Фридрих Незнанский
     
     Имя заказчика неизвестно
     
     
     Богатые не похожи на нас с вами.
     
     Фрэнсис Скотт Фицджеральд
     
     
     Из лондонских газет
     
     Деньги - не помеха для российских нуворишей, желающих обосноваться в Лондоне. В настоящее время в британской столице проживают до 250 тыс. состоятельных россиян, и масштабы эмиграции русских в Лондон можно сравнить лишь с притоком наших соотечественников в Париж после революции 1917 года. Сегодняшние российские эмигранты, как и ранее, прибывают в Великобританию в поисках культурного и социального обогащения, которого они не могут найти в собственной стране. И что характерно, эти люди, в основном сколотившие капитал в период активной приватизации госсобственности в России, привозят сюда большое количество денег. По данным российского Центробанка, из России только в период с июня по сентябрь текущего года было выведено около 4,5 млрд фунтов стерлингов. Русские не боятся тратить в Лондоне деньги, однако подавляющее большинство из них, за исключением владельца футбольного клуба "Челси" Романа Абрамовича или другого нефтяного магната - Аркадия Клеонского, предпочитает не афишировать свои траты. В целом же пожелания богатых россиян достаточно однообразны: большие дома в престижных районах, таких, как Найтсбридж и Кенсингтон, с суперсовременной и модной обстановкой.
     
     Из рукописи, найденной в провинциальном городе при деликатных
     обстоятельствах
     
     "...Иногда воображение полностью уносило меня в создаваемый на бумаге мир. Последнее время это увлекало меня все чаще, но сочинять на работе удавалось далеко не всегда, там у меня каждый день было порядочно бумажной возни. Конечно, я мог бы писать дома, но вот парадокс - в этой тесной и пыльной клетке я буквально задыхался от тоски и одиночества, борясь с навязчивым желанием вырваться на свободу. Мне никогда не нравилась моя квартира. Вот там, за окном, раздавались звуки, там бурлила жизнь, полная тревог и забот. Здесь же время словно замерло в какой-то странной, невообразимой позе. Вот уже много лет я ничего не менял в интерьере. Холостяцкие привычки порой сильней элементарной логики. Я ловил себя на мысли, что в душе панически боюсь каких-то перемен. Стоит только изменить обстановку, и все пойдет по-другому, суматоха жизни, подобно шквальному ветру, ворвется в эту тихую бухту, разрушая сложившуюся идиллию.
     Впрочем, рано или поздно перемены должны были произойти. Моя врожденная интуиция говорила об этом. Во мне словно боролись два человека. Я проклинал себя за бездеятельность, однако, к своему стыду, все оставлял по-старому, в надежде хоть немного оттянуть приближение чего-то неизведанного и неотвратимого. Вот так и жил я последние лет десять. Привычная работа, надоевшая и скучная, зарплата раз в месяц, друзья и подруги, раздражавшие меня своими нечастыми визитами, приносящими лишь дискомфорт и неуверенность. С каждым днем во мне умирал романтик. С каждой прожитой минутой я чувствовал, что невидимые цепи все сильней сковывают мою пылкую и свободолюбивую натуру. Страшно представить, что вокруг миллион подобных мне людей, не найдя в себе силы воли изменить что-то в жизни, медленно погружаются в топкое болото рутины и безразличия. Страшно представить, что до третьего тысячелетия - рукой подать, каких-то десять лет осталось, они ведь наверняка пролетят незаметно, и мы окажемся на пороге новой жизни, которой вряд ли сможем толково распорядиться...
     Вот такие невеселые мысли терзали мой измученный мозг в это неласковое осеннее утро. Сегодня было воскресенье. Я поежился в постели. Вставать не хотелось, часы на стене мерно отсчитывали время. Липкий дождь отстукивал на подоконнике незамысловатую музыку. Холодный влажный ветер измывался над последними листьями на деревьях. Все шло по единому, установленному самой природой плану. Начинался новый бесконечный день.
     Я поднялся. Слегка позавтракал. Кофе показался мне горьким и безвкусным. По телевизору передавали очередную серию какого-то до боли надоевшего фильма. Чтобы немного развеяться, я решил выпить. В холодильнике оставалась недопитая бутылка коньяка. Стало легче, однако тоска не уходила. Порывшись в карманах пиджака, я достал записную книжку. Номер моей очередной знакомой пришлось набирать несколько раз, прежде чем на другом конце провода я услышал сухой обиженный голос. С Наташей мы поссорились неделю назад. Так как первым позвонил я, она, чувствуя свое преимущество, говорила с полной уверенностью в своей правоте. Мне не хотелось ее переубеждать. Все быстро уладилось, и мы договорились, что я заеду за ней на своих "Жигулях" ровно через час.
     Выйдя на улицу, я поднял воротник плаща и поежился от холодного, пронизывающего ветра. Дождь не переставал, изливая на землю бесконечные потоки влаги. Неловко переступая образовавшиеся лужи, я направился к гаражу. Моя старенькая "шестерка" уютно расположилась в своей колыбели. Она, как и ее хозяин, не слишком любила такую погоду. Только сев за руль автомобиля, я вспомнил, что забыл в кармане куртки водительское удостоверение. Возвращаться домой не хотелось, тем более что Наташа жила недалеко, всего-то надо было свернуть на Федосеевский поворот.
     Машин на автостраде было совсем немного, и я уверенно нажал на педаль акселератора, увеличивая скорость. В приемнике ободряюще замурлыкала знакомая битловская тема. Хоть на минутку захотелось себя почувствовать уверенным и свободным. Однако это длилось совсем недолго. Вылетев из-за поворота, сквозь мокрое стекло я увидел патруль ГАИ. Только такой неудачник, как я, мог так глупо влипнуть. А вот для доблестных работников ГАИ представился удобный случай наказать зарвавшегося водилу. Лейтенант, размахивая своим жезлом, повелительно приказал мне остановиться. Вот тут-то и взыграло во мне обычное человеческое самолюбие. "Накося-выкуси", - пробурчал я себе под нос и прибавил газу. Дальше все продолжалось как в захватывающем кинобоевике. Если даже в кино погоня будоражит нервы, то можете себе представить, каково это на самом деле. Милицейский "Москвич" повис у меня на хвосте, но я уже почувствовал себя спокойно и уверенно. Что-что, а машину водить я умел. Из-под колес в небо поднимались тысячи брызг, а стеклоочистители еле успевали смывать со стекла потоки жидкой грязи. Им сзади приходилось нелегко. Да и движок моей "шохи" работал как часики. Лихие охранники правопорядка стали отставать.
     Вдруг сзади раздались выстрелы.
     Дело принимало серьезный оборот. Милиция стреляла без предупреждения, и это меня несколько озадачило. Попади они сейчас в покрышку моего автомобиля на такой скорости, и мне практически невозможно было удержать машину на скользкой дороге. Слава богу, что только в кино доблестная милиция попадает в цель с первого выстрела. Впереди был крутой поворот, и я успел сбавить скорость, хотя меня чудом не выбросило на обочину. Видимо, за рулем "Москвича" сидел не слишком классный водитель. В зеркало заднего обзора я успел заметить, как машина преследователей пошла юзом и через мгновение ее занесло в кювет. Я молил Бога, чтобы она не перевернулась. Однако Бог меня не услышал.
     Этот день можно было смело записать мне в пассив. Неудачи сыпались как из рога изобилия. Будучи вполне лояльным гражданином этой не вполне нормальной страны, я решил вернуться и оказать первую помощь пострадавшим. Зрелище было не самое приятное. Машину выбросило на обочину и слегка помяло. Однако подойдя поближе, я увидел, что люди, к счастью, не пострадали.
     Я помог выбраться из "Москвича" перепуганному лейтенанту. Водитель, молодой сержант, вылез сам. Его бледное лицо не предвещало ничего хорошего. Весь героический пыл у них явно прошел, а ненависть в глазах говорила о многом. Первым меня ударил сержант. Ударил внезапно и довольно сильно. Я не ожидал столь быстрой развязки, поэтому упал на колени. Дальше в дело вступил лейтенант. Били сильно и умело, пытаясь выместить на мне свою скопившуюся боль и обиду. Я закрывал голову руками, чувствуя, как в душе поднимается горький ком злобы. О пощаде просить не было смысла. Все аргументы были на их стороне.
     Наступил момент, когда я почувствовал, что теряю сознание. Пожалуй, они готовы были забить меня до смерти, чувствуя свою безнаказанность и мое бессилие. Но это продолжалось мгновение. Из последних сил я зацепил за ногу сержанта, после чего он, на секунду зависнув в воздухе, рухнул в грязь, словно мешок с отрубями. Лейтенант, не ожидая сопротивления, несколько растерялся и тут же получил хороший боковой удар в челюсть. В детстве среди своих сверстников я совсем не был пай-мальчиком. Хотя драться мне не приходилось уже давно, но уроки, полученные в юности, сейчас явно пригодились.
     Оказав сопротивление ментам, я тем самым ухудшил свое и без того незавидное положение. Дальше было и того хуже. Из подоспевшего на помощь милицейского "уазика" выскочило двое с автоматами наперевес. Последовали выстрелы в воздух. Отскочив в сторону, я спрятался за "Москвич", но было уже поздно. Сопротивляться я не мог, впрочем, это являлось абсолютно бесполезным занятием. Мои романтические приключения закончились резким ударом приклада по голове, после чего сознание покинуло меня, и я рухнул в черную бездонную пропасть..."
     
     Глава первая
     
     В девять утра Денис Грязнов, директор частного охранного предприятия "Глория", с облегчением вошел в свой офис. Сегодняшняя дорога на работу ему настроения не прибавила, на своем хоть и не очень крупном, но все-таки джипе он чудом избежал нескольких столкновений. В офисе "Глории", располагавшемся в цокольном этаже старинного здания на Неглинной улице, был пока только один компьютерный гений Макс. Макс, впрочем, стены конторы покидал нечасто, так что удивляться его присутствию не приходилось, остальные же сотрудники - матерые оперативники Голованов, Демидов, Щербак, Агеев и недавно присоединившаяся к честной компании Алла Снегур,[1] приезжали позже. Тем более сейчас, когда срочной работы никакой не имелось и, по большому счету, детективное агентство простаивало, изредка подкармливаясь за счет ревнивых супругов или обокраденных автовладельцев.
     - Что нового на компьютерном фронте? - поинтересовался Денис, вешая куртку.
     Макс немного отклонился от монитора и посмотрел на него скептическим взглядом:
     - И ты действительно хочешь это знать?
     - Почему бы и нет?
     - Пожалуйста. - Он прочитал с экрана: - Москвичи отметили день жестянщика. По данным ГИБДД, за минувшие выходные в Москве произошло пятьдесят три серьезных ДТП, в которых погибли девять и получили травмы пятьдесят человек...
     - Я же не просил тебя новости читать! - возмутился Денис, еще не отошедший от своего автородео.
     Макс не реагировал:
     - ...При этом мелких аварий зарегистрировано более полутора тысяч. Официальный представитель ГИБДД Москвы заявил, что к началу рабочей недели ситуация на дорогах несколько нормализовалась. Интенсивность транспортных потоков сегодня даже несколько ниже нормы, вероятно, многие водители еще не подготовили транспорт к зимним дорогам и поэтому воздержались от поездок".
     Денис махнул на него рукой и пошел в свой кабинет. Если Макс читал новости, значит, ничего более срочного в повестке дня не имелось.
     Оказалось, однако, что это не совсем так. На столе у него лежала записка от Всеволода Голованова: "Денис, позвони Гордееву".
     Голованов в отсутствие Дениса традиционно его замещал, это знали все давние партнеры, и неудивительно, что именно через него могли передать что-то важное.
     Денис пожал плечами и взялся уже было за телефон, но передумал и вернулся к Максу.
     - Сева здесь был сегодня?
     Макс кивнул, не поворачивая голову от экрана.
     - И что? Ты говорить разучился?
     - Да ничего. Пронесся как метеор, с выпученными глазами, ничего не сказал, забежал к тебе в кабинет и через минуту уже умчался.
     - Когда это было?
     - Минут за двадцать до тебя.
     Ладно, тут ничего не поделаешь. Денис вернулся к себе и позвонил Гордееву. Гордеев был адвокатом, работал в десятой юрконсультации на Таганке, и он точно уже сидел на работе, у него ее всегда хватало. Так что на рабочий телефон Гордееву Денис и позвонил.
     - Юра, привет.
     - Здорово, Денис. Можешь потерпеть полминутки, я по другому телефону... - Не дожидаясь ответа и не кладя трубку, Гордеев принялся кому-то втолковывать, вероятно продолжая прерванный разговор: - Нет, без моего присутствия ни с кем не разговаривай! Ни в коем случае! Ладно... Денис, ты не поверишь, чем приходится заниматься, я, когда узнал, хохотал минут пятнадцать. Ну, может, десять.
     Денис подумал, что для Гордеева, у которого вся жизнь расписана по минутам (здесь клиент, там встреча), это действительно круто. Гордеев тут же вкратце рассказал малореалистичную историю, в результате которой у него появился новый клиент.
     Позавчера поздно вечером, а точнее даже ночью, в заведение под названием "Сверхзвуковая пицца", процветающее в подмосковном Зеленограде, поступил большой заказ. Курьер оперативно отправился по названному адресу. По условиям доставки, если курьер затратил на поездку более получаса, заказчики могут не платить. Памятуя об этом, курьер ехал на довольно приличной скорости. Когда до фермы оставалось буквально несколько сот метров, курьер выехал на развилку. Увидев нужный указатель, он повернул налево. После поворота он увидел заградительные сооружения, резко затормозил, но было уже поздно. Его автомобиль сорвался с обрыва. Пролетев по воздуху десяток метров (!), машина врезалась в раскидистую крону росшего внизу дуба и... застряла на дереве. Лето выдалось дождливым, так что листья долго не опадали. Курьер не стал испытывать судьбу и самостоятельно выбираться из машины. Оценив ситуацию, он начал сигналить в надежде, что кто-нибудь его услышит. Сигналил часа два, прежде чем его заметили.
     - Парковка на дереве, - усмехнулся Денис.
     - Ну! Как оказалось, какие-то хулиганы поменяли местами дорожные указатели. Менты уже занялись поисками злоумышленников. А парень теперь хочет подать в суд на своих работодателей.
     - Это он американского кино насмотрелся. Ты бы ему отсоветовал.
     - Ни за что! Мы из них выдоим кругленькую сумму за то, что они своих сотрудников на нарушение правил вождения провоцируют. Так зачем ты звонишь? - спохватился Гордеев.
     - Я зачем звоню? - изумился Денис. - Издеваешься, что ли? Ты же сам просил меня позвонить?
     - Что-то не припомню, - после паузы признался Гордеев. - Сейчас полистаю ежедневник...
     - Юрий Петрович! - начал терять терпение Денис.
     - А... когда я тебя просил?
     - У меня на столе лежит записка: "Позвони Гордееву".
     - Очень интересно. И что же, моей рукой написана?
     - Нет, написал ее Сева Голованов, но я думал, что это ты ему...
     - Нет, - отрезал Гордеев и положил трубку.
     Видно, несмотря на нового клиента, настроение у адвоката с утреца было не ахти, немудрено, что разговор вышел скомканный, тем более что и беспредметный. Теперь Денис позвонил Голованову на мобильный. Но у того номер был заблокирован.
     - Это еще что за новости! - сказал вслух разозленный директор "Глории", но тут дверной колокольчик возвестил о том, что в офисе появился еще кто-то из сотрудников. Может, Сева, который наконец все сам и объяснит?
     Оказалось - Филя Агеев. Страстный автолюбитель, тоже едва не пострадавший по дороге на работу, он принялся живо обсуждать с Денисом московские транспортные проблемы. Однако Грязнову-младшему было не до того.
     - Ты Голованова видел?
     - Вчера вечером, как и ты, наверно... Черт возьми, Дэн, да там же снег пошел! - завопил Филя, тыча в окно.
     Денис отвлекся. Действительно, снег падал крупными хлопьями, немного лениво и не совсем натурально. Словом, как в кино. Ну и что ж такого, что середина октября, бывало, и раньше выпадал.
     А Макс, немедленно уловивший перемену разговора, тут же зачитал очередную интернетовскую новость:
     - Передает РИА "Новости". Транспорт, мешающий уборке улиц в столице, будут перемещать эвакуаторами. Об этом на совещании в столичном ГИБДД сообщил руководитель Центра организации дорожного движения правительства Москвы. Машины, мешающие уборке, будут перемещаться на ту дистанцию, где они мешать уже не будут. А если окажутся в неположенном месте, то и вовсе будут перемещены на штрафную стоянку. В настоящее время уже подготовлено сорок семь эвакуаторов.
     - Типун тебе на язык! - одновременно сказали Денис и Филя, часто в спешке ставившие машины где попало.
     В общем, оказалось, что ничего нового о Голованове Филя не знает. Денис позвонил Щербаку, все-таки Николай с Севой были ближайшими друзьями и часто работали в паре. Но и Щербак ничего не знал. Он лег в пять утра, и Денис разбудил его своим звонком.
     - Шеф, - поинтересовался Щербак. - Могу ли я теперь с чистой совестью отключить телефон, поскольку с высоким начальством уже пообщался?
     - Спи хоть до вечера, - не возражал Денис.
     После этого он связался с Владимиром Афанасьевичем Демидовым, больше известным в народе как просто Демидыч, и с Аллой Снегур, больше известной как просто Алла. Они тоже ни о Голованове, ни о каких-то новых делах, с ним связанных, ничего не ведали.
     В течение следующего часа Денис каждые пятнадцать минут названивал Голованову, но - безрезультатно.
     - Может, мне домой к нему съездить? - предложил Филя. - Все равно делать нечего.
     Денис не возражал, Голованов жил не слишком далеко, в районе метро "Фрунзенская", кстати говоря, в двух кварталах от Александра Борисовича Турецкого, видного деятеля Генпрокуратуры и большого друга "Глории" вообще и Дениса в частности.
     Филя уехал, а Денис вернулся к себе в кабинет и тоже принялся изучать новости, не последнее дело в работе детектива, между прочим.
     Что же заставило Голованова написать эту записку? (Учитывая, что сам Гордеев при этом ни сном ни духом?!)
     Денис просмотрел различные криминальные сводки. Разумеется, за прошедшие сутки в столице всего случилось в достаточном количестве. Пара убийств (одно раскрыто), одно самоубийство, несколько ограблений, штук пятнадцать ДТП. ДТП, хм... Но не о доставщике пиццы же, в самом деле, шла речь?!
     Хотя, с другой стороны, почему бы и нет?
     Обычно ведь взаимодействие с Гордеевым как происходило? Какому-нибудь клиенту Дениса помимо сугубо физической защиты требовалась квалифицированная юридическая помощь, и тогда его направляли в консультацию номер десять. Или напротив, подопечный Гордеева сталкивался с недвусмысленной угрозой собственной безопасности, тогда уже Гордеев не забывал о своих друзьях и подкидывал им халтурку.
     Голованов с компьютером был не особенно в ладах, так что едва ли он стал бы черпать новости из Интернета, скорее уж из "Известий" или "Коммерсанта". Но ведь электронные версии этих же самых газет можно легко найти в Интернете, не говоря уж о том, что все печатные издания пользуются услугами одних и тех же информационных агентств.
     "К выходным ожидается потепление..."
     Неплохо бы, подумал Денис, а то мы к зиме как-то еще морально не готовы. Он посмотрел в окно. Снег уже просто валил стеной, природа совершенно взбесилась. Что-то к вечеру будет?
     "Арестован контрольный пакет акций компании "Ойл индастри..."
     Кому принадлежит эта "Ойл индастри"? Кажется, одна из крупнейших отечественных нефтяных компаний. Какая-то известная фамилия вертится в голове... Неужели Голованов тут какую-то работку учуял? Маловероятно.
     "Военный диплом оценили в рублях".
     Понятно, тут речь идет о Военном университете Минобороны. Там начинается эксперимент по платному образованию.
     "В Москве грядет эвакуация транспорта".
     Это как раз то самое, что Макс зачитывал.
     "На российском фондовом рынке - паника..."
     Ага, паника - из-за ареста контрольного пакета акций "Ойл индастри". Ну и фиг с ними, надоели уже.
     "Экипаж "Союза" лишних кнопок не нажимал".
     Ну да, там у космонавтов при приземлении что-то включилось, что не должно было, и они сели как-то не так. Не иначе чужой на борту завелся...
     Тут звякнул колокольчик, но Денис решил, что это вернулся Филя, и даже не потрудился встать. Однако через несколько секунд к нему в кабинет стремительным шагом вошел Голованов и, не здороваясь, спросил:
     - Ты уже договорился с адвокатами?!
     - С какими адвокатами? - осторожно спросил Денис, на всякий случай отодвигаясь вместе с креслом на колесиках. Уж очень нездоровый вид был у Севы. - О чем договорился?
     
