Василий Шукшин
     
     Критики
     
     Деду было семьдесят три, Петьке, внуку,- тринадцать. Дед был сухой и нервный и страдал глухотой. Петька, не по возрасту самостоятельный и длинный, был стыдлив и упрям. Они дружили.
     Больше всего на свете они любили кино. Половина дедовой пенсии уходила на билеты. Обычно, подсчитав к концу месяца деньги, дед горько и весело объявлял Петьке:
     - Ухайдакали мы с тобой пять рубликов!
     Петька для приличия делал удивленное лицо.
     - Ничего, прокормит, - говорил дед (имелись в виду отец и мать Петьки. Дед Петьке доводился по отцу). - А нам с тобой это для пользы.
     Садились всегда в первый ряд: дешевле, и потом там дед лучше слышал. Но все равно половину слов он не разбирал, а догадывался по губам актеров. Иногда случалось, что дед вдруг ни с того ни с сего начинал хохотать. А в зале никто не смеялся. Петька толкал его в бок и сердито шипел:
     - Ты чего? Как дурак...
     - А как он тут сказал? -" спрашивал дед.
     Петька шепотом пересказывал деду в самое ухо:
     - Не снижая темпов.
     - Хе-хе-хе, - негромко смеялся дед уже над собой.- А мне не так показалось.
     Иногда дед плакал, когда кого-нибудь убивали невинного.
     - Эх вы... люди! - горько шептал он и сморкался в платок. Вообще он любил высказаться по поводу того, что видел на экране. Когда там горячо целовались, например, он усмехался и шептал:
     - От черти!.. Ты гляди, гляди... Хэх!
     Если дрались, дед, вцепившись руками в стул, напряженно и внимательно следил за дракой (в молодости, говорят, он охотник был подраться. И умел).
     - Нет, вон тот не... это... слабый. А этот ничего, верткий.
     Впрочем, фальшь чуял.
     - Ну-у,- обиженно говорил он,- это они понарошке.
     - Так кровь же идет,- возражал Петька.
     - Та-а... кровь. Ну и что? Нос, он же слабый: дай потихоньку, и то кровь пойдет. Это не в том дело,
     - Ничего себе не в том!
     - Конечно, не в том.
     На них шикали сзади, и они умолкали.
     Спор основной начинался, когда выходили из клуба. Особенно в отношении деревенских фильмов дед был категоричен до жестокости.
     - Хреновина,- заявлял он.- Так не бывает.
     - Почему не бывает?
     - А что, тебе разве этот парень глянется?
     - Какой парень?
     - С гармошкой-то. Который в окно-то лазил.
     - Он не лазил в окно,- поправлял Петька; он точно помнил все, что происходило в фильме, а дед путал, и это раздражало Петьку,- Он только к окну лез, чтобы спеть песню.
     - Ну, лез. Я вон один раз, помню, полез было...
     - А что, он тебе не глянется?
     - Кто?
     - Кто-кто!.. Ну парень-то, который лез-то. Сам же заговорил про него.
     - Ни вот на столько,- дед показывал кончик мизинца.- Ваня-дурачок какой-то. Поет и поет ходит... У нас Ваня-дурачок такой был - все пел ходил.
     - Так он же любит! - начинал нервничать Петька.
     - Ну и что, что любит?
     - Ну и поет.
     - А?
     - Ну и поет, говорю!
     - Да его бы давно на смех подняли, такого! Ему бы проходу не было. Он любит... Когда любят, то стыдятся. А этот трезвонит ходит по всей деревне... Какая же дура пойдет за него! Он же несурьезный парень. Мы вон, помню: поглянется девка, так ты ее за две улицы обходишь - потому что совестно. Любит... Ну и люби на здоровье, но зачем же...
     - Чего - зачем?
     - Зачем же людей-то смешить? Мы вон, помню...
     - Опять "мы, мы". Сейчас же люди-то другие стали!
