Карел Чапек
     
     Смерть барона Гандары
     
     Перевод Т. Аксель и О. Молочковского
     
     
     Файл с книжной полки Несененко Алексея http://www.geocities.com/SoHo/Exhibit/4256/
     
     
     - Ну, сыщики в Ливерпуле, наверное, сцапали этого убийцу, - заметил Меншик. - Ведь это был профессионал, а их обычно ловят. Полиция в таких случаях просто забирает всех известных ей рецидивистов и требует с каждого: а ну-ка, докажи свое алиби. Если алиби нет, стало быть, ты и есть преступник. Позиция не любит иметь дело с неизвестными величинами преступного мира, она, если можно так выразиться, стремится привести их к общему знаменателю. Когда человек попадается ей в руки, она его сфотографирует, измерит, снимет отпечатки пальцев, и, готово дело, он уже на примете. С той поры сыщики с доверием обращаются к нему, как только что-нибудь стрясется, приходят по старой памяти, как вы заходите к своему парикмахеру или в табачную лавочку. Хуже, если преступление совершил новичок или любитель вроде вас или меня. Тогда полицейским труднее его сцапать.
     У меня в полиции есть один родственник, дядя моей жены, следователь по уголовным делам Питр. Так вот, этот дядюшка Питр утверждает, что грабеж - обычно дело рук профессионала, в убийстве же скорее всего бывает повинен кто-нибудь из родных. У него, знаете ли, на этот счет очень устойчивые взгляды. Он, например, утверждает, что убийца редко бывает незнаком с убитым; мол, убить постороннего не так-то просто. Среди знакомых легче найдется повод для убийства, а в семье и подавно. Когда дядюшке поручают расследовать убийство, он обычно прикидывает, для кого оно всего легче, и берется прямо за такого человека. "Знаешь, Меншик, - говаривал он, - воображения и сообразительности у меня ни на грош, у нас в полиции всякий скажет, что Питр - отъявленный тупица. Я, понимаешь ли, так же недалек, как и убийца; все, что я способен придумать, так же тупо, обыденно и заурядно, как его побуждения, замыслы и поступки".
     Не знаю, помнит ли кто из вас дело об убийстве иностранца, барона Гандары. Этакий загадочный авантюрист, красивый, как Люцифер, смуглый, волосы цвета вороньего крыла. Жил он в особняке у Гребовки. Что иной раз там творилось, описать невозможно! И вот однажды, на рассвете, в этом особняке хлопнули два револьверных выстрела, послышался какой-то шум, а потом барона нашли в саду мертвым. Бумажник его исчез, но никаких следов преступник не оставил. В общем, крайне загадочный случай. Поручили его моему дяде, Питру, который в это время как раз не был занят. Начальник ему сказал как бы между прочим:
     - Это дело не в вашем обычном стиле, коллега, но вы постарайтесь доказать, что вам еще рано на пенсию...
     Дядя Питр пробормотал, что постарается, и отправился на место преступления. Там он, разумеется, ничего не обнаружил, выругал сыщиков, пошел обратно на службу, сел за стол и закурил сигарету. Тот, кто увидел бы его в облаках вонючего дыма, решил бы, конечно, что он сосредоточенно обдумывает порученное ему дело. И непременно ошибся бы: дядюшка Питр никогда ничего не обдумывал, потому что принципиально отвергал всякие размышления. "Убийца тоже не размышляет, - говорил он. - Ему или взбредет в голову, или не взбредет".
     Остальные полицейские следователи жалели дядюшку Питра. "Не для него это дело, - говорили они, - жаль, пропадает такой интересный случай. Питр может раскрыть убийство старушки, которую пристукнул племянник, или прислуги, погибшей от руки своего кавалера".
     Один коллега, полицейский комиссар Мейзлик, заглянул к дядюшке Питру словно бы ненароком, сел на краешек стола и говорит:
     - Так как, господин следователь, что нового с этим Гандарой?
     - Вероятно, у него был племянник, - заметил дядюшка Питр.
     - Господин следователь, - сказал Мейзлик, желая помочь ему. - Это совсем не тот случай. Я вам скажу, в чем тут дело. Барон Гайдара был крупный международный шпион. Кто знает, чьи интересы замешаны в этом деле... У меня из головы не выходит его бумажник. На вашем месте я постарался бы выяснить...
     Дядюшка Питр покачал головой.
     - У каждого свои методы, коллега, - сказал он. - По-моему, прежде всего надо выяснить, не было ли у убитого родственников, которые могут рассчитывать на наследство...
     - Во-вторых, - продолжал Мейзлик, - нам известно, что барон Гайдара был азартный карточный игрок. Вы, господин советик, не бываете в обществе, играете только в домино у Меншика, у вас нет знакомых, сведущих в таких делах. Если вам угодно, я наведу справки, кто играл с Гандарой в последние дни... Понимаете, здесь мог иметь место так называемый долг чести...
     Дядюшка Питр поморщился.
     - Все это не для меня, - сказал он. - Я никогда не работал в высшем свете и на старости лет не стану с ним связываться. Не говорите мне о долге чести, таких случаев в моей практике не было. Если это не убийство по семейным обстоятельствам, так, стало быть, убийство с целью грабежа, а его мог совершить только кто-нибудь из домашних, так всегда бывает. Может быть, у кухарки есть племянник...