     "...Придя в себя и почувствовав тупую ноющую боль во всем теле, я попытался оценить сложившуюся ситуацию. В камере предварительного заключения на заплеванном холодном полу я, наверно, выглядел до нелепости глупо и жалко. Они даже не побеспокоились снять с меня наручники, и стальные кольца больно впились в запястья. Винить мне было некого, только по собственной глупости я оказался в столь удручающем положении.
     Не знаю, сколько продолжалась эта мука, но уверенность постепенно стала возвращаться. В конце концов, так устроена человеческая натура, всегда хочется верить в лучшее. Смирившись с тем, что произошло, я решил предоставить событиям идти своим чередом. Будь что будет. Нельзя же все время думать только о плохом. Жаль, конечно, что Наташа так и не дождалась меня.
     Трезво оценить обстановку у меня не было возможности, дверь камеры открылась, и на пороге я увидел довольно серьезного человека в штатском. Это был следователь. По его приказу с меня сняли наручники, но легче от этого не стало. Следователь объяснил мне всю сложившуюся ситуацию, после чего в камере, как мне показалось, запахло жареным. Прежде всего, меня обвинили в оказании сопротивления органам охраны правопорядка. Потом шла целая череда мелких и не очень нарушений. Вождение в нетрезвом состоянии, превышение скорости вождения, оскорбление работников ГАИ и нанесение последним телесных повреждений. В общем, букет вышел что надо. Мне оставалось только сидеть и слушать, какой я плохой и потерянный для общества элемент. Кроме всего прочего, мне грозила конфискация транспортного средства, лишение водительских прав и возмещение морального и материального ущерба пострадавшим. Я-то думал, что уже возместил ущерб, подставив свою физиономию под удары милицейских сапог.
     В общем, в течение нескольких часов из вполне добропорядочного гражданина я превратился в закоренелого и довольно опасного уголовника.
     Когда следователь ушел, я понял, что спасти меня может только чудо. Хотя в этот дурацкий день все чудеса выходили мне только боком.
     Затекшими руками я машинально стал шарить по карманам пиджака. Бумажник, часы, микрокалькулятор и дорогая авторучка куда-то бесследно исчезли. Ремень на брюках тоже. Видимо, "жандармы" боялись, что я втихаря повешусь у себя в камере. В этом им следовало отдать должное. С юношеских времен я не попадал в милицейский участок, однако следует признать, что за это время нравы и порядки здесь особо не изменились.
     Из всего, что было в карманах, осталась только потрепанная записная книжка. Она не представляла для них особого интереса. От нечего делать я решил полистать ее затертые страницы. Тем более что времени у меня было предостаточно. Вот тут-то мне и попался на глаза один интересный телефон.
     Несколько лет назад, в безоблачные студенческие годы, у меня была одна очень хорошая знакомая. Звали ее Виктория. Она довольно быстро сходилась с нужными людьми и успешно делала карьеру благодаря своим внешним данным. Ее сексуальный потенциал вскружил голову не одному поклоннику. К сожалению, я не был исключением. Именно из-за Виктории меня чуть не вышибли с четвертого курса исторического факультета. Однажды она попросила меня поговорить по-мужски с одним из надоевших ей ухажеров. Парень этот оказался довольно упрямым и несговорчивым, в результате чего ему пришлось попасть в больницу, а мне с разбитой физиономией слушать на комсомольском собрании долгие тирады о том, какой я безответственный и несознательный. В конце концов, дело было улажено. Меня исключили из комсомола, а Виктория убрала со своего пути очередную преграду. Она поклялась, что отныне она мой должник навеки, но после этого очень скоро нашла себе еще более крутого дружка. Впрочем, я никогда об этом не жалел.
     После окончания Кемеровского университета моя любвеобильная знакомая продолжала восхитительное шествие наверх. Я слышал, что она разбила не одну семью и в конце концов успокоилась, выйдя замуж за одного из самых влиятельных людей в городе. Не беда, что Максим Робертович Штрассер был старше Виктории на двадцать лет. Любви, как говорится, все возрасты покорны. Ее муж успешно занимался банковскими операциями и был директором регионального инвестиционного банка. Из этого не сложно заключить, что деньги у четы Штрассеров водились. Поговаривали, что Максим Робертович имеет огромные связи и под его дудку пляшут многие уважаемые в городе люди, а сама Виктория имеет большое влияние на своего мужа, чему может позавидовать каждая женщина. Впрочем, меня эти сплетни до сегодняшнего дня совсем не волновали. Однако сейчас, когда я по уши завяз в дерьме, домашний телефон Виктории Анатольевны Штрассер являлся последним шансом на лучшее. В другой ситуации я никогда бы не решился потревожить ее покой, но сегодня сам Бог послал мне надежду. Конечно, я не был уверен, что она меня еще помнит, ведь прошло столько времени, однако выбирать не приходилось. Попытка, как говорится, не пытка.
     Мне довольно долго пришлось звать дежурного сержанта. Он открыл дверь с непреодолимым желанием добить меня, но очень быстро его ярость сменилась на милость. Из этого я сделал вывод, что М. Р. Штрассер действительно большой человек. Номер мне пришлось набирать в присутствии нескольких милицейских чинов. Они с нескрываемым любопытством и заинтересованностью следили за моими действиями. Трубку долго не поднимали. Я в ужасе смотрел на часы и чувствовал, как нарастает в душе паника. Не хватало еще, чтобы никого не было дома. Однако Бог не совсем отвернулся от меня. Через мгновения, показавшиеся мне вечностью, я услышал грубый мужской голос:
     - Алло!
     По-моему, это даже не был Штрассер. Такого поворота я не ожидал, поэтому промямлил в трубку:
     - Пригласите, пожалуйста, Викторию Анатольевну...
     Последний раз мы встречались с ней на вечеринке бывших сокурсников. Прошло лет пять, и мой звонок могли расценить как бестактность, но что я мог поделать?
     - Извините, кто ее спрашивает?
     - Это старый знакомый. Мы вместе учились в Кемеровском университете.
     С каждым словом я чувствовал, как беспомощно замирает в груди сердце.
     - Назовите себя.
     Мне ничего не оставалось, как сделать это. В трубке что-то зашуршало, и возникла немая пауза. Сейчас решалось очень многое. И вдруг, словно бальзам на раны, я услышал:
     - Привет, Леха! Как поживаешь?
     Что мог ответить Леха, кроме того, что поживает он довольно плохо. Милиционеры рядом насторожились, их уши, казалось, выросли до неимоверных размеров.
     Только теперь до меня дошло, что телефонную трубку сначала поднял один из ее телохранителей и об этом звонке будет конечно же доложено мужу. Просто по счастливой случайности Вика оказалась рядом. Видимо, сегодняшний день был не совсем пропащим. Внимательно выслушав мой незамысловатый рассказ, она весело расхохоталась, что несколько меня озадачило. Мне-то было совсем не до смеха. Все происшедшее в ее глазах выглядело довольно романтично, и я почувствовал, что мои ставки повысились. Виктория хорошо помнила свой должок, кроме того, мне показалось, что нахлынувшие воспоминания доставляют ей удовольствие. Еще бы, она и не подозревала, что после стольких лет безоблачной жизни я оказался способным на такие крутые поступки. В ее воображении из заурядного работника районо я стал этаким ковбоем с Дикого Запада, грозой всей городской милиции. Наш разговор закончился на мажорной ноте, вселившей в меня уверенность и надежду.
     Дальше все пошло как по маслу. Через некоторое время позвонил полковник Колотов, чем еще больше озадачил моих охранников. Из мелкой сошки я вдруг стал уважаемым человеком, с которым вышла небольшая накладочка.
     Через пару часов меня уже везли домой в милицейской машине. Капитан, сидевший рядом, иногда одаривал мою скромную персону недобрым взглядом, но сохранял вежливость и чувство такта, за что я был ему весьма признателен. Мне не хотелось своим присутствием ставить их в неловкое положение. На одной из центральных улиц я попросил меня высадить, решив прогуляться до дома своим ходом. Не хотелось, чтобы соседи, не дай бог, видели, с каким почетным эскортом я возвращаюсь домой.
     Дождь перестал, только слякоть и легкий туман еще больше подчеркивали осеннюю тоску, охватившую город. От одной мысли, что в одинокой квартире я опять вернусь на круги своя и буду сдыхать от скуки, становилось тошно. Я решил зайти в ближайший бар и промочить пересохшее горло, благо бумажник мне вернули.
     В баре было накурено и душно, но легкая джазовая музыка ласкала слух. Мой вид не привлекал особого внимания. Взглянув в зеркало, я даже решил, что выгляжу вполне мужественно. Синяки и ссадины украшают настоящего мужчину. Бармен окинул меня безразличным взглядом, но когда увидел в моих руках крупную купюру, сразу стал вежлив и обходителен. После первого коктейля, выпитого почти залпом, мне стало полегче. По телу прокатилась приятная теплая волна. Боль затихала. Только самый безжалостный человек мог осудить меня за эту слабость. После всего пережитого хотелось душевного равновесия и спокойствия. Немудрено, что через короткий отрезок времени я изрядно накачался. Все окружающие люди стали несколько ближе, и мне захотелось признаться кому-то в любви.
     Именно в этот критический момент в дверях бара появилась Виктория. Сама судьба сделала так, чтобы мы встретились, и я был ей несказанно благодарен. Она вошла в зал, шокируя присутствующих своим элегантным платьем, на запястьях тускло поблескивали массивные золотые браслеты, а на шее искрилось всеми цветами радуги умопомрачительное бриллиантовое колье. Для такой забегаловки эта девочка была несказанно дорогим гостем. Краем глаза я заметил, как отвисла у бармена его лошадиная челюсть. Вику сопровождали двое внушительного вида парней, от которых трудно было ожидать хороших манер обхождения. Тем не менее они, словно маленькие послушные котята, следовали за хозяйкой, внимательно разглядывая присутствующих. По знаку своей госпожи ребята сели за ближайший столик. Виктория же, изящно виляя своими шикарными бедрами, поплыла в мою сторону. Я чувствовал запах ее французских духов, а сам, сдерживая дыхание, старался не упасть в обморок. Слишком много впечатлений за сегодняшний день могло негативно отразиться на моем здоровье.
     Она ничуть не изменилась. Все тот же хитрый блеск обворожительных глаз, все та же многообещающая улыбка, только движения еще больше стали похожими на кошачьи. С этой бабой надо было держать ухо востро, но после выпитого мои уши обвисли, как лопухи.
     - Привет, милый. Как я рада тебя видеть!
     От этих слов я расплылся в глупой улыбке, как самодовольный осел.
     - Здравствуй, милая! Как можно выразить мою огромную признательность тебе?!
     Я широко развел руки, желая обнять ее и прижать к своему исстрадавшемуся сердцу. Однако вовремя спохватился, заметив некоторое оживление ее крутых спутников. Она засмеялась и шаловливо потрепала меня за ухо:
     - А ты такой же шалун, как и был. Ты совсем не изменился, разве что стал чуть более солидным и даже сексуальным.
     После таких комплиментов я почувствовал, что за спиной вырастают крылья, еще немного, и моя душа готова была воспарить под потолок. Слышать столь лестные слова из уст такой умопомрачительной женщины было выше моих сил.
     Поинтересовавшись, что она будет пить, я заказал два коктейля. Разговор проходил в теплой дружеской обстановке.
     - Знаешь, я просто с ног сбилась, разыскивая тебя. Хорошо, что джигиты полковника Колотова подсказали, где тебя искать. Ну и наслушалась я сегодня о твоих приключениях.
     Она не скрывала своего восхищения моим "геройством", и я вырос в собственных глазах на целую голову. Выпитое еще больше раздуло мое самолюбие. Мне льстило, что для Виктории я стал чуть ли не Джеймсом Бондом.
     - По всей видимости, ты и сейчас в хорошей спортивной форме. А помнишь, Леха, как ты на четвертом курсе отделал одного нахала? Тебя еще из комсомола за это выперли...
     Конечно, как я мог не помнить эту историю. Именно из-за нее по окончании универа я получил самое плохое распределение и в конечном счете стал тем, кем есть. В районном отделе народного образования до сих пор удивляются, как я со своими талантами не могу сделать себе карьеру. Впрочем, это мои личные проблемы, и к делу они не относятся. В тот момент я совсем не считал себя простым низкооплачиваемым чинушей.
     Но Виктория недаром вспомнила событие столь давнего времени. Оказывается, тот парень, о котором я успел позабыть, впоследствии развернул в городе довольно прибыльное дело. Бабки лопатой загребал, пока не перешел кому-то дорогу. Несколько лет назад его нашли в городском пруду с ножевыми ранениями. Убийцу так до сих пор и не обнаружили. Эта мрачная история навевала тоску. Мы выпили за светлую память безвременно ушедшего человека, после чего Вика пустила слезу.
     - Знаешь, Леха, я ведь его любила, у нас ведь с ним довольно серьезно было. Впрочем, какое тебе дело до моей любви... Но знаешь... Мне ведь тоже не легко. Столько мрази вокруг. Те, кого мы считаем хозяевами этого города, на самом деле последние подонки.
     - Ну, если говорить о сильных мира сего, то твой муж как раз принадлежит к этой компании.
     - А что муж? Он тоже свинья порядочная. Накупил мне побрякушек и тряпок, а самого главного не дал.
     - Насколько я помню, побрякушки и тряпки занимали не самое последнее место в твоей жизни?
     Она смерила меня презрительным взглядом. На мгновение в ее глазах я прочел едва скрываемую ненависть.
     - Ну и дурак ты, Леха. Многого не понимаешь, да и не поймешь. Это потому, что у тебя никогда не было денег. Настоящих денег. Ты вот сейчас сидишь за стойкой и пропиваешь последнюю зарплату, а завтра пойдешь у соседей деньги до получки занимать.
     Как ни обидно мне было слышать подобные заявления, однако справедливости ради надо сказать, что Вика была права. Тем не менее я полез в бумажник и, вытащив последнюю сотню, еще заказал выпивку.
     - Да уймись же ты. И так лица на тебе нет. Я ведь тебя не зря искала. Дело у меня к тебе есть. Заработать хочешь?
     Я широко раскрыл глаза от изумления. Никогда не подумал бы, что Виктория способна говорить о делах с такой мелкой сошкой, как я.
     - Я думаю, тебе совсем не помешает штука баксов?
     Она видела, с каким интересом я слушал ее слова. Это придало моей знакомой еще больше уверенности.
     - Понимаешь, в моей семейной жизни возникли некоторые проблемы. Мой суженый, как я уже говорила, порядочная свинья. Однако в последнее время он еще и кобелем сделался.
     - Ну, мать! Никогда не поверю, что этот старый плавучий чемодан может изменить такой красавице, как ты.
     - Годы идут, Леша, на арену более молодые выходят. У него секретарша Люська Звонарева знаешь какая цаца? Я бы ее, суку, на куски разорвала. В общем, все вы, мужики, приударить на стороне любите. Я это, конечно, понимаю, сама не без греха, но вот только разговоры по городу идут разные. Понимаешь?
     Я, конечно, ничего не понимал, но сделал из последних сил довольно умную рожу.
     - В общем, мне бы хотелось, чтобы ты хорошо проучил этого старого кобеля. Ну не сильно, конечно, а так, пару раз двинул ему, может, поумнеет. Скажешь, что бывший парень этой Люськи. Ты - лицо постороннее, тебя почти никто из наших не знает. Сделаешь дело, получишь бабки - и в отпуск куда-нибудь в Анталию. Ну как? Пойдет?
     Я в нерешительности развел руками.
     - Ну ладно, ковбой, смелее! Вспомни старые добрые времена. Ты ведь за меня в огонь и в воду готов был. Может, тебя деньги не устраивают? Так мы ставки повысим. Хочешь кусок баксов? А?
     - Нет, дорогая, я соглашусь только за миллион.
     По лицу Виктории пробежала еле заметная судорога. Мне показалось, что она несколько встревожилась и неправильно отреагировала на мою шутку.
     - Слушай, Вика. Ты же прекрасно знаешь, что у Штрассера полно телохранителей. Они ему и шагу ступить не дадут. Ну а меня, извини, с дерьмом смешают при случае.
     - Успокойся. Он к этой крале один ездит. Боится, что телохранители сдать могут. Я ведь ужас какая ревнивая.
     - Это точно, - сказал я и лукаво ей подмигнул.
     Терять мне, кроме своих оков, было нечего. А тысяча долларов и в самом деле на дороге не валяется. Тем более благодаря Виктории я выкрутился сегодня из очень крутого переплета. Словно читая мои мысли, она произнесла с серьезным выражением:
     - Думаешь, мне легко было тебя у милиции отмазать?! Считай, что ты в рубашке родился. За эту невинную шалость сидеть бы тебе в колонии строгого режима. А это, сам понимаешь, не сахар. Они ведь тебя опасным для общества считают. Говорят, что у тебя явный рецидив налицо. То есть ты и на большее способен. Вот такие конфетки.
     Никогда не думал, что моя природная импульсивность может быть раздута до вселенских масштабов. Однако события сегодняшнего дня говорили о многом. Я, конечно, мог отказаться, но такой тонкий психолог, как бывшая моя сокурсница, почти наверняка знала, что я не устою против соблазна. Мне оставалось только положиться на ее интуицию. Виктория все хорошо рассчитала: отказать такой обворожительной красавице означало полностью упасть в ее глазах. Такое мог позволить себе только кретин, а не такой орел, как я.
     - Ну хорошо, допустим, я согласился. Когда мы приступим к проведению нашего мероприятия?
     - А прямо сейчас, - ответила она, кокетливо подмигнув своими голубыми глазками..."
     
