ХАРЛАН ЭЛЛИСОН
     
     МОЛЧАЩИЙ В ГЕЕННЕ
     
     перевод М.Гутова
     
     
     У Джо Боба Хики не было астрологического знака.
     Вернее сказать, у него их было двенадцать. Каждый год он отмечал свой день рождения под всякими Рыбами, Девами и Скорпионами. Джо Боб Хики был сиротой.
     Более того, он был незаконнорожденным. Его нашли на ступеньках детского дома в Седжвике. что в штате Канзас. Кто-то завернул младенца в грязное армейское одеяло и оставил на коврике у двери. Это случилось в 1992 году.
     Несколько лет спустя медсестра, та самая, что нашла его на пороге, заглянула ему в глаза, и ей показалось, что она смотрит в зал, полный пустых зеркал.
     Джо Боб рос неуправляемым ребенком. В приюте он постоянно искал неприятностей, независимо от того, в каком бы темном чулане они его не поджидали. До тринадцати лет мальчика переводили из одного приюта в другой, потом он огрызнулся в последний раз и ушел. Это произошло в 2005 году. Никто даже не предложил ему взять в дорогу бутербродов с ореховым маслом.
     Спустя некоторое время ему стало четырнадцать, потом шестнадцать, восемнадцать... К тому времени он уже понял, что в этом мире главное, нарастил мускулы, прочел книги, изведал вкус дождя и на одной из дорог нашел цель жизни. Все правильно. Назад пути нет, и не о чем жалеть. А бутербродами своими подавитесь.
     Джо Боб набросил на проволоку замыкающий кабель, оставив сзади большой кусок, чтобы можно было свободно ползти. Он вытащил из рюкзака тяжелые клещи и вырезал в колючей проволоке отверстие в форме церковного окна. Потом забросил клещи в рюкзак, перебросил его через плечо и еще раз напомнил себе, что надо продумать систему ремней, чтобы громкоговоритель и рюкзак не путались.
     Затем, опустившись на живот, он пролез через проволоку под током и оказался на территории Университета Южной Калифорнии. В этом углу прожектора никогда не перекрещивались. Непредусмотренное слепое пятно. Он же прекрасно мог видеть часового на вышке слева. Тот просматривал территорию при помощи переносного радара. Джо Боб улыбнулся. Его смеситель передавал на дисплей очертания кошки.
     Он зарывался в землю, по-лягушачьи отталкивался ногами, червем переползая слепое пятно на ничейной земле. На какой-то момент он попал в зону радара, но на экране возникло лишь мутное пятно. Полицейский не стал разбираться и перевел прибор на другой участок. Джо Боб бесшумно полз дальше. (Бакаут, железное дерево невозможно расколоть. Причина - в диагональном расположении тесных волокон. Бакаут -невероятно твердое дерево с исключительной плотностью в 1,333, благодаря чему оно тонет в воде. В его порах содержится до двадцати шести процентов резины, тягучей и маслянистой. Поэтому из него делали подшипники для двигателей первых океанских пароходов.) Джо Боб был железным деревом. Он мягко и бесшумно скользил в темноте.
     Здание факультета естественных наук. На мраморных перемычках дверей выгравировано: "Эссо Холл", надпись светилась в тумане, плотно укутывающем землю. Джо Боб полз к цели, рассеянно посасывая дупло зуба, где застрял кусочек украденной и с удовольствием съеденной курицы. Вокруг здания были вразброс вмонтированы пружины-ловушки. Прижимаясь к земле брюхом, Джо Боб деликатно выписывал вокруг них замысловатые узоры. Добравшись до здания, он сел, откинулся на стену и с треском расстегнул клапан рюкзака.
     Пластик.
     Устаревшая взрывчатка в век звуковых и туманных мин. И все равно эффективная. Он заложил заряды.
     Затем Джо Боб подобрался к Зданию Тактики, Бактериологическим лабораториям, Центральному компьютерному корпусу и Оружейной. Заминировал все.
     Потом отполз назад к забору, отстегнул мегафон и устроился так, чтобы силуэт его не был заметен на фоне едва посветлевшего на востоке неба. И взорвал заряды.
