Курт Воннегут.
     
     Перемещенное лицо
     
     
     -----------------------------------------------------------------------
     Перевод С. Таска
     Курт Воннегут. "Колыбель для кошки"
     Кишинев, "Литература артистикэ", 1981.
     OCR Бычков М.Н. mailto:bmn@lib.ru
     -----------------------------------------------------------------------
     
     Восемьдесят маленьких человечков, спасенных католическими монахинями, жили в сиротском приюте, в бывшем домике лесника, на берегу Рейна, где раскинулось обширное поместье. Деревенька Карлсвальд находилась в американской оккупационной зоне. Если бы не этот дом, если бы не тепло и еда, и одежка, которую удавалось для них выклянчить, они бы разбрелись по всему свету в поисках родных, давным-давно переставших искать их самих.
     По утрам, в хорошую погоду, монашки строили детей парами и выводили их подышать свежим воздухом - через лес до деревни и обратно. Деревенский плотник, все чаще, по старости лет, впадавший в глубокую задумчивость в самый разгар работы, выходил из своей мастерской поглазеть на это шествие оживленно лопочущих, непоседливых бродяжек и погадать вместе со случайными посетителями, какой национальности родители этих ребят.
     - Вон та крошка, - сказал он однажды, - явно француженка. Вы только гляньте, как у нее глазенки блестят!
     - А видишь худенького поляка, что руками размахивает? Поляки, они все любят ходить строем.
     - Поляк? Где ты нашел поляка? - спрашивал плотник.
     - А вон, впереди, такой тощий и серьезный, - отвечали ему.
     - Ну-у, нет, - качал головой плотник. - Чтобы поляк был такой долговязый! И откуда у поляка льняные волосы? Немец он, вот что.
     Механик пожимал плечами.
     - Какая разница? - говорил он. - Все они теперь немцы. Поди докажи, кто у них родители. Если бы тебе случилось воевать в Польше, ты бы признал в нем типичного поляка.
     - Смотри-ка, смотри, кто идет, - вдруг расплывался в улыбке плотник, - Ты у нас спорщик известный, но с этим-то, согласись, все ясно? Сразу видно - американец!
     И он кричал мальчику:
     - Эй, Джо, когда отвоюешь титул чемпиона?
     - Как дела, Джо? - кричал механик. - Эй, "Шоколадина Джо"!
     Шестилетний мальчик, темнокожий, но с голубыми глазами, одиноко замыкавший шествие, оборачивался на их крик, который он слышал изо дня в день, и улыбался слабой вымученной улыбкой. Он вежливо кивал и бормотал по-немецки - на единственном доступном ему языке - какое-то приветствие.
     Карл Хайнц - так стали звать его монахини. Но плотник дал ему более броское имя, имя того самого негра, который произвел на них, деревенских, неизгладимое впечатление - бывшего чемпиона мира в тяжелом весе Джо Луиса.
     - Джо! - кричал плотник. - Веселей давай! Блесни-ка белыми зубками, Джо. Джо робко улыбался. Плотник хлопал по спине механика.
     - А теперь и этот немец! Глядишь, и у нас вырастет свой чемпион-тяжеловес.
     Колонна поворачивала за угол, и монахиня, подгоняя отстающих, загораживала собой мальчика. Она и Джо проводили вместе немало времени, потому что Джо, в какое бы место колонны его ни ставили, всегда оказывался в хвосте.
     - Ты такой мечтатель, Джо, - говорила монахиня. - Может быть, у тебя на родине все мечтатели?
     - Простите, сестра, - говорил Джо. - Я задумался.
     - Замечтался.
     - А правда, что я сын американского солдата?
     - Кто тебе сказал?
     - Петер. Он говорит, что моя мать немка, а отец - американский солдат, он уехал и не вернется. Петер говорит, что меня мать оставила у вас, а сама тоже уехала.
     В его голосе не было горечи, только недоумение. Петер, самый старший мальчик в приюте, был немец, этакий желчный старичок четырнадцати лет; он помнил своих родителей и братьев с сестрами, и свой дом, и войну, и разные вкусности, которые Джо и представить себе не мог. Петер казался ему существом высшего порядка, человеком, прошедшим огонь и воду, испытавшим все на свете. Вот уж кто точно знал, почему все они здесь и как сюда попали.
