Сергей Другаль.
     
     Реабилитация
     
     -----------------------------------------------------------------------
     Журнал "Уральский следопыт".
     OCR & spellcheck by HarryFan, 9 August 2000
     -----------------------------------------------------------------------
     
     
     Задать первый вопрос при первом контакте - для этого, знаете, много ума иметь надо. Это теперь нашего капитана цитируют в учебниках, инструкциях и даже романах, а тогда... Нет, конечно, и тогда он был известен, но так, между своими, А вот когда он реабилитировал нас, землян... Ну, вы же знаете, сколько писали о первом контакте, пока он не состоялся. Линкос разработали, группы по изучению создавали, конференции проводили, космос слушали, всяческие варианты перебирали. А получилось все не так... Вы извините, я, когда говорю, всегда волнуюсь. Это вот наш капитан - он в любой аудитории, как у себя в кают-компании. Абсолютное, знаете, владение ситуацией и речью... Так вот, история эта уже забываться стала, и я тут написал, как все было... по моему разумению. Не все, конечно. Но дух событий я старался сохранить. Так вы уж лучше прочтите, а то я, когда много народу, теряюсь, знаете. Да и память уже слабеет, а когда пишу, то многое всплывает, как было. Вот он, мой рассказ.
     - Год назад мы, наконец-то, получили ответ от братьев по разуму, - председатель обвел взглядом лица членов комиссии по контактам, присутствующих как непосредственно, так и дистанционно - в виде голографических изображений на многочисленных экранах, обрамляющих полукруглый зал заседаний.
     - Вам известно, - продолжал председатель, - что уже двести лет мы непрерывно шлем в космос сигналы, надеясь на отклик. И вот после года напряженной работы Сабом, наконец, закончил расшифровку ответа. Проникнемся величием момента: через несколько секунд мы узнаем текст первого сообщения!
     В зале торжественно и мощно зазвучали полные скрытого смысла аккорды. Все пятнадцать миллиардов жителей Земли и ее окрестностей, включая разумных обитателей морей и океанов и не считая разве лишь грудных младенцев, замерли у своих экранов. Ибо это заседание транслировалось по всем каналам связи.
     Музыка стихла, и вот послышался хорошо знакомый голос Сабома - Самого Большого Мозга. Биоэлектронный, он размещался в сейсмостойком хранилище и, имея гравилазерную связь [сейчас установлено, что гравилазерная связь нисколько не хуже мезонной, тахионной или кварковой] с окружающей действительностью, был запрограммирован на подачу советов всем желающим. Свою работу Сабом считал синекурой и пребывал в состоянии перманентного удивления. Зная практически все, он не мог понять, почему земляне, при возможности связаться с ним в любой момент, предпочитают пользоваться собственными извилинами. Свободного времени у него оставалось предостаточно, потому Сабом добровольно и с энтузиазмом засел (здесь, видимо, более подошло бы "залег") за расшифровку.
     Итак, в зале послышался хорошо знакомый голос Сабома.
     - Я закончил дешифровку послания, - скромно сказал он. - И выдаю результаты на дисплей.
     Темный экран над столом председателя осветился, и на нем возникла огненная надпись:
     "_Или вы нас считаете за мироблей, или вы сами миробли_".
     В полной тишине председатель зачем-то дважды прочитал вслух эту надпись.
     - Я произвел структурный и семантический анализ текста, - сказал Сабом. - Слово "миробль" означает...
     - Дальше не надо! - вышел из транса председатель и ударом кулака по кнопке выключил Самый Большой Мозг. - Дальше мы и сами догадались. Он сел и подавленно спросил, ни к кому конкретно не обращаясь: - За что они нас так, а?
     И снова потянулась ничем не нарушаемая тишина. Потом на одном из экранов что-то забулькало, и дешифратор выдал в динамик голос Си Многомудрого.
     - Я хотел бы знать содержание наших сигналов, транслируемых в космос, - на морде Многомудрого блуждала задумчивая улыбка.
     - Разве это важно, - сказал председатель и, махнув рукой, включил Сабома. - Извините, я тут вас сгоряча выключил...
