Георгий Мартынов                  ГИАНЭЯ            научно-фантастический роман      (журнальный вариант. "Смена",1963?)      (не полностью)      N 11. 1963                  ПРОЛОГ      1            .... Большой оранжево-желтый круг, пересеченный наискось голубой полосой, повис над бетонированной лентой автомагистрали. Неподвижный, резко очерченный, пронизанный насквозь солнечными лучами, лившимися с бездонного неба, он блестел точно маленькое солнце, внезапно возникшее над самой дорогой.      Металлический голос автоводителя вечебуса прозвучал негромко:      - Внимание! Приближаемся к полотну шарэкса. Поезд находится в ста десяти километрах. Желающие посмотреть на него, поднимите руку.      В глубоких креслах сидело человек тридцать; вечебус не был заполнен даже на одну четверть. Восемнадцать пассажиров подняли руки.      Едва слышный шипящий звук нарушил бесшумность бега машины: заработали тормоза. Вечебус остановился у самого оранжево-желтого знака, который, постепенно тускнея, вскоре совсем исчез, словно растворившись в воздухе.      Хотя желание увидеть экспресс на полном ходу выразили только восемнадцать человек, из машины вышли все находившиеся в ней пассажиры. Шарэкс появился не так давно, и интерес к нему еще не успел перейти в привычку. Жителям городов не часто выпадал случай увидеть поезд на середине перегона, когда скорость доходила до шестисот километров в час.      Внутри вечебуса было прохладно, а снаружи июльский полдень дышал зноем. Местность у переезда была открытая, равнинная. Бесконечной прямой линией уходили к горизонту желтовато-серые опоры желобовой дороги, висящей в четырех метрах от земли. Золотисто блестели, точно солнечные лучи раскалили их, полукруглые "рельсы" пути. Красные линии, ограждавшие с двух сторон "полотно" шарэкса, в ярком свете дня казались приподнятыми, будто проведены они были не по земле, а прямо по воздуху.      Пассажиры вечебуса были одеты очень легко, большинство в светлые, из тонкой материи костюмы.      Среди них выделялась высокая девушка в белом платье, более коротком, чем обычно носили в это время. Странный зеленоватый оттенок ее кожи, изумрудно-сапфировый отлив густых, ничем не прикрытых черных волос, косо поставленные, удивительно длинные глаза, приподнятые к переносице, - все выдавало в ней человека неземной расы. Стройные голени были обвиты перекрещивающимися узкими белыми лентами, закрепленными тоже белыми, как будто металлическими пряжками в виде удлиненных листьев какого-то неизвестного растения. Как два щитка, они закрывали ее колени. Тонкие руки, обнаженные до плеча, заканчивались длинными гибкими пальцами с ярко зелеными блестящими ногтями, точно на конце каждого пальца девушка носила по крупному изумруду. Зеленый цвет ясно проступал в углах рта и особенно был заметен на крыльях прямого носа.      Ее платье далеко не доходило до колен и было сильно открыто сзади. Обнаженная спина почти полностью скрывалась под волнами длинных, удивительно густых волос, перехваченных у затылка широкой белой пряжкой все той же формы листка неизвестного на Земле растения.      Но "зеленость" не портила внешнего вида девушки, наоборот, она была своеобразно красива. И только косо расположенные глаза придавали лицу выражение грусти.      Пассажиры вечебуса успели уже приглядеться к своей необычной спутнице и не обращали на нее особого внимания. Все знали, кто она такая. Не было на Земле человека, который не слышал бы о ее фантастической и загадочной истории. Только иногда любопытный взгляд украдкой останавливался на ее статной, высокой фигуре, словно стараясь угадать, что нужно здесь гостье Земли, зачем оказалась она в вечебусе, идущем по маршруту Полтава-Киев.      Девушка не замечала этих взглядов. Казалось, что она вообще не замечала никого из окружающих ее людей. Ни разу ни на ком не останавливался взгляд ее бархатно-черных глаз.      Ее звали Гианэя. Как и она сама, это имя было известно во всем мире.      Рядом с ней находилась другая девушка, но уже обычного, земного типа. Она тоже была высокого роста, но все же на полголовы ниже своей спутницы, с такими же густыми черными волосами, но без зеленого оттенка, одетая в такое же белое платье, но более длинное и не столь открытое. На ее ногах были такие же белые туфли, но без лент. И ее черные глаза были немного узки, но расположены прямо.      Пассажиры вечебуса знали, кто эта вторая девушка. Так же, как Гианэю, ее знали все.      Они говорили между собой на звучном, красивом языке, но говорили очень тихо. Слух Гианэи - и это тоже было хорошо известно - обладал исключительной, невозможной для людей Земли остротой.      И не только слух. Все органы чувств были развиты у пришелицы из другого мира в превосходной степени. Она видела то, что человек Земли не мог бы увидеть без бинокля, улавливала запах, которого не почуяла бы и специально натренированная овчарка. Тонкие, нервные пальцы Гианэи были способны ощутить совершенно недоступное пальцам людей.      Способности загадочной гостьи давно уже привлекли пристальное внимание ученых. Она обладала чудесным голосом, диапазон которого охватывал почти все октавы земного рояля, прекрасно рисовала карандашом, углем и красками. С непринужденной легкостью лепила из глины и высекала из мрамора скульптурные портреты. И все это делала так, словно всю жизнь была певицей, художником или скульптором. Во всех видах легкой атлетики Гианэя была первой. Только спортсмены-мужчины, рекордсмены своего вида спорта, могли соревноваться с ней без риска обязательно оказаться побежденными.      Было замечено, что Гианэя больше всего любит плаванье. И она плавала в отточенном стиле классического кроля, что доказывало, во-первых, распространенность этого вида спорта на ее родине, а во-вторых, что изобретение наиболее быстрого способа плавания не являлось прерогативой Земли.      Но, говоря о физических данных Гианэи, ученые ни слова не упоминали об ее умственных способностях. Они их просто не знали.      За полтора года, прошедшие с момента первого появления на Земле этой девушки из другого мира, все еще не удалось достигнуть с ней полного взаимопонимания. Гианэя не выражала ни малейшего желания изучить земной язык, предоставляя всю инициативу людям Земли. Перед группой ученых-лингвистов, взявшихся за изучение ее языка, встала нелегкая задача, и не только из-за трудностей самого языка, но главным образом из-за явного нежелания Гианэи помочь людям. Она очень неохотно "давала уроки", ограничиваясь самыми простыми словами и понятиями, без которых сама не могла обойтись, живя на Земле. И спустя полтора года с ней можно было говорить только о бытовых вопросах. Малейшая попытка расширить знакомство с ее языком с целью затронуть научные вопросы встречала неизменный молчаливый отпор. Создавалось впечатление, что Гианэя твердо решила ни за что не дать людям возможности задать ей вопросы научного или технического характера.      Может быть, Гианэя сама была незнакома с наукой своего мира? Обстоятельства ее появления на Земле решительно говорили против такого предположения. Она, безусловно, многое знала. И ученые не теряли надежды получить, наконец, ответ на интересующие их вопросы. Не будет же Гианэя вечно молчать! Если она хочет когда-нибудь вернуться на свою родину, то это может случиться только с помощью людей Земли, с помощью земной техники.      Совсем недавно надежда сломить непонятное упорство Гианэи увеличилась. Гостья впервые заговорила о прошлом.      - Я покинула родину, - сказала она единственному человеку, к которому явно чувствовала расположение, Марине Муратовой, ленинградскому лингвисту, той самой, которая сопровождала ее теперь в поездке, - почти против своей воли. Но почему-то я не ощущаю особой тоски по ней. А к вам, на Землю, я попала совсем уже против воли. Удивительно неудачен был для меня этот рейс. Но остаться у вас навсегда ... - Она вздрогнула.      Наконец-то проявились в Гианэе обычные человеческие чувства! Полтора года она держала себя, с первого же момента, с неестественным спокойствием.      - Ваша родина лучше нашей Земли? - спросила Муратова, вполне убежденная, что получит утвердительный ответ.      И ошиблась.      - Нет, - ответила Гианэя. - Ваша Земля гораздо красивее. Но мне все же дороги воспоминания детства и юности.      И это было все. Гианэя снова замкнулась в себе, не ответив на дальнейшие вопросы Муратовой, пытавшейся продолжить беседу.      Но и то, что она сказала, было проблеском. Гианэю окружили еще большим вниманием и заботой. Было решено не форсировать событий, ожидать, когда она сама захочет высказаться. Раз заговорив о своем прошлом, Гианэя должна была рано или поздно снова вернуться к нему.      Муратова стала постоянным спутником и переводчиком Гианэи. Между двумя девушками постепенно установились дружеские отношения. Возможно, этому способствовало хотя и небольшое, но несомненное внешнее сходство.      Где находилась родина Гианэи? Откуда явилась она столь странным и загадочным образом в Солнечную систему? И как это могло произойти "против ее воли"? На эти вопросы могла ответить только сама Гианэя. Но она молчала, молчала уже полтора года.      И вот сейчас, в жаркий июльский полдень, таинственная пришелица из другого мира стояла у полотна шарэкса.      Что привело ее сюда? Этого не знала и Муратова. Гианэя выразила такое желание, и этого было достаточно. Можно было только предположить, что в Полтаву ее привлекло предстоявшее в скором времени приземление шестой лунной экспедиции на полтавском ракетодроме.      Но что могло заинтересовать Гианэю в этой экспедиции? Даже к Земле она относилась, казалось, без всякого интереса. Но ...      Вот это "но" и хотелось выяснить ученым Земли: интересует ли Гианэю Луна? Решение этого вопроса могло пролить свет на многое, что до сих пор оставалось тайной.      О возвращении "шестой" никто не говорил Гианэе. Откуда же она могла узнать об этом?      Но, как бы то ни было, Гианэя сказала, что хочет поехать в Полтаву, указав этот город на карте.      В своих поездках по Земле, а они были довольно часты и продолжительны, Гианэя упорно пользовалась наземным и морским транспортом, самолетов она не признавала. И в этот раз она предпочла вечебус, хотя и знала, что этот путь длиннее и утомительнее.      Может быть, Гианэя хотела видеть вблизи земную природу?...      Времени оставалось немного. Для шарэкса, идущего на полной скорости, сто километров - это десять минут. Группа пассажиров направилась к небольшой возвышенности, находившейся метрах в сорока от автомагистрали. Наблюдать прохождение экспресса снизу было не так интересно.      Первой на вершине маленького холма оказалась Гианэя. Она легко взбежала по довольно крутому склону, одним прыжком одолев последние метры.      На фоне синего неба отчетливо вырисовывались ее стройный силуэт, свободно развернутые плечи и гордая посадка головы. Издалека зеленоватый оттенок ее кожи не был виден, и Гианэя казалась коричневой статуей, одетой в ослепительно белое короткое платье.      - Очень красива! - заметил кто-то из пассажиров вечебуса.      Муратова была хорошей спортсменкой, но при подъеме на холм отстала от своей спутницы метров на десять. Оказавшись рядом, она невольно обратила внимание на то, как спокойно и ровно дышит Гианэя. Стремительный подъем, очевидно, нисколько не утомил ее и не нарушил ритма сердцебиения.      - Я слышу какой-то протяжный гул, - сказала Гианэя, протягивая руку в ту сторону, откуда должен был появиться экспресс.      Он был еще очень далеко, за горизонтом. Никто в мире не смог бы уловить на таком расстоянии характерный шум идущего полным ходом шарэкса. Но Муратова ни на секунду не усомнилась в том, что Гианэя действительно слышит этот звук. Слишком часто приходилось убеждаться в феноменальности слуха гостьи.      В памяти Муратовой всплыла фраза из детской сказки: "Слушал, как трава растет".      "Кто-кто, - подумала Муратова, - а Гианэя, пожалуй, способна на это. Любопытно, сколько звуков слышит она, когда нам кажется, что кругом полная тишина?"      Со стороны вечебуса металлический голос предупредил:      - Экспресс приближается!      Значит, и механический водитель машины услышал шум поезда. Кибернетический автомат обладал такой же остротой чувств, как и живая Гианэя.      Линия шарэкса была видна с холма, как на ладони. Самая первая на Земле линия шарэкса была построена в виде сплошной полутрубы. Только впоследствии пришли к убеждению, что нижняя часть не нужна, что она даже уменьшает скорость, создавая излишнее трение. Сокращение площади "рельсов" вполне можно было скомпенсировать увеличением количества шариков на опорной поверхности самого шарэкса. Эта рационализация, предложенная и рассчитанная молодым тогда инженером Виктором Муратовым, родным братом спутницы Гианэи, дала блестящие результаты, скорость экспресса сразу возросла на двадцать процентов.      Шарэкс приближался. Теперь его слышала не одна только Гианэя. Из-за горизонта нарастал протяжный звук, словно гудела туго натянутая толстая струна.      - Нас не сметет отсюда? - опасливо спросил кто-то рядом с Муратовой.      - Ну что ты! - ответил другой. - От нас до полотна метров тридцать.      Точно услышав этот разговор, механический водитель вечебуса снова подал свой голос.      - Рекомендуется не стоять, а сесть на землю, - внятно и раздельно сказал он.      Все поспешили выполнить этот совет. Но, выслушав перевод, Гианэя осталась на ногах. Севшая было Муратова поспешно поднялась. Она не могла допустить, чтобы вверенная ее попечению гостья упала из-за своей неосторожности и получила хотя бы небольшую травму. Встав рядом с Гианэей, она крепко обняла девушку за плечи: так было устойчивей.      Гианэя улыбнулась и, в свою очередь, обхватила рукой талию Марины.      "Теперь мы не упадем", - подумала Муратова, ощутив всем телом, как надежна опора этой тонкой, нежной с виду, но такой сильной руки.      - Эту дорогу построил ваш брат? - неожиданно спросила Гианэя.      Муратова вздрогнула. Это уже слишком! О своем брате она никогда не упоминала в разговорах с Гианэей, выполняя просьбу Виктора. Он не хотел, чтобы гостья знала о их родстве. Ведь самого Виктора Гианэя хорошо знает, не подозревая, что он брат Марины. Кто же мог сказать ей о нем? И откуда она знает, что именно Виктор предложил идею такого пути?      Большие, столь необычно посаженые глаза внимательно смотрели на Муратову, ожидая ответа. Едва заметная улыбка тронула зеленоватые углы красиво изогнутого рта. И у Марины - в который уже раз! - мелькнула мысль, что Гианэя притворяется, что она знает язык землян, втайне от нее читает газеты и журналы.      - Нет, - машинально ответила Муратова на своем родном языке. - Он не строил эту дорогу, а только предложил идею.      - Что вы сказали? - спросила Гианэя.      "Если притворяется, то очень искусно. Но может быть, она знает не русский язык, а какой-нибудь другой?"      Муратова перевела сказанное на язык гостьи.      А "шофер" вечебуса услужливо информировал:      - Шарэкс идет со скоростью шестисот десяти километров в час, или ста шестидесяти девяти и семнадцати сотых метра в секунду.      Вдали, там, где "рельсы" пути казались слившимися в одну тонкую прямую линию, появилась ярко блестевшая точка. Она стремительно приближалась. Низкий протяжный гул усиливался с каждой секундой.      Скоро можно было отчетливо рассмотреть закругленный корпус переднего вагона, сделанный из серебристого металла. Позади экспресса, ясно видимый в солнечных лучах, тянулся длинный шлейф взвихренного воздуха.      Некоторые из зрителей на холме заткнули уши. К могучему гулу присоединился все усиливающийся свист.      В тот момент, когда короткий состав серебристой молнией промелькнул мимо холма, ударив по зрителям тугой волной рассеченного воздуха, Муратова случайно посмотрела в лицо Гианэи и успела заметить, как в темных глазах ее спутницы блеснул огонек.      К чему он относился? Что его вызвало? Было ли это восхищением перед могуществом земной техники или ... насмешкой над ее отсталостью?..      - Каково ваше впечатление? - спросила Муратова, когда стих гул от умчавшегося поезда.      Но Гианэя ничего не ответила.            2            Обе девушки не знали, что человек, о котором они недавно говорили, находился в экспрессе, только что пронесшимся мимо них.      Виктор Муратов сидел в глубоком мягком кресле у стенки вагона и внимательно просматривал страницы какой-то рукописи.      Это был очень высокий, сильно загоревший, мускулистый мужчина лет тридцати пяти. У него были такие же, как у сестры, черные волосы и темные глаза, приподнятыми к переносице, делавшими его немного похожим на Гианэю.      Сам он не замечал такого сходства. Правда, один раз, ему сказали об этом, но Муратов вскоре забыл об этом.      И не вспомнил о ней даже сейчас, когда перед его глазами была фотография Гианэи, наклеенная на одной из страниц рукописи.      Он даже не взглянул на снимок. В этом не было никакого смысла, так как он был в числе тех, кто первым увидел пришелицу из другого мира. Ее черты навсегда запечатлелись в его памяти. Очень необычайны были обстоятельства этой первой встречи и момент, когда она произошла.      Быстро прочтя последнюю страницу, вернее, только скользнув по ней глазами, Муратов сложил листки и, согнув рукопись пополам, сунул ее в карман.      - Нет, это совсем не то! - сказал он, пожав плечами.      - Что не то? - спросил сидевший рядом пожилой, скорее даже старый человек с белоснежными волосами.      - Не то пишет автор. - Муратов дотронулся до кармана, где лежала рукопись. - Это очередная гипотеза появления Гианэи. Меня просили прочесть и сказать свое мнение.      - И оно отрицательное?      - Да, как видите.      - А вы, простите, кто будете?      Муратов назвал себя.      - Слышал, - сказал старик. - Как же, слышал и не однажды. Но прошу прощения. Раз уж мы с вами встретились, то, если вы не возражаете, осмелюсь задать вам вопрос.      "Кто он такой? - подумал Муратов. - Даже манера говорить у него какая-то странная".      - Пожалуйста, - сказал он вслух.      - Вот еду, - начал старик. - Весь путь длится всего два часа. В мое время на это понадобились бы целые сутки на скором поезде. Еду, а не знаю, что же позволяет шарэксу мчаться с такой безумной скоростью...      - Почему безумной?      - Ну, не знаю, - сердито сказал старик. - Для вас это может казаться самым естественным, но для меня, для меня это не так. Так вот, если будете столь любезны, объясните, пожалуйста.      Муратов внимательно посмотрел на собеседника. Да, этот человек стар, очень стар. Теперь, когда наука во много раз продлила молодость человеческого организма, такое морщинистое лицо встречается редко. Да и самый факт, что он не знает вещей, хорошо известных даже детям, указывает на весьма и весьма почтенный возраст.      - Простите, - сказал он, подделываясь под манеру говорить своего спутника, - не скажете ли вы, сколько вам лет?      Старик неожиданно весело рассмеялся.      - Готов спорить, - сказал он, - что вы задаете себе вопрос: откуда взялся этот неуч? Не возражайте, я не обиделся. Это вполне естественно, что вы так подумали. Да, с современной точки зрения я мало знаю. А когда-то считался образованным человеком. Учил других. Трудно поверить, правда? - И он снова засмеялся, как показалось Муратову, с легким оттенком горечи.      Догадка мелькнула в мозгу Муратова. Неужели это тот самый? Похоже, что так. В то время людей еще называли не только по именам, но и по отчествам....      - Вы ошибаетесь, Николай Адамович, - сказал он, - никто не считает вас неучем.      - Догадались, - усмехнулся старик. - Да, я и есть Болотников, Николай Адамович, доктор биологических наук второй половины прошлого века. И мне девяносто семь лет. А если прибавить время, которое я провел вот сне, то и все сто двадцать два.      - Во сне... - машинально повторил Муратов.      - Ну, не во сне, а в анабиозе. Разница небольшая. Анабиоз - это тот же сон, только более глубокий.      Муратов все вспомнил.      Это произошло в дни его детства. Погружение в сон, или в состояние анабиоза, как средство продления жизни служило тогда темой бесчисленных дискуссий среди медиков и биологов. Этот метод наравне с другими был признан заслуживающими внимания, но не во всех случаях. Опыты над животными показали, что наибольший эффект достигался, когда анабиоз применяли к организму уже состарившемуся. Нужен был опыт над человеком. Тогда девяностотрехлетний профессор Болотников предложил себя. Муратов помнил фотографии в журналах, которые он, ребенок, рассматривал с любопытством. Значит, Болотникова вернули к жизни четыре года назад. Как раз в то время он, Муратов, находился далеко, увлеченный своим делом, и это событие прошло мимо него.      - Теперь вас не должно удивлять мое невежество во многих вопросах, - продолжал старый профессор. - Четыре года - срок небольшой. Мне едва хватило времени на ознакомление с достижениями биологии, моей области. Все остальное как-то выпало из поля зрения.      - Я понимаю, - сказал Муратов. - Интересная встреча. Я очень доволен. Мне вообще везет в этом отношении. Я много раз встречался лицом к лицу со знаменитыми людьми. Может быть, вы не знаете, но и Гианэю ....      - Это-то я знаю, - перебил Болотников. Он посмотрел на часы. - В нашем распоряжении осталось всего пятнадцать минут. В Полтаве я выхожу.      - Времени хватит, - сказал Муратов. - Вы хотите знать, как движется шарэкс?      - Да, если это не затруднит вас.      - Вы, конечно, знакомы с токами ультравысокой частоты? - Болотников кивнул головой. - Если мне не изменяет память, ко дню вашего выхода из жизни их передавали по подземным кабелям. Автобусы, берущие энергию для своих моторов от этих проводов, или, как их называют теперь - "вечебусы", существовали уже тогда...      - Вы хотите сказать, что шарэкс...      - Верно. Только теперь токи ультравысокой частоты идут не по проводу. Был изобретен способ передавать их прямо по воздуху, наподобие радиоволнам, только без потерь. На определенной высоте над землей разлита, если можно так выразиться, сплошная пелена энергии. Если раньше, вечебусы вынуждены были передвигаться только по тем дорогам, под которыми был проложен кабель, то теперь они могут ходить где угодно. Двигатели вечебуса - это электромоторы, а у шарэкса они электромагнитные. Энергия практически безграничной мощности берется "с потолка", ну а шариковый принцип скольжения... он известен очень давно. Это и дает возможность развить... безумную скорость, - улыбнулся Муратов.      - Ишь, злопамятный! - сказал Болотников. - Ну, спасибо, голубчик. Все ясно. Недаром говорили в старину: дело мастера боится. Вы объяснили просто и исчерпывающе. Приближаемся к Полтаве, - прибавил он, посмотрев в огромное, во всю длину вагона окно.      Шарэкс продолжал мчаться с прежней быстротой. За зеркальным стеклом, сколько хватал глаз, раскинулась панорама огромного города. Высоко в небо уходили громады высотных зданий.      - Нет, это еще не Полтава, - сказал Муратов. - Это Селена, совсем новый город, выросший за последние пять лет вокруг ракетодрома. Это пригород Полтавы.      - Хорош пригород! - усмехнулся Болотников. - Побольше прежних столиц. Между прочим, я был здесь в последний раз сто лет тому назад, это был сравнительно небольшой город. Я говорю, конечно, о Полтаве, а не о Селене.      Шарэкс начал замедлять ход. Мощный гул, едва слышный внутри вагона, теперь как будто совсем смолк. Управляющий поездом автомат выключил двигатели, рассчитав, что инерции хватит до перрона станции.      Селена осталась позади. Быстро надвигались массивы окраинных зданий самой Полтавы.      - Прощайте, голубчик! - сказал Болотников. - Мне было очень приятно познакомиться с вами.      - Вы долго пробудете в Полтаве?      - Недели две.      - Тогда не прощайте, а до свидания. Я буду здесь через три дня.      - Встречать шестую?      - Вот именно.      - Ну, значит, увидимся, если вы захотите, конечно.      - Обязательно захочу. Кстати, вы знаете, что Гианэя будет здесь?      - Знаю и хочу ее видеть. До сих пор не пришлось. Только на снимках и на экранах.      - Вы хотите с ней познакомиться?      - Даже очень хочу, но как это сделать?      - Гианэю сопровождает в качестве переводчика моя сестра. Подойдите к ней, передайте привет от меня, и она вас познакомит.      - Спасибо! Я обязательно это сделаю. Гианэя меня очень интересует. Кстати, это ее действительное имя? Я хочу сказать, оно так и звучит на их языке?      - Не совсем так. - Муратов произнес медленно, растягивая слоги: - Гий...анэй...йа. Вот примерно так звучит это имя. Так представилась она при первой встрече. Мы стали звать ее проще - Гианэя.      - И она?      - Сразу стала отзываться на это имя.      - Вы знаете их язык?      - Знаю все слова, которые смог запомнить. Примерно слов триста.      - Трудный язык?      - Да нет, не очень. Вас удивит то, что я сейчас скажу. В этом языке мне чудится что-то знакомое.      - Как это может быть? Язык чужой планеты ....      - Мне самому это странно. Но никак не отделаться от впечатления, что слова звучат знакомо. Может быть, когда будет известно больше... Пока мы знаем немного. Эта странная девушка не хочет знакомить нас со своим языком.      - Но почему?      - На это может ответить только сама Гианэя. Попробуйте!      Шарэкс остановился. Перрон вокзала скрывала глухая стена предохранительного туннеля. В полу образовалось отверстие (казавшийся сплошным ковер разошелся в этом месте). Откуда-то из нижней части вагона скользнули вниз ступени широкой лестницы.      Болотников еще раз попрощался с Муратовым, еще раз поблагодарил его и вышел. С ним вышло человек десять. Снизу поднялись другие пассажиры.      Муратов не спускался на перрон, он знал, что шарэкс простоит всего четыре минуты.      Прозвучал сигнал отправления. Люк в полу вагона закрылся. Вагон чуть заметно покачнулся. Поплыли, рванулись, исчезли стены туннеля, поезд вылетел под открытое небо. Все быстрей и быстрей мелькали дома Полтавы, шарэкс стремительно набирал скорость.      Вскоре город исчез за горизонтом. По обе стороны полотна дороги расстилались бесконечные желтые поля. Всюду виднелись вечелектры. Огромные, неуклюжие с виду, они медленно ползли среди моря хлебов, и казалось, им не было числа. Шла вторая в это лето уборка урожая.      Муратов почувствовал, что голоден. Буфетный шкафчик снабдил его стаканом горячего черного кофе и бутербродами.      Возвращаясь к своему креслу, Виктор вспомнил Болотникова.      "Славный старик! - подумал он. - Чудаковатый, но очень симпатичный. Интересно, как отнесется к нему Гианэя?"      С откровенностью, какой не часто обладали люди Земли, девушка другого мира относилась к людям по-разному. Одним она улыбалась, охотно позволяла пожимать свою руку (сама она явно не была знакома с рукопожатием), к другим сразу же выказывала антипатию. Случалось, что она поворачивалась спиной к человеку, желавшему познакомиться с ней. И никогда не отвечала на вопрос, почему ей не нравится тот или иной человек. Было замечено, что чаще всего она хорошо относилась к людям высокого роста, тогда как малорослые люди, почти как правило, не возбуждали ее симпатий.      Первые месяцы пребывания на Земле Гианэя приветствовала людей поднятием открытой ладони до уровня плеча, но потом она перестала это делать.      "Скучает ли она на Земле? - думал Муратов. - Тоскует ли о своей родине? Почему не хочет ближе, поглубже познакомиться с Землей и ее обитателями? Какую цель преследует Гианэя своим упорным молчанием?"      В том, что Гианэя ведет себя так с какой-то целью, Муратов не сомневался. Существовала причина, и причина серьезная. Но в чем она заключалась?      Муратова раздражала таинственность Гианэи. Именно поэтому он покинул гостью Земли сразу после того, как доставил ее на Землю. Он не терпел загадок, не поддающихся разгадке. А здесь была даже не загадка, а необъяснимая тайна. С первого же дня, с первого момента своего появления Гианэя замкнулась в себе, видимо, заранее наметив линию поведения. Муратов знал это лучше других, так как был свидетелем первых часов и дней, проведенных гостьей среди обитателей Земли.      "Есть причина, есть! - часто думал он. - И кто знает, может быть, эта причина гораздо важнее, чем то, что стремятся узнать у Гианэи наши ученые".      Рукопись, которую он прочел, разговор с Болотниковым снова - в который раз! - вернули его мысли к событиям недавнего прошлого.      Он помнил, помнил до мелочей все, что предшествовало появлению Гианэи.            Часть первая.      1.            " Дорогой Виктор!      Очень прошу тебя приехать ко мне. Немедленно. Удалось, наконец, нащупать в пространстве объект, присутствие которого в Солнечной системе подозревалось еще в прошлом веке. Помнишь, я тебе рассказывал о нем? Но мне не все ясно. Какие-то странности. Приезжай! Тряхнем стариной - подумаем вместе. Проблема интересная, не пожалеешь. Приезжай обязательно! Ты мне очень, очень нужен!!!.      Сергей ".      Муратов дважды прочел короткое письмо друга.      