О. Генри
     
     С высоты козел
     
     Перевод Н. Дехтеревой Избранные произведения в 3-х кн. Кн.1. - М.: Глагол, Голос, 1993
     
     У кебмена свой особый взгляд на вещи и, возможно, более цельный и вместе с тем односторонний, нежели у кого-либо, избравшего иную профессию. Покачиваясь на высоком сиденье, он взирает на ближних своих как на некие кочующие частицы, не имеющие ни малейшего значения, пока их не охватит стремление к миграции. Он - возница, а вы - транспортируемый товар. Президент вы или бродяга - кебмену безразлично. Он вас забирает, щелкает хлыстом, вытрясает из вас душу и высаживает вас на месте назначения.
     Если в момент оплаты вы обнаружите знакомство с узаконенной таксой, вы узнаете, что такое презрение; если же выяснится, что ваш бумажник забыт дома, вам станет очевидна скудость воображения Данте.
     Не следует отвергать теорию, утверждающую, что ограниченная целенаправленность кебмена и его суженная точка зрения на жизнь есть результат конструкции самого экипажа. Подобно Юпитеру, кебмен возвышается над вами, безраздельно занимая свое высокое место, и держат вашу судьбу меж двух неустойчивых кожаных ремней. А вы - беспомощный, нелепый узник, болтая головой, словно китайский болванчик, - вы должны, как мышь в мышеловке, пищать в узкую щель вашего странствующего саркофага, чтобы ваши робкие пожелания были услышаны.
     При этом вы даже не седок в экипаже, вы его содержимое. Вы груз корабельного трюма, и "херувим, на небесах сидящий"*, отлично знает, где именно идут ко дну корабли.
     ______________ * Строка из стихотворения "Бедный Джек" английского поэта Чарлза Дибдина (1745-1814), известного своими морскими песнями.
     
