Далия Трускиновская
     
     Перо Мнемозины
     
     На монитор был вытащен брачный кодекс в изначальном варианте, с первой серией поправок и со второй серией поправок, а также с дополнительными постановлениями. Руслан гонял текст вверх-вниз, вправо-влево, сравнивал, даже прогнал через программу для отлова формальных логических ошибок. Получалось одно и то же - супруга от третьего и даже четвертого временного брака после рождения ребенка уравнивается в правах с супругой от второго постоянного брака, так что иск по поводу алиментов, увы, обречен на успех...
     Что касается алиментов - то тут государство распорядилось мерзейшим образом. Если отец ребенка не в состоянии их платить - это обязательство берет на себя община, к которой он приписан, дитя и мамочка с голоду не помрут. Но! Но папуля становится чем-то вроде общинного раба. Формально он получает долгосрочную ссуду для выплачивания алиментов, а фактически - его определяют на рабочее место и строго следят, чтобы ни гроша медного не истратил выше прожиточного уровня, а в самых отчаянных случаях - денег на руки не дают, но кормят, поят и кое-как одевают.
     Значит, нужно где-то раздобыть деньги, чтобы положить на счет Раисы. И хорошие деньги, будь они неладны...
     Руслан откинулся на спинку стула. На мониторе, в синем окошке, мелькали цифры. Оплаченный им час работы подходил к концу.
     - Добавку хочешь? - спросил Ильдар. - Могу дать десять минут.
     Имелось в виду - по старой дружбе и в память былых заслуг Руслан получит десять минут машинного времени - за эти деньги же пирожок с морковкой купить можно!
     - Это меня не спасет, - Руслан встал. - Послушай, ты не знаешь, где можно срочно заработать десять тысяч зеленых?
     - Знаю, - тут же сказал Ильдар. - Пристегнись к куколке. Прямо сегодня.
     - Тьфу! - только и ответил Руслан.
     "Куколками" прозвали дам пост-бальзаковского возраста, постоянных посетительниц ночного клуба "Доллс", что, собственно, и значит "куклы". Два дня в неделю там предлагался мужской стриптиз - а сейчас как раз был мужской день, среда.
     - Срочно, говоришь?
     - Вот именно.
     - А пятьсот тебя не спасут?
     - А есть работка?
     - Тут у меня агент "М" постоянно ошивается, всем уже осточертел.
     Руслан задумался.
     - Как ты считаешь, это все, что про них говорят, - правда? Или байда?
     - Я никак не считаю. Я с ними дела не имел и не собираюсь, - хмуро ответил Ильдар. - Я бы и тебе не советовал, но если положение безвыходное, если больше - никак...
     - Безвыходное, - признался Руслан. - Моя студия, сам знаешь, накрылась. Мне за шесть клипов не заплатили. А Раисе рожать.
     - Нашел с кем связываться.
     - Да я и сам потом понял, что ей нужен не ребенок, а алименты. Ей же плевать, что я два месяца сижу на общинном пособии!
     - Погоди... - Ильдар поспешил к большому монитору, на котором был план компьютерного зала, там уже ждал новый клиент. Усадив его в свободную ВИП-камеру, Ильдар вернулся и поманил за собой Руслана.
     Они вышли в подсобку.
     - Я как-то разговорился с одним донором. Он сказал так - конечно, пятьсот зеленых за такую вещь - гроши, но эти пятьсот ты получаешь сразу и без проблем. Еще вот что сказал - у некоторых головная боль бывает сильнейшая, но есть люди, которые вообще ничего не замечают.
     - А сколько раз можно сдавать?
     - По правилам - один, но если поладить с агентом - то два и даже три. Правда, там сложнее - сдаешь по чужим документам.
     - А потом?
     - Понятия не имею, - честно признался Ильдар. - Тот мужик говорил, что когда совсем избавился от головной боли, то никаких других неприятных ощущений не имел. Все, как прежде. Как если бы подстригся. Станешь ты, что ли, те волосы вспоминать?
     - Этот твой мужик еще тысячу каждый месяц имеет за то, что дуракам лапшу на уши вешает! - взорвался Руслан. - Это же, это - такое вмешательство, такое, ну, я не знаю!...
     - Вот-вот, не знаешь. И я не знаю. Но ведь тебя пятьсот все равно не спасут.
     - Полторы тысячи... - и тут Руслан задумался.
     Если внести полторы тысячи, можно уговорить Раису временно отозвать иск. Как там в кодексе - на полгода, что ли? Потом, если не достать денег, иск возобновляется и больше уже не отзывается никогда... Интересы ребенка - превыше всего!
     Община занимала целый микрорайон на окраине Протасова. Конечно, можно было селиться и в других местах. Руслан вон жил у Старой пристани, где студия. Но семейные предпочитали держаться вместе. И там же, за автозаправкой, стояли мастерские, нарочно построенные для тех, кому община дала долгосрочную ссуду. Сколько Руслан помнил, пять или шесть раз мужчины просили: отпустите, я за границей заработаю эти деньги в десять раз быстрее! И получали ответ: там за тобой не уследишь, тут ты на виду, торопиться нам некуда и раньше надо было думать, дорогой.
     Лучше сразу головой в петлю, чем в эти мастерские. Один пробовал сбежать. Поймали чуть ли не в Австралии и с позором вернули. Община - это не президент и не министры. Община - это такая сила, что карает и милует без всяких адвокатов и прокуроров.
     За то, чтобы приняли в общину, Руслан пять лет назад заплатил семь тысяч зеленых, хотя половина родни там уже состояла и за него ручалась.
     Теперь зато не поручился ни один...
     
     
     * * *
     
     Час спустя Руслан вспоминал этот разговор с Ильдаром, быстрый и тусклый, для Ильдара - легкое развлечение во время дежурства, для Руслана...
     Когда же он принял решение?
     Слово за словом и картинка за картинкой.
     Спокойное сытое лицо одноклассника и даже - ни попытки изобразить интерес, вопрос лениво-ритуальный: "Срочно, говоришь?"
     Такой же бесцветный ответ: "Вот именно".
     Вопрос, в котором должно было просквозить желание помочь, но на самом деле не было и настоящего любопытства: "А пятьсот тебя не спасут?"
     Ответный вопрос, исполненный безнадежности: "А есть работка?"
     И слова, которых приличному человеку не говорят: "Тут у меня агент "М" постоянно ошивается, всем уже осточертел".
     Руслану стало интересно - когда же он понял, что готов принять предложение агента. А главное - когда это понял Ильдарчик? Из компьютерного зала он вышел, твердо зная - первого же, все равно, мужчина это или женщина, с маленьким золотым значком "М" на лацкане, он не пошлет подальше, а вытерпит обязательную улыбку и профессиональную дружелюбность в голосе. И они пойдут вдвоем туда, где можно сесть и разложить на столе бумаги.
     Как вышло, что агентов "М" невзлюбили, - никто не знал. Вернее, объяснить мог каждый, а вот знать - тут было сложнее.
     Вообще люди в деловых костюмах, подходящие посреди улицы с предложениями, стали всем привычны, и народ даже разобрался, что из этих предложений действительно имеет смысл. Брать у распространителя французские духи - значит поддерживать польские нелегальные цеха, где разливают по флаконам разведенные экстракты, прибывшие чуть ли не из Бразилии. Брать кухонную технику - потом ее ни одна мастерская не починит. А вот детские игрушки были качественные. Всякая пищебумажность - ручки, блокноты, органайзеры, - тоже. Как ни странно, прижилась уличная страховка здоровья - на неделю, на месяц. Тут за прилипчивыми девушками в зеленых костюмчиках стоял сильный фармацевтический синдикат.
     Первых агентов "М" приняли за шарлатанов. Подходит очень воспитанный человек и предлагает пятьсот зеленых за участие в эксперименте ученых-психологов, что тут еще можно подумать? От агентов шарахались. Но вскоре пошли слухи - да, это действительно вроде эксперимента, с согласившимся в приятной обстановке беседуют о всякой ерунде, после чего он просыпается с сильнейшей головной болью и деньгами в кармане. Головная боль держится несколько дольше, чем деньги, но недели через полторы и она проходит.
     Некоторые женщины утверждали, что после сеанса обнаружили в себе беременность. Пресса, бумажная и электронная, страшно обрадовалась. Но это оказалось враньем.
     На телеэкранах появилось несколько никому не известных пожилых мужчин, которых бегущая строка отрекламировала как профессоров и докторов наук. Эти господа объяснили, что у клиента в обмен на деньги забирается часть его детских воспоминаний. Воспоминания эти ему решительно никогда в жизни не пригодятся, а для ученых представляют немалый интерес. И дальше звучали всякие медицинские слова, которых ни один зритель не понял.
     По простоте своей публика соотнесла это изъятие воспоминаний с недавним скандалом - группа врачей продавала органы еще не скончавшихся пациентов. Несколько агентов "М" были избиты.
     Тут вмешались власти - и не только городские и областные, а даже руководство общин. Оказалось, есть такая программа государственной важности, которой без детских воспоминаний - ну никак!
     Тогда агентов оставили в покое, просто стали обходить их стороной. И останавливались в ответ на их призывы только те, у кого прореха в кошельке была совсем уж чудовищной.
     Вот как у Руслана.
     Он шел по улице, пытаясь понять: да где же тот миг, в который было принято решение? До того, как Ильдарчик пересказал впечатления донора, или после?
     Если бы Руслан был уверен, что Ильдару можно доверять! Черноволосый и сладкоглазый ровесник был достойным членом общины - имел двух постоянных жен и ни одной временной, животик уже отрастил, двумя сыновьями мог похвастаться и доченькой. Младшая жена ходила беременная, ждала первенца. В какую-то минуту Ильдар вроде расслабился и решил, что достиг в жизни всего самого лучшего, так что карабкаться вверх - значит вредить здоровью и ровному настроению. Община дала ему рабочее место - не слишком денежное, но стабильное и без проблем. Фактически он был в доле - часть машин принадлежала ему. Но жены, дети и компьютеры вовсе не означали, что бывший одноклассник дал совет по-приятельски, без каких-то закулисных соображений. Все-таки его тесть - в совете общины...
     Может быть, община просто хочет избавиться от Руслана?
     Сам-то он не встречал ни одного донора, чтобы узнать подробности из первых рук. Может, потому, что люди скрывали свои контакты с агентами "М", может, по иным причинам.
     А Ильдарчик вдруг взял да и разговорился с донором!
     - Простите, - услышал Руслан. - Вы в затруднительном положении? Я бы мог вам помочь!
     Он поднял глаза и увидел серьезное лицо лысоватого мужчины. Взгляд на лацкан - да, вот она сияет, золотая буква "М".
     - Помогайте, - обреченно сказал Руслан.
     
     
     * * *
     
     Он не знал, что вспоминать детство - так легко.
     Просто нужно сидеть и говорить, говорить, говорить...
     Когда он вот так, почти лежа в удивительно удобном кресле, рассказывал о себе?
     Похоже - никогда.
     - По-моему, это была жестяная бабочка, на колесах и с палкой, чтобы катить ее перед собой, - говорил Руслан. - Я потом однажды видел такую, но та была пластмассовой, мы шли с Дилярой по парку, у нас кончилось совещание, вообще это был мозговой штурм, а в парке есть кафешка с горячими пирожками, нам еще нужно было возвращаться, вечером снимали два сюжета, а я обычно сижу, вдруг понадобится переписать диалог...
     Тот, кто слушал всю эту ахинею, не возражал, не перебивал, Руслан только отмечал - что-то щелкнуло, что-то пискнуло. Сотрудник "М" работал с техникой.
     Голове в мягком шлеме было удобно и даже приятно. Браслеты на руках совершенно не ощущались.
     - Потом Диляре подарили такую бабочку, и она долго стояла на столе, потом ее отдали какому-то ребенку, кто-то привел на студию ребенка, девочку... Погодите, мне же нужно про детство... Еще я помню, как мы ловили на мелководье каких-то рыбешек, а рыбешки зарывались в песок и исчезали прямо на глазах. Это были такие полосы воды, вроде длинных луж, берег, потом вода, страшной глубины - сантиметров, наверно, десять, потом опять суша, и тогда уже начиналось море. В море нас одних не пускали, а в луже сидеть позволяли... мы еще рыли узкие колодцы и доставали оттуда синий песок... У него был запах... Такой, ну... вроде запаха гниения, но в нем была еще и свежесть...
     Руслан замолчал.
     - Вы больше ничего не хотели бы вспомнить? - спросил сотрудник "М".
     - Если надо, я могу.
     - Я бы вам советовал отдохнуть. Знаете, про нас рассказывают всякие ужасы - будто после нашего сеанса люди на всю жизнь получают головную боль. А таких случаев всего-то было четыре или пять, пока мы не научились контролировать состояние сосудов. Есть люди, которые могут лежать в шлеме хоть неделю, а есть - которые выдерживают не больше десяти минут.
     - Сколько я продержался?
     - Пока - полчаса. Для первого раза достаточно. Вы сейчас пойдете в холл, там вам уже приготовили легкий ужин. Поболтаете с девочками, отдохнете, потом еще сюда на полчасика.
     - Я все хотел спросить - почему можно сдавать вам все эти воспоминания только один раз?
     - Ну, это совсем просто! - сотрудник "М", полноватый мужчина, отстегивавший шлем, даже тихо засмеялся. - Представьте себе радость исследователя, который получает два одинаковых материала, только под разными кодами! А ведь за них деньги плачены.
     - А почему воспоминания изымают? Разве нельзя скопировать?
     - Хороший вопрос... Вы хоть представляете себе, что у вас в голове хранится? Это - как если бы вы пришли в зоопарк посмотреть на медвежаток и оленяток, а угодили в парк юрского периода.
     - Это уж точно, - буркнул Руслан и сел.
     - Есть воспоминания, которые как бы закуклились и спят. Наши сеансы их будят, и они потом из пассивного состояния любую минуту могут перейти в активное, - совсем по-простому объяснял сотрудник, одновременно работая компьютерной мышкой. - Вы очень хотите знать подробности интимных отношений своих родителей? Для нормального человека это - табу, но для человека с разбуженной памятью... ну, вы меня поняли...
     - И вы их изымаете без разрешения?
     - Да, - перестав посмеиваться, ответил сотрудник "М". - Потому что несем ответственность за психическое здоровье своих доноров. Мы могли бы держать это в тайне, но мы этого не скрываем. И, в конце концов, мы платим деньги. Представьте, что к вам пришел человек и сказал: я покупаю весь ваш парк юрского периода, все равно же вы им не пользуетесь и даже не подозреваете, что в нем делается.
     - То есть, моего парка у меня больше нет? - уточнил Руслан.
     - Сейчас скажу более точно...
     Сотрудник "М" сел к монитору и погнал по экрану параллельные ряды цветных полос. Руслан через его плечо следил за мельтешением, но понять ничего не мог.
     - Пока - два фрагмента. Один - вы, похоже, стали в очень раннем детстве свидетелем преступления. Другой - вам было года два с половиной, что ли, вас за что-то наказали...
     - И я что - все это вспомнил? - Руслан твердо знал, что ни о каких преступлениях с наказаниями он лежа не говорил. - Как вы это определяете?
     - Да вот же контрольные спектрограммы. Очень может быть, что специалист по чтению ауры определил бы это без всякой техники, просто грамотно задавая вопросы. Вот, и вот, и обратите внимание на это чередование тонов... А если бы мы разбудили какое-то очень сильное эротическое воспоминание, вот в этой части графика была бы пульсация оранжевой и алой полосок. Не поверите - это бывает, когда докапываемся до первых месяцев жизни.
     В комнату вошла молодая женщина. Сотрудник тут же встал.
     - Не делай слишком большого перерыва, сегодня у нас еще два донора.
     - Хорошо. А вот, погодите, сейчас найду... - он вызвал из машинной памяти картинку, где на черном фоне едва виднелись серебристо-серые нити, почти прямые. - Нарочно оставил. Это женщина в возрасте двух лет пережила клиническую смерть. Воспоминание сидит в таких глубинах подсознания, что сама она туда не заберется. Но если оно будет активизировано - последствия непредсказуемы, вплоть до сильнейшего припадка удушья... Скажите, мы имели право оставлять ей это воспоминание?
     - Думаю, что нет, - совершенно не подумав, быстро ответил Руслан.
     В сущности, объяснения его устроили. Пока все было очень логично.
     Женщина отвела его в холл - там, в углу, было выгорожено маленькое кафе. Руслан получил ужин за счет фирмы и две таблетки, которые следовало запить зеленоватой жидкостью, вроде сильно разбавленного сока. Женщина осталась рядом - взяла себе кофе с шоколадкой и присела за тот же столик.
     - Я подумал - если сейчас отшифровать и записать то, что, что вам удалось из меня вытащить, то это будет не моя история, а история какого-то совсем другого человека, и я просто не узнаю себя, - сказал Руслан. - Это человек, который в детстве стал свидетелем преступления. Скажем, убили его родителей... И он всю жизнь помнит, что враг идет по его следу.
     - Другой вариант - его родители кого-то убили, - подсказала женщина.
     - Это уже интереснее. Комплекс вины, очевидно. На почве которого развивается мазохизм... - Руслан рассмеялся, но рассмеялся безрадостно. - Этому ребенку нужно, чтобы его по крайней мере дважды в неделю убивали. Затем... Затем его охватывает страх - он боится, что свидетели его мнимых смертей обо всем догадаются. И он начинает уничтожать свидетелей... Да, тут вы правы - это воспоминание не должно просыпаться, по крайней мере, просыпаться в человеке неподготовленном.
     - Кем вы работаете? - спросила женщина.
     - Уже не работаю. Моя студия скончалась.
     - Клип-студия?
     - Ну да. У меня на счету больше пятидесяти клипов. Я специалист по образным рядам и ассоциативным цепочкам. Я вам так покажу вид городской свалки, что вас охватит непреодолимое желание пойти в салон и купить бриллиантовое колье. Но наш хозяин связался не с теми заказчиками.
     - Что собираетесь делать? - женщина была так лаконична, будто готовилась стать мужчиной.
     - Общине студия не нужна, так что я сейчас просто сижу на шее у общины и жду, что она для меня придумает... Просто сижу на шее! Как вы думаете, почему я тут оказался?
     - Это я как раз понимаю, - женщина складывала хрусткую блестяшку сперва в узкую серебряную полоску, потом в кубик. - Я просто хотела убедиться, что вы свободны.
     - Вам нужны агенты? - догадался Руслан. - Это несерьезно. Я не буду ходить по улицам и приставать к прохожим. Лучше уж общинные мастерские.
     - Значит, на горизонте - мастерская? - сообразила она.
     - Какое это имеет значение? - Руслан чувствовал, что вместо воспоминаний в нем разбудили агрессивность, и даже хотел, чтобы она вырвалась на свободу. Он слишком долго молчал о своих проблемах.
     - Большое. Если бы вы просто находились в свободном поиске, я бы предложила вам оклад в полторы тысячи долларов плюс небольшие премиальные. Но вы в безвыходном положении и должны согласиться на тысячу двести.
     - Столько у вас агенты получают?
     - Агенты сидят на проценте, а это - оклад. Сейчас вы закончите сеанс, и я отведу вас к шефу, - сказала женщина. - Если договоритесь, покажу вам ваш кабинет и настрою компьютер. А если нет - добро пожаловать в общинную мастерскую.
     