Было ясно, что Синицын писал его, будучи взволнованным или находился в состоянии нервного возбуждения. На это указывала несвойственная ему неряшливость стиля и трижды повторенная просьба приехать. Да и почерк был необычный - неровный, явно торопливый. Это не вяжется с обликом всегда сдержанного, спокойного в словах и жестах астронома. И зачем писать, когда то же самое можно быстрее проще сказать по радиофону?      О каком объекте идет речь? Муратов решительно не помнил, чтобы его друг рассказывал ему что-нибудь подобное.      Дело, конечно, в астрономическом открытии. "Пространство", "Солнечная система" - достаточно ясно. Но ведь Сергей хорошо знает, что он, Виктор никогда особенно не интересовался небесными телами, знаком с астрономией только в пределах школьной программы. Какую же помощь он хочет получить?      Проще всего было подойти к радиофону и вызвать обсерваторию, где работал Синицын. Но Муратов просто органически не переносил, если вставшая перед ним, пусть самая пустяковая загадка оставалась не разгаданной им самостоятельно.      Так и сейчас. В письме была неясность. Сергей просит приехать, но не пишет, зачем. Значит, надо догадаться самому.      Муратов пытливо всматривался в каждое слово.      "Странности"! Вот, пожалуй, ключ к пониманию. Сергею удалось (он сам это пишет) открыть что-то новое в Солнечной системе. Факт удивительный сам по себе. Что-что, а Солнечная система как будто исследована вдоль и поперек. И вот обнаруженный им "объект" ведет себя "странно". Сергей не понимает причины. На это указывают слова: "подумаем вместе".      Так! Теперь дальше....      "Тряхнем стариной". О чем может идти речь? Не о спорте же. Они оба любили в дни юности решать совместно запутанные математические задачи. Подходит! В чем могут проявляться "странности" астрономического порядка? Только в движении тела, его орбите. И, наконец, "проблема интересна"! Все ясно! Сергею нужна помощь математика, чтобы разгадать, по какой орбите движется "объект".      Муратов улыбнулся. Стоило думать целых пять минут, когда все и так ясно и никакой загадки нет.      Он был занят и не расположен бросать работу. Может быть, можно помочь другу, оставаясь на месте? Так ли уж необходимо его личное присутствие?      Муратов подошел к аппарату. Но переговорить с Сергеем ему не удалось. Кто-то из сотрудников обсерватории сообщил, что Синицын второй день не выходит из своего кабинета. Заперся и не отвечает ни на какие вызовы. "Что же он, не ест и не спит?" - спросил Муратов. "Похоже на то", - был ответ.      Это вполне соответствовало характеру Сергея. Если что-нибудь поглощало его мысли, он был способен работать сутками, без отдыха.      Да, видимо, вставшая перед ним проблема действительно очень интересна!      Не оставлять же трижды повторенную просьбу друга без внимания.      Не колеблясь, Муратов вылетел в тот же день.      Если бы он только мог знать, что последует за этим письмом! Поехал бы он тогда к Сергею?....      (продолжение следует в N12) **********************************************************************            N 13. 1963                  4            Прошло несколько дней.      Юрий Вересов снова занял свое место у пульта управления. Экипаж его звездолета составляли те же три человека.      Но на этот раз "Титов" был не один. Вместе с ним вылетали еще два корабля.      Начиналась вторая экспедиция, с той же целью, но с другими методами, найденными в тиши кабинетов.      Спутники вели себя спокойно все эти дни. Ближайший из них "успокоился", как только "Титов" прекратил погоню и взял курс к Земле. Виток за витком по своим спиральным орбитам оба разведчика невозмутимо кружились возле Земли, изредка меняя скорости в соответствии с расстоянием и законами физики и еще реже - по собственной инициативе.      Локационные установки следили за ними без всякого труда. Сигналы на экранах были странно слабы, но не пропадали. Наблюдения велись круглые сутки.      По просьбе Института космонавтики один из звездолетов, возвращавшихся на Землю с Венеры, подлетел близко к более далекому спутнику, чтобы проверить, как он поведет себя. Разведчик номер два подпустил корабль почти вплотную и так же, как первый, ушел от него, увеличив скорость.      Оба спутника вели себя совершенно одинаково.      Сопоставление результатов этого опыта с тем, что наблюдалось во время первой экспедиции "Титова", привело к появлению новой теории, почти противоположной первой. Синицын и Стоун независимо друг от друга пришли к выводу, что спутниками управляют не живые разумные существа: приборы-автоматы реагируют на приближение посторонней массы и дают сигнал двигателям, которые также автоматически включаются, направляя спутник вперед или назад, причем направление это случайное. Никакой разумности в действиях спутника нет.      - Точно так же, - заметил Стоун, - эти приборы реагируют на приближение спутников к Земле или Луне. Этим можно объяснить спиральность орбит. И вполне естественно, что они чувствуют массу Земли или Луны на значительно большем расстоянии, чем массу "Титова".      Такой взгляд как будто объяснял все. Но был один факт, который давал основания сомневаться в правильности всей гипотезы. Это был сигнал радиопеленгатора, замеченный Синицыным при втором подходе "Титова" к спутнику. Правда, сигнал этот был единственный и ни разу больше не повторился. И если бы не лента самопишущего прибора, неоспоримо доказывающая, что сигнал действительно был, Синицына могли заподозрить в ошибке.      На очередном заседании научного совета Муратов внес конкретное предложение.      - Мы имеем, - сказал он, - два исходных пункта для дальнейших действий. Первый - спутники ощущают приближение к ним посторонней массы, причем чувствительность установленных на них приборов невелика. Второй - наличие радиопередач. Оба эти обстоятельства можно использовать для получения информации. Как? Это я сейчас скажу. Начну со второго пункта. Если спутники предупреждают друг друга об опасности, то они должны будут сделать это вторично, когда мы снова приблизимся к одному из них. Я обращаю ваше особое внимание на то, что сигнал пеленгатора появился только при втором подходе "Титова", а не при первом, что было бы более логично. Почему же это так случилось? Разве мог кибернетический автомат "прозевать" первое наше приближение? Я вижу одно объяснение этого более чем странного факта. Так могло произойти только тогда, когда этот сигнал был послан не со спутника, а извне. Я предлагаю раз и навсегда установить, откуда пришел сигнал. Сделать это можно с помощью пеленгации. Разумеется, имея дело с передатчиком, расположенном в пространстве, нам недостаточно обычных двух линий, нужны три. Значит, надо послать три корабля, которые зафиксировали бы один и тот же сигнал. Кстати, единственная линия, которую мы уже имеем, по моим расчетам, не проходила через точку. Где в тот момент находился второй спутник. Теперь перейдем к первому исходному пункту. Мы убедились, что спутники подпускают звездолеты очень близко к себе и только тогда уходят от него. Повторяю еще раз: это доказывает небольшую чувствительность их приборов. Так не будем же беспокоить их такой крупной массой, как звездолет. Подойдем к спутнику на безопасное расстояние, а остальное поручим людям, одетым в скафандры. Можно предположить, что эти приборы не почувствуют приближение такой малой массы, как человек.      - Какую роль вы предназначаете этим людям? - спросил Метьюз.      - Обследовать спутник, выяснить, из чего он сделан, почему невидим, и, наконец, попытаться проникнуть внутрь.      - Вы считаете, что такая попытка может удаться ?      - Не очень верю в это.      - И вы думаете, что приближение к спутнику вплотную безопасно ?      - Вот уж на это, - Муратов пожал плечами, - ничего не могу ответить. Очень возможно, что опасно. Если мне доверят, я попытаюсь это сделать.      - Вы сами ?      - Ну, конечно. Я не стал бы предлагать то, к чему не готов сам.      - Из того, что вы нам сказали, можно сделать вывод: лично вы уверены, что спутниками управляют "разумные существа", - сказал Синицын, который на официальном заседании в присутствии многочисленных ученых и корреспондентов не счел возможным обращаться к своему другу на "ты". - Тогда, чем вы объясняете, что спутник, которого мы преследовали на "Титове", менял направление полета столь беспорядочным образом? Почему он сразу не ушел от нас на большое расстояние? Ведь мы убедились, что он может лететь быстрее "Титова". Зачем он ожидал нашего приближения и только тогда уходил? Разве это не более похоже на реакцию бездумного механизма? Если мы имели дело с разумным существом, получается что-то вроде игры "в кошки-мышки".      - Я мог бы ответить на это тем, что разумные существа, управляющие спутником, не хотели, чтобы мы заподозрили их существование. Тогда кажущаяся неразумность действия - простая маскировка. Но я отвечу иначе. На спутнике установлен прибор, который включает двигатель при приближении посторонней массы. Вперед или назад - безразлично. К нему приближаются, он уходит. Но ведь приблизиться могли и сами хозяева спутника. Вот здесь, по-моему, и таится причина странного факта, что сигнал поступил только при нашем втором подходе. Это был приказ - продолжать уклоняться от встречи. Если бы подходил звездолет "хозяев", сигнала бы не было и спутник остался бы на месте. Ну, а все остальное объясняется по-вашему: реакция бездумного механизма, - усмехнувшись едва заметно, закончил Муратов.      После непродолжительной дискуссии, касавшейся преимущественно технических деталей, оба предложения Муратова были приняты.      Когда обсуждался вопрос, какие именно приборы и аппараты для пеленгации в столь необычных условиях надо установить на трех кораблях, сама собой появилась еще одна идея. Никто даже не заметил, кому первому пришла она в голову, настолько идея была проста и естественна. Поскольку длина волны, на которой был передан сигнал спутнику, точно известна и нет оснований думать, что эту волну могут заменить при втором или третьем случае, то нельзя ли помешать передаче и этим заставить спутник "не услышать ее", остаться на месте? Техническое осуществление радиопомехи не представляло собой никакой трудности.      - Итак, - подытожил Стоун в конце заседания, - наш план сводится к следующему. Окружаем спутник тремя кораблями. "Титов" так же, как и в первый раз, будет приближаться к нему до тех пор, пока не появится сигнал. После того, как пеленгация будет осуществлена, посылаем робота-разведчика, и, если его приближение к спутнику пройдет благополучно, вслед за ним отправятся двое людей. Если же спутник уйдет и в этом случае, делаем перерыв на несколько дней и в третьей экспедиции применим радиопомехи. В крайнем случае, если все усилия окажутся бесплодными, уничтожаем оба спутника.            5            Все повторилось в точности.      Когда Вересов так же медленно и осторожно, как и в первый раз, подвел "Титова" близко к невидимому спутнику, стрелка гравиометра начала движение вправо, показывая присутствие его массы. Как и несколько дней назад, дойдя до того же самого деления шкалы, она словно в нерешительности остановилась и.... резко упала влево. Наземная станция подтвердила: спутник стремительно ушел вперед!      Это давало надежду на успех задуманного плана.      - Начинайте второй подход! - приказал Стоун.      Муратов должен был признаться самому себе, что волнуется. Согласно его теории, радиосигнала надо ожидать именно при втором подходе. Если он появится при третьем или четвертом, придется сознаться в своей ошибке.      Прошел час, и стрелка гравиометра ожила. Снова где-то близко летел загадочный разведчик чужого мира.      Волновался не один Муратов. Тщательно скрывая это друг от друга, волновались все. Неужели могучая техника Земли не в силах преодолеть упорство чужой техники, не желавшей открывать свои секреты? Неужели люди бессильны заставить ее это сделать?      "Титов" приближался к спутнику, вернее, к тому месту, где он должен находиться, еще медленнее, чем раньше. Было необходимо выдерживать равномерную скорость, которую потом, при обработке результатов пеленгации, придется учесть, чтобы не ошибиться на десятки километров. Ведь источник передачи мог находиться очень и очень далеко. Малейшая неточность, и три линии-направления сойдутся совсем не там, где находится передатчик.      На кораблях экспедиции были установлены очень точные аппараты. Даже если передача идет с расстояния орбиты Марса, то и в этом случае нужное место будет определено в пределах не более кубического километра.      Стоун, Синицын и Муратов не спускали глаз со шкал гравиометра и пеленгатора, расположенных на пульте управления близко друг к другу. И все трое одновременно заметили долгожданный сигнал.      - Есть! - воскликнул Стоун.      Муратов облегченно вздохнул. Догадка верна! Сигнал пришел в тот же момент, что в прошлый раз. И сразу же спутник затормозил и отстал. Опять-таки как в прошлый раз.      - Их действия однообразны, плюс в нашу пользу, - заметил Стоун.      Теперь, когда первая цель экспедиции была достигнута, не нужно было соблюдать "тишину". Заработало радио. С вспомогательных звездолетов сообщили, что и у них сигнал был принят и зафиксирован.      - Возвращайтесь на Землю! - приказал Стоун. - А мы приступим ко второму пункту нашего плана.      - Желаем удачи! - ответили оттуда.      "Титов" уменьшил скорость, поджидая отставший спутник, и вскоре оба снова летели рядом.      - Держитесь на пределе показаний гравиометра, - сказал Стоун. - Чтобы стрелка не стояла на нуле, и только.      Вересов молча кивнул.      - А достаточно ли этого будет? - спросил Синицын. - Найдет ли робот свою цель?      - Найдет, - уверенно ответил Стоун. - Никаких других масс в этом направлении нет.      Двигатели "Титова" смолкли. Теперь оба тела двигались по инерции с одинаковой скоростью. Но спутник мог в любую минуту изменить режим своего полета, медлить было нельзя.      Стоун нажал кнопку.      На обзорном экране появился силуэт робота - удлиненная сигара с короткими отростками щупалец. Позади нее тянулся длинный шлейф белого пламени.      Несколько секунд робот висел в пространстве рядом со звездолетом, словно не зная, куда ему направиться. Потом начал отдаляться все быстрей и быстрей.      - Почуял! - сказал Вересов.      - А он не ударится о поверхность спутника? - спросил Муратов, незнакомый с устройством космических роботов.      - Нет, он затормозит у самой цели.      Белое пламя дюз превратилось в точку.      - Далеко! - заметил Стоун.      Голубоватым светом вспыхнул экран на пульте, заработала телевизионная камера робота.      И Муратов снова увидел то, что мелькнуло перед его глазами в окуляре телескопа несколько дней назад, во время первой экспедиции.      Неясное темное пятно закрыло блестящую россыпь звезд. Призрачный контур огромного яйца (видимо, робот находился совсем рядом со спутником), точно черный провал в бездну космоса, колебался, дрожал, вибрировал. По экрану часто-часто мелькали полосы, временами покрывая весь экран сплошной сеткой.      Но характерного треска помех не было слышно.      - Спутник мешает телевизионной передаче, - сказал Стоун. - Но как и чем?      И вдруг... нестерпимо яркое белое пламя вспыхнуло на том месте, где только что виднелась крохотная точка огня из дюз робота. Ослепительный свет с обзорного экрана залил всю рубку управления "Титова", и люди невольно закрыли лица руками, боясь ослепнуть.      - "Титов"!.. "Титов"!.. Что случилось?.. Что случилось?.. Отвечайте!.. - звучал из динамика тревожный голос с Земли.      Вспышка была так сильна, что ее увидели в блеске дня на безоблачном небе.      - Еще не знаем, - машинально ответил Стоун, осторожно раскрывая глаза, перед которыми кружились разноцветные пятна. - Звездолет цел. Похоже, что уничтожен робот, а может быть, и сам спутник.      - Спутник на месте!      - Значит, один робот.      После чудовищного света помещение казалось погруженным во мрак. Они ничего не видели - ни пульта, ни друг друга. Только яркие плафоны на потолке смутно различались, как желтые пятна.      - Не открывайте глаз, - посоветовал Стоун. - Дайте им отдых.      Но сам он не последовал своему же совету. Нетерпеливое желание узнать, что же случилось с роботом, заставляло его напряженно всматриваться в то место, где находился экран телевизора.      Через несколько минут зрение восстановилось почти полностью.      - Мы были на волосок от слепоты, - сказал Синицын.      Экран погас - это означало, что телекамера робота не работает.      - Хорошо, что послали вперед робота, а не человека, - сказал Стоун. - Видимо к этому спутнику нельзя приближаться. Придется его уничтожить.      Стоун вторично нажал кнопку управления роботом. Если он цел, то должен вернуться к кораблю.      Но робот не вернулся. И никакими приборами не удалось обнаружить его присутствие. Ракета-разведчик исчезла бесследно.      - Идем на посадку, - решил Стоун.      - И попробуем осуществить третий вариант нашего плана, - прибавил Синицын.      - Да, конечно. Но потребуется более тщательная подготовка.      Третья экспедиция не состоялась в немеченный день. Она вообще не могла больше состояться.      Спутники исчезли.      Сначала было замечено их удаление от Земли. Впервые, достигнув апогея своей орбиты, они не изменили скорости. Спираль развертывалась все шире и шире. И настал момент, когда и без того слабый сигнал на экранах локаторов окончательно "погас".      Что послужило причиной их ухода? Явилось ли это следствием охоты за спутниками земных звездолетов или выполнялась ранее намеченная программа?      Была высказана догадка, что спутники не все время вращались вокруг Земли, а делали это периодически. Этим можно было объяснить, что они не были обнаружены гораздо раньше. А может быть, они удалились на свою базу для зарядки энергией.      Как бы то ни было, но разведчики чужого мира временно, а возможно, и навсегда покинули небо Земли.      Но если их хозяева хотели "замести следы", то уже поздно. В руках людей находилась надежная нить, которая должна была привести к самому центру тайны спутников.      Этой нитью были результаты пеленгации. На этот раз разум Земли восторжествовал над разумом неизвестного мира.      Обработка записей пеленгаторных установок трех кораблей указала точный адрес, откуда поступил радиосигнал или куда он был направлен со спутника, что тоже было возможно.      Луна - район кратера Тихо.      Вот где находился загадочный "руководитель" разведчиков! Вот откуда получали они приказы своих хозяев или куда направляли сами полученную информацию.      Исследование извечного спутника Земли проводилось уже давно и систематически. И все же с огромными пространствами дикой лунной поверхности люди были еще плохо знакомы. Но как раз район кратера Тихо был хорошо изучен.      Именно там размещалась одна из лунных баз, строилась стартовая площадка для звездолетов, помещалась астрономическая обсерватория. Этот район был обжитым.      Получалось, что долгие годы люди Земли жили и работали в непосредственной близости к установкам, привезенным с другой планеты, по соседству с базой, построенной другим "человечеством". Жили и даже не подозревали, что стоит только "протянуть руку", и откроются заманчивые тайны чужого мира.      Почему же эти тайны до сих пор не попались на глаза? Скорее всего потому, что они находились под лунной почвой, спрятанные в глубине горного массива кратера. Это вполне соответствовало "стилю" тех, кто послал к Земле обоих разведчиков. Они сделали все, чтобы люди не могли нащупать их посланцев, естественно, что и свою базу они тщательно скрыли.      Но раз местонахождение этой базы стало известно, найти ее было вопросом времени.      И совсем уже неожиданно мир облетела еще одна сенсационная новость.      Опять прозвучали по всей Земле имена двух скромных рядовых ученых, которые один раз уже заставили всех говорить о себе.      Синицыну и Муратову пришла в голову простая как будто, но оказавшаяся очень ценной мысль - проверить: куда же ведет спираль, по которой удалились от Земли оба спутника-разведчика?      Результат вычислений привел к сенсации. Если спутники не изменили своей траектории, если они продолжали удаляться по одной и той же спирали, то на их пути оказывалась Луна!      Больше того, спиральная линия полета обоих спутников упиралась в кратер Тихо!      Значит, спутники не удалились из Солнечной системы, не ушли туда, откуда их прислали, - на неведомую родину. Они просто вернулись на свою базу. И находятся теперь именно там.      Опуститься на Луну не замеченными малочисленной колонией людей, составляющих персонал научной станции кратера Тихо, было совсем не трудно, поскольку оба тела были невидимы глазу.      Значит, если удастся найти базу, то в руки людей попадет не только "руководящий центр", но и оба спутника, казавшиеся потерянными навсегда.      Это заставило торопиться еще больше. Счастливый случай нельзя было упускать. В любую минуту спутники могли снова отправиться в полет вокруг Земли, где, как уже убедились люди, "достать" их будет куда труднее.      Если гипотеза периодического появления спутников возле Земли верна, то они могли провести на своей базе очень долгое время, а если они отправились туда только для зарядки, то это время могло оказаться совсем кратким.      Ученые обрадовались, получив неожиданную и заманчивую возможность "поймать" спутники, но эта же самая возможность внесла и дополнительные трудности в подготовку экспедиции. Судьба робота-разведчика служила грозным предупреждением. Ее нельзя было забывать. В полете или на базе спутники могли одинаково "защищаться" от попыток приблизиться к ним.      В самом срочном порядке на заводах кибернетических машин конструировались и создавались специальные роботы, способные выдержать атаку антивеществ. Изготавливались защитные костюмы для людей.      Вся Земля участвовала в подготовке экспедиции, которая обещала стать самой знаменательной в истории человечества. Ведь дело шло о соприкосновении с иным разумом!      ..................................................................      - Значит, ты твердо решил не участвовать? - спросил Синицын.      - Не вижу, какую пользу я могу принести в экспедиции, - ответил Муратов.      - Такую же, как и все остальные, я, например. А разве на "Титове" ты делал что-нибудь особенное?      - Вот именно, что нет.      - Мы с тобой тесно связаны с этой тайной, - пытался переубедить друга Синицын. - Мы нашли спутники, мы вычисляли их орбиту, мы, наконец, раскрыли загадку их ухода. Вполне естественно, что именно мы и должны принимать участие до конца.      - Не убедительно. Одно дело - вычисления, это моя область, и совсем другое - поиски. Здесь нужны не математики.      - Значит, ты хочешь, чтобы я отправился на Луну без тебя? Но ведь это еще опаснее, чем экспедиция на "Титове". - Синицын пустил в ход последний козырь. - Там мы можем найти твоих "хозяев". Разве тебе не интересно их увидеть?      - Увижу, как и все другие люди. Вы привезете их на Землю. Если они захотят, конечно, - прибавил Муратов. Он сидел в кресле, устремив задумчивый взгляд в потолок. - Знаешь, Сережа, я что-то перестал верить в их пребывание на Луне. Что им там делать? Без воздуха, без воды, замурованные в недра лунной горы! И так годами!..      - Почему же ты так настойчиво защищал эту гипотезу?      - Вот именно, почему? Сам этого не знаю. Мне казалось... Да и теперь все еще кажется, - вырвалось у него. - Никак не могу представить себе, что информация, которую собирали спутники, передавалась в соседнюю планетную систему. Такое исполинское расстояние! Зачем это? Кому это может быть нужно? А если они сами сидят на Луне, сидят десятилетиями, это еще более непонятно. Все наши теории кажутся мне зыбкими, туманными, лишенными смысла. Здесь что-то другое, а не сбор информации о нашей Земле. Что-то такое, чего мы даже не подозреваем. И, пусть я буду анахроничен, - недоброе. Да, недоброе! Ты помнишь историю шестидесятых годов прошлого века? Тогда запускались в небо спутники-шпионы... Представь себе, что мы ошиблись, что спутники предназначены не для научных целей. Ведь тогда гораздо легче понять причины столь тщательной маскировки. Не правда ли?      - Хорошо, допустим, - ответил Синицын. - Но тогда окончательно бессмысленно их вращение вокруг Земли целый век, а может быть, и больше.      - Что значит век? Это для нас век - целая жизнь. А с точки зрения истории человечества это не так уж много. Вы, астрономы, не знаете ни одной планетной системы, на которой могла бы возникнуть разумная жизнь. Так ведь? Значит, хозяева спутников обитают очень далеко. Путь от них к нам, может быть, требует годы. А на самой их планете проходят века. Вот и рассуждай. Они прилетали к нам столетия назад. И, улетая, оставили возле Земли что-то. Вероятно, это что-то должно ожидать их вторичного прилета. Зачем? Этого мы не знаем.      - Противоречишь сам себе, - сказал Синицын. - То уверен в их присутствии возле Земли, то "столетия назад".      - А если и то и другое? - Муратов наклонился вперед и пристально посмотрел в глаза друга. - А если они запустили спутники во время своего прилета к нам столетия назад, а затем непрерывно, понимаешь, непрерывно наблюдают за ними, сменяя на Луне персонал своей базы? Разве не могут эти спутники быть очень важными для них? Может быть, это звено большого, тщательно продуманного плана?      - Направленного против человечества Земли?      - Видишь! Сам сделал логический вывод.      - Ты мастер подводить собеседника к своим же выводам. Но от этого они не становятся истиной. Ох, Витя, запутался ты, как я вижу. Ну, можно ли себе представить, чтобы человечество одной планеты создавало заговоры против человечества другой? Это лишено всякого смысла. Извини меня, но ты несешь чушь.      - Пусть так. Но советую вам быть очень осторожными, когда вы найдете эту базу.      - Значит, окончательно...      - Да. Я не полечу с вами. Мне предложили принять участие в более интересном деле.      - Если не секрет, в каком?      - Какой же секрет? Ты слышал о проекте Жана Легерье?      - Это полет по Солнечной системе на астероиде?      - На Гермесе.      - И ты хочешь лететь на нем?      - До этого полета еще далеко. Легерье предлагает изменить орбиту Гермеса, чтобы астероид пролетал всю Солнечную систему от Меркурия до Плутона. И тогда, опустив на него большой звездолет, можно без всякой затраты энергии облетать все планеты.      - При чем же здесь ты, не астроном?      - Нужно так рассчитать будущую орбиту, чтобы она прошла возле каждой планеты во время одного и того же рейса. Это очень сложная задача. И еще сложнее заставить Гермес перейти на эту орбиту с помощью реактивных сил. Вот тут-то я и могу помочь Легерье как инженер и как математик. А лететь с ним я не собираюсь.      - Желаю удачи! - по тону друга Муратов понял, что он обижен и огорчен. - Занимайся Гермесом, раз это более интересно для тебя.      - Чудак ты, Сережа! Ну зачем я вам нужен?      - Да нисколько не нужен. - Синицын изобразил на лице полное недоумение. - Просто я хотел закончить это дело вместе. А в экспедиции... любой другой будет даже полезнее.      Муратов рассмеялся.      - Актер из тебя, Сережа, как из меня балерина. Брось! Я тоже огорчен, но, право же, не могу терять время. И скажу тебе по секрету, мне не понравилось летать в космосе. Не по мне это занятие.      - Ну и не надо! Сиди на земле. Это спокойнее и... безопаснее.      Муратов нахмурился.      - Это уже зло и несправедливо, Сережа.      - Ну ладно, прости! Я, конечно, этого не думаю. Что же поделаешь, раз ты такой упрямый? А вот я, хотя и не принесу особой пользы, но никак не смогу отказаться. Эти спутники занимают все мои мысли.      - Понимаю тебя. Когда вы вылетаете?      - Послезавтра.      - Так скоро?      - Подготовка закончена.      - Тогда повторяю твои слова, но с другим чувством: желаю удачи!      . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .      Через шесть месяцев в той же самой комнате Синицын и Муратов встретились снова...      Экспедиция вернулась ни с чем!      Все усилия найти таинственное убежище, где скрывались оба спутника-разведчика, не увенчались успехом. Ни прослушивание горных пород, ни зондирование их ультразвуком, ни просвечивание, ни простое сверление скал - ничто не обнаружило никаких пустот. Казалось, ничья рука никогда не тревожила извечный покой кратера.      Поиски велись и за его пределами. За шесть месяцев участники экспедиции с помощью все более мощных технических средств (один за другим с Земли было отправлено пять звездолетов с оборудованием) обследовали лунную поверхность в радиусе пятьсот километров от центра кратера.      Все было напрасно! Если база действительно существовала, то была замаскирована исключительно тщательно...      - Ты помнишь мои слова, что я не полетел с вами потому, что не хотел терять время? - спросил Муратов.      - Помню. Ты хочешь сказать...      - Вот именно. Я был абсолютно уверен, что вы не найдете эту базу. Иначе я обязательно отправился бы с вами.      - Но почему ты был так уверен?      - Потому что меры предосторожности, примененные к спутникам, убедили меня в том, что их хозяева имеют очень серьезные причины скрывать от людей Земли свои намерения.            