Василий Шукшин
     
     Вянет, пропадает
     
     Идет! - крикнул Славка. - Гусь-Хрустальный идет!
     - Чего орешь-то? - сердито сказала мать.- Не можешь никак потише-то?.. Отойди оттудова, не торчи.
     Славка отошел от окна.
     - Играть, что ли? - спросил он,
     - Играй. Какую-нибудь... поновей.
     - Какую? Может, марш?
     - Вот какую-то недавно учил!..
     - Я сене одолел еще. Давай "Вянет, пропадает"?
     - Играй. Она грустная?
     - Помоги-ка снять. Не особенно грустная, но за душу возьмет.
     Мать сняла со шкафа тяжелый баян, поставила Славке на колени. Славка заиграл: "Вянет, пропадает".
     Вошел дядя Володя, большой, носатый, отряхнул о колено фуражку и тогда только сказал:
     - Здравствуйте.
     - Здравствуйте, Владимир Николаич,- приветливо откликнулась мать.
     Славка перестал было играть, чтоб поздороваться, но вспомнил материн наказ - играть без передыху, кивнул дяде Володе и продолжал играть.
     - Дождь, Владимир Николаич?
     - Сеет. Пора уж ему и сеять.- Дядя Володя говорил как-то очень аккуратно, обстоятельно, точно кубики складывал. Положит кубик, посмотрит, подумает - переставит. - Пора... Сегодня у нас... што? Двадцать седьмое? Через три дня октябрь месяц. Пойдет четвертый квартал.
     - Да,- вздохнула мать.
     Славку удивляло, что мать, обычно такая крикливая, острая на язык, с дядей Володей во всем тихо соглашалась. Вообще становилась какая-то сама не своя: краснела, суетилась, все хотела, например, чтоб дядя Володя выпил "последнюю" рюмку перцовки, а дядя Володя говорил, что "последнюю-то как раз и не надо пить - она-то и губит людей".
     - Все играешь, Славка? - спросил дядя Володя.
     - Играет - встряла мать.- Приходит из школы и начинает - надоело уж... В ушах звенит.
     Это была несусветная ложь, Славка изумлялся про себя.
     - Хорошее дело,- сказал дядя Володя.- В жизни пригодится. Вот пойдешь в армию: все будут строевой шаг отрабатывать, а ты в красном уголке на баяне тренироваться. Очень хорошее дело. Не всем только дается...
     - Я говорила с ихним учителем-то: шибко, говорит, способный.
     Когда говорила?! О боже милостивый!.. Что с ней?
     - Талант, говорит.
     - Надо, надо. Молодец, Славка.
     - Садитесь, Владимир Николаич,
     Дядя Володя ополоснул руки, тщательно вытер их полотенцем, сел к столу.
     - С талантом люди крепко живут.
     - Дал бы уж, господи...
     - И учиться, конечно, надо - само собой.
     - Вот учиться-то...- Мать строго посмотрела на Славку.- Лень-матушка! Вперед нас, видно, родилась. Чего уж только не делаю: сама иной раз с им сяду; "Учи! Тебе надото, не мне". Ну!.. В одно ухо влетело, в другое вылетело. Был бы мужчина в доме... Нас-то много они слушают!
     - Отец-то не заходит, Славка?
     - А чего ему тут делать? - отвечала мать.- Алименты свои плотит - и довольный. А тут рости, как знаешь...
     - Алименты - это удовольствие ниже среднего,- заметил дядя Володя.-Двадцать пять?
     - Двадцать пять. А зарабатывает-то не шибко... И те пропивает.
     - Стараться надо, Славка. Матери одной трудно.
     - Понимал бы он...
     - Ты пришел из школы; сразу - раз - за уроки. Уроки приготовил - поиграл на баяне. На баяне поиграл - пошел погулял. Мать вздохнула.
     Славка играл "Вянет, пропадает".
     Дядя Володя выпил перцовки.
     - Стремиться надо, Славка,
     - Уж и то говорю ему: "Стремись, Славка..."
