Жюль ВЕРН
     
     НЕОБЫКНОВЕННЫЕ ПРИКЛЮЧЕНИЯ ЭКСПЕДИЦИИ БАРСАКА
     
     (ЧАСТЬ ВТОРАЯ)
     
     Верн Ж. Необыкновенное приключение экспедиции Барсака: Роман/Пер. с фр. А. Волкова. - М.: "Географгиз". 1958 г.- 168 с., Художник В.И. Колтунов.
     Тираж 350 000 экз. Цена 3 р. 15 к.
     
     Jules Verne
     L'eonnante avenure de la mission Barsac
     
     Путешествия. Приключения. Фантастика.
     Государственное издательство Географической литературы
     
     ОГЛАВЛЕНИЕ
     
     Глава 01. Блекланд
     Глава 02. Во весь дух
     Глава 03. Деспот
     Глава 04. От 26 марта до 8 апреля
     Глава 05. Новая тюрьма
     Глава 06. Марсель Камарэ
     Глава 07. Завод в Блекланде
     Глава 08. Призыв в пространстве
     Глава 09. Катастрофа
     Глава 10. Идея репортера Флоранса
     Глава 11. Что было за дверью
     Глава 12. Гарри Киллер
     Глава 13. Кровавая ночь
     Глава 14. Коней Блекланда
     Глава 15. Заключение
     
     ГЛАВА 1
     БЛЕКЛАНД
     
     На пересечении второго меридиана восточной долготы и шестнадцатой параллели северной широты, на левом берегу Нигера, находится город Гао-Гао. Его окружает Великая пустыня, простирающаяся на север до Марокко, Алжира и Триполи, на запад - до Египта и Нубии, на юг - до европейских владений Центральной Африки и на восток - до океана. Ближайшие к Гао-Гао оазисы - Адрар на севере и Аир на западе,- отделены от него первый четырьмястами, второй девятьюстами километров песков. Даже на новейших картах это огромное пространство в триста шестьдесят километров представляет неисследованную страну. В эпоху же, когда экспедиция депутата Барсака подверглась испытаниям, описанным в первой части нашего рассказа, никто еще туда не проникал.
     В эту эпоху среди прибрежных обитателей Нигера ходили странные легенды об этой неисследованной области. Иногда, рассказывали туземцы, над сухими равнинами проносились огромные черные птицы с огненными глазами. Иногда из таинственной страны являлась орда чертей на горячих лошадях.
     Фантастические всадники галопом проносились по деревушкам, разрушая все на своем пути, и снова исчезали в пустыне, увозя на седлах мужчин, женщин, детей, которые никогда больше не возвращались.
     Кто были эти страшные создания, что разрушали и грабили деревни и исчезали, оставляя за собой разорение и смерть? Никто не пытался это узнать. Кто осмелился бы пойти по следу врагов, которым народное воображение приписывало сверхъестественную мощь и которых считали свирепыми божествами пустыни?
     Но если бы какой-нибудь храбрец углубился в пустыню и после двухсотшестидесятикилометрового перехода достиг пункта, расположенного на 1° 40' западной долготы и 15° 50' северной широты, он увидел бы то, чего еще никогда не видели здесь ни географы, ни исследователи, ни караваны: город.
     Да, настоящий город, о существовании которого никто н; подозревал, хотя число его обитателей достигало семи тысяч восьмисот восьми человек, не считая детей!
     Если бы предполагаемый путешественник спросил о названии города одного из его обитателей, тот, возможно, ответил бы по-английски: "Блекланд"! Но могло случиться, что ответили бы по-итальянски, по-португальски, по-испански, на языке бамбара. Однако на любом языке эти ответы означали бы: "Черная страна".
     На всех языках говорили в этой новой вавилонской башне, население которой в момент, когда экспедиция Бар сака потерпела бедствие в Кубо, кроме шести тысяч семисот семидесяти восьми негров и негритянок, насчитывало тысячу тридцать белых из всех стран мира. В огромном большинстве это были ускользнувшие от суда и из тюрьмы авантюристы, готовые на самые худшие дела. Так как представители английской расы господствовали в этой причудливой толпе, то и английский язык имел преимущество над остальными. На английском языке объявлялись приказания Господина и издавалась местная официальная газета "Блекландский гром".
     Очень любопытна была эта газета, насколько можно судить по отрывкам, извлеченным из нескольких номеров:
     "Вчера Джон Эндрью повесил негра Коромоко, который забыл подать ему трубку после завтрака".
     "Завтра вечером, в 6 часов, отправление в Куррусу и Биди десяти планеров с десятью Веселыми парнями под командой полковника Хирама Герберта. Полное разграбление этих двух деревень, которые мы не посещали уже три года. Возвращение в ту же ночь".
     "Мы уже сообщали, что французская экспедиция, предводимая депутатом по имени Барсак, скоро должна отправиться из Конакри. По-видимому, экспедиция имеет намерение достигнуть Нигера через Сикасо и Уагадугу. Наши предосторожности приняты. Двадцать человек Черной стражи и двое Веселых парней немедленно отправляются в путь. Капитан Эдуард Руфус, являющийся, как известно, дезертиром колониальной пехоты, сыграет под именем Лакура роль французского лейтенанта и воспользуется превосходным знанием военных обычаев этой нации, чтобы задержать тем или иным способом указанного Барсака, который, конечно, не достигнет Нигера".
     "Вчера на Садовом мосту в результате спора советник Эль Уиллис оказался в необходимости всадить порцию свинца в голову Веселого парня Константина Бернарда. Этот последний упал в Красную реку и, увлеченный чрезмерным весом своей только что запломбированной головы, утонул. Немедленно был открыт конкурс с целью замещения покойного. Победу одержал Гильман Эли с помощью семнадцати приговоров, произнесенных французскими, английскими и немецкими судами, в целом составляющих двадцать девять лег тюрьмы и тридцать пять лет каторги. Гильман Эли переходит, таким образом, из Гражданского корпуса к Веселым парням. Да сопутствуют ему наши наилучшие пожелания!".
     Как уже, без сомнения, заметил читатель, Джон Эндрью, Хирам Герберт, Эдуард Руфус, Эль Диллис, Константин Бернард, Гильман Эли были поименованы сочетанием двух имен. В Блекланде всякий вновь прибывший получал новое имя и терял фамилию, которую никто не знал, кроме Господина.
     Единственный из всех обитателей белой расы, помимо особой части населения, о которой будет речь впереди, этот Господин имел фамилию, но она звучала зловещей кличкой. Его звали Гарри Киллер, т. е. в буквальном смысле слова, Гарри Смертоносный, Гарри Убийца.
     Лет за десять до похищения экспедиции Барсака Гарри Киллер с несколькими субъектами такого же сорта прибыл неизвестно откуда в пустыню, раскинул палатку и сказал: "Здесь будет город". И Блекланд возник из песков точно по волшебству.
     Это был очень странный город Он стоял на равнине, на правом берегу Тафасасета, реки, совершенно высохшей до того дня, когда воля Гарри Киллера наполнила ее проточной водой; город имел форму правильного полукруга и насчитывал ровно тысячу двести метров с северо-запада на юго-восток, параллельно течению реки, и шестьсот метров с северо-востока на юго-запад. Его площадь, достигавшая, таким образом, пятидесяти шести гектаров, была разделена на три неравные части, окруженные неприступными глинобитными стенами высотой в десять метров и почти такой же толщины у основания.
     Непосредственно у берега реки, которую Гарри Киллер назвал Красной рекой, первая секция была очерчена радиусом в двести пятьдесят метров. Бульвар шириной в сто метров, идущий по берегу реки, значительно увеличивал ее площадь.
     В первой секции обитала аристократия Блекланда, которую со зловещим юмором называли Веселыми парнями.
     За исключением нескольких человек, призванных на более высокие посты, компаньоны Гарри Киллера в момент, когда он основал город, составили зародыш корпуса Веселых парней. Вокруг первоначального ядра собралась кучка бандитов, которых Киллер привлек, обещая безграничное удовлетворение их преступных инстинктов. Вскоре число Веселых парней достигло пятисот пятидесяти шести, и это число не должно было превышаться ни под каким предлогом.
     Обязанности Веселых парней были многообразны. Организованные на военный лад, управляемые полковником, пятью капитанами, десятью лейтенантами и пятьюдесятью сержантами, они составляли армию Блекланда. Война, которую они вели, заключалась в разграблении убогих деревушек и в убийстве тех обитателей, которых они уводили в рабство. Веселые парни составляли городскую полицию и управляли невольниками. Из них же набиралась стража Господина, слепо выполняющая его приказы.
     Третья секция, самая удаленная от центра, представляла полукольцо, оно тянулось по окружности города, между наружной стеной и секцией, где были заключены рабы.
     В третьей секции обитали под общим названием Гражданского корпуса белые, не вошедшие в первую секцию, В ожидании, пока освободится место в корпусе Веселых парней,- а это случалось нередко, потому что зверские нравы Блекланда приводили к частым стычкам,- они "проходили стаж" в Гражданском корпусе. Чтобы существовать, члены Гражданского корпуса занимались торговлей, так как только Веселые парни содержались Господином на казенный счет. Секция Гражданского корпуса была коммерческим кварталом города, там Веселые парни находили за деньги любые товары. Товары покупались торговцами у Господина, добывавшего их или грабежом или, когда речь шла о предметах европейского происхождения, такими способами, о которых знало лишь его непосредственное окружение.
     В момент, когда Блекланд появляется в нашем рассказе, третья секция насчитывала двести восемьдесят шесть обитателей, среди них было сорок пять белых женщин.
     Между первой и третьей секциями была вторая - квартал рабов, число которых достигало шести тысяч семисот семидесяти восьми, из них четыре тысячи сто девяносто шесть мужчин и две тысячи пятьсот восемьдесят две женщины.
     Каждое утро четыре двери, пробуравленные в стене этого ада, открывались и под надзором Веселых парней, вооруженных дубинами и револьверами, негры, не занятые в городе, отправлялись на сельскохозяйственные работы. Вечером они возвращались таким же порядком и тяжелые двери захлопывались до завтра.
     Многие из несчастных умирали, или не выдержав лишений, или под ударами надзирателей. Набег немедленно пополнял убыль, и новые жертвы замещали тех, которых освободила смерть.
     Но кварталы правого берега не составляли всего Блекланда. На левой стороне Красной реки, на крутом ее берегу, городская стена продолжалась вдоль реки прямоугольником длиной в тысячу двести и шириной в триста метров. Эта часть города высокой поперечной стеной разделялась пополам.
     В одной половине, расположенной на северо-западном склоне холма, находился публичный парк - Крепостной сад, соединенный Садовым мостом с секциями Веселых парней и Гражданского корпуса. В другой половине, на вершине холма, находились жизненные центры города.
     В северном углу, смежном с парком, поднималось обширное четырехугольное сооружение, окруженное уступчатой стеной; северо-восточный фасад его высотой около тридцати метров круто обрывался у Красной реки - это был дворец, как его называли,- в нем жили Гарри Киллер и девять его старинных компаньонов, возведенных в сан советников. Странные это были советники,- главной обязанностью их было проверять, выполнены ли приказы и безапелляционные приговоры никому не доступного и почти невидимого властелина.
     Другой мост, заграждаемый на ночь крепкой решеткой, Дворцовый мост, соединял местопребывание Киллера с правым берегом.
     С дворцом соединялись две казармы: одна - для дюжины рабов, выполнявших обязанности слуг, и для полсотни свирепых негров, которые составляли Черную стражу; другая - для сорока белых, которым доверяли управление сорока летательными машинами, называемыми в Блекланде планерами.
     Удивительное изобретение гениального мозга, эти чудесные машины пролетали безостановочно пять тысяч километров со скоростью четыреста километров в час. Вездесущием, которым, казалось, обладали пираты Блекланда, они обязаны были планерам, позволяющим исчезать немедленно после совершения преступлений; на них же основывалось и деспотическое могущество Гарри Киллера.
     В самом деле, посредством страха Киллер управлял неведомой империей, столицей которой был Блекланд, посредством страха он установил и поддерживал свою власть. Тем не менее самодержец предвидел возможность мятежа своих белых или черных подданных. Дворец был построен таким образом, что он господствовал над всем городом и держал под угрозой пушек жилые кварталы, сад, казармы. Всякое возмущение было бы сигналом ко всеобщему избиению, и мятежники не имели возможности убежать. Пустыня представляла непроходимый барьер и читатель скоро увидит, что, раз попав в это логовище, нужно было отказаться от всякой надежды выбраться из него
     Блекланд содержался в чистоте и был снабжен всевозможными удобствами. Не было у Веселых парней или в Гражданском корпусе ни одного жилища без телефона. Не было улицы, дома, даже невольничьей хижины, где не было бы водопровода и электричества.
     В окрестностях города, основанного десять лет назад среди пустыни, превращение было еще чудеснее. Песчаный океан начинался теперь за несколько километров от городских стен. В непосредственной близости к городу пустыню сменили поля, на которых год от году лучше росли растения Африки и Европы.
     Таково было создание Гарри Киллера, основанное на преступлениях. Но как оно было осуществлено? Как он превратил в плодородные поля бесплодные, сухие равнины? Чтобы существовали человек и животное, чтобы приносила плоды земля, нужна вода. Как Гарри Киллер одарил ею область, где раньше за целые годы не выпадало ни капли дождя! Не был ли он наделен магической властью?
     Нет, Гарри Киллер не владел сверхъестественным могуществом и, предоставленный собственным силам, неспособен был бы осуществить такие чудеса. Но Гарри Киллер был не один. Дворец, казармы Черной стражи и ангары для планеров занимали лишь меньшую часть последней секции Блекланда. Среди обширного свободного пространства там были еще строения, целый город, заключенный в первом; постройки, дворы и внутренние сады его занимали девять гектаров. Против дворца возвышался завод.
     Завод был автономным, независимым городом, который Господин снабдил средствами, который он уважал и которого, не признаваясь в этом даже самому себе, немного побаивался.
     Он только задумал город, но создан был этот город заводом, завод снабдил его и новейшими усовершенствованиями и сверх всего необычайными изобретениями, которые Европа узнала лишь через несколько лет после Блекланда.
     Завод имел душу и тело. Душой завода был его директор. Телом - сотня рабочих разных национальностей, преимущественно французов и англичан. Каждому из них платили жалование министра, но зато все они должны были подчиняться жестоким законам Блекланда.
     Среди рабочих были представители всякого рода профессий, но большинство составляли сборщики машин. Некоторые из них были женаты, и в описываемую эпоху истории Блекланда завод насчитывал двадцать семь женщин и небольшое количество детей.
     Эти честные рабочие, представлявшие странный контраст с остальными обитателями города, жили на заводе, выходить откуда им было строго запрещено. Черная стража и Веселые парни ночь и день бдительно надзирали за ними. Рабочие были отрезаны от мира на все время пребывания в Блекланде. Они не только не могли выходить с завода, но даже не могли никому писать и получать письма извне. Таковы были условия найма.
     Многих такая строгость условий заставляла отступать. Некоторые же время от времени соблазнялись громадным жалованьем. Что в самом деле терять, когда ты беден и бьешься из-за куска хлеба? "В конце концов,- говорили они себе,-мы рискуем только жизнью".
     Как только договор был заключен, завербованный приезжал на один из островов Бисагушского архипелага, расположенного близ берега Португальской Гвинеи. Там ему завязывали глаза, и один из планеров, убежище для которых было устроено в пустынном уголке архипелага, менее чем в шесть часов доставлял его в Блекланд, расположенный в двух тысячах километров. Планер спускался на эспланаду, отделяющую дворец от завода, и рабочий, освобожденный от повязки, входил на завод, чтобы не выходить оттуда до того дня, когда ему было угодно расторгнуть договор и решить возвратиться на родину.
     В этом вопросе контракт, в самом деле, предоставлял свободу завербованному рабочему. В Блекланде он был пленником, но имел право в любое время покинуть город навсегда. Тогда с той же самой эспланады планер увозил его на Бисагушские острова, где он находил пароход, чтобы вернуться о Европу. Так по крайней мере уверяли уезжающих рабочих. Но те, кто оставался на заводе, не знали, что люди, отправлявшиеся из Блекланда, никогда не прибывали по назначению, что кости их белели в пустыне и что жалованье, которое они увозили с собой, возвращалось к тому, кто его платил. Так касса Господина не истощалась, и так сохранялся секрет существования Блекланда, и империя Гарри Киллера оставалась неизвестной.
     Впрочем, такие отъезды бывали редко. Рабочие не подозревали, какой образ жизни ведут обитатели города, и лишь в крайних случаях они покидали свой маленький уединенный городок, всецело занятые работой.
     Начальником рабочих был их директор, француз Марсель Камарэ.
     Марсель Камарэ был единственным обитателем завода, который мог свободно из него выходить и бродить по улицам или в окрестностях Блекланда. Однако из этого не следовало заключать, что он лучше подчиненных знал обычаи города, самое название которого было ему неизвестно.
     Один рабочий спросил его однажды об этом. Камарэ добросовестно подумал и, к большому изумлению подчиненного, ответил:
     - Честное слово... Я не знаю...
     И в самом деле он не подумал осведомиться о такой "мелочи".
     Вот каким странным существом был Марсель Камарэ.
     На вид ему было около сорока лет. Среднего роста, с узкими плечами, плоской грудью, с редкими белокурыми волосами, он имел хрупкую, изящную внешность. Всегда спокойный, он говорил, как пугливый ребенок, слабым и нежным голосом, никогда не поднимавшимся до гневного окрика. Его слишком тяжелая голова была постоянно наклонена на левое плечо, и на бледно-матовом болезненном лице были прекрасны лишь удивительные голубые мечтательные глаза.
     Внимательный наблюдатель нашел бы, что в этих чудесных глазах иногда появлялся смутный, тревожный блеск, что выражение их становилось блуждающим. Удивленный этим блеском, он поспешил бы заключить, что Марсель Камарэ сумасшедший, и, быть может, это суждение было бы не слишком далеко от истины. Ведь гениальность как-то граничит с безумием.
     Несмотря на физическую слабость, Марсель Камарэ был одарен безграничной энергией. Он не обращал внимания на опасности, не замечал никаких лишений. Он жил вне времени, в волшебном мире, населенном химерами. Марсель Камарэ был только мыслительной машиной, машиной удивительной, беззащитной и ужасной.
     Чуждый всему, что составляет реальную жизнь, он не раз падал в Красную реку, думая, что идет на мост. Слуга Жако не мог заставить его есть вовремя. Марсель Камарэ ел, когда был голоден, засыпал, когда приходил сон, так же легко в полдень, как и в полночь.
     Десять лет назад обстоятельства свели его с Гарри Киллером. В это время мечтой Камарэ был удивительный аппарат, способный, по словам изобретателя, вызывать дождь. Гарри Киллер принял всерьез это увлечение и основал на нем проект, который позже осуществил.
     Гарри Киллер был бандитом, но бандитом с широким размахом, он понял, как много может получить от непризнанного гения. Случай отдал Камарэ ему во власть, он блеснул перед глазами ученого осуществлением его мечтаний, увлек его в пустыню и сказал ему: "Пусть здесь идет обещанный дождь!". И дождь послушно начал идти.
     С тех пор Камарэ жил в постоянной лихорадке. Все его несбыточные мечты осуществлялись одна за другой. После машины, вызывающей дождь, его мозг придумал сотню других изобретений; Гарри Киллер получал от них выгоду, а их творец никогда не беспокоился о том, как они применяются.
     Гарри Киллер хотел дождя, и Камарэ сделал дождь. Гарри Киллер потребовал летающие машины, и Камарэ дал ему планеры, способные покрывать пять тысяч километров со скоростью метеора.
     Он видел перед собой только проблемы и не занимался ни их практическими приложениями, ни происхождением тех материальных средств, которые нужны были для их осуществления. Прежде всего Марсель Камарэ потребовал как самой простой вещи, чтобы был построен завод,- и сотни негров его построили. Он потребовал инструменты, динамо и паровую машину - и они чудесно появились в пустыне. Он потребовал, наконец, рабочих - и один за другим рабочие появились в нужном количестве. Как происходили эти поразительные чудеса? Марсель Камарэ об этом не заботился. Он требовал - ему давали. Ничего не могло быть проще.
     Он никогда не задавал простого вопроса: "Откуда явились деньги?".
     В момент, когда начинается вторая часть нашего рассказа, в Блекланде все шло обычным порядком. Завод работал, часть Веселых парней наблюдала за неграми, занятыми на полевых работах, другие предавались грубым удовольствиям. Гражданский корпус понемногу поторговывал.
     В одиннадцать часов утра Гарри Киллер был у себя. Он был погружен в раздумье, и, судя по выражению лица, мысли его не были приятны.
     Зазвонил телефон.
     - Слушаю! - сказал Гарри Киллер.
     - На западе, семнадцать градусов к югу, десять планеров в виду.
     - Поднимаюсь,- ответил Гарри Киллер.
     Через несколько минут он был наверху дворца, над которым поднималась башенка высотой метров в двенадцать. На платформе башенки он нашел Веселого парня, который предупредил его.
     - Там,- сказал он, указывая на пространство. Гарри Киллер посмотрел в зрительную трубу.
     - Это они.- Потом, опустив трубу, сказал: - Позови советников, Родерик. Я спускаюсь.
     Пока Веселый парень телефонировал членам совета, Гарри Киллер быстро спустился на эспланаду, устроенную между заводом и дворцом. Один за другим к нему присоединились девять советников. Они ждали, подняв глаза вверх.
     Ожидание было недолгим. Планеры увеличивались на глазах. Через несколько минут они приземлились на эспланаде.
     Глаза Гарри Киллера заблестели от удовольствия. На четырех планерах были только их водители, зато шесть других везли каждый по два пассажира: человека Черной стражи и крепко связанного пленника.
     Шесть пленников были освобождены от уз. Когда их ослепленные глаза привыкли к свету, они посмотрели вокруг себя с изумлением. Они находились на обширной площади, окруженной со всех сторон неприступными стенами. В нескольких шагах странные аппараты, доставившие их по воздуху. Перед ними колоссальная масса дворца, увенчанная башенкой, и тридцать негров Черной стражи, сбившихся в плотную группу. Ближе - другая группа из десяти людей малоуспокоительного вида. За ними более чем в ста метрах длинная стена без окон и дверей, над которой виднелась высокая заводская труба, и еще более высокая легкая металлическая башенка, назначение которой нельзя было понять. Где они были? Что это за крепость, не обозначенная ни на одной из карт Африки?
     Пока они предлагали себе вопросы, Гарри Киллер сделал знак, и на плечо каждого пленника опустилась грубая рука. Волей-неволей им пришлось идти к дворцу, дверь которого открылась перед ними и затем, пропустив их, захлопнулась. Жанна Бакстон, Сен-Берен, Барсак, Амедей Флоранс, Понсэн и доктор Шатоннэй оказались во власти Гарри Киллера, самодержца Блекланда, неизвестной столицы неведомой империи.
     