     
     * * *
     
     Предложения бывают разные - так думал Руслан, - да, очень разные, и оттенок угрозы еще не значит, будто предложение неприемлемо...
     Эта красивая женщина, не в меру серьезная, скорее всего, просто хвасталась своим деловитым цинизмом, циничной деловитостью, ну, надо же чем-то похвастаться... А лет ей примерно двадцать восемь. И приятно, что она не издевается над своими гладкими и тяжелыми волосами, а отрастила и собирает в лежащий на шее узел. И все это совершенно не соответствует легкомысленному имени Лали.
     Он все время потихоньку поглядывал на нее в кабинете Шефа - довольно молодого для такой должности, ровесника, надо думать. Руслану предложили тут же сесть и написать CV, но сперва - список самых удачных работ. Пока он вспоминал свой трудовой путь, Шеф велел кому-то связаться с телестудией и перекинуть ему записи тех клипов, что сейчас в прокрутке. Одновременно Лали, сев к его компьютеру, искала клипы на рекламных сайтах заказчиков. Кое-что выудила, Шеф склонился над ней, они посмотрели незримый для Руслана и беззвучный клип, потом одновременно перевели на него взгляд и помолчали.
     Ну, смотрите, - позволил Руслан, перед вами умное лицо профессионального интеллигента в неведомом поколении, умеющего фантазировать и не умеющего зарабатывать деньги. Особенно ты, Лали, смотри - вот человек, с которым женщине может быть очень хорошо вплоть до того момента, как встанет вопрос: на что будем кормить нашего ребенка?
     Он не верил до тех пор, пока не подписал контракт.
     - Поздравляю, - сказал Шеф. - Сейчас Лали познакомит вас с Тимуром. Работать будете в связке. Если все будет хорошо, через год вам поменяют партнера.
     - А если плохо?
     - Переведем в агенты. Подойдите поближе.
     Он достал из стола значок, а Лали приколола его к свитеру Руслана. При этом возилась чуть дольше, чем полагалось бы.
     Тимур сидел в просторном кабинете, где, кроме компьютеров, был еще и длиннейший стол, вроде тех, которые стоят в ателье у закройщиков.
     Худой, отметил Руслан, очень худой, живой пример астеничного сложения, и явно что-то с желудком. А может, с печенью. Лицо неприятное, впрочем, еше неизвестно, каким этот Тимур видит Русланово лицо. Нет, понятно - небритым! Чего бы хорошего унаследовать от предков, но не эту щетину, которая растет со скоростью сантиметр в минуту!
     - Давай, привыкай, - сказал Тимур. - Я тебе полку в шкафу освободил. Тут вообще-то неплохо. Будут предлагать абонемент на питание - не отказывайся. Шеф нашел хороших поваров.
     - Тут много народа работает? - спросил Руслан.
     - Все три верхних этажа - наши.
     Руслан вспомнил, как задрал голову, когда агент привел его к многоэтажке. Здание основательное, коридоры длинные... это если за каждой дверью - по меньшей мере два человека?...
     А ведь он мог бы работать здесь и раньше - когда на втором этаже была клипмейкерская студия. Потом ее место заняло издательство, выкупив право аренды за немалые деньги - издательству это было выгодно, потому что прямо к многоэтажке примыкала огромная типография, если смотреть с улицы - двухэтажная, но Руслан знал, что там просто высоченные потолки - под огромные печатные машины-рондосеты.
     - И послушайся доброго совета - переезжай в наш отель. Это он так считается - отель, на самом деле там живут постоянно.
     - А зачем?
     - Ты ведь подписку о неразглашении давал?
     - Ну?
     - Так в отеле разглашать некому, все - свои.
     - А личная жизнь?
     Тимур расхохотался.
     - По-твоему, в отеле штаб-квартира полиции нравственности? Да живи с кем хочешь, лишь бы не во вред делу! Вот уж это никого не касается.
     - А если разболтаю?
     Тимур вздохнул.
     - Ты не забывай, где работаешь, - напомнил он. - И телочке твоей чистку проведут, и тебе - соответственно. И проснешься ты в общинных мастерских, дурак дураком... Погоди, не гоношись! Ты еще ничего такого не знаешь, чего можно разболтать!
     Руслан отпустил дверную ручку.
     - Я тебе еще раз говорю - тут не так уж плохо. И ты делаешь очень важное дело. Действительно важное - потом поймешь. Просто об этом не надо кричать на всех перекрестках. Помнишь, по телеку сюжет показывали - как террористы театр захватили?
     - Помню.
     - Там тут же перед театром дивизия журналистов образовалась. Серьезные люди приехали, спецназ подтянулся. Надо что-то делать, надо переговоры вести - и, помнишь, как они ход через подвалы искали? А пресса, мать ее, как только что-то краем уха услышит, так всей дивизией в мобилки орет: спецназ, мол, справа и сверху решили пустить! А террористы эти сообщения перехватывали... Сколько человек они там расстреляли, пока газ пустили? Это не у террористов на совести, это - у болтунов на совести, мать их так и перетак!
     Тимур завелся всерьез, а когда выругался - вскочил и отошел к окну.
     - Ты чего? - совсем нелепо спросил Руслан.
     - Сестренку у меня там положили, двоюродную, я еще маленький был... Теперь - ясно? Я как слышу слово "фанатик" - у меня ширма задвигается... Поэтому я тут.
     - Давай лучше объясняй, что делать надо, - помолчав, попросил Руслан.
     Он полагал, что в рабочем процессе догадается, какая связь между фанатиками и буквой "М".
     Тимур подошел к столу. Там лежали вразброс детские рисунки, фотографии, большие и маленькие, небольшие альбомчики, картонные игрушки, а также немалая куча игрушечного оружия и из яркого пластика, для самых маленьких, и черного, почти как настоящее.
     - Сейчас я тебе текст дам. Прочитай и подбери к нему по ассоциации фактурку.
     Он вывел на монитор текст, Руслан сел в кресло и принялся читать.
     
     
     * * *
     
     "Я помню, как залезла под лестницу и нашла там большую кучу еловых шишек. Теперь я понимаю, что их приготовили для растопки. Это для нас была дача, а кто-то там жил и зимой, топил печку... печку помню, мы как-то открыли ее и что-то туда спрятали, что-то очень важное, кажется, пистолеты и пистоны... Я не помню, наверно, Лешка их потом вынул, я не вынимала... Лешка и Генка стащили мою куклу, потом мы с бабушкой всюду ее искали, вот почему я полезла под лестницу. Лешка был рыжий, говорили, что в деда. Генка был, как я, темненький, и выше Лешки. У него были вельветовые штаны и серая майка".
     Текст делился на четкие фрагменты, этот был первый. Руслан прочитал и хмыкнул.
     - Я уже начал работать, - сказал Тимур. - Так, что мы имеем? Кукла, пистолеты, пистоны, шишки, лестница. Ты давай делай список, все это понадобится. Ты привыкай - читаешь и тут же выписываешь.
     "Там еще коза была, деревянный заборчик, лужайка и коза. По-моему, ее к чему-то привязывали. Бабушка не разрешала к ней подходить. Когда на выходные приехали родители, они привезли продукты, молоко, и бабушка сказала, что не нужно, что для меня она покупает козье. Но я его не помню. Я помню чернику в желтой эмалированной кружечке. Мы ходили в лес с кружечками. Однажды я шла, а рядом бежала по земле белка. Потом она забралась на сосну, и я ее больше не видела. Вспомнила - хозяйку звали тетя Маша".
     - Вот, - Руслан протянул листок.
     - Коза, веревка, колышек, сумка, кружечка, - вслух прочитал Тимур. - А сумка зачем?
     - В ней продукты привозили.
     - Ну, ладно. Сейчас я тебе покажу вербальный ряд квазипамяти по первому куску.
     Он вывел на монитор текст, куда более долгий, чем тот, который исследовал Руслан.
     "Летом меня вывозили на дачу в Петрушино. Дом был старый, деревянный, двухэтажный. Зимой второй этаж пустовал, на лето его сдавали. Там жили старики, мы их звали деда Костя и баба Надя. Они жили, как войти в дом, за дверью справа, еще была дверь в туалет и лестница наверх, к трем комнатам второго этажа. В гости к себе они не приглашали, и нам всегда было очень интересно - что там, за дверью. Лестница загибалась, и внизу подлезть под нее могли только мы - дети. Нас было трое - я и мои двоюродные братья, Лешка и Генка. Лешка был рыжий, говорили, что в деда. Генка был, как я, темненький, и выше Лешки. У него были вельветовые штаны и серая майка. За нами смотрела моя бабушка, Антонина Петровна. У нее был фотоаппарат, и она часто снимала нас троих..."
     Дойдя до снимков, Руслан посмотрел на Тимура.
     - Фотомонтаж, - ответил на взгляд Тимур. - Сам знаешь, это просто.
     И взял со стола фотоальбомчик. Там на первых страницах был младенец во всех видах и ракурсах, голый и одетый, был годовалый ребенок с родителями (отец был подозрительно похож на Шефа), а затем - трое малышей на фоне забора и кустов, девочка и два мальчика, вооруженные игрушечными пистолетами.
     "Мы осваивали дачу, как удивительный мир. Мы играли в боевиков и в десант, и кусты вокруг дома были для нас джунглями. Из города мы привозили оружие - большие черные пистолеты и автоматы с трещалками, пластмассовые ножи и наручники, пистоны. Однажды летом мы подружились с дачниками из соседнего дома и все время с ними воевали. Мы придумали, будто они хотят украть наше оружие, и стали делать тайники. Однажды мы открыли печку и спрятали пистолеты с пистонами там, а потом доставали и по уши перемазались в золе. Однажды Лешка вынул их сам, а нам с Генкой почему-то не сказал, мы пошли жаловаться к бабушке. Лешка решил, будто это я одна наябедничала, и они с Генкой стянули мою куклу. У меня была дорогая кукла-десантник в камуфляжном комбинезоне, и я искала ее по всему дому. Потом бабушка заметила, что куклы нет, и догадалась, что она может быть под лестницей. Кукла лежала за кучей еловых шишек, приготовленных для растопки, и я, пока доставала ее, поцарапала руку".
     - Это - все? - спросил Руслан.
     - Этого вполне хватает для квазипамяти. Фотографии бабушки и двоюродных братцев с пистолетами прилагаются, переверни страницу. Примерно так нужно использовать фактуру.
     - А потом?
     - Потом - эксперименты, - помолчав, сказал Тимур. - По имеющимся спектродинамическим записям достраиваются недостающие. У нас есть одоротека, где возьмут спектры еловых шишек, стреляных пистонов и даже деревенского клозета. В фонотеке подберем деревенский пейзаж - птичек там, собачий лай, козье, как его, меканье, что ли.
     - Тоже в виде спектра? - уточнил Руслан.
     - Это очень удобно. И, считай, здоровый кусок квазипамяти готов.
     - Ущербная она какая-то. - заметил Руслан.
     - Им другая ни к чему, - буркнул Тимур.
     - Кому - им?
     - Этим, ученым. Они пока и такой рады. Я же тебе говорю - мы обеспечиваем экспериментальную базу! - вдруг заорал Тимур. - Мы делаем то, что от нас требуется! Если возраженией сверху нет - значит, все в порядке! И они лучшей не заслужили! Понял, нет? Не заслужили!
     