     - О чем говорить, - откликнулся Сабом. - Пустое.
     - Си Многомудрый интересуется содержанием информации, передаваемой нами в космос. Вы знаете ее?
     - Естественно. Мы, вернее, вы передаете таблицу умножения, ряд простых чисел и теорему Пифагора.
     - А закон Архимеда насчет тела, погруженного в воду, вы не передавали? - спросил Многомудрый, и, как показалось председателю, в улыбке его возникло что-то ехидное. - У нас, дельфинов, говорят: каков вопрос - таков ответ. В общем, мне все ясно.
     - Что вам ясно, Многомудрый? - прошептал председатель и, ухватив себя за челюсть, стал раскачиваться.
     - Видите ли, с точки зрения высокоразвитых сапиенсов загромождать эфир сообщениями о том, что пятью пять - двадцать пять, могут только эти, как их, миробли...
     - Да, - помолчав, сказал председатель. - Действительно... Теперь и я вижу... - он вздохнул. - И что нам теперь делать, а?
     От безнадежности этого вопроса вздрогнули все пятнадцать миллиардов жителей Земли и ее окрестностей.
     - Только одно. Реабилитироваться! - твердо пробулькал Си Многомудрый. - А то в космосе о нас, землянах, сложится превратное мнение. О нас черт-те что могут подумать.
     - Реабилитироваться. Легко сказать, - буркнул председатель и пустил в ход машину голосования.
     Через несколько секунд Сабом обработал информацию, поступившую по его гравилазерным каналам, и выдал итог.
     - Значит, так, - сказал он. - Против выступили трое. Воздержались тринадцать, в том числе пять головоногих моллюсков...
     - Это что ж получается, - председатель перестал раскачиваться. - Это значит - большинство за реабилитацию?
     - Выходит, так, - сказал Сабом и почему-то отключился сам.
     Дальше, как всем известно, выбрали и послали нас. Мы полетели. Было все, что положено: ускорения, приключения, непреодолимые трудности. Трижды мы впадали в анабиоз, дважды входили в подпространство. Попадали в гравитационные ловушки. Сражались с фантомами, которые где-то населили корабль, пытаясь свернуть нас с пути. Сходил с ума и вновь за него брался наш киберштурман... Но мы и в пути готовились к реабилитации, ибо надо было доказать, что земляне не глупее остальных обитателей космоса. Сейчас, после контакта, это стало ясно, а тогда даже многие земляне сомневались. Напомню: эти сомнения вылились в гипотезу о том, что с нами никто не хочет иметь дела, поскольку из-за низкого уровня интеллектуального развития земляне не представляют интереса для жителей других миров, которые, дескать, заняты более важными делами. Дескать, мы еще не созрели для контакта. Но мы-то созрели. Просто из-за этих непродуманных передач нас избегали. Спасибо ломерейцам, надоумили. Да, я забыл сказать о цели нашего полета. Сабом вычислил координаты источника первого сообщения, ну, того самого, в котором говорилось о мироблях... Планета Ломерея - вот была наша цель.
     Так мы летели и готовились. Занимались спортом, изучали науки, сделали несколько ранее не сделанных открытий. Экипаж был что надо: весельчаки (кроме Невсоса М-да), остряки, сплоченные, психически устойчивые, все за одного - один за всех! Каждый из нас мог подменить другого (кроме, естественно, Невсоса М-да и Си Многомудрого). Я, например, освоил нейрохирургию, и с тех пор мое хобби - удалять опухоли с мозгов. Наш ремонтник Вася Рамодин разгадал загадку телекинеза. Полагаю, не без помощи Невсоса М-да, с которым он сильно подружился. Сейчас это известный метод Рамодина... Знаете, пока мы летели туда, на Земле прошло сто лет, а за этот срок можно овладеть любой профессией, и не одной. А когда мы летели обратно, то это время скомпенсировалось, и по земному исчислению мы были в отлучке всего-то месяц с небольшим. Нам еще повезло, что мы не прилетели раньше, чем вылетели... Так или иначе, а знания, приобретенные за сто лет интеллектуально-спортивной жизни, остались. Такова логика парадоксов пространства-времени. Такова логика туданазадного эффекта. Сейчас это каждый ребенок знает, а в первое время после возвращения наш интеллектуальный гигантизм поражал окружающих. Все думали, что мы выросли от общения с ломерейцами, а в действительности - это труд и учеба, учеба и труд в течение ста лет с малыми перерывами на анабиоз. Кстати, об анабиозе: никто из нас так и не знает, впадал ли в спячку Невсос М-да, или это его нормальное состояние.
