П.П.Бажов.      ГОЛУБАЯ ЗМЕЙКА            Росли в нашем заводе два парнишечка, по близкому соседству: Ланко Пужанко да Лейко Шапочка.      Кто и за что им такие прозвания придумал, это сказать не умею. Меж собой эти ребята дружно жили. Под - стать подобрались. Умишком вровень, силенкой вровень, ростом и годами тоже. И в житье большой различки не было. У Ланка отец рудобоем был, у Лейка на золотых песках горевал, а матери, известно, по хозяйству мытарились. Ребятам и нечем было друг перед дружкой погордиться.      Одно у них не сходилось. Ланко свое прозвище за обиду считал, а Лейку лестно казалось, что его- этак ласково зовут - Шапочка. Не раз у матери припрашивал.      - Ты бы, мамонька, сшила мне новую шапку! Слышишь, - люди меня Шапочкой зовут, а у меня тятин малахай, да и тот старый.      Дружбе ребячьей это не мешало. Лейко первый в драку лез, коли кто обзовет Ланка Пужанком.      - Какой он тебе Пужанко? Кого испугался?      Так вот и росли парнишечки рядком да ладком. Рассорки, понятно, случались, да не надолго. Промигаться не успеют, опять вместе.      И то у ребят вровень пришлось, что оба последними в семьях росли.      Повольготнее таким-то. С малыми не водиться. От снегу до снегу домой только поесть да поспать прибегут. Мало ли в ту пору у ребят всякого дела: в бабки поиграть, в городки, шариком, порыбачить тоже, покупаться, за ягодами, за грибами сбегать, все горочки облазить, пенечки на одной ноге обскакать. Утянутся из дома с утра - ищи их! Только этих ребят не больно искали. Как вечером прибегут домой, так на них поварчивали:      - Пришел, наше шатало! Корми-ко его!      Зимой по-другому приходилось. Зима, известно, всякому зверю хвост подожмет и людей не обойдет. Ланка с Лейком зима по избам загоняла. Одежонка, видишь, слабая, обувка жиденькая, - недалеко в них ускочишь. Только и хватало тепла из избы в избу перебежать.      Чтоб большим под руку не подвертываться, забьются оба на полати да там и посиживают. Двоим-то все-таки веселее. Когда и поиграют, когда про лето вспоминают, когда просто слушают, о чем большие говорят. Вот раз сидят этак-то, а к лейковой сестре Марьюшке подружки набежали. Время к новому году подвигалось, а по девичьему обряду в ту пору про женихов ворожат. Девчонки и затеяли такую ворожбу. Ребятам любопытно поглядеть, да разве подступишься. Близко не пускают, а Марьюшка по-свойски еще подзатыльников надавала.      - Уходи на свое место!      Она, видишь, эта Марьюшка из сердитеньких была. Который год в невестах, а женихов не было. Девушка будто и вовсе хорошая, да маленько косоротенька. Изъян вроде и невелик, а парни все же браковали ее из-за этого. Ну, она и сердилась.      Забились ребята на полати, пыхтят да помалкивают, а девчонкам весело. Золу сеют, муку по столешнице раскатывают, угли перекидывают, в воде брызгаются. Перемазались все, с визгом хохочут одна над другой, только Марьюшке не весело. Она, видно, изверилась во всякой ворожбе, говорит:      - Пустяк это. Одна забава.      Одна подружка на это и скажи:      - По-доброму-то ворожить боязно.      - А как? - спрашивает Марьюшка.      Подружка и рассказала:      - От бабушки слыхала, -самое правильное гадание будет такое. Надо вечером, как все уснут, свой гребешок на ниточке повесить на поветях, а на другой день, когда еще никто не пробудился, снять этот гребешок, - тут все и увидишь.      Все любопытствуют - как? А девчонка объясняет:      - Коли в гребешке волос окажется - в тот год замуж выйдешь. Не окажется волоса - нет твоей судьбы. И про то догадаться можно, какой волосом муж будет.      