Рэй Бредбери
     
     Тот, кто ждет
     
     Перевод Б. Ерхова
     
     
     Файл с книжной полки Несененко Алексея http://www.geocities.com/SoHo/Exhibit/4256/
     
     
     Я живу в колодце. Я похож на дымок, живущий в колодце. Или на испарения каменного горла. Я не передвигаюсь. Не предпринимаю ничего. Я только жду. Наверху я вижу холодные звезды - ночные и утренние, вижу солнце. И иногда пою старые песни этого мира, песни его молодости. Как сказать вам, кто я, если я не знаю этого сам? Никак. Я просто жду. Я - туман, лунный свет, я - память. Я - печален, и я - стар. Иногда я падаю вниз, в колодец, подобно дождю. Поверхность воды растрескивается тенетами паука в тех местах, где мои капли ударяются о нее. Я жду в холодной тишине и знаю, что наступит день, когда я перестану ждать.
     Сейчас утро. Я слышу оглушительный гром. Ловлю доносящийся издалека запах гари. Слышу скрежет металла. Жду. Прислушиваюсь.
     Голоса. Издали.
     - Хорошо!
     Голос. Чужой голос. На языке, которого я не знаю. Ни одного знакомого слова. Вслушиваюсь.
     - Вышлем людей на разведку!
     Хруст кристаллического песка.
     - Марс! Вот он какой. Марс!
     - Флаг?
     - Пожалуйста, сэр!
     - Отлично, отлично!
     Солнце высоко в голубом небе, его золотые лучи наполняют колодец, и я парю в них цветочной пыльцой - невидимый, клубящийся в теплом сиянии.
     Голоса.
     - От имени Правительства Земли объявляю эту территорию нашими Марсианскими владениями, предназначенными для равного, раздела между странами-участницами.
     О чем они говорят? Я оборачиваюсь на песке, подобно колесу, невидимый и безмятежный, золотой и неутомимый.
     - Что это? Вон там!
     - Колодец!
     - Не может быть!
     - Пошли! Это в самом деле колодец.
     Чувствую приближение тепла. Три объекта нагибаются над жерлом колодца, и моя прохлада поднимается им навстречу.
     - Здорово!
     - Настоящая чистая вода?
     - Посмотрим.
     - Кто-нибудь, принесите лабораторную бутылку для анализов и веревку!
     - Сию минуту!
     Звук бега. Возвращение.
     - Вот, держите!
     Я жду.
     - Опускай вниз! Потихоньку!
     Стекло поблескивает, медленно опускаясь вниз на веревке.
     Поверхность воды мягко морщится, когда стекло прикасается к ней, заполняется внутри. Поднимаюсь с теплым воздухом к жерлу колодца.
     - Вот! Хочешь попробовать воду, Риджент?
     - Давай!
     - Какой красивый колодец! Чего стоит одна конструкция! Когда, интересно, его построили?
     - Бог его знает. В том городе, где мы сели вчера, Смит сказал, что жизни на Марсе нет уже десять тысяч лет.
     - Невероятно!
     - Ну что, Риджент? Как вода?
     - Чистая, как стеклышко. Налить стакан?
     Звук льющейся на солнце воды. Я танцую в воздухе, как пыль, как тонкие веточки под легким дуновением ветра.
     - Что с тобой, Джонс?
     - Не знаю. Ужасно заболела голова. Как-то вдруг.
     - Ты выпил воды?
     - Нет, не успел. Не из-за этого. Я как раз нагибался над колодцем, и голова у меня точно раскололась. Сейчас уже лучше.
     Теперь я знаю, кто я.
     Мое имя - Стивен Леонард Джонс, мне двадцать пять лет, и я только что прибыл сюда на ракете с планеты под названием Земля. Я стою сейчас на планете Марс вместе с моими добрыми друзьями Риджентом и Шоу у старого колодца.
     Я гляжу на мои золотые пальцы, загорелые и крепкие. Я вижу мои длинные ноги, мою серебристую форму и моих друзей.
     - Джонс, что с тобой? - спрашивают они.
     - Все в порядке, - говорю я, глядя на них. - Со мной все в порядке.
     Пища вкусная. За десять тысяч лет я забыл, что такое вкус пищи. Она приятно ложится на язык, а вино, которым я запиваю ее, согревает. Я вслушиваюсь в звучание голосов. Составляю слова, которые не понимаю и все-таки странным образом понимаю. Пробую воздух.
     - Что с тобой происходит, Джонс?
     Наклоняю голову - мою голову - в сторону и кладу на стол руки, в которых держу серебряные инструменты для еды. Я все ощущаю, осязаю.
