Василий Андреевич Жуковский            Сказка о царе Берендее,      о сыне его Иване-царевиче,      о хитростях Кощея Бессмертного и      о премудрости Марьи-царевны, Кощеевой дочери                  Жил-был царь Берендей до колен борода. Уж три года      Был он женат и жил в согласье с женою; но все им      Бог детей не давал, и было царю то прискорбно.      Нужда случилась царю осмотреть свое государство;      Он простился с царицей и восемь месяцев ровно      Пробыл в отлучке. Девятый был месяц в исходе, когда он,      К царской столице своей подъезжая, на поле чистом      В знойный день отдохнуть рассудил; разбили палатку;      Душно стало царю под палаткой, и смерть захотелось      Выпить студеной воды. Но поле было безводно...      Как быть, что делать? А плохо приходит; вот он решился      Сам объехать все поле: авось попадется на счастье      Где-нибудь ключ. Поехал и видит колодезь. Поспешно      Спрянув с коня, заглянул он в него: он полон водою      Вплоть до самых краев; золотой на поверхности ковшик      Плавает. Царь Берендей поспешно за ковшик - не тут-то      Было: ковшик прочь от руки. За янтарную ручку      Царь с нетерпеньем то правой рукою, то левой хватает      Ковшик; но ручка, проворно виляя и вправо и влево,      Только что дразнит царя и никак не дается.      Что за причина? Вот он, выждавши время, чтоб ковшик      Стал на место, хвать его разом справа и слева -      Как бы не так! Из рук ускользнувши, как рыбка нырнул он      Прямо на дно колодца и снова потом на поверхность      Выплыл, как будто ни в чем не бывало. "Постой же! (подумал      Царь Берендей) я напьюсь без тебя", и, недолго сбираясь,      Жадно прильнул он губами к воде и струю ключевую      Начал тянуть, не заботясь о том, что в воде утонула      Вся его борода. Напившися вдоволь, поднять он      Голову хочет... ан нет, погоди! не пускают; и кто-то      Царскую бороду держит. Упершись в ограду колодца,      Силится он оторваться, трясет, вертит головою -      Держат его, да и только. "Кто там? пустите!" - кричит он.      Нет ответа; лишь страшная смотрит со дна образина:      Два огромные глаза горят, как два изумруда;      Рот разинутый чудным смехом смеется; два ряда      Крупных жемчужин светятся в нем, и язык, меж зубами      Выставясь, дразнит царя; а в бороду впутались крепко      Вместо пальцев клешни. И вот наконец сиповатый      Голос сказал из воды: "Не трудися, царь, понапрасну;      Я тебя не пущу. Если же хочешь на волю,      Дай мне то, что есть у тебя и чего ты не знаешь".      Царь подумал: "Чего ж я не знаю? Я, кажется, знаю      Все!" И он отвечал образине: "Изволь, я согласен".      "Ладно! - опять сиповатый послышался голос.- Смотри же,      Слово сдержи, чтоб себе не нажить ни попрека, ни худа".      С этим словом исчезли клешни; образина пропала.      Честную выручив бороду, царь отряхнулся, как гоголь,      Всех придворных обрызгал, и все царю поклонились.      Сев на коня, он поехал; и долго ли, мало ли ехал,      Только уж вот он близко столицы; навстречу толпами      Сыплет народ, и пушки палят, и на всех колокольнях      Звон. И царь подъезжает к своим златоверхим палатам -      Там царица стоит на крыльце и ждет; и с царицей      Рядом первый министр; на руках он своих парчевую      Держит подушку; на ней же младенец, прекрасный как светлый      Месяц, в пеленках колышется. Царь догадался и ахнул.      "Вот оно то, чего я не знал! Уморил ты, проклятый      Демон, меня!" Так он подумал и горько, горько заплакал.      Все удивились, но слова никто не промолвил. Младенца      На руки взявши, царь Берендей любовался им долго,      Сам его взнес на крыльцо, положил в колыбельку и, горе      Скрыв про себя, по-прежнему царствовать начал. О тайне      Царской никто не узнал; но все примечали, что крепко      Царь был печален - он все дожидался: вот придут за сыном;      Днем он покоя не знал, и сна не ведал он ночью.      Время, однако, текло, а никто не являлся. Царевич      Рос не по дням - по часам; и сделался чудо-красавец.      Вот наконец и царь Берендей о том, что случилось,      Вовсе забыл... но другие не так забывчивы были.      