     Первыми рванули лаборатории. Потолки и стены полетели в воздух, пламя всех оттенков ударило в небо. Затем содрогнулся и рухнул Компьютерный корпус, изпод обломков слышалось шипение и летели искры, словно в ускорителях продолжали уничтожаться отрицательные частицы. Затем почти одновременно со страшным грохотом осели Факультет естественных наук и Здание Тактики, во все стороны неслись штукатурка, пыль, перекрытия и куски оплавленного металла. Наконец серией мощных, неравномерных, но ритмичных взрывов взлетела на воздух Оружейная. Финалом явился мощный олимпийский взрыв, расцветивший ночь фейерверком звездных молний.
     Все пылало, время от времени раздавался треск лопающегося стекла, в огне с криками метались студенты и охрана. Джо Боб поднес к губам мегафон, выставил громкость на максимум и прокричал свои Требования:
     - Вы называете это академическими свободами, вы, куча земляных червей! Вы считаете колючую проволоку и вооруженную охрану в классных комнатах дорогой к знаниям? Поднимайтесь, поганки! Нанесите удар за свободу!
     Смеситель гудел, реагируя на радарные пробы, и посылал на экраны помехи, плохо различимые пятна, бугры - все подряд. Джо Боб продолжал кричать.
     - Отбирайте у них оружие! - Голос его гремел как в судный день, перекрывая вопли людей, пытающихся спасти свое имущество, и поднимаясь над занимающимся рассветом. - Гоните войска с кампуеа! Вспомните Джефферсона, он сказал: "Люди имеют то правительство, какое заслуживают!" Развеэтого заслуживаете вы?
     Гудение становилось громче, радары прощупывали участок со многих сторон. Поиск сужался. Скоро они его запеленгуют, во всяком случае приблизительно. Тогда за дело примутся спецкоманды.
     - Гоните войска! Время еще есть! Если хоть один из вас до конца не одурачен, значит, есть шанс! Вы не одиноки! Мы представляем разветвленное, хорошо организованное движение сопротивления... присоединяйтесь... сносите казармы, взрывайте оружейные склады! Гоните фашистов! Свобода рядом! Бейтесь за нее, пока они растеряны! Бейте варков!
     Спецкоманды были размещены по наиболее опасным для нападения секторам. Они ждали, пока совпадут показания радаров и обозначится сомнительный участок; тогда наступит их время. Смеситель перешел на непрерывное громкое гудение, и Джо Боб понял, что его накрыли. Он бросил громкоговоритель в рюкзак, с треском рванул застежку чехла на липучке и выхватил распылитель.
     "Пора сматываться", - сказал он сам себе.
     "Заткнись, - ответил он. - Бей варков!"
     "Эй, аавязывай! Я не хочу, чтобы меня пришили!" "Испугался, маменькина курица?"
     "Да, мне страшно. Если хочешь, чтобы тебе отстрелили задницу, на здоровье, только меня не втягивай!"
     Внутренний диалог неожиданно оборвался. Справа сквозь вьюны пробирались, расстреливая все подряд, трое с распылителями. Но Джо Боб хорошо знал свое дело.
     Заряды распылителей разнесли забор из колючей проволоки и выкосили все вокруг, не затронув лишь выкопанного Джо Бобом окопа. Он сдернул с проволоки замыкающий кабель и быстро запихал его в рюкзак. Потом стал отползать, паля поверх голов.
     "А я думал, ты неплохой стрелок".
     "Заткнись, черт бы тебя взял. Я промахнулся, вот и все".
     "Промахнулся? Ну надо же! А мне показалось, ты испугался крови".
     Скользить, скользить, скользить назад, грести руками и ногами, в любой момент может накрыть струя распылителя.
     "Мы представляем разветвленное, хорошо организованное движение сопротивления..." - так он кричал в громкоговоритель. Он лгал. Он был один. Он был последним. И после него еще лет сто никого не будет.
     Распылители в клочья рвали землю.
     "Боюсь! Я не хочу, чтобы меня убили".
     Вдруг наверху завис вертолет. Откуда-то послышался тихий, хнычущий звук, и в голове снова пронеслось слово: "боюсь!"
     Овраг. Скорее в овраг!