     
     * * *
     
     Раиса сидела за столиком кафе - уже пришедшая в себя после родов, уже ухоженная, готовая приветливо улыбнуться каждому, кто вздумает подойти познакомиться - кафе было дорогое, здесь можно было встретить очень даже перспективного мужчину.
     Руслан некоторое время смотрел на нее, не подходя. Эта женщина родила ему ребенка - но из самого святого умудрилась сделать дешевый балаган. Зачем-то скрывала беременность, потом обещала, что исчезнет из его жизни, потом - этот дурацкий иск об алиментах... Руслан решительно не понимал всех ее маневров.
     Ему совершенно не хотелось разговаривать с Раисой, но передать ей документы через официанта - это было бы уже чересчур. Поэтому он все же подошел.
     - Хорошо выглядишь, - сказала Раиса. - Но ты никогда не научишься носить костюм.
     Больше ей придраться было не к чему. Костюм, обувь, наручные часы - все это было новенькое и прямо излучало аромат больших денег. Вот машина была не соответствующая уровню - но Руслан пока не хотел брать хорошую. Он только недавно получил права и уже успел разбить задний фонарь.
     - Вот документы, - сказал Руслан. - Деньгами со своего счета ты можешь пользоваться, счет ребенка заблокирован. Это - ему на школу. Копии я уже отдал в совет общины. Надеюсь, у тебя больше нет ко мне претензий?
     - Я не понимаю, почему ты так говоришь со мной.
     - Как - так?
     - Как будто мы чужие.
     - Чужие и есть, - согласился Руслан. - На своих в суд не подают. Да, забыл сказать. Я еще в совет твоей общины написал. Что беспокоюсь, как ты, одинокая женщина, будешь растить моего ребенка, и не увидит ли он дома примеры, недостойные подражания. Так что за тобой присмотрят.
     - Ну и сволочь же ты...
     Руслан не садился - так что и стремительно вставать не пришлось.
     В конце концов, если мужчина выплатил женщине алименты, как супруге от второго постоянного брака, он имеет право знать, что делают с его деньгами.
     Он вышел.
     Белобрысый мальчишка протирал окна машины.
     - Держи, - Руслан дал ему банкноту. - А хочешь еще заработать?
     - А что делать?
     Тут Руслан задумался. Если предложить парню беседу наедине в интимной обстановке - он столько шуму поднимет, мало не покажется. Совсем недавно был громкий процесс - поймали на горячем высокопоставленного педофила. Пострадавшим мальчишкам выплатили такую компенсацию, что теперь всякая нищая семейка только и мечтала - подставиться обеспеченному педофилу...
     - Тебя как звать?
     - Яшкой.
     - Вот визитка... - Руслан вписал телефон Лали и объяснил парню, что от этой женщины зависит неплохой заработок.
     Использовать детей - это была классная идея. Их воспоминания свежи и ярки, они не пытаются умом взрослого человека анализировать прошлое, у них нет внутреннего цензора - и во время сеанса звучат удивительные вещи. И головная боль - тоже не проблема, ребенок два-три дня проводит в клинике и получает ударную дозу всяких снадобий. Заодно в его памяти появляется новый блок (один на всех, очень удачно скомпонованный Тимуром: нелепое столкновение с велосипедистом, удар головой об асфальт, рвота, слабость, толстая медсестра с ледяным компрессом...) - и родители благодарят добрых людей, которые не дали ребенку валяться на дороге, а вызвали "скорую помощь" и заплатили за хороший уход.
     Эта идея пришла Руслану в голову на третьем месяце работы. Он и так считался одним из лучших специалистов, а тут еще дети. Шеф сперва думал дать ему группу, потом решил, что от Руслана больше пользы, когда он в свободном поиске.
     В отеле Руслан зашел к Тимуру, занес купленный в общинном магазине контейнер с пловом. Нигде так не готовили плов, как два старых деда в общине Руслана, сделавшие из этого занятия не только средство существования, но просто смысл жизни.
     - Шеф просил поторопиться с последними квазиками, - сказал Тимур.
     - Куда ему столько?
     - Заказ. Я вот посмотрю футбол - и поеду в лабораторию. И тебе советую.
     - Мы же на прошлой неделе сделали семнадцать штук, да еще Саида со своими - одиннадцать. У нас просто не хватит материала.
     - Ничего, пустим старый по второму разу.
     - Заметят же.
     - Никто ни черта не заметит. Давай сделаем так - я поработаю с новым материалом, а ты посмотри, что у нас в сундуках. Возьми самое старье, у тебя классно получится.
     Да уж, подумал Руслан, получится на зависть дедушке Фрейду.
     Его тренированная фантазия именно тут нашла себе наилучшее применение.
     
     
     * * *
     
     "Мы шли с дедом по лугу, или нет - это был не луг, я помню только траву. Дед вел меня за руку. Он мне что-то говорил, но я не слышал. Я смотрел на лошадей. Нас обогнали два солдата на высоких лошадях, и я на них засмотрелся. Мне кажется, это были солдаты - в чем-то синем, в одинаковых шапках... оружия, кажется, не было, я не видел. Я не знал, что лошади такие высокие. Потом я мечтал, как приеду домой на высоком коне, и все удивятся и будут завидовать. Я тогда уже знал запах лошади, и это звучит смешно - но я всюду его искал. До сих пор почую что-то такое - прямо вздрагиваю..."
     Этот фрагмент Тимур уже однажды обрабатывал. Руслан даже не полез искать в архиве, чего там такого наваял партнер. Скорее всего, дал деду имя, определил, откуда и куда шла эта парочка, приспособил сбоку картинки каких-нибудь ромашек, нашел для комплекта детский рисунок с большой лошадью. Что он еще мог сделать?... Ремесленник. Правда, ремесленник вдохновенный. Убежден, что творит великое и благое дело.
     До глубины и величия Руслан не докапывался. Он узнал, что квазипамять часто используют, когда лечат амнезию. Дают человеку комфорт - и он не хуже людей, и у него хранятся воспоминания детства. Очевидно, сколько-то квазиков идет в закрытые лечебные учреждения. Не часто, но попадаются маньяки, творящие зло в помраченном состоянии рассудка. Лишать их жизни - как-то нехорошо, их по приговору суда лечат и снабжают квазипамятью.
     А что еще должен знать хороший мнеморедактор?
     Руслан посмотрел другие фрагменты и взялся за дело. Нахлобучил шлем, пристегнул браслеты, полез в фонотеку. Музыка там была раскидана по темам - природа, растения, животные, путешествия, любовь. Он ввел в программу поиска слово "лошадь", подумал, заменил на слово "конь" - и правильно сделал. Ему тут же выкинуло русский текст испанского романса "На коне высоком беглецы спасались".
     Переведя романс в режим "кольцо", включив шлем и дав умеренный звук, Руслан взялся за работу.
     "Дед Артем вел меня через луг в соседний поселок. Был июнь, еще точнее - июньский полдень, в траве кто-то старательно наскрипывал свою вечную песенку, и дед бормотал мне что-то такое, что, по его мнению, нужно по пути рассказывать внуку. Я хотел, чтобы он назвал мне травы, а он толковал, что будет, когда мы придем, и как нас встретит какая-то тетя, и чем она нас угостит. Мне было все равно, что там за тетя, я хотел знать, как называются белые и желтые кисти цветов, качавшиеся возле моего лица на тончайших стеблях. И мне было жарко. Я немного одурел от ходьбы и дедовой воркотни, поэтому не услышал, как к нам приблизились два всадника. Их кони шли по колено в траве, шли так плавно и беззвучно, что мно показалось - они плывут, и всадники, чуть покачиваясь, так же беззвучно переговаривались. Это были люди из иного мира, и мне даже показалось, что за их спинами на конские крупы свисают темно-синие плащи. Откуда-то я знал, что это - солдаты, что они - в дозоре, но почему-то не видят нас с дедом, смотрят, а не видят, как будто соприкоснулись два мира, каждый из которых странен и невнятен для другого. В нашем мире не могло быть таких спокойных и строгих лиц, таких высоких коней. Оружия я не видел, но оно, несомненно, было, хотя и не такое, какое я знал - винтовка, пистолет или карабин, как у лесничего дяди Матвея. Эти всадники в одинаковых синих шапочках, сдвинутых на левый висок и прихваченных блестящими значками, проехали мимо, как будто рядом не было меня - маленького и онемевшего от восторга. Я хотел поймать взгляд всадника, но взгляд был неуловим, и они неторопливо уплыли вдаль, оставив единственное доказательство своей реальности - тонкую струйку запаха. Я еще не знал, как всю жизнь буду искать, находить, узнавать этот запах. Это - единственно, от чего я вздрагиваю и с некоторым стыдом вспоминаю, как хотел приехать домой на высоком коне, чтобы все удивились и завидовали, а я бы сказал с высоты что-то очень важное и красивое, а потом ускакал - так же беззвучно, без обязательного стука конских копыт плывя над землей неведомо куда - я еще не придумал цели этой красивой езды".
     Текст получился непозволительно большой - впрочем, непозволительно относилось к тем временам, когда в "Мнемозине" еще не было Руслана. Он сперва не хотел сокращать, но вдруг вспомнил - оружие! Нужно было и мальчику дать в руки какую-то пластмассовую стрелялку, и всадников вооружить реально, а не романтическими предположениями.
     Вписав куда нужно про стрелялки, Руслан взялся за основную работу - подбор деталей. Он заказал архивным девочкам штук десять вырезок из старых цветных журналов - чтобы лошади во всех видах, и взялся за картотеку антикварных фотографий - требовался вполне реалистический дед Артем. О том, как трудно будет довести спектродинамику реального отрывка до того шедевра, который он сейчас сочинил, Руслан даже не думал - не его забора, на то операторы есть.
     Он связался с одоротекой, скинул туда файл с сюжетом и попросил, чтобы среди запахов обязательно был запах кожи - по его мнению, сбруя и сапоги тоже должны были как-то отразиться в воспоминаниях.
     Нужно было подобрать еще рисунки, всякую мелочевку, несколько крупных предметов квазипрошлого.
     Конь - мужское начало, думал Руслан, и в комплект к мечте о высоком коне надо бы дать отсутствие отца в жизни мальчика, а также какую-нибудь гадкую женскую физиономию, мамочку, от которой хочется сбежать на край света... Хмыкнув, он полез в свой архив и выудил оттуда довольно неудачный фотопортрет Раисы.
     Он провозился допоздна, а ночью ему приснились высокие кони, лишенные ног и плывущие, как корабли, над зеленой травой. И во сне он был настолько находчив, что подумал: вот интересно, что бы тут сочинил дедушка Фрейд?
     
     
     * * *
     
     - Ты заслужил отпуск, - сказал Шеф. - Не спорь. Я знаю, как вы с Тимуром работали над последним заказом. То, что мы его сдали в срок, - только ваша заслуга. Так что давай, собирайся. Поедете в Урук-Басай на неделю. Там тихо.
     - Спасибо, - сказал Руслан.
     Он знал, что похвала и отпуск им честно заслужены. На лацкане его пиджака рядом с буковкой "М" золотилось крошечное перо. Нагрудный знак, который выдавался крайне редко, так и назывался - "Золотое перо Мнемозины". И Руслан носил его с гордостью - как всякую честно заработанную награду.
     В коридоре он встретил Лали.
     - Поздравляю, - сказала она. - Шеф собрался повышать тебе оклад. Саида со своими в тихом бешенстве.
     - Кто еще поедет в Урук-Басай? - спросил Руслан, имея в виду совсем иной вопрос: а не поедешь ли ты, Лали?
     - Микаэл, твой оператор, еще Данияр из отдела матобеспечения.
     - Что это за Урук-Басай? У нас там база, что ли?
     - Очень тихое место, никакой цивилизации. Озеро, рыбные места, охота, лошади...
     - Лошади? - Руслан невольно улыбнулся.
     Он вспомнил, как выстраивал цепочку ассоциаций: высоко несомые морды боевых скакунов - изумленные глаза соседей (босые ступни, фартук с большим пятном на беременном животе, длинная майка на худом торсе подростка, коленки девочки, ее смех и убегающие ноги) - металлический женской голос (сладкий запах дешевой косметики, стоптанные тапочки, белье на веревке), исчезающий вдали одобрительный мужской басок (жареная на сале картошка, нож с деревянной рукояткой, дешевые папиросы) - приятное ощущение напряжения в ступнях, так давно ему знакомое, - и легкое колыхание - и прилетевший с реки ветер...
     - Я, может быть, дня на два приеду, - сказала Лали.
     Этого он и ждал.
     Руслан позвонил в совет общины, секретарше Наине, спросил, не найдется ли высоких кавалерийских сапог на неделю, вроде, кто-то из молодежи повадился на ипподром. Сапоги ему привезли перед самым отъездом.
     Урук-Басай оказался небольшим одноэтажным городком, а база, естественно, была еще дальше и имела занятный вид - блочная пятиэтажка, окруженная всевозможными халупами с одной стороны и новенькими коттеджами - с другой. Идти до озера было - пять минут, до конюшни - все двадцать, но конюх, если с вечера попросить, утром приводил оседланных лошадей прямо к террасе, где завтракали под огромным желтым навесом.
     Тимур на лошади выглядел так, что три года в цирк ходить незачем. Руслан отпустил ему стременные путлища на последнюю дырку, и ноги Тимура свисали ниже лошадиного брюха. Локти он растопыривал и поводья держал, как велосипедный руль.
     - Вы можете для начала объехать озеро, - сказал конюх Ильяс. - Там тропа проложена. Потом, если угодно, покажу на карте еще маршруты.
     И усмехнулся, глядя на всадников.
     Руслану случалось ездить верхом - он как-то лет в пятнадцать угодил в лагерь с военно-патриотической подготовкой, так там ребят учили еще стрелять из лука, а не только из пистолета и автомата. Но сейчас он все перезабыл, хотя воспоминания в теле понемногу просыпались.
     Тот удачный квазик с высокими конями получился потому, что он сам с восхищением смотрел когда-то на стройных всадников, отрешенных и прекрасных в своем плавании по достигающим стремян травам.
     Усмешка Ильяса означала: орлятки мои, я буду крайне удивлен, если вы не вернетесь через полчаса, наездившись на всю оставшую жизнь.
     Руслан первым выехал на тропу, Тимур - за ним. И тут оказалось, что в коллеге проснулась генетическая память. Он как-то очень быстро освоился в седле и даже ощутил удовольствие. Она послали коней рысью, подняли в галоп, и все у Тимура получилось просто замечательно; настолько замечательно, что они даже не заметили, как из виду исчезло мелькавшее между деревьями озеро. Очевидно, где-то проворонили развилку.
     Оба не имели опыта слоняний по местности, лишенной дорожных указателей. Когда вздумали вернуться обратно, опять же неправильно вычислили направление. И заехали в совершенно непонятные места.
     Тут Руслан и вспомнил слова Лали: очень тихое место, никакой цивилизации. Тут на десятки километров не было признаков человеческого присутствия. Первым оказалась изгородь из колючей проволоки, обнаруженная в кустарнике, куда сунулся мордой конь Тимура и отскочил, едва не стряхнув всадника.
     Руслан спешился и исследовал странное явление.
     - Электропастух, - сказал он. - Чтобы скотина не лазила.
     - С которой стороны? - резонно спросил Тимур. И вдруг, хотя заготовил еще какие-то вопросы, замолчал. Что-то, видать, вспомнил, но делиться идеей не пожелал.
     Это озадачило Руслана. Опять же - колючка, натянутая довольно низко, - в расчете на коров, которые соберутся проползать под ней на пузе, что ли?
     Решили ехать вдоль ограждения - авось набредут на стадо, а там уж подождут - кто-то же явится к вечеру доить скотину. Тимур, впрочем, предположил, что пасут не дойный скот, а, напротив, лесных кабанов - чтобы не шастали по огородам.
     В результате они выехали к заброшенной деревне, которая произвела на обоих удручающее впечатление. Небольшая, домов в десяток, она выглядела так, будто ее покинули еще в первую мировую, хотя Тимур заметил телеграфные столбы, громоотводы на крышах, брошенную детскую коляску, ржавый кузов "запорожца".
     А вот дымок, тонкой струйкой поднимавшийся к небу из-за ветхого забора, заметил Руслан.
     Как-то неожиданно он испугал их, двух взрослых и способных к сопротивлению мужиков, этот дымок. Они, не сговариваясь, отъехали подальше. И решили - обогнуть двор по периметру, авось где-то забор окажется пониже, сверху удастся заглянуть.
     До того они ехали по деревенской улице, а пустившись исследовать дымок, свернули и подобрались к его источнику со стороны огорода. Там, кстати, и забора уже не было, а только остатки плетня.
     У костра сидели дети. Обычные мальчишки, в меру чумазые. Что-то пекли - так ворошат палочкой в золе картошку. На костер, надо думать, пошли заплетавшие колья плетня хворостины. Вздохнув с облегчением, Руслан и Тимур послали коней прямо на бурьян. Проминая его тяжелым телом так, словно это была призрачная, а не живая крепкостволая полынь, усталые кони сделали несколько шагов, и дети увидели всадников.
     Они замолчали, приоткрыв рты. Руслан теперь хорошо их видел и мог сосчитать. Шестеро пацанов, от шести до девяти, самому крупному, возможно, лет десять.
     - Привет и простор вам, ребята, - сказал он, подъезжая.
     - Ты за нами? - спросил, вскочив, светловолосый мальчишка. - Пацанва, я же говорил! Они должны были приехать!
     - Ты давай собирайся, - велел крупный, поднимаясь на ноги. - Не ты, а Ренат говорил, это его лошади.
     - Это мои лошади, - подтвердил шестилетний карапуз. - Дядя, мы на них поедем? Или пойдем пешком?
     - Совсем дурной, - ругнул его черноволосый глазастый парень, лет восьми-девяти. - Куда мы там сядем? Дядь, мы ведь пешком пойдем?
     - А покататься?... - карапуз даже растерялся от прозы жизни.
     - На них нельзя кататься, - сказал крупный.
     - Но это же мои лошади!
     - Ну и что?
     - Я сказал - мои! - пацаненок протянул руки, и конь Руслана шагнул ему навстречу.
     Руслан попытался удержать животное, но не вышло. Конь остановился, лишь когда грязные ладошки охватили колечки удил.
     - Он что, настоящий? - спросил крупный паренек.
     - Настоящих не бывает, - тут же вставил еще один совсем девчачьим голоском. - Вот у меня же лодка ненастоящая.
     - Я его держу, - сказал малыш. - Это тот самый. Дед Артем сказал, что они придут, когда я вырасту, а я тогда был совсем мелкий.
     - Значит, лодка тоже придет?
     Тимур подъехал к молчащему Руслану и коротко приказал:
     - Away from here...
     Переход на английский удивил Руслана.
     - Why?
     - Keep silence and follow me.
     Руслан сильно взял на себы повод и, работая еще и коленями, заставил коня развернуться. Тимур поехал прочь, Руслан - за ним, а ребенок остался стоять в полной растерянности.
     - Это же мои кони! - закричал он. - Они не должны уходить! Я же их узнал! Это высокие кони!
     - Твои ненастоящие, - успокоил черноволосый. - Не реви, Ренатка, и без того тошно.
     - А эти настоящие, - добавил тонкий голосок. - Ты же пощупал!
     - Они сперва, у меня в голове, ненастоящие, а потом будут как живые! Пусти, Жорка, пусти!
     Малыш кинулся было вдогонку, но старшие перехватили.
     - Ходу отсюда, - опять приказал Тимур. - И не оборачивайся! А то будут проблемы.
     
