Василий Шукшин
     
     ЭКЗАМЕН
     
     
     - Почему опоздали? - строго спросил профессор.
     - Знаете... извините, пожалуйста... прямо с работы... срочный заказ был... - Студент - рослый парняга с простым хорошим лицом - стоял в дверях аудитории, не решаясь пройти дальше.
     Глаза у парня правдивые и неглупые.
     - Берите билет. Номер?
     - Семнадцать.
     - Что там?
     - "Слово о полку Игореве" - первый вопрос. Второй...
     - Хороший билет. - Профессору стало немного стыдно за свою строгость. - Готовьтесь.
     Студент склонился над бумагой, задумался.
     Некоторое время профессор наблюдал за ним. Перед его глазами за длинную жизнь прошла не одна тысяча таких вот парней; он привык думать о них коротко - студент. А ведь ни один из этой многотысячной армии не походил на другого даже отдаленно. Все разные.
     "Все меняется. Древние профессора могли называть себя учителями, ибо имели учеников... А сегодня мы только профессора", - подумал профессор.
     - Вопросов ко мне нет?
     - Нет. Ничего.
     Профессор отошел к окну. Закурил. Хотел додумать эту мысль о древних профессорах, но вместо этого стал внимательно наблюдать за улицей.
     Вечерело. Улица жила обычной жизнью - шумела. Проехал трамвай. На повороте с его дуги посыпались красные искры. Перед семафором скопилось множество автомобилей; семафор подмигнул им, и они все сразу ринулись по улице. По тротуарам шли люди. Торопились. И машины торопились, и люди торопились.
     "Люди всегда будут торопиться. Будут перемещаться со сверхзвуковой скоростью, и все равно будут торопиться. Куда все это устремляется?.."
     - Кхм. - Студент пошевелился.
     - Готовы? Давайте. - Профессор отвернулся от окна. - Слушаю.
     Студент держал в толстых грубых пальцах узкую полоску бумаги - билет; билет мелко дрожал.
     "Волнуется, - понял профессор. - Ничего, поволнуйся".
     - "Слово о полку Игоревен - это великолепное произведение, - начал студент. - Это... шедевр... Относится к концу двенадцатого века... кхэ... Автор выразил здесь чаяния...
     Глядя на парня, на его строгое, крепкой чеканки лицо, профессор почему-то подумал, что автор "Слова" был юноша... совсем-совсем молодой.
     - ...Князья были разобщены, и... В общем, Русь была разобщена, и когда половцы напали на Русь... - Студент закусил губу, нахмурился: должно быть, сам понимал, что рассказывает неинтересно, плохо. Он покраснел.
     "Не читал. - Профессор внимательно и сердито посмотрел в глаза студенту. - Да, не читал. Одно предисловие дурацкое прочитал. Черти полосатые! Вот вам - ягодки заочного обучения!" Профессор был противником заочного обучения. Пробовал в свое время выступить со статьей в газете - не напечатали. Сказали: "Что вы!" "Вот вам - что вы! Вот вам - князья разобщены".
     - Читали?
     - Посмотрел... кхэ...
     - Как вам не стыдно? - с убийственным спокойствием спросил профессор и стал ждать ответа.
     Студент побагровел от шеи до лба.
     - Не успел, профессор. Работа срочная... заказ срочный...
     - Меня меньше всего интересует ваш заказ. Если хотите, меня интересует человек, русский человек, который не удосужился прочитать величайшее национальное произведение. Очень интересует! - Профессор чувствовал, что начинает ненавидеть здорового студента. - Вы сами пошли учиться?
     Студент поднял на профессора грустные глаза.
     - Сам, конечно.
     - Как вы себе это представляли?
     - Что?
     - Учебу. В люди хотели выйти? Да? Некоторое время смотрели друг на друга.
     - Не надо, - тихонько сказал студент и опустил голову.
     - Что не надо?
     - Не надо так...
     - Нет, это колоссально! - воскликнул профессор, хлопнул себя по колену и поднялся. - Это колоссально. Хорошо, я не буду так. Меня интересует: вам стыдно или нет?
     - Стыдно.
     - Слава тебе господи!
     Они минуту молчали. Профессор ходил около доски, фыркал и качал головой. Он даже как будто помолодел от злости.
     Студент сидел неподвижно, смотрел в билет. Минута была глупая и тяжкая.
     - Спросите еще что-нибудь. Я же готовился.
     - В каком веке создано "Слово"? - Профессор, когда сердился, упрямился и капризничал, как ребенок.
     - В двенадцатом. В конце.
     - Верно. Что случилось с князем Игорем?
     - Князь Игорь попал в плен.
