Дарья ДОНЦОВА
     
     ДОЛГ ПЛАТЕЖОМ ОПАСЕН
     
     
     Литературный ПОРТАЛ
     
     http://www.LitPortal.Ru
     
     #
     
     
     Анонс
     
     Журнальный вариант романа "ГАРПИЯ С ПРОПЕЛЛЕРОМ"
     
     В одно отнюдь не прекрасное утро к любительнице частного сыска Даше Васильевой приехала подруга Лена Гладышева и обвинила в том, что та тайно подсунула в почтовый ящик двадцать тысяч долларов. Но это была не Даша! Муж Лены Олег исчез год назад при загадочных обстоятельствах. Лена вначале бедствовала, но от помощи гордо отказалась... Только все стало налаживаться, и бац! Кто-то подбросил ей якобы от имени Олега деньги. Подруги решили выяснить у консьержки, кто подложил конверт. Та сказала, что это была почтальонша Соня. Пока Даша беседовала с Соней, какие-то отморозки убили консьержку и тяжело ранили Лену. Почтальонша описала мужика, передавшего ей деньги. Похоже, это был... Олег. Неужели он сбежал от жены и сына? Почему?.. Менты мышей не ловят, считают происшедшее простым совпадением. Ну ничего, Дашутка всех их умоет, особенно полковника Дегтярева! Она отыщет Олега - живого или мертвого...
     
     
     Глава 1
     
     Если не в деньгах счастье, то почему никто не хочет отдать свои средства соседям? Эта мысль вихрем пронеслась у меня в голове, когда Ленка Гладышева бросила мне в лицо пачку зеленых купюр. Бумажки разлетелись по холлу. Их было много.
     - Ты с ума сошла? - удивилась я.
     - Это у тебя крыша поехала! - взвизгнула Ленка.
     Она стекла на пол, закрыла лицо руками и принялась горько плакать, иногда выкрикивая: "Как ты могла?!"
     Я присела возле нее на корточки:
     - Чего я могла? Извини, не понимаю.
     Ленка вытерла лицо рукавом.
     - А это что? - она ткнула пальцем в стодолларовые бумажки.
     - Деньги, - ошарашенно ответила я. - Похоже, тысяч двадцать.
     - Вот! - гневно подхватила Ленка. - Ты и сумму знаешь - значит, ты!
     - Что я?
     - Положила их в почтовый ящик, да еще с идиотской запиской! - заорала Лена, делаясь пунцовой.
     Сейчас, когда косметики на ее лице не осталось, стало видно, что под глазами у нее иссиня-черные круги.
     - Ничего я не клала, - начала отбиваться я.
     - А откуда ты знаешь, что денег ровно двадцать тысяч?! - не успокаивалась Лена.
     - Мне так показалось, - я попыталась сохранить спокойный вид, - купюр не так и много, попробовала прикинуть на глаз...
     - Ага, - злобно прошипела Гладышева, - не так много! Да мне таких денег никогда не заработать!
     Она опять закрыла лицо руками и затряслась, как озябшая мышь. Меня охватила жалость. Конечно, Гладышева истеричка, но последние годы жизнь ее не баловала, а скорее наоборот. Я принялась гладить Ленку по плечу. Она прижалась ко мне и зарыдала совсем отчаянно.
     - Леночка, - осторожно заговорила я, - объясни, что случилось, причем тут доллары, почему ты примчалась к нам так поздно... Ей-богу, я ничего не знаю об этих долларах.
     Гладышева вытащила из кармана смятый листок и сунула мне в руки. Я развернула бумажку. "Трать на ребенка! Они твои. Потом получишь еще". Ни числа, ни подписи, текст отпечатан на принтере.
     - Какая же ты дрянь! - прошептала Ленка. - Придумала прислать деньги от лица Олега!
     Мне стало все ясно. Я решительно схватила подругу за руки:
     - Пошли в столовую, выпьем чаю и поговорим.
     Гладышева не стала сопротивляться. Она молча встала и беззвучно двинулась в комнату. Я пошла за ней.
     Олег Гладышев был моим старым приятелем, до третьего класса мы ходили в одну школу, его бабушка дружила с моей, в девять лет Олег поступил в балетное училище, и мы стали встречаться реже. Он был тотально занят: учеба, репетиции, спектакли. Особой карьеры Олег не сделал, его не взяли ни в Большой, ни в какой другой московский театр. Он устроился в ансамбль "Ритмы молодежи" и не жалел об этом. Иногда, забегая в гости, говорил: "Ну сидел бы сейчас в Большом - и что? Там всю жизнь ввода в спектакль ждут, а в "Ритмах" я по горло занят и весь мир посмотрел". Не знаю, насколько Олег был доволен тем, что не танцует принцев и корсаров, но насчет увиденного мира - сущая правда. "Ритмы молодежи" без конца мотались по "странам третьего мира", и восемь месяцев в году Олег проводил на гастролях. Может, он и тосковал, что не занимается "высоким искусством", но внешне выглядел замечательно, купил квартиру, машину, оделся, обулся. Родители его и бабушка к тому времени умерли, так что парень тратил только на себя.
     Жены у Олега не было, я попыталась устроить его личное счастье и познакомила с Нинкой Расторгуевой, приличной, на мой взгляд, невестой - излишне толстой, зато с папой-адмиралом и перспективой получить в наследство квартиру, дачу, тугую сберкнижку, картины... Всего не перечислишь. Но любви не получилось. Более того, Нинка принялась убеждать всех знакомых, что Олег - голубой.
     - Все они, балетные, такие! - злобилась Расторгуева.
     Услыхав это заявление в первый раз, я спросила, из чего она пришла к подобному выводу. Нинка ответила:
     - Мы встречались два месяца, а он не делал никаких попыток... сама понимаешь. В рестораны водил, к себе на концерты звал - и все! Доведет до дома, на этаж поднимется, подождет, пока я дверь открою, - и привет! Я ему: "Зайди, Олежек, чаю попьем", а он: "Извини, устал, спать поеду". Точно гомик!
     Обозвав Нинку дурой, я допросила Олега. Тот только пожал плечами.
     - Так ведь я правда очень устаю: репетиции, концерты... Еле-еле до дивана доползаю. И потом не могу я сразу с женщиной в кровать прыгать. Извини, мне сначала с ней познакомиться хочется. Ну не получается по-другому. Может, я старомодный... Понимаешь, хочу жениться один раз на всю жизнь.
     Гладышев связал себя брачными узами лишь пару лет назад, уже выйдя на пенсию. И Ленка сразу стала моей подругой - веселая, неунывающая журналистка из журнала "Улыбка". Уйдя из ансамбля, Олег пристроился в Дом моделей к известному московскому кутюрье Гарику Сизову - обучал моделек танцам, ставил дефиле и, казалось, был совершенно счастлив. "Ты не поверишь! - воодушевленно объяснял он мне. - Это так интересно! Девчонки невероятно талантливы". Материальных проблем у него не было. Глупые советские люди, доверявшие сберегательным кассам больше всего на свете, потеряли сбережения в огне перестройки. Но Олег никогда не хранил денег ни на счете, ни в чулке. Он вкладывал средства в золото и драгоценные камни, а еще купил дачу в элитном поселке и начал ее сдавать. Одним словом, когда все обнищали, Олежка жил в полной гармонии с собой и окружающим миром. Я ему частенько звонила - он излучал благодушие.
     Ленка пришла в Дом моделей, чтобы взять у Гарика интервью: она много писала про моду. Увидела Олега и влюбилась. Роман их развивался стремительно. Через сорок восемь часов после знакомства они пошли в загс и, сунув взятку, упросили расписать их немедленно. Когда Олег сообщил, что женился, я долго не могла прийти в себя, а потом ехидно спросила:
     - А как же принципы, не позволяющие связываться с малознакомой дамой?
     Олежка глянул на меня большими карими глазами и без тени улыбки ответил:
     - Понимаешь, это моя женщина, я ждал ее всю жизнь.
     Правда, Ленка понравилась мне сразу и спустя пару месяцев мы крепко подружились. Счастье продолжало литься рекой на голову Гладышева. Аккуратно через девять месяцев после похода в загс у них с Ленкой родился сын - Алешенька. Более сумасшедшего папаши свет не видывал. Все приятели веселились, вспоминая, как Олег купил месячному ребенку мопед. А едва мальчик начал ходить, папа принялся рассуждать о приобретении для него квартиры.
     - Ох избалует он ребенка, - шипела так и не вышедшая замуж Нинка Расторгуева. - Уголовник вырастет. И жену свою потеряет! Всю брюликами обвесил, живого места не оставил. Нет, она к другому уйдет и сына возьмет!
     Расторгуевой, чей роман с Олегом так и не достиг завершающей стадии, страстно хотелось увидеть Гладышева у разбитого корыта. Но, как назло, у мужика все было прекрасно. Ленка, хоть и получала регулярно в подарок кольца и браслеты, не разбаловалась, а продолжала бегать на рынок за парной говядиной, чтобы сделать мужу вкусные котлеты. Лешенька рос здоровым, некапризным, улыбчивым. Солнце счастья сияло на небосклоне, у Гладышевых дома всегда стояла весна. Но однажды светило не появилось на горизонте. Чуть больше года назад, 31 декабря, Ленка позвонила мне:
     - Олег у тебя?
     - Нет, - удивилась я, - мы сейчас в ресторан едем, а что случилось?
     - Ничего, - звенящим голосом ответила Лена, - только его до сих пор дома нет. Он с утра поехал по делам, в обед собирался к вам в Ложкино, поздравить с Новым годом. Подарки взял и исчез.
     - Позвони по мобильному, - посоветовала я.
     - Все время набираю! - воскликнула Лена. - А он не берет!
     - Может, не слышит?
     - Ага, - пробормотала Лена, - может.
     Я посмотрела в окно. За окном неслась пурга, мостовая, наверное, похожа на тарелку с холодной овсяной кашей - такая же омерзительно скользкая.
     - Может, колесо проколол, - принялась я утешать подругу. - У дурных вестей быстрые ноги. Если бы что стряслось, тебе давно бы позвонили.
     Следующий звонок прозвучал первого января около десяти утра.
     - Олег не пришел! - сообщила Ленка. - Совсем!
     С тех пор прошел год, даже больше - на дворе начало февраля. Олег так и не вернулся, и мы с Ленкой прошли все круги ада, уготованные тем, у кого пропали родственники. В милиции заявление сначала не хотели брать, потом сказали, что серьезной работы полно - не до нас. Мы обзванивали больницы и морги, мы искали Олега в следственных изоляторах и психиатрических клиниках, мы развезли объявления с фотографией наверное, во все газеты и журналы, мы пробились на телевидение и радио. Результата - ноль. Получалось, что посередине дня в мегаполисе человек просто бесследно испарился. Его никто не видел, его машину тоже. Нажав на все кнопки и используя связи полковника Дегтярева, я сумела сделать так, что "Жигули" Гладышева были объявлены в розыск. На этом моя энергия иссякла. Ленка сломалась раньше. Сначала она тихо плакала, потом сказала:
     - Его нет в живых.
     - Погоди, - цеплялась я за последнюю надежду, - вдруг он от тебя просто сбежал.
     - Сбежал? - поразилась Ленка. - Куда? Зачем?
     - Ну, полюбил другую...
     - Большей глупости и придумать нельзя! - Лена устало улыбнулась. - Ладно, меня еще Олег теоретически бросить мог, но сына - никогда!
     Через месяц мне позвонила Нинка Расторгуева и затарахтела:
     - Говорила же, Олег от Ленки уйдет!
     - Заткнись, - буркнула я, - скорей всего, Олежки нет в живых.
     - Ой да не волнуйся, в порядке он, - хихикнула Нинка.
     - Ты что-то знаешь? - встрепенулась я. - А ну выкладывай!
     - Его машина стоит на углу Рыльской улицы, возле банка, - радостно выкрикнула Расторгуева.
     - Откуда ты знаешь? - закричала я, вскакивая.
     - Не ори, - окрысилась Нина, - сама видела, пошла себе ботиночки присмотреть, гляжу, его тачка стоит!
     - Ты не перепутала?
     - Нет, конечно, номер совпадает, и на ветровом стекле наклейка красуется - "Дом моделей Гарика Сизова". Ясное дело, Олежка от женушки слинял.
     Проклиная гадкую Расторгуеву и не сказав никому ни слова, я рванула в центр Москвы. Часы показывали десять вечера. Разум говорил, что, скорей всего, Олег давным-давно уехал, но сердце надеялось: а вдруг... Я чуть не умерла от радости, когда, повернув на Рыльскую, увидела несколько машин. Одна из них принадлежала Олегу. Но радость сменилась растерянностью. Автомобиль выглядел заброшенным: забрызган почти до самой крыши грязью, с отломанными щетками и боковыми зеркалами... Чуть не плача, я понеслась к Александру Михайловичу и, наверное, впервые в жизни устроила истерику с хохотом и слезами. Дегтярев перепугался, злоупотребил служебным положением, стал названивать приятелям в ГИБДД. Через день мы знали правду.
     
     
     Глава 2
     
     Оказалось, что машина Олега простояла на Рыльской улице месяц. Когда открыли двери, на полу, возле педалей управления, были найдены часы Олега - календарь показывал 31-е число, маленькая стрелка замерла на цифре три, большая на двенадцати. На заднем сиденье обнаружились красиво упакованные подарки, которые он вез нам в Ложкино. Для Аркашки была припасена бутылочка дорогого виски, Зайке предназначалась невероятной красоты статуэтка собачки, Машку поджидали анатомический атлас животных и годовая подписка на Cosmopolitan, Дегтярев получил бы трубку и банку табака, а я - картину, изображавшую мисс Марпл: Олег всегда подсмеивался над моей страстью к детективам. Гладышев не забыл никого. Отдельно лежали игрушки для моих внуков, ночная сорочка для кухарки Катерины, шелковый платок для домработницы Ирки, перчатки, от которых должен был прийти в восторг садовник Иван. Но добил меня последний пакет: с костями для собак, искусственными мышами для кошек, зерновой смесью для хомячков и крысы Фимы... Я потеряла самообладание и устроила новую истерику.
     Тут же стали выясняться всякие интересные вещи. Во-первых, охранник бутика "Джорджо", что напротив банка, сказал, что сообщил в отделение милиции о припаркованных бесхозных "Жигулях". Его поблагодарили за бдительность и никаких мер не приняли. Когда допросили сотрудников службы безопасности банка, они, не смущаясь, заявили:
     - У нас своя стоянка, а на улице полно всяких машин: тут центр, кругом магазины, кафе... Что ж, нам на все автомобили кидаться? Да и прав таких у нас нет. Вот кабы на нашей парковке кто тачку забыл, мигом бы шум подняли.
     Когда Дегтярев услышал это заявление, у него так покраснела шея, что я испугалась. Но еще больше полковник обозлился, узнав, что мимо "Жигулей", объявленных в розыск, ежедневно проходят толпы сотрудников правоохранительных органов (Рыльская улица находится в двух шагах от известного дома номер 38 на Петровке), и ни одному не пришло в голову поинтересоваться, отчего автомобиль зарастает грязью.
     - Никому ни до чего нет дела, - рычал Александр Михайлович, - вот откуда криминальная обстановка в стране!
     Страшно злой Дегтярев заставил коллег шевелиться. Была опрошена масса народу. Рыльская улица небольшая, заставлена в основном доходными домами начала XX века, где на первых этажах теперь открылись всякие торговые точки. Их оказалось более двадцати, но никто из сотрудников не мог ничего сказать "по факту нахождения машины". Олега никто не видел, а если и видел, то мгновенно забыл: ничего особенного в его внешности не было. Не удалось даже узнать, что он делал на Рыльской улице. Гарик Сизов сказал, что всех отпустил в час дня, все-таки Новый год. Все выпили по бокалу шампанского и разбежались. Потом он вспомнил, что Олег отказался пробовать "Вдову Клико", сказал, что ему надо за город ехать, друзей поздравить.
     И это все! Следствие зашло в тупик, Дегтярев, любивший Олега, ходил мрачнее тучи. А для нас с Ленкой наступил новый виток событий: мы кинулись к гадалкам и экстрасенсам. Знакомые специалисты оказались почти у всех приятелей, и каждый говорил: "Такая женщина! Мигом все увидит!" Или: "Только к этому дядьке, он просто уникальный!" Может, так оно и было, но нам колдуны, биоэнергетики и ясновидящие не помогли. Одни, глядя на фото, сообщали: "Жив! Вернется через два года". На вопрос, где Олег сейчас, следовал маловразумительный ответ типа: "Из-за большой концентрации энергетических сгустков не представляется возможным выделить ментальную сущность". Одна бабка заявила, что Гладышев в Колумбии, другая посоветовала съездить на 175-й километр Минского шоссе: "Увидите там избу, в ней он, на кровати, без ума и сознания". Мы помчались туда, обнаружили, что со 150-го по 180-й километр магистрали тянется густой лес без всяких признаков жилья, и совершенно разбитые вернулись домой. Потом мы еще не раз мотались по области, потому что другая половина "видевших сквозь стены" уверяла: "Погиб!" - и называла "адрес" могилы: деревня Скопино, за околицей у мусорной кучи, отсчитать семь шагов на запад, десять на север, копать на глубину метра. Как две дуры, прихватив саперные лопатки, мы с Ленкой ехали на поиски поселения. И начинался ужас. Мы находили нужный пункт, шли за околицу, видели помойку, отмеряли шаги, рылись в тяжелой земле и всегда находили... полуразложившуюся кошку, собаку, козу... Для меня до сих пор остается тайной: или экстрасенсы и впрямь что-то видят, но не до конца, или здорово дурят людям голову, а найденные умершие животные тут ни при чем, простое совпадение. Полгода мы ездили туда-сюда, потом настал июнь и Ленка сказала:
     - Все. Он мертв. И никогда не вернется. Я больше никуда не поеду.
     Честно говоря, у меня энтузиазма тоже не было, и поиски мы прекратили.
     У Ленки, естественно, начались финансовые затруднения. Нет, в "Улыбке" и глянцевых журналах, где ее стали печатать, платили неплохо, но Ленка не привыкла считать расходы, жизнь с Олегом ее избаловала. Пару раз я пыталась всунуть Гладышевой деньги, но она заявляла: "Нам вполне хватает". Однако беда редко ходит в одиночестве. В июле жильцы, снимавшие у Ленки дачу, устроили пожар, она лишилась последнего источника дохода и стала распродавать свои побрякушки, о чем мне не преминула сообщить Нинуша Расторгуева. Я опять попыталась всунуть Ленке денег и опять наткнулась на полное нежелание их принимать. Потом ее жизнь потихоньку начала налаживаться. Алешеньке Ленка наняла няню, сама стала мотаться по командировкам, и оклада начало хватать на жизнь.
     Об Олеге Ленка больше не говорила, казалось, она начинает забывать мужа. Во всяком случае, пятнадцатого октября, когда мы отмечали его день рождения, Нинка сказала мне: "Вот и все, похоронен Олег, скоро наша вдова замуж выскочит. Глянь, как отплясывает!" Я посмотрела на Лену, танцевавшую с Дегтяревым, и промолчала. Расторгуевой бесполезно что-либо объяснять, ее всегда переполняет злоба. Но я-то знаю, что Ленка до сих пор надеется на встречу с Олегом. Дня за два до праздника она с тоской сказала: "Уж лучше бы знать, что убили, увидеть тело, оплакать, похоронить, а потом ходить на могилу. Хуже всего - неизвестность. Все кажется: вот сейчас вернется, вот откроет дверь... Иногда даже ночью просыпаюсь от того, что слышу, как ключ в замке поворачивается..." Не приведи Господь испытать такое! Хотя все мои бывшие мужья вроде живы, только о последнем, Генке, укатившем в Америку, ничего не известно. Но мне, честно говоря, неинтересно, что с ним, - любовь прошла давным-давно.
     Больше мы с Леной об Олеге не разговаривали, и вот теперь кто-то подложил ей в почтовый ящик двадцать тысяч баксов и записку, якобы написанную пропавшим мужем...
     В столовой Ленка упала в огромное кожаное кресло и заклацала зубами.
     - Лучше ляг на диван, - велела я.
     Она повиновалась, я завалила ее пледами, налила рюмку коньяка, сбегала на кухню, велела Катерине быстро сделать что-нибудь горячее и вернулась к Ленке. Очевидно, спиртное подействовало, потому что она слегка порозовела и сбросила пледы. Я села возле и голосом хорошей медсестры из психиатрической больницы спросила:
     - Ленуля, может, вспомнишь, как обнаружила эти деньги?
     - Мне понадобился хлеб, - без всяких эмоций ответила подруга.
     И что?
     - Спустилась вниз, увидела в ящике что-то.
     - Ну?
     - Открыла.
     - И?
     - Решила, что это рекламная листовка.
     На Ленку навалился приступ злобы, когда она, увидав деньги и записку, решила, что автор затеи - я. Несмотря на то, что начиналась ледяная февральская ночь, она помчалась в Ложкино. Больше всего ей хотелось швырнуть мне в лицо зеленые бумажки и сказать все, что думает о Даше Васильевой.
     - Как тебе могло это прийти в голову? - пролепетал мой язык. - Хорошего же ты обо мне мнения!
     - А кто еще? - прищурилась Лена.
     - Ну... Расторгуева, к примеру, она тебя терпеть не может!
     Гладышева мрачно усмехнулась.
     - Знаю. Она раз в неделю звонит и сладким голосом интересуется: "Ну как? Никаких известий об Олежке? Ой какое горе!" Небось, боится, что я о горе забуду, вот и старается. Но Нинка жадная, за копейку удавится, а уж двадцать тысяч баксов ни за что не отдаст. А ты - другое дело. Конечно, я понимаю, что хотела помочь, но в какой форме! Запомни, я не нищая и в подачках не нуждаюсь. И потом жестоко делать вид, будто Олег жив. Ну как ты могла?!
     - Ей-богу не я! Хочешь, поклянусь своим здоровьем!
     - Допустим, я поверю тебе, - тихо ответила Лена. - На минуточку предположим. Тогда как, а? Или Олежка на самом деле жив?
     В ее глазах начал разгораться огонек надежды. Я испугалась. Лена только-только наладила свою жизнь, слегка успокоилась, ей не нужны стрессы.
     - Извини, но я почти стопроцентно уверена - Олег мертв.
     - Тогда кто это затеял? Зачем мне прислали эту прорву денег?
     - Вот это вопрос, - пробормотала я. - У тебя враги есть?
     Гладышева пожала плечами:
     - Смертельных нет. Так, завидует кое-кто, Расторгуева опять же... Но это мелко. А двадцать тысяч - не копейки.
     Вдруг она затряслась:
     - Боюсь, господи, как я боюсь!
     - Чего?
     - Вдруг этот человек и дальше будет меня разыгрывать!
     Я принялась заплетать из бахромы косички, Ленка тихо рыдала, утираясь на этот раз пледом. Внезапно мне в голову пришла гениальная мысль, и я схватила ее за плечо:
     - Хочешь, я найду мерзавца?
     - Как? - шмыгнула носом Гладышева.
     - Очень просто. У вас в подъезде сидит сегодня лифтерша!?
     - Да, баба Клава.
     - Вот! Она должна была видеть, кто подходил к ящикам.
     - Действительно, - пробормотала Ленка, - баба Клава такая въедливая, ты же знаешь, какой у нас порядок в подъезде. И как это я сама не догадалась ее расспросить...
     - Отлично, сейчас ляжем спать, а завтра с утра едем к тебе, - ликовала я.
     Ленка помотала головой:
     - Чего тебе кататься, я сама поговорю.
     - Нет... - начала я.
     Тут раздался звонок в дверь.
     - К тебе гости? - напряглась Ленка.
     - Нет, сиди спокойно, это Зайка с Аркадием вернулись из города, - ответила я и пошла в прихожую.
     Часы показывали двадцать три ноль-ноль, наша прислуга в это время давно спит.
     
     
     Глава 3
     
     У меня имеется привычка распахивать входную дверь, не поглядев на экран видеодомофона. Оправданием этой беспечности может служить тот факт, что наш дом стоит в хорошо охраняемом коттеджном поселке. На въезде у шлагбаума дежурят секьюрити, вся территория окружена забором, наверху у которого установлены видеокамеры, беззвучно поворачивающиеся вслед движущимся объектам. А ровно в десять вечера выпускают нескольких ротвейлеров, которые расхаживают по периметру в любую погоду.
     Я спокойно открыла дверь, ожидая увидеть Кешу и Зайку, но на пороге замаячила огромная фигура - просто Колосс, а не дядька. На всякий случай я отступила назад и, нашаривая рукой зонтик, дрожащим голосом осведомилась:
     - Э... очень рада. Вы к кому?
     - Не узнала, Дашутка? - пророкотал дядька густым басом. - Здорово же я изменился!
     Я перевела дыхание. Слава богу, это не грабитель и не сексуальный маньяк, а кто-то из приятелей, решивших приехать в гости. Только вот кто?
     - Простите, - заулыбалась я, - не припомню, где мы встречались...
     - В постели, - без тени улыбки ответил дядька. - Я твой муж, бывший.
     - Который? - ошарашенно спросила я, старательно пытаясь разглядеть лицо. Как назло, сегодня перегорела лампа у входа в дом.
     - Насколько припоминаю, четвертый, - хмыкнул незваный гость.
     - Генка! - ахнула я. - Ты откуда?
     - Из Америки, - фыркнул бывший супруг, - из города Юм, штат Пенсильвания. Так пустишь или на пороге беседовать станем?
     - Входи, конечно, - засуетилась я.
     - Нас двое, - предостерег Генка.
     - Ты с женой приехал? С Ренатой? - сказав это, я осеклась. Надо же сморозить такую глупость!
     Рената, на которой Генка женился после развода со мной, давно умерла. Это она настояла на выезде в Америку, и это у нее в тот момент была крошечная дочка Машенька, пеленочный младенец. Генка упросил меня проследить за девочкой. "С новорожденной в эмиграции по первости тяжело, - ныл он. - Вот устроимся и заберем". Я дрогнула. Девочку мне отдали просто так, без всяких документов. Отчего Рената не подумала про бумаги, мне до сих пор неясно, а сама я просто забыла спросить про свидетельство о рождении. На мой робкий вопрос, кто отец ребенка, последовал категоричный ответ: "Малышку нашли в капусте, я мать-одиночка". И молодожены отправились за океан покорять страну статуи Свободы. Долгое время от них не было ни слуху ни духу. Маня сначала села, потом пошла, заговорила и совершенно не сомневалась в том, что является моей дочерью. Затем из Пенсильвании пришла цидулька в пару строк: Генка написал, что Рената умерла, он остался вдовцом, Маша ему без надобности, я могу забирать девочку. Все. Став обладательницей как бы несуществующего ребенка, я несколько месяцев ломала голову: Маньку нельзя записать в детскую поликлинику, ее не взяли бы ни в детский сад, ни потом в школу. В конце концов Александр Михайлович потер затылок и сказал: "Не дергайся!" - а спустя неделю принес зелененькую книжечку. Я раскрыла ее и обомлела: Воронцова Мария Константиновна. Дегтярев сделал из Аркадия и Маруськи родных брата и сестру. Что сказал мой первый муж Костик, узнав, что обзавелся еще и дочерью, лучше не повторять - хорошо еще, не понесся с заявлением в милицию. Правда, чтобы избежать скандала, пришлось отказаться от алиментов на Аркадия, но я не расстроилась: это были копейки.
     Больше я о Генке ничего не слышала.
     Некоторое время назад к нам в Ложкино приехала Капитолина, американка российского разлива, нынешняя жена Гены. Историю, связанную с ее прибытием, я уже рассказывала и повторять не хочу. После ее возвращения в Юм мы примерно полгода переписывались, но потом обмен корреспонденцией сошел на нет. И вот Генка заявился собственной персоной.
     - Ты с Капитолиной! - обрадовалась я. - Входите скорей!
     Гена молча шагнул в холл, следом за ним метнулась тень. Я хотела было воскликнуть "Сколько лет, сколько зим!" и обнять Капитолину, но осеклась. У шкафа с саквояжем в руках стояла не она. Это вообще была не женщина, а худенький подросток, одетый самым нелепым образом для московского февраля: на голове бейсболка, тело в ярко-красной куртке из плащевки, на ногах мятые грязные джинсы, из-под них виднелись жуткие кроссовки на рифленой подметке.
     - Я развелся с Капитолиной, - спокойно пояснил Гена, снимая пальто, - теперь снова холостяк. Знакомься, это мой приятель Генри.
     Мальчишка сдернул с головы бейсболку и на отличном русском языке произнес:
     - Добрый вечер, сударыня. Рад знакомству, разрешите представиться. Генри Малкович, орнитолог.
     Я уставилась на седые кудряшки, потоком высыпавшиеся из дурацкой кепки. Подростку оказалось лет шестьдесят, не меньше.
     - Мы с Генри коллеги, - фыркнул бывший муженек, - у нас дела в Москве.
     - Коллеги? - изумилась я. - Ты, как я помню, был детским врачом, а этот Генри орнитолог, птичек изучает, или не расслышала?
     Генка тяжело вздохнул:
     - Со слухом у тебя порядок. Генри - владелец университета, я у него преподаю на медицинском факультете. Может, сначала напоишь чаем, а потом допрашивать будешь?
     Пришлось вспомнить о долге хозяйки и забегать между кухней и столовой. Наконец хлопоты завершились. Вещи - в комнате для гостей, на столе - коньяк, сыр, лимоны, кулебяка с мясом. Все сели к столу, я взяла в руки чайник...
     И тут дверь распахнулась, явив нам Дегтярева и Зайку с Аркадием. Супруги выглядели хмурыми, очевидно, опять успели поругаться. Зайка с надутым видом оглядела столовую:
     - Здрассте! Опять гости! Не передать словами, как рада!
     Чтобы она не начала хамить дальше, я заулыбалась:
     - Заинька, ты не знакома с Геной, а вот Кеша его хорошо знает.
     - Привет, - буркнул Аркадий и сел за стол. - Нормальная еда есть или все только бутербродообразное?
     - Ты не узнал Гену? - продолжала я попытки поддержать светскую беседу. - Это же...
     - Знаю, - рявкнул Аркадий, - четвертый папочка. Кстати, почему коньяк на столе? Если память мне не изменяет, вы, Геннадий, алкоголик?
     Повисло молчание. Чтобы разрядить обстановку, я глупо захихикала и попыталась исправить положение:
     - Скажешь тоже! Гена просто любит немного выпить.
     - Алкоголик, - четко произнес сын. - И расстались вы после того, как он год беспробудно квасил, вынося из дома все, что можно, а потом избил тебя. Неужели забыла?
     Я тяжело вздохнула. Было дело. Тихий, милый, интеллигентный Гена, выпив, делался невменяемым. Сначала я, как все жены алкоголиков, была полна энтузиазма - конечно, вылечу! Ради любви ко мне Генка бросит пить, зашьется - и заживем... Черта с два! Генку выгнали с работы, он вошел в глубокий запой и впрямь пропивал наши вещи. Однажды он схватил мой кошелек с последней трешкой, я решила его не отдавать и оказалась с подбитым глазом. Кинувшийся мне на помощь Кешка был легко отброшен в сторону. Увидев, как по бледному лицу сына катятся злые слезы, я решила: все, финита ля комедия. Может, кто и способен перевоспитать алкоголика, а мне слабо, я не готова гробить свою жизнь возле пьяного идиота. Когда вечером Геннадий вернулся, у запертой двери его ждала сумка с вещами. Гена начал ломиться в дом, но напрасно: мы с Кешей, закрыв квартиру, уехали на ночь к друзьям. Явилась вызванная соседями милиция и загребла Генку. Так что расстались мы врагами. Но история давным-давно поросла быльем, я простила Генку и, честно говоря, думала, что Аркадий забыл ту драку. ан нет.
     - Я давно не пью, - улыбнулся Гена. - Вылечился и забыл.
     - Все равно я бар запру, - бесцеремонно заявил Аркадий, хватая со стола бутылку "Корвуазье". - А что касается имущества, то все застраховано. Даже не пытайтесь что-нибудь унести - окажетесь в своей Америке лет через семь, не раньше.
     С этими словами сын вышел. Зайка уставилась на Генку. Она способна пилить Кешу часами, методично и упорно, но стоит при ней задеть ее муженька, как положение мигом меняется.
     - Так вы тот самый Гена, дебошир и пьяница? - протянула Ольга. - Располагайтесь как дома. А что к нам? В Москве гостиниц полно!
     Резко повернувшись на каблуках, Заинька тоже исчезла. Я растерянно оглядела присутствующих. Вот уж не ожидала от своих такого! Но было еще чему удивиться: Маня, молчавшая до сих пор, потянула за рукав Дегтярева:
     - Папа, пошли! У меня задачка по алгебре не сходится!
     Александр Михайлович уставился на Маню, открыв рот. Маруська зовет моего приятеля "дядей Сашей", а когда злится на него - полковником. Дегтярев никогда не был моим мужем, но Машку действительно любит как отец, беззастенчиво балует и прощает то, что не простил бы никому другому.
     - Ты... - начал было Дегтярев, но вдруг сменил тон. - Ладно, пошли, поглядим задачку.
     Я прикусила губу. Лысый, толстенький, коротконогий Дегтярев и высокая блондинка с роскошными волосами, в которую нежданно-негаданно превратилась Маня, выглядели комично. К тому же у Маруси по математике сплошные "отлично".
     - Это твой муж? - удивился Генка.
     - Ага, - неожиданно влезла Ленка, - гражданский. Всю жизнь живут, никак не распишутся. Богатый, однако. Тут все его: дом, машины, вещи...
     Я потеряла дар речи. Ну ладно Аркашка зол на Генку, ладно Зайка решила отомстить обидчику мужа, а Маня - уесть того, кто постарался избавиться от ненужного ребенка... Но Ленка-то чего лезет?
     - Ой, у вас собачки, - решил сменить тему Генка. - Вон тот, толстенький, на моего бульдога похож. Эй, иди сюда, на кусочек сыра!
     Мопс Хуч больше всего на свете обожает эдам, но вместо того, чтобы мигом оказаться возле лакомства, медленно потянулся, зевнул и... вышел за дверь. Я обалдела. Да, приходится признать, мой бывший муж не пришелся никому по вкусу.
     
     
     Глава 4
     
     Утром мы с Ленкой поехали к ней. Живет Гладышева в блочной башне у шумной магистрали. Двора нет, дверь подъезда распахивается прямо на тротуар, по которому беспрестанно течет людской поток. Бедные жильцы как могли боролись с теми, кто заходит в дом как в общественный туалет: ставили кодовый замок, домофон, железную дверь. Не помогало ничего. Но потом на первый этаж въехала баба Клава - и воцарился невероятный порядок. Не знаю, правда ли она работала конвоиром в тюрьме, но сначала велела превратить помещение подъезда в некое подобие накопителя перед входом на зону. Для тех, кто никогда не бывал в местах не столь отдаленных, поясню. Накопитель - это узкое пространство между двумя железными решетчатыми створками. Жмешь на звонок, лязгает замок - вход открыт, но не успеваешь войти, как дверь с грохотом захлопывается, и ты чувствуешь себя мышью, попавшей в клетку. Впереди запертая решетка, сзади тоже, а сбоку, за железными прутьями сидит дежурная и голосом, лишенным эмоций, говорит: "Документы!" Примерно так выглядит подъезд дома, в котором живет Ленка. Пенсионерка баба Клава весь день на посту, за что получает от жильцов зарплату. Старуха надежна, как швейцарский банк. Ей оставляют ключи, просят, уезжая в отпуск, поливать цветы или кормить кошку - баба Клава выполняет все поручения. Есть у нее еще одна особенность - фотографическая память. Увидев человека один раз, она больше не забудет его лица. Мимо такой лифтерши не то что мышь, таракан не проскочит незамеченным.
     - Здравствуйте, Лена, - кивнула баба Клава. - И вам, Дарья Ивановна, добрый день.
     Непостижимо - каким образом она ухитрилась запомнить мое имя? Я не так часто бываю у Лены.
     - Клавдия Петровна, - улыбнулась я, - не припомните, кто вчера около восьми вечера положил в почтовый ящик Гладышевой пакет?
     Старуха прищурилась:
     - Помню, конечно. Почтальон.
     - Какой? - в один голос закричали мы с Ленкой.
     - Обычный, одна она у нас который год, Соня, татарка.
     - Вы точно знаете? - решила уточнить я.
     - Естественно, - хмыкнула старуха, - больше некому по ящикам шастать.
     - Может, кто посторонний прошел...
     Баба Клава вздохнула:
     - Дарья Ивановна, мне с этого места весь подъезд видать, а ящики - вот они. Кто к ним подходит, всегда гляжу, чтобы чужой не открыли. И за почтальоншей приглядываю, хоть и работает давно, всяко бывает. Сейчас журналы дорогие, не доложит кому, скандал. Нет, я все записываю. Вот смотрите... Учет как в аптеке.
     - Ну еще другие приходят, - не успокаиваюсь я, - с бесплатными изданиями. "Экстра-М" приносят, каталоги всякие, "IKEA", к примеру.
     - Я таких не пускаю, - скривилась лифтерша. - Возьму стопку и сама разложу. Мне неприятности не нужны. Эти, которые с бесплатными газетами, люди непроверенные, бог их знает, может, по подъездам воруют.
     Не успела она договорить, как из лифта вылетел мальчишка лет восьми с клюшкой в руке. Баба Клава нахмурилась:
     - Роман, ты куда?
     - На пруд, в хоккей играть, - ответил паренек.
     - Пропуск давай!
     - Нету, - тихо сказал Роман, - мама забыла оставить.
     - Иди домой, уроки делай, - спокойно ответила лифтерша.
     - Я уже все сделал...
     - Роман, - железным голосом сообщила дежурная, - наш разговор бесполезен. Ступай домой. Позвони матери на работу, пусть она со мной соединится и отдаст устное разрешение выпустить тебя.
     Мальчик побрел к лифту, волоча клюшку за собой.
     - У вас имеются документы на выход? - обалдев, поинтересовалась я.
     Баба Клава без тени улыбки пояснила:
     - Роман - двоечник и прогульщик. Отца нет, мать целый день на работе, а бабушка с ним не справляется, старая. Ляжет поспать, а внук на улицу бежит и дотемна пропадает. Вот и придумали ему пропуск. Мать перед уходом на работу бумажку пишет и мне оставляет. Только сегодня она предупредила, чтобы я его не выпускала. Он с утра в школу не пошел, больным сказался и должен уроки учить. Так-то!
     Закончив речь, баба Клава поправила воротничок у блузки и добавила:
     - Видела я, как Соня конверт в ящик впихивает, он туда с трудом влез, пухлый очень. Я еще подумала, что за странное письмо, без адреса и марок.
     Зоркости старухи мог позавидовать горный орел. Я повернулась к Ленке:
     - Ты иди домой. Лучше я одна схожу на почту.
     - А может, вместе?
     - Нет-нет, эта Соня еще испугается. Подожди меня дома, я скоро вернусь.
     - Ладно, - без энтузиазма согласилась Ленка, - ты уж расспроси ее как следует.
     Узнав у бабы Клавы, где местное отделение связи, я выбралась на улицу. По календарю февраль, в воздухе мороз, а под ногами слякоть. Как у всех автомобилевладельцев, у меня совершенно не приспособленные для прогулок ботинки, на тонкой скользкой подметке. Но почта - с обратной стороны дома и подъехать туда просто невозможно. В зале почты было пусто: ни служащих, ни посетителей. Постояв минуту у окошка, я крикнула:
     - Есть кто живой?
     - Во народ, - раздалось из глубины, - чего орать? Уж и постоять не могут.
     Я повернула голову и увидела сухощавую женщину лет пятидесяти, с крайне недовольным выражением лица.
     - И что у вас за спешка? - продолжала злиться служащая, подходя к окошку.
     - Мне нужна Соня.
     - Какая?
     - Которая разносит корреспонденцию по домам, татарка.
     - Она газеты разнесла и домой ушла, все, рабочий день окончен.
     - Но сейчас только двенадцать!
     - А чего ей за копеечную зарплату тут сутками сидеть? - окрысилась тетка. - Сами-то, небось, не на службе!
     - Подскажите, пожалуйста, ее адрес.
     - Правов таких не имею, адреса сотрудников всяким раздавать!
     Захлопнув рот, она чеканным шагом двинулась внутрь почты.
     - Эй, подождите, - закричала я, но тетка даже не обернулась.
     В полной растерянности я осталась у окошка.
     - Зачем вам Соня? - прошелестел тихий голосок.
     От неожиданности я подскочила. Потом вгляделась и заметила у стены маленькую девушку, размером с нашего мопса, только худенькую, как кузнечик.
     - Соню зачем ищете? - повторила она.
     - Живу в этом доме. Сегодня утром Соня по ошибке сунула мне в ящик два журнала Cosmopolitan.
     - Можете лишний у нас оставить.
     - Нет, журнал дорогой, хочу лично в руки отдать.
     - Вольному воля, - философски вздохнула "кузнечик", - она через дом живет, в пятиэтажке, внизу еще магазин "Лаванда", квартира один.
     - Спасибо! - обрадовалась я и пошла к двери.
     
     
     Глава 5
     
     По улице я прошлепала вперед до уродливой пятиэтажки, обнаружила нужную квартиру и позвонила.
     - Вам кого? - донесся детский голосок.
     - Соню, почтальона.
     - Баба! - завопил ребенок, громыхая замком. - К тебе тетенька пришла!
     Дверь распахнулась, я увидела крохотную прихожую и маленькую черноглазую женщину, вытиравшую руки посудным полотенцем.
     - Вы ко мне? - настороженно поинтересовалась она. - С претензией? Пропало что? Журнал сперли?
     - Что вы, - мило улыбнулась я, - просто кое-что узнать хочу.
     - Идите на кухню, - велела Соня.
     Я втиснулась в пятиметровое пространство и подавила тяжелый вздох. Это сейчас у нас двухэтажный кирпичный особняк и домработница с кухаркой, но большая часть моей жизни прошла в Медведково, на такой же кухне, где между холодильником и столиком оставалось место лишь для одной табуретки...
     - Садитесь, - предложила Соня, вытаскивая из-под стола табуретку.
     Я осторожно опустилась на колченогое сиденье и решила схватить быка за рога:
     - Я Лена Гладышева. Вчера вечером, около восьми, вы разносили почту?
     - А как же! Два раза в день положено, - кивнула Соня.
     - Откуда вы взяли конверт с долларами?
     Соня покраснела так, что губы ее слились по цвету со щеками.
     - Какой конверт? - прозаикалась она. - Ничего не знаю!
     Я пару секунд молча смотрела на нее, потом вынула из кошелька сто долларов и тихо сказала:
     - Сонечка, вы не сделали ничего плохого, мне просто надо знать, кто вручил вам деньги.
     Почтальонша уставилась на зеленую бумажку, потом тоже очень тихо спросила:
     - Это мне?
     - Да, - кивнула я, - если расскажете.
     - Не знаю, деньги-то какие огромные, - покачала головой Соня. - Да и так объясню, бесплатно. Муж ваш постарался.
     - Да ну? - фальшиво изумилась я. - Давайте-ка поподробней!
     Соня облокотилась на подоконник и завела рассказ. Вчера, подойдя к Ленкиному подъезду около половины восьмого, не успела она открыть тяжелую дверь, как ее остановил мужчина:
     - Вы почтальон? Тогда сделайте одолжение, положите в ящик квартиры сто двадцать этот конверт.
     - Ни за что! - испугалась Соня. - Мало ли чего там!
     - Да вы не бойтесь, - улыбнулся мужчина, - там всего лишь деньги.
     Он раскрыл конверт, и Соня увидела доллары.
     - Жена моя бывшая там живет, - грустно объяснил дядька, - ушла и сына забрала. Гордая, алименты не берет. Пытался ей деньги давать, назад швыряет. Вот, думаю, вынет из ящика, и придется их принять, не станет же в подъезде бросать.
     Честно говоря, объяснение выглядело не слишком убедительно, но Соня - женщина недалекая и больше всего на свете любит любовные сериалы, поэтому взяла пакет и, получив сто рублей за услугу, положила его вместе с газетами в железный бокс. Отчего не положить? Ведь ничего не забирает, а прибавляет!
     - И как этот мужчина выглядит?
     - Соня наморщила лоб:
     - Да обычно, в куртке и брюках.
     - Лицо помните?
     - Волосы темные, вьются слегка, длинные, уши прикрывают.
     Я почувствовала легкий озноб. Олег тоже был темноволосым, и волосы у него вились, но не мелкими кудряшками, а лежали красивой волной, спускаясь ниже мочек. Балетные часто носят подобные прически, но у Олега была утилитарная причина: у него на виске сидело родимое пятно и, стесняясь отметины, он как мог прикрывал ее.
     - Глаза тоже коричневые, - мерно перечисляла Соня, - большие такие, внизу синяки. Я еще подумала, на больного похож.
     Мне стало совсем нехорошо. Темные подглазники Олег "носил" с детства. Его бабушка в свое время обежала чуть ли не всех московских педиатров, требуя ответа на вопрос: почему у внука неприятно болезненный вид. Но медицина только качала головой. С нагрузкой в балетном училище парень справлялся легко, никаких недугов у Олега не наблюдалось, и даже насморк к нему не цеплялся: когда вся Москва чихала и кашляла, Олежка спокойно ходил без шапки. Просто строение лица у него было такое, с подглазниками. Кстати, в подростковом возрасте предприимчивый Гладышев часто пользовался этим: приходил домой и шлепался на диван с книжкой, а бабушка ни о чем его не просила, приговаривая: "Отдыхай, детка, ты ужасно выглядишь!"
     - Куртка на нем была, - продолжала Соня, - черная, а может, темно-коричневая, кожаная. Плохо разобрала, хоть у подъезда фонарь, да вокруг-то темно, февраль... Вроде джинсы еще виднелись.
     Я молча слушала почтальона, пытаясь справиться с тревогой, змеей вползавшей в душу. Олег никогда не носил пальто ниже колен и из всех видов одежды больше всего любил джинсы.
     - Стройный такой мужчина, - не останавливалась Соня, - наверное, бывший военный.
     - Отчего так решили? - удивилась я.
     - А спину ровно держит, - пояснила Соня, - словно палку проглотил. Сейчас все скрюченные да скособоченные, а этот прямой, будто накрахмаленный, и голова подбородком вверх. Видать, себе цену знает! Похож на вашего? Чего же вы от такого симпатичного мужика ушли, да еще при деньгах! Мне бы такой попался, языком бы облизывала!
     Это Олег! Полуграмотная почтальонша четко описала осанку профессионального танцора: абсолютно прямой позвоночник, лопатки почти вместе и высоко поднятая голова. Еще Олег завязывал ботинки, не сгибая коленей, и ходил, словно сытая кошка... Значит, он решил удрать от Ленки. Теперь понятно, почему он испарился вместе с паспортом. Хотя странно... его искали... Ну и что? Машину тоже объявили в розыск, а толку? Никто и ухом не повел, если бы не Нинка Расторгуева! Скорей всего, Олег уехал из Москвы. Впрочем, и тут легко затеряться - снял квартиру в другом районе и живи себе припеваючи. Но почему? Конечно, чужая жизнь потемки, но семья у Олега и Ленки казалась на редкость крепкой. Я бы засомневалась, будь у Ленки капиталы или богатые родители, но у нее никаких родственников нет, а материальное положение ее на момент брака с Гладышевым было просто аховым. Когда Олег впервые привел ее к нам, на ней была тоненькая курточка на рыбьем меху. Это в январе-то! Стянув ее в прихожей, Лена быстро сказала: "Мне так жарко, что шубу не ношу, висит норка в шкафу, только пылится!" Я тогда глянула на ее красный нос и озябшие руки... и не поверила. Так что никаких материальных расчетов Олег не имел, он на самом деле любил Ленку и обожал Алешу. Так почему убежал от них? Да еще так дико, заставив жену мучиться от неизвестности?
     - Вы узнаете этого человека, если покажу вам фотографию? - спросила я.
     Соня кивнула.
     - Можно еще раз к вам зайти?
     - Почему же нет? - удивилась почтальонша. - Я сегодня весь день буду дома, уборку затеяла.
     Я попрощалась с простоватой теткой и пошла назад. Придется сообщить Ленке неприятные новости. Как она отнесется к тому, что Олег жив и прячется?
     Железные решетчатые двери в подъезде оказались открыты, баба Клава не сидела на своем месте. Я оторопела, не увидев ее на посту, вошла в лифт, нажала на кнопку, кабина поползла вверх. Даже идеальной дежурной иногда нужно отлучиться в туалет. Очевидно, бабе Клаве приспичило так, что она унеслась в свою квартиру, забыв проверить, заперты ли решетки.
     Дверь "трешки" Лены была приоткрыта, но это меня не удивило: жильцы тут потеряли всякую бдительность, и Лена частенько не запирает замок. А зачем? Мимо бабы Клавы и пушинка не пролетит, а соседи тут приличные, в основном люди искусства: Олег купил квартиру в кооперативе Москонцерта.
     - Эй, ставь чайник, я замерзла! - закричала я, стаскивая сапожки. - А лучше кофе, только не растворимый, слышь, Лен!
     Но в ответ не донеслось ни звука. Я шагнула в гостиную Гладышевой и обомлела. Стенка раскрыта, на полу валяются вещи вперемешку с видеокассетами, фотографиями и книгами. Честно говоря, Ленка неряха, особого порядка у нее никогда не бывает, но чтобы такое?! Я распахнула дверь в маленькую комнату. Раньше она была семейной спальней, теперь Ленка живет в ней одна. Десятиметровое пространство выглядело вполне нормально. Кровать, правда, не застелена, на спинке кресла висит кое-какая одежда, на прикроватном коврике валяется подушка, но у Ленки всегда так. В комнате Алеши царил порядок. Мальчик большую часть времени проводит у няни: Лена забирает его в пятницу вечером и возвращает назад в воскресенье. Мне кажется, это не лучший режим для ребенка, но если учесть, что никаких помощников у матери нет, а пишет она статьи для глянцевых изданий, то, наверное, Алеше лучше с няней, тем более что она живет в этом же доме. Относительно аккуратно было и на кухне, так, как всегда. Наверное, Ленка решила произвести генеральную уборку, случаются у нее раз в год подобные порывы, но, не доведя дело до конца, бросила. Но куда она сама подевалась? Может, пошла к соседке?
     Внезапно со двора раздался вой сигнализации. Я насторожилась - местные хулиганы решили обидеть мой "Пежо"? Распахнула дверь лоджии, выскочила, чтобы посмотреть вниз, - и закричала. На полу, выстланном итальянской плиткой, лежала, скорчившись, женская фигура. Мне понадобилось несколько минут, чтобы сообразить: передо мной Ленка, скорей всего, мертвая - под головой растеклось большое темное пятно. Преодолевая ужас, я присела на корточки и прикоснулась к ее плечу... Пальцы почувствовали живое тепло, а потом Лена застонала - еле слышно, но отчетливо.
     Потеряв всякий разум, я принялась метаться по квартире в поисках телефонной трубки. Естественно, она может валяться где угодно. Бросив взгляд на софу, я вдруг поняла, что подруга лежит на холодном полу, правда, в брюках и свитере, но в придачу к проломленной голове получит еще и пневмонию. Быстрее птицы я метнулась к балкону, схватив плед. Поднять Ленку я побоялась, просто прикрыла ее сверху, бормоча:
     - Сейчас, сейчас, я доктора вызову.
     Ну где же телефон? Надо набрать Ленкин номер на сотовом - трубка запищит, и я сразу ее обнаружу. Я потыкала в кнопки своего мобильника, и из-под подушек понеслась бодрая мелодия. Я радостно бросилась к софе, потом остановилась в растерянности. Похоже, совсем с ума сошла: можно же было сразу вызвать "скорую" по мобильному!
     