Раз царевич, охотой в лесу забавляясь, в густую      Чащу заехал один. Он смотрит: все дико; поляна;      Черные сосны кругом; на поляне дуплистая липа.      Вдруг зашумело в дупле; он глядит: вылезает оттуда      Чудный какой-то старик, с бородою зеленой, с глазами      Также зелеными. "Здравствуй, Иван-царевич, - сказал он. -      Долго тебя дожидалися мы; пора бы нас вспомнить".      "Кто ты?" - царевич спросил. "Об этом после; теперь же      Вот что ты сделай: отцу своему, царю Берендею,      Мой поклон отнеси да скажи от меня: не пора ли,      Царь Берендей, должок заплатить? Уж давно миновалось      Время. Он сам остальное поймет. До свиданья". И с этим      Словом исчез бородатый старик. Иван же царевич      В крепкой думе поехал обратно из темного леса.      Вот он к отцу своему, царю Берендею, приходит.      "Батюшка царь-государь, - говорит он, - со мною случилось      Чудо". И он рассказал о том, что видел и слышал.      Царь Берендей побледнел как мертвец. "Беда, мой сердечный      Друг, Иван-царевич! - воскликнул он, горько заплакав. -      Видно, пришло нам расстаться!.." И страшную тайну о данной      Клятве сыну открыл он. "Не плачь, не крушися, родитель, -      Так отвечал Иван-царевич, - беда невелика.      Дай мне коня; я поеду; а ты меня дожидайся;      Тайну держи про себя, чтоб о ней здесь никто не проведал,      Даже сама государыня-матушка. Если ж назад я      К вам по прошествии целого года не буду, тогда уж      Знайте, что нет на свете меня". Снарядили как должно      В путь Ивана-царевича. Дал ему царь золотые      Латы, меч и коня вороного; царица с мощами      Крест на шею надела ему; отпели молебен;      Нежно потом обнялися, поплакали... с богом! Поехал      В путь Иван-царевич. Что-то с ним будет? Уж едет      День он, другой и третий; в исходе четвертого - солнце      Только успело зайти - подъезжает он к озеру; гладко      Озеро то, как стекло; вода наравне с берегами;      Все в окрестности пусто; румяным вечерним сияньем      Воды покрытые гаснут, и в них отразился зеленый      Берег и частый тростник - и все как будто бы дремлет;      Воздух не веет; тростинка не тронется; шороха в струйках      Светлых не слышно. Иван-царевич смотрит, и что же      Видит он? Тридцать хохлатых сереньких уточек подле      Берега плавают; рядом тридцать белых сорочек      Подле воды на травке лежат. Осторожно поодаль      Слез Иван-царевич с коня; высокой травою      Скрытый, подполз и одну из белых сорочек тихонько      Взял; потом угнездился в кусте дожидаться, что будет.      Уточки плавают, плещутся в струйках, играют, ныряют.      Вот наконец, поиграв, поныряв, поплескавшись, подплыли      К берегу; двадцать девять из них, побежав с перевалкой      К белым сорочкам, оземь ударились, все обратились      В красных девиц, нарядились, порхнули и разом исчезли.      Только тридцатая уточка, на берег выйти не смея,      Взад и вперед одна-одинешенька с жалобным криком      Около берега бьется; с робостью вытянув шейку,      Смотрит туда и сюда, то вспорхнет, то снова присядет...      Жалко стало Ивану-царевичу. Вот он выходит      К ней из-за кустика; глядь, а она ему человечьим      Голосом вслух говорит: "Иван-царевич, отдай мне      Платье мое, я сама тебе пригожусь". Он с нею      Спорить не стал, положил на травку сорочку и, скромно      Прочь отошедши, стал за кустом. Вспорхнула на травку      Уточка. Что же вдруг видит Иван-царевич? Девица      В белой одежде стоит перед ним, молода и прекрасна      Так, что ни в сказке сказать, ни пером описать, и, краснея,      Руку ему подает и, потупив стыдливые очи,      Голосом звонким, как струны, ему говорит: "Благодарствуй,      Добрый Иван-царевич, за то, что меня ты послушал;      Тем ты себе самому услужил, но и мною доволен      Будешь: я дочь Кощея бессмертного, Марья-царевна;      Тридцать нас у него, дочерей молодых. Подземельным      Царством владеет Кощей. Он давно уж тебя поджидает      В гости и очень сердит; но ты не пекись, не заботься,      Сделай лишь то, что я тебе присоветую. Слушай:      Только завидишь Кощея-царя, упади на колена,      Прямо к нему поползи; затопает он - не пугайся;      Станет ругаться - не слушай; ползи да и только; что после      Будет, увидишь; теперь пора нам". И Марья-царевна      В землю ударила маленькой ножкой своей; расступилась      Тотчас земля, и они вместе в подземное царство спустились.      