Рэй БРЭДБЕРИ
     
     КУКОЛЬНИК
     
     Рассказ
     
     (С) 1953 by Ray Bradbury
     (С) Перевод на русский язык. Ольга Гасско, 1994.
     
     
     Мистер Бенедикт вышел из своего домика и остановился на крыльце, залитом солнцем. Мимо протрусила маленькая собачон^ка с умными глазами - такими умными, что мистер Бенедикт не решился встретиться с ней взглядом. В кованных железных во^ротах кладбищенской ограды, около церкви, появился мальчик; мистер Бенедикт вздрогнул под его пронизывающе любопытным взглядом.
     - Вы - похоронщик,- сказал мальчик.
     Мистер Бенедикт молчал, заискивающе улыбаясь.
     - Это ваша часовня? - спросил мальчик.
     - Да,- ответил мистер Бенедикт.
     - И все кладбище?
     Мистер Бенедикт застенчиво кивнул.
     - И все памятники, и могилы, и клумбы?
     - Да,- с затаенной гордостью ответил мистер Бенедикт.
     Действительно, все это принадлежало ему, ему одному. Уди^вительная история! Бизнес, потребовавший от него тяжелого труда и бессонных ночей на протяжении многих лет, оказался удачным. Мистер Бенедикт начал с приобретения часовни и цер^ковного дворика с несколькими надгробиями, зараставшими мхом с тех пор, как городок покинула баптистская община. Затем он построил маленький красивый мортуарий*,- конечно же, в го^тическом стиле,- и обсадил его плющом. Потом пристроил по^зади маленький домик для себя. Чрезвычайно удобно было дове^рять усопших мистеру Бенедикту. "Не нужна похоронная процес^сия! - гласило обьявление в утренней газете.- Из церкви -прямо в землю, легко, как по маслу! Используются самые доб^ротные материалы!"
     Ребенок продолжал пристально смотреть на него, и мистер Бенедикт затрепетал, как свеча на ветру, такой беззащитный, открытый... Все живое заставляло его испытывать сожаление и меланхолию. Мистер Бенедикт всегда соглашался с людьми, никогда не возражал, не говорил "нет". Кем бы вы не были, слу^чись вам встретить мистера Бенедикта на улице, он углубится в изучение вашего носа, или мочек ушей, или пробора своими маленькими диковатыми глазками, но ни за что не посмотрит вам в глаза; и будет бережно вашу руку своими ледяными рука^ми, словно это величайшая ценность, все время повторяя:
     - Вы совершенно, неоспоримо, безукоризненно правы...
     И каждый раз, разговаривая с ним, вы чувствуете, что он не слышит ни одного вашего слова...
     Вот и сейчас, взмокший от назойливого любопытного взгляда мальчишки, он повторял: "Ты чудесный малыш..." в ужасе, что может не понравиться ребенку.
     Наконец мистер Бенедикт спустился по ступенькам и вышел за калитку, не бросив ни одного взгляда на маленькую покойницкую. Это удовольствие он отложил на потом. Очень важно соблюдать правильную последовательность действий. Рано ду^мать о мертвецах, ожидающих прикосновения его искусных рук. Мистер Бенедикт неукоснительно следует заведенному порядку.
     Он хорошо знал как довести себя до бешенства. До полудня он бродил по улицам маленького городка, позволяя живым сог^ражданам подавлять его своим превосходством; он погружался в свою беззащитность, тонул в ней, заливался потом, сердце и мозг сжимались дрожащими узлами.
     Он остановился поговорить с мистером Роджерсом, аптека^рем; и сберег, сохранил в себе все оскорбительные интонации, насмешки, пренебрежение. Мистер Роджерс всегда находил пару метких словечек для "могильщика".
     - Ха-ха-ха, заливался мистер Бенедикт, в то время как ему хотелось рыдать от унижения и ярости.
     - Да вы сами из них, из холодных! - повторил мистер Роджерс.
     - Ха-ха-ха!..
     Выйдя из аптеки, мистер Бенедикт встретил мистера Стайве^занта - подрядчика. Тот все постматривал на часы, показы^вая, что не собирается долго болтать с Бенедиктом, торопясь к выгодному клиенту.
