Агата Кристи            Приключение рождественского пудинга      (the adventure of the christmas pudding, 1960)            01. приключение рождественского пудинга (the adventure of the christmas pudding, 1960)      02. тайна испанского сундука (the mystery of the spanish chest, 1960)      03. неудачник (the under dog, 1960)      04. черная смородина / двадцать четыре дрозда (four and twenty blackbirds, 1960)      05. сон (the dream, 1960)            ПРИКЛЮЧЕНИЕ РОЖДЕСТВЕНСКОГО ПУДИНГА            1            - Крайне сожалею, но... - начал Эркюль Пуаро.      Его перебили. Перебили не то чтобы грубо или нетерпеливо, а очень даже вежливо и изящно, будто и не перебивая вовсе, а только пытаясь уберечь от непоправимой ошибки.      - Пожалуйста, не отказывайте нам так вот сразу, мосье Пуаро. Это вопрос государственной важности. Ваше сотрудничество будет по достоинству оценено в самых высоких кругах.      - Вы слишком добры, - замахал руками Пуаро, - но я никак не могу согласиться на ваше предложение. В это время года...      И вновь его перебили.      - Рождество! - внушительно произнес мистер Джесмонд. - Самое настоящее Рождество в английской глубинке.      Пуаро вздрогнул. Мысль об английской глубинке в такое время года была ему совсем не по душе.      - Старая Англия, традиции, Рождество! - расписывал мистер Джесмонд.      - Но я-то не англичанин! - возразил Эркюль Пуаро. - На моей родине Рождество - развлечение для детей. Вот Новый год - это да, это мы празднуем.      - О! - воскликнул мистер Джесмонд. - Рождество в Англии - это нечто грандиозное, и уверяю вас, в Кинге Лэйси вы убедитесь в этом как нигде еще. Такой очаровательный старинный особняк... Поверите ли, один из его флигелей - постройка четырнадцатого века!      Пуаро поежился. Одна мысль об английских средневековых замках внушала ему ужас. Он еще не забыл тех страданий, которые ему пришлось испытать, живя в подобных особняках. Пуаро обвел взглядом свою уютную современную комнатку с батареями центрального отопления и последними техническими ухищрениями, исключающими малейший сквозняк, и несколько успокоился.      - Зимой, - твердо сказал он, - я не покидаю Лондона.      - Мне кажется, мосье Пуаро, вы не совсем понимаете, насколько серьезно наше положение.      Мистер Джесмонд взглянул на своего спутника и снова повернулся к Пуаро.      Спутник его до сих пор не сказал ничего, кроме вежливого и ни к чему не обязывающего "как поживаете?". Теперь он сидел, разглядывая свои начищенные ботинки, и его кофейного цвета лицо выражало крайнюю степень уныния. Это был молодой человек никак не старше двадцати трех лет и, без всякого сомнения, абсолютно несчастный.      - Да-да, - сказал Эркюль Пуаро. - Разумеется, положение серьезное. Я понимаю. Мои симпатии всецело на стороне его светлости...      - Положение крайне деликатное, - снова вмешался мистер Джесмонд.      Пуаро перевел свой взгляд с молодого человека на его старшего спутника. Если бы кто захотел означить мистера Джесмонда одним словом, он бы выбрал "благоразумие".      С головы до ног мистер Джесмонд являл собой одно сплошное благоразумие: костюм неброский, но отлично скроенный, голос приятный, хорошо поставленный и редко когда выходящий за рамки успокаивающего речитатива {Речитатив - особая манера пения, воспроизводящая интонацию и ритмику речи.}, волосы светло-каштановые и чуть поредевшие на висках, а лицо бледное и серьезное. Эркюль Пуаро общался с подобными мистерами Джесмондами и раньше, и не с одним даже, а, как минимум, с дюжиной, и каждый из них рано или поздно произносил эту фразу "положение крайне деликатное".      - Полиция, - сказал Эркюль Пуаро, - способна проявлять значительную деликатность.      Мистер Джесмонд решительно покачал головой.      - Только не полиция, - сказал он. - Чтобы вернуть... э.., то, что нужно вернуть, ей почти неизбежно придется передать дело в суд, а мы так мало знаем... Да в общем-то и не знаем даже, мосье Пуаро, а только предполагаем.      - Как я вас понимаю! - посочувствовал Эркюль Пуаро.      Однако напрасно он рассчитывал, что посетители удовлетворятся его сочувствием. Они не нуждались в утешениях - они пришли за реальной помощью. Мистер Джесмонд снова вернулся к прелестям английского Рождества.      - Вы знаете, этот обычай постепенно отмирает, - сказал он. - Старое доброе Рождество... Теперь люди проводят его в отелях. Но в Англии... В семейном кругу, с детьми, со всеми этими чулками для подарков, рождественской елкой, индейкой, пудингом с изюмом, с хлопушками! За окном снеговик...      Последняя фраза заставила Пуаро вмешаться.      - Чтобы вылепить снеговика, как-никак нужен снег, - строго напомнил он, - а он обычно не идет по заказу. Даже ради английского Рождества.      - Как раз сегодня я говорил со своим другом, который работает в метеорологическом бюро, - сообщил мистер Джесмонд, - и он обнадежил меня, что, по всей вероятности, снег будет.      Ему явно не стоило этого говорить. Эркюля Пуаро даже передернуло.      - Снег в деревне! - фыркнул он. - Еще того отвратительнее. Огромный, холодный, каменный особняк.      - Вовсе нет, - возразил мистер Джесмонд. - За последние десять лет все сильно переменилось. Сейчас там центральное отопление.      - В Кинге Лэйси есть центральное отопление? - переспросил Эркюль Пуаро, начиная, кажется, колебаться.      Мистер Джесмонд немедленно это почувствовал.      - Да-да, отопительная система, - повторил он, - и горячая вода, и батареи в каждой комнате; уверяю вас, мосье Пуаро, Кинге Лэйси зимой - сплошной комфорт. Вам даже может показаться, что там слишком жарко.      - Вот это уж вряд ли, - сказал Эркюль Пуаро.      Мистер Джесмонд искусно переменил тему.      - И только вы способны решить стоящую перед нами ужасную дилемму, - доверительно сообщил он.      Эркюль Пуаро кивнул. Проблема и впрямь была не из приятных. Будущий властитель богатого и весьма могущественного, хоть и отдаленного, государства, единственный сын нынешнего ее правителя, прибыл в Лондон всего несколько недель назад. В его стране как раз был период смятения и беспокойства. Общественное мнение, единодушное в своей приверженности отцу, сохранившему исключительно восточный уклад жизни, довольно скептически оценивало его преемника, безрассудства которого слишком отдавали Европой и поэтому воспринимались с явным неодобрением.      Совсем недавно, однако, было объявлено о его помолвке. Невестой стала его же кузина, юная особа, имевшая благоразумие не проявлять на родине усвоенных в Кембридже европейских замашек. После оглашения даты женитьбы молодой принц отправился в Англию, захватив с собой несколько великолепных фамильных драгоценностей, чтобы подыскать для них у Картье подходящую современную оправу. Среди них был и практически бесценный рубин, вынутый из старомодного громоздкого ожерелья и, стараниями лучших ювелиров Лондона, получивший новую жизнь. Все шло просто замечательно, и тут случилось несчастье.      Никто, разумеется, не ожидал, что молодой человек отменного здоровья и живого темперамента станет вести жизнь затворника и не совершит нескольких милых чудачеств. Против этого никто не возражал. Подразумевалось, что юные принцы и должны вести себя именно таким образом. Прогуляться с мимолетной подружкой по Бонд-стрит и в знак признательности за приятно проведенный досуг одарить ее изумрудным браслетом или бриллиантовой брошкой считалось бы для принца поступком совершенно естественным и уместным; едва ли не проявлением сыновнего почтения, учитывая "кадиллаки", которыми его отец неизменно награждал полюбившихся ему танцовщиц Однако неблагоразумие принца простерлось значительно дальше. Польщенный интересом некой дамы, он ползал ей знаменитый рубин в новой оправе и, в довершение, оказался настолько недальновиден, что уступил ее просьбам позволить его надеть. Разумеется, только на ужин!      Последствия оказались плачевными. Дама отлучилась от стола попудрить носик. Время шло - она не возвращалась. Покинув заведение через черный ход, она словно растворилась в воздухе. Существенным и удручающим обстоятельством было то, что рубин в новой оправе растворился вместе с нею.      Факты были таковы, что никак не могли быть преданы огласке без самых гибельных последствий. Рубин был не просто рубин - это была бесценная историческая реликвия, и обстоятельства ее исчезновения казались столь неприглядными, что подобная огласка привела бы к серьезнейшим политическим катаклизмам.      Но не тем человеком был мистер Джесмонд, чтобы изложить эти факты просто и ясно. Нет, они были тщательно запрятаны в потоках его красноречия. Кого именно представлял мистер Джесмонд, Эркюль Пуаро так и не понял, но за свою карьеру он повидал множество подобных господ. Мистер Джесмонд с равной вероятностью мог оказаться связанным и с Министерством внутренних дел, и Министерством дел внешних, и с какой-нибудь из общественных организаций поскромнее. Главное, он действовал в интересах Содружества {Содружество - межгосударственное объединение Великобритании и большинства бывших британских доминионов, колоний и зависимых территории, сложившееся в 30-х годах XX века и уточнившее свой статус после Второй мировой войны}. Рубин должен был быть найден, и найти его - мягко настаивал мистер Джесмонд - мог только Эркюль Пуаро.      - Возможно, - согласился тот, - но вы почти ничего не рассказали. Подозрения, предположения... Здесь практически не от чего оттолкнуться.      - Ну полно вам, мосье Пуаро, уж конечно это в ваших силах. Ах, ну полно вам, право.      - Но я не всегда добиваюсь успеха.      Скромность была явно ложной. По тону великого сыщика было совершенно понятно, что взяться за дело и раскрыть его для Эркюля Пуаро означало практически одно и то же.      - Его высочество так молод! - воскликнул мистер Джесмонд. - Ужасно, если вся его жизнь будет разрушена из-за простой неосторожности, присущей молодости.      Пуаро с симпатией взглянул на убитого горем юношу.      - Молодость - пора ошибок, - ободряюще сказал он, - и для обычного человека они бесследно проходят вместе с нею. Любящий отец выплачивает долги, семейный адвокат вызволяет из затруднений, молодой человек учится на своих ошибках, и все кончается тихо и мирно. В вашем положении дела обстоят хуже. Ваша приближающаяся женитьба...      - Вот! Вот именно! - впервые открыл рот несчастный принц. - Понимаете, моя невеста очень, очень серьезная.      И к жизни относится очень серьезно, и в Кембридже приобрела очень серьезные идеи. Моей стране нужно образование. Моей стране нужны школы. Моей стране много чего нужно. Все во имя прогресса - ну, вы понимаете - и демократии. Она хочет, чтобы все было по-другому, нежели при отце. Разумеется, она понимает, что в Лондоне меня ждут развлечения... Но не скандал же; О нет! В этом-то все и дело. Понимаете, этот рубин, он очень, очень древний. За ним тянется длинный след, целая история.      Столько крови, столько смертей!      - Смертей, - задумчиво повторил Эркюль Пуаро и посмотрел на мистера Джесмонда. - Надо надеяться, до этого не дойдет?      Мистер Джесмонд издал странный звук - совсем как курица, собравшаяся было снести яйцо и вдруг передумавшая.      - Да нет. Нет, конечно, - довольно сухо ответил он. - Уверен, ни о чем таком не может идти и речи.      - Как знать, - возразил Эркюль Пуаро. - У кого бы ни был рубин сейчас, всегда могут найтись другие желающие завладеть им, и подобный пустяк вряд ли их остановит, друг мой.      - Сомневаюсь в целесообразности подобной дискуссии, - произнес мистер Джесмонд совсем уже сухо. Это совершенно никуда нас не приведет.      - Я, - сообщил Пуаро, внезапно приобретая страшный акцент, - я, как и политики, рассматривать все возможности.      Мистер Джесмонд подозрительно взглянул на Пуаро.      Потом, взяв себя в руки, сказал:      - Итак, мосье Пуаро, могу я считать, что мы пришли к соглашению? Вы едете в Кингс Лэйси?      - А как я объясню там свое появление?      Мистер Джесмонд доверительно улыбнулся.      - Это, думаю очень легко устроить, - сказал он. - Уверяю вас, все будет выглядеть вполне естественно. Семейство Лэйси совершенно вас очарует. Изумительные люди.      - А вы не обманываете меня с отоплением?      - О Боже мой, конечно нет! - вскричал, по-видимому, немало уязвленный мистер Джесмонд. - Клянусь, к вашим услугам будут все мыслимые удобства.      - Tout confort moderne {Все современные удобства (фр.).}, - пробормотал Пуаро, мучаясь воспоминаниями. - Eh bien {Что ж (фр.).}, - решился он. - Я согласен.            2            Воздух в гостиной Кингс Лэйси обволакивал сидящего у окна и разговаривающего с хозяйкой Эркюля Пуаро со всей нежностью двадцати градусов тепла. Миссис Лэйси проворно орудовала иголкой. С вышиванием крестиком или petit point {Вышивкой мелкими стежками (фр.).} ее занятие не имело ничего общего. Сказать правду, она буднично и деловито подрубала кухонные полотенца, одновременно беседуя с гостем тихим, задумчивым и - как решил для себя Пуаро - совершенно очаровательным голосом.      - Надеюсь, вам понравится наше общество, мосье Пуаро. Такой, знаете ли, тесный семейный круг. Только внучка и внук со своим приятелем, потом еще моя внучатая племянница Бриджит, кузина Диана - и Дэвид Уэлвин. Он всегда отмечает Рождество с нами. Я же говорю: чисто семейный круг. Но Эдвина Мокомб сказала, это именно то, что вам нужно. Такое старомодное Рождество.      А уж старомоднее нас вы вряд ли кого найдете. Мой муж, представьте, вообще живет исключительно прошлым. Хочет, чтобы все так и оставалось, как тогда, когда он был двенадцатилетним мальчишкой. Всегда приезжает сюда проводить отпуск.      Она улыбнулась своим мыслям.      - Так что все будет как полагается: рождественская елка, и чулки с подарками, и суп из устриц, и индейка - даже дне: одна жареная, другая вареная, - и изюмный пудинг с сюрпризами. Вот только придется обойтись без шестипенсовиков: они же не серебряные больше. Но все сладости - обязательно! Пудинг, пирожки, миндальные орешки, засахаренные фрукты, имбирь... Боже мой, я, наверное, похожа сейчас на каталог "Фортнум энд Мейсон"!      - Мадам, мой желудок внимает вам, затаив дыхание.      - Подозреваю, к завтрашнему вечеру мы все получим ужасное несварение, - сказала миссис Лэйси. - По-моему, современный человек просто не приспособлен к поглощению такого количества пищи, правда?      Раздавшиеся на улице взрывы хохота и громкие крики заставили ее смолкнуть. Миссис Лэйси выглянула в окно.      - Хотела бы я знать, чем они там занимаются! Играют во что-нибудь, наверное. Знаете, я так боялась, что молодежи наше Рождество покажется скучным! Оказалось, ничего подобного, совсем даже наоборот. Ну, мои собственные сын с дочерью, те, конечно, смотрят на все это свысока. Глупости, говорят, все это, и к чему вообще поднимать такой шум из-за ерунды? Гораздо лучше, мол, отправиться куда-нибудь на танцы. А вот кто поменьше, так те просто в восторге.      И потом, - практично добавила миссис Лэйси, - вы знаете, эти школьники, они же вечно голодные! Подозреваю, в школе их совершенно не кормят. А ведь прекрасно известно, что ребенок в таком возрасте ест чуть не за троих взрослых мужчин.      Пуаро рассмеялся.      - Мадам, вы и ваш муж были так добры, позволив мне участвовать в вашем семейном празднике!      - Да что вы, мы очень вам рады! - воскликнула миссис Лэйси. - А если Горацио покажется вам чуточку неприветливым, не обращайте внимания: он всегда такой.      Что ее муж, полковник Лэйси, думал и говорил в действительности, звучало несколько по-другому:      - Ума не приложу, зачем тебе понадобилось, чтобы какой-то дурацкий иностранец путался здесь на Рождество.      Неужели нельзя было притащить его в другое время? Терпеть не могу эту публику! Ну хорошо, хорошо, нас попросила Эдвина Мокомб. И где она его откопала, хотел бы я знать? К себе, заметь, она его почему-то не пригласила!      - Ты прекрасно знаешь, что Эдвина всегда встречает Рождество в отеле "Клариджес".      Полковник посмотрел на жену.      - Ты что это задумала, Эм?      - Задумала? - переспросила та, широко распахивая спои ярко-голубые глаза. - Ровным счетом ничего. Скажешь тоже.      Полковник Лэйси разразился сочным оглушительным хохотом.      - Меня не обманешь, Эм, - выдавил он наконец. - Когда ты выглядишь как сама невинность, это означает, что ты точно что-то задумала.      Глядя на Эркюля Пуаро и вспоминая все это, миссис Лэйси продолжала:      - Эдвина говорит, что вы наверняка сможете нам помочь... Я-то совершенно не представляю как, но она говорит, каким-то вашим друзьям, оказавшимся в.., в таком же положении, вы очень даже помогли. И вот я - да, вы ведь, наверное, и не догадываетесь, о чем я говорю?      Пуаро подбодрил ее взглядом. У миссис Лэйси была гордая осанка, белоснежные волосы, розовые щеки, голубые глаза, смешной нос, решительный подбородок и почти семьдесят прожитых лет за плечами.      - Мадам, если в моих силах вам помочь, я буду счастлив сделать это, - сказал Пуаро. - Насколько я понимаю, речь идет о крайне неудачном выборе молодой леди.      Миссис Лэйси кивнула.      - Да. Невероятно, что приходится.., то есть, что я решилась говорить об этом с вами. Ведь вы, что ни говори, совершенно чужой человек...      - К тому же иностранец, - понимающе подсказал Пуаро.      - Да, - согласилась миссис Лэйси. - Но, может, именно это в какой-то мере и облегчает дело. Так вот, Эдвина, похоже, считает, что вы можете знать об этом Десмонде Ли-Вортли что-нибудь - как бы это выразиться? - что-нибудь полезное.      Пуаро помолчал немного, отдавая дань уважения ловкости мистера Десмонда и непринужденности, с какой он использовал леди Мокомб в своих целях.      - Я так понимаю, репутация у этого юноши не очень хорошая? - деликатно начал он.      - Не очень... Да она просто отвратительная! Но что толку говорить об этом Саре? Мне кажется, будет только хуже, ведь правда? Когда девушкам говорят, что у молодого человека скверная репутация, это.., это их только подстегивает!      - Как вы правы, мадам, - вздохнул Пуаро.      - В моей молодости (о Боже, как давно это было!), - продолжила миссис Лэйси, - нас тоже предупреждали о некоторых молодых людях, и это только повышало к ним интерес, так что если кому-то удавалось потанцевать с ними или остаться наедине в темной оранжерее...      Она рассмеялась.      - Вот потому-то я и не разрешаю Горацио заводить с ней эти опасные беседы, хотя он только об этом и думает.      - Расскажите, - попросил Пуаро, - что именно вас беспокоит.      - Наш сын погиб на войне {Имеется в виду Вторая мировая война 1939 - 1945 годов.}, - начала миссис Лэйси. - Невестка умерла при рождении Сары, так что малышка осталась у нас и мы ее воспитали. Не знаю: может, мы были плохими воспитателями, но мы всегда считали, что должны предоставлять ей максимум свободы.      - Думаю, это разумно, - заметил Пуаро. - Нельзя же идти против духа времени.      - Да, - согласилась миссис Лэйси, - так мы и думали.      Пуаро взглядом попросил ее продолжать.      - В общем, Сара, как сейчас говорят, попала в дурную компанию. Ну из тех, что вечно отираются в кофейнях... Она не ходит на танцы, не появляется в обществе и вообще никак не развлекается. Сняла вместо этого отвратительную двухкомнатную квартиру в Челси, возле реки, носит, как это у них принято, какие-то нелепые костюмы и черные чулки - или вообще ярко-зеленые. Толстые такие... (Ужас, как, наверное, колются!) Совсем не умывается и, наверное, забыла уже, что такое расческа.      - Са, c'est tout a fait naturelle {Что ж, это совершенно естественно (фр.).}, - заметил Пуаро. - Уж такая сейчас мода. С возрастом это пройдет.      - Да, конечно, - согласилась миссис Лэйси. - Я бы и не стала волноваться из-за таких вещей. Но она связалась с этим Десмондом, а у него очень скверная репутация. И живет он, похоже, за счет девушек из богатых семей. Они просто голову теряют, когда его видят. Он едва не женился на дочке Хоупов, но ее родители сумели добиться в суде признания ее недееспособности или чего-то в этом роде. Ну Горацио тоже загорелся этой идеей.      Говорит, что должен сделать это для ее же пользы. Лично я очень сомневаюсь, что это хорошая мысль, мосье Пуаро. Я имею в виду: тогда они попросту сбегут в какую-нибудь Шотландию, Ирландию или Аргентину и поженятся, а может, и этого делать не станут. Вероятно, я просто страшусь разговоров, но, в конце-то концов, ведь это все равно не выход, правда? Особенно если будет ребенок. Тогда ведь уже ничего не поделаешь, придется их благословить, а я совершенно уверена, что в большинстве таких случаев молодые люди вскоре разводятся. Девушка возвращается домой и годика через два выходит за какого-нибудь зануду, настолько положительного, что на него и смотреть-то тошно. Вот этим обычно все и заканчивается. В результате хуже всего приходится ребенку, которого воспитывает не родной отец, а отчим, уж каким бы там замечательным он ни был. Нет, думаю, раньше было куда лучше, в пору моей юности. Первый молодой человек, в которого вы влюблялись, обязательно оказывался не тем, кем надо... Помню, я ужасно увлеклась одним - как же его звали? Вот странно: не могу вспомнить имени. Фамилия-то была Тиббит, это точно. Ладно, пусть будет просто Тиббит. Конечно, отец тут же отказал ему от дома, но его приглашали на те же вечеринки, что и меня, и там мы могли и потанцевать, и поболтать...      А иногда незаметно удирали и сидели в саду, или наши друзья устраивали пикники, куда могли поехать мы оба.      Разумеется, все это было под запретом, безумно опасно и потому страшно увлекательно. Но тогда девушки не позволяли себе.., э.., того, что позволяют теперь. И, глядишь, по прошествии некоторого времени все эти Тиббиты куда-то исчезали. И знаете, когда я случайно встретила его через четыре года, я не то что вспомнить, а и представить себе не могла, что в нем можно было что-то найти.      Ну уж до того скучен! Даже и поговорить оказалось не о чем.      - О молодости всегда вспоминаешь как о лучшей поре жизни, - вздохнул сентиментальный Пуаро.      - Ох, - спохватилась миссис Лэйси, - я, наверное, уже страшно надоела вам своей болтовней. Простите. Но, понимаете, я очень не хочу, чтобы Сара - а она такая милая! - выходила за Десмонда Ли-Вортли. Она так дружила с Дэвидом - с самого детства, что мы с Горацио надеялись, что они обязательно поженятся. А теперь он ей совершенно неинтересен - девочка просто околдована этим Ли-Вортли.      - Я не совсем понимаю, мадам, - сказал Пуаро. - Мистер Ли-Вортли, он что, сейчас гостит у вас?      - Это я постаралась, - сообщила миссис Лэйси. - Дай Горацио волю, он вообще запретил бы им видеться. Спасибо, времена не те, а то бы он заявился к бедняге домой и отделал его хлыстом. Он не хотел пускать Ли-Вортли на порог и хотел запретить Саре с ним встречаться. Я еле его отговорила. "Нет, - сказала я, - давай пригласим его сюда.      Пусть отметит Рождество в кругу нашей семьи". Муж, конечно, объявил, что я с ума сошла. Но я сказала: "Во всяком случае, дорогой, надо попытаться. Пусть Сара посмотрит на него в своем доме, а мы будем с ним очень милы и вежливы, и - как знать? - может, она поймет, что он не так уж хорош, как ей показалось".      - Думаю, мадам, в этом есть резон, - сказал Пуаро. - Вы мыслите весьма разумно. Разумнее, чем ваш муж.      - Ох, надеюсь, что так, - неуверенно проговорила миссис Лэйси. - Но пока никаких сдвигов. Хотя, конечно, еще только два дня прошло.      Внезапно на ее морщинистых щеках появились ямочки.      - Я должна вам признаться, мосье Пуаро. Ничего не могу поделать - он мне и самой нравится! Нет, конечно, на самом-то деле он мне отвратителен - умом я это понимаю, - но обаяние у него есть, это точно. Я прекрасно понимаю Сару... Я-то уже стара, и у меня достаточно опыта, чтобы понять: добра от него не жди! И то мне нравится его общество.      Хотя, думаю, - с некоторой мечтательностью продолжила миссис Лэйси, - какие-то положительные черты у него есть. Знаете, он спрашивал, можно ли взять с собой сестру. Бедняжка перенесла операцию, лежала в больнице. Он сказал, что ей будет очень грустно справлять Рождество в больничной палате, и попросил разрешения привезти ее. Сказал, что сам будет носить ей еду в комнату и все такое. По-моему, это очень мило с его стороны, мосье Пуаро, как вы думаете?      - Кажется.., подобная заботливость не в его характере, - задумчиво проговорил тот.      - Ох, не знаю. Семейные привязанности еще никому не мешали охотиться за приданым. А ведь Сара - я не сказала - будет очень богата, и не столько благодаря тому, что ей оставим мы - да это и будет всего ничего, потому что и деньги, и имение перейдут к нашему внуку Колину. Ее мать, - вот та была богата по-настоящему, и Сара унаследует все ее деньги, когда достигнет двадцати одного года. Сейчас ей только двадцать. Нет, я правда думаю, что со стороны Десмонда очень мило было вспомнить о сестре. И он вовсе не пытался представить ее как нечто необыкновенное. Она, кажется, машинистка - стенографирует там что-то в Лондоне. И, кстати, Десмонд держит свое слово и носит еду ей наверх. Не все время, разумеется, но довольно часто. Так что, что-то хорошее в нем безусловно есть. Но это не повод, - решительно добавила она, - чтобы Сара выходила за него замуж.      - После всего услышанного, - сказал Пуаро, - я думаю, это и впрямь будет катастрофой.      - Так как же, мосье Пуаро? - спросила миссис Лэйси. - Вы сумеете нам помочь?      - Да, мадам, полагаю, что сумею. Но мне не хотелось бы слишком вас обнадеживать. Такие типы, как Десмонд обычно весьма изворотливы. Но не будем отчаиваться. Кое-что сделать можно. Я, во всяком случае, приложу все усилия - хотя бы в знак признательности за ваше любезное приглашение на рождественские торжества. А устраивать их в наше время, - добавил он, оглядевшись, - наверное, не так-то и просто.      - И не говорите, - вздохнула миссис Лэйси и доверительно наклонилась к Пуаро. - А знаете, о чем я мечтаю?      Чего бы мне действительно хотелось?      - Скажите, мадам.      - Я бы все отдала, чтобы жить в крохотной современной квартирке. Ну если не в квартирке, то в таком маленьком современном домике, с которым легко управляться, и чтобы он стоял где-нибудь здесь в парке и чтобы там была современная кухня и никаких длинных коридоров.      - Весьма разумное пожелание, мадам.      - Только не для меня, - вздохнула миссис Лейси. - Муж просто обожает этот дом. Ему нравится жить здесь. Он совершенно безразличен к неудобствам, он просто их не замечает, и он бы возненавидел, ну просто возненавидел этот маленький домик в парке.      - Значит, вы жертвуете своей мечтой ради него?      Миссис Лэйси взяла себя в руки.      - Я не стала бы называть это жертвой, мосье Пуаро.      Я выходила замуж с намерением создать счастливую семью.      Все эти годы Горацио был мне хорошим мужем и подарил много счастья. Я хочу отплатить ему тем же.      - Стало быть, вы останетесь здесь.      - Ну, не так уж здесь и плохо, если честно.      - Нет-нет, - поспешно сказал Пуаро. - Напротив: крайне, крайне уютно. Ваша система отопления и горячая вода - само совершенство.      - Мы потратили кучу денег, чтобы как следует все устроить, - сказала миссис Лэйси. - Смогли, знаете ли, продать немного земли. К счастью, отсюда не видно, это с другой стороны парка. Уж чем это она им так понравилась, не пойму - по мне, так совершенно безобразный участок, где и смотреть-то не на что, - но заплатили за нее столько, что мы смогли устроить здесь все по высшему классу.      - Но какая работа по дому, мадам!      - Ну, с этим не так сложно. Хотя, конечно, в наши дни не приходится рассчитывать, что вас станут упрашивать взять на работу. У нас почти вся прислуга приходящая, из деревни. Две женщины приходят утром приготовить обед и прибраться, другие две являются вечером.      На самом деле, оказывается, полно людей, которые хотят работать не полный день. Ну, а вот с Рождеством нам просто повезло. Моя старая добрая Росс приезжает помочь каждый год. Изумительная повариха, просто первоклассная. Уже десять лет как на пенсии, но, при необходимости, всегда тут как тут. Потом еще, конечно, Певерелл.      - Ваш дворецкий?      - Да. Он давно уже на пенсии и живет в маленьком домике неподалеку, но он очень нам предан и считает за привилегию прислуживать за рождественским столом. Ума не приложу, что с ним делать, мосье Пуаро. Просто ужас какой-то! Он такой старый, и у него так трясутся руки, что каждый раз, как он берет что-то тяжелое, мне кажется, что вот сейчас-то он точно уронит. Просто мучение наблюдать за ним. И сердце у него уже шалит, нужно все время следить, чтобы он не слишком утомлялся. А запрети я ему приходить, жутко обидится. Он приходит, идет прямо к столовому серебру, и начинается... Тут вам и "хм", и "ага", и "ну и ну", и что-то ворчит себе под нос, но за три дня, что он здесь, все снова начинает сверкать и блестеть. Да. Старый верный друг.      Она улыбнулась Пуаро.      - Так что, как видите, все полны решимости встретить Рождество как можно лучше. В том числе, кажется, и погода, - добавила она, выглядывая в окно. - Смотрите: снег пошел. А вот и дети! Познакомьтесь, мосье Пуаро.      С должными церемониями Пуаро был представлен. Сначала внуку Колину и его школьному приятелю Майклу - славным парнишкам лет пятнадцати, один был светлый, другой темный. Потом - кузине Бриджит, черноволосой девчушке примерно того же возраста, обладающей, по-видимому, неистощимым запасом энергии.      - А это моя внучка, Сара, - сообщила миссис Лэйси.      Пуаро с любопытством поднял глаза. Сара оказалась очень привлекательной девушкой с копной рыжих волос.      Пуаро решил, что держится она нервозно и немного вызывающе, но, несомненно, искренне привязана к своей бабушке.      - А это мистер Ли-Вортли.      Упомянутый джентльмен был облачен в грубую шерстяную фуфайку и обтягивающие голубые джинсы; у него были длинные волосы, и, похоже, он не слишком часто утруждал себя по утрам бритьем. Второй молодой человек с приятной улыбкой, представленный как Дэвид Уэлвин, был серьезен, спокоен и, судя по его виду, вообще не мыслил себе жизни без воды и мыла. В компанию входила еще и симпатичная, на первый взгляд очень застенчивая девушка, представленная как Диана Миддлтон.      Подали чай. К нему прилагалось устрашающее количество сдобных булочек, сладких лепешек, сандвичей и пирогов с тремя видами начинки, по достоинству оцененных молодежью. Полковник Лэйси явился последним, невнятно пробормотал что-то вроде: "Чай? Ну-ну!" - и, получив из рук жены чашку, взял две булочки, затем с отвращением глянул на юного Ли-Вортли и уселся от него как можно подальше. Полковник был крупным мужчиной с мохнатыми бровями и красным обветренным лицом, он гораздо больше походил на простого фермера, нежели на хозяина поместья.      - Снег, значит, - молвил он. - Кажется, Рождество удастся на славу.      После чая компания распалась.      - Наверняка пошли играться со своими магнитофонами, - сказала миссис Лэйси, глядя вслед удаляющемуся внуку - таким тоном, точно речь шла о простых оловянных солдатиках. - Прекрасно разбираются в технике, - тут же гордо добавила она. - Но важничают, конечно, ужасно.      На самом же деле мальчики и Бриджит отправились на озеро проведать, насколько крепок лед и можно ли уже кататься на коньках.      - Я хотел еще утром пойти, - пожаловался Колин, - да старый Ходжкинс не пустил. Вечно он всего боится.      - Пойдем с нами, Дэвид, - мягко позвала Диана Миддлтон.      Дэвид на секунду замялся, глядя на рыжую головку Сары. Девушка держала за руку Десмонда Ли-Вортли и глаз с него не сводила.      - Да, - равнодушно пробормотал Дэвид. - Да, пойдем, конечно.      Диана проворно подхватила его под руку, и они направились к дверям.      - Пойдем с ними, Десмонд? - спросила Сара. - В доме так душно.      - Охота была тащиться пешком! Я сейчас выведу машину, съездим посидим в "Пятнистом кабане".      - Давай лучше поедем в Маркет Лэдбери, - немного замявшись, предложила Сара, - В "Белом олене" куда веселее.      Ничто на свете не заставило бы ее признаться в том, что ей очень не хотелось появляться в местном трактире с Десмондом. В Кинге Лэйси это было как-то не принято. Сказать правду, женщины Кинге Лэйси вообще не ходили в трактир. У нее было смутное ощущение, что, явившись туда, она сильно подведет старого полковника и его жену.      "Ну и что?" - возразил бы на это Десмонд. На какую-то долю секунды Сара почувствовала раздражение от этого воображаемого "ну и что". А то, что незачем огорчать таких милых стариков, как Эм с дедом, просто так, от нечего делать! Нет, правда, они ведь такие милые: разрешили ей жить своей жизнью и снимать комнату в Челси, не имея ни малейшего представления, зачем ей это.      Тут, конечно, постаралась Эм. Дед - тот бы просто замучил нравоучениями.      Сара не строила никаких иллюзий относительно того, как относится полковник к Десмонду. Понятно, что в Кинге Лэйси Десмонда пригласил не он. Это все Эм. Эм - просто душка, она всегда все понимает.      Когда Десмонд отправился за своей машиной, Сара еще раз просунула голову в дверь гостиной.      - Мы поехали в Маркет Лэдбери, - сообщила она. - Посидим немного в "Белом олене".      Казалось, миссис Лэйси и не заметила вызова в голосе внучки.      - Замечательно, дорогая, - мягко произнесла она, - отличная идея. Дэвид с Дианой отправились на озеро. Ну и слава Богу. Думаю, это было наитие - пригласить ее на Рождество. Такой ужас остаться вдовой в ее возрасте. Ей ведь всего двадцать два, ты знаешь. И уже вдова. Это ужасно. Но, сдается мне, недолго она ею пробудет.      Сара испытующе посмотрела на бабушку.      - Что это ты затеяла, Эм?      - Бог мой, да ничего особенного, - весело отозвалась миссис Лэйси. - Я просто подумала, что она отлично подходит Дэвиду. Я, конечно, помню, что он без ума от тебя, дорогая, но это же абсолютно безнадежно. Я присмотрелась, и действительно: он совершенно не в твоем вкусе. Так что, по-моему, ему незачем так убиваться, когда рядом такая девушка, как Диана.      - Ну и сводня же ты, бабуля! - воскликнула Сара.      - Что поделаешь, милая, все старушки одинаковые.      И потом, мне кажется, что Диана уже положила на него глаз. По-моему, они просто созданы друг для друга. Как ты считаешь?      - Не уверена, - протянула Сара, - Диана.., какая-то она чопорная, что ли, - не знаю. Вообще уж она слишком серьезная, вот! Дэвид с ней со скуки помрет.      - Ну ладно, посмотрим. В любом случае, тебе-то он больше не нужен, правда, дорогая?      - Нет, конечно, - поспешно согласилась Сара и, внезапно решившись, спросила:      - Эм, тебе ведь нравится Десмонд, правда?      - Конечно, дорогая, он очень милый.      - А дедушка его не любит.      - А чего же ты от него ожидала! - резонно возразила миссис Лэйси. - Но думаю, он сменит гнев на милость, дай только время. Ему нужно привыкнуть. Не торопи его, дорогая. Старики страшно медлительны, а твой дед так еще и невероятно упрям.      - Да мне все равно, что думает или говорит дед! - выпалила Сара. - Если захочу, все равно выйду за Десмонда.      - Я знаю, милая, знаю. Но попробуй смотреть на вещи практичнее. Ты же понимаешь, что дед способен доставить тебе немало хлопот. Ты ведь пока несовершеннолетняя. Еще годик, и ты будешь полностью независима.      Хотя, уверена, Горацио передумает гораздо раньше.      - Ты ведь на моей стороне, правда? - воскликнула Сара, бросаясь бабушке на шею и горячо ее целуя.      - Я хочу, чтобы ты была счастлива, - сказала миссис Лэйси. - А вот и твой молодой человек с машиной. Знаешь, а мне нравятся эти обтягивающие брюки, которые сейчас носит молодежь. Здорово смотрится - жаль только, сразу видно, если ноги кривые.      - Странно, - подумала Сара, - действительно не совсем прямые. Как это я раньше не замечала?      - Ну, езжайте, веселитесь, - сказала миссис Лэйси.      Она проводила внучку взглядом до машины и, вспомнив про своего иностранного гостя, отправилась в библиотеку. Заглянув туда, она обнаружила, однако, что гость притомился и сладко спит. Миссис Лэйси улыбнулась и, тихонько затворив дверь, пошла на кухню совещаться с миссис Росс.      - Что такое, моя красавица? - насмешливо поинтересовался Десмонд. - Семье не нравится, что их девочка собралась в бар? Тут у вас, похоже, вполне допотопные нравы.      - А вот и нет! - фыркнула Сара, усаживаясь в автомобиль. - Никто и слова не сказал.      - А что это за история с иностранцем? Он действительно детектив? Что он тут расследует?      - Да нет, он просто приехал в гости, - сказала Сара. - Эдвина Мокомб, моя вторая бабка, попросила приютить беднягу. Его, кажется, давно уже отправили на пенсию.      - В точности, как дряхлую, никуда не годную клячу, - усмехнулся Десмонд.      - Кажется, он хотел посмотреть, как в Англии справляют Рождество, - рассеянно пояснила Сара.      Десмонд презрительно рассмеялся.      - Господи, какой идиотизм с этим Рождеством! Не представляю, как ты все это терпишь.      Сара упрямо вскинула голову, отчего копна рыжих волос взметнулась.      - А мне нравится! - с вызовом сказала она.      - Да будет тебе, детка. Ну их всех, давай-ка завтра отправимся в Скарборо или еще куда.      - Боюсь, у меня не получится.      - А что такое?      - Ну, это их расстроит.      - Да брось ты. Ну, признайся, самой ведь тошно от этих забав.      - Ну, может, и так, только... - начала было Сара и смолкла, со смутным чувством вины поняв, что в действительности очень даже ждет этого праздника. Но не признаваться же Десмонду, что ей все это нравится! Рождество, семья - это же ужас как несовременно! На какую-то долю секунды она вдруг пожалела, что Десмонд приехал именно на Рождество, а, если уж совсем честно, что вообще приехал. Встречаться с ним в Лондоне было почему-то куда интересней, чем здесь, у себя.      Тем временем мальчики с Бриджит уже возвращались с озера, оживленно обсуждая катание на коньках. С неба медленно падали крупные снежинки, и, подняв голову, можно было убедиться, что скоро разразится самый настоящий снегопад.      - Всю ночь будет идти, - заявил Колин. - Спорим, к утру на два фута навалит?      Такая перспектива могла только радовать.      - Давайте слепим снеговика, - предложил Майкл.      - Бог мой, - удивился Колин, - последний раз я занимался этим, когда мне было.., ну ладно, когда мне было четыре года.      - Но ведь это сложно, наверное, - сказала Бриджит. - Я имею в виду, что это надо уметь.      - Мы можем вылепить статую мосье Пуаро! - озарило вдруг Колина. - И приделать ей большие черные усы. У нас как раз подходящие от маскарада остались.      - Не представляю, - задумчиво проговорил Майкл, - как это он мог быть сыщиком. Ни за что не поверю, что он смог бы загримироваться!      - Да уж, - хихикнула Бриджит, - а попробуйте представить, как он ползает с лупой, выискивает отпечатки или измеряет след ботинка!      - Есть идея! - объявил Колин. - Давайте устроим для него представление.      - Какое еще представление? - удивилась Бриджит.      - Ну, разыграем убийство.      - Вот это здорово! - загорелась Бриджит. - Заснеженный труп и все такое?      - Точно. И бедняга наконец почувствует себя в привычной обстановке.      Бриджит хихикнула.      - Не знаю... А не слишком ли это будет?..      - Да ладно. Нужно действовать, пока снег не растаял. Только представьте: тело и следы на снегу! Но надо все хорошенько обдумать, стащить у деда один из кинжалов и найти где-нибудь красную краску.      Они остановились и, не обращая внимания на все более густо падающий снег, принялись возбужденно обсуждать детали.      - В старой детской остались краски. Кармазин {Кармазин - ярко красная краска.}, наверное, подойдет.      - Да нет, он чересчур красный, - возразила Бриджит. - Нужно добавить немного коричневого...      - А кто будет трупом? - поинтересовался Майкл.      - Чур, я! - выпалила Бриджит.      - Слушай, - возмутился Колин, - это же была моя идея.      - Нет-нет-нет, - взвизгнула Бриджит, - это должна быть я. Женские трупы выглядят гораздо лучше! Прекрасная незнакомка, погибшая в снегах.      - Прекрасная незнакомка! Ха-ха! - развеселился Майкл.      - И еще у меня черные волосы, - добавила Бриджит.      - А это тут при чем?      - Ну, они будут очень красиво смотреться на снегу, а кроме того, я надену свою красную пижаму.      - Если ты наденешь красную пижаму, на ней никакой крови не разглядишь, - деловито заметил Майкл.      - Зато она будет очень эффектно смотреться на снегу!      И потом, там есть белая оторочка. Кровь вполне может быть и на ней. Ну разве не замечательно? Думаете, он купится?      - Само собой, если тщательно продумать, - заявил Майкл. - На снегу будут только твои следы и еще следы, ведущие к твоему телу и обратно. Эти, конечно, должны быть мужскими. Он побоится затоптать их и потому не сразу догадается, что ты живая.      - Ox! - неожиданно запнулся он, пораженный внезапной мыслью.      Все выжидательно уставились на него.      - А вдруг он обидится?      - Да с какой стати? - весело возразила Бриджит. - В конце концов, для него же стараемся - должен понимать.      Это будет такая рождественская шутка.      - Знаете, а может, не стоит делать это в Рождество? - задумчиво проговорил Колин. - Деду это вряд ли понравится.      - Тогда на следующий день, - предложила Бриджит.      - Вот это будет в самый раз, - согласился Майкл.      - И у нас будет больше времени на подготовку, - добавила Бриджит. - Нам еще столько надо успеть... Пойдемте посмотрим, что у нас есть.      И вся троица поспешила к дому.            3            Вечер выдался хлопотный. Нужно было укрепить за картинами пучки остролиста {Остролист - вечнозеленое дерево или кустарник с остроконечными глянцевитыми листьями и ярко-красными ягодами; используется как рождественское украшение.}, развесить по стенам ветки омелы {Омела - род вечнозеленых полупаразитических кустарников с желтоватыми цветами и белыми ягодами; традиционное новогоднее украшение.}, поставить в столовой рождественскую елку и украсить ее... Так что без дела никто не остался.      - Сказать кому, не поверит, что такое возможно в двадцатом веке! - насмешливо шепнул Десмонд Саре.      - Мы всегда так делаем, - защищаясь, ответила она.      - Хорошенькое оправдание!      - Не будь занудой, Десмонд. Мне нравится.      - Сара, девочка моя, опомнись!      - Нет, ну не то чтобы очень, но.., немного.      - Кто не боится снега и отправится на полночную службу? - спросила миссис Лэйси без двадцати двенадцать.      - Только не я, - заявил Десмонд. - Пойдем, Сара.      Решительно взяв ее за руку, он повел ее в библиотеку и включил там проигрыватель.      - Всему есть предел, дорогая. Полночная служба!      - Да, - согласилась Сара. - О да!      Остальные, однако, весело хохоча и натягивая на ходу пальто, с громким топотом выскочили наружу, где снег шел уже сплошной пеленой. Мальчики, Бриджит, Дэвид, и Диана исчезли за дверью, и вскоре их смех замер где-то вдали: до церкви было минут десять хода.      - Полночная служба! - фыркнул полковник Лэйси. - Когда я был молод, мне бы такое и в голову не пришло.      Служба, тоже мне! Развлечение для дураков, да и только. О, прошу прощения, мосье Пуаро.      Пуаро успокаивающе вскинул руки.      - Нет, нет, что вы! Не обращайте на меня внимания.      - Нет, вот заутреня, это я еще понимаю, - проворчал полковник. - Особенно воскресная. "Внемли хору ангелов" и все эти старые рождественские гимны. А потом - праздничный обед. Вот это дело, правда, Эм?      - Конечно, дорогой. Но это для нас, стариков. Молодежи нравится полночная служба. И по-моему, очень даже хорошо, что они хотят ее посетить.      - Сара и этот тип не хотят.      - Думаю, милый, ты ошибаешься. Сара хотела. Просто она не решилась это сказать.      - Хоть убей, не пойму, какое ей дело до того, что подумает этот тип?      - Ну, она ведь совсем еще молоденькая, - умиротворяюще заметила миссис Лэйси.      - Отправляетесь спать, мосье Пуаро? Спокойной вам ночи. Желаю хорошо отдохнуть.      - А вы, мадам? Вы сами разве еще не ложитесь?      - Да нет пока. Нужно еще подложить подарки в чулки. Ох, я знаю, что дети уже совсем взрослые, но им так нравятся эти чулки! Там безделушки, всякие забавные вещицы. Ничего особенного, но сколько радости!      - Вы так много делаете, мадам, чтобы сделать Рождество настоящим праздником! - воскликнул Пуаро. - Примите мое искреннее восхищение.      