Мартти Ларни
     
     
     ПОЭЗИЯ СИНТЕЗА
     
     
     В редакцию солидной литературной газеты ввалился молодой человек, шагнул к столу редактора и отрекомендовался:
     - Я сердитый!
     
     - И я не из кротких,- ответил редактор.- Я всегда злюсь, когда мне не дают работать.
     - Так я сердитый вообще,- продолжал молодой человек с пробивающимися усиками, длинной шевелюрой и кожаным портфелем.- Я художественно сердитый.
     
     Вот оно что! - воскликнул редактор.- Вы, значит, поэт?
     
     - Берите выше. Я поэт-модернист,- одернул его молодой человек, схватил со стола редактора сигарету, а из кармана его жилета - спички.- Меня зло берет.
     - Понимаю. Меня тоже зло берет. Все в этом мире бестолково. Растут преступления и разводы. ООН испытывает нужду в деньгах. США угрожает безработица, а кинозвезде Лилиан Тейлор вырезали аппендикс...
     - Сущие пустяки,- ухмыльнулся напыщенно поэт.- Меня раздражают гораздо более важные вопросы.
     - Это какие же? - спросил редактор и молниеносно отыскал в телефонном каталоге телефоны полиции, пожарных и скорой помощи.
     - В особенности меня злит старообразный стиль письма и, в частности, большие заглавные буквы.
     - Чем же они досадили вам? - полюбопытствовал редактор.
     Молодой озлобленный человек сунул в свой карман сигареты и спички редактора и на вопрос ответил вопросом:
     - Никак и у вас в почете крупные заглавные буквы?
     - Ничуть не в почете, они неизбежны.
     - Уж не считаете ли вы, что радио упраздняет необходимость в газете?
     - Радио никогда не составит конкуренции газете, так как его нельзя приспособить для битья мух. Впрочем, а вы что, допросчик?
     - Я озлобленный молодой человек, пионер англосаксонского искусства в Финляндии. Ненавижу мораль, кавычки и большие заглавные буквы.
     - Ладно. Злитесь себе на здоровье, да только побыстрее выкладывайте ваше дело.
     Порывшись в портфеле, поэт извлек из него скомканную бумажку и с независимым видом бросил ее редактору на стол.
     - Только чтобы деньги сразу,- требовательно сказал он.- Десять тысяч.
     - Это еще за что?
     - Как за что? За мое стихотворение, конечно. Пора бы и вам взяться за издание настоящей лирики. Читать вам его незачем, вы в нем все равно ничего не поймете, пишите платежное распоряжение, да побыстрее, в противном случае мы, молодые, объявим бойкот вашей газете, а вам съездим по морде. Я хочу сказать - нокаутируем вас.
     Поэт вступил в кулачный бой со своей тенью и вспотел. Редактор был человеком кротким и миролюбивым, который понимал детей и по опыту знал, что нынешние юнцы - бунтари. Как это выразился его маленький сынишка? "Чем грязнее полотенце, тем чище лицо". Редактор силился понять и юную поэзию, и современную абстрактную лирику, которой поэт прикрывает свое невежество. Выписав платежное распоряжение, редактор спросил:
     - Расписаться сумеете или взять у вас отпечатки пальцев?
     Поэт выхватил у него кассовый ордер, вышел и продолжал быть сердитым. Он следовал требованиям моды и, уходя, ругался. Получив деньги в кассе, он разрисовал стену непристойными рисунками и расписался под ними. Он был детищем 1960-х годов и пребывал на свободе, несмотря на то, что уважение законов требовало от него невероятных усилий.
     Его стихотворения были изданы, они вызвали огромный интерес. Ими были очарованы те, кто их не понимал. Всем хотелось внять голосу современной лирики. Вот этому:
     
     
     гамбургская обжигающая колбаса лакомкам ноготь
     чеснока
     
     красный лук
     
     сахарная вода а ля эльвис присли поджарь в масле
     добавь воды
     
     выжми сверху сок лимонный натри сыру и выжимай
     
     не гладь
     
     подставь чулки ветру.
     
