СТИВЕН КИНГ
     
     ГРУЗОВИКИ
     
     ПАРНЯ звали Снодграсс, и как мне казалось, он готов был в любую мину^ту выкинуть какой-нибудь фортель. Глаза его расширились, обнажив белки, как у собаки перед дракой. Двое ребят, которых выбросило на автомобиль^ную стоянку в стареньком "фьюри", пытались заговорить с ним, но он зад^рал голову, словно слышал иные голоса. У него был плотненький животик, обтянутый добротным костюмом, начинавшим слегка лосниться на заду. По профессии коммивояжер, он, точно заснувшего щенка, прижимал к себе сумку с образцами.
     - Попробуй-ка еще раз радио, - сказал водитель грузовика за стойкой.
     Буфетчик пожал плечами и включил приемник. Прошелся по диапазону, но там не было ничего, кроме атмосферных помех.
     - Крутишь слишком быстро, - запротестовал водитель грузовика. - Мог ведь что-то и пропустить.
     - Чертовщина, - произнес буфетчик. Это был пожилой чернокожий с улыб^кой, обнажавшей золотые зубы. Сквозь окно ресторана он смотрел на автос^тоянку.
     Там находились семь или восемь грузовиков-тяжеловозов, моторы на хо^лостом ходу низко урчали, издавая звук, похожий на мурлыканье огромных котов. Пара "маков", "хемингуэй" и четыре или пять "рео". Грузови^ки-трейлеры, перевозящие грузы на дальние расстояния, с массой номерных знаков и с хлыстами-антеннами позади.
     "Фьюри" двух ребят лежал крышей вниз в конце длинной извилистой полосы, прочерченной по щебенке автомобильной стоянки. Он был смят до бесс^мысленной груды металла. При въезде на площадку, где грузовики развора^чивались, лежал раздавленный "кадиллак". Его владелец пялил глаза из-за разбитого ветрового стекла, словно выпотрошенная рыба. С уха свисали оч^ки в роговой оправе.
     На полпути к "кадди" распласталось тело девушки в розовом платье. Она выскочила из машины, когда поняла, что им несдобровать, бросилась бе^жать. Но ей это не удалось. Вид ее был ужасен, хотя она и лежала лицом вниз. Вокруг тучами роились мухи.
     На противоположной стороне дороги старый "форд-универсал" врезался в перила ограждения. Это произошло час назад. С тех пор там никто не появ^лялся. Из окна автостраду не было видно, телефон молчал.
     - Крутишь слишком быстро, - протестовал водитель грузовика. - Нужно...
     Именно тогда Снодграсс сорвался. Вскакивая, он опрокинул стол, разбив вдребезги кофейные чашки и рассыпав сахарный песок. Глаза у него были совсем сумасшедшие, челюсть отвисла, он бормотал:
     - Нам нужно выбраться отсюда, нам нужно выбраться отсюда, нам нужно выбраться отсюда...
     Паренек закричал, его подружка пронзительно завопила. Я сидел на бли^жайшем к двери высоком стуле и ухватил Снодграсса за рубашку, но тот вырвался. Совсем спятил. Он вломился бы даже в дверь банковского сейфа.
     Он побежал по гравию к дренажной канаве слева. Два грузовика ринулись за ним, выхлопные трубы выплевывали в небо темно-коричневый дым, громад^ные задние колеса струями выбрасывали вверх гравий.
     Он был не более чем в пяти или шести шагах от края стоянки, когда обернулся; на лице его отразился страх. Ноги запутались, он пошатнулся и чуть не упал. Выпрямился, но было уже поздно.
     Один из грузовиков уступил дорогу, другой рванулся вперед, свирепо поблескивая на солнце решеткой радиатора. Снодграсс закричал, но пронзи^тельный, истошный вопль утонул в оглушающем реве дизеля "рео".
     Он не подмял Снодграсса под себя, а подбросил, как футболист подбра^сывает мяч. На мгновение силуэт его, словно снятое с шеста пугало, поя^вился на фоне раскаленного полуденного неба, а затем исчез в дренажной канаве. Тормоза огромного грузовика зашипели, будто вздохнул дракон, пе^редние колеса заклинило, они прочертили борозды в гравийном покрытии стоянки, и грузовик, чуть не вспоров его носом, остановился.
     В одной из кабинок ресторана закричала девчушка. Пальцами рук она вцепилась в щеки, натягивая кожу, отчего ее лицо превратилось в маску ведьмы.
     Послышался звук разбитого стекла. Я повернул голову, оказалось, водитель грузовика так сдавил стакан, что тот хрустнул. Думаю, он ничего не почувствовал. На стойку упали несколько капель молока и крови.
     Чернокожий буфетчик застыл у приемника с полотенцем в руке, он был ошеломлен. Зубы его блестели. На мгновение все затихло, если не считать жужжания часов на стене да громыхания мотора "рео", вернувшегося к своим дружкам. Затем девчушка заплакала, и это было хорошо или на худой конец лучше.