     ГЛАВА 2
     ВО ВЕСЬ ДУХ
     
     (из записной книжки Амедея Флоранса)
     25 марта. Вот уже почти сутки, как мы в... Где мы, в самом деле? Третьего дня мы улеглись, разбитые усталостью, и спали сном праведников, когда, незадолго до рассвета, были разбужены адским шумом.
     Мы еще не опомнились от необъяснимого шума, как на нас неожиданно набрасываются люди. Нас опрокидывают, связывают, на головы нам надевают мешки. Голос лейтенанта Лакура грубо произносит:
     - Готово, ребята? - Потом еще грубее: - Первому, кто пошевелится, пуля в голову... Ну, в путь!
     Кто-то отвечает проворному лейтенанту:
     - Wir кonnen nicht hier heruntersteigen. Es sind zuviele Baume[4].
     В тот момент я ничего не понял, но меня поразило, что немецкая фраза донеслась к нам издалека, и я бы сказал, сверху. Едва она была закончена, как третий голос кричит:
     - It necessary to take awad your prizoners until the end of the trees[5].
     Вот как! Теперь по-английски.
     Так называемый лейтенант Лакур спрашивает:
     - В каком направлении?
     - Torards Kouncousson[6],- кричит сын коварного Альбиона.
     - На какое расстояние? - снова спрашивает лейтенант.
     - Circa venti chilometri,- гремит четвертый голос.
     Я сразу отгадал, что эти слова итальянские и означают они: "Около двадцати километров". Лейтенант Лакур ответил:
     - Хорошо, я отправлюсь на рассвете.
     Жужжание усилилось, потом стало ослабевать. Через несколько минут его уже не было слышно. Время идет. Примерно через час меня хватают двое, один за ноги, другой за плечи, перебрасывают, как мешок через седло, и лошадь несется бешеным галопом.
     Около меня мчатся другие лошади, и я по временам слышу глухие стоны: моим товарищам так же плохо, как и мне. Я задыхаюсь, лицо мое налилось кровью. Кажется, лопнет моя голова, моя бедная голова, печально свесившаяся с правого бока лошади, в то время как мои ноги бьются об ее левый бок.
     После часа безумной скачки кавалькада внезапно останавливается. Меня снимают с лошади, вернее бросают на землю, как тюк белья. Проходит несколько мгновений, потом я смутно разбираю восклицания:
     - Она умерла!
     - Нет, она только в обмороке.
     - Развяжите ее,- приказывает голос, который я приписываю лейтенанту Лакуру,- и освободите медика.
     - Женщина... Значит мисс Бакстон в опасности?
     Я чувствую, как меня вытаскивают из мешка и освобождают от повязки, мешающей дышать. Не воображают ли мои палачи, что имеют дело с доктором Шатоннэем? Да это так,- потому-то они занимаются моей скромной персоной. Обнаружив ошибку, начальник, которым, как я и думал, оказывается лейтенант Лакур, говорит:
     - Это не он. Давайте другого...
     В этот момент его зовут. Теперь я знаю его настоящее имя: капитан Эдуард Руфус. Пусть будет капитан. Он может быть и генералом - от этого он не станет лучше. Пока с ним говорят, капитан Руфус не обращает на меня внимания. Я пользуюсь этим и дышу вовсю. Еще немного, и я бы задохся. Взглянув на меня, капитан отдает какой-то приказ. Тотчас же меня обшаривают. У меня отбирают оружие, деньги, но оставляют записную книжку. Животные не придают ценности статьям, подписанным Амедеем Флорансом. Праведное небо, с какими идиотами приходится иметь дело!
     Эти невежды все же развязывают мне руки и ноги, и я могу двигаться.
     Первое, что привлекает мои взоры, это десять... чего десять?.. машин... десять, гм!.. вещей... систем... десять предметов, наконец, так как черт меня возьми, если я знаю их употребление. Они не походят ни на что, виденное мною до сих пор. Представьте себе обширную платформу, покоящуюся на двух больших лыжах, загнутых к концам. На платформе возвышается металлическая решетчатая башенка высотой от четырех до пяти метров, которая несет большой винт о двух лопастях и две... (Ну! Опять начинается! Невозможно подобрать слова!) Две... руки... две... плоскости... нет, я нашел слово - два крыла из блестящего металла размахом около шести метров. Десять механизмов расположены в ряд. Для чего они могут служить?
     Я вижу вокруг себя довольно многочисленное общество. Тут прежде всего экслейтенант Лакур, недавно возведенный в чин капитана Руфуса, потом два бывших сержанта нашего второго конвоя и двадцать человек черных стрелков и, наконец, десять белых с лицами висельников,- их я никогда не видел. Среди этих людей мои товарищи. Я считаю их глазами. Мисс Бакстон распростерта на земле. Около нее хлопочут доктор Шатоннэй и горько плачущая Малик.
     Я нигде не вижу Тонганэ. Неужели он убит во время внезапного нападения? Это возможно, и не потому ли рыдает Малик. Мне жаль храброго и верного Тонганэ.
     Я поднимаюсь и направляюсь к мисс Бакстон, мне ничего не говорят. Ноги затекли, и я иду медленно. Меня опережает капитан Руфус.
     - Как себя чувствует м-ль Морна? - спрашивает он доктора.
     Ага! Ведь экслейтенант Лакур знает нашу компаньонку только под ее вымышленным именем.
     - Лучше,- говорит доктор.- Она открывает глаза.
     - Можно отправляться? - спрашивает так называемый капитан.
     - Не раньше как через час,- твердо заявляет доктор Шатоннэй.- И если вы не хотите нас всех убить, я вам советую применять менее варварское обращение, чем до сих пор.
     Капитан Руфус не отвечает и удаляется. Я приближаюсь и замечаю, что мисс Бакстон приходит в себя. Мы собираемся вокруг нее.
     - Друзья мои, простите меня! - вдруг говорит нам мисс Бакстон, и крупные слезы бегут из ее глаз.- Это я увлекла вас в это ужасное приключение. Не будь меня, вы были бы теперь в безопасности.
     Понятно, мы протестуем, но мисс Бакстон продолжает обвинять себя и просит у нас прощения. Я перевожу разговор на другое: так как мисс Бакстон известна здесь под именем м-ль Морна, ей лучше сохранить псевдоним. Эта мысль одобрена, и тут наш разговор внезапно прерывается. Мы вовремя пришли к соглашению. По короткому приказу капитана Руфуса нас грубо хватают. Три человека специально заняты моей скромной персоной. Я снова связан, и отвратительный мешок вновь отделяет меня от внешнего мира.
     Меня кладут на твердую плоскую поверхность. Проходит несколько минут, я слышу как бы сильные взмахи крыльев, и поверхность, на которой я лежу, начинает слабо дрожать. Это продолжается одно мгновение, потом внезапно меня оглушает знакомое жужжание, усиленное в пять, десять, сто раз, и вот меня ударяет ветер с необычайной силой, увеличивающейся с секунды на секунду. В то же самое время я испытываю ощущение... как бы сказать?.. ощущение подъема.
     Внезапно я ощущаю, что одна моя рука движется. Плохо завязанные веревки распутались и бессознательным усилием руки отодвинулись одна от другой.
     Сначала я остаюсь в неподвижности и прислушиваюсь. Громко разговаривают двое - англичанин и негр. Осторожно я стаскиваю веревки, медленно вытягиваю освобожденные руки вдоль туловища. Это сделано. Теперь надо видеть.
     Как это сделать, я знаю. У меня в кармане нож... нет, не нож, а маленький перочинный ножик, незамеченный бандитами; я не могу превратить его в орудие защиты, но им можно проделать маленькое окошко в мешке, который меня ослепляет, душит.
     Мне удается это сделать через четверть часа терпеливых усилий. Моя правая рука поднимается к лицу, и я прорезаю мешок...
     Праведное небо! Что я вижу! Я едва удерживаю крик изумления. Мои глаза, устремленные к земле, замечают ее на огромном расстоянии, приблизительно в пятьсот метров. Мне открывается истина. Я на летательной машине, и она уносит меня по воздуху со скоростью экспресса, а может быть и скорее.
     Когда мое сердце снова забилось правильно, я оглядываюсь спокойнее. Подо мной земля головокружительно бежит назад. Какова наша скорость? Сто, двести километров в час? Больше? Как бы то ни было - внизу пустыня, песок и камни и кое-где группы малорослых пальм. Печальная страна!
     Однако я воображал ее еще печальнее. Эти карликовые пальмы зелены, а между камнями в изобилии растет трава. Может быть, наперекор легендам, здесь иногда бывает дождь?
     По временам я замечаю аппараты, подобные тому, который несет меня. Эскадрилья механических птиц мчится в пространстве. Как ни серьезно мое положение, меня охватывает восторг.
     Благодаря высоте, с которой я смотрю, мои глаза охватывают обширное пространство.
     Страна начинает меняться. Через час полета я вижу пальмы, луга, сады. Это оазис, не очень большой его диаметр не больше ста пятидесяти метров. Он тотчас исчезает. Но на горизонте перед нами открывается другой, потом третий и мы проносимся над ними, как буря.
     В каждом оазисе только один домик. Оттуда выходит человек, привлеченный шумом нашего воздушного аппарата. Я не вижу других. Неужели эти островки имеют только по одному обитателю?
     Но передо мною встает новая неразрешимая загадка. Начиная от первого оазиса, наша машина летит над линией столбов, так регулярно расположенных, что мне чудится соединяющая их металлическая нить. Не грежу ли я? Телеграф, телефон в пустыне?
     Мы миновали третий оазис, четвертый - и тогда впереди показался еще один, значительно более обширный. Я замечаю деревья, не только пальмы, но каритэ, бомбаксы, баобабы, акации. Я вижу чудесно возделанные поля, на которых работают негры. На горизонте появляются стены, мы стремимся к ним. Вот мы уже над этим неведомым городом. Наша волшебная птица начинает спускаться. Мы уже над ним. Город средних размеров, но какой странный! Я явственно различаю его улицы, расположенные по строгому плану... Машина ускоряет спуск; у меня впечатление, что мы падаем как камень. Жужжание винта прекращается, и наша машина касается земли.
     Рука стаскивает мешок, который окружает мою голову. Я едва успеваю снова обмотать веревку вокруг рук. Мне развязывают ноги, я двигаю ими с удовольствием.
     - Встаньте! - властно приказывает кто-то, кого я не вижу. Я повинуюсь с трудом. После нескольких бесплодных попыток мне удается встать и бросить первый взгляд на все окружающее.
     Картина из невеселых. Передо мной высокая, совершенно глухая стена, в противоположном направлении - такое же зрелище.
     Мои товарищи по плену все налицо, кроме Тонганэ, к несчастью, и кроме Малик, которая была с нами утром. Что с ней?
     Рука падает на плечо каждого из нас. Нас увлекают - остолбеневших, рассеянных...
     Увы! Через минуту мы были в тюрьме.
     _____
     4 Мы не можем спуститься. Здесь слишком много деревьев,
     5 Надо увести ваших пленников до конца деревьев.
     6 К Куркусу.
     
     ГЛАВА 3
     ДЕСПОТ
     
     (из записной книжки Амедея Флоранса)
     
     26 марта. И вот я в тюрьме. Меня вводят в комнату с зарешеченным окном и закрывают за мной дверь тройным оборотом ключа.
     Комната обширна и хорошо проветрена. В ней стол с письменными принадлежностями, стул, чистая постель и все необходимое для туалета. К потолку прикреплена электрическая лампа. Я сажусь, закуриваю сигаретку и жду. Чего? Событий. Жду и рассуждаю о прелестях путешествий.
     Два часа спустя меня отрывает от размышлений стук открываемой двери. Я вижу... Я вижу Чумуки, исчезнувшего с того дня, когда я в третий раз слышал таинственное гудение. Сколько у него нахальства? Явиться ко мне после того, что он сделал с моими статьями! Чумуки, впрочем, готов к холодному приему. Прежде чем войти в комнату, он быстро оглядывается, как бы исследуя обстановку.
     - Ага! Ты здесь, трижды мошенник! - кричу я, устремляясь к нему, чтобы дать ему заслуженную встряску, но натыкаюсь на дверь, быстро захлопнутую предателем.
     Тем лучше. Если я надеру ему уши, это только усложнит мое положение, которое и так не из веселых.
     Чумуки, очевидно, разгадывает мои мирные рассуждения. Дверь приоткрывается вторично, и всклокоченная шевелюра негодяя показывается вновь. О! Теперь он может войти. Я занимаю свое место... и успокаиваюсь. Я повторяю тоном, в котором больше нет угрозы.
     - Ага! Ты здесь, трижды мошенник! Что ты здесь собираешься делать?
     - Я здесь слуга, - отвечает Чумуки, опустив глаза, и широко открывает дверь.
     В коридоре еще два негра с кушаньями; Чумуки ставит блюда на стол. У меня текут слюнки, я только теперь чувствую, что умираю от голода.
     Отбросив всякое беспокойство, я отдаю честь еде и расспрашиваю Чумуки. Он отвечает охотно. По его словам, я гость - невольный гость! - могущественного короля, его величества Гарри Киллера - скверное имечко! - и меня доставили в необычайный город, где "много большие дома" и "много хитрые выдумки тубабов", то есть много европейских изобретений. После знакомства с удивительными летательными машинами я готов этому верить.
     Я продолжаю расспросы. Не этот ли король поместил его, Чумуки, на пути м-ль Морна, чтобы она взяла его в проводники, как выбирают против воли карту, подсунутую фокусником? Чумуки уверяет, что нет: он нанялся без всякой задней мысли. Он даже утверждает, что его контракт не нарушен и он по-прежнему считает себя на службе у м-ль Морна и Сен-Берена, пока его хозяева остаются в Африке. Уж не издевается ли надо мной Чумуки? Но нет, кажется, он говорит серьезно.
     Он уверяет, что его соблазнил Морилирэ. Не довольствуясь подкупом, Морилирэ воспевал могущество и великодушие этого Гарри Киллера и обещал Чумуки легкую и веселую жизнь. Поэтому-то Чумуки и изменил нам.
     Когда я спрашиваю, что случилось с его старым товарищем Тонганэ, противная физиономия Чумуки принимает свирепое выражение, он проводит рукой по шее и делает:
     - Куик!
     Итак, мои догадки верны: бедный Тонганэ погиб.
     Чумуки продолжает свои излияния. Жужжание, которое я слышал в день его исчезновения, было произведено летательной машиной, доставившей лейтенанта Лакура, или, вернее, капитана Эдуарда Руфуса, люди которого шли нам навстречу под начальством двух сержантов и для развлечения разоряли деревни на своем пути. Этим объясняется ободранный вид солдат и непогрешимая элегантность офицера; этим же объясняется ужас негра, раненного разрывной пулей, когда он узнал одного из громил, и его равнодушное отношение к так называемому лейтенанту, которого он никогда не видел. Он, Чумуки, был привезен той же машиной сюда в... Чумуки произносит название, но страшно коверкает его. После размышлений я догадываюсь, что он хочет сказать "Блекланд", то есть "Черная страна". Название подходящее! Итак, мы в Блекланде, чудесном, по словам Чумуки, городе, абсолютно неизвестном самым осведомленным географам
     Пока негр сообщает мне эти сведения, я размышляю. Если он предал нас из-за выгоды, не заставит ли выгода его изменить и новым хозяевам? Я предлагаю Чумуки большую сумму, которая на всю жизнь обеспечит ему восхитительное ничегонеделание. Мошенник находит это предложение вполне естественным, но качает головой, как человек, не видящий возможности "заработать".
     - Нельзя убежать,- говорит он.- Здесь много солдаты, много хитрые выдумки тубабов, много большие стены...
     Он прибавляет, что город окружен пустыней, которую невозможно перейти.
     Неужели нам суждено остаться здесь до конца жизни?
     Завтрак окончен. Чумуки удаляется, и я остаюсь один. Вечером мне подают обед, потом, когда мои часы показывают девять, лампочка внезапно тухнет. Я укладываюсь спать в потемках.
     Следующий день проходит спокойно. Я не вижу никого, кроме Чумуки, приносящего кушанья. Утром я просыпаюсь свежим и бодрым, но увы! - все еще пленником. Чего, наконец, от нас хотят? Когда я увижу кого-нибудь, кого можно будет об этом спросить?
     В тот же день вечером. Мои желания исполнились. Мы видели его величество Гарри Киллера, и наше положение так изменилось после этой встречи, что я все еще взволнован и весь дрожу.
     Около трех часов дня дверь открывается. На этот раз в ней оказывается другой старый знакомец - Морилирэ. Его сопровождает около двадцати негров, которыми он командует. За конвоирами я вижу моих товарищей, кроме Сен-Берена, который, по словам его юной тетки, все еще не может двигаться Я присоединяюсь к ним, думая, что пришел наш последний час и что нас ведут к месту казни.
     Ничего подобного. Мы идем по коридорам и, наконец, попадаем в довольно обширную комнату, конвой остается за дверью. В комнате всего одно кресло и стол, на котором стоит стакан и бутылка с вином. В кресле сидит человек. Наши глаза устремляются на него.
     "Его величеству" Гарри Киллеру от сорока до сорока пяти лет. Он, по-видимому, высокого роста, ширина плеч, огромные руки, могучие мускулы говорят о необыкновенной геркулесовской силе.
     Особенное внимание привлекает его голова. Гладкое лицо выражает одновременно силу воли и низость характера. Его венчает седеющая шевелюра, настоящая грива, к которой гребень, кажется, не прикасался с незапамятных времен. Лоб высок и показывает ум, но выдающиеся челюсти и тупой, квадратный подбородок обличают грубые, жестокие страсти. Впалые загорелые щеки усыпаны кроваво-красными прыщами. Губы толсты, нижняя немного отвисла, открывая зубы, сильные, здоровые, но желтые и плохо содержимые. Глаза, глубоко ушедшие в орбиты, горят под косматыми бровями необычайным, по временам невыносимым блеском.
     Субъект не из банальных. Страсти, пороки, смелость - все собрано в нем одном. Он отвратителен и ужасен.
     "Его величество" одет в охотничий костюм серого полотна, короткие панталоны, гамаши, все это засаленное, покрытое пятнами. На столе широкая фетровая шляпа и около нее правая рука Киллера, потрясаемая постоянной дрожью. Уголком глаз доктор Шатоннэй показывает мне на эту дрожащую руку. Я понимаю: перед нами алкоголик, запойный пьяница.
     Долгое время этот субъект молча смотрит на нас. Его глаза переходят от одного к другому. Мы терпеливо ждем.
     - Мне говорили, что вас шестеро - говорит он, наконец, по-французски с сильным английским акцентом, голосом важным, но хриплым.- А я вижу только пятерых. Почему?
     - Один из нас болен из-за мучений, которым его подвергли ваши люди,-отвечает Барсак.
     Новое молчание и вдруг неожиданный вопрос:
     - Что вы хотите делать у меня?
     Вопрос брошен так внезапно, что мы едва удерживаемся от хохота, несмотря на серьезность положения. Черт возьми! Если мы у него, то против нашей воли!
     Киллер снова говорит с угрожающим видом:
     - Шпионить, без сомнения!
     - Простите, сударь...- начинает месье Барсак.
     Но тот перебивает. Охваченный внезапной яростью, он ударяет кулаком по столу и кричит громовым голосом:
     - Меня называют владыкой!
     Барсак в эту минуту великолепен. Привычный оратор, он выпрямляется, кладет левую руку на сердце, а правой делает широкий жест.
     - С 1789 года французы не имеют владыки! - торжественно заявляет он.
     Где-нибудь в другом месте эта торжественность месье Барсака была бы смешной, но перед лицом этого дикого зверя была благородной, честное слово! Она означала, что мы никогда не согласимся унизиться перед пьяным авантюристом. Мы все одобряем оратора, вплоть до Понсэна, который кричит в порыве энтузиазма:
     - Лишите человека независимости, и вы отнимете у него свободу!
     Храбрый мосье Понсэн!
     Гарри Киллер высоко поднимает плечи и осматривает нас снова, как будто он нас еще не видал. Его глаза перебегают от одного к другому с необычной быстротой. Он останавливает их, наконец, на Барсаке и бросает на него ужасный взгляд. Барсак выдерживает, не моргнув глазом. Поздравляю! Этот сын юга не только болтлив: он смел и исполнен чувства собственного достоинства. Начальник экспедиции гигантски вырастает в моих глазах.
     Гарри Киллеру удается овладеть собой, что, вероятно, с ним случается не часто, и он вдруг спрашивает со спокойствием, столь же внезапным, сколь неожиданно было его бешенство:
     - Вы говорите по-английски?
     - Да,- отвечает месье Барсак,
     - А ваши товарищи?
     - Также.
     - Хорошо,- одобряет Гарри Киллер и тем же хриплым голосом повторяет по-английски: - Что вы явились делать у меня?
     - Это мы должны,- возражает Барсак,- спросить у вас: по какому праву вы привели нас сюда силой?
     - По праву, которое мне принадлежит,- отрезает Гарри Киллер, сразу переходя к необузданному гневу.- Пока я жив, никто не приблизится к моей империи...
     Его империя? Не понимаю.
     Гарри Киллер встает. Обращаясь к Барсаку, он продолжает, колотя по столу огромным кулаком:
     - Да, да, я знаю, ваши соотечественники в Тимбукту спускаются вниз, но они остановятся, или... И вот они осмеливаются подсылать шпионов... Я их разобью, ваших шпионов, как разбиваю этот стакан!
     И Гарри Киллер действительно разбивает стакан.
     Охваченный невероятной яростью, с пеной на губах, он страшен. Его нижняя челюсть, выдавшаяся вперед, придает ему вид дикого зверя, лицо побагровело, глаза налились кровью. Опершись на стол дрожащими руками, он снова наклоняется к неподвижному Барсаку и кричит, уставившись ему прямо в лицо:
     - Разве я вас не предупреждал? История с дунг-коно, придуманная по моему приказу, была первым сигналом. Я поместил на вашем пути этого сочинителя историй, предсказания которого оправдались по вашей собственной вине. Я же вам подставил проводника, моего невольника Морилирэ, который пытался в Сикасо остановить вас в последний раз. Все бесполезно! Напрасно я лишал вас конвоя, напрасно изнурял вас голодом, вы упорно стремились к Нигеру... Ну что же! Вы его достигли, Нигера, вы даже перешли его и знаете то, что хотели знать... Вы далеко зашли! Но как вы расскажете виденное тем, кто вам платит?..
     Охваченный необузданным возбуждением, Гарри ходит большими шагами. Без сомнения, это сумасшедший. Внезапно он останавливается пораженный неожиданной мыслью.
     - Но разве вашим местом назначения,- спрашивает он с удивительным спокойствием,- не был Сэй?
     - Да,- отвечает Барсак.
     - По какой же причине вы изменили направление? Что вы собирались делать в Кубо?
     Гарри Киллер сопровождает вопрос пронзительным взглядом, и нам становится не по себе. Вопрос неприятный, так как мы условились не произносить имени мисс Бакстон. К счастью, Барсак находит удовлетворительный ответ.
     - Брошенные конвоем, мы направились в Тимбукту,- говорит он.
     - Почему не в Сикасо? Это гораздо ближе.
     - Нам казалось лучше идти в Тимбукту.
     - Гм...- с видом сомнения говорит Гарри Киллер и спрашивает после короткого молчания: - Значит, у вас не было намерения идти на восток, к Нигеру?
     - Нет,- уверяет месье Барсак.
     - Если бы я это знал,- сообщает Гарри Киллер,- вы не были бы здесь сегодня.
     Хорошенькая шутка! Как будто он позаботился нас спросить! Я беру слово.
     - Простите, мой дорогой,- говорю я изысканно вежливо,- мне любопытно знать, почему нас привели сюда, вместо того чтобы попросту убить. Ваш капитан Эдуард Руфус и его люди могли это прекрасно сделать, так как мы их не остерегались, и это было бы лучшим способом избавиться от нас.
     Гарри Киллер хмурит брови и смотрит на меня с презрением. Что за пигмей осмеливается с ним говорить? Однако он удостаивает меня ответом:
     - Чтобы избежать розысков французских властей, которые вызвало бы истребление экспедиции.
     Я не совсем удовлетворен и возражаю:
     - Мне кажется, наше исчезновение будет иметь тот же результат.
     - Очевидно,- соглашается Гарри Киллер.- Мне нужно было заставить вас отказаться от путешествия. Только ваше упрямство привело вас сюда.
     Я спешу ухватиться за его слова.
     - Все это можно устроить. Раз вы теперь знаете, что мы не хотели достигнуть Нигера, вам следует доставить нас туда, откуда взяли, и вопрос будет исчерпан.
     - Чтобы вы повсюду рассказали о том, что видели? Чтобы вы разоблачили существование этого города, неизвестного миру! - с силой говорит Гарри Киллер.- Слишком поздно. Кто входит в Блекланд, тот никогда не выходит из него!
     Чтоб ему надорваться! Я уже начинаю привыкать к его выходкам. Я не смущаюсь и настаиваю:
     - А все-таки розыски будут?
     - Вероятно,- отвечает Гарри Киллер, у которого стрелка барометра снова переходит на хорошую погоду,- но если я буду открыт и придется сражаться, у меня будет нечто большее, чем в том случае, если бы вы были убиты.
     - Что же?
     - Заложники.
     Он не глуп, этот властитель. Он рассуждает здраво. Но я прав, расспрашивая его, так как мне теперь ясно, что нас не хотят убить. Приятно!
     Гарри Киллер снова садится в кресло. Непонятный субъект! Теперь он снова абсолютно спокоен и владеет собой.
     - Рассмотрим положение,- говорит он ледяным тоном, новым для нас.- Вы в Блекланде, и вы из него не выйдете. Ваша судьба зависит от вас самих. Я могу держать вас в тюрьме или убить, или дать вам свободу в пределах моей империи.
     Он смеется над нами!
     - Это зависит от вас,- продолжает Киллер, обращаясь преимущественно к Барсаку, которого рассматривает как нашего начальника.- Вы будете у меня заложниками или...
     Гарри Киллер делает паузу. Барсак смотрит на него с удивлением. Кем же мы еще могли бы быть.
     - Или сотрудниками,- холодно заканчивает Гарри Киллер.
     Предложение Гарри Киллера приводит нас в величайшее изумление. А он продолжает тем же холодным тоном:
     - Не думайте, что я ошибаюсь насчет движения французских войск. Если обо мне еще не знают, то все же, рано или поздно, я буду открыт. И тогда придется или воевать или торговать. Не думайте, что я боюсь битвы. Я в состоянии защищаться. Но война - не единственный выход. Колонизация Петли Нигера займет Францию на долгие годы. Какой ей интерес рисковать поражением, двигаясь против моей воли на восток, через песчаный океан, который только я могу превратить в плодородные равнины? Выгодная торговля может повести к союзу.
     Он насквозь пропитан тщеславием, этот странный человек! И он не сомневается, что Французская республика войдет в союз с ним, с этим прыщеватым тираном!
     - С вами? - восклицает остолбеневший Барсак, выражая общую нашу мысль.
     - Вы не находите меня достойным? - краснеет Гарри Киллер.- Или надеетесь ускользнуть от меня? Вы не знаете моего могущества...- он встает и заканчивает угрожающим голосом: - Вы его узнаете.
     По его зову входит конвой. Нас уводят. Мы подымаемся по бесконечным лестницам и проходим обширную террасу, за которой идут другие лестницы. Наконец, мы входим на платформу башни; там к нам присоединяется Гарри Киллер.
     Этот человек изменчив, как волна. У него нет полутонов. Он мгновенно переходит от безумной ярости к ледяному спокойствию и обратно. Сейчас в нем нет и следа недавней злобы.
     - Вы на высоте сорока метров,- говорит он тоном проводника.- Горизонт находится на расстоянии двадцати трех километров. Вы можете убедиться, что насколько хватает взор, пустыня превращена в плодородные поля. Империя, властителем которой я являюсь, достигает трех тысяч квадратных километров. Такова работа, выполненная в десять лет.
     Гарри Киллер на мгновение останавливается. Достаточно насытив свою гордость, на сей раз вполне законную, он продолжает:
     - Если кто-нибудь попытается проникнуть в это пространство или уйти из него, я буду немедленно предупрежден тройным кольцом постов, устроенных в пустыне и соединенных телефоном с дворцом...
     Вот объяснение оазисов и телеграфных столбов, виденных мной. Но послушаем Гарри Киллера, который, показывая нам какой-то воздвигнутый на средине платформы стеклянный фонарь, похожий на фонарь маяка, но гораздо больших размеров, продолжает тем же тоном:
     - Никто не может пересечь против моей воли защитную зону шириной в километр, расположенную в пяти километрах от Блекланда, которую ночью освещают мощные прожекторы.
     Благодаря своему оптическому устройству этот инструмент, получивший название циклоскопа, выпрямляет по вертикали круговую полосу земли, все пункты которой, необычайно увеличенные, постоянно находятся перед глазами стража, находящегося в центре аппарата. Войдите в циклоскоп и убедитесь сами.
     Наше любопытство страшно возбуждено; мы пользуемся разрешением и входим в фонарь через стеклянную дверку. Внешний мир тотчас меняет свой вид. Куда бы мы ни посмотрели, мы видим лишь вертикальную стенку, разделенную черной сеткой на множество квадратиков. Основание этой стенки отделено от нас темной бездной, а верх подымается на удивительную высоту. Стенка состоит из множества разноцветных пятен, некоторые двигаются. Внимательно вглядевшись, мы узнаем в этих пятнах деревья, дороги, поля и людей, работающих на полях.
     - Вы видите этих негров,- говорит Гарри Киллер, указывая на два пятна, разделенные большим промежутком.- Предположим, что им пришла идея убежать. Смотрите, это недолго!
     Он хватает трубку телефона.
     - Сто одиннадцатый круг. Отделение тысяча пятьсот восемьдесят восьмое,-говорит он. Потом, беря вторую трубку, добавляет: - Четырнадцатый круг, отделение шесть тысяч четыреста второе.- Наконец, поворачивается к нам: - Смотрите хорошенько.
     После нескольких минут ожидания одно из пятен внезапно скрывается за облачком дыма. Когда дым рассеивается, пятна уже нет: оно исчезло.
     - Что стало с человеком, который там работал? - спрашивает м-ль Морна прерывающимся от волнения голосом.
     - Он мертв,- хладнокровно отвечает Гарри Киллер.
     - Мертв! - кричим мы.- Вы без всякого повода убили этого несчастного!
     - Успокойтесь, это только негр,- спокойно отвечает Гарри Киллер,- дешевый товар. Можно достать сколько угодно. Он уничтожен воздушной миной. Особый сорт ракеты, достающей на двадцать пять километров. Можете оценить ее скорость и точность!
     Пока мы слушаем объяснения, насколько позволяет нам волнение, вызванное этой отвратительной жестокостью, что-то появляется в нашем поле зрения, быстро поднимается по стене, и второе пятно также исчезает.
     - А этот человек? - с трепетом спрашивает м-ль Марна.- Он тоже погиб?
     - Нет,- отвечает Гарри Киллер.- Этот жив. Вы его сейчас увидите.
     Он выходит, стража выталкивает вслед за ним и нас. Мы снова на площадке башни. Мы смотрим вокруг и видим приближающийся со скоростью метеора аппарат, подобный тем, которые привезли нас сюда. Под его нижней плоскостью мы различаем какой-то качающийся предмет.
     - Вот планер,- говорит Гарри Киллер.- Менее чем через минуту вы узнаете, можно ли войти сюда или выйти против моей воли.
     Планер быстро приближается. Он растет на глазах. Нас охватывает внезапная дрожь: предмет, качающийся внизу,- это негр, которого огромные клещи схватили поперек туловища.
     Планер проходит под башней. Ужас! Клещи открываются, и несчастный негр разбивается у наших ног.
     У нас вырывается крик негодования. М-ль Морна бледная, со сверкающими глазами, с обескровленными губами, отталкивает удивленных стражников и бросается к Гарри Киллеру.
     - Трус! Презренный убийца! - кричит она ему в лицо, и ее маленькие руки хватают бандита за горло.
     Тот легко освобождается. Двое людей оттаскивают от него смелую девушку. Мы дрожим за ее судьбу. Увы! Мы не можем помочь ей. Стража схватила нас и держит.
     К счастью, деспот в данный момент, кажется, не имеет намерения наказать нашу храбрую компаньонку. Рот его свирепо искажен, но какое-то выражение удовольствия мелькает в глазах, устремленных на дрожащую девушку.
     - Эй! Эй! - говорит он довольно добродушно.- Решительная малютка! - потом отталкивает ногой останки несчастного негра: - Ну! Не стоит волноваться из-за пустяков, моя крошка.
     Он спускается, нас тащат за ним и снова вводят в ту же комнату; мы прозвали ее "тронной залой". Гарри Киллер усаживается на своем "троне" и смотрит на нас. По правде говоря, он смотрит только на м-ль Морна. Он не спускает с нее своих ужасных глаз, в которых загорается скверный огонь.
     - Вы теперь знаете мое могущество,- говорит он наконец,- я вам доказал, что мои предложения нельзя презирать. Я их возобновляю в последний раз. Мне говорили, что среди вас есть депутат, доктор, журналист и два бездельника.
     Что касается Понсэна, пусть? Но бедный Сен-Берен, какая несправедливость!
     - Депутат в случае надобности будет торговать с Францией, для доктора я построю больницу, журналист станет работать в "Блекландском громе". Я посмотрю как можно использовать двух остальных. Еще малютка. Она мне нравится... Я на ней женюсь.
     Как гром, поражает нас это неожиданное заключение.
     - Ничего этого не будет,- твердо заявляет месье Барсак.- Отвратительные преступления, свидетелями которых вы нас сделали, не поколебали нас, напротив. Мы вынесем насилие, если будет нужно, но, что бы ни случилось, мы останемся только вашими пленниками или жертвами. Что же касается м-ль Морна..
     - Ага! Так мою будущую жену зовут Морна? - перебивает Гарри Киллер.
     - Морна меня зовут или иначе,- кричит наша компаньонка, обезумев от гнева,- знайте, что я смотрю на вас, как на дикого зверя, как на презренное и отвратительное существо и считаю ваше предложение самой гнусной обидой, самой постыдной, самой...
     Слова останавливаются в горле м-ль Морна, и она разражается рыданиями. Гарри Киллер смеется.
     - Хорошо! Хорошо! - говорит он.- Это не к спеху. Я даю вам месяц на размышление.
     Но барометр внезапно падает, и хорошей погоде конец. Киллер поднимается и кричит громовым голосом:
     - Увести их!
     Барсак одно мгновение сопротивляется стражам и обращается к Гарри Киллеру.
     - Что вы сделаете с нами через месяц?
     Ветер опять поворачивается. Деспот больше не занимается нами, его дрожащая рука подносит к губам стакан с вином.
     - Не знаю.- отвечает он на вопрос Барсака без всяких признаков злобы и поднимает глаза к потолку.- Может быть просто прикажу вас повесить...
     