     
     * * *
     
     Руслан видел - спрашивать бесполезно.
     С самого начала его службы в "Мнемозине" как-то вышло, что Тимур был за старшего. Сперва - учил, потом, когда Русланов рейтинг сильно вырос, когда встал вопрос о его повышении, все равно Тимурово слово много значило. Хотя бы потому, что он знал, на что употребляют готовые квазики. Иногда Руслану казалось, что коллега привирает, желая повысить свой престиж в глазах новичка. Теперь понял - Тимур действительно что-то знал.
     Стало быть, вот они - дети, которым внедрили квазипамять. Сюжет с высокими конями Руслан считал одним из лучших. Во время работы он сам явственно видел обоих всадников, в жаркий полдень приплывающих по струящимся травам. В голове перемкнуло - они возникли, и тут он запоздало ужаснулся. Эти красавцы из иного мира были не в сочиненных словесно темно-синих плащах, не в маленькмх синих шапочках, сдвинутых на левый висок. И оба они были безоружны - хотя ответственный редактор проверял каждый квазик на наличие хотя бы игрушечного оружия...
     Тимур пустил коня полевой рысью, и конь Руслана последовал похвальному примеру. Дорога позволяла ехать рядом.
     Наконец молчание надоело.
     - Мы бы хоть дорогу спросили, - сказал Руслан.
     - Они не знают дороги.
     - Они ведь откуда-то пришли.
     - Нам там делать нечего. И вообще... - Тимур повернулся к Руслану, - ты об этом помалкивай. Никого не встречали, никаких детей, понял?
     - Это что, какой-то закрытый интернат?
     - Вроде того.
     - Ты хочешь сказать, что все они попали в неприятности, лишились памяти и получили квазики?
     Руслан удивился, потому что мальчишки не были похожи на инвалидов. Обыкновенные, живые, любознательные лица...
     - Ты можешь не спрашивать?
     - Хотелось бы знать.
     - Не наше дело, понял?
     Руслану не понравился тон.
     - А подробнее?
     - Слушай, брат... - Тимур вспылил, но сдержал себя; ненадолго, впрочем; глубоко вздохнул, засопел. покосился; Руслан ждал и дождался выкрика:
     - Так им и надо! Так им и надо!
     - Это же дети! - возразил Руслан, догадавшись, что Тимур имеет в виду неких незримых и опасных фанатиков. - Это всего лишь дети!
     - Это такие дети, что глотку тебе перережут и не моргнут. Думаешь, зачем им квазики всадили? Эти дети такое помнят и знают, что их из интернатов выпускать нельзя!
     Руслан задумался.
     Он смотрел передачу о подростках, которых обработал опытный гипнотизер. Эти подростки, выведенные из состояния транса, лишенные подсаженных личностей, были жалки и растеряны. Возможно, их показали до того, как снабдили квазипамятью. И куда они делись после передачи - тоже осталось непонятным. Только ведущий намекнул, что на засекреченных базах готовят бойцов, способных идти напролом и драться с целой автоматной очередью в груди.
     Так то - пятнадцатилетние парни, а не шестилетки.
     - Руслан... - Тимур подъехал поближе. - Ну, не заморачивай ты себе голову. Дети какое-то время нуждаются в присмотре. Их лечат. Потом их выпустят, может быть, вернут родителям, я не знаю... Ты еще будешь гордиться тем, что делал такие классные квазики! Клянусь родителями!
     Руслан промолчал.
     Потом уже, когда они выбрались на дорогу, он спросил:
     - А что, брат, у них агрессивность врожденная или подсаженная?
     - Если тебе интересно, спроси у Лали. А вообще... - Тимур задумался. - Вообще - лучше не спрашивай. Мы святое дело делаем, мы себя и своих детей спасаем. Ты подумай, что будет, если мы не заменим этим мальчишкам всю детскую память? Их же с рождения готовили в убийцы! Если бы не "Мнемозина" - ты бы ел, пил и спал в бронежилете!
     И тут Руслану стало не по себе. Две мысли ошарашили его, и первая была: "похоже, что Тимуру тоже заменили память, и стоит коснуться определенной темы - как он начинает изрекать подсаженные квази-истины", вторая же: "ох, ведь ребенку уже почти полгода..."
     Тот, кого растила Раиса под присмотром строгих бабушек из общины, понемногу становился сыном. Первая злость на его мамашу прошла, время бессмысленного младенчества иссякало. Очень скоро можно будет что-то ему говорить и выслушивать ответы, чему-то его учить... вот имя парню она дала хорошее - Гариб... Гарибчик...
     
     
     * * *
     
     Лали приехала, когда Руслану с Тимуром оставалось провести на базе всего одни сутки.
     Но приехала не одна, а с усатым мужчиной.
     - Это жених, - объяснил Тимур. - Они с пятнадцати лет - жених и невеста.
     - Вот оно что...
     - Ты не расстраивайся, брат, - тихо сказал Тимур. - Она в жены не годится. У нее уже что-то было и с Шефом, и еще с одним человеком. Их раньше надо было поженить, а община посылала Равиля учиться в Басру. Нельзя, чтобы девушка старше двадцати жила без мужа. Вот твоя Раиса, скажем...
     - Раиса просто жадная дура, - буркнул Руслан.
     - Не такая уж и дура, если получила от тебя хорошие алименты.
     Равиль оказался неглупым и жизнерадостным парнем, электронщиком высокого класса. Он привез с собой целый ящик напитков - пальмовое и финиковое вино всяких изысканных сортов, он устроил знатное застолье, и Лали сидела рядом с ним уже в головном платке, какой полагается хорошо воспитанной невесте.
     Вот только Руслану было совсем невесело.
     Лали ему очень нравилась, и не все ли равно, что там состоялось между ней и Шефом. Коллектив "Мнемозины" молод, во время авралов мужчины и женщины по шестнадцать часов проводят вместе, немудрено, что образуются парочки. Опять же, Лали - красавица, и если бы Шеф ею увлекся, он, скорее всего, пошел бы в совет общины и все объяснил. Расторгнуть помолвку можно - никто не собирается выдавать девушек замуж против их воли...
     Но помолвку не расторгли. А это значит, что Лали хотела честно дождаться жениха. И все ее взгляды, все ее улыбки были просто так - от благодушия и лукавства уверенной в своем счастье женщины...
     Руслан ушел с террасы, где мнеморедакторы и приближенные к ним лица беззаботно пили дорогие южные вина. И пошел он вокруг здания, потому что хотел оказаться на той его стороне, где не слышно музыки и голосов.
     Терраса была пристроена к блочной пятиэтажке с той стороны, где небольшой парк, а за ним - коттеджи местных аристократов. Сзади же было нетронутое царство беспорядка и нищеты - сараи какие-то, халабуды с маленькими грязными окошками, обложенные поленницами почерневших дров, а еще чуть подальше Руслан обнаружил довольно странный силуэт. Он не сразу понял, что это - стропила от сгоревшей крыши, четко видные на фоне вечернего неба.
     В черной стене под стропилами светился квадратик - и в этом доме тоже, оказывается, кто-то жил. Руслан подумал, что летом еще можно обойтись без крыши, а каково там будет зимой? И пошел на огонек - ему был все равно, кто поселился в доме, погорельцы ли решили не покидать его, или бродяги, которым все равно, где спать и свинячить, он только хотел уйти подальше от базы, но не слишком далеко.
     И он даже не очень удивился, услышав за стеной детские голоса.
     Заглянув в окно, он увидел и знакомые лица. Увидел Жорку, увидел черненького глазастого, увидел маленького Рената, и еще, и еще. Их там было больше десяти и... кажется, с ними была и девчонка...
     Руслан знал - того, кто вот так заглядывает сквозь сиекло, да еще немытое стекло, с темной улицы в освещенное помещение, увидеть трудно - если, конечно, его не ждут. Но дети явно ждали. Руслан бы поклялся, что подошел к окну и заглянул бесшумно - однако все сразу к нему повернулись, а Ренатик вскочил на ноги.
     - Это он, это он!
     Руслан понимал, что оставаться с детьми не следует, что их общество каким-то образом для него опасно, он просто не успел скрыться. Мальчишки выскочили из незримой двери и окружили его.
     - А где лошади? - спросил Ренатик.
     - Высокие кони, - поправил его крупный светловолосый парень, лет, пожалуй, уже двенадцати. - Ты сам так сперва говорил - высокие кони.
     - Что вы здесь делаете, ребята? - поинтересовался Руслан.
     - Мы за тобой пришли, - объяснил черненький глазастый.
     - Как - пришли?
     - Мы же знали, куда ты поехал со вторым, со своим другом.
     - Так вы что, по следу шли?
     Вопрос детей озадачил.
     - Ну, наверно, по следу, - с сомнением согласился светловолосый. - Да, Жор?
     - Мы же знали, куда вы уехали, ну и пошли, - подтвердил черноглазый Жорка. - И вот, пришли.
     - А зачем вы это сделали? - продолжал разбираться Руслан.
     - Чтобы ты нас увел, - тут же ответил Жорка.
     - Погоди! - прервал его светловолосый. - Я знаю, что мы сделали неправильно. Это только за Ренаткой должны были прийти высокие кони. А за Максом - лодка должна была приплыть, а за мной - на мотоцикле бы приехали, а вот Бобку просто какая-то тетенька должна увести.
     - А за мной - белка! - выкрикнул малыш в большой клетчатой футболке. - По забору!
     - Но никто не приходил и не приходил... Мы сами пошли искать...
     - Ты не сердись, - добавил Жорка. - Мы с Ренатиком поговорили, посовещались... В общем, решили - за кем за первым придут, тот нас всех с собой возьмет. Ты только не сердись.
     - А почему вы решили, что за вами обязательно кто-то должен прийти?
     - Почему - решили? Мы помним! За мной уже приходили, только я совсем мелкий был! И за мной! За мной собака прибегала! - дети заговорили наперебой, и чем больше Руслан вслушивался, тем яснее понимал - подсаженные ребятам квазики произвели какой-то неожиданный, явно не предусмотренный эффект.
     - Погодите, не шумите! - потребовал он, и, хотя не сразу, но стало тихо. - Я сейчас схожу за одним... дяденькой, поговорю с ним и сразу вернусь. Ждите меня тут и никуда не уходите!
     Он вышел в переулок и помотал головой. Надо же - шли по следу! Что они себе вообразили? И пошел, и пошел, ускоряя шаг, и с разбега взлетел по короткой лестнице на террасу.
     Там еще веселились, хотя Лали ушла. Руслан поманил Тимура, они вдвоем спустились в парк между террасой базы отдыха и коттеджами местных арисмтократов.
     - Слушай, брат, ты тех ребятишек помнишь? Они сюда пришли, меня ищут.
     Тимур выслушал, задумался, вдруг нехорошо выругался.
     - Говоришь, квазики сбой дают? Ты хоть понимаешь, брат, что после этого нам - конец? И "Мнемозине", и, естественно, нам с тобой!
     - Нам-то почему?
     - А где и кому нужен мнеморедактор, которого выперли с государственной службы за профнепригодность?! И вообще, ты вдумайся - кому, кроме "Мнемозины" нужен мнеморедактор?!
     - Погоди, брат... а что же теперь делать?
     Руслан откровенно растерялся. Тимур же, наоборот, подтянулся, весь поджался и, словно усилием воли, выгнал из себя легкий хмель.
     - Делать? - Тимур с легким презрением посмотрел на беспоможного без приказов и распоряжений сослуживца. - Делать вот что! Их сколько, десять? Тут есть микроавтобус, там сиденья сняты, на нем продукты возят, старая колымага! Сейчас мы сажаем этих мальчишек в автобус и везем их в "Мнемозину". И там убираем из их памяти и квазики и... вообще все лишнее!
     - А что подсаживаем?
     - Ничего! - зарычал Тимур. - Ни-че-го! Чистим все, что удается вычистить!
     - Ты с ума сошел, брат! Куда же они денутся - совсем пустые?
     - Лучше пустые, чем такие! Ты что, не понял? Да у них же у каждого башка полна живой взрывчатки!
     Руслан постоял, соображая.
     Дети, которых какая-то сволочь готовила в убийцы, ждали помощи. И он был готов оказать им помощь. Но полная чистка? Полной в "Мнемозине" не делал никто и никогда.
     - Что-то же у них должно быть? - спросил он растерянно.
     - Какое еще тебе "что-то"? Брат, ты не понял? То, что было в них заложено, искажает наши квазики! Если мы выскребем эти и подсадим другие - будет то же самое! - Тимур был в холодном бешенстве. - А что будет, когда наверху поймут, что наши квазики не выдерживают и двух месяцев? Руслан, брат, я уже не знаю, как тебе еще объяснять...
     - Да понял я, понял... - Руслан задумался, сильно ему вся эта история не нравилась, но правоту Тимура он признал, без "Мнемозины" они все пропадут. - Где стоит этот автобус?
     - Пошли, поищем.
     Машину они отыскали под навесом возле большого гаража. Тимур проверил горючее - до города должно было хватить.
     - Я сяду за руль, а ты - в салон, с детьми. Заговаривай им зубы чем хочешь, только чтобы не сбежали. Когда довезем до "Мнемозины" - что-нибудь придумаем.
     Они доехали до полусгоревшего дома, и Руслан вошел к детям.
     - Собирайтесь, - сказал он. - Поедем в одно место, где вам дадут пирожки и конфеты.
     - А где кони? - спросил маленький Ренат.
     - Кони будут потом, вы же все не поместитесь на двух лошадях, - объяснил Руслан. - Пока что за вами пришел автобус.
     
