Чингиз АБДУЛЛАЕВ
     
     МРАК ПОД СОЛНЦЕМ
     
     
     ONLINE БИБЛИОТЕКА
     
     
     http://www.bestlibrary.ru
     
     
     Только глупцы и покойники никогда не меняют своих мнений Джеймс Лоуэлл
     
     ВМЕСТО ВСТУПЛЕНИЯ
     
     Они появились неожиданно. Никто так и не смог понять, откуда они пришли. Просто внезапно раздался треск автоматов, и сидевший у самого дерева отец, как-то неловко дернувшись, упал лицом вниз. Потом начался настоящий ад. Они поливали огнем всю деревню. Выбегавшие из домов люди гибли, попадая под перекрестный огонь автоматов и пулеметов нападавших. Кто-то пытался достать оружие, кто-то даже успел сделать несколько выстрелов, но все было напрасно. Атакующие слишком хорошо подготовились, они словно заранее изучили все уязвимые места в их слабой обороне и теперь, прорвавшись наконец в деревню, мстили за прошлогоднее бегство.
     Бернардо выбрался из дома каким-то чудом, успев заметить еще, как тихо охнула мать, сползая на землю. Полоснувшая по окнам автоматная очередь выбила стекло, и сразу три пули попали в тело матери. Она опускалась осторожно, словно боясь напугать старшего сына видом своей смерти. Кажется, она даже улыбнулась ему напоследок.
     Он успел прыгнуть в кусты до того, как появившиеся двое нападающих выбили дверь их дома, врываясь внутрь. "Как там Габриэль?" - мелькнула запоздалая мысль. Младший братишка спал во внутренней комнате. Он даже вскочил, забыв о собственной безопасности, когда увидел, как из левого окна выбирается Габриэль. Дальше все было как в замедленном кино. Высунувшееся дуло автомата внезапно заработало, и пули буквально пробивали тело мальчика насквозь. Ребенок даже не успел обернуться. Он сначала споткнулся, а затем, отброшенный убойной силой автоматной очереди, упал на землю. И вот тут Бернардо словно ударили по голове. Даже смерть матери не могла подействовать сильнее, чем расстрел младшего брата, только сегодня показавшего ему свои первые рисунки.
     Чувствуя, как кружится голова, и уже не обращая внимания на автоматные очереди, он бросился к дому, забыв о том, что его собственная винтовка осталась в углу кухни. Но в этот момент он не помнил ни о чем. Перед глазами было расстрелянное тело десятилетнего брата. Он ворвался в дом и успел заметить лопату, брошенную на пол. Подхватив ее, он кинулся в другую комнату, где стоял стрелявший в брата мрачный незнакомец. Тот удивленно оглянулся и поднял автомат. Бывают моменты, когда чувство страха исчезает вообще. Его заменяет какое-то непонятное бешенство, словно внезапно в душе просыпаются миллионы умерших предков и исчезает сам страх смерти конкретного индивидуума. Он поднял лопату, незнакомец дернул автомат, даже, кажется, успел сделать несколько выстрелов и умудрился не попасть с близкого расстояния. Или он попал, Бернардо потом не мог вспомнить, но лопата опустилась на череп убийце, и тот свалился с проломленной головой на пол. Автомат отлетел в сторону, а вокруг тела начала густеть черная кровь.
     Подхватив оружие, Бернардо прошел в другую комнату и буквально в упор изрешетил второго нападавшего, уже что-то искавшего в их доме. Потом он вышел на улицу.
     Вспоминая позднее дальнейшие события, он не мог даже описать свои действия. Только запах крови, вид убитых людей и дикий плач над телом брата. И еще до боли сжатый в руках автомат, расстрелянный до последнего патрона. Когда его нашли спустя два часа, он так и лежал у тела своего брата, сумев доползти сюда после ранения. Позднее на теле Бернардо было обнаружено пять пулевых ранений. Никто не понимал, как он мог двигаться с подобными ранами. И как он сумел выжить, потеряв столько крови. Его состояние довольно долго было очень сложным, и лишь когда оно немного улучшилось, его послали в Москву на дальнейшее лечение.
     Борющиеся против Сомосы и его палачей партизаны Сандинистского Фронта национального освобождения считали тогда за честь попасть в столицу первого в мире социалистического государства, так много делавшего для поддержки их справедливой борьбы. Он и не думал, что вернется снова на родину только спустя шестнадцать лет.
     Уже в другую эпоху...
     
     
     Часть I
     
     
     Глава 1
     
     
     В кабинете было прохладно и уютно. После утомительной летней жары он с наслаждением пил холодную минеральную воду, чувствуя, как постепенно успокаивается. Сидевший напротив него красивый подтянутый хозяин кабинета молча ждал, пока наконец гость не заговорит. Он допил воду, поставил стакан на стол и лишь тогда сказал:
     - Хорошая вода - боржоми. Откуда вы ее получаете? Неужели по своим каналам?
     Хозяин кабинета улыбнулся. Он знал, что гость любит задавать подобные вопросы, но не думал, что они будут настолько далекими от его нынешних проблем.
     - Грузинские товарищи присылают, - весело сообщил он, - подарок Игоря Георгадзе.
     - У вас до сих пор говорят "товарищи", - наигранно удивился гость, - я думал, вы уже давно "господа".
     - Вот сколько лет тебя знаю, - не выдержал хозяин кабинета, - ты никогда не бываешь серьезным. Это, видимо, твой психотип, помогли выработать еще при покойном Юрии Владимировиче.
     - Раньше, - даже обиделся гость, - гораздо раньше. Я ведь работал еще при Иване Александровиче Серове: тогда впервые нас и назвали Комитетом государственной безопасности.
     - Извини, я все время забываю, сколько тебе лет, - съязвил хозяин кабинета, - а ты хорошо сохранился.
     - Издеваешься, - гость протянул руку к бутылке, наполнил свой стакан, - давай, давай, ты теперь генерал, тебе можно издеваться.
     Он снова выпил весь стакан.
     - Черт его знает, - он поставил стакан на стол, - может, у меня диабет, как думаешь, а? Нужно провериться.
     В моем возрасте это вполне возможно. Что-то много жидкости пить стал.
     - Какой у тебя возраст! - махнул руками гость. - Ты еще на моей могиле скажешь про меня хорошие слова и супругу мою под ручку домой отведешь. Правильно?
     - Может, ты собираешься в мемуарах обо мне написать? - невинным голосом уточнил хозяин кабинета.
     - На том свете. Никак не раньше. Уточняю специально для тебя и для твоих ребят, которые сейчас нас слушают.
     - Этот кабинет не прослушивается, - напомнил хозяин кабинета, - здесь столько техники вокруг. Это исключено.
     - Скэллеры или скремблеры "Скэллеры и скремблеры - устройства, позволяющие исключить возможность электронного подслушивания. Скэллеры излучают микроволновые лучи, которые затрудняют работу любых подслушивающих устройств в ограниченном диапазоне. Скремблеры совмещаются с радиотелефонными и телефонными системами Они кодируют все слова, и сообщение, переданное посредством скремблера, может быть прочитано только при помощи его двойника, имеющего схожий шифратор и одинаковый код В противном случае расшифровать запись практически невозможно.", как они теперь называются? - спросил гость.
     - Это уже вчерашний день. Сейчас такие перехватчики, маскираторы, шифраторы, анализаторы применяют, что твои игрушки покажутся детской забавой. Трудно работать стало, нужно новую технику осваивать, в компьютерах разбираться. Сейчас, знаешь, какие умные ребята к нам идут на работу. Это уже двадцать первый век.
     - Поэтому ты решил вызвать меня?
     - Я хочу посоветоваться.
     - Это я уже догадался. Опять какую-нибудь пакость придумали. Ты ведь раньше в семнадцатом отделе работал, по Южной Азии специалистом был. А наше управление все считали слишком шумным и никому не нужным. Думали, раз есть группы "Альфа" или "Вымпел", зачем нам еще какое-то специальное управление, занимающееся активными действиями за рубежом.
     - Не знаю, кто думал, но я был другого мнения. И ты прекрасно это помнишь. Ваше управление делало много нужного, чего не могли сделать другие.
     - Спасибо на добром слове. Поэтому меня и выперли отсюда?
     - Это сделал не я, и напрасно ты сейчас об этом вспоминаешь. Нам как раз нужен твой опыт.
     - Можно считать это официальным предложением руководства разведки?
     - Можно.
     - А как твой "академик"? Он возражать не будет? Я ведь человек старой эпохи, могу дров наломать.
     - Неужели ты думаешь, мы не получили его согласия?
     - Понятно. Теперь можешь начинать свой разговор. Я уже забыл, что я пенсионер.
     - Хорошо. То, что я скажу, - останется только здесь. Извини, что приходится об этом напоминать. Формально ты все-таки на пенсии.
     - Ладно, я не обидчивый, давай дальше. Будем считать, что ты меня предупредил. - У гостя были резкие грубые черты лица, которые, казалось, застыли теперь в неподвижной маске. Ему все-таки не понравились слова хозяина кабинета.
     - Нам нужны все данные по вашей операции восемьдесят девятого года.
     - Не понял?
     - Кончай дурака валять. Нам нужны все данные по вашей операции в Румынии в декабре восемьдесят девятого года. Теперь понял?
     - Ясно. Поэтому меня и вспомнили. А почему не пригласили Леонида Владимировича или Бориса Александровича "Леонид Владимирович Шебаршин - генерал-лейтенант. Работал заместителем резидента в Индии, резидентом советской разведки в Иране. В 1989 - 1991 годах возглавлял разведку Советского Союза, Первое Пивное управление КГБ СССР, и был заместителем Председателя КГБ. 22 - 23 августа был временно и, о. Председателя, позднее ушел в отставку. Борис Александрович Соломатин - сотрудник Первого главного управления КГБ СССР, генерал-майор."? Они могли рассказать гораздо больше моего.
     - Мы их просили о сотрудничестве, и они назвали нам твою фамилию. Точные детали они не помнят или делают вид, что не помнят. Не хотят рассказывать. Не любят они нашего "академика", сам понимаешь, для них он человек Горбачева - Ельцина. Все, что мы и так могли узнать из документов, они рассказали, а больше ни слова. Ничего не помнят. Хорошо еще вспомнили про тебя.
     - Документы сохранились?
     - Конечно, нет. Ты ведь помнишь, что у нас было в августе девяносто первого. Тогда ждали штурма основного здания. По приказу Шебаршина тогда были уничтожены все документы о вашей операции в Румынии. Никаких следов не осталось.
     - Это я помню, - вздохнул гость, - мы боялись, что тогда и сюда, в Ясенево, доберутся эти ретивые демократы. Всю ночь ждали. За любую информацию из твоего кабинета американцы тогда готовы были платить любую цену. Но, к счастью, все обошлось.
     - Так это твои люди тогда здесь сидели?
     - Два дня. Приказ был категорический - посторонних не пускать. Всем умереть на месте, но не пускать. И мы готовились умереть.
     А потом мы узнали, что ушел Шебаршин. Ты ведь знаешь, как мы все его уважали, он настоящий профессионал был, как этот зануда Крючков, хотя сейчас я понимаю, что Крючков был просто прекрасным руководителем по сравнению с этим предателем Бакатиным. Я в Таллинне был, документы там уничтожал, когда узнал по телевизору, что Бакатин сдал американскому послу нашу схему прослушивания американского посольства. Мы над ней столько лет работали. А он, понимаешь, взял и отнес всю схему. В любой стране, даже в Америке, его за такое дело посадили бы на электрический стул. Ничего худшего нельзя было и придумать. Я даже не поверил, когда услышал. А потом приехал в Москву и положил на стол рапорт о своем увольнении.
     - Эти времена уже прошли, - нахмурился хозяин кабинета, - сейчас никто не собирается ничего отдавать американским послам.
     - Надеюсь. Тебе, Слава, я верю, а вот твоему "академику" - нет. Если бы он меня вызвал, я бы ни за что не пришел. Он один из них, из разрушителей. Он ведь рядом с Горбачевым сидел, мог бы и подсказать при случае.
     - Мы все немного разрушители, - мрачно заметил хозяин кабинета, - и винить нам надо только себя, Сережа, только себя.
     - Мне себя винить не за что, - возразил гость, - я всю свою жизнь честно служил своей родине. И свой партбилет, между прочим, не выбрасывал, как некоторые.
     - Если на меня намекаешь, то напрасно, я его тоже не выбрасывал.
     - А когда с Ельциным встречаешься, то взасос целуешься, наверное. И ничего ему не говоришь. А с остальными как? На банкетах видишься? И тоже молчишь?
     - Мы тебя позвали не из-за этого, - строго одернул его хозяин кабинета, - не забывайся, Сережа, ты не мальчик. Должен все понимать.
     - Вспомнили наконец. А раньше я никому не нужен был. Я ведь генерала раньше тебя получил, Слава. Но я так и остался с одной звездочкой, а у тебя, говорят, уже третья на погоны нашита. Ты ведь сейчас уже первый заместитель "академика".
     - Тебе больше нечего сказать, - строго уточнил хозяин кабинета, - может, еще водички выпьешь, остудишься?
     - Ладно, все, больше не буду ничего говорить. Задавай свои вопросы, генерал.
     Хозяин кабинета покачал головой. У него было уставшее лицо, с мешками под глазами. Красиво уложенные и коротко постриженные волосы были уже отмечены сединой. Чем-то он был похож даже на актера Тихонова, так блистательно сыгравшего советского разведчика Исаева в кино. Но здесь было совсем не до кино.
     - Ты возглавлял операцию в Румынии?
     - В восемьдесят девятом году я. До этого был другой.
     - Ты же прекрасно понимаешь, что именно нас интересует.
     - Да. Операция по спасению "динозавров". Этим занимались мои ребята.
     - Ты помнишь их имена?
     - А как ты думаешь?
     - Кто был твоим заместителем?
     - Конечно, "Маркиз".
     - Бернардо Рохас участвовал в твоей операции?
     - Если ты знаешь его имя, то не стоит даже меня спрашивать. Конечно, он участвовал. Он ведь был лучший мой ученик, настоящий Мастер. Сейчас таких уже не найти.
     - Тебе нужно будет подробно описать всю операцию. Это нас очень интересует. Важно не упустить даже малейшей детали. Ты понимаешь? Сколько у вас было людей?
     - Двадцать два. Среди них были и ребята из военной разведки. Я не совсем понимаю, что происходит. Опять какие-то дурацкие игры? Я и тогда не совсем понимал этот план, для чего он нужен. И не понимаю сейчас. Все, что можно было отдать, мы уже отдали. Какой смысл вспоминать об этом сегодня?
     - Есть смысл, - жестко ответил хозяин кабинета - есть, раз мы тебя вытащили с дивана Напишешь все подробно, очень подробно. Важны все детали - как произошло восстание, кто стрелял, как их расстреляли. Сумеешь все вспомнить?
     - Грязная история, - вздохнул гость, - конечно, сумею, только вы напрасно все это вспоминаете. Меня потом Крючков чуть лично не удавил Говорит, тебя посылали их спасти, а ты, сукин сын, помог их расстрелять. Там еще и китайцы действовали. Знаешь, они ведь держали готовый самолет, чтобы вывезти Чаушеску в Пекин А тут мы вмешались. Получилось, что помешали друг другу.
     - Об этом тоже напиши, - кивнул хозяин кабинета.
     - Вы бы лучше Тяжельникова вызвали. Он столько лет послом сидел в Румынии Мог бы вам все гораздо лучше рассказать.
     - Уже вызывали. Он ведь не знал ничего о вашей группе Даже местный резидент в КГБ не был информирован о ваших действиях. Ты ведь потом через Италию уходил, чтобы ничего не заподозрили. Так?
     - Да, тогда все говорили о руке Москвы. Я получил приказ не идти через Болгарию, хотя первоначальный вариант предусматривал такие действия. Нам приказали возвращаться через Рим. А "Маркиз" вернулся через Турцию.
     - Кто в Риме был в это время резидентом? Кажется, Акимов "Георгий Александрович Орлов работал резидентом КГБ в Риме до 1986 года, затем его сменил на этой должности Валентин Антонович Акимов Оба были сотрудниками ПГУ КГБ СССР".
     - Точно, он. Он ведь сменил Орлова, с которым я работал раньше. Ты должен помнить нашу операцию в Италии в восемьдесят третьем.
     - Это к делу не относится. Значит, Акимов помогал тебе вернуться. Правильно?
     - Да.
     - У тебя тогда, кажется, были потери в группе?
     - У меня всего один человек погиб И еще военный разведчик опоздал на самолет, а Третье управление "Третье главное управление КГБ - военная контрразведка" сразу решило, что он изменил Родине. Поэтому нас всех отправили на "карантин" и операцию признали неудачной. Хотя мы сделали все, что смогли. Я теперь начал понимать. Опять хотите повторить подобный трюк с каким-нибудь из "динозавров". Хотя, по-моему, уже никого не осталось - На наш век хватит.
     - Вьетнам? Корея? Опять Румыния? Кто теперь на очереди?
     - Вот папка, - показал на лежавшую перед ним папку хозяин кабинета, - с этого момента ты будешь считаться восстановленным на службе в качестве нашего эксперта. Документы совершенно секретные. На них гриф "особой важности". Поэтому отсюда их выносить нельзя. Прочтешь прямо в моем кабинете. Но только после того, как ты напишешь подробную справку о своих приключениях в Румынии.
     - Посмотреть можно? - заинтересовался гость.
     - Позднее. Сначала твой анализ. Особо отметь "Маркиза", подробно разбери все его действия.
     - Ладно, все напишу. Храни свою папку, - усмехнулся гость и вдруг, что-то вспомнив, спросил:
     - Зачем вам все-таки "Маркиз", он ведь до этого работал только в Африке. Это я его взял на европейское направление. А в Африке у нас, кажется, только Каддафи остался. Да и того вряд ли можно считать нашим другом. Напрасно ты мне папку не даешь. Теперь мучиться буду, Слава, пытаться угадать, что именно написали твои эксперты. "Маркиз" ведь из Никарагуа. Вам эта дамочка мешает, Чаморра? Не похоже. У сандинистов шансов почти нет. Тогда почему ты вспомнил Румынию? Нужен наш анализ Чаушеску. Последний сталинский "динозавр" Европы. Ты меня поправляй, если я не правильно рассуждаю. Кто у нас еще из "динозавров" остался? Дэн Сяопин уже не в счет, он умирает. Ким Ир Сена нет. Его сын? Нет, Бернардо там будет резко выделяться. Тогда...
     Он вдруг замер. Хозяин кабинета внимательно следил за ним, слушая его рассуждения. Ему был интересен сам процесс мышления старого разведчика.
     - Кажется, я понял, - почему-то вдруг понизив голос, печально сказал гость, - он остался последним "динозавром" на Земле. Хотите убрать и его. Решили, что новый климат опасен для здоровья "динозавров"?
     - Это не мы решаем, это за нас решают.
     - Значит, я прав? Куба...
     - Открой папку. - Они смотрели в глаза друг другу. Гость, не отрывая глаз, протянул руку и открыл папку. На первой странице была фотография человека, известного на весь мир. Его колоритная внешность не нуждалась в дополнительных пояснениях.
     - Фидель... - Гость наконец отвел глаза, чтобы взглянуть на фотографию, - я был прав. Хозяин кабинета молчал.
     - Да, - невесело усмехнулся гость, - знал бы, зачем вы меня вызываете, никогда бы не пришел. Хотя, наверное, все правильно. Пришел и его срок. Бедняга "команданте".
     Хозяин кабинета по-прежнему тяжело молчал. Здесь, в Ясеневе, в штаб-квартире российской Службы внешней разведки, не любили эмоций. Даже по самым верным союзникам в прошлом.
     - Фидель Кастро, - показал на фотографию наконец хозяин кабинета, - это теперь твой объект номер один.
     
     ***
     
     
     Главное разведывательное управление Генерального штаба Министерство обороны СССР Архивный фонд Особо секретный фонд Документ особой важности Выносить из здания не разрешается Копий не снимать Вскрыть только с согласия начальника Управления
     
     ДЕЛО АГЕНТУРНОЙ РАЗРАБОТКИ
     
     8796
     
     "ГОСПОДАРЬ"
     
     № 1
     
     По полученным агентурным сведениям в середине - конце декабря 1989 года в Румынии предполагаются массовые выступления, организованные оппозицией. Поводом к выступлению могут быть столкновения на межэтнической почве в Трансильвании. Специальная группа "Чиновника" уже прибыла на место событий. В ее составе отдельным подразделением действует группа "Маркиза", базирующаяся в Бухаресте. В случае активных действий правительственных войск группа "Маркиза" сможет подключиться и действовать по обстановке. Источник указывает, что в настоящее время режим Чаушеску не имеет прочной базы среди населения страны и держится исключительно на военной силе и репрессиях.
     14 ноября 1989 года
     
     № 2
     
     В настоящее время уже не вызывает сомнений наличие серьезной оппозиции существующему режиму Чаушеску в вооруженных силах Румынии. Наиболее популярная фигура среди военных - генерал-полковник Стэнкулеску, который может при необходимых условиях совершить переворот и установить в стране левоцентристскую диктатуру. Источник указывает, что Стэнкулеску вместе с тем имеет определенное тяготение к западному образу жизни и может оказаться весьма нестойким кандидатом.
     24 ноября 1989 года
     
     № 3
     
     Источник уточняет более точную информацию по генералу Стэнкулеску. Атанасие Виктор Стэнкулеску. Родился 10 мая 1928 года в провинции Галац. В 1948 году окончил артиллерийскую школу в г. Сибиу. В 1951 - факультет артиллерии военной Академии. После окончания служил в Тимишоаре начальником штаба армейского корпуса. В 1965 - 1975 годах был начальником управления Генерального штаба, с 1975 года заместитель начальника Генерального штаба ВС Румынии. С 1981 года заместитель министра национальной обороны. С 1985 года первый заместитель министра. Генерал-полковник. Владеет пятью языками - румынским, русским, французским, венгерским и немецким. Женат. Имеет дочь. Спортсмен. Председатель румынской федерации по современному пятиборью.
     26 ноября 1989 года
     
     ВОСПОМИНАНИЯ
     
     Они прибыли тогда в Румынию особой группой по личному указанию Председателя КГБ СССР В. Крючкова. Это были самые сложные дни. В ноябре 1989 года пала Берлинская стена. Только личное вмешательство М. Горбачева не позволило ввести уже стоявшие в ангарах с заведенными моторами советские танки. Летом 1989 года в Польше прошли первые демократические выборы, и к власти в стране пришла оппозиция. Именно тогда, напуганный размахом общего развала единого социалистического лагеря, КГБ разработал специальную операцию по замене одиозного румынского руководителя. Ни у кого не вызывало сомнения, что режим Чаушеску доживает свои последние дни. Следовало перевести недовольство населения в более приемлемые для советского руководства и КГБ рамки, обеспечив приход к власти левоцентристской оппозиции, более лояльной к своему северному соседу.
     Группа "Чиновника" базировалась в Трансильвании, а специальная группа "Маркиза" уже рассредоточивалась в Бухаресте. У Бернардо Рохаса, известного в Первом главном управлении под именем "Маркиз", было специальное задание. Он должен был приготовить свою группу для ведения активных действий в столице Румынии. Многочисленные агенты КГБ давали необходимую информацию, но самым ценным агентом был "Господарь", сотрудничавший с Главным разведывательным управлением Генштаба Министерства обороны СССР. Ни для кого не было секретом и многолетнее соперничество ПГУ КГБ и ГРУ Генштаба.
     Конечно, Рохас ничего не знал об информации агента военной разведки. Традиционно в социалистических странах у ГРУ были более ценные источники информации в военных кругах, среди которых было много офицеров, окончивших советские высшие военные учебные заведения. Но даже не обладая информацией "Господаря", входившего в высшее военное руководство Румынии, он видел все признаки надвигающегося краха режима.
     Об их пребывании в Румынии не знал никто, даже советский посол, которому полагалось быть информированным о наличии подобной группы в его стране. Само существование подобной группы было настолько засекреченным фактом, что о ней не сообщили даже резиденту КГБ в Румынии. В целях конспирации аналитики КГБ считали, что деятельность обеих групп не должна пересекаться с легально существующей в стране советской резидентурой.
     В начале декабря "Маркиз" получил четко сформулированное задание. На встречу приехал из Москвы связной, который должен был вернуться домой в этот же день. Они встретились тогда у отеля "Адене Палас". Они знали друг друга в лицо, и никаких паролей не требовалось.
     - Тебя не узнать, - сказал свои первые слова связной.
     - Эту дурацкую прическу мне сделали в Москве, - раздраженно ответил Бернардо, - и заставили сбрить бороду и усы.
     - А ты хотел появиться в Румынии со своей бородкой? - засмеялся связной. - Ты знаешь, на кого ты с ней похож?
     - Знаю. Это ведь ты придумал мою дурацкую кличку "Маркиз".
     - А чем ты недоволен? Тебе очень подходит. Настоящий маркиз, галантный и красивый. По-моему, ты должен быть доволен.
     - Говори, зачем приехал? - Разговаривали они по-русски, хотя Бернардо знал к тому времени уже пять языков, включая румынский. Традиционно от специалистов ПГУ требовали знания нескольких языков, среди которых были и языки союзных держав. Впрочем, во времена Чаушеску русский язык в Румынии был достаточно популярен.
     - У нас есть сведения. Скоро начнутся события в Трансильвании. Группа "Чиновника" готовится принять в них активное участие. У тебя все люди в порядке?
     - Конечно. Что с ними могло случиться? Ждут моего сигнала.
     - Учти, нужно будет действовать очень осторожно. Представляешь, что напишут газеты всего мира, если хотя бы один твой человек сорвется или останется лежать в качестве трупа? Никаких документов, никаких бумаг - это твои люди, надеюсь, помнят хорошо?
     - Ты приехал специально, чтобы мне это напомнить?
     - Нет, - раздраженно ответил связной, - я приехал не из-за этого. Как только начнутся волнения, твои люди должны активно провоцировать беспорядки, если нужно, даже смешиваться с толпой и участвовать в митингах против существующего режима. Наши аналитики просчитали, что режим Чаушеску может пасть очень быстро, практически сразу, и нужно не допустить его замены на либералов западного толка. Для этого нужны активные силовые действия против народа. Вторая Берлинская стена нам не нужна. Никаких постепенных переходов, никаких выборов. Формируется революционный штаб, который свергает режим Чаушеску. Только в этом случае к власти в стране могут прийти революционеры-обновленцы, традиционно стоявшие в оппозиции к существующему режиму. В противном случае мы рискуем просто потерять Румынию.
     - Дурацкая задача, - вздохнул "Маркиз", - конечно, я вижу, что здесь все прогнило, - но помогать крушить режим? Кто придумал эту всю перестройку? Кому она была нужна? Вот и ГДР мы потеряли.
     - Это не наше дело, Рохас, - терпеливо напомнил связной, - наша задача - заменить Чаушеску на менее одиозного и лояльного к нашей стране человека. Центр уже ищет такую кандидатуру. Задача твоей группы предельно ясна - обострить ситуацию до предела, вывести ее из-под контроля, сделать неуправляемой со стороны официальных властей.
     - Ладно, - презрительно сказал Рохас, - вы еще пожалеете, что с таким удовольствием крушили режимы собственных союзников. Эта теория Горбачева о социализме с человеческим лицом никогда мне не нравилась. Видел бы он, как у меня на родине стреляли сандинистов, как их сбрасывали с вертолетов. Он бы тогда не говорил о человеческих лицах. Ему было бы не до этого.
     - Особенно опасайся китайской группы, - не стал обращать внимания на его слова связной, - они тоже действуют в Бухаресте достаточно активно и готовы помочь Чаушеску в случае необходимости. Командир группы - полковник Ли Сянь - имеет специальные полномочия по спасению четы Чаушеску. Будьте очень внимательны, они могут вам активно мешать.
     - Я не совсем понял, вы предполагаете, что может произойти и физическое устранение супругов Чаушеску? В ответ связной только пожал плечами.
     - Наши аналитики не исключают и такой возможности.
     - Понятно. Я вчера был в Музее личных подарков Чаушеску. Маразм какой-то, но есть еще много румын, которые в него верят. Вы учли этот важный момент?
     - Наверно, да. У нас в аналитиках сидят тоже не дураки. Ваш новый связной, полковник Георгий Робеску, из школы безопасности. Его инструкции будут вам весьма полезны. Он один из самых близких людей директора школы безопасности Андрута Чаушеску, брата Президента.
     - Он знает о нашей группе?
     - Конечно, нет. В этой стране о вашей группе не знает никто, кроме меня. А я сегодня вечером возвращаюсь в Москву. Хотя нет, кажется, я ошибся. Знает генерал, ваш бывший учитель. Но он в Трансильвании, и я не думаю, что он когда-нибудь проговорится.
     - Да, - впервые за время разговора улыбнулся Бернар-до, - наш генерал не из болтливых. Скорее он отрежет себе язык, чем начнет что-либо рассказывать. Его очень правильно называют "Чиновником", за пунктуальность и аккуратность. Кроме того, он был лучший учитель, который мне встречался за все время работы в КГБ. Самый лучший, настоящий профессионал.
     - Поэтому вы двое теперь в Румынии, - напомнил связной, - и от вас теперь зависит очень многое.
     - Передай в Москву, - недовольным голосом ответил Бернардо, - моя группа готова к выполнению любого задания. В конце концов, для этого нас и готовили. Если понадобится похитить самого Чаушеску, мы готовы выполнить и это задание. Хотя, судя по надвигающимся событиям, мы скорее должны будем спасать Чаушеску, вывозя его в нашу страну. Надеюсь, наши аналитики четко просчитали все варианты?
     - Можешь не беспокоиться. Мы всегда считаем на десять лет вперед, - очень самоуверенно ответил связной.
     Когда менее чем через два года распался СССР, Бернардо часто вспоминал эти слова. Но это было потом...
     
     
     Глава 2
     
     
     Самолет испанской авиакомпании "Иберия" летел почти пустым. Как и повсюду в Европе, на рейсе была своя ожесточенная конкуренция, и каждая авиакомпания стремилась пополнить свои ряды новыми клиентами. Но на маршруте Стамбул - Барселона - Мадрид в этот день в салоне самолета было десятка два пассажиров.
     Бернардо летел в Мадрид. Он уже был однажды проездом в этом великолепном городе и теперь, собираясь туда, помнил о своей давней мечте погулять по испанской столице. Может, в нем пробуждались какие-то волнующие душу мотивы, связанные с языком или генной памятью предков. Испания - небольшая страна, сумевшая в средние века бросить вызов времени и пространству и ставшая самой крупной в истории человечества империей, распространившей свое влияние и свой язык на всю территорию земного шара. Христофор Колумб, Фернандо Магеллан и Америго Веспуччи поведут испанские галеоны в новые земли, открывая мир для Испании и всей Европы.
     Отсюда начнется завоевание мира, отсюда начнется триумфальное шествие испанского языка, отсюда начнется утверждение христианства по всей планете. И здесь на долгие века, словно в наказание за гордыню, воцарится ночь инквизиции.
     В Европе, да и во всем мире существует лишь несколько городов, способных соперничать с Мадридом. Города-музеи Италии, город влюбленных - Париж, изумительные в своем очаровании и красоте Будапешт, Краков, Брюгге. Своеобразные Буэнос-Айрес и Сан-Франциско - вот, пожалуй, и все памятники красоты человеческой цивилизации. Одним из наиболее ярких и величественных памятников человеческому гению можно считать и столицу Испании.
     Город чем-то похож на роскошно одетого кабальеро. Пышные кружева зданий, вызывающая красота роскошных дворцов, величественная монументальность Виа Гранде, дерзкая, вычурная и праздничная атмосфера на площадях и проспектах города, радостное веселье в ресторанах и кафе Мадрида. Здесь не так тихо и приглушенно, как в Париже, здесь любят буйные краски и громкую речь. Если Париж - город для влюбленных, то Мадрид - город для праздников и карнавалов. Словно однажды начавшаяся сиеста не прекращается в этом городе никогда.
     Бернардо остановился в отеле "Калифорния", расположенном прямо на Виа Гранде - одной из самых шумных и самых оживленных улиц города. И хотя в самом здании размещались два отеля - "Америка" и "Калифорния", тем не менее окна последнего выходили во внутренний дворик и в номерах было относительно тихо. Оставив свои вещи в номере, он в первый же вечер гулял по городу, наслаждаясь родной речью и царившей на улицах города праздничной атмосферой. Он впервые попал в стихию родного языка с тех пор, как покинул Никарагуа.
     Тогда, в конце семьдесят девятого, двадцатилетним парнем он впервые попал в страну развитого социализма. Это были словно ожившие картинки того чуда, о котором они мечтали у себя на родине. Здесь не было эксплуатации, не было миллионеров-латифундистов, не было нищеты и бесправия. В этом мире все были счастливы и здоровы. Только много лет спустя Бернардо понял, что за фасадом показного благополучия скрывалась обыкновенная демагогия, неустроенность простых людей и эксплуатация веры человека в счастливое будущее. Но до прозрения было еще далеко. Такие кадры, как Бернардо Рохас, были просто находкой для Первого главного управления КГБ СССР, готовившего нелегалов для проведения операций в странах Латинской Америки. Потерявший всю свою семью, оторванный от Родины, молодой человек был прекрасным материалом для создания профессионального разведчика высокого уровня. Поначалу на Рохаса претендовали даже три отдела ПГУ - второй, одиннадцатый и двадцатый. Второй отдел занимался Латинской Америкой, одиннадцатый - социалистическими странами, а двадцатый - развивающимися странами. При желании Никарагуа можно было отнести к любой из категорий этих стран, и все три отдела начали негласную борьбу за такой перспективный материал. Но, как обычно и бывает в подобных случаях, приз не достался никому. Вмешалось управление "Т", осуществляющее активные действия за рубежом, и Рохаса начали готовить как преемника Карлоса-Ильича, уже успевшего отличиться за рубежом.
     Управление "Т" Первого главного управления КГБ СССР традиционно занималось активными действиями за рубежом, готовя потенциальных террористов и диверсантов. Рохасу, правда, немного не повезло. Подготовка заняла семь Лет, и, когда он наконец был готов к выполнению любого задания, выяснилось, что в мире произошло резкое изменение климата.
     Начавший перестройку Михаил Горбачев и не подозревал, что пик активности деятельности КГБ пришелся на его первые годы правления, которые были отмечены наиболее выдающимися успехами Комитета государственной безопасности. Именно тогда были завербованы сразу несколько очень перспективных американских агентов, в том числе и в ЦРУ. Именно тогда была практически полностью разгромлена разведывательная сеть английской и американской разведок в СССР. А французская разведка получила такой страшный удар, от которого она не смогла оправиться более никогда, не сумев даже в обстановке воцарившегося после развала СССР хаоса восстановить свои былые позиции.
     Первой зарубежной командировкой Рохаса стала поездка в восемьдесят седьмом году в Афганистан. Тогда считали, что все офицеры управления "Т" должны проявить себя в реальной боевой обстановке, которую невозможно смоделировать на полигоне. Бернардо не просто провел три месяца в Афганистане, он сумел отличиться в этой стране, получив досрочно звание капитана. Потом была Ангола. К этому времени он владел уже пятью языками, освоив русский, английский, португальский и румынский.
     В Анголе довольно активно действовали кубинские инструкторы, говорившие на его родном испанском языке. И ему было совсем не трудно выдавать себя в Анголе за очередного кубинского советника, так безупречно владеющего еще и местным португальским языком. Советские советники иногда в его присутствии, не стесняясь, обменивались последними новостями, потешаясь над своими "черномазыми" союзниками, даже не подозревая, что Бернардо Рохас прекрасно понимает не только их слова, но и различает отборный русский мат, который был недоступен иностранцам, изучающим русский язык по книгам Толстого и Чехова.
     Из Анголы он вернулся в восемьдесят восьмом и был награжден орденом за побег из плена. Это было частью плана советской разведки на юге Африки. По просьбе девятого отдела ПГУ, занимавшегося проблемами англоязычных стран Африки, в том числе ЮАР и Намибии, он должен был выяснить местонахождение трех советских офицеров, захваченных в ходе наступления антиправительственной группировки УНИТА Жонаса Савимби. Бернардо не только прекрасно справился с порученным ему делом, но и вывел одного из этих офицеров в Анголу, сумев уйти от преследования. Советского офицера за побег из плена принимал и награждал сам Президент Анголы, лидер МПЛА Жозе Эдуарду душ Сантуш, а действительно совершивший подвиг Бернардо Рохас в это время получал в одном из кабинетов ПГУ КГБ свою награду, равнодушно наблюдая, как орден прячут в сейф заместителя начальника управления. Такими были правила игры, и он их всегда соблюдал.
     И наконец, в восемьдесят девятом была Румыния. В октябре его группа должна была лететь в ГДР, но по неизвестным причинам приказ был отменен в последний момент. Очевидно, ставший Председателем КГБ Владимир Александрович Крючков так и не решился в последний момент на проведение активных операций в зоне Восточной Германии. К этому времени из ЦК КПСС была уже выведена большая группа старых партократов, а сам Крючков стал членом Политбюро ЦК КПСС. Будучи осведомленным о планах Горбачева по созданию Президентского Совета и введению в стране должности Президента СССР, Крючков беспокоился прежде всего за свою судьбу, опасаясь предпринимать какие-либо действия, идущие вразрез с генеральной линией партии.
     Даже позднее, в августе девяносто первого, когда он станет фактически одним из главных действующих лиц по созданию ГКЧП, то и тогда Крючков не решится на активные действия. Скажется вся его предыдущая биография "вечного помощника", привыкшего считаться с мнением начальства. Еще в 1955 году в Венгрии он был фактическим помощником посла Андропова, работая при нем третьим секретарем посольства. С 1959 года он становится референтом отдела, которым руководит Андропов, а с 1965 года - помощником секретаря ЦК КПСС Ю. Андропова. Вместе со своим любимым шефом он переходит и в КГБ, где через девять лет становится начальником ПГУ и заместителем Председателя. И наконец, в восемьдесят восьмом году, когда Чебрикова переводят Секретарем ЦК КПСС, Крючков становится Председателем КГБ СССР.
     Лично знающий его Михаил Горбачев не сомневается, что этот "вечный помощник" Андропова будет верным союзником. Но здесь происходит странная метаморфоза. Привыкший всю свою предыдущую жизнь находиться при сильном лидере, Крючков просто не может перестроиться в силу своего характера. Он по-прежнему всего лишь "вечный помощник" и даже в решающие дни августа девяносто первого он колеблется, чего-то ждет, выжидает. Ему не хватает четких указаний, которых он наверняка не мог получить от невзрачного Янаева.
     Руководитель самой крупной и самой грозной спецслужбы мира по привычке ждет руководящих указаний. И, не получая их, вынужденный принимать впервые в жизни самостоятельные решения, невольно пасует, теряет темп и в конечном итоге проигрывает свою жизнь и то дело, в которое он так неистово верит. Крючков был, безусловно, честный, порядочный человек, искренне верящий в идеалы социализма. Но синдром "вечного помощника" так и не позволил ему стать в решающий момент лидером огромной страны.
     В сентябре восемьдесят девятого он был избран членом Политбюро ЦК КПСС, а уже через полтора месяца начались волнения в Восточной Германии. Вынужденный выполнять указания Генерального секретаря ЦК КПСС, он, сжав зубы, наблюдает, как рушится Берлинская стена и Советский Союз теряет своего самого главного и самого верного сторонника в Европе - социалистическую Германию Эрика Хонеккера.
     Но в Румынии обстановка совсем другая. Горбачев никогда и не скрывал своих антипатий к румынскому лидеру. Вот прекрасное место, где можно в полной мере продемонстрировать весь потенциал КГБ, и Крючков не колеблясь отдает приказ о переброске группы "Маркиза" Бернардо Рохаса в Румынию За день до этого в Румынии уже развернута группа "Чиновника", готовая начать активные действия в Трансильвании. На примере Румынии новый член Политбюро готов демонстрировать верность идеям социализма и перестройки одновременно. Пока это еще не совсем разные понятия. Пока перестройка идет в русле улучшения социализма. И хотя в Тбилиси уже прозвучал первый тревожный сигнал, хотя в Литве все сильнее антиправительственный "Саюдис", а в Баку власть фактически переходит в руки Народного фронта, Владимир Крючков готов действовать.
     Тогда в Румынии Рохас впервые понял разницу между официальными постулатами провозглашенного социализма с человеческим лицом и реальными операциями, в которых они должны демонстрировать свое умение и мастерство. Политика не терпит штампов идеологии и всегда исходит из реалий сегодняшнего дня. Во имя конкретной политики, во имя достижения цели можно отбросить любую идеологию, ибо в конечном итоге действенная политика и есть лучшая идеология.
     Теперь, спустя пять с половиной лет, в Мадриде полковник уже российской разведки Бернардо Рохас готов выполнить новое задание своего руководства.
     По паспорту он Гильермо Урбьета, коммерсант из Мексики, чьи документы не вызывают сомнений. Два дня он должен жить в отеле "Калифорния", ожидая связного. И лишь встретившись с ним и получив подтверждение, может переехать в другой отель, чтобы встретиться наконец со своей любимой супругой Инес Урбьетой, с которой они и отправятся вместе домой, чтобы уже в Мексике получить кубинские визы для въезда в страну.
     Задание, полученное им в Центре, сформулировано достаточно четко - выйти на связь с нужными людьми и помочь в проведении террористического акта против одного из лидеров Кубы. Разумеется, ему не объясняют, зачем это нужно и в чем провинился конкретно этот человек. Это не его дело. Бернардо пока не знает всех деталей предстоящей операции, да ему и не полагается знать. В их деле очень важна дозированная информация, необходимая только для успешной работы Иначе знание обильного материала начинает давить на агента и мешает сосредоточиться на выполнении своих прямых обязанностей. Кроме всего прочего, это еще и небезопасно.
     Сегодня утром он получил у портье переданный для него конверт. Там всего лишь билет на сегодняшнее вечернее представление корриды. Бернардо знает, что рядом с ним окажется нужный человек и среди восторженных криков горячих почитателей корриды он сумеет разобрать слова и прибывшего из Мексики связного, с которым он должен обговорить необходимые детали предстоящей операции.
     В половине четвертого Бернардо вышел из отеля и, спустившись по Виа Гранде, нашел офис туристического агентства, от которого каждые полчаса отправлялись автобусы с экскурсиями по городу. Узнав, какой автобус едет на корриду, он занял место, и через несколько минут экспресс уже двигался в северо-восточном направлении, где был расположен один из самых известных стадионов, на котором происходила коррида.
     Вокруг стадиона двигались толпы людей. Всюду слышались смех, оживленная речь, сопровождаемая энергичной жестикуляцией темпераментных испанцев. Продавались различные сувениры, поверженные миниатюрные быки с торчащими из хребта пиками, фигурки Дон-Кихота и его верного Санчо Пансы, даже игрушечный медведь, являвшийся символом Мадрида.
     При желании прямо при вас изготавливалась специальная афиша, куда особыми штампами вписывалось ваше имя вместо имени прославленного матадора, и вы могли, вернувшись на родину, демонстрировать это своеобразное проявление собственного тщеславия. Торговля афишками шла наиболее бойко, спекуляция на человеческом тщеславии приносила вполне определенную прибыль. Впрочем, эксплуатация обычных человеческих слабостей и есть движущий стимул любой торговли.
     Бернардо с интересом наблюдал за спешившими на корриду испанцами. Здесь было и много иностранцев, прибывающих в Мадрид специально для просмотра знаменитой корриды, воспетой Пикассо и Хемингуэем.
     Он прошел мимо строгих кассиров в фирменных темно-синих фуражках. На билете указывались сторона, ярус, ряд и место. Его направили в левую сторону от входа, через который он прошел. Внутри продавали картофельные чипсы и прохладительные напитки. По рядам ходили специальные официанты, предлагавшие желающим шотландское виски И если продажей спиртного занимались солидные мужчины в определенном возрасте, то минеральную воду и кока-колу разносили бойкие мальчишки.
     К пяти часам, когда коррида уже должна была начаться, стадион был заполнен почти до отказа. Лишь в нескольких ярусах, расположенных прямо за воротами, откуда выходили участники корриды, виднелись пустые места. Перед тем как пройти к своему месту, Бернардо взял небольшую темную подушечку, на которой удобнее было сидеть. Сами ярусы были сделаны из камня и сидеть на них без подушек было довольно жестко. Бернардо сел на свое место, оглядываясь вокруг. Не заметив ничего подозрительного, он терпеливо принялся ждать связного, понимая, что тот может появиться в любую минуту.
     Справа и слева от него места не были заняты. Наверху заиграл оркестр. Дирижеру аплодировали так, словно это был фон Караян или Стравинский. Заиграла музыка, открылись ворота, и на арену начали выходить традиционно одетые в свои яркие одеяния участники предстоящего зрелища. Толпа встретила их криками восторга; многих матадоров и тореадоров в Испании не просто знали в лицо, но и любили как национальных героев.
     У входа появилась высокая брюнетка в белом строгом костюме в сопровождении высокого, атлетически сложенного мужчины. Один из служащих стадиона проводил их на свои места. Они сели в трех рядах от Бернардо, и он видел четкий профиль женщины, крепко сжатые губы, небольшой нос с едва заметной горбинкой, упрямый подбородок. Она была в темных очках, защищавших ее от солнца. И лишь опустившись на свое место, она сняла очки. В эти ярусы солнце не светило, оно было за спинами сидевших. Выходившие участники корриды шли лицом к солнцу и лишь затем, вступая в поединок, становились к нему спиной, встречая быка.
     Открылись ворота, и на арену выбежал резвый бычок под одобрительные крики присутствующих. Бернардо, впервые оказавшийся на таком зрелище, почувствовал, как начинает волноваться. Навстречу быку вышли тореадоры. Из ворот выехали и два пикадора на лошадях, которые должны были отгонять быков длинными пиками. Первый акт представления начался. Рядом с Бернардо по-прежнему никого не было.
     Тореадоры начали демонстрировать свое умение, искусно доводя животное до бешенства. Красный платок в их руках служил немедленным сигналом для быка к нападению. Гибкие и внимательные тореадоры причудливо изгибались, пропуская разъяренное животное почти рядом с собой, красиво манипулируя красными платками перед самыми глазами животного. Дважды бык нападал на стоявшего у ворот пикадора, пытаясь опрокинуть лошадь с всадником. Чтобы лошадь не сбросила всадника, испугавшись грозного вида нападавшего быка, ей завязывали глаза перед выходом на арену. Кроме того, ноги всадника были надежно защищены металлическими сапогами, а на лошадь была надета прочная кожаная попона, позволяющая выдерживать удары рогов разъяренного быка. Во время нападения пикадор наносил удары своей пикой, традиционным длинным копьем, еще больше раззадоривая животное, доводя его до состояния настоящего бешенства. Заиграла музыка, и пикадоры на своих лошадях покинули арену. Вместо тореадоров на арене появились бандерильеро. Они держали в руках две маленькие пики, которые должны были воткнуть в спину животного. В этот момент Бернардо почувствовал, как сзади кто-то пробирается к его месту. Он обернулся. Рядом опустился пожилой человек, лет шестидесяти, с нездоровым, землистым цветом лица.
     - Я перепутал свое место, - показал на верхний ряд старик.
     Бернардо ничего не ответил. Справа место от него по-прежнему пустовало.
     Искусство бандерильеро - это искусство терпения. Нужно стоять Прямо, чуть изогнув корпус с высоко поднятыми руками, и спокойно ждать, когда на тебя несется разъяренный бык. Настоящий мастер только в последний момент чуть изгибает спину и пропускает животное, втыкая ему в хребет свои высоко поднятые пики-бандерильи, концы которых обычно украшены различными разноцветными лентами, позволяющими наглядно судить о мастерстве самого бандерильеро. Обе пики должны прочно застрять на спине животного, причиняя ему боль и мучения.
     - Как погода в Стамбуле? - спросил вдруг старик, не отрываясь от зрелища.
     Бернардо вздрогнул, посмотрел по сторонам.
     - Погода хорошая, только дожди идут в последнее время, - ответил он условную фразу, уже не сомневаясь, что рядом с ним сидит его новый связной.
     - Меня зовут Мануэль, - представился старик, - как зовут тебя, я знаю. Ты даже не смотрел по сторонам, это хорошо.
     - Просто я сразу все понял, - ответил Бернардо, - на корриде нельзя перепутать место. Ведь каждого посетителя проводят к его месту служащие стадиона. Это я успел уже заметить.
     - Правильно, - чуть улыбнулся Мануэль, - но не обязательно. Я мог перепутать свой ярус и спуститься сверху, такое тоже бывало. А ты наблюдательный, это хорошо.
     - Мне как раз не хватало вашей похвалы, - раздраженно заметил Бернардо. На арене очередной бандерильеро успешно демонстрировал свое мастерство. Несчастное животное, уже получившее шесть ударов в спину, истекало кровью. Разноцветные пики, торчавшие над быком, придавали всему происходившему какой-то фарсовый, трагикомический характер.
     - Вы привезли мне необходимые бумаги? - спросил Бернардо.
     - Конечно, пакет у меня с собой, я его потом вам передам. Все бумаги и документы настоящие.
     - Надеюсь, - пробормотал Бернардо.
     Наверху дирижер снова взмахнул руками, и заиграла музыка.
     Начинался третий акт корриды. На арену вышли матадоры.
     - Ты знаешь, в какой отель ты должен переехать? - спросил Мануэль.
     - Мне сказали, что где-то в центре города.
     - Правильно, переедешь в "Палас-отель", это недалеко от Испанского Национального Банка, прямо рядом с музеем "Эль Прадо".
     - Да? - удивился Бернардо. - Как это наши старики решили разориться на такой отель.
     - Там ты должен встретиться со своей женой, - снова проигнорировал его нахальное замечание Мануэль, - и вместе с ней выехать в Мексику. Билеты вам уже заказаны. Она в курсе всего происходящего. Вы проведете два дня в Париже и вылетите в Мексику. Учти, Инес знает только, что ты российский разведчик. Подробности операции ей неизвестны.
     - А спать с ней можно? - спросил Бернардо, только чтобы вывести старика из равновесия.
     - Можно, - немного подумав, ответил Мануэль, - но не нужно. Если, конечно, она сама не захочет. Ты знаешь, куда ты полетишь в Мексике? В ее поместье. В ее настоящее поместье. Ты будешь играть роль своеобразного альфонса, никчемного петушка при очаровательной даме. Настоящая ее фамилия Инес Контрерас, она из богатейшей семьи Мексики. Только учитывая сложность нашего задания, мы решили использовать такой источник, как Инес. Она дважды до этого вылетала в Гватемалу, якобы для встречи со своим женихом, то есть с тобой. Поженились вы с ней еще в Гватемале месяц назад. По желанию молодоженов на свадьбе никого не было. У Инес несколько лет назад погиб муж, кстати, кубинский разведчик. Я думаю, ты не будешь теперь настаивать сразу лечь с ней в постель. Кроме того, ее сыну уже девятнадцать лет.
     - Не буду, - пробормотал Бернардо, - значит, мне придется жить со старухой. Какой ужас. Только вдовы мне не хватало.
     - Вот она сидит, в той стороне, - показал на молодую женщину в белом костюме Мануэль, - если она старуха, то я ничего не понимаю в женщинах.
     Ошеломленный Бернардо посмотрел на уже понравившуюся ему женщину.
     - Сколько ей лет? - шепотом спросил он.
     - Она настоящая старуха. - Мануэль умело брал реванш за все сказанное. - Ей всего тридцать шесть. У нас в Америке рано выходят замуж. Тебе следовало бы лучше знать местные условия того региона, куда тебя отправляют. Хотя по-испански, нужно отдать тебе должное, ты говоришь чудесно, даже с каким-то центральноамериканским акцентом. Так говорят обычно крестьяне Сальвадора или Никарагуа.
     Бернардо промолчал. Глупо доказывать связному, что он и вырос среди крестьян Никарагуа. А с "женой" ему повезло, даже очень повезло.
     На арене матадор, пытавшийся убить быка одним ударом, чуть поспешил, шпага, ударившись об спину быка, вошла недостаточно глубоко, и бык, истекая кровью, продолжал оставаться на ногах.
     - А нельзя переехать прямо сегодня? - спросил Бернардо - Нельзя, - строго ответил Мануэль, - ты находишься сейчас в Гватемале и появишься в Мадриде только на два дня.
     - И кто сидит теперь рядом с ней? - чувствуя какую-то непонятную ревность, спросил Бернардо.
     - Это начальник ее личной охраны, - пояснил Мануэль, - его зовут Альфредо Баррос, очень неприятный тип. Конечно, он ничего не знает, но, думаю, заочно тебя очень сильно ненавидит. Тебе, должно быть, это приятно?
     - Ладно, - облизнул губы Бернардо, - с ним мы тоже выясним все отношения.
     - Не советую, - спокойно заметил Мануэль, - он раньше работал в полиции Мехико, очень подготовленный тип.
     Матадор нанес наконец свой второй удар уже тяжело раненному быку, и тот упал на колени. Подскочивший помощник матадора ладонью ударил по торчавшей из спины животного рукояти второй шпаги. На этот раз бык зашатался и упал. Недовольные зрители свистели, у несчастного животного изо рта шла кровь. Он дернулся несколько раз и умер.
     - И что здесь интересного? - пожал плечами Бернардо. - Столько шума из-за убийства несчастного животного. У быка не было ни одного шанса.
     - Ну почему, - возразил Мануэль, - на этой арене было убито достаточно много матадоров, есть ведь статистика.
     - Я говорю только то, что вижу, - с раздражением ответил Бернардо, заметив, как начальник охраны что-то говорит его "жене" и та согласно кивает головой, - это настоящее убийство. Не нравится мне ваша коррида. В Мексике ее, кажется, тоже любят.
     - Это национальный вид спорта, - пожал плечами Мануэль. Под звуки музыки на голову быка надели веревку, и выбежавшая резвая тройка лошадей унесла волочившуюся по песку тушу животного за собой. Опять заиграла музыка, и на арену выбежал второй бык. Все повторялось сначала. Снова появились пикадоры и тореадоры.
     - И так без конца до конца, - по-русски сказал вдруг Бернардо.
     - Что? - не понял Мануэль.
     - Ничего, просто мне неприятно это зрелище на арене. Фиглярство и смерть. Противоестественный симбиоз.
     - А Хемингуэй, - напомнил Мануэль, - ему нравилось.
     - В таком случае мне перестал нравиться сам Хемингуэй. Может, в этом и была какая-то своя красота, а сейчас я не вижу ничего, кроме расчетливого и хладнокровного убийства. На быка нападают сразу пять-шесть человек, у него нет никаких шансов. - Он посмотрел на Инес. Она внимательно следила за происходившими на арене драматическими событиями.
     Этого быка убивали еще более мучительно и трудно, чем первого. Очередной матадор снова промахнулся, и быка трижды били кинжалом между глаз, пытаясь добить. Весь обливаясь кровью, бык изо всех сил боролся за свою жизнь, пока наконец не захрипел и не свалился набок. Но даже лежа на песке, он еще открывал и закрывал глаза, пока наконец очередной удар кинжала не добил его.
     Бернардо заметил, с каким холодным равнодушием следила за убийством быка его "супруга". Он невольно поморщился.
     - Давайте ваш конверт, - недовольно сказал он Мануэлю, - мне не хочется здесь больше оставаться.
     Под звуки музыки на арену выбегал третий бык.
     
     ***
     
     Главное разведывательное управление Генерального штаба Министерство обороны СССР Архивный фонд Особо секретный фонд Документ особой важности Выносить из здания не разрешается Копий не снимать.
     Вскрыть только с согласия начальника Управления
     
     ДЕЛО АГЕНТУРНОЙ РАЗРАБОТКИ
     
     8796
     
     "ГОСПОДАРЬ"
     
     № 4
     
     Источник уточняет затребованную информацию по наиболее видным деятелям оппозиции, находящимся легально в Румынии. Ион Илиеску. Родился 3 марта 1930 года в г. Олтенице уезда Илфов. В 1951 году закончил Бухарестский политехнический институт, два года учился в Москве. С 1953 года - член РКП. С 1957 года - депутат Великого национального собрания. В 1956 - 1960 годах - секретарь. Председатель Союза студентов. С 1967 года - первый секретарь ЦК Союза коммунистической молодежи и министр по делам молодежи. С 1968 года - член ЦК РКП. С 1971 года - секретарь ЦК РКП. С 1974 года - первый секретарь комитета РКП в уезде Яссы, затем секретарь РКП в уезде Тимиш. С 1979 года - председатель Национального совета водного хозяйства, член правительства Румынии, член Государственного совета Румынии. В 1984 году за выступления против режима Чаушеску выведен из состава ЦК партии и правительства Румынии. Тогда же лишен статуса депутата. В настоящее время директор бухарестского издательства научно-технической литературы.
     Силвиу Брукан родился 18 января 1916 года в Бухаресте. Профессиональный дипломат. Профессор. В 1956 - 1959 годах - Чрезвычайный и Полномочный посол Румынии в США. Одновременно в 1957 - 1961 годах - постоянный представитель Румынии при ООН. Во время правления Чаушеску был отстранен от активной дипломатической работы. В 1986 году в числе шести наиболее видных деятелей оппозиции направил письмо Президенту Румынии Чаушеску, в котором обвинял его в порочных методах насаждения социализма в стране и развале народного хозяйства. В настоящее время на пенсии, под надзором сотрудников государственной безопасности.
     3 декабря 1989 года
     
     № 5
     
     Источник сообщает, что начавшиеся волнения в Трансильвании серьезно беспокоят правящие круги Румынии. На проведенном в Бухаресте совещании Президент страны потребовал от всех руководителей обеспечения порядка любой ценой. Вооруженным силам и внутренним войскам разрешено применение оружия.
     10 декабря 1989 года
     
     ВОСПОМИНАНИЯ
     
     Трагические события в Трансильвании, где режим Чаушеску впервые применил вооруженные и полицейские части против собственного народа, всколыхнули всю страну. Революции нужен был лишь повод, и она его получила. Объективных причин было более чем достаточно. Одной из субъективных причин стали действия группы "Чиновника" на северо-западе Румынии. Примкнувшие сначала к полицейским частям люди "Чиновника" открывали огонь по безоружным манифестантам, провоцируя их на новые выступления против существующего порядка. Ненависть к режиму подпитывалась почти ежедневными сообщениями о якобы имеющих место зверствах сотрудников безопасности. В группе "Чиновника" было сразу несколько опытнейших мастеров дезинформации. При любом тоталитарном режиме средства массовой информации - печать, телевидение, радио - находятся под строгим надзором государственной цензуры. И образуется часто возникающий парадокс. Чем сильнее официальная цензура, чем многочисленнее запреты, тем легче передаются обычная устная информация, сплетни, ложь, анекдоты, в том числе и массовая дезинформация. Выводя формулу дезинформации, можно считать, что ее успех обычно слагается из двух противоположных начал - строжайшего запрета на особую информацию, а любое действие, как известно, рождает противодействие естественной любознательности индивида к запретному плоду объективной информации. При таком раскладе, когда никто не верит в официальные сообщения, массовая дезинформация становится обычным явлением, а невероятные слухи плодятся во множественном числе.
     В самом Бухаресте начались волнения среди студентов и молодежи. Чаушеску Все еще не хотел верить, что это конец. По его приказу на грандиозный митинг в Бухаресте сгоняются сотни тысяч людей. Райкомы по разнарядке закрывают крупнейшие промышленные объекты, сгоняя рабочих и служащих на официальный митинг. По решению Президента страны в этом массовом мероприятии должны участвовать все, без исключения, патриоты страны. В подобной ситуации проявить нелояльность к властям - для многих все еще неразрешимая дилемма.
     В этот день утром Бернардо наконец получает конкретное задание. Его сотрудники должны начать активные действия по сигналу связного из Центра полковника службы безопасности Георгия Робеску. Последние часы правления семейной четы Чаушеску подходят к концу, но ни сам Президент, ни его жена, ни их братья, занимающие высшие государственные посты, ни их дети, также занимающие достаточно приятные должности, и не подозревают, что конец будет стремительным и кровавым.
     В остальных социалистических государствах как-то удавалось обойтись без насилия, даже приход к власти деятелей "Солидарности", когда-то репрессированных генералом Ярузельским в Польше, и то не вызвал никаких особенных последствий. Проигравшие коммунисты покорно отдают власть, а победители, кажется, и не собираются вспоминать о мщении.
     В Германии, где противостояние было особенно жестоким, и не только внутри страны, тоже ничего особенного не происходило. Рухнула Берлинская стена, счастливые немцы плясали на ее обломках под дружеские приветствия всего мира. Хонеккер добровольно ушел в отставку, а "немецкий Горбачев" Эгон Кренц оказался всего-навсего мелким заурядным чиновником, волею случая вознесшимся на вершину власти. У него не было ни твердых принципов Хонеккера, ни даже идеологических убеждений, как у его преемника Грегора Гизи. Все происходит спокойно, без насилия и крови, и это как-то успокоило самого Чаушеску. В самом крайнем случае, считает он, его просто отправят на пенсию. Но даже на пенсию не хочет уходить этот крестьянский сын, имеющий высшую власть в стране. Его не убедят никакие манифестации, никакие волнения. Если понадобится, он сумеет доказать всему миру, что он не Горбачев и не Хонеккер. Он даже не Ярузельский. Пули и штыки помогут удержаться на троне, когда нет других вариантов. Чаушеску привык рисковать. Когда в шестьдесят седьмом Израиль начал свою быструю войну против арабов, весь социалистический мир с подачи Советского Союза осудил начавшуюся агрессию и разорвал свои отношения с Израилем.
     Тогда он впервые пошел наперекор мнению Москвы. Осудив начавшуюся войну, он тем не менее не разорвал дипломатических отношений с Израилем, вызвав явное недовольство Москвы. Через год, когда кремлевские стратеги решили наказать Чехословакию, Чаушеску, опять наперекор общему мнению, не посылает войска на подавление "пражской весны", не разрешает румынской армии участвовать в этом позорном мероприятии.
     Конечно, он преследует при этом прежде всего свои цели, считая, что румынская армия не должна быть сильно интегрирована в структуру стран Варшавского Договора. И если де Голль занимает демонстративно изоляционистскую политику по отношению к НАТО и даже выводит свою страну из организации, то Чаушеску пытается делать то же самое на Востоке.
     Он привык рисковать и теперь не собирается уступать. Его очень волнуют события, происходящие в мире. Особенно его тревожит непонятная политика Москвы. Последние два года он отказывается что-либо понимать. Возникает такое мнение, что Советский Союз просто решил сдать всех своих союзников, решил полностью демонтировать систему социализма. Но даже если это произойдет, здесь, в Румынии, все должно остаться без изменений.
     Как и все диктаторы, он считает, что всегда служил только своему народу. Конечно, он не диктатор, он всего лишь заботливый отец нации. Под его руководством Румыния достигла такого прогресса. Путем неимоверного напряжения сил удалось выплатить весь национальный долг страны. Второго такого прецедента мир еще не знал. Правда, ради этого пришлось отключить электричество в домах собственных граждан, ограничивать вещание собственного телевидения, закрывать после десяти вечера все общественные заведения для сохранения электроэнергии. Страна погрузилась во мрак, люди начали недоедать, в магазинах исчезло привычное разнообразие, но Чаушеску, одержимый своей навязчивой идеей, продолжал свою политику. Долг он выплатил полностью, но ненависть в сердцах людей породил лютую.
     И теперь, узнав, что волнения начались и в Бухаресте, он впервые несколько растерялся. Утром ему доложили о массовых выступлениях. Решение о митинге ему подсказала жена, и он, рассудив, что это единственный шанс продемонстрировать всей стране и всему миру стабильность власти, судорожно ухватился за него.
     Он не знал, что среди сотрудников его собственной безопасности уже действовали чужие агенты. Он не мог знать, что в этот день утром Робеску передал "Маркизу" подробное описание схемы включения микрофона на площади. Он и не предполагал, что за несколько минут до его выступления большинство микрофонов будут выведены из строя. Эффект был страшным и убийственным.
     Перед народом выступал уже не грозный диктатор, четверть века правивший страной, а маленький человечек, нелепо и смешно размахивающий руками. Многие его не слышали, а лишь видели комичные судорожные движения его рук. И эффект клоунады и позерства, помноженный на общую ненависть в стране, дал свой немедленный результат. Митинг получился достаточно эффективным, но с отрицательным знаком. В стране, где даже нормально не работали микрофоны, чтобы обеспечить речь Президента, уже ничто не могло функционировать. В этот день началась революция.
     Историки и политологи, экономисты и философы всегда обосновывают важнейшие причины любой революции, любого насильственного свержения существующей власти, но поводом к выступлению часто служат столь незначительные детали, что они забываются под грудой исторических фактов. В конце концов, кто сейчас помнит, что "бостонское чаепитие" вылилось в результате в революцию и привело к образованию через двести лет самого мощного государства на свете.
     
     
     Глава 3
     
     
     Это был последний день перед его переселением в "Палас-отель". Образно говоря, это был его последний "холостяцкий день" перед началом трудной операции. Сегодня он должен был впервые познакомиться со своей женой. По договоренности это должно было произойти в Толедо, древней столице Кастилии, расположенной от Мадрида в семидесяти километрах.
     Он встал рано утром, тщательно побрился, стараясь водить лезвием достаточно осторожно, чтобы не пораниться. Он вдруг поймал себя на чувствах, заметив, что несколько волнуется. Это его даже развеселило. Бернардо, несмотря на свои тридцать пять, был холост. И в последний раз он так волновался перед свиданием лет пятнадцать назад. С возрастом приходит обретение сексуального опыта и какое-то перенасыщение, если, конечно, вы не собираетесь претендовать на лавры Дон-Жуана. Бернардо помнил, как обычно философствовал его наставник Сергей Чернов, более известный под именем "Чиновника". Собственно, "бабник", любил говорить Чернов на своих, часто очень поучительных, лекциях, - это редкая, почти вымирающая категория вечно голодных мужчин, получающих удовольствие прежде всего от наслаждения самой женщины. Только мужчина, способный доставить женщине всю гамму эротических чувств и не забывающий в эти минуты о себе, считал Чернов, может называться настоящим "бабником" в самом высоком проявлении этого слова. Но у настоящих профессионалов, всегда подчеркивал Чернов, сублимация их творческой работы заменяет им сексуальные отношения, и лучшие разведчики часто были гомосексуалистами и импотентами, безапелляционно заявлял Чернов, а на роль соблазнителей можно было подбирать слащавых красавчиков. Настоящий разведчик никогда бы не смог, подобно Джеймсу Бонду, заниматься любовью двадцать четыре часа в сутки и успешно выполнять свои сложные задачи. Или одно, или другое - слишком напряженная работа отнимала порой все силы. Штирлиц в этом случае достовернее Бонда, заканчивал "Чиновник" под смех курсантов свои лекции по эротике.
     В Толедо он добрался на экскурсионном автобусе. Из рекламных проспектов он знал, что в городе они будут три часа. Поэтому многие туристы, выслушав первые обзорные лекции о городе, предпочитали ходить в одиночку по узким улочкам Толедо, кажется, сплошь состоящим из сувенирных магазинчиков и маленьких кафе.
     Встреча была назначена в старом готическом соборе, расположенном в центре города. Строившийся более двухсот лет в тринадцатом - пятнадцатом веках, он был одним из самых великолепных памятников Толедо, являя собой шедевр мастеров раннего Возрождения. Рядом была пристроена галерея Эль Греко. Сюда был переведен Дом-музей великого испанца, расположенный ранее на окраине Толедо. Собор был виден в городе практически с любой точки, и его легко было найти.
     Он вошел в храм с группой англичан и огляделся. Великолепие средневековой архитектуры потрясало воображение. Зодчие Средневековья словно бросали вызов современным мастерам, возводя величественные архитектурные сооружения, способные поражать воображение потомков спустя многие столетия после строительства.
     Обойдя центральный алтарь, он поспешил налево, где должен был находиться знаменитый музей Эль Греко. Перед одной из картин, репродукцию которой ему дал вчера Мануэль, и должна будет состояться их встреча. Он все-таки волновался и от этого злился прежде всего на самого себя.
     Бернардо вошел в музей. Первые несколько больших картин, увиденных им еще в маленькой комнате, служащей переходом к музею, не произвели на него особого впечатления. Они были слишком мрачными и темными. А потом он увидел почти все шедевры Эль Греко в большом зале. Впечатление было такое, словно все разом заговорили. Буйство красок, какие-то неземные вытянутые лица, печальные глаза святых глядели на него со всех сторон. В этом зале можно было исповедаться, такие чувства вызывали картины знаменитого испанца.
     Он стоял, ошеломленный внезапно потрясшей его красотой. Так длилось лишь несколько минут. Наконец, вспомнив, зачем он сюда пришел, Бернардо прошел в конец зала, где должна была находиться его репродукция. У картины стояла какая-то женщина. Не обращая на нее внимания, он встал перед картиной и только тогда услышал негромкий голос женщины.
     - Вы Гильермо Урбьета?
     Она даже не спрашивала, она утверждала, очевидно, ей давали его фотографии.
     Он удивился. Эта женщина в черном совсем была не похожа на ту уверенную красавицу, которую он видел вчера. Женщина чуть повернула голову, и он узнал под черным платком четкий профиль лица.
     - Да, - сказал он, - это я. Я вас сразу узнал, сеньора Инес.
     - Мы с вами женаты уже месяц, - улыбнулась женщина, - не нужно говорить мне сеньора. Сразу называйте меня Инес, так будет правильнее. Быстрее привыкнете.
     - Хорошо, я вас не узнал, сеньора.., простите, Инес.
     - Вы видели мои фотографии. Я обычно получаюсь на фотокарточках.
     - Нет, я видел вас вчера на корриде.
     - Да? - немного удивилась женщина. - А мне не сказали, что вы там будете. Теперь понятно, почему мне так советовали пойти на эту корриду. Видимо, Мануэль решил показать меня вам живьем. Ведь на встречу с вами пришел наверняка он сам, признайтесь.
     - Верно, - пожал плечами Бернардо. - Пришел Мануэль. Старик лет шестидесяти пяти. С землистым цветом лица и очень цепкими глазами. Вы, видимо, работаете с ним не первый год.
     Инес улыбнулась.
     - Не первый. - Она больше ничего не сказала, а сам Бернардо решил не расспрашивать. Они вышли из зала.
     - Вам дали билет из Гватемалы? - спросила Инес.
     - Дали, конечно. И даже наше брачное свидетельство. Мне уже рассказали историю нашего знакомства и нашей свадьбы.
     - Хорошо, - сказала женщина, - значит, вы все знаете. Завтра утром я приеду за вами в аэропорт. Мы немного опоздаем, и вы должны ждать нас у информационного бюро, там, где заказывают обычно отели для приезжающих иностранцев. Вам нужно позвонить и узнать, как вам лучше проехать к "Палас-отелю". Ехать конечно, никуда не нужно. Мы опоздаем минут на пять, не больше. Учтите, я буду не одна и все нужно разыграть очень четко. Начальник моей личной охраны очень внимательный человек.
     - Я его видел.
     - Да? - удивилась Инес. - Когда вы его могли видеть? Ах да, конечно. Вчера, на корриде. Мануэль все продумал отлично. Тогда тем более вы должны вести себя очень естественно.
     - Для вас это так важно? - В его голосе прозвучал плохо скрытый сарказм.
     - Для нас обоих это важно, - холодно отрезала Инес, и между ними незаметно возникла тонкая ледяная стена отчуждения. Бернардо решил сразу убрать все возникающие перегородки.
     - Простите меня, - сказал он, - я несколько в необычной ситуации. Я до сих пор не женат и плохо представляю себя в роли семейного мужчины.
     Она откинула платок на плечи, тряхнула головой, улыбнулась.
     - Тогда вам не очень повезло. Я не самая лучшая супруга на свете.
     - Будем считать, что я обрету необходимый опыт, - пробормотал Бернардо, - вы будете моей учительницей.
     - Не надейтесь, - сразу ответила Инес, - у нас будут чисто деловые отношения.
     - Я имел в виду не это.
     - Неважно, мне казалось правильным сразу расставить все акценты. Думаю, вы со мной согласны?
     - Я буду делать все, что вы мне скажете, - пожал плечами Бернардо, - я никогда не был ни в Мексике, ни на Кубе.
     - Правда? - удивилась женщина, снова взглянув на него. - А вы довольно хорошо знаете испанский, я думала, вы мексиканец или кубинец.
     - Нет. - Ему было даже смешно. Уже во второй раз ему говорят, что он слишком хорошо знает свой родной язык. Они вышли на площадь. Инес огляделась.
     - Моя машина будет ждать меня внизу, на дороге. Там, где находятся ваши автобусы. Проводите меня, мистер Урбьета. Это ведь ваше ненастоящее имя, верно?
     - Да, а вас действительно зовут Инес Контрерас?
     Она снова улыбнулась. Но на этот раз не взглянула на него. Просто, глядя вперед на дорогу, тихо спросила:
     - Вам разве не рассказывали обо мне?
     - Совсем немного, - честно признался Бернардо, - и не так подробно, чтобы я не совершал ошибок. Я ведь никогда не был в подобных ситуациях, у меня всегда был несколько другой профиль.
     - Понимаю. - Женщина показала на здание. - Вы знаете, что здесь находится одна из самых известных синагог в Европе?
     - Нет, я впервые в Толедо.
     - У меня складывается такое ощущение, что вы вообще впервые выехали за рубеж, - засмеялась женщина, - вы нигде до этого не были?
     - В Испании не был, - ответил Бернардо, - а в других странах Европы был достаточно много.
     Один из проходивших мимо туристов обратился на английском к Бернардо.
     - Вы не подскажете, как пройти к католическому храму?
     Он должен быть где-то здесь рядом.
     - Очень сожалею, - извинился Бернардо, - но я сам иностранец и не знаю дороги.
     - Вам нужно пройти вниз и налево. Он будет сразу с левой стороны, - подсказала на хорошем английском Инес, и, когда любознательный австралиец отошел от них, она снова, уже в третий раз, внимательно посмотрела на Бернардо.
     - Вы довольно хорошо знаете и английский, - сказала она, - кажется, мне повезло, у меня будет достаточно образованный супруг. Сколько языков всего вы знаете?
     - Пять, - чуть поколебавшись, ответил Бернардо.
     - Я знаю всего четыре, - улыбнулась женщина, - по-моему, вам удалось обойти меня на этом этапе, мистер Урбьета.
     - Меня специально готовили, - напомнил Бернардо.
     - Да, я помню, - кивнула Инес, - значит, завтра вы будете ждать меня там, где мы договорились. Вы помните всех моих родственников и знакомых, о которых я должна была вам рассказывать?
     - Помню. Я внимательно читал все инструкции Мануэля.
     - Мне он писал такие же, надеюсь, они идентичны. Правда, он не написал мне о вашем характере и ваших привычках. Очевидно, они считают, что мы сможем выяснить это в процессе общения.
     - Возможно и так, но мне он написал, что вы любите верховую езду. У вас в поместье должна быть целая конюшня.
     - Так и есть, - кивнула Инес, - что еще он обо мне написал?
     - Разное. Вы, например, не любите купаться, даже в бассейнах. И терпеть не можете моря.
     - Интересно, - внезапно покраснела женщина. - Он написал почему?
     - Нет, он написал, что вы просто не любите, и все. - Бернардо почувствовал, что совершил какую-то ошибку, и решил тут же исправиться. - Там было очень много хорошего-. И о вашей любви к животным, особенно собакам и кошкам. И о ваших увлечениях живописью.
     - Надеюсь, - пробормотала Инес, - он же не мог писать обо мне только гадости. Впрочем, это не относится к делу. Нам нужно идти туда, вниз. Там обычно стоят все автобусы. На мосту мы с вами расстанемся.
     - Хорошо. - согласился Бернардо, Следующие сто метров они прошли молча. Каждый думал о чем-то своем. Женщина оценила его тактичность.
     - До свидания, сеньор Гильермо Урбьета! - протянула она свою изящную, чуть вытянутую кисть руки Бернардо.
     - До завтра, - пробормотал он, пожимая руку.
     - Вы это делаете в последний раз, - вдруг отметила Инес, - в нашем обществе еще не столь строгие нравы эмансипации. В аристократических кругах Мексики до сих пор целуют женщинам руки на прощание, даже своим супругам.
     - Простите, кажется, я опять ошибся.
     - Ничего, - улыбнулась она на прощание, - это уже не так страшно. Я обратила внимание, как вы смотрели на картины Эль Греко. По-моему, мы с вами подружимся, мистер Урбьета.
     Она кивнула ему и поспешила вниз, туда, куда уходила старая дорога из крепости.
     Он посмотрел на часы. У него в запасе было еще полчаса времени, и он, вернувшись назад, сел за столик у небольшого кафе, попросив принести ему стакан вина. Судя по всему, предстоящий месяц будет совсем не медовым, это он уже отчетливо понимал. Инес была наблюдательной, опытной, зрелой, уверенной в себе женщиной со своими привычками и своим сложным характером. Мимо проходили туристы, спешила увешанная фотоаппаратами и видеокамерами японская группа. Кто-то даже щелкнул это кафе. Бернардо продолжал спокойно сидеть за столиком. До отъезда автобуса было еще пятнадцать минут.
     Оказавшийся среди японской группы сотрудник пятого отдела Службы внешней разведки, занимающийся Испанией, сумел сделать достаточно четкий снимок Бернардо Рохаса за столиком. Через три часа он проявил снимок, на следующее утро снимки "Маркиза" с подробным описанием его встречи с Инес Контрерас легли на стол заместителя директора СВР, курирующего данное направление. Сотрудник пятого отдела был киргизом по национальности, и для него появление японской группы оказалось как нельзя кстати.
     В его задачу входил контроль за действиями Гильермо Урбьеты на территории Испании. Инструкции, полученные из Москвы, строго предписывали не предпринимать никаких активных действий, фиксируя возможные перемещения "объекта". Для контроля за действиями "Маркиза" в Испании была задействована вся имевшаяся в распоряжении резидента СВР группа. Разумеется, их не посвящали в детали операции.
     Бернардо, допив свой стакан вина, неторопливо заплатил деньги и пошел к автобусу. Ему не понравилось, что один из японских туристов так быстро и воровато щелкнул фотоаппаратом. Обычные туристы делали это неторопливо, выбирая объект, стараясь запечатлеть как можно более красивые места. Но этот незнакомец явно спешил. Бернардо спустился вниз по живописной дороге к мосту, проходившему над глубоким рвом, и оказался на улице перед своим автобусом. Еще не поднимаясь наверх, он сумел заметить, что щелкнувший его "японский турист" не стал подниматься в автобус со своей группой, а, быстро отойдя от нее, подошел к другому автобусу. Бернардо удовлетворенно кивнул головой. Он успел заметить все, что хотел. И поднялся в автобус. В эту ночь местная резидентура СВР потеряла наблюдаемый "объект". Он просто ушел из отеля неизвестно каким образом и растворился. Напрасно двое агентов обыскали не только его отель "Калифорния", но и расположенный в этом здании другой отель - "Атлантика". Гильермо Урбьета сумел уйти от наблюдения.
     На следующий день незадачливый "японский турист" был отозван в Москву, а местный резидент получил выговор за свою нерасторопность.
     