     Он упал на спину. Поросший травой склон скрывал его от вертушки, зато перед варками он стал беспомощен. Джо Боб глубоко вздохнул, облизал пересохшие губы. Он ждал. Вертолет тяжело дрожал, разворачиваясь для атаки. Джо Боб установил приклад распылителя на край оврага и дал в небо длинную очередь, стараясь предугадать направление полета. Машина влетала в струю огня. Первые заряды пришлись на нос, мгновенно исковеркав поверхность. По всей вертушке заметались молнии и вихри электрической энергии. Они закрыли вид в иллюминаторах, ослепили пилота и стрелка. Снаряды распылителя замкнули на себя электрическое поле вертолета, протекли внутрь и ударили в боекомплект. Внутри вертолета прогремел взрыв. Обломки исковерканного металла, до сих пор мерцающие энергией распылителя, дождем посыпались на кампус. Варки бросились на землю, спасаясь от смертоносной шрапнели.
     В воздухе еще стоял грохот смерти, а Джо Боб Хики уже несся по оврагу, дальше в лес, пока не стал недосягаем.
     Это говорилось раньше, об этом будут говорить в дальнейшем, но никто не выразит эту мысль так человечно и просто, как Торо: "Тот лучше всего служит государству, кто больше других ему противостоит".
     (Ацетат алюминия, сложное химическое вещество, в виде природной соли А1 (С2Нз02)з - белый, растворимый в воде порошок, применяющийся в медицине в качестве антисептика и вяжущего средства. В форме основной соли - белый кристаллический нерастворимый в воде порошок, использующийся в текстильной промышленности как водонепроницаемый и огнеупорный компонент, а также как протрава. Протрава может применяться по-разному, чаще всего с ее помощью приклеивают к поверхности золотые или серебряные листья либо вытравливают узор при гравировке.)
     Джо Боб Хики как ацетат алюминия. Протрава. Кислота, выедающая ржавчину.
     Ночью ему стало невыносимо больно. Догорающие руины университета остались далеко позади... Он спотыкаясь брел под гигантскими опорами континентальной воздушной железной дороги. Падал, поднимался и падал снова. Брел глубже в ущелье, в густые заросли, к запаху гнилого ручья. Чьи-то руки нашли его в темноте и перевернули лицом вверх. Блеснул свет, и голос произнес:
     - Он весь в крови.
     Другой, хриплый и грубый, ответил:
     - У него распылитель.
     - Не трогайте его, идем. - сказал третий голос, но первый снова произнес:
     - Он весь в крови.
     Ярко полыхнул огонек сигары, потом ее затушили, и все погрузилось во тьму.
     Джо Боб испытывал невыносимую боль. Как долго это длилось, он не помнил, но понимал, что давно. Потом он открыл глаза и увидел пляшущие огоньки костра. Его прислонили к стволу сумаха. Откуда-то, ему показалось прямо из костра, протянулась рука, и голос, который он уже слышал, сказал:
     - На, попей.
     Губ его коснулась пластиковая бутылка с чем-то горячим; другая рука, которой он не видел, мягко приподняла его голову, и он попил. Больше -всего варево походило на травяной суп.
     Но ему стало лучше.
     - Я тебя уколол из шприца в твоем рюкзаке. Тебя здорово зацепили, приятель. Аккурат в спину. И кровь из тебя хлестала. Но заживает вроде хорошо. Классный шприц.
     Джо Боб снова уснул. На этот раз легче.
     Позже, когда стало прохладнее и мягче, он проснулся снова. Костер погас. Светало. Неужели... это другой рассвет? Неужели он бежал от варков целый день? Наверное, так. Рассвет... Когда он лежал под колючей проволокой, готовясь взорвать университет, тоже светало. Это он помнил. И взрывы. И спецкоманду.
     И вертолет. И... О падающих с неба обугленных кусках вспоминать не хотелось. Он помнил, что многие обломки продолжали искриться энергией распылителя.
     Бег. Целый день и еще ночь. Потом пришла боль. Страшная боль... Он попробовал пошевелиться и почувствовал кровоточащий рубец в спине - не иначе, зацепило обломком вертолета.... Но он все равно бежал.
     И вот он здесь, в другом месте. Где? Сквозь деревья пробивается слабый свет.
     Он оглядел поляну. Под одеялами очертания людей. Полдюжины, нет, семеро. Костер превратился в уголья. У него не было сил пошевелиться. Джо Боб ждал дня.
     Первым проснулся старик с грязной трехдневной щетиной и вареным яйцом вместо глаза. Он подошел к Джо Бобу и уставился ему в лицо. Джо Боб притворился спящим. Старик поправил на нем одеяло и занялся затухающим костром.