     - Правильно! Князь Игорь попал в плен. Ах, черт возьми! - Профессор скрестил на груди руки и изобразил на лице великую досаду оттого, что князь Игорь попал в плен, и оттого, главным образом, что разговор об этом получился очень уж глупым. Издевательского тона у него не получалось - он действительно злился и досадовал, что вовлек себя и парня в эту школьную игру. Странное дело, но он сочувствовал парню и потому злился на него еще больше. - Ах, досада какая! Как же это он попал в плен?!
     - Ставьте мне, что положено, и не мучайтесь. - Студент сказал это резким, решительным тоном. И встал.
     На профессора этот тон подействовал успокаивающе. Он сел. Парень ему нравился.
     - Давайте говорить о князе Игоре. Как он там себя чувствовал? Сядьте, во-первых.
     Студент остался стоять.
     - Ставьте мне двойку.
     - Как чувствовал себя в плену князь Игорь?! - почти закричал профессор, опять испытывая прилив злости. - Как чувствует себя человек в плену? Неужели даже этого не понимаете?!
     Студент стоя, некоторое время непонятно, смотрел на старика ясными серыми глазами,
     - Понимаю, - сказал он.
     - Так. Что понимаете?
     - Я сам в плену был.
     - Так... То есть как в плену были? Где?
     - У немцев.
     - Вы воевали?
     - Да.
     Профессор внимательно посмотрел на студента, и опять ему почему-то подумалось, что автор "Слова" был юноша с голубыми глазами. Злой и твердый.
     - Долго?
     - Три месяца.
     - Ну и что?
     - Что?
     Студент смотрел на профессора, профессор - на студента. Оба были сердиты.
     - Садитесь, чего вы стоите, - сказал профессор. - Бежали из плена?
     - Да. - Студент сел. Опять взял билет и стал смотреть в него. Ему хотелось скорей уйти.
     - Как бежали? Расскажите.
     - Ночью. С этапа.
     - Подробней, - приказал профессор. - Учитесь говорить, молодой человек! Ведь это тоже надо. Как бежали? Собственно, мне не техника этого дела интересна, а... психологический момент, что ли. Как чувствовали себя? Это ведь горько - попасть в плен? - Профессор даже поморщился... - Вы как попали-то? Ранены были?
     - Нет.
     Помолчали. Немножко дольше, чем требуется для беседы на такую тему.
     - А как же?..
     - Попали в окружение. Это долго рассказывать, профессор.
     - Скажите, пожалуйста, какой он занятой!
     - Да не занятой, а...
     - Страшно было? - Страшно.
     - Да, да. - Профессору почему-то этот ответ очень понравился. Он закурил. - Закуривайте тоже. В аудитории, правда, не разрешается, но... ничего...
     - Я не хочу. - Студент улыбнулся, но тут же посерьезнел.
     - Деревня своя вспоминалась, конечно, мать?.. Вам сколько лет было?
     - Восемнадцать.
     - Вспоминалась деревня?
     - Я из города.
     - Ну! Я почему-то подумал - из деревни. Да... Замолчали. Студент все глядел в злополучный билет; профессор поигрывал янтарным мундштуком, рассматривал студента.
     - О чем вы там говорили между собой?
     - Где? - Студент поднял голову. Ему этот разговор явно становился в тягость.
     - В плену.
     - Ни о чем. О чем говорить?
     - Черт возьми! Это верно. - Профессор заволновался. Встал. Переложил мундштук из одной руки в другую. Прошелся около кафедры. - Это верно. Как вас зовут?
     - Николай.
     - Это верно, понимаете?
     - Что верно? - Студент вежливо улыбнулся. Положил билет. Разговор принимал совсем странный характер - он не знал, как держать себя.
     - Верно, что молчали. О чем же говорить! У врага молчат. Это самое мудрое. Вам в Киеве приходилось бывать?
     - Нет.
     - Там есть район - Подол называется, - можно стоять и смотреть с большой высоты. Удивительная даль открывается. Всякий раз, когда я стою и смотрю, мне кажется, что я уже бьгеал там когда-то. Не в своей жизни даже, а давным-давно. Понимаете? - У профессора на лице отразилось сложное чувство - он как будто нечаянно проговорился о чем-то весьма сокровенном и теперь, во-первых, опасался, что его не поймут; во-вторых, был недоволен, что проговорился. Он смотрел на студента с тревогой, требовательно и заискивающе. Студент пожал плечами, признался:
     - Как-то сложно, знаете.
     - Ну, как же! Что тут сложного? - Профессор опять стал быстро ходить по аудитории. Он сердился на себя, ко замолчать уже не мог. Заговорил отчетливо и громко: - Мне кажется, что я там ходил когда-то. Давно. Во времена Игоря. Если бы мне это казалось только теперь, в последние годы, я бы подумал, что это старческое. Но я и молодым так же чувствовал. Ну?