     - Говорить мало,- заметил дядя Володя и налил еще рюмочку перцовки.
     - Как же воспитывать-то?
     Дядя Володя опрокинул рюмочку в большой рот,
     - Ху-у... Все: пропустили по поводу воскресенья, и будет. - Дядя Володя закурил. - Я ведь пил, крепко пил...
     - Вы уж рассказывали. Счастливый человек - бросили... Взяли себя в руки.
     - Бывало, утром: на работу идти, а от тебя, как от циклона, на версту разит. Зайдешь, бывало, в парикмахерскую - не бриться, ничего,- откроешь рот: он побрызгает, тогда уж идешь. Мучился, Хочешь на счетах три положить, кладешь - пять.
     - Гляди-ко!
     - В голове - дымовая завеса,- обстоятельно рассказывал дядя Володя.- А у меня еще стол наспроть окна стоял, в одиннадцать часов солнце начинает в лицо бить - пот градом!.. И мысли комичные возникают: в ведомости, допустим: "Такому-то на руки семьсот рублей". По-старому. А ты думаешь: "Это ж сколько поллитр выйдет?" Х-хе...
     - Гляди-ко, до чего можно дойти!
     - Дальше идут. У меня приятель был: тот по ночам все шанец искал,
     - Какой шанец?
     - Шанс. Он его называл - шанец. Один раз искал, искал - показалось, кто-то с улицы зовет, шагнул с балкона, и все, не вернулся.
     - Разбился?!
     - Ну. с девятого этажа - шутка в деле! Он же не голубь мира. Когда летел, успел, правда, крикнуть: "Эй!"
     - Сердешный... - вздохнула мать.
     Дядя Володя посмотрел на Славку...
     - Отдохни, Славка. Давай в шахматы сыграем. Заполним вакум, как говорит наш главный бухгалтер. Тоже пить бросил и не знает, куда деваться. Не знаю, говорит, чем вакум заполнить,
     Славка посмотрел на мать. Та улыбнулась:
     - Ну отдохни, сынок.
     Славка с великим удовольствием вылез из-под баяна... Мать опять взгромоздила баян на шкаф, накрыла салфеткой.
     Дядя Володя расставлял на доске фигуры.
     - В шахматы тоже учись, Славка. Попадешь в какую-нибудь компанию: кто за бутылку, кто разные фигли-мигли, а ты раз - за шахматы: "Желаете?" К тебе сразу другое отношение. У тебя по литературе как?
     - По родной речи? Трояк.
     - Плохо. Литературу надо назубок знать. Вот я хожу пешкой и говорю: "Е-два, Е-четыре", как сказал гроссмейстер. А ты не знаешь, где это написано. Надо знать. Ну давай.
     Славка походил пешкой.
     - А зачем говорят-то: "Е-два, Е-четыре"? - спросила мать, наблюдая за игрой.
     - А шутят,- пояснил дядя Володя.- Шутят так. А люди уж понимают: "Этого голой рукой не возьмешь". У нас в типографии все шутят. Ходи, Славка.
     Славка походил пешкой.
     - У нас дядя Иван тоже шутит, - сказал он. - Нас вывели на физкультуру, а он говорит: "Вот вам лопаты - тренируйтесь". - Славка засмеялся.
     - Кто это?
     - Он завхозом у нас.
     - А-а... Этим шутникам лишь бы на троих сообразить,- недовольно заметил дядя Володя.
     Мать и Славка промолчали.
     - Не перевариваю этих соображал,- продолжал дядя Володя.- Живут - небо коптят.
     - А вот пили-то,- поинтересовалась мать,- жена-то как же?
     - Жена-то? - Дядя Володя задумался над доской: Славка неожиданно сделал каверзный ход.- Реагировала-то?
     - Да. Реагировала-то.
     - Отрицательно, как еще. Из-за этого и разошлись, можно сказать. Вот так, Славка! - Дядя Володя вышел из трудного положения и был доволен.- Из-за этого и горшок об горшок у нас и получился.
