Клиффорд Саймак.
     
     Место смерти.
     
     Clifford Simak. "Death Scene", 1957
     
     Перевод В. Гольдича, И. Оганесовой
     
     К. Саймак. Соседи по разуму. "Эксмо", Москва / "Домино", Санкт-Петербург, 2004
     
     Когда он свернул на подъездную аллею, она ждала на крыльце дома, и, ставя машину на место, он был уверен, что она уже знает.
     Она только что вернулась из сада и держала в руках букет цветов, а на ее лице появилась чуточку грустная улыбка.
     Он тщательно запер машину, положил ключи в карман пиджака и еще раз напомнил себе: "Сухо и прозаично, друг мой. Так будет лучше".
     И это правда, заверил он себя. Так намного лучше, чем прежде. Так у него появляется немного времени.
     Он не первый и не будет последним, и для некоторых это трудно, а для других, тех, кто смог подготовиться заранее, значительно легче. Со временем это станет таким прекрасным ритуалом, полным благородства и достоинства, что его будут даже ждать. Так - цивилизованней и благородней, чем раньше. Пройдет еще сотня лет, и, вне всякого сомнения, это станет вполне приемлемым.
     А сейчас главной проблемой остается новизна, сказал он себе. Нужно некоторое время, чтобы привыкнуть к такому ходу вещей, ведь в течение всей человеческой истории все происходило иначе.
     Он выбрался из машины и пошел по мощеной дорожке туда, где она его поджидала. Он остановился и поцеловал ее - поцелуй получился несколько более долгим, чем обычно, и значительно более нежным. И пока он ее целовал, его окутал аромат летних цветов, которые она держала в руках, и он подумал, как уместен в данный момент запах цветов из сада, столь любимого ими обоими.
     - Ты знаешь, - сказал он, и она кивнула и ответила:
     - Уже какое-то время. Я поняла, что ты вернешься домой, и вышла в сад, чтобы нарвать цветов.
     - Наверное, приедут дети.
     - Конечно, - отозвалась она. - Не думаю, что их придется долго ждать.
     Он посмотрел на часы, скорее по привычке, чем от необходимости узнать время.
     - Еще есть время, - заметил он. - Достаточно для всех, чтобы добраться сюда. Надеюсь, они привезут с собой младших.
     - Обязательно привезут, - сказала она. - Я собралась им позвонить, но потом сообразила, как это глупо.
     Он кивнул:
     - Мы принадлежим к старой школе, Флоренс. Очень трудно осознавать, что дети узнают почти одновременно с нами. К такому непросто привыкнуть.
     Она похлопала его по плечу.
     - Вся семья соберется вместе. Мы успеем поговорить. Это будет замечательная встреча.
     - Да, конечно, - ответил он.
     Он распахнул дверь дома, и она прошла внутрь.
     - Какие чудесные цветы, - сказал он.
     - В этом году они даже лучше, чем всегда.
     - Ваза, - сказал он. - Та, что тебе подарили на прошлый день рождения. Синяя с золотом. Нужно поставить цветы в нее.
     - Я подумала о ней же. Она на обеденном столе.
     Она ушла за вазой, а он стоял в гостиной и думал о том, что стал частью этой комнаты, как комната стала частью его самого. Он знал здесь каждый дюйм, как она знала его. Удивительно доброе место, с которым он успел подружиться за долгие годы.
     Здесь он по ночам носил на руках детей, когда они болели или у них резались зубы, и эта комната оставалась единственной во всем квартале, где горел свет. Здесь семья провела множество чудесных вечерних часов в мире и покое.
     Но он помнил времена, когда мира не было во всем свете и не оставалось даже надежды на то, что он когда-нибудь наступит, когда их преследовал неизменный страх перед войной, страх, ставший таким привычным, что казался нормой жизни.