     - Как дела, Бенедикт? Держу пари, у вас неплохой прира^боток - зубы да ногти! Они ведь вам достаются, верно? Я угадал, а?
     - Ха-ха-ха... А как ваши дела, мистер Стайвезанд?
     - Послушайте Бенни, старина, отчего у вас руки такие хо^лодные? Ледяное пожатие! Вы что, бальзамировали фригидную бабу? Слышите, что я сказал? - прорычал мистер Стайвезанд, хлопнув его по плечу.
     - Ладно вам, ладно! - бормотал мистер Бенедикт с неяс^ной, бесплотной усмешкой.- Будьте здоровы!
     Встреча за встречей... Мистер Бенедикт, получающий все новые пинки, казался озером, в котором тонули, все насмешки. Люди бросали в него галечки - ни ряби на поверхности, ни всплеска, тогла в ход шли большие камни, кирпичи, валуны! Но озеро было бездонным - ни брызг, ни мути. Озеро не отвечало.
     Он становился все более раздраженным и беспомощным, и уп^рямо брел от дома к дому, через новые встречи и ненавидел себя со зрелым, мазохическим удовольствием. Мысль о пред^стоящем ночном наслаждении удерживала его на плаву. Потому он и подвергал себя снова и внова издевательствам этих ту^пых, самодовольных скотов, бережно пожимал им руки, всем своим видом умоляя о снисхождении.
     - А, это ты, мясник! - крикнул мистер Флинджер из лав^ки деликатесов.- Почем у тебя солонина и маринованные мозги?
     Нарастание, крещендо бессилия. С ударом литавр последне^го оскорбления мистер Бенедикт посмотрел на часы - и опро^метью бросился назад, домой. Он достиг вершины, он готов, готов к работе, и доволен собой. Мучительные обязанности кончились, его ожидало наслаждение.
     Он энергично взбежал по ступенькам мортуария. Комната ка^залась занесенной снегом. В темноте под простынями угадыва^лись белые бугры неясных очертаний.
     Дверь распахнулась.
     Мистер Бенедикт, обрамленный светом, застыл на пороге; голова горделиво откинута, одна рука поднята в приветствен^ном жесте, вторая с неестественной строгостью сжимает двер^ную ручку.
     Мастер-кукольник вернулся домой.
     Долго, долго он стоял на пороге своего театра. В его ушах гремели воображаемые аплодисменты. Он не шевелился, только слегка наклонил голову, признавая заслуженность такой встречи. Он снял пиджак, аккуратно повесил его на шкаф, одел белый халат, с профессиональной ловкостью стянул все завязки, затем вымыл руки, поглядывая на своих добрых, добрых друзей. Удачная неделя; изрядный урожай. Мистер Бенедикт почувство^вал что растет, растет становится все величественней, прос^тирается над своими владениями.
     - Как Алиса! - изумленно, радостно воскликнул он.- Выше и выше! Как интересно!
     Ему никогда не удавалось преодолеть свою робость, неуве^ренность в присутствии живых - только наедине с мертвыми. С удовольствием и смущением одновременно, он чувствовал себя повелителем маленького царства - здесь каждый должен был подчиняться ему, и сбежать не мог никто. И сейчас, как и всегда, он ощутил облегчение и прилив жизнерадостности, он рос, рос, как Алиса. "Ого, как высоко, как высоко... вон где голова..."
     Он прохаживался между покрытыми простынями столами. Слав^но, будто возвратился из кино, с вечернего сеанса: сильный, бодрый, уверенный в себе. Такой симпатичный, воспитанный, отважный, точь-в-точь герой фильма, ох какой голос, звучный, прочувствованный. Иногда настроение навеянное фильмом оставалось с ним на весь вечер - до самого сна. Так чудесно, так волшебно он себя чувствовал только в кино и здесь - в своем маленьком холодном театре.
     Он прошел между рядами столов, читая надписи на белых карточках:
     - Миссис Уолтерс, мистер Смит, мисс Браун, мистер Эндрю. Добро пожаловать всем и каждому!
