Бранислав Нушич
     
     
     Перепись населения
     
     Фельетоны - 17
     
     
     OCR Busya http://lib.alddebaran.ru "Б. Нушич. Избранные сочинения в четырех томах. Том 4": Нолит; Белград; 1968
     
     Бранислав Нушич
     Перепись населения
     
     Подумайте только, я тоже участвую в переписи белградского населения, и вчера целый день мне пришлось разносить по домам переписные листы. Мне очень понравилось это занятие, так понравилось, что я согласился бы все время переписывать население. Чего только не услышишь и не увидишь, особенно если попадется подходящий квартал и интересная улица, какие достались мне.
     Захожу в дом номер семь. Пожилая сухощавая женщина чистит морковку, перед тем как опустить ее в суп. Я говорю ей, что пришел для переписи. Женщина вздрагивает, бледнеет, и морковка валится у нее из рук.
     - У нас нечего переписывать. Все вещи записаны на мое имя, я могу показать вам постановление суда. Все это имущество - мое приданое.
     - Но, сударыня, я говорю совсем о другом. Кто ваш муж;? - начал я ласково.
     - Бывший чиновник, - отвечает женщина.
     - Отдайте ему, пожалуйста, вот этот переписной лист, а уж он, наверное, знает, что надо сделать, я же приду второго января.
     - Придете второго января, чтобы забрать вещи, я отлично знаю. Нет, не возьму лист. Я уже один раз взяла какую-то бумагу из общины, так муж чуть не убил меня... Не возьму!
     - Но, сударыня, вещи здесь ни при чем, это же перепись!
     - Перепись, конечно...
     - Да нет, подождите же... населения. Вот вы, например, должны записать и себя...
     - А за чьи долги?
     - Да не за долги!
     - Тогда для армии?
     - Да нет, сударыня, погодите, ей-богу, я вам все объясню...
     С большим трудом я растолковал ей, в чем дело, сунул в руку переписной лист и что есть духу помчался прочь.
     
     Дом номер девять.
     Опять женщина. Сильная, здоровая, рослая, кажется вот возьмет тебя, поднимет и опять поставит на землю, а ты и пикнуть не успеешь.
     Сразу было видно, что эта женщина имела дело с властями и хорошо разбирается в официальных делах. Как только я сказал о причине своего прихода, она все поняла, взяла лист и только добавила:
     - Заранее предупреждаю вас, сударь, что мужа я вписывать не стану.
     - Почему, скажите, пожалуйста?
     - Да так, не стану вписывать, и все. Я его и мужем-то больше не считаю.
     - Это другое дело, сударыня, по этому поводу вы в консистории* объясняйтесь.
     ______________
     * Консистория - учреждение, осуществлявшее управление епархией; в ее ведение входили вопросы расторжения церковного брака.
     
     - Э, нет, мне консистория ничего плохого не сделала, чтобы с ней объясняться, а вот с ним-то я поговорю.
     - Но, сударыня, ведь он же глава дома.
     - Боже упаси, глава дома - я! - отвечает она решительно.
     - Но он здесь живет.
     - Да, - говорит она, - но его нет уже три дня. Где-то кутил, а теперь боится идти домой. Он знает, что я прибью его, как нашкодившего кота.
     - Прекрасно, ваше право отколотить мужа, но вписать его вы обязаны. Вот вам лист.
     Она взяла лист.
     - Хорошо, оставьте лист, но предупреждаю заранее, что его я вписывать не стану и где раньше писала о нем как о муже - вычеркну, сотру. Да и его самого не худо бы стереть с лица земли, пусть только вернется!
     