     - Что ты хочешь этим сказать? - отвечаю я новым приобретением - голосом.
     - Ты как-то нелепо дышишь - хрипишь, - говорит другой из них.
     Нахожу точный ответ, произношу:
     - Наверное, заболеваю. Простуда.
     - Не забудь провериться у доктора!
     Я киваю головой и обнаруживаю, что кивать головой приятно. Спустя десять тысяч лет приятно многое. Приятно вдыхать воздух, чувствовать, как согревает тело и проникает все глубже и глубже солнечное тепло, приятно ощущать позвоночный столб и хитроумное сплетение костей, упрятанных в толщу согретой плоти, приятно различать звуки, доносящиеся гораздо яснее и ближе, чем в каменной глубине колодца. Я сижу зачарованный.
     - Джонс, очнись! Кончай с этим! Надо идти!
     - Хорошо, - говорю я, загипнотизированный тем, как легко, словно влага на языке, образуются слова, как медленно и грациозно они срываются и плывут.
     Я иду, и мне приятно идти. Я - высок, и земля далеко под моими ногами. Я словно на вершине высокого утеса и рад этому.
     Риджент стоит у каменного колодца и глядит в него. Другие, тихо переговариваясь, ушли на свой серебристый корабль.
     Я чувствую мою руку вплоть до кончиков пальцев, чувствую, как улыбаются мои губы.
     - Колодец глубокий, - говорю я.
     - Да, глубокий.
     - Он называется Колодец Души.
     Риджент поднимает голову, глядит на меня.
     - Откуда ты знаешь?
     - Ты считаешь, он не похож на Колодец Души?
     - Я о таком колодце никогда не слыхал.
     - Это место, где живут те, кто ждут, - те, кто когда-то были живыми, а теперь только ждут и ждут, - отвечаю я, дотрагиваясь до его руки.
     Полуденный зной. Песок горит как огонь, корабль пылает серебристым пламенем, жара мне приятна. Я слышу шум собственных шагов по жесткому песку, звуки ветра, гуляющего по палимым солнцем долинам. Улавливаю запах: обшивка ракеты кипит под солнцем. Стою прямо под выходным люком.
     - Где Риджент? - спрашивает кто-то.
     Отвечаю:
     - Я видел его у колодца.
     Один человек бежит к колодцу. Я начинаю дрожать. Я дрожу прекрасной трепетной дрожью, исходящей откуда-то из глубины, дрожь становится все сильнее. И в первый раз я слышу его - голос, доносящийся, как из колодца, из глубины, - тонкий и испуганный голос: Отпусти меня, отпусти! Я чувствую: что-то пытается высвободиться, хлопает дверьми в лабиринте ходов, бросается темными коридорами вниз и вверх, кричит и отзывается на собственный крик.
     - Риджент упал в колодец!
     Люди бегут, все пятеро! Я бегу вместе с ними, мне становится плохо, дрожь переходит в яростное биение.
     - Он сорвался в него! Джонс, ты был с ним! Ты видел, что произошло? Джонс! Ну, говори же, Джонс!
     - Джонс, что с тобой?
     Я падаю на колени, дрожь совсем меня доконала.
     - Ему плохо! Сюда! Помогите приподнять!
     - Это все солнце.
     - Нет, это не солнце, - бормочу я.
     Меня укладывают на песке, судороги прокатываются по моему телу волнами, как землетрясения, голос из глубины кричит: Это Джон с, это я, это не он, не он, не верьте ему, выпустите меня, вы пустите! Я вижу согнувшиеся надо мной фигуры, мои веки трепещут, открываются и закрываются. Люди щупают запястье моей руки.
     - Сердце останавливается.
     Закрываю глаза. Крики замирают. Дрожь прекращается.
     И я взмываю вверх, как в холодном колодце, я снова свободен.
     - Он умер, - говорит кто-то.
     - Джонс умер.
     - От чего?
     - Кажется, от шока.
     - От какого еще шока? - спрашиваю я. Теперь мое имя - Сешенз, мои губы движутся твердо и решительно, я - капитан этого корабля, начальник всех этих людей. Я стою среди них и гляжу на остывающее на песке тело. Потом вдруг хватаюсь руками за голову.
     - Что случилось, капитан?
     - Ничего! - говорю я. - Заболела голова. Сейчас приду в норму. Ну вот, - шепчу я, - все снова нормально.
     - Вы бы сошли с солнцепека, сэр!
     - Да, - соглашаюсь я, глядя на лежащего Джонса. - Нам не следовало сюда прилетать. Марс отторгает нас.
     Мы относим тело в ракету, и тут же какой-то новый голос из глубины снова взывает, чтобы его отпустили.