     
     Глава 6
     
     "Скорая помощь" приехала на удивление быстро. Не задержался и Дегтярев. Хмурый Александр Михайлович быстро переговорил с врачами и велел мне:
     - Хочешь курить, ступай на балкон.
     Я покорно шагнула к двери.
     - Да не на этот! - взвился полковник. - Не смей затаптывать место происшествия, иди на другую лоджию.
     Я повиновалась. Ленкина квартира угловая, в ней два балкона, на один можно попасть из большой комнаты, на другой - из кухни. Его Олег в свое время красиво застеклил, он стал похож на веранду, весной и летом Ленка частенько пьет там кофе. Вторая лоджия превращена в склад всякой чепухи. Я пробралась между коробками и, опершись на парапет, посмотрела вниз. У подъезда стояли две "скорые помощи", толпились зеваки. Из подъезда показались санитары. Мое сердце тревожно сжалось. Двое крепких парней в темно-голубых халатах тащили носилки, на которых лежал черный, наглухо закрытый пластиковый мешок. Я уронила недокуренную сигарету и заорала:
     - Дегтярев!
     - Ну что еще? - высунулся на лоджию полковник. - Только не говори, что тут еще кто-то лежит с простреленной головой.
     Не обращая внимания на его идиотскую шутку, я ткнула рукой в сторону подъезда.
     - Лена умерла?
     - С чего это тебе пришло в голову? - изумился Александр Михайлович, глядя вниз.
     - Тело в мешок положили!
     - Это не Лена.
     - А кто? - подскочила я. - Больше никого в квартире не было!
     - Дежурная, - сказал Дегтярев.
     - Я попятилась:
     - Баба Клава?
     - Лифтерша, - уточнил Дегтярев. - Ее нашли на полу, около стола. Очевидно, не хотела пускать в подъезд, а эти отморозки в нее выстрелили. Точно в глаз попали, так что скончалась мигом, и вскрикнуть не успела.
     Я рухнула на коробку, набитую ненужным шмотьем. Вот почему баба Клава не сидела на посту, когда я вошла в подъезд, - не бегала она в туалет, а лежала под столом. Мертвая.
     В Ложкино я приехала в состоянии близком к истерическому. Мало того что узнала про "воскресение" Олега, смерть бабы Клавы и ранение Ленки, так еще Дегтярев заставил чуть не сто раз повторить историю с конвертом. Долларов в квартире не нашли, и мне стало ясно, что бедная Ленка - жертва грабителей, которые зашли в открытую квартиру.
     Дома было тихо. Аркадий и Зайка на работе, Машка возвращается около девяти вечера, а Аньку и Ваньку, моих внуков, няня повела на занятия. Близнецам только-только исполнилось два года, но Зайка нашла учебный центр "Грамотей", где таких малышей обучают математике, рисованию, чтению и пению. Честно говоря, мне, педагогу с многолетним стажем, непонятно, о каком чтении может идти речь, если Ванька еще плохо говорит, но с Зайкой спорить совершенно бесполезно. Если Ольге что взбредет в голову, отговорить ее от этого шага не сможет никто, а уж тем более я.
     Я вползла в столовую в надежде попить кофейку и передохнуть в одиночестве и тут же налетела взглядом на тщедушную фигуру Генри. Вот черт, совсем забыла, что к нам заявился Генка вместе с профессором-орнитологом. Ну почему я вчера не послушалась Зайку? В Москве и впрямь полно гостиниц, куда можно отвезти незваных гостей!
     - Чудесная стоит погода на дворе, - приветливо улыбнулся Генри. - Вроде еще зима, но все уже свидетельствует о приближении карнавала.
     - Какого карнавала? - испугалась я. Неужели Генри думает, что в его честь будет дан костюмированный бал? Только этого мне не хватало!
     - Извините, - смутился Малкович, - могу сказать не то слово. Мы дома говорим только на родном языке, но, поскольку последним членом семьи, кто посетил Москву, была моя бабушка, то, естественно, случаются ошибки. Я имел в виду такое веселье, которое устраивают в России, провожая зиму. Одеваются в чудные наряды, жгут костры, поедают блины с икрой.
     - Это вы про масленицу, - сообразила я. - Только в этом году она будет в марте. Но ряженые по улицам у нас не ходят.
     - Да? - вежливо удивился Генри. - Бабушка утверждала наоборот: рано утром слуги входят в спальню хозяев без приглашения, в обычные дни это нельзя, но в масленицу можно. Девушки одеты в красные сарафаны...
     - Простите, Генри, - не утерпела я, - а когда ваша бабушка последний раз была в России?
     - Она уехала из Москвы в 1918 году, - пояснил орнитолог. - Сбежала от гражданской войны, голода и репрессий. Больше ей не довелось побывать в родимых краях, и бабушка очень тосковала, вспоминая, какая была интересная жизнь: балы, театры, концерты...
     - С 1918 года у нас много чего изменилось, - пробурчала я. - Вашей бабушке не очень понравилось бы в Москве в тридцать седьмом году... А вы сами, Генри, зачем приехали?
     Профессор откашлялся:
     - Я изучаю оранжевого гуся.
     - Кого?!
     - Никогда не слышали? - изумился в свою очередь Генри. - Дозвольте, я разъясню.
     Похоже, покоя все равно не будет, так хоть узнаю, что это за гусь.
     - Возле города Юм, это маленькое местечко, тихое, провинциальное, - завел Генри, - есть уникальное озеро Так. Оно представляет собой небольшое водяное пространство ничем не примечательное, кроме одного. Озеро избрали для своего жилья гуси очень редкой породы...
     Как все люди науки, Генри излишне говорлив, его рассказ изобиловал ненужными деталями с заумными подробностями. А суть в том, что гусей этих осталось очень мало и Генри с коллегами очень хотят сохранить популяцию этого гуся. Но глупая птица не понимает своего счастья и, вместо того чтобы плодиться на озере и трескать заготовленную орнитологами еду, ведет себя по-идиотски и норовит устраивать перелеты. Осенью оранжевые гуси косяком тянутся в Африку, а весной возвращаются. Но с каждым годом птичек становится все меньше, а когда их осталось всего пятнадцать штук, ученые всполошились, решили изучить пути миграции: надели на всех гусаков специальные ярко-оранжевые браслеты, и Генри на экране компьютера мог увидеть, куда летит стая. Сначала все шло нормально. Гуси всю осень сидели где-то в Египте, а в декабре случилось непредвиденное: четырнадцать гусей продолжали смирно пастись на берегах Нила, а вот пятнадцатый вылетел в сторону Европы. Генри обалдел, когда гусь прибыл в Париж. Там, судя по информации, которую выдавал компьютер, в одном предместье он свил себе гнездо - и принялся летать по всей Франции. Потом вернулся в Париж, но не угомонился: каждый божий день он летал над центром, а спать возвращался в гнездо. Генри не знал, что и думать. Дальше - больше. Январским утром, спокойно позавтракав, орнитолог уселся перед экраном и увидел, что птица непостижимым образом за одну ночь переместилась из Парижа... в Москву. Было от чего сойти с ума! В столице России птичка взялась за старое: принялась каждый день кружить над городом, возвращаясь на ночь в предместье. Генри поведал невероятную историю своему приятелю Геннадию и, ткнув в карту, сообщил: "Вот тут он живет, в каком-то Ложкино. Мне бы найти этого сумасшедшего гуся! Дело пахнет научным открытием!" Геннадий посмотрел на карту и воскликнул: "Ложкино! Да у меня там бывшая жена!" Так и родился план поехать к нам и на месте разобраться, что к чему.
     Я внимательно слушала Генри. По крайней мере хоть что-то становится ясно. Орнитолог явился сюда за всемирной славой. А вот зачем приехал Генка?
     - Неужели сразу видно, где находится гусь? - поинтересовалась я, когда орнитолог замолк.
     - О, это очень интересно, хотите покажу? - подскочил Генри, схватил меня за руку и поволок в свою комнату.
     - Вот! - воскликнул Генри, открывая ноутбук. - Все крайне просто, видите?
     Я взглянула на экран и не удержалась от возгласа:
     - Это же наше Ложкино!
     - Я жду из Юма еще лучшую программу! - воодушевленно воскликнул Генри. - И покажу с точностью до сантиметра, где прячется гусь. Хотя, думаю, я знаю его место обитания. Тут есть озеро?
     - Буквально в двух шагах от дома, только пройти через лес.
     - Уверен, что он там! - радостно крикнул ученый, уставившись на экран. - А сейчас гусь опять улетел в Москву. Не понимаю, зачем ему город!
     Лицо орнитолога приобрело странное, застывшее выражение.
     - Генри, вы не знаете, какие дела привели в Москву Гену? - осторожно спросила я.
     - Нет, - задумчиво ответил Генри. - Что-то с бизнесом.
     - Разве он не преподает? - удивилась я.
     - Да-да, - буркнул орнитолог, щелкая мышкой, - именно так. О! Смотрите, пришла программа!
     Он уткнулся в ноутбук. Я постояла немного рядом и вышла.
     Дегтярев приехал поздно. Он не умеет водить автомобиль, и ему приходится ждать, пока кто-нибудь из нас не подхватит его в Ложкино. Честно говоря, это очень неудобно: каждый раз приходится менять свои планы и поджидать Дегтярева. Как-то раз, просидев часа два в машине перед зданием, где он служит, я обозлилась и, когда толстяк соизволил явиться, сердито сказала:
     - В Ложкино очень удобно ехать на такси, дорога, сам знаешь, идеальная.
     Какую глупость ты говоришь! - возмутился приятель. - С меня же сдерут жуткие деньги!
     До нашего коттеджного поселка можно добраться и на электричке, но почему-то это не приходит Дегтяреву в голову. Чаще всего честь доставлять полковника домой достается мне, но сегодня его привез Кеша.
     Я глянула со второго этажа вниз и крикнула:
     - Эй, Дегтярев, как Лена?
     Хмурый полковник поднялся наверх и коротко ответил:
     - Пока жива, хотя прогноз в таких случаях неутешителен. Огнестрельное ранение головы - вещь непредсказуемая.
     - Я думала, ее ударили...
     - Нет, выстрелили, - сухо констатировал приятель.
     - Скажи...
     - Нет! - оборвал он меня.
     - Что нет? - удивилась я. - Как это понимать?
     Александр Михайлович медленно порозовел и стал похож на фруктовый зефир.
     - Дарья, - сурово заявил он, - тебя это дело не касается. Никак!
     - Ничего себе! Ленка - моя подруга, Олега я знаю с детства и обязана...
     - Ничего ты не обязана! - прервал меня полковник. - Кроме того, чтобы воспитывать внуков, следить, чтобы Maшa хорошо училась... Ну что тебя тянет заниматься не своим делом! Ведь дрянь получается!
     От негодования у меня пропал голос. Воспользовавшись моментом, Дегтярев решительно двинулся по лестнице и чуть не упал, но устоял на ногах, уцепившись за перила. Наклонился, оглядел ступеньку, прикрытую ковром, потом повернулся ко мне и с пафосом заявил:
     - Вот! Ты обязана следить, чтобы все в доме было в порядке! И незачем изображать из себя Шерлока Холмса и мисс Марпл в одном флаконе. Вечно ты попадаешь впросак, а я потом отдувайся!
     Закончив сентенцию, он невозмутимо достиг первого этажа. Ну, толстяк, погоди! Можешь быть уверен, я отыщу Олега - и намного быстрее, чем твои правоохранительные органы. Тогда посмотрим, кто из нас в каком флаконе!
     
     
     Глава 7
     
     На следующий день около часа я поехала к почтальону Соне. В сумочке лежала фотография Олега, может, не самая удачная, но Гладышев на ней узнаваем. Мне повезло, я миновала половину пути без пробок и первый раз встала у светофора только на пересечении Ковалевской улицы с Нежинским переулком. Пока горел красный, я закурила и призадумалась. Почему Олег удрал? Должна же быть какая-то причина! Жена, ребенок, хорошая работа - и вдруг бац!
     Слева раздался резкий стук. Я вздрогнула и увидела сотрудника ГИБДД в ярко-желтой жилетке.
     - Что случилось? - удивилась я, опуская стекло.
     - А ну, отъехай в сторону! - велел постовой.
     Я послушно замерла у обочины.
     - Попрошу документики, - потребовал мент.
     - Что я не так сделала? - недоумевала я, протягивая техпаспорт и права.
     - Чего, чего... - бормотал сержант, разглядывая закатанные в пластик корочки. - Зеленый загорелся, потом красный, опять зеленый, а ты все стоишь, пьяная, что ли?
     С подозрением глянув на меня, он велел открыть багажник. Я выполнила приказ и нырнула обратно в нутро "Пежо". Почему наши гаишники такие противные?! В декабре я точно так же задумалась, стоя на улице Арго в Париже, и полицейский тогда спросил: "Мадам, на светофоре уже горел красный, желтый и зеленый, вы предпочитаете какой-то другой цвет?" А наш сразу документы, пьяная... Не найдя никаких нарушений, постовой меня отпустил. Только настроение испортил.
     Возле Сониного дома были густо натыканы машины, пришлось парковать "Пежо" далеко от подъезда, а потом ковылять по обледенелому тротуару. У самого входа я поскользнулась и упала, а встав, обнаружила, что брюки порваны. В общем, день не задался. Оставалось надеяться, что вечер будет удачней.
     Сонину дверь мне открыла невысокая женщина в юбке и вишневой расшитой люрексом кофте.
     - Проходите на кухню, - тут же велела "вишневая".
     Я прошла, села на ту же табуретку, что и вчера, и хотела было спросить о Соне, как "кофта" резко спросила:
     - Вы с почты? Чего так запоздали, агентша только что ушла!
     - Какая агентша? - растерялась я.
     - Какая, какая, - зло отозвалась тетка, - ясное дело, похоронная! Между прочим, все из-за вас! Виданное ли дело отправлять слабую женщину с такой суммой!
     - Простите, я не с почты, позовите, пожалуйста, Соню!
     Женщина пару секунд смотрела на меня не мигая, потом пробормотала:
     - Соню? Да вы откуда?
     - Я ее знакомая, новая. Мне очень надо с ней поговорить.
     - Соня не сможет разговаривать, она умерла, - ответила баба, одергивая жуткую кофту.
     От неожиданности я оторопела и вдруг спросила:
     - А вы ей кем приходитесь?
     - Так сестрой, старшей, - уже спокойней сообщила тетка.
     - Как вас зовут? - я медленно приходила в себя.
     - Равиля, - ответила тетка. - Господи, за что нам такое горе!
     - Но что случилось? - наконец сообразила спросить я. - Вчера была у Сони, она собиралась квартиру убирать.
     - Да, Сонька здорова была, - тяжело вздохнула Равиля. - Ноги только, говорила, гудят к вечеру. Убили ее. Из-за больших денег. Много тысяч несла, вот негодяи и решили поживиться!
     Я недоверчиво оглядела кое-где облупившиеся кухонные шкафы, помятую алюминиевую кастрюльку на допотопной газовой плите.
     - Откуда у Сони большие деньги? Мне показалось, она живет очень скромно.
     - Так не ее тыщи-то, - с жаром пояснила Равиля. - Чужие! Пенсию Соня разносила. Есть такие пожилые, которым из дома не выйти, им почтальон на дом приносит. Раньше на книжку переводили, а теперь боятся. Да еще зима на дворе, можно руки-ноги переломать. Чувствуя, как к голове начинает подбираться мигрень, я слушала Равилю. Пенсию разносят в определенный день, и обычно почтальонша бегает по району, пока не избавится от всех ассигнаций, но вчера, как на грех, у Сони заболел ребенок. Утром Соня обошла часть пенсионеров, днем заскочила домой и отправилась по оставшимся адресам, только когда мальчик заснул. Соня нарушила правила: чужие деньги следовало сдать на почту, но тогда ей бы не разрешили отлучиться... Смерть застигла ее в собственном подъезде: какие-то подонки ударили по голове, забрали деньги и убежали. Дело было вечером, когда все сидят по домам, тело нашли около десяти - негодяев давным-давно след простыл.
     - Как преступники узнали, что у Сони в сумке деньги? - тихо спросила я.
     Равиля только махнула рукой.
     - На почтальонов часто нападают. День, когда выдают пенсии, узнать легко. Небось проследили за Сонькой, да днем народу полно, а как увидели, что к себе пришла, подумали вечером налететь. Где уж женщине с бандитами справиться!
     - Им охрану не дают? - не успокаивалась я. - Ведь женщина с набитой деньгами сумкой - лакомый кусок для преступников.
     Равиля грустно усмехнулась.
     - Скажете тоже! Охраннику платить надо, а где средства взять? В соседнем отделении стали требовать, чтобы в день пенсии на такси возили, так начальство заявило: "Желаете кататься, платите сами!"
     Я вернулась в машину, села за руль и закурила. Никогда не думала, что почтальона с деньгами никто не охраняет. Бедная Соня! И главное, преступников не найдут, если те не станут регулярно промышлять разбоем. Как-то Дегтярев сказал: "Хуже всего раскрываются дела по грабежам на улице. Подбежали, ударили, отняли кошелек и сделали ноги. Если не задержали сразу, да еще это единичный налет, пиши пропало". Жаль, я не успела показать Соне фотографию. Странно, почему Олег сам не положил конверт в ящик... Соне сказал, что баба Клава его не впустила, только она отлично знала Гладышева, он же жил в этом доме. Я раздавила окурок в пепельнице. Совсем ты, Дашутка, ума лишилась. Олег не зашел в подъезд именно потому, что баба Клава его прекрасно знает и, естественно, в курсе, что он пропал больше года назад. Что бы она сделала, увидев Гладышева на пороге? Заперла бы между двумя решетками и принялась названивать в милицию.
     Я завела мотор и поехала в центр. Вот оно, последнее доказательство того, что Олег жив-здоров и находится в Москве. Баба Клава не впускала тех, кто казался ей подозрительным. Предположим, ей не понравился человек, который принес конверт, но ведь она могла взять его и положить в ящик. ан нет. Значит, приходил Олег! И я обязана найти его сама, без помощи Дегтярева. Почему? Во-первых, обидно, когда тебя оскорбляют, считая ни на что не способной дурой, а во-вторых... Была у Олега причина скрыться, была! Скорей всего, совершил что-нибудь предосудительное, потому и прячется. А я - его старый, испытанный друг. Вот найду Гладышева и помогу уехать из России. Вместе с Ленкой, которая, даст Бог, к тому времени поправится. И с Лешей.
     Справа по курсу возник столб с желтой буквой "М". Очень хорошо, съем бит-мак и спокойно подумаю. В небольшом зале толпилось много народу. Я взяла булку с котлетой, мороженое в рожке, стаканчик того, что в "Макдоналдсе" гордо именуют "капуччино", и пошла в "Пежо" - есть и думать надо в относительном покое. Биг-мак зажат в руке, стаканчик с гадким кофе встал в углубление возле стеклоподъемников, вафельный рожок поместился в подставке для мобильного. Развернув хрусткую бумажку, я впилась зубами в мякиш кунжутной булочки. Да, эта еда неполезна, но как вкусно!
     Попробуем проследить, как провел Олег тридцать первое декабря. Мы с Ленкой столько раз вспоминали этот день, что все передвижения Гладышева могли назвать с точностью до минуты.
     Утром Олег встал, принял душ, выпил кофе и сказал Ленке:
     - Сейчас поеду на работу, там сегодня не задержат, оттуда рвану в Ложкино, поздравлю Дашку - и назад.
     - Только не задерживайся, - попросила жена.
     - Все собираются в ресторан к одиннадцати, успею, - ответил Олег.
     Ленка обиделась.
     - Интересное дело! Мне тоже хочется посидеть с тобой у елки, выпить шампанского, проводить старый год и вручить тебе подарок.
     - Не дуйся, котик, - засмеялся Олег. - Я пошутил. Конечно, вернусь в районе шести-семи. Кстати, о подарках, помоги отнести пакеты в машину.
     Ленка накинула шубу и, пока Олег грел мотор, разложила на заднем сиденье предназначенное нам. Потом Олег поцеловал ее и шепнул:
     - Может, успеем не только шампанского выпить, а то жди потом целый год, до первого января...
     Ленка рассмеялась, Олег нажал на газ, "Жигули" покатили по шоссе. Больше Ленка мужа не видела. Правда, он позвонил ей в районе часа и бодро сообщил:
     - Гарик проявил чуткость и всех распустил. Народ уже чокается, лечу в Ложкино.
     - Смотри не пей, - предостерегла Ленка, - гаишники сейчас всех проверяют, кучу денег отдашь.
     - У меня с собой только двести рублей, - засмеялся Олег, - но прикладываться не буду, ты поставишь шампанское у кровати часов в шесть. До одиннадцати у нас будет много времени.
     - До девяти, - поправила Ленка.
     - Это почему? - удивился Олег.
     - В десять выезжать, а еще нужно одеться, накраситься, причесаться.
     - Лучше всего, дорогая, ты смотришься без одежды, - хохотнул муж. - Так бы и съел!
     Все, больше они не разговаривали. Значит, до часа дня Олег и не думал никуда бежать. И он не взял из дома ни вещей, ни денег. Правда, у него с собой был паспорт, но это ни о чем не говорит: в наше время паспорт надо всегда держать под рукой. Часы, найденные в машине, остановились ровно в три. Что же случилось с Олегом между тринадцатью и пятнадцатью? Может, на работе кто-нибудь вспомнит что интересное? Я одним махом допила остывший кофе и поехала в Дом моделей Гарика Сизова.
     
     
     Глава 8
     
     Став богатой, я, естественно, принялась посещать самые разные магазины одежды, чтобы вознаградить себя за то время, когда покупка колготок превращалась в праздник. Месяца хватило на то, чтобы понять: приличной даме купить достойный наряд практически невозможно.
     Рассчитанные на средний кошелек магазины типа Мехх, Benetton и Sasch предлагают то, что подходит исключительно юным и тощим созданиям. Нашим женщинам, в основном стандартного 52-го размера, там делать совершенно нечего. Правда, по европейским меркам я ношу 36-й и могла бы унести оттуда кучи пакетов. Могла бы, но не хочу! Меня не привлекают топики ядовито-розового цвета и бело-зеленые капри. Хочется элегантной одежды, но где ее взять? Модным журналам типа всенародно любимого Cosmopolitan тоже не до адресов магазинов для дам "бальзаковского возраста". Потерпев фиаско с предложениями массового пошива, я устремилась в бутики, но и среди дорогих эксклюзивных нарядов не нашлось ничего достойного. Если костюм выглядел и сидел хорошо, то раздражали детали. Длинная узкая юбка с разрезом до пояса, блузка без пуговиц, распахивающаяся при каждом движении, - может, это и оригинально, но не для меня. Решив не сдаваться, я пошла по столичным Домам моды. Лучше бы этот поход я никогда не начинала: сплошные блестки, перья, трусики из меха, комбинезоны из резины. Когда Ольга Кисина, чье имя бомонд произносит с придыханием, предложила мне костюм из латекса, я пришла в ужас. Совершенно не готова ходить по городу словно гигантский презерватив, и потом в нем наверняка неудобно, жарко, липко. С тех пор я приобретаю вещи где попало, не обращая внимания на ярлычок. Самое интересное, что, когда я в турецких шмотках явилась в гости к известной моднице Лариске Пенкиной, та, одергивая юбчонку "от Кисиной", завистливо вздохнула: "Конечно, в Париже брючата отхватила! Разве у нас такие купишь!" Так что неважно, где ты раздобыла платье, главное - как ты в нем выглядишь!
     Гарик Сизов появился на Олимпе моды лет десять тому назад. Начинал с того, что шил брюки, бегая по домам с сантиметром и булавками, потом вдруг как-то резко разбогател, открыл собственный салон, нанял закройщиков, швей, манекенщиц. И пусть злые языки поговаривают, что Гарик заработал тем местом, которое следует прятать в брюки, меня это совершенно не касается.
     - Добро пожаловать, - ласково улыбнулась мне дама лет сорока в просторном холле с манекенами. - Что вас интересует? Справа - новая коллекция, слева - еще зимняя, естественно, она дешевеет.
     Испугавшись, что сейчас мне всучат какой-нибудь бесформенный пиджак, я поспешно сказала:
     - Можно увидеть Гарика?
     Дама вскинула брови.
     - Нет, конечно. К господину Сизову только по предварительной записи. Могу записать вас на май.
     Я села в кресло, положила ногу на ногу, вытащила кредитную карточку, повертела ее в руках, потом спрятала назад, взглянула на золотые часики и сказала:
     - Жаль. Редко бываю теперь в России, хотела заказать у Гарика сразу целый гардероб.
     - Может, из готового подберете? - попыталась сопротивляться администраторша.
     Я изогнула бровь и процедила:
     - Дорогуша, дама моего положения не наденет ЭТО!
     Затем встала и медленно двинулась к двери, бренча ключами от "Пежо".
     - Подождите, пожалуйста, - окликнула меня тетка. Я обернулась. - Сделайте одолжение, пройдите по коридору в девятую комнату, Гарик вас примет.
     Очевидно, администраторша позвонила Гарику, потому что он встретил меня с распростертыми объятиями. Минут десять мы рассматривали альбомы, потом я, ткнув пальцем в какую-то картинку, заявила:
     - Вот этот костюм мне нравится.
     - Прекрасно, - воскликнул Гарик, - нет проблем.
     - Только хочу его в розовом варианте, Олег говорил, что это мой цвет.
     - Желание вашего мужа для меня закон, - улыбнулся Сизов. - Вещи нужны, чтобы нравиться кавалерам, на необитаемый остров редко кто берет с собой стильную одежду.
     Я посмотрела на его довольное улыбающееся лицо. Еще бы Гарик не учитывал вкусы мужей - они же платят.
     - Олег не мой супруг, - надула я губы.
     - Простите, значит, будет им?
     - Увы, он умер!
     Сизов помолчал минуту, потом другим, уже не игривым голосом сказал:
     - Прошу прощения, если был бестактен, ей-богу не хотел.
     - Ничего, бывает, кстати, вы прекрасно знали Олега.
     - Да? - удивился Гарик. - Он одевался у нас?
     - Он у вас работал. Олег Гладышев, припоминаете? Пропал тридцать первого декабря прошлого года.
     Сизов вытащил золотой портсигар, достал тоненькую папироску, помял ее, спрятал назад и сообщил:
     - Позапрошлого. Тридцать первого декабря прошлого года было месяц назад. Олег испарился в позапрошлом году. Я кивнула.
     - Верно, пробежало уже тринадцать месяцев. Ужасно, правда?
     - Да, ничего хорошего, - грустно ответил Гарик. - О нем до сих пор ни слуху ни духу.
     - А что с ним случилось?
     Сизов нахмурился.
     - Сам теряюсь в догадках. Одно время думал, что он просто удрал от жены, но потом выбросил эту мысль из головы.
     - Почему?
     - Кто вы ему? - внезапно насторожился модельер.
     Я улыбнулась.
     - Друг детства, мы знакомы буквально с яслей, но никаких романтических отношений между нами не было. Его жена Лена - моя подруга.
     - Хотите кофе? - предложил Сизов.
     Я вспомнила недавний отвратительный капуччино и поспешно ответила:
     - Лучше чай.
     Гарик открыл шкаф, вынул банку Lavazza и упаковку Lipton, включил чайник, стоявший на подоконнике, и тихо сказал:
     - Мужчина в модельном бизнесе - особая статья. Мальчишки-манекенщики не в счет, а вот художники, фотографы, модельеры... Надо очень хорошо относиться к женщинам, чтобы работать для них и среди них. Тут, за кулисами, такие страсти горят!
     Романы, рыдания, сцены... Все в одном котле варятся, бросил одну, тут же подцепил другую на глазах у всех. Я сколько раз пытался запретить амуры на работе, только как заставишь козла в огороде равнодушно смотреть на капусту!
     Олег был не такой. Как модельки ни строили ему глазки, как ни намекали на любовь, Гладышев отворачивался от длинноногих красоток. У Сизова сложилось впечатление, что Олегу не нужен никто, кроме жены, он даже начал уважать своего балетмейстера за несовременную верность. Впрочем, остальные мужчины в Доме посмеивались над бывшим балеруном, который вел себя словно святой Иосиф, а через некоторое время его начали считать "голубым".
     - На чужой роток не накинешь платок, - мрачно резюмировал Сизов.
     - Знаю, что и про меня болтают, что до сих пор не женат, потому как предпочитаю в постели мужчин. Очень противно! Зачем скрывать собственные пристрастия? Ладно бы семидесятые, тогда понятно - статья в Уголовном кодексе, но сейчас?! Да клеймо "гей" теперь превратилось в медаль! Но нет, болтают невесть что.
     И он принялся с наслаждением пить растворимый кофе.
     - Значит, полагаете, женщины тут ни при чем? - решила я подначить модельера. - А мне, честно говоря, казалось, что Олег убежал с любовницей...
     - На него не похоже, - фыркнул Сизов. - Во всяком случае, на работе он никаких попыток сближения ни с кем не делал. А уж чем занимался в свободное время, понятия не имею, мы не дружили, просто поддерживали хорошие отношения.
     Я вытащила из чашки сморщенный пакетик, положила на блюдечко и принялась тыкать в него ложечкой.
     - Может, деньги у кого взял в долг, пришла пора отдавать, а он не смог? Знаете, включили счетчик, пошел процент... вот он и предпочел исчезнуть. Кстати, какие-то подонки вчера напали на его жену. Прямо в квартире. Выстрелили ей в голову. Я все терялась в догадках, почему бандиты наскочили на Ленку, а сейчас подумала: вдруг у нее имелись большие средства? Насколько я помню, незадолго до исчезновения Олег говорил, что хочет купить загородный дом...
     Про загородный особняк я наврала. Гладышев, правда, не раз вздыхал, приезжая к нам в Ложкино:
     - Господи, как хорошо за городом, просто задыхаюсь в Москве, ненавижу мегаполис!
     - Так в чем дело? - ответил один раз Аркадий. - Купи себе дом и уезжай.
     Олег хихикнул:
     - Знаешь анекдот про генерала? Вызывает его к себе главнокомандующий и орет: "Почему битву проиграл?" Генерал оправдывается: "Мы бы победили, только помешали пятнадцать причин". - "Какие?" - кричит начальник. "Кончились патроны - это первая, вторая..." "Не надо! - прерывает главнокомандующий. - Хватит и этой!"
     - Ты это к чему? - удивилась Зайка.
     - Да к тому, что у меня тоже пятнадцать причин, чтобы не строить дом, а первая из них - денег нет.
     - Можно продать квартиру, - не успокаивалась Ольга.
     - И на фундамент не хватит, - засмеялся Гладышев. - Нет, загородный особняк пока не для нас, может, потом, в другой жизни.
     Так что я хорошо знала, что свободных средств у Олега нет. Им с Ленкой хватало на комфортное существование, но и только. В долг они ни у кого не брали: Гладышев прекрасно знал, что, если ему понадобятся деньги, я тут же дам любую сумму и, естественно, никогда не потребую никаких процентов. Мне просто надо разговорить Гарика, а охотнее всего люди обсуждают чужие любовные приключения и финансовые проблемы.
     Но Сизов неожиданно напрягся. Отставил в сторону чашку и резко спросил:
     - Так как, шьем для начала этот костюм в розовом варианте?
     Я машинально кивнула.
     - Тогда придется пройти к Натэлле - выбрать ткань.
     Недоумевая, отчего Гарик вдруг прервал разговор, я двинулась за ним в соседнюю комнату. Через пять минут Сизов оставил меня наедине с молоденькой кареглазой девушкой, которая с энтузиазмом начала раскрывать альбомы, похожие на те, в которых хранят фотографии, только вместо снимков в них вклеены кусочки ткани.
     - Если вы остановились на цвете сомон, - журчала Натэлла, - вот разнообразные оттенки. Очень подходящим мне кажется экрю. Хотя почему бы вам не посмотреть зеленый? Я думаю...
     - Нет-нет, - решительно прервала я, - мой ближайший друг, который, кстати, работал у Сизова, всегда говорил: "Дашутка, тебе - только розовый". А Олег понимал в одежде, как никто.
     - Олег? - удивилась Натэлла. - Это кто же?
     - Гладышев.
     Девушка отложила альбомчик и воскликнула:
     - Ужасно! Его нашли?
     - Нет, хотя искали упорно.
     - Вот жуть, - покачала головой Натэлла, - по мне уж лучше знать, что умер, увидеть тело. Время лечит, горе утихает. А так, когда неясно, мучиться целыми днями, надеяться. Мне страшно жаль его мать! Я вздрогнула.
     - Родители Олега умерли, его воспитывала бабушка, тоже давно покойная.
     - Хорошо, хоть родственников не осталось, мучиться некому, - заявила Натэлла.
     - А жена? - удивилась я.
     - Жена, - фыркнула Натэлла. - Думаю, она не очень страдает.
     - Как вы можете так говорить! - возмутилась я. - Олег и Лена были образцовой парой.
     Натэлла захихикала:
     - Между прочим, Гладышев имел любовницу, ну да все мужики только об одном и думают. Я вот через пол года после свадьбы развелась. Первый раз муж мне знаете когда изменил? Сразу после бракосочетания, в ресторане, уволок свидетельницу, мою лучшую подругу, в подсобку, представляете, какой гад!
     Я вспомнила своего бывшего супруга Макса Полянского, который не мог пропустить ни одной юбки, и сочувственно сказала:
     - Согласна, встречаются типы, начисто лишенные моральных принципов, но Олег другой. Уж поверьте, я его знаю с детства.
     - Ничегошеньки вам не известно, - с горящими глазами заявила Натэлла и замолчала.
     Чтобы заставить ее выложить все сведения об Олеге, я возмущенно воскликнула:
     - Вы клевещете на человека, который не может защититься, о мертвых говорят только хорошее!
     - Я клевещу? - вскрикнула, краснея, Натэлла. - Я говорю только о том, что хорошо знаю, что лично видела!
     - Может, вы еще и свечку держали? - нагло ухмыльнулась я. - Нехорошо врать о покойном. Между прочим, Гарик только что говорил, что Олег проходил мимо обнаженных моделей без всякого интереса.
     - Гарик говорил! - совсем обозлилась Натэлла. - Да что он знает! Сизов тут вообще не хозяин, Домом его любовник, Костик Леонидов, заправляет!
     Понимая, что сейчас Натэлла свернет не в ту сторону и начнет выплескивать на меня совершенно ненужные сведения о кутюрье, я быстренько заявила:
     - Похоже, вы сами заигрывали с Олежкой, а он вам атандэ, то бишь от ворот поворот сделал.
     Натэлла стала сине-красной, у нее побагровело не только лицо, но и шея.
     - Я?! Да наплевать мне сто раз на Гладышева! Совсем не в моем вкусе! И потом он старый и некрасивый, - зачастила она, - но кое-кому тут очень даже понравился! На него девки охоту открыли, и одна добилась своего. Майя Хвостова! Вот так!
     - И откуда вам это известно?
     - Натэлла ткнула пальцем в стену.
     - Оттуда.
     Я проследила за ее рукой, увидела довольно симпатичную картину - поле, усеянное белыми маргаритками, - и вполне искренно брякнула:
     - Не понимаю.
     - Сейчас объясню, - радостно воскликнула дурочка и принялась вываливать невероятную информацию.
     Я чуть не согнулась под лавиной неожиданных фактов, тихо радуясь, что Сизов отправил меня к этой самозабвенной сплетнице.
     
     
     Глава 9
     
     Когда Гарик приобрел здание для своего Дома, внутри пришлось все перестроить: ему были нужны комнаты, а не залы. Перегородки поставили из гипсокартона. Натэлла получила в свое распоряжение одну часть бывшего зала, а во второй обосновалась Майя Хвостова, шляпница. Как-то вечером Натэлла скучала у окна. Работы у нее не было, но Сизов, при всей своей внешней мягкости, поддерживал в Доме военный порядок: на службу все являлись к девяти, уходили в шесть - независимо от того, ждут тебя клиенты или нет никого. Натэлла спокойно курила и вдруг услышала знакомый мужской голос:
     - Майя, моя шляпа готова?
     - Пока нет, - ответила соседка, - ровно в семь, где всегда.
     Ничего удивительного в этом диалоге не было: к Майе часто заглядывали клиенты. Но женщины. И потом что значит "ровно в семь, где всегда"? Любопытная Натэлла подскочила к двери и глянула в щелку. По длинному коридору неторопливо шагал Олег Гладышев. Натэлла почувствовала легкий укол: бывший балетный нравился ей, как-то раз она попыталась пригласить его в кино, но получила полный отлуп. Нет, все было вежливо, просто Олег с милой улыбкой заявил: "Натэллочка, спасибо, но поищи другого кавалера, мы с женой эту картину уже видели". Натэллу так никто не унижал - тоже мне монах-отшельник! Так что она решила выяснить, что за отношения связывают Олега и Майю, и после шести осталась на работе. Из-за гипсокартонной стенки не доносилось ничего интересного: Хвостова, как обычно, что-то мурлыкала себе под нос и без десяти семь ушла. Натэлла кинулась следом, старательно прячась, но Маечка ни разу не оглянулась, дошла до площади с памятником и стала прохаживаться у монумента. Натэлла, спрятавшись за киоск с мороженым, ждала, чем кончится дело. Подъехавшие "Жигули" посигналили, и шляпница села в машину. Глазастая Натэлла запомнила номер, хоть и так понимала, что к чему, а наутро получила подтверждение: эти "Жигули" принадлежат Гладышеву. Из чистого любопытства Натэлла стала следить за парочкой. Надо отдать должное любовникам, они вели себя словно два шпиона, едва кивая друг другу при встречах, Олег если заглядывал в мастерскую к Майе, то только по делу. Натэлла лишь удивлялась такой конспирации. Впрочем, у Хвостовой был муж, а у Гладышева - жена, небось не хотели неприятностей.
     - Встречались они регулярно, - закончила "информаторша", - это я точно знаю.
     - И как вам не надоедало за ними следить! - ухмыльнулась я.
     Натэлла скривилась.
     - А я если начну какое дело, обязательно доведу до конца! Целеустремленность - мое основное качество.
     Я промолчала. Целеустремленность! Да любопытство это, беспардонное и ничем не прикрытое.
     - Вы не рассказали милиции о своих догадках, когда пропал Олег?
     - Меня не спрашивали, - хмыкнула девушка.
     - Неужели сыщики не опросили сотрудников?
     Натэлла пожала плечами.
     - Да ходили тут, только меня не было. Я отдыхать ездила, взяла отпуск, вернулась двадцатого января, а весь Дом гудит: "Гладышев пропал!"
     - И вы не пошли к следователю?
     - Зачем? Меня не звали.
     - И никому не рассказали о том, что знаете?
     Натэлла захихикала.
     - Ну почему же никому! Майку спросила разок: "Что, больше до семи на работе не задерживаешься? Олегу-то шляпки перестали быть нужны?"
     - А она?
     Натэлла довольно улыбнулась.
     - Побелела вся, прямо синяя стала, и ответила: "Ты о чем, не понимаю".
     Я резко встала.
     - Майя, как я понимаю, сидит в соседней комнате?
     - Нет. Она уволилась.
     - Давно?
     - Еще в прошлом году, весной. Ну так что, материал выбирать станем?
     Пришлось листать странички, потом снимать мерки и оплачивать совершенно ненужную мне вещь. Держа в руках квитанцию, я вышла в холл и сказала администратору:
     - Вот, заказала костюм, теперь шляпка нужна.
     - Прямо беда, - всплеснула руками дама, - не поверите, у нас нет шляпницы. Просто ужасно, многие дамы спрашивают, а сказать нечего.
     - А ведь работала раньше эта... как ее... Хвостова!
     - Маечка! Очень милая девочка, рукастая и со вкусом. Уволилась, к сожалению, а новую никак найти не можем.
     Я вынула из сумочки приятную зеленую бумажку и положила на стол перед дамой.
     - Знаю, что подобное не принято, но сделайте доброе дело, подскажите адрес Майи, шляпка позарез нужна.
     Купюра исчезла мигом, я даже не успела понять куда.
     - Телефон могу дать, - деловито сообщила администраторша. - Где Хвостова живет, я не знаю, а номер тут записан.
     Сжимая в руке бумажку с номером телефона, я села в "Пежо". Кое-что начинает проясняться. Трудно в это поверить, но у Олега, похоже, была любовница. Очень хочется позвонить Хвостовой прямо сейчас, но не стоит. Она вроде бы замужем, скорей всего, ее супруг уже пришел с работы и в его присутствии она не будет откровенна. Сделаем так. Я быстренько потыкала в кнопки и услышала тоненький детский голосок:
     - Алло!
     - Позови маму.
     - Какую?
     - Майю Хвостову можно?
     - Это я.
     - Ах, Маечка, - я прикинулась клинической идиоткой, - мне ваш телефончик дала Катюша Коткина, вы ей сделали такую шляпку - восторг! Весна идет, мне тоже нужен головной убор! Самый дорогой! Чтобы дороже, чем у всех! Деточка, можете сообразить такой? Как в январском Cosmopolitan!
     - Попробую, - осторожно проговорила Майя.
     - Отличненько, куда мне приехать, дорогуша?
     - Я сейчас работаю дома.
     - Чудненько, прямо мчусь сломя голову! Самую лучшую и дорогую...
     - Лучше завтра, - прервала меня Майя, - сегодня уже поздно.
     - Ах, душенька, как прикажете, вы, кудесница, имеете право на капризы. Завтра так завтра, адрес скажите, я уже записываю.
     Майя объяснила дорогу, и в Ложкино я понеслась страшно довольная собой. На Ленинградском проспекте есть одно место, где мне ужасно неудобно разворачиваться: надо занять крайний левый ряд, потом, мгновенно перестроившись, уйти в правый, потому что буквально через сто метров мне нужно взять вправо. По проспекту катит плотный поток, никто и не собирается тормозить, а если упустишь возможность повернуть, приходится укатывать вперед, потом возвращаться и повторять маневр. Самое обидное, что перед этим неудобным разворотом есть простой поворот - если поехать там, сразу попа даешь на нужную улицу, - но почему-то именно тут ГИБДД поставила знак: перечеркнутую стрелку. Как-то раз я от отчаяния нарушила правила и была немедленно остановлена суровым инспектором. Получив пятьдесят рублей, он мигом растерял всю суровость, и у меня сложилось впечатление, что знак красуется специально для того, чтобы улучшить материальное положение сотрудников дорожно-постовой службы. С тех пор я иногда еду под стрелку, если вижу, что инспектора нет. Вот и сегодня, изучив обстановку, решила не мучиться. К тому же две машины, бодро катившие перед "Пежо", проигнорировали знак и никто не прибежал, размахивая жезлом. Я последовала их примеру. Тут же раздался резкий свист и перед капотом возник толстый, похожий на гигантский пончик, постовой.
     - Знак не видим?
     - Так вон те повернули!
     - И чего?
     - Думала, можно.
     - Знак не видим?
     Раз разговор пошел по кругу, я полезла за документами. Шумно дыша, дядька в форме принялся просматривать корочки.
     - Почему нарушаем? - завел он.
     От усталости я решила сказать правду.
     - Тут повернуть легко, раз - и на нужной магистрали, а если по правилам, я по пять-шесть попыток делаю и никак в правый ряд не впишусь.
     Мент хмыкнул.
     - Если ощущаете себя неуверенно в движущемся потоке, не следует отправлять управляемый вами автомобиль в зону повышенной интенсивности движения. Потренируйтесь поздно вечером на дорогах с малым автомобиледвижением.
     Я молча пережидала, пока он иссякнет. Долгие годы общения с Дегтяревым приучили меня не спорить с людьми в погонах: все равно останешься в проигрыше. К тому же они разговаривают нечеловеческим языком. "Пончик" демонстративно постучал корочками по ладони и поинтересовался:
     - Как вопрос решать будем? Я протянула ему пятьдесят рублей.
     - Маловато будет, - крякнул "пончик".
     Я возмутилась.
     - Почему? Всегда столько берете. Платный поворот стоит полсотни.
     - То-то мне ваше лицо знакомо, ловил уже тут, да?
     - И не один раз, - призналась я. - Вы обычно за будкой прячетесь, но, если присмотреться, видно. Сегодня вот не заметила. А с часу до трех вас не бывает.
     - Так я тоже человек! - вознегодовал постовой. - И обед у меня не два часа, всего десять минут! Напутала ты что-то. Вот про будку правда, только теперь я в другом месте стою, а то водители привыкли.
     "Пончик" вдруг расплылся в улыбке. И вовсе он не злой и не противный, просто мы с ним играем в общую интересную игру "Водитель и постовой". Я нарушаю правила, а он меня ловит.
     - Ладно, - продолжал улыбаться постовой, - как постоянному клиенту тебе скидка, давай полтинник.
     - Может, дадите пропуск на десять поворотов? - осмелела я. - Чтобы каждый раз не тормозить? Оплачу вперед.
     "Пончик" заржал.
     - А дисконтную карту не желаешь? Ехай себе, шутница, а за будку больше не зыркай, нет меня там. Он взмахнул жезлом, остановил поток, несущийся с правой стороны, и велел:
     - Ну, чапай! Эх, бабы, кого ни тормознешь, все поют: "Направо повернуть не могу!" Чего стоишь, ехай живей!
     