     Глава вторая
     
     Сева Голованов уставился на своего шефа немигающим взором.
     - Как это - с какими адвокатами? - удивился он. - С нашими, нашими адвокатами!
     - Извини, Сева, - сказал Денис, - ты сегодня хорошо спал?
     - Я вообще не спал, но это к делу отношения не имеет. Звони Гордееву!
     - Я уже ему звонил. Он знать ни о чем не знает. Он говорит, что с тобой ни по какому поводу не общался и что мы в полном маразме, если...
     Договорить не дал телефонный звонок.
     - Да! - раздраженно сказал Денис, включив звук на базе и не беря трубку в руки.
     - Денис, срочно приезжай, - затараторил Гордеев. - Это не терпит отлагательств. Срочно, ты понимаешь, сро-чно!!!
     - Юра, я же час назад с тобой говорил?! Что изменилось за это время?
     - Все, буквально все изменилось! У меня здесь клиент - просто специально для тебя.
     Денис посмотрел на Голованова. Тот только пожал плечами: мол, а я что, я - ничего, я предупреждал.
     - Может, ты хочешь с Севой поговорить? - спросил Денис у Гордеева.
     - Захвати его с собой, если считаешь нужным, - сказал Гордеев и в обычном своем английском стиле бросил трубку.
     Денис понял, что дальнейшее выяснение отношений - напрасная потеря времени, кивнул Голованову, и они последовали на улицу. Там пришлось сбросить с Денисового "форда-маверика", чаще именуемого Бродягой, уже немалый слой снега.
     - Нет, ты можешь в это поверить, а? - осведомился Денис, прогревая двигатель.
     - Еще и не такие убийства случались, - хладнокровно ответил бывалый сыщик Голованов.
     - Да я о погоде...
     По дороге Голованов рассказал суть истории. Вчера был застрелен депутат Госдумы Глаголев. Это произошло примерно в половине восьмого вечера, у него во дворе. Депутат вернулся после рабочего дня, вышел из машины и... отдал богу душу. Киллер поджидал где-то рядом.
     - Подожди, подожди, - перебил Денис. - Я читал криминальную хронику и вообще новости просматривал, нигде - ни звука. А ведь это громкое дело. Как же так?
     - Да очень просто. Не тебе мне рассказывать, газетчики налетают как мухи на мед, только когда им кто-нибудь стукнет. А тут менты четко сработали. Живо приехала опергруппа, со всех свидетелей взяли строжайшую подписку о неразглашении, ну и все такое... Все всегда, знаешь ли, надеются раскрыть заказное убийство по горячим следам.
     - А ты тогда откуда об этом знаешь?
     - Член опергруппы, сыщик из МУРа, - мой приятель. Я как раз у него в гостях был, когда сигнал поступил. Ну и поехал за компанию. Так что это уже второй жмурик. Тенденция, однако, Денис... Осторожно, бабушку не задави!
     - Все равно ничего не понимаю, - признался Денис, выруливая чуть ли не на тротуар, чтобы объехать старушку с собачкой на поводке длиной в несколько метров - вместе они перегородили всю проезжую часть. - Кто был первый жмурик? И при чем тут мы? И самое главное, откуда ты догадался, что я Гордееву понадоблюсь, прежде чем он сам об этом узнал?!
     - Объясняю в порядке поступивших вопросов. Первый жмурик - Юкшин, тоже депутат Думы. Он, как и застреленный вчера Глаголев, был членом партии "Прогрессивная Россия". А точнее, они оба были ее сопредседатели.
     - Так-так... - Денис уже подъезжал к Таганке. - Что-то припоминаю. Юкшин, это тот, который с моста на Красной Пресне прыгнул?
     - Не сам прыгнул, а его столкнули, - уточнил Голованов. - Это было всего неделю назад.
     - Но тело ведь так и не нашли? - продолжал сомневаться Денис.
     - Расслабься, начальник, что ж я, нам гнилую работу искать стану? Да ни в жизнь! Тело нашли два дня назад. Чувствуешь связь?
     - Может, и чувствую, а может, и нет. Объясни, чтобы наверняка почувствовал. И кстати, откуда ты знаешь, что тело нашли?
     - От Вячеслава Ивановича. Могу вас познакомить, он хоть и генерал, но вполне вменяемый мужик.
     Денису оставалось это только проглотить. Вячеслав Иванович был его родной дядя, начальник МУРа и отец-основатель "Глории", между прочим.
     - Ладно, - усмехнулся Голованов, - давай немного просвещу тебя, темного и аполитичного, чтобы ты перед гордеевским клиентом лицом в грязь не ударил.
     - Так ты знаешь, кто нас там ждет?
     - Догадываюсь, - подтвердил Голованов. - Борис Ефимович Златкин, по всей вероятности, кстати, бывший партнер Юрки Гордеева.
     - А он тут каким боком? - Денис, разумеется, знал Златкина.
     - А таким, что именно Златкин в компании с покойными ныне Юкшиным и Глаголевым, а также еще некоторыми деятелями стоял у истоков, так сказать, "Прогрессивной России". Искру раздувал, чтобы пламя разгорелось. Он же в прошлом известный диссидент, да и в настоящем - демократ не из последних.
     - Вот и разгорелось, - мрачно заметил Денис.
     - Вот именно. Я ведь как рассуждал? Один сопредседатель утонул - это его личное дело, а когда двое ноги протянули, да почти одновременно, - уже касается целой партии. Значит, дело было так. Вчера вечером видный борец за справедливость депутат Глаголев подъехал к своему дому на Чистых прудах, вышел из служебной машины "ауди" (нехреново живется депутатам!) и направился к подъезду. Со двора выскочил молодой человек и произвел выстрел. Пуля попала в позвоночник. Глаголев упал, а убийца скрылся в том же дворе, откуда появился. К умирающему депутату подбежал водитель его служебной машины Андрей Мазурин. Он услышал лишь последние слова, которые произнес Глаголев: "Это ю..." И все. Полностью слово Глаголев произнести так и не смог. Он потерял сознание и умер на руках Мазурина. Так что не так уж и сладко живется депутатам.
     - Это невыговоренное слово напоминает плохой детектив, - хмуро сказал Денис.
     - А это и есть плохой детектив, - серьезно ответил Голованов. - По крайней мере, поначалу. В общем, дальше было все как положено: прокурором Москвы Авдеевым возбуждено уголовное дело. На место происшествия выехала оперативно-следственная группа, состоящая из сотрудников прокуратуры, милиции и ФСБ, а также различных экспертов, как криминалистов, так и медиков. Ну и я там затесался. Следствие по горячим следам к раскрытию убийства не привело. Опросили кучу свидетелей, выяснилось, что никто ни хрена не видел. Народ у нас умный стал, как почует, что заказуха, так сразу же подальше держаться старается.
     - Кто возглавил расследование?
     - Старший следователь по особо важным делам Мосгорпрокураты старший советник юстиции Антон Викторович Васильев. Знаешь такого?
     Денис отрицательно покачал головой. Они приехали и вышли из машины.
     Голованов был прав, тут действительно имела место быть тенденция - два убитых депутата, два убитых руководителя одной партии... Прямо Карл Либкнехт и Роза Люксембург... Если только, конечно, Юкшина скинули, а не сам он в речку гигнулся. Денис представил себе такой способ самоубийства и передернул плечами. В середине октября?! Брр! Можно и покомфортнее что-нибудь придумать.
     - А вдруг, - оживился Голованов, - это Юкшин на самом деле Глаголева прикончил?
     - Как это?! - обомлел Денис.
     - А так! Всплыл, весь зеленый, в водорослях и медузах! И - бабах! Ты вспомни, какие были последние слова невинно убиенного Глаголева? "Это ю..." Может, он хотел сказать: "Это Юкшин"?!
     - Иди к черту, - миролюбиво попросил Денис. - Не смешно... Слушай, Сева, а много их вообще, этих сопредседателей? Чего нам еще теперь ждать?
     - Точно не знаю, но Златкин - да, это факт, тоже сопредседатель. Вот я и решил, что сразу же к Гордееву понесется, как узнает. Только немного опередил события. - И Голованов сделал шаг к крыльцу юрконсультации номер десять.
     - Сева, подожди, - придержал его за рукав Денис. - А куда ты сегодня утром умчался, после того как мне записку оставил? И почему ночью не спал?
     - Мне сообщили по секрету, что обнаружили подозреваемых в убийстве Глаголева. И разрешили поприсутствовать при задержании. Ночью одного, утром - другого.
     - Ну?! - остановился Денис.
     - Потом расскажу. - И Голованов подтолкнул своего шефа в адвокатское логово.
     "...Из бара мы вышли с Викторией под ручку, как добрые друзья. Она представила меня своим телохранителям, и я не слишком хорошо почувствовал себя под их пронизывающими насквозь взглядами. Ненавижу я эту дурацкую работу - охранять кого-то от себе подобных. Только сейчас я подумал, что у богатых жизнь не такая сладкая, как кажется. Я бы, например, и дня не выдержал, будь со мной постоянно рядом эти отвратные морды. Зачем нужны людям большие деньги, шикарные дачи и дорогие иномарки, если сердце постоянно пронизывает страх за свою шкуру? Одному Богу известно, что на уме у этих натренированных подонков, которые в любой момент могут скрутить в бублик любого человека.
     У входа нас ждал обалденный "Вольво-960". В салоне машины можно было при желании играть в футбол. Мы сидели на заднем сиденье, и от телохранителей нас отделял экран из толстого непрозрачного оргстекла. Это напоминало фильмы о... не помню, в общем, какие-то фильмы напоминало. Машина бесшумно тронулась. Сквозь тонированные стекла я видел пробегающие мимо фонари. Город жил своей обыденной жизнью, полной забот и тревог. Виктория спокойно излагала мне свой план, а я пытался отогнать от себя тревожные мысли. Что-то настораживало меня в этом деле. Но что, я еще не мог откровенно сказать. Голова, разбухшая от побоев и спиртного, отказывалась работать.
     Сегодня вечером Штрассер, сказав жене, что работает у себя в банке, на самом деле направился к Люське. Телохранителей он отпустил, и это, конечно, стало известно Виктории. Она не теряла времени даром. За эту черту характера я ее уважал. За любовницей своего мужа обманутая жена следила пристально. И это я понял из разговора. Она знала, что та живет в уютном коттедже на окраине. Этот дом Штрассер снял для нее несколько месяцев назад. Этот не первой свежести любовник разбирался в женщинах. Впрочем, если бы у меня были такие деньги, я бы тоже не скупился на траты.
     Максим Робертович пообещал жене, что вернется в одиннадцать часов, а сейчас было половина десятого. В мою задачу входило забрать со стоянки машину и поджидать Штрассера возле дома любовницы. А дальше - как бог даст. В принципе я не находил ничего сложного в данном задании. Но если что-то и не выйдет, то рисковать особо вроде бы не приходилось. Разве что опять попадусь гаишникам за вождение в нетрезвом состоянии. Я был весьма польщен, что Виктория доверяет мне. К тому же тысяча долларов - совсем неплохие деньги. Мы сразу договорились о задатке в пятьсот баксов. Она выдала мне деньги мелкими купюрами по пять и десять долларов. Получилась довольно приличная пачка. Деньги я сунул в карман и уже собирался покинуть свою спутницу, когда она вдруг небрежно кинула мне:
     - Если боишься, у меня есть кое-что, способное вселить в тебя уверенность.
     Не снимая перчатки, она открыла сумку и извлекла на свет изящную игрушку. Это был аккуратный дамский револьвер с перламутровой ручкой. Я повертел его в руках, сам не зная почему, сунул в карман своих брюк. Господи, прости пьяного придурка!
     - Извини, дорогой, но более солидным оружием я не располагаю. Таким слабым женщинам оно просто ни к чему.
     - Думаю, оно и мне не пригодится.
     Я скорчил идиотскую гримасу, продолжая играть роль киношного героя. Возможно, ее глаза загорелись злорадством, однако она умела скрывать свои чувства.
     Через несколько минут я уже поднимался по лестнице. Войдя в квартиру, сразу почувствовал навязчивое желание завалиться в теплую постель и хорошо выспаться. Однако, взглянув на часы, понял, что времени в обрез. Позвонив своему коллеге, я сказал, что на несколько дней хочу взять отпуск за свой счет, сославшись на недомогание. По правде говоря, я совсем не лгал. Подкрепившись на кухне, достал из морозильника лед и приложил к раскалывающейся голове. Это принесло облегчение. Набив рот жевательной резинкой, я снова вышел на улицу. Настроение было паршивым, что уж тут скрывать. На этот раз я надел кожаную куртку и вельветовые джинсы. Эта одежда не сковывала движений. Машина была припаркована на платной стоянке в двух минутах ходьбы от дома. Открывая дверцу своей "шестерки", я пришел к выводу, что она совсем не виновата в том, каким кретином является ее хозяин. Она всегда выручала меня в трудную минуту, за что я был ей искренне благодарен.
     Около половины одиннадцатого я находился в исходной точке. Улица, на которой стоял дом любовницы Штрассера, была тихой и пустынной. Это вселяло уверенность в успехе нашего предприятия. "Жигули" я оставил в укромном месте, а сам расположился невдалеке от калитки. Место выбрал довольно удобное, и видеть меня никто посторонний не мог. Как назло, опять начал моросить нудный осенний дождь.
     Было около одиннадцати, когда мое внимание привлекла черная "девятка". Она бесшумно подкатила к дому, не включая габаритных огней. Машина Штрассера, новенький "БМВ-750", стояла на обочине напротив калитки. Штрассер являл собой саму пунктуальность. Ровно в одиннадцать он показался в проеме двери. Попрощавшись с девушкой, он засеменил по направлению к калитке. Его тщедушная фигура вызывала во мне отвращение. Таких мужчин бабы могут любить только за деньги. Я уже хотел двинуться ему навстречу, когда из таинственной "девятки" выскочило трое лихих парней. Один из них, подбежав к незадачливому любовнику, схватил его за руку и выхватил увесистый дипломат. Другие сгребли несчастного в охапку и потащили к "Жигулям". Можно было подумать, что здесь работает пресловутая команда "Альфа". Максим Робертович запинающимся голосом что-то жалобно тараторил. Я разобрал только: "Не волнуйтесь, деньги при мне. Остальное под плитой..."
     Вся операция длилась несколько минут. Кроме меня, никто не мог видеть происшедшего. Любопытство раздирало меня на части. Я решил проследить за дальнейшим развитием событий. Тем более что в душу начали закрадываться смутные подозрения. Я уже ни на минуту не сомневался, что в дипломате банкира лежат деньги. Может, это и была излишняя самоуверенность, только вот моя дурная привычка разгадывать нелепые загадки вовлекала меня в странную историю.
     Догнать "девятку" не составляло особого труда. В столь позднее время на трассе мы были почти одни, и я специально держал дистанцию, чтобы не вызвать подозрения. Я хорошо знал этот район города. Совсем недалеко отсюда находилось главное городское кладбище, и интуиция подсказала мне, что черная "девятка" движется именно туда. Уже возле самого поворота я сбавил скорость и пропустил вперед "мерседес". Эту машину знал любой житель нашего города. Она принадлежала королю местной мафии Шведову. Интересные дела происходили этой ночью. Я чувствовал, что становлюсь невольным свидетелем какой-то драмы. Другой бы на моем месте бросил все к черту и отправился домой, в теплую постель, но любопытство просто раздирало мою грешную душу. И потом, я бы никогда не простил себе своей слабости. Предварительно выключив фары, я тоже направился на столь странную вечеринку, правда, в отличие от других, без особого приглашения..."
     