Ланко с Лейком приметили этот разговор и то смекнули, что Марьюшка непременно так ворожить станет. А оба в обиде на нее за подзатыльники-то. Ребята и сговорились:      - Подожди! Мы тебе припомним!      Ланко в тот вечер домой ночевать не пошел, у Лейка на полатях остался. Лежат, будто похрапывают, а сами друг дружку кулачонками в бока подтыкают: гляди, не усни!      Как большие все уснули, ребята слышат, - Марьюшка в сенки вышла. Ребята за ней и углядели, как она на повети залезала и в котором месте там возилась. Углядели и поскорее в избу. За ними следом Марьюшка прибежала. Дрожит, зубами чакает. То ли ей холодно, то ли боязно. Потом легла, поежилась маленько и, слышно стало, - уснула. Ребятам того и надо. Слезли с полатей, оделись, как пришлось, и тихонько вышли из избы. Что делать, об этом они уж сговорились.      У Лейка, видишь, мерин был, не то чалый, не то бурый, звали его Голубко. Ребята и придумали этого мерина марьюшкиным гребешком вычесать. На поветях- то ночью боязно, только ребята один перед другим храбрятся. Нашли на поветях гребешок, начесали с Голубка шерсти и гребешок на место повесили. После этого в избу пробрались и крепко-накрепко заснули. Пробудились позднехонько. Из больших в избе одна лейкова мать была, - у печки топталась.      Пока ребята спали, тут вот что случилось. Марьюшка утром поднялась раньше всех и достала свой гребешок. Видит - волосу много. Обрадовалась - жених кудрявый будет. Побежала к подружкам похвастаться. Те глядят - что-то не вовсе ладно. Дивятся, какой волос чудной. Ни у одного знакомого парня такого не видывали. Потом одна разглядела в гребешке силышко от конского хвоста. Подружки и давай хохотать над Марьюшкой.      - У тебя,- говорят,- женихом-то Голубко оказался.      Марьюшке это за большую обиду, она разругалась с подружками, а те, знай, хохочут. Кличку ей объявили: Голубкова невеста.      Прибежала Марьюшка домой, жалуется матери - вот какое горе приключилось, а ребята помнят вчерашние подзатыльники и с полатей поддразнивают:      - Голубкова невеста, Голубкова невеста!      Марьюшка тут вовсе разревелась, а мать смекнула, чьих это рук дело, закричала на ребят:      - Что вы, бесстыдники, наделали! Без того у нас девку женихи обходят, а вы ее насмех поставили.      Ребята поняли - вовсе неладно вышло, давай перекоряться:      - Это ты придумал!      - Нет, ты!      Марьюшка из этих перекоров тоже поняла, что ребята ей такую штуку подстроили, кричит им:      - Чтоб вам самим голубая змейка привиделась!      Тут опять на Марьюшку мать напустилась:      - Замолчи, дура! Разве можно такое говорить? На весь дом беду накличешь!      Марьюшка в ответ на это свое говорит:      - Мне что до этого! Не глядела бы на белый свет!      Хлопнула дверью, выбежала в ограду и давай там снеговой лопатой Голубка гонять, будто он в чем провинился. Мать вышла, сперва пристрожила девку, потом в избу увела, уговаривать стала. Ребята видят,- не до них тут, утянулись к Ланку. Забились там на полати и посиживают смирнехонько. Жалко им Марьюшку, а чем теперь поможешь. И голубая змейка в головенках застряла. Шепотом спрашивают один у другого.      - Лейко, ты не слыхал про голубую змейку?      - Нет, а ты?      - Тоже не слыхивал.      Шептали, шептали, решили у больших спросить, когда дело маленько призамнется. Так и сделали. Как марьюшкина обида позабылась, ребята и давай разузнавать про голубую змейку. Кого ни спросят, те отмахиваются: - не знаю, да еще грозятся:      - Возьму вот прут да отважу обоих! Забудете о таком спрашивать!      Ребятам от этого еще любопытнее стало: что за змейка такая, про которую и спрашивать нельзя?      