6            Прошло два года.      Спутники-разведчики больше не появлялись возле Земли. Но можно было предполагать, что они сменили систему своей "защиты" и стали невидимы не только для визуальных, как раньше, но и для радиотелескопов. Если это действительно так, то они стали во много раз опаснее.      Звездолеты покидали Землю с большой осторожностью. Развивать скорость разрешалось только за орбитой Луны.      Поиски таинственной базы не прекращались, но по-прежнему были безрезультатными. И постепенно появилось и окрепло убеждение, что никакой базы на Луне нет и никогда не было.      Спутники, рассуждали сторонники этого мнения, укрылись в районе кратера Тихо, а ушли совсем, быть может, за пределы Солнечной системы. Встретив на своем спиральном пути Луну, они обошли ее и полетели дальше. Сигнал, запеленгованный тремя кораблями, можно объяснить излучением с самого спутника, не имеющим никакого смысла и не являвшимся радиопередачей. Ультракороткие волны мог испускать неведомый двигатель разведчика, никто ведь не знает его конструкции и принципа работы. И "совершенно случайно" линии пеленгации сошлись у кратера Тихо. Точно так же они могли сойтись и в любом другом месте. А то, что эти линии сошлись в той же точке, где, по вычислениям Муратова и Синицына, закончились траектории обоих спутников... что ж! Бывают и не такие случайности!      Спасительное слово "совпадение" действовало успокаивающе.      Большинство населения земного шара скоро перестала думать о спутниках. Эпоха была бурной. Освобожденная от вековых пут мировая мысль штурмовала тайны природы с невиданной настойчивостью и энергией. Ошеломляющие открытия следовали одно за другим, как из рога изобилия. Власть человека над природой росла "на глазах".      Но в среде работников космонавтики не могли забыть и не забывали о разведчиках чужого мира. Нераскрытая тайна продолжала угрожающе висеть над безопасностью межпланетных путей. Случай со звездолетом "Земля - Марс" в конце прошлого века тревожил руководителей службу космоса. Нельзя было успокаивать себя тем, что спутники уклоняются от встречи с земными кораблями. В тот раз один из них не уклонился, а столкнулся со звездолетом. Это могло повториться в любой момент.      Если раньше обходились локационными установками, чтобы своевременно заметить встречный метеорит, то теперь обязательной принадлежностью штурманских рубок звездолетов стали гравиометры. Ведь какую бы защиту не применили хозяева разведчиков, их массу невозможно было уничтожить или сделать "невидимой".      Работы в космосе шли своим порядком, но космонавты повседневно ощущали столь неожиданно возникшее неудобство. Раскрыть тайну было настоятельно необходимо, но ученые не видели путей к этому.      Находятся ли еще спутники в Солнечной системе или нет?      Этот основной вопрос оставался без ответа.      Персоналы научных станций Луны, и в особенности станция кратера Тихо, непрерывно наблюдали за прилежащим пространством. Круглосуточно велась радиовахта. Если спутники все-таки укрылись на лунной базе, то рано или поздно они должны были снова отправиться в полет вокруг Земли. А это скорей всего могло произойти после получения ими соответствующего сигнала. Этот сигнал надо было перехватить во что бы то ни стало.      Но время шло, а все было спокойно. Ни сами спутники, ни радиосигналы, адресованные им или идущие от них, не появлялись.      Члены научного совета Института космонавтики придерживались мнения, что причиной является очередной перерыв в работе разведчиков, случайно совпавший по времени с экспедицией на "Титове". Такие перерывы, несомненно были и раньше. Периодическое появление спутников возле Земли хорошо объясняло странный факт, что они не были обнаружены гораздо раньше.      Но какова длительность таких перерывов? Этого никто не мог знать. Предстояло, возможно, долгие годы принимать меры против неизвестной, а может быть, и несуществующей опасности.      Стремительно развивающаяся техника предоставляла все новые и новые возможности для поисков. Их немедленно использовали, но все было тщетно. По-прежнему недра кольцевого хребта кратера Тихо и соседних с ним кратеров казались не тронутыми никогда и никем.      Но, несмотря на систематические неудачи, убеждение, что база все же существует, крепко держалась среди ученых. Неоднократно проверенные вычисления Муратова и Синицына неопровержимо приводили к выводам, что траектории обоих спутников по мере приближения их к Луне сближались, а возле точки пространства, где в тот момент находился кратер Тихо, СОШЛИСЬ!      Этого никак не могло быть, если бы спутники обогнули Луну и ушли дальше.      Поверить в подобное "случайное совпадение" мог кто угодно, но не математик, не астроном, не физик.      И поиски, настойчивые и упорные, продолжались.      Виктор Муратов знал обо всем этом только из редких бесед с Синицыным по радиофону. Он целиком погрузился в захватившую его работу и оба эти года не занимался ничем другим. Математический расчет проекта Жана Легерье был трудоемким делом. Мысли о спутниках и их тайнах приходили к нему изредка, после разговора с Сергеем. Свою гипотезу о пребывании на Луне живых представителей иного человечества Виктор давно уже считал несостоятельной. Слишком много соображений говорило против нее, а Муратов не был упрям.      Проект Легерье уже перестал быть "проектом". Он был одобрен и вступил в фазу практической реализации. Расчеты показали его осуществимость и целесообразность. Затраты энергии, необходимые для изменения орбиты Гермеса, были во много раз меньшими, чем потребовалось бы для такого же путешествия по Солнечной системе на звездолете, не говоря уже о том, что производить астрономические наблюдения с астероида можно было в значительно большем объеме, чем с корабля. На Гермесе свободно расположится целая обсерватория.      Через несколько месяцев Гермес, сравнительно небольшой астероид полутора километров в диаметре, должен был в очередной раз пройти возле Земли на расстоянии всего пятисот семидесяти трех тысяч километров, и этот момент решено было использовать, чтобы начать невиданное еще путешествие.      По плану Легерье, принятому Институтом космонавтики, на астероид должен опуститься специально предназначенный для астрономических работ искусственный спутник Земли, построенный и выведенный на орбиту двадцать лет назад. Этот спутник во многих отношениях уже устарел, но для целей Легерье подходил как нельзя более. На нем было все что надо, и его следовало только немного переоборудовать, чтобы группа астрономов могла без лишений совершить на нем многолетний полет.      К этой работе уже приступили. Нельзя было терять времени. Именно сейчас планеты Солнечной системы находились в очень удобном положении, и новая орбита Гермеса пройдет возле каждой из них за время одного оборота. Следующего такого расположения пришлось бы ожидать длительное время.      Одновременно с космической обсерваторией на Гермес отправится эскадрилья мощных звездолетов со всеми необходимыми установками для перевода астероида со старой орбиты на новую.      Так как именно Муратов произвел все расчеты, ему и было предложено взять на себя руководство этой работой, ответственной и требующей исключительной точности.      Предложение было почетным, и Виктор не счел себя вправе отказываться.      - Против воли я становлюсь космонавтом, - пошутил он, встретившись с Синицыным. - И в этом значительная доля твоей вины.      - При чем здесь я? - удивился Сергей.      - Как при чем? Ты же впервые вытащил меня в космос. Если бы не мое участие в экспедиции на "Титове", я не был бы так "знаменит" и никому не пришло бы в голову поручать мне расчеты для Легерье.      Синицын рассмеялся.      - Такую вину, - сказал он, - я охотно возьму на себя. Надолго ты улетаешь?      - Нет, недели на две. Закончив работу, наша эскадрилья вернется на Землю. Можно было бы вернуться и скорее, но придется подождать на Гермесе несколько суток, чтобы убедиться в том, что траектория полета астероида изменена правильно.      - Рискованная экспедиция, - задумчиво сказал Синицын. - Я говорю, конечно, не о тебе, а о Легерье и его спутниках. На таком длительном пути могут встретиться случайности, которые невозможно предусмотреть заранее. Столь близкое приближение к Юпитеру, Сатурну и другим гигантским планетам ...      - Ты не веришь моим расчетам?      - А ты сам совершенно в них уверен?      - Я - да. Опасен не Юпитер, не Сатурн. Опасны, да и то теоретически, астероиды между Марсом и Юпитером. Нельзя поручиться, что даже сейчас они все известны астрономам. А влияния тех, которые еще неизвестны, я, естественно, не мог учесть при расчетах.      - Вот видишь!      - Ничего не вижу. Пока что любой космический полет сопряжен с риском. Легерье и его шесть товарищей идут на этот риск. Для страховки мы оставляем на Гермесе один из звездолетов. И, кроме того, останутся все установки, с помощью которых мы изменим орбиту Гермеса. Их можно пустить в работу в любой момент и исправить курс, если что-либо непредвиденное его изменит.      - Значит, там должен будет остаться и кто-нибудь из технического персонала твоей эскадрильи?      - Моей? - улыбнулся Муратов. - Что за выражение, Сережа!      - Я сказал в смысле "руководимой тобой".      - То-то! Инженер Уильям Вестон согласился остаться на Гермесе на все годы полета.      - Бедный! Здорово ему будет скучно.      - Он астроном-любитель. Так что не очень страшно. Ну как, теперь ты успокоился?      - Да, видимо, все обдумано основательно.      - И сам бы был не прочь принять участие?      Синицын пожал плечами.      - Какой астроном не мечтает наблюдать планеты Солнечной системы с близкого расстояния? - ответил он со вздохом.      - Так попросись.      - Легерье получил сотни таких просьб. И вынужден был всем отказать. Вместимость спутника-обсерватории ограниченна. А вне него на Гермесе негде обосноваться. Так что остается завидовать семи счастливцам.      (продолжение следует в N14)            N 14. 1963                  7            Ходить было трудно. Сильно намагниченные подошвы ботинок плотно прилипали к металлическому полу, и для того, чтобы сделать шаг, приходилось делать значительные усилия. Но и магнитные подошвы не давали настоящей устойчивости. Почти полностью отсутствовал вес, и, словно на палубе судна в сильную бурю, люди качались на ходу, принимая самые причудливые положения. Однако и немыслимый на Земле наклон тела не приводил к падению: падать было некуда, Гермес притягивал к себе с ничтожной силой. Легкое усилие, и человек выпрямлялся, чтобы через секунду начать новое "падение". И так без конца.      Подобная ходьба утомляла больше, чем самые длительные пешеходные прогулки на Земле.      А если сбросить обувь, человек мог летать. Ничего не стоило подняться к самой верхней точке сферического купола в помещении купола. Для этого нужно было только слегка оттолкнуться от пола. Спуск под действием силы тяжести происходил так медленно, что Виктор Муратов, из любопытства испробовавший однажды такой "полет", не испытывал никакого желания повторить его. Беспомощно висеть в воздухе, не имея ни малейшей возможности что-либо изменить, было очень неприятно.      Виктору вообще не нравилось пребывание на Гермесе, и он с нетерпением ожидал отлета. С удивлением наблюдал он, с каким интересом и даже энтузиазмом воспринимали все окружающее его спутники, и не понимал их. Космос не оказывал на него никакого "притягивающего" действия, как это было с другими. Картины звездного неба казались ему однообразными и скучными, невесомость - тягостной, условия быта - раздражающими.      Еще четверо суток этой пытки - и он будет дома!      Шли последние контрольные наблюдения. Уже более ста часов Гермес летел по новой орбите, постепенно приближалась к Венере. А затем он пройдет мимо Меркурия и начнет долгий, на годы, полет в глубь Солнечной системы, к ее окраинам, к самой отдаленной из планет - загадочному Плутону.      Изменение траектории полета астероида прошло в полном соответствии с расчетами. Виктор гордился этим. С Земли было получено множество поздравительных радиограмм. Вся планета радовалась достигнутому успеху.      Да, сделано большое и нужное дело!      Но ведь оно сделано. Значит, можно со спокойной совестью покинуть неуютный космос, вернуться на Землю, взяться за новую, не менее нужную и интересную работу. На родине столько дел!      Но, мучимый нетерпением, Муратов хорошо понимал, что осторожность Легерье обоснована и необходима. В сравнении с исполинским расстоянием, которое предстояло пролететь Гермесу, уже проделанный путь ничтожен. Четыре проверки по четырем данным наблюдений, произведенные четырьмя математиками независимо друг от друга, - это уже полная гарантия!      Но через восемнадцать часов все будет кончено. Легерье скажет долгожданные слова: "Все в порядке", - и Муратов будет свободен.      Ни за что на свете он не задержится здесь ни на одну минуту!      Если бы Виктор мог знать сейчас, что задержится в этом неприятном ему месте на целых трое суток!      Необъяснимое, чудовищно неправдоподобное событие было совсем-совсем близко!      Часы, идущие по-земному, показывали восемь вечера. Было время ужина. Семь членов экспедиции, инженер Вестон и человек восемь из состава вспомогательной эскадрильи "сидели" у круглого стола. На Гермесе все же существовала какая-то сила тяжести и были стулья. Можно было принять сидячее положение, но чтобы удержаться на стуле и не взлететь при неосторожном движении, приходилось прикрепляться ремнем к сидению.      Муратов извинился за опоздание и занял свое место.      Кают-компания была расположена с краю огромного дискообразного корпуса искусственного спутника. Потолок и наружная стена были прозрачны. Над головой раскинулось матово-черное небо с бесчисленными звездами. Среди них ослепительно сияло Солнце. Его лучи заливали внутренность каюты, но тепла не ощущалось. Пластмассовое "стекло" не пропускало инфракрасных лучей.      Космическая обсерватория, бывший искусственный спутник Земли, стояла на дне глубокой котловины. Со всех сторон ее окружали постепенно поднимающиеся гранитные стены. Горизонт ограничивался кругом около трехсот метров в диаметре. Так как сам спутник имел поперечник в сто метров, глазам отрывался ничтожно малый "внешний мир".      Муратов вздрогнул при мысли, что восемь человек долгие годы не увидят ничего, кроме этой безрадостной картины. Какую всепоглощающую любовь надо иметь к своей науке, чтобы добровольно обречь себя на такое испытание!      Выбор места для обсерватории был не случаен. Именно такой рельеф местности, лучше всего соответствовал целям защиты. Метеоритная опасность, существующая даже для небольших звездолетов, была в тысячи раз более грозной для Гермеса, масса которого притягивала к себе блуждающие в пространстве обломки. Тем более, что предстояло пересечь пояс астероидов между Марсом и Юпитером - самое опасное место на межпланетных трассах.      В скалах, кольцом окружая обсерваторию, были вмонтированы мощные установки. Какую бы скорость не имел метеорит, магнитное поле заставит его уклониться в сторону от единственного обитаемого места на астероиде. Потому и возможно было существование сравнительно тонких, прозрачных стенок и огромного купола, под которым располагались телескопы и другие многочисленные астрономические приборы и инструменты. Если же встречный метеорит окажется не железным, а каменным, то его отклонит в сторону вихревое антигравитационное поле, дополняющее магнитное.      Ученые могли работать спокойно.      В этот вечер Муратов решил не возвращаться на свой звездолет, а переночевать на спутнике, благо, в этом странном мире без тяжести можно было спать на чем угодно, как на мягчайшем тюфяке. Четыре стула, крепкий ремень, чтобы не проснуться на потолке, - и постель готова. Сильно намагниченные металлические ножки стульев, прилипающие к полу, гарантировали неподвижность ложа.      Было десять часов, когда Муратов, перед тем как лечь спать, зашел в каюту Легерье.      Он любил беседовать с умным, энциклопедически образованным начальником экспедиции. Казалось, не существовало вопроса, в котором ученый не чувствовал себя, как рыба в воде. С ним можно было говорить обо всем.      "Командир Гермеса", как прозвали Легерье с чей-то легкой руки, стоял у стены и внимательно рассматривал один из приборов, расположенных на большом, во всю стену щите. Он обернулся при входе Муратова.      - Посмотрите! - сказал он, снова поворачиваясь к прибору. - Стрелка гравиометра не стоит на нуле. Никак не пойму, что это может значить.      Муратов подошел ближе.      С гравиометрами он познакомился во время экспедиции на "Титове". Но прибор в каюте Легерье имел уже мало общего с теми. Два года - огромный срок для техники. Знакомыми оставались только шкала и стрелка.      Муратов вгляделся.      - Мне кажется, - сказал он, - что стрелка не только не стоит на нуле, как вы сказали, но и движется очень медленно, но движется.      - Да-да, вы правы. - В голосе Легерье чувствовалось беспокойство. - Это очень странно. Прибор показывает наличие какой-то массы недалеко от нас. Но что это может быть?      - Встречный метеорит?.. - нерешительно предположил Муратов.      Он тут же мысленно выругал сам себя. Что за наивная реплика? Не мог же Легерье не подумать о такой возможности.      Вместо ответа астроном молча указал на экран локатора. Ровная черная линия не имела никаких неровностей или выступов. Радиолучи, непрерывно ощупывающие пространство вокруг астероида, не встречали препятствий.      - Испортился ...      Легерье нажал на одну из бесчисленных кнопок. Засветился маленький экран, и на нем появилась внутренность каюты, занимаемой Александром Макаровым - заместителем начальника экспедиции.      - Саша! - сказал Легерье. - Посмотри на гравиометр.      Было видно, как Макаров подошел к щиту, точно такому же, какой был здесь. Раздалось удивленное восклицание.      - А теперь обрати внимание на локационный экран.      - Да, вижу!      Макаров обернулся.      - Что ты на это скажешь? - спросил Легерье.      - Очень странно, даже слишком. А у тебя то же самое?      - Конечно! Я подумал было, что гравиометр в моей каюте испортился. Но не могли же испортиться оба сразу.      - В чем же дело?      - Зайди ко мне.      - Иду!      Легерье и Муратов не спускали глаз со стрелки. Она двигалась, теперь в этом невозможно было сомневаться. Что-то, не отражающее лучей локаторов, приближалось к Гермесу. Это не мог быть небольшой обломок, настолько малый, что его не "видели" мощные локационные установки. В этом случае его не заметил бы и гравиометр. Загадочное тело имело довольно значительную массу.      - Все ближе и ближе! - прошептал Легерье. - И что самое удивительное, оно летит очень медленно.      Раздался тихий гудок радиофона.      Легерье даже не обернулся.      Гудок повторился. Муратов подошел к аппарату.      Дежурный на командном пункте флагманского корабля эскадрильи взволнованным голосом доложил о странном "поведении" гравиометра.      - Со всех наших кораблей сообщают то же самое, - сказал он.      - Знаю, - ответил Муратов. - Продолжайте вести наблюдения.      Вошедший Макаров молча подошел к Легерье. Оба напряженно всматривались в гравиометр. Стрелка уже далеко отошла от нуля и продолжала медленно, крайне медленно, но неуклонно ползти дальше.      Линия на экране локатора по-прежнему оставалась невозмутимо ровной.      Легерье топнул ногой.      - Да что же это такое наконец? - раздраженно сказал он. - Общую тревогу!      Макаров нажал на красную кнопку в центре щита. Муратов знал, что в этот момент во всех помещениях спутника-обсерватории раздался дробный звонок, извещая об опасности.      Не прошло и двух минут, как в каюте начальника собрались все, бывшие на борту спутника.      Не нужно было никаких пояснений. Эти люди хорошо понимали язык приборов.      Наступило тревожное, полное скрытого напряжения молчание.      Неизвестная опасность - самое неприятное испытание для психики. Самый храбрый человек невольно поддается смутному чувству страха. Что предпринять, если неизвестно, от чего надо защищаться?      И вдруг в памяти Муратова всплыло воспоминание. Он мысленно увидел напряженные лица Вересова и Стоуна с глазами, устремленными на тот же гравиометр. И ему показалось, что он понял, что происходит.      - А не тот ли это загадочный спутник-разведчик, за которым охотились на "Титове" два года назад? - сказал он.      Легерье резко обернулся.      - Так далеко от Земли?      - Никто же не знает, куда они исчезли.      - Но ведь радиолокаторы в то время нащупывали эти спутники?      - Это было тогда. Существует предположение, что они каким-то образом сменили систему своей "защиты".      - Возможно, что вы правы, - сказал Легерье. - Увидим!      Если Муратов угадал, то стрелка гравиометра должна была скоро прекратить движение вправо. Спутники-разведчики не могли подойти к такой большой массе, как Гермес, слишком быстро. Астероид диаметром в полтора километра - это не маленький звездолет!      Догадка была настолько правдоподобной, что все сразу успокоились. Двое астрономов, получив разрешение Легерье (на обсерватории была объявлена тревога, и никто не имел права действовать самостоятельно), ушли, чтобы попытаться увидеть приближающееся тело в большой телескоп. Макаров вернулся к себе в каюту, чтобы вести параллельное наблюдение по своим приборам.      Остальные остались.      Но спокойствие продолжалось недолго.      Прошло пять, потом десять минут, а стрелка продолжала ползти вправо, угрожающе приближаясь к крайней точке, означающей соприкосновение двух масс - Гермеса и неизвестного тела. Близилось столкновение. До красной черточки на шкале оставалось совсем немного.      - Оно летит прямо на нас, - взволнованно сказал Легерье.      Усовершенствованный гравиометр давал возможность определять не только массу, но и направление на нее, а также и расстояние.      Локационный экран по-прежнему не показывал ничего. А судя по гравиометру, приближающееся тело было весьма крупным.      Муратову казалось, что прибор показывает уже гораздо большую массу, чем тогда, на "Титове". Слова Легерье подтвердили, что это было так.      - Масса неизвестного тела, - сказал астроном, - во много раз превышает массу разведчиков.      Еще несколько томительных минут, и не оставалось никаких сомнений: что-то летело прямо на обсерваторию.            8            Легерье бросился к щиту.      Одно движение его руки - и на всем спутнике тяжелые герметические двери опустились в свои пазы, отрезав всякий доступ из одного помещения в другое. Обсерватория разделилась на изолированные друг от друга отсеки.      Теперь можно было надеяться, что катастрофа не приведет к общей гибели.      Люди замерли в ожидании ...      В эти секунды Муратов почему-то подумал не о себе и не о находившихся с ним людях, а о кораблях своей эскадрильи. Они стояли сравнительно близко, за гребнем гранитной воронки, окружающей обсерваторию. Догадались ли там сделать то, что только что сделал здесь Легерье?      Отдавать приказ по радиофону было уже поздно.      "Впрочем, - подумал Виктор, - если тело ударит по звездолету, от корабля ничего не останется. Масса этого тела слишком велика. Никакие отсеки не спасут людей".      А стрелка гравиометра продолжала неумолимое приближение к красной черте, означающей катастрофу. Защитные, антигравитационные и магнитные поля были совершенно бесполезны. Они слишком слабы, чтобы воздействовать на такую громадину. Смерть, случайная и нелепая, вплотную подошла к людям, и они не в силах были предотвратить ее.      - Смотрите! - сказал Легерье, протянув руку к гравиометру.      Это было более чем странно, необъяснимо, то, что они увидели.      Стрелка еще более замедлила свое движение. Вопреки законам тяготения она не ускорила его, а именно замедлила и двигалась теперь едва заметно.      И вдруг... остановилась совсем, замерла неподвижно в каком-нибудь миллиметре от черты.      Это означало, что неизвестное тело прекратило падение и повисло неподвижно над Гермесом на расстоянии самое большее ста метров от его поверхности.      Шумный вздох облегчения вырвался одновременно из груди всех находившихся в каюте.      Спасены! Опасность, только что казавшаяся непредотвратимой, непонятно как миновала.      - Это мог сделать только управляемый корабль, - сказал Легерье.      - Каковы же тогда его размеры! - изумленно воскликнул Муратов.      Сомневаться было невозможно. Все, что было непонятно в поведении неведомого тела, становилось вполне понятным, если это космический корабль с мощными двигателями.      Но откуда он мог взяться? Земля не сообщала о полете какого-либо корабля в этом районе. Любой звездолет давно дал бы свои позывные, если бы его командиру понадобилось по той или иной причине опуститься на астероид. Его давно заметили бы локаторы. И, самое главное, ни один из существующих космических кораблей не имел таких огромных размеров и не обладал "способностью" полностью поглощать радиоизлучение.      Неведомый звездолет, судя по его массе, был гигантом, но сквозь прозрачный потолок каюты ничего не было видно, кроме звезд.      - Он остановился немного в стороне, - сказал Легерье, и его голос заметно дрожал от волнения. - Но сомнений нет. Это звездолет, но НЕ НАШ!      Он еще говорил, когда стрелка гравиометра снова дрогнула и быстро пошла влево.      Космический корабль удалялся.      Зачем же он подлетал к Гермесу? Если неизвестные астролетчики заметили на астероиде искусственное сооружение, они должны были заинтересоваться и постараться выяснить, что же это такое. Но они задержались меньше, чем на минуту и улетели. За это время ничего нельзя было хорошо рассмотреть. Пусть не очень большая, но на проделанный маневр требовалась затрата энергии.      В чем причина столь странного поведения?      Инженеры и ученые молча переглядывались. Никто ничего не понимал, и люди невольно задавали себе вопрос: не почудилось ли им это посещение?      Легерье нарушил длительное молчание.      - Он удаляется по прямой линии, постепенно увеличивая скорость, - сказал он. - Зачем было замедлять ее и полностью останавливаться? Более чем непонятно.      Внезапно блеснул яркий свет. Те, кто успел поднять голову, заметили, как на черном бархате неба, прямо над ними, вспыхнул облаком пламени вихрь чудовищного взрыва.      Он произошел очень далеко, но именно там, где должен был находиться улетевший корабль. Каюта осветилась мертвенным белым светом на одно мгновение.      И все погасло.      Стрелка гравиометра, словно в бессилии, упала к нулю. Действующая на нее масса, масса космического корабля другого мира, только что подлетевшего к Гермесу, исчезла внезапно, сразу!      - Катастрофа! - вскричал Муратов. - Корабль взорвался!      - Да, он взорвался, - медленно и грустно сказал Легерье. - Это аннигиляция. (Прим. Интересно, какую дозу гамма-лучей получили при этом все люди?). И мы никогда не узнаем, что произошло на наших глазах.      - И кому, какому человечеству он принадлежал? - добавил Муратов.      Неожиданная катастрофа глубоко потрясла всех. Люди задыхались от волнения. Пусть неизвестно, кто находился в этом корабле, пусть они были существами, чуждыми людям Земли. Это были разумные представители единого человечества Вселенной!      Так близко, рядом, находился разум иного мира, вот только что, сейчас могла состоятся долгожданная встреча людей-братьев! Впервые в истории! И не состоялась! Вестник иного мира, быть может, прилетевший из далеких глубин пространства, бесследно исчез.      Это было так нелепо, так невыносимо обидно, так бессмысленно!      Легерье машинально нажал кнопку, восстанавливая сообщение между отсеками обсерватории.      - Но почему, почему они не опустились? - сказал Вестон. - Они не могли не заметить нашу обсерваторию. Почему же они так поспешно ушли от нас?      - Может быть, именно потому, - ответил Муратов, - что эти существа прибыли к нам из антимира. Они убедились в том, что наш астероид, относительно их, из антивещества, и поспешили уйти от опасности. А удалившись, столкнулись с метеоритом. И произошла аннигиляция, которой они опасались.      - Ваша гипотеза несостоятельна, Муратов, - сказал Легерье. - Несостоятельна по двум причинам. Во-первых, никаких крупных метеоритов сейчас не пролетало. На том расстоянии, на котором произошел взрыв, наши локаторы заметили бы любой метеорит. А во-вторых, космический корабль, прилетевший в чужую планетную систему, должен быть защищен от опасности аннигиляции. Из какого вещества состоит наша планетная система, они должны были определить давно. Ведь мы встретились с ними не на окраине, а почти в центре.      - Они могли и не пролетать всю нашу систему, а подойти к ней сверху или снизу относительно плоскости эклиптики.      - Немыслимо. Такое легкомыслие никак не вяжется ...      Он не договорил, весь превратившись в слух.      Отчетливый стук послышался со стороны входной камеры - наружной двери обсерватории.      Кто мог стучать?      