     
     * * *
     
     В микроавтобусе был маленький радиоприемник. Тимур включил его, чтобы не слышать детских голосов из салона.
     Сперва передавали музыку, потом - беседу о нравственности. Почти у самого города пошла одиннадцатичасовая сводка новостей.
     Новости были обычные - путешествия президента, что-то космическое, смерть некогда великой актрисы, о которой вспомнили, только когда сердце остановилось, и так далее. Оставался прогноз погоды, и музыкальная заставка совпала с поворотом на большую объездную дорогу.
     - В последний час! - дрогнувшим голосом произнесла дикторша, и тут же ее сменил мужчина.
     - Ко всем автомобилистам и водителям городского транспорта! Братья, немедленно освободите шоссе А-шесть и подъездные дороги В-девять и В-десять! Водители автобусных маршрутов одиннадцать и тринадцать, немедленно возвращайтесь в центр города и ждите указаний.
     - Эй, брат! - крикнул Тимур Руслану. - Что-то случилось в аэропорту!
     И врубил радио на полную мощность.
     Но ничего иного не услышал - повторялся только этот приказ.
     В окошке между водительским местом и салоном появилась голова Руслана.
     - Переключи на "Радио - сто семь"! - крикнул он. - Там ребята уже наверняка на месте!
     Он имел в виду, что шустрые мальчики с микрофонами всегда первыми успевают к любому скандалу и ведут репортаж, даже когда их за шиворот тащат в милицейскую машину.
     Тимур переключил.
     - "...по самым последним сведениям - шестьдесят восемь человек, в том числе четверо детей, включая грудного малыша! - радостно вопил незримый мальчик. - Журналистов не подпускают к летному полю, но мы делаем все возможное, чтобы оказаться в гуще событий!..."
     - Опять!... - растерянно произнес Руслан. - Давно про них не слыхали...
     Эти люди - не люди, а длинные и до поры незримые щупальца неуловимой банды, подлинных хозяев которой все не удавалось прихватить на горячем, - возникали в своих черных чепчиках и масках там, где могли небольшим количеством бойцов взять в плен беззащитную толпу. Начинали с расстрела тех, кто мог оказать сопротивление. Потом диктовали свои условия. Условия были непредсказуемы - то свободу отпетому уголовнику, то отказ от сотрудничества с не угодившей им страной. Заложникам не давали еды и воды, зато допускали к ним человека с видеокамерой, чтобы близкие видели их мучения и били тревогу на межгосударственном уровне. После чего в ход шел усыпляющий газ, с неба сыпались бойцы антитеррористических соединений, но живым ни одного террориста взять еще не удалось. А среди трупов обнаруживали, сняв с них чепчики и маски, женщин и детей.
     В "Мнемозине" знали, но говорили об этом только в своем кругу, что у банды есть свои мнеморедакторы, которые подсаживают террористам блоки с программой самоуничтожения.
     - "...накопитель, куда ведет длинный коридор с живой дорожкой..." - услышал он.
     И подумал: все ясно, заложников взяли в накопителе, который представляет собой круглую двухэтажную башню. Находится эта дура чуть ли не у большой взлетно-посадочной полосы, на ровном месте. Руслан вспомнил, как летел недавно на свадьбу к двоюродной сестре. Самолет сделал круг над аэродромом, и он увидел в иллюминатор темный длинный прямоугольник здания аэропорта, и от него - отросточек, метров чуть ли не в шестьсот, и на конце этого отростка - серебряный кружок на зеленом поле...
     - Сволочи... - прошептал он.
     Дурацкая башня была предназначена только для получасового, не более, торчания в ней пассажиров. Удивительно будет, если там найдется хотя бы один туалет! То есть, заложники лишены не только пищи, но и воды, а оборонять башню легко - из нее виден весь аэродром, со стороны поля не подобраться, а заблокировать узкий коридор с живой дорожкой - плевое дело, двух бойцов с автоматами хватит.
     Руслан не сразу понял, что дети в салоне молчат. Молча слушают радио и словно бы что-то вспоминают.
     А бойкий мальчик с микрофоном уже пробрался к директору аэропорта и задавал ему бойкие вопросы все тем же лихим и жизнерадостным голоском, захлебываясь восторгом от жутких подробностей.
     На сей раз террористы пытались освободить какого-то сомнительного "узника совести" и собирались положить за его жизнь шестьдесят восемь человек, да и сами заодно погибнуть. Кому и на что мог бы понадобиться этот человек - Руслан не знал, за политикой он не следил, но подозревал, что "узник совести" - дутая величина, привычный повод для конфликтов, и не более того.
     - "...но если их требование будет выполнено, югу страны угрожает гражданская война, потому что!..." - перспектива гражданской войны привела микрофонного мальчика в особый восторг, так что он даже закашлялся.
     Машину хорошо тряхнуло, и она встала.
     Руслан заглянул к Тимуру.
     - Что там, брат?
     - Что-что! Ремонтники покрытие разобрали, какой-то козел ограждение снес...
     - Так мы что, встали?
     - Встали, чтоб им...
     Тимур пожелал козлу, который на лету снес светящиеся столбики с полосатой лентой, а заодно и ремонтникам, настолько хитрого сочетания половых извращений, что Руслан присвистнул. И тут же оглянулся на детей.
     Они молчали, но кое-что изменилось - сейчас мальчишки держались за руки. Сидели на полу, сбившись в тесную кучку, и - рука в руке, рука в руке...
     Руслан выскочил из микроавтобуса и оценил обстановку. Самостоятельно они бы из ямы не выбрались, но, к счастью, в этом месте большая объездная пересекалась с проспектом Согласия. Если не заблудиться в развязке и благополучно выбраться на проспект, то можно за двадцать минут пешком дойти до "Мнемозины"...
     Он объяснил эту географию Тимуру, тот кивнул. Да и был ли у них другой выход?
     - Вылезайте, ребята! - сказал Руслан детям. - Сейчас мы пойдем пешком.
     - Ты поведешь нас? - несколько оживились они.
     - Да, конечно, я поведу вас.
     - Ну вот, так же и было обещано, - сказал черноглазый Жорка. - Пошли!
     Не размыкая рук, они выкарабкались из машины, и Ренатик протянул свободную ладошку Руслану.
     - Это были мои кони! - сказал он гордо. - Значит, ты за мной пришел!
     - Ну, брат, так тоже нельзя, - возразил Руслан. - Значит, тебя я поведу, а они так и останутся на объездной? Ночью, одни? Нехорошо получается!
     Ренатик смутился.
     - А белка будет? - спросил тонкий голосок. Похоже, мальчик в клетчатой футболке все же был девочкой.
     - Мы постараемся, - пообещал Тимур, запирая машину. - Пошли! Не отставать! Брат, ты веди, я иду замыкающим.
     
     
     * * *
     
     Естественно, попытка спрямить дорогу оказалась напрасной - они не там свернули с проспекта, вышли к парку с непредвиденной стороны, запутались в аллеях и оказались не у парадного входа в офисное здание, верхние этажи которого занимала "Мнемозина", а на пустыре, откуда это здание было хорошо видно - над ним горела неоновая реклама холодильников.
     А внизу светились большие окна типографии - чуть ли не километровый ряд окон. Там работали всю ночь, чтобы утром Руслан нашел в холле "Мнемозины" пачку свежих газет.
     - Это аэропорт? - спросил старший из мальчиков.
     Руслан от неожиданности остановился.
     - Н-ну... - только и смог произнести он.
     Тимур услышал вопрос и подошел.
     - Это еще не аэропорт, но отсюда мы попадем в аэропорт, - пообещал он. - Только не разбегайтесь. Сейчас мы поужинаем, а потом пойдем дальше.
     - Как мы попадем туда? - спросил Руслан, имея в виду вооруженную охрану на входе. У них с Тимуром были круглосуточные пропуска, но впустить ночью в здание дюжину ребятишек - ситуация для охраны нештатная, могут заартачиться.
     - Побудь с ними, брат, я что-нибудь придумаю.
     - Свяжись с Шефом! - крикнул Руслан вслед Тимуру. Но тот, убегая, даже не махнул рукой - мол, слышу, понял...
     С другой стороны, если Шеф узнает, что его мнеморедакторы, один из которых - "Золотое перо Мнемозины", сдали заказчику некачественные квазики, - реакция непредсказуема. Конечно, потом выяснится причина этого странного сбоя (тут Руслан довольно сердито посмотрел на притихших ребятишек), но это будет потом! А что будет сейчас? Ведь головы полетят!
     А работа мнеморедактора - самое то, к чему Руслан максимально приспособлен!
     Терять ее он не собирался и полностью положился на Тимура.
     - Братьям плохо, - вдруг сказал Ренатик. - Плохо им в этих штуках...
     - В масках, - подсказал Жорка.
     - Им страшно, - добавила девочка, за которой должна была прийти белка.
     - Они приклеились...
     - Руками...
     - К автоматам...
     Руслан попятился. Ничего себе братья!
     - Так надо же скорей идти! - потребовал светловолосый парень.
     - А чего он не ведет? - спросил Жорка, указывая на Руслана.
     - Погодите, ребята. Не все сразу. Там свои сложности, - сказал Руслан. - Вот сейчас вернется Тимур и скажет, что нам делать дальше.
     - Тебе тоже плохо? - вдруг спросил Ренатик.
     - Ну как мне может быть хорошо, если там такие дела творятся? - ушел от ответа Руслан.
     Ренатик поднял к нему ангельскую мордочку убежденного в своей правоте ребенка.
     - Ты дай руку, - попросил он. - Эту - мне, а левую - Максу.
     - И что получится? Хоровод?
     Тем не менее Руслан позволил вовлечь себя в этот хоровод. Главное было - продержать детей в неведении до той минуты, когда их можно будет поодиночке подключить к аппарату. Главное - чтобы всех их доставить к аппарату...
     Но хоровод оказался с изюминкой. Тревога и страх Руслана остались, но прорезалось что-то вроде легкой, необъяснимой радости. Это было - как будто на страшную рожу замогильного беса накинули волшебный полупрозрачный невестин платок. Бес - на прежнем месте, но его черты смазались, поплыли, оказались за невесомой, но очень прочной преградой.
     Прибежал Тимур.
     - Шеф сказал - заводить детей и ждать дальнейших распоряжений.
     - Пошли, ребята, - сказал Руслан. Выходит, Шеф сейчас срочно связывается с заказчиком... или с теми, кто поставил аппараты коррекции памяти?...
     - В аэропорт? - недоверчиво спросил Жорка.
     - Нет, туда, где придется немного подождать, - высвобождая руки, ответил Руслан. - Вы же понимаете, все не так просто.
     Охрана у входа пропустила беспрекословно. Руслан, Тимур и дети поднялись на этажи "Мнемозины".
     - А что это? - спросил, указав на вывеску, старший, Макс.
     Руслан обрадовался вопросу - можно было еще хоть ненадолго отвлечь детей от происходящего.
     - Это такая древнегреческая богиня. Ты в школе учил про Древнюю Грецию?
     Макс промолчал, а остальным вроде по возрасту еще не полагалось.
     - Так вот, - продолжал Руслан, уводя детей по длинному коридору к конференц-залу, ключ от которого ему незаметно передал Тимур. - Была такая Древняя Греция - там же примерно, где современная. И сперва там жили богиии ну, как вам объяснить... Греки верили, что там жили боги. Главный бог был Уран. Он женился на богине земли Гее ("О свет небесный, какую чушь я несу?!"), и у них родились сыновья, которые назывались титанами, и дочь - титанида Мнемозина. Она стала богиней памяти. И потом она вышла замуж за бога Зевса, и у них родилось девять дочерей, их назвали музами. Клио - муза истории, Терпсихора - муза танца... Заходите, садитесь и ждите меня. Я скоро за вами приду.
     Он пропустил мимо себя последнего ребенка и замкнул дверь конференц-зала на два оборота.
     - Брат, ты выше всех похвал! - воскликнул Тимур. - Если вся эта история кончится добром - ты станешь большим человеком! Ты будешь в совете своей общины, община построит тебе дом, тебе найдут невест в самых уважаемых семействах!
     - Так нам что, готовить аппараты?
     - Готовь, - несколько помолчав, ответил Тимур. - И больше к детям - ни ногой. Когда они поймут, что попали в ловушку, в них может такое проснуться - они тебя на кусочки разорвут. Ты просто не представляешь, какой там уровень агрессии.
     - Не представляю. А кого они ждут? Кто это должен их куда-то повести?
     - Да тот, кто будет отдавать им команды. Есть команда, которая активизирует в них подсаженную дрянь... Очевидно, нашими квазиками не все удалось заместить. Что-то они еще помнят из прежней жизни... Ладно, успокойся, мы не виноваты. Мы делали блоки заданного объема, понял?
     - Мы слишком все упрощали, - покаянно произнес Руслан. - И нужно было по меньшей мере две трети блока строить на ассоциативных цепочках.
     - Тогда бы мы всей "Мнемозиной" выдавали один блок в неделю. А ты вспомни, как мы пахали перед отпуском! Ладно, иди готовить аппараты, а я свяжусь с Шефом.
     