     
     Глава 4
     
     
     Он с нетерпением огляделся вокруг. Парковка машин в центре города была обычной проблемой для всех работающих в этой части Вашингтона. Найдя наконец место дальше обычного, он припарковал свой "Фиат" и, выйдя из машины, раздраженно опустил деньги в автомат, отсчитывающий время нахождения его автомобиля на этом месте. Зачем все эти автомобили, с неожиданной злостью подумал он, если мы теряем столько часов в автомобильных пробках, а потом не находим места для парковки.
     В таком взвинченном состоянии он вошел в здание, показал свой пропуск и, пройдя к лифту, нетерпеливо огляделся. Все было как обычно спокойно. Скрытые камеры наблюдения внимательно фиксировали его повышенную нервозность, и дополнительным усилием воли он взял себя в руки, шагнув в лифт.
     Роджеру Робинсону шел сорок второй год. Это был один из лучших специалистов ЦРУ по странам Латинской Америки. Проведя полтора десятка лет в Аргентине, Чили и Колумбии, он справедливо считался незаменимым экспертом по любым вопросам, связанным с южными соседями Соединенных Штатов. В последние несколько лет он курировал Мексику, разрываясь между Мехико, Вашингтоном, Лэнгли ?И Сиэтлом, где жила его семья. Он даже привык спать в самолетах, чего раньше ему никак не удавалось.
     В этот день он приехал по вызову Уильяма Брауна, руководителя специальной группы ЦРУ, занимавшегося вопросами координации действий с ДЕА, управлением США по борьбе с наркотиками. Роджера не удивила просьба о встрече, он слишком хорошо знал, как часто через южное направление в США переправляются наркотические вещества. И если Колумбия просто превратилась в центр мировой наркоимперии, то Мексика вполне могла считаться одним из регионов этой империи. Пользуясь несовершенной пограничной системой самой Мексики и подписанным совместно с Канадой и США соглашением о свободной торговле, колумбийские наркобароны перебрасывали свои грузы сначала В Мексику, а затем, под видом коммерческих товаров, на север. В подобных условиях очень большое значение имела Предварительная работа в самой Мексике по обнаружению смертоносного зелья.
     Робинсон был мужчиной среднего роста, довольно плотного телосложения. В его резких чертах отчетливо проявлялась кровь его матери - внучки испанских переселенцев. Выросший в Калифорнии, он с детских лет научился одинаково хорошо владеть английским и испанским языками. Сейчас, направляясь в кабинет мистера Брауна, он обильно потел, несмотря на исправно работающие кондиционеры.
     Роджер не любил носить строгие темные костюмы и галстуки, они его сильно стесняли. В рубашке и джинсах он чувствовал себя куда увереннее, даже среди контрабандистов.
     Найдя нужный ему кабинет, он открыл дверь. Сухая строгая секретарша, лет пятидесяти, даже не улыбнувшись ему, молча показала на двери следующего кабинета. И лишь когда он сделал несколько шагов по направлению к этой двери, только уточнила:
     - Мистер Браун вас ждет, мистер Робинсон.
     - Спасибо. - Он вошел в кабинет.
     На диване, справа от окна, сидели двое мужчин. Одного из них, низенького лысого толстячка, Робинсон знал давно.
     Это был сам хозяин кабинета мистер Браун. Второй, высокий широкоплечий незнакомец, внимательно посмотрел на него, блеснув стеклами своих изящных очков.
     - Знакомьтесь, - вскочил Уильям Браун. - Это мистер Робинсон из Мексики, а это - мистер Марио Трентини из ФБР.
     - Рад познакомиться, - протянул руку Роджер, чуть покривив душой: он не любил заносчивых и важных агентов ФБР.
     Трентини только кивнул головой, крепко пожимая руку. Все трое расселись на двух больших диванах Брауна, стоявших полукругом.
     - Мистер Робинсон только что прилетел из Мексики по нашей просьбе, - начал Уильям, - как я вам и говорил, он в курсе всего происходящего в этой стране. Иногда мне кажется, что Роджер может даже выдвигать свою кандидатуру на пост Президента Мексики, так хорошо и многосторонне он знает мексиканский народ и его привычки.
     - Вы преувеличиваете, Уильям, - равнодушно ответил Робинсон, - знать всю Мексику невозможно. Это постоянно меняющийся вулкан. Наша страна более стабильна и предсказуема.
     - Я бы не был столь категоричен, - сразу заметил Трентини.
     Где только их выращивают, таких самодовольных, с неприязнью подумал Роджер.
     - Мы вызвали вас из Мехико для консультации, - решил сразу начать Браун, - по нашим сведениям, из Колумбии скоро пойдет очень большой груз наркотиков.
     - Опять? - удивился Роджер. - Ведь мы только недавно задержали отправку самолета в самой Колумбии.
     - На этот раз груз не придет в Мексику. Он прямо из Коста-Рики пойдет на Кубу и уж затем через Мексику - к нам в страну.
     - Насчет Кубы сомневаюсь, - сказал Роджер, - после расстрела де ла Гуардиа "Полковник МВД Кубы Антонио де ла Гуардиа вместе с тремя другими офицерами был приговорен летом 1989 года к расстрелу за помощь контрабандистам из Медельинского картеля." Фидель вряд ли позволит вторично использовать свой остров для переправки наркотиков. Да и международный скандал будет очень большой. Нет, в такую возможность я не верю.
     - Придется поверить, - мягко произнес Уильям, - информация достаточно надежная. В этот раз груз пойдет снова с заходом в кубинский порт. Мы, правда, пока еще не знаем в какой.
     - Это еще ничего не доказывает, - возразил Роджер, - нас вполне могут направить по ложному следу. Кастро пытается сегодня любым способом прорвать международную изоляцию и нашу экономическую блокаду. Недавно он даже был в Испании. В такой ситуации ему крайне невыгодно иметь неприятности с подобного рода грузами.
     - В Гаване только что арестован Роберт Ли Веско, - мрачно сообщил Трентини, - это известный международный аферист и контрабандист. Мы разыскиваем его уже четверть века. Вот его фотографии. - Трентини положил на стол несколько фотокарточек.
     - Прекрасно, - удивился Роджер, - вы только подтверждаете мои слова. Фидель очень жестко борется с контрабандистами. Не всегда нужно верить даже собственной пропаганде.
     - Я не верю вообще ничему, - ответил Трентини, - я верю только фактам. - Он достал еще несколько документов из папки, лежавшей перед ним. - Роберт Ли Веско разыскивался ФБР с 1971 года за мошенничество, совершенное им в штате Нью-Джерси. Тогда ему удалось бежать через Багамы в Коста-Рику. Вот его фотографии с Президентом этой страны Хосе Фигерсом. Вскоре Ли Веско умудрился Присвоить более двухсот миллионов долларов, обманув международный финансовый фонд "Инвестмент Оуверсиз Сервис". В Коста-Рике мы его взять не могли, но в 1982 году он переехал на Кубу. Тогда мы узнали, что он вместе с Карлом Ледером, бывшим главой Медельинского картеля, осуществлял поставку наркотиков из Колумбии через Коста-Рику в Мексику и США. Специальная группа ФБР готовилась вылететь за ним в Коста-Рику, но нас опередили. На Кубе мы его достать уже никак не могли.
     - Ледер, по-моему, арестован и сидит в нашей тюрьме, - вспомнил Роджер.
     - Да, и по-прежнему отказывается что-либо рассказывать Но нам и без его показаний удалось выйти на след Ли Веско.
     - Он слишком крупная фигура, чтобы просто спрятаться и залечь на дно, - добавил Браун.
     - Ли Веско сумел договориться с кубинскими властями об обслуживании некоторых катеров и самолетов. По нашим сведениям, его наиболее близким человеком был расстрелянный полковник Антонио де ла Гуардиа. Но тогда Ли Веско не тронули. Видимо, он был кому-то нужен. А теперь вдруг его арестовывают. И обвиняют не в торговле наркотиками, а в том, что он "иностранный шпион", агент чужой разведки. Вы что-нибудь понимаете?
     - Пока ничего, - не понял Роджер, - какой шпион, какой разведки? При чем тут это?
     - Вот и мы хотим выяснить некоторые детали, - кивнул Трентини, - почему Ли Веско арестован именно сейчас? Почему нам его не выдают? Что за груз пройдет через Кубу? Для кого и почему он идет на Кубу? Куда он пойдет дальше? Эти вопросы нас очень волнуют.
     - Понимаю, - задумчиво сказал Роджер, - теперь постарайтесь объяснить мне, почему вы вызвали именно меня Что-нибудь замыкается на Мексике?
     - Очень многое, - кивнул Трентини, - но об этом вам лучше расскажет Уильям.
     - Перед своим арестом Ли Веско встречался с приехавшим из Мексики Луисом Эррерой. Тот отправился затем в Панаму и Колумбию. Потом мы его след потеряли. Но точно известно, что Эррера готовит катер на Кубу. А что еще можно провести на остров, кроме наркотиков? Причем сделать это тайно. Если ему нужно что-то привезти, он может просто взять билет в Гавану. А он договаривается о заходе катера в один из портов Кубы. Мы не знаем, какой груз и какой порт, но уже знаем точно, что ему нужен катер, который выйдет из Коста-Рики и возьмет курс на Кубу.
     - Да, Эррера - это серьезно, - согласился Роджер, - у меня на него целое досье. Этот сукин сын не брезгует ничем, занимаясь поставками оружия и контрабандой наркотиков.
     - И это еще не все, - сказал Уильям, - по нашим сведениям, Эррера встречался в Панаме с твоим хорошим знакомым, Мануэлем Вальесом. А это уже очень серьезно.
     - Он еще жив? - удивился Роджер. - Вот старый негодяй. Я думал, он давно умер. Он ведь старый агент кубинской разведки. Да его знает каждая собака в лицо, он никогда не посмеет появиться в Мексике, его тут же арестуют. Он ведь работал и на русских. Еще пятнадцать лет назад.
     - Он продолжает на них работать, - сообщил Трентини, собирая фотографии, - у меня есть информация нашего отдела, занимающегося проблемами подобного рода. После ареста Эймса мы начали проверку всех наших дел, связанных с Латинской Америкой. Трижды всплывало имя Мануэля Вальеса. Недавно его видели в Испании. Он причиняет нам всем очень большие неудобства. Впрочем, это скорее проблема ЦРУ, чем ФБР. В нашей стране Мануэль Вальес, думаю, вряд ли захочет появиться.
     - Понимаете, Роджер, - очень мрачно произнес Уильям, - мне не нравится весь этот клубок проблем. Если это обычная поставка наркотиков, то при чем тут кубинская и российская разведки? Если это их совместная операция, тогда куда и зачем пойдет этот груз? Мне не нравятся задачи, где я не могу понять логику противной стороны. Выглядишь полным идиотом, а это, согласитесь, не очень приятно.
     Роджер молчал. Он вспоминал легендарную биографию Мануэля Вальеса. Тот, еще совсем мальчишкой, принял участие в походе Че Гевары в Боливию, но по случайному стечению обстоятельств сильно заболел лихорадкой и, оставшись в одной из деревень, не разделил участи отряда легендарного "команданте". Потом он вернулся на Кубу и несколько лет учился, постигая науку шпионажа. По непроверенным сведениям, он даже закончил высшую школу КГБ в Москве. Вернувшись на родину, он возглавил латиноамериканский отдел в кубинской разведке и добился выдающихся успехов в своем деле. Два небольших отдела кубинской разведки - латиноамериканский и североамериканский (работавший исключительно против США) - сумели почти полностью переиграть даже такую мощную разведку, как ЦРУ США. Среди сотен и тысяч эмигрантов, бегущих с острова Свободы, оказались десятки и сотни агентов кубинской революции, фанатично верящих в ее идеалы и преданных Фиделю Кастро. Почти о каждом действии ЦРУ против кубинской революции кубинская служба безопасности была заранее проинформирована. Здесь срабатывал принцип массовости. Такого количества завербованных агентов не могла позволить себе ни одна разведка мира. Люди работали исключительно бескорыстно, на одних идеалах.
     В конце восьмидесятых - начале девяностых, когда в Европе началось крушение системы социалистического мира, а в самом Советском Союзе рухнули идеология, экономика, политика, партия, Фидель взял курс на собственные силы. Из разведки были удалены несколько специалистов, слишком тесно связанных с бывшей советской разведкой. Тогда казалось, что Мануэль Вальес ушел навсегда. И вот теперь он снова начал активную деятельность. Почему кубинцы решили вспомнить своего старого специалиста? Или это вместо них решила сделать другая разведка?
     - Где сейчас находится Мануэль Вальес, известно? - спросил Роджер.
     - Нет, - хмуро ответил Трентини, - в ФБР ничего не известно.
     - Мы тоже не имеем никаких данных, - добавил Уильям, - но все наши посольства предупреждены. Всем резидентам ЦРУ в соседних странах разосланы предупреждения о возможном появлении в их стране Мануэля Вальеса.
     - Это ничего не даст, - возразил Робинсон, - он может появиться и под чужим именем. Этот человек причинил нам больше неприятностей в Латинской Америке, чем Сальвадор Альенде, Фидель Кастро и генерал Норьега, вместе взятые. С ним нужно работать очень аккуратно, избегая ненужных шагов, просчитывая все варианты. Только терпение и выдержка - вот основные компоненты борьбы против такого профессионала, как Мануэль Вальес.
     - А вы спрашиваете, зачем мы вас пригласили, - напомнил Браун, - вы ведь действовали против него еще в семьдесят пятом.
     - У нас в ЦРУ был отличный специалист по Вальесу, - вспомнил Робинсон, - он тогда здорово действовал в Панаме. И задержание Норьеги - его безусловная заслуга. Это полковник Биксби. Он, по-моему, сейчас на пенсии.
     По тому, как переглянулись Браун и Трентини, Роджер понял, что сказал нечто крайне важное.
     - Вы не знали Биксби? - спросил он у Брауна. - Вы ведь должны его помнить.
     - А вы знаете его достаточно хорошо? - уточнил Трентини.
     - Да, конечно. Его знают все работающие в нашем отделе. Пол Биксби там почти легенда, человек, про которого рассказывают тысячи разных историй.
     - Вы помните дело Эймса "Олдридж Эймс - руководитель отдела ЦРУ, действовавший против России и завербованный российской разведкой В настоящее время отбывает пожизненное заключение в США."? - спросил вдруг Браун.
     - При чем тут Эймс? - не понял Робинсон.
     - Он тоже был выдающимся специалистом в борьбе против СССР и России. А потом выяснилось, что он просто агент российской разведки. Никто и предположить не мог подобного финала.
     - Я понял. Но если вы считаете, что Пол Биксби тоже работает на русских, то это явно не подходит. Он никогда не работал на этом направлении. Его сферой всегда была Латинская Америка. Кроме того, у него безупречный послужной список.
     - Вы хорошо помните Биксби? - снова задал непонятный вопрос Браун.
     - Конечно. Мы с ним работали несколько лет. Он настоящий Мастер, блестящий профессионал. Вы же об этом знаете, почему вы спрашиваете?
     - Луиса Эрреру вы тоже хорошо помните? - спросил в свою очередь Трентини.
     - Разумеется. Этого мерзавца я лично брал в Каракасе, потом его отпустили под залог. Я не совсем понимаю смысл ваших вопросов.
     Трентини и Браун переглянулись.
     - Покажите ему фотографию, - кивнул Браун. Трентини достал из папки еще одну фотографию и передал ее Роджеру. На фоне залитого солнцем пляжа за столиком сидели двое людей. Первый был, безусловно, Луис Эррера; а второй.., в это нельзя было поверить, невозможно было поверить, но это был сам полковник Пол Биксби.
     - Фальшивка? - спросил недовольно Робинсон.
     - Настоящая. Сделана нашими людьми в Коста-Рике. Они встречались там две недели назад. Мы проверили. Биксби действительно летал в Коста-Рику на два дня. Вам нравится эта фотография?
     - Нет, - брезгливо ответил Роджер, бросая карточку на стол, - мне она совсем не нравится. Но она ничего не доказывает. У Биксби могла быть тысяча причин встретиться с Эррерой. Может, он ведет какое-нибудь расследование и ему понадобилась консультация. Или сам Эррера пригласил его для какого-нибудь предложения. Такое возможно?
     - Мы проверили и этот вариант, - Трентини аккуратно убрал фотографию в папку, - после возвращения Биксби никому не докладывал и ни о чем официально не сообщал. Он и не мог ничего сообщить. Согласно справке ЦРУ, он уже два года на пенсии и не имеет права вести оперативную разработку каких-либо дел.
     - Вот почему вы вспомнили Эймса, - понял наконец Робинсон, - вы думаете, что Биксби двойной агент или работает на русских.
     - Мы пока ничего не думаем. - Браун, поднявшись с дивана, прошел в другую комнату и вернулся, неся три бутылки холодного пива. Здесь не принято было ждать услуг от секретаря. Она просто не имела права входить в комнату во время совещаний и приема посетителей. Браун снова прошел в другую комнату и вернулся на этот раз с тремя стаканами.
     - Сегодня очень жаркий день, - сказал он, - мы пока не имеем никаких данных, Роджер, - добавил Браун, уже открывая свою бутылку, - но мы очень хотим понять, почему отставной офицер ЦРУ Пол Биксби встречается с таким человеком, как Эррера. Что у них может быть общего. И если это связано с наркотиками, то мне становится просто страшно. У полковника Биксби информации больше, чем у всего нашего департамента. Он, как никто другой, знает наши уязвимые места. Вы представляете, что может произойти, если Пол Биксби решил сотрудничать с Эррерой? После осуждения Эймса мы не имеем права никому доверять.
     - Я всегда очень верил Биксби, - тихо признался Робинсон, - мне трудно представить его в роли помощника Эрреры или русского шпиона. Для такого моей фантазии маловато.
     - Факты очень упрямая вещь, - возразил Трентини, - по нашим данным, недавно пенсионер Пол Биксби купил для своей дочери дом в Иллинойсе стоимостью в сто десять тысяч долларов. Первый взнос он сделал со своего счета в "Сити-Банке". Хотите посмотреть распечатку?
     Уже не решаясь что-либо сказать, Робинсон просто кивнул головой. Трентини достал из папки еще одну бумагу. Это была распечатка банковского счета мистера Пола Биксби. Счет был открыт полгода назад и в результате ежемесячных перечислений из мексиканского Национального банка уже вырос до сорока тысяч долларов. Половина из них была перенесена в Иллинойс на первоочередной взнос для покупки нового дома. Ошеломленный Робинсон смотрел на счет и на сидевших перед ним людей.
     - Это еще ничего не доказывает, - слабо защищаясь, сказал он, - может, он оказывает какой-нибудь компании услуги или работает консультантом.
     - Поэтому деньги ему перечисляют через подставных лиц из Мексики? - с явным сарказмом спросил Трентини. - Вам не кажется несколько странной такая необычная форма благодарности?
     - Не знаю. - Он положил и эту бумагу на стол. Верить в предательство Биксби не хотелось. Полковник был для него всегда воплощением лучших идеалов американского героя - честного, умного, стойкого офицера. И тем страшнее было разочарование.
     - Что же мне нужно делать? - спросил он уже бесцветным голосом. Приходилось верить в невозможное.
     - Взять Эрреру, - ответил Трентини, сжав правую руку в кулак, - он должен объяснить нам некоторые детали.
     - А почему вы не хотите поговорить с самим Биксби? - Роджер вздохнул.
     - По-моему, так было бы правильнее.
     - Дело в том, - Трентини смотрел ему прямо в глаза, - что полковник Пол Биксби вот уже три дня как исчез. И мы его нигде не можем найти.
     
     ***
     
     
     Главное разведывательное управление Генерального штаба Министерство обороны СССР Архивный фонд Особо секретный фонд Документ особой важности Выносить из здания не разрешается Копий не снимать Вскрыть только с согласия начальника Управления
     
     ДЕЛО АГЕНТУРНОЙ РАЗРАБОТКИ
     
     8796
     
     "ГОСПОДАРЬ"
     
     № 6
     
     Источник сообщает, что недовольство нынешним режимом в Румынии принимает черты массового неповиновения, наблюдаются отдельные признаки волнения и среди партийного аппарата. За исключением элитарных частей и сотрудников органов безопасности, никто не поддерживает Чаушеску и его режим. Многие полагают, что в начавшейся революции может выдвинуться генерал Стэнкулеску. Среди новых оппозиционеров, выступающих против режима, наиболее заметен молодой Петру Роман Дополнительно высылаем по запросу Центра. Убеждены в необходимости более детальной проработки кандидатов на должность руководителя страны. В настоящее время это наиболее важная задача. 15 декабря 1989 года
     
     № 7
     
     Петру Роман. Родился 22 июля 1946 года в Бухаресте Отец, старый коммунист, принимал участие в гражданской войне в Испании на стороне республиканской армии, где и познакомился с будущей матерью Петру Романа. По национальности она испанка В 1967 году окончил гидротехнический факультет Бухарестского политехнического института. Учился в Политехническом институте во Франции, в Тулузе Аспирантуру закончил в Бухаресте Доктор технических наук В настоящее время - заведующий кафедрой гидротехнического факультета Бухарестского политехнического института. Источник считает Петру Романа наиболее перспективным политиком среди новых политических деятелей Румынии. В настоящее время рассматривается возможность более тесного контакта с ним.
     15 декабря 1989 года
     
     ВОСПОМИНАНИЯ
     
     Он сидел в своем кабинете, устало уставившись в зеркальную поверхность стола. Нет, он не собирался сдаваться просто так, на милость восставшим хамам. Просто он очень устал. Последний митинг, на котором ему пришлось кричать, чтобы быть услышанным, отнял у него последние остатки сил. Он, кажется, забыл те дни, когда митинги могли идти с утра до вечера, а он, еще молодой и полный сил, мчался из одного конца города в другой, чтобы успеть на очередной митинг. Когда это было? Раздался телефонный звонок. Это был телефон его прямой связи, о которой знали лишь несколько человек. "Неужели жена?" - подумал, сморщившись, Чаушеску. В последнее время ее неумеренные требования и крайний радикализм смущали даже Президента. Он поднял трубку и с облегчением услышал голос Андруты, своего брата, директора школы безопасности.
     - Положение очень сложное, - сказал Андрута, - по-моему, наше телевидение просто выходит из-под контроля. Они передают всякую чушь.
     - Да, - устало ответил Чаушеску, - я скажу, чтобы проследили.
     - На всякий случай я приказал записывать все события на пленку, - сообщил Андрута, - мои люди активно работают в городе. Потом мы сможем разбираться с каждым из мятежников в отдельности.
     - А почему ты думаешь, что это мятеж? - спросил вдруг Президент.
     - Что? - не поверил самому себе Андрута. - Я не совсем понял.
     - Ничего, просто я вспомнил Германию. Там тоже считали, что эти волнения скоро пройдут. Ты же знаешь, чем там кончилось.
     - У нас нет такой стены, - раздраженно ответил Андрута. Его начал тревожить такой пессимизм Николае. Это было совсем не похоже на энергичного и хитрого Чаушеску. Он не понимал, что брат мог просто устать от этой вечной борьбы за власть.
     - Да, я помню, - сказал Президент, уже собираясь положить трубку.
     - До свидания, - зло бросил Андрута и первым отключился.
     Чаушеску осторожно положил трубку на телефон. Он понимал, что рано или поздно это произойдет. Он никогда не доверял этому выскочке Михаилу Горбачеву. Через китайскую разведку ему удалось получить некоторые подробности встречи Горбачева с Президентом США Джорджем Бушем на Мальте. Секретность встречи была настолько абсолютной, что оба лидера мировых держав встретились на корабле, в море, предпочитая такой необычный способ общения. Чудом удалось узнать, что Горбачев дал согласие на демонтаж Берлинской стены. Он фактически сдал всех своих союзников в Европе.
     Еще когда в прошлом году начались первые волнения в самом Советском Союзе между Арменией и Азербайджаном из-за Карабаха, встревоженный Чаушеску сказал на Политбюро, что это может быть началом очень крупных неприятностей. Уже тогда нерешительная и, главное, непродуманная политика Горбачева вызывала у него большую настороженность. И когда произошли события в Сумгаите, он был в Сибиу. Вернувшись в Бухарест, он с облегчением узнал, что по приказу Горбачева в город введены войска. Тогда казалось, что все еще можно повернуть обратно. Но это только казалось. Противостояние, начавшееся в Карабахе, перекинулось на другие республики, вызвало кровавый ураган в Ферганской долине Узбекистана, положило начало изменениям в самой Восточной Европе. Если можно ставить вопрос об отделении в самом Советском Союзе, если одна область может выходить из одной республики и входить в другую, значит, это можно делать повсюду.
     Прибалтийские республики вспомнили о своей независимости до сорокового года, в Югославии начался процесс разложения целого государства, в Румынии начались глухие волнения в Трансильвании. А в самой Германии немцы справедливо рассудили, что, если можно объединять Армению и Карабах, значит, установленные границы в жестких рамках социалистической системы не такие прочные. И тогда рухнула Берлинская стена.
     В последние дни Чаушеску часто просил сводки о последних событиях в Баку. Ситуация в декабре восемьдесят девятого в столице Азербайджана была просто неуправляемой. Власть лишь формально сохранялась за представителями партийных и советских органов. По сообщениям зарубежных информационных агентств, на дорогах в Баку уже стояли посты Народного фронта. Со дня на день можно было ожидать открытого мятежа. А вместо этого начались события в самой Румынии.
     Да, в который раз подумал Чаушеску, во всем виноват этот Горбачев с его бредовыми идеями. Не сумел справиться со своей собственной страной, пошел на уступки Западу и в результате разрушил всю систему социализма. Он не хотел признаваться даже самому себе, что в Румынии социализм отождествлялся с именем самого Чаушеску.
     Рассчитывать на союзников больше не приходилось. Тогда в Чехословакию, в шестьдесят восьмом, он не послал румынские войска, но объединенные силы русских, немцев, даже венгров и болгар вошли в Прагу и наказали чехов и словаков за тщетную попытку вырваться из самой системы социализма. Пражская весна была потоплена в крови.
     Тогда он мудро рассудил, что участие румынских сил может придать нездоровый импульс начинавшимся волнениям в армии. Ему нужно было больше думать об укреплении собственного режима, он еще сидел достаточно непрочно и очень многие готовы были убрать молодого Генерального секретаря с его поста. Тогда он выстоял, а через шесть лет даже стал Президентом страны.
     Он вспомнил свое родное село Скорничешти. Старики рассказывали, что в день его рождения была страшная стужа, сильный снегопад и повитуха, обычно принимавшая в селе роды, даже немного опоздала, явившись в их дом, когда роды уже начались. Потом было трудное детство. С четырнадцати лет он разносит листовки и помогает молодым коммунистам. Через год он становится комсомольцем, а еще через год его избирают в ЦК комсомола. Это были самые трудные годы в истории Румынии. Повсеместно поднимали голову местные фашисты, была создана ультраправая Национал-христианская партия. Активно действовала возникшая в тридцать первом году "Железная гвардия", не скрывающая своих фашистских взглядов. В восемнадцать лет Николае становится коммунистом. Как они тогда верили в коммунистические идеалы, какими чистыми и наивными они были. Через три года он уже секретарь комсомольской организации Бухареста. Его небольшую фигуру узнают повсюду, он встречается с рабочими, идет в первых рядах митингующих, выступает настоящим вожаком молодежи.
     В сентябре сорокового в Румынии происходит фашистский переворот. К власти приходит новый король, Михай, а фактическая власть достается генералу Антонеску, который вместе с "Железной гвардией" превращает страну в сателлита Германии. Уже через месяц в Румынию входят немецко-фашистские войска.
     Тогда он не успел уйти. Его арестовали, и долгие четыре года он проводит в заключении. В Советском Союзе идет самая страшная война, и сотни тысяч румын принимают участие в этой войне на стороне Германии "Румыния воевала против СССР с 22 июня 1941 года до 12 сентября 1944 года, выставив тринадцать дивизий и девять бригад В конце войны воевала против Германии.". Заключенные коммунисты жадно ловят каждое сообщение о победе советских войск. После краха под Сталинградом всем становится ясно, что победа будет на стороне правого дела. Как они тогда верили в Москву, как молились именем Сталина, как жили сводками советского Информбюро.
     В сорок четвертом в страну вошли советские войска. Король Михай вовремя понял, что пора менять тактику, и отрекся от своих прежних союзников. В Москве было подписано соглашение о перемирии, и вскоре румынские войска были посланы против своего старого союзника - фашистской Германии. Освобожденный из тюрьмы в сорок четвертом, Николае Чаушеску становится признанным лидером молодежного движения в ЦК комсомола. После победы он работает на партийной работе, а в начале пятидесятых несколько лет даже пребывает на должности заместителя министра обороны страны, успев обрасти нужными связями и друзьями в армии.
     Во время работы в правительстве он пользуется неизменной симпатией главы правительства Петру Грозы, также отсидевшего при Антонеску несколько лет в тюрьме. В тридцать шесть лет Николае Чаушеску становится самым молодым секретарем ЦК партии, а через год избирается членом Политбюро. Когда спустя десять лет умрет Георгиу-Деж, Чаушеску будет самым достойным и самым лучшим кандидатом на должность руководителя партии и государства.
     Но это было так давно, в шестьдесят пятом. Уже через девять лет он становится Президентом, и начинается неуклонный процесс перерождения, обусловленный неограниченной личной властью, неподконтрольностью никаким законодательным органам, формальностью выборов и отсутствием демократической прессы. Он и сам не замечает, как постепенно превращается в настоящего диктатора, устанавливая семейный режим власти в стране, при котором в число высших руководителей государства входят его жена, сын, братья, родственники жены и его друзья. Как и при любой тирании, начинает складываться культ вождя. В центре Бухареста открывается грандиозный Музей личных подарков Николае Чаушеску, его огромные портреты заполняют все города и села Румынии. В дополнение к этим характерным метастазам социалистического государства крайне негативную роль играет его супруга, постоянно вмешивающаяся в кадровые вопросы и превратившаяся в своеобразного "серого кардинала" при дворе Чаушеску. Все в стране твердо знают, что ни одно назначение не минует личной канцелярии супруги Президента. Процесс разложения государства идет полным ходом. При несменяемом Президенте граждане становились циниками и пессимистами. В стране явно усиливалось недовольство, начали появляться диссиденты.
     Если бы все можно было вернуть лет на двадцать назад, подумал вдруг Чаушеску. Может, он не сделал бы таких явных ошибок. Впрочем, разве мало пользы он принес своему народу? Разве не он сумел полностью погасить весь иностранный долг, сделав Румынию одной из немногих стран в мире с полностью выплаченным национальным внешним долгом? Разве этого одного мало, чтобы потомки поставили ему памятник? Разве мало он заботился о процветании собственного народа, о его культуре, науке, здравоохранении?
     И такая черная неблагодарность людей. Впрочем, сам став циником за годы своего правления, он и не ждал особых благодарностей от своего народа. При взаимном согласии они всего лишь соблюдали баланс интересов друг друга, и этого было вполне достаточно. А теперь вдруг начались эти события в Трансильвании, перекинувшиеся затем на Бухарест.
     Раздался еще один звонок. На этот раз звонил помощник.
     - В чем дело? - спросил очень недовольным голосом Чаушеску.
     - К вам звонит генерал Стэнкулеску, заместитель министра обороны. Товарищ Президент, он просит срочно соединить его с вами.
     - Хорошо, - разрешил он. Стэнкулеску был одним из самых образованных генералов в румынской армии, владел пятью языками, был достаточно популярен в народе.
     - Товарищ Президент, - раздался взволнованный голос генерала, - в столице начались вооруженные столкновения. Сотрудники органов безопасности стреляют в безоружный народ. Люди начинают строить баррикады. В таких условиях возможны любые антиправительственные действия. Армия не может брать на себя ответственность за действия сотрудников "секуритаты".
     - Что вы предлагаете? - спросил Чаушеску. "Почему они начали стрелять? - вдруг подумал он. - И микрофоны на митинге так некстати не работали".
     - Вам нужно покинуть Бухарест, - твердо сказал вдруг генерал, - это единственно возможная и вынужденная мера. Других вариантов я не вижу. Иначе - восставший народ пойдет брать штурмом ваше здание.
     "Как он осмелел, - подумал Чаушеску. - Проклятый Горбачев, это все его эксперименты". Но он ничего не сказал.
     - Вы меня слушаете? - тревожно спросил генерал. - Что нам делать?
     - Не знаю, - Чаушеску сжал губы, чтобы не сорваться, - значит, вы считаете, что мне нужно уехать из города. Это ваше личное мнение?
     - Нет, - отрезал безжалостно генерал, - это мнение вооруженных сил. Мы не будем стрелять в народ. Армия останется в казармах.
     - Хорошо, - принял решение Чаушеску. Может, он и прав, оставаться в Бухаресте не имеет смысла. Нужно вылететь в провинцию и там организовать подавление этого мятежа. В столице всегда было много горячих голов - студентов, рабочих, этих преподавателей-интеллигентов.
     - Я пришлю вертолеты, - сказал с облегчением генерал. Президент, не попрощавшись, положил трубку и только сейчас вспомнил о своей супруге. Он невольно поморщился: теперь предстоит еще тяжелый разговор и с ней. Как много неприятностей за один день.
     
     
     Глава 5
     
     
     Если бы Бернардо сам не встречался с Инес Контрерас в Толедо, он никогда не поверил бы в возможность подобной игры со стороны женщины. Как и было обусловлено, он стоял у стойки информационного бюро, когда сзади раздался счастливый голос Инес, закричавшей на весь зал:
     - Гильермо!
     Подобная экспансивность испанцев была обычным явлением. И если в Англии или Швеции такая эксцентричность встретила бы единодушное молчаливое осуждение, то в Испании все воспринималось как должное, громкие крики и радостные объятия были непременным атрибутом всех встреч и проводов в иберийских аэропортах.
     Он еще не успел прийти в себя, когда увидел рванувшуюся к нему женщину и почувствовал на своих губах ее неожиданно горячий поцелуй. Ничего не соображая, он даже не сумел достойно ответить. А когда попытался, Инес уже отталкивала его от себя, глядя насмешливыми, озорными глазами. На ней был серый брючный костюм и платок от Нины Риччи. Бернардо неслышно выругался. Он даже не думал, что с Инес возможен такой поворот. Вчера она была уверенной в себе, сухой и сдержанной женщиной. Сегодня она буквально искрилась счастьем. "Хорошо, что я не женат, - впервые в жизни подумал Бернардо. - В каждой женщине умирает актриса".
     К ним подошел высокий мужчина, мрачно наблюдавший сцену встречи молодоженов. Он неприязненно посмотрел на Бернардо, но сохранял молчание, не подходя ближе чем на пять шагов.
     - Познакомьтесь, это мой муж Гильермо, а это мой друг, о котором я тебе столько рассказывала, - Альфредо Баррос.
     - Рад познакомиться, - протянул руку Бернардо. Его рука повисла в воздухе. Секунду, другую.
     - С приездом, - наконец сказал Альфредо, протягивая свою руку и сжимая ладонь Бернардо в своем стальном пожатии.
     "С этим типом мне придется еще столкнуться", - раздраженно решил Бернардо. Только ревнивых любовников ему и не хватало.
     - Пойдем в машину, - взяла за руку Бернардо его "супруга".
     Почему нельзя было придумать что-нибудь получше, злился Бернардо. Можно было послать с ним кого-нибудь из Москвы. Одну из тех готовых на все женщин, которые учились с ним на специальных курсах у "Чиновника". Он помнил метиску Ирину из Ташкента. Она была узбечкой по отцу и русской по матери и выделялась вызывающей восточной красотой, пышными волосами и стройностью настоящей русской красавицы. Ее коричневые, с желтым отливом глаза привлекали всех находящихся в их группе парней. Но она отдавала предпочтение всем и никому. С каждым по очереди Ирина исправно встречалась, не отказывая практически никому. Но и только. Получить от нее нечто большее, чем встреча в постели, было невозможно. Однажды Бернардо, не выдержав, спросил об этом у Ирины после их очередной встречи.
     - Понимаешь, "Маркизик", - деловито ответила женщина, натягивая платье, - мне это нужно для будущей работы. Я должна уметь встречаться с любым типом мужчин, независимо от того, нравится он мне или нет. Иначе трудно рассчитывать на какой-либо конкретный результат. А вы мне все нужны.., ну, если хочешь, в качестве спарринг-партнеров, - и, увидев вытянувшееся лицо Бернардо, добавила:
     - Конечно, кроме тебя. Не нужно так переживать.
     Он много раз вспоминал потом ее слова. Из пяти человек в группе "Чиновника", готовившихся по особой программе, трое были мужчинами, а двое - женщинами. Один из ребят погиб в Афганистане, одна из женщин ушла из группы сама, так во всяком случае говорили. Что стало в двумя остальными, он не знал. Сейчас, вспоминая услужливую покорность Ирины в постели и ее молчаливое согласие на любое свидание, он впервые подумал, что партнершу ему могли подобрать и другую.
     Они сели в роскошный "БМВ" на заднее сиденье. Водитель, открывший дверцы машины для Инес, снял фуражку и немного наклонился. Инес, кивнув ему, первая села в автомобиль, даже не дожидаясь протянутой руки Бернардо. Красный от смущения, он полез следом. Баррос сел впереди рядом с водителем.
     - Это мой муж - Гильермо, - сказала водителю Инес. - Надеюсь, вы сумеете подружиться с Роберто, - представила она старого водителя. - Он работал еще с моим отцом, - добавила она, обращаясь к Бернардо.
     - Я помню, - неожиданно ответил Бернардо, - ты мне о нем говорила.
     - Да? - удивилась женщина, заинтересованно посмотрев на него. Он впервые импровизировал, и ее это удивило больше, чем собственные импровизации. - Возможно, - сказала она, чуть подумав, и немного отодвинулась от него.
     Потом они минут пять молчали. Наконец Инес, поняв, что пауза затягивается, спросила его уже несколько другим голосом:
     - Как долетел?
     - Хорошо. Когда мы вылетали, был сильный дождь, и я боялся, что самолет даже задержат в аэропорту. - Откуда Инес знать, что он прошел "школу мелочей" у генерала Чернова, учившего их, что достоверные мелкие подробности позволяют врать по-крупному, когда за истинными деталями картины не видишь надуманности самой картины.
     Инес почти испуганно смотрела на него, решив, что он опять решил импровизировать. Но тут вмешался Альфредо.
     - Да, - сказал он, чуть поворачивая голову, - я звонил в аэропорт. Мне тоже сказали, что самолет может задержаться в Гватемале, там был тропический ливень Женщина недовольно сжала губы. Бернардо начал ее переигрывать с самого начала, а это ей ощутимо не нравилось. В их паре она хотела играть роль ведущей. Но она умела держать удары - Хорошо, что самолет все-таки долетел, - сказала она, сжимая руку Бернардо чуть сильнее, чем требовалось для демонстрации верной любви Он понял ее намек и незаметно усмехнулся.
     - Мы завтра уезжаем в Париж, - сказала Инес, - я уже сняла апартаменты в их лучшем отеле, в "Ритце". Говорят, там до сих пор сохранились частные апартаменты Коко Шанель. Жаль, конечно, что у нас всего два дня. Мы могли бы провести там целый месяц.
     По шее и затылку Альфредо нельзя было догадаться, о чем он думает, но вся его поза выражала гнев и обиду. Бернардо это понравилось.
     - Конечно, - сказал он, - мы могли бы и остаться. Может, мы еще передумаем.
     И тут Инес показала, чего она стоит.
     - Не забывай, о чем мы договорились, - сухо ответила она, - моя работа и независимость прежде всего. Больше двух дней в Париже я провести не могу. Нам придется лететь в Мексику. Я и так задержалась в Мадриде на два лишних дня, чтобы дождаться тебя, мой дорогой. Твоя коммерция могла бы и подождать.
     На этот раз даже уши Альфредо радостно шевелились. Бернардо разозлился.
     - Не нужно устраивать мне таких сцен, - сурово одернул он "зарвавшуюся жену", - думаю, мы сумеем обо всем договориться чуть позже.
     Роль альфонса явно не для него, в который раз с огорчением подумал Бернардо. Придется терпеть этого мерзкого Альфредо и эту гордячку. Кажется, он никогда еще не попадал в подобное смешное положение. А если они любовники, что ему делать? Изображать роль доверчивого мужа, наивного простачка? Или потребовать сатисфакции и быть убитым на дуэли? Этот тип, наверно, владеет какими-нибудь экзотическими видами оружия. Хотя выбор оружия может быть и за ним, как за оскорбленной стороной. Бернардо даже улыбнулся - какая глупость иногда приходит в голову.
     Автомобиль въехал в город, направляясь по Виа Гранде к самому центру. Отель "Палас" был расположен на центральной площади Мадрида - площади Кортесов. Напротив находился всемирно известный музей "Эль Прадо". Насчитывающий четыреста тридцать шесть номеров и двадцать сюитов, отель считался одной из лучших гостиниц не только Испании, но и всей Европы. В дальнем конце площади, с левой стороны от музея, был расположен второй отель подобного класса - "Ритц", как бы спрятанный в тени деревьев и фонтанов. Он был еще дороже, чем "Палас", и в его номерах останавливались богатые арабские шейхи и приезжие миллионеры из Америки. Обычный номер на двоих там мог стоить до шестидесяти тысяч песо, что составляло в общем более пятисот дакаров и было очень дорого даже по дорогим европейским стандартам. Правда, отель был несколько меньше, камернее "Паласа". У него было всего двадцать девять апартаментов и сто двадцать пять номеров. Эти два отеля считались своеобразной визитной карточкой гостиничного бизнеса столицы Испании и входили в число лучших отелей мира по высшей классификации.
     Они вышли из машины, и водитель показал швейцару на небольшой чемодан прибывшего гостя. Бернардо впервые с огорчением подумал, что его недорогой чемодан будет смотреться грязным пятном в великолепии отеля топ-класса. Здесь привыкли совсем к другим чемоданам. Видимо, это отразилось на лице Бернардо. Альфредо чуть скривил губы, увидев его чемодан, как будто не видел его в аэропорту, а швейцар презрительно бросил багаж в свою великолепную золотую тележку. "Кажется, я действительно становлюсь альфонсом, - подумал несчастный Бернардо. - Нужно будет еще брать деньги у моей супруги - и все встанет на свои места". Почему только он согласился на подобную унизительную роль. И хотя костюм для него подбирали в ателье Службы внешней разведки, не пожалев на него денег, он чувствовал себя почти нищим в этом приличном костюме среди великолепных костюмов от Валентине и Кристиана Диора, среди платьев от Шанель и Живанши.
     Они прошли в лифт, и Альфредо предупредительно пропустил их вперед. Наверх они поднимались втроем и молча. У входа в апартаменты Инес дежурил ее человек.
     - Спасибо, Филиппе, - поблагодарила молодого человека Инес, одаривая его ласковой улыбкой. Перед Альфредо охранник вытянулся, на Бернардо не обратил никакого внимания. Все вокруг Инес были влюблены в свою хозяйку и презирали чужого альфонса, польстившегося на ее деньги.
     У дверей апартаментов Бернардо наконец получил долгожданный реванш. Инес прошла первой, пропустила своего "супруга" и, обернувшись к застывшему в почтительном ожидании Барросу, сказала:
     - Спасибо, Альфредо, ты мне больше сегодня не нужен. Тот, ничего не ответив, молча повернулся и пошел по коридору в обратную сторону. Инес захлопнула дверь и обернулась к Бернардо.
     - Вы с ума сошли? - рассерженно произнесла она. - Кто вам разрешил так себя вести, зачем вы меня все время сбивали? Мы могли проколоться на подобных глупостях.
     - Не могли. - Бернардо решил постоять за себя. Его чемодан уже стоял у дверей. Даже чаевые швейцару, наверно, заплатил кто-нибудь другой. От того было не менее стыдно и не менее унизительно.
     - Я совсем не намерен играть роль альфонса при вас, - рассерженно произнес Бернардо, - про дождь я выяснил все точно, здесь никаких накладок быть не могло. - Он подумал эту фразу по-русски и сказал вместо "накладки" испанское слово "ошибки".
     - Кажется, у нас будут с вами проблемы, мистер Урбьета, - произнесла она по слогам, чуть прикусывая от напряжения нижнюю губу.
     - Возможно. - В конце концов он не выбирал себе такого партнера. Пусть поищут лучшего "мужа" для этой дряни. - Я не напрашивался на подобную роль.
     Они молча смотрели друг на друга.
     - Кажется, у нас проблемы, - сказала вдруг Инес. Он промолчал. Потом спросил:
     - Когда мы летим в Париж?
     - Завтра утренним рейсом.
     - Я должен остаться на эту ночь в ваших апартаментах?
     - А вы хотите провести ночь где-нибудь в другом месте? Вы понимаете, что все сразу все поймут.
     - Понимаю, - мрачно ответил Бернардо, - но надеюсь, что в вашем номере есть хотя бы две кровати.
     - Можете так не беспокоиться, - саркастически ответила Инес, - есть даже диван. Я не представляю вас в роли моего любовника. Сказать то же самое даме - значит оскорбить ее на всю жизнь.
     Бернардо проглотил готовую сорваться колкость. И, молча взяв чемодан, пошел в гостиную апартаментов своей "супруги". Положив на стол чемодан, он достал из него зубную пасту и бритву.
     - Надеюсь, ванной я могу воспользоваться, - ядовито спросил он, - или она у вас персональная?
     - У меня в номере две ванные комнаты. Вы можете пользоваться маленькой, для гостей, - рассерженно произнесла женщина, проходя в спальню. Вскоре послышался громкий стук открываемого окна.
     Хорошо, что я не женат, подумал Бернардо. Подобные сцены могут повторяться ежедневно и заставят любого мужчину проклинать тот день и час, когда он решил сделать предложение. В данном, конкретном, случае ему было обидно вдвойне. Он не пользовался никакими преимуществами мужчины от женитьбы на красивой женщине, не мог спать с ней, ее любить, даже не делал ей предложения. За него это сделали другие. А вот все тяготы семейной жизни - скандалы и ссоры ему приходилось принимать на себя. От этого можно было стать меланхоликом или спиться до полного одурения. Он выбрал второе. Нахально достав из мини-бара сразу две бутылочки виски, он сделал себе огромный коктейль, смешав виски с апельсиновым соком. Увидев, чем он занимается, Инес крикнула из другой комнаты:
     - Можно было позвать официанта и попросить принести все, что вы хотите! Это не так сложно, сеньор Гильермо.
     Он не ответил, пусть издевается, он больше не будет ввязываться в бесполезный обмен ударами. Все равно они в разных весовых категориях, и он никогда не сможет ей отвечать. Придется молчать и поэтому лучше вообще с ней не разговаривать. Часа через два, когда он, сидя на диване, смотрел телевизор, она ему крикнула:
     - Вы не проголодались?
     Теперь она будет его еще и кормить, с отвращением подумал Бернардо. А пойти поесть вниз, в ресторан, тоже нельзя. Что подумают люди, увидев молодого мужа, спустившегося вниз в ресторан? Они решат, что они просто поссорились. Хотя нет. Он посмотрел на часы. Прошло два с лишним часа. Они вполне могли устать после бурной встречи, и она могла заснуть. Вполне логическое объяснение. Поднявшись с дивана, он взял свой пиджак, надевая его.
     - Я спущусь вниз в ресторан! - крикнул он Инес.
     Та почти сразу выбежала из спальни. На ней был какой-то длинный японский халат. Волосы она уже собрала на голове, сложив их в один большой узел. Кажется, она даже успела принять душ.
     - Вы с ума сошли, - зло произнесла женщина. - Не нужно меня оскорблять. Они решат, что мы либо поссорились, либо вы недовольны мною. Вы это понимаете?
     Второго момента он явно не предусмотрел. Это была чисто женская логика, об этом он не подумал.
     - Они могут решить, что вы просто спите, - пожал он плечами.
     - В каком смысле? - не поняла женщина.
     - Ну после того.., в общем, после нашей встречи...
     - Для обычного нахала вы удивительно тактичны, - чуть остывая, сказала женщина, - но все равно выходить сегодня не стоит. Я закажу нам ужин в номер. Это будет нормально.
     - А как ваш цербер? Этот Альфредо, он не ревнует? - спросил все-таки Бернардо.
     - Это вас не касается, - твердо ответила она и пошла к телефону, чтобы позвонить в ресторан. Через минуту заказ был принят. В этом отеле работали как в обычных заведениях подобного рода и подобного класса. Здесь мгновенно выполняли любые пожелания клиентов. Слова "нет" не было в лексиконе обслуживающего персонала.
     - Сейчас принесут, - сказала Инес, положив трубку. Она пошла в спальню и вернулась оттуда с сигаретой в руках.
     - У вас есть зажигалка? - спросила она.
     - Нет, я не курю. - Он поискал глазами сувенирные спички, обычно лежавшие повсюду, и, найдя их на столике перед телевизором, подошел, взял коробок, зажег спичку и дал прикурить женщине. Та глубоко затянулась, поблагодарила кивком головы.
     - Вы действительно хотели спуститься вниз? - спросила она.
     - Конечно. Не вижу тут ничего необычного, - равнодушно произнес Бернардо.
     - Вы странный человек, сеньор Урбьета. Видимо, у всех русских такой сложный и непредсказуемый характер.
     - Я не русский.
     - Это я поняла, едва взглянув на вас. Но в вашей стране столько национальностей, что всех называют русскими. Так удобнее. Один из сотрудников вашей разведки, выходивший на связь с Мануэлем, был типичный мексиканец, даже индеец, с таким характерным разрезом глаз и цветом кожи. А потом я узнала, что он был, как это сказать... Есть даже такой известный всемирный писатель этого народа. Они сейчас стали самостоятельным государством. У него был очень известный роман с таким поэтическим названием, кажется, "День всегда длится больше века".
     - "И больше века длится день", - вспомнил Бернардо. - Это киргизский писатель Чингиз Айтматов.
     - Да, как, вы сказали, называется эта нация?
     - Киргизы.
     - Да, да. Очень интересная была книга, я ее прочла с удовольствием. А этот связной, оказывается, был киргизом. Представляете? Я всегда считала, что он наш, местный, мексиканец.
     В дверь постучали.
     - Можете открыть, - разрешила Инес.
     Бернардо пошел открывать. Два официанта, вежливые и вышколенные, в фирменных одеждах отеля, вкатили тележку и начали быстро сервировать стол, двигаясь удивительно проворно. Закончив все свои манипуляции, они подали Бернардо небольшую красную папку со счетом. Он открыл ее. Там был счет почти на двести долларов. Ничего себе ужин, подумал Бернардо, заметив, как улыбается Инес. Это его разозлило. Он достал из кармана деньги - двадцать пять тысяч песет и отдал их официантам.
     - Плачу наличными, - сказал он, добавив еще пять тысяч песет на чай. Официанты, испуганно переглянувшись, взяли деньги. И, растерянно благодаря, вышли из номера, выкатив свою тележку.
     - Напрасно вы так, - улыбнулась впервые за вечер Инес, посмотрев на оставшийся счет, - на чай дают не больше пятнадцати процентов.
     - Не считайте меня таким идиотом. Я прекрасно знаю, что дал больше, - раздраженно ответил Бернардо.
     - Да, но здесь не принято платить наличными. В отелях такого класса стоимость ужина и обслуживание заносятся в мой счет. Это удобно и просто.
     - В следующий раз заплатите вы, - сказал Бернардо, усаживаясь за столик.
     - Сколько у вас всего денег, мистер Урбьета? - спросила вдруг Инес.
     - Мне хватит на обеды и ужины.
     - Мистер Урбьета, вы теперь, как мой муж, должны знать, что мое состояние оценивается в тридцать миллионов долларов. У вас есть такая сумма с собой или вы и впредь собираетесь платить со мной наравне? - Женщина смотрела ему в глаза.
     Под гипнозом ее темных глаз он протянул руку к крышке стоявшего перед ним блюда и внезапно обжег руку. В таком отеле еда просто не могла быть теплой. Она была очень горячей.
     - Карамба "Карамба - ругательство на испанском языке. Дословно означает проклятье."! - выругался он, не сдержавшись. Нужно было видеть, как менялось ее лицо.
     - Вы - испанец? - спросила она у Бернардо. Он понял, что допустил ошибку. По его непроизвольному крику она поняла, что ошибалась. Он не мог себя контролировать в такой момент. Он действительно обжег руку и крикнул первое родное слово, пришедшее на ум. И это слово было испанское проклятье.
     - Нет, - сказал он мрачно, - я не испанец. Она встала, подошла к окну, выходившему на улицу, отодвинула занавеску, посмотрела вниз. Там ровными потоками шли автомобили. С наступлением вечера Мадрид пробуждался после сиесты, дневного отдыха, и начинал свою ночную, основную жизнь.
     - Кто вы? - спросила она, стоя спиной к нему. Он поднялся.
     - Я латиноамериканец, такой, как вы, - ответил честно Бернардо, - я не из России.
     - Это я поняла. - Она отошла от окна и вернулась к столу.
     - Наверно, мне не нужно было этого говорить, - осторожно произнес Бернардо.
     - Такое очень трудно скрыть. Я с самого начала чувствовала, что вы слишком не правильно говорите для русского. Они выговаривают каждое слово четко и внимательно, а вы съедали окончания. Как вас зовут, мистер Урбьета?
     Он открыл рот. И в этот момент прозвучал выстрел. Пуля, пробив стекло, попала в Бернардо.
     
     
     Глава 6
     
     
     Он достал свой зеленый паспорт, протягивая его пограничнику. Тот, равнодушно посмотрев документы, вернул их владельцу, даже не особенно глядя на фотографию. В международном аэропорту Каракаса привыкли доверять прибывающим сюда гостям. Да и сам вид зеленого дипломатического паспорта не произвел на местного пограничника никакого особого впечатления.
     У выхода его встречали двое сотрудников посольства.
     - Константин Константинович? - спросил один из них, небольшого роста, плотненький крепыш с огромной головой почти без волос.
     Он узнал этого типа. Судя по описаниям, это был первый секретарь посольства, заодно иногда выполняющий и некоторые щекотливые поручения местного резидента СВР в Венесуэле.
     - Да, - протянул он руку, по очереди здороваясь с каждым из встречающих.
     - Нас предупредили о вашем рейсе вчера вечером, - сказал крепыш. - Посол просил встретить вас и привезти в посольство.
     - Очень хорошо. У меня в багажнике один чемодан. Кому можно отдать билет, чтобы его забрали?
     - Вот, передайте его нашему товарищу, - показал на своего спутника крепыш, - он получит ваш чемодан и принесет его к нам в машину. Пойдемте в автомобиль. Здесь достаточно жарко, мощности кондиционеров явно не хватает на такой аэропорт.
     Он передал билет с наклеенной на него багажной квитанцией и поспешил за своим встречающим. Крепыш был прав. В автомобиле, где водитель сидел с включенным кондиционером, было гораздо прохладнее. Они удобно устроились на заднем сиденье "Вольво". Несмотря на крайне низкую зарплату чиновников в самом Министерстве иностранных дел России, на постоянные сокращения штатов своих заграничных представительств, в МИДе по-прежнему не жалели денег на правительственные расходы, выделяя огромные суммы на роскошные автомобили, на которых ездили лишь супруги послов. Иногда их подавали и приехавшим гостям.
     - Константин Константинович, вас ждут в посольстве.
     Но если хотите, мы можем сразу поехать на встречу с вашим человеком. Мне приказано узнать ваше мнение, - очень тихо прошептал крепыш почти в самое ухо гостя, хотя сидевший впереди водитель был также сотрудником посольства и российским гражданином, исправно стучавшим резиденту СВР о всех мелких грешках самого посла.
     - Давайте лучше поедем на встречу, - решил гость, - посольство может подождать, а наш человек ждать не может. Надеюсь, он спрятан достаточно хорошо, местная полиция его не найдет?
     - Конечно, - горячо зашептал крепыш, - мы приняли все меры предосторожности. На вилле никого нет, кроме офицера безопасности из посольства. А вашего человека привезли в посольской машине, в багажнике, его никто не мог видеть. Там, на вилле, еще один человек, вы его знаете. Это Кирилл Марленович. И больше там никого нет.
     Кирилл Марленович Куманьков был местным резидентом СВР в стране. Приехавший знал его лично, резидент был в свое время даже его учеником. По паспорту гостя звали Константином Константиновичем Сергеевым, и он был по выданным документам ответственным сотрудником Министерства иностранных дел России. На самом деле это был Сергей Валентинович Чернов, бывший генерал КГБ, известный в ЦРУ и МОССАДе как "Чиновник", Чернов несколько лет возглавлял специальное подразделение в Службе "А" Первого главного управления разведки КГБ СССР. Его группа занималась проведением тайных операций за рубежом и имела в своем составе представителей стразу трех управлений ПГУ КГБ: Управления "К", занимавшегося контрразведкой в самой разведке; Управления "С", осуществлявшего работу с нелегалами, Управления "Т", осуществлявшего активные действия за рубежом. Можно было считать группу Чернова образцовым подразделением по выполнению задач за рубежом. Если учесть, что сама служба "А" занималась в основном дезинформацией противника, то масштаб деятельности группы "Чиновника" невозможно было представить. Ему было даже разрешено самостоятельно готовить специалистов для работы в своей группе, что он успешно делал в Институте разведки и Высшей школе КГБ, выбирая наиболее подготовленных и способных. Одним из лучших его учеников был привезенный из Никарагуа совсем мальчишкой сирота Бернардо Рохас, более известный в разведке под именем "Маркиз".
     Сейчас, выполняя особо важное задание руководства Службы внешней разведки России, Чернов прибыл в Каракас с дипломатическим паспортом, выданным на чужое имя. Масштаб операции и полная секретность ее проведения требовали подобного маскарада. На вилле, куда он сразу попросил его отвезти, со вчерашнего дня должен был ждать сам Мануэль, его старый знакомый по кубинской разведке, которого он знал более тридцати лет. Мануэль, как и Чернов, вышедший на пенсию несколько лет назад, теперь снова понадобился своим основным хозяевам - российской разведке, которую сами сотрудники справедливо считали продолжением разведки советской. Здесь гордились старыми агентами ПГУ КГБ, здесь ценили оставшиеся кадры, здесь по-прежнему обращались друг к другу таким приятным для их слуха словом "товарищ", предпочитая не произносить слова "господин". Новичок, не знающий подлинных традиций российской Службы внешней разведки, или сотрудник, сознательно заменяющий "товарища" на "господина", рисковал оказаться "белой вороной" в стенах собственного заведения.
     Мануэль, уже находящийся на пенсии более трех лет, выехал из страны по разрешению министерства внутренних дел на лечение в Россию, у него была язва, так мучившая его в последние годы. И хотя лекарство "фосфолюгель" он продолжал принимать и во время своих заграничных поездок, болезнь иногда давала о себе знать. А лечиться он, конечно, не стал. Сразу по приезде в Россию он был сориентирован на начавшуюся операцию, получившую кодовое название "Мрак под солнцем". Конечно, Мануэлю не сообщали всех подробностей операции, от него требовалось лишь принципиальное согласие на участие в подобной игре. Сидевший без работы вот уже три года, старый пенсионер с удовольствием согласился. Кроме того, как он с удовольствием узнал, в ходе операции к ним должна была подключиться и супруга его погибшего племянника - Инес Контрерас, о которой вообще знали всего несколько человек в руководстве бывшей советской разведки.
     Мануэля не пришлось долго уговаривать. Он сразу понял, что новая операция будет каким-то образом связана с Латинской Америкой, с Мексикой и, возможно, с его родиной, Кубой. И хотя детали операции он должен был узнать позднее, первую часть порученного ему задания он уже выполнил. Встретившись в Панаме с Луисом Эррерой, он сумел обговорить предварительные условия фрахтовки или покупки катера и его захода с нужным грузом в один из портов Кубы. Эррера давно знал Мануэля и не стал задавать ненужных вопросов. Его всегда интересовали только полученные деньги и выгода. Еще немного он симпатизировал Кастро, но только в той мере, в какой это не отражалось на его прибылях. А Мануэль, перелетевший затем в Испанию, успел еще встретиться с Бернардо Рохасом и показать ему его будущую супругу Инес Контрерас, с которой Рохас должен был вместе возвратиться в Мексику.
     Вернувшись в Латинскую Америку, этот деятельный человек сумел уйти от наблюдения в Колумбии и довольно скоро оказаться в Каракасе, где должна была состояться его долгожданная встреча с "Чиновником". Мануэль понимал, что операция, ради которой его вызвали из небытия, была исключительно важной, если были задействованы такие силы, как генерал Чернов, как находящаяся в исключительном резерве бывшего ПГУ КГБ Инес Контрерас и даже сам Эррера, которого не всегда привлекали в качестве помощника.
     Теперь, прячась на вилле, он с нетерпением ждал, когда наконец он сможет встретиться с "Чиновником" и узнать более подробно предстоящие детали следующего задания, а если возможно, то и весь замысел столь масштабно проводимой операции. Его немного волновал этот срочный вызов в Каракас. Как опытный разведчик, он понимал, что должно было произойти нечто исключительное, очень важное, если его попросили приехать в Каракас в нарушение всех существующих договоренностей и сюда же прилетел сам генерал Чернов, который никак не мог появляться за рубежом. Его большое досье могло вызвать икоту у любого иммиграционного чиновника в любой точке земного шара, а контрразведки более трех десятков стран с удовольствием получили бы подобный экземпляр к себе "в гости", настолько ценными и важными могли оказаться его показания. Но "Чиновник", кажется, не обращал внимания на подобные вероятности, предпочитая лично разъезжать по всему миру, правда, с дипломатическим паспортом в кармане.
     Дипломатический паспорт был нужен на случай возможных недоразумений. И хотя ни одна разведка мира, даже в нарушение всех норм международного права, никогда не выдала бы такого важного свидетеля, как Сергей Чернов, просто не обращая внимания на его дипломатический паспорт, тем не менее зеленый паспорт все еще служил надежной защитой в случае встречи с местными полицейскими детективами.
     Автомобиль доехал до виллы довольно быстро, почти за полтора часа. Расположенная на живописном холме вилла была надежно защищена высокой оградой и следящими устройствами скрытых камер, установленных на воротах при въезде. Ворота автоматически раскрылись, и "Вольво" осторожно въехала в небольшой дворик, куда уже спешно спускался местный резидент Кирилл Марленович.
     - С приездом, - радушно сказал Куманьков, раскрывая объятия, - мы для вас все приготовили. Я так и думал. Сер... Константин Константинович, что вы сначала заедете к нам.
     Сытая и спокойная жизнь идет во вред резидентам, с огорчением подумал Чернов, протягивая руку.
     - Встреча потом, - холодно сказал он, - сначала работа. Он здесь?
     - Конечно, - сразу понял, что совершил ошибку, Куманьков, - мы спрятали его достаточно надежно. Наверху рядом с его комнатой спит наш офицер службы безопасности посольства.
     - Он его видел в лицо?
     - Кажется, да, он носил ему еду. Кто-то должен был его кормить.
     Чернов резко качнул головой. Он всегда считал официальных резидентов КГБ в любой стране бездельниками, просто переводящими служебные деньги. Как правило, о настоящей деятельности официального резидента становилось известно почти сразу. В любой стране мира знали, кто именно является резидентом разведки другого государства. И соответственно принимали необходимые меры. В результате резидент оказывался в атмосфере почти полного вакуума, когда не имел права ни встречаться со своими агентами, ни контролировать их деятельность, настолько плотно его брали под наблюдение местные контрразведчики. Сказанное, разумеется, не относилось к такой стране, как Венесуэла, где самым большим секретом было имя любовницы Президента или частые измены супруги одного из министров нового кабинета. На резидента СВР просто никто не обращал внимания. В первое время это даже обижало, потом к этому привыкали.
     - Хорошо, - рассерженно произнес Чернов, - дадите мне его данные, мы его отзовем из Венесуэлы. Так будет надежнее.
     - Да, да, конечно, - испуганно закивал Куманьков, вдруг сообразивший, что и его могут отозвать после отъезда столь важного гостя.
     "А ведь этот спившийся дурак подавал большие надежды", - подумал с досадой Чернов, посмотрев на чуть опухший красный нос Куманькова. Тот, что-то быстро бормоча, шел впереди.
     - Он там, в конце коридора, - показал он на последнюю дверь, - мне, наверное, не нужно идти? - уточнил он на всякий случай.
     Боится, что и его отзовут, понял Чернов и вслух громко сказал:
     - Не стоит. Вы лучше проверьте, нет ли кого-нибудь вокруг виллы. Всякое может быть.
     Он оставил растерянного резидента и, открыв дверь, шагнул в комнату. Объятия были крепкими и дружескими, они знали и уважали друг друга много лет. Просто, когда решение по Мануэлю Вальесу было уже принципиально принято, на привлечение бывшего генерала КГБ Сергея Чернова все никак не давали согласия. Новое руководство России доверяло кому угодно, делало даже иностранцев советниками правительства, но категорически не принимало и боялось специалистов старой школы правоохранительных органов.
     Преступность в России приобрела характер национального бедствия, а разваленные контрразведка и милиция по-прежнему реорганизовывались и организовывались, скрывая за новыми переименованиями и расформированиями обычный шкурный интерес правящего режима любой ценой удержаться у власти. Даже невозможная больше нигде и ни в какие времена уголовная преступность была для властей не так страшна, как подготовленные специалисты по борьбе с ней. В большинстве своем это были честные, порядочные люди, не менявшие своих взглядов с началом новой кампании или с приходом нового руководителя. И потому они были наиболее опасны и наиболее ненадежны для любого руководителя, от Президента великой страны до начальника райотдела милиции. Справедливости ради стоит отметить, что меньше всего в результате этих изменений пострадали сотрудники внешней разведки.
     - А ты изменился, Мануэль, - сказал Чернов, глядя на своего старого знакомого, - сколько мы с тобой лет не виделись? Четыре года, кажется? - Они говорили на английском языке.
     - Вы прилетели тогда на Кубу вместе с Председателем вашего КГБ Крючковым, - напомнил Мануэль. - Мы встречали вас в аэропорту. Ты еще тогда сказал мне, что моя язва однажды убьет меня окончательно. И привез мне новое лекарство. С тех пор я сижу на нем, а болезнь меня еще не убила.
     - Я рад тебя видеть, Мануэль, - сказал Чернов, усаживаясь в кресло.
     На столике стояло несколько бутылочек сока и три стакана.
     - А почему три стакана? - чисто машинально поинтересовался Чернов. - Ты что, пьешь сразу из трех?
     - Это, кажется, по-русски говорят, что нужно "думать на троих", - засмеялся Мануэль. - Я просто знал, что сегодня кто-нибудь придет, раз меня так срочно вызвали, меня не будут долго держать на этой вилле. Или сразу убьют, или все расскажут. Разве я не прав?
     - Прав, - улыбнулся Чернов, - только у нас говорят не "думать", а "соображать". Как это по-английски, "мыслить в правильном направлении", вот точный перевод.
     - Мыслить в правильном направлении, - засмеялся Мануэль, - мне нравится такой перевод. Хочешь выпить, сок у меня хороший, холодный. Ничего больше мне нельзя, сам понимаешь - язва, будь она проклята.
     - Наливай сок, - - согласился Чернов.
     - Ты знаешь, - взял бутылку Мануэль, - когда я был в Москве, мне сказали, что ты на пенсии. А теперь я вижу тебя здесь. Мне тогда соврали?
     - Нет, - мрачно ответил Чернов, - какой это сок?
     - Вишневый. Тогда все понятно. Ты был в моем положении. Новой власти не нужны старые кадры?
     - Примерно так, но я не люблю обсуждать эту тему. Давай рассказывай лучше о своих делах. Сначала ты расскажешь, потом я. А потом мы вместе решим, что нам делать.
     - Я сделал все, что мне было поручено, - пожал плечами Мануэль.
     - Так не пойдет. - Чернов взял свой стакан, попробовал сок кончиком языка и залпом выпил весь напиток. Потом поставил стакан на столик. - Давай рассказывай мне все с самого начала.
     - Зачатие и рождение можно пропустить? - прищурился Мануэль.
     - Первые опыты онанизма тоже, - спокойно в тон ему ответил Чернов, - кончай валять дурака. Подробно и с самого начала операции. Это сейчас очень важно.
     - Мне позвонили из вашего посольства и сказали, что я могу получить двухмесячную путевку в один из ваших санаториев. Сказали, что раньше мою просьбу не могли исполнить, а теперь стараются помогать всем участникам всех антиимпериалистических войн. А я ведь был участником и ангольской, и эфиопской кампаний. В общем, ничего странного. Правда, меня еще около месяца мучило наше родное МВД, все не давало согласия на мой выезд в Россию.
     - К ним обратилось российское посольство?
     - Нет, конечно. К ним обратился я, попросив разрешить мне выехать на лечение.
     - С тобой говорил кто-нибудь из бывших коллег?
     - Нет. Для них я реликт ушедшей эпохи, отживший свое пенсионер. Нет, для них я был неинтересен.
     - Это ты так считаешь или они так думают?
     - Я считаю, что они так думают, - подумав, ответил Мануэль.
     - Дальше, - требовательно приказал Чернов.
     - Потом мне разрешили. Я вылетел прямым рейсом в Москву. В аэропорту, в вашем Шереметьеве, меня уже ждали. Я встречался с генералом Трубниковым, он, кажется, первый заместитель вашего директора ЦРУ, или, как у вас называется, СВР.
     - В самолете знакомых не было?
     - Точно не было. Там летело несколько групп ваших туристов, возвращающихся домой. В Москве, в твоем ведомстве, мне предложили принять участие в сложной операции. Предупредили, что речь идет об очень важном задании. Сказали, что для первого этапа нужны люди. И назвали имена Инес Контрерас и Луиса Эрреры.
     - Они назвали или ты назвал?
     - Они, конечно. Ты представляешь, чтобы я даже во сне вспомнил имя Инес? Для этого я недостаточно стар. Они назвали их имена и попросили меня с ними встретиться. С Луисом в Панаме, с Инес в Мадриде, куда она должна была приехать. С первым я должен был договориться о катере со специальным грузом, который должен будет идти в один из портов Кубы. Что за груз и для чего, мне, конечно, не сообщили. А для Инес они сумели подобрать мужа и просили меня ее с ним познакомить. Вот и все. Я встретился в Панаме с Луисом, все это обговорил, передал деньги и инструкции. Потом полетел в Мадрид. Инес уже знала, ей сказали, для чего она летит в Мадрид. Я встретился с вашим агентом и познакомил его с Инес. Это было на корриде, она и ее начальник личной охраны его даже не заметили. Они потом встретились на следующий день в Толедо и все обговорили. Утром следующего дня должна была состояться их встреча в Мадриде. Это было, кажется, три дня назад. В аэропорту я лично видел их встречу. Получилось довольно убедительно, хотя ваш сотрудник был немного скован. Но я его понимаю. После поцелуя такой женщины, как Инес, можно просто сойти с ума. Я увидел, как они садятся в ее автомобиль, и улетел через час в Колумбию. Вот и все. Потом мне сообщили, что нужно срочно приехать в Каракас. Что я и сделал. Кажется, я честно рассказал обо всем. Теперь твоя очередь исповедоваться.
     - Понимаешь, - медленно произнес Чернов, - кажется, у нас где-то произошла утечка информации. Что-то такое случилось, чего мы никак не можем понять. Наши аналитики вот уже третий день ломают голову. Дело в том, что в "мужа" Инес Контрерас стреляли.
     - Не может быть! - вскочил Мануэль.
     - Прямо в этот день. Мы тебя не подозреваем, ты в это время уже подлетал к Боготе. Это мы точно проверили. Но кто-то вечером выстрелил в номер, где находились Инес и ее новый "супруг".
     - Он убит?
     - Нет, только ранен, к сожалению. И хотя я лично знаю этого парня и он даже мой ученик, в данном случае ему следовало умереть. Мы могли бы сравнительно быстро найти ему замену, а теперь менять его нельзя, все сразу раскроется, все будет ясно. Придется везти в Мексику в таком состоянии.
     - Куда он ранен?
     - В ногу, и это самое плохое в нашей операции. Он просто нетранспортабелен. А мы хотели его использовать в большой игре в Мексике.
     - Это я уже понял. Что-нибудь связанное с оружием?
     - Конечно. Ты все правильно понял. Катер с оружием должен подойти к одному из портов Кубы и там выгрузить оружие на борт другого катера, который идет в Сальвадор. Понимаешь, как это важно? А Инес и ее "супруг" могли бы организовать прием этих грузов и их нужное прикрытие в Сальвадоре. Теперь нам придется менять всю операцию.
     - Понимаю, - задумчиво сказал Мануэль, - может, это кто-нибудь из никарагуанских "контрас". Они случайно узнали о Сомосе? Каким-то образом прошла информация об Инес и хотели убить ее, а не этого бедного парня?
     - Испанская полиция ищет стрелявшего, - ответил Мануэль, - но пока ничего не известно.
     - Вы думали, что я мог где-то проболтаться? Ты же знаешь, что Инес - жена моего племянника, убитого в Майами.
     - Тебя никто не обвиняет. Нам нужно решать, как выпутаться из этой глупой истории.
     - Что ты предлагаешь?
     - Послать в Сальвадор с Инес другого человека нельзя. Рядом с ней всегда масса охранников, слуг, массажисток, водителей. А подготовить вторую такую пару мы не сможем. Может, пока убрать их куда-нибудь, а в Сальвадор послать другую пару, под их именем, конечно?
     - Это очень опасно, их могут разоблачить. Инес Контрерас очень известный человек в Латинской Америке.
     - Ты можешь предложить что-нибудь другое?
     - Не знаю, но мне не нравится такой план. Это очень рискованно.
     - Это не нам судить. А Инес и ее мужа нужно просто убрать на время куда-нибудь в безопасное место, например к вам на Кубу. В Россию им, конечно, нельзя, иначе все это будет выглядеть как глупое прикрытие. А вот отдыхать на Кубе они вполне могут. Инес ведь, кажется, подруга Вильмы Эспин Лильойс. Они ведь знакомы уже много лет.
     - Да, они давно дружат, - кивнул мрачный Мануэль, - но это большой риск, Сергей, очень большой. Думаю, ты сам знаешь, что делаешь. Эти новые люди почти "смертники".
     - Это уже их дело, - махнул рукой Чернов, - подожди меня здесь. - Он поднялся и вышел из комнаты. В коридоре тревожно ходил из конца в конец Куманьков. Увидев генерала, он изменился в лице, услужливо подбежав поближе.
     - Составьте список людей, кто знает о пребывании нашего гостя на этой вилле, - приказал Чернов, - включите всех, даже водителя.
     - И посла? - уточнил Куманьков.
     - Всех, - зло ответил Чернов и безжалостно добавил:
     - Себя самого, надеюсь, вы тоже не забудете.
     Он сказал это громче обычного, и сидевший в конце коридора за неплотно закрытой дверью Мануэль Вальес услышал эти слова. Он всегда гордился тем, что хорошо знал русский язык.
     
     
     Глава 7
     
     
     Когда пуля пробила стекло, он инстинктивно обернулся, пытаясь понять, что происходит. Позднее, анализируя свои чувства, он вдруг понял, что несколько расслабился. Прекрасный отель, красивая, но раздражающая его женщина, дурацкое положение "жигало" при аристократке-миллионерше, его собственная ошибка, выразившаяся в непроизвольном употреблении испанского ругательства, - все это несколько сбило с него привычную осторожность, и он осознал все, лишь почувствовав резкую боль в ноге. Потом он упал и услышал, как рядом с его головой раздался второй выстрел, попавший в посуду на столе.
     Нужно отдать должное Инес - она не закричала. Только бросилась сразу к нему, пытаясь определить, насколько серьезно он ранен.
     - Ради бога, - крикнул он, - ложитесь на пол и не двигайтесь! У вас есть в номере оружие?
     - Нет! - ответила она.
     - Тогда лучше лежите и не двигайтесь. Ox, - простонал он в конце своей фразы. Чуть ниже колена расплывалось большое красное пятно.
     - Вы ранены? - спросила женщина, все-таки опускаясь на корточки за столом. Он, изо всех сил сдерживая крик от боли, пополз в сторону ванной, где он мог быть вне досягаемости неизвестного снайпера.
     - Где ваша чертова охрана, - простонал он, - за что только они свои деньги получают?
     Инес, чуть поднявшись, быстро прошла к дверям.
     - Карамба! - закричал, уже не сдерживаясь, изо всех сил Бернардо. - Да спрячьтесь вы ради всего святого! Вас же могут подстрелить.
     Но она уже выбежала из номера и только громко стукнула открываемой дверью.
     Он наконец дополз до нужного места и, приподняв голову, осмотрел свою ногу. Ранение было не тяжелым. Он ощупал кость, кажется, она немного задета, но пуля, пробив мякоть, вышла снаружи. Хорошо еще, что кончилось таким образом. Правда, от этого рана не была менее болезненной. Он попытался подняться и со стоном свалился на пол. С таким ранением он может ставить крест на своей дальнейшей операции. Кажется, его "свадебный роман" с сеньорой Инес Контрерас закончился, не успев начаться. После такого ранения ему месяца два уже не бегать. А это значит - конец его заданию.
     "Как все глупо, - печально подумал Бернардо, - так дешево подставиться в этом солнечном Мадриде". Кто мог стрелять в него в этом городе? О его приезде никто не мог знать, кроме связного. И потом, это не похоже на убийство. Если стреляли из дома на другом конце улицы, то должны были попасть. Снайпер никогда бы не промахнулся. А тут ранение в ногу. Значит, был не снайпер, не профессионал. А зачем дилетанту убивать мужа Инес Контрерас? Он снова застонал, кажется, кровь начала впитываться в дорогой ковролин на полу.
     Резко открылась дверь, и в номер вбежало сразу несколько человек. Он узнал Альфредо и стоявшего утром у дверей молодого парня.
     - Стреляли вон с того места, - показала Инес.
     Альфредо подскочил к окну. Над Бернардо склонилась полная женщина с улыбкой старой няни.
     - Давайте я посмотрю вашу рану, - попросила она.
     - Вы врач? - застонал Бернардо.
     - Она врач-косметолог, - сказала вместо женщины Инес, - пусть она посмотрит тебя, пока приедет настоящий врач.
     - Не нужно врачей, - попросил Бернардо. - У меня не такое серьезное ранение. Вот посмотрите, пуля просто пробила мне ногу, кажется, даже не задев кости. Ох, или, может, задела, я не знаю точно.
     - Да, кость немного задета, - нахмурилась женщина, - но вы правы, пули здесь нет. Нужно вызвать врача.
     - А что вы ему скажете? - простонал Бернардо.
     - Это мы решим, - махнула рукой Инес. - Что там произошло? - спросила она у Альфредо.
     - Отойдите от окна, - попросил тот и очень тихо спросил:
     - У вашего мужа есть враги?
     - По-моему, нет, откуда я могу знать точно?
     - Мы пойдем посмотрим, - предложил Альфредо, - я с Филиппе спущусь вниз и перейду на другую сторону улицы. А Рафаэль и Доменик останутся здесь, рядом с вами.
     - Не нужно, - махнула рукой Инес, - лучше найдите стрелявшего. Я закрою занавески, и здесь ничего не будет видно.
     - Вы сами слышали выстрел? - спросил Альфредо у лежавшего на полу Бернардо.
     - Нет, конечно. Стреляли с глушителем. Кажется, из снайперской винтовки "Паркер-Хейл". Это модель 85. - От обильной потери крови начала кружиться голова. - Посмотрите на патроны.
     Альфредо нахмурился, но ничего не сказал. Он подошел к окну и, уже выходя из номера, обернулся к Инес:
     - Ваш муж хорошо разбирается в оружии. Даже слишком хорошо для коммерсанта. Филиппе - за мной. Рафаэль и Доменик остаются у окна, следите вон за тем домом, - приказал он своим подчиненным.
     - Сначала давайте перенесем раненого на постель, - попросила Инес, - а потом уже можете следить за окном. Хотя мне лично кажется, что преступник, стрелявший оттуда, давно сбежал. Он не станет ждать, пока мы тут все выясним.
     Бернардо почувствовал, как его поднимают и несут в другую комнату. Потом женщина-косметолог, кажется она была мулаткой, наклонилась над ним с ножницами в руках. И он почувствовал, как она режет ему ткань брюк, пытаясь снять их прямо в постели.
     - Вы испачкаете постель, - сказал он равнодушно.
     - Ничего, - успокоила его Инес, - мы за нее заплатим. Вызывайте врача, - попросила она своего косметолога, - ему нужна срочная помощь.
     - Нельзя врача, - простонал Бернардо, - он сразу все поймет. Здесь будет полно полиции. Нельзя его вызывать.
     - Полиция все равно все узнает, - возразила Инес, - лучше самим вызвать их, чем потом объясняться, почему в нас решили стрелять.
     - Нельзя, - убежденно сказал Бернардо, - перестаньте со мной спорить, - вдруг простонал он, - кончайте эти разговоры. Я же вам сказал, что врач не нужен. Пусть ваша массажистка сделает мне перевязку, и мы утром улетим в Париж. И там можете вызвать ко мне врача, хоть собрать целый консилиум!
     - Не кричите, - одернула его Инес, - и это не массажистка, а мой личный врач-косметолог. Из-за вашего упрямства вы потеряете ногу.
     - Делайте, как я говорю! - уже почти кричал от боли Бернардо.
     - Разрешите, сеньора, я попытаюсь все-таки ему помочь, - вызвалась мулатка, видя страдания мужа хозяйки.
     - Поступайте, как знаете, - пожала плечами Инес, отходя от постели больного. Она подошла к окну.
     - Что-нибудь видно, Доменик? - спросила она у одного из своих людей.
     - Нет, сеньора, пока ничего не видно, - почтительно ответил тот.
     - Странно, - произнесла Инес, - кому пришло в голову стрелять по окнам моего номера в Мадриде? Хорошо еще, что стреляли без шума, иначе завтра об этом написали бы все испанские газеты. Вы видите там Альфредо?
     - Нет, сеньора. Они, наверное, поднялись на мансарду. Там рядом парламент страны, место достаточно хорошо охраняется, всегда много полиции.
     Бернардо снова застонал. Боль была достаточно сильной. Ему было больно и стыдно. Последнее чувство было даже сильнее, ибо он хорошо представлял, что именно скажут ему в Москве. Подставиться так глупо и так непрофессионально в самом начале операции - такого не мог позволить себе разведчик из группы "Чиновника". Если сам генерал Чернов узнает об этом - он даже испугался. Генерал просто плюнет на него и не станет с ним разговаривать. Как он мог не догадаться, что это выстрел. Видимо, сказалась какая-то подсознательная уверенность, привычка к этому стуку. Ведь Инес до этого дважды громко открывала свое окно, и он почти привык к этому шуму. При желании можно было увернуться от этого выстрела. Он упал слишком медленно.
     Бернардо успел почувствовать, как ему делают укол, и наконец провалился в спасительный сон: доза снотворного была достаточно сильна. Сделав ему укол, мулатка подошла к Инес.
     - Я уколола ему ваше снотворное, самое сильное, - сказала она, - но с ногой сложно. Врача вызывать все-таки нужно. Придется объяснить, что он прострелил себе ногу, играя с пистолетом, или это был случайный выстрел. В любом случае нужен квалифицированный хирург. У меня есть в городе некоторые связи, если хотите, я постараюсь узнать.
     - Да, конечно, - чуть улыбнулась Инес, - делайте все, как считаете нужным.
     В номер вошли Альфредо и Филиппе.
     - Там ничего нет, - устало объявил Альфредо, - никаких следов. Только очень смелый человек может решиться стрелять рядом с парламентом страны. Это был настоящий убийца, видимо, наемник. Я подобрал на полу вторую пулю. Ваш муж был прав. Это стреляли из оптической винтовки "Паркер-Хейл". Только очень подготовленный профессионал может сделать из этой неавтоматической винтовки два выстрела. Она бьет на дальние расстояния, до километра, и ее обычно используют наемные убийцы. Видимо, убийца не местный.
     - С чего вы взяли? - спросила Инес.
     - По винтовке можно о многом сказать. Эти винтовки рассчитаны на долговременное использование в очень плохих условиях. Их можно разбирать по частям, хранить в сыром месте, прятать под землей. Это особые винтовки, сеньора Инес. Я ведь служил в полиции, все это видел много раз. У них между корпусом и прикладом помещена особая высокоустойчивая прокладка из эпоксидной смолы.
     - Ты думаешь, убийца прилетел из Мексики? - поняла Инес.
     - Необязательно из Мексики, - пробормотал Альфредо, - может, и из соседней страны. Там на вооружении полиции есть такие винтовки.
     - Зачем полицейскому ехать через весь океан, чтобы застрелить моего мужа? - не поняла Инес. - Это вполне можно было сделать и дома, в Гватемале.
     - Может, убийца хотел застрелить его на ваших глазах, - возразил Альфредо, как и все мужчины вокруг, влюбленный в свою сеньору. Логика у него была как у настоящего латиноамериканца.
     - Бред какой-то, - отошла от него Инес. (Она пробормотала по-испански - страх божий.) - Ребята, сегодня никто не будет спать, - объявил Альфредо, - а вы сегодня не открывайте больше занавесок. Я так понял, что полицию мы вызывать не будем, верно?
     - Да, но не из-за твоих подозрений. Просто он так сам захотел, - сказала Инес, негодуя на себя за последнюю вырвавшуюся у нее фразу.
     - Конечно. - Альфредо был слишком горд, чтобы воспользоваться ситуацией и напомнить о своей гипотезе с Гватемалой. Он снова повернулся к своим людям.
     - Завтра мы никуда не летим, - сказал он.
     - Напротив, - возразила Инес, - завтра мы улетаем в Париж. И вы все летите вместе со мной. Рафаэль, позвони в Париж, в отель "Ритц", и прикажи заказать нам еще шесть номеров. Ты понял меня? Если номеров не будет, снимите номера в другой гостинице, но так, чтобы там был один сюит, я должна быть постоянно со своим мужем.
     - Конечно, сеньора, - пробормотал Рафаэль, - я сейчас позвоню.
     В отличие от остальных он хорошо владел французским языком. Он прошел к телефону и, быстро набрав номер, заговорил с менеджером знаменитого отеля. Потом, согласно кивнув головой, положил трубку.
     - Это менеджер отеля "Ритц", сеньор Франко Мора. Он сказал, что для вас, сеньора, они сделают все, что смогут.
     Даже если шести номеров рядом не будет, он закажет нам места в "Бристоле". Он говорит, что это тоже отель топ-класса.
     - Я знаю, - кивнула женщина, - спасибо, Рафаэль. Альфредо, - обратилась к начальнику своей охраны Инес, - запомни, что никакого покушения не было. И вы все запомните. Просто мой муж неудачно упал. Он поправится, и мы улетим в Мексику. А завтра мы летим в Париж.
     - Простите меня, - спросил Альфредо, - но если ваш муж не сможет двигаться? Вы исключаете такой вариант?
     - Значит, завтра вы купите инвалидную коляску, - безжалостно отрезала Инес, - а еще лучше, пошлите кого-нибудь купить ее сегодня. Мы вылетаем завтра рано утром.
     - Хорошо, сеньора, - обреченно ответил Альфредо, он знал, что бывают минуты, когда лучше не спорить с Инес Контрерас, с этой самой богатой женщиной Мексики.
     Он осторожно вышел из номера, уводя за собой всех подчиненных. Оставшись одна, Инес подошла к кровати, на которой спал Бернардо. Подошла к нему ближе, чтобы получше рассмотреть его. Как она сразу могла не заметить? Она даже рассказала эту глупую историю про русского агента, оказавшегося киргизом. Конечно, он не русский. Он такой же латинос, как и она. Это невозможно не заметить. Чуть изогнутый нос, пушистые брови, немного курчавые волосы.
     В дверь постучали. Учитывая, что Альфредо наверняка оставил охрану в коридоре, это мог быть только врач.
     - Войдите! - крикнула Инес, внезапно вспоминая, что она все еще в халате. Она сильно покраснела. Все-таки это внезапное ранение Бернардо сильно взволновало ее. Она никогда не позволяла себе появляться в таком виде перед своими людьми. Инес достала из шкафа платье и снова крикнула:
     - Войдите!
     Дверь мягко открылась, и ее косметолог показала в глубь комнаты. Следом за ней вошел молодой темнокожий парень, с интересом осматривающийся вокруг. Очевидно, он был здесь впервые.
     - Проходите! - крикнула Инес уже из ванной, сбрасывая с себя халат. Она надела платье и вышла к врачам.
     - Это Жоакин, - представила молодого негра ее косметолог. - Он один из лучших хирургов Мадрида. Он из Марокко, стажируется у профессора Мартинеса. Говорят, Жоакин - будущая звезда Африки.
     Парень несмело улыбнулся. Он смотрел на Инес с нескрываемым восхищением, и даже ей, привыкшей к подобным взглядам мужчин, это было приятно.
     - Жоакин, добрый вечер, - протянула ему руку Инес, - у нас есть проблема.
     Темнокожий парень застенчиво улыбнулся и шагнул в спальню. Глядя, как быстро и ловко он ощупывает ногу Бернардо, она поразилась внезапной перемене. Перед ней был настоящий врач с навыками профессионала. Кажется, из парня действительно выйдет настоящий хирург.
     - Ничего страшного, - наконец сказал Жоакин, - но нужен хороший уход, иначе рана может нагноиться и начаться гангрена.
     - Ему можно завтра лететь со мной в самолете? - спросила Инес.
     - Нежелательно, - нахмурился Жоакин, - ему нужен покой.
     - Но это очень важно, - попросила она врача.
     - Это ваш муж? - спросил Жоакин.
     - Да. - В этот момент Бернардо действительно был ее мужем.
     - Нужно, чтобы за ним смотрел врач. Хотя бы первый месяц, - сказал Жоакин. - Путешествия могут быть очень опасными. Вы летите первым классом?
     - Конечно.
     - Тогда посадите его лучше в инвалидную коляску. А я сейчас постараюсь обработать рану и наложу повязку. Куда вы завтра летите, далеко?
     - Нет, всего час лета, в Париж.
     - Тогда я напишу записку и вы отдадите ее французскому врачу.
     - Какую записку?
     - Как нужно обрабатывать рану, я укажу состав мази, который я использовал. Чтобы он знал, какие лекарства я сегодня применял.
     - Так, - сразу поняла все Инес, - теперь мне ясно. Сколько вы получаете за визит?
     - Не нужно меня оскорблять. Я пришел потому, что меня попросили. Профессор Мартинес - мой учитель, а ваш косметолог училась в его хирургической клинике на отделении пластической хирургии. Только поэтому я здесь.
     - Простите, - терпеливо исправила свою ошибку Инес, - но вы меня не поняли. Я благодарна вам за вашу отзывчивость, но меня интересует, сколько вы вообще получаете денег в клинике профессора Мартинеса?
     - Вы хотите меня купить? - как-то очень по-доброму вдруг улыбнулся Жоакин.
     - Нет, просто хочу сделать вам деловое предложение.
     - Я вас слушаю. Только потом дайте мне телефон, я позвоню в клинику и попрошу приготовить нужные лекарства. Повязка, кстати, наложена очень хорошо и без моего участия.
     - Сколько вы получаете в месяц денег?
     - Около шестидесяти тысяч песо, - ответил гордо Жоакин. - У нас в Марокко это целое состояние.
     - У вас есть семья?
     - Они остались на родине. Мать и сестры.
     - Сколько это в долларах, ну ваши шестьдесят тысяч?
     - Пятьсот долларов, - ответил Жоакин.
     - Ясно. Я вам предлагаю в десять раз больше и прошу взять двухмесячный отпуск за свой счет у профессора. Если нужно с ним договориться, я готова сделать и это. А вы завтра летите с нами в Париж.
     - С вами? - растерялся Жоакин. - Но у меня нет визы.
     - В Париж не нужна виза, - терпеливо объяснила Инес, - согласно подписанному Шенгенскому соглашению в странах Западной Европы виза не нужна, в том числе и между Испанией и Францией. Вы согласны?
     - Я должен договориться с профессором, - пробормотал Жоакин.
     - Конечно, - согласилась Инес, - но учтите, самолет отходит завтра утром. Когда вы мне дадите ответ?
     - Через час, - подумав, ответил врач.
     - Тогда я жду вашего решения. В любом случае вы ведь вернетесь сюда через час, чтобы наложить новую повязку, верно?
     - Да, разумеется, - ответил врач. Он вернулся через час и коротко сообщил, что едет с ними.
     Инес уже не удивилась. Она видела, как он смотрел на нее. Ни деньги, ни возможные путешествия его не могли убедить. Такие романтики иногда встречаются. Возможность постоянно общаться с понравившейся им женщиной они ценят гораздо больше, чем презренный металл или свое благополучие. Инес всегда нравились такие спокойные люди, самим фактом своего существования подтверждающие истину о важности бога в душе человека.
     Таким был и ее покойный супруг - Рауль Вальес. Был целых двенадцать лет рядом с ней. Иногда ей казалось, что она помнила каждый день, проведенный с ним вместе. Его убили в восемьдесят девятом, в тот февральский вечер, самый тяжелый вечер в ее жизни.
     