     - Как это? - не понял Славка,
     - Горшок об горшок-то? - Дядя Володя снисходительно улыбнулся.- Горшок об горшок - и кто дальше.
     Мать засмеялась.
     - Еще рюмочку, Владимир Николаич?
     - Нет,- твердо сказал дядя Володя.- Зачем? Мне и так хорошо. Выпил для настроения-и будет. Раньше не отказался ба... Ох, пил!.. Спомнить страшно.
     - Не думаете сходиться-то? - спросила мать.
     - Нет,- твердо сказал дядя Володя,- Дело прынципа: я первый на мировую не пойду.
     Славка опять сделал удачный ход.
     - Ну, Славка!.. - изумился дядя Володя.
     Мать незаметно дернула Славку за штанину. Славка протестующе дрыгнул ногой: он тоже вошел в азарт.
     - Так, Славка... - Дядя Володя думал, сморщившись. - Так... А мы вот так!
     Теперь Славка задумался.
     - Детей-то проведуете? - расспрашивала мать.
     - Проведую, - Дядя Володя закурил. - Дети есть дети, Я детей люблю.
     - Жалеет счас небось?
     - Жена-то? Тайно, конешно, жалеет. У меня счас без вычетов на руки выходит сто двадцать. И все целенькие. Площадь - тридцать восемь метров, обстановка... Сервант недавно купил за девяносто шесть рублей - любо глядеть. Домой приходишь - сердце радуется. Включишь телевизор, постановку какую-нибудь посмотришь... Хочу еще софу купить.
     - Ходите,- сказал Славка.
     Дядя Володя долго смотрел на фигуры, нахмурился, потрогал в задумчивости свой большой, слегка заалевший нос.
     - Так, Славка... Ты как? А мы-так! Шахович. Софы есть чешские... Раздвижные - превосходные. Отпускные получу, обязательно возьму. И шкуру медвежью закажу...
     - Сколько же шкура станет?
     - Шкура? Рублей двадцать пять. У меня племянник часто в командировку на восток ездит, закажу ему, привезет.
     - А волчья хуже? - спросил Славка.
     - Волчья небось твердая,- сказала мать.
     - Волчья вообще не идет для этого дела. Из волчьих дохи шьют. Мат, Славка. Дождик перестал; за окном прояснилось. Воздух стал чистый и синий. Только далеко на горизонте громоздились темные тучи. Кое-где в домах зажглись огни.
     Все трое некоторое время смотрели в окно, слушали глухие звуки улицы. Просторно и грустно было за окном.
     - Завтра хороший день будет,- сказал дядя Володя.- Вот где солнышко село, небо зеленоватое: значит, хороший день будет.
     - Зима скоро.- вздохнула мать.
     - Это уж как положено, У вас батареи не затопили еще?
     - Нет. Пора бы уж.
     - С пятнадцатого затопят. Ну пошел. Пойду включу телевизор, постановку какую-нибудь посмотрю.
     Мать смотрела на дядю Володю с таким выражением, как будто ждала, что он вот-вот возьмет и скажет что-то не про телевизор, не про софу, не про медвежью шкуру - что-то другое.
     Дядя Володя надел фуражку, остановился у порога...
     - Ну, до свиданья.
     - До свиданья...
     - Славка, а кубинский марш не умеешь?
     - Нет,- сказал Славка.- Не проходили еще.
     - Научись, сильная вещь. На вечера будут приглашать... Ну, до свиданья.
     - До свиданья.
     Дядя Володя вышел. Через две минуты он шел под окнами - высокий, сутулый, с большим носом. Шел и серьезно смотрел вперед,
     - Руль, - с досадой сказала мать, глядя в окно. - Чего ходит?..
     - Тоска,- сказал Славка.- Тоже ж один кукует.
     Мать вздохнула и пошла в куть готовить ужин.
     - Чего ходить тогда? - еще раз сказала она и сердито чиркнула спичкой по коробку.- Нечего и ходить тогда. Правда что Гусь-Хрустальный.