Марья Моревна. Русская сказка
     
     
     МАРЬЯ МОРЕВНА
     
     В некотором царстве, в некотором государстве жил-был Иван-царевич; у него было три сестры: одна Марья-царевна, другая Ольга-царевна, третья Анна-царевна. Отец и мать у них померли; умирая, они сыну наказывали:
     - Кто первый за твоих сестер станет свататься, за того и отдавай - при себе не держи долго!
     Царевич похоронил родителей и с горя пошел с сестрами во зеленый сад погулять.
     Вдруг находит на небо туча черная, встает гроза страшная.
     - Пойдемте, сестрицы, домой! - говорит Иван-царевич.
     Только пришли во дворец - как грянул гром, раздвоился потолок, и влетел к ним в горницу ясен сокол, ударился сокол об пол, сделался добрым молодцом и говорит:
     - Здравствуй, Иван-царевич! Прежде я ходил гостем, а теперь пришел сватом; хочу у тебя сестрицу Марью-царевну посватать.
     - Коли люб ты сестрице, я ее не унимаю - пусть с Богом идет!
     Марья-царевна согласилась; сокол женился и унес ее в свое царство.
     Дни идут за днями, часы бегут за часами - целого года как не бывало; пошел Иван-царевич с двумя сестрами во зеленый сад погулять. Опять встает туча с вихрем, с молнией.
     - Пойдемте, сестрицы, домой! - говорит царевич. Только пришли во дворец - как ударил гром, распалась крыша, раздвоился потолок, и влетел орел; ударился об пол и сделался добрым молодцом:
     - Здравствуй, Иван-царевич! Прежде я гостем ходил, а теперь пришел сватом.
     И посватал он Ольгу-царевну. Отвечает Иван-царевич:
     - Если ты люб Ольге-царевне, то пусть за тебя идет; я с нее воли не снимаю.
     Ольга-царевна согласилась и вышла за орла замуж; орел подхватил ее и унес в свое царство.
     Прошел еще один год; говорит Иван-царевич своей младшей сестрице:
     - Пойдем во зеленом саду погуляем!
     Погуляли немножко; опять встает туча с вихрем, с молнией.
     - Вернемся, сестрица, домой!
     Вернулись домой, не успели сесть - как ударил гром, раздвоился потолок и влетел ворон; ударился ворон об пол и сделался добрым молодцом: прежние были хороши собой, а этот еще лучше.
     - Ну, Иван-царевич, прежде я гостем ходил, а теперь пришел сватом: отдай за меня Анну-царевну.
     - Я с сестрицы воли не снимаю; коли ты полюбился ей, пусть идет за тебя.
     Вышла за ворона Анна-царевна, и унес он ее в свое государство.
     Остался Иван-царевич один; целый год жил без сестер, и сделалось ему скучно. "Пойду, говорит, искать сестриц". Собрался в дорогу, шел, шел и видит - лежит в поле рать-сила побитая. Спрашивает Иван-царевич:
     - Коли есть тут жив человек - отзовись! Кто побил это войско великое?
     Отозвался ему жив человек:
     - Все это войско великое побила Марья Моревна, прекрасная королевна.
     Пустился Иван-царевич дальше, наезжал на шатры белые, выходила к нему навстречу Марья Моревна, прекрасная королевна:
     - Здравствуй, царевич, куда тебя Бог несет - по воле аль по неволе?
     Отвечал ей Иван-царевич:
     - Добрые молодцы по неволе не ездят!
     - Ну, коли дело не к спеху, погости у меня в шатрах.
     Иван-царевич тому и рад, две ночи в шатрах ночевал, полюбился Марье Моревне и женился на ней.
     Марья Моревна, прекрасная королевна, взяла его с собой в свое государство; пожили они вместе сколько-то времени, и вздумалось королевне на войну собираться; покидает она на Ивана-царевича все хозяйство и прика^зывает:
     - Везде ходи, за всем присматривай, только в этот чулан не моги заг^лядывать!
     Он не вытерпел, как только Марья Моревна уехала, тотчас бросился в чулан, отворил дверь, глянул - а там висит Кощей Бессмертный, на двенад^цати цепях прикован. Просит Кощей у Ивана-царевича:
     - Сжалься надо мной, дай мне напиться! Десять лет я здесь мучаюсь, не ел, не пил - совсем в горле пересохло!
     Царевич подал ему целое ведро воды; он выпил и еще запросил:
     - Мне одним ведром не залить жажды; дай еще!
     Царевич подал другое ведро; Кощей выпил и запросил третье, а как выпил третье ведро - взял свою прежнюю силу, тряхнул цепями и сразу все двенадцать порвал.