     Наконец, мы прилетели. Ломерея, кислородная планета земного типа, вращалась вокруг своего желтого солнца, а мы вращались вокруг Ломереи с аполомереем в сто двадцать километров и периломереем в восемьдесят.
     Наша приемная и регистрирующая аппаратура была настроена на изучение планеты. Уже через месяц мы овладели всеми двунадесятью ломерейскими языками и тремя диалектами. Из радио- и видеопередач было ясно, что ломерейцы по внешнему виду и образу мышления мало отличаются от нас, и на первый взгляд казалось, что их одолевают те же заботы, что и нас, землян. После внимательного изучения мы убедились, что так оно и есть.
     А еще через месяц как-то за обедом капитан задумчиво оглядел нас и сказал:
     - Ой вы гой еси, добры молодцы, не пора ли нам на контакт идти? - Тут он перешел с былинного на современный и добавил: - Но не с первым встречным. Хватать и тащить кого попало запрещаю, это дурной тон. Надо подыскать интеллектуала, способного к адаптации, а не миробля... Ясно?
     - Ясно, капитан, - ответили мы. - Чего там неясного.
     Только ремонтник Вася Рамодин, отодвинув взглядом тарелку с недоеденным борщом, пробормотал вроде бы про себя, но так, чтобы капитан слышал:
     - Можно подумать, что мы уже хватали кого попало.
     - Я ничего обидного не сказал, - парировал капитан. - Да, не хватали. Но ведь могли бы?
     - Ну, в принципе, конечно, - улыбнулся Рамодин и принялся за вареники со сметаной, применяя известный способ Пацюка.
     Еще через семь витков мы закончили уборку корабля, дезинтегрировали накопившийся мусор, побрились и надели парадные костюмы. А вечером, когда все свободные от вахты собрались в кают-компании и выключили подсветку в аквариуме, Вася Рамодин вкатил кресло, в котором сидел ломереец. Глаза ломерейца были закрыты, а голова склонена набок.
     - Хорош, а? - Рамодин отошел в сторонку и долго любовался аборигеном. - Тот самый, которого мы так тщательно выбрали. Он мчался куда-то на своем лакированном драндулете, озабоченный, как пес, который не знает, куда спрятать украденную у соседа кость, - академик Рамодин в свои двадцать два года еще не избавился от юношеской привычки украшать речь сравнениями, не относящимися к делу. - Я, конечно, поднатужился и силой воли заткнул ему выхлопную трубу, после чего драндулет заглох. Наш интеллектуал вылез и долго копался в моторе. Меня смех душит, как вспомню. Потом я подошел к нему и сказал: пойдем, а сам показываю на катер, я его в лесочке неподалеку оставил. Он посмотрел на меня и говорит: с чего бы это я пошел, когда я спешу по своим делам. У всех, говорю, дела, а когда зовут, надо идти. А он отвечает: иди ты, знаешь куда... Ну, тут я его усыпил. Взглядом.
     Капитан осмотрел ломерейца.
     - Что-то он у тебя, Вася, смурной. Долго не просыпается. Ты его действительно взглядом...
     - Капитан!!!
     Ломереец открыл глаза и... встал. Рослый, отлично сложенный, он спокойно смотрел на нас, а мы смотрели на него. Этот парень и вправду адаптировался мгновенно. Уже через секунду он все понял, подмигнул капитану и заявил:
     - Контакт состоялся, не так ли? Не сомневаюсь, что вы вполне понимаете мой язык. Можете рассматривать меня как типичного представителя ломерейской цивилизации, пришельца с далекой звезды. Правильнее сказать - с планеты. Но контакт, он, знаете, требует высокого стиля. Сознавая важность выпавшей на мою долю миссии, я готов ответить на ваши вопросы. Валяйте, ребята.