     ГЛАВА 4
     ОТ 26 МАРТА ДО 8 АПРЕЛЯ
     
     Пять пленников вышли от Гарри Киллера, глубоко потрясенные смертью несчастных негров.
     По окончании этого беспокойного свидания их ждал приятный сюрприз: двери их камер больше не закрывались, и они свободно могли гулять по галерее, которая стала общей комнатой. С одного конца галереи вела лестница на верхнюю площадку углового бастиона, в котором были расположены камеры. Им было разрешено пользоваться этой площадкой Они с удовольствием проводили там вечера.
     В таких условиях жизнь была не так уж тяжела. Камеры, галерея и терраса составляли настоящие обособленные апартаменты, и ничто бы не напоминало тюрьмы, если бы не стража за запертой дверью галереи со стороны, противоположной лестнице. Домашние услуги нес Чумуки, проявлявший большое усердие. Но он появлялся только для уборки камер и подачи кушаний, в остальное время пленники были избавлены от присутствия негодяя, которому отчасти были обязаны своими несчастьями.
     Днем они собирались вместе, гуляли по галерее, а на закате поднимались на платформу, куда Чумуки обычно подавал им обед.
     Бастион занимал западный угол дворца и двумя сторонами возвышался над обширной террасой. Одна из двух других стен поднималась над эспланадой, расположенной между дворцом и заводом, другая отвесно спускалась в реку с высоты около тридцати метров.
     Бегство отсюда было невозможно. Нечего было и думать ускользнуть от бдительности Гарри Киллера и выйти из дворца. Да если бы и удалось спуститься с бастиона на террасу, это не привело бы ни к чему: там беспрестанно сновали советники, Веселые парни и Черная стража. Не больше выиграли бы они, попав на эспланаду, окруженную со всех сторон неприступными стенами. Только Красная река могла послужить выходом, но пленники не владели ни лодкой, ни средством спуститься по вертикали с высоты тридцати метров.
     С платформы они могли проследить взглядом течение реки. И вверх и вниз по течению она исчезала среди двух рядов деревьев, посаженных десять лет назад. За исключением Публичного парка, скрытого от них дворцом, весь Блекланд развертывался перед глазами пленников. Они видели его три секции, разделенные высокими стенами, его полукруглые концентрические улицы, восточный и западный кварталы с их немногочисленным белым населением и центр, где на рассвете, перед тем как рассеяться по полям, кишела многочисленная толпа негров.
     Их взгляды устремлялись и на завод, но по виду его ничего нельзя было узнать об этом втором городе, заключенном в первом, с которым он, казалось, не имел никакого сообщения. Чумуки смог им сообщить только, что это действительно завод.
     Наибольшей свободой среди пленников пользовалась Жанна Бакстон. По приказу Гарри Киллера, Чумуки объявил, что она может без всяких ограничений ходить по дворцу и эспланаде. Ей только запрещено было переходить Красную реку. Бесполезно говорить, что молодая девушка не воспользовалась разрешением: судьба ее не должна была отличаться от судьбы ее товарищей по несчастью. И она оставалась пленницей, к великому изумлению Чумуки.
     - Ты остаешься в тюрьме, нехорошо,- говорил он.- Когда ты женишься на Господине, хорошо. Освободишь тубабов.
     Но Жанна Бакстон слушала его равнодушно.
     Когда пленники не собирались на галерее или платформе бастиона, они занимались на досуге, кто чем хотел. Собираясь вместе, они обычно разговаривали о своем положении и о Гарри Киллере, который произвел на них неизгладимое впечатление.
     - Кем мог бы быть этот субъект? - спросил однажды Барсак.
     - Он англичанин,- ответила Жанна Бакстон.- Его акцент не позволяет в этом сомневаться.
     - Пусть англичанин,- ответил Барсак,- но это ничего не объясняет. Во всяком случае, он человек необыкновенный. Создать такой город в десять лет, преобразить пустыню, привести воду туда, где ее не знали веками,- это доступно лишь гению, вооруженному обширными научными знаниями.
     - По-моему, он сумасшедший,- сказал Амедей Флоранс.- Сейчас он о нас забыл, а, может быть, через пять минут прикажет казнить.
     Но мрачные предположения Амедея Флоранса не оправдывались, и ближайшая неделя не принесла ничего нового. Зато 3 апреля произошли два события совершенно различного характера. Около трех часов дня пленники были внезапно обрадованы появлением Малик. Негритянка бросилась к Жанне Бакстон радостная, взволнованная. Оказалось, что она только что прибыла с теми людьми из отряда Эдуарда Руфуса, которых не взяли планеры. Пленники не спрашивали ее о Тонганэ, так как, судя по ее печали, она не знала о нем ничего.
     Два часа спустя после появления Малик произошло событие совсем другого характера. Около трех часов в галерею прибежал возбужденный Чумуки. Он объявил, что его прислал Гарри Киллер с приказом привести к нему м-ль Морна, его будущую жену.
     Пленники ответили отказом, и Чумуки пришлось ретироваться. Началось живое обсуждение странного приглашения Гарри Киллера. Все соглашались с тем, что Жанне не следовало ни под каким предлогом отделяться от них.
     - Благодарю вас, друзья мои,- сказала Жанна Бак-стон,- за смелое покровительство, но не думайте, что я буду беззащитна в присутствии этого животного. Вас обыскали, но подобные предосторожности сочли излишними по отношению к женщине, и у меня осталось оружие,- Жанна Бакстон показала кинжал, найденный в могиле брата, который она носила за корсажем.- Будьте уверены,- заключила она,- в случае надобности я сумею им воспользоваться!
     Едва она спрятала кинжал, как Чумуки возвратился совершенно растерянный. Гарри Киллер пришел в ярость, узнав ответ м-ль Морна, и потребовал, чтобы она явилась к нему немедленно. Если она не подчинится, все шесть пленников будут немедленно повешены.
     Колебания были неуместны, и Жанна Бакстон решилась уступить, несмотря на сопротивление товарищей. Они напрасно пытались задержать ее силой. На призыв Чумуки в галерею ворвались негры, схватили мужчин, и Жанна Бакстон исчезла. Она была в отсутствии три долгих часа, в течение которых ее товарищи и особенно несчастный Сен-Берен, плакавший горючими слезами, испытывали страшное беспокойство.
     - Ну? - закричали все в один голос, увидев ее.
     - Все кончилось хорошо,- ответила молодая девушка, еще дрожа.
     - Чего он от вас хотел?
     - Он просто желал меня видеть. Когда я пришла, он был уже полупьян. Он пригласил меня сесть и стал мне делать комплименты в своем духе. Он мне сказал, что я ему пришлась по вкусу, хвалился своим могуществом и богатством. Я слушала его спокойно, напомнив ему, что нам дан месяц на размышление, из которого прошла лишь неделя. Как ни странно, он не рассердился. Мне кажется, я имею на этого безумца некоторое влияние. Он меня уверил, что примет решение не раньше месяца, но при условии, что я буду посвящать ему послеобеденные часы...
     - Так тебе придется туда возвращаться, моя бедная крошка? - вскричал в отчаянии Сен-Берен.
     - Это неизбежно,- ответила Жанна Бакстон,- но я думаю, что не подвергаюсь большому риску, судя по первому дню. После семи часов он совершенно опьянел, и моя роль состояла лишь в том, что я набивала ему трубку и наполняла стакан до момента, когда это животное начало храпеть, чем я и воспользовалась, чтобы вернуться к вам.
     Начиная с этого дня, Жанна Бакстон действительно ежедневно отправлялась в три часа к Гарри Киллеру и оставалась у него до восьми часов. Часы эти проходили всегда одинаково. Жанна заставала деспота в компании советников, которым он отдавал распоряжения, выказывая при этом блестящий ум. В его инструкциях не было ничего особенного: они относились к управлению городом или к сельским работам,- и управление Блекландом не имело бы ничего таинственного, если бы Гарри по временам не наклонялся к уху одного из своих советников, чтобы сделать какое-нибудь секретное распоряжение. Совет продолжался до четырех часов, потом все удалялись, а Жанна Бакстон оставалась с Гарри Киллером. В половине пятого он исчезал через маленькую дверь, ключа от которой никому не доверял. Куда он уходил, Жанна не знала.
     Вскоре после ухода Гарри Киллера до слуха Жанны Бакстон начинали доноситься странные звуки, похожие на отдаленные стоны человека. Эти стоны продолжались четверть часа, потом прекращались, и Гарри Киллер возвращался в превосходном настроении. Жанна набивала ему трубку, наполняла стакан, и он пил до полного опьянения.
     Через три дня она больше не могла выносить таинственных стонов и, чтобы не слышать их, гуляла в это время по дворцу, прислуга которого и дежурные Веселые парни начали к ней привыкать и даже оказывали ей некоторое почтение.
     Каждый вечер приходил момент, когда опьянение отдавало Гарри Киллера в ее полную власть. Молодой девушке легко было убить пьяного тирана кинжалом. Но ей была противна мысль о нападении на беззащитного, да и, кроме того, какую пользу принесло бы это убийство?! После смерти Гарри Киллера останутся шайка негодяев, называемых советниками, полудикая Черная стража и весь подозрительный сброд, составляющий население Блекланда. Положение пленников не улучшилось бы, напротив, стало бы хуже после смерти, может быть единственного человека в этом городе, который в свои светлые часы выказывал действительный ум и был способен понимать выгоды некоторого снисхождения к пленникам. Когда она посоветовалась с товарищами, они согласились с ней.
     Но, раз Жанна пользовалась доверием деспота, нельзя ли завладеть его особой? Заложники в свою очередь получили бы заложника и могли бы договариваться на равных условиях.
     К несчастью, этот проект наталкивался на большие трудности. Как овладеть Гарри Киллером, когда столько прислуги во дворце и у ворот галереи стража? Пусть даже пленники победят эту первую трудность, не случится ли, что население Блекланда, освобожденное от Гарри Киллера, откажется вступить в торг, где ставкой будет свобода деспота? И даже если мирный договор будет заключен, как они смогут обеспечить его выполнение?
     Помимо этих трудно осуществимых проектов, Жанна Бакстон лелеяла еще один, которого не доверяла даже товарищам. Ее любопытство и сострадание были возбуждены постоянными отлучками Гарри Киллера и отдаленными стонами, которые всегда слышались в это время. Когда по вечерам Гарри Киллер, совершенно пьяный, был в ее власти, у нее не раз являлось желание украсть у него ключ и посмотреть, что скрывается за дверью. Но каждый раз у нее не хватало решимости.
     Настало 8 апреля. В этот день, около девяти часов вечера, все пленники, включая Малик, собрались на платформе бастиона, расспрашивая Жанну Бакстон о событиях дня, который, впрочем, прошел, как и предыдущие.
     Тяжелые тучи скоро должны были разразиться дождем, ночь была очень темной. На платформе царила глубокая тьма.
     Вдруг что-то упало на плиты площадки. Пораженные пленники прекратили разговор. Откуда к ним явился и каков мог быть предмет, которого они даже не различили в темноте?
     Амедей Флоранс первым пришел в себя. В несколько мгновений он разыскал таинственный снаряд. Это был камень с привязанной к нему бечевкой, другой конец которой, спускаясь через перила, должно быть, погружался в Красную реку.
     Что это значило? Не скрывалась ли тут ловушка? Или пленники имели в Блекланде неведомого друга, посылавшего им весть? Чтобы это узнать, надо было только вытянуть бечевку. Но Амедею Флорансу пришлось прибегнуть к помощи доктора Шатоннэя. Тонкая бечевка скользила у него между пальцами, к ней было привязано что-то тяжелое. Когда ее вытянули, оказалось, что к ней прикреплена толстая веревка. Потянули и ее. Метров тридцать - тридцать пять вытянули легко, потом почувствовали сопротивление. На несколько мгновений пришло сомнение. Что делать?
     - Привяжем веревку,- предложил Амедей Флоранс.- Тогда увидим, чего желает тот, кто ее послал.
     Так и сделали. Веревка тотчас натянулась. Кто-то взбирался по ней, и пленники, наклонившись над перилами, пытались его рассмотреть. Скоро они различили фигуру человека. Мгновение спустя неизвестный вскарабкался на перила и прыгнул к остолбеневшим пленникам.
     - Тонганэ!! - вскричали они заглушенными голосами.
     
     ГЛАВА 5
     НОВАЯ ТЮРЬМА
     
     Тонганэ не только не был мертв, но, как выяснилось позже, не был даже ранен при неожиданном нападении в Кубо. Лучи прожектора его не захватили, и он незаметно скользнул под деревья.
     Поступая так, Тонганэ не думал покинуть своих хозяев, тем более, что с ними была Малик. Наоборот, он хотел им помочь и справедливо решил, что для этого лучше находиться на свободе. Далекий от мысли бежать, он присоединился к похитителям. Он шел за ними по следу, ценой бесчисленных лишений пересек пустыню, живя лишь крохами, собираемыми на местах их остановок. Пеший, он не отставал от лошадей и ежедневно одолевал пятьдесят километров.
     Он отстал от них лишь по приближении к Блекланду. Достигнув полей, он до утра скрывался в густом кустарнике. Потом смешался с толпой негров, работал вместе с ними и получал удары бича, на которые так щедры были надсмотрщики, а вечером вошел с толпой в центральный квартал, не обратив на себя ничьего внимания.
     Через несколько дней он утащил из заброшенной хижины веревку. С ее помощью ему удалось пробраться через Гражданский корпус, достигнуть реки, где он в продолжение двух долгих дней скрывался в сточной трубе, выжидая благоприятного случая.
     В продолжение этих двух дней он видел, как пленники по вечерам выходили на площадку бастиона, но напрасно пытался привлечь их внимание. Желанный случай представился лишь на третий день, 8 апреля.
     Все эти объяснения были даны позднее. В первый же момент Тонганэ лишь заявил, что все могут убежать той же дорогой, по какой он пришел. Внизу находилась лодка, которую ему удалось достать,- оставалось лишь спуститься в Красную реку.
     Проект был принят без возражений. С четырьмя мужчинами на веслах можно было делать шесть миль в час вниз по течению. Отправившись в одиннадцать часов, до рассвета можно было сделать семьдесят пять километров, то есть миновать не только защитную зону, но и границу возделанных земель, может быть, даже последние посты среди песков. Днем можно будет скрываться от планеров в какой-нибудь расщелине. До Нигера - четыреста пятьдесят километров, это потребует четырех - пяти ночей плавания.
     План был быстро обсужден и принят. Но, прежде чем его привести в исполнение, следовало отделаться от Чумуки. И нужно было действовать быстро.
     Оставив Жанну Бакстон, бесполезного Понсэна и Тонганэ на площадке бастиона, другие пленники стали спускаться по лестнице. С первых ступенек они заметили Чумуки, лениво кончавшего дневную работу. Он не обратил на них никакого внимания.
     Сен-Берен напал первым. Его сильные руки ухватили Чумуки за горло, и тот даже не успел крикнуть. Чумуки связали, ему заткнули рот, его заперли в камеру, и ключ бросили в Красную реку. Так замедлялось насколько возможно, открытие бегства.
     Покончив с этим делом, четыре европейца снова поднялись на платформу и попали под страшный ливень. С неба падали целые потоки воды, гонимые порывами ветра. Погода благоприятствовала беглецам: в двадцати метрах ничего не было видно.
     Спуск начался немедленно и прошел благополучно. Один за другим беглецы соскользнули по веревке, нижний конец которой был укреплен в лодке. Тонганэ, прежде чем покинуть платформу, позаботился отвязать веревку от зубца стены, к которому она была привязана. Закинув веревку за зубец, он спустился, держа ее за оба конца, а потом стянул вниз; таким образом не оставалось никаких
     
     
     следов бегства.
     Якорь был поднят, и лодка двинулась по течению. Беглецы прятались за бортами. За весла они возьмутся, когда будут за городом.
     Прошло несколько минут; вдруг лодка наткнулась на препятствие и остановилась. Беглецы с отчаянием убедились, что перед ними высокая железная решетка, покрытая сверху листами железа и уходящая глубоко в воду. Напрасно двигались они вдоль решетки: ее края были вделаны в стены набережных. Выхода не было.
     Гарри Киллер был прав. Все предосторожности были им приняты: свободное днем, течение Красной реки ночью перегораживалось.
     Много времени прошло, прежде чем потрясенные беглецы опомнились. Убитые горем, они даже не чувствовали сильной грозы.
     Нечего было и думать о том, чтобы провести лодку через преграду. А без лодки бежать невозможно. Если выйти на берег, слева завод, справа Веселые парни. Путь был закрыт со всех сторон.
     - Не можем же мы здесь спать! - сказал Амедей Флоранс.
     - А куда вы предлагаете направиться? - спросил обескураженный Барсак.
     - Куда угодно, только не к его "величеству" Гарри Киллеру! - ответил репортер.- Раз у нас нет выбора, почему бы нам не устроиться в новом помещении, которое, кажется, называется заводом?
     В самом деле, стоило попытаться. В этом маленьком мирке, отличном от всего города, они, может быть, найдут помощь. Хуже, во всяком случае, не будет.
     Они поспешили к левому берегу и причалили около стены, в нижней части дороги для караула, окружавшей завод. Хотя рев стихий заглушал все звуки и все было закрыто пеленой дождя, они пробирались с осторожностью. На полпути была сделана остановка. Сквозь потоки дождя беглецы различали в двадцати метрах от себя угол западной и северной стен завода и не решились продолжать путь: около угла заводской стены они заметили караульную будку; очевидно, в ней скрывался от дождя часовой. После краткого совещания Амедей Флоранс, Сен-Берен и Тонганэ направились к будке и стремительно ворвались в нее. Там был Веселый парень. Захваченный внезапной атакой, он не успел пустить в ход оружие, а крик его был заглушен бурей. Тонганэ притащил из лодки веревку, и Веселый парень был основательно связан. Беглецы направились вдоль заводской стены. Пройдя полтораста метров, они заметили железную дверку. Как открыть ее? Как привлечь внимание обитателей завода, не привлекая в то же время внимание других часовых, без сомнения находившихся поблизости?
     После долгих колебаний беглецы решили было стучать в дверь кулаками и ногами, как вдруг со стороны эспланады показалась тень. Неясная среди потоков дождя, тень приближалась к ним. Беглецы притаились у стены, готовые в удобный момент прыгнуть на проходившего.
     Но он беспечно приблизился, прошел, почти дотронувшись до них, и все же их не заметил. Пораженные такой необычайной рассеянностью незнакомца, беглецы пошли за ним. Он остановился перед дверью, и когда вставил ключ в замок, за ним стояло восемь внимательных зрителей, о существовании которых он даже не подозревал.
     Дверь открылась. Бесцеремонно толкая того, кто открыл ее, беглецы устремились за ним, и последний из них толкнул дверь, закрывшуюся с глухим стуком.
     Они очутились в глубокой тьме, слабый голос, выражавший некоторое удивление, произнес:
     - Ну! Что это значит? Чего от меня хотят?
     Внезапно блеснул слабый свет, показавшийся ослепительным среди тьмы. Это Жанна Морна зажгла свой электрический фонарь. В конусе света показались Тонганэ и перед ним хилый человек с белокурыми волосами, в одежде, с которой струилась вода.
     Взглянув друг на друга, Тонганэ и белокурый незнакомец одновременно закричали.
     - Сержант Тонганэ! - воскликнул незнакомец все тем же слабым голосом, в котором было некоторое удивление.
     - Мусье Камарэ! - вскричал негр, выкатив испуганные глаза.
     Камарэ! Жанна Бакстон задрожала, услышав это имя, которое она хорошо знала, имя старого товарища ее брата.
     Амедей Флоранс счел удобным вмешаться: он сделал шаг вперед и вошел в конус света.
     - Месье Камарэ!- сказал он.- Мой товарищ и я хотели с вами поговорить.
     - Нет ничего проще,- ответил Камарэ, не двигаясь.
     Он тронул кнопку, и электрические лампы засверкали под потолком. Беглецы находились в пустой сводчатой комнате, по-видимому, передней. Марсель Камарэ открыл дверь, за которой начиналась лестница, и, отойдя в сторону, сказал с удивительной простотой:
     - Потрудитесь войти!
     