Видят дворец Кощея бессмертного; высечен был он      Весь из карбункула-камня и ярче небесного солнца      Все под землей освещал. Иван-царевич отважно      Входит: Кощей сидит на престоле в светлой короне;      Блещут глаза, как два изумруда; руки с клешнями.      Только завидел его вдалеке, тотчас на колени      Стал Иван-царевич. Кощей ж затопал, сверкнуло      Страшно в зеленых глазах, и так закричал он, что своды      Царства подземного дрогнули. Слово Марьи-царевны      Вспомня, пополз на карачках Иван-царевич к престолу;      Царь шумит, а царевич ползет да ползет. Напоследок      Стало царю и смешно. "Добро ты, проказник, - сказал он, -      Если тебе удалося меня рассмешить, то с тобою      Ссоры теперь заводить я не стану. Милости просим      К нам в подземельное царство; но знай, за твое ослушанье      Должен ты нам отслужить три службы; сочтемся мы завтра;      Ныне уж поздно; поди". Тут два придворных проворно      Под руки взяли Ивана-царевича очень учтиво,      С ним пошли в покой, отведенный ему, отворили      Дверь, поклонились царевичу в пояс, ушли, и остался      Там он один. Беззаботно он лег на постелю и скоро      Сном глубоким заснул. На другой день рано поутру      Царь Кощей к себе Ивана-царевича кликнул.      "Ну, Иван-царевич, - сказал он, - теперь мы посмотрим,      Что-то искусен ты делать? Изволь, например, нам построить      Нынешней ночью дворец: чтоб кровля была золотая,      Стены из мрамора, окна хрустальные, вкруг регулярный      Сад, и в саду пруды с карасями; если построишь      Этот дворец, то нашу царскую милость заслужишь;      Если же нет, то прошу не пенять... головы не удержишь!"      "Ах ты, Кощей окаянный, - Иван-царевич подумал, -      Вот что затеял, смотри пожалуй!" С тяжелой кручиной      Он возвратился к себе и сидит пригорюнясь; уж вечер;      Вот блестящая пчелка к его подлетела окошку,      Бьется об стекла - и слышит он голос: "Впусти!" Отворил он      Дверку окошка, пчелка влетела и вдруг обернулась      Марьей-царевной. "Здравствуй, Иван-царевич; о чем ты      Так призадумался?" - "Нехотя будешь задумчив, - сказал он. -      Батюшка твой до моей головы добирается". - "Что же      Сделать решился ты?" - "Что? Ничего. Пускай его снимет      Голову; двух смертей не видать, одной не минуешь".      "Нет, мой милый Иван-царевич, не должно терять нам      Бодрости. То ли беда? Беда впереди; не печалься;      Утро вечера, знаешь ты сам, мудренее: ложися      Спать; а завтра поранее встань; уж дворец твой построен      Будет; ты ж только ходи с молотком да постукивай в стену".      Так все и сделалось. Утром ни свет ни заря, из каморки      Вышел Иван-царевич... глядит, а дворец уж построен.      Чудный такой, что сказать невозможно. Кощей изумился;      Верить не хочет глазам. "Да ты хитрец не на шутку, -      Так он сказал Ивану-царевичу, - вижу, ты ловок      На руку; вот мы посмотрим, так же ли будешь догадлив.      Тридцать есть у меня дочерей, прекрасных царевен.      Завтра я всех их рядом поставлю, и должен ты будешь      Три раза мимо пройти и в третий мне раз без ошибки      Младшую дочь мою, Марью-царевну, узнать; не узнаешь -      С плеч голова. Поди". - "Уж выдумал, чучела, мудрость, -      Думал Иван-царевич, сидя под окном. - Не узнать мне      Марью-царевну... какая ж тут трудность?" - "А трудность такая. -      Молвила Марья-царевна, пчелкой влетевши, - что если      Я не вступлюся, то быть беде неминуемой. Всех нас      Тридцать сестер, и все на одно мы лицо; и такое      Сходство меж нами, что сам отец наш только по платью      Может нас различать". - "Ну что же мне делать?" - "А вот что:      Буду я та, у которой на правой щеке ты заметишь      Мошку. Смотри же, будь осторожен, вглядись хорошенько,      Сделать ошибку легко. До свиданья". И пчелка исчезла.      