     ВОСПОМИНАНИЯ
     
     Они познакомились в семьдесят пятом. Ей было шестнадцать, ему двадцать два. Это был не первый мужчина в ее жизни, она уже имела несколько парней до того, как встретила Рауля, но только после первой встречи с ним она вдруг поняла, что полюбила, и на всю жизнь. Семья Контрерас была самой известной фамилией в округе. Ее отец, Эдуардо Контрерас, был одним из самых богатых людей Мексики. После смерти матери Инес, которую он безумно любил, Эдуардо женился еще дважды и оба раза неудачно. Может, поэтому весь смысл его жизни был в Инес, которую он просто боготворил.
     Девочка росла в поместье отца, не зная ни в чем отказа. Именно для нее Эдуардо построил настоящую конюшню и научил девочку верховой езде. Именно ради нее он свернул многие свои дела, предпочитая больше времени проводить дома с Инес. И именно он первым узнал о чувствах своей дочери к Раулю Вальесу, сыну его управляющего, бывшего кубинца, бежавшего в свое время от режима Кастро.
     Первые встречи дочери с этим Раулем его не очень волновали. Он понимал, что у дочери должны быть друзья. Но когда эти встречи стали регулярными, он встревожился. Нужно было любым способом отвлечь дочь от этого парня. Он решил отправить дочь на учебу в Америку. Все было решено, дочь встретила его решение внешне спокойно. Но в одну из ночей...
     Эдуардо стоял на балконе, когда увидел, как внизу мимо бассейна промелькнула тень дочери. Он не мог сомневаться, это была Инес, он сразу узнал ее розовое платье. Нахмурившись, отец спустился вниз, в сад, пытаясь выяснить, куда пошла дочь. У ограды он услышал шепот и, пригибаясь, осторожно, прячась за кустами, подошел поближе. Это были Инес и Рауль.
     - Ты должна улетать, - шептал Рауль, - ты должна лететь в Сан-Франциско.
     - Нет, - возражала девушка, - ты знаешь, я не могу, я не хочу улетать.
     - Твой отец не хочет, чтобы мы были вместе, дети часто бывают наблюдательнее взрослых, - он не любит меня.
     - Я его уговорю.
     - Нет. - Рауль был в свои двадцать два года не по годам рассудительным парнем, он кончал институт в Мехико, где учился на архитектора. - Так нельзя, Инес. Ты должна уехать в Америку, а я приеду к тебе после окончания учебы.
     Там мы и поженимся.
     Эдуардо сжал кулаки, он старался не дергаться, чтобы не выдать своего присутствия, понимая, что они не простят ему подобного поведения. Вся ночная сцена походила на плохо поставленный спектакль, но, может, вся наша жизнь и есть плохо поставленный спектакль, в котором режиссер не всегда обращает внимание на постановку разного рода мелочей. А там, где обращает внимание, уже складывается Судьба.
     - Я не смогу без тебя, - медленно произнесла Инес, - я не смогу без тебя жить, - по слогам сказала она.
     - Инес, мы уже взрослые, - пожал плечами Рауль, - ты знаешь, как я к тебе отношусь, но ты знаешь и характер твоего отца. Он никогда не разрешит брак сына своего управляющего со своей единственной наследницей. Ты ведь все понимаешь. Это невозможно.
     И вдруг Инес сказала:
     - Я жду ребенка, Рауль.
     Эдуардо качнулся, ему показалось, что земля уходит из-под ног. Его девочка, его любимая дочь. Этот негодяй ее обесчестил. В эту минуту он жалел, что рядом с ним нет оружия. Забыв об осторожности, он шагнул к ним и вдруг услышал слова Рауля:
     - Я люблю тебя больше всех на свете. Я люблю тебя больше этой луны и звезд. Я люблю тебя больше матери и отца. Я люблю тебя больше бога.
     Если бы он не сказал последнего слова, то Эдуардо шагнул бы к ним, но слово "бог" заставило его остановиться. Умирая, мать Инес позвала к себе Эдуардо и тихо произнесла:
     - Бог - это любовь, Эдуардо. Если сможешь, женись, не оставляй Инес одну.
     И сейчас, услышав слова молодого человека, он вдруг остановился, не решаясь шагнуть к ним. А потом развернулся и медленно пошел к дому. Всю ночь Эдуардо не спал, всю ночь дым от его сигарет выходил из комнаты, распространяя вокруг сладковато-горький запах. Утром он не вышел к завтраку. Такого никогда не случалось.
     Слуги в испуге не решались заходить. Они понимали, что произошло нечто исключительное. К обеду Эдуардо снова не появился. Даже Инес, заметившая его отсутствие, начала волноваться. Когда он не спустился и к ужину, она поднялась к нему в комнату. Дверь была не закрыта, и она, постучав несколько раз, вошла в комнату. Отец сидел в своем любимом кресле и курил сигару. Она посмотрела на пепельницы вокруг. Они были полны окурков, все три пепельницы. Эдуардо повернул голову, услышав шум открываемой двери. Инес испугалась. Отец, кажется, постарел за эту ночь сразу на десять лет.
     - Что-нибудь случилось, пап? - спросила дочь.
     - Сядь, - глухим голосом попросил отец.
     Инес послушно опустилась на стул, стоявший у двери.
     - Ты хочешь ехать в Америку, - сказал отец. Он не спросил. Он утверждал. Инес, ничего не понимая, молчала. И вдруг спросил:
     - Ты любишь молодого Вальеса?
     Она поняла, что он знает. Инес никогда не врала своему отцу.
     - Да, - с вызовом сказала она. Следующий вопрос ее удивил:
     - Ты хочешь выйти за него замуж?
     Она смутилась, такого вопроса от отца она явно не ожидала.
     Молчание становилось неприличным, отец дымил сигарой, качался в своем кресле и терпеливо ждал.
     - Да, - наконец сказала Инес, - хочу выйти за него замуж.
     - Тогда иди и готовься к свадьбе, - сказал отец. Она встала, повернулась, сделала несколько шагов, потом снова повернулась. Отец не смотрел на нее, но слышал все ее шаги. Он ждал. Это был самый важный момент в его жизни. Неужели он ошибся? Она сделала еще один шаг и бросилась к нему.
     - Спасибо, папа! - Она обняла его за шею и вдруг почувствовала на своих руках его слезы. Она испугалась, наклонилась над ним.
     - Ты плачешь? - Представить себе плачущим Эдуардо Контрераса было невозможно. Он отмахнулся:
     - Просто что-то попало в глаз.
     Он думал всю ночь. И понял, что единственное, что он может сделать, сохранив любовь и уважение дочери, - это не противиться этому союзу. Это было высшее проявление любви, самое возвышенное чувство, проявляющееся в исключительных случаях, когда абсолютная любовь требует жертвенности. И если Авраам ради любви к богу готов был отдать сына своего, то Эдуардо ради счастья дочери жертвовал своей любовью. Ибо отдавал ее сердце новому избраннику.
     Каким-то шестым чувством Инес поняла состояние отца и меру его любви. Она наклонилась над ним и шептала ему слова любви и утешения, заверяя его в неизменности своих чувств. Но мысли ее было уже далеко. Она думала о Рауле.
     Они поженились через двадцать дней, и Эдуардо вел дочь к алтарю, отдавая ее Раулю. Через семь месяцев родился мальчик, которого назвали в честь деда - Эдуардо. Они были счастливы двенадцать лет, только двенадцать лет. А потом Рауля убили.
     
     
     Глава 8
     
     
     Роджер летел в Мехико в плохом настроении. Рассказ Брауна и Трентини ему не просто не понравился, он его испугал. Он и раньше подозревал, что у торговцев наркотиками есть свои каналы среди государственных чиновников, помогающих им отыскивать наиболее уязвимые места в охране границы, снабжающих их информацией о готовящихся облавах, предупреждающих о возможных арестах. Но подозревать Пола Биксби, одного из лучших специалистов ЦРУ, в двойной игре? Хотя после ареста Эймса, кадрового офицера ЦРУ и сына сотрудника ЦРУ, работающего, как выяснилось, на русских, удивляться было нечему. Предателем мог стать любой из сотрудников ЦРУ, и это было самым печальным в нашумевшем деле Эймса. Если раньше безгранично доверяли некоторым, то теперь просто перестали доверять всем.
     Роджеру было особенно неприятно, что под подозрением оказался Пол, тот самый старина Пол, с которым они вместе работали в Латинской Америке и который всегда считался образцом настоящего офицера для более молодых сотрудников. Он был красивым, подтянутым, мужественным и смелым человеком. Вдобавок он был очень талантливым офицером, умело применяющим свои знания на практике. И если такой офицер стал сотрудничать с торговцами наркотиками, то нельзя было верить отныне никому. И ни во что.
     Он прилетел в аэропорт точно в назначенное время. Бегло просмотрев его документы, пограничник вернул ему паспорт. Роджер летал на этом маршруте практически два-три раза в месяц. У здания аэропорта уже ждал Генри, его помощник. Он знал, когда прибывает рейс Роджера, и подъехал с таким расчетом, чтобы успеть увидеть своего руководителя.
     - Привет, Генри, - сказал Роджер, закидывая свой чемодан на заднее сиденье, - у нас есть какие-нибудь новости?
     - Все спокойно, - ответил флегматичный Генри, - никаких изменений. Звонил испанский посол, просил напомнить вам о двадцатом числе. Его день рождения, и он вас приглашает. Он знал, что вы часто уезжаете по субботам и воскресеньям в Америку, и просил на этот раз сделать исключение.
     - Это еще не скоро, - махнул рукой Роджер, - ничего не передавали из Центра?
     - Дали какой-то срочный запрос. Просят уточнить некоторые факты. Это якобы в ответ на наш запрос. Но я проверял, никакого запроса мы не делали, там наверняка опять какая-нибудь ошибка.
     - Какой запрос? - спросил Роджер, глядя вперед.
     - Насчет бывшего сотрудника ЦРУ полковника Пола Биксби. Они утверждают, что произошла ошибка. Такой человек не работал раньше в ЦРУ.
     - Что за глупости? - не понял Роджер. - Как это не работал? Он был моим шефом во время операции в Колумбии. Я его лично знал. Это я оформил запрос через Вашингтон. Как обычно, они вместо ответа дают дурацкое уточнение. И когда только они научатся толково работать. Передай сегодня срочное подтверждение нашего запроса насчет Биксби. И постарайся сделать это, как только мы приедем.
     - Хорошо, - кивнул Генри, - я так и думал, что это вы сделали запрос, но хотел на всякий случай уточнить.
     - Поедем быстрее, - недовольно попросил Роджер, - мне нужно еще поговорить с Вашингтоном. Наша экономия на телефонах нам дорого обходится. Пора иметь телефон и в автомобиле.
     - Не разрешат, - покачал головой Генри, - вы же знаете, как они следят за расходом денег. Нам постоянно урезают наши средства, в посольстве вообще хотят провести сокращение. У них такая же история. Госдепартамент не дает денег, требует сокращения персонала.
     Роджер ничего не ответил. Его начинала злить эта загадочная история с Полом Биксби. Как могло прийти сообщение, что такой человек не работал в ЦРУ? Или саму деятельность полковника засекретили настолько, что решили скрыть всю его биографию? Но осталось столько свидетелей. А может, полковник оказался замешанным в чем-то таком, что ЦРУ просто вынуждено от него отказаться? После случая с Эймсом второго скандала им не простят ни за что. Конгрессмены просто урежут ассигнования ЦРУ в десять раз, доказывая, что эта организация способна плодить только русских шпионов и пособников торговцев наркотиками. Похоже, что в этом случае фамилию Биксби вполне могли стереть из компьютера.
     И если это действительно так, то Браун прав, и старина Пол Биксби действительно оказался втянутым в дурную историю. В это очень не хотелось верить, но отсутствие имени Биксби в их архивном управлении делало такой вывод наиболее верным. Иначе зачем следовало убирать из архива само упоминание об имени Пола Биксби?
     Уже у себя в кабинете, нетерпеливо набирая телефон Брауна, он подумал, что Биксби, возможно, даже уже нет в живых. И никто тогда вообще не сможет доказать само существование такого человека. И он вдруг понял, что дальнейшие настойчивые запросы по данным полковника могут обернуться крупными неприятностями. Но Роджер не любил отступать и тем более сдаваться. Трубку поднял сам Браун.
     - Это я, - сказал Роджер, - насчет вчерашнего нашего разговора. Я вечером сделал по каналам нашего отдела запрос насчет Биксби. Знаете, что мне ответил компьютер?
     - Что такой человек никогда не работал в ЦРУ, - быстро ответил Браун.
     - Вы тоже делали запрос? - понял Роджер.
     - Конечно. И получили такой же ответ. Согласитесь, что, получив такой ответ, чувствуешь себя полным идиотом. Тем не менее все правильно, в компьютере его нет, в нашем архиве он не значится. Никаких справок по нему нигде мы получить не можем. Интересно, правда?
     - Что вы думаете делать? - спросил Роджер.
     - Искать Биксби, - невозмутимо ответил Уильям. - Согласитесь, что у меня к нему накопилась масса вопросов. В том числе и по Эррере. Этого мошенника давно ждет наша тюрьма.
     - Вы хотите снова повторить запрос? - не понял Роджер.
     - Он ничего не даст. Компьютер не мог ошибиться. Данные полковника Биксби кто-то аккуратно стер из нашего компьютера. Я склонен считать, что это сделали наши, решив не подставляться из-за скандальных связей Пола. Но Трентини думает иначе. Впрочем, ему и положено думать иначе. Он ведь у нас из ФБР, а они всегда кого-нибудь подозревают.
     - И что такого особенного он придумал?
     - Он во всем видит заговоры против Америки, - весело сообщил Браун, - ему кажется, что и в ЦРУ прокрались торговцы наркотиками, которые сумели стереть всю информацию о бравом полковнике. Он собирается проверять через свои каналы.
     - Смешно, - сказал Роджер, - почему в нашем ФБР такое количество дураков?
     - "Синдром Эймса", - невозмутимо сообщил Браун, - все просто помешались на его деле. Каждый считает, что лично виновен в успешной деятельности русского агента в ЦРУ. Теперь все ведомства, включая наше, охватила волна шпионской шизофрении. Повальные проверки идут в РУМО, АНБ, самом ФБР "РУМО - Разведывательное управление министерства обороны США АНБ
     - Агентство национальной безопасности США".
     - Это несерьезно, - поморщился Роджер, - если русские получат доступ к нашим компьютерам, им вообще больше не нужны шпионы. Достаточно просто хорошо проанализировать все тексты. Это несерьезно, Уильям, мы ведь с вами знаем, что никто в мире не сможет пробраться к нашим компьютерам, такое полностью исключено.
     - Тогда приходится допускать, что Пол Биксби сделал нечто такое, что само упоминание его имени становится опасным, - подвел итог их разговора Браун.
     - Мне тоже так кажется, - признался Роджер, - но нужно проверить еще раз.
     - Каким образом?
     - Если информация была стерта накануне или недавно, то в наших компьютерах еще могли остаться старые записи об операциях Пола. Или мы хотя бы можем выяснить, кто конкретно стер запись о существовании Пола Биксби в нашем отделе.
     - Как вы это хотите выяснить?
     - В Лэнгли у меня работает много друзей. Они могут подтвердить существование такого сотрудника, как Пол Биксби. Я могу попросить одного из них выяснить, кто и почему стер имя полковника из наших данных.
     - Неужели вы думаете, я не пытался это сделать? - даже обиделся Уильям. - Ничего не выходит. Кто-то сумел заблокировать всю информацию.
     - А вы проверяли по отделу специальных операций?
     - Вы имеете в виду группу Джилларда?
     - Конечно. Он ведь входил в эту группу, и там должны быть его данные. Пол работал в группе полгода, был прикомандирован к ним решением руководства нашего отдела, А после выполнения задания вернулся к нам. У них обязательно должно быть его досье. Там, как правило, очень строго проверяют любого, кто с ними работает. И там не так просто стереть чье-то имя. Доступ к их компьютеру имеют только несколько человек. Там информация могла сохраниться.
     - Я не знал, что Пол работал у Джилларда, - взволнованно произнес Уильям, - я прямо сейчас еду в Лэнгли, постараюсь найти кого-нибудь из старших офицеров, объяснить им ситуацию. Если его данные есть в их компьютере, они будут у меня через два часа.
     - Договорились, - сказал Роджер, - а я вам вечером позвоню. Если узнаете что-нибудь важное, звоните прямо сразу. Я буду в своем офисе.
     - До свидания, - Уильям положил трубку.
     Отключившись, Роджер откинулся на стенку кресла, чуть ослабил узел галстука. Какое счастье, что здесь не чопорный Вашингтон. Можно иногда приходить в рубашке, не надевая эту удавку. Хотя его секретарь - мисс Саммерс, кажется, не вполне одобряет такой стиль одежды.
     Он снова поднял трубку телефона, набрал номер. На этот раз он звонил домой, в Сиэтл.
     - Слушаю, - ответил заспанный голос жены.
     - Которой час, Лайза? - удивился Роджер. - Ты все еще спишь?
     - У меня было ночное дежурство в больнице, - устало проговорила жена, - позвони позже, сейчас я хочу спать. - Она положила трубку на аппарат, вернее, пыталась положить, потому что он услышал, как упала трубка вместе с аппаратом. Она так и не дотянулась до телефона, видимо, действительно очень устала.
     Он улыбнулся, они были женаты уже столько лет, но она совсем не менялась. Ее больница была для нее лучшим местом работы в мире. И ради этой работы она даже не поехала с ним в Мехико, предпочитая оставаться в Сиэтле. Теперь они встречались два-три раза в месяц, но от этого не переставали меньше любить друг друга. И хотя Роджеру часто намекали, что в отсутствие жены вполне можно расслабиться, он не позволял себе подобного, свято полагаясь и на верность своей супруги. Другие женщины его просто не интересовали.
     В этот день он напрасно ждал звонка Уильяма Брауна. Тот так и не позвонил в Мехико. Роджер звонил ему трижды, но телефон не отвечал ни на работе, ни дома. Решив, что Браун просто не сумел ему позвонить, он попросил на всякий случай мисс Саммерс сделать еще один запрос о полковнике Поле Биксби, на этот раз в отделе специальных операций, запросив данные на сотрудника группы Джилларда. Домой он приехал довольно поздно, ответа из Лэнгли все еще не было. Он приготовил себе поесть; на ночь он обычно съедал сандвич и выпивал стакан молока. А потом отправился спать, чтобы забыть обо всем на свете, в том числе и о Поде Биксби.
     Утром он уже выходил из дома, когда позвонила Лайза.
     - Вчера я была уставшей, - сказала жена, - извини, я плохо соображала, что говорила.
     - Ничего, - засмеялся Роджер, - уже забыл.
     - Может, я к тебе приеду на уик-энд, - предложила Лайза, - и мы снова поедем с тобой в горы, как в прошлом году.
     - Договорились. Только не ломай телефон, надеюсь, он еще не работает после твоего вчерашнего броска?
     - Работает, - засмеялась она и позвала:
     - Роджер...
     - Что?
     - Я тебя люблю.
     - Я тебя тоже люблю.
     - Правда? Мои санитарки уверяют меня, что мужчина не может без бабы даже трое суток. У тебя никого нет, Роджер?
     - Твои девочки - дуры. У меня никого нет, кроме тебя.
     - Скажи это еще раз, - попросила она.
     - У меня нет никого, кроме моей любимой жены.
     - Теперь верю. Я прилечу в субботу, договорились?
     - Обязательно, - он посмотрел на часы, - кажется, уже опаздываю. Бай, бай.
     - Бай, бай "Бай, бай - сокращенное от английского Good-bay (до свидания) В данном случае эти слова точнее передают их настроение.", - она положила трубку.
     "По-моему, я опять опоздал на работу", - подумал Роджер.
     Его автомобиль стоял недалеко от дома на стоянке. Оставлять на ночь автомобиль в Мехико мог только ненормальный, если машину и не уведут, то поцарапают наверняка. И если в Вашингтоне он обычно брал автомобили напрокат, приезжая туда на день или два, то здесь, в Мехико, завел себе неплохой "Рено", не беспокоясь за свою репутацию. Считалось, что патриотически настроенные американцы должны покупать исключительно свои машины в пику европейцам и особенно - японцам.
     Нужно было позвонить еще и в Вашингтон, вспомнил Роджер. И заехать в наше посольство, там, кажется, есть для него письмо. Он покачал головой, у него все-таки очень маленький штат - всего четыре человека.
     Если и дальше будут так сокращать штаты за рубежом, скоро он будет работать в полном одиночестве. К посольству он ехал около получаса; автомобильные пробки в Мехико давно стали самой важной проблемой задыхающегося от огромного роста города. В посольстве он получил свое письмо и, вспомнив об Уильяме, снова набрал его телефон. На этот раз повезло. Ему ответила секретарь Брауна.
     - Это говорит из Мехико Роджер Робинсон. Я встречался с мистером Уильямом Брауном два дня назад, - напомнил он женщине.
     Почему все секретари напоминают ему строгую мисс Саммерс? Это, видимо, мода пошла на старых дев-секретарей. Молодую иметь опасно - сразу вылетишь с работы с обвинением в сексуальном домогательстве. А с этими проще, никаких проблем. Никто никогда не сможет доказать, что к мисс Саммерс можно испытывать хоть какие-то человеческие чувства. Для этого она слишком неприступна. И слишком добродетельна.
     - Я вас отлично помню, - строго сказала секретарь Брауна.
     - Мне нужен ваш шеф, он обещал мне позвонить вчера вечером. Напомните ему, пожалуйста.
     - К сожалению, это невозможно, мистер Робинсон, - холодно сообщила женщина. - Мистер Уильям Браун вчера разбился в автомобильной аварии. Он лежит в тяжелом состоянии в больнице, в реанимации.
     Он опустил трубку. Если это совпадение, то роковое. А если нет... Тогда, похоже, Трентини не такой идиот, каким он его себе представлял.
     
     
     Глава 9
     
     
     В Париж они полетели вместе с Жоакином. С огромным трудом удалось достать билеты. Марокканцу пришлось лететь в первом классе, и он впервые в жизни летел с таким комфортом, потрясающим его воображение. Для Бернардо нашли инвалидную коляску, и он, сцепив зубы от стыда, вынужден был согласиться на столь унизительную для себя транспортировку. В Париже было светло и солнечно, когда они туда прилетели, и ему снова пришлось терпеть транспортировку из самолета в здание аэропорта и затем - к специально поданной автомашине, куда могло въехать его инвалидное кресло.
     После случившегося он предпочитал хранить молчание, не пытаясь больше разговаривать с Инес Контрерас. Она, кажется понявшая, что он не совсем русский разведчик, за которого она его принимала, тем не менее не старалась беспокоить его особыми расспросами. Так, обмениваясь лишь ничего не значащими фразами, они погрузились в автомобиль и поехали в отель "Ритц". Нужно отдать должное руководству отеля. Практически за одну ночь они смогли подготовить два сюита для Инес и Бернардо, а также пять одноместных номеров для охраны и врачей. Жоакин, по просьбе Бернардо, поселился у него в номере. Он не мог пока вставать даже для того, чтобы пройти в ванную комнату.
     Унизительность своего положения он чувствовал каждую минуту, и, видимо, понявшая его состояние Инес не стала настаивать на совместном проживании в номере, нарушая таким образом общие законы конспирации. В первый же день обед, который подали в номер, превзошел все ожидания своей торжественной помпезностью и разнообразием блюд. Французская кулинария справедливо считается одной из лучших в мире, а тут еще Инес специально постаралась произвести впечатление на обоих мужчин. Обедали все втроем, и снова в молчании. Жоакин даже начал подозревать, что Инес сама выстрелила в своего мужа, настолько холодными и безучастными были их отношения.
     После обеда Жоакин попросил разрешения немного пройтись по городу, и "супруги" милостиво разрешили ему отлучиться на три часа. Лишь дождавшись ухода врача, Бернардо обратился к Инес:
     - Для чего весь этот цирк? Нам не нужно было приезжать сюда в таком большом составе. Достаточно было, если бы мне дали врача. Я бы связался с нашим Центром, и меня увезли бы уже сегодня.
     - Кому достаточно? - спросила Инес. - Почему вы все такие эгоисты? А обо мне вы подумали?
     - Вам вообще не следовало сюда приезжать, - пожал плечами Бернардо.
     - А что скажут мои люди? Что скажут знающие меня родные и близкие. Я и так с трудом согласилась на эту нелепую историю с замужеством, лишь бы помочь друзьям моего покойного мужа. А теперь все будут знать, что я отправила раненого супруга в Париж на следующий день после встречи. Что обо мне скажут люди, вы подумали?
     - Нет, - честно признался Бернардо, чуть улыбнувшись, - кажется, об этом я и не подумал. Я совсем забыл, что для вас это не игра, сеньора Контрерас. Вы на самом деле вышли замуж. Извините, кажется, я сказал глупость.
     - Спасибо, что вы это признаете, - ядовито произнесла Инес, - в любом случае теперь наш график сорван. Мы можем остаться в Париже столько дней, сколько захотим. А потом полетим в Мексику. Вам придется долго терпеть мое присутствие, сеньор Урбьета. Надеюсь, это не ваше настоящее имя?
     - Нет, - сказал Бернардо. Они сидели за столом, и в таком положении он мог вести разговор на равных. Хуже было, когда она вставала, тогда ему приходилось смотреть снизу вверх.
     - Вы из Мексики? - чуть поколебавшись, спросила Инес.
     - Нет, из другой страны.
     - Но вы не из России. Я поняла это по вашему восклицанию.
     - Да, испанский - мой родной язык, - сдержанно ответил Бернардо.
     - Так я и думала. Вы слишком хорошо говорите, мистер Урбьета.
     - Это совсем не обязательно. Я знал людей, которые говорили по-испански гораздо лучше меня, - возразил он, - а были стопроцентно русскими людьми. По произношению трудно судить о человеке. Меня вполне могли подготовить к столь важному заданию.
     - А вы знаете, с какой целью мы поедем в Сальвадор? - спросила Инес. - Насколько я знаю, мы должны были из Парижа вылететь в Мексику, на мое ранчо, а потом быть готовыми к поездке в Сальвадор. Именно ради этого мы и "поженились". Так, во всяком случае, мне объясняли.
     - Мне тоже, - кивнул Бернардо, - давайте я налью вам вина. Оно просто великолепное.
     Он потянулся за бутылкой и не достал. Инес, быстро поднявшись, подвинула бутылку к нему. Он покраснел.
     - Проклятая рана, - с досадой сказал Бернардо, - не знаю, зачем мы должны были лететь в Сальвадор, но понимаю, что в таком состоянии мне не выполнить ни одного приказа Центра. Это точно.
     - Может, там все не так сложно, - произнесла Инес, - в любом случае нам нужно вести себя как любящие супруги, будто ничего и не произошло.
     Он разлил вино в бокалы.
     - Ваше здоровье, - поднял он свой фужер. Вино было прекрасным.
     - Ваше, это сейчас важнее, - улыбнулась она в ответ.
     - Вы пытались связаться со своим связным? - спросил Бернардо.
     - Вчера пыталась в Мадриде, но ничего не вышло.
     - Нужно будет задействовать специальный канал связи, предназначенный для исключительных случаев, - предложил Бернардо, - но только звонить должен я сам.
     - Как хотите, - сухо ответила она, - если вы мне не доверяете...
     - Нет, нет, - быстро возразил Бернардо, - просто там знают, что на связь могу выйти только я. Во всех других вариантах они просто не будут разговаривать.
     - Тогда звоните, - согласилась женщина.
     - Не могу.
     - Мне выйти?
     - Нет, не поэтому, - улыбнулся Бернардо, - просто я должен звонить в строго определенное время.
     - А если вам срочно нужно позвонить?
     - Даже в этом случае я не могу звонить, мне нужно продержаться до того момента, когда я смогу позвонить.
     - Сложно и непонятно. Для чего нужна такая мучительная процедура? - не поняла Инес.
     - Это просто. - Для Бернардо, уже столько лет работающего в особых условиях за рубежом, все было привычным. - Возможно, меня захватили, я нахожусь под контролем. В этом случае телефон, по которому я буду звонить, ничего не даст моим преследователям. Это будет абсолютно нейтральный телефон, по которому я просто сделаю контрольный звонок. В пять часов вечера я позвоню по первому телефону. И, ничего не сказав, просто повешу трубку. Я не знаю, чей это телефон, но очень возможно, что в этот момент, случайно конечно, у этого телефона окажется наш человек. Или это телефон его соседа, который зайдет к нему ровно в пять часов. Или просто услышит из соседней комнаты, как позвонил телефон. Вот и все. Тогда уже в шесть часов я могу звонить по нужному мне телефону. А это вполне может оказаться простая телефонная будка. Вы меня понимаете?
     - И у вас всегда такие сложности? - спросила Инес.
     - Почти.
     - Запутанная система, я бы обязательно что-нибудь пропустила.
     - Это вам только кажется. На самом деле все проверено и отработано уже много раз. Откуда вы взяли этого Жоакина?
     - Его привела мой врач-косметолог, он помогал ее бывшему профессору, и я предложила ему лететь с нами.
     - Он сам попросил?
     - Он даже не хотел лететь. Не нужно видеть в каждом человеке рядом с вами шпиона.
     - Вас я не подозреваю.
     - Спасибо.
     - Может, сегодня мне предложат свернуть все дела и вечерним рейсом улететь в Москву. Поэтому не нужно так строго ко мне относиться, сеньора Инес.
     - Если это произойдет, - невозмутимо сказала женщина, - то я полечу в Москву вместе с вами.
     - Не понимаю, - испугался он, - почему со мной?
     - А куда я, по-вашему, должна лететь? Только со своим супругом. Вы опять забываете о моем положении. Я не могу быть в Париже в роли брошенной женщины. Это еще и унизительно, согласитесь. Вдобавок ко всему, ваш внезапный отъезд вызовет столько разных суждений, что я просто не смогу вернуться домой.
     - А вы говорили, что у меня трудности, - задумчиво сказал Бернардо, - на самом деле трудности у вас, и очень большие. Вы мужественная женщина, сеньора Инес, я только сейчас начинаю понимать, на что вы пошли, согласившись "выйти из меня замуж". Кажется, я раньше это не совсем понимал. Хотите еще вина?
     - Да, - протянула она свой фужер.
     Он снова разлил вино и снова поднял свой бокал.
     - За ваше мужество, сеньора Инес Контрерас, - сказал он, глядя ей в глаза, - я в любом случае никуда не уеду отсюда без вас.
     - Буду считать, что вы мне дали слово, - усмехнулась она, подняв свой фужер.
     - Зачем вы согласились на столь непонятный "брак"? - спросил Бернардо. - Вместо вас вполне могли подобрать другую, менее известную, женщину.
     - Мне объяснили, что не могли, - ответила Инес, взмахнув руками, - думаете, мне очень хотелось выходить за незнакомца, которого я даже не видела в лицо? И потом, у меня были достаточно большие проблемы с моим сыном. Эдуардо, правда, уже взрослый, кажется, правильно понял мои мотивы.
     - Представляю, - кивнул Бернардо.
     - Вы действительно не были женаты? Или вчера вы мне соврали?
     - Я действительно не женат, сеньора, и никогда не был. Поэтому мне еще труднее - отсутствует необходимый опыт.
     - Будем считать, что вы его получите. - Она поднялась, и он снова испытал комплекс неполноценности, оставшись сидеть в своем кресле.
     Когда Инес вышла, он подкатил кресло к окну. Отсюда открывался чудесный вид на Париж. Он сидел у окна достаточно долго, до тех пор пока не пришел Жоакин. Врач осмотрел его рану и нашел, что процесс заживления раны протекает успешно. Он наложил новую повязку и перенес Бернардо обратно в кресло.
     Ровно в пять часов вечера Бернардо позвонил по условленному телефону и, дождавшись, когда поднимут трубку на другом конце, положил свою. И снова подкатил кресло к окну. Через час он позвонил еще раз. На этот раз трубку поднял незнакомец.
     - Я звоню по просьбе моего друга, - сказал Бернардо условный текст.
     - Что произошло? - Его правильно поняли без лишних слов.
     - В меня стреляли в Мадриде, и я был ранен.
     - Тяжело?
     - В ногу. Ходить не могу, но ничего опасного для жизни нет.
     - Хорошо.
     - Простите, я не совсем понял.
     - Хорошо, я все понял.
     - Что мне делать?
     - Где вы остановились?
     - В отеле "Ритц".
     - Где? - Изумление было настолько явным, что говоривший не считал нужным даже его скрывать.
     - В отеле "Ритц", в сюите. Вам что-то неясно? - Его раздражало столь явное преклонение всех перед деньгами Инес Контрерас. Даже для резидента российской разведки в Париже, который, казалось, должен был быть готовым к любой неожиданности, тем не менее было откровением проживание агента в столь дорогом отеле, как парижский "Ритц" "Конечно, с Бернардо Рохасом беседовал не сам резидент СВР во Франции Он для этого - слишком крупная фигура В данном случае автор просто использует обычное словосочетание для обозначения говорившего На самом деле по телефону отвечает сотрудник из оперативного персонала СВР за рубежом, отвечающий за сектор Н (поддержка нелегалов)".
     - Нет, ничего. Мы с вами свяжемся.
     - Мне долго ждать?
     - Завтра вам позвонят.
     Бернардо с раздражением бросил трубку. Кажется, этот парень не понял, зачем ему звонили. Ну не объяснять же ему, что он не может долго жить на деньги Инес Контрерас в этом роскошном отеле. Что он здесь на правах альфонса и к тому же еще и сидит в инвалидной коляске. Впрочем, разве это можно объяснить в нескольких словах в телефонном разговоре?
     Через полчаса пришла Инес. Она была в роскошном черном длинном платье, словно одетая на официальный прием.
     - Вы куда-нибудь идете? - спросил Бернардо.
     - Мы идем вместе, - торжественно объявила она.
     - Не нужно издеваться, - нахмурился Бернардо, - куда я могу пойти в таком виде.
     - Сейчас принесут ваш смокинг. Думаю, я не ошиблась в размере, - ответила Инес, - в конце концов, вы мой муж, не забывайте об этом. Мы едем в "Мулен Руж", надеюсь, вы не будете против?
     Она вышла, оставив после себя аромат французских духов. В номер вошел один из ее людей, несущий черный смокинг.
     - Так нельзя, - сумел наконец сказать Бернардо, - мне нужно побриться.
     Еще через полчаса, побрившийся, одетый в смокинг, Бернардо готов был следовать за своей "супругой". В роскошном "Кадиллаке", в котором они поехали в знаменитое на весь мир кабаре, был предусмотрен специальный салон для инвалидного кресла. Бернардо оценил и тактичность Инес. Она не взяла с собой в этот раз неизменного Альфредо, почувствовав, что Бернардо будет неприятно, если его кресло будет везти этот молодой и сильный мужчина. Вместо него с ними поехал Жоакин, который, кажется, был тайно влюблен в Инес и краснел каждый раз, когда она обращалась к нему.
     В этот вечер они были втроем, и "Мулен Руж" одинаково понравился всем троим. Жоакину - потому что он давно мечтал побывать в Париже, а тем более в таком знаменитом кабаре, как "Мулен Руж". Бернардо - потому что в этот вечер Инес была необычайно деликатна и внимательна, а обстановка и салонность "Мулен Руж" делали ее настоящей светской львицей, в которую он начал постепенно влюбляться. И наконец, этот вечер был откровением и для Инес, уже много раз бывавшей и в Париже, и в "Мулен Руж". Одетый в смокинг, Бернардо за столом выглядел совсем по-другому, чем в Толедо и в Мадриде. Это был красивый и уверенный в себе мужчина. Кроме того, он не говорил больше никаких гадостей, что было на него не похоже. За два дня Инес уже немного привыкла к его колкостям.
     Может, этому единению способствовала сама атмосфера праздничного кабаре. А может, просто в этот день у всех троих были положительные полюсы биоритмов, так удивительно совпавшие. Домой они возвращались в прекрасном настроении. Перед тем как попрощаться, Бернардо поцеловал руку Инес. И кажется, сделал это не только в силу конспирации. Жоакин в этот момент уже входил в их номер, и он вполне мог ограничиться просто дружеским рукопожатием. Инес оценила его поведение и на прощание улыбнулась.
     А утром он был разбужен настойчивым телефонным звонком. Это был тот самый резидент, с которым он беседовал вчера.
     - Доброе утро, - мрачно сказал этот тип, - вы правильно сделали, что прилетели в Париж. Не меняйте своего расписания. Никаких импровизаций. Строго следуйте по программе, словно ничего не произошло. Вы, кажется, должны потом полететь в Мексику?
     - Если вы так считаете, - пробормотал Бернардо, еще не совсем пришедший в себя.
     - Поезжайте, - посоветовал ему незнакомец, - и не забывайте о своей основной работе. Это очень важно.
     - Мне нужно с кем-нибудь встретиться в Мексике? Любой, слышавший их, мог решить, что это обычный разговор двух бизнесменов.
     - Вас найдут. Постарайтесь быть все время вместе со своей женой. О вас уже пишут некоторые мексиканские газеты. Сегодня даже появилось сообщение о вашем легком ранении в ногу.
     - Ничего себе легкое, - не удержался Бернардо, - а я буду знать, кто приедет в Мексику на наши коммерческие переговоры?
     - Приедет ваш учитель по институту. Вы с ним вместе отдыхали в Румынии. До свидания, всего вам хорошего.
     Бернардо опустил трубку, уставившись в одну точку. Его наставником, с которым они вместе работали в Румынии, был сам "Чиновник". Генерал Сергей Валентинович Чернов.
     
     
     Глава 10
     
     
     Получив известие из Вашингтона, Роджер понял, что просто не имеет права сидеть сложа руки. На его запрос по поводу сотрудника специальной группы Джилларда пришел стандартный ответ, что категория допуска самого Робинсона не позволяет ему получать сведения абсолютно секретного характера, и для их получения нужно согласие одного из высших офицеров ЦРУ либо личный приезд запрашиваемого на место, в Лэнгли. Это был обычный формальный ответ, и Роджер не стал бы обращать внимание на подобную отписку, если бы в конце сообщения не стояла просьба позвонить в отдел специальных операций полковнику Харгривсу.
     Сколько Роджер ни вспоминал такого офицера, но вспомнить не мог. Тогда он позвонил в Лэнгли к своему старому другу Джозефу Дравинскому. К счастью, тот оказался на месте.
     - Как дела, Роджер? - обрадовался Джозеф. - Я столько времени не слышал твой голос. Ты ведь теперь стал настоящим мексиканцем. Мне говорят, что ты иногда приезжаешь в Вашингтон, бываешь в Лэнгли, часто ездишь к себе в Сиэтл, но я никак не могу тебя застать. Так нельзя, Роджер, забываешь старых друзей, это просто нехорошо.
     - Нет, - засмеялся Роджер, - ты ведь знаешь, Джозеф, сколько у меня работы. А к тебе нужно заходить на целый день, на весь день.
     - Правильно, - согласился Джозеф, - иначе на кой черт ты мне нужен. Посидим, поболтаем, вспомним молодые грехи. А ты уже стал старой черепахой, лишь бы греться на солнышке.
     - В этот раз приеду, зайду обязательно, - пообещал Роджер. - Слушай, Джозеф, ты не знаешь, кто такой полковник Харгривс в отделе специальных операций? Мне пришло сообщение, просят связаться с ним.
     - Харгривс? - удивился Джозеф. - У тебя что, неприятности?
     - Нет, с чего ты взял?
     - Он не из отдела специальных операций. Он из контрразведки. Занимается поиском неблагонадежных сотрудников среди наших ребят. Очень мрачная личность - худой, маленький, неприятный, злой. Увидишь его, сразу все поймешь, я всегда говорил, что нельзя доверять очень маленьким людям.
     Сам Джозеф, потомок польских эмигрантов в третьем колене, был тучным веселым остряком, весившим целый центнер. Он носил большие широкие брюки с постоянно оттопыривающимися карманами и широкие подтяжки, по которым его узнавали все сотрудники ЦРУ.
     - Странно, - удивился Роджер, - а почему тогда мне написали, что он из отдела специальных операций? Может, ошибка?
     - У этих ребят не бывает ошибок. Это они сами так считают. После Эймса им мерещатся шпионы даже в постели у Клинтона. Им дай волю, и они пересажают половину Америки. Они, конечно, не станут сообщать тебе, из какого отдела Харгривс. На самом деле он часто занимался вопросами обеспечения безопасности наших резидентов за рубежом. Может, у него есть какая-нибудь информация по вашей стране.
     - Кто тут может на нас напасть, - немного беспечно ответил Роджер, - кому мы нужны в этой стране, когда здесь столько американских объектов для нападения.
     - Тогда зачем ты нужен этому Харгривсу? - спросил Джозеф.
     - Слушай, Джозеф, ты помнишь полковника Пола Биксби, ну того, с которым мы работали по Колумбии?
     - Конечно, помню, - обрадовался Джозеф, - прекрасный человек. А почему ты спрашиваешь?
     - Я дважды давал по нему запрос в ЦРУ. И дважды приходил ответ, что такой человек никогда не работал в ЦРУ.
     - Как это не работал? - засмеялся Джозеф. - Так просто быть не может. Мы же все его знали, а из наших в Колумбии погибли всего два человека. Может, ошибка?
     - По третьему запросу мне снова ответили, что пока моя просьба уточняется. И меня просят позвонить этому Харгривсу.
     - Я такого никогда не слышал, - озабоченно произнес Джозеф, - ты пока никуда не выходи. И ни с кем не говори. Я все постараюсь выяснить за полчаса и тебе позвоню.
     Он уже собирался положить трубку, когда Роджер, движимый каким-то благородным чувством солидарности, позвал уже собирающегося отключиться Дравинского.
     - Джозеф...
     - Да, - успел услышать свое имя Джозеф.
     - Дело в том, - замялся Роджер - говорить или не говорить. Нужно сказать, иначе потом он будет чувствовать себя подлецом, если и с Дравинским что-нибудь случится. У него четверо детей, а это, похоже, серьезная игра, - дело в том, что вчера мы разговаривали насчет этих проблем с Уильямом Брауном. Ты должен его знать тоже, он из отдела координации действий. Его группа занимается проблемами поставки наркотиков.
     - Я его не знаю, - нетерпеливо сказал Роджер, - но я о нем слышал. При чем тут он?
     - Вчера он тоже пытался выяснить, кто и почему стер имя Пола Биксби из нашего компьютера. А потом поехал в Лэнгли уточнять, когда Биксби работал в группе Джилларда.
     - Верно, - вспомнил Джозеф, - он работал и с Джиллардом.
     - Он вчера поехал в Лэнгли... - снова сказал Роджер.
     - Ну, ну, говори, что ты замолчал?
     - Он не доехал, Джозеф. Погиб в автомобильной катастрофе. И я думаю, не случайно.
     Джозеф молчал. Долго молчал. Наконец Роджер, не выдержав, позвал его:
     - Джозеф...
     - Ты в своем кабинете? - спросил Джозеф изменившимся голосом.
     - Да.
     - Я тебе перезвоню. - Дравинский сразу отключился. Роджер постучал пальцами по поверхности стола. Потом нажал кнопку переговорного устройства.
     - Генри, зайдите ко мне и принесите ответы на наши запросы по делу мистера Пола Биксби. Да и наши запросы тоже захватите.
     Через минуту к нему зашел Генри и положил на стол несколько бумаг.
     - Вот запросы, а вот их ответы. Первого запроса нет, вы его сделали из Вашингтона. Я вчера дал сообщение, просил для отчетности прислать копию вашего запроса.
     Роджер шумно выдохнул воздух.
     - Интересно, - пробормотал он.
     - Что-нибудь не так, шеф? - встревожился Генри.
     - Нет, все в порядке, просто я думаю о случайном совпадении.
     - Иногда бывают такие непонятные случайные совпадения, - задумчиво произнес Роджер и снова включил свой селектор.
     - Мисс Саммерс, - попросил он своего секретаря, - пожалуйста, зайдите ко мне. И пригласите Отилио.
     Отилио Силвейра был четвертым сотрудником Роджера - исполнительным, надежным, терпеливым чиновником, исправно фиксирующим все сообщения и агентурные донесения, поступающие к ним в резидентуру. Никто не мог бы и подозревать этого суховатого, немного хромого, рано полысевшего человека в принадлежности к одной из самых сильных разведок мира. Весь его образ говорил скорее о чиновнике из департамента сельского хозяйства, чем о заместителе резидента ЦРУ в Мексике. Вдобавок ко всем своим аналитическим достоинствам он обладал прекрасной памятью и был одним из лучших снайперов во время прежней работы, связанной с оперативной деятельностью.
     Когда все собрались вместе, мисс Саммерс вошла в кабинет, предварительно заблокировав входную дверь в их офис, и села на стул прямо напротив Роджера. И хотя он часто посмеивался над девичеством сорокалетней мисс Саммерс, он отдавал должное ее неукоснительному порядку и соблюдению всех строгих правил, коих она должна была придерживаться в зарубежной резидентуре. Иногда пунктуальным выполнением своих обязанностей она доводила Роджера до точки кипения. Здесь была все-таки Мексика, а не какая-нибудь враждебная страна, только и собирающаяся выкрасть все секреты Америки. Во всяком случае, меры предосторожности, принимаемые всегда мисс Саммерс, были идентичны тем мерам, которые принимались в резидентурах ЦРУ в Москве и Пекине.
     - Я собрал вас по очень важному поводу, - начал Роджер без предисловий. - Вчера утром я послал запрос начет моего старого коллеги Пола Биксби, с которым мы вместе работали. Почти сразу пришел ответ, что такой человек в списках не значится и раньше не работал в ЦРУ. Я сам знаю, что это ложь. Потом мы повторили запрос, и нам снова ответили, что такого человека никогда не было в ЦРУ. Вчера один из моих знакомых, руководитель специальной группы по координации действий с ДЕА, постарался узнать более подробно, кто и зачем засекретил эту информацию. И в результате попал в больницу. Я не верю в такие случайности. Мне хотелось бы вас информировать, чтобы вы знали обо всем. В случае, если со мной что-нибудь случится, вы не должны верить ни в несчастный случай, ни в случайную аварию.
     - Кто сказал, шеф, что мы поверим в подобную глупость? - улыбнулся Отилио. - Но если все так, как вы говорите, вам лучше сразу лететь в Лэнгли, чтобы выяснить все на месте. Это очень серьезно. Вы ведь знаете, как после Эймса относятся к резидентам на местах. Нас считают потенциальными предателями. И соответственно относят к категории не очень благонадежных людей. Может, они заблокировали информацию специально для нас?
     - Тогда почему они не выдали ее мистеру Уильяму Брауну? - назвал наконец Роджер имя сотрудника ЦРУ, попавшего в аварию.
     - Не знаю, - ответил Отилио, - но при большом желании можно объяснить и это. Просто они могли выйти через вас на него и, поняв, что информация нужна вам - вы ведь Первый сделали свой запрос, - решили не выдавать ее и мистеру Брауну.
     - И вы верите, что он именно вчера случайно попал в автомобильную катастрофу? - нахмурился Роджер.
     - Я не верю. Но не все зависит только от моей веры, - твердо заметил Отилио, - все факты нужно проверить, чтобы составить более компетентное мнение. Если хотите, я сам полечу в Лэнгли. Попытаюсь убедить их выдать нам информацию, если она, конечно, у них есть.
     - Я с ним работал! - взорвался Роджер.
     - Сколько лет назад?
     - Восемь, кажется, - подумав, ответил Роджер.
     - Вот видите. Может, его просто выбросили из компьютера, как давно ушедшего на пенсию. Все нужно очень строго проверять, - закончил Отилио.
     - Согласен. Что вы предлагаете?
     - Лететь вам в Лэнгли - это единственный выход, другого я не вижу. И если вы обнаружите, что нас обманывают, не предоставляя информации... - Отилио вдруг замолчал.
     - Договаривайте, - предложил Роджер.
     - Тогда нам всем четверым нужно уйти в отставку, - твердо закончил Отилио.
     На Роджера смотрели три пары строгих глаз. Он потер правой рукой подбородок, как делал всегда в минуты волнений.
     - Может, вы и правы, - задумчиво произнес он, - и мне, кажется, действительно нужно лететь в Лэнгли.
     - Мистер Робинсон, - подала свой голос мисс Саммерс, - можете не сомневаться, что бы ни случилось, мы на вашей стороне.
     Вот тебе и старая дева, улыбнулся Роджер. Кажется, я сумел-таки внушить симпатию и этой старой деве.
     - Можете полагаться на нас, шеф, - подтвердил Генри.
     - Спасибо. - Впрочем, он никогда не сомневался в своих людях, подумал Роджер. И в этот момент прозвучал звонок.
     - Слушаю вас, - поднял трубку сам Роджер, заметив, как дернулась мисс Саммерс.
     - Это я, - послышался голос Джозефа, - я подключился к генератору шумов, и теперь мой голос точно никто не услышит.
     Роджеру было знакомо это секретное устройство. Специальный прибор, соединенный с телефонным аппаратом, создавал мощный защитный фон из генерируемых шумов, которые превращали весь разговор абонента в нефильтрующиеся звуки.
     - Говори. - Он понял, что сам должен быть кратким. Устройство обеспечивало абсолютную надежность лишь для телефона Джозефа.
     - Здесь происходят какие-то непонятные вещи. Дважды я запрашивал компьютер, и он мне оба раза выдавал информацию, что Пол Биксби никогда не работал в ЦРУ. А когда я попытался выяснить данные Биксби через группу Джилларда, мой компьютер был просто заблокирован. Здесь какая-то тайна, Роджер, и нам с тобой в нее лучше не быть посвященными. По-моему, так мы лучше сохраним здоровье.
     - Ты не хочешь в этом участвовать? - понял Роджер.
     - Да, извини, но это так. У меня четверо детей, и я за двадцать пять лет работы в ЦРУ не помню, чтобы наш компьютер ошибался или выдавал неточную информацию. Я начал работать на ЦРУ, еще когда вообще никаких компьютеров не было. И сейчас мне непонятно и немного страшно. Ты мне ничего не говори, я сам все знаю. И про свой долг тоже знаю. Но это дело засекречено, Роджер, и нам лучше не знать то, что мы не должны знать.
     - Я так не считаю, - возразил Роджер, забыв про всякую конспирацию, - они устроили аварию Брауну.
     - Кто "они"? - не выдержав, наконец закричал Джозеф. - Что ты несешь? Выходит, руководство ЦРУ готовит какую-то специальную операцию и во имя нее убирает своего сотрудника Так? Подумай, что ты говоришь, Роджер. У тебя ведь телефон могут и прослушать, - нервно произнес Джозеф, - это очень серьезно, Роджер. Полковник Харгривс занимается только очень серьезными делами. И насколько мне удалось выяснить, если ты завтра не прилетишь для уточнения своих позиций лично, то послезавтра за тобой в Мехико будут посланы специальные представители ЦРУ. Или сам Харгривс прилетит к тебе. А это очень, очень нехорошо, Роджер Ты даже не можешь себе представить, как это неприятно встречаться с таким типом, как Харгривс.
     - Как-нибудь переживу. - Положив трубку, Роджер снова оглядел всех присутствующих. - Пугают, - сказал он улыбнувшись, - хотят, чтобы я перестал интересоваться Биксби и его связями.
     - У вас есть какие-нибудь подозрения? - спросил Отилио.
     - Есть. Полковник встречался с Луисом Эррерой, я видел их совместные фотографии. Вы можете себе представить, какой шанс будет у торговцев наркотиками, если на их стороне будет работать полковник Пол Биксби?
     - Серьезное обвинение, - кивнул Генри. У него над губой появился пот, но он не обращал на это никакого внимания.
     - Нужно выйти на Эулалио Пердомо, - сказала вдруг мисс Саммерс, - он как раз тот человек, который нам сейчас нужен.
     "Вот тебе и секретарь, - подумал Роджер. - Они всегда знают больше, чем мы все, вместе взятые. Впрочем, в резидентуре ЦРУ не бывает простых технических секретарей. Здесь все - офицеры ЦРУ".
     - Она права, - сразу сказал Отилио, - нам нужен этот Пердомо. - Эулалио Пердомо был доверенным лицом Луиса Эрреры в Мексике. Все знали, что он был также и представителем Эрреры в нескольких подставных компаниях.
     - Подождите, - вспомнил вдруг Роджер, - я могу позвонить еще одному человеку.
     Он набрал номер Марио Трентини. К его радости, трубку снял сам Трентини.
     - Добрый день, - возбужденно сказал Роджер, - это говорит Роджер Робинсон из Мехико. Помните наш разговор два дня назад насчет исчезнувшего друга?
     - У вас телефон не прослушивается? - сразу спросил Трентини.
     - Не знаю, но сейчас это не важно. Вы можете передать мне по факсу данные счетов нашего друга?
     - Хорошо, - мрачно сказал Трентини, - у вас еще что-нибудь есть ко мне?
     - Больше ничего, когда вы их можете передать?
     - Прямо сейчас. Вы в своем кабинете?
     - Да.
     - Я позвоню вам по другому телефону. - Трентини повесил трубку.
     - Кажется, они все посходили с ума, - пробормотал Роджер, - этот тоже не хочет разговаривать, говорит, что перезвонит. Но счета, по которым Биксби получал из Мексики деньги за последний месяц, обещал прислать.
     - Тогда мы сумеем выйти на этих ребят, - уверенно сказал Генри.
     - Я постараюсь собрать данные на Пердомо, - поднялся Отилио, - по нашим сведениям, он был в Мексике. Постараюсь его найти. Если нужно, задействую и местную полицию.
     Снова зазвонил телефон. Роджер покачал головой, улыбаясь.
     - Это наверняка Трентини. Теперь и он будет разговаривать по специальному телефону.
     Он поднял трубку, и улыбка медленно сползла с его лица. И замерла где-то на подбородке, так и не успев исчезнуть. Все заметили, как изменилось у него лицо, как задрожал подбородок, чуть дернувшись в сторону, как заблестели глаза.
     Все молчали. Роджер очень осторожно положил трубку.
     - В больнице сегодня умер Уильям Браун. Скончался, не приходя в сознание.
     
     
     Глава 11
     
     
     Быть инвалидом в Париже - это быть почти здоровым. В городах Западной Европы, особенно в туристических центрах и столицах государств, тебе не дают почувствовать, что ты инвалид. Здесь все предусмотрено для удобства людей, получивших травму. Во всех общественных местах существуют специальные туалеты для инвалидов. Весь общественный транспорт устроен таким образом, что инвалидная коляска может сама въехать в троллейбус или метро, проехать через весь город самостоятельно. Ты никак не чувствуешь себя человеком второго сорта. На светофорах, кроме световых сигналов, подается и специальный звуковой для Незрячих людей. Во всех ресторанах и кафе есть специальные въезды для инвалидов, на всех тротуарах существуют удобные мягкие наклонные дорожки для инвалидных колясок. Словом, если вы инвалид, то в Париже вам будет чудесно. Остается лишь самая малость - наличие жены-миллионерши или крупной суммы денег в ваших карманах. И тогда город, у ваших ног.
     У Бернардо имелись сразу все три достоинства. Он сидел в инвалидной коляске, имел жену-миллионершу, а в карманах у него была довольно солидная сумма денег, выданных ему еще перед поездкой в Мадрид. Зная, что он женат на миллионерше, руководство сочло возможным выделить ему около десяти тысяч долларов. И хотя этих денег явно не хватило бы на тот образ жизни, который вела Инес Контрерас, на мелкие сувениры и подарки это была очень приличная сумма. Весь день они гуляли по Парижу. С ним был и неразлучный врач-марокканец, впервые открывающий для себя столицу любви. И если Нью-Йорк - это столица мировой цивилизации конца XX века, Лос-Анджелес - кинематографическая столица человечества, а Вена, Рим и Мадрид - величайшие памятники человеческого гения, то Париж - это Столица любви, парфюмерии, дорогих кутюрье, загадочных женщин, неистовых мужчин. Париж - это город влюбленных и поэтов, художников и самоубийц. Париж - это Париж. И этим словом сказано все. Они видели набережную Сены, обедали на Елисейских Полях, гуляли по бульвару Виктора Гюго, в вечерней темноте поднимались на ярко освещенную, словно рождественская елка, Эйфелеву башню и катались по реке на речных трамвайчиках под смех и поцелуи влюбленных. Это был карнавал любви и гимн жизни. И они вели себя как молодые супруги.
     Когда они обедали в одном из ресторанчиков на Елисейских Полях, к ним подошла девушка с большой корзиной цветов. Выбрав самый лучший букет, Бернардо подарил его Инес.
     - Кажется, вы начинаете входить во вкус, - заметила довольная таким знаком внимания женщина.
     - Просто мне начинает нравиться быть женатым, - сказал улыбнувшийся Бернардо, в этот день он не так сильно переживал за свое инвалидное кресло. Жоакин обещал, что через месяц он сможет уже нормально передвигаться, а Бернардо сразу поверил в этого молодого врача, умудряющегося, несмотря на свой темный цвет кожи, даже заметно краснеть в присутствии Инес Контрерас.
     Как и было обусловлено, на следующее утро они вылетали в Мексику. На этот раз с билетами все было в порядке, и четыре места в первом классе были зарезервированы для Бернардо, Инес, Альфредо Барроса и Жоакина. На этот раз Бернардо не стал возмущаться, он понимал, что нельзя держать начальника собственной охраны в другом салоне. Он даже не подозревал, что последние два дня люди Альфредо по очереди следовали за ними, готовые в случае необходимости немедленно вмешаться и защитить Инес.
     В салоне первого класса, кроме них, летел лишь чудаковатый старичок, сказавший перед посадкой массу комплиментов Инес. Он имел небольшую бородку, большие толстые очки и все время шутил, словно поставил перед собой цель - насмешить своих соседей. На Бернардо он обращал меньше внимания, чем на его "супругу", и это злило "Маркиза", словно он имел больше прав на женщину, чем этот смешливый сосед. В ходе разговора выяснилось, что старичок летел на какой-то научный конгресс в Мехико и дорогу ему оплачивала американская исследовательская корпорация. Только поэтому он и летел первым классом.
     Бернардо сидел несколько в стороне, предпочитая читать газеты. Он не любил спать в самолете и даже в потрясающей воображение роскоши первого класса не собирался изменять своим привычкам. Инес, сидевшая рядом с ним, незаметно для себя уснула. Затем, когда самолет уже начал свой перелет через океан, заснул и Жоакин. Дольше всех держался Альфредо. Но, выпив пива вместе с любезным соседом, наконец заснул и он.
     Бернардо по-прежнему читал газету, не обращая внимания на своих соседей. Он услышал, как к нему обращается этот надоедливый профессор:
     - Что-нибудь интересное пишут?
     - Нет, ничего особенного, - довольно грубо ответил Бернардо, но, похоже, это не особенно смутило старичка.
     Он вдруг вскочил и пересел поближе к Бернардо, на соседнее кресло.
     - Там бьет солнце, - пояснил он, улыбаясь.
     Бернардо недовольно покосился на него, но ничего не сказал.
     - По-моему, вам нужно проехать к туалету, - вдруг негромко сказал его сосед.
     Бернардо замер. Сосед произнес эти слова на русском языке. Он осторожно повернул голову.
     - Вы что-то сказали? - на всякий случай спросил он по-испански.
     - Вам привет от Сергея Валентиновича, - сказал старичок и вдруг добавил:
     - Он хочет с вами встретиться.
     Сомневаться уже не приходилось. Бернардо опасливо посмотрел на остальных соседей.
     - Не беспокойтесь, - услышал он голос этого мерзкого старичка, - они будут спать довольно крепко. Я сумел положить им снотворное.
     - Надеюсь, это только снотворное? - пробормотал Бернардо.
     Старик всплеснул руками:
     - Я же не идиот. Меня бы арестовали прямо в самолете. Не нужно так обижать своих коллег. Лучше направьте свое кресло назад, в салон бизнес-класса. Там, у туалета, вас будет ждать ваш знакомый.
     Бернардо, кивнув головой, развернул с трудом кресло и поспешил назад. У туалета никого не было. Он растерянно оглянулся и вдруг услышал голос за спиной:
     - Не оборачивайся. Здравствуй, "Маркиз". Он узнал бы этот голос из миллиона. Это был "Чиновник".
     - Добрый день. - Он откинулся на спинку кресла. Почему-то сегодня свидание с Черновым не приносило такого эффекта, который был раньше. Он всегда чувствовал себя спокойно и уверенно, услышав голос своего наставника. А теперь наоборот - он чувствовал неосознанную тревогу.
     - Как дела? - Очевидно, Чернов стоял за занавеской.
     - Не очень, - вздохнул Бернардо, - вот ногу едва не потерял.
     - Это мы знаем. Как удалось закрепиться?
     - Пока неплохо, все идет как нужно, но я не думаю, что смогу долго так играть, находясь в инвалидном кресле.
     - Так нужно, "Маркиз", - твердо сказал Чернов, - мы специально подбирали твой психотип. Ты очень похож на ее погибшего мужа. Есть даже внешнее сходство. Нам было важно, чтобы она сразу тебя приняла.
     - А кто в меня стрелял? Это вы хоть смогли узнать?
     - Смогли. Мы его сумеем убрать, не волнуйся, - как-то зло пообещал Чернов.
     - Что я должен делать?
     - В таком положении тебе рискованно проводить любые мероприятия. Я думаю, будет лучше, если ты сумеешь убедить свою супругу вылететь вместе с тобой на Кубу.
     - Зачем?
     - Так надо. Но, кроме тебя, никто не должен знать, что так надо. Понимаешь?
     - Что-то связанное с Фиделем? - догадался Бернардо. - Опять "спасение динозавров"?
     - Увидишь, - уклонился от прямого ответа Чернов.
     - Мы должны быть на Кубе вместе с Инес?
     - Да, обязательно вместе. Поэтому можешь сказать, что вместо вас в Сальвадор полетит другая пара. А вам нужно временно слетать на Кубу. И желательно без охраны. Кстати, избавьтесь и от этого врача, откуда вы его нашли?
     - После моего ранения его привела врач-косметолог Инес. Я звонил в клинику из Парижа. Он работал там уже достаточно давно.
     - Молодец, оперативно сработал, - похвалил его Чернов, - но только учти, на Кубу вы должны полететь вдвоем, только вдвоем. Если хочешь, мы можем убрать этого врача.
     - Нет, - слишком быстро сказал Бернардо и, чуть опомнившись, добавил:
     - Они могут понять вашу игру, его нельзя убирать.
     - Ты, по-моему, в него влюбился. - От Чернова не ускользнул слишком поспешный ответ Бернардо.
     Мимо них прошла стюардесса, и Сергей Валентинович был вынужден чуть посторониться, чтобы дать ей возможность пройти.
     - Этот Альфредо тебя подозревает, - сообщил Чернов, наклоняясь над Бернардо, - тебе нужно быть осторожнее.
     - Он просто влюблен в Инес, - предположил Бернардо.
     - Не просто, - зло передразнил его Чернов, - ее муж, Рауль Вальес, работал на кубинскую разведку. Они принимали участие в убийстве никарагуанского диктатора Сомосы в Парагвае. И мы не можем точно установить до сих пор, был ли вместе с ними и Альфредо Баррос. Ты должен его очень опасаться. Ты меня понял, "Маркиз"?
     - Значит, теперь мы играем и против кубинцев? - спросил мрачным голосом Бернардо.
     - Ты стал слишком сентиментальным, Бернардо, твоя женитьба выбила у тебя все мозги. Вы уже с ней спали? Бернардо, закусив губу, молчал.
     - Я задал вопрос, - терпеливо проговорил Чернов.
     - Нет, - тихо ответил Бернардо, - мы с ней не спали.
     - И напрасно. Это нереализованное желание бьет тебе в голову. Ты прежде всего разведчик, а уже потом мужчина или муж. И твоя главная задача - выполнить свое задание. Если для этого тебе придется даже ее придушить, значит, ты ее и придушишь.
     - Надеюсь, этого вы у меня не попросите? - спросил Бернардо. - Это было бы слишком сложно в моем положении.
     - Молодец, - повторил Чернов, - вот так лучше. Умей смотреть на все вещи с небольшой долей скептицизма. Ты знаешь, кто поедет вместо вас в Сальвадор? Ирина со своим партнером. Помнишь мою группу?
     - Да, конечно, а тогда для чего нужны мы?
     - Узнаешь все в свое время. Учти, Бернардо, что я на тебя очень рассчитываю. Ты всегда был одним из моих лучших учеников.
     - В таком положении я могу только бить мух, и то, если они сядут в пределах досягаемости.
     - Именно в таком положении ты можешь сделать все. Не беспокойся, все, что надо, уже готово. И все идет своим ходом. Твое ранение не слишком повлияет на ход операции.
     - Понятно, - он вздохнул, - с кем мне держать связь?
     - Тебе передадут от меня привет. Учти, самое важное - это никаких самостоятельных действий, никаких "вольных танцев". Нам нужно, чтобы ты четко выполнял все инструкции. Ясно?
     - Да.
     - До свидания. Увидимся в Мексике. Связной скажет, когда нужно лететь на Кубу. Не доверяй никому, кроме меня и того человека, который придет к тебе от меня. Никому. Ни кубинской разведке, ни нашей. Что бы тебе ни говорили. Наша операция настолько важна, что о ней знают всего несколько человек.
     - Понимаю, как обычно.
     - Пришли ко мне моего человека, - попросил на прощание Чернов.
     - Сейчас. - Он не сумел развернуться в этом проходе и поехал в салон первого класса задним ходом, стараясь двигаться как можно более осторожно.
     В салоне его встретил настороженный взгляд Альфредо. Несмотря на полученное снотворное, он сумел каким-то образом проснуться. Может, сказалась многолетняя тренировка, а может, пива он выпил не так уж много.
     - Где вы были? - спросил Альфредо.
     - Ездил смотреть самолет, - пожал плечами Бернарде, - вы все заснули, а мне было скучно.
     - Вам трудно передвигаться по самолету в этом кресле, - напомнил Альфредо, - могли бы разбудить кого-нибудь из нас. Как-то мы странно заснули все сразу.
     - В самолете всегда все спят, - махнул рукой старичок, - я сам задремал вместе с вами и проснулся за минуту до того, как вы открыли глаза.
     - Возможно. - Подозрительность Альфредо только усилилась.
     Почему он не спит, подумал Бернардо, а если он не пил пива? Бернардо подъехал к креслу Альфредо и вдруг незаметно сбросил его банку на пол. На полу образовалась довольно большая лужа. Бернардо, сидя в кресле, заметил, как побледнел старичок. Предусмотрительный Альфредо не стал пить пива, столь любезно предложенного ему незнакомцем. Он вполне мог слышать весь разговор.
     - Извините меня, - сказал он, обращаясь к Альфредо, - я после ранения стал таким неловким.
     - Ничего, бывает, - чуть нахмурился Альфредо, ему явно не понравился такой демонстративный способ проверки.
     - По-моему, вас там кто-то спрашивал, - равнодушно произнес Бернардо, обращаясь к человеку Чернова.
     Тот, быстро закивав, пошел в правую сторону, к салону бизнес-класса. Оставшись без него, Бернардо нажал кнопку, вызывая стюардессу.
     - Принесите мне пива, пожалуйста, - попросил он достаточно громко, чтобы слышал Альфредо.
     Вышедший в соседний салон старичок был действительно ученым и старым агентом генерала Чернова. Он, заметив Сергея Валентиновича, подошел к нему ближе.
     - Там все в порядке, - кивнул старичок, - они все спали на своих местах.
     - И Альфредо? - почему-то не поверил ему "Чиновник", словно почувствовав, что его обманывают.
     - Да, и он.
     - По приезде в Мехико свяжитесь с нашими людьми, - жестко сказал Чернов. - Нужно, чтобы они взяли под особый контроль ранчо, где будет жить Гильермо Урбьета.
     - Сделаем, - кивнул старичок.
     Чернов повернулся и пошел в третий салон самолета. В дальнем конце, в углу спала красивая женщина, чем-то неуловимо напоминавшая Инес Контрерас. Он сел рядом. "
     - Ирина, - тихо потряс он ее за плечо.
     - Да, - сразу проснулась женщина.
     - Мы скоро прилетаем. Ты помнишь, что тебе нужно делать?
     - Конечно, - кивнула Ирина, - не люблю я самолеты.
     - Я тоже не люблю, - махнул рукой Чернов. - Приходится лететь уже в третий раз через океан за последнюю неделю.
     Он только вчера прилетел из Венесуэлы и успел попасть на самолет, в котором должен был лететь Бернардо Рохас.
     - Вы его видели? - спросила Ирина.
     - Мы с ним разговаривали.
     - Как его нога, не очень болит?
     - Да нет, все в порядке, скоро бегать будет, - улыбнулся Чернов и очень тихо добавил:
     - Ты молодец, Ирина, прострелила ему ногу просто мастерски, как профессионал.
     
     ***
     
     
     Главное разведывательное управление Генерального штаба Министерство обороны СССР Архивный фонд Особо секретный фонд Документ особой важности Выносить из здания не разрешается Копий не снимать Вскрыть только с согласия начальника Управления
     
     ДЕЛО АГЕНТУРНОЙ РАЗРАБОТКИ
     
     8796
     
     "ГОСПОДАРЬ"
     
     № 8
     
     Источник сообщает о срочном отъезде Президента Чаушеску и его супруги из Бухареста в Тырговиште. По данным источника, пара Чаушеску задержана солдатами местного гарнизона и находится в настоящее время в казарме местной воинской части. Источник обращает внимание на отсутствие стабильности в самом Бухаресте. Считает необходимым перебазирование специальной группы ГРУ КГБ СССР в Тырговиште для возможной помощи бывшему Президенту Румынии. В случае, если будет принято отрицательное решение по данному вопросу, группа может помешать выполнять свою задачу китайской группе, имеющей аналогичные задачи. 22 декабря 1989 года
     
     ВОСПОМИНАНИЯ
     
     Они вылетели на вертолете вооруженных сил в Тырговиште, город на северо-западе Румынии, расположенный более чем в ста километрах от Бухареста. Здесь была одна из самых мощных румынских радиостанций, и Президент планировал обратиться с воззванием к румынскому народу. Он все еще верил, что историю можно повернуть обратно. Он хотел в это верить.
     Но их арестовали уже на следующий день, девятнадцатого декабря, и обоих доставили в казарму. Николае и Елена оказались заключенными в местной казарме. Охранявшие казарму солдаты и молодые офицеры не совсем понимали смысл происходившего. Они не любили режим Чаушеску и самих руководителей этого режима, но слабо представляли себя участниками революции. Им просто казалось, что вместо этих не очень любимых людей придут другие и все будет продолжаться, как прежде.
     В эти часы группа "Чиновника" получила приказ срочно вылететь в Тырговиште и быть готовой к проведению оперативных мероприятий. В самом Бухаресте сотрудники личной охраны Чаушеску, превратившиеся в безжалостных снайперов, по-прежнему представляли для революции наибольшую опасность. По данным полиции, в городе действуют более тысячи человек личной гвардии Николае Чаушеску, которые готовы на любые жертвы. Срочно создается Фронт национального спасения, по образу и подобию возникающих фронтов в республиках Советского Союза. Штабом Фронта объявляется.., министерство обороны страны. Военные больше других не любили и презирали Чаушеску за его режим личной власти, за его диктаторские замашки. Получившие образование в других странах, владевшие в большинстве своем русским языком, они не могли не видеть тех преобразований, которые стали реальностью в странах Восточной Европы, и прежде всего в Советском Союзе. А трансляцию Первого съезда Советов весной восемьдесят девятого без преувеличения смотрела вся страна. Многие даже специально выезжали к восточным границам, надеясь посмотреть все передачи по молдавскому телевидению.
     В Совет фронта вошли наиболее видные деятели румынской революции. Двадцать третьего декабря группа "Чиновника" прибывает в Тырговиште. Через пять часов после нее в город прибывает китайская группа, высланная сюда по личной просьбе посла Китая в Румынии. Напряжение достигает своего апогея. Николае в эти два дня старается успокоиться. По совету Елены он даже пытается подкупить солдат охраны, чтобы бежать из города. Но все тщетно. Солдаты и офицеры меняются каждый день, ему пока не удается договориться ни с одним из офицеров.
     Двадцать четвертого декабря рано утром в министерстве обороны Румынии собирается Совет Фронта национального спасения. В городе по-прежнему стреляют снайперы, гибнут люди. Положение просто критическое. Ион Илиеску, Силвиу Брукан, Петру Роман и Делу Войкан понимают, что необходимо принимать самые решительные меры. И тогда Силвиу Брукан предлагает в силу революционной необходимости решить вопрос о казне диктаторов.
     Ох уж эта революционная необходимость! Во имя нее иногда убивают сотни и тысячи людей. Во имя революции отрубили голову в общем-то порядочному королю Карлу Первому. Во имя революции отправили на гильотину тысячи французских дворян, цвет нации, убивая без разбора и взрослых, и подростков. Во имя нее казнили недалекого Людовика Шестнадцатого и даже его жену, которая по французским законам и не могла претендовать на престол ни при каких обстоятельствах.
     Во имя революции были замучены и погибли лучшие русские фамилии в Гражданской войне. Во имя революции расстреляли царя, который был не таким мучеником и святым, каким объявлен ныне, но который стал таковым, ибо принял смерть вместе с детьми своими, смерть непонятную и оттого еще более страшную. Во имя революции убили ребенка, его сына, четверых девочек, даже врача, повара и фрейлину. И все это - именем революции.
     Именем революции будут расстреляны и супруги Чаушеску. Суд длился всего несколько часов. Обвиняемых никто не слушал, все было решено заранее. Позднее Петру Роман честно написал, что расстрелять Чаушеску было решено еще в Бухаресте. Решено до суда! Без суда! Без обвиняемых!
     Но именем революции стрелять можно. Такая традиция существует уже столько веков. Почему ради нее не расстрелять старика, объективно очень много сделавшего для своей страны и, к своей личной трагедии, превратившегося в заурядного диктатора. Почему не расстрелять заодно с ними его жену, которая, конечно, была не Президентом, но тоже виновата, хотя бы тем, что ее никто не любил, кроме самого Николае, а это было слишком много для Румынии. В Бухаресте Силвиу Брукан заявил, что с диктаторами нужно кончать. И член Совета Джелу Войкан вылетел вместе с генералом Стэнкулеску, чтобы провести казнь. Не суд, а казнь! Заодно с генералом полетел кинооператор, который должен был заснять сцену суда и казни на пленку.
     Сама операция была названа "Желтый шарф". Операция по расстрелу двух стариков, приговор которым независимо от их подлинной вины был вынесен за сто километров от их места пребывания без суда и следствия. Вот уж действительно во имя революция можно все. Некоторые члены Совета требовали вообще не устраивать суда, а расстрелять Чаушеску сразу по прибытии делегации на место. И единственным, кто высказался против этого, оказался.., будущий Президент Румынии Ион Илиеску. "Если мы казним Чаушеску без суда, весь мир будет с подозрением относиться к румынской революции", - пророчески заявил Илиеску. Члены Совета нехотя дали свое согласие на рассмотрение дела бывшего диктатора.
     В Тырговиште на вертолетах вылетают Джелу Войкан и генерал Стэнкулеску. При подлете вертолетов к казармам Стэнкулеску должен помахать из кабины национальным флагом Румынии, сложенным таким образом, чтобы все видели желтую полосу. Поэтому и название операции "Желтый шарф". Оба прилетевших эмиссара имеют точный приказ - Чаушеску приговорить и расстрелять.
     История не прощает пренебрежения. Несмотря на опасения Илиеску, казнь супругов Чаушеску навсегда останется позорным пятном в истории румынской революции. Решение об их казни, как подчеркивают многие участники Совета, было принято утром двадцать четвертого декабря. Затем двое эмиссаров вылетели в Тырговиште, что заняло около часа. Наконец состоялся суд. И в тринадцать часов пятьдесят минут генерал Стэнкулеску передал в Бухарест, что оба супруга казнены. Сколько же времени длился этот объективный судебный процесс, в ходе которого у осужденных не было даже времени на апелляцию. Поистине сталинские "тройки" действовали не столь оперативно.
     История сохранит нам имена этих удивительных судей - генерал Георгика Попа, генерал Атанасие Стэнкулеску, Джелу Войкан и Виргил Магуреану, будущий руководитель румынских спецслужб уже после победы революции (!). Нужно отметить, что в последние часы своей жизни Николае и Елена Чаушеску держались удивительно мужественно, словно понимая, что отныне принадлежат истории.
     Едва судебный процесс закончился, как обоих супругов вывели во двор. Кинооператор, только закончивший съемку в суде, еще бежал по коридору, пытаясь успеть к моменту казни, когда раздалась команда офицера, приказавшего стрелять. Несчастный кинооператор даже не успел заснять этот момент. На теле Николае Чаушеску позже было найдено около сорока ранений. Конечно, русского царя убили менее варварским способом, в него разрядили лишь два револьвера. Но это не мешает причислять его к лику святых. История, словно продажная девка, готова обслуживать любой режим при любых правителях.
     Группа "Чиновника", не получившая приказа на освобождение Чаушеску, узнала о его казни через два часа. Китайская группа, получившая приказ на освобождение Чаушеску, только начинала развертываться в Тырговиште, надеясь, что у них в запасе есть еще несколько дней. Но и те и другие испытали шок, узнав о скорой казни Чаушеску. Такого не было нигде в Европе. Спокойно остался жить в Варшаве Войцех Ярузельский, уехал в Москву Эрих Хонеккер, остался в Болгарии Тодор Живков. И только в Румынии, где революционные события немного подтолкнули "специалисты" из-за рубежа, произошел этот печальный акт трагедии.
     Один из людей "Чиновника" даже сумел поговорить с двумя солдатами из охраны, лично присутствовавшими на казни бывшего Президента и его супруги. Ничто так не нравится людям, как унижение бывшего кумира, словно это оправдывает их собственную ничтожность. Свой приговор бывший Президент страны встретил с небывалым достоинством, и затем, вспомнив всю свою предыдущую жизнь, он сумел собрать необходимую энергию и волю, так помогавшую ему во все годы его правления. Во двор он вышел, поддерживая свою супругу. Они были вместе столько лет и теперь собирались вместе умереть. Он вдруг подумал, что лучшего друга у него не было никогда. И осторожно сжал руку Елене.
     Последние слова, которые Николае Чаушеску произнес перед казнью, были о Советском Союзе. Все началось тогда, в восемьдесят восьмом, еще раз подумал он. А ведь можно было все остановить, не допустить такого развала.
     - Все началось тогда, - сказал очень тихо диктатор, но его услышали солдаты и офицер, командовавший расстрелом.
     - Что? - спросила Елена. И в этот момент прозвучали выстрелы.
     