     
     Глава 10
     
     Как чувствует себя человек, если дома после целого рабочего дня его ждет полный кавардак и стадо незваных гостей? Скорей всего, радости на его лице не появится. Вот и у меня был мрачный вид, когда я вошла в столовую, ожидая встретить Генри, Генку и всех домашних. Правда, на пороге я собралась с фальшивым энтузиазмом воскликнуть: "Добрый вечер, как делишки?.." Но слова застыли в горле. Уютная комната, еще утром радовавшая глаз красивой мебелью, изящными занавесками и туркменским ковром ручной работы, являла собой пейзаж после битвы. Стол, буфет, стулья составлены в центре, гардины сняты, а у окна стоит совершенно незнакомый высокий молодой человек.
     - Что случилось? - испугалась я.
     - Здрассте, - вежливо поклонился незнакомец, скорей всего, ровесник Кеши. - Вот ремонт начинаем!
     Я попятилась:
     - Ремонт? Почему? Зачем? Боже, какое несчастье!
     Парень испуганно забормотал:
     - Ничего не знаю, меня женщина нанимала, дочка, видно, ваша, беленькая такая, сердитая. Велела строго-настрого сегодня приступать. Я прораб, сейчас рабочие подъедут: Паша, Денис и Коля. Да вы не сомневайтесь, отлично делаем, можете к Беляевым сходить, в двадцать седьмой коттедж, только что там завершили...
     Не слушая парня и перепрыгивая через две ступеньки, я понеслась к Ольге. Виновница катастрофы преспокойно валялась на кровати, щелкая пультом. Увидев меня, она воскликнула:
     - Ты только глянь на эту! Нацепила фиолетовое, губы красные, глаза зеленые, щеки оранжевые. А волосы?! Куда только их гример смотрит!
     Я не стала смотреть на экран. Ольге никогда не нравятся лица конкурирующих каналов, а мне совершенно наплевать, как выглядит ведущая очередного дурацкого шоу, есть проблемы поважней.
     - Зая, у нас ремонт?
     - Да, - кивнула Ольга, - имеешь что-нибудь против?
     Я растерялась, потом собрала остатки храбрости и заявила:
     - Конечно! Очень много чего!
     Зайка изогнула красивую бровь, села и ледяным тоном поинтересовалась:
     - Что же именно?
     - Сюда привезут краску, штукатурку, будет невыносимо пахнуть!
     - Подумаешь, окна откроем! И потом ни у кого нет аллергии, мы же молчим, когда ты куришь!
     Я подскочила от злости. Ничего себе "молчим"! Стоит вытащить пачку Gauloises, как все хором кричат - ступай в сад! При том что гостям и Дегтяреву разрешается курить в доме. Разве дым от одной сигареты можно сравнивать с ароматами ремонта?
     - А близнецы? - кинулась я в атаку. - Если они не начнут кашлять от запахов, то простудятся на сквозняке!
     - Анька, Ванька и няня уехали, - спокойно отбила Зайка. - Поживут в санатории матери и ребенка, пока ремонт не кончится.
     - Но нам будет некомфортно. Столовая...
     - И гостиная тоже, - наклонила голову Ольга. - Другие комнаты - потом.
     - Ну что за дурь пришла тебе в голову! - взвилась я. - Нет бы все сделать по-человечески, вон в нашем поселке коттедж сдается, давай снимем, переедем и тогда начнем ремонт.
     - Не-а, - помотала головой Зайка. - Ни за что. Останемся тут. Чем больше неудобств, тем лучше. Авось, Генри с твоим бывшим сообразят, что им пора в гостиницу!
     Я замерла с раскрытым ртом. Ну и Зайка! Чтобы выставить незваных гостей, она затеяла светопреставление. Надо было что-то возразить, но никакие аргументы не шли на ум.
     Тут раздался робкий стук в дверь, потом она приоткрылась и появилась голова прораба.
     - Здрассте!
     - Виделись уже, - буркнула я и устыдилась: бедный мальчик ни в чем не виноват, следует быть вежливой.
     - Чего тебе, Дима? - спросила Ольга.
     Юноша пробормотал:
     - Ну это, тут наши рабочие приехали, гипс привезли...
     - И что? - обозлилась Зайка. - Тебя наняли, чтобы ремонт делал, вот и старайся, не приставай по пустякам!
     - Так это... Вышло, понимаете...
     - Короче! - каменным голосом отрезала Ольга.
     Внезапно Дима, державший правую руку за спиной, вытянул ее вперед:
     - Вот!
     Мы с Зайкой уставились на крупную гипсовую статуэтку собаки. Только я хотела удивиться, откуда она, ведь у нас такой нет, как из глубины изваяния донеслось недовольное ворчание и до меня дошло, что Дима демонстрирует мопса Хуча, невесть как ставшего керамическим.
     - Это что такое? - вытаращила глаза Зайка.
     - Вот, упал в алебастр, - замямлил Дима. - Хорошо, сразу вытащили. Чего теперь делать, ума не приложу, в первый раз такое. Может, дать ему засохнуть, а потом сколоть? Морду ему обтерли, не задохнется!
     Я уставилась на Хуча, мопс недовольно пыхтел.
     - Какой ужас! Его надо немедленно выкупать!
     Нет, - покачал головой Дима, - водой плохо, гипс - такая липкая штука! Пусть обсохнет, тогда обколотим молоточком.
     - Вот и ходи с ним, пока не застынет, - звенящим голосом произнесла Зайка.
     Дима ушел, и Зайка демонстративно повернулась к экрану. Я пошла к себе. С Ольгой лучше не спорить. Значит, в нашем доме поселяется кошмар, и загипсованный Хучик - только начало. Ладно, постараюсь поменьше бывать в родимых пенатах.
     У подножия лестницы обнаружился Генри - в крайне комичном виде: орнитолог нацепил ярко-красные штаны, голубую футболку, на голове у него были наушники, в одной руке - длинная палка с коробочкой на конце, в другой - ноутбук.
     - Ничего не понимаю! - воскликнул Генри, заметив меня.
     - В чем дело?
     - Пришла новая программа, включил, получается, что гусь тут. Я бегал вечером на озеро, там гнезда нет. Значит, он поселился в доме! Вот, - Генри ткнул пальцем в экран, - тут видно.
     - Может, программа врет? - робко предположила я.
     - Такое невозможно, - возмутился американец. - Гусь тут. Соблаговолите разрешить детально осмотреть дом.
     Мне стало нехорошо. Господи, за что мне это?!
     - Генри, в доме начинается ремонт, думаю, вам следует переехать в гостиницу, естественно, я оплачу все расходы.
     - О мой бог! - испугался Генри. - Ни в коем случае! Гусь тут! Поймите, Даша, это мировое открытие. Касаемо ремонта... Спасибо за заботу, но не стоит беспокоиться, я не нуждаюсь в комфорте, могу обитать в палатке. Проявите христианское милосердие, дозвольте пройти по комнатам.
     - Вы полагаете, что кто-то прячет в своей спальне гуся? - попробовала я вразумить безумца.
     Генри замялся.
     - Вполне вероятно, что птица устроилась незаметно...
     У меня кружилась голова. Или я дура, или он идиот. Незаметно! Если бы сюда влетела здоровенная птица и с гоготом начала расхаживать по коврам... да крыша уже свалилась бы от вопля домашних.
     Генри жалобно заглянул мне в глаза.
     - Так как?
     - Конечно, - улыбнулась я, - ходите где хотите, только начать надо вон с той комнаты, там живет моя невестка Зайка.
     - Почему? - насторожился ученый.
     - Я только что проходила мимо и слышала в ее комнате странные звуки, то ли "та-та-та", то ли "га-га-га", - бодро соврала я.
     Забыв меня поблагодарить и выставив вперед палку с коробочкой, гость рванул по лестнице вверх. Да, зря Заюшка затеяла этот трам-тара-рам, орнитолога так просто не испугать, он не собирается никуда уезжать. Интересно, как отреагирует Генка? Кстати, где он?
     Тут же раздался звонок. Как всегда, не глядя в видеодомофон, я распахнула дверь и увидела Женьку, коллегу Дегтярева.
     - Женюрка, - удивилась я, - привет! Пошли на кухню, у нас ремонт начался. Дегтярев еще не приехал, его, наверное, Кеша привезет.
     - Я уже здесь, - сообщил полковник, появляясь из-за Женькиной спины. - Прибыл.
     - На чем?
     - На автомобиле, - спокойно пояснил полковник. - Я купил машину!
     - Ты?! Ты же водить не умеешь! - вырвалось у меня.
     - Дорогая, если уж ты научилась, - ехидно заявил Дегтярев, - то я в два счета освою. Права у меня имеются, осталось отшлифовать навыки вождения.
     - Права? - продолжала я изумляться. - Где ты их взял?
     - Ну... какая тебе разница, - вспылил Дегтярев, - это мое дело!
     - А что ты имеешь в виду под шлифовкой навыков вождения? - не успокаивалась я. - Ты же никогда не сидел за рулем.
     - А вот и нет, - заявил Дегтярев. - Кеша дал пару уроков. Ничего трудного - три педали и один рычаг. И не умничай, сама не больно разбираешься, сколько раз я твои права выручал!
     - Брэк, ребята, - поднял руки Женька, - драться не надо! Даш, ты хоть глянь, что за автомобиль!
     И то правда. Я вышла во двор. На дороге, ведущей к гаражу, маячило нечто похожее на утюг, но очень большой. Я подошла поближе и ахнула. Передо мной стоял "Запорожец", тот самый "горбатый", первая модификация героя народных анекдотов. Потом появилась другая разновидность, пошире, повыше и с "ушами". В далекие семидесятые подростки в нашем дворе запихивали в "уши" смятые газеты и владельцы страшно ругались. А еще возле дома в Медведково имелась бензозаправка, и один раз мы видели, как наш сосед, абсолютно пьяный дядя Юра, ходил вокруг своего "Запора" с "пистолетом", приговаривая: "И где у него бак?" Эти картинки разом ожили в памяти.
     - Ну, как тебе? - горделиво спросил Дегтярев, похлопывая рукой по крыше автозавра. - Хорош! Из железа! Вечная вещь!
     - А почему он черного цвета? - с трудом выговорила я.
     Александр Михайлович пожал плечами.
     - Так прежний владелец выкрасил. По-моему, здорово!
     Следовало похвалить приобретение, но я, как ни старалась, не могла выдавить из себя ни слова. За спиной послышалось тихое шуршание, легкие хлопки, звуки шагов, и два голоса одновременно спросили:
     - Что это?
     Я обернулась. От "Мерседеса" шли Аркашка и Манюня.
     - Александр Михайлович машину купил, - быстро сообщил Женька.
     - А какой она марки? - заинтересовалась Машка. - Одноместная, да? Почему крыша такая странная, откидывается, да? Ой, прикольная! Дядя Саша, а ты туда влезешь? Такая маленькая! А почему она черная?
     Дегтярев не успел ответить ни на один вопрос, потому что в разговор вступил Кеша.
     - Ну ты даешь! Раритетная вещица! Ездит?
     - Как ракета летает, - обиделся полковник. - Семьдесят второго года выпуска, в те времена дрянь не клепали, никаких пластиковых деталей, сплошное железо.
     - А почему она черная? - продолжала недоумевать Маня.
     - Действительно, почему? - подхватил Кеша.
     Полковник начал закипать.
     - Что вы все заладили - черная да черная... Почему твой "Мерседес "темно-вишневый?
     Кеша спокойно ответил:
     - На заводе покрасили.
     - А мою хозяин так помазал! И очень даже здорово вышло!
     - Ага, - кивнула добрая Маня, - не нервничай, дядя Саша, все будет хорошо.
     - Может, принести валокордин? - заботливо поинтересовалась я.
     Александр Михайлович посинел, но тут Кеша, заглянув в салон, сказал:
     - Пробег тысяча километров. Извини, но тебя обманули. Скрутили показания спидометра.
     - Вот и нет, - торжествующе заявил Дегтярев, - она новая. В гараже стояла, в теплом, Ленька ее только прогуливал.
     - С семьдесят второго года? - изумился Кеша.
     - Да, "Запорожец" дали в качестве премии нашему Леньке Рыкову, он на нем чуток поездил и поставил. А сейчас решил продать.
     - Сколько же ты отдал? - поинтересовалась я.
     - Пятьсот долларов, - гордо ответил полковник. - На отпуск собирал, думал в Финляндию податься, на озера, рыбку половить. Только "Запорожец" подвернулся, теперь вам больше не надо меня возить, сам сяду за руль.
     - Ни в коем случае, - испугался Кеша, - ты же еле-еле едешь!
     - Не беда. Овладею наукой! - с энтузиазмом воскликнул полковник. - А пока меня Женька сопроводит - он как раз с женой поругался.
     Я тяжело вздохнула. Значит, у нас поселится еще и Женька, которого выперли из дома.
     - Хочешь, дам прокатиться по поселку? - с детским восторгом предложил Дегтярев Кеше. - Садись!
     Двухметровый Аркадий с сомнением оглядел "Запорожец".
     - Нет, ты уж извини, но придется снять переднее сиденье и рулить, сидя на заднем, ноги-то я куда дену? Не моего размера машинка. И потом просто боюсь, вдруг поцарапаю, вещь-то антикварная!
     Я подавила смешок. Если Аркашка чего не боится, так это всего, что движется на колесах. И починить он способен любой агрегат.
     - Да не бойся, - настаивал полковник, - садись. Если хочешь, можешь завтра на нем на работу скататься.
     Кеша растерялся. Дегтярев сказал это таким радостным тоном, что ответить "нет" показалось Аркашке невозможным. Уж не знаю, как бы сын выпутался, если бы из дома не вышли наши собаки и Ольга. В отличие от мужа она мигом влезла в салон, за ней впрыгнули Снап и Банди.
     - Хорошая машина, - бодро заявила Ольга, - уютненькая, маленькая, да и зачем тебе большая? Только почему она черная?
     - Да что вас всех заклинило! - заорал Дегтярев.
     - Ладно, ладно, не нервничай, - пробормотала Зайка, вылезая, - пойдем обмоем покупку.
     С этими словами она хлопнула дверцей, мы пошли к дому, и тут вдруг я сообразила:
     - А собаки?
     Банди и Снап спокойно сидели в запертом "Запорожце". Ротвейлер и питбуль часто ездят в машине и сейчас были абсолютно уверены, что хозяева собрались на прогулку.
     - Вот видите, - обрадовался Дегтярев, - говорили, что салон крохотный, а мальчики вон как устроились удобно, хотя Снапун больше меня будет!
     На мой взгляд, толстяк сильно преуменьшил свои габариты.
     - Пойду переоденусь, - вздохнул Кеша и исчез в доме.
     - Ну давайте, бегите, - велел собакам полковник и дернул дверцу. Она не открылась. - Тугая какая, - пробормотал Дегтярев и повторил попытку. Снова безрезультатно.
     - Дай я, - отодвинула его Зайка и принялась рвать ручку.
     К ней присоединился Женька. Собаки, видимо, осознав, что никто не собирается никуда ехать, начали скулить и тыкаться мордами в стекло.
     - Что за черт, - отдуваясь, спросил Дегтярев, - что ж она не открывается? А ну давайте все вместе, живо, цепляйтесь.
     Мы покорно выстроились в ряд, словно бабка, дедка и внучка, желавшие вытянуть репку.
     - Раз-два! - скомандовал Дегтярев.
     - Здрассте, - раздалось за спиной. Мы обернулись и увидели улыбающегося Диму. Его патологическая вежливость стала меня раздражать - ну сколько можно здороваться?
     - Вот, - сказал прораб и протянул загипсованного Хучика, - засох, можно бить. Я сам боюсь, еще больно сделаю.
     Все уставились на "керамического" мопса. Бедный Хуч выглядел словно жертва катастрофы.
     - Надо же его вытащить, - проворковала Маня. - Надо очень осторожно отковыривать.
     - Тебе, будущему ветеринару, и карты в руки, - заявила Зайка. - Приступай! Кстати, завтра мы собирались везти Хуча на выставку, боюсь, в скафандре он произведет не то впечатление на судей!
     Маруська тяжело вздохнула, протянула руки, чтобы взять Хуча, но тут Банди принялся бешено лаять и кидаться на окно. Снап последовал его примеру. "Запорожец" начал раскачиваться.
     - Сейчас упадет, - испугался полковник. - Давайте скорей откроем, вот еще парень поможет.
     Прораб поставил "статуэтку" мопса у машины и обхватил меня за талию.
     - Раз, два, - закричал Дегтярев, - дергай!
     Мы постарались изо всех сил. Дверца не открылась, зато... "Запорожец" сдвинулся с места. Раздался визг.
     - Мы наехали на Хуча! - завопила Маня и, шлепнувшись в февральскую грязь, заглянула под днище. - Ой, миленький, не плачь! Да сделайте что-нибудь!
     - Надо поднять "Запорожец", - спокойно сказал прораб, - он легкий, у моего деда такой был. Застрянет в грязи, мы его вдвоем запросто перетаскивали.
     Все вцепились в "Запорожец" и с огромным трудом переставили его на прежнее место.
     - Тяжелый какой, вздохнул Женька.
     - Может, бронированный, - на полном серьезе заявил Дима. - Дедов-то одним пальцем можно было сдвинуть, а этот - как каменный. Почему он черного цвета?
     - Хватит! - рявкнул Дегтярев. - Нормальная машина, просто в ней пит и ротвейлер, один шестьдесят, другой восемьдесят кило.
     - Мусечка! - заорала Маня. - Посмотри на Хучика!
     Я повернула голову и поперхнулась. Несчастный мопс походил на больного лишаем. Вместо красивой, гладкой, короткошерстной шубы светло-бежевого цвета его жирное тельце покрывали проплешины, в которых виднелась белая кожа.
     - Гипс слетел, - пояснил мне Женька. - Знаешь, как женщины волосы на ногах удаляют? Вот и у Хуча эпиляция вышла. Только неполная.
     - Это все ты! - закричала на прораба Маня.
     - А что я, - испугался прораб, - он сам в гипс полез.
     Маруська набрала побольше воздуха, явно желая объяснить прорабу все, что она про него думает, да так и застыла. Потому что от двери понесся жуткий, заунывный звук. Ни одно живое существо не способно издавать такой.
     Хучик, плакавший у Маши на руках, замолчал. Зайка побледнела.
     - Это что?
     - Не знаю, - испуганно пробормотал Дегтярев, обернувшись ко мне. - Твои штучки?
     Ну вот, чуть что - сразу я виновата! Я уже хотела возмутиться, но тут на крыльце появился Генри в красных штанах, с палкой и ноутбуком. Во рту у него торчало нечто напоминающее дудку. Орнитолог надул щеки - опять понесся вой.
     - Немедленно прекрати! - заорала, забыв о воспитании, Зайка. - Это что за музыка? С ума сойти!
     - Гуся подманиваю, - пояснил Генри. - Сия штука имитирует звук, который издает самка, готовая к спариванию. Мужская особь слышит и спешит на зов.
     И он снова задудел. Дегтярев зажал уши руками.
     - Если бы я родился гусем, ни за какие коврижки не помчался бы к бабе, которая воет, как земснаряд. Лучше помогите нам машину открыть!
     Возле "Запорожца" вновь выстроилась цепь. Но я решила на этот раз не принимать участия в забаве и отошла в сторону. Голова кружилась, слегка подташнивало и очень хотелось спать. Ну отчего в нашем доме вечно происходят идиотские события? В соседних коттеджах мирно пьют чай и смотрят телек, а мы под звуки дудки, на которой играет определенно сумасшедший орнитолог, пытаемся вскрыть "Запорожец" иссиня-черного цвета, внутри которого мечутся два здоровенных пса... Просто пьеса абсурда!
     - Что случилось? - крикнул Кеша, высовываясь из окна. - Чего не идете чай пить? Все на "Запор" любуетесь? Конечно, хорош, но ведь не Джоконда!
     - Дверца не открывается, - пояснила я, - а в салоне Снап и Бандюша остались.
     Через секунду Кеша вышел во двор, ловко отодвинул всех от "Запорожца", сделал какое-то движение, и пит с ротвейлером радостно заскакали возле меня.
     - Это как? - удивился полковник. - Мы дергали, дергали...
     Аркадий тяжело вздохнул.
     - Не надо ничего дергать, вот тут кнопочка, нажал - и готово. Ты бы, прежде чем машину покупать, хоть поинтересовался, как внутрь попасть. Ладно, пошли пить чай.
     Все цепочкой потянулись в дом.
     
     
     Глава 11
     
     Майя Хвостова оказалась ростом с Маню. Но в отличие от крепкой Маруськи выглядела бестелесной: не правдоподобно тонкая талия, узенькие плечики, кукольные ручки и ножки.
     - Посмотрите журналы или так объясните, что желаете? - вежливо улыбнулась она.
     Я села в пододвинутое кресло и решила сразу приступить к сути.
     - Вас очень хвалил мой приятель, Олег Гладышев, говорил, вы делаете изумительные вещи...
     В лице Хвостовой ничего не дрогнуло.
     - Да, мы работали одно время вместе у Гарика Сизова.
     - Олега так и не нашли, - вздохнула я, - не знаете, что с ним случилось?
     Майя пожала плечами.
     - Увы, мы поддерживали только рабочие отношения, встречались не часто. Олег ставил дефиле, а мое дело - шляпы. Вот, смотрите, здесь новые весенние коллекции.
     С абсолютно спокойным выражением лица мастерица открыла передо мной толстый журнал. Она явно давала понять, что не намерена обсуждать исчезновение Гладышева. Но я собиралась вытряхнуть из нее все, что ей известно, поэтому решительно отложила каталог и заявила:
     - У меня другие сведения!
     - Если принесли свой журнал, то покажите, я могу сделать любую модель, прикинулась дурой Майя.
     Ее глаза, большие, голубые, прозрачные, как леденцы, казались совершенно безмятежными, но отчего-то мое сердце быстро-быстро забилось и в душе появилась уверенность: Майя что-то знает об Олеге.
     - Деточка, - ухмыльнулась я, - когда живешь в огромном густонаселенном городе, трудно спрятать тайну. Всегда найдется кто-нибудь, кто увидел, услышал, узнал.
     Одна моя подруга, наврав мужу, что едет в командировку, отправилась на недельку с любовником в санаторий под Питером: вероятность встретить там кого-нибудь из знакомых была практически равна нулю. Там она отлично повеселилась и спокойно вернулась в Москву. Скандал разгорелся через две недели, когда по телевизору показали фильм о предместьях Петербурга. Камера запечатлела нежно обнимавшуюся на скамейке парочку - когда любовники, думая, что их никто не знает, целовались в парке, рядом работала съемочная группа. Но рассказывать эту историю Маечке я не стала, а просто сообщила:
     - Вы встречались с Олегом около семи вечера на площади и уезжали в его машине.
     В глазах Майи метнулось беспокойство.
     - Что за чушь! Может, Олег и подвозил меня домой, уже не помню!
     - Вы часто проводили время вместе.
     - С какой целью? - спросила Майя. - Незачем нам было встречаться, Олег женат, я замужем. Будем шить шляпу? Если нет, извините. Время - деньги.
     - Сколько в среднем стоит у вас головной убор? - тихо спросила я.
     - Двести долларов.
     Две бумажки легли на стол.
     - Ангел мой, - пробормотала я, - поверьте, я не осуждаю вас... Понимаете, Олег жив!
     С лица Майи слетело спокойное выражение.
     - Врешь! - выпалила она.
     Я ответила ей в том же духе:
     - Это ты мне баки заливаешь, изображаешь из себя инженю-пипи. Интересно, твоему мужу понравится, если узнает, как ты проводишь свободное время?
     Майя свистящим шепотом произнесла:
     - Мой муж работает в соседней комнате. Он писатель. И свои идиотские идеи не стоит озвучивать на весь дом. Сделайте одолжение, заберите деньги и проваливайте!
     - А как же шляпка? - усмехнулась я. - Позарез нужен котелок!
     Майя старалась держать себя в руках. Деланно-спокойным тонам она произнесла:
     - К сожалению, я завалена заказами, ваш может быть готов только к сентябрю. Могу посоветовать другую мастерицу, желаете телефон?
     - Нет.
     - Тогда уходите.
     Майя подбежала ко входной двери и загремела замком. Руки у нее мелко-мелко тряслись, хотя лицо сохраняло невозмутимое выражение. Скорей всего, она испытывала неимоверную радость от того, что гадкая клиентка сейчас уберется восвояси. Но, вместо того чтобы направиться к двери, я двинулась вглубь квартиры.
     - Эй! - побежала за мной шляпница. - Куда?
     - Мужа твоего ищу, - довольно громко заявила я. - Вон из той комнаты стрекот раздается, похоже, рогоносец на компьютере стучит, то-то ему сейчас радость будет!
     Маечка, словно терьер, вцепилась в мою руку и втянула назад в свою мастерскую. Пальцы у нее были на удивление сильные, прямо клещи, и жутко холодные. Я даже вздрогнула: будто кусок льда приложили.
     - Сволочь, - зашипела Майя, - сумасшедшая идиотка! Немедленно убирайся отсюда! Никогда я не изменяла мужу!
     - Чего же тогда так боишься? - гадко улыбнулась я.
     Майя вдруг рухнула в кресло:
     - Муж - больной человек, он очень ревнив, с ним нельзя шутить. Поэтому я и ушла из Дома моделей. Он такие сцены закатывал, если я задерживалась! Не знаю, кто и зачем наболтал вам, но я вас очень прошу, уйдите!
     Я заговорила так же тихо, как Майя:
     - Наверное, вы поняли, что никакую шляпку я заказывать не собираюсь. Выслушайте меня внимательно. Моя близкая подруга - Лена Гладышева...
     Чем больше я говорила, тем сильней вытягивалось лицо шляпницы. Когда рассказ иссяк, она уставилась в окно и, тяжело вздохнув, спросила:
     - Как я понимаю, если я вам ничего не расскажу, вы пойдете к мужу?
     - Именно.
     - Жуткая глупость, - пробормотала Майя. - Самое смешное, что нас с Олегом связывали только рабочие отношения.
     Услыхав это, я резко встала:
     - Ладно, похоже, договориться не удалось. Имей в виду, я сильнее, и даже не пытайся меня остановить.
     - Да погоди ты! - со слезами на глазах воскликнула Майя. - Послушай! Бизнес у нас затевался!
     Я села и навострила уши.
     Дом моделей Гарика Сизова на самом деле принадлежит некоему Сергею Завальнюку. Когда десять лет назад Игорь Сизов приехал в столицу из сибирского городка Таежный, он сразу понял, что Москва безжалостна к провинциалам и никакой карьеры без дружеской помощи или огромных денег тут не сделать. А у Игорька не было ни того, ни другого, только полная идей голова и умелые руки портного. Он начал бегать по домам, шил брюки. Работал Сизов быстро и хорошо, вскоре оброс клиентурой, но денег от заказов хватало только на еду и оплату съемной квартиры.
     С Завальнюком Сизова свел случай. Сергей, молодой парень из криминальных структур, обладал огромным состоянием, явно сколоченным противозаконным путем, но на это Игорю было плевать. Важней было другое: Сергей одним из первых в Москве понял, что на смену грабежу и разбою придет время бизнеса.
     Надоест браткам бегать по улицам с автоматами, они все поделят, и у нас станет как в любой цивилизованной стране: один начнет курировать проституцию, другой - торговлю наркотиками, прибыль станут отмывать и вкладывать в легальный бизнес. Бандиты превратятся в уважаемых предпринимателей, отдадут детей в престижные учебные заведения, и начнутся династии богачей (если изучить генеалогические древа самых обеспеченных семей Америки, то там у корней тоже отыщется разбойник с большой дороги).
     Сергей принялся осторожно скупать магазины. Знакомство с Игорьком натолкнуло парня на мысль заняться модельным бизнесом. Завальнюк отстегнул денежки, Игорек превратился в Гарика, Дом моды заработал. И оказался идеальным местом для "стирки" криминальных долларов.
     Гарик и впрямь был талантлив, он быстро стал модным в среде шоу-бизнеса, заказы полились рекой, цены взлетели в заоблачные выси, деньги проливались дождем, Завальнюк потирал руки. Единственно, кто оказался недоволен, - это Гарик. По условиям контракта, подписанного с Сергеем, львиная часть дохода оседала в карманах последнего.
     Имя Сизова гремело по Москве, но он был гол как сокол. Нет, внешне все выглядело более чем пристойно: Гарик приобрел апартаменты в центре столицы, разъезжал на вызывающем белом "Мерседесе" и потряхивал эксклюзивным "Ролексом". Но опять же никто не знал, что деньги на квартиру и машину дал Сергей, а Сизов до сих пор выплачивает долг частями. Правда, "Ролекс" он купил себе сам - в Тайване, за тридцать долларов, но никому и в голову не могло прийти, что у Гарика на запястье болтается "паленый" вариант.
     Возникала парадоксальная ситуация. Имя Сизова, его талант привлекали в Дом все новых и новых клиентов, бизнес расширялся, но сам Гарик оставался нищим и, если бы Сергею захотелось выгнать Сизова, позвав на его место кого-нибудь из молодых, Игорек оказался бы за порогом благополучия.
     Сизов задумал открыть собственное дело. Однако на это требовались большие средства. И тогда Гарик начал мухлевать. Кое-кому из богатых людей он предлагал солидные скидки при условии, что те оформят заказ, не появляясь в Доме.
     Естественно, подобную аферу одному не провернуть, поэтому в дело были втянуты Олег Гладышев и Майя Хвостова. Им Гарик доверял как себе и пообещал взять с собой в новый Дом. "У меня бренд, - объяснял Сизов, - и когда я открою свое дело, вся клиентура переметнется следом".
     Далекая от криминала Маечка даже не подумала, что может сделать с ними Завальнюк, когда увидит, что курочки, до сих пор безропотно несущие золотые яйца, перелетели в другой сарай. А вот Сизов, похоже, побаивался своего хозяина, потому что лично с клиентами не общался, все делали Олег и Майя. Девушка снимала мерки, Олег возил костюмы на примерки и доставлял деньги за заказы.
     Троица исправно трудилась около двух лет, пока в декабре позапрошлого года Гарик не сказал:
     - У нас есть полмиллиона долларов, можно рискнуть.
     Разговор шел в непрезентабельном кафе на окраине Москвы: встретить в душном грязном зале с пластиковыми столами кого-нибудь из знакомых просто невозможно.
     - А как ты объяснишь, откуда деньги? - изумился Олег. - Извини, мне кажется, Завальнюк так просто тебя не отпустит. Проведет расследование, узнает о левых деньгах - и пиф-паф, нету Гарика. Заодно и нам с Майкой достанется.
     Хвостова испугалась, но Сизов улыбнулся:
     - Ребята, все под контролем! У моей матери была родная сестра. Во время войны она оказалась на оккупированной территории и вышла замуж за немца. Долгое время это было самой страшной семейной тайной. С теткой я, естественно, никогда не виделся, не знаю, жива ли она. Вот фамилию ее по мужу знаю - Неуманн.
     - И при чем тут она? - осторожно спросила Майя.
     - А при том, - хитро прищурился Гарик, - что в банке уже лежит полмиллиона долларов, которые завещала мне любящая тетя. Если Сергей начнет копать, то ничего не нароет. Бабки переведены из Германии в соответствии с завещанием, налоги уплачены, средства были сняты со счета фрау Катерины Неуманн. Вот так!
     Олег и Майя на минуту лишились дара речи, потом Гладышев поинтересовался:
     - Как ты все это проделал?
     Гарик засмеялся:
     - Неважен процесс, интересен результат. Есть только одна сложность. Я не сумею снять деньги со счета, пока мой приятель в Германии не получит полмиллиона баксов, а их надо туда переправить.
     - Ничего себе задача, - опять испугалась Маечка.
     - Не бери в голову, - отмахнулся Сизов, - тебя эта проблема не касается. Олег, через неделю в три часа дня передашь кейс с деньгами по этому адресу.
     Гладышев повертел в руках бумажку.
     - Господин Клаус Рихт. Он кто?
     - Мой добрый знакомый, - пояснил Гарик, - с дипломатическим паспортом. Не волнуйтесь, все схвачено.
     Значит, в пятнадцать ноль-ноль, смотри не опаздывай. Доллары получишь тридцать первого декабря, я отпущу всех ради Нового года пораньше, народ разъедется, а ты отвезешь баксы Рихту.
     - Рыльская улица, дом семь, - пробормотал Олег. - Это где?
     - В самом центре, - уточнил Гарик, - по атласу посмотри.
     
     
     Глава 12
     
     Когда я вышла от Майи, холодный ветер пригоршнями бросал в лицо колкую крупу, под ногами вертелась юркая поземка. Прохожие неслись, словно испуганные тараканы, большинство прятали лица в воротники. Я вскочила в "Пежо", включила мотор и затряслась в заледеневшем автомобиле. Через минуту в салоне стало тепло - у "Пежо" отличная печка, - но меня продолжал бить озноб.
     Колотило не от холода. Дрожь вызвала информация, вызнанная у Хвостовой.
     31 декабря Гарик отдал Олегу деньги. Гладышев благополучно доехал до места. Нервничавший Сизов пару раз звонил приятелю на мобильный, и бывший танцор спокойно отвечал:
     - Пробок нет, приеду даже раньше.
     Последний раз Гарик поговорил с Олегом в половине третьего.
     - Уже на Рыльской, - радостно объявил Гладышев. - Сейчас покурю и двину. Ага, вот и нужный дом.
     - Позвони, когда выйдешь от Рихта, - велел Сизов.
     - Непременно, - пообещал Олег.
     Больше его никто не видел. Примерно в полчетвертого Рихт позвонил Сизову и недовольно заявил:
     - Игорь, я больше не могу ждать, опоздаю на самолет. Где твой друг?
     - Он не пришел? - испугался модельер.
     - Нет, - ответил Клаус. - Извини, но мне пора. Гарик принялся вызванивать Олега, но тот сначала не брал трубку, а потом безжизненно-вежливый женский голос сообщил: "Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети, попробуйте позвонить позднее". Олег испарился. И вместе с ним бесследно исчезли полмиллиона долларов.
     - Он обокрал Гарика, - ожесточенно говорила Майя, - увез деньги, подлец! Не ищите его, бесполезно! Он давно за границей! И деньги не он прислал!
     Я курила, глядя в окно. За стеклом плясал рой снежинок, пурга перешла в метель. Очень не хочется думать, что Олег - вульгарный вор, укравший у приятеля огромную сумму. Ясное дело, Сизов побоялся рассказать следователю о деньгах: сведения о "сэкономленной" сумме мигом достигнут Завальнюка - и тогда за жизнь Гарика я лично не дала бы и копейки...
     Очень не хочется считать Олега подлецом. Значит, он решил присвоить себе полмиллиона, ни слова не сказал жене, ничего из дома не взял, доехал до Рыльской улицы и сбежал. Стоп, а зачем он покатил в центр? Почему оставил на виду машину? Нелогично получается.
     Куда разумней отправиться подальше, небось успел подготовить берлогу, в которой собирался отсидеться. Это сейчас так просто: купил "Из рук в руки" - и через час осматриваешь квартирку где-нибудь в многоэтажном блочном доме. Если заплатить за полгода вперед, то хозяева не станут проверять паспорт, а в милицию вообще не пойдут. Прописка у Олега московская, наврал небось, что с женой разводится.
     Но почему он поехал на Рыльскую? Боялся, что Сизов станет все время звонить? Ну и что? Очень легко ответить по мобильному, стоя на Тверской, "я на Преображенке". Почему Олег отправился в центр? Получив кейс, набитый долларами, он должен был рвать когти.
     Положим, телефон не отключил, чтобы Гарик раньше времени не начал нервничать, и бодро отвечал: "Уже подъезжаю". Если бы он в это время мчался в сторону какого-нибудь Митино, это было бы понятно. Но он послушно порулил на Рыльскую улицу... Боялся бросить машину возле своей тайной квартиры? Какого черта он вообще воспользовался собственным автомобилем?!
     Как бы я поступила на месте Олега, приди мне в голову дикая мысль обокрасть Сизова? Во-первых, ни за что не поехала бы в центр и не оставила бы там "Жигули". Я бы машину просто выбросила. В Подмосковье полно всяких рек и озер, заехать в лесок и утопить машину - чего проще?
     Избавившись от "коня", я бы взяла такси и отправилась на подготовленную квартиру... Но Олег поступил иначе. Пожалел "Жигули"? Имея полмиллиона в кармане?
     Нет, все не так! Гладышев никогда не был вором. Он на самом деле прибыл по адресу и отнес кейс этому Клаусу. А Рихт все продумал: доллары взял, Олега похитил, спрятал и уехал, наврав Сизову, что его посланец не явился... Ага! Куда же делся Олег? А может...
     От неожиданной мысли я вспотела. Может, Олег и Клаус сообщники? Конечно, почему это раньше не пришло мне в голову? Естественно, они договорились, вместе улетели в Германию - Рихт приготовил для Гладышева документы на другое имя. Меня опять заколотило.
     Дрожащей ногой я нащупала педаль газа и порулила назад, к Гарику. Обильный снегопад сильно затруднил движение, из-под колес впереди идущих машин разбрызгивалась жидкая грязь, но непогода меня не пугала - только бы Гарик не ушел.
     Модельер оказался на месте и очень удивился, снова увидав меня:
     - Вы еще тут? Заказали костюм?
     - Целых пять, - бодро соврала я. - Угостите выгодную клиентку кофе? Честно говоря, устала, никогда не думала, что перелистывание модных журналов так утомляет!
     Сизов засмеялся и принялся насыпать в кофеварку порошок из ярко-желтой банки Lavazza.
     - Примерки еще хуже, - сказал он. - Работа модели - тяжелый труд! Попробуйте по пять-шесть часов стоять перед фотографом... А бесконечные дефиле? Сплошные нервы. Думаете, случайно в мире моды стоит проблема наркомании и пьянства? Девочки не выдерживают нагрузок.
     - Ужасно, - вздохнула я. - А из зала все так красиво: шикарные наряды, макияж, изумительное белье...
     - Балет из партера - тоже волшебство, - улыбнулся Сизов, наливая кофе. - А вы видели вблизи ступни балерины? Честно говоря, зрелище не для слабонервных.
     - Кстати, о балете, - мило улыбнулась я, - вам передавал привет Клаус Рихт. Хотя лично мне кажется, что, украв полмиллиона долларов, не стоит лезть с поцелуями. Правда, переправить деньги легальным путем не было никаких шансов, понятно, пришлось рискнуть...
     Гарик выронил чашку, на светло-зеленом ковре растеклась уродливая темно-коричневая лужа.
     - При чем тут балет и Клаус? - прошипел Гарик.
     Значит, сочетание "полмиллиона долларов плюс Рихт" вас не удивляет! - хихикнула я. - Какое отношение немец имеет к танцам? Если помните, Олег училище при Большом окончил, и они сейчас припеваючи живут на ваши денежки...
     - Кто вы? - отрывисто спросил Сизов.
     - Выгодная клиентка, - хмыкнула я.
     Сколько вы хотите за молчание? - побелел Гарик. - И откуда знаете о моих делах?
     Я демонстративно открыла сумочку, вытащила зеркальце, помаду и принялась подкрашивать губы. Сизов из бледного начал превращаться в серого... Может, Гарик и впрямь гениальный портной, не знаю, но с нервами у парня просто швах. Скорей всего, он не умеет играть в покер и не обучен блефовать. Мне же бабушка, страстная картежница, объяснила правила этой забавы в пять лет, и с тех пор я редко проигрываю, даже не имея на руках простенькой пары. Гарику следовало с невозмутимым видом сказать: "Что за чушь! Знать не знаю никакого Рихта". Но Сизов испугался, раскис. Да будь я на самом деле шантажистка, тут же увеличила бы вдвое сумму своего "гонорара". Разве можно так глупо себя вести?
     - Игорек, - проникновенно произнесла я, - вы разлили мой кофе, сделайте новый.
     Сизов покорно схватил банку Lavazza.
     - Вам не надо бояться меня, - завела я.
     - Сколько?! - отрывисто спросил Сизов.
     - Дело не в деньгах.
     Модельер вновь уронил чашку на ковер. На этот раз уродливое пятно расплылось в другом месте, ближе к окну.
     Я поцокала языком.
     - Эх, пропал ковер. Хотя положение можно исправить. Сварить третью порцию и вылить у двери, и всем говорить, что пятна - дизайнерская находка. На что угодно спорю: через месяц ваши клиенты обзаведутся "кофейными" ковриками!
     - Вы пришли надо мной издеваться? - прошептал Гарик.
     - Помилуй бог, конечно, нет!
     - Что вы хотите?
     - Адрес Клауса Рихта и сведения о нем.
     Сизов уставился в окно, медленно-медленно его лицо стало приобретать естественный цвет.
     - А если я не дам адрес?
     Я вздохнула:
     - Мы топчемся на одном месте. Естественно, я пойду к Завальнюку. Что-то я никак не пойму, вы не настроены получить деньги назад? Полмиллиона симпатичных зеленых бумажек?
     - Вы хотите их вернуть мне? - оторопел модельер.
     - Конечно.
     - Кто вы?
     - Частный детектив, которого наняли, чтобы отыскать Олега Гладышева.
     - Он мертв.
     - Вот тут вы ошибаетесь, - мило улыбнулась я и рассказала о конверте с долларами, найденными в почтовом ящике.
     Гарик вернулся к кофеварке. Мне стало интересно, где он теперь уронит чашку. Но модельер ухитрился донести емкость до стола и мигом выпить.
     - Однако! - возмутилась я. - Хорошенькое гостеприимство! Сами пьете вкусный кофе, а гостье не предлагаете?!
     - Клаус не мог взять деньги, - внезапно сказал Гарик. - Это совершенно невозможно. Я доверяю ему как себе.
     - Очень опрометчиво. Огромные суммы способны управлять людьми.
     - Согласен, но не в этом случае.
     Настал мой черед удивляться.
     - Рихт мой двоюродный брат, - пояснил Гарик, - сын сестры матери.
     - Катерины Неуманн?Именно.
     - Но у них же разные фамилии.
     - Ну и что? Первый супруг Катерины умер, она вышла замуж за Франца Рихта и родила Клауса, а фамилию от первого брака менять не стала.
     - Знаете, - протянула я, - у меня много друзей-иностранцев, в Европе не принято жить с мужчиной, нося фамилию его предшественника.
     - Ага, - кивнул Гарик, - только не в случае моей тетки. Она была известной актрисой, и сочетание "Катерина Неуманн" было брендом, понимаете?
     
     
     Глава 13
     
     - Клаус - дипломат, - принялся рассказывать Сизов. - Первый раз его прислали в Россию очень давно, сразу после окончания университета.
     Несмотря на то что большая часть сознательной жизни Катерины прошла в Германии, она считала себя русской и с маленьким сыном разговаривала дома только на родном языке. Хорошее знание русского решило карьеру Клауса.
     В Москве он оказался еще до перестройки и в отличие от Гарика хорошо знал, что где-то на необъятных просторах СССР обитают его ближайшие родственники. Проведя в Союзе около года, Клаус понял, что, объявись он у своей тетки открыто, неприятностей не миновать. Поэтому Рихт обставил свидание тайно. Двоюродные братья встретились, подружились, а после восемьдесят пятого года стали свободно переписываться.
     - Я пожаловался ему на то, что Завальнюк меня грабит, - продолжал Сизов, - и Клаус придумал этот ход с завещанием. Нет, он не мог взять деньги. И Олег - тоже! Кто-то ограбил и убил Гладышева!
     - Все равно дайте адрес, - попросила я. - В жизни всякое случается, вдруг я разыщу Гладышева в Германии? Тогда вы сможете вернуть хоть часть средств.
     Гарик вытащил записную книжку:
     - Пишите. Бонн...
     - Почему вы ничего не сказали милиции? - поинтересовалась я, пряча бумажку.
     - Издеваетесь? - подскочил Гарик. - А Завальнюк? Как я ему объясню, где взял деньги? Есть еще и налоговая инспекция...
     - Вы не могли сказать, что Клаус одолжил полмиллиона?
     - Сергей не лыком шит, - вздохнул Гарик. - Тут же все проверит. У Рихта таких средств нет, они были у Катерины.
     - И она оставила их вам, а не сыну?
     Сизов мрачно улыбнулся:
     - Госпожа Неуманн терпеть не могла родного сына, все свои средства она распределила между разными людьми, постаравшись, чтобы Клаусу не досталось ни копейки.
     Выскочив от Гарика, я понеслась в авиакассу: имея в кармане паспорт гражданки Французской республики, я совершенно не нуждаюсь во въездной визе в Германию.
     Но дома, естественно, мне не хотелось рассказывать о расследовании, поэтому, оказавшись у окошечка, я заявила:
     - Мне нужен рейс, который прибудет в Бонн в десять-одиннадцать утра по местному времени и в тот же день в районе шести-семи вечера вылетит назад.
     - Такого рейса нет, - удивленно ответила кассирша.
     - Тогда придумайте что-нибудь, - и я протянула девушке пятьдесят долларов.
     Девица оживилась и минут через десять разработала, надо сказать, очень удобный маршрут. Я заявлюсь в Бонн около одиннадцати, а улечу в восемь. Меня не устраивало лишь одно: лететь следовало рейсом "Панкратовские авиалинии", все варианты с иностранными компаниями не проходили по времени.
     - Может, поглядите еще разок? - безнадежно попросила я. - Air France, Lufthansa... любая подойдет.
     - Нет, - покачала головой девушка, - только наши. Туда рейсом Москва-Вашингтон с посадкой в Бонне, обратно Канада-Москва, он садится в Германии для дозаправки. Кстати, обойдется дешевле.
     Не в деньгах дело! Я панически боюсь самолетов и абсолютно не доверяю российским авиакомпаниям. Скорей всего, лететь придется на допотопной машине, давно исчерпавшей свой ресурс и пару раз отремонтированной. И нет никакой гарантии, что ремонтники не были с похмелья. Забудут завинтить какой-нибудь винтик трясущимися пальцами - и прощай, Дашутка! Но альтернативы нет.
     - Выписывайте, - с тяжелым вздохом велела я.
     Метель прошла, на небе засияло солнце. Я подкатила к развороту на Ленинградском проспекте и машинально глянула за будку - "пончик" на посту или можно нарушить? Черт с ним, поверну тут - на "правильном" развороте тьма машин, мне ни за что не вписаться в нужный ряд, в крайнем случае заплачу опять пятьдесят рублей. Здоровье дороже!
     Наплевав на знак, я повернула налево и тут же заметила "пончика". Однако он не обратил на меня никакого внимания, потому что уже поймал жертву. Увидев, кого он притормозил, я моментально подрулила к обочине.
     - Вам чего? - недовольно осведомился "пончик". - Заблудились?
     - Здрассте, - улыбнулась я и ткнула пальцем в потного Дегтярева, мающегося возле черного "Запорожца". - Отпустите, пожалуйста, этого беднягу!
     Красный Дегтярев сердито глянул на меня и буркнул:
     - Вот так встреча! Очень тебя прошу, не вмешивайся! Сам разберусь!
     Понимая, что сейчас он совершит непоправимую ошибку, я быстро сказала:
     - Не делай этого! На дороге постовой главный, а у тебя номер самый простой!
     Но Дегтярев, как все мужчины, считает, что совет женщины нужно выслушать - и поступить наоборот. Поэтому он вытащил свое служебное удостоверение, ткнул в нос "пончику" и заявил:
     - Нарушил по оперативной необходимости!
     Я тяжело вздохнула. Дегтярев - настоящий профессионал, один из тех, кто за маленький оклад стойко борется с криминальным миром. Но мой приятель умудрился сохранить детскую наивность. Одно дело, когда ты, сидя в служебном кабинете, отдаешь приказ: "Всем постам перекрыть движение!" Другое, когда ты на стареньком "Запорожце" нарушаешь правила.
     И еще надо четко понимать, с кем имеешь дело. Может, молоденький гаишник и испугался бы старшего по званию, а вот "пончик", хоть и носит погоны сержанта, сейчас покажет полковнику, кто в доме хозяин.
     - Правила писаны для всех, - фыркнул он, - а насчет оперативной необходимости... Чегой-то у вас на заднем сиденье торт стоит? Никак решили преступников чайком побаловать? Ну-ка, документики!
     Дегтярев покорно дал права.
     - Ага, - кивнул мент, - выданы неделю назад. Понятненько!
     - И что же вам понятно? - начал багроветь полковник.
     "Пончик" скривился и ткнул в мою сторону жезлом:
     - Вот она честно говорит: "Извините, повернуть не могу", - а вы начали служебным положением злоупотреблять. Некрасиво это, а главное - не поможет!
     Поняв, что меня поставили ему в пример, Александр Михайлович разозлился окончательно и прошипел:
     - Долго ты мне мораль читать будешь? Пока ты здесь топчешься, через тот поворот армия машин проехала! Бери штраф - и хватит!
     - Вы, полковник, мне не тыкайте! - протянул сержант. - Машину по компьютеру проверим...
     - Зачем? - взвыл Дегтярев.
     - Как это? - изобразил удивление мент. - А вдруг она в угоне?
     Я чуть не расхохоталась. Сейчас "пончик" вызовет по рации своих и задержат моего полковника на несколько часов. Надо выручать толстяка, пока дров не наломал. Но не успела я раскрыть рот, как Дегтярев совершил последнюю трагическую ошибку - вынул кошелек, добыл пятьдесят рублей и со вздохом сказал:
     - На!
     - Это что? - округлил глаза "пончик". - Вы мне суете взятку?!
     - Штраф плачу!
     - А еще полковник, в органах работаете! Неужели вы не знаете, что сотрудникам дорожно-постовой службы запрещено производить расчеты на месте? Так-так, сейчас...
     Я решила вмешаться и подергала "пончика" за рукав:
     - Миленький, пожалуйста, отпустите его!
     - С какой стати?
     - Понимаете, это мой папа.
     Дегтярев всхлипнул и оперся о "Запорожец". А я затарахтела:
     - Он родил меня еще школьником, очень безответственно, но он никогда не отличался благоразумием. Не обижайтесь на него - сами понимаете, полковник, они все такие, он и дома удостоверением играет, ни одна жена около не удержалась, семеро сбежали, только я, его дочь, возле осталась. Вздорный старикашка! Кстати, прошу прощения, я тоже нарушила правила, вот!
     Постовой бросил взгляд на бумажку в пятьсот рублей и протянул:
     - Сдачи нет, только вышел.
     - А и не надо, - обрадовалась я, - завтра опять тут поеду, считайте, вперед заплатила!
     "Пончик" пробурчал:
     - У меня от вас голова закружилась, ехайте со своим отцом побыстрей отсюдова.
     Помахивая жезлом, он пошел вперед. Я проводила его взглядом и усмехнулась - вот где он теперь прячется, на парковке.
     - Ты с ума сошла! - накинулся на меня Дегтярев. - Неужели я похож на твоего папу? Между прочим, мне никто больше сорока не дает!
     Я со вздохом ответила:
     - Дорогой, ты вылитый Ален Делон, но надо же было отбить тебя от постового! Или ты хотел просидеть в отделении до полуночи? Имей в виду, сотрудники дорожно-постовой службы - мстительные люди.
     Александр Михайлович, ничего не ответив, пошел к "Запорожцу".
     - Ты без Женьки? - запоздало удивилась я.
     По-прежнему молча полковник влез за руль. Черный "Запорожец", пару раз дернувшись, медленно пополз в правом ряду. Я усмехнулась. Ох уж эти мужчины!
     Сколько бы полковник ни изображал из себя Шумахера, сразу видно, в каком ужасе он вцепился в руль.
     