     - Чего это они другие-то стали? Всегда люди одинаковые. Ты у нас много видел таких дурачков?
     - Это же кино все-таки. Нельзя же сравнивать.
     - Я и не сравниваю. Я говорю, что парень непохожий, вот и все,- стоял на своем дед.
     - Так всем же глянется! Смеялись же! Я даже и то смеялся.
     - Ты маленький ишо, поэтому тебе все смешно. Я вот небось не засмеюсь где попало.
     Со взрослыми дед редко спорил об искусстве - не умел. Начинал сразу нервничать, обзывался.
     Один раз только крепко схлестнулся он со взрослыми, и этот-то единственный раз и навлек на его голову беду.
     Дело было так.
     Посмотрели они с Петькой картину - комедию, вышли из клуба и дружно разложили ее по косточкам.
     - И ведь что обидно: сами ржут, черти (актеры), а тут сидишь - хоть бы хны, даже усмешки нету! - горько возмущался дед. - У тебя была усмешка?
     - Нет,- признался Петька.- Один раз только, когда они с машиной перевернулись.
     - Ну вот! А ведь мы же деньги заплатили - два рубля по-старому! А они сами посмеялись и все.
     - Главное, пишут "Комедия".
     - Комедия!.. По зубам за такую комедию надавать.
     Пришли домой злые.
     А дома в это время смотрели по телевизору какую-то деревенскую картину. К ним в гости приехала Петькина тетя, сестра матери Петьки. С мужем. Из города. И вот все сидят и смотрят телевизор. (Дед и Петька не переваривали телевизор. "Это я, когда еще холостым был, а брат, Микита, женился, так вот я любил к ним в горницу через щелочку подглядывать. Так и телевизор ихний: все вроде как подглядываешь",- сказал дед, посмотрев пару раз телевизионные передачи.)
     Вот, значит, сидят все, смотрят,
     Петька сразу ушел в прихожую учить уроки, а дед остановился за всеми, посмотрел минут пять на телевизорную мельтешню и заявил:
     - Хреновина. Так не бывает.
     Отец Петьки обиделся:
     - Помолчи, тять, не мешай.
     - Нет, это любопытно,- сказал городской вежливый мужчина.- Почему так не бывает, дедушка? Как не бывает?
     - А?
     - Он недослышит у нас,- пояснил Петькин отец.
     - Я спросил: почему так не бывает? А как бывает? - громко повторил городской мужчина, заранее почему-то улыбаясь.
     Дед презрительно посмотрел на него:
     - Вот так и не бывает. Ты вот смотришь и думаешь, что он правда плотник, а я, когда глянул, сразу вижу: никакой он не плотник. Он даже топор правильно держать не умеет.
     - Они у нас критики с Петькой,- сказал Петькин отец, желая немного смягчить резкий дедов тон.
     - Любопытно,- опять заговорил городской.- А почему вы решили, что он топор неправильно держит?
     - Да потому, что я сам всю жизнь плотничал. "Почему решили?"
     - Дедушка,- встряла в разговор Петькина тетя,- а разве в этом дело?
     - В чем?
     - А мне вот гораздо интереснее сам человек. Понимаете? Я знаю, что это не настоящий плотник - это актер, но мне инте... мне гораздо интереснее...
     - Вот такие и пишут на студии,- опять с улыбкой сказал муж Петькиной тети.
     Они были очень умные и все знали - Петькина тетя и ее муж. Они улыбались, когда разговаривали с дедом. Деда это обозлило.
     - Тебе не важно, а мне важно,- отрезал он,- Тебя им надуть - пара пустяков, а меня не надуют,
     - Ха-ха-ха,- засмеялся городской человек.- Получила?
     Петькина тетя тоже усмехнулась,
     Петькиному отцу и Петькиной матери было очень неудобно за деда.