     ГЛАВА 6
     МАРСЕЛЬ КАМАРЭ
     
     Беглецы последовали за Марселем Камарэ. Он провел их в огромную комнату. Здесь царил беспорядок: расставленные как попало стулья были завалены книгами и бумагами, у одной стены был чертежный стол; библиотека занимала три остальные. Марсель Камарэ спокойно сбросил со стула пачку бумаг и сел. Гости последовали его примеру, только Тонганэ и Малик почтительно стояли.
     - Чем могу служить? - спросил Марсель Камарэ; казалось, он находил это необычное вторжение вполне естественным.
     Беглецы жадно рассматривали человека, в чьи владения они так смело ворвались, и вид его их успокоил. Его рассеянность и "отсутствующий" вид не были в противоречии с очевидной честностью этого человека, несформировавшийся организм которого напоминал организм подростка. Собственник этого высокого лба и ясных глаз не мог принадлежать к тому же моральному типу, как Гарри Киллер.
     - Месье Камарэ,- ответил Барсак,- мы просим вашей защиты.
     - Моей защиты? - повторил Камарэ с легким удивлением.- Но, боже мой, от кого?
     - От хозяина, вернее, от деспота этого города, от Гарри Киллера.
     - Гарри Киллер? Деспот? - снова повторил Камарэ, который, казалось, ничего не понимал.
     - Разве вы этого не знаете? - спросил изумленный в свою очередь Барсак.
     - Честное слово, нет?
     - Но вы не можете не знать, что у вас по соседству существует город и что этот город называется Блекландом?!
     - Ага! Так он называется Блекландом? - воскликнул Камарэ.- В самом деле, неплохое имя. Я этого не знал, но теперь знаю, раз вы мне сказали. Мне, впрочем безразлично.
     - Если вы не знаете названия этого города,- с иронией сказал Барсак,- я думаю, вы все же знаете, что в нем обитает достаточно многочисленное население?
     - Конечно,- безмятежно ответил Камарэ.
     - А управление Блекландом всецело находится в руках Гарри Киллера, бандита, жестокого и кровавого деспота, безумца.
     Марсель Камарэ поднял на Барсака свои до сих пор опущенные глаза. Он был поражен.
     - О! О!..- бормотал он растерянно.- Вы употребляете такие выражения...
     - Слишком слабые,- продолжал разгоряченный Барсак.- Но позвольте вам представиться.
     Оставив за Жанной Бакстон избранный ею псевдоним, он назвал своих товарищей и себя.
     - Назначенные французским правительством... Но вы, конечно, француз, месье Камарэ?
     - Да, да...- равнодушно пробормотал инженер.
     - Назначенные французским правительством выполнить определенные поручения в Петле Нигера, мы без конца боролись против препятствий, которые нагромождал перед нами Гарри Киллер.
     - С какой же целью? - заинтересовался Камарэ.
     - С целью преградить нам путь к Нигеру, чтобы мы ничего не узнали о Блекланде, существования которого никто в Европе не подозревает.
     - Что вы говорите? Невозможно, чтобы об этом городе не знали в Европе, куда возвратилось отсюда немало рабочих...
     - И все же это так,- ответил Барсак.
     Камарэ встал. Охваченный жестоким волнением, он стал ходить по комнате.
     - Непостижимо! Непостижимо! - бормотал он.
     Но его возбуждение длилось недолго. Успокоив себя усилием воли, он сел и сказал:
     - Продолжайте сударь, прошу вас.
     - Не буду вас утомлять подробностями. Достаточно сказать, что люди Гарри Киллера похитили нас ночью и привезли сюда, где нас держат в плену вот уже полмесяца и угрожают казнью...
     Кровь бросилась в лицо Марселя Камарэ, и взгляд его принял угрожающее выражение.
     - Это просто невообразимо! - вскричал он.- Как! Гарри Киллер ведет себя таким образом?!
     - Это не все,- сказал Барсак и рассказал об убийстве двух негров.
     Марсель Камарэ был потрясен. Ему пришлось, быть может в первый раз, покинуть область чистой абстракции и столкнуться с действительностью. Как! Он, не решавшийся раздавить даже насекомое, долгие годы жил, не зная этого, около существа, способного на такие жестокости!
     - Это отвратительно! Ужасно! - восклицал он.
     Ужас его был столь же велик, сколь и чистосердечен. Барсак и его спутники видели это. Но как было совместить эту чувствительность, эту моральную чистоту с присутствием Камарэ в этом городе?
     - Гарри Киллер,- заметил Барсак,- конечно, имеет и другие преступления на своей совести. Вы о них не знаете?
     - И вы осмеливаетесь предлагать мне такой вопрос! - запротестовал возмущенный Камарэ.- Никогда не выходя с завода, занятый изобретением удивительных вещей, я ничего не видел, ничего не знал!..
     - Если мы вас хорошо поняли,- сказал Барсак,- вы нам ответите на один вопрос. Нам кажется невероятным, чтобы этот город и окружающие поля были делом Гарри Киллера. Только подумать, что десять лет назад здесь был песчаный океан! С какою бы целью это ни было сделано, превращение поразительно! Но если даже Гарри Киллер и был одарен умом, его ум давно потонул в вине, и мы не могли себе объяснить, как этот дегенерат сделался виновником таких чудес.
     - Он! - вскричал Марсель Камарэ, охваченный внезапным негодованием.- Он! Это ничтожество! Этот нуль. И вы это думали?! Работа великолепная, но чтобы ее выполнить, нужен был не Гарри Киллер!
     - Кто же ее проделал? - спросил Барсак.
     - Я! - надменно произнес Марсель Камарэ.- Я создал все, что здесь есть. Я пролил благодатный дождь на сухую, сожженную почву пустыни. Я превратил ее в плодородные зеленые поля. Я из ничего создал этот город.
     Барсак и его товарищи обменялись беспокойными взглядами. Не попали ли они от одного безумца к другому?
     - Если вы создатель всего, что мы здесь видели, почему же вы предоставили плоды ваших трудов Гарри Киллеру, не заботясь о том, что он из них сделает? - спросил доктор Шатоннэй.
     - Когда вечное всемогущество бросает звезды в бесконечность, беспокоится ли оно о зле, которое может произойти? - гордо ответил Камарэ.
     - Оно иногда наказывает! - пробормотал доктор.
     - И я накажу, как оно! - уверил Камарэ, глаза которого загорелись беспокойным блеском.
     Беглецы растерялись. Как можно надеяться на человека, может быть, и гениального, но, безусловно, неуравновешенного?
     - Не будет ли нескромным, господин Камарэ,- спросил Амедей Флоранс, стремясь перевести разговор на менее рискованные темы,- спросить у вас, как вы познакомились с Гарри Киллером и как родился в вашем мозгу проект основать Блекланд?
     - Пожалуйста,- кротко ответил Марсель Камарэ, успокаиваясь.- Проект - Гарри Киллера, выполнение - исключительно мое. Я узнал Гарри Киллера, когда участвовал в одной английской экспедиции, которой командовал капитан Джордж Бакстон...
     При этом имени все посмотрели на Жанну Бакстон. Она оставалась неподвижной.
     - Тонганэ участвовал в этой экспедиции сержантом, и вот почему я сейчас узнал его, хотя с тех пор прошло немало лет. Я был приглашен в качестве инженера, чтобы изучить горы, реки и особенно минеральные богатства исследуемых областей. Отправившись из страны ашантиев, мы шли к северу два месяца, и тогда в один прекрасный день среди нас появился Гарри Киллер. Хорошо принятый нашим начальником, он вошел в экспедицию и больше не покидал ее...
     - Не будет ли точнее сказать,- спросила Жанна,- что он мало-помалу заменил капитана Бакстона, которого скоро перестали видеть.
     Камарэ повернулся к молодой девушке.
     - Я не могу сказать...- нерешительно ответил он.- Занятый работой, я не заметил этих деталей и видел Гарри Киллера не чаще, чем Джорджа Бакстона. Как бы то ни было, возвратившись после двухдневной отлучки, я уже не нашел экспедиции на том месте, где был до этого наш лагерь Я не знал, куда направиться, но в это время встретил Гарри Киллера. Он рассказал, что капитан Бакстон вернулся к берегу и увел с собой большую часть людей. Я последовал за Гарри Киллером. В то время у меня было несколько интересных проектов. Киллер привел меня сюда и предложил их осуществить. Я согласился. Такова история моих отношений с Гарри Киллером.
     - Позвольте мне, господин Камарэ, дополнить ваши сведения и сообщить вам то, чего вы не знаете,- серьезно сказала Жанна.- С того дня, когда Гарри Киллер принял участие в экспедиции капитана Бакстона, отряд превратился в шайку бандитов. Они сжигали деревни, убивали людей, распарывали животы женщинам, резали на куски детей...
     - Невозможно! - возразил Камарэ.- Я был там, черт возьми! И я ничего такого не видел.
     - Вы десять лет не видели того, что происходило на ваших глазах. Увы! События, о которых я рассказываю, стали историческими фактами, они известны всему свету. Когда слухи о них достигли Европы, против мятежного отряда Джорджа Бакстона были посланы солдаты, и отряд был уничтожен. В тот день, когда вы никого не нашли в лагере, Джордж Бакстон был мертв.
     - Мертв! - повторил остолбеневший Камарэ.
     - Джордж Бакстон был убит. Но убит не солдатскими пулями, как думали до сих пор. Вас сейчас обманули. Меня зовут не Морна. Я Жанна Бакстон, сестра вашего старого начальника. Я прибыла в Африку, чтобы найти доказательства невиновности моего брата, обвиняемого в преступлениях, которые совершил другой.
     - Убит! - повторил Камарэ, подавленный тяжестью разоблачений.
     - И убит сзади,- добавила Жанна, вытаскивая из-за корсажа оружие, погубившее Джорджа Бакстона.- Я была на могиле брата и выкопала его кости. Мы нашли кинжал, которым он был поражен в сердце. Имя убийцы было когда-то вырезано на рукоятке. Время к несчастью его изгладило. Но остались две буквы "i" и "l". И после того, что я от вас узнала, я не ошибусь, сказав, что это имя читается: Гарри Киллер.
     Марсель Камарэ проявлял все возраставшее возбуждение. Он ломал пальцы, лихорадочно стирал со лба крупные капли пота
     - Это ужасно! Ужасно! И это сделал я! Я! - без конца повторял он, и тревожный блеск снова появился в его расширенных глазах.
     - Вы нам дадите убежище? - спросил Барсак.
     - Дам ли я? - ответил Камарэ с непривычной горячностью.- Неужели вы считаете меня сообщником этих отвратительных преступлений, которые я накажу, будьте уверены?!
     - Прежде чем говорить о наказании, надо защищаться,- ответил практичный Амедей Флоранс.
     Марсель Камарэ улыбнулся.
     - Гарри Киллер не знает, что вы здесь, но даже когда он узнает...- он показал жестом, что мало об этом беспокоится.- Отдыхайте спокойно. Вы в безопасности,- он нажал кнопку звонка.
     Появился черный слуга.
     - Жако,- просто сказал Камарэ,- проведи этих господ и даму до их комнат. Спокойной ночи, господа,- вежливо сказал он и исчез, оставив в удивлении как своих гостей, так и негра, на которого возложил трудную задачу...
     Где же найдет постели несчастный Жако? На заводе не было предусмотрено появление гостей.
     Видя затруднение негра, Барсак уверил, что он и его товарищи обойдутся без постелей. Они останутся здесь.
     На креслах и стульях дождались рассвета. Ровно в шесть часов Марсель Камарэ вошел. Он вовсе не удивился тому, что его кабинет был превращен в спальню.
     - Здравствуйте, господа,- спокойно сказал он гостям.
     - Здравствуйте, месье Камарэ,- ответили они в один голос.
     - Господа, я обдумал то, что вы рассказали мне ночью. Такое положение не может продолжаться. Мы немедленно должны действовать,- он нажал кнопку - отовсюду послышался резкий звон.- Следуйте за мной.
     Пройдя несколько коридоров, вошли в обширную мастерскую. Около машин толпились мужчины и женщины.
     - Все здесь? - спросил Марсель Камарэ.- Риго, пожалуйста, сделай перекличку.
     Убедившись, что весь персонал завода налицо, Камарэ рассказал о событиях прошлой ночи. Жестокости отряда Джорджа Бакстона, попавшего под начальство Гарри Киллера, похищение экспедиции Барсака, преследование Жанны Бакстон, убийство негров - рассказано было все, что могло поразить его слушателей. Из всего этого вытекало, что они были на службе у бандита и что работа завода поможет выполнению новых преступлений. Честь запрещает им выдать пленников Гарри Киллеру. Они должны прервать всякие сношения с дворцом и потребовать возвращения на родину.
     - Среди всех невероятных вещей, которые я узнал этой ночью,- говорил Камарэ,- меня больше всего удивляет, что в Европе не знают о существовании Блекланда. Я знаю, что он лежит вне караванных путей, в сердце пустыни. Но ведь многим из наших товарищей страна не понравилась, и они пожелали вернуться. Я подсчитал ночью: со времени основания завода уехали сто тридцать семь человек. И если бы хоть некоторые из них вернулись в Европу, существование города не было бы тайной. А так как никто о нем не знает, то следует заключить, что ни один из этих ста тридцати семи не прибыл по назначению.
     Это справедливое рассуждение потрясло рабочих.
     - Итак,- заключил Камарэ,- никто из вас не может надеяться снова увидеть родину, и вы не должны ждать пощады. В наших собственных интересах и в интересах правосудия нужно принять бой.
     - Да! Да! Рассчитывайте на нас! - закричали со всех сторон.
     Удрученные вначале мыслью, что они отделены от всего мира, рабочие воспрянули духом при мысли, что их директор с ними: так велико было доверие к Марселю Камарэ.
     - Пусть работа идет, как всегда, и надейтесь на меня, друзья мои,- сказал Камарэ и ушел, сопровождаемый бурной овацией.
     Выйдя из механической мастерской, Камарэ совещался некоторое время с мастером Риго, потом возвратился в кабинет. Тотчас раздался звонок телефона. Камарэ взял трубку. Беглецы слушали его нежный голос, говоривший "Да", "Нет", "Хорошо" и "Как хотите". Наконец, он рассмеялся и бросил трубку.
     - Мне звонил Гарри Киллер,- сказал он своим странным голосом, из которого никакое волнение не вытесняло обычной кротости.- Он знает, что вы здесь.
     - Уже! - вскричал Барсак.
     - Да. Кажется, нашли какого-то Чумуки. Открыли брошенную лодку на реке и связанного часового у завода. Выйти ночью из города, по словам Киллера, невозможно, и он заключил, что вы здесь. Я не стал отрицать. Он потребовал выдать вас. Я отказался. Он настаивал, угрожал взять вас силой. Это меня рассмешило, и я прекратил разговор.
     Гости Камарэ встали.
     - Вы можете рассчитывать на нас,- уверил Барсак.- Но нам нужно оружие.
     - Оружие? - улыбаясь, повторил Камарэ.- Зачем? Думаю, что здесь нет ни одного ружья. Тем не менее, не беспокойтесь. У нас есть другие средства.
     - Средства бороться с пушками дворца?
     - Да, и с пушками. Если бы мне пришла фантазия разрушить город, я бы мог это сделать в одно мгновение. Но думаю, мы не дойдем до такой крайности. Пушки дворца останутся немы, будьте уверены: Гарри Киллер знает мое могущество, да он и не осмелится разрушить завод, на котором основана вся его власть. Он попытается взять вас атакой. Но и это ему не удастся.
     Как бы в ответ на утверждения Камарэ в нижнем этаже раздались глухие удары.
     - Что я вам сказал? - кротко улыбнулся инженер.- Вот они атакуют главную дверь. Но она крепка.
     - А если они направят на нее пушку? - спросил Сен-Берен, которого безмятежность Камарэ успокаивала лишь наполовину.
     - Даже в этом случае им нелегко будет ее пробить: чтобы навести пушку из дворца на набережную, требуется время, а пока люди действуют тараном. Но они могут колотить им целый век. Если хотите, пойдемте понаблюдаем за осадой. Спектакль будет интересен.
     Пройдя через мастерскую, все поднялись на площадку башни с необъяснимым пилоном, поднимавшимся больше чем на сто метров. Здесь, как и на дворцовой башне, был циклоскоп, в который Камарэ пригласил войти своих спутников.
     - Этот циклоскоп благодаря серии наклонных зеркал позволяет наблюдать все, что находится поблизости,- объяснял он.- Вы увидите отсюда наружную часть нашей стены.
     В самом деле, эспланада, набережная и дорога для караула хорошо были видны в циклоскопе, который давал изображения значительно более мелкие, чем дворцовый циклоскоп, но зато более ясные. В его стеклах спутники Камарэ увидели большую толпу. Одни тащили лестницы, другие безуспешно пытались разбить дверь.
     - Как я и предвидел,- заметил Камарэ,- будет штурм. Вот теперь станет интересно.
     Штурм, действительно, начался. К стене было приставлено несколько лестниц, по которым поднимались Веселые парни Достигнув вершины стены, некоторые без всяких опасений схватились за нее руками. И тотчас же произошло нечто необычайное. Руки нападавших будто приклеивались к стене. Подвешенные к гребню ее, люди танцевали какую-то дьявольскую пляску, как паяцы, которых дергают за веревочку.
     - Гребень стены покрыт металлическим сплавом моего состава, электропроводность которого в сто раз больше, чем у меди. Я пустил по облицовке постоянный ток приличного напряжения, и вот вам результат,- сказал Камарэ.
     В это время некоторые из тех нападавших, что были на нижних ступеньках, схватили верхних за ноги. И тотчас неосторожные подверглись таким же конвульсиям.
     - Но почему они не падают! - вскричал Сен-Берен.
     - Они не могут, бедняги,- сказал Марсель Камарэ.- Они останутся на стене до тех пор, пока мне будет угодно... Но я сделаю еще лучше.
     Он повернул рукоятку. Тотчас же лестницы опрокинулись, будто отброшенные невидимой рукой, и те, кто на них был, полетели кучей, оставив на стене гроздья человеческих тел, продолжавших отчаянно биться.
     - Не отвечаю за поломку,- спокойно заметил Камарэ.
     Хотите знать причину того, что произошло у вас на глазах? Это очень просто. По-моему, все силы - это колебания эфира в той или иной форме. Свет считают серией колебаний между определенным минимумом и максимумом частоты, а электричество - другая серия колебаний, отделенная от первой промежутком, природа колебаний которого нам еще не известна. Я склоняюсь к мысли, что эти колебания имеют отношение к теплоте. Я могу их вызывать и заставлю производить любопытные эффекты, доказательство чего я вам дал. В продолжение этих объяснений гроздья человеческих тел продолжали свой неистовый танец.
     - Игра длится слишком долго,- сказал Марсель Камарэ, поворачивая другую рукоятку.
     Немедленно люди-паяцы отделились от стены и упали с десятиметровой высоты на землю.
     - Конец первого действия,- объявил Камарэ обычным голосом.- Я думаю, оно кончилось не в пользу Гарри Киллера, у которого вышло из строя человек тридцать. Давайте теперь займемся этими олухами, которые упрямо колотят в дверь.
     Марсель Камарэ взял трубку телефона.
     - Да, сударь,- ответил голос, слышный во всех частях циклоскопа.
     - Отправляй! - приказал Камарэ.
     Как будто самостоятельно повинуясь приказу, странный инструмент появился тотчас же у подножия башни. Это было нечто вроде вертикального цилиндра, оконечность которого, направленная к земле, расширялась конусом. На другом конце четыре винта: один горизонтальный и три вертикальных - вращались с головокружительной быстротой. Странная машина поднялась в воздух и направилась к ограде. Когда она миновала стену, ее движение стало горизонтальным, она двинулась вдоль стены. За этой первой машиной показалась вторая, третья, еще несколько. Гости Камарэ насчитали их двадцать. С правильными промежутками машины выскакивали из башни, как птицы из гнезда, проделывая один и тот же маневр.
     - Это мои "осы",- сказал Марсель Камарэ.- Я потом объясню вам, как они действуют. Пока же полюбуйтесь их работой,- он снова взял телефонную
     
     трубку.- Предупреждение, Риго! - он обратился к своим новым друзьям: - Зачем убивать этих бедняг? Достаточно будет предупреждения, если они захотят его понять.
     "Осы" одна за другой прошли над группой бандитов, колотивших огромным бревном в дверь. Вдруг одна из машин выстрелила, и картечь усыпала землю на пространстве радиусом в пятьдесят метров. При звуке выстрела нападающие подняли головы. Они еще не поняли, в чем дело, когда раздался выстрел из второй машины и снова вылетела груда картечи. На этот раз смертоносное пространство приблизилось к ним. Несколько человек упало. Остальные не долго раздумывали: бросив таран, они подхватили раненых и убежали.
     После выстрела каждая "оса" послушно возвращалась в свою ячейку у подножия башни, а минуту спустя, снабженная новым зарядом, вылетала, чтобы занять свое место Е общем хороводе машин.
     - Я думаю, не стоит больше заниматься этими людьми,- сказал Марсель Камарэ.- Если вам угодно посетить завод...
     