     Когда костер разгорелся, из одеял выкатились еще двое. Один из проснувшихся был высоким, с крюком вместо руки, второй тоже оказался стариком. Он спал совершенно голым. Тело его не имело волос, кожа была розового цвета и на вид очень нежная. Выглядел он нелепо: голова старика на теле младенца.
     Из оставшихся четверых нормальным Джо Бобу показался один; позже выяснилось, что этот человек не может говорить. Потом он увидел горбуна с пластикоч вым наплывом на спине. Наплыв мигал и изменял цвет в зависимости от настроения хозяина. Среди бродяг был чернокожий, с лицом, наполовину сожженным распылителем, oт чего казалось, что он постоянно прячется в тень Была женщина лет сорока или семидесяти. Кисти рук и щиколотки она замотала широкими повязками, суставы противоестественно вывернулись.
     Джо Боб незаметно наблюдал, как, максимально экономя воду, они умывались из грелки. К покрытой слизью воде из ручья, белым картофельным червем пересекавшего поляну, старались не прикасаться. Старик с яйцом на глазу подошел к Джо Бобу и прикоснулся ладонью к его щеке. Джо Боб открыл глаза.
     - Температуры нет. Доброе утро.
     - Спасибо, - выговорил Джо Боб. Во рту все пересохло.
     - Как насчет чашечки кофе? - Старик улыбнулся. Некоторых зубов не хватало.
     Джо Боб с трудом кивнул:
     - Вы сможете меня приподнять?
     - Уолтер, Марти! - крикнул старик.
     К ним подошли не умеющий говорить и черный, с лицом, наполовину высеченным из слоновой кости. Они осторожно посадили Джо Боба. Спина болела невыносимо, кроме того, от сна на холодной земле ломило все тело. Старик протянул Джо Бобу пластиковую молочную бутылку, наполовину наполненную кофе.
     - Сливок и сахара нет, извини.
     Джо Боб благодарно улыбнулся и выпил. Кофе был горячий и вкусный. Он почувствовал, как тепло вливается в-капилляры.
     - Где я? Как называется это место?
     - Невада, - пробурчала подошедшая женщина. На ней был обрезанный на икрах сельскохозяйственный комбинезон, прихваченный на плечах скрепками.
     - Где именно в Неваде? - спросил Джо Боб.
     - Милях в десяти от Тонопа.
     - Вы мне помогли, спасибо.
     - Ничего особого мы не сделали. Проходили мимо, вот и все. И вообще меня нервирует близость железной дороги.
     - Почему? - Джо Боб поднял голову. Вверху проходила воздушная железная дорога, наименее впечатляющее детище Паоло Солери. Но и от него захватывало дух. Гигантские пилоны высотой в одну восьмую мили на распластанных лапах уносили к горизонту железнодорожное полотно.
     -Кампания не унимается. Прочесывают всю округу. Ищут саботажников. Нам совсем не светит, если "быки" решат, что это мы.
     Джо Боб заволновался. Смертные приговоры выносились исключительно патриотам. Можно было изнасиловать ребенка, убить нескольких женщин, выбить мозги у старика в лавке, и это сходило с рук. Но за антигосударственную деятельность карали беспощадно. Вспомнился Грэг, убитый в камере приговоренных к смерти. Его забил тюремным стулом на трех ножках подонок, который обстрелял из распылителя толпу людей, пытаясь скрыться с места неудавшегося ограбления...
     - Быки? - переспросил Джо Боб.
     - Сколько ты в бегах, приятель? - поинтересовался неправдоподобно высокий человек с крюком вместо руки.
     - Быки. Войска. Самого.
     Старик засмеялся и похлопал высокого по плечу.
     - Откуда ему знать эти слова? Он слишком молод. Это наши слова. Теперь их называют...
     - Варки? - неуверенно предположил Джо Боб.
     - Да, варки. Кстати, знаешь, откуда пошло это слово?
     Джо Боб покачал головой.
     Старик присел и заговорил, словно обращаясь к детям. Остальные устроились поудобнее и принялись слушать.
     - Слово пришло из датского языка африкаанс, оно произносилось как аардварк. Так называли земляных свиней. А потом стали говорить просто варк.