     Моя машина находилась на стоянке, тоже превращенная в металлолом. Это был "камаро" 1971 года, и я все еще продолжал выплачивать за него, но теперь, решил я, это уже не имело никакого значения.
     В грузовиках никого не было.
     Солнце сверкало и отражалось от стекол пустых кабин. Колеса вращались сами по себе. Но об этом задумываться нельзя, будешь думать чересчур много, сойдешь с ума. Как Снодграсс.
     Прошло два часа. Солнце стало клониться к закату. Грузовики медленно патрулировали стоянку, выписывая круги и восьмерки. Зажглись их стояноч^ные огни.
     Чтобы размяться, я дважды прошелся вдоль буфетной стойки, а затем сел в кабинку перед длинным витринным стеклом. Это была обычная стоянка поб^лизости от большой автострады, позади находилась заправочная станция с бензином и дизельным топливом. Водители грузовиков заезжали сюда выпить кофе с куском пирога.
     - Мистер? - Голос звучал неуверенно.
     Я оглянулся. Это были те двое из "фьюри". Пареньку, казалось, лет де^вятнадцать. Девчонка выглядела моложе.
     - Да?
     - Что с вами случилось?
     Я пожал плечами.
     - Ехал по шоссе в Пелсон, - сказал я. - За мной пристроился грузовик - я издали его увидел, - мчался как угорелый. Он обогнал "жучка"-"фоль^ксвагена" и прицепом сбросил его с дороги, как пальцем сбрасывают бумаж^ный комочек со стола. Я подумал, что грузовик тоже свалится. Ни один водитель его бы не удержал, когда прицеп болтается из стороны в сторону. Но не свалился. "Фольксваген" раз шесть-семь перевернулся и взорвался. А грузовик то же самое сделал со следующей машиной, ехавшей в том же нап^равлении. Он уже приближался ко мне, но я быстренько свернул на съездную дорогу. - Я засмеялся, однако мне совсем не было весело. - Попал прямо на стоянку для грузовиков. Из огня да в полымя.
     Девчушка сглотнула:
     - Мы видели, как автобус "грейхаунд" мчался по дороге, ведущей на юг. Он... пахал... прямо по машинам. Потом взорвался и сгорел, но перед этим устроил... бойню.
     Автобус "грейхаунд". Это что-то новое. И неприятное.
     Внезапно зажглись все фары, залив стоянку жутким, слепящим светом. Грузовики с ревом ездили туда-сюда. Фары как будто стали их глазами, и в нарастающем мраке темные коробки трейлеров казались горбатыми доисторическими животными.
     Буфетчик сказал:
     - А не опасно включить свет?
     - Включите, - ответил я, - и узнаете.
     Он нажал на выключатели, и под потолком засветились шары, усыпанные мошкарой. С трудом ожила неоновая вывеска по фасаду: "Стоянка грузовиков и ресторан Конанта - вкусные обеды". Ничего не произошло. Грузовики про^должали объезд.
     - Не понимаю, - сказал водитель грузовика. Он слез с высокого стула у стойки и прохаживался рядом, его рука была обмотана красной тряпкой, какой пользуются механики. - У меня с моим мотором никаких проблем не было. Хорошая старушка. Я сюда в час с небольшим доехал, чтобы поесть спа^гетти, и вот это случилось. - Он взмахнул рукой, и тряпка развязалась. - Мой мотор вон там, со слабым левым габаритным огнем. Шесть лет на нем езжу. Но стоит мне выйти за дверь...
     - Все только начинается, - сказал буфетчик. Глаза его были полуприк^рыты и темны. - Должно быть, дела плохи, если приемник не работает. Все только начинается. Лицо девчушки стало белым как молоко.
     - Не беспокойтесь, - сказал я буфетчику. - По крайней мере, пока.
     - С чего бы? - волновался водитель грузовика. - Электрические штормы в атмосфере? Ядерное испытание? С чего?
     - Может, они сошли с ума, - сказал я.
     Около семи я подошел к буфетчику.
     - Как наши дела? Я имею в виду, если нам придется подзадержаться здесь?
     Бровь его изогнулась:
     - Неплохо. Вчера только подзавезли продукты. У нас две-три сотни булочек с котлетами, консервированные фрукты и овощи, кукурузные хлопья, яйца... молоко только то, что в охладителе, но воды - полный колодец. Если нужно, мы впятером продержимся тут месяц, а то и больше.
     Подошел водитель грузовика и подмигнул нам.
     - У меня все сигареты кончились. А вот автомат с сигаретами...
     - Это не мой, - ответил буфетчик.
     Водитель грузовика, державший стальной стержень, который он нашел в подсобке, приступил к обработке автомата.
     Паренек спустился туда, где поблескивал и вспыхивал огнями музыкальный автомат, и опустил четвертак. Джон Фогарти начал петь, что родился в дельте реки.