     
     Глава 14
     
     Следующий день сразу начался неудачно. Когда я рано утром очень осторожно, чтобы не разбудить домашних, которые хотят поспать в субботу подольше, спустилась в холл, там уже стояла Зайка - одетая, причесанная и намакияженная.
     - Ты куда? - с подозрением спросила она.
     - А ты? - не растерялась я.
     - В Шереметьево, - ответила Зайка.
     - Зачем? - попятилась я.
     - Всю неделю об этом говорила! - обиделась Ольга. - В командировку я лечу!
     - Надеюсь, не в Вашингтон и не в Бонн? - осторожно осведомилась я.
     - Нет, а что?
     "Не хочу очутиться в одном самолете с тобой", - чуть было не ляпнула я, но вслух произнесла:
     - Говорят, там ураган!
     Зайка фыркнула и, подхватив сумку, пошла в гараж. Я оглядела разбросанные повсюду мешки со строительной смесью - ну ничего себе! Втравила нас в ремонт, а сама сбежала!
     До аэродрома я добиралась, вздрагивая при виде любой красной иномарки, проносящейся мимо. А оказавшись в Шереметьево, почувствовала себя преступником, за которым гонится вся полиция мира. Боясь налететь на Ольгу, все время до посадки я просидела в самом темном углу, закрываясь газетой.
     Расслабилась я только в лайнере, когда заняла свое место. Но, оглядевшись по сторонам, опять испугалась. "Тушка" выглядела жутко старой, крышка багажного отсека, когда я попыталась открыть ее, осталась у меня в руках, следом отвалился столик, прикрепленный к спинке кресла, а мое сиденье не захотело менять положение, сколько я ни дергала за ручки.
     В самом мрачном расположении духа я попросила у стюардессы коньяку - думала, выпью пятьдесят граммов и засну, а если начнем падать, то я ничего не почувствую. Но мне резко ответили, что напитки подаются только в полете. Родной ненавязчивый сервис! Наконец все пассажиры оказались рассажены и посчитаны, самолет затрясся, побежал по взлетной полосе, вокруг все задребезжало, затренькало, засвистело, я вжалась в кресло, проклиная всех: Ленку, Олега, Клауса Рихта, а главное, собственное любопытство - это оно завело меня в салон этого допотопного чуда авиационной промышленности!
     Но потом жуткие звуки исчезли, понесся ровный гул. Слегка придя в себя, я решила вновь попросить коньяку, но тут дверь кабины пилота распахнулась, и появился мужик лет сорока в форме. В руках он держал топор. Самый настоящий, каким в деревнях рубят дрова.
     - Значит, так! Я летчик первого класса, командир корабля Мозжухин Георгий Сергеевич. Летим мы, как вам известно, в Вашингтон. - Дядька нежно погладил орудие лесоруба. - И хочу предостеречь вас, господа. Видите топор? Он дико острый, им бриться можно, понятно?
     - Нет! - пискнула я в совершенном ужасе.
     Оказывается, старая раздолбайка, дребезжащая всеми частями измученного железного тела - не самое страшное, что поджидает бедных пассажиров. У "Панкратовских авиалиний" еще имеются в запасе пилоты-психи. Господи, куда же деваться?! И ведь не выскочишь на ходу!
     - Имейте в виду, - снова потряс топором командир, - если кто попрется в кабину с желанием захватить лайнер, зарублю на фиг. Мы все вооружены до зубов, а штурман ножик так кидает, что с двухсот метров в глаз попадет. Лучше вам, господа террористы, поостеречься. Все ясно?
     Гробовое молчание послужило ему ответом. У меня от ужаса просто парализовало язык, наверное, у остальных пассажиров тоже.
     - Вот и отлично, - кивнул командир. - Следовательно, желаю хорошего полета!
     После этого заявления он с чувством выполненного долга исчез за дверью, а я больше не рискнула просить коньяк и всю дорогу, тихо вздрагивая, просидела в кресле. Надеюсь, на обратном пути командир окажется вменяемым и не будет носиться по салону, размахивая ледорубом или монтировкой.
     Между Берлином и Москвой разница во времени два часа, на дворе суббота, и Клаус Рихт, как я и рассчитывала, мирно вкушал кофеек в гостиной, украшенной бюргерскими кружевными занавесками.
     Услыхав, что я от Гарика, Клаус мигом расплылся в улыбке, усадил меня за стол.
     - О, какой приятный сюрприз, - засуетился он, наливая мне кофе. - Друзья Игорька - мои друзья! Как он там? Давно не звонил.
     Поскольку время моего пребывания в Германии было сильно ограничено, я решила не вести подготовительных разговоров и сразу ляпнула:
     - Плохо.
     - Что случилось? - испугался Клаус. - Он здоров?
     - Физически - да.
     Рихт с облегчением вздохнул.
     - Знаете, моя мать и Елена, матушка Игорька, скончались от рака. Правда, говорят, что онкология не передается по наследству, но все равно страшно. Игорь такой беспечный! Сколько раз я твердил ему - сходи к врачу. Нет, только отмахивается! Некогда, говорит. Не понимаю, как можно так наплевательски к себе относиться!
     Я молча слушала Клауса. Русский человек, выросший в Германии, - уже немец. Никому из россиян не придет в голову обратиться к доктору до того, как болезнь наступит на горло. Во всяком случае, среди моих знакомых нет таких, кто бегал бы на профилактические осмотры, только чтобы услышать "вы практически здоровы". Это западные люди, приученные считать свои деньги, знают: задушить недуг в зародыше - дешевле, чем лечиться потом от хронического заболевания, отдавая больший кусок зарплаты на лекарства.
     - Главное, он здоров! - протарахтел Клаус, пододвигая ко мне корзиночку с бисквитами.
     - Гарик нервничает из-за денег, - спокойно сообщила я. - Полмиллиона долларов - огромная сумма. К тому же, сами знаете, он ее честно заработал, а не воровал нефть или газ.
     Клаус поперхнулся.
     - Брат рассказал вам о... о завещании?
     Я улыбнулась.
     - Собственно говоря, я приехала к вам с единственной целью.
     - Какой? - пробормотал Клаус.
     - Узнать адрес Олега Гладышева.
     - Рихт, не моргая, уставился на меня.
     - Не понял.
     Я, лучезарно улыбаясь, схватила бисквит. Есть хотелось ужасно. В самолете меня колотило от страха, и кусок не полез в горло. Сейчас же аппетит поднял голову.
     - Что же тут непонятного? Олег Гладышев - тот человек, который должен был передать вам деньги. Ведь Олег вез их вам?
     - Подождите, - неожиданно велел Клаус и вышел.
     Я осталась у стола и отвела душу, набивая желудок очень неполезными тостами с маслом и апельсиновым джемом. Естественно, захотелось курить, но пепельницы нигде не было, а стряхивать пепел в пустую чашку я постеснялась...
     Наконец Рихт вернулся. Лицо его было мрачным, если не сказать суровым.
     - Только что разговаривал с Игорем, - сказал он. - Вы, оказывается, сыщик?
     - Частный детектив.
     - Никакой разницы, - отмахнулся Клаус. - Я не знаю, где Олег. Честно говоря, полагал, что он украл деньги и теперь скрывается. Этот гадкий человек понимает, что Игорь никогда не сможет рассказать в органах о пропавших деньгах, и воспользовался ситуацией. Со своей стороны я попытался предпринять кое-какие шаги, но поступил глупо.
     - Почему?
     Клаус мрачно ответил:
     - Улетая тридцать первого декабря из Москвы, я не думал ни о чем плохом, полагал, что курьер, этот Олег, попросту не рассчитал время, застрял в пробке и нервничает где-нибудь на дороге. Если бы не билет на самолет, я ждал бы еще, но времени у меня не было. Уходя, я даже предупредил консьержку: "Если сейчас прибежит молодой человек по имени Олег Гладышев, пусть немедленно едет в Шереметьево, я буду стоять в зале отлета, под табло с расписанием.
     Брат Гарика честно промаялся в указанном месте до того момента, когда радио не заорало: "Господина Рихта, следующего рейсом Москва - Бонн, просят срочно пройти на посадку". Клаус побежал на паспортный контроль, но по дороге успел позвонить брату и сказать:
     - Твой Олег не приехал!
     - Ума не приложу, что случилось, - ответил Гарик.
     - Ладно, не переживай, - попробовал успокоить его Клаус. - Я вернусь в Москву двенадцатого января, к этому времени Гладышев объявится. Значит, сделаем дело чуть позже.
     В указанный день Рихт прилетел в столицу, зная, что Олег пропал. Решив предпринять собственное расследование, он нанял парочку детективов, но ищейки вернулись ни с чем.
     - Они опросили почти всех, кто живет или работает на Рыльской улице, но никто ничего не заметил. В доме, где расположена моя квартира, находится поликлиника, народ там толпится постоянно, торговцы разглядывают лишь своих покупателей, за улицей не наблюдает никто. Было глупо выбрасывать деньги на детективов.
     Да уж, исчезни Олег в деревне, там бы сразу доложили, кто, когда и зачем шел по дороге, а на Рыльской улице никто ни на кого не обратил внимания.
     - Нам с Игорем стало понятно, что Олег украл деньги и сбежал, - закончил Клаус. - Не хочется плохо думать о людях, но это факт.
     - Может, кто-нибудь, узнав, что Гладышев имеет при себе огромную сумму, подговорил парня разделить ее пополам? - тихо спросила я. - И пообещал вывезти его за границу, в Германию, к примеру!
     Рихт выпятил нижнюю губу, потом с гневом воскликнул:
     - На что вы намекаете? Явились сюда, чтобы узнать адрес Олега... Полагаете, это я украл доллары? Полмиллиона? Забрал у Игоря?
     - Ну не все, - постаралась я проявить деликатность, - только половину, другая, скорей всего, досталась Олегу. Знаете, мне безразлично, вор вы или нет, просто нужен адрес Гладышева. Очень хочется, глядя ему в глаза, рассказать, как мы с Ленкой мотались по Подмосковью, пытаясь найти его труп. С Гариком разбирайтесь сами, а мне, пожалуйста, сообщите координаты Олега.
     - Вы полагаете, я обокрал брата? Родного человека? - возмутился Рихт.
     - Да. К сожалению, такое часто случается. Олегу тоже казалось, что он любит жену и сына, а увидел чемодан зеленых бумажек - и про все забыл!
     Рихт медленно встал и начал расстегивать ремень.
     - Что вы делаете? - удивилась я.
     - Раздеваюсь.
     Клаус задрал рубашку и приспустил джинсы.
     - Видите на спине шрам? Несколько лет назад, - сказал Рихт, одеваясь, - у меня начались серьезные неполадки с почками. Проще говоря, я начал умирать. Речь зашла о пересадке.
     Рихта положили в больницу и стали подыскивать донора, но, как назло, ничего подходящего для Клауса не было. Врачи терпеливо объясняли почему, говорили о редкой группе крови с отрицательным резусом, но Рихту стало ясно: он в ближайшее время умрет. А потом случилось чудо. Почка нашлась, операция прошла успешно, недели через три Рихт чувствовал себя прекрасно и попросил сообщить ему имя донора.
     - Наверное, он погиб в автокатастрофе, - предположил Клаус, - но хочется сходить на могилу, отнести цветы. Хирург сначала замялся:
     - Да, вы правы, в основном доноры - жертвы катастроф или других чрезвычайных обстоятельств, но иногда на помощь приходят родственники. Как в вашем случае.
     Клаус безмерно удивился:
     - Но у меня же никого нет, кроме матери, и я сильно сомневаюсь, что Катерина могла отдать почку.
     - Госпожа Неуманн - женщина в возрасте, - спокойно пояснил врач. - Даже если бы она и изъявила такое желание, оно неосуществимо. Вас спас брат, господин Сизов, прилетел из России и лег на операционный стол. Он просил ничего вам не сообщать, но я счел нужным поставить вас в известность.
     - Игорь подарил мне жизнь, - тихо закончил Клаус. - Я в неоплатном долгу перед ним. Но живу, сами видите, более чем скромно и дать ему денег на открытие бизнеса не мог.
     Когда умерла моя мать, я думал, она оставит мне часть своего состояния, но Катерина предпочла отдать все на благотворительность. Тогда я предложил Игорю вариант с "наследством". Я подготовил все необходимое, Игорь должен был лишь передать мне доллары.
     - Почему Игорь сам этого не сделал, почему поручил чемоданчик Олегу? - удивилась я.
     Клаус налил себе остывший кофе и грустно сказал:
     - Игорек очень наивен, я бы сказал, его характер скорей женский, чем мужской. Эмоциональный, ранимый, нервный, может заплакать от горя или радости. Еще он восторженный. Ему свойственно идеализировать людей, он может проникнуться мгновенной симпатией к абсолютно постороннему человеку, сделать много хорошего и страшно удивиться, увидев, что друг его просто использует. Я предупреждал Игоря: не следует доверять деньги постороннему. Но он уперся: "Олег мой компаньон!" И потом брат боится Завальнюка, считает, что тот за ним следит...
     Клаус залпом проглотил кофе и тихо закончил:
     - И что получилось? Где теперь этот господин? В Швейцарии? Лондоне? Вашингтоне? Мир велик!
     В комнате наступило молчание, было слышно, как громко тикают настенные часы и кричат во дворе дети.
     - Вы не можете вспомнить день, когда пропал Олег? - попросила я. - Понимаю, прошло больше года, но вдруг что-то запало в память? Клаус глубоко вздохнул:
     - Я часто прокручиваю ленту событий, но абсолютно никаких зацепок. До часу дня я бегал по городу, заканчивал дела перед отпуском. В половине второго явился домой, начал ждать Олега и складывал чемодан.
     Изредка Клаус выглядывал на улицу. У него такая привычка: ходит-ходит, а потом глянет в окно без всякой причины. Так было и тридцать первого декабря, но ничего настораживающего Клаус не заметил. По тротуару тек людской поток, по проезжей части - автомобильный. Впрочем, машин было немного: большинство водителей предпочитают широкие магистрали, боятся застрять на узкой Рыльской улице.
     - Совсем-совсем ничего особенного? - цеплялась я за последнюю надежду. - Может, драка или...
     - Нет, - покачал головой Клаус, - ни чрезвычайных происшествий, ни неприятных предчувствий. Знаете, некоторые утверждают, будто они ощущают приближение беды. Я не из их числа. У меня было прекрасное на строение, все казалось смешным: люди, машины.
     - Что же веселого вы увидели на московской улице?
     - Да нет, просто люди бежали в разные стороны, у всех пакеты с покупками, кое-кто тащил елки. Наверное, я заразился общим праздничным настроением.
     - А в машинах что насмешило? - не могла успокоиться я.
     - Тоже особо ничего, - покачал головой Рихт. - Но ваши водители частенько лепят на стекло забавные наклейки. Например, улитку ярко-красного цвета и слова: "Еду как могу". В Германии дорожная служба не разрешает украшать автомобили таким образом, это опасно: другие водители начнут читать надписи и не заметят пешехода.
     Я кивнула. Во Франции тоже штрафуют, если углядят на стекле веселенькую наклеечку. Кажется, и у нас подобное украшательство не приветствуется, но русские - это не законопослушные европейцы.
     - Чего только не увидишь, - покачал головой Клаус. - Как вам "Трезвый Шумахер"? При том что надпись красуется рядом с изображением мужика, сидящего на пивной бочке!
     Я почувствовала дрожь в пальцах.
     - А где вы видели такую картинку?
     - На машине, - спокойно пояснил Клаус, - которая припарковалась прямо под моими окнами.
     - У вас столь острое зрение? Увидели с высоты такие мелкие буквы!
     Клаус рассмеялся:
     - Вопрос не в бровь, а в глаз. Моя квартира на первом этаже. Несколько лет просил, чтобы меня переселили, но немцы такие бюрократы! Вопрос о квартире для дипломата решается не в посольстве, а в министерстве иностранных дел. Пока прошение дойдет до нужного человека, пока вернется назад... А потом откажут без объяснений. Кошмарные люди, ей-богу, в России проще.
     Э, дружок, походил бы ты по нашим ОВИРам и собесам, запел бы иные песни. Но сейчас недосуг обсуждать чиновников, тем более что во всем мире они одинаковые. Наклейку "Трезвый Шумахер" подарил Олегу Аркашка. Гладышев пришел в полный восторг и тут же налепил ее на заднее стекло.
     - Да еще начала развиваться дальнозоркость, - спокойно продолжал Клаус. - Вблизи плохо вижу, а вдаль - просто горный орел. Надпись я разглядел спокойно. Знаете, что было самое смешное?
     - Ну? - нервно спросила я. - Говорите скорей.
     - Только этот "Шумахер" припарковался, - улыбнулся Клаус, - как в зад ему въехала "Волга". Большая, фургоном, "скорая помощь". В соседнем доме больница, наверное, "скорая" туда торопилась.
     - Что же тут смешного? - насторожилась я.
     - Шофер из "Волги" подскочил к "Шумахеру", распахнул дверцу и крикнул: "Он пьяный! Совсем! Новый год, наверное, с утра празднует!"
     - Повезло, - ответил пассажир "Волги", подходя к "Жигулям". - Надо его в приемный покой пристроить!
     - Охота была с пьяным возиться, - нахмурился водитель, - оставь его.
     - Нехорошо получается, - покачал головой пассажир. - Ты ему бампер погнул. Замерзнет еще в машине, давай отвезем в больницу.
     - Ладно, - сдался водитель, - тащи носилки.
     Клаус замолчал.
     - А дальше? - торопила я. - Смешного-то что?
     Рихт пожал плечами.
     - Мне показалось это веселым, - улыбнулся Рихт, - на стекле "Трезвый Шумахер", а внутри - пьяный человек.
     - Вы его видели, "Шумахера" этого?
     - Нет, я пошел кофе варить.
     - Так почему вы решили, что он пьян?
     Клаус пожал плечами.
     - Из разговора! И потом очень странно: на парковке вас ударяет машина, а вы сидите тихо-тихо. Вы поступили бы так? Лично я выскочил бы и затеял выяснение взаимоотношений. Нет, парень не мог выйти. Или совсем пьяный был, или стало плохо с сердцем - инфаркт, инсульт, мало ли что.
     - Ну-ка, еще раз, - решительно потребовала я, - с самого начала. Опишите машину "скорой помощи"!
     - Зачем? - изумился Клаус.
     - В "Жигулях" сидел Гладышев, - тихо ответила я. - Приехав на Рыльскую, он позвонил Гарику и сказал, что прибыл на место. Олег ушел с работы абсолютно трезвым, он практически не употреблял спиртное, так, ерунду.
     Клаус раскрыл рот, потом потрясенно сказал:
     - Вы уверены, это была его машина?
     - Очень похоже. Где она была припаркована?
     - У меня под окнами - такой серый дом, неприметный, мой подъезд посередине, слева магазин "Компьютеры", поликлиника, в следующем доме - больница.
     Я подскочила на стуле:
     - Это точно были "Жигули" Олега! Их нашли спустя примерно месяц на том же месте - недалеко от магазина "Компьютеры", напротив - банк.
     - Точно, - кивнул Клаус.
     В комнате вновь повисла тишина, потом хозяин вскрикнул:
     - Минуточку, а деньги? Если Олега унесли в больницу, где же кейс?
     - Вот поэтому я и прошу вспомнить, как выглядела "скорая помощь" и люди, приехавшие на ней, - протянула я. - Все могло быть очень просто. Олег, скорей всего, внезапно заболел, а с виду походил на пьяного в стельку. Шофер с приятелем начали его вытаскивать, увидели чемоданчик... или уронили... а там огромная сумма. Доллары они взяли, а Олега увезли и убили. Может, и убивать не пришлось, Гладышев сам скончался, а его тело сбросили в какой-нибудь овраг. Деньги поделили и живут, горя не знают.
     - Какой ужас! - прошептал Клаус. - Все происходило буквально у меня на глазах, а мне в голову не пришло...
     - Вспомнили машину?
     Клаус вздернул брови:
     - Ничего в ней особенного не было, только старая очень. Такой рыдван со стеклами, закрашенными белой краской. Насколько я знаю, сейчас в Москве более современные медицинские автомобили. Тот выглядел совсем допотопным, "Волга" - фургон. Номера, кажется, я не видел.
     - А шофер?
     Клаус развел руками:
     - Мужчина как мужчина, в куртке.
     - Пожилой?
     - А кого вы называете пожилым? - ухмыльнулся Рихт. - Примерно лет сорока. Пассажиру, похоже, столько же. Но никаких примет - самые обычные лица, такие ходят как по улицам Москвы, так и Бонна. Джинсы, куртки, ботинки... Стойте! Сапоги у шофера! Казаки! С длинными узкими носами, то ли красные, то ли бордовые, с огромными заклепками. Парень еще пнул ногой помятый бампер, а я подумал - неподходящая обувь для водителя, как он с такими носами жмет на педали?
     Больше Рихт вспомнить ничего не смог, и я ушла от него с тяжелым сердцем. Хороши приметы, чтобы искать негодяев! Старая машина "скорой помощи" и ботинки с узкими носами.
     До отлета у меня оставалось немного времени, и я прошлась по магазинам. В одном купила симпатичную сумку для Маши, в другом прихватила собачку-копилку для Зайки.
     Конечно, я не собираюсь никому рассказывать, что провела день в Бонне, но и в Москве можно увидеть на прилавках все что угодно!
     Обратно я летела, слава богу, рейсом "Аэрофлота". Конечно, не Air France и не Lufthansa, но все лучше, чем "Панкратовские авиалинии". Надеюсь, и пилот тут нормальный! Но, видно, был не мой день. Не успела я сунуть пакет с покупками на багажную полку, как крышка отлетела и больно стукнула меня по макушке. Начало не предвещало ничего хорошего, и я затаилась в кресле, но, похоже, от судьбы не спрячешься. Сначала мне не досталось пледа, потом не захотела поворачиваться беленькая штучка, из которой дует воздух, затем стюардесса, приветливо спрашивавшая у пассажиров, мясо им или рыбу, мне вдруг резко заявила, что рыба кончилась! Я съела жесткую булочку, уничтожила кусочек сыра, поковыряла вилкой гарнир... И почувствовала себя совершенно несчастной.
     Господи, все очень плохо! Как найти Олега? Сколько людей в Москве носят сапоги-казаки красного цвета с металлическими заклепками? И сколько потрепанных машин с красным крестом шныряет по улицам Москвы? Похоже, мне придется потратить полжизни, чтобы найти всех шоферов.
     - Господа пассажиры! - вдруг ожило радио. - Наш самолет попал в зону турбулентности, просим всех занять свои места и пристегнуть привязные ремни.
     Мамаши похватали своих деток и пристегнули их к сиденьям. Я испугалась почти до слез и тихо спросила у соседа, мужчины лет двадцати пяти, мирно читающего "Биржевые новости":
     - Это очень опасно?
     - Фигня, - отмахнулся парень, - просто экипажу надоел шум в салоне, и пилоты решили припугнуть пассажиров.
     Я слегка успокоилась и откинулась в кресле. Но не успела я прийти в себя, как в проходе появилась стюардесса, обозлившаяся на меня из-за того, что мне не хватило ужина с рыбой. С озабоченным видом, опустив голову, она шла между рядами кресел. Я насторожилась - отчего у стюардессы похоронный вид? Девица добралась до моего места, опустилась на корточки, пошарила руками и внезапно вскрикнула:
     - Боже, какой ужас!
     Пальцы ее мелко-мелко затряслись. Я перепугалась окончательно. Все понятно! Поломка!
     - Что случилось? - поинтересовалась соседняя тетка-пассажир.
     Стюардесса подняла полные слез глаза:
     - Ничего. Вас это не касается!
     Она шмыгнула носом и, вскочив на ноги, убежала.
     - Странно, однако, - пробормотал сидевший рядом юноша. - Что ее так напугало?
     Пассажиры перестали разговаривать, в салоне воцарилась тревожная тишина. Я сидела ни жива ни мертва. Господи, сделай так, чтобы мы благополучно сели! Совершенно не хочется умирать!
     Внезапно в проходе появилась другая стюардесса, крупная шатенка. Минут десять назад она с улыбкой подавала воду и сок, но сейчас любезность с нее как ветром сдуло. Быстрым шагом девушка подошла ко мне и крикнула вглубь салона:
     - Место 48?
     Ответа не последовало. Стюардесса присела, пошарила по полу руками, пробормотала: "Видно, дело гиблое" - и почти бегом скрылась в служебном отсеке.
     - Вы слышали? - пробормотала соседняя тетка. - Она сказала "сейчас погибнем".
     - Боже! - взвизгнула дама, сидевшая за мной. - Мы падаем! А-а-а...
     Вопль пролетел по салону, ударился о стены и покатился назад. Через секунду орали почти все. У меня язык словно к гортани прилип, лицевые мышцы парализовало, руки вцепились в сумочку. Сколько времени продлится падение? Минуту? Две? Пять? А потом?! Я больше никогда не увижу своих детей, собак.
     - Господа пассажиры, успокойтесь, - заверещала шатенка, выскочив из-за занавески. - Наш полет проходит нормально, через полчаса мы произведем посадку в аэропорту Шереметьево.
     Перепуганные пассажиры замолчали, я почувствовала, как железная рука, давившая на горло, разжалась, и осторожно вздохнула. Внезапно одна тетка вскочила на ноги:
     - Не верьте им! Они хотят, чтобы мы падали молча, без скандала!
     Стюардесса покраснела:
     - Успокойтесь, пожалуйста. Лена, принеси даме валокордин! Да успокойтесь вы! Слышите? Моторы работают ровно, все под контролем. И потом я тут с вами пять минут уже, так долго не падают!
     Спокойный, выдержанный тон стюардессы внушал уверенность. В полном изнеможении я откинулась в кресле. Ну и денек! Никаких сил не осталось! Очевидно, другие пассажиры тоже начали приходить в себя, послышались тихие голоса и просьбы принести воды.
     Но тетка не успокаивалась:
     - Сами тут все бегали, рыдали "дело гиблое, дело гиблое"!
     - А что случилось? - поинтересовался сидевший около меня юноша.
     Шатенка покраснела:
     - Лена кольцо потеряла, подарок свекрови, фамильную драгоценность!
     Я раскрыла рот. Ничего себе! Я тут чуть не умерла от страха, а речь идет о каком-то дурацком куске золота! Бред, да и только!
     На следующее утро я приехала на Рыльскую улицу, вошла в приемное отделение больницы и спросила у дежурного врача:
     - Где у вас гараж?
     - Какой? - удивился тот.
     - В котором машины "скорой помощи" стоят.
     Доктор отложил ручку:
     - У нас такого нет.
     - Неужели? - удивилась я. - А как к вам людей доставляют?
     - Зачем вам карета? - спокойно поинтересовался врач. - Хотите больного перевезти?
     Я помотала головой:
     - Понимаете, недавно я сопровождала к вам соседа, он одинокий человек, и уронила в "скорой помощи" кольцо, фамильную драгоценность, подарок свекрови...
     Врач улыбнулся:
     - Очень жаль, но, боюсь, вы его не найдете. Давно посеяли?
     Я хотела было ляпнуть "год тому назад", но прикусила язык и в свою очередь спросила:
     - Но почему у вас нет гаража?
     Доктор развел руками:
     - Спецтранспорт отсутствует. Была раньше машина для главврача, но теперь и он на метро катается. Денег нет, нас вообще закрывать собираются.
     - А где же больные берут машину?
     По "03" звонят, с подстанции присылают. Наша тут недалеко, на Козлова, - пояснил мужчина и уставился в открытый перед ним журнал. Я машинально глянула на издание - "Женское здоровье". В голове мелькнула мысль.
     В "Пежо" я принялась терзать информационную службу Би Лайн, и через пару минут у меня был нужный номер телефона. Закурив сигарету, я потыкала на кнопки в полной уверенности, что услышу короткие гудки, но трубку сняли мгновенно.
     - Здравствуйте! Беспокоит журнал "Женское здоровье", корреспондент Дарья Васильева. Мы хотим сделать материал о вашей подстанции...
     - Минуточку, сейчас соединю с Андреем Львовичем, - радостно ответила секретарша.
     Какая беспечность! Она сразу поверила мне, хотя по телефону можно сказать все что угодно! Впрочем, и Андрей Львович, не попросив никаких документов, угостил меня кофе и поведал о проблемах: текучесть кадров, мизерные зарплаты, старый автопарк... Когда он добрался до машин, я быстро сказала:
     - Знаю-знаю, у вас еще имеются такие допотопные "Волги" - фургоны.
     - Нет, дело обстоит не так плохо, - улыбнулся начальник. - Мы оснащены микроавтобусами, к сожалению, они...
     - А "Волг" нет?
     - Давно.
     - Ни одной?
     - Нет, их списали. "Волги" оказались не слишком удачными для...
     - Интересное дело, - бесцеремонно прервала я Андрея Львовича, - год тому назад одна моя подруга вызвала "скорую", и с вашей подстанции прибыла "Волга".
     - Это невозможно.
     - Ее привезли в больницу на Рыльской улице. Это же вы обслуживаете тамошнюю больницу? Андрей Львович улыбнулся.
     - Сейчас можно вызывать платные структуры.
     - У них есть "Волги"?
     Андрей Львович вздохнул.
     - Сильно сомневаюсь. У частников великолепное оборудование, правда, стоят их услуги ого-го! А мы возим бесплатно... - он замялся. Случается, наши ребята берут "гонорар", но стараемся искоренять. Кстати, если интересуетесь, "Волги" с красным крестом могут быть при поликлиниках, лабораториях, НИИ... Еще существуют медсанчасти и санитарные посты на предприятиях. Денег на медицину выделяют мало, если автомобиль еще на ходу да в хороших руках, может бойко бегать. А почему вас так взволновала "Волга"?
     - Да следующий материал заказали про автозавод, - отмахнулась я. - Не берите в голову.
     В полном отчаянии я покатила в Ложкино. Поликлиники, медчасти, лаборатории... А вдруг эта допотопная машина была из Подмосковья? Дело, похоже, безнадежное! Может, попытаться подобраться к нему с другой стороны? Но с какой?
     Гарик Сизов абсолютно твердо заявил: "Никому ни слова не проронил о деньгах. В курсе были только Олег и Майя". Майя на мой вопрос, говорила ли она кому-нибудь о планах Сизова, спокойно ответила: "Не имею привычки трепать о делах даже мужу, он ревнив, надумает всякую ерунду. Если бы наш план удался, я бы объяснила ему детали, но не раньше". Ленка тоже не в курсе. Не знаю, почему Олег не рассказал любимой жене про полмиллиона долларов, но факт остается фактом: она ничего не знала. Когда милиция взялась за дело, на прямой вопрос, была ли в тот день у мужа на руках крупная сумма, Ленка только помотала головой: "Олег никогда не носил с собой больше ста долларов, если не собирался за покупками". Конечно, она могла соврать, но мне в это не верится. Любой, даже не связанный с милицией человек знает: преступление легче раскрыть по горячим следам. Ленка очень хотела найти мужа, моталась по гадалкам и экстрасенсам и молчала про деньги? Нелогично получается. Может, Олег все же разболтал о деньгах? Но кому? Из раздумий меня вывел резкий голос:
     - "Пежо", номерной знак 337, немедленно остановитесь!
     Я послушно припарковалась, вылезла и увидела парня в форме, идущего ко мне от патрульной машины. Он подошел, ткнул жезлом влево:
     - На том перекрестке постовой велел вам притормозить, почему не послушались?
     - Извините, задумалась и не заметила.
     - На дороге нельзя мечтать, - протянул паренек и начал изучать документы.
     - А как вы узнали, что я не послушалась постового?
     - По рации номер передали, подумали, водитель пьян или скрыться хочет. Хотя глупо... Скрыться от наших сотрудников нельзя.
     - Ну да?
     - Конечно, знак записан, пробьем через компьютер и получим адрес. Всегда лучше остановиться, а не усугублять бегством. Машины-то все в ГИБДД зарегистрированы!
     Внезапно меня озарило, я схватила юношу за крагу:
     - Все-все?
     - Конечно. Номерной знак висит - значит, на учете.
     - Только личные?
     - Нет, служебный транспорт тоже.
     - А "скорая помощь"?
     - И пожарные, и "Мосгаз", и "Мосводопровод". Да в чем дело? - удивился парень.
     Я чуть не кинулась ему на шею, но пробормотала:
     - Большое спасибо, вы мне страшно помогли!
     Юноша сердито вернул мне документы и пошел к бело-синему "Форду". Я плюхнулась на сиденье "Пежо" и закурила. Значит, "Волга" зарегистрирована, на нее имеется карточка с фамилией, именем и адресом владельца. Осталась сущая ерунда - подобраться к нужной информации.
     Конечно, самое простое - обратиться к Дегтяреву: он может мигом узнать, сколько таких "Волг" осталось в столице. Но полковник ни за что не станет делать этого, наоборот, он насторожится и начнет вызнавать, зачем мне список машин. Нет, надо действовать по-другому.
     Так и не придумав ничего хорошего, я вернулась в Ложкино и налетела на Диму, мрачно разглядывавшего здоровенные мешки.
     - Надеюсь, там не парочка трупов?
     Дима покраснел:
     - Нет, конечно, мусор выносим.
     Хлопнула входная дверь, появились двое парней в спецовках, за ними вошел Снап. Наш ротвейлер очень любопытен и не упускает возможности повертеться под ногами.
     - Бери, Пашка, за дно, - велел один из парней. Второй молча повиновался, рванул мешок вверх. Раздался грохот, взметнулся столб пыли.
     Я чихнула и пошла наверх. Зайка, затеявшая ремонт, благополучно отбыла в командировку. Кстати, сколько времени продлится это безобразие? Я притормозила на лестнице и крикнула:
     - Дима! Как долго продлится ремонт?
     Прораб, собиравший мусор, выпрямился:
     - Ну... трудно сказать... Месяца три-четыре.
     Я чуть не упала со ступенек:
     - Почему?!
     - Так по правилам делаем! Штукатурка сохнет шестьдесят дней. Вы торопитесь?
     Терпеть три месяца разгром, грязь и вонь! Ну, Зайка, удружила. Кстати, на незваных гостей, Генри и Генку, действия строителей не произвели никакого эффекта. Мой бывший муженек целыми днями гоняет по городу и появляется в Ложкино только ночью, а Генри ищет своего гуся и не замечает ничего вокруг.
     Я распахнула дверь своей спальни и окаменела. По комнате словно Мамай прошел! Конечно, я не отличаюсь излишней аккуратностью и частенько бросаю вещи на кресло, но я не выгребала все содержимое шкафа на пол, не отодвигала гардероб от стены и не стаскивала матрац с кровати. В душу вполз ужас - неужели Зайка договорилась о ремонте в моей спальне? Придется ночевать в каморке под лестницей!
     Я выбежала на лестничную площадку:
     - Дима! Зачем вы в моей спальне все расшвыряли? Некрасиво рыться в шкафах в отсутствие хозяйки!
     Дима попятился:
     - Мне бы и в голову такое не пришло.
     - Тогда кто постарался?
     - Понятия не имею.
     Сообразив, что прораб ни причем, я понеслась разыскивать Ирку - домработница спокойно вкушала кофе на кухне. Иногда я жутко ей завидую: она невозмутима, как танк, никогда не выходит из себя, на любое замечание реагирует без всяких эмоций и никогда не обижается. Быстро войдя в царство нашей поварихи Катерины, я вполне нормальным тоном сказала: "Ира..."
     Последовала совершенно неожиданная реакция: сидевшая спиной к двери Ирка подскочила, уронила на колени чашку с остатками арабики и заорала:
     - Чтоб тебя разорвало!
     Я удивилась до крайности. Ира никогда не грубит. Максимум, на что она способна, это поджать губы и вздернуть брови. До сих пор еще никому не удавалось вывести ее из себя. Она индифферентна к ордам детей, которые приводит Маня, ни слова не говорит о бесконечных гостях, хороводом пробегающих через дом, ее не раздражают ни собаки, ни кошки, ни хомяки... И вдруг такое!
     - Извини, пожалуйста, - растерянно забормотала я, - не хотела тебя напугать.
     Ирка поставила на стол пустую чашку и вздохнула:
     - Это вы меня простите. Я думала, опять гусь подкрался, прямо до обморока довел.
     - Гусь? - удивилась я. - Какой гусь?
     - Оранжевый, - мрачно констатировала Ирка.
     - Так он что, и впрямь живет у нас?
     - Объясни человеку по-нормальному, - подала голос, выходя из кладовки, Катерина. - Лучше давайте я расскажу.
     
     
     Глава 17
     
     Оказывается, весь день Генри носился по дому, сжимая в руках ноутбук и палку с коробочкой. Сначала он с воплем влетел на кухню и начал выбрасывать утварь из всех шкафов. Маруська, собиравшаяся на занятия в Ветеринарную академию, удивленно спросила:
     - Вы что-то потеряли?
     - Гусь здесь! - заявил орнитолог, размахивая компьютером.
     Маня потеряла дар речи, но все же поинтересовалась:
     - Он свил гнездо в кастрюлях?
     Генри сообщил:
     - Компьютерную программу я получил новую, точную. Гусь сейчас на кухне. Вот эта точка на экране указывает его положение в доме, ясно?
     И он продолжил громить наш пищеблок. Маруська повертела указательным пальцем у виска и убежала. Через пару минут орнитолог, спотыкаясь о сковородки и кастрюли, понесся на второй этаж. Не успели Ирка с Катериной начать запихивать горшки на место, как сверху раздались его крики:
     - Пусти меня! Немедленно открой!
     И послышались вопли Маруси:
     - Ни за что! Ира, на помощь!
     Домработница ринулась на второй этаж и увидела, что Генри исступленно колотится в дверь Машкиной спальни. Пытаясь сохранить спокойствие, Ира сказала:
     - Ваша комната в другом месте, здесь Маруся живет.
     Орнитолог перевел на нее безумный взгляд.
     - Там гусь! Компьютер показывает!
     Ирка знает, что с сумасшедшими спорить опасно, поэтому она осторожно сказала:
     - Да-да, конечно, сейчас девочка оденется, и вы войдете!
     Генри замер под дверью, домработница на всякий случай осталась с ним. Через полчаса Манюня приоткрыла дверь и предложила вызвать Василия Сергеевича, нашего домашнего доктора. Ирка не успела слова сказать, как Генри ворвался в детскую и в один момент расшвырял там все. Но на этом не остановился, а принялся носиться по комнатам и зимнему саду, оставляя после себя пейзаж, похожий на декорации к фильму "Зачистка дома в Грозном федеральными войсками". Ирка разозлилась и устала, собирая вываленные на пол вещи. А услышав за спиной мой голос, решила, что псих вернулся, чтобы еще раз разбомбить с трудом приведенную в порядок кухню.
     - Где он сейчас? - сердито спросила я.
     Ирка вздрогнула.
     - Такси вызвал и в город укатил, вроде гусь в Дегтярный переулок полетел. Вы уверены, что Генри не опасен? Вдруг еще с ножом накинется?
     - Не, такие тихие, - философски заметила Катерина. - Вот у моей двоюродной сестры муж был, марки собирал...
     Но Катерина не сумела продолжить, потому что из холла раздался грохот, разноголосый вопль и отчаянный собачий визг. Не сговариваясь, мы понеслись на звук. Посередине прихожей валялась гора строительного мусора, над ней склонились Паша и Володя, поодаль рыдал Снап, остальные собаки, пытаясь пробраться к нему, преодолевали мусорную гору.
     - Ира, запри стаю наверху! - приказала я. - Что с ротвейлером? - строго спросила я.
     - Я не виноват, - быстро ответил Паша. - Случайно вышло, лом ему на лапу упал, видно, сломал.
     В этот момент Хучик вырвался у Ирины из рук и вновь полез на кучу, Жюли не отставала. Бух! Бух! Подслеповатая пуделиха Черри пыталась пройти к месту происшествия сквозь мешки с цементом.
     - Оттащи пуделя! - крикнула я Паше. - Сейчас бумагу прорвет!
     - Поздно! - взвизгнула Катерина.
     Верхний мешок лопнул, глухую пуделиху засыпало серым порошком. Испугавшись, она с визгом кинулась наверх, Ирка взвыла и побежала за ней следом. Банди принял суматоху за новую игру, подскочил к мешкам и долбанул по ним головой. Бах! Вверх взметнулось облако. Став серым, питбуль погарцевал по коридору в сторону кухни. За ним, размахивая полотенцем, ринулась Катерина.
     Усилием воли взяв себя в руки, я стала отдавать указания.
     - Паша! Собирайте мусор. Володя, заметите цемент. Дима!
     - Здрассте!
     Руки сами схватили швабру, брошенную Иркой, от убийства прораба спас возглас:
     - Ну и ну! Смотрите!
     Ожидая увидеть худшее, я глянула в окно. Моим глазам предстала дивная картина: во двор медленно вкатывался черный "Запорожец", таща на тросе... "Мерседес" Аркадия. Ситуация напоминала дурацкий анекдот. Я вылетела на крыльцо. Мрачно буркнув "привет", сын прошел в дом.
     - Что случилось? - спросила я у Дегтярева.
     - Вы все смеялись... - страшно довольный, ответил полковник. - А кто Аркадия приволок, когда он на повороте заглох?
     Внезапно из холла понесся крик. Я влетела назад. Гора мусора стала еще больше, из нее торчали мужские ботинки отличного качества, Ирка причитала:
     - Аркадий Константинович, вы не убились?
     - Мешок гнилой, - ныл Паша, - прорвался, хозяин упал, а я на него случайно эту дрянь высыпал, не хотел, ей-богу!
     - Володя! Откопайте Кешу! - заорала я, теряя остатки самообладания. - Паша! Неси в мою машину Снапа! Дима! Помоги Павлу! Ротвейлер не кусается! Александр Михайлович! Возьми Хуча, Жюли и Банди и запри их у себя в комнате. Катерина! Унеси кошек! Как только перемазанный с головы до ног Аркадий, отплевываясь, сел на пол, я унеслась - повезла Снапа к врачу. В приемной у ветеринара сидел только один мужчина с болонкой. Увидев ковыляющего ротвейлера, он прижал свою любимицу к груди.
     - Не волнуйтесь, - успокоила я, - Снап - мирный пес. Что с вашей собачкой?
     Хозяин тяжело вздохнул.
     - Ремонт в недобрый час затеял, вот хвост прищемили.
     - Выходит, товарищи по несчастью, - пробормотала я. - Мы в такой же ситуации лапу повредили.
     Примерно через час я с большим трудом запихнула Снапа с загипсованной ногой на заднее сиденье "Пежо": напуганный медицинскими процедурами, пес, видимо, решил не шевелиться. Рядом, у "Жигулей" с подмятым капотом, возился хозяин болонки. Вытерев руки тряпкой, он в сердцах воскликнул:
     - Вот дрянь, не заводится! Хоть в клинике ночуй!
     - Вам далеко? - спросила я.
     - На Карпушинскую улицу.
     - Садитесь, подвезу.
     - Вы туда же? - обрадовался мужчина, вытаскивая из "Жигулей" дрожащую болонку.
     - Честно говоря, нет, живу я под Москвой, но не оставлять же вас в беде.
     Мужчина колебался.
     - Боитесь женщины за рулем? - усмехнулась я. - Ей-богу, не стоит. "Пежо" новый, вожу я аккуратно, да и альтернативы у вас нет - тут трудно поймать такси.
     - Неудобно как-то, - мялся хозяин болонки, - опять же вы на бензин потратитесь.
     - Послушайте, - вздохнула я, - мы с вами примерно одного возраста и помним, что раньше не все мерили деньгами. Залезайте. Ваша собачка совсем замерзла.
     По дороге мы познакомились. Константин оказался веселым попутчиком: всю дорогу он развлекал меня анекдотами и "охотничьими" рассказами, и я смеялась от души. Снап и болонка, прижавшись друг к другу, мирно сопели на заднем сиденье.
     На Антоновской улице Константин сказал:
     - Вот тут налево - быстрей будет.
     - Нельзя, там запрещающий знак.
     - Вы всегда следуете правилам?
     - Конечно. Их придумали для нашей безопасности.
     - Похвально, но если ехать прямо, разворот будет только через три километра, давайте нарушим.
     Я решила послушаться. Тут же раздался резкий свист. От досады я стукнула кулаком по рулю.
     - Сидите спокойно, - улыбнулся Константин.
     Когда постовой нагнулся к окну, мой пассажир показал ему удостоверение. Патрульный взял под козырек и пошел к своей машине.
     - Вы сотрудник милиции! - догадалась я.
     - Ну вроде как, - улыбнулся Константин. - Точнее, начальник отдела ГИБДД. Вот, держите визитку. Соберетесь техосмотр проходить, позвоните, сделаем в лучшем виде, вы где на учете стоите?
     Я чуть не бросилась мужику на шею.
     - Костя! Помогите!
     - В чем дело? - с улыбкой спросил попутчик.
     - Мне надо узнать имя и адрес владельца "Волги" - фургона, белого цвета, "скорой помощи".
     Константин даже не удивился.
     - Это невозможно.
     - Почему?
     - "Скорые помощи" регистрируются на предприятие, у них нет личного владельца. Я растерялась.
     - Значит, нельзя узнать, кто управляет такой машиной?
     - Отчего же? Запросто.
     - Но вы же сказали, что у "скорой" нет личного владельца?
     - Хозяин и шофер не всегда одно лицо, - терпеливо начал объяснять Костя. - Многие водят по доверенности. А на служебный транспорт обязательно выдается путевой лист, где указано, кто, когда и куда ездил. Весь маршрут тщательно расписан.
     - Эти листы сохраняются?
     - Конечно, в бухгалтерии. Это документы строгой отчетности: шоферу выдаются талоны или деньги на бензин, он должен объяснить, сколько израсходовал. Правда, на некоторых предприятиях особо не придираются, и водитель просто пишет "поездка по городу". Зато на других требуют до мельчайших деталей указывать маршрут. Зачем вам информация о "Волге"?
     Я вздохнула.
     - В двух словах не рассказать.
     - Можно и не торопиться, - приветливо сказал Костя. - Давайте поднимемся ко мне.
     
     
     Глава 18
     
     Квартира Константина выглядела еще ужасней нашего холла: повсюду битые кирпичи, доски и строительный мусор. На кухне сиротливо стояли крохотный столик и две табуретки. Костя включил чайник, открыл форточку и вытащил пакет.
     - Сыр будешь? - перешел он на "ты".
     Я кивнула, получила чай с бутербродом и принялась рассказывать историю, случившуюся с Олегом Гладышевым. Костя оказался хорошим слушателем. Когда я закончила рассказ, он спросил:
     - Хочешь мое мнение? Поройся в личной жизни приятеля, думаю, он кому-то трепанул про деньги. Может, любовнице.
     - Олег любил жену.
     Костя широко улыбнулся.
     - Типично женское заблуждение. Я тоже люблю жену, вот ремонт затеял, чтобы она из больницы в чистую квартиру вернулась. Но это совершенно не мешает сходить налево. Любовница семейному счастью не помеха, здоровый левак укрепляет брак.
     - Олег не такой!
     - Все такие. Изучи его записную книжку. Многие мужчины записывают "хитрые" телефоны на последней странице. Допустим, Иван Иваныч - и номерок. Позвонишь, а там никакого Ивана Иваныча нет, зато есть Аня или Таня.
     - Ленка в больнице, - покачала я головой, - в сознание не пришла.
     Каждый день звоню.
     - Почему в нее стреляли?
     - Ограбить хотели. Лена часто забывала дверь запереть, вот и воспользовались.
     Костя налил себе еще чаю и покачал головой.
     - Конечно, я работаю только в дорожной инспекции, но что-то мне кажется странным. Зачем лезть в квартиру не самой обеспеченной женщины?
     - Зашли в первую попавшуюся!
     - Она на каком этаже живет?
     - На седьмом.
     - Костя хмыкнул.
     - Однако далеко заехали. Обычно шерстят на первом. Да еще говоришь, лифтершу убили.
     - Эти два преступления между собой не связаны. Баба Клава, небось, не захотела пускать в подъезд какого-нибудь отморозка.
     Константин хлопнул ладонью по столу.
     - Хорошо, завтра к полудню приезжай ко мне на работу. Дам тебе список.
     Костя оказался деловым человеком - на следующий день в начале первого в моих руках оказался нужный листок.
     - В Москве осталось всего пять "Волг" - фургонов? - удивилась я.
     - Их больше, - пояснил Костя, - но я тут покумекал и решил, что остальные ни при чем.
     - Почему?
     - Помнишь, немец сказал, что шофер и пассажир вынули из машины носилки, железные палки с брезентом? Допотопный способ переноса больных, но "Волги" - фургоны современными каталками не оснастить. Следовательно, машину использовали по прямому назначению: для перевозки людей. Таких всего пять, остальные переоборудованы: пробирки возят, белье, питание. Если твоего Олега увезли с Рыльской улицы, то в одной из этих пяти машин.
     Первый визит я нанесла в Боткинскую больницу. Там поджидал сюрприз. "Волга" - фургон, несмотря на преклонный возраст, бойко бегала по улицам столицы, только управляла ею женщина, Калинина Нина Петровна.
     - Никому неохота на развалюхе позориться, - хихикая, пояснил мне молоденький завгар, - а Нине Петровне даже нравится, "Волга" у нее вроде персональной машины.
     - Тридцать первого декабря позапрошлого года тоже она за рулем сидела?
     - Больше некому, - веселился юноша. - Если Калинина болеет, фургон тут куковать остается.
     Со спокойной душой я вычеркнула первую строчку и отправилась в другую больницу. Там руководил гаражом сморщенный старичок с блестящими глазками. Журналистке, пишущей об истории "Волги", дедок вывалил кучу технических подробностей, от которых закружилась голова. Карбюратор, амортизатор, генератор, катализатор...
     - Ваша "Волга" на ходу? - прервала я его.
     - А как же!
     - И кто на ней ездит? Сделайте милость, познакомьте с шофером. Хочу спросить его о машине.
     - Сам могу рассказать! - разозлился дедуська и завел прежнюю песню: бензопровод, тормозные колодки, ходовая часть, сцепление... Меня слегка затошнило. Битый час я пыталась выведать имя шофера, но потерпела неудачу и решила наведаться в бухгалтерию, чтобы заглянуть в путевой лист.
     - Эй, журналистка! - тихо окликнул меня во дворе мужчина лет сорока с промасленной тряпкой в руках. - Зачем тебе знать, кто на фургоне катается?
     Я вздохнула.
     - Начальство потребовало интервью с шофером!
     Механик ухмыльнулся.
     - У Сергеича она.
     - У кого?
     - Ну, ты с Петром Сергеевичем разговаривала, он сам на "Волге" и катается.
     - Почему же он мне не сказал? - опешила я.
     Слесарь рассмеялся.
     - Ясное дело почему! Он фургон давным-давно в деревню отволок, там и рулит летом. Да и кому она нужна? В самый раз Сергеичу мешки с картошкой возить. А если проверка какая, он под Рязань смотается и готово - стоит "Волга" на месте без колес. Приватизация!
     - И давно он ее "приватизировал"? - поинтересовалась я.
     Механик пошевелил губами.
     - Ну... лет пять. Эх, хорошо быть начальством!
     Я вычеркнула вторую строку и поехала в поликлинику, принадлежащую заводу "Вперед". "Волга" - фургон стояла у центрального входа. Обрадовавшись, я спросила в регистратуре:
     - Простите, там во дворе "скорая помощь", где найти шофера?
     Хмурая тетка, не отрывая глаз от газеты, буркнула:
     - Доставка больных платная, идите в кассу, потом сюда, увижу квитанцию - вызову водителя.
     - Мне с ним поговорить надо!
     Регистраторша оторвалась от статьи и недовольно спросила:
     - В чем дело?
     - Шофер запер на стоянке мою машину, хочу, чтобы отогнал "скорую помощь".
     - По коридору налево, последняя дверь за туалетом, - сообщила тетка и потеряла ко мне всякий интерес.
     Я побежала в указанном направлении и в крохотной комнатке нашла парня лет двадцати пяти, кудрявого, словно нестриженый пудель, и девушку примерно того же возраста в белом халатике. Я явно прервала свидание.
     - Если на укол, подождите у кабинета, обед у меня, - сердито заявила девушка. - Там же расписание висит!
     - Простите, - потупилась я, - но я не из поликлиники.
     - Тогда чего надо? - вышла из себя девчонка.
     - Извините, конечно, - изображала я дуру, - но ищу я не вас, а шофера "Волги" - фургона.
     - Ну, вот он я, - зевнул парень. - Если везти кого, можно так договориться, без кассы.
     - Ой, как хорошо! Только мне не надо никуда ехать, - залепетала я. - Вот, держите.
     Парочка уставилась на зеленую купюру. Ее вид подействовал на грубиянов завораживающе. Первой обрела дар речи девица:
     - А что же вам нужно?
     - Просто ответить на пару вопросов.
     - Давайте спрашивайте, - медсестра схватила купюру. - А то скоро обед кончится, больные скандалить начнут.
     - Вы один ездите на "Волге"?
     - Ага, - кивнул Слава, - с восьми до пяти, если задержаться надо, то за отдельную плату.
     С жадным человеком легко иметь дело: он согласится на все, услыхав шорох купюр. Противно, но мне с ним детей не крестить.
     - Помните, что делали тридцать первого декабря позапрошлого года?
     Слава ухмыльнулся.
     - Новый год встречал, водочку пил.
     - Это вечером, - кивнула я, - а днем? Куда ездили?
     Славик захихикал.
     - Ну кто же такое упомнит! Небось, начальницу катал, я в позапрошлом году в налоговой работал, сюда, к Светке, потом ушел.
     Почувствовав горькое разочарование, я решила не сдаваться.
     - А кто до вас баранку крутил?
     - Федька Мыльников, - ответила за него Светка.
     - Если дадите мне его телефон или адрес, получите еще, - сказала я, раскрывая портмоне. - Скажите, этот Мыльников молодой?
     - Нет, пожилой, - не раздумывая сказала Света. - Сорок стукнуло!
     В моей душе поднялась буря негодования. "Пожилой"! Значит, мне пора, завернувшись в простынку, отползать на кладбище? Но я сдержалась.
     - Он хорошо одевался?
     - Умора! - Светка махнула рукой. - Все под молоденького косил. Курточка до пупа, джинсы-клеш, в ухе серьга! Прямо курам на смех.
     - Небось, обувь носил модную, казаки... - пропела я.
     - Да еще какие! - подхватила медсестра. - Все в заклепках, носы длинные-предлинные. Я один раз не утерпела и говорю: "Как же вы, Федор Ильич, в такой обуви рулите? У меня муж шофер, он такую красоту ни за что не наденет!"
     - Найдете мне его координаты? - тихо спросила я, ощущая себя фокстерьером, который сунул нос в лисью нору.
     Сестра скорчила гримасу.
     - Может, в отделе кадров есть, - потянула она. - Да зачем вам?
     - Это уже не ваша печаль, - рассердилась я. - Хотите денег, достаньте координаты. Нет - сама найду.
     - Телефон-то я принесу, - пообещала Света, - только он вам без надобности. Мыльников - холостяк, в его квартире наверняка другие живут.
     - А сам он куда делся? - удивилась я.
     - Умер, - спокойно пояснила девушка.
     - Когда?
     - С год назад... Славка, ты когда к нам оформился?
     - Пятнадцатого января прошлого года, - мигом ответил муж.
     - Ну вот, значит, Федор помер числа десятого, - резюмировала Света.
     - Что с ним случилось? - в отчаянии воскликнула я.
     - Водки выпил, - пояснила медсестра.
     - Купил, небось, дрянь в ларьке, - подтвердил Слава, - наглотался и помер. Я спиртное только в супермаркете беру.
     Я ощутила полную опустошенность. Все, тупик, приехали на конечную станцию. Второго дядьку в черной кожаной куртке и синих джинсах мне не найти - под эти приметы подходит половина населения Москвы. Мрачно вздохнув, я повернулась к двери.
     - Эй, погодите! - окликнула Света.
     - Если заплатите, могу еще интересное рассказать.
     