     - Спасибо, Иван-царевич! - сказал Кощей Бессмертный. - Теперь тебе никогда не видать Марьи Моревны, как ушей своих! - и страшным вихрем вы^летел в окно, нагнал на дороге Марью Моревну, прекрасную королевну, подхватил ее и унес к себе. А Иван-царевич горько-горько заплакал, сна^рядился и пошел в путь-дорогу:
     - Что ни будет, а разыщу Марью Моревну!
     Идет день, идет другой, на рассвете третьего видит чудесный дворец, у дворца дуб стоит, на дубу ясен сокол сидит. Слетел сокол с дуба, ударился оземь, обернулся добрым молодцем и закричал:
     - Ах, шурин мой любезный! Как тебя Господь милует?
     Выбежала Марья-царевна, ветрела Ивана-царевича радостно, стала про его здоровье расспрашивать, про свое житьебытье рассказывать. Погостил у них царевич три дня и говорит:
     - Не могу у вас гостить долго; я иду искать жену мою, Марью Моревну, прекрасную королевну.
     - Трудно тебе сыскать ее, - отвечает сокол. - Оставь здесь на всякий случай свою серебряную ложку: будем на нее смотреть, про тебя вспоминать.
     Иван-царевич оставил у сокола свою серебряную ложку и пошел в дорогу.
     Шел он день, шел другой, на рассвете третьего видит дворец еще лучше^го первого, возле дворца дуб стоит, на дубу орел сидит. Слетел орел с дерева, ударился оземь, обернулся добрым молодцом и закричал:
     - Вставай, Ольга-царевна! Милый наш братец идет.
     Ольга-царевна тотчас прибежала навстречу, стала его целовать-обнимать, про здоровье расспрашивать, про свое житье-бытье рассказывать. Иван-царевич погостил у них три денька и говорит:
     - Дольше гостить мне некогда; я иду искать жену мою Марью Моревну, прекрасную королевну.
     Отвечает орел:
     - Трудно тебе сыскать ее; оставь у нас серебряную вилку: будем на нее смотреть, тебя вспоминать.
     Он оставил серебряную вилку и пошел в дорогу.
     День шел, другой шел, на рассвете третьего видит дворец лучше первых двух, возле дворца дуб стоит, на дубу ворон сидит. Слетел ворон с дуба, ударился оземь, обернулся добрым молодцом и закричал:
     - Анна-царевна! Поскорей выходи, наш братец идет.
     Выбежала Анна-царевна, ветрела его радостно, стала целовать-обнимать, про здоровье расспрашивать, про свое житье-бытье рассказывать. Иван-царевич погостил у них три денька и говорит:
     - Прощайте! Пойду жену искать - Марью Моревну, прекрасную королевну.
     Отвечает ворон:
     - Трудно тебе сыскать ее; оставь-ка у нас серебряную табакерку: будем на нее смотреть, тебя вспоминать.
     Царевич отдал ему серебряную табакерку, попрощался и пошел в дорогу.
     День шел, другой шел, а на третий добрался до Марьи Моревны. Увидала она своего милого, бросилась к нему на шею, залилась слезами и промолви^ла:
     - Ах, Иван-царевич! Зачем ты меня не послушался - посмотрел в чулан и выпустил Кощея Бессмертного?
     - Прости, Марья Моревна! Не поминай старого, лучше поедем со мной, пока не видать Кощея Бессмертного; авось не догонит!
     Собрались и уехали, а Кощей на охоте был; к вечеру он домой ворочается, под ним добрый конь спотыкается.
     - Что ты, несытая кляча, спотыкаешься? Али чуешь какую невзгоду?
     Отвечает конь:
     - Иван-царевич приходил, Марью Моревну увез.
     - А можно ли их догнать?
     - Можно пшеницы насеять, дождаться, пока она вырастет, сжать ее, смо^лотить, в муку обратить, пять печей хлеба наготовить, тот хлеб поесть, да тогда вдогонь ехать - и то поспеем!
     Кощей поскакал, догнал Ивана-царевича:
     - Ну, говорит, первый раз тебя прощаю за твою доброту, что водой на^поил; и в другой раз прощу, а в третий берегись - на куски изрублю!
     Отнял у него Марью Моревну и увез; а Иван-царевич сел на камень и заплакал.
     Поплакал-поплакал и опять воротился назад за Марьей Моревною; Кощея Бессмертного дома не случилось.
     - Поедем, Марья Моревна!
     - Ах, Иван-царевич! Он нас догонит.
     - Пускай догонит; мы хоть часок-другой проведем вместе.
     Собрались и уехали. Кощей Бессмертный домой возвращается, под ним добрый конь спотыкается.
     - Что ты, несытая кляча, спотыкаешься? Али чуешь какую невзгоду?
     - Иван-царевич приходил, Марью Моревну с собой взял.