     
     Часть II
     
     
     Глава 12
     
     
     В эти два майских дня даже в посольстве США в Мексике был легкий переполох. Обычно всегда приветливые и добродушные сотрудники Роджера Робинсона изменились так, словно их подменили. Почти никто не шутил, на все телефонные звонки отвечали односложно и старательно избегали любых контактов с представителями посольства.
     Роджер понимал - в запасе у него может быть день, от силы два. Потом полковник Харгривс сам напомнит о себе, И его вызовут в Лэнгли уже в принудительном порядке. Поэтому следовало торопиться Кроме того, из Вашингтона все время звонил Трентини, просивший ускорить расследование по банковским счетам Пола Биксби.
     К концу второго дня, когда была проделана огромная работа, выяснилось, что деньги поступали через корпорацию "Сан-Кристобаль". Президентом корпорации был некий Гарсиа Бастос. Через Интерпол удалось узнать, что раньше этот тип занимался разного рода сомнительными операциями и даже дважды был осужден за мошенничество. Его корпорация была расположена недалеко от американской границы в Монтеррее, и Роджер решил лично отправиться с визитом к этому Бастосу. Отилио было поручено продолжать заниматься счетами Биксби, мисс Саммерс проверяла местонахождение Эулалио Пердомо, а Генри занимался анализом данных ЦРУ по Луису Эррере.
     Роджер вылетел в Монтеррей утренним рейсом мексиканской авиакомпании. В город он прилетел по расписанию, но около двух часов потратил, пытаясь найти офис компании Бастоса. Наконец на окраине города, на улице Кортинес, он нашел небольшое двухэтажное здание. Вокруг играли мальчишки, рядом с домом сидели две полные мексиканки, торгующие какими-то сувенирами.
     - Простите, сеньоры, - решил уточнить еще раз Роджер, - вы не скажете, где находится компания "Сан-Кристобаль"?
     - Ему нужен офис этого бездельника Бастоса, - громко сказала одна из женщин.
     - Неужели кому-то еще нужен этот тип? Он, по-моему, уже давно всем известен, - сказала вторая.
     Роджер улыбнулся. Это было так типично для провинциальных мексиканок.
     - Где находится его офис? - еще раз спросил он.
     - Вот здесь, в этом здании. Тоже мне офис! В этом помещении уже давно нужно делать ремонт! - закричала первая из женщин.
     Роджер, не слушая продолжения, вошел в здание. Оно действительно требовало капитального ремонта, если не полного сноса. На первом этаже его встретил какой-то изящный джентльмен десяти-двенадцати лет, ковыряющийся в носу и имеющий вид столичного бомжа. Столичного - из-за своего независимого нахального вида, а бомжа - из-за грязной одежды.
     - Кто вам нужен? - с неподражаемым нахальством спросил он.
     - Это компания "Сан-Кристобаль"? - спросил Роджер.
     - Кажется, да, - подумав, ответил юноша. - Но точно я не знаю.
     - И кто знает точно?
     - Думаю, хозяин, он знает точнее.
     - В таком случае, где твой хозяин?
     - Этот тип заперся наверху и спит, - сообщил юноша.
     - Я его разбужу, - пообещал Роджер, поднимаясь по лестнице. Наверху в двух комнатах никого не было, в третьей прямо на столе спал какой-то мужчина с щетиной недельной свежести.
     - Сеньор Бастос? - тронул его за плечо Роджер. Тот, с трудом раскрывая глаза, что-то попытался пробормотать, но у него ничего не вышло. Роджер уже мог уходить с чистой совестью. Эта компания была абсолютной фикцией, она просто не могла иметь дело с такими людьми, как Пол Биксби и Луис Эррера. Но он привык доводить дело до конца. Видя, что все его тщетные попытки не могут разбудить Бастоса, он просто приподнял того и бросил на землю.
     Только после этого несчастный хозяин компании пришел в себя.
     - Что вам нужно? - спросил он.
     "Почему алкоголики вызывают к себе такую жалость? - подумал вдруг Роджер. - Мы их считаем несчастными, а они на самом деле самые счастливые люди на свете. Им хорошо и ничего не нужно, может, в этом и есть залог счастья?"
     - Вы сеньор Гарсиа Бастос? - спросил Роджер.
     - Кажется, да. - Бастос громко икнул и попытался принять вертикальное положение, но это ему не удалось. Он, очевидно, привык слезать прямо со стола.
     - Я вам помогу. - Роджер поднял несчастного и прислонил к столу. Потом, подумав немного, поднял еще раз и посадил на стол. Почувствовав себя в привычной обстановке, Бастос обрадовался и радостно закачался.
     - Вы переводили деньги в "Сити-банк" на имя Пола Биксби? - спросил Роджер.
     - В какой банк? - изумился Гарсиа. - Я никуда ничего не переводил.
     - Ясно, - вздохнул Роджер, - а свой банковский счет вы не поручали кому-нибудь оформлять? На вашу компанию. Вы подписывали чеки?
     - Кажется, но я не помню точно, - Гарсиа наконец раскрыл глаза и, увидев Роджера, спросил:
     - Что вам нужно?
     - Кто просил вас подписывать чеки?
     - Какие чеки? - изумился Бастос. - Я ничего не подписывал. - Он сильно качнулся, и Роджеру пришлось его поддержать.
     - Вы не помните, кто к вам приходил по поводу открытия счета в вашем местном банке? - спросил Роджер, но Гарсиа уже снова закрыл глаза.
     - Прощайте, сеньор Бастос, всего вам хорошего, - пожелал Роджер, выходя из комнаты.
     Бастос сохранял по инерции равновесие еще полминуты, а затем с сильным шумом рухнул на пол, где и остался лежать в своих счастливых снах.
     Обратно Роджер летел дневным рейсом в Мехико. Он был не в настроении. Можно было догадаться, что столь продуманная операция не может замыкаться на провинциальной мексиканской компании. С самого начала нужно было понять, что их просто кто-то водит за нос. В результате он потерял целый день, так ничего и не узнав. В свой офис он вернулся уже в половине шестого. Мрачно поздоровавшись со всеми, он прошел в кабинет.
     - Пустой номер, - сказал Отилио, показав на своего шефа мисс Саммерс.
     Она понимающе кивнула. В их работе встречалось и такое. В это время внизу на улице перед их окнами остановился темный "Шевроле".
     - Они все в офисе, - доложил один из сидевших в машине по микрофону.
     - Начинайте, - разрешил другой. Роджер вышел из кабинета.
     - Есть что-нибудь новое? - спросил он у своих сотрудников.
     - Мне удалось установить, в каком городе последний раз видели Пердомо, - сообщила невозмутимая мисс Саммерс, - это в Мериде, на юго-востоке.
     - На Юкатане? - уточнил Роджер.
     - Да. Он осел в этом городе, во всяком случае, таковы последние данные, которыми располагает местная полиция.
     - Как тебе удалось на него выйти? - спросил Роджер.
     - Наш человек до сих пор сидит в полиции Мехико. Вы ведь должны его помнить.
     - Да, конечно. Это заслуга Отилио, - вспомнил Роджер. - Это очень хорошо, что мы его нашли. Теперь ты, Генри. Что-нибудь удалось выяснить насчет Эрреры?
     - Его видели в Панаме и в Коста-Рике, - сообщил Генри. - Есть данные, что он летал и на Кубу. Поступило сообщение из Майами. Там замечено какое-то непонятное оживление среди кубинских эмигрантов.
     - Думаешь, Эррера опять наберет команду из них?
     - Обычно он так поступает, - ответил Генри, - это самый лучший материал для подобных операций. В случае их пропажи никто не будет искать такую команду. Они никому не нужны и готовы за минимальную плату на любое путешествие. Обычно вербовщики Эрреры прилетают в Майами перед самым началом рейса и набирают команду. Во всяком случае, так было всегда.
     - Понятно. Есть еще что-нибудь?
     - Да. Наши сотрудники в Майами установили странную закономерность. Никто ни разу не вернулся из рейсов Эрреры. Таких людей просто не существует. Они улетают в Панаму или Колумбию, готовятся к рейсу, выходят в море - и все. Больше их никто и никогда не видит. Понимаете, что Происходит. Похоже, Эррера решил сэкономить и на этой части расходов. Он платит только за билеты в одну сторону.
     - Их убирают, - понял Роджер.
     - Очень похоже. По сведениям ФБР, по крайней мере, для трех своих рейсов Эррера набирал команду в Майами. Набирал среди кубинцев. Каждый раз по пять-шесть человек. И никто из этих команд в Майами не вернулся. Что характерно, набирают, как правило, молодых людей, не имеющих семьи. Но в двух случаях были бывшие моряки, попавшие во Флориду со своими семьями. Они тоже не вернулись.
     - Вот сукин сын, - мрачно сказал Роджер, - мне он всегда не нравился. Готов продать душу дьяволу за лишнюю сотню долларов. Видимо, после рейса он избавляется от команды.
     - Теперь уже точно. ФБР собирается задержать его эмиссаров, когда они вновь прибудут за новой командой. Трудность в том, что формально они ни в чем не виноваты. По договору они просто набирают команду. А это не уголовное преступление. Еще нужно доказать, что члены команды убиты. Может, они просто, получив деньги, решили не возвращаться в Майами, выбирая себе в качестве места жительства любой уголок Латинской Америки.
     - Ясно. Все?
     - Все. Данные ФБР я положил вам на стол в ваше отсутствие.
     - Понятно. Хорошая работа, Генри.
     Парень покраснел. Ему шел только тридцать второй год, и он, внешне невозмутимый и флегматичный, был весьма толковым работником, умело работающим с новейшей техникой и обладающим талантом подлинного дознавателя. Генри мечтал быть следователем и надеялся со временем перейти в ФБР или прокуратуру. Работа в ЦРУ не приносила ему такого удовлетворения.
     - Что у вас, Отилио? - спросил Роджер молчавшего до сих пор заместителя.
     - Не очень много, - ответил неразговорчивый Силвейра, - но некоторые детали удалось установить. Правда, не очень приятные.
     - Какие?
     - Полу Биксби первоначальный счет был открыт в "Сити-банке" всего полгода назад. Знаете, откуда пришел запрос на открытие счета?
     - Наверно, из Москвы или из Гаваны. А может, из Медельина? - пошутил Роджер.
     - Из Лэнгли, - очень спокойно ответил Отилио, - это был номер филиала "Сити-банка" в самом ЦРУ. Поручитель неизвестен, но на имя Пола Биксби был открыт счет.
     - Ошибка возможна?
     - Нет, мне удалось выйти на центральный компьютер "Сити-банка". Все правильно.
     - Так. - Когда он нервничал, пальцы сами начинали отбивать быструю дробь. - Давайте подведем некоторые итоги. Значит, Полу Биксби кто-то открывает счет в "Сити-банке". Сделано это полгода назад по поручению местного отделения банка в Лэнгли. На счет деньги поступают через подставную фирму, которую просто используют в качестве прикрытия. Нам пока не удалось точно установить, кто именно переводил деньги, но сам факт подлога установлен точно. Затем Биксби вылетает в Коста-Рику, где встречается с Луисом Эррерой, торговцем наркотиками и отъявленным бандитом.
     Если я говорю что-нибудь не так, поправляйте меня, - попросил он своих сотрудников. - Пол Биксби встретился с Эррерой и после этого не вернулся домой. Может быть, Эррера решил использовать полковника так же, как и бывших членов своей команды. Решив, что больше ничего нельзя выжать из Биксби, он избавился от него. Но просто так Биксби не мог встречаться с Эррерой. У него должны быть большие покровители в ЦРУ, которые сумели стереть его имя и все данные из компьютеров. Может быть, полковник Харгривс один из таких людей. И когда Браун заинтересовался этой проблемой, его убрали. Логично?
     - Не совсем, - довольно невежливо сказал Генри, - вы представляете, на каком уровне принимается решение об изменении памяти в наших компьютерах? И об этом будут знать сразу несколько человек, включая высшее руководство. Я работаю с компьютерами и знаю, как трудно одному человеку что-либо стереть из памяти наших компьютеров. Система продублирована несколько раз. Иначе любой маньяк сможет проникнуть в наш компьютер. Там почти абсолютная система защиты. Получается, что все высшее руководство ЦРУ или по крайней мере сразу несколько человек решили прикрыть торговцев наркотиками. А в это поверить невозможно. Простите меня, мистер Робинсон, я просто высказываю свою точку зрения.
     - А вы что думаете, Отилио? - спросил, нахмурившись, Роджер.
     - Он прав, - подумав, ответил Силвейра, - здесь что-то не сходится. Ваши рассуждения абсолютно логичны, но что-то не Получается. Не могут столько людей в ЦРУ оказаться Простым прикрытием для обычных торговцев наркотиками. За этим должно быть нечто другое. Простите, Роджер, но я согласен с Генри.
     - В таком случае я жду вашей гипотезы, - сухо попросил Роджер. Он все-таки обиделся, хотя понимал, что парень прав. Подозревать, что в ЦРУ сидит целая группа людей, связанных с наркомафией, может только дилетант. В ЦРУ, как и в любой другой разведке мира, хватало всякого дерьма, в том числе и предателей, и шпионов, и просто случайно попавших туда людей. Но в массе своей это были патриоты Америки, честные, порядочные люди, верившие в свою страну, в ее идеалы и ценности. Если не считать нескольких нелегалов, в массе своей любой разведывательный аппарат - это всего-навсего обычное бюрократическое учреждение, в котором работают нормальные чиновники. И если среди них иногда встречаются взяточники и проходимцы, то это скорее исключение, чем правило "Сказанное целиком относится и к российской разведке, ставшей достойной наследницей славного прошлого ПГУ КГБ СССР. Однако это ни в коем случае не относится к бюрократическим учреждениям стран СНГ. Вымогательство и взятка там обычное явление, а процент честных чиновников может быть выведен лишь после большого нуля и запятой. Но в данном случае речь идет только о разведке. А бюрократические учреждения, приводимые автором в качестве примера, - это ведомства и организации, работающие в странах Западной Европы и США. (Прим, автора.)".
     - Нам нужно еще раз прокрутить всю версию, - предложил Роджер.
     В этот момент кто-то позвонил к ним в офис. Мисс Саммерс подошла к пульту управления, посмотрев на экран. У дверей стоял незнакомец.
     - Генри, вы его знаете? - позвала она своего коллегу. Тот подошел к ней.
     - Конечно, это Хуан, он работает в соседнем кафе. Мы ведь заказывали ужин, разве вы забыли, мисс Саммерс?
     Та кивнула головой, нажимая кнопку автоматически открывающейся двери.
     Молодой мексиканец весело вошел в офис и, поздоровавшись с Генри, протянул счет, чтобы тот расписался.
     Раздался телефонный звонок.
     Роджер поднял трубку.
     - Это я, Джозеф, - услышал он испуганный голос своего друга. - Быстро приезжай в посольство и позвони мне. Прямо из кабинета посла, ты знаешь по какому телефону.
     Роджер бросил трубку. Что-то случилось опять, подумал он.
     - Я скоро вернусь! - закричал Роджер.
     Посольство было через улицу. Он вышел через вторую, заднюю, дверь как раз в тот момент, когда к дверям офиса подошел еще один человек с довольно большой посылкой.
     На этот раз мисс Саммерс уже не стала спрашивать Генри, она знала этого человека в лицо. Последовал щелчок, и дверь открылась. Вошедший вежливо поздоровался с мисс Саммерс. В этот момент Генри увел Хуана в свой кабинет. По традиции здесь не должны были видеть никаких посетителей.
     - Все работают? - спросил пришедший из посольства.
     - Все на месте, - улыбнулась мисс Саммерс.
     - Это посылка из посольства, - передал вошедший, - для мистера Робинсона.
     - Спасибо, - она взяла посылку, - выпьете кофе?
     - Нет, я тороплюсь.
     Он довольно быстро пошел к дверям и вышел из офиса.
     - Странный он какой-то, - сказала ничего не понимающая мисс Саммерс, - всегда такой разговорчивый, а сегодня даже не стал пить кофе.
     Она подняла посылку. Тяжелая, подумала она. И это была ее последняя мысль.
     Уже переходивший улицу Робинсон, услышав страшный взрыв, обернулся. Во всех окнах их офиса бушевало пламя пожара. Он раскрыл рот и вдруг обнаружил, что не может даже кричать.
     
     
     Глава 13
     
     
     В летние месяцы ночи в Москве бывают прозрачными. И если в Санкт-Петербурге они белые, то здесь они какие-то бело-голубые, словно перемешанные пополам с петербургскими. В ночной призрачности города все здания теряют свои четкие очертания, обретая контуры расплывчатых пятен на фоне туманного диска светлой луны.
     . Майор Максимов нормально не спал уже третьи сутки. "Аналитический материал, который он должен был подготовить совместно с двумя другими сотрудниками, был нужен самому директору Службы внешней разведки. И вот уже третьи сутки они добросовестно просматривали массу материалов, готовя заключительные разделы справки. Максимов не донимал, для чего нужна подобная спешка, если полгода назад они уже готовили подобный материал по просьбе Министерства иностранных дел. Но вопросы свои он предпочитал держать при себе, четко и внимательно проверяя все бумаги, по которым готовился итоговый отчет. Положение было достаточно сложным. Несмотря на отчаянные усилия кубинского народа, несмотря на весь энтузиазм и революционную сознательность трудовых масс, экономика страны, ориентированная в предыдущие четверть века на интеграцию в мировую систему социализма, терпела крах. После развала единой системы экономического содружества социалистических стран Кубе пришлось очень плохо, пожалуй, ей было труднее всех. Главный поставщик нефти на остров и главный покупатель сахара - Советский Союз просто перестал существовать. Это была катастрофа даже не экономическая. И не идеологическая. Это было крушение вселенной, в которой существовала звезда Кубы. Крах всего, с чем миллионы кубинцев связывали надежды на лучшую жизнь. После распада Советского Союза стало ясно, что путь, выбранный Кубой тридцать с лишним лет назад, не самый лучший.
     Положение осложнялось непрекращающимся торговым бойкотом со стороны великого северного соседа - Соединенных Штатов Америки, вот уже столько лет терпеливо выжидающих гибели вольнолюбивого острова у своих берегов. Восемьдесят семь процентов всего внешнеторгового оборота Кубы приходилось на социалистические страны, из которых восемьдесят три процента - на долю стран СЭВ. Даже в лучшие свои годы Куба ввозила больше, чем вывозила. И держалась исключительно за счет льготных поставок социалистических стран, и прежде всего Советского Союза.
     Готовя справку, Максимов обратил внимание, что экономические показатели неблагоприятны буквально по всем позициям, но вопреки всему Куба держалась. Десятимиллионный народ по-прежнему верил в своего любимого "команданте", в своего Фиделя, ставшего идолом Кубы. И это несмотря на то, что жизнь объективно становилась крайне тяжелой. Повсеместно были введены карточки на важнейшие продукты питания, в домах постоянно отключалось электричество, в стране впервые было признано наличие безработицы. Но Куба по-прежнему существовала. Каждые полгода аналитики предрекали скорую смену режима и крах экономики страны. Но проходили полгода, затем еще полгода, а страна по-прежнему жила и боготворила своего "команданте". Никто не мог понять или объяснить подобный феномен кубинского народа, но вскоре стало ясно, что аналитики каждый раз ошибаются. У этой удивительной страны была своя логика действий и свой национальный характер, не позволяющий им сдаться на милость победителя и проиграть.
     Они закончили утром двадцать третьего мая в пятом часу утра. Максимов сам собрал все бумаги, сам положил их в свою коричневую папку и сам отнес их в секретариат. А потом, отпустив своих сотрудников, поехал домой по пустому утреннему городу. Было достаточно прохладно и приятно. В конце мая погода в Москве днем бывала необыкновенно жаркой.
     По распоряжению начальника отдела им были выделены сутки для отдыха, но Максимов уже в двенадцать часов следующего дня был на работе. Немного отоспавшись, он решил не злоупотреблять полученным отдыхом и сразу после позднего завтрака приехал на работу. И почти тут же звонок начальника отдела вызвал его к заместителю директора Службы внешней разведки. В приемной Максимов был не один. Рядом с ним оказался ведущий специалист по Кубе подполковник Нилин и еще один незнакомец, которого Максимов не знал. Ровно в половине первого их всех троих Пригласили к заместителю директора СВР.
     Генерал был сравнительно молод и довольно красив. Он чем-то неуловимо напоминал актера Тихонова во время исполнения последней блистательной роли советского разведчика Исаева-Штирлица. Он принял всех троих офицеров, поднявшись со своего места и по очереди здороваясь с каждым из вошедших. Демократизм в их среде был обычной нормой поведения. Затем они перешли за большой стол, усевшись друг против друга.
     - Вы все трое - лучшие сотрудники, которые нам были рекомендованы в отделах, - начал заместитель директора СВР, - поэтому я не стану вас агитировать или говорить об особой важности задания. Меняются времена, меняются приоритеты. Вчерашние союзники становятся потенциальными противниками, а вчерашние противники - новыми партнерами. Задача, которая вам будет поручена, очень ответственная и важная. С этого момента в течение двух следующих недель вы будете находиться на особом режиме работы. Вы будете находиться в одном из наших центров, и никто, кроме вас троих, не будет посвящен в детали происходящего.
     Максимов нахмурился. Ему всегда не нравилась чрезвычайная секретность. За этим всегда скрывалась очередная пакость их ведомства. Но он понимал, как важна их работа для всей страны, и при таком раскладе всегда старался выполнить свою часть работы на "отлично".
     - Какая категория допуска заинтересованных лиц? - спросил Нилин.
     - Никакой. Во все детали будут посвящены лишь несколько человек, - быстро ответил заместитель директора СВР.
     - А наши семьи? - уточнил Максимов.
     - Вы позвоните им из моего кабинета по очереди и расскажете о срочной зарубежной командировке. Лучше куда-нибудь в Африку, чтобы вас не просили ничего привезти, - мудро добавил в конце заместитель директора. - Как только я получу ваше согласие, я сразу передам вам материалы нового дела. Итак, я жду.
     Это тоже была традиция. Здесь ничего не делали без добровольного согласия самих офицеров. В центральном аппарате разведчиков старались уважать интересы каждого профессионала.
     "Лучше бы дал сразу", - подумал снова Максимов, но ничего не сказал.
     Вошедшие переглянулись.
     - Согласен, - сказал Нилин.
     - Да, - произнес Максимов.
     Третий офицер просто кивнул головой.
     - Вот материалы, - показал на папку заместитель директора СВР. - Это все, что у нас есть в данный момент по Кубе. В течение более чем тридцати лет они были нашими союзниками и друзьями. Но, судя по всему, на Кубе назревают события, которые могут в ближайшее время отвернуть от нас Остров свободы. Наша задача - суметь прореагировать адекватно переменам и, если возможно, направить этот процесс в более управляемое русло. Кубу терять мы не хотим, но и оставаться такой, какой она была, страна больше не может. Повсюду идут перемены, и нужно уметь приспосабливаться к новым условиям в мире.
     Кажется, они собираются сдавать Кубу, подумал Максимов. Видимо, то же самое подумали и остальные, если сидевший перед ними заместитель директора вдруг занервничал.
     - Нужно понимать, что существуют приоритеты страны прежде всего. Мы должны думать о тяжелом положении нашего народа, в котором мы оказались. Во всем мире однозначно считают, что Куба по-прежнему держится только за счет нашей поддержки. Кроме всего прочего, многие просто не принимают более несколько романтический режим Фиделя Кастро. Вы все специалисты, и ваши справки есть в этой папке. И вы все трое, независимо друг от друга, дали почти единодушное заключение, что на Кубе необходимы перемены. Экономический анализ группы майора Максимова, политический анализ подполковника Нилина и, наконец, ситуационный анализ с места подполковника Данченко убеждают нас в правильности наших шагов. Вопросы есть?
     - Мы будем иметь конкретно поставленную задачу, - спросил все время молчавший Данченко, - или работать в режиме свободного поиска?
     - Вы будете совмещать оба этих варианта, - подумав, ответил заместитель директора, - вы будете иметь определенную дату, до которой вам надлежит выработать рекомендации относительно поставленной задачи.
     - А конечная цель - полная смена режима? - уточнил Нилин.
     - Нет, - быстро ответил их собеседник, - тогда нам не нужно было принимать вообще никаких усилий. Достаточно просто дестабилизировать режим, и он рухнет. Без всякого нашего вмешательства. Такую задачу мы, конечно, не ставим. Речь идет о замене самого Фиделя Кастро на.., ну, скажем, более приемлемую для всего мира фигуру.
     "Сказал бы лучше для Международного валютного фонда и для США", - с неожиданной злостью подумал Максимов. Он помнил, как однажды, совсем мальчиком, видел триумфальный приезд Фиделя Кастро в Киев. Тогда он оставался в Киеве с родителями и ему было всего одиннадцать лет. Отец посадил его на плечи, чтобы сын лучше видел того, о котором писали все газеты мира. В начале шестидесятых имена Фиделя Кастро и Че Гевары были символами мужества, чести, революционной романтики. Их характерные лица рисовали на заборах и домах почти всех стран мира. Их имена служили маяками для тысяч молодых людей, выбирающих себе дорогу в жизни. Справедливости ради следует признать, что среди тех, кто увлекся левым революционным движением, были не только бескорыстные революционные романтики. Среди них были и ультралевые "Красные бригады" в Италии, наводившие ужас на Европу в начале семидесятых, и печально известная группа "Баядера", превратившаяся в банду террористов, и такие одиозные фигуры, как Карлос Рамирес Ильич, ставший олицетворением безумного терроризма левых радикалов. Но если в океане водятся акулы, это еще не значит, что сам океан губителен для людей.
     Высшим пиком революционной романтики станет год тысяча девятьсот шестьдесят восьмой, когда миллионы людей выйдут на улицы, протестуя против бессмысленной вьетнамской войны, когда студенты Франции выступят против авторитаризма даже такого великого человека, как де Голль, когда выстрелы, прозвучавшие в Америке, оборвут жизни Роберта Кеннеди и Мартина Лютера Кинга, когда первые советские диссиденты выйдут на Красную площадь, протестуя против подавления "пражской весны", когда в Чехословакии будет сделана первая в истории попытка мирным путем поменять казарменный социализм постсталинского образца на общество, где права и свободы человека будут не просто декларированы. И началом этому пику станет революция на Кубе, станут бородатые лица "команданте", под которыми будут совершаться революции в Латинской Америке, освобождаться колонии в Африке, вестись освободительные войны в Азии. Имя Фиделя Кастро каким-то невероятным образом облагородит сам социализм, доказывая, что в его системе могут существовать не только монстры типа Берии и Пол Пота, не только непримиримые старцы с желтыми лицами из брежневского Политбюро, но и такие яркие романтические фигуры, как Фидель Кастро.
     И если Брежнева или Суслова на стене мог нарисовать только абсолютно больной человек или с единственной целью - для карикатуры, то портрет бородатого "команданте", украшающий многие дома и улицы городов, был портретом поистине революционного бога, сумевшего вдохнуть новую жизнь в уже начавшую тускнеть идею.
     И тогда, в Киеве, именно такими восторженными глазами юного пионера, только что повязавшего красный галстук и торжественно принятого на линейке отряда, маленький Саша смотрел на бородатого героя, проходившего так близко от него. Отец, поднявший его на плечи, был спортсменом, бывшим боксером-тяжеловесом, и заметно выделялся в толпе. Фидель, шедший сквозь живой коридор, вдруг остановился, заметив поднятого на плечи мальчика, и, неожиданно сняв свой берет, надел его на голову ребенка под бурные восторги окружающих.
     Много лет хранил этот берет Саша Максимов как свой самый дорогой, самый любимый сувенир. С именем Фиделя Кастро он шел на комсомольские стройки, вступал в партию, выбирал себе трудную профессию разведчика. Он был уже кандидатом наук, успешно защитившим свою диссертацию после окончания экономического факультета киевского Института международных отношений, когда его пригласили на работу в КГБ. Это было в начале восьмидесятых. Он работал сначала в Шестом управлении КГБ, отвечающем за экономическую контрразведку и промышленную безопасность страны, а с восемьдесят восьмого был переведен в Первое главное управление КГБ СССР, в управление разведывательной информации, в отдел, занимающийся экономическим анализом различных стран.
     После августа девяносто первого он был одним из тех, кто подал заявление о своей добровольной отставке. Тогда ему просто повезло. Пришедший в КГБ "прораб" Бакатин с небывалым энтузиазмом принялся за развал союзного КГБ, и за несколько месяцев из КГБ было уволено более двадцати тысяч (!) человек. История не знала более совершенного уничтожения собственного государственного аппарата. Даже после октября семнадцатого пришедшие к власти большевики не уничтожали такими темпами государственный аппарат буржуазной России. Но в разведке все получилось несколько иначе. Еще остававшийся в последние несколько месяцев номинальным главой уже разваливающегося государства, Михаил Горбачев принимает решение разделить разведку и контрразведку по образцу и подобию ЦРУ и ФБР в Америке. И тогда руководителем разведки назначается академик Евгений Примаков. Эта фигура всплыла не случайно. Горбачев хочет назначить его министром иностранных дел, но ему ясно дают понять, что ведущие западные страны очень негативно отнесутся к подобному назначению человека, не скрывающего свою прежнюю тесную близость к органам КГБ.
     Приходится пожертвовать Примаковым и в качестве своеобразной компенсации предложить ему должность нового директора Центральной службы разведки. Позже букву "Ц" убрали, уж очень она напоминала заокеанскую разведку. А Примаков сумел выжить и после развала страны, и после ухода Горбачева. Он остался возглавлять Службу внешней разведки России. Майору Максимову поэтому и повезло. Он, как и несколько тысяч других офицеров, уже собирался уходить из КГБ, когда оказался в разделенной разведке, в ведомстве Примакова. В отличие от "прораба-строителя", брошенного на КГБ, академик Примаков не стал рушить собственное ведомство. Более того, он стал заботливо его лелеять, оберегать от постороннего вмешательства, умело выводить из-под ударов критики. Практически все кадры разведчиков за рубежом были сохранены. Примаков не стал повторять глупой ошибки Бакатина. Он просто был другой человек - более компетентный в этой области, более профессиональный и более умный. Кроме всего прочего, он вовсе не считал, что хороший коммунист - это плохой разведчик, и не стал чистить свое ведомство по идеологическим мотивам. Именно поэтому в нем нашлось место и таким принципиальным людям, как Максимов, по-прежнему считавшим развал великой страны настоящим бедствием для ее народов.
     Сейчас, слушая заместителя директора, он понимал, как сложно ему будет работать в этой тройке. Воспоминание о встрече с молодым Фиделем было одним из основных стержней его жизни. Но, как профессионал, он понимал, что заместитель директора прав. Он занимался экономикой и хорошо знал положение в собственной стране. Без кредитов Международного валютного фонда они просто не смогут выправить ситуацию. А кредиты, как известно, выделяют под конкретные программы и, о чем все догадываются, но никогда не пишут, за примерное поведение страны, получающей эти кредиты. Условия могли быть поставлены на самом высоком уровне. Но их выполнение жестко контролируется.
     - Простите, - спросил Максимов, - вы думаете, в данной ситуации возможен румынский вариант? Вместо Чаушеску тогда прошли менее одиозные руководители, сумевшие сохранить Румынию в нужном для Советского Союза русле. Я правильно понял задачу?
     - Не совсем, - отвел глаза заместитель директора, - в Румынии была несколько другая ситуация. Там требовалось только немного подтолкнуть восставших. Никто и не думал, что они расстреляют Чаушеску. Но дальнейшие события развивались в нужном направлении. Нам удалось не допустить резкой дестабилизации в стране, добиться прихода к власти более или менее управляемых людей. Во всяком случае, во время конфликта в Приднестровье они вели себя более чем разумно. Вы представляете, что могло случиться в Молдавии, если бы в Румынии вместо осторожного Илиеску сидел бы какой-нибудь неуправляемый националист?
     - Я понимаю, - кивнул Максимов. Он тогда уже работал в отделе и принимал участие в планировании румынских событий. - Но мне хотелось бы точнее уяснить задачу, поставленную перед нами. Поиск возможных путей развития, опираясь на экономический анализ, или все-таки учет политического развития событий, включающий в себя и румынский вариант.
     - На Кубе это невозможно, - сразу вставил Нилин.
     - А вы как думаете? - спросил у Данченко заместитель директора. - Вы ведь работали там несколько лет, лучше нас всех знаете конкретную ситуацию на месте.
     - Я согласен со своими коллегами, - чуть помедлив, ответил Данченко. - Несмотря на очень сложное экономическое положение, в настоящее время на Кубе нет никаких предпосылок по изменению существующего режима. Большинство населения по-прежнему верит Фиделю и искренне поддерживает его режим. На сегодняшний день он - главная причина стабильности в стране. На нем держится вся существующая в стране система.
     - А его брат Рауль Кастро? - заинтересованно спросил заместитель. - Он сумеет стабилизировать ситуацию без своего старшего брата?
     - Не знаю, но думаю, что с трудом. У него нет такого таланта оратора и такой ауры лидера. Все-таки Фидель...
     - Возьмите документы, - показал на папку заместитель директора, - и исходите из того факта, что после третьего июня Фиделя уже не будет на Кубе. Так сказать, фантастический прогноз, о котором, кроме вас троих, никто не должен знать.
     Максимов вспомнил берет "команданте". "Какие мы все в сущности сволочи", - подумал он.
     
     
     Глава 14
     
     
     Что должен чувствовать человек, чудом избежавший смерти? Роджер Робинсон не чувствовал ничего. Он просто стоял и смотрел на последствия взрыва в его офисе. Мимо бежали люди, сигналили автомобили, кричали женщины, собирались любопытные. А он стоял, словно оцепенев, и молча смотрел на все происходившее. Роджер почему-то вспомнил слова Генри: "Получается, что все высшее руководство ЦРУ или по крайней мере сразу несколько человек решили прикрыть торговцев наркотиками. А в это поверить невозможно". Вдали послышались завывания пожарных автомобилей.
     Он стоял точно прикованный, словно застывший столб.
     Пробегавшие мимо люди толкали его, бежали к дому, пытаясь помочь, а он стоял и смотрел на пожар. Он не сомневался, что от чудовищного взрыва погибли все трое - мисс Саммер, так и не успевшая выйти замуж, молодой Генри и отец большой семьи Отилио Силвейра. Никто не мог уцелеть после такого взрыва и пожара, в этом он не сомневался. Он повернул голову, внезапно увидев кафе, из которого им принесли заказ. "Может, эту бомбу принес Хуан?" - подумал он. Нет, в руках у Хуана были легкие пакеты, он держал их одной рукой. Когда Роджер выходил из офиса, он еще был там. Это значит, что он погиб вместе с другими. Роджер замер. Значит, полиция найдет в офисе четыре трупа.
     Он вспомнил и про телефонный звонок Джозефа. Дравинский, сам того не подозревая, похоже, спас ему жизнь. Нужно будет позвонить в Лэнгли, узнать, почему он ждал этого звонка. Он вдруг понял преимущество своего положения. Пока мексиканская полиция будет выяснять, какие именно четыре трупа они обнаружили в офисе американской страховой компании и кому принадлежат тела погибших, пройдет несколько дней. Он имеет шансы что-то успеть за эти несколько дней. К Роджеру вдруг вернулось то холодное чувство беспощадной ярости, которое так выделяло его в Колумбии. Теперь он знал, что нужно делать.
     Пока его убийцы считают, что в офисе сгорели все сотрудники мексиканской резидентуры ЦРУ, он должен успеть сделать по крайней мере два звонка. Это очень важно - именно два звонка. Он решил не брать свой автомобиль, это могло вызвать ненужные подозрения, а, поймав такси, поехал к себе домой. Вещи для себя он взял самые необходимые. В целях конспирации, чтобы его убийцы не поняли, что он был здесь, пришлось оставить и любимую бритву, и зубную щетку. Он взял лишь свои деньги, смену белья, несколько сорочек и все документы, которые были в доме. Роджер уже выходил из квартиры, когда услышал поднимающийся лифт. Быстро сориентировавшись, он бросился наверх по лестничной клетке.
     "Как четко они работают", - подумал он. Настоящие профессионалы. Лифт остановился на его этаже. Он спрятался за стенкой.
     - Вот здесь его квартира, - сказал уверенный голос, и Роджер чуть не закричал. Это был советник посольства Боб Вильяме. Он чуть выглянул. Да, он не ошибся, это был Вильяме. Второго он никогда не видел.
     Они открыли дверь своим ключом, прошли внутрь. Дверь захлопнулась. Он стоял, прислонившись к стене. Что делать? Ворваться в комнату и застрелить обоих мерзавцев? Где гарантия, что он успеет выстрелить первым? И потом, этим поступком он сразу выдаст себя. А пока у него есть преимущество. Он нащупал дрожащими руками свое оружие. Нет, придется уходить.
     В голливудском боевике он, конечно, должен был ворваться в свою квартиру, убить пришедших и восстановить справедливость. В реальной жизни он, весь дрожа от гнева и бессилия, осторожно поднялся наверх на следующий этаж, вызвал лифт, поехал вниз. В жизни приходилось быть прагматиком, в отличие от кино, где в конечном итоге всегда торжествовали романтики.
     Но Вильямса он, конечно, запомнит, подумал Роджер. Теперь нужно было позвонить. Он поймал такси и поехал к знакомому владельцу лавки сувенирных товаров. Тот иногда оказывал разные мелкие услуги американским представителям и негласно являлся осведомителем мексиканского филиала ЦРУ. Приехав к нему, Роджер попросил телефон. Первым делом он позвонил жене. Телефон долго не отвечал. Наконец Лайза сняла трубку.
     - Да, - сказала она недовольным голосом.
     - Лайза, - он чуть не крикнул и, чудовищным усилием воли взяв себя в руки, спокойно произнес:
     - Это говорю я, Роджер.
     - Слушаю тебя, - удивилась супруга, - что-нибудь случилось?
     "Надеюсь, мой телефон не прослушивается", - подумал Роджер. Впрочем, зачем им прослушивать этот телефон, если его вот уже полчаса как нет в живых.
     - Послушай меня внимательно, Лайза. Скоро тебе сообщат, что меня убили, что я погиб во время взрыва. Это будет не правда, ты никому не верь.
     - Как убили? - поняла только это жена. - Ты ранен, что случилось, откуда ты говоришь?
     - Повторяю, - сумел сдержаться он, - не верь никому и ничему. Я живой, все в порядке, но так нужно. Если тебе сообщат, делай вид, что поверила, а сама не верь. Ясно? Я тебе позвоню послезавтра.
     - Хорошо. - Кажется, она что-то поняла, потом спросила:
     - У тебя действительно все в порядке, Роджер?
     - Все в идеальном порядке. Я даже помню, что мы хотели поехать в этот уик-энд в горы.
     Последнюю фразу он произнес специально для жены и повесил наконец трубку. Теперь нужно было позвонить Джозефу. Он набрал его телефон. Тот сразу ответил.
     - Почему так долго, Роджер? - упрекнул его Дравинский. - Я уже перестал надеяться. Здесь сейчас уже ночь, а я по-прежнему сижу из-за тебя на работе.
     - Узнал что-нибудь? - перебил его Роджер.
     - Некоторые вещи узнал, - торжествующе сказал Дравинский, - Ты почему такой сегодня злой? У тебя голос какой-то сухой.
     Роджер открыл рот, чтобы выругаться, и вспомнил, что, в сущности, звонок Джозефа спас ему жизнь. И замолчал. Потом выдавил:
     - Говори, что у тебя есть. Мне некогда разговаривать, у нас здесь случилось несчастье, погибли люди.
     - Да, да, конечно, - понял всю бестактность своего веселья Джозеф, - мне удалось выйти на данные группы Джилларда. Полковник Пол Биксби действительно сотрудничал с ними. Его данные есть в их компьютере. Но там написано, что он ушел на пенсию несколько лет назад.
     - Все правильно, ну и что?
     - Я стал искать дальше. И выяснил, что он как был, так и остался в отделе специальных операций.
     - Говори быстрее, Джозеф, у меня мало времени.
     - Так вот что мне удалось узнать. Распоряжением руководства он снова отозван из резерва на службу. Вот уже полгода как он находится знаешь в распоряжении кого...
     - Полковника Харгривса, - устало ответил Роджер.
     - Верно. Там сказано, что он находится на выполнении специального задания. Вот тебе и весь твой секрет. Поэтому его данных и нет в общем компьютере, он в настоящее время выполняет специальное задание.
     - Понятно, - разочарованно сказал Роджер, - у тебя все?
     - Нет, полковник очень интересовался тобой. Харгривс сам заходил ко мне и расспрашивал о тебе. Только я не могу понять: почему, если Биксби был в отделе специальных операций, он теперь подчиняется нашему Харгривсу? Какое отношение имеет внешняя контрразведка к отделу специальных операций? Вот это я и хотел тебе сказать.
     В любой разведке мира есть своя собственная контрразведка для разведчиков. Своего рода проверка проверки.
     - Спасибо, - мрачно ответил Роджер.
     - Ты, видимо, не понял, - засмеялся Джозеф, - они, кажется, всерьез интересуются тобой, У тебя появился шанс вырваться из своего мексиканского болота. Ты меня понимаешь?
     - Нет, не понимаю. До свидания.
     - Они тобой интересуются серьезно! - закричал на прощание счастливый Дравинский.
     - Это я уже почувствовал, - сказал он, кладя трубку, скорее себе, чем Джозефу.
     Он вышел из лавки, снова поймал такси. Нужно было уехать на автобусе в какой-нибудь город. В многомиллионном Мехико все-таки оставалась теоретическая возможность быть узнанным. Он попросил водителя такси отвезти его на автобусную станцию. В ушах по-прежнему были слова его сотрудников. Он помнил и высказывания Отилио, когда тот сказал, что не может столько людей в ЦРУ оказаться простым прикрытием для обычных торговцев наркотиками. Кажется, Силвейра еще добавил одну фразу: "За этим должно быть нечто другое". Он задумался. Что может быть настолько важным, что ради него убирают кадровых офицеров ЦРУ? Какая же большая цена у этого секрета?
     На автобусной станции он долго глядел на график расписания автобусов. Отсюда в Юкатан ехать довольно долго. Он вдруг вспомнил, что единственная железнодорожная ветка из Мехико на юго-восток идет именно в Кампече и Мериду, два самых больших города на полуострове Юкатан. Вторая южная линия доходила до гватемальской границы. Он вышел из здания автобусной станции и, поймав такси, поехал на железнодорожный вокзал. Через полтора часа он уже спал в общем вагоне состава Мехико - Мерида, увозившего его далеко от места событий.
     Прибыв утром в город, он сразу нашел старое такси и поехал в отель на авеню Колумба. Он помнил, что там находился традиционный американский отель "Холлидей Инн". Четырехэтажное здание насчитывало двести тринадцать номеров, выдержанных в традиционном для отелей подобного класса стиле. Немного передохнув в отеле, Роджер спустился в магазин, купил несколько новых лезвий, крем для бритья. В магазине не оказалось кисточки для бритья, и он, купив две зубные щетки, решил использовать одну из них. Только побрившись и поменяв рубашку, Роджер несколько пришел в себя и отправился на поиски Эулалио Пердомо.
     В отличие от Монтеррея, где вчера утром ему пришлось довольно долго искать компанию Гарсиа Бастоса, дом постоянного помощника и доверенного лица Эрреры он нашел довольно быстро. Большой двухэтажный дом был расположен в довольно живописном месте, прямо в центре города. Повсюду слышались крики детей. У Пердомо была большая семья - жена и пятеро детей, что не мешало ему зарабатывать деньги торговлей наркотиками, контрабандой и всякими другими махинациями. Нужно отдать должное Пердомо, он никогда не нарушал законов самой Мексики, предпочитая зарабатывать деньги в других странах Латинской Америки. Формально по мексиканским законам он был даже образцовым гражданином - исправно посещал церковь, платил налоги с юридически оформленных мелких сделок, делал значительные пожертвования, перечисляя деньги на помощь церкви и нуждающимся.
     Пердомо был мулатом, но со значительной примесью негритянской крови. Он был почти темнокожим, высокого роста, с какой-то плавной, немного танцующей походкой. Веселое выражение лица и изящные манеры делали его похожим на бродвейских актеров из популярных мюзиклов. Пердомо был сибарит и эпикуреец, предпочитая наслаждаться всеми возможными видами удовольствий. Роджер помнил, что, по данным местной агентуры, у Эулалио было более десяти любовниц почти по всем городам страны. При этом он умудрялся регулярно навещать каждую из них, а у двоих из них были от него дети, которых он любил так же, как родных, и даже иногда привозил в свой собственный дом.
     Роджер помнил, что в Мериде жил старый агент американской резидентуры "Лопес", дававший регулярную информацию о положении дел в этой части юкатанского полуострова. Расположенная почти рядом с Кубой, примерно на таком же расстоянии от острова, как Флорида, эта часть мексиканской территории притягивала к себе кубинских эмигрантов, разного рода беженцев, преступников, бывших граждан Гаити и Ямайки. На полуострове почти в каждом крупном городе были осведомители мексиканского филиала ЦРУ, исправно доносившие о ситуации в этой части страны. Раньше, до развала Советского Союза, в Кампече был даже филиал местной резидентуры ЦРУ, занимавшийся исключительно вопросами Кубы. Но после девяносто второго этот филиал был закрыт. В руководстве ЦРУ посчитали тогда, что незачем тратить деньги на такого рода мероприятия, так как режим Кастро после крушения Союза все равно обречен. Но экономия денег обернулась сюрпризом. Кастро по-прежнему сидел на острове, а ЦРУ теперь приходилось присылать своих людей на полуостров для сбора оперативной информации.
     На другом конце полуострова, в Четумале, была специальная станция слежения Агентства национальной безопасности, на которой работали трое сотрудников АНБ. Роджер знал, что эту станцию в отличие от их филиала никто не закрывал. При этом АНБ руководствовалось не сиюминутными интересами, как ЦРУ, а долговременными целями, заложенными в их программных установках.
     Роджер подъехал к дому Пердомо и, войдя во двор, сел на стоявшую в саду скамью, довольно долго ожидая, пока появится сам хозяин дома. Тот наконец вышел из дома своей танцующей походкой. На нем был белый костюм, белая распахнутая рубашка. На груди виднелась большая золотая цепь.
     - Кого я вижу, - радостно всплеснул руками Пердома, - сам Роджер Робинсон пожаловал ко мне домой. Как это приятно, я всегда говорил, что нельзя верить мексиканским газетам. Если бы я был суеверный, я бы решил, что вы - злой дух, явившийся с того света, чтобы забрать мою душу.
     - При чем тут злой дух? - вместо приветствия спросил Роджер. - Что вы болтаете, Пердомо?
     - А вы думаете, почему я так поздно спустился, - усмехнулся хозяин дома, усаживаясь перед ним, - все смотрел на вас сверху и искал нашу газету. Вот смотрите, это "Националь". Здесь написано, что вчера во время взрыва погибло четверо американцев из страховой компании. И ваши фотографии.
     Роджер невольно вздрогнул. На фотографиях были Генри, Отилио Силвейра и мисс Саммерс. Четвертая фотография была его.
     Они решили, что этот несчастный парень, принесший нам ужин, был я, подумал Роджер. Он нахмурился. Капитан, потерявший всю свою команду и всех своих людей, подумал он.
     - Согласитесь, такие вещи очень впечатляют, - сказал Пердомо, внимательно глядя на своего гостя.
     - Они несколько поторопились, - вернул Роджер газету хозяину дома. - У вас есть что-нибудь выпить?
     - Двойной виски. Никогда не пил с покойниками, - улыбнулся Пердомо, - сейчас принесу.
     Он быстро вскочил и пошел в дом. Очевидно, там все было готово, так как вышел он почти сразу, неся две бутылки и пару стаканов. Он разлил виски в стаканы и посмотрел на Роджера.
     - Покойники любят покрепче? - спросил он. - Разбавлять не нужно?
     - Не нужно. - Он взял свой стакан и выпил. Виски было холодным; Пердомо принес запотевшие бутылки, не взяв с собой ведерко со льдом.
     - Вы, конечно, у нас в городе проездом? - спросил хозяин дома, усмехаясь.
     - Нет. - Роджер знал, что с Пердомо лучше не связываться. Переиграть хозяина дома в этой дурацкой шутливой манере было невозможно, нужно было сразу переходить на серьезный тон. - Мне нужны вы, Пердомо.
     - Не говорите так серьезно, я очень боюсь покойников, мистер Робинсон. Неужели сам сатана решил послать вас на землю?
     Он постоянно шутил, а сам внимательно следил за Роджером.
     - Хватит, - махнул Роджер, - вы же знаете, что у меня достаточно фактов, чтобы у вас были очень крупные неприятности, мистер Эулалио Пердомо. Мне нужно задать вам всего несколько вопросов и получить несколько ответов. И я уйду. Излишне говорить, что разговор останется между нами.
     - А если я откажусь отвечать? - спросил Пердомо, улыбаясь таким образом, что были видны все его тридцать два зубных протеза. Роджер допил свое виски. Аккуратно поставил стакан на стол.
     - Вы читали сообщение о моей смерти, - устало сказал он, - мне терять нечего. Я вас просто пристрелю. Прямо сейчас, на месте. Пистолет со мной, если хотите, могу показать.
     - Не надо. Я вам верю на слово. Я уже обратил внимание, как плохо сидит ваш пиджак. Он явно топорщится слева и...
     - Вы будете говорить?
     - Что я должен сообщить?
     - Первый вопрос: где сейчас Луис Эррера?
     - Не знаю.
     - Это не ответ.
     - Я действительно не знаю, - занервничал Пердомо.
     - Хорошо, я спрошу по-другому: где он, по-вашему, сейчас может быть?
     - Где угодно, - пожал плечами мулат, - в Коста-Рике, в Панаме, в Колумбии, в Бразилии, может, вообще в Австралии. Я действительно не знаю, где он. Неужели в это трудно поверить?
     - Вы формируете ему команду?
     - Кто вам сказал? - сразу насторожился Пердомо.
     - Я спрашиваю. Или вы этого тоже не знаете?
     - А это разве преступление? Да, мы формируем команду, причем на вашей территории, во Флориде. Ничего незаконного в этом я не вижу.
     - Значит, так, сеньор Пердомо, - зло произнес Роджер, - вы, кажется, не хотите понимать, что я говорю серьезно. Если ваш следующий ответ меня не удовлетворит, я достану пистолет. И пристрелю вас на совершенно законных основаниях. ФБР установило, что ни один человек из тех, кого вы вербовали, до сих пор не вернулся во Флориду. Вы их просто убивали. Этого одного достаточно, чтобы посадить вас на электрический стул. Я надеюсь, вы не сомневаетесь, что правительство Мексики с удовольствием выдаст такого типа, как вы, нашей стране и не будет из-за вас портить отношения с Вашингтоном.
     - Я всегда знал, что увидеть утром покойника не к добру, - прошептал Пердомо, - что вы хотите, мистер Робинсон?
     - Мне нужен Эррера. Я не собираюсь его арестовывать, не собираюсь убивать, не собираюсь спрашивать о его деятельности. Мне нужно только задать ему один вопрос. Только один вопрос. И больше мне ничего не нужно. И если для того, чтобы найти его, мне понадобится искать по всей Латинской Америке, значит, я буду искать по всей Латинской Америке, - с неожиданной твердостью сказал Роджер, - и меня ничто не остановит, - добавил он. Видимо, Пердомо почувствовал его состояние.
     - Его нет в Мексике. Он готовится выйти из Коста-Рики.
     - Куда пойдет в этот раз его команда?
     - На Кубу.
     - А потом?
     - Не знаю, я действительно не знаю.
     - В каком городе он ждет свою команду? Пердомо развел руками:
     - Ну зачем вам это...
     - Я спрашиваю, - повысил голос Роджер.
     - В Алахуэле, это тихоокеанский порт, - нехотя выдавил Пердомо. Роджер понимающе кивнул. Как все просто. А они искали место базы Эрреры по всему восточному побережью. Он просто держит свою базу на западном побережье и, когда ему нужно, проходит через Панамский канал, появляясь в Карибском бассейне. Все гениальное просто, вспомнил Роджер. Так ведь действовал в свое время Френсис Дрейк, нападая на испанские галеоны. Он неожиданно появлялся с другого побережья, наводя ужас на испанцев, и уходил через пролив, позднее получивший его имя.
     - Он будет ждать там? - спросил Роджер.
     - Где он будет, никто не знает. Вы ведь понимаете, что его место никто не знает до самого конца.
     - Ладно. А как мне можно устроить с ним встречу? - спросил Роджер.
     - Вам это действительно так нужно?
     - Да.
     - Вы будете один?
     - Конечно. Мне нужно задать ему всего один вопрос.
     - И без оружия? - спросил недоверчиво Пердомо.
     - Я буду без сопровождающих, - сказал Роджер, - но пистолет я, конечно, с собой возьму. Так вы беретесь устроить эту встречу?
     - Да, через месяц.
     - Вы меня опять не поняли, Пердомо. Мне нужна встреча сегодня, в крайнем случае завтра. И никак не позже.
     - Но это невозможно.
     - До свидания. Думаю, что в следующий раз мы увидимся с вами в нашей тюрьме.
     - Не нужно так быстро уходить, - мрачно заметил Пердомо, - это просто невежливо.
     - Вы можете организовать встречу?
     - Нет, - закричал Пердомо, - я же сказал, что не могу!
     - А поговорить с ним по телефону я могу? - сказал вдруг Роджер.
     - По телефону? - изумился хозяин дома. - Как это по телефону?
     - Мне нужен Луис Эррера, - терпеливо объяснил Роджер, - и я готов с ним говорить, даже если он будет в Китае. Это вы мне можете устроить?
     - Думаю, да, - осторожно сказал Пердомо.
     - В таком случае скажите когда. У вас ведь должен быть срочный канал связи. Только не говорите, что у вас его нет.
     - Когда это вам нужно?
     - Прямо сейчас. Вы же видели сообщение о моей смерти. Я не могу долго ходить в покойниках. Это вредно для здоровья.
     - Подождите меня здесь, - поднялся со своего места Пердомо, - сейчас я приду.
     Роджер остался сидеть на месте. Через десять минут вернулся Пердомо.
     - Где вы остановились? - спросил он. - Через три часа я к вам приеду.
     - В отеле "Холлидей Инн", - сказал Роджер, - и давайте без глупостей, Пердомо, договорились?
     Он налил себе еще немного виски, выпил, поставил стакан на стол и, обернувшись к Эулалио Пердомо, попросил:
     - Мне нужно как можно быстрее с ним поговорить.
     - Да, - кивнул хозяин дома, широко улыбаясь. И в этот момент красная нашлепка будто приклеилась к его лбу. Пердомо пошатнулся. Роджер стоял чуть в стороне, и на него не брызнула кровь, но его собеседник, все еще сохраняя эту бессмысленную улыбку, вдруг, резко откинувшись, упал на траву. Роджер бросился на землю, достал оружие. Он услышал, как резко отъезжает автомобиль, и бросился к выходу из двора. Уже выбегая, он услышал крики женщин. Черт побери, зло подумал он. Теперь я еще и убийца. Резко взяв с места, от дома отъезжал синий "Ситроен".
     Роджер поднял пистолет, прицелился, но не стал стрелять - было слишком далеко. Он попытался разглядеть номер. Может быть, хоть таким образом ему удастся установить, кто именно стрелял, но он заранее знал, что это пустой номер. Машина наверняка подставная или похищенная. Последняя ниточка, ведущая к полковнику Полу Биксби, оказалась оборванной. Он стоял на улице, растерянно опустив пистолет, и смотрел вслед уходящей машине с убийцами.
     
     
     Глава 15
     
     
     Они прилетели в Мехико в яркий солнечный день. Бернардо почувствовал необыкновенное волнение. Впервые с тех пор, как он покинул Никарагуа, он снова оказался в Латинской Америке, совсем недалеко от своей бывшей страны. Ему казалось, что даже солнце здесь светит как-то по-другому, теплее и ярче.
     Бернардо выкатился вместе со своими спутниками несколько раньше других пассажиров, как и положено по статусу первого класса. При этом он успел попрощаться с "милым и симпатичным старичком", как назвала их попутчика Инес Контрерас. Пассажиров экономического класса из третьего салона самолета он уже не видел и потому не успел узнать, что в их самолете, перелетевшем из Парижа в Мехико, вместе с ними следовал не только его бывший наставник и руководитель - Сергей Валентинович Чернов, но и знакомая ему Ирина с высоким, немного замкнутым спутником. Это была пара, которая должна была сыграть роль самого Бернардо Рохаса и его любимой супруги.
     Они подождали в отеле рядом с аэропортом несколько часов и затем вылетели на специально зафрахтованном самолете в Лос-Мочис, находящийся на севере страны, почти на побережье Калифорнийского залива. В небольшом самолете, который довольно сильно трясло над Гвадалахарой, они долетели за два с половиной часа. В самом городе их уже ждали автомобили, высланные сюда за Инес Контрерас и ее новым супругом. Автомобили были американские, но ни один из них не был приспособлен для перевозки инвалидов, кроме небольшого японского микроавтобуса, предназначенного для перевозки багажа. Кроме того, выяснилось, что инвалидное кресло Рохаса просто не проходит через двери ни одной машины и его можно засунуть в микроавтобус, лишь немного наклонив.
     Из этого сложного положения они вышли, только когда сам Бернардо предложил перенести его на руках в автомобиль. И, лишь оказавшись на заднем сиденье машины рядом с Инес Контрерас, облегченно вздохнул, устраивая поудобнее свою раненую ногу. Инес, молча следившая за тем, как его вносят в автомобиль, села рядом с ним, ничего не сказав. Уже знакомый Бернардо старый водитель, прилетевший сюда прямо из Мадрида, тронулся первым. За ними поспешили и остальные автомобили. Жоакин сел в их автомобиль; в этот раз Альфредо уступил ему свое место.
     - Нам далеко ехать? - спросил Бернардо. Женщина приложила палец к губам, показывая на водителя и Жоакина.
     - Я же тебе рассказывала, - громко ответила она, - от Лос-Мочиса до Эль-Фуэрте около часа езды. А потом в горы еще полчаса, и там будет наша асиенда.
     - Да, конечно, - немного равнодушно сказал Бернардо, которому начал просто надоедать весь этот спектакль, - я совсем забыл. Это ранение выбило меня из равновесия.
     - У тебя по-прежнему болит нога? - спросила Инес, разыгрывая роль безупречной любящей супруги.
     - За эти два дня в Париже она у меня просто зажила. И все благодаря стараниям Жоакина, - показал на сидевшего впереди врача Бернардо.
     - Вы преувеличиваете, сеньор Урбьета, - чуть повернул к ним голову марокканец, - моей заслуги здесь никакой нет. Просто вам повезло, что стрелявший не попал прямо в кость. Иначе вы могли бы остаться вообще без ноги или пришлось бы делать довольно болезненную операцию.
     - А когда я все-таки смогу встать на ноги? - спросил Бернардо.
     - Через месяц, - уверенно ответил Жоакин, - может, через полтора, но никак не раньше.
     Бернардо нахмурился, но ничего не сказал. Путешествие проходило почти в полном молчании, не считая некоторых дежурных фраз. Водитель, деликатно выжидавший около десяти минут, не включал даже музыки, боясь помешать беседе "молодоженов", но затем Инес сама попросила включить магнитофон, и салон автомобиля наполнился звуками чудесных песен Хулио Иглесиаса.
     Как и говорила Инес, к городку Эль-Фуэрте, расположенному недалеко от протекающей горной реки Рио-Фуэрте, они подъехали через шестьдесят пять минут после выезда из Лос-Мочиса. Пока на заправочной станции водители заправляли автомобили, Жоакин, повернувшись к Бернардо, озабоченно спросил:
     - Вы не хотите выйти, сеньор Гильермо?
     - Каким образом? - нервно спросил Бернардо. - Меня опять вынесут из автомобиля, как маленького ребенка?
     - Я думал, может, вам нужно выйти, - пожал плечами Жоакин.
     Инес молча вышла из автомобиля, решив не мешать их беседе. Хлопнула дверца.
     - Не обижайтесь, Жоакин, - сказал примирительным голосом Бернардо, - вы же врач, должны понимать мое состояние. Мне очень стыдно, что я в таком положении. Стыдно перед сеньорой Инес, моей супругой, - добавил он, вспоминая об этом в последнюю минуту, - стыдно перед вами, перед этими людьми. Предположим, мне действительно нужно выйти. Но тогда каким образом я смогу пройти в узкие двери вон того туалета? Мне туда и одному трудно будет пройти, не то что с коляской. А представить себе, что меня держат, пока я... В общем, я предпочитаю терпеть. Здесь не отель "Ритц" и нет подходящих условий.
     - Напрасно вы так категоричны, - мягко возразил Жоакин, - все прекрасно понимают, что вы не можете сами передвигаться. В этом нет ничего обидного. Если хотите, я вам помогу дойти до того туалета.
     - Нет, - отрезал Бернардо, - я не могу прыгать на одной ноге как цапля. Надеюсь, мы скоро приедем.
     Через десять минут они тронулись. Инес, вернувшись в автомобиль, посмотрела на Бернардо, словно хотела что-то спросить. Но промолчала, отвернувшись в сторону и глядя на появившиеся впереди величественные горные хребты.
     Места в этой части северной Мексики были удивительные. Почти от самого побережья начинались горные цепи, уходившие все выше и выше по мере углубления дальше от залива. Западная Сьера-Мадре - одно из самых красивых мест не только в Мексике, но и, пожалуй, во всей Латинской Америке. И, как зонтик, над всей западной частью Мексики - вершина Чеоррерас, поднявшаяся более чем на три тысячи метров над уровнем моря. Берущая начало у ее основания река Рио-Фуэрте, извиваясь между вершинами, выходит к побережью, впадая в Калифорнийский залив. Здесь, пожалуй, самые чистые и самые спокойные места во всей Мексике. Именно здесь и построил свою асиенду дед Инес Контре-рае сеньор Аугусто Контрерас.
     Собственно, вначале это было простое ранчо, и дед Аугусто так его всегда и называл. Он строил с расчетом провести здесь оставшиеся дни жизни, когда нажитое состояние и миллионы долларов, заработанные в тридцатые и сороковые годы на торговле с обескровленной Европой, можно будет передать своим сыновьям и внукам.
     Но отдохнуть так и не удалось. Лишь наездами бывал в этом поместье Аугусто, так и не сумевший полностью отойти от дел, доверяя их своим трем сыновьям. Ранчо перешло к старшему из сыновей - Эдуардо, который значительно расширил его, заложив основу той асиенды, которой она впоследствии стала при его дочери Инес Контрерас. В значительной мере благодаря помощи Эдуардо и его братьев маленький поселок Эль-Фуэрте превратился в город, насчитывающий более семи тысяч жителей и ставший самым большим городом в этой части горного хребта.
     К этому времени ранчо превратилось в целое поместье и там одновременно жили и работали более ста человек. После свадьбы Инес ранчо было вновь перестроено в типичном колониальном стиле, столь любимом многими мексиканцами и американцами из южных штатов. Теперь это была целая асиенда со своей конюшней, многочисленными строениями и даже небольшим горнорудным комбинатом, расположенным на другом конце обширной территории в пятьдесят гектаров, добывающим свинец, цинк и разнообразные полиметаллические руды. Предприятие было открыто в последний год жизни Аугусто и приносило с тех пор довольно стабильный доход семье Контрерас.
     Они подъезжали к асиенде, когда Инес начала показывать и рассказывать о бывшем маленьком ранчо, ставшем самой крупной асиендой в этой части страны. Она говорила сухо, только показывая на мелькавшие вокруг строения и дома. Автомобиль подъехал к большому двухэтажному дому. Округлые формы и многочисленная колоннада потрясли Бернардо. Он впервые подумал, что именно против таких латифундистов и землевладельцев боролась его семья. Здание было просто огромным.
     - Сколько здесь комнат? - невольно вырвалось у него.
     - Около семидесяти, - равнодушно ответила Инес и, посмотрев на него, спросила:
     - Вы впервые в таком поместье?
     - Если честно, то да, я даже представить себе не мог, что вы живете в таком доме, - признался Бернардо.
     - Вас это беспокоит?
     - Скорее настораживает, - ответил он, пока она возила его по комнатам.
     С помощью двух слуг его кресло подняли наверх, на второй этаж.
     - Здесь будет ваша комната, - показала ему Инес довольно большую комнату с огромной, явно не предназначенной для одного кроватью.
     - А где будет ваша? - спросил он.
     - Это вам интересно? - удивилась Инес и, показав на соседнюю комнату, добавила:
     - Я останавливаюсь обычно в той комнате.
     Все встречающие вышли, и они, оставшись вдвоем с Бернардо в большой комнате, могли наконец побеседовать с глазу на глаз. Бернардо выкатился на балкон. Отсюда открывался прекрасный вид на окружающие асиенду горы, словно сторожа, застывшие в почтительном молчании вокруг дома. Рядом виднелись возделанные поля, построенные дома, подсобные помещения, длинное здание конюшни.
     - Зачем вам это все? - вырвалось у Бернардо.
     - Вы имеете в виду все это? - спросила Инес, выходя за ним на балкон и встав спиной к солнцу. Она махнула рукой туда, за спину. - Типичный комплекс коммуниста, считающего, что не должно быть богатых и бедных. Вы, конечно, предложите все поделить?
     - Нет, - сказал Бернардо, - я не это имел в виду. У меня нет никаких комплексов. Я имел в виду себя.
     - Не поняла, - нахмурила брови Инес, - вам что-то здесь не нравится?
     - Зачем вам все это? - повторил вопрос Бернардо. - Зачем вам это дурацкое замужество, этот никому не нужный обман, это ваше самопожертвование? Вы же человек совсем из другого мира. Для вас это только игра, своеобразный вызов, чтобы пощекотать нервы. Я читал, что богатые миллионерши-американки любят красть из супермаркетов дешевые сувениры. Они играют в такую придуманную для себя игру, чтобы немного пощекотать себе нервы. Они просто пресыщены и устали от всяких наслаждений в жизни. А почему согласились вы? Или вы тоже пресытились? Какая из вас разведчица? Вам нужно просто остаться на этой асиенде и жить со своим взрослым сыном, получая удовольствие от жизни.
     - Так вы считаете, что я похожа на этих богатых индюшек, - Инес презрительно фыркнула. - Вот уж не ожидала, что нарвусь на оскорбление в своем собственном доме.
     - Я не хотел вас обидеть. Просто я действительно не понимаю. Для чего вам вся эта игра, сеньора Контрерас?
     - Да... - она отвернулась от него к солнцу, потом снова повернулась и решительно сказала:
     - Я отвечу на ваш вопрос сегодня вечером. А пока вы отдохните и переоденьтесь. Для вас заказана одежда. Вот здесь есть кнопка звонка, если вам нужно, вы можете вызвать к себе кого-нибудь из мужчин. Они помогут вам переодеться или лечь, если вы устали с дороги. Ужин у нас в семь часов, постарайтесь не опаздывать.
     Кивнув на прощание, она вернулась в комнату Бернардо и, выходя, чуть сильнее, чем полагалось, хлопнула дверью.
     "Кажется, обиделась", - разочарованно подумал Бернардо.
     В конце концов он имел право задать этот вопрос. Ему только не совсем понятно, почему "Чиновник" появился в его самолете. Только для того, чтобы сообщить о поездке в Сальвадор вместо них другой пары? Или для того, чтобы посоветовать ему полечить ногу на Кубе? Генерал Чернов просто не тот человек, который будет лететь через океан, чтобы сказать пару-другую ничего не значащих фраз. Бернардо действительно был его лучший ученик и знал некоторые приемы, которыми любил пользоваться его опытный наставник.
     Почему Чернов летел с ним в одном самолете, подумал, нахмурившись, Бернардо. Что-то очень важное он должен был сообщить или передать Бернардо, что потребовало его личного присутствия в авиалайнере. Что это? Он пытался вспомнить детали беседы. Генерал сказал что-то про Ирину. Может, он намекал, что у Бернардо должны быть такие же близкие отношения с Инес Контрерас, как в свое время у него были с Ириной? Не похоже. Для чего говорить об отношениях, если просто спросил, не спал ли уже Бернардо с ней. И потом, как еще можно использовать эту несчастную женщину, уже и так согласившуюся на нелепую роль замужней женщины при чужом мужчине, поставившей свою безупречную репутацию и авторитет на эту дурацкую операцию? Но тогда почему Чернов летел с ними в одном самолете?
     Что-то не совпадало, и Бернардо это чувствовал. Если бы можно было проверить список пассажиров, летевших из Парижа в Мехико, подумал он. Можно было бы выяснить, кто брал билет вместе с "Чиновником". Хотя Чернов всегда был очень коварным противником: он наверняка взял билеты в разных салонах и на разные места. Не говоря уже о том, что сам себе он мог взять любую фамилию. А фамилия "милого старичка", с которым они вместе летели в салоне первого класса, тоже не могла ему ничего дать.
     "Он сказал, что мне обязательно нужно ехать на Кубу", - вспомнил Бернардо. Видимо, в этом заложен смысл операции. Судя по всему, они смогли найти ему применение, даже раненому. Чернов в этих вопросах почти гений. Он умеет выжимать из реальной тяжелой ситуации почти стопроцентную выгоду для себя и дела, ради которого он послан. Это должно быть исключительное дело, если решили послать Сергея Валентиновича, понимал Бернардо. И не просто послать, а сделать так, чтобы они оказались вместе, в одном самолете.
     Теперь нужно будет еще убедить Инес вылететь вместе с ним на Кубу, вспомнил Бернардо. Хотя она, судя по всему, человек дисциплинированный. Если нужно в интересах дела вылететь на Кубу, значит, она вылетит на Кубу. Как раз все последние дни Инес строго соблюдает конспирацию и ведет себя безукоризненно, в отличие от него самого, который часто подставляется, а в столице Испании просто изобразил из себя прекрасную мишень для неизвестного снайпера.
     Бернардо повернул кресло и вкатился обратно в комнату, поискав глазами кнопку звонка. Нужно будет хоть умыться с дороги, с раздражением подумал он. Как стыдно, что ты не можешь лично отправиться даже в туалет.
     Он и не предполагал, что за его балконом уже внимательно следили две пары заинтересованных глаз. Они слышали его разговор с Инес Контрерас, слышали каждое слово. И теперь внимательно следили за его поведением. В самой комнате Бернардо, как, впрочем, и в комнате Инес, были оставлены небольшие "жучки", позволявшие слышать каждое слово.
     
     
     Глава 16
     
     
     Получив документы по Кубе, все трое позвонили домой в присутствии дежурного офицера. Разговоры, конечно, записывались на пленку, и, кроме обычных, ничего не значащих фраз, ничего более сказать не удалось. После этого все трое офицеров выехали в Балашихинский центр, где им были уже отведены специальные комнаты для работы и анализа поступающих материалов. По приказу руководства старшим группы считался подполковник Данченко, имевший большой опыт пребывания на Кубе. Первым делом нужно было начать с подбора кандидатуры на будущего лидера страны.
     Никто не спрашивал, почему определен такой минимально короткий срок в две недели. Почему заместитель директора с такой уверенностью сказал, что после третьего июня Фиделя уже не будет на острове. Максимов каждый раз спрашивал себя, что это? Точное знание времени возможного покушения, полученная достоверная информация или, что было вообще невероятно, самостоятельное планирование физического устранения лидера Кубы. В том, что добровольно Фидель в отставку не уйдет, похоже, не сомневался ни один из офицеров. Теперь, сидя с Данченко и Нилиным в закрытом Центре, он впервые подумал, как правильно устроена эта система взаимного контроля и проверки. Иначе сам Максимов вполне мог оказаться менее стойким человеком и просто предупредить кубинское посольство о готовящемся покушении. И хотя Максимов абсолютно точно знал, что сделать подобное ему не позволит понятие офицерской чести и присяга, но в душе ему было искренне жаль бородатого "команданте", существующего в его памяти ярким романтическим героем прошлого.
     - Устранение Фиделя объективно приведет к падению режима, - строгим лекторским голосом говорил Данченко, - но наша задача - найти ему достойную замену. Я привез все материалы по нынешним лидерам и оппозиции. Будем рассматривать по одному. У нас мало времени. До третьего июня мы не только должны подобрать кандидатуру, но и суметь начать пробивать ее в сознание кубинского народа, создавая ему необходимую ауру преемника Фиделя.
     - Я думаю, нужно начать с его брата, - предложил Нилин.
     - Не уверен, - пробормотал Данченко, - но, если хотите, мы можем просмотреть и его данные.
     Максимов достал первую папку, передавая ее Нилину.
     - Рауль Кастро Рус. Родился в тридцать первом году в семье крупного землевладельца. На пять лет младше Фиделя. В настоящее время официально второй человек на Кубе, министр вооруженных сил. Член Политбюро. Второй секретарь ЦК Компартии Кубы. Первый заместитель председателя Госсовета, первый заместитель председателя Совета Министров.
     Нилин поправил очки и, обращаясь к Максимову, сказал:
     - Вы понимаете, я думаю, что везде первым идет его брат - Фидель.
     - Да, - улыбнулся Максимов, - понимаю.
     - В двадцать два года он вместе с братом участвовал в штурме казармы Монкада. Осужден на пятнадцать лет. Отсидел два года, амнистирован. В составе восьмидесяти двух человек, во главе с Фиделем, вернулся на "Гранме" на Кубу. Командовал вторым восточным фронтом. С пятьдесят девятого он министр вооруженных сил Кубы. Все время второй при Фиделе. Тот ему явно доверяет, держит Рауля на самых ответственных постах, по существу, в качестве своего преемника.
     - Он слишком связан с Фиделем, - сказал Данченко, - мире его не захотят принимать. Кроме того, в руководстве Кубы есть еще и очень деятельная женщина - его супруга Вильма Эспин Гильойс де Кастро. Очень образованная женщина. Училась в Массачусетском технологическом институте в США. Воевала. Была помощником Франка Паиса. Потом этот восточный фронт возглавил Рауль Кастро. Она - член Политбюро с восемьдесят шестого года.
     - Давайте дальше. Но почему де Кастро? - спросил Максимов.
     - Это была очень известная семья на Кубе, - ответил Данченко, - довольно крупные землевладельцы. Кстати, мать и жена Фиделя после победы Кубинской революции эмигрировали в США. Супругой Фиделя Кастро была Хуана Диас Баларт. И тоже не захотела остаться со своим победившим мужем.
     - Вообще странная судьба, - задумчиво сказал Нилин, - в него ведь влюблена половина женщин всего земного шара, я уже не говорю о кубинских женщинах. А собственная жена не смогла понять.
     Поразительна судьба такого человека.
     - По-моему, я где-то читал, что близкие не могут оценить величие человека, находясь рядом с ним, - вспомнил Максимов. - Для них он просто близкий человек, кушает вместе с ними, спит, разговаривает, смеется, злится. А в масштабах мира он - настоящий гений. Такое случается. В конце концов, и Лев Толстой тоже жаловался, что его не всегда понимают.
     - Не будем отвлекаться, - сказал Данченко, - давайте проанализируем следующих.
     - Друг детства Фиделя и Рауля Кастро - Педро Мирет Прието, член Политбюро, заместитель председателя Госсовета и Совета Министров. Образован. Окончил Гаванский университет. Тоже участвовал в нападении на Монкаду. Вместе с братьями Кастро был на "Гранме".
     - Не подойдет, - решительно сказал сам Нилин, - во-первых, ему уже под семьдесят, во-вторых, слишком близкий друг. Нет, не подойдет.
     - Согласен, - кивнул Данченко, - следующий.
     - Османи Сьенфуэгос Горриаран, он брат героя Кубы Камило Сьенфуэгоса. Семь лет был помощником Фиделя Кастро. В настоящее время член Политбюро. Тоже не подходит. В свое время его даже пытали в тюрьмах Батисты, но он стойко держался.
     - Вот люди, - не выдержал Максимов, - про жизнь каждого можно книги писать.
     - Время такое было, - недовольно сказал Данченко, словно лично его обвинили в трусости, - кто у нас там следующий?
     - Член Политбюро и Секретариата ЦК Компартии Кубы Хорхе Рискет Вальдес Сальданья. С тринадцати лет принимает участие в борьбе против диктаторских режимов на Кубе, становится секретарем социалистического союза молодежи. Потом воевал, был начальником политотдела. Вначале ему, видимо, не очень доверяли. Он был шесть лет министром труда, а потом три года в конце семидесятых - генеральный представитель Кубы в Анголе, руководил там действиями кубинских интербригад. С 1980-го стал членом Политбюро. Потом - заведующим общим международным отделом. Но ему уже шестьдесят пять. А это серьезный возраст для политика.
     - Только что во Франции Президентом избран Ширак. Он тоже не мальчик, - возразил Максимов.
     - Но это Франция, - в тон ему ответил Нилин. - Там другие традиции, другой народ. Здесь нужен человек помоложе. Они все очень сильно завязаны на Фиделя Кастро.
     - Может, начнем сразу смотреть оппозицию? - спросил Данченко.
     - Давайте все-таки рассмотрим еще несколько кандидатур, - попросил Нилин, - может, что-нибудь сумеем выделить.
     - Только не нужно искать среди членов Политбюро, - вставил Максимов, - это все равно что искать диссидентов среди брежневского Политбюро. Это несмешно и нереально. И потом - возраст, посмотрите их возраст.
     Он начал поднимать папки одну за другой.
     - Ничего не интересно. Все старики, кроме двоих. Те папки, которые вы отложили, они более перспективны, хотя я все равно не верю ни в одного из них. Они слишком близки к своему Фиделю.
     - Не обязательно, - возразил Нилин, - вот посмотрите сюда. Министр внутренних дел, Абелардо Коломе Ибарро, он тридцать девятого года рождения. Он человек не Фиделя, а Рауля Кастро. Был его заместителем во время войны, потом в вооруженных силах Кубы. Сейчас - член Политбюро. Вместе с Раулем Кастро они контролируют вооруженные силы и МВД. Это серьезно.
     - Нет, - быстро сказал Данченко, - это несерьезно. Москва вот уже столько лет пытается вбить клин между братьями, мы даже думали так припугнуть Фиделя. Ничего не выходит. Рауль слишком к нему привязан. Он никогда не поднимет войска против своего брата. Скорее пустит себе пулю в лоб. И этот Абелардо тоже такой.
     - Вот совсем молодой член Политбюро, самый молодой. Ему всего пятьдесят лет, - поднял следующую папку Нилин, - Хуан Эстебан Ласо Эрнандес. Кстати, учился в ГДР. Был первым секретарем в нескольких провинциях. И еще важный факт - на самой Кубе он кончал только Высшую партийную школу. Может, подойдет?
     - Я его лично знаю, - немного снисходительно сказал Данченко, - это настоящий фанатик. Он предан Фиделю.
     Не подойдет.
     - Давайте следующий список, - предложил Максимов, - ясно, что здесь мы ничего не найдем. Может, поискать среди интеллектуалов, как в Румынии?
     - У нас есть такой человек. Роберто Фернандес Ретамар. Писатель и публицист. Лучшей кандидатуры не найти. - Нилин наклонился и вытащил папку из другой стопки, начал ее листать. - Вот посмотрите. Он учился в Парижском и Лондонском университетах. Преподавал в Колумбийском, Йельском и Пражском университетах. Директор "Дома Америки". По-моему, весь мир его встретит с криками приветствия. Такая кандидатура подойдет?
     - Тоже не очень, - признался Данченко, - этот Ретамар давно живет на Кубе, пишет неплохие публицистические статьи. Но он настоящий ученый, такой рафинированный интеллигент. Ни в какую революцию он не пойдет.
     - Тогда мы должны вообще приглашать людей со стороны, - вспылил Нилин, - я не понимаю, что мы делаем. Если мы заинтересованы в том, чтобы наши станции электронной разведки по-прежнему были на Кубе, нам нужно делать все, чтобы Фидель Кастро сидел там как можно дольше. А вместо этого мы ищем кандидатуру для его замещения. Вам не кажется это нелогичным?
     - Не кажется, - ответил Данченко, - Фиделя скоро не будет на острове, а мы сумеем получить очень большие дивиденды от снятия страха с Америки. Они ведь по-прежнему боятся харизмы этого соседа-бородача.
     - А почему вы так уверены, что его не будет? - нахмурившись, спросил Максимов.
     - Знаю, - коротко ответил Данченко, - и потом, вы сами понимаете, насколько секретные сведения нам сообщил в разговоре заместитель директора СВР.
     - Понимаю, - вздохнул Максимов, - вы думаете, он имел в виду и физическое устранение "команданте"?
     - Я не знаю, что он имел в виду, но могу догадаться.
     - А почему именно третьего июня?
     - Вот этого я не знаю действительно, - засмеялся Данченко, - видимо, важная дата наше третье июня. Она имеет какое-то определенное значение.
     - Давайте смотреть дальше, - предложил Нилин. В своих больших роговых очках он напоминал скорее преподавателя гуманитарного вуза, чем офицера разведки. И если Максимов вообще был похож на любого инженера из МВТУ или МАИ со своей интеллигентной внешностью - чуть вздернутым носом, мягким, округлым подбородком, светло-коричневыми, почти рыжими, волосами и даже несколькими редкими веснушками, оставшимися на лице как знак детства, то Данченко - единственный среди них - мог вполне сойти за шпиона. Он был чуть выше среднего роста, худой, подтянутый, с резкими, даже несколько грубыми, чертами лица. Волосы он имел редкие, торчащие ежиком и трудно поддающиеся расческе. На подбородке был небольшой шрам, заметный, лишь когда он чуть поднимал голову. Зато руки и пальцы у него были красивые, длинные, строгие, как у пианистов.
     - Рене Анильон Капоте, - продолжал читать Нилин, - он был послом в СССР в начале восьмидесятых. Работал девять лет первым заместителем министра иностранных дел Кубы. Он сейчас Генеральный секретарь Организации солидарности народов Африки, Азии и Латинской Америки. Ему шестьдесят три года. Может, оставим?
     - В какие конкретно годы он был послом в СССР? - уточнил Максимов.
     - В восемьдесят первом - восемьдесят третьем годах, - ответил Нилин, посмотрев в личное дело. Максимов и Данченко переглянулись.
     - При Андропове, - пожал плечами Максимов.
     - Убираем, - понял Нилин, доставая следующего.
     - Если хотите посла при Горбачеве, - быстро достал одну папку Нилин, - вот у меня есть еще одна кандидатура. Хулио Камачо Агилар. Был послом в СССР с октября восемьдесят шестого по февраль девяностого. Но он тоже член Политбюро. У него хорошие связи с армией, он работал там начальником Политуправления. Очень смелый и храбрый человек. Он имеет звание, как и Фидель, "команданте революции".
     - Интересно, - кивнул Максимов, - такой человек может оказаться интересной находкой. Отложите его в сторону, - решил Максимов, - я его лично не знаю, может, стоит попробовать.
     - Есть и другой бывший посол в СССР. Он начинал при Андропове, а был отозван уже при Горбачеве. - Нилин поискал среди бумаг и наконец нашел папку. - Вот, Лионель Сото Прието. Заместитель председателя Совета Министров. Доктор философии и филологии. Доктор исторических наук. Обратите внимание - он не член Политбюро. Был отозван в восемьдесят шестом. Оставить?
     - Давайте и его, хотя больших надежд возлагать не стоит, - скептически произнес Данченко, - тот вообще был "команданте революции". У этого тоже наверняка биография похожая.
     - Да, - кивнул Нилин, - он сидел в тюрьме при Батисте, был несколько раз арестован.
     - В этой стране трудно найти нужные нам кадры, - вздохнув, сказал Данченко, - там все герои и революционеры. Ну, где нам взять лидера, равного Фиделю?
     - У него есть заместитель по экономике, которому он очень верит, - вспомнил Максимов. Ему было неприятно это говорить, но он привык относиться к порученному делу достаточно добросовестно, - это Карлос Лахе. Если бы у нас было время, можно было бы через него провести ряд экономических реформ, способных дать сильного лидера. Хотя вы правы: такого лидера, как Фидель, у Кубы больше никогда не будет.
     - Вы знаете, - неприятно улыбнулся Данченко, - я уже не в первый раз замечаю, с какой симпатией вы относитесь к этому кубинскому лидеру.
     - Не считаю нужным скрывать, - сухо ответил Максимов, - работа есть работа. Мне был поручен точный экономический анализ существующей ситуации на Кубе, и я его дал. Теперь мне поручено проанализировать возможность экономического развития после ухода Фиделя. Это моя работа, и я ее выполняю. Что касается симпатий, то я их никогда не скрывал. Мне всегда нравился Фидель Кастро. Нравился как символ молодости революции, как символ какой-то романтической патетики, уже давно забытой нами. Для моего поколения он - кумир из детства, он - символ какой-то возвышенной веры и чистоты.
     - Интересные у вас наблюдения, - улыбнулся Нилин. Данченко тяжело молчал. Словно ждал следующих фраз Максимова.
     - Я понимаю, - глухо сказал Максимов, - что все поменялось. Отлично понимаю, как он раздражает американцев, как он мешает нашему "демократическому руководству". Но от этого я не могу относиться к нему хуже, чем это есть на самом деле. Для меня он все равно тот самый "команданте", именем которого мы называли наши комсомольские отряды. Если хотите, я подам рапорт о выходе из группы.
     - Зачем вы так резко? - сразу ответил Нилин, с тревогой ожидая, что скажет Данченко. Тот молчал еще секунд пять и затем глухо сказал:
     - Продолжаем работать.
     Нилин, переведя дыхание, быстро достал следующую папку. Но едва он открыл рот, как Данченко, все еще находящийся под впечатлением слов Максимова, тихо добавил:
     - Не нужно считать, что все мы - сукины дети, а вы один - хороший. Так не бывает, майор. Мы здесь не в куклы играем, а обеспечиваем безопасность прежде всего своего государства. Нужно понимать, что существуют интересы в первую очередь собственного народа. Кроме того, мы сейчас перешли на более нравственную политику, исключающую возможность поддержки каких-либо личных режимов.
     - А я всегда считал, что высшая нравственность - это не предавать своих друзей, - сказал окончательно вышедший из себя Максимов. - Раньше, когда был КГБ, мы такого не допускали.
     Данченко вместо ответа вдруг резко поднял голову.
     - Видите мой шрам, - показал он на подбородок. - Пуля обожгла мне горло и чудом в меня не попала. Это случилось в восемьдесят девятом году. Тогда нам приказали отбить тела семьи Чаушеску и бросить их рядом с казармами. Кстати, этот приказ мы получили от высшего руководства страны. Я входил тогда в группу "Чиновника". Может, вы слышали об этом? А вы говорите, раньше такого не допускали. Эх, майор, вы младше меня лет на десять. Разведка - вещь грязная, словно копаешься в чужом сортире. Здесь уже не до сантиментов. И не нужно говорить о нравственности. Какая, к чертовой матери, нравственность может быть в нашем деле?
     - Извините, - пробормотал Максимов, - я, кажется, немного погорячился.
     - Нет, ничего, все в порядке. Просто, я думаю, вы тоже понимаете, что изменить ничего мы не в силах. Нам нужно найти приемлемый вариант до третьего июня. Я действительно не знаю, впрочем как и вы, что конкретно должно случиться третьего июня, но не сомневаюсь, что это произойдет. И остановить что-либо мы просто не сможем, даже при всем нашем большом желании. Нам просто не разрешат выйти из этого Центра.
     - Вы забыли еще об одном моменте, - сказал вдруг осторожно молчавший Нилин, - о наших бывших противниках, ставших друзьями. Это вполне может оказаться и совместной акцией обеих разведок. Что-то такое они давно готовили.
     - Тем более, - сказал Данченко, - давайте работать, а то мы можем договориться до страшных вещей. Просто я думаю, что ни у кого в этом мире не будет ни единого шанса, если против него одновременно выступят ЦРУ и наша служба. Этот человек уже обречен, и нам его не спасти. И, помолчав, добавил:
     - Будем считать, что мы обсудили и этот вариант как возможное развитие ситуации. Давайте следующую кандидатуру. Кто там у нас дальше?
     
