Василий Шукшин
     
     Как Андрей Иванович Куринков,
     ювелир, получил 15 суток
     
     Андрей Иванович - это такой попрыгунчик, резиновый человек, хороший ювелир, изобретатель... Правда, хороший ювелир и изобретатель, но он думает, что он единственный в своем роде ювелир и изобретатель, неповторимый, везде об этом трещит, но вечно ему чего-нибудь не хватает, чтобы сделать такое, чтобы все ахнули. То материала нет подходящего, то инструмент не тот. Чаще всего - материал не тот.
     - Ты дай мне настоящий янтарь! - говорит он с вызовом и значительно. - Дай мне кусок настоящего янтаря - я тебе сделаю.
     Может, он и сделает, если получит в руки "кусок настоящего янтаря", но он ужасно много говорит об этом, раздражает всех, и тогда кто-нибудь языкастый заявляет:
     - Тебе, как тому танцору, - что-нибудь да мешает.
     - Нет, ты дай мне кусок настоящего янтаря! - волнуется Андрей Иванович. И начинает всех разить знаниями; говорит он складно, и если бы не много, то, наверно, было бы даже интересно послушать его. Вся беда - много говорит. - Сидела мушка на веточке много-много миллионов лет назад, на нее капнула капля смолы, ее сшибло с веточки, дальше, на эту капельку упала другая... Ну, и так далее.
     - Ты дай мне этот кусок, я уберу лишнее, сделаю тебе такую иголку к галстуку - все будут не на тебя смотреть, а на эту иголку с мушкой.
     - У нас один карат бриллианта - это горошина со всеми накладными, со всеми налогами - тысяча рублей. Так? Но у нас - тридцать шесть характеристик бриллиантов, грубо говоря, тридцать шесть сортов. И вот ты дай мне...
     Это он в пивной разглагольствует, и на это "ты дай мне" ему часто говорят: "На!" Андрей Иванович очень не любил своего соседа по жилью, Трухалева Илью Георгиевича, закройщика ателье номер какого-то. Этот Илья Георгиевич откровенно называл Андрея Ивановича трепачом. Андрей Иванович на это выпячивал нижнюю челюсть, зло смотрел на закройщика, некоторое время молчал, потом начинал говорить:
     - Чем отличается граненый бриллиант от бриллианта, который не побывал в руках мастера? Граненый играет. А тебя, когда делали, чуть-чуть только тронули - чтобы вес не потерять: ты дурак. Тяжелый, но дурак.
     Опять, на беду свою, много, долго и одинаково - про бриллианты, гранения, игру... И дожидался, что Трухалев ему на все это кратко говорил:
     - Трепач. Барахло, - и уходил.
     И получалось, что это он говорил последние слова, слова тяжкие, обидные, а Андрей Иванович оставался со множеством точных, образных слов - не высказанных; он злился и на малейшие шумы, звуки в квартире Трухалева, сладострастно, с ожесточением садил черенком половой щетки в потолок (Трухалев жил над ним). Трухалев на это стукнет пару раз, точно скажет: "трепач", "барахло" - и жизнь в его квартире идет так же, как и шла: ходят, постукивают, передвигают стулья.
     За время, пока они жили так - друг над другом, - ювелир Куринков накопил на закройщика много зла и обиды. Тот отвечал тем же, кроме того, кажется, куда-то писал на ювелира, что он не дает соседям покоя: всем стучит в стены щеткой. Если им случалось вместе ехать в лифте или зимой выколачивать рядом ковры на снегу, они оскорбляли друг друга.
     - Опять вас продернули, - начинал ювелир. - Сшили пиджак, а рукава - вот по этих пор. Не видал по телевизору?
     - Мы такие специально для ювелиров шьем, чтобы бриллианты было видно. А нормальным людям мы шьем нормально.
     - Но про ювелиров ни разу не было передачи, а про вас - то и дело.
     - Делать-то нечего, вот и показывают. Если ты мне еще будешь стучать в пол, я спущусь и надену тебе мусорное ведро на голову. И буду тоже стучать по нему. Молотком.
     - Попробуй. Я те алмазным резцом вырежу на лбу: "Дурак".
     - От дурака слышу. Трепач. Барахло.
     И закройщик уходил.