Нашли-таки случай. По праздничному делу у Ланка отец пришел домой порядком выпивши и сел у избушки на завалинке. А ребята знали, что он в такое время поговорить больно охоч. Ланко и подкатился.      - Тятя, ты видал голубую змейку?      Отец, хотя сильно выпивши был, даже отшатнулся, потрезвел и заклятье сделал.      - Чур, чур, чур! Не слушай, наша избушка-хороминка! Не тут слово сказано!      Пристрожил ребят, чтоб напредки такого не говорили, а сам все-таки выпивши, поговорить-то ему охота. Посидел так, помолчал, потом и говорит:      - Пойдемте на бережок. Там свободнее про всякое сказывать.      Пришли на бережок, закурил ланков отец трубку, оглянулся на все стороны и говорит:      - Так и быть, скажу вам, а то еще беды наделаете своими разговорами. Вот слушайте!      Есть в наших краях маленькая, голубенькая змейка. Ростом не больше четверти и до того легонькая, будто в ней вовсе никакого весу нет. По траве идет, так ни одна былинка не погнется. Змейка эта не ползает, как другие, а свернется колечком, головенку выставит, а хвостиком упирается и подскакивает, да так бойко, что не догонишь ее. Когда она этак-то бежит, вправо от нее золотая струя сыплется, а влево черная-пречерная. Одному увидеть голубую змейку прямое счастье: наверняка верховое золото окажется, где золотая струя прошла. И много его. Поверху большими кусками лежит. Только оно тоже с подводом. Если лишку захватишь, да хоть капельку сбросишь, все в простой камень повернется. Второй раз тоже не придешь, потому место сразу забудешь.      Ну, а когда змейка двоим-троим, либо целой артели покажется, тогда вовсе черная беда. Все перессорятся и такими ненавистниками друг дружке станут, что до смертоубийства дело дойдет. У меня отец на каторгу ушел из-за этой голубой змейки. Сидели как-то артелью и разговаривали, а она и покажись. Тут у них и пошла неразбериха. Двоих насмерть в драке убили, остальных пятерых на каторгу угнали. И золота никакого не оказалось. Потому вот про голубую змейку и не говорят: боятся, как бы она не показалась при двоих, либо троих. А показаться она везде может: в лесу и в поле, в избе и на улице. Да еще сказывают, будто голубая змейка иной раз человеком прикидывается, только узнать ее все-таки можно. Как идет, так даже на самом мелком песке следов не оставляет. Трава, и та под ней не гнется. Это первая примета, а вторая такая: из правого рукава золотая струя бежит, из левого - черная пыль сыплется.      Наговорил этак-то ланков отец и наказывает ребятам:      - Смотрите, никому об этом не говорите и вдвоем про голубую змейку вовсе даже не поминайте. Когда в одиночку случится быть и кругом людей не видно, тогда хоть криком кричи.      - А как ее звать? - спрашивают ребята.      - Этого, - отвечает, - не знаю. А если бы знал, тоже бы не сказал, потому опасное это дело.      На том разговор и кончился. Ланков отец еще раз настрого наказал ребятам помалкивать и вдвоем про голубую змейку даже не поминать. Ребята сперва сторожились, один другому напоминал:      - Ты гляди, про эту штуку не говори и не думай, как со мной вместе. В одиночку надо.      Только как быть, когда Лейко с Ланком всегда вместе и голубая змейка ни у того, ни у другого с ума не идет? Время к теплу подвинулось. Ручейки побежали. Первая весенняя забава около живой воды повозиться: лодочки пускать, запруды строить, меленки водой крутить. Улица, по которой ребята жили, крутиком к пруду спускалась. Весенние ручейки тут скоро сбежали, а ребята в эту игру не наигрались. Что делать? Они взяли по лопатке, да и побежали за завод. Там, дескать, из лесу еще долго ручейки бежать будут, на любом поиграть можно. Так оно и было. Выбрали ребята подходящее место и давай запруду делать, да поспорили, кто лучше умеет. Решили на деле проверить: каждому в одиночку плотнику сделать. Вот и разошлись по ручью- то. Лейко пониже. Ланко повыше шагов, поди, на полсотни. Сперва перекликались.      - У меня, смотри-ко!      - А у меня! Хоть завод строй!      Ну, все-таки работа. Оба крепко занялись, помалкивают, стараются, как лучше сделать. У Лейка привычка была что-нибудь припевать за работой. Он и подбирает разные слова, чтобы всклад вышло:      Эй-ка, эй-ка,      Голубая змейка!      Объявись, покажись!      Колеском покрутись!      Только пропел, видит - на него с горки голубенькое колеско катится. До того легонькое, что сухие былинки, и те под ним не сгибаются. Как ближе подкатилось, Лейко разглядел: это змейка колечком свернулась, головенку вперед уставила, да на хвостике и подскакивает. От змейки в одну сторону золотые искры летят, в другую черные струйки брызжут. Глядит на это Лейко, а Ланко ему кричит:      - Лейко, гляди-ко, вон она - голубая змейка!      Оказалось, что Ланко это же самое видел, только змейка к нему из-под горки поднималась. Как Ланко закричал, так голубая змейка и потерялась куда-то. Сбежались ребята, рассказывают друг другу, хвалятся:      - Я и глазки разглядел!      - А я хвостик видел. Она им упрется и подскочит.      - Думаешь, я не видел? Из колечка-то чуть высунулся.      Лейко, как он все-таки поживее был, побежал к своему прудику за лопаткой.      - Сейчас,-кричит,-золота добудем!      Прибежал с лопаткой и только хотел ковырнуть землю с той стороны, где золотая струя прошла, Ланко на него налетел.      - Что ты делаешь? Загубишь себя! Тут, поди-ко, черная беда рассыпана!      Подбежал к Лейку и давай его отталкивать. Тот свое кричит, упирается. Ну, и разодрались ребята. Ланку с горки сподручнее, он и оттолкал Лейка подальше, а сам кричит:      - Не допущу в том месте рыться. Себя загубишь. Надо с другой стороны.      Тут опять Лейко набросился.      - Никогда этого не будет! Загинешь там. Сам видел, как в ту сторону черная пыль сыпалась.      Так вот и дрались. Один другого остерегает, а сами тумаки дают. До реву дрались. Потом разбираться стали, да и поняли, в чем штука: видели змейку с разных сторон, потому правая с левой и не сходятся. Подивились ребята.      - Как она нам головы закружила! Обоим навстречу показалась. Насмеялась над нами, до драки довела, а к месту и не подступишься. В другой раз, не прогневайся, не позовем. Умрем, а не позовем!      Решили так, а сами только о том и думают, чтобы еще раз поглядеть на голубую змейку. У каждого на уме и то было: не попытать ли в одиночку. Ну, боязно, да и перед дружком как-то нескладно. Недели две, а то и больше все- таки о голубой змейке не разговаривали. Лейко начал:      - А что если нам еще раз голубую змейку позвать? Только чтоб с одной стороны глядеть.      Ланко добавил:      - И чтоб не драться, а сперва разобрать, нет ли тут обмана какого!      Сговорились так, захватили из дома по кусочку хлеба да по лопатке и пошли на старое место. Весна в том году дружная стояла. Прошлогоднюю ветошь всю зеленой травой закрыло. Весенние ручейки давно пересохли. Цветов много появилось. Пришли ребята к старым своим запрудам, остановились у лейкиной и начали припевать:      Эй-ка, эй-ка,      Голубая змейка!      Объявись, покажись!      Колеском покрутись!      Стоят, конечно, плечо в плечо, как уговорились. Оба босиком по теплому времени. Не успели кончить припевку, от лайковой запруды показалась голубая змейка. По молодой-то траве скоренько поскакивает. Направо от нее густое облачко золотой искры, налево - такое же густое - черной пыли. Катит змейка прямо на ребят. Они уже разбегаться хотели, да Лейко смекнул, ухватил Ланка за пояс, поставил перед собой и шепчет:      - Не гоже на черной стороне оставаться!      