     Как-то вечером из большого кирпичного жилого дома - всего через дом от "Семейного кафе" Мак-Гэри - доносились звуки шумного веселья. Они исходили, по-видимому, из квартиры семейства Уолш. Весь тротуар был забит пестрой толпой любопытных соседей, время от времени теснившихся, чтобы дать проход посланцу из кафе Мак-Гэри, несущему всевозможные предметы, предназначенные для пиршества и увеселений. Зеваки на тротуаре были заняты пересудами и обменом мнений, из которых нетрудно было понять основную тему: Нора Уолш справляет свадьбу.
     В положенное время на тротуар высыпали и гости. Неприглашенные столпились вокруг них, проникли в их гущу, и ночной воздух наполнился веселыми возгласами, поздравлениями, смехом и тем трудно описуемым шумом, который явился, не без помощи Мак-Гэри, результатом возлияний в честь Гименея.
     У обочины тротуара стоял кеб Джерри О'Донована. "Ночной ястреб" - вот какое прозвище получил этот возница. Но из всех кебов, чьи дверцы когда-либо захлопывались за пеной кружев и ноябрьскими фиалками, он был самый чистенький и блестящий. А конь? Нимало не преувеличивая, могу сказать, что он был набит овсом до такой степени, что даже одна из тех престарелых леди, которые оставляют дома посуду невымытой и бегут требовать, чтобы арестовали ломового извозчика, улыбнулась бы - да-да, улыбнулась бы, увидев лошадь Джерри О'Донована.
     В этой не стоящей на месте, громкозвучной, вибрирующей толпе мелькала высокая шляпа Джерри, за долгие годы пострадавшая от дождей и ветров; его нос морковкой, пострадавший от столкновений с игривыми, полными сил отпрысками миллионеров и с несговорчивыми седоками; его зеленое с медными пуговицами одеяние, так восхищавшее население кварталов, окружавших кафе Мак-Гэри. Было очевидно, что Джерри взял на себя функции своего экипажа и "нагрузился" сам. Эту метафору можно развернуть далее и уподобить его особому виду перевозочного средства типа цистерны, если принять показания юного свидетеля, утверждавшего, что "Джерри налился до краев".
     Откуда-то из толпы подле дома или из тонкого ручейка прохожих отделилась молодая женщина, быстрым, легким шагом направилась к экипажу и остановилась возле него. Профессиональный ястребиный глаз Джерри уловил это движение. Он ринулся к своему кебу, на пути сбив с ног трех или четырех зевак, и сам... нет, он успел ухватиться за водопроводный кран и удержался на ногах. Подобно моряку, который во время шквала карабкается по вантам, Джерри взобрался на свое законное место. И едва он оказался там, как флюиды из кафе Мак-Гэри утратили свою силу. Взлетая то вверх, то вниз на бизань-мачте своего сухопутного судна, он был там в такой же безопасности, как привязанный к флагштоку верхолаз на небоскребе.
     - Входите, леди, - проговорил Джерри, берясь за вожжи.
     Молодая женщина вошла в кеб. С шумом захлопнулись дверцы, в воздухе щелкнул хлыст Джерри, толпа возле дома растаяла, и щегольской экипаж помчался по улице.
     Когда бодрый потребитель овса несколько сбавил первоначальную прыть, Джерри приоткрыл створку наверху кеба и, стараясь быть любезным, спросил через узкую щель голосом, напоминающим треснувший мегафон:
     - И куда же мы теперь двинем?
     - Куда угодно, - ответили ему приятным и довольным тоном.
     "Катается, значит, просто для удовольствия", - подумал Джерри. И затем предложил как нечто само собой разумеющееся:
     - Прокатимся по парку, леди. И прохладно будет и по-благородному.
     - Пожалуйста, как угодно, - приветливо согласилась пассажирка.
     Кеб двинулся в направлении к Пятой авеню и быстро помчался по этой превосходной улице. Джерри покачивался и подпрыгивал на своем сиденье. Притихшие было мощные флюиды Мак-Гэри ожили и посылали новые пары в голову возницы. Он запел старинную песню деревни Киллиснук, размахивая хлыстом, как дирижерской палочкой.
     Пассажирка в кебе сидела на подушках выпрямившись, глядя то налево, то направо, разглядывая дома и огни города. Даже в полутемном кебе глаза ее сияли, как звезды в сумерках.
     Когда они подъезжали к Пятьдесят девятой улице, голова Джерри болталась и вожжи в его руках ослабли. Но лошадка по собственному почину завернула в ворота парка и начала свой всегдашний ночной маршрут. Пассажирка блаженно откинулась на спинку сиденья и глубоко вдохнула чистые, здоровые запахи травы, листьев и цветущих деревьев. А мудрое животное в оглоблях, зная свое дело, держалось правой стороны и бежало той рысцой, которая полагается при оплате "по часам".
     Привычка взяла свое и успешно одолела все растущее отупение Джерри. Он приоткрыл верхний люк своего раскачиваемого бурей судна и задал вопрос, стереотипный для кебменов, заехавших в парк:
     - Как насчет "Казино", леди, не желаете там остановиться? Подкрепиться, музыку послушать и прочее. Все туда заглядывают.
     - Я думаю, это было бы очень приятно, - последовал ответ.
     Они подкатили к "Казино", и кеб, дав сильный крен, остановился. Дверцы распахнулись. Пассажирка вышла и мгновенно оказалась в плену восхитительной музыки и целого моря огней и красок. Кто-то сунул ей в руку квадратный кусочек картона, на котором стояло число 34. Она оглянулась, увидела, что кеб отъехал от подъезда шагов на тридцать и уже занимает место среди множества других карет, кебов и автомобилей. Затем кто-то, у кого, казалось, самым приметным в костюме была манишка, изящно попятился перед ней, приглашая войти. В следующую минуту она уже сидела за столиком возле перил, над которыми склонились ветви жасмина.
     Почувствовав молчаливое приглашение заказать что-нибудь, она проверила в тощем кошельке наличие мелких монет, и они дали ей право на кружку пива. Она сидела, вбирая в себя жизнь в новом ее цвете и форме, - жизнь в сказочном дворце среди заколдованного леса.
     За пятьюдесятью столиками сидели принцы и королевы в невиданных шелках и драгоценностях. Время от времени кто-нибудь кидал любопытный взгляд на пассажирку Джерри. Они видели простенькую фигурку в розовом платье из шелка, облагороженного наименованием "фуляр", и простенькое личико, выражавшее такую жизнерадостность, что королевам становилось завидно.
     Уже дважды длинные стрелки часов совершили свой круг. Королевские особы покинули троны al fresco*, и великолепные колесницы унесли их под шум моторов или стук копыт. Музыка скрылась в деревянные футляры или кожаные и фланелевые чехлы. Официанты снимали скатерти со столиков рядом с тем, за которым сидела, теперь уже почти в одиночестве, простенькая фигурка, и выразительно на нее поглядывали.
     ______________ * Под открытым небом (исп.).
     