     И вот как-то в воскресенье к ювелиру Куринкову заехал брат, военный. Брат ехал в отпуск на юг, по пути завернул на сутки к брату. Домашних Куринкова - жены и дочери-студентки - дома не было, братья взяли винца, посидели, повспоминали немного, потом брат сказал, что очень устал, и пошел соснуть. А ювелир остался один. Он задумался чего-то... Жизнь идет себе, неопределенно, с тоской думал он. Идет себе и идет. И в душе ювелира назревал какой-то тоже не вполне определенный протест, что жизнь - идет и идет. Тут, как на грех, над ним опять задвигали стульями, стали ходить... Ювелир вполне определенно обозлился опять на закройщика, вспомнил все его обидные слова... Взгляд его упал на военный мундир брата, мысль в голове вспыхнула и ясно высветила картину: вот он, военный, входит к закройщику... Дальше он даже додумывать не стал - дальше как-то все было понятно. Почему-то он враз сообразил, что делать дальше.
     Закройщик с женой собрались как раз ужинать, когда в дверь к ним резко, требовательно позвонили.
     - Кто это? - удивился закройщик.
     Жена пожала плечами:
     - Телеграмма?..
     - Ну, иди, - велел закройщик.
     Хозяйка открыла дверь... В квартиру стремительно вошел ювелир Куринков в форме капитана.
     - Именем уголовного кодекса, - сказал он. - Собирайтесь.
     У закройщика и у его жены вытянулись лица... Они ошалели.
     - А чего такое? - нерешительно спросил закройщик. - Как это?
     - Ста-ать! - заорал ювелир.
     Закройщик встал...
     - А чего такое-то? - опять спросил он, во все глаза глядя на... на кого? Кто это? Что это?
     Ювелир меж тем прошелся по комнате, бегло оглядел ее всю... Четко развернулся, подошел к закройщику, пронзительно и трезво глядя ему прямо в глаза.
     - Мне надоели ваши шорохи, - сказал ювелир. - Что у вас за возня каждую ночь?
     - Ты же ювелир, чего ты... - начал было закройщик.
     - Молчать! - приказал ювелир. Закройщик потом рассказывал, что он потому так ошалел и растерялся, что ювелир очень все делал "натурально". - Для ВАС я был ювелир... поэтому терпел все ваши шорохи. И оскорбления - так надо было. Кстати, сколько вы на меня заявлений написали?
     - Да я... это...
     - Сколько?
     - Два.
     Ювелир посмеялся:
     - Обои эти бумажки попали ко мне же - я сходил с ними в одно место. За каждое ваше заявление я получал благодарность - что хорошо притворяюсь. Ясно? Вы думали, с вами тут в бирюльки играют?
     Ювелир стал опять раздражаться. Опять прошелся по комнате... Заглянул мимоходом в книжный шкаф.
     - А чего я такое сделал? - вдруг осмелел закройщик. - Куда это собираться-то?
     Ювелир остановился перед закройщиком, заложив руки за спину, качнулся несколько раз с носков на каблуки, с каблуков на носки, все это время в упор глядя на него, заговорил тихо, четко, значительно:
     - Нам известно про всю вашу деятельность.
     - Какую дея...
     - Молчать! Сядьте! Сесть!
     Закройщик сел.
     - Нам все известно, даже чего вам неизвестно.
     Ювелир тоже сел. Но тотчас встал и стал снова ходить по комнате - ему, как видно, особенно нравилось ходить в форме. Он ходил долго. Он думал.
     - С арестом я, кажется, подожду, - сказал он. - Вы знаете армянина, на углу тут сидит... чистильщик. Здоровый такой.
     - Знаю, - сказал закройщик.
     - Каждое утро будете подходить к нему и спрашивать: "У вас продается славянский шкаф из карельской березы?" Он будет ругаться и кричать - не обращайте внимания. Даже если полезет драться - терпите. Нам его надо расколоть.
     - Я с такими делами не связываюсь, - решительно заявил закройщик. - Я не умею.
     - Что значит "не умею"? Научим! Никто сперва не умеет - научим. Я терпел все ваши выходки - это, думаете, легко? - расчет у ювелира, надо признать, был жестокий: вспыльчивый армянин показал бы такой "славянский шкаф", что закройщик всю жизнь потом помнил бы эту таинственную игру в разведчиков. - Спрашивать надо каждый день, но об этом ни-ко-му. Ясно?
     Пока ювелир инструктировал закройщика, тому вдруг бросилось в глаза вот что: китель на ювелире явно не с его плеча. Профессиональный глаз портного не подвел.