     Через некоторое время в редакции снова появился молодой озлобленный мужчина.
     - У вас не сохранилась рукопись моего стихотворения? - с серьезной миной спросил он.
     - Как же, сохранилась.
     Для большей верности в ящике стола у редактора лежали водяной пистолет, бомба со слезоточивым газом и наручники. Сигареты и спички он предусмотрительно спрятал в карман. Поворачивая бумажку, поэт проговорил:
     - Произошло недоразумение. По случайности я дал не тот листок. Это почерк моей невесты. Она посещает школу домоводства и время от времени записывает для памяти рецепты приготовления еды и стирки белья. Вот тут они, как видно, и есть.
     - Что ж, сожалею,- ответил редактор.
     - Да, собственно, не о чем. Наборщик потрудился на славу. Я признателен ему, ибо его отличному набору я обязан тем, что меня удостоили стипендии Финляндской академии.
     - Поздравляю. Теперь-то вы уж наверняка больше не злой?
     - Злой, теперь-то я как раз и злой. Вчера невеста отнесла издательству все свои записи. Они выйдут сборником. Издатель уже приступил к предварительной рекламе, в которой говорит, что на небосводе финской лирики взошла новая звезда.
     - Вас, стало быть, гложет зависть?
     - Не зависть, а злость. Уж больно ее стихи доходчивы, ибо каждый что-нибудь да смыслит в еде. К счастью, у меня стипендия академии.
     Поэт выражался коротко и сухо. Редактор посоветовал ему прикрыть дверь, и лучше с наружной стороны.
     - Всем людям следовало бы заехать в морду,- процедил поэт.
     Редактор вытолкал его из кабинета и на прощание сказал:
     
     - А от вас требуется сила воли. Постарайтесь впредь чихать, не закрывая глаз.
     
     
     * * *
     
     
     Стипендия академии для "литературных трудов" принесла плоды. Поэт отнес их издателю и лаконично промолвил:
     - Сборник. Нельзя ли аванс?
     - Исследуем сначала,- ответил издатель, несмотря на то, что не был врачом.- Дайте-ка взглянуть на эти ваши стихи.
     Поэт вытащил из кармана листок бумаги и швырнул его на респектабельный стол издателя. Издатель пугливо глянул на плоды творения или родовых потуг мышиного духа, которые выглядели так:
     
     
     синтез луны бопки кости
     
     слава мельницы уста любовь объятья ангел
     смерть воскрешение финал.
     
     - Тут только оглавление,- заметил издатель.- А где же сами стихи?
     - Они при нем же.
     - Никак не найду.
     Поэт, выведенный из терпения, начал было уже засучивать рукава:
     - Мой сборник состоит из двенадцати стихотворений. При соответствующем наборе и верстке без труда наберется 60 страниц.
     - Да, вы действительно гений. Тут одни только заголовки.
     - Заголовки! Неужели вам невдомек, что я сосредоточил свои изречения в заголовках. Я устал писать никчемные слова. Если я способен выразить в заголовке все, что имею сказать, то к чему же мне нести напраслину. В нынешний век спешки и быстроты движения люди успевают прочесть одно слово, а не целую фразу.
     - Совершенно справедливо,- вздохнул издатель,- потому-то, вероятно, людей одолевает самоуверенность, вызванная невежеством...
     - Терпеть не могу афоризмов! - воскликнул поэт.- Ибо же говорится в библии, что блаженны неведающие или простачки. Во всяком случае, я нахожу, что мною написан шедевр, а теперь я требую денег. Это международный язык.
     - Да, вы действительно гений,- ответил издатель,- вы мало пишете, зато много болтаете.
     - Не к чему много писать, когда сосредоточиваешь свои изречения,-гордо возразил поэт.
     Перед тем как ответить, издатель выдержал паузу:
     - Ваш сборник и в самом деле внушает новые идеи. Откровенно говоря, ваш синтез пришелся мне по душе. Двенадцать слов, двенадцать стихов, двенадцать страниц. Ну что же, эдак мы сумеем сэкономить чистую бумагу, на которой читатель сможет записать свои мысли, а в некоторых случаях сборник можно дать детям вместо тетради для рисования. Договор заключим сразу.
     - Аванс?
     - Ну, разумеется!
     Издатель выписал платежное распоряжение и протянул его поэту.
     - Что это значит? - с недоумением спросил последний.
     - Сосредоточенную сумму. Двенадцать слов, двенадцать стихов. Десять марок со штуки. Всего сто двадцать марок**. Я не располагаю большим временем, а потому выскажусь одним словом: прощайте! Надеюсь, в дальнейшем вы сумеете еще больше сосредоточиться. Чем больше вы будете сосредоточиваться, тем больше поэзии мы сможем издать.
     ______________
     * * По современным ценам в Финляндии эта сумма достаточна для приобретения лишь пачки сигарет. (Прим. ред.)
     
     Молодой озлобленный человек направился к двери. Остановился, повернулся к издателю и выпалил:
     - Пошел...
     - С удовольствием,- ответил издатель.- Даю вам за новый сборник 100 марок. Вот ведь счастье, что вы, наконец, сосредоточились на одном слове.