     Глава третья
     
     - Значит, так, молодые люди, во-первых, я никакой не сопредседатель, попрошу это учесть! - Борис Ефимович Златкин, маленький бодренький толстячок, бросил портфель из крокодиловой кожи на стол и забегал по тесному кабинету Гордеева, а все остальные внимательно следили за траекторией его движения. - Особенно на случай, если будете общаться с прессой!
     Денис с Головановым переглянулись: боится стать следующей жертвой? А кто бы на его месте не переживал. Денис откашлялся:
     - Борис Ефимович, а зачем нам общаться с прессой, и, кроме того...
     - Вы разве не понимаете?! Эти ушлые журналюги мигом пронюхают, кто занимается охраной моей, гм... скромной персоны, и тут же возьмут вас в оборот!
     Гордеев улыбнулся и незаметно подмигнул Денису.
     - Борис Ефимович, во-первых, мы еще не взялись за охрану вашей скромной персоны.
     Тут Златкин остановился и в изумлении уставился на Дениса.
     - То есть вы отказываетесь?! Вы... - он ткнул коротким пальцем в Дениса, - отказываетесь... - он ткнул коротким толстым пальцем в себя, - от меня?! - Он ткнул коротким пальцем в потолок: - Вы понимаете, что вы сейчас сморозили?!
     - Я еще не принял никакого решения. Для этого я должен обладать хоть какой-то информацией о случившемся, а вы пока что только ставите условия и ничего не рассказываете, - неожиданно грубовато оформил Денис свою нехитрую мысль.
     Однако оказалось, это было то, что надо. Златкин немедленно сел, вытащил из портфеля сигару, понюхал ее и отправил в нагрудный карман пиджака.
     - Спрашивайте, - скомандовал он.
     - Так вы не сопредседатель партии?
     - Нет, и тому уже полгода!
     - Почему?
     - Потому что надо уступать дорогу молодым перспективным политикам. Да, я стоял у истоков партии! Да, я был одним из ее идеологов! - Златкин не удержался и снова вскочил на ноги, сунув одну руку в карман пиджака, другую - за обшлаг. Ни дать ни взять - Ленин на заводе Михельсона. Или, может, Муссолини?
     - Борис Ефимович, - негромко попросил Гордеев, и Златкин тут же сел.
     - Меня волнует не только собственная безопасность, - продолжил Златкин нормальным человеческим голосом, - но я также обеспокоен расколом в партии. А он неминуем.
     - Почему?
     - Потому что оставшиеся сопредседатели, к сожалению, не чета погибшим Валерию Сергеевичу и Владимиру Ивановичу. Жидковаты. И еще потому, что раскол - это, несомненно, та цель, которую и ставил себе заказчик этих убийств.
     И Борис Ефимович рассказал одиссею своей партии. Год назад он, адвокат Златкин, а также другие лица: известный писатель Валерий Юкшин, предприниматель Владимир Глаголев, доктор философских наук Игорь Похлебкин и популярный тележурналист Андрей Улов - организовали новое политическое движение либерального направления под названием "Прогрессивная Россия". За сравнительно небольшой срок "Прогрессивная Россия" набрала вес и переоформилась в партию, у которой было четыре сопредседателя. Потом их стало пять, потом после добровольной отставки Златкина - снова четыре, а потом снова пять - добавился олигарх Клеонский. За короткий срок "Прогрессивная Россия" завоевала авторитет прежде всего у технической интеллигенции, студентов и, как ни странно, военнослужащих.
     Златкин показал программу партии. Там много говорилось о человеческих ценностях. В частности, о том, что "вопрос о ценностях, которыми живет общество, - сегодня основной вопрос России. И политический разброд, и хозяйственная разруха, и нравственный цинизм - все это сводится к вопросу об общественных ценностях. Ценности - это то, что делает общество целым, делает его большим, чем просто набор составляющих его частей...". Златкин рассказал, что по мнению "Прогрессивной России", помимо общего идейного неблагополучия, царящего сегодня в мире, есть два препятствия на пути формирования целостной системы ценностей в России. Первое - это семидесятипятилетний отрыв во времени от исторических традиций нашей страны. Второе - это не доведенный до конца расчет с советским прошлым, с его ложными ориентирами.
     - Очень разумно, - покивал Голованов.
     - Еще бы! - воодушевился Златкин поддержкой "простых избирателей". - В результате, с одной стороны, российские реформы подставляют себя под обвинение в копировании Запада, в том же "монетаризме", хотя именно монетаристская реформа Витте в тысяча восемьсот девяносто седьмом году заложила основу хозяйственного расцвета России на два самых блестящих ее десятилетия. С другой стороны, патриотически настроенные круги смыкаются с коммунистами, хотя именно коммунисты разорили страну, подорвали ее материальные и духовные основы, а своей национальной политикой и произвольным проведением границ между республиками заложили ту мину под территориальную целостность страны, которая взорвалась в декабре тысяча девятьсот девяносто первого года.
     - Такого несуразного сплетения идей можно избежать, обратившись к национальной антикоммунистической и свободолюбивой традиции, - заметил Гордеев.
     Аполитичный Денис предпочитал помалкивать. Он слушал и мотал на ус. За всеми этими фразами вскоре должны были вырисоваться конкретные люди - сторонники и противники Юкшина и Глаголева.
     - Да! - Златкин снова вытащил сигару и взмахнул ею как дирижерской палочкой. - Разумеется! Вот именно! И эта традиция, в обход советской власти, сохранилась за семьдесят пять лет в российском зарубежье и сегодня возвращается в Россию, служа своего рода мостом между ее прошлым и будущим.
     Тут уж Денис не выдержал:
     - Вы об эмиграции сейчас говорите? О всяких там НТСах и прочих "народных союзах"? Давайте ближе к нашим покойничкам, пожалуйста.
     - Молодой человек, этот цинизм вам не к лицу!
     - Это профессиональный цинизм, - защитил коллегу Голованов. - Но в самом деле, Борис Ефимович, к чему нам сейчас сдался этот опыт демократий минувшего века?
     - А к тому, что идейный костяк нашего движения возник не в тиши кабинетов, это опыт российской революции и Гражданской войны, опыт западной демократии, в конце концов!
     - Мы все помним, что вы были диссидентом, - примиряюще сказал Гордеев, - когда мы еще под стол пешком ходили.
     Денис подумал: как же мы тогда это помним, если под стол пешком?
     - Ах вот как, - приятно удивился Златкин. - Это многое меняет. Тогда будем считать вступительную часть законченной, хотя, как вы убедитесь в дальнейшем, моя преамбула имеет непосредственное отношение к происшедшему.
     Златкин рассказал, что погибшие Глаголев и Юкшин действительно активно сотрудничали с "Народным Союзом", старейшей русской эмигрантской партией, по сути вернувшейся из зарубежья в Россию. Партией - в широком смысле слова, "Народный Союз" не был политической силой, ставившей своей целью участие и победу в выборах. Ее лидер - профессор-биолог Алексей Николаевич Кадышев, умнейший и замечательный человек. Многие идеи и разработки этого Союза бывший главным идеологом Юкшин включил в программу созданной партии "Прогрессивная Россия". Но эта близость с недавними эмигрантами совсем не нравилась Клеонскому. Клеонский считал, что от них попахивает нафталином и никакой практической пользы тут нет и быть не может. Он предлагал войти в блок с компартией России. Не секрет, что Аркадий Клеонский часто встречался с лидером коммунистов Жуковым. По его замыслу, "Прогрессивная Россия" и компартия, объединившись в предвыборный блок, легко победят все остальные партии и блоки...
     - Да стойте же!!! - завопил Денис. - Какой Клеонский?! При чем тут Клеонский?! Тот самый, что ли, Клеонский?! - Больше всего его бесило, что и Гордеев, и Голованов кивали на эти умные речи. Для него же пока что все это было сущей тарабарщиной, в которой вдруг проскакивали знакомые фамилии.
     Оказалось, что да, тот самый Клеонский. Тот самый знаменитый (просто знаменитый и скандально знаменитый!) олигарх и нефтепромышленник Клеонский. Тот самый Аркадий Клеонский, который уже много месяцев находится в конфликте с властью и отсиживается в Лондоне. Оказывается, именно он стал пятым сопредседателем "Прогрессивной России", после того как в отставку ушел Златкин.
     А у Клеонского-то дела, между прочим, сейчас не очень, подумал Денис. Он вспомнил, что прочитал сегодня в Интернете: "Арестован контрольный пакет акций компании "Ойл индастри". "Ойл индастри" - это компания Клеонского, одна из крупнейших российских нефтяных компаний, кстати сказать. А он сам уже несколько месяцев отсиживается в Англии. За это время Генпрокуратура успела выписать ордер на его арест, но англичане не торопятся Клеонского выдавать. Англичане - люди последовательных взглядов. Они редко кого к себе пускают насовсем, но уж если это произошло, то человек может себя чувствовать на туманном Альбионе в относительной безопасности. Надо будет с Турецким побеседовать насчет Клеонского, подумал Денис. А вслух сказал:
     - Как же отреагировали Юкшин и Глаголев на альянс Клеонского с коммунистами?
     Златкин немного смутился, но быстро нашел нужные слова:
     - Дело в том, Денис Андреевич, что официально такой альянс не существует, Клеонский не признает своего союза с Жуковым.
     - Ах не признает... Так, может, его и нет, этого союза?
     - Как это нет, как это нет! - загорячился Златкин. - Хорошо известно, что Клеонский неоднократно встречался с Жуковым, и именно после этих встреч лидер компартии делал неожиданно либеральные заявления. Клеонский явно вливает деньги в компартию! И конечно же Юкшин с Глаголевым были вне себя из-за этого и хотели исключить его из "Прогрессивной России", но просто не успели...
     - Они вам сами об этом говорили? - тут же уточнил Денис.
     Голованов видел, что его шеф уже основательно ухватил суть дела, и предпочитал не вмешиваться. В конце концов, он свою миссию охотничьей собаки выполнил, нашел стоящее дело, теперь очередь хозяина, его аналитических способностей и возможностей...
     Оказалось, что нет, ни Юкшин, ни Глаголев не говорили об исключении Клеонского, зато много об этом говорили два других сопредседателя - Улов и Похлебкин. Но ведь они все были единомышленники, так сказать, товарищи по партии!
     Пришло время расспросить поподробней и о них. Об Улове Денис, конечно, слышал, он вел аналитическую программу на Третьем канале под претенциозным названием "Завтра наступает сегодня". Улов прежде публичной политикой не занимался, только всех критиковал, и его многие воспринимали как человека откровенно деструктивного, но вот в "Прогрессивной России" он оказался очень даже на своем месте, и его талант публициста расцвел новыми красками. То, что немалая часть студенчества примкнула к "Прогрессивной России", целиком его заслуга. А вот неожиданная популярность партии в армейских кругах - на совести Юкшина.
     Денис хотел было уже удивиться этому, но Голованов, чутко следивший за его реакцией, незаметно мигнул: потом объясню. А Златкин продолжал рассказывать про своих соратников.
     Похлебкин же был человек, судя по всему, гораздо менее публичный, классический кабинетный ученый, и каким образом он попал в эту компанию, оставалось немного странным. Самый настоящий, не фиктивный (как многие в Думе) доктор философских наук - и вдруг публичный политик?
     - А что тут странного? Его Юкшин привел, - объяснил Златкин. - К Юкшину Похлебкин всегда относился с большим уважением. Они знакомы были с давних времен.
     - Насколько с давних?
     - Кажется, они учились вместе.
     - Это легко проверить, - заметил Денис. - В МГУ, где преподает Похлебкин, наверняка все подробно известно о его биографии.
     - Вот и займитесь этим, - с раздражением сказал Златкин.
     - Не волнуйтесь, все сделаем.
     - Кстати, Борис Ефимович, - вмешался Голованов, - а вы уже общались с Похлебкиным и Уловым после убийства Глаголева?
     - Нет, не вышло. Я сразу же им позвонил, но обоих так и не смог найти.
     - А как вы сами узнали об убийстве? - спросил Денис. - Ведь о нем же нигде не сообщали?
     - Впервые за много лет чувствую себя не адвокатом, а подозреваемым, - пожаловался Златкин. - Вы меня все допрашиваете и допрашиваете. В общем... мне позвонили и сказали.
     - Кто позвонил и сказал?
     - Уж извините, не представились. Незнакомый женский голос сказал, что Глаголев убит, и посоветовал подумать о собственной безопасности.
     - То есть это была угроза?
     Златкин задумался, потом медленно ответил:
     - Формально эту ситуацию можно расценить именно так. - В нем явно просыпался юрист. - Но я бы все же не стал. Судя по интонации, мне не угрожали, скорее, хотели предупредить о чем-то важном. Впрочем, вы сможете оценить это сами. Дело в том, что все ночные звонки у меня записываются. Профессиональная привычка. - Златкин вытащил из портфеля маленькую коробочку с сигарами, хлопнул себя по лбу, засунул ее назад и достал микрокассету.
     - Высокий класс, - оценил Денис и встал. - Борис Ефимович, вас будут круглосуточно охранять наши люди. Расценки вы знаете. Где вы сейчас живете?
     - У меня квартира на Кутузовском проспекте и еще есть дача в Глаголево.
     - Не годится, - отмел Денис. - Переедете на нашу квартиру. У нас есть конспиративное жилье для таких случаев. Вполне комфортабельное, я вас уверяю. Там даже ножнички для сигар имеются.
     - Но я не могу! - вскричал Златкин. - У меня молодая жена, поймите! У нас медовый месяц! Мы собирались на Сейшелы! Я в старости себе не прощу, что упустил такие великолепные дни!
     Молодец, подумал Денис. Ему же лет семьдесят, не меньше. Что он называет старостью, сто пятьдесят?
     Медовый месяц пришлось одобрить.
     - Ну что ж, это неплохая мысль, - сказал Денис. - Сможете взять с собой моего человека?
     Голованов тут же принялся лихорадочно гадать, кого именно отправит Денис на эту халяву: его или Щербака?
     Денис молча вынул из кармана телефон и кому-то позвонил.
     - Филипп? Собирайся. Полетишь на Сейшельские острова, будешь сопровождать нашего клиента в свадебном путешествии.
     Голованов немного помрачнел: значит, не судьба.
     - Ты шутишь?! - не поверил Филя.
     - Какие шутки в такую погоду, - с раздражением сказал Денис. - Значит, через час свяжешься с ним через Гордеева. По мобильному не звони. Куда отправляешься, никому не говори. Оттуда связь будешь держать только со мной. Вечером Голованов сообщит тебе мой новый номер.
     - Денис, я через час не успею! Мне тачку из автосервиса забрать нужно, там кое-что сейчас подкручивают и подрихтовывают, кто же знал, что так получится?!
     - Максимум - через полтора, - отрезал Денис.
     Не так давно у "Глории" был клиент - владелец салона сотовой связи, который не смог расплатиться за оказанные ему сыщиками услуги. Тогда он предложил бартер - взять у него что-нибудь на свой вкус. Денис отказался, предпочтя подождать деньги, но позже Голованов, временно возглавлявший детективное агентство, воспользовался предоставленной услугой. Теперь разнообразными услугами в области мобильной связи сыщики "Глории" были обеспечены надолго, а главное, они имели возможность оперативно менять номера своих телефонов. Учитывая обстоятельства дела, когда на кону, возможно, стояла жизнь клиента, рисковать не стоило.