     Старик рассказывал о своей молодости, о событиях далеких лет, когда страна была свежее. Джо Боб слушал. Про то, как старик получил вместо глаза вареное яйцо в государственной поликлинике, там же, где Полу достался его крюк, Уолтер оставил язык, а Марти обработали кислотой, и половина его лица стала белой. Затем речь зашла о подавленном восстании, после которого всем стало легче, даже таким бродягам, как они.
     Старик называл повстанцев слепцами, но Джо Боб знал, что к нему это не относится. Он знал и другое: лучше не стало.
     - Ты умеешь играть в "Монополию"? - спросил старик.
     Пластиковый купол горбуна заискрил мягкими тонами, из свертка появилось на свет потрепанное картонное поле. Затем Джо Бобу объяснили правила игры, Он быстро продулся. Накапливание собственности казалось ему пустой тратой времени. Он пробовал завести разговор о происходящем в Америке: о закрытии Треста "Пентагон", о роспуске Верховного Суда, о том, что колледжи стали готовить специалистов исключительно для корпораций, о создании в Денвере Центрального компьютерного банка, где на случай внезапного ареста собрана информация обо всех и каждом... Они все это знали, но не считали неправильным, были уверены, что таким образом государство защищается от саботажников, то есть сохраняет страну в прежнем, добром виде.
     - Мне надо идти, - произнес наконец Джо Боб. Спасибо за помощь.
     Он испытывал смешанные чувства: благодарность и ненависть.
     Они не предложили ему остаться. Он и не ожидал.
     Джо Боб побрел по булыжному откосу, остановился в тени воздушной железной дороги, протянувшейся от побережья до побережья, и поднял голову. Конструкция казалась легкой и невесомой, будто парящей в воздухе. Но он знал, что она прочно вмонтирована в землю, глубоко в землю, через каждую десятую часть мили. Она только казалась свободной, потому что такой хотел ее видеть Солери. Искусство - это не реальность. Это кажущаяся реальность.
     Джо Боб повернул на восток. Не имея перед собой конкретной цели, он решил идти наугад. Пока не прогремит гром в очередном темном чулане.
     Вручение дипломов в государственном университете штата Нью-Йорк в Буффало считалось делом серьезным. Безопасность обеспечивали варки, полиция, войска и, как добавил про себя с крыши Джо Боб, "быки".
     Выпускников разделили на группы по четыре человека и развели по кабинкам с пластиковыми стенами. Они могли беспрепятственно наслаждаться транслируемой по телевидению приветственной речью Президента-Учетчика, но воспрепятствовать самой церемонии было невозможно. (Ходили слухи о возможных беспорядках, на доске объявлений в кампусе даже вывесили отксерокопированную листовку.)
     Джо Боб осматривал местность в театральный бинокль, стараясь выявить переодетых охранников.
     Статус и ученые степени преподавателей легко определялись по размеру, вооружению и модели роботовохранников, тихонько гудящих чуть справа и сверху от каждого администратора и профессора. Джо Боба интересовала модель "Диктограф-2013", с распылителем и соплами-разбрызгивателями. Последняя модель... Президент-Учетчик.
     Самая совершенная модель внизу была 2007. Это означало, что присутствовали лишь помощники преподавателей и ассистенты. А это, в свою очередь, означало, что церемония транслируется из здания Рекламы.
     Он перебежал по крыше в оружейную башню. Охранник по-прежнему спал, укутанный в спинекс. Джо Боб взглянул на покрытую серебряной паутиной мумию. Когда охранника обнаружат, его обольют растворителем. Джо Боб оставил свободным нос. Дышать человек мог.
     "Великий убийца!"
     "Заткнись!"
     "Тоже мне, коммандос!"
     "Сказал тебе, заткнись!"
     Он влез в комбинезон охранника, разгладил и вытянул рукава так, чтобы скрыть широкие плечи. Затем, волоча за собой рюкзак, спустился по винтовой лестнице в здание Рекламы. Варков внутри не было видно. Все дежурили по периметру, на день вручения дипломов всегда объявлялась повышенная готовность.
     Джо Боб спускался на нижние уровни отопительной системы. Июнь, на улице стояла жара. Отопление было отключено, кондиционеры поддерживали приятную прохладу. Он нашел схему трубопровода и пальцем проследил путь к нужному помещению. Предстоял длинный вертикальный спуск. Очень длинный...
