Василий Шукшин
     
     
     ПЕТЬКА КРАСНОВ РАССКАЗЫВАЕТ
     
     Родные Петьки Краснова собрались послушать, как он ездил на юг лечить радикулит.
     Петька вернулся как раз в субботу, пропарился в родной бане, выпил "законную" и стал рассказывать. Он вообще рассказывать не умеет - торопится всегда, перескакивает с пятого на десятое и вдобавок шепелявит (букву "ш" толкает куда-то в передние зубы, получается не то "с", не то "з" - что-то среднее). А тут еще он волнуется, ему охота рассказать поярче, побольше - не так уж часто его слушают, да еще сразу столько людей. И всем, он понимает, интересно.
     - Народу-у, мля!.. - У него какая-то дурацкая привычка чуть ли не после каждого слова приговаривать "мля". К этому привыкли, не обращают внимания.
     - Идее, мля, по плязу - тут баба голая, там голая - валяются. Идее, переступаес через них... - Петька выговаривает: "ттереступас".
     - Совсем, что ли, голые?
     - Зачем? Есть зти, как их?.. купальники. Но это ж так - фикция.
     - А ты как? Одетый?
     - Зачем? Я сперва в трусах ходил, потом мне там один посоветовал купить плавки. Ну, я стал как все. Так они что делают, мля: по улице и то ходют вот в таких вот стакисках - сортики. Ну, идее, ну - смотрис же. Неловко, вообсе-то...
     - Ну да: другая по харе даст.
     - Мне там один посоветовал: ты, говорит, купи темные очки - ни черта, говорит, не разберес, куда смотрис.
     - Как же это?..
     - А вот они! На, надень! Ну, надень!
     - Ну...
     - Смотри вон на Зойку - баску не поворачивай! Ниже! Смотрис?
     - Ну...
     - Заметно, куда он смотрит?
     - Нет, правда. Во!..
     - Заходис вечером в ресторан, берес саслык, а тут наяривают, мля, тут наяривают!.. Он поет, а тут танцуют. Ну, танцуют, я те скажу!.. Сердце заходится, сто только выделывают! Так поглядис - вроде совестно, а потом подумаес: нет, красиво! Если уж им не совестно, чего мне-то совестно? Атомный век, мля, - должна быть скорость. Нет, красиво. Там один стоял: бесстыдники, говорит. Ну, его тут же побрили: не нравится, не смотри! Иди спать! А один раз - как дали "Очи черные", у меня на глазах слезы навернулись. Такое оссюсение: полезь на меня пять человек - не страсно. Чуть не заплакал, мля. А полезли куда-то на гору - я чуть не на карачках дополз, мля, ну - красота! Море!.. Пароходы... И, главное, на каждом пароходе своя музыка. Такое оссюсение - все море поет, мля. Спускаемся - опять в ресторан...
     - Так это ж сколько денег просадить можно?! Если тут ресторан, там ресторан...
     - Там рестораны на каждом сагу. Дорого, конесно. Мне там один говорит: первый и последний раз. Нет, можно без ресторанов, там пельменные на каждом сагу.
     - Пельмени?!
     - Пельмени. Пожалуйста. Три порции - вот так хватает.
     - То-то ты полторы сотни уханькал - по ресторанам-то.
     - Десевле нельзя. Но сто я вам скажу: нигде ни одного грубого слова. Стобы матерное слово - боже упаси! Только суточки, суточки... Все смеются, сутят. Смеются, прямо сердце радуется. И пьяных нету. Так, идее - видис: врезамеы, паразит! По глазам видно. Но не сатается. Но вот хохма была! Поели домик Чехова смотреть, ну, надели какие-то тряпосные стуковины на ноги - стоб пол не портить. Ну, сагаем потихоньку, слу-саем... А там под стеклом кожаное пальто висит. Ну, зта женщина, солидная такая, стояла рядом... как заорет: "Это он такой больсой был!" Да как брякнется! - Петька долго один смеется, вспомнив, как брякнулась солидная тетя. - Она на каблучках, а хотела подойти поближе - поглядеть пальто, а запуталась в этих стуках-то... Ну, мля, все за животики взялись...
     - А што за пальто-то? Какое пальто?
     - Пальто Чехова, писателя. Он в нем на Сахалин ездил.
     - Ссылали, что ль?
     - Да зачем! Сам ездил - посмотреть. От он тогда и простыл. Додуматься - в таком пальтисечке в Сибирь! Я ее спрасываю: "А от чего у него чахотка была?" - "Да, мол, от трудной жизни, от невзгод", - начала вилять. От трудной жизни... Ну-ка, протрясись в таком ко-жанчике через всю Сибирь...
     - Ну, она и была - трудная жизнь, раз ему тулуп взять не на што было.
     - Может, не знал человек, какие тут холода. Петька молчит, потому что забыл спросить тогда у
     женщины-экскурсовода: зимой ездил Чехов или летом?
     - Знаес, какой у него рост был?
     - У кого?
     - У Чехова. Метр восемьдесят семь!