     Я сел и выглянул из окна. То, что увидел, мне сразу не понравилось. К патрулю присоединился легкий пикап марки "шевроле" - словно шотландский пони среди першеронов. Я наблюдал за ним до тех пор, пока он бездушно не переехал тело девушки из "кадди", после чего отвел глаза.
     - Это мы их сделали! - неожиданно с отчаянием закричала девчушка. - Они не имеют права!
     Приятель велел ей замолчать. Водитель грузовика вскрыл сигаретный автомат и набрал шесть или семь пачек "Вайсрой". Он разложил их по карманам, а одну вскрыл. По решительному выражению его лица можно было поду^мать, что он собирается не курить сигареты, а глотать.
     В автомате-проигрывателе сменилась пластинка. Было восемь.
     В восемь тридцать отключилось электричество.
     Когда погас свет, девчушка вскрикнула. Крик внезапно умолк, как будто приятель рукой закрыл ей рот. Музыкальный автомат замер с низким затухающим звуком.
     - Боже ты мой! - воскликнул водитель грузовика.
     - Буфетчик! - позвал я. - У вас есть свечи?
     - Кажется, есть. Подождите... да. Вот здесь несколько штук.
     Я поднялся и взял. Мы зажгли их и стали устанавливать в разных местах.
     - Осторожно, - сказал я. - Если спалим это заведение, нам не поздоро^вится.
     Он угрюмо хмыкнул:
     - Вам знать.
     Когда мы поставили свечи, то увидели, что паренек с подружкой сидят в обнимку, а водитель грузовика стоит у задней двери и смотрит, как еще шесть тяжелых грузовиков выписывают вензеля между бетонными островками с заправочными колонками.
     - Это меняет дело, правда? - спросил я.
     - Да, ничего хорошего, коль электричество совсем вырубилось.
     - Очень плохо?
     - Котлеты протухнут через три дня. Остальное мясо и яйца испортятся так же быстро. Консервы выдержат, да и сухие продукты тоже. Но не это худшее. Без насоса у нас не будет воды.
     - Долго протянем?
     - Без воды? Неделю.
     - Наполните каждую пустую банку, какую найдете. Залейте до краев. Где туалеты? В бачках чистая вода.
     - Уборные для служащих позади здания. Но чтобы попасть в мужскую и женскую, нужно выйти на улицу.
     - Через стоянку - к служебному зданию? - Я не был готов к этому. Во всяком случае, пока.
     - Нет. Из боковой двери и наверх.
     - Дайте мне две бадейки.
     Он нашел два оцинкованных ведра. Подошел паренек.
     - Что вы делаете?
     - Нужно воды набрать. Как можно больше.
     - Тогда давайте мне ведро.
     Я протянул ему одно.
     - Джерри! - заплакала девчушка. - Ты...
     Он взглянул на нее, и та замолчала, но вытащила платочек и начала вытирать уголки глаз. Водитель грузовика курил новую сигарету и скалился, глядя на дверь. Он ничего не сказал.
     Мы оказались у боковой двери, в которую я вошел сегодня в полдень, и остановились на секунду, наблюдая за тем, как сгущались и растворялись тени по мере приближения и удаления грузовиков.
     - Пора? - спросил паренек. Его рука прикоснулась к моей, мускулы на^тянулись словно провода. Если бы кто-нибудь пнул его, он улетел бы в не^беса.
     - Спокойней, - сказал я.
     Он слегка улыбнулся. Улыбка вышла вялая, но все же это лучше, чем ничего.
     - Хорошо.
     Мы выскользнули.
     Вечерний врздух похолодал. В траве стрекотали сверчки, в дренажной канаве бултыхались и квакали лягушки. На улице гул грузовиков был более громким, более угрожающим - какойто звериный рев. Изнутри это смотрелось как кино. Здесь все было на самом деле, могли и убить.
     Мы крались вдоль стены, облицованной плиткой. Небольшой козырек у крыши отбрасывал на нас тусклую тень. Напротив мой "камаро" прижался к ограде, и слабый свет дорожного указателя поблескивал на изломанном ме^талле и лужицах бензина и масла.
     - Ты давай в женский, - прошептал я. - Залей ведро из бачка и жди.
     Ровный гул дизелей. Он обманчив: вот они будто приближаются, а на самом деле всего лишь эхо, отскакивающее от углов здания. Расстояние футов двадцать, но кажется гораздо большим.
     Он открыл дверь в женский туалет и вошел. Я проскочил в следующую и оказался в мужском. Почувствовал, как обмякли мускулы, и со свистом вы^дохнул. Мельком увидел себя в зеркале: напряженное бледное лицо с темны^ми глазами.
     Я снял фаянсовую крышку с бачка и наполнил ведро. Отлил немного, чтобы не расплескивалось, и направился к двери.
     - Эй?
