А.С. Пушкин
     Полное собрание сочинений с критикой
     
     
     СТИХОТВОРЕНИЯ 1818
     
     
     ТОРЖЕСТВО ВАКХА.
     
     Откуда чудный шум, неистовые клики?
     Кого, куда зовут и бубны и тимпан?
     Что значат радостные лики
     И песни поселян?
     В их круге светлая свобода
     Прияла праздничный венок.
     Но двинулись толпы народа...
     Он приближается... Вот он, вот сильный бог!
     Вот Бахус мирный, вечно юный!
     Вот он, вот Индии герой!
     О радость! Полные тобой
     Дрожат, готовы грянуть струны
     Не лицемерною хвалой!....
     
     Эван, эвое! Дайте чаши!
     Несите свежие венцы!
     Невольники, где тирсы наши?
     Бежим на мирный бой, отважные бойцы!
     Вот он! вот Вакх! О час отрадный!
     Державный тирс в его руках;
     Венец желтеет виноградный
     В черно кудрявых волосах...
     Течет. Его младые тигры
     С покорной яростью влекут;
     Кругом летят эроты, игры -
     И гимны в честь ему поют.
     За ним теснится козлоногий
     И фавнов и сатиров рой,
     Плющом опутаны их роги;
     Бегут смятенною толпой
     Во след за быстрой колесницей,
     Кто с тростниковою цевницей,
     Кто с верной кружкою своей;
     Тот оступившись упадает
     И бархатный ковер полей
     Вином багровым обливает
     При диком хохоте друзей.-
     Там дале вижу дивный ход!
     Звучат веселые тимпаны;
     Младые нимфы и сильваны,
     Составя шумный хоровод,
     Несут недвижного Силена....
     Вино струится, брызжет пена,
     И розы сыплются кругом:
     Несут за спящим стариком
     И тирс, символ победы мирной,
     И кубок тяжко-золотой,
     Венчанный крышкою сапфирной -
     Подарок Вакха дорогой.
     
     Но воет берег отдаленный.
     Власы раскинув по плечам,
     Венчанны гроздьем, обнаженны,
     Бегут вакханки по горам.
     Тимпаны звонкие, кружась меж их перстами,
     Гремят - и вторят их ужасным голосам.
     Промчалися, летят, свиваются руками,
     Волшебной пляской топчут луг,
     И младость пылкая толпами
     Стекается вокруг.
     
     Поют неистовые девы;
     Их сладострастные напевы
     В сердца вливают жар любви;
     Их перси дышут вожделеньем;
     Их очи, полные безумством и томленьем,
     Сказали: счастие лови!
     Их вдохновенные движенья
     Сперва изображают нам
     Стыдливость милого смятенья,
     Желанье робкое - а там
     Восторг и дерзость наслажденья.
     Но вот рассыпались - по холмам и полям;
     Махая тирсами несутся;
     Уж издали их вопли раздаются,
     И гул им вторит по лесам:
     Эван, эвое! Дайте чаши!
     Несите свежие венцы!
     Невольники, где тирсы наши?
     Бежим на мирный бой, отважные бойцы!
     
     Друзья, в сей день благословенный
     Забвенью бросим суеты!
     Теки, вино, струею пенной
     В честь Вакха, муз и красоты!
     Эван, эвое! Дайте чаши!
     Несите свежие венцы!
     Невольники, где тирсы наши?
     Бежим на мирный бой, отважные бойцы!
     
     
     КН. ГОЛИЦЫНОЙ.
     ПОСЫЛАЯ ЕЙ ОДУ "ВОЛЬНОСТЬ"
     
     Простой воспитанник Природы,
     Так я бывало воспевал
     Мечту прекрасную Свободы
     И ею сладостно дышал.
     Но вас я вижу, вам внимаю,
     И что же?... слабый человек!..
     Свободу потеряв навек,
     Неволю сердцем обожаю.
     
     
     * * *
     
     Когда сожмешь ты снова руку.
     Которая тебе дарит
     На скучный путь и на разлуку
     Святую Библию Харит?
     Амур нашел ее в Цитере,
     В архиве Шалости младой.
     По ней молись своей Венере
     Благочестивою душой.
     Прости, эпикуреец мой!
     Останься век, каков ты ныне,
     Лети во мрачный Альбион!
     Да сохранят тебя в чужбине
     Христос и верный Купидон!
     Неси в чужой предел Пената,
     Но, помня прежни дни свои,
     Люби недевственного брата,
     Страдальца чувственной любви!
     
     
     ВЫЗДОРОВЛЕНИЕ.
     