     - А попрошу документы! - сказал он. И встал.
     - Молчать! - заорал ювелир и стукнул ладонью об стол.
     - Нина, закрой дверь на ключ! - крикнул закройщик.
     Ювелир хотел уйти со словами:
     - Хорошо, мы потолкуем в другом месте, - и пошел было, но большой закройщик прыгнул на него, легко подмял под себя и заорал жене:
     - Звони в милицию!
     Маленький ювелир отчаянно боролся с закройщиком, но все напрасно.
     ...Ночь Андрей Иванович провел в вытрезвителе. Утром еще кое-как крепился, а когда их, человек двенадцать, повезли в закрытой машине в суд, сильно затосковал. Другие - хоть бы что, а он молчал. Особенно он боялся, что нарисуют его на доске "Не проходите мимо", напишут фамилию, имя... А у него дочь студентка. Хорошо ей будет смотреть на такого папашу?
     Судили три женщины...
     Кто был тут не первый раз, выходили из комнаты, где вершился суд, изумленные.
     На вопрос: "Сколько вломили?" - только махали рукой:
     - Под завязку.
     - Что-то они сегодня... не в настроении, что ли, - сидели, толковали.
     - Они в понедельник всегда так, - сказал один мрачный.
     - Куринков! - вызвали.
     - Эгей? - подскочил ювелир. - Иду.
     Он вошел в большую комнату и, слегка поклонившись, вежливо сказал:
     - Здравствуйте.
     - Садитесь, - велели ему.
     Куринков скромненько присел на краешек скамьи с высокой спинкой, устремил взор на судей - весь внимание.
     - Вчера, восемнадцатого июня, вы, будучи в нетрезвом состоянии, надели не принадлежащую вам военную форму...
     - Пошутил! - воскликнул ювелир. И хотел даже посмеяться, но у него вышло коротко и ненатурально. - Я вообще шутник большой. Бывает, соберемся у нас в мастерской - чего я только ни выделываю! Я в ювелирной мастерской работаю. Я вот вижу у вас колечко... - ювелир хотел встать и поближе посмотреть кольцо на руке одной из женщин.
     - Сидеть, - сказал ему старшина.
     - Господи, чего тут такого? - негромко сказал ювелир. - Просто смотрю: неважно сделано...
     - Вы признаете факт шантажа и запугивания с вашей стороны?
     - Только не шантаж! - вскочил ювелир и даже протянул руку к судье. - Только не... это... не надо разных слов. Шутка - да, юмореска...
     - Вы угрожали Трухалеву Илье Георгиевичу арестом?
     - Ну, шутка, шутка!.. - ювелир прижал руку к сердцу: - Ну, Трухалев шуток не понимает, но вы-то!..
     - Сядьте, - опять сказал ему старшина...
     Ювелир сел... И вдруг ему стало противно, что он трусит, юлит и суетится. Он как-то сразу устал и успокоился.
     - Угрожал, - сказал он спокойно.
     - Вы сознаете, что это... неумно по крайней мере? Что за мысль вам пришла - пойти арестовывать? Почему?
     - Не знаю, - сказал ювелир. - Мне не нравится этот Трухалев. Вообще, чего тут много говорить? Давайте мне пятнадцать суток... и разойдемся, как в море корабли, - ювелир смело посмотрел на старшину и даже подмигнул ему. Что на него такое нашло, непонятно. - Чего тут долго-то?
     Женщина-судья серьезно смотрела на него.
     - Только не надо, - сказал ювелир.
     - Что "не надо"?
     - Не надо меня пугать строгим взором. Прошу дать мне пятнадцать суток. Я все понимаю, всю карикуляцию.
     - Почему вы решили, что именно пятнадцать?
     - Вы же всем сегодня по пятнадцать даете.
     Женщины тут же, не сходя с места, негромко посовещались, и судья объявила:
     - Пятнадцать суток.
     - О'кей! - сказал ювелир. И вышел в коридор к другим.
     - Сколько вломили? - спросили.
     - Пятнадцать, - сказал ювелир.
     В эту минуту ему было все равно, даже хорошо, что пятнадцать, а то перед другими было бы неудобно. Он сел в пестрый рядок тех, кто уже получил свои "сутки".
     - В понедельник к ним лучше не попадать, - опять сказал мрачный человек. Он тоже получил пятнадцать суток.
     
     
     Copyright (c) 2001 Электронная библиотека Алексея Снежинского