Юрий Яковлевич Яковлев
     
     
     БАГУЛЬНИК
     
     ШКОЛЬНЫЕ КОРИДОРЫ
     
     
     Он вызывающе зевал на уроках: зажмуривал глаза, отвратительно морщил нос и открывал пасть - другого слова тут не подберешь! При этом он подвывал, что вообще не лезло ни в какие ворота. Потом энергично тряс головой - разгонял сон - и уставлялся на доску. А через несколько минут снова зевал.
     - Почему ты зеваешь?! - раздраженно спрашивала Женечка.
     Она была уверена, что он зевает от скуки. Расспрашивать его было бесполезно: он был молчальником. Зевал же потому, что всегда хотел спать.
     Он принес в класс пучок тонких прутиков и поставил их в банку с водой. И все посмеивались над прутиками, и кто-то даже пытался подмести ими пол, как веником. Он отнял и снова поставил в воду.
     Он каждый день менял воду.
     И Женечка посмеивалась.
     Но однажды веник зацвел. Прутики покрылись маленькими светло-лиловыми цветами, похожими на фиалки. Из набухших почекузелков прорезались листья, светло-зеленые, ложечкой. А за окном еще поблескивали кристаллики уходящего последнего снега.
     Все толпились у окна. Разглядывали. Старались уловить тонкий сладковатый аромат. И шумно дышали. И спрашивали, что за растение, почему оно цветет.
     - Багульник! - буркнул он и пошел прочь.
     Люди недоверчиво относятся к молчальникам. Никто не знает, что у них, молчальников, на уме: плохое или хорошее. На всякий случай думают, что плохое. Учителя тоже не любят молчальников, потому что хотя они и тихо сидят на уроке, зато у доски каждое слово приходится вытягивать из них клещами.
     Когда багульник зацвел, все забыли, что Коста молчальник. Подумали, что он волшебник.
     И Женечка стала присматриваться к нему с нескрываемым любопытством.
     Женечкой за глаза звали Евгению Ивановну. Маленькая, худая, слегка косящая, волосы - конским хвостиком, воротник - хомутиком, каблуки с подковками. На улице ее никто не принял бы за учительницу. Вот побежала через дорогу. Застучали подковки. Хвостик развевается на ветру. Остановись, лошадка! Не слышит, бежит... И долго еще не затихает стук подковок...
     Женечка обратила внимание, что каждый раз, когда раздавался звонок с последнего урока, Коста вскакивал с места и сломя голову выбегал из класса. С грохотом скатывался с лестницы, хватал пальто и, на ходу попадая в рукава, скрывался за дверью. Куда он мчался?
     Его видели на улице с собакой, огненно-рыжей. Очесы длинной шелковистой шерсти колыхались языками пламени. Но через некоторое время его встречали с другой собакой - под короткой шерстью тигрового окраса перекатывались мускулы бойца. А позднее он вел на поводке черную головешку на маленьких кривых ногах. Головешка не вся обуглилась - над глазами и на груди теплились коричневые подпалины.
     Чего только не говорили про Косту ребята!
     - У него ирландский сеттер, - утверждали они. - Он охотится на уток.
     - Ерунда! У него самый настоящий боксер. С такими ходят на диких быков. Мертвая хватка! - говорили другие.
     Третьи смеялись:
     - Не можете отличить таксы от боксера!
     Были еще такие, которые спорили со всеми:
     - Он держит трех собак!
     На самом деле у него не было ни одной собаки.
     А сеттер? А боксер? А такса?
     Ирландский сеттер горел костром. Боксер, как перед боем, играл мышцами. Такса чернела обгоревшей головешкой.
     Что это были за собаки и какое отношение они имели к Косте, не знали даже его родители. В доме собак не было и не предвиделось.
     Когда родители возвращались с работы, они заставали сына за столом: он поскрипывал перышком или бормотал под нос глаголы. Так он сидел запоздно. При чем здесь сеттеры, боксеры, таксы?
     Коста же появлялся дома за пятнадцать минут до прихода родителей и едва успевал отчистить штаны от собачьей шерсти.
     Впрочем, кроме трех собак, была еще и четвертая. Огромная, головастая, из тех, что спасают людей, застигнутых в горах снежными лавинами. Из-под длинной свалявшейся шерсти проступали худые, острые лопатки, большие впалые глаза смотрели печально, тяжелые львиные лапы - ударом такой лапы можно сбить любую собаку - ступали медленно, устало.
     С этой собакой Косту никто не видел.
     Звонок с последнего урока - сигнальная ракета. Она звала Косту в его загадочную жизнь, о которой никто не имел представления.
     И как зорко ни следила за ним Женечка, стоило ей на мгновение отвести глаза, как Коста исчезал, выскальзывал из рук, улетучивался.
     Однажды Женечка не выдержала и бросилась вдогонку. Она вылетела из класса, застучала подковками по лестничным ступеням и увидела его в тот момент, когда он несся к выходу. Она выскользнула в дверь и устремилась за ним на улицу. Прячась за спины прохожих, она бежала, стараясь не стучать подковками, а конский хвост развивался на ветру.
     Она превратилась в следопыта.
     Коста добежал до своего дома - он жил в зеленом облупившемся доме, - исчез в подъезде и минут через пять появился снова. За это время он успел бросить портфель, не раздеваясь проглотить холодный обед, набить карманы хлебом и остатками обеда.
     Женечка поджидала его за выступом зеленого дома. Он пронесся мимо нее. Она поспешила за ним. И прохожим не приходило в голову, что бегущая, слегка косящая девушка не Женечка, а Евгения Ивановна.