Змейка все же их перехитрила, - меж ног у ребят прокатила. У каждого одна штанина золоченой оказалась, другая как дегтем вымазана. Ребята этого не заметили, смотрят, что дальше будет. Голубая змейка докатила до большого пня и тут куда-то подевалась.      Подбежали, видят: пень с одной стороны золотой стал, а с другой черным- чернехонек и тоже твердый, как камень. Около пня дорожка из камней, направо желтые, налево черные.      Ребята, конечно, не знали вескости золотых камней. Ланко сгоряча ухватил один и чует - ой, тяжело, не донести такой, а бросить боится. Помнит, что отец говорил: сбросишь хоть капельку, все в простой камень перекинется. Он и кричит Лейку:      - Поменьше выбирай, поменьше! Этот тяжелый!      Лейко послушался, взял поменьше, а он тоже тяжелым показался. Тут он понял, что у Ланка камень вовсе не под силу, и говорит:      - Брось, а то надорвешься!      Ланко отвечает:      - Если брошу, все в простой камень обернется.      - Брось, говорю! - кричит Лейко, а Ланко упирается: нельзя.      Ну, опять дракой кончилось. Подрались, наревелись, подошли еще раз посмотреть на пенек да на каменную дорожку, а ничего не оказалось. Пень, как пень, а никаких камней, ни золотых, ни простых, вовсе нет. Ребята и судят:      - Обман один эта змейка. Никогда больше думать о ней не будем.      Пришли домой, там им за штаны попало. Матери отмутузили того и другого, а сами дивятся.      - Как-то им пособит и вымазаться на один лад! Одна штанина в глине, другая - в дегтю! Ухитриться тоже надо!      Ребята после этого вовсе на голубую змейку сердились.      - Не будем о ней говорить!      И слово свое твердо держали. Ни разу с той поры у них разговору о голубой змейке не было. Даже в то место, где ее видели, ходить перестали.      Раз ребята ходили за ягодами. Набрали по полной корзиночке, вышли на покосное место и сели тут отдохнуть. Сидят в густой траве, разговаривают, у кого больше набрано да у кого ягода крупнее. Ни тот, ни другой о голубой змейке и не подумал. Только видят - прямо к ним через покосную лужайку идет женщина. Ребята сперва этого в примету не взяли. Мало ли женщин в лесу в эту пору: кто за ягодами, кто по покосным делам. Одно показалось им непривычным: идет, как плывет, совсем легко. Поближе подходить стала, ребята разглядели - ни один цветок, ни одна травинка под ней не согнутся. И то углядели, что с правой стороны от нее золотое облачко колышется, а с левой - черное. Ребята и уговорились:      - Отвернемся. Не будем смотреть! А то опять до драки доведет.      Так и сделали. Повернулись спинами к женщине, сидят и глаза зажмурили. Вдруг их подняло. Открыли глаза, видят - сидят на том же месте, только примятая трава поднялась, а кругом два широких обруча, один золотой, другой чернокаменный. Видно, женщина обошла их кругом да из рукавов и насыпала. Ребята кинулись бежать, да золотой обруч не пускает: как перешагивать - он поднимется, и поднырнуть тоже не дает. Женщина смеется:      - Из моих кругов никто не выйдет, если сама не уберу.      Тут Лейко с Ланком взмолились:      - Тетенька, мы тебя не звали.      - А я, - отвечает, - сама пришла поглядеть на охотников добыть золото без работы.      Ребята просят:      - Отпусти, тетенька, мы больше не будем. И без того два раза подрались из- за тебя!      - Не всякая, - говорит, - драка человеку в покор, за иную и наградить можно. Вы по-хорошему дрались. Не из-за корысти либо жадности, а друг дружку охраняли. Недаром золотым обручем от черной беды вас отгородила. Хочу еще испытать.      Насыпала из правого рукава золотого песку, из левого черной пыли, смешала на ладони, и стала у нее плитка чернозолотого камня. Женщина эту плитку прочертила ногтем, и она распалась на две ровнешенькие половинки. Женщина подала половинки ребятам и говорит:      - Коли который хорошее другому задумает, у того плиточка золотой станет, коли - пустяк, выйдет бросовый камешок.      У ребят давно на совести лежало, что они Марьюшку сильно обидели. Она хоть с той поры ничего им не говаривала, а ребята видели: стала она вовсе невеселая. Теперь ребята про это и вспомнили, и каждый пожелал:      - Хоть бы поскорее прозвище Голубкова невеста забылось и вышла бы Марьюшка замуж!      Пожелали так, и плиточки у обоих стали золотые. Женщина улыбнулась.      - Хорошо подумали. Вот вам за это награда. И подает им по маленькому кожаному кошельку с ременной завязкой.      - Тут, - говорит, - золотой песок. Если большие станут спрашивать, где взяли, скажите прямо: "голубая змейка дала, да больше ходить за этим не велела". Не посмеют дальше разузнавать.      Поставила женщина обручи на ребро, облокотилась на золотой правой рукой, на черный - левой и покатила по покосной лужайке. Ребята глядят - не женщина это, а голубая змейка, и обручи в пыль перешли. Правый - в золотую, левый в черную.      Постояли ребята, запрятали свои золотые плиточки да кошелечки по карманам и пошли домой. Только Ланко промолвил:      - Не жирно все-таки отвалила нам золотого песку.      Лейко на это и говорит:      - Столько, видно, заслужили.      Дорогой Лейко чует - сильно потяжелело у него в кармане. Еле вытащил свой кошелек, - до того он вырос. Спрашивает у Ланка:      - У тебя тоже кошелек вырос?      - Нет, - отвечает, - такой же, как был.      Лейку неловко показалось перед дружком, что песку у них не поровну, он и говорит:      - Давай отсыплю тебе.      - Ну что ж, - отвечает, - отсыпь, если не жалко.      Сели ребята близ дороги, развязали свои кошельки, хотели выровнять, да не вышло. Возьмет Лейко из своего кошелька горсточку золотого песку, а он в черную пыль перекинется. Ланко тогда и говорит:      - Может, все-то опять обман.      Взял щепотку из своего кошелечка. Песок как песок, настоящий золотой. Высыпал щепотку Лейку в кошелек - перемены не вышло. Тогда Ланко и понял: обделила ею голубая змейка за то, что пожадничал на даровщину. Сказал об этом Лейку, и кошелек на глазах стал прибывать. Домой пришли оба с полнехонькими кошельками, отдали свой песок и золотые плиточки семейным и рассказали, как голубая змейка велела.      Все, понятно, радуются, а у Лейка в доме еще новость: к Марьюшке приехали сваты из другого села. Марьюшка веселехонька бегает, и рот у нее в полной исправе. От радости, что ли? Жених, верно, какой-то чубарый волосом, а парень веселый, к ребятам ласковый. Скоренько с ним сдружились.      Голубую змейку с той поры ребята никогда не вызывали. Поняли, что она сама наградой прикатит, если заслужишь, и оба удачливы в своих делах были. Видно, помнила их змейка и черный свой обруч от них золотым отделяла.      Сказ - той же группы, что и "Огневушка-Поскакушка", "Серебряное копытце" и т. д. Опубликован впервые в издании книжки-малышки в 1945 г. Свердлгизом. Над этим сказом П Бажов работал с 1943 г., хотя сдал его в печать лишь спустя два года. Это говорит о творческой взыскательности писателя. -------------------------------------------------------------------- "Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 17.09.2002 16:35