     А потом страх внезапно исчез, потому что невозможно вести войну, если твой враг способен заглянуть вперед на целый день и узнать, что должно случиться. Нельзя воевать, невозможно играть в бейсбол или в любую другую игру, нельзя ограбить банк, жульничать или убивать, невозможно играть на бирже. Появилось множество вещей, которые больше нельзя было делать, и у него возникали моменты, когда это портило удовольствие: ведь сюрпризы и предчувствие чуда навсегда ушли в прошлое. Привыкнуть к новой жизни было совсем непросто, но им больше не грозила война - не только в данный момент, но и в будущем. И ты знал, что не только ты будешь в безопасности, но и твои дети, а также дети твоих детей, и их внуки, и внуки внуков. За такую уверенность ты был готов заплатить практически любую цену.
     Так лучше, сказал он себе, стоя в самом центре доброй комнаты. Так намного лучше. Но иногда бывает нелегко.
     Он пересек комнату и вышел на крыльцо, откуда открывался вид на сад. Флоренс права, подумал он, цветы в этом году особенно прекрасны. Он попытался вспомнить, когда они были еще лучше, но у него возникли сомнения. Быть может, той осенью, когда Джон был еще совсем маленьким, хризантемы и астры уродились особенно красивыми. Нет, так нечестно, подумал он: сейчас лето, а тогда была осень.
     Нельзя сравнивать летние цветы с осенними. Или тот год, когда Мэри так долго болела - сирень тогда была особенного, темно-лилового цвета и пахла так сладко; он вспомнил, как каждый вечер приносил огромные букеты, поскольку Флоренс всегда любила сирень. Но и это сравнение получилось неудачным: сирень цвела весной.
     По дорожке за забором прошла соседка, и он поздоровался с ней:
     - Добрый день, миссис Абрамс.
     - Добрый день, мистер Уильямс, - ответила она.
     Это было их обычное приветствие, хотя иногда она останавливалась и они разговаривали о цветах. Но сегодня она не станет заводить беседу, если только он сам не проявит инициативу. Сегодня она не будет навязывать ему свое общество.
     Он вспомнил, что в офисе все вели себя так же.
     Когда он собирал вещи, руки у него не дрожали - во всяком случае, он старался. Он подошел к вешалке, взял шляпу, но никто с ним не заговорил, никто не пошутил из-за того, что он уходит так рано, поскольку они догадались - или знали, как и он сам. Конечно, никто не мог знать точно, поскольку в ком-то дар предвидения проявлялся сильнее, а в ком-то слабее, но даже наименее способный отставал от других не более чем на четверть часа.
     Он часто сожалел о том, что не понимает, как удалось выявить эту способность, но здесь вступали в действие совершенно недоступные его пониманию факторы. Естественно, он не забыл историю и прекрасно помнил ту ночь и какое возбуждение тогда охватило всех. И еще ужас. Но одно дело знать, как все произошло и каковы причины, и совсем другое - понимать механизм действия.
     Это был последний козырь, отчаянный ход, крайнее средство. Нация давно подготовилась к нему, все передатчики были настроены, и никто не задавал лишних вопросов, поскольку все полагали, что они являются частью системы радаров. В такой ситуации лучше поменьше говорить.
     Никто не хотел приводить передатчики в действие, во всяком случае, так говорилось в официальных объяснениях случившегося - но тогда люди были готовы на все, чтобы предотвратить очередную войну.
     И вот пришло время применить крайнее средство, наступил день отчаяния, когда кнопки были нажаты и передатчики заработали, обрушив на людей облучение, которое воздействовало на мозг, "стимулируя латентные способности" - так звучало обоснование - и все люди теперь могли предвидеть события на двадцать четыре часа вперед.
     Конечно, плата оказалась жестокой, но постепенно люди успокоились, попытались извлечь лучшее из происшедшего и привыкли жить со своими новыми способностями.
     По телевидению выступил президент, чтобы рассказать миру о случившемся, и предупредил потенциального врага, что теперь мы на двадцать четыре часа вперед знаем обо всем, что произойдет.
     В результате никто ничего не сделал, если не считать того, что все приготовления к войне были прекращены, о чем заранее и сообщил президент, назвав час, место и порядок проведения этих действий.
