Михаил Булгаков.
     
     Вода жизни
     
     М.: Современник, 1990
     
     Станция Сухая Канава дремала в сугробах. В депо вяло пересвистывались паровозы. В железнодорожном поселке тек мутный и спокойный зимний денек.
     
     Все, что здесь доступно оку (как говорится),
     Спит, покой ценя...
     
     В это-то время к железнодорожной лавке и подполз, как тать, плюгавый воз, таинственно закутанный в брезент. На брезенте сидела личность в тулупе, и означенная личность, подъехав к лавке, загадочно подмигнула. Двух скучных людей, торчащих у дверей, вдруг ударило припадком. Первый нырнул в карман, и звон серебра огласил окрестности. Второй заплясал на месте и захрипел:
     - Ванька, не будь сволочью, дай рупь шестьдесят две!..
     - Отпрыгни от меня моментально! - ответил Ванька, с треском отпер дверь лавки и пропал в ней.
     Личность, доставившая воз, сладострастно засмеялась и молвила:
     - Соскучились, ребятишки?
     Из лавки выскочил некий в грязном фартуке и завыл:
     - Что ты, черт тебя возьми, по главной улице приперся? Огородами не мог объехать?
     - Агародами... Там сугробы, - начала личность огрызаться и не кончила. Мимо нее проскочил гражданин без шапки и с пустыми бутылками в руке.
     С победоносным криком: "номер первый - ура!!!!" он влип в дверях во второго гражданина в фартуке, каковой гражданин ему отвесил:
     - Чтоб ты сдох! Ну, куда тебя несет? Вторым номером встанешь! Успеешь! Фаддей - первый, он дежурил два дня.
     Номер третий летел в это время по дороге к лавке и, бухая кулаками во все окошки, кричал:
     - Братцы, очишшанное привезли!..
     Калитки захлопали.
     Четвертый номер вынырнул из ворот и брызнул к лавке, на ходу застегивая подтяжки. Пятым номером вдавился в лавку мастер Лукьян, опередив на полкорпуса местного дьякона (шестой номер). Седьмым пришла в красивом финише жена Сидорова, восьмым - сам Сидоров, девятым - пелагеин племянник, бросивший на пять саженей десятого - помощника начальника станции Колочука, показавшего 32 версты в час, одиннадцатым - неизвестный в старой красноармейской шапке, а двенадцатого личность в фартуке высадила за дверь, рявкнув:
     - Организуй на улице!
     
     * * *
     
     Поселок оказался и люден и оживлен. Вокруг лавки было черным-черно. Растерянная старушонка с бутылкой из-под постного масла бросалась с фланга на организованную очередь повторными атаками.
     - Анафемы! Мне ваша водка не нужна, мяса к обеду дайте взять! - кричала она, как кавалерийская труба.
     - Какое тут мясо! - отвечала очередь. - Вон старушку с мясом!
     - Плюнь, Пахомовна, - говорил женский голос из оврага, - теперь ничего не сделаешь! Теперича пока водку не разберут...
     - Глаз, глаз выдушите, куда ж ты прешь!
     - В очередь!
     - Выкиньте этого в шапке, он сбоку залез!
     - Сам ты мерзавец!
     - Товарищи, будьте сознательны!
     - Ох, не хватит...
     - Попрошу не толкаться, я - начальник станции!
     - Насчет водки - я сам начальник!
     - Алкоголик ты, а не начальник!
     
     * * *
     
     Дверь ежесекундно открывалась, из нее выжимался некий с счастливым лицом и с двумя бутылками, а второго снаружи вжимало с бутылками пустыми. Трое в фартуках, вытирая пот, таскали из ящиков с гнездами бутылки с сургучными головками, принимали деньги.
     - Две бутылочки.
     - Три двадцать четыре! - вопил фартук. - Что кроме?
     - Сельдей четыре штуки...
     - Сельдей нету!
     - Колбасы полтора фунта...
     - Вася, колбаса осталась?
     - Вышла!
     - Колбасы уже нет, вышла!
     - Так что ж есть?
     - Сыр русско-швейцарский, сыр голландский...
     - Давай русско-голландский полфунта...
     - Тридцать две копейки? Три пятьдесят шесть! Сдачи сорок четыре копейки! Следующий!
     - Две бутылочки...
     - Какую закусочку?
     - Какую хочешь. Истомилась моя душенька...
     - Ничего, кроме зубного порошка, не имеется.
     - Давай зубного порошка две коробки!
     - Не желаю я вашего ситца!
     - Без закуски не выдаем.
     - Ты что ж, очумел, какая же ситец закуска?
     - Как желаете...
     - Чтоб ты на том свете ситцем закусывал!
     - Попрошу не ругаться!
     - Я не ругаюсь, я только к тому, что свиньи вы! Нельзя же, нельзя ж в самом деле народ ситцем кормить!
     - Товарищ, не задерживайте!
     Двести пятнадцатый номер получил две бутылки и фунт синьки, двести шестнадцатый - две бутылки и флакон одеколону, двести семнадцатый - две бутылки и пять фунтов черного хлеба, двести восемнадцатый - две бутылки и два куска туалетного мыла "Аромат девы", двести девятнадцатый - две и фунт стеариновых свечей, двести двадцатый - две и носки, да двести двадцать первый - получил шиш.
     Фартуки вдруг радостно охнули и закричали:
     - Вся!
     После этого на окне выскочила надпись "Очищенного вина нет", и толпа на улице ответила тихим стоном...
     
     * * *
     
     Вечером тихо лежали сугробы, а на станции мигал фонарь. Светились окна домишек, и шла по разъезженной улице какая-то фигура и тихо пела, покачиваясь:
     
     Все, что здесь доступно оку,
     Спи, покой ценя...
     
     
     1925