Он почтительно взял ее руку и галантно поцеловал.      - Хм, - произнес полковник Лэйси, когда Пуаро удалился. - Удивительно напыщенный тип. Однако в женщинах разбирается.      Миссис Лэйси озорно улыбнулась.      - А ты заметил, Горацио, что я стояла как раз под омелой? {Согласно старинному обычаю, любой, кто встанет под рождественской омелой, не имеет права никому отказать в поцелуе.} - спросила она с видом застенчивой девятнадцатилетней девочки.      Эркюль Пуаро вошел в отведенную ему спальню. Это была большая комната, щедро снабженная отопительными батареями. Подойдя к просторной кровати с четырьмя столбиками, он увидел на подушке конверт. Вскрыв его, он вытащил лист бумаги, на котором корявыми печатными буквами было написано:            "НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ НЕ ЕШЬТЕ РОЖДЕСТВЕНСКИЙ ПУДИНГ.      ДОБРОЖЕЛАТЕЛЬ".            Эркюль Пуаро уставился на записку. Его брови поднялись.      - Загадка, - пробормотал он. - И неожиданная к тому же.            4            Рождественский обед состоялся в два часа пополудни и больше походил на самый настоящий пир. В камине весело потрескивали громадные поленья, но этот шум тонул в оглушительном и несмолкающем гвалте. Устричный суп исчез в мгновение ока; две огромные индейки, едва успев появиться, тут же отправились обратно на кухню, мгновенно превращенные в жалкие каркасы из костей. И вот наступил решающий момент: торжественное внесение рождественского пудинга! Разумеется, старый Певерелл, руки и колени которого заметно дрожали, что было естественно для его восьмидесяти лет, никого и близко к нему не подпустил. Миссис Лэйси сидела, нервно сцепив пальцы, и опасаясь, что Певерелл, того и гляди, упадет замертво на праздничный стол. Однако из двух зол: позволить ему умереть при исполнении почетной обязанности или же лишить его этого права, что было бы для него равносильно смерти, миссис Лэйси неизменно выбирала первое.      Рождественский пудинг во всем своем великолепии вплыл в столовую на серебряном подносе, огромный, размером с футбольный мяч, с веточкой остролиста, венчающей его подобно триумфальному флагу, и с боков его лизали языки красновато-голубого пламени.      Раздался дружный вздох восхищения. Только одну уступку удалось вырвать миссис Лэйси у верного Певерелла - не обходить с пудингом всех по очереди, а сразу водрузить его перед нею, чтобы она сама могла раздать его. Когда пудинг наконец благополучно достиг стола, миссис Лэйси облегченно вздохнула и быстро разложила куски, все еще исходящие красочными огненными языками, по тарелкам.      - Загадывайте желание, мосье Пуаро, - закричала Бриджит. - Да скорее же, пока огонь не погас. Бабушка, милая, ну быстрее!      Миссис Лэйси удовлетворенно откинулась на спинку стула. Операция "Пудинг" успешно завершилась. Каждый получил свою порцию, и даже огонь еще не потух. На мгновение наступила тишина: все молча загадывали свои желания.      Никто не заметил того странного выражения, с которым Эркюль Пуаро уставился на свою тарелку. "Ни в коем случае не ешьте рождественский пудинг".      Пуаро долго ломал голову, пытаясь постичь смысл этого зловещего предостережения. Оказавшаяся перед ним порция ничем не отличалась от тех, что получили остальные!      Вздохнув и признав себя побежденным - а он просто ненавидел признаваться себе в этом, - Пуаро взялся за вилку.      - Не желаете крема, мосье Пуаро?      Пуаро желал.      - Опять стянула мой лучший бренди, а, Эм? - добродушно заметил полковник с другого конца стола.      Его жена подмигнула.      - Миссис Росс потребовала самый лучший. Сказала, это весьма существенно.      - Да ладно уж, - смирился полковник. - В конце концов, Рождество бывает раз в году, да и миссис Росс - великая женщина. Великая женщина и великий повар, - Это, м-м-м, точно! - подтвердил Колин с набитым ртом. - Потрясающий пудинг.      Очень осторожно, почти с опаской, Эркюль Пуаро проглотил кусочек. Изумительно! Он поднес ко рту второй, и что-то негромко звякнуло о его тарелку. Пуаро осторожно потыкал это вилкой. Бриджит, сидевшая от него слева, поспешила на помощь.      - Вам что-то досталось, мосье Пуаро, - сообщила она. - Интересно, что же?      Пуаро осторожно очистил маленькую серебряную вещицу от налипшего на нее изюма.      - О-о-о, - протянула Бриджит, - да это же холостяцкая пуговица! Мосье Пуаро досталась холостяцкая пуговица!      Эркюль Пуаро сунул маленькую серебряную пуговицу в стоявший возле тарелки бокал с водой и поболтал там, смывая крошки.      - Очень красивая, - заметил он.      - Это значь 1, что вы будете холостяком, мосье Пуаро, - поспешил объяснить ему Колин.      - Очень на то похоже, - согласился Пуаро. - Я был холостяком долгие годы и вряд ли изменю этой привычке теперь.      - Никогда не говорите "никогда", - заявил Майкл. - Я недавно прочел в газете, что один девяностопятилетний старик женился на двадцатидвухлетней девушке!      - Это, конечно, обнадеживает, - согласился Эркюль Пуаро.      Внезапно полковник Лэйси издал громкое восклицание. Его лицо побагровело, а рука метнулась ко рту.      - Черт побери, Эмилин! - прорычал он. - И как ты только разрешаешь класть в пудинг стекло?      - Стекло? - ошеломленно повторила миссис Лэйси.      Полковник извлек изо рта довольно крупный предмет.      - Мог ведь зуб сломать, - проворчал он, - или вообще проглотить. Тогда уж точно аппендицит бы пришлось удалять.      Он бросил предмет в стакан с водой, поболтал там и снова вынул.      - Боже правый! - воскликнул он. - Да это же красный камушек из хлопушки!      И он высоко поднял свою находку.      - Вы позволите?      Эркюль Пуаро стремительно перегнулся через соседа и, взяв камень из рук мистера Лэйси, внимательно осмотрел.      Это действительно был огромный красный камень цвета рубина. Кто-то за столом резко отодвинул свой стул, но тут же придвинул его обратно.      - Фью! - присвистнул Майкл. - Вот было бы здорово, окажись он настоящим.      - А может, он и есть настоящий, - с надеждой сказала Бриджит.      - Не будь дурочкой, Бриджит. Да рубин таких размеров стоил бы жуть сколько тысяч фунтов. Ведь верно, мосье Пуаро?      - Примерно столько, - согласился тот.      - Но я не понимаю, - вмешалась миссис Лэйси, - как он мог попасть в пудинг?      - Ox! - воскликнул вдруг Колин, которому разговоры нисколько не мешали поглощать пудинг. - Мне досталась долька апельсина. Это нечестно.      - У Колина долька апельсина, а это означает свинью!      Колин - жадная прожорливая свинья! - восхищенно вскричала Бриджит.      - А у меня кольцо, - прорезался сквозь общий гам высокий чистый голос Дианы.      - Хорошая примета, моя дорогая. Ты первая из нас выйдешь замуж.      - А у меня.., у меня наперсток! - простонала Бриджит.      - Бриджит будет старой девой, - принялись распевать мальчики. - Ура! Ура! Ура! Бриджит - старая дева.      - А кому досталась монетка? - поинтересовался Дэвид. - В пудинге же была настоящая десятишиллинговая монетка, золотая. Я точно знаю - мне миссис Росс сказала.      - Кажется, это я такой счастливчик, - заявил Десмонд Ли-Вортли.      - Нет еще, но скоро будешь, - явственно расслышали бормотание полковника Лэйси сидевшие поближе.      - И у меня кольцо, - объявил Дэвид.      - Вот совпадение, правда? - добавил он, глядя на Диану.      Веселье продолжалось, и никто не заметил, как Эркюль Пуаро небрежно и, словно бы думая о чем-то совершенно другом, уронил красный камень себе в карман.      За пудингом последовали пирожки и рождественские сладости, после чего взрослые удалились на заслуженный отдых - перед чаепитием и торжественным зажжением рождественской елки. Эркюль Пуаро, однако, отказался от отдыха и вместо этого направился в огромную современную кухню.      - Позвольте мне, - объявил он там, озираясь с самым сияющим видом, - от всей души поблагодарить повара за ту изумительную трапезу, которой я сейчас насладился!      На секунду воцарилось молчание. Потом миссис Росс важно выступила вперед. Это была женщина с гордой осанкой и истинно королевскими манерами. Две тощие седенькие особы крутились возле мойки, и какая-то девушка со светлыми волосами металась от них к плите, но это, несомненно, были жалкие букашки. На кухне правила миссис Росс.      - Рада, что вам понравилось, сэр, - благосклонно молвила она.      - Понравилось? - вскричал Эркюль Пуаро, с чужеземной экзальтированностью целуя сложенные щепоткой пальцы и отщелкивая поцелуй к потолку. - Да вы гений, миссис Росс, просто гений! Никогда еще не едал такого изумительного обеда! Этот суп! - Пуаро даже причмокнул. - Эта начинка! Индейка с каштанами - незабываемо!      Неповторимо! Уникально, в конце концов.      - У вас хороший вкус, сэр, - с некоторым удивлением отметила миссис Росс. - Это действительно довольно редкий рецепт. Мне он достался от одного австрийского повара, с которым я работала много лет назад. - Что же до остального, - добавила она, - это всего-навсего качественная английская кухня.      - Блаженны же англичане! - вскричал Эркюль Пуаро.      - Весьма мило, что вы так считаете, сэр. Конечно, вы иностранец и привыкли, видно, к континентальным блюдам. Что ж, при желании я могла бы и их приготовить.      - Уверен, миссис Росс, вы можете все! Так знайте же, что английская кухня - хорошая английская кухня, а не то, чем пичкают во второразрядных гостиницах и ресторанах - по достоинству ценится истинными гурманами и на континенте. Если не ошибаюсь, в начале девятнадцатого века в Лондон была снаряжена специальная комиссия, по возвращении во Францию представившая восторженный отчет о феномене английского пудинга. "Ничего подобного не сыщется во всей Франции! - говорилось там. - Посетить Лондон стоит уже единственно ради того, чтобы насладиться изысканностью и разнообразием английских пудингов".      И король среди всех английских пудингов, - продолжал Пуаро, несомый на крыльях вдохновения, - это рождественский пудинг с изюмом, тот, который мы сейчас ели. Он был домашнего приготовления, не так ли? Ни в коем случае не покупной?      - Боже упаси, нет, сэр. Я приготовила его лично по собственному рецепту, которому следую уже многие годы.      Когда я приехала, миссис Лэйси пыталась было сказать, что уже заказала пудинг в лондонском магазине, чтобы сэкономить мое время. "Нет уж, мадам, - ответила я. - Оно конечно, очень с вашей стороны мило, но ни один покупной пудинг не сравнится с домашним".      И заметьте, - продолжила миссис Росс, несколько оттаяв, - что он был съеден еще не отстоявшись! Настоящий рождественский пудинг готовят за несколько недель до праздника и дают ему отстояться. И, чем дольше до Рождества, тем лучше! Я помню, в детстве, когда мы по воскресеньям ходили в церковь, то всегда ждали молитвы, которая начинается с "Подай знак, о Господи, просвети нас", потому как эта молитва была как бы сигналом, что пора делать рождественские пудинги. Так оно всегда и было.      В воскресенье мы слушали проповедь и знали, что на неделе мама обязательно займется пудингом. Так оно должно было бы быть и в этом году. Фактически же этот пудинг был изготовлен всего три дня назад - за день до вашего приезда, сэр. Все, что я успела, это по традиции заставить каждого побывать на кухне, помешать тесто и загадать желание. Таков обычай, сэр, и я никогда ему не изменяю.      - Крайне интересно! - сказал Эркюль Пуаро. - Крайне. И что же, действительно все заходили?      - Да, сэр. Все заходили. И юные джентльмены, и Бриджит, и этот господин из Лондона, и его сестра, и мистер Дэвид, и мисс Диана, то есть, конечно, миссис Миддлтон. Все месили тесто, а как же.      - А сколько пудингов вы изготовили? Или этот шедевр единственный в своем роде?      - О нет, сэр, всего их было четыре. Я сделала два больших и два поменьше. Один большой на сегодня, другой - к Новому году, а маленькие - для полковника и миссис Лэйси, когда гости разъедутся и они останутся одни.      - Понимаю, понимаю, - проговорил Пуаро.      - На самом-то деле, сэр, сегодня вы ели не тот пудинг, - сообщила вдруг миссис Росс.      - Не тот? - нахмурился Пуаро. - Как это?      - Видите ли, сэр, у нас есть большая праздничная форма для рождественского пудинга. Она китайская, с узорами омелы и остролиста, и, конечно, ее-то мы обычно и подаем на стол. Но с ней произошла неприятность. Анни оступилась, когда снимала пудинг с верхней полки, и выронила его. Форма, разумеется, разбилась вдребезги. Ну не подавать же было такой пудинг на стол? В нем могли оказаться осколки. Пришлось подать тот, что предназначался для Нового года, в самой обычной миске. Она, конечно, тоже симпатичная, но совсем не такая изысканная, как рождественская. Даже и не знаю, где теперь такую найдешь. Нынче такие уже и не делают. Все измельчало, в том числе и посуда. Бог ты мой, сэр, да что далеко ходить? Попробуйте купить обычную сковородку приличных размеров, чтобы в ней умещалось хотя бы восемь или десять яиц с беконом. Ах, теперь все не так, как прежде.      - Не так, - согласился Пуаро. - Но только не сегодня.      Сегодняшнее Рождество словно воскресило старые добрые времена.      Миссис Росс вздохнула.      - Приятно слышать, сэр. Но, конечно, теперь больше, чем когда-либо, приходится рассчитывать только на себя. Прислуга совершенно ничего не умеет. Эти современные девушки...      Она немного понизила голос.      - Нет, они очень стараются и хотят сделать как можно лучше, но в них не чувствуется школы, сэр, если вы понимаете, о чем я.      - Да, времена меняются, - согласился Эркюль Пуаро, - и это порой печально.      - Этот дом, сэр, - сказала миссис Росс, - он слишком велик для полковника с хозяйкой. Хозяйка, та понимает.      Ютиться в одном крыле тоже ведь, знаете, не выход. Теперь дом, как говорится, оживает только под Рождество, когда собирается вся семья.      - И мистера Ли-Вортли с сестрой, как я понимаю, здесь раньше не было?      - Да уж, сэр, - сухо откомментировала миссис Росс, - не было. Очень, конечно, приятный джентльмен, но... довольно странное знакомство для мисс Сары, по нашим-то понятиям. Хотя, конечно, в Лондоне все по-другому.      Сестру его жаль. Очень уж плоха, бедняжка. Перенесла операцию, вот ведь какое дело. Когда приехала, вроде еще ничего была, да всего и успела, что спуститься в кухню загадать на пудинге желание. Тут же слегла и с тех пор уже не встает с постели. Надо ей было подольше отлежаться после операции, я так думаю. Эти нынешние доктора выписывают из больницы раньше, чем вы успеваете встать на ноги!      Да что там? Вот жена моего собственного племянника...      И миссис Росс начала длинный и страстный монолог о современных больничных нравах, которые чрезвычайно пагубно отразились на ее родне, привычной к куда более тонкому и бережному уходу. Пуаро проявил должное сочувствие и поспешил откланяться.      - Мне остается только поблагодарить вас за столь изысканное и великолепное пиршество. Позвольте мне в знак признательности...      Пятифунтовая банкнота прошуршала из рук Пуаро в могучую длань миссис Росс, сопровождаемая вялым "ну что вы, сэр" и энергичным "я настаиваю".      - Настаиваю, - повторил Эркюль Пуаро.      - Что ж, очень вам благодарна, - заявила миссис Росс, принимая сей знак признательности как нечто совершенно должное. - Желаю вам, сэр, самого счастливого Рождества и благополучия в новом году.            5            Первый день Рождества закончился именно так, как они обычно и заканчиваются. Елку зажгли, восхитительный пирог, поданный к чаю, был встречен с ликованием, но остался почти нетронут. На ужин подали холодные закуски. И Пуаро, и хозяева дома отправились на покой пораньше.      - Спокойной ночи, мосье Пуаро, - пожелала напоследок миссис Лэйси. - Надеюсь, вам понравилось.      - Это был чудесный день, просто чудесный.      - Но вы как будто чем-то озабочены.      - Я все думаю про этот пудинг...      - Возможно, он показался вам чуточку тяжеловатым? - деликатно предположила миссис Лэйси.      - Нет-нет, я говорил вовсе не в гастрономическом смысле. Я размышляю о его значении.      - Ну, разумеется, это же часть традиции, - слегка удивилась миссис Лэйси. - Доброй вам ночи, мосье Пуаро, надеюсь, вам не будут всю ночь сниться пудинги и сладкие пирожки.      - Да уж, - пробормотал себе под нос Пуаро, раздеваясь, - могут и присниться! Хорошенькая задачка - этот рождественский пудинг. Что же здесь творится, чего я совершенно не понимаю?      Он с досадой потряс головой:      - Ну ладно, там увидим.      Проделав необходимые приготовления, Пуаро с наслаждением погрузился в мягкие перины, матрацы и подушки - но только не в сон.      Часа через два его терпение оказалось вознаграждено.      Дверь спальни медленно отворилась, и Пуаро улыбнулся.      Все шло, как он и ожидал. Он снова вспомнил чашку кофе, поданную ему этим предупредительным молодым человеком, Десмондом Ли-Вортли. Потом юноша ненадолго отвернулся и не видел, как Пуаро поставил ее на стол. Когда же он повернулся снова, Пуаро как ни в чем не бывало пил из нее, и молодой человек мог с удовлетворением - если не с чем похуже - наблюдать, как он выпил все до последней капли. Однако при мысли, что он пожертвовал крепким здоровым сном в пользу кого-то другого, усы Пуаро приподнялись в довольной улыбке.      "Этот Дэвид очень милый юноша, - размышлял он про себя, - но слишком несчастен и озабочен... Вот уж кому точно не повредит хороший крепкий сон. А теперь посмотрим, чем все это кончится".      Он лежал совершенно неподвижно, дыша ровно и глубоко, изредка позволяя себе - исключительно деликатно - всхрапывать.      Кто-то подошел к кровати и склонился над ней. Затем, видимо удовлетворенный, этот кто-то выпрямился и направился к туалетному столику. Включив маленький фонарик, гость принялся исследовать аккуратно сложенные на столике вещи Эркюля Пуаро. Он осмотрел бумажник, потом осторожно выдвинул ящики стола, после чего расширил поле поисков до карманов висевшего на спинке стула костюма. Под конец он даже приблизился к кровати и с величайшей осторожностью пошарил под подушкой.      Вытащив оттуда руку, он на несколько секунд застыл, недоумевая, видимо, что же предпринять дальше. Немного побродив по комнате, бесцельно заглядывая в вазы, гость зашел в ванную и вскоре оттуда вышел. Наконец, тихонько выругавшись, он вышел из комнаты.      - Ага, - пробормотал Пуаро. - Нас постигло разочарование. Какая жалость! Ба! А какая самонадеянность! Неужели он мог подумать, что Эркюль Пуаро спрячет что-то так, что это можно найти?!      И, повернувшись на другой бок, преспокойно заснул.      На следующее утро его разбудил настойчивый стук в дверь.      - Qui est la {Кто там? (фр.)}? Да входите же, входите.      Дверь открылась, и на пороге появился задыхающийся и раскрасневшийся Колин. За его спиной топтался Майкл.      - Мосье Пуаро, мосье Пуаро!      - Что? - осведомился Пуаро, усаживаясь в постели. - Уже чай? А, это ты, Колин. Что случилось?      Однако Колин словно лишился дара речи. Казалось, он совершенно потрясен и растерян. Так оно, впрочем, и было. Ночной колпак Эркюля Пуаро оказался слишком сильным зрелищем для неокрепшего организма. Колин с трудом заставил себя заговорить.      - Я подумал.., мосье Пуаро, вы поможете? Случилось нечто ужасное.      - Что-то случилось? Но что же?      - Это.., это Бриджит. Она там, на снегу. Мне кажется.., она такая бледная и неподвижная.., ох, лучше вам пойти туда самому. Я ужасно боюсь, что... По-моему, она мертвая.      - Что? - вскричал Пуаро, отбрасывая одеяла. - Мадемуазель Бриджит! Мертвая!      - Я думаю.., думаю, ее кто-то убил. Там кровь ц... ох, да пойдемте же.      - Конечно! Конечно! Я иду немедленно.      Из одежды Эркюль Пуаро благоразумно выбрал зимние ботинки и пальто на меховой подкладке, которое быстро накинул поверх пижамы.      - Я иду, - повторил он, - иду сию секунду. Ты разбудил остальных?      - Нет. Я пока никому, кроме вас, не сказал. Думал, так лучше. Дедушка и ба еще не вставали. Внизу накрывают завтрак, но я не стал говорить Певереллу. Она - Бриджит то есть - за домом, возле террасы. Почти под окнами библиотеки.      - Понятно. Показывай дорогу. Я следом.      Поспешно отвернувшись, чтобы скрыть восторженную ухмылку, Колин заспешил вниз по лестнице. Через боковую дверь они вышли в ясное и прохладное утро. Солнце висело еще совсем низко над горизонтом. Всю ночь валил густой снег, стихший только к утру, и всюду, сколько хватало глаз, теперь простирался белый толстый ковер. Мир выглядел чистым, белым и прекрасным.      - Здесь! - выдохнул Колин, драматично поднимая руку. - Это.., здесь!      Картина действительно была ошеломляющей. В нескольких ярдах от дома на снегу лежала Бриджит. Она была в алой пижаме и белой шерстяной шали, накинутой на плечи. На шали расползались большие алые пятна. Голова Бриджит была повернута набок, и лицо скрыто свесившимися черными волосами. Одна ее рука была подвернута под грудь, другая - выброшена вперед и, казалось, все еще царапает снег сведенными судорогой пальцами. В самом центре большого темно-красного пятна торчала рукоять курдского кинжала с кривым лезвием, который полковник Лэйси только вчера демонстрировал гостям.      - Mon Dieu {Боже мой! (фр.)}! - вырвалось у Пуаро. - Словно в каком-то чудовищном спектакле.      Стоявший рядом Майкл издал странный сдавленный звук, тут же заглушенный Колином.      - Да, - поспешно сказал он. - В этом есть что-то... нереальное, правда? Вы видите следы? Их ведь, наверное, нельзя трогать?      - А следы... Да, конечно, их обязательно нужно сохранить.      - Я так и думал, - сказал Колин. - Потому-то и не хотел, чтобы кто-то увидел все прежде вас. Я думал, вы знаете, что делать в таких случаях.      - Да, конечно, - быстро согласился Пуаро, - Первым делом следует проверить, а не жива ли она еще?      - Ну.., да.., разумеется, - несколько неуверенно пробормотал Майкл. - Понимаете, мы думали.., то есть мы не думали.      - О, я вижу, вы благоразумный молодой человек. Вероятно, читали всякие детективы... Да, крайне важно, чтобы никто не трогал тело. Вот только как, в таком случае, можно быть уверенным, что это именно тело, а не все еще мадемуазель Бриджит? Не так ли? Благоразумие, конечно, достойно всяческого восхищения, но на первом месте должна быть обычная человечность. Нам следует позаботиться о враче - не правда ли? - прежде чем думать о полиции.      - О да! Конечно, - подтвердил Колин, несколько сбитый с толку.      - Мы.., мы подумали, что лучше позвать вас, прежде чем что-то предпринять, - поспешно вмешался Майкл.      - Тогда вы оба останетесь здесь, - заявил Пуаро, - а я обойду с другой стороны, чтобы не затоптать следы. Просто замечательные отпечатки, не правда ли? Такие четкие...      Следы мужчины и девушки, ведущие прямо к тому месту, где она лежит. Потом мужчина возвращается, а она - она уже нет.      - Наверное, это следы убийцы! - затаив дыхание, предположил Колин.      - Безусловно. Отпечатки ботинок убийцы. Длинная узкая ступня с довольно необычным рисунком. Думаю, их легко будет опознать. Очень интересно. Да, эти следы будут нам очень полезны.      В этот момент из дома появились Десмонд Ли-Вортли с Сарой и присоединились к группе.      - Чем это вы тут, черт возьми, занимаетесь? - осведомился Ли-Вортли в несколько театральной манере. - Я увидел вас из окна спальни. Что зде... Боже мои Это еще что? Это.., это похоже на...      - Именно, - сказал Эркюль Пуаро. - Похоже на убийство, не так ли?      Сара на миг задохнулась, но тут же бросила подозрительный взгляд на мальчиков.      - Вы хотите сказать, кто-то убил эту девочку, эту - как ее - Бриджит? - выдавил Десмонд. - Да кому это нужно? Невероятно!      - На свете полно невероятных вещей, - заметил Эркюль Пуаро. - Особенно, до завтрака. Так утверждает один из ваших классиков. Шесть невероятных вещей до завтрака. Оставайтесь, пожалуйста, все здесь, - добавил он и, сделав большой круг, приблизился к Бриджит.      Когда он склонился над ней, Колин и Майкл чуть не лопнули от едва сдерживаемого смеха. Сара придвинулась к ним и прошипела:      - Что это вы тут устроили, скажите на милость?      - Ты только полюбуйся на Бриджит! - выдавил Колин. - Вот это класс! Даже не шелохнется!      - Никогда не видел никого мертвее старушки Бриджит, - шепотом согласился Майкл.      Эркюль Пуаро выпрямился.      - Ужасно, - сказал он дрогнувшим голосом. - Просто ужасно.      Не в силах бороться с одолевавшим их весельем, Колин и Майкл поспешно отвернулись.      - Что.., что же нам теперь делать? - выдавил Майкл.      - Здесь можно сделать только одно, - ответил Пуаро. - Вызвать полицию. Кто-нибудь из вас позвонит, или это сделать мне?      - Думаю... - проговорил Колин, - думаю... Ты как, Майкл?      - Ага. По-моему, самое время.      Он шагнул вперед и тут, кажется, впервые почувствовал некоторый дискомфорт.      - Я прошу прощения, - начал он. - Надеюсь, вы не обидитесь... Но.., это.., только шутка. Понимаете? Рождественский розыгрыш. Мы хотели.., хотели.., ну, в общем, представить все это как убийство.      - Представить как убийство? Но тогда, значит, это... это...      - Ну да, только спектакль, - подсказал Колин, - Ну, чтобы вы почувствовали себя как дома. Вот.      - Ага, - протянул Эркюль Пуаро. - Понимаю. Розыгрыш, значит? Только сейчас ведь не первое апреля - нынче у нас двадцать шестое декабря.      - Я понимаю, мы не должны были этого делать, - промямлил Колин, - но.., но.., вы же не обиделись, правда, мосье Пуаро?      - Эй, Бриджит, - позвал он, - поднимайся давай. А то и впрямь насмерть замерзнешь.      Распростертая на снегу фигура не пошевелилась.      - Странно, - заметил Эркюль Пуаро. - Похоже, она тебя не слышит.      Он задумчиво посмотрел на Колина.      - Шутка, говоришь? А ты уверен, что это шутка?      - Ну, еще бы, - ответил Колин, чувствуя себе совсем уже неуютно. - Мы правда не хотели ничего плохого, мосье Пуаро.      - Почему же тогда мадемуазель Бриджит не поднимается?      - Не знаю, - растерянно проговорил Колин.      - Ну, ладно, Бриджит, хватит! - нетерпеливо прикрикнула Сара. - Прекрати лежать и строить из себя дурочку.      - Мы п-правда очень сожалеем, - начиная заикаться, повторил Колин. - Очень. Извините нас.      - Вам не за что извиняться, - странным тоном сказал Эркюль Пуаро.      - Что вы хотите сказать? - изумился Колин и, повернувшись к Бриджит, принялся снова ее звать:      - Бриджит!      Бриджит! Да что же это такое? Почему она не встает? Почему продолжает лежать?      Пуаро поманил Десмонда.      - Вы, мистер Ли-Вортли, подойдите сюда.      Десмонд повиновался.      - Потрогайте ее пульс, - приказал Пуаро.      Ли-Вортли нагнулся и дотронулся до запястья Бриджит.      - У нее.., нет пульса! - Он испуганно посмотрел на Пуаро. - И рука совсем холодная. Господи! Да она и в самом деле мертва!      Пуаро кивнул.      - Да. В самом деле мертва. Кто-то превратил фарс в трагедию.      - Но.., кто же?      - Видите следы, которые ведут сюда и обратно? По-моему, просто удивительное сходство с теми, которые только что оставили вы, мистер Ли-Вортли.      Молодой человек как ужаленный развернулся.      - Да что за... Вы что, меня обвиняете? Меня? Вы с ума сошли! Зачем мне ее убивать?      - Зачем? Я вот все думаю.., давайте-ка посмотрим...      Он нагнулся и очень бережно разжал стиснутый кулачок Бриджит.      У Десмонда перехватило дыхание. Не веря своим глазам, он ошеломленно уставился вниз. В ладошке Бриджит лежал большой красный камень.      - Это же та дурацкая штука из пудинга! - воскликнул он.      - Разве? - спросил Пуаро. - Вы уверены?      - Конечно!      Десмонд стремительно наклонился и выхватил камень из пальцев Бриджит.      - Не стоило этого делать, - укоризненно проговорил Пуаро. - Лучше ничего не трогать до приезда полиции.      - Я и не трогал тело! Эта штука.., она могла потеряться, а ведь это улика. Да, уверен: чем скорее здесь будет полиция, тем лучше. Я немедленно иду звонить.      Он стремительно развернулся и побежал к дому. Сара подошла к Пуаро.      - Я не понимаю, - прошептала она, - не понимаю.      Ее лицо сильно побледнело, и она схватила Пуаро за рукав.      - Что вы говорили.., о следах?      - Взгляните сами, мадемуазель.      Сара взглянула. Когда Десмонд Ли-Вортли по просьбе Пуаро подходил пощупать у девочки пульс, он оставил в точности те же отпечатки ботинок, что и человек, сопровождавший ее в последний путь.      - Вы хотите сказать, это Десмонд? Чушь какая!      Внезапно тишину прорезал рев автомобильного двигателя. Обернувшись, они успели заметить машину, на бешеной скорости удаляющуюся по шоссе.      Сара прекрасно знала, чья это машина.      - Это Десмонд, - объяснила она Пуаро. - Он.., он, наверное, отправился за полицией, вместо того чтобы звонить.      Из дома выбежала Диана Миддлтон.      - Что случилось? - спросила она, задыхаясь. - Десмонд ворвался в дом, прокричал что-то, будто Бриджит убита, и бросился к телефону. Оказалось, он сломан. Десмонд сказал, что видимо кто-то перерезал провода и ничего не остается, как ехать за полицией. Но зачем ему полиция?      Пуаро показал рукой.      - Бриджит? - Диана обвела присутствующих недоуменным взглядом. - Но разве это не шутка? Я же слышала что-то такое.., вчера вечером. Я думала, они хотели разыграть вас, мосье Пуаро?      - Да, - согласился Пуаро, - они и думали, что разыгрывают. А теперь пойдемте все в дом. А то простудимся, до возвращения мистера Ли-Вортли здесь больше делать нечего.      - Но, послушайте, - запротестовала Сара. - Нельзя же оставить тут Бриджит.., одну.      - Боюсь, ей уже совершенно все равно, - сказал Пуаро. - Пойдемте. Это очень, очень печально, но мадемуазель Бриджит не поможет уже ничто. Поэтому давайте вернемся в тепло и, пожалуй, выпьем чаю или кофе.      Все послушно двинулись за Пуаро в дом. Певерелл как раз собирался звонить к завтраку. Если его и удивило, что домочадцы появляются не из спален, а с улицы, а иностранец разгуливает в пальто поверх пижамы, он абсолютно ничем этого не показал. Даже в старости Певерелл оставался идеальным дворецким. Он ничего не замечал или замечал лишь то, что было велено. Поэтому, когда все вошли в столовую и расселись, он без лишних слов принялся разливать кофе.      Когда каждый получил свою чашку и немного согрелся, Пуаро заговорил.      - Я должен рассказать вам, - начал он, - одну небольшую историю. Я не могу открыть все ее обстоятельства, нет. Но я расскажу главное. Все это началось с приездом в Англию одного юного бесшабашного принца. Он привез с собой знаменитый драгоценный камень, с тем чтобы, вставив его в новую оправу, подарить девушке, на которой собирался жениться. К несчастью, предварительно он свел знакомство с очень привлекательной юной леди.      Эту леди мало интересовал сам принц, зато очень интересовало то, что он привез, - интересовало настолько, что вскоре она исчезла, прихватив с собой украшение, веками принадлежавшее королевской семье. Молодой человек, естественно, в затруднении. Вдобавок он должен избегать скандала. Он решительно не может идти в полицию. И тогда он идет ко мне, Эркюлю Пуаро. "Найдите мне, - говорит он, - этот рубин". Eh bien, у этой юной леди есть друг, который замешан в нескольких весьма сомнительных делишках. Есть подозрение, что он участвовал в шантаже и вывозе драгоценностей за границу. Однако он очень осторожен, этот друг, и, кроме подозрений, предъявить ему совершенно нечего. И вот мне становится известно, что этот сообразительный джентльмен проводит Рождество здесь, в Кинге Лэйси. Естественно, юной леди, завладевшей рубином, решительно необходимо на какое-то время покинуть свет, чтобы избежать нежелательных претензий или вопросов. Проблема улаживается как нельзя лучше, стоит только ей изобразить из себя сестру нашего ловкого джентльмена и отправиться вместе с ним сюда.      - О нет! - выдохнула Сара. - Только не сюда! Здесь же.., я!      - И тем не менее, - сказал Пуаро. - В результате небольшой комбинации я тоже оказываюсь в числе гостей.      Юная леди, предположительно только что вышедшая из больницы, попав сюда, стремительно набирает силы. И тут узнает о прибытии детектива, точнее даже, величайшего из всех детективов, то есть меня, Эркюля Пуаро. У юной леди немедленно случается - как его? - ухудшение.      Она прячет рубин в первое подвернувшееся место и, снова отдавшись во власть болезни, уже не встает с постели. Ей совсем не к чему встречаться со мной, поскольку я, безусловно, видел ее фотографии. Разумеется, это очень и очень скучно, но ей приходится отсиживаться в своей комнате, а "брату" - носить ей еду.      - Но рубин? - перебил его Майкл.      - Думаю, что в момент моего прибытия леди находилась с вами на кухне, от души веселясь и загадывая желания на рождественском пудинге. Узнав, что я здесь, она просто вдавила рубин в пудинг. Разумеется, не в тот, что должны были подать на Рождество. О нет, она прекрасно знает, что рождественский пудинг помещен в праздничную форму. Она прячет рубин в другой, тот, который предназначен для Нового года. К тому времени она успела бы уехать, и, вне всякого сомнения, новогодний пудинг уехал бы вместе с ней. Однако здесь вмешивается случай. В рождественское утро праздничный пудинг роняют на пол, и форма разлетается вдребезги. Что тут делать? И славная миссис Росс заменяет его другим пудингом, который и подает на стол, - Бог мой! - проговорил Колин. - Вы хотите сказать, что камень, которым чуть не подавился на Рождество дедушка, был настоящим?      - Именно, - подтвердил Пуаро, - и можете представить себе чувства мистера Ли-Вортли, когда он это обнаружил. Eh bien, что же происходит дальше? Я беру у полковника камень и якобы по рассеянности кладу его в карман, причем с таким видом, что просто не хочу сорить на полу.      Однако мистер Ли-Вортли очень внимательно за мной следит. Когда я ложусь спать, он является ко мне в комнату и обыскивает ее. Потом обыскивает меня. Но рубина он не находит. Почему?      - Потому, - выдохнул Майкл, - что вы уже отдали его Бриджит! Так вот оно что! Так вот почему - но тогда как же - то есть... Послушайте, что же все-таки произошло?      Пуаро улыбнулся.      - Пойдемте в библиотеку, - сказал он. - Там из окна открывается отличный вид на разгадку этой тайны.      Все двинулись вслед за ним.      - Посмотрите-ка еще раз на место преступления, - предложил Пуаро, указывая в окно.      Ответом ему стал дружный вздох изумления. На снегу не было тела. На снегу не было вообще ничего, что напоминало бы о трагедии, кроме бессмысленных теперь следов.      - Но ведь не привиделось же нам все это! - потрясенно выдавил Колин. - Я.., он.., неужели кто-то украл тело?      - О! - подмигнул Пуаро. - Вы понимаете? Тайна Исчезнувшего Тела!      Он сокрушенно покачал головой.      - Не может быть! - вскричал Майкл. - Мосье Пуаро, вы же... О нет! Послушайте, он же все это время нас разыгрывал!      Пуаро подмигнул снова.      - Правильно, дитя мое, я тоже чуточку пошутил.      Видите ли, я знал про ваш план и решил немного его подправить. А вот и мадемуазель Бриджит! Надеюсь, лежание на снегу не отразилось на вашем самочувствии?      Никогда себе не прощу, если вы подхватите line fluxion de poitrine {Воспаление легких (фр.).}.      Бриджит, укутанная в огромный шерстяной свитер, только рассмеялась.      - Я отправил вам tisane {Отвар из лечебных трав (фр.).} в комнату, - строго сказал Пуаро. - Вы все выпили?      - Хватило и одного глотка! - поморщилась Бриджит. - Да все со мной в порядке, мосье Пуаро. Я хорошо справилась? Только вот рука до сих пор болит от этого вашего жгута, не надо было так сильно.      - Вы были неподражаемы, дитя мое. Просто неподражаемы. Однако же остальные, кажется, все еще пребывают в тумане.      Так вот, вчера вечером я заглянул к мадемуазель Бриджит. Я сказал ей, что мне известно о вашем маленьком complot {Заговоре (фр.).}, и спросил, не согласится ли она подыграть немного и мне. Она согласилась и справилась с задачей превосходно. Следы от ботинок мистера Ли-Вортли на снегу сделала, как вы, наверное, уже догадались, именно она.      - И какой же в этом смысл, мосье Пуаро? - бросила Сара. - Зачем вам понадобилось отсылать Десмонда за полицией? Сомневаюсь, что ваши шуточки покажутся им забавными.      Пуаро мягко покачал головой.      - Но, мадемуазель, я и мысли не допускал, будто мистер Ли-Вортли отправится за полицией. Убийство - это как раз то, в чем ему меньше всего хотелось бы быть замешанным. У него просто сдали нервы. Увидев возможность завладеть рубином, он схватил его, заявил, что телефон сломан, и под этим предлогом сбежал. Подозреваю, теперь мы не скоро его увидим. Насколько я понимаю, он заранее подготовился к побегу из Англии. У него ведь собственный самолет, не так ли, мадемуазель?      Сара кивнула.      - Да, - проговорила она, - мы даже думали о том...      Она смолкла.      - Чтобы сбежать на нем вместе? - закончил за нее Пуаро. - Eh bien, очень хороший способ вывезти что-то за границу. Когда вы бежите с девушкой и это попадает в газеты, мало кому приходит в голову, что одновременно вы прихватываете с собой еще и бесценный рубин. О да, это очень хорошее прикрытие.      - Я не верю, - твердо сказала Сара. - Ни единому вашему слову.      - Тогда спросите у его сестры, - предложил Пуаро, кивком указывая через ее плечо.      Сара резко обернулась и обнаружила в дверях кутающуюся в шубку молоденькую платиновую блондинку. Она мрачно ухмылялась и была, похоже, просто в ярости.      - Сестра! - фыркнула она с коротким злым смешком. - Вы мне подобных свиней в родню не навязывайте! Я так понимаю, он сбежал? И оставил меня тут отдуваться. Замечательно! Особенно если учесть, что идея-то была его.      Он все и придумал. Говорил, никакого риска. Никто, мол, не пойдет на скандал. Я всегда могу пригрозить, что скажу, будто Али подарил мне эту свою реликвию. Дез говорил, разделим все в Париже! А теперь бросил меня тут, как последняя сволочь! Убила бы! Так! - неожиданно добавила она. - Чем скорее я отсюда выберусь, тем лучше.      Кто-нибудь вызовет даме такси?      - У парадного ждет машина, чтобы отвезти вас на станцию, мадемуазель, - сообщил Пуаро.      - Вы, кажется, все предусмотрели?      - В основном да, - самодовольно отозвался Пуаро.      Однако так легко отделаться ему не удалось. Когда он, проводив фальшивую мисс Ли-Вортли до машины, вернулся в комнату, на него тут же насел Колин.      - Послушайте, мосье Пуаро, - хмуро начал он, - а к а к же рубин? Вы хотите сказать, что вот так, за здорово живешь, отпустили его с рубином?      У Пуаро вытянулось лицо. Скрывая смущение, он принялся подкручивать свои усы.      - Как же я мог забыть? - растерянно пробормотал он. - Я.., я обязательно его верну. Наверняка есть какие-нибудь способы. Я...      - Ну ничего себе! - проговорил Майкл. - Позволить этому гаду сбежать с рубином!      Бриджит оказалась проницательнее.      - Он снова нас провел! - вскричала она. - Правда ведь, мосье Пуаро?      - Что ж, мадемуазель, покажем им заключительный из наших фокусов? Посмотрите-ка в моем левом кармане...      Бриджит сунула туда руку, вынула и с триумфальным кличем высоко подняла над головой огромный рубин, переливающийся всеми оттенками красного.      - Ли-Вортли забрал у вас копию, - пояснил Пуаро. - Обычное стекло. Я привез ее из Лондона на случай, если понадобится подменить камень. Понимаете? Нам совсем не нужен скандал. Мосье Десмонд обнаружит, что рубин не совсем настоящий, только когда попытается сбыть его в Париже или Бельгии - ну, в общем, там, где у него есть нужные связи. Идеальный вариант. Все заканчивается наилучшим образом. Никаких скандалов! Мой принц получает свой камень, возвращается на родину и спокойно - надеюсь, что и счастливо - женится. И все довольны.      - Кроме меня, - пробормотала Сара.      Она сказала это так тихо, что никто, кроме Пуаро, ее не услышал. Он мягко покачал головой.      - И это не так, мадемуазель Сара. Вы приобрели опыт. То, что он печальный, отнюдь не лишает его ценности. Поверьте, впереди вас ждет только счастье.      - Это вы так считаете, - отозвалась Сара.      - Но, послушайте, мосье Пуаро, - снова нахмурился Колин, - откуда же вы узнали о нашем розыгрыше?      - Такая уж у меня работа - все знать! - сообщил Пуаро, подкручивая усы.      - Да, но как вам это удалось? Не понимаю. Кто-то раскололся? Сказал вам?      - Нет-нет, все было совсем не так.      - Но тогда как же? Скажите!      - Скажите, мосье Пуаро! - присоединились к нему остальные.      - Нет, нет и нет, - запротестовал Пуаро, - ни за что.      Если я объясню ход своих рассуждений, пропадет весь интерес. Это как с иллюзионистом, который объясняет секрет своих фокусов.      - Ну, скажите, мосье Пуаро! Давайте. Скажите нам.      - Вы очень этого хотите?      - Да, да, ну пожалуйста.      - Ох, но я правда не могу. Вы будете разочарованы.      - Да нет же, мосье Пуаро. Ну, скажите! Как вы узнали?      - Ну, хорошо. Понимаете, в тот день после чая я отдыхал в библиотеке, сидя у окна в кресле. Я задремал, а когда проснулся, вы как раз обсуждали свой план прямо под окном, а форточка была открыта...      - Как? - возмущенно вскричал Колин, - и это все?      Так просто!      - Не правда ли? - улыбнулся Эркюль Пуаро. - Ну вот, теперь вы действительно разочарованы.      - Ну, - протянул Майкл, - зато теперь мы и в самом деле все знаем.      - Разве? - тихонько пробормотал Эркюль Пуаро. - А вот я, который как раз должен знать все, - я не знаю.      Он вышел в холл, и, недовольно качая головой, чуть не в двадцатый раз вытащил из кармана уже основательно испачканный и помятый листок.            "НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ НЕ ЕШЬТЕ РОЖДЕСТВЕНСКИЙ ПУДИНГ.      ДОБРОЖЕЛАТЕЛЬ".            Эркюль Пуаро сокрушенно покачал головой. Он, который мог объяснить все, не мог объяснить этого! Унизительно. Кто это написал? И зачем? До тех пор, пока он не выяснит это, у него не будет ни секунды покоя! Неожиданно что-то пискнуло у него под ногами, и, выйдя из задумчивости, Пуаро испуганно глянул вниз. На полу, в цветастом платьице, держа в одной руке щетку, а в другой - совок, сидело юное светловолосое создание и огромными круглыми глазами смотрело на бумажку в руке Пуаро.      - О, сэр! - горестно простонало создание. - О, сэр.      Пожалуйста, сэр.      - Бог мой! - добродушно изумился Пуаро. - Кто ты, mon enfant {Дитя мое (фр.).}?      - Анни Бэйтс, сэр. Пожалуйста. Я пришла помочь миссис Росс. Я не хотела, сэр, правда, ничего дурного не хотела. Я думала как лучше, сэр. Для вашего ж? добра то есть.      На Пуаро нашло просветление. Он протянул ей бумажку.      - Так это ты написала, Анни?      - Я не хотела ничего дурного, сэр. Правда, не хотела.      - Конечно нет, Анни, - улыбнулся ей Пуаро. - Но расскажи мне: зачем ты это сделала?      - Ну, это все те двое, сэр. Мистер Ли-Вортли и его сестра. Только никакая она ему не сестра, это уж точно. У нас все так думали. И ничего она не болела. Сразу было видно. Мы думали - мы все думали, - что это очень странно, сэр. Я вам прямо скажу, сэр. Я была у нее в ванной - полотенца развешивала - и все слышала. У нее в комнате был он, и они разговаривали. Я их слышала слово в слово. "Этот сыщик, - сказал он, - этот Пуаро, который здесь появился... Надо с ним что-то делать. Необходимо избавиться от него как можно скорее". А потом, знаете, понизил голос и зловещим таким голосом спрашивает: "Ты куда его положила?" А она отвечает: "В пудинг". Ох, сэр, у меня сердце так подскочило, что я думала, прямо тут и выпрыгнет. Я решила, они хотят отравить вас пудингом. Я просто не знала, что и делать! Миссис Росс, она с такими, как я, и разговаривать не стала бы. Ну, мне и пришло в голову написать вам. Вот... Я и написала. И положила на подушку, чтобы вы сразу заметили, как будете ложиться.      Анни остановилась, переводя дух.      Пуаро некоторое время изучающе на нее смотрел.      - Думаю, Анни, ты насмотрелась слишком много разных фильмов, - сказал он наконец. - Или, может, это телевидение так на тебя действует? Ну да ладно, главное, что у тебя очень доброе сердце и неплохая голова. Знаешь, что? Я пришлю тебе подарок, когда вернусь в Лондон.      - О, сэр, спасибо! Огромное вам спасибо, сэр.      - А что бы ты хотела получить, Анни?      - А я могу загадать все что угодно, сэр? Совсем все?      - В разумных пределах, - осмотрительно ответил Пуаро.      - Ох, сэр, а можно мне косметичку? Такую же модную и шикарную, как была у сестры мистера Ли-Вортли, которая вовсе и не сестра?      - Да, - ответил Пуаро. - Думаю, это можно. Интересно, - добавил он вполголоса. - В том музее, куда я недавно ходил, среди всех этих древностей из Вавилона или не помню уж откуда тоже была косметичка. Тысячи лет прошли, а женские сердца остаются все такими же.      - Прошу прощения, сэр? - переспросила Анни.      - Да нет, ничего. Я просто задумался. Ты получишь свою косметичку, дитя.      - Ох! Вот спасибо-то, сэр! Нет, правда, огромное вам спасибо, сэр.      И Анни в восторге удалилась. Пуаро смотрел ей вслед, удовлетворенно качая головой.      - Что ж, - произнес он, - мне тоже пора. Здесь я уже не нужен.      Неожиданно вокруг его плеч обвились чьи-то руки - Вот если бы вы вдруг на минуточку оказались под омелой... - сказала Бриджит.            ***            Эркюлю Пуаро понравилось. Ему очень понравилось Он даже решил про себя, что это лучшее Рождество в его жизни.            ТАЙНА ИСПАНСКОГО СУНДУКА            1            Как всегда, минута в минуту, Эркюль Пуаро вошел в свой рабочий кабинет, где мисс Лемон уже дожидалась распоряжений на день.      Каждый, кто впервые видел его секретаршу, поражался тому, что вся она состоит исключительно из острых углов, что, впрочем, вполне устраивало Пуаро, во всем предпочитавшего симметрию и прямые углы.      Правда, если говорить о женской красоте, то здесь маленький бельгиец свое пристрастие не доводил до абсурда.      Наоборот, он был скорее старомоден и, как исконный житель континента, предпочитал округлость и даже, если можно так выразиться, пикантную пышность форм. Женщина, считал он, должна быть женщиной. Ему нравились роскошные, экзотические красавицы с безукоризненным цветом лица. Одно время ходили слухи о его увлечении русской графиней, но это было очень давно. Безрассудства молодости.      Что же касается мисс Лемон, то Пуаро просто не воспринимал ее как женщину. Для него она была некой безупречно работающей машиной. И действительно, мисс Лемон отличалась поистине устрашающей работоспособностью. Ей было сорок восемь, и природа милостиво обошлась с ней, начисто лишив всякого воображения.      - Доброе утро, мисс Лемон.      - Доброе утро, мосье Пуаро.      Пуаро сел за письменный стол, а мисс Лемон, разложив перед ним аккуратными стопками утреннюю почту, снова уселась на свое место, держа наготове карандаш и блокнот.      Но в это утро обычный распорядок был неожиданно нарушен. Пуаро принес с собой свежую газету, и его внимание вдруг привлек один заголовок. Огромные буквы буквально вопили:            "ТАЙНА ИСПАНСКОГО СУНДУКА! ПОСЛЕДНИЕ НОВОСТИ.'"            - Вы, разумеется, просматривали утренние газеты, мисс Лемон?      - Да, мосье Пуаро. Новости из Женевы не очень радуют.      Пуаро досадливым жестом отмахнулся от новостей из Женевы.      - Испанский сундук, - вслух размышлял он. - Вы можете мне сказать, мисс Лемон, что такое испанский сундук?      - Полагаю, мосье Пуаро, что это модель сундука, впервые изготовленная в Испании.      - Это-то понятно. А если более конкретно?      - Мне кажется, они были очень популярны в елизаветинскую эпоху. Они очень вместительны, больших размеров, со множеством солидных медных замков и запоров. Если их регулярно чистить, то выглядят они очень неплохо. Моя сестра как-то купила такой сундук на распродаже. В прекрасном состоянии. Она душит в нем столовое белье.      - Не сомневаюсь, что вся мебель в доме вашей сестры с прекрасном состоянии, - галантно склонив голову, произнес Пуаро.      На это мисс Лемон не без грусти заметила, что нынешняя прислуга не знает, что такое "начищать рукавом".      Пуаро посмотрел на нее с удивлением, но не стал выяснять, что означает столь странное выражение.      Он снова пробежал глазами список невольных участников драмы: майор Рич, мистер и миссис Клейтон, командор Макларен, мистер и миссис Спенс. Для него это были всего лишь имена, не более. Но за ними стоят живые люди, с их переживаниями, люди, которых обуревают страсти, любовь, ненависть и страх. Драма, в которой ему, Пуаро, не доведется участвовать. А жаль. Шестеро гостей на званом ужине, в комнате, где у стены стоит вместительный испанский сундук. Шестеро гостей, пятеро из которых беседуют, наслаждаются холодными закусками, слушают музыку, танцуют, а шестой лежит заколотый на дне испанского сундука...      "Эх, - подумал Пуаро. - Как бы сейчас воодушевился мой славный Гастингс! Дал бы волю своей фантазии!      Сказал бы что-нибудь нелепое - ничего похожего на истинную причину! Дорогой Гастингс, как же мне его не хватает. А вместо него..." - Пуаро вздохнул и покосился на мисс Лемон, которая, вполне резонно заключив, что шеф не расположен сегодня ей диктовать, сняла крышку с пишущей машинки и ждала, пока он удалится, чтобы закончить кое-какие письма.      Ее меньше всего волновал этот злосчастный испанский сундук, в котором был обнаружен труп.      Пуаро вздохнул и стал изучать фотографию. Фотографии в газетах редко бывают удачными, а эта вообще никуда не годилась, сплошная чернота. И все-таки какое лицо!      Миссис Клейтон, вдова убитого...      И вдруг, повинуясь безотчетному порыву, Пуаро протянул газету мисс Лемон:      - Взгляните на этот снимок. На лицо...      Мисс Лемон послушно, но без всякого интереса посмотрела на фотографию.      - Что вы скажете об этой женщине, мисс Лемон? Это миссис Клейтон.      Мисс Лемон взяла газету, еще раз небрежно взглянула на фотографию и сказала:      - Она немного похожа на жену управляющего банком в Кройдон-Хите.      - Неужели! - воскликнул Пуаро. - Расскажите мне, пожалуйста, все, что вы знаете о жене управляющего банком в Кройдон-Хите.      - О, это, пожалуй, не очень-то красивая история, мосье Пуаро.      - Я так и думал. Ну прошу вас.      - Ходило много разных слухов о миссис Адаме и молодом художнике. Потом мистер Адаме застрелился. Однако миссис Адаме выйти за художника не захотела, и он принял какой-то яд... Правда, его спасли. В конце концов миссис Адаме вышла замуж за молодого адвоката. Мне кажется, после этого был еще какой-то скандал, но мы уже уехали из Кройдон-Хита, поэтому, что там было дальше, я не знаю.      Пуаро задумчиво кивнул головой.      - Она была красива?      - Строго говоря, красавицей ее не назовешь. Но в ней было что-то такое...      - Вот именно. Что-то такое, что есть во всех искусительницах рода человеческого! В Елене Прекрасной, Клеопатре...      Мисс Лемон с решительным видом заправила в машинку чистый лист бумаги.      - Право, мосье Пуаро, я над этим не задумывалась.      Глупости все это. Если бы люди серьезнее относились к своей работе, а не забивали голову всякой ерундой, было бы куда лучше.      Расправившись таким образом со всеми человеческими пороками и слабостями, мисс Лемон опустила руки на клавиши машинки - ей не терпелось приступить наконец к работе.      - Это ваша личная точка зрения, мисс Лемон, - заметил Пуаро. - Я понимаю, сейчас вы хотите лишь одного: чтобы вам не мешали заниматься делом. Но ведь ваша работа состоит не только в том, чтобы писать под диктовку письма, подшивать бумажки, отвечать на телефонные звонки... Это вы делаете безукоризненно. Но я-то имею дело не только с бумажками, но и с живыми людьми. И здесь мне тоже нужна ваша помощь.      - Разумеется, мосье Пуаро, - почтительно ответила мисс Лемон. - Чем могу быть полезна?      - Меня заинтересовало это преступление. Был бы весьма признателен, если бы вы просмотрели сообщения о нем во всех утренних газетах, а затем и в вечерних... Составьте мне точный перечень всех фактов.      - Хорошо, мосье Пуаро.      Пуаро с горестной усмешкой удалился в гостиную.      "Поистине ирония судьбы, - сказал себе он. - После моего друга Гастингса эта мисс Лемон. Большего контраста не придумаешь. Дорогой Гастингс, с каким азартом он стал бы мне помогать! Представляю, как бы он сейчас бегал по комнате! Его неуемная фантазия порождала бы самые невероятные романтические ситуации. Он простодушно верил бы каждому слову, напечатанному в газетах. А этой бедняжке мисс Лемон мое поручение лишь в тягость, какой уж там азарт".      Спустя несколько часов мисс Лемон явилась к нему с листком бумаги в руках.      - Вот все интересующие вас сведения, мосье Пуаро.      Только не уверена, что на них можно полагаться. Об одном и том же все пишут по-разному. Я бы не очень доверяла этим писакам.      - Мне кажется, вы чересчур строги, мисс Лемон, - пробормотал Пуаро. - Простите великодушно за беспокойство, весьма вам признателен.      Факты были поразительные и сразу наводили на определенный вывод. Майор Чарлз Рич, богатый холостяк, пригласил на вечеринку своих друзей. А именно, мистера и миссис Клейтон, мистера и миссис Спенс и капитана Макларена. Последний был близким другом майора и четы Клейтон. Что же касается супругов Спенс, то с ними все остальные познакомились сравнительно недавно. Арнольд Клейтон служил в Министерстве финансов, Джереми Спенс был рядовым чиновником из какого-то государственного учреждения. Майору Ричу было сорок восемь лет, Арнольду Клейтону - пятьдесят пять, Джереми Спенсу - тридцать семь. О миссис Клейтон сообщалось, что она была "моложе своего мужа". Ее муж в гостях не был - в последнюю минуту его срочно вызвали в Шотландию - он должен был выехать в тот же вечер поездом в 20.15 с вокзала Кингс-Кросс.      Званый ужин в доме майора Рича прошел, как обычно проходят такие вечера. Гости веселились и наслаждались обществом друг друга. Это не было каким-то шумным сборищем ни тем более пьяной оргией. Разошлись все в 23.45.      Гости, все четверо, уехали вместе на такси. Капитан Макпарен вышел у своего клуба, затем супруги Спенс подвезли Маргариту Клейтон до Кардиган-Гарденс - это у Слоун-стрит, - и поехали к себе в Челси.      Ужасное открытие было сделано на следующее утро слугой майора Уильямом Берджесом. Берджес был приходящим слугой, а не жил в доме постоянно. В то утро он пришел чуть раньше, чтобы успеть прибраться в гостиной до того, как подать майору его утренний чай. Берджеса сразу насторожило странное пятно возле испанского сундука, резко выделявшееся на светлом ковре. Подняв крышку, Берджес заглянул внутрь и оказался в шоке от ужаса - там лежал мистер Клейтон с перерезанным горлом.      Берджес, не помня себя, выбежал на улицу и окликнул полицейского.      Таковы были факты. Сообщалось еще и о кое-каких деталях. Полиция немедленно известила о случившемся жену мистера Клейтона, которая была "сражена известием". В последний раз она видела мужа около шести часов вечера, когда он пришел домой. Естественно, раздраженный - его срочно вызывали телеграммой в Шотландию, по какому-то вопросу, связанному с землей, которой он там владел. Он настоял, чтобы жена отправилась в гости без него. Телеграмму принесли в клуб, где он находился вместе со своим другом, Маклареном. Друзья выпили по стаканчику, после чего мистер Клейтон сообщил Макларену о досадной новости. Взглянув на часы, он заторопился, сказав, что должен еще успеть заехать к майору Ричу и предупредить о том, что не сможет прийти. Он пытался дозвониться майору по телефону, но линия, должно быть, была повреждена.      По словам слуги майора Рича, мистер Клейтон действительно заходил к майору примерно без пяти восемь. Хозяина дома не было, но он должен был с минуты на минуту вернуться. Мистер Клейтон согласился пройти в гостиную и написать записку, объяснив, что спешит на поезд, который отходит через двадцать минут с вокзала Кингс-Кросс.      Проводив мистера Клейтона в гостиную, сам Берджес вернулся в кухню, где готовил canapes {Маленькие бутерброды (фр.).}. Он не слышал, когда вернулся хозяин, но минут десять спустя тот зашел на кухню и велел Берджесу бросить все и сбегать за турецкими сигаретами, которые любила миссис Спенс. Сигареты слуга отнес потом в гостиную. Мистера Клейтона там уже не было, и Берджес решил, что он уже ушел, поскольку торопился на поезд.      Рассказ майора Рича был кратким. Когда он вернулся домой, Клейтона уже не было. Майор даже не подозревал, что тот заходил к нему. Никакой записки он тоже не оставил, и о его внезапном отъезде в Шотландию майор узнал только от его жены, когда все уже были в сборе.      В вечерних газетах было еще два коротеньких сообщения. В первом говорилось, что "убитая горем" миссис Клейтон покинула свою квартиру в Кардиган-Гарденс и временно поселилась у друзей.      Во втором же, помещенном в колонке последних новостей, сообщалось, что майору Ричу предъявлено обвинение в убийстве Арнольда Клейтона и он взят под стражу.      - Взят под стражу, - повторил Пуаро, взглянув на мисс Лемон. - Собственно, этого и следовало ожидать.      Тем не менее случай очень интересный! А вы как считаете?      - Что ж, я полагаю, подобные вещи иногда случаются, - равнодушно ответила мисс Лемон.      - Разумеется, случаются, и, представьте, довольно часто, почти каждый день. Но обычно такие происшествия вполне объяснимы, хотя это отнюдь не делает их менее отвратительными.      - Да, история действительно неприятная.      - Еще бы! Что уж тут приятного - валяться с перерезанным горлом на дне сундука! Но меня, признаться, особенно поразило странное поведение майора Рича.      Мисс Лемон с брезгливой гримаской заметила:      - Говорят, что они с миссис Клейтон очень близкие друзья... Правда, это только слухи, поэтому я не включила это в перечень фактов.      - И правильно сделали. Однако подобное предположение напрашивается само собой... Так это все, что вы хотели сказать?      Лицо мисс Лемон было по-прежнему невозмутимым и холодным. И Пуаро, вздохнув, в который раз вспомнил своего пылкого и мечтательного друга Гастингса. Обсуждать это дело с мисс Лемон было поистине нелегким испытанием.      - Представьте себе на минуту майора Рича. Допустим, он влюблен в миссис Клейтон... Муж мешает ему, и он хочет от него избавиться. Хотя, если миссис Клейтон отвечает ему взаимностью, к чему тогда вообще что-либо затевать? Или, может, он был уверен, что мистер Клейтон не согласится на развод? Но хотя майор Рич отставной военный, а военные, как говорится, особым умом не блещут, не может же он быть полным идиотом?      Мисс Лемон хранила молчание, полагая, что вопрос был чисто риторическим.      - Ну так что же? - нетерпеливо спросил Пуаро. - Что вы думаете об этом?      - Что я думаю? - Мисс Лемон даже вздрогнула.      - Mais oui {Конечно же (фр.).}, именно вы!      Мисс Лемон попыталась сосредоточиться. Не в ее стиле было предаваться размышлениям, если ее не просили об этом. Когда выдавалась свободная минутка, она предпочитала обдумывать, как еще можно улучшить и без того доведенную ею до совершенства систему делопроизводства.      - Видите ли... - начала она и умолкла.      - Скажите, что, по-вашему, могло произойти в тот вечер? Мистер Клейтон пишет в гостиной записку, майор Рич возвращается домой и...      - Он видит у себя мистера Клейтона. Они... Я полагаю, между ними происходит ссора, и майор Рич бросается на него с ножом... Затем, испугавшись содеянного, он.., прячет труп в сундук. Ведь с минуты на минуту должны прийти гости...      - Да-да, верно. Приходят гости. Труп лежит в сундуке. Вечер завершен, гости разъезжаются. А что потом?..      - Потом майор Рич ложится спать... О!..      - Ага! - воскликнул Пуаро. - Теперь вы понимаете?      Вы убили человека, спрятали труп в сундуке, а потом преспокойно легли спать, ничуть не опасаясь, что слуга может обнаружить его утром?      - Слуга мог и не заглянуть в сундук...      - При том, что возле сундука огромное пятно крови?      - Возможно, майор Рич в спешке его не заметил...      - Не слишком ли это было бы беспечно с его стороны?      - Он, очевидно, был очень расстроен, - сказала мисс Лемон.      Пуаро в отчаянии развел руками.      А мисс Лемон, воспользовавшись минутной паузой, выскользнула за дверь.            2            Тайна испанского сундука, строго говоря, не касалась Эркюля Пуаро. В данный момент он выполнял одно весьма деликатное поручение крупной нефтяной фирмы - возникли подозрения, что один из членов ее правления замешан в весьма сомнительных операциях. Поручение было сугубо конфиденциальным и сулило хорошее вознаграждение. Дело было довольно сложным и отнимало много времени, но при этом почти не требовало от Пуаро каких-либо физических усилий. Это было утонченное преступление, без трупов и крови. Преступление в экономической сфере.      А за тайной испанского сундука скрывались события, полные драматизма, кипели страсти. Когда-то Пуаро предостерегал своего друга Гастингса избегать очень сильного влияния эмоций, но тот все равно был этому подвержен.      Тогда Пуаро был особенно беспощаден к бедняге Гастингсу. А теперь он и сам ведет себя не лучше, думая о загадочных красавицах, роковых страстях, ревности, ненависти и прочей романтической ерунде. Пуаро не терпелось узнать об этом убийстве все. Что представляют собой майор Рич и его слуга Берджес, Маргарита Клейтон (хотя это, пожалуй, он уже знал) и покойный Арнольд Клейтон (Пуаро считал, что сведения о личности убитого наиболее важны для раскрытия преступления).., И что за человек, ближайший друг убитого - капитан Макларен, и конечно же неплохо бы побольше выяснить о чете Спенсов, с которыми все они познакомились совсем недавно.      Но как это можно узнать?      Весь остаток дня Пуаро только и думал об этом.      Почему его так взволновало это убийство? Ну конечно - все слишком нелепо! Очень странная история. Необходимо все хорошенько осмыслить...      Итак, скорее всего между мужчинами произошла ссора... Причина ясна - женщина. В состоянии аффекта один убивает другого. Да, такое вполне возможно, хотя было бы логичнее, если бы муж убил любовника. Однако здесь, все наоборот, любовник убивает мужа, причем убивает ударом кинжала! Оружие, прямо скажем, несколько необычное. Возможно, матушка майора Рича была итальянкой? Иначе как объяснить столь странный выбор орудия убийства? Как бы там ни было, убийство совершено кинжалом (или стилетом, как предпочитают называть его газеты), который в критический момент оказался под рукой. Затем труп прячут в сундук. Тут все ясно. Поскольку в гостиную мог войти слуга и до прихода гостей тоже оставались считанные минуты, разумнее всего было поступить именно так, как и поступил убийца, - спрятать труп в сундук.      Вечер подходит к концу, гости разъезжаются, уходит слуга... Что же делает майор Рич? Как ни в чем не бывало ложится спать!      Чтобы понять, почему он был так спокоен, необходимо узнать майора Рича поближе, узнать, что он за человек.      Возможно, не выдержав напряжения этого вечера - ведь ему приходилось вести себя так, будто ничего не произошло, - он принял снотворное или успокоительное и сразу же заснул. И разумеется, проснулся позже обычного. Все может быть. А возможно, это случай для психиатра - подсознательное чувство вины заставляло убийцу желать, чтобы преступление было раскрыто? Все зависит от...      В это время зазвонил телефон. Пуаро не хотел брать трубку, но телефон продолжал звонить, и он вспомнил, что мисс Лемон, передав ему письма на подпись, ушла домой, а Джордж, его камердинер, видимо, куда-то отлучился. Немного поколебавшись, Пуаро все-таки снял трубку.      - Мосье Пуаро?      - Да, я вас слушаю.      - О, как я рада! - Пуаро удивленно моргал, вслушиваясь в мелодичный женский голос. - Говорит Эбби Четертон.      - О, леди Четертон. Чем могу служить?      - Тем, что немедленно, сейчас же приедете ко мне, на эту ужасную вечеринку, которую я затеяла. Не столько ради вечеринки, сколько ради одного очень важного дела.      Вы мне нужны. Это очень-очень серьезно! Пожалуйста, не отказывайтесь! Я и слышать не хочу, что вы не можете...      Но Пуаро вовсе не собирался отказываться. Правда, лорд Четертон, кроме того, что он был весьма родовитым аристократом и время от времени произносил в палате лордов скучнейшие речи, ничем знаменит не был, зато леди Четертон была, по мнению Эркюля Пуаро, украшением лондонского высшего света. Все, что она говорила или делала, мгновенно становилось сенсацией. Она была умна, красива, эффектна и излучала столько энергии, что ее хватило бы для запуска ракеты на Луну.      - Вы мне нужны, - снова повторила леди Четертон. - Подкрутите щипцами ваши неподражаемые усы, мосье Пуаро, и немедленно приезжайте.      Пуаро конечно же не мог собраться так быстро. Он тщательно оделся, потом долго расчесывал и подвивал усы и лишь после этого тронулся в путь.      Дверь очаровательного особняка леди Четертон была открыта настежь, и оттуда доносился такой гул и рев, словно вы очутились у ворот зоологического сада, где с цепи сорвались все его обитатели. Леди Четертон, которая одновременно развлекала беседой двух послов, одного регбиста с мировым именем и евангелиста из США, увидев Пуаро, тут же направилась к нему.      - Мосье Пуаро, как я рада вас видеть! Нет-нет, не пейте этот отвратительный мартини. У меня для вас найдется кое-что получше - шербет, достойный султанов Марокко. Он в моей гостиной наверху.      И она быстро стала подниматься по лестнице, приглашая Пуаро следовать за нею. На секунду задержавшись, она бросила через плечо:      - Я не могла отменить этот вечер, иначе кто-нибудь мог что-то заподозрить. Слугам я обещала хорошо заплатить, если будут держать язык за зубами. В конце концов никому не хочется, чтобы его дом превратился в осаждаемую репортерами крепость. А бедняжке и без того столько за эти дни досталось...      Пройдя площадку второго этажа, леди Четертон принялась подниматься на третий. Запыхавшийся и несколько озадаченный Пуаро едва поспевал за нею.      Наконец леди Четертон остановилась, кинула взгляд вниз через перила и распахнула одну из дверей.      - Я привела его, Маргарет! - воскликнула она. - Вот он, собственной персоной! - И с торжествующим видом леди Четертон отступила в сторону, пропуская Пуаро. Затем коротко представила:      - Маргарита Клейтон - мой самый-самый близкий друг. Вы должны непременно помочь ей, мосье Пуаро. Маргарита, это тот самый Эркюль Пуаро. Он сделает для тебя все, что ты попросишь. Не так ли, мой дорогой мосье Пуаро?      И, не дождавшись ответа, который, по ее мнению, мог быть только один (ибо леди Четертон недаром слыла взбалмошной красавицей), она поспешила к двери, неосторожно громко бросив на ходу:      - Я должна вернуться к этим ужасным гостям... , Женщина, сидевшая на стуле у окна, поднялась и устремилась навстречу Пуаро. Он узнал бы ее, даже если бы леди Четертон и не назвала ее имени. Этот прекрасный высокий лоб, эти подобные темным крыльям полукружья волос на висках и широко расставленные глаза! Черное платье с высоким воротником, плотно облегающее фигуру, подчеркивало совершенство форм и матовую белизну кожи.      Это было лицо, поражающее скорее своей оригинальностью, нежели красотой, - одно из тех не совсем пропорциональных лиц, какие можно увидеть на портретах итальянских примитивистов {Имеются в виду художники позднего средневековья, произведения которых характеризуются целостностью и кажущейся простотой и наивностью образов.}. Да и во всем облике ее было что-то средневековое, какая-то пугающая чистота и невинность, которая куда как притягательней современной утонченной распущенности. Когда она заговорила, в голосе ее слышались наивность и детская непосредственность.      - Эбби говорит, что вы просто волшебник. - Она серьезно и вопрошающе посмотрела на него.      Какое-то время Пуаро внимательно рассматривал ее.      Однако в его взгляде не было ничего, что позволяло бы заподозрить его в неделикатном любопытстве. Так врач смотрит на нового пациента.      - Вы уверены, мадам, - наконец промолвил он, - что я могу вам помочь?      Щеки ее порозовели.      - Я не совсем вас понимаю...      - Что именно вы хотите?      - О! - Казалось, она была обескуражена. - Я была уверена, что вы знаете, кто я...      - Я знаю, кто вы. Знаю, что ваш муж был убит и что майор Рич арестован по обвинению в убийстве.      Ее румянец стал гуще.      - Майор Рич не убивал моего мужа.      - Почему вы так думаете? - быстро спросил Пуаро.      Она вздрогнула и растерянно произнесла:      - Простите, я не понимаю...      - Я, наверное, смутил вас, задав не совсем обычный вопрос, ведь полиция, как правило, спрашивает: "Почему майор Рич убил Арнольда Клейтона?" Меня же гораздо больше интересует другое: "Почему вы уверены, что он его не убивал?"      - Потому... - она запнулась, - потому что я очень хорошо знаю майора Рича.      - Так, значит, вы хорошо знаете майора Рича, - спокойно повторил Пуаро. И после секундной паузы резко спросил:      - Насколько хорошо?      Он не знал, поняла ли она его вопрос. Про себя же подумал: "Либо она чересчур наивна и непосредственна, либо очень хитра и искушенна... И, по-видимому, не я первый пытаюсь это понять".      - Насколько хорошо? - Она растерянно смотрела на него. - Лет пять, нет, почти шесть.      - Я не это имел в виду... Вы должны понять, мадам, что я вынужден задавать вам неделикатные вопросы. Конечно, вы можете мне сказать не правду... Женщины иногда вынуждены говорить не правду. Им приходится защищаться, а ложь очень надежное оружие. Но есть три человека, мадам, которым женщина должна говорить правду: духовник, парикмахер и частный сыщик, если, разумеется, она ему доверяет. Вы доверяете мне, мадам?      Маргарита Клейтон сделала глубокий вдох.      - Да, - ответила она. - Доверяю. - А затем добавила:      - Раз уж я должна доверять.      - Прекрасно. Итак, вы хотите, чтобы я нашел убийцу вашего мужа?      - Да.      - Но это не самое главное, не так ли? Вы хотите, чтобы я снял всякие подозрения с майора Рича?      Она благодарно кивнула.      - Только это?      Впрочем, вопрос этот был явно лишний. Маргарита Клейтон была из тех женщин, которые не способны одновременно думать о нескольких вещах.      - А теперь, - сказал Пуаро, - прошу прощения за нескромный вопрос. Майор Рич был вашим возлюбленным?      - Вы хотите сказать, были ли мы близки с ним? Нет - Но он был влюблен в вас?      - Да.      - А вы? Были ли вы влюблены в него?      - Мне кажется, да.      - Но вы не совсем в этом уверены, не так ли?      - Нет, теперь.., теперь я уверена.      - Так. Следовательно, вы не любили своего мужа?      - Нет.      - Вы откровенны, это хорошо. Большинство женщин попыталось бы сейчас объяснить мне свои чувства и тому подобное. Как давно вы замужем?      - Одиннадцать лет.      - Расскажите, что за человек был ваш муж?      Она нахмурила лоб:      - Это очень трудно. Он был очень сдержан... Я никогда не знала, о чем он думает. Все считали, что он очень талантлив. Я хочу сказать, у него на работе... Он.., как бы это сказать.., никогда не говорил о себе...      - Он любил вас?      - О да. Иначе он не принимал бы так близко к сердцу... - Она внезапно умолкла.      - Внимание к вам других мужчин? Вы это хотели сказать? Он ревновал вас?      - Затем, возможно, почувствовав, что эти слова нуждаются в пояснении, добавила:      - Иногда он по несколько дней не разговаривал со мной...      Пуаро задумчиво кивнул.      - Вы впервые столкнулись с подобной трагедией?      - Трагедией? - Она нахмурилась и покраснела. - Вы имеете в виду того бедного мальчика, который застрелился?      - Да, - сказал Пуаро. - Именно его.      - У меня и в мыслях не было, что он страдает... Мне было искренне жаль его, он был такой робкий, застенчивый и такой одинокий. У него, должно быть, нервы были не в порядке. А потом эти два итальянца и.., дуэль. Это было так глупо. Слава Богу, никто не погиб. Право, оба мне были совершенно безразличны. Да я и не скрывала этого.      - Разумеется. Судьбе было угодно, чтобы вы просто повстречались им на пути. А там, где появляетесь вы, там неизбежно что-нибудь случается. Мне не впервой слышать о подобных историях. Мужчины теряют рассудок именно потому, что вы остаетесь к ним безразличны. Однако майор Рич вам не безразличен. И следовательно.., мы должны сделать все возможное...      Он умолк. Наступила пауза.      Она очень внимательно смотрела на него.      - Хорошо. Теперь перейдем от действующих лиц к фактам. Мне известно лишь то, что пишут в газетах. Судя по их сообщениям, вашего мужа могли убить только два человека - майор Рич или его слуга.      Она упрямо повторила:      - Я знаю, что Чарлз его не убивал.      - Следовательно, это сделал слуга. Так?      Она растерянно посмотрела на Пуаро.      - Получается, что так, но...      - Но вы сомневаетесь в этом?      - Это просто.., невероятно!      - И тем не менее вполне возможно. Ваш муж, без сомнения, заходил в тот вечер к майору, ибо тело его обнаружено именно в его доме. Если верить тому, что говорит слуга, его мог убить только майор Рич. А если слуга лжет? Тогда скорее всего он сам убил его и спрятал труп в сундук до возвращения хозяина. С точки зрения убийцы, прекрасная возможность освободиться от улик. Ему остается лишь утром "заметить" пятно на ковре, а затем "обнаружить" труп. Подозрение неминуемо падет на майора Рича.      - Но зачем ему было убивать Арнольда?      - Вот именно, зачем? Явных мотивов для убийства у него нет, иначе полиция уже занялась бы этим. Возможно, ваш муж узнал о каких-то его неблаговидных делишках и собирался сообщить об этом майору. Ваш муж никогда не говорил с вами об этом Берджесе?      Она покачала головой.      - Как вы думаете, ваш муж рассказал бы все майору, если бы узнал что-то о его слуге?      Она нахмурилась, размышляя.      - Мне трудно сказать. Возможно, что нет. Я вам уже сказала: он был очень скрытен. Он никогда не был.., как бы это сказать.., не был болтлив.      - Он был человеком в себе... Так, а что вы можете сказать о Берджесе?      - Он из тех, кого почти не замечаешь. Хороший слуга. Очень опытный, хотя и недостаточно вышколен.      - Сколько ему лет?      - Тридцать семь или тридцать восемь. Во время войны он служил денщиком, хотя и не призывался в армию.      - И как давно он служит у майора?      - Полагаю, года полтора.      - Вы не замечали ничего необычного в его отношении к вашему мужу?      - Мы там не так часто бывали. Но нет, я ничего не замечала.      - Расскажите мне поподробнее о том вечере. В котором часу должны были приехать гости?      - Между восемью пятнадцатью и восемью тридцатью.      - Что это была за вечеринка?      - Как всегда у майора: напитки и легкая закуска, но очень хорошая. Гусиная печенка, гренки, лососина...      Иногда Чарлз любит угощать рисом, приготовленным по особому рецепту, он узнал его, когда был на Ближнем Востоке. Но это, как правило, зимой. Потом мы обычно слушаем музыку - у Чарлза большая коллекция пластинок. Мой муж и Джок - большие любители классической музыки. Еще мы всегда танцевали. Спенсы заядлые танцоры. В тог вечер было очень уютно. Дружеская вечеринка в кругу хороших друзей. Чарлз умеет принимать гостей.      - Стало быть, в тот вечер все было как обычно? Вы не заметили чего-нибудь такого, что бросилось бы вам в глаза? Чего-нибудь необычного?      - Необычного? - Она на минуту задумалась, нахмурив лоб. - Как только вы спросили, я подумала... Нет, не помню. Но что-то было. - Она снова тряхнула головой. - Нет.      Лично я ничего необычного в тот вечер не заметила. Нам было хорошо, все веселились и радовались жизни. - Она зябко поежилась. - Подумать только, что все это время...      Пуаро предостерегающе поднял руку.      - Постарайтесь не думать об этом... А то дело, по которому ваш муж был вызван в Шотландию.., что вы о нем знаете?      - Знаю только, что возникли какие-то сложности по поводу продажи земельного участка, которым владел мой муж. Сделка состоялась, но потом, кажется, возникли какие-то обстоятельства.      - Вспомните точно, что сказал вам муж в тот вечер.      - Он вошел в комнату. В руках у него была телеграмма. Насколько мне помнится, он сказал: "Придется сегодня же выехать в Эдинбург. Ужасно обидно. Но завтра утром необходимо повидаться с Джонсоном... А я-то был уверен, что все пройдет без сучка без задоринки..." А затем спросил: "Хочешь, я позвоню Джоку, чтобы заехал за тобой?" - но я отказалась: "Глупости, я поеду на такси".      Тогда он сказал, что Джок или Спенсы после ужина проводят меня. Я спросила, не собрать ли чемодан, но он сказал, что возьмет только самое необходимое и перекусит в клубе. Он ушел и.., больше я его не видела.      Когда она произнесла последние слова, голос ее слегка дрогнул.      Пуаро пристально посмотрел на нее.      - Он показывал телеграмму?      - Нет.      - Жаль.      - Почему жаль?      Он оставил ее вопрос без ответа, а затем бодрым голосом промолвил:      - А теперь перейдем к делу. Вы можете назвать мне фамилии стряпчих мистера Рича?      Она назвала ему фамилии, и он записал адрес.      - Вы не могли бы написать им коротенькую записку?      Так мне будет проще с ними разговаривать. Да, и еще мне нужно повидать майора Рича...      - Но он.., под стражей.., вот уже целую неделю.      - Разумеется. Таковы порядки. Напишите такие же... м-м.., записки капитану Макларену и вашим друзьям Спенсам. Мне надо с ними тоже поговорить, и я бы не хотел, чтобы они сразу же выставили меня за дверь.      Когда она передала ему записки, он сказал:      - Еще одна просьба. Личное впечатление, конечно, очень важно, но мне бы очень хотелось знать и ваше мнение о мистере Макларене и Спенсах.      - Джок наш давнишний друг. Я знаю его с детства.      Поначалу он может показаться грубоватым, но он прекрасный человек и на него всегда можно положиться. Он не умеет вести всякие там светские беседы, но он никогда вас не подведет. Мы с Арнольдом всегда дорожили его советами.      - И он, разумеется, тоже влюблен в вас? - В глазах Пуаро вспыхнули насмешливые искорки.      - О да! - простодушно воскликнула Маргарита Клейтон. - Он всегда был в меня влюблен, и теперь это стало у него чем-то вроде привычки.      - А Спенсы?      - Они очень славные. Линда Спенс довольно умненькая. Арнольд любил с ней поболтать. И хорошенькая к тому же.      - Вы с ней дружите?      - С ней? Более или менее, не могу сказать, что она очень уж мне нравится. Понимаете... Она злая.      - А ее муж?      - О, Джереми! Он очень симпатичный, обожает музыку и неплохо разбирается в живописи. Мы с ним часто ходим на выставки...      - Хорошо, в остальном я разберусь сам. - Пуаро взял ее руку в свои. - Надеюсь, мадам, вы не пожалеете о том, что обратились ко мне за помощью.      - Почему я должна пожалеть об этом? - сказала она, чуть округлив глаза.      - Кто знает? - загадочно промолвил Пуаро.      "А сам-то я знаю?" - подумал он, спускаясь по лестнице. Вечеринка была в полном разгаре, но он благополучно избежал возможных встреч и выскользнул на улицу. "Нет, ничего я не знаю", - подумал он.      Он размышлял о Маргарите Клейтон. Эта детская непосредственность, эта откровенная наивность... Не маска ли это? Ему снова вспомнились женщины средневековья.      По поводу некоторых простодушных кротких красавиц среди историков до сих пор не прекращаются жаркие споры.      Например, по поводу Марии Стюарт, королевы Шотландии. Знала ли она в ту ночь в Кирк О'Филдсе о том, что замышляется заговорщиками? Или она действительно была чиста и невинна, как дитя? Неужели ее приближенные не посвятили ее в свои планы? А возможно, она из тех по-детски наивных женщин, которые говорят себе: "Я ничего не знаю", - и искренне верят в это? Чары Маргариты Клейтон и его не оставили равнодушным. Тем не менее он не был уверен в ее полной непричастности...      Такие женщины способны толкать других на преступные деяния. Они виновны не в том, что совершают преступление, а в том, что вдохновляют на него других.      Нет, обычно не их нежная ручка заносит нож...      Так что же Маргарита Клейтон?.. Нет, здесь пока ничего определенного...            3            Стряпчие майора Рича вряд ли могли чем-либо помочь Эркюлю Пуаро. Да он и не рассчитывал на это.      Однако они деликатно намекнули, что вмешательство миссис Клейтон может лишь повредить их клиенту.      Посещение конторы стряпчих было для Пуаро просто визитом вежливости. Он располагал достаточными связями в Министерстве внутренних дел и Отделе расследования, чтобы получить разрешение на свидание с заключенным.      Инспектор Миллер, которому было поручено вести дело об убийстве Арнольда Клейтона, был, по мнению Пуаро, малоприятным субъектом. Однако на этот раз инспектор Миллер не был непреклонен, а был всего лишь снисходительно-ироничен.      - У меня нет времени возиться с этой старой перечницей, - буркнул он своему помощнику, прежде чем принять сыщика. - Но хочешь не хочешь, а надо быть вежливым.      - Неужели вы как фокусник, мосье Пуаро, сейчас извлечете из шляпы новые улики? - с наигранной веселостью сказал он, когда Пуаро вошел. - Хотя и без них как божий день ясно, что только майор Рич мог убить этого Клейтона.      - Если, разумеется, не принимать во внимание слугу майора.      - О, этого я готов вам уступить! В качестве возможного варианта. Хотя вам трудно будет что-либо доказать.      Да и мотивов нет.      - В этом никогда нельзя быть уверенным. Мотив - вещь весьма тонкая.      - Он ничем не был связан с Клейтоном, у него никаких грешков в прошлом, с головой вроде бы тоже все в порядке... Вам этого недостаточно?      - Я надеюсь предъявить вам доказательства, что Рич не совершал убийства.      - Чтобы угодить даме, да? - Инспектор Миллер ехидно ухмыльнулся. - Она и за вас принялась, не так ли? Вот штучка, скажу я вам. Cherchez la iemme {Ищите женщину (фр.).}, экие существа мстительные. Она бы и сама это проделала, если бы ей представилась возможность.      - Кинжалом? И в сундук? Побойтесь Бога, инспектор!      - Не верите? Я знавал одну такую дамочку. Не моргнув глазом, она отправила на тот свет парочку муженьков, когда они в чем-то ей начали мешать. И всякий раз была "убита горем". Суд присяжных хотел было ее оправдать, но.., уж слишком вескими были доказательства.      - Давайте, друг мой, не будем спорить. Я хотел бы полюбопытствовать относительно некоторых деталей. Ведь то, что пишут в газетах, - далеко не всегда соответствует истине.      - Им тоже кушать хочется. Так что же вас интересует?      - Точное время, когда наступила смерть.      - Это сложно, поскольку тело было передано на экспертизу лишь утром следующего дня. Предполагается, что его убили часов за десять - тринадцать до вскрытия. Следовательно, между семью и девятью часами вечера... Рассечена яремная вена. Смерть, видимо, наступила мгновенно.      - А оружие?      - Что-то вроде итальянского стилета, небольшого, но острого как бритва. Никто не видел его в доме раньше, и неизвестно, как он туда попал. Но мы это обязательно узнаем. Необходимо лишь время и терпение.      - А не могло случиться так, что в момент ссоры стилет просто мог оказаться под рукой?      - Нет. Слуга утверждает, что никогда не видел его в доме майора.      - Меня очень интересует телеграмма, - сказал Пуаро. - Та, которой Клейтон был вызван в Шотландию. Вызов действительно был?      - Нет, его никто никуда не вызывал. - Никаких осложнений по поводу продажи земли или чего-то в этом роде не возникало. Сделка состоялась, и все шло обычным чередом.      - Кто же тогда послал телеграмму? Я полагаю, телеграмма все-таки была?      - Возможно. Однако вряд ли стоит верить тому, что говорит миссис Клейтон. Хотя... Клейтон то же самое сказал слуге и еще капитану Макларену.      - В котором часу он с ним виделся?      - Они вместе обедали в клубе. Примерно в девятнадцать пятнадцать. Затем Клейтон вызвал такси и поехал к майору Ричу. У него он был около восьми. А потом... - Тут инспектор Миллер лишь красноречиво развел руками.      - И никто не заметил ничего необычного в поведении Рича в тот вечер?      - Вы же знаете, как это бывает. Когда происходит убийство, всем тут же кажется, что они видели что-то эдакое, чего на самом деле совсем и не было. Миссис Спенс, например, утверждает, что майор был рассеян, отвечал невпопад, словно его что-то беспокоило. Я думаю, странно было бы не беспокоиться, когда у тебя труп в сундуке.      Наверное, он изрядно поломал голову, думая, как бы от него поскорее избавиться.      - Почему же в таком случае он этого не сделал?      - Вот это-то меня и удивляет, черт побери. Запаниковал, должно быть. Хотя только круглый идиот решился бы оставить труп там, где мы его нашли. Он ведь мог легко от него избавиться. Ночного швейцара в доме нет. Подъехал бы на машине прямо к подъезду, сунул труп в багажник - машина большая, он вполне бы там уместился, - и за город, а там уже проще простого. Правда, кто-нибудь из соседей мог увидеть, как он засовывает труп в багажник. Но и здесь риск был невелик - домов рядом почти нет. К тому же его дом стоит в глубине двора. Часа в три ночи он мог бы спокойненько все это проделать. А что делает он? Ложится спать и спит чуть ли не до прихода полиции.      - Он спал, как может спать только человек с чистой совестью.      - Конечно, вы можете думать что угодно, но неужели вы действительно верите в его невиновность, мосье Пуаро?      - На этот вопрос я вам не могу ответить. Сначала мне надо узнать, что за человек этот майор Рич.      - Считаете, что по одному только виду можете отличить виновного от невиновного? Увы, к сожалению, это не так просто.      - По внешнему виду, говорите? Да нет, хочу понять, действительно ли этот человек так глуп, как можно заключить из приведенных вами фактов.            4            Пуаро собирался повидаться с майором Ричем лишь после знакомства со всеми остальными участниками вечеринки.      Начал он с капитана Макларена.      Это был высокий, смуглый, не слишком общительный человек с суровым, изрезанным морщинами, однако приятным лицом. Он был застенчив, и его не так-то легко можно было вовлечь в беседу. Однако Пуаро это удалось.      Вертя в руках записку Маргариты Клейтон, Макларен пробормотал:      - Что ж, если Маргарита просит, чтобы я вам все рассказал, я к вашим услугам. Однако не уверен, что знаю больше того, что вам уже известно. Но раз Маргарита хочет... С тех пор как ей исполнилось шестнадцать, я никогда ни в чем ей не отказывал. Она умеет заставить вас сделать все, как ей нужно...      - Да, я знаю, - промолвил Пуаро, а затем добавил:      - Прежде всего ответьте мне на самый главный вопрос, только откровенно. Вы считаете, что Клейтона убил майор Рич?      - Да. Маргарите я бы этого не сказал. Ведь она считает, что майор невиновен, но с вами я могу говорить начистоту. Черт побери, это же совершенно очевидно.      - Они были врагами?      - Что вы, напротив. Арнольд и Чарлз были лучшими друзьями. В этом-то вся загвоздка.      - Возможно, отношения между майором Ричем и миссис Клейтон...      Но Макларен не дал Пуаро закончить:      - Ерунда! Все это гнусные сплетни... Абсолютная ложь!.. Миссис Клейтон и майор Рич всего лишь друзья. У Маргариты много друзей. Я тоже ее друг. Не помню уж сколько лет. С какой стати я бы вдруг стал это скрывать?      Чарлз тоже ее друг.      - Следовательно, вы считаете, что между ними не было более близких отношений?      - Разумеется, считаю! - Макларен был вне себя от гнева и возмущения. - Советую вам не слушать то, что болтает эта драная кошка Линда Спенс. Она может наговорить что угодно.      - Но, возможно, у мистера Клейтона все же зародились подозрения, что между его женой и майором Ричем существуют отношения более пылкие, чем дружба?      - Нет, этого не было, можете мне поверить. Кто-кто, а я бы знал об этом. Мы с Арнольдом были близкими друзьями.      - Расскажите, что он был за человек. Вы лучше, чем кто-либо, должны его знать.      - Арнольд по натуре был скрытным и сдержанным.      Он был очень умен и очень талантлив, я бы сказал, финансовый гений. Занимал видный пост в Министерстве финансов.      - Да, я это уже слышал.      - Он много читал. Коллекционировал марки. Очень любил музыку. Правда, танцевать он не любил, да и вообще не очень любил общество.      - Как по-вашему, это был счастливый брак?      Командор Макларен ответил не сразу. Казалось, вопрос заставил его призадуматься.      - На такие вопросы нелегко отвечать... Мне кажется, да. Думаю, они были счастливы. Он по-своему был ей предан. Я уверен, она тоже его любила. Во всяком случае, разводиться они не собирались, если вас это интересует. Правда, в чем-то их вкусы расходились, но это пустяки.      