     - Да, Филя, чуть не забыл, - спохватился Денис, - и еще я Голованову отдам для тебя сейшельские рупии, у меня их порядком осталось, еще с позапрошлого года валяются, в баксах, наверно, сотен семь, не меньше. В принципе ты там будешь на полном довольствии у клиента, но заначка не помешает, чтобы лицо не терять...
     ..."...Около полуночи я расположился в кустах возле входа на городское кладбище.
     Если кто-то из вас жаждет острых ощущений, то советую хоть раз в жизни повторить мой подвиг. После этого голливудские фильмы ужасов покажутся вам простой и доброй сказкой. Холодный осенний ветер и безжалостный дождь хлестали меня по лицу, и веселей от этого не становилось. Только жуть была совсем не американская, а наша, доморощенная. В Америке на кладбищах наверняка ночью горят фонари. Я ловил себя на мысли, что в такую погоду хозяин и собаку из дома не выгонит. Выходило, что в этой жизни я стоял гораздо ниже самой обыкновенной шавки. Всматриваясь до боли в глазах в кромешный мрак, я всем телом ощущал нелепость своего положения. Все нормальные люди спокойно храпели себе под теплыми одеялами, и только такой кретин, как я, мог истязать себя, сидя на промокшем куске картона под проливным дождем. В голову постоянно лезли дурацкие мысли. Черная "девятка" и "мерседес" стояли у входа. Из них никто не выходил. У меня складывалось впечатление, что эти ребята еще кого-то ждут. Время от времени я видел, как в машинах вспыхивали огоньки сигарет. Минуты тянулись как резина, наверное, так всегда бывает, когда ждешь чего-то страшного и неотвратимого. Когда разгулявшийся ветерок пронизывал меня своим неласковым дыханием до самых костей, мне оставалось лишь матом крыть жестокую судьбу, забросившую мое бренное тело в столь безлюдное место. Именно в такие минуты начинаешь задумываться о смысле жизни и о тех, кто находился сейчас совсем рядом под тяжестью могильных плит.
     В данный момент на моей стороне был лишь один аргумент - в кармане куртки. Впрочем, приятная тяжесть пистолета несколько успокаивала. Все остальные обстоятельства, словно сговорившись, объявили мне непримиримую войну. За этот трудный денек я испытал столько, что некоторым хватит на долгие годы. Однако самое интересное ожидало меня впереди.
     Ограда кладбища была совсем близко, и сквозь заросли кустов, словно живые, маячили кресты и памятники. Мое внимание привлек монумент, стоящий возле аллеи. Я хорошо знал этот памятник - одна еврейская семья отвалила за него немалые деньги. На нем была изображена скорбящая старушка и маленький ребенок. Это произведение погребального искусства ночью имело еще более скорбный и, я бы даже сказал, зловещий вид. Памятник был высечен из цельного куска белого мрамора, и сейчас в темноте отчетливо выделялись его контуры. И вдруг на какую-то долю секунды на фоне этой ужасной белизны мелькнула чья-то тень. Волосы зашевелились на моей голове. Я до рези в глазах всматривался в глубину аллей, но появившаяся тень уже растаяла во мраке ночи. Галлюцинациями я не страдал, да и суеверным меня не назовешь, но тут ужас сковал мое тело. Привстав с нагретого места, я решил избавиться от наваждения и размял затекшие ноги. Как раз в это время со стороны шоссе послышался шум приближающейся машины.
     Представление начиналось. Время, потраченное на засаду, могло с лихвой окупиться. Я не испытал особой радости от встречи с себе подобными, но, признаюсь, сейчас мне стало спокойней. Потерянное душевное равновесие возвращалось. Машина проехала в нескольких метрах от меня. Ее я тоже не мог не узнать. Ее владелец также крепко держал город в руках. Он был руководителем кавказской группировки и уверенно делил сферы влияния со Шведовым. На могучих плечах Гасана Цурпаева лежала торговля автомашинами и наркотиками.
     Присутствие столь уважаемых людей обещало много интересного. Я уже почти чувствовал запах больших денег.
     Всего присутствующих было восемь человек. Они вышли из машин. В руках у двоих были автоматы. Двое из черной "девятки" держали за руки обессилевшего Штрассера. Он что-то пытался говорить, но голос его, дрожащий и всхлипывающий, сливался с шумом ветра и улетал, увы, не в моем направлении. Немного посовещавшись, мафиози двинулись к центральной аллее. Один из них держал в руках дипломат. Через мгновение вся веселая компания скрылась за массивными воротами кладбища. Никто из них не подозревал, что где-то в кустах на куске старого картона за ними наблюдал простой отечественный Джеймс Бонд. От этого на душе становилось как-то теплей. Единственное, о чем я пожалел в этот прекрасный вечер, что не приехал сюда на танке. С моим игрушечным револьвером здесь нечего ловить. В машинах никого не осталось. Можно было действовать. Проползая мимо шикарных иномарок, я не без горечи пришел к выводу, что мафия бессмертна. Пусть кто-нибудь попробует поспорить.
     В какой-то момент в голове даже промелькнула взбалмошная мысль: а что, если взять да и угнать одну из этих тачек? Ха-ха! В самом деле, ведь любую из них в городе отлично знают, ни один пост ГАИ не остановит.
     Однако на кладбище я оказался совсем не ради шуток. Не без труда преодолев ограду, я очутился среди могильных крестов. Это несколько сковало мою решительность, кроме того, двигаться без фонаря в этом ужасном лабиринте было небезопасно. И вот когда я осилил добрую половину пути и уже можно было различить обрывки фраз, произошло непредвиденное событие.
     Тишину смиренного кладбища разрезал сухой треск автоматной очереди. Потревоженные вороны на деревьях встрепенулись ото сна, оглушая округу хриплым карканьем. Впереди замигали вспышки и послышались нечленораздельные вопли. Несколько пуль просвистело в непосредственной близости от меня. Все было так неожиданно, что я едва не упал лицом в грязь. Ужас и смятение завладели мной. Ноги дрожали и стали ватными. Под ложечкой засосало. Натренированная когда-то рука рефлекторно потянулась к пистолету. То, что происходило впереди, видеть я не мог, мешали деревья. Однако жизненный опыт подсказывал, что сегодня я удосужился влипнуть в очень скверную и грязную историю. Это уже не имело ничего общего с простым баловством хулиганствующих мальчишек. Совсем рядом шла настоящая война, где пролитая кровь была совсем не томатным соком. К горлу подкатился горький ком. Я вспомнил Афган, и в груди снова защемило. Мне казалось, что все муки и страдания, перенесенные когда-то давно, стали забываться, изглаживаться из памяти. Но сейчас новая волна ужаса охватила меня. Несомненно, стрелял один человек. Стрелял метко и уверенно. Огонь на поражение. Чувствовалась крепкая, умелая рука. На слух я определил, что нападавший использовал десантный АКМС. Крики, доносившиеся с того ужасного места, говорили о многом. Все жертвы наверняка не ожидали столь внезапного нападения. Для меня оставалось загадкой: как убийца мог так легко ориентироваться в темноте? Этот кошмар длился считанные секунды, показавшиеся мне вечностью. Внезапная пауза подсказала мне, что нападавший перезаряжает автомат. Я отчетливо слышал ругательства и стоны умирающих. Однако в этом зловещем лабиринте крики о помощи натыкались на холодное равнодушие убийцы. Только бродяга-ветер измывался над последними желтыми листьями в кронах деревьев да осенний дождь моросил, поражая своим безразличием. Я встрепенулся, услышав новые одиночные выстрелы. Не вызывало сомнения, что стрелявший хладнокровно добивает свои жертвы. От этого ужаса казалось, что даже мертвецы перевернулись в своих гробах. Очень часто в Афгане я сталкивался лицом к лицу со смертью, но этот кошмар надолго остался в моей памяти. Да наверно, и навсегда...
     Скоро все было кончено. Сквозь туманную мглу я увидел слабый свет карманного фонаря. Признаюсь, даже в такой незавидной ситуации меня сжигало любопытство. Мне не терпелось узнать, что же там случилось, но внутренний голос предлагал не спешить. Я решил довериться его совету. Мой длинный нос мог привести к печальным последствиям. Тот, кто без зазрения совести уложил восьмерых, не остановится ни перед чем. Одним больше, одним меньше - не играло роли. А я все же не настолько дурак, чтобы лезть на рожон даже с пистолетом. Расстояние между нами было метров тридцать, не больше, и это позволяло кое-что увидеть. В мелькающем свете фонаря я попытался рассмотреть убийцу. Ростом он был приблизительно метр восемьдесят. Лицо скрывала черная вязаная маска. Этот парень все предусмотрел. На нем был защитный армейский камуфляж, за спиной болтался ранец. С оружием я не ошибся. АКМС он держал в правой руке, фонарь в левой. Убийца что-то искал. Я ничем не выдал своего присутствия, но сердце ушло в пятки, когда, выключив фонарь, парень внезапно замер. В этом зловещем безмолвии мы были один на один. Представляете, что я испытал, когда убийца внезапно кинулся в мою сторону. Я выстрелил наугад, он отскочил в сторону, спрятавшись за памятник. Раздалась короткая очередь. Пули просвистели совсем рядом. Меня спас огромный металлический крест. Видимо, Бог все же был на моей стороне. Внезапная догадка осенила мою грешную голову. Убийца хорошо видел в темноте благодаря портативному прибору ночного видения. Это было легко проверить. Став удобной мишенью, я бросился к большому гранитному монументу. Этот мой маневр не позволил ему выстрелить прицельно. Но следует признать, что я чудом остался жив. Переведя дыхание, я трезво оценил обстановку. Сердце бешено колотилось в груди. Шансы выжить были невелики. Тем не менее я решил сражаться до последнего. Тот, кто охотился за мной, был хорошим мастером своего дела. Оставалось ждать и надеяться на случай. За бесценок отдавать свою жизнь не хотелось. Убийца решил атаковать первым. Увидев мелькнувшую тень, я снова выстрелил. Кусок гранита служил надежной защитой. На этот раз я был уверен, что не промахнулся. Однако мой меткий выстрел вовсе не остановил нападающего. Только сейчас до меня дошло, что на нем был бронежилет. Пули, выпущенные из дамского пистолета, не могли причинить убийце вреда. Короткая очередь заставила меня пригнуться. Куски свинца с безжалостным визгом крошили гранит. Моя жизнь в столь плачевной ситуации не стоила и ломаного гроша. Помощи в безлюдном месте ждать не приходилось. А сдаваться на милость победителя было равносильно верной гибели. Убийца, словно читая ход моих мыслей, внезапно притих, выжидая удобного случая. Этот человек был уверен в своей победе, и ничто не могло его остановить.
     - Эй, шурави, ну что, не сладко?
     Его хриплый голос заставил меня встрепенуться. Слова, наполненные ужасным смыслом, таяли во мраке ночи. Тот, кто хотел меня убить, знал, что я служил в Афгане. И это было неожиданным откровением.
     - Зря ты сунул нос в такое дерьмо. Против тебя я ничего не имею, но твое любопытство может стоить тебе жизни. Для тебя сегодня не самый лучший день.
     - Кажется, ты меня еще не взял, - возразил я. - А фортуна - штука переменчивая.
     Он засмеялся, и от этого ужасного смеха в моих жилах стыла кровь.
     - Да, стареют ветераны. Может быть, где-то под Кандагаром мы могли бы стать друзьями. Но сейчас наши дороги расходятся. И дернул черт тебя совать нос в такое грязное дело. Я, честно говоря, не ожидал от такого дуралея, как ты, подобной прыти.
     - Спасибо за удачный комплимент. Надеюсь, это не последняя встреча.
     - Ну что ж. Ты прав. Надежда всегда умирает последней.
     В эту минуту наш милый диалог прервал вой милицейской сирены. Это несколько повышало мои ставки.
     - А ты, шурави, действительно родился в рубашке. Ну ладно, на этот раз разойдемся с миром. До скорой встречи, ветеран.
     Парень вскочил и бросился к месту преступления. Я видел, как на ходу он подхватил увесистый дипломат и быстро стал удаляться по аллее в сторону запасного выхода. Я не мог поверить в свое спасение. Терять время было непростительной глупостью.
     Чтобы успокоить свой беспокойный ум, мне пришлось направиться к месту происшествия. Картина, открывшаяся мне, до сих пор стоит перед глазами. Среди могильных плит, на сырой от дождя земле лежало в нелепых позах восемь трупов. Этих парней трудно было застать врасплох. Однако убийца сработал чисто. У семерых из этой компании имелось оружие, но никто не смог им воспользоваться. Я достал из кармана газовую зажигалку и, не теряя времени, осмотрел тела. Среди убитых были два главаря местной мафии - Гасан Цурпаев и Сергей Шведов по кличке Жук. Рядом с ними лежала с простреленной башкой еще одна солидная птица - Максим Робертович Штрассер. Я невольно представил лицо Виктории, когда она узнает о случившемся, но интуиция подсказала, что эта женщина не будет страдать. Возможно, такое стечение обстоятельств ее вполне устроит.
     Сказать, что я оказался в тупике, значит, не сказать ничего. После такой ужасной бойни на кладбище весь преступный мир мог стать на грань настоящей войны. Обратив внимание на тела убитых, я заметил в руках Цурпаева пистолет, как два капли воды похожий на мой. Никогда не подумал бы, чтобы этот герой мог носить с собой столь жалкую дамскую пукалку... Метрах в десяти я обнаружил еще один труп. Это был плотный пожилой мужчина. Он лежал на боку, уткнувшись лицом в грязь. Его руки сжимали еще горячий АКМС. В этом я убедился, коснувшись автомата тыльной стороной руки. Осветив зажигалкой лицо убитого, я чуть было не упал в обморок. На земле лежало тело моего недавнего спасителя и благодетеля полковника Колотова. Из маленькой дырки у виска тонкой струйкой сочилась кровь, смешиваясь с жидкой грязью.
     Теперь мне многое становилось ясным. Преступник действовал умело. Выходило, что четыре отца города, встретившись в столь безлюдном месте, решили свести счеты. Разборка закончилась очень плачевно для всех присутствующих. Кроме того, если в деле принимал участие сам Колотов, то милиция вряд ли будет выносить сор из избы. Все ограничится сплетнями и досужими домыслами. Впрочем, выводы было делать рано. Мое положение оставалось довольно сложным. Со стороны центрального входа уже наметилось некоторое оживление. Самое умное в такой ситуации было уносить ноги. Я предоставил милиции заниматься своим делом, а сам, что было сил, бросился в противоположную сторону. Быстро перемахнув через кладбищенский забор, я просто чудом ускользнул незамеченным. Моя машина стояла в лесопосадке. По размытой грунтовой дороге мне пришлось дать хороший крюк, чтобы не столкнуться нос к носу с милицией. Я успел вырваться в город еще до того, как они приказали оцепить все дороги. Меня бил озноб. Голова отказывалась думать, слишком много впечатлений за сегодняшние сутки только усилили и без того накопившуюся усталость. Чтобы прийти в себя, надо было срочно отдохнуть. Припарковав машину в каком-то дворе, я забылся тревожным сном..."
     