Если это был кто-нибудь из экипажей эскадрильи, ему незачем было прибегать к стуку. Существовала сигнализация, и она была известна всем. Да и не мог никто явиться, не предупредив заранее.      Все находившиеся в каюте одновременно порывисто поднялись.      Одна и та же мысль явилась всем. Стучали существа иного мира, высадившиеся с того корабля, который только что, несколько минут тому назад погиб!      Но ведь этот корабль не опускался на поверхность Гермеса. Как же он мог высадить кого-нибудь.      Корабль улетел, и подобный "десант" был совершенно бессмысленным.      Стук повторился, четкий, настойчивый!      Легерье включил экран наружного обзора.      И они увидели ...      У самого входа стояла высокая человеческая фигура в скафандре.      Обыкновенная человеческая фигура!      Обыкновенная ?..      Это было не так! Все сразу заметили еще и другое.      Человек, стоявший у входа, был одет не в земной скафандр.      Вот он поднял руку и явно нетерпеливо постучал металлической перчаткой в наружную дверь.      Значит, все-таки !..      Все-таки великая встреча состоялась.      У входа стояло существо, прилетевшее неведомо откуда, стояло и настойчиво просило впустить его!      Трудно передать словами, что почувствовали люди Земли, когда поняли, они имеют дело!      Гость был один. Может быть, остальные прятались в скалах, ожидая. Может быть, пришельцы не были уверенны в том, какой прием их ждет, и выслали вперед разведчика.      Но ведь им некуда деваться с астероида. Высадивший их корабль улетел и погиб. Они не могли не знать этого.      Странно, загадочно, непонятно!      Легерье не колебался.      Наружная дверь раздвинулась. Внутри выходной камеры вспыхнул свет, приглашая гостя войти.      Он вошел, вошел уверенно и просто, видимо, без всяких опасений.      Начальник экспедиции медлил. Он ждал, не покажутся ли остальные. Никто не появлялся. По-видимому, как это ни невероятно, гость был один.      Наружная дверь закрылась.      Пришелец из космоса находился внутри обсерватории, он вступил в чуждый ему мир!      Заработали автоматы биологической защиты. Легерье включил максимальный режим.      - Догадается ли он снять скафандр?      - Должен догадаться. Это же космолетчик. Он сам понимает опасность.      И снова молчание, напряженное, почти мучительное.      - А если он не сможет дышать нашим воздухом?      Никто не отозвался. Эта тревожная мысль явилась всем.      Ничего уже нельзя было изменить. Процесс начался и не мог быть остановлен. Да и куда было деваться пришельцу ?..      В выходной камере не было экрана. Невозможно было увидеть, что происходит там. Максимальный режим обработки продлится почти час. Живого или мертвого, но пришельца из космоса люди увидят только тогда, когда этот час пройдет.      Он тянулся невыносимо.      - Если бы можно было предвидеть такое, - сказал Вестон, - там был бы экран!      Еще бы! Если бы люди могли предвидеть появление ТАКОГО гостя, телесвязь с выходной камерой была бы сделана самым тщательным образом. А так, в обычных условиях, в ней не было никакой нужды.      Прошло десять минут. Только десять!      Камера уже наполнилась воздухом. Дистиллированным, чистым воздухом космической обсерватории, без единой бактерии или микроба.      Но воздухом земного состава!      Как подействует на гостя этот воздух? Может быть, чуждое Земле существо задохнется в нем и, когда откроется внутренняя дверь, люди увидят только холодный труп?      - Нет, невероятно! - сказал Легерье. - Он не вошел бы так спокойно.      - Мне кажется, - сказал Муратов, - что я понимаю. Это один из хозяев спутников-разведчиков. А они давно знают нашу планету, знают состав ее атмосферы. И, видимо, она им не опасна.      Такое предположение многое объясняло. Но не все!      - Как он очутился на Гермесе? - спросил один из астрономов.      - Очень просто. Спрыгнул. Прыжок со ста метров вполне безопасен на астероиде таких размеров.      - Но зачем?      - Это мы узнаем то него самого.      Прошло двадцать минут!      Потом полчаса!      Каюта Легерье опустела. Хотя до момента, когда откроется дверь, оставалось еще много времени, все, кроме Макарова, собрались перед выходной камерой. Заместитель Легерье остался в своей каюте, и периодически сообщал о том, что он видит снаружи. Вернее, о том, что он ничего не видит. Не было никаких признаков присутствия возле обсерватории других звездолетчиков.      Становилось очевидным, что находившийся в камере пришелец действительно один. Это делало его появление на астероиде вдвойне непонятным.      Что нужно ему здесь? Зачем он спрыгнул со своего корабля? Почему его товарищи бросили его одного, а сами улетели? Они могли видеть обсерваторию, но не могли знать, если ли внутри ее живые существа. Обсерватория могла быть давно брошена за ненадобностью, ее могли обслуживать кибернетические автоматы. А в этом случае одинокий человек обречен на скорую и мучительную смерть. Не могли они не понимать этого! А если они знали о скорой гибели звездолета, то почему не высадились все? Да и зачем было улетать навстречу смерти, если они знали? Но как они могли знать?      Все, все загадочно, все непонятно!      Сорок минут!      На кораблях вспомогательной эскадрильи знали обо всем. Муратов не забыл о своих товарищах и рассказал им по радиофону о невероятном событии. Там, конечно, тоже волновались, но не так, как здесь. Ведь пришелец из космоса должен был появиться впервые именно здесь, на обсерватории!      Впервые!      Каждый про себя, они готовились к сверхсенсационному событию - к моменту встречи лицом к лицу обитателей разных миров!      Впервые в истории!      Пятьдесят минут!      Волнение нарастало. А тот, кто находился за толстой, непроницаемой дверью, волнуется ли он? Доступно ли ему подобное чувство?      Он должен был волноваться! Нельзя себе представить разумное, мыслящее существо без нервной системы!      Они уже видели, что внешние формы пришельца очень похожи на формы людей Земли. Но что окажется под скафандром?      Никто не ожидал появления какого-нибудь чудовища. У гостя из космоса была голова, руки и ноги. Он был одет в скафандр, подобный земному. Он, видимо, мог свободно дышать воздухом Земли. Это говорило о том, что планета, бывшая его родиной, однотипна с Землей.      Прошло пятьдесят пять минут!      Еще пять минут!      И такая глубокая тишина (люди сдерживали даже дыхание) царила вокруг, что все отчетливо услышали, как там, в центральном павильоне, где были сосредоточены все агрегаты управления, щелкнул выключившийся автомат биологической защиты.      Обработка закончилась.      Если пришелец снял с себя скафандр - а он должен был это сделать, - если он думал логически, то ни на поверхности его тела, ни внутри его не осталось уже ничего, что могло бы заразить воздух обсерватории.      А если нет?      Но и тогда не было опасности. Скафандр был чист. Гостю жестами объяснят, что нужно снять его, и подвергнут его вторичной обработке.      Долгожданный момент приблизился вплотную!      Легерье, внешне спокойный, но с сильно побледневшим лицом нажал на кнопку.      Дверь раздвинулась.      Каждый из них представлял себе гостя по-своему. Каждый рисовал в воображении свой облик, подсказанный индивидуальной фантазией. Но все ожидали увидеть космолетчика, одетого соответственно понятию о космическом полете. Пусть не в комбинезоне, как земные астролетчики, пусть в самом невероятном по покрою и материалу костюме, с любыми чертами лица, любого цвета кожи!      Но того, что они увидели в действительности, не ожидал никто!      Гость снял скафандр, он догадался это сделать, как и ожидали.      Но !..      Всеобщий возглас изумления встретил появление пришельца.      Перед ними, близко от двери, стояла высокая девушка в коротком, сильно открытом платье золотого цвета. Густые иссиня-черные волосы обрамляли ее лицо со странным зеленоватым оттенком кожи. Большие, косо расположенные, очень удлиненные глаза пытливо, но совершенно спокойно смотрели на людей Земли.      Она подняла руку открытой ладонью вперед и произнесла мягким, певучим голосом, растягивая слоги: "Гий-айнэй-йа!".            9            - Из всей этой загадочной истории самым странным мне кажется ее внешний вид, я говорю о Гианэе, - сказал Муратов. - Я не думал, что мы увидим такое полное сходство с земными людьми. Это просто невероятно. И как хотите, но в моем сознании не укладывается. что она житель иного мира.      - А кем иным она может быть? - спросил Легерье.      - Я понимаю это. Как и все, я вынужден признать факт. Право, не знаю, как вам объяснить, но во мне что-то протестует, даже возмущается...      - Тут нет ничего удивительного, - сказал Легерье. - Ваше состояние понятно. Люди приучили себя к мысли, что обитатели других миров не могут быть в точности похожими на нас. Но почему? Вселенная безгранична, и среди бесчисленного количества обитаемых миров должны встретиться любые внешние формы жизни, вплоть до мыслящей плесени, как писал один ученый в середине прошлого века. Существуют мыслящие организмы всевозможных форм. Но не надо забывать, что доступная нам часть Вселенной состоит из тех же веществ, из тех же элементов, что и наша Солнечная система. Установлено, что планетные системы - повторяю, в доступной нашему исследованию части Вселенной - окружают звезды, по спектральному классу подобные Солнцу. Отсюда логический вывод: условия жизни примерно одинаковы. А что такое, как не продукт долгого, томительно долгого процесса приспособления к окружающим условиям. Внешние формы тела не могут быть нерациональными. Тело - исполнительный орган мозга. Природа выработала органы, наиболее приспособленные к выполнению определенных функций. А природа всегда идет по самому простому пути. Тело человека - это самый простой из теоретически возможных вариантов. Так почему же на других планетах, где условия жизни подобны нашим, этот процесс должен привести к иному результату?      - Но тут не подобие, - сказал Муратов, - а полное сходство.      - И это не удивительно. Я с самого начала был абсолютно убежден, что мы увидим ЧЕЛОВЕКА. Так и оказалось. И вот почему я был в этом уверен. Я разделяю вашу точку зрения. Корабль, который подлетает к Гермесу, принадлежит именно хозяевам разведчиков. Они знают, и знают хорошо, нашу Землю. И они решились в данный момент, неважно по каким причинам, высадить на астероид члена экипажа своего корабля. Мы не знаем, зачем они это сделали, но можем быть совершенно уверенны в том, что они не сомневались: их товарищ найдет общий язык с нами. А такая уверенность никак не могла возникнуть, если бы мы и они не были бы подобны.      - Все это так, - с оттенком досады заметил Муратов. - Но вы говорите: подобие, подобие... Откуда же не подобие, а абсолютное тождество?      - Вас смущает, что Гианэя - копия земной женщины, и притом женщины белой расы. Так ведь? Давайте подойдем к вопросу с другой стороны. Поменяемся ролями. Пусть не они, а мы сами исследовали пространство вокруг нашей планетарной системы. И обнаружили несколько населенных миров. Пусть обитатели этих миров различны по внешности. Есть совсем не похожие на нас, есть подобные нам. А есть и совсем тождественные. С кем же мы свяжемся первыми? С кем произойдет первая встреча?      - Значит, все-таки это случайность?      - Да, но ничего странного я здесь не вижу. Скажу более: я был бы очень удивлен, если бы случилось иначе.      - По-вашему, они имели выбор?      - Похоже на то. Но может, конечно, и так случиться, что они и не имели выбора. Просто первая же населенная планета, которую они нашли, оказалась населенной одинаковыми с ними людьми. Тот факт, что Гианэя свободно дышит нашим воздухом, доказывает тождество Земли и ее родины. А такое тождество, по моему глубокому убеждению, не исключение, а правило в близкой к нам области Вселенной. Я говорю о звездах класса нашего Солнца. У других звезд планетных систем не обнаружено. С их стороны было совершенно естественно и логично искать населенные миры возле звезд, подобных их солнцу.      - А чем вы объясняете зеленый оттенок ее кожи? - спросил Муратов.      Легерье улыбнулся.      - Вы сами понимаете, что на этот вопрос я не могу ответить сейчас, - сказал он. - Происхождение зеленого оттенка выяснится, когда Гианэю обследуют медики. Если она согласится на это.      - Если согласится? - удивленно спросил Муратов. - Как можно даже допускать возможность отказа!      Несколько минут Легерье молчал.      - Вот что, Муратов, - сказал он наконец. - Я рад, что вы заговорили об этом. Я не хотел ни с кем делиться своими наблюдениями, чтобы не создавать впечатления, которое может оказаться ложным. Но раз мы затронули эту тему... Скажите, вы не заметили в поведении Гианэи ничего особенного?      - Я заметил только, что она держится с поразительным спокойствием. В ее положении это даже неестественно.      - Да, конечно. Оказаться в чужом мире, среди чужих не только ей, но и всему человечеству, к которому она принадлежит, людей и держать себя так, как она, неестественно. Вы правы. Но мне кажется, что тут другое. - Легерье в волнении прошелся по каюте. - Очень бы хотелось, чтобы вы доказали мне мою неправоту. Буду говорить прямо. Вам не кажется, что Гианэя держится не спокойно, а высокомерно?      (продолжение следует в N15) **********************************************************************      N 16. 1963      Людей, посвятивших себя изучению вопросов языковедения, обычно причисляют к кабинетным ученым. Марина Муратова была исключением из этого правила. Большая исследовательская работа, которую она вела, не мешала ей интересоваться живописью, музыкой, заниматься спортом. Она много путешествовала. И не было ничего удивительного, что выбор ученого совета Института космонавтики, искавшего подругу для Гианэи, остановился на ней.      Марина согласилась сразу. Она знала, что на долгое время будет оторвана от любимого дела, но это не остановило ее. Необычность и трудность предстоящей задачи увлекли ее. Познакомиться с чужим языком, научить гостью из космоса земному языку, близко сойтись с существом, родившимся и выросшим на другой планете, - все это было увлекательно и романтично.      В первое время дело шло как будто гладко. Язык, на котором Гианэя говорила, был звучен, казался простым, слова запоминались легко. Группа сотрудников института лингвистики и сама Муратова считали, что и в дальнейшем не будет никаких трудностей. Но чем дальше, тем неохотнее Гианэя знакомила людей со своим языком.      Да и то, что люди уже знали, смущало лингвистов. Чувствовалось, что Гианэя упрощает фразы.      Высокая культура народа, к которому принадлежала Гианэя, исключала возможность бедности речи. Ее язык, безусловно, был богат и обширен, а его кажущаяся простота - обманчивой.      Когда окончательно убедились, что на помощь Гианэи рассчитывать не приходится, было решено продолжать изучение самостоятельно. Живя на Земле, общаясь с людьми, даже с одной только Муратовой, гостья невольно произносила новые слова и фразы. Их запоминали и "расшифровывали". В помощь прекрасной памяти Марины привлекли магнитофон. Маленький портативный аппарат, о существовании которого Гианэя не подозревала, сопровождал ее всюду.      Марина знала, что гостья симпатизирует ей. Было очень важно укрепить эти дружеские отношения. Все надежды ученых раскрыть загадку появления Гианэи были основаны на этом.      Муратова хорошо справлялась со своей работой. За прошедшие полтора года она ни разу не пожалела о том, что связала себя с Гианэей, ни разу между ними "не пробежала черная кошка". У гостьи Земли был хороший характер, и с каждым днем он становился лучше. Исчезли, ушли в прошлое натянутость, холодность в обращении и какая-то непонятная, но несомненная настороженность, очень заметные в первые месяцы. Теперь Гианэя была "обычной" девушкой. Всегда оживленная, очень подвижная, любящая спорт и игры, которые осваивала с поразительной легкостью, рисование и музыку, она в последнее время даже дурачилась, оставаясь наедине с подругой.      Она не пыталась научиться играть на каком-нибудь музыкальном инструменте, но с удовольствием слушала, когда играла Марина.      Иногда гостья начинала петь неведомые песни, со странным для земного слуха мотивом, без аккомпанемента, поражая всех, кто ее слышал, красотой тембра и невероятной широтой диапазона своего голоса.      Эти песни, записанные магнитофоном, служили главной "пищей" электронного мозга - в них было много новых слов и сочетаний.      Марина была убеждена, что Гианэя очень молода, но выяснить этот простой вопрос никак не удавалось. С непонятным упорством Гианэя отмалчивалась, когда ее спрашивали об этом      Манера гостьи игнорировать некоторые вопросы, будто не слыша их, никогда не раздражала Муратову и не вызывала желания во что бы то ни стало добиться ответа. Она всегда помнила, что, несмотря на поразительное сходство с людьми, перед ней человек иного мира, с иными привычками и понятиями. И она делала вид, что молчание Гианэи вполне естественно.      Между двумя девушками было полное согласие и внешне полное взаимопонимание.      Всем казалось, что жизнь Земли нисколько не интересует Гианэю. Но Марина видела, и с каждым днем яснее, что это далеко не так.      Она уже хорошо разбиралась в оттенках выражения лица и особенно глаз гостьи. И постепенно убеждалась, что Гианэя просто прячет от людей свой интерес к Земле за искусной маской равнодушия.      За полтора года Гианэя объехала всю Землю. Она видела все, что было наиболее красивым, величественным и грандиозным на планете. И, казалось, все это не производило на нее впечатления. Нигде она не задерживалась долго, никогда не любовалась произведением искусства, красотой природы. Смотрела минуту, много - две и отворачивалась.      Но когда через несколько месяцев после поездки в Северную Америку Марина увидела нарисованный Гианэей Ниагарский водопад, она поняла, что Гианэе мимолетного взгляда достаточно, чтобы навсегда запомнить виденное. Величественная картина падающей воды была передана на рисунке с мельчайшими подробностями. Казалось, что в мозгу Гианэи запечатлелся фотографический снимок водопада.      И так было много раз. Гианэя все помнила, ничего не забывала.      Нет, это было не равнодушие! Тогда, может быть, внешнее безразличие ко всему - свойство ее соплеменников, своеобразная традиция, обязательная форма поведения, диктуемая обычаем?      Могло быть и так, но Марина почему-то не хотела верить этому. Ей казалось, что Гианэя все же "напускает" на себя равнодушие, делает вид, что ее не интересует Земля.      Зачем ей это может быть нужно?      И постепенно в душе Марины появилось и крепло убеждение, что гостья из космоса склонна к притворству.      И вот совсем недавно произошел случай, глубоко взволновавший всех и еще больше укрепивший Муратову в ее предположении.      Стоя у переезда через полотно шарэкса по пути в Полтаву, Гианэя неожиданно задала вопрос, показавший с полной очевидностью, что она прячет от людей не только свое прошлое, но и настоящее.      Откуда могла узнать Гианэя, что у Марины есть брат? Больше того, она знала, что форма пути шарэкса - конструкция Виктора Муратова!      Гианэя разговаривала только с Мариной. Все, что она говорила другим и что ей говорили, переводила Марина. Если гостья не знала ни одного земного языка, она никак не могла знать о существовании Виктора Муратова вообще. Но вдруг оказалось, что она об этом знает. И не только об этом.      Новость была очень важной и повлекла за собой совсем уж непредвиденные последствия. Случайно ли проговорилась Гианэя? Или она намеренно захотела показать людям свою осведомленность? Этот важнейший вопрос встал перед ученым советом института космонавтики.      Гианэя, случайно или намеренно, но обнаружила знание по крайней мере одного из языков Земли. Из этого факта можно сделать вывод, что старые подозрения справедливы, что Гианэя действительно принадлежит к тем, кто направил к Земле спутников-разведчиков. А если это так, то становилось очевидным и другое: ее соплеменники были на Земле. Но можно было объяснить все и проще: Гианэя сама, без чьей-либо помощи, изучила земной язык.      Было очень важно выяснить, какой именно язык знает Гианэя. С этим вопросом обратились к Муратовой.      Гианэя любила рассматривать журналы, и ей доставляли их отовсюду. Думали, что ее интересуют только иллюстрации.      Теперь встал вопрос: какие именно журналы предпочитала Гианэя?      Гианэя знала, что человек, предложивший новую форму пути для шарэкса, - брат ее спутницы. Значит, в каком-то из журналов была напечатана статья об этом.      И нужная статья очень скоро была найдена. В ней говорилось о шарэксе и упоминалось, что Виктор Муратов - родной брат Марины Муратовой, подруги и переводчицы Гианэи. Стало очевидно, что именно эту статью и прочла Гианэя.      Журнал оказался на испанском языке.      В институте лингвистики облегченно вздохнули. В звучании слов, в построении фразы языка Гианэи давно уже заподозрили сходство с каким-то из романских языков Земли. Теперь отпали последние сомнения. Каким бы странным совпадением это ни казалось, но люди неведомой планеты (может быть, не все, а только часть, к которой принадлежала Гианэя) говорили на языке, очень сходном с испанским.      Эта вторая новость была еще более сенсационной, чем первая.      Многое стало ясно. Не могла Гианэя "случайно" выучить именно тот язык, который больше всего походил на ее родной. Она знала его раньше, до того, как появилась среди людей.      А отсюда, естественно, вытекал другой вывод: Гианэя и те, кто был хозяевами спутников-разведчиков, принадлежали к одному и тому же народу! Догадка оказалась истиной.      Люди считали, что никогда еще существа иного мира не посещали Землю. Это оказалось ошибкой. Неизвестно когда, но соплеменники Гианэи были на Земле, довольно длительное время. Они успели узнать и изучить земной язык.      По-испански говорили не только на Пиренейском полуострове. В Мексике, республиках Центральной Америки, во всей Южной Америке, за исключением Бразилии, говорили по-испански. Космический корабль пришельцев мог опуститься именно там. Тогда сходство их языка с языком "землян" оказалось счастливой случайностью.      С большой долей вероятности можно было предположить, что "гости" прилетали на Землю очень давно. Если бы это случилось в последние века, их прилет не остался бы незамеченным. Легко было посадить корабль, скрыв его от взоров людей, смешаться с населением редких городов и поселков, узнать все, что было нужно. И так же незаметно покинуть Землю.      Чем могли привлечь к себе внимание люди, подобные Гианэе? Зеленым оттенком кожи? Его легко было скрыть, прибегнув к гриму, или к сильному загару. Необычной формой глаз? Возможно, что на это обратили внимание, но это был не столь уж заметный признак, чтобы поразить воображение или возбудить какие-либо подозрения у людей.      Так неожиданно открылась одна из тайн, окружавших Гианэю.      Марина Муратова хорошо знала испанский язык. Велико было искушение внезапно заговорить с Гианэей по-испански, застать ее врасплох, но Марине посоветовали не делать этого. Если гостья все же не намеренно задала свой вопрос, а проговорилась, то лучше всего было сделать вид, что этот случай прошел незамеченным. А если намеренно, то тем более не следовало форсировать события. Пусть Гианэя сама решает, когда надо заговорить "полным голосом".            3            В те дни Виктор Муратов был очень занят и ничего не знал о новости, взволновавшей Землю. Он был срочно вызван в один из вычислительных центров, связанных с экспедицией Жана Легерье и контролирующих движение Гермеса.      Возникло непредвиденное осложнение. На своем пути астероид встретился с крупным телом, еще не известной малой планетой. Локационные приборы и гравиометры своевременно предупредили о встрече, и столкновения удалось избежать. Но траектория Гермеса изменилась. Нужно было исправить курс.      Легерье и Вестон сами произвели расчеты и сообщили их на Землю. Они совпали с расчетами, произведенными в вычислительном центре. Теперь требовалась четвертая, окончательная проверка. В подобных делах давно уже стало традицией, чтобы вычисления производились четырежды.      Как всегда, погрузившись в работу, Муратов выключил из сознания все остальное. А когда работа была окончена (в четвертый раз был получен один и тот же результат), осталось мало времени, и Муратов спешно отправился в Полтаву.      Селена поразила его своими размерами. Она была значительно больше Полтавы, хотя считалась пригородом. Город вырос со сказочной быстротой на пустом месте - за пять лет.      Селена имела форму кольца. В центре помещался огромный ракетодром.      Круговой вечебус провез Муратова через весь город.      Он забыл о времени, о своем нетерпении - обо всем. Зрелище целиком поглотило его внимание. На каждом шагу, на каждом повороте открывались ансамбли зданий один красивее и величественнее другого. Дома казались воздушными, обилие зелени подчеркивало легкость конструкций, огромные проемы окон насквозь пронизаны солнечным светом.      И люди, живущие в этом волшебном городе, невольно казались какими-то другими, не такими, как в других городах. Они сами были словно пронизаны светом.      "Обязательно попытаюсь переехать сюда, - думал Муратов. - Надо пожить среди этой красоты. Наверное, и работа пойдет здесь быстрее".      На ракетодром он добрался на космолете.      На огромном бетонном поле жизнь шла обычным порядком. Озабоченно сновали по полю быстрые, верткие служебные машины, медленно, солидно ползли чудовищной величины заправочные цистерны, летали на маленьких космолетах дежурные механики, регулировщики, диспетчеры. Далеко в центре поля блестели на солнце корпуса ракет, внутренних и посадочных. Межпланетные корабли не опускались на ракетодром. Они высаживали своих пассажиров или ожидали их высоко над ними, за пределами атмосферы.      В здании космопорта Муратов увидел много людей. Он сразу наткнулся на Стоуна. Председатель ученого совета обрадовался Муратову - они давно не виделись - и крепко пожал ему руку.      - Итак, - сказал Муратов, - снова ничего!      - Да, к сожалению, снова, - со вздохом ответил Стоун.      Речь шла о шестой. Оба уже знали, что экспедиция опять вернулась ни с чем. Никаких признаков присутствия на Луне спутников-разведчиков или их базы не удалось обнаружить.      - Это последняя, - прибавил Стоун. - Нет смысла продолжать поиски, пока мы не узнаем что-нибудь новое.      - Внимание! - раздался негромкий отчетливый голос. - Отлетающим на Марс пройти на посадку.      Вестибюль заметно опустел. И тогда Муратов вдруг увидел Марину и Гианэю. Они стояли у одного их многочисленных киосков-автоматов, оживленно разговаривая. Проходившие мимо украдкой бросали любопытные взгляды на эту пару.      - Интересно, зачем она сюда явилась? - сказал Стоун, проследив за взглядом Муратова. - Похоже, что Гианэю очень интересуют наши поиски на Луне.      - Откуда она может знать о них?      Стоун изумленно посмотрел на собеседника.      - Как, - воскликнул он, - вы ничего не знаете?!      - Что именно?      - Да вы читали газеты в эти дни, слушали передачи?      - Нет, - ответил Муратов, - мне было некогда. Вы же знаете, чем я занимался.      Муратов слушал рассказ Стоуна с изумлением. Вот это новость! Гианэя знает испанский язык. Невероятно!      - Теперь вы понимаете? - спросил Стоун.      - Еще бы! Отлично понимаю, что весь мой план рухнул.      - Почему же? - Стоун знал о намерениях Муратова. - Скорей наоборот, это вам поможет. Но только надо быть очень и очень осторожным.      - Вот именно! А это как раз и означает, что нужен новый, совсем новый план.      - Гианэе не следует показывать, что нам известна ее тайна. Я посоветовал бы вам как бы случайно, в удобный момент, заговорить при ней по-испански с вашей сестрой. Выберите интересную для Гианэи тему. Интересно и важно проследить, как она будет реагировать на это.      Муратов опасливо посмотрел на Гианэю. Она находилась от них в шагах в тридцати, не больше.      - Мы говорим слишком громко, - шепнул он Стоуну. - Гианэя слышит более, чем хорошо.      - Мы же говорим не по-испански.      - А кто ее знает! Может быть, она понимает. После того, что вы рассказали я ни за что не поручусь.      - Да, это, пожалуй, верно.      Толпа пассажиров, только что вошедших в вестибюль, отделила их от двух девушек.      Стоун посмотрел на часы.      - Шестая должна прибыть минут через двенадцать, - сказал он. - Идемте к ним.      - Думаю, что Гианэя не захочет говорить со мной.      - Вряд ли. Ваша сестра сообщала, что Гианэя еще вчера снова спросила про вас.      "Я угадал, - подумал Муратов. - Она рисовала пейзаж Гермеса не случайно".      - Хорошо, - сказал он. - Иду! Будь что будет.      Но Марины и Гианэи не оказалось на прежнем месте. Они куда-то ушли.      Муратов отправился на поиски.      . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .      С самого утра Гианэя нервничала. Это было хорошо заметно по ее движениям, голосу, выражению лица. Марина видела, что какая-то неотвязчивая мысль не дает ей покоя.      