     - Как дела, миссис Шелмунд? - он приподнял простыню, склонившись словно над спящим ребенком. Вы сегодня ослепи^тельны, дорогая.
     Миссис Шелмунд ни разу в жизни не перемолвилась с ним ни словом, она плавно шествовала по улицам, словно большая, ве^личественная статуя со спрятанными под юбкой роликовыми коньками - такой элегантной, скользящей была ее походка.
     - Моя дорогая миссис Шелмунд,- сказал он, придвигая стул и наклоняясь над ней с увеличительным стеклом.- Кто бы мог подумать, что у вас такие сальные поры? Это кожная бо^лезнь, дорогая,а все из-за жирной пищи, жирная пища - вот причина вашей болезни. Слишком много мороженого, и сдобных пирогов, и пирожных с кремом. Вы так гордились своим ясным умом, миссис Шелвунд, а меня считали ничтожеством, вот как. Но ваш чудесный, бесценный ум утонул в море из оранджада, лимонада и крем-соды...
     Он начал операцию: подрезав череп по кругу, приподнял крышку и вынул мозг. Потом взял приготовленную конфетницу и наполнил пустой череп взбитыми сливками, прозрачными леден^цами и карамельками, розовыми, белыми, зелеными, а сверху розовым кремом сделал надпись "СЛАДКИЕ ГРЕЗЫ". Опустив на место крышку черепа, он замаскировал следы операции гримом и пудрой.
     - Ну, вот! - сказал он, и перешел к следующему столу.
     - Приветствую вас, мистер Рэн. Приветствую вас! Ну, как ваши дела, проповедник расовой ненависти, мистер Рэн? Чистый, белый, отутюженный мистер Рэн. Чистый как снег, белый как лен, мистер Рэн, неневидевший евреев и негров -меньшинства, мистер Рэн, меньшинства,- он стянул простыню. Мистер Рэн смотрел на него пустыми, стеклянными глазами.-Мистер Рэн, взгляните на представителя презренного меньшинства - на меня. Меньшинства беззащитных, запуганных ма^леньких ничтожеств, решающихся говорить только шепотом. Знаете, что я сейчас сделаю, мой непреклонный друг? Во-пер^вых, выпущу вашу кровь.
     Кровь стекла.
     - Теперь - небольшая инъекция, так сказать бальзамирую^щей жидкости.
     По венам мистера Рэна, чистого как снег, белого как лен, потекла бальзамирующая жидкость.
     Мистер Бенедикт беззвучно смеялся.
     Кожа мистера Рэна начала темнеть; стала черной, как ночь, черной как грязь.
     Бальзамирующей жидкостью были чернила.
     - Добро пожаловать, Эдмунд Ворт!
     Что за тело было у этого Ворта! Мощное, с выпуклыми мус^кулами, соединяющими крепкие кости, с грудью как колесо. Женщины теряли дар речи, когда он проходил мимо, а мужчины с завистью смотрели вслед, мечтая похитить его тело и навес^тить в нем свою жену. Но тело Ворта оставалось его собствен^ностью, и использовалось для таких развлечений, что его имя не сходило с языка городских сплетниц.
     - И, тем не менее, вы здесь,- произнес мистер Бенедикт, задумчиво разглядывая Ворта. На минуту он погрузился в вос^поминания о злоключениях своего тела, в своем собственном прошлом.
     К каким только упражнениям и уловкам он не прибегал, пытаясь добавить хоть дюйм к своему смехотворно короткому кос^тяку! Стремясь преодолеть мертвенную бледность, он часами лежал на солнце, но только сгорал, и кожа повисала неопрят^ными лохмотьями, становилась розовой, сырой, чувстительной. И что он мог поделать со своими маленькими, близко посажен^ными глазами (пусть даже в них и светился ум) и узким ртом? Вы можете оставить свое жилье, выгрести и сжечь весь хлам, переехать из трущоб, отречься от собственной матери, купить новую одежду и машину - сменить все свое окружение. Но что делать мозгу, мечущемуся как мышь в мышеловке? Его убивало то, что сменить было нельзя: кожа, тело, голос не оставляли ни единого шанса попасть в тот прекрасный свободный мир, где мужчины треплют девушек по подбородку и целуют в губы, пожи^мают руки друзьям, угощают ароматными сигарами...