     Дом номер одиннадцать.
     Двери были заперты. Я постучал и услышал восклицание "ой", какую-то возню, затем дверь осторожно открыли.
     Передо мной стоит молодая красивая женщина, ну, просто пальчики оближешь.
     Она взволнована, очень взволнована. Комната, в которую она меня пригласила, соединяется с другой, и я слышу, как там что-то упало. На полу я замечаю офицерскую фуражку и сразу понимаю, б чем дело.
     Я усаживаюсь на стул, хотя хозяйка и не предлагает мне сесть. Такие ситуации мне особенно нравятся.
     Развернув переписной лист, не спеша объясняю госпоже, как его заполняют.
     - Обратите внимание, сударыня, здесь имеются два очень важных пункта. Первый - где находится член семьи, которого случайно в день переписи не оказалось дома. И другой - где проживает постоянно лицо, которое во время переписи случайно оказалось здесь.
     Хозяйка меняется в лице.
     - Итак, - продолжаю я объяснять с изысканной любезностью, - в ответ на первый вопрос вы, скажем, напишите, что вашего мужа нет дома. Его ведь нет здесь, не правда ли?
     - Да, мой муж в отъезде.
     - Именно так я и подумал. А в этой графе вы должны написать имя лица, которое в данный момент случайно оказалось в вашем доме.
     - О! - произнесла хозяйка и побледнела как смерть.
     - Вот, прочтите сами содержание пункта номер пятнадцать.
     - Знаю, но... он сейчас уйдет, - говорит перепуганная женщина и показывает рукой на комнату, в которой что-то упало.
     - Вот и прекрасно, - говорю я, прощаюсь и ухожу, чтобы дать возможность "тому, кто оказался случайно в доме в день переписи", удалиться.
     
     А второго января, сразу после Нового года, я пошел по домам, чтобы собрать заполненные листы.
     Я собрал двадцать один лист, и мне сразу бросился в глаза лист с порядковым номером четыре. В качестве главы семьи в нем была записана Маца Петровичка; в конце листа как лицо, заполнившее его и глава семьи, опять подписалась та же Маца.
     Между тем, под номером два был записан Йоца Петрович. В графе, кем он приходится главе семьи, написано муж, и в графе "профессия" также написано, что основное занятие Йоцы - муж.
     Иду к госпоже Маце, главе дома, объясняться.
     - Скажите, пожалуйста, вы замужем?
     - Да, сударь!
     - Тогда вы неправильно заполнили лист.
     - Почему? - выпятила грудь Маца.
     - Ваш муж: как глава семьи должен быть записан первым.
     - Ну уж нет, - говорит Маца, - глава семьи - я. Я плачу за квартиру, я веду хозяйство, я зарабатываю, я содержу его.
     - Ладно, а чем занимается ваш муж?
     - Ничем, сударь, вот только этим, что я записала. Это у него и основное и побочное занятие.
     Напрасно я пытался убедить Мацу, главу семьи, изменить порядок в листе, она так и не согласилась переделать.
     Лист номер семь заполнила молодая женщина. Она недавно развелась с мужем. Она написала только имя и фамилию, а на все остальные вопросы не ответила.
     Я вынужден был пойти к ней.
     - Сударыня, вы не написали, сколько вам лет.
     - Хочу, чтобы вы сами заполнили эту графу, - сказала она кокетливо.
     - Хорошо, пожалуйста, я сделаю это с удовольствием. Сколько же вам лет?
     - Ха... а вы сами определите, - вызывающе отвечает она.
     - Сударыня, вы обязаны сказать мне.
     - Ну уж нет, - решительно возражает женщина, - я еще никогда не говорила официальным лицам, сколько мне лет. Меня не раз из-за всяких интриг допрашивали в участке, и то я не сказала свой возраст. Писаря сами определяли. Я и в консистории не сказала, там определили попы.
     - Но в данном случае нельзя, да я и не умею угадывать возраст.
     - Ах, повеса, накажи вас бог, думаете, я по глазам не вижу?
     Что мне после этого оставалось делать! Чтобы не уронить достоинства государственного переписчика, я зажмурил глаза и написал - двадцать один.
     
     В лист номер девять были записаны только мать и дочь, а в пункте "возраст" написано: матери Елене, вдове, двадцать шесть лет, а ее дочери Сойке - восемнадцать.
     - Сударыня, этого быть не может, - скромно заметил я.
     - Как не может? - с удивлением спросила вдова Елена.
     - Не может же быть вам двадцать шесть, если вашей дочери восемнадцать.
     - Вот тебе и на! - подбоченилась вдова Елена. - Уж я-то, наверное, лучше вашего знаю, когда я ее родила.
     В лист номер одиннадцать чиновник Мирко Сарич записал себя (двадцать четыре года) и свояченицу (девятнадцать лет).
     - Почему же в графе "семейное положение" не написали, что вы вдовец?
     - Зачем же писать, если я не вдовец.
     - Ага, значит, ваша жена жива? Почему тогда ее не записали?
     - Поймите меня, пожалуйста. Я холост и никогда не был женат.
     - Откуда же тогда у вас свояченица?
     - Да... так... оказалась тут, - оправдывается смутившийся господин Мирко.
     - Возьмите лист и исправьте. Напишите, что барышня - ваша племянница.
     - А, так. Спасибо.
     Он взял лист, стер "свояченица" и написал - "племянница".
     