     Это родных не удивило - знавали и повыше. Это тогда экскурсантов почему-то очень всех удивило, и Петька удивился со всеми вместе. И сейчас хотел УДИВИТЬ.
     - Ну, а радикулит-то как? Полегчало?
     - Совсем почти не чую! Во, гляди: встал, нагнулся, выпрямился... - Петька встал, нагнулся, выпрямился. - А раньше, если нагнулся, то не разогнесся.
     - А говоришь, на гору чуть не на карачках заполз.
     - То - на гору! На гору мне пока тяжело.
     - Ну, пора и на боковую, - сказал тесть Петькин, сам тоже с трудом поднимаясь, - засиделся. - Завтра вставать рано. Пойдешь покосить со мной? Или отдохнуть охота с дороги?
     - Пойду! - с удовольствием откликнулся Петька. - Я наотдыхался.
     - Ему теперь - двойную норму ломать надо, - ска-вал сосед Петькин, дядя Родион, который тоже приходил послушать про теплые края. - Полторы тыщи за месяц - это...
     - А дорога! - воскликнула теща.
     - Да, кусаются они, курортики-то.
     Петьке неловко стало, что из-за его проклятого радикулита пришлось истратить больше двухсот рублей. - Виноват я теперь, если он ко мне извязался?
     - Кто тебя винит! - искренне сказал тесть. - Никто не винит. Хворь - она всегда дорого стоит.
     На том все и порешили. Только теща добавила:
     - Теперь уж берегись! А то ведь не берегетесь нисколько. Потные, не потные - лезете под машину, на сырую землю спиной. Рази так можно! Возьми да постели куфайку хоть, руки-то не отсохнут. Зато здоровый будешь.
     Мужики закурили еще по одной. Дядя Родион ушел домой.
     - Петька докурил папиросу, сидя за столом, аккуратно еагасил окурок о край тарелки, бросил в угол и пошел в горницу - к жене Зое.
     Зоя уже постелила и лежала, отвернувшись к стене. Петька, одетый еще, хотел сперва поцеловать ее... Зоя накрылась одеялом с головой. Петька опешил:
     - Ты чего?
     - Ничего... Не лезь. Их же там много на пляже валялось, чего ты ко мне лезешь?
     - Да ты сто, Зой?!
     - Ни "сто"! Не лезь, и все. Мало тебе их там было?
     Петька даже осердился, хоть редко сердился.
     - Дура ты, дура!.. Кому я там нужен! Там без меня хватает - специально зтим делом занимаются. Их со мной, сто ли, сравнис?..
     Зоя рывком скинула одеяло, села. Она была злая.
     - Так какого ж ты черта весь вечер сидел только про их и говорил?! Ничего другого не нашлось рассказывать, только - бабы, бабы... Тут бабы, там голые бабы...
     - Но если их там много, чего я сделаю?
     - Ты лечиться поехал, а не глаза пялить на баб! Очки ему даже посоветовали купить... Страмец. Весь вечер со стыда сидела сгорала.
     - Дак взяла бы и подсказала!.. Я ж думал, как повеселей. Не суми зря-то. Зря сумис-то.
     - Сумис, сумис... Сюсюкалка чертова!
     - Ну, отойди, отойди маленько, - миролюбиво сказал Петька. - Я пока на крыльце посижу, покурю. - В душе он согласился с женой: в самом деле, распустил язык, не нашел, о чем поговорить. Да еще и приврал - с ресторанами-то: за весь месяц в ресторане-то был всего два раза. И один раз там пели "Очи черные". И танцевали. - Я покурю пойду.
     - Иди куда хочешь.
     Петька вышел на крыльцо, сел на приступку. Нечаянная ссора с женой не расстроила - она такая, Зоя: вспыхнет как порох и тут же отойдет. Да и не за что зло-то копить, что она, не понимает, что ли.
     Ночь... Чуть лопочут листвой березки в ограде, чуть поскрипывает ставня... И наплывает от сараев, где коровы, куры, телок, живым теплым духом. И мерно каплет из рукомойника в таз... Вспомнились те ночи - далекие, где тихо шумит огромное море и очень тепло... И Петька усмехнулся, подумал: сколь велика земля! Пальмы растут на свете; люди пляшут, смеются; большие белые дома - чего только нет!
     Ночь. Поскрипывает и поскрипывает ставенка - все время она так поскрипывает. Шелестят листвой березки. То замолчат - тихо, а то вдруг залопочут-залопочут, неразборчиво, торопливо... Опять замолчат. Знакомо все, и почему-то волнует.
     Петьке хорошо.
     
     
     1969
     
     Шукшин В. М.
     
     Ш95 Рассказы. - Лениздат, 1983. - 477 с - (Мастера русской прозы XX века).
     
     В однотомнике известного советского писателя Василия Макаровича Шукшина (1929 - 1974) представлены рассказы 60 - 70-х годов.
     
     4702010200 - 115
     Ш-----------------226 - 83
     М171(03) - 83
     
     84.3Р7
     
     OCR Pirat