     - А можно ли догнать их?
     - Можно ячменю насеять, подождать, пока он вырастет сжать-смолотить, вина наварить, допьяна напиться, до отвала выспаться, да тогда вдогонь ехать - и то поспеем!
     Кощей поскакал, догнал Ивана-царевича:
     - Ведь я ж говорил, что тебе не видать Марьи Моревны как ушей своих!
     Отнял ее и увез к себе.
     Остался Иван-царевич один, поплакал-поплакал и опять воротился за Марьей Моревною; на пору Кощея дома не случилось.
     - Поедем, Марья Моревна!
     - Ах, Иван-царевич! Ведь он догонит, тебя в куски изрубит.
     - Пускай изрубит! Я без тебя жить не могу.
     Собрались и поехали. Кощей Бессмертный домой возвращается, под ним добрый конь спотыкается.
     - Что ты спотыкаешься? Али чуешь какую невзгоду?
     - Иван-царевич приходил, Марью Моревну с собой взял.
     Кощей поскакал, догнал Ивана-царевича, изрубил его в мелкие куски и поклал в смоленую бочку; взял эту бочку, скрепил железными обручами и бросил в синее море, а Марью Моревну к себе увез.
     В то самое время у зятьев Ивана-царевича серебро почернело.
     - Ах, - говорят они, - видно, беда приключилась!
     Орел бросился на сине море, схватил и вытащил бочку на берег, сокол полетел за живой водою, а ворон за мертвою. Слетелись все трое в одно место, разбили бочку, вынули куски Ивана-царевича, перемыли и склали, как надобно. Ворон брызнул мертвой водою - тело срослось, съединилося; сокол брызнул живой водою - Иван-царевич вздрогнул, встал и говорит:
     - Ах, как я долго спал!
     - Еще бы дольше проспал, если б не мы! - отвечали зятья. - Пойдем теперь к нам в гости.
     - Нет, братцы! Я пойду искать Марью Моревну.
     Приходит к ней и просит:
     - Разузнай у Кощея Бессмертного, где он достал себе такого доброго коня.
     Вот Марья Моревна улучила добрую минуту и стала Кощея выспрашивать. Кощей сказал:
     - За тридевять земель в тридесятом царстве, за огненной рекою живет баба-яга; у ней есть такая кобылица, на которой она каждый день вокруг света облетает. Много у ней и других славных кобылиц; я у ней три дня пастухом был, ни одной кобылицы не упустил, и за это баба-яга дала мне одного жеребеночка.
     - Как же ты через огненную реку переправился?
     - А у меня есть такой платок - как махну в правую сторону три раза, сделается высокий-высокий мост, и огонь его не достанет!
     Марья Моревна выслушала, пересказала все Ивану-царевичу и платок унесла да ему отдала.
     Иван-царевич переправился через огненную реку и пошел к бабе-яге. Долго шел он не пивши, не евши. Попалась ему навстречу заморская птица с малыми детками. Иван-царевич говорит:
     - Съем-ка я одного цыпленочка.
     - Не ешь, Иван-царевич! - просит заморская птица. - В некоторое время я пригожусь тебе.
     Пошел он дальше; видит в лесу улей пчел.
     - Возьму-ка я, - говорит, - сколько-нибудь медку.
     Пчелиная матка отзывается:
     - Не тронь моего меду, Иван-царевич! В некоторое время я тебе пригожусь.
     Он не тронул и пошел дальше; попадает ему навстречу львица со львен^ком.
     - Съем я хоть этого львенка; есть так хочется, ажио тошно стало!
     - Не тронь, Иван-царевич, - просит львица. - В некоторое время я тебе пригожусь.
     - Хорошо, пусть будет по-твоему!
     Побрел голодный, шел, шел - стоит дом бабы-яги, кругом дома двенадцать шестов, на одиннадцати шестах по человечьей голове, только один не^занятый.
     - Здравствуй, бабушка!
     - Здравствуй, Иван-царевич! Пошто пришел - по своей доброй воле аль по нужде?
     - Пришел заслужить у тебя богатырского коня.
     - Изволь, царевич! У меня ведь не год служить, а всего-то три дня; если упасешь моих кобылиц - дам тебе богатырского коня, а если нет, то не гневайся - торчать твоей голове на последнем шесте.
     Иван-царевич согласился; баба-яга его накормила-напоила и велела за дело приниматься. Только что выгнал он кобылиц в поле, кобылицы задрали хвосты и все врозь по лугам разбежались; не успел царевич глазами вски^нуть, как они совсем пропали. Тут он заплакал-запечалился, сел на камень и заснул. Солнышко уже на закате, прилетела заморская птица и будит его:
     - Вставай, Иван-царевич! Кобылицы теперь дома.