Вот на другой день опять Ивана-царевича кличет      Царь Кощей. Царевны уж тут, и все в одинаковом      Платье рядом стоят, потупив глаза. "Ну, искусник, -      Молвил Кощей, - изволь-ка пройтиться три раза мимо      Этих красавиц, да в третий раз потрудись указать нам      Марью-царевну". Пошел Иван-царевич; глядит он      В оба глаза: уж подлинно сходство! И вот он проходит      В первый раз - мошки нет; проходит в другой раз - все мошки      Нет; проходит в третий и видит - крадется мошка,      Чуть заметно, по свежей щеке, а щека-то под нею      Так и горит; загорелось и в нем, и с трепещущим сердцем:      "Вот она, Марья-царевна!" - сказал он Кощею, подавши      Руку красавице с мошкой. "Э, э! да тут, примечаю,      Что-то нечисто, - Кощей проворчал, на царевича с сердцем      Выпучив оба зеленые глаза. - Правда, узнал ты      Марью-царевну, но как узнал? Вот тут-то и хитрость;      Верно, с грехом пополам. Погоди же, теперь доберуся      Я до тебя. Часа через три ты опять к нам пожалуй;      Рады мы гостю, а ты нам свою премудрость на деле      Здесь покажи: зажгу я соломинку; ты же, покуда      Будет гореть та соломинка, здесь, не трогаясь с места,      Сшей мне пару сапог с оторочкой; не диво; да только      Знай наперед: не сошьешь - долой голова; до свиданья".      Зол возвратился к себе Иван-царевич, а пчелка      Марья-царевна уж там. "Отчего опять так задумчив,      Милый Иван-царевич?" - спросила она. "Поневоле      Будешь задумчив, - он ей отвечал. -Отец твой затеял      Новую шутку: шей я ему сапоги с оторочкой;      Разве какой я сапожник? Я царский сын; я не хуже      Родом его. Кощей он бессмертный! видали мы много      Этих бессмертных". - "Иван-царевич, да что же ты будешь      Делать?" - "Что мне тут делать? Шить сапогов я не стану.      Снимет он голову - черт с ним, с собакой! какая мне нужда!"      "Нет, мой милый, ведь мы теперь жених и невеста;      Я постараюсь избавить тебя; мы вместе спасемся      Или вместе погибнем. Нам должно бежать; уж другого      Способа нет". Так сказав, на окошко Марья-царевна      Плюнула; слюнки в минуту примерзли к стеклу; из каморки      Вышла она потом с Иваном-царевичем вместе,      Двери ключом заперла и ключ далеко зашвырнула.      За руки взявшись потом, они поднялися и мигом      Там очутились, откуда сошли в подземельное царство.      То же озеро, низкий берег, муравчатый, свежий      Луг, и, видят, по лугу свежему бодро гуляет      Конь Ивана-царевича. Только почуял могучий      Конь седока своего, как заржал, заплясал и помчался      Прямо к нему и, примчавшись, как вкопанный в землю      Стал перед ним. Иван-царевич, не думая долго,      Сел на коня, царевна за ним, и пустились стрелою.      Царь Кощей в назначенный час посылает придворных      Слуг доложить Ивану-царевичу: что-де так долго      Мешкать изволите? Царь дожидается. Слуги приходят;      Заперты двери. Стук! стук! и вот из-за двери им слюнки,      Словно как сам Иван-царевич, ответствуют: буду.      Этот ответ придворные слуги относят к Кощею;      Ждать-подождать - царевич нейдет; посылает в другой раз      Тех же послов рассерженный Кощей, и та же всё песня:      Буду; а нет никого. Взбесился Кощей. "Насмехаться,      Что ли, он вздумал? Бегите же; дверь разломать и в минуту      3а ворот к нам притащить неучтивца!" Бросились слуги...      Двери разломаны... вот тебе раз; никого там, а слюнки      Так и хохочут. Кощей едва от злости не лопнул.      "Ах! он вор окаянный! люди! люди! Скорее      Все в погоню за ним!.. я всех перевешаю, если      Он убежит!.." Помчалась погоня... "Мне слышится топот", -      Шепчет Ивану-царевичу Марья-царевна, прижавшись      Жаркою грудью к нему. Он слезает с коня и, припавши      Ухом к земле, говорит ей: "Скачут, и близко". - "Так медлить      Нечего", - Марья-царевна сказала, и в ту же минуту      Сделалась речкой сама, Иван-царевич железным      Мостиком, черным вороном конь, а большая дорога      На три дороги разбилась за мостиком. Быстро погоня      Скачет по свежему следу; но, к речке примчавшись, стали      В пень Кощеевы слуги: след до мостика виден;      Дале ж и след пропадает, и делится на три дорога.      