     - Ну что ты, Джо, не думай об этом, - говорила монахиня. - Никто не знает, кто твои мама и папа. Но они, конечно же, были славные люди, раз ты такой славный.
     - А что значит американец? - спросил как-то Джо.
     - Это тот, кто живет в другой стране.
     - Рядом с нами?
     - Есть такие, что живут сейчас рядом с нами, но вообще-то их дом далеко-далеко, туда плыть и плыть.
     - Как через нашу речку?
     - Гораздо дальше, Джо. Ты и не видел никогда столько воды. Того берега и не разглядеть. Даже если в лодке плыть много дней, все равно до того берега не доплывешь. Я тебе покажу как-нибудь по карте. А Петера, Джо, не слушай. Он все сочиняет. На самом деле он про тебя ничего не знает. Ну-ка, догоняй остальных.
     Джо ускорял шаг и, подтянувшись к хвосту колонны, несколько минут старался идти в ногу со всеми. Но вскоре он опять начинал плестись, выуживая из своей крошечной памяти загадочные слова: ...солдат... немецкий... американец... у тебя на родине... чемпион... "Шоколадина Джо"... ты не видел никогда столько воды...
     - Сестра, - спрашивал Джо, - а что, американцы такие, как я? Они коричневые?
     - Одни коричневые, Джо, другие белые.
     - А таких, как я, много?
     - Да. Много, очень много.
     - Почему же я их не видел?
     - Просто никто не приезжал в нашу деревню. Они живут в других местах.
     - Я хочу к ним.
     - Разве тебе здесь плохо, Джо?
     - Нет. Только Петер говорит, что я здесь чужой, что я никакой не немец и немцем не вырасту.
     - Петер! Нашел кого слушать.
     - А почему все просят меня спеть, а потом смеются, и когда я говорю, тоже смеются?
     - Смотри-ка, Джо, - говорила монахиня. - Ты только глянь! Во-о-н там, на дереве, видишь? Видишь воробышка со сломанной лапкой? Какой молодчина - совсем еще птенец, бедняга, а до чего независимый! Гляди, гляди. Прыг, скок, прыг-прыг, скок.
     
     Однажды в жаркий летний день, когда колонна поравнялась с мастерской плотника, плотник вышел на порог, чтобы сообщить Джо нечто новое, нечто такое, что взволновало и напугало его.
     - Джо! Слышишь, Джо! Твой отец в городе. Ты его уже видел?
     - Нет, сударь... нет, не видел, - сказал Джо. - А где он?
     - Лишь бы подразнить, - возмутилась монахиня.
     - Какое там дразнить, Джо, - продолжал плотник. - Ты, главное, смотри в оба, когда пойдете мимо школы. Сам увидишь - на горе, в рощице.
     - Что-то сегодня не видно нашего воробышка, - вдруг оживилась монахиня. - Как ты думаешь, Джо, верно, лапка у него подживает понемногу?
     - Да, сестра. Да-да.
     Они приближались к школе, и хотя сестра без умолку говорила о воробышке и цветах и облаках, Джо перестал отвечать ей.
     Лес позади школы казался тихим, без признаков жизни.
     А потом, в двух шагах от рощицы, Джо увидел голого по пояс, крупного, шоколадного цвета мужчину, с пистолетом на боку. Мужчина отпил из фляги, вытер губы тыльной стороной ладони, окинул мир с улыбочкой, выражавшей царственное презрение, и вновь скрылся в сумраке леса.
     - Сестра! - задохнулся Джо. - Мой отец... я видел сейчас моего отца!
     - Нет, Джо. Этого не может быть.
     - Он там, в лесу. Я видел. Сестра, я хочу к нему, туда...
     - Это не твой отец, Джо. Он не знает тебя. Он не захочет тебя видеть.
     - Но ведь он совсем такой, как я!
     - Тебе туда нельзя, Джо. И не стой тут! - она взяла его за руку и потянула прочь. - Нехорошо так упрямиться, Джо!
     Джо молча подчинился. Всю оставшуюся дорогу - а домой они шли кружным путем, в обход школы - он не сказал ни слова. Кроме самого Джо, никто не видел его замечательного отца, и ему не поверили.