За завтраком Гианэя неожиданно попросила показать ей Селену. Но просьба нисколько не удивила Марину. Она ждала ее давно, не сомневаясь, что именно прилет шестой лунной экспедиции заставил Гианэю явиться сюда. Теперь уже не приходилось удивляться ее осведомленности.      Вчера Гианэя удивила Марину внезапным вопросом: приедет ли ее брат в Полтаву? Она не прибавила: "...встречать шестую", - но было ясно, что спрашивала именно об этом.      Марина ответила, что Виктор приедет.      Может быть, не прилет лунной экспедиции, а именно предстоявшая встреча с Виктором так сильно взволновала Гианэю?      Марина немедленно сообщила обо всем Стоуну. В ученом совете с большим удовлетворением встретили это известие. Вопрос Гианэи давал все основания считать, что девушка решила "открыть карты", что у переезда через полотно шарэкса она не проговорилась, а намеренно дала понять, что знает многое, чего не могла бы знать, не владея земным языком.      Но тогда почему она прямо не сознается в этом? Было похоже, что Гианэя все еще чего-то опасается.      Марине советовали отнестись ко второму случаю "откровенности" Гианэи так же, как к первому: сделать вид, что она ничего не заметила.            4            В Селене Гианэя была задумчива и рассеяна. Она старалась проявлять интерес ко всему, что ей показывали, и это больше всего говорило о потере ею душевного равновесия.      Следуя намеченной линии поведения, Марина предложила вернуться в Полтаву как раз тогда, когда по времени следовало отправиться на ракетодром, если Гианэя действительно хотела встретить шестую.      Можно было ожидать, что тут уж Гианэя вынуждена будет ответить прямо.      Но гостья нашла естественно звучавший ответ.      - Вы говорили, - сказала она что город выстроен кольцом вокруг ракетодрома, а его самого мне не показали. Раз уж мы здесь, покажите и его.      "Вывернулась! - с досадой подумала Марина. - Что за странное упрямство!"      Они ездили по Селене в вечемобиле. Марина повернула руль, и машина направилась к центру. Непонятная тревога Гианэи усиливалась. Щеки девушки пылали, глаза блестели лихорадочно. Несколько вопросов, заданных Мариной, осталось без ответа. Казалось, что, поглощенная своими мыслями, Гианэя ничего не слышит.      Но когда они вошли в вестибюль вокзала космопорта, Гианэю точно подменили. Она оживилась и сама засыпала Марину вопросами. Ее лицо приняло обычную окраску, и только блеск глаз показывал, что тревога еще не покинула Гианэю.      И вдруг (Марина не поверила свои ушам) Гианэя спросила:      - Сколько человек участвовало в шестой лунной экспедиции?      - Откуда вы знаете об этой экспедиции? - не выдержала наконец Марина и пристально взглянула на подругу.      Гианэя нисколько не смутилась.      - Вы же сами говорили мне об этой экспедиции, - ответила она невозмутимо.      Это было явной ложью, такого разговора никогда не было. Марина помнила это точно. "Так! - подумала она. - Гианэя способна не только притворяться, но и лгать".      - Я не помню, - сказала она вслух, - чтобы когда-нибудь говорила вам о шестой лунной экспедиции. А почему она вас может интересовать?      Ответа не последовало. Гианэя предпочла прибегнуть к обычному молчанию.      - Мы будем ждать прилета шестой экспедиции? - спросила Марина как ни в чем не бывало.      - Да, - ответила Гианэя.      Этим коротким словом она призналась, что приехала в Полтаву специально для встречи шестой. Не могла она не понимать, что смысл ее слов ясен Марине. И не боялась этого.      "Что ж, пора уже! - думала Марина. - Знать язык и не говорить на нем очень трудно. Гианэя, наверное, истосковалась по свободному разговору. Играть роль полтора года более, чем достаточно".      - Здравствуйте! - раздалось позади них.      Гианэя так стремительно обернулась, что не могло быть никакого сомнения: она узнала голос, который слышала полтора года назад. Радость буквально осветила ее лицо.      - Наконец-то! - сказала она с полной откровенностью, протягивая Муратову руку. - Почему вы так долго не появлялись? Я просила Марину.      В несколько дней Гианэя, словно вознаграждая людей Земли за свое долгое молчание, раскрывалась с ошеломляющей быстротой.      Муратов понял, что она сказала.      - У меня не было времени, - ответил он, с трудом подбирая слова. - Я очень рад видеть вас.      Марина улыбнулась его произношению.      Гианэя не улыбалась. Она не выпускала его руки и смотрела прямо в глаза тем же пристальным взглядом, как тогда, в выходной камере звездолета, точно собираясь что-то спросить или сказать.      И молчала.      Но она видела, что Муратов понимает ее язык. Что же мешало ей задать вопрос?      - Мне жаль, - сказал он, так и не дождавшись ни одного слова с ее стороны, - что я не мог раньше исполнить ваше желание.      Помня совет Стоуна и действительно испытывая затруднения в подборе слов, он, будто нечаянно, вставил в свою фразу несколько испанских. Гианэя не переспрашивала. И по ее лицу нельзя было определить, увидел ли ее испанский язык в устах Муратова или нет.      - Вы были у нас?      Муратов понял, что она имела в виду Полтаву.      "Она хочет спросить, видел ли я ее рисунок в альбоме", - подумал он.      - Да, был.      Гианэя отпустила его руку.      Голос диктора сообщил о приземлении посадочной ракеты с корабля, прибывшего с Луны. Это и был тот корабль, которого они ожидали, - шестая лунная экспедиция.      Марина перевела сообщение Гианэе.      - Вы так и не ответили мне, - спросила гостья, - сколько человек участвовало в этой экспедиции?      - Восемнадцать.      - Прибыли только они? Других пассажиров нет в посадочной ракете?      Пятый раз!      Слова "посадочной ракете" Гианэя сказала по-испански.      Марина не решилась ответить на том же языке. Стоун рекомендовал ей сугубую осторожность. Гианэя могла произнести два испанских слова нечаянно, сама того не заметив.      - Не знаю, - ответила Марина на языке Гианэи. - Думаю, что других пассажиров нет. Это корабль особого назначения, только для экспедиции.      Настойчивость Гианэи все больше удивляла Марину. Зачем ей надо знать такие подробности?      Посадочная ракета опустилась недалеко от вокзала. Подали трап, и один за другим на Землю спустились пассажиры. Их было хорошо видно.      - Я сейчас вернусь, - сказал Муратов. - Подождите меня на этом месте.      Он пошел навстречу Сергею.      Марина заметила, что Гианэя про себя считает выходящих из ракеты. Когда вышел последний, восемнадцатый, она вздохнула явно облегченно. Получалось, что девушку иного мира тревожил вопрос: все ли вернулись с Луны?      Странно! Неужели только для того, чтобы самой убедиться в этом, она приехала сюда?..      Муратов и Синицын встретились на половине дороги. Обнялись.      - Итак, - сказал Виктор, - снова ни с чем?      - Как видишь! - недовольным тоном ответил Сергей.      - Это, что же, по выражению твоего лица я должен видеть?      - Знаешь ведь. - Синицын не улыбнулся шутке товарища. Его лицо оставалось хмурым.      Муратов внимательно посмотрел на друга.      - Стоун сказал, что экспедиция последняя.      - Знаю. И не согласен с их решением.      - Вас встречает Гианэя, - сказал Муратов, уверенный, что эти слова поразят Синицына.      Но он ошибся. На лице Сергея ничего не отразилось при этом известии.      - Зачем ей это понадобилось? - спросил он равнодушно, явно не интересуясь ответом.      - Загадочная история. - Муратов коротко рассказал о последних событиях, связанных с Гианэей.      Синицын и тут остался равнодушным.      - Об этом стоит подумать, - только и сказал он. - Знаешь, что, Витя, не говори со мной о Гианэе. Меня раздражает даже звук ее имени. Я не знаю причин ее молчания, но когда подумаю, что стоит ей захотеть...      К прибывшим подошел Стоун.      - Ты где остановился? - поспешно спросил Синицын. - Ага! Я приду к тебе сегодня вечером, часам к восьми. И тогда мы подробно поговорим обо всем. А сейчас, извини, некогда.      Муратов отошел.      Разговор между Мариной и Гианэей, который он несколько минут назад слышал, неопровержимо доказывал, что Гианэя интересуется результатами лунных экспедиций, что не случайно оказалась она в Селене именно сегодня.      Знает, все знает!      Он медленно подошел к обеим девушкам. И неожиданная мысль пришла ему в голову, заставив на мгновение остановиться: "А что, если спросить Гианэю прямо?"      Он чувствовал, что напрасно задает себе этот вопрос, что решение им уже принято. Нет никаких сил сдерживаться и чего-то ждать. Стоун и ученый совет чрезмерно осторожны. Что плохого может произойти? Ну, не ответит и только.      "Э! Будь что будет!" - подумал он.      - Гианэя! - От волнения Муратов не заметил, что говорит по-испански. - Я очень прошу вас ответить мне на один вопрос. Он очень важен для всех нас и особенно для меня лично. Вы должны ответить, если вы мне друг. Искусственные спутники, направленные к нам вашими соотечественниками, находятся сейчас на Луне?      Марина в полной растерянности, но с тайной радостью услышала этот неожиданный вопрос. Ее брат решительно и просто разрубал завязавшийся узел.      Гианэя опустила голову. Она поняла все, что сказал Виктор, и не скрывала, что поняла. Было видно, что в ней происходит какая-то мучительная борьба.      А когда наконец она подняла голову и посмотрела на Виктора, он увидел, что длинные темные глаза гостьи полны слез. Никто и никогда не видел, чтобы Гианэя плакала.      - Да, - ответила она едва слышно.      Муратов перевел дыхание, волнение душило его.      - Почему вы молчали? - спросил он, с трудом справляясь с голосом. - Вы же знали, как это важно для нас.      Она ответила еще тише:      - Я боялась. Я хотела сказать давно, но вы все не шли. Но теперь я не боюсь. Я давно поняла, что Риагэя был прав. Я погубила себя, но спасаю вас.            4            Седьмая экспедиция на поиски таинственных спутников-разведчиков собралась быстро. Теперь больше, чем когда бы то ни было следовало торопиться. Там же, на ракетодроме, после долгого и томительного молчания, Гианэя прибавила несколько слов, имевших огромное значение для космической службы.      Ответив, вероятно, неожиданно для самой себя на вопрос Муратова, Гианэя заторопилась уехать. Она явно опасалась дальнейших вопросов с его стороны, быть может, жалела о своей откровенности, была расстроена и сильно взволнована.      Муратов проводил их до вечемобиля. Он понимал, что нельзя спрашивать Гианэю ни о чем: она не ответит больше ни на один вопрос. А ему хотелось и было очень нужно задать ей этот вопрос, единственный и чрезвычайно важный.      И вдруг Гианэя сказала сама, сказала именно то, что он хотел спросить.      Уже сидя в машине, она протянула ему руку, впервые ответила на пожатие, как-то робко и застенчиво улыбнулась.      - Я должна предупредить вас, - сказала она так тихо, что он едва расслышал. - Будьте очень осторожны. Наши (она произнесла длинное слово на своем языке, очевидно, означающие "спутники" или другое, более правильное название разведчиков) опасны, и к ним нельзя приближаться. Уничтожьте их!      Она откинулась на сиденье и закрыла глаза. Страдальческие складки легли у краев ее губ, и все лицо Гианэи показалось вдруг постаревшим.      - Поезжайте же! - шепнула она Марине.      Вечемобиль умчался. Виктор остался один. Он долго смотрел вслед машине. Сердце успокаивалось, билось ровнее и медленнее.      Итак, полный успех! Порыв, необдуманный и рискованный, дал неоценимый результат. Спутники - на Луне, и Гианэя сама советует уничтожить их, не приближаясь к ним.      Муратов отправился искать Стоуна.      Председатель ученого совета и участники шестой экспедиции еще не уехали из космопорта. Сообщение Муратова было встречено всеми с удивлением и радостью.      Несколько часов спустя Муратов долго разговаривал по радиофону с сестрой. Марина рассказала, что Гианэя сразу по приезде домой легла в постель и просила не тревожить ее.      - Она выглядит спокойной, но очень мрачной. Что-то угнетает ее, лишает покоя. Мне кажется, она раскаивается в том, что сбросила маску.      - На каком языке она разговаривает с тобой? - спросил Муратов.      - На своем, как всегда. А я не решаюсь заговорить с ней по-испански.      - И не надо. Она сама скоро перейдет на испанский язык. Вот увидишь!      - Гианэя хочет сегодня уехать.      - Куда?      - Ей безразлично, лишь бы подальше отсюда.      - Да, я понимаю. Она мучается, нарушив закон своей родины. Но ведь ты сама слышала, как она сказала , что давно решила стать откровенной и что ей мешало мое отсутствие. Чем ты это объясняешь?      Марина ответила не сразу.      - Может быть, здесь играет роль твое сходство с ней.      - Так можно додуматься до того, что Гианэя любит меня. - Муратов улыбнулся вспомнив реплику Сергея на ракетодроме.      - Возможно, что это и так, - совершенно серьезно ответила Марина.      - Чепуха! Когда-нибудь мы узнаем причину ее особого расположения ко мне. Это очередная загадка Гианэи. Значит, сегодня вы уезжаете?      - Да. Я предложила ей посетить Японские острова, где она еще не была. И Гианэя впервые согласилась лететь. Ей, очевидно, не терпится поскорей уехать отсюда.      - Ну что ж, - сказал Муратов. - Счастливого пути! И еще два слова. Предсказываю тебе, что Гианэя очень скоро снова обо мне вспомнит. Она заговорила и захочет рассказать обо всем.      Он выключил радиофон.      И в тот же вечер пришло письмо. Оно было от Гианэи.      Записка, вложенная в тот же конверт, пояснила, что письмо написано Гианэей перед самым отъездом в аэропорт.      "Она совсем успокоилась, - сообщала Марина. - Ведет себя как всегда, шутит и полностью перешла на испанский язык. Говорит абсолютно свободно, будто всю жизнь говорила по-испански. Это очень удивляет меня. А тебя? Странно, не правда ли? Я не очень довольна и сказала это Гианэе. Она поняла причину и обещала ежедневно давать уроки своего языка. И, кажется, собирается делать это в полном объеме. Наконец-то!"      Письмо Гианэи было коротко.      "Виктор! - писала Гианэя. - Вы заставили меня сказать больше, чем я хотела. Но я об этом не жалею, боюсь только: не слишком ли поздно? Люди Земли не заслуживают участи, которую им готовили. Я была связана клятвой и нарушила ее. Для меня это означает вечное пребывание на Земле. Но я и не хочу возвращаться, даже если бы это стало возможно. Я сказала и должна дополнить свои слова, иначе они будут для вас бесполезны. То, что вы ищете, невидимо для глаз человека Земли. Я знаю это со слов Риагэи. Что вам надо делать, не знаю. Придумайте сами.      Гианэя".      (продолжение следует в N17) **********************************************************************      N 18. 1963                  10            Еще час вездеходы шли том же направлении. По-прежнему не попадалось ни одного места, удобного для расположения невидимой базы. И хотя никто не рассчитывал на столь быстрый успех, невольно появилось чувство разочарования.      Часы показывали ровно двенадцать, когда Стоун остановил свою машину.      - Дальше искать бесполезно, - сказал он.      - А местность как раз становится все более подходящей, - отозвался Синицын из второй машины.      - Да, но мы должны верить Гианэе. Муратов, - прибавил Стоун, - вы хотели видеть Землю. Посмотрите назад!      В той стороне, где находилась станция, низко над вершинами почти наполовину опустившегося за горизонт горного хребта висел в небе ярко сверкающий полумесяц. В сравнении с привычным полумесяцем Луны на небе Земли он выглядел огромным. Багровое кольцо атмосферы, освещенной Солнцем сзади, позволяло отчетливо различать темную, ночную, половину земного шара. Диск Солнца висел недалеко, немного выше.      Луна, звезды и Солнце одновременно!      - Спросите у нее, - сказал Стоун, - надо ли нам искать дольше?      Гианэе удивилась, выслушав вопрос.      - Почему вы спрашиваете об этом у меня? - ответила она. - вы сами должны знать, что делать и как поступать.      - Мы спрашиваем вас потому, - объяснил Муратов, - что основываемся на ваших словах, вернее, на словах Риагэи. Он, кажется, говорил, что база расположена в таком месте, откуда никогда не видно Земли.      - Почему "кажется"?      - Не обращайте внимания. Это просто неудачная фраза. Он говорил так?      - Да. И все же я не понимаю, почему вы спрашиваете у меня, - упрямо повторила Гианэя.      Муратов почувствовал, что логика на ее стороне.      - Мы хотим, чтобы вы вспомнили точнее, - сказал он, - это для нас крайне важно.      - Я ничего не могу прибавить к тому, что уже сказала.      Стоуну передали содержание разговора.      - Если мы будем искать дальше, - сказал он, - то нет никаких оснований не искать и во всех других местах, как мы это делали раньше. Мне кажется, что следует принять слова Риагэи как истину и основываться только на них. Каково мнение остальных?      Все согласились со Стоуном.      - Тогда, - резюмировал он, - поворачиваем обратно. Будем опять с прежней внимательностью осматривать все, что попадется на пути, чтобы у нас была полная уверенность: в этой стороне базы нет.      Но еще до решения Стоуна Муратов уже знал, что поиски на сегодня закончены. Гианэя сказала ему, что устала и никуда не поедет.      - Это - очень скучное занятие, - сказала она. - Я сожалею, что прилетела сюда.      - Но завтра вы поедете?      - Конечно. И завтра и в следующие дни. Надо быть последовательным, - повторила она полюбившееся ей слово. - Я давно так не уставала, - прибавила она, помолчав, - хотя ничего не делала.      - Безделье утомляет иногда больше, чем работа, - сказал Муратов. - Идите в бассейн. Купание вас освежит.      - Идемте вместе, - неожиданно предложила Гианэя.      Муратов смутился.      - Это не совсем удобно, - сказал он.      - Но почему? - Гианэя казалась искренне удивленной. - Я не могу понять этого. Марина говорила, что у вас не принято совместное купание мужчин и женщин. Но я сама видела, как на море купаются вместе. И когда я надеваю купальный костюм, Марина разрешает мне плавать в бассейне при всех. В чем тут дело? Объясните мне, Виктор! Я очень хочу понять вас.      В который раз за последние дни Муратов почувствовал, что стоит на пороге одной из загадок, связанных с Гианэей. Это была незначительная, по сравнению с другими, но все же загадка. И поскольку Гианэя спрашивала сама, была надежда разрешить ее.      Он собрался с мыслями, чтобы разъяснить ей земную точку зрения.      - Это объясняется многими причинами, Гианэя, - сказал он. - Я думаю, что основная в том, что люди привыкли закрывать свое тело одеждой. Веками вырабатывалась точка зрения, что ходить обнаженными нельзя. Укоренившийся в сознании обычай - большая сила. Теперь, - прибавил он, - вам понятнее? На море купаются в купальных костюмах. Это все же одежда. И обычай соблюден.      Он думал, что вполне удовлетворительно разрешил ее недоумение.      - Вы мне ничего не объяснили, - сказала Гианэя неожиданно для него. - Но, кажется, я сама догадалась, в чем тут дело. По-вашему, купальный костюм закрывает тело и его не видно. Так?      И внезапно Муратов все понял сам. Ее вопрос открыл ему истину.      Вот оно что! Он забыл о тепловом излучении всех живых тел, излучении, которое Гианэя и люди ее планеты воспринимают как свет, который они видят.      В их мире одежда служила только для защиты от холода и пыли. Люди всегда видели друг друга, независимо от одежды.      После ужина Муратов снова сидел в комнате Гианэи и беседовал с ней. Она сама попросила его прийти.      Виктор не чувствовал больше никакого смущения в ее присутствии. Простая логика говорила, что Гианэя смотрит на все иными глазами, чем люди Земли.      Он успел уже рассказать всем о своем очередном открытии, и новость никого не удивила.      - Так и должно быть, - сказал Токарев. - Тепловое инфракрасное излучение проходит сквозь ткани, и Гианэя, конечно, видит то, что скрыто от наших глаз. Но видит иначе, чем при отсутствии покровов. Было бы очень интересно, если бы Гианэя нарисовала в красках человека так, как она его видит.      - Да, но у нас нет красок для передачи инфракрасного цвета, - сказал Стоун. - Вполне возможно, что он воспринимается Гианэей не таким, каким мы видим его на инфракрасном экране.      В беседе Муратов попытался выяснить этот вопрос.      - Право, не знаю, как вам объяснить, - ответила Гианэя. - Этот цвет смешивается с другими, и его трудно выделить. Потому я и рисую только карандашом. У вас нет нужных красок. Именно это и натолкнуло меня на мысль, что вы видите не так, как мы. А объяснить, как выглядит цвет, которого вы никогда не видели, невозможно.      - Значит, - сказал Муратов, - вы сразу определяете температуру тела, с одного взгляда.      - У нас нет слова "температура", и мы ее никогда не измеряем. Зачем? Это и так видно.      "Вот почему она оттолкнула термометр Янсена", - подумал Муратов.      - Скажите, а когда вы подлетели к Гермесу, вы видели, что астероид обитаем?      - Да, небесные тела таких размеров холодны. Мы заметили, что от искусственного сооружения - мы тогда не знали, что это такое, - исходит свет двух видов. Искусственный, холодный, и живой, теплый. Мы поняли, что там есть живые существа, конечно, люди.      - С вашей стороны, - сказал Муратов, обрадованный подвернувшейся возможностью выяснить еще что-нибудь, - было все же рискованно высаживаться из корабля без запаса воздуха.      - Это была ошибка. Но мы очень нервничали.      - Зачем вы покинули корабль? - в упор спросил Муратов.      Гианэя долго молчала, словно обдумывая, что ответить.      - Не сердитесь, - сказала она наконец. - Но мне не хотелось бы отвечать вам на этот вопрос.      Муратов был глубоко разочарован, но ничем не показал этого.      - Тогда, конечно, не надо, - сказал он. - Я спросил случайно.      - Зачем вы говорите неправду? - мягко сказала Гианэя, дотрагиваясь до его руки. - Вы очень хотите это узнать и спросили не случайно. Но поверьте, Виктор, вы это узнаете. Но не сейчас. Я не могу.      Она произнесла "не могу" с таким очевидным отчаянием, что Муратову стало жаль ее.      - Не думайте об этом, Гианэя, - сказал он. - Вас никто ни к чему не принуждает. Поступайте, как находите нужным. Конечно, вы правы, и нам очень интересно многое узнать у вас. Скажите, когда захотите. И простите меня за нескромное любопытство.      Снова он увидел слезы на ее глазах.      - Вы очень хорошие люди, - тихо сказала Гианэя. - И я начинаю любить вас.      На следующее утро те же четыре вездехода, с тем же экипажем вышли из гаража. Уверенность в успехе сильно возросла. Муратову удалось накануне перевести беседу на Риагэю. И Гианэя вспомнила подробности слышанного ею на борту звездолета разговора. Из этих подробностей вытекало, что база может находиться только внутри кратера Тихо, у подножия горного хребта, с северной стороны.      Муратов не пытался, а Гианэя не проявляла инициативы говорить о самом Риагэе, как о человеке, и речь шла только о его высказываниях.      А личность Риагэи очень интересовала "землян". Этот человек, которого никто уже никогда не увидит, сыграл огромную роль в событиях, связанных с Гианэей и спутниками-разведчиками. Его воля изменила весь ход этих событий.      - Нарисуйте его портрет, - попросил Муратов. - Мы хотим видеть черты его лица.      - Лично вам, - с улыбкой ответила Гианэя, - для этого достаточно посмотреть в зеркало.      Муратов многое понял в эту минуту....      Поисковая экспедиция второго дня началась почти с уверенностью, что будет успех.      Не успели отъехать и пятнадцати километров от станции, как Гианэя резко наклонилась вперед, протянула руку и сказала:      - Вот то, что вы ищете!            ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ      1            Здание стояло на вершине холма.      Огромный город раскинулся у его подножия. Он был так велик, что даже из окон верхних этажей, с высоты двухсот метров, не было видно окраин. Со всех сторон тянулись до горизонта и исчезали за ним бесконечные квадраты разноцветных крыш.      Здание, стоявшее на холме, было видно отовсюду, с любого места в городе. Оно было совсем не похоже на другие.      Больше всего оно напоминало памятник, выстроенный как будто из одного стекла двух оттенков голубого цвета. Более темные, синеватые, полосы составляли каркас, более светлые, казавшиеся кое-где почти белыми, - проемы окон. И те и другие были расположены наклонно, и все здание в целом словно ввинчивалось в небо.      А над куполом крыши, хорошо видная отовсюду, "парила" в воздухе гигантская белая статуя.      Женщина в коротком платье с развевающими волосами, с закинутой назад головой протягивала руки к небу. Ее облик выражал страстный призыв, направленный к кому-то, находящемуся за синей завесой неба, в безднах Вселенной.      Здание было очень велико, но снизу, из города, казалось небольшим и узким, точно скрученная, в спираль игла.      Люди Земли сказали бы, что оно похоже на штопор.      Город был одним из древних, насчитывающих тысячи лет своей истории столиц этой планеты.      В этот день в нижнем этаже здания, в огромном зале, залитом лучами высоко стоявшего оранжевого "Солнца", происходило большое собрание.      Вокруг огромного стола, стоявшего посреди зала, сидело более ста человек, мужчин и женщин.      Их одежда была очень похожа. Женщины носили платья, мужчины - короткие туники.      Все были в белом, кроме одного.      Различной густоты зеленый оттенок их кожи, косо посаженные глаза, приподнятые у переносицы, высокий рост как мужчин, так и женщин, все было бы знакомо человеку Земли, и он безошибочно угадал бы в этих людях соотечественников Гианэи.      А если бы здесь могла оказаться Марина Муратова, то она узнала бы и язык, на котором говорили все эти люди.      Но, узнав, поняла бы, что этот язык не совсем тот, на котором говорит Гианэя, что он чем-то отличается, хотя в основе и тот же.      И человек, отличающийся от других своей одеждой, так же, видимо, затруднялся в понимании этого языка и иногда переспрашивал.      Тогда поднимался один из мужчин и повторял сказанное, но уже на точно таком же языке, на котором говорила Гианэя.      На высоком стуле, возвышаясь над всеми, сидел совсем еще молодой человек с узкими, словно прищуренными глазами, одетый так же, как и все остальные.      Он, не мигая, пристально смотрел на стоявшего напротив него иначе одетого человека, того, кто не всегда понимал, что ему говорили, и который сам говорил на языке Гианэи.      Этот человек имел все отличительные черты соплеменников Гианэи, но был немного ниже остальных. Зеленый оттенок его кожи был мало заметен, скрытый сильным загаром. На нем была не туника, а что-то вроде широкого плаща, сверкающего в оранжевых солнечных лучах червонным золотом. Его голова не была обрита, и черные волосы, отливающие изумрудом, спускались ниже плеч.      Молодой человек с узкими глазами, очевидно, председательствовал на этом собрании.      Его неотступный взгляд смущал человека в золотом плаще, он часто не выдерживал и отводил глаза, но каждый раз, точно притягиваемый магнитом, снова поворачивался к нему.      В эти мгновения все видели, как в темных глазах человека в плаще вспыхивали искры не то вызова, не то тщательно скрываемого страха.      И каждый раз, заметив эту искру, молодой председатель улыбался.      В его улыбке было презрение, насмешка, гнев, но не было ненависти. Казалось, что именно это отсутствие ненависти больше всего смущало человека в плаще.      Он все время стоял. Видимо, так было нужно, потому что возле него не было стула. Стоял уже долго, в то время как остальные сидели.      Это походило на суд. И действительно, это был суд.      Судили не только этого человека, а других, к числу которых он принадлежал и которых не было сейчас в этом зале. Судили не людей, а дело, которое хотели совершить эти люди.      - Итак, - сказал председатель, по-прежнему пристально глядя в лицо "подсудимого", - ты все рассказал нам, Лиагэя, ничего не утаивая?      - Да, все! Больше мне нечего прибавить. И я готов принять смерть.      - Мы это видим. - Молодой председатель жестом указал на одежду Лиагэи. - Но ты поторопился. Три дня ты на родине. Неужели ты не заметил, что находишься в ином мире? Неужели, - продолжал председатель, - ты не понял ничего из того, что увидели твои глаза? Или, может быть, ты не хочешь ничего понять? Но ты поймешь, Лиагэя. Мы не убьем тебя, как сделали бы это вы на нашем месте. Давно уже погасли и исчезли из памяти людей ваши костры. Ты будешь жить среди нас.      - Значит, вы не отпустите меня обратно?      - Нет. Ты останешься здесь навсегда. Космос не место для таких, как ты. Туда надо отправляться с чистыми мыслями и незапятнанными руками. Тебе придется трудиться, Лиагэя. Вероятно, в первый раз в жизни, - тоном величайшего презрения прибавил он. - И от тебя самого будет зависеть, чтобы люди забыли, кто ты и какое черное дело пытались вы осуществить.      - Пытались? - По губам Лиагэи впервые за это утро скользнула улыбка.      - Ты хочешь сказать, что ваше дело уже сделано? Ты снова ошибаешься, Лиагэя. Ты забыл, что за время твоего отсутствия на нашей планете сменилось десять поколений. Они жили не зря. С нашей точки зрения, ваши корабли космоса - неуклюжие лодки. Мы будем на этой планете... как ты ее назвал?      - Лиа.      - Мы будем на Лиа очень скоро. И зло не осуществится. А если мы опоздаем, - глаза молодого председателя сверкнули, - вы ответите за это.      - Это означает, что вы сожжете меня не сейчас, а немного позже, вот и все.      - Я сказал, ты будешь жить. Мы не меняем своих решений и не лжем, как вы.      Лиагэя опустил голову.      - Я сказал вам только правду.      - Мы это знаем.      - Откуда вы можете это знать?      - Откуда? - Председатель указал на сидевшего рядом с ним пожилого человека. - Специально для тебя мы пригласили медика, так как хорошо знали, с кем имеем дело. Ты отстал от науки, Лиагэя, и это не удивительно. Твое счастье, что ты был правдив.      - А если бы это оказалось не так? - с вызовом спросил Лиагэя.      - Тогда нам пришлось бы заставить тебя говорить правду.      - Пыткой? Этим меня не испугаешь.      Председатель несколько минут сидел молча, видимо, пораженный этими словами. Потом он обвел взглядом всех сидевших за столом. Почти все смеялись.      - Видишь? - спросил он. - Это наш ответ, Лиагэя. Трудно тебе будет у нас. Ты первобытный зверь. И так будут смотреть на тебя все, пока ты не изменишь своих взглядов. Советую тебе сделать это как можно скорей. Мы поняли, что ты сказал, но большинство людей на планете совсем не поняли бы. Ты в другом мире, Лиагэя, пойми это.      - А что вы сделаете с нами, если не опоздаете? - вместо ответа спросил Лиагэя.      - Мы вернем вас всех обратно. И все улетевшие когда-то и их дети, родившиеся в это время, - все будут жить на родине. И трудиться. Привилегированное положение твоей касты придется забыть, Лиагэя.      Глаза Лиагэи блеснули ненавистью.      Председательствующий рассмеялся.      - Если бы я жил во времена вашего отлета, - сказал он, - ты, вероятно, не стал бы и говорить со мной. Времена изменились. И вы сами знали, что они должны измениться. Зачем иначе было вам улетать на поиски других планет?      - Мы сделали это для того, чтобы спасти будущие поколения, - гордо ответил Лиагэя.      - Лжет или говорит не то, что думает, - сказал тот, кто был медиком.      - Видишь, Лиагэя. Стоило тебе уклониться от правды, и это сразу обнаружилось. Я скажу за тебя правду. Вы улетели для того, чтобы сохранить свою касту в предвидении неизбежной расплаты. Вы знали, что дни вашего господства над планетой сочтены. И вы решили переселиться на другую планету, где вы снова могли стать господами, могли жить за счет других. Колонизация - дело длительное.      Лиагэя поднял голову.      - А вы, - с силой сказал он, - вы, благородные и правдивые, не терпящие зла, что делаете вы? Обрекаете население планеты на гибель? Вы знаете, что на планете нет места для увеличивающегося населения, и отталкиваете руку помощи, которую мы протягиваем вам. Если бы ты был прав, Виая, так, кажется, тебя зовут, зачем мне было возвращаться сюда?      - Неискренен, - спокойно сказал медик.      - Знаю. - Председатель насмешливо улыбался. - И все это знают. Нет, Лиагэя, - сказал он. - Ты вернулся не потому. Тебя послали за людьми. Вы нашли дикую планету. Она требует много труда. И это вам не по вкусу. Тогда вы отправились на поиски другой. Вы нашли Лиа. Там все готово, есть города, дороги, заводы. Вам это больше понравилось. Но население Лиа уже не дикое, и оно вам не подчинится. Тогда вы решили уничтожить население планеты. Решение, вполне соответствующее вашему моральному облику. Но что бы вы стали делать там одни? Вам нужны люди. И ты прилетел только для того, чтобы обмануть нас, увлечь за собой тысячи людей, которым предстояло бы работать на вас. Но вы просчитались, Лиагэя. Такой ценой мы не хотим спасения от перенаселения нашей планеты.      Лиагэя молчал. Его лицо пылало, но глаза как-то сразу потускнели.      Потом он поднял голову и сказал без ненависти, усталым тоном:      - Вы хорошо использовали время. Мне жаль, что мы не придавали значения словам Риагэи.      - Риагэя? - удивленно сказал председатель. - Я помню это имя. Он был командиром вашей эскадрильи и вашим сообщником.      - Времена меняются, - ироническим тоном повторил Лиагэя слова самого Виаи. - Что еще вы хотите от меня?      - Ничего. Ты свободен, Лиагэя.      - Тогда я сам задам тебе один только вопрос. Почему ты сказал, что вы не нуждаетесь в спасении? Или население планеты стало уменьшаться под вашим правлением?      - Нет, оно увеличивается, и быстрее, чем это было в твое время, под вашим правлением, - ответил Виая. - Но я тебе уже сказал, что десять поколений, проживших без ига вашей касты, прожили не зря. Ты знаешь, Лиагэя, как тщательно хранили вы секреты вашей силы, в том числе и технику космических полетов. Вы все увезли с собой. И были уверенны, что "низшие существа" никогда не откроют ваших секретов. Немного времени понадобилось, чтобы намного превзойти вашу технику. Чьими руками строили вы свои корабли? Эти руки остались на планете. А разум вы считали своей привилегией. Самая большая ваша ошибка, Лиагэя! Отвечаю на твой вопрос. Проблема перенаселения, которая вас нисколько не интересовала, хотя ты и сделал попытку убедить нас в обратном, заставила наших предков предпринять то, что ты хотел поставить в заслугу вам. Мы сами отправились в космос, случайно в другую сторону, чем вы. Ведь мы не знали, куда вы направились. И мы нашли братьев по разуму, которые поняли нас и предложили нам свою помощь. Теперь уже близко время массовой иммиграции на новую родину, подготовленную совместными усилиями двух планет.      - Значит, вы все-таки собираетесь заселять чужую планету?      - Необитаемую. Я вижу по выражению твоего лица, что ты не видишь здесь разницы. По-твоему, низшие существа, населяющие Лиа, не заслуживают ни жалости, ни снисхождения, если затронуты интересы таких "высших" существ, как ты. Но, с нашей точки зрения, низшее существо - это ты сам и твои сообщники. И я не верю твоим словам, что обитатели Лиа - дикари. Твои рассказы об этой планете опровергают это утверждение. Пройдет немного дней - и наш корабль улетит туда. Я знаю, что мы встретим там братьев.            2            Долог путь по дорогам Вселенной.      А если экипаж корабля снедает тревога и нетерпение, он кажется еще длиннее.      Они не могли провести большую часть пути во сне. Они жили в обычном режиме дня, половину бодрствовали, половину спали, и нечем было наполнить пустоту времени.      Их было четверо.      Идея влекла их вперед, к далекой цели. Ради идеи жертвовали они собой. У них не было надежды вернуться обратно. Они улетели с родной планеты навсегда. Вернуться они не могли потому, что не знали, как управлять кораблем, как найти путь в безграничной пустоте.      Корабль вели автоматы.      Умные, осторожные, чуткие, они вели корабль по намеченной трассе, проложенной не теми, кто был на борту, а другими. Теми, кто построил корабль, умел управлять им, знал, как находить дорогу в космосе.      Никого из таких людей не было на борту звездолета.      Автоматы были надежны. Они знали больше своих теперешних хозяев и с равнодушием машины изменили прежним.      Корабль летел по точно рассчитанному курсу. Что бы не случилось, какие бы препятствия ни возникли на пути, "командир" корабля в доли секунды примет решение и избежит любой опасности.      Четыре человека, составляющие экипаж корабля, хорошо это знали. И они боялись даже подойти к двери отсека управления. Дверь была плотно закрыта, и желтой краской на ней был нарисован косой крест. Для того, чтобы никто не мог случайно проникнуть в запретную зону.      Все зависело от "командира". Его механический мозг был единственной надеждой на успех, единственной гарантией достижения цели, единственным шансом на жизнь.      Четверо не были уверенны, что посадка произойдет так же благополучно, как взлет. Они не знали, умеет ли "командир" опускать корабль на планету. Они только надеялись на это.      И они часто бросали взгляды на большой, герметически закрытый ящик, окрашенный в ярко-желтый цвет, стоявший в середине центрального помещения исполинского корабля.      В этом помещении четверо проводили все время, только изредка покидая его. Здесь они жили, питались, спали и беседовали, хотя это помещение и не было жилым.      Но они "жались" друг к другу, стремились всегда быть вместе, помогали друг другу преодолевать невольный страх перед окружающим их со всех сторон бесконечным простором Вселенной.      Каюты корабля, предназначенные для членов экипажа, все были одиночными, рассчитанными на одного человека.      Утонченный комфорт этих кают не привлекал новых хозяев. Все было им чуждо, непривычно и глубоко ненавистно.      Они ненавидели каждый предмет на корабле и самый корабль. Все, кроме желтого ящика. Это было единственное, что принадлежало не прежним хозяевам, а им самим, было сделано ими, заключало в себе известную им цель.      Желтый ящик - это были "они сами". Потому что если им не суждено будет живыми достигнуть цели, содержимое ящика сделает все за них.      В любом случае задача должна быть выполнена.      Ящик был тяжел, массивен и очень крепок. Если корабль разобьется, он уцелеет.      Это было главное.      И за долгие годы пути они привыкли смотреть на ящик, как на пятого члена экипажа. И назвали его ласково, человеческим именем - "Григо".      На корабле было все.      Длинные аллеи, полные растительности, приглашали к прогулкам. Уютные салоны, игральные и спортивные залы, бассейны для купания, читальни и зрелищные установки звали к развлечению и отдыху. Астрономические пункты, кабинеты и лаборатории предоставляли все удобства для научной работы. И возле каждой каюты находилось голубое помещение с продолговатым бассейном, сейчас пустым.      Четверо пользовались только аллеями. Им необходимо было физическое движение. И они бегали по аллее каждый "день", в определенное время.      До всего остального они не дотрагивались.      Но они охотно воспользовались бы голубыми помещениями и стоявшими в них бассейнам. Время полета было пыткой. Но бассейны были пусты. А если и были бы заполнены, то все равно не могли бы ничем помочь. Четверо не знали, как вызвать анабиосон и как из него выйти. Эта техника была им совершенно не известна.      Четверо были первыми людьми своего народа, проникшими в космос. И они ничего не знали и ничего не умели делать в космосе. Ненависть вела их и руководила их поступками.      Ненависть и любовь.      Бывшие хозяева корабля - это были те, кого они ненавидели. Свобода и жизнь - это было то, что они любили.      Но существовало еще и третье - неведомые люди неведомой планеты. Им угрожали те, кого ненавидели четверо. И четверо спешили на помощь неведомым людям и невольно, не зная их, любили, как братьев, попавших в такую же беду, как они сами.      Но главным была для четверых все-таки не любовь, а ненависть. Их родина была теперь свободна и могла жить, как жила прежде, до появления "ненавистных".      Сорок три врага избежали справедливой кары. Их надо было настигнуть и уничтожить.      Если они вернутся и узнают, что произошло в их отсутствие, они отомстят за смерть своих собратьев.      Сорок три не должны были вернуться.      Четверых не смущало, что их всего четверо. Будь их в десять, в сто раз больше, они все равно не смогли бы справиться с могучими пришельцами. "Ненавистные" были сильнее. Им подчинялись силы, еще неизвестные и недоступные народу, к которому принадлежали четверо.      И они надеялись только на помощь тех, к кому спешили на помощь сами. Совсем недавно на родной планете четверых никто не думал о существах иных планет, иных человечеств. Никто не задумывался еще о тайнах мироздания. Они были дети природы, добрые и доверчивые. Их техника была примитивна, знания ограничены, жизнь проста.      Природа планеты была богата и разнообразна. Она щедро давала своим детям все, в чем они нуждались. Люди не испытывали ни голода, ни жажды, ни холода. Не было хищных животных, не от кого было защищаться. (Прим. Странно, что они вообще развились, как разумный вид.) И почти полное отсутствие борьбы за существование сослужило им плохую службу. Их разум застыл. И никто из них не помнил другого времени, других условий.      Они не знали, есть ли на планете другие люди, кроме них. Время исследования планеты еще не наступило. Огромный остров, на котором с незапамятных времен жили несколько десятков тысяч людей их народа, со всех сторон был окружен океаном.      Поколение за поколением "нежилось" в колыбели природы. Разум дремал, и ему нужен был внешний толчок, чтобы пробудиться.      Таким толчком явились пришельцы.      Три поколения прожили под игом.      "Ненавистные" относились к коренному населению с холодной жестокостью. Они заставили выстроить для себя целый город. Тех, кто противился, уничтожали.      Они были сильны знанием и техникой. Их было мало, и они управляли страхом.      Чтобы сохранить жизнь, надо было приспосабливаться. Появилась борьба за существование.      И всего за три поколения обитатели острова неузнаваемо изменились. Они многое поняли и многое узнали. Их развитие сделало резкий скачок.      Пришельцы не собирались учить покоренных. Но они нуждались в их труде и вынуждены были немного ознакомить их со своей наукой и техникой.      С глубоким презрением относясь к жителям острова, пришельцы недооценили природную остроту ума, сообразительность и способности своих рабов.      И поплатились за это.      Никто не знал, откуда явились пришельцы, что им надо здесь, какую цель они преследовали.      Их нетрудно было уничтожить сразу. Но жители острова радушно встретили неведомых существ, совсем не похожих на них самих, когда восемь гигантских кораблей опустилась на острове. А потом было уже поздно. Понадобилось много времени, чтобы научиться настолько, что стало возможно обратить технику пришельцев против них самих.      "Ненавистные" - так прозвало пришельцев первое поколение, оказавшееся в их власти. Так же называло их и нынешнее, четвертое поколение островитян.      Три поколения сошло в могилу. А пришельцы были все те же. Казалось, они властвовали и над смертью. Ни один из них не умер за время пребывания на острове. Наоборот, их число увеличивалось: рождались дети.      Но пришельцы не были бессмертны. В этом убедились островитяне, когда долго накапливающийся гнев вылился в восстание и все, кроме сорока трех улетевших, были поголовно уничтожены.      Сорок три ускользнули случайно. Они покинули планету, ничего не зная о готовящемся восстании.      Один из пришельцев улетел еще раньше.      Из восьми кораблей на острове оставались шесть.      Пришельцы очень берегли свои корабли и заботились о них. Собирались ли они все улететь с планеты? Этого никто не знал. Островитяне давно потеряли надежду на избавление.      Четверо летели в неведомую даль.      Но они знали, с какой целью улетели сорок три, которых они хотели настигнуть.      "Ненавистным" мало было одной планеты, они готовились покорить вторую. Островитяне считали свой остров "всей" планетой.      Среди пришельцев были разные люди. Некоторые из них хорошо относились к местному населению, "снисходили" до разговора, отвечали на вопросы.      Был один из пришельцев, которого островитяне даже любили, но он улетел вместе с сорока тремя.      Его звали Риагэя.      Если бы он остался, его пощадили бы.      Он часто говорил с людьми и многое открыл им.      С какой целью? Они не знали.      Четверо были убеждены, что неизвестная им планета подобна их собственной, что обитатели этой планеты окажутся под игом "ненавистных".      Им надо все рассказать, предупредить их о грозящей им участи.      Четверо могли это сделать.      Давно, еще при жизни второго поколения, три корабля пришельцев покинули остров и потом вернулись. Вернулись с тем же экипажем.      Среди них был один, которого звали Дея. У него была дочь по имени Гианэя.      Отец привез из экспедиции новый, никогда ранее никем не слышанный язык.      Пришельцы заставляли островитян не только работать на своих стройках, но и обслуживать себя. В каждом доме были слуги из местного населения.      В доме Деи таким слугой работал Мериго, молодой человек с прекрасной памятью, один из тех четверых, кто летел сейчас к неведомой цели. Но теперь он был уже не молод.      Дея обучал свою дочь новому языку. В его доме этот язык слышался чаще, чем язык "ненавистных", на котором говорили все.      Зачем это было нужно, Мериго не знал, но он невольно сам выучил этот язык.      Дея называл его "испанским". И Мериго вскоре узнал, что это язык той планеты, куда летали Дея и его спутники.      А когда выросшая Гианэя улетела в числе сорока трех, Мериго понял, зачем обучали ее чужому языку. Она должна была говорить с местным населением.      Он видел, что Гианэя не хотела улетать с острова. Она плакала, но пришельцы были жестоки не только к покоренным островитянам, но и друг к другу. Даже отец к дочери.      Много раз пришлось Мериго и другим слугам Деи испытать на себе жестокость хозяев. За малейшую провинность их избивали, а трое заплатили даже жизнью за ничтожную вину. Их сожгли живыми.      Так погибла сестра Мериго. И он остро ненавидел пришельцев и все, что было с ними связано.      Мериго первым узнал об отлете "ненавистных" к другой планете.      Лететь должны были два корабля. Но потом почему-то улетел только один.      Второй остался, полностью подготовленным. Видимо, он должен был стартовать несколько позже.      Но не успел. Произошло восстание.      "Ненавистные"ничего не делали сами. И к подготовке обоих кораблей они привлекали рабов. Самых развитых и "образованных".      Техника была им, конечно, неизвестна и непонятна. Куда улетал корабль, они не знали. Но им было известно, что экипажи будут в пути спать, а управлять кораблем предстояло загадочному механизму, который "ненавистные" называли "мозг навигации".      Этот мозг сам доведет корабль до цели.      Оба корабля готовились одинаково и одновременно.      А когда один улетел, а второй остался, когда было покончено с пришельцами, возник план воспользоваться этим кораблем.      У долго угнетаемого народа развилось чувство солидарности. Они хотели помочь другим избежать собственной участи.      И хорошо понимали, что нельзя оставить в живых сорок три "ненавистных".      Вернее, сорок два, так как ни у кого не поднялась бы рука на Риагэю.      Как пустить в ход механизмы корабля, они знали. Но больше не знали ничего. И даже не думали о безумии своего плана.      Четверо улетели.      Мериго должен был рассказать все тем, неведомым. И помочь трем своим спутникам говорить и понимать ответы тех людей.      Он уже сейчас учил их говорить "по-испански". Ведь если удастся живыми достигнуть цели, четверым всю жизнь придется провести на чужой планете. Кто мог указать им дорогу обратно?      Только Риагэя.      Но захочет ли он это сделать? Они не знали, как подействует на него известие об уничтожении всех его соотечественников.      Четверо были готовы никогда не вернуться на родину.      - Я снова встречусь там с Гианэей, - говорил Мериго. - Она не ждет такой встречи. И я сам, своими руками, убью ее.      Сколько оставалось еще лететь?      Они этого не знали.      Продолжение следует в N 21                  N 21            3            Вот! - сказала Гианэя. - То, что вы ищете.      Радиосвязь между четырьмя вездеходами работала все время. Ее слова услышали все одновременно. И можно было с уверенностью сказать, что все участники поисковой экспедиции на всех четырех машинах радостно и взволнованно встрепенулись, так же, как Стоун.      - Где? - спросил он.      Найти на второй день поисков! И это после почти трехлетних неудач.      - Прямо перед вами. И близко.      Муратов перевел ответ. Вездеходы остановились.      Впереди были только те же мрачные, коричнево-серые скалы, изрезанные трещинами, желтоватая пыль, толстым слоем покрывавшая почву.      Прямо впереди, метрах в двухстах, изгибался горный хребет, заканчиваясь острым выступом, с огромным нагромождением хаотически наваленных друг на друга камней - следами когда-то рухнувшей большой лавины. Глубина изгиба скрывалась в непроглядно-черной тени.      Сколько таких изгибов уже попадалось раньше!      Прямо туда, в эту тень, указывала рука Гианэи.      - Там? - спросил Стоун.      - Да, в самой глубине.      - Прожекторы! - приказал Стоун.      С четырех машин четыре сильных луча рассеяли черный мрак.      - Здесь мы не могли ничего найти, - сказал Вересов. - Так близко от станции...      - Вы уверенны? - спросил Стоун.      - Я вижу, - просто ответила Гианэя.      Как выяснилось позднее, у всех мелькнула в этот момент одна и та же мысль:      "Здесь вечная тень. Никогда это место не освещается Солнцем. Горные породы охлаждены почти до абсолютного нуля. Никакого инфракрасного излучения здесь не может быть. Как же Гианэя может что-нибудь видеть? Значит, не только инфракрасная часть спектра доступна ее зрению".      В том, что Гианэя действительно видела загадочную базу, невозможно было сомневаться.      - Какую примерно площадь занимает база? - спросил Стоун.      Выслушав перевод вопроса, Гианэя задумалась. Муратов решил было, что она не знает земных мер длины и площади, но оказалось, что Гианэя молчала по другой причине. Она просто хотела ответить точнее.      - Мне трудно определить на глаз, - ответила она наконец, - но мне кажется, что ее площадь - около шести тысяч квадратных метров.      - Значит, - сказал начальник экспедиции, - примерно восемьдесят метров на восемьдесят. Такую небольшую площадь мы можем обработать четырьмя рабочими машинами.      Он тут же отдал распоряжение, чтобы к этому месту вышел еще один вездеход с оборудованием.      - Полным ходом по нашим следам! - приказал он в микрофон. - Открытых трещин здесь нет, дорога безопасна. Предупредите Сабо. Жду через пятнадцать минут.      Прожекторы ярко освещали горные уступы в глубине изгиба. Отчетливо виднелись тени от впервые проникшего сюда света. Но по-прежнему ничего постороннего не было видно.      Тревожная мысль мелькнула у Стоуна.      - Спросите ее, - сказал он, - безопасно ли освещать эту базу?      Гианэя ответила, что этого она не знает.      Из осторожности Стоун приказал погасить прожекторы.      - Когда будет нужно, снова зажжем их.      - Странно, - заметил Муратов. - Спутники непрозрачны. Почему же они не заслоняют скалы. Почему от спутников нет теней?      - Может быть, они уже не здесь? -высказал предположение Токарев. - Может быть, тут только покинутая база?      - Спросите об этом Гианэю, - сказал Стоун.      Муратов объяснил как мог лучше, что именно смущает его и остальных участников экспедиции.      - Мне немного странно, - ответила Гианэя, - что вы не видите этого сами. Но я понимаю, отчего это происходит. Мы (она имела в виду своих соплеменников) не подозревали такой особенности вашего зрения. Я узнала об этом только на Земле. - Гианэя словно забыла вчерашний разговор. - Вы ничего не видите, когда нет света. Я хотела сказать, такого света, который вы воспринимаете. Мы видим гораздо больше. Темные, по-вашему, предметы для нас освещены. Странно, не правда ли, Виктор? Ведь вы так похожи на нас!      Он подумал, что она неудачно выбрала время для подобной беседы. И не мог скрыть нетерпения, попросив ее ответить на заданный вопрос.      Он подумал, что она неудачно выбрала время для подобной беседы. И не мог скрыть нетерпения, попросив ее ответить на заданный вопрос.      - Почему вы говорите со мной в таком резком тоне? - как ни в чем не бывало, спросила Гианэя. - Я не привыкла, чтобы со мной так разговаривали.      - Простите, но мы очень взволнованы.      - Нет причин волноваться. То, что вы искали, найдено. Чего же вам еще нужно?      В ее тоне ясно слышалось: "Я выполнила то, что вы хотели. Оставьте меня теперь в покое".      - Вы видите, Гианэя, - сказал Муратов, - а мы нет. Так помогите нам еще раз.      Она повела плечом - характерный жест, свойственный только ей одной.      - Опустите прожекторы ниже, - сказала она так, как мог бы сказать учитель бестолковому ученику. - База (она впервые четко произнесла это слово) расположена в углублении. Кажется, оно искусственное, потому что оно имеет ровные границы. Лучи вашего света проходят выше, и потому вы ничего не видите.      - Подождем, - сказал Стоун, когда Муратов перевел ему все, что сказала Гианэя. - Неизвестно, как подействует свет на установки этой базы и так сильно рисковали, когда зажгли прожекторы, не подумав хорошенько. Но это моя вина.      Точно через пятнадцать минут подошла пятая машина. Наступил долгожданный момент операции.      Стоун отвел свой вездеход немного назад и в сторону. Четыре рабочие машины выстроились в одну линию. От них до границы не видимой пока базы было, таким образом, больше ста метров - расстояние, вполне безопасное и удобное для работы. Даже если произойдет взрыв любой силы, вплоть до аннигиляции, то он не причинит никакого вреда. Сотрясения воздуха не приходилось опасаться здесь, где не было никакого воздуха. Оставалась только теоретическая возможность, что база взорвется, как ядерная бомба, с огромным повышением температуры. Но вездеходам, сконструированным специально для поисков базы, ничто не грозило. Экипажи были в безопасности. Какая-то степень риска, конечно, оставалась, но с этим приходилось мириться. Отвести машины еще дальше, на абсолютно безопасное расстояние, было никак нельзя. Тогда стало бы очень трудно управлять роботами-автоматами.      Никто из участников экспедиции и не думал о какой-либо опасности. Они знали одно - база найдена, и надо ее уничтожить.      Надо! Этого слова было совершенно достаточно.      В машине Стоуна появился прибывший на пятом вездеходе руководитель технической части всех шести предыдущих экспедиций инженер Ласло Сабо - плотный, широкоплечий человек небольшого роста и неопределенного возраста. Его лицо с резкими, волевыми чертами оттеняла небольшая клинообразная бородка - украшение, очень редко встречающееся в эту эпоху.      Муратов еще в пути с Земли на Луну заметил явную неприязнь Гианэи к инженеру. Дело заключалось не только в том, что Сабо был небольшого роста. В последнее время Гианэя стала заметно терпимее относиться к подобным людям. Видимо, она поняла или начинала понимать, что люди Земли одинаковы независимо от их роста. Антипатия Гианэи имела еще какие-то, пока неизвестные причины.      Она вздрогнула, когда Сабо, проходя по вездеходу на свое место, кивнул ей головой в знак привета. Муратов видел, какого труда стоило Гианэе ответить ему таким же кивком.      В руки Сабо перешло руководство всей операцией.      - Внимание! - сказал он, едва успев снять лунный скафандр. - Приступаем к выполнению первой части программы - разведке. Выпустить робот номер один!      Из машины, в которой находился Синицын, выполз ярко блеснувший под лучами Солнца металлический шар на гусеничном ходу.      Вересов накануне отлета подробно описывал Муратову его устройство. Это была очень сложная и совершенная машина, плод конструкторского и технического труда многих людей, теперь, по всей вероятности, обреченная на гибель.      Робот отполз от вездехода метров на десять и остановился.      Он ждал команды.      Сабо произвел переключения на пульте радиосвязи.      - Вперед! - сказал он, раздельно произнося каждый слог. - Первый поиск!      Робот качнулся и быстро пополз к горному изгибу.      Гарсиа пересел к пеленгатору. Нужно было проследить, не появится ли какой-нибудь радиосигнал. Стоун склонился к инфракрасному экрану.      Они не принимали никаких мер защиты против возможной вспышки, подобной той, которая появилась при аннигиляции робота-разведчика три года тому назад, во время экспедиции на "Титове".      Экраны не пропускали чрезмерно сильных световых лучей, глаза людей были в полной безопасности, что бы ни произошло.      Приблизившись к границе черной тени, робот замедлил движение. Точно живое и разумное существо, он подходил к цели очень осторожно. Машина обладала высокоразвитым "мозгом".      Потом робот остановился. Его передняя часть погрузилась в тень и сразу исчезла из глаз. Задняя продолжала блестеть на Солнце. Было такое впечатление, что чьей-то невидимой рукой машина была внезапно разрезана пополам.      Щелкнул контакт приемного аппарата, и раздался отчетливый металлический голос:      - Трещина. Два метра глубины. Расстояние - девятнадцать метров. Видимость - нуль.      - Это не трещина, - сказал Стоун. - Это искусственная выемка, в которой находится база. Что будем делать, Ласло? Включать свет рискованно.      - А в чем риск? - возразил Сабо. - Взорвется? Ну и пусть взрывается. Мы же сами хотим уничтожить эту базу. - Он слегка наклонился вперед, к микрофону и произнес так же, как раньше, разделяя слоги: - Свет! Те-ле-пе-ре-да-ча!      На всех вездеходах люди поспешно повернули переключатели. Нижняя часть обзорных экранов чуть потемнела. Теперь эта нижняя половина превратилась в телеэкран. Верхняя оставалась прежней, для визуального наблюдения.      В черной мгле, где скрылась передняя часть робота, вспыхнул сильный луч света. Было видно, что робот направил свет прожектора вниз. На телеэкранах появилась ровная, как по линейке проведенная, линия обрыва. От робота она находилась метрах в двадцати, как казалось людям, а по определению самого робота - в девятнадцати.      - Подойти ближе! - скомандовал Сабо.      Робот совсем исчез. Только свет его прожектора указывал место, где он находился.      Линия обрыва приблизилась. Не могло быть никакого сомнения, что она искусственная.      - Шире свет! - последовала команда.      Было хорошо слышно, как там, внутри шара, защелкали контакты переключателей. Луч света разошелся в стороны. Его яркость усилилась.      Теперь хорошо была видна вся выемка, вырубленная в скалистом грунте. Она была правильной квадратной формы, глубиной в два метра. с ровным, гладким дном.      Вот она, наконец, таинственная база чужого мира, три года тщетно разыскиваемая людьми!      В первый момент всем показалось, что база пуста. Ни спутников-разведчиков, ни каких-либо аппаратов. Но потом люди заметили тени, отбрасываемые как будто пустым местом. Абсолютно невидимые агрегаты базы не были прозрачны, как и предполагалось; они поглощали свет полностью, не отражая его.      Теней было много, и они спутывались друг с другом. Ничего нельзя было определить.      Робот стоял теперь у самого края выемки, совсем близко от спутников, которые, безусловно, находились здесь. Но ничего не происходило, робот оставался цел. Ожидаемая всеми вспышка аннигиляции не появлялась.      Может быть, защитные установки сейчас выключены? Может быть, они действуют только в полете?      - Подойдем сами, - предложил Стоун. - Или пошлем разведчиков-людей.      - Рано! - отрывисто ответил Сабо. - Внимание! Выпустить роботы номер восемь, девять, одиннадцать и двенадцать!      Четыре машины вышли на лунную почву. В отличие от первой они были длинной, сигарообразной формы. На носу каждой далеко выдавался вперед конический выступ.      - Вперед! Фронтом!      Как хорошо вымуштрованные солдаты былых времен, роботы выстроились в одну линию и быстро исчезли во мраке изгиба. Свет прожектора первой машины не освещал их, и на экранах их не было видно.      - Они понимают все, что им говорят? - спросила Гианэя.      - Нет - ответил Гарсиа. - У них определенный запас слов, которые они понимают и могут произносить сами.      - У вас есть такие машины? - спросил Муратов.      Гианэя поморщилась, точно вопрос был ей неприятен, но ответила:      - Я не видела. Но у нас есть думающие машины.      Металлический голос робота номер один сообщил, что четыре вспомогательные машины на месте и готовы к работе.      - Пыль! - скомандовал Сабо. - Вторая программа!      Муратов с особым интересом смотрел на экран. Сейчас осуществлялась его идея.      Было хорошо видно, как в ярко освещенную прожектором выемку с огромной силой влетела веерообразная струя черной краски. За ней последовала вторая - красного цвета. Третья - желтого. И, наконец, последняя - зеленого. Разноцветная дымка закрыла всю выемку.      А когда закончилась работа пульверизаторов, рассеялась дымка, глазам людей предстала замечательная картина.            4            ...Момент был настолько волнующим, что те участники экспедиции которым было поручено заснять базу, не сразу вспомнили о своих обязанностях.      Не меньше десяти минут экипажи всех пяти вездеходов молча смотрели на то, что появилось перед ними. Каждый хотел навсегда запомнить это зрелище.      Пестрые, как детские игрушки, стояли два огромных яйцеобразных тела. Они были совершенно гладкие, без выступов, раструбов, без чего-либо напоминающего дюзы, каждое около сорока метров в длину.      Это и были таинственные спутники-разведчики, так долго занимавшие мысли ученых, доставившие столько беспокойства и хлопот космической службе.      Со всех сторон к каждому "яйцу" подходили длинные шланги от небольших возвышений, имевших форму куполов, поднимавшихся над землей примерно на двадцать сантиметров. Было ясно, что это только верхняя часть сооружений, а все остальное упрятано в лунную почву. В глубине выемки, у противоположного ее края, виднелся какой-то длинный ромбический предмет.      Затаив дыхание, люди рассматривали возникшую словно из небытия базу спутников.      Все было неподвижное, застывшее, будто скованное ужасающим морозом лунной тени.      Краска почти не затронула почвы, и картина была чрезвычайно рельефной. Ромб, купола, шланги и сами спутники-разведчики казались металлическими, но были ли они таковыми в действительности, мешала определить та же краска, сделавшая их видимыми.      Долгую тишину нарушил Сабо.      - Убрать распылители? - Его голос звучал так же спокойно и ровно, как и раньше. - Внимание! Выпустить роботы номер второй и третий!      Теперь появились механизмы, ничем не напоминавшие первые. Это были роботы-"люди" - с ногами, руками и круглыми стеклянными "головами". Немного неуклюже, но быстро они зашагали к выемке.      Четыре сигарообразные машины вернулись каждая к своему вездеходу и спрятались внутрь.      Наступил наиболее ответственный и самый интересный момент операции.      Кибернетические автоматы были способны произвести полное и детальное исследование любого предмета как снаружи, так и внутри, не вскрывая наружной оболочки. Быстро и очень точно они определяли размеры, материал, химический состав, могли разобраться в любой схеме, однако не более сложной, чем их собственная.      Подобные роботы применялись часто для самых разнообразных целей и обычно хранили полученную информацию в своей "памяти", выдавая ее по требованию. На этот раз было внесено изменение в их конструкцию. Приходилось считаться с возможностью уничтожения роботов защитными установками базы или спутников. Все, что им удастся узнать, роботы немедленно передадут на пульт штабного вездехода.      Сабо приготовился к приему сообщений.      Но удастся ли узнать что-нибудь? "Допустят" ли это спутники и их база?      Многие сомневались в успехе.      Робот номер два, подойдя к краю отвесного обрыва, ловко спустился на площадку. Номер третий почему-то замешкался, но потом спустился и он.      - Номер первый! - сказал Сабо. - Передаю управление! Второй поиск!      - Второй поиск, - равнодушно повторил невидимый на экранах шар.      Муратов помнил объяснения Вересова. Оба робота-"человека" поступили под команду электронного мозга, заключенного в шаре, и теперь будут выполнять только его приказы. Шар находился ближе к месту действия и имел прямую "зрительную" связь с исполнителями. И у него хватит "сообразительности", чтобы при любой неожиданности, гораздо быстрее, чем мог бы это сделать человек, принять правильное решение.      Роботы разошлись. Один направился к ближайшему спутнику, другой - к ромбу.      База не реагировала. Создавалось впечатление, что никаких защитных установок против вторжения посторонних тел здесь нет. Но было хорошо известно, что спутники имеют такую защиту.      Почему же она бездействует?      Муратов посмотрел на Гианэю. Она с видимым интересом наблюдала за происходящим. Никакой тревоги не было на ее лице.      О чем она думала сейчас? Что чувствовала?      Люди Земли готовились проникнуть в тайну, которую соотечественники Гианэи хотели скрыть от них. Она не могла относиться к этому с полным равнодушием.      Но по ее внешнему виду ничего нельзя было определить.      Робот номер три вдруг остановился и, повернувшись, пошел обратно к шару.      - Видимо, он решил, что обследование нужно производить по очереди, - сказал Стоун, имея в виду электронный мозг. - Он опасается путаницы одновременной информации.      - Да, видимо, так, - согласился Сабо.      Робот номер два беспрепятственно подошел к ромбу.      Загорелась зеленая точка сигнальной лампочки на панели приемного аппарата, с легким шелестом поползла за стеклом узкого "окошка" лента записи.      Робот приступил к работе.      Он действовал по порядку с хладнокровием машины. Сообщил размеры ромба, указал, что большая его часть заключена в скале, и приступил к обследованию материала, из которого была сделана наружная поверхность.      Сначала все шло гладко. На ленте быстро отпечатывались символы химических элементов. Железо, алюминий, марганец, кальций.      Но вот появился вопросительный знак. Это означало, что роботу встретился неизвестный ему элемент или сплав, который он не мог разложить на составные части.      Второй вопросительный знак! Третий!      - Плохо! - сказал Сабо. - Конструкция не продумана до конца. Он не умеет производить незнакомый анализ.      - Ничего подобного, - раздался чей-то голос из динамика другого вездехода. - В него заложена программа любого анализа, который когда-либо производился на Земле. А то, чего не могут или пока не умеют делать люди, естественно, не может уметь и он.      Они увидели, как робот достал какой-то инструмент. Видимо, это был резак. Посыпались искры.      - Материал не поддается, - холодно сообщил электронный мозг. - Пришлите другого.      - Более совершенного нет, - ответил Сабо.      - Прекращаю, - сказал шар.      И тотчас же робот номер два убрал электрический резак. Муратов никогда не видел работу таких машин. Ему было немного странно слушать обмен фразами и сознавать, что между собой говорят не два человека, а человек с машиной.      - Плохо! - повторил Сабо. - Именно в том, чего не сумел понять наш разведчик, заключена тайна невидимости.      - Может быть, попробовать отрезать кусочек купола, - предложил Стоун.      Электронный мозг шара сам пришел к такому же решению. Робот направился к ближайшему куполу.      Но и здесь ничего не вышло. Материал, из которого были сделаны агрегаты базы, не поддавался.      Робот вернулся к ромбу.      Он поднял руки и положил их на его поверхность.      И снова ничего не случилось.      Резким скачком изменилась окраска экранов. Они стали чуть зеленоватыми. Ромб и стоявший возле него робот приблизились и заняли всю площадь экрана.      Потом все увидели, как потускнела, расплылась поверхность ромба, и стали видны какие-то провода, рычаги, острые выступы неизвестных приборов.      Открылась внутренность ромба.      - Если это и есть электронный мозг базы, - сказал Токарев, - то при чем здесь рычаги?      - Может, это вовсе и не рычаги, - отозвался Сабо, - а только что-то похожее на них. Не забывайте, что перед нами не земная конструкция.      - Об этом забыть никак нельзя.      Робот застыл в неподвижности. Лента приемного аппарата продолжала двигаться, что указывало на продолжающуюся работу мысли в стеклянной "голове" кибернета.      - Схема не поддается, пришлите другого, - раздался металлический голос шара.      - Более совершенного нет, - ответил Сабо.      Но слова "прекращаю" не последовало. Очевидно, шар не терял надежды, что его помощнику удастся все же разобраться в схеме электронного мозга базы, видимо, более сложной, чем его.      Внутренность ромба все так же держалась на экране телесвязи.      А на визуальном экране было видно, как робот номер три снова направился к спутнику. Шар не желал терять времени. Поскольку от робота номер два передача информации временно прекратилась, он приказал номеру третьему начать работу.      - Похоже, что нам все же удастся исследовать базу и основательно познакомиться с ее агрегатами, - сказал Стоун. - Где же та опасность, о которой говорила нам Гианэя?      Она услышала свое имя и вопросительно посмотрела на Муратова.      Он перевел ей слова начальника экспедиции, стараясь не обидеть ее. Выслушав, Гианэя повела плечом.      - Я не знаю, в чем заключается опасность, - сказала она, - но хорошо помню слова Риагэи. Он сказал, что если люди Земли попытаются подойти к базе, то вызовут этим катастрофу. Вот и все. Я считала своим долгом предупредить вас      Ее слова смутили всех.      - Может быть...- начал Токарев, но Стоун перебил его.      - Гианэя могла неправильно понять Риагэю, - сказал он. - Или, сама того не подозревая, .придать его словам другой смысл. Нельзя из-за ни на чем не основанного страха упускать единственную возможность.      - Ни на чем не основанного! - сказал Токарев. - Разве так?      - Все равно! - Стоун досадливо махнул рукой. Он явно был сильно раздражен.      "Не потому ли, что чувствует свою неправоту?" - подумал Муратов.      - Я согласен с Генри, - сказал Сабо. - Раз начали, надо продолжать. Остальные промолчали.      Пока шел этот разговор, робот номер три вплотную приблизился к спутнику.      - Товарищи, смотрите! - воскликнул Муратов, указывая на телеэкран. Но все уже увидели одновременно с ним.      Внутри ромба возникло движение. Короткие вспышки, как стая искр, побежали по проводам или по тому, что люди принимали за провода.      - Сигналы, - сказал Гарсиа, сидевший за пеленгатором. - Ультракороткие волны.      Едва успели прозвучать его слова, как сильная вспышка света залила экраны. Она была очень ярка и только благодаря смягчающему действию экранов не ослепила людей.      - Так и знал! - сказал Стоун.      Аннигиляция?!      Экраны продолжали светиться. Это означало, что робот номер один не пострадал. И не только не пострадал, но и продолжал руководить операцией.      Изображение, передаваемое им на телеэкран, отодвинулось. Снова стала видна вся база.      Робот номер два по-прежнему стоял возле ромба.      Робота номер три нигде не было видно.      Его судьба была ясна. Он подошел вплотную к спутнику, тот сообщил об этом ромбу. Последовала команда, и робот был тут же уничтожен.      Точно так же, как был уничтожен робот-разведчик, посланный три года назад с борта "Титова".      Видимо, и тогда спутник получил приказ от этого же ромба.      - А вы говорили! - сказал Токарев.      - Не изменяю своего мнения и сейчас, - ответил Стоун. - База для нас безопасна. Защиту имеют только спутники.      - Внимание! - сказал Сабо. - Выпустить робот номер четыре!      Слово "Внимание!" произносилось специально для того, чтобы роботы, находившиеся в действии, знали: это к ним не относится.      - С самого начала надо было послать четвертый номер! - проворчал Сабо. - Зря погубили машину!      - Вы сами согласились, что надо испытать степень опасности, - сказал Стоун.      Муратов знал, что робот номер четыре - это такая же машина, как номера два и три, но снабженная противоаннигиляционной защитой. Он понял, что Сабо решил испытать ее, послав к тому же спутнику.      Третий "человек", гораздо выше и массивнее первых двух, зашагал к выемке.      Но он не успел пройти и половины пути, когда случилось то, чего никто не мог предвидеть и ожидать.      Ближайший спутник-разведчик вдруг покачнулся и быстро поднялся, встав вертикально.      За первым последовал второй.      Что-то блеснуло в нижней части аппаратов...      И оба "яйца" взлетели над выемкой, на секунду остановились... снова сверкнули две молнии... и спутники-разведчики исчезли в черной бездне лунного неба.            5            Сабо выругался грубо и зло.      - Доигрались! - раздался из динамика голос Синицына, Стоун нахмурился, но ничего не сказал, хотя замечание Синицына явно относилось к нему.      - Не об этом ли говорил Риагэя? - сказал Муратов. - Не это ли подразумевал он под словом "катастрофа"?      - Не вижу катастрофы, - сказал Стоун. - Спутники отправились в полет. Мы достанем их там. База осталась в нашем распоряжении.      - Сомнительно! - заметил Вересов.      - Именно так!      На площадке базы все было по-прежнему спокойно. Но вот возникло движение. Многочисленные шланги стали быстро укорачиваться, пока не скрылись внутри куполов.      И снова все замерло.      Внезапно раздался смех - смеялась Гианэя.      - Что же вы наделали? - сказала она.      - Откуда мы могли знать? - ответил Муратов. - Вы же нас не предупредили.      - Я сама этого не ожидала.      - Тем более мы.      Неожиданный поворот событий смутил всех участников экспедиции. Слова Муратова заставили призадуматься. Выходило, что команда на взлет была подана ромбом, и именно потому, что на базе появились люди, потому, что база была ими увидена. Такой случай предвидели ее строители и заранее приняли меры. Видимо, они ничего не имели против того, чтобы земляне познакомились с базой, но отнюдь не со спутниками. И, выполняя их волю, оба "яйца" улетели от нежелательного соседства.      Но только ли улетели? Только ли отправились во внеочередной полет вокруг Земли? Риагэя вряд ли назвал бы простое бегство катастрофой. Но гадать было совершенно бесполезно.      - Вы не знаете, - спросил Гианэю Гарсиа, - через какой промежуток времени эти спутники возвращаются сюда?      - Не знаю. Но они летают долго.      - Придется доставать их в небе, - сказал Сабо. - Это гораздо сложнее. Жаль, что так получилось. Уничтожить их здесь было просто. Но нет худа без добра. Теперь мы сможем основательно ознакомиться с оборудованием базы. И нет смысла уничтожать ее вообще.      - Как сказать, - возразил Токарев. - Может быть, как раз наоборот, надо уничтожить базу и тем лишить спутников возможности заряжаться. И, вернувшись, когда придет время, они окажутся в наших руках.      - Совсем уж невероятно, - сказал Вересов. - Они могут защищаться неопределенно долго, даже потеряв способность летать. Вряд ли они смогут вернуться на базу, если будет уничтожен ромб.      Стоун долго молчал.      - Я кое в чем ошибся, - сказал он. - Вот мое решение. Базу уничтожим, но после того, как детально ее обследуем. Спутников тоже уничтожим, в небе. Есть возражения?      - Обследование надо производить крайне осторожно, - сказал Синицын. - Кто может знать, какие сюрпризы здесь заготовлены!      - Мы будем осторожны.      Предложение Стоуна было принято.      Робот номер два все еще неподвижно стоял у ромба. Четвертый оставался там, где застал его неожиданный отлет спутников. Видимо, приказ остановиться он получил от шара.      Но вот оба робота зашевелились. Электронный мозг шара разобрался в обстановке и принял решение продолжить работу. Второй номер снова поднял руки и положил их на поверхность ромба, четвертый двинулся вперед.      - В сущности, он уже не нужен, - сказал Сабо.      - Неважно, - ответил Стоун. - Противоаннигиляционная защита ему не помешает.      Гианэя повернулась к Муратову.      - Зачем вы продолжаете совершать ошибку? - сказала она. - Или вы хотите погубить ваши машины? Мне жаль их, они выглядят очень умными.      - Разве им угрожает опасность, когда нет спутников?      - Я вам говорила: уничтожьте!      - Объясните яснее, Гианэя.      - Разве я это знаю? - сказала она, как показалось Муратову, с грустью в голосе. - Я мало знаю.      - Так почему же вы так настойчиво рекомендуете уничтожить, и притом скорее?      - Потому что я слышала. Риагэя сказал кому-то из наших, что никогда люди Земли не смогут узнать устройство ни спутников, ни базы, даже если найдут их. Он прибавил: "Такая попытка дорого им обойдется". Он хорошо знал.      Муратов поспешно передал ее слова остальным.      - Мне теперь кажется, - прибавил он, - что этот Риагэя имел в виду, что, тронув базу, мы приведем в действие что-то относящееся к спутникам и, вероятно, опасное.      - Мы совсем упустили из виду: как только была обнаружена база, спутники улетели, - с тревогой проговорил Стоун. - Может последовать команда к действию.      - И даже наверное, - раздался голос Синицына. - Они, безусловно, должны были предусмотреть возможность нахождения нами этой базы и отлично понимали, что в этом случае она будет нами уничтожена.      - Номер первый! - На этот раз голос Сабо не был так невозмутимо спокоен. - Прекратить поиск! Назад! - Он повернулся к Стоуну. - Риск действительно очень велик. Лучше не искушать судьбу.      - Как ни жаль, но, по-видимому, это будет самое лучшее.      - Уничтожаем?      - Да, - твердо ответил Стоун.      Решение было принято.      Но оно опоздало.      Хозяева базы решили все раньше.      На Луне нет звуков. И первый взрыв люди увидели. Робот номер один еще не погасил своего прожектора, ожидая, пока выйдут из выемки оба его помощника. Они как раз показались на краю площадки, когда один из куполов вдруг точно раскрылся, изнутри вырвался сноп огня, и через мгновение на этом месте осталась только глубокая яма.      И тотчас же взорвался второй, потом третий...      Четвертый взрыв произошел уже в темноте. Шар быстро полз к вездеходам. Впереди его "бежали" оба робота-"человека".      А там, в черной мгле тени, с методической аккуратностью, через равные промежутки времени, взлетали столбы огня, уничтожая неизвестные людям сложные установки базы, доставленные сюда предками Гианэи с другой планеты, сгусток технической мысли неведомого народа.      Наступила прежняя "тишина".      Пять прожекторов без чьей-либо команды, но одновременно осветили изрытую ямами площадку.      Все обратилось в пыль. Там, где стоял ромб, сила взрыва обрушила часть скалы, обломки гранита засыпали половину выемки.      И только ровные линии ее границ указывали, что здесь находилось искусственное сооружение.      Это все, что осталось людям на память о пришельцах из космоса.      Нет, не все!      Оставались еще два спутника!      Где-то в пространстве они снова кружились возле Земли, неся в себе неизвестную опасность.      Нельзя было сомневаться, что "команда действовать", как говорил Стоун, уже отдана. Это логически вытекало из того факта, что база перестала существовать. Ромб должен был выполнить и, конечно, выполнил свое последнее назначение.      Что же грозит Земле в ближайшие часы, а может быть, и минуты?      Ведь там ничего не знают!      Штабной вездеход полным ходом помчался обратно к станции. Волнение и тревога были настолько сильны, что об остальных машинах вспомнили только в пути и по радио объяснили причину такого стремительного отъезда.      Уже через десять минут Сабо и Стоун находились в радиорубке. Прямая связь с космическим институтом была установлена меньше, чем за минуту, и Сабо, внешне спокойный, передал тревожное сообщение.      Гианэя же сразу по приезде на станцию отправилась в бассейн. Она до странности любила воду.      - Извините, - сказал Муратов, входя в бассейн. - Я вам помешал.      - Это ничего, - улыбнулась Гианэя.      - Мы просим вас припомнить, не говорил ли Риагэя, в чем именно заключается опасность спутников для людей Земли?      - Я не слышала.      - Но вы знали, зачем летите к Земле?      - Мы знали это.      - Зачем же?      - Какой?      Гианэя засмеялась.      - Вы непоследовательны, Виктор, - сказала она насмешливо. - Если бы я могла ответить на этот вопрос, то ответила бы и на первый. Это одно и то же. Я знала, что мы хотели осуществить наш план. А какой? Об этом знали Риагэя и еще трое.      Марина говорила брату, что Гианэя способна на ложь. И он был совершенно уверен в том, что и сейчас она лжет. Его уверенность в этом подкреплялась ее же фразой: "Люди Земли не заслуживают той участи, которую им готовили". Чтобы так сказать, надо знать, что готовилось.      - Вы знаете, Гианэя, - сказал он тихо.      Снова раздался ее мелодичный смех.      - Допустим, - сказала она, нимало не смущаясь. - Но вам этого знать не нужно.      Муратова взорвало.      - После того, что вы нам уже сообщили, - сказал он резко, - вы обязаны сказать все!      - Вы меня упрекаете?      Муратов понял, что надо изменить тон. Огонек в глазах Гианэи был опасен.      - Я ни в чем вас не упрекаю, Гианэя, - сказал он. - Наоборот, я восхищаюсь вашим благородным поступком. Вы оказали нам огромную услугу. Но будьте же последовательны. Нас очень тревожит неизвестность.      - Конечно, она должна вас тревожить. Но если бы я и сказала, вы этого не поймете. - Гианэя в третий раз повторила эту фразу.      Муратов силой воли заставил себя не реагировать.      - Попробуйте, - сказал он только. - Может быть, мы способны вас понять. Она взялась руками за край бассейна и легко поднялась из воды. Ее движения всегда были легки, а здесь, на Луне, в особенности. И непринужденно села рядом с ним. Электрический свет бликами играл на ее влажном зеленоватом теле.      - Для этого вам надо знать, что послужило причиной возникновения нашего плана.      Муратов не смотрел на нее. Ее близкое соседство в таком "откровенном виде" было ему неприятно. Он был воспитан несколько иначе, чем Гианэя.      - Так расскажите это, - сказал он.      - Я расскажу.      - Когда?      - Когда-нибудь потом. Здесь не место для столь длинного разговора.      - Но пока вы будете собираться, - снова не выдержал Муратов, - может произойти непоправимое.      - Возможно. Но теперь уже ничего нельзя исправить или изменить. Не говорите со мной резко, я этого не люблю. Наш план уже осуществляется. Так случилось по вашей вине. Я вас предупреждала.      Был момент, еще на Земле, когда Муратов подумал, что слова Гианэи "спасаю вас" вызваны не опасением за судьбу людей, а инстинктом самосохранения. Ведь, живя на Земле, Гианэя разделяла любую участь человечества Земли. Но сейчас он понял, что она была тогда искренна. Ее собственная участь ей безразлична. Если бы это было не так, Гианэя сказала бы все немедленно.      - То, что сделал Риагэя, оказалось напрасным, - задумчиво произнесла Гианэя, очевидно, думая вслух. - Но так и должно было случиться...      Муратов расслышал эти слова, хотя они и были сказаны очень тихо.      Он не задал напрашивающегося вопроса: она говорила не ему, а самой себе.      И вдруг он осознал, что Гианэя сказала эту фразу по-испански!      Продолжение следует в N 22.            N 22                  6            Несколько минут Муратов машинально следил за Гианэей. Он первый раз видел, как она плыла, и невольно залюбовался красотой ее движений.      Но его мысли были далеко...      Она сказала самой себе, подумала вслух и сделала это на земном языке!      Люди иногда произносят свои мысли вслух, когда глубоко задумываются. Но почему Гианэя "подумала" на испанском языке? Было бы гораздо естественнее, если бы она сказала эту фразу на своем. Человек всегда думает на своем, а не на чужом языке.      Муратов чувствовал, что стоит на пороге какого-то очень важного открытия.      "Выходит, - думал он, - что испанский язык знаком Гианэе очень давно, может быть, с детства. Она его так хорошо знает, так привыкла к нему, что даже думать может на нем. Это странно и необъяснимо. Но примем это как факт. Гианэя явно не разбирается в технических вопросах, плохо знает цель прилета своих соплеменников в Солнечную систему. Их план известен ей только в общих чертах. Почему это так? В космический полет не возьмут ненужного члена экипажа. Зачем-то она была им нужна. Зачем? Только одно могло сделать ее полезной -знание языка Земли, испанского языка. Гианэя должна была служить им переводчицей? Но тогда получается, что люди с погибшего корабля намеревались высадиться на Земле, а не только на Луне, где, по их мнению, живых существ еще не было. Чрезвычайно важный вывод!"      Муратов чуть не бегом бросился на поиски Стоуна. Он нашел начальника экспедиции в обществе Сабо, Токарева и Вересова.      - Послушайте, товарищи! Я хочу сообщить вам очень важную новость.      Он подробно передал весь свой разговор с Гианэей и свои мысли.      - Получается, - закончил он, - что они не только намеревались осуществить свой план, но и какое-то время хотели провести на Земле. Как же это согласовать?      Сообщение Муратова произвело большой эффект. Стоун в волнении вскочил с кресла.      - Вы правы, тысячу раз правы! - сказал он. - Мы глупцы, что не поняли этого раньше. Вся ситуация меняется. Если Земле грозит опасность, то, как бы она ни была страшна, это не катастрофа. Их план осуществится не мгновенно, для него нужно время. И достаточно длительное. А тогда и страшного ничего нет. Мы справимся с любой опасностью (Стоун, не зная этого, повторил только что сказанные Гианэей слова). Спутники будут уничтожены в ближайшие часы. Вы трижды молодец, Муратов! Другой бы не обратил внимания на то, что Гианэя думает по-испански. Она явно знает этот язык с детства, это совершенно очевидно. И, значит, с детства предназначалась на роль переводчицы. Вспомните, она как-то сказала, что прилетела на Землю почти против воли.      - Если все это так, - сказал Токарев, - то зачем было Риагэе уничтожать корабль и самого себя? Если он был другом Земли, логичнее было явиться к нам и предупредить об опасности.      - Да, если он мог это сделать, - отозвался Сабо. - Мы ничего не знаем, вот в чем горе.      - При этом нельзя забывать и о том, что все наши предположения могут оказаться ошибочными, - сказал Стоун. - Возможно, что корабль не был уничтожен, а все же погиб из-за несчастной случайности.      - Нет, невозможно, - возразил Муратов, немного подумав. - Гианэя сказала: "То, что сделал Риагэя, было напрасным". Почему напрасным? Да потому, что спутники все равно получили приказ действовать. Это опять-таки вытекает из ее же слов.      - Она может и сама ошибаться, - с обычной упрямой манерой возразил Стоун.      Но, как выяснилось очень скоро, Гианэя не ошиблась.      