что сразу за этим Пьер услышал звук выстрела, и над кустами непосредственно перед ним поднялось облачко дыма. Это был выстрел, и кровь, появившаяся на рукаве, свидетельствовала, что стреляли в него.
     Нельзя усомниться и в смертоносных намерениях стрелявшего, хотя пуля едва задела руку, вызвав легкую боль.
     Пьер Робиду не стал над этим задумываться. Увидев дым, он мгновенно прыгнул вперед и побежал к кусту, ветви которого еще были окутаны сернистым дымом.
     Здесь Пьер никого не увидел, но это его не удивило. Вряд ли убийца хочет, чтобы его обнаружили. Но он должен быть где-то поблизости, скрываться за деревьями. Затаив дыхание, Пьер прислушался.
     Некоторое время он ничего не слышал, даже шороха листьев, и начал уже опасаться, что снова представляет собой цель для невидимого убийцы, когда на дереве резко закричала сойка. Пьер испытал облегчение: он знал, что непрерывный крик сойки свидетельствует, что кто-то нарушил ее жизненную территорию. Должно быть, это уходящий убийца. Руководствуясь криком сойки, Пьер продолжил преследование.
     Не успел он пройти и двадцати ярдов, как услышал шаги и шорох листьев, как будто кто-то продвигается в подлеске. Руководствуясь этими звуками, Пьер устремился вперед.
     Десять секунд спустя он увидел привязанную к дереву оседланную лошадь и человека, торопливо отвязывавшего ее. Человек спешил, но ему мешало тяжелое ружье, которое он держал в руке. Именно из этого ружья был сделан выстрел; и Пьер Робиду узнал человека, пытавшегося убить его.
     - Альфред Брендон!
     С криком, который способен издать только индеец, Пьер устремился вперед; и прежде чем уходящий убийца смог сесть в седло, схватил его за горло и прижал к стволу дерева. Лошадь, испуганная неожиданным нападением, громко заржала и ускакала.
     - Слава Богу! - воскликнул Пьер Робиду. - И спасибо тебе, мистер Альф Брендон, за то, что дал мне такую возможность! Ты именно там, куда я хотел тебя отвести! Шесть лет ждал я этого часа, и теперь он настал, как я и планировал.
     Брендон, к этому времени пришедший от неожиданности, отбросил ружье, достал пистолет и приготовился выстрелить. Но прежде чем успел положить палец на курок, противник перехватил его руку; и, вырвав оружие, вторично прижал к стволу дерева. Брендон, у которого закружилась голова, увидел нацеленный на себя собственный пистолет, и ждал пулю в мозг. Трусливый крик сорвался с его губ.
     Но, к его изумлению, выстрела не последовало!
     Пьер Робиду, отбросив пистолет, стоял перед ним, по всей видимости невооруженный.
     - Нет, мистер Альф Брендон, - сказал он. - Выстрел слишком хорош для такого пса, как ты. Пошли отсюда! Пошли! Я хочу проверить, кто из нас дольше провисит на руке. Мы проверяли это шесть лет назад, но тогда испытание было нечестным. Сейчас твоя очередь. Пошли!
     Еще более изумленный, Брендон не решался возразить. Спокойная решимость противника говорила, что это не шутка, что задумано что-то ужасное. Брендон украдкой посмотрел направо, налево. Казалось, он рассчитывает шансы на свое спасение.
     Робиду прочел его мысли.
     - И не пытайся, - сказал он, отводя полу плаща и показывая свой пистолет. - У меня есть это, и я им воспользуюсь, если ты попытаешься сбежать. Пошли!
     С этими словами он схватил соперника за руку и, полуведя-полутаща, быстро повел куда-то.
     Через пять минут они остановились под деревом - тем самым, на котором Пьер Робиду испытал ужас повешения.
     - Чего ты хочешь? - дрожащим голосом спросил Брендон.
     - Я тебе сказал. Мне хочется посмотреть, сколько ты провисишь.
     Говоря это, он снял с плеча узду, взял нож и принялся нарезать узду на куски. Узда была двойной, она состояла из двух длинных ремней, сплетенных из конского волоса, взятого их хвоста лошади.
     Брендон стоял бледный, он дрожал. Он не мог не понимать, к чему эти приготовления. Снова подумал он о бегстве; и снова Пьер прочел его мысли.
     - Бесполезно, - строго сказал он. - Ты в моей власти. Попытайся бежать или попробуй сопротивляться, и я тебе мозги вышибу. Давай руку.
     Ослабев от страха, Брендон позволил взять свою левую руку. На нее была наброшена петля. Другой конец петли Пьер перебросил через бедро, вернул назад и прочно завязал узлом; теперь левая рука была беспомощна. После этого вторую петлю Пьер набросил на шею Брендона, а свободный конец привязал к верхней ветке.
     - А теперь, - воскликнул Робиду, - подпрыгни и ухватись за ветку, как заставил меня сделать. Быстрее, или я повешу тебя за шею!
     Брендон не знал, как поступить. Серьезно ли говорит его противник? Или это только мрачная шутка? Он охотно поверил бы в последнее, но угрюмое и решительное выражение лица Пьера Робиду не позволяло надеяться на такую милость. Брендон подумал в этот момент, как мало заслуживает он милости.
     Но времени на размышления у него не было. Он почувствовал, как затягивается петля на шее: вверху натянулась веревка.
     Еще мгновение, и его вздернуло с земли; он машинально поднял правую руку и ухватился за ветвь, чтобы спастись от удушья.
     - А теперь, мистер Альф Брендон, ты точно в таком положении, в каком оставил меня шесть лет назад! - воскликнул Пьер Робиду, который прочно привязал веревку к верхней ветке. - Надеюсь, ты насладишься ситуацией. Прощай!
     И он ушел с презрительным смехом!
     