     Тебя ль я видел, милый друг?
     Или неверное то было сновиденье,
     Мечтанье смутное, и пламенный недуг
     Обманом волновал мое воображенье?
     В минуты мрачные болезни роковой
     Ты ль, дева нежная, стояла надо мной
     В одежде воина с неловкостью приятной?
     Так, видел я тебя; мой тусклый взор узнал
     Знакомые красы под сей одеждой ратной:
     И слабым шопотом подругу я назвал...
     Но вновь в уме моем стеснились мрачны грезы,
     Я слабою рукой искал тебя во мгле...
     И вдруг я чувствую твое дыханье, слезы
     И влажный поцелуй на пламенном челе...
     Бессмертные! с каким волненьем
     Желанья, жизни огнь по сердцу пробежал!
     Я закипел, затрепетал...
     И скрылась ты прелестным привиденьем!
     Жестокой друг! меня томишь ты упоеньем:
     Приди, меня мертвит любовь!
     В молчаньи благосклонной ночи
     Явись, волшебница! пускай увижу вновь
     Под грозным кивером твои небесны очи,
     И плащ, и пояс боевой,
     И бранной обувью украшенные ноги.
     Не медли, поспешай, прелестный воин мой,
     Приди, я жду тебя. Здоровья дар благой
     Мне снова ниспослали боги,
     А с ним и сладкие тревоги
     Любви таинственной и шалости младой.
     
     
     ЖУКОВСКОМУ.
     
     Когда, к мечтательному миру
     Стремясь возвышенной душой,
     Ты держишь на коленях лиру
     Нетерпеливою рукой;
     Когда сменяются виденья
     Перед тобой в волшебной мгле,
     И быстрый холод вдохновенья
     Власы подъемлет на челе, -
     Ты прав, творишь ты для немногих,
     Не для завистливых судей,
     Не для сбирателей убогих
     Чужих суждений и вестей,
     Но для друзей таланта строгих,
     Священной истины друзей.
     Не всякого полюбит счастье,
     Не все родились для венцов.
     Блажен, кто знает сладострастье
     Высоких мыслей и стихов!
     Кто наслаждение прекрасным
     В прекрасный получил удел
     И твой восторг уразумел
     Восторгом пламенным и ясным.
     
     
     К ПОРТРЕТУ ЖУКОВСКОГО.
     
     Его стихов пленительная сладость
     Пройдет веков завистливую даль,
     И, внемля им, вздохнет о славе младость
     Утешится безмолвная печаль
     И резвая задумается радость.
     
     
     <НА КАЧЕНОВСКОГО.>
     
     Бессмертною рукой раздавленный зоил,
     Позорного клейма ты вновь не заслужил!
     Бесчестью твоему нужна ли перемена?
     Наш Тацит на тебя захочет ли взглянуть?
     Уймись - и прежним ты стихом доволен будь,
     Плюгавый выползок из гузна Дефонтена!
     
     
     * * *
     
     Могущий бог садов - паду перед тобой,
     Прияп, ты, коему вс° жертвует в природе<?>
     Твой лик уродливый поставил я с мольбой
     [В моем смиренном огороде],
     
     Не с тем, чтоб удалял ты своенравных коз
     И пти[чек] от [плодов] и нежных <и> незрелых,
     Тебя украсил <я> венком <из> диких роз
     При пляске поселян веселых
     
     
     * * *
     
     O Zauberei der ersten Liebe!..
     Wieland.
     
     Дубравы, где в тиши свободы
     Встречал я счастьем каждый день,
     Ступаю вновь под ваши своды,
     Под вашу дружескую тень. -
     И для [меня] воскресла радость,
     И душу взволновали вновь
     Моя потерянная младость,
     Тоски мучительная сладость
     [И сердца первая] любовь.
     
     Любовник муз уединенный,
     В с<ени пленительных> дубрав,
     Я был свидетель умиленный
     Ее [младенческих] забав.
     Она цвела передо мною,
     И <я> чудесной красоты
     Уже отгадывал мечтою
     Еще неясные черты,
     И мысль об ней одушевила
     [Моей] цевницы первый звук
     [И тайне сердце научила].
     
     
     МЕЧТАТЕЛЮ.
     
     Ты в страсти горестной находишь наслажденье:
     Тебе приятно слезы лить,
     Напрасным пламенем томить воображенье
     И в сердце тихое уныние таить.
     Поверь, не любишь ты, неопытный мечтатель.
     О если бы тебя, унылых чувств искатель,
     Постигло страшное безумие любви;
     Когда б весь яд ее кипел в твоей крови:
     Когда бы в долгие часы бессонной ночи,
     На ложе, медленно терзаемый тоской,
     Ты звал обманчивый покой,
     Вотще смыкая скорбны очи,
     Покровы жаркие рыдая обнимал
     И сохнул в бешенстве бесплодного желанья, -
     Поверь, тогда б ты не питал
     Не благодарного мечтанья!
     Нет, нет! в слезах упав к ногам
     Своей любовницы надменной,
     Дрожащий, бледный, исступленный,
     Тогда б воскликнул ты к богам:
     "Отдайте, боги, мне рассудок омраченный,
     Возьмите от меня сей образ роковой!
     Довольно я любил; отдайте мне покой!"
     Но мрачная любовь и образ незабвенный
     Остались вечно бы с тобой.
     
     
     К Н. Я. ПЛЮСКОВОЙ.
     