     
     Глава 19
     
     - Что именно? - осторожно спросила я. - Адрес кладбища, где похоронен Федор Мыльников, мне не нужен.
     - Деньги вперед, - не дрогнула медсестра. - Телефончик один знаю!
     Недотепистый Слава смотрел на жену, разинув рот. Да уж, похоже, Светочка способна заработать в любой ситуации. Любовно приняв купюру, медсестра заявила:
     - Не одна вы Федькой интересуетесь! Приходила тут одна, расспрашивала. Девчонка, мелкая такая, на крысу похожа. Дала мне сто рублей, сказала, больше нет. Похоже, и впрямь бедная: на дворе мороз, а она в куртешке, прямо синяя ввалилась.
     - Когда же она приходила?
     - Федька отравился в начале января, - принялась вспоминать Света, - Славик оформился пятнадцатого, а девчонка заявилась сразу, как его на работу взяли. Плакала очень, убивалась, просила "Волгу" посмотреть, якобы там вещи остались Федины.
     - А вы что?
     Света презрительно пожала плечами.
     - Так ведь не жена, шалава. Жила с Федором. Только у него таких на каждом углу по пять штук стояло.
     - Вы ей разрешили машину осмотреть?
     - Пожалел ее Славик, - прищурилась Света, - добрый он у меня, отвел в гараж.
     - Она сказала, хочет на память о Федьке чего-нибудь взять, - пояснил Слава.
     - И что взяла?
     - Блокнотик, - выпалила Света. - Ерундовый, Федор в нем адреса записывал, куда ехать. Память у него плохая была.
     - Вы, конечно, не знаете, как зовут эту гражданскую жену...
     - Почему же? Она Риткой назвалась. И телефон есть. За него особая плата, - широко улыбнулась Света. И, получив очередную мзду, велела:
     - Славик, принеси из машины аптечку, она там на крышке написала.
     - Эта Ритка все твердила, что Федьку отравили, да только кому он нужен! - влез Слава и покорно потопал к "Волге".
     - С какой стати вы взяли у нее координаты? - полюбопытствовала я.
     - Это она сама, - пояснила Света. - Просила ментам сообщить, если появятся. Только нас никто ни о чем не спрашивал, а самим на рожон лезть резону нет.
     Очутившись в машине, я трясущимися руками развернула бумажку - неужели птичка удачи сжалилась надо мной? На клочке газеты Слава написал цифры. Не в силах сдержаться, я потыкала пальцем в кнопки.
     - Алло, - отозвался тоненький голосок.
     - Позовите Риту.
     - Слушаю вас.
     Удача, кажется, на самом деле распростерла надо мной свое крыло. Я вздохнула поглубже и затараторила:
     - Беспокоит компания "Юниверсал вояж", вы стали победителем нашей викторины, выиграли поездку в Париж на пять дней.
     - Ошибка вышла, - ответила Рита и отсоединилась.
     Я в растерянности уставилась на аппарат. Ожидала какой угодно реак ции, но не этой. Пальцы вновь набрали номер.
     - Рита, не бросайте, пожалуйста, трубку. Вы не хотите бесплатно в Париж?
     - Кто же откажется, - ответила девушка. - Но я никогда не была в вашей фирме и не участвовала ни в каких лотереях.
     - Эй, эй, погодите, за продуктами-то вы ходите?
     - Естественно.
     - А куда?
     - Ну, когда как... В "Рамстор", например.
     - Вот! - радостно воскликнула я. - Там наши служащие и раздавали покупателям купоны, вы заполнили один, дали телефон и свое имя.
     - Не помню, - недоверчиво пробормотала Рита, - я никогда не участвую ни в каких акциях.
     - Давно было, еще летом.
     - И что вы теперь хотите?
     - Приехать к вам, оформить бумаги. И сфотографировать вас в домашней обстановке.
     - Зачем? - насторожилась девушка.
     - Для рекламы, Рита... э... фамилия тут неразборчиво написана...
     - Котлова.
     - Маргарита Котлова уже выиграла поездку в Париж, приходите и вы в "Юниверсал вояж" - все в таком духе.
     - Нет, - категорично отрезала Рита, - ко мне не надо. Лучше встретимся в кафе "Золотой шар", завтра, в двенадцать, вас устроит?
     Пришлось согласиться. Домой я приехала, полная радужных надежд. В холле меня ждали все те же горы грязи и мешки. Собаки не выбежали меня встречать - очевидно, Ирка заперла их на втором этаже. В гостиной обнаружились Дима, Паша и невысокий седой мужчина с круглым лицом.
     - Здрассте, - сказал Дима, - вот, познакомьтесь, Кирилл Анатольевич, наш дизайнер.
     Круглолицый улыбнулся.
     - Рад встрече. Ну! У вас уже есть концепция комнаты?
     Я попятилась. Кирилл Анатольевич порозовел.
     - Похоже, что нет! Но вы представляете функциональную нагрузку помещения?
     - В общем, да, - осторожно кивнула я. - У нас у каждого по спальне, а это общий зал, для всех. Смотрим телевизор, кофе пьем... Обедаем и ужинаем, правда, в столовой.
     - Отлично! - воодушевился Кирилл Анатольевич. - Значит, разделим пространство на зоны. Вот тут телевизор, здесь диван, там кресла, в бежевом цвете будет божественно. Окна - арки.
     - Но у нас во всем доме стандартные стеклопакеты.
     Кирилл Анатольевич запнулся, словно налетел на стену.
     - Какое ужасное слово! Стандартные! Просто вижу колонну солдат в униформе! Дверь лучше убрать! Создадим целостность пространства, сюда ворвется свет, появится воздух...
     - Мы и с дверью не задыхаемся в столовой, - робко возразила я. - А если ее убрать, будет дуть.
     Ерунда! - отмахнулся дизайнер. - Жизненное пространство должно быть пронизано светом!
     Дима и Паша, разинув рты, слушали дизайнера, а тот токовал, словно глухарь на весенней опушке.
     - Шкафы в холле - переделать!
     - Вы уверены? - попыталась я поспорить. - Они очень удобные.
     Кирилл Анатольевич сморщился и парировал:
     - Что более комфортно: тапочки или узкие лодочки на шпильках?
     - Естественно, шлепки, - ответила я.
     Дизайнер повернулся к Диме.
     - Учись разговаривать с клиентами. К каждому нужно ключик подобрать! С женщиной лучше говорить на доступном ей языке - стоило вспомнить об обуви, как хозяйка сразу все поняла. Вы правы! - обратился он ко мне. - Но разве вы наденете растоптанные домашние пантофли на прием, под вечернее платье?
     - Нет, - ответила я, чувствуя себя полной дурой.
     - Так и со шкафами! - воскликнул дизайнер. - Холл - это вечернее платье, гардероб - туфли. Двери повесим стеклянные!
     - Нет! - сурово отрезала я. - Никто из нас не складывает вещи аккуратными стопками, значит, первое, что мы увидим, будет гора сваленной в кучу одежды.
     - Поддерживать порядок не моя забота, - нахмурился дизайнер, - и вообще уже поздно, все заказано и оплачено.
     - Кем? - безнадежно спросила я.
     - Вашей невесткой.
     - Ольга согласилась на прозрачные шкафы в холле?
     - Она выбрала концепцию, детали хозяина не касаются, - гордо заявил Кирилл Анатольевич. - Дай людям волю, они все испортят, повесят люстры, затащат велюровые диваны, а посередине поставят стол и двенадцать стульев.
     Я поперхнулась. До недавнего времени у нас в столовой имелся именно такой набор, и все были довольны.
     - И какую концепцию выбрала Зайка? - поинтересовалась я.
     - Дом, полный радости и света.
     Похоже, Зайка и Кирилл Анатольевич подразумевают под радостью разные вещи - я собралась решительно заявить "Стеклу в холле не бывать!", но тут раздался топот и крик.
     - Летит, летит!
     Пришлось выбежать в прихожую. У входа маячил Генри с ноутбуком и видом сумасшедшего: волосы всклокочены, глаза горят мрачным огнем, футболка измята, на ногах вьетнамки... Длинную палку с коробочкой на конце орнитолог выставил перед собой и повторял:
     - Летит, летит!
     - Кто? - серьезно спросила я.
     - Гусь! - завопил Генри, пытаясь сунуть мне под нос компьютер. - Вот он, сейчас я его поймаю. Всем стоять! Молчать! Не двигаться!
     Кирилл Анатольевич испуганно юркнул в столовую, Дима хотел последовать его примеру, но Генри приказал:
     - Бери сачок! Вон, у стены. Летит! - подпрыгнул орнитолог. - Приближается, миленький. Боже, это Нобелевская премия! Сейчас он позвонит!
     - Гусь? - ошалело спросил Дима.
     - Должен же он попасть в дом, - как ни в чем не бывало сообщил безумец.
     Я стала оглядываться в поисках телефона. Машка была права, еще вчера следовало вызвать доктора.
     - А на фиг ему парадное, - неожиданно встрял молчун Паша. - Он и в окно может.
     - Все закрыто, - прошипел Генри. - Хватит спорить. Дима, сачок - хоп, и опускаешь на него! Дарья, держи ловушку. Паша по моему приказу откроет дверь. Все готовы?
     Не понимая почему, я послушно схватила большую клетку. Со двора послышался шум мотора.
     - А гусь, чего, на машине катается? - шепотом спросил Дима.
     - Тишина! - взвизгнул Генри. - Вот так! Давай, давай, дверь, сачок, клетка! Раз!
     Паша долбанул по дубовой двери ногой. Дима мигом опустил сачок. Я ринулась вперед, открыв на ходу проволочный ящик.
     - Что за черт! - завопил Дегтярев, пытаясь стащить с головы сачок. - С ума все посходили! Дарья! Это ты придумала?
     - Где гусь? - растерянно спросил Генри, оглядывая злого полковника. - На крыльце?
     Я стала вынимать толстяка из сачка. Генри кинулся в сад.
     - Чем вы тут занимаетесь? - пыхтел Дегтярев. - Дима, ты меня до смерти напугал.
     - Здрассте, - промямлил прораб, - то есть простите, не хотел, послушался... боюсь с психом спорить, еще обозлится!
     Вечером ко мне в спальню влезла Машка и, плюхнувшись на кровать, спросила:
     - Мусечка, мы ведь очень богаты?
     - Смотря с кем сравнивать. Если с Биллом Гейтсом...
     - Муся, я серьезно!
     - Скажем так: у нас есть средства, чтобы ни в чем себе не отказывать. В разумных пределах.
     - Это как?
     - Ну, если Зайка, например, захочет коллекционировать раритетные алмазы, а ты начнешь прикуривать от стодолларовых бумажек, нашего капитала надолго не хватит.
     - Скажи, если снять со счета двести тысяч долларов, мы разоримся?
     - Нет, но это очень большая сумма. Зачем тебе?
     - Теоретически интересуюсь. Мы когда-нибудь снимали столько?
     Я задумалась.
     - Когда дом строили, все время запускали руку в карман и в итоге потратили больше двухсот тысяч, но единовременно не брали никогда.
     Маруська втянула на кровать Хучика и, пощипывая мопса за жирные складки, тихо спросила:
     - А это чьи деньги?
     - Наши общие, - улыбнулась я.
     - И мои?
     - Конечно. У тебя же есть кредитная карточка, хотя Аркашке пришлось исхитриться, чтобы ее выдали тебе, несовершеннолетней. Расплачиваясь карточкой, ты...
     - Я никогда не трачу много денег, - прошептала Маруська.
     Я прижала дочь к себе.
     - Трать, пожалуйста, деньги для этого и существуют. Ты не решаешься купить что-то дорогое? Ну-ка, говори, колечко? Или часики?
     Маня помотала головой.
     - Мусик, а сколько мы дали Вале Ереминой, когда у нее заболела дочь?
     - Ты помнишь эту историю? - удивилась я.
     Когда трехлетняя дочка Валентины заболела раком крови, мы подарили деньги на операцию, Валя увезла девочку в Чикаго, и ребенка там вылечили.
     - Я помню не только это, а даже как жила у Гены и этой... женщины.
     - Что ты, Маня, когда Гена и твоя родная мать уехали в Америку, тебе было лишь несколько месяцев!
     - Все равно! - упорствовала Маруська.
     Я разозлилась на Генку. Вот противный мужик! Явился без приглашения, взбудоражил ребенка. Маня раньше не задавала вопросов о родителях. Нет, конечно, она знает правду. Я считаю, что те, кто не говорит приемным детям правду, очень рискуют - всегда найдутся "добрые" дяденьки и тетеньки, которые скажут ребенку: "А ты у мамы не родной!" Но Маня считает меня матерью, Аркадия братом и жила счастливо, пока не объявился Генка.
     - Манечка, - ласково сказала я, - вряд ли родные мать и брат могли бы тебя любить больше, чем мы. Ты - наше солнышко.
     Маня пошла к двери, но обернулась на пороге.
     - Так сколько дали Вале Ереминой?
     - Сто тысяч долларов.
     - Она их вернула?
     - Манечка, Вале неоткуда взять такие деньги.
     - И ты никогда не жалела, что они пропали?
     - В других обстоятельствах меня задушила бы жаба, - честно призналась я, - но речь шла о жизни ребенка.
     Вдруг Маша повеселела.
     - Да, ты права! Когда кто-то болеет... Ему надо помочь!
     С этими словами она выскочила за дверь. Я откинулась на подушку. От разговора остался неприятный осадок.
     
     
     Глава 20
     
     Утром меня разбудил бодрый голос:
     - Дети, в школу поднимайтесь, петушок пропел давно.
     Я рывком села и только потом открыла глаза. Залитый лучами скудного февральского солнца, в комнате ухмылялся Генка. Я натянула одеяло на голые плечи.
     - Меня можешь не стесняться, - засмеялся бывший муж, подавая мне пеньюар. - Кстати, ты прекрасно сохранилась, больше тридцати пяти не дашь.
     - Говори, зачем явился? - я затянула пояс халата.
     - А ты все такая же, - покачал головой Гена, - не меняешься. Да и я остался прежним. Помнишь, как нам было хорошо вместе?
     Сказав это, бывший шагнул ко мне. Я схватила тяжелую хрустальную вазу - мигом опущу ее на намечающуюся лысину, если Генка попытается нежничать.
     - Может, попробуем снова, а? - пропел Генка.
     - Никогда! - решительно заявила я. - У меня уже есть гражданский муж, полковник Дегтярев, богатый человек!
     Генка сел в кресло и расхохотался.
     - Врешь, он гол как сокол, денежки-то у вашей семейки. Да не боись, пошутил! Нужна ты мне! В Америке баб хватает!
     Не опуская вазы, я спросила:
     - Зачем явился?
     - Можешь одолжить денег?
     - Сколько?
     Я взяла кошелек, ожидая услышать: сто, двести, ну, пятьсот долларов. Но Генка с самым спокойным видом заявил:
     - Двести тысяч.
     - Рублей?
     - Издеваешься? Долларов, конечно.
     - Зачем тебе такая огромная сумма?
     Генка понес чепуху. Якобы должен купить для своей фирмы оборудование, деньги не поступили на счет...
     - Мне только провернуться, на недельку, - врал он. - Из Америки придет перевод - тут же отдам. Не сомневайся.
     - Нет, - ответила я, - таких денег у меня нет.
     - А если я спрошу у Кеши?
     - Пожалуйста, - фыркнула я и тут же подскочила. - Гена! Ты просил денег у Маши? Не смей больше этого делать!
     - За идиота меня держишь, - набычился Генка. - За каким мне рублишки из детской копилки?
     Я перевела дух. Гена очень жадный. Он никогда бы не позволил своей дочери иметь кредитную карточку, ему в голову не приходит, что Манюша может пользоваться банковским счетом наравне с остальными членами семьи. Значит, совпадение.
     - Денег нет! - повторила я.
     Сейчас Генка обидится, схватит чемодан и уйдет! Вот и хорошо, я не хочу, чтобы он оставался дома и нервировал Манюшу. Но Гена внезапно улыбнулся:
     - Жалко для меня? Ладно, выкручусь. Но придется задержаться в Москве.
     И он наконец вышел. От злости я оторвала рукав от халата. Потом, слегка остыв, позвонила Кирюше Когтеву, сыну моей школьной подруги и ближайшему приятелю Маши.
     - Кирилл! Ты можешь позвать Машку в гости, но так, чтобы она не догадалась, что это я подстроила? Надо! Очень! Потом объясню зачем!
     - Без проблем, - ответил мальчик.
     - Тогда действуй. Мне нужно, чтобы Маня сегодня уехала недели на две.
     - Фирма веников не вяжет! - заверил Кирюшка.
     Решив одну проблему, я спешно собралась в "Золотой шар" на встречу с Ритой. Кафе оказалось дешевой забегаловкой, заставленной колченогими столиками и гнутыми стульями. Народу не было, лишь у окна худенькая девочка пила отвратительно пахнущий кофе. Я подошла к тщедушному созданию:
     - Вы - Рита?
     - Не-а, - процедила девица.
     Потерпев неудачу, я села в противоположном углу "ресторана" и уставилась на обшарпанную дверь. Никто не заходил.
     - Заказывать будете? - прошелестел голос рядом.
     Невзрачная официантка в мешкообразном свитере и джинсах-стретч без улыбки смотрела на меня. Лицо у нее было невыразительное, тусклое, какое-то стертое, волосы серые и грязные. Мимо такой пройдешь и не заметишь. На ее месте я бы сменила гардероб... Сейчас в Москве и без кучи денег можно приодеться и помыть голову! Ни пить, ни есть в этом противном месте мне не хотелось, поэтому я протянула официантке сто рублей и улыбнулась.
     - Договорилась о встрече со знакомой, можно я так посижу?
     - Если не секрет, кого поджидаете?
     Я удивилась беспардонному любопытству, но ответила:
     - Девушку по имени Рита.
     Официантка вернула мне купюру:
     - Это я Рита. Что за история с лотереей?
     К подобному вопросу я была готова. Накануне, пролистав журналы, которые дождем сыплются в наш почтовый ящик, я вырезала пару страничек с красивыми иллюстрациями, прайс-листом и купоном.
     - Вот, смотрите, наша фирма давно на рынке...
     Пока я изображала сотрудника рекламного агентства, Рита молча разглядывала яркие снимки. Потом села напротив и вздохнула:
     - Да уж! Повезло раз в жизни, и то зря!
     Я обрадовалась - официантка мне поверила.
     - Ну почему же зря? Поедете, отдохнете!
     Девушка грустно ответила:
     - Нет у меня загранпаспорта, да и отпуск не дадут. А можно деньгами?
     - Нет. Но бесплатная поездка в Париж на двоих случается не часто.
     Поговорите с мужем...
     - Я не замужем, - отрезала Рита.
     - Уже развелись? - бесцеремонно поинтересовалась я.
     - Я живу одна, - заявила девушка.
     Да? Но в купоне вы указали господина Мыльникова в качестве супруга!
     Рита уставилась на меня в упор.
     - Тут нет охраны, - вдруг посуровела она, - но в сберкассе за углом два мента дежурят. Заору - тут же прибегут. Лучше уходи подобру-поздорову.
     Я растерялась. Все шло так хорошо, был момент, когда Рита мне поверила. Я уже хотела удивиться, как она воскликнула:
     - Ах, чтоб тебя! Пока я с тобой трепалась, эта дрянь ушла, не заплатив! Теперь хозяин из зарплаты вычтет!
     В ее голосе прозвучало отчаяние. Мне стало жаль некрасивую девушку. Я вынула кошелек.
     - Давайте я заплачу. Сколько?
     Рита хмыкнула, вытащила из кармана блокнотик, побормотала и объявила:
     - Семьдесят рублей. Я протянула ей сотню.
     - Сдачи нет, - нагло заявила девица.
     - И не надо, оставьте себе, - я решила во что бы то ни стало разговорить ее.
     Рита сунула купюру в блокнот и села рядом.
     - Так чего надо? За каким про бюро путешествий наврали?
     - Здорово вы меня раскололи! - задобрила я девчонку.
     Та усмехнулась:
     - Меня обмануть невозможно, сюда такие приходят! Начнешь губой шлепать - подметки срежут. Ну и чего надо?
     - Я работаю частным детективом в агентстве "Пинкертон"...
     Рита разинула рот. Через пять минут, когда я, перемешав правду с вымыслом, завершила рассказ, Рита уточнила:
     - Значит, вас нанял хозяин "Жигулей", в которые въехал Федор?
     - Да.
     - Потому что у него пропала барсетка с документами?
     Я кивнула.
     - Мой клиент спокойно ждал в машине жену, когда "скорая помощь", за рулем которой находился Мыльников, ударила автомобиль, - объяснила я. - К счастью, повреждения были незначительны, Федор просто дал Гладышеву денег на новый бампер и уехал. Уже после его отъезда Олег заметил, что из салона пропала барсетка с документами.
     - Федор не брал! - взвизгнула Рита и сердито воскликнула:
     - И я не стану ничего возмещать! Мы не были расписаны! Год с лишним прошел, а ваш клиент только опомнился!
     - Мыльников не оставил ни телефона, ни адреса, - парировала я, - а Гладышев не записал номер "скорой помощи". Знаете, сколько "Волг" в Москве? Тринадцать месяцев вас искала, и Федор, оказывается, умер. Кстати, я абсолютно уверена, что он не брал сумочку. Мыльников все время стоял около Гладышева - разбирался, деньги платил, в общем, был на виду. Похоже, барсетку прибрал к рукам его компаньон. С кем Федор в тот день ездил по городу, знаете?
     - Знаю, - кивнула Рита. - Друг у него был, Колька Махов, гад!
     - Почему гад?
     - Такой уродился, - вскипела официантка. - Мерзкий тип, Федю все время во что-то втягивал, если машина нужна - сразу к Феде. А Федя жалостливый был, вечно Махову помогал и денег с него не брал. Это он его отравил!
     
     
     Глава 21
     
     - Кто - кого? - не поняла я.
     - Колька, если приходил, никогда ничего с собой не приносил: ни торта, ни конфет, ни колбасы. Жадный очень. Вот поесть любит. А сам никогда не угощал! Во всяком случае, ни Федю, ни меня.
     Поэтому Рита безмерно удивилась, увидев седьмого января на пороге Николая с водкой и закуской.
     - Рождество никак, - засмеялся мужик, - надо отметить!
     - Ну-ка, пожарь нам картошечки, - велел Федор.
     Рита спорить с сожителем не решалась. Как-то раз она брякнула, что Колька ей не нравится, так Мыльников больно ухватил ее за плечо и заявил: "Имей в виду, Николай мне как брат. Еще раз пургу погонишь, выгоню. Чтоб без базара!" И больше Рита не кривилась при виде Николая. Будь у нее в паспорте штамп, она бы закатила скандал и вынудила мужа дать "брату" от ворот поворот, а так - какие у нее права? Единственное, что Рита себе позволяла, это, накрыв на стол, не садиться вместе с мужчинами. Расставив тарелки, она буркнула: "Пойду лягу, голова болит". Мужики остались за столом. Федор жил в двухкомнатной квартире, поэтому, проснувшись ночью и обнаружив, что его в кровати нет, Рита не насторожилась, подумала, что Федор лег в гостиной. Но утром, не увидев его на диване, испугалась, вбежала на кухню...
     Патологоанатом вынес вердикт: Федор отравился метиловым спиртом. Рита бросилась разыскивать Николая. Его телефона она не знала, а блокнотик, куда Мыльников записывал нужные номера, куда-то подевался. Только через неделю после смерти Федора Рита сообразила, что Федин "склерозник", скорей всего, в машине, в бардачке. Кинулась в поликлинику. Сначала она не думала об убийстве, просто хотела сказать Николаю: "Ты из жадности купил бутылку на помойке, Федор из-за тебя погиб!" Но потом ей в голову пришла простая мысль: поллитровка была одна, пили вместе, но Коля-то ушел... Значит, он ухитрился подсунуть приятелю отраву. Надо бы сообщить о своих подозрениях, поэтому, вытащив из "Волги" блокнотик, Рита попросила нового шофера передать милиционерам, когда те явятся, ее номер телефона - с квартиры Федора пришлось съехать. Но ей так никто и не позвонил.
     Заполучив блокнот, Рита позвонила Николаю:
     - Ты убил Федю!
     - С ума сошла! - закричал в ответ Николай. - Давай встретимся!
     - Ни за что, - рявкнула Рита, - я в милицию иду!
     - Дура! - взвизгнул Николай. - Щас приеду, мало не покажется!
     Рита испугалась, что Махов и впрямь примчится, побросала вещички в сумку и выскочила из квартиры Федора. Больше она не возвращалась туда, где была счастлива. У Мыльникова не было родственников, и жилплощадь, очевидно, отошла государству. Рита вернулась к себе и устроилась на работу в "Золотой шар".
     - Если кто и стырил сумочку, то это Колька! - с негодованием закончила она свой рассказ.
     - Дайте его телефон, - попросила я.
     Рита призадумалась.
     - Не помню... И блокнотик Федора выбросила...
     - Хоть отчество Николая знаете? - приуныла я.
     Нет. А вот дорогу могу показать, - как ни в чем не бывало сообщила Рита. - Были мы у него на дне рождения... Моя смена в пять заканчивается. Приходите.
     Пришлось до пяти часов толкаться в магазинах. От тоски я съела два гамбургера, выпила шоколадный коктейль и купила Мане керамическую собачку. Не успела я сунуть покупку в сумку, как зазвонил мобильный.
     - Даша, - затрещал Кирюшка Когтев, - все в порядке, Машка поживет у меня.
     - Спасибо, милый. Что ты ей сказал?
     - Что у нас щенок, и мы не знаем, как за ним ухаживать!
     Я чуть не выронила сумку из рук. Кирюшина мама, моя подруга Катя, - замечательный человек и лучшая хозяйка из всех, кого знаю: она терпеть не может грязи и трет полы по пять-шесть раз в день. Завести домашнее животное Катюша просто не способна! Нет, в Ложкино она радостно целуется с моими псами, но дойдет до обморока, если придется собирать шерсть собственной собаки с диванов, кресел и полов.
     - Откуда у вас щенок? - недоумевала я. - Какой породы?
     - С помойки, - радовался Кирюша. - Двортерьер. Раз шесть уже пописал! Мамусик на работе и ничего пока не знает!
     Кирюшка захихикал.
     - Я всю голову сломал, чего Маньке сказать, почему ей у нас жить надо. А тут иду из школы - лежит у мусорного бака щеночек, хорошенький такой! Даша, ты не волнуйся, Машка ничего не заподозрит. А что у вас в Ложкино случилось?
     - Потом объясню, - отмахнулась я. - Ты понимаешь, что будет, когда мама придет с работы?
     - Ничего, - засмеялся Кирюшка, - ты не волнуйся. Я скажу правду - ты велела Маруську тайно приютить.
     Я бросила мобильный в сумку. За долгие годы дружбы с Катюшей Когтевой мы ни разу не поругались, но что она скажет вечером, увидев в своей вылизанной до блеска квартире блохастого щенка, который оставляет повсюду лужицы и кучки? Ну почему я всегда во всем виновата?!
     Не знаю, что больше двигало Ритой: желание заработать обещанное или мысль о том, что Николая накажут за кражу барсетки, - но она довела меня до блочной пятиэтажки, стоящей в глубине угрюмого двора, и, указав на средний подъезд, заявила:
     - Вот сюда, этаж то ли третий, то ли четвертый. Дверь у него приметная, обита ярко-красной кожей, не перепутаете. У всех черные, а у Махова прямо пожар.
     Николай жил на втором этаже. Я ткнула пальцем в беленькую кнопочку, и в глубине квартиры запел "соловей". Дверь распахнулась, на пороге появилась толстая женщина, закутанная в безразмерную кофту серо-буро-малинового цвета.
     - Вы к кому? - достаточно любезно поинтересовалась она.
     - Мне нужен Николай Махов, - ответила я, старательно улыбаясь. - Видите ли, господин Махов принял участие в лотерее...
     Тетка спокойно меня выслушала, потом без видимых эмоций заявила:
     - Да уж! Колька все кроссворды решал, один раз приз в пятьсот рублей получил!
     - Какой везучий! - неслась я. - Тогда приз, теперь - поездка.
     - Ага, везучей не бывает! - отозвалась женщина. - Помер Колька!
     - Когда? - оторопела я.
     - Год назад, двадцать пятого января, в самый мороз хоронили.
     - Как же так? - забормотала я. - Вроде молодой...
     - Пятидесяти не было, - пояснила баба, - так что отдавайте выигрыш кому другому.
     Она хотела захлопнуть дверь, но я, быстро вставив ногу, заявила:
     - Подождите-подождите, пожалуйста, вы ему жена?
     - Нет, - помотала головой хозяйка, - сестра. Вера Махова.
     - Если мы с вами сейчас составим заявление, - затараторила я, - то вы сможете претендовать на приз как наследница. Обещать ничего не могу, но попробовать можно, зачем же фирме отдавать, она и так небедная!
     В глазах у Веры заметался огонек.
     - А что делать надо?
     - Составить заявление и подробно указать, от чего умер Николай...
     - Да? - насторожилась Махова. - Не больно-то я писать умею!
     - А я помогу вам, - обнадежила я ее и шагнула внутрь.
     
     
     Глава 22
     
     Похоже, Вера не слишком утруждала себя хозяйством. В небольшой прихожей зимние сапоги валялись вперемешку с детскими ботиночками и белыми босоножками. На кухне, куда она меня провела, царил полный кавардак, в мойке громоздилась гора тарелок, кастрюль и сковородок. Меня передернуло, но делать нечего, пришлось умоститься на табуретке и пристроить листки на липком столе.
     - Паспорт нужен? - спросила Вера.
     - Пока нет, начнем с Николая. Отчего он умер?
     - Бабы Николая сгубили, - вздохнула Вера. - Он всю жизнь из-за них страдал, сидел из-за любовницы.
     - Ваш брат был на зоне?
     - Эка невидаль, - мотнула головой Вера. - Только вы не думайте, Коля не виноват был. Он никому зла не делал. Нам с ним в жизни не повезло: отец ушел, мать пила, не получили мы образования. Я-то в метро дежурной устроилась, а Колька все в неприятности вляпывался.
     В четырнадцать лет Махов впервые оказался за решеткой. Он водил дружбу со взрослыми парнями, те за думали ограбить магазин и поставили мальчика на шухере. Всех взяли с поличным, Колька как несовершеннолетний угодил в "малолетку". В двадцать пять лет Махов подрался на улице, но отделался штрафом. А вот отпраздновав тридцатилетие, Николай угодил под следствие. Он совершил налет на женщину, которая сняла со сберкнижки крупную сумму и шла домой малолюдной улицей. Тут Махову не повезло: тетка вцепилась в сумочку мертвой хваткой и заорала благим матом... За углом стояла милицейская машина, Николая взяли. Мало того, в кармане у него нашли перочинный нож, одно из лезвий оказалось длиной больше десяти сантиметров - такая штука считается холодным оружием. Учитывая бурное прошлое подсудимого, судья квалифицировала преступление как вооруженный грабеж и вкатила Махову по полной программе.
     - И вы говорите, не виноват, добрый, женщин любил! - всплеснула я руками. - Так и про Джека Потрошителя можно сказать, что он обожал женщин прямо до смерти!
     - Глупости городишь! - возмутилась Вера. - Колька тихий был, просто компанейский слишком. В первый раз его парни с толку сбили, не захотел слабаком показаться, а с кошельком... Девка у него завелась! Миленой звали. Оторви и брось, а не девка! Вроде еще в школе училась, несовершеннолетняя, Николай в нее влюбился, жениться хотел, сюда приводил, со мной знакомил!
     Вера обомлела, когда увидела "невесту": на вид не больше тринадцати. Держалась Милена скромно, глазки вниз, губки бантиком, косички жиденькие, как крысиные хвостики. "Осенью поженимся, - радостно заявил Николай, - готовь свадьбу, Верка!" "А ей родители разрешат? - поинтересовалась Вера. - И где вы жить станете?" Невеста злобно зыркнула на будущую родственницу, а влюбленный Колька пояснил: "Милена без родителей, живет с теткой, той все равно, перечить не станет. А жить у меня будем". Вечером Коля вошел к сестре в комнату, постарался ее успокоить: "Не переживай, Мила хорошая". Вера попыталась воззвать к его разуму: "Лучше другую найди, с профессией. Эту еще на ноги ставить надо, учить уму-разуму, одевать, кормить... И поосторожней с ней - похоже, тебе акула попалась!" Николай тогда ответил четко: "Я ее люблю, мне другой не надо. И не беспокойся, прокормлю жену!"
     Вера только вздыхала. Девочка, видать, из ушлых, такой одной каши мало, ей подавай икру, шоколад и апельсины. Без памяти влюбленный Колька не замечал хищного характера "малютки", а Веру перспектива жить с ней в одной квартире не радовала. Она сама собиралась замуж и понимала: их трехкомнатная, хорошая по московским понятиям, квартира превратится в коммуналку со всеми вытекающими последствиями. Но, видно, Милена тоже сообразила, что к чему, потому как осенью свадьба не состоялась, а Николай решил разменивать квартиру. Вера перепугалась - вдруг брат и правда начнет размен, а за их трешку больше двух однокомнатных не получить! Но через неделю Колька сам понял, что нужна большая доплата, чтобы всем по нормальной квартире иметь. В надежде, что брат порвет с Миленой, Вера было обрадовалась - вот и незачем разъезжаться, но Николай заявил, что заработает денег.
     Вера только кивала. Она хорошо знала, что Кольке много не добыть - кто бы ему заплатил и за что? Образования никакого, работает грузчиком в мебельном магазине. А потом приключилась та история с сумочкой. Вера сразу смекнула, кто автор идеи. Это уже потом на суде выяснилось, что Милена учится в институте и подрабатывает уборщицей в той самой сберкассе, откуда вышла женщина.
     - Она это придумала, больше не кому! - злилась Вера. - Тетка та собиралась машину покупать, только в прежние времена никак нельзя было такую сумму сразу снять. Требовалось за сутки предупредить, чтобы деньги в банке заказали. Небось, обсуждали между собой, зачем ей такие деньжищи, а Милена услышала.
     - И ее не заподозрили, не привлекли к ответственности? - удивилась я.
     - Говорю, Колька дурак был! - воскликнула Вера. - Отмазал он Милену, сказал, что женщину в сберкассе сам вычислил, увидел, как ей пачки дают, и напал в тихом уголке.
     - Может, он правду говорил? - протянула я.
     - Да нет же, - возмутилась Вера, - ездила я к этой, прости господи, студентке и все мигом поняла!
     Когда Николай угодил за решетку, Вера твердо решила не бросать брата в беде, стала исправно носить передачи да бегать на рвущие душу свидания. Но скоро стало ясно: человек в неволе - тяжкий крест для родственников. Где взять денег? По первости Вера собирала хорошие передачи, потом растрясла "подкожный" запас и испугалась: все-таки не девочка, что с ней будет, если заболеет? А Милена собиралась с Николаем в загс, пора и ей позаботиться о сидельце. Поколебавшись, Вера отыскала в записной книжке Николая адрес Милены и явилась к той вечером, около девяти. Девушка даже не пустила ее на порог, разговаривала через дверную цепочку, а услыхав просьбу, фыркнула: "С какой стати мне по тюрьмам носиться!" Вера попробовала воззвать к ее совести. Бесполезно. "Мне с уголовником не по пути, не жена я ему и ничем ему не обязана. Ступай подобру-поздорову, пока милицию не позвала" таков был ответ Милены. Тогда Вера решила припугнуть нахалку: "Твоя идея насчет ограбления была! Мне Колька все на свидании рассказал!" Это была не правда, но Вера думала, девица согласится отнести Николаю харчи. Не тут-то было! Милена побледнела, но не дрогнула и позвала из глубины темного коридора какого-то Андрея. Вышел крепкий парень в тельняшке и, сильно толкнув Веру, захлопнул дверь. Вера чуть не зарыдала от обиды, потом плюнула на дверь и ушла.
     - Вот какие бабы встречаются, - покачала Вера головой, - молодая да ранняя. Колька почернел весь, когда я ему про этот визит рассказала. Он-то, дурак, думал, она его ждать станет да на свидания бегать. Любил ее, шалаву. Наверное, потому и не женился. Отсидел, вышел, на работу устроился экспедитором, приводил разных, но о женитьбе никогда не говорил. Видно, здорово Милена его напугала.
     - Какое отношение эта давняя история имеет к его смерти? - нетерпеливо спросила я. - При чем тут Милена?
     - А при том! - воскликнула Вера и стукнула кулаком по столу. - Сошелся с ней Колька снова! Она хоть и замужем, да своего упускать не хотела!
     - Никак не пойму, о чем вы.
     Вера ткнула пальцем в старомодный, темно-вишневый аппарат, стоящий не подоконнике.
     - Два телефона у нас.
     - Ну и что?
     - Так ты слушай!
     В позапрошлом году, зимой, под самый Новый год Вера пришла домой в неурочный час. Она давно замужем, родила сынишку, и под елку для ребенка следовало положить подарок. Вера отыскала недорогую железную дорогу, какое-то время коробка хранилась у нее на работе, чтобы мальчик не увидел ее раньше времени, а тридцатого числа в обеденный перерыв, пока сын в школе, Вера побежала домой. Думая, что в квартире никого нет, она вошла и спокойно запихнула коробку себе под кровать. И тут зазвенел телефон. Аппаратов в доме два: один - в спальне Николая, куда Вера только убирать заходит, другой - на кухне. Она побежала на кухню, схватила трубку и с удивлением услышала голос Николая. Вера-то думала, что он на работе, а он оказался дома. Не желая подслушивать чужие разговоры, Вера хотела осторожно отсоединиться, но брат, видно, тоже считавший, что он дома в одиночестве, сказал: "Слышь, Милена"...
     Милена! Неужели брат снова связался с этой дрянью?! В надежде, что Николаю встретилась другая женщина с таким именем, и не в силах сдержать тревожного любопытства, Вера стала слушать. Николай, не подозревая, что на другой трубке "висит" ухо, был откровенен.
     - Милена, боязно мне как-то...
     - Глупости, - раздался голосок, и Вера его узнала: так быстро, проглатывая окончания, разговаривала одна Милена, та самая. - Ерунда! Все отлично придумано. Говорю, ни одна душа про деньги не знает! А что мы с тобой знакомы, никому в голову не придет!
     - Все равно, - вздохнул Николай, - предчувствие какое-то. Нехорошее.
     - Ты мямля, - отрезала Милена. - Да с такими деньгами мы уедем куда захотим! Конец нищете! Знаешь, сколько я ждала такого случая! Терпела мужа! Если сейчас спасуем - все! Судьба один раз в жизни улыбается. Ты лучше, как сомневаться начнешь, повторяй себе:
     Полмиллиона, полмиллиона... Ладно, хватит! Ну-ка, скажи - любишь меня? Хочешь провести остаток жизни вместе где-нибудь у теплого моря, а? Или лучше, чтобы я опять приходила, пока твоя придурочная Верка на работе?
     Мне надоела любовь украдкой!
     Вера стояла тихо-тихо, боясь, что Николай услышит ее дыхание или стук заколотившегося сердца. Вот, значит, как! Колька вновь закружился с Миленой! Видно, тянет к паршивой бабе, которая один раз его уже предала! Еще ее напугала фраза о деньгах. Милена явно втягивает Николая в новое преступление. У Веры возникло желание заорать: "Я все слышу! Отстань, сволочь, от Кольки, поищи себе другого дурака!" Но она взяла себя в руки и тихо выскользнула за дверь.
     Декабрьский холод слегка остудил, и Вера стала рассуждать трезво. Тридцатое декабря, дело к вечеру, Милена только уговаривает Николая, значит, до дела пока не дойдет. Завтра Новый год, кто ж будет разбойничать! Первое число - выходной, сберкассы, банки и прочие места, где может храниться полмиллиона рублей, закрыты. Раньше второго ничего не произойдет! А первого вернется из командировки муж Иван - ему, дальнобойщику, не повезло, будет встречать Новый год в дороге.
     Добежав до работы, Вера успокоилась, не переставая благодарить Господа, который направил ее домой в неурочный час. До приезда мужа Кольке она ничего не скажет - тот начнет орать и праздник будет испорчен. Нет, Новый год надо встретить по-человечески, а разбираться потом, когда явится Иван. Колька его побоится! Но надеждам на веселый праздник не суждено было сбыться. Около часу дня тридцать первого числа позвонили из больницы в предместье Петербурга: Иван не сумел удержать на обледеневшей дороге трейлер, попал в аварию. Ваня разбился! Вера бросилась к соседям - просить отвезти ее в аэропорт. О том, что брат вновь сошелся с Миленой, Вера вспомнила, лишь отплакав девять дней, десятого января. Сил разговаривать с Николаем не было - к горлу подкатывал комок, глаза сами по себе наливались слезами...
     Но, видно, не зря говорят, что беда не приходит одна. Двенадцатого числа опять позвонили из больницы, на этот раз московской. Равнодушный женский голос спросил:
     - Махов Николай Семенович вам кем приходится?
     - Братом, - ответила Вера и бухнулась на табуретку.
     - Тело забирать станете? - равнодушно поинтересовалась медичка.
     Николая нашли подростки, которые, несмотря на запрет, полезли играть на стройку. Он лежал на первом этаже кирпичной коробки, рядом валялась разбитая бутылка из-под водки. Умер Николай на операционном столе. По факту смерти милиция провела поверхностное расследование и отправила папку в архив. "Его убили", - сквозь слезы твердила Вера. "Да нет же, - увещевал ее молодой парень, - ваш брат захотел выпить, пошел на стройку, поднялся на третий этаж и упал. Там еще лестниц нет, рабочие ходят по мосткам... Доска сломалась. Ничего криминального!" Но Вера не успокоилась, вперемежку со слезами выкрикивала полусвязные слова. Сначала милиционер слушал, потом принялся капать валокордин, а под конец выставил за дверь, вежливо пообещав: "Обязательно разберемся, не надо так волноваться". Пришлось уйти в надежде, что в этот раз Милене не удастся выйти сухой из воды. Но никто из милиции не позвонил Вере.
     - Конечно, - с горечью сказала она, - неохота им себе головную боль устраивать! Сам в здание вошел! Доска подломилась! Оно, может, и так, только кто его туда позвал?
     - А вы не ошибаетесь? - тихо спросила я. - Вдруг все было просто? Захотел выпить, купил бутылку...
     - Да не пил Колька! - крикнула Вера. - Дураком жил, неудачником, но не алкоголиком. Не пошел бы он на стройку водку жрать! И знаете еще что?
     - Ну? - насторожилась я.
     - Стройка, на которой Колю нашли, - в двух шагах от дома, где живет Милена. Гриднев переулок, семь, там она в коммуналке обитает.
     - А вы откуда знаете? Вера всплеснула руками.
     - Только что рассказала, как ходила к этой дряни, просила Кольке продукты отнести.
     - Но это же было много лет назад, - удивилась я. - Милена сто раз переехать могла.
     - Там она, в сорок шестой квартире, - прошептала Вера. - Некуда ей деваться, там она!
     
     
     Глава 23
     
     Сев в "Пежо", я вытащила атлас: где этот Гриднев переулок? Иногда люди фатально ошибаются. Во-первых, Вера думала, что речь идет о полумиллионе рублей... Интересно, что с ней было бы, узнай она про доллары? Во-вторых, Вера наивно полагала, что тридцать первое декабря - святой день, но именно его выбрали Милена и Николай, чтобы напасть на Олега. Скорей всего, Вера ошиблась и в третий раз: Милена, небось, давным-давно уехала из Гриднева переулка. Но проверить надо. Это единственная ниточка, потянув за которую, можно отыскать Олега. Неужели они убили Олега? Но кто тогда прислал Ленке деньги? И как страшно все складывается! Федор Мыльников выпил фальшивой водки и отправился к праотцам. Проходит немного времени - и под Николаем Маховым подламывается доска. Конечно, всякое бывает, но что-то мне мешает поверить в случайный ход событий.
     Мои раздумья прервал телефонный звонок, я поднесла аппарат к уху.
     - Дашка, - понесся голос Кати Когтевой, - говори, что у тебя случилось!
     Я сжалась. Сейчас Катюха сделает из меня котлетку в сухарях. Впрочем, учитывая особенности моей фигуры, это скорей будет шашлык на ребрах.
     Быстро рассказав про Генку, я добавила:
     - Вот, попросила Кирюшку придумать, как на время удалить Маньку из Ложкино. Не хочу лишних разговоров между ней и Генкой.
     - Знаешь, что Кирка удумал? - закричала Катька. - Щенка принес!
     - Да ну! - фальшиво изумилась я. - Хорошенького?
     - Да! - сбавила тон Катюха. - Крохотный совсем, ушки лопухами... и все время писает! Напрудит, влезет лапами и шагает дальше. Я уже восьмой раз полы мою.
     - Извини, - пробормотала я, - ты и так без конца паркет драишь, теперь хоть повод будет достойный.
     - Ты знаешь, - вздохнула Катюха, - что я не могу на тебя злиться, вот и пользуешься. Ладно, пусть Маня у нас живет, пока Генка не уедет. А потом пристрой щенка в хорошие руки. Месяц потерплю, но не больше!
     - Конечно! - обрадовалась я. - Если я не найду щеночку достойную семью, заберу себе.
     - Куда тебе еще? Ты сумасшедшая! - заключила подруга.
     Я отложила телефон и порулила в Гриднев переулок. Дорога выглядела ужасно, машина двигалась медленно, из-под колес во все стороны летела жидкая грязь. Часы показывали всего семь, но стояла беспросветная темень. Прохожие тенями скользили по тротуару. Впереди замаячил автобус, и я затормозила: очень хорошо знаю, что может произойти - сколько ни объясняют людям, что только трамвай следует обходить сзади... Из-за автобуса, обогнув его заднюю часть, выскочила тетка. Пожалуйста, полюбуйтесь! Но все обошлось. Нарушительница добралась до спасительного тротуара, и я перевела дух. Хуже таких теток только те, кто, оказавшись посреди проезжей части, начинает метаться туда-сюда, туда-сюда! Если уж перебегаешь улицу в неположенном месте, то в одном направлении - определись и придерживайся курса! Нечего падать духом, езжай, Дашутка, в Гриднев переулок.
     Не успела я нажать на звонок, как дверь распахнулась, словно хозяйка поджидала гостей. Впрочем, скорей всего, она собиралась провести вечер за чаем с пирогами: восхитительный аромат выплыл на лестничную клетку.
     Мой желудок сжался, напоминая, что ничего не получил за весь день. И я неожиданно сказала:
     - Как у вас пахнет пирогами, прямо голова кружится!
     Молодая, крепкая, румяная хозяйка, с черными волосами и яркими карими глазами, улыбнулась:
     - Так ведь купишь готовое тесто - и вперед! Красота! Ну давайте, распишусь. А вы кто Розе Михайловне? Погодите, сейчас угадаю! Ее племянница Оксана, правильно?
     - Вы так распахиваете дверь, - увильнула я от ответа, - не боитесь?
     - Двум смертям не бывать! - улыбнулась она. - Грабители найдут кого побогаче, а маньяки - помоложе. Да и кто сюда попадет? Подъезд закрыт, у лифта консьержка. Я, как Шерлок Холмс, применила дедуктивный метод. Входи, Оксанка, ты же у меня еще ни разу не была.
     Я замерла на половике, не рискуя сделать шаг, - такая чистота царила в коридоре.
     - На тапки, - продолжала неунывающая хозяйка. - И давай на кухню.
     Оказавшись в пятиметровом пространстве, я вздохнула. В Медведково у нас на кухне вечно царил художественный беспорядок. Чтобы задавить в себе комплекс неряхи, я оправдывалась: места так мало, что невозможно навести красоту. Но сейчас перед глазами был пример того, что можно сделать из комнатушки: каждый миллиметр пространства использован по назначению, даже экран для батареи превращен в полочки. На окнах бело-красные занавески, в тон им скатерть, а посередине стола на керамическом блюде высилась горка пирожков.
     - Чай будешь? Цейлонский купила, сейчас заварим, - хозяйка снова рассмеялась. - Будем знакомы, меня Настей зовут!
     Я решила поддержать разговор:
     - Что вы имели в виду, когда говорили про дедукцию?
     Настя включила сияющий белизной чайник и радостно пояснила:
     - Почему я сразу поняла, что ты племянница Розы Михайловны? Да просто. Мы тут в подъезде все дружим, всех в лицо знаем. А вчера Роза пришла хлеба одолжить и сказала, что к ней Оксанка жить приезжает. А посуди: домофон не звонил, на улице мороз, а ты в легкой курточке и замшевых ботинках, чтобы только по лестнице пробежать. Ясно теперь? Давай ешь пироги...
     В эту минуту раздался звонок. Настя подскочила:
     - Пей чай, пойду гляну.
     Я схватила второй пирожок. Вот ведь какая Настя внимательная, заметила и мою куртку, И чересчур тонкую для февраля обувь, только сделала совершенно не те выводы. В домофон я не звонила, потому что, когда подошла к подъезду, из него выходила женщина с ребенком. Лифтерши на месте не оказалось. Куртку и ботинки не по сезону я ношу потому, что за рулем. А сексуальный маньяк нападает на женщин независимо от их возраста. Так что не стоит распахивать дверь, опираясь лишь на дедукцию.
     - Кто вы? - растерянно спросила Настя, появляясь на кухне.
     - Извините, не успела представиться. Частный детектив Дарья Васильева. Очень у вас вкусные пирожки, можно еще один? - улыбнулась я.
     - Ешьте на здоровье, - пробормотала Настя. - Частный детектив? Как в кино! А что случилось?
     Я проглотила кусок восхитительного теста:
     - Вы давно живете в этой квартире?
     - Почти с рождения, - ответила Настя, - отец работал на заводе "Мосприбор", ему тут комнату дали.
     - Значит, вы знали Милену?
     Настя всплеснула руками:
     - Чего она опять натворила?
     - А что, Милена уже попадала в неприятности?
     - Постоянно, можно сказать, с самого детства. Да в чем дело?
     Я колебалась, не зная, говорить ли правду, но Настя казалась такой бесхитростной и открытой, что мой язык сам ляпнул:
     - Милена подозревается в краже полумиллиона долларов. Ведется розыск.
     - Не фига себе! - по-детски разинула рот Настя. - Сперла-таки!
     - Вы знаете подробности? - обрадовалась я.
     Настя помотала головой.
     - Нет, только она все твердила, что украдет большие деньги, именно украдет, а не заработает... Рассказать?
     - Конечно, я вся внимание.
     