Нечего делать - назад! Воротились разумники. Страшно      Царь Кощей разозлился, о их неудаче услышав.      "Черти! ведь мостик и речка были они! Догадаться      Можно бы вам, дуралеям! Назад! чтоб был непременно      Здесь он!.." Опять помчалась погоня... "Мне слышится топот", -      Шепчет опять Ивану-царевичу Марья-царевна.      Слез он с седла и, припавши ухом к земле, говорит ей:      "Скачут, и близко". И в ту же минуту Марья-царевна      Вместе с Иваном-царевичем, с ними и конь их, дремучим      Сделались лесом; в лесу том дорожек, тропинок числа нет;      По лесу ж, кажется, конь с двумя седоками несется.      Вот по свежему следу гонцы примчалися к лесу;      Видят в лесу скакунов и пустились вдогонку за ними.      Лес же раскинулся вплоть до входа в Кощеево царство.      Мчатся гонцы, а конь перед ними скачет да скачет;      Кажется, близко; ну только б схватить; ан нет, не дается.      Глядь! очутились они у входа в Кощеево царство.      В самом том месте, откуда пустились в погоню; и скрылось      Всё: ни коня, ни дремучего лесу. С пустыми руками      Снова явились к Кощею они. Как цепная собака,      Начал метаться Кощей. "Вот я ж его, плута! Коня мне!      Сам поеду, увидим мы, как от меня отвертится!"      Снова Ивану-царевичу Марья-царевна тихонько      Шепчет: "Мне слышится топот"; и снова он ей отвечает:      "Скачут, и близко". - "Беда нам! Ведь это Кощей, мой родитель      Сам; но у первой церкви граница его государства;      Далее ж церкви скакать он никак не посмеет. Подай мне      Крест твой с мощами". Послушавшись Марьи-царевны, снимает      С шеи свой крест золотой Иван-царевич и в руки      Ей подает, и в минуту она обратилася в церковь,      Он в монаха, а конь в колокольню - и в ту же минуту      С свитою к церкви Кощей прискакал. "Не видал ли проезжих,      Старец честной?" - он спросил у монаха. "Сейчас проезжали      Здесь Иван-царевич с Марьей-царевной; входили      В церковь они - святым помолились да мне приказали      Свечку поставить за здравье твое и тебе поклониться,      Если ко мне ты заедешь". - "Чтоб шею сломить им, проклятым!" -      Крикнул Кощей и, коня повернув, как безумный помчался      С свитой назад, а примчавшись домой, пересек беспощадно      Всех до единого слуг. Иван же царевич с своею      Марьей-царевной поехали дале, уже не бояся      Боле погони. Вот они едут шажком; уж склонялось      Солнце к закату, и вдруг в вечерних лучах перед ними      Город прекрасный. Ивану-царевичу смерть захотелось      В этот город заехать. "Иван-царевич, - сказала      Марья-царевна, - не езди; недаром вещее сердце      Ноет во мне: беда приключится". - "Чего ты боишься,      Марья-царевна? Заедем туда на минуту; посмотрим      Город, потом и назад". - "Заехать нетрудно, да трудно      Выехать будет. Но быть так! ступай, а я здесь останусь      Белым камнем лежать у дороги; смотри ж, мой милый,      Будь осторожен: царь и царица, и дочь их царевна      Выдут навстречу тебе, и с ними прекрасный младенец      Будет; младенца того не целуй: поцелуешь - забудешь      Тотчас меня, тогда и я не останусь на свете,      С горя умру, и умру от тебя. Вот здесь, у дороги,      Буду тебя дожидаться я три дни; когда же на третий      День не придешь... но прости, поезжай". И в город поехал,      С нею простяся, Иван-царевич один. У дороги      Белым камнем осталася Марья-царевна. Проходит      День, проходит другой, напоследок проходит и третий -      Нет Ивана-царевича. Бедная Марья-царевна!      Он не исполнил ее наставленья: в городе вышли      Встретить его и царь, и царица, и дочь их царевна;      Выбежал с ними прекрасный младенец, мальчик-кудряшка,      Живчик, глазенки как ясные звезды; и бросился прямо      В руки Ивану-царевичу; он же его красотою      Так был пленен, что, ум потерявши, в горячие щеки      Начал его целовать; и в эту минуту затмилась      Память его, и он позабыл о Марье-царевне.      