     
     * * *
     
     Вся боль, которую может выдержать человек, видящий перед собой смерть и не имеющий возможности спастись от нее, выпала на долю Альфреда Брендона.
     Тщетно кричал он до хрипоты. Вскоре его хрип можно было расслышать не больше чем в ста ярдах от дерева, которому предстояло стать его виселицей. Ответа не было, кроме эха его собственного голоса. Никто его не услышал или не обратил внимания на крик!
     На то, что его спасет тот, кто оставил, Брендон не надеялся. Презрительный смех при расставании убивал всякую надежду; хотя в страхе Брендон продолжал призывать Пьера Робиду и молить о милосердии.
     Но Пьер не пришел к нему на помощь; и после долгой борьбы, тянувшейся до пределов выносливости, пока рука, наполовину вышедшая из сустава, уже не могла выдерживать тяжесть тела, Брендон разжал ее и упал - на землю!
     Он невредимо лежал на земле и слышал насмешливый хохот. И смех этот был не больше приятен, чем присоединившийся к нему женский голос. Но даже это было благом после перенесенных мучений; Брендон торопливо вскочил, высвободил шею из петли и, ни слова не говоря, не посмотрев в сторону Пьера Робиду и Лены Рук, которые стояли на краю поляны и были свидетелями его ненужных мучений, убежал в лес.
     
     
     * * *
     
     Рассказ наш в той части, которая может заинтересовать читателя, подошел к концу. В дальнейшем с его героями происходило то же, что происходит с другими в повседневной жизни. Ничего удивительного в браке молодого человека с примесью индейской крови и дочери поселенца из глуши; неудивительно и то, что муж увез новобрачную в Калифорнию; неудивительно и то, что отец девушки распродал все свое имущество и отправился на запад вместе с ними.
     Такова история Джерри Рука, его дочери и ее мужа; всех троих год спустя можно было увидеть на берегах Тихого океана, окруженных всеми земными удобствами.
     Здесь Пьеру Робиду больше нечего было опасаться враждебности своих прежних недругов или мести ревнивых соперников; здесь Лена Рук, больше не подвергавшаяся унижениям из-за своего низкого социального положения, стала тем, чем и должна была стать, - украшением общества; и здесь ее отец мог больше не сожалеть о прошлом и готовиться к будущему, которое ждет всех, и уставших, и злых.
     Джерри Рук умер, раскаиваясь в своих преступлениях, и совершенных, и задуманных.
     Судьба Альфреда Брендона оказалась аналогичной судьбе его отца. Пьянство привело его к безвременной смерти; в отличие от отца, он умер без наследника и почти без наследства, потому что все свое состояние потратил на выпивку и азартные игры. Душеприказчики с трудом нашли средства, чтобы оплатить его похороны.
     С Биллом Баком было по-другому. Его похороны, которые состоялись вскоре, оплачивало государство; могилу его выкопали вблизи виселицы, на которой он был повешен за множество преступлений. Последним из этих преступлений стало хладнокровное убийство ради грабежа.
     Спенсер, Слотер, Рендол и Граббс приняли участие в братоубийственной гражданской войне - все четверо, как и следовало ожидать, воевали на стороне южан, сторонников отделения, и все приняли участие во многих жестокостях, которыми особенно прославился штат Арканзас.
     Хелена по-прежнему стоит на берегах могучей реки, и здесь многие еще помнят трагедию смерти Дика Тарлтона, но мало кто слышал рассказ об "обессилевшей руке".
     
     Примечания
     
     1
     
     Нимрод или Нимврод - персонаж Библии, знаменитый охотник. - Прим. перев.
     
     2
     
     Чокто - индейское племя, жившее на территории ненешних штатов Миссисипи, Алабама и Луизиана. - Прим. перев.
     
     3
     
     В греческой мифологии - титан, "сверкающий бог" часто отождествлявшийся с богом Солнца Гелиосом. - Прим. перев.
     
     4
     
     Закон о непривлечении к уголовной ответственности за давностью лет. Этот закон устанавливает сроки, после истечения которых человек не подлежит привлечению к наказанию. Сроки зависят от вида преступления. - Прим. перев.
     
     5
     
     Итальянское вино. - Прим. перев.
     
     6
     
     Персонаж пьесы Шекспира "Венецианский купец", ростовщик, требовавший в виде оплаты фунт плоти должника. - Прим. перев.
     
     7
     
     Дьявол. - Прим. перев.