     
     Глава 24
     
     Когда завод "Мосприбор", выстроив этот дом, стал давать сотрудникам жилплощадь, отдельные квартиры получили только директор, секретарь парторганизации, председатель месткома и несколько передовиков производства. Остальным вручили ключи от комнат, сорок шестая квартира обрела трех хозяев. В самой большой, двадцатипятиметровой, поселилась Настя с родителями, четырнадцать метров достались Федоровым, а двенадцать - Милене и Раисе Титаренко. Соседи жили дружно, бензин в суп друг другу не подливали, и звонок у них был один: открывал тот, кто подбегал первым. Все одинаково копили на отдых и мебель, не шикарно питались, не владели машинами, дачами и крупными суммами на сберкнижке. И все же самыми бедными считались Милена и Раиса. У Насти были и мама, и папа, Федоровы жили семьей, правда, без детей, а вот у Милены из родственников случилась только тетя. Куда подевались родители, Настя не знала, а когда им исполнилось по восемь лет, спросила у её Милены, где её мама. Милена схватила Настю за руку: "Поклянись, что никому не расскажешь!" Настя поклялась. Милена жарко зашептала ей в ухо: "Мои родители - разведчики, работают в другой стране, это - государственная тайна! Скоро вернутся! У нас на самом деле огромная квартира на улице Горького, дача и машина, но мы с теткой не имеем права этим пользоваться, чтобы не вызывать подозрений. Ясно?" Настя долго верила в то, что сказала Мила, и ее не смущало, что Раиса ходит по людям мыть полы, а Милена донашивает чужие вещи. Как-то раз в пятом классе на большой перемене к ним подлетела стайка семиклассниц и одна, презрительно фыркнув, спросила у Милены: "В этом пальто есть потайной карман в подкладке, знаешь?" - "Конечно, - ответила Мила, - а откуда тебе известно про тайник?" - "Твоя тетка у нас полы моет, мама ей отдала вещи, из которых я выросла!" - "Побирушка, побирушка!" - подхватили подруги богатой девочки и накинулись на Милену, та, рыдая, отбивалась, учительница навела порядок и велела Милене умыться. Настя пошла с подругой в туалет. Мила поплескала на лицо водой из крана и зло сказала: "Вот вырасту, сопру миллион, и все у меня будет!" Настя только пролепетала: "Красть нехорошо, надо зарабатывать!" Мила скривилась: "Дура! Сколько твои родители горбятся, а только на жратву получают! А у этой, которая издевалась, отец - директор столовой. Раиса рассказывала: он мешками с работы прет! Нет, надо так украсть, чтобы не попасться!"
     Спустя месяц в школе начались кражи. Сначала у детей пропадали копейки, отложенные на булочки, потом стали исчезать портмоне у преподавателей. Педагоги вызвали милицию и нашли-таки вора. Им оказался Сеня Клебанов, восьмиклассник из неблагополучной семьи. И хотя Сеня со слезами на глазах твердил, что ничего не брал, в кармане его куртки был обнаружен пустой кошелек историка. Клебанова отправили в специнтернат, кражи прекратились, а на последнее занятие в мае, когда детям разрешили прийти не в форме, Милена явилась в красивом платье и в новых туфельках. На Настин вопрос об обновах Мила шепотом ответила: "Посылку нам передали от папы с мамой!" Наивная Настя прозрела после школы. Кстати, Милена окончила ее с серебряной медалью и без особых хлопот поступила в педагогический на факультет русского языка и литературы. Настя пошла за подругой.
     Гром грянул в конце первого курса. Хозяйка одной из квартир, где убирала Раиса, не найдя в шкафу довольно большой суммы "похоронных", вызвала милицию, началось следствие. Раису обвинили в краже. Чтобы поддержать Милену, Настя пошла на суд. На заседании выяснилось, что кражи случались и у других клиентов Раисы, но те выгоняли ее, не сообщая ничего правоохранительным органам: жалели несовершеннолетнюю Милену, которая могла остаться совсем одна. Услыхав, что прокурор потребовал семь лет, Раиса потеряла самообладание, закричала, что не брала никогда ничего, и ткнула пальцем в племянницу: "Все она! Сколько ни била ее, ни учила, все без толку! Придет к людям и сопрет что плохо лежит! Гены проявились, сами знаете, где ее родители!" Судья зачитала справку. Раиса Титаренко является опекуншей Милены Титаренко, потому что Сергей и Анна, родители девушки, осуждены на двадцатипятилетний срок. Столь суровое наказание они получили за то, что попытались ограбить сберкассу и чуть не убили двух посетителей, решивших остановить преступников.
     Настя чуть не упала. Вот тебе и разведчики! Потом из комнаты свидетелей вызвали Милену. Та принялась все отрицать. Никогда не взяла чужой копейки. Да, тетка приносила ей новые красивые вещи, говорила, что их дарят богатые люди, у которых она полы моет. Симпатии оказались на стороне Милы - маленькой, худенькой, волосы заплетены в жидкие косички, никакой косметики, руки торчат из коротких рукавов застиранного свитера, из-под юбки выглядывают тощие коленки. Милене было трудно дать семнадцать лет, ну четырнадцать, от силы пятнадцать. Раиса же, любившая поесть и выпить, сильно расплылась, на голове торчат вытравленные перекисью пряди, глаза спрятаны в опухших веках, ресницы в густо-черной туши, на щеках ярко-красные румяна, губы в лиловой помаде. "Наследственность у нее гнилая, - не успокаивалась Раиса. - Отец и мать разбойники да убийцы, дочурка в них и пошла, ничего хорошего к ней не прилипло!" Судья вздернула брови:"А у меня справка имеется из института. Милена Титаренко сдала сессию на отлично, ведет общественную работу, получает повышенную стипендию. Есть и еще одна, из вытрезвителя, в котором побывала недавно Раиса Титаренко. Так кто из вас ведет асоциальный образ жизни?"
     Вечером Настя постучалась к Милене. "Тетка всегда говорила, что папа и мама - разведчики", - быстро сказала она. "Не переживай, - утешила Настя. - Дочь за родителей не в ответе". И жизнь потекла по-старому. Ходили в институт, сдавали сессии. Когда сбросили последний госэкзамен, дома случилась неприятность: у Федоровых пропали деньги, отложенные на квартиру.
     Когда Федоровым представился случай вступить в кооператив, Иван Петрович, сняв накопленное со счета в сберкассе, поспешил домой, на малолюдной улочке на него напали, ударили сзади чем-то по голове, он, не сумев разглядеть налетчика, упал. А когда очнулся - ни портфеля, ни денег, ни свидетелей. Нашлась, правда, всевидящая старушка, сидевшая у окна. Она и рассказала, что на Федорова наскочил щуплый мальчишка в темной одежде и кепке, козырек которой полностью скрывал лицо. Лишившись средств, а вместе с ними и надежды на собственную квартиру, Федоровы, люди в возрасте, как-то быстро ушли из жизни. Сначала Иван Петрович умер от инсульта, потом жена. Их комната досталась Настиным родителям.
     Окончив институт, Настя устроилась на работу. Начинать следовало в сентябре, поэтому август она провела в Крыму, а когда вернулась в Москву, оказалось, что Милена уехала. Куда, почему - непонятно. Комната Титаренко освободилась, родители Насти подсуетились и стали полноправными хозяевами всей квартиры. Милена как в воду канула - не звонила, не приходила, словно умерла. Первое время Настя недоумевала, куда подевалась подруга детства, но потом влюбилась, вышла замуж, родила ребенка и забыла про Милену.
     Пропавшая подружка объявилась чуть больше года назад. Просто позвонила в дверь. Настя, как всегда, не глядя в глазок, распахнула ее - и ахнула. Улыбающаяся Мила, с тортом в руке, выглядела великолепно: норковая шубка, бриллиантовые серьги...
     Распространяя запах явно дорогих духов, она обняла Настю:
     - Здравствуй! Очень соскучилась! Пустишь?
     Настя посторонилась:
     - Конечно, входи, сколько лет, сколько зим! Куда же ты исчезла?
     Милена вытащила из коробки дорогущий импортный торт:
     - Да просто сбежала. Представился случай, вот и съехала к будущему мужу. Он человек с огромными связями, сумел сразу прописать к себе, без штампа в паспорте. Естественно, я ничего не рассказала ему ни о родителях, ни о Раисе. Решила не пугать его перед загсом. И не хотела, чтобы он сюда приходил. Честно говоря, боялась, вдруг вы расскажете жениху правду.
     Настя возмутилась до глубины души:
     - Я умею хранить тайны, никому про "разведчиков" не сболтнула.
     Милена кивнула:
     - В тебе не сомневалась ни на минуту, а вот тетя Нюра не умела язык за зубами держать. Поэтому и пришла к тебе после того, как тетя Нюра и дядя Петя умерли.
     Настя вздохнула и спросила вновь обретенную подругу, живы ли ее родственники.
     - Слава богу, нет, - отмахнулась Мила. - Раиса еще в пересыльной тюрьме тапки отбросила, а про отца и мать ничего не знаю и знать не хочу.
     Подруги поболтали, съели торт, потом Мила окинула взглядом кухню:
     - Все у тебя, Настя, старое, вон шкафчик еще наш, чего новое не купишь?
     - Денег нет. Костя - бюджетник, я учительница, откуда их взять?
     - Продай что-нибудь.
     - Так нечего.
     - Помнится, у твоей мамы были бриллиантовые серьги.
     - Правильно, от бабушки достались. Семейная реликвия.
     - Давай найду покупательницу, у моего мужа много богатых знакомых.
     - Ни за что! - воскликнула Настя. - Бабушка сберегла серьги во время войны, и мама с ними не рассталась. Нет, нет! У меня дочь растет, ей передам!
     - Дура ты, Настя! - сказала Милена. - О себе надо думать, а не о детях.
     - Да ведь у тебя тоже ребенок есть!
     - Ну и что? Родила, чтобы мужа к себе привязать, он при деньгах, сумел мне нормальную жизнь обеспечить. Значит, не хочешь цацки продать? Ладно. Хочешь, по дружбе помогу заработать?
     - Как? - заинтересовалась Настя.
     - Есть у меня подруга, упакованная по полной программе, Ася Строкова. Муж ее владеет десятком магазинов. Аська с ним пятый год мучается.
     - Почему мучается? - удивилась Настя.
     - Любви к Никите не испытывает, - пояснила Мила, - прямо передергивается вся, когда в постель ложится.
     - Что ей развестись мешает?
     - Эх ты, святая простота. Деньги балом правят! Аська без образования, ни дня не работала. Сначала папа с мамой ее содержали, потом удачно замуж выдали. Сотни женщин выходят замуж по расчету.
     - И ты?
     - Конечно. Да не об этом речь. Аська завела себе обоже...
     Настя внимательно слушала. За Асей, как за многими женами богатых людей, ходит охранник. Пригласить любовника к себе или пойти с ним куда-нибудь она не может: секьюрити мигом настучит хозяину. Остается одно: представить дело так, будто Ася отправляется на занятия, допустим, изучает иностранный язык у репетиторши.
     - Вы с мужем целыми днями на работе, - втолковывала Мила, - так сдай жилплощадь Аське, она хорошо заплатит. Пятьсот баксов даст.
     - Полтыщи долларов! - ахнула Настя. - Не может быть!
     - Ты, Настька, как была нищей, так и осталась! - усмехнулась Милена. - У Аськи бабок не сосчитать, она и тыщу дать может. Согласна?
     - Муж не разрешит, - промямлила Настя.
     - Ему и говорить не надо, - успокоила Мила. - Аська ненадолго приходить станет, на полтора-два часа. Баба она аккуратная, выдашь ей ключики...
     - Подумать надо, можно до завтра?
     - Нет! - отрезала Мила. - Другую найдем. Да любой человек мигом за такую возможность схватится! Я тебе первой предложила, чтобы помочь.
     Настя колебалась, но потом представила, что она может сделать, имея пятьсот "зеленых", и согласилась.
     - Вот и умница, - улыбнулась Милена. - Никому не рассказывай, твой доход будет, давай сюда ключ.
     С Милой они больше не встречались, с Асей никогда не виделись. Но то, что в доме иногда бывает чужая женщина, Настя поняла сразу. Нет, все было аккуратно, и муж ничего не заподозрил, но покрывало на кровати лежало не так, как она его обычно стелет, чашки стояли не в том отделении, и полотенце в ванной сложено по-иному. Мужчины, как правило, не замечают подобных тонкостей, но женщины смотрят на мир иным взглядом.
     Тридцать первого декабря Мила позвонила по телефону и велела:
     - Уведи мужа из дому до семи вечера.
     - Это невозможно, - ответила Настя, - Новый год же!
     - Завтра передам тебе полторы тысячи баксов за декабрь, - сказала Мила.
     - Так много! - обрадовалась Настя. - Ну спасибо!
     - Если мужа уведешь!
     Настя призадумалась, потом, решив, что за такие деньги можно и потерпеть, вылила себе на руки кипяток из чайника. Естественно, муж повез ее в травмопункт, там, несмотря на праздник, клубилась очередь, домой вернулись поздно.
     Настя решила принарядиться, полезла в укромное место, где держала мамины серьги, и обомлела - пусто! Еле-еле дождавшись полуночи, она рухнула со слезами в кровать. Муж, решив, что у нее болит обожженная рука, как мог пытался ее утешить. Настя кое-как дотерпела до утра и бросилась звонить Милене. "Абонент находится вне зоны действия сети", - ответил механический голос. Настя оторопела: ей и в голову не могло прийти, что набрала номер сотового.
     - Неужели вы не догадались, что подруга дала номер мобильного телефона? - удивилась я.
     - Они же все начинаются с 8 и еще какого-то кода, а у меня просто были цифры 722, - наивно ответила Настя. - И потом там иногда работал автоответчик, разве его можно поставить на мобильный?
     Я с досадой прицокнула языком: откуда Насте знать, что есть и прямые номера, и голосовая почта!
     Мила так больше и не появилась. Серьги исчезли бесследно. Настя, порыдав неделю, решила проявить активность и обратилась к одной родительнице из своего класса:
     - У вас ведь муж в МВД служит? Сделайте доброе дело, помогите найти адрес подруги...
     Мамаша не подвела и через день принесла известие: женщина по имени Милена Титаренко в столице не прописана. У Насти опустились руки.
     Долгими январскими ночами, лежа в кровати без всяких признаков сна, она перебирала в памяти события давно прошедших лет. Только сейчас с ее глаз упали шоры: Мила всю жизнь крала и обманывала. Вспомнился Сеня Клебанов, недоуменно глядящий на пустой учительский кошелек, потом - Мила в новом платье и Раисино "сколько ее ни била"... Насте чуть не стало плохо от собственной глупости. А потом она и вовсе похолодела - подросток, который напал на Федорова... Мила знала, что пожилой Иван Петрович не сумеет оказать сопротивления, а сама она, в джинсах и куртке, запросто сойдет за подростка... Не зря Милена испарилась через месяц после ограбления Федорова. И вернулась только для того, чтобы еще раз обмануть Настю.
     - Никакой Аси Строковой, не любившей мужа Никиту, в природе не существует, - грустно объясняла Настя. - Милене соврать - как мне этот пирожок слопать. Сама, небось, тут с любовником встречалась, и меня в благодарность обокрала. Драгоценности лежали в тайнике, если не знать, где он, никогда не найти. Смотрите...
     Мы с Настей прошли в просторную гостиную. Настя подошла к нелепому старомодному торшеру, абажур которого крепился на деревянной ноге, с трудом положила его на пол, отвинтила основание и сделала какое-то странное движение руками. Подставка раскрылась, внутри обнаружилось углубление.
     - Папа сделал, - пояснила Настя, ставя торшер на место. - Ладно бы сережки в шкафу лежали, можно было бы еще сомневаться... А Мила была в курсе, я ей в детстве "клад" показала как лучшей подруге. Только теперь ясно - никогда она ею не была.
     
     
     Глава 25
     
     На улице резко похолодало, и к машине я понеслась во всю прыть, стараясь не упасть на обледеневшем асфальте. Чем больше узнаю про Милену, тем лучше понимаю: кража полумиллиона долларов - ее рук дело. Ос тается сущая ерунда: узнать, где она живет. Насте это, правда, не удалось, и она сложила лапки. Но я-то сдаваться не собираюсь.
     Кроме того, я понимаю, что, выйдя замуж, госпожа Титаренко, скорей всего, сменила фамилию, и сейчас она Иванова, Петрова или Сидорова... Значит, искать воровку нужно по имени. Конечно, зовись она Таней, Любой или Светой, о поиске можно было бы и не мечтать, но Милена! Вряд ли москвичек с таким именем - тысячи. Так что теперь надо придумать, как подобраться к нужной информации.
     И есть у меня еще одно соображение... Примерно полгода назад Аркашка вел дело некоего Михаила Строкова, который, напившись до свинячьего визга, сел за руль и сбил пожилую женщину. Старушка, слава богу, осталась жива, и Кеше удалось убедить ее родственников не ломать жизнь четырнадцатилетнему парню. Естественно, отец и мать Михаила отстегнули кругленькую сумму.
     Так вот, звали предков малолетнего пьянчужки Никита и Ася. Когда дело благополучно завершилось и Миша оказался дома, Ася приехала к нам в Ложкино на огромной машине. Двое сопровождавших ее охранников начали таскать из багажника безразмерные сумки.
     - Что вы, не надо, - пыталась я перекрыть продуктопровод.
     - Мы так благодарны Аркадию Константиновичу! всхлипывала Ася. - Мишеньку отправили в Англию, в закрытую школу, два года в Москве не появится. У Никиты сеть супермаркетов "Гурман", продукты высочайшего качества, угощайтесь на здоровье. Кстати, вот карта на тридцатипроцентную скидку, даже на спиртное и сигареты. Возьмите еще мою визитку, соберетесь гостей звать, обязательно позвоните, в полцены все для стола купите.
     Она всунула мне в руки картонный прямоугольник, я машинально опустила его в карман и тут же потеряла. Но у Аркашки-то должен сохраниться телефон клиентов.
     На огромной скорости - стрелка спидометра перевалила за отметку "50" - "Пежо" полетел в Ложкино. На Ленинградском проспекте, думая, что постовые давным-давно отдыхают на мягких диванах, я повернула налево - и услышала свист. Ну, "пончик", вечно он на посту!
     Закутанная в тулуп фигура приблизилась к машине, и совершенно незнакомый голос произнес:
     - Ваши права!
     - А где "пончик"? - вырвалось у меня. - Тут всегда стоит такой полный дядечка...
     Парень в форме нахмурился.
     - Михаил Андреевич. Вы с ним знакомы?
     - Почти родственники. У меня здесь абонемент на десять "платных" поворотов с дисконтной картой. Но вам я, естественно, заплачу.
     Внезапно юноша рассмеялся.
     - Ну отец, ну шутник! Десять платных поворотов с дисконтной картой! Во придумал!
     - Михаил Андреевич - ваш папа?
     Молодой "пончик" кивнул.
     - Отец у меня класс. Знаете, что раз учудил при всем начальстве? Один жаловаться начал: дети, жена, зарплата маленькая... Начальники руками разводят. Тут отец и выступил: "Помочь надо парню! Дайте ему знак "Ограничение скорости 40 км/час" и поставьте на выезде из столицы. Живо жене на шубу соберет!"
     Я рассмеялась. А и правда юморист!
     - Ладно, - махнул жезлом постовой, - ехай!
     - Спасибо, передайте Михаилу Андреевичу привет от "Пежо-206".
     - Лучше здоровья пожелайте, - вздохнул парень.
     - Он заболел?
     - Да тут один гад его машиной толкнул, лежит теперь со сломанным ребром!
     Я расстроилась, отъехала чуть вперед, но, увидев супермаркет, притормозила. Через полчаса задним ходом подкатила к постовому и протянула набитый пакет.
     - Вот, передайте Михаилу Андреевичу, от чистого сердца!
     Дома ничего не изменилось, только в холле прибавилось грязи. Теперь вместо журнального столика красовалась ванна, полная чего-то черного, похожего на смолу. И в самом центре стоял Банди. Боже, как же я ненавижу ремонт! Грязь, шум, да еще бесконечные неприятности с животными. Сначала загипсованный Хучик, потом Снап со сломанной ногой, теперь Банди, похожий на гигантскую муху, севшую на "липучку". Не в силах справиться с собой, я заорала:
     - Дима!
     - Здрассте, - высунулся из гостиной прораб.
     - Немедленно выньте пса! - велела я и, кипя от злости, пошла в кабинет к сыну.
     Аркашка сидел у стола, громко хихикая.
     - Что читаешь? - поинтересовалась я.
     - Протокол допроса, - ответил наш адвокат.
     - Так смешно?
     - А ты послушай. Значит, вопрос: "У вас два ребенка?" - "Да". - "Мальчики?" - "Нет". - "Кто же тогда?"
     - Забавно.
     - Это только начало. Тут мою клиентку спрашивают: "Почему был прерван ваш первый брак?" "Из-за смерти". - "Чьей?" После такого вопрос "Сколько лет вашему двадцатитрехлетнему сыну?" даже не удивляет.
     - Врешь, - рассмеялась я, - таких дураков не бывает.
     - На, посмотри сама.
     Глаза побежали по строчкам. "Присутствовали ли вы в тот момент, когда вас фотографировали?" Дальше совсем интересный диалог: "Какие первые слова произнес ваш муж, когда проснулся в то утро?" - "Где я, Катя?" - "А почему вас это огорчает?" - "Потому что меня зовут Света!"
     - Нет слов, - пробормотала я, отдавая листочки Аркадию.
     Кеша вздохнул. И я спросила у сына:
     - Помнишь своих клиентов по фамилии Строковы?
     - Парень, который по пьяни чуть не задавил старушку?
     - Да. Ты их телефон не выбросил? Дай мне.
     - Зачем? - проявил бдительность Аркадий.
     - У Катюшки Когтевой день рождения, она хочет много гостей пригласить. Продукты сейчас дороги, выпивка тоже. Вот хочу ей помочь, сведу ее со Строковыми, у них же сеть супермаркетов.
     На мой взгляд, объяснение звучало убедительно, но Кеша не спешил лезть в записную книжку.
     - Если мне не изменяет память, - сказал он, - Катя родилась девятого марта, а сейчас середина февраля.
     - Ну ты же знаешь Когтеву, она обожает за полгода договариваться, - я лицемерно вздохнула.
     - Ага, - кивнул Аркашка, - записывай. Ася Павловна, лучше иметь дело с ней. Никита Михайлович, хоть и удачлив в бизнесе, у нее под каблуком, прямо смешно!
     Я молча нацарапала цифры. Как раз самодостаточный мужчина чаще всего и оказывается подкаблучником. Аркадию и в голову не приходит, что Зайка вертит им, как хочет. Правда, Ольга делает это умно, и у муженька остается полное ощущение, что он решает глобальные проблемы типа покупать земельный участок на Луне или погодить, а уж Зайка разбирается со всем остальным: куда поехать отдыхать, что нужно из мебели, кого позвать в гости...
     Кстати, о гостях! Ни Генка, ни Генри не собираются уезжать, хотя Ольга предприняла титанические усилия, чтобы их выпереть. Но первый целыми днями носится по городу, а второй изводит прислугу, бегая по дому в поисках гуся. В результате - полный кавардак. Маня вынуждена жить у Когтевых, Зайка сбежала в командировку, близнецов с няней отправили в ссылку, первый этаж похож на кошмар, а собаки... Снизу понесся заунывный вой.
     - Что случилось? - удивился Кеша. - Почему Бандюша плачет?
     Чуть не столкнувшись в дверях, мы с сыном выскочили на лестницу. Внизу на груде битых кирпичей заливался в рыданиях питбуль. Остальные собаки отчаянно лаяли на втором этаже, очевидно, Ирка их заперла. Я сбежала вниз.
     - Дима, что вы сделали с собакой?
     - Мы с Пашкой еле-еле вытащили его из битума, поставили вон на мусор, чтобы пол не испачкал, а он не двигается! - вытирая пот со лба, сказал прораб.
     Пит поднял на меня умные глаза и разрыдался, как двухмесячный щенок. Я перевела взгляд на его лапы и закричала:
     - Дима! Вы идиоты! Куда вы поставили Банди?
     - Так на кирпичики, битум очень липкая штука, пол потом не отмоете!
     - Правильно, - прошипела я, - "очень липкая штука"! Вот кирпичи и приклеились, пес ноги оторвать от земли не может и орет от ужаса!
     - Надо его отнести на второй этаж, - подал голос Кеша, - в ванную к матери, и там попытаться отскоблить битум.
     Видали? Значит, я могу пользоваться заляпанной ванной, а все остальные - нет?!
     - Только придется Банди на руках тащить, - продолжил наш адвокат, - иначе тут все будет страшнее некуда, в частности ступеньки.
     - Их отциклевать можно, - как всегда, некстати заявил Дима.
     - Никакой циклевки! - вырвалось из меня. - Хватит кошмара на первом этаже, ремонт наверху - только через мой труп. Поднимайте пита!
     - Можно я за задние ноги возьмусь? - робко поинтересовался рабочий. - С морды боязно, вдруг цапнет!
     Я подавила смешок.
     
     
     Глава 26
     
     Когда мы один раз вывезли Бандюшу на выставку, судья, глядя, как Банди, помахивая хвостом, облизывает всех подряд, обозвал его "генетическим мусором". Остальных питов хозяева держали на толстых цепях, их даже на ринг выводили поодиночке, настолько злобными они оказались. Все, кроме не привычного ни к поводку, ни к строгому ошейнику Банди. Разумеется, нам ничего не дали. Больше всех расстроилась Манюня.
     - Ага! У всех жетоны, медали, дипломы! - всхлипывала она.
     - Мы же любим Бандюшу, - утешала я девочку. - Неужели он стал хуже оттого, что не получил значка?
     - Нет, - рыдала Маруська, - но я девочкам сказала, что на выставку едем, теперь дразниться станут.
     - Будут тебе награды! - неожиданно сказал Аркадий, развернул "Мерседес" и встал у магазина "Спортивный мир".
     - Сидите смирно, я сейчас вернусь.
     Минут через двадцать Кеша вышел, неся в руках штук десять "золотых" и "серебряных" кругляшей на ярких лентах.
     - Ну-ка, подставляй шею, - забормотал хозяин, вешая ленты на пита. - Вот эта медаль - за первое место по поеданию чипсов, эта золотая - за добрый нрав... Теперь, Манька, смело говори, что у твоего пита больше всех отличий. Вряд ли в Москве найдется пес с медалью "За победу в соревнованиях конькобежцев"!
     Так что со стороны жевательной части Бандюша совершенно безопасен: зализать до обморока он может, но укусить - никогда. Я бы, наоборот, поостереглась подходить к нему сзади: при любом намеке на опасность Банди мигом льет лужу.
     Павел и Кеша, кряхтя, оторвали пита от пола и потащили вверх по лестнице. С собачьих лап свисали кирпичи, больше всего Банди напоминал вырванный из земли памятник.
     - Что тут происходит? - раздался голос Дегтярева.
     Приятель вошел в холл и нагнулся над ванной.
     - Немедленно отойди! - заорала я.
     Дегтярев не шелохнулся. Впрочем, он все равно не успел бы отскочить - так стремительно все произошло. Собаки, запертые наверху, услыхав голос полковника, бросились его встречать. Скорей всего, они вместе налетели на дверь, та распахнулась, и вся стая - Снап, толстый Хучик и старуха Черри - ринулась вниз по лестнице.
     - Стой! - завопил Кеша. - Сидеть!
     Куда там! В глазах у меня замелькало. Клубок из собак, Кеши и Паши, словно в мультфильме про Тома и Джерри, скатился вниз и ударился о полковника, разглядывающего битум. Раздался вопль. Мама родная!
     Александр Михайлович оказался в ванне, туда же свалились Банди и Аркадий. Паша сумел притормозить у кучи битых кирпичей, на него налетел Снап и недовольно залаял. Из ванны не доносилось ни звука. Господи, они разбились насмерть!
     Не успела я сообразить, что делать, как растерявшая остатки разума пуделиха Черри вспрыгнула на спину Аркадия.
     - Пошла вон! - завопил Аркашка, пытаясь подняться.
     Я почувствовала себя счастливой:
     - Котик, ты жив! Золотце! Все замечательно.
     - Мать! Что же тут хорошего?! - И Кеша встал на ноги.
     Я хотела ответить, что главное - все живы, и вдруг расхохоталась. Дегтярев и Кеша, перемазанные с головы до ног, заорали в один голос:
     - Она еще ржет!
     Я прикусила губу:
     - Простите, это нервное, вылезайте скорей.
     - Они все перепачкают! - встрял Дима.
     - Что же, нам теперь тут жить? - простонал Кеша. - Ясное дело, полы дороже, чем мы с полковником. Тогда вызывайте кран! Вынесет ванну вместе с нами во двор, там мы с полковником будем ждать, пока дождь и снег битум не смоют.
     - Это вам придется год сидеть, - возразил прораб. - Битум просто так не отойдет.
     Сзади раздался возглас домработницы Ирки:
     - Пусть разденутся. Догола. Вон на картонку встанут, а ботинки и одежду скинут в ванну.
     - А Банди?
     - Возьмут на руки и отнесут.
     Я оглядела абсолютно черного пса:
     - Измажутся.
     - Хуже не станет, - хмыкнула Ирка. - И так на всех чертей похожи. Только пусть идут не на второй этаж, а в подвал, в джакузи, она большая, разом все поместятся. Я потом ототру!
     - Прикажешь нам тут при всех обнажаться? - надулся Дегтярев. Ирка пожала плечами:
     - Я уйду, Дарья Ивановна отвернется, а Паша с Димой мужчины, чего вам их стесняться.
     - Иди на кухню, - мрачно велел ей Аркадий, - и сиди тихо, пока мы до джакузи не дойдем. Мать, отвернись!
     Я послушно уставилась на входную дверь. Сзади послышалось чавканье, кряхтение, повизгивание Банди и нервный разговор:
     - Помоги брюки снять.
     - Сам нагнись.
     - Не могу.
     - Как же ты за преступниками бегаешь, если согнуться не можешь? Эй, осторожней! Похоже, придется побриться наголо.
     - Тебе тоже, держи пса.
     - Черт, тяжело.
     Ба-бах! Входная дверь распахнулась настежь, и в прихожую вбежал Генри с ноутбуком:
     - Он теперь летает в новом районе!
     - Кто? - спросила я, поеживаясь от ледяного ветра.
     - Гусь! - заверещал Генри. - То носился по маршруту Ложкино - Тверская, а сейчас отправился на Ленинградское шоссе. Почему туда?
     - Закройте дверь! - закричали полковник с Аркадием. - Холодно!
     Но Генри ринулся к лестнице, причитая:
     - Как же его изловить, как? С ума сойти!
     Счастливый человек! Ничего не замечает - ни голых Аркадия с Дегтяревым, ни разгрома в холле. Он никогда не лишится рассудка. А ведь есть от чего!
     Две обнаженные фигуры, одна длинная и тощая, другая полная и коротконогая, отчаянно матерясь, тащат Банди, похожего на грешника, вырвавшегося из котла со смолой. Вся троица собирается одновременно влезть в джакузи... На груде битых кирпичей сидит Паша, лицо у парня совершенно безумное и чувствует он себя, наверное, неважно. Иначе как объяснить то, что он прижимает к груди пуделиху Черри, целует ее в морду и приговаривает: "Любимая! Живы остались!" А по лестнице несется потерявший разум Генри с воплем: "Все равно найду и поймаю!"
     Спрашивается, как в этой обстановке сохранить психическое здоровье? Как ни странно, следующее утро прошло мирно. Ирка, ставя кофейник на стол, ни словом не обмолвилась о том, как трудно отодрать джакузи от битума. Аркадий с обритой головой спокойно слопал творог и усмехнулся, когда на кухню вошел полковник. Тоже лысый. Голый череп не идет полковнику.
     Я постаралась не рассмеяться и уткнулась носом в чашку. Потом, испугавшись, что опять ляпну глупость, быстренько проглотила кофе и пошла к себе в спальню. Звонить Асе Строковой.
     
     
     Глава 27
     
     - Слушаю, - донесся из трубки молодой голос.
     - Вас беспокоит Даша Васильева.
     - Да, - ответ прозвучал сухо, похоже, она меня не вспомнила, и я пояснила:
     - Мама адвоката Аркадия Константиновича Воронцова.
     - Дашенька! Как я рада!
     - Можно к вам подъехать?
     - Конечно, в любое время, жду!
     Договорившись о встрече через два часа, я привела себя в порядок, завела "Пежо" и отправилась на Первомайскую улицу.
     Ася обняла меня и расцеловала. Для матери, у которой есть сын-подросток, она выглядела очень молодо, больше двадцати пяти и не дашь. Стройная фигурка в джинсах, на тонкой талии - широкий ремень.
     - Глядя на вас, не подумаешь, что муж торгует продуктами, - улыбнулась я.
     Ася рассмеялась:
     - Всю жизнь сидела на строгой диете, боюсь на лишний кусок даже смотреть. Но, похоже, вы тоже не лопаете макароны с хлебом.
     - Мне просто повезло, я ем все и не поправляюсь!
     - Лучше никому не рассказывайте об этом, - вздохнула Ася. - И пирожные можно?
     - Запросто.
     - М-м-м, - застонала хозяйка, - молчите! Я люблю все жареное, мучное, сладкое, жирное... Ладно, пошли чай пить. У нас кухарка делает совершенно потрясающие пирожки.
     Действительно, пирожки, поданные к кофе, не шли ни в какое сравнение с выпечкой из супермаркета. Пожалуй, даже наша Катерина не способна на такую вкуснятину. Слопав четыре штуки, я вздохнула:
     - Все. Больше не могу. Наверное, я кажусь вам обжорой?
     Ася улыбнулась:
     - Нет, просто все, кто пробует эти пироги, не могут остановиться. Покурим?
     Я окончательно расслабилась. Что может быть лучше хорошей сигареты после обеда? Несколько секунд я молча наслаждалась сигаретой, потом сказала:
     - Не удивляйтесь странному вопросу. Вы знали женщину по имени Милена Титаренко?
     Ася резко встала, от ее приветливой улыбки не осталось и следа:
     - Зачем она вам?
     Я обрадовалась:
     - Были знакомы? Честно говоря, я думала, что Милена соврала, просто услышала где-то ваше имя и сболтнула.
     - У меня нет никакого желания разговаривать об этой особе! - отрезала Ася.
     На шее у нее мелко-мелко запульсировала вена, лицо внезапно потеряло свежий вид, и стало видно, что ей хорошо за тридцать, если не сказать - за сорок.
     - Мы с мужем очень благодарны Аркадию Константиновичу, - отчеканила Ася, - он вытащил из большой беды нашего сына. Лично вы, Даша, очень мне симпатичны, я готова дружить домами, ходить вместе в театр, ездить на пикники... Но о госпоже Титаренко говорить не стану. Никогда!
     Я повертела в руках пустую чашку:
     - Можно поведать вам одну историю?
     - Извольте, - церемонно ответила Ася.
     Пока я рассказывала о том, что стряслось с Олегом и Леной Гладышевыми, хозяйка безостановочно дымила. Ася любила крепкие сигареты, и у меня в конце концов защипало в носу и заслезились глаза. Когда поток информации иссяк, Строкова вздохнула:
     - Бедная женщина и несчастный ребенок! Ваша подруга в больнице?
     - Да, и по-прежнему без сознания. Врачи только разводят руками, говорят, что черепно-мозговая травма - вещь плохо предсказуемая. Может пройти без следа, а может...
     Ася снова тяжело вздохнула:
     - Где ее сын?
     - Его взяла к себе Галя, соседка, - пояснила я. - Она живет на другом этаже. Сами понимаете, занятие журналистикой - не для одинокой матери: командировки, ненормированные служебные часы... Но платят неплохо, вот Лена и предложила Гале присматривать за Алешкой. Она не раз говорила, как ей повезло с Галиной: аккуратная, спокойная, по образованию учительница. Вот сегодня, ближе к вечеру, поеду к ней - пока Лена в больнице, мой долг ей помогать!
     - Долг платежом опасен, - пробормотала Ася, чиркая зажигалкой.
     - Как? - не поняла я.
     - Долг платежом опасен, - повторила хозяйка, вновь затянувшись сигаретой. - Это Никита пословицу переиначил.
     - При чем тут опасность? И потом я понимаю долг широко, не только как занять у кого-то деньги. Я должна заботиться об Алеше. Лена - моя близкая подруга. Правда, встречались нечасто, но это ничего не значит. Вы предлагаете бросить мальчика? Не платить няне? Даже будь у меня финансовые затруднения, я бы все равно наскребла денег и отдала Галине! Сначала думала взять Алешку к нам, но потом решила, что лучше не вырывать мальчика из обычной обстановки. Он привык к тому, что мама, уезжая, оставляет его у тети Гали, и сейчас считает, что она в командировке. Конечно, никто не стал вводить ребенка в суть дела.
     - А что вы будете делать, если Лена скончается? - неожиданно спросила Ася. - Куда денете ребенка? В детдом сдадите?
     Я возмутилась:
     - Нет, конечно. Я его усыновлю. Только я абсолютно уверена, что Лена выживет и Олег найдется. Если вы поможете мне выйти на след Милены.
     Ася стала складывать из салфетки кораблик, но мягкая бумага не желала слушаться и мгновенно теряла форму.
     - Чувство долга - это плохо, - наконец произнесла она. - Я сама такая же дура, как вы. У меня в юности была подруга, совсем бесшабашная, Надька Ломова. Родила в шестнадцать лет непонятно от кого, а в двадцать два попала на зону. Как мне ее жалко было! Родственников нет, и я решила, что мой долг - ее поддержать. Ездила в Рязань, возила продукты, одежду. Потом она вышла и явилась ко мне. Плакала, что жить негде, ребенок в детдоме, а у нас с мужем - огромная квартира, пять комнат. Мой первый муж был сыном известного актера, оттуда и благополучие. Поселили мы ее у себя, помогли паспорт получить. Толя ее на работу устроил и даже выбил ей через отца однокомнатную квартиру. Помните, как это было тяжело? Просто невозможно. И как она меня отблагодарила? Мужа увела, Толю. В результате Надька стала жить в моих хоромах, а меня сплавили в однокомнатный сарайчик, добытый для бывшей уголовницы. Вот так. Правда, в конце концов для меня все обернулось к лучшему - я встретила Никиту... Но, видно, жизнь меня ничему не научила, потому что я познакомилась с Миленой и опять влипла в неприятную историю из чувства долга. Мы познакомились с ней в больнице, оказались в одной палате. Дело было давно, Никита тогда работал инженером, тянули от получки до получки. Мишка крохотный, пару месяцев всего, а я снова забеременела.
     Естественно, вопрос о том, чтобы сохранить второго ребенка, даже не поднимался. Ася пошла в обычную больницу, оказалась в палате на двенадцать человек. Хирург сделал что-то не так, началось сильное кровотечение, подскочила температура. В результате Ася вновь оказалась на столе, и ей сообщили, что больше детей у нее не будет никогда. Она впала в депрессию, лежала целыми днями, глядя в потолок.
     Состав палаты менялся, как стеклышки в калейдоскопе: женщины отлеживались сутки и бежали на работу. Задержались лишь двое: Ася и ее соседка Милена - у той тоже приключилось какое-то осложнение.
     Веселая Мила тормошила Асю, не давала ей рыдать, а по вечерам ухитрялась прямо в халате бегать за сигаретами. В гинекологии царили драконовские порядки. Больных не выпускали на улицу и не разрешали передавать им продукты. На дворе бушевало лето, Асе страшно хотелось салата, яблок, клубники... а в палату привозили вязкую манную кашу и отвратительный рыбный суп.
     И вновь на помощь пришла Милена: достала где-то бельевую веревку, выбросила один конец в окно, Никита привязал пакет. Получив вкусности, Ася повеселела и порадовалась, что судьба подбросила такую замечательную соседку по палате...
     Их отношения продолжались и "на воле". Милена частенько заглядывала к Асе с Никитой, а потом вовсе стала единственной подругой. У Строковой, правда, была давняя подруга, Соня Бычкова, но однажды случилась неприятная история. У Никиты из письменного стола исчезла большая сумма денег. Пропажу обнаружили утром, а накануне вечером в гостях побывала Соня.
     Правда, Бычкова со слезами на глазах уверяла, что ничего не брала... но на кого еще можно было подумать? Днем Никита принес конверт и уехал в командировку, вечером явилась Соня, а утром денег не оказалось на месте. Никого из посторонних в квартире больше не было.
     Ася позвонила Милене:
     - Представляешь, ходила в дом, пила, ела - и пожалуйста!
     - Какая дрянь! - возмутилась Мила. - Гони ее!
     - Уже, - ответила Ася, - теперь хочу в милицию обратиться.
     - Не советую, - вздохнула Милена. - Там такие сволочи сидят! Если магазин оберут, они, может, и пошевелятся, а так - гиблое дело. Только нервы потратишь, лучше не заводись. В другой раз будешь умней, нечего про деньги болтать.
     Ася согласилась с Миленой, их дружба стала еще крепче. Больше всего привлекало Строкову то, что Милена никогда не проявляла никакого интереса к Никите. Вокруг Титаренко постоянно крутились кавалеры, Мила отбрасывала их, словно фантики от жвачки.
     - Чем тебе Ваня плох? - удивлялась Ася.
     - Зануда!
     - А Павел?
     - Он нищий.
     - Костя со средствами.
     - Зато у него мама и три сестры.
     - Кого же ты ищешь?
     Милена принялась перечислять:
     - Богатого, с машиной, квартирой и дачей - очень хочется на свежем воздухе жить, просто задыхаюсь летом в городе. Еще он должен меня обожать, не иметь ближайших родственников, занимать хорошее положение и никаких бывших жен и детей!
     - Такие только в сказках бывают, - смеялась Ася.
     Просто Милена пока ни в кого не влюбилась, а встретит суженого - все расчеты вылетят из головы. Асенька всегда была очень романтичной и немного наивной.
     Однажды Милена прибежала в слезах.
     - Что случилось? - испугалась Ася.
     Подруга упала в кресло:
     - Катастрофа!
     И Милена принялась рассказывать - Ася только головой качала. Мила и впрямь влипла в неприятную историю. Ее последний любовник, отличный фотограф, ради забавы нащелкал обнаженную Милу во всех позах. Получились настоящие порнофотки. К этому времени фотохудожник, кстати, сильно пьющий, надоел ей и она решила дать ему от ворот поворот. Мила думала, что расстанется с любовником тихо-мирно, но вышло иначе. Гадко ухмыляясь, он вывалил на стол кучу фотографий и сказал:
     - Я здорово на тебе заработаю. Знаешь, сколько платят за такое любители "клубнички"?
     Милена пришла в ужас:
     - Немедленно отдай снимки!
     - Бери, - спокойно сообщил фотограф. - У меня дома их хренова туча, вместе с негативами. Хочешь приятелям раздавать? Давай напечатаю бесплатно по дружбе. Если решила коллегам показать, то я сам их тебе на службу отправлю!
     Милена чуть не упала в обморок, представив, как в ее конторе разглядывают "эротику".
     - Впрочем, - ухмыльнулся любовник, - можешь получить все, и негативы тоже. Плати!
     - Сколько? - прошептала Милена.
     Услыхав названную сумму, она, стараясь не разрыдаться, бросилась к Асе.
     - Господи, - воскликнула Строкова, - да у нас с Никитой таких денег нет и в помине!
     - Я бы и не взяла, - всхлипнула Мила, - долги отдавать надо, а ты знаешь мое материальное положение! Помоги, Асенька!
     - С удовольствием, но как?
     Мила изложила план. У нее остались ключи от квартиры любовника. Фотограф любит выпить и никогда не откажется от приглашения в ресторан. Пока Мила будет спаивать мужика, Ася откроет его квартиру и выкрадет негативы. На словах все казалось очень просто.
     - Ни сейфа, ни тайников у него нет, - пояснила Мила. - В первом ящике письменного стола лежит пакет из темно-коричневой бумаги, на нем написано "Журнал "Новости дня", ну фирменный такой конверт, понимаешь? Возьмешь его, запрешь дверь и принесешь к себе.
     - А вдруг хозяин вернется и застанет меня?
     Мила усмехнулась:
     - Что ты, он при виде бутылки про все забывает. И потом я буду с ним, сама привезу домой, не волнуйся. Умоляю! Помоги!
     Ася дрогнула. Будь Никита дома и узнай о предстоящей вылазке, он удержал бы жену от этой глупости. Но Строков укатил в очередную командировку, остановить Асеньку оказалось некому. Вручая подруге ключи, Милена со слезами на глазах попросила:
     - Пожалуйста, не вскрывай конверт, я со стыда сгорю!
     Ася обиделась:
     - Ну как ты могла подумать, что я способна на такое!
     - Извини, бога ради, - разрыдалась Мила, - нервничаю жутко, вот и несу чушь.
     Ася поехала по указанному адресу, трясущимися руками открыла дверь, нашла письменный стол, порылась в ящиках, взяла конверт, положила в сумочку и... была схвачена людьми в форме.
     Случилось непредвиденное. Напротив фотографа жила страшно любопытная старуха, проводящая дни напролет у панорамного глазка. Бабушка следила за всеми, кто входил и выходил, жильцы ее терпеть не могли и страшно обрадовались, когда вредная пенсионерка слегла с инфарктом в больницу. Наверное, Мила полагала, что бабки нет, но та вернулась, заняла свой пост, заметила, как к соседке, озираясь и неловко орудуя ключами, вошла незнакомая женщина, и мигом вызвала милицию. Отделение в том же доме, с торца, патруль прибыл незамедлительно, ментам даже не понадобилась машина. Асю, чуть не потерявшую от ужаса сознание, препроводили в кабинет. Она моментально рассказала о снимках.
     - Значит, порнофотки, - хмыкнул один из допрашивающих, - сейчас посмотрим.
     - Пожалуйста, не надо, - испугалась окончательно Ася, - я вас очень прошу.
     Но милиционеры не послушались. Плотная коричневая бумага была разрезана, на стол высыпались... купюры большого достоинства.
     - Ого, - пробормотал самый молодой мент, - да тут целая куча тугриков! Люблю такую эротику, возбуждает!
     Ася обомлела:
     - А где фото?
     Менты посмеялись и стали оформлять протокол.
     - Позовите Милу, - разрыдалась Ася, - она в ресторане сидит, умоляю! Пусть подтвердит, что отправила меня за снимками!
     Но ее никто не слушал. Окончательно деморализованную Строкову заперли в камере и весь следующий день с ней не разговаривали. Через сутки Асю снова привели в тот же кабинет, на этот раз там сидел человек, назвавшийся Сергеем Павловичем.
     - Дело плохо, красавица, - сказал он, - на-ка, почитай.
     Ася схватила листы и узнала почерк. "Я, Милена..." Чем дальше Ася читала, тем меньше верила своим глазам. Нет, ее обманывают, Мила не могла написать такое! Лучшая подруга сообщала, что ее жених, фотохудожник Ростислав Приходько, получил крупный гонорар от журнала "Новости дня". Денег получилось так много, потому что к ним присоединена солидная премия за первое место на выставке фотографий, которую журнал проводил совсем недавно. "Наша близкая подруга Ася Строкова, - писала Милена, - знала о деньгах. Она выкрала из моей сумочки ключи и, пользуясь тем, что мы с Ростиславом Приходько отправились в ресторан отмечать помолвку, обманным путем проникла в квартиру".
     - Это ложь, - прошептала Ася, - она сама...
     - Дело плохо, - улыбнулся Сергей Павлович. - Если сейчас оформить все честь по чести, лет семь получишь, как пить дать!
     - Что же делать? - закричала Ася. - Что?
     Сергей Павлович крякнул:
     - Во-первых, поблагодари подружку: она не хочет, чтобы тебя судили, хоть ты и задумала обокрасть их. Во-вторых, дело можно спустить на тормозах. Но ребята вчера поторопились, оформили протокол... Теперь надо сунуть кое-кому.
     - Сколько вы хотите? - пролепетала Ася.
     Сергей Павлович замахал руками:
     - Ну ты сказала! Мне ничего не надо, просто жалко тебя, дурочку. Вижу, в первый раз на такое решилась и больше никогда не полезешь в чужой карман. Ася зарыдала.
     - Ладно-ладно, - по отечески похлопал ее по плечу следователь. - Деньги-то дома есть? Надо спешить, пока тебя от нас не увезли. Ты ведь замужем?
     - Муж в командировке, - пролепетала Ася, - во Владимире.
     - Телефон гостиницы знаешь? - Сергей Павлович пододвинул аппарат. - Набирай.
     Никита примчался мигом, собрал по знакомым требуемую огромную сумму и получил еле живую от пережитого жену.
     Милена пропала из их жизни. Строков съездил к негодяйке домой, но увидел другую женщину, которая сообщила, что сдает квартиру. С работы Мила, как оказалось, давно уволилась. Госпожа Титаренко растворилась в огромном городе. В конце концов Никита махнул рукой и сказал жене:
     - Ладно, наука тебе на всю жизнь. Какого хрена полезла в квартиру? Как тебе такое в голову пришло?
     - Миле помочь хотела, - забормотала Ася, - единственной подруге, должна же я ...
     - Не должна! - сурово отрезал муж. - Долг платежом опасен.
     
     
     Глава 28
     
     От запаха крепких Асиных сигарет у меня заболела голова. Да, встречаются иногда такие - прикинувшись близкой подругой, гадят по-страшному. Хотя я знаю, что "подруги" отбивают мужей, а сплетни, которые распространяют некоторые, даже слушать противно, - то, что произошло с Асей, не лезет ни в какие рамки. Хитроумная и более чем ловкая особа, Милена не останавливается ни перед чем, чтобы получить деньги. Как же ее найти? Может, она вышла замуж за этого фотографа Ростислава При-ходько и живет преспокойно в его квартире?
     Я повертела в руках бумажку, на которой Ася написала мне адрес. Ладно, сначала съезжу отдать деньги няне, а потом скатаюсь к Приходько. Конечно, ниточка тоненькая, можно сказать, паутинка, но других-то у меня нет!
     К дому Ленки Гладышевой я подъехала около пяти. На город начали наваливаться сумерки, над входом не горела лампа, я потянула дверь и поежилась. Когда была жива лифтерша баба Клава, никакого страха, входя даже в полночь, я не испытывала. Здесь всегда царила чистота и тихо играло радио. Сейчас же воняло, словно в общественном туалете, и стоял полумрак.
     Зажав нос, я влетела в двери лифта и натолкнулась на мужчину в мятом пальто, с чемоданом в руке. Сердце екнуло. Дядька выглядел неприятно: большой, черноволосый, небритый, с горбатым носом - типичное "лицо кавказской национальности". Очевидно, надо было сказать, чтобы ехал без меня, но я уже стояла в лифте, и кабина начала медленно подниматься.
     Мы вышли на одном этаже, более того, мужчина выскочил первым и мигом нажал на кнопку звонка квартиры, где жила Галина, няня. Я в недоумении подошла к двери. Галя открыла, не сняв цепочки.
     - Вы к кому? - начала она, потом заметила меня и обрадованно воскликнула:
     - Ой, Даша! Этот с тобой?
     - Нет, - ответила я, - впервые вижу.
     - Вы к кому, мужчина? - повторила Галя, не снимая цепочку.
     - Слышь, - с сильным акцентом произнес незнакомец, позови Махмуда.
     - Тут таких нет.
     - Махмуда Бероева, - повторил дядька. - Мой племянник, работает в Москве, позови быстрей.
     - Сказала же, тут таких нет.
     - Махмуд Бероев, - твердил мужчина, - не понимаешь, да? Он у тебя комнату снял, вот, гляди.
     С этими словами кавказец вытащил из кармана бумажку и прочитал: "Улица Ромова. Дом 12, квартира 83". Точно? Где Махмуд?
     Галя покачала головой:
     - Господи, как вы мне надоели! Хоть квартиру меняй! Тебе нужен дом 12, туда и ступай!
     - Какая злая, - обиделся мужчина, - я цифры знаю и читать умею. На углу табличка висит "Улица Ромова, дом 12".
     Галя вышла на лестницу и ткнула пальцем в окно.
     - Вон, видишь башня точь-в-точь как наша? Туда иди, там твой Махмуд.
     - Почему? - нахмурился незнакомец.
     - Потому что наш дом 12А, соседний - просто 12, - пояснила Галя. - Топай туда.
     Галя втянула меня в квартиру и быстро захлопнула дверь.
     - Вот уроды! - пыхтела Галя. - Сначала какие-то идиоты решили привесить к нашему дому букву. Стоит башня у дороги и отчего-то она - 12А. А та, что в глубине, - просто 12. Нас все путают! Да еще на табличке забыли "А" приписать, вот народ к нам и ломится. Правда, пока баба Клава сидела, в основном ее мучили, сама знаешь, мимо нее и таракан без документов проползти не мог. А сейчас бардак, двери нараспашку. Мне больше всех повезло. В том доме в квартире 83, как у меня, живет баба, которая сдает комнаты кавказцам. Так они все сюда сначала идут. Боюсь, пристрелят, совсем дикие, морды протокольные! Ну за что мне этот геморрой?
     - А ты в милицию пожалуйся, - посоветовала я, входя на кухню.
     - Скажешь тоже, - отмахнулась Галя, - наш участковый с этого Кавказа живет, взятки с них собирает, нет, надо железную дверь поставить!
     Я посочувствовала Гале, оставила конверт с деньгами и ушла.
     Ленка и Олег в свое время жаловались на то, что в их почтовый ящик опускают письма, адресованные чужим людям. Лена, вечно желая всем помочь, не раз бегала на почту и просила, чтобы почтальон не путал, но без толку. Да что там письма, сколько раз приезжала "скорая помощь" или прачечная. Теперь без бабы Клавы жильцам приходится, небось, совсем туго.
     Ростислав Приходько жил на севере Москвы. В надежде, что фотограф не сменил за эти годы квартиру, я покатила по Ленинградскому шоссе, повернула за метро "Сокол" направо по всем правилам, под стрелку, и была остановлена трелью. Очень удивившись, я вышла из машины и увидела улыбающегося "пончика".
     - Михаил Андреевич! Вы выздоровели!
     - Болит, зараза!
     - Зачем же вышли?
     - На работу, как на праздник! - "Пончик" улыбнулся.
     - Я опять что-то нарушила?
     - Нет, спасибо хотел вам сказать за подарок.
     - Такая ерунда.
     - Не скажите, внимание дорогого стоит, - ответил Михаил Андреевич. - Кстати, этот, на черном "Запорожце", по шесть-семь раз кружит, пока впишется. Вы ему скажите, пусть уж в платный поворот катит, я отвернусь.
     - Спасибо, - ухмыльнулась я, - только ничего я Дегтяреву говорить не буду, пусть тренируется.
     Михаил Андреевич захохотал. Его лицо освещали красно-синие, быстро мелькавшие огоньки, которые отбрасывали фонари, установленные на крыше патрульной машины.
     - Ну, рад был встрече... - начал было постовой и вдруг, выбежав на проезжую часть, резко замахал жезлом.
     Роскошный джип, только что нагло проскочивший на красный свет, затормозил прямо возле моего "Пежо", из салона выползла совершенно пьяная девица в мини-юбке и коротенькой норковой курточке. Покачиваясь на километровых каблуках, она мутным взглядом оглядела красно-синие блики от "Форда", потом навалилась на постового и хрипло спросила:
     - Слышь, толстый, ну-ка скажи, на какой я дискотеке? А лучше притарань мне водки.
     "Пончик" побагровел и, распахнув дверь патрульной машины, велел пьянчужке:
     - Садись, у тебя там столик заказан!
     Девица неловко завалилась на заднее сиденье.
     - Видала? - спросил Михаил Андреевич.
     - Да уж, - покачала я головой, - вы ее не отпускайте.
     Постовой нахмурился:
     - Кто же смерть на дорогу отправит! Да она сама разобьется и с собой на тот свет людей прихватит.
     Приходько оказался дома, более того, сам мне открыл и на вопрос, тут ли живет Ростислав, ответил: "Слушаю!"
     От него исходил резкий запах спиртного, лицо покрывала трехдневная щетина, глаза красные, волосы встрепаны и, похоже, он спал в одежде: брюки и рубашка были измяты донельзя.
     - Что хотите? - неприветливо спросил он и поскреб грязными пальцами подбородок.
     - Заказ примете?
     - Чего? - нахмурился Приходько. - Тут частная квартира, перепутали, прачечная на первом этаже.
     Он хотел захлопнуть дверь, но я быстро сказала:
     - Вы же фотограф Ростислав Приходько?
     - Ну? - буркнул хозяин.
     - Мне сказали, что вы можете поработать на свадьбе, мы заплатим.
     - Кто это такую глупость сморозил? Давно не снимаю, болею очень, давление у меня.
     Судя по амбре, которое вырывалось у него изо рта, давит на него в основном алкоголь, причем не лучшего качества.
     - Меня к вам направила Милена Титаренко.
     - Милка? - удивился пьяница. - Она жива?
     - Конечно, а почему вас это удивляет?
     - А ну заходи! - велел хозяин.
     