     - Что? - прошептал он.
     - Готов?
     - Да.
     Мы снова вышли на улицу. Сделали, может, шагов шесть, как нам в глаза ударил свет фар. Он подкрался, огромные колеса едва вращались по гравию, а теперь рванулся к нам, электрические фары светились свирепыми глазами, хромированная решетка радиатора, казалось, готова была проглотить нас.
     Паренек замер, на лице застыл ужас, глаза осоловели, зрачки уменьши^лись до размеров булавочных головок. Я толкнул его, и он пролил половину воды.
     - Беги!
     Грохот дизельного мотора перешел в визг. Я протянул руку через плечо паренька, чтобы распахнуть дверь, но прежде, чем успел это сделать, она открылась изнутри. Паренек влетел, я ринулся за ним. Оглянувшись, увидел, как грузовик - большой "петербилт" с навесной кабиной - поцеловался с покрытой плиткой наружной стеной, отрывая от нее раздробленные куски. Раздался душераздирающий скрежет, словно гигантские когти скреблись по грифельной доске. Затем правое крыло и решетка радиатора вломились во все еще открытую дверь, рассыпав хрустальным веером стекло и смяв сталь^ные дверные петли, точно туалетную бумагу. Дверь вылетела в ночь, как на какой-нибудь картине Дали. Грузовик заспешил к стоянке перед зданием, выстреливая из выхлопной трубы словно из пулемета. Звук был разочарован^ный, злой.
     Весь содрогаясь, паренек опустил ведро на пол и повалился в объятия девчушки.
     Сердце у меня бешено колотилось, а ноги как будто налились водой. Кстати о воде, вдвоем мы принесли примерно ведро с четвертью. Вряд ли это стоило такого риска.
     - Хочу забаррикадировать дверной проход, - сказал я буфетчику. - Чем мы можем это сделать?
     - Ну...
     Вмешался водитель грузовика:
     - Зачем? Ни один из этих грузовиков не сможет просунуть сюда даже ко^лесо.
     - Меня беспокоят не они.
     Водитель начал шарить по карманам в поисках сигарет.
     - У нас в подсобке лежат какие-то щиты, - сказал буфетчик. - Хозяин собирался построить сарайчик для хранения бутана.
     - Загородим ими проем и подопрем парой кабинок.
     - Я помогу, - сказал водитель грузовика.
     Работа заняла около часа, и в конце концов мы все оказались втянутыми в нее, даже девчушка. Загородка получилась более или менее прочной. Разумеется, это не означало, что она окажется достаточно крепкой, если какой-нибудь грузовик врежется в нее на полной скорости. Думаю, все это понимали.
     Вдоль большого витринного окна находились три кабинки, и я сел в одну из них. Часы за стойкой остановились на 8.32, но похоже, что было уже десять. Снаружи рыскали и рычали грузовики. Некоторые, спеша по неиз^вестным делам, уехали, другие прибыли. Среди них было три грузовичка-пи^капа, круживших около своих больших собратьев.
     Меня потянуло в дрему, и вместо подсчета овец я считал грузовики. Сколько их в штате, сколько в Америке? Грузовики с прицепами, пикапы, платформы, дневные перевозчики, тричетверть-тонки, десятки тысяч армейс^ких конвойных грузовиков, да еще автобусы. Кошмарное видение городского автобуса - два колеса в водостоке, а два на дороге, - который с ревом сбивает кричащих пешеходов, словно кегли.
     
     Должно быть, наступило ранее утро, когда Снодграсс начал пронзительно кричать. На небе поднялся тонкий серп месяца и холодно светил сквозь вы^соко бегущие облака. На фоне низкого рева работавших вхолостую больших моторов послышался новый лязгающий звук. Я взглянул и увидел, как сено^укладчик ходит по кругу под погасшей рекламной вывеской. Лунный свет сверкал на острых, вращающихся спицах его упаковочного агрегата.
     Снова раздался крик, очевидно, из дренажной канавы:
     - Помогите... мнееее...
     - Что это? - На сей раз голос девчушки. В темноте ее глаза были широ^ко открыты, и выглядела она насмерть перепуганной.
     - Ничего, - сказал я.
     - Помогите... мнееее...
     - Он живой, - прошептала она. - О, боже. Ж и в о й.
     Мне не нужно было его видеть. Я и так все прекрасно представлял. Снодграсс, наполовину погруженный в дренажную канаву, спина и ноги переломаны, тщательно отглаженный костюм в грязи, бледное лицо с раскрытым ртом повернуто к безразличной луне...
     - Ничего не слышу, - сказал я. - А ты?
     Она взглянула на меня:
     - Как вы можете? Как?
     - А вот если ты его разбудишь, - сказал я, указывая большим пальцем на паренька. - Он может что-нибудь услышать. Может выйти туда. Тебе это понравится?
     Лицо ее задергалось, словно его прошивали невидимыми нитями.