     Могу признаться, что тут мне пришла мысль: не были ли мы чересчур привередливы в своем выборе? Очень уж свободно чувствовал себя абориген на чужом звездолете. Позднее Си Многомудрый признался, что он подумал о том же и, чтобы чем-то озадачить гостя, включил подсветку у себя в аквариуме.
     Всю невозмутимость с ломерейца как рукой сняло. Он подбежал к стеклу и уставился на Многомудрого. Так они с минуту созерцали друг друга мордой к лицу. Тем временем Невсос присосался к стеклу и, пощелкивая клювом, тоже таращился на гостя. Надо вам сказать - глядеть без озноба в глаза осьминогу не каждый может. Это уже потом начинаешь понимать, что за жуткой внешностью Невсоса скрывается доброе сердце. А ломереец, увидев Невсоса, вообще окостенел.
     - Мозгов-то, - пробормотал он, придя немного в себя. - Не меньше ведра наберется. Никак не меньше.
     Истолковав это как комплимент, Невсос смущенно порозовел. Ломереец, пошатываясь, вернулся в свое кресло на колесиках.
     - Ладно, - перевел он дыхание. - Смешанный экипаж, пусть. Но что меня больше всего интересует, так это первый вопрос, который вы мне зададите. Жду.
     - М-да, - сказал капитан по-русски. - Что ж, как это он говорит? Валяйте, ребята. Но имейте в виду - наши предки уже один раз сваляли... с таблицей умножения. И потому того, кто спросит, какой у них сегодня день недели или как зовут нашего гостя, я спишу с корабля без права обжалования.
     Ломереец уже улыбался, прислушиваясь к звукам незнакомого языка. Мы мысленно листали страницы книг по контактам, но подобная ситуация предусмотрена не была. Во всех без исключения случаях внеземляне рассматривались авторами инструкций и романов как существа крайне серьезные. Независимо от внешности, способа существования, агрессивности или - наоборот - доброты, готовности или безразличия к контактам, но всегда - не склонные к шуткам. Даже, я бы сказал, нудные в своей несокрушимой серьезности. А тут перед нами развалился веселый самоуверенный тип и явно наслаждается нашим замешательством, только что вслух не хихикает. И в самом деле, у такого о чем ни спроси, все будет не к месту.
     Они, конечно, в космос пока не летают, но связи с другими мыслящими давно установили, и от первого вопроса зависит галактическая репутация землян. Можно представить веселенькую ломерейскую сплетню вселенского масштаба: "Пролетели тридевять световых лет зпт спросили тире что новенького физике зпт генетике зпт косметике зпт как поживает наш уважаемый скот зпт..." Кошмар! Мироблизм!
     ...А капитан тоже улыбался, приветливо так и не без иронии. Мы молчали и уже ни о чем не думали. Невсос отлепился от стекла и глянцевой кучей валялся на песке, Многомудрый совсем скис и потерял присущий дельфинам апломб.
     - Я вижу, никто не спешит. Тогда, с вашего разрешения, я сам попробую. - Капитан подошел к гостю вплотную и близко заглянул в глаза.
     - Но-но, - сказал ломереец. - С меня хватит ваших гипнотических штучек.
     - Извините, - капитан перешел на ломерейский. - Мы не хотели беспокоить вас при доставке... Вот он, наш первый вопрос. _Знаете ли вы, что такое сказка_?
     Ломереец откинулся в кресле, зрачки его расширились.
     - Сказка, - прошептал он. - Вопрос, достойный истинного сапиенса. Действительно, в наших передачах есть все, кроме сказок. По давней традиции сказки у нас передаются из уст в уста...
     Он вскочил, обнял капитана.
     - Я рад видеть вас, ребята! Наконец-то вы прилетели. Спасибо.
     - Мы тоже, ломереец ты этакий! Здравствуй!