     - Тебе ведь трудно угодить, тять,- сказал Петькин отец.- Иди лучше к Петьке, помоги ему.- Склонился к городскому человеку и негромко пояснил: - Помогает моему сыну уроки учить, а сам - ни в зуб ногой. Спорят друг с другом. Умора!
     - Любопытный старик,- согласился городской человек.
     Все опять стали смотреть картину, про деда забыли. Он стоял сзади как оплеванный. Постоял еще немного и пошел к Петьке.
     - Смеются,- сказал он Петьке.
     - Кто?
     - Вон...- Дед кивнул в сторону горницы.- Ничего, говорят, ты не понимаешь, старый хрен. А они понимают!
     - Не обращай внимания, - посоветовал Петька.
     Дед присел к столу, помолчал. Потом опять заговорил.
     - Ты, говорят, дурак, из ума выжил...
     - Что, так и сказали'
     - А?
     - Так и сказали на тебя - дурак?
     - Усмехаются сидят. Они шибко много понимают! - Дед постепенно "заводился", как выражался Петька.
     - Не обращай внимания,- опять посоветовал Петька.
     - Приехали... Грамотеи! - Дед встал, покопался у себя в сундуке, взял деньги и ушел.
     Пришел через час пьяный.
     - О-о! - удивился Петька (дед редко пил).- Ты чего это?
     - Смотрют? - спросил дед,
     - Смотрют. Не ходи к ним. Давай я тебя раздену. Зачем напился-то?
     Дед грузно опустился на лавку.
     - Они понимают, а мы с тобой не понимаем! - громко заговорил он.- Ты, говорят, дурак, дедушка! Ты ничего в жизни не понимаешь. А они понимают! Денег много?! - Дед уже кричал.- Если и много, то не подымай нос! А я честно всю жизнь горбатился!.. И я же теперь сиди помалкивай. А ты сроду топора в руках не держал! - Дед разговаривал с дверью, за которой смотрели телевизор.
     Петька растерялся.
     - Не надо, не надо, - успокаивал он деда. - Давай я тебя разую. Ну их!..
     - Нет, постой, я ему скажу... - Дед хотел встать, но Петька удержал его:
     - Не надо, деда!
     - Финтифлюшки городские. - Дед как будто успокоился, притих.
     Петька снял с него один сапог.
     Но тут дед опять чего-то вскинул голову.
     - Ты мне усмешечки строишь? - Опять глаза его безрассудно заблестели.- А я тебе одно слово могу сказать!..- Взял сапог и пошел в горницу. Петька не сумел удержать его.
     Вошел дед в горницу, размахнулся и запустил сапогом в телевизор:
     - Вот вам!.. И плотникам вашим!
     Экран - вдребезги.
     Все повскакали с мест. Петькина тетя даже взвизгнула.
     - Усмешечки строить! - закричал дед.- А ты когда-нибудь топор держал в руках?!
     Отец Петькин хотел взять деда в охапку, но тот оказал сопротивление. С грохотом полетели стулья. Петькина тетя опять взвизгнула и вылетела на улицу.
     Петькин отец все-таки одолел деда, заломил ему руки назад и стал связывать полотенцем.
     - Удосужил ты меня, удосужил, родитель,- зло говорил он, накрепко стягивая руки деда.- Спасибо тебе.
     Петька перепугался насмерть, смотрел на все это широко открытыми глазами. Городской человек стоял в сторонке и изредка покачивал головой. Мать Петьки подбирала с пола стекла.
     - Удосужил ты меня... - все приговаривал отец Петьки и нехорошо скалился.
     Дед лежал на полу вниз лицом, терся бородой о крашеную половицу и кричал:
     - Ты мне усмешечки, а я тебе - одно слово!.. Слово скажу тебе, и ты замолкнешь. Если я дурак, как ты говоришь...
     - Да разве я так говорил? - спросил городской мужчина.
     - Не говорите вы с ним,- сказала мать Петьки.- Он сейчас совсем оглох. Бессовестный.
