Михаил Юрьевич Лермонтов.
     
     
     Стихотворения
     
     (1814-1841)
     
     
     НИЩИЙ
     
     У врат обители святой
     Стоял просящий подаянья
     Бедняк иссохший, чуть живой
     От глада, жажды и страданья.
     
     Куска лишь хлеба он просил,
     И взор являл живую муку,
     И кто-то камень роложил
     В его протянутую руку.
     
     Так я молил твоей любви
     С слезами горькими, с тоскою;
     Так чуаства лучшие мои
     Обмануты навек тобою!
     
     1830
     
     
     x x x
     
     Нет, я не Байрон, я другой,
     Еще неведомый избранник,
     Как он, гонимый миром странник,
     Но только с русскою душой.
     Я раньше начал, кончу ране,
     Мой ум не немного совершит;
     В душе моей, как в океане,
     Надежд разбитых груз лежит.
     Кто может, океан угрюмый,
     Твои изведать тайны? Кто
     Толпе мои расскажет думы?
     Я - или бог - или никто!
     
     1832
     
     
     x x x
     
     Я жить хочу! хочу печали
     Любви и счастию назло;
     Они мой ум избаловали
     И слишком сгладили чело.
     Пора, пора насмешкам света
     Прогнать спокойствия туман;
     Что без страданий жизнь поэта?
     И что без бури океан?
     Он хочет жить ценою муки,
     Ценой томительных забот.
     Он покупает неба звуки,
     Он даром славы не берет.
     
     1832
     
     
     ПАРУС
     
     Белеет парус одинокой
     В тумане моря голубом!..
     Что ищет он в стране далекой?
     Что кинул он в краю родном?..
     
     Играют волны - ветер свищет,
     И мачта гнется и скрыпит...
     Увы, - он счастия не ищет
     И не от счастия бежит!
     
     Под ним струя светлей лазури,
     Над ним луч солнца золотой...
     А он, мятежный, просит бури,
     Как будто в бурях есть покой!
     
     1832
     
     
     x x x
     
     Расстались мы, но твой портрет
     Я на груди моей храню:
     Как бледный призрак лучших лет,
     Он душу радует мою.
     
     И, новым преданный страстям,
     Я разлюбить его не мог:
     Так храм оставленный - все храм,
     Кумир поверженный - все бог!
     
     1837
     
     
     СОН
     
     В полдневный жар в долине Дагестана
     С свинцом в груди лежал недвижим я;
     Глубокая еще дымилась рана,
     По капле кровь точилася моя.
     
     Лежал один я на песке долины;
     Уступы скал теснилися кругом,
     И солнце жгло их желтые вершины
     И жгло меня - но спал я мертвым сном.
     
     И снился мне сияющий огнями
     Вечный пир в родимой стороне.
     Меж юных жен, увенчанных цветами,
     Шел разговор веселый обо мне.
     
     Но, в разговор веселый не вступая,
     Сидела там задумчиво одна,
     И в грустный сон душа ее младая
     Бог знает чем была погружена;
     
     И снилась ей долина Дагестана;
     Знакомый труп лежал в долине той;
     В его груди, дымясь, чернела рана,
     И кровь лилась хладеющей струей.
     
     1841
     
     
     x x x
     
     Выхожу один я на дорогу;
     Сквозь туман кремнистый путь блестит;
     Ночь тиха. Пустыня внемлет богу,
     И звезда с звездою говорит.
     
     В небесах торжественно и чудно!
     Спит земля в сиянье голубом...
     Что же мне так больно и так трудно?
     Жду ль чего? Жалею ли о чем?
     
     Уж не жду от жизни ничего я,
     И не жаль мне прошлого ничуть;
     Я ищу свободы и покоя!
     Я б хотел забыться и заснуть!
     
     Но не тем холодным сном могилы...
     Я б желал навеки так заснуть,
     Чтоб в груди дремали жизни силы,
     Чтоб, дыша, вздымалась тихо грудь;
     
     Чтоб всю ночь, весь день мой слух лелея,
     Про любовь мне сладкий голос пел,
     Надо мной чтоб, вечно зеленея,
     Темный дуб склонялся и шумел.
     
     1841
     
     
     ПРОРОК
     
     С тех пор как вечный судия
     Мне дал всеведанье пророка,
     В очах людей читаю я
     Страницы злобы и порока.
     
     Провозглашать я стал любви
     И правды чистые ученья:
     В меня все ближние мои
     Бросали бешенно каменья.
     
     Посыпал пеплом я главу,
     Из городов бежал я нищий,
     И вот в пустыне я живу,
     Как птицы, даром божьей пищи;
     
     Завет предверчиво храня,
     Мне тварь покорна там земная;
     И звезды слушают меня,
     Лучами радостно играя.
     
     Когда же через шумный град
     Я пробираюсь торопливо,
     То старцы детям говорят
     С улыбкою самолюбивой:
     
     "Смотрите: вот пример для вас!
     Он горд был, не ужился с нами:
     Глупец, хотел уверить нас,
     Что бог гласит его устами!
     
     Смотрите ж, дети, на него:
     Как он угрюм, и худ, и бледен!
     Смотрите, как он наг и беден,
     Как презирают все его!"
     
     1841