     Глава четвертая
     
     Когда ехали из юрконсультации, Голованов рассказал Денису про задержание двух подозреваемых в убийстве Глаголева. Это были молодые люди двадцати восьми и тридцати трех лет соответственно. Взяли их по приметам, указанным водителем убитого - Андреем Мазуриным. Приметы были такие: высокий, худощавый, коротко стриженный молодой человек, при ходьбе ставящий ноги очень широко. Был одет в куртку защитного цвета, джинсы и ботинки "Гриндерс".
     Обоих допросили с пристрастием. Но толку никакого не было. Один сам жил в соседнем доме, у второго в одном подъезде с Глаголевым жила подружка. У обоих к утру нашлось алиби. Мазурин отличить их на опознании среди шести других молодых людей, одетых подобных образом, не смог. Следователь Васильев с грустью констатировал, что их можно отпустить. Голованов непосредственно при опознании не присутствовал, но парней видел.
     - И какое впечатление? - поинтересовался Денис.
     - Да никакое.
     - Ты хотя бы их данные на всякий случай зафиксировал?
     - А как же.
     Денис почесал подбородок:
     - Сева, нужно будет пообщаться с этим Мазуриным тоже...
     Голованов кивнул.
     - Да! - вспомнил Денис. - Так объясни же наконец, почему "Прогрессивная Россия" популярна в военной среде? Это довольно странно, чтобы либералы пользовались уважением в армии. И при чем тут Юкшин?
     - Ты его книги когда-нибудь читал? - вопросом на вопрос ответил Голованов, на что Денис тактично возразил:
     - Сева, это невежливо.
     - Но в них-то все дело. Юкшин ведь детективы пишет. Вернее, писал. Такие, очень заковыристые. На афганскую и чеченскую тему. Эти его книжки расходятся как горячие пирожки.
     - Ах вот оно что...
     Голованов и сам прошел Афганскую "кампанию", как он несколько насмешливо называл свою службу в восьмидесятые. Причем не только он. В Афганистане побывали и Щербак, и Демидыч с Филей. Так что в "Глории" к теме выполнения "интернационального долга" относились серьезно.
     - Так ты, Сева, значит, пару вещичек этого Юкшина читал?
     - Что значит пару? - обиделся Голованов. - Да я все читал!
     - Фанат, что ли?
     - Называй как хочешь, но ни одной книжки пока не пропустил, всего шесть штук пока было. Оч-чень душевно! И с большим знанием дела и места.
     - Это в том смысле, - уточнил Денис, выезжая на Кузнецкий Мост, - что он сам бывший "афганец"?
     - Этого я не знаю. Но вполне может быть. Или у него были толковые консультанты. Выдумать такие подробности и нюансы, которыми он оперирует, просто невозможно.
     - Кажется, любопытная фигура этот Юкшин...
     В центре сыщики разделились. Денис заехал на Лубянку и сдал кассету с записью голоса женщины, звонившей Златкину, в фонографическую лабораторию ФСБ. Там имелась уникальная коллекция голосов всевозможных убийц, террористов и прочей нечисти. А начальник антитеррористического отдела ФСБ Спицын, несмотря на значительную разницу в возрасте, был с некоторых пор хороший приятель Грязнова-младшего,[2] и в такой малости, как фонографическая экспертиза, он не отказал.
     После этого Денис созвонился с Турецким и попросил об аудиенции. Александр Борисович в последнее время достиг заоблачных высот, из "простого" старшего следователя Управления по расследованию особо важных дел он стал личным помощником генерального прокурора. Но для старых друзей был все еще доступен, просто нужно было знать, по какому из трех мобильных телефонов ему звонить. И в какое время.
     В половине третьего аудиенция была обещана. Проще говоря, старые приятели сговорились пообедать в любимом ресторане "Пушкинъ" (именно с такой вот буквой на конце). Кормили там русской кухней, но очень изощренно. "Пушкинъ" располагался на Тверском бульваре, и это всем было удобно и недалеко. На первом этаже в "Пушкине" имелось кафе, на втором и на антресолях - ресторан. Причем в ресторан можно было подняться не только на своих двоих. Работал лифт с кружевным литьем.
     Денис посмотрел на часы и решил в свободное время что-нибудь предпринять. Ну скажем, позвонить Алле Снегур.
     Алла Снегур была оперативником что надо. Как и у всех остальных работников "Глории" (кроме самого Дениса и компьютерщика Макса), у нее имелся приличный опыт работы в МУРе, но этот же опыт таил в себе и негативный элемент. У Аллы был нескончаемый роман с одним высокопоставленным муровским работником (естественно, женатым), и именно сейчас он вошел в решающую фазу. Ждать от нее можно было чего угодно. Двадцатидевятилетняя брюнетка с серыми глазами, она была женщиной обворожительной, но аритмичной.
     - Ты свободна?
     - Конечно, Денис, и жду распоряжений.
     - Отлично! Аллочка, нужно отработать все связи утонувшего писателя Юкшина, и желательно побыстрей. Сделаешь?
     - Конечно, шеф, к вечеру жди результат.
     Денис положил трубку, сцепил руки за головой и блаженно потянулся. Хорошо иметь таких бесценных сотрудников.
     Через четверть часа Алла перезвонила:
     - Денис, ты знаешь, я... мне очень неловко... оказывается, сегодняшний день выпадает. Но завтра я за него возьмусь, обещаю.
     Ох уж мне эти личные обстоятельства, подумал Денис, но вслух, разумеется, ничего такого не сказал.
     - Ладно, созвонимся, только завтра будет уже другое задание.
     - Как скажешь, - кротко согласилась Алла.
     Денис глянул на часы: около двух.
     ...Пока Денис обедал, Голованов должен был отыскать оставшихся сопредседателей "Прогрессивной России" - Улова и Похлебкина. Причем сделать это желательно было до следователя, занимавшегося этим делом. А то, что Васильев Улова с Похлебкиным до сих пор не допрашивал, Голованов знал наверняка. Впрочем, поставив своему сотруднику такую задачу, в благополучное ее разрешение Денис сам не особенно-то и верил. Ну ладно, что уж теперь, как получится, так получится. Голованов, в свою очередь, перепоручил Улова заботам Щербака, а себе взял Похлебкина...
     Турецкий с аппетитом кушал (этого у него было не отнять при любых обстоятельствах), а Денис только пил минеральную воду. Что не мешало Турецкому говорить, а Денису - внимательно слушать.
     Турецкий рассказал, что не знаком лично с олигархом Клеонским и что всячески старался уклониться от участия в следствии по возбужденному против него делу. Впрочем, таких дел было не одно, а на памяти Александра Борисовича как минимум три: по обвинению в неуплате налогов - раз, по обвинению в неуплате налогов - два (более свежее) и по обвинению в махинациях в какой-то авиакомпании, крупным акционером которой Клеонский некогда был.
     - Это все политика, как вы считаете, Александр Борисович?
     - Денис, хочешь честный ответ?
     - Разумеется.
     - Не знаю. Понятия не имею. И не желаю иметь. Мне, знаешь ли, скажу тебе по секрету, стоило некоторых трудов организовать себе командировку, как раз когда последняя кампания против Клеонского началась, так что сейчас все это происходит без моего скромного участия. И слава богу! Он там у себя в Лондоне что-то не то сказал про Президента, а может, и не сказал, может, это сочувствующие ему СМИ потом такой вид сделали, задним числом цитату выдали, чтобы представить ситуацию как политическую травлю невинного бизнесмена. С этими миллиардерами никогда ничего не разберешь. И чего им не живется спокойно, спрашивается? - Турецкий вытер губы и на секунду задумался. Денис явственно прочитал промелькнувшую в его глазах мысль: не взять ли десерт? Судя по тому, что помощник генерального прокурора вздохнул, десерту на столе появиться было не суждено. - Короче, извини, Денис, тут я тебе ничем не помогу, кроме самых общих сведений. И некоторых собственных мыслей. Видишь ли, Клеонский - не совсем тот человек, который всегда отстаивал либеральные ценности. Он стал либералом в изгнании.
     - Не понял? - удивился Денис.
     - Объясняю. Олигарх в изгнании - это существо, прямо противоположное, допустим, революционеру. До революции революционер либерален, а потом он бац - и учреждает тайную полицию. С нашими миллиардерами все ровно наоборот. Здесь они зверствуют, а за бугром вдруг оказываются борцами за правое дело и чуть ли не политическими беженцами.
     - Клеонский же не первый день в политике, - возразил Денис. - Он сопредседателем "Прогрессивной России" стал не вчера.
     - Ну и что? Для Клеонского власть - это высокодоходный финансовый инструмент, и в значительной степени благодаря таким, как он, мы сейчас имеем то, что имеем.
     - Я слышал, что арестован контрольный пакет акций его компании...
     - Слышал он, - ухмыльнулся Турецкий. - Тоже мне большой секрет. Правильно слышал, конечно. Теперь Клеонский из своего туманного далека кричит, что раз ему какой-то там лакомый кусок оторвать не удалось (или, читай, удалось, но его скоро отнимут), то теперь он, этот самый кусок, должен принадлежать всему народу, а не каким-то отдельным мутным "прихватизаторам". Нехило?
     - Нехило-то нехило, - сказал Денис. - Но действия государства в таком случае со стороны выглядят не сильно привлекательно.
     - Это как же?
     - А вот так! Дескать, зачем нам что-то создавать, когда гораздо легче оградить все забором, а в нем оставить дверку, ключи от которой отдать главному вахтеру. А уж он разберется, сколько еще дверок нарезать и вахтеров поставить.
     - Ну знаешь, - разозлился Турецкий, даже отложив нож в сторону и пользуясь одной вилкой, - тоже мне младореформатор нашелся! Что ты вообще в экономике понимаешь?!
     - И вообще, - невозмутимо продолжал Денис. - В России именно такой способ бюрократического обогащения сейчас процветает. Он самый популярный, самый быстрый и самый вредный - вот мое мнение. И если Генпрокуратура себя так ведет в отношении самых богатых людей страны, значит, экономическая стратегия государства - именно такая, как я сказал. А это грустно.
     Воцарилась пауза на несколько минут, в течение которой все шло как в самом начале: Денис пил воду, Турецкий жевал, правда, уже без особого аппетита. Наконец он проглотил последний кусок и решился на перемирие.
     - Денис, - мягко сказал Турецкий. - Я не хочу с тобой ссориться. Тем более по поводу каких-то абстрактных олигархов, с которыми мы с тобой даже никогда не будем знакомы. Пошли они куда подальше! Зачем ты хотел меня видеть? Есть что-нибудь еще, что тебя интересует, кроме Клеонского?
     - Александр Борисович, вы знаете такого следователя Мосгорпрокуратуры - Васильева Антона Викторовича?
     Турецкий немного поморщился. Покусал кусок салфетки, как бы не решаясь говорить, потом махнул рукой:
     - Есть такой профессиональный анекдот. У прокурора города день рождения. Сотрудники мучаются над лестными эпитетами для текста поздравительной открытки. И тут в комнату заходит следователь. Все сразу к нему: "Ты можешь хорошо сказать о нашем начальнике?" Следак, не задумываясь, отвечает: "Тупой самовлюбленный пидор!" Общий бурный восторг: "Действительно, хорошо сказал! Так и запишем: обладает редким умом, знает себе цену и, главное, неравнодушно относится ко всем подчиненным". Вот это о Васильеве. Он когда-то у нас на Большой Дмитровке стажировался, надеялся задержаться, да не вышло. Теперь, говорят, снова вверх карабкается. Оч-чень энергично.
     - Не понял юмора, - сказал Денис. - Васильев же следователь, а не прокурор.
     - Будет он и прокурором, не сомневайся, - успокоил Турецкий. - Если ты с ним как-то пересекаешься, жди неприятностей. К нему, как говорится, на бодливой козе не подъедешь. Себе на уме парниша. С начальством мил и внимателен, а с прочей публикой задирист, груб и хамовит.
     - Учту, - буркнул Денис.
     - Подожди, - спохватился Турецкий. - Это не то самое, о чем я думаю?
     - А о чем вы думаете?
     - Ну ты же понимаешь...
     - Пойму, если намекнете.
     - Вот черт. Строго между нами, Денис. Убийство депутата?
     Грязнов-младший молча кивнул.
     - Денис, мой тебе совет: лучше держись от него подальше.
     - Да я, собственно, по другому профилю, - честно сказал Денис. - Я человека защищаю, который боится, что станет следующим.
     Турецкий помрачнел:
     - Фамилию назовешь?
     Денис подумал и покачал головой:
     - Без обид, Сан Борисыч, так всем спокойней. Давайте вообще станем считать, что этого разговора не было.
     - Как знаешь, - вздохнул Турецкий, - наверно, тебе видней. Если нужна будет помощь... Ну что, поехали, что ли? - Александр Борисович встал.
     - Нет уж, - сказал частный детектив, - вот теперь я, пожалуй, пообедаю. Что-то аппетит от плохого настроения проснулся.
     Турецкий развел руками, как бы извиняясь, и тут же в двух карманах пиджака у него зазвонило по телефону. Турецкий посмотрел сначала на дисплей одного, потом - другого и разговаривать вообще ни с кем не стал.
     Как только Турецкий ушел, с Денисом связался Филипп Агеев. Он уже получил все инструкции насчет адвоката Златкина и сейчас, по-видимому, собирался в дорогу. Однако голос у Фили, большого любителя путешествий вообще и халявы в частности, был весьма расстроенным. Проще говоря, Филя чуть не плакал. Денис не поверил своим ушам: что могло так довести здорового сорокалетнего мужика, прошедшего огонь, воду и медные трубы?!
     - Дэ-ээн! - простонал в трубку Филя. - Они забрали ее!!!
     - Кого забрали? - испугался Денис. - Кто забрал? Говори яснее!
     - Тачку мою забрали...
     Оказалось, Филину машину, припаркованную в неположенном месте, забрал... гибэдэдэшный эвакуатор. Макс таки напророчил. Денис посоветовал Филе выпутываться своими силами и, закончив разговор, расхохотался от всей души. В этом была большая ирония судьбы: еще бы, ведь влип не кто-нибудь, а Филя Агеев - главный автоспециалист "Глории", еще в МУРе занимавшийся автомобильными угонами, кражами и махинациями!
     Когда Денис уже ехал домой, ему позвонил Спицын и сообщил, что женский голос с кассеты, которую передал Денис, в базе данных ФСБ, увы, не значится...
     Чуть позже один за другим отметились Голованов и Щербак - рассказали о своих поисках оставшихся сопредседателей "Прогрессивной России". След одного из них был найден, второй исчез. Кроме того, Голованов пообщался с водителем убитого Глаголева - Андреем Мазуриным. Мазурин работал в Думе последние два года, а лично у Глаголева не так уже и давно - всего лишь четыре месяца. Ничего интересного он рассказать не смог: Глаголев в последние дни перед своей гибелью вел себя как обычно, никаких признаков нервозности не проявлял. Кстати, по словам того же Мазурина, в самоубийство Юкшина Глаголев не верил.
     К вечеру информацию об убийстве Глаголева все же передали в средствах массовой информации. Чтобы предотвратить возможную истерию СМИ ("Караул! Очередное заказное убийство! Очередной висяк!"), по различным каналам телевидения выступали руководители правоохранительных органов: министр внутренних дел, заместитель директора ФСБ и начальник управления общественных связей Генеральной прокуратуры страны. Все они заверили население, что это громкое заказное убийство будет вот-вот раскрыто.
     Денис криво улыбнулся, выключил телевизор и лег спать.
     Проснулся Денис от звонка и в который раз уже выругал себя за привычку оставлять на ночь телефон включенным, ведь зачем-то же существуют на свете автоответчики... А что, неплохая идея. Он нашарил трубку и сказал монотонным голосом:
     - Вы позвонили Денису Грязнову. К сожалению, я сейчас не могу подойти к телефону, так что оставьте свое сообщение после сигнала. - Пока он говорил первые две фразы, в просыпающихся мозгах созрела еще одна: - Все, что вы скажете, может быть использовано против вас.
     - Ладно, остряк-самоучка, - проскрипел Турецкий. - Жаль, что я тебя не застал. Или ты просто на массу давишь? В общем, не могу не признать, что ты породил во мне чувство вины. Хочу помочь, чем могу. Не то чтобы ты был прав, нет, я так не считаю, но... загляни в свой электронный почтовый ящик, я тебе...
     Денис схватил трубку:
     - Сан Борисыч! Сан Борисыч! Я дома!
     - Вот как, - удивился Турецкий, - хорошо живется частным сыщикам. - Я еще на работе торчу, а он уже дома.
     - Так ведь времени полчетвертого утра, - защитился Денис.
     - Вот я тебя и подловил. Значит, сидел и слушал, как я распинаюсь перед твоим автоответчиком, да?
     - Да это не... неважно, Александр Борисович, я весь внимание.
     - А я уже все сказал, - буркнул Турецкий и закончил разговор.
     Денис поплелся к компьютеру. Подключился к Интернету. Открыл свой почтовый ящик. Действительно, почта имелась. Денис налил себе холодного зеленого чая и приступил к чтению.
     "...Генпрокуратура обыскивает и допрашивает
     В понедельник президент компании "Ойл индастри" побывал на допросе в Генпрокуратуре. Одновременно следователи пришли в офис на Дубнинской улице, где находится архив компании "Ойл индастри". Обыск проводился в присутствии адвокатов. Следователей сопровождали несколько людей в масках и с оружием. Как заявили адвокаты, постановления о проведении обыска им никто не предъявлял. В Генпрокуратуре эту информацию сразу же опровергли. Сообщается, что обстановка в здании, где идут следственные действия, спокойная.
     Вечером этого же дня известный тележурналист Аркадий Улов смог взять короткое интервью у господина Клеонского, которое по не зависящим от него причинам в эфир выпущено не было. Вот стенограмма этого разговора без каких бы то ни было комментариев. Можно лишь сказать, что, судя по его ответам, господин Клеонский не намерен признавать обвинения силовиков.
     
     - Аркадий Олегович, я знаю, что вы отказываетесь говорить о том, какие конкретно вопросы вам задавали и что вообще происходило во время самого допроса. Но вы можете одним словом определить, с каким ощущением вы туда шли? Что это было: страх, обида, злость или... глубокое раскаяние?
     - Вы понимаете, что я, естественно, человек достаточно информированный и предполагал, зачем меня туда приглашают. Как я уже говорил, я считаю, что все, что сейчас происходит, происходит, по моему мнению, за пределами правового поля. То есть по форме все законно, а по сути, конечно, на мой взгляд, совершенно нет. Поэтому я был готов к тому, что будет вежливая попытка представить законными, в общем-то, незаконные действия.
     - Но с каким же настроением вы туда все-таки шли?
     - Хм... Не хочется врать... Я родился, как и все мы, в советской стране. И, в общем-то, семидесятые годы ни для кого из нас не новость. Если в данном случае в лице правоохранительных органов мы видим такую тень попытки создать ощущение семидесятых, то мое поколение к этому, в общем, готово.
     - Понятно. Вы шли туда, будучи готовым. И как давно вы к этому подготовились? Ведь для многих события вокруг "Ойл индастри" стали неожиданностью. В то же время я вспоминаю, что последние два-три месяца в различных, преимущественно интернет-изданиях, были тревожные прогнозы. Мол, Клеонский нарывается - слишком активен экономически, слишком много разных политических заявлений, и все это плохо для него кончится. Не говоря уж о вашей явной симпатии к партии "Прогрессивная Россия". Вас как-то предупреждали? Говорят, что у таких крупных компаний, как ваша, и во власти, и в правоохранительных структурах есть свои люди, которые хотя бы предупреждают. Были какие-то "звоночки", предупреждения: не делай этого, а не то, мол?..
     - Без комментариев.
     - Давайте все-таки определяться, кто автор этого сценария, кого именно вы так разозлили?
     - Увольте! Я не хочу здесь делать какие-то предположения, тем более обвинять конкретных людей. Я все-таки, ха-ха, не работник прокуратуры. Как я уже говорил прежде, думаю, что мы имеем дело с начавшейся борьбой за власть между различными крыльями в ближайшем окружении Президента. Это только начало борьбы за власть, которая должна будет завершиться после президентских выборов в марте. На сегодняшний день совершенно очевидно, по крайней мере для меня, хотя я и не профессиональный политолог, что действующий Президент победит и получит второй срок. Но при этом большой вопрос, кто будет составлять второй эшелон команды.
     - Понимаю вашу необходимость отвечать на вопросы осторожно и взвешенно. Но, говоря о каких-то группировках вокруг Президента, вы же, наверное, понимаете, что такие дела сейчас без санкции Президента, во всяком случае, без его какого-то кивка, согласия не начинаются. Может быть, вам просто хочется верить в то, что он здесь ни при чем?
     - Стилистика работы нашего Президента, на мой взгляд, заключается в том, что он старается не вмешиваться в происходящие процессы. Более того, при всем его непростом характере, Владимир Владимирович является человеком достаточно откровенным в таких вопросах. И если у него есть претензии, он их прямо высказывает. А мы уж стараемся, чтобы эти претензии не разрастались.
     - Как вам кажется, в этой ситуации, когда у "Ойл индастри" проблемы, у Клеонского проблемы, большинство в России сейчас сочувствует или думает: так и надо этим олигархам?
     - Я ничуть не сомневаюсь, что большинство думает: "А так и надо этим олигархам". К сожалению, это во многом менталитет нашего народа. Единственное, на что я надеюсь, что у людей есть определенный здравый смысл в голове. И они понимают, что если неправовая атака на олигарха завершается успехом, то уж неолигархи-то и вовсе не застрахованы.
     - Вы исключаете или хотите исключить политическую подоплеку у этих событий. Многие говорят, что причиной стало финансирование вами "Прогрессивной России". Говорят, что причиной раздражения на "Ойл индастри" стали заявления о вашей грядущей политической активности вообще.
     - Я не буду комментировать эти досужие размышления на тему, кто кого финансировал и так далее. В конце концов, на что я трачу свои деньги - это мое личное дело. Но должен вам откровенно сказать, что, как предприниматель, я, конечно, не стал бы ссориться с Президентом страны или, так сказать, с его администрацией, если бы мне было сказано, что та или иная форма не чисто коммерческой деятельности является неприемлемой для политического руководства. Понимаете, каждый должен играть на своем поле: экономические субъекты - на своем, политические - на своем. Если человек хочет перейти с одного поля на другое, то он должен сначала перейти, а потом уже занимать позиции. И не надо преувеличивать реальное влияние нашей политической активности. Все-таки, являясь достаточно весомой экономической структурой, мы, естественно, не являемся столь существенной силой, как многие пытаются показать. Потому что в России экономические структуры, в общем-то, никогда не обладали даже такой политической властью, политическим влиянием, которыми аналогичные структуры обладают, например, в США.
     - Может быть, боялись, как это все будет развиваться дальше - сегодня обладают, а завтра нет?
     - Думаю, что, если бы у людей из Генпрокуратуры было мышление, которое позволяло бы им задумываться хотя бы на пять лет вперед, они не стали бы делать то, что они делают.
     - Вы предполагаете, что ваших противников во власти больше напугала экономическая мощь растущей корпорации?
     - Не совсем. Я думаю, что не экономическая мощь, как таковая, а как один из факторов завтрашней или начинающейся сегодня борьбы за завтрашнюю власть. Мы в этой борьбе не один из субъектов, а один из объектов. Скажем так: стул, стол, компания "Ойл индастри"..."
     