     
     Глава 17
     
     
     После убийства Пердомо у него не осталось никого. Никого, кто мог бы привести его к Луису Эррере и Полу Биксби. Никого, кто сумел бы объяснить эту загадочную цепь убийств, начиная от Брауна и кончая Пердомо. Только на очень высоком уровне могло быть принято решение о ликвидации сразу четырех сотрудников ЦРУ в мексиканском филиале, это Роджер понимал хорошо. Но почему могло быть принято подобное решение, он не знал. И даже гадать на эту тему не хотел. Должно было случиться нечто исключительное, очень секретное, очень важное, ради чего убили столько офицеров ЦРУ.
     Теперь нужно было возвращаться в Лэнгли и объясняться с полковником Харгривсом. Конечно, если ему дадут такую возможность. Вполне может быть, что его просто уберут при выходе из аэропорта. Официально он уже покойник, и никто не будет его искать. Роджер убрал пистолет в карман и медленно зашагал по тротуару. Его, конечно, запомнили женщины и дети в доме Пердомо, которые охотно дадут показания. Нужно срочно съезжать и со своего отеля. И хотя приезжие американцы здесь не редкость, найти его в городе не представляло большого труда.
     Он ускорил шаг и вдруг увидел, как мимо прошли двое служащих мексиканской телефонной компании. Он даже замер от неожиданности. Ведь перед смертью Пердомо кому-то звонил, с кем-то договаривался. А их местный агент "Лопес" как раз работает в телефонной компании. Как он об этом сразу не вспомнил. Теперь нужно еще вспомнить и телефон "Лопеса". Он напряг память. Нет, конечно, не вспомнит. Это был сектор Генри. А телефоны всегда лучше всех помнила мисс Саммерс.
     Нужно сделать по-другому. Он быстро поймал такси и поехал к себе в отель. К счастью, полиция была не слишком оперативна, иначе он давно бы сидел в тюрьме. Они еще, наверное, копаются у дома Пердомо, с раздражением подумал Роджер. А убийцы, конечно, давно уже уехали из города. Если они, конечно, были не местные. Он собрал свои вещи и вышел из отеля, благо плату за номер он вносил при вселении наличными. Здесь у него все чисто. Документов у него не просили, а кредитную карточку он на всякий случай не показывал, заплатив за номер наличными.
     Теперь нужно найти "Лопеса". Он мучительно вспоминал его фамилию. Кажется, Фигероа. Черт, когда ему надо, его подводит память. События последних двух дней настолько выбили его из привычной колеи, что он временами чувствовал, как начинает терять контроль над собственными эмоциями, задыхаясь от стремительного калейдоскопа меняющихся событий.
     Приехав в местный офис телефонной компании, он назвался представителем американской страховой компании и еще полчаса потратил, чтобы найти Фигероа. Но его усилия были вознаграждены. Наконец ему дали телефон агента.
     Сдерживая волнение, Роджер набрал по телефону нужный ему номер. Трубку сняли почти сразу. Голос был несколько пожилой, с ленивым растягиванием гласных.
     - Я вас слушаю, сеньор, - сказал "Лопес".
     - Вам привет от Давида, - передал Роджер условную фразу. Хорошо еще, что он помнил пароль. Впрочем, здесь не было ничего удивительного. Обычно пароли для местной агентуры придумывал он сам, лично, не доверяя столь важного дела сотрудникам. Вполне достаточно, если пароль будет знать один человек, говорил всегда в таких случаях Роджер.
     - Что-нибудь случилось? - спросил встревоженный голос. - Мы ведь договаривались встретиться в следующем месяце...
     - Нам нужна ваша срочная помощь, - очень невежливо перебил его Роджер.
     - Если смогу...
     - Сможете, - уверенно ответил Роджер. - Я дам вам местный адрес. А вы должны установить, куда и по какому телефону звонили из этого дома примерно полчаса назад.
     - И все? - очень удивился агент "Лопес".
     - И все. Но это очень для нас важно.
     - Пожалуйста, - засмеялся "Лопес", - если он живет в городе, то никаких проблем нет. Я выясню прямо сейчас.
     - Подождите, - попросил Роджер, - я забыл сказать самое важное. Полчаса назад он был убит у своего дома. Вполне возможно, что именно сейчас полиция проверяет и его телефон.
     - Тем лучше, - ответил "Лопес", - тогда вообще никаких проблем. Мы просто заявим, что подключились к полицейскому расследованию по их просьбе. Вы можете перезвонить мне через полчаса. Я постараюсь все выяснить.
     Роджер повесил трубку.
     Теперь нужно было где-то провести оставшиеся полчаса. Он не раздумывая пошел в местный ресторанчик. Только сейчас он почувствовал, что сильно проголодался. Плотно пообедав, он щедро расплатился с официантом и снова позвонил "Лопесу".
     - Вы что-нибудь выяснили? - спросил он.
     - Кажется, да, - немного возбужденно сказал его агент. - Ваш подопечный действительно был убит, и там работает целая бригада полицейских. Сегодня из дома трижды звонили в его компанию. Один раз звонили какой-то женщине. Я думаю, это его любовница. И наконец, еще было два звонка. Один телефонный разговор был с Мехико, а другой с Четумалем, это город на...
     - Я знаю, - перебил его Роджер, - назовите мне оба телефона.
     "Лопес" продиктовал. Роджер старательно записал оба номера.
     - А любовница вам его не нужна? - хмыкнул "Лопес".
     - Думаю, нет, - чуть подумав, ответил Роджер, - к ней наверняка приедут в первую очередь. Нет, ее телефон мне не нужен.
     Во всем мире полицейские мыслят одинаково, подумал Роджер. Они почему-то считают, что любовница всегда знает мужчину лучше, чем его собственная жена. Просто в них говорит типичное мужское самолюбие. На самом деле это, конечно, далеко не так. Жена всегда знает своего мужа гораздо глубже и гораздо лучше, чем самая совершенная из любовниц. Просто при последней мы всегда стараемся выглядеть чуточку лучше, чем есть на самом деле.
     - Больше он никуда не звонил?
     - Больше по этому телефону сегодня никуда не звонили, - профессионально ответил "Лопес", - это я вам гарантирую.
     - Благодарю вас, - очень сердечно сказал Роджер и, уже вспоминая о своих обязанностях, добавил:
     - В этом месяце ваша встреча может не состояться. Наш человек серьезно заболел. А вот уже в следующем она обязательно состоится. Деньги вы, разумеется, получите без учета простоя.
     - Спасибо, - взволнованно произнес "Лопес". Положив трубку, Роджер пробежал глазами телефоны. Первый, кажется, ему знаком. У кого в Мехико телефон начинается на двести семь? Код - пятерка и знакомый номер. Он сразу вспомнил. Так это телефон Вильямса. Это его телефон. Роджер сжал кулаки. Вот теперь он доберется до этого "ценителя прекрасного". Вильяме был гомосексуалистом и сумел попасть на работу в посольство только благодаря реформам Клинтона, который в своем неистовом стремлении защитить права всех, в том числе и сексуальных меньшинств, начал уж очень откровенно заботиться о гомосексуалистах и лесбиянках. И если в армии еще как-то удавалось отвертеться от приема слишком большого числа любителей мужского пола, то в госдепартаменте дела обстояли значительно хуже. Они просто не могли возражать против гомосексуалистов, так как мировая дипломатия почти сплошь была построена на любителях однополой любви. В некоторых странах эта проблема приобретала просто характер национального бедствия.
     И если американцы были слишком консервативны, чтобы избрать своим Президентом любителя однополой любви, и очень отрицательно относились к таким людям на высоких государственных постах, то в Германии, например, это было одной из самых больших проблем германской разведки. Разумеется, об этом предпочитали нигде не писать. В России наметившаяся тенденция в начале девяностых потом несколько ослабла, и среди руководителей страны их оказалось не так много. Правда, основные силы были брошены в шоу-бизнес, где им удалось занять ряд ведущих позиций "Эта достаточно большая и сложная тема сексуальных меньшинств в сочетании с политикой и разведкой была подробно затронута автором в романах "Зло в имени твоем, женщина" и "Этот непонятный мир".".
     Роджер помнил, как появление Боба Вильямса в офисе американского посольства вызвало легкий переполох среди женщин, работавших в этом ведомстве. Нужно отдать должное красоте Вильямса, он был достаточно смазлив и очень хорошо воспитан. Кроме того, от него всегда пахло очень сильным одеколоном. Только позже удалось узнать, что это французские женские духи "Дюна", дававшие в сочетании с мужским телом своеобразный запах.
     Но когда выяснилось, что Вильяме несколько последователен в своих любовных играх, женщины потеряли к нему всякий интерес, а мужчины даже стали немного побаиваться. Хотя сотрудником он был неплохим, все успевал сделать вовремя и очень четко.
     Роджер вспомнил, как Вильяме приходил вчера к нему на квартиру, и сжал кулаки. Какое счастье, что у Боба нет семьи. Здесь хоть не останется сирот, как в доме у Пердомо, с сознанием своей вины подумал Роджер. Он подсознательно чувствовал какую-то вину перед убитыми. Словно он один был ответственен за этот муравейник, который удалось разворошить и который так больно стал бить по его окружению.
     Теперь нужно было возвращаться в Мехико. Роджер ясно представлял, насколько это опасно и непредсказуемо. Но и оставаться в Мериде больше было нельзя. Тут он вспомнил про второй телефон. Что такого важного может быть в Четумале, в этом маленьком городке на краю болот, что туда решил позвонить Пердомо? И кто там мог быть? Практически это даже не город, а поселок, насчитывающий около восьми тысяч человек. Может, Луис Эррера прячется именно там? Он вдруг вспомнил... Он все вспомнил. Как он мог это забыть! Конечно, в Четумале нет ничего, там даже полицейский участок с несколькими сонными полицейскими. Но там, на краю Мексики, стоит станция слежения АНБ с американскими сотрудниками. Как он мог это забыть! И если у Пердомо были свои люди в посольстве, если полковник ЦРУ Пол Биксби оказался пособником мафии, то вполне вероятно, что среди сотрудников АНБ также были люди, связанные с Эррерой.
     Он почувствовал, как кружится голова. И снова вспомнил слова Силвейры: "Не может столько людей в ЦРУ оказаться простым прикрытием для обычных торговцев наркотиками. За этим должно быть нечто другое". Он чувствовал, что Силвейра был прав. Он понимал, что в этом тотальном истреблении людей вокруг него есть некая логика, постичь которую он не мог. И оттого еще больше злился и совершал ошибки. Но и ждать, пока его уберут, как всех остальных, посвященных в тайну, он не хотел. Нужно было принимать какое-то решение. И в данном случае опять выбирать. Или ехать в Мехико, где он знал Боба Вильямса, или отправляться в Четумаль, чтобы выяснить, кому принадлежит второй телефон.
     И опять нужно было поступать не как в кино, героически рискуя своей жизнью и разоблачая банду негодяев, а, исходя из реальных возможностей, поскорее добраться до истины, установив, кто и почему отдал приказ о ликвидации всей группы Роджера Робинсона в Мехико. И поэтому нужно было ехать не в маленький Четумаль, где он будет просто следующей мишенью для своих преследователей, а появиться неожиданно в Мехико, рассчитывая захватить Боба Вильямса врасплох и вытрясти из него тайну, которую так тщательно скрывали.
     В этот раз из Мериды он выбирался с большими сложностями. На дорогах уже стояли полицейские посты, проверяющие каждую машину. Они явно искали американца, приехавшего в город и убившего Эулалио Пердомо. Но Роджер оказался готовым и к такому повороту событий. В кармане у него был мексиканский паспорт на имя одного из местных жителей. По-испански он говорил лучше самих мексиканцев, а одежду свою он поменял в одной из лавок, купив огромное сомбреро и яркий красный пиджак. В таком образе даже самый подозрительный полицейский не мог принять его за приезжего иностранца.
     Из Мериды он добирался до Кампече два с половиной часа на попутной машине. Затем на автобусе доехал до Веракруса. И уже только там, на побережье, позволил себе нанять за двести долларов автомобиль, который согласился везти его ночью в Мехико. В город он приехал в половине пятого утра. Теперь ему нужно было найти дом, где жил Боб Вильяме. Но для этого нужно было позвонить в посольство, а он больше всего опасался быть узнанным.
     Дежурным в посольстве мог оказаться сотрудник, слышавший его голос, и тогда сразу выяснится его чудесное спасение и за ним начнется настоящая охота настоящих профессионалов. И это будут уже не мексиканские провинциальные полицейские, которых можно обмануть большим сомбреро и ярким красным пиджаком. Это будут уже более компетентные люди, умеющие искать и находить нужных им людей.
     На Вильямса ему все равно нужно выйти до утра. И здесь нужно придумать нечто такое, что может помочь ему найти адрес Боба Вильямса. Кроме того, ему нужно где-то отдохнуть и оставить свои вещи. К счастью, Мехико он знает прекрасно. Лучшее место, где можно скрыться, - это отель "Шератон". Вернее, это даже два отеля - "Шератон Тауэр", насчитывающий сто тридцать шесть номеров "люкс", и сам отель "Шератон", называемый в Мехико "Шератон Мария-Изабелла Отель", имеющий около семисот номеров. Там можно и отдохнуть, и спрятаться. В этом отеле его точно не будут искать. Кроме того, он расположен очень удобно, прямо в центре, рядом с монументом Свободы, на проспекте де ла Реформ. И там ему нужен будет телефон.
     Через полчаса, уже в номере отеля, он звонил в госдепартамент, в Вашингтон. Расчет его был правильным. Весть о его гибели наверняка уже дошла до Лэнгли, и о ней знает каждый сотрудник. Но о его смерти, конечно, сразу не сообщили в другие ведомства, под прикрытием которых работала его группа. Здесь срабатывает обычная бюрократическая машина. Нужно официальное заключение о смерти, опознание трупов, приезд родственников, похороны. Принятие решения о замене погибших сотрудников. Отправка тел на родину. И только после всего этого официальное письмо с грифом особой секретности о замене местного резидента ЦРУ на нового, фамилия и имя которого будут внесены в специальный реестр для дипломатического прикрытия.
     Но за два дня вся эта машина не должна была так быстро сработать. В этом и состоял весь расчет. Он позвонил в госдепартамент, в отдел по работе с местными резидентурами ЦРУ. Почти сразу трубку снял дежурный.
     - Говорит Роджер Робинсон, из Мехико. Моя фамилия должна быть в вашем компьютере.
     - Какой код? - спросил сонный дежурный.
     - Гриф особой секретности. Список три "а" "джи", представленный ЦРУ. - Дежурный включил свой компьютер. Роджер замер. Он в любую секунду ждал удивленного крика:
     "А вы разве живой?" - но все шло нормально. Через полминуты он услышал голос дежурного:
     - Говорите, я вас слушаю, мистер Робинсон. Все в порядке. Ваша фамилия есть в компьютере.
     Это было введено только при Президенте Буше, который сам в свое время был директором ЦРУ. Особый список местных резидентов ЦРУ должен был быть и в госдепартаменте США на случай чрезвычайных обстоятельств. При этом резидентам разрешалось выходить в госдепартамент, минуя даже послов. Правда, здесь имелась и обратная связь. В ЦРУ также был список послов, представлявших интересы США в - этих странах. И послы также могли звонить в ЦРУ, минуя своих резидентов. Такая взаимная система подстановки помогла получать более полную информацию. При этом резиденты автоматически были защищены дипломатическими паспортами, а послы имели действенную поддержку против очень зарвавшихся резидентов ЦРУ.
     - Мне нужны данные на мистера Боба Вильямса, сотрудника нашего посольства в Мексике.
     - Вам передать по факсу? - не удивился дежурный. Сотрудника посольства могли пытаться завербовать, и обязанностью местного резидента было предотвращать подобные факты.
     - Нет, - ответил Роджер, - мне пока не нужно его личное дело. Дайте его точный адрес, телефон. И основные моменты его биографии. Посылать не нужно, вы можете прочесть мне данные компьютера устно.
     - Хорошо. - Дежурный застучал на компьютере и затем начал читать монотонным голосом... - Родился.., учился.., учился.., родители.., учился.., работал.., работал.., работал.., адрес в США.., адрес в Мехико-Сити.., адрес в Аризоне, где живут родители.., номер банковского счета.., номер счета...
     - Достаточно, - прервал этот монолог Роджер, - все в порядке. Благодарю вас.
     - До свидания. - Дежурный даже не спросил, почему местный резидент ЦРУ звонит рано утром из Мехико, уточняя адрес и данные сотрудника посольства, который живет от него в двух шагах. Это было просто не его дело. Раз нужно, значит, нужно. Все ответственные сотрудники в этом отделе по работе с ЦРУ знали, что лишних вопросов просто нельзя задавать. На них все равно не будет никакого ответа.
     Получив адрес, Роджер посмотрел на часы. Был уже шестой час утра. Нужно было торопиться. Он снова надел свой красный пиджак и большое сомбреро. После вчерашнего утра он не брился, и на лице была уже достаточно ощутимая щетина. Посмотрев еще раз на часы, он вышел из номера. К счастью, Боб, как и положено всем сотрудникам посольства, жил почти рядом, в трех кварталах от "Шератона", на улице Ливерпуля.
     Роджер даже не стал брать такси. В городе он ориентировался прекрасно, сказывался опыт работы последних лет. Дом, где жил Вильяме, он нашел почти сразу. Это был трехэтажный дом, в котором, кроме Вильямса, жили еще две семьи из посольства. Он знал про этот дом и раньше, просто он не мог знать, что Боб Вильяме живет именно в этом доме. Осторожно поднявшись на третий этаж, он надвинул сомбреро почти на самые глаза и постучал в дверь. Подождав немного, он постучал еще раз.
     - Кто там? - спросил глухим недовольным голосом Вильяме.
     - Простите, сеньор, я принес вам пакет. Меня просили срочно передать, - быстро произнес Роджер, наклонив голову.
     - Какой пакет? - не понял Вильяме.
     - Не знаю, сеньор, это из посольства.
     Конечно, если это был бы Вашингтон или Лос-Анджелес, Боб никогда бы не открыл дверь. Кроме того, в доме жили еще несколько семей дипломатов, напротив были расположены посольства сразу двух европейских стран, у дома всегда стояли полицейские. И поэтому Боб, увидев в глазок типичного мексиканца в большом сомбреро, чисто механически открыл дверь. И сразу отлетел от сильного удара. Подняться он не успел. Мексиканец ударил его ногой по ребрам, и он еще раз рухнул на пол.
     Незнакомец закрыл дверь и, повернувшись, приказал Бобу Вильямсу:
     - Лежать тихо, иначе пристрелю, - и в подтверждение своей угрозы, достал пистолет, закрутив на нем глушитель.
     - Что вам нужно? - спросил Боб, чуть поднимая голову. - Вы с ума сошли. Я - американский дипломат. И вдруг вошедший сказал на хорошем английском:
     - Я знаю, какой ты дипломат, Боб. Ты настоящий сукин сын. И не пытайся что-либо сделать, иначе я тебя просто пристрелю. Ты ведь знаешь, как я умею стрелять.
     С этими словами незнакомец снял свое сомбреро, и Боб замер от ужаса. На него, наставив пистолет, смотрел погибший два дня назад Роджер Робинсон. От ужаса Боб почувствовал, как его бросило в холодный пот.
     
     
     Глава 18
     
     
     К вечернему ужину Бернардо спустился одетый в специально приготовленный для него костюм. Хотя спустился было сказано слишком сильно, его скорее спустили под руки, а затем пересадили в это инвалидное кресло, которое он так ненавидел. За очень большим столом сидела только одна Инес. Это его несколько удивило.
     - А где все остальные? - спросил он.
     - Ужинают, - удивилась Инес, - или отдыхают, почему вы спрашиваете?
     - Вы сказали, у нас ужин ровно в семь. Я полагал, что за столом соберется вся ваша семья.
     - Вы опять все перепутали, сеньор Урбьета, я имела в виду свою личную семью. Мой сын учится в США, в Бостоне. И, кроме вас, в данный момент у меня никого нет.
     Он подкатил кресло ближе к тому месту, где сидела сама Инес.
     - А Жоакин? - спросил Бернардо, заметив, что нет и врача.
     - Он, бедняга, устал с дороги. И потом, мне кажется, его немного укачало. Здесь, в горах, климат несколько особенный, а он - житель пустыни, привык к совсем другому воздуху. Он попросил разрешения не спускаться вниз.
     Три вышколенных лакея почтительно замерли по краям комнаты.
     - Они так и будут стоять, пока мы ужинаем? - спросил Бернардо.
     - Да, конечно. А чем они вас не устраивают? - улыбнулась Инес.
     - Своим дурацким видом, - пробормотал он, отворачиваясь. Как все ему надоело, в который раз подумал Бернардо.
     Ужин состоял из восьми блюд, и каждое подавали отдельно от остальных. Бернардо, равнодушно съевший кусок понравившейся ему индейки, не стал более ничего есть. Инес довольствовалась лишь овощным салатом и позволила себе съесть немного паштета.
     - Не понимаю, - снова пробормотал Бернардо. - Я хочу с вами поговорить, - тихо попросил он Инес.
     - Конечно, я тоже хочу поговорить, - кивнула женщина, - мы можем выйти с вами в сад. За домом есть чудесный небольшой сад. Нам стоит огромных усилий сохранять этот уголок природы. Здесь бывают довольно сильные ветры.
     - Только не просите ваших слуг, чтобы они меня катали, - раздраженно попросил Бернардо, - я вполне могу справиться самостоятельно, у меня прекрасное кресло. Как для настоящих инвалидов.
     - Договорились, - снова улыбнулась женщина. После ужина они действительно вышли в сад, который, к удивлению Бернардо, казался огромным. Он выехал в сад самостоятельно.
     - Это ваш небольшой сад? - спросил он. - Рядом с вами у меня возникает чувство собственной неполноценности. Здесь, наверно, целый гектар?
     - Только четверть. Просто по краям посажены крупные деревья, защищающие сад от ветров.
     Мимо прошли две девушки, весело поздоровавшиеся с Инес. Она также весело им ответила. Обе девушки посмотрели на Бернардо и, одновременно рассмеявшись, поспешили дальше.
     - Разрешите, я встану у вас за спиной и буду вам помогать, - попросила Инес, - на нас смотрят мои люди. Они могут меня не правильно понять.
     - Ничего, - достаточно грубо ответил Бернардо, - пусть они думают, что это мой каприз.
     Инес уже собиралась ответить, но передумала. На ней был строгий темный брючный костюм. Волосы она перевязала черной лентой. Вечером в доме она обычно не применяла косметики и не стала изменять этой привычке даже теперь.
     - Не обижайтесь, - поняв, что снова погорячился, сказал Бернардо, - я не хотел вас обидеть.
     - Это не так легко сделать, как вы думаете, сеньор Гильермо. Даже для моего супруга, - на этот раз, кажется, она не шутила.
     - Об этом я уже догадался, - кивнул он, - меня очень интересует только один вопрос - зачем вы согласились на все это? Зачем вам это глупое замужество, эти ненужные игры? У вас и так прекрасная жизнь, устроенная и обеспеченная. Чего вам не хватает, сеньора Инес, только откровенно? И не говорите мне не правды. Если не можете говорить, лучше не отвечайте - так будет честнее.
     - Я думала, вы уже догадались. - Она шла рядом с ним, но не смотрела на него. С помощью механизированного рычага управления он сам двигался на своем кресле вперед.
     - Я сотрудник кубинской разведки, - очень естественно сказала Инес Контрерас, - я работаю на ДГИ с тех пор, как погиб мой муж, Рауль Вальес, также работавший на кубинскую разведку. Он был с Кубы.
     - Но мне об этом ничего не сказали, - удивился Бернардо.
     - Я даже вам могу сказать почему. Дело в том, что я оказывала различные услуги не только ДГИ, но и вашему КГБ. Теперь они сами вспомнили обо мне и предложили такой необычный способ вашей легализации. Мне объяснили, что речь идет о помощи сальвадорским партизанам. Семнадцать человек из них приговорены к высшей мере. Нужно ввезти оружие в Сальвадор, чтобы помочь этим несчастным, объяснили мне. И я дала согласие. Никто не думал, что вас подстрелят прямо в Мадриде. Кроме того, меня просил о согласии дядя моего мужа, который был лучшим другом Рауля и нашей семьи. Согласитесь, я не могла отказать. И это не единственная причина.
     - Есть еще одна? - спросил Бернардо. Она достала сигареты и, щелкнув зажигалкой, глубоко затянулась.
     - Да, - наконец глухо сказала Инес. - Есть еще одна причина. Мой муж убит именно в Сальвадоре. Я похоронила его на другой стороне сада. Когда-нибудь я покажу вам его могилу. Там уже выросли большие деревья. Теперь вы понимаете, что я не могла не согласиться?
     - А в ДГИ знают, что вы работаете и на российскую разведку?
     - Думаю, догадываются. Раньше, до семьдесят девятого, это было практически одно и то же. Потом отношения несколько осложнились. На Кубе был задержан советский шпион, ведущий разведывательную деятельность против самой Кубы. Он передавал шифровки в Москву, и его сумели вычислить кубинские контрразведчики. Скандал получился грандиозный, и тогдашний глава советской разведки даже приносил официальные извинения. Это все, что я знаю. Но с тех пор кубинцы несколько недоверчиво относятся к моим контактам с вашей страной "Подобный инцидент действительно имел место в семьдесят девятом году между Кубой и СССР.". Правда, насколько я могу судить, мне по-прежнему доверяют. Ведь, как вы уже догадались, я работаю не из-за денег. Просто это было дело моего мужа. Кроме того, я бы умерла от скуки, если бы не делала иногда этих маленьких шалостей. Хотя в вашем случае получился явный перебор. Мануэль уговаривал меня трое суток, пока наконец я согласилась "выйти замуж" за неизвестного Гильермо Урбьету. Правда, я попросила, чтобы он был хотя бы симпатичен. Хорошо еще, что мой сын уже взрослый и учится в Америке. Там несколько другие взгляды, чем у нас, в Мексике. Я думала, он обидится, а он, наоборот, изначально заявил, что мне давно следовало завести себе кого-нибудь. После этого мне оставалось только согласиться.
     - Значит, кубинцы могут знать, что я сотрудник российской разведки, - недоверчиво уточнил Бернардо.
     - Обязательно. У них свои люди по всей Мексике.
     - Странно, - сказал Бернардо, - а мне предложили полететь на несколько дней на Кубу. Сказали, что там будет лучше. В Сальвадоре нас должна заменить другая пара.
     - Это когда вы в Париже звонили своим связным, - поняла Инес, - тогда вы мне ничего не сказали. Или вы меня обманываете?
     - Нет, мне передали это сообщение в самолете, - нехотя ответил Бернардо.
     - Так вот почему мы все там быстро заснули, - засмеялась Инес, - а я обычно не могу спать в самолетах. Этот милый старичок оказался вашим агентом.
     - Возможно, - улыбнулся Бернардо. Ему нравилось с ней разговаривать.
     Она потушила сигарету об коробку и не стала бросать окурок на землю, а положила его в полупустую коробку.
     - Самое интересное - мне тоже позвонил мой связной и сказал то же самое.
     - Я думал, что Мануэль - это не псевдоним, - признался Бернардо.
     - Так вы с ним встречались. Теперь все ясно. Мануэль - личность легендарная. На Кубе говорят, что у них есть два великих Мануэля. Мануэль Вальес, дядя моего Рауля, разведчик, известный во всем мире. В свое время он возглавлял казнь диктатора Сомосы, которого убили в Парагвае. Вы об этом наверняка слышали.
     - Да, конечно. Убийц до сих пор не нашли.
     - И не найдут, - улыбнулась Инес. - Тогда операцию в Асуньоне проводили под личным руководством Мануэля Вальеса.
     - А второй Мануэль? - спросил Бернардо. - О нем я никогда не слышал.
     - Не может быть. Это еще более легендарная личность, его называют "Рыжебородым". В настоящее время он один из руководителей кубинской разведки "Мануэль Пиньейро Лосадо возглавлял особую разведку Кубы, называемую УА - Управление Америки, занимавшееся вопросами оказания помощи латиноамериканским государствам.".
     - Я давно не бывал в Латинской Америке, - смущенно пробормотал Бернардо.
     - А мне показалось, что вы мексиканец или кубинец. Вы тогда еще так изящно выразились. Или я ошибаюсь?
     - Нет, - признался Бернардо, - я действительно латиноамериканец. Мои родители из окрестностей Бокая, из Никарагуа.
     - Как ваше настоящее имя? - спросила Инес. Он не произносил этого имени шестнадцать лет.
     - Бернардо Рохас, - ответил он, глядя в глаза женщине. Она первой отвела взгляд.
     - Я так и думала, - сказала Инес, - вы были совсем не похожи на них. Значит, вы вернулись почти на родину. А когда вы уехали из Никарагуа?
     - Примерно тогда, когда вы поженились, - ответил Бернардо.
     - И с тех пор ни разу не были у себя на родине? - изумилась она. - Неужели ни разу не были?
     - У меня там погибли все - мать, отец, младший брат, всех убили ворвавшиеся сомосовцы. Я тогда был совсем молодым парнем, и меня тяжело ранили. Потом меня отправили в Москву. С тех пор я и не возвращался сюда.
     - У вас была сложная жизнь, Бернардо, - задумчиво сказала Инес, - мне казалось, что вы нахальный "Джеймс Бонд", а вы, оказывается, почти мой земляк. Нужно вернуться назад, кажется, будет дождь.
     Обратно они возвращались в полном молчании. Она шла медленно, и он умело управлял своим креслом, стараясь держаться рядом.
     Дождь хлынул неожиданно, как это бывает в этих местах.
     Словно кто-то вдруг сорвал занавес, скрывающий эту массы воды.
     - Давайте сюда, - предложила Инес, показав на соседнюю беседку.
     Она деликатно не стала бежать, пока он не развернулся и не направил кресло к беседке. Оба почти сразу стали мокрые, словно каждого из них долго поливали водой. Инес счастливо смеялась.
     - С детства люблю дождь, - сказала она.
     - А у нас говорили, что такой дождь может уничтожить весь урожай, - вспомнил Бернардо.
     - У вас есть жена или дети в России? - спросила вдруг Инес.
     - Вы уже спрашивали меня об этом два раза. У меня действительно в России никого нет. А почему вы все время спрашиваете?
     - Просто я попросила, чтобы это был и неженатый человек. Не хотела чувствовать себя какой-то воровкой. Пусть эта женитьба и дурачество, пусть она объявлена для вашего алиби и дальнейшей легализации, пусть она ни к чему не обязывает и лишь пустая формальность - все равно, не хотела иметь рядом женатого мужчину. Мне казалось, он всегда будет меня сравнивать со своей собственной женой. Для меня это ужасно.
     Дождь, казалось, решил пробить крышу беседки - с такой интенсивностью он застучал длинными очередями.
     - Нам нужно ехать на Кубу, - напомнил Бернардо.
     - Если это нужно в интересах дела, - кивнула Инес, - конечно, поедем. Жаль, что мы не останемся в нашей асиенде. Я так люблю свой дом. По существу, это единственное родное место для меня.
     - По-моему, этот дождь будет лить до утра, - посмотрел на пригибающиеся под напором воды листья Бернардо, - может, мы постараемся все-таки добежать до дома?
     - Земля размокла, - спокойно заметила Инес, - мне всегда не нравился асфальт в саду. Будто нечто чужое среди первозданной природы. Вам будет трудно передвигаться в вашем кресле.
     - Да, - горько сказал Бернардо, - я и так был похож на альфонса, согласившегося жить за ваши деньги, а теперь я совсем никчемный инвалид, который просто сидит у вас на шее.
     - Не нужно так говорить. Никто не виноват в вашем ранении.
     - Конечно. Никто, кроме меня. Я ведь обязан был понять, что происходит, когда пуля пробила стекло. У меня было полсекунды. А я вместо этого просто стоял, как готовая мишень. Вот мне и продырявили ногу.
     - Кто это мог быть, по-вашему? - спросила Инес.
     - Понятия не имею. Кроме Мануэля, я вообще ни с кем не встречался. Раньше я подозревал его, но после ваших слов понял, что ошибался. Тогда кому и зачем понадобилось стрелять мне в ногу? Судя по расстоянию, этот снайпер стрелял минимум с расстояния в семьсот - восемьсот метров. Значит, был очень хороший стрелок. Почему он стрелял мне в ногу, а не в голову или, в крайнем случае, - в сердце? Вот этого я понять никак не могу. Впечатление такое, что этот неизвестный снайпер специально метил мне прямо в ногу. Но тогда получается глупо. Зачем лишать меня ноги? А может, это был кто-то из ваших поклонников?
     - Надеюсь, что среди моих поклонников нет таких идиотов, - улыбнулась Инес, - но я думаю, что здесь действительно скрыта какая-то тайна, хотя после того, как ты сказал мне, в какой стране ты родился, все несколько изменилось. Мне кажется, что ты немного ошибаешься. Снайпер даже стрелял не в тебя, а в меня. А может, и в нас обоих. Это мог быть бывший сомосовец, каким-то образом узнавший о моем участии в той операции, в Парагвае.
     - Ты участвовала в убийстве Сомосы? - изумился Бернардо.
     - А кто еще мог провезти гранатомет в Парагвай, кроме меня, - засмеялась женщина, - тогда Мануэль дал нам задание провезти в страну оружие для уничтожения диктатора. И участвовала я не в убийстве, а в справедливой казни диктатора. Можешь считать, что я немного отомстила и за твою погибшую семью.
     - Может, это действительно был сомосовец, - подумав, ответил Бернардо, - но только странный сомосовец, садист какой-то.
     - Кажется, дождь кончается, - высунула из беседки руку Инес.
     - Кажется, да, - согласился Бернардо, - когда мы едем в Гавану?
     - Через два дня, - подумав, ответила Инес, - у меня здесь небольшое дело. Кроме того, нужно нормально все подготовить. У меня в Гаване много прекрасных друзей.
     Они и не думали, что во время этого дождя среди деревьев находился еще один человек, внимательно следивший за ними. Он не мог слышать их разговора, для этого он стоял слишком далеко. Но он видел их жесты, из взгляды, их прогулку. Это был Альфредо Баррос. И в его взгляде не было ревности или почти не было ревности. В его взгляде было любопытство.
     Как только дождь несколько стих и оба "супруга" покинули беседку, направляясь к дому, Альфредо, выждав еще немного, поспешил к запасному выходу из сада, ключи от которого были только у него и у сеньоры Инес Контрерас.
     Выйдя наружу, он поспешил к небольшому двухэтажному дому, стоявшему недалеко от большого дома. На первом этаже в одной из комнат его нетерпеливо ждал водитель машины, обычно перевозивший необходимые продукты из города на асиенду.
     - Передай в Гавану, - сообщил Альфредо, - пока ничего выяснить не удалось. Буду информировать и дальше.
     Водитель, кивнув головой, быстро выбежал из дома. Альфредо прошел в свою комнату и начал быстро раздеваться, чтобы переодеться в чистое белье. В этот момент из-за двери высунулась чья-то рука.
     - В чем дело? - повернулся Альфредо. Он был в одних брюках. И тогда прозвучал выстрел. Альфредо успел заметить стрелявшего и удивился. И это было последнее удивление в его жизни. Стрелявший подошел ближе и сделал еще один выстрел, прямо в упор.
     
     
     Глава 19
     
     
     В последние дни были все время перебои с электричеством. Когда в очередной раз погас свет, он, негромко выругавшись, включил стоявшую на столе лампу автономного питания и принялся изучать очередное донесение.
     "Наверно, опять авария, - подсознательно подумал он, - линии просто не выдерживают подобного напряжения". Вошла девушка-секретарь.
     - Вам принести еще одну лампу? - спросила она.
     - Нет, спасибо, ты не звонила, не спрашивала, что там случилось?
     - Они говорят, что авария, но обещали скоро дать свет. Будут включать резервную линию.
     - Хорошо. Позови ко мне Рамона и потом никого ко мне не пускай. Как здоровье отца?
     - Врачи говорят, что будет лучше. Но пока никаких изменений.
     - Если понадобится какое-нибудь лекарство, скажи мне.
     Девушка благодарно кивнула и вышла. Хозяин кабинета неслышно вздохнул. Много лет назад, еще до рождения этой девушки, они вместе с ее отцом воевали в горах, делили одно одеяло на двоих. Тогда им обоим было по восемнадцать лет. С тех пор прошло уже более тридцати пяти лет, но он по-прежнему чувствовал себя молодым, готовым идти в горы в любой момент.
     А вот его старый товарищ, кажется, резко сдал. Врачи считают, что у него практически нет шансов. Правда, по просьбе больного, об этом не говорят его дочери. Несчастная девочка надеется на лучшее.
     Дверь мягко открылась, и в кабинет вошел Рамон.
     - Вызывали? - спросил начальник отдела. Он сам выдвинул Рамона на эту ответственную должность. Несмотря на относительную молодость, Рамону было всего сорок два года, он успел уже побывать в составе интербригады в Анголе и отработать несколько лет в представительстве Кубы в ООН. По устоявшейся практике, под прикрытием дипломатических паспортов в этом представительстве работали кубинские разведчики. В шестидесятые годы в ЦРУ почти ежегодно планировали операции по физическому устранению Фиделя Кастро и свержению существующего режима на острове. Тогда приходилось работать в очень трудных, нелегких условиях.
     Правда, тогда было и несколько легче. За их спиной всегда стояла самая мощная и самая многочисленная разведка мира - советская. Но теперь только приходится вспоминать об этих временах.
     - Садись, Рамон, - предложил он. В кабинете начальника ДГИ было просторнее, чем в других комнатах. И светлее. Лампа у него стояла особенная, привезенная из Германии.
     - Как у нас дела по твоим подопечным?
     - Пока ничего, Альфредо передал через связного из Лос-Мочиса, что пока ничего установить не удалось.
     - Не нравится мне это дело, - нахмурился руководитель ДГИ.
     - Вы же знаете, товарищ Хосе, что мы держим это дело под своим особым контролем. С первого дня мы не выпускаем их из виду.
     - Давайте еще раз проанализируем ситуацию, - предложил хозяин кабинета.
     - Мы получили сообщение от нашего агента в ЦРУ, что русские готовят какую-то операцию с участием кубинцев. И почти сразу российское посольство предложило находящемуся на пенсии Мануэлю Вальесу прибыть в их страну якобы для лечения. Такое совпадение нас удивило, и мы решили взять под контроль передвижения Вальеса. Как мы и предполагали, ни в какой санаторий Мануэль не поехал. Видимо, решил вспомнить свои старые связи.
     - Вы точно проверяли? Может, он поехал в другой сана-, торий?
     - Он жил в Москве и через несколько дней улетел в Испанию. Вы же знаете, в ПРУ на него заведено целое досье. Они засекли его в Мадриде, и наш источник подтвердил, что Мануэль Вальес действительно был в Испании. Он встречался с женой своего погибшего племянника Рауля Вальеса - Инес Контрерас. Наш агент "Гвардеец" видел их встречу.
     - "Гвардеец" - это Альфредо Баррос, - уточнил руководитель ДГИ.
     - Да, это он. Очень исполнительный и точный человек. После встречи с Мануэлем неожиданно появляется супруг Инес Контрерас, некий Гильермо Урбьета. Мы все точно проверяли - такого человека просто не существует. Он никогда не жил в Гватемале и, судя по всем данным, является российским разведчиком.
     - Его специально подставили мужем к Инес Контрерас, - сказал руководитель ДГИ, - об этом она нам сообщала. Но его, кажется, тяжело ранили в Мадриде?
     - Да, это непонятная история. О его появлении в Мадриде не мог знать никто. Во всяком случае, мы тоже ничего не знали до его ранения. Он был ранен в ногу неизвестным снайпером в отеле "Палас", Теперь он в инвалидном кресле сидит на асиенде Инес Контрерас в Мексике.
     - Значит, он выбыл из игры?
     - Похоже. Во всяком случае, он не может передвигаться без посторонней помощи.
     - Что дальше?
     - Мануэля мы потеряли и не можем найти до сих пор, - чуть виноватым голосом произнес Рамон, - но за Инес и ее "мужем" наблюдает "Гвардеец". Там пока все спокойно.
     - Не выяснили, кто именно стрелял в этого Гильермо?
     - Пока нет. "Гвардеец" предполагает, что это мог быть кто-то из недоброжелателей Инес Контрерас или ее погибшего мужа Рауля Вальеса, знавший об их причастности к операции по устранению Сомосы. Хотя мне лично не нравится такое объяснение. Запоздалая месть через несколько лет явно не подходит. "Гвардеец" сообщил, что стреляли из профессиональной снайперской винтовки "Паркер-Хейл". Это был не отчаявшимся сомосовец и не случайный убийца. В Гильермо Урбьету стрелял профессионал, в этом мы убеждены.
     - Почему тогда он попал только в ногу? - удивленно спросил начальник ДГИ.
     - Не знаю. Вот это и нам непонятно. Может, он хотел попасть в Инес Контрерас. Или там какой-нибудь другой секрет. Но в любом случае ясно, что профессионал, стреляющий из такой винтовки, не мог случайно попасть в ногу мужу Инес.
     - Вы проверяли, откуда стреляли?
     - "Гвардеец" сообщил нам, но мы не смогли пока точно установить.
     - Пошлите срочную шифровку в наше посольство в Мадриде. Пусть они установят, откуда стреляли в номер Инес и ее супруга. Как вы думаете, полиция ведет расследование этого инцидента?
     - Они не стали обращаться в полицию. Но, насколько мы знаем, об этом случае покушения никто не знает. Супруги запретили сообщать об этом случае кому-либо.
     - А может, это просто обычная любовная история? И в нового мужа Инес стрелял кто-то из ее поклонников?
     - "Гвардеец" считает, что это невозможно. Она слишком гордая и слишком самостоятельная. Инес просто не даст никому повода для подобного выстрела. Вы же помните, как она работала в Эквадоре. Мы тогда попросили ее найти пропавшего агента. Она блестяще справилась с порученным ей делом. Нет, на обычную любовную историю это тоже не похоже.
     - Она не могла сама выстрелить в нового мужа?
     - Нет. Снайпер стрелял с другой стороны. Это совершенно точно. Тут нет никаких вариантов. Этот неизвестный лично выстрелил в Гильермо Урбьету и лишь по счастливому случаю не убил его.
     - Лучше бы он его убил, - недовольно заметил начальник, - мы бы так не мучились. Зачем он стрелял и почему в ногу? Считать, что он просто промазал - глупо. Нужно искать этого снайпера, Рамон. Нужно очень тщательно его искать.
     - Если он не попал с первого раза, то постарается попасть со второго, - ответил Рамон. - Наши люди будут всегда рядом с Инес Контрерас и ее мужем.
     - Хорошо, что дальше по этому делу?
     - Конкретно по этому - ничего больше. Но есть и некоторые очень интересные данные по другому делу, косвенно касающемуся и этой парочки. Вы помните о Луисе Эррере?
     - Это контрабандист. Конечно, помню. Он опять активизировался? Я думал, что после ареста его сообщников на Кубе мы о нем больше ничего не услышим.
     - Он готовит какую-то новую команду. Наши люди передали из Майами, что во Флориде видели его людей. Они опять хотят набрать новую команду. И, судя по всему, в этот раз груз у них будет какой-то особый.
     - С чего ты решил?
     - Сам Эррера, как всегда, перед трудной операцией исчез из виду. Его нигде невозможно найти. Но наш человек передал из ЦРУ, что полковник ЦРУ Пол Биксби получил необходимые полномочия на встречу с Эррерой. Больше нашему человеку узнать не удалось, но, очевидно, это насторожило не только его. Из мексиканского бюро ЦРУ в Лэнгли пришло несколько запросов насчет этого полковника. И знаете, чем все кончилось?
     - Мексиканское бюро ЦРУ, - нахмурившись вспоминал руководитель ДГИ, - кажется, знаю. У них в офисе взорвалась бомба, и все четверо погибли.
     - Верно. Сразу после запросов по Биксби. Если бы наш человек не следил за Эррерой, он бы не обратил внимания на такое странное совпадение. Получилось, что в самом ЦРУ Биксби получил разрешение на встречу с контрабандистом Эррерой. Они договариваются о каком-то особом грузе. Но тут вмешивается мексиканское бюро ЦРУ, которое требует данные по этому полковнику. В результате взрыв бомбы уносит жизни всех сотрудников ЦРУ, кто знает о сотрудничестве Биксби с Эррерой.
     - Ты усматриваешь такую аналогию? А если это простые контрабандисты, которые решили таким образом замести следы?
     - Не подходит. Тогда почему Биксби получил санкцию на встречу с Эррерой в самом центральном аппарате ЦРУ? Никак не подходит. Кто-то решил устранить всех сотрудников бюро. И сделал это таким решительным способом. Здесь скрыта очень серьезная тайна.
     - Все?
     - Нет, не все. В Мериде был убит близкий помощник Эрреры и его доверенное лицо - Эулалио Пердомо. И если учесть, что Эррера и Мануэль Вальес довольно давно знают друг друга, то одновременное исчезновение обоих меня очень тревожит.
     - Значит, ты считаешь, что, есть связь между взрывом в Мехико и загадочным исчезновением Луиса Эрреры и Мануэля Вальеса?
     - Да. Мне не нравится, что одновременно ведут свои тайные операции и русская Служба внешней разведки, и ЦРУ. Я даже вдруг подумал, что они могли и договориться о совместных действиях.
     - Ты знаешь, кто раньше сидел на этом этаже в конце коридора? - спросил руководитесь ДГИ.
     - Слышал.
     - Вот, вот. В конце коридора все три комнаты занимали советские советники во главе с генералом Виктором Семеновым. Тогда мы работали с русскими в тесном контакте. Разве мы могли даже подумать, что через двадцать лет не будет ни их страны, ни их разведки. Я имею в виду в том варианте, в каком мы их всегда представляли. Они слишком хорошо знают и нашу структуру, и нашу агентуру, и наши методы работы. Но если учесть их нынешнюю переориентацию... Иногда мне бывает даже страшно от того, сколько они знают. А сегодня мы даже не друзья, мы просто сотрудничающие страны. И это самое печальное.
     - Вы думаете, они решили договориться с американцами?
     - Ты слышал что-нибудь о румынских событиях шестилетней давности?
     - О расстреле Чаушеску? Тогда говорили, что в Бухаресте действовала русская группа, но я не верил этим слухам.
     - Напрасно. Тогда еще существовали КГБ и СССР, и мне удалось получить некоторую информацию по румынским событиям. Москва, правда, очень тщательно скрывала свое участие в румынских событиях. Но нам удалось получить некоторые данные и через китайцев, и через палестинцев. Так вот, тогда в Москве было решено поменять слишком, как им казалось, одиозного Чаушеску на более современного, приемлемого лидера. Это были бредовые идеи их лидера Михаила Горбачева о "социализме с человеческим лицом". Тогда специально заброшенные в Бухарест и в Трансильванию группы начали активно провоцировать беспорядки. А на митинге, на котором Президент Чаушеску начал выступать перед народом, вдруг отказали сразу все микрофоны. Можешь себе представить эффект от этого выступления.
     - Я слышал об этом.
     - А потом был просто детективный сюжет. Революционеры решили расстрелять семью Чаушеску и, быстро проведя суд, приговорили их к расстрелу. Что и было сделано. Никто просто не успел вмешаться. Но китайская и палестинская группы получили приказ забрать тела казненных и похитить кассету, на которой были записаны сцены суда и казни. Что-то там получилось с кассетой, я не знаю точно, что именно. Но оба трупа были отбиты у румынских вооруженных частей. И вот тогда вмешались русские. Они вернули трупы обратно, решив, что в этих условиях лучше гарантировать стабильность в стране, чем неуправляемый хаос на своих границах и гражданскую войну в Румынии. Понимаешь?
     - Они предали Чаушеску, - тихо сказал Рамон.
     - А до этого они предали Хонеккера и Живкова. Старика Хонеккера они вообще выдали обратно немцам, не посчитавшись даже с тем, что у него безнадежная болезнь. Врачи просто подделали медицинское заключение, не заметив последней стадии рака, и на этом основании Хонеккер был выдан правительству Германии. Чтобы услужить немцам и американцам, они были тогда готовы на все.
     - И вы думаете, они и сейчас придумали нечто подобное? - начал понимать Рамон.
     - Боюсь, что это так. Их газеты начали массированную кампанию против Кубы. Уверяют, что Фидель Кастро не продержится на острове до конца года. Пишут об экономической катастрофе. В общем, обычный набор пропагандистских статей перед началом каких-то чрезвычайных акций.
     - Я вас понимаю, - угрюмо кивнул Рамон, - мы дадим указание нашим людям в ЦРУ и попросим наших людей в Москве активизировать свои усилия. Кроме этого, мы активно ищем Луиса Эрреру и Мануэля Вальеса по всему восточному побережью соседних стран.
     - Это правильно. Ищите этих двоих и полковника Пола Биксби. Мне очень не нравится одновременная активность Лэнгли и Москвы. И не забывайте об этом странном муже Инес Контрерас. Нужно выяснить, какой снайпер стрелял в него и почему. Учти, Рамон, что, судя по всему, идет какая-то грандиозная игра, а мы пока ничего не знаем. И наконец, самое главное - безопасность самой Инес Контрерас. Это наш самый ценный агент. Ты, Рамон, отвечаешь за ее жизнь перед нами. Она для нас важнее всех других агентов. Ты меня понимаешь? - строго спросил хозяин кабинета.
     - Мы стараемся делать все от нас зависящее, но не все зависит от нас, - честно ответил его собеседник.
     Рамон, собрав бумаги, вышел из комнаты. Сидевший за столом хозяин кабинета встал и подошел к окну. Кое-где начали включать электричество, и веселые золотые огоньки замерцали в ночи.
     Руководитель кубинской разведки стоял и смотрел в ночную темноту. Он и не предполагал, что в тот момент, когда Рамон выходил из его кабинета, в его отдел уже поступило шифрованное сообщение из Лос-Мочиса о смерти Альфредо Барроса.
     
     
     Глава 20
     
     
     Роджер испытывал непреодолимое желание сразу разрядить всю обойму в извивающегося перед ним человека. Он с отвращением отбросил ногой Вильямса, казалось, потерявшего способность здраво рассуждать при виде воскресшего из мертвых Роджера Робинсона. Он сам сопровождал тела погибших в морг, убедившись, что там точно четыре трупа. И вдруг живой Робинсон стоял перед ним. Вильяме даже подумал о небесном возмездии, но голос стоявшего перед ним был слишком живым. И пистолет в руках тоже мало напоминал ангельский карающий меч.
     - Что вам нужно? - испуганно спросил он.
     - Сядь, - презрительно показал Роджер, - и постарайся меня не разочаровывать.
     Опираясь двумя руками на подушки дивана, Боб Вильяме поднялся на диван и, усевшись против Роджера, испуганно уставился на его оружие.
     - Это ты принес бомбу в наш офис? - спросил Роджер. Вильяме открыл рот, закрыл, но промолчал.
     - Я спрашиваю, - повысил голос Роджер.
     - Нет.., да.., я не... - он запинался, не зная, что сказать.
     - Ты принес бомбу в наш офис? - повторил свой вопрос Роджер. Вильяме испуганно закивал головой, не в силах что-либо сказать.
     - Рассказывай, - потребовал Робинсон, - и сделай так, чтобы я в тебя не выстрелил раньше, чем ты закроешь свой рот.
     - Меня заставили, меня заставили, - истерически завизжал Боб, - я не хотел этого делать!
     - Перестань, - взмахнул пистолетом Роджер, - успокойся и начни рассказывать. Я, кажется, начинаю терять терпение.
     Вильяме судорожно провел рукой по лицу, вытирая рот. И только затем начал говорить:
     - Мне передали этот ящик и попросили принести в ваш офис. Я даже не знал, что там лежит. Я просто передал посылку мисс Саммерс и вышел из офиса. А когда раздался взрыв, я все понял и сразу побежал к вашему офису, пытаясь хоть кого-то спасти, но было уже поздно, там никто выжить не мог. Потом полиция обнаружила четыре трупа. Мы думали, что и вы...
     - А кто передал посылку?
     - Я его не знаю. Он приехал из Лэнгли, мне было приказано оказывать ему всяческое содействие.
     - Интересно. - Роджер вдруг резко взмахнул пистолетом и нанес сильный удар по лицу Бобу Вильямсу. Тот опрокинулся на диван и, размазывая кровь по лицу, застонал.
     - Сейчас я тебя пристрелю, - дрожащим от гнева голосом произнес Роджер, - мне нужна правда, Боб, только правда. Ты ни в какой офис не бросался, ты никого не хотел спасти, Боб. Наоборот, ты после взрыва хладнокровно дождался, пока огонь спалит весь наш офис, и затем поехал ко мне домой, в надежде найти что-нибудь еще, какие-нибудь документы. Причем ты был не один, Боб. Вас было двое, и вы двое очень серьезно искали в моем доме нужные вам документы. Или я не прав, Боб?
     - Мы.., вы... - Вильяме еще раз подумал о небесном наказании. Откуда Роджер мог знать такие подробности? Он тяжело вздохнул. Отступать было некуда. - Меня заставили, - тяжело выдавил он, - я никогда не пошел бы не подобное. Меня заставили.
     - Подробнее, - потребовал Роджер.
     - Они вызвали меня и поручили мне сделать это. Я давно, давно... Они мне приказали...
     Он вдруг заплакал, размазывая слезы по лицу.
     - Я так и думал., я так и думал... - всхлипывая, повторял Боб Вильяме. Его и без того кривой, немного изогнутый рот принял подобие какой-то клоунской жуткой улыбки.
     - Спокойнее, - посоветовал Роджер, - давай приступим к делу с самого начала. Итак, кто это "они"?
     - Советник Леймен, - выдавил Вильяме, - он вызвал меня к себе.
     Роджер сделал вид, что не удивился. Впрочем, после взрыва в его офисе он уже ничему и никогда не должен удивляться. Но Леймен! Это был единственный человек в посольстве, на которого он никогда бы не подумал. Леймен был очень тучный, постоянно задыхающийся человек, казалось, полностью ушедший в свои проблемы. Он занимался вопросами гуманитарной помощи по линии каких-то общественных международных фондов и всегда очень мило улыбался Роджеру Робинсону. Но Робинсон, как местный резидент ЦРУ, хорошо знал, что за милой внешностью Эдгара Леймена скрывается опытный специалист Агентства национальной безопасности США, контролирующий всю южную зону Североамериканского континента. Все станции электронного наблюдения, вплоть до Венесуэлы, находились под контролем Леймена и его людей. Впрочем, он мог бы и сам прийти в подобному выводу, вдруг подумал Роджер. Электронная станция в Четумале, вспомнил Робинсон. Она ведь тоже подчинялась Лей-мену.
     - Когда это было? - спросил Роджер.
     - Три месяца назад. Он сказал, что.., в общем, мой друг, молодой мексиканец, оказался наркоманом. И если я соглашусь на сотрудничество, его помогут выпустить. А если нет, он сказал, что мой друг готов дать показания, что и мне он приносил иногда наркотики.
     - А это действительно так?
     - Иногда. В общем, у меня не было другого выхода. Я вынужден был согласиться. И тогда стал рассказывать иногда Леймену о некоторых сотрудниках посольства.
     - Зачем это ему? Он ведь не ФБР и не ЦРУ? - спросил Роджер.
     - Не знаю, но, по-моему, у них была договоренность с послом. Они отбирали по своей программе людей. Не знаю для чего, но явно отбирали. Что-то связанное с Кубой.
     - Если бы что-нибудь подобное было, в первую очередь об этом информировали бы ЦРУ, - покачал головой Роджер.
     - А они и так были информированы, - сказал вдруг Боб, - от вас приезжал высокий такой седой полковник. Я не помню его имя, но знаю точно, что он был из ЦРУ.
     - Пол Биксби, - уточнил чуть сорвавшимся голосом Роджер. Неужели нельзя верить даже в старую дружбу, подумал он. Старина Пол предал его. Все эти мысли пронеслись в голове за секунду, пока наконец Вильяме не покачал головой.
     - Нет, точно не Биксби. Со мной учился в колледже Фрэнк Биксби. Эту фамилию я бы точно запомнил, нет, не он. Это был высокий человек с резким голосом. Я слышал, как к нему обращался Леймен. Нет, это был точно не Биксби. Полковник приказал мне информировать его и о вашей деятельности. Мы же были друзья с Генри. Он считал, что ваш филиал недостаточно надежен и иногда допускает некоторые промахи. Он сказал мне, что ваша местная агентура сплошь состоит из подосланных Кубой эмигрантов, которые вас все время обманывают и подсовывают вам недостоверную информацию.
     - Когда вы с ним встречались в последний раз?
     - Неделю назад. А два дня назад меня срочно вызвал Леймен. Там сидел еще один человек. И мы поехали в ваш офис. Мне приказано было передать мисс Саммерс посылку. Я уже тогда понял, что они меня обманывают. Посылка очень тяжелая, сказал я своему сопровождающему. Он только рассмеялся и сказал, чтобы я не задавал лишних вопросов. Конечно, я понимал, что в посылке что-то есть. Но я ее отнес. Мисс Саммерс предложила мне кофе, но я отказался и быстро вышел из вашего офиса. А потом был взрыв.
     - Дальше, - потребовал Роджер. Он сел на стул напротив Вильямса и внимательно слушал все его признания.
     - Потом с этим парнем, его зовут Дик, мы поехали к вам на квартиру. Я ему показал, где она находится, и он вместе со мной искал какие-то бумаги по вашим запросам в ЦРУ. Он сказал, что его интересуют все ваши бумаги. Я ему говорил, что это глупо, что знаю вас давно и вы никогда не будете держать какие-нибудь документы у себя дома, но он все равно добросовестно просмотрел все бумаги в вашем доме. Кажется, он ничего не нашел и был очень недоволен. А уходя, даже сказал такую странную фразу, что вы словно догадывались о своей смерти, забрав из дома все нужное для экспедиции.
     - Почему он так решил?
     - Не было вашего оружия. Вы ведь обычно не носите оружия, а в этот раз его в доме не было. И вашей сумки, я ему сказал о ней, вы обычно любите носить ее с собой, когда уезжаете в горы. Я много раз обращал на это внимание.
     Роджер помрачнел, подобных проколов он просто не имел права допускать.
     - И вы ушли?
     - Нет, сначала он кому-то позвонил.
     - Кому именно?
     - Не знаю, но он позвонил по вашему телефону и сказал всего одну фразу: "Здесь ничего нет".
     - Ты не запомнил, кому он звонил?
     - Я не видел, он стоял спиной. Мне и так было плохо после этого взрыва. Мне действительно было очень плохо. Я думал, он меня просто пристрелит, но, когда мы ушли из вашего дома, он похлопал меня по плечу и просто ушел.
     - Это действительно разумно, - кивнул Роджер, - по всем правилам они должны были убрать и тебя. Так почему они это не сделали? Как ты сам считаешь?
     - Может, они считают, что я у них на крючке, - слабо улыбнулся Вильяме, - я этого не знаю.
     - Ты много раз бывал у Леймена в офисе?
     - Раз десять.
     - Где вы обычно встречались?
     - Где придется. Иногда в его автомобиле, иногда в офисе. Последние дни он был какой-то очень нервный.
     - Сам ты ему звонил?
     - Один раз, когда Генри рассказал мне о каком-то кубинце. Я сразу позвонил Леймену. Кубинец был одним из ваших агентов и оказался убитым в уличной перестрелке. Генри считал, что эту перестрелку нарочно организовала кубинская разведка.
     - Ты можешь сам позвонить Леймену, чтобы с ним встретиться?
     - Только в исключительных случаях. Обычно это не практиковалось.
     - А если вы вдруг обнаружили мои пропавшие документы? Ну, скажем, какие-нибудь из тех, что вы искали.
     - Но я не знаю, что они там искали.
     - Я подскажу вам.
     - И вы хотите, чтобы я ему позвонил?
     - Да, конечно, и немедленно.
     - Но это невозможно, он сразу все поймет. Леймен просто не придет на встречу.
     - Да, такое тоже возможно, - подумав, ответил Роджер, - в таком случае мне придется самому добираться до нашего друга.
     - Так будет лучше, - вздохнул Вильяме.
     - Но почему они это сделали? - спросил Роджер. - Неужели и ты не спросил их, зачем они это делают?
     - Спросил, - вздохнул Вильяме, - конечно, спросил.
     - И что он тебе ответил?
     - Что-то пробормотал про кубинцев, про местную агентуру, сказал, что среди вас был человек из их разведки. Я так ничего и не понял.
     - Из разведки, - пробормотал Роджер, - ах, сукины дети.
     И все-таки ответа на вопрос он не получил, подумал Роджер. Почему было принято такое решение? Почему убрали всех, кто даже слышал о полковнике Поле Биксби? Чем таким страшным занимается этот полковник, если одно упоминание его имени вызвало такой водопад смертей? Здесь была какая-то тайна, решить которую он не мог.
     - Ты поедешь со мной, - решил он за Вильямса, - иди и одевайся.
     Вильяме, поняв, что его не собираются убивать, быстро закивал головой, поднимаясь с дивана.
     - Стой, - спокойно приказал Роджер, - где твое оружие?
     - Какое оружие?
     - Ты давай со мной лучше не играй в эти игры, Боб. Ты убил троих моих сотрудников. Что бы ты там мне ни говорил про принуждение, убил их ты. Лично принес и положил бомбу. Поэтому давай не валять дурака. При любом твоем резком и неосторожном движении я сразу тебя пристрелю. Ты даже не успеешь достать свое оружие. Так где твой пистолет?
     - Он в ящике стола, - тихо сказал Вильяме, - в другой комнате.
     Роджер, кивнув, пошел к столу и достал оттуда оружие.
     - Так будет спокойнее нам обоим, Боб, - сказал он, - не пытайся меня обмануть, иначе я опять найду тебя, явившись с того света. Ты слышал что-нибудь о станции в Четумале?
     - Нет, впервые слышу. - Боб прошел в ванную комнату и теперь, расплескивая воду, умывался. Первый испуг уже прошел, и он сумел, как-то собравшись, успокоиться. Из ванной комнаты он вышел с большим полотенцем в руках.
     - Напрасно ты все это затеваешь, Роджер, - сказал он, - тебе ведь все равно не удастся в одиночку что-нибудь сделать. Это невозможно. Против тебя будет и АНБ, и ФБР, и даже твои друзья из ЦРУ. У тебя нет никаких шансов. Они даже подключились к твоему домашнему телефону в Сиэтле. До Роджера медленно доходил смысл сказанного.
     - Ты хочешь сказать, что мой домашний телефон в Сиэтле прослушивался?
     - Он прослушивается до сих пор, - уверенно ответил Вильяме, надевая новую рубашку.
     - Подожди, - сказал Роджер, опускаясь на диван, - не торопись.
     Значит, они точно знают, что он жив, обреченно подумал Роджер. Они просто играют с ним все это время. Может, Боб Вильяме действительно прав и у него нет ни единого шанса?
     - Что-нибудь не так? - спросил Вильяме. - У тебя так изменилось лицо.
     - Сядь на стул, - приказал внезапно изменившимся голосом Роджер, - сядь и позвони своему другу Эдгару Лей-мену. Скажи, чтобы он приехал сюда. Скажи, что я сижу у тебя в комнате.
     - Ты с ума сошел, - закричал Боб, - он решит, что я сошел с ума! Вся Мексика знает, что ты мертв. Твои портреты есть в газетах.
     - Он знает, что я жив, - возразил Роджер, - он все отлично знает.
     Кажется, даже Боб Вильяме что-то понял. Он опустился на стул, на тот самый стул, на котором сидел его ужасный гость, и растерянно пробормотал:
     - Тогда почему мы до сих пор живы?
     - Это ловушка, - ровным голосом пояснил Роджер, - это обыкновенная ловушка. Они знали, что я жив. И знали, что приду к тебе. Найду человека из посольства, который последним был в нашем офисе. Вот поэтому они тебя и не трогали, Боб Вильяме. Ты был как приманка, как живая приманка на такого зверя, как я. Вот теперь они нас возьмут обоих.
     И, словно в подтверждение его слов, резко прозвучал звонок телефона. Роджер откинулся на спинку дивана. Боб вздрогнул.
     - Возьми трубку, Боб, - попросил Роджер Робинсон. Телефон продолжал звонить.
     
     
     Глава 21
     
     
     Труп убитого Альфредо Барроса был обнаружен лишь на следующий день. Поднявшийся переполох наглядно свидетельствовал о чрезвычайности подобного события в асиенде. Из Эль-Фуэрте для расследования прибыли сотрудники полиции. Они добросовестно опрашивали всех находящихся в этот момент на асиенде людей, пытаясь вычислить убийцу. Бернардо завтракал и обедал вдвоем с Жоакином. Врач молчал, очевидно также потрясенный всем происходящим. А вот Инес не выходила к столу. Только к вечеру она появилась, одетая во все черное.
     Ужин проходил в молчании. Бернардо понимал, что нельзя задавать бестактные вопросы в этот момент, мешая ее одиночеству. Жоакин, уставившись в свою тарелку, и не думал нарушить установившееся равновесие. Едва ужин закончился, как марокканец, извинившись, вышел из-за стола и быстро поднялся к себе в комнату. Они снова остались вдвоем. Инес отпустила всех своих людей и сидела за столом, глядя перед собой в одну точку.
     - Вы ничего не ели с самого утра, - осторожно сказал Бернардо.
     - Да, - растерянно ответила Инес, - мне не хочется.
     - Полиция нашла что-нибудь?
     Она помотала головой, очевидно сдерживаясь. Потом тихо сказала:
     - Он был очень хороший и верный друг.
     - Вы давно его знали?
     - Уже восемь лет. У него взрослая дочь в Мехико. Несчастная девочка.
     - Потом, помолчав, добавила:
     - Я ему очень доверяла.
     - Кто, по-вашему, мог его убить? - спросил Бернардо. - Кто-нибудь из ваших людей?
     - Нет, - сразу ответила Инес, - я над этим долго думала - ни один из моих людей не мог сделать такого.
     - Вы в этом так уверены?
     - Я знаю каждого из них. Они просто не способны на такое преступление. Альфредо любили все, он был всегда таким спокойным и внимательным. Нет, никто из моих людей не мог сделать подобного.
     - А разве на асиенде есть посторонние?
     - Никого, - по слогам сказала она, - ни единого человека. И никто не видел посторонних даже рядом с домом. Это исключено.
     - А мы с Жоакином?
     - Вы не посторонние, - ответила она, - и потом, вы можете мне рассказать, как вы могли спуститься вниз без посторонней помощи, доехать до дома Альфредо, застрелить его из собственного пистолета и, снова вернувшись домой, самостоятельно подняться наверх. Я, конечно, вас не подозреваю, но вы сами задали мне этот ненужный вопрос. Конечно, вы не могли его убить. Что касается нашего врача, то он, по-моему, вообще мухи не обидит.
     - Он отпадает, - быстро сказал Бернардо.
     - Вы тоже в этом уверены?
     - После того как меня ранили, ваш косметолог привела его в течение получаса. За это время ни одна разведка мира не смогла бы подставить нам нужного человека. Слишком мало времени прошло. Поэтому он отпадает.
     - Я тоже так думаю.
     - Но мог кто-нибудь незаметно оказаться на вашей асиенде.
     - Теоретически мог, но практически нет. Куда он потом делся? Если даже сумел найти дом Альфредо, как потом этот убийца ушел с асиенды? Куда он ушел? Нет, Гильермо, это невозможно.
     Он отметил, что она, уже зная его имя, тем не менее называет его по-прежнему старым именем. Бернардо даже удивила ее выдержка.
     - Может, он еще здесь, - предположил он, - может, он где-нибудь скрывается?
     - Мы посмотрели все, - покачала она головой, - мои люди обыскали все комнаты. Нигде этого неизвестного убийцы нет.
     - Может, все-таки кто-то из ваших людей?
     - Остается только этот вариант, но я в него не верю. Я знаю их всех много лет. И никто из них не мог совершить подобного ужасного преступления. Никто, - тихо произнесла женщина.
     - Кто стал начальником вашей охраны вместо Альфредо?
     - Нет, - поняла его вопрос женщина, - этот никак не подходит. Доменик был его лучшим учеником. Его родители находятся на асиенде, полиция уже допрашивала и его. Доменик вчера весь вечер был дома с родителями и молодой женой. Она ждет ребенка.
     Бернардо замолчал. В такие минуты чувствуешь себя беспомощным и жалким. Словно наглое преступление, оставшееся без наказания, - вызов богу, основам мироздания, в идеале которых всегда лежит порядок и целесообразность. Ненужное убийство Альфредо и безнаказанность его убийцы заставляли страдать врожденное в каждом человеке чувство справедливости.
     - Завтра его похороны, - сказала Инес, - мы ждем его дочь. Полиция дала согласие на захоронение тела.
     Она встала и, не попрощавшись, направилась к выходу из комнаты.
     - Инес! - окликнул ее Бернардо, впервые не сказав традиционного "сеньора". Она удивленно замерла, повернула голову.
     - Мне действительно очень жаль, - мягко сказал он, - вся эта история случилась из-за меня. Я ведь все понимаю.
     - При чем тут вы? - тихо сказала женщина. - Во всем виновата только я.
     - Если хотите, я сегодня просто уеду, - предложил Бернардо, - прямо сегодня ночью. Не нужно нам лететь ни на какую Кубу. Мы и так доставили вам массу неприятностей.
     На этот раз она обернулась всем корпусом. Посмотрела ему в глаза.
     - Благодарю вас... Бернардо, - сказала она, - но я думаю, не стоит идти на подобные жертвы. Послезавтра мы вылетаем на Кубу. По-моему, так будет правильнее.
     Она резко повернулась и вышла.
     Бернардо остался сидеть за столом в своем кресле. Поздно ночью, уже лежа в постели, он услышал шум, доносившийся снизу. Научившись за эти несколько дней, после своего ранения, обходиться без посторонней помощи, он сумел подняться с постели и запрыгал на одной ноге к своему инвалидному креслу. С трудом усевшись на него, он развернул свое кресло и выкатился на балкон. Внизу у дома горько плакала красивая молодая девушка с распущенными волосами. Инес обнимала ее, гладила волосы и шептала слова утешения. Внезапно, подняв глаза, она увидела Бернардо. Ему стало стыдно, словно его застали за чем-то недостойным, и он сразу откатил свое кресло назад. Потом он еще долго и мучительно перебирался с кресла в свою постель. Он уже готов был выключить свет, когда в комнату постучали.
     - Да! - крикнул он, недоумевая, кто это может быть в столь поздний час.
     Дверь открылась, и вошла Инес. Она была в длинном черном платье и несла в руках большую бутылку вина с двумя красивыми бокалами.
     - Несчастная дочь Альфредо, - горько сказала женщина, - она сейчас пошла к отцу, попросив оставить ее одну. Вы ведь наполовину русский, вернее, жили там много лет. А у русских, говорят, есть такой обычай пить за душу погибшего "Дословный перевод с испанского.". Давайте и мы выпьем с вами, сеньор Гильермо Урбьета. В конце концов, вы формально мой муж, а я не могу пить с чужими людьми после полуночи.
     Бернардо молчал. Он лишь следил за ее действиями. Она сама открыла бутылку, сама разлила вино в два высоких бокала. Сама поднесла его Бернардо.
     - За погибшего Альфредо, - сказала она твердо. Бернардо чуть приподнялся, насколько позволяла раненая нога, и, взяв свой бокал, ничего не говоря, выпил его до дна.
     Инес приняла у него бокал из рук.
     - Вы серьезно говорили насчет вашего отъезда? - спросила она.
     - Конечно.
     - Так нельзя, - пробормотала Инес, - мы можем подвести столько людей. Я заказала билеты в Гавану.
     Он ничего не ответил. Молчание становилось красноречивым, и она вдруг покраснела.
     - Спокойной ночи, сеньор Гильермо, - сказала Инес, оставляя бутылку на столе, - завтра у меня будет трудный день.
     С этими словами она вышла из комнаты. А он остался лежать в своей постели, проклиная свое ранение и свою судьбу.
     На следующий день состоялись похороны Альфредо. По желанию дочери Альфредо и самой Инес покойного похоронили на семейном кладбище семейства Контрерас. И Бернардо впервые увидел могилы отца, деда и мужа Инес Контрерас, осознавая, настолько дорогой и близкой была для нее родная асиенда у небольшого городка Эль-Фуэрте.
     Вечером этого дня полицейские вновь допрашивали всех подряд, безрезультатно пытаясь найти хоть малейшее расхождение в показаниях многочисленных свидетелей.
     Допрашивали всех, даже Инес Контрерас и Жоакина. Под конец следователи попросили разрешения допросить и Бернардо, посчитав, что тот мог видеть что-то со своего балкона. Но все их усилия была напрасны, убийца так и не был найден. По разрешению следователя Инес Контрерас, ее супруг - Гильермо Урбьета и врач Жоакин могли выехать в Мехико. А вот Доменику, заменившему Альфредо, и всем остальным его людям запрещалось покидать территорию асиенды до окончания расследования.
     Инес очень просто вышла из этого положения. Она вызвала из Мехико частных детективов, которые должны были сопровождать женщину и ее спутников до аэропорта Мехико. В Гаване ей уже не нужна была никакая охрана. Там она была в безопасности. На Кубу не мог прилететь неизвестный убийца и спокойно совершить свое преступление. Там царил больший порядок и меньшая преступность, чем в любой из латиноамериканских стран материка, не говоря уже о коррумпированности официальных лиц.
     Рано утром кортеж автомобилей был уже готов. Пять частных детективов с мрачными лицами и в черных очках, прибывшие на асиенду, производили впечатление своим внушительным видом. Черные очки были явно заимствованы у своих северных соседей и больше должны были произвести впечатление на клиента и его готовность оплачивать все услуги детективов, чем были необходимы в горных условиях. Но мексиканским частным детективам казалось, что очки придают им необходимую респектабельность, и они не расставались с ними даже по ночам.
     Инес в последний момент решила взять с собой и дочь убитого Альфредо. Учитывая, что ее не было на асиенде в момент убийства, следователи охотно разрешили увезти и эту несчастную молодую женщину, потерявшую единственного близкого человека во всем мире. Габриэла рано потеряла мать, умершую, когда ей было всего десять лет, и отец заменял ей обоих родителей. Принимая решение об отъезде, Инес подумала и о девушке, которую нельзя было оставлять на какое-то время одну.
     В Мехико, куда они прилетели поздно вечером, опоздав на свой рейс, им пришлось переоформить свои билеты на следующий день и остановиться на ночь в столичной квартире Инес Контрерас. Здесь было пять спальных комнат, и они разместились с относительным комфортом, если не считать удивленных лиц Жоакина и Габриэлы, обративших внимание, что молодожены ночевали в разных спальнях. Но, возможно, это отнесли за счет трудной дороги, так утомившей всех спутников Инес.
     Детективы дежурили прямо в их просторной квартире, оставшись на ночь только вдвоем. И хотя они смотрели телевизор и тихо переговаривались, впечатление какой-то таборной жизни было у каждого из ночевавших в эту ночь в доме, и почти все плохо выспались.
     Рано утром они быстро позавтракали и наконец поехали в аэропорт, чтобы вылететь в Гавану. В традиционном салоне аэропорта, где обычно сидели пассажиры первого класса, их угощали кофе. За спиной Бернардо сел какой-то мрачный тип. Бернардо сначала недовольно несколько раз оглядывался, а затем даже отодвинул свою коляску от стула сидевшего. Тот, казалось, не обращал внимания на беспокойство Бернардо, продолжая сидеть к инвалидной коляске несколько боком. И только когда объявили посадку на их самолет, он встал и, быстро пройдя мимо Бернардо, уронил ему на колени небольшую записку.
     "Маркиз" знал, что в подобных случаях нельзя спешить. Он спокойно дождался, пока они вошли в лифт, въехав туда первым. Затем переложил записку в карман, решив, что прочтет ее позже. Его внимание привлекли бурные восторги Жоакина. В каком-то из журналов он прочел рекламное объявление о новой инвалидной коляске, сконструированной каким-то особым образом. Сидевшие в ней инвалиды могли регулировать не только скорость, но и самостоятельно подниматься и садиться в эту коляску. Она обладала нужными захватами и была полностью механизирована. Жоакину так понравилось это объявление, что он начал горячо убеждать Инес в приобретении подобного чуда.
     Бернардо, который вообще был против того, чтобы Жоакин летел вместе с ними, недовольно слушал восторженные высказывания марокканца. Ему не нравилось, что врач предлагал заказать еще одно инвалидное кресло, словно намекая, что он пробудет в нем не один месяц. Они вышли из лифта.
     - Не нужно мне никакой новой коляски, - раздраженно сказал Бернардо, - мне и в этой очень хорошо.
     - Поймите, сеньор Гильермо, - мягко убеждал его Жоакин, - это последняя разработка, лучшая модель. Там вообще все механизировано. Вам не придется прибегать к помощи людей. По-моему, вам следует согласиться.
     - Действительно, - сказала Инес, - может, закажем такую коляску?
     - Для чего, - разозлился Бернардо, - вы думаете, я буду сидеть в этом кресле всю свою жизнь? Я его скоро вообще выброшу.
     - Но пока вы в нем сидите, сеньор Гильермо, - сказал с какой-то натянутой улыбкой Жоакин, - давайте я закажу вам эту экспериментальную модель. Она просто уникальна, уверяю вас.
     - Нет, - отрезал Бернардо, - в какую сторону нам нужно, направо или налево?
     - Сеньор Гильермо, - сказала вдруг Габриэла, - может, вы действительно согласитесь на новое кресло? Вам будет в нем гораздо удобнее.
     Бернардо не хотелось огорчать девушку хоть каким-то отказом.
     - Заказывайте ваше кресло, Жоакин, - сказал он, посмотрев на врача.
     Тот напряженно, даже слишком напряженно ждал. Видимо, сказывалось его собственное самолюбие хирурга.
     - Я закажу его прямо сейчас, - сказал Жоакин, - они доставят нам его на Кубу. Здесь есть их региональные адреса. Он заспешил в обратную сторону.
     - Только возвращайтесь быстрее, - крикнула ему вслед Инес, - самолет улетает через сорок минут!
     Они подошли к стойке, где проверялись паспорта и билеты. У всех троих уже были посадочные талоны. Пограничник проставил печати и вернул им паспорта.
     - Счастливого пути, сеньора Контрерас, - улыбнулся он Инес.
     И хотя она была старше девушки на двадцать с лишним лет и годилась по возрасту ей в матери, она привлекала внимание к себе гораздо больше, чем молодая и объективно красивая Габриэла. Видимо, в мужчинах, смотревших на Инес, срабатывало подсознание. Уверенная в себе, решительная, энергичная женщина представлялась куда лучшим партнером, чем растерянная и напуганная молодая девушка. Впрочем возможно, это были чисто субъективные моменты и к пограничнику совсем не относились.
     При посадке в самолет их наконец догнал запыхавшийся Жоакин.
     - Заказал, - крикнул он, - самую последнюю модель!
     Доставят через два дня прямо в Гавану.
     Они прошли в салон первого класса, где кроме них было еще двое мужчин, очевидно, дипломатов.
     Бернардо въехал на своем кресле в салон и, развернувшись, встал у входа. Жоакин помог ему подняться и пересесть в большое кресло, предназначенное для пассажиров первого класса. И затем покатил кресло в конец самолета.
     Пока женщины осматривались, Бернардо достал записку и быстро ее прочел: "Связной будет ждать на Кубе. Пароль прежний".
     Он удивленно пожал плечами, разрывая записку. Оставалось только поражаться умению Сергея Валентиновича. Откуда он мог знать, когда они вылетают в Гавану, если они сами это точно не знали и лишь вчера поменяли билеты на сегодняшнее число. Воистину его наставник был Мастером своей профессии.
     Через полтора часа самолет приземлился в Гаване. Они наконец прибыли на Кубу. Бернардо подумал, что всегда мечтал побывать именно здесь.
     