     И еще он заявил, что процесс не будет засекречен и что другие народы, если пожелают, могут получить всю необходимую документацию. Впрочем, это не имеет особого значения, поскольку излучение продолжает распространяться и со временем окажет влияние на всех живущих на Земле людей. Более того, изменения будут носить постоянный характер, способность предвидеть будущее передается от одного поколения к другому - никогда больше народы Земли не будут слепыми, как в прошлом.
     Так на Землю пришел мир, но за него приходилось платить. Возможно, цена не столь уж высока, сказал себе Уильямс. Он вспомнил, что когда-то ему нравился бейсбол, но теперь игра потеряла всякий смысл: зачем тратить силы, если результат известен заранее? Он любил иногда собраться с друзьями и перекинуться в покер, но и эта игра стала столь же бессмысленной, как бейсбол, футбол, скачки да и любой другой вид спорта.
     Да, многое изменилось, и кое-что доставляло серьезные неудобства.
     Взять, к примеру, газеты, радио и телевидение - все программы новостей теперь потеряли смысл. Изменилась политическая тактика, во многом к лучшему, а азартные игры и преступления вообще исчезли.
     Главным образом изменения были к лучшему. Хотя даже к лучшим из них поначалу пришлось привыкать - и потребовалось очень долгое время, пока люди полностью осознали, что их жизнь стала другой.
     Вот, скажем, сегодняшняя ситуация.
     Конечно, все пройдет цивилизованно, совсем не так, как в прежние времена, но принять это трудно. Особенно Флоренс и детям, которые окажутся в новом положении. Со временем все войдет в норму и станет традицией, но сейчас ситуация представляется новой и необычной. Однако Флоренс заслуживает восхищения, подумал он. Они часто об этом говорили, особенно в последние несколько лет, и решили, что постараются вести себя спокойно и с достоинством, кто бы из них ни оказался первым. Ведь другого выхода нет. Такова плата за мир, хотя иногда она кажется слишком жестокой.
     Однако существует и определенная компенсация. Они с Флоренс успеют спокойно побеседовать до приезда детей. Они даже смогут обсудить некоторые важные вопросы - финансы, страховку и подобные вещи. В прежние времена такого шанса у людей не было.
     И еще можно сделать разные приятные вещи, последние сентиментальные жесты, которых человек был лишен, когда не обладал способностью к предвидению будущего.
     Будет разговор с детьми и соседями, которые принесут чего-нибудь вкусненького, а также большой букет цветов от сослуживцев - при других обстоятельствах он бы никогда не дождался от них цветов. Заглянет священник, чтобы сказать слова утешения, делая вид, что это просто дружеский визит.
     А утром почта доставит множество маленьких карточек и записок, отправленных знакомыми, в которых они напишут, что они о нем думают и как бы хотели быть рядом, если бы у них была такая возможность. Но они не станут ему мешать, ведь оставшееся время он захочет провести в кругу семьи.
     И вся семья будет сидеть, предаваясь счастливым воспоминаниям...
     ...о собаке, которая была у Эдди, и как Джон убежал на несколько часов из дому, и как Мэри ходила на первое свидание, и какое платье она тогда надела. Они достанут альбомы с фотографиями и будут их смотреть, вспоминая счастливые и горькие времена. И все это время рядом будут играть внуки, забираться к деду на колени, чтобы он рассказал им какую-нибудь историю. Все так цивилизованно, подумал он.
     Каждый из них получит шанс показать, какие они цивилизованные.
     Пора возвращаться в дом, где Флоренс уже расставляет цветы в синей с золотом вазе. Им нужно так много сказать друг другу - даже за сорок прожитых вместе лет они не успели сказать все.
     Он повернулся и посмотрел на сад.
     Самые красивые цветы, которые им когда-либо удавалось вырастить.
     Он выйдет сюда утром, когда на них будет роса, в тот час, когда они особенно красивы, чтобы попрощаться с ними.