     ГЛАВА 7
     ЗАВОД В БЛЕКЛАНДЕ
     
     Гости поспешили принять предложение. Они бросили последний взгляд вокруг себя. "Осы" продолжали свою круговую прогулку, и нападающие уже не осмеливались проникать в опасную зону.
     Следуя за инженером, гости прошли ряд цехов: сборочный, столярный, кузнечный, литейный, и вышли в сад со стороны, обращенной к дворцу.
     Высокая стена скрывала дворец. Но, когда они отошли метров на пятьдесят, башня Гарри Киллера показалась над гребнем стены. Тотчас же с вершины башни прозвучал выстрел, и над гуляющими пронеслась пуля... Они поспешно отступили.
     - Дурак! - спокойно пробормотал Марсель Камарэ и поднял руку.
     По его сигналу послышался сильный свист. Гости Камарэ невольно повернулись к заводу. Но инженер показал на дворец. Циклоскоп, венчавший дворцовую башню, исчез.
     - Это его проучит,- сказал Камарэ.- У меня ведь тоже есть воздушные мины, и побольше, чем у него; ведь это я их фабрикую.
     - Но, сударь,- заметил Амедей Флоранс,- раз у вас есть снаряды, почему вы не воспользуетесь ими против Гарри Киллера?
     - Я! - глухо ответил инженер.- Я буду атаковать свою работу?
     Амедей Флоранс обменялся взглядом с товарищами. Да, этот удивительный человек имел изъян, и этим изъяном была гордость. Путь продолжался в молчании. Урок был понят дворцом. Ничто более не беспокоило группу гуляющих, которая покинула сад, пройдя его насквозь.
     - Мы попадаем в интересную часть,- сказал Камарэ.- Здесь старое машинное отделение, вот паровой двигатель, который мы топили дровами за неимением другого горючего. Но это продолжалось недолго: как только в реке появилась вода после первых вызванных мною дождей, мы устроили гидроэлектростанцию в двенадцати километрах от города вниз по течению и пользуемся ее энергией.
     Они прошли в другую залу.
     - Здесь находятся трансформаторы. Здесь мы получаем и трансформируем ток, доставляемый гидростанцией.
     - Как? - вскричал ошеломленный Амедей Флоранс.- Неужели вы могли привезти сюда эти машины!
     - Только небольшую часть,- ответил Камарэ.- Остальное мы сделали сами.
     - Но ведь вам нужен был материал,- возразил Амедей Флоранс.- Кой черт доставил вам его в пустыню?
     - Конечно! - сказал Камарэ и остановился в задумчивости.- Вы правы, господин Флоранс. Как привезли сюда эти первые машины и материалы, из которых мы создали остальное? Признаюсь, я над этим не думал. Я требовал, мне давали. Но теперь когда вы обратили мое внимание...
     - Какие же понадобились человеческие жертвы, чтобы перетащить все это через пустыню, пока вы еще не имели планеров!
     - Это верно,- сказал побледневший Камарэ.
     - А деньги? Вы очень богаты?
     - Я! - запротестовал Камарэ.- С тех пор, как я здесь, у меня и пяти сантимов не было в кармане.
     - Тогда?
     - Это Гарри Киллер...- робко начал Камарэ.
     - Ну, ясно! А откуда он их брал? Что он, миллиардер - ваш Гарри Киллер?
     Камарэ развел руками. Он был сбит с толку вопросами Амедея Флоранса. Вид у него был совершенно растерянный. Доктор Шатоннэй сжалился над ним.
     - Мы потом разберемся в этом,- сказал он,- а пока будем продолжать осмотр.
     Камарэ провел рукой по лбу и молча прошел в следующую залу.
     - Здесь компрессоры,- заговорил он изменившимся от волнения голосом.- Мы употребляем воздух и другие газы в жидком виде. Я нашел вещество, абсолютно непроницаемое для тепловых лучей. Жидкий воздух в сосудах, сделанных из этого вещества, всегда сохраняет одинаковую температуру и не стремится расшириться. Это изобретение позволило мне осуществить многие другие, в частности планеры с большим радиусом действия. Мои планеры имеют три главных особенности, относящиеся к устойчивости, подъему и движущей силе. Когда на птицу налетает порыв бури, ей не приходится делать расчеты, чтобы поддержать равновесие, равновесие моих механических птиц также автоматическое. Вы их видели и знаете, что они состоят из двух крыльев, помещенных на вершине пилона высотой в пять метров; у подножия пилона находится платформа, несущая мотор, водителя и пассажиров. Таким образом, центр тяжести находится внизу. Соединение пилона с крыльями подвижное. Пока он не закреплен частично или полностью посредством рулей направления и глубины, он может описывать маленькие дуги во всех направлениях вокруг вертикали. И вот, если крылья независимо от руля наклоняются поперек или вдоль, пилон, увлекаемый своим весом, стремится составить с ними другой угол. В этом своем движении он тотчас же приводит в действие противовесы, скользящие параллельно или перпендикулярно крыльям, и в тот же момент крылья занимают надлежащее положение. Таким образом, немедленно, автоматически, как я уже сказал, выправляются невольные уклонения планера.
     Марсель Камарэ, опустив глаза, давал свои объяснения с безмятежностью профессора, читающего лекцию.
     - Перейдем ко второму пункту. В момент подъема крылья планера опускаются и складываются около пилона. В то же время ось винта, подвижная в вертикальной плоскости, перпендикулярной к крыльям, поднимается - и аппарат превращается в геликоптер. Но когда он достигнет достаточной высоты, крылья открываются, ось винта одновременно наклоняется вперед и становится горизонтальной. Винт становится толкающим, и геликоптер превращается в планер. Что касается движущей силы, то ее доставляет жидкий воздух. Из резервуаров, регулируемых системой клапанов, он вытекает в тонкие, постоянно прогораемые цилиндры. Там он мгновенно переходит в газообразное состояние под огромным давлением и приводит в движение мотор.
     - Какой скорости достигают ваши планеры? - спросил Амедей Флоранс.
     - Четыреста километров в час и проходят без посадки пять тысяч километров,- ответил Камарэ.
     - Сейчас мы в сердце завода,- сказал он, когда возвратились в башню.- В этой башне десять этажей. Вы, конечно, заметили на ее вершине высокий металлический пилон? Это "прожектор волн". Впрочем, вся поверхность башни усыпана множеством точек, где находятся прожекторы меньшего размера...
     - "Прожекторы волн", говорите вы? - спросил доктор Шатоннэй.
     - Я не хочу читать вам курс физики,- с улыбкой сказал Камарэ,- но некоторые объяснения необходимы. Знаменитый немецкий физик Герц давно уже заметил, что когда между полюсами индукционной катушки проскакивает искра, она вызывает колеблющийся разряд: каждый полюс поочередно становится то положительным, то отрицательным. Скорость этих колебаний, или их частота, может быть очень большой - до ста миллиардов в секунду. Эти разряды колеблют эфир, заполняющий все небесное пространство и промежутки между молекулами материальных тел. Эфирные колебания, распространяющиеся все дальше и дальше, называются волнами Герца. Я понятно говорю?
     - Восхитительно! - возгласил Барсак, менее всех сведущий в научных вопросах.
     - До меня волны Герца рассматривались как лабораторный курьез. Ими электризовали более или менее удаленные металлические предметы. Основной недостаток этих волн в том, что они распространяются во все стороны, как концентрические круги в луже от брошенного в нее камня. Их начальная энергия, распространяясь все дальше, уменьшается, слабеет и уже в нескольких метрах от своего источника дает лишь незначительные проявления. Ясно?
     - Ослепительно! - утвердил Амедей Флоранс.
     - Еще до меня заметили, что эти волны, как и световые, могут отражаться, но не сделали отсюда никаких выводов. Благодаря открытию сверхпроводника я устроил рефлекторы, направляющие почти все волны, куда я хочу. С другой стороны, средство изменять частоту колебаний известно, и я могу вообразить приемники волн, которые будут чувствительны лишь к определенной частоте. Приемник будет реагировать на волны той частоты, на которую он настроен, и только на них. Число же возможных частот бесконечно. Я могу устроить бесчисленное множество двигателей, среди которых не будет двух, отвечающих на одну и ту же волну. Все еще понятно?
     - Туговато,- признался Барсак.- Но понемножку тянемся.
     - Я, впрочем, кончаю,- сказал Камарэ.- Пользуясь этим, мы построили большое количество сельскохозяйственных машин, которым передается на расстояние энергия от одного или другого прожектора башни. Так же мы направляем и "ос". При каждом из четырех винтов находится маленький мотор,-настроенный на известную волну. И этим же способом я могу разрушить весь город, если мне придет фантазия.
     - Вы отсюда можете разрушить город?! - вскричал Барсак.
     - Очень просто. Гарри Киллер просил меня сделать город неприступным, и я это выполнил. Под всеми улицами, домами, под дворцом и даже под заводом заложены большие порции взрывчатых веществ, снабженные взрывателями, настроенными на частоты, известные одному мне. Чтобы взорвать город, мне достаточно послать в направлении каждой мины волны определенной частоты.
     Амедей Флоранс, лихорадочно черкавший в своей записной книжке, хотел спросить, не следует ли покончить этим способом с Гарри Киллером, но благоразумно воздержался.
     - А большой пилон, что поднимается на башне? - спросил доктор Шатоннэй.
     - Герцовские волны падают на землю, точно подверженные притяжению, и там теряются. На далекое расстояние их надо отправлять с высоты. Я же хочу посылать их не только далеко, но и высоко, а это еще труднее. Все же мне удастся это с помощью пилона, присоединенного к передатчику, и рефлектора, находящегося в оконечности пилона.
     - Зачем же посылать волны в высоту?
     - Чтобы вызывать дождь. Вот принцип изобретения, которое я проектировал, когда познакомился с Гарри Киллером. Посредством пилона и зеркала я посылаю волны к тучам и электризую воду, которую они содержат в капельном состоянии. Когда разница потенциалов туч и земли сделается достаточной, разражается гроза и падает дождь.
     - Однако надо иметь тучи,- заметил доктор Шатоннэй.
     - Разумеется. Но в тот или иной день тучи появляются. Задача в том, чтобы они прорвались здесь, а не в другом месте. Когда же возделаны поля и растут деревья, тогда устанавливается правильный кругооборот влаги и тучи появляются все чаще. Лишь только приходит туча, я поворачиваю рукоятку, и волны передатчика в тысячу лошадиных сил начинают бомбардировать ее.
     - Чудесно! - воскликнули слушатели.
     - Но я уверен, что для волн можно телеграфировать или телефонировать по всей земле, не нуждаясь в соединении сообщающихся пунктов.
     - Без проводов! - вскричали слушатели.
     - Без проводов. Для этого надо просто изобрести подходящий приемник. Я уже у цели, но еще не достиг ее.
     - Мы начинаем ничего не понимать,- признался Барсак.
     - Нет ничего проще,- уверил Камарэ, все более возбуждаясь.- Вот аппарат Морзе, употребляемый при обычном телеграфировании, который я включил в замкнутую цепь. Мне остается лишь орудовать клавишей, чтобы ток, испускающий волны, зависел от этой цепи. Когда клавиша поднята, прожектор не испускает герцовских волн. Когда она опущена, волны вырываются из пилона. Их нужно послать в направлении предполагаемого приемника, соответственно управляя рефлектором. Если местоположение приемника неизвестно, достаточно убрать зеркало: волны будут распространяться в окружающем пространстве, и я могу телеграфировать в полной уверенности, что приемник получит их, если он существует. К несчастью, он не существует. Но вы лучше поймете на примере. Будем действовать, как будто приемник есть. Кому вы хотите телеграфировать? - Камарэ сел у аппарата.
     - В этой стране я не знаю никого,- улыбаясь, сказала Жанна.- Разве только капитану Марсенэю,- прибавила она, слегка покраснев.
     - Пусть будет капитану Марсенэю,- согласился Камарэ, работая аппаратом Морзе.- Где он, этот капитан?
     - Сейчас, я думаю, в Тимбукту.
     - Тимбукту,- повторил Камарэ,- продолжая действовать клавишей.- Я думаю, что-нибудь в этом роде "Жанна Бакстон"...
     - Простите,- перебила Жанна,- капитан Марсенэй знает меня под фамилией Морна.
     - Это неважно, так как депеша все равно не дойдет, но поставим "Морна". Я телеграфирую: "Придите на помощь Жанне Морна, пленнице в Блекланде..."-Марсель Камарэ прервал передачу.- Блекланд неизвестен миру, и я добавляю: "...широта пятнадцать градусов пятьдесят минут, северная долгота..." - он быстро вскочил.- Вот как! Гарри Киллер выключил ток!
     Его гости столпились вокруг, не понимая.
     - Я уж вам говорил, что мы получаем энергию с гидростанции. Гарри Киллер изолировал нас от нее, вот и все.
     - Но тогда,- сказал доктор,- машины остановятся?
     - Они уже остановились,- ответил Камарэ.
     - А "осы"?
     - Они упали, это несомненно.
     - Значит, Гарри Киллер овладеет ими? - вскричала Жанна Бакстон.
     - В этом я не уверен,- возразил инженер.- Поднимемся наверх, и вы увидите, что все это неважно.
     Они быстро поднялись на башню и вошли в циклоскоп. Они увидели наружную часть стены и окаймляющий ее ров, в котором валялись неподвижные "осы". На эспланаде Веселые парни испускали победные крики. Они уже возобновили атаку. Некоторые спрыгивали в ров, чтобы расправиться с мертвыми "осами", которые раньше так устрашали их. Но едва лишь дотронувшись до "ос", они в ужасе отпрыгнули и стали пытаться вылезть изо рва. Никому это не удалось: все падали на дно без признаков жизни.
     - Я не дам и двух су за их шкуры,- холодно сказал Марсель Камарэ.- Я ведь предвидел, что произойдет, и принял свои меры. Выключив ток со станции, Гарри Киллер тем самым привел в действие приспособление, заставившее сосуды с жидкой углекислотой вылить в ров их содержимое, немедленно перешедшее в газообразное состояние. Этот газ, более тяжелый, чем воздух, остался во рву, и те, кто попал в него, погибли от удушья.
     - Бедные люди! - сказала Жанна Бакстон.
     - Тем хуже для них,- ответил Камарэ.- Я не могу их спасти. Что же касается наших машин, они будут работать на жидком воздухе, которого у нас неисчерпаемый запас. Вот машины уже заработали, "осы" вылетают снова.
     Винты "ос", в самом деле, снова завертелись, и толпа Веселых парней отступила к дворцу.
     Марсель Камарэ повернулся к гостям. Он был возбужден, и беспокойный блеск все чаще мелькал в его глазах.
     - Мы, кажется, можем спать спокойно,- заметил он, переполненный простодушным тщеславием.
     
     ГЛАВА 8
     ПРИЗЫВ В ПРОСТРАНСТВЕ
     
     С глубокой печалью покинул капитан Пьер Марсенэй экспедицию Барсака и особенно Жанну Морна. Но он пустился в путь без колебаний. Капитан Марсенэй был прежде всего солдат и привык к безоговорочному повиновению.
     Как ни спешил он, понадобилось девять дней, чтобы покрыть 450 километров, отделявшие его от Сегу-Сикоро; он прибыл туда 22 февраля, поздно вечером. Только на следующее утро он представился коменданту крепости, полковнику Сержину, и вручил ему приказ полковника Сент-Обана.
     Полковник Сержин прочитал приказ три раза подряд, и с каждым разом удивление его все возрастало. Он ничего не понимал.
     - Какая дурацкая комбинация! - вскричал он наконец.- Искать людей в Сикасо, чтобы послать в Тимбукту... Это невообразимо!
     - Значит, вы не предупреждены о нашем приходе, полковник?
     - Ничуть!
     - Лейтенант, вручивший мне приказ, сказал, что в Тимбукту вспыхнули волнения.
     - Первый раз слышу. Еще вчера капитан Пейроль проходил здесь по пути из Тимбукту. Он ни о чем подобном не говорил. Но мы не можем рассуждать. Приказ есть, и он должен быть выполнен. Но черт меня побери, если я знаю, когда вы сможете отправиться!
     Трудно было, в самом деле, подготовить столь неожиданную экспедицию. Потребовалось восемь дней, чтобы найти транспортные средства и достаточное количество провизии. Только 2 марта капитан Марсенэй мог посадить отряд на суда и начать спускаться по Нигеру.
     Путешествие в эти последние месяцы сухого сезона затруднялось мелководьем, оно заняло целых две недели, и отряд высадился в Кабара, порте Тимбукту, только 17 марта.
     Когда капитан Марсенэй представился коменданту полковнику Аллегру, тот тоже посмотрел на него с удивлением. Он заявил, что в области не было никаких волнений, что он никогда не просил подкреплений и ему совершенно непонятно, зачем полковник Сент-Обан послал ему без предупреждения сто человек, в которых он совершенно не нуждается.
     Это становилось странным, и капитан Марсенэй подумал, не был ли он обманут поддельным документом. Но с какою целью? Ответ был ясен: чтобы уничтожить обезоруженную экспедицию Барсака. Его тревога стала еще сильнее, когда в Тимбукту, как и в Сегу-Сикоро, он не смог получить никаких сведений о лейтенанте Лакуре. Никто его не знал. Больше того: никто не слышал о корпусе суданских волонтеров, хотя о нем было упомянуто самим полковником Сент-Обаном.
     И, однако, приказ полковника, казавшийся подлинным при самом тщательном рассмотрении, имел силу. Капитану Марсенэю и его людям были предоставлены жилища, а приказ был послан его автору, который один мог сказать, подложен приказ или нет. Но от Тимбукту до Бамако тысяча километров, и капитану Марсенэю предстояло долго ждать, пока придет ответ. К счастью, в конце марта приехал капитан Перриньи, его старый товарищ по Сен-Сирской военной школе. Два друга были счастливы свидеться, и время для Марсенэя потекло быстрее.
     Капитан Перриньи, присланный в Тимбукту на два года, привез с собой массу ящиков, которые друг помогал ему распаковывать. В некоторых было исключительно лабораторное оборудование. Если бы не мундир, Перриньи считался бы ученым. Страстно преданный науке, он был в курсе всех новейших достижений, особенно в области электричества. Перриньи был представителем науки. Марсенэй - войны. Разница во взглядах рождала частые дружеские споры. Они, смеясь, называли друг друга "старой библиотечной крысой" и "дрянным таскателем сабли".
     Через несколько дней после приезда друга капитан Марсенэй застал его во дворе дома, где тот жил, за сборкой какого-то аппарата.
     - Ты пришел кстати! - вскричал Перриньи.- Я тебе покажу кое-что интересное.
     - Это? - спросил Марсенэй, показывая на аппарат, состоящий из двух электрических батарей, электромагнита, маленькой стеклянной трубочки, содержащей металлические опилки, и медного прута в несколько метров высоты.
     - Оно самое. Безделушка, которую ты видишь,- волшебная выдумка. Это приемник беспроволочного телеграфа.
     - Об этом я слышал что-то,- сказал заинтересованный Марсенэй.- Так проблема решена?
     - Еще как! - вскричал Перриньи.- На земном шаре с ней столкнулись одновременно двое. Один - итальянец Маркони - нашел средство посылать в пространство волны Герца... Да ты слыхал ли о них, закоренелый солдатишка?
     - Да, да,- ответил Марсенэй.- Учил в школе. Впрочем, о Маркони говорили, когда я еще был в Европе. Ну, а другой изобретатель!
     - Французский физик Бранли. Он нашел приемник - чудо изобретательной простоты.
     - И аппарат, который я вижу?..
     - Он и есть. Бранли заметил, что железные опилки плохо проводят электричество, но становятся хорошим проводником под влиянием герцовских волн; они включены в цепь от обыкновенной батареи. Тока в цепи нет, так как трубка с опилками - плохой проводник. Понятно?
     - Да, продолжай.
     - Когда приходит герцовская волна, ее подхватывает этот медный прут, называемый антенной. Трубка, соединенная с ним, становится проводником, ток замкнут и идет до цепи. Ты все еще понимаешь, кровопийца?
     - Да, ученый старикашка в очках. Дальше!
     - Здесь вмешивается рассказчик, который перед тобой. Благодаря приспособлению моего изобретения, скомбинированному с изобретением Бранли, этот ток приводит в движение бумажную ленту в аппарате Морзе. В этот же момент ударяет маленький молоточек. Ток прекращается, и аппарат Морзе перестает работать. Так получилась точка на бумажной ленте. Все это продолжается, пока антенна принимает волны. На ленте получается серия точек, соединенных в неравные группы, это черточки и точки азбуки Морзе, которые прочтет любой телеграфист.
     - Например, ты?
     - Например, я.
     - А зачем ты притащил этот удивительный аппарат в нашу варварскую страну?
     - Завтра я соберу передатчик. Я хочу первым устроить беспроволочный телеграф в Судане. Вот почему я привез сюда эти два аппарата, которые еще очень редки. И в Африке их нет, за это я ручаюсь. Подумай только, если бы можно было сообщаться прямо с Бамако...
     Капитан Перриньи вдруг остановился. Глаза его округлились, полуоткрытый рот выразил глубокое изумление. Из аппарата Бранли послышался сухой треск, который уловило его опытное ухо.
     - Что с тобой? - спросил изумленный капитан Марсенэй.
     - Он работает?! - пробормотал Перриньи, указывая на аппарат.
     - Как? Он работает?! - с иронией вскричал Марсенэй.- Ты грезишь, будущий академик! Ведь твой аппарат - единственный в Африке. Он испортился, вот и все.
     Капитан Перриньи, не отвечая, подбежал к приемнику.
     - Испортился! - возразил он в страшном возбуждении.- Он так мало испортился, что я ясно читаю на ленте: "Ка-пи-та-ну Мар-се-нэ-ю... Капитану Марсенэю!"
     - Мое имя! - подсмеивался последний.- Я очень боюсь, старина, что ты подшучиваешь надо мной!
     - Твое имя! - уверял Перриньи с таким чистосердечным удивлением, что его товарищ был поражен.
     Аппарат прекратил работу, но скоро послышались новые тик-так.
     - Снова! - закричал Перриньи, наклоняясь над лентой.- Вот! Теперь твой адрес: "Тимбукту!"
     - Тимбукту! - машинально повторил Марсенэй и задрожал в свою очередь от необъяснимого волнения.
     Аппарат остановился во второй раз; после короткого перерыва лента начала развертываться, чтобы снова остановиться через несколько мгновений.
     - "Жан-на Бак-стон..." - прочел Перриньи.
     - Не знаю такой,- объявил Марсенэй, невольно испуская вздох облегчения.-Это чья-то шутка...
     - Шутка? - задумчиво повторил Перриньи.- Как это возможно? Ах! Снова начинается! - и он наклонился над лентой.- "...При-ди-те на по-мощь Жан-не Морна..."
     - Жанна Морна! - вскричал капитан Марсенэй и задыхаясь, расстегнул воротник мундира.
     - "...плен-ни-це в Блек-лан-де..."
     В четвертый раз прекратилось тиканье. Перриньи выпрямился и посмотрел на товарища. Тот был бледен.
     - Что с тобой? - заботливо спросил он.
     - Потом объясню,- с трудом ответил Марсенэй.- Но Блекланд, откуда ты взял Блекланд?..
     Перриньи не успел ответить. Аппарат заработал снова:
     - "Ши-ро-та пят-над-цать гра-ду-сов пять-де-сят ми-нут, се-вер-на-я дол-го-та..."
     Наклонившись над снова замолчавшим аппаратом, офицеры напрасно ждали несколько минут. Аппарат оставался немым. Капитан Перриньи задумчиво пробормотал.
     - Есть второй любитель беспроволочной телеграфии в этой гиблой стране! И он тебя знает... Да что с тобой? Как ты бледен!
     В нескольких поспешных словах Марсенэй объяснил другу причину своей тревоги. Ведь он знал Жанну Морна, любил ее и надеялся, что она когда-нибудь станет его женой. Таинственное послание, донесшееся из пространства, означало, что Жанна Морна в опасности.
     - И она просит помощи у меня! - заключил он с тоской, к которой примешивалась радость.
     - Ну что ж! Это очень просто! - ответил Перриньи,- Нужно прийти ей на помощь.
     - Разумеется! - вскричал Марсенэй, которого оживила возможность действовать.- Но как?
     - Мы это сейчас обсудим,- сказал Перриньи.- Факты, по-моему, успокоительны...
     - Полагаю. Первое: мадемуазель Морна не одинока: ведь ты же знаешь, что у нее нет аппарата для беспроволочной телеграфии. Не говоря о спутниках, с которыми ты ее оставил, у нее есть покровитель, владеющий этим аппаратом, И он молодец, уж поверь мне!
     Ободренный Марсенэй поднял голову.
     - Второе: мадемуазель Морна не грозит непосредственная опасность. Она телеграфирует в Тимбукту. Значит, она предполагает, что у тебя будет время откликнуться на ее призыв. Успокойся, надейся на хороший конец этого приключения. И пойдем к полковнику просить разрешения организовать экспедицию для освобождения депутата Барсака и мадемуазель Морна.
     Оба капитана немедленно отправились к полковнику Аллегру и рассказали ему о чудесном событии, свидетелями которого они были. Они положили перед ним ленту, отпечатанную аппаратом Морзе.
     - Здесь не говорится о месье Барсаке,- заметил полковник.
     - Нет,- ответил Перриньи,- но так как мадемуазель Морна с ним...
     - Кто вам сказал, что она его не оставила? - возразил полковник.- Я прекрасно знаю путь экспедиции Барсака и уверяю вас, что она не могла очутиться на такой широте. Экспедиция должна была пройти через Уагадугу на двенадцатом градусе и закончиться в Сэе, на тринадцатом. А эта таинственная депеша говорит о пятнадцати градусах пятидесяти минутах.
     Замечание полковника оживило память Марсенэя.
     - Вы правы, полковник. Я вспоминаю, что мадемуазель Морна должна была отделиться от экспедиции за двести или триста километров от Сикасо и подняться к северу, чтобы достигнуть Нигера у Гао.
     - Это меняет дело,- тревожно сказал полковник.- Чтобы освободить Барсака, депутата, официальное лицо, можно снарядить экспедицию, но мадемуазель Морна - частная особа...
     - Однако,- живо заметил Марсенэй,- если приказ подложный, то месье Барсак стал жертвой негодяя, заменившего меня...
     - Может быть, может быть...- с сомнением сказал полковник.- Во всяком случае, надо ждать ответа из Бамако.
     - Это безнадежно! - вскричал удрученный Марсенэй.- Мы не можем бросить на гибель бедное дитя, призывающее меня на помощь.
     - Здесь не говорится о гибели... Эта барышня - пленница, не более. А где этот Блекланд?
     - Она указала широту.
     - Но нет долготы. Указанная вам параллель пересекает Нигер и углубляется в пустынные, совершенно неведомые области. Я не могу послать отряд в этом направлении и рисковать жизнью двухсот человек для спасения одной особы.
     - Почему двухсот! - спросил Марсенэй, видя, как исчезают его надежды.-Можно гораздо меньше.
     - Не думаю, капитан. Вы знаете, какие слухи ходят по Нигеру. Черные говорят, что где-то основано государство, и репутация его не из блестящих. Возможно, что Блекланд - столица или один из городов этого предполагаемого государства. Данная широта делает эту гипотезу еще более приемлемой, так как она соответствует той неисследованной области, где только и могло быть основано такое государство. Разве вас не поражает английское звучание слова "Блекланд"? Думаю, что неблагоразумно вторгаться в совершенно не исследованную область без достаточных сил.
     - Итак, полковник, вы отказываете?
     - С сожалением, но отказываю.
     Капитан Марсенэй продолжал настаивать. Он просил, чтобы с ним отпустили сто человек, которых он привел. Полковник Аллегр был непоколебим.
     - Подождем новых сообщений от мадемуазель Морна. Если она телеграфировала раз, то, возможно, будет телеграфировать снова.
     - А если она не сможет? Депеша оборвалась внезапно! Полковник показал жестом, что он бесконечно сожалеет,
     но не может изменить своего решения.
     - Тогда я отправлюсь один,- твердо заявил Марсенэй.
     - Один?
     - Да. Я прошу у вас отпуска, в котором вы мне не откажете...
     - Напротив, откажу. Неужели вы думаете, что я позволю вам броситься в авантюру, из которой вы не вернетесь?
     - В таком случае, полковник, я прошу вас принять мою отставку.
     Полковник Аллегр ответил не сразу. Он посмотрел на подчиненного и понял, что тот в ненормальном состоянии.
     - Вы знаете, капитан,- отечески сказал он, что ваша отставка должна пройти по инстанциям, и я не имею права ее принять Во всяком случае, это требует размышления. Приходите завтра утром.
     Отдав военный салют, офицеры удалились. Распрощавшись с товарищем, Марсенэй заперся в своей комнате, бросился на постель и разразился рыданиями.
     