     Денис подумал, что сроку этой статье несколько месяцев: ведь Клеонский еще был тогда в стране - это во-первых, и еще не стал сопредседателем партии "Прогрессивная Россия" - это во-вторых... Но зачем Турецкий ее прислал? Кое-что интересное тут, безусловно, имелось, однако Денис и сам мог все это найти, просто приказав Максу сделать мониторинг всех событий вокруг персоны Клеонского за последние полгода. Так зачем же?
     Денис посмотрел на часы. Уже четыре. Не то слишком поздно, не то слишком рано. Или не слишком, если Турецкий, по его словам, торчит на работе?
     Однако телефон Генпрокуратуры не отвечал. Денис позвонил на мобильный, но и тут его ждала неудача. Денис почесал затылок. И это движение родило весьма простую мысль: Турецкий на работе, но к телефону не подходит, точнее, просто его отключил. Что это может значить? Только одно: в гости к нему пожаловал лучший друг - Грязнов-старший. Денис позвонил на мобильный Вячеславу Ивановичу, "доступ к телу" которого ему разрешался вне зависимости от времени суток, погоды и состояния души. Грязнов-старший на звонок откликнулся сразу.
     - Дядя, Слава, как живешь? - поинтересовался племянник.
     - Твоими молитвами, - не совсем твердым голосом ответствовал начальник МУРа.
     - Стараемся, дядя Слава, - скромно заметил Денис. - Позови Турецкого, пожалуйста. - Вот так просто, как само собой разумеющееся: дескать, знаем мы, где Александр Борисович, и ни секунды в этом не сомневаемся.
     - Ща, - сказал Грязнов-старший, и Денис, уловив лишь ему одному известный нюанс голоса, понял, что это он, Грязнов-старший, надавил на Турецкого, уговорил-таки хоть чем-нибудь помочь частному сыщику.
     - Ну? - небрежно сказал Турецкий. (Эта его небрежность, появляющаяся после первых двухсот граммов, могла относиться к кому угодно, так что она совсем не свидетельствовала о том, что Турецкий знал, кто зовет его к телефону.)
     - Сан Борисыч, спасибо большое, только я не понял, зачем вы мне это прислали, если это официальное интервью. Я бы и сам его нашел. В чем тут фишка?
     - В том, что это официальное интервью нигде не было опубли-ик... - Турецкий икнул, - ...опубликовано, понял, умник?
     - Странно. Я так понял, что это было телеинтервью, которое не дали показать по ящику, но оно все же вышло в какой-то газете. Там ведь так вроде написано...
     - Ни фига оно не вышло, в том-то и дело. Из газеты быстренько стукнули тому, кому надо, что происходит. И тот, кому надо, подсуетился, чтобы материала этого не стало. Газету через месяц закрыли под благовидным предлогом. Она и так уже многих к тому моменту достала. И вообще, не мешай людям культурно отдыхать! Нам скоро на работу!
     Денис не стал возражать, что Турецкий и так на работе, и закончил разговор.
     
     "...Проснувшись еще до рассвета, я дрожащей рукой достал из бардачка пачку сигарет. От холода зуб на зуб не попадал. Я давно не курил, но сейчас это был единственный способ хоть немного согреться. Медленно, шаг за шагом, в памяти всплывали события вчерашнего дня и сегодняшней ночи. Мое положение было критическим. Чувство безысходности, будто хищный зверь, вгрызалось в душу. Однако паника могла еще больше приблизить гибель. Сейчас как никогда надо было иметь трезвый рассудок и стальные нервы.
     Прокрутив в голове все возможные варианты, я пришел к неутешительным выводам. Для убийцы мое присутствие на кладбище, во-первых, не секрет, во-вторых, словно кость в горле. Он ведь сам признался, что не ожидал от меня подобного любопытства. Значит, эта нелепая случайность и непредсказуемость моего поведения едва не спутали планы нападавшего. Он хорошо знал меня и теперь наверняка готов исправить свою ошибку. Охота за мной только начиналась. Кроме всего прочего, наследив на кладбище, я мог попасть под подозрение милиции. Единственная надежда на дождь, смывающий все следы, ничуть не успокаивала. Опытный криминалист мог легко во всем разобраться. Подложить меня под танк и сделать козлом отпущения не составляло никакого труда.
     Если сейчас, находясь в относительной безопасности, я не найду нужного решения, то попаду под обстрел с двух сторон. Если милиция пошла по моему следу, то изловить меня не составляло особого труда. Кроме того, была еще одна, не менее опасная, сторона медали. Погибшие главари мафии наверняка найдут среди своих сообщников желающих отомстить за столь жестокую бойню. Не знаю насчет дружков Сергея Шведова, но младший брат Цурпаева, Магомет, без сомнения, захочет кровавой вендетты. Законы гор для таких джигитов - не пустая болтовня. Когда менты меня возьмут, уж Магомет-то сделает все возможное, чтобы заполучить мою несчастную головушку. Как ни крути, со всех сторон мне грозила смерть. А ей все равно, где подстерегать свою жертву, главное - подвести печальный итог.
     Словно загнанная в угол псина, я пытался найти выход. Пока не рассвело, тут, в старом дворике, я еще пользовался относительной безопасностью. А что дальше? Самым безрассудным было с моей стороны возвращаться домой. Внутренний голос говорил о том, что меня ждут. Интересно, кто первый совершит нападение? Милиция может легко взять меня прямо на улице. Но две другие стороны наверняка не станут нападать среди бела дня на глазах у прохожих. Начинается рабочий день, люди спешат на работу. Кроме всего прочего, они, вероятно, знают, что я вооружен и легко в руки не дамся. В моем положении можно было попытаться скрыться. Однако денег на жизнь было немного. Да и если я скроюсь, подозрение еще больше упадет на меня. Тогда объявят розыск по всем городам и весям. Будучи абсолютно безвинным, совсем не хотелось жить как загнанная лошадь. Я никогда не считал себя трусом, и гордость не позволяла доставить этим подонкам такую радость. Если уж и суждено погибнуть, то с собой на тот свет я прихвачу еще кое-кого. В пистолете имелось четыре патрона. Пусть попробуют взять. "Афганцы" живыми не сдаются.
     Тусклое солнце едва взошло над пробуждающимся городом... И тут в голову пришел самый простой, хотя и рискованный, выход. Из всех моих потенциальных врагов первым в игру наверняка вступит таинственный убийца. Ведь он обещал мне скорую встречу. Он вызвал меня на поединок. Если я покажу свою слабость, то только доставлю ему чувство удовлетворения. Он считает себя героем. Очень хотелось бы хоть немного поколебать уверенность этого парня. Рассчитав все за и против, я решил и дальше играть роль живой мишени и поехал к себе.
     В двух шагах от своего дома я зашел в магазин и купил пакет молока и еще кое-какой снеди. Пистолет спрятал за пояс и расстегнул куртку. Самое главное - это выглядеть невозмутимым и уверенным в себе. Убийца где-то рядом и ждет удобного случая. Не упустить бы момент. Выбирать не приходилось, но если я возьму его живым, то появятся шансы на спасение. Хотя уверенность выйти сухим из столь мутной воды приближалась к нулю.
     Войдя в свой двор со стороны главного входа, я почувствовал странное беспокойство. Если убийца засел где-то на крыше, то убрать меня одним выстрелом не составляло особого труда. Впрочем, лучше всего ему было выследить меня наверняка. Сидеть на мокрой крыше и ждать моего появления было безрассудно. Приду я домой или нет, было для него загадкой. Лучше всего заманить невольного свидетеля в верную ловушку и там убрать без лишних глаз. Слава богу, вокруг имелось множество удобных мест. Во дворе было тихо и спокойно. Соседи проходили мимо. Улыбались, здоровались на ходу. Я отвечал, хотя в душе чувствовал тревогу. Правая рука в любой момент готова была в случае опасности скользнуть за пояс и схватить пушку.
     Видимое спокойствие только настораживало. В проходном дворе я увидел припаркованную иномарку. Зная, на каких машинах ездят мои соседи, я сразу сделал вывод, с кем могу столкнуться. Это несколько успокоило. Ничто так не угнетает душу, как неизвестность. В "мерседесе", стоящем на обочине среди невзрачных "Запорожцев" и "Москвичей", никого не было. Значит, меня ждали или в подъезде, или в квартире. Догадываясь, кому принадлежит крутая машина, я пришел к выводу, что мафиози по своей осведомленности стоят гораздо выше всех остальных. Следовало отдать им должное. Чувство интуиции подсказывало, что убийца тоже где-то рядом. А что, если он - на стороне кого-то из приближенных погибших главарей? Значит, самое интересное произойдет через несколько минут. Разведка должна состояться именно сейчас.
     Прикрываясь пакетом с продуктами, я резко рванул дверь подъезда. Пистолет уже был в руке. На пороге стояла перепуганная соседка.
     - Ох и напугали вы меня, Алексей Иванович!
     Эта пожилая женщина всегда была в курсе всех событий. Она умудрялась находить потерянные вещи и целые лотерейные билеты. Клавдия Пантелеевна Суркова была легендой нашего двора. Появление ее сыграло мне на руку. Хорошо, что пистолет она не заметила. Мне показалось, что сзади мелькнула чья-то тень, но дверь подъезда уже захлопнулась. Соседка еще не вышла и смотрела на меня с нескрываемым любопытством.
     - А к вам сегодня утром грузины какие-то звонили. Я еще думаю: что у вас с ними общего? Впрочем, я в глазок посмотрела - они ребята солидные. Все трое в кожаных куртках. Один из них, правда, больше на нашего, русского, похож.
     - Спасибо за информацию, Клавдия Пантелеевна. Очень ценю вашу внимательность к моей персоне.
     Она скользнула привычно любопытным взглядом по моему пакету и вышла на улицу. Я готов был расцеловать ее за такой неподдельный интерес к жизни. Находясь в подъезде, я уже знал, кто меня ожидает. Впрочем, сзади у них наверняка имелось прикрытие, и этого нельзя упускать из виду. Кошачьими шагами я стал подниматься по лестнице.
     Вверху тоже было тихо. Добравшись до площадки, я прижался к двери. Любой шорох мог заставить меня действовать, но ничего не происходило. Я стукнул дверь ногой, отскочив в сторону. Там кто-то был. Уходя, я незаметно запломбировал дверь жвачкой. Это было знаком, известным только мне одному. Посетители не догадались об этом. Теперь маленький комочек жевательной резинки валялся на полу. Надежда на неожиданность на этот раз подвела кавказцев. Я же действовал ва-банк.
     - Эй, джигиты. Я знаю, что вы внутри. Надеюсь, не в ваших интересах устраивать перестрелку. Я вооружен. Прольется ваша голубая кровь, что в мои планы не входит. У меня есть разговор к Магомету один на один. Думаю, он пожелает узнать, что произошло сегодняшней ночью. Если вы считаете меня киллером, то глубоко ошибаетесь. Меня, как и вашего шефа, кто-то подставил. Терять мне уже нечего. В противном случае свою жизнь я просто так не отдам!
     В квартире по-прежнему была тишина, но не слышать моих слов они не могли. Снизу вроде было тихо. Пройти без скрипа через дверь подъезда могло только привидение. Я весь напрягся, когда услышал еле различимый шепот за дверью. Посетители, видимо, совещались. Я резко рванулся наверх, когда раздался звук открываемого замка. Приходилось рисковать. Если наверху кто-то скрывался, то меня могли пристрелить, как котенка. Однако на этот раз фортуна улыбнулась.
     Из дверного проема показалась небритая физиономия. Держа пистолет наготове, я скомандовал:
     - Дверь оставить открытой. Если Магомет Цурпаев тут, пусть не волнуется. У меня действительно есть интересные сведения. Я не блефую. Вы все равно можете меня прикончить. Однако много потеряете, если не дадите мне высказаться.
     С сильным кавказским акцентом небритая физиономия выговорила:
     - Ты проклянешь тот день, когда родился, собака, если попытаешься обмануть нас!
     - Хорошо-хорошо. Какой мне смысл говорить неправду? Я нужный свидетель, и, пока мной не заинтересовались другие, вам предоставляется случай узнать кое-что интересное. Можете верить на слово. Я слишком мелкая сошка, чтобы так рисковать, но я не виновен, и это самое главное.
     - Ладно, будь по-твоему. Магомет ждет тебя.
     - Но сначала вы двое выходите на улицу и захлопните за собой дверь подъезда. То, что я знаю, предназначено только для Магомета. Обещаю не стрелять.
     Из квартиры вышли двое. Они смерили меня недобрыми взглядами. Одного из них я знал. Это был тот самый бармен, в заведении которого я прокутил вчера вечером некоторую сумму. Наши взгляды пересеклись. Если бы в его руках не было пистолета, я наверняка влепил бы этому стукачу промеж глаз. Но приходилось соблюдать чувство такта. Резкие движения значили бы печальный финал. Хоть я и был дураком, но не настолько, чтобы лезть в бутылку по пустякам.
     Мафиози выполнили все, что я требовал. Хорошо, что за это время в подъезде никого не было, иначе случайное вмешательство могло бы обострить обстановку. Крадучись, словно индеец на тропе войны, я вошел в свою собственную квартиру.
     Магомет Цурпаев как гордый кавказский орел восседал в моем изодранном кресле. В руках он держал пистолет и готов был действовать в любую минуту. Дверь квартиры я захлопнул, и наши шансы уравнялись.
     Цурпаев на первый взгляд выглядел лет на сорок, но внешность наших южных гостей весьма обманчива. Щетина надежно скрывала его возраст. В глазах этого гордого и, видимо, сильного духом человека горела ненависть пополам с презрением. Только такое нелепое стечение обстоятельств могло скрестить наши пути. По выражению лица дорогого гостя я понял, что от предстоящего разговора может зависеть очень многое, возможно, моя жизнь.
     - Сядь, - сказал он повелительно, будто являлся полноправным хозяином моих скромных апартаментов.
     Я присел на диван, но пистолет из рук не выпустил. Он разгадал тревогу в моих глазах и спрятал свою пушку. Беспокойство затихало. Скажу честно, что в моем положении самое умное было заранее составить завещание. Впрочем, со своей упрямой натурой, даже находясь на операционном столе или в реанимации, я буду надеяться на лучшее. Вдруг на хирурга или реаниматолога снизойдет озарение? Мое поколение давно приучили верить в светлое будущее. Только вот забыли сказать, когда оно наступит.
     Магомет, конечно, не был сильно отягощен интеллектуальными способностями, хотя обвести его вокруг пальца вряд ли удастся. Я начал издалека. Однако его не устраивали мои философские размышления о жизни и смерти.
     - Заткни пасть, шакал, и не заговаривай мне зубы. Ближе к делу.
     Обильный волосяной покров кавказца наводил ужас. С такой колоритной физиономией легко можно было сделать хорошую кинокарьеру в Голливуде, играя преимущественно наемных убийц. Кажется, нервы его были на пределе. Магомет привстал в кресле и с грозным видом спросил:
     - Что ты, падаль, делал на кладбище?
     Я ожидал угроз и решил не испытывать судьбу. Шутить с таким типом - все равно что играть с огнем. Слова полились как из ведра.
     - Магомет, то, что произошло сегодня ночью, - уже не шутка. Я искренне приношу соболезнования. В том, чтобы найти и наказать убийцу, я заинтересован не меньше, чем ты. Но если мы будем нервничать, от этого никто не выиграет. - Дальше последовал подробный рассказ о происшедшем. Я ничего не утаил, разве что просто промолчал о дипломате с деньгами, который убийца прихватил с поля боя. Очень хотелось вызвать своего гостя на откровенный разговор. Кажется, мне это удалось.
     Магомет нахмурил брови и размышлял. От того, к какому выводу придет этот человек, сейчас зависела моя жизнь. Оснований мне не верить у него вроде бы не было. Ему оставалось либо довериться мне, либо совершить то, что он уже задумал. Я чувствовал, что душу джигита разрывают сомнения.
     - Послушай, сыщик, твою мать... Допустим, я тебе поверил. Хотя я еще не видел таких наивных дураков, которые лезут под пулю с таким упрямством... Перед смертью мой брат говорил, что Штрассер совершил по отношению к нему и Шведову какую-то хитрую подлость. Без Колотова здесь тоже не обошлось. Однако, по твоим словам, киллер перехитрил всех, и тебя в том числе. Из наших людей никто не мог сделать подобного. Люди Жука также не пойдут на такое гиблое дело. Мы соблюдаем установленные законы, и никто нас в этом не упрекнет. Только менты могут стравить наших людей. Однако убрать своего начальника тоже посмеет не каждый. Этот город принадлежит нам, и то, что тут происходит, устраивало всех. Подлая еврейская собака Штрассер виноват во всех бедах, но он тоже сдох.
     - Вообще-то Штрассер был немец, - вежливо поправил я.
     - Какая, на хрен, разница?! Кому на руку такая бойня? Вчера мой человек видел тебя в компании жены Штрассера. Мы целый день искали Штрассера и с ее легкой руки смогли его взять. Гасан знал что-то важное о банкире, возможно, его собственная жена тоже. Я повесил за тобой хвост. Он вел тебя до самого кладбища и видел, как ты все вынюхивал. Штрассер был уже в наших руках, и человек решил, что задание выполнено. Он оставил тебя, но услышал выстрелы, потому что был совсем рядом, и сообщил об этом мне. Я знал, что со Штрассером наверняка расправятся и, возможно, зароют в чужой могиле. Мало ли людей пропадает без вести. Но случилось непредвиденное. Ты оставался там, а значит, вполне мог совершить убийство. Жена Штрассера, эта подлая сучка, могла нанять тебя для мокрого дела. Правильно?
     - Но у меня не было оружия, кроме этой вот игрушки. Ведь всех уложили из автомата. У преступника имелся револьвер, как две капли воды похожий на мой. Он вложил его в руку твоего брата. Ему хотелось замести следы и втравить вас всех в междоусобную войну. Я сам рискую попасть под прицел убийцы из-за своей беспечности. Убив меня, ты не накажешь врага, а только сыграешь ему на руку. Я свидетель, и меня надо беречь и охранять, через мою скромную персону можно выйти на злоумышленника. Если менты оставят меня в покое, а я надеюсь, тебя это тоже устраивает, то только убийца будет желать мне смерти. Оставь со мной своего человека, и мы устроим засаду. Я докажу тебе, что невиновен. В любом случае провалиться сквозь землю мне не под силу. Я хочу спокойной жизни. Эта романтика сидит у меня знаешь где?
     Магомет слушал внимательно, кажется, ему хотелось мне верить.
     В обоюдном молчании прошло несколько минут.
     - Ладно! - сказал он наконец. - Я сделаю так, как ты сказал. Однако обманывать меня не советую. Если ты соврал, Аллах свидетель, твое паршивое мясо я изрублю на шашлык и скормлю этой штрассеровской шлюхе. Таких шакалов, как ты, я перевидел на своем веку немало. Шутить со мной не позволю.
     - Слушай, Магомет! Если ты уверен, что никто из ваших не стрелял на кладбище, то почему бы тебе не проверить людей Штрассера? Особенно тех, кто служил в Афганистане. Может, это Виктория нашла убийцу из среды своих охранников? Такая версия не исключена.
     Он задумался. Такая версия еще не приходила ему в голову.
     - Возможно, ты и прав. Кажется, есть у меня один кандидат. Правда, он слишком холеный для такого дела. Но слышал, что Виктория с него глаз не сводит. Впрочем, эта сука мозги пудрила даже Колотову. Он от нее без ума был, собака. Вот и наказал его Аллах за грехи. Ладно, сиди тут и держи ухо востро. Мой человек будет рядом. Если ты прав, он тебе поможет, если нет - пустит пулю в башку. Вот так.
     Магомет встал и направился к двери.
     "Кажется, пока пронесло!" - подумал я, захлопывая замок.
     На кухне дрожащей рукой я достал бутылку молдавского коньяка и налил себе полстакана. "Так можно и спиться, прежде чем меня застрелят", - мелькнула мысль и сразу растаяла в спиртных парах. Расслабиться было просто необходимо.
     Цурпаев-младший и бармен прошли через двор и направились к машине. На лавочке у подъезда остался мой охранник, он курил. Да! Я стал большим человеком в мафиозной среде. Окончательно расслабившись, я тоже закурил сигарету, по-прежнему пялясь в окно...
     Вдруг из переулка напротив дома выскользнул синий "Москвич" с тонированными стеклами. Такое совпадение слегка настораживало. Он, маневрируя, подкатил к подъезду. Кавказец спокойно курил, не обращая внимания на происходящее. Тот, кто сидел за рулем, наверно, сообразил, что добраться до меня непросто. Он проехал не останавливаясь и, прибавив газу, направился вдогонку за Цурпаевым. Страшная догадка пронзила мой мозг словно молния, и я вылетел из квартиры. Кавказец вскочил на ноги.
     - Магомету угрожает опасность! Тот, кто убил его брата, сейчас может убрать твоего хозяина. Времени в обрез. Надо действовать, иначе будет поздно!
     Кавказец ошарашенно смотрел на меня своими бычьими глазищами.
     - Это тебя не должно волновать. Мне сказали охранять - я и охраняю. Хочешь получить в морду - только скажи. Это очень просто сделать. - Видимо, очень довольный своей шуткой, этот дебил расплылся в идиотской улыбке, при этом начисто позабыв о бдительности.
     Что же мне оставалось? Я нанес ему такой сильный удар, что он перелетел через лавочку и рухнул на пожухлый газон. Да там и остался, кажется. Впрочем, интересоваться его здоровьем мне было недосуг, нужно было срочно найти транспорт. К счастью, за домом знакомый ковырялся со своими "Жигулями". На ходу доставая деньги, я кинулся к нему.
     - Петрович, выручай! Мне твоя тачка позарез нужна. Друга надо срочно догнать. Он у меня забыл кое-что.
     Петрович недоверчиво посмотрел на меня, но зеленая десятка сделала свое дело.
     - Что-то, Леха, странный ты какой-то... Лица на тебе нет. Ну давай, садись, так и быть. Сейчас со станции электричка должна проходить, мы твоего друга на переезде догоним. Нам это раз плюнуть.
     "Жигули" резко рванули с места, разбрасывая по асфальту ошметки грязи. Счет шел на секунды. Однако Петрович оказался прав: на переезде опустили шлагбаум, и машины стояли в длинной, изматывающей нервы любого водителя очереди. Синий "Москвич-2141" стоял через два автомобиля от цурпаевского "мерса". Там совсем рядом находился убийца - в этом не приходилось сомневаться. Я уже хотел рвануться вперед и нащупал пистолет, но тут, как назло, шлагбаум подняли. Машины, глухо урча, тронулись с места. Минута была упущена.
     - Держись вон того синего "Москвича", - бросил я Петровичу.
     - "Москвич" для "Жигулей" - мелочь. В два счета догоним. Вот вчера, говорят, один на такой "шохе", как у тебя, ментов на Федосеевском повороте сделал. Те за ним долго гнались, пока не перевернулись. Так им, козлам, и надо. А то только и знают, что бабки с нашего брата трусить!
     Я не реагировал на этот красноречивый монолог, какое мне дело до лихих наездников. Ведь в глазах Петровича я был лишь скромным тихоней, живущим на одну зарплату. Я знал, что ни в "мерседесе", ни в "Москвиче" нас не заметили. Это позволяло застать преследуемых врасплох. А мои утренние гости, видимо, были очень озабочены и не замечали хвоста. Преодолев переезд, мы двинулись по широкой дороге. Поток машин заметно редел. Постепенно дорога переходила на кольцевую. Тут строили новое широкое шоссе, так что приходилось объезжать через эстакаду. Рабочие заранее поставили вдоль дороги предостерегающие знаки и ограждения. Любой водитель был обязан сбавить здесь скорость. Цурпаев это сделал, но "Москвич" внезапно пошел на обгон. Пропуская вперед машину, Магомет и не догадывался, что приближает собственную смерть.
     Все произошло в считанные мгновения. В "мерседесе" знали, что обгонять в данном месте запрещено, и не ожидали резкого бокового удара. Сбивая стойки и ограждения, "мерседес" ушел вправо и рухнул с семиметровой высоты на бетонку. Удар был настолько сильным, что через пару секунд раздался мощный взрыв. Лежащую плашмя машину охватило пламя. "Москвич", почти не притормозив, рванулся вперед.
     Петрович остановил машину.
     - Ну и дружок у тебя, Леха, твою мать! Камикадзе какой-то...
     В глазах моего соседа поселился ужас. Мне было легче - я знал, чем может окончиться подобная встреча.
     Номер "Москвича" я не запомнил. Впрочем, он наверняка был угнанным. Нам было уже не до погони. В кино такие события очень часты, но в жизни они оставляют несколько другое впечатление. Смерть - это всегда конец жизни, что может быть печальней такого вывода?
     Не ожидая прибытия ГАИ, мы поспешили смыться. Быть свидетелем в таком деле мне не хотелось.
     Внизу уже собирался народ. Пахло жареным, во всех смыслах слова..."
     