     Коcта нырнул в кривой переулок и скрылся в парадном. Он по звонил в дверь. И сразу послышалось какое-то странное подвывание и царапанье сильной когтистой лапы. Потом завывание перешло в нетерпеливый лай, а царапанье в барабанную дробь.
     - Тише, Артюша, подожди! - крикнул Коста.
     Дверь отворилась, и огненно-рыжий пес бросился на Коету, положил передние лапы на плечи мальчику и стал лизать длинным розовым языком нос, глаза, подбородок.
     - Артюша, перестань!
     Куда там! На лестнице послышался лай и грохот, и оба - мальчик и собака - с неимоверной скоростью устремились вниз. Они чуть не сбили с ног Женечку, которая едва успела прижаться к перилам. Ни тот, ни другой не обратили на нее внимания. Артюша кружился по двору. Припадал на передние лапы, а задние подбрасывал, как козленок, словно хотел сбить пламя. При этом лаял, подскакивал и все норовил лизнуть Коету в шоку или в нос. Так они бегали, догоняя друг друга. А потом нехотя шли домой.
     Их встречал худой человек с костылем. Собака терлась о его единственную ногу. Длинные мягкие уши сеттера напоминали уши зимней шапки, только не было завязочек.
     - Вот, погуляли. До завтра" - сказал Коста.
     - Спасибо. До завтра.
     Артюша скрылся, и на лестнице стало темнее, словно погасили костер.
     Теперь пришлось бежать три квартала. До двухэтажного дома с балконом, который находился в глубине двора. На балконе стоял пес боксер. Скуластый, с коротким, обрубленным хвостом, он стоял на задних лапах, а передние положил на перила.
     Боксер не сводил глаз с ворот. И когда появился Коста, глаза собаки загорелись темной радостью.
     - Атилла! - крикнул Коста, вбегая во двор.
     Боксер тихо взвизгнул. От счастья.
     Коста подбежал к сараю, взял лестницу и потащил ее к балкону.
     Лестница была тяжелой. Мальчику стоило больших трудов поднять ее. И Женечка еле сдержалась, чтобы не кинуться ему на помощь.
     Когда Коста наконец приставил лестницу к перилам балкона, боксер спустился по ней на землю. Он стал тереться о штаны мальчика. При этом поджимал лапу. У него болела лапа.
     Коста достал припасы, завернутые в газету. Боксер был голоден.
     Он ел жадно, но при этом посматривал на Косту, и в его глазах накопилось столько невысказанных чувств, что казалось, он сейчас заговорит.
     Когда собачий обед кончился, Коста похлопал пса по спине, прицепил к ошейнику поводок, и они отправились на прогулку.
     Отвисшие углы большого черногубого рта собаки вздрагивали от пружинистых шагов. Иногда боксер поджимал больную лапу.
     Женечка слышала, как дворничиха им вслед сказала:
     - Выставили собаку на балкон и уехали. А она хоть помирай с голоду! Люди ведь!..
     Когда Коста уходил, боксер провожал его глазами, полными преданности. Его морда была в темных морщинах, лоб пересекала глубокая складка. Он молча шевелил обрубком хвоста.
     Женечке вдруг захотелось остаться с этой собакой. Но Коста спешил дальше.
     В соседнем доме на первом этаже болел парнишка - был прикован к постели. Это у него была такса - черная головешка на четырех ножках. Женечка стояла под окнами и слышала разговор Косты и больного мальчика.
     - Она тебя ждет, - говорил больной.
     - Ты болей, не волнуйся, - слышался голос Косты.
     - Я болею... не волнуюсь, - отвечал больной. - Может быть, я отдам тебе велосипед, если не смогу кататься.
     - Мне не надо велосипеда.
     - Мать хочет продать Лаптя. Ей утром некогда с ним гулять.
     - Приду утром, - после некоторого раздумья отвечал Коста. - Только очень рано, до школы.
     - Тебе не попадет дома?
     - Ничего... тяну... на тройки... Только спать хочется, поздно уроки делаю.
     - Если я выкарабкаюсь, мы вместе погуляем.
     - Выкарабкивайся.
     - Ты куришь? - спрашивал больной.
     - Некурящий, - отвечал Коста.
     - И я некурящий.
     - Ну, мы пошли... Ты болей... не волнуйся. Пошли, Лапоть!
     Таксу звали Лаптем. Коста вышел, держа собаку под мышкой.
     И вскоре они уже шагали по тротуару. Рядом с сапогами, ботинками, туфлями на кривых ножках семенил черный Лапоть.
     Женечка шла за таксой. И ей казалось, что это пламеннорыжая собака обгорела и превратилась в такую головешку. Ей захотелось заговорить с Костой. Расспросить его о собаках, которых он кормил, выгуливал, поддерживал в них веру в человека. Но она молча шла по следам своего ученика, который отвратительно зевал на уроках и слыл молчальником. Теперь он менялся в ее глазах, как веточка багульника.
     Но вот Лапоть отгулял и вернулся домой. Коста двинулся дальше, и его невидимая спутница - Женечка - снова пряталась за спины прохожих. Дома уменьшились ростом. А спин стало совсем мало.
     Город кончался. Начались дюны. Женечке трудно было идти на каблуках по вязкому песку и корявым корням сосен. В конце концов она сломала каблук.
     И тут показалось море.
     Оно было мелким и плоским. Волны не обрушивались на низкий берег, а тихо и неторопливо наползали на песок и так же медленно и беззвучно откатывались, оставляя на песке белую каемку пены.
     Море выглядело сонным и вялым, не способным к бурям и штормам.