     
     Двадцать... помнишь правило, ставшее законом, согласно которому запрещено обсуждать в классной комнате что-либо не относящееся к изучаемому в данный момент материалу... Девятнадцать... помнишь занятие по современному искусству, на котором кто-то задал вопрос об использовании высокого искусства в целях революционной пропаганды... восемнадцать... и как ты начал спрашивать профессора о "Гернике" Пикассо, какое потребовалось мужество, чтобы изобразить ужасы войны... Семнадцать... и как профессор забыл об упомянутом правиле и рассказал о фреске Диего Ривьеры в Рокфеллер-центре, приобретенной семьей Рокфеллеров... Шестнадцать... и как, после того как фреска была завершена, Ривьера вписал в нее портрет Ленина, а Нельсон Рокфеллер потребовал, чтобы поверх было написано другое лицо, а Ривьера отказался... Пятнадцать... и Рокфеллер уничтожил всю фреску... Четырнадцать... и спустя десять минут после начала дискуссии Учетчик приказал арестовать профессора... Тринадцать... помнишь день, когда трест "Пентагон" предоставил средства для постройки нового стадиона взамен Факультета Теории Игр, который переоборудовали в Здание Тактики и переименовали в Ньюмэнхолл... Двенадцать... и день, когда ты записывался в класс, и тебя пропустили через Центральный компьютер, и выяснили все детали, и заставили подписать Клятву верности студента... Одиннадцать... а потом провели рейд по подвалу... Десять... и нашли тебя, Грэга, Терри и Кэтрин... Девять... Они не дали вам шанса выбраться наружу и заполнили подвал газом... Восемь... Терри застрелили в рот, а Кэтрин... Семь... а Кэтрин... Шесть... а Кэтрин... Пять... умерла, свернувшись калачиком, как ребенок на диване... Четыре... а они вошли и прострелили дверь изнутри, чтобы можно было подумать, что ты отстреливался... Три... и арестовали тебя и Грэга, надели наручники и выбивали признания, а ты сбежал... Один.
     Он выглядывал через решетку. Студия. Ничего особенного. Телекамеры, приборы, и они-жирные, напудренные и самодовольные. Роботы крутятся за их спинами, крутятся, крутятся, крутятся.
     "Вот теперь мы узнаем, на самом ли деле ты крутой".
     "Не зли меня".
     "Теперь-то точно придется кого-нибудь убить".
     "Я сам знаю, что мне придется делать".
     "Посмотрим, как твои разглагольствования о мире уживаются с бойней".
     "Пошел ты!"
     "Хладнокровной, так, кажется, принято говорить?"
     "Я сумею".
     "Еще бы!.. Меня просто тошнит от тебя".
     "Я смогу. Я это сделаю. Надо".
     "Ну так делай".
     Студия была переполнена представителями администрации, техниками и вооруженной до зубов полицией, следящей за тем, чтобы со стороны выпускников не было провокаций. На студенческой гауптвахте, в семидесяти футах под оружейной, томились одиннадцать студентов. Их содержали в режиме наибольшей безопасности: крошечные камеры, где нельзя даже нормально сесть, а можно лишь скорчиться, как бушмен.
     Роботы внимательно следили за обстановкой, в любую минуту готовые открыть огонь. В этих условиях о нападении на Президента-Учетчика нечего было и думать. Но существовал способ отключить роботов. Его придумал в Дартмаусе Вендель. Впоследствии он поплатился за это жизнью. Но способ остался.
     "Если погибнет человек".
     "Варк. Если погибнет варк". "Они умирают точно так же".
     Джо Боб перестал обращать внимание на диалог - толку не было. И никогда не было, все время одно и то же. Он лег на живот, сжимая в руках распылитель, расставил ноги, вывернул ступни и упер приклад в плечо. Сосредоточившись, ясно увидел, что должно произойти в следующие секунды. Он выстрелит в охранника, стоявшего рядом с оператором. Тот упадет, а роботы засуетятся, и в этот момент он завалит одного из них. Произойдет замыкание, робот выстрелит, остальные тоже начнут палить, и тогда в общей суматохе он выбьет ногой решетку, прыгнет вниз и захватит Президента-Учетчика. Если повезет. А потом постарается обменять его на тех одиннадцать.
     "Повезет? Да ты подохнешь!"
     "Значит, подохну. Все погибают. И я погибну. Все равно. Я устал".
     "Слова, слова... Любишь ты красиво говорить".