     - А может быть, убийца - шофер Гандары, - сказал Мейзлик, чтобы поддразнить дядюшку,
     Дядюшка Питр покачал головой.
     - Шофер? - возразил он. - В мое время этого не случалось. Не припомню, чтобы шофер совершил убийство с целью грабежа. Шоферы пьянствуют и воруют хозяйский бензин. Но убивать?.. Я не знаю такого случая. Молодой человек, я придерживаюсь своего опыта. Поживите-ка с мое...
     Юрист Мейзлик был как на иголках.
     - Господин следователь, - быстро сказал он, - есть еще третья возможность. У барона Гайдары была связь с одной замужней дамой. Красивейшая женщина Праги! Может быть, это убийство из ревности?
     - Бывает, бывает, - согласился дядюшка Питр. - Таких убийств на моей памяти было пять штук. А кто муж этой дамочки?
     - Коммерсант, - ответил Мейзлик, - владелец крупнейшей фирмы.
     Дядюшка Питр задумался.
     - Опять ничего не получается, - сказал он. - У меня еще не было случая, чтобы крупный коммерсант кого-нибудь застрелил. Мошенничество - это пожалуйста. Но убийства из ревности совершаются в других кругах общества. Так-то, коллега.
     - Господин следователь, - продолжал Мейзлик, - вам известно, на какие средства жил барон Гайдара? Он занимался шантажом. Гайдара знал ужасные вещи о... ну, о многих очень богатых людях. Стоит призадуматься над тем, кому могло быть выгодно... гм... устранить его.
     - Ах, вот как! - заметил дядя Питр. - Такой случай у меня однажды был, но мы не сумели уличить убийцу и только осрамились. Нет, и не думайте, я уже раз обжегся на таком деле, во второй раз не хочу! Для меня достаточно обыкновенного грабежа с убийством, я не люблю сенсаций и загадочных случаев. В ваши годы я тоже мечтал раскрыть нашумевшее преступление. Честолюбие, ничего не поделаешь, молодой человек. С годами это проходит, и мы начинаем понимать, что бывают только заурядные случаи...
     - Барон Гандара не был заурядной фигурой, - возразил Мейзлик. - Я его знал: авантюрист, черный, как цыган, красивейший негодяй, какого я когда-либо видел. Загадочная, демоническая личность. Шулер и самозванный барон. Послушайте меня, такой человек не умирает обыкновенной смертью и даже не становится жертвой заурядного убийства. Здесь что-то покрупнее. Это крайне таинственное дело.
     - Зачем же его сунули мне? - недовольно проворчал дядюшка Питр. - У меня голова не так варит, чтобы разгадывать всякие тайны. Плевать мне на загадочные дела. Я люблю заурядные, примитивные преступления, вроде убийства лавочницы. Переучиваться я теперь не стану, молодой человек. Раз это дело поручили мне, я его отработаю по-своему, из него выйдет обычный грабеж с убийством. Если бы он достался вам, вы бы сделали из него уголовную сенсацию, любовную историю или политическую аферу. У вас, Мейзлик, романтические наклонности, вы бы это убийство превратили в феерическое дело. Жаль, что его не дали вам.
     - Слушайте, - хрипло сказал Мейзлик. - Вы не станете возражать, если я... совершенно неофициально, частным образом... тоже занялся бы этим делом? Видите ли, у меня много знакомых, которым кое-что известно о Гайдаре... Разумеется, вся моя информация была бы в вашем распоряжении, - поспешно добавил он. - Дело оставалось бы за вами. А!
     Дядюшка Питр раздраженно фыркнул.
     - Покорно благодарю, - сказал он. - Но ничего не выйдет. Вы, коллега, работаете совсем в другом стиле. У вас получится совсем не то, что у меня, наши методы несовместимы. Ну, что бы я делал с вашими шпионами, игроками, светскими дамами и всем этим избранным обществом? Нет, приятель, это не для меня. Если дело расследую я, то из него получится мой обычный, вульгарный казус... Каждый работает, как умеет.
     В дверь постучали. Вошел полицейский агент.
     - Господин следователь, - доложил он. - Мы выяснили, что у привратника в доме Гайдары есть племянник. Парень двадцати лет, без определенных занятий, живет в Вршовице, дом номер тысяча четыреста пятьдесят один. Он часто бывал у этого привратника. А у служанки Гайдары есть любовник, солдат. Но он сейчас на маневрах.
     - Вот и хорошо, - сказал дядюшка Питр. - Навестите-ка этого племянничка, сделайте у него обыск и приведите его сюда.
     Через два часа в руках у Питра был бумажник Гайдары, найденный под матрацем у того парня. Ночью убийцу взяли в какой-то пьяной компании, а к утру он сознался, что застрелил Гайдару, чтобы украсть бумажник, в котором было пятьдесят с лишним тысяч крон.
     - Вот видишь, Меншик, - сказал мне дядюшка Питр. - Это совершенно такой же случай, как со старухой с Кршеменцовой улицы. Ее тоже убил племянник привратника. Черт подери, подумать только, как разукрасил бы это дело Мейзлик, попадись оно ему в руки. Но у меня для этого не хватает воображения, вот что!
     
     1929