     - Ничего, - прошептала она. - Ничего не слышно.
     Она вернулась к своему дружку и положила голову ему на грудь. Продолжая спать, тот обнял ее.
     Никто больше не проснулся. Снодграсс еще долго кричал, рыдал, стонал, а затем умолк.
     Рассвело.
     Прибыл еще один грузовик, на сей раз с кузовом-платформой и гигантской рамой для перевозки автомашин. К нему присоединился бульдозер. Это меня здорово напугало.
     Подошел водитель грузовика и дернул меня за руку.
     - Пойдем на заднюю половину, - прошептал он возбужденно. Другие все еще спали. - Посмотри, что там.
     
     Я пошел с ним в подсобное помещение. Снаружи около десятка грузовиков ездили взад-вперед. Вначале я не заметил никаких перемен.
     - Видишь? - сказал он и показал рукой. - Вон там.
     И я увидел. Один из пикапов стоял недвижим. Он осел, словно ком, ничего угрожающего в нем уже не было.
     - Кончился бензин?
     - Точно, браток. А САМИ-ТО ОНИ ЗАПРАВЛЯТЬСЯ НЕ МОГУТ. Тут мы их и прижмем. Единственное, что нам надо делать, - ждать. - Он улыбнулся и пошарил по карманам в поисках сигареты.
     Было около девяти часов, я завтракал куском вчерашнего пирога, когда раздались гудки - долгие, накатывающиеся звуки, которые отдавались в че^репе. Мы подошли к окну посмотреть. Грузовики стояли спокойно, моторы работали вхолостую. Один грузовик-трейлер - огромный "рео" с красной кабиной - подъехал почти вплотную к узкой полоске травы между рестораном и стоянкой. Вблизи квадратная решетка радиатора казалась гигантской и вну^шала смертельный страх. Колеса по высоте были на уровне груди.
     Вновь взвыл гудок - жесткие, голодные звуки монотонно отлетали вдаль и эхом возвращались назад. В них была какая-то система. Короткие и длинные, раздававшиеся в каком-то определенном ритме.
     - Это же морзянка! - внезапно воскликнул паренек, которого, как оказалось, звали Джерри.
     Водитель грузовика взглянул на него:
     - Откуда ты знаешь?
     Тот слегка покраснел:
     - Учил ее в бойскаутах.
     - Ты? - спросил водитель грузовика. - Ты? Ого. - Он покачал головой.
     - Не обращай внимания, - сказал я. - Хоть что-то помнишь, чтобы...
     - Конечно. Дайте послушать. Есть карандаш?
     Буфетчик подал карандаш, и паренек начал писать буквы на салфетке. Потом остановился:
     - Он просто говорит "Внимание", все время это повторяет. Подождите.
     Мы ждали. Гудок вбивал свои короткие и длинные звуки в стылый утрен^ний воздух. Затем чередование звуков изменилось, и паренек стал писать вновь. Мы нависли над ним и из-за его плеча смотрели, как образуется послание. "Кто-нибудь должен залить горючее. Никому не будет вреда. Все горючее должно быть залито. Это должно быть сделано немедленно. Сейчас кто-нибудь зальет горючее".
     Гудки продолжались, но паренек перестал писать.
     - Он опять говорит "Внимание", - сообщил он.
     Грузовик снова и снова твердил свое послание. Мне не нравилось, как выглядели слова, написанные на салфетке печатными буквами. В них было что-то механическое, безжалостное. Никакого компромисса с этими словами не выйдет. Либо ты слушался, либо нет.
     - Ну, - сказал паренек, - что будем делать?
     - Ничего, - сказал водитель грузовика. Лицо его было возбуждено и дергалось. - Нам нужно лишь ждать. У них у всех, должно быть, мало горю^чего. Один из грузовиков, что поменьше, уже остановился. Нам нужно лишь...
     Гудок смолк. Грузовик подал назад и присоединился к своим. Те ждали, собравшись в полукруг и направив свет фар в нашу сторону.
     - А вон там бульдозер, - сказал я.
     Джерри взглянул на меня:
     - Думаете, они сровняют здание с землей?
     - Конечно.
     Он взглянул на буфетчика:
     - Они не могут сделать этого, правда?
     Буфетчик пожал плечами.
     - Надо бы проголосовать, - сказал водитель грузовика. - И без шанта^жа, черт побери. Нам остается только ждать. - Он говорил это уже в третий раз как заклинание.
     - Хорошо, - сказал я. - Голосуем.
     - Подождите, - тут же произнес водитель грузовика.
     - Думаю, нам следует их заправить, - сказал я. - И будем ждать более удобного случая, чтобы выбраться отсюда. Буфетчик?
     - Не выходите, - сказал он. - Хотите стать их рабами? Именно этим все и кончится. Хотите провести остаток жизни, меняя масляные фильтры каждый раз, когда одна из этих штуковин дунет в гудок? Только не я. - Он злобно посмотрел из окна. - Пусть подыхают.