     Царевич встал, воротился домой; а баба-яга и шумит и кричит на своих кобылиц:
     - Зачем вы домой воротились?
     - Как же нам было не воротиться? Налетели птицы со всего света, чуть нам глаза не выклевали.
     - Ну, вы завтра по лугам не бегайте, а рассыпьтесь по дремучим лесам.
     Переспал ночь Иван-царевич; наутро баба-яга ему говорит:
     - Смотри, царевич, если не упасешь кобылиц, если хоть одну потеряешь - быть твоей буйной головушке на шесте!
     Погнал он кобылиц в поле; они тотчас задрали хвосты и разбежались по дремучим лесам. Опять сел царевич на камень, плакал-плакал, да и уснул. Солнышко село за лес; прибежала львица:
     - Вставай, Иван-царевич! Кобылицы все собраны.
     Иван-царевич встал и пошел домой; баба-яга пуще прежнего и шумит и кричит на своих кобылиц:
     - Зачем домой воротились?
     - Как же нам было не воротиться? Набежали лютые звери со всего света, чуть нас совсем не разорвали.
     - Ну, вы завтра забегите в сине море.
     Опять переспал ночь Иван-царевич; наутро посылает его баба-яга кобылиц пасти:
     - Если не упасешь - быть твоей буйной головушке на шесте.
     Он погнал кобылиц в поле; они тотчас задрали хвосты, скрылись с глаз и забежали в сине море; стоят в воде по шею. Иван-царевич сел на камень, заплакал и уснул. Солнышко за лес село, прилетела пчелка и говорит:
     - Вставай, царевич! Кобылицы все собраны; да как воротишься домой, бабе-яге на глаза не показывайся, пойди в конюшню и спрячься за яслями. Там есть паршивый жеребенок - в навозе валяется; ты украдь его и в глу^хую полночь уходи из дому.
     Иван-царевич встал, пробрался в конюшню и улегся за яслями; баба-яга и шумит и кричит на своих кобылиц:
     - Зачем воротились?
     - Как же нам было не воротиться? Налетело пчел видимо-невидимо со всего света и давай нас со всех сторон жалить до крови!
     Баба-яга уснула, а самую полночь Иван-царевич украл у нее паршивого жеребенка, оседлал его, сел и поскакал к огненной реке. Доехал до той реки, махнул три раза платком в правую сторону - и вдруг, откуда ни взялся, повис через реку высокий, славный мост. Царевич переехал по мосту и махнул платком на левую сторону только два раза - остался через реку мост тоненький-тоненький! Поутру пробудилась баба-яга - паршивого жеребенка видом не видать! Бросилась в погоню; во весь дух на железной ступе скачет, пестом погоняет, помелом след заметает. Прискакала к огненной реке, взглянула и думает: "Хорош мост!" Поехала по мосту, только добралась до середины - мост обломился, и баба-яга чебурах в реку; тут ей и лютая смерть приключилась! Иван-царевич откормил жеребенка в зеле^ных лугах; стал из него чудный конь.
     Приезжает царевич к Марье Моревне; она выбежала, бросилась к нему на шею:
     - Как тебя Бог сохранил?
     - Так и так, говорит. Поедем со мной.
     - Боюсь, Иван-царевич! Если Кощей догонит, быть тебе опять изрублену.
     - Нет, не догонит! Теперь у меня славный богатырский конь, словно птица летит.
     Сели они на коня и поехали. Кощей Бессмертный домой ворочается, под ним конь спотыкается.
     - Что ты, несытая кляча, спотыкаешься? Али чуешь какую невзгоду?
     - Иван-царевич приезжал, Марью Моревну увез.
     - А можно ли их догнать?
     - Бог знает! Теперь у Ивана-царевича конь богатырский лучше меня.
     - Нет, не утерплю, - говорит Кощей Бессмертный, - поеду в погоню.
     Долго ли, коротко ли - нагнал он Ивана-царевича, соскочил наземь и хотел было сечь его острой саблею; в те поры конь Ивана-царевича ударил со всего размаху копытом Кощея Бессмертного и размозжил ему голову, а царевич доконал его палицей. После того наклал царевич груду дров, раз^вел огонь, спалил Кощея Бессмертного на костре и самый пепел его пустил по ветру.
     Марья Моревна села на Кощеева коня, а Иван-царевич на своего, и поехали они в гости сперва к ворону, потом к орлу, а там и к соколу. Куда ни приедут, всюду встречают их с радостью:
     - Ах, Иван-царевич, а уж мы не чаяли тебя видеть. Ну, да недаром же ты хлопотал: такой красавицы, как Марья Моревна, во всем свете поискать - другой не найти!
     Погостили они, попировали и поехали в свое царство; приехали и стали себе жить-поживать, добра наживать да медок попивать.