     Он вдруг вспомнил все, что кричал в громкоговоритель. Как это устарело1 Пришло время решительных действий. Палец на курке напрягся.
     Момент света не кончался.
     Свет становился ярче.
     Вся студия была залита золотым, ослепительным сиянием. Он моргнул, отбросил распылитель и понял, что золотой свет рядом, в трубе, свет обволакивал его, согревал и становился все ярче и ярче. Джо Боб захотел вдохнуть и не смог. Голова задрожала, заломило виски. Промелькнула мысль: а не роботы ли это? Может быть, его вычислили и напустили в трубу тумана, тепловых лучей, применили неизвестное ему оружие.
     Наконец все потонуло в ослепительном золотом блеске, подобного которому Джо Бобу видеть не приходилось. Даже ребенком, в зимнем пшеничном поле, когда он лежал на спине и смотрел на солнце, прикидывая, сколько он еще выдержит. Почему он всегда старался перетерпеть боль? Кому он все время доказывал? А сейчас было еще ярче.
     Кто я и. куда иду?
     Кто он: бесчисленное скопление атомов, вырванных и закрученных в страшном вихре, что несся по золотому туннелю, проложенному в шафрановом пространстве и охровом времени.
     Куда он шел?
     Джо Боб Хики проснулся и среди множества обрушившихся на него ощущений выделил покачивание. На бесконечной волне воздуха или воды, туда-сюда, как маятник, отчего даже мутило. Сквозь сомкнутые веки просачивался золотой свет. И звуки: высокие музыкальные ноты, обрывающиеся прежде, чем он успевал их расслышать. Джо Боб открыл глаза. Он лежал на спине, на мягкой подстилке. Повернув голову, он увидел лежащие рядом рупор и рюкзак. Распылителя не было. Он посмотрел вверх и увидел решетку. Золотые прутья сходились в купол. Эффект собора над головой.
     Он медленно поднялся на колени. Тошнота не отпускала. Да, решетка.
     Встав, он ощутил покачивание сильнее. Сделав три шага, оказался на краю мягкой подстилки. Она была встроена в пол - огромный, круглый пласт мягкого вещества серого цвета. Он шагнул на твердый пол... клетки.
     Это и была клетка.
     Он подошел к решеткам и выглянул наружу.
     В пятидесяти футах внизу находилась улица. По ней в запряженных крошечными человечками повозках ездили огромные существа в форме лампочек. Время от времени они хлестали кнутом маленьких синих людей, и те тащили повозки быстрее. Он долго стоял и смотрел.
     Затем Джо Боб Хики вернулся на подстилку, лег и постарался уснуть.
     За последующие дни он узнал, что здесь хорошо кормят и умеют контролировать погоду. Если начинался дождь из энергетических пузырьков, происхождение которых оставалось неведомым, клетку его накрывал купол. Жарко никогда не было, ночами он не испытывал холода. Одежду у него забрали и тут же принесли новую. После этого она всегда оставалась чистой и свежей.
     Он находился в ином мире. Это ему сообщили. Золотые люди-лампочки были правящим классом, маленькие синие человечки их обслуживали. Другой мир.
     
     Джо Боб Хики наблюдал за жизнью улицы из качающейся клетки с, высоты пятидесяти футов. Отсюда он мог видеть все. Он хорошо рассмотрел похожих на лампочки золотых правителей, но ему ни разу не удавалось взглянуть в глаза жалким крошечным слугам, поскольку те постоянно смотрели себе под ноги.
     До сих пор было не ясно, как он здесь очутился.
     Зато ясно, что отсюда ему не выбраться.
     Какую бы цель они ни преследовали, выхватив его из родного пространства и времени, они не собирались причинять ему вреда. Он был существом в раскачивающейся клетке, в заточении, высоко над золотой улицей.
     Вскоре после того как он осознал, что здесь придется провести остаток жизни, его искупали в густом желтом свете. Свет омыл его и согрел. Джо Боб уснул. А проснувшись, понял, что так хорошо он не чувствовал себя никогда. Мучительные боли от шрапнели исчезли. Рана полностью затянулась. Несмотря на странную, простую еду, которая появлялась в клетке, он ни разу не почувствовал необходимости помочиться или опорожнить кишечник. Он просто жил, ничего не желая, потому что ему ничего не хотелось.