     Я взглянул на паренька с девчушкой.
     - Он, думаю, прав, - сказал тот. - Это единственный путь остановить их. Если кто-нибудь собирается нас спасти, так только они сами. Бог его знает, что делается в других местах.
     Девчушка - Снодграсс все еще стоял у нее в глазах - кивнула.
     - Так и порешим, - сказал я.
     Я подошел к автомату с сигаретами и достал пачку, не глядя на назва^ние. Вообще-то я бросил курить год назад, но сейчас, похоже, самое время начать снова. Дым с резью въелся в легкие.
     Проползли еще двадцать минут. Грузовики перед зданием ждали. Другие выстраивались у заправочных колонок.
     - Мне кажется, все это блеф, - сказал водитель грузовика. - Просто...
     Тут раздался громкий, резкий и прерывистый звук, звук то завывающего, то затихающего мотора. Бульдозер.
     "Кэтерпиллер" с лязгающими стальными гусеницами блестел на солнце, как шершень. Пока он разворачивался в нашу сторону, его короткая труба изрыгала черный дым.
     - Готовится к броску, - сказал водитель грузовика. На его лице отра^зилось полное удивление. - Готовится к броску!
     - Отойдите, - сказал я. - За стойку.
     Бульдозер продолжал завывать. Рычаги переключения передач двигались сами собой. Над его выхлопной трубой переливался жар. Внезапно поднялся отвал бульдозера - тяжелая стальная скоба, заляпанная сухой грязью. Затем с истошным ревом всей своей мощи он ринулся прямо на нас.
     - СТОЙКА! - Я толкнул водителя грузовика, и это вывело всех из оцепе^нения.
     Между стоянкой и травой возвышался небольшой бордюр. Бульдозер, под^няв на мгновение отвал, рванулся через него, а затем врезался прямо в переднюю стену. Стекло с оглушительным грохотом разбилось, осколки поле^тели внутрь, деревянная фрамуга рассыпалась в щепки. Сверху упал один из шаров-абажуров, добавив еще битого стекла. С полок посыпалась посуда. Девчушка пронзительно кричала, но этот звук почти тонул в непрерывном ухающем реве двигателя "кэтерпиллера".
     Он подал назад, пролязгал по пережеванной полоске травы и вновь рванулся вперед, разбив вдребезги оставшиеся кабинки. Со стойки упало блюдо с пирогом, разбросав нарезанные клинья по полу.
     Буфетчик присел, закрыв глаза, а паренек прижимал к себе девчушку. У водителя грузовика от страха глаза, казалось, выскочили из орбит.
     - Нужно остановить его, - бормотал он. - Скажите им, что мы сделаем, что угодно...
     - Поздновато, разве не видите?
     "Кэт" подал назад и приготовился к новому броску. Появившиеся зазуб^рины на его отвале блестели и зайчиками отражались в солнечных лучах. С завывающим ревом он ринулся вперед и на этот раз снес главную опору того, что только что было окном. Часть крыши со скрежетом рухнула. Столбом поднялась пыль от штукатурки.
     Бульдозер свободно отъехал назад. За ним я видел группу грузовиков, они ждали.
     Я схватил буфетчика:
     - Где бочки с горючим? - Плиты для приготовления пищи работали на бу^тане, но еще раньше я заметил вентиляционные отверстия для теплого воз^духа над печью.
     - В кладовке, - сказал он.
     Я схватил паренька:
     - Пошли.
     Мы поднялись и вбежали в кладовую. Бульдозер ударил вновь, и здание задрожало. Еще два-три удара, и он сможет вплотную подъехать к стойке за чашкой кофе.
     Здесь стояли две бочки по пятьдесят галлонов со шлангами, подсоеди^ненными к печке, и кранами; рядом с дверью на улицу - коробка с пустыми бутылками из-под кетчупа.
     - Давай сюда, Джерри.
     Пока он подавал их, я стянул с себя рубашку и разорвал ее на тряпки. Бульдозер наносил удары один за другим, и каждый из них сопровождался грохотом и новым разрушением.
     Я наполнил из крана четыре бутылки, а он заткнул их тряпками.
     - В футбол играешь? - спросил я.
     - В школе играл.
     - Хорошо. Представь, что вбрасываешь из-за боковой.
     Мы выскочили в ресторан. Передняя стена полностью разрушена. Стеклянные брызги блестели словно бриллианты. Тяжелая балка упала, наискосок перегородив дыру. Бульдозер пятился назад, чтобы снести ее, и я подумал, что на этот раз он не остановится, сомнет стулья, а затем разрушит и стойку.
     Мы опустились на колени и выставили бутылки.
     - Зажигай, - сказал я водителю грузовика.
     Он вытащил коробку спичек, но руки у него сильно дрожали, и он ее уронил. Буфетчик поднял, зажег спичку, и куски рубашки запылали, испус^кая грязный дым.