Сообщение седьмой лунной экспедиции было встречено на Земле с вниманием, но без особой тревоги. Те, кому это полагалось, обсудили полученное известие и пришли к выводу, что самой Земле, то есть тому, что было построено на ней людьми, никакая опасность угрожать не может. Что могли сделать огромной планете два маленьких "яйца" по сорок метров в длину, чем бы они ни были начинены! Даже взрыв обоих спутников, в сотни раз превосходящий по мощности их полную аннигиляцию, на том расстоянии, на котором оба спутника держались от поверхности Земли, не причинил бы ни малейшего разрушения. Речь могла идти только о том, что на спутниках заложено что-то вредное для населения Земли, скорей всего источники какого-то мощного излучения, действующего на живые организмы. Да и то только в том случае, если действительно было задумано причинить людям вред, в чем многие все еще сильно сомневались.      Но словам Гианэи не было оснований не верить. Тревожный сигнал был получен, и надо было принять меры защиты.      Космическая служба получила приказ немедленно отправить звездолет "Герман Титов" в погоню за спутниками и уничтожить их. На этом корабле давно уже были установлены антигазовые катапульты. Оборудовать еще один корабль в помощь "Титову" не было времени.      Радиообсерватории и станции космических лучей усилили наблюдение за всеми излучениями, идущими к Земле из космоса.      И буквально через считанные минуты после получения радиограммы о вылете с Луны обоих спутников-разведчиков (их продолжали так называть по старой привычке) они были схвачены зоркими лучами локаторов, объективами визуальных телескопов, мощными щупальцами гравиметров, размещенных на многочисленных искусственных спутниках Земли.      И, вылетев со своей лунной базы, оба "яйца", пестрые с одной стороны и по-прежнему невидимые с другой, смогли летать всего несколько часов.      В этом отношении седьмая лунная экспедиция, "спугнувшая" спутников, оказалась очень полезной. "Яйца" не успели даже разойтись в пространстве, как были настигнуты "Титовым" над меридианом Гавайских островов.      В этот момент над Тихим океаном стояла глубокая ночь И очень немногие люди увидели ярко блеснувшие молнии аннигиляции, возвестившие, что оба спутника иного мира перестали существовать.      Успели ли они выполнить в какой-то мере свое назначение? Или погибли бесполезно для своих хозяев?      Ответ на этот вопрос был получен через два часа после их уничтожения.      И на оба вопроса пришлось дать положительный ответ.      Спутники успели причинить хоть и небольшой, но вред. Пришлось принять меры к очищению атмосферы и прибегнуть к медицинскому вмешательству по отношению к тем, кто оказался затронутым излучением со спутников. Смонтированные на них установки, видимо, начали действовать сразу же после вылета с Луны.      Скорее, нежели ожидалось, люди узнали, что им грозило, чем хотели поразить население Земли соплеменники Гианэи. И ясной стала их цель.      Те, кто был в курсе событий - а таких пока еще было немного: ведущие ученые, сотрудники космической службы и обсерваторий, - невольно улыбнулись.      Слишком очевиден был грубейший просчет, слишком низко оценивали науку и технику Земли соплеменники Гианэи. Если даже в первый раз они были на Земле в средние века, и то должны были принять во внимание законы развития общества, которые не могли быть им неизвестны.      Но они ничего не предвидели и потому просчитались.      - Было бы совсем не до смеху, - сказала видный физик Земли профессор Марлей Фрезер, - если бы они осуществили свой замысел несколько веков тому назад. Да и в последние века, когда люди были разобщены эксплуататорским строем, акция пришельцев могла привести к гибели многих слаборазвитых народов. Но сейчас... Что может причинить вред объединенному человечеству?      - Приходится сделать вывод, - дополнил ее слова другой ученый, -что мы ошибаемся относительно сроков запуска спутников-разведчиков. Видимо, они появились возле Земли не так уж давно. И еще более непонятным становится их просчет. Чтобы так ошибиться, надо обладать исключительно развитым самомнением, высокомерием по отношению к другим и глубоким презрением ко всем, кого считаешь ниже себя.      Никто на Земле и не подозревал, как близок к истине был этот ученый.      Опасность миновала.      Сейчас! А в будущем?      Можно ли ждать нового нападения?      Судя по тому, что среди народа Гианэи появились люди, подобные Риагэе, этого не приходилось опасаться. Неизвестное человечество, очевидно, достигло такого уровня развития, когда становятся невозможными враждебные акты по отношению к другим.            7            - Это начинает меня беспокоить, - сказала Марина.      Она встала и, защищая глаза ладонью, всмотрелась в сверкающую мириадами искр водную даль.      Изумрудно-сапфировые волны Черного моря лениво набегали на берег. Перламутровая дымка скрывала линию горизонта. Там, где угадывалась эта линия, словно висело в воздухе белое судно. Оно было далеко и казалось неподвижным. Невесть откуда взявшееся облачко ватным комочком плыло по пустому небу, угрожая закрыть Солнце. День был почти безветренным, изредка чувствовалось легкое дуновение, приносившее не прохладу, а еще больший зной.      Черной головки Гианэи нигде не было видно.      - Она прекрасно плавает, - лениво сказал Виктор Муратов.      - Но прошло больше часу?      - Что ж из того?      - Я все-таки беспокоюсь.      Рауль Гарсиа приподнялся на локте.      - Поехали на поиски, - предложил он.      - На чем?      - На любом катере. Если мы объясним, в чем деле, каждый уступит нам лодку.      - Подождем еще немного.      Беспокойство сестры передалось и Виктору. Он вскочил и подошел к воде.      Они много плавали в этот день. Гианэя все время была с ними. А когда все устали, она уплыла одна. И вот прошел целый час, а Гианэи не было...      Уже месяц, как седьмая лунная экспедиция вернулась на Землю. Большинство людей почти забыло тревоги и волнения тех дней. И только присутствие на Земле Гианэи невольно напоминало о необычайных событиях.      Участники седьмой экспедиции решили предоставить себе месячный отдых и в полном составе поселились на Кавказском побережье.      Многое прояснилось за этот месяц. Гианэя стала заметно откровеннее. Окончательно было выяснено, что где-то существует мир, обитатели которого остро нуждаются в планете для заселения. Перестало удивлять, что Гианэя не помнит своей родины - обстоятельство, так сильно поразившее в свое время Виктора Муратова. Она родилась на другой планете, найденной ее соотечественниками и признанной ими негодной для колонизации. Своей настоящей родины Гианэя никогда не видела.      Прояснилась и личность Риагэи. Ученый, инженер, технический руководитель космической экспедиции, этот человек был совсем не похож на других соотечественников Гианэи. Он всегда возражал против плана своих товарищей относительно Земли, считая его бесчеловечным. Он настаивал на том, чтобы остаться на первой планете, застроить ее и заселить. Почему с ним не согласились, осталось неясным. Гианэя чего-то недоговаривала.      И хотя вполне ясными были враждебные намерения корабля, с которого высадилась Гианэя, к ней никто на Земле не испытывал неприязненных чувств.      Понятна была пассивная роль этой девушки, а ее словам, что она полетела на Землю против воли, верили, и это служило оправданием той симпатии, которую все чувствовали к Гианэе.      По словам Марины Муратовой, после возвращения с Луны Гианэя поразительно изменилась. Если раньше в ней иногда чувствовался скрываемый страх, то сейчас от него и следа не осталось. Если раньше Гианэя старалась избегать людей, то теперь она искала их общества. И по ее желанию, по ее инициативе Марина и Гианэя вскоре присоединились к участникам седьмой экспедиции.      Причина этой перемены угадывалась всеми. Гианэя знала о грозящей людям Земли опасности, она ожидала осуществления преступного плана и боялась возмездия. Было очевидно, что она судила о людях по обычаям и представлениям своих соплеменников, которые, видимо, были суровы и жестоки. Недаром после того, как она стала откровенной, Гианэя заявила, что путь на родину для нее закрыт.      А теперь, когда ничего не случилось, когда план был в корне пресечен и никакая опасность не висела больше над людьми, Гианэя перестала бояться.      Конечно, никто не тронул бы Гианэю, даже если бы их план осуществился. Но ее тревога была понятной.      На вопрос, могут ли ее соотечественники направить к Земле новых спутников-разведчиков, Гианэя решительно и твердо ответила: "Нет!".      - Я не хочу, - сказала она Марине, - чтобы здесь о нас сложилось слишком плохое мнение. И так уже оно нелестно для моих родных. Понимаю, что с вашей стороны это не простое любопытство, но верьте моим словам. Никогда больше не будет никаких попыток повредить людям Земли. Я заявляю это от имени Риагэи, хотя он и умер. Если бы это было не так, он не сделал бы того, что сделал.      Эти слова убедили всех. Личность Риагэи, которого никто никогда не видел и не увидит, продолжала влиять на события и после его смерти. Ему верили, а в том, что сказала Гианэя от его имени, была несомненная логика. Не было никакого смысла жертвовать собой и своими спутниками, если возможно было направить к Земле новые спутники с той же целью. В таком случае, как заметил Токарев, было логичнее явиться к людям и предупредить об опасности.      Правда, оставалось неясным, почему Риагэя предпочел уничтожить себя и корабль. Он мог бы и в этом случае явиться к людям. Ведь корабль намеревался опуститься на Землю, что подтвердила и Гианэя.      Она стала гораздо откровеннее, но не до конца. О многом она умалчивала, а то, что становилось известным от нее, приходилось дополнять воображением.      Но можно было надеяться, что рано или поздно Гианэя все расскажет.      Как и раньше, решено было не форсировать событий и предоставить девушке полную свободу действий.      Многих удивляло, что она нисколько не тяготится бездельем. Скоро два года, как Гианэя находится на Земле. Она объездила весь земной шар, видела все и, по понятиям людей Земли, давно должна была испытывать потребность в полезном труде. Но никаких признаков этой потребности не замечалось.      Было уже известно, что Гианэя очень молода. Марина получила наконец ответ на вопрос о возрасте гостьи из космоса. Гианэя сумела даже высчитать свои годы по земному времени. Оказалось, что ей только семнадцать лет.      Это отчасти объясняло очевидную привычку не трудиться. Гианэя еще не успела привыкнуть к труду.      На естественный вопрос, сколько лет в среднем живут ее соотечественники, последовал ответ, который очень многим показался невероятным. Гианэя назвала чудовищную цифру - 500. Выходило, что по земным годам ее соплеменники жили в шесть раз дольше людей Земли.      Причины такого долголетия, разумеется, очень интересовали ученых, но ответ Гианэи был прост и принес разочарование.      - Я не знаю, - сказала она.      Мало было надежды узнать то, чего не знала Гианэя. Где находится ее первоначальная родина, также не было известно.      - Но там-то знают, куда улетели ваши корабли? - спросили Гианэю.      - Нет, - последовал более чем странный ответ.      Многое оставалось загадочным. И, по-видимому, навсегда. Если на родине Гианэи не знают о существовании Земли, не оставалось никакой надежды на прилет оттуда космического корабля. В просторах Вселенной случайное нахождение планеты, и притом нужной, исключалось. Шансы на такую случайность были равны нулю.      Это огорчало и раздражало. Невольно хотелось, чтобы вместо Гианэи на Земле находился более осведомленный человек.      - Эх! - вздыхали ученые. - Если бы Риагэя был здесь!      Тогда, конечно, связь двух миров не оборвалась бы, как сейчас.      Но так случилось, и с этим приходилось мириться.      Вековая мечта - установить наконец связь с другими обитаемыми мирами - грозила остаться мечтой на неопределенное время.      - Хорошо, что хоть смотреть на эту представительницу иного разума приятно, - шутили на Земле. - Она могла оказаться кошмарным уродом.      Но это было слабое утешение.      Прошло еще десять минут.      Уже несколько десятков человек с тревогой всматривались в море, ища биноклями исчезнувшую Гианэю. Муратов и Гарсиа готовились отправиться на прогулочном катере на розыски девушки.      - Вот она! - облегченно вздохнула Марина, первой заметившая беглянку.      Черный шлейф волос быстро приближался к берегу. Гианэя не чувствовала утомления после почти полуторачасового заплыва. Зеленоватые руки равномерно и сильно рассекали воду.      А когда она вышла на берег в огненно-оранжевом купальном костюме, никто не заметил затрудненного дыхания. Гианэя выглядела совсем свежей.      - Ну, можно ли так волновать нас! - сказала Марина.      Гианэя улыбнулась.      - Я далеко заплыла, - сказала она ровным и свободным голосом. - Хотела догнать белое судно. Но мне это не удалось. А потом я задумалась и забыла, что вы меня ждете. Простите!      Она опустилась на мелкую гальку, вперемешку с песком покрывавшую пляж.      В этом движении также не было заметно утомления.      - О чем же вы так задумались? - спросил Гарсиа.      Молодой инженер с особой симпатией относился к Гианэе. Эта симпатия очень походила на влюбленность, что, конечно, служило поводом для частых шуток.      Гианэя повернулась к Муратову.      - Мне стало грустно, - сказала она, и Виктор сразу уловил в ее тоне новую нотку. Он посмотрел в ее глаза. Нет, в них не было слез, но они чувствовались в словах. - Я вспомнила своих родителей, сестер, братьев. И так мучительно захотелось увидеть их.      Она не ответила на вопрос самому Гарсиа. Но он не обиделся. Все хорошо знали, что Гианэя, когда вопрос казался ей важным, всегда обращалась только к Муратову.      - Но этого никогда не будет, - прибавила Гианэя.      Она ничего не знала, бедная девочка!      - Боюсь, что это так, - мягко ответил Муратов. - Мы сделали бы все, чтобы дать вам возможность вернуться, но вы сами не знаете, где находится ваша вторая родина. Но, может быть, оттуда к нам прилетит еще один корабль!      - Он должен был прилететь, - неожиданно сказала Гианэя. - Но в последний момент было решено не посылать его.      - Ваши люди могут еще передумать. Скажите, Гианэя, -Муратову хотелось отвлечь ее от тяжелых мыслей, - почему именно вы были выбраны на роль переводчицы? Разве только вы знали испанский язык?      - Его хорошо знает мой отец, - ответила Гианэя, - но он уже стар, чтобы вторично лететь на Землю. А я лучше всех училась у него.      - Ваш отец был у нас?      - Он участвовал в первом полете. Именно тогда была найдена ваша Земля.      - Они долго были на Земле?      - Точно не знаю, но, кажется, долго. Отец успел хорошо выучить язык.      - Когда это было?      Рауль и Марина насторожились, услышав этот вопрос, давно интересовавший всех. Ответит ли Гианэя?      - Вам покажется странным, - ответила Гианэя, - но я не знаю этого. Очень путается время в космических полетах. Во всяком случае, по вашему счету лет это должно было произойти около полувека тому назад.      - Что?! - Муратов в сильном волнении приподнялся. - Вы не ошибаетесь, Гианэя?      - Думаю, что не ошибаюсь. А что вас удивляет?      - Нет, ничего. Мы думали, что это было намного раньше.      Ответ Гианэи в одно мгновение разрушал все здание догадок и гипотез, построенное людьми. Казалось несомненным, что соотечественники Гианэи были на Земле в средние века. Трудно было допустить, что их никто не заметил в более позднее время. Полвека! Это означало, что чужой корабль опустился на Землю в последней четверти двадцатого века. Невероятно!      - Давайте разберемся, - сказал Муратов, стараясь скрыть от Гианэи возраставшее волнение. - Нам нечего делать, и можно немного заняться математикой. Сколько вам было лет, когда ваш отец улетел на Землю?      - Нисколько. -улыбнулась Гианэя. -Я еще не успела родиться.      Это затрудняло задачу. - Ну, хорошо, а сколько лет было ему самому?      - Не знаю.      - Но ваша мать, например, должна была помнить, сколько времени он отсутствовал?      - Наверное, она это помнит, но я ее никогда об этом не спрашивала.      План Муратова рухнул. И все же он не мог поверить ее словам. Полвека! Нет, Гианэя ошибается. Еще можно было поверить в начало девятнадцатого века, но в конце двадцатого... Гианэю путает разница во времени для людей, находящихся на планете, и для тех, кто летит в космосе с субсветовой скоростью. Все дело в этом.      Но Гианэя могла ошибиться на век, на полтора века, но никак не больше. Гипотезу о средних веках земной истории приходилось сдавать в архив.      Это меняло всю картину, составленную учеными Земли при непосредственном и активном участии самого Муратова.      "Да, очень, очень плохо, - думал он, - что здесь нет Риагэи. Откроется ли когда-нибудь истина или она навеки останется неизвестной?"      Муратов так задумался, что не ответил на какой-то вопрос, заданный Гианэей.      Она повела плечом и повернулась к Марине.      - Смотрите, товарищи, - сказал Гарсиа, - к нам бежит Стоун.      - Бежит? - удивилась Марина.      Все обернулись. Стоун действительно не шел, а бежал. Это было совсем на него не похоже. Видимо, что-то случилось.      Даже не поздоровавшись, что также было на него не похоже, Стоун сказал, задыхаясь:      - Переведите ей! Возле Земли появился космический корабль, и, несомненно, этот корабль принадлежит ее соплеменникам.            8            Приближение к Земле невидимого корабля первыми обнаружили гравиметры лунных станций.      Уж одна только невидимость наводила на мысль, что этот корабль принадлежит тем, кто прилетал полтора года назад. Да и не могло так случиться, что за короткое время Землю посетили обитатели двух разных планет. Это была бы чересчур невероятная случайность, если не считать визита тех же соотечественников Гианэи.      Конечно, это были они.      Но зачем, с какой целью они явились так скоро?      План соплеменников Гианэи был совершенно ясен, и это давало возможность предвидеть их дальнейшие действия.      Прилет на Землю второго корабля был преждевременным.      Излучение спутников-разведчиков было поймано приборами, изучено и расшифровано. Оно было родственно радиации от ядерных взрывов, и влияние его на человеческий организм должно было привести к полному прекращению рождаемости. Человечество Земли должно было "естественно" вымереть.      На осуществление такого плана требовалось как минимум восемьдесят-девяносто лет. Только по истечении этого срока ожидался вторичный прилет.      Экипаж первого корабля был уничтожен Риагэей. Оставшиеся на месте не могли знать, что план провалился.      Но вот они явились спустя всего полтора года.      Безусловно, они должны были думать, что установки на спутниках включены их товарищами с первого корабля. Что случилось в действительности, они не знали и не могли знать.      Зачем же они прилетели?      Было три объяснения.      Первое, самое неправдоподобное, заключалось в том, что корабль Риагэи не вернулся. Неправдоподобным оно было потому, что экипаж корабля должен был провести какое-то время на Земле, что вытекало из факта присутствия Гианэи. Полтора года -это слишком небольшой срок, чтобы успеть преодолеть расстояние от Земли до любой из близких звезд, да еще провести на Земле хотя бы месяц.      Второе, казавшееся более вероятным, подсказывало мысль, что появившийся корабль прилетел для проверки. И, наконец, что являлось самым неприятным, он мог прилететь с целью усилить действие спутников, ускорить его, обрушить на Землю новые, более мощные порции излучения.      Последнее как будто опровергалось поступком Риагэи и тем, что сказала от его имени Гианэя. Но она могла и ошибиться.      Встал вопрос: как встречать незваных гостей?      Человечество Земли имело все нравственные и моральные права попросту уничтожить прилетевший корабль. Это было бы законным, как говорили в старину, актом самозащиты.      Сделать это было легко.      Но такое решение никому не пришло в голову.      Ученые и инженеры испытывали чувство разочарования. И база и спутники исчезли бесследно. Никто так и не узнал их устройства и принципов работы. А ведь это была техника иного мира, и естественное желание изучить ее было очень сильно.      Уничтожить и этот корабль! Это означало бы окончательно отказаться от мысли познакомиться с этой техникой.      Научное любопытство - сильное чувство, и с ним трудно, почти невозможно бороться.      Уничтожить корабль! Нет, никогда! Только в крайнем случае, если не останется ничего другого.      Могучая техника Земли подсказала другой путь.      Стоило сделать попытку. Ну, а если она окончится неудачей, в любую минуту можно было развеять прилетевший корабль на атомы.      От момента его появления в поле зрения гравиметров и до принятия решения прошло немного времени. И через два часа Земля была уже готова к встрече в любом ее варианте.      Корабль "держали" лучи локаторов. Был уже известен его объем и размеры. Планета окуталась защитным слоем - антирадиационным излучением. Четыре звездолета уже приблизились к гостю и неотступно следовали за ним.      Все было готово.      Пришелец, обреченный и беспомощный, находился в полной власти людей Земли.      Знал ли об этом его экипаж? Они должны были заметить почетный эскорт, понять его смысл и сделать для себя выводы.      Что же они предпримут?      На Земле спокойно ждали. В космическом институте, превращенном в штаб "встречи", Ласло Сабо держал руку на кнопке. Одно нажатие -и, получив сигнал к атаке, четыре звездолета выпустят четыре смертоносных ракеты. От пришельца ничего не останется.      Он вел себя очень странно.      Вероятно, на нем уже давно были включены тормозные двигатели: корабль подлетал очень медленно. И все время замедлял движение, больше, чем это было нужно.      Наконец его скорость упала почти до нуля.      На Луну пришелец, очевидно, не думал опускаться. Чтоб выйти на круговую орбиту возле Земли по примеру спутников-разведчиков, нужна была большая скорость. Опускаться на самую Землю так медленно казалось бессмысленным.      Создавалось впечатление, что командир корабля не знает, как ему поступить.      Может быть, он увидел все и понял, что попал в ловушку. Тогда корабль мог внезапно повернуть обратно и исчезнуть в космосе.      Сабо твердо решил не допустить этого. "Живым" пришелец не уйдет от Земли!      Кому могло прийти в голову, что кораблем никто не управляет, что четыре существа, находившиеся в нем, даже не знают, что их путь окончен, что автоматы ждут команды, которую некому было им дать?..      Самого пылкого воображения не хватило бы, чтобы заподозрить истину.      На Земле недоумевали.      Исполинский корабль - его длина достигала полкилометра - "топтался" возле Земли, бессмысленно тратил время и энергию. Никакого излучения с него не появлялось.      Но корабль не падал на Землю. Это свидетельствовало о работе тормозных установок. Вблизи столь огромного небесного тела, как Земля, удерживать на одном месте такого гиганта стоило колоссального расхода энергии.      И как-то сама собой появилась мысль о новой трагедии. Экипаж корабля мертв!      Что же могло привести к такому финалу межзвездного полета?      Второй Риагэя?!      Срочно обратились к Гианэе. Она подтвердила свои слова, что второй корабль, точно такой же, как первый, действительно готовился к вылету, но потом было решено отправить один. Что могло изменить это решение, она не знает.      Теперь появились еще большие основания осуществить намеченный план.      Но для этого следовало сперва убедиться, что приближение к кораблю безопасно, что на нем нет защитных установок, подобных тем, какие были на спутниках.      Звездолеты, сопровождавшие гостя, получили указание произвести такую проверку.      Четыре робота-разведчика с разных сторон приблизились к пришельцу из космоса и беспрепятственно коснулись его поверхности.      Аннигиляции не произошло. Защитных установок на корабле не было!      На экранах, в рубках управления звездолетов возникли неясные контуры того, что находилось внутри гостя.      И новая неожиданность!      Передача с одного из роботов, находившегося у средней части космического корабля, ясно показала, что внутри что-то движется. Это "что-то" очень напоминало живые существа, напоминало людей!      Выходило, что предположение неверно, экипаж жив!      В космическом институте окончательно стали в тупик. Что означает нелепое поведение пришельцев? Нельзя же было допустить, что кораблем, совершившим межзвездный полет, управляют люди, не имеющие понятия о законах небесной механики.      А получалось именно так!      - Поможем им принять решение, - сказал Сабо.      С Земли вылетела та самая эскадрилья, которой когда-то руководил Муратов. Она была давно подготовлена с целью превратить еще один астероид в научную космическую станцию. Тратить ее энергию на непредвиденную цель очень не хотелось, но другого выхода не было.      Мощи эскадрильи, которой хватило на изменение орбиты Гермеса, было более чем достаточно.      Корабли казались очень маленькими в сравнении с гигантским пришельцем, но их было восемь. С четырех сторон они подошли к гостю - по два с каждой - и плотно прилипли к борту, не видимому даже с близкого расстояния, но хорошо различимому, как темный "провал" в космосе, на фоне звезд.      Могучие магниты "связали" пришельца и эскадрилью в одно целое. Корабль был схвачен и не мог уже вырваться.      Сразу стало ясно, что двигатели пришельца противодействуют притяжению Земли.      Первая часть задуманной операции была выполнена, но встал вопрос: как поступать дальше?      Сила восьми звездолетов, вне всякого сомнения, могла справиться с силой двигателя гостя. Но что произойдет на Земле после приземления?      Остановятся ли двигатели корабля гостей или будут продолжать так же бессмысленно работать?      Ведь все поведение гостя возле Земли было достаточно бессмысленным, чтобы такой вопрос не выглядел праздным.      Нельзя же было приковать корабль к ракетодрому цепями. Да и какие цепи могли удержать космический корабль таких исполинских размеров?      Командир эскадрильи сообщил о своих сомнениях в штаб операции.      Там недолго думали.      Автоматы гостей - а было ясно, что в данный момент кораблем управляют не люди, а именно автоматы, - казались "разумными". Правда, соответствовавшие им земные автоматы были умнее и не допустили бы бесцельной траты энергии, но все же они действовали с какой-то логикой, если в них была заложена программа ожидать команды при подходе к планете.      Значит, почувствовав Землю, они должны были остановить двигатели.      В этом смысле Сабо и ответил командиру эскадрильи.      Восемь кораблей перестроились. Зачем было противодействовать двигателям гостя, если можно было их использовать?      Заодно людям Земли хотелось проверить, насколько "разумны" автоматы пришельцев.      Прилетевший корабль можно было вести к Земле кормой вперед. Тогда его двигатели, если они будут работать по-прежнему, не помешают, а, наоборот, помогут. Ну, а если они начнут работать в противоположном направлении, тогда придется применить силу, хотя и жаль было тратить столько энергии.      Оказалось, что "разум" на корабле гостей более совершенен, чем предполагали.      Едва началась буксировка, двигатели гостя перестали работать совсем. Центральный агрегат, видимо, почувствовал и "понял", что корабль управляется извне.      А может быть, такая посадка была обычной? Учитывая чудовищные размеры корабля, это было вполне возможно.      Как бы там ни было, это не имело уже большого значения, гость "не противился", и через полтора часа на освобожденном от всех ракет Пиренейском ракетодроме опустились восемь кораблей эскадрильи.      Между ними находилось что-то похожее на призрак.      Исполинское тело закрывало все, что находилось за ним, но было абсолютно невидимо, казалось непрозрачной пустотой.      Люди Земли впервые наблюдали подобное зрелище.      Пришельца встречали только работники космической службы. Элементарная осторожность заставила объявить ракетодром закрытым для посторонних.      Исключение было сделано только для двух человек - Муратова и Гианэи.      Вспомогательные корабли отделились и отлетели к краю ракетодрома.      Гость остался один.      Его надо было сделать видимым. "Призрак" во многих отношениях был очень неудобен.      Никто не выходил из корабля. Акустические аппараты не воспринимали никаких звуков внутри него.      Но ведь на экранах эскадрильи движение видели. Почему же оно теперь прекратилось?      Те, кто находился внутри космического пришельца, словно затаились.      Люди Земли не боялись никаких угроз. Здесь, на Земле, корабль гостей не мог причинить большого вреда, он находился в полной власти хозяев планеты. Но отсутствие движения невольно наводило на мысль о какой-то угрозе.      Экипаж корабля должен понимать, что попал в плен. Как поступит командир?      Если он вздумает подняться и улететь, это не спасет. Четыре звездолета не опустились на Землю, они ожидали высоко в небе, над ракетодромом, пристально наблюдая за гостем. При попытке к бегству корабль будет уничтожен.      Люди тщетно старались догадаться, что происходит сейчас внутри корабля. Как и раньше, никто, в том числе и Гианэя, не мог знать истинного положения вещей.      Окончание в N 23                  P.S. Народ, может у кого есть полный текст этого романа ???? :(