     Во время вечерней молитвы он вдруг разрыдался.
     А в десять часов младшая из монахинь увидела, что его кровать пуста.
     
     В лесу, под огромной растянутой сетью, подшитой лоскутами, зарывшись лафетом в землю и нацелясь стволом в ночное небо, чернело и поблескивало смазкой артиллерийское орудие. Грузовики и прочее оснащение батареи были скрыты за горой.
     Пока солдаты, неразличимые в темноте, окапывались вокруг орудия, Джо всматривался туда сквозь редкий частокол кустарника и прислушивался, дрожа всем телом. То, что он слышал, казалось ему тарабарщиной.
     - На кой нам, сержант, окапываться, когда утром так и так сниматься с места? Это ж маневры... Чем рвать пупок, лучше б для вида поискали в окрестностях подходящее место...
     - Как знать, дружище, может, этой ночью нам как раз и есть смысл окопаться, - говорил сержант. - Так что давай, не спи на ходу. Слышишь?
     Сержант вышел на освещенный луной пятачок: руки в бедра, широченные плечи откинуты назад, - император да и только. Джо узнал в нем мужчину, которым давеча залюбовался. Сержант не без удовольствия послушал, как вгрызаются в землю лопаты, а затем, к ужасу Джо, направился прямиком к его укрытию.
     Джо сидел не шелохнувшись, пока башмак не ткнулся ему в бок.
     - Ой!
     - Кто здесь?
     Сержант подхватил Джо и поставил его, как воткнул, на ноги.
     - Мать честная, ты что здесь делаешь, малыш? Сбежал? А ну марш домой! Тут тебе не детская площадка.
     Он посветил фонариком в лицо Джо.
     - Что за чертовщина! - пробормотал он. - Откуда ты взялся?
     Он подержал Джо на расстоянии вытянутой руки и легонько встряхнул его, как тряпичную куклу.
     - Ты как сюда попал, малыш? Вплавь?
     Джо, заикаясь, ответил по-немецки, что искал своего отца.
     - Так как ты сюда попал? Что ты здесь делаешь? Где твоя мама?
     - Что вы там нашли, сержант? - послышался голос из темноты.
     - Сам не пойму, что это за диковина, - отозвался сержант. - Лопочет, что твой фриц, и одет, как фриц, но вы гляньте на него...
     И вот уже Джо окружен десятком людей, которые обращаются к нему сначала громко, потом тише, словно считая, что от этого их слова станут понятнее.
     
     Сколько Джо ни объяснял, почему он здесь, они только со смехом пожимали плечами.
     - Где он выучился немецкому, хотел бы я знать?
     - У тебя есть папа, малыш?
     - А мама есть?
     - Шпрехен зи дойч? Гляньте, кивает! Ясно дело, говорит.
     - Слушай, капрал, ты же шпрехаешь как Бог. Спросика его еще чего-нибудь.
     - Сходите за лейтенантом, - сказал сержант. - Он поговорит с мальчиком и разберется, что тот хочет сказать. Смотрите, как он дрожит! Душа в пятки ушла. Ну что ты; малыш, не бойся, ну...
     Он обнял Джо своими ручищами.
     - Ну, успокойся. Все будет олл-л-л райт. Гляди, что у меня есть. Мать честная, да он, по-моему, ни разу в жизни шоколада не видел. А ну-ка попробуй. Да не укусит он тебя.
     Джо, надежно укрывшийся в бастионе из мускулов от блестевших со всех сторон глаз, надкусил шоколадную плитку. Сначала его розоватые губы, а затем и все его существо погрузилось в теплую, бесконечно сладостную волну, и он весь просиял.
     - Улыбается!
     - Гляди-ка, прямо светится!
     - Да он словно в рай попал. Ей-богу!
     - Перемещенные лица, - сказал сержант, прижимая к себе Джо. - Ах ты, бедняга. Вот уж перемещенный так перемещенный. Ну и жизнь, все пошло кувырком и наперекосяк.
     - На, малыш. Вот тебе еще шоколадка.
     - Не надо больше. Хочешь, чтоб его стошнило? - возмутился сержант.
     - Что вы, сержант! Зачем, чтоб стошнило? Нет-нет, сэр.