     - Быстрей, - сказал я.
     Мы побежали, паренек чуть впереди. Под ногами хрустело и скрипело стекло. В воздухе стоял острый запах гари. Все вокруг стало громким и ярким.
     Бульдозер ринулся.
     Паренек высунулся из-под балки, его силуэт четко вырисовывался на фоне тяжелого, закаленного стального отвала. Я выскочил справа. Первая бу^тылка паренька не долетела. Вторая ударилась об отвал, и пламя выплесну^лось, не принося вреда.
     Он попытался увернуться, но на него уже надвигался бульдозер, катяща^яся огненная колесница, четыре тонны стали. Он всплеснул руками и затем исчез, изжеванный ею.
     Я заскочил сбоку и вбросил одну бутылку прямо в открытую кабину, а вторую прямо в мотор. Обе взорвались одновременно, к небу взметнулся столб пламени.
     На мгновение мотор взвыл почти человеческим воем ярости и боли. Бульдозер понесло сумасшедшим полукругом, он снес левый угол ресторана и пь^яно покатился к дренажной канаве.
     На стальных звеньях - полосы и пятна крови, а там, где находился паренек, осталось нечто, напоминающее скомканное полотенце.
     Бульдозер доехал почти до канавы - пламы полыхало из-под капота и из кабины - и затем взорвался, точно гейзер.
     Я отшатнулся и чуть не упал на груду обломков. Чувствовался какой-то острый запах, который не был похож на обычный запах масла. Горели воло^сы. Горел я.
     Я схватил скатерть, прижал ее к голове, забежал за стойку и сунул голову в мойку с такой силой, что чуть не разбил ее. Девчушка выкрикивала имя Джерри в каком-то безумном причитании.
     Я обернулся и увидел огромного перевозчика автомашин, медленно катив^шего к беззащитному фасаду ресторана. Водитель грузовика вскрикнул и бросился к боковой двери.
     - Не смей! - закричал буфетчик. - Не смей этого делать...
     Но тот уже выбежал и рванулся к дренажной канаве и открытому пространству за ней.
     Небольшой фургон с надписью "Моментальная стирка белья Вонга" по борту, должно быть, стоял на страже. Он свалил водителя грузовика и тут же умчался. А тот остался лежать, вжатый в гравий - его выбило из собствен^ных сапог.
     Перевозчик автомобилей медленно перевалил через бетонный бордюр на траву, проехал по останкам паренька и остановился, сунув свое рыло в ресторан.
     Внезапно его гудок издал оглушительный сигнал, за которым последовал другой, потом третий.
     - Перестань! - завизжала девчушка. - Перестань, о, перестань, пожа^луйста...
     Но сигналы продолжались долго. Потребовалось не больше минуты, чтобы понять их систему. Она была такой же, как и прежде. Он хотел, чтобы кто-нибудь заправил его и других.
     - Я пойду, - сказал я. - Заправочные колонки не заперты?
     Буфетчик кивнул. Он постарел на полсотни лет.
     - Нет! - закричала девчушка. Она бросилась ко мне. - Вы должны остановить их! Бейте их, жгите их, ломайте... - Голос ее дрогнул и перешел в истошный вопль, полный горя и утраты.
     Буфетчик удерживал ее. Я обогнул стойку, пробираясь через завалы, и вышел на улицу через подсобку. Сердце мое громко стучало, когда я оказался под теплым солнцем. Мне снова захотелось закурить, но курить среди заправочных колонок нельзя.
     Грузовики по-прежнему стояли строем. Напротив меня, через площадку, грузовик от прачечной, недовольно рыча, припал к гравию, точно гончий пес. Солнце отражалось от его пустого ветрового стекла, и я содрогнулся. Все равно что смотреть в лицо идиота.
     Я переключил насос на "залив" и вытащил шланг, отвернул крышку бака и стал заливать горючее.
     Мне потребовалось полчаса, чтобы выкачать первый резервуар, затем я перешел к другой заправочной колонке. Я попеременно заливал то бензин, то дизельное топливо. Грузовики проходили мимо меня бесконечной чередой. Теперь я начинал понимать. По всей стране люди делали то же самое либо лежали мертвыми, подобно водителю грузовика, выбитые из своих сапог со следами тяжелых машин на телах.
     Когда опустела и вторая емкость, я перешел к третьей. Солнце било словно молотком, и голова начинала болеть от паров бензина. На мягкой ткани между большим и указательным пальцами появились волдыри. Но грузовики не хотели ничего знать об этом. Их интересовали лишь подтечки в маслопроводах, дефектные сальники, гибкие соединения, но не волдыри, солнечный удар и желание закричать. Им нужно было знать о своих погибших хозяевах лишь одно, и они знали это. Мы истекали кровью.