     
     Глава 29
     
     Квартира напоминала сарай. Я попала только на кухню, но, думаю, комнаты выглядели не лучше. Пол затоптан, на грязном окне вместо занавески серела газета, на столе вперемешку валялись огрызки, смятые пакеты из-под чипсов, две вспоротые банки с остатками дешевых рыбных консервов и несколько давным-давно не мытых чашек.
     - Так Милка жива? - повторил Ростислав, плюхаясь на табуретку.
     - А чего ей умирать?
     - Вот... Матрена, - забормотал Приходько, - а мне сказали, тапки откинула!
     - Кто?
     - Да баба приезжая сказала, умерла Милка, я страшно расстроился! Такие деньги!
     - При чем тут деньги? - осторожно осведомилась я.
     Приходько широко зевнул, обнажив черные зубы.
     - Эх, пивка бы, - уставился он на меня.
     - Давайте сбегаю.
     - Во-во, - оживился Ростислав. - "Клинское" возьми, светлое. Другое не люблю, да и дешевое оно.
     Я пошла в магазин. Пожив с мужем-алкоголиком Геной, я хорошо знаю, как тяжело сильно пьющему человеку, если он не "примет на грудь". Только я не понимаю, отчего алкоголизм считается болезнью, если пьяница собственноручно превращает себя в слабоумного идиота! И почему мы живем с алкоголиками? Я-то выскочила из западни, лишь слегка помяв перья, а многие так и не решаются на радикальные поступки.
     С такими мыслями я купила "Клинское", поллитровку "Гжелки", батон белого хлеба, граммов триста дешевой, воняющей чесноком колбасы и вернулась к Приходько. Увидев "продуктовый заказ", Ростислав словно ожил.
     Я вынула тысячу рублей, помахала купюрой перед носом опустившегося мужика:
     - Хочешь заработать?
     Приходько вздохнул и, жадно поглядывая на бутылку, сказал правду:
     - Деньги завсегда нужны, только свадьбу сниму, если ты фотоаппарат дашь. Мой, того, в общем, украли его у меня. Давай налью?
     Но я очень хорошо понимала, с кем имею дело: сейчас глотнет - и мигом захрапит.
     - Нет, и выпивку, и деньги ты получишь только после того, как ответишь на мои вопросы.
     Будь на месте Ростислава нормальный человек, я б никогда не стала беседовать с ним в таком тоне, но Приходько не воспримет вежливых просьб. Тут следует хамить и рявкать, показывая бутылку и деньги.
     - Давай спрашивай, - тут же согласился алкоголик.
     Вот вам и основной аргумент, почему нельзя жить с пьяницей. Такой за бутылку согласится на все, даже на убийство.
     - Ростислав, а с чего ты решил, будто Милена умерла?
     - Так приходила баба, вся в слезах, эх, денег жаль, сейчас бы пригодились.
     - Ну-ка, изложи все по порядку. Колись, рыбка моя!
     Ростислав, пока работал, получал очень хорошие деньги. Фотограф он был первоклассный, его печатали в разных изданиях, к тому же частенько приглашали снимать дни рождения, свадьбы. Приходько кривлялся, ходил лишь к знаменитостям и заламывал за услуги непомерно. Пил он не так сильно, не мучился от похмелья, имел машину и дачу. Недостатка в бабах, мечтавших прибрать к рукам обеспеченного холостяка, не было, но, прожив с ним пару недель, женщины убегали. У Ростислава тяжелый характер: ревнив, вечно всем недоволен, терпеть не может, когда с ним спорят, и очень злится, если любовница высказывает собственное мнение.
     Дольше всех, почти год, около него продержалась Милена. Приходько даже начал подумывать о свадьбе, когда случилось несчастье. Несмотря на вздорный характер, фотограф был по-детски доверчив. Милене он верил как себе и считал ее почти женой. Именно поэтому поручил съездить во Львов и получить там причитающуюся ему большую сумму.
     Дело в том, что иногда Ростислав делал порнофотографии. Нет, ничего грязного, скорей, нежные, эротические снимки. Естественно, он не торговал ими в подземном переходе. Имелось у него несколько постоянных богатых клиентов, которые заказывали фотосессии. Ростислав нанимал нужных девиц, а потом отвозил снимки. Один заказчик жил во Львове. Приходько никак не мог к нему выбраться и попросил Милену скатать на Западную Украину. Та охотно согласилась и села в самолет.
     До Львова она добралась без приключений, получила деньги, а вот назад не вернулась. Встревоженный Приходько принялся звонить в аэропорт, узнал, что рейс благополучно прибыл, и растерялся - куда подевалась Милена? Истина выяснилась через несколько дней.
     К Приходько приехала женщина, молодая, но некрасивая, какая-то блеклая, и, вытирая глаза платком, сообщила: "Мила погибла в автокатастрофе, разбилась, когда ехала из аэропорта в Москву. Мы ее уже похоронили. Милена, моя сестра, очень скрытная была. Небось, ничего вам о родных не рассказывала, и мы не знали о вас. А вчера я разбирала ее сумку и наткнулась на записную книжку, решила друзей оповестить". У Ростислава в висках запульсировала боль. "А денег в сумочке не было?" - только и мог спросить он. Женщина покачала головой: "Совсем немного, рублей пятьдесят. Вы съездите на кладбище, поклонитесь. Сомовское кладбище - за Окружной, село Кропотово. У нас там место".
     После ее ухода Ростислав заметался по квартире. Милена никогда ничего о себе не рассказывала, Ростислав ни разу не был у нее в гостях. Познакомившись, они ходили в рестораны, но Милена, выходя, всегда говорила: "Ты поймай такси, я сама доберусь. Ты мне нравишься, я не хочу, чтобы ты сбежал потому, что девушку надо возить на край света. Можешь заплатить шоферу, буду благодарна".
     Ростислав пришел в полный восторг от такой некапризной дамы и не настаивал. А потом Милена переехала к нему, обронив между делом: "Пустила к себе друзей. Представь, какой ужас, квартира у них сгорела и денег никаких!" Все, больше она ни когда не упоминала о близких, лишь сообщила походя, что родители давно умерли.
     Ростислав, кстати, был доволен, что ему попалась сирота. Он был уже один раз женат, и у жены имелся полный набор: мать, отец, бабушка, сестра и собачка Жулька. Поэтому очень хорошо знал, как осложняют жизнь милые, желающие тебе добра родственники. От одних советов с ума сойдешь. Разведясь, Приходько часто повторял фразу: "Жениться надо на сироте. Только где же ее найдешь?" И вот Господь послал ему идеальную спутницу. Еще Ростислава устраивало, что у Милены не было подруг. Она не висела часами на телефоне, не бегала по магазинам и не грузила его служебными проблемами. Никаких подробностей о работе Милы Приходько тоже не знал. Будущая жена лишь сообщила, что она журналист на вольных хлебах и пишет статьи для разных изданий. И вот теперь, после ее смерти, выяснилось, что у Милены есть сестра.
     Ростислав съездил на Сомовское кладбище, нашел у самой ограды холмик, засыпанный пожухлыми букетами, увидел табличку с фамилией Титаренко, фотографию Милены, выпил бутылку водки на помин души и... впал в запой. Отгудев месяц, он пришел в себя, огляделся вокруг, познакомился с новой пассией. Жизнь потекла дальше. К Милене на могилу Ростислав больше не ходил.
     - Женой она мне не была, - оправдывался он, - обязательств я никаких не брал, да и сестра у нее есть, небось, следит за могилой. Эх, жаль деньги пропали! Сейчас бы они мне пригодились, сумма приличная, в долларах! Вот все думаю, кто ее спер - менты, которые тело нашли, или сестричка?
     Я спустилась на улицу и, вытащив сигареты, пошла к машине. Приходько видел могилу Милены? Автокатастрофа случилась пять лет назад? Интересно, как эта мадам ухитрилась воскреснуть и ограбить несчастного Олега? Сдается мне, хитроумная девица сама организовала свою кончину, чтобы не отдавать деньжонки. А роль сестры, небось, исполняла очередная знакомая, которой бойкая Мила наплела с три короба.
     Я влезла в "Пежо" и включила радио. "Ты знаешь, мама, - понесся заунывный, пронзительно-тоскливый голос, - он такой, он не такой, как все..." Я поежилась: голос пролезал до печени, въедливый, настырный. Вот и Милена такая, да не такая. Небось, и могилку себе подготовила! Ладно, уже поздно, завтра съезжу на Сомовское кладбище, найду это захоронение, а там посмотрим, может... И тут ожил мобильный. Я схватила трубку, ожидая услышать голос Маруськи или Кеши, но раздался незнакомый баритон:
     - Дарья Ивановна?
     - Слушаю вас.
     - Беспокоит Ильичев.
     Я удивилась. Андрон Георгиевич - один из управляющих банком, в котором мы держим часть денег.
     - Что-то случилось?
     Андрон Георгиевич замялся:
     - Можете сейчас подъехать в офис?
     - Да, но...
     - Извините, это не телефонный разговор.
     В полном недоумении я развернула "Пежо". Что за новости приготовил Ильичев? Его деньгохранилище больше некредитоспособно? Желает объявить о банкротстве? Конечно, неприятно, но не смертельно - львиная часть наших средств в Швейцарии. Кто-то подобрал код и через банкомат снял крупную сумму? Ладно, даже когда у нас не было радужных денежных знаков, из-за них мы не расстраивались. Я добралась до места, улыбнулась охранникам и поднялась на третий этаж в вызывающе роскошный кабинет Ильичева.
     Андрон Георгиевич, нервно улыбаясь, предложил:
     - Чай? Как всегда, с лимоном?
     - Лучше сразу приступим к делу. Кажется, я догадываюсь, что случилось. Вы - банкрот?
     Ильичев поперхнулся и замахал руками:
     - Господь с вами! Дело в другом.
     - В чем же?
     Андрон Георгиевич замялся.
     - Дарья Ивановна, мы с вами знакомы не первый год и, смею заверить, второго такого клиента у нас нет - неконфликтного, некапризного...
     - Можете не продолжать, сама знаю, что я замечательна во всех отношениях.
     - Бога ради, простите, если я совершаю бестактность, - продолжал выписывать кренделя Ильичев, - но... в общем...
     Он щелкнул рычажком. Один из телеэкранов, стоящих у стены, ожил, замерцал голубым светом, потом возникло изображение комнаты.
     - Узнаете? - спросил Ильичев.
     - Конечно, это ваша VIP-гостиная, всегда там сижу, когда ожидаю большую сумму.
     - Не о гостиной речь! - вдруг потерял приторную вежливость управляющий. - На кресло поглядите, то, что в углу!
     Я всмотрелась и постаралась сохранить спокойствие:
     - Машка! Там сидит моя дочь!
     - Вот именно, - утирая пот со лба безукоризненно белым платком, сказал Ильичев. - Поэтому я вам и позвонил.
     Я слушала его рассказ, чувствуя, как тревога подкатывает к сердцу.
     Часа полтора назад в банк явилась Маруська и попросила ни больше ни меньше как двести тысяч долларов. Девочку тут отлично знают, ее карточка в полном порядке, но служащий, увидев запрос, насторожился. До сих пор Маруська снимала не более пятисот "американских рублей". С вежливой улыбкой клерк попросил Маню подняться в VIP-гостиную и подождать, пока подготовят сумму. Манюня не удивилась, мы не раз с ней вместе лакомились пирожными, которые тут подают особо дорогим в прямом и переносном смысле клиентам. Поэтому она спокойно прошла в гостиную и сейчас, если верить изображению на экране, лопает корзинку со взбитыми сливками.
     Я быстренько сгребла в кучу ос татки сообразительности. Пусть лучше Ильичев считает меня дурой, чем Манюню - воровкой. Изогнув бровь, я уставилась на управляющего:
     - Хотите сказать, что наш счет иссяк?
     - Нет, - растерянно ответил Андрон Георгиевич.
     - Тогда почему не даете деньги?
     Ильичев окончательно растерялся:
     - Но... сумма... ребенок...
     - Маша - взрослая девушка, остальные члены семьи оказались заняты, вот ее и отправили в банк.
     - Взять двести тысяч?!
     - Подумаешь, - я старательно изображала из себя очень новую русскую, - эка невидаль! Просто удивительно, что вы меня оторвали от важных дел из-за такой чепухи!
     Андрон Григорьевич сменил цвет лица с красного на зеленый. Я решила закрепить успех и заявила:
     - Конечно, замечательно, что вы проявляете бдительность, но, ей-богу, не стоило заставлять меня нестись через всю Москву.
     - Значит, деньги выдать?
     - Естественно, - дернула я плечом. - Они нам нужны!
     Оставив пыхтящего Ильичева в кабинете, я спустилась в основной зал и дождалась Манюню. В руках она держала небольшой черный чемоданчик: банк выдает такие в качестве подарка клиентам, которые снимают нехилые суммы. За Маруськой шли два охранника и сам Ильичев.
     Увидев меня, Машка притормозила. Я недовольно протянула:
     - Как ты долго! Сколько ждать можно!
     - Извините, - забормотал Андрон Георгиевич, - пока пересчитали...
     - Вы мусолите купюры руками? - схамила я. - В качестве спонсорской помощи можем подарить пару машинок для быстрой обработки банкнот.
     Ильичев покашлял, но, естественно, ничего не сказал. Охранники довели нас до "Пежо". Я завела мотор, заехала за угол, припарковалась и спросила:
     - Ну?
     Большие голубые глаза Маши медленно наполнились слезами.
     - Ты сама сказала, что я могу снимать сколько угодно денег, что они общие!
     - Конечно, дружочек, просто хочу знать, зачем тебе подобная сумма? Кто-то из твоих приятелей попал в беду? Наркотики? Или долги? Ты отдашь деньги, и никто из нас тебя не упрекнет, но, согласись, мы всегда рассказываем друг другу о тратах.
     Или ты больше не считаешь меня близким человеком?
     Маня разревелась. Я подождала, пока поток иссякнет. Наконец Маруська всхлипнула в последний раз и вытерла лицо рукавом. Розовый пуловер от Tommy Hilfiger мигом стал грязным.
     - Вот и верь после этого производителям элитной косметики, - покачала я головой. - Помнится, у Диора нас уверяли, что ни тушь, ни тени водой не смыть.
     Маруська посмотрела на испорченный джемпер.
     - Зато когда размажется, ни за что с лица не стереть, - грустно сказала она. Потом, пошмыгав носом, прошептала:
     - Мусечка, я не хотела тебя волновать.
     - Все в порядке, рассказывай!
     Слова посыпались из Маруськи, словно гречневая крупа из разорванного пакета.
     
     
     Глава 30
     
     Пару дней назад, выходя из школы, Манюня наткнулась на попрошайку: бледного, дурно одетого мужчину, без ног, в инвалидной коляске. Маня - жалостливый человек, никакие разговоры о том, что нищенство - это хорошо поставленный бизнес, на нее не действуют, она подает всем: цыганкам, таджикам, пронырливым старушкам и "ветеранам" всех войн. Вот и в тот раз протянула деньги несчастному инвалиду. Дядька взял купюру и хрипло сказал:
     - Храни тебя Господь! Эх, и у меня могла быть такая девочка, да нету!
     - Где же ваша дочка? - проявила любопытство Маня.
     Инвалид закашлялся и рассказал душераздирающую историю. Была у него в свое время жена Регина и крохотная дочурка Машенька.
     - Любил я их, ох любил, - пел калека, - хотел обеспечить, одеть, накормить, вот и нанялся водить большегрузные машины по стране, да попал в аварию, лишился ног.
     Пока несчастный лежал в больнице, Регина ушла, прихватив дочь, более того, ухитрилась, подделав все документы, сначала развестись с калекой, потом продать их общую квартиру, вновь выйти замуж и укатить в Америку.
     - И остался я на улице голый да босый, - качал головой дядька. - Спасибо, пустили добрые люди к себе, теперь вот побираюсь! Искал-искал доченьку, да не нашел, одна карточка осталась!
     Порывшись в тряпье, которое прикрывало остатки ног, мужчина вытащил снимок. Машка, и так пребывая на грани обморока, чуть не умерла. Это была ее детская фотография.
     - Ты хорошо знаешь карточку, - шептала девочка, размазывая по лицу остатки косметики, - я там стою в розовом костюмчике, а на ногах тапочки в виде собачек.
     - И ты решила помочь отцу?
     - Маня кивнула.
     - Почему такая сумма?
     - В Америке за двести тысяч делают электронные протезы, - в отчаянии сообщила Маруся. - Дядя Гера сказал, что будет ходить, как с родными ногами.
     - Его зовут Гера?
     - Нет, Игорь. Он просил обращаться к нему "папа", а я не могу пока, вот и придумала Геру, вроде не так официально.
     - Почему мне не сказала?
     - Дядя Гера очень просил не говорить никому, сказал "не хочу в вашу семью вползать, мне бы только ноги новые..."
     Я обняла Маню, чувствуя, как в душе разгорается злоба против режиссера этого спектакля.
     - Маняша, включи соображение. Когда Регина с Геной уехали в Америку, тебе не исполнилось еще и полугода.
     - И что?
     - А то! Дети в таком возрасте не умеют стоять. Фотография в розовом костюмчике сделана уже после отъезда Регины, тапочки тебе Аркашка купил возле "Детского мира" у спекулянта. Эта фотография никак не могла попасть в руки твоего отца, мы с ним не знакомы. Ты стала жертвой афериста!
     Маня раскрыла рот:
     - Значит, дядя Гера - не мой папа?
     - Нет, конечно, он мошенник, который специально поджидал тебя у школы!
     - Но откуда у него снимок?
     - Это мы выясним, - пообещала я. - Лучше скажи, куда должна доставить деньги?
     - Домой к Гере.
     - Адрес говори, - велела я и стала набирать номер Дегтярева.
     Очень хочется изловить негодяя, но отправляться к нему одной страшно, скорей всего, там сидят здоровые, дееспособные мужчины, поджидают глупую девочку с мешком долларов.
     - Когда он велел привезти деньги?
     - К девяти вечера, - сердито сказала Маня. - Он звонил мне на мобильный, спрашивал, как дела.
     - А ты?
     - Попросила его не нервничать: сижу в банке, жду.
     - Хорошо, - пробормотала я, - надеюсь, Александр Михайлович не теряет сейчас времени зря!
     Около половины одиннадцатого я стояла не лестнице, прижимаясь спиной к ледяной стене. Несколько милиционеров в камуфляже разместились по бокам простой, обшарпанной деревянной двери.
     - Поняла, как действуешь? - тихо спросил старший у Маши.
     Девочка кивнула.
     - Тогда начали, - велел омоновец.
     Маруська позвонила.
     - Кто там? - донесся хриплый голос.
     - Открой, дядя Гера, - выкрикнула Машка, - я деньги принесла, извини, что так задержалась.
     Загремел замок.
     - Доченька, родненькая, - запричитал мерзавец.
     Но закончить фразу он не успел: в квартиру ворвались вооруженные парни. Вопли, мат, стук... Маруська подбежала и вцепилась мне в плечо.
     - Они его не убьют?
     - Нет, - ответил спокойно Дегтярев. - Так, бока помнут.
     - Идите, - высунулся старший, - готово.
     В темной грязной квартире отвратительно воняло, но мне было не до оскорбленного обоняния. Комната, куда я влетела, выглядела малопривлекательно. Кровать без постельного белья, стол прикрыт газетой, драное кресло, лохмотья пыли на полу. У окна в инвалидном кресле сидел Гера. Я вздрогнула. Похоже, мужик и впрямь без ног.
     - Ну! - резко сказал шедший следом Дегтярев. - Рассказывай, в какую американскую клинику собрался? Что такую дорогую подобрал, а, голубок?
     Гера испуганно забормотал:
     - Не я, ей-богу, не я...
     - А кто?
     - Иван Иванович.
     - Давай без ерунды. - Дегтярев скривился. - Знаешь, столько раз в своей жизни слышал про Ивана Ивановича Иванова! Неинтересно! Ребята, тащите его в автобус!
     - Нет, честно, - взвыл калека, - так он назвался! Иван Иванович! Подошел ко мне в метро и спросил: "Хочешь штуку баксов?" Я спросил, чего надо делать. Он изложил план и дал фотографию.
     - Ну-ну, - покачал головой Дегтярев, - положим, мы тебе поверили, говори телефон Ивана Ивановича.
     - Не знаю.
     - Адрес?
     - Тоже!
     - Все, ребята, - хлопнул ладонью по столу Александр Михайлович, - тащите его...
     - Не вру я, - завопил Игорь, - не вру! Не сказал он мне ничего!
     - Как деньги передавать собирался?
     - Так сейчас придет сюда, сам! Только что звонил, минут десять до того, как эти ворвались!
     Полковник резко встал:
     - Всем слушать меня!
     В операции по взятию преступника нам с Маруськой поучаствовать не дали, заперли в ванной. Мы слышали лишь отчаянный мат, грохот и крики. Спустя некоторое время дверь темницы распахнул один из омоновцев и велел нам идти в комнату. Мы с Маней, отталкивая друг друга, ринулись вперед. Расстановка сил сохранилась прежняя, только на полу, между кроватью и столом, широко раскинув в разные стороны ноги, лежал мужчина.
     - Знаете его? - поинтересовался Дегтярев.
     - Нет, - выкрикнула Маня.
     - Лица не видно, - добавила я.
     - Покажи, Николай, - велел полковник.
     Один из омоновцев схватил лежащего за волосы и не сдержал удивленного возгласа:
     - Он в парике!
     - Эка невидаль, - поморщился Александр Михайлович. - Ну-ка, снимите с красавца эту растительность.
     Сначала отлетела борода, потом усы...
     - Здравствуйте, - вежливо сказал Александр Михайлович. - Приятная встреча! Вы еще в Америке задумали эту историю?
     Мой бывший муж Гена, кряхтя, ответил:
     - Это недоразумение. Я американский гражданин и требую вызвать консула.
     - Может, президента пригласить? - поинтересовался полковник. - Сейчас телеграмму в Белый дом отправлю.
     Домой мы попали лишь утром. Дегтярев прошел в мою комнату и сказал, что Генка, покривлявшись, признался во всем.
     Его дела в Америке шли совсем не так хорошо, как он нам рассказывал. Сначала он пытался работать по специальности, но в Штатах и своих врачей полно. Тогда Гена попробовал торговать мединструментами, но прогорел, затем решил открыть издательство и тоже потерпел неудачу. Был, правда, короткий период благоденствия, когда он женился на Капитолине. Его американская жена приезжала к нам в Ложкино, мы даже подружились. Но потом Генка сорвался, начал пить и Капитолина с ним развелась.
     Последние годы Гена работал в учебном заведении у Генри кем-то вроде лаборанта. Орнитолог считал Генку своим близким другом, но много платить ему не собирался. А Геннадий, как назло, влез в долги, пытаясь вновь добиться удачи на ниве бизнеса. Дом его заложен в банке, и если в течение марта не рассчитаться с кредитором, на имущество наложат арест, Гена окажется на улице. Мой бывший супруг просто сломал голову, думая, где раздобыть денег. Но Америка не Россия, никто из знакомых и копейки не даст. Ни один банк не пожелал выдать Геннадию кредит: проводили проверку, узнавали про заложенный дом и отказывали. Март приближался, и перспектива оказаться на улице без средств к существованию становилась все реальней.
     И тут Генри рассказал приятелю про оранжевого гуся, который сошел с ума, летая вокруг Москвы, вернее, возле местечка с диким названием Ложкино. В голове у Генки мигом созрел план. Капитолина, вернувшись в Юм, много рассказывала о нас, показывала фотографии. Звукосочетание Ложкино прочно осело в Генкиной памяти. А еще он знал, что я теперь богата и живу как сыр в масле.
     - Поехали в Россию! - предложил Генка. - Ты купишь мне билет, а я заплачу за проживание в доме у моей бывшей жены.
     - Не брала с него ни копейки! - возмутилась я.
     - Конечно, - кивнул Дегтярев, - только Генри уверен в обратном.
     Тут сказалась разница менталитетов. Русский человек с распростертыми объятиями примет гостей из провинции, а американец возьмет с них за постой.
     - Вот почему Генри так нахально себя вел!
     - Да нет, он просто весь в орнитологии и не замечает ничего вокруг, - усмехнулся полковник. - Они прибыли, ученый начал поиски, а Гена решил "потрясти" глупую бывшую жену. Правда, он уверяет, что, уже найдя "папу", не хотел травмировать Машку и обратился к тебе с просьбой дать в долг.
     - Да, был такой разговор, - протянула я, - только я отказала, потому что понимала: Гена никогда не вернет денег. А дарить ему огромную сумму я совершенно не желаю!
     - И тогда он привел в действие план X, - вздохнул полковник.
     - Где взял фото?
     - У вас из альбома вытащил.
     - Он думал, Маня снимет деньги и никто не заметит?
     Нет, у него на руках билет с открытой датой, - пояснил Дегтярев. - Он собирался завтра утром отправить деньги через American Express и вылететь следом, надеясь, что девочка до утра промолчит, а там, пока догадаются, кто автор спектакля, его и след простынет.
     - Но как он сумел вывести на компьютер данные гуся? - удивилась я.
     Дегтярев крякнул:
     - Тут без обмана. Птица существует на самом деле и носится между Москвой и Ложкино. К гусю Геннадий не причастен. Генри все еще надеется изловить пташку. Знаешь, что меня больше всего удивляет в этой истории?
     - Наивность Маши?
     - Нет, Генка отлично понял, увидев ее, что она, несмотря на внешность и возраст, совершенный ребенок, который мигом купится на подставу. Странно другое!
     - Подлость Геннадия?
     Обычное дело, - отмахнулся Дегтярев, - люди из-за денег и не на такие штучки способны. Нет, я о другом. Почему ты позвала меня на помощь? Почему не принялась сама распутывать историю?
     - Побоялась.
     - Да? - нахмурился полковник. - Что-то верится с трудом. Сдается мне, что тебе некогда. Ну-ка, отвечай, во что ввязалась?
     - Ни во что, - отбивалась я, чувствуя, как предательская краснота заливает щеки. - Даже и не думала. Потом случай с этим Игорем совершенно неинтересный. Сразу ясно, что он аферист! Скучно с таким возиться.
     - А с чем интересно? - прошипел Александр Михайлович. - Что захватило целиком Дашутку?
     Я схватилась пальцами за виски:
     - Ой, мигрень! Спасибо тебе, теперь трое суток проваляюсь в кровати.
     - Вот и отлично, - безжалостно отрезал полковник. - Посидишь дома!
     Он повернулся и вышел, не забыв как следует хлопнуть дверью. Едва звук его шагов стих, я кинулась умываться и переодеваться. Высплюсь потом, надо срочно мчаться на Сомовское кладбище, а то у полковника в голове начинают скапливаться не те мысли.
     
     
     Глава 31
     
     На погосте я оказалась лишь около трех часов дня. Все словно сговорились мне помешать. Сначала заклинило автоматические ворота в нашем гараже и пришлось ждать, пока прибежит мастер и поковыряет в замке. Не успела я порадоваться, что верный коняга вырвался на свободу, как на выезде из поселка спустило переднее колесо. Пока механик поменял его, прошло немало времени. Но неприятности на этом не кончились.
     Новорижское шоссе, по которому мы едем в Москву, - широкая, относительно новая трасса, ни в пятницу вечером, ни в понедельник утром тут не бывает пробок. В свое время, когда мы только начинали строить дом, риэлторы предлагали участок в районе Рублево-Успенской дороги. "Очень престижное место, - закатывали они глаза, - а какая красота вокруг!" Мы было дрогнули, но потом Аркашка скатался в указанном направлении, явился домой потный и злой, сказал:
     - Да пусть там даром дают гектары, ни за что не поедем, жуткие пробки!
     Мы купили участок в Ложкино и с тех пор не устаем радоваться свободе, которая царит на трассе, ведущей к столице. Но сегодня машины стояли плотной толпой, изредка двигаясь вперед черепашьим шагом. В небе повис санитарный вертолет, и стало понятно - впереди авария. Потом я видела огромный грузовик-панелевоз. Он лежал на боку, бетонные блоки валялись на шоссе, тут же стояла парочка легковых - смятых, словно конфетные фантики. Машины, бочком прижимаясь к обочине, по одной проползали мимо места трагедии. Мне стало нехорошо, когда заметила чуть поодаль три кучи, накрытые черными пластиковыми мешками.
     К кладбищу я подкатила в отвратительном настроении и ткнулась в запертую дверь конторы. Если день начался гадко, то закончится он отвратительно - я давно это усвоила. На погосте жизнь, пардон за дурацкую двусмысленность, кипит с утра, а после обеда служащие разбредаются кто куда! В полной тоске я потопталась на площадке под вывеской "Инвентарь напрокат" и уже было собралась уезжать несолоно хлебавши, как из боковой аллейки вынырнул мужчина в старом, грязном пуховике китайского производства и спортивных штанах. На ногах у мужика сидели растоптанные, измазанные землей сапоги жать несолоно хлебавши, как из боковой аллейки вынырнул мужчина в старом, грязном пуховике китайского производства и спортивных штанах. На ногах у мужика сидели растоптанные, измазанные землей сапоги, на голове красовалась бейсболка, в руках он нес лом и лопату. Явно могильщик.
     - Простите, - заорала я, - а где все из конторы?
     Могильщик приблизился. Огромный козырек почти полностью скрывал его лицо, был виден только аккуратный нос, подбородок и часть щек, покрытых трехдневной щетиной.
     - Вениамин обедать пошел, - отчего-то знакомым мне голосом сказал мужик. - Сейчас вернется, погодите тут! Хотите, стульчик дам?
     В нос мне ударил сильный запах спиртного и "аромат" давно немытого тела.
     - Спасибо, - ответила я, стараясь не дышать.
     Могильщик зашел за контору, через секунду появился вновь, с устрашающего вида деревянным табуретом, заляпанным краской.
     - Вот, садитесь, - любезно предложил он, поставил деревяшку на снег и снял бейсболку.
     Открылось лицо, сверкнули глаза. Я почувствовала, как земля уходит из-под ног. Передо мной, небритый и грязный, стоял... Гладышев.
     - Олег! - завопила я, хватая могильщика за рукав. - Ты жив! Так я и знала! Не зря искала! Олежек! Дай поцелую!
     Не в силах сдержаться, я попыталась броситься мужчине на шею, тот отшатнулся:
     - Вы ошиблись, меня зовут Павел.
     - Олег! Ты меня не узнал? Я же Даша.
     - Вы путаете, мое имя Павел, Павел Рогачев.
     - Да хватит прикидываться, узнала я тебя!
     Могильщик отступил в сторону.
     - Извините.
     - Что тут происходит? - раздался сзади грубый голос.
     Олег обернулся:
     - Веня! Вот женщина пришла! Кидается на меня, Олегом называет.
     - Да! - выкрикнула я. - Знаю тебя отлично! Звать Олегом Гладышевым, имеешь жену Лену, сына Алешку. Более того, я прекрасно понимаю, отчего ты прячешься тут, на кладбище! Как тебе не стыдно! Ленка чуть с ума не сошла, мы с ней по всему Подмосковью проехали!
     - Вы ошибаетесь, - спокойно возразил мне Вениамин. - Нашего служащего зовут Павел Рогачев.
     - И давно он тут работает?
     - Всю жизнь, - пожал плечами Веня. - Честно говоря, я не уточнял. Сам пришел сюда на работу пять лет назад, а Пашка дорожки мел.
     - Невероятно, - пробормотала я, разглядывая могильщика. - Такого сходства не бывает!
     Вениамин улыбнулся:
     - Почему же нет? Даже шоу такое есть - "Двойники". Здесь один мужик ходит к жене на могилу, я первый раз как увидел, чуть не упал, - вылитый Брежнев! Случается. Ваш знакомый кем работал?
     - Танцевал в ансамбле, он закончил балетное училище.
     Вениамин мелко засмеялся:
     - Да уж, Пашка и ногу не поднимет, а?
     - У меня слуха нет, - могильщик ухмыльнулся. - Медведь сел на ухо.
     - Может, примета какая у вашего приятеля была? - спросил Веня. - Допустим, пальца на руке нет или родимое пятно?
     - Точно! - закричала я. - На виске! Он еще всегда длинные волосы из-за него носил!
     Могильщик повертел головой. На кладбище начинали спускаться сумерки, но мне все равно было хорошо видно: оба виска совершенно чистые.
     - Действительно, - пробормотала я, - не он!
     - Бывает, - философски заметил Веня, - ну, что у вас за дело?
     Подскажите, где могила Милены Титаренко.
     - Заходите, - велел заведующий, - посмотрим. У нас теперь компьютер, мигом найдем.
     В конторе и впрямь стоял неновый компьютер. Веня умело пощелкал мышкой и сообщил:
     - Такой здесь нет.
     - Не может быть!
     - Глядите сами! Титашева, Титова, Титькова. Все по алфавиту.
     - Проверьте как следует, - не успокаивалась я.
     Веня пожал плечами:
     - Извольте, только сколько не ищи, не найти. Наверное, снова перепутали.
     - Сомовское кладбище - одно, филиала нет?
     - Может, когда и появится.
     - Что же делать? - растерялась я.
     - Вообще говоря, мы закрываемся, - отбросил вежливость мужчина.
     В этот момент с улицы раздался нервный женский голос:
     - Вениамин! Я просто...
     Говорившая вошла в контору и мигом замолчала. Я растерянно захлопала глазами. Передо мной в элегантной норковой шубке стояла шляпница Майя, та сама, бывшая сотрудница Дома моделей, коллега Гладышева, женщина, знавшая о полумиллионе долларов.
     - Здрассте, - промямлила я.
     - Добрый день, - наморщилась Майя и, не выказывая ко мне никакого интереса, повернулась к заведующему:
     - Вениамин, просто безобразие! Ведь заплатила по полной программе и что? Ограда на могиле не покрашена, скамейка сломана!
     - У вас тут кто-то похоронен? - влезла я в разговор.
     - Мама, - резко ответила Майя. - А в чем, собственно говоря, дело, вы кто?
     - Дама ищет могилу Милены Титаренко, - быстро сообщил Веня.
     - И при чем тут я? - взъелась Майя. - Совершенно не знакома ни с Титаренко, ни с этой женщиной, а вот тебя, Веня, великолепно знаю! Обманщик! Ограда не покрашена!
     - Все сделаем, прямо сейчас, - засуетился заведующий, - не сомневайтесь, сейчас Пашка покрасит.
     Распахнув дверь, он заорал:
     - Эй, Павлуха, бери банку в подсобке...
     Мы с Майей вышли на улицу.
     - Вы меня не узнаете? - спросила я.
     Шляпница прищурилась:
     - Извините, столько клиентов!
     Кстати, если ищете могилу и здесь не нашли, съездите в Центральный архив, там дадут справку, - посоветовал Веня. - Есть еще Самсоновское кладбище, может, там?
     Воцарилась тишина, которая бывает только на кладбище, даже вороны не каркали, они просто черными кучками сидели на березе, нахохленные и злые. Впереди на дорожке с банкой в руках появился Павел.
     - Все-таки он жутко похож на Гладышева, - вырвалось к меня.
     Майя удивленно вскинула брови.
     - Вы знали Олега? Ничего общего! Олежек был ухоженный, всегда стильно одевался, а этот - рваный бомж, а уж воняет! Наверное, вы были шапочно знакомы с Гладышевым, он всегда поливался одеколоном!
     Верно. За Олегом постоянно тянулся шлейф дорогого парфюма. Значит, все же двойник.
     В этот момент могильщик уронил банку. И тут произошло невероятное. Мужчина расставил ноги на ширину плеч, вывернул ступни, встав в первую балетную позицию, затем слегка согнул колени - такое называется "плие" - и с абсолютно прямой спиной нагнулся, поднял банку...
     Я много раз видела: именно так Олег, всю жизнь простоявший у балетного станка, подбирал упавшую пачку сигарет или носовой платок. В голове заметались мысли. Значит, он - Гладышев! Но где родимое пятно? Потом мелькнуло: краска! Кому придет в голову красить ограду в феврале? Могилы приводят в порядок весной.
     Старательно выговаривая слова, я пробормотала:
     - Спасибо, поеду в архив, - и бросилась к "Пежо".
     Только бы она сразу завелась. Машина не подвела. Поднимая фонтаны грязи, я выехала на шоссе и понеслась в Ложкино, пытаясь сообразить, как теперь поступить. Олег или не Олег? Гладышев пропал чуть больше года назад. Вениамин утверждает, будто Павел работает на кладбище больше пяти лет. Ладно, это легко проверить. Родимое пятно отсутствует, но отточенные движения танцора, легко вставшего в первую позицию... Это как объяснить, а? И при чем здесь Майя? Про оградку она выдумала на ходу... Нет, надо немедленно запереться в спальне и подумать. Руки полезли за сигаретами. Так, Gaulois закончились.
     Я притормозила у ларька. Чуть поодаль, прямо из второго ряда свернул и встал у обочины "БМВ" вишневого цвета с наклейкой "Русское радио" на ветровом стекле. Вот ведь некоторые нарушают!
     Проехав еще пару кварталов, я увидела вывеску "Макдоналдс" и вновь припарковалась. Есть хотелось ужасно. Слопав чизбургер и выпив самый большой шоколадный коктейль, подходя к "Пежо", я краем глаза вновь заметила вишневый "БМВ" с наклейкой "Русское радио". Сердце неприятно сжалось.
     Я медленно поехала в правом ряду, "БМВ" двинулся следом, он держался не вплотную, но близко, поворачивая туда же, куда и "Пежо". Мне это очень не понравилось. На Ленинградском проспекте сразу за метро "Сокол", свернув направо, я с облегчением увидела на посту Михаила Александровича и кинулась к нему.
     - Помогите!
     - Что случилось? - нахмурился постовой.
     - Меня преследует вот эта машина, темно-вишневая.
     Постовой пошел к "БМВ", который припарковался у булочной, я посеменила за ним. Проверив у шофера документы, Михаил Александрович сурово сказал:
     - Женщина утверждает, что вы ее преследуете!
     - Я? - изумился парень в кожаной куртке. - На фига она мне сдалась!
     - Но вы едете за мной уже давно!
     - Я?! Только что отъехал от дома!
     - Не врите, хорошо запомнила ваш "БМВ" с наклейкой "Русского радио".
     - Чтобы я прикрепил отстойную рекламу! - вызверился юноша, - где ты тут наклейку увидела?
     Я уставилась на стекло: ничего.
     - Извините, перепутала.
     - Бывает, - улыбнулся парень, - автомобили похожи.
     Михаил Александрович хотел было что-то сказать, но тут увидел очередного нарушителя и замахал жезлом.
     - Ты уж больше на меня милицию не натравляй, - хихикнул водитель, - кстати, куда едешь?
     - В Ложкино.
     - Это где же такое?
     - На Новорижском, за постом ГИБДД направо, через лес.
     - Ладно, - хмыкнул "преследователь", - мне, кстати, тоже на это шоссе, в Кропотово, знаешь?
     - Конечно, это за Ложкино.
     - Тогда погоди минутку, вперед поеду, еще опять придумаешь, что хочу тебя съесть, - сообщил шофер и стартовал с места.
     Я тихонько поехала следом. У страха глаза велики. Ладно, все хорошо, что хорошо заканчивается. Чувствуя, как липкий ужас покидает тело, я нажала на газ и без всяких проблем докатила до поста ГИБДД, повернула, оказалась на узком шоссе, проехала несколько сот метров вперед и увидела вишневый "БМВ" с открытым капотом и парня в кожаной куртке.
     - Что случилось? - крикнула я, притормозив.
     - Вы меня преследуете, - рассмеялся юноша, - небось, задумали ограбить.
     Я тоже рассмеялась.
     - Точно. Давно промышляю разбоем на большой дороге. Сломались?
     Парень кивнул.
     - Похоже, у аккумулятора конденсатор лопнул. И народу никого!
     - Тут мало ездят. Только в Ложкино, Кропотово, Третьяково, дальше дорога заканчивается. Могу вам чем-нибудь помочь?
     - Может, трос найдется?
     Я вышла из машины, открыла багажник и забормотала:
     - Честно говоря, не знаю, вполне вероятно, тут и лежит веревка. Да не волнуйтесь, сейчас...
     Тут откуда ни возьмись прилетела пчела и со всей дури укусила меня чуть пониже спины. Я не успела даже взвизгнуть, как свет погас. Последней мыслью, пронесшейся в голове, было: это не насекомое, пчелы не вылетают из улья в феврале.
     