     Глава пятая
     
     В полдевятого утра Денис созвонился с Аллой.
     - Ну как ты?
     - Пью кофе, - ответила она хмурым голосом. - Черный. Горький. Жизнь не удалась.
     - В частности, вечер не задался? - посочувствовал Денис. Он сейчас вспомнил, как когда-то в "Глорию" (Алла тогда здесь еще не работала) приходила жена того самого муровского сотрудника по имени Борис с просьбой организовать за ним слежку. Адюльтер, разумеется, руководством "Глории" не приветствовался, но слежка за своими - это уже было чересчур. Потом в дело вмешался Грязнов-старший, и Алла сперва ушла из МУРа в длинный-предлинный отпуск, который проводила, подрабатывая в "Глории", а потом и вовсе тут осталась. Роман с Борисом, впрочем, на этом не закончился.
     - Ох уж эти женатые мужчины...
     - А ты смени ориентацию, - посоветовал Денис.
     - Я подумаю, - вяло отозвалась спортсменка, активистка и просто красавица.
     Плохо дело, подумал Денис, совсем человек интерес к жизни потерял.
     - Ну вот что, - скомандовал он. - Срочное дело! Это только ты сможешь!
     - Да-а?
     - Да! Ноги в руки - и вперед. Нужно прошерстить все связи и знакомства профессора Похлебкина. В идеале - найти его самого. - Дениса не смущало, что сразу два сотрудника будут заниматься одной и той же проблемой, ведь речь шла о безопасности Похлебкина...
     Через пятнадцать минут Алла перезвонила и сказала плачущим голосом:
     - Денисушка, родненький, только не сегодня, я тебя умоляю! Оказывается, у Борьки отгул, и мы хотим все еще хорошенько обсудить... Ну хочешь, я в офисе всю неделю полы мыть буду.
     - Ладно, отваливай, - проскрипел директор "Глории", про себя вполне довольный, что личная жизнь его сотрудников налаживается. - А насчет полов я подумаю, интересное предложение.
     И Денис решил Аллу пока вообще к этому мутному делу не привлекать.
     Узнать координаты тележурналиста Андрея Улова для Щербака труда не составило. Он просто позвонил в телекомпанию, в которой Улов делал свою знаменитую передачу "Завтра начинается сегодня", представился сотрудником спецслужб и сказал, что у него для Андрея Андреевича есть горячая информация, которую он готов предоставить немедленно. Секретарша Улова попросила перезвонить через четверть часа, пообещав, что за это время непременно свяжется с Андреем Андреевичем и все ему передаст.
     По крайней мере, журналист жив, подумал Щербак, сидя в своей машине в двадцати метрах от центрального входа в Останкино. Щербак подготовился всесторонне. Сперва он выяснил, где конкретно располагается телекомпания, в которой работает Улов, поскольку Останкино - понятие, растяжимое на несколько корпусов. А потом уже припарковался в укромном местечке и оттуда-то и позвонил Улову.
     Щербак пил горячий кофе из термоса и старался не думать о том, что кое-кто не сегодня-завтра окажется на Сейшельских островах. Получалось плохо. Щербак глазел на центральный вход и равнодушно отмечал входящих и выходящих знаменитостей. За пятнадцать минут набралось семь человек, если считать красивую женщину - жену какого-то не то военного, не то политика, часто мелькавшего во всевозможных ток-шоу. Фамилия у Щербака вылетела из головы, а вот имя у нее было польское - Ванда... Кстати о красивых женщинах и о Сейшелах. Денис рассказал, что Филя позвонил ему из Шереметьева перед отлетом и сообщил потрясающую новость. Оказывается, адвокат Златкин с молодой женой (ну и Филей в нагрузку) улетали на частном самолете, принадлежащем какому-то арабскому нефтяному шейху, он и Златкин (подумать только!) - давние друзья. Якобы ушлый Борис Ефимович пару лет назад помог ему разрешить один хитрый юридический вопрос, благодаря чему шейх смог доказать полное отсутствие родственных связей с одной молодой особой и таким образом сильно поднял себе настроение. И теперь вот Борис Ефимович имеет возможность перемещаться в любую точку планеты по мгновенному своему желанию. Щербак подумал, что, имей он такие возможности, вряд ли стал бы заниматься политикой, да еще в России. На свете есть много дел поинтересней. И хорошенькая блондиночка в комплекте с мартини с водкой (да чего там - просто с холодным пивом!) на берегу океана - что еще мужчине нужно...
     Через шестнадцать минут Щербак перезвонил и, не давая секретарше вставить ни слова, быстро и четко сказал:
     - Значит, так. Да - да, нет - нет. Если через полчаса Улов лично не купит у меня кассету, я продам ее на НТВ. Цена: три тысячи уе.
     - Но может быть, вы хотя бы скажете, что на пленке? - испуганно спросила секретарша.
     - Свидетельские показания по делу об убийстве сопредседателя партии "Прогрессивная Россия". - Это был рискованный шаг, учитывая, что об убийстве Глаголева все еще не было объявлено официально, но, с другой стороны, ведь можно было подумать и на Юкшина. По-любому, это должно было задеть журналиста за живое по целой сумме причин.
     В трубке повисла напряженная пауза. Через полминуты секретарша спросила:
     - Где с вами можно встретиться?
     - Улица Космонавтов, дом сто сорок шесть. Я буду в "Жигулях" девятой модели возле перекрестка через двадцать минут. Жду три минуты. В руках у меня будет газета "Спорт-экспресс". Не успеет Улов - его проблемы. Если приедет кто-нибудь другой - я тут же уеду, и информация к вечеру будет на НТВ.
     Секретарша заверила, что все пройдет как надо, Улов приедет.
     Улица Космонавтов была в нескольких минутах езды от Останкина, напротив гостиницы "Космос". Место Щербак выбрал самое что ни есть людное, и если бы действительно был тем, за кого себя выдавал (информатором с кассетой), то все это было бы на редкость глупо.
     Щербак ждал. Через четыре минуты после разговора Улов пулей выскочил из здания и понесся к автостоянке. Там он сел в "БМВ" пятой модели и поехал в сторону ВДНХ. Щербак двинулся следом. Ему показалось, что знаменитый тележурналист в жизни повыше и похудее, чем на телеэкране. Так-то он обычно упитанный и румяный, а тут... Впрочем, Щербак не мог наверняка припомнить, когда он последний раз смотрел телевизор. Кроме того, обстоятельства последних дней, наверно, не способствовали хорошему аппетиту и крепкому сну Улова... Но и тачка у телезвезды могла бы быть покруче. Хотя, с другой стороны, отправляясь на встречу неизвестно с кем, Улов мог специально взять машину у кого-то из своих сотрудников, дабы не выделяться из общего потока. За это Щербак его мысленно похвалил.
     Теперь все зависело от него самого, от того, насколько он сможет убедить Улова не сердиться за маленький обман и поверить в нехитрую мысль о необходимости его собственной безопасности. Короче, надо суметь уволочь его в "Глорию" под ясны очи Дениса Андреевича. А уж босс пусть решает, что дальше делать.
     "БМВ" выехал на проспект Мира и свернул на улицу Космонавтов. Это был тот самый перекресток. Щербак притормозил и стал наблюдать за действиями Улова. Тот вышел из машины и озирался по сторонам. Одета телезвезда, честно говоря, тоже была не слишком: какой-то затрапезный плащ, стоптанные кроссовки. Впрочем, может же человек выглядеть как ему заблагорассудится; Щербак припомнил, что в своих телеэфирах Улов всегда облачен в шикарные костюмы. Наверно, они его просто достали.
     Щербак подъехал и стал в пяти метрах за "БМВ". Высунул из окна газету.
     Улов увидел ее и быстрым шагом пошел к "Жигулям". Открыл дверцу слева от Щербака и поздоровался кивком головы. Молча вынул из кармана плаща миниатюрную видеокамеру и протянул руку. Ясно, он хочет кассету. Будет вам кассета, Андрей Андреевич. Щербак достал из бардачка кассету формата VHS.
     Улов вставил ее в камеру и приник к окошку, разглядывая изображение. Удивленно вскинул брови. Промотал немного вперед. Смотрел несколько минут. Щербак наслаждался тем, как у него от напряжения шевелились уши. Сыщик подумал, что хоть с уверенностью сказать и нельзя, но этот парниша на заказчика убийства (или тем более убийств) своих коллег не тянет. Действительно жидковат, как и было оглашено со слов его соратника, адвоката Златкина.
     Но кто знает, кто знает. Чужая душа потемки. Надо будет еще все проверить и перепроверить. По первичной информации, полученной Денисом и Севой, никаких разногласий у Улова с покойниками не было, напротив, сплошное единство помыслов и поступков. Улов со своими телевозможностями был, по сути, рупором для своей партии...
     - Что это такое?! - изумленно спросил наконец Улов.
     - "Техасская резня бензопилой", - честно признался Щербак. - Фильм Тоба Хупера, оригинальная версия, знаете ли, конца семидесятых годов. Сейчас, говорят, ремейк вышел, но я не верю, что такое произведение искусства можно повторить. А вы как думаете?
     Улов потрясенно молчал.
     - Может, вы не знаете, что такое ремейк, Андрей Андреевич? - участливо спросил Щербак. - Так я объясню. Это когда берут старый фильм и снимают его снова с современными актерами.
     Улов молча открыл рот. Потом закрыл. "Техасская резня бензопилой" - это точно была не свидетельские показания об убийстве сопредседателя "Прогрессивной России". Щербак даже на какое-то мгновение Улову посочувствовал. Такое разочарование, ай-яй-яй.
     - Это какая-то провокация? - туповато спросил журналист.
     - Бабушка-бабушка, - сказал Щербак, - а почему у тебя такой странный голос?
     Голос у Улова действительно был не такой, каким его помнили миллионы благодарных (или взбешенных) телезрителей, а простуженный, что ли, сиплый какой-то. Он схватился рукой за горло. Затравленно огляделся. Видно, решил не вдаваться в дальнейшую дискуссию и потянул руку к двери.
     - Сидеть! - рявкнул