     
     Часть III
     
     
     Глава 22
     
     
     Он сидел на берегу бассейна, наслаждаясь табаком. Врачи давно запретили ему курить, но он не обращал внимания на эти запреты, продолжая выкуривать по две пачки в день. Хотя в последние годы ему было достаточно непросто. Генеральской пенсии не всегда хватало даже на хорошие сигареты, не говоря уже обо всем остальном. Теперь, за последние несколько лет впервые выехав в загранкомандировку, он наслаждался давно забытым комфортом, хорошим табаком и лучшими сортами виски. Нужно отдать ему должное - никакой комфорт не мог заменить ему работу, и, находясь в привычной стихии, он буквально купался в энергетике разведслужбы, испытывая наслаждение от разработки и внедрения в жизнь хитроумных планов. Это должно стать его лучшей операцией, твердо решил он для себя. Он покажет всем, как нужно и можно работать. Он утрет нос соплякам, пришедшим вместо него в разведку.
     Правда, в одном случае уже произошел досадный сбой. Но это была скорее физиология, чем разведка. Он вызвал к себе в номер двух девушек из тех, которых заказывают на всю ночь, чтобы вспомнить былые ощущения, и позорно провалился. Девушки оказались опытными, они деликатно молчали и в меру своих сил пытались помочь ему. Но когда не получается, значит, не получается. Тут уже никакая помощь не спасет положения. Он прогнал их почти сразу, как только понял, что все попытки тщетны. И всю ночь пил не переставая. Он впервые понял, что действительно постарел, очень сильно постарел. И впервые почувствовал себя стариком. С женой у него, правда, все получалось нормально. Может, это была просто наработанная привычка или супруга делала вид, что все в порядке, щадя его самолюбие.
     Но мозги его работали, как прежде. Даже лучше, чем прежде. Он это должен доказать всем своим коллегам. Теперь, сидя на берегу моря перед огромной бутылкой виски, в белых шортах и цветной майке, он наслаждался хорошим табаком, уже осознав, что про красивых женщин ему нужно забыть раз и навсегда. Правда, оставалась еще Ирина. Эта верная сука безотказна, подумал он. Он мог попросить и ее. Но не хотел. Унижение, испытанное ночью, столь сильно поколебало его, что он боялся проявить слабость перед своей сотрудницей и не хотел рисковать.
     Постарел, подумал он с внезапной злостью. Уже постарел. А он всегда считал себя еще сравнительно нестарым человеком в хорошей физической форме. Природу не обманешь, подумал он. Ему уже столько лет. Он ведь еще помнил приход "университетской гвардии" Шурика Шелепина. Тогда из КГБ убрали слишком одиозного Ивана Серова и вместо него назначили молодого Шелепина, которого позже сменил не менее молодой Владимир Семичастный. Оба Председателя КГБ взяли резкий курс на омоложение кадров, начали избавляться от сталинских "чекистов", зачастую не имевших даже высшего образования.
     Но подлинным триумфом для КГБ стали годы правления Юрия Андропова. Ни основатель ВЧК - ГПУ Феликс Дзержинский, ни его преемник Вячеслав Менжинский, никто из остальных девятнадцати руководителей КГБ СССР не продержался на своем посту столько, сколько сидел в кресле руководителя самой грозной и самой могущественной спецслужбы мира Юрий Владимирович Андропов "Семнадцать руководителей ВЧК - ГПУ - НКВД - КГБ: Ф. Дзержинский, В. Менжинский, Г. Ягода, Н. Ежов, Л. Берия, В. Меркулов, В. Абакумов, С. Игнатьев, С. Круглов, И. Серов, А. Шелепин, В. Семичастный, Ю. Андропов, В. Федорчук, В. Чебриков, В. Крючков, В. Бакатин. В список не вошли исполняющие обязанности С. Огольцов и Л. Шебаршин.".
     Это были лучшие годы его жизни. На разведку не жалели никаких денег. Нелегалы засылались сотнями, осведомители вербовались тысячами. Миллионы долларов уходили на поддержку зарубежных левых движений, потенциально поставлявших массовую агентуру для стран советского блока. Советские резиденты во многих странах мира стали фактическими советниками глав государств, помогая проводить нужную для страны политику. Спустя много лет появятся тысячи томов мемуарной литературы, где успехи советской разведки будут замалчиваться, искажаться и просто предаваться забвению. Но на самом деле эпоха Андропова ознаменовалась невиданными достижениями его ведомства.
     И если во внутренней политике Андропов предпочитал не доводить дело до откровенного разрыва с Западом - избегая ненужных казней и репрессий, то во внешней политике основной упор был сделан на массовость агентуры, когда в ряде стран даже среди высших военных чинов и руководителей разведки оказались люди Кремля. Андропов стал идеальным руководителем для нового, перестроившегося КГБ - умным, дальновидным, интеллигентным и образованным человеком. Именно при нем Чернов и сделал свою головокружительную карьеру, став полковником, когда сумел отличиться в ряде стран Африки и Латинской Америки. Андропов высоко ценил своего сотрудника. Когда вместо него Председателем КГБ стал его бывший помощник и многолетний руководитель советской разведки Крючков, Чернов стал генералом.
     Теперь он ждал приезда Ирины, которая должна была сообщить ему последние новости из Мехико. За спиной послышались шаги. Он даже не обернулся. Все равно в комнате сидит Митя и в случае необходимости просто уберет неприятного гостя. Но по характерным ударам каблучков он понял, что пришла женщина.
     - Здравствуй, Ирина, - сказал он, не поворачивая головы.
     - Вы видите затылком? - спросила женщина, подходя к нему. На ней было легкое платье, роскошные черные волосы были рассыпаны по плечам.
     - Садись, - показал он ей на соседний стул.
     - Привет, Митя! - крикнула она, усаживаясь на стул. Появившийся на втором этаже их небольшой виллы Митя, узнавший женщину, махнул рукой и снова исчез в своих апартаментах. Они сняли эту виллу на два месяца для координации действий всей группы.
     - Выпьешь виски? Холодное со льдом? - спросил старик.
     - Давайте, - согласилась Ирина, - жарко очень. Я, пока ехала в автомобиле, вся запарилась. Вы были правы - нужно было брать закрытый автомобиль с кондиционером. А то эти открытые седаны хороши только на рекламных роликах.
     - Когда ты выехала из города?
     - Четыре часа назад, - удивилась женщина. Старик налил ей виски, положил лед, протянул стакан. И когда женщина наклонилась, чтобы его взять, больно дернул ее другой рукой за ухо.
     - Больно, - закричала Ирина. - Сергей Валентинович, больно ведь.
     - Не нужно врать, - удовлетворенно сказал он, - из Мехико до нашей виллы два с половиной часа езды. Терпеть не могу, когда мне врут. Скажи честно, в магазин заезжала?
     - Я в автомобильную пробку попала, в трафик, - пожала плечами женщина.
     - Сейчас я попрошу Митю посмотреть в твоей машине, нет ли там каких-нибудь пакетов.
     И только тогда Ирина очаровательно улыбнулась.
     - Вы же все понимаете, Сергей Валентинович. Я купальник себе новый искала. Вчера по телевизору рекламировали, вот я и решила заехать.
     - Ох, какая ты сука, Ирина, - ласково сказал Чернов, - каждый раз, когда с тобой сталкиваюсь, я думаю, откуда такие, как ты, стервы, берутся. Врешь на каждом шагу. А про мужчин твоих я и не говорю. Вчера даже Митю соблазнила. А он вообще женщин не особенно жалует.
     - Это он вам сказал?
     - Это я догадался.
     - Придираетесь вы ко мне, Сергей Валентинович. Но ведь стрелять в "Маркиза" мне поручили, а не вашему Мите. А если бы я промахнулась и чуть выше попала? Так и ходил бы наш "Маркизик" без своих яиц. А они у него то, что надо.
     - С ним тоже спала?
     - А вы как думаете?
     - Ты хоть каталог составляй, чтобы не путать, сколько их у тебя. Раньше в ПГУ КГБ таких, как ты, "ласточками" называли. Но они только и годились для постели. А ты ведь офицер, одна из лучших моих учениц.
     Она рассмеялась, выпила виски, опрокинула стакан, поймала на язык кусок льда и стала с наслаждением его грызть.
     И только потом сказала:
     - А вы помните, что мне сказали, когда меня в свою группу брали?
     - Столько лет прошло. Ты ведь тогда совсем девочкой была. Откуда я помню?
     - Вы сказали, что женщина - офицер ГПУ должна забыть про брезгливость и спать с любым мужчиной, который может ей понадобиться. И кстати, сами меня в эту ночь и проверили. Неужели не помните?
     - Не помню, - грубо ответил он, - у тебя на все готов ответ.
     Воспоминания о прошлой ночи, когда он показал себя столь несостоятельным мужчиной, нервировали его, вызывая раздражение.
     - Что у нас в Мехико? - спросил Чернов.
     - На асиенде убрали наконец этого типчика из кубинской разведки, - доложила Ирина, сама наливая себе следующую порцию виски, - его застрелил "Принц".
     - А как сам "Принц"? На него подозрения не пали?
     - Он говорит, что нет, но он пока сомневается, полиция продолжает всех проверять.
     - Что с Бернардо?
     - Он по-прежнему в инвалидном кресле. Представляю, как он мучается. Сегодня утром они вылетели в Гавану. Фитину удалось передать ему записку. В салоне первого класса они были вчетвером.
     - Почему вчетвером? - встревожился Чернов. - Кто был четвертый?
     - Бернардо, его супруга, врач и девушка, дочь погибшего. Инес Контрерас решила забрать ее с собой.
     - Ах, как некстати. Она портит нам всю игру, - в сердцах пробормотал Чернов, - что еще?
     - В салоне первого класса они смотрели журналы. Там летел и наш журнал. В общем, нашли то рекламное объявление, но тут Бернардо стал валять дурака.
     - При чем тут Бернардо?
     - Он стал отказываться от нового кресла, начал злиться, ругаться. Фитин слышал их разговор, "Маркиз", видимо, все перепутал.
     - Он не перепутал, - раздраженно поправил ее Чернов, - он просто ничего пока не знает. Поэтому и не хочет. Сама говорила, что ему трудно быть инвалидом.
     - Ох, Сергей Валентинович, не доверяете вы своим людям. Я всегда удивляюсь, как вы работаете. Ничего и никому раньше времени не говорите. Ведь и в Мадриде мне до самого последнего момента ничего не говорили.
     - Правильно делал. Потому что стрелять должен был Митя. Но они жили с правой стороны здания отеля, а мы думали, что они будут с левой. Поэтому пришлось поручить тебе. Там рядом парламент Испании, могли появиться полицейские, а Митя, с его рожей и незнанием испанского языка, был бы первым кандидатом на роль убийцы. Поэтому пришлось посылать тебя. Думаешь, я не рисковал? Ты ведь стреляешь хуже, чем Митя. А если бы действительно в голову попала? Или в живот? Кстати, стреляла ты не очень хорошо, немного смазала. Ты ему только мякоть пробила, а кость целой осталась. Стрелять нужно было так, чтобы он инвалидом на всю жизнь стал, чтобы ты ему кость раздробила. А вместо этого ты его только пощекотала.
     - Поэтому он сейчас в инвалидном кресле? - злорадно спросила Ирина.
     - Еще не хватает, чтобы ты вообще в него не попала.
     - Могла бы и промазать.
     - Я бы тебе промазал. Сам подстрелил бы твою красивую ножку вместо ноги Бернардо. Ты учти, если он провалится и "Принц" не сможет его подстраховать, ты поедешь на Кубу. И тогда там тебе придется демонстрировать все свое умение. Но это, правда, в крайнем случае. Я думаю, до этого дело не дойдет. Так, что там дальше было - они заказали новое инвалидное кресло?
     - Врач пошел и заказал. Ему Инес разрешила. А потом они все вчетвером и улетели.
     - Ясно. Что у нас по встрече с этим полковником?
     - Будет ждать нас завтра в Тампико. Как договорились. Там никаких изменений нет.
     - Ты в посольство наше звонила?
     - Конечно, как вы говорили. Позвонила и спросила насчет Венесуэлы. Сказала, что звоню по поручению "Чиновника".
     - Что они тебе ответили?
     - Сказали, что все отозваны в Москву. Все четверо. Сейчас рассматривается возможность замены посла. И больше ничего.
     - Это тоже неплохо. Значит, отозвали всех четверых. Ты точно слышала?
     - Ну конечно. Они ведь по-русски говорили.
     - Тогда все, спасибо, Ирина, можешь отдыхать.
     - Сейчас я лучше вам свой купальник покажу, - кокетливо сказала женщина, исчезая в доме. Через десять минут она появилась почти раздетая, лишь переодевшись в новый купальный костюм.
     Правда, назвать эту узкую полоску на теле купальным костюмом было бы слишком большим несоответствием увиденному. Эта полоска скорее подчеркивала все прелести женщины, чем скрывала их. Согласно моде последних лет, верхней части у туалета, конечно, не было, и большие упругие груди Ирины, как два крупных, накачанных воздухом мяча, были обнажены.
     - Вам нравится? - спросила Ирина.
     - Не очень, - честно признался Чернов, - слишком все откровенно. Нет никакой тайны, все выпирает наружу. А в женщине должна быть тайна. Иначе с ней просто хочется переспать и больше никогда в своей жизни не видеть.
     - Спасибо, - обиделась женщина, - это все, что вы мне можете сказать?
     - Ох, как жалко, - покачал головой Чернов. Он все-таки не сдержался и, подняв руку, сдавил ее правую грудь. - С такими данными ты, Ирина, могла бы стать супершпионом, русской Мата Хари. А вместо этого ты спишь с Митей и обольщаешь глупых доверчивых мексиканских дипломатов. Глупо и обидно. Не хочешь ты головой работать, привыкла работать тазом.
     Он отпустил руку и покачал головой.
     - А вы меня учите, - придвинулась к нему Ирина, - вы ведь раньше были очень толковым учителем.
     - Поздно, - неожиданно сказал Чернов, - возраст у меня уже не тот, - и, немного сгорбившись, уже не глядя на обнаженную женщину, он пошел в дом.
     Кажется, наш старичок сдает, подумала Ирина и, разбежавшись, прыгнула в бассейн.
     Перевернувшись на спину, она увидела Митю, жадно наблюдавшего за ней со второго этажа.
     - Митя, - закричала она, - иди купаться! И, перевернувшись на живот, поплыла в другой конец бассейна.
     
     
     Глава 23
     
     
     Прозвучавший звонок больно ударил по нервам обоих.
     - Сними трубку, - предложил Роджер. Вильяме, почему-то боязно оглянувшись, шагнул к телефону и снял трубку.
     - Да, это я, - сказал он несколько напряженным голосом, - какой Робинсон? Уверяю вас... Он опустил трубку телефона...
     - Они видели, как ты вошел, - прошептал Боб, - просят, чтобы я передал трубку тебе.
     - Кто это?
     - Голос незнакомый, не знаю.
     - Давай мне трубку телефона, - решительно сказал Роджер, поднимая руку.
     Боб бросил ему трубку. Это был телефон японской системы "Панасоник", и она не была соединена проводами с основным аппаратом.
     - Я вас слушаю, - казалось, напряжение достигло своего пика.
     - Это мистер Робинсон? - лениво растягивая гласные, спросил незнакомец.
     - Кто говорит?
     - Это не так важно, - говоривший был, очевидно, из южных штатов, либо из Техаса, либо из Луизианы.
     - Что вам нужно? - терпеливо спросил Роджер.
     - Вы выйдете из дома и сядете в автомобиль. "Понтиак" уже стоит у вашего дома. Вас отвезут в нужное место, где вы сможете поговорить, - пояснил незнакомец.
     - У меня другое предложение. Тот, кто так желает со мной разговаривать, может приехать ко мне лично, сюда. Вы не считаете это справедливым?
     Видимо, на том конце говоривший посоветовался с кем-то и затем резко сказал:
     - Ничего не получится. Вы должны выйти из дома.
     - Идите к черту, - посоветовал Роджер.
     - Мистер Робинсон, у вас нет ни одного шанса, ни единого. Мы не разрешим вам уйти отсюда. Дом оцеплен. Если понадобится, мы готовы применить силу.
     - Тогда применяйте, - сказал Роджер, - только сначала передайте телефон тому, кто стоит рядом с вами. Скажите господину Леймену, что я хочу с ним поговорить.
     В трубке наступило неопределенное молчание. Затем послышался знакомый голос:
     - Здравствуй, Роджер.
     - Это ты, Эдгар? - спросил он, боясь ошибиться.
     - Да, я. Нам нужно с тобой поговорить. Поэтому давай без глупостей. Ты спокойно выйдешь из дома, и мы тебя отвезем в другое место. Признаюсь, мы сделали много ненужного, Роджер, но ты обязан нас понять.
     - Понять? - Ему показалось, что он ослышался.
     - Мы же руководствовались интересами прежде всего страны, Роджер. Поверь мне, что это так. Когда ты сможешь спокойно нас выслушать, ты поймешь, что у нас не было другого выхода.
     - Эдгар, - сдерживаясь, позвал он Леймена.
     - Да.
     - Ты знаешь, что произошло с моими людьми? Они все сгорели, Эдгар. Сгорели заживо. А ты хочешь мне что-то объяснить.
     - Я понимаю, ты сейчас очень расстроен. Но, Роджер, ты ведь профессионал, должен осознать, что и у нас были веские причины так поступить.
     - Нет, Эдгар, - чудовищным усилием воли он продолжал сдерживаться, стараясь не закричать и не потерять контроль над собой, - ты меня не совсем понимаешь. Вы убили и сожгли живьем моих людей. Сожгли их всех. И я теперь не могу что-то осознавать.
     Он перевел дыхание.
     - Послушай, Роджер... - снова терпеливо начал Леймен, и тут он не выдержал.
     - Послушай, толстенький ублюдок, что я тебе скажу! - заорал он наконец, не сдерживаясь. - Я приеду, куда ты хочешь. Я буду говорить, с кем ты хочешь. Но только тогда, когда я сам этого захочу. Я обязательно доберусь до твоей жирной морды и заставлю тебя пожалеть, что ты вообще родился на свет. Слушай меня внимательно, Леймен, мне терять нечего, я уже и так официально покойник. Так вот, я тебе обещаю - я достану тебя и с того света. Ты от меня не уйдешь. И человек, к которому вы меня хотите отвезти и который сейчас слушает наш разговор, тоже от меня не уйдет. Ты понял, сука, что я тебе говорю?
     - С ним невозможно разговаривать, - еще успел услышать он голос Леймена, - я ведь предупреждал...
     На другом конце повесили трубку. И почти сразу телефон отключился, будто кто-то моментально перерезал провода.
     - Боятся, что вызову журналистов, - зло усмехнулся Роджер.
     Боб Вильяме с ужасом глядел на него.
     - Что теперь будет? - спросил он.
     - Теперь они будут штурмовать твою квартиру. Судя по твоей двери, она долгую осаду не выдержит. У тебя есть запасный выход?
     - Нет, - покачал головой Боб.
     - Совсем хорошо, а пожарная лестница?
     - Тоже нет. Нужно выходить на лестничную клетку.
     - А спички есть?
     - Спички... - не понял Боб, - зачем нам спички?
     - Я спрашиваю, спички у тебя дома есть?
     - Конечно.
     - А бензин или какое-нибудь жидкое масло?
     - Нет, кажется. Для чего мне держать его дома?
     - Внизу машина под домом твоя?
     - Да.
     - Только не подходи к окну. Скажи, какая машина, я сам посмотрю.
     В Мехико, где было мало общественных гаражей, автомобили часто оставляли прямо на улицах. Правда, при этом хозяева сильно рисковали своей собственностью, гарантию на которую не смогла бы дать ни одна страховая компания.
     - Джип "Чероки", - прошептал Вильяме, - он стоит у ограды.
     - Тебе хорошо платили за предательство, - кивнул Роджер.
     - Нет, - понял его намек Вильяме, - это старый автомобиль. Я поэтому и оставляю его на улице.
     - Бутылки у тебя есть пустые?
     - Пустых нет, есть полные.
     - Виски?
     - Да, и виски, и спирт.
     - А ты говоришь, нет бензина, это лучше всякого бензина. Неси сюда все бутылки, какие есть в доме. И побыстрее, я боюсь, они скоро начнут штурм нашей крепости.
     Вильяме быстро побежал на кухню.
     Вскоре он появился с несколькими бутылками. Роджер осторожно задвинул занавески на окнах.
     - Ты, оказывается, еще и алкоголик, - насмешливо произнес он. Роджер знал, как важно в таких случаях разряжать обстановку.
     - Еще что-нибудь? - Вильяме был в состоянии какого-то нервного возбуждения, словно хотел своей повышенной активностью искупить то зло, которое он причинил.
     - Теперь давай передвинем твой диван, кажется, самый тяжелый предмет в твоей квартире, к входной двери. Может, это хоть как-то их задержит.
     Они уже двигали диван к дверям, когда услышали шаги на лестнице.
     - Быстрее, - крикнул Роджер, - они идут!
     И в этот момент прямо над его головой раздался выстрел. Это снайпер, засевший в доме напротив, выстрелил сквозь занавеску. Не видя конкретной цели, он дал о себе знать, скорее, в качестве психологической поддержки нападающим.
     "Сволочи, - с каким-то отчаянным весельем подумал Роджер, - все делают по предусмотренным в таких случаях сценариям для штурмовых групп. Они не учли только одного обстоятельства, что сотрудник ЦРУ Роджер Робинсон знает все подобные схемы совсем не хуже нападавших".
     В дверь начали стучать.
     - Возьми бутылку со спиртом, подожги и брось только по моему сигналу, - приказал Роджер, сжимая пистолет, - и будь осторожен. У того окна сидит снайпер. Чтобы он в тебя не попал.
     - А куда бросить? - не понял Вильяме.
     - В свой автомобиль, - быстро ответил Робинсон, - может, хоть таким образом ты искупишь часть своей вины, Боб. Как ты сам считаешь?
     Дверь начала трещать под ударами напавших. Вильяме поджег бутылку, осторожно приоткрыл окно и с размаху бросил бутылку вниз. Раздались звон разбитого стекла, крики прохожих.
     - Очень хорошо, - одобрил Роджер, - бросай все бутылки вниз, пока там не будет хорошего пожара.
     - Но пожар может перекинуться и на наш дом, - не понимал его действий Вильяме, - мы можем сами себя сжечь.
     - И очень хорошо, - крикнул Роджер, - значит, здесь будет больше пожарных машин!
     В огромном перенаселенном Мехико пожары были самым страшным бедствием для миллионов его обитателей, и сотни автомобилей пожарников готовы были бороться с этим явлением по первому сигналу.
     На входной двери слетели замки, и Роджер выстрелил первым. Он предусмотрительно снял глушитель, и грохот выстрела должен был разбудить всех соседей.
     - Скоро здесь будет еще и вся полиция города, - удовлетворенно сказал он.
     Видимо, это поняли и напавшие, удары сделались чаще, диван начал отходить от двери. Сидевший напротив снайпер еще дважды выстрелил в их окна, ломая им стекла. Выстрелы были сделаны из снайперской винтовки с надетым на нее глушителем, но звон разбитого стекла и свист проносящихся мимо пуль действовали очень сильно на подсознание, вызывая неприятное чувство всевидящей смерти.
     Роджер помнил, что во время учебных занятий по борьбе с террористами именно такой способ давления рекомендовался как наиболее эффективный. Бесшумные выстрелы в сочетании с разбитыми стеклами, действующими как вторичный и усиливающий эффект, вызывали обычную панику среди оборонявшихся. Правда, Боб Вильяме в отличие от Роджера этого не знал.
     Дверь несколько приоткрылась, и кто-то из нападавших бросил в комнату гранату со слезоточивым газом.
     "Интересное решение", - подумал Роджер и закричал на Вильямса:
     - Быстро в другую комнату, только очень быстро, иначе нам сожжет все легкие!
     Они бросились в другую комнату.
     - Противогазов у тебя, конечно, в доме нет? - спросил, задыхаясь, Роджер. Он сделал еще два громких выстрела в сторону входной двери. Шум и паника нарастали.
     - Откуда? - изумился Боб. - Откуда у меня противогазы?
     - Придется терпеть! - Крикнул, уже захлебываясь, Роджер.
     Нападавшие наконец отбросили диван и ворвались в квартиру. Вдалеке послышались завывания пожарных автомобилей.
     - Подкрепление идет! - крикнул Роджер, выстрелив в первого из нападавших. Тот упал с диким криком на землю. Роджер попал ему прямо в живот. Он специально стрелял в самые болевые места нападавших с расчетом не столько поразить противников, сколько вывести их из строя и оставить в квартире тяжело раненных в качестве сувениров для полиции.
     Боб Вильяме дико закашлял, газ начал на него действовать.
     - Достань носовой платок и помочись! - крикнул Роджер.
     - Что? - не понял Боб.
     - Помочись в платок и закрой им свое лицо.
     Боб отвернулся, он решил, что Роджер над ним издевается.
     - Идиот, - заорал Роджер, - делай, как я говорю! Иначе сдохнешь!
     Кажется, в этот раз Вильяме понял, что Роджер не издевается. Он судорожно достал платок, расстегнул брюки, но от страха и нервного напряжения не мог ничего сделать. Нападавшие дали несколько выстрелов в их сторону.
     На улице загудели совсем близко полицейские автомобили.
     Снайпер сделал еще один выстрел, разбив последнее целое стекло. Внизу бушевало пламя пожара. Одна из бутылок попала на стоявшую рядом с джипом машину и вызвала сильный пожар.
     Нападавших было трое, если не считать уже стонущего на полу четвертого, довершающего общую картину хаоса и неразберихи. Роджер выстрелил еще раз, метя в тени, мелькнувшие в дыму. Кажется, он попал, раздался истошный крик одного из нападавших. Внизу послышался скрежет тормозов подъехавших автомобилей.
     - Уходим! - громко закричал кто-то среди дыма. Они тоже задыхались, сказывалось действие слезоточивого газа. Подобрав тяжелораненого, они поспешно ретировались с места нападения.
     Послышался треск разбитого стекла. Роджер резко обернулся, это пожарники лезли на третий этаж.
     - Сюда, - громко закричал он на испанском, - здесь горят люди!
     Двое пожарников бросились к нему. Он показал ванную комнату и ворвался туда вместе с одним из них. Не давая ему времени на раздумья, Роджер сильным ударом оглушил его и затем начал переодеваться в его фирменный огнезащитный костюм. Дверь в ванную он, конечно, прикрыл. Кто-то постучал в дверь.
     - Сейчас! - крикнул он, продолжая переодеваться. Затем, надвинув каску на самые глаза, выскочил из ванной комнаты. Всюду беспорядок. Кричали люди, бегали пожарные. Роджер принялся искать Вильямса. Тот лежал в углу комнаты и тихо стонал. Робинсон, подбежав к нему, перевернул его на спину. Дотронулся до живота. Рука была в крови.
     - Оставь меня, амиго, - простонал Боб.
     - Это я, - негромко произнес Роджер.
     - Они меня все-таки достали, - всхлипнул Вильяме, - этот проклятый снайпер все еще сидит там, на крыше.
     - Ничего, здесь уже много людей, - успокоил его Роджер.
     - Роджер, - позвал его Боб, - ты меня прости. Я ведь действительно не думал, что они посмеют совершить такое. Мне было так страшно, я ведь дружил с Генри.
     Робинсон поднялся, вытащил из кармана пистолет Боба Вильямса и, достав обойму, передал его стонущему на полу раненому дипломату.
     - Скажи им, чтобы тебя обязательно охраняли в больнице, - сказал на прощание, - учти, эти ребята явятся за тобой и туда. Ни в коем случае не оставайся один.
     Боб слабо улыбнулся.
     - Врача, - закричал Роджер, - врача, здесь раненый! И пока подбежавший пожарник оказывал первую помощь Бобу Вильямсу, Роджер уже вылезал через окно. Он спускался по пожарной лестнице и спиной чувствовал взведенный курок снайперской винтовки. Только оказавшись внизу, он позволил себе немного расслабиться. Подъезжали все новые и новые автомобили с полицейскими и пожарными. Он начал боком отходить в один из переулков. И когда наконец рядом никого не оказалось, побежал. Через полчаса он был в номере своего отеля.
     
     
     Глава 24
     
     
     В Гаване их встречали словно членов правительства. Ни для кого не было секретом, что Инес Контрерас - самый близкий человек и друг семьи Кастро. Встречать ее в аэропорт приехала сама Вильма Кастро, супруга Рауля Кастро. Женщины сердечно расцеловались, начались взаимные расспросы. Инес представила своего "мужа" - Гильермо Урбьету, врача Жоакина и дочь погибшего Альфредо. После этого два поданных прямо к самому самолету автомобиля увезли семейную чету и сопровождающих в специальную летнюю резиденцию, которая была заказана для Инес Контрерас.
     Вильма Эспин Гильойс де Кастро была не просто супругой второго человека в государстве. Она сама по праву считалась одним из самых влиятельных политиков Кубы, была членом Политбюро ЦК Компартии Кубы и членом Государственного Совета страны. Вот уже более тридцати пяти лет она возглавляла Федерацию кубинских женщин, являясь вице-президентом Международной демократической федерации женщин.
     Она родилась в очень обеспеченной семье, ее отец был крупнейшим промышленным магнатом Кубы. Но, как и семья Кастро, принадлежащая к высшим слоям кубинского общества, она с юных лет боролась против реакционной диктатуры Батисты, твердо определив свой жизненный путь.
     Можно смело утверждать, что семьи братьев де Кастро и их жен принадлежали к самым богатым и самым известным фамилиям страны. Но если Жуана Диас Балат, супруга Фиделя, эмигрировала после революции и разошлась во взглядах со своим известным на весь мир супругом, то Вильма Кастро, наоборот, всегда была верным другом и настоящей поддержкой младшего из братьев.
     Когда братья Кастро совершали свой романтический и героический штурм казармы Монкада, они не знали, что творят новую историю Кубы. Все участники нападения были арестованы и осуждены. Но в память об этом революционном событии на Кубе возникает "Движение 26 июля", и одним из самых активных его участников становится окончившая Гаванский университет, квалифицированный инженер-химик Вильма Эспин Гильойс. Чтобы как-то отвлечь ее от слишком революционных идей, родные посылают Вильму на учебу в Массачусетский технологический институт. Но спокойная учеба не для Вильмы. Она приезжает на Кубу и участвует в подготовке восстания 30 ноября 1956 года в Сантьяго-де-Кубе, а затем уходит в горы вместе с партизанами воевать против ненавистной диктатуры.
     Она сражается в рядах повстанческой армии под командованием Франка Паиса, становится его ближайшим помощником. После смерти Паиса армией командует Рауль Кастро, позднее ставший министром вооруженных сил страны. Старший из братьев, Фидель, явно благоволит к супруге своего младшего брата. Может быть, воспоминание о собственной жене, не сумевшей понять идеалы революции и эмигрировавшей с Кубы, становится для Фиделя постоянным напоминанием о собственной драме. И потому он так по-братски относится к Вильме, сумевшей понять идеалы братьев Кастро, и не просто понять, а разделить их убеждения и их взгляды.
     Они разместились в прекрасных номерах летней загородной резиденции, которую отделение международного туризма Кубы сдавало для богатых иностранцев. Инес и ее супругу отвели большую спальную комнату, к явному неудовлетворению Бернардо, не представляющего, как он будет жить рядом с этой женщиной. Жоакин, осмотревший ногу, заявил, что все идет нормально и Бернардо скоро поправится. На вопрос, зачем нужно заказывать новое инвалидное кресло, марокканец засмеялся и сказал, что с этим креслом Бернардо поправится в два раза быстрее.
     В первый вечер они ужинали в компании с Вильмой Кастро и почти не разговаривали друг с другом. Бернардо с ужасом ждал, когда наконец ужин закончится. Он представлял себе, как он будет прыгать на одной ноге, пытаясь снять брюки или доковылять до ванной комнаты, и настроение сразу портилось.
     Поздно ночью они вернулись в свои апартаменты. Большой трехкомнатный номер был приготовлен для молодоженов. После традиционных пожеланий спокойной ночи все разошлись по номерам. Когда за всеми закрылись двери, Бернардо подъехал к телевизору, достал пульт, включая его. По телевидению уже не передавали ничего, местные станции заканчивали свою работу довольно рано, и он с раздражением выключил телевизор. Затем, развернувшись на своем кресле, подъехал к холодильнику, открывая его. Инес следила за ним молча, ничего не говоря.
     - Хотите что-нибудь выпить? - спросил Бернардо.
     - Нет, - покачала она головой, - мне кажется, вы напрасно так нервничаете.
     - Что вы имеете в виду?
     - Я оставлю вас в спальне одного. Можете не беспокоиться, я не стану вас стеснять, могу переночевать и на диване в гостиной.
     Он улыбнулся, потом расхохотался. Следом за ним засмеялась и она.
     - Согласитесь, это смешно, - сказал наконец Бернардо, - чувствовать себя в таком дурацком положении.
     - Не нужно так все утрировать. Достаньте лучше что-нибудь выпить. Там должен быть какой-нибудь сок, хотя здесь и есть некоторые сложности с другими напитками.
     Он достал пакет с вишневым соком, осторожно открыл его, разлил в два стакана, подъехал к женщине, протянул один стакан Инес.
     - Здесь нет вашего вина или вашего шампанского, - с улыбкой сказал он.
     - Не нужно так все усложнять. - Инес села на небольшой диван, прямо рядом с ним. - Конечно, вам неприятно, что у вас такая рана, но ничего страшного не произошло. Мы проведем здесь всего несколько дней. Насколько я могу судить, за это время ваши люди сумеют переправить в Сальвадор необходимое оружие.
     - Откуда вы это знаете? - удивился Бернардо.
     - Мне звонил Мануэль, - ответила женщина, - он сказал, что мы пробудем на Кубе всего несколько дней, до четвертого - пятого июня. А потом можем спокойно возвращаться обратно в Мексику. За это время они сумеют сделать все необходимое.
     - Почему вы не сказали мне об этом раньше?
     - Он просил сообщить вам об этом уже на Кубе. Может, он беспокоился за наши отношения, думал, что вы можете сорваться и не поехать на Кубу, точно не знаю. Но в любом случае нам нужно провести здесь не так много. Вы вполне можете потерпеть.
     - Что мне еще остается делать, - пробормотал Бернардо.
     - Вам не кажется, что вы опять недостаточно вежливы? - спросила Инес.
     - Вы остаетесь здесь с таким видом, словно отбываете наказание.
     - Простите, мне, наоборот, кажется, что я вас стесняю.
     - Не будем об этом говорить.
     - Но согласитесь, что в моем дурацком положении можно просто сойти с ума.
     - Согласна, но это не значит, что нужно быть таким меланхоликом. Постарайтесь все-таки успокоиться.
     - Будем считать, что я уже успокоился. Хотя странно, что вы, женщина, уступаете мне спальную комнату. Может, я лягу на диван?
     - Не будем об этом, идите лучше спать.
     - А вы не хотите спать?
     - Я пойду навещу Габриэлу. Несчастная девушка, у меня сердце болит, когда я о ней думаю.
     - Вам не кажется все это странным? - тихо спросил Бернардо.
     - Что именно?
     - Мое нелепое ранение в Мадриде. Это непонятное убийство Альфредо. Никакой логики в действиях противной стороны. Так не бывает. Кто-то целенаправленно идет по нашему следу, убирая близких вам людей.
     - Возможно, - согласилась Инес, - но здесь, на Кубе, у этих убийц нет ни единого шанса. Они просто не смогут въехать в страну.
     - Не уверен, - пожал плечами Бернардо, - я сейчас подумал как раз об этом. Нужно проанализировать, кто был с нами в Мадриде и кто был на вашей асиенде.
     - Вы хотите сказать, что это все-таки сделал один из моих людей? - нахмурилась Инес. - Мне кажется, вы относитесь к ним с некоторым предубеждением.
     - И тем не менее нужно составить такие списки, - упрямо возразил Бернардо, - вспомните, где был каждый из ваших людей в момент выстрела в Мадриде. Мы ведь с вами были вдвоем в номере. Может, неизвестный снайпер уже тогда хотел убить именно Альфредо, вы об этом подумали? О моем появлении в Мадриде почти никто не мог знать, кроме вас и Мануэля. А вот считать, что рядом с вами в номере отеля находится Альфредо Баррос, этот неизвестный убийца вполне мог. И тогда он наверняка решил стрелять в Альфредо. Может, в последний момент, увидев меня, он понял свою ошибку, и у него дрогнула рука.
     - Почему вы не говорили мне об этом раньше? - строго спросила Инес, - Может, мы смогли бы помочь Альфредо.
     - Раньше я мог только подозревать. А теперь у меня появилась уверенность. Дело в том, что на вашей асиенде не было незнакомых людей. Это не отель в Мадриде, в который можно стрелять с любой точки города. И не сам многомиллионный город, где можно подозревать любого. Вы меня уверяли, что на вашей асиенде не может быть случайных людей. Значит, это был кто-то из ваших.
     - Понимаю, - задумчиво произнесла Инес, - мне кажется, самое лучшее - никого сюда не вызывать.
     - Пока не кончится полицейское расследование, никого, - твердо сказал Бернардо, - а после четвертого июня мы уже сами можем отсюда уезжать.
     - Да, - поднялась женщина с дивана, - похоже, вы правы.
     - Инес, - позвал ее Бернардо, уже второй раз не называя ее сеньорой.
     - Да, - кажется, она перестала этому удивляться.
     - Будьте очень осторожны, - попросил он, - мы ввязались с вами в какую-то непонятную игру. Нас вполне могут подставить и использовать. Я прошу вас, будьте очень осторожны.
     Она как-то странно посмотрела на него и вышла. Оставшись один, он повернул свое кресло в спальную комнату. А затем, с трудом поднявшись, запрыгал по комнате на одной ноге. Но довольно быстро устал и упал на кровать.
     "И все-таки, кто в меня стрелял? - опять подумал он. - И зачем?" Инес, выйдя из номера, прошла по коридору и постучалась в предпоследний номер, где жила Габриэла. Девушка почти сразу открыла дверь, она еще даже не раздевалась.
     - Ты еще не спишь? - спросила Инес.
     - Нет, сеньора Инес, - ответила молодая девушка, - я смотрела на море. Здесь так красиво.
     - Самые лучшие места для отдыха, - улыбнулась Инес, - раньше сюда приезжали отдыхать со всей Америки. Но после революции они выбрали себе новые места для отдыха.
     - Вы часто приезжаете на Кубу? - спросила Габриэла.
     - Почти каждый год. Это родина моего мужа, моего первого мужа, - поправилась она, вспомнив о Бернардо.
     - У вас такой красивый сын, - вспыхнула девушка, - наверно, он похож на отца.
     - Очень похож, - спокойно сказала Инес. Все-таки столько лет, прошедших со дня смерти Рауля, сделали ее более сдержанной. Раньше при разговорах о Рауле глаза ее наполнялись слезами. "Время залечивает любые раны, - подумала Инес. - Как это горько и верно".
     - Отец говорил мне, что вы его очень любили, - Да, - кивнула Инес, все-таки эти воспоминания до сих пор волнуют ее, - я очень любила его. С первого дня и до последнего, пока его не убили.
     - Почему они так рано умирают? - спросила девушка, очевидно имея в виду и своего отца.
     - Говорят, бог забирает к себе лучших, - сказала Инес грустно, - мы этого знать не можем. Уже поздно, Габриэла, ложись лучше спать.
     - Спокойной ночи, сеньора Инес, - кивнула печально девушка.
     - Никогда не говори мне сеньора Инес, - ласково улыбнулась женщина, - я для тебя только Инес. Ну-ка повтори.
     - Хорошо, сеньо... Инес. Ой, мне пока трудно это говорить.
     - Ничего, научишься. А то я в твоем присутствии буду выглядеть такой старой и сварливой сеньорой.
     Поцеловав девушку на прощание, Инес вышла из ее номера. В коридоре никого не было. Инес дошла до своих апартаментов, подумала немного и пошла дальше. Спустилась по лестнице вниз. Прошла мимо дежурного портье и вышла на улицу.
     За ее спиной неслышно возникла чья-то фигура. Инес сделала несколько шагов по направлению к морю.
     - Добрый вечер, Инес, - послышалось за ее спиной. Она чуть повернула голову. Незнакомец прошел вперед и теперь встал перед ней, протянув руку. Рукопожатие было сильным, почти мужским.
     - Здравствуй, Рамон. - Она действительно была рада этой встрече.
     - Мы не виделись уже целых полгода, - напомнил Рамон, - как живешь, Инес?
     - Можно было и лучше, - сказала она, чуть запнувшись, - ты уже слышал об убийстве Альфредо?
     - Да, конечно, нам сообщили на следующий день. Они медленно шли вдоль моря. Ноги увязали в мягком песке.
     - Вы знаете, кто это сделал? - спросила Инес.
     - Мы думали, ты знаешь, кто это мог сделать, и поможешь нам выйти на убийцу.
     - Я сама ничего не знаю, - призналась Инес.
     - Понятно, - озабоченно произнес Рамон, - давай лучше начнем с самого начала. Итак, Мануэль сообщил тебе о просьбе российской разведки провести совместную операцию. Верно?
     - Да, он сказал, что она очень важна. И требуется для помощи семнадцати сальвадорским партизанам, осужденным в тюрьмах Сан-Сальвадора.
     - Почему они не вышли через нас, он не говорил?
     - Сказал, что операция очень секретная и его просили не действовать через третьих лиц. Поэтому он и решил вызвать меня.
     - И он предложил тебе выйти "замуж"?
     - Да, он долго меня уговаривал. Я обо всем подробно рассказала Альфредо. Он должен был вам передать.
     - Он нам все передавал точно в срок.
     - Сначала я отказывалась, но потом, когда Мануэль сказал, что речь идет о жизни семнадцати парней, я согласилась. И тогда он попросил меня вылететь в Испанию для встречи с моим новым "мужем".
     - Он обговаривал с тобой детали операции?
     - Нет, но сказал, что уточнит все детали уже по возвращении в Мехико. Мы должны были провести два дня в Париже и вылететь обратно в Мексику. Что мы и сделали. Правда, после того как был ранен мой "муж".
     - Как, по-твоему, кто мог в него стрелять?
     - Не знаю. Кроме тех людей, кто его послал, о нем знали только два человека - я и Альфредо. Мне кажется, что утечка информации могла произойти где-то в российской разведке. Я даже думала, что это вы решили таким образом убрать моего "мужа" в наказание за то, что Мануэль и русские обошли вас.
     - Ты же знаешь, мы бы никогда такого не сделали. Это значило подставить тебя, а это нам крайне невыгодно.
     - Я тоже об этом подумала. Мне казалось, что произошла ошибка, нелепый случай, непонятное ранение Гильермо меня очень тревожило. Мне казалось, что в Испании произошло нечто исключительное. Но после убийства Альфредо я поняла, что все было спланировано. Правда, сегодня вечером мой "супруг" высказал довольно интересную версию. Он считает, что покушались на Альфредо, а его ранение в Мадриде чистая случайность. Если вдуматься, то логика в этих рассуждениях есть. О приезде Гильермо в Мадрид никто не знал, и неизвестный снайпер мог принять фигуру, мелькнувшую за занавесками, за Альфредо. Но если этот неизвестный ушел от нас в Мадриде, то кто убил Альфредо на нашей асиенде?
     - Ясно, - тихо произнес Рамон, - одно непонятное преступление порождает другое. Значит, теперь вы останетесь здесь, на Кубе.
     - Да, до четвертого - пятого июня. Мануэль позвонил мне домой.
     - Он сам звонил?
     - Да, сказал, что мы должны несколько дней пробыть на Кубе, а вместо нас в Сальвадор полетит другая пара. Сказал, что груз с оружием для Сальвадора уже готов выйти из порта. Промежуточная остановка, как обычно, будет на Кубе, но они обещали нас заранее предупредить.
     - Мануэль не сказал, кто повезет груз?
     - Как обычно, Эррера. Он наверняка вместе с оружием повезет и свои наркотики, но его трудно переделать. Вы же знаете, какой он тип.
     - Как ты считаешь, Альфредо мог убить твой "супруг"? Каким-то образом оказаться в его доме и убить? Ведь Альфредо застрелили из его собственного оружия, - Конечно, не мог. Он даже спускаться не может со второго этажа без посторонней помощи. Он настоящий разведчик, Рамон, а не мясник. Кроме того, он сам латинос. Он из Никарагуа. Его родители из Бокая. Можете проверить сами. Его настоящее имя - Бернардо Рохас.
     - А этот парень-марокканец, его, кажется, зовут Жоакин?
     - Он врач. Мой косметолог привела его через двадцать минут после ранения Бернардо. Как вы думаете, можно подставить своего человека за двадцать минут? Подготовить его, обучить, дать задание, придумать легенду. Я ведь тоже не девочка, кое-что понимаю. Нет, Рамон, на роль убийцы Жоакин явно не подходит.
     - А девушка была с вами в Мадриде?
     - Рамон, - даже остановилась Инес, покачав головой, - нельзя быть таким патологически подозрительным. Во-первых, несчастной Габриэлы не было с нами в Мадриде. Во-вторых, ее не было на асиенде в день убийства. И в третьих, по-твоему, получается, что она убила собственного отца. Я, конечно, понимаю твои мотивы, но согласись, что подобная подозрительность просто смешна.
     - В таком случае скажи, кто мог убить Альфредо?
     - Я не знаю.
     - Ты доверяешь этому Гильермо-Бернардо?
     - При чем тут он! Ему поручили конкретное задание, и он не смог его выполнить. Видел бы ты, как он психует из-за своего инвалидного кресла. Правда, Жоакин обещал выписать ему более совершенное кресло из Мексики. Там, кажется, установлена дополнительная механизация. Но без своего инвалидного кресла мой "муж" просто не может передвигаться. Если не доверяете моему врачу, пусть его раненую ногу осмотрят ваши врачи. Он может только прыгать на одной ноге, и то не очень хорошо.
     - Ты не ответила на мой вопрос.
     - Я ответила на твой вопрос. Ищите убийцу Альфредо. Если хотите, найдите Мануэля, но оставьте в покое несчастного Бернардо. Он как раз ни при чем. Судя по всему, это будет его последнее задание в жизни. Это глупое ранение ему не простят. У него и так сильная душевная травма, а вы еще что-то хотите проверить.
     - Когда прибывает катер Эрреры? - спросил Рамон. - Ты это знаешь?
     - Мануэль сказал, что вам сообщат. Где-то в первых числах июня. Но точно я не знаю.
     - Кто сообщит, он говорил?
     - Видимо, русские. Они будут контролировать переправку груза Эрреры в Сальвадор.
     - Не нравится мне этот замысел, - упрямо ответил Рамон, - мне он не нравится.
     - Опять что-то не так?
     - Они три года не вспоминали о наших проблемах, - ответил Рамон, - три с лишним года мы посылали шифровки о помощи, и нам отвечали, что все поменялось. Их представитель в ООН даже голосовал против нас, их посольство занимало откровенно антикубинскую позицию. А теперь вдруг спустя три с лишним года они вспомнили о помощи борющимся сальвадорцам. Я в это не верю. Понимаешь, не верю. У них в руководстве страны сидят сегодня совсем другие люди. Им не до помощи Сальвадору и Кубе.
     - Может, они просто осознали пагубность своей позиции? - предположила Инес. - У них идет переосмысление своих позиций в мире.
     - Не похоже, - Рамон говорил словно про себя, - они ведь отлично знают, что ты - сотрудник нашей разведки. Знают, что Мануэль будет взят нами под особый контроль. И тем не менее предлагают тебе участие в этой операции. Что это? Хитрость или расчет? А если это хитрость, то против кого она направлена? Если расчет, то с какой целью?
     - Я теперь поняла, - сказала Инес, - ты не доверяешь русским?
     - После августа девяносто первого нет. Они резко изменили свою позицию. Я просто не имею права им доверять.
     - Это не совсем правильно, Рамон. Конечно, ты более опытный человек и все знаешь лучше меня, но это не совсем правильно. Они ведь помогают нам до сих пор.
     - Это мы говорим нашим людям, чтобы они верили в помощь прежнего Советского Союза. Мы не хотим сказать, что остались в мире одни. Они уже третий год намеренно не закупают наш сахар в полном объеме, хотя до сих пор нуждаются в нем, предпочитая покупать у других стран по более высокой цене. Они до сих пор не поставляют нам нефть в обговоренном объеме, и их танкеры иногда намеренно задерживаются. Мы просто не публикуем эти факты, мы стараемся их не замечать, но это правда. Поэтому я тебе говорю, Инес, - я не верю больше нашим старым союзникам.
     - Но в данном случае какое отношение вся эта операция имеет к вашей стране? - спросила Инес. - Катер может стоять в порту под надежной охраной, и никто не сойдет на берег. На Кубу попасть не так просто, вся береговая линия охраняется, а нашу группу, прилетевшую сегодня, вы смело можете просто не считать. Так при чем тут Куба? Скорее, должны беспокоиться в Сальвадоре, куда идет этот груз с оружием. Я не совсем понимаю, почему вы должны беспокоиться.
     - А если это все просто продуманная игра, если русские и американцы смогли договориться? - спросил Рамон.
     - При чем тут американцы?
     - Луис Эррера встречался с представителями ЦРУ в Коста-Рике, - печально ответил Рамон. - В лагерях кубинских беженцев отмечается небывалое оживление, все словно ждут каких-то перемен. Начали формироваться отряды для возвращения на остров. Ты считаешь все это простым совпадением?
     - Не знаю, - растерялась Инес.
     - И наконец, самое главное, - Рамон даже оглянулся, прежде чем сказал эту фразу, - вчера мы получили сообщение из Москвы. Неизвестный позвонил в наше посольство и предупредил о готовящемся перевороте на Кубе. Если это провокация, то какова ее цель, а если это - правда?
     - Ты думаешь, такое возможно?
     - Раньше, когда против нас были только американцы, я не боялся подобного развития сюжета. Но сегодня я очень тревожусь. Русские знают о нас все, то есть у них есть точные карты наших береговых укреплений, наших минных полей, нашей системы охраны границ. Они знают наши мобилизационные планы, наши уязвимые места. Мне даже страшно подумать, что может быть, если они договорятся.
     Следующие несколько шагов они прошли в полном молчании.
     - Может, нам лучше уехать с острова? - спросила Инес.
     - При чем тут вы, - пожал плечами Рамон, - речь идет о гораздо более серьезных вещах.
     - Я тебя поняла. - Инес повернулась к морю. - Завтра вечером я должна позвонить Мануэлю. Если хочешь, я могу убедить его вернуться на Кубу. Может, так будет лучше?
     - Скажи ему, что речь идет о революции, - попросил Рамон, - скажи, что это просьба Хосе и Рамона. Он все поймет. Пусть скорее возвращается. Куда ты должна ему позвонить?
     - В Сан-Хосе, он ждет моего звонка в Коста-Рике.
     - Так я и думал, - вздохнул Рамон, - они вместе с Эррерой. Готовят катер и его команду. У нас очень мало времени, Инес.
     
     
     Глава 25
     
     
     Третьи сутки они встречались все в той же комнате, обсуждая и перебирая тысячи личных дел различных кубинцев. Здесь были все категории лиц, от членов Политбюро до диссидентов, легально проживающих на Кубе, от руководителей вооруженных сил до эмигрантов, вынужденных покинуть Остров свободы. Здесь были бывшие друзья и старые враги Фиделя Кастро, здесь были умеренные либералы и твердые коммунисты, неистовые радикалы и колеблющиеся скептики. В их аналитическом материале был представлен весь спектр возможных политических деятелей Кубы, способных заменить Фиделя в случае его ухода. И хотя ни одного, даже отдаленно напоминающего по своим способностям легендарного "команданте", они не нашли, тем не менее к концу третьего дня им удалось составить небольшой список возможных кандидатур.
     Все трое офицеров понимали, что расчет на добровольную отставку Фиделя Кастро не только наивен, но и противоречит всей их работе, при которой подразумевались революционные, но контролируемые изменения на Кубе. Разумеется, от власти отстранялась Коммунистическая партия Кубы и вместо нее к руководству страной приходили умеренные социал-демократы. Их, правда, пока на Кубе не было, но, согласно разрабатываемым планам, на эту роль должны были претендовать либеральные коммунисты посткастровского времени. Примерно подобная ситуация была и в большинстве прежних социалистических стран, где к власти приходили бывшие коммунисты, довольно быстро менявшие красные знамена большевиков на желтые флаги социал-демократов.
     Наконец, на четвертый день их принял заместитель директора, пожелавший ознакомиться с результатами их работы. Данченко коротко информировал о проделанной работе, показал список кандидатур. Последней фразой он закончил свое сообщение.
     - Мы исходили, - невозмутимо сказал он, - из ваших сообщений, что после третьего июня на Кубе не будет Фиделя Кастро. Все последующие изменения даны с учетом этого фактора.
     Генерал слушал не перебивая, стараясь вникнуть в механизм принятых решений. Лишь когда весь доклад был полностью закончен, он кивнул головой.
     - Вы хорошо поработали, подполковник. Ваша группа должна отрабатывать и оставшиеся кандидатуры с учетом возможного военного вмешательства. Вы дали верный анализ происшедшего, но не учли главного. В случае смерти Фиделя на остров хлынут сотни тысяч бывших эмигрантов, ненавидящих прежнюю власть и способных внести серьезные корректировки в ваш план. Вы меня понимаете?
     - Мы построили и такой график вероятности, - возразил Данченко, - но там слишком много неуточненных факторов. Кроме всего прочего, мы не можем исключить и возможных последствий американского вторжения на Кубу. В случае гражданской войны такое развитие событий представляется нам наиболее вероятным.
     Генерал нахмурился.
     - Это как раз не самый лучший вариант. В таком случае мы теряем на Кубе автоматически все наши станции электронного наблюдения. Вы понимаете, как это для нас важно.
     - Без сохранения Фиделя на острове это не представляется возможным, - твердо сообщил Данченко.
     - Вы убеждены в этом? - вдруг необычайно тихо спросил генерал.
     - Да.
     - Это убеждение всей группы или ваше личное?
     - Это убеждение всей группы, генерал. В случае насильственной смерти Фиделя Кастро мы потеряем Кубу навсегда.
     Наступило молчание. Заместитель директора мрачно посмотрел на лежавшие перед ним бумаги. Потом негромко сказал:
     - Продолжайте работать над анализом с учетом тех событий, о которых я вам сказал. Внесите уточнения в график.
     Список ваших кандидатур нужно расширить лидерами эмиграции, которые наверняка захотят играть в будущем правительстве Кубы весомую роль. В общем, поработайте над этим с учетом и этих факторов. Все свободны.
     Когда все трое офицеров разведки вышли из его кабинета, он минут десять сидел молча, словно решая для себя какую-то трудную задачу. Затем решительно поднял трубку стоявшего слева от него телефона.
     - Они у меня были, вы разрешите зайти?
     - Да, прямо сейчас.
     Заместитель директора Службы внешней разведки поднялся, поправил свою короткую прическу и вышел из кабинета. В приемной директора его уже ждали.
     - Он вас ждет, - сказал секретарь, показывая на двери. Генерал вошел в кабинет. Директор службы СВР был маленький полный мужчина с несколько постным выражением лица. Он говорил обычно глухим, неприятным голосом.
     - Как анализ? - спросил директор.
     - Как мы и предполагали. При всех вариантах в случае его смерти там начинается хаос. Можно было бы контролировать положение в случае его естественной смерти, но в случае убийства начнется неуправляемая реакция. Это мнение всей группы. На Кубе возможны плановые изменения, но контрреволюция сметет все, в том числе и наши станции.
     Директор побагровел.
     - Ваше мнение, что мы должны предпринять?
     - Остановить группу "Чиновника", - твердо заявил генерал, - они действуют по намеченному плану, и к третьему июня у них все будет готово. Единственное, что мы можем сделать, - это дать приказ остановить операцию.
     - Поздно, - словно раздумывая, покачал головой директор, - американцы уже запустили свою машину.
     - Но все еще можно остановить, - продолжал настаивать генерал, - мы теряем гораздо больше, чем они. Мы потеряем все свои станции. Они, как обычно, в последний момент откажутся от своих слов.
     Директор пожевал губами. Как опытный прагматик, он понимал, что его заместитель прав. Но, как руководитель центрального аппарата, он отвечал прежде всего перед Президентом. А тот поставил ему совсем другие условия. И говорить о них заместителю было совсем не обязательно.
     - Вы все варианты учли? - недовольно спросил он. - Возможно, там были и другие факторы.
     - Они даже смягчили ситуацию, - ответил генерал, - там могут начаться такие события, что весь мир содрогнется. Представляете злобу и ненависть тех, кто вот уже столько лет сидит в Америке, лишившись своих земель и фабрик? А эмигранты? Там будет такой взрывной, неуправляемый материал, что страшно подумать.
     - Мы не можем отменить операцию, - глухо оборвал его директор, - понимаете, не можем. Ни при каких вариантах. Договоренность была на самом высоком уровне, мы ничего не можем сделать.
     - Значит, вы считаете, что нам нужно продолжать операцию?
     Директор молчал. Он, отвернувшись, глядел в окно. Потом нехотя выдавил:
     - У вас есть другие предложения?
     - Они были нашими самыми верными союзниками в Америке, - напомнил заместитель, - нам больше никто и никогда не поверит.
     - Мы, генерал, обязаны проводить в жизнь курс нашего руководства, - патетически сказал директор, и сам, поняв, как это прозвучало фальшиво и неубедительно, молча сжал губы.
     - А если это ошибочный курс? - спросил генерал.
     - Это не нам решать, - сразу отрезал осторожный директор.
     - Я не понял, - встал подтянутый генерал, - передать "Чиновнику", чтобы продолжал операцию "Мрак под солнцем"?
     Директор опять молчал. Он смотрел куда-то в сторону. Директор был раньше ученым и теперь вдруг с неожиданной ностальгией подумал о своей прежней работе.
     - Один умный американец, - вдруг глухо произнес директор, не глядя на своего заместителя, - однажды сказал, что только глупцы и покойники не меняют своих мнений. Вы меня понимаете?
     У генерала дернулась левая щека. Он все отлично понимал. Когда он вышел, директор, поднявшись со своего места, принялся ходить по кабинету. Он знал, что настроения большинства сотрудников его ведомства будут похожими, и столь негативная реакция на эту операцию, собственно, планировалась с самого начала.
     Только абсолютный циник и беспринципный прагматик, каким был бывший генерал Чернов, мог согласиться на эту грязную и подлую работу. Чернов согласился сразу. Он был уже несколько лет на пенсии и при любом раскладе уже ничего не терял. Но приказывать ему должны были они, и это была самая неприятная миссия директора. Он помнил взгляд своего заместителя, когда он впервые сообщил ему о подобном предложении. Он помнил глаза этого генерала. Впрочем, наверное, и остальные сотрудники реагировали не очень радостно. Он нервно дернул головой, снова пожевал губами.
     Конечно, легко работать в Министерстве обороны или в Министерстве иностранных дел. Там за последние пять лет успели выбросить всех несогласных генералов и всех строптивых послов. Там легче можно укрыться за спину Президента. Это он решает, кому быть генералом, а кому послом. Кроме того, любой недовольный сразу на виду. Президент не побоялся отправить на пенсию даже такого любимого в народе генерала, как командующего Четырнадцатой армией, генерала Лебедя.
     А в разведке положение совсем иное. Здесь артиллерийские залпы не всегда помогают. Он же не может бегать к Президенту и просить его менять каждый месяц всех резидентов на местах. Не говоря уже о собственных генералах и офицерах. Когда везде под предлогом борьбы с коммунистами выгоняли старые кадры, ему удалось сохранить почти всех. Благо в разведку неуклюжий Президент не стал влезать. Ему было тогда просто не до этого. Конечно, все эти люди блестящие специалисты, но... И вот тут заключалось главное противоречие. Все эти специалисты старой школы были в душе убежденными коммунистами. Никакие августы и октябри не могли их переделать. Они яростно ненавидели новую власть, но предпочитали выполнять свой воинский долг, презирая государственных чиновников и дорвавшуюся до власти жадную и глупую камарилью.
     Единственное, в чем заключалось их преимущество, была относительная свобода действий. Разведка традиционно считалась закрытым учреждением, и сюда не заглядывали идеологические ревизоры, стремящиеся найти недовольных режимом во всех государственных организациях.
     Директору СВР удалось даже почти невозможное. В эпоху бурных перемен, когда руководителей центральных ведомств меняли почти ежегодно, когда только в контрразведке за пять лет поменяли пять руководителей, а Генерального прокурора страны не могли утвердить целых три года, он по-прежнему оставался на своем месте, сумев плавно переплыть со своим ведомством из одной страны в другую и не растерять при этом своей команды. Теперь вместо благодарности эта команда проявляла недовольство, пытаясь проводить собственный курс. Он нахмурился. Нет, пока он здесь, этого не будет. Но, может, правы его офицеры, а не чиновники Президента?
     Он снова сел в свое кресло и поднял трубку правительственного аппарата. Поколебавшись немного, он все-таки набрал пять цифр, позвонив министру иностранных дел. К счастью, тот оказался на месте.
     - Здравствуйте, - сказал директор, - позвонил посоветоваться.
     - Добрый день, - обрадовался министр. Он всегда симпатизировал директору внешней разведки. Это был единственный человек в высшем руководстве страны, который знал, чем Байрон отличается от барона и почему Америку не назвали Индией. У всех остальных дремучий уровень невежества вполне соответствовал их внешнему виду.
     - Мы заканчиваем операцию, о которой договаривались, - осторожно начал директор, даже по правительственному телефону он не хотел говорить ничего лишнего, - тут возникли некоторые сомнения. Наши аналитики считают, что возможны серьезные осложнения. Особенно в период после изменения ситуации. Вы понимаете, о чем я говорю?
     - Конечно, понимаю, - у министра тоже был глухой голос, но с каким-то мягким акцентом, - но мы должны идти на неизбежные в таких случаях жертвы.
     - Мы можем потерять там то, что имеем, - напомнил директор, - и тогда в этой части мира у нас не будет никаких станций.
     - Мы же об этом говорили, - осторожно сказал министр, - пока никаких принципиальных изменений не будет. Мы достигли тогда договоренности по всем основным вопросам.
     - Мои люди считают, что возможно непредсказуемое развитие событий, - снова попытался объяснить директор. Он старался говорить как можно мягче, зная, что министр может тут же позвонить Президенту и обвинить самого директора в излишнем консерватизме и срыве прежних договоренностей. А Президент не любил, когда кто-то начинал импровизировать.
     Тяжело больной руководитель государства, находившийся всецело под контролем своего окружения, он не доверял своим министрам, осмеливающимся на независимые действия. В последние месяцы Президент даже разучился говорить самостоятельно, предпочитая читать по бумажке заранее написанный текст. Министр иностранных дел считался любимчиком Президента, и его побаивались даже всемогущие фавориты главы государства. И в разговоре с министром директор всегда подсознательно помнил об этом важном для себя моменте. Но министр в этот день был настроен благожелательно.
     - Мы никак не можем менять наших договоренностей, - снова повторил он, - иначе нас не поймут. Раз уже было решено, пусть так и будет. В конце концов, мы получаем несравненно больше, чем отдаем. Думать нужно и о собственной стране.
     - Конечно, - сразу согласился директор, невольно поморщившись. Бывший демократ и либерал, которого в мире называли господин "Да" за постоянную готовность услужить американцам, в последние годы заделался вдруг державником и патриотом. Это было смешно и глупо, но министр, кажется, не хотел признаваться даже самому себе в абсурдности подобной смены позиций.
     Директор положил трубку, вздохнул. Подумал немного и позвонил своему заместителю.
     - Операция должна идти строго по плану. Никаких неожиданностей, - строго сказал он.
     В конце концов, подумал он, все эти генералы должны быть мне благодарны за то, что до сих пор сидят на службе, а не протирают штаны в городских парках на скамейках для пенсионеров.
     Заместитель директора, положив трубку, также довольно долго молчал и только затем нажал кнопку селекторной связи.
     - Передайте в Мексику для "Чиновника". Операцию проводить строго по плану. Даем подтверждение на сотрудничество.
     Он отключился и раздраженно отвернулся от селектора. Потом вдруг, решив что-то для себя, позвонил снова.
     - Всю группу Данченко снова ко мне. Да, с рабочим материалом. И передайте мою просьбу в технический отдел показать мне разработку их очередного шедевра. Я его до сих пор не видел. Пусть хоть покажут мне чертежи этой новинки генерала Чернова.
     
     
     Глава 26
     
     
     В этот день в Тампико состоялась своего рода историческая встреча. Не было произнесено приветственных речей, не играли военные оркестры, не проходили мимо участников встречи плотным строем солдаты почетного караула. Не было столь привычных и раздражающих журналистов. Но сама встреча состоялась. В небольшой мексиканской закусочной, перед которой за несколько часов до встречи уже начали кружить автомобили обеих сторон, пытаясь уяснить обстановку.
     Первым явился полковник Пол Биксби. Это была своего рода легенда ЦРУ. Именно он долгие годы противостоял хитроумным шпионам с другой стороны "железного занавеса". Именно он помогал разоблачать в свое время знаменитых английских и немецких резидентов и осведомителей КГБ.
     Следом за ним на встречу пришел генерал Чернов, тоже своего рода музей триумфов советской разведки. Долгие годы его люди весьма успешно действовали во многих странах мира, а его активные действия в странах "третьего мира" даже стали своеобразным учебным пособием для профессионалов всего мира.
     Теперь они встретились и впервые с любопытством глядели друг на друга. Со стороны можно было подумать, что это обычная встреча двух стариков, двух старых друзей, давно не видевших друг друга и теперь негромко рассказывающих о своих маленьких радостях в той жизни, которая служит как бы гардеробом, куда вы сдаете постепенно свои вещи перед окончательным уходом из этого театра.
     Они впервые видели друг друга, хотя противостояли друг другу уже более сорока лет. Чернов потягивал хорошее датское пиво, мягко улыбаясь, будто рождественский Санта-Клаус. А Биксби, предпочитавший легкое калифорнийское вино, казалось, был погружен в свои воспоминания, полностью уйдя в себя. Но это только казалось. Достаточно было сесть напротив любого из них и посмотреть этому старику в глаза, и тогда та страшная разрушительная энергия, которой они служили столько лет и которая была основой их жизни, питая их ненависть, могла ясно читаться в еще вспыхивающих временами глазах, тлевших, словно угольки после большого пожара. Но угольки опасные и непредсказуемые. Они говорили по-английски, как обычные туристы.
     - Давно мечтал с вами познакомиться, господин Биксби, - негромко говорил Чернов, - я столько слышал о вас лестного. Даже помню, мы стояли друг против друга в Берлине, когда меняли наших разведчиков. Но вы тогда находились на расстоянии ста метров, и я плохо разглядел выражение вашего лица.
     - У меня было подобное ощущение, мистер Чернов, - сразу ответил Биксби, - хотя мне удалось разглядеть выражение вашего лица. Тогда у моего помощника был неплохой бинокль.
     - Я помню только, в тот момент вы смотрели не на меня.
     - В вашем пальто стоял ваш помощник? - спросил Биксби.
     - А вы тогда об этом догадались?
     - Я подумал об этом, ведь ваше лицо было самой большой тайной в разведке Западной группы войск.
     - А вы вместо себя подсунули в форме своего заместителя. И я даже не стал его разглядывать, зная, что вы выше ростом, - улыбнулся Чернов, - но мне было хорошо известно, что вы рядом.
     Оба улыбались друг другу, словно старые воспоминания были единственным утешением их старости.
     - Признаюсь, я был очень удивлен, узнав, что вас отозвали из резерва, - признался Биксби, - мне казалось, что вам уже столько лет.
     - У вашей разведки были проблемы потруднее. У нас ведь нет таких налоговых инспекторов, как у вас. И мне не нужно заполнять декларацию о доходах, - сразу ответил Чернов.
     - Вы хорошо знаете американский образ жизни, мистер Чернов.
     - Как и вы - российский, господин Биксби. Оба снова мило улыбнулись друг другу.
     - У нас все готово, - сказал Биксби, - в этот раз мы снова разрешили мерзавцу Эррере набрать свой очередной экипаж. Должен вам признаться, коллега, что общение с ним не доставляет никакого удовольствия. Он просто настоящее чудовище, ради денег готовое удавить любого члена своей команды.
     - Не мы его использовали, - пожал плечами Чернов, - в данном случае это ваша идея.
     - Да, он лучший контрабандист по своему побережью. И в случае его смерти никто не будет о нем сожалеть. Американские суды сразу трех наших штатов выдали санкцию на его арест. По нему давно соскучился электрический стул или газовая камера. Но мы решили разрешить ему этот последний рейс.
     - Это мудрое решение. В любом случае мы ничего не теряем. Наш связной, Мануэль, сидит в Коста-Рике и ждет условного сигнала.
     - Вы учитываете тот факт, что среди команды Эрреры могут оказаться и кубинские разведчики?
     Чернов усмехнулся, допил свое пиво и поставил стакан на стол.
     - Мы решили исходить из того, что вся команда Луиса Эрреры может состоять из кубинских разведчиков, - ответил генерал, - поэтому мы не доверяем ни Эррере, ни его людям. Им нужно будет только войти в территориальные воды Кубы. Остальное не их дело.
     - Хорошо, - одобрительно сказал Биксби, - а вы уверены, что у вас все получится?
     - Полную уверенность никто дать не может, но думаю, что все пройдет нормально.
     - Мы много раз пытались это сделать, мистер Чернов, но все было безрезультатно. Его слишком хорошо охраняют.
     - Именно поэтому я думаю, что в этот раз все получится. Мы могли бы поручить подобное дело кому-нибудь из наших осведомителей на Кубе, но кубинцев знают, и не хуже нашего. Нужно признаться, что разведка достаточно эффективна, а контрразведка просто работает на максимальную отдачу. Вам такое должно быть знакомо. До недавнего времени и в нашей стране было нелегко работать.
     - В тотальных обществах вообще контроль более строгий, - кивнул Биксби.
     - Можно подумать, что ваш ФБР менее эффективен, - сразу огрызнулся Чернов.
     - Во всяком случае, он не имеет таких возможностей, какие имел ваш КГБ в годы Андропова. Тогда ведь долг каждого советского человека был доносить на своего соседа. У нас несколько иное понятие демократии.
     - Какой демократии, Пол, - язвительно осведомился Чернов, - или вы тоже верите в сказку, что Кеннеди застрелил идиот-одиночка Освальд? И что его брата потом тоже случайно застрелили?
     - Не будем об этом, - предложил полковник, - давайте лучше еще раз уточним наши позиции. Должен вам признаться, коллега, что разработанная вами операция вызывает у меня некоторое беспокойство.
     - Вы сомневаетесь в моей квалификации?
     - Что вы, генерал. Вы попортили в свое время столько крови всем западным спецслужбам, что по вашим операциям может быть составлен даже справочник идеального разведчика. Я не об этом. Но каким образом вы собираетесь добраться до Фиделя? И даже точно знаете число. Это ведь невозможно.
     - Спасибо за комплименты. Пол, хотя, думаю, ты тоже не был ангелом в те годы. Но поверь, что мы сумели просчитать все возможные варианты и пришли к единственному. Я давно думал о такой операции. Это, если хочешь, моя последняя героическая симфония. Тут я обязан себя показать. Мы должны всем доказать. Пол, чего стоит старая гвардия. Кстати, мы давно должны перейти на "ты", хотя в твоем языке такого понятия нет. Но будем считать, что я подсознательно перешел на "ты".
     - В русском языке такое понятие есть, - негромко сказал по-русски Биксби, - поэтому я тебя хорошо понимаю, Сергей.
     - Всегда подозревал, что ты знаешь русский язык, - кивнул Чернов, - хотя ты успешно скрывал это столько лет.
     - Сколько языков ты знаешь? - спросил вдруг Биксби. - И не говори, что только английский язык. Кажется, еще три или четыре?
     - Можно подумать, ты знаешь меньше. Когда ты в Португалии устраивал свои встречи, все принимали тебя за местного, португальца.
     Оба весело улыбнулись друг другу.
     - Послушай, Сергей, - сказал Биксби, - я не спрашиваю тебя о подробностях твоего плана. Да ты мне все равно не скажешь. Хоть мог бы и сказать, можешь поверить, что я не продам твой план кубинцам, это точно. Но объясни мне, каким образом ты уберешь Фиделя именно третьего июня. Именно третьего. Почему ты так уверен в этой дате?
     - Увидишь, - загадочно сказал Чернов, - третьего июня Фиделя Кастро не станет. Это я тебе обещаю. И точно третьего июня. Поэтому катер Эрреры должен подойти к Кубе в ночь со второго на третье.
     - А кубинские пограничники? Что будет, если они вмешаются?
     - Они не вмешаются. Внешняя сторона - ваше дело. Пограничные катера американских морских сил должны быть совсем рядом, чтобы высадить в случае чего для поддержки сразу несколько отрядов кубинских эмигрантов. Но это потом. Главное для нас - катер Эрреры. Он должен подойти к Гаване ночью третьего июня. Все остальное - твоя работа, Пол.
     - Не знаю, что ты задумал, но почему-то я тебе верю, Сергей, ты всегда был таким осторожным, умел все просчитать. Будем считать, что и на этот раз ты все просчитал.
     - Если мы будем действовать синхронно, то да. Я принес карту побережья. Здесь отмечены все их минные поля, пограничные отряды, все районы прочесывания. Я наметил вам лучшие маршруты. Постарайтесь придерживаться моего плана, без лишней самостоятельности. Это в данном случае только навредит делу.
     - Спасибо, - Биксби взял карту, - никогда не думал получить такой подарок, - признался он, - даже не верю, что его получил. В свое время за такую карту мы могли бы выложить миллионы долларов. И никто бы нам ее не дал. Ощущение такое, что я уже победил.
     - Это пока только ощущение. В любом случае будьте осторожны. Они могут внести какие-нибудь мелкие изменения, но ничего кардинального изменить уже не могут. За неделю нельзя построить новую систему укреплений или перебазировать пограничный отряд. Но нам нужно кое-что уточнить.
     - Все договоренности будут выполнены, - быстро сказал Биксби, - мне поручено это сказать.
     - Меня просили еще раз передать через тебя условия нашей договоренности. Никакого вмешательства ваших вооруженных сил. Все должно идти строго по плану. Вы можете высадить для поддержки лишь несколько групп эмигрантов, которых сразу уберут. А вместо Фиделя к власти придут либералы, как мы и договаривались. И наши станции пока остаются на Кубе.
     - Да, я знаю. Мне поручено подтвердить условия этой договоренности. Если вы уберете Фиделя, мы не станем возражать против подписания нового договора на продление деятельности ваших электронных станций на Кубе.
     - Договорились. За пиво заплатит американское ЦРУ?
     - Я думаю, мы сейчас богаче, - кивнул Пол.
     - Как приятно, - мечтательно произнес Чернов, - никогда не думал, что за мое пиво будет платить Пол Биксби. Чувствую себя почти победителем.
     Полковник, поняв его намек, усмехнулся.
     - Счет равный, - сказал он, - мы сделаем все, как вы наметили.
     - Я думаю, мы еще увидимся.
     - После третьего июня, - напомнил Биксби.
     - Это разумеется, - Чернов махнул рукой и, поднявшись, вышел из помещения.
     У входа резко затормозил автомобиль, и он, усевшись в машину, коротко приказал:
     - Трогай.
     Проехав несколько кварталов, "Крайслер" остановился, и Чернов, быстро выйдя из машины, вошел в небольшое кафе, имевшее запасный выход. И, выйдя через него, сел в другой автомобиль, поджидавший его на другой улице.
     - Все в порядке? - спросила Ирина, так же резко трогая с места.
     "Крайслер" по-прежнему стоял у кафе.
     - Если бы что-нибудь было не так, я бы не сел в твою машину, - ответил старик, - не нужно задавать дурацких вопросов.
     Ирина обиженно сжала губы и прибавила газа.
     - Не гони, - приказал Чернов, - у нас еще много времени.
     - Я все вещи собрала. Митя ждет в аэропорту, - сухо отчиталась женщина, - билеты и деньги у него.
     - А документы?
     - Вы же сказали, чтобы я держала свой паспорт при себе.
     - Мои документы у него?
     - У Мити.
     - Правильно. Хорошо, хоть это ты запомнила. Никогда не имей при себе ничего компрометирующего тебя, если ты едешь подстраховывать агента или на встречу. Никаких документов, никаких записок. Даже если тебя очень попросят. Это ты всегда помни.
     - С вами забудешь, - пробормотала Ирина, - все жилы вытягиваете.
     - Вот что еще в тебе всегда меня бесит - это твой жаргонный язык. Ну не можешь ты играть роль аристократки, не для тебя это.
     Женщина промолчала, не решаясь ничего сказать.
     - Молодец, что не споришь, - одобрительно произнес Чернов, - но я же тебя сколько учу, что нужно обращать внимание на свои жесты, подсознательно помня, какую именно роль ты в данный момент играешь. Ты должна жить этой ролью. От твоей игры часто зависит жизнь других агентов. И сейчас ты должна заменить Инес Контрерас, стать хотя бы для видимости аристократкой. А вместо этого ты говоришь - жилы вытягиваете, как будто находишься в шарашке лагерной. Когда я тебя пошлю в колонию, вот там ты будешь так разговаривать, а здесь нельзя. Здесь помнить нужно о своей роли.
     Женщина по-прежнему молчала, упрямо сжав губы.
     - Не обижайся, не обижайся, - похлопал ее по ноге старик, - я для пользы твоей говорю. Может, еще со временем генералом станешь, будешь меня в последний путь провожать.
     - Это вряд ли, - вздохнула с нескрываемым сожалением Ирина.
     - Что "вряд ли"? - не понял Чернов, подозрительно нахмурившись.
     - До этого дня я просто не доживу, - сдерживая смех, сказала женщина.
     - Вот стерва, - все-таки одобрительно произнес Чернов, - есть в тебе нечто такое дьявольское, что заставляет мужчин сходить из-за тебя с ума. Может, поэтому я тебя с собой вожу по всему свету. Ты - самое лучшее наше секретное оружие.
     - В аэропорту машину сдавать мне или подождать Митю?
     - Автомобиль был выписан на твои документы. Значит, ты и должна его сдавать. Как мне надоели эти перелеты через Атлантику, - зло сказал старик, - я уже видеть не могу самолеты.
     Ему приходилось снова, в который раз, лететь через Атлантику. На этот раз в Швецию. Чтобы оттуда вновь пересечь океан в обратном направлении и оказаться на Кубе. Старик любил повторять, что детали в их деле решают все. И потому никто на Кубе не должен был знать, что последние несколько дней он провел совсем рядом с Островом свободы, в Мексике.
     