     - Что тут происходит?
     Вслед за блуждающим лучом фонарика к группе приближался лейтенант, изящный негр небольшого роста.
     - Да вот, лейтенант, мальчик, - сказал сержант. - Забрел на батарею. Прополз, должно быть, мимо часовых.
     - Ну так отправьте его домой, сержант.
     - Да, сэр. Я и хотел, - сержант откашлялся. - Только странно как-то... ведь мальчишка-то...
     Он разомкнул руки, чтобы свет упал на лицо Джо. Лейтенант хмыкнул, не веря своим глазам, и присел рядом на корточки.
     - Откуда ты здесь взялся?
     - Лейтенант, он говорит только по-немецки, - сказал сержант.
     - Где твой дом? - спросил лейтенант по-немецки.
     - Далеко-далеко, туда плыть и плыть, - сказал Джо.
     - Откуда ты взялся?
     - Меня создал Бог, - ответил Джо.
     - Этот мальчик станет адвокатом, когда вырастет, - сказал лейтенант по-английски.
     - Послушай, - обратился он к Джо, - как тебя зовут? И где твои родные?
     - Я Джо Луис, - сказал Джо. - А мои родные - вы. Я убежал из приюта и буду жить с вами.
     Лейтенант встал и, качая головой, перевел то, что сказал Джо.
     Его слова вызвали бурю восторга.
     - Джо Луис! Сразу видать - силач, тяжеловес!
     - Ты, главное, ему под левую не попадайся!
     - Если он Джо, значит, точно нашел своих родных. Разве мы ему не родня?
     - Заткнитесь! - вдруг приказал сержант. - Все заткнитесь. Не до смеха! Нашли повод зубы скалить! Мальчик один на всем белом свете. Тут не до смеха.
     Наступило тягостное молчание, которое наконец прервал чей-то тихий голос:
     - Да уж, не до смеха.
     - Надо взять джип, сержант, и отвезти его в город, - сказал лейтенант. - Капрал Джексон, распорядитесь.
     - Скажите им там, что Джо отличный парень, - попросил Джексон.
     - Послушай, Джо, - обратился к нему мягко лейтенант по-немецки. - Ты поедешь со мной и с сержантом. Мы отвезем тебя домой.
     Джо вцепился изо всех сил сержанту в плечи.
     - Папа! Не надо, папа! Я хочу остаться с тобой.
     - Ну, что ты, сынок. Я не твой папа, - растерялся сержант. - Я не твой папа.
     - Папа!
     - Да он никак прилип к вам, сержант, - сказал солдат. - Похоже, вам его от себя не оторвать. Вот и заполучили сына, сержант, а вы ему за отца будете.
     С Джо на руках сержант направился к джипу.
     - Ну, чего ты, - говорил он. - Джо, малыш, отпусти, слышишь. Я же не могу сесть за руль. Я не могу сесть за руль, пока ты висишь на мне, Джо. Да ты сядь рядышком, на колени к лейтенанту.
     
     Все снова собрались у джипа. На этот раз они сумрачно наблюдали, как сержант тщетно пытается уговорить Джо отпустить его.
     - Я же не хочу сделать тебе больно, Джо. Ну же, давайка сам, Джо. Ну, отпусти меня, Джо, мне надо сесть за руль. Ты так вцепился в меня, что я пальцем не могу пошевелить.
     - Папа!
     - Послушай, Джо, давай ко мне на колени, - обратился к нему лейтенант по-немецки.
     - Папа!
     - Джо! Посмотри-ка, Джо, - сказал солдат. - Шоколад! Еще хочешь шоколаду, Джо? А? Целая плитка, Джо, возьми. Только отпусти сержанта и перелезь на колени к лейтенанту.
     Джо еще крепче вцепился в сержанта.
     - Слушай, что ж ты прячешь шоколад в карман? - возмутился другой солдат. - Положи рядом с Джо. Эй, сходите там за ящиком с плиточным шоколадом, что в грузовике. Положим ящик в джип, на заднее сиденье. Чтобы Джо на двадцать лет хватило.
     - Глянь-ка, Джо, - говорил третий солдат. - Видел когда-нибудь часы с браслетом? Вот, смотри, Джо. Видишь, как блестят? Перелезь к лейтенанту на колени, и я дам тебе послушать, как они тикают. Тик-так, тик-так. Ну что, Джо, хочешь послушать?