     "Да очнись же ты, ради Бога! Посмотри на себя!"
     "Отстань. Мне хорошо".
     Джо Боб Хики встал и подошел к решетке. Внизу на улице повозка золотой лампочки остановилась прямо под его клеткой. Синие люди кинулись надевать на себя упряжь, а существо-лампочка хлестало их плетью. Впервые с того момента как он попал сюда, Джо Боб увидел эту сцену так, как смотрел на вещи раньше. Несправедливость обожгла его, кровь застучала в висках, и он закричал. Золотое существо не унималось. Джо Боб огляделся в поисках чего-нибудь тяжелого. Потом схватил рупор, включил его и что было сил заорал, проклиная и угрожая чудовищу с кнутом. Существо подняло голову и уставилось на Джо Боба множеством серебряных глазок.
     Джо Боб не мог остановиться. Он выкрикивал слова, которые говорил всегда. И тогда существо перестало стегать синих людей, они медленно потащили повозку, а оно пошло следом. Отойдя на значительное расстояние, чудовище снова забралось на платформу и подняло хлыст.
     - Поднимайтесь, поганки! Боритесь за свободу!
     Джо Боб кричал весь день, рупор разносил его голос по городу, среди золотых зданий с окнами без стекол.
     -Отбирайте хлысты! Разве этого вы заслуживаете? Еще не поздно? Пока хоть один из вас не покорился, есть шанс. Вы не одиноки! Мы представляем крупное, организованное движение...
     "Они не слушают".
     Услышат".
     "Никогда. Им все равно".
     "Нет! Нет! Смотри! Видишь, они остановились?"
     Джо Боб был прав. Внизу скапливались повозки, золотые существа-лампочки верещали противными голосами и вовсю хлестали себя кнутами... Вскоре затор рассосался, повозки скрылись из виду, и существа-лампочки принялись снова стегать синих.
     У него на глазах они стенали и били себя. Вне поля его зрения они принимались за прежнее.
     Джо Боб быстро это понял.
     "Я - их совесть".
     "Ты был последним, кого им удалось найти, вот и висишь здесь, взывая к их совести, а они бьют себя в грудь и стенают: "Я виноват, о, как я виноват" - и истязают свою плоть, а потом все идет как и раньше". "Бессмысленно".
     "Ты - тотем".
     "Я - паяц".
     Но выбор их был удачен. Лучшего не придумать.
     Он всегда был молчаливым голосом, кричал о том, что надо прокричать, но не надо слышать, и сейчас он продолжал быть молчаливым голосом. День за днем они собирались внизу и вопили о своих грехах, после чего довольные расходились.
     "Ты понимаешь, что с тобой сделал густой желтый свет?"
     "Да".
     "Знаешь, сколько ты проживешь, сколько времени будешь втолковывать, какие они мрази, сколько тебе еще качаться в этой клетке?"
     "Да".
     "И ты все равно это делаешь?"
     "Да".
     "Почему? Тебе что, нравится заниматься ерундой?"
     "Это не ерунда".
     
     
     238
     
     "Ты же сам сказал, что так. Почему?"
     "Потому что если я буду делать это вечно, то, может быть, в конце вечности мне позволят умереть".
     (Черноголовый гонолек - самый хищный из африканских сорокопутов. По данным орнитологов, сорокопуты занимают среди воробьиных то же место, что ястребы и совы среди других отрядов. За повадку нанизывать добычу на шипы они снискали безжалостное прозвище "птицы-убийцы". Как и многие хищники, сорокопут часто убивает больше, чем может съесть, а когда есть возможность, убивает просто из радости убийства.)
     Кругом золотой свет и осознание.
     (Нередко можно встретить дерево с шипами или колючую проволоку, всю унизанную кузнечиками, саранчой, мышами или маленькими птицами. Подобным образом сорокопут готовится в период изобилия к трудным временам. Очень часто он забывает вернуться к своим припасам, и они медленно сохнут или загнивают.)
     Джо Боб Хики, добыча мира, нанизанный сорокопутом на шип золотого света, и он же - брат сорокопуту.
     (Большинство воробьиных обладают громкими мелодичными голосами и обнаруживают свое присутствие призывными трелями.)
     Он снова повернулся к улице, поднял громкоговоритель и, как всегда одинокий, закричал:
     - Джефферсон говорил...
     С золотой улицы донесся вопль насекомых.