     Но бури на нем бывали. Далеко от дюн, за линией горизонта.
     Коста шел по берегу, наклоняясь вперед - против ветра. Женечка сняла туфли, босиком было идти легче, но холодный влажный песок обжигал ступни. На берегу сохли развешанные на кольях сети с круглыми поплавками из бутылочного стекла, лежали лодки, перевернутые вверх килем.
     Неожиданно вдалеке, на самой кромке берега, возникла собака.
     Она стояла неподвижно, в странном оцепенении. Большеголовая, с острыми лопатками, с опущенным хвостом. Ее взгляд. был устремлен в море. Она ждала кого-то с моря.
     Коста подошел к собаке, но она даже не повернула головы, словно не слышала его шагов. Он провел рукой по свалявшейся шерсти.
     Собака едва заметно шевельнула хвостом. Мальчик присел на корточки и разложил перед собакой хлеб и остатки своего обеда, завернутого в газету. Собака не оживилась, не выказала никакого интереса к пище. Коста стал ее поглаживать и уговаривать:
     - Ну поешь... Ну поешь немного...
     Собака посмотрела на него большими впалыми глазами и снова обратила взгляд к морю.
     Женечка притаилась за развешанными сетями, словно попалась, запуталась в них и не могла вырваться, чтобы тоже гладить собаку и говорить:
     "Ну поешь... Ну поешь хоть немного!"
     Коста взял кусок хлеба и поднес ко рту собаки. Та вздохнула глубоко и громко, как человек, и принялась медленно жевать хлеб.
     Она ела без всякого интереса, как будто была сыта или привыкла к лучшей пище, чем хлеб, холодная каша и кусок жилистого мяса из супа... Она ела для того, чтобы не умереть. Ей нужно было жить. Она ждала кого-то с моря.
     Когда все было съедено, Коста сказал:
     - Идем. Погуляем.
     Собака снова посмотрела на мальчика и послушно зашагала рядом. У нее были тяжелые лапы и неторопливая, полная достоинства львиная походка. Следы заполнялись водой.
     В море переливались нефтяные разводы. Будто где-то за горизонтом произошла катастрофа, рухнула радуга и ее обломки прибило к берегу.
     Мальчик и собака шли не спеша, а Женечка - следопыт Женечка - слышала, как Коста говорил собаке:
     - Ты хороший... Ты верный... Пойдем со мной. Он никогда не вернется. Он погиб. Честное пионерское.
     Собака молчала. Она и не должна была говорить. Она не отрывала глаз от моря. И в который раз не верила Косте. Ждала.
     - Что же мне с тобой делать? - спросил мальчик. - Нельзя же жить одной на берегу моря. Когда-нибудь надо уйти.
     Рыбацкая сеть кончилась. И Женечка как бы выпуталась из сетей.
     Коста оглянулся и увидел учительницу. Она стояла на песке босая, а туфли держала иод мышкой. И сквозняк, тянувший с моря, развевал ее волосы, собранные в конский хвост.
     - Что же с ней делать? - растерянно спросила она Косту.
     - Она не пойдет. Я знаю, - сказал мальчик. Он почему-то не удивился появлению учительницы. - Она никогда не поверит, что хозяин погиб...
     Женечка подошла к собаке. Собака глухо зарычала, но не залаяла, не бросилась на нее.
     - Я ей сделал дом из старой лодки. Подкармливаю. Она очень тощая... Сперва укусила меня.
     - Укусила?
     - Руку. Теперь все зажило. Я йодом смазывал.
     Пройдя еще несколько шагов, он сказал:
     - Собаки всегда ждут. Даже погибших... Им надо помогать.
     Море потускнело и стало как бы меньше размером. Погасшее небо плотнее прижалось к сонным волнам. Коста и Женечка проводили собаку до ее бессменного поста, где неподалеку от воды лежала перевернутая лодка, подпертая чурбаком, чтобы под нее можно было забраться. Собака подошла к воде. Села на песок. И снова застыла в своем вечном ожидании...
     Обратно учительница и ученик шли быстро, но, когда берег кончился, за дюнами Женечка остановилась и сказала:
     - Я не могу так быстро. У меня каблук сломался.
     - Мне надо бы поспеть до их прихода, - отозвался Коста.
     - Тогда иди.
     Коста внимательно посмотрел на Женечку и спросил:
     - А как же вы?
     - Я дойду не спеша.
     - Может быть, вбить гвоздь? У вас есть гвоздь?
     - Не знаю. - Женечка протянула ему туфлю.
     Он покрутил каблук, как зуб, который шатается. И постучал камнем.
     - Вот.
     - Теперь лучше, - сказала Женечка, надевая туфлю.
     Но шла она прихрамывая, наступая на носок, чтобы каблук держался.
     На другой день в конце последнего урока Коста уснул. Он зевал, зевал, но потом уронил голову на согнутый локоть и уснул. Сперва никто не замечал, что он спит. Потом кто-то захихикал.
     И Женечка увидела, что он спит.
     - Тихо, - сказала она. - Совсем тихо!
     Когда она хотела, все было как полагается. Тихо так тихо.
     - Вы знаете, почему он уснул? - шепотом произнесла Евгения Ивановна. - Я вам расскажу... Он гуляет с чужими собаками. Кормит их. Собаки всегда ждут. Даже погибших... Им надо помогать.
     Зазвенел звонок с последнего урока. Он звенел громко и протяжно.
     Но Коста не слышал звонка. Он спал.
     Евгения Ивановна - Женечка - склонилась над спящим мальчиком, положила руку ему на плечо и легонько потрясла. Он вздрогнул и открыл глаза.
     - Звонок с последнего урока, - сказала Женечка, - тебе пора.
     Коста вскочил. Схватил портфель. И в следующее мгновение скрылся за дверью.
     
