Анатолий Георгиевич Алексин                  ТЫ МЕНЯ СЛЫШИШЬ?..                  Вечером с самолета поселок выглядел светящейся точкой, немигающим маяком, который затерялся в бескрайнем таежном море.      А геологу, вышедшему из леса, поселок показался большим городом: глаза его за три месяца отвыкли от ярких огней, а ноги - от асфальта и булыжника. Он привык бродить тропками - и сейчас без надобности переходил с одной стороны улицы на другую, словно измеряя ее ширину. Да и вообще все радовало его в этом поселке, потому что здесь ровно через полчаса он должен был услышать голос жены. Нет, не увидеть ее, а только услышать...      Он остановился возле одноэтажного домика и прочитал слова над дверью, которые показались ему словами долгожданной телеграммы, написанной белыми, слегка фосфоресцирующими буквами на синей стеклянной табличке:      "Почта, телеграф, телефон". В этот поздний час маленькие полукруглые оконца почты были уже заставлены картонными щитками с категоричным словом "Закрыто". А телеграф и переговорный пункт, как всегда, бодрствовали.      Над столом с бугорками засохшего клея и чернильными кляксами, на котором днем писали письма, заклеивали конверты и бандероли, сейчас склонились люди, ожидавшие вызова телефонистки. Они не разговаривали друг с другом, потому что все время напряженно прислушивались, боясь упустить тот миг, когда оживет, зашуршит, задышит микрофон и голосом телефонистки назовет номер кабины и имя далекого города, которое прозвучит для них как имя близкого человека, живущего там. И они бросятся в застекленную кабину, чтобы сказать что-то самое важное, потому что в минуты, скупо отпущенные для междугородного разговора, нужно говорить только о самом главном. Каждый десятки раз повторял в уме, заучивал наизусть то, что он скажет, не догадываясь, что заученные слова от волнения забудутся и вместо них прозвучат какие-то совсем другие, бессвязные слова и вопросы, которые, быть может, гораздо точнее передадут все, о чем надо сообщить и что надо выразить.      И каждый почему-то кричал в трубку: "Ты меня слышишь? Ты меня слышишь?.." Это вовсе не значило, что телефонная линия плохо работает. И не значило, что люди хотят проверить, как слышен их голос. В эти слова они вкладывали какой-то другой смысл...      Впрочем, в кабины устремлялись не все, а лишь самые счастливые. Иногда же, подышав в микрофон и словно бы сочувственно вздохнув, телефонистка, вместо того чтобы назвать номер кабины и имя города, приглашала ожидавших к своему окошку. Это означало, что где-то далеко-далеко, за тридевять земель, телефон звонит особыми долгими гудками понапрасну... Там никто не снимает трубку: дорогой человек, которого здесь называли абонентом, не ждет...      Но геолог знал, что его звонка ждут с нетерпением.      Именно сегодня, сейчас... И поэтому, присев к столу, он как и все другие, начал медленно редактировать текст много раз обдуманного разговора.      Потом он взглянул на телефонистку, сидевшую за стеклянной перегородкой. Эта худенькая девушка все делала так деловито, так по-взрослому, что нетрудно было догадаться: еще совсем недавно она была школьницей. Выписывая квитанции, она низко склонялась над столом, аккуратно выводила буквы и даже высовывала кончик языка, ну точь-в-точь так же, как, наверно, писала в школьном классе сочинения по литературе или контрольные по математике.      Однако геолог, как и все ожидавшие вызова, благоговел перед этой девушкой: она могла сокращать расстояния, прекращать разлуки, соединять человеческие сердца. Геолог почему-то вспомнил другую девчушку, такую же вот простенькую на вид - ту, что два года назад во время сложной операции, которую он перенес, полтора часа подряд казалась ему богиней в белом халате и белой шапочке: он не видел рук хирурга, спасавших его, но зато видел ее глаза, помогавшие переносить боль и забывать о страданиях. И было как-то странно, когда однажды, уже выздоравливая, он услышал, что его белоснежная Богиня договаривается в коридоре больницы по телефону о свидании, как все девушки на этом свете, и робеет, и на ходу теряет слова...      Молоденькая телефонистка, видимо, тоже не догадывалась о своем величии. А не улыбалась она от застенчивости или, может быть, просто еще не знала, что и нa работе тоже можно улыбаться. И вдруг она все тем же серьезным, деловитым голосом назвала фамилию геолога. Он бросился к кабинам, но ни в одной из них не вспыхнул свет, как это случалось всякий раз, когда на проводе был другой город.      И тогда он понял (именно понял, а не расслышал), что телефонистка приглашала его к своему окошку.      - Ваш абонент не отвечает, - сказала она.      - Этого не может быть!.. - возразил он. - У меня сегодня день рождения, и мы договорились...      Упоминание о дне рождения действует на детей, как упоминание о празднике. Они придают этому дню большое значение, потому что он в их возрасте только радость. Телефонистка, твердо решив, что такой праздник не может быть омрачен, сразу засуетилась, вызвала по телефону "старшую"      и сообщила ей:      - Тут у товарища день рождения. Не может быть, чтобы не отвечали.      Но "старшая", наверно, уже не считала день рождения великим днем.      - Как это "что особенного"? - в трубку удивилась телефонистка. - Проверьте, пожалуйста... Там должны ответить!      - Жена хотела меня поздравить, - торопливым полушепотом стал подсказывать ей геолог. - Мы договорились, что она будет ждать в это время... Я прошел много километров! Мы договорились...      Телефонистка стала добросовестно повторять в трубку его слова. Потом она чуть-чуть отвела трубку от уха, потому что старшая отвечала ей оглушительно громко, так громко, что даже геолог все слышал, - трубка верещала, захлебывалась: "Если ты будешь с каждым по стольку возиться, никогда не научишься работать!"      Однако девушка не хотела учиться работать так, как советовала ей телефонная трубка, она попросила геолога:      - Подождите, пожалуйста, еще минутку...      И снова стала что-то проверять. А он прислонился к стеклу и неожиданно вспомнил слова одного своего приятеля, сказанные с осторожной усмешкой - не то в шутку, не то всерьез: "Напрасно молодую жену одну оставляешь.      Не надо испытывать любовь, особенно временем, она не выдерживает таких испытаний. Разве только в романах или кинокартинах..." А может быть, и правда он зря уехал?      Ведь вот же забыла о дне рождения! А говорила, что будет ждать этого дня, что отметит его торжественно, но в одиночестве, дома, а на столе будут два прибора... Слова, красивые слова! И знает ведь, что ему нелегко добраться до почты, что нужно пройти много километров таежным лесом. Да и вообще уже поздно, почти ночь, а ее нет дома...      И тут он вновь услышал голос телефонистки:      - А я вас уже видела... Много раз!      Он очнулся, взглянул на худенькую девушку и подумал, что у нее, должно быть, есть младший братишка и она его вот так же утешает, когда он грустит или хочет расплакаться.      - Нет, правда... - продолжала телефонистка. - Вы в соседнем окошке письма до востребования получаете.      Она не утешала: он действительно получал письма до востребования в соседнем окошке. Но никогда раньше не замечал этой девушки, сидевшей совсем близко, совсем рядом.      - Я давно уже не заходил за письмами, - сказал он. - Мы были в тайге... далеко.      - Не заходили?! - почему-то радостно воскликнула она.      Шустро вскочила со своего стула, отыскала какие-то ключи и побежала к соседнему окошку.      Там она, чутко прислушиваясь, не верещит ли, не вызывает ли ее оставшаяся на столе трубка, отперла невысокий шкафчик, достала длинный ящик, в котором письма лежали, как карточки в библиотечной картотеке. И стала быстро-быстро перебирать их, поглядывая то и дело на переговорный талон, где была написана фамилия геолога.      - Есть! Есть!.. - торжествующе воскликнула она. И хоть крикнула она не в микрофон, все, напряженно ожидавшие вызова, вздрогнули и повернулись в ее сторону.      Она протянула геологу телеграмму. Он распечатал и прочёл: "Срочно посылают командировку Березники поздравляю днем рождения целую люблю".      Жена тоже была геологом и часто уезжала из дома. Как же он не подумал об этом? А эта девчушка, отгороженная от него стеклом, ничего не зная, обо всем догадалась... Он нагнулся и заглянул в окошко, чтобы поблагодарить ее.      Но она уже была далеко.      - Красноярск! Иванов! Третья кабина! - возвещала она в микрофон. - Красноярск - третья!      И кто-то, счастливый, устремился в кабину. И закричал:      "Ты меня слышишь?"      Взглянув на геолога, телефонистка удивленно пожала плечами: за что же благодарить?      И правда, что она такого особенного сделала? Просто вернула человеку покой и радость, рассеяла сомнения. Вот и все.                  1964 г.                  Алексин А. Г.      48 Яблоня во дворе. Рассказы и повести. М., "Моск. рабочий", 1974.            В однотомник лауреата премии Ленинского комсомола широко известного писателя Анатолия Георгиевича Алексина вошли повести "А тем временем где-то", "Мой брат играет на кларнете", "Поздний ребенок", "Действующие лица и исполнители", "Очень страшная история", "Про нашу семью", "Позавчера и послезавтра", рассказы "Неправда", "Мимозы", "Бывшему другу", "Два почерка" и др.      В этих произведениях, обращенных к молодежи и взрослым, повествуется главным образом о мире юности. Герои их встречаются с трудностями, проявляют мужество и готовность к борьбе, доброту и бескомпромиссность. Драматизм в повестях и рассказах прекрасно уживается с лиризмом и юмором.            70302 - 020      А ----------171 - 74      М172(03) - 74                  Издательство "Московский рабочий", 1974 г.            Анатолий Георгиевич Алексин            ЯБЛОНЯ ВО ДВОРЕ                  Заведующий редакцией Н. Бораненков      Редактор Б. Орлов      Художник Г. Сундырев      Художественный редактор А. Беднарский      Технический редактор Т. Павлова      Корректор 3. Карпова      Ордена Трудового Красного Знамени издательство "Московский рабочий", Москва, ул. Куйбышева, 21.      Л51134. Сдано в набор 2/1 1974 г. Подписано к печати 18/IV 1974 г. Формат бумаги 60 X 84 1/16. Усл.-печ.      л. 28,36: Уч.-изд. л. 27,25. Тираж 75 000. Тем. план 1974 г. № 171. Цена 1 р. 04 к. Заказ 3100.      Ордена Ленина типография "Красный пролетарий".      Москва, Краснопролетарская, 16.            OCR Pirat