     Задумавшись, мистер Бенедикт стоял над телом Эдмунда Ворта. Потом он отрубил голову Ворта, примостил в гробу на ма^ленькой подушечке, вниз положил сто девяносто фунтов кирпи^чей, внутрь сорочки и костюма засунул маленькие валики и ук^рыл "тело" до самого подбородка голубым бархатным покрыва^лом. Само тело он засунул в камеру рефрижератора.
     - Когда я умру, мистер Ворт, я оставлю указания, чтобы мою голову похоронили вместе с вашим телом. К тому времени я подготовлю себе помощника, согласного за хорошие деньги произвести этот кощунственный акт. Если человек не удостоил^ся тела, заслуживающего любви, при жизни, пусть получит его хоть после смерти. Заранее благодарен.
     Он опустил крышку гроба Эдмунда Ворта.
     С тех пор, как в городе заупокойную службу стали прово^дить над закрытым гробом, для проделок мистера Бенедикта от^крылись безграничные возможности. Некоторых он укладывал в гроб вверх ногами, или лицом вниз, или даже в непристойных позах. Он чудесно позабавился, когда хоронили трех старых дев, торопившихся к кому-то на чай, и погибших в автокатас^трофе. Это были злостные сплетницы, вечно шепчущие что-то друг другу, вечно щекой к щеке... Вот уж о чем не могли до^гадаться прихожане, так это о том, что все три сплетницы уш^ли в землю, как при жизни, тесно прижавшись друг к другу, в одном гробу, с последней вечной, нетленной сплетней на ос^тывших губах. Другие два гроба были набиты галькой, песком и тряпками. Служба была чудесная - все присутствующие плака^ли. "Трое неразлучных, разлученные смертью..." Громкие рыда^ния и сдержанные всхлипы.
     - О, как печально,- вздыхал мистер Бенедикт.
     Всегда верный справедливости, мистер Бенедикт, похоронил одного богача нагишом. А бедняка нарядил в парчовые одежды с золотыми пятидолларовыми монетами вместо пуговиц и двадцати^долларовыми на веках. Знакомого юриста не стал хоронить совсем: засунул в мусоросжигатель, а гроб набил наловленными накануне хорьками.
     А вот еще одна служба: старая дева, ставшая жертвой звер^ского нападения. В гробу под шелковой подстилкой были прип^рятаны некоторые части тела умершего с нею одновременно старика. Она ушла, совершая ледяной акт любви, сохраняя на ли^це выражение удивления.
     Так мистер Бенедикт бродил по своим владениям, склоняясь над окутанными белыми фигурами, открывая им свои тайны.
     Последним оказалось тело Мерривелла Близа, глубокого старика, подверженного приступам комы. Мистера Близа уже несколько раз признавали мертвым, но он оживал во время приго^товления к похоронам. Мистер Бенедикт откинул простыню с лиуа мистера Близа. Мистер Близ широко открыл глаза.
     - Ах! - мистер Бенедикт едва не свалился на стол.
     - О-о! - раздался стон из-под простыни.
     У мистера Бенедикта подогнулись колени, его затошнило.
     - Выпустите меня отсюда! - простонал мистер Близ.
     - Вы живы! - мистер Бенедикт комкал в руках угол простыни.
     - О, что я слышал! - простонал старик, лежавший на сто^ле.- Я не мог пошевелиться, не мог прервать ваши отврати^тельные откровения! О, вы ужасный человек, вы темная лич^ность, вы чудовище, негодяй! Выпустите меня отсюда немедленно! Я расскажу обо всем совету, и мэру, и всем, и каждому! Ох, негодяй, негодяй! Проходимец, садист, гнусный извраще^нец! Погоди, я расскажу о тебе! - у старика выступила пена на губах.- Немедленно развяжи веревки, выпусти меня отсюда!
     - Нет,- сказал мистер Бенедикт, опускаясь на колени.
     - О, чудовище! - всхлипнул Мерривелл Близ.- Подумать только, что творилось в нашем городе, а мы ничего не знали! Отпусти меня, ты, чудовище!