     - Вы меня с собой за стол сажать не хочете - ладно! Но ты мне... Это - ладно, пускай! - кричал дед.- Но ты мне тогда скажи: ты хоть один сруб срубил за свою жизнь? А-а!.. А ты мне же говоришь, что я в плотниках не понимаю! А я половину этой деревни своими руками построил!..
     - Удосужил, родимчик тебя возьми, удосужил,- приговаривал отец Петьки.
     И тут вошли Петькина тетя и милиционер, здешний мужик, Ермолай Кибяков.
     - Ого-го! - воскликнул Еромолай, широко улыбаясь.- Ты чего это, дядя Тимофей? А?
     - Удосужил меня на радостях-то,- сказал отец Петьки, поднимаясь.
     Милиционер хмыкнул, почесал ладонью подбородок и посмотрел на отца Петьки. Тот согласно кивнул головой и сказал:
     - Надо. Пусть там переночует.
     Ермолай снял фуражку, аккуратно повесил ее на гвоздик, достал из планшета лист бумаги, карандаш и присел к столу.
     Дед притих.
     Отец Петьки стал рассказывать, как все было. Ермолай пригладил заскорузлой темной ладонью жидкие волосы на большой голове, кашлянул и стал писать, навалившись грудью на стол и наклонив голову влево.
     "Гражданин Новоскольцев Тимофей Макарыч, одна тысяча..."
     - Он с какого года рождения?
     - С девяностого.
     "...Одна тысяча девяностого года рождения, плотник в бывшем, сейчас сидит на пенсии. Особых примет нету.
     Вышеуказанный Тимофей двадцать пятого сентября сего года заявился домой в состоянии крепкого алкоголя. В это время семья смотрела телевизор. И гости еще были..."
     - Как кинофильм назывался?
     - Не знаю. Мы включили, когда там уже шло,- пояснил отец.- Про колхоз. "...Заглавие фильма не помнят, Знают одно: про колхоз.
     Тимофей тоже стал смотреть телевизор. Потом он сказал: "Таких плотников не бывает". Все попросили Тимофея оправиться. Но он продолжал возбужденное состояние. Опять сказал, что таких плотников не бывает, вранье, дескать. "Руки, говорит, у плотников совсем не такие". И стал совать свои руки, Его еще раз попросили оправиться. Тогда Тимофей снял с ноги правый сапог (размер 43-45, яловый) и произвел удар по телевизору.
     Само собой, вышеб все на свете, то есть там, где обычно бывает видно.
     Старший сержант милиции КИБЯКОВ".
     Ермолай встал, сложил протокол вдвое, спрятал в планшет.
     - Пошли, дядя Тимофей!
     Петька до последнего момента не понимал, что происходит. Но когда Кибяков и отец стали поднимать деда, он понял, что деда сейчас поведут в каталажку. Он громко заплакал и кинулся защищать его:
     - Куда вы его?! Деда, куда они тебя!.. Не надо, тять, не давай!..
     Отец оттолкнул Петьку, а Кибяков засмеялся:
     - Жалко дедушку-то? Сча-ас мы его в тюрьму посадим. Сча-ас...
     Петька заплакал еще громче.
     Мать увела его в уголок и стала уговаривать:
     - Ничего не будет с ним, что ты плачешь-то? Переночует там ночь и придет. А завтра стыдно будет. Не плачь, сынок,
     Деда обули и повели из избы. Петька заплакал навзрыд. Городская тетя подошла к ним и тоже стала уговаривать Петьку:
     - Что ты, Петенька? В отрезвитель ведь его повели-то, в отрезвитель! Он же придет скоро, У нас в Москве знаешь сколько водят в отрезвитель!.,
     Петька вспомнил, что это она, тетя, привела милиционера, грубо оттолкнул ее от себя, залез на печку и там долго еще горько плакал, уткнувшись лицом в подушку.