Горе взяло ее. "Ты покинул меня, так и жить мне      Незачем боле". И в то же мгновенье из белого камня      Марья-царевна в лазоревый цвет полевой превратилась.      "Здесь, у дороги, останусь, авось мимоходом затопчет      Кто-нибудь в землю меня", - сказала она, и росинки      Слез на листках голубых заблистали. Дорогой в то время      Шел старик; он цветок голубой у дороги увидел;      Нежной его красотою пленясь, осторожно он вырыл      С корнем его, и в избушку свою перенес, и в корытце      Там посадил, и полил водой, и за милым цветочком      Начал ухаживать. Что же случилось? С той самой минуты      Всё не по-старому стало в избушке; чудесное что-то      Начало деяться в ней: проснется старик -а в избушке      Все уж как надо прибрано; нет нигде ни пылинки.      В полдень придет он домой - а обед уж состряпан, и чистой      Скатертью стол уж накрыт: садися и ешь на здоровье.      Он дивился, не знал, что подумать; ему напоследок      Стало и страшно, и он у одной ворожейки-старушки      Начал совета просить, что делать. "А вот что ты сделай, -      Так отвечала ему ворожейка, - встань ты до первой      Ранней зари, пока петухи не пропели, и в оба      Глаза гляди: что начнет в избушке твоей шевелиться,      То ты вот этим платком и накрой. Что будет, увидишь".      Целую ночь напролет старик пролежал на постеле,      Глаз не смыкая. Заря занялася, и стало в избушке      Видно, и видит он вдруг, что цветок голубой встрепенулся,      С тонкого стебля спорхнул и начал летать по избушке;      Все между тем по местам становилось, повсюду сметалась      Пыль, и огонь разгорался в печурке. Проворно с постели      Прянул старик и накрыл цветочек платком, и явилась      Вдруг пред глазами его красавица Марья-царевна.      "Что ты сделал? - сказала она. - Зачем возвратил ты      Жизнь мне мою? Жених мой, Иван-царевич прекрасный,      Бросил меня, и я им забыта". - "Иван твой царевич      Женится нынче. Уж свадебный пир приготовлен, и гости      Съехались все". Заплакала горько Марья-царевна;      Слезы потом отерла; потом, в сарафан нарядившись,      В город крестьянкой пошла. Приходит на царскую кухню;      Бегают там повара в колпаках и фартуках белых;      Шум, возня, стукотня. Вот Марья-царевна, приближась      К старшему повару, с видом умильным и сладким, как флейта,      Голосом молвила: "Повар, голубчик, послушай, позволь мне      Свадебный спечь пирог для Ивана-царевича". Повар,      Занятый делом, с досады хотел огрызнуться; но слово      Замерло вдруг у него на губах, когда он увидел      Марью-царевну; и ей отвечал он с приветливым взглядом:      "В добрый час, девица-красавица; все, что угодно,      Делай; Ивану-царевичу сам поднесу я пирог твой".      Вот пирог испечен; а званые гости, как должно,      Все уж сидят за столом и пируют. Услужливый повар      Важно огромный пирог на узорном серебряном блюде      Ставит на стол перед самым Иваном-царевичем; гости      Все удивились, увидя пирог. Но лишь только верхушку      Срезал с него Иван-царевич - новое чудо!      Сизый голубь с белой голубкой порхнули оттуда.      Голубь по столу ходит; голубка за ним и воркует:      "Голубь, мой голубь, постой, не беги; обо мне ты забудешь      Так, как Иван-царевич забыл о Марье-царевне!"      Ахнул Иван-царевич, то слово голубки услышав;      Он вскочил как безумный и кинулся в дверь, а за дверью      Марья-царевна стоит уж и ждет. У крыльца же      Конь вороной с нетерпенья, оседланный, взнузданный пляшет.      Нечего медлить: поехал Иван-царевич с своею      Марьей-царевной: едут да едут, и вот приезжают      В царство царя Берендея они. И царь и царица      Приняли их с весельем таким, что такого веселья      Видом не видано, слыхом не слыхано. Долго не стали      Думать, честным пирком да за свадебку; съехались гости,      Свадьбу сыграли; я там был, там мед я и пиво      Пил; по усам текло, да в рот не попало. И все тут.                  --------------------------------------------------------------------      "Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 22.05.2002 12:19