     - На помощь! На помощь! - доносится из влажных внутренностей моего тела. - На помощь! - отдается эхом и прокатывается по кроваво-красным сосудам.
     На этот раз дрожь охватывает меня гораздо раньше. И мне труднее сдерживать ее.
     - Капитан, вы бы лучше сошли с солнца! У вас нездоровый вид, сэр!
     - Хорошо! - говорю я и выкрикиваю: - На помощь!
     - Что вы сказали, сэр?
     - Я ничего не говорил.
     - Вы сказали: "На помощь", сэр!
     - В самом деле, Мэтьюз? Я в самом деле это сказал?
     Меня укладывают в тень, отбрасываемую кораблем: внутри, в глубоких катакомбах скелета, в темно-красных приливах крови кто-то кричит, мои руки дергаются, иссушенный рот раскалывается надвое, ноздри расширяются, глаза выкатываются из орбит. На помощь! Помогите! Помогите! Выпустите меня! Нет, нет, не надо!
     - Не надо! - повторяю я.
     - О чем вы, сэр?
     - Не обращай внимания! - говорю я. - Я должен освободиться, - и я зажимаю рот рукой.
     - Сэр, что с вами происходит? - настойчиво кричит Мэтьюз. Я кричу им:
     - Все на корабль! Все, все! Возвращайтесь на Землю! Немедленно!
     В руке у меня пистолет. Я поднимаю его.
     - Не стреляйте!
     Взрыв! Мельтешение теней. Крик оборван. Свистящий звук падения.
     Через десять тысяч лет. Как хорошо умереть. Как хороша внезапная прохлада, расслабленность. Я как рука, влитая в перчатку, восхитительно прохладную перчатку в раскаленном песке. Как прекрасен всеобъемлющий черный покой забвения! Однако медлить нельзя.
     Треск, щелчок!
     - Боже мой, он застрелился! - кричу я, открывая глаза. Капитан сидит, прислонившись к борту, его череп расколот пулей, глаза расширены, язык высунут меж двумя рядами белых зубов. Из головы хлещет кровь. Я наклоняюсь и дотрагиваюсь до него.
     - Глупец, - говорю я. - Зачем он это сделал?
     Люди в ужасе. Они стоят над двумя трупами и вертят головами, озираясь на марсианские пески и отдаленный колодец, в глубоких водах которого колышется тело Риджента. С пересохших губ срываются хрипы и всхлипы - они как дети, не принимающие страшного сна.
     Люди поворачиваются ко мне.
     После паузы один говорит:
     - Теперь, Мэтьюз, капитан - ты.
     - Знаю, - неторопливо отвечаю я.
     - Нас осталось всего шестеро.
     - Боже, все случилось так быстро!
     - Я не хочу этого! Нужно немедленно убираться!
     Люди раскричались. Я подхожу к каждому и дотрагиваюсь - на этот раз моя уверенность глубока, она просто поет от восторга.
     - Слушайте! - говорю я и дотрагиваюсь до их локтей, рук, ладоней.
     Мы все смолкаем.
     Мы - вместе, мы - одно.
     - Нет, нет, нет, нет, нет, нет! - кричат внутренние голоса из глубины, из узилищ их тел.
     Мы смотрим друг на друга. Мы - это Сэмюэль Мэтьюз, Реймонд Мозес, Уильям Сполдинг, Чарльз Эванс, Форрест Коул и Джои Саммерз; мы молча разглядываем друг друга: у нас побледнели лица, руки трясутся.
     Потом все как один поворачиваемся в сторону колодца.
     - Пора, - говорим мы.
     - Нет, нет! - пронзительно протестуют голоса, уже упрятанные, складированные, подготовленные к вечному хранению.
     Ноги несут нас по песку, со стороны могло бы казаться, будто это гигантская двенадцатипалая ладонь передвигается по горячему морскому дну, перебирая пальцами.
     Нагибаясь над колодцем, мы заглядываем в него. И видим шесть лиц: они смотрят на нас из холодных глубин.
     Нагибаясь все ниже и теряя равновесие, мы падаем один за другим в жерло, в прохладную темноту, в холодные воды колодца.
     Солнце заходит. Медленно по кругу перемещаются звезды. Далеко среди них мигает лучик света. Это приближается еще один космический корабль, оставляя позади себя красный след.
     Я живу в колодце. Я похож на дымок, живущий в колодце. Или на испарения каменного горла. Наверху я вижу холодные звезды - ночные и утренние, вижу солнце. И иногда пою старые песни этого мира, песни его молодости. Как сказать вам, кто я, если я не знаю этого сам? Никак. Я просто жду.