Пуаро кивнул головой. Он понимал, что большего от своего собеседника он вряд ли добьется.      - А теперь расскажите мне все, что вы помните об этом вечере. Мистер Клейтон обедал с вами в клубе? Что он вам говорил?      - Сказал, что должен немедленно уехать в Шотландию. Был очень этим раздосадован. Кстати, мы с ним не обедали. Он торопился на поезд. Мы заказали вино и пару бутербродов. Собственно, бутерброды заказывал он. Я пил только вино. Ведь я должен был ужинать у майора Рича в тот вечер.      - Мистер Клейтон говорил что-нибудь о телеграмме?      - Да.      - Он случайно не показывал ее вам?      - Нет.      - Он говорил, что хочет по дороге на вокзал заехать к майору Ричу?      - Так прямо - нет. Но сказал, что не уверен, сможет ли сам предупредить Рича о своем внезапном отъезде, а потом добавил: "Впрочем, Маргарита или вы объясните ему это. Позаботьтесь, чтобы Маргарита благополучно добралась домой". Он попрощался со мной и ушел. Ничего необычного я в этом не усмотрел.      - Он не высказывал каких-либо сомнений в подлинности телеграммы?      - А разве телеграмма была не настоящая? - испуганно воскликнул Макларен.      - Очевидно, нет...      - Странно... - Командор Макларен на мгновение словно окаменел, а затем, придя в себя, снова повторил:      - Очень странно.., не понимаю, для чего кому-то понадобилось вызывать Арнольда в Шотландию.      - Нам тоже очень хотелось бы это знать.      И Пуаро ушел, предоставив капитану ломать голову над тем, что он услышал.            5            Супруги Спенсы жили в крохотном коттедже в Челси.      Линда Спенс несказанно обрадовалась приходу Пуаро.      - О, расскажите, расскажите мне, что с Маргаритой!      Где она?      - Этого, мадам, я не могу вам сказать.      - Она прячется, да? О, Маргарита чертовски хитра.      Но ей все равно придется давать показания на суде. От этого ей не отвертеться.      Пуаро смотрел на Линду Спенс пытливым, изучающим взглядом. Он вынужден был признать, что она, пожалуй, весьма привлекательна - по современным меркам (в то время в моде были женщины, похожие на худосочных, неопрятных подростков). Но Пуаро не был поклонником подобного типа женщин - чуть растрепанные (вроде бы случайно) волосы, хитроватые назойливые глаза, на лице никаких следов косметики кроме кроваво-красной помады... На миссис Спенс был бледно-желтый свитер, доходивший ей почти до колен, и узкие черные брюки. В общем, не женщина, а какой-то сорванец.      - А какое вы имеете к этому отношение? - спросила она, сгорая от любопытства. - Собираетесь спасать ее любовника? Вряд ли вам это удастся.      - Следовательно, вы считаете, что убийца он?      - Конечно. А кто же еще?      "Ну, это еще надо доказать", - подумал Пуаро. И вместо того чтобы ответить, сам задал ей вопрос:      - Каким он вам показался в тот вечер? Таким, как обычно, или вы заметили что-нибудь необычное?      Линда с загадочным видом прищурила глаза:      - Нет, он не был таким, как всегда. Он был.., какой-то другой.      - Какой же?      - Разумеется, после того как ты хладнокровно зарезал человека...      - Позвольте, ведь вы тогда еще этого не знали?      - Разумеется, нет.      - В таком случае, что же именно привлекло ваше внимание?      - О, я не знаю. Но, вспоминая все уже потом, я при-; шла к выводу, что в нем было что-то странное.      Пуаро вздохнул.      - Кто из гостей приехал первым?      - Мы с мужем. Потом Джок Макларен, а потом уже Маргарита.      - От кого вы впервые услышали о том, что Клейтон уехал в Шотландию?      - Об этом нам сказала Маргарита - сразу же как вошла. Она сказала Чарлзу: "Арнольд очень сожалеет, но он был вынужден сегодня вечером уехать в Эдинбург". А Чарлз ответил: "Какая жалость!" Джок начал извиняться: "Простите, я думал, вы уже знаете", - и мы стали пить коктейли.      - Майор Рич не упоминал о том, что недавно виделся с мистером Клейтоном? Не говорил, что тот заходил к нему перед отъездом?      - Насколько я помню, он ничего такого не говорил.      - Вам не кажется странной вся эта история с телеграммой? - спросил Пуаро.      - А что же здесь странного?      - Ведь телеграммы из Эдинбурга не было. Там никто ничего о ней не знает.      - Вот как! Мне и самой тогда показалось все это очень подозрительным.      - У вас есть догадки?      - По-моему, все яснее ясного.      - А именно?      - Ну будет вам! - протянула Линда Спенс. - Не прикидывайтесь простачком. Неизвестный злоумышленник убирает с дороги мужа. Путь свободен, во всяком случае на этот вечер.      - Вы хотите сказать, что майор Рич и миссис Клейтон решили провести эту ночь вместе?      - Разве это так уж невероятно? - Линда явно наслаждалась произведенным эффектом.      - И кто-то из них сам послал телеграмму?      - Меня бы это ничуть не удивило.      - Вы считаете, что майор и миссис Клейтон были любовниками?      - Я вам отвечу иначе: я ничуть не удивилась бы, если бы это оказалось так. Но утверждать не стану.      - И мистер Клейтон подозревал их?      - Арнольд был очень странным человеком. Очень замкнутым, лишнего слова из него не вытянешь. Но мне кажется, он знал. Он из тех, кто и виду не подаст. Все считали его сухарем, не способным на чувства. Но я уверена, что он был совсем не таким. Я не удивилась бы, если бы Арнольд зарезал майора. Мне кажется, Арнольд был дьявольски ревнив.      - Вот как?!      - Хотя скорее он убил бы Маргариту. Как Отелло...      Вы знаете, Маргарита каким-то образом буквально привораживает мужчин.      - Она красивая женщина, - осторожно заметил Пуаро.      - Красивая - это еще не все. В ней есть что-то особое, от чего мужчины буквально сходят с ума. А она лишь смотрит на них эдакими невинно-удивленными глазами.      От этого они и вовсе теряют голову.      - Une femme fatale {Роковая женщина (фр.).}.      - Да, кажется, у французов так принято говорить.      - Вы ее хорошо знаете?      - Мой дорогой мосье Пуаро, она моя лучшая подруга, хотя я ей не верю ни на грош.      - Понимаю, - пробормотал Пуаро и перевел разговор на Макларена.      - О, Джок - старый верный пес! Он прелесть. Просто создан, чтобы быть другом дома. Он и Арнольд были закадычными друзьями. Мне кажется, Арнольд доверял ему больше, чем кому-либо. И разумеется, Джок был вечно на побегушках у Маргариты.      - Мистер Клейтон и к нему ревновал свою жену?      - Ревновать к Джоку? Что за глупость! Маргарита была искренне к нему привязана, но не давала и тени надежды на что-либо большее, чем дружба. Да я уверена, что ни одной женщине и в голову не пришло бы воспринимать его иначе!.. Даже сама не понимаю почему... Это, право, ужасно несправедливо, ведь Джок такой милый...      Пуаро переключился на слугу майора, но кроме того, что Берджес отлично готовил коктейли, Линда ничего о нем сказать не могла. Она как-то вообще его не замечала. Тем не менее она сразу же сообразила, куда клонит ее собеседник.      - Вы считаете, что ему так же легко было убить Арнольда, как и Чарлзу? Но это совершенно невероятно!      - Жаль, что вы так думаете, мадам. А мне представляется невероятным, хотя вы и не согласитесь со мной, что мистера Клейтона убил майор Рич. Вернее, что он мог убить его подобным образом.      - Вы имеете в виду кинжал? Да, это действительно не похоже на Чарлза. Скорее он размозжил бы ему чем-нибудь голову или задушил. Как вы считаете?      - Вот мы и вернулись к Отелло. Да-да, Отелло... Вы мне подали неплохую мысль!      - Неужели? Как интересно! Что же это за... - Но в эту минуту в прихожей послышался звук ключа, поворачиваемого в замке, и скрип открываемой двери. - А вот и Джереми. Вы, разумеется, жаждете поговорить и с ним.      Вошел Джереми Спенс, щегольски одетый мужчина лет тридцати, приятной наружности. Вид у него был какой-то настороженный. Миссис Спенс, сказав, что у нее в духовке мясо, убежала на кухню, оставив мужчин вдвоем.      В отличие от своей жены мистер Спенс оказался куда менее словоохотливым. Ему явно не хотелось быть замешанным в историю с убийством. Его ответы были подчеркнуто лаконичны. Они знакомы с Клейтонами совсем недавно, а майора Рича вообще мало знают. Он показался им приятным человеком. Насколько он помнит, Рич был абсолютно спокоен и весел в тот вечер. Между Клейтоном и Ричем всегда были хорошие отношения. Эта история кажется просто невероятной.      На протяжении всей беседы мистер Спенс всем своим видом подчеркивал, что визит мосье Пуаро чересчур затянулся. Он, разумеется, был вежлив, но тон его был очень холоден.      - Боюсь, - сказал Пуаро, - я слишком утомил вас своими расспросами?      - Нас уже достаточно намучили молодчики из полиции. Мы выложили им все, что нам известно. А теперь... мне хотелось бы поскорее все забыть.      - Сочувствую и вполне вас понимаю. Чрезвычайно неприятно быть замешанным в такой истории. Особенно когда от вас требуют, чтобы вы рассказали не только то, что знаете или видели, но и то, что думаете об этом.      - В таких случаях лучше не думать.      - Как же не думать? Ну хотя бы о том, что здесь не обошлось без Маргариты Клейтон? Ведь, возможно, она участвовала вместе с майором в убийстве своего мужа?      - Да что вы такое говорите - Спенс явно был шокирован и возмущен. - Неужели у кого-то могло возникнуть такое нелепое подозрение?      - Разве ваша жена не высказывала его вам?      - О, Линда! Вы ведь знаете женщин. Обожают говорить всякие гадости друг о друге. Маргарите всегда от нее доставалось. Она слишком привлекательна, чтобы ей могли это простить. Но все это, конечно же домыслы. Мысль о том, что Маргарита и майор Рич заранее готовили убийство, по-моему, попросту нелепа!      - Тем не менее такие случаи известны. И потом, этот кинжал... Вероятнее всего, что он принадлежал женщине.      - Вы хотите сказать, что полиция располагает какими-то уликами против нас? Но это абсурд...      - Я просто не в курсе, - искренне ответил Пуаро и поспешил откланяться.      Судя по смятению, отразившемуся на лице Спенса, Пуаро понял, что у того будет над чем поразмышлять.            6            - Извините за резкость, мосье Пуаро, но не вижу, каким образом вы могли бы мне помочь.      Пуаро пропустил мимо ушей эти слова, вглядываясь в человека, обвиняемого в убийстве Арнольда Клейтона.      Майор был худощавым смуглым мужчиной. Судя по телосложению, довольно сильный. Чем-то он напомнил Пуаро гончую. Лицо узкое, с упрямым твердым подбородком, не выдавало ни мыслей, ни чувств. "Нарочно старается казаться грубее, чем есть на самом деле", - приметил Пуаро.      - Я понимаю, что, посылая вас ко мне, миссис Клейтон руководствовалась наилучшими побуждениями. Но все это напрасно. Это еще больше повредит - и ей и мне.      - Вы так считаете?      Майор Рич опасливо оглянулся, но дежурный надзиратель был, как положено, на довольно большом от них расстоянии. Рич, понизив голос, ответил:      - Им нужен мотив, подтверждающий их абсурдное обвинение. Вот они и попытаются доказать, что у нас с миссис Клейтон.., что-то было. Надеюсь, миссис Клейтон уже сказала вам о том, что это не так. Мы всего лишь друзья. Друзья, и не больше. С ее стороны было бы благоразумней не пытаться мне помочь. Как вы думаете?      Эркюль Пуаро словно и не слышал этого вопроса.      - Позвольте, вы сказали "абсурдное обвинение"? Оно не так уж и абсурдно.      - Я не убивал Арнольда Клейтона.      - Тогда при чем здесь "абсурдное"? Скажите - ложное. Но не "абсурдное". Наоборот, все это выглядит вполне правдоподобно. Да вы и сами это понимаете.      - Ну не знаю, по-моему, предъявленное мне обвинение фантастически нелепо.      - Можете повторять это сколько угодно, проку все равно будет мало. Нам следует найти более веский аргумент.      - Я поручил своим поверенным пригласить опытного адвоката. Не понимаю, почему вы говорите "нам"?      Пуаро неожиданно улыбнулся.      - Ах, - воскликнул он с истинно галльской экспансивностью, - вы подсказали мне неплохую идейку! Отлично. Мне хотелось повидаться с вами, и очень хорошо, что я это сделал. Еще я основательно изучил вашу биографию.      Вы блестяще окончили училище в Сэндхерсте и школу Генштаба и всегда были на хорошем счету. Как я понял, вы очень неглупый человек, майор Рич.      - Какое это имеет отношение к моему делу?      - Самое непосредственное. Человек с вашими способностями не мог совершить убийство столь примитивным способом. Отлично! Я абсолютно уверен, что вы невиновны. А что вы можете сказать о вашем слуге?      - О Берджесе?      - Ну да, о нем. Если Клейтона убили не вы, то это мог сделать Берджес. Такой вывод напрашивается сам собой. Но почему он убил его? Должна быть причина, мотив. Кому как не вам это знать. Вы же общались с ним каждый день. Так почему он убил Клейтона?      - Ума не приложу. Признаться, мне тоже приходила в голову подобная мысль. В принципе, у него была возможность. У нас обоих была такая возможность. Но мне что-то не верится. Берджес просто не способен на подобное.      - А что думают ваши поверенные?      Губы майора Рича сжались в жесткую складку.      - Мои поверенные заняты главным образом тем, что пытаются внушить мне, будто я всю жизнь страдал провалами памяти. Понимаете? То есть не могу отвечать за свои поступки, поскольку не помню, что делаю.      - Раз так, то дела ваши совсем плохи, - мрачно произнес Пуаро. - А может быть, не вы, а Берджес страдает амнезией? А что, вполне возможно! Теперь о кинжале.      Вам его показывали и, разумеется, спрашивали, не ваш ли он или не видели ли вы его прежде?      - Нет, это не мой кинжал, и я никогда не видел его прежде.      - Вы уверены, что никогда не видели?      - Уверен! - Но в голосе майора прозвучало еле уловимое сомнение. - Это, в сущности, обыкновенная игрушка.., сувенир. Такую вещь можно увидеть где угодно.      - Например, в гостиной у знакомой женщины. Скажем, у миссис Клейтон?      - Вот это исключено!      В эти слова было вложено столько гнева и возмущения, что дежурный надзиратель посмотрел в их сторону.      - Очень хорошо. Разумеется, исключено. Только зачем же так кричать? И все же вы где-то видели этот кинжал, а... Или похожий на него?      - Не уверен... Разве что в антикварной лавке...      - Возможно. - Пуаро встал. - Разрешите откланяться.            7            "Теперь, - сказал себе Пуаро, - остался Берджес. Да, именно так: теперь можно заняться Берджесом".      Со всеми остальными он поговорил, что-то узнал от них самих, что-то со слов их друзей. Но о Берджесе ему никто ничего вразумительного сказать не смог. Ничего такого, что позволило бы ему составить о нем представление. Увидев Берджеса, Пуаро понял, в чем тут дело.      Лакей майора уже ждал Пуаро - ему позвонил Макларен.      - Я Эркюль Пуаро.      - Да, сэр.      Почтительно придерживая дверь, Берджес дал Пуаро пройти в небольшую прихожую, а, затем, приняв у него пальто и шляпу, провел его в гостиную.      - Итак, - сказал Пуаро, оглядываясь, - это произошло здесь.      - Да, сэр.      На редкость неприметный человечек. Бледный, хилый.      Спина сутулая, локти острые и торчат как-то нелепо. Голос бесцветный и говорит с незнакомым Пуаро провинциальным акцентом. Должно быть, Восточная Англия, решил Пуаро.      Значит, вот он каков, этот Берджес. Несколько нервный, но это мелочь, на которую даже не стоит обращать внимания. Трудно поверить, что этот тихоня способен на какие-либо решительные действия. Тем более на убийство...      У Берджеса были блекло-голубые бегающие глазки, принято считать, что бегающий взгляд бывает у людей с нечистой совестью. Однако подчас самые отъявленные негодяи могут преспокойно смотреть вам прямо в лицо.      - Что будет с этой квартирой? - спросил Пуаро.      - Пока, сэр, я здесь присматриваю. Майор Рич распорядился выплачивать мне жалованье до тех пор, пока... пока...      Берджес испуганно заморгал и опустил глаза.      - Понимаю, пока... - кивнул головой Пуаро, а потом невозмутимо добавил:      - Майор Рич, разумеется, предстанет перед судом. Думаю, в течение ближайших трех месяцев.      Берджес затряс головой, не столько отрицая подобную возможность, сколько выражая свое искреннее огорчение.      - Просто невероятно, сэр... - пробормотал он.      - Невероятно, что он мог убить?      - Да все это, сэр. И этот сундук...      Берджес посмотрел в противоположный конец комнаты.      - Так это и есть тот знаменитый испанский сундук?      Пуаро увидел огромный сундук очень темного полированного дерева, усеянный медными шляпками гвоздей, с большим медным запором.      - Замечательная вещь. - Пуаро подошел поближе.      Сундук стоял у стены возле окна, рядом со шкафчиком для граммофонных пластинок. По другую сторону его была дверь в спальню. Она была полуоткрыта и наполовину загорожена ширмой из расписной кожи.      - Это дверь в спальню майора Рича, - пояснил Берджес.      Пуаро кивнул, продолжая внимательно осматривать комнату. На низеньких столиках стояли две колонки от стереофонического проигрывателя, к которым, как змеи, тянулись провода, несколько кресел, большой стол; стены украшали копии с японских гравюр. Это была красивая уютная комната, без всяких излишеств.      Пуаро посмотрел на Уильяма Берджеса.      - Когда вы сделали это.., э-э-э.., открытие, - начал он как можно осторожнее, - ощущение у вас было, должно быть, не из приятных?      - Еще бы, сэр. Вовек этого не забуду. - Лакей, казалось, только и ждал вопроса - слова посыпались как горох. Видимо, ему казалось, что, чем больше он будет говорить об этом, тем скорее ему удастся забыть ту кошмарную картину.      - Я прибирался в комнате, сэр, собрал стаканы и тарелки со стола. Смотрю - на полу две маслины, кто-то обронил. Ну я нагнулся - а рядом, смотрю, темное пятно. Ковра нет, он сейчас в чистке. Отдали, когда разрешила полиция. "Откуда это пятно?" - подумал я про себя, ну и говорю себе в шутку: "А что, если это кровь, черт побери?" И себе же отвечаю: "Откуда ей здесь взяться? Должно быть, что-то пролили". А потом вижу, что-то натекло из сундука вот с этой стороны, где щель. Я еще тогда подумал: "Черт возьми, что там может быть?" Поднял крышку - вот так (Берджес продемонстрировал, как он это сделал), смотрю - человек, лежит на боку, ноги поджал, словно во сне. А в горле у него торчит нож. В жизни этого не забуду, сэр. Меня словно кто обухом по голове хватил...      Берджес перевел дух.      - Я захлопнул крышку и бросился вон из дома. Надо, думаю, позвать полицейского. Мне повезло, я нашел его за углом.      Пуаро вдумчиво разглядывал Берджеса. Что ж, если все это не правда, то Берджес неплохой актер. Однако, похоже, что все именно так и было.      - А вы не подумали о том, что прежде следовало разбудить майора Рича?      - Нет, сэр, мне это как-то в голову не пришло. Я был так ошарашен.., хотел поскорее убраться из дома... - Берджес сглотнул слюну, - и позвать кого-нибудь на помощь...      Пуаро сочувственно кивнул.      - Вы узнали в этом человеке мистера Клейтона? - спросил он.      - По правде Говоря, сначала нет. Должно быть, от страха, сэр. Но потом, когда я привел полицейского, у меня сразу вырвалось: "Господи, да ведь это мистер Клейтон!" А полицейский спрашивает: "Какой такой мистер Клейтон?" Тогда я ему сказал, что он, мол, заходил к нам вчера вечером.      - Ага, - промолвил Пуаро, - значит, он заходил... Вы помните точно время, когда это было?      - Ну не так, чтобы до минутки, сэр. Примерно без четверти восемь...      - Вы хорошо знали мистера Клейтона?      - Он и миссис Клейтон довольно часто бывали у майора. А я у него полтора года служу.      - Как вам показалось? Мистер Клейтон не был несколько странным в тот вечер?      - Да нет, сэр. Разве что немного запыхался, и я подумал, что он, должно быть, торопится. Выяснилось, что он действительно опаздывает на поезд.      - В руках у него был чемодан? Он ведь должен был уехать в Шотландию.      - Нет, сэр, чемодана не было. Наверное, он оставил его в такси.      - Он был очень огорчен, что не застал майора дома?      - Да вроде бы нет. Просто сказал, что в таком случае оставит записку. Он прошел вот сюда, к столу, а я вернулся на кухню - мне надо было еще приготовить яйца с анчоусами {Анчоусы - мелкая промысловая рыба отряда сельдеобразных.}. Кухня у нас в конце коридора, оттуда почти ничего не слышно. Я и не слышал, когда он ушел и когда вернулся хозяин, да мне это было и ни к чему.      - Что было потом?      - Потом меня позвал майор Рич. Он стоял вот здесь, в дверях, сказал, что совсем забыл про турецкие сигареты для миссис Спенс, и велел мне быстренько за ними сбегать. Я принес их сюда, в гостиную, и положил на стол.      Мистера Клейтона уже, ясное дело, не было, я тогда подумал, что он давно ушел, чтобы успеть на свой поезд.      - И никто больше не приходил сюда? Пока отсутствовал майор Рич, а вы были на кухне?      - Нет, сэр, никто.      - Вы уверены в этом?      - Как тут будешь уверен, сэр. Но, думаю, я услышал бы как звонят.      Пуаро покачал головой. Действительно, разве можно быть уверенным? В любом случае, никто из остальных приглашенных не мог быть этим таинственным визитером.      Макларен в это время был с приятелем в клубе; к Спенсам пришли друзья, а после их ухода они сразу отправились в гости к майору Ричу; Маргарита Клейтон болтала с подругой по телефону. И потом, разве кто-нибудь из них рискнул бы идти за Клейтоном в квартиру, где находился слуга и куда с минуты на минуту мог вернуться хозяин? Нет, их Пуаро не подозревал... Он все еще надеялся, что в последнюю минуту обнаружится таинственный незнакомец, кто-то из безупречного прошлого мистера Клейтона. Скажем, случайно увидел его на улице, прокрался за ним сюда и зарезал его кинжалом. А потом спрятал труп в сундуке и попросту ушел, никем не замеченный. В общем, настоящая мелодрама, такое встречается разве что в приключенческих романах. Словом, история под стать самому испанскому сундуку.      Пуаро подошел к злополучному сундуку и стал открывать крышку. Она поднималась легко и бесшумно.      - Сундук вымыт внутри, сэр. Я распорядился, - робко промолвил Берджес.      Пуаро, наклонившись, заглянул внутрь и вдруг издал легкое восклицание. Нагнувшись еще ниже, он провел рукой по стенкам сундука.      - Вот эти отверстия в задней стенке! И с этой стороны. Похоже, что их проделали совсем недавно.      - Какие отверстия, сэр? - Слуга тоже заглянул в сундук. - Не знаю, сэр. Я их никогда раньше не замечал.      - Они действительно почти незаметны. Их кто-то специально просверлил. Как вы думаете, зачем?      - Не знаю, сэр. Может, тут завелся какой-нибудь жучок - из тех, что портят мебель.      - Жучок? - пробормотал Пуаро. - Что-то непохоже.      Он снова отошел в другой конец комнаты.      - Когда вы вернулись с сигаретами, то не заметили никаких перемен в комнате? Скажем, передвинутого стула, стола или еще чего-нибудь?      - Странно, сэр, теперь, когда вы это сказали, я вспомнил... Ширма, которой прикрывают дверь в спальню - чтобы не было сквозняков. Она была сдвинута немного влево.      - Вот так? - Пуаро тут же передвинул ширму.      - Еще левее, сэр... Вот так. - Ширма, ранее лишь наполовину скрывавшая сундук, теперь закрыла его почти полностью.      - Как вы думаете, зачем была передвинута ширма?      - Я ничего не думаю, сэр, "Еще одна мисс Лемон!" - невольно подумал Пуаро.      Но тут Берджес неуверенно добавил:      - Очевидно, чтобы легче было пройти в спальню, если дамы, например, захотят оставить там свои накидки.      - Допускаю. Но могла быть и другая причина.      Берджес вопросительно смотрел на Пуаро.      - Ширма сейчас скрывает от нас сундук и ковер около сундука. Если бы майор Рич ударил ножом мистера Клейтона, то кровь сразу стала бы просачиваться через щели в дне сундука. Это мог бы кто-нибудь заметить, как заметили наутро вы. Поэтому ширму и передвинули.      - Мне это не пришло в голову, сэр.      - А какое здесь освещение, яркое или приглушенное?      - Взгляните сами, сэр.      Лакей ловко задернул шторы и зажег пару настольных ламп. Они бросали мягкий рассеянный свет, при котором едва ли можно было читать. Пуаро поднял голову, посмотрел на люстру.      - Нет, сэр, люстра в тот вечер не горела. Мы ее вообще редко включаем.      Пуаро окинул взглядом полутемную комнату.      - Мне кажется, сэр, при таком освещении пятно трудно было бы заметить, - сказал слуга.      - Пожалуй, вы правы. Итак, зачем же была передвинута ширма?      Берджес зябко поежился.      - Подумать только, сэр, что такой приятный джентльмен, как майор Рич, мог сделать такое.      - Значит, вы даже не сомневаетесь, что это сделал майор Рич? А почему он мог это сделать, Берджес?      - Он ведь был на войне. Может, его там ранили в голову. Говорят, такое бывает: спустя много лет что-то в мозгах разлаживается... Люди тогда сами не знают, что творят.      И говорят, что близким да родственникам достается от них больше всех. Может, так оно и было?      Пуаро посмотрел на Берджеса и, вздохнув, отвернулся.      - Нет, - сказал он, - это было не так. - С проворством фокусника он сунул хрустящую бумажку Берджесу в руку.      - О, благодарю вас, сэр, но, право, не стоит...      - Вы очень помогли мне, - сказал Пуаро, - я вам очень признателен за то, что вы позволили мне осмотреть эту комнату, мебель и этот замечательный сундук. И за ваш рассказ о том вечере. Невероятное никогда не бывает столь уж невероятным. Запомните это. Я считал, что только двое могли совершить это убийство, но я ошибался. Был еще и третий. - Он еще раз окинул взглядом комнату и слегка повел плечами, словно от холода. - Раздвиньте шторы. Пусть здесь будет больше света и воздуха. Это необходимо. А еще тут не мешало бы устроить основательную уборку. Немало понадобится времени, чтобы эта комната очистилась от скверны - от духа ненависти, который все еще здесь витает.      Берджес, разинув рот от удивления, молча подал Пуаро пальто и шляпу. Похоже, он совершенно ничего не понимал, а Пуаро, любивший говорить загадками, явно в веселом настроении, бодрым шагом покинул дом.            8            Придя домой, Пуаро позвонил инспектору Миллеру:      - Кстати, инспектор, где чемодан Клейтона? Его жена сказала, что он захватил с собой чемодан.      - Он оставил его в клубе у швейцара, а потом, должно быть, забыл взять.      - Что в нем было?      - Что берут с собой в таких случаях? Пижама, чистая сорочка, туалетные принадлежности.      - Все как полагается.      - А что, по-вашему, там должно было оказаться?      Пуаро, видимо, не счел нужным ответить инспектору.      - Теперь о стилете. Советую немедленно допросить женщину, убирающую квартиру миссис Спенс. Узнайте, видела ли она когда-нибудь у них что-либо похожее?      - Миссис Спенс? - Инспектор даже присвистнул. - Вот вы куда гнете? Мы показывали кинжал Спенсам. Они клянутся, что никогда его не видели.      - Спросите их снова.      - Так по-вашему...      - А потом сообщите мне, что они скажут на этот раз.      - Вечно вы мудрите.      - Прочтите "Отелло", Миллер. И вспомните персонажей этой трагедии. Мы пропустили одного из них.      Пуаро повесил трубку, потом набрал номер леди Четертон. Телефон был занят.      Через несколько минут он снова попытался дозвониться, но безуспешно. Тогда он призвал на помощь своего слугу Джорджа и велел ему звонить до тех пор, пока леди Четертон не ответит. Он знал, как она любит болтать по телефону.      Пуаро опустился в кресло, осторожно снял свои лакированные туфли, пошевелил затекшими пальцами и откинулся на спинку.      "Старею, - пробормотал он. - Быстро устаю... - Но тут же не без гордости воскликнул:      - Но серые клеточки еще работают! Правда, не так, как прежде, но все-таки! "Отелло", да-да... Кто упомянул об этой пьесе? Ага, миссис Спенс. Чемодан... Ширма... В позе спящего человека...      Все продумано! Заранее и до мельчайших подробностей.      Убийца наверняка был очень доволен собой..."      Вошел Джордж и доложил, что леди Четертон у телефона.      - Это Эркюль Пуаро, мадам. Могу я побеседовать с вашей гостьей?      - О, разумеется, мосье Пуаро. Вам удалось что-нибудь для нее сделать?      - Пока нет, мадам, но я не теряю надежды.      В трубке раздался нежный голос Маргариты Клейтон.      - Мадам, когда я спросил вас, не заметили ли вы чего-либо необычного в гостиной в тот вечер, вы попытались что-то вспомнить, но не смогли. Может быть, вы имели в виду ширму?      - Ширму? Ну да, конечно. Она была сдвинута.      - Вы танцевали в тот вечер?      - Немного.      - С кем больше всего?      - С Джереми Спенсом. Он прекрасный танцор. Чарлз тоже неплохо танцует, но не так хорошо, как Джереми.      Чарлз танцевал с Линдой Спенс, а потом мы менялись.      Джок Макларен вообще не танцует. Он ставил пластинки, те, что мы просили.      - А потом вы все слушали классическую музыку?      - Да.      Наступила пауза. Ее нарушила Маргарита Клейтон:      - Мосье Пуаро, что.., что все это значит? У вас есть новости для меня?      - Мадам, вы когда-нибудь задумывались над чувствами людей, которые вас окружают?      - Мне.., мне кажется, да. - В ее голосе мелькнуло легкое удивление.      - А мне кажется, нет, мадам. Я думаю, вы о них просто не имеете представления. В этом ваша трагедия.      Однако к трагическому концу приходят другие, но не вы.      Один человек сегодня упомянул в разговоре Отелло. Помните, я спросил, не ревновал ли вас муж, и вы мне ответили: "Возможно". Но ответили так беззаботно, как дитя. Так, наверное, ответила бы Дездемона, не подозревающая об опасности, которая ей грозит. Разумеется, она тоже знала, что существует такое чувство, как ревность, но она не понимала его, ибо сама никогда не испытывала ревности, да и вообще была не способна испытать ее. Я думаю, она не знала, что такое всепоглощающая страсть. Она любила мужа романтической любовью, восхищаясь им как героем, она питала чистое и невинное чувство привязанности к своему другу Кассио... Именно потому, что ей самой была неведома страсть, она и сводила мужчин с ума. Вы понимаете, о чем я говорю, мадам?      На другом конце провода опять воцарилось молчание, а затем спокойный, нежный и чуть удивленный голос Маргариты Клейтон произнес:      - Не совсем.., не совсем понимаю...      Пуаро вздохнул, а затем уже обычным деловым тоном добавил:      - Я буду у вас сегодня вечером.            9            Убедить в чем-то инспектора Миллера было довольно сложно. Но Эркюль Пуаро был не из тех, кто легко сдается. В итоге инспектор поворчал и уступил.      - Только не понимаю, при чем здесь леди Четертон?      - Ни при чем. Просто она предоставила убежище своей подруге, вот и все.      - А Спенсы? Как вы узнали?      - Значит, стилет принадлежит все-таки им? Я просто догадался. Джереми Спенс натолкнул меня на эту мысль.      Когда я высказал предположение, что стилет принадлежит Маргарите Клейтон, он решительно заявил, что это не так. - Пуаро сделал паузу. - Что же они вам сказали? - спросил он не без любопытства.      - Признались, что он очень похож на кинжальчик, который у них когда-то был. Но несколько недель тому назад он куда-то затерялся, и они о нем забыли. Полагают, его взял Рич.      - Мистер Джереми действительно очень осторожный человек, - заметил Пуаро. И пробормотал себе под нос:      - Затерялся несколько недель назад. Действительно, все было продумано заранее.      - Что, что?      - Да так... А вот мы и приехали, - сказал Пуаро.      Такси остановилось у дома леди Четертон на Черитон-стрит. Пуаро расплатился с шофером.      Маргарита Клейтон ждала их наверху. Лицо ее застыло, когда она увидела инспектора Миллера.      - Я не думала...      - Не думали, что я захвачу инспектора? Я ведь попросил разрешения прийти с другом.      - Инспектор Миллер не входит в круг моих друзей.      - О, это легко исправить, если вы, миссис Клейтон, захотите, чтобы справедливость восторжествовала. Ваш муж был убит...      - Сейчас и попробуем выяснить, кто его убил, - быстро вмешался Пуаро. - Вы разрешите нам сесть, мадам?      Маргарита Клейтон медленно опустилась на стоявший рядом с ней стул с высокой прямой спинкой и посмотрела на мужчин.      - Прошу вас, - сказал Пуаро, обращаясь к ней и инспектору, - внимательно выслушать меня. Мне кажется, я знаю, что произошло в тот роковой вечер в гостиной у майора Рича... Мы все исходили из предположения, что только у двух человек имелась возможность спрятать труп в сундуке, а именно - у майора Рича и его слуги Уильяма Берджеса. Но мы ошибались - в тот вечер в гостиной был еще третий человек, у которого было не меньше возможностей проделать это.      - Кто же? - иронически спросил Миллер. - Мальчишка-лифтер?      - Нет. Сам Арнольд Клейтон.      - Что? Убитый сам спрятал свое тело? Вы спятили, Пуаро!      - Разумеется, не мертвое, а живое тело. Иными словами, он сам спрятался в сундуке. Такие фокусы проделывались и раньше, история знает их немало. Мертвая невеста из баллады "Ветка омелы", Якимо, задумавший бросить тень на честь Имогены, и так далее. Мне эта мысль пришла в голову, как только я увидел дыры, просверленные в стенке сундука, и к тому же просверленные совсем недавно. Зачем? Чтобы не задохнуться без воздуха. Почему ширма была сдвинута со своего обычного места? Чтобы спрятать сундук, чтобы тому, кто в нем находился, можно было время от времени поднимать крышку, расправлять затекшие члены и, разумеется, лучше слышать, о чем говорят в комнате.      - Но зачем? - воскликнула Маргарита, широко раскрыв глаза. - Зачем Арнольду понадобилось прятаться в сундуке?      - И это спрашиваете вы, мадам? Ваш муж был ревнив. Ревнив. И очень скрытен. "Человек в себе", - как выразилась ваша приятельница миссис Спенс. Его обуревала ревность, она становилась все сильнее, она терзала его. Была или не была его жена любовницей майора? Он терялся в догадках и жаждал узнать правду. Так возникла "телеграмма из Шотландии", телеграмма, которую никто не посылал и поэтому никто не видел. Свой дорожный чемоданчик он почему-то оставляет в клубе. Визит к майору, когда Клейтон уверен, что того нет дома... Он говорит слуге, что оставит записку, но, как только тот уходит, просверливает дыры в сундуке, передвигает ширму и залезает в сундук. Сегодня все прояснится, думал он. Возможно, его жена задержится после ухода последнего из гостей или же уйдет со всеми, а потом вернется! В этот вечер доведенный до отчаяния, истерзанный ревностью муж рассчитывал узнать правду...      - Надеюсь, вы не станете утверждать, что он сам пырнул себя ножом? - В голосе Миллера зазвучала явная насмешка.      - Нет, это сделал другой. Тот, кто знал, что он там.      Это, бесспорно, было убийство. Заранее подготовленное и тщательно продуманное. Вспомним персонажи из "Отелло". Сейчас нас интересует Яго. Кто-то исподволь очень искусно внушает Клейтону мысль об измене. Честный Яго, верный друг, человек, которому доверяют! И Арнольд Клейтон верил своему Яго. Он позволил разжечь в себе ревность, довести ее до предела. Самому ли ему пришла в голову мысль спрятаться в сундуке или же ему рассказали о нечто подобном? Так или иначе, решение принято. А стилет, похищенный несколько недель назад у Спенсов, терпеливо ждет свою жертву. Наступает роковой вечер. Лампы льют приглушенный свет, играет проигрыватель, гости танцуют, а тот, кто не танцует, подбирает пластинки у столика рядом с испанским сундуком, спрятанным за сдвинутой ширмой. Скользнуть незаметно за ширму, поднять крышку, ударить кинжалом - рискованно, смело, но.., так просто!      - Клейтон мог закричать!      - Нет, ибо он спал, - ответил Пуаро. - По словам слуги, он лежал в позе спящего человека - точнее, одурманенного сильной дозой снотворного. И только один человек мог дать ему снотворное - тот, с кем он пил вино, перед тем как уйти из клуба.      - Джок? - В голосе Маргариты Клейтон прозвучало искреннее, почти детское удивление. - Джок? Нет-нет!      Добрый, славный Джок. Я знаю его целую вечность! Зачем ему было это делать?..      Пуаро в упор посмотрел на нее.      - Зачем, мадам, два итальянца дрались на дуэли? Зачем тот юноша лишил себя жизни? Джок Макларен не умеет выражать свои чувства словами. Он смирился с ролью преданного друга вашей семьи, но тут появляется майор Рич. Нет, это уж слишком! Еще одного соперника он вынести не может. В отуманенном ненавистью и страстью мозгу рождается план - безукоризненно продуманный план убийства - двойного убийства, ибо майора, без сомнения, признают виновным в смерти Клейтона. Убрав вашего мужа и майора Рича с дороги, он надеялся в дальнейшем получить вас. Он верит, что вы наконец оцените его, мадам. И вы бы это сделали, не так ли?      Она смотрела на него округлившимися от ужаса глазами. Почти не отдавая себе отчета в том, что говорит, она едва слышно прошептала:      - Да, возможно... Я не знаю...      И тут в разговор вмешался инспектор:      - Все это очень здорово, Пуаро. Но где доказательства?      Все это может быть просто вашей фантазией.      - Это правда.      - Но все же, где доказательства? Где улики? Мы даже не можем предъявить ему обвинение.      - Вы ошибаетесь. Я уверен, что Макларен сам сознается, как только вы ему все это расскажете. Сознается, если поймет, что миссис Клейтон все известно!..      Помолчав, Пуаро добавил:      - Ибо, узнав это, он поймет, что проиграл... Что столь безукоризненно исполненное убийство оказалось напрасным.            НЕУДАЧНИК            1            Лили Маргрейв нервным движением расправила лежавшие на колене перчатки и украдкой взглянула на человека, сидевшего в просторном кресле напротив нее.      Она, разумеется, слышала о знаменитом сыщике Эркюле Пуаро, но воочию видела его впервые, и его нелепая внешность отнюдь не оправдывала ее ожиданий. Неужели наделавшие столько шуму дела распутал этот потешный яйцеголовый человечек с огромными усами? Да и ведет он себя как-то несолидно. Сейчас, например, аккуратнейшим образом складывает пирамиды из цветных кубиков и, похоже, увлечен этой забавой куда больше, чем ее рассказом.      Однако стоило ей замолчать, как человечек поднял голову и метнул на нее неожиданно острый взгляд.      - Продолжайте, мадемуазель, прошу вас. Не думайте, что я отвлекся. Я весь внимание, поверьте.      И как ни в чем не бывало снова занялся своей дурацкой пирамидой, а обескураженной Лили ничего не оставалось, как рассказывать дальше.      Речь шла о чудовищном преступлении, но голос девушки был так ровен и бесстрастен, а повествование так лаконично, что казалось, будто ее весь этот ужас совершенно не трогает.      - Надеюсь, - озабоченно сказала девушка, изложив все, что считала нужным, - я ничего не упустила.      Пуаро в ответ энергично закивал и резким движением смешал кубики, потом откинулся на спинку кресла, сложил кончики пальцев и, уставившись в потолок, принялся подытоживать услышанное.      - Итак, десять дней назад был убит сэр Рубен Эстуэлл.      Позавчера в связи с этим был арестован его племянник, Чарлз Леверсон, против которого имелись весомые улики - вы поправите меня, мадемуазель, если я что-то напутаю.      В день убийства сэр Рубен допоздна работал в своем кабинете на втором этаже, в так называемой Башне. Мистер Леверсон вернулся домой поздно ночью и открыл входную дверь своим ключом. Дворецкий, чья комната находится как раз под кабинетом, слышал, как молодой человек ссорился с дядюшкой. Вдруг раздался звук падения чего-то тяжелого и приглушенный крик. Дворецкий забеспокоился и уже хотел было подняться наверх и посмотреть, что там происходит, но услышал, как мистер Леверсон выходит из кабинета, весело насвистывая. Дворецкий успокоился и лег спать, но утром горничная обнаружила сэра Рубена мертвым возле письменного стола: ему проломили голову чем-то тяжелым. Насколько я понимаю, дворецкий не сразу сообщил об услышанном полиции. Впрочем, это-то как раз естественно, не так ли, мадемуазель?      - Простите? - встрепенулась Лили, которую этот неожиданный вывод застал врасплох.      - Согласитесь, мадемуазель, в подобных случаях всегда нужно принимать во внимание человеческую природу.      В вашем рассказе - замечательном, кстати говоря, рассказе без единого лишнего слова - фигурируют просто персонажи, а мне всегда важно определить, что тот или иной человек собой представляет. Вот я и подумал, что этот дворецкий.., как, вы сказали, его зовут?      - Его фамилия Парсонс.      - Так вот, Парсонс, как всякий преданный слуга, всячески постарается не допустить вмешательства полиции в семейные дела его господ и наверняка сообщит не все, особенно если его откровения могут подвести кого-то из членов семьи. Он будет твердить, что убийство совершил случайный грабитель, и будет упрямо, вопреки всему, за это цепляться. Да, преданность старых слуг - любопытнейший феномен.      Лучась улыбкой, Пуаро откинулся на спинку кресла.      - Между тем, - продолжал он, - каждый из домочадцев был допрошен полицией. В том числе и мистер Леверсон, который заявил, что вернулся поздно и прошел к себе, не заходя к дядюшке.      - Именно так он и сказал.      - И никто не усомнился в его словах, - задумчиво пробормотал Пуаро, - кроме, разумеется, Парсонса. Тут на сцене появился инспектор из Скотленд-Ярда, Миллер, так вы его, кажется, называли? Мне с ним приходилось встречаться; ему, что называется, палец в рот не клади. Так вот, Миллер сразу приметил то, что упустил из виду местный инспектор: Парсонс явно нервничает и что-то недоговаривает. Eh bien {Что ж (фр.)}, он поднажал на Парсонса. К тому времени уже было доказано, что никто из посторонних в ту ночь в дом не проникал, что убийцу надо искать среди своих, и бедняга Парсонс, перепуганный, был даже рад, что ему пришлось выложить все, что знал. Он до последнего старался не допустить скандала, но всему есть предел. Одним словом, инспектор Миллер выслушал дворецкого, задал пару вопросов, после чего лично провел кое-какие расследования. И собрал улики, очень и очень весомые.      На шкафу в кабинете были обнаружены отпечатки окровавленных пальцев - и принадлежат эти отпечатки Чарлзу Леверсону. Горничная показала, что утром после убийства вынесла из комнаты мистера Леверсона тазик с водой, которая была розовой от крови. Он ей объяснил, что порезал палец, и порез у него действительно был, но уж очень маленький! Манжета на рубашке была замыта, но следы крови были обнаружены на рукаве пиджака. Он нуждался в деньгах, а по смерти сэра Рубена должен был унаследовать кругленькую сумму. Это очень серьезные улики, мадемуазель... И тем не менее вы пришли ко мне, - добавил он после некоторой паузы.      - Я ведь уже объяснила вам, мосье Пуаро, что меня послала леди Эстуэлл, - пожала плечиками Лили. - У нее сложилось свое особое мнение...      - А сами бы вы не пошли? - испытующе взглянул на нее Пуаро.      Девушка промолчала.      - Вы не ответили на мой вопрос.      - Я в затруднительном положении, мосье Пуаро. - Лили снова принялась разглаживать перчатки. - Мне бы не хотелось обмануть доверие леди Эстуэлл. В сущности, я всего лишь ее компаньонка, но она всегда обращалась со мной скорее как с дочерью или с племянницей. Она очень добра ко мне, и мне очень бы не хотелось.., ну, создать у вас превратное представление, из-за которого вы отказались бы от дела.      - Создать превратное представление у Эркюля Пуаро? - Он искренне развеселился. - Cela ne se fait pas {Этого просто не может быть (фр.).}. Итак, насколько я могу судить, вы считаете, что это у леди Эстуэлл, так сказать, каприз, блажь? Признайтесь, так ведь?      - Если вы настаиваете...      - Настаиваю, мадемуазель.      - По-моему, это просто смешно.      - Даже так?      - Я очень уважаю леди Эстуэлл...      - Не сомневаюсь в этом, - ободряюще отозвался Пуаро. - Ни секунды не сомневаюсь.      - Она, право же, чудесная женщина, очень добрая, но.., как бы это сказать.., не слишком умная. Образования она не получила, она ведь была актрисой перед тем, как выйти замуж за сэра Рубена, у нее полно всяких предрассудков и предубеждений. Если ей что-то пришло в голову, она будет стоять на своем, и никакие доводы на нее не подействуют. Стоило инспектору не очень тактично высказаться, она сразу же заявила, что подозревать мистера Леверсона - бред, до которого никто, кроме тупоголовых полицейских, не додумался бы, Чарлз на такое просто не способен.      - Но при этом никаких аргументов?      - Ни единого.      - Вот как! Скажите на милость...      - Я говорила ей, что бессмысленно идти к вам без всяких фактов, с одной убежденностью в невиновности мистера Леверсона.      - Вы ей так и сказали? Очень интересно.      Наметанным глазом Пуаро окинул Лили Маргрейв, отметив строгий черный костюм, дорогую крепдешиновую блузку с изящными оборочками и модную черную фетровую шляпку. Он оценил ее элегантность, красивое лицо с чуть выступающим подбородком и синие глаза с длинными ресницами. В поведении Пуаро что-то неуловимо изменилось; похоже, сейчас его больше интересовала сама гостья, чем дело, которое привело ее к нему.      - Как мне представляется, мадемуазель, леди Эстуэлл дама неуравновешенная и истеричная?      - Вот именно, - с готовностью подхватила девушка. - Она, как я уже сказала, очень добрая женщина, но убедить ее в чем бы то ни было - просто немыслимо.      - Может быть, она тоже кого-то подозревает, - предположил Пуаро. - У таких эмоциональных натур иногда возникают странные, ничем не обоснованные подозрения.      - Как вы догадались? Она и вправду твердит, что убийца - секретарь мистера Рубена, она терпеть его не может. А между тем полиция выяснила, что бедный мистер Трефюзис никак не мог этого сделать.      - А доказательств у леди Эстуэлл опять-таки нет?      - Разумеется. Одна "интуиция", - в голосе Лили Маргрейв явственно прозвучало пренебрежение.      - Я вижу, мадемуазель, - улыбнулся Пуаро, - вы не верите в интуицию?      - По-моему, это чушь, - отчеканила Лили.      - Les femmes {Женщины (фр.).}, - пробормотал Пуаро. - Они считают, что интуиция - оружие, которое им дал Господь. Вот только на одну верную догадку у них обычно приходится десять, которые ведут их по неверному пути.      - Я знаю, - отозвалась девушка, - но я же вам сказала, что такое леди Эстуэлл. С ней не поспоришь.      - И вы, мадемуазель, как девушка умная и рассудительная, предпочли не спорить и сделали то, о чем вас попросили: пришли ко мне и ввели меня au courant {В курс дела (фр.).}.      Что-то в его голосе заставило Лили пристальнее взглянуть ему в глаза.      - Конечно же мне известно, как вы заняты, - начала она извиняющимся тоном, - как дорога вам каждая минута...      - Вы льстите мне, мадемуазель, - прервал ее Пуаро, - но, говоря по правде, в настоящее время у меня и впрямь несколько не терпящих отлагательств дел.      - Этого я и боялась, - отозвалась Лили, вставая со стула. - Я передам леди Эстуэлл...      Но Пуаро, похоже, вставать не собирался - он картинно откинулся в кресле и устремил на девушку немигающий взгляд.      - Вы так торопитесь уйти, мадемуазель? Присядьте ненадолго, прошу вас.      Кровь бросилась в лицо Лили и тут же отхлынула. Она нехотя вновь опустилась на стул.      - Мадемуазель, вы так энергичны и решительны, - произнес Пуаро, - вам следует быть немного снисходительней к старому человеку вроде меня, которому не так-то просто на что-то решиться. Вы меня не поняли, сударыня. Я вовсе не говорил, что намерен отказать леди Эстуэлл.      - Так вы приедете? - без всякого выражения спросила девушка. Она опустила глаза под пытливым взглядом собеседника.      - Передайте леди Эстуэлл, мадемуазель, что я целиком и полностью в ее распоряжении. Я приеду в Монрепо, если не ошибаюсь, сегодня вечером.      Пуаро встал, и посетительница поспешила последовать его примеру.      - Я.., я скажу ей, мосье Пуаро. С вашей стороны очень любезно откликнуться на просьбу леди Эстуэлл, но только как бы ваши хлопоты не оказались напрасными.      - Все может быть, хотя.., как знать?      Со своей обычной церемонной галантностью Пуаро проводил девушку до дверей и, вернувшись в гостиную, погрузился в глубокое раздумье. Потом решительно кивнув головой, открыл дверь и позвал слугу:      - Джордж, друг мой, будьте любезны, приготовьте мне маленький саквояж. Я сегодня же отправляюсь за город.      - Слушаюсь, сэр, - ответствовал Джордж. Слуга Эркюля Пуаро был типичнейшим англичанином - высоким, худым и бесстрастным.      - Юные девушки, милейший мой Джордж, - весьма интересные создания, - разглагольствовал между тем Пуаро, удобно устроившись в кресле и закурив сигарету, - особенно, заметьте, если у нее есть голова на плечах. Попросить человека о какой-то услуге и исподволь настроить его так, чтобы ему не захотелось эту услугу оказывать - дело весьма и весьма деликатное. Она тонкая бестия, о да, но Эркюль Пуаро, милейший Джордж, не просто умен. Он мудр.      - Да, вы мне говорили об этом, сэр.      - Дело не в секретаре, - размышлял вслух Пуаро. - Его она всерьез не принимает. Она просто не хочет, чтобы, как говорится, "не будили лихо, пока оно тихо". А я, Эркюль Пуаро, его разбужу! В Монрепо происходит какая-то тайная драма, и это не могло меня не заинтриговать. Эта малышка очень старалась, но меня ей провести не удалось Любопытно, что у них там такое, очень любопытно.      Возникшую после этих слов театральную паузу нарушил извиняющийся голос Джорджа:      - А как насчет вечернего костюма, сэр?      - Вы, как всегда, очень исполнительны, Джордж.      Но... Работа и только работа, - в голосе Пуаро прозвучала легкая досада, - вы просто незаменимы, Джордж.            2            Когда поезд 16.55 из Лондона остановился на станции Эбботс Кросс, на перрон сошел расфранченный Эркюль Пуаро со свеженафабренными усами. Предъявив билет, он вышел за ограждение, где его встретил дюжий шофер.      - Мистер Пуаро?      - Да, это я, - улыбнулся в ответ маленький сыщик.      - Прошу сюда, сэр. - И шофер распахнул дверцу роскошного "роллс-ройса".      Дом был в каких-нибудь трех минутах езды от станции.      Шофер, выскочив из машины, вновь распахнул дверцу, и Пуаро ступил на землю. У парадной двери его уже дожидался дворецкий.      Прежде чем войти внутрь, Пуаро успел рассмотреть дом.      Его оценивающему взгляду предстал массивный кирпичный особняк, не блещущий архитектурными изысками, от которого так и веяло надежностью и уютом.      В прихожей дворецкий ловко освободил Пуаро от пальто и шляпы и, с вышколенной почтительностью понизив голос, произнес:      - Ее сиятельство ожидают вас, сэр.      По устланным мягким ковром ступеням Пуаро повели наверх. Его провожатый, без сомнения, и был тот самый Парсонс: преданный слуга, ни единым жестом не выдающий своих чувств. Поднявшись по лестнице, они свернули в коридор направо и, миновав какую-то дверь, оказались в небольшой прихожей, из которой вели еще две двери. Парсонс распахнул левую и звучно доложил:      - Мосье Пуаро, миледи.      Комната, в которую они попали, была не слишком просторна, да к тому же забита мебелью и множеством всяких безделушек. С дивана поднялась женщина в черном и двинулась навстречу Пуаро.      - Мосье Пуаро, - поздоровалась она, протягивая руку и окидывая взглядом его франтовскую фигуру. Не обратив ни малейшего внимания на ответное "миледи" и явное намерение госта облобызать ей руку, она неожиданно стиснула его пальцы крепким пожатием и после долгой паузы заявила:      - Люблю маленьких мужчин. У них, по крайней мере, голова на плечах.      - Надо полагать, - осведомился Пуаро, - инспектор Миллер - мужчина рослый?      - Миллер - самодовольный болван, - отрезала леди Эстуэлл. - Присаживайтесь, мосье Пуаро. Лили очень старалась отговорить меня, когда я решила послать за вами, но я не ребенок и сама знаю, что мне делать.      - Что ж, это не каждому дано, - отозвался Пуаро, следуя за хозяйкой дома к дивану.      Леди Эстуэлл удобно устроилась среди подушек лицом к сыщику.      - Лили - очень славная девушка, но она уверена, что все знает лучше всех, а такие чаще всего ошибаются, поверьте моему опыту. Я, конечно, особым умом не блещу, что греха таить, но ошибаюсь куда реже других, потому что всегда полагаюсь на свою интуицию. Хотите, я вам скажу, кто убийца, мосье Пуаро? Женщины всегда чувствуют такие вещи!      - А мисс Маргрейв тоже чувствует?      - Что она вам наговорила? - вскинулась леди Эстуэлл.      - Она ознакомила меня с обстоятельствами дела.      - С обстоятельствами? Обстоятельства, конечно, против Чарлза, но поверьте, мосье Пуаро, он здесь ни при чем. Я знаю, что он ни при чем!      Убежденность леди Эстуэлл могла хоть кого сбить с толку, но Пуаро не отступал.      - Вы в этом твердо уверены, леди Эстуэлл?      - Я уверена, что моего мужа убил Трефюзис, мосье Пуаро.      - Почему же?      - Что вы, собственно, хотите знать? Почему убил или почему я в этом уверена? Говорю вам, я это знаю! У меня так всегда. Мне все сразу становится ясно, и с этого меня уже не свернешь.      - Мистер Трефюзис получил что-нибудь по завещанию сэра Рубена?      - Ни пенни, - - торжествующе отчеканила леди Эстуэлл. - И из этого следует, что Рубен его не любил и не доверял ему.      - А долго он проработал у сэра Рубена?      - Лет девять.      - Это долгий срок, - вкрадчиво промурлыкал Пуаро. - Столько лет прослужить одному человеку... Да, мистер Трефюзис, должно быть, хорошо изучил своего хозяина.      - К чему вы клоните? - нахмурилась леди Эстуэлл. - При чем здесь это?      - Мне пришла в голову одна идейка, - пояснил Пуаро. - Не то чтобы блестящая, но нетривиальная - относительно того, как сказывается служба на личности человека.      - Говорят, вы очень умный, - с некоторым сомнением обронила леди Эстуэлл, не сводя с Пуаро пристального взгляда.      - Надеюсь, что смогу когда-нибудь убедить в этом и вас, мадам, - рассмеялся Пуаро, - но давайте вернемся к мотиву преступления. Расскажите, кто из ваших домашних был здесь в день трагедии.      - Ну, Чарлз, само собой.      - Он ведь, насколько я понимаю, племянник сэра Рубена, а не ваш?      - Да. Единственный сын сестры Рубена. Она вышла замуж за довольно состоятельного человека, но он не пережил очередного краха на бирже, а вскоре умерла и она сама - вот тогда Чарлз и перебрался к нам. Ему тогда было двадцать три, и он собирался стать юристом, но после этого несчастья Рубен взял его к себе на службу.      - Так он человек усердный, этот мосье Чарлз?      - Приятно поговорить с таким догадливым человеком. - Леди Эстуэлл одобрительно кивнула. - В том-то и дело, что нет. Ни усердным, ни прилежным Чарлза никак не назовешь. Он вечно что-нибудь путал или забывал, и у них с дядюшкой бывали из-за этого жуткие свары. Конечно, ладить с Рубеном было нелегко. Сколько раз я ему говорила: "Ты что, забыл, каким сам был в молодости?"      Он тогда был совсем другим, мосье Пуаро.      - Все меняется, миледи, - отозвался Пуаро. - Таков закон природы.      - И все же мне он никогда так не грубил, - вздохнула леди Эстуэлл. - Ну, а если и грубил, то всегда потом просил прощения. Бедный мой Рубен...      - Так он, значит, был тяжелый человек? - осведомился Пуаро.      - Ну, я-то умела с ним справляться, - похвалилась леди Эстуэлл с видом бесстрашной укротительницы тигров. - Но вот на слуг он рычал довольно часто - это, конечно, создавало кое-какие неудобства. Внушение тоже надо делать достойно, а Рубен этого не умел.      - А как сэр Рубен распорядился своим наследством?      - Половину мне, половину Чарлзу, - отозвалась, ни секунды не задумываясь, леди Эстуэлл. - Адвокаты, конечно, наводят тень на плетень, но на самом деле примерно так и будет.      - Понятно. понятно, - пробормотал Пуаро. - Теперь, леди Эстуэлл, давайте поговорим о ваших домочадцах. Итак, в доме были вы сами, племянник сэра Рубена, мистер Чарлз Леверсон, секретарь, мистер Оуэн Трефюзис, и мисс Лили Маргрейв. Не могли бы вы поподробнее рассказать об этой юной особе?      - А что бы вы хотели узнать о Лили?      - Ну, например, как давно она у вас служит.      - Около года. До нее у меня тоже были секретарши-компаньонки, но все они жутко действовали мне на нервы. Лили не такая. Она всегда была тактична и отличалась здравым смыслом, да и собой она очень хороша, а я люблю видеть вокруг красивые лица. У меня есть свои причуды, мосье Пуаро: я сразу решаю - либо человек мне нравится, либо нет.      Едва я ее увидела, я сказала себе: "Это то, что надо".      - Вам ее порекомендовали ваши знакомые, леди Эстуэлл?      - Нет, она, кажется, пришла по объявлению. Да, точно, по объявлению.      - Вам что-нибудь известно о ее родных, о семье?      - Родители у нее, кажется, живут в Индии. Я о них толком ничего не знаю, но ведь с первого взгляда видно, что Лили - истинная леди. Разве не так, мосье Пуаро?      - О, разумеется, разумеется.      - Конечно, - продолжала леди Эстуэлл, - меня-то леди никак не назовешь. Я это знаю, и слуги знают, но я свои недостатки ни на ком не вымещаю. Я сразу вижу, что у кого за душой, а лучше Лили ко мне никто не относился.      Она мне как дочь, мосье Пуаро, уж вы поверьте.      Пуаро задумчиво протянул руку и симметрично разложил лежавшие на столике вещицы.      - И что, сэр Рубен разделял ваши чувства? - поинтересовался он, не сводя глаз с изящных безделушек.      - Мужчины все по-другому воспринимают, - отозвалась леди Эстуэлл после приметной паузы. - Но в общем они прекрасно ладили.      - Спасибо, мадам, - поблагодарил Пуаро, улыбаясь в усы. - И больше в доме никого в ту ночь не было? Не считая слуг, конечно.      - Был еще Виктор.      - Виктор?      - Ну да, брат мужа и его деловой партнер.      - Он живет в вашем доме?      - Нет, он просто приехал погостить. Последние несколько лет он живет в Западной Африке.      - Ах, в Западной Африке, - пробормотал Пуаро. Из опыта общения с леди Эстуэлл он понял, что наводящие вопросы здесь ни к чему: почтенная дама сама с удовольствием все расскажет; остается только запастись терпением.      - Говорят, это чудесное место, но, по-моему, мужчинам оно на пользу не идет. Они там слишком много пьют и теряют контроль над собой. У всех Эстуэллов характер кошмарный, но уж Виктор после возвращения из Африки стал просто невыносим. Он и меня-то иногда пугает.      - Интересно, пугает ли он мисс Маргрейв? - пробормотал себе под нос Пуаро.      - Лили? Ну, они не так часто видятся.      Пуаро сделал кое-какие пометки в крошечной записной книжечке, затем вставил карандаш в петельку на развороте и убрал книжечку в карман.      - Благодарю вас, леди Эстуэлл. Теперь, если вы не против, я хотел бы потолковать с Парсонсом.      - Вызвать его сюда?      Леди Эстуэлл потянулась к звонку, но Пуаро поспешил вмешаться:      - Нет-нет, не беспокойтесь. Я сам к нему спущусь.      Невозможность присутствовать при разговоре явно расстроила леди Эстуэлл, и Пуаро постарался принять таинственный вид.      - Это важно, - произнес он с многозначительным видом и вышел, оставив хозяйку крайне заинтригованной.      Парсонса он нашел в буфетной - тот чистил столовое серебро.      - Я должен представиться, - заявил Пуаро, поклонившись. - Я - частный сыщик.      - Да, сэр, - ответствовал Парсонс почтительным, но несколько прохладным тоном. - Мы, собственно, так и думали.      - Меня пригласила леди Эстуэлл, - продолжал Пуаро. - Она не удовлетворена ходом расследования - далеко не удовлетворена.      - Их сиятельство не раз говорили при мне об этом, - подтвердил Парсонс.      - Короче говоря, - подытожил Пуаро, - вы все прекрасно знаете? Так ведь? Ну, тогда не будем терять времени на эти глупости. Будьте так добры, отведите меня к себе в спальню и подробно расскажите, что именно вы слышали в ночь убийства.      Дворецкий занимал комнату на первом этаже, рядом с комнатой для слуг. Окна там были забраны решетками, в углу стоял сейф. Парсонс кивнул в сторону узкой кровати.      - Я уже лег спать, сэр, в одиннадцать. Мисс Маргрейв тоже пошла к себе в спальню, а леди Эстуэлл с сэром Рубеном были в Башне.      - Так леди Эстуэлл была с сэром Рубеном? Ну-ну, продолжайте.      - Кабинет, сэр, прямо над моей комнатой. Оттуда слышен звук голосов, но слов, понятно, разобрать нельзя.      Заснул я, пожалуй, где-то в половине двенадцатого, а около полуночи проснулся: входная дверь хлопнула - мистер Леверсон вернулся. Потом слышу наверху шаги и через минуту-другую - голос мистера Леверсона.      Мне тогда показалось, сэр, что мистер Леверсон был... ну, не то чтобы пьян, но.., буен. Он просто кричал на сэра Рубена. До меня только отдельные слова доносились, так что понять, в чем дело, было нельзя, и тут вдруг вскрик и тяжелый удар. Тяжелый удар, - повторил Парсонс после паузы.      - Если мне не изменяет память, в романах обычно пишут о глухом ударе, - задумчиво уточнил Пуаро.      - Возможно, сэр, но я слышал тяжелый удар, - заявил Парсонс тоном, не допускающим возражений.      - Тысяча извинений, - поспешил загладить неловкость Пуаро.      - Не стоит, сэр. И вот после удара - голос мистера Леверсона. "Боже мои!" - кричит. - "Боже мой!", и больше ни слова, сэр.      Прежняя сдержанность изменила Парсонсу. Теперь он, найдя благодарного слушателя, рассказывал ему с явным удовольствием.      - Mon Dieu! {Боже мой! (фр.)} - не замедлил подыграть Пуаро. - Представляю, какие чувства вы при этом испытывали!      - Да, сэр, - согласился Парсонс, - истинная правда.      Не то чтобы я в этом момент заподозрил что-то странное.      Просто подумал, что надо проверить, все ли там наверху в порядке. Я тогда в темноте даже стул опрокинул.      Так вот, открываю я дверь, прохожу через комнату для слуг и выхожу через другую дверь в коридор, откуда наверх черная лестница ведет. Стою, значит, я в нерешительности на площадке, и тут сверху голос мистера Леверсона, такой сердечный, веселый даже. "Ну, все хорошо, что хорошо кончается, - говорит. - Покойной ночи". И слышу, идет он по коридору к своей комнате и насвистывает.      Тут я, понятно, сразу назад к себе пошел и спать лег.      Ну, думаю, уронили что-нибудь на пол, только и всего.      Сами посудите, сэр, как я мог подумать, что сэр Рубен убит, когда ему мистер Леверсон покойной ночи пожелал?      - А вы уверены, что это был голос именно мистера Леверсона?      По снисходительному взгляду Парсонса маленький бельгиец понял, что тут не может быть никаких сомнений.      - У вас ко мне есть еще какие-либо вопросы, сэр?      - Только один. Вам нравится мистер Леверсон?      - Я.., простите, сэр?      - Это же так просто. Вам нравится мистер Леверсон?      Изумление Парсонса быстро перешло в смущение.      - Общее мнение слуг, сэр... - выдавил он из себя и запнулся.      - Бога ради, - подбодрил его Пуаро, - пусть это будет общее мнение.      - Общее мнение таково, сэр, что мистер Леверсон - джентльмен симпатичный и не жадный, но, как бы это сказать.., не семи пядей во лбу.      - Вот как! А знаете, Парсонс, я, еще не видя мистера Леверсона, составил о нем точно такое же представление.      - Скажите на милость, сэр!      - А что вы думаете - простите, каково общее мнение слуг - о секретаре?      - Очень спокойный и выдержанный джентльмен, сэр.      Старается никого ничем не стеснить.      - Vraiment? {Вот как? (фр.)} - отозвался Пуаро.      - Их сиятельство, - произнес, откашлявшись, дворецкий, - иногда склонны к поспешным суждениям.      - Так, значит, по общему мнению слуг преступление совершил мистер Леверсон?      - Никто из нас не хочет в это верить, сэр, - признался Парсонс. - Мы.., по правде сказать, мы не думали, что он на такое способен.      - Однако он весьма вспыльчив?      - Если вы хотите знать, кто в этом доме самый что ни на есть вспыльчивый... - придвинулся поближе Парсонс.      - Нет-нет! - протестующе поднял руку Пуаро. - Я хотел бы знать совсем другое - у кого в этом доме самый спокойный характер.      Парсонс уставился на него, забыв закрыть рот.            3            Не тратя больше времени на ошеломленного дворецкого, Пуаро с любезным поклоном - в чем-чем, а в любезности ему нельзя было отказать - вышел из комнаты и направился в большой квадратный вестибюль. Там он постоял некоторое время в задумчивости, по-птичьи склонив голову к плечу, потом бесшумно подошел к одной из дверей и распахнул ее.      С порога он увидел небольшую комнатушку, уставленную полками с книгами. В дальнем углу за огромным столом сидел худой, бледный молодой человек со слабым подбородком и в пенсне. Он что-то деловито писал.      Минуту-другую Пуаро наблюдал за ним, затем нарушил тишину энергичным покашливанием:      - Кх-м-м, кх-м...      Молодой человек обернулся. Не похоже было, чтобы он сильно удивился, скорее, лицо его приняло озабоченное выражение.      Маленький сыщик отвесил церемонный поклон.      - Я имею честь беседовать с мистером Трефюзисом, не так ли? Прекрасно! Меня зовут Пуаро, Эркюль Пуаро.      Возможно, вы обо мне слышали.      - Э-э... Да... Да, конечно, - пробормотал молодой человек, явно смущенный столь пристальным вниманием.      Оуэну Трефюзису было на вид тридцать с небольшим.      При первом же взгляде на него Пуаро сразу понял, почему никто не принимал всерьез обвинений леди Эстуэлл. Аккуратный, чистенький мистер Оуэн Трефюзис был человеком обезоруживающе мягким, из тех, кем окружающие могут безнаказанно помыкать (что они частенько и делают), не рискуя нарваться на сопротивление.      - Вас, разумеется, пригласила леди Эстуэлл, - нарушил наконец молчание секретарь. - Она об этом говорила.      Могу ли я быть вам чем-нибудь полезен?      Он держался вежливо, но сдержанно. Усевшись в предложенное ему кресло, Пуаро мягко спросил:      - Леди Эстуэлл не делилась с вами своими подозрениями?      - Насколько я могу судить, - слабо улыбнулся Оуэн Трефюзис, - она подозревает меня. Ерунда, конечно, но тем не менее. С тех пор она со мной практически не разговаривает, а если мы встречаемся в коридоре - вжимается в стену.      В его поведении не было ни тени страха или фальши, а в голосе слышалось не столько возмущение, сколько изумление. Кивнув, Пуаро с обескураживающей прямотой подтвердил:      - Между нами говоря, мне она сказала то же самое. Я с ней, конечно, не спорил - я уже давно взял за правило не спорить с уверенными в собственной правоте леди. Сами понимаете, толку от этого никакого.      - Ну разумеется.      - Я говорю только "да, миледи", "вы совершенно правы, миледи", "precisement {Именно так (фр.).}, миледи". Эти слова ничего не значат, но тешат самолюбие и прекрасно успокаивают.      Мое дело - вести расследование. Конечно, маловероятно, что преступление совершил не мистер Леверсон, а кто-то еще, но иногда случается и невероятное.      - Я прекрасно вас понимаю. Можете мною располагать, я к вашим услугам.      - Воn {Хорошо (фр.).}, - заключил Пуаро. - Рад, что мы поняли друг друга. А теперь расскажите мне, пожалуйста, о событиях того дня. Начиная с обеда, если можно.      - Как вы уже, несомненно, знаете, Леверсона на обеде не было, - начал секретарь. - Он серьезно повздорил с дядюшкой и отправился обедать в гольф-клуб. Сэр Рубен, конечно, пребывал в скверном расположении духа.      - Он и так-то был не слишком любезен, се Monsieur {Этот господин (фр.)}? - позволил себе некоторую вольность Пуаро.      - Сущий изверг! - рассмеялся Трефюзис. - За девять-то лет я его изучил досконально, мосье Пуаро. Исключительно трудный был человек. Если уж он впадал в ярость, то под руку ему лучше было не попадаться ни правому, ни виноватому. Но я в конце концов понял, как себя вести в подобных случаях, и просто пропускал его ругань мимо ушей. На самом-то деле он был человек незлой, но уж больно горячий и несдержанный. Главное, ему нельзя было перечить.      - И что, остальные вели себя с ним так же благоразумно?      - Леди Эстуэлл даже любила с ним сражаться, - пожал плечами Трефюзис. - Она нисколько сэра Рубена не боялась и за словом в карман не лезла. Потом они всегда мирились, ведь сэр Рубен был к ней очень привязан.      - А в тот вечер они тоже ссорились?      Секретарь покосился на Пуаро и, помешкав, ответил:      - Думаю, что да. А почему вы спрашиваете?      - Просто так.      - Точно я ничего не знаю, - пояснил секретарь, - но, похоже, все шло к этому.      - Кто еще был на обеде? - сменил тему Пуаро.      - Мисс Маргрейв, мистер Виктор Эстуэлл и я.      - И что было потом?      - Мы перешли в гостиную, но сэр Рубен отправился к себе в кабинет. Он заявился минут через десять и задал мне выволочку за какую-то ерунду, не так составленное письмо, кажется. Я поднялся с ним в Башню и все исправил.      Потом пришел мистер Виктор Эстуэлл и сказал, что ему надо кое-что обсудить с братом. Я оставил их вдвоем и спустился в гостиную к дамам.      Примерно через четверть часа сэр Рубен бешено затрезвонил в колокольчик, и Парсонс сообщил, что меня немедленно требуют наверх. В дверях кабинета мистер Виктор Эстуэлл едва не сбил меня с ног. Видно было, что он вне себя, он вообще человек горячий. Думаю, он меня даже не заметил.      - Сэр Рубен вам что-нибудь сказал по этому поводу?      - Он сказал: "Виктор вконец свихнулся. Рано или поздно в запале он кого-нибудь прикончит".      - Вот как! - протянул Пуаро. - А вы не знаете, в чем там было дело?      - Понятия не имею.      Это прозвучало чересчур поспешно и только укрепило уверенность Пуаро в том, что Трефюзис при желании мог бы поведать куда больше, чем говорил. Настаивать, однако, маленький бельгиец не стал.      - И что же произошло потом? Продолжайте, прошу вас.      - Часа полтора я работал с сэром Рубеном, а в одиннадцать пришла леди Эстуэлл, и сэр Рубен сказал, что я могу идти спать.      - Что вы и сделали?      - Да.      - Вы не знаете, долго ли леди Эстуэлл оставалась в кабинете?      - Понятия не имею. Ее комната на втором этаже, а моя на третьем, так что я не мог слышать, когда она прошла к себе.      - Понятно. - Пуаро пару раз кивнул и поднялся. - А теперь, мосье, отведите меня в Башню.      Вслед за секретарем он поднялся по широким ступеням на площадку второго этажа. Оттуда они прошли по коридору до обитой сукном двери, выходившей на черный ход и в короткий коридор, заканчивавшийся еще одной дверью. Открыв ее, они оказались на месте преступления.      То была просторная, квадратная комната, около тридцати футов в длину и в ширину. Потолки в Башне были раза в два выше, чем в любом другом помещении Монрепо. На стенах висели мечи и ассегаи {Ассегаи - метательные копья, оружие африканских племен.}, а на столах было разложено множество заморских диковинок. В дальнем конце, в оконном проеме, стоял большой письменный стол, к которому Пуаро и направился.      - Здесь нашли сэра Рубена?      Трефюзис кивнул.      - Насколько я помню, его ударили сзади?      Секретарь снова кивнул.      - Его убили одной из этих дикарских палиц, - пояснил он. - Дьявольски тяжелая штука. Смерть, должно быть, была мгновенной.      - Это подтверждает, что убийство не было заранее обдуманным. Внезапная ссора, первое попавшееся под руку оружие...      - Да, все против бедняги Леверсона.      - Мертвец сидел, уронив голову на стол?      - Нет, тело сползло на пол.      - Вот как! - насторожился Пуаро. - Любопытно.      - Почему любопытно? - удивился секретарь.      - А вот почему. - И Пуаро указал на не правильной формы пятно на полированной поверхности стола. - Это кровь, mon ami {Друг мой (фр.).}.      - Она могла просто брызнуть сюда, - предположил Трефюзис, - или стол могли испачкать, когда переносили тело.      - Возможно, весьма возможно, - пробормотал Пуаро. - Других дверей здесь нет?      - Есть еще выход на лестницу. - Трефюзис отодвинул синюю бархатную занавеску в ближайшем к двери углу комнаты. Оттуда уходила вверх маленькая витая лестница. - Прежний владелец был астрономом. Лестница ведет в башенку, где был установлен телескоп. Сэр Рубен приказал переоборудовать это помещение под спальню и иногда, если засиживался за работой допоздна, оставался там ночевать.      Пуаро проворно взбежал по ступенькам. Круглая комнатка наверху была обставлена более чем скромно: раскладушка, стул и ночной столик. Убедившись, что другого выхода оттуда нет, Пуаро спустился к ожидавшему его Трефюзису.      - Вы слышали, как мистер Леверсон вернулся домой?      - Я к тому времени спал сном праведника, - покачал головой секретарь.      Кивнув, Пуаро не спеша осмотрелся вокруг.      - Eh bien! {Ну что ж (фр.).} - заключил он. - Думаю, здесь нам больше делать нечего... Разве что не будете ли вы так любезны задернуть шторы?      Трефюзис послушно задернул тяжелые черные занавески на окне в дальнем конце комнаты. Пуаро включил верхний свет под тяжелым алебастровым колпаком.      - А настольной лампы здесь не было? - спросил он.      Вместо ответа секретарь щелкнул выключателем мощной зеленой лампы, стоявшей на письменном столе. Пуаро выключил верхний свет, потом вновь зажег его.      - C'est bien {Хорошо! (фр.)}! Здесь я закончил.      - Обед в половине восьмого, - негромко сказал секретарь.      - Благодарю вас, мистер Трефюзис, за вашу исключительную любезность.      - Всегда к вашим услугам.      В задумчивости Пуаро отправился в отведенную ему комнату, где невозмутимый Джордж раскладывал хозяйские вещи.      - Дорогой мой Джордж, - обратился к нему детектив, - надеюсь, за обедом мне посчастливится увидеть некоего джентльмена, который меня занимает все больше и больше. Этот человек недавно вернулся из тропиков - и, судя по всему, у него тропический темперамент. Человек, о котором Парсонс старается мне рассказать и которого Лили Маргрейв предпочитает не упоминать. Сэр Рубен и сам был с норовом, Джордж. Представьте, что бывает, когда два таких характера сталкиваются. Шерсть летит комьями, так это, кажется, у вас называется?      - Правильнее было бы сказать "клочьями", сэр, и, кроме того, их не обязательно должно быть двое.      - Вот как?      - Совсем не обязательно, сэр. Вот моя тетушка Джемайма была уж на что остра на язык, как только не измывалась над своей сестрой. Ужас, что творилось, чуть со свету не сжила ее. Но если тетушке давали отпор - тут же успокаивалась. Ее приводила в ярость только безропотность.      - Х-м. А вы знаете, в этом что-то есть.      Последовало долгое молчание, прерванное деликатным покашливанием Джорджа:      - Могу ли я быть вам чем-нибудь полезен, сэр?      - Разумеется, - очнулся от раздумий Пуаро. - Вы можете разузнать, какого цвета платье было на мисс Лили Маргрейв в тот вечер и какая горничная ей прислуживала.      Эти странные пожелания были выслушаны все с тем же невозмутимым видом.      - Слушаюсь, сэр. К утру я все выясню.      Пуаро подошел к камину и стал всматриваться в огонь.      - Что бы я делал без вас, Джордж, - пробормотал он. - Вашу тетушку Джемайму я никогда не забуду.            ***            В тот вечер Пуаро так и не встретился с Виктором Эстуэллом. Тот сообщил по телефону, что дела вынуждают его задержаться в Лондоне.      - Он, наверное, теперь ведет дела вашего покойного мужа? - поинтересовался Пуаро у леди Эстуэлл.      - Виктор - компаньон фирмы, - пояснила та. - Он ездил в Африку, чтобы получить концессии {Концессия - передача на определенный срок принадлежащих государству природных ресурсов, предприятий и т.п. иностранному государству, компании или частному лицу по договору об отчислении владельцу части прибыли.} на разработку каких-то рудников. Рудников, я не ошибаюсь, Лили?      - Да, леди Эстуэлл, рудников.      - Там найдено то ли олово, то ли медь, то ли золото... Лили, вы должны это помнить, вы же все время спрашивали об этом Рубена. Аккуратнее, милочка, этак вы опрокинете вазу.      - Здесь так жарко, когда горит камин, - пожаловалась девушка. - Можно.., можно я приоткрою окно?      - Конечно, милая, - безмятежно отозвалась леди Эстуэлл.      Под пристальным взглядом Пуаро Лили Маргрейв подошла к окну и распахнула его. Какое-то время она жадно вдыхала свежий вечерний воздух, потом вернулась за стол.      - Значит, мадемуазель интересуется добычей полезных ископаемых? - мягко поинтересовался Пуаро.      - Ну, это громко сказано, - принужденно улыбнулась девушка, - Я, конечно, прислушивалась к тому, что говорил сэр Рубен, но так толком ничего не поняла.      - Ну, значит вы очень здорово притворялись, - отозвалась леди Эстуэлл. - Бедный Рубен даже решил, что у вас были какие-то свои причины вникать во все эти тонкости.      Хотя Пуаро ни на мгновение не отвел взгляда от языков пламени, боковым зрением он увидел тень досады, мелькнувшую по лицу Лили Маргрейв, и ловко сменил тему. Когда же пришло время отправляться спать, Пуаро обратился к хозяйке дома:      - Не могли бы вы уделить мне еще пару минут, мадам?      Лили Маргрейв тотчас удалилась, а леди Эстуэлл выжидательно посмотрела на маленького сыщика.      - В тот вечер вы последней видели сэра Рубена живым?      Леди Эстуэлл кивнула и поспешно поднесла к глазам платок с черной каймой.      - О, не волнуйтесь, прошу вас, не надо.      - Стараюсь, мосье Пуаро, но это выше моих сил.      - С моей стороны было чудовищной бестактностью затевать этот разговор.      - Нет-нет, продолжайте. О чем вы хотели спросить?      - Насколько я понимаю, когда вы поднялись в Башню и сэр Рубен отпустил мистера Трефюзиса, было около одиннадцати. Верно?      - Верно. Около одиннадцати.      - И как долго вы пробыли в кабинете?      - Я ушла к себе без четверти двенадцать; помнится, я взглянула на часы.      - Леди Эстуэлл, не могли бы вы рассказать мне, о чем вы беседовали с мужем?      Вместо ответа леди Эстуэлл бессильно опустилась на диван и, потеряв всякое самообладание, заплакала навзрыд.      - Мы по.., по.., повздорили, - всхлипывала она.      - Из-за чего же? - почти нежным голосом поинтересовался Пуаро.      - И.., и.., из-за всего сразу. В-все началось с Л-лили.      Рубен ее невзлюбил - ни с того ни с сего - сказал, будто она рылась в его бумагах. Он требовал, чтобы я дала ей расчет, но я сказала, что она чудесная девушка и этого он от меня не дождется. А он.., он начал на меня орать, а я этого не выношу, ну, я и сказала ему все, что я о нем думала.., ну, не то чтобы я это думала на самом деле, мосье Пуаро... А он сказал, что вытащил меня из трущоб, женившись на мне... А я ему на это... Да какое это сейчас имеет значение? Никогда себе не прощу. Вы же знаете, как это бывает, мосье Пуаро. Я всегда считала, что после грозы воздух становится чище, и вот... Ну кто мог знать, что в тот же вечер его убьют? Бедный Рубен...      Пуаро сочувственно внимал ее излияниям.      - Я расстроил вас, - произнес он наконец, - и прошу меня простить. А теперь давайте поговорим без эмоций.      Вы по-прежнему считаете, что вашего мужа убил мистер Трефюзис?      - Женская интуиция, мосье Пуаро, - гордо выпрямилась леди Эстуэлл, - меня еще никогда не подводила.      - Разумеется, разумеется. Но когда он это сделал?      - Когда? После того, как я ушла, естественно.      - Вы ушли от сэра Рубена без четверти двенадцать.      Без пяти двенадцать появился мистер Леверсон. Вы хотите сказать, что за эти десять минут секретарь пробрался из своей спальни в Башню и убил сэра Рубена?      - Во всяком случае, это не исключено.      - Как многое другое. Да, убийство могло произойти в эти десять минут. Но - произошло ли?      - Он-то сам уверяет, что спал без задних ног, - пожала плечами леди Эстуэлл, - да кто же ему поверит?      - Но ведь никто не видел, чтобы он поднимался в кабинет, - напомнил Пуаро.      - Ну и что! Все спали, потому никто и не видел! - торжествующе отозвалась леди Эстуэлл.      - Как знать, - пробормотал себе под нос Пуаро. - Eh bien, - продолжил он после паузы, - желаю вам доброй ночи, леди Эстуэлл.            4            Джордж аккуратно поставил поднос с утренним кофе у постели хозяина.      - В интересующий вас вечер, сэр, мисс Маргрейв была в платье из светло-зеленого шифона.      - Благодарю вас, Джордж. На вас всегда можно положиться.      - Мисс Маргрейв прислуживает младшая горничная, сэр. Ее зовут Гледис.      - Спасибо, Джордж. Вам просто цены нет.      - Вы преувеличиваете, сэр.      - Чудесное утро, - произнес, глядя в окно, Пуаро, - но, похоже, никто не собирается вставать. Думаю, дорогой мой Джордж, Башня будет в нашем полном распоряжении для небольшого эксперимента.      - Я вам понадоблюсь, сэр?      - Не беспокойтесь, - заверил Пуаро, - эксперимент абсолютно безболезнен.      Когда они вошли в Башню, шторы там были по-прежнему задернуты. Джордж уже взялся за шнур, но его остановил Пуаро.      - Оставим все как есть. Зажгите только настольную лампу.      Верный слуга повиновался.      - Теперь, дорогой мой Джордж, сядьте на этот стул.      Сделайте вид, что пишете. Tres bien {Очень хорошо (фр.).}. Теперь я хватаю палицу, подкрадываюсь к вам сзади и бью вас по голове.      - Да, сэр, - подтвердил Джордж.      - Да, но после удара вы уже не должны писать, - уточнил Пуаро. - Сами понимаете, я не могу довести наш эксперимент до конца. Тем не менее мы должны соблюсти максимум правдоподобия. Я вроде бы бью вас по голове, и вы падаете замертво, вот так. Руки у вас расслаблены, тело обмякло. Позвольте я покажу вам нужную позу. Да нет же, не напрягайте мускулы! Джордж, - с тяжелым вздохом сказал, наконец, Пуаро, - вы замечательно гладите брюки, но воображение у вас отсутствует начисто. Вставайте. Давайте я.      И Пуаро в свою очередь уселся за письменный стол.      - Я пишу, - возвестил он. - Я весь поглощен этим. Вы хватаете палицу, подкрадываетесь ко мне сзади и бьете по голове. Трах! Перо выпадает, я падаю вперед, но не очень далеко - ведь стул низкий, а стол высокий, да, и падаю я на руки. Будьте так любезны, Джордж, вернуться к двери и, стоя там, сказать мне, что вы видите.      - Гм-м...      - Да, Джордж?      - Я вижу вас, сэр, сидящим за столом.      - Сидящим за столом?      - Отсюда не так уж хорошо видно, сэр, - пояснил Джордж, - далековато, да и лампа сильно затенена. Позвольте, я зажгу верхний свет, сэр?      Рука Джорджа потянулась к выключателю.      - Никоим образом, - резко оборвал его Пуаро. - Обойдемся тем, что есть. Значит, я склонился над столом, вы стоите у двери. Теперь подходите, Джордж, подходите и положите мне руку на плечо.      Джордж повиновался.      - Обопритесь слегка на меня, Джордж, вы не вполне твердо держитесь на ногах. Ага! Voila {Вот оно! (фр.)}!      Обмякшее тело Эркюля Пуаро мастерски сползло вбок.      - Я сваливаюсь на пол, вот так! - откомментировал он. - Мои предположения оправдались. А теперь нам предстоит заняться еще более важным делом.      - Неужто, сэр?      - Ну да. Мне необходимо как следует позавтракать. - Он от души рассмеялся собственной шутке. - Ни при каких обстоятельствах не следует забывать о желудке.      Джордж неодобрительно промолчал, а Пуаро, весело посмеиваясь, направился вниз по лестнице. Он был доволен, все складывалось как нельзя лучше.      После завтрака Пуаро познакомился с Гледис, младшей горничной. Его весьма интересовало, что она может сообщить о случившейся в их доме трагедии. Гледис сочувствовала Чарлзу, хотя и не сомневалась в его виновности.      - Бедный молодой джентльмен, сэр, каково-то ему сейчас... Он ведь тогда не в себе был...      - Они должны были ладить с мисс Маргрейв, - предположил Пуаро, - ведь они были почти сверстниками.      - Куда там, мисс Лили на него свысока смотрела, - покачала головой Гледис. - Всякие там шуры-муры - ни-ни.      - А ему она нравилась?      - Так, между прочим пытался ухаживать, но - ничего серьезного, сэр. Вот мистер Виктор, он-то точно от нее без ума, - хихикнула Гледис.      - Ah vraiment {Неужто?! (фр.)}!      - И еще как! - снова захихикала Гледис. - Он в нее с первого взгляда втюрился. Мисс Лили, она же и впрямь как лилия, верно, сэр? Высокая, с такими чудными золотистыми волосами!      - Ей бы пошло зеленое вечернее платье, - промурлыкал Пуаро. - Есть такой оттенок зеленого...      - Так есть у нее зеленое платье, сэр, - заверила Гледис. - Сейчас, конечно, она его не наденет, потому как траур, но в тот вечер, как сэр Рубен погиб, она как раз в нем была.      - Причем ей подошел бы не темно-зеленый, а светлый, - предположил Пуаро.      - Оно и есть светло-зеленое, сэр. Погодите минутку, я вам его принесу, посмотрите. Мисс Лили как раз собак выгуливать пошла.      Пуаро кивнул. Он знал об этом не хуже Гледис. Он специально отправился на поиски горничной только после того, как убедился, что Лили в доме нет. Гледис убежала и вскоре вернулась с зеленым вечерним платьем на плечиках.      - Exquis! {Чудесно! (фр.)} - прошептал Пуаро, восхищенно вскинув руки. - Позвольте мне посмотреть его на свету.      Взяв у Гледис плечики, он поспешил к окну, наклонился над платьем, потом отодвинул его на расстояние вытянутой руки.      - Чудесное платье, - вынес он свой вердикт. - Просто восхитительное. Безмерно благодарен, что вы мне его показали.      - Не стоит, сэр, - не без лукавства отозвалась Гледис. - Всем известно, что французы знают толк в дамских туалетах.      - Вы очень любезны, - пробормотал Пуаро вслед удаляющейся Гледис и, опустив взгляд, улыбнулся. В правой руке у него были зажаты крохотные маникюрные ножницы, в левой - аккуратно отрезанный клочок зеленого шифона.      - Ну, - пробормотал он, - остается самое неприятное.      Вернувшись к себе, он вызвал Джорджа.      - Джордж, друг мой, на туалетном столике вы найдете золотую булавку для галстука.      - Да, сэр.      - На умывальнике стоит раствор карболки. Прошу вас окунуть в него острие булавки.      Джордж, уже давно отучившийся удивляться причудам хозяина, в точности исполнил приказание.      - Все готово, сэр.      - Tres bien! Теперь подойдите сюда. Я протяну вам указательный палец, а вы введете в него кончик булавки.      - Извините, сэр, вы хотите, чтобы я уколол вас?      - Вот именно, вы угадали. Нужно, чтобы выступила кровь, но не слишком сильно.      Джордж взялся за хозяйский палец. Пуаро зажмурился и откинулся назад. Едва верный слуга выполнил приказ, раздался пронзительный вопль Пуаро.      - Je vous remercie {Благодарю вас (фр.).}, Джордж, - сказал он, взяв себя в руки. - Уж если вы что-то делаете, то делаете на совесть.      Достав из кармана клочок зеленого шифона, он аккуратно промокнул им палец.      - Операция увенчалась полным успехом, - заметил он, любуясь результатом своих действий. - Вам это не интересно, Джордж? Ну и ну!      Слуга неприметно бросил взгляд за окно.      - Простите, сэр, - пробормотал он, - к дому только что подъехал некий джентльмен в большом автомобиле.      - А-а! - произнес, вставая, Пуаро. - Неуловимый Виктор Эстуэлл. Пойду познакомлюсь с ним.      Голос Виктора Эстуэлла Пуаро довелось услышать еще до того, как он увидел его обладателя. Из прихожей доносились громовые раскаты:      - Да полегче ты, идиот! Там же внутри стекло! Черт возьми, Парсонс, не путайтесь под ногами! Ставь ящик, дубина!      Пуаро проворно спустился по лестнице и вежливо поклонился громогласному крупному мужчине.      - Кто вы такой, черт возьми? - прорычал великан.      - Меня зовут Эркюль Пуаро, - еще раз склонил голову знаменитый детектив.      - Господи! - прорычал Виктор Эстуэлл. - Так Нэнси все-таки послала за вами?      Положив увесистую ладонь на плечо Пуаро, он повел его в гостиную.      - Так вы, значит, и есть тот детектив, с которым все так носятся? - Он пытливо осмотрел Пуаро с ног до головы. - Прошу прощения за грубость. Шофер у меня - редкий тупица, а Парсонс, старый хрыч, всегда на нервы действует. Не переношу дураков, знаете ли, - произнес он извиняющимся тоном. - Но вас-то, мосье Пуаро, к ним никак не отнесешь, так ведь?      Он весело расхохотался.      - Тех, кто меня недооценивал, всегда постигало жестокое разочарование, - подтвердил Пуаро.      - Вот оно как? Значит, Нэнси вытащила вас сюда - из-за этой своей придури насчет секретаря. Все это чистая блажь - Трефюзис мухи не обидит, разве что муха с ним сама со скуки сдохнет. Он и пить-то ничего не пьет, кроме чая. Вы только зря тратите время.      - Время, потраченное на постижение природы человеческой, вряд ли можно считать потраченным впустую, - важно возразил Пуаро.      - Постижение природы человеческой? - озадаченно пробормотал Виктор Эстуэлл. Затем он плюхнулся в кресло. - Могу я вам чем-нибудь помочь?      - Да, вы могли бы рассказать о вашей ссоре с братом в тот вечер.      - Это к делу не относится, - отрезал Виктор Эстуэлл, энергично помотав головой.      - Как сказать...      - К Чарлзу Леверсону наша ссора отношения не имела.      - А леди Эстуэлл полагает, что Чарлз не имеет отношения к убийству.      - Узнаю Нэнси!      - Парсонс говорит, что слышал, как вернулся мистер Леверсон, но своими глазами он этого не видел - как, впрочем, и все остальные.      - Вот тут вы ошибаетесь, - возразил Эстуэлл. - Я его видел.      - Видели?      - Ну да. Рубен задал Чарлзу взбучку - и поделом, а потом набросился на меня. Ну, пришлось сказать ему пару ласковых - я нарочно, чтобы его позлить, вступился за парня. Я собирался потом сам с Чарлзом переговорить и объяснить, что к чему. Поэтому спать я сразу не пошел, а оставил дверь в своей комнате открытой и сидел курил.      Моя комната на третьем этаже, мосье Пуаро, а комната Чарлза по соседству.      - Извините, что перебиваю а мистер Трефюзис тоже обитает на вашем этаже?      - Да, - кивнул Эстуэлл. - Его комната рядом с моей.      - Ближе к лестнице?      - Наоборот.      В глазах Пуаро загорелся зеленоватый огонек, а Виктор тем временем продолжал:      - Так вот, я дожидался Чарлза. Входная дверь хлопнула примерно без пяти двенадцать, но Чарлз не появлялся еще минут десять, ну, а когда появился, я понял, что лучше его не трогать...      При этих словах Эстуэлл многозначительно развел руками.      - Понятно, - пробормотал Пуаро.      - Он, бедняга, на ногах не стоял, - продолжал Эстуэлл, - да и выглядел ужасно. Я решил, что он здорово перебрал. Теперь-то я понимаю, почему он был таким - как-никак только что порешил человека.      - А из Башни до вас ничего не доносилось? - поспешил с вопросом Пуаро.      - Нет, но я ведь был в другом конце дома. Стены здесь толстые, оттуда даже пистолетного выстрела не услышишь.      Пуаро кивнул.      - Я спросил, не помочь ли ему добраться до постели, - рассказывал между тем Эстуэлл, - но ом сказал, что и сам справится, ввалился к себе в комнату и захлопнул дверь. Ну а я тоже пошел укладываться.      Пуаро задумчиво созерцал ковер.      - Вы понимаете, мосье Эстуэлл, - произнес он наконец, - что ваше свидетельство очень важно?      - Конечно, хотя... Что в нем, собственно, такого?      - Вы говорите, что между тем, как хлопнула входная дверь и Леверсон появился наверху, прошло минут десять.      Сам он, насколько я понимаю, говорит, что, войдя в дом, сразу отправился спать. Но дело не только в этом. Как ни парадоксально, выдвинутое леди Эстуэлл обвинение, опровергнуть достаточно сложно, а ваше свидетельство создает Трефюзису алиби.      - Каким образом?      - Леди Эстуэлл говорит, что ушла от своего супруга без четверти двенадцать, а Трефюзис лег спать в одиннадцать. Совершить преступление он мог только между одиннадцатью сорока пятью и возвращением Чарлза Леверсона. А раз вы сидели с открытой дверью, он не мог пройти мимо вас незамеченным.      - Это верно, - согласился Эстуэлл.      - Другой лестницы в доме нет?      - Нет, чтобы попасть в Башню, он должен был пройти мимо моей двери, а он не проходил, могу поклясться.      И вообще, мосье Пуаро, я ведь вам уже говорил, он жуткий рохля и тихоня.      - Да-да, - поспешил заверить Пуаро, - это я уже понял. И еще один вопрос: из-за чего вы поссорились с сэром Рубеном? - продолжил он после некоторой паузы.      - А это абсолютно вас не касается, - побагровев, рявкнул Эстуэлл.      - Я всегда предельно тактичен, - вкрадчивым голосом протянул Пуаро, глядя в потолок, - когда речь идет о даме.      Виктор Эстуэлл вскочил как ужаленный.      - Черт бы вас побрал, как вы... О чем это вы?      - Я сразу подумал о мисс Лили Маргрейв.      Несколько мгновений Эстуэлл не знал, что на это ответить, потом кровь отлила от его лица, и он с обреченным видом опустился на стул.      - Не стоит мне с вами тягаться, мосье Пуаро. Да, мы поссорились из-за Лили. Рубен понес такое... Он, видите ли, раскопал, что она представила подложные рекомендации, в общем, что-то в этом роде. Глупость какую-то.      Ну, а потом договорился до того, что она по ночам бегает на свидания к какому-то проходимцу. Тут я ему и выдал: сказал, что люди и за меньшее жизни лишались. Он сразу утихомирился. Рубен, когда я в раж входил, меня побаивался.      - Ничего удивительного, - вежливо заметил Пуаро.      - А к Лили Маргрейв я давно присматриваюсь, - совсем другим тоном произнес Эстуэлл. - Такую девушку еще поискать.      Пуаро не ответил, что-то сосредоточенно обдумывая.      Потом вдруг встрепенулся:      - Пожалуй, мне стоит позволить себе небольшой променад. Здесь, кажется, есть гостиница?      - Целых две, - уточнил Эстуэлл. - "Гольф" на взгорке, рядом с полем для игры в гольф, и "Митра" внизу, у станции.            5            Гостиница "Гольф" действительно находилась едва ли не на игровом поле, рядом со зданием гольф-клуба. Именно туда и направился первым делом Пуаро под видом "променада". И уже через три минуты после своего там появления беседовал с управляющей гостиницей, мисс Лэнгдон.      - Весьма сожалею, что вынужден побеспокоить вас, мадемуазель, но я, видите ли, сыщик.      Он всегда предпочитал брать быка за рога, и в данном случае это оказалось как нельзя кстати.      - Сыщик? - с сомнением поглядела на него мисс Лэнгдон.      - Да, но не из Скотленд-Ярда, - заверил ее Пуаро. - Сказать по правде, я даже не англичанин - возможно, вы это заметили. Я просто веду частное расследование обстоятельств смерти сэра Рубена Эстуэлла.      - Да что вы говорите! - задохнулась мисс Лэнгдон, предвкушая новые подробности скандального дела.      - Именно так, мадемуазель, - лучезарно улыбнулся Пуаро. - Но, сами понимаете, рассказать об этом можно только очень ответственному человеку, такому, как вы.      Уверен, мадемуазель, вы сможете мне помочь. Скажите, не выходил ли кто-нибудь из гостиницы в вечер убийства?      Он должен был вернуться около полуночи.      Глаза мисс Лэнгдон округлились от ужаса.      - Неужто?.. - выдохнула она.      - ..в вашем отеле жил убийца? Нет, но вполне возможно, кто-нибудь из постояльцев в тот вечер прогуливался в окрестностях Монрепо, а значит, мог что-то увидеть, что-то ничем не примечательное, но весьма важное для меня.      Мисс Лэнгдон понимающе кивнула, всем своим видом демонстрируя, что знает толк в расследовании преступлений.      - Понятно. Что ж, попробую вспомнить, кто у нас тогда останавливался.      Наморщив лоб, она с глубокомысленным видом уставилась на собственные пальцы.      - Капитан Свонн, мистер Элкинс, майор Блант, старый мистер Бенсон... Нет, сэр, по-моему, никто из них в тот вечер не выходил.      - А если бы вышел, вы бы это заметили?      - Непременно, сэр. Видите ли, такое нечасто случается. Джентльмены, конечно, иногда отправляются обедать в город, но чтобы выйти после обеда... Идти-то у нас в общем некуда.      То была чистая правда. В качестве развлечений в Эбботс Кросс имелся только гольф.      - Вы правы, - согласился Пуаро. - Итак, насколько вы помните, никто в тот вечер из гостиницы не выходил?      - Капитан Ингленд с супругой обедали в другом месте.      - Это не совсем то, что я имею в виду, - покачал головой Пуаро. - Попробую заглянуть в другую гостиницу - "Митра", кажется?      - А, "Митра", - процедила мисс Лэнгдон. - Ну, оттуда мог выйти кто угодно. - В ее голосе явственно слышалось пренебрежение, и Пуаро поспешил откланяться.      Спустя десять минут он излагал то же самое мисс Коул, особе довольно бесцеремонной. Да и гостиница, которой она управляла, была куда менее претенциозной и более дешевой, а располагалась у самого вокзала.      - Да, выходил тут один джентльмен, около половины первого вернулся, кажется. Он и раньше в это время прогуливался, ну раз или два - это уж точно. Как же его звали-то? Выскочило из головы.      Придвинув массивный гроссбух, она начала сосредоточенно перелистывать страницы.      - Девятнадцатое, двадцатое, двадцать первое, двадцать второе. Ага, вот он. Нейлор, капитан Хамфри Нейлор.      - А прежде он у вас останавливался? Вы хорошо его знаете?      - Один раз, недели за две до того. Тогда он тоже вечером выходил, я точно помню.      - Он приезжал играть в гольф?      - Надо думать, - пожала плечами мисс Коул. - Большинство джентльменов за этим сюда и едут.      - Вы совершенно правы, - согласился Пуаро. - Ну что ж, мадемуазель, разрешите выразить вам свою признательность и откланяться.      В глубокой задумчивости он побрел назад, в Монрепо, время от времени доставая что-то из кармана и внимательно разглядывая.      - Именно так и следует действовать, - бормотал он про себя, - и как можно скорее. При первом удобном случае.      Вернувшись, он первым делом выяснил у Парсонса, где сейчас мисс Маргрейв. Известие о том, что она в маленьком кабинете занимается корреспонденцией леди Эстуэлл, казалось, вполне его устраивало.      Когда он вошел в кабинет, Лили Маргрейв сидела за столом у окна и писала. Больше в комнате никого не было.      Пуаро аккуратно прикрыл за собой дверь и подошел поближе.      - Не будете ли вы так любезны, мадемуазель, уделить мне немного времени?      - Конечно, - отложив бумаги, повернулась к нему Лили. - Чем могу быть вам полезна?      - Насколько я понимаю, мадемуазель, в тот трагический вечер, после того как леди Эстуэлл поднялась к мужу, вы пошли спать. Так?      Лили Маргрейв кивнула.      - После этого вы случайно никуда не выходили?      Девушка покачала головой.      - Помнится, мадемуазель, вы сказали, что в тот вечер ни разу не заходили в Башню?      - Не помню, чтобы я это говорила, но тем не менее это так. В тот вечер я в Башне не была.      - Любопытно, - приподнял брови Пуаро.      - Что вы имеете в виду?      - Весьма любопытно, - пробормотал Пуаро. - В таком случае, как вы объясните вот это?      Он вытащил из кармана клочок зеленого шифона и продемонстрировал его девушке.      Выражение ее лица не изменилось, но Пуаро скорее почувствовал, чем услышал, как у нее перехватило дыхание.      - Не понимаю, о чем вы, мосье Пуаро.      - Ведь в тот вечер на вас было платье из зеленого шифона. Это, - он постучал пальцем по ткани от того платья.      - И вы нашли его в Башне? Где именно? - резко опросила она.      Эркюль Пуаро глянул на потолок.      - Ну, пока что скажем просто в "Башне".      Впервые в глазах девушки мелькнул страх. Она открыла рот, собираясь что-то сказать, но спохватилась. Пуаро заметил, как она вся напряглась, вцепившись в край стола побелевшими пальцами.      - Неужто я в тот день и впрямь заходила в Башню? - пробормотала она в раздумье. - По правде сказать, мне так не кажется. Но если он там был все время, странно, что его не обнаружила полиция.      - Полиции, - без ложной скромности заявил маленький бельгиец, - не приходит в голову то, что приходит Эркюлю Пуаро.      - Может быть, - продолжала размышлять вслух Лили Маргрейв, - я забежала туда перед обедом, а может, накануне вечером... Я тогда была в том же платье. Да, я почти уверена, что это было за день до того вечера.      - Не думаю, - беспристрастным тоном возразил Пуаро.      - Почему?      Детектив молча покачал головой.      - Что вы имеете в виду? - прошептала девушка.      Она подалась вперед, заглядывая ему в лицо. Кровь отхлынула от ее щек.      - Вы не заметили, мадемуазель, пятен на этом кусочке? Это пятна крови.      - Вы хотите сказать...      - Я хочу сказать, мадемуазель, что вы были в Башне после убийства, а не до. Думаю, чтобы избежать худшего, вам стоит рассказать мне всю правду.      Он гордо расправил плечи, устремив на собеседницу карающий перст.      - Как вы узнали? - с трудом выдавила Лили.      - Не имеет значения, мадемуазель. Эркюль Пуаро всегда все знает. Я знаю и о капитане Хамфри Нейлоре, и о том, что в тот вечер вы с ним встречались.      Лили уронила голову на руки и залилась слезами Пуаро тут же оставил осуждающий тон.      - Ну-ну, милочка, - промолвил он, похлопав девушку по плечу. - Не расстраивайтесь. Обмануть Эркюля Пуаро невозможно: поймите это, и все ваши тревоги останутся позади. А теперь вы расскажете папаше Пуаро все как есть, договорились?      - Это совсем не то, что вы думаете, честное слово.      Хамфри.., мой брат.., он и пальцем его не тронул.      - Так это ваш брат? Вот оно что. Что ж, если вы хотите снять с него подозрения, вы должны рассказать обо всем без утайки.      Лили выпрямилась и откинула волосы со лба. Помолчав, она заговорила тихим, но твердым голосом:      - Я расскажу всю правду, мосье Пуаро. Теперь я вижу, что скрывать что бы то ни было бессмысленно. Мое настоящее имя - Лили Нейлор, а Хамфри - мой единственный брат. Несколько лет назад он нашел в Африке золотую жилу, вернее, точные приметы того, что там имеется золото. Я не могу вам как следует это объяснить, потому что совсем не разбираюсь в технических деталях, но в общих чертах произошло следующее Поскольку дело требовало больших вложений, Хамфри заручился письмами к сэру Рубену Эстуэллу, надеясь заинтересовать его своим проектом. Я и сейчас толком не знаю, как там все было.., кажется, сэр Рубен послал туда специалиста. Потом он заявил, что специалист дал отрицательное заключение, а брат просто ошибся. Хамфри вернулся в Африку, отправился в экспедицию куда-то в глубь континента, и надолго пропал. Все решили, что он погиб вместе со всей экспедицией.      Вскоре после его отъезда для разработки некоего прииска "Мпала" была создана золотодобывающая компания.      А брат, вернувшись в Англию, сразу заподозрил, что "Мпала" - это и есть открытое им месторождение. Сэр Рубен на первый взгляд не имел к компании никакого отношения, да и золото они вроде бы обнаружили сами. Но брата это не убеждало. Он был уверен, что сэр Рубен просто обвел его вокруг пальца.      Брат все больше впадал в уныние... Родных у нас не осталось, и, поскольку мне все равно надо было как-то зарабатывать на жизнь, я решила наняться в этот дом и попробовать выяснить, есть ли какая-нибудь связь между сэром Рубеном и прииском "Мпала". По понятным причинам я скрыла свое имя и даже - откровенно признаюсь - представила фальшивые рекомендации.      Видите ли, претенденток было очень много, в большинстве своем с большим опытом, чем у меня, поэтому я.., одним словом, мосье Пуаро, я написала письмо от имени герцогини Пертширской, которая только что уехала в Америку. Я надеялась, что титул герцогини произведет впечатление на леди Эстуэлл, и была права. Она тут же наняла меня.      С тех пор я превратилась в презренную шпионку. К сожалению, сия отвратительная роль до самого последнего времени не дала абсолютно никакого результата: сэр Рубен умел хранить свои секреты. Но вернувшийся из Африки его брат Виктор был человеком менее скрытным, и вскоре я поняла, что подозрения Хамфри отнюдь не беспочвенны. Когда мой брат приехал сюда недели за две до убийства, я тайком с ним встретилась и пересказала все, что мне удалось выяснить благодаря Виктору. Брат воспрянул духом и заверил меня, что мы на верном пути.      Но тут-то все наши планы и рухнули. Наверное, кто-то видел, как я выходила из дому, и сообщил об этом сэру Рубену. Он что-то заподозрил, проверил мои рекомендации и обнаружил подлог - как раз в день убийства. Думаю, он решил, что я охочусь за бриллиантами его супруги. Так или иначе, он хотел выставить меня из дому, несмотря на то, что согласился не предпринимать ничего по поводу рекомендаций. Леди Эстуэлл изо всех сил защищала меня.      Девушка перевела дух. Пуаро с мрачным видом ждал продолжения.      - Итак, мадемуазель, - подбодрил он, - наступил вечер убийства.      С трудом сглотнув слюну. Лили кивнула.      - Прежде всего, мосье Пуаро, должна вам сказать, что мой брат приехал сюда снова, и мы с ним договорились о встрече. Я действительно поднялась к себе в комнату, но в постель не ложилась. Выждав, пока, по моим представлениям, все в доме уснули, я спустилась вниз и вышла через боковую дверь. Я встретилась с Хамфри и сообщила ему, что произошло. А еще сказала, что, по-моему, нужные нам бумаги лежат у сэра Рубена в сейфе, в Башне. Мы условились, что ночью попытаемся их достать.      Я должна была войти первой и убедиться, что путь свободен. Открывая боковую дверь, я услышала, как церковные часы бьют полночь. Я поднялась до середины лестницы, ведущей в Башню, когда услышала звук падения и чей-то крик: "Боже мой!" Через пару минут дверь кабинета открылась, и оттуда вышел Чарлз Леверсон. В лунном свете я прекрасно видела его лицо, но сама я как-то так съежилась, что в темноте он меня не заметил.      Он стоял, пошатываясь, в лице ни кровинки, и, казалось, к чему-то прислушивался. Потом он собрался с духом, открыл дверь в кабинет и сказал что-то вроде того, что все в порядке и спокойной ночи. Голос у него при этом был веселый и жизнерадостный, но вот выражение лица... Он постоял еще немного и начал медленно подниматься.      Я выждала какое-то время и подкралась к двери кабинета. Ясно было, что произошло что-то ужасное. В комнате было темно, горела только настольная лампа, сэр Рубен лежал на полу. Не знаю, как я решилась, но я заставила себя подойти и опустилась рядом с ним на колени. Я сразу поняла, что он мертв, что его ударили по затылку, и что это произошло совсем недавно: я дотронулась до его руки, она была теплая. Это было ужасно, мосье Пуаро, ужасно! - Лили содрогнулась, вновь представив себе ту страшную картину.      - И что же? - спросил Пуаро, не отводя от нее пристального взгляда.      - Я понимаю, о чем вы думаете, мосье Пуаро, - кивнула девушка. - Почему я не подняла весь дом на ноги?      Конечно, мне следовало поступить именно так, но когда я стояла там на коленях, в голове у меня столько всего пронеслось - наша с сэром Рубеном ссора, мои тайные встречи с Хамфри, то, что утром меня должны были уволить - все это ставило меня в безвыходное положение. Полиция сочла бы, что я впустила в дом Хамфри и он убил сэра Рубена. Да, я видела, как из комнаты выходил Чарлз Леверсон, но мне бы все равно не поверили.      Мне было так страшно, мосье Пуаро. Я стояла у тела сэра Рубена, и, чем больше размышляла, тем сильнее меня одолевал страх. Но тут я заметила связку ключей, выпавшую у него из кармана. Там был и ключ от сейфа, а комбинацию я уже знала - как-то леди Эстуэлл назвала ее при мне. Я открыла сейф, мосье Пуаро, и стала рыться в бумагах.      В конце концов я нашла то, что искала. Хамфри оказался прав. К появлению прииска "Мпала" сэр Рубен имел самое непосредственное отношение, а Хамфри он попросту надул. Это только усугубляло ситуацию: у Хамфри имелся явный мотив для совершения преступления. Я сунула бумаги обратно в сейф, оставила ключ в замке и поднялась к себе наверх. Утром, когда горничная нашла тело, я сделала вид, что ошеломлена и напугана не меньше других.      Помолчав, девушка жалобно взглянула на Пуаро:      - Вы ведь верите мне, мосье Пуаро? Скажите, что верите!      - Я верю вам, мадемуазель, - успокоил ее Пуаро. - Вы объяснили многое из того, что было для меня загадкой.      Например, вашу твердую уверенность в том, что преступление совершил Чарлз Леверсон, и в то же время попытки всеми силами удержать меня от приезда сюда.      - Я вас боялась, - честно призналась Лили. - Понятно, что леди Эстуэлл никак не могла знать, что убийство совершил Чарлз, а я.., я должна была молчать. Я так надеялась, что вы откажетесь.      - Но именно ваша обеспокоенность и заставила меня согласиться, - сухо отозвался Пуаро.      Лили бросила на него быстрый взгляд, и губы ее задрожали.      - А теперь, мосье Пуаро.., что вы теперь собираетесь предпринять?      - Относительно вас - ничего, мадемуазель. Я вам верю и принимаю ваши объяснения. Теперь мне нужно съездить в Лондон, повидать инспектора Миллера.      - А потом?      - Потом будет видно.      За дверью Пуаро еще раз взглянул на зажатый в руке кусочек шифона.      - Изобретательность Эркюля Пуаро достойна восхищения, - промурлыкал он.            6            Инспектор Миллер отнюдь не принадлежал к числу тех немногочисленных сыщиков в Скотленд-Ярде, которые с удовольствием сотрудничали с маленьким бельгийцем.      Миллер любил повторять, что Пуаро незаслуженно переоценивают. Но сейчас он был в хорошем расположении духа, поскольку дело шло к завершению.      - Что, работаете на леди Эстуэлл? Да, повезло вам, нечего сказать!      - Так что же, все ясно и никаких сомнений?      - Проще дела и быть не может, - подмигнул Миллер. - Ну разве когда убийцу схватят прямо на месте преступления.      - Насколько я понимаю, мистер Леверсон дал показания?      - Для него лучше бы было, если бы он вообще язык проглотил, - пожал плечами инспектор. - Твердит, будто сразу поднялся к себе и дядюшку не видел. Ничего умнее не мог придумать.      - Да, все улики против него, - пробормотал Пуаро. - А какое он на вас производит впечатление, этот молодой Леверсон?      - Сопляк сопляком.      - Слабоват характером?      Инспектор кивнул.      - А не кажется ли вам странным, чтобы у человека с таким характером хватило.., как это у вас говорят.., души совершить такое преступление?      - Духу, - поправил инспектор. - На первый взгляд и впрямь странно. Но я с подобными вещами часто сталкивался. Загоните слабака и неженку в угол, дайте ему выпить лишнего - и он кинется в бой очертя голову, куда там иным храбрецам.      - Очень верное наблюдение. Вы совершенно правы.      - Для вас-то это ничего не меняет, мосье Пуаро, - еще более размяк Миллер. - Вы свои денежки так и так получите, вам только надо делать вид, что вы их отрабатываете, чтобы ее сиятельство осталась довольна. Я ведь понимаю...      - Слишком уж вы понятливы, - пробормотал Пуаро и удалился.      На очереди у него был визит к поверенному Чарлза Леверсона - мистеру Мэйхью - очень худому и очень осторожному джентльмену. Он принял Пуаро весьма сдержанно, однако последний умел внушать доверие и уже минут через десять они беседовали вполне дружески.      - Поймите, - убеждал Пуаро, - в этом деле я выступаю исключительно на стороне мистера Леверсона. Таково желание леди Эстуэлл: она уверена, что он невиновен.      - Да-да, разумеется, - промямлил без особого воодушевления мистер Мэйхью.      В глазах Пуаро мелькнула лукавая искорка.      - Вы, кажется не слишком полагаетесь на мнение леди Эстуэлл? - поинтересовался он.      - Она вполне способна назавтра убедить себя в обратном, - сухо отозвался, похоже, многое повидавший юрист.      - Интуиция, конечно, не доказательство, - согласился Пуаро, - и, судя по ситуации, молодому человеку надеяться пока не на что.      - Жаль, что он такого наговорил в полиции. Если он и дальше будет стоять на своем, ему не поздоровится.      - А вам он тоже ничего другого не говорит? - поинтересовался Пуаро.      - Ни слова, - кивнул Мэйхью. - Твердит, как попугай, одно и то же.      - И потому вы ему не верите, - промурлыкал Пуаро. - Нет-нет, не возражайте, - поднял он руку, заметив протестующий жест собеседника, - я ведь вижу... В глубине души вы считаете, что он виновен. Но позвольте теперь мне, Эркюлю Пуаро, изложить вам обстоятельства дела.      Молодой человек возвращается домой. Перед этим он выпил два-три коктейля, не говоря уж о виски с содовой. Ему.., как это у вас говорят.., море до колена. И настроение соответствующее. Он отпирает своим ключом дверь, нетвердым шагом поднимается в Башню, смотрит с порога в кабинет и при тусклом свете настольной лампы видит своего дядю, вроде бы склонившегося над бумагами.      Как мы уже отметили, мосье Леверсону море до колена. Он входит и говорит дяде все, что он о нем думает. Он ведет себя вызывающе, выкрикивает неприятные вещи, но дядя молчит и не дает ему отпора. Это еще больше распаляет мистера Леверсона, он снова и снова выкрикивает разные неприятные слова, с каждым разом все громче, В конце концов упорное молчание дяди начинает ему казаться странным. Он подходит ближе, кладет сэру Рубену руку на плечо, и тот падает на пол.      Хмель разом слетает с мосье Леверсона. Он наклоняется над сэром Рубеном, понимает, что произошло, и в ужасе смотрит на собственную руку, залитую чем-то красным.      Он в ужасе и отдал бы все на свете, чтобы никто не услышал крики, только что срывавшиеся с его губ. Машинально он поднимает упавший стул, выходит из кабинета и прислушивается. Ему чудится внизу какой-то шум, и он тут же делает вид, что разговаривает с дядей через открытую дверь.      Вокруг тишина. Уверенный, что ему просто послышалось, он пробирается к себе в комнату, и тут ему приходит на ум, что гораздо лучше будет сделать вид, будто он в тот вечер и близко не подходил к дядиному кабинету. Так он и поступает. Парсонс, заметьте, в тот момент не говорит о том, что он кое-что слышал. Когда же ему пришлось сказать правду, Леверсону уже было поздно менять показания. Он глуп и упрям, он просто повторяет свой рассказ.      Разве это не похоже на правду, мосье?      - Да, - согласился поверенный. - В вашем изложении это и впрямь звучит весьма правдоподобно.      Пуаро встал со стула.      - Когда вы увидите своего клиента, - сказал он, - спросите его, так ли все было, как я вам рассказал.      На улице Пуаро остановил такси.      - Харли-стрит, дом триста сорок восемь, - бросил он водителю.            7            Отъезд Пуаро в Лондон застал леди Эстуэлл врасплох, поскольку маленький бельгиец держал всех в полном неведении относительно своих планов. Но через сутки он вернулся, и Парсонс известил сыщика, что его немедленно желает видеть леди Эстуэлл. Хозяйка дома ждала Пуаро в своем будуаре. Она лежала на диване, опершись на подушки, и выглядела больной и измученной, гораздо хуже, чем при их первой встрече.      - Значит, вы вернулись, мосье Пуаро?      - Вернулся, миледи.      - Ездили в Лондон?      Пуаро кивнул.      - Вы не сообщили мне, что уезжаете, - попеняла ему леди Эстуэлл.      - Тысяча извинений, миледи. Я не должен был так поступать. La prochaine fois... {В следующий раз (фр.).}.      - В следующий раз вы сделаете то же самое, - нисколько не обольщаясь, прервала его леди Эстуэлл. - Сначала надо действовать, а все объяснения после. Вы ведь так считаете?      В глазах Пуаро зажегся огонек.      - По-моему, это и ваш девиз, миледи.      - Иногда, - признала его собеседница. - Зачем вы ездили в Лондон, мосье Пуаро? Теперь-то можете мне рассказать?      - Я встречался с доблестным инспектором Миллером и безупречным мистером Мэйхью.      Леди Эстуэлл пытливо вгляделась в его лицо.      - И что же вы теперь думаете? - протянула она.      - Не исключено, что Чарлз Леверсон невиновен.      - Ага! - подскочила леди Эстуэлл; подушки полетели на пол. - Значит, я была права!      - Я сказал "не исключено", мадам, только и всего.      Что-то в его голосе насторожило леди Эстуэлл. Опершись на локоть, она впилась в него пронзительным взглядом.      - Я могу вам чем-нибудь помочь?      - Да, леди Эстуэлл, - кивнул Пуаро. - Вы можете мне объяснить, почему вы подозреваете Оуэна Трефюзиса.      - Я же вам говорила - я знаю, что это он, только и всего.      - К сожалению, этого недостаточно, - сухо отозвался Пуаро. - Постарайтесь вернуться к тому трагическому вечеру, мадам, и припомнить все до мельчайших подробностей. Что вы заметили в поведении Трефюзиса? Я, Эркюль Пуаро, говорю вам: что-то там наверняка было.      Леди Эстуэлл покачала головой.      - Да я вообще не обращала на него внимания в тот вечер и уж, во всяком случае, не задумывалась о том, что он там делал...      - Вы были поглощены чем-то другим?      - Да.      - Тем, что ваш муж настроен против Лили Маргрейв?      - Так вы об этом уже знаете, мосье Пуаро?      - Миледи, я знаю все, - с апломбом заявил маленький бельгиец.      - Мне нравится Лили, мосье Пуаро, поймите, а Рубен поднял шум из-за какой-то там рекомендации. Я же не отрицаю, что она схитрила - схитрила, конечно, но и я когда-то подобное выделывала. С театральными администраторами иначе нельзя - чего я им только не плела...      Лили хотела получить это место, ну и.., одним словом, решила сплутовать. Мужчины к таким вещам относятся слишком серьезно - даже смешно. Рубен устроил такой скандал, словно она по меньшей мере ограбила банк. Весь вечер у меня на душе кошки скребли. Понимаете, обычно мне удавалось в конце концов уломать Рубена, но иногда он, несмышленыш мой, упирался как осел, так что смотреть, что делает секретарь, мне было просто некогда. Да и вообще, кто на него смотрит, на Трефюзиса-то? Ну, болтается где-то поблизости, и пусть болтается...      - Да, я тоже заметил, что мистер Трефюзис не из тех, кто привлекает всеобщее внимание и сражает наповал.      - Вот именно, - леди Эстуэлл улыбнулась, - это вам не Виктор.      - У мосье Виктора темперамент, прямо скажем, взрывоопасный.      - Точнее не скажешь. Кажется, вот-вот взорвется, словно хлопушка.      - То есть он человек вспыльчивый?      - Да, если вожжа под хвост попадет, но бояться его не стоит. Громко лает, но не кусается.      Пуаро уставился в потолок.      - Так вы ничего не можете мне сообщить о том, почему вы подозреваете мистера Трефюзиса? - вкрадчиво пробормотал он, почти промурлыкал.      - Я же вам говорю, мосье Пуаро, что я просто знаю - это он, и все тут. Женская интуиция...      - Женская интуиция - не основание для смертного приговора.., и от виселицы никого не спасет. Леди Эстуэлл, раз вы и в самом деле уверены, что мистер Леверсон невиновен, и по-прежнему подозреваете секретаря, не соблаговолите ли принять участие в одном эксперименте?      - В каком таком эксперименте? - опасливо спросила леди Эстуэлл.      - Не позволите ли вы себя загипнотизировать?      - Это еще зачем?      - Если бы я сказал вам, мадам, - наклонился вперед Пуаро, - что ваша интуиция возникает на основе определенных фактов, запечатленных в вашем подсознании, вы бы, наверное, отнеслись к этому скептически. Поэтому скажу только, что наш эксперимент, возможно, сослужит добрую службу этому бедолаге, Чарлзу Леверсону. Ну согласны?      - И кто же будет вводить меня в транс? - поинтересовалась леди Эстуэлл. - Неужто вы?      - Мой друг, который, по-моему, как раз подъехал.      Слышите шум мотора за окном?      - И кто же он такой?      - Некий доктор Казале с Харли-стрит.      - И ему можно доверять? - осведомилась леди Эстуэлл.      - Нет, он не шарлатан, мадам, если вы это имеете в виду. Ему вполне можно довериться.      - Ну что ж, - вздохнула леди Эстуэлл, - на мой взгляд, все это вздор, но, если вам так угодно, почему бы не попробовать. По крайней мере, никто не скажет, что я ставила вам палки в колеса.      - Тысяча благодарностей, миледи.      С этими словами Пуаро исчез и вернулся через несколько минут с веселым круглолицым человечком в очках, совсем не похожим на гипнотизера.      - Ну-ну, - леди Эстуэлл вдруг стало очень весело, - значит, сейчас мы с вами будем валять дурака? А что нужно делать?      - Все очень просто, леди Эстуэлл, очень просто, - обнадежил человечек. - Откиньтесь, пожалуйста, на подушки - вот так, замечательно. Главное - не волноваться.      - Да я совсем не волнуюсь, - оскорбилась леди Эстуэлл. - Интересно было бы посмотреть на того, кто попытался бы меня загипнотизировать против моего желания.      Доктор Казале широко улыбнулся.      - Но вы ведь согласились? Значит, все получится, - заявил он. - Выключите, пожалуйста, верхний свет, мосье Пуаро. Просто постарайтесь заснуть, леди Эстуэлл.      Доктор подсел поближе к дивану.      - Скоро настанет ночь. Вам хочется спать.., спать...      Веки у вас тяжелеют, опускаются.., опускаются.., опускаются... Вы засыпаете...      Он бубнил и бубнил монотонным, тихим, успокаивающим голосом, потом наклонился вперед и тихонько приподнял правое веко леди Эстуэлл. Удовлетворенно кивнув, он повернулся к Пуаро.      - Все в порядке, - сказал он вполголоса. - Можно начинать?      - Прошу вас.      - Вы спите, леди Эстуэлл, - заговорил доктор резко и властно, - но слышите меня и можете отвечать на мои вопросы.      Губы леди Эстуэлл чуть дрогнули, и она ответила тихим, ровным голосом:      - Я вас слышу. Я могу отвечать на ваши вопросы.      - Леди Эстуэлл, я хочу, чтобы вы вернулись в тот вечер, когда был убит ваш муж. Вы помните этот вечер?      - Да.      - Вы сидите за обеденным столом. Опишите мне, что вы видите и чувствуете.      Спящая беспокойно зашевелилась.      - Я очень расстроена. Я волнуюсь из-за Лили.      - Мы знаем об этом. Расскажите, что вы видите.      - Виктор скоро съест весь соленый миндаль. Ну и обжора! Завтра накажу Парсонсу, чтобы ставил блюдо на другой край стола.      - Продолжайте, леди Эстуэлл.      - Рубен сегодня не в настроении. Не думаю, что только из-за Лили. Должно быть, что-то не ладится с делами.      Виктор как-то странно на него смотрит.      - Расскажите нам о мистере Трефюзисе, леди Эстуэлл.      - Левая манжета его рубашки обтрепалась. Он чересчур сильно смазывает голову бриолином. Дался же мужчинам этот бриолин, вечно от него пятна на чехлах для кресел в гостиной.      Казале взглянул на Пуаро; тот подал знак продолжать.      - Обед закончен, леди Эстуэлл, вы уже пьете кофе.      Опишите мне, что происходит.      - Кофе сегодня удался. Наш повар не так часто балует нас хорошим кофе. Лили все время смотрит в окно; что она там увидала? В комнату входит Рубен. Настроение у него отвратительное, и он напускается на бедного мистера Трефюзиса, ругает его на чем свет стоит. Мистер Трефюзис держит в руке нож для разрезания бумаг, большой, с острым лезвием. Он сжимает его так, что костяшки пальцев белеют. А теперь он так резко вонзает его в столешницу, что острие обламывается. Он держит этот обломанный нож - совсем как кинжал, которым хотят кого-то зарезать. Теперь они вместе уходят. На Лили ее зеленое вечернее платье; оно очень ей идет, она и впрямь как лилия. На следующей неделе надо будет отдать чехлы в чистку.      - Одну минуту, леди Эстуэлл.      Доктор перегнулся к Пуаро.      - По-моему, мы нашли то, что искали, - прошептал он. - Этот нож для разрезания бумаги и убедил ее в том, что убийца - секретарь.      - Давайте перейдем к Башне.      Доктор кивнул и властным тоном продолжил:      - Сейчас поздний вечер; вы с вашим супругом в Башне. Между вами произошла неприятная сцена, не так ли?      Женщина вновь беспокойно зашевелилась.      - Да, очень неприятная. Мы наговорили друг другу всяких гадостей.      - Забудем об этом. Вы явственно видите комнату, занавески задернуты, горит свет.      - Да, но не верхний. Только настольная лампа.      - Вы собираетесь уходить и желаете вашему мужу покойной ночи.      - Нет, я слишком зла.      - Вы видите его в последний раз; скоро он будет убит.      Знаете ли вы, кто его убил, леди Эстуэлл?      - Знаю. Мистер Трефюзис.      - Почему вы так думаете?      - Из-за того, что занавеска в одном месте странно топорщилась.      - Занавеска топорщилась?      - Да.      - Вы это явственно видели?      - Да. Я даже хотела ее потрогать.      - Там прятался человек? Мистер Трефюзис?      - Да.      - Откуда вы знаете?      В ровном голосе впервые зазвучала неуверенность:      - Я.., я.., из-за того ножа.      Пуаро и доктор обменялись взглядами.      - Я вас не понимаю, леди Эстуэлл. Вы говорите, что занавеска топорщилась, будто за ней кто-то прятался. Но вы ведь не видели, кто "это был?      - Не видела.      - Вы решили, что это мистер Трефюзис, из-за того, как он держал нож для разрезания бумаги?      - Да.      - Но ведь мистер Трефюзис поднялся к себе?      - Да.., да, верно, он поднялся к себе.      - Значит, он не мог прятаться за занавеской в оконной нише?      - Нет... Нет, конечно, его там не было.      - Он ведь незадолго до того пожелал вашему мужу покойной ночи?      - Да, пожелал.      - И больше вы его не видели?      - Нет.      Женщина начала метаться во сне, тихонько постанывая.      - Скоро она очнется, - сказал доктор. - Что ж, по-моему, мы выяснили все, что хотели, а?      Пуаро кивнул. Доктор склонился к леди Эстуэлл.      - Вы просыпаетесь, - прошептал он ласково. - Вы просыпаетесь. Через минуту вы откроете глаза.      Проснувшись, леди Эстуэлл села на диване и изумленно уставилась на доктора и Пуаро.      - Я что, задремала?      - Ну да, вы немножко вздремнули, леди Эстуэлл.      - Это и есть ваш фокус?      - Надеюсь, вы хорошо себя чувствуете? - спросил доктор вместо ответа.      - Что-то я устала, - зевнула леди Эстуэлл.      - Я попрошу принести вам сюда кофе, - сказал доктор, вставая, - а мы должны вас покинуть.      - Ну, а как... Я что-нибудь сказала? - спросила леди Эстуэлл, когда доктор и Пуаро были уже у двери.      - Ничего особенного, мадам, - улыбнулся Пуаро. - Вы сообщили, что чехлы для мебели в гостиной нуждаются в чистке.      - Это верно, - добродушно рассмеялась леди Эстуэлл, - но ради этого не стоило меня вводить в гипноз. Что-нибудь еще? - Вы помните, что в тот вечер в гостиной мистер Трефюзис сломал нож для разрезания бумаги? - спросил Пуаро.      - Ей-богу, не помню. Но очень может быть.      - А как насчет занавески, которая странно топорщилась?      Леди Эстуэлл наморщила лоб.      - Кажется, я что-то припоминаю, - протянула она. - Нет.., нет, не помню, хотя...      - Не огорчайтесь, леди Эстуэлл, - поспешно сказал Пуаро. - Это не имеет значения - ровно никакого значения.      Знаменитый детектив вместе с доктором тотчас поднялись в комнату Пуаро.      - Ну что ж, - сказал доктор, - вот все и разъяснилось.      Когда сэр Рубен поносил секретаря, тот стиснул нож для разрезания бумаги, всеми силами стараясь сдержаться и не ответить на брань. Леди Эстуэлл была полностью поглощена проблемой Лили Маргрейв, но ее подсознание все же отметило и.., не правильно истолковало.      У нее возникла твердая убежденность в том, что Трефюзис хотел убить сэра Рубена. Теперь насчет занавески. Это интересно. Судя по тому, что вы мне рассказали о Башне, стол стоял у самого окна. На окне, конечно, были шторы?      - Да, mon ami, черные бархатные шторы.      - И в оконном проеме есть место, где можно спрятаться?      - Пожалуй, да.      - Значит, не исключено, что там кто-то прятался, - размышлял вслух доктор. - Но в таком случае это не мог быть Трефюзис, поскольку оба они видели, как он выходил из кабинета. Это не мог быть и Виктор Эстуэлл, поскольку Трефюзис столкнулся с ним в дверях, и это не могла быть Лили Маргрейв. Кто бы это ни был, он должен был там спрятаться до того, как в кабинет вошел сэр Рубен. Из того, что вы мне рассказали, это мог быть только капитан Хамфри Нейлор? Как вы считаете?      - Вполне возможно, - признал Пуаро. - Обедал-то он в гостинице, но когда именно он оттуда ушел, установить невозможно. А вернулся примерно в половине первого.      - Тогда это мог быть и он, - заключил доктор, - а раз так, значит, на него и падает подозрение. У него был мотив, а оружие оказалось под рукой. Но вы, похоже, с этим не согласны?      - У меня есть другие идеи, - признался Пуаро. - Скажите, мосье le docteur {Доктор (фр.).}, если предположить, что преступление совершила сама леди Эстуэлл, выдала бы она себя под гипнозом?      - Так вот вы к чему клоните. - Доктор даже присвистнул. - Леди Эстуэлл? А ведь такое тоже возможно, мне это просто не приходило в голову. Она ушла от сэра Рубена последней, и после этого его живым никто не видел. Могла ли она не выдать себя под гипнозом? Вполне. Она до транса могла дать себе установку не рассматривать себя в связи с этим преступлением. Она бы вполне правдиво отвечала на все наши вопросы, а о себе просто бы умалчивала. Хотя в этом случае она вряд ли бы так настаивала на виновности мистера Трефюзиса.      - Понимаю, - отозвался Пуаро. - Но я вовсе не считаю, что леди Эстуэлл могла совершить преступление.      - Интересное дело, - сказал, помолчав, доктор. - Если исходить из того, что Чарлз Леверсон невиновен, подозреваемых предостаточно. Хамфри Нейлор, леди Эстуэлл и даже Лили Маргрейв.      - Вы забыли еще одного, - с невозмутимым видом добавил Пуаро. - Виктора Эстуэлла. По его словам, он сидел у себя с открытой дверью в ожидании Чарлза Леверсона, но никто, кроме него самого, этого подтвердить не может.      - Это тот "взрывоопасный" субъект? - поинтересовался доктор. - Тот, о котором вы мне говорили?      - Он самый.      - Ну, мне пора, - поднялся доктор. - Держите меня в курсе, договорились?      После его ухода Пуаро звонком вызвал Джорджа:      - Чашечку tisane {Настоя из трав (фр.)}, Джордж. Нужно успокоить нервы.      - Слушаюсь, сэр. Сию минуту.      Спустя десять минут перед Пуаро стояла дымящаяся чашка. Он с наслаждением вдохнул резко пахнущий пар и, прихлебывая настой, принялся рассуждать вслух:      - Лису загоняют верхом на лошадях, с собаками, тут все дело в скорости. При охоте на оленя, как мне рассказывал мой друг Гастингс, приходится не один десяток метров ползти на животе. Но ни то, ни другое, дорогой мой Джордж, в этом случае нам не подходит. В нашем случае лучше брать пример с кошки. Она часами следит за мышиной норкой, в отдалении, ничем не выдавая своего присутствия, будучи все время начеку. Вот и нам нужно все время быть начеку.      Вздохнув, Пуаро поставил чашку на блюдце.      - Я рассчитывал пробыть здесь всего несколько дней.      Завтра, дорогой мой Джордж, вы поедете в Лондон и привезете мне все необходимое. На две недели.      - Слушаюсь, сэр.            8            Постоянное присутствие Эркюля Пуаро многих в Монрепо раздражало. Виктор Эстуэлл даже высказался по этому поводу своей невестке.      - Ты просто не понимаешь, Нэнси, а я-то эту породу как свои пять пальцев знаю. Этого типа теперь отсюда за уши не оттащишь, еще бы, поди найди таких дураков - чтобы пожить с комфортом месячишко, и при этом еще сдирать по две гинеи в день.      Леди Эстуэлл заявила в ответ, что предпочитает решать свои проблемы сама, без чьих-либо подсказок.      Лили Маргрейв изо всех сил старалась скрыть свою тревогу. Какое-то время она не сомневалась, что Пуаро ей поверил, но постепенно ею снова овладел страх.      Нельзя сказать, что Пуаро совсем ничего не предпринимал. На пятый день своего пребывания в Монрепо он прихватил в столовую альбом для снятия отпечатков пальцев.      На первый взгляд ход показался бестактным, но своей цели он достиг, против дактилоскопии никто не осмелился протестовать. Виктор Эстуэлл высказался только после того, как Пуаро удалился в свою комнату.      - Ну, убедилась, Нэнси? Он охотится за кем-то из нас.      - Не болтай ерунды, Виктор.      - Ну хорошо, а как еще это можно объяснить?      - Мосье Пуаро знает, что делает, - с довольным видом заявила леди Эстуэлл и многозначительно посмотрела на Оуэна Трефюзиса.      Когда на следующее утро Пуаро своей кошачьей походкой вошел в библиотеку, Трефюзис даже подскочил от неожиданности.      - Прошу меня извинить, мосье Пуаро, - чопорно произнес он, - но вы нас всех держите в напряжении.      - Неужели? - Маленький сыщик изобразил искреннее удивление.      - Я полагаю, - продолжал секретарь, - что улики против Чарлза Леверсона неоспоримы. Но вы, по всей видимости, так не считаете.      Пуаро, глядевший в окно, неожиданно повернулся к собеседнику.      - Я должен вам кое-что сказать, мистер Трефюзис.      Но это строго конфиденциально.      - Слушаю вас.      Пуаро, однако же, не торопился, словно колеблясь.      Заговорил он, когда внизу хлопнула входная дверь, притом странным в такой ситуации громким голосом, заглушавшим шум шагов в прихожей.      - Видите ли, мистер Трефюзис, в деле появились новые улики. Они доказывают, что когда Чарлз Леверсон в тот вечер вошел в Башню, сэр Рубен был уже мертв.      - Что за улики? - уставился на него секретарь. - Почему же мы о них ничего не слышали?      - Еще услышите, - с таинственным видом пообещал Пуаро. - А пока что в тайну посвящены только вы и я.      Стремительно выйдя из библиотеки, Пуаро едва не столкнулся в прихожей с Виктором Эстуэллом.      - Только что с прогулки, мосье?      Эстуэлл кивнул.      - Погода нынче ужасная, - сказал он, тяжело дыша. - Холодно и ветер.      - А-а, - протянул Пуаро. - В таком случае я сегодня, пожалуй, откажусь от променада. Я как кот - люблю сидеть у огня и греться.      - Са marche {Дело движется (фр.)}, Джордж, - потирая руки, поведал он вечером того же дня верному слуге. - Всех их мучит неизвестность, все они в напряжении! Играть в кошки-мышки очень утомительно, Джордж, но это здорово помогает...      Завтра мы сделаем очередной ход.      На следующий день Трефюзису пришлось поехать в Лондон. Тем же поездом ехал и Виктор Эстуэлл. Не успела за ними закрыться дверь, как Пуаро овладела жажда деятельности.      - Скорее, Джордж, за работу. Если вдруг в эти комнаты вздумает направиться горничная, вам придется ее отвлечь. Поговорите с ней по душам в коридоре.      Для начала Пуаро произвел тщательный обыск в комнате секретаря, не пропустив ни единого ящичка, ни единой полки. Потом он торопливо положил все на место и объявил, что закончил. Джордж, стоявший на страже у дверей, почтительно кашлянул.      - Вы позволите, сэр?      - Да, дружище?      - Ботинки, сэр. Две пары коричневых ботинок стояли на второй полке, а лакированные туфли - на нижней. Вы их поставили наоборот.      - Великолепно, Джордж! - всплеснул руками Пуаро - Но не волнуйтесь, уверяю вас, все это не имеет никакого значения. Мистер Трефюзис даже не обратит внимания на такую ерунду.      - Вам виднее, сэр, - почтительно отозвался Джордж.      - Замечать такие вещи может не всякий, - поощрительно похлопал верного слугу по плечу Пуаро. - Я всегда полагался на ваш профессионализм.      Джордж ничего не ответил, и позже, когда та же сцена повторилась в комнате Виктора Эстуэлла, оставил без комментариев то обстоятельство, что белье последнего было разложено по ящикам как попало. Но, как выяснилось, прав был все-таки Джордж, а не Пуаро. В тот же вечер Виктор Эстуэлл влетел в гостиную, меча громы и молнии.      - Слушайте, вы, хлыщ бельгийский, что вы себе позволяете? Кто вам разрешил рыться в моих вещах? Что, черт возьми, вы там думали найти? Вам это даром не пройдет! Навязали ищейку на мою голову!      Пуаро, энергично жестикулируя, разразился покаянной речью, принося сотни, тысячи, миллионы извинений. Он был бестактен. Увы, его ввели в заблуждение, только поэтому он позволил себе подобную дерзость. В конце концов разгневанный джентльмен успокоился, все еще ворча себе под нос.      Вечером, прихлебывая излюбленный tisane, Пуаро в очередной раз обнадежил Джорджа:      - Дело движется, милейший Джордж, дело движется. Пятница, - добавил он задумчиво, - мой счастливый день.      - В самом деле, сэр?      - Вы, кстати, не суеверны, Джордж, друг мой?      - Я не люблю, когда за столом оказывается тринадцать персон, сэр, и стараюсь не проходить под приставной лестницей. Никаких суеверий относительно пятницы у меня нет.      - Прекрасно, поскольку именно на сегодня мы намечаем наше Ватерлоо.      - Конечно, сэр.      - Вы так воодушевлены, дорогой мой Джордж, что даже не спрашиваете, что я собираюсь делать.      - Что же, сэр?      - Сегодня, Джордж, я произведу последний тщательный обыск в Башне.      И действительно, после завтрака Пуаро с разрешения леди Эстуэлл отправился на место преступления. На протяжении первой половины дня обитатели дома могли наблюдать, как он ползает там на четвереньках, как тщательно осматривает черные бархатные шторы и вскарабкивается на стулья, чтобы обследовать рамы висящих на стене картин. Тут уж и сама леди Эстуэлл почувствовала легкую тревогу и раздражение.      - Признаюсь, он начинает действовать мне на нервы, - заявила она. - Что у него на уме? А уж от того, как он ползает по полу и что-то вынюхивает, у меня просто мороз по коже. Что он там ищет, хотела бы я знать? Лили, милая, сходите и посмотрите, чем он там занят. Хотя нет, пожалуй, побудьте лучше со мной.      - Может быть, я схожу, леди Эстуэлл? - предложил секретарь, вставая из-за стола.      - Сделайте одолжение, мистер Трефюзис.      Оуэн Трефюзис вышел из комнаты и поднялся в Башню. Сначала ему показалось, что кабинет пуст, поскольку Эркюля Пуаро нигде не было видно. Трефюзис уже повернулся, чтобы уйти, но вдруг до его ушей донесся какой-то шорох. Подняв голову, он увидел Пуаро на винтовой лестнице, ведшей в спаленьку наверху.      Маленький бельгиец стоял на четвереньках. Держа в левой руке лупу, он внимательнейшим образом разглядывал деревянную ступеньку.      Вдруг, пробормотав что-то про себя, он сунул лупу в карман и поднялся на ноги, держа нечто между указательным и большим пальцем правой руки. И тут он увидел секретаря.      - А, мистер Трефюзис! Я и не заметил, как вы вошли.      Лицо Пуаро сияло торжеством и восторгом. Его словно подменили. Трефюзис смотрел на него, не скрывая удивления.      - Что случилось, мосье Пуаро? Вы, кажется, чем-то обрадованы.      - Вы правы, - напыщенным тоном изрек сыщик. - Наконец-то я нашел то, что искал с самого начала. Теперь у меня есть улика, которая не даст преступнику уйти от ответственности.      - Так это был не Чарлз Леверсон? - приподнял брови Трефюзис.      - Это был не Чарлз Леверсон, - подтвердил Пуаро. - До этой минуты я не был уверен, но теперь все прояснилось окончательно.      Он сошел с лестницы и похлопал секретаря по плечу.      - Мне необходимо немедленно уехать в Лондон. У меня к вам одна просьба. Будьте любезны, попросите леди Эстуэлл собрать всех в Башне ровно в девять вечера. Я наконец-то смогу рассказать, как все было на самом деле. Чему я очень и очень рад.      И Пуаро вприпрыжку выбежал из кабинета. Трефюзис молча смотрел ему вслед.      Через несколько минут Пуаро зашел в библиотеку и, увидев там Трефюзиса, спросил, не найдется ли у него небольшой коробочки.      - К сожалению, я не захватил с собой ничего подобного, - пояснил он, - а у меня имеется чрезвычайно ценная вещица, которую необходимо надежно спрятать.      Трефюзис достал из ящика стола коробочку, которая совершенно устроила Пуаро, и он рассыпался в благодарностях.      Прижав к груди свое сокровище, Пуаро поспешил наверх и, встретив на лестничной площадке Джорджа, вверил тому коробку.      - Внутри содержится очень ценная вещь, - сообщил он. - Джордж, любезнейший, положите ее в средний ящик моего туалетного столика, рядом со шкатулкой, где лежат жемчужные запонки.      - Слушаюсь, сэр, - отозвался Джордж.      - И не повредите, - предостерег Пуаро, - будьте осторожны. Внутри очень важная улика.      - Не извольте беспокоиться, сэр.      Пуаро сбежал по лестнице вниз и, схватив на ходу шляпу, выскочил из дома.            9            Возвращение Пуаро получилось менее эффектным: верный Джордж, в соответствии с полученными инструкциями, впустил хозяина через боковую дверь.      - Все в Башне? - поинтересовался Пуаро.      - Да, сэр.      Последовал короткий приглушенный диалог, и Пуаро с видом победителя проследовал в кабинет, где меньше месяца назад произошло убийство, и окинул взглядом комнату. Там были все: леди Эстуэлл, Виктор Эстуэлл, Лили Маргрейв, секретарь и дворецкий. Парсонс нерешительно жался у двери.      - Сэр Джордж сказал, что я нужен здесь, - нервно обратился Парсонс к Пуаро. - Не знаю, имею ли я право...      - Все в порядке, - успокоил его детектив. - Останьтесь, прошу вас.      Пуаро вышел на середину комнаты.      - Это было весьма непростое дело, - начал он задумчиво. - Непростое потому, что теоретически сэра Рубена Эстуэлла мог убить кто угодно. Кто наследует его состояние? Чарлз Леверсон и леди Эстуэлл. Кто в тот вечер последним видел его в живых? Леди Эстуэлл. Кто с ним ругался? Опять-таки леди Эстуэлл.      - Да что это вы несете? - возмутилась леди Эстуэлл. - Да как вы...      - Но с сэром Рубеном в этот вечер поссорился еще один человек, - тем же задумчивым голосом продолжал Пуаро. - Еще один человек ушел от него, весь кипя от ярости.      Если сэр Рубен был жив без четверти двенадцать, когда от него ушла его жена, то до прихода Чарлза Леверсона оставалось еще десять минут, десять минут, за которые кто-нибудь мог совершить убийство и незамеченным вернуться к себе на третий этаж.      Виктор Эстуэлл вскочил со своего места.      - Какого черта... - Он задыхался от бешенства.      - Вы, мистер Эстуэлл, однажды в порыве гнева уже убили человека - в Африке.      - Я вам не верю, - вдруг выкрикнула Лили Маргрейв.      Она шагнула вперед, сжав кулачки. На щеках у нее выступил яркий румянец.      - Я вам не верю, - повторила она.      - Это правда, Лили, - выдавил из себя Виктор, - только эта ищейка кое-чего не знает. Тот, кого я прикончил, был местным колдуном. И на моих глазах принес в жертву пятнадцать невинных младенцев. Думаю, меня можно понять.      Девушка подошла к Пуаро.      - Мосье Пуаро, - сказала она, глядя ему в глаза, - вы ошибаетесь. Если человек чересчур вспыльчив, выходит из себя по пустякам, это вовсе не означает, что он может убить беззащитного. Я знаю, говорю вам, я точно знаю, что мистер Эстуэлл на такое не способен.      Пуаро взглянул на нее с хитрой ухмылкой и слегка потрепал по руке.      - Вот видите, мадемуазель, - промурлыкал он, - и вам не чужда интуиция. Так вы уверены в мистере Эстуэлле?      - Мистер Эстуэлл прекрасный человек, - сказала она тихо. - Он не имеет ничего общего с махинациями своего брата относительно прииска. Он порядочный человек, и я.., я обещала выйти за него замуж.      Виктор Эстуэлл, подойдя, взял ее за руку.      - Богом клянусь, мосье Пуаро, - произнес он, - я не убивал брата.      - Конечно нет, - отозвался Пуаро, окидывая взглядом помещение. - Видите ли, друзья мои, под гипнозом леди Эстуэлл упомянула, что занавеска в тот вечер в одном месте странно топорщилась.      Все взгляды дружно устремились на окно.      - Вы хотите сказать, что там прятался убийца? - воскликнул Эстуэлл. - Вот так номер!      - Да! - мягко сказал Пуаро. - Только это была не оконная штора.      Повернувшись, он указал на занавеску, прикрывавшую винтовую лестницу.      - Накануне убийства сэр Рубен ночевал в спальне наверху. Он завтракал в постели и при этом давал какие-то указания вызванному туда мистеру Трефюзису. Уж не знаю, что мистер Трефюзис забыл тогда в спальне, но что-то явно забыл, поскольку вечером, уже пожелав сэру Рубену и леди Эстуэлл покойной ночи, он вспомнил об этом и поднялся в спальню. Думаю, супруги этого просто не заметили, поскольку между ними сразу же вспыхнула ссора, в разгар которой мистер Трефюзис и спустился из спальни обратно в кабинет.      Слова, которые они бросали друг другу в лицо, никоим образом не были предназначены для чужих ушей, и мистер Трефюзис оказался в затруднительном положении.      Опасаясь гнева сэра Рубена, мистер Трефюзис решил затаиться, а потом незаметно выскользнуть. Выходя из комнаты, леди Эстуэлл подсознательно отметила очертания его фигуры за занавеской.      Когда леди Эстуэлл ушла, Трефюзис попытался улизнуть незамеченным, но не успел - сэр Рубен случайно повернул голову... И без того взвинченный, он напустился на секретаря, решив, что тот их просто подслушивал.      Медам и месье, я кое-что знаю о человеческой психологии. С самого начала расследования я исключил из числа подозреваемых людей вспыльчивых, с тяжелым характером, ибо вспыльчивость сама по себе есть нечто вроде предохранительного клапана. Лающая собака не кусается.      Нет, моим подозреваемым сразу оказался человек вежливый, воспитанный, человек терпеливый, умеющий держать себя в узде, человек, которым девять лет безбожно помыкали. Самое страшное напряжение - то, что длится годами, самая сильная обида - та, которая накапливается годами.      Девять лет сэр Рубен измывался над своим секретарем, и девять лет тот молча сносил оскорбления. Но рано или поздно всякому терпению приходит конец. Пружина лопается. Так случилось и в тот вечер. Сэр Рубен, отведя душу, сел обратно за стол, но секретарь, вместо того чтобы покорно и смиренно удалиться, сорвал со стены тяжелую деревянную палицу и проломил голову человеку, который ни в чем не знал меры.      Пуаро повернулся к остолбеневшему Трефюзису.      - Вам было так просто организовать себе алиби. Мистер Эстуэлл считал, что вы были у себя в комнате, но ведь никто не видел, как вы туда поднимались. Убив сэра Рубена, вы хотели незаметно исчезнуть, но тут послышались чьи-то шаги, и вы спрятались обратно за занавеску. Вы были там, когда в кабинет вошел Чарлз Леверсон и когда появилась Лили Маргрейв. Очень не скоро вам удалось тихонько прокрасться по спящему дому к себе в спальню...      Ну.., сможете ли вы это отрицать?      - Я.., я никогда... - залепетал Трефюзис.      - Прекратите! Что вы можете сказать? Две недели я ломал комедию, показывая вам, как кольцо постепенно сжимается вокруг вас. Отпечатки пальцев, следы, нарочитый обыск в вашей комнате - все это вселило в вас ужас.      По ночам вы лежали без сна, гадая, не оставили ли где-нибудь отпечатков пальцев или следы ботинок.      Вы снова и снова перебирали в уме события того вечера, прикидывая, все ли меры предосторожности были соблюдены, и в конце концов ваши нервы не выдержали: вы допустили промах. Я заметил страх в ваших глазах, когда поднял некий предмет на лестнице, где вы в тот вечер находились. И сразу устроил грандиозное представление с коробкой и передачей ее на хранение Джорджу.      Пуаро обернулся к двери.      - Джордж?      - Слушаю, сэр, - вышел вперед верный слуга.      - Будьте добры, расскажите дамам и господам, каковы были мои инструкции.      - Положив коробку в указанное место, я должен был спрятаться в платяном шкафу, сэр. В половине четвертого дня в комнату вошел мистер Трефюзис, выдвинул ящик и достал коробку.      - А в коробке, - продолжил Пуаро, - была самая обычная булавка. Я всегда говорю только правду: я действительно кое-что подобрал тогда на лестнице. У вас, у англичан, ведь есть поговорка: "Кто булавку найдет, к тому счастье придет". Вот ко мне счастье и пришло: я нашел убийцу.      Он повернулся к секретарю.      - Видите? - сказал он мягко. - Вы сами себя выдали.      И тут Трефюзис сломался: он упал на стул и зарыдал, пряча лицо в ладонях.      - У меня помутился рассудок, - простонал он. - Я был не в своем уме. Господи, но как же он измывался и унижал меня! Это было невыносимо. Сколько лет я терпел все это!.. - Я так и знала! - воскликнула леди Эстуэлл, вскакивая со своего стула. В глазах ее сияло торжество.      - Я знала, что это его рук дело.      - И были правы, - сказал Пуаро. - Факт остается фактом, как его ни называй. Ваша "интуиция", леди Эстуэлл, вас не обманула.            ЧЕРНАЯ СМОРОДИНА            Эркюль Пуаро обедал со своим другом Генри Бонингтоном в ресторане "Гэлант Эндивор" на шоссе Кингз Роуд в Челси.      Мистер Бонингтон любил этот ресторан. Ему нравилась царящая там атмосфера праздности, ему нравилось, что там подают "простую английскую" пищу, а не "кучу непонятно как приготовленных блюд".      Молли, симпатичная официантка, поздоровалась с ним, как со старым другом. Она гордилась тем, что помнила, какую пищу любят и не любят ее постоянные клиенты.      - Добрый вечер, сэр, - произнесла она, когда мужчины уселись за угловым столиком. - Вам повезло. У нас сегодня индюшка с орехами - это ведь ваше любимое блюдо? К тому же есть прекрасный сыр "Стильтон". Вы начнете с супа или рыбы?      Когда заказ был сделан, мистер Бонингтон со вздохом откинулся на стуле и развернул салфетку, посмотрев вслед удаляющейся Молли.      - Она милая девушка, - с одобрением проговорил он. - В молодости она была красавица. Ее любили рисовать художники. Она понимает толк в пище, а это еще более важно. Как правило, женщины равнодушны к еде. Существует множество женщин, которые, отправившись с приятелем, который нравится, в ресторан, даже не заметят, что же она едят. Такая женщина закажет первое, что попадется.      Эркюль Пуаро покачал головой:      - Это ужасно.      - Благодарение господу, мужчины не таковы! - самодовольно произнес мистер Бонингтон.      - Все без исключения? - с подвохом спросил Пуаро.      - Ну, разве что, когда они молоды, - уступил мистер Бонингтон. - Щенки. В наше время все молодые люди одинаковы никакой выдержки, никакого мужества. Я презираю молодых, а они, - добавил он подчеркнуто беспристрастно, - наверное, презирают меня. Возможно они правы! Но если послушать разговоры некоторых молодых, так можно заключить, что после шестидесяти никто не имеет права на жизнь. Послушаешь их, так задумаешься, сколько же из них помогло своим престарелым родственникам покинуть этот мир.      - Вполне возможно, - сказал Эркюль Пуаро, - что именно так они и поступают.      - Хорошенькие же у вас мысли, Пуаро. Похоже, эта работа в полиции лишила вас всяких идеалов.      Эркюль Пуаро улыбнулся.      - Тем не менее, - сказал он, - было бы интересно составить список людей за шестьдесят лет, скончавшихся в результате несчастного случая. Уверяю вас, это навело бы на весьма любопытные мысли. Но лучше, друг мой, расскажите о ваших проблемах. Как ваши дела?      - Сплошные неприятности - сказал мистер Бонингтон. - Именно так теперь все обстоит в мире. Слишком много неприятностей. И слишком много красивых слов. Красивые слова помогают скрывать грязь и неприятности. Как густой мучной соус скрывает тот факт, что рыба под ним не лучшего качества! Дайте мне просто филе и никакого дерьмового соуса. В этот момент Молли принесла ему филе и он одобрительно заворчал.      - Ты знаешь, что я люблю, моя девочка, - произнес он.      - Ну, так ведь вы наш постоянный посетитель, не правда ли, сэр? Так что я должна это знать.      Эркюль Пуаро спросил:      - Так что же, люди всегда заказывают одно и то же? - Неужели они никогда не хотят перемен?      - Только не джентльмены, сэр. Леди любят разнообразие, джентльмены всегда хотят одно и то же.      - Ну, что я вам говорил? - проворчал Бонингтон. - Там, где речь идет о еде, на женщин полагаться - нельзя!      Он оглядел ресторан.      - Наш мир - презабавное место. Видите бородатого чудака там в углу? Молли скажет вам, что он всегда ужинает здесь по вторникам и четвергам. Он ходит сюда уже лет десять - в некотором роде местная достопримечательность. Но до сих пор никто не знает ни его имени, ни где он живет, ни чем он занимается. Довольно странно, если задуматься.      Когда официантка принесла им порции индейки, мистер Бонингтон сказал:      - Я вижу, что ваш Пунктуальный Старичок все еще, ходит суда.      - Совершенно верно, сэр. Его дни вторник и четверг. Но на прошлой неделе он вдруг неожиданно пришел в понедельник! Это выбило меня из колен! Я решила, что, сама того не подозревая, перепутала числа и что это был вторник.. Но на следующий вечер он пришел как положено, так что, если так можно выразиться в понедельник у него было внеплановое посещение.      - Интересное отклонение от привычки, - забормотал, Пуаро. - Что его побудило к этому, хотел бы я знать?      - Сэр, если вас интересует мое мнение, то я думаю, что он был чем-то расстроен или обеспокоен.      - Почему вы так решили? Он себя странно вел?      - Нет, сэр, не то, чтобы странно. Он был такой же тихий, как всегда. Никогда слова не скажет, кроме "Добрый вечер". Нет, странным был его заказ.      - Его заказ?      - Боюсь, что вы, джентльмены, будете надо мной смеяться, - Молли покраснела. - Но когда джентльмен ходит сюда больше десяти лет, вы, естественно, хорошо знаете, что он любит, а что - нет. Он терпеть не мог пудинга с почками и черной смородины, и я не припомню, чтобы он заказывал густой суп. Но в тот понедельник он заказал густой томатный суп, бифштекс, пудинг с почками и пирог с черной смородиной! Похоже, что он просто не замечал, что заказывал!      - Знаете ли, - произнес Эркюль Пуаро, - я все это нахожу весьма интересным.      Молли удовлетворенно взглянула на них и удалилась.      - Ну, Пуаро, - посмеиваясь, произнес Генри Бонингтон. - Хотелось бы услышать ваши выводы. В ваших лучших традициях.      - Я бы предпочел сначала услышать ваши выводы.      - Хотите сделать из меня Ватсона? Ладно, старик отправился к врачу, а врач поменял ему диету.      - На густой томатный суп, бифштекс, пудинг с почками и пирог с черной смородиной? Не могу представить себе доктора, который мог бы дать такое предписание.      - Напрасно не верите, старина. Доктора могут предписать все, что угодно.      - Это единственное, что вам пришло в голову?      Генри Бонингтон ответил:      - Ну, если говорить серьезно, я думаю, что существует единственно возможное объяснение. Наш неизвестный друг был во власти каких-то сильных эмоций. Он был так поглощен своими проблемами, что, фигурально выражаясь, не замечал. что заказывал я что ел.      Он помолчал минуту, а затем добавил:      - Вы мне, конечно, сейчас скажете, что знаете, о чем думал этот человек. Вы, наверное, скажете, что он вынашивал план убийства.      И он засмеялся над своим предположением.      Эркюль Пуаро не смеялся. Он признавался впоследствии, что в тот момент был серьезно обеспокоен. И он клянет себя до сих пор, что не осознал тогда, чем все это может кончиться. Но друзья уверяют его, что предугадать развитие событий было невозможно.      Недели через три Эркюль Пуаро и Бонингтон снова встретились на этот раз в метро.      Они кивнули друг другу, держась за ремни в качающемся вагоне. На остановке "Пикадили Сэкес" многие вышли, и друзья смогли найти свободные места в углу вагона, где им никто не мешал.      - Между прочим, - спросил Бонингтон, - помните того старика, на которого мы обратили внимание в "Гэлант Эндивор"? Не удивлюсь, если он уже ушел в мир иной. Он не был в ресторане целую неделю. Молли страшно расстроена по этому поводу.      Эркюль Пуаро приподнялся со своего места, глаза его сверкали..      - Неужели? - произнес он. - Неужели?      Бонингтон сказал:      - Помните, я выдвигал гипотезу, что старик ходил к врачу и тот предписал ему диету? Насчет диеты - это, конечно, чушь, но я не удивлюсь, если он действительно обращался к врачу и его заключение было для старика ударом. И поэтому он заказывал блюда из меню, не замечая, что заказывает. Потрясение было столь сильным, что он раньше времени покинул наш бренный мир. Врачи должны проявлять такт, когда сообщают диагноз пациентам.      - Так они обычно и поступают, - заметил Пуаро.      - Это моя остановка, - оказал мистер Бонингтон. - До свидания. Не думаю, что мы когда-нибудь узнаем хотя бы имя этого старика. Чудной мир!      И он поспешил на выход.      Эркюль Пуаро сидел нахмурившись. Похоже, он не находил этот мир чудным или забавным. Он пришел домой и дал указания своему преданному камердинеру Джорджу.      Эркюль Пуаро водил пальцем по списку фамилий. Это был список людей, умерших в последнее время.      Палец Пуаро остановился на одной фамилии.      - Генри Гаскон. Шестьдесят девять лет. Что ж, начнем с него..      Через несколько часов Эркюль Пуаро уже сидел в кабинете доктора Мак-Эндрю на Кингз Роуд. Доктор Мак-Эндрю был высоким рыжеволосым шотландцем с интеллигентным лицом.      - Гаскон? - проговорят он. - Да, припоминаю. Старый эксцентричный чудак. Он жил один в одном из тех допотопных старых домов, которые сейчас сносят, чтобы очистить место для застройки новых кварталов. Он не был моим пациентом, но я его встречал и зная его. Первым почувствовал неладное молочник. Молоко в бутылках на крылечке скисло. В конце концов люди послали за полицией. Она взломали дверь и обнаружили старика. Он свалился с лестницы и сломал себе шею. На нем был старый халат с рваным поясом - возможно, он в нем запутался и упал.      - Понятно, - сказал Эркюль Пуаро. - Это был просто несчастный случай. - Совершенно верно.      - У него были родственники?      - Племянник. Он приезжал проведать дядюшку раз в месяц. Его фамилия Рамзей, Джордж Рамзей. Он сам врач. Живет в Уимблдоне.      - Сколько времени труп пролежал необнаруженным?      - Ага! - сказал доктор Мак-Эндрю. - Вот мы и перешли к официальным вопросам. Не меньше сорока восьми часов и не больше семидесяти двух. Его нашли шестого утром. Но, как выяснилось, время смерти можно уточнить. В кармане халата покойного было найдено письмо, написанное третьего и отправленное из Уимблдона в тот же день после обеда. Судя по штемпелю, оно пришло в девять двадцать вечера. Это позволяет предположить, что смерть наступила третьего после девяти двадцати. Это соответствует состоянию его желудка и степени разложения трупа. Он ел за два часа до смерти. Я проводил вскрытие шестого утром. По моему заключению смерть произошла за шестьдесят часов до этого, что-нибудь около десяти часов вечера.      - Похоже, все согласуется. Скажите, когда его последний раз видели в живых?      - В тот же вечер третьего, то есть в четверг, его видели в семь часов на Кингз Роуд и он ужинал в ресторане "Гэлант Эндивор" в семь тридцать. Похоже, он всегда там ужиная по четвергам.      - У него были другие родственники? Или только этот племянник?      - У него был брат-близнец. Вся их история довольно странная. Они не встречались много лет. Видите ли, в юности Генри был артистом, правда, весьма бездарным. Второй брат, Энтони Гаскон, тоже был артистом, но, женившись на богачке, покончил с искусством. Братья по этому поводу поругались, и, насколько я понимаю, больше не встречались. Но самое странное, что они умерли в один день. Энтони Гаскон покинул этот бренный мир третьего числа в час пополудни. Я и раньше слышал историю о близнецах, умерших в один день в разных концах света. Возможно, это все просто совпадение, но таковы факты.      - А жена второго брата жива?      - Нет, она умерла несколько лет тому назад.      - Где жил Энтони Гаскон?      - У него был дом на Кингстон Хилл. По словам доктора Рамзея он жил затворником.      Эркюль Пуаро задумчиво кивнул.      Шотландец бросил на него проницательный взгляд.      - Что у вас на уме, месье Пуаро? - грубовато спросил он. Я ответил на ваши вопросы. Это был мой долг, поскольку вы показали мне свое удостоверение. Но я нахожусь в неведении, что же случилось.      Пуаро медленно проговорил:      - Обычная смерть в результате несчастного случая, так вы сказали. Моя мысль не менее проста - его просто столкнули.      Доктор Мак-Эндрю озадаченно взглянул на Пуаро.      - Другими словами - убийство! У вас есть какие-нибудь основания это утверждать?      - Нет, - ответил Пуаро, - только подозрения.      - Но должно же быть что-нибудь... - настаивал его собеседник.      Пуаро ничего не ответил.      Мак-Эндрю сказал:      - Если вы подозреваете племянника, мистера Рамзея, то должен предупредить вас, что вы идете по ложному следу. Рамзей играл в бридж в Уимблдоне с восьми тридцати до двенадцати ночи. Это выяснилось во время дознания.      Пуаро пробормотал:      - И, конечно, это было проверено. Полиция работает весьма тщательно. Доктор спросил:      - Может быть, у вас есть что-нибудь против него?      - До разговора с вами я вообще не знал о существовании такого человека.      - Значит вы подозреваете кого-нибудь еще?      - Нет-нет. Дело вовсе не в этом. В основе человеческого поведения лежат привычки. Это очень важно. А смерть мистера Гаскона нарушает цельную картину. Похоже, здесь что-то не так.      - Я не совсем вас понимаю.      Эркюль Пуаро улыбнулся. Он встала, и доктор тоже встал.      - Видите ли, - произнес Мак-Эндрю, - оказать по правде, я не нахожу ничего подозрительного в смерти мистера Гаскона.      Маленький бельгиец развел руками.      - Я настойчивый человек. У меня есть идея в ничего в ее подтверждение. Кстати, доктор Мак-Эндрю, у Генри Гаскона были вставные зубы?      - Нет, его зубы были в прекрасном состоянии. Весьма похвально в его возрасте.      - Он за ними хорошо следил? Они были белые и вычищенные?      - Да, я это отметил.      - И никоим образом не окрашенные?      - Нет. Не думаю, чтобы он курил, если вы это имеете в виду.      - Я имел в виду не совсем это. Мой вопрос был задан с дальним прицелом, хотя, возможно, это и ложная версия! До свидания, доктор Мак-Эндрю, спасибо нам за вашу доброту и терпение.      Он пожал доктору руку и удалился.      - А теперь, - проговорил Пуаро, - проверим эту версию.      Пуаро вошел в ресторан "Гэлант Эндивор" и уселся за тот же самый столик, за которым они когда-то обедали с Бонингтоном. Но обслуживала его не Молли. Молли, как сказала ему официантка, уехала в отпуск.      Было еще только семь часов, народу в ресторане было немного, и Пуаро не составило труда втянуть официантку в разговор о старом мистере Гасконе. - Да, - говорила она. - Он приходил сюда в течение многих лет, но никто из официантов не знал, как его зовут. Мы прочли о расследовании в газете и там была фотография. "Посмотри-ка, - сказала я Молли, - похоже, это наш Пунктуальный Старичок", - мы здесь его так называли между собой.      - Он ужинал здесь в день своей смерти, не так ли?      - Совершенно верно. Это было в четверг, третьего числа. Он всегда ужинал здесь по четвергам. Его дни были вторник и четверг, и он был точен, как часы.      - Я полагаю, что вы уже не помните, что он ел на ужин?      - Дайте-ка припомнить. Это был суп с пряностями, да-да, точно, и пирог с говядиной. А, может, жареная баранина? Нет, конечно, это был пирог. И еще шарлотка с яблоками и черной смородиной. И, конечно, сыр. Подумать только, что в тот же вечер он упал с лестницы и погиб. Говорят, что он запутался в халате. Конечно, его одежда была жуткого вида: старомодная, местами разорванная, да и одевал ее он весьма небрежно. И все же, что-то было в его облике. В нем чувствовалась личность... О, у нас здесь бывает много интересных посетителей.      Официантка удалилась.      Эркюль Пуаро в одиночестве поглощал свою рыбу.      Вооружившись рекомендациями от влиятельных лиц, Эркюль Пуаро без труда получил у районного следователя материалы дела о смерти мистера Гаскона.      - Этот покойный Гаскон был забавной личностью, - заметил следователь, - одинокий эксцентричный старик. Но, похоже, его смерть привлекла к себе необычно большое внимание.      Произнося все это, он с любопытством поглядывал на своего посетителя. Эркюль Пуаро тщательно подбирал слова.      - Видите ли, месье, есть некоторые обстоятельства, возможно, связанные с этим делом, которые указывают на необходимость дополнительного расследования.      - Хорошо, чем я могу вам помочь?      - Насколько я понимаю, в вашей компетенции принимать решение: сохранять материалы по окончании следствия или нет. В кармане халата Генри Гаскона было найдено некое письмо, не так ли?      - Совершенно верно.      - Письмо от его племянника Джорджа Рамзея?      - Именно так. Письмо было включено в материалы дела, что бы уточнить время смерти.      - Это письмо сохранилось?      Пуаро с волнением ожидал ответа следователя. Услышав, что письмо можно получить, он с облегчением вздохнул. Получив, на конец, этот документ, он внимательно изучил его. Письмо было написано перьевой ручкой весьма неразборчивым почерком. Оно гласило:      "Дорогой дядя Генри!      Я с сожалением должен сообщить вам, что я не добился успеха у дяди Энтони. Ваше предложение встретиться с ним не вызвало у него никакого энтузиазма. И он ничего мне не ответил на ваше пожелание забыть прошлые обиды. Конечно, он очень болен и постепенно теряет рассудок. Боюсь, что его конец близок. Похоже, он с трудом вспоминает, кто вы такой.      Весьма сожалею, что я не справился с вашим поручением, но, уверяю вас, я сделал все, что мог.      Ваш любящий племянник Джордж Рамзей".      Само письмо было датировано третьим ноября. Пуаро взглянул на почтовый штемпель. Там было указано время шестнадцать тридцать.      Он пробормотал:      - Все идеально сходится.      Теперь он отправился на Кингстон Хилл. После непродолжительной борьбы, в которой он использовал все свое добродушие и настойчивость, он добился беседы с Амелией Хил - кухаркой и домоправительницей покойного мистера Гаскона.      Миссис Хил поначалу держала себя высокомерно и недоверчиво, но чарующая вежливость этого необычного иностранца дала плоды. Миссис Амелия Хил стала приветливой. Она обнаружила, как и многие женщины до нее, что рассказывают о своих несчастиях действительно заинтересованному и доброжелательному слушателю.      Четырнадцать лет она вела хозяйство в доме мистера Гаскона, а это вовсе не легкая работа! Конечно, нет. Многие женщины спасовали бы перед той ношей, которую ей пришлось тащить на себе. Бедный старик был весьма эксцентричен и к тому же очень скуп - он был просто охвачен манией экономии, а ведь был очень богат. Но миссис Хил ему преданно служила и мирилась со всеми его чудачествами, и, вполне естественно, она рассчитывала на благодарность. Но нет, ничего подобного! Старик не изменил своего старого завещания, в котором оставлял все свои деньги жене, а в случае, если умрет раньше брата, то своему брату Генри. Это завещание было составлено много лет назад. Все это было не слишком-то красиво со стороны мистера Энтони.      Постепенно Пуаро удалось увести разговор от неудовлетворенной алчности миссис Хил и задать интересующие его вопросы. Конечно, поступок мистера Энтони был бессердечен и несправедлив! Никто не может упрекнуть миссис Хил за ее негодование и обиду по этому поводу. Всем известно, что мистер Гаскон был скуп. Говорят даже, что покойный отверг помощь своего единственного брата. Возможно, миссис Хил что-нибудь об этом известно.      - Вы спрашиваете о разговоре, ради которого сюда приезжал доктор Рамзей? - уточнила миссис Хил. - Насколько мне известно, разговор действительно шел о его брате, но я полагаю, что брат мистера Энтони просто хотел с ним помириться. Они поссорились много лет тому назад.      - Я так понял, - спросил Пуаро, - что мистер Гаскон решительно отказался от примирения?      - Совершенно верно, - кивнув, согласилась миссис Хил, - "Генри? - довольно неуверенно проговорил он. - Так что там с Генри? Не видел его целую вечность и не имею ни малейшего желания увидеть. Этот Генри - скандальный тип". Так оно все и было.      И миссис Хил снова заговорила о своих печалях и горестях и бесчувственности адвоката покойного мистера Гаскона.      Пуаро стоило немалого труда закончить этот разговор, не прервав его, и удалиться.      И вот, сразу после ужина, он появился в резиденции доктора Джорджа Рамзея по адресу Уимблдон, шоссе Дорсет, Элмкрест.      Доктор был дома. Пуаро провели в приемную, куда и спустился доктор Джордж Рамзей. Было очевидно, что Пуаро оторвал док тора от ужина.      - Видите ли, доктор, я вовсе не пациент, - сказал Эркюль Пуаро. - И, возможно, мой визит к вам можно посчитать наглостью, но во всяком деле я предпочитаю решительность и прямоту. Не люблю юристов и их многоречивые окольные методы.      Без сомнения, он заинтересовал доктора Рамзея. Доктор был чисто выбритым мужчиной среднего роста. У него была коричневая шевелюра и практически белесые ресницы, что придавало его взгляду что-то змеиное. Он производил впечатление человека живого и не без чувства юмора.      - Юристы? - проговорил он, удивленно подняв брови. - Ненавижу их! Мой дорогой сэр, вы меня заинтриговали. Прошу вас, садитесь.      Пуаро не замедлил воспользоваться приглашением. Он вручил доктору Рамзею свою визитную карточку с указанием профессии. Повтор заморгал своими белесыми ресницами.      Пуаро наклонился вперед и конфиденциально сообщил доктору:      - Большинство моих клиентов - женщины.      - Вполне естественно, - подмигнув, ответил Джордж Рамзей.      - Как вы сами признали, это вполне естественно, - согласился Пуаро. - Женщины не доверяют официальной полиции. Они предпочитают частное расследование. Они не хотят, чтобы их проблемы были обнародованы. Несколько дней тому назад у меня консультировалась пожилая дама. Она была очень опечалена судьбой своего мужа, с которым поссорилась много лет тому назад. Ее муж - ваш дядя, покойный мистер Гаскон.      Джордж Рамзей побагровел:      - Мой дядя? Что за чушью Его жена умерла много лет тому назад.      - Речь идет не об Энтони Гасконе, но о другом вашем дяде, Генри Гасконе.      - Дядя Генри? Но он не был женат!      - Вы ошибаетесь, он был женат. - Пуаро лгал, не краснея. - В этом нет никаких сомнений. Моя клиентка даже принесла с собой свидетельство о браке.      - Это ложь! - закричал Джордж Рамзей. Его лицо стало цвета сливы. - Я не верю ни единому слову! Вы - наглый лжец!      - Это ведь ужасно для вас, не правда ли? - сказал Пуаро. - Вы убили напрасно.      - Убил? - голос Рамзея задрожал. Его прозрачные глаза смотрели на Пуаро с ужасом.      - Кстати, - продолжал Пуаро. - Я вижу, вы снова ели пирог с черной смородиной. Это весьма неумная привычка. Говорят, что в ягодах черной смородины много витаминов, но иногда их употребление может быть смертельно опасно. Я полагаю, что в настоящем случае они помогут затянуть петлю на шее человека - вашей шее, доктор Рамзей.            - Видите ли, друг мой, вы допустили ошибку, строя свои рассуждения на неверном предположении.      Эркюль Пуаро лучезарно улыбнулся через стол своему другу мистеру Бонингтону, сопровождая свои объяснения жестикуляцией.      - Находящийся в шоке человек никогда не будет делать того что он не делал раньше. В таком состоянии люди действуют рефлекторно, по привычке. Человек, который чем-то очень расстроен может прийти на ужин в пижаме, но это будет его пижама, а не чужая. Мужчина, который не любит густой суп, пудинг с почками и пирог с черной смородиной однажды вечером это все вдруг заказывает. Вы утверждаете, что он так поступает потому, что думает о чем-то своем. Но я утверждаю, что поглощенный своими мыслями человек автоматически закажет то, что заказывал всегда. Хорошо, какое же в этом случае возможно объяснение? Я не находил ответа и потому был обеспокоен. Здесь что-то было не так. А потом вы сообщили мне, что этот человек исчез. Впервые за долгие годы он пропустил свои традиционные вторник и четверг. Это мне еще больше не понравилось. У меня возникли подозрения. Если я был прав, то он должен был быть мертв. Я навел справки. Он действительно был мертв. Смерть его была весьма ловко и аккуратно обставлена. Другими словами, это была подпорченная рыба. прикрытая соусом!      Его видели на Кингз Роуд в семь вечера. Он ужинал здесь, в ресторане в семь тридцать, за два часа до смерти. Все указывало на это - и содержание кишечника, и письмо в кармане халата. Слишком много соуса! Рыбу совсем не увидишь..      Любящий племянник написал письмо, у любящего племянника алиби на время смерти. Смерть произошла очень просто - падение с лестницы. Несчастный случай? Или убийство? Все указывало на убийство.      Любящий племянник - единственный родственник. Любящий племянник будет наследником... но есть ли, что наследовать? Ведь дядя был нищ, как церковная мышь.      Но ведь есть еще второй брат. А он в свое время женился на очень богатой женщине. И этот брат живет в большом богатом доме на Кингстон Хилл, следовательно, можно предположить, что эта богатая жена завещала все свое состояние мужу. Явно наблюдается цепочка: жена-богачка оставляет деньги Энтони, от Энтони деньги переходят к Генри, а от него к Джорджу.      - На словах все выглядит логично, - сказал мистер Бонингтон, - но каковы же были ваши действия?      - Если суть дела ясна, все остальное - дело техники. Генри умер через два часа после приема пищи. По сути, это все, что смогло выяснить следствие. Но, вполне возможно, что этот "прием пищи" - обед, а вовсе не ужин. Поставьте себя на место Джорджа. Ему крайне нужны деньги. Энтони Гаскон умирает, но племянник. не извлекает из нее никакой выгоды. Деньги Энтони переходят к Генри, а он может жить еще долгие годы. Следовательно, Генри тоже должен умереть, и чем скорее, тем лучше. Но умереть он должен после Энтони и тогда, когда у Джорджа будет алиби. Привычка Генри ужинать в ресторане два раза в неделю и навела Джорджа на мысль о том, как организовать себе алиби. Джордж - человек осторожный, и, прежде чем действовать, он проверил выполнимость своего плана. Как-то в понедельник он посетил ресторан под видом своего дядюшки. Все прошло без сучка без задоринки. Все приняли его за дядю. Племянник удовлетворен проверкой. Осталось дождаться, когда дядя Энтони отойдет в мир иной. И вот - час настал. Второго ноября пополудни Джордж отправляет дяде Генри письмо, но датирует его третьим ноября. Он приезжает в город третьего утром, звонит Генри, договаривается о встрече и приводит свой план в действие. Резкий толчок и бедный дядя Генри летит вниз с лестницы.      Джордж находит свое письмо и засовывает его в карман халата мистера Гаскона. В семь тридцать он уже в ресторане "Гэлант Эндивор". Борода, густые брови - полный маскарад. Ни у кого нет сомнений, что в семь тридцать мистер Генри Гаскон еще жив. Затем следует поспешное переодевание в туалете и племянник мчится в своей машине на полной скорости в Уимблдон на партию бриджа. Это идеальное алиби.      Мистер Бонингтон взглянул на Пуаро.      - А как же штемпель на письме?      - Ну, это просто. Штемпель был запачкан. Почему? Потому что число на нем было переправлено со второго на третье черной краской. Вы бы никогда не обратили на это внимание, если бы не подозревали этого. И наконец - черные дрозды.      - Черные дрозды?      - Помните детскую загадку? Двадцать четыре черных дрозда занесли в пирог. Или, если вы хотите точности, ягоды черной смородины. Как вы понимаете, Джордж оказался не слишком хорошим актером. Он выглядел, как дядя, и ходил, как дядя, и разговаривал, как дядя, и у него были такие же борода и брови как у дяди, но он забыл, что надо еще есть, как дядя. Племянник заказывал еду по своему вкусу.      Черная смородина окрашивает зубы. Но, хотя все считали, что Генри Гаскон ел в тот вечер пирог из черной смородины, его зубы не были окрашены. И среди содержимого его желудка не было черной смородины. Я это проверял сегодня утром. К тому же Джордж был столь глуп, что сохранил бороду и весь свой маскарадный костюм. О! Улик против него предостаточно. Я с ним сегодня встретился и напугал его. Это довершило дело. Кстати, он снова ел черную смородину. Весьма прожорливый тип - уделяет слишком большое внимание еде. И, если я не ошибаюсь, из-за этой прожорливости его и повесят.      Официантка принесла им две порции пирога с яблоками и черной смородиной.      - Унесите это, - сказал мистер Бонингтон. - Надо быть осторожным. Принесите мне маленькую порцию сагового пудинга.            СОН            Эркюль Пуаро рассматривал особняк с явным одобрением. Его глаза небрежно скользнули по соседствующим с ним магазинам, по большому фабричному зданию справа, по обшарпанному многоквартирному дому напротив и снова остановились на особняке.      Нортвэй был истинным детищем прошлого века, в котором не имели обыкновения экономить ни времени, ни пространства. Это был породистый и надменный дом, привыкший, чтобы его окружала только бескрайняя зелень полей. Теперь же он оказался анахронизмом, затерянным в бушующем море современного Лондона и давно всеми забытым. И, спроси вы хоть пятьдесят человек подряд, вряд ли кто указал бы к нему дорогу.      И лишь совсем немногие ответили бы, кому он принадлежит, хотя, назови вы имя владельца, вам тотчас бы сообщили, что это один из богатейших людей в мире. Однако с помощью денег можно унять самое жгучее любопытство, равно как и раздразнить его. Бенедикт Фарли, этот эксцентричный миллионер, предпочитал не афишировать выбор своей резиденции. Его вообще редко видели на людях. Изредка он появлялся на совете директоров, где его высокая худая фигура, резкий голос и хищно загнутый нос тут же наводили на собравшихся страх. Если бы не эти редкие появления, он вполне мог бы считаться персонажем, пусть хорошо всем знакомым, но вымышленным.      Согласно слухам, он был то чудовищно скуп, то невероятно щедр, неизменно ходил в старом заштопанном халате - которому, по некоторым оценкам, шел уже двадцать восьмой год, - питался исключительно икрой и постными щами и ненавидел кошек. Все это было общеизвестно.      Ровно столько же об этом человеке, к которому он сейчас направлялся, знал и Эркюль Пуаро. Письмо, лежавшее в кармане его пиджака, ситуации не меняло.      Посвятив несколько минут молчаливому созерцанию этого памятника веку ушедшему, Пуаро поднялся по ступеням парадного и позвонил в дверь, одновременно сверяясь с наручными часами, заменившими наконец безнадежно устаревшую, хоть и горячо любимую луковицу с цепочкой. "Да-да, ровно двадцать один тридцать", - подтвердили часы. Пуаро, как всегда, был точен до минуты.      После выверенной годами паузы дверь отворилась, и на фоне освещенного холла возник великолепный образчик потомственного дворецкого.      - Мистер Бенедикт Фарли? - осведомился Пуаро.      В ответ его окатили ледяным - вполне вежливым, но достаточно красноречивым - взглядом.      "En gros et en de tail {И в целом и в деталях (фр.).}, - с уважением подумал Пуаро.      - Вам назначено, сэр? - учтиво спросил дворецкий.      - Да.      - Ваше имя, сэр?      - Мосье Эркюль Пуаро.      Дворецкий наклонил голову и посторонился. Эркюль Пуаро вступил в дом, и дверь за ним закрылась.      Однако прежде чем умелые руки приняли у Пуаро шляпу и трость, была улажена еще одна маленькая формальность.      - Прошу извинить меня, сэр. Я должен попросить у вас письмо.      