     Джо не шевелился.
     Солдат протянул ему часы.
     - Ладно, Джо, чего уж там. Бери насовсем. И он быстро пошел прочь.
     - Эй, - крикнул кто-то вдогонку, - ты что, спятил? Ты же заплатил за них пятьдесят долларов. На что этой крохе часы за пятьдесят долларов?
     - Сам ты спятил, вот что.
     - Я? Скажешь тоже. Ну да ладно, чего там... Джо, хочешь ножик? Только обещай, что будешь с ним осторожен. Всегда режь от себя. Понял? Лейтенант, когда привезете его домой, скажите, чтобы он всегда резал от себя.
     - Я не хочу домой. Я хочу остаться с папой, - Джо чуть не плакал.
     - Джо, солдатам нельзя брать с собой маленьких мальчиков, - сказал лейтенант по-немецки. - И потом, мы чуть свет снимаемся с места.
     - А вы за мной вернетесь? - спросил Джо.
     - Вернемся, Джо, если сможем. Солдаты никогда не знают, где будут завтра. Мы вернемся проведать тебя, если получится.
     - Разрешите отдать Джо весь ящик шоколада, лейтенант? - спросил солдат, таща картонную коробку.
     - Не задавайте вопросов, - отвечал лейтенант. - Знать ничего не знаю ни о каком шоколаде. В глаза его никогда не видел.
     - Так точно, сэр.
     Солдат положил свою ношу на заднее сиденье джипа.
     - Он и не собирается отпускать меня, - сокрушенно сказал сержант. - Лейтенант, садитесь-ка за руль вы, а мы с Джо сядем сзади.
     Лейтенант с сержантом поменялись местами, и джип медленно тронулся.
     - Привет, Джо!
     - Не подкачай, Джо!
     - Не съешь разом весь шоколад, слышишь?
     - Не плачь, Джо. Покажи, как ты улыбаешься.
     - Пошире, малыш. Вот так.
     
     - Джо, Джо! Просыпайся, Джо.
     Это был голос Петера, самого старшего мальчика в приюте. Голос звучал гулко среди каменных стен.
     Джо вздрогнул и сел. Вокруг его кровати толкались приютские дети, пытаясь разглядеть Джо и всякие диковины, что лежали рядом с подушкой.
     - Где ты раздобыл пилотку, Джо... и часы, и ножик? - допытывался Петер. - И что в этой коробке под кроватью?
     Джо поднес руку к голове и нащупал солдатскую вязаную пилотку.
     - Папа, - пробормотал он сонно.
     - Папа! - со смешком передразнил его Петер.
     - Да, - сказал Джо, - я ходил ночью к папе. Не веришь?
     - Он тоже говорит по-немецки? - с любопытством спросила маленькая девочка.
     - Нет, но его друг говорит, - сказал Джо.
     - Не видел он никакого отца, - сказал Петер. - Твой отец далеко отсюда, очень далеко, и он никогда не вернется. Он даже про то, что ты живой, и то, наверно, не знает.
     - А какой он? - спросила девочка.
     Джо задумчиво обвел взглядом комнату.
     - Мой папа ростом до потолка, - сказал он наконец. - И шире, чем эта дверь.
     Тут он извлек из-под подушки с победоносным видом плитку шоколада.
     - И такой же коричневый! - он протянул плитку остальным. - Вот, попробуйте. У меня много!
     - Таких людей не бывает, - сказал Петер. - Ты все врешь, Джо.
     - Если хочешь знать, у моего папы пистолет с эту кровать или чуть меньше, - счастливо улыбался Джо. - А пушка с этот дом. И таких, как он, было сто и еще сто.
     - Джо, кто-то подшутил над тобой, - сказал Петер. - Это был не твой отец. С чего ты взял, что он не дурачил тебя?
     - А он плакал, когда мы прощались, - сказал Джо просто. - И обещал совсем скоро отвезти обратно домой, по воде.
     Он улыбнулся, счастливый.
     - Только это не на том берегу, Петер. Это далеко-далеко, туда плыть и плыть. Он пообещал, и тогда я отпустил его.