     Лист номер тринадцать был заполнен красивым канцелярским почерком. Когда я приносил лист, госпожа Мица, вдова, пожаловалась на свое одиночество.
     - Не окажете ли вы мне маленькую услугу? - кокетливо обратилась она ко мне, когда я пришел за листом.
     - О, с удовольствием!
     - Дайте мне лист госпожи Станы, я посмотрю, сколько лет она себе записала?
     Я развернул лист номер восемь.
     - Госпожа Стана написала двадцать три года.
     - Ах, бесстыдница! - всплеснула руками госпожа Мица. - Да ей тридцать пять и никак не меньше. Она никогда не была молодой. Вы можете спокойно исправить. Исправьте, ответственность я беру на себя!
     В лист номер семнадцать были записаны муж, Жена и еще какое-то лицо.
     Опять объяснения. Разумеется, как и везде, мужа я не застал дома, а объясняться с женщинами - настоящая пытка.
     - Кем вам приходится, сударыня, этот господин?
     - Никем, так просто, приятель!
     - Что он, квартирант?
     - Нет.
     - Родственник?
     - Нет.
     - Так кто же?
     - Знакомый
     - А живет у вас?
     - Он большой друг моего мужа. Он сосватал нас, вот мы и держим его у себя из благодарности.
     - Сколько лет вашему мужу?
     - Пятьдесят.
     - А сколько лет вашему другу?
     - Двадцать восемь.
     - Понятно. Тогда в графу "занятие" следует записать - друг дома.
     
     Но больше всего хлопот задала мне одна особа, некая Нанчика Црвенчанинова. Я обнаружил ее сразу в трех листах. В листе номер три, в листе номер четырнадцать и в листе номер двадцать один.
     Разумеется, не могло быть трех женщин с одной и той же фамилией и возрастом.
     Пришел я в дом номер три. Слава богу, застал здесь хозяина.
     - Скажите, пожалуйста, сударь, живет ли у вас некая Нанчика Црвенчанинова?
     - Да, - сердито оборвал меня господин угрюмого вида, - было бы лучше, если бы не жила.
     - Это и для меня было бы лучше, я боюсь она мне запутает перепись.
     - Да она только и живет для того, чтобы всем все путать.
     - Объясните, пожалуйста?
     - Да и так все ясно, - отвечает господин, - она моя теща, тещей приходится и тому, из листа номер четырнадцать, и тому, из листа двадцать один.
     - Ясно, а где она проживает?
     - У всех трех.
     - Хорошо, у кого в доме она случайно оказалась в момент переписи?
     - Это трудно сказать, ведь она одновременно находится во всех трех домах.
     - Так, но когда вы заполняли лист?
     - Она была у меня. Когда заполнял свояк, была у свояка, когда же заполнял другой свояк, была у него.
     - Тогда я не знаю, что делать с этой бабой!
     - Что хотите, сударь. Мы, зятья, сами не знаем, что с ней делать, - семь лет задаем себе этот вопрос.
     
     Лист номер двадцать один был ужасно измят и испачкан. Такой стыдно было нести в комиссию.
     Прихожу в дом и вижу женщину с мокрым полотенцем на голове.
     - Сударыня, ваш муж: неверно заполнил лист и страшно его запачкал.
     - Не произносите при мне его имени!
     - Простите, но почему?
     - Вчера вечером он пришел как свинья пьяный, накричал на меня и отколотил. Да вы загляните в лист, посмотрите, куда он записал меня.
     Просматриваю лист и вижу, что она там вообще не записана.
     - Да он совсем вас не записал!
     - Нет, нет, посмотрите на обороте. Он назло туда меня поместил.
     Переворачиваю лист и действительно вижу, что в графе домашних животных, в пункте номер девять, где значились свиньи, написано: "моя жена Мария".
     Пришлось переписать и этот лист.