     
     Для младшего школьного возраста
     
     Юрий Яковлевич Яковлев
     
     А ВОРОБЬЕВ СТЕКЛО НЕ ВЫБИВАЛ
     
     ИБ № 2806
     
     Ответственный редактор Л. П. Серебрякова
     Художественный редактор А. Б. Сапрыгина
     Технический редактор Л. В. Гришина
     Корректоры Л. А. Лазареаа и Э. Н. Сизова
     Сдано в набор 2].09.78. Подписано к печати 01.07.79. Формат 70x90/16. Бум. офг.
     № I. Шрифт школьный. Печать офсетная. Усл.
     поч. л. 28,4. Уч.-над. л. 16,53. Тираж 100 000 JK3. Заказ № 544. Цена
     90 коп.
     Ордена Трудового Красного Знамени издательство "Детская литература" Государственного комитета РСФСР по делам издательств, полиграфии и книжной торговли. Москва, Центр, М. Черкасский пер., 1. Калининский ордена Трудового Красного Знамени полиграфкомбинпт детской литературы им. 50-летия СССР Росглишюлиграфирома Госкомиздата РСФСР.
     Калинин, проспект 50-летия Октября, 46.
     
     
     К ЧИТАТЕЛЯМ
     
     
     Отзывы об этой книге просим присылать по адресу:
     125047, Москва, ул. Горького, 43. Дом детской книги.
     
     
     Яковлев Ю. Я.
     
     Я47 А Воробьев стекло не выбивал: Рассказы/Переизд.; Рис. Г. Мазурина. - М.: Дет. лит., 1979. - 318 с., ил.
     В пер.: 90 к.
     
     70802 - 360
     Я ----------- 193 - 79 Р2
     
     
     М101ГОЗ)79
     
     OCR Pirat