     ГЛАВА 9
     КАТАСТРОФА
     
     Отсутствие тока с гидростанции продолжалось недолго. Гарри Киллер был первой жертвой своего маневра, показавшегося ему вначале очень ловким. Правда, он не давал энергии заводу, но зато и сам лишился ее. Сельскохозяйственные машины остановились; электрические насосы, накачивавшие воду из реки в два резервуара - один на заводе, а другой над казармой Черной стражи,- перестали действовать; наконец, когда настала ночь, весь город оказался погруженным во тьму, и это взбесило Гарри Киллера, тем более что завод сиял огнями своих мощных прожекторов.
     Видя, что партии неравны, деспот решил дать ток на рассвете 10 апреля. Он позвонил Марселю Камарэ, и гости инженера снова слышали, как директор говорил "да", "нет", "хорошо", потом, как и накануне, рассмеялся и прекратил разговор.
     Он сообщил, что Гарри Киллер предложил соглашение. Условились, что Киллер снова даст ток со станции, завод же будет оказывать обычные услуги Блекланду. Но соглашение ничуть не меняло общего положения. Мир устанавливался только в границах договора, в остальном продолжалась война. Гарри Киллер по-прежнему настаивал на выдаче пленников, а Марсель Камарэ отказывался их выдать.
     В конце разговора Гарри Киллер просил инженера снабдить его жидким воздухом для планеров, так как у него не оставалось ни капли и его сорок машин сделались бесполезными.
     Марсель Камарэ, не желая растрачивать своих запасов энергии и снабжать врага самым мощным оружием, отказал наотрез. Деспота охватила жестокая злоба, и он поклялся укротить завод голодом. Тогда-то инженер бросил трубку, смеясь над этой угрозой. Остальные, наоборот, приняли ее весьма серьезно. Если завод был неприступен благодаря средствам зашиты, изобретенным Камарэ, то он был гораздо беднее средствами нападения, а кроме того, Камарэ не хотел пользоваться даже теми, какие имелись в его распоряжении. ' В таких условиях осада может длиться бесконечно, и придет день, когда голод заставит завод сдаться.
     Камарэ, которому Барсак изложил свои опасения, пожал плечами.
     - Провизии нам хватит надолго, - уверил он.
     - На какое же время? - настаивал Барсак.
     - Я не знаю точно. Дней на пятнадцать, может быть на три недели. Но это совершенно неважно, так как через сорок восемь часов мы кончим планер, находящийся у нас в постройке. Я вас приглашаю на испытания, которые мы произведем двенадцатого апреля, ночью, чтобы не видели из дворца.
     Это было радостное и притом неожиданное известие. Планер в огромной степени улучшал положение. Все же принесет ли он им спасение?
     - На заводе сто человек,- заметил Барсак.- Ваш планер не сможет увезти всех.
     - Он подымает десять,- ответил Камарэ,- и это уже неплохо. Отсюда триста пятьдесят километров до Сэя, и семьсот- до Тимбукту. Так как мы будем летать ночью, чтобы избежать торпед, планер может делать по три полета в Сэй или по два в Тимбукту. Сто пятьдесят человек населения завода, считая женщин и детей, будут освобождены в пять суток в первом случае и в восемь - во втором.
     Сообщение об этом плане, вполне реальном, уменьшило страх, который породили угрозы Гарри Киллера, и все с нетерпением стали ждать его выполнения.
     Два дня показались осажденным бесконечными. Они старались, как могли, убить время и часто прогуливались в саду под защитой стен. Час за часом прошли десятое и одиннадцатое апреля.
     Один случай, впрочем неважный, нарушил монотонность этого последнего дня. Около пяти часов дня Камарэ доложили, что насос, подающий воду из реки в резервуар, не работает. По приказу инженера занялись ремонтом клапанов. Речь, впрочем, шла о незначительной работе, которая закончилась менее, чем в двое суток.
     На рассвете третьего дня окончилось это нервное ожидание. Никто не пропустил зрелища, несмотря на ранний час. Когда собрались в саду, планер уже был перенесен туда рабочими.
     Инженер поднялся на платформу и пустил мотор. Прошло несколько минут, очень длинных для зрителей, боявшихся разочарования. Но скоро они успокоились.
     Аппарат поднялся без усилий, потом, распустив крылья, пронесся по воздуху и вернулся туда, откуда отправился. Марсель Камарэ, посадив на планер десять человек, поднялся снова и сделал три круга над садом. Испытания были закончены.
     - Сегодня, в девять часов вечера, отправляется первая партия,- заявил Камарэ, спускаясь с платформы.
     И все было забыто: осада, плен, все эти дни беспокойства и тоски. Через несколько часов кошмар окончится. Они будут свободны. Все поздравляли друг друга. Механики поместили планер в ангар, чтобы приготовить его к предстоящему ночному полету в Тимбукту.
     Обычные работы на заводе не прекращались. Двенадцатого закончили разборку насоса; в нем не оказалось никаких поломок, и оставалось лишь собрать его снова. В восемь с половиной часов вечера совсем стемнело, и Марсель Камарэ дал сигнал к отправлению. Уже задолго до этого восемь пленников и две женщины, жены рабочих, ожидали в саду, откуда должен был вылететь планер. Повинуясь приказу начальника, дюжина механиков направилась к ангару. Они уже открыли дверь...
     И в этот момент произошла катастрофа. Раздался ужасающий взрыв. Ангар развалился, как карточный домик. На его месте была куча обломков.
     После минуты вполне понятного оцепенения все бросились на помощь рабочим. К счастью, лишь один из них был легко ранен, остальные остались невредимы, так как еще не успели войти в ангар.
     Но, хотя никого не пришлось оплакивать, все же осажденных постигло огромное несчастье, непоправимая беда. Планер разлетелся в мелкие кусочки.
     - Риго,- сказал Камарэ со спокойствием, которое не покидало его в самых серьезных обстоятельствах,- надо разобрать обломки и выяснить причину взрыва.
     Рук было много, и работа пошла быстро. К одиннадцати часам вечера почва была расчищена и обнаружилась глубокая яма.
     - Это динамит,- холодно сказал Камарэ.- Но он ведь не мог прийти сам!
     Пятна крови на обломках показывали, что при взрыве были жертвы; работа продолжалась. Скоро появились зловещие находки. Около полуночи нашли оторванную ногу негра, потом жестоко изуродованную руку и, наконец, голову.
     Амедей Флоранс, как хороший репортер, внимательно следил за работой; он тотчас узнал мрачную находку.
     - Чумуки! - вскричал он.
     Все объяснилось. Чумуки был виновником и первой жертвой взрыва. Оставалось узнать, как он проник на завод. Ведь тем же путем могли проникнуть и другие. Нужно было отбить охоту к этому у противника и поразить их страхом. С этой целью жалкие останки Чумуки по приказу Камарэ были переброшены через стену на эспланаду, где их найдут люди Гарри Киллера. Они
     
     узнают, что вход на завод грозит опасностью. Разборка обломков продолжалась.
     - Вот еще один! - внезапно вскричал рабочий. Марсель Камарэ приблизился. Среди камней показалась
     человеческая нога. Скоро было отрыто все туловище. Это был белый средних лет, плечо его было раздроблено. Доктор Шатоннэй наклонился к раненому.
     - Он жив! - сказал он.
     Человек был перенесен к Камарэ, где доктор сделал ему перевязку. Назавтра его допросят, если он будет в силах говорить.
     Разборка обломков закончилась. Рабочие пошли на отдых. Инженер и его гости также направились к себе. Через несколько шагов Амедей Флоранс остановился и спросил Камарэ:
     - Что же мы теперь будем делать без планера?
     - Построим другой. Материалы есть.
     - А сколько времени на это потребуется?
     - Два месяца.
     - Гм!..- просто сказал Флоранс и задумался.
     Два месяца! А у них было провизии на пятнадцать дней.
     
     ГЛАВА 10
     ИДЕЯ РЕПОРТЕРА ФЛОРАНСА
     
     Мало кто сомкнул глаза в последние часы ночи. Положение обсуждалось со всех сторон, но никто не видел выхода. Сам Марсель Камарэ ничего не мог придумать, кроме постройки нового планера; но было бы самообманом возлагать надежды на аппарат, изготовление которого потребует двух долгих месяцев, когда провизии всего на пятнадцать дней.
     Вдобавок, после тщательной проверки оказалось, что они располагают провизией не на пятнадцать, а всего только на девять-десять дней. Уже в конце апреля они будут страдать от голода. Чтобы оттянуть неизбежный конец, решено было немедленно перейти на порции.
     После завтрака, отличавшегося в этот раз крайней скромностью, Марсель Камарэ, сопровождаемый гостями, внезапное вторжение которых стоило ему так дорого, отправился к раненому.
     - Кто вы такой? - спросил Марсель Камарэ.
     - Фергус Давид.
     - Это кличка. Скажите вашу настоящую фамилию.
     - Даниэль Фран.
     - Национальность?
     - Англичанин.
     - Ваше положение в Блекланде?
     - Советник. Так называют тех, кто правит вместе с Киллером.
     - Давно вы здесь?
     - С самого начала.
     - Вы знали Киллера прежде?
     -Да. Я познакомился с ним в отряде капитана Бакстона. Жанна задрожала, услышав эти слова: судьба посылала ей нового свидетеля.
     - В отряде Бакстона? - повторил Камарэ.- А почему я вас не узнал?
     - Наверное, я очень изменился,- с философским равнодушием заметил раненый.- И все же я был с вами, месье Камарэ.
     Жанна Бакстон не могла выдержать и вмешалась:
     - Вы были в отряде Бакстона, когда туда явился Киллер?
     - Да.
     - Почему капитан Бакстон так легко его принял?
     - Не знаю.
     - Правда ли,- продолжала Жанна,- что со дня, когда Гарри Киллер явился в отряд, он стал настоящим начальником?
     - Правда,- ответил Фран, изумленный, что его допрашивают о таких давних событиях.
     - Это по приказу Гарри Киллера отряд капитана Бакстона занялся жестокостями, которые потом привели его к разгрому?
     - Да.
     - Капитан Бакстон к этому непричастен?
     - Нет.
     - Вы слышите, господа? - сказала Жанна, поворачиваясь к своим компаньонам.- Почему же капитан Бакстон уступил власть Гарри Киллеру?
     - Откуда я могу это знать? - нетерпеливо возразил Фран.
     Казалось, он был чистосердечен. Жанна перестала настаивать.
     - Знаете ли вы, по крайней мере, какова была смерть капитана Бакстона?
     - Он погиб в битве,- с полной уверенностью ответил Фран. Многие другие пали с ним.
     Жанна Бакстон вздохнула.
     - Я кончила,- сказала она. Инженер возобновил допрос:
     - Как вначале достали негров, строивших город? Фран широко открыл глаза. Что за глупый вопрос!
     - Черт побери! В деревнях, конечно.
     - Каким образом?
     Фран поднял здоровое плечо:
     - Это насмешка!.. Точно вы не знаете! Их забирали, во? и все.
     - Ага! - сказал Камарэ и опустил голову с подавленным видом.- А машины, которые нужны были вначале... Откуда они?
     - С луны, понятно,- язвительно сострил Фран.
     - Они прибыли из Европы?
     - Ясно.
     - А как их доставили?
     - Очевидно, не по воздуху. Господин Камарэ, это смешные вопросы! Машины прибыли на пароходах.
     - А где их выгрузили?- спокойно продолжал Камарэ.
     - В Котону.
     - Но ведь от Котону до Блекланда далеко. Как их перевезли сюда?
     - На верблюдах, лошадях, быках, неграх,- лаконически ответил Фран, терпение которого истощилось.
     - В продолжение этого пути, я думаю, умерло много негров?
     - А мне неинтересно было считать их,- проворчал Фран. Камарэ перешел к другой теме:
     - За машины надо было платить?
     - Черт! - сказал Фран, который находил вопросы все более нелепыми.
     - Значит, в Блекланде есть деньги? - Денег-то хватает.
     - Откуда они?
     Фран потерял терпение:
     - Зачем вы спрашиваете о том, что должны знать лучше меня? Ведь планеры сделаны не для забавы! Вы знаете, что время от времени они перевозят Гарри Киллера и других на Бисагушские острова, откуда они едут на пароходе в маленькую прогулку по Европе, а чаще всего по Англии. Ну, а вы знаете, что в Европе есть банки, богатые старушки и куча людей, которым выгодно нанести визит... без приглашения.
     - Эти поездки случались часто? - спросил Камарэ, лицо которого покраснело от стыда.
     - Три-четыре раза в год. Последняя была месяца четыре назад.
     - Кого посетили на этот раз?
     - Не знаю. Я не был с ними. Кажется, банк. Но знаю, что никогда еще не было подобной удачи.
     Камарэ помолчал. Казалось, он сразу постарел на десять лет.
     - Последнее слово, Фран,- сказал он.- Сколько негров работает на полях?
     - Тысячи четыре. Может быть и больше. И тысячи полторы женщин.
     - Их достают так же, как и прежде?
     - Нет,- ответил Фран самым естественным тоном.- Теперь, когда есть планеры, их увозят.
     - Ага! - сказал Камарэ.- Ну, а как вы вошли сюда? Фран поколебался. Вопрос был серьезный. Все же ему
     пришлось ответить:
     - Через резервуар. Третьего дня закрыли щиты в реке, чтобы вы не могли поднимать воду, и опорожнили дворцовый резервуар. Резервуар завода также опустел, а он сообщается с нашим посредством прохода под эспланадой. Вот этим ходом мы и прошли с Чумуки.
     За несколько часов до этого инженер узнал, что насос снова заработал. Он понял, что Гарри Киллер, на которого подействовала гибель Чумуки, открыл щиты, и вода пошла, как обычно
     - Хорошо. Благодарю вас,- сказал Камарэ, выяснивший все, что ему надо было знать.
     Тринадцатое и четырнадцатое апреля прошли без новых происшествий. Блокада была строгой. Кругом, на набережной, на эспланаде, были посты Веселых парней, наблюдавшие за заводом, откуда никто не мог выйти. Ничто не предвещало, что это положение изменится вплоть до момента, когда голод заставит осажденных сдаться.
     После гибели планера Амедей Флоранс все время искал способа выпутаться из затруднения. Идея пришла к нему вечером четырнадцатого апреля. Утром пятнадцатого он долго совещался с Тонганэ, а потом пригласил своих друзей отправиться с ним к инженеру.
     Камарэ, запершись у себя, в уединении болезненно переживал открывшуюся ему истину. Он понял, что Блекланд был основан и держался на насилии, воровстве и убийствах. Он узнал теперь постыдное происхождение золота, благодаря которому была осуществлена его работа.
     И он был соучастником бесчисленных преступлений! Не он ли несмотря на свою безгрешность, доставил средства для их выполнения? Думая о своей жизни за эти десять лет, он испытывал ужас, и его уже колеблющийся рассудок слабел. Он начинал ненавидеть Блекланд, воздвигнутый им для своей славы.
     Амедей Флоранс и его товарищи нашли Камарэ погруженным в мрачные мысли. Утонувший в кресле, неподвижный, с остановившимся взглядом, он, казалось, лишился последних сил. Впрочем, он уже двое суток ничего не ел.
     Такой собеседник не подходил Флорансу, который желал видеть перед собой прежнего искусного инженера. По его приказу Тонганэ принес пищу, которую предложили Камарэ. Тот послушно съел, и кровь прилила к его бледным щекам.
     - Мне пришла мысль, как выбраться из нашего безвыходного положения,-начал Флоранс.- Мы можем обеспечить себе помощь многочисленных союзников, которые у нас под рукой.
     - Каких союзников? - одновременно спросили Барсак и Шатоннэй.
     - Негров из невольничьего квартала. Ведь их четыре тысячи, не считая женщин. Вот сила, которой нельзя пренебрегать.
     "- Правильно,- сказал Барсак,- но эти негры безоружны и даже не знают о нашем существовании.
     - А поэтому,- ответил Флоранс,- надо войти с ними в переговоры и вооружить их.
     - Кто же пойдет к этим неграм? - спросил Барсак.
     - Такой-же негр, как и они,- Тонганэ.
     - Но ведь завод осажден! Если он появится, его встретит туча пуль.
     - Ну, он не должен выходить через дверь. Ему надо выбраться ночью в поле, смешаться с толпой черных и войти с ними в город. Господин Камарэ, нельзя ли просверлить туннель под стенами завода и города, туннель, который прошел бы под дорогой для караула и окончился бы в поле?
     - Без сомнения,- ответил Камарэ, поднимая голову.
     - В обычных условиях это затянется надолго,- подумав, сказал Камарэ.- Но можно сэкономить время посредством машины, которую я сейчас придумываю и которая даст хорошие результаты в этой песчаной почве. Чтобы сделать машину и пройти туннель, достаточно будет пятнадцати дней.
     Как только перед Камарэ оказалась техническая задача, он почувствовал себя в своей стихии. Мозг его уже заработал, взгляд оживился.
     - Еще вопрос,- сказал Флоранс.- Туннель не займет всех ваших людей?
     - Их еще останется достаточно.
     - Не могут ли свободные от работы изготовить за тот же срок оружие в количестве трех-четырех тысяч штук: пики, ножи, топоры, дубины, всякие колющие, режущие и дробящие инструменты?
     - Это возможно,- ответил Камарэ.
     - А сможете ли вы переправить в назначенный день это оружие в невольничий квартал так, чтобы этого не заметили люди Гарри Киллера?
     - Это труднее,- безмятежно отвечал Камарэ,- но можно сделать в темную ночь.
     Амедей Флоранс вздохнул с облегчением.
     - Тогда мы спасены! - вскричал он.- Вы понимаете, господин Камарэ, Тонганэ выйдет через туннель и смешается с черными рабами. Ночью он подготовит восстание. Эти несчастные только и ждут случая сбросить ярмо. Получив оружие, они не станут колебаться. Надо начинать работу!
     - Я начал,- спокойно ответил инженер, уже усевшийся у чертежного стола.
     Постройку начатого было планера забросили, и все рабочие занялись, кто изготовлением оружия, кто постройкой новой туннельной машины; некоторые зачем-то высверливали толстое бревно, и, наконец, еще одна партия рыла у подножия стены широкий колодец.
     Двадцать первого апреля колодец достиг глубины десяти метров; Камарэ счел это достаточным, и началась проходка горизонтальной галереи. Инженер изобрел стальной конус около пяти метров длиной и метр тридцать сантиметров в диаметре, на поверхности его правильно чередовались по винтовой линии возвышения и прорезы. Электромотор заставлял вращаться этот инструмент, который, проникая в рыхлую почву, буквально ввинчивался в нее; песок сыпался внутрь конуса через отверстия и удалялся через колодец.
     Когда этот гигантский винт проник в почву, которую сам же и поддерживал, к нему присоединили цилиндр такого же диаметра, толкаемый мощными домкратами. Таким образом, готовый горизонтальный туннель будет представлять металлическую трубу длиной около восьми-десяти метров. Когда он будет закончен, останется, пользуясь конусом меньших размеров, просверлить вертикальный ход к поверхности земли.
     Пока выполнялись эти работы, Камарэ нигде не было видно. Он появлялся с мрачным и рассеянным видом лишь для разрешения какой-нибудь сложной технической проблемы и снова скрывался в свое жилище.
     Туннель был окончен в назначенный срок. На рассвете тридцатого апреля восемьдесят метров трубы были проложены и осталось только прорыть выходной колодец; эту работу надо было кончить до восхода солнца.
     И пора было: уже с двадцать седьмого апреля провизия была на исходе, и порции, и без того недостаточные, были еще уменьшены.
     Настроение заводского персонала понемногу менялось. Работали для спасения жизни усердно, но лица были сумрачны, и рабочие часто обменивались словами, полными горечи. Они уже начали терять доверие к начальнику, которому еще недавно приписывали сверхъестественную силу. Да, этот волшебник, несмотря на свой гений, не мог помешать им умирать с голоду! Обаяние его меркло.
     С другой стороны, по заводу начала гулять легенда, начало которой крылось в нескольких словах о Жанне Бакстон, сказанных Камарэ во время первого выступления перед разрывом с дворцом. В то время увлечению Гарри Киллера его пленницей не придали большого значения. Но по мере того, как положение ухудшалось и истощение ослабляло рассудок осажденных, эту фантазию Гарри Киллера стали выдвигать на первый план.
     Многие осужденные стали считать бесспорным, что они страдают, переносят осаду и голодовку исключительно из-за прекрасных глаз мисс Бакстон. Если бы она сдалась, был бы немедленно заключен мир. Жертвы, приносимые ста пятидесятые человеками ради спасения одной, казались чрезмерными.
     Жанна Бакстон знала об этом повороте настроения; по некоторым уловленным словам, по мрачным взглядам она отгадала их враждебность и поняла, что они считают ее ответственной за опасности, которым подвергаются.
     Хотя она была далека от мысли приписывать себе такое большое значение, все же это единодушие влияло на нее, и мало-помалу она сама начала склоняться к мысли, что если она сдастся Гарри Киллеру, эта жертва, быть может, освободит других осажденных.
     Без сомнения, жизнь ее будет ужасна возле человека, которого она подозревала в убийстве брата. Но ведь обвинение не было доказано, и, кроме того, если не хватит сил, она может найти убежище в смерти. Наконец, это был ее долг, каким бы жестоким он ей ни казался
     Эта идея так овладела ею, что она не могла удержаться и открыла ее друзьям. Она обвиняла себя в трусости и говорила о сдаче Гарри Киллеру при условии, что он обеспечит безопасность остальных. Слушая ее, бедный Сен-Берен плакал.
     - Вы хотите обесчестить нас, мадемуазель! - с негодованием кричал Амедей Флоранс.- И обесчестить бесполезно! Гарри Киллер слишком уверен, что получит нас всех, и не продаст этого удовольствия по дешевке. Да он и не сдержит своих обещаний, если даже их даст!
     Барсак, доктор Шатоннэй и даже Понсэн заговорили хором, и Жанна отказалась от своего благородного, но бессмысленного проекта.
     Впрочем, теперь, когда туннель был кончен, проект этот отпадал сам собой. Через несколько часов Тонганэ скроется и на следующий день даст сигнал к восстанию и освобождению заключенных. После полудня началось сверление вертикального колодца, к полуночи труба вышла на свежий воздух, и верный Тонганэ исчез во тьме.
     Вертикальная труба была убрана, и песок засыпал узкий колодец.
     Прямо против завода находился угол стены, отделяющий квартал белых от квартала рабов. С этого угла Тонганэ должен был дать сигнал к отправлению оружия, как только ему представится благоприятный случай. И уже вечером первого мая туда были направлены взоры осажденных, которые собрались на возвышенной площадке, устроенной по приказу Камарэ над жилищами рабочих, ближайшими к Красной реке.
     Но, как и предполагалось, в этот день ожидание было напрасным. Если Тонганэ даже и попал в невольничий квартал, он еще не имел времени организовать восстание. Однако и на следующий день сигнала не было. На заводе начали беспокоиться. Успокоили себя лишь тем, что в эту ночь ярко светила полная луна и все равно нельзя было переправить оружие, сложенное на площадке.
     Тревога осажденных росла. Третьего мая ночь была темная. Бездействие Тонганэ было тем опаснее, что в этот день были съедены последние крохи провизии. Через два, много три дня надо было победить или умереть с голоду.
     День четвертого мая показался бесконечным, и осажденные ждали темноты с лихорадочным беспокойством. Но и в этот вечер сигнал не появился над стеной черного квартала.
     День пятого мая прошел при самых мрачных предзнаменованиях. Постились уже третий день, и желудки сжимались от голода. Мастерские были пусты. Рабочие, их жены и дети угрюмо бродили по двору завода; обменивались словами, полными горечи, и без стеснения обвиняли Тонганэ в том, что он забыл тех, кого обещал освободить. Черт возьми! Он не так глуп, чтобы заботиться о них.
     Проходя мимо одной из групп, Жанна Бакстон услышала свое имя.
     - Пусть говорят, что угодно! - кричал мужчина, не беспокоясь, слушают его или нет.- Это безобразие - терпеть такие вещи из-за этой вертушки! Уж если бы это только зависело от меня!
     - Тебе не стыдно так говорить? - спросила его женщина.
     - Стыдно? Ты смеешься, матушка! У меня ребенок, и он просит есть!!
     - А ты думаешь, у меня нет ребят?
     - Если хочешь, чтобы твои умирали с голоду, дело твое. Но если завтра мы будем еще здесь, я пойду к хозяину, и мы с ним потолкуем. Нельзя же оставаться в таком положении для удовольствия этой барышни, чтобы ее черт побрал!
     - Ты просто трус! - с негодованием вскричала женщина. Жанна Бакстон зашаталась, пораженная прямо в сердце.
     Вот как о ней говорят! В глазах этих несчастных она единственная причина их страданий! Эта мысль была для нее невыносима. Но как убедить их, что они ошибаются?
     Час за часом, минута за минутой день пятого мая, наконец, прошел. Солнце село. Пришла ночь. Уже в третий раз после ухода Тонганэ густые тучи скрывали луну. Воспользуется ли он этим благоприятным обстоятельством и даст ли долгожданный сигнал?
     Никто уже не надеялся, и, однако, все глаза, как и каждый вечер, были устремлены на стены, где должен был появиться сигнал.
     Семь часов... Восемь часов... Восемь с половиной пробило на часах завода. Ждали напрасно.
     Несколько минут спустя после половины девятого по взволнованной толпе осажденных пробежала дрожь. Нет, Тонганэ не покинул их! Над стеной черного квартала показался сигнал.
     Нельзя было терять ни секунды. По приказу Камарэ, на вышку было принесено странное сооружение. Это была деревянная пушка. В ее ствол был вложен снаряд, и сжатый воздух выбросил его в пространство.
     Снаряд пронесся над набережной, рекой, кварталом Веселых парней и упал в невольничьем квартале, увлекая за собой стальную проволоку с крючком, который должен был зацепиться за верхушку стены.
     Камарэ стал осторожно вращать барабан, на который была намотана проволока. Скоро он почувствовал сопротивление. Попытка увенчалась успехом. Между осажденными и невольниками пролегла воздушная дорога.
     По этой дороге немедленно началась транспортировка оружия. Сначала пакет с взрывчатыми веществами, потом четыре тысячи ножей, топоров, пик были посланы друг за другом. Около одиннадцати часов операция была закончена. Все покинули площадку и, вооружившись чем попало, столпились у большой двери. Сбившись в плотную группу, с женщинами в центре, они ждали удобного момента для выступления.
     Но в этой группе недоставало одной женщины - Жанны Бакстон Сен-Берен, Амедей Флоранс, Доктор Шатоннэй напрасно выкрикивали ее имя, напрасно искали ее во всех уголках завода. Им пришлось примириться с фактом.
     Жанна Бакстон исчезла.
     