     
     * * *
     
     Руслан чувствовал себя неловко - квазик с высокими конями, который он считал одним из лучших, был достаточно велик и ярок, а главное - получился цельным. Не было в нем даже намека на то, что увидевший всадников мальчишка должен ждать их всю оставшуюся жизнь.
     Он засел в своем кабинете и включил всю технику. Пока приборы разогревались и тестировались, решил проверить почту.
     Если в Урук-Басае и действовал Интернет, то разве что через мобильную связь в коттеджах. У директора базы стоял допотопный модем, который оживал, когда хотел, и помирал в разгар связи.
     Писем накопилось немного, но шесть из них сильно удивили - они были от Раисы. Подозревая, что мать его ребенка влезла в долги и просит материальной помощи, Руслан открыл одно из шести последним.
     И ошибся.
     "Я нигде не могу тебя найти, не могу до тебя дозвониться, - писала Раиса. - У меня забрали Гарибчика, сделай что-нибудь! Я повезла его на тестирование, и потом мне его не вернули. Русланчик, я дура, я шлюха, я плохая мать, но сделай что-нибудь!..."
     Руслан набрал номер бывшей подруги. Дело было такое, что не до соблюдения приличий.
     - Что еще за тестирование?! - спросил он, даже не поздоровавшись.
     - Ох, это ты? Все маленькие дети в полгода проходят тестирование, я не знаю, это что-то новое, психологическое, Русланчик, я плохая, я исправлюсь, у тебя ведь столько знакомых, позвони кому надо, это же твой сын...
     - Я тебя спрашиваю - что за тестирование? Где проводится, кем?
     - В детской поликлинике, приезжает бригада...
     - Откуда бригада?
     - Я не знаю!
     Тут вошел Тимур.
     - Отбой, - сказал он. - Вырубай технику. Сейчас за детьми приедут и увезут их. Шеф сказал - нам премия, обоим. Сказал - свою сестру за тебя, брат, отдаст. Сказал - если хочешь, сам пойдет в общину, посватает за тебя Лали, раз уж ты без нее не можешь. Он уговорит!
     - Погоди! - сказал ему Руслан. - Раиса, я не понял. Когда они обещали вернуть ребенка?
     - Ты действительно не понял?! Русланчик, они его вообще не вернут! Вообще! Вообще! Я сто раз спрашивала, когда мне за ним приходить! Я там на лестнице всю ночь просидела! Ты все еще не понял?!
     - Не кричи, хватит, - Руслан положил трубку. - Послушай, брат, ты что-нибудь слыхал про тестирование для маленьких детей? Для совсем маленьких? Которым полгода?
     - Была такая идея, - туманно ответил Тимур.
     - А зачем, для чего? Ты знаешь, чего от них хотят?
     - Хотят, чтобы не было детей-убийц, детей, которые станут ходячими мешками взрывчатки, - тут же выпалил сослуживец. - Не спрашивай, брат, там такие медицинские заморочки - сам шайтан не поймет.
     - Забрали моего Гурамчика, - потерянно сообщил Руслан.
     - Ну так это же замечательно! С маленькими еще можно продуктивно работать! - радостно завопил Тимур. - Это давно пора было начать! Маленький ребенок пластичен! Пока он начнет соображать - у него в голове сформируются правильные блоки!
     - Они не сказала, когда его вернут...
     - Ты не волнуйся, брат, твой Гурамчик никому не нужен, кроме тебя и Раисы! Ему подсадят другие ассоциативные цепочки, которые активизируются, когда он начнет немного соображать!
     - Другие цепочки? Это что же - у него уже были какие-то?
     - Ну да! Может быть, даже твои лучшие цепочки подсадят! И через недельку-другую вернут! Представляешь - ты их делал и не знал, что спасаешь собственного сына!
     Всякий раз, как Тимур начинал выкликать оптимистические прогнозы или клясть незримых врагов, Руслан настораживался - он чуял в голосе и мимике фальшь. Ему не хотелось думать, что Тимур сознательно морочит ему голову, скорее уж это смахивало на подсаженные поведенческие блоки.
     Выходит, Тимур что-то знал этакое, важное, но всякий раз, как при нем затрагивали опасную тему, следовало переключение на эмоционально яркий, но информационно безопасный блок?
     В принципе Руслан представлял, как это можно осуществить. Простейшее - кодовые слова. Есть еще одорокод - реакция, скажем, на какое-то из составляющих запаха пота, прошибающего Тимурова собеседника, есть еще мимокод - реакция на те самые мимические штучки, движения глаз и бровей, которые проходят в курсе нейролингвистического программирования...
     - Ты хочешь сказать, что она бывает врожденной? - спросил Руслан.
     - Что бывает? - уже более спокойно поинтересовался Тимур.
     - Повышенная агрессивность. Та самая, которую гасили у мальчишек, - Руслан мотнул головой, чтобы стало ясно - он имеет в виду дверь конференц-зала, за которой ждут его эти самые мальчишки.
     - Ну да, конечно!
     Одно повышение голоса уже о многом говорило Руслану.
     - Ладно, брат, ты меня успокоил. Позвоню-ка Раисе и все ей объясню.
     Руслан взялся за трубку и посмотрел на Тимура, словно говоря: нехорошо тебе, брат, слушать, как я буду вправлять мозги своей женщине.
     Понятное дело, Тимур вышел.
     Но позвонил Руслан вовсе не подруге, а в общину. Время, конечно, было несообразное, но и вопрос стоял перед ним серьезный.
     Руслан знал, что телефон приемной на ночь переключают - или секретарше Наине, или еще одной секретарше, новенькой, с которой он еще не поладил.
     Наину он знал давно - еще до своего вступления в общину. Тогда она ходила в девицах, потом к ней посватался хороший человеке, который не возражал против ее работы на бойком месте. Да и худо пришлось бы тому сумасшедшему, который вздумал бы преследовать вниманием общинную секретаршу. Совет общины живо научил бы его порядку.
     Наина была готова к ночным звонкам, ей только понадобилось немного времени, чтобы проснуться окончательно.
     - Здравствуй, моя роза, прости, что беспокою, - сказал Руслан. - Ты же знаешь, работа у меня такая, что самые неожиданные вещи приходится у людей спрашивать...
     - Да еще в самое неожиданное время, - добавила она.
     - У нас в общине у кого-то забирали маленьких детей на тестирование?
     - А ты можешь помочь?! - воскликнула она. - У моей сестренки девочку забрали, вторую неделю не отдают!
     - Сколько девочке?
     - Второй год. Русланчик, если ты что-то знаешь - скажи, не мучай!
     - Еще у кого?
     - У Руфатовых, у Герцбергов, у Амины Федоровой...
     Руслан тихо выругался.
     Живя одной "Мнемозиной", став элементом ее загадочной плоти, он перестал понимать, что творится вокруг.
     - Ты не ложись, я позвоню тебе.
     Он крепко задумался.
     Компьютер, который, если верить Тимуру, можно было спокойно выключать, показывал смешную анимацию скринсейвера - по экрану бегала тонконогая персидская лошадка.
     Лошадка...
     Всадник, который приедет за Ренатиком...
     Лодка, которая приплывет за Максом...
     Белка, которая по столбикам забора прибежит за девочкой...
     Эти дети - совершенно нормальные дети, в них нет ничего такого, что внушало бы страх, - сказал себе Руслан. - Если в них и была взрывоопасная агрессивность - то ее благополучно изъяли. Эти дети уже не станут оружием в чьих-то руках, они не пойдут, обвязавшись взрывчаткой, под поезда... хотя они же собрались в аэропорт, помогать братьям в масках?...
     Оружие!
     Если в них гасят подсаженную или, Боже сохрани, врожденную агрессивность - то почему во всех квазиках непременно было полно игрушечных пистолетов, автоматов, патронов, ножей, луков со стрелами и даже алебард?
     Спросить Тимура?
     - Это чтобы они реализовали остаточную агрессивность в игре и успокоились навеки! - вот что скажет Тимур.
     Так что незачем своими вопросами наводить его на подозрения...
     Врожденная агрессивность? Бред какой-то! Руслан человек спокойный, Раиса хотя и дура, хотя и может закатить истерику, тоже ни на кого не нападет с оружием, родители и деды закона не преступали... Если забрали полугодовалого, значит, есть врожденная агрессивность, которую можно установить уже в таком возрасте? А если не отдают?,,
     Кому бы другому плел Тимур ерунду о том, что на мнеморедактирование нужно так много времени! "Через недельку-другую вернут!" Как будто Руслан не знает, что это при желании делается за один вечер! Тем более - опасные блоки воспоминаний, которые любая девочка-оператор уже может вычленить по спектрограмме?
     Бред, бред, вранье!
     Пальцы Руслана опустились на клавиатуру. Все компьютеры "Мнемозины" были объединены в локальную сеть, и Руслан имел пароль доступа к серверу. Еще бы не иметь - он же "Золотое перо Мнемозины", надежда Шефа и тех, кто над Шефом!
     Он не знал, что ему искать. Можно, конечно, усадить к аппарату кого-то из мальчишек и пошарить, не найдется ли чего-то "остаточного"... Но если бы жоть знать, какие бывают в таком случае спектрограммы! Ведь Руслану приходилось иметь дело только с абсолютно нормальными людьми, продававшими крохотные кусочки своей жизни за ощутимую плату... только нормальные воспоминания он обрабатывал... А тут какие?...
     - Слушай, брат, ты сейчас очень занят? - спросила Тимурова голова, просунувшись в дверь. - Сделай милость, спустись вниз, к охране! Сейчас должны подъехать за детьми, встреть, приведи сюда!
     - Хорошо, брат, - недоумевая, почему бы Тимуру не спуститься самому, ответил Руслан, встал из-за компьютера и вышел в коридор.
     Он шел к лифту медленно, что-то ему не нравилась тишина в "Мнемозине". Она не нравилась подсознательно, тревога все не могла оформиться во внятный образ, и вдруг это произошло. Не хватало шагов Тимура!
     Тимур должен был отойти от двери Русланова рабочего кабинета... или же войти в него, тихо прикрыв эту дверь за собой...
     Но что он забыл в чужом кабинете?
     Руслан повернулся и на цыпочках подошел к двери.
     Внутри что-то упало...
     Руслар распахнул дверь и увидел Тимура на корточках. Он тянулся рукой под стол... что-то закатилось под стол...
     А прямо перед глазами было кресло странных очертаний. Руслан даже не сразу признал то самое кресло, куда он усаживал доноров памяти. Тимур выкатил его из угла и приспособил поближе к рабочему столу, чего обычно никто не делал. Откидывающееся сиденье было опущено очень низко... для кого?...
     Тимур резко повернулся и приоткрыл рот - возможно, чтобы объяснить свое поведение.
     Но объяснений не потребовалось.
     Руслан увидел большой плоский монитор своего компьютера. Почему-то непроглядно черный.
     Дурацкий вопрос чуть было не выскочил: ты что, сломал машину? Беспокеойство за дорогой комп с бесценной начинкой на секунду оказалось сильнее всех прочих чувств. И это беспокойство внезапно обострило чувства - Руслан услышал характерное ворчание работающей машины, а потом по экрану зазмеилась серебристо-серая ниточка, в которой он даже не сразу признал нить спектрограммы. Те программа показывала яркими, веселыми, как раскраска детских игрушек. И еще одна нить побежала почти параллельно, и еще одна...
     Работая над квазиками и выверяя с оператором спектрограммы по тексту сценария, Руслан никогда не видел таких тусклых ниточек... никогда?...
     Нет же, видел!
     Когда только-только пришел в "Мнемозину"! Ему объясняли, почему из памяти нужно убирать активизированные блоки... они чем-то были опасны...
     Вспомнил.
     Серебристо-серые нити, почти прямые, принадлежали безымянной женщине, в возрасте двух лет пережившей клиническую смерть.
     Воспоминание об этом до сеанса сдачи фрагмента детской памяти сидело у женщины в таких глубинах подсознания, откуда вовеки бы само не вылезло в чистом виде, а разве что в условных образах сновидений. Сеанс активизировал его - и пришлось аккуратно вырезать эту беду. Но если подсадить совершенно здоровому человеку блок, в котором имеется эта спектрограмма? Аккуратненько прицепив его к блоку с лошадками, или с лодочками, или с белочками?...
     Кажется, речь шла о сильнейшем припадке удушья? Вплоть до смерти?...
     
     
     * * *
     
     Кабинеты в "Мнемозине" закрывались индивидуальными электронными ключами - пластиковыми карточками. В этом был смысл - однажды успели запереть офисного воришку, который в хорошем костюме и с дорогим кейсом шастал по коридорам учреждений, где никто не знает соседей снизу и сверху, и прихватывал в кабинетах, что плохо лежит.
     Даже имея похожую карточку, изнутри запертого кабинета не выдерешься. Замок открывается и запирается только снаружи.
     Сделав это доброе, хотя и грозящее увольнением дело, Руслан побежал к кабинету Тимура. Тот не был заперт. И обнаружился знакомый пейзаж - кресло, отрегулированное под ребенка, и компьютер, на экран которого вытащена нехорошая спектрограмма.
     - Та-ак... - сказал Руслан.
     Сценарий в общих чертах был понятен: пока лопух Руслан будет ждать внизу тех, кто приедет за детьми, Тимур во всех доступных кабинетах наладит оборудование, при помощи которого мнеморедакторы работают с донорами. Но перестроит со "входа" на "выход", с приема и обработки информации - на ее трансляцию...
     А потом...
     Потом, возможно, будет премия откуда-то сверху. Но, скорее всего, просто исчезнут из памяти все воспоминания об этой ночи. Оно и гуманно - зачем оставлять человеку память о дюжине убитых ребятишек?
     Если Тимуру явно подсажен какой-то сторож информации, то почему бы не быть такому сторожу и у Руслана?
     Возможен и такой вариент, что он сам на коленях будет умолять, чтобы ему выскребли из памяти эту ночь.
     Гарибчик!
     Что на самом деле с ребенком - неизвестно, но сама мысль о том, что ему на головку наденут специально подрегулированный обруч, на ручки - манжеты, была хуже всякой шизофрении и паранойи!
     Вот именно поэтому Руслан подошел к двери, ведущей на пожарную лестницу, достал из витрины аварийный миолоток, а потом аккуратно выбил стекло и убрал осколки.
     - Быстро, ребятки, быстро и тихо, быстро и тихо... - повторял он.
     Дети почти не удивились, только маленький Ренатик все спрашивал, скоро ли Руслан поведет их на аэродром.
     Выбраться бы отсюда живыми, подумал Руслан, а потом хоть на аэродром...
     Они спустились на первый этаж и тут обнаружили запертую дверь. По прикидкам Руслана она вела в фойе. Вот уж там появляться было незачем! Скорее всего, Тимур уже позвонил охране и приказал задержать детей.
     Руслан понял, что первый порыв - тот самый, наилучший, - отнюдь не решил проблемы. Сам он, скорее всего, мог бы выйти беспрепятственно. И дети могли какое-то время сидеть на пожарной лестнице - четверть часа, не больше. А что он успеет за четверть часа? Позвонить Наине, попросить, чтобы собраться по общине примчались на личном транспорте? Так ведь опоздают...
     Значит, или пробиваться на волю всем вместе, или погибать всем вместе.
     Руслан не верил, что его убьют. Специалисты его класса на улице не валяются. Вычистят башку изнутри скребком Мнемозины - и трудись, брат, дальше на пользу неведомому заказчику, плети свои ассоциативные цепочки, радостно защищая все, что нормальному человеку кажется сомнительным. Но ведь ты уже не нормальный человек, ты - алмазное перо Мнемозины!
     Он поднялся на один лестничный пролет. Открыть окно несложно... а что за окном?...
     В темноте было не разобрать, и только слева рисовались уходящие вдаль ряды тускло светящихся ромбов.
     Несколько драгоценных секунд ушло на недоумение, прежде чем Руслан понял, что это за ромбы.
     Широченному зданию типографии было мало обычных окон во всю стену, и находчивый архитектор устроил их в крыше. Выглянув из "Мнемозины" можно было видеть черное поле чуть ли не в два гектара с тусклыми выпуклыми квадратами.
     Ну да, а если глядеть сильно сбоку, то это ромбы...
     Руслан выглянул, держась за край окна, и увидел, что при желании может соскочить на крышу - если ловко извернется. А если нет - рухнет в щель между многоэтажкой и типографией, пролетит пять метров и шлепнется на асфальт - там устроен проезд для типографских машин.
     Он поманил двух мальчиков покрупнее и постарше - Макса и еще одного.
     - Нужно попасть вон туда, - сказал он уверенно. - Так нужно. Обязательно.
     Мальчики переглянулись. Потом выглянули в окно и оценили обстановку.
     - Мы попадем, - сказал Макс. - Ты нас по очереди раскачаешь на руках - и мы спрыгнем.
     - Надо, чтобы меня сзади держали, - сообразил Руслан. И тут же они решили, что Макс и его товарищ спрыгнут на типографскую крышу первыми и будут принимать малышей, а последним пойдет самый младший и легкий - Ренатик.
     О том, как прыгать ему самому, Руслан пока не думал.
     Не думал, пока не спустил вниз Ренатика и не стался один на пожарной лестнице. Всего операция заняла меньше семи минут, значит, скоро сюда понабегут те, кого вызвал Тимур, вряд ли он сидел запертый без дела...
     - Прыгай! - позвал его снизу Макс. - Мы поможем!
     - Нет, ребятки, не получится. Я провалюсь в щель. Вы бегите, ищите, как спуститься вниз, а потом...
     - Аэродром! - крикнул Ренатик.
     - Никаких аэродромов. Вы разделитесь на три группы и разными маршрутами пойдете к памятнику космонавтам - знаете памятник? Там рядом киоск с шаурмой, за киоском начинается улица Орехова, - быстро говорил Руслан. - Дом шестнадцать, внизу скажете, что вас послал Руслан к Наине...
     - Нет, нам в аэропорт надо, - прервал его Макс.
     - Нечего вам делать в аэропорту. Вы еще маленькие. Так вот, вы скажете Наине, что...
     - В аэропорт, - твердо объявил Жорка. - И не надо тебе тут оставаться. Ты не думай, что они тебя пожалеют.
     Дети понимали больше, чем ему казалось.
     - Пожалеют, не пожалеют - ты об этом не думай, - велел Руслан. - Это уже моя забота. Бегите по крыше, ищите спуск...
     Вперед вышел маленький Ренатик и протянул руки.
     - Ты прыгай, мы тебя поймаем!
     - Не получится, я тяжелый.
     - Поймаем, - сказал Макс. - А если не прыгнешь - мы без тебя никуда не пойдем. Нам без тебя нельзя.
     - Ты же пришел за нами, - добавила девочка. - Значит, мы должны следовать за тобой... Как же без тебя?...
     - Пры-гай! - четко произнес хор из двух голосков.
     - Пры-гай! - их уже больше...
     - Пры-гай! Пры-гай!
     Ничего иного не осталось - нога сама переметнулась через подоконник, руки вцепились в край, раскачаться никак не получалось...
     - Пры-гай! Пры-гай!
     Он не прыгнул - он сорвался. Пальцы поехали по жести, и примерно секунду он висел ни на чем, от ужаса крепко зажмурясь.
     А потом ощутил крепкий удар по пяткам. Покачнулся. Открыл глаза.
     - Ну вот, а ты боялся, - сказал Макс.
     Они стояли на типографской крыше - Руслан и дюжина окруживших его ребятишек. Руслан повернулся и посмотрел на раскрытое окно. О ангел смерти, прыжок оттуда был попросту невозможен...
     