     Пассажирка Джерри встала и протянула одному из них свой кусочек картона.
     - Что-нибудь полагается по этому билетику?
     Официант объяснил, что это номер ее кеба и что она должна вручить его человеку у подъезда. Человек у подъезда выкрикнул номер. У "Казино" теперь дожидалось всего три экипажа. Один из возниц слез с козел и выволок Джерри, уснувшего в своем кебе. Крепко выругавшись, Джерри взобрался на капитанский мостик и двинул судно к причалу. Пассажирка села, и кеб тут же помчался в прохладу парка, по возможности сокращая обратный путь.
     Уже у ворот проблеск разума в форме внезапного подозрения закрался в затуманенный мозг Джерри. Что-то он сообразил. Он остановил коня, приоткрыл люк и, как свинцовый лот, кинул вниз свой хриплый голос:
     - Сперва я хочу получить мои четыре доллара, дальше с места не двинусь. Деньги-то у вас есть?
     - Четыре доллара? - мягко рассмеялась пассажирка. - Бог ты мой, конечно, нет. У меня всего несколько центов и две-три десятицентовых монетки.
     Джерри захлопнул люк и хлестнул свою откормленную лошадку. Стук копыт приглушил, но не заглушил голос, изрыгающий страшные проклятия: задыхаясь, хрипя, Джерри посылал в звездные небеса бессвязную ругань. Он яростно хлестал бичом встречные экипажи, оглашая улицу все новыми и новыми отборными ругательствами. Запоздавший возчик фургона, медленно ползший домой, услышал их и был ошарашен. Но Джерри знал, где его ждет спасение, и мчался туда галопом.
     Он остановился у подъезда с зелеными фонарями. Рванув дверцу кеба, он тяжело спрыгнул с козел.
     - Вылезайте, - сказал он грубо.
     Пассажирка вышла - на ее простеньком личике еще блуждала счастливая улыбка, зародившаяся в "Казино". Джерри взял ее за руку повыше локтя и повел в полицейский участок. Сидевший за столом седоусый сержант кинул на вошедших зоркий взгляд. Сержант и кебмен встречались не впервые.
     - Сержант, - начал было Джерри своим обычным тоном жалобщика - хриплым, оскорбленным и грозным. - Сержант, вот у меня пассажирка, так она...
     Он умолк. Он провел красной узловатой рукой по лбу. Туман, осевший там стараниями Мак-Гэри, начинал рассеиваться.
     - Да, пассажирка, сержант, - продолжал он, ухмыляясь, - которую желаю вам представить. Это моя жена, женился на ней нынче вечером - гуляли у ее отца, старика Уолша. Уж так гуляли, только держись, право слово. Ну, поздоровайся с сержантом, Нора, и поехали домой.
     Прежде чем снова сесть в кеб, Нора испустила глубокий вздох.
     - Я так чудесно провела время, Джерри, - сказала она.