Пуаро неторопливо извлек письмо из кармана и протянул его дворецкому. Тот только бросил на него взгляд и тут же с поклоном вернул. Эркюль Пуаро сунул письмо обратно в карман. Оно гласило:            "Нортвэй, среда, восьмое      Мосье Эркюлю Пуаро      Дорогой сэр,      Бенедикт Фарли желал бы воспользоваться вашим советом. Он будет очень рад, если завтра (в четверг) в двадцать тридцать вас не затруднит зайти по вышеуказанному адресу.      Искренне ваш,      Хьюсо Конворси      (секретарь)      Р. S. Пожалуйста, захватите это письмо с собой".            Дворецкий ловко избавил Пуаро от шляпы, пальто и трости.      - Не будете ли вы так любезны пройти в комнату мистера Конворси? - не то спросил, не то предложил он и двинулся вверх по широкой лестнице.      Пуаро последовал за ним, одобрительно кивая при виде самых вычурных и пышных objets d'art {Произведений искусства (фр.).}. Вкусы Пуаро всегда отдавали некоторой буржуазностью.      На втором этаже дворецкий остановился и постучал в дверь.      Брови Эркюля Пуаро едва заметно приподнялись. Это была первая фальшивая нота за вечер, ибо хороший дворецкий никогда не станет стучать в дверь, а перед Пуаро несомненно стоял не просто хороший, а самый что ни на есть лучший.      Пуаро почувствовал, что эксцентричность миллионера уже начинает действовать ему на нервы.      Изнутри что-то выкрикнули, и дворецкий, отворив дверь, объявил: "Тот самый джентльмен, сэр!"      Пуаро молча отметил очередное попрание приличий и вошел внутрь. Он оказался в просторной комнате, обставленной просто, но на редкость деловито. Картотечные шкафы, бесконечные справочники, пара кресел и внушительных размеров рабочий стол, покрытый стопками аккуратно подшитых бумаг, - вот, пожалуй, и все, что там было. Углы комнаты терялись в полумраке - по той простой причине, что единственный источник освещения, а именно настольная лампа с зеленым абажуром, установленная на журнальном столике возле одного из кресел, была развернута таким образом, чтобы освещать любого, кто появлялся в дверях. Эркюль Пуаро зажмурился, поморгал и определил, что лампочка как минимум стопятидесятиватная. В кресле рядом с лампой покоилась худая фигура в заштопанном халате - сам Бенедикт Фарли. Его голова была по-птичьи выдвинута вперед; крючковатый нос только усиливал сходство. Ото лба поднимался белый пушистый хохолок, очень бы подошедший какаду. Глазки Бенедикта Фарли, лихорадочно блестевшие за толстыми стеклами очков, так и впились в посетителя.      - Ну, - проговорил он наконец пронзительным резким голосом, периодически переходящим в какой-то скрип, - так это вы, что ли, Эркюль Пуаро?      - К вашим услугам, - учтиво отозвался Пуаро и поклонился, держа одну руку на спинке кресла.      - Садитесь. Да садитесь же! - раздраженно бросил старик.      Эркюль Пуаро сел - и оказался прямо в центре ослепительного круга света, отбрасываемого лампой. Где-то там, в тени, старик, казалось, внимательно его рассматривал.      - Ну, и откуда же это видно, что вы именно Эркюль Пуаро, а не кто-то еще? - раздраженно осведомился он. - Объясните, сделайте одолжение!      Пуаро снова вытащил из кармана письмо и протянул его Фарли.      - Да, - ворчливо согласился миллионер, - вижу. Оно самое. Так я все и велел Конворси написать.      Он сложил листок и отдал его Пуаро.      - Стало быть, вы и впрямь тот, за кого себя выдаете?      - Уверяю вас, здесь нет никакого обмана, - ответил Пуаро, всплеснув руками.      Бенедикт Фарли неожиданно захихикал.      - Именно так и говорят фокусники перед тем, как вытащить кролика из шляпы. Это, понимаете ли, входит в программу.      Пуаро промолчал.      - Думаете небось: выживший из ума, подозревающий всех и вся старикашка? Правильно думаете. Не доверяй никому! Такое мое правило. Никому нельзя доверять, если вы богаты. Ни в коем случае!      - Вы, кажется, хотели проконсультироваться со мной? - мягко напомнил Пуаро.      Старик кивнул.      - Да-да, все фокусники заранее предупреждают, прежде чем начать вынимать что-то из шляпы: "Хотите получить по максимуму - платите по максимуму". Заметьте, я еще не спросил, сколько вы берете. И не спрошу! Просто пришлете мне счет - как-нибудь переживу.      Эти чертовы идиоты, поставщики то есть, думают, что могут впарить мне яйца по два и девять, когда на рынке им красная цена два и семь! Шайка мошенников! Со мной этот номер не проходит. Но лучший в своем деле - это совсем другое. Он своих денег стоит. Я, кстати, тоже лучший.      Эркюль Пуаро не ответил. Он внимательно слушал, слегка склонив голову набок. Хотя лицо его оставалось бесстрастным, он чувствовал, что разочарован. Он не мог бы назвать причину. Бенедикт Фарли оправдывал все ожидания; он полностью соответствовал тому, что о нем говорили, и, однако, Пуаро был разочарован.      "Фигляр! - с некоторой грустью подвел он итог своим наблюдениям. - Самый обыкновенный фигляр".      Он общался со многими миллионерами, и с эксцентричными тоже, и почти всегда чувствовал скрытую в них силу, внутреннюю энергию, которую нельзя было не уважать. Если они носили старый халат, то делали это единственно потому, что им так нравилось. Халат же Бенедикта Фарли, как решил Пуаро, был только частью сценического образа. Да и сам Фарли был сплошным сценическим образом. Пуаро был совершенно уверен, что любое сказанное здесь слово говорилось исключительно для того, чтобы произвести эффект.      - Вы хотели проконсультироваться со мной? - ровным голосом повторил он.      Внезапно все поведение миллионера изменилось. Он подался вперед, его голос превратился в карканье.      - Да! Да, я хочу знать, что вы можете сказать, хочу знать, что вы думаете! Всегда обращаться к лучшим! Это мое правило. Лучший врач - лучший детектив, это где-то посередине.      - Пока, мосье, я еще не совсем улавливаю...      - Естественно, - отрезал Фарли. - Я еще ничего и не рассказал.      Он снова наклонился вперед и резко спросил:      - Что вы знаете о снах, мосье Пуаро?      Брови маленького человечка удивленно поднялись.      Если он чего и ожидал, то уж точно не этого.      - По этому вопросу, мистер Фарли, советую вам обратиться к "Книге снов" Наполеона - или к какому-нибудь модному психологу с Харли-стрит.      - Я пробовал и то и другое, - тихо ответил Бенедикт Фарли.      Последовала пауза. Потом миллионер снова заговорил.      Сначала почти шепотом, потом все громче и громче:      - Все тот же сон - ночь за ночью. Говорю вам, я боюсь... Он всегда тот же. Я у себя в комнате - это следующая дверь по коридору. Сижу за столом и что-то пишу.      Там есть часы. Я смотрю на них и вижу, что они показывают двадцать восемь минут четвертого. Понимаете? Всегда то же самое время. И тогда, мосье Пуаро, я понимаю, что должен сделать это. Я не хочу - я боюсь Э10 делать - но я должен.      Его голос поднялся уже почти до визга.      - И что же именно вы должны сделать? - невозмутимо спросил Пуаро.      - В двадцать восемь минут четвертого, - хрипло ответил Бенедикт Фарли, - я открываю второй справа ящик моего стола, вынимаю револьвер, который лежит там, заряжаю и подхожу к окну. А затем.., затем...      - Да?      - Стреляю себе в висок, - прошептал Бенедикт Фарли.      Повисла тишина.      - Это и есть ваш сон? - спросил Пуаро.      - Да.      - И он повторяется каждую ночь?      - Да.      - А что происходит после выстрела?      - Я просыпаюсь.      Пуаро медленно и задумчиво кивнул.      - Любопытства ради: вы и вправду держите револьвер в том самом ящике?      - Да.      - Зачем?      - Я привык. Всегда следует быть готовым.      - К чему?      - Человек в моем положении должен быть начеку, - раздраженно сказал Фарли. - У богатых много врагов.      Пуаро оставил эту тему. Помолчав немного, он сказал:      - И все же, почему вы послали именно за мной?      - Я скажу вам. Сначала я обратился к врачу - к трем, если уж быть точным.      - И?      - Первый сказал, что все дело в диете - этот был пожилой. Тот, что помоложе, представлял современную школу. Он уверял меня, что причина кроется в реальном событии, случившемся со мной в раннем детстве в двадцать восемь минут четвертого. И я настолько не хочу вспоминать это происшествие, что ассоциирую его с собственной смертью. Таково было его объяснение.      - А третий? - поинтересовался Пуаро, Голос Бенедикта Фарли сорвался на злобный визг:      - Молокосос! Он развил нелепейшую теорию. Утверждает, что я - да, да, я! - устал от жизни, и она так мне ненавистна, что я сплю и вижу, как бы с ней покончить.      Однако, поскольку признать это означало бы признать полное свое фиаско как личности, в момент пробуждения я отказываюсь взглянуть правде в глаза. Во сне же мое истинное "я" прорывается наружу и делает то, чего мне действительно хочется, - убить себя.      - Он считает, что в глубине души вы действительно хотите совершить самоубийство?      - Но это чушь! Чушь! - яростно выкрикнул Бенедикт Фарли. - Я абсолютно счастлив! Я получил все, что хотел, все, что можно купить за деньги. Невозможно, невероятно даже представить себе такую дикость!      Пуаро с интересом взглянул на Фарли, Что-то в его трясущихся руках и пронзительном срывающемся голосе говорило, что он протестует слишком уж яростно, словно пытаясь разубедить себя в том, в чем сам подозревает.      Однако Пуаро ограничился только деловитым вопросом:      - И зачем же вам я?      Бенедикт Фарли успокоился так же внезапно, как только что вышел из себя. Он выразительно постучал пальцем по столу.      - Есть и другая возможность. И если это так, вы должны знать. Вы знамениты, у вас были сотни случаев - самых невероятных, фантастических случаев, - и вы должны знать.      - Знать что?      Фарли снизил голос до шепота:      - Предположим, кто-то хочет меня убить... Может ли он сделать это таким способом? Может он заставить меня видеть этот сон ночь за ночью?      - Вы имеете в виду гипноз?      - Да.      Эркюль Пуаро задумался.      - Думаю, это возможно, - сказал он наконец. - Но, опять же, подобный вопрос следует задавать скорее врачу.      - В вашей практике не встречалось подобных случаев?      - Боюсь, они слишком уж отличались от вашего.      - Но вы понимаете, о чем я? Меня заставляют смотреть все тот же сон - ночь за ночью, ночь за ночью, - и однажды внушение оказывается сильнее меня - и я ему подчиняюсь. Делаю то, что мне так часто снилось: убиваю себя!      Эркюль Пуаро медленно покачал головой.      - Вы сомневаетесь, что такое возможно? - спросил Фарли.      - Возможно? - переспросил Пуаро. - Я не стал бы употреблять этого слова.      - Стало быть, вы считаете, что это невозможно? - настаивал Фарли.      - Решительно невозможно.      - Доктора говорят то же самое, - тихо пробормотал Фарли. - Но почему тогда я его вижу? Почему? Почему? - спросил он, снова переходя на крик.      Эркюль Пуаро только покачал головой.      - И вы совершенно уверены, что не сталкивались ни с чем подобным в своей практике? - снова спросил Бенедикт Фарли.      - Никогда.      - Это я и хотел узнать.      Пуаро деликатно откашлялся.      - Вы позволите мне один вопрос?      - Что такое? Что еще? Спрашивайте что хотите.      - Кого вы подозреваете в намерении убить вас?      - Никого, - выкрикнул Фарли. - В том-то и дело, что никого.      - Однако идея все же пришла вам в голову, - настаивал Пуаро.      - Я только хотел узнать.., возможно ли это.      - Что ж, весь мой опыт говорит: "Нет". Кстати, вас когда-нибудь гипнотизировали?      - Разумеется, нет. Вы же не думаете, что я позволю ставить над собой какие-то дурацкие опыты?      - Тогда, думаю, можно сказать, что ваша версия совершенно беспочвенна.      - Но сон, глупец вы эдакий, сон!      - Сон, конечно, удивительный, - задумчиво проговорил Пуаро и, помолчав, продолжил:      - Я бы хотел осмотреть декорации этой драмы: стол, часы, револьвер...      - Разумеется. Я провожу вас.      Запахнув полы своего халата, старик приподнялся в кресле, но неожиданно, словно что-то внезапно вспомнив, рухнул обратно.      - Нет, - сказал он. - Нечего там смотреть. А все, что можно было рассказать, я уже рассказал.      - Но я бы хотел увидеть лично...      - В этом нет необходимости, - отрезал Фарли. - Я выслушал ваше мнение. Этого достаточно.      - Как вам угодно, - согласился Пуаро, пожимая плечами и поднимаясь. - Сожалею, мистер Фарли, что не смог оказаться вам Полезен.      Бенедикт Фарли сосредоточенно смотрел куда-то в сторону.      - Хватит с меня мошенников, - угрюмо проговорил он. - Я дал вам факты, вы не сумели ими воспользоваться, и кончим на этом. Можете прислать чек за консультацию.      - Не премину сделать это, - сухо ответил Пуаро и направился к двери.      - Погодите, - окликнул его миллионер. - Мне нужно письмо.      - Письмо от вашего секретаря?      - Да.      Пуаро поднял брови. Сунув руку в карман, он вынул сложенный лист бумаги и протянул его старику. Тот внимательно осмотрел его, кивнул и положил рядом с собой на стол.      Эркюль Пуаро снова повернулся к двери. Он был озадачен. Его деятельный ум снова и снова прокручивал услышанную историю. Однако теперь какое-то смутное беспокойство мешало течению его мысли. Что-то было не так, причем не с Бенедиктом Фарли, а именно с ним, Эркюлем Пуаро.      Когда его рука уже касалась дверной ручки, он вспомнил. Он - Эркюль Пуаро! - совершил ошибку. Он повернулся.      - Тысяча извинений! Я задумался над вашей проблемой и допустил оплошность. Это письмо, которое я вам отдал, - я по ошибке сунул руку в правый карман вместо левого...      - Что? Что такое?      - Письмо, которое я вам сейчас дал, - оно из моей прачечной по поводу испорченных воротничков.      Пуаро с извиняющейся улыбкой сунул руку в левый карман.      - Вот ваше письмо.      Бенедикт Фарли выхватил его из протянутой руки Пуаро.      - Какого черта? Вы вообще когда-нибудь думаете, что делаете? - взорвался он.      Пуаро взял свою записку из прачечной, еще раз вежливо извинился и вышел из комнаты.      Выйдя, он ненадолго задержался на лестничной площадке. Место для нее было отмерено на редкость щедро.      Прямо перед Пуаро стояли большая старая деревянная скамья и длинный узкий стол, на котором лежали журналы.      Чуть дальше были два кресла и столик с цветами. Все это немного напоминало приемную дантиста.      Внизу в холле его ожидал дворецкий.      - Вызвать вам такси, сэр?      - Нет, благодарю вас. Вечер такой теплый, что я, пожалуй, пройдусь.      На тротуаре Эркюль Пуаро постоял, выжидая, когда схлынет поток машин, и двинулся через оживленную улицу.      Его брови были сосредоточенно сдвинуты.      - Нет, - сказал он себе, - решительно ничего не понимаю. Во всем этом нет ни малейшего смысла. Печально признаваться себе в этом, но я, Эркюль Пуаро, совершенно сбит с толку.      Так закончилось то, что можно бы было назвать первым актом драмы. Второй последовал через неделю и начался с телефонного звонка от некоего Стиллингфита, районного врача.      С поразительной - тем более для врача! - развязностью он заявил:      - Пуаро, это вы, старый плут? Стиллингфит на проводе.      - Да, друг мой. Что случилось?      - Я звоню из Нортвэй - ну, особняка Бенедикта Фарли.      - Да? - Пуаро сразу оживился. - И как он?      - Так себе. Мертв. Застрелился сегодня днем.      Последовало молчание.      - Ага, - выдавил наконец Пуаро.      - Не слышу удивления. Успел уже что-то пронюхать, старый плут?      - С чего вы взяли?      - Обошлось, слава Богу, без дедукции, телепатии и прочей ерунды. Мы нашли записку недельной давности, в которой Фарли просит вас зайти.      - Понятно.      - Да, и еще тут у нас имеется чудовищно нудный полицейский инспектор... Ну, это-то понятно: приходится проявлять бдительность, когда какой-нибудь из этих денежных мешков простреливает себе башку. Так вот он очень интересуется, не можете ли вы пролить свет на это несчастье. Так что, если можете, чего бы вам не приехать?      - Выезжаю немедленно.      - Везет же вам, старина. Откуда ни возьмись - грязная работенка, а?      Пуаро сдержанно повторил, что скоро будет.      - Не желаете откровенничать по телефону? Ну и правильно. До скорого.      Через пятнадцать минут Пуаро уже сидел в библиотеке особняка Нортвэй, расположенной в глубинах первого этажа. В комнате находились еще пятеро: инспектор Барнетт, доктор Стиллингфит, миссис Фарли - вдова миллионера, Джоан Фарли - его единственная дочь, и Хьюго Конворси, его личный секретарь. Инспектор Барнетт выглядел как человек военный - и рассудительный. Доктор Стиллингфит, манеры которого разительным образом отличались от его стиля вести телефонные разговоры, был высок, длиннолиц, на вид ему было лет тридцать. Миссис Фарли оказалась много моложе своего мужа. Это была привлекательная темноволосая женщина. Держалась она превосходно. Губы ее были твердо сжаты. А по выражению черных глаз совершенно нельзя было догадаться о том, какие чувства она сейчас испытывает. У Джоан Фарли были светлые волосы, веснушчатое лицо и - явно доставшиеся от отца - крупноватые нос и подбородок. Глаза умные и пытливые. Наружность Хьюго Конворси была вполне заурядной, но одет он был безупречно. Этот молодой человек, похоже, был очень неглуп и энергичен.      После полагающихся приветствий Пуаро рассказал собравшимся об обстоятельствах своего визита к покойному и услышанной от него истории. Едва ли его рассказ мог показаться кому-то из них неинтересным.      - Вот так история, никогда не слышал ничего подобного, - заявил инспектор. - Сон, значит? Вы что-нибудь знаете об этом, миссис Фарли?      Та чуть наклонила голову.      - Муж как-то упоминал об этом. Он был сильно встревожен. Я.., я сказала тогда, что это, видимо, несварение, и посоветовала сходить к доктору Стиллингфиту.      Стиллингфит замотал головой.      - Он не обращался ко мне. Насколько я понял из рассказа мосье Пуаро, он предпочел отправиться на Харли-стрит.      - Кстати, я хотел проконсультироваться с вами, Стиллингфит, - сказал Эркюль Пуаро. - Мистер Фарли говорил, что обращался к трем специалистам. Что вы думаете об их выводах?      Стиллингфит нахмурился.      - Трудно сказать... Приходится учитывать, что в интерпретации Фарли выводы эти наверняка оказались существенно искажены. Он не был специалистом.      - Вы хотите сказать, он неверно употребил термины?      - Не совсем. Я имею в виду, что они объясняли ему свою точку зрения на профессиональном языке - он же, уловив общий смысл, излагал вам все уже своими словами.      - Таким образом то, что он рассказал мне, некоторым образом отличалось от того, что говорили врачи?      - Именно так все и обстоит. Он просто не совсем правильно их понял, если уж быть точным.      Пуаро задумчиво кивнул.      - Известно, к кому именно он обращался?      Миссис Фарли отрицательно покачала головой.      - Никто из нас и понятия не имел, что он вообще к кому-то обращался, - заметила Джоан Фарли.      - А в а м он рассказывал о своем сне? - спросил Пуаро.      Девушка тоже покачала головой.      - А вам, мистер Конворси?      - Нет, ни слова. Я, правда, написал под его диктовку письмо, но представления не имел, зачем ему понадобилась ваша консультация. Я думал, может, это связано с затруднениями в бизнесе.      - Что ж, давайте перейдем к обстоятельствам смерти мистера Фарли.      Инспектор вопрошающе посмотрел на миссис Фарли, потом на доктора Стиллингфита и, поскольку те безмолвствовали, взял эту задачу на себя:      - Мистер Фарли имел обыкновение во второй половине дня работать у себя в комнате. Я так понимаю, предстояло серьезное слияние капиталов...      Он вопросительно посмотрел на Хьюго Конворси.      - "Объединенные перевозки", - туманно пояснил тот.      - В связи с этим мистер Фарли согласился даже дать интервью двум представителям прессы. Он крайне редко делал нечто подобное - не чаще одного раза в пять лет, как я понял. Соответственно, в назначенное время, а именно в пятнадцать минут четвертого, прибыли два журналиста, один от "Ассошиэйтед Пресс", другой - от "Объединенных изданий". Им пришлось подняться на "второй этаж и подождать прямо у дверей комнаты мистера Фарли - обычное место ожидания для посетителей. В пятнадцать двадцать прибыл курьер из "Объединенных перевозок" с какими-то неотложными бумагами. Его провели в комнату мистера Фарли, где он передал документы - из рук в руки. Затем мистер Фарли проводил его до дверей и с порога переговорил с репортерами.      - Сожалею, джентльмены, что заставляю вас ждать, - сказал он, - но появились дела, не терпящие отлагательства. Я постараюсь управиться с ними как можно скорее.      Джентльмены, мистер Адаме и мистер Стоддарт, заверили его, что прекрасно все понимают и подождут, сколько потребуется. Мистер Фарли вернулся в комнату, закрыл за собой дверь - и это был последний раз, когда его видели живым.      - Продолжайте, - попросил Пуаро.      - Немногим позже четырех присутствующий здесь мистер Конворси вышел из своей комнаты, соседствующей с покоями мистера Фарли, и был весьма удивлен, увидев, что репортеры все еще ждут. Поскольку ему все равно требовалась подпись мистера Фарли на некоторых письмах, мистер Конворси решился зайти к нему, чтобы заодно напомнить о назначенной встрече. Однако, зайдя в комнату, он, к своему удивлению, не сразу заметил мистера Фарли и даже подумал сначала, что его там нет. Потом он увидел ботинок, видневшийся из-за ножки стола (который расположен прямо перед окном). Он поспешно подошел ближе и обнаружил на полу мертвого мистера Фарли и лежащий поблизости револьвер.      Мистер Конворси выбежал из комнаты и приказал дворецкому вызвать доктора Стиллингфита. По совету последнего, он также известил полицию.      - Кто-нибудь слышал выстрел? - спросил Пуаро.      - Нет. Движение на этой улице очень оживленное, а окно на лестнице было открыто. Совершенно невероятно, чтобы за всем этим шумом можно было различить выстрел.      Пуаро задумчиво кивнул.      - Когда, предположительно, он умер?      - Я осмотрел тело, сразу как пришел, - сообщил Сталлингфит. - Это было примерно в шестнадцать тридцать две.      К тому времени мистер Фарли был мертв по меньшей мере час.      Пуаро помрачнел.      - В таком случае, можно допустить, что его смерть наступила именно в то время, которое показывали часы из преследовавшего его сна, то есть в двадцать восемь минут четвертого?      - Несомненно, - согласился Стиллингфит.      - Отпечатки на револьвере? - спросил Пуаро.      - Только его собственные.      - А сам револьвер?      - Тот самый, что он действительно держал во втором справа ящике стола, - вмешался инспектор. - Он все точно вам рассказал. Миссис Фарли опознала этот револьвер. И еще: в комнате только одна дверь - та, что выходит на лестницу. Репортеры, сидевшие прямо против нее, клянутся, что с того момента, как мистер Фарли разговаривал с ними, и до того, как немногим позже четырех в комнату вошел мистер Конворси, туда не заходил никто.      - Таким образом, есть все основания полагать, что мистер Фарли совершил самоубийство?      Инспектор Барнетт ответил слабой улыбкой:      - Были бы, если бы не одно маленькое обстоятельство.      - И какое же именно? - осведомился Пуаро.      - Письмо, адресованное вам.      Теперь уже улыбнулся Пуаро.      - Понимаю... Раз в деле замешан Эркюль Пуаро, сама собой напрашивается мысль об убийстве.      - Разумеется, - сухо отозвался инспектор. - Но после того, что вы нам рассказали...      - Одну минуточку, - прервал его Пуаро. - Ваш муж когда-нибудь подвергался гипнозу? - неожиданно спросил он, повернувшись к миссис Фарли.      - Никогда.      - Но он изучал природу этого явления, не так ли?      - Не думаю, - покачала головой миссис Фарли и, неожиданно теряя выдержку, разрыдалась. - Этот чудовищный сон! Какой ужас! Видеть его - ночь за ночью - а потом... Как будто его вынудили к этому.      Пуаро вспомнил слова Бенедикта Фарли: "...делаю то, чего мне действительно хочется. Убиваю себя".      - Вам никогда не казалось, что муж стремился уйти из жизни? - спросил он.      - Нет.., разве.., иногда он вел себя так странно...      Звонкий презрительный голос Джоан Фарли перебил ее:      - Отец никогда бы не сделал этого. Он слишком себя любил.      - Знаете, мисс Фарли, - заметил доктор Стиллингфит, - чаще всего с собой кончают совсем не те люди, которые угрожают это сделать. Потому-то самоубийства порой и кажутся настолько необъяснимыми.      Пуаро встал.      - Вы позволите мне осмотреть комнату, где случилась трагедия?      - Конечно. Доктор Стиллингфит...      Доктор проводил Пуаро наверх.      Комната Бенедикта Фарли оказалась гораздо больше комнаты его секретаря и была обставлена с исключительной роскошью. Тут были и глубокие кожаные кресла, и мягкие ковры с густым ворсом, и великолепный письменный стол поистине необъятных размеров.      Пуаро обошел его и остановился там, где возле самого окна на ковре виднелось темное пятно. Он снова вспомнил слова миллионера: "В двадцать восемь минут четвертого я открываю второй справа ящик моего стола, вынимаю револьвер, который лежит там, заряжаю и подхожу к окну. А затем.., затем.., стреляю себе в висок".      Пуаро медленно кивнул.      - Окно было открыто как сейчас? - спросил он.      - Да. Но никто бы не смог уйти этим путем.      Пуаро высунул голову наружу. На стене не было поблизости ни карниза, ни выступов, ни водосточных труб.      Даже кошка не сумела бы выбраться этим путем. Напротив возвышалась глухая фабричная стена без каких-либо окон или отверстий.      - Странный выбор обители для миллионера, - заметил Стиллингфит. - Ну и вид! Точно смотришь на тюремную стену.      - Да, - согласился Пуаро, втягивая голову обратно. - Думаю, эта стена имеет большое значение, - добавил он, пристально изучая плотную кирпичную кладку.      Стиллингфит с любопытством посмотрел на него.      - Вы имеете в виду: в психологическом смысле?      Пуаро, не отвечая, подошел к столу и рассеянно - по крайней мере, так казалось со стороны - взял со стола выдвижной захват, который обычно используется в черчении. Он нажал на ручку, и захват вышел на полную длину. Пуаро поднял инструментом обгоревшую спичку, лежавшую в нескольких футах от кресла, и бережно отправил ее в корзину для бумаг.      - Когда вы кончите баловаться этой штукой... - раздраженно начал Стиллингфит.      - Какое хитроумное приспособление, - пробормотал Пуаро, аккуратно положив захват на место. - А где находились миссис и мисс Фарли в момент.., смерти? - неожиданно спросил он.      - Миссис Фарли отдыхала в своей комнате этажом выше. Мисс рисовала у себя в студии. Это на последнем этаже.      Эркюль Пуаро принялся рассеянно постукивать пальцами по крышке стола. Он проделывал это довольно долго, после чего заявил:      - Мне нужно поговорить с мисс Фарли. Не могли бы вы пригласить ее сюда на пару минут?      - Если так нужно... - пожал плечами Стиллингфит и, бросив на Пуаро пытливый взгляд, вышел из комнаты.      Через несколько минут дверь открылась, и в комнату вошла Джоан Фарли.      - Не возражаете, мадемуазель, если я задам вам несколько вопросов?      Девушка посмотрела на Пуаро твердым взглядом:      - Конечно. Спрашивайте что хотите.      - Вы знали, что отец держит в столе револьвер?      - Нет.      - А где находились вы и ваша мать - кстати сказать, она ведь вам не родная, не так ли?      - Да, Луиза - вторая жена отца. Она всего на восемь лет старше меня. Так вы хотели спросить...      - Где находились вы обе в прошлый четверг. Точнее, вечером прошлого четверга.      Джоан задумалась.      - В четверг? Дайте вспомнить... Ах да, мы ходили в театр. Смотрели "Смеющегося щенка".      - Ваш отец не захотел пойти с вами?      - Он никогда не ходил в театры.      - А чем он обычно занимался по вечерам?      - Сидел здесь и читал.      - Он был не очень общительным человеком?      Девушка посмотрела Пуаро прямо в глаза.      - Мой отец, - спокойно ответила она, - был исключительно отталкивающей личностью. Никто из знавших его близко не мог чувствовать к нему ни малейшей приязни.      - Это очень откровенное заявление, мадемуазель.      - Всего лишь пытаюсь облегчить вашу задачу, мосье Пуаро. Я отлично понимаю, к чему вы ведете. Моя мачеха вышла за отца только ради денег. Ну а я живу здесь только потому, что у меня нет возможности жить в другом месте. У меня есть молодой человек, за которого я хочу выйти замуж. Он беден: отец постарался, чтобы он потерял работу. Он, понимаете ли, хотел, чтобы у нас был равный брак. Ничего себе условие, учитывая, что я его наследница!      - Его состояние переходит к вам?      - Да. Точнее говоря, он оставил мачехе, то есть Луизе, не облагаемые налогом четверть миллиона, еще по мелочи разным людям, но остальное переходит ко мне.      Неожиданно она улыбнулась.      - Так что, как видите, мосье Пуаро, у меня были все основания желать его смерти.      - Я вижу только, мадемуазель, что вы унаследовали его ум.      - Да, - задумчиво протянула она, - в этом ему нельзя было отказать. В нем всегда чувствовалась сила - поистине неистовая энергия, - но она вся ушла в злость и горечь - в нем не осталось человечности...      - Grand Dieu {Боже милосердный (фр.).}, - тихо проговорил Пуаро, - но какой же я глупец!      Джоан Фарли посмотрела в сторону двери.      - Что-нибудь еще?      - Только два маленьких вопроса. Вот этот захват, - показал он на стол, - он всегда был здесь?      - Да. Отец пользовался им, когда брал что-нибудь с пола. Он не любил нагибаться.      - И последнее. У вашего отца было хорошее зрение?      Девушка удивленно посмотрела на Пуаро.      - Совсем нет, он вообще ничего не видел. Я имею в виду, без очков. Это у него с детства.      - А в очках?      - О, с ними он видел все превосходно.      - То есть читал газеты, и так далее?      - Да.      - Тогда у меня все, мадемуазель.      Джоан Фарли вышла из комнаты.      - До чего же я был глуп, - пробормотал Пуаро. - Оно все время находилось здесь, прямо у меня под носом. И именно поэтому я его проглядел!      Он снова, высунулся из окна. Далеко внизу, в узком проходе между особняком и фабричной стеной, темнел какой-то небольшой предмет.      Пуаро удовлетворенно кивнул и вышел из комнаты.      Остальные все еще были в библиотеке. Пуаро обратился к секретарю:      - Попрошу вас, мистер Конворси, подробно описать обстоятельства, при которых мистер Фарли обратился ко мне. Когда, например, он продиктовал вам письмо?      - В среду вечером - в половине шестого, насколько я помню.      - Были ли какие-нибудь особые распоряжения относительно его отправки?      - Мистер Фарли сказал только, чтобы я сделал это лично.      - Вы так и поступили?      - Да.      - Возможно, он просил вас передать какие-то распоряжения и дворецкому относительно моей персоны?      - Да. Он велел передать Холмсу (так зовут дворецкого), что в половине десятого явится джентльмен. У него следует спросить имя, а также убедиться, что у него с собой письмо.      - Весьма необычные предосторожности, вы не находите?      Конворси пожал плечами.      - Мистер Фарли... - осторожно сказал он, - и был весьма необычным человеком.      - Какие-нибудь еще инструкции?      - Да. Он велел мне взять выходной на тот вечер.      - И вы взяли?      - Да, сэр, сразу после обеда я отправился в кино.      - И когда вернулись?      - Примерно в четверть двенадцатого.      - После этого вы еще виделись с мистером Фарли?      - Нет.      - А утром он не упоминал о нашей беседе?      - Нет.      Пуаро немного помолчал.      - Когда я пришел, - сказал он, - меня провели совсем не в комнату мистера Фарли.      - Да. Холмсу было предписано проводить вас в мою комнату.      - Но почему в вашу? Вы можете это объяснить?      Конворси покачал головой.      - Я никогда не обсуждал распоряжений мистера Фарли, - сухо объяснил он. - Ему бы это совсем не понравилось.      - А обычно он принимал посетителей в своей комнате?      - Да, но, опять же, не всегда. Иногда и в моей.      - Видимо, в таких случаях это было чем-то вызвано?      Хьюго Конворси задумался.      - Нет, едва ли - я как-то никогда не задумывался об этом.      - Вы позволите, я вызову дворецкого? - спросил Пуаро, поворачиваясь к миссис Фарли.      - Разумеется, мосье Пуаро.      На звонок явился Холмс, как всегда безупречно корректный - воплощение учтивости.      - Вы звонили, мадам?      Миссис Фарли кивком указала на Пуаро. Холмс вежливо повернулся:      - Да, сэр?      - Какие инструкции вы получили, Холмс, касательно моего визита в среду вечером?      Холмс откашлялся и сообщил:      - После обеда мистер Конворси предупредил меня, что в девять тридцать прибудет джентльмен по имени Эркюль Пуаро. Мне следовало удостовериться, точно ли это тот джентльмен, спросив его имя и убедившись в наличии при нем письма. После чего я должен проводить его в комнату мистера Конворси.      - Вы получили также и распоряжение постучать в дверь?      На лице дворецкого отразилось явное неудовольствие.      - Так было заведено. Я всегда должен был стучать в дверь, впуская посетителя. Пришедшего по какому-то делу, - уточнил он.      - Вот-вот, это меня и смущало. Вы получали еще какие-нибудь распоряжения на мой счет?      - Нет, сэр. Мистер Конворси сообщил мне то, что я только что передал вам, а потом сразу ушел.      - Когда это было?      - Без десяти минут девять, сэр.      - После этого вы видели мистера Фарли?      - Да, сэр, в девять я, как обычно, принес ему стакан горячей воды.      - Мистер Фарли находился у себя или все еще в комнате мистера Конворси?      - Он был в своей комнате, сэр.      - Вы не заметили там ничего необычного?      - Необычного? Нет, сэр.      - А где в это время находились миссис и мисс Фарли?      - В театре, сэр.      - Благодарю вас, Холмс, это все.      Дворецкий поклонился и вышел из комнаты. Пуаро повернулся к вдове миллионера:      - Еще один вопрос, миссис Фарли... У вашего мужа было хорошее зрение?      - Нет. Без очков - нет.      - Он страдал сильной близорукостью?      - О да, без своих очков он был практически беспомощен.      - У него, вероятно, их было несколько?      - Да.      - Ага, - проговорил Пуаро, откидываясь на спинку кресла. - Думаю, это решает дело...      В комнате царило молчание. Все смотрели на этого маленького человечка, самодовольно поглаживающего свои усы. На лице инспектора застыло недоумение, доктор Стиллингфит нахмурился. Конворси, вероятно, решительно ничего не понимал, миссис Фарли выглядела совершенно ошеломленной, а Джоан Фарли - заинтересованной.      Тишину нарушила миссис Фарли.      - Я не понимаю вас, мосье Пуаро, - раздраженно воскликнула она. - Этот сон...      - Да, - сказал Пуаро. - Этот сон имеет огромное значение.      Миссис Фарли поежилась.      - Я никогда не верила во все эти сверхъестественные вещи, но теперь.., ночь за ночью видеть то, что потом...      - Невероятно, - подтвердил Стиллингфит, - просто невероятно. Если бы я не знал вас, Пуаро, и если бы вы своими ушами не слышали про этот сон от старого осла...      Он смущенно закашлялся и поспешил загладить свою грубость:      - Прошу прощения, миссис Фарли. Если бы это рассказал не ваш муж...      - Именно, - подтвердил Пуаро, внезапно открывая прищуренные до того и оказавшиеся вдруг очень зелеными глаза. - Если бы это рассказал не Бенедикт Фарли.      Он остановился, оглядывая побледневшие лица своих слушателей.      - Видите ли, в тот вечер некоторые вещи меня крайне озадачили. Во-первых, почему меня так настойчиво просили принести письмо с собой?      - Чтобы удостовериться, что это вы, а не какой-то мошенник, - предположил Конворси.      - Нет и еще раз нет, мой милый юноша. Это же просто нелепо. Должна была быть другая, более серьезная причина. Поскольку мистер Фарли не только попросил меня предъявить письмо, но и совершенно недвусмысленно потребовал, чтобы оно у него и осталось. Более того, он не уничтожил его, и сегодня оно обнаружилось среди его бумаг! Так зачем же он хранил его?      - Он хотел, чтобы, если с ним что-то случится, мы узнали об этом странном сне! - прозвенел голос Джоан Фарли.      Пуаро одобрительно кивнул.      - Вы проницательны, мадемуазель. Это объясняет - точнее, только это и может объяснить, - зачем он хранил письмо. После его смерти сон должен был быть рассказан!      Этот сон крайне важен. Жизненно важен, мадемуазель!      Хорошо, - продолжил он, - пойдем дальше. Услышав рассказ мистера Фарли, я попросил его показать мне стол и револьвер. Он явно собирался сделать это, но неожиданно передумал. Почему же?      На этот раз никто не спешил с ответом.      - Я поставлю вопрос иначе. Что было в соседней комнате такого, чего я не должен был видеть?      И опять никто не ответил на его вопрос.      - Да, - сказал Пуаро, - это действительно трудно представить. И однако же, должна была быть причина, и причина серьезная, по которой мистер Фарли принял меня в комнате своего секретаря и наотрез отказался пустить в свою. Там было нечто, что он никак не мог позволить мне увидеть.      Теперь я перейду к третьему необъяснимому факту, имевшему место тем вечером. Перед моим уходом мистер Фарли потребовал, чтобы я отдал ему то самое письмо. По невнимательности я отдал ему послание от своей прачки, лежавшее в другом кармане. Мистер Фарли внимательно осмотрел его и, видимо удовлетворенный, положил на стол. Уже выходя из комнаты, я обнаружил свою оплошность и вернулся, чтобы поменять письма. После чего покинул дом - признаюсь - в полном недоумении. Все вместе, и последнее происшествие в частности, казалось мне совершенно необъяснимым.      Он по очереди оглядел присутствующих.      - Вы не понимаете?      - Чего я не понимаю, так это при чем тут ваша прачка, Пуаро, - буркнул Стиллингфит.      - Моя прачка, - сказал Пуаро, - сыграла огромную роль. Эта презренная женщина, портящая мои воротнички, вероятно, впервые в своей жизни совершила нечто полезное. Ну конечно, вы понимаете. Это же очевидно.      Мистер Фарли разглядывал это письмо. Чтобы обнаружить ошибку, достаточно было одного взгляда! И однако, он не заметил, что ему дали не то. Почему? Да потому, что он плохо его видел!      - Так он был без очков? - догадался проницательный инспектор Барнетт.      - Нет, - улыбнулся Пуаро. - В том-то и дело, что он был в очках. Вот это-то и интересно.      Он наклонился вперед.      - Сон мистера Фарли имеет огромное значение. Как вы знаете, ему снилось, что он совершает самоубийство.      И через некоторое время он действительно совершил его.      Точнее говоря, он был в своей комнате один и затем его обнаружили мертвым, с револьвером под рукой, хотя все это время никто не заходил в его комнату и не выходил оттуда. Что же это означает? Это означает - это просто обязано означать - самоубийство.      - Ну да, - подтвердил Стиллингфит.      Эркюль Пуаро покачал головой.      - Ничего подобного, - сказал он. - Это было убийство. Весьма необычное и очень умно задуманное убийство;      Он снова наклонился вперед, барабаня пальцами по столу. Его глаза сияли, и в них вспыхивали зеленые искорки.      - Почему же мистер Фарли не позволил мне зайти в его комнату тем вечером? Что там было такого, чего мне нельзя было видеть? Так вот, друзья мои, я уверен, что там был сам Бенедикт Фарли!      Он улыбнулся, глядя на вытянувшиеся лица слушателей.      - Да-да, я не оговорился. Почему тот мистер Фарли, с которым я беседовал, не сумел различить два абсолютно разных письма? Да потому, mes amis {Друзья мои (фр.).}, что это был человек с совершенно нормальным зрением, вынужденный надеть очки с сильными линзами. Человека с хорошим зрением такие очки превращают в почти что слепца. Я прав, доктор?      - Ну, да. Разумеется, - пробормотал Стиллингфит.      - Откуда еще в разговоре с мистером Фарли могло появиться у меня чувство, что я имею дело с фигляром, с актером, играющим свою роль? Представьте себе декорации. Полутемная комната, ослепляющая меня лампа с зеленым абажуром, мужская фигура... Что я вообще видел?      Старый халат в заплатках, крючковатый нос (подделанный с помощью воска - удивительно все-таки полезная штука), хохолок седых волос и мощные линзы, скрывающие глаза. Откуда мы знаем, что мистер Фарли вообще видел этот сон? Только из разыгранного передо мной спектакля и со слов миссис Фарли. Какие есть основания полагать, что он держал в столе револьвер? Опять же рассказанная мне история и подтверждение миссис Фарли.      Они сделали это вдвоем: миссис Фарли и Хьюго Конворси. Это он написал мне письмо, проинструктировал дворецкого, вышел - якобы в кино, - тут же вернулся, открыв дверь своим ключом, прошел в свою комнату, переоделся и сыграл роль Бенедикта Фарли.      И вот мы подходим к сегодняшнему вечеру. Возможность, которой давно уже ждет мистер Конворси, наконец подворачивается. У дверей комнаты Бенедикта Фарли дожидаются двое свидетелей, готовых поклясться, что никто не заходил внутрь и не выходил оттуда. Конворси, выждав, когда на улице станет особенно шумно из-за проезжающих машин, высовывается из окна своей комнаты и захватом, который заранее взял со стола хозяина, дотягивается до окна его комнаты. В захвате зажат некий предмет. Бенедикт Фарли подходит к окну рассмотреть его. Тогда Конворси втягивает захват обратно и, когда Фарли высовывается из окна, стреляет в него из револьвера. Шум транспорта заглушает звук выстрела. Кроме того, вспомните: окно выходит на заводскую стену. Свидетелей просто не может быть. Потом Конворси выжидает примерно полчаса, берет какие-то бумаги и, спрятав между ними револьвер и сложенный захват, выходит из своей комнаты и заходит в соседнюю. Там он кладет захват на стол, оставляет на полу револьвер - предварительно прижав к нему пальцы покойника - и спешит наружу с известием о "самоубийстве" Бенедикта Фарли.      Он же позаботился и о том, чтобы письмо было найдено и, как следствие, появился я со своей историей - историей, услышанной от самого мистера Фарли - о навязчивом сне, подталкивающем его к самоубийству. Он понимает, что кто-нибудь легковерный непременно вспомнит про гипноз. Но его расчет только лишний раз подтверждает, что рука, нажавшая на спусковой крючок, была рукой Бенедикта Фарли!      Эркюль Пуаро перевел глаза на вдову и с удовлетворением обнаружил на ее смертельно побледневшем лице страх - и не просто страх, а самый настоящий ужас.      - И в скором времени, - мягко закончил он, - неизбежно наступил бы счастливый финал... Четверть миллиона долларов и два сердца, бьющиеся в унисон.            ***            Доктор Джон Стиллингфит и Эркюль Пуаро обошли особняк Нортвэй и остановились. Справа от них возвышалась фабричная стена, слева и высоко над их головами находились окна комнат Бенедикта Фарли и Хьюго Конворси. Пуаро нагнулся и поднял с земли небольшой предмет - чучело черной кошки.      - Voili {Вон оно (фр.).}, - сказал он. - Вот это и поднес Конворси к окну Бенедикта Фарли. Вы помните, тот ненавидел кошек? Естественно, он тут же ринулся к окну.      - Но почему, ради всего святого, Конворси не вышел и не подобрал это?      - А как он мог это сделать? Это значило бы навлечь на себя подозрения. И потом, наткнувшись на эту кошку, любой подумает, что какой-нибудь ребенок бродил здесь и просто ее бросил.      - Да, - вздохнул Стиллингфит. - Вероятно, любой так и подумает. Но только не старый добрый Эркюль! Да знаете ли вы, старый плут, что я до самого последнего момента считал, будто вы собираетесь поразить нас какой-нибудь претенциозной "психологической" версией "подсказанного" убийства. Клянусь, эти двое думали так же! Однако и штучка же эта Фарли! Боже, как ее проняло! Конворси вполне мог бы отвертеться, не случись у нее истерики и не попытайся она попортить вашу красоту своими коготками. Хорошо еще, я успел вовремя.      Он помолчал и добавил:      - А вот девушка мне понравилась. И характер есть, и ум. Подозреваю, меня сочтут охотником за приданым, если...      - Вы опоздали, друг мой. Место уже занято. Смерть ее отца открыла ей прямую дорогу к счастью.      - И это напоминает мне о том, что как раз у нее-то были все мотивы избавиться от своего непривлекательного папаши.      - Мотив и возможность, знаете ли, далеко не все, - возразил Пуаро. - Нужны еще преступные наклонности.      - Эх, старина, и почему только вы сами не совершаете преступлений? - мечтательно проговорил Стиллингфит. - Готов поклясться, вам бы все отлично сошло с рук.      Собственно говоря, это было бы даже слишком для вас просто. Я имею в виду, что дело оказалось бы немедленно закрыто ввиду явной и абсолютной безнадежности.      - Такое, - сказал Эркюль Пуаро, - может прийти в голову только англичанину.