     На лире скромной, благородной
     Земных богов я не хвалил
     И силе в гордости свободной
     Кадилом лести не кадил.
     Свободу лишь учася славить,
     Стихами жертвуя лишь ей,
     Я не рожден царей забавить
     Стыдливой Музою моей.
     Но, признаюсь, под Геликоном,
     Где Касталийский ток шумел,
     Я, вдохновенный Аполлоном,
     Елисавету втайне пел.
     Небесного земной свидетель,
     Воспламененною душой
     Я пел на троне добродетель
     С ее приветною красой.
     Любовь и тайная Свобода
     Внушали сердцу гимн простой.
     И неподкупный голос мой
     Был эхо русского народа.
     
     
     К***.
     
     Счастлив, кто близ тебя, любовник упоенный,
     Без томной робости твой ловит светлый взор,
     Движенья милые, игривый разговор
     И след улыбки незабвенной.
     
     
     * * *
     
     
     И я слыхал, что божий свет
     Единой дружбою прекрасен,
     Что без нее отрады нет,
     Что жизни б путь нам был ужасен,
     Когда б не тихой дружбы свет.
     Но слушай - чувство есть другое:
     Оно и нежит и томит,
     В трудах, заботах и в покое
     Всегда не дремлет и горит:
     Оно мучительно, жестоко,
     Оно всю душу в нас мертвит,
     Коль язвы тяжкой <и> глубокой
     Елей надежды не живит....
     Вот страсть, которой я сгораю!..
     Я вяну, гибну в цвете лет,
     Но исцелиться не желаю...
     
     
     * * *
     
     Как сладостно!... но, боги, как опасно
     Тебе внимать, твой видеть милый взор!...
     Забуду ли улыбку, взор прекрасный
     И огненный, [волшебный] разговор!
     Волшебница, зачем тебя я видел -
     [Узнав тебя], блаженство я познал -
     И счастие мое возненавидел.
     
     
     СКАЗКИ.
     NOЛL.
     
     Ура! в Россию скачет
     Кочующий деспот.
     Спаситель горько плачет,
     За ним и весь народ.
     Мария в хлопотах Спасителя стращает:
     "Не плачь, дитя, не плачь, сударь:
     Вот бука, бука - русской царь!"
     Царь входит и вещает:
     
     "Узнай, народ российской,
     Что знает целый мир:
     И прусский и австрийский
     Я сшил себе мундир.
     О радуйся, народ: я сыт, здоров и тучен;
     Меня газетчик прославлял;
     Я пил, и ел, и обещал -
     И делом не замучен.
     
     Послушайте в прибавку,
     Что сделаю потом:
     Лаврову дам отставку,
     А Соца - в желтый дом:
     Закон постановлю на место вам Горголи,
     И людям я права людей.
     По царской милости моей,
     Отдам из доброй воли".
     
     От радости в постеле
     Расплакался дитя:
     "Неуж то в самом деле?
     Неуж то не шутя?"
     А мать ему: "Бай-бай! закрой свои ты глазки;
     Уснуть уж время наконец,
     Ну, слушай же, как царь-отец
     Рассказывает сказки".
     
     
     ПРЕЛЕСТНИЦЕ.
     
     К чему нескромным сим убором,
     Умильным голосом и взором
     Младое сердце распалять
     И тихим, сладостным укором
     К победе легкой вызывать?
     К чему обманчивая нежность,
     Стыдливости притворный вид,
     Движений томная небрежность
     И трепет уст и жар ланит?
     Напрасны хитрые старанья;
     В порочном сердце жизни нет...
     Невольный хлад негодованья
     Тебе мой роковой ответ.
     Твоею прелестью надменной
     Кто не владел во тьме ночной?
     Скажи: у двери оцененной
     Твоей обители презренной
     Кто смелой не стучал рукой?
     Нет, нет, другому свой завялый
     Неси, прелестница, венок;
     Ласкай неопытный порок,
     В твоих объятиях усталый;
     Но гордый замысел забудь:
     Не привлечешь питомца музы
     Ты на предательную грудь!
     Неси другим наемны узы,
     Своей любви постыдный торг,
     Корысти хладные лобзанья
     И принужденные желанья,
     И златом купленный восторг!
     
     
     К ЧЕДАЕВУ.
     
     Любви, надежды, тихой славы
     Недолго нежил нас обман,
     Исчезли юные забавы,
     Как сон, как утренний туман;
     Но в нас горит еще желанье,
     Под гнетом власти роковой
     Нетерпеливою душой
     Отчизны внемлем призыванье.
     Мы ждем с томленьем упованья
     Минуты вольности святой,
     Как ждет любовник молодой
     Минуты верного свиданья.
     Пока свободою горим,
     Пока сердца для чести живы,
     Мой друг, отчизне посвятим
     Души прекрасные порывы!
     Товарищ, верь: взойдет она,
     Звезда пленительного счастья,
     Россия вспрянет ото сна,
     И на обломках самовластья
     Напишут наши имена!