     ГЛАВА 11
     ЧТО БЫЛО ЗА ДВЕРЬЮ
     
     Жанна Бакстон в самом деле ушла; она вышла через дверь, закрытую только на засов. Часовой у циклоскопа видел молодую девушку, покинувшую завод, но не узнал ее. Инструкции предписывали ему избегать ненужного кровопролития, и он не стал пускать против нее ос. Заводская набережная отделялась от эспланады стеной; в стене была железная дверь, обычно закрытая, но со времени начала враждебных действий постоянно остававшаяся открытой.
     Жанна Бакстон убежала в припадке подлинного безумия. Мысль, что все считают ее причиной общего несчастья, была ей ужасна. Но что, если они правы? Если она единственная добыча, которую Киллер надеется получить в борьбе? Тогда всякое промедление преступно, и она упрекала себя за то, что так долго колебалась. Она спешила к дворцу, прижимаясь к стене, ярко освещенной прожекторами завода.
     Веселые парни, стоявшие на постах, ее заметили. Но и они не сочли нужным употребить оружие против одинокой фигуры, которая к тому же могла принадлежать их партии.
     Миновав стену, Жанна пошла через обширную эспланаду, не обращая внимания на попадавшиеся группы Веселых парней. Ее смелость была причиной того, что никто ее не задержал, и только в двадцати шагах от дворца два человека подошли к ней. Эти люди ее узнали и вскрикнули от удивления. Не зная ее намерений, но помня о благосклонности к ней начальника, они пропустили ее и даже проводили до дворца и открыли перед ней дверь. Дверь захлопнулась, лишь только Жанна переступила порог. Отныне она была в полной власти Киллера и не могла надеяться на чью-либо помощь.
     Во дворце ее прибытие вызвало изумление. Черный слуга поспешил проводить ее к Киллеру. Она прошла за слугой по лестницам и коридорам и вошла в ярко освещенную комнату, которую тотчас же узнала: это была "тронная зала". За столом, уставленным бутылками и стаканами, развалился Гарри Киллер. Вокруг него в небрежных позах сидели восемь чело-зек с грубыми физиономиями. Гарри Киллер развлекался со своими советниками.
     Заметив молодую девушку в рамке двери, эти полупьяные люди закричали от изумления: ничто не могло их удивить больше, чем это внезапное появление одной из осажденных.
     - Мадемуазель Морна! - вскричали они, шумно поднимаясь.
     - Одна? - спросил Гарри Киллер, бросая беспокойный взгляд по направлению к коридору.
     - Одна,- дрожащим, но твердым голосом ответила Жанна Бакстон.
     Ноги ее ослабли, и ей пришлось опереться на косяк двери.
     Пораженные люди долго молча смотрели на молодую девушку. Ее приход был необыкновенным событием. Она же под этими взглядами понемногу теряла уверенность и начинала горько сожалеть о своей смелой выходке.
     - Вы пришли оттуда? - спросил, наконец, заплетающимся языком Гарри Киллер, показывая пальцем в направлении завода.
     - Да,- пробормотала Жанна Бакстон.
     - Зачем вы явились сюда?
     Тон голоса был не из приятных. Значит, они ошибались, бедные, изголодавшиеся рабочие, возлагая на нее всю ответственность за свои несчастья; более чем когда-либо, она испугалась, что ее самоотречение не улучшит их судьбу.
     - Я пришла сдаться,- прошептала она.
     - Так! Так! - насмешливо сказал Гарри Киллер и повернулся к своим компаньонам: - Оставьте нас!
     Восемь советников поднялись и, покачиваясь, направились к двери. Гарри Киллер задержал их жестом и обратился к Жанне Бакстон:
     - Я вас не спрашиваю о Чумуки; мы нашли его куски. Но что с другим?
     - Это не мы убили Чумуки,- ответила Жанна.- Он погиб при взрыве планера. Его спутник ранен. О нем заботятся на заводе.
     - А планер?
     - Уничтожен.
     Гарри Киллер, довольный потер руки, а восемь советников исчезли.
     - Итак вы сдаетесь? - спросил он свою пленницу, когда они остались одни.-А почему же вы сдаетесь?
     - Чтобы спасти других.
     - Непостижимо! - вскричал Гарри Киллер издеваясь.- Те, другие, дошли до крайности?
     - Да,- призналась Жанна, опустив глаза.
     Гарри Киллер в порыве радости налил полный стакан и выпил одним духом.
     - Дальше? - сказал он.
     - Вы хотели на мне жениться,- пробормотала Жанна, покрываясь румянцем стыда.- Я согласна, но с условием, чтобы возвратили свободу остальным.
     - Условия! - вскричал пораженный Гарри Киллер.- Вы думаете, что можете их ставить, моя крошка?! Завтра или послезавтра я возьму завод и вас вместе с ним. Вы сегодня могли не приходить. Я подождал бы еще денек,- он встал и, качаясь, пошел к ней.- У вас много самоуверенности... Условия, чтобы стать моей женой! Ха-ха! Вы будете моей женой, когда я этого захочу. Нет, в самом деле, кто мне может помешать, хотел бы я знать?
     - Можно умереть,- ответила Жанна.
     - Умереть? - повторил Гарри Киллер, остановленный этим словом, произнесенным с холодной энергией.- Умереть,- снова сказал он, нерешительно почесывая подбородок, потом, после новой паузы, воскликнул, охваченный новой мыслью: - Ба! Завтра увидим... А пока будем веселиться! - он протянул ей стакан: - Пить!
     Стаканы следовали за стаканами. Через четверть часа Гарри Киллер храпел.
     Молодая девушка снова имела в своей власти это животное, убийцу брата. Она могла ударить его в сердце тем же оружием, которым он поразил Джорджа Бакстона. Но к чему? Не уничтожит ли она последнюю надежду помочь тем, ради кого она сюда пришла?
     Она долго смотрела в задумчивости на спящего деспота. Но внезапная боль заставила ее побледнеть. Голод, повелительный, жестокий голод терзал ей внутренности. Жанна осторожно открыла дверь, через которую ушли советники, и в соседней комнате увидела стол с остатками обеда. Она бросилась к столу и, схватив наугад несколько кусков, с жадностью проглотила их. По мере того как она ела, жизнь возвращалась в ее истощенный организм, она согревалась, сердце ее билось сильнее, к ней возвращались физические и моральные силы.
     Подкрепившись, она вернулась в залу, где оставила Гарри Киллера. Он все еще спал и громко храпел. Жанна Бакстон села перед ним, решив дождаться его пробуждения.
     Прошло несколько минут. Гарри Киллер пошевелился, и что-то покатилось на пол. Жанна наклонилась и подняла предмет, выпавший из кармана спящего. Это был маленький ключ. При виде этого ключа она вспомнила постоянные отлучки Гарри Киллера, вспомнила, как ей хотелось узнать, что там, за дверью. И вот случай дает ей возможность удовлетворить свое любопытство. Искушение было слишком сильным
     Легкими шагами она приблизилась к двери и вставила ключ в замочную скважину. Дверь бесшумно открылась. За ней была лестница в нижние этажи. Осторожно прикрыв за собой дверь и ступая на цыпочках, Жанна Бакстон стала спускаться по лестнице, слабо освещенной единственной лампочкой.
     Лестница привела ее в подвальный этаж. Жанна в нерешительности остановилась на пороге вестибюля. Негр-часовой, сидевший на диванчике, шумно вскочил при ее появлении. Жанна тотчас успокоилась: часовой не имел враждебных намерений, наоборот, он почтительно прислонился к стенке, чтобы дать пройти ночной посетительнице. Она поняла причину этого неожиданного уважения, когда узнала в часовом человека из Черной стражи. Негр часто видел ее во дворце и был убежден в ее влиянии на Господина.
     Она твердым шагом подошла к запертой двери и вставила ключ в замочную скважину. И эта дверь открылась перед ней, как и первая. Жанна оказалась в длинном коридоре, где направо и налево была дюжина дверей. Все они, кроме одной, были открыты. Жанна Бакстон окинула взглядом ближайшие комнаты, вернее, камеры, без свежего воздуха и света, меблированные лишь столом и жалким ложем. Камеры были пусты.
     Оставалась одна закрытая дверь. Жанна Бакстон в третий раз пустила в ход тот же ключ, и дверь открылась. Она сначала ничего не разглядела в комнате, там царил мрак. Потом ее глаза привыкли к темноте, она увидела смутную тень и услышала ровное дыхание спящего.
     Точно предчувствуя каким-то сверхъестественным образом удивительное открытие, которое ей предстояло, Жанна ослабела. Трепещущая, с бьющимся сердцем, без сил, она оставалась на пороге, а ее взгляд напрасно пытался проникнуть во тьму. Наконец, она вспомнила, что в коридоре, у двери, есть выключатель, и повернула его.
     Какое неожиданное и ужасное потрясение испытала Жанна Бакстон!
     Если бы она нашла в этой подземной тюрьме одного из тех, кого только что оставила на заводе, если бы даже нашла там своего брата Джорджа Бакстона, в смерти которого была уверена десять лет, она не была бы так поражена.
     Пробужденный внезапным светом, человек поднялся на кровати. Одетый в лохмотья, сквозь дыры которых просвечивало тело, покрытое бесчисленными ранами, худой, как скелет, он с трудом пытался распрямиться, поворачивая к свету расширенные от страха глаза. Но несмотря на эти ужасные следы долгих пыток, несмотря на изможденное лицо, несмотря на бороду и всклокоченные волосы, Жанна Бак-стон не могла обмануться и без колебаний узнала несчастного узника.
     В глубине блекландской темницы она нашла того, кого оставила шесть месяцев назад в Англии за мирным трудом. Этот человеческий обломок, это замученное существо был ее брат Роберт Льюис Бакстон!
     Жанна была охвачена суеверным ужасом. Она оставалась недвижимой и немой.
     - Льюис! - воскликнула она, наконец, устремляясь к несчастному брату, который бормотал с растерянным видом:- Жанна! Ты здесь! Здесь!
     Они упали друг другу в объятия и долго рыдали.
     - Жанна! - прошептал, наконец, Льюис.- Как могло случиться, что ты пришла ко мне на помощь?
     - Я расскажу потом,- ответила Жанна.- Поговорим о тебе. Объясни мне...
     - Я ничего не могу сказать! - вскричал Льюис с жестом отчаяния.- Я ничего не помню. Тринадцатого ноября в моем кабинете я был оглушен жестоким ударом. Я очнулся связанный, с заткнутым ртом, в каком-то ящике. Меня перевозили, как багаж, двадцатью разными способами. В какой я стране? Я не знаю... Вот уже четыре месяца, как я не покидаю этого каземата, и каждый день мое тело терзают щипцами, меня бьют бичом...
     - О! Льюис! Льюис! - застонала Жанна, рыдая.- Но кто же этот палач?
     - Это - самое худшее...- начал Льюис.- Ты даже не отгадаешь, кто предается таким жестокостям, это...- Льюис внезапно замолк.
     Его протянутая рука указывала на что-то в коридоре, а глаза выражали неописуемый ужас.
     Жанна посмотрела на дверь Она побледнела, и рука ее вытащила из-за корсажа оружие, найденное в могиле брата. Перед ними стоял Гарри Киллер.
     
     ГЛАВА 12
     ГАРРИ КИЛЛЕР
     
     - Гарри Киллер! - вскричала Жанна.
     - Гарри Киллер? - спросил Льюис Бакстон и удивленно посмотрел на сестру.
     - Он самый,- проворчал Киллер хриплым голосом.
     Он сделал шаг вперед, и его громадная фигура загородила всю дверь.
     - Это так, по-вашему, сдаются? - забормотал он со злобой.- Или вы думаете, что я уж так сговорчив?
     - Не подходите! - вскричала Жанна, размахивая кинжалом.
     - Ого! - иронически заметил Гарри Киллер.- У осы есть жало!
     Все же он благоразумно остановился посреди камеры, не спуская глаз с кинжала, которым грозила Жанна Бак-стон.
     Воспользовавшись его нерешительностью, она увлекла с собой брата к двери, отрезая таким образом отступление противнику.
     - Да, я имею оружие,- отвечала она дрожа,- и какое оружие! Я нашла этот кинжал в могиле... в Кубо!
     - В Кубо? - повторил Льюис.- Не там ли, где Джордж
     - Да, в Кубо, где пал Джордж, погибший не от пули, но
     сраженный этим оружием, на котором написано имя убийцы - Киллер!
     Гарри Киллер сделал шаг назад. Бледный, растерянный, он оперся о стену каземата и смотрел на Жанну с каким-то страхом.
     - Киллер, говоришь ты? - вскричал в свою очередь Льюис.- Ты ошибаешься, Жанна. Не таково имя этого человека. Оно другое, оно еще хуже и не ново для тебя...
     - Другое?
     - Да... Ты была еще малюткой, когда он нас покинул, но ты много раз слышала о нем. Это сын твоей матери, Вильям Фернэй, это твой брат!
     Разоблачение, сделанное Льюисом Бакстоном, произвело совершенно различное впечатление на двух других действующих лиц этой сцены. В то время, как Жанна, уничтоженная, бессильно опустила руку, Вильям Фернэй - оставим за ним отныне его настоящее имя - вновь получил всю свою самоуверенность. Казалось, он даже сразу протрезвился. Он выпрямился и устремил на Жанну и Льюиса взгляд, горящий ненавистью и неумолимой жестокостью.
     - А! Так вы Жанна Бакстон! - произнес он свистящим голосом. И он повторил еще раз, скрипя зубами: - А! Так вы Жанна Бакстон.
     И внезапно, давая выход всем своим скверным чувствам, он заговорил, заговорил так быстро, что даже не успевал выговаривать слова:
     - Ага! Вы были в Кубо!.. Да, верно, я его убил... Вашего брата Джорджа... Красавчика Джорджа, которым так гордилось семейство Бакстонов!.. Я убил его два раза... Сначала душу... Потом тело,,. И теперь я держу здесь вас, вас обоих!.. В моей власти, под сапогом!.. Вы мои!.. Я могу сделать с вами что угодно!..
     Он приблизился на шаг, но ни Жанна, ни Льюис не могли сделать ни одного движения. Он наклонился к ним:
     - Вы думаете, что знаете очень много? Вы ничего не знаете... Но я вам расскажу... Все!.. И с удовольствием!.. Ага! Он меня выгнал, ваш отец!.. Пусть теперь порадуется!.. Мне недостает только одного... Я хочу, чтобы он знал... перед смертью... чья рука наносила ему удары... Эта рука... Вот она!.. Моя!..
     Он еще приблизился. Он почти касался брата и сестры, которых ужасал этот приступ бешеной злобы.
     - Ага! Меня выгнали... Разве мне нужны были эти жалкие деньги, которые мне предложили?.. Мне надо было золота, много золота, горы золота!.. И я его добыл... лопатами... грудами... без вас... один! Как?.. Люди вашего сорта называют это преступлениями... Я крал! Убивал!.. Все!.. Все преступления!
     Но золото для меня - не все... Была еще ненависть... к вам, к почтенной фамилии Гленоров!.. Вот зачем я явился в Африку... Я бродил вокруг отряда Джорджа Бакстона... Я явился к нему... разыграл комедию... сожаление... раскаяние... угрызение... Я лгал... лицемерил... Военная хитрость!.. Дурак попался!.. Раскрыл мне объятия... Я разделил с ним палатку-стол... Ха-ха! Я воспользовался его глупым доверием... Немножко порошку в пищу каждый день... Какого порошку?.. Не все ли равно?.. Опиум... гашиш... Ищите Джорджа Бакстона!.. Ребенок, бессильный ребенок!..
     Начальник?.. Я!.. Какие подвиги!.. Все газеты кричат о них... Джордж Бакстон - сумасшедший... Джордж Бакстон - убийца... Джордж Бакстон - предатель... Как я потом смеялся, читая эти громкие слова!.. Но дальше... Пришли солдаты... Джордж Бакстон мертв... Хорошо!.. Обесчещен... Еще лучше!.. Я убил его, чтобы он молчал...
     Тогда я пришел сюда и основал этот город. Неплохо для того, кто был с позором выгнан? Здесь я начальник... господин... король... император... Но радость моя была неполной... У старика еще оставались сын и дочь. Сначала сын... Однажды, когда мне надо было денег, я взял у него... и его самого в придачу!.. Ха-ха! Сын уложен на месте... сын упакован, как окорок!.. Сын в ящике... И в путь!.. Поезда, переходы, планеры, в путь!.. Сюда... Ко мне... В мою империю... И я его убью... Как того... Но не так быстро... Медленно... День за днем... А там, в Англию!.. Отец... Ох!.. Лорд!.. Богач!.. Отец знает, что его сын удрал... с кассой!.. Неплохо подстроено, прокляни меня боже!..
     Остается дочка... моя сестра... Ха-ха! Моя сестра!.. Теперь ее очередь... Но куда она девалась?.. Искал... Черт! Она сама является!.. Вот так удача!.. Еще малость - и я бы на ней женился! Можно хохотать до упаду!.. Моя жена?.. Ну уж нет!.. Жена последнего из моих рабов!..
     Что же ему осталось?.. Старому лорду? При его знатности и богатстве?.. Два сына?.. Один - предатель, другой - вор... Дочь?.. Исчезла... И он - один!.. Совсем один?.. И она кончилась- порода Гленоров!.. Я отомстил, я хорошо отомстил!!
     Эти проклятия окончились звериным ревом. Вильям Фернэй остановился, задыхаясь от ярости. Он протягивал к своим жертвам скрюченные руки. Это уже не было разумное существо: это был бешеный безумец, освирепевшее дикое животное.
     Ужасаясь больше за него, чем за самих себя, Жанна и Льюис Бакстон смотрели на него пораженные. Как могла таиться в людской душе такая неукротимая ненависть?!
     - На этот вечер,- заключило чудовище,- я вас оставлю вместе, это вас позабавит?.. Но завтра...
     Шум взрыва, который был, очевидно, ужасным, если мог достигнуть каземата, покрыл голос Вильяма Фернэя. Он сразу остановился, удивленный, встревоженный, прислушиваясь
     За взрывом последовала глубокая тишина, потом послышались крики, отдаленное завывание, шум бешеной толпы, к которому примешивались редкие ружейные и револьверные выстрелы...
     Вильям Фернэй больше не думал о пленниках. Он слушал, стараясь разгадать, что значит этот шум. Человек из Черной стражи ворвался в камеру.
     - Господин! - закричал он задыхаясь.- Город в огне!
     Вильям Фернэй громко выкрикнул проклятие и, отбросив одним толчком Жанну и Льюиса Бакстона, преграждавших ему путь, устремился в коридор и исчез.
     Развязка была так неожиданна, что брат и сестра ничего не могли понять. В своей растерянности они едва услышали взрыв и крики, освободившие их от палача. Подавленные жестокой сценой, свидетелями которой они были, истомленные недавними страданиями, угнетенные мыслью о старике, который умирал в отчаянии и стыде, они зарыдали.
     
     ГЛАВА 13
     КРОВАВАЯ НОЧЬ
     
     Потрясенные только что пережитой ими ужасной сиеной, Жанна и Льюис долго еще стояли обнявшись. Потом понемногу слезы их высохли, и они вернулись к сознанию внешнего мира.
     Первое, что их поразило, это ощущение тревожной тишины Дворец казался мертвым. Снаружи, напротив, крики, ружейные выстрелы, смятение увеличивались с минуты на минуту. Жанна вдруг поняла значение этого непонятного шума.
     - Можешь ты идти? - спросила она.
     - Попытаюсь.
     - Идем!
     Они вышли из каземата и проникли в вестибюль, где дежурил тюремщик. Вестибюль был пуст: тюремщик исчез.
     С трудом поднимались они от площадки к площадке. Ключом, похищенным у Вильяма Фернэя, Жанна открыла дверь и оказалась вместе с Льюисом в той же комнате, где незадолго перед этим оставила страшного безумца, еще не зная, что он ее брат. Как и вестибюль, эта комната была пуста. Жанна усадила брата, ноги которого подгибались, и тогда только почувствовала странность своего положения. Что значит это безлюдье и эта тишина? Куда девался их палач? Повинуясь внезапному побуждению, она осмелилась оставить брата и дерзко отправилась осматривать дворец.
     Она начала с первого этажа. Проходя перед наружной дверью, она заметила, что та была заботливо закрыта. Но все внутренние двери были широко распахнуты, очевидно, обитатели дворца бежали сломя голову. С возрастающим удивлением она прошла остальные три этажа и также нашла их пустыми. Невероятно, но дворец был покинут.
     Оставались лишь центральная башня и терраса, над которой она возвышалась. У подножия лестницы, ведущей на террасу, Жанна остановилась на мгновение и стала медленно по ней подниматься.
     Нет, дворец не был покинут. Когда она поднялась по лестнице, до нее снаружи донесся шум голосов. Она прошла последние пролеты и осторожно, защищенная тенью, осмотрела террасу, освещенную лучами заводских прожекторов.
     Все население дворца собралось тут. С дрожью ужаса Жанна узнала Вильяма Фернэя. Она различала также советников, несколько людей из Черной стражи и дворцовых прислужников-негров.
     Наклонившись над парапетом, они что-то показывали друг другу вдали, возбужденно жестикулируя. Что так волновало их?
     Внезапно Вильям Фернэй выпрямился, отдал громовым голосом какой-то приказ и, сопровождаемый своими людьми, устремился к лестнице, на верхних ступеньках которой находилась Жанна. Все они яростно размахивали револьверами и ружьями.
     Еще секунда - убежище Жанны будет открыто. Что сделают тогда с ней эти люди? Она погибла.
     Испуганно оглянувшись, Жанна вдруг увидела дверь, отделявшую лестницу от террасы. Инстинктивно она толкнула ее. Дверь с шумом захлопнулась.
     Крики ярости и страшные проклятия донеслись к Жанне извне. Она еще не успела закинуть последний засов, как люди с террасы стали наносить удары прикладами по неожиданному препятствию, появившемуся перед ними.
     Испуганная ревом, ударами, всем этим шумом, Жанна стояла неподвижная, дрожащая. Она не могла сделать ни одного движения даже для спасения своей жизни. Устремив глаза на дверь, она ожидала, что та с минуты на минуту упадет под ударами страшных врагов.
     Но дверь не падала. Она даже не дрожала от яростных ударов, которые ей наносили. Тогда Жанна понемногу успокоилась и разглядела, что эта дверь, как и все двери на заводе и во дворце, была сделана из массивной, обитой железом доски, способной выдержать любой натиск.
     Успокоенная, она пошла к брату и тут заметила, что лестница от нижнего дворца этажа и до террасы была последовательно преграждена пятью дверьми. Все предвидел Вильям Фернэй, устраивая себе убежище. Его дворец был разделен заграждениями на многочисленные секции, которыми пришлось бы овладевать одной за другой. Но теперь его предосторожности обернулись против него.
     Жанна заперла все эти пять дверей, как и первую, и спустилась в нижний этаж.
     Окна дворца были защищены крепкими решетками и железными ставнями. Не теряя ни минуты, Жанна закрыла ставни во всех этажах, от первого и до последнего. Откуда явилась у нее сила ворочать эти тяжелые металлические створки? Она действовала, как будто в лунатическом сне, ловко и быстро. В какой-нибудь час работа была закончена. Она находилась в центре настоящей крепости из камня и стали, совершенно неприступной.
     И только тогда почувствовала Жанна усталость. Ноги, ее дрожали. С окровавленными руками, истомленная, она едва спустилась к брату.
     - Что с тобой? - беспокойно спросил он, видя ее в таком состоянии.
     Отдышавшись, Жанна рассказала ему, что она сделала.
     - Мы хозяева дворца,- заключила она.
     - Но нет ли другого выхода, кроме этой лестницы? - спросил брат, который никак не мог поверить такому повороту дела.
     - Нет, я в этом уверена. Вильям заперт на террасе и не выйдет оттуда.
     - Но зачем они все там собрались? - спросил Льюис - Что тут происходит?
     Этого Жанна и сама не знала. Она не видела всех приготовлений к защите. Надо было взглянуть наружу. Они поднялись в верхний этаж и полуоткрыли один из ставней. Тут они сразу поняли возбуждение Вильяма Фернэя и его компаньонов. У их ног, темная и молчаливая, лежала эспланада, зато на правом берегу Красной реки они увидели яркие огни, оттуда к ним донеслись свирепые крики. Все хижины негров пылали. Центр города, невольничий квартал, представлял один огромный костер.
     Пожар свирепствовал и в Гражданском Корпусе, начал загораться уже и квартал Веселых парней. Там слышались крики, проклятья, стоны, смешанные с беспрестанной пальбой.
     - Это Тонганэ!- сказала Жанна.- Невольники восстали.
     - Невольники? Тонганэ? - переспросил Льюис, для которого в этих словах не содержалось никакого смысла.
     Сестра коротко объясняла ему устройство Блекланда, рассказала, как она очутилась в этом городе, зачем предприняла путешествие, как ей удалось установить невиновность их брата Джорджа Бакстона. Она показала ему завод, освещенный огнями прожекторов, и назвала своих товарищей; которые укрывались в нем.
     - А что же нам делать теперь? - спросил Льюис.
     - Ждать,- ответила Жанна,- невольники нас не знают и в суматохе не различат нас от других. К тому же мы оказали бы им слабую помощь: ведь у нас нет оружия.
     Когда Льюис заметил, что все же полезно было бы иметь оружие, Жанна пошла на поиски и вернулась с ружьем, двумя револьверами и небольшим количеством патронов.
     В это время положение уже изменилось. Негры нашли проход и наводнили эспланаду, их было на ней более трех тысяч. Они взяли приступом казармы Черной стражи, перебили людей и напали на ангары. Показались снопы пламени. Невольники мстили за свои долгие страдания, и было очевидно, что их ярость удовлетворится не прежде, чем они разрушат весь город и перебьют всех его обитателей.
     Наблюдая это зрелище, Вильям Ферней, должно быть, бесился от бессильной ярости... Слышны были его дикий рев и проклятия. С террасы беспрерывно трещали выстрелы, и пули, попадая в плотную толпу негров, находили в ней многочисленные жертвы, но другие, казалось, этого не замечали. После казарм и ангара, пламя от которых освещало эспланаду, как гигантский факел, восставшие атаковали самый дворец, напрасно пытаясь разбить дверь.
     В это же время со стороны Красной реки раздались частые ружейные залпы. Организовав отряд, Веселые парни перешли мост и, развертываясь на эспланаде, наудачу стреляли в толпу. Вскоре трупы валялись на земле сотнями.
     Невольники с яростным криком бросились на противников. Началась жестокая битва. Не имея огнестрельного оружия, негры дрались врукопашную, сражались топорами, ножами, пиками и даже зубами. Веселые парни отвечали ударами штыков и выстрелами в упор. Исход битвы был ясен. Превосходство оружия восторжествовало над численностью. Поредевшая толпа негров отступила и разбежалась по правому берегу. Победители устремились за неграми, чтобы спасти все, что можно, то есть центр квартала Веселых парней, еще не охваченный пожаром.
     Когда они но пятам беглецов переходили мост, раздался чудовищный взрыв. С высоты дворца Жанна и Льюис видели, что он произошел в самой отдаленной части Гражданского Корпуса. При свете пожаров они увидели, как часть этого квартала и некоторая часть стены обрушились.
     Взрыв открыл широкий выход в поля. Побежденные негры могли теперь бежать через брешь и скрыться в кустарниках. Впрочем преследование начало ослабевать. Четверть часа спустя белые оставили правый берег Красной реки и возвратились на эспланаду. Их устрашили новые взрывы.
     Что было причиной этих взрывов? Никто не знал. Но было ясно, что они происходят не случайно, что их направляет чья-то воля. Первый взрыв произошел, как известно, на окраине города, в самой удаленной от дворца части полуокружности, образуемой кварталом Гражданского Корпуса. Пять минут спустя послышались два других взрыва, справа и слева от этого пункта. Потом, после второго пятиминутного перерыва, еще два новых, слышнее, ближе. Взрывы приближались к дворцу по дуге Гражданского Корпуса. И вот тогда-то Веселые парни, преследовавшие негров, стали искать убежища на эспланаде.
     Необъяснимые взрывы продолжались с правильными промежутками. Через каждые полчаса слышался грохот, и новая часть Гражданского Корпуса превращалась в развалины.
     Еще остававшееся в живых белое население Блекланда, столпившись на эспланаде, с тупым изумлением смотрело на эти необъяснимые явления. Казалось, какая-то высшая и ужасная сила занялась методическим разрушением города. Бандиты, такие смелые против слабых, дрожали от страха. Прижавшись к дворцу, они безуспешно пытались разбить дверь, кричали Вильяму Фернею, которого они видели на террасе, но не могли понять, почему он их покинул. Фернэй бесполезно пытался объясниться с ними жестами, которых они не понимали, слова же терялись в оглушительном шуме.
     Так прошла ночь. Рассвет осветил ужасное зрелище. Эспланада была буквально усыпана трупами черных и белых. Белые одержали победу, но дорого за нее заплатили. Осталось едва ли четыреста здоровых людей из тех восьмисот, которые еще накануне составляли Гражданский Корпус и Корпус Веселых парней. Остальные погибли или в начале восстания, при неожиданном нападении, или на эспланаде.
     Невольники рассеялись по окрестным полям. Многие из них ушли.
     Но большинство не решалось удалиться от Блекланда. Они бродили кучками и с растерянным видом смотрели на город, обращавшийся в кучу дымящихся развалин.
     Взрывы происходили каждые полчаса. Когда взошло солнце, весь Гражданский Корпус и половина невольничьего квартала были лишь грудами обломков.
     В это время гулкий выстрел раздался на террасе дворца. За ним последовали другие. Льюис Бакстон в тревоге схватил руку сестры.
     - Это Вильям разбивает пушечными выстрелами дверь террасы,- сказала Жанна.
     - Но тогда они спустятся? - и Льюис сжал револьвер.- Лучше умереть, чем снова попасть к ним в лапы!
     Жанна остановила его.
     - Их еще нет здесь,- спокойно сказала она.- Там пять таких дверей и три последние расположены так, что против них нельзя поставить пушку.
     Выстрелы в самом деле прекратились. Донесшийся с террасы глухой рев, сопровождаемый яростными проклятиями, показал, что Вильям Фернэй и его подчиненные пытались установить пушки против второй двери.
     Но эта работа была брошена. Ее прервало новое происшествие, которое отвлекло внимание бандитов. Раздался взрыв особенно сильный и гораздо более близкий. Могущественный разрушитель напал теперь на левый берег, это уже был сад завода. К небу взлетел сноп земли и камней.
     Пыль от взрыва еще носилась в воздухе, когда Льюис и Жанна увидели толпу, стремившуюся на набережную из широко открытых дверей завода. Жанна узнала эту толпу. Там были ее товарищи по плену, были рабочие Камарэ, сбившиеся в плотную группу с женщинами и детьми в центре. Почему же они покинули свое убежище и бегут на эспланаду, где столкнутся с рассвирепевшими Веселыми парнями?!
     Последние еще не замечали новых противников, которых скрывала стена эспланады. Но Вильям Фернэй с террасы увидел их и показывал на них рукой. Его жестов не поняли. Беглецы с завода беспрепятственно достигли двери, соединявшей набережную с эспланадой, и проникли на эспланаду.
     Веселые парни схватили оружие и с криками понеслись на них. Но теперь пришлось иметь дело уже не с невольниками. Вооруженные чем попало: кузнечными молотами, щипцами, тяжелыми полосами железа,- рабочие сами устремились вперед. Битва была ужасной. Потоки крови текли по эспланаде.
     Закрыв глаза руками, Жанна Бакстон старалась не смотреть на страшное зрелище. Среди сражающихся у нее было столько друзей! Она дрожала за Барсака, за Амедея Флоранса, за чудесного доктора Шатоннэя и особенно за Сен-Берена, которого так нежно любила.
     Но свирепые крики начали умолкать. Численность и лучшее оружие торжествовали. Отряд, вышедший из завода, раскололся. Часть с боем отступала к набережной, защищая каждый свой шаг, а другая, среди которой находились Барсак и Амедей Флоранс, была отброшена ко дворцу.
     Этим не было никакой надежды на спасение. Прижатые к стене, они видели перед собой Веселых парней, а с высоты террасы Вильям Фернэй и его компаньоны без всякого риска для себя расстреливали несчастных, которым даже некуда было бежать.
     Вдруг дверь, у которой они столпились, открылась, и появилась Жанна Бакстон. Теснимые врагами, беглецы устремились во дворец, в то время как Жанна и Льюис выстрелами задерживали наступающих.
     Изумленные этим вмешательством, в котором ничего не могли понять, Веселые парни колебались одно мгновение. Опомнившись, они бросились на приступ, но было поздно. Тяжелая дверь снова захлопнулась.
     