     - Нет,- прошептал мистер Бенедикт, пытаясь встать, и снова в ужасе опускаясь на пол.
     - Что вы говорили! Что делали!..
     - Простите меня...- прошептал мистер Бенедикт.
     Старик попробовал приподняться.
     - Нет! - мистер Бенедикт приготовил шприц для подкож^ной иньекции.
     - Эй, вы! - дико заорал старик, обращаясь к закутанным в белое фигурам.- Помогите!
     Он повернул голову к окну, в котором виднелись кладбищен^ские памятники.
     - Эй, вы, там, под камнями! Слышите? Помогите!..
     Старик откинулся назад, втягивая воздух со свистом, чув^ствуя приближение смерти.
     - Слушайте! - бормотал он.- Он надругался над вами, и надо мной, ему долго все сходило с рук. Остановите его! Заставьте, заставьте его прекратить это!..
     Слабея, старик втянул струйку слюны, вытекшую из угла рта. Он быстро терял силы.
     Мистер Бенедикт, потрясенный, повторял:
     - Они ничего не могут мне сделать. Не могут. Я говорю вам, не могут.
     - Вы, в могилах! - стонал старик.- Помогите мне! Сегодня, или завтра, или когда-нибудь, встаньте и уничтожьте это чудовище! - из глаз его полились слезы.
     - Глупо,- беззвучно проговорил мистер Бенедикт.- Вы умираете и несете чушь.- Мистер Бенедикт едва мог шевелить губами.
     - Восстаньте! - выкрикнул старик.- Выйдите из могил!
     - Прекратите,- прошептал мистер Бенедикт,- я больше не могу...
     Стало совсем темно. Старик постанывал, теряя последние силы. Вдруг он умиротворенно улыбнулся и сказал:
     - Они достаточно натерпелись от вас, негодяй. Сегодня они сведут с вами счеты.
     Старик умер.
     Говорят, этой ночью на кладбище прогремел взрыв. Или даже несколько взрывов. Сверкали молнии, гудел колокол на ко^локольне, раскачивались памятники, неслись яростные стоны и проклятия, что-то взлетало в воздух. В покойницкой метались странные тени и огни, звенели бьющиеся стекла, двери срыва^лись с петель. А потом - выбежал мистер Бенедикт, и вдруг раздался жуткий крик...
     И настала тишина.
     Горожане пришли на кладбище на следующее утро. Они обош^ли и покойницкую, и часовню, и церковный дворик.
     И не нашли там ничего, кроме крови, разлитой, разбрызган^ной всюду, сколько хватало взгляда, сколько небеса кровото^чили всю ночь напролет.
     И никаких следов мистера Бенедикта.
     - Где же он? - спрашивали горожане.
     И сами же отвечали:
     - Откуда нам знать?
     Но они получили ответ.
     В глубине кладбища, в густой тени деревьев, находились самые старые, стертые надгробья. Солнечный свет, пробивав^шийся через пышные кроны, казался неестественным, теат^ральным, как гирлянда или иллюминация.
     Они остановились у одного из старых надгробий.
     - Смотрите! - воскликнул кто-то. Остальные склонились над старым, поросшем мохом камнем.
     Свежая надпись - словно исцарапааная ногтями, чьими-то торопливыми, слабыми, но неистовыми пальцами:
     
     Мистер Бенедикт
     
     - И сюда посмотрите! - крикнул другой. Все обернулись.
     - На этом, и на этом, и на том! - он указывал еще на несколько надгробий.
     Они разбрелись по кладбищу, в ужасе вглядываясь в надписи.
     На каждом из надгробий та же неистовая рука нацарапала "Мистер Бенедикт".
     - Невозможно,- малодушно пробормотал кто-то. Не лежит же он во всех могилах!
     Молчание затянулось. Люди исподлобья поглядывали друг на друга. Все ждали ответа. И онемевшими, непослушными губами один из них выговорил:
     - А почему бы и нет?..
     
     ____________________
     * Мортуарий - покойницкая (прим. перев.)
     
     
     Перевод с английского Ольги Гасско
     
     ГАССКО ОЛЬГА
     
     333000, Украина, Крым, г. Симферополь, ул. Воровского, 60, кв. 198
     
     тел. (0652)-25-10-63