     Последняя емкость была высосана, и я бросил пистолет со шлангом на землю. А грузовиков все еще было полно, их очередь заворачивала за угол. Я повернул голову, чтобы размять шею и замер. Очередь выходила за преде^лы стоянки на дорогу и терялась вдалеке, причем машины стояли в два, три ряда. Все это напоминало кошмар лос-анджелесской автострады в час "пик". Линия горизонта мерцала и плясала от их выхлопных газов; в воздухе пахло гарью.
     - Нет, - сказал я. - Горючее кончилось. Ничего нет, друзья.
     Раздалось необычно сильное громыхание - басовый звук, от которого заломило зубы. Подкатывал громадный серебристый грузовик, заправщик. По его борту было начертано: "Заправляйтесь "Филиппс-66"!"
     Сзади из него вывалился здоровый шланг.
     Я подошел, взял его, поднял крышку первого резервуара и пристроил шланг. Грузовик начал сливать горючее. Меня пропитывало нефтяное злово^ние, то самое, от которого, должно быть, умирали динозавры, когда попа^дали в смоляные пещеры. Я заполнил еще две емкости и вновь приступил к работе.
     Сознание настолько притупилось, что я потерял счет времени и грузови^кам. Я отворачивал пробку, всовывал пистолет в отверстие, заправлял до тех пор, пока горячая, тяжелая жидкость не переливалась через край, затем завинчивал ее. Волдыри на руках лопнули, сукровица текла к запясть^ям. Голова болела как гнилой зуб, а живот выворачивало от вони.
     Я чуть не потерял сознание. Чуть не потерял сознание, а это означало бы конец. Должен заправлять, пока не упаду.
     Тут на мои плечи опустились руки, темные руки буфетчика.
     - Идите внутрь, - сказал он. - Отдохните. Я поработаю до темноты. По^пытайтесь заснуть.
     Но спать я не мог.
     Девчушка спит. Она растянулась на полу, положив под голову скатерть, даже во сне ее лицо перекошено. Я собираюсь ее вскоре поднять. Сумерки, буфетчик на улице уже пять часов.
     А они все продолжают прибывать. Я выглянул сквозь разбитое окно - свет от их фар тянулся на милю, а то и больше, посверкивая в сгущавшейся темноте, подобно желтым сапфирам. Машины, должно быть, растянулись до самой автострады и дальше.
     Теперь девчушке придется поработать. Я могу показать ей, как. Она скажет, что не может, но ей придется. Ведь она хочет жить.
     "ХОТИТЕ СТАТЬ ИХ РАБАМИ? - говорил недавно буфетчик. - ИМЕННО ЭТИМ ВСЕ И КОНЧИТСЯ. ХОТИТЕ ПРОВЕСТИ ОСТАТОК ЖИЗНИ, МЕНЯЯ МАСЛЯНЫЕ ФИЛЬТРЫ КАЖДЫЙ РАЗ, КОГДА ОДНА ИЗ ЭТИХ ШТУКОВИН ДУНЕТ В ГУДОК?"
     Мы могли бы, может, убежать. Сейчас нетрудно пробраться по дренажной канаве, если исходить из того, что они стоят вплотную друг к другу. Бе^жать по полю, по топким местам, где грузовики завязнут, подобно масто^донтам, и дальше...
     
     
     ...ОБРАТНО В ПЕЩЕРЫ.
     
     Рисовать углем. Вот бог луны. Вот дерево. Вот полугрузовик "мэк", одолевающий охотника.
     И даже не это. Сейчас мир настолько залит асфальтом. Даже детские площадки. А для полей, топей и густых лесов существуют танки, полугрузо^вики, грузовики-платформы, оснащенные лазерами, мазерами, самонаводящи^мися радарами. И мало-помалу они переделают мир в такой, какой им нужен.
     Представляю себе колонны грузовиков, засыпающих песком болота Окефе^ноки, бульдозеры, продирающиеся сквозь национальные парки, нехоженые пространства, сравнивая землю, утрамбовывая ее в одну громадную плоскую равнину. А затем прибывают асфальтоукладчики.
     Но они - машины. Независимо от того, что с ними случилось, каким соз^нанием мы их всех наградили, ОНИ НЕ МОГУТ ВОСПРОИЗВОДИТЬСЯ. Через пятьдесят или шестьдесят лет они будут являть собой лишь ржавеющие груды, неподвижные каркасы, в которые освободившиеся люди будут бросать камни и плевать.
     И стоит мне закрыть глаза, как вижу конвейеры в Детройте, Дирборне, Янгстауне и Мэкинаке, новые грузовики собираются рабочими, которые больше не отмечаются в табелях прихода-ухода, а лишь падают замертво и заме^няются другими.
     Буфетчик уже слегка пошатывается. Он тоже уже старая перечница. Придется разбудить девчушку.
     Два самолета оставляют за собой серебристые инверсионные следы на фоне темнеющего на востоке горизонта.
     Хочется верить, что в них люди.