     Повисла неловкая пауза. Два человека смотрели друг на друга и не понимали, что им, собственно, требуется сейчас выяснить.
     - Я немного не понимаю, - осторожно заговорил студент, - при чем тут Подол?
     - При том, что мне показалось очень точным ваше замечание насчет того, что - молчали. Я в плену не был, даже не воевал никогда, но там, под Подолом, я каким-то образом постигал все, что относится к войне. Я додумался, что в плену - молчат. Не иа допросах - я мог об этом много читать, - а между собой. Я многое там узнал и понял. Я, например, много думал над вопросом: как бесшумно снимать часовых? Мне думается, их надо пугать.
     Студент удивленно посмотрел на профессора.
     - Да. Подползти незаметно и что-нибудь очень тихо спросить. Например: "Сколько сейчас времени, скажите, пожалуйста?" Он в первую секунду ошалеет, и тут - бросайся на него.
     Студент засмеялся, опустив голову.
     - Глупости я говорю? - Профессор заглянул ему в глаза.
     Студент поторопился сказать:
     - Нет, почему... Мне кажется, я понимаю вас. "Врет. Не хочет обидеть", - понял профессор. И скис.
     Но счел необходимым добавить еще:
     - Это вот почему: страна наша много воюет. Трудно воюет. Это почти всегда народная война и народное горе. И даже тот, кто не принимает непосредственного участия в войне, все равно живет теми же чувствами и заботами, какими живет народ. Я это не из книжек вычитал, сами понимаете. Я это чувствую и верю этому.
     Долго после этого молчали - отходили. Надо было вернуться к исходному положению: к "Слову о полку Игореве", к тому, что это великое произведение постыдно не прочитано студентом. Однако профессор не удержался и задал еще два последних вопроса:
     - Один бежали?
     - Нет, нас семь человек было.
     - Наверно, думаете: вот привязался старый чудак! Так?
     - Да что вы! Я совсем так не думаю. - Студент покраснел так, как если бы он только что так именно и подумал. - Правда, профессор. Мне очень интересно.
     Сердце старого профессора дрогнуло.
     - Это хорошо, солдат. Это хорошо, что вы меня понимаете. "Слово" надо, конечно, прочитать. И не раз. Я вам подарю книжку... У меня как раз есть с собой... - Профессор достал из портфеля "Слово о полку Игореве", подумал. Посмотрел на студента, улыбнулся. Что-то быстро написал на обложке книги, подал студенту. - Не читайте сейчас. Дома прочитаете. Вы заметили: я суетился сейчас, как неловкий жених? - Голос у профессора и выражение лица были грустными. - После этого бывает тяжело.
     Студент не нашелся, что на это сказать. Неопределенно пожал плечами.
     - Вы все семеро дошли живыми?
     - Все.
     - Пишете сейчас друг другу?
     - Нет, как-то, знаете...
     - Ну, конечно, знаю. Конечно. Это все, дорогой мой, очень русские штучки. А вы еще "Слово" не хотите читать. Да ведь это самая русская, самая изумительная русская песня. "Комони ржуть за Сулою; звенить слава въ КыевЪ; трубы трубять въ НовгЪградЪ; стоять стязи въ ПутивлЪ". А? - Профессор поднял кверху палец, как бы вслушиваясь в последний растаявший звук чудной песни. - Давайте зачетку. - Он проставил оценку, закрыл зачетку, вернул ее студенту. Сухо сказал: - До свиданья.
     Студент вышел из аудитории. Вытер вспотевший лоб. Некоторое время стоял, глядя в пустой коридор. Зачетку держал в руке - боялся посмотреть в нее, боялся, что там стоит "хорошо" или, что еще тяжелее, - "отлично". Ему было стыдно.
     "Хоть бы "удовлетворительно", и то хватит", - думал он.
     Оглянулся на дверь аудитории, быстро раскрыл зачетку... некоторое время тупо смотрел в нее. Потом еще раз оглянулся на дверь аудитории, тихо засмеялся и пошел. В зачетке стояло: "плохо".
     На улице он вспомнил про книгу. Раскрыл, прочитал: "Учись, солдат. Это тоже нелегкое дело. Проф. Григорьев".
     Студент оглянулся на окна института, и ему показалось, что в одном он увидел профессора.
     ...Профессор действительно стоял у окна. Смотрел на улицу и щелкал ногтями по стеклу. Думал.
     
     
     1960
     
     
     Шукшин В. М.
     
     Ш95 Рассказы. - Лениздат, 1983. - 477 с - (Мастера русской прозы XX века).
     
     В однотомнике известного советского писателя Василия Макаровича Шукшина (1929 - 1974) представлены рассказы 60 - 70-х годов.
     
     4702010200 - 115
     Ш-----------------226 - 83
     М171(03) - 83
     
     84.3Р7
     
     OCR Pirat