     
     * * *
     
     - Нет, нет, нет, мы никуда не пойдем, - повторял Руслан. - Никакого аэродрома, никаких братьев...
     Он сопротивлялся из последних сил.
     - Мы не можем тебя здесь оставить, - совсем по-взрослому сказал Макс. - Ты должен быть с нами, ты же привел нас сюда.
     - Ну и что?
     - Тебе нужно вести нас дальше.
     - Господи, как вам объяснить? Ребята, вы ждали непонятно чего! Кто-то мотоциклиста ждал, кто-то - белку на заборе! А если бы прибежала эта самая белка - вы что, подхватились бы все сразу и пошли за ней?
     - Да... да... да... - сперва неуверенно, потом все тверже ответили дети.
     - Забор бы кончился, белка бы на дерево вскарабкалась - и вы туда же?
     - Она бы не полезла на дерево, - Макс улыбнулся. - К нам могла явиться только та белка, которую послали за нами. Значит, она бы нас и повела. А приехал вот ты...
     - Значит, меня за вами прислали?
     - Да.
     - А кто прислал?
     Вот тут моментального ответа уже не было.
     - Ты нас проверяешь, да? - вдруг спросил Жорка. - Макс, объясни ему, ты умеешь.
     - Можно объяснить только то, что знаешь. А не то, что чувствуешь. Иначе получится вранье. Мы все, сколько нас есть, чувствуем одинаково - ты пришел за нами и теперь ты будешь нас вести. А если все люди чувствуют одинаково - то это, наверно, и есть правда?
     - Я был не один.
     - Да, мы заметили, - сказал Макс. - Только он, твой товарищ, вести не может. Его самого кто-то все время ведет.
     - А вы пытаетесь вести меня! - не выдержав, крикнул Руслан. - Вы заставляете меня делать то, чего я не хочу! А я никакой не вожак, я прросто человек, работаю, отдыхаю, я мнеморедактор, понимаете, я ничего больше не хочу, меня моя жизнь вполне устраивает, я не хочу никого никуда вести! Понимаете, ребята? Когда я был такой, как вы, я тоже вечно куда-то залезал и чего-то искал, а теперь мне тридцать четыре года, я хочу жить, как все нормальные люди, чтобы работа, деньги, дом, семья, жена, дети...
     - У тебя есть дети? - некстати удивился Ренатик. - А много?
     - Один, сын... - и тут у Руслана перехватило горло.
     Вовсе не так уж были ему нужны деньги, тут он детям малость приврал, и о семье пока не задумывался - объяснять детям, для чего ему вдруг понадобилась Лали, было бы глупо и несуразно... но врать о Гарибчике он не мог, не мог...
     - Мы тоже дети, - вдруг сказал Ренатик. - И нас, наверно, тоже кто-то любит. Только мы не знаем - кто. Может быть, ты отведешь нас к нему?
     Руслан справился с комом в горле.
     Что же такое сидело в ребятах, если понадобилось изымать ЭТО и вставлять красивые картинки безмятежного детства - но с игрушечным оружием? Какая такая бомба или мина замедленного действия была в них заложена с рождения или же в первые годы жизни? Что обитало в их памяти, если даже уцелевшие кусочки оказались так сильны и непобедимы?
     Что означали все эти пластмассовые пистолеты и автоматы, дорогие куклы в камуфляжных комбинезонах и арбалеты с настоящими стрелами?
     - Я понятия не имею, куда вас вести, ребятки, - признался он. - Все прочее - ерунда. Если бы я знал такое безопасное место, куда бы вас отвести, я бы это сделал, а не торчал секйчас с вами на дурацкой крыше.
     - Ты поверь, для нас самое безопасное место - это аэропорт, - сказал Жорка. - Там наши братья, и они сумеют нас защитить.
     - Только им сейчас очень плохо, и я это слышу, - добавила девочка.
     - Ребята, я чего-то не понял. Кто ваши братья? Эти сволочи в масках, которые захватили ни в чем не виноватых пассажиров и собираются их расстреливать по одному? Ради того, чтобы такая же сволочь, планировавшая все их безобразия, была отпущена на свободу?
     - Да, - сказал Макс.
     - Вы их видели, Вы с ними говорили? Как вы вообще додумались, что это ваши братья?
     Ответа не было.
     - Ну, знаем и знаем... - пробормотал мальчик лет десяти, кажется, его называли Эмиль.
     - Вы впервые услышали о них, когда Тимур включил в машине приемник.
     - Ну и что? - удивился Жорка.
     Тут до Руслана дошло - в сообщении о террористах, очевидно, был заложен какой-то вербальный код, и он сработал. Активизировалась та самая мина замедленного действия - и милые детки устремились на помощь профессиональным убийцам.
     И эти трогательные ребятишки каким-то образом умудрились сделать из него своего сообщника...
     Неплохой расчет - кто бы не пожалел заблудших и обреченных детей?
     Руслан, как многие мужчины, не имеющие способностей лидера и вынужденные весь век ходить в подчиненных, неплохо освоил искусство сидения одной задницей на двух стульях. Он неплохо чувствовал себя, когда обстоятельства плотно усаживали его на один стул, но при необходимости прекрасно справлялся с двумя, получая от этого обычное спокойствие бесконфликтного человека, для которого и рядовая размолвка с собственной женщиной уже достаточно обременительна.
     - Так, хорошо, - сказал он. - Уговорили. Идем искать спуск.
     И они пошли по типографской крыше - сперва шли, потом бежали между тусклыми квадратами выгнутых к небу окон. Крыша оказалась неожиданно липкой, детей это и пугало, и смешило, так что приходилось на них покрикивать, пока не добрались до отдаленного края. А там, связав веревкой одежду, понемногу спустились вниз и оказались в узком пространстве между вековой канавой и глухой типографской стенкой. Едва не свалившись в стоячую воду, вышли на край пустыря - и там уж глазастый Жорка высмотрел начало парковой аллеи.
     До парка добежали, держась за руки, никому не давая отстать, а дальше Руслан сориентировался, куда двигаться, чтобы отыскать брошенный микроавтобус.
     Он надеялся, что дети еще раз убедятся - машина встала на мертвый якорь, опять попросятся в аэропорт, но от всей ночной суеты устанут и начнут клевать носами.
     Не вышло.
     Старшие мальчики стали таскать камни и мостить их под передние колеса. Они были бодры, словно только что прооснулись и хорошо позавтракали. Малыши присоединились. Пандус из камней должен был расползтись - но удержался, и микроавтобус, к большому удивлению Руслана, выполз на асфальт.
     Стараясь не думать о том, что сейчас творится в "Мнемозине", Руслан усадил детей и сделал все, чтобы поскорее затеряться в городских улицах.
     
     
     * * *
     
     Предлог нашелся простой - банальная малая нужда. Руслан вышел из машины и исчез в подворотне. Дети не знали особенностей подворотни - она вела в проходной двор, и оттуда - на проспект, к магазину, где в ряд стояли телефоны-автоматы.
     Руслан колебался, какой номер выбрать - милицейский или "горячий". Предпочел "горячий".
     Не обошлось без вранья. Он сказал, что дети оказывают на него психическое давление, сродни гипнозу, чтобы он их доставил к аэропорту. Это было вранье с дальним прицелом - потом ведь предстояла разборка с Шефом. И оно объясняло решительно все подробности этой ночи. Дети несомненно умели общими усилиями вводить собеседника в легкий транс.
     - Но, если ты понимал это, почему на вызвал на помощь охрану? - спросил бы Шеф.
     - Я не сразу это понял, - сказал бы Руслан. И ни в коем случае не брякнул бы про аппаратуру, настроенную на трансляцию клинической смерти. Он не видел черных экранов с серебряными ниточками - и точка. Транс, только транс, в котором видишь лишь то, что тебе предлагают увидеть.
     Иначе придется объяснять, что его тонко настроенная душа не пожелала видеть в рабочих креслах детские трупы, но та же душа не возражала против того, чтобы детей на подступах к аэропорту задержали и увезли в неизвестном направлении. Душе было бы отрадно знать, что им опять поменяли память, выскребли все подозрительное, а подсадили более тонко выстроенные блоки, чем прежние. Это была бы комфортная реальность души, да, была бы, а какая еще нужна?...
     - Хорошо, мы вас поняли, - сказал голос в трубке. - Значит, желтый микроавтобус, номера не знаете.
     - Не заметил, - огорченно признался Руслан. - Но мы подъедем со стороны силосных башен, нас там сразу будет видно.
     - Подъезжайте.
     Тем разговор и кончился.
     Руслан бегом вернулся к машине и увидел, что дети возятся с приемником.
     - "Террористы изменили требования! - бойко сообщал микрофонный мальчик. - Они хотят получить в свое распоряжение самолет с экипажем. В знак благих намерений они выпустили из накопителя женщину с грудным ребенком, она сейчас идет по взлетно-посадочной полосе, ей нужно пройти около четырехсот метров, ближе они никого к накопителю не подпускают..."
     - Это плохо, - сказал Жорка. - Это очень плохо.
     - А что, нужно было оставить ребенка в накопителе? - спросил Руслан. - Ну, ты, парень, даешь...
     - Это значит, что они получат самолет и заберут всех с собой, - вместо Жорки ответил Макс.
     - Чего же плохого? Пусти-ка, - Руслан шуганул мальчика с водительского места. - Значит, твои братья все уцелеют. И тебя с собой заберут.
     Мальчишки промолчали, и Руслан завел мотор.
     Он все больше убеждался, что дети неразрывно связаны с террористами, но как - понять не мог. Что толку от малышей во время операции по захвату и удержанию заложников? Чем они могут помочь? Разве что обременить собой.
     Вся надежда была на тех, кто обещал перехватить желтый микроавтобус. Пусть они заберут детей, пусть они разбираются!
     - "Только что стало известно еще одно требование террористов! Обеспечить свободный подъезд к самолету микроавтобуса, который должен через четверть часа появиться на территории аэропорта! - сообщил звонкий голос. - Итак, освобождение узника совести, самолет и пассажиры загадочного микроавтобуса, который вот-вот прибудет на летное поле!"
     Руслан временно потерял управление, машина вильнула.
     Дети не могли связаться с террористами! У них просто не было такой возможности! Ведь они узнали о террористах только из радиопередачи... или вербальный код активизировал некую телепатическую связь?...
     Скорее бы перехватили, что ли, обреченно подумал он, скорее бы перехватили...
     Но никто не заступал дорогу с автоматами, никто не стрелял по колесам, не кричал в рупор, чтобы выходили по одному. И через несколько минут, миновав силосные башни, микроавтобус проехал по узкой шоссейке и уперся в решетчатые железные ворота - одни из запасных, непонятно для чего понатыканных по периметру ограды аэродрома. Возле ворот торчала заброшенная будка, через которую при желании можно было проникнуть вовнутрь.
     - Приехали! - воскликнул Жорка. - Руслан, мы готовы.
     - К чему готовы?
     - Ты нас веди, ладно? - попросил Макс. - Мы же не знаем, где этот самый накопитель.
     - Значит, я должен вас вести на верную смерть? - спросил Руслан. - Ведь террористы не знают, что вы идете к ним на помощь. Или знают?
     - Ничего они не знают! - крикнул Эмиль. - Вот именно поэтому...
     - ...мы должны им помочь, - закончил Макс. - Ренатка, иди сюда, давай руку. Вот опять потеряешься - кучу времени потратим...
     Руслан тянул, сколько мог, но обещанной помощи все не было. Вдруг его осенило - засада подготовлена на территории аэродрома. Детей перехватят, когда они пойдут пешком, вот что! Мысль была разумна, и он похвалил себя, что додумался до такого простого решения.
     Дверь будки не поддалась - она открывалась наружу. Руслан нашел в салоне микроавтобуса, в куче всяких нужных железок, трос, думал, что удастся оторвать разве что мощную дверную ручку, но повезло - в несколько осторожных рывков машина выдернула эту дверь, и дети кинулись в будку.
     Он понадеялся было, что дети бросятся к накопителю и забудут о нем - не вышло. Они ждали его, они с двух сторон взяли его за руки и пошли цепочкой, сперва по сырой траве, потом набрели на бетонированную дорожку, слишком узкую, чтобы идти в ряд, пришлось клином.
     Все это смахивало на дурной сон, симптом какой-то гнусной болезни.
     Руслан первым вышел на большую взлетно-посадочную полосу. Вышел примерно в середине ее. Один конец таял во тьме, другой вел к светлой башне накопителя. Теперь цепочка могла вытянуться, как полагается.
     Полоса освещалась бледными фонариками, снопиками идущего из-под земли света, от снопика до снопика - метров десять, не больше...
     - Идем, - сказал Макс. - Ты не думай, мы не боимся. Когда ты нас ведешь - нам не страшно. Идем!
     И тут раздались выстрелы.
     Руслан, таща за собой детей, кинулся прочь с освещенной полосы.
     - Ты куда?! Не надо! - кричал крепко прихваченный за руку Ренатик.
     Руслан не соображал - соображения не осталось. Он не мог бы объяснить, как вышло, что он сбил несколько малышей с ног, а сам рухнул сверху, раскинув руки, словно стараясь спрятать детей между собой и землей.
     Даже если это были живые ходячие бомбы... все равно же это были дети... а остальное - потом, потом...
     Рассудок очнулся, заработал, и вдруг до Руслана дошло - стреляют не здесь, не по нему, не по мальчишкам. Он встал на колени и поворачивался, прислушиваясь. Вдали, у накопителя, что-то орали в рупор. Руслан удивился - как близко удалось подойти к башне, это парламентеры, что ли?
     - Пойдем, - сказал Жорка. - Они там не справятся и все испортят.
     - Кто не справится, братья? - устало спросил Руслан.
     - Да нет же... Пойдем, ты нас веди, а мы там поймем, что делать.
     - Никуда вы не пойдете, там стреляют.
     - Ну и что? - удивился Макс. - Это как раз ерунда. Ты просто не знаешь.
     - Чего я не знаю? Что вас пули не трогают?
     - А они должны нас трогать? - подал голос Ренатик, растиравший слишком сильно сжатую руку.
     - Пойдем, ты все увидишь, - настаивал Макс. - Жорка, объясни ему, у тебя лучше получается.
     - Тут не объяснить, тут нужно просто взяться за руки, - сказал Жорка. - Он все почувствует и поведет нас.
     - Да брались за руки, ни хрена я не почувствовал! - выкрикнул Руслан.
     - Значит, надо еще раз, - сказал кто-то из детей.
     И они поднялись с земли, они окружили Руслана, они взяли его с двух сторон за руки и опять, цепочкой, вышли на взлетно-посадочную полосу.
     Где-то слева шла перестрелка, от здания аэропорта раздавалось карканье рупора.
     А они шли к приземистой башне накопителя, и Руслан понемногу успокаивался, и вдруг до него дошло: пули действительно не тронут...
     