     ГЛАВА 14
     КОНЕЦ БЛЕКЛАНДА
     
     Накрепко заперев дверь, беглецы занялись многочисленными ранеными. С помощью Барсака и Амедея Флоранса, который сам получил легкую рану, Жанна заботилась о тех, кого насмешливая судьба заставила искать убежище в жилище их неумолимого врага.
     Когда перевязки были закончены, другая забота встала перед девушкой - накормить этих несчастных, уже в продолжении нескольких суток жестоко страдавших от голода. После тщательных поисков пищи во всех этажах людей кое-как накормили. Но положение все же оставалось крайне серьезным, неизбежная развязка, казалось, лишь оттянулась на несколько часов.
     Было одиннадцать часов утра. Взрывы все продолжались; на эспланаде слышался крик Веселых парней, которые время от времени напрасно штурмовали дверь, а с террасы доносились проклятия Вильяма Фернэя и его компаньоны, но беглецы сознавали, что их крепость почти неприступна.
     Как только нашлось время, Жанна Бакстон спросила Амедея Флоранса, почему они покинули завод и приняли бой на эспланаде в таких неравных условиях. Репортер рассказал, что случилось после ее ухода. Он рассказал, как Тонганэ, наконец, подал долгожданный сигнал и как Марсель Камарэ переправил в центральный квартал несколько пачек динамита и большое количество холодного оружия. Потом осажденные собрались около двери, готовые вмешаться в битву, как только она начнется.
     Полчаса спустя после отправки оружия раздался взрыв. Это Тонганэ разрушил одну из дверей черного квартала. Хижины запылали, а рабы рассыпались по Гражданскому Корпусу, все опустошая. Остальное Жанна знала. Она знала, что негры были так быстро отброшены с эспланады, что им не успели прийти на помощь. Рабочие, правда, вышли с завода, но им пришлось быстро отступить, так как большинство негров уже бежало с эспланады.
     Вынужденные снова укрыться на заводе, осажденные провели томительную ночь. Неудача восстания не позволяла им надеяться, что они сумеют покончить с Гарри Киллером. И им пришлось быть свидетелями тех беспрестанных взрывов, причины которых Жанна не могла понять.
     Амедей Флоранс объяснил ей, что они были, делом Марселя Камарэ, который окончательно сошел с ума.
     Камарэ, гениальный изобретатель, всегда был на грани сумасшествия, как показывали многочисленные его ненормальности, несовместимые со здравым, уравновешенным умом. Происшествия последнего месяца привели его к сумасшествию.
     Разоблачения, сделанные пленниками Гарри Киллера, бежавшими на завод, нанесли первый удар. Вторым, еще более жестоким ударом были признания Даниэля Франа. Узнав всю истину, Камарэ день ото дня приближался к безумию.
     Посылка оружия Тонганэ была его последним сознательным действием. Когда раздался взрыв и пламя осветило невольничий квартал и Гражданский Корпус, те, кто были около инженера, видели, как он побледнел и поднес руку к горлу, как будто задыхался. В то же время он быстро бормотал бессвязные слова. Можно было только понять: "Гибель моего дела! Гибель моего дела!" - без конца повторяемые тихим голосом. Долгое время, может быть, целую четверть часа, Марсель Камарэ произносил эти слова, беспрестанно качая головой, потом вдруг выпрямился и, ударив себя в грудь, закричал: "Бог проклял Блекланд!.."
     В его сознании богом, очевидно, был он сам, судя по жестам, которыми он сопровождал свои слова.
     Его не успели остановить, и он убежал, громко повторяя: "Бог проклял Блекланд... Бог проклял Блекланд!.."
     Он укрылся в башне, поднявшись на самый верх и закрыв за собой все двери. Защитная система башни была такой же, как во дворце, и добраться до него было так же невозможно, как Гарри Киллеру невозможно было спуститься с террасы, где он был заперт. Пока Камарэ поднимался на башню, был слышен его голос, все повторявший: "Бог проклял Блекланд!.."
     И почти сейчас же раздался первый взрыв.
     Под предводительством Риго несколько рабочих, несмотря на свою слабость, бросилось на завод и попыталось изолировать башню, выключив ток. Но у Камарэ был запас энергии и даже динамо, работавшее на жидком воздухе, и этого ему было достаточно на несколько дней. Взрывы не прекращались. Зато "осы" прекратили свой защитный хоровод и попадали в ров. Тогда снова дали ток на башню, и Камарэ, несмотря на свое безумие, тотчас привел "ос" в действие.
     Так прошла ночь. На рассвете Марсель Камарэ показался на площадке башни. Он говорил оттуда длинную речь, но уловить из нее можно было только отрывчатые слова: "божий гнев", "небесный огонь", "всеобщее разрушение". Камарэ закончил криком, слышным во всех концах завода: "Бегите!.. Бегите все!.." - и снова скрылся в башне.
     И тогда прогремел первый взрыв уже на левом берегу. Этот взрыв на самом заводе испугал его обитателей. Они решили испытать судьбу, так как выбирать приходилось только между двумя видами гибели.
     К несчастью, на эспланаде они столкнулись с Веселыми парнями, и, разбитые на две части, одни искали убежища во дворце самого Киллера, а другие принуждены были отступить на набережную, закрыв за собой дверь, соединявшую ее с эспланадой
     Эту группу рабочих видно было из дворца. Не осмеливаясь на новое выступление и не решаясь вернуться на завод, где они снова очутились бы во власти сумасшедшего, умирающие с голоду, бессильные, они лежали на земле, подвергаясь атакам неприятелей, которые без всякого риска для себя могли расстреливать их с правого берега реки или с возвышенной террасы дворца.
     Жанна Бакстон узнала среди них Сен-Берена и доктора Шатоннэя. Никто из ее друзей, и особенно тот, кто был ей всего дороже, не погиб еще в этом ужасном приключении.
     Едва лишь Жанна испытала это относительное утешение, как в верхних этажах дворца послышались глухие удары. Эти удары доносились с террасы, пленники которой пытались поднять ее каменные плиты. Но постройка была крепка. Без сомнения, если бы Вильям Фернэй и его компаньоны не ослабли от голода, они скорее преуспели бы в своих намерениях. И все же около шести часов вечера пол террасы был пробит, и они спустились в четвертый этаж.
     Осажденные укрылись в третьем этаже, тщательно закрыв за собой блиндированные двери, и стали ждать.
     Жанна Бакстон воспользовалась моментом, чтобы рассказать Барсаку и Амедею Флорансу свои приключения после того, как она покинула завод.
     Около семи часов потолок третьего этажа начал дрожать от гулких ударов. Вильям Фернэй и его шайка, отдохнув, принялась за работу. Пришлось опять спуститься.
     Пробить второй потолок было так же трудно, как и первый. До двух часов утра непрестанные удары разносились по дворцу. Потом последовало двухчасовое молчание. Гарри Киллер спустился из четвертого этажа в третий, и утомленные бандиты отдыхали.
     Удары в потолок второго этажа начались в четыре часа утра. Не ожидая, пока он будет пробит, все укрылись в первом этаже. Это было последнее убежище осажденных.
     Пока Вильям Фернэй силился разбить препятствия, преграждавшие ему путь, солнце взошло на ясном небе. И теперь можно было отдать себе отчет в размерах катастрофы. Отныне блекландский деспот будет царствовать только над развалинами. Город был совершенно разрушен. Только два дома оставались еще в квартале Веселых парней, как раз напротив дворца. Но через несколько минут после восхода солнца взлетели и они, довершая полное разрушение правого берега
     Но взрывы не кончались, нет, они стали еще чаще. Разрушив правый берег, Марсель Камарэ управлял делом уничтожения осторожно и ловко. Он взрывал дома рабочих, мастерские, склады, понемногу, как бы для того, чтобы продлить удовольствие, но не трогал важных частей завода, например машин, дававших энергию для его ужасного дела
     Веселые парни эспланады, проводившие последние часы ночи в относительном спокойствии и как будто оставившие бесполезные нападения на дверь, снова с криками стали ее штурмовать.
     Их ожесточение удивило осажденных. Почему они упорствуют? Ведь Блекланд уже не существует, на что же они могут надеяться? Не лучше ли было бы им покинуть этот мертвый город и пуститься к Нигеру?
     Обрывки разговоров, долетавшие с эспланады, объяснили поведение Веселых парней. Они не думали освобождать своего начальника, которого обвиняли в измене, они стремились лишь к тому, чтобы оставить этот разрушенный город, но прежде хотели овладеть сокровищами, которыми, по их мнению, Гарри Киллер наполнил дворец. Разделив их, они сбегут и будут искать счастья под другими небесами.
     Осажденные охотно доставили бы им это удовольствие. К несчастью, они сами не знали, где эти сокровища, если только они были, и потому не могли отделаться таким способом от своих врагов.
     К девяти часам утра положение не изменилось, если не считать все более и более частых взрывов со стороны завода Вильям Фернэй пробивал потолок второго этажа, и Веселые парни продолжали атаки на дверь. Но вдруг последние изменили тактику. Устав напрасно ломиться в дверь, они обратили внимание на окружавшую ее каменную кладку. В продолжение часа слышен был шум их орудий, долбивших камень, потом сильный взрыв заставил разлететься в куски нижнюю часть правого косяка. Дверь еще держалась, но следующий заряд динамита должен был неминуемо ее разрушить. Через дыру уже показались угрожающие дула ружей.
     Осажденным пришлось укрыться в одной из самых отдаленных комнат первого этажа, а Веселые парни начали долбить дыру для второй мины.
     Почти в то же время шум обвала показал, что потолок второго этажа пробит. Несколько минут спустя осажденные услышали шаги во втором этаже и удары загремели прямо над их головами.
     Положение начинало становиться отчаянным. Снаружи три или четыре сотни Веселых парней, которые ворвутся через полчаса. Наверху два десятка свирепых бандитов, которые уже теперь могут стрелять в первый этаж через потолок. Несчастные не могли больше бороться с судьбой. Жанна и Льюис Бакстон, Амедей Флоранс и Барсак напрасно пытались их утешить. Растянувшись на полу, они обреченно ждали последнего удара.
     Но вдруг все переменилось. И Веселые парни и Вильям Фернэй одновременно прервали свою работу. Раздался гулкий звук, который нельзя было смешать со взрывами, происходящими по соседству. За выстрелом, по-видимому, произведенным из пушки, последовали другие, и не прошло пяти минут, как в стене, отделявшей юго-восточную часть эспланады от полей, открылась обширная брешь.
     С ужасными проклятиями некоторые из Веселых парней бросились к бреши. Очевидно, то, что они увидели за ней, не пришлось им по вкусу, потому что они отбежали обратно и стали совещаться. Затем все они в беспорядке поспешили на правый берег, а Вильям Фернэй, отказавшись от мысли проникнуть в первый этаж, поспешно поднялся на башню.
     Веселые парни еще не достигли правого берега, как взрывы, стоившие жизни полусотне людей, сразу разрушили Дворцовый и Садовый мосты. Сообщение с правым берегом было прервано, те из Веселых парней, которые еще не достигли моста в момент взрыва, бросились вплавь.
     В одно мгновение эспланада опустела, и, если не считать взрывов, гремевших через правильные промежутки времени, глубокая тишина внезапно сменила смятение и шум. Осажденные в удивлении не знали, что им делать, как вдруг обрушился угол дворца. Марсель Камарэ доканчивал свою разрушительную работу. Надо было бежать.
     Они выбежали на эспланаду и, желая узнать причину паники, охватившей Веселых парней, бросились в свою очередь к бреши. Они ее еще не достигли, как ясный звук трубы раздался снаружи. Не веря в освобождение, которое им несла труба, они остановились в нерешительности.
     И вот капитан Марсенэй - это был он, как, безусловно, отгадал читатель, а пушечные выстрелы и звуки трубы возвещали его прибытие - увидел несчастных, собравшихся на эспланаде, бледных, истощенных, бессильных, дрожащих от голода и слабости.
     Они же, увидев стрелков, показавшихся в бреши, хотели побежать им навстречу, но так велики были слабость и волнение этих бедных людей, что они могли только протянуть руки к своим спасителям, а некоторые без чувств свалились на землю.
     Печальное зрелище представилось капитану Марсенэю, когда он во главе своих людей вступил на эспланаду. За рекой огромное пространство в развалинах, откуда вырывались клубы дыма; справа и слева от капитана два огромных сооружения, частью разрушенных; пред ним обширная площадь, усыпанная сотнями тел. Среди площади небольшая группа живых. К ним и направился капитан Марсенэй. Выпадет ли ему счастье найти ту, кого он искал, кого хотел спасти прежде всех?
     Он скоро успокоился. Заметив капитана Марсенея, Жанна Бакстон поднялась и побежала к нему. В этом несчастном создании с мертвенно-бледным лицом, с ввалившимися щеками, с лихорадочно блестевшими глазами, капитан едва узнал ту, которую он оставил меньше трех месяцев назад в расцвете сил и здоровья. Он бросился к ней как раз вовремя, чтобы подхватить ее, лишившуюся чувств, в свои объятия.
     Пока он старался ей помочь, раздались два ужасающих взрыва, потрясшие почву эспланады. Завод и дворец разрушились одновременно. Среди развалин одиноко стояли две башни - высокие, крепкие, нетронутые. На вершине дворцовой башни видны были Вильям Фернэй, его восемь советников, девять слуг и пять человек из Черной стражи, всего двадцать три человека; наклонившись над парапетом, они звали на помощь.
     На вершине другой был только один человек. Три раза подряд этот человек обежал вокруг платформы, выкрикивая в пространство непонятные слова и широко размахивая руками. Этот человек кричал во весь голос; несмотря на расстояние, ясно послышалось два раза подряд:
     - Горе!.. Горе Блекланду!..
     Эти слова услышал и Вильям Фернэй; он схватил ружье и, не целясь, послал пулю на башню завода, от которой его отделяло четыреста метров. Пущенная наугад пуля нашла свою жертву: Марсель Камарэ поднес руки к груди и, шатаясь, исчез в башне.
     И почти тотчас же раздался двойной взрыв, более сильный, чем все предшествующие, и обе башни рассыпались одновременно с чудовищным грохотом, погребая под своими обломками одна - Вильяма Фернэя и его компаньонов, другая - самого Марселя Камарэ.
     После оглушительного грохота наступила глубокая тишина. Пораженные зрители долго смотрели, когда уже не на что было смотреть, долго слушали, когда нечего было слушать.
     Все было кончено. Блекланд, разрушенный до основания тем, кто его создал, был только грудой обломков. Чудесное, но несчастное творение Марселя Камарэ больше не существовало.
     
     ГЛАВА 15
     ЗАКЛЮЧЕНИЕ
     
     Так погибли Марсель Камарэ и Вильям Фернэй, он же Гарри Киллер. Так погиб удивительный город Блекланд, созданный втайне от всего мира.
     От города осталась куча развалин, которые скоро исчезнут под песчаным покровом. Тучи перестанут посылать живительный дождь. Красная река иссякнет, поля пересохнут, и пустыня изгладит малейшие следы человеческих дел.
     Дело Камарэ по воле создателя погибло целиком, и ничто не передаст грядущим векам имени гениального и безумного изобретателя.
     Капитан Марсенэй сделал все возможное, чтобы сократить свое пребывание в этих опустевших местах. Но прошел месяц, прежде чем он мог пуститься в обратный путь. Нужно было похоронить сотни трупов, дождаться, пока раненые смогут вынести путешествие и пока вернутся силы к тем, кого он спас в самую последнюю минуту от гибели.
     Многие из рабочих не увидят больше родины. Погибло около двадцати мужчин, три женщины и двое детей. Но судьба благоприятствовала членам экспедиции Барсака. За исключением легкораненого Амедея Флоранса, все они остались невредимы вплоть до Тонганэ и Малик.
     Пока спасенные отдыхали от испытанных потрясений, а раненые выздоравливали, капитан Марсенэй собирал разбежавшееся население Блекланда. Бандиты, уцелевшие от пуль, были задержаны. Негров собрали и успокоили. Потом их отвели к Нигеру, и каждый из них вернулся к домашнему очагу.
     Колонна тронулась в путь 10 июня, набрав провизию среди развалин города и в окрестных полях. Нескольких раненых пришлось нести на носилках, поэтому путешествие совершалось медленно, и хотя было трудным, но закончилось без серьезных происшествий. Шесть недель спустя по выступлении из Блекланда отряд капитана Марсенэя прибыл в Тимбукту, а еще через два месяца герои этих драматических приключений высадились в Европе, одни в Англии, другие во Франции.
     Потребуется немного слов, чтобы рассказать читателю об их дальнейшей судьбе. Месье Понсэн возвратился в министерство. Доктор Шатоннэй снова лечит своих больных. Депутат Барсак опять в парламенте.
     Малик и Тонганэ поженились.
     Сен-Берен... Но Сен-Берен не имеет истории. Он ловит рыбу, охотится, он называет "мадам" своих усатых собеседников и "сударь" лиц женского пола. Таковы его главные занятия. Но, помимо всего, история Сен-Берена - это история Жанны Бакстон так как история Жанны Бакстон
     
     [НЕТ 5 СТРОК]
     
     на этот раз без всяких затруднений, сопровождал Жанну Бакстон, Льюиса и Сен-Берена в Англию.
     В продолжение месяца, проведенного на развалинах Блекланда, он рассказал своей невесте, каким сверхъестественным случаем телеграмма Марселя Камарэ прибыла по его адресу через эфир, как он обращался к полковнику Аллегру и как тосковал, получив от него категорический отказ. К счастью, на другой же день пришел ответ от полковника Сен-Обана. Полковник объявил приказ фальшивым и предписывал срочно идти на помощь депутату Барсаку, Немедленно была организована экспедиция. Спустившись вниз по Нигеру до Гао, капитан Марсенэй пересек пустыню и, несмотря на огромные трудности, вовремя достиг Блекланда.
     Едва высадившись в Англии, Жанна и Льюис Бакстон, капитан Марсенэй и Сен-Берен поспешили в замок Гленоров, куда была послана телеграмма.
     Прошел почти год, как Жанна покинула замок. Она возвращалась с успехом, восстановив честь своей семьи. В каком состоянии найдет она отца? Нашел ли в себе силы восьмидесятичетырехлетний старик выдержать отсутствие дочери, вынести новый стыд при известии о грабеже в агентстве Центрального Банка и исчезновении второго сына? Впрочем, газеты, раньше наделавшие столько зла, теперь всячески старались его исправить. Благодаря стараниям Амедея Флоранса всему миру были провозглашены невиновность Джорджа и Льюиса Бакстонов. Но читал ли газеты лорд Гленор, и не придет ли к нему счастье слишком поздно?
     Жанна прибыла, наконец, и склонилась у постели старика, приговоренного к вечной неподвижности. Но глаза его блестели умом.
     Жанна Бакстон, окруженная Льюисом, Сен-Береном и капитаном Марсенэем, рассказала отцу о своем путешествии. Она назвала свидетелей, показала протокол, написанный у могилы в Кубо, она открыла то, о чем газеты еще молчали, эту ненависть презренного Вильяма Фернэя к семейству Бакстон и те способы, которыми он так ужасно ее насытил.
     Все было ясно. Лорд Гленор не мог больше сомневаться. Если один из его сыновей погиб, то честь обоих спасена.
     Старик, устремив глаза на дочь, внимательно слушал. Когда она кончила, кровь прилила к его лицу, губы задрожали, легкая дрожь потрясла его с головы до ног. Его воля боролась с тяжестью оков, связавших истощенное тело.
     И воля, более сильная, восторжествовала! В первый
     
     [НЕТ 5 СТРОК]
     
     Потом, как будто утратив с этого мгновения всякую волю к жизни, он испустил глубокий вздох, закрыл глаза и перестал дышать. Лорд Бакстон Гленор умер.
     Здесь кончается эта история.
     Читатель уже знает судьбу всех действующих лиц. Что же касается меня .. Ну! Я раньше времени раскрываю секрет! Что касается Амедея Флоранса, он снова начал работать в "Экспансьон франсез", где опубликовал рассказ о своих приключениях, оцененный редактором по тридцать сантимов за строчку. Чтобы убить одним ударом двух зайцев, репортер попытался сделать из этих приключений роман.
     Роман, скажете вы? Какой роман? Тот самый, который вы, друг-читатель, только что кончили читать.
     Как глубокий психолог, Амедей Флоранс рассудил, что если он просто расскажет истинные факты, читатель будет зевать во весь рот, тогда как те же факты, изложенные в форме романа, займут читательское внимание.
     И вот, плохая или хорошая, скучная или занимательная, книга перед вами. И ваш покорный слуга может подписать свое имя - Амедей Флоранс, репортер "Экспансьон франсез".
     
     ----------------------------------------------------------
     *** Электронная библиотека Виктора Бойко *** Если у Вас есть возможность пополнить мою коллекцию новыми текстами - присылайте список своих файлов: 2:4614/9.133
     ----------------------------------------------------------