     
     Глава 32
     
     - Вы уверены, что она очнется? - спросила Зайка.
     - Давление низковато, - сообщила Оксана.
     Я открыла глаза и увидела свою лучшую подругу, хирурга в светло-зеленом халате, в ногах моей кровати.
     - Вот! - воскликнула Оксана, - добрый день! Добро пожаловать!
     Я хотела было ответить, но язык отчего-то не слушался, потом на голову кто-то набросил одеяло.
     - Эй, эй, - донеслось из темноты, - можешь сказать, как тебя зовут? Ну, ну, говори!
     - Если молчит, ей совсем плохо, - вклинился в мозг голос Аркадия.
     - Хорошо, - простонала я, - очень хорошо.
     Глаза раскрылись, и я снова увидела Оксану - на этот раз в белом халате.
     - Ты кто? - резко спросила она меня.
     - Даша.
     - Фамилия?
     Удивляясь странному разговору, я все же ответила:
     - Васильева.
     - Замечательно, - обрадовалась подруга, - теперь быстро скажи, сколько будет трижды восемь?
     - Сорок восемь.
     Оксана с тревогой посмотрела на меня.
     - Ну ты нашла, что спросить, - хмыкнул Аркадий, - да она никогда таблицу умножения не знала! Надо другим поинтересоваться. Мать, быстро сообщи, сколько стоит стомиллилитровый флакон духов Miracle от Lancome?
     Я попыталась сесть, потерпела неудачу и, пытаясь справиться с головокружением и тошнотой, спросила:
     - Тебе зачем?
     - Будь человеком, ответь.
     - Две тысячи четыреста пятьдесят два рубля. Но это в салоне Rivoli с учетом накопительной скидки на моей дисконтной карте. Вообще говоря, флакон стоит дороже, но...
     - Видишь? - торжествующе заявил Кеша. - Она все помнит! А ты - трижды восемь!
     - Как зовут нашего мопса? - влезла Маня.
     - Хуч.
     - А что больше всего любит делать полковник на отдыхе? - поинтересовалась Зайка.
     Я наконец-то справилась с дурнотой и села:
     - Дегтярев ловит рыбу, вернее, это ему кажется, потому что несчастных мальков, добытых им в водоеме, приходится немедленно отпускать домой - такие они маленькие и тщедушные. Вы что, все с ума посходили? Что за глупые вопросы?
     - Ясно, - процедил Кеша и, резко повернувшись, вышел.
     - Да уж, - покачала головой Оксана и тоже удалилась.
     За ней выскочила Зайка.
     - Мусечка, - закричала, плюхаясь на кровать, Маруська, - ты лучше изобрази, что умираешь, а то плохо будет!
     Я оглядела просторную больничную палату, набитую аппаратурой, и удивилась:
     - Зачем мне прикидываться и вообще как я сюда попала?
     - Вот-вот, - закивала головой Маруся, - уже лучше, тут все так перепугались! Еще до того, как ты проснулась, Аркадий сказал Зайке: "Если мать нас не узнает, просто разревусь, как маленький". А Зайка ему в ответ: "Не волнуйся, все будет хорошо, Дашку так просто не свалить".
     Манюня замолчала.
     - Ну и дальше что? - поторопила я.
     Маня ухмыльнулась:
     - Дальше Кеша заявил: "А если выяснится, что с матерью ничего не случилось, просто я убью ее!" Кстати, вчера Дегтярев пообещал то же самое. Между прочим, Оксана на их стороне, предательница! Тоже шипела: "Наказать, отнять машину, запереть в Ложкино!" Одна я с тобой. Никогда тебя не предам.
     Я очень осторожно попыталась встать, но тут обнаружила, что от моего организма тянется какая-то трубка, уходящая под кровать, испугалась и откинулась на подушки.
     Тебе плохо? - забеспокоилась Маня.
     - Мне очень хорошо, - пробормотала я, - будь другом, раздобудь сигарету.
     Маруська озабоченно вздохнула и убежала. Я посмотрела ей вслед. Очень похоже на Аркадия, сначала переживать из-за моего состояния здоровья, а потом, поняв, что матери полегчало, разозлиться и начать метать в меня снаряды.
     Нет уж, Маруська права, следует изобразить крайнюю степень недомогания!
     Я слегка пошевелилась в кровати, устраиваясь поудобней, и застонала. Так, кажется, получается, прикидываться несчастной больной - просто.
     Целых три дня я, стоило кому-нибудь заглянуть в палату, закатывала глаза, издавала жалобные звуки и лепетала: "Уходите - голова кружится". И Зайка, и Аркадий, и Дегтярев мигом начинали бормотать: "Ладно-ладно, ты скоро поправишься!"
     Как только домашние исчезали, я вытаскивала из-под подушки очередной детектив, а из тумбочки пирожное. И духовной, и физической пищей меня исправно снабжала Маруська.
     В пятницу в палату вошла Оксана. Я, едва успев сунуть книгу и надкушенный эклер под одеяло, мигом закрыла веки.
     - Эй, Дашка! - сказала подруга.
     - М-м-м...
     - Открой глаза!
     - Не могу, о-о-о, плохо...
     - Не ври! У тебя ничего не болит!
     Я удивилась.
     - Откуда ты знаешь?
     - Так сколько лет врачом работаю! А это что?
     С этими словами подруга, откинув одеяло, вытащила книгу и недоеденное пирожное.
     - Не знаю, - попыталась сопротивляться я, - может, Маруська забыла или дежурная медсестра!
     Оксана расхохоталась:
     - Боишься, что всыпят по первое число? Правильно, и Кеша, и Дегтярев, и Зайка - жутко злые. Только поджидают, чтобы тебя убить, останавливает их лишь твое плохое самочувствие.
     - Очень нелогично, - фыркнула я и села. - Сначала вылечить мать, а потом ее убить! Кстати, ты вроде тоже мной недовольна?
     Оксана покачала головой:
     - Честно говоря, я испугалась. С Олегом-то вон что вышло! Полная амнезия, и совершенно неизвестно, вспомнит ли он хоть что-нибудь.
     Я сорвалась с кровати:
     - Значит, Гладышев жив!
     Оксана кивнула.
     - Ленке сказали? - не успокаивалась я.
     - Она пока в плохом состоянии, ее нельзя волновать!
     - Господи, а что со мной случилось?
     - Не помнишь?
     - Ну, нагнулась в багажник посмотреть трос, потом, похоже, кто-то укусил, хотя кто? На улице февраль...
     - Тебе сделали укол циклополамина.
     - Это что такое?
     Оксана открыла было рот, но тут раздался ровный голос Дегтярева:
     - Такой препарат, который мог превратить тебя в идиотку или лишить памяти навсегда. Вот почему ты вторую неделю валяешься тут.
     - Сколько-сколько? - подскочила я. - Я думала, меньше!
     Дома я оказалась в пятницу, и едва успела привести себя в порядок, как Кеша повез меня к Дегтяреву на работу. Там в присутствии нескольких незнакомых мужчин мне пришлось рассказывать все, что я узнала про Милену Титаренко. Где-то около четырех часов дня сделали перерыв, и мы с полковником пошли пить чай в ближайшее кафе.
     Александр Михайлович утопил в кипятке пакетик "Липтона" и неожиданно дружелюбно сказал:
     - Ну и кто, по-твоему, организатор действия?
     - Милена Титаренко.
     - Верно. Только вот особа эта теперь зовется по-другому.
     - Знаю.
     - Да ну? Тогда скажи как?
     - Шляпница Майя Хвостова. Она вышла замуж, сменила фамилию. Имена Майя и Милена начинаются с одной буквы...
     Полковник молча выслушал мои соображения, потом сказал:
     - Знаешь, в чем твоя основная ошибка? Собрав кучу сведений и истоптав три пары железных ботинок, ты, как правило, попадаешь пальцем в небо!
     - А вот и нет!
     - А вот и да! - отрезал Дегтярев. - Давай расскажи, как обстояло дело. Кстати, ты абсолютно права, преступление задумала и совершила Милена Титаренко. Встречаются иногда такие люди - талантливые, хитрые, изворотливые, вся энергия и ум которых направлены на то, чтобы украсть побольше денег. Именно украсть, а не добыть их честным путем. Милене с младых ногтей хотелось стать богатой. В детстве, донашивая чужую одежду, она мечтала о тех днях, когда придет в магазин и купит все-все-все... Кто знает, отчего она решила воровать? Многие жаждут материального благополучия и достигают его упорным трудом. Но Милена стала на скользкую криминальную стезю. Может, тут и впрямь сыграла роль генетика, как ни крути, а ее отец и мать сидели в тюрьме, а может, Милу, сама того не зная, подтолкнула тетка. Раиса все время говорила: "Тяжело копейки считать!" А когда поняла, что девочка промышляет воровством, не подняла тревогу, а стала потихоньку таскать безобразницу за косы, приговаривая: "Вот она, родительская кровь дурная, да и чего другого от тебя ждать?!"
     Кстати, Раиса сполна получила за свою доброту и глупость. Милена выросла не просто нечистой на руку, а еще полностью лишенной чувства порядочности, благодарности и умения любить. Впрочем, изобразить она могла что угодно, люди ей верили и расплачивались за это. Сначала была осуждена Раиса, потом на зону попал Николай Махов. Для Милены не существовало такого понятия, как дружба. Лишь только она понимала, что есть возможность поживиться, мигом придумывала, как получить добычу. Совершенно не мучаясь никакими угрызениями совести, она вытаскивает деньги из шкафа и подставляет Раису, потом подбивает Николая на преступление, отнимает тысячи у старика-соседа. И ей страшно везет. Судья не верит Раисе, Коля, влюбленный по уши, выгораживает ее, сосед, плохо видящий человек, считает, что на него напал неизвестный мальчик-подросток...
     Дегтярев замолчал, залпом допил чай, заказал себе еще одну чашку и продолжал:
     - Ты еще о многих ее хулиганствах не знаешь! Мы-то проследили почти весь жизненный путь негодяйки! Только диву давался, ну до чего ей везло. Обманула и обокрала много людей, но никто ее не поймал за руку, а те, кто был уверен, что Мила воровка, попали в милицию. Но, очевидно, даже профессиональной преступнице может надоесть бесконечная погоня за кредитками.
     Пять лет тому назад Мила задумывает обокрасть фотографа Приходько. Дело она, как всегда, организовала с фантазией. Подставила глупенькую Асю Строкову, но тут вышел облом. Планы спутала глазастая соседка, вернувшаяся из больницы. Но Милена не любит отступать. И, когда Ростислав отправляет ее во Львов за гонораром, Титаренко "умирает". Ей не откажешь в выдумке. Мила тщательно готовит постановку. Едет на маленькое провинциальное Сомовское кладбище и договаривается с Вениамином, заведующим, о спектакле. Потом подсылает к Ростиславу одну из своих новых подружек, которой со слезами объясняет: "Это мой бывший любовник. Мстит теперь, потому что я замуж собралась. Грозит мужу какие-то фото показать, денег требует. Вот и решила притвориться мертвой". Расчет верен, Милена отлично знает Ростислава, большой эгоист, сильно пьет и совершенно удовлетворится, увидав могилу.
     - И как она не боялась! - удивилась я. - Вдруг бывший любовник решит еще раз посетить кладбище, явится на погост и не найдет ее последний приют?
     Дегтярев покачал головой:
     - Нет, она не была уверена даже в том, что Приходько и один-то раз приедет к ней. Могилу сделала для подстраховки. Афера с Ростиславом оказалась последней.
     Милена устала, ей захотелось простого счастья, мужа, детей, даже у гадюк иногда просыпаются светлые чувства. Впрочем, о богатом супруге Мила мечтает давно, но он все не встречается на жизненном пути. Зато сразу после "смерти" судьба подсовывает ей неплохой вариант. Мила знакомится с мужчиной средних лет, вполне обеспеченным. Более того, он никогда не был женат, не имеет близких родственников и влюбляется в Милену без памяти. Титаренко понимает: вот он, шанс превратиться в добропорядочную даму. Она выскакивает замуж, меняет фамилию и имя, Милена Титаренко пропадает, появляется...
     - Майя Хвостова, - радостно докончила я.
     Дегтярев хмыкнул:
     - Молодец, здорово разобралась. Но давай, чтобы не путаться, я буду звать негодяйку Миленой.
     Я кивнула. Дегтярев продолжил:
     - Первое время Милена с удовольствием играет роль любимой жены, она даже рожает ребенка. Но очень скоро беготня от памперсов к кастрюлям надоела ей безумно. Перестало радовать и положение замужней женщины. Муж старался изо всех сил, но обеспечить то, что хотела Милена, не мог. А аппетиты у нее растут. Если раньше она просто желала красивую одежду, вкусную еду, машину, квартиру, то теперь, получив это, думает о доме в Ницце, банковском счете с большим количеством нулей... Вскоре ей становится ясно: муж не способен обеспечить такой уровень. Надо либо менять супруга, либо вновь заняться кражами.
     От тоски Милена пару раз утаскивала кое-какие безделушки у приятелей, но это мелко. Титаренко понимает: нужно провернуть крупное дело. И тут она узнает, что Олег Гладышев повезет полмиллиона долларов. Такая удача улыбается раз в жизни!
     Милена начинает действовать. Она находит своего бывшего любовника, Николая Махова, и приглашает "к себе" в гости. Наивный Николай является по хорошо знакомому адресу в Гриднев переулок. Коля однолюб, Милену обожает, и гадкая баба пользуется этим. Она, естественно, не говорит любовнику, что давно живет в другом месте, а старую квартиру сняла у Насти для свиданий. Нет, Мила плачет, обнимает Николая, сообщает, что, хоть и вышла замуж, любит только его... Махов тает, верит Милене, и та выкладывает план. Николай должен раздобыть машину и увезти Олега. Мила заберет кейс с деньгами, и они вместе через пару недель улетят из России. К сожалению, Махов не слишком умен, поэтому не задает вопросов, а их у нормального человека должно оказаться много. Ну хотя бы как Мила собирается переправить такую сумму за границу? Каким образом Николай попадет за рубеж, у него же нет загранпаспорта? Но Николай простодушен, если не сказать глуп, и он привлекает к делу Мыльникова, который работает шофером на "скорой помощи". Когда Милена узнает, что в дело втянут еще и Федор, она страшно злится.
     - Зачем разболтал о деньгах?
     - Так где же машину раздобыть? - оправдывается Николай.
     Милена только качает головой. Но в одиночку операцию не осуществить. Она уже привлекла Вениамина, того самого заведующего кладбищем, который в свое время оборудовал "могилку" Титаренко.
     У Милы разработан четкий план. Она поедет вместе с Олегом передавать деньги, а по дороге сделает ему укол сильно действующего лекарства, которое вызовет мгновенную смерть. Федор, которому позвонят на мобильный, подъедет, изобразит аварию, сделает вид, что Олег пьян, перетащит его в свой автомобиль, доставит труп на кладбище, где его быстренько зароют. То, что у Мыльникова "скорая помощь", - только упрощает дело. Сначала все идет по плану и Милена садится к Олегу в "Жигули". Но потом ситуация начинает разворачиваться не по сценарию.
     Мила пытается остановить Олега, просит купить ей воды, сигарет, но Гладышев неумолим.
     - В машине огромная сумма чужих денег, - отвечает он, - потерпи, сейчас прикатим на Рыльскую, я пойду к Рихту, а ты сходишь в супермаркет.
     Милене остается только ждать, пока они доберутся до места. Колоть Олега на дороге она боится, еще в самом деле произойдет авария.
     - Так вот почему он поехал на Рыльскую, - прошептала я. - Олег - честный человек, он хотел выполнить поручение Гарика.
     Дегтярев кивнул:
     - Да, именно так. Не успел Гладышев припарковать "Жигули", как Мила втыкает иглу. Дальше действие идет без сучка и задоринки. Федор с Николаем вытаскивают тело и везут на кладбище. Милена с кейсом ускользает домой. Ей кажется, что предусмотрено все. Гладышев испарился, о полумиллионе долларов известно очень узкому кругу людей, если кто из посторонних докопается, что у Олега на руках эта сумма, то ни на минуту не усомнится, что Гладышев бежал, соблазнившись невероятным кушем. Но радость Милены длится недолго. Часа через два ей звонит Вениамин и требует, чтобы она немедленно приехала.
     Мила отправляется на кладбище и находит подельника с женой, которые в истерике кричат:
     - Мы так не договаривались, он жив!
     - Не может быть, - подскакивает Мила, - я ввела смертельную дозу.
     - Смотри сама.
     Милу отводят в сарай и там, среди инвентаря, на куче тряпок она видит Олега. Он лежит с закрытыми глазами, похоже, просто спит.
     - Его надо убить, - бормочет Милена.
     - Нет, - вопят Вениамин с женой, - только не здесь! На это мы не согласны.
     Веня с супругой были готовы зарыть мертвое тело, но лишить жизни человека не могут. Убить себе подобного трудно, на такое способен не каждый, тем более когда жертва не сопротивляется, а спокойно лежит без движения. Милена трясется. Она без всяких колебаний воткнула в мужчину иглу, но добить его тоже не может. В полном отчаянии она говорит:
     - Сегодня тридцать первое декабря, ни первого, ни второго января сюда никто не явится. Оставьте его тут, сам умрет.
     Бросить беспомощного человека в сарае на морозе - тоже убийство, но все-таки не придется душить или колоть ножом тело. Вениамин запирает сарайчик, троица разъезжается по домам. На работу заведующий является по графику и с ужасом убеждается: Олег жив. Более того, он пришел в себя и кажется совсем здоровым. В первые минуты Веня впадает в панику, но потом ему становится ясно: Гладышев начисто потерял память.
     Дегтярев потер затылок:
     - Милена фатально ошиблась. Циклополамин не всегда вызывает мгновенную смерть, очень часто человек впадает в кому. Некоторые умирают, не выйдя из этого состояния, другие приходят в себя и теряют при этом память. Поняв, что Гладышев им не опасен, Веня убеждает Олега, что его зовут Павел Рогачев, что он давным-давно работает на кладбище могильщиком.
     - У тебя эпилепсия, - внушает Веня, - падаешь в припадке - и все, позабыл прошлое начисто.
     Олег верит Вениамину, а что ему остается делать? Текучесть на кладбище огромная, большинство могильщиков трудится тут не больше месяца. В конце января Веня выгоняет старых работников, нанимает новых, и те абсолютно уверены, что вместе с ними могилы роет бывший заключенный, а ныне бомж Павел Рогачев. Веня усиленно спаивает Олега, покупает ему бутылки в надежде на то, что Гладышев превратится окончательно в алкоголика. Олег живет на кладбище в конторе. Спит на диване, моется в туалете, ест лапшу "Доширак" и называет Вениамина и его жену своими благодетелями. Он абсолютно уверен, что является бывшим зеком и не устает кланяться директору, который пригрел его, дал жилье и работу. С Миленой он не встречается. Та боится приезжать на кладбище.
     Впрочем, у нее полно других проблем. Сначала надо избавиться от Федора Мыльникова. Глупый Николай Махов, считающий приятеля своим братом, растрепал тому про полмиллиона долларов, похвастал, что вот-вот уедет вместе с любимой женщиной за границу, и тем подписал себе смертный приговор. Вообще говоря, Милена собиралась просто исчезнуть из поля зрения Николая. Настоящего адреса ее парень не знает, нового имени и фамилии - тоже. Ну, явится в Гриднев переулок, налетит на Настю, которая скажет, что Милена тут давно не живет. Махов глуповат, расстроится, конечно, поубивается, да и успокоится. А вот Мыльников не такой: хитрый, изворотливый, жадный. Еще найдет Милену.
     Титаренко наливает в бутылку технический спирт и вручает Николаю вместе с сумкой продуктов.
     - Сходи к Федору, сегодня Рождество, выпейте с другом, он нам сильно помог.
     - Правильная мысль! - радуется наивный Коля и несет смерть приятелю. Впрочем, он и сам должен был бы умереть, потому что бутылка была одна, а Милена не предупредила подельника, что ее содержимое опасно. Но Махова спас случай. Восьмого января ему предстояло идти на собеседование: Коля задумал поменять место работы. Вот поэтому, выставив "Гжелку" на стол, Махов извинился перед Федором, что только пивка глотнет, а водку пить не станет. Федор не против - ему же больше достается. Бутылку Мыльников выпивает сразу, быстро пьянеет и валится на стол. Николай, не думающий ни о чем плохом, оставляет друга спать и уходит. Коле рано вставать, собеседование начинается в девять, а еще надо побриться, прилично одеться, доехать до места...
     То, что Федор умер, Махов узнает не сразу, информация доходит до него спустя несколько дней. Коля страшно расстраивается, и тут ему звонит Милена. Узнав о кончине Мыльникова, Мила начинает причитать:
     - Вот ужас-то! Вот горе! Ты, Коленька, смотри, никому не рассказывай, что водку принес! А то еще навесят убийство! Как же так! Вот и верь после этого магазинам!
     Окажись на месте Махова нормальный, здравомыслящий мужчина, ему бы очень не понравилось поведение Милены, по крайней мере, парень бы насторожился. Но, повторяю, Коля недалек, любит Милу и поэтому не сомневается ни минуты: Федору по ужасной случайности досталась "паленая" бутылка.
     Следующий на очереди к могиле - сам Коля. Он представляет для Милы прямую опасность. Она понимает, что Махов не пойдет в милицию, но по глупости может сболтнуть сестрице, гадкой Вере, которая всегда терпеть не могла Милу, про водку. Ляпнет что-нибудь типа "Вот ведь, купила Мила бутылку, а она ядовитая", а уж Верка побежит куда следует. Поэтому Милена перезванивает Николаю и говорит:
     - Мне очень страшно.
     - Что случилось? - пугается Коля.
     - Пока ничего, - вздыхает любовница, - только вдруг умру внезапно, как Федор!
     - Типун тебе на язык, - пугается Николай, - что за глупость в голову пришла?
     - Жизнь такая, - грустно вздыхает Мила, - сейчас есть, через пять минут - нет. Вот что, Коленька, давай сегодня встретимся, хочу тебе кое-что показать.
     Махов прибегает на свидание. Милена ведет его на стройку, тычет пальцем в мостки и говорит:
     - Поднимись наверх.
     - Зачем? - удивляется Коля.
     - Хочу показать тебе, где спрятан кейс с деньгами, - поясняет Милена, - а то вдруг умру внезапно, как Федор, ты никогда и не узнаешь, где я спрятала доллары. Место больно укромное.
     Любой другой как минимум удивился бы - прятать полмиллиона "зеленых" на стройке? В месте, где постоянно толкутся люди? Что может быть глупей?! Но Коля, совершенно не задумываясь, начинает подниматься по мосткам. На середине пути он оглядывается и кричит: "Ты где?" "Ступай пока один, - преспокойно отвечает Милена, - мостки хилые, двоих не выдержат. Я через пару минут двинусь". И Махов продолжает подъем... Дегтярев замолчал и принялся вертеть в руках ложечку.
     - Она подпилила деревяшку, - подсказала я.
     Александр Михайлович кивнул:
     - Похоже на то, но сейчас уверяет, будто случилось несчастье. Якобы доска сама провалилась, гнилая оказалась... Только вот как рядом с трупом оказалась бутылка водки?
     - Ну это просто, может, она у него лежала в кармане!
     - Может быть, может быть, - пробормотал Александр Михайлович, - только наши специалисты уверяют, что бутылочка эта не падала с большой высоты, ее швырнул человек примерно метр шестьдесят ростом. Не стану вдаваться в подробности, но ребята четко объясняют, на сколько метров должны были отлететь осколки, ну и так далее. Получается, что кто-то подошел к трупу и бросил около поллитровку. Догадайся с трех раз, как зовут этого человека?
     - Собственно говоря, это все, - добавил через пару секунд полковник. - Деньги поделены между Вениамином с женой и Миленой. Хитрая троица понимает, что пока ими пользоваться нельзя, и просто хранит банкноты, поджидая, пока пройдут два года с момента исчезновения Гладышева. Такой срок кажется им вполне подходящим: спустя двадцать четыре месяца все должны забыть об Олеге. Так бы оно, наверное, и случилось, не вмешайся ты в эту историю.
     Майя насторожилась, когда ты пришла к ней и стала расспрашивать об Олеге. Испугавшись, Хвостова сделала глупость - рассказала про доллары. Впрочем, шляпнице кажется, что она поступила хитро: частный детектив поедет к Гарику, убедится, что рассказ о деньгах правда, и завершит на этом расследование. Она ведь и подумать не могла, какую ты разовьешь бешеную активность, поедешь в Бонн, найдешь Рихта и в конце концов выйдешь на кладбище.
     Вениамин, услыхав, что женщина хочет посмотреть на могилу Милены Титаренко, постарался не измениться в лице и спокойно решил отправить даму домой. Но тут, как на грех, посетительница сталкивается с Рогачевым, узнает Олега... Веня все еще пытается исправить положение, да и Павел отнекивается - он не Гладышев. И в этот момент, словно действием руководит злой волшебник, появляется Майя Хвостова. Она мигом изображает, что явилась на могилу матери покрасить ограду.
     - Я ей не поверила, ну кто это делает в феврале!
     Дегтярев кивнул:
     - Правильно. Но действием, как в греческих трагедиях, руководит рок. Олег роняет банку и автоматически выполняет балетное па. Его ум поврежден, прошлое скрыто, но у тела своя память, кое-какие вещи руки и ноги выполняют помимо воли хозяина.
     - Я сразу убежала!
     - Правильно. Но Веня и Майя мигом поняли, что ты им не поверила, и послали за тобой парня со шприцем.
     - Так он меня все же преследовал!
     - Конечно, впрочем, не слишком ловко, раз ты заметила.
     - Но когда я подъехала к постовому, к Михаилу Александровичу, то выяснилось, что это не та машина.
     - Да? Почему ты так решила?
     - У "БМВ", который ехал за мной от кладбища, имелась наклейка "Русское радио", а у того, которого остановил "пончик", ветровое стекло оказалось чистым.
     Полковник с жалостью посмотрел на меня:
     - Шофер понял, что вычислен, и сорвал наклейку. Он ловкий парень. Быстро выяснил, куда ты держишь путь, и поехал вперед. Потом встал у обочины, открыл капот... Что он тебе сказал?
     - Что у аккумулятора лопнул конденсатор!
     Дегтярев засмеялся:
     - Большей глупости и придумать нельзя! Но ты существо наивное, технически безграмотное, вот и полезла в багажник, чтобы помочь мерзавцу.
     - Кто он такой вообще? - сердито воскликнула я.
     Приятель покачал головой:
     - Ты в своем репертуаре. Села в клетку с тиграми, не зная, насколько они кровожадны. Да на этом кладбище творились дикие дела. К Вениамину уже присматривались наши ребята, рыло у мужика в пуху, он связан с бандитами, помогал хоронить трупы. Сама понимаешь, кладбище - лучшее место для мертвеца. Испугавшись, Веня обратился к одному из головорезов, которые как раз приехали к нему, еще до тебя, решить кое-какие вопросы. Они ходили по погосту, пока ты беседовала с заведующим. Ребята и согласились помочь.
     - А лекарство где взяли?
     Так у Вени, в конторе. Это он дал ампулу Милене. План в основном разработан Веней и его женой. Милена была им нужна как человек, которого Олег без всякой опаски возьмет с собой. Не посадил бы он в машину, имея на руках такие деньги, никого постороннего, ясно? А Миле Олег доверял как себе. За что и поплатился. Теперь все ясно?
     - Нет! Почему же Милена, получив кейс, не спряталась? Отчего решила поделиться с Веней и его женой, а? Она ведь убрала Мыльникова и Махова, что же ее остановило?
     - Правильный вопрос, - кивнул полковник. - Только Веня великолепно знает, с кем имеет дело. Он знаком с Миленой давно и в курсе ее "высокоморальных" качеств. С другой стороны, Мила прекрасно осведомлена о связи Вениамина с бандитами и тоже не доверяет до конца мужику. Вот они и придумали план. Только Мила выскочила из "Жигулей" с кейсом, ее встретил Веня и отвез в банк. Парочка арендовала ячейку, а договор на нее составили таким образом, что ни Милена, ни Вениамин в одиночку сейф вскрыть не смогут! Ты когда-нибудь пользовалась ячейкой?
     - Ну!
     - Опиши процедуру.
     - Не знаю, как в других банках, а в нашем приходишь в подвал, показываешь охраннику договор, он открывает вход, доводит до ячейки, вставляет ключ, поворачивает и уходит. После я вынимаю свой ключик - и ящик открыт.
     - Примерно такие же правила и у других, - кивнул полковник. - Без договора к ящикам не подпустят. А Веня и Милена составили свой таким образом, что открыть ячейку могли лишь вдвоем, поодиночке их не впустили бы в хранилище. Теперь понимаешь, почему они должны были беречь друг друга? Ясно? Все объяснил?
     - Нет, конечно! Полно мелких и крупных вопросов.
     - Господи, у меня голова заболела! Начинай с мелких.
     - А родимое пятно? У Олега на виске была отметина!
     - Правильно, хорошая примета, и она ни к чему - Вениамин это отлично понимает. Едва Олег приходит в себя, заведующий поит его водкой, а потом привозит своего доктора, который убирает пятно. Впрочем, ты употребляешь не тот термин. У Гладышева не пятно, а довольно большая темная родинка на ножке. Отстричь ее - дело пяти минут.
     - Какой ужас!
     - Почему?
     - Олег давно хотел избавиться от отметины, но врачи отсоветовали, якобы это может спровоцировать развитие онкологического заболевания!
     - Вениамину-то все равно, - пожал плечами Дегтярев. - И врач у него соответствующий, готовый за звонкую монету на все!
     - Но почему же Веня не обратился к бандитам, чтобы те убили Олега? Если у парня связи в криминальном мире...
     Полковник вздохнул.
     - На то есть несколько причин. Во-первых, троица хотела обстряпать дело шито-крыто, чтобы ни с кем не делиться. Они ведь как распределили деньги? Двести тысяч получит Милена, а остальные - Веня с женой!
     - А Махов с Мыльниковым?
     Полковник отмахнулся.
     - Им вообще не собирались ничего давать, сразу, небось, решили избавиться от парней. А бандитам надо платить, и потом это такие люди! Только почуют денежки, мигом все выдавят, вот Веня и решил обойтись собственными силами, но убить Олега не смог, духа не хватило.
     Наверное, он бы вызвал все-таки соответствующие структуры, но Гладышев потерял память и вроде как не опасен. А самое главное, Милена, рыдая, велела Олега не трогать - не сейчас!
     - Почему же она, убив Мыльникова и Махова, пожалела Олега?
     Дегтярев прищурился.
     - Значит, ты ничего не поняла. Олег любил ее, сделал ей много хорошего, да и она одно время испытывала к нему нечто похожее на светлое чувство. Знаешь, многие убийцы сентиментальны, могут, расстреляв толпу, заплакать при виде больного хомячка. Похоже, Милена из их числа. Она сначала решилась на убийство Гладышева. Правда, очень не хотела делать укол сама, предлагала, чтобы шприц взял Вениамин или его жена, но те быстро объяснили Милене, что Олег никого, кроме нее, не посадит в машину. Желая получить деньги, Мила пошла на преступление, но, когда поняла, что Гладышев жив, сломалась.
     Уж не знаю, что бы она делала, проснись Олег в здравом уме и твердой памяти, но, коли он воскрес дезориентированным, его, по мнению Милы, следовало оставить в живых. Вот такой заворот кишок. Не сумела она добить того, с кем провела много хороших минут. Убить решилась, а добить - нет!
     - Значит, они все же были любовниками, Олег и шляпница! - воскликнула я. - Вот ведь какой поворот. Ну, Гладышев! А мне казалось, что он очень любит Ленку!
     - Тебя только это удивляет? - вздернул брови Дегтярев.
     - Нет! Кто прислал ей деньги и записку? Зачем?
     - Это совершенно другая история, - спокойно ответил полковник. - Впрочем, могу рассказать и ее.
     - Знаешь, иногда мы объединяем дела, - завел Дегтярев. - Допустим, в противоположных концах города совершены два разных преступления, их расследуют разные сотрудники, которым становится понятно: в обоих случаях действовал один человек. Не стану объяснять, почему приходят к такому выводу, поверь, так случается. Тогда дела связывают в одно, что упрощает поиск.
     - К чему это ты?
     - А к тому, - сердито ответил Александр Михайлович, - что складывать преступления надо умело, все предварительно разузнав. Нельзя валить все в кучу, а ты мигом подумала: деньги прислал Олег. Почему ты сделала такой вывод?
     - Ну, - забормотала я, - почтальон описала мужчину: темноволосый, стройный, на виске родинка... Кстати, я же смотрела на Олега и не увидела шрама. Почему?
     - Просто не заметила, - буркнул полковник, - он крохотный, совершенно невидимый. К тому же темнело, не об этом речь! Темноволосый, стройный... Не кажется тебе, что сделала поспешный вывод? Ну-ка, посмотри вокруг. И этот похож, и тот.
     - А родинка?
     - У того мужчины была не родинка, а фурункул, грубо говоря, большой темно-красный прыщ.
     - Но почтальонша сказала про родинку! - отбивалась я. - И потом кто мог положить Ленке деньги? Такую сумму! Только Олег!
     - Да с чего ты взяла, что тысячи предназначались Гладышевой?
     Я разинула рот.
     - А кому? Письмо опустили в ее почтовый ящик!
     - Ага, но не для нее! Ладно, слушай! Лена живет в доме 12А, в квартире
     120. А в башне под номером просто 12, без буквы, в сто двадцатых апартаментах прописана и обитает Света Знакова, молодая женщина, недавно родившая сына. Забеременела Светочка не от мужа, она не имеет штампа в паспорте, а от парня из блатного мира, авторитета Эдуарда Плотникова. Эдик давно прочно женат, справил пятидесятилетие и разводиться с женой не собирается. Правда, детей у них нет. Узнав, что бывшая любовница родила сына, Эдуард решает дать бабе денег, но Света категорически отказывается: "Мальчик только мой, - заявляет она, - сама воспитаю".
     Светлане едва исполнилось двадцать два, и ее душа полна юношеского максимализма. Она не прочь пойти за Эдуарда замуж, если тот разведется с супругой, но жить в качестве постоянной метрессы не желает. Эдик только посмеивается, в его понимании все бабы - дуры, но его сын не должен нуждаться, и вообще он года через два отберет его у идиотки, а пока пусть воспитывает. Двадцать тысяч положены в пакет, Эдуард велит одной из "шестерок": "Едешь по этому адресу, кладешь письмо в почтовый ящик и звонишь дуре потом по мобильному. Небось не вышвырнет баксы на улицу". Посланец прибывает на место и... путает дом.
     Я только открывала и закрывала рот - действительно, многие ошибаются адресом.
     "Шестерка" входит в подъезд, - мирно продолжает Александр Михайлович, - и налетает на бабу Клаву, которая его не впускает. Парень выходит на улицу, размышляя, как поступить. Эдуард вспыльчив, и сказать ему "меня не впустила лифтерша" - невозможно. Тут появляется Соня с сумкой, набитой газетами. Юноша дает ей конверт и немного денег за услугу. Соня исчезает за дверью, а парень подходит к окну и наблюдает за ней. На улице темнеет, в подъезде горит свет, очень хорошо видно, как почтальонша впихивает пакет в узкий ящик. Радуясь, что дело сделано, парень начинает звонить по указанному телефону. Но трубку никто не снимает. Посланец соединяется с Эдуардом.
     - Баксы на месте, а Светланы нет.
     - Езжай домой, - велит начальство, - знаю, у матери она. Поздно приедет, сам скажу про деньги.
     На следующий день выясняется, что долларов в ящике нет. Эдуард взбешен, кто-то украл немалую сумму, но еще больше злится, когда узнает, что глупая "шестерка" перепутал адрес. Он вызывает парня и велит немедленно достать бабки. Вытряхнуть их из тех, кто вытащил пакет. Парень берет с собой двоих громил и несется к Ленке.
     И тут происходит непредвиденное. Когда братки вваливаются в подъезд, полные решимости пройти в сто двадцатую квартиру и пытаются открыть решетку, баба Клава восклицает: "Митрофанов! Опять за старое взялся? Ну погоди, сейчас позвоню в милицию!" Лифтерша узнала среди громил одного из бывших сидельцев. Но она не успевает воспользоваться телефоном. Митрофанов, понимая, что ему нечего терять, хладнокровно стреляет ей в голову. Труп заталкивают под стол, потом поднимаются наверх и видят, что дверь нужной квартиры открыта.
     - Ленка частенько забывала ее запереть, - прошептала я, - а на все замечания говорила: "У нас безопасно".
     Бандиты входят в квартиру, Гладышева в этот момент курит на лоджии, кажется, что в доме никого. Парни начинают рыться в гостиной и быстро находят пакет. Обрадовавшись, они уже собираются уходить, как в комнату входит Лена, начинает визжать, и Митрофанов снова стреляет. Пистолет у него с глушителем, шума никакого, тело, как им кажется, мертвой женщины, парни оттаскивают на балкон и спокойно уходят. Они довольны: деньги найдены, проблема устранена, хозяин их должен похвалить. Но Эдуард начинает дико ругаться: "Идиоты! Два трупа, наследили, нагадили! Теперь убирайте и почтальона, лишние свидетели никому не нужны. Олухи! Кретины!" Громилы чешут в затылках и на следующий день убивают Соню.
     Вот так обстояло дело. Деньги предназначались не Лене Гладышевой, кстати, она пугается почти до беспамятства, увидев ассигнации. Единственное, на что она надеется: купюры подсунула глупая Дарья Васильева, которая не раз пыталась оказать материальную помощь. Она едет к тебе выяснять отношения. Собственно говоря, это все.
     - Что-то у тебя концы с концами не сходятся, - протянула я.
     - Да? И где?
     - Говорил же, Милена боится ездить на кладбище, чтобы не видеть Олега, а она явилась при мне к Вениамину!
     Дегтярев толкнул чашку:
     - Воды из-за тебя нахлебался по уши! Майя Хвостова явилась на погост к мужу, Вениамину. Я подскочила:
     - С ума сошел, да? Милена - это Майя Хвостова, и она, по-твоему, жена заведующего кладбищем? Совсем офигел!
     - Нет, дорогуша, - ухмыльнулся полковник, - это ты ничего не поняла.
     - Сам сказал же, что Милена Титаренко превратилась в Майю Хвостову?
     - Это ты произнесла, я только начал фразу: "Милена Титаренко вышла замуж и стала...
     - Маей Хвостовой!
     - Вот опять поперек батьки в пекло лезешь. Нет, Майя Хвостова давным-давно жена Вениамина. Они с Миленой знакомы много лет, обе подходят друг другу - гадкие, подлые бабы. Майя в курсе многих дел Милены, это она подсказывает идею с "могилкой", а денежки Приходько подружки делят пополам. Правда, когда Милена выходит замуж, она отдаляется от Майи, ей не слишком хочется, чтобы перед глазами маячило воспоминание о прежней жизни...
     - Погоди-погоди, - забормотала я. - Майя уверяла, будто ее муж жутко ревнивый то ли поэт, то ли писатель.
     - И ты поверила?
     - Ну, в общем...
     - Дорогая моя, - с жалостью произнес полковник, - люди часто врут, намного чаще, чем ты полагаешь. Вениамин Хвостов работает на кладбище. Можно мне договорить?
     - Да, конечно, извини.
     - Милена не зовет Майю на свадьбу, с ее стороны вообще никого нет, на бракосочетании лишь друзья жениха, но спустя несколько лет у Титаренко уже подрастает сын, муж приводит жену в ресторан, в котором сотрудники Дома моделей Гарика Сизова отмечают день рождения своего приятеля, и Милена сталкивается с Майей, которая работает шляпницей. А буквально через месяц речь заходит о полумиллионе долларов! Милена и Майя мигом...
     - Стой! - заорала я. - Муж Милены работает у Сизова?
     - До недавнего времени, да.
     - А почему Олег так доверял Милене?
     - Вот, - удовлетворенно кивнул Дегтярев, - все ждал, когда же ты догадаешься задать этот вопрос! Да потому, что она для него - единственная любимая женщина, которую он ждал всю жизнь, мать его сына Алешки.
     - Ты хочешь сказать, - потрясенно протянула я, - что...
     - Да! - припечатал приятель. - Милена Титаренко, выйдя замуж за Олега Гладышева, поменяла фамилию и отбросила первый слог от своего имени, она стала Леной Гладышевой, милой, интеллигентной, гостеприимной Леночкой, сотрудницей журнала "Улыбка".
     Чувствуя, что в голове начинает бушевать мигрень, я схватила полковника за руку.
     - Но она же искала Олега! Мы ездили вместе с ней по гадалкам и экстрасенсам!
     - Сплошное притворство. Гладышева изображала убитую горем женщину, великолепно зная, что Олег живет на кладбище.
     - Но мы ездили с лопатой по Подмосковью!
     - Правильно, отводила от себя подозрения, старалась изо всех сил. Кстати, помнишь мой день рождения?
     - Конечно, пятнадцатого октября.
     - Вот-вот, Лена тогда так бойко отплясывала, что у меня царапнуло по душе: еще года нет, как муж пропал, - и такое веселье. Правда, не заподозрил ничего плохого, просто подумал, хорошо, наверное, что сам не женат, вон Лена уже забыла Олега.
     - Нинка Расторгуева сказала тогда то же самое, - прошептала я, - но ведь она про всех гадости говорит! Мне и в голову не пришло! Олег ей так доверял!
     Дегтярев кивнул:
     - Да, сразу сказал про деньги. И тридцать первое декабря Гладышева провела совсем не так, как потом рассказывала. С утра Олег уехал на работу, потом, взяв деньги, подхватил жену, она сказала, что хочет вместе с ним съездить в Ложкино. Вот так-то. Олег никогда бы никого не посадил в машину, он вообще бы никого не взял с собой из осторожности. Но Лена! Любимая жена, его второе "я". Нет, все-таки хорошо, что я остался холостяком, все бабы - сволочи, - резко ответил Дегтярев, потом встал и произнес сквозь зубы:
     - Да, кстати, купи бутылку этому инспектору, Михаилу Александровичу Нестеренко.
     - Пончику?
     - Да.
     - Зачем?
     - Как ты думаешь, почему убийца не успел тебя увезти и закопать в тихом уголке?
     - Не знаю, не подумала об этом.
     - Похоже, ты вообще мало думаешь, - окрысился Дегтярев и снова сел. - Нестеренко спас тебе жизнь. Он опытный работник, всю жизнь на дороге. Парень в "БМВ" ему не понравился, правда, документы у него были в порядке. Но у некоторых сотрудников правоохранительных органов развивается некое чувство преступника. Вроде обычный человек - приветливый, открытый, а на душе кошки скребут и внутренний голос шепчет: "Не тот он, за кого себя выдает". Нестеренко, правда, сначала отвлекся, поймал нарушителя, но потом, когда ты уехала, прокрутил в голове еще раз ситуацию, вспомнил твою фразу про Ложкино и, чтобы избавиться от чувства тревоги, решил подстраховаться. Перед Ложкино есть пост, вот туда он и сообщил координаты "БМВ" и "Пежо".
     - Меня на этом посту знают.
     - Правильно, многих других жителей - тоже, дорога тупиковая, туда сворачивают изо дня в день одни и те же автомобили. А Михаил Александрович очень нервничал, поэтому один из патрульных сел на мотоцикл и поехал за тобой. Успел как раз вовремя. Ты уже лежала в багажнике, скорченная. Так что отблагодари Нестеренко. Кстати, он питает к тебе самые светлые чувства. Даже приехал в больницу, фрукты привез.
     Я судорожно вздохнула. Друга можно найти и на дороге, несмотря на то что он инспектор ГИБДД, а ты нарушитель. Дегтярев хмуро смотрел на меня. Преодолевая тошноту, я прошептала:
     - Но зачем Ленка заявилась ко мне с деньгами?
     - Она решила, что Майя и Вениамин задумали какую-то гадость, - мрачно ответил полковник, - испугалась ужасно. Оставалась слабая надежда, что баксы подсунула ты, согласись, это в твоем духе. Вот и явилась, изображая негодование. А когда поняла, что глупая Даша ни при чем, чуть не разрыдалась: значит, все-таки подельники строят козни! Задумали нечто непонятное, страшное, раз рискнули двадцатью тысячами.
     - Но она разрешила мне начать поиски.
     - Да нет, Лена пыталась тебя остановить, дескать, сама разберусь, но ты же неуемная...
     - Я решила, что мой долг ей помочь...
     - Тебе повезло, что в квартиру Гладышевой вошли братки и выстрелили в нее, - жестоко сказал полковник. - Иначе Лена приняла бы меры и сумела бы остановить твой детективный пыл. Но она попала в больницу, и у Дашутки оказались развязаны лапки.
     - Как ты обо всем догадался?!
     - Это неинтересно, - отрезал полковник. - Простая работа, бывают дела и покруче.
     - Ленка никогда не брала у нас денег, - пробормотала я, - мы бы дали любую сумму...
     - Между прочим, - поджал губы Дегтярев, - это не так.
     - Не говори глупостей! Я сколько раз предлагала, она все отказывалась.
     - Ага, давай вспомним! Где провели прошлое лето Лена и Алеша?
     - Июнь и июль - с нами в Ложкино, а на август мы все вместе уехали в Испанию.
     - За чей счет?
     - Я сама позвала ее, мой долг...
     - Уже слышал про долги, - отмахнулся полковник. - Хватит дудеть в одну дуду, лучше скажи, что ей Кеша подарил на день рождения?
     - "Жигули". Ленке трудно без машины, а денег нет. Очень было ее жаль.
     - Так, теперь вспомни, кто купил ей новую шубу.
     - Зайка, на Рождество. У Лены...
     - Знаю, знаю, не было хорошего манто, а старое поистаскалось, и вам стало ее жалко. Так брала она деньги?
     Я растерялась:
     - Но это же подарки, мы сами...
     - А она принимала и, изображая из себя щепетильную особу, отказывалась от денег. Пойми, ей было более выгодно пользоваться вами, чем брать купюры.
     У меня не нашлось возражений, потом вдруг в голову влетела мысль.
     - Наши драгоценности: мои часики, серьги и колечки Заи, цепочка Маруси... Их украла во время карнавала Лена?
     - Думаю, да, - кивнул полковник, потом встал, пошел к двери, но по дороге обернулся и припечатал:
     - Бабы - суки!
     Все посетители кафе с любопытством уставились на меня, но мне было так плохо, что я даже не сумела достойно отреагировать на хамское, совершенно не свойственное для Дегтярева заявление.
     К сожалению, я не могу сообщить ничего радостного. Правда, Лена поправилась и ее препроводили в СИЗО, где, естественно, на разных этажах уже проводили время Майя и Вениамин.
     Следствие в самом разгаре. Троица бодро рассказывает о том, как решила завладеть полумиллионом долларов. В целом их показания совпадают. Но вот в деталях наблюдаются сильные расхождения. Майя уверяет, что Лена-Милена первой предложила присвоить гигантскую сумму и подбила Хвостовых, слабохарактерных и мягких, на преступление. Госпожа Гладышева, рыдая, утверждает обратное. Будто Майя вызвала ее на встречу и сказала: "Будешь помогать нам - получишь деньги. В противном случае расскажу Олегу кое-что, в частности про Ростислава Приходько".
     - Я сопротивлялась как могла, - плакала Лена, - но они меня заставили.
     Никак не могут преступники решить, кто добыл ампулу циклополамина. Вениамин бьет себя кулаком в грудь и кричит, что лекарство приволокла Лена. А жена Олега столь же решительно утверждает обратное.
     - Циклополамин вручил Хвостов, у него такого полно, и Олег не первый, кому Веня делал уколы.
     Негодяи настроены решительно бороться за сокращение срока заключения, поэтому старательно топят друг друга, рассказывая подробности. Хвостов сообщил, что Лена отравила Федора и убила Николая. Гладышева отрицает все, крича:
     - Мыльников обпился технического спирта, при чем тут я? Николая самого понесло на стройку. Десятки рабочих падают с мостков! Может, это я всех скинула? Лучше проверьте Вениамина, хотите, расскажу о его делишках? Он связан с бандитами...
     И так далее.
     Когда Дегтярев, приехав домой, в очередной раз принялся рассказывать, как идет следствие, Зайка, зажав уши, заявила:
     - Прекрати, пожалуйста! Такое ощущение, что в дерьме искупалась! Меня не интересуют детали, я знаю главное: на Олега напала Ленка, и перед этим ужасным открытием меркнет все остальное.
     Я промолчала, но, честно говоря, была целиком и полностью солидарна с Ольгой. Мне тоже неинтересно, кто и где добыл циклополамин, хватит того, что известно: шприц в мужа, чтобы заполучить чужие деньги, воткнула Ленка, женщина, кото рую Гладышев любил, та, кого я считала своей подругой, милая, приветливая, улыбающаяся, талантливая журналистка престижного журнала и примерная мать.
     Кстати, теперь мне понятно, что Лена никогда не любила Алешу, скорей всего, она родила сына для того, чтобы "привязать" к себе мужа. В СИЗО Гладышева ни разу не поинтересовалась судьбой мальчика.
     Олега мы вернули домой. Ошарашенный мужик походил по квартире, потрогал вещи, поиграл с Алешкой. Видно было, что он изумлен, но и только. Гладышев ничего не вспомнил и знакомился со всеми нами заново. Аркашка устроил Олега в клинику, и пару месяцев его упорно лечили. Его физическое состояние хорошее, но и только. Врачи лишь разводят руками.
     - Иногда память возвращается, - успокаивают они нас. - На фоне стресса, например. Надо ждать.
     Мы ждем, но пока безрезультатно. Меня радует одно: Олег забыл Ленку и не страдает из-за ее предательства. Гладышев в общем счастлив. Его тело, в отличие от мозга, сохранило память, и жалостливый Гарик Сизов вновь взял Олега к себе. Иногда я заглядываю к Сизову и вздрагиваю, видя, как легко и ловко Олежка кружит в вальсе очередную модельку, которую следует обучать танцу. В такой момент мне кажется, что он стал прежним. Но вот музыка стихает. Гладышев подходит ко мне и говорит:
     - Здравствуйте, то есть здравствуй! Как дела?
     И я понимаю, что он воспринимает меня как недавнюю знакомую, а не как Дашку Васильеву, рядом с которой прошло детство.
     Полмиллиона долларов вернулись к Сизову, но тот не слишком рад, потому что начались проблемы с налоговой инспекцией.
     Алешу мы отправили во Францию, к нашим друзьям Анри и Мари-Роз Гранж. У них есть все, включая замок на Луаре, но детей Господь не послал. По документам Олег является отцом Алеши, и проблем с выездом у мальчика не оказалось. Гладышев подписал все нужные бумаги, и Мари-Роз увезла ребенка. Гранжи не смогут его пока усыновить, но Лена, скорей всего, долгие годы проведет на зоне, а Олег относится к малышу прохладно, поэтому Алеше лучше будет во Франции у Гранжей. Я не знаю, как сложится его дальнейшая судьба и, честно говоря, не хочу ничего загадывать.
     Генка уехал в Америку. Мы не стали поднимать шум из-за денег, просто вернули двести тысяч в банк.
     Бедный Генри еще долго бегал по дому, тряся ноутбуком и спотыкаясь о кучи мусора. Но ситуация достигла кульминации в начале марта. Утром я, Зайка, Кеша, Дегтярев и орнитолог пили чай на кухне: столовая и гостиная все еще лежали в руинах. Генри мрачно болтал ложкой в чашке, и вид у него был такой несчастный, что мне стало жаль бедного ученого. Вот дурачок, ясно же, что никакого оранжевого гуся тут нет! Надо постараться осторожно внедрить в его сознание эту мысль и отправить мужика домой. Честно говоря, птицевед всем нам надоел.
     Не успела я сконцентрироваться на этой разумной мысли, как из коридора послышалось:
     - Га-га-га...
     Генри подскочил и опрокинул хлебницу.
     Дверь на кухню распахнулась - и появился... огромный, важный, невероятно толстый гусь с оперением пронзительно-апельсинового цвета. За ним шла улыбающаяся Машка.
     - Это кто? - попятился Генри.
     Я чуть не свалилась со стула. Бог мой, птичка существует на самом деле! А какая здоровенная! Где же она пряталась до сих пор? Точно не в доме - подобного монстра трудно не заметить.
     - Блин! - подскочил Кешка.
     - Ох и не фига себе, - по-детски разинул рот Дегтярев.
     - Мама! - взвизгнула Зайка. - Я его боюсь, небось кусается!
     - Гуси щиплются, - поправила Маня.
     - От этого сообщения стало приятней, - скороговоркой произнесла Зайка и быстренько спряталась за мою спину, - защипать можно и до смерти.
     - Нет, он мирный, - засмеялась Маня.
     - Это кто? - недоумевал Генри.
     - Как кто? - начала злиться Машка. - Не видишь разве? Оранжевый гусь, оранжевее не бывает. Забирай его в свой Юм.
     - Но это не он! - завопил Генри. - У оранжевого гуся серое оперение!
     Маня выпучила глаза.
     - Ты не путаешь? Оранжевый гусь - серый? Ну не бред? Тогда почему его зовут оранжевым?
     - Из-за клюва, - пояснил орнитолог, разглядывая гигантское водоплавающее, нагло расхаживающее по кухне. - Он у него колера апельсина. А это самый обычный гусак, вот только отчего перья такие? Скажите мне, отчего?
     Качая головой, он принялся изучать птичку. Зайка, Кеша и Дегтярев молча следили за Генри. Я же пригляделась к Мане, заметила у нее на руках странные желтые пятна...
     Значит...
     - Это что? - вдруг самым невменяемым голосом завопил Генри. - Что это?!
     Не успели мы вздрогнуть, как сумасшедший орнитолог встал на четвереньки и, ухватив Маню за щиколотку, поднял ее правую ногу вверх. Чтобы не упасть, девочка уцепилась за буфет. Я испугалась. Очевидно, появление странного водоплавающего добило ученого и он окончательно съехал с катушек.
     - Это что?! - вопил Генри, пытаясь сорвать с Машкиной ноги надетый на щиколотку оригинальный ярко-желтый браслет. - А?!
     - Украшение, - пискнула Маня, - для красоты.
     - Где взяла?
     - Аля Вронская подарила. Она его мне в Париже отдала, ее папа там...
     - А у нее откуда?
     - Из Египта привезли, мне в подарок. Да что случилось?
     - Немедленно, слышишь, сейчас же отведи меня к этой Але! - завизжал Генри. - Сию минуту, быстро, бегом...
     - Может, объяснишь, в чем дело? - осторожно поинтересовался Кеша.
     Генри, красный и потный, воскликнул:
     - Знаете, что у нее на ноге?
     - Браслет, - хором ответили мы.
     - Нет! - заорал орнитолог, делаясь темно-синим. - Нет! Это - радиомаяк оранжевого гуся, сигнал от которого поступает на мой ноутбук!
     Я прикусила губу. Так вот почему гусик совершал перелеты из Египта в Париж, потом в Москву, затем поселился в Ложкино и принялся мотаться в Дегтярный переулок. Там расположена школа, куда ходит Маруська.
     Через час мы знали все. Отец Али Вронской, заядлый охотник, купил тур на сафари и случайно подстрелил оранжевого гуся. Трофей был доставлен в гостиницу, Але отдали симпатичный браслетик, невесть зачем сидевший у основания жирной шеи птицы. Алечка подарила сувенир Мане, а Машка не долго думая нацепила украшение себе на ногу, страшно обрадовавшись презенту. Браслет выглядел более чем оригинально, ярко-желтый, из непонятного материала, к тому же в сумерках он начинал светиться, одним словом, классный прибамбас, как раз во вкусе подростков, - ни у кого в школе не было подобного. Когда Генри, в которого Аркадий влил полбутылки коньяка, повели в спальню, я тихо спросила у Маруси:
     - Чем ты его выкрасила? И где взяла?
     Маня горестно вздохнула.
     - На Птичьем рынке. Кто же знал, что оранжевый гусь на самом деле серый? Мы с Кирюшкой все утро его обрабатывали, купили L'Oreal, цвет "яркий апельсин". Ванну тете Кате испачкали, Кирюха сейчас ее оттирает! Думала, Генри увидит гуся, обрадуется и уедет домой. Знаешь, как гусь орал, когда мы его красили! И в такси по дороге в Ложкино так шипел, что водитель с меня двойную плату взял.
     Я посмотрела на мирно сидящую у посудомойки жирную птичку. Да уж, настрадалась, бедная, и что с ней делать дальше? Ох, представляю, что мне скажет Катюша Когтева! Сначала Кирюшка приволок щенка с помойки, потом дети изуродовали краской ванну...
     Не успела я сообразить, что же сказать Катьке, как раздался звонок. Я схватила трубку.
     - Немедленно приезжай ко мне! - заорала Когтева. - Сию секунду! Срочно!
     Я понеслась к "Пежо". Вот ведь беда! Мы с Катькой дружим много лет, ходили в один класс и никогда, ни разу в жизни не поссорились. И вот теперь, похоже, добрым отношениям пришел конец. Катюха, которая по шесть раз на дню моет полы, естественно, не стерпела грязи от щенка. Да еще перепачканная ванна!
     По дороге я зарулила в магазин и купила целый пакет чистящих средств: жидких, абразивных, пастообразных... Когда Катюха открыла дверь, я выставила вперед бутылочку и бодро сообщила:
     - Тетя Ася приехала! "Комет-гель" справится с тем, что другим не под силу!
     - Придурочная тетя Ася таскается по гостям с отбеливателем, - нервно отреагировала Катька. - Зачем мне "Комет"?
     - Я сейчас отмою ванну, ты извини...
     - Да плевать на все, у меня проблема, - отмахнулась Когтева.
     Я осторожно сняла туфли, не понимая, что происходит. Обычно, завидя гостей, Катюха принимается командовать: "Ботинки ставь сюда, на тряпку! Осторожней, не натряси грязь. Дашка, немедленно иди на лоджию и почисти брюки, на них собачья шерсть. Потом вымой руки! Ужасно, как ты живешь с животными, они же линяют. Стой, пол подотру!"
     К слову сказать, я совершенно не обижаюсь на Катюху. У меня тоже имеются кое-какие привычки, раздражающие друзей, надо уметь не замечать чужие недостатки, только тогда дружба будет крепкой. Катюху заклинило на чистых полах, по-моему, это явный невроз, но переделывать Когтеву я не собираюсь, я люблю ее такой, какая она есть.
     Но сейчас Катюха удивила. Она не дала мне помыть руки и не отправила трястись на лоджию. Нет, подруга потащила в гостиную и ткнула пальцем на диван.
     - Он умирает, сделай что-нибудь, я не переживу!
     На бежевом велюре лежал черный щенок. Тут и там на диване виднелись клочки собачьей шерсти.
     - Он ничего не ест, - всхлипнула Катюха, - мой Ричик.
     - Как его зовут?
     - Ричард, Ричик, Ричи, Ричулик...
     Услыхав свое имя, щенок, кряхтя, слез с дивана, сел возле телевизора...
     - Вот, - закричала Катюха, - понос!
     - Он напачкал на паркет, - засуетилась я.
     - Да плевать на паркет, - взвилась Когтева, - что с моим ребенком?
     Я сначала потеряла дар речи, глядя, как Катюха обнимает щенка и целует его в морду. "Плевать на паркет"?! Впрочем, процесс превращения человека в собачника происходит, как правило, стихийно.
     - Дай ему фуразолидон, - пришла я в себя. - Ты его просто перекормила. Что он ел вчера?
     - Геркулесовую кашу с мясом, специально на рынок бегала за телятиной, - принялась перечислять Катька, - творог, сушки, еще крабовые палочки и чипсы, Ричик их просто обожает! Да, мой сладенький? Ну ложись на диванчик!
     Я только диву давалась. Еще месяц назад на этот диван не пускали Кирюшку в джинсах, прежде чем сесть на велюр, мальчик был должен переодеться в "домашнее". Но теперь, похоже, Катюху не раздражают клочья шерсти.
     - Посади его на диету, а лучше сутки вообще не давай есть. И учти, бутербродами с икрой не следует потчевать щенка.
     - Мы ему только осетрину горячего копчения дали, - на полном серьезе заявила Катька. - А он не умрет с голоду?
     Ричик не умер с голоду и превратился в лохматого веселого пса неизвестной породы. В доме он исполняет роль любимого ребенка, ему прощают все.
     Генри улетел в Америку, прихватив с собой браслет. Гусь остался у нас, живет в гараже и чувствует себя прекрасно. Иногда мы разыгрываем знакомых, приводим его в комнату и говорим, что владеем уникальной, страшно дорогой птицей.
     - Порода такая, - частит Маня, - южнофранцузский оранжевый гусак, их в мире всего четыре особи.
     Самое смешное, что некоторые нам верят. Как-то раз заявились корреспонденты из журнала, и фото крашеного гусака украсило обложку.
     Ремонт принял хронический характер, гостиная и столовая в разгроме. К Диме и Паше мы привыкли как к родным, и рабочие нас больше не раздражают. Что еще? Ах да!
     Краска, которой Маруська обработала в свое время перья гуся, оказалась невероятно стойкой. Она не поблекла со временем и не смылась водой. Наш гусик по-прежнему ярко-оранжевый, просто ходячий пернатый апельсин. Я теперь пытаюсь красить волосы только краской L'Oreal, но, очевидно, мои пряди - не перья, и с них мигом стекает вся красота.
     В мае я собираюсь в Париж. Обязательно выдеру у гуся парочку перьев из хвоста и отвезу специалистам на фирму L'Oreal - может, изучение гусиной "шубы" поможет в создании новых суперкрасок для волос.