     
     Глава 27
     
     
     Всю ночь Роджер обдумывал сложившуюся ситуацию. Он понимал, что его теперь ищут по всему городу. В отеле он зарегистрировался под чужой фамилией и не выходил из своего номера, предпочитая заказывать еду прямо в комнату. Теперь следовало решать - как быть дальше. Весь следующий день он потратил на телефонные звонки. Местную агентуру ЦРУ, кроме самих сотрудников разведывательного ведомства, никто не знал, и Роджер воспользовался этим обстоятельством со всей возможной отдачей.
     Один из агентов получил пакет с подробным описанием всего случившегося и категорический приказ доставить этот пакет в ФБР и найти там Марио Трентини. Второй осведомитель местного бюро ЦРУ, директор драматического театра, получил странный заказ доставить по указанному адреса все необходимое для наложения грима. Предусмотрительный Роджер не вызывал агентов в "Шератон", а предпочитала действовать через одного из них, который стал своеобразным местным руководителем группы осведомителей всего на один день.
     В этот день Роджер так и не вышел из своего номера. Он отчетливо представлял, что противная сторона ждет его активных действий, и, предусмотрительно затаившись, ждал. Молчание Роджера было для его противников страшнее самых решительных акций.
     Это был чисто психологический момент, и Робинсон использовал его с максимальной отдачей. Пока его преследователи тратили энергию на поиски самого Роджера и с тревогой ждали его появления, он спокойно отсиживался прямо в центре мексиканской столицы, готовясь покинуть Мехико в нужный момент.
     По телевизору показали квартиру американского дипломата Боба Вильямса и сообщили, что дом подвергся нападению неизвестных террористов. Сам американский дипломат был тяжело ранен. Его госпитализировали и теперь охраняли мексиканские полицейские. Показывали сюжет о том, как американский посол лично навещает раненого дипломата, выказывая ему свою заботу и внимание.
     К концу следующего дня все было готово. Роджер выбрил голову, неузнаваемо загримировался. Он не мог покинуть Мексику без американской визы, а получить визу на любой из его документов можно было только в американском посольстве. Он не сомневался, что выдача въездных виз взята под строгий контроль и ему не дадут так просто покинуть Мексику. А паспортов с уже готовыми американскими визами у него, конечно, не было. Не въезжать же в страну по своему собственному паспорту. В единую компьютерную систему страны уже наверняка заложены его данные, и ему просто не дадут возможности спокойно въехать в страну. Даже в самом кошмарном сне не могла присниться ситуация, при которой руководитель местного бюро ЦРУ в Мексике не сможет обратиться в американское посольство. Не было на квартире паспортов с американскими визами. Кроме всего прочего, выдача виз строго контролировалась сотрудниками государственного департамента США, и даже агенты, работающие на их правительство, не могли въехать в страну, минуя сотрудников посольства.
     Это наверняка знала и противная сторона. Но затянувшееся на два дня молчание Робинсона позволило им сделать вывод, что он сбежал из столицы, где у него были столь опасные противники, и теперь нужно усилить контроль на пунктах въезда в страну, рассчитывая, что Робинсон все-таки попытается прорваться в Америку, где, по логике вещей, должен встретиться с руководством ЦРУ.
     Утром следующего дня он, заказав такси, выехал в одно из предместий Мехико, где ему заранее был заказан разговор с Марио Трентини. В пакете, который, по расчетам Роджера, уже должны были доставить в ФБР, лежало подробное описание всего, что произошло с Роджером за последние несколько дней. Он приехал в уже приготовленную квартиру, откуда ровно в три часа он должен был позвонить Трентини. Напряженное ожидание длилось недолго. В три часа две минуты набрал известный ему номер и сразу попал. На другом конце сняли трубку.
     - Говорит Трентини, - раздался знакомый голос.
     - Это я, Роджер, спасибо, что поверили мне, - обратился он.
     - Роджер, - услышал он, как обрадовался Трентини, - неужели вы живы? Я думал, чья-то глупая шутка. Неужели все это правда?
     - Правда, Трентини, абсолютная правда. У меня есть доказательства.
     - Что мне делать?
     - Свяжитесь как-нибудь с моей супругой в Сиэтле, дайте ей знать, что я живой. Но сделайте это осторожно. Мой домашний телефон прослушивается.
     - Обязательно, что еще?
     - Нам нужно захватить их врасплох. Чтобы они не успели опомниться. Поэтому ваша группа должна вылететь в Мехико под каким-нибудь предлогом, скажем, как группа туристов, чтобы никто не знал об истинных мотивах визита.
     - Понимаю, мы и планировали нечто подобное.
     - Ни в коем случае не информируйте посольство, иначе все станет известно Леймену.
     - Не волнуйтесь, Роджер, мы умеем работать, - немного самоуверенно ответил Трентини.
     - Надеюсь. Я вам написал адрес, где будут ждать вашего представителя.
     - Да, я помню. Как там с этим Вильямсом, он еще живой?
     - Пока да, они наверняка захотят его убить. Вам нужно торопиться.
     - Мы информировали посольство об их персональной ответственности за жизнь Боба Вильямса.
     - Этого недостаточно, они не остановятся ни перед чем. Будьте готовы к их очень активным действиям.
     - Мы высылаем целую группу лучших специалистов и, я думаю, сумеем решить все ваши проблемы.
     - Это наши проблемы, Трентини, - подчеркнул Роджер, - вы не совсем понимаете, что здесь произошло. Убиты офицеры ЦРУ. Они убиты с согласия официальных американских представителей. Вы понимаете, насколько это серьезно?
     - Роджер, можете не сомневаться, мы сделаем все, что от нас зависит. Это уже и наши проблемы.
     - И постарайтесь, чтобы ваша информация была по возможности закрытой. Они имеют своих людей повсюду.
     - Но почему? Вы не узнали, почему они это делают?
     - Нет, - признался Роджер, - они делают все, чтобы я не узнал. Но мне кажется, что все началось с наших запросов по Биксби. Что-то связанное с Луисом Эррерой, они ведь не напрасно убрали и его человека в Мексике - Эулалио Пердомо.
     - Да, я помню ваше письмо.
     - Но я все равно не могу поверить, что такое количество официальных представителей оказались замешанными в торговле наркотиками. Здесь что-то не совпадает, Трентини. Эдгар Леймен просто не тот человек, который будет заниматься торговлей наркотиками. Да и Биксби мало похож на колумбийских "наркобаронов". Я не верю в их причастность к торговле наркотиками или перевозке наркотических веществ. Здесь скрыта какая-то тайна.
     - Какая там может быть тайна, - не скрывая своего раздражения, сказал Трентини, - это обычные покровители преступного бизнеса. Мы поэтому и не можем эффективно бороться с контрабандистами, что у них бывают такие высокие покровители.
     - И все-таки это не то. Поверьте мне, Трентини, здесь гораздо более сложные отношения. И гораздо большая тайна. Не может такое количество сотрудников ЦРУ, АН Б и госдепартамента быть простыми пособниками мафии, - повторил он выражение Силвейры, - здесь скрыта неизвестная нам тайна.
     - Вот завтра возьмем вашего Леймена и все выясним, - пообещал Трентини, - и я вам завтра докажу, что все дело в обычных контрабандистах.
     - Когда вы прилетите в Мехико? - устал спорить с упрямым сотрудником ФБР Роджер.
     - Завтра утренним рейсом. Наш представитель уже сегодня придет на встречу с вами в Мехико, можете ему доверять. Хотя в принципе все давно решено. Вам нужно продержаться еще всего одну ночь. Но учтите, Роджер, вы не должны делать никаких необдуманных шагов.
     - Он принесет то, что я просил?
     - Мы завтра утром прилетаем, - немного нервно напомнил Трентини.
     - Он принесет? - снова спросил Роджер.
     - Черт возьми, Роджер, - разозлился Трентини, - что вы себе позволяете! Вы же не Робин Гуд, а руководитель бюро ЦРУ.
     - Я был руководителем местного бюро, до тех пор пока меня не убили. Вы читали газеты, знаете, что меня убили вместе со всеми. Нас сожгли живьем сотрудники госдепартамента и АНБ моей собственной страны.
     - Это несерьезно.
     - Он принесет то, что я просил? - в третий раз спросил Роджер.
     - Нет, - заорал Трентини, - ему дан приказ остановить вас! Он ничего вам не принесет.
     - До свидания, - собирался положить трубку Роджер.
     - Подождите, - зло крикнул Трентини, - не вешайте трубку! Вы не хотите нас понять. Мы уже утром вылетаем. Это специальная группа, в ее составе - лучшие эксперты, мы их обязательно остановим.
     - Только без меня.
     - Стойте, идиот. Он придет на встречу и принесет то, что вы просили.
     - Не забудьте позвонить моей супруге, - напомнил Роджер, положив трубку.
     Теперь следовало выехать к месту встречи. Предусмотрительный Робинсон назначил встречу на окраине города, у заброшенного склада. В случае, если посланный на встречу агент ФБР также оказывался человеком Леймена, Роджер мог легко уйти, пользуясь хорошо знакомой системой запутанных выходов, в которой могла потеряться целая рота преследователей.
     На встречу он поехал, неузнаваемо изменив свою внешность. У складов всегда находились опустившиеся, отчаявшиеся люди, не имеющие работы сельские жители, потерявшие свои жилища, бывшие городские люмпены. Можно было сойти за одного из них и не обратить на себя внимания. Роджер был неузнаваемо загримирован, но он хорошо знал, как умеют работать агенты спецслужб, и старался не допустить даже малейшей небрежности. В отличие от обычных контактов с опасными осведомителями, он пошел на встречу без должной подстраховки, решив, что ни один из местных агентов не сможет оказать ему действительной помощи.
     У складов копошились люди. Роджер, заранее отпустив машину, подходил к складам, сильно хромая, сгорбившись, почти полностью изменив традиционную походку, сказывалась долгая работа в ЦРУ. Агент ФБР уже стоял там, где ему было положено ждать. Теперь следовало ему подать сигнал. Роджер вошел в один из складов, где лежала заранее заготовленная пустая бочка, и, выкатив ее наружу, поджег находящийся в бочке фитиль. Сотрудник ФБР, увидевший этот знак, должен был подойти и получить дальнейшее направление. Роджер неслышно поднялся на второй этаж. Дул сильный ветер, и он натянул на голову вязаную черную шапочку. В кармане у него лежала приготовленная для встречи желтая шапочка.
     Агент ФБР, заметив условный знак, подошел ближе. Роджер внимательно следил за ним, стараясь заметить хотя бы отдаленное движение, напоминающее знак спрятанным где-то сообщникам. Но все было спокойно. Агент ему нравился. Он был невысокого роста, как Роджер, и вел себя достаточно спокойно. Он, очевидно, понимал, как нервничает пришедший на встречу Роджер, и старался сделать все, чтобы его успокоить. Но он вполне мог быть и подставкой. Роджер продолжал следить за его действиями.
     Сотрудник ФБР подошел к горящей бочке и обнаружил конверт с указанием дальнейшего пути. Это был самый главный момент проверки. Теперь он должен был, не оборачиваясь, войти в помещение. Агент не обернулся. Роджер внимательно следил за входом. Там никого не было, а увидеть, куда направился агент, снаружи было невозможно. Пришедший на встречу держал в руках небольшой чемоданчик. Там могло быть то, что просил Роджер. Но там мог быть и передатчик, позволяющий обнаружить движение чемоданчика.
     Незнакомец осмотрелся и стал медленно подниматься на второй этаж. Затем, поднявшись, он остановился и, как было сказано в инструкции, начал очень осторожный путь по покосившейся балке прямо в темный отсек наполовину затопленного помещения склада. Там было пять выходов, и никто, кроме Роджера, не знал ни один из них. Он специально потратил два с лишним часа, чтобы обойти все выходы и пометить нужные ходы. Агент вошел в помещение и остановился. Роджер прошел ему за спину и, остановившись так, чтобы иметь возможность скрыться в любую секунду, громко спросил:
     - Вы пришли на встречу со мной?
     - Я не вижу цвета вашей шапочки, - напомнил агент.
     - Он у меня желтый. Сейчас я брошу вам свою шапочку, - крикнул в ответ Роджер, - наденьте ее!
     Он бросил шапочку, и она, не долетев, упала на пол рядом с агентом метрах в пяти от него.
     Агент повернулся, сделал несколько шагов по направлению к брошенной шапочке и поднял ее.
     - Наденьте, - приказал Роджер.
     - Зачем? - удивился сотрудник ФБР.
     - Надевайте шапочку, - крикнул Роджер, - иначе разговора не будет!
     Сотрудник ФБР, удивившись, натянул себе на голову желтую шапочку.
     - Я пришел сюда по вашей просьбе, - сказал он.
     - Я все знаю. Вы принесли то, что я просил?
     - Да, конечно. Оно у меня в чемоданчике.
     - Положите его на пол и сделайте три шага назад. Расчет Роджера Робинсона был гениально прост. Если сотрудник ФБР был подставлен людьми Леймена, то они наверняка должны были знать о желтой шапочке, в которой будет пришедший на встречу. Это была ловушка. В темном помещении трудно было увидеть стоявшего в черной шапочке и одетого во все черное Роджера Робинсона, тогда как желтая резко выделялась на этом фоне. И если кто-то решил убрать человека под этой шапочкой, он рисковал попасть прежде всего в своего. Роджера Робинсона обучали в ЦРУ много лет, и он знал, как продумывать подобные встречи, как гарантировать себе относительную безопасность и какими методами проверять пришедших на встречу людей.
     "Тебе не повезло, старина Леймен, - в который раз подумал Роджер, - лучше бы Боб Вильяме убил меня в тот вечер в Мехико. Тебе очень не повезло, толстый негодяй, что я остался жив. И я собираюсь это доказать".
     - Мне приказано уговорить вас не предпринимать никаких активных действий до завтрашнего утра, - негромко сказал агент.
     Он не стал кричать, и это был хороший знак. Он просто говорил с таким расчетом, чтобы его услышал Роджер.
     - Я не могу ждать, - признался Роджер, - они могут уйти.
     - Рано утром специальная группа захвата ФБР будет в Мехико, - сказал агент, - эти люди никуда не уйдут.
     - Как вас зовут?
     - Майкл.
     - У меня с ними личные счеты, Майкл. Они убили и сожгли всех моих людей. Живьем сожгли. Я не могу ждать до утра. Это мое личное дело.
     Агент помолчал, потом, показав на чемоданчик, сказал:
     - Здесь все, что вы просили.
     - Вы не будете меня уговаривать? - усмехнулся Роджер.
     - Не буду. Если я могу чем-то помочь, можете сказать мне. Хотя я понимаю, что в этих условиях вы не совсем доверяете и мне.
     - Спасибо. Но вы уже мне помогли.
     - Роджер, - позвал его агент, - это серьезное дело. Вы уверены, что справитесь в одиночку?
     - Нет, но я должен попытаться.
     - Вы могли бы подождать до утра.
     - У вас есть дети, Майкл?
     - Есть, двое сыновей.
     - У меня они тоже есть. У моего заместителя, которого убили в Мехико, тоже были дети. Я не смогу смотреть в глаза своим детям, если сегодня не попытаюсь. Я не смогу смотреть на себя в зеркало по утрам, когда буду бриться. Я буду себя презирать.
     - Удачи вам, Роджер, здесь все, что вы просили, самого лучшего качества, - сказал Майкл и, повернувшись, пошел обратно.
     Роджер подошел, поднимая чемоданчик. Уже выходивший из помещения Майкл вдруг, вопреки всем правилам, повернулся и позвал его:
     - Роджер!
     - Да, - выпрямился он.
     - Вы можете всегда ходить с чисто выбритым лицом. Вам так больше подходит. Удачи вам.
     - Спасибо, Майкл, - улыбнулся Роджер Робинсон.
     Теперь он спокойно раскрыл чемоданчик. Здесь было все, что он просил. Это были самые необходимые в его ситуации вещи. Он поднял голову и еще раз подумал, что старина Леймен напрасно не убил его в Мехико.
     Возвращался он в прекрасном настроении. Словно этот неизвестный агент ФБР вдохнул в него жизненную веру, без которой невозможно существование человека. Словно он подарил ему надежду на будущее. Роджер чувствовал себя победителем. Не всех удалось купить или запугать Эдгару Леймену и его покровителям. Не все были на стороне этого задыхающегося мерзавца.
     Он приехал на квартиру к одному из братьев своих агентов. Леймен мог выйти через центральный аппарат ЦРУ на местную сеть агентуры и установить наблюдение за каждым домом его агентов. А брат, уехавший на три года в Европу, имел пустую квартиру, и агент охотно предоставил ключи резиденту ЦРУ. Роджер, приехав туда, долго мылся под душем, словно стирая из памяти последние воспоминания о том страшном дне, когда его обожгло взрывом собственного офиса. Он готовился к этой самой важной для него ночи.
     Ровно в восемь часов он сделал три звонка своим агентам, среди которых был местный полицейский чиновник, работавший в аппарате министерства внутренних дел. Очевидно, информация, полученная им, его полностью удовлетворяла, так как он уселся перед телевизором, жадно поедая холодные сандвичи. По телевизору шли последние новости. Внезапно диктор напомнил о покушении на жизнь американского дипломата несколько дней назад. Показал разгромленную квартиру Боба Вильямса, сгоревшие автомобили, выбитые стекла.
     - Сегодня в пять утра, не приходя в сознание, американский дипломат Боб Вильяме скончался, - сообщил диктор, - врачи констатировали смерть в результате внутреннего кровоизлияния...
     - Нет! - закричал Роджер. - Нет! Сандвич упал на пол.
     - Значит, ты, Эдгар Леймен, не жалеешь никого, - задыхаясь, пробормотал Роджер, - ты даже своих не жалеешь. И тот, кто стоит за тобой, тоже не собирается никого жалеть. Что же, тогда и я не буду жалеть никого.
     Теперь в запасе у него была длинная ночь. Он знал, где ему искать Эдгара Леймена. Знал, как искать. И знал многое остальное. Он не знал только одного - какой секрет скрывали все эти многочисленные убийства. И именно его он собирался узнать.
     
     
     Глава 28
     
     
     В этот день Бернардо должен был получить новую инвалидную коляску. При одной мысли об этом настроение резко портилось, и он проклинал все на свете - генерала Чернова, уговорившего его поехать в Испанию в качестве жениха, руководство Службы внешней разведки, позволившее неизвестному снайперу узнать о его появлении уже через несколько часов после встречи со своей "супругой", Жоакина, заказавшего ему явно для дальнейшего издевательства новое инвалидное кресло, свою несчастную судьбу, сделавшую его, разведчика-профессионала, посмешищем в глазах окружающих. Только Инес оставалась вне объектов его гнева. Он не хотел признаваться даже самому себе, что эта женщина нравилась ему все больше и больше.
     Правда, их отношения оставались такими же, как и в день их знакомства, - ровными, спокойными и без лишних эмоций.
     Инес по-прежнему ночевала на диване в гостиной, а он по-прежнему спал на огромной двухместной кровати в спальной комнате. Иногда он вспоминал ту ночь, когда умер Альфредо. Она вошла в его комнату. Ничего не произошло, они выпили всего лишь по бокалу вина, но воспоминание о той ночи было сладостным утешением его ночных грез. Но не более того. В дополнение ко всем несчастьям, Инес любила купаться в море и загорала на пляже. А он, прекрасный пловец и спортсмен, вынужден был сидеть в своей проклятой коляске, словно старик, наблюдая за резвящейся вокруг молодежью. Бернардо иногда клялся, что дальнейшую жизнь посвятит поискам того неизвестного снайпера, который стрелял в него в Мадриде. Из Эль-Фуэрте приходили неутешительные новости, полиция продолжала поиски неизвестного убийцы.
     Рано утром марокканец уехал в аэропорт получать заказанный груз, а Инес снова ушла на пляж, словно в насмешку над несчастным Бернардо, который вынужден был сидеть в своем кресле. Он решил не ходить с ней в этот день на пляж. Настроение было окончательно испорчено, и он остался один в своем роскошном номере.
     Габриэла с удовольствием взялась составить компанию Инес Контрерас, и обе женщины ушли на пляж рано утром. А Бернардо остался сидеть на балконе с бутылкой рома, словно старый бродяга, решившийся нагрузиться до основания. И, нужно отдать ему должное, долгое пребывание в Советском Союзе явно пошло ему на пользу. Ни один потомственный латиноамериканец не сумел бы принять такое количество спиртного, у него просто бы отказала печень. Но длительные возлияния среди своих товарищей по курсам Высшей школы КГБ сделали из Бернардо закаленного человека. Теперь бывшие земляки могли ему только завидовать.
     С балкона их номера можно было разглядеть благоустроенный пляж, тянувшийся на несколько километров. Всюду стояли скамейки, раздевалки, лежали матрасы. Собственно, вся береговая линия страны была одним большим общим пляжем. Их резиденция, расположенная несколько севернее бухты Кохимара и района Аламара, была обращена на север, в сторону Флориды.
     Бернардо с завистью подумал об отдыхающих, крики которых долетали даже сюда. За его спиной послышался шум. Он резко обернулся. Это Жоакин и еще двое парней втаскивали в комнату новое "чудо техники", которое должно было заменить Бернардо его нынешнее кресло. У марокканца был счастливый вид.
     - Вы только посмотрите, - говорил он, демонстрируя все технические новинки подобного кресла.
     - Это какой-то "Роллс-Ройс", а не инвалидное кресло, - пошутил Бернардо, осматривая никелированные ручки своего нового убежища.
     - Вы только посмотрите, как оно работает, - показывал Жоакин, - какой здесь угол наклона, какой разворот. И, кстати, за кресло мы почти ничего не платили. По договору мы можем вернуть его после месячного использования с вычетом двадцати процентов от суммы стоимости самого инвалидного кресла. - Вы можете идти, - отпустил он своих помощников, раздав каждому по доллару. С недавних пор американская валюта уже не была открытой контрреволюцией, с которой призывали бороться всем обществом.
     - Вам нравится? - спросил Жоакин.
     - Для этого мне нужно туда пересесть, - засмеялся Бернардо.
     Все-таки количество выпитого рома сказывалось. У него значительно улучшилось настроение, прошла меланхолия, теперь он смотрел на мир не столь мрачно.
     - Давайте пересядем, - предложил врач, и они объединенными усилиями сумели перетащить тело Бернардо из одного кресла в другое.
     Бернардо сразу почувствовал изменение осанки, легкость хода нового кресла. Немыслимое количество различных деталей и приспособлений делало кресло настоящим чудом, образцом демонстрации человеческой мысли конца двадцатого столетия. В нем были учтены даже возможные последствия повторной травмы инвалида. С этим креслом можно было смело отправляться в путешествие, не беспокоясь за резкие повороты и внезапное торможение. Здесь была значительно улучшена тормозная система, применены новые шины, позволяющие инвалидной коляске преодолевать даже достаточно крутые подъемы. Словом, человек, сидя в ней, должен был почувствовать себя почти здоровым, насколько позволяла его собственная впечатлительность.
     Единственный недостаток новой коляски - она была значительно тяжелее предыдущего кресла, но, учитывая ее большую маневренность, этот недостаток не казался таким существенным. Бернардо, с явным неудовольствием пересевший в новую коляску, с удивлением для себя обнаружил, что сидеть в ней гораздо удобнее.
     - Если мне придется остаться инвалидом всю жизнь, - пошутил он, - я оставлю эту коляску себе.
     - Не нужно так говорить, сеньор Гильермо, - возразил марокканец, - вы обязательно поправитесь. Уже недели через три вы сможете нормально обходиться без этого кресла. Просто оно облегчит вам вашу жизнь, и поэтому я решил выписать его для вас. Кроме того, я дал слово сеньоре Инес, что поставлю вас на ноги.
     - Надеюсь, - пробормотал Бернардо, - иначе было бы слишком нечестно по отношению ко мне.
     Вечером этого дня он уже выехал на прогулку вместе со всеми. Жоакин все время объяснял принцип действия коляски, различных приспособлений, нового тормозного хода, демонстрируя все это женщинам с такой гордостью, словно он сам был конструктором подобного изобретения.
     Ходить по улицам Гаваны было интересно. Несмотря на довольно трудное экономическое положение, люди по-прежнему улыбались, слышались громкие шутки, кое-где раздавалась музыка. Признаки явного дряхления зданий, построенных в эпоху колониального господства испанцев и янки, тем не менее были налицо. Со многих зданий осыпалась штукатурка, кое-где стены уже начали трескаться. Денег на ремонт и строительство, конечно, не было. В некоторых местах даже стал проседать асфальт, на авениде де ла Президент, той самой, на которой полвека назад прогуливалась местная знать и приезжающие повеселиться на остров богатые американцы, начали ветшать красиво выложенные камнем дорожки. Кое-где зелень уже пробивалась сквозь асфальтированное покрытие.
     Но кубинцы не сдавались. Несмотря на все трудности, они продолжали верить в своего Фиделя, продолжали верить в революцию. Словно дьявол решил подвергнуть искушению десятимиллионный народ, предлагая на выбор - либо голодную свободу, либо обеспеченную жизнь полуколониальной страны. И каждый, каждый кубинец должен был решать этот вопрос для себя самостоятельно. В последние годы кубинские официальные власти даже не препятствовали выезду из страны желающих. Наоборот, сами американцы начали задаваться вопросом - не слишком ли много эмигрантов принимает их страна.
     Собственно, этот проклятый вопрос - голодной свободы и сытого рабства - решает и каждый человек для себя. И каждая группа людей. И каждая страна в отдельности. Что лучше - остаться свободным, независимым, самостоятельным, но умирать с голоду или подавить свои принципы, унижаться, заведомо идти на потерю собственного достоинства, но обеспечить себе и своим детям сытую жизнь. Может, этот главный вопрос выбора и есть то самое проклятие, коему бог подверг Адама и Еву, выгнав их из рая. И ежедневно, ежечасно тысячи, миллионы, миллиарды людей решают для себя этот сложный вопрос, выбирая между духовной свободой и сытым животом. Очень многие люди в этом мире могут с рождения не выбирать. И очень многие должны постоянно определять свой выбор. Все остальные отговорки - от лукавого. Или ты идешь на сделку со своей совестью, или не идешь. Третьего пути просто нет. И всякие разговоры о возможности совмещения двух путей - лишь игра в поддавки с собственной совестью. И никаких других вариантов не существует.
     Сказанное не исключает, разумеется, развития страны по пути стабильности, независимости и процветания. Но это путь, который позволителен лишь крупным державам. Маленькие обречены на компромиссы.
     Бернардо чувствовал себя в этот день лучше обычного. Но слишком хорошие ходовые качества его новой инвалидной коляски сыграли с ним злую шутку. Они смотрели на монумент героям, неторопливо прогуливаясь, когда Габриэла, чуть отставшая от своих спутников, что-то уронила.
     - Ax! - вскрикнула девушка.
     Первым на своей коляске сумел развернуться Бернардо. Он повернул голову и встретился глазами с... Ириной. Заметив его, женщина кивнула и почти сразу, не оборачиваясь, скрылась в толпе. Бернардо даже забыл про Габриэлу, пока из задумчивости его не вывел Жоакин, легко толкнувший его в плечо.
     - Мистер Гильермо, - раздался веселый голос Жоакина, - вы, кажется, на кого-то засмотрелись.
     - Да, - задумчиво ответил Бернардо, - я действительно засмотрелся.
     Домой он возвращался совсем в другом настроении. Даже Габриэла, заметив перемену его состояния, молчала, не решаясь потревожить это мрачное состояние духа. Он находился в сильной депрессии, которую все опять приписали его ранению.
     Вернувшись домой, он позволил вкатить себя в лифт и , даже не стал возражать, когда врач выкатил его из роскошной кабины лифта, словно у Бернардо были парализованы не только ноги, но и руки. За ужином он почти не ел, вынужденный поддерживать дружескую беседу, шутить и смеяться с остальными. Лишь ночью, оставшись один, он принялся анализировать.
     Ирина не могла просто так оказаться на Кубе. Он слишком хорошо знал и помнил эту любимую ученицу генерала Чернова. Сергей Валентинович возил ее с собой по всему свету. Злые языки намекали на возможную связь между ними, но Бернардо хорошо понимал, что это всего лишь слухи. Нет, разумеется, он не исключал возможность интимных отношений между генералом и его сотрудницей. Ирина была слишком красивой женщиной, чтобы можно было утверждать обратное.
     Но, зная характер Чернова, он сознавал, что тот никогда и ни при каких обстоятельствах не может никем увлечься. Его холодный, трезвый, аналитический рассудок просто не знал такого понятия, как чувства. Их у генерала Чернова не было никогда. Он мог любить, ненавидеть, желать только в силу обстоятельств, по мере того как это приближало его к выполнению главного задания. Никаких других отвлекающих эмоций он просто не признавал. Бернардо иногда казалось, что Чернов играет. Человек не мог быть таким чудовищно рассудительным и столь же холодным и трезвым. Но Чернов таким был. И это делало все его отношения с женщинами актом приятного времяпрепровождения. И не более того.
     Что касается Ирины, то представить ее в роли увлекшейся женщины было просто смешно. Для этого она опробовала слишком много мужчин. Есть что-то в женском характере цельное, будто сама природа решила позаботиться о сохранении своего вида, дав женщинам рассудительность и устойчивость. Но у каждой из них есть какой-то свой невидимый предел. Для одной это единственный мужчина на всю жизнь.
     Для другой - двое мужчин, для третьей - количество не имеет значения, у нее просто отсутствуют необходимые тормоза, нет той самой устойчивости, на которой и держится само существование человеческого рода. Собственно, многие люди так и не находят своего партнера никогда в жизни, оставаясь счастливыми в своем неведении. Другие тратят в его поисках всю жизнь. Женщинам сложнее, чем мужчинам, у них редко бывает такое право выбора.
     Ирина подходила под единственно возможную категорию женщин, именуемую столь сильно, что Бернардо не решился бы повторить это слово при своих спутницах. Но раз такая сука, как Ирина, прилетела на Кубу, значит, произошло нечто исключительное.
     На следующее утро Инес осторожно сообщила ему, что они должны выехать на загородную прогулку для встречи со старыми знакомыми. Бернардо согласно кивнул головой, не став задавать лишних вопросов. Подъехавший микроавтобус советского производства "РАФ" забрал обоих супругов и инвалидную коляску Бернардо. Первые десять минут они ехали в молчании. Наконец, когда они отъехали достаточно далеко, он спросил:
     - Куда мы едем?
     - На встречу с нашими друзьями, - ответила Инес, - там будут и ваши друзья.
     Он вспомнил вчерашнюю встречу с Ириной. Кажется, он начал понимать, что она не могла быть случайной. Агент с уровнем такой подготовки, как его бывшая коллега по группе "Чиновника", просто не могла так элементарно ошибиться, выдав себя при возможном наружном наблюдении. Похоже, она сделала это специально, предупреждая его о возможной встрече здесь, на острове.
     - Вы знаете, куда именно мы едем? - спросил он у Инес.
     - Приблизительно. Я там бывала несколько раз, но дороги, конечно, не запомнила.
     Водитель, сидевший за рулем, молчал, словно не услышав его двух вопросов.
     - Это связано с нашей операцией? - снова спросил он. Она наконец поняла его состояние, повернулась к нему:
     - Что-то случилось?
     - Нет, ничего.
     - Вы сегодня какой-то напряженный.
     - Мне неприятно, что мои коллеги увидят меня в таком виде.
     - Понимаю.
     - Инес, - решился он наконец в третий раз после их знакомства не назвав ее сеньорой, - я хочу вас попросить...
     - Да, - сегодня она надела темно-синий костюм и белую блузку. На шее у нее был завязан голубой платок. Бернардо видел перед глазами небольшую этикетку. Это был платок от Живанши. Инес вообще часто носила вещи этого знаменитого модельера, так удивительно подходившие к ее фигуре. На самом строгом костюме, конечно, этикеток не было, но можно было не сомневаться, что Инес снова отдала предпочтение своему любимому модельеру.
     - Не нужно при моих коллегах говорить об убийстве Альфредо. Вернее, не о самом убийстве, а о тех мотивах, о которых я вам говорил два дня назад.
     - Почему?
     - Я могу ошибаться, но причина его убийства не обязательно должна быть связана с нашей работой. Вернее, она совсем с ней не связана. А если мы расскажем им и про убийство Альфредо, они просто отменят операцию и сегодня вечером меня увезут домой.
     Женщина чуть прикусила верхнюю губу, задумалась.
     - Вы так считаете? - Инес не ответила на его просьбу.
     - Им не обязательно знать те гипотезы, которые я выдвигал.
     - Но и они сами могли выдвинуть подобные предположения. Вам это не приходило в голову?
     - В любом случае, не нужно нам самим поднимать эту тему, - почти умоляюще сказал он.
     - Хорошо, - пожала она плечами, - если вы так просите. Я не собираюсь никому рассказывать о ваших словах.
     - Это тоже может помешать их объективному анализу, - пояснил Бернардо, - возможно, у них уже есть какие-то подозрения, какие-то важные моменты, о которых мы пока не знаем.
     - Может, вы и правы, - сказала Инес, отворачиваясь. Между ними снова начал появляться лед недоверия. "Зачем Ирина появилась вчера рядом со мной, - снова подумал Бернардо, - она должна заменить в паре с другим сотрудником Чернова Инес Контрерас и меня, сыграв наши роли. Об этом знает и сама Инес. Здесь нет ничего необычного, ничего странного. Но она появляется прямо рядом со мной и сразу исчезает. Словно специально, чтобы я ее увидел. Предположим, я уже знаю, что Ирина на острове. Что мне это дает?" Микроавтобус, выехав за город, прибавил скорость. Бернардо оглянулся, сзади шла еще одна машина. Он невольно улыбнулся. В условиях топливного голода на такое расточительство можно пойти только в том случае, если подобную операцию оплачивает российская разведка.
     Ирина словно предупреждала его о том, что она уже на острове. Они хотели, чтобы он не показывал своего знакомства с ней при встрече, понял вдруг Бернардо. "Им было важно, чтобы моя первая эмоциональная реакция на нее уже состоялась. Я должен вести себя более спокойно, более естественно. Кажется, об этом она меня предупреждала. Она сразу исчезла, не дав мне возможности даже удивиться. Похоже, я прав, ее появление вычислил правильно".
     Теперь остается ждать встречи.
     Автобус чуть сбавил скорость, свернув на грунтовую дорогу. Машина с кубинскими агентами шла следом.
     Как много ненужного и непонятного в этой операции, в который раз вспомнил Бернардо, до сих пор не найден ответ на вопрос, кто и зачем стрелял в него в Мадриде. Кто мог узнать о его приезде в Мадрид, кто мог так быстро подготовиться и уже через несколько часов после встречи с Инес выстрелить ему в ногу. Второй, не менее важный вопрос - как могло получиться, что профессионал такого класса, сумевший правильно вычислить момент появления Бернардо в отеле "Палас", тем не менее не сумел попасть в него, имея в руках высококлассное снайперское ружье. Неужели действительно промахнулся? Если учесть, что Бернардо даже не шевельнулся, подобное представлялось невероятным. А если этот снайпер стрелял, то почему он стрелял в ногу? Или, может, ему кто-то просто помешал? Наконец, третий вопрос - кому понадобилось убивать Альфредо? В условиях, когда нужно было максимально использовать представившийся шанс и затаиться, глупый убийца убивает Альфредо Барроса, тем самым еще раз косвенно подтверждая, что стрелявший в Бернардо мог знать, кто именно стоит перед ним. Или снайпер охотился исключительно на Альфредо, и тогда Бернардо прав, утверждая, что получил выстрел по ошибке. Наконец, последний пункт - почему нельзя, чтобы кубинцы знали о его знакомстве с Ириной? Почему она решила предупредить его заранее и исчезла, не сказав ни слова. На все эти вопросы у него не было ответов. Но сегодня он рассчитывал узнать ответ хотя бы на последний из вопросов.
     Микроавтобус подъехал к высокому каменному забору и просигналил. Ворота почти сразу начали открываться. Едва они открылись, машина въехала во двор, и Бернардо увидел идущих навстречу двоих неизвестных кубинцев и Сергея Валентиновича Чернова. Ирины среди них не было.
     
     
     Глава 29
     
     
     На Кубу они прилетели из Стокгольма. Теперь их было четверо. Сам Сергей Валентинович, Ирина, неизменный Митя, всегда находящийся при генерале, и присоединившийся к ним в столице Швеции некто Сальвадор Перейра. Во всяком случае, так его представлял остальным Чернов.
     Перейра был высокого роста, смуглый, с характерным для "латиноса" разрезом глаз. Он с первой минуты начал говорить по-испански, и Ирина решила, что он, как и Бернардо, бывший гражданин одной из латиноамериканских стран, согласившийся на сотрудничество с российской разведкой. Это разожгло ее любопытство, и почти весь перелет она не давала спать новенькому, пытая его различными вопросами. Лишь когда самолет уже пошел на посадку, Перейра вдруг громко зевнул и сказал на очень хорошем русском языке, даже с каким-то вологодским оканьем:
     - Вот ты липучка. Даже спать мне не дала. А я ведь уже два дня в самолетах. Боялся в Стокгольм опоздать.
     - Ты русский, что ли? - Она не верила своим ушам.
     - Нет, китаец, - пошутил он, - конечно, из России. Мама у меня русская, а папа - мордвин. Просто разрез глаз у нас от бабушки, башкирки. А меня еще с детства "индейцем" назвали.
     Ирина обиженно надулась. Перед этим дураком она изгалялась столько времени. Мог бы и сразу сказать, что русский. Знавший обо всем Чернов весело подмигнул "Перейре". Это по его просьбе тот разыгрывал женщину. Генерал не любил терять даром времени. Даже полет в самолете можно было использовать, чтобы еще раз проверить своего сотрудника в деле. Если ему поверила даже такой опытный специалист, как Ирина, значит, легенда у него сработана неплохо. В свою очередь, Ирина получила очередной сильный щелчок по самолюбию и теперь будет еще более осторожной и недоверчивой по отношению к любому незнакомцу, даже если он летит с ними в самолете и считается ее коллегой.
     В Гаване их встречали сотрудники кубинской разведки. На встречу приехал и Рамон, начальник того самого отдела, вместе с которым они и планировали осуществить данную операцию. В прежние времена, когда дружба кубинских и советских разведчиков казалась нерушимой и прочной, гостей встречали радостными объятиями, везли в Центр, ничего не скрывали. Теперь рукопожатия были условные и официальные, их отвезли на загородную базу и сухо сообщили, что всю дальнейшую координацию совместных действий они обсудят завтра. Чернов, готовый к подобному холодному приему, казалось, не высказывал никакого удивления. Если в прежние времена почти каждого приехавшего на остров генерала, а тем более одного из высших офицеров КГБ принимал сам Фидель, то теперь для Чернова не нашлось времени даже у начальника кубинской разведки, который знал Сергея Валентиновича лично. Менялись времена, менялись нравы Только на следующее утро приехал Рамон. Он сообщил, что встреча с руководителем ДГИ состоится во второй половине дня. Кубинцы явно демонстрировали свою независимость. После августа девяносто первого отношения были уже не дружескими, а деловыми, не товарищескими, а партнерскими.
     Нужно отдать должное Рамону, он не стал излишне драматизировать ситуацию, являясь на встречу в присутствии российского представителя из посольства и сотрудника министерства иностранных дел Кубы, что полагалось делать в таких случаях по статусу группы, прибывшей на остров. Разведка имела свою специфику, и здесь при всей приближенности к общей политической ситуации не проходило глупое фанфаронство.
     Теперь они сидели вдвоем и тщательно обсуждали детали предстоящей операции. Или делали вид, что тщательно обсуждали. Каждый из них понимал, насколько изменились отношения их государств за последние несколько лет. И если Рамон, как человек более твердый и более последовательный, серьезно страдал из-за этого, понимая, какой вред наносят его народу подобные неискренние отношения между их государствами, то для циника и прагматика Чернова вообще никаких проблем не существовало. Для него в разведке важна была даже не собственная страна. Его интересовало прежде всего надлежащее исполнение порученного ему дела. Это был фанатик службы, но фанатик расчетливый, умный и практичный. Просто, как профессионал, он все остальное полагал вторичным. В том числе и отношения между их странами, и принятую в данный момент в стране идеологию. Он был профессионалом.
     А это предполагало надлежащее исполнение своей работы без ссылок на разного рода мотивы и эмоции. Им просто не было места в его системе координат.
     Для начала Чернов очень убедительно рассказал о помощи сальвадорским партизанам, которую они запланировали. Он подробно рассказывал о просьбах сальвадорцев, о контактах с их представителями, в том числе и через кубинских агентов. Рамон слушал внимательно, не перебивая. Пока все рассказанное генералом подтверждалось агентурными донесениями самих кубинцев.
     - Мы решили оказать такую помощь, - закончил свое короткое сообщение Чернов, - и подготовили специальную пару, использовав вашего и нашего старого сотрудника, раньше так много помогавшего нашим двум разведкам - сеньору Инес Контрерас. Мы связались с ней через нашего связного, - здесь Рамон насторожился, но Чернов не сказал больше ни слова, не уточняя, кто именно был связным, - и рассказали ей о нашем плане. В Сальвадор она должна была поехать со своим новым "супругом". По-моему, они уже на Кубе.
     - Да, Гильермо Урбьета, - ответил Рамон.
     - Верно. Но его неожиданно тяжело ранили в Мадриде. Мы уже выяснили, кто и зачем это мог сделать, теперь остается уточнить последние детали. Но в Сальвадор он, к сожалению, уже поехать не сможет. У него ранение достаточно серьезное, насколько я знаю. Поэтому мы решили несколько изменить наш план.
     Рамон кивнул, соглашаясь. Лицо у него было непроницаемым. Чернов внутренне усмехнулся. Иногда непроницаемое лицо тоже достаточно красноречиво.
     - Вместо Инес Контрерас и Гильермо Урбьеты в Сальвадор поедет другая пара, но под их именами. Мы продумали все до мелочей. Инес, которую многие знают в лицо, будет постоянно болеть, находясь в отеле, а все нужные связи установит ее новый супруг-коммерсант. Посылая вместо Инес другую женщину, мы решаем одновременно две задачи. Во-первых, создаем нужное алиби для нашей пары, отправляющейся в Сальвадор, пока настоящая Инес и ее "новый супруг" остаются на Кубе. Во-вторых, что для нас не менее важно, мы выводим из игры саму сеньору Инес. В случае провала в Сальвадоре найдут совсем другую женщину. Никто даже не заподозрит Инес Контрерас.
     - Почему? - не понял Рамон - Если сама Инес принимала участие в подобной операции, - объяснил Чернов, - почему она сама лично не приехала в Сальвадор? Ведь было бы логичнее отправить туда настоящую Инес с другим "мужем". Но в том-то все и дело, что нам нужно не только выполнить операцию, но и обеспечить алиби Инес Контрерас. Ведь с точки зрения любого здравого смысла - такого просто не может быть. Живая и здоровая Инес Контрерас соглашается, чтобы.., ее роль играл кто-то другой. Если она в сговоре, почему она сама не едет в Сальвадор, обеспечивая наилучшее алиби своему спутнику? А если она не приезжает в Сальвадор, значит, неизвестные мошенники воспользовались ее паспортом и кредитной карточкой в своих корыстных целях. А Инес, находясь на Кубе, не могла заявить о пропаже кредитной карточки "Америкэн экспресс", которая, как известно, не имеет хождения на Кубе.
     - У вас довольно необычно продумана ваша операция, - вынужден был признать Рамон, - вы действительно обеспечиваете в таком случае полное алиби сеньоры Инес Контрерас.
     - Что нам и нужно, - кивнул Чернов, - теперь дальше. Мы сумели выйти на известного по всей Латинской Америке контрабандиста Луиса Эрреру и предложили ему достаточно хорошее вознаграждение за доставку груза в Сальвадор. Он должен быть там пятого. Поэтому в ночь с третьего на четвертое катер Эрреры пройдет в ваших пограничных водах. Маршрут его судна будет согласован с вами.
     - Понятно, - сдержанно сказал Рамон, - все.
     - Нет, не все, - вдруг ответил Чернов, - я понимаю вашу выдержку, коллега, но почему вы меня не спрашиваете о Мануэле Вальесе, том самом связном, который и передал наше предложение Инес, супруге своего убитого племянника?
     И вот тут Рамон впервые выдал себя. Холодная безучастность тоже может быть ошибкой, а показное безразличие - плохой маской.
     - Какой Мануэль? - спросил Рамон, чисто интуитивно продолжая играть роль спокойного собеседника. И тут случился прокол. Он явно перегнул со своим спокойствием. Мануэля Вальеса он обязан был сразу вспомнить. Все это он осознал в тот момент, когда увидел неожиданную неприятную улыбку Чернова.
     - А я думал, вы о нем слышали, - сказал Чернов, не скрывая своего торжества, - он ведь, кажется, даже возглавлял этот отдел до вас. Неужели вы никогда не слышали такой фамилии? Вы в те годы работали в его отделе. Я думал, на Кубе все хорошо знают Мануэля Вальеса.
     Негодуя на себя за собственный прокол, Рамон вынужден был признать:
     - Вы правы, я знаю такого человека. Просто я сразу не совсем понял, о каком Мануэле идет речь. А при чем тут он? Мануэль отдыхает в одном из ваших санаториев.
     - Вы опять спутали, Рамон, - немного наслаждаясь состоянием своего собеседника, произнес Чернов, - он находится совсем рядом, в Коста-Рике. Мы в настоящий момент используем его как своего связного.
     Рамону показалось, что он ослышался. Самый большой секрет российской разведки, который им удалось установить за последние несколько месяцев, тысячи проверок, чтобы выйти на Мануэля Вальеса, многочисленные агентурные сообщения, и вдруг этот генерал с такой гадливой улыбочкой сообщает о том, что Мануэль их связной. От этого можно было сойти с ума.
     - Вы решили использовать его в обход нашей разведки, - решил наконец расставить все точки Рамон и перешел в наступление.
     - Для надлежащей чистоты нашего эксперимента это было необходимо, - ответил Чернов.
     - При чем тут эксперимент, - не понял Рамон, - вы вызвали его с Кубы, не сообщив нашей разведке. Он уехал под видом лечения в вашей стране. И вот теперь мы узнаем, что вы использовали его в качестве связного в Мексике и Коста-Рике.
     Они все-таки следили за Мануэлем, понял Чернов. Иначе откуда Рамон знает такие подробности о направлении на лечение и перелете через океан.
     - Мы сделали это намеренно, - очень спокойно ответил он.
     - Намеренно? - уже не сдерживаясь, почти крикнул Рамон.
     - Нам важно было, чтобы никто на Кубе не знал о задании Мануэля. Чтобы, кроме самого Мануэля и тех людей, которым он передаст сообщение, в мире больше не существовало бы человека, знавшего об этом. Кроме, разумеется, одного из наших отделов. Остальное вы уже знаете. Мануэля мы вызвали, он отправился к Инес. Едва Бернардо приехал, как его чуть не застрелили. Мы ни в коем случае не обвиняем Мануэля или Инес. Нам удалось точно установить, что утечка информации шла из нашего отдела, и устранить источник подобного напряжения. Согласитесь, что ради этого стоило идти на некоторое ограничение наших отношений.
     - Вы хотели проверить своих людей, - понял Рамон, - руками наших сотрудников вы хотели проверить своих людей. Ну и как, все в порядке?
     - Не совсем, но это уже наши внутренние проблемы. В любом случае нам удалось точно перекрыть источник поступления информации, а уже это одно вызывает уважение к работе ваших людей.
     - Значит, Мануэль может вернуться на Кубу, - уточнил Рамон.
     - Мы уже отозвали его, - сказал генерал, - и думаю, через два дня он будет на Кубе.
     Рамон замолчал. Теперь следовало осмыслить сказанное Черновым. Он вдруг подумал о стереотипах мышления. Если раньше все американцы были абсолютно плохими, то соответственно все граждане Советского Союза - хорошими. После августа девяносто первого союзники стали несколько подозрительными иностранцами. Правда, в этом во многом были виноваты они сами. Может, Чернов просто говорит правду, раздумывал Рамон, и мы в своем стремлении к ненужной подозрительности можем просто обидеть своих недавних союзников. Нет, твердо решил он. Ненужной подозрительности не бывает. Их задача как раз и состоит в том, чтобы подозревать всех и каждого. Подозревать и проверять, иначе они давно потеряли бы и свою страну, и свою независимость. Затянувшееся молчание становилось неприличным, но генерал сочувственно молчал, давая возможность Рамону осмыслить сказанное.
     - Вы посылаете в Сальвадор другую пару? - уточнил Рамон. - Кажется, я догадался. Это двое ваших спутников, которые прибыли вместе с вами.
     - Да. Они вылетают уже завтра. Будем надеяться, что все пройдет нормально. Хотя иллюзий строить не нужно. Могут быть всякие неприятности.
     - Какие? - уточнил Рамон.
     - Всякие, - ответил генерал, - я же рассказал вам о наших подозрениях. Мы до сих пор не можем точно установить, кто именно выдал Эймса американцам. В том, что его выдали, нет ни у кого сомнений, сказки про его невнимательность и забывчивость ЦРУ можно рассказывать простачкам. Мы-то хорошо представляем, как именно мог действовать высокопрофессиональный кадровый сотрудник ЦРУ. Нет, его, безусловно, выдали.
     Нужно отдать должное Чернову. Он всегда очень тщательно готовился к проведению операции, изучал все детали, проверял все версии. Его слова об Эймсе, о котором он никогда не слышал до разработки данной операции, выглядели достаточно убедительно. И он это знал. Но генерал не мог даже предполагать, что кубинцам известен факт встречи Пола Биксби с Луисом Эррерой, а значит, последний должен вызывать у них серьезное недоверие. Он этого не знал, и Рамон, принимавший все его объяснения, тем не менее всегда помнил об этой встрече в Коста-Рике. А значит, соответственно не совсем доверял и прибывающей команде Луиса Эрреры. Если с русскими они еще могут разобраться и даже поверить в их искренность, то с американцами все ясно. Это - враги. И доверять им не следовало ни при каких обстоятельствах. Но говорить об этом российскому генералу не стоило. Это могло выбить его из той вальяжной роли всезнающего учителя, которую он с удовольствием исполнял.
     Возможно, что обманывают не нас, а их, подумал Рамон. И тогда им придется просить у нас помощи, которую только мы и сможем оказать. Но, чтобы убедиться в полной искренности русских, нужно дождаться, когда их связные поедут в Сальвадор. Если их не тронут, значит, это общая игра, затеянная русскими с американцами против Кубы, и все, что здесь сказал генерал, - ложь и обман. Если их возьмут и операция сорвется, значит, бывшим союзникам еще можно доверять. Правда, в этом случае могут пострадать те семнадцать парней, которых нужно спасти. Но эта уже задача второго этапа. А сейчас главное - установить истину. Решив это для себя, Рамон снова обрел то невозмутимое состояние духа, коим славился за все годы работы в разведке.
     Чернов почувствовал, как неуловимо изменилось состояние его собеседника, и насторожился. Но никаких видимых причин для беспокойства не было, и он решил больше не говорить на эту тему, рискуя вызвать подозрение своего кубинского коллеги. На следующий день он должен был встречаться с Бернардо. Чернов уже знал, что Бернардо и его спутники живут вместе, в той самой резиденции, в которой обычно останавливаются приехавшие на остров очень богатые люди.
     Сергей Валентинович попросил кубинскую сторону разрешить его двум сотрудникам понаблюдать за поведением Инес Контрерас и Гильермо Урбьеты в обычной жизни, обратить внимание на их походку, жесты, поведение. Не усмотрев в этой просьбе ничего необычного, кубинцы охотно разрешили сотрудникам российской разведки понаблюдать за своими объектами, дублерами которых они должны были стать.
     Осторожный Чернов, конечно, не стал сообщать кубинцам, что Ирина должна специально обратить на себя внимание Бернардо, предупредив его таким необычным способом о своем появлении на острове. "Чиновник" знал, что "Маркиз" сумеет вычислить послание. Все произошло так, как он и предполагал. Бернардо увидел Ирину. Теперь можно было встречаться с Бернардо. До третьего июня оставалось несколько дней.
     
     
     Глава 30
     
     
     В эту ночь он наконец получил все, что ему требовалось. Он даже знал адрес загородного дома, где должен был находиться Эдгар Леймен и его люди. Теперь он мог действовать. Местный резидент ЦРУ в такой стране, как Мексика, мог знать очень многое. А если еще учесть, что их осведомителем был и один из высших полицейских чинов страны, то запасы информации, которой обладал Роджер Робинсон в этом государстве, просто потрясали. И он точно знал, где именно можно искать Эдгара Леймена и его людей.
     Этот загородный дом был расположен в густом саду, надежно укрывающем дом от посторонних взглядов. Роджер уже посылал к этому дому двух своих агентов и хорошо знал, что вокруг дома установлены телемониторы, фиксирующие появление любого незнакомого человека. Брать штурмом подобное здание или считать, что можно проникнуть в него незаметным, было наивным дилетантством. Роджер избрал другой способ. По рассказам агентов он знал, что уже дважды ровно в девять часов вечера к дому подъезжал автомобиль, прибывающий из посольства. Номер этого автомобиля он хорошо помнил. Машина принадлежала Стиву Холту, первому секретарю посольства. Роджер знал, что тот работал на связи посольства с представителями АНБ и отвечал за информационный анализ. Очевидно, Холт привозил в дом последние поступившие в посольство сообщения и запросы. Это была обычная практика работы, когда сотрудники посольства легально поддерживали связь с сотрудниками спецслужб.
     Роджер знал, где живет Холт, и это значительно облегчало ему проникновение в дом. Ровно в половине восьмого Холт вышел из своего дома, собираясь выехать на встречу. Очевидно, в связи с чрезвычайностью ситуации его попросили приезжать для докладов ежедневно. Холт сел в свой автомобиль, включил мотор и только тогда услышал подозрительный шум на заднем сиденье. Но обернуться он не успел, ему в спину уперся ствол пистолета.
     - Вы с ума сошли, - разозлился Холт, - кто вы такой?
     Представить себе подобное в тихой, благополучной Мексике, почти на границе его собственной страны, он не мог. Хотя их официально предупреждали о подобном последние несколько дней. После взрыва в местном отделении ЦРУ им говорили, что такие нападения могут иметь место, но он не придал этому значения. Холт был напуган и оскорблен. Но еще больше он смутился, когда услышал шепот нападавшего:
     - Трогай машину быстрее. Голос показался знакомым.
     - Кто вы? - попытался обернуться Холт. Незнакомец сидел прямо за спиной, и его трудно было увидеть в зеркале заднего обзора автомобиля. Он тронул автомобиль, и сидевший сзади сказал:
     - Это я, Роджер Робинсон.
     Холт резко нажал на тормоза, едва не получив удар сзади. Он все-таки обернулся.
     - Роджер, - испуганно ахнул он, - ты же погиб во время взрыва! Твое фото было в газете, мы даже опознали твой труп!
     - Это был не мой труп, Стив, - сказал Роджер, - не нужно останавливать машину. Езжай, куда тебе нужно. Только не останавливайся.
     - Так тебя не убили?
     - А ты как будто не знаешь? - спросил Робинсон.
     - Конечно, не знаю. Что произошло, Роджер, ты можешь мне объяснить? Я ничего не понимаю.
     - Зачем ты едешь к Леймену, Стив? Ты ведь направляешься к нему?
     - Конечно. При чем тут Леймен, ты же знаешь мою работу. Я обязан туда ездить. После взрыва в вашем бюро мне приказали ездить ежедневно к Леймену и к Уотерсу.
     - К кому?
     - К Юджину Уотерсу. Это присланный вместо тебя новый резидент ЦРУ. Он сейчас выехал на побережье, но скоро должен вернуться.
     - Куда он поехал?
     - Куда-то на Юкатан. Он должен вернуться сегодня ночью.
     - Он ездил в Мериду или Кампече?
     - По-моему, да, несколько дней назад.
     - Ты это точно знаешь?
     - Но я же встречаюсь с ними почти ежедневно.
     - Когда его прислали?
     - Почти сразу после вашей.., после взрыва в вашем офисе, - поправился Холт.
     - И он теперь уехал?
     - Он приезжал с каким-то полковником, и его теперь здесь нет.
     - Как фамилия полковника?
     - Биксби.
     - Пол Биксби?
     - Кажется, да, а что?
     - Ты не путаешь?
     - Почему ты считаешь все время, что я идиот, - обиделся Холт, - не понимаю твоих вопросов? При чем тут они? Ты мне лучше скажи, куда мы едем и каким образом ты вернулся с того света.
     - Не останавливайся, Стив, так будет лучше. Ты слышал о смерти Боба Вильямса?
     - Да, он умер в больнице. На их дом напали какие-то террористы Там сгорело пять автомобилей. Была перестрелка. Потом полиция выяснила, что это была ультрареволюционная студенческая организация. Они протестовали против нашей политики экономической блокады Кубы. В доме никто не пострадал. Только бедняга Боб.
     - Он ведь был жив, когда его привезли в больницу?
     - Да. Он умер в больнице.
     - Почему, Стив, отчего он умер?
     - Точно не знаю. Сообщалось, что он погиб от кровоизлияния. У нас в посольстве ребята говорили, что просто его не правильно лечили. Эти мексиканские врачи вводили ему слишком большие дозы какого-то лекарства. Но ничего конкретного не знаю.
     - Его убили, Стив, его подло и расчетливо убили.
     - Не может быть.
     - Может, Стив. Его убили те же люди, которые подложили бомбу в офис нашего бюро.
     - Ты хочешь сказать, что здесь есть связь Но полиция уже арестовала двоих студентов.
     - Это провокация. Никаких студентов не было. В момент нападения на дом Вильямса я сам был там.
     - Где был? - недоверчиво оглянулся Стив. - И опять остался жив?
     - Представь себе, я даже знаю, кто отдал приказ - принести бомбу в наш офис. И кто его исполнил, тоже знаю. В наше здание, Стив, бомбу принес сотрудник нашего посольства. Поэтому он и сумел войти в здание, поэтому его и пустили.
     - Кто? - почему-то шепотом спросил Холт.
     - Боб Вильяме, - негромко произнес Роджер. Холт едва не затормозил снова.
     - Он ведь умер, - укоризненно пробормотал он, - нельзя так о покойниках.
     - Он мне сам об этом рассказал, - терпеливо разъяснил Роджер, - он сам признался, что принес эту бомбу в наш офис.
     Холт шумно выдохнул воздух, но ничего больше не сказал.
     Роджер внимательно следил за его реакцией.
     - Ты знаешь, кто приказал принести бомбу в наш офис? - спросил Роджер.
     - Кажется, знаю, - вдруг ответил Стив.
     - Да? - теперь настала очередь изумляться Роджеру, он наклонился вперед, спрашивая:
     - И кто же?
     - Последние несколько дней у Боба были сложности с его джипом, и я сам отвозил его к Леймену. Это Леймен, правда?
     - Почему ты так думаешь, Стив?
     - Он один раз вышел из офиса Леймена и пробормотал какое-то ругательство. Когда я спросил его, что случилось, он снова выругался и сказал, что все они ублюдки. Неужели это сам Леймен?
     - Ты не ошибся, парень, - Роджер откинулся на сиденье. Оружие Холта он давно забрал из переднего бардачка. Стив, кажется, действительно не знал, что здесь происходит.
     - А если мы ошибаемся, - вдруг тихо сказал Холт, словно рассуждая вслух, - нас поднимут на смех. Ведь Эдгар Леймен работает в АНБ уже столько лет. Он начинал еще при Генри Киссинджере.
     - И все-таки это он, Стив, - вздохнул Роджер. Он уже не сомневался в искренности сотрудника посольства.
     - Как он мог такое сделать. Зачем?
     - Пока не знаю, но очень хочу узнать.
     - Ты знаешь, куда мы едем?
     - Знаю.
     - Может, я остановлю и ты сойдешь, Роджер, - предложил Стив, - туда тебе нельзя ехать. А потом мы вместе с тобой поедем к нашему послу. Я сам отвезу тебя.
     - Который час? - вместо ответа спросил Роджер. - Мои часы, кажется, остановились. Хорошо еще, что они столько проработали.
     - Уже восемь пятнадцать, - сказал Холт, посмотрев на свои часы.
     - Через несколько часов специальная группа ФБР поднимется в воздух. Они уже не успеют ничего сделать, Стив. Уже слишком поздно.
     - Тогда зачем ты туда едешь? Я возвращаюсь обратно, - сказал Холт твердо, - пусть на сегодня обойдутся без моей информации.
     - Нельзя, - возразил Роджер, - там происходит что-то исключительное. Мы можем потерять время. И потом, Стив, ты ведь знал всех моих ребят. Генри был примерно твоего возраста. Я не могу просто так остаться в городе. Мне нужно туда попасть.
     - Понятно, - кивнул Холт, - могу я быть чем-нибудь полезен?
     - Только если быстро уедешь. Вот твой пистолет, возьми.
     - Оставь его себе, Роджер, вдруг он тебе пригодится.
     - Спасибо, Стив, думаю, я обойдусь своими средствами, - похлопал он по своему чемоданчику, привезенному для него сотрудником ФБР. Холт взял свой пистолет и бросил его на сиденье. Роджер, не доверявший после взрыва никому, на всякий случай вытащил из обоймы все патроны, но Стиву об этом не сказал.
     - У него так много людей, - напомнил Холт.
     - Сколько, ты знаешь точно?
     - Кажется, шесть человек. Он говорил, что они прибыли ему в помощь как технические специалисты. Но у этих специалистов пустые глаза, глупые лица и бычьи шеи. Понимаешь? Они мне сразу не понравились, Роджер. Это ребята из другой команды.
     - Тем лучше. Мы сегодня ночью попытаемся определить превосходство специального агента ЦРУ перед молодчиками, набранными АНБ, госдепартаментом и армией. Будет интересное состязание.
     - Может, мне остаться?
     Холт оказался просто настоящим человеком. Роджер хлопнул его по плечу.
     - Нельзя, понимаешь, никак нельзя. Официально я - покойник. И с меня никакого спроса нет, могу хоть умирать по второму разу. А тебе нельзя, ты не имеешь права нападать на офис представителя АНБ. Это будет просто скандал. И потом, мне удобнее будет действовать в одиночку, я к этому уже подготовился, Стив. Пойми меня и не обижайся.
     У него все-таки улучшилось настроение. Такие ребята, как сегодняшний сотрудник ФБР, встречавшийся с ним, и сидевший впереди Стив Холт, делали честь американской нации.
     Напрасно ты меня не убил, Эдгар Леймен, в который раз подумал Роджер, теперь мой черед сдавать карты.
     - Они проверяют твою машину? - спросил он.
     - Никогда, - возмутился Стив, - да я и не позволю им это делать.
     - Хорошо. Я думал, что ты играешь на их стороне, Стив. Все думал, как нейтрализовать тебя после того, как мы въедем. Тебя встречает один из людей Леймена?
     - Обычно да. Он просто смотрит у ворот и пропускает меня... Хотя ворота автоматические. Там повсюду телевизионные мониторы.
     - Это я знаю. - Роджер снова спросил:
     - Который час?
     - Возьми мои часы, - снял свои часы Стив, передавая их назад.
     Роджер замер. Затем взял часы.
     - Обязательно верну тебе часы лично, Стив, спасибо.
     - Как получится, Роджер, как сможешь.
     Когда до условного места осталось совсем немного, Роджер начал готовиться. На нем был облегающий костюм из кевлара, особого пуленепробиваемого материала, из которого иногда шьют костюмы даже президентам и премьерам. Натянув на голову берет и вымазав лицо специальной черной краской, приглушающей любые блики на лице, он начал доставать из чемоданчика различные приспособления, закрепляя их на теле.
     Стив иногда смотрел на него, видя эти приготовления.
     - Я думал, ты давно уже стал кабинетным теоретиком, Роджер, - признался он, - тебе ведь уже сорок. Не думал, что ты на такое способен.
     - Это я после смерти стал такой, - процедил Роджер, - на самом деле я был очень спокойный и старый. Просто заставили они меня, Стив, понимаешь, достали меня. Генри ведь жениться хотел, а они его живьем сожгли. Вот теперь моя очередь развлекаться.
     - Будь осторожен, - снова напомнил Стив, - можно, я потом поеду к послу, расскажу ему обо всем?
     - Только в четыре часа утра. И никак не раньше. Иначе он начнет нервничать и сорвет всю совместную операцию ФБР и ЦРУ. Ты меня понял, Стив?
     - Я все сделаю, - пообещал Холт, - пригнись, мы подъезжаем.
     Автомобиль легко затормозил у дверей ограды, и Холт несколько раз просигналил. Ворота начали автоматически открываться. У дверей оказался один из людей Леймена.
     - Все в порядке? - спросил он у Холта.
     Он знал его в лицо и поэтому не стал больше ничего спрашивать. Холт просто кивнул головой, и машина проехала во двор, сворачивая к дому. Прямо у дома она остановилась.
     - Там в дверях будет еще один, - сказал Стив, - я его уведу, а ты уже действуй.
     Он вышел из автомобиля и крикнул кому-то:
     - Сейчас иду! В посольстве много бумаг для вас передали, - он взял папку, лежавшую рядом с ним на переднем сиденье, и пошел, не оборачиваясь, к дому.
     Роджер осторожно открыл заднюю правую дверь и вывалился на землю. Почти сразу он пополз в сторону кустов. Лег. Отдышался. Он снова посмотрел на часы. Девять часов. Ему нужно подождать двадцать минут.
     Ровно в девять двадцать местная электростанция прекратит подачу электроэнергии на полчаса. Один из его агентов ему твердо обещал целых тридцать минут. За это время он должен все успеть. Он еще раз посмотрел на часы. Даже, если он ошибся и Холт сейчас выдаст его, они уже ничего не успеют сделать. Он достал специальный прибор, позволяющий видеть в абсолютной темноте, в инфракрасных лучах. Надел на глаза.
     Стив, разумеется, его не выдал. Роджер так и предполагал. Свинья Леймен, конечно, не доверял другим сотрудникам посольства. Ему были нужны либо исполнители типа Боба Вильямса, либо мертвецы, как Роджер Робинсон и его команда. При мысли о своих ребятах он почувствовал, как сильнее бьется сердце. Сегодня ведь уже первое июня, он прятался от этих ребят столько дней и теперь может наконец встретиться с ними лицом к лицу.
     Он нетерпеливо посмотрел на часы. Еще есть десять минут. Из дома вышел Стив Холт. Он сухо попрощался с кем-то, сел за руль. Машина мягко тронулась и вскоре была уже у ворот. Роджер услышал, как начали открываться ворота. Когда автомобиль Холта выехал, он вдруг дважды просигналил. Словно желал удачи Робинсону в эту тяжелую ночь, может, самую трудную ночь в жизни Роджера.
     Значит, они доверяют эту тайну не всем, задумался Роджер. Что же такое они скрывают, ради чего нужно было убивать стольких людей. Он не сомневался, что автомобильная авария Уильяма Брауна была мастерски подстроена. Не сомневался, что кровоизлияние Боба Вильямса тоже было организовано для сокрытия следов. И, наконец, убийство Эулалио Пердомо. Столько всего произошло за последние десять дней. Почему? - снова спросил он себя. Или он так никогда и не узнает ответа на этот вопрос?
     До назначенного времени оставалось две минуты. Роджер тяжело вздохнул. "Надеюсь, я не переоценил свои силы, - с какой-то отчаянной, веселой смелостью, подумал он. - Иначе мне придется остаться в этом доме, а Эдгар Леймен получит наконец мой труп. Правда, его торжество будет недолгим. Всего лишь несколько часов. Из Вашингтона уже летят сотрудники ФБР и ЦРУ. Леймен проиграет в любом случае".
     Раздался резкий хлопок, словно выстрел из хлопушки, и везде погас свет. На небе уже не было солнца и еще не было луны. А может, они были, Роджер их не видел. Вскочив с земли, он бросился в дом.
     
     
     Глава 31
     
     
     Только увидев генерала, Бернардо понял, какой именно знак ему подала своим внезапным появлением Ирина. Он не должен был узнавать членов своей бывшей "особой" группы. Иначе кубинцы могли заинтересоваться появлением группы "Чиновника" в Румынии в ноябре восемьдесят девятого и в Болгарии летом девяностого.
     Чернов сделал вид, что недостаточно хорошо знает Бернардо, и лишь сухо поздоровался с ним. Зато с Инес он был чрезвычайно любезен, даже взял ее за руку. Бернардо пересадили в его инвалидную коляску, и он самостоятельно покатился за всеми. Здесь был какой-то мрачный, неразговорчивый худощавый кубинец, которого он раньше не знал. Инес представила его как Рамона, и Бернардо вспомнил, что этот человек является начальником отдела в кубинской разведке. Перед выездом на эту операцию его готовили, и делали это совсем неплохо.
     Они сидели вчетвером в большой просторной светлой комнате. Говорил в основном Чернов:
     - Сегодня ваши дублеры вылетят в Сальвадор. Через два дня придет катер Эрреры. Как только груз будет получен, они вернутся на Кубу, а вы можете считать себя свободными. Вы и так сделали для нас слишком много, сеньора Инес.
     - Нет, - возразила женщина, - настоящий герой - вот он, - она показала на Бернардо, - он терпел все эти переезды, находясь в подобном положении. Надеюсь, до третьего июня мы никуда не уедем.
     - Почему до третьего? - спросил Рамон. - Генерал уверяет, что через несколько дней все будет кончено.
     - Меня пригласили на день рождения, - пояснила Инес, - поэтому я хотела бы пойти туда вместе с Бернардо.
     - Даже если мне не разрешит командование, - нашелся Сергей Валентинович, - я своей властью разрешу ему присутствовать на вашем мероприятии.
     - Оно не мое. Это...
     - Тем более, - ласково улыбнулся ей Чернов, - не нужно ни о чем беспокоиться.
     - Я не беспокоюсь, - возразила Инес, - мне иногда кажется, что все российские разведчики такие мужественные и выдержанные люди, как сеньор Гильермо Урбьета. Он держался очень хорошо, и я прошу вас, генерал, его отметить.
     - Обязательно, сеньора Инес, - воскликнул Чернов, - вы столько для нас делаете, что я буду считать это официальным представлением!
     Бернардо слушал и не понимал, что происходит. Почему он не должен узнавать самого Чернова, ведь тот не скрывает ни своего звания, ни своего имени. Или, может быть, он не хочет, чтобы все знали о том, что на острове находятся сразу несколько человек из его диверсионной группы. Но почему? Какую миссию еще можно доверить инвалиду? Этого Бернардо не знал.
     - Мои люди с удовольствием познакомятся с сеньорой Инес Контрерас, - восторженно сказал Чернов, - они скоро будут здесь.
     Он переигрывает, почему-то он переигрывает. Даже он, один из лучших учеников "Чиновника", не знал, что минутой назад Инес едва не погубила всю тщательно задуманную операцию и лишь самообладание и выдержка генерала Чернова спасли всю ситуацию.
     Через полчаса приехали Ирина и какой-то незнакомец. Чернов представил его как Сальвадора Перейру. Инес с любопытством глядела на Ирину. Она не смогла не признать, что сотрудница российской разведки была красива. Более того, она была желанной, ибо если красота Инес была холодной красотой застывшей богини, к которой нельзя даже прикоснуться, так как ее величие и надменность подавляют, то красота Ирины была обаянием живой, земной женщины, желанной и желающей одновременно.
     Инес Контрерас была словно картинкой, сошедшей с полотен дворцовых живописцев, рисованных аристократок дореволюционной поры во Франции. В противовес этому вызов Ирины был слишком животным, слишком телесным, словно ее персонаж сошел с рубенсовских картин, где так наглядно представлен пир жизни и тела. Обе женщины, впервые встретившись друг с другом, долго и вызывающе осматривали соперницу, подмечая детали в одежде, манере держаться, волосах, осанке, взгляде.
     Встреча женщин продолжалась недолго, около тридцати минут. Они перекинулись ничего не значащими фразами, немного поговорили и расстались. Перед уходом Ирина попрощалась со всеми, в том числе и с Бернардо, со значением пожав ему на прощание руку и пожелав скорейшего выздоровления. Бернардо знал, что они прямо отсюда уезжали в аэропорт. Если вдуматься, в этой операции вообще не было ничего необычного, просто нормальная семейная пара приезжала в другой город, куда должен был прийти для нее груз Вот и все. Но из-за ранения самого Бернардо, убийства Альфредо вся эта операция неожиданно становилась загадочной и непредсказуемой.
     Затем, попрощавшись, уехал Рамон. Он торопился на какое-то совещание. Извинившись, вышла Инес Контрерас. И Чернов неожиданно оказался вдвоем с Бернардо.
     - Как ваша нога? - спросил генерал. - Сейчас лучше? Бернардо понял, что ничего нельзя говорить. Обычно Сергей Валентинович называл его на "ты". Генерал понимал, что их будут прослушивать.
     - У меня были очень сильные боли, - сказал Бернардо, - я вообще хотел с вами поговорить, товарищ генерал.
     И Чернов понял, что "Маркиз" принял его игру. Никогда Бернардо не называл его по званию. Это противоречило самому характеру их бывшей деятельности. В лучшем случае можно было называть друг друга по имени-отчеству, если они, конечно, еще и не были поддельными.
     - У вас что-нибудь серьезное? - Как умеет играть генерал, это он знал хорошо.
     - У нас на асиенде в Эль-Фуэрто погиб человек, его убили. Полиция до сих пор не может найти убийцу. Нас это очень беспокоит, - сказал Бернардо, обращаясь к своему наставнику.
     - Это очень тревожный факт, - лицо генерала не соответствовало его голосу, - мы постараемся выяснить, что именно произошло на асиенде сеньоры Инес. Если нужно, подключим даже кубинских товарищей.
     Он что-то хочет сказать, понял Бернардо. Ему нужно передать мне важную информацию. Сейчас он скажет. Чернов потер брови, затем правая рука опустилась вниз к подбородку. Это был характерный условный знак. Бернардо знал, таким образом в их группе передавалось сообщение "внимание, сейчас будет сигнал".
     - Мне сказали, что я скоро поправлюсь. - В такие моменты нужно все время говорить, отвлекая внимание возможных наблюдателей от жестов своего собеседника.
     - Конечно, поправитесь, - сказал Чернов, - надеюсь, что вы сумеете встретиться с нашими людьми, и они привезут вас домой. Мы сумеем с вами связаться четвертого июня.
     Он снова показал характерный жест, означающий, что нужно внимательнее относиться к его словам, и вдруг поднял один палец. Это означало, что встреча состоится уже завтра. Бернардо изумленно вскинул брови, наконец он узнает, зачем его используют даже в таком положении и кому он может понадобиться.
     - Спасибо, - ответил он, понимающе наклоняя голову, - я буду ждать нашего человека четвертого июня. - И в знак подтверждения пальцем правой руки показал число, проведя по левой брови, давая понять, что правильно воспринял жест Чернова. Теперь он начал понимать, почему генерал всегда использовал только своих людей. Они знали язык его жестов и умели мгновенно анализировать ситуацию, принимая правильные решения.
     Вернулась Инес.
     - Я не мешаю? - спросила женщина. В ее присутствии Чернов сразу становился галантным кавалером.
     - Вы можете только осчастливить, - сердечно произнес он.
     - Вы хотели еще поговорить? - спросила женщина.
     - О чем? - заулыбался Чернов. - Хорошо еще, что не убили. Но, как агент, он должен теперь получить хороший шестимесячный отдых и тогда снова приступить к своей работе.
     - Он очень страдает, - сказала Инес таким тоном, будто самого Бернардо в комнате не было.
     - Давайте сегодня вместе поужинаем, - вдруг предложил Чернов, - наши товарищи уже улетели. Я сам завтра покидаю Кубу. Давайте вместе поужинаем.
     - Только тогда - у нас, - согласилась Инес, - вы приедете к нам.
     - С большим удовольствием. Мне и так, сеньора Инес, очень неприятно, что мы своими глупыми просьбами доставили вам столько всяких хлопот. Надеюсь, что это в последний раз.
     - Надеюсь, - усмехнулась женщина, - я же не могу выходить замуж каждые полгода. Это даже как-то неприлично.
     Чернов засмеялся. Он умел ценить хорошую шутку. Не попрощавшись, он вышел, пообещав обязательно приехать к ужину. Они не знали, что, сев в свой автомобиль, Чернов громко выругался. Эта сумасшедшая мексиканка чуть не испортила всю операцию. Как она могла вспомнить про этот день рождения. На нем они и строили все свои расчеты. Хорошо, что он успел ее перебить, и Рамон, кажется, ничего не понял. Нужно будет внимательнее контролировать проведение заключительного этапа всей операции.
     Оставшись одни, Инес и Бернардо еще несколько минут молчали, словно осмысливая увиденное. Их молчание было нарушено появившимся водителем микроавтобуса, который привез их сюда. Началась обратная процедура перетаскивания кресла и самого Бернардо в машину.
     На этот раз Бернардо перенес все эти мучения мужественно, не позволяя себя нести. Он даже допрыгал до автобуса, и лишь затем его перенесли внутрь.
     Когда микроавтобус тронулся, Бернардо негромко сказал Инес:
     - Спасибо за ваши комплименты, они мне очень помогли.
     - Я давала некоторые из них авансом, - ответила, улыбаясь, женщина. Они рассмеялись.
     - Что будет третьего июня? - спросил он, профессионально отметив ее слова и некоторую повышенную нервозность в действиях Чернова.
     - Нас пригласили в гости к моей подруге, - сказала Инес, - мы обязательно должны пойти. Будет день рождения ее мужа.
     - Тогда, конечно, надо, - согласился Бернардо, - вы можете пойти даже без меня.
     - Вы же знаете, что я этого никогда не сделаю, - ответила женщина. Бернардо промолчал. Автобус подбрасывало на поворотах.
     - Вы с ней спали? - вдруг спросила Инес.
     - С кем? - он отлично знал, о ком именно она говорит, но сделал удивленное лицо, переспрашивая.
     - С вашей сотрудницей. - Инес спрашивала, глядя прямо перед собой, даже не повернув головы в сторону Бернардо. Он молчал. Врать не хотелось, говорить правду было нельзя.
     - Я видела, как она с вами прощалась, - сказала Инес, - женщины так пожимают руку только очень близким людям. Я видела ее лицо в этот момент. И ваше.
     Как глупо, подумал Бернардо. Мы прилагали столько усилий, чтобы никто не сумел узнать о нашем знакомстве, а женщина с ее интуицией сразу все понимает. Она просто увидела наши взгляды и все поняла. Нужно ввести в разведку такое понятие, как женская интуиция. Она иногда оказывается намного сильнее мужской логики. Но он по-прежнему молчал.
     Больше Инес ничего не сказала. Она сидела, гордо подняв голову, словно ее собственная гордость не позволяла ей задавать вопросы на эту тему. Бернардо несколько успокоился. Он вдруг понял, что она никогда и ни с кем не будет говорить на эту тему. Эта тема задевала ее женское самолюбие и была слишком личной. При таких обстоятельствах Инес была больше женщиной, чем сотрудником разведки.
     Они приехали в свой номер, во время обеда Бернардо не сказал ни слова. Он помнил лицо Инес, выражавшее одновременно непонимание, обиду, неприятие поведения Бернардо, и он чувствовал себя несколько виноватым, словно на самом деле был любящим супругом, изменившим своей жене. А может, так проста логика женщины? Достаточно ей узнать, что мужчина пользуется успехом у другой привлекательной женщины, и ее любопытство возрастает до пределов невозможного, а когда увлекается близкий человек, то независимо от своих чувств и отношения к нему любая женщина чувствует себя почти оскорбленной, словно он должен был в первую очередь обращать внимание на нее, даже без малейших шансов на успех.
     После обеда Инес нигде не было видно. Габриэла сообщила, что сеньора Контрерас уехала в столицу, попросив не ждать ее к ужину. Бернардо все-таки встревожился. Вполне возможно, он переоценил значение женской интуиции, и женщина просто провела с ним отвлекающий маневр, выдав блестящую игру разведчицы за оскорбленное женское самолюбие. И хотя он видел лицо Инес и почти не сомневался в правильности своих наблюдений, тем не менее отсутствие Инес Контрерас довольно сильно тревожило его.
     Он не хотел признаваться даже самому себе, что и в нем говорит сильное мужское начало и он просто ревнует свою "супругу" к кубинским разведчикам, с которыми она встречалась. В этом случае он рассуждал почти как нашкодивший муж, опасающийся мести своей супруги в виде ответной измены. И он не находил себе места во время ужина, угрюмо уставившись в тарелку.
     Габриэла испуганно молчала. Она решила, очевидно, что они поссорились, и сеньора Инес, оставив сеньора Гильермо, просто уехала в Гавану. Она также не решалась нарушить сложившееся молчание, и ужин прошел только под постоянные реплики Жоакина, не совсем понимавшего, что конкретно произошло.
     После ужина Бернардо поднялся наверх и, сидя в кресле, продолжал наблюдать за побережьем, словно ожидая, когда наконец появится его "супруга". Она приехала на автомобиле в первом часу ночи. Бернардо по-прежнему сидел на балконе. Она тепло попрощалась с кем-то из сидевших в машине и внезапно подняла голову, увидев Бернардо. Он молча смотрел вниз. Инес, отвернувшись, вошла в дом, поднимаясь по лестницам.
     Бернардо остался сидеть, глядя на побережье и вспыхивающие недалеко различные огни большого города. Даже несмотря на экономию электроэнергии, в столице были освещены посольства, центральные улицы, многие общественные здания. Конечно, в Гаване были определенные трудности, но издали они были не так заметны. А может, проблему и нужно рассматривать не очень близко, иначе обнаруживаешь массу неприятных вещей, о которых совсем необязательно знать.
     В дверь постучали. Бернардо, обернувшись, въехал в комнату.
     Инес вошла в его комнату. По договоренности друг с другом они спали в разных комнатах и по ночам не виделись. Но теперь она сама вошла в спальню, служившую комнатой для Бернардо.
     - Вы еще не спите? - спросила Инес.
     - Сижу. Мне нравится смотреть на море. Я любил море, когда отец возил меня в город.
     - Я тоже люблю море, - призналась Инес. На ней был светлый брючный костюм: узкие бежевые брюки, рубаха с жилеткой под цвет брюк.
     - Вы были в Гаване? - спросил он.
     - Да, ездила на могилу матери Рауля. Она похоронена здесь, в Гаване. Он просил меня всегда навещать ее могилу.
     - Его мать умерла здесь?
     - Во время приезда сюда. Была какая-то лихорадка. Ей разрешали ездить, хотя ее муж в свое время эмигрировал с Кубы. Он не признавал и не любил кубинскую революцию. Впрочем, как и большинство богатых людей.
     - Они переехали в Мексику?
     - Да, но их семью не считали беженцами или эмигрантами. Отец Рауля работал вместе с моим отцом. А дядя Рауля занимал здесь довольно большую должность, работал в разведке.
     Она не стала повторяться, что это был Мануэль, а Бернардо не стал спрашивать.
     - Мы уезжаем через несколько дней, - сказал он.
     - Да, ваш генерал сказал, что четвертого - пятого июня. Сегодня тридцать первое мая.
     - Сегодня уже первое июня, - улыбнулся Бернардо, - уже первый час ночи. Мы расстанемся через три дня.
     - Как глупо, - вдруг сказала Инес, - мне казалось, что вы будете оставаться здесь до своего полного выздоровления. Они могли бы вас и оставить. В конце концов они ведь не платят деньги за ваше пребывание на острове.
     - Не нужно напоминать мне о моей печальной участи, - сказал он, - я всегда помню, что я всего лишь бедный альфонс при богатой вдове.
     - Вы не очень похожи на альфонса, - возразила женщина, - они бывают галантны и любезны.
     - Тогда действительно не похож, - равнодушно ответил Бернардо.
     - Вы ее знали до этого? - спросила вдруг Инес.
     - Кого? - Он прекрасно понимал, кого она имеет в виду, но слишком сильно растерялся от ее очередного возвращения к этой теме.
     - Вашу сотрудницу.
     - Мы встречались, - честно признался Бернардо. В этот момент он действительно чувствовал себя мужем, не решающимся соврать своей супруге.
     - Она очень эффектная женщина. - Инес сделала несколько шагов по комнате, она по-прежнему не садилась, хотя уже знала, что это сильно нервирует Бернардо. Женщина стояла, и ему приходилось говорить с ней, несколько задрав голову.
     - Возможно, - он не хотел говорить на эту тему.
     - Сегодня вы не ответили на мой вопрос. Она была вашим другом?
     - Да. - Он смотрел ей прямо в глаза. Она не смутилась, просто прошла мимо него к балкону, и ему пришлось повернуть свою коляску.
     - Бернардо, - сказала Инес, обращаясь к нему по имени, - может, вам не нужно так быстро уезжать?
     - Ничего не получится, - мрачно ответил он, - меня обязательно отзовут.
     - Да, - сказала она, внезапно остановившись, - да, конечно.
     И, словно внезапно приняв решение, резко сказала:
     - Спокойной ночи, Бернардо.
     И быстро вышла из комнаты. Он тяжело вздохнул и повернул свою коляску в ванную комнату. Почистив зубы, он разделся и, прыгая на одной ноге, добрался до своей постели. Включил ночник. Выключил общий свет в комнате. Услышал, как в своей комнате Инес привычно переставляет стулья. По ночам она делала небольшую зарядку, всегда так смущавшую Бернардо. Правда, утром физическим процедурам отводилось еще больше времени, и он слышал, как она разминалась. Для сорокалетней женщины проблема сохранения своей фигуры важнее политических договоренностей всех стран мира.
     Он выключил ночник и, закрыв глаза, вспомнил жесты Чернова. Тот совершенно определенно дал ему понять, что завтра у него будет важная встреча. Интересно, как они сумеют организовать эту встречу, подумал Бернардо. Появление на острове постороннего человека проблематично, появление рядом с ними кого-то чужого просто невозможно. И тем не менее генерал всегда держит слово. Может, Бернардо не правильно понял его жест. Но там было определенно первое июня. И значит, сегодня он наконец узнает, зачем его держат в этой коляске и не отозвали еще в Париж после ранения.
     Послышался скрип открываемой двери. Он протянул руку, чтобы включить ночник, но услышал голос Инес:
     - Пожалуйста, не нужно включать свет.
     Он замер.
     Опустил руку.
     Чья-то тень скользнула по комнате, и он вдруг почувствовал, как женщина села на противоположный край двухместной кровати.
     Бернардо лежал, боясь пошевелиться. Инес осторожно опустилась на кровать рядом с ним.
     - Ты ведь знаешь... - сказал он мрачно.
     - Ничего не надо говорить, - попросила она.
     Он почувствовал, как ее рука дотронулась до его руки, уже не сдерживаясь, повернул голову. В темноте блеснули глаза Инес. Она молча закрыла глаза, и он осторожно дотронулся своими губами до ее лба, глаз, скользнул вниз.
     Поцелуй был долгим и оглушающим. Бернардо почувствовал, что куда-то проваливается. Он еще сильнее перевернулся на бок и неожиданно задел свою больную ногу.
     Не сдерживаясь, он застонал. Потом откинулся на подушку.
     - Чертов инвалид, - пробормотал он злобно.
     - Что произошло? - спросила она.
     - Ничего не получится, - он отвернулся от нее. Ему было стыдно.
     - Не нужно так говорить.
     - Инес, - он решил, что сегодня можно высказаться до конца, - я понимаю твое великодушие. Но у нас ничего не получится. Это несерьезно.
     - Какой ты глупый, - засмеялась женщина, - сколько тебе лет? Мне кажется, что я совращаю малолетнего. Ты ведешь себя в постели как неопытный мальчик.
     - Но...
     - Не нужно больше ни о чем говорить, - ее рука мягко легла ему на рот. А потом она сама, повернувшись, снова поцеловала Бернардо.
     В эту ночь он убедился, что больная нога не всегда служит помехой или препятствием. В эту ночь он впервые в жизни встретил женщину, о которой каждый мужчина подсознательно мечтает всю свою жизнь. Она была ведущей. Он лежал на постели, подчиняясь малейшим движениям ее тела, ее рук, ее губ.
     Чего в ней было больше в эту ночь, наверно, не знала и сама Инес Контрерас. Здесь было немного зависти к молодой и красивой сопернице, здесь было немного ревности к женщине, осмеливающейся бросить ей вызов, здесь было чуть больше хорошего отношения к Бернардо и влюбленности в этого мужественного человека, так стойко переносившего свое несчастье. И, наконец, здесь было просто желание женщины снова почувствовать себя женщиной, став желанной и любимой хотя бы на одну ночь. На несколько дней. Слова, слова Чернова подтолкнули ее к этому решению. Она вдруг поняла, что через три дня навсегда потеряет и своего второго мужа. И это стало определяющим в ее решении.
     