     
     * * *
     
     Он не знал, когда появились эти люди.
     Спиной он ощутил, что за ним идут не только мальчишки.
     Тех, незримых было двое или трое. Он даже услышал голоса, но оборачиваться не стал. Он боялся нарушить то цельное чувство, которое заполнило его изнутри, не оставив места страху, сомнениям и уж тем более - попыткам выкрутиться и отвертеться.
     Вместе с мальчишками он подошел вплотную к накопителю.
     - Братья! - крикнул Макс. - Выходите! Мы пришли за вами!
     Казалось бы, ничего глупее и представить было невозможно. Засевшие в накопителе террористы могли ответить на такой призыв только стрельбой. Но они не стреляли.
     - Ты знаешь, где тут выход? - спросил Жорка.
     - Вон там, - Руслан показал. Действительно, снаружи трудно было понять, которая из стеклянных светлых плоскостей - дверь.
     - Осталось совсем немного, они уже слышат нас, - сообщил с левого фланка Ренатик.
     - Ага! Они уже ничего не понимают! - воскликнул Эмиль.
     - Сейчас поймут, - со взрослой иронией добавил Макс. - Руслан, ты должен провести нас туда, в накопитель, но так, чтобы мы все держались за руки.
     - Тогда надо перестроиться. Я пойду не в середине, а первым.
     Похоже, он был прав, когда докладывал по "горячему" телефону, что дети ввели его в транс. В нормальном состоянии психики человек не идет под пули с таким спокойствием, будто возвращается домой после трудного, но продуктивного дня.
     За дверью стояла черная фигурка без лица. Именно такими видел Руслан террористов на телеэкранах и газетных снимках.
     Дверь работала, кажется, на фотоэлементах, а сейчас ее заблокировали. Руслан подошел к самому стеклу. Черный человечек, невысокий, словно подросток, подошел с другой стороны. В опущенной руке он держал автомат. Пол в нижнем холле накопителя был все же выше, чем грунт аэродрома, и потому Руслан смотрел на террориста глаза в глаза. Вдруг он понял, что это женщина.
     Он уперся рукой в дверь, стараясь погнать ее плоскость вбок. Черная фигурка повторила движение. Вдвоем они справились с тяжеленным пластом пулеустойчивого стекла.
     И между ними не осталось ничего.
     - Сестра? - спросил Жорка. - Ты не бойся, слышишь? Давай сюда эту дрянь.
     Он взял из рук женщины автомат... и тут Руслан понял, что сошел с ума, давно сошел с ума...
     Черный металл весь пошел пузырями, вскипел в руке у Жорки и обвалился серыми хлопьями, раздался стук - на каменный пол посыпались какие-то мелкие детали и патроны.
     - Вот и все, - сказал Жорка. - Ребята, пошли!
     И дети, оставив Руслана, неторопливо, по одному проникли в накопитель.
     - Ты их все-таки привел, - услышал Руслан и повернулся.
     Мужчин в камуфле было трое.
     - Это транс, вы же понимаете, они каким-то образом ввели меня в транс...
     - Да ладно тебе, какого черта ты оправдываешься? - спросил тот из мужчин, что постарше. - Отойдем-ка, у нас для тебя хорошая новость.
     - Ты начни сначала, - посоветовал другой. - Может, он действительно в трансе. Тогда ж ни хрена не поймет.
     - Я в трансе, - повторил Руслан.
     - Нет, друг, это кое-что иное. Пойдем, присядь... - пожилой мужчина достал из 4кармана плоскую флягу и стал отвинчивать крышку.
     - Это транс, - повторил Руслан. - Я никуда не уйду, там дети, они меня держат... Я не виноват...
     Его прошибла крупная дрожь.
     - Отходняк у него, - заметил младший из мужчин и вдруг, повернувшись, замахал рукой.
     К подножию башни подкатила машина скорой помощи. И тут же из накопителя вышли двое. Макс вел за руку плечистого мужчину - уже без чепчика и маски. Лицо было растерянное - лицо человека, который лег спать дома, а проснулся в незнакомой местности, явно на другой планете.
     - Видишь, Руслан? А ты боялся! - сказал Макс. - Главное было - отвязать их от оружия.
     - Очень четко подмечено, - вместо Руслана ответил пожилой мужчина. - Тот, кто замкнул все их мысли и чувства на оружии, был далеко не дурак.
     И Руслан увидел стол. Тот самый длинный стол, где лежала бутафория для квазиков. Все эти кучи старых журналов и фотографий, а сбоку - гора оружия, разноцветного - для самых маленьких, почти настоящего - для детсадовцев и подростков...
     Дети по одному выводили из накопителя обезоруженных террористов. Их тут же увозили врачи. И уже бежали по прозрачному коридору в башню санитары с носилками - у кого-то из заложников не выдержало сердце.
     - Пойдем, - велел Руслану пожилой мужчина. - Надо же тебе один раз понять, что тут творится. А то так и помрешь специалистом узкого профиля. Давай знакомиться, что ли. Я - Путилин, известная фамилия, правда? Звать - Николаем...
     
     
     * * *
     
     На краю летного поля был настоящий военный лагерь, стояли бээмпешки и еще какой-то непонятный мирному человеку Руслану транспорт.
     Спецназовцы, которые так и не понадобились, кучковались в сторонке, но не расслаблялись - они не верили, что все кончится так просто.
     - Значит, Урук-Басай? - уточнил Путилин. - И кто бы догадался сунуть туда нос?! Вон их куда запрятали...
     - Разве вы не знали, что там база отдыха "Мнемозины"? - спросил Руслан.
     - Знали, конечно, только не думали, что у этих крокодилов хватит наглости... Ну, как, вылезаешь из своего транса? Тогда слушай.
     Он начал рассказывать то, что Руслан и так уже понемногу начал конструировать в своем воображении. Он говорил о детях, которые сперва просто удивляли взрослых - они не боялись оружия, а вот оружие их боялось; о детях, которые могли подойти к пьяному ублюдку и без лишних слов отобрать у него ствол; о детях, появление которых нарушало не только законы природы, что оказалось не так уж страшно, но устоявшийся порядок, однако это бы еще полбеды, а беда - что они сами в плохих руках могли стать оружием...
     Он говорил о том, что эти дети сами не осознавали своей тайны, но время от времени говорили такое, что делалось ясно: их память ждет только сигнала, и тогда станет ясно, зачем они пришли в этот мир. И об ученых он говорил, которые наворачивали всякой терминологии, однако к пониманию не приблизились ни на шаг. И о других ученых - которые по уже известным Руслану методикам переписывали память подростков, воспитывая из них безжалостных бойцов. И о сообразительных гражданах одного формально дружественного, а на деле - кто его разберет, государства, которые вдруг ни с того ни с сего начали финансировать новорожденную "Мнемозину".
     - Ситуация с детьми, которым подсадили ваши квазики, зашла в тупик - когда они оказались вместе, они начали вспоминать. В них хотели вытравить идею и оставить одни функции. Функции серьезные, не спорю, несколько таких мальчиков могут остановить дивизию десантников. В итоге образы подсаженной памяти наложились на те установки, которые оказались в них неистребимы. Например - ждать явления некой силы, что призовет их к действию. Похоже, они сделали тебя носителем этой силы, а, Руслан? Они бы и без тебя справились, но ты был им необходим на более высоком уровне, чем взрослый дядька с кулаками. Понимаешь, ты этой ночью был им отцом... А с отцом ничего не страшно и все возможно, - немного смущенно объяснил Путилин.
     - Хорош отец... - буркнул Руслан.
     - Переделать их уже невозможно, они осознали себя лучше, чем хотелось бы хозяевам "Мнемозины". И тогда сделали ставку на самых маленьких, полугодовалых... понял ты наконец?
     - Тестирование! - заорал Руслан. - Ты что-то знаешь? Так говори же, что ты замолчал?!
     - Узник совести - предлог, террористам с самого начала был нужен именно самолет. Чтобы в последнюю минуту, буквально на ходу, погрузить в него семнадцать малышей. Их уже доставили к дальнему краю аэродрома, но мы успели вовремя.
     - Гарибчик!
     - Пока ты спасал свою дюжину, другие отбивали у этих сволочей твоего Гарибчика, - сказал Путилин. - Несколько человек мы потеряли, двух малышей уже не имело смысла забирать... Но остальные - целы!
     И тут Руслану стало стыдно.
     Это был настоящий стыд, неподдельный стыд, стыд крупного помола и несравненной едкости.
     Спасал!...
     Звонил по "горячему" телефону и умолял избавить его от взрывоопасных детей!
     И тут же они возникли - все двенадцать.
     Они подбежали, как всякие нормальнве дети, похвастаться своими успехами, но одно то, как они при виде Путилина притормозили, сказало Руслану о его воинском звании и богатой биографии больше, чем любая анкета.
     Впрочем, ненадолго притормозили - тут же окружили Руслана, всем видом показывая, что никому его не отдадут.
     - Это он нас сюда привел! - первой заявила девочка.
     - Он вел нас всю ночь! - гордо сказал Ренатик и, как родной, повис на его руке.
     - Да знаю я, знаю, - ответил Путилин. - Никто у вас его не отнимает.
     Руслан смотрел в землю.
     Он ведь даже не запомнил, как кого из них зовут.
     Дети были готовы защищать его - человека, который фактически их предал. Предательство не было доведено до конца по не зависящим от этого человека причинам. А если бы на пустой дороге, что вела мимо силосных башен к аэродрому, машину остановили бы и детей увели - этот человек вздохнул бы с большим облегчением. И всю жизнь знал бы, что совершил доброе дело - избавил человечество от люжины маленьких самоходных бомб...
     Он никогда не думал, что совесть - такая болезненная штука.
     - Бери своего сына и вези его домой, - распорядился Путилин. - я дам тебе машину с шофером. Мать там, наверно, уже с ума сходит. А потом тебя доставят к ребятишкам.
     - Нет, - сказал Руслан. - Я останусь дома.
     - Ты, конечно, можешь остаться дома... - Путилин вздохнул. - В конце концов, твоему сыну нужен отец. Но, знаешь ли, этим ребятам тоже...
     - Я не могу быть их отцом.
     - Боишься ответственности?
     Руслан вспомнил, как дети требовали "Веди нас!", и кивнул.
     - Врешь ты. И правильно делаешь, что врешь, - вдруг сказал Путилин. - Это ты из-за звонка по "горячему" телефону, мы его перехватили. А с тобой связаться, извини, не смогли. Кто же знал, что ты вспомнишь ту раздолбанную колею за силосными башнями?
     - А если знаешь - чего спрашиваешь?
     Путилин хмыкнул и промолчал.
     Дети притихли.
     Он хочет принять разумное решение, думал Руслан, с одной стороны, ему ясно, что я просто не смогу быть рядом с этими детьми, с другой, дети все еще за меня держатся, и он, скорее всего, изобретает вранье, чтобы избавить их от такого сомнительного лидера... ну почему им никто другой не подвернулся, более сильный, более стойкий, более подходящий?... Почему этот груз судьба навьючила на человека, который в жизни - как цветок в проруби, болтается от края к краю, а если чего и натворит - то разве что с перепугу?... Никого лучше не нашлось?...
     - Через пару дней эта суета кончится, - неожиданно жестко сказал Путилин, и стало ясно, что он имеет в виду "Мнемозину". - А когда вся эта суета кончится, мы отвезем тебя с детьми в тихое место, мы доставим туда аппаратуру из "Мнемозины". Молчи, не спорь! Они выбрали тебя - и против этого не попрешь. Такого, какой есть! И хватит тебе нянчиться со своей совестью! Ты еще грохнись на колени и завопи на весь аэродром: Господи, как я низко пал! Так, да?
     Злость вскипела в этом человеке внезапно - и хватила через край, и обдала ледяной пеной.
     - А знаешь, какой тебе будет голос с неба? "Пал? Эка невидаль! Пал - ну так и подымайся!" Так что ты будешь работать с ними, ты будешь добывать из их памяти то, чего не удалось стереть, ты восстановишь все цепочки... И ты напишешь для них настоящую память, в которой будет только правда, понял? Ты же профессионал, золотое перо. Тебе они расскажут то, чего не расскажут мне.
     - Правда из кусочков и обломков? - спросил Руслан. - Этого слишком мало даже для золотого пера.
     - Не так уж мало этих кусочков и обломков, если они - здесь и сейчас, - Путилин показал на мальчишек. - И ты заметь - это не я тебя сейчас держу, это они тебя не пускают. Ты, главное, не бойся. Это будет очень неожиданная правда, но, кажется, мы уже готовы к тому, чтобы ее принять.
     - Похоже на то, - тихо ответил Руслан.
     
     Рига, 2004