     
     Глава 32
     
     
     Роджер ворвался в здание как раз в тот момент, когда там была первая минута неразберихи. Если вы не ждете шторма, то, даже находясь в море, забываете о таком явлении, и первые порывы ветра могут вполне застать вас неожиданно. Правда, на хорошем корабле растерянность, вызванная внезапным ураганом, будет длиться несколько секунд. Затем опытный капитан прикажет снимать паруса, и корабль начнет жить своей обычной авральной жизнью.
     Роджер вбежал в здание. Он чувствовал, что несколько задыхается. Сказывалось отсутствие столь тяжелых физических нагрузок в последние несколько лет. В здании было темнее, чем на улице. Он огляделся. Его небольшое преимущество было в том, что он сейчас все видел. Впереди по коридору, осторожно озираясь, шел кто-то из людей Леймена. Очевидно, он разглядел какую-то тень, мелькнувшую перед глазами, но ничего больше почувствовать не успел. Роджер распылил ему баллончик прямо в лицо, и неизвестный свалился на пол, заснув до утра. Роджер побежал дальше по коридору.
     На второй этаж он поднимался, уже оглядываясь. Все-таки очень трудно действовать в незнакомой обстановке. Внизу начали гореть зажигалки, осветился коридор, некоторые комнаты, кто-то выбежал на улицу.
     - Принесите свечи! - закричал чей-то повелительный голос сверху.
     Роджер вздрогнул. Он узнал этот задыхающийся голос Эдгара Леймена. Тот своим криком сам невольно выдал себя.
     Роджер осторожно крался по коридору второго этажа. В дальнем конце должен быть кабинет Леймена. Он услышал голос именно оттуда. Роджер уже подошел к двери, чтобы войти внутрь, когда услышал другой знакомый голос:
     - Это самое настоящее преступление, Эдгар. Дверь была приоткрыта. В комнате сидели двое. И обоих он знал. Первый был толстяк Эдгар Леймен, второй был тот самый Пол Биксби, из-за которого погибло столько людей. Пламя от зажигалки полковника чуть освещало комнату.
     - Что мне нужно было делать? - оправдывался Леймен. - Как суметь обеспечить безопасность? Мне был дан приказ - всеми возможными методами, вплоть до физического устранения. Наши планы столько раз были известны людям Кастро, что в этот раз мы просто боялись рисковать. У них есть свои люди повсюду. А ответственность нес я один.
     - Вы понимаете, что вы говорите, Эдгар? - спросил разгневанный полковник. - Вы разнесли на куски весь офис местного бюро ЦРУ. Во имя сохранения секретности вы убили четырех офицеров американской разведки. Вы думаете, кто-нибудь будет слушать ваши объяснения?
     - Трех. Трех офицеров, - поправил своего собеседника Леймен, - вы же знаете о Робинсоне, он жив до сих пор.
     - И слава богу. Это делает вашу вину менее тяжкой.
     - У нас не было другого выхода, - твердо ответил Эдгар, - иногда во время войны приходится посылать на уничтожение собственный отряд разведчиков, чтобы спасти основные силы. Считайте, что их жертвы нужны были нашему общему делу. Кроме того, приказ об их ликвидации отдавал совсем другой человек, и вы, полковник, об этом прекрасно знаете.
     Роджер, прижавшись к двери, слышал каждое слово. Его волновал только один вопрос: успеет ли он спрятаться до того момента, когда включат свет.
     - В любом случае, - произнес Биксби, - можно было найти более цивилизованное решение вопроса - Мы его искали, - задыхаясь, ответил Эдгар и, встав со стула, громко закричал:
     - Почему не горит свет? У нас сейчас кончится газ в зажигалке - Они нас не услышат, - сказал полковник, - лучше спустимся вниз, посмотрим, что там происходит. В любом случае я считаю, что действия моего руководства по обеспечению секретности операции были неадекватны сложившимся обстоятельствам.
     Он сказал: "моего руководства", услышал Роджер. Значит, его собственное руководство ЦРУ знало о готовящемся взрыве в Мехико. Иногда не хочется верить самому себе.
     Он скользнул в соседнюю комнату и, чуть приоткрыв дверь, видел, как в темноте первым идет, освещая коридор, Пол с зажигалкой в руке. Это был все тот же Пол Биксби, но постаревший и полысевший. За ним плелся Эдгар Леймен, спотыкаясь на каждом шагу. У него было очень плохое зрение, и он носил большие очки с толстыми стеклами.
     - Почему не дают свет? - в который раз закричал он вниз.
     - Кажется, свет отключен повсюду, - сообщил снизу виноватый голос, - в соседних домах тоже отключено электричество.
     - Безобразие, - возмутился Леймен, - какой беспорядок! Позвоните, узнайте, что там случилось.
     - Уже звонили, там авария. Уверяют, что скоро исправят.
     - Дайте хотя бы свечи, - разочарованно произнес Эдгар.
     - У нас в доме их нет. Я отправил Роберта за ними к соседям.
     Роджер неслышно проскользнул в комнату Леймена и, выбрав подходящее место, втиснулся между шкафом и окном, спрятавшись за очень плотной занавеской.
     - Не нужно искать свечей, - успел услышать он голос полковника, - мне уже пора. Я просто заехал к вам выразить свое несогласие с вашими методами.
     - Это был приказ, - снова сказал Леймен, - и вы знаете, кто его мне давал. Кстати, оказалось, что они правы. По нашим данным, на Кубе уже знают о вашей встрече с Эррерой.
     - Не может быть.
     - Может. Кто-то передал это сообщение в Гавану, и теперь кубинцы могут вычислить вашу игру. Вашу совместную игру, - очень тихо добавил Леймен, и его не услышал даже Роджер, разобрав какой-то шепот.
     - Мне нужно быть на месте, - решительно произнес полковник, - возможно, нам придется вносить некоторые корректировки в наш план. Нужно будет состыковаться с нашими необычными союзниками.
     - Как они в качестве союзников? - хмыкнул Леймен. - Впечатляют?
     - Пока не очень. Мы почти не знаем их планов. Или, вернее, знаем, но в общих чертах. Я вам позвоню завтра утром.
     - А где ваша машина. Пол? Я ее сегодня не видел.
     - В отличие от вас мы умеем прятать маленькие вещи, Эдгар, - машину, пистолет, деньги, шифрованное сообщение. А ваша задача - прятать целый завод под землей или какую-нибудь радиостанцию на отдаленном острове. Я оставил автомобиль с другой стороны дома, чтобы он не так бросался в глаза. Так будет лучше для нас обоих.
     - Может быть, - очень недовольно ответил Леймен, - но это в будущем. Не забудьте, что завтра нам нужно встретиться. Сегодня уже первое июня, до намеченного срока осталось всего два дня.
     Роджер постарался запомнить и эту дату.
     Очевидно, снизу все-таки принесли одну свечу, и Леймен, осторожно неся свечу, прошел в свою комнату. Теперь он был один. Поставив свечу на столик, он подошел к окну. На нем была белая рубашка, темные брюки с широкими большими цветными подтяжками. Он подергал за подтяжки, хлопнул себя по животу, что-то пробормотал. Затем вышел из комнаты, оставив свечу на столе. Роджер сразу потушил ее. Из коридора был слышен крик Леймена:
     - Сделайте что-нибудь со светом! У нас все компьютеры выйдут из строя! - Эдгар снова вернулся в свою комнату и обнаружил, что его свеча погасла. Ругаясь, он начал искать зажигалку, и вдруг его кто-то схватил за руку.
     - Спокойно, Эдгар, - сказал чуть приглушенно Роджер, дотрагиваясь до горла Леймена острием ножа, - постарайся не кричать.
     Странное свойство ножа, в отличие от пистолета, чье дуло не вызывает подобного страха, нож действует всегда очень впечатляюще. Может, в человеке просто говорит атавистический страх, оставшийся с древних времен, когда он боялся прежде всего холодного оружия, или смерть от пистолета просто кажется менее мучительной и более благопристойной. Леймен не узнал, чей конкретно был голос, но почел за благо повиноваться.
     - Сядь, - толкнул его в кресло Роджер. Лейман почти упал в кресло. Но пока он благоразумно молчал, не пытаясь позвать своих людей.
     - Я ведь говорил, Эдгар, я приеду за тобой, - сказал Роджер. Он не позволил Леймену зажечь свечу, и теперь почти в абсолютной темноте он видел лицо Эдгара, а тот только слышал его голос и не видел говорившего. Кроме общей темноты, у Леймена было очень плохое зрение, минус шесть, и Роджер это хорошо знал.
     - Кто вы? - Все-таки Леймен не до конца осознал ситуацию.
     - Это я, Роджер.
     - Роджер Робинсон? - Было слышно, как дрогнул голос Леймена.
     - Собственной персоной. Я обещал добраться до тебя, толстый ублюдок, и вот я здесь, пришел к тебе.
     - Роджер, - тихо позвал его Леймен, - ты не знаешь, что здесь произошло.
     - Я все знаю.
     - Это не по моей вине, клянусь тебе. - Эдгар крутил головой, пытаясь в темноте увидеть своего грозного собеседника. Но плотные занавески и общая тьма не давали возможности увидеть незваного гостя.
     - Только не говори, что ты ничего не знал.
     - Я знал, но это... Ты ничего не понимаешь.
     - Я не хочу ничего понимать, Эдгар. Я пришел просто спросить тебя - зачем ты убил моих людей? И потом убить тебя, Эдгар. И это все, что мне нужно.
     Эдгар скривил лицо, словно собирался заплакать. Он поднял руки в темноту. Отсутствие собеседника сильно действовало на нервы.
     - Пойми, Роджер, что я не виноват. Я только исполнитель. Мне приказали.
     - Кто убил Боба Вильямса? Тоже по твоему приказу?
     - Его не убивали. Ему...
     - Говори.
     - Ему.., в общем, ему ввели не совсем то лекарство... Но это было не убийство. Просто ошибка. Он умер во сне, даже ничего не заметив.
     - Если ты думаешь, что от этого легче умирать, то ошибаешься. Во сне умирать еще страшнее. Ты приказал его убить?
     - Я получил конкретное задание.
     - Уильям Браун тоже на вашей совести?
     - А это кто такой? - кажется, искренне удивился Лей-мен. - Я не слышал ни о каком Брауне. При чем тут он?
     - Ни при чем. Просто был еще один сотрудник ЦРУ, которого убрали. Значит, в Лэнгли нашли своего Эдгара Лей-мена - подонка и мерзавца.
     - Роджер, я не виноват. Послышались чьи-то шаги.
     - Тихо, - приказал Роджер, исчезая за занавесками. Дверь открылась, и в комнату вошел кто-то со свечой.
     - У вас темно, мистер Леймен, может, оставить вам свечу?
     - Не нужно. Когда дадут свет? - спросил очень тихо Эдгар.
     - Скоро обещали. Может, я все-таки оставлю свечу, ваша, кажется, потухла?
     - Нет, - отрезал Леймен, - идите вниз. Я скоро спущусь. Мне так легче думается.
     Неизвестный пожал плечами и вышел из комнаты. Почти сразу Роджер пощекотал шею Леймена острием ножа.
     - Я здесь, - сообщил он.
     - Что ты хочешь делать? - спросил жалобно Эдгар.
     - Хочу знать, почему были убиты мои люди. И кто приказал это сделать? Только два вопроса, и я буду вполне удовлетворен первой частью моего выступления.
     - Мне приказали.
     - Это я уже слышал. Кто приказал?
     - Была сформирована специальная группа из представителей ЦРУ, АНБ и госдепартамента, - сказал, сильно задыхаясь, Леймен, - ее возглавил...
     - Не тяни время, Эдгар.
     - Ее возглавил полковник Харгривс.
     - Это уже лучше. Пол Биксби был в составе этой группы?
     - Да, его отозвали из резерва. Он был на пенсии.
     - Зачем? Чтобы он встречался с Эррерой?
     - Нет, он должен был встретиться с каким-то русским генералом, которого лично знал. И который знал его.
     - При чем тут русский генерал?
     - Это была совместная акция. - Эдгар вдруг снял очки, протер их большим желтым платком и снова надел, оглядываясь вокруг. По-прежнему ничего не было видно.
     - Совместная акция вместе с русскими? - не поверил услышанному Робинсон. - Почему я об этом ничего не знал?
     - Людей отбирал лично Харгривс, он считал, что так будет надежнее.
     - И он приказал убрать моих сотрудников? Но почему?
     - Вы вышли на Пола Биксби. Сделали несколько запросов. Мы испугались вашей информации, испугались ваших активных действий. Харгривс сам позвонил мне и приказал переправить вам вместе с Вильямсом небольшой подарок. Подарок сопровождал и его человек, который потом исчез. А подарочек оказался бомбой. Несчастный Вильяме потом сильно мучился, но так и не сказал никому ничего.
     - Что мы конкретно могли узнать?
     - Мы с русской разведкой готовим операцию на Кубе. Она сверхсекретна, и никто не должен был знать о ее подготовке. Но каким-то образом кубинцы узнали о связях Эрреры и Биксби. Мне поручили все выяснить и проверить. А когда вы дали сразу несколько запросов в Лэнгли, было решено, что утечка информации могла произойти и в вашем местном бюро. Но конкретные поиски виноватого ничего не дали, и нам пришлось принимать.., кардинальное решение.
     - Почему, Эдгар? Почему они так решили сделать?
     - Это не они. Это сам Харгривс продумал детали операции с вашим бюро. Он сказал, что иногда лучше избавиться от одного плохого и трех хороших сотрудников, чем терпеть плохого среди своих офицеров. Мы так и не смогли установить, откуда идет утечка, и тогда Вильяме получил свою посылку.
     - Но остальные руководители знали, что вы приняли решение о нашей ликвидации?
     - Не все. Некоторые догадывались. Но ничего уже изменить было нельзя. Так было нужно, Роджер.
     - Во имя этого задания вы убили столько людей, Эдгар, вы разгромили местное бюро, вы сожгли моих друзей.
     - Это делал не я.
     - Но ты был одним из тех, кто отдавал подобные приказы. А это не менее преступно.
     - Не нужно так говорить, - дернулся Эдгар.
     - И теперь скажи мне ответ - зачем все это было затеяно. Ради чего русская и американская разведки должны договариваться. Только ответить мне ты должен максимально честно. Я слушаю.
     - Фидель Кастро, - выдохнул Эдгар, - они должны убрать Фиделя.
     
     
     Глава 33
     
     
     В этот день он был самым счастливым человеком на земле. Инес ушла из спальни только утром, и это была лучшая ночь в его жизни. Утром он даже попытался принять душ и свалился в ванной, довольно больно ударившись. Но это его не смутило, наоборот, он громко расхохотался, а когда прибежала испуганная Инес, они начали смеяться вместе.
     В этот день, утром, генерал Чернов должен был улететь в Стокгольм. Его сотрудники уже дали знать из Сальвадора, что прибывшая туда пара сумела закрепиться и теперь ждала катер с грузом Луиса Эрреры. Сергей Валентинович был в хорошем настроении. Он готовился вылететь, надеясь, что последние два дня перед операцией пройдут по намеченному плану. Но он не знал, что его постигнет столь жестокое разочарование. Даже самый надежный план должны претворять в жизнь обычные люди. А среди них бывают герои и трусы, патриоты и предатели, шпионы и разведчики. Смотря с какой стороны к ним подходить. Шифровка, полученная в кубинской разведке, стала известна и одному из осведомителей бывшей советской, а теперь российской разведки. Лишь тридцать первого мая поздно вечером ему удалось передать сообщение в российское посольство, встретившись с одним из сотрудников посольства. И пока вертелась бюрократическая машина, пока донесение осведомителя проверяли, докладывали, перепроверяли, изучали, прошел весь день. И наконец к вечеру Чернова вызвали в посольство, и резидент российской разведки на Кубе сообщил ему самую неприятную весть в жизни. Кубинцы знали, что Луис Эррера встречался с полковником Полом Биксби. Шифрованный текст, представленный осведомителем, не вызвал ни малейшего сомнения - Рамон просто играл с Черновым, слушая его версии. Ему было известно, что после встречи с Мануэлем, Эррера встретился с Биксби. И значит, катер Эрреры и вся его команда будет находиться под контролем американцев.
     Чернов с ужасом осознал, что вся его операция, подготовленная так тщательно, может провалиться. Следовало срочно исправлять ситуацию. И если с главным замыслом все было в порядке, то отвлекающий маневр, задуманный им для подкрепления главной версии, мог оказаться проваленным. Нужно было немедленно принимать меры.
     Для начала он поехал к Рамону, попросив начальника отдела его срочно принять. Рамон принял его немедленно, понимая, что произошло нечто исключительное, если генерал вдруг решил сдать билеты и не лететь в Стокгольм. Но он был мрачен и хладнокровен, как всегда. Чернову нужно было сыграть виртуозно. Он понимал, что это его бенефис, и вложил в эту сцену весь опыт своей жизни и своего мастерства.
     - Мы получили срочное сообщение в нашем посольстве, - начал он, едва переступив порог кабинета Рамона.
     - Что произошло?
     - Американцы сумели взять под контроль наш груз, - задыхаясь, сказал Чернов, - они контролируют его продвижение. Эррера и его команда находятся под контролем американцев. По нашим сведениям, Луис Эррера встречался с полковником американской разведки - Полом Биксби.
     - Когда вы получили это сообщение? - уточнил Рамон. Он вдруг необычайно оживился, даже улыбнулся.
     - Только что. Я приказал немедленно сворачивать всю операцию в Сальвадоре. Мои люди должны покинуть Сальвадор через три часа. Нужно спасти моих сотрудников.
     Чернов поразился перемене, происшедшей с кубинским разведчиком. Из мрачного задумчивого меланхоличного типа он превратился в веселого и энергичного человека. Рамон явно ожил.
     - Мы вам поможем, - с небывалым энтузиазмом сказал он, поднимая трубку. - У меня генерал Чернов, - сообщил он по телефону, - в их посольство только что пришло сообщение о встрече Эрреры с полковником ЦРУ Полом Биксби. Нет, я ему еще не сказал. Конечно, сейчас придем. Спасибо.
     Он положил трубку.
     - Это Хосе, он просит, чтобы мы зашли к нему. Спрашивает, что я вам рассказал. Я ответил, что вы не знали до сих пор о встрече Биксби и Эрреры.
     "Вот сволочи, научились на нашу голову, - весело подумал Чернов, - ведь хорошо работают ребята. Они наверняка знали о встрече Эрреры и Биксби, но валяли дурака, делали вид, что верят в мои сообщения. А сами просто не выпустили бы катер Эрреры из территориальных вод Кубы. Американцы - тоже хорошие дураки. Я всегда считал Биксби надутым индюком. Мог бы и не сам встречаться с этим кретином Эррерой. Теперь все нужно срочно менять. Иначе кубинцы поймут нашу операцию. Придется лететь опять в Мехико. Но это детали. Главное, что до оставшегося срока осталось два дня, и у нас на Кубе все в порядке, с катером мы разберемся. Найдем другой - это в конце концов и не проблема".
     - Пойдемте, амиго, - сказал Рамон, пропуская генерала вперед.
     "Теперь я для них товарищ". - Чернова немного веселила подобия ситуация, хотя всего полчаса назад ему было не до веселья.
     Они вышли в коридор.
     - Мы вам не доверяли, - негромко сказал Рамон, - простите нас, товарищ генерал. Мы думали, что вы, русские, решили действовать заодно с американцами, с этими янки. Мы давно следили за Эррерой и смогли установить факт его встречи с Биксби. Просто не хотели вас огорчать. Мы не знали, это ваше задание или Эррера просто предал вас, поэтому и молчали, пытаясь все проверить. Думаю, вы поймете нас правильно и не станете обижаться.
     В кабинете руководителя кубинской разведки Хосе бросился навстречу Чернову и крепко обнял его, словно обретая потерянного друга.
     "До этого он даже не хотел меня принимать. Как все-таки здорово, что это случилось. Теперь страховка для нашей операции получена. - Чернов почувствовал, что задыхается в тесных объятиях Хосе. - Мы сумеем нормально завершить операцию. Но нужно будет внести некоторые изменения в наши планы с американцами. У них не ЦРУ, а проходной двор. Все о всех знают. Столько кубинских эмигрантов убежало в Америку, каждый второй наверняка разведчик с Кубы, а эти пустомели готовы их принимать, кормить и даже давать работу в своих ведомствах. Поэтому у них ничего и не выходит. Демократия - вещь очень опасная. Это прежде всего полное отсутствие дисциплины", - считал Чернов.
     - Мы очень беспокоились за ваших людей, - торжественно сказал Хосе, - я думаю, Сергей, ты меня понимаешь. Мы ведь не знали точно, зачем ты приехал - как враг или друг. Ты говоришь, что катер пойдет на встречу с твоими людьми и зайдет по дороге на Кубу. А мы узнаем о встрече Эрреры с Полом Биксби. И после этого, конечно, не доверяли ни тебе, ни твоим людям, ни этому катеру. Поэтому мы очень беспокоились. Нам казалось, что изменения, происшедшие в вашей стране, толкнули вас в объятия американцев. Нам не хотелось в это верить, и мы все проверяли много раз. Спасибо, что ты пришел, Сергей. Теперь мы знаем, что вы по-прежнему друзья, настоящие друзья.
     - Я уже приказал отозвать моих людей. Они срочно покинут Сальвадор, - сказал Чернов.
     - Правильно, если нужно, наши люди выведут их через границы.
     "Не успеют, - с отчаянием подумал Чернов, - за два дня их не успеют вывести, и они могут остаться в руках кубинских разведчиков. Впрочем, через два дня здесь начнется такое, что об этом лучше не думать. Придется отдать ребят. Если сейчас откажусь, снова вызову подозрение. Жалко Ирину, она такой хороший материал для работы, но ничего не поделаешь".
     - Конечно, - согласился он, - пусть ваши люди помогут спасти наших сотрудников. Наши не сумеют уйти самостоятельно. Все аэропорты и морские порты будут перекрыты. Американцы постараются взять их живьем.
     - Когда они покидают город? - спросил Рамон.
     - Они едут в сторону южной границы, - посмотрел на часы Чернов. - Завтра утром они постараются выйти на связь. У вас есть там свои люди.
     - Нужно будет скоординировать действия всех наших людей в этом районе, - строго приказал Хосе, - спасти их разведчиков обязательно. Они не должны попасть в руки американцев или сальвадорцев.
     - Сделаем, - пообещал Рамон.
     - Из посольства приедет человек для связи с вами, - предложил Чернов, - а я сам рано утром вылечу в Мехико. Нужно организовать коридор для их отъезда.
     - В Мексике мы тоже можем помочь, - предложил Хосе. "Теперь нужно есть это говно до конца, - со злостью подумал Чернов, - ничего не поделаешь, не нужно было влезать в эту авантюру вместе с американцами. На стыке между двумя разведками всегда могут произойти некоторые трения. Но как Биксби мог допустить, что о его встрече с Эррерой узнали на Кубе? Тоже мне - профессионал. А еще полковник, столько лет работал против них. Постарел, видимо, сдавать начал старик". Может, и он сам - старик, с ужасом спросил себя Чернов. И в этой операции есть и его собственные ошибки. Он не любил заниматься самоедством и заставил себя переключиться на другие мысли.
     "Надеюсь, хоть Бернардо нас не подведет, - вспомнил генерал. - Сегодня у него важная встреча. Ему объяснят, зачем он столько времени провел в этой инвалидной коляске. Надеюсь, "Принц" сумеет его правильно сориентировать. Бернардо - человек рассудительный, лучший мой ученик, должен все понять правильно. А если не поймет, тогда сам "Принц" осуществит задуманное. И никаких других вариантов уже быть не может. До назначенного срока осталось всего два дня".
     - Вы вернули нам веру в нашу дружбу, - торжественно говорил Хосе.
     Рамон радостно улыбался.
     "Интересно, что он скажет после третьего июня, - усмехнулся Чернов, - назовет нас иудами и предателями. Впрочем, это его личное дело. В разведке каждый должен помнить прежде всего о своих собственных интересах. Иначе это не разведка, а дом собеса. Здесь никого не содержат за счет другого. Здесь живут только за счет других, и это главный принцип любой разведки". Кстати, третьего его самого тоже не будет на острове. Нужно еще немного отыграть. Может, это его последнее публичное выступление в жизни. После успешной операции его могут наградить, похвалить и.., снова отправить на пенсию. Впрочем, пусть отправляют. Его операция войдет во все учебники по истории разведки всех стран мира. Придумать такую гениальную комбинацию, которую он придумал с Бернардо, не сможет никто. Это его идея и его руководство. Это он придумал такой сложный и такой изящный вариант, позволяющий подойти к объекту на максимально близкое расстояние. Теперь нужно только спустить курок. Промахнуться с расстояния в три метра Бернардо не сможет, даже если захочет. Это исключено.
     - Мы всегда будем друзьями Кубы и ее народа! - патетически воскликнул Чернов.
     - Мы это знаем! - почти крикнул Рамон. Как странно, отметил генерал, когда дело касается революций, они становятся прямо неистовыми фанатиками. Причем это не поза, это их нормальное состояние. А в другие моменты Рамон - умный, наблюдательный, сосредоточенный человек. Что идеология делает с людьми. Чернов не верил ни в бога, ни в дьявола, ни в коммунизм, ни в капитализм. Он был профессионал, его интересовали только результаты своей деятельности. Вся остальная идеологическая шелуха была постольку поскольку. Он раньше редко помнил, что он - коммунист, а после августа девяносто первого вообще забыл про это. Хотя голосовал на выборах, конечно, за коммунистов, они наиболее последовательно выступали против разрушителей, разваливших великую страну, и к этим господам Чернов всегда испытывал отвращение. Он даже до сих пор держал дома партбилет, полагая, что в российской истории уже много раз бывали моменты, когда ответная волна бывала сильнее прежней.
     - Мы будем вместе бороться с американским империализмом, - восторженно сказал Рамон.
     - Мы будем всегда вместе, - поправил его Хосе. "Какая чушь, - подумал Сергей Валентинович, - знали бы они, какова цель операции "Мрак под солнцем". Они бы меня живьем из кабинета не выпустили. Прямо здесь в глотку вцепились бы".
     - Я пришлю своего человека для координации действий. А вы дадите мне адреса и имена своих людей в Мексике, - предложил он, - Будьте осторожны в Мексике, - сказал Рамон, - там недавно был большой взрыв в местном бюро американского ЦРУ. Погибли все сотрудники. Мы пока не знаем, кто это организовал.
     "Их чертова демократия. И наша тоже. Вот так. Взрывают уже разведчиков", - раздраженно промелькнуло в его голове.
     - Американцы начали какую-то игру, - добавил Хосе, - вам нужно быть очень внимательным. Мы не можем разгадать, что это за игра, но мне кажется, что ваши догадки насчет их агента в вашей разведке соответствуют действительности. Мне Рамон рассказывал о вашей беседе.
     - Да, - подхватил Рамон, - они даже хотели вбить клин в наши отношения. Неизвестный человек позвонил в наше посольство в Москве и сообщил, что в начале июня намечается переворот на острове. Мы поэтому уделяли так много внимания вашим людям и вашим связям, генерал. Теперь мы понимаем, что это была обычная провокация американцев. Но звонок в Москве нас сильно смутил. Поэтому мы начали проверять все возможные варианты. Думаю, вы нас понимаете, генерал.
     - Конечно, - он все-таки нахмурился, тем более что это соответствовало тому сообщению, которое ему сейчас сказали. Нужно попросить более тщательно проверить, кто из офицеров российской разведки мог позвонить в кубинское посольство. Проклятый ублюдок, едва не подставил их всех. А он еще ругал американцев. Видимо, не только у них в ЦРУ сидят дураки и предатели. В собственном ведомстве Чернова их тоже достаточно. Нужно будет срочно передать запрос в Центр, иначе этот неизвестный захочет позвонить снова и на этот раз уточнит более конкретную дату переворота с подробностями про третье июня. Этого допустить никак нельзя.
     - Может, на Мехико есть вечерний рейс? - спросил он Рамона. - Я бы улетел прямо сегодня ночью.
     - Мы ценим ваши чувства, генерал, и понимаем вашу тревогу, - сказал вместо своего сотрудника сам Хосе, - постараемся вам помочь. Все, что от нас зависит, мы сделаем. А вы можете спокойно заниматься своим делом. Сальвадорскими товарищами мы займемся сами.
     "Вот уж на кого мне точно наплевать, так это на сальвадорских товарищей, - Чернов посмотрел на часы, - нужно будет самому звонить в Москву, даже рискуя, что нас могут прослушать. Но зачем звонить из посольства? Я ведь могу позвонить прямо отсюда и рассказать о подобной провокации заместителю директора Службы внешней разведки. Тот не ребенок, поймет, где и как нужно искать. Кубинцы не будут, конечно, знать, что круг поиска будет ограничен самими сотрудниками разведслужбы, а телефонный звонок, сделанный прямо из кабинета Хосе, значительно укрепит их доверие и даст им понять, насколько русские встревожены появлением таких тенденций. Нерушимую дружбу между россиянами и кубинцами не сможет нарушить никакой провокатор".
     - От вас можно позвонить? - спросил Чернов.
     - Конечно, куда вы хотите звонить? - спросил Хосе.
     - Мне нужно срочно связаться с Москвой. Сообщить им об этой провокации. О звонке неизвестного в ваше посольство.
     Хосе и Рамон переглянулись, понимающе улыбаясь друг другу. Конечно, генерала тревожит эта провокация. Они, верные и надежные друзья Кубы, просто иногда вынуждены идти в фарватере американской политики. Сил пока у молодой России явно не хватает, чтобы разговаривать с Америкой языком бывшего Советского Союза.
     - Сейчас я прикажу нас срочно соединить, - сказал Хосе, - давайте ваш телефон.
     Чернов продиктовал номер. Хосе послушно повторил. Буквально через пять минут дали нужный телефон в Москве. Чернов попросил позвать к телефону заместителя директора. Он правильно рассчитал время. Здесь был уже поздний вечер, а там, в Москве, самый разгар рабочего дня.
     Трубку наконец взял сам заместитель директора. Ему доложили, что звонит Чернов, и он разрешил соединить звонившего с ним.
     - Это я, Сергей! - быстро закричал в трубку Чернов, словно беспокоясь, что заместитель директора сразу начнет говорить по обычной телефонной сети оперативные секреты. Это было уже нервное состояние перегоревшего человека. Но звонок убедил кубинцев больше, чем все факты, вместе взятые. Это был правильный шаг.
     - Что случилось? - спросил голос из Москвы.
     - У нас здесь произошло ЧП, - сказал Чернов, - понимаешь, кто-то позвонил в кубинское посольство в Москве и сказал о готовящемся на Кубе перевороте в начале июня. Самая настоящая провокация.
     - Что ты сказал? - не расслышал последнего слова заместитель директора.
     - Провокация. Американская провокация. Они хотят поссорить нас с кубинцами и устраивают такие вещи. Неизвестный себя не назвал, но нам нужно проверить, все выяснить. Кто мог звонить в кубинское посольство? Это очень важно.
     - Понимаю, - сказал заместитель директора, он действительно все понимал.
     - Нужно найти и наказать этого провокатора, который так вредит нашим братским отношениям, - продолжал бушевать Чернов.
     На другом конце другой генерал, уже не слушая его, вызывал к себе руководителей нужных отделов. Машина закрутилась.
     - Передаю вам горячий привет от наших кубинских друзей, - сказал Чернов на прощание. Там его уже не слышали. В Москве объявили "охоту на ведьм".
     
     
     Глава 34
     
     
     В этот день неожиданно все работы были прекращены. У всех троих офицеров отобрали все документы по Кубе, почти все аналитические материалы. А потом начали допрашивать каждого в отдельности, проверяя по минутам, где они были и куда выходили в Балашихинском центре. Каждого офицера допрашивало трое сотрудников в штатском, словно подозреваемые были очень серьезными фигурами в раскладе того пасьянса, который стремительно нарождался на самой Кубе. Разговоры в основном касались Кубы и ее лидеров.
     Только первого числа вечером после многочасовых бесед и допросов всех троих офицеров снова собрали у заместителя директора Службы внешней разведки. Он был очень мрачен.
     - Пока мы с вами не виделись, - сказал он, глядя в стол, - мы подозреваем, что один из вас троих звонил в кубинское посольство, предупреждая о возможном перевороте в начале июня. Я не буду говорить громких слов, что это измена Родине. Я не стану обвинять вас в предательстве корпоративных интересов. Мне важно знать - кто из вас это сделал? И в какой форме? Учтите, что шансов у звонившего все равно нет. Скоро привезут детекторы лжи, и каждый на себе проверит их возможности. Шанса обмануть машину у вас нет. Поэтому я жду.
     Они молчали.
     - А почему вы решили, что это один из нас? - спросил Данченко.
     - Никто другой не знал об этой операции. Во всяком случае, все, кто о ней знали, были далеко от Москвы. А неизвестный позвонил в посольство именно из Москвы.
     - Вы не считаете, что это оскорбительно для других офицеров? - спросил Нилин.
     - Не считаю, - резко ответил заместитель директора СВР, - речь идет о судьбе наших сотрудников. Они могут погибнуть в любую минуту из-за предательства одного из наших офицеров. Вам не кажется, что всякие разговоры об оскорблениях просто неуместны.
     - Мы не знали точно, что и где должно произойти, - напомнил Максимов, - и мы не могли позвонить. Нас сразу изолировали. Мы звонили только домой, и то в присутствии старшего офицера.
     - Я бы очень хотел ошибаться, - сказал генерал, - но мы проверили все возможные варианты. О наших планах по Кубе знали только вы.
     - В таком случае арестуйте нас всех троих, - предложил Данченко, - до выяснения обстоятельств дела. Или до тех пор, пока на Кубе не поменяется власть. Мы же не дети, все понимаем, и зачем вели разработки, и зачем искали замену нынешнему лидеру Кубы. Очевидно, скоро его уберут, я прав?
     Заместитель директора молчал. Только испытывающе оглядывал всех троих и сказал:
     - Фидель обречен, и наша задача удержать Кубу. Все трое офицеров подавленно молчали.
     - Какие мы все сволочи, - вдруг громко сказал Данченко.
     - Что вы имеете в виду? - спросил заместитель директора.
     - Нашу верность, - вместо Данченко ответил Максимов.
     - Мы провели компьютерный анализ, - сказал Нилин, - при любом раскладе в случае смерти Кастро на Кубе начнутся беспорядки. Нам нужно быть к этому готовым. И никаких других вариантов просто не существует.
     - Это было обязательно делать? - спросил Максимов. Заместитель директора растерялся впервые в жизни.
     - Зачем вы меня об этом спрашиваете? - нервно дернулась у него щека.
     - Просто хочу знать меру нашего падения, - ответил Максимов.
     - Это не смешно.
     - Мы знаем.
     Генерал отвернулся, взял трубку, кому-то позвонил.
     - Как дела? - спросил он.
     Видимо, там его успокоили, и он положил трубку.
     - Сейчас наладят машины, - сказал он, - я очень не хотел прибегать к подобной процедуре, но, видимо, у нас нет другого выхода.
     Его офицеры молчали.
     - Вы меня спросили, - сказал вдруг генерал, - я отвечу. Вы напрасно думаете, что вы все благородные мушкетеры, а мы - монстры, предающие своих друзей и союзников. Вопрос стоит очень жестко. Сразу три восточноевропейские страны обратились в НАТО с просьбой принять их в этот военный блок. Мы, естественно, выступили против, но сессия НАТО готова уже в начале июня рассмотреть вопрос о приеме новых членов. Это значит, что граница НАТО придвинется к самым нашим границам. Следом за ними в Североатлантический блок просятся прибалтийские государства. Вы понимаете, что может произойти?
     - Нужно было об этом раньше думать, - вставил Нилин, - когда Горбачев и Шеварднадзе сдавали Восточную Германию. Это была их проблема.
     - Это теперь наша проблема.
     - При чем тут Куба? - спросил начинающий догадываться, в чем дело, Данченко.
     - Наше Министерство иностранных дел смогло договориться с руководством госдепартамента США, - генерал вздохнул, - кроме меня, об этом знают очень немногие люди, но через два дня это будет уже не тайна.
     - Фиделя не будет, - понял Максимов.
     - Верно. И это - та малая цена, которую мы должны заплатить за отказ НАТО принять в свои ряды восточноевропейские страны. Другого выхода помешать им просто не существует.
     - Товарищ генерал, - сказал Нилин, - вы ведь знаете историю. На предательстве своих друзей нельзя строить собственное благополучие. Это аморально и преступно. Вы так не считаете?
     - Не считаю. Мы обязаны думать прежде всего об интересах своего народа.
     - Можно с вами не согласиться? - спросил Максимов.
     - Не уверен.
     - В любом случае я не согласен.
     - Это ваше право, майор, - генерал посмотрел на всех троих и строго сказал:
     - Кончаем дискуссию. Здесь не Дума и не парламент. Прошу всех пройти проверку на детекторах. После окончания снова соберемся здесь в таком же составе. Все свободны.
     Они вышли втроем из кабинета и разошлись по заранее приготовленным комнатам. Максимов сел на стул в своей комнате, достал сигареты, закурил.
     Это не он звонил в кубинское посольство. Но он понимал, что на подобный отчаянный шаг может пойти только офицер с устоявшимися убеждениями. Сейчас ему было стыдно. Стыдно, что этот поступок совершил не он. И все равно в душе Максимов полагал, что звонивший является предателем, какими бы благородными мотивами он ни руководствовался.
     Максимов продолжал курить. Он не был сентиментальным человеком, он был таким же прагматиком, как заместитель директора СВР. Но в отличие от того полагал, что измена и предательство собственных друзей всегда чреваты потерей всех друзей и всех союзников. И это тревожило его более всего остального.
     Спустя три часа детекторы показали, что все трое офицеров вне всяких подозрений. Очевидно, звонивший просто связал массу критических статей в адрес Фиделя с политикой собственного правительства и решил таким необычным способом привлечь внимание кубинцев к этим проблемам. Но легче от этого не было. Наступило второе июня. Последний день перед убийством Фиделя Кастро.
     
     ВОСПОМИНАНИЯ
     
     Андрей Козырев был первым министром иностранных дел независимой России. На трудный вопрос, от кого независимой, ответа не сумел бы дать и сам министр иностранных дел, но сугубо историческим фактом является его пребывание на посту министра иностранных дел России после распада Советского Союза.
     Родившийся в семье дипломата, маленький Андрюша просто обречен был с раннего детства на учебу в самом престижном и элитарном вузе страны - МГИМО и работу где-нибудь в Австрии или Люксембурге, в этих прекрасных центрах Европы, где спокойствие и порядок, казалось, присутствовали на генетическом уровне.
     В самом МИДе он был прекрасным помощником при многих заместителях министров и начальниках управлений. Неизменно ровный, дружелюбный, приветливый Андрюша оказался очень полезен тем настоящим профессионалам, на которых, собственно, и держится советский МИД.
     Его великий предшественник на посту министра иностранных дел огромного государства по странному стечению обстоятельств был и его тезкой. И если первый Андрей получил во всем мире однозначное прозвище "Мистер НЕТ", то второго мир очень скоро назвал "Мистером ДА". Андрюша Козырев мог оказаться в любом из посольств за рубежом, но случайно попал на пост министра иностранных дел Российской Федерации, когда само министерство было довольно опереточным учреждением, не имело ни одного посольства за рубежом, и весь штат которого, включая уборщиц и водителей, состоял из нескольких десятков человек. Но зато была провозглашена независимость.
     Козырев держался очень осторожно, пока август девяносто первого не определил, на чью сторону склонилась чаша весов. И только тогда Андрюша Козырев позволил себе право выбора. Он становится самым неистовым, самым радикальным, самым непримиримым демократом среди окружающих Президента Ельцина людей. Год девяносто второй - это пик моды на "демократов", и Козырев примеряет это странное платье. И сначала вся страна, а потом и весь мир с удивлением, граничащим с сожалением, узнают, что в мире появляется "Мистер ДА", политик, готовый поступиться любой выгодой для своей державы, любыми принципами, любым союзником во имя торжества демократии (конечно, западной) и прогресса.
     Саму демократию Андрюша Козырев понимает как систематические уступки другим, только очень западным и очень демократичным государствам. С ними у него всегда идеальный диалог. А вот все остальные, явно недоразвитые, нации не заслуживают такого уважительного отношения, и с ними он говорит строго и очень грубо.
     Следующий год будет годом его отчаянной балансировки. Парламент несколько раз ставит вопрос о снятии "Мистера ДА" со своей должности, об отрешении подобного руководителя от руководства иностранными делами. При этом Андрюша проявляет удивительную изобретательность. На одной из международных встреч он выступает.., как настоящий ястреб войны. Когда у соседних министров иностранных дел кончаются запасы валидола, выясняется, что милый Андрюша просто шутит, пытаясь показать всем, что будет со страной, если уйдет такой демократ, как он. На его счастье, в это время главный гарант демократии просто расстреливает непокорный парламент из танков, и Козырев может спокойно оставаться в своем кресле и на будущий год.
     Но Андрюша знает, что в этом мире ничто не прочно. Партия власти - демократы команды Гайдара - все еще у власти, и Козырев выдвигает свою кандидатуру в холодном Мурманске в депутаты Государственной думы. Разумеется, при этом всюду подчеркивается, что он демократ. Слово "патриот" тогда не произносится. Оно - просто ругательное слово в устах правящей партии.
     Выборы закончились триумфальным поражением партии власти. И умненький Андрюша Козырев спешит примерить на себя новые одежды, новую моду. Он теперь становится государственником, а с будущего года уже и патриотом. Как настоящий патриот, он от всего сердца приветствует введение войск в Чечню и тут же отрекается от демократов, заявляя, что всегда был подлинным патриотом и государственником.
     Еще через год глава правительства создает свой проправительственный блок "Наш дом - Россия". И выясняется, что Андрюша всегда был настроен проправительственно, он любит государственных мужей. Он прагматик до мозга костей, он даже подсмеивается над демократами.
     Подобные превращения, происходившие со многими государственными мужами, стали апофеозом той безнравственности, которая была заложена в конце восьмидесятых, когда предательство союзников становится нормой, измена интересам собственной страны называется борьбой за демократию, а отказ от собственных идеологических воззрений объясняется гибкостью и умом политика. Каковы времена, таковы и нравы.
     
     
     Глава 35
     
     
     Весь день первого июня они были вместе, как подлинные молодожены, стремящиеся проводить друг с другом как можно больше времени. Габриэла, видя их постоянные улыбки, тоже расцвела. Ей казалось, что они просто помирились. Только Жоакин не замечал очевидности изменения их отношений, безнадежно влюбленный в Инес, он глядел на нее преданными глазами, стараясь угождать ей во всем.
     Судя по всему, это не мешало их чувствам с Габриэлой. Девушке понравился этот молодой, скромный, застенчивый врач, а ему нравились ее бесшабашность и храбрость. Бернардо однажды слышал, как они договаривались встретиться ночью, когда уснут "старики". Так почтительно они именовали сорокалетних Бернардо и Инес.
     И эту ночь они снова провели вместе. И снова, проснувшись утром, Бернардо подумал, что счастливее его нет никого во всем мире. Ему начинала нравиться собственная женитьба. Но его очень беспокоили последние слова Чернова. Несмотря на его жесты и слова, первого июня связной от генерала так и не появился.
     Правда, ласки и любовь Инес могли как-то сгладить его тревогу, но он по-прежнему находился в ожидании связного.
     Утром они завтракали вместе, как всегда.
     - Сегодня очень хорошее море, - сказала мечтательно Габриэла, - оно такое ласковое и доброе, словно большая колыбель.
     - Вы никогда не писали стихов, Габриэла? - спросил у нее Бернардо. - У вас очень поэтический язык. Девушка смутилась, покраснела.
     - Море сегодня действительно великолепное, - согласилась Инес, - может, мы вместе пойдем купаться?
     - Вместе - это вдвоем, ты и Габриэла? - уточнил Бернардо.
     - Вместе - это вчетвером. Вы можете пойти с нами, - предложила Инес.
     - Но я не смогу купаться, сидя в коляске.
     - Зато ты сможешь быть рядом с нами, - улыбнулась женщина, - и мне будет приятно, что ты рядом.
     - Тогда я согласен, - обрадовался Бернардо. Ему так нравилось, когда она улыбалась.
     Жоакин, не сказав ни слова, пошел собирать вещи. На пляж они попали чуть раньше других, и женщины, скинув платья, побежали в море.
     - Жоакин, - закричала Габриэла, - идите к нам! Марокканец пожал плечами. Как настоящее дитя пустыни, он не любил и не понимал моря, предпочитая сидеть на берегу, среди песка. Кроме того, он не умел плавать. Так во всяком случае он сам утверждал.
     Бернардо радостно наблюдал за любимой женщиной. Ему было покойно и хорошо. Он достал платок, чтобы вытереть лицо, но внезапно платок упал на землю. Бернардо наклонился, чтобы его поднять, и вдруг заинтересовался боковой трубкой, висевшей справа. Как он раньше ее не замечал? Интересно, что это за трубка? Функционально она здесь не нужна. Он подергал ее. Кажется, она даже отвинчивается. Бернардо с интересом начал тянуть эту небольшую трубку из хромированной стали в свою сторону. И вдруг услышал незнакомый голос:
     - На вашем месте я не стал бы этого делать. Бернардо с изумлением оглянулся. Эти слова произнес Жоакин, стоявший прямо за его спиной. Но как произнес! Это был совсем другой человек. Глаза сузились, улыбка исчезла. "Как я мог дать ему двадцать пять? Ему все сорок", - подумал испугавшийся Бернардо и почему-то шепотом спросил:
     - А почему нельзя трогать? - Бернардо по-прежнему смотрел на женщин.
     - Это оружие, - он говорил, не разжимая губ.
     - Какое оружие? - "Может, марокканец перегрелся на солнце", - подумал Бернардо.
     - Ваше оружие, - невозмутимо ответил Жоакин.
     - Ничего не понимаю, - нахмурился Бернардо, - какое оружие?
     И снова он испытал еще большее потрясение, когда услышал следующую фразу Жоакина:
     - Вам привет от Сергея Валентиновича.
     - От кого?
     Если бы привет передала Габриэла, он удивился бы меньше. Но Жоакин - это воплощение скромности и спокойствия.
     - Сергей Валентинович просил сказать, что надеется на ваш успех. - Жоакин, улыбнувшись, помахал Габриэле.
     - Вы из СВР?
     - Это не имеет значения.
     - Да, да, конечно. Но как... Впрочем, об этом потом. Что я должен делать?
     - Завтра вас пригласят на день рождения.
     - Откуда вы знаете?
     - Знаем, - уверенно ответил Жоакин, - я "Принц". Вы, может, слышали обо мне.
     - Кое-что. Вас не было в группе "Чиновника".
     - Как и вас. Он готовил две параллельные группы, и поэтому мы не знали друг о друге. Я слышал о вас, "Маркиз". Знаю, как вы действовали в Анголе и Румынии.
     - Это вы в Египте стреляли в Анвара Саадата?
     - У нас было много интересного, - усмехнулся Жоакин.
     - Кажется, я догадался. Это вы убрали несчастного Альфредо.
     - Верно.
     - Но почему?
     - Он нам мешал.
     - Кому это "нам"?
     - Вам и мне. Он был сотрудником кубинской разведки.
     - Инес тоже с ними сотрудничает.
     - Я знаю, - спокойно ответил Жоакин.
     - Надеюсь, ее вы убирать не будете? - спросил Бернар-до. - Хотя бы не предупредив меня.
     - Не буду, - улыбнулся Жоакин, - она ведь ваша жена, а Альфредо был всего лишь слугой.
     - Вы его убили. Теперь я понимаю, почему полиция так до сих пор не может найти убийцу. Должен признаться, "Принц", что маскировка у вас отменная. Хотя подождите, вы же встречаетесь с Габриэлой. Вам не страшно? Вы убили ее отца и теперь спите с дочерью. У вас есть совесть, Жоакин?
     - А у вас? Вы тоже спите с Инес.
     - Я, по крайней мере, не убивал ее отца. Согласитесь, что это большая разница. Но каким образом вы смогли выйти на Инес и ее косметолога? Между моим ранением и вашим появлением прошло не более получаса.
     - Мы знали, что вы будете ранены, - невозмутимо сказал Жоакин.
     С моря доносились веселые крики женщин.
     - Как вы это могли знать? - недоверчиво переспросил Бернардо.
     - Мы знали. Поэтому меня подготовили. Операция по моему внедрению продолжалась более трех месяцев. И это все делалось, чтобы я мог встретиться с вами и приехать на Кубу.
     - Значит, поездка в Сальвадор - это все лишь прикрытие?
     - Да.
     - И никого спасать не нужно?
     Улыбка чуть тронула губы Жоакина. Бернардо поражался переменам, происшедшим с марокканцем. Словно перед ним стоял абсолютно другой человек.
     - Не нужно. Это всего лишь прикрытие. Чтобы катер Эрреры мог войти в территориальные воды Кубы. Вчера вечером я получил сообщение, что вместо Эрреры сюда зайдет американская прогулочная яхта. Видимо, Эррера чем-то не устроил наших руководителей.
     - Значит, главное направление это мы?
     - Это вы, "Маркиз". Главный удар должны нанести вы. Завтра вы будете приглашены на день рождения. Там будет лицо, которое нас интересует. В вашем кресле вмонтирован хромированный пистолет, которым вы завтра воспользуетесь. У вас еще есть вопросы?
     - Как им пользоваться? Я не знаю, как его оттуда достать.
     - Я вам покажу. Это кресло делали целых три месяца по специальному заказу.
     - Значит, вы специально заказали это кресло, - вздохнул Бернардо, - и столько времени валяли дурака. Хвалили мне новинку, а сами знали, что в кресло будет вмонтировано оружие. Значит, меня из-за этого оставили на Кубе?
     - Все остальные действия Центра - это ваше прикрытие. Вам нужно завтра точно попасть в одного человека. К нему очень трудно подобраться, но завтра он подойдет к вам на расстояние нескольких метров. Как только вы сделаете выстрелы, вас увезут. Штурмовая группа уже готова. Ваша задача - только выстрелить.
     - Откуда вы знали, что на меня будет покушение в Мадриде? - снова просил он.
     - У нас была информация, - уклонился от ответа Жоакин.
     - Врешь, - вдруг убежденно сказал Бернардо, - ты все врешь, сукин сын!
     Теперь настала очередь удивляться Жоакину.
     - Вы с ума сошли? - нервно сказал он, оглядываясь. - Нас могут услышать.
     - Дурак. Я же все сразу вычислил. Ты, гениальный нелегал, но глупый аналитик, - прошипел, белый от ярости, Бернардо, - значит, говоришь, три месяца кресло делали. Три месяца! Значит, заранее знали, что меня должны ранить в Мадриде именно в ногу, именно в это место. И тебя тоже готовили три месяца с расчетом, что я буду ранен. Они заранее знали, что я буду ранен. Понимаешь, заранее знали. Ох, какой сукин сын наш генерал. Какой сукин сын! Это он все придумал, я ведь его стиль хорошо знаю. Кто-то из наших снайперов подстрелил мне ногу, а потом сразу появился ты, бедный врач-марокканец...
     - Говорите тише, - попросил Жоакин.
     - И меня повезли в Мексику, где случайно подвернувшийся нам врач, лицо вне всяких подозрений, убивает Альфредо, убирая последнего стоящего на нашем пути. И, наконец, в Мехико ты вдруг находишь журнал, где описывается это кресло. Журнал ты нашел несколько дней назад, а кресло делают уже три месяца. Значит, и журнал подбросили. И меня кладут в кресло, чтобы я выполнил задание "Чиновника". Вот подлецы, - он рассмеялся, - а, вообще, гениально придумано. Если бы не моя нога, поставил бы вам пятерку за изобретательность. Такой трюк мог придумать только Сергей Валентинович. Это вполне в его духе. Только не говори мне, что снайпер случайно попал мне в ногу. Все равно ведь не поверю.
     Жоакин молчал. Он глядел в море, где купались женщины.
     - У тебя действительно есть путь для отступления или это тоже блеф?
     - Есть.
     - Хорошо. Сегодня, пока женщины будут переодеваться, покажешь мне, как открывать эту трубку. Вот, сволочи, что придумали. И инвалида, и кресло, конечно, никто проверять не будет. Оно ведь металлическое.
     - Придумывал не я, - обиженно выговорил Жоакин, - я только передаю поручения Сергея Валентиновича.
     - Спасибо. Ты очень любезен. Врач, надеюсь, ты настоящий. А то скоро по легенде мне и ногу должны будут отрезать.
     - Настоящий, - усмехнулся Жоакин, - а нога у тебя в порядке. Уже через неделю сможешь бегать. Ничего серьезного нет.
     - Надеюсь, но ты не сказал мне еще имени. Чье завтра рождение, что нас точно пригласят?
     - Уже пригласили. Я слышал, как утром звонила Вильма Кастро.
     - При чем тут она?
     - Завтра день рождения ее супруга - Рауля Кастро.
     - Ну и что?
     - Твой объект - его брат. Он обязательно будет на дне рождения своего брата, на этом и строился весь расчет.
     - Фидель, - прошептал Бернардо, - значит, это судьба. По берегу к ним бежали улыбающиеся женщины.
     
     
     Глава 36
     
     
     Когда наконец загорелся свет в комнате, можно было увидеть сразу два растерянных лица - Эдгара Леймена и Роджера Робинсона. Последний снял с глаз аппарат, позволяющий двигаться в темноте и видеть все объекты. Убрал его в сторону.
     - Ради этого вы убрали столько людей? - тихо сказал он.
     - А вы считаете, что это много? - неприятно улыбнулся Леймен. - Мы мечтали об этом столько лет. Еще при Кеннеди ЦРУ разрабатывало планы убийства или устранения Фиделя. Мы тридцать пять лет терпим у наших берегов эту русскую базу и ничего не можем с ними сделать. И вот наконец только сейчас у нас появился шанс.
     - Почему только сейчас?
     - Его уберут сами русские, силами своей агентуры. Подробности я не знаю, но, как только уберут Фиделя, мы сразу начнем активные действия. Об этом мечтали еще наши отцы, Роджер. А тут появляетесь вы и срываете нашу операцию своими дурацкими запросами, своей неуемной активностью. Неужели это действительно не понятно?
     - Но почему русские пошли на это? Им для чего нужно устранять Фиделя? Он ведь их союзник.
     - А деньги? Кто даст им деньги, если не Международный валютный фонд? А прием в НАТО их соседей? Мы ведь вполне реально можем заморозить прием в Североатлантический блок новых членов НАТО. Подробностей я не знаю, но их министр иностранных дел и наш государственный секретарь обо всем договорились, разграничив пределы наших взаимных обязательств. И после этого соглашения стала возможной операция по устранению Фиделя, которую должны провести сами русские. Вы понимаете, Роджер, как это здорово. Они тридцать пять лет защищали его от нас, а теперь сами и придушат. Ничего лучше придумать было нельзя.
     - Но при чем тут мои люди?
     - Не будьте идиотом, - взвизгнул Леймен, - это ведь элементарно! Вы должны понимать диалектику разведки, ее неизбежные потери.
     - Да, должен понимать. Но я не понимаю.
     - Что вы сказали?
     - Эдгар Леймен, вы - сукин сын и негодяй. Из-за таких, как вы, мы оказались втянуты в войну во Вьетнаме. Из-за таких, как вы, мы стали мировым жандармом, и нас презирают во всем мире.
     - С вами невозможно спорить. - Леймен снял свои очки, протер и снова надел.
     - А я и не собираюсь с вами спорить. Я просто сейчас убью вас во имя высшей целесообразности. В разведке ведь это неизбежные потери. Так вы, кажется, сказали?
     Он вытащил свой пистолет с надетым глушителем.
     - Вы с ума сошли? - закричал Леймен.
     - Нет, я просто делаю то, что давно хотел сделать. Убиваю мерзавца. Это так приятно, мистер Леймен. По коридору кто-то быстро спешил к их комнате. Резко постучал.
     - Мистер Леймен, вы нас звали?
     Роджер навел пистолет на Эдгара, покачал головой.
     - Нет, - хрипло отозвался Леймен, чуть закашлялся и снова сказал, - нет, я вас не звал.
     Спрашивающий повернулся и пошел по коридору в обратную сторону.
     - Что теперь? - прошептал синий от ужаса Леймен.
     - Где сейчас находятся Харгривс и Биксби? - шепотом спросил Роджер. - Мне нужны их адреса.
     - Вы с ума сошли, - задыхался Леймен, - туда нельзя.
     - Это мое дело, Леймен, - скажите, где они находятся. Эдгар прошипел адрес. Роджер знал этот дом и эту улицу.
     - Их там двое? - спросил он.
     - Не знаю, но к ним вы так легко не попадете. Харгривс очень подозрительный человек, - сказал Леймен, - у вас не будет шансов. - И, словно в подтверждение его слов, внезапно раздался громкий крик, тысячекратно усиленный мегафоном.
     - Роджер Робинсон, мы знаем, что вы в доме. Это говорит полковник Харгривс. Предлагаю сдаться добровольно. Ваше сопротивление бесполезно.
     Леймен вскочил с кресла.
     - Вы слышали, - закричал он, - я ведь говорил, они знают все! Они знают, где вы находитесь!
     - Сколько их там? - спросил Роджер, пригибаясь.
     - Откуда я знаю? - огрызнулся Леймен. В это время стоявший внизу на улице Биксби осторожно говорил Харгривсу:
     - Я его знаю. Он не будет сдаваться ни при каких условиях.
     - Тогда он - покойник, - дернулся Харгривс, - у нас нет другого выхода. Третьего июня все должно быть чисто.
     - Это так глупо, - в сердцах сказал Биксби, - почему нужно во имя секретности обязательно убивать наших людей?
     - У нас нет другого выхода, - развел руками Харгривс, - что сказал вам Чернов? Он ведь звонил к вам сегодня ночью?
     - Кубинцы знают, что я встречался с Луисом Эррерой и считают, что катер этого контрабандиста может быть подставкой. Поэтому Чернов просит, чтобы к Гаване подошла какая-нибудь другая яхта. Мы уже нашли нужную яхту, заменив катер Эрреры. Генерал подтвердил мне, что Фиделя уберут третьего июня. Но только в том случае, если мы опять не организуем здесь нечто похожее на взрыв в Мехико.
     Зачем нужно было убирать столько людей, Харгривс? Это же преступно.
     - Ты же сам говоришь, что кубинцы получили информацию о твоей встрече с Эррерой. Ты хочешь, чтобы они имели и другую информацию? У нас нет другого выхода, Пол. Такие ковбои, как Робинсон, могут все испортить. И потом, мы не можем отступать. Если он выживет и расскажет... Нас не спасет даже смерть Фиделя. Нас просто всех отправят в тюрьму, не принимая во внимание наши прежние заслуги.
     - Делай, как знаешь, - раздраженно выговорил Биксби, - я уезжаю отсюда. Это не для меня. И потом, сейчас темно, ты представляешь, сколько своих людей ты положишь. Он ведь не мальчик, а хорошо подготовленный офицер.
     - Ничего, - успокоил его Харгривс, - у меня в команде есть неплохие специалисты.
     Роджер и Леймен снова услышали голос, усиленный динамиком:
     - Мистер Робинсон, даю последние пять минут. Выходите, иначе мы будем стрелять.
     - Сколько их человек? - спросил Роджер.
     - Не знаю, - надулся Леймен.
     В окно внезапно ударил луч прожектора.
     - Подойдите к окну и дайте им сигнал, что у вас все в порядке, - приказал Леймену Роджер.
     Тот пожал плечами и сделал несколько шагов к окну.
     - Друзья, он, кажется, хочет сдаться! - закричал Леймен, и в этот момент в окно ударило сразу три снайперских выстрела. Эдгар буквально отлетел от окна, сраженный силой ударов, и упал на пол. Из разбитого виска текла кровь. Все три пули попали точно в цель.
     Роджер упал на пол. Прожектор снова осветил комнату.
     По лестнице кто-то поднимался.
     "Напрасно они так нагло действуют, - подумал Роджер, - они ведь вполне могут перестрелять друг друга. Кажется, Эдгара они потеряли".
     - Осторожней! - раздался чей-то крик.
     Роджер натянул свой аппарат на глаза и встал у дверей в комнату. Дверь задрожала от сильных ударов и слетела с петель. В комнату ворвались сразу двое, но Роджер аккуратно уложил их первыми двумя выстрелами. Он стрелял экономно, стараясь точно попадать в цель.
     Раздалось еще несколько выстрелов.
     Снайперы били точно в окно, но пока они его не видели. В ночной темноте трудно было его увидеть.
     Роджер выскользнул за дверь. Весь коридор был ярко освещен. Он двумя выстрелами разнес обе люстры, побежал по коридору. Комнату, где остался труп Леймена, уже обстреливали из тяжелого пулемета. Роджер побежал дальше. Снизу опять кто-то поднимался. Кажется, их здесь целая армия. Он замер у стены. Тяжело дыша, еще раз подумал, что отсутствие постоянных физических нагрузок сильно сказывается. Треск пулемета стих.
     - Его там нет! - раздался чей-то крик.
     Это его немного удивило. Получается, что они смогли влезть в комнату Леймена и осмотреть ее. Там, должно быть, настоящие профессионалы. Теперь для него главное - выйти из дома. В другом конце коридора есть небольшая дверь. Он побежал туда и с размаху выбил дверь, срывая замок. Здесь, кажется, был их небольшой склад. Вот и окно. С этой стороны дома не стреляют. Он начал открывать окно, но оно не поддавалось. Роджер со злости быстро сломал стекло и буквально выпрыгнул из комнаты. По коридору уже бежали люди.
     Пуля обожгла ему левое плечо. Все-таки они здесь поставили своего человека. Ох, как профессионально действуют эти ребята. Похоже, Леймен был прав, у Харгривса здесь очень серьезные парни. Он снова огляделся и бросился к ближайшему дереву. И опять пуля едва не задела его. Это уже насторожило Роджера. Получается, что у них есть тоже прибор ночного видения, иначе они так не стреляли бы в темноте. Снайперы. Конечно, как он мог их забыть. У снайперов на винтовках мог стоять такой прибор. Теперь ему будет очень тяжело. Роджер перевел дыхание. Нужно решать, что дальше.
     Он попытался встать, все-таки в плечо они попали. Хорошо, что он в кевларе и тот смягчил силу удара, но место попадания пули болело очень сильно. Все-таки сила удара была мощной. Там наверняка большой синяк. Он вскочил и почувствовал, как следующая пуля свалила его с ног.
     - Попал! - радостно крикнул кто-то.
     Он ощупал свое тело. Кевлар опять спас его, но в третий раз судьба может изменить ему. Развернувшись в сторону дома, он увидел двух снайперов. Не целясь, сделал первый выстрел. С диким криком снайпер упал, пуля Роджера попала ему точно в горло, сказывалась многолетняя тренировка Робинсона, он знал, в какое место нападающего нужно стрелять, чтобы оно не было закрыто пуленепробиваемым жилетом.
     Со стороны дома бежали еще трое. Роджер выстрелил в них, даже не целясь, и снова ушел в кусты. Посмотрел на часы, был четвертый час утра.
     - Найдите его, - кричал Харгривс, пока Роджер, используя специальные приспособления в виде загнутых крючков, карабкался по дереву вверх, - он должен быть где-то здесь!
     Рассыпавшиеся по саду люди искали Роджера. Никто даже не думал смотреть вверх, слишком тонкие и длинные стволы были у хвойных деревьев в этой части сада.
     Роджер, не снимая своего прибора ночного видения, смотрел на эту цепь. Их было человек двадцать. Роджер понял, что ему с ними явно не справиться. Но вот Харгривс. Он стоял у дома. Может, можно в него попасть. Он прицелился. Нет, не попадет.
     Вдруг он увидел, как по дальней дороге, ведущей к саду, начали мелькать огни. Одна пара, вторая, третья. Кажется, сюда идет целая кавалькада машин. Похоже, Трентини его не обманул, привел с собой целый полк отборных "коммандос", которые сейчас очень кстати. Он еще успел порадоваться, когда почувствовал, что в руку ему попала пуля. Вернее, его обстреляли из автомата и кевлар защитил все тело, но вот левую ладонь он защитить не мог. С диким криком он рухнул вниз.
     "Все-таки они меня достали", - подумал Роджер, уже лежа на земле.
     Боль была нестерпимая. Кажется, при падении он сломал себе ребра. Роджер закрыл глаза.
     "Надеюсь, что это люди Трентини", - была его последняя мысль, иначе ему конец. Хотя он сделал все, что мог.
     
     
     Глава 37
     
     
     В этот день все должно было решиться. Супруга Рауля Кастро действительно пригласила их на день рождения своего мужа. Бернардо в который раз подивился тонкому расчету генерала Чернова. Этот страшный человек рассчитал все до мелочей. Сначала он находит женщину, знакомую с супругой брата. Затем узнает, когда день рождения ее мужа Рауля. Мужа - младшего брата того, кого он должен застрелить.
     Затем он посылает в Мадрид своего агента Бернардо. Следом отправляется кто-то из его снайперов. Снайпер добросовестно простреливает ногу Бернардо, чтобы создать полную иллюзию несчастного агента, едва не погибшего от руки чужого террориста. В Мадриде сидит и ждет уже готовый подстраховать его агент - врач Жоакин, которого никто и никогда не будет подозревать. Нельзя же всерьез подозревать человека, которого нашли всего за полчаса. Считать, что какая-то разведка мира может подставить агента за полчаса, значит, быть полным дилетантом.
     Для обмана кубинцев придумывается операция в Сальвадоре. Катер Эрреры, очевидно, должен был стоять в самой Гаване, чтобы вывезти команду Бернардо и его людей. Остальное - для отвода глаз. Несчастный Альфредо начал о чем-то догадываться. Он еще в Мадриде обратил внимание, что стреляли из профессиональной снайперской винтовки, а попали всего лишь в ногу. Жоакин убирает его, выполняя приказ Чернова, расчищая пространство для Бернардо.
     И, наконец, трюк с инвалидным креслом. Он продуман до мелочей. Кресло сделано на совесть, никто не сможет заподозрить, что в него вмонтирован пистолет. Кто может заподозрить в несчастном инвалиде профессионального убийцу? Кто будет проверять никелированные ручки инвалидного кресла? Ясно, что при прохождении теста на металл кресло будет звонить, как пожарная машина. Но его никто и не будет проверять. Что может инвалид? Зачем проверять инвалидную коляску? Третьего июня инвалид и муж Инес Контрерас, подруги Вильмы Кастро, оказывается на банкете, посвященном дню рождения Рауля Кастро. Это единственный праздник, который Фидель не пропускает. Он обязательно придет поздравить своего брата. И вот здесь Бернардо должен сделать свое дело. У выхода его будет ждать Жоакин.
     Несмотря на сложности с автомобилями и бензином, все подготовлено. Они бросят кресло и уедут в район порта, где будет ждать американская яхта. А оружие, которое она привезет, будет сгружаться прямо на причал. Через пять часов после смерти Фиделя сюда подойдут катера с эмигрантами.
     Но сам Бернардо будет в это время далеко. Он признавал, что план генерала Чернова был потрясающим по своему замыслу, и теперь оставалось лишь последнее - спустить курок. Ему было неприятно, что "Чиновник" так подставил его, заставив страдать от полученной раны. Но гениальная простота замысла смягчила его сердце. В конце концов он получил великолепную компенсацию в виде Инес Контрерас.
     При мысли о ней в очередной раз сжалось сердце.
     Он представил, что испытает эта гордая женщина, когда поймет, что была лишь приманкой на крупного зверя. Когда поймет, что ее использовали и бросили. Когда поймет ничтожность Бернардо и его низость. Из-за этих мыслей он почти не спал в эту ночь, пытаясь разобраться в своих чувствах. Инес ему, безусловно, нравилась, но и работу свою он должен делать четко, ни на что другое он просто не годится.
     На день рождения обе женщины постарались надеть свои лучшие наряды, хотя сам Кастро не любил пышных смокингов и предпочитал появляться в полувоенной, известной всему миру форме. Жоакин, сославшись на недомогание, отказался ехать. Он трижды показывал Бернардо, как можно быстро вытащить пистолет, и теперь "Маркиз" был уверен в успехе.
     В автомобиле они поехали втроем. За ними специально прислали большой семиместный "Бьюик", чтобы поместилось и его кресло. У дверей дома стояла охрана. Проверяли всех на оружие. Бернардо не стали особо останавливать. Просто молодой парень для порядка провел по его карманам и груди металлоискателем и, не обнаружив ничего, разрешил ему въехать в дом. Приглашенных было не так много, всего человек сорок.
     Бернардо был в своей инвалидной коляске. Рядом с ним находились подтянутые, красивые Инес и Габриэла. На них многие обращали внимание. Красота обеих женщин и бедственное положение Бернардо заставляли всех присутствующих в доме говорить о них. Все были в ожидании. Ждали братьев Кастро. Сначала приехал младший брат - именинник. Затем, под аплодисменты присутствующих, появился и старший брат. Он сел на диване, чуть в стороне, словно подчеркнуто отстраняясь от сегодняшнего застолья. Фидель не любил слишком пышных застолий.
     Оживленный разговор касался последних новостей из Америки и Европы. Постепенно выпитое спиртное и сытая закуска сделали свое дело, и гости начали вести себя более естественно. Бернардо краем глаза следил за Фиделем Кастро. "Команданте" кубинской революции незаметно для себя старел. За эти годы он пополнел и обрюзг. На лице появилось много горьких морщин, почти выпали все волосы, поседела борода. Но стоило ему открыть рот, и все убеждались, что это по-прежнему тот самый Фидель, который может покорять аудиторию своими многочасовыми выступлениями, мощью своего ораторского слова, убежденностью и заразительностью своих слов.
     Он ничего не говорил, а вместо спиртного предпочитал пить минеральную воду. Куба переживала не лучшие дни, и у "команданте" было не совсем хорошее настроение. Тот путь, который он выбрал для своей страны тридцать пять лет назад, оказался ошибочным и привел к экономической катастрофе. Все попытки хоть как-то исправить ситуацию были обречены. Без помощи России это было невозможно, а новая Россия помогать не очень хотела. И это было обиднее всего. У Советского Союза не было друга и союзника более верного, чем Фидель Кастро. Даже когда в шестьдесят восьмом танки ринулись в Прагу и на улицах и площадях кубинской столицы закипели митинги протеста, Фидель Кастро поддержал Советский Союз. Дождавшись, пока возмущение людей начнет перекипать, он выступил с четырехчасовой речью. То, что я скажу сейчас, говорил Кастро, многим не понравится. Он говорил в защиту Советского Союза, он оправдывал их танки и их солдат, он защищал своего союзника. И теперь, оставшись без поддержки некогда великой страны, он ощущал боль и огорчение и за ту речь семь лет назад, и за своих союзников, так бездарно упустивших свою страну и все свои завоевания.
     Фидель сидел на диване и рассуждал. Главное, что нужно было сделать для людей, - это вывести их теперь из этого тупика, дать им надежду, улучшить экономические показатели. Неужели мы тогда ошибались, с горечью подумал он, неужели мы ошибались.
     Когда веселье достигло некоего пика, Фидель бесшумно встал и прошел в соседнюю комнату, устраиваясь на диване перед телевизором. Бернардо минут через пять последовал за ним. "Команданте" даже не обернулся на скрип его инвалидной коляски. В комнате, кроме них двоих, никого не было. Бернардо осторожно начал доставать пистолет.
     Инес заметила, что Бернардо нет рядом, и удивленно огляделась. Куда он мог деться, подумала она. Бернардо достал наконец свой пистолет. Фидель обернулся. И увидел направленное на него дуло оружия.
     Вот и все, почему-то подумал "команданте". Так просто и глупо. Бернардо поднял пистолет.
     Инес, начавшая серьезно беспокоиться, поднялась из-за стола. Фидель смотрел на оружие и ничего не говорил. Он просто сидел на диване и ждал, когда раздастся выстрел. За четыре десятка лет он много раз смотрел смерти в лицо и знал, как должен умирать мужчина.
     Он не боялся смерти.
     Бернардо прикусил губу. Это оказалось труднее, чем он предполагал. Одно дело - убивать агентов или профессионалов, другое - вот так просто выстрелить в живую легенду двадцатого века. Он вдруг почувствовал, что у него дрожат руки.
     Фидель, кажется, понял состояние этого инвалида, поднявшего на него свое оружие. Он незаметно усмехнулся.
     - Это не так трудно, как вы думаете, - сказал Кастро, - нужно просто нажать на курок.
     Бернардо разозлился. Неужели он этого не сделает? И в этот момент раздался крик Инес, так бьющий по нервам.
     - Бернардо!
     Он обернулся.
     Она стояла в дверях, вся красная от гнева. Она поняла, зачем он остался на Кубе. Она сразу поняла.
     Фидель неторопливо поднялся с дивана, посмотрел в глаза своему убийце.
     - Это нечестно, - сказал вдруг он, - просто нечестно, молодой человек. Люди скажут, что Кастро убил инвалид. И, повернувшись, пошел навстречу Инес. У Бернардо в его пистолете было два патрона, на случай первого промаха. Он снова поднял оружие. Перед ним была широкая спина "команданте".
     "Не думайте о том, кого будете убивать, - любил говорить Чернов, - думайте о себе". Он вспомнил эти слова.
     И нажал на курок.
     - Бернардо! - что-то поняла в этот момент Инес, бросившаяся ему навстречу. Кастро обернулся. Выстрел попал Инес прямо в сердце. Она почему-то улыбнулась и, откинувшись, упала на пол.
     В комнату ворвались люди, у многих охранников в руках было оружие.
     - Не стрелять, - перекрывая шум, крикнул Фидель Кастро, - осторожнее, здесь убита женщина!
     И только теперь Бернардо понял, что он наделал. Он убил Инес. Убил единственную свою женщину, равной которой у него никогда не было. И никогда больше не будет. Он вдруг ощутил небывалую тоску, словно плач миллиардов потерянных существ, возникших и развивавшихся за миллионы лет до его рождения, слился в нем воедино. Он закричал. Все замерли. Стоявшая у дверей Габриэла перестала плакать.
     И тогда быстро, словно боясь, что его лишат этой радости, он приставил пистолет к голове и нажал на курок.
     - Похороните их вместе, - сказал "команданте". И это были единственные слова после выстрела.
     
     ЗАКЛЮЧЕНИЕ
     
     Роджер лежал на носилках и смотрел в небо. Оно сегодня было черно-голубым, словно невидимый художник перемешал все краски. К нему кто-то подошел.
     - Как ты себя чувствуешь? - спросил знакомый голос.
     - Спасибо, Майкл, - он узнал говорившего.
     - Уже все в порядке, Роджер. Мы их всех взяли, всех до единого.
     - Вы идиоты, - кричал на другом конце сада Харгривс, - вы сорвали самую важную операцию в нашей истории! Вы опошляете саму идею разведки! Вас всех отстранят от работы!
     Когда его вели мимо Робинсона, он замер. Роджер чуть приподнял голову, хотя даже это причиняло сильную боль.
     - Харгривс, - позвал он полковника.
     Полковник посмотрел на него.
     - Нет такой идеи, во имя которой можно убивать людей, - тихо сказал Роджер, - нет, слышите, Харгривс, нет и не может быть.
     Он закрыл глаза. Кто-то тронул его за рукав. Роджер открыл глаза. Над головой стоял Майкл. Он улыбался.
     - У меня к тебе просьба, - сказал сотрудник ФБР.
     - Только не проси меня все вернуть, - попросил Роджер, - кажется, я сломал все твои игрушки.
     - Можешь оставить их себе, - махнул рукой Майкл, - у меня их много. Я прошу о другом. Можно, я оставлю себе на память твою желтую шапочку?
     - Зачем она тебе?
     - А я буду показывать своим сыновьям. Понимаешь, я ведь тоже бреюсь по утрам. И каждое утро смотрю на себя в зеркало. Хочу объяснить парням, что нужно жить так, чтобы иметь возможность бриться. Чтобы смотреть в зеркало и уважать эту физиономию.
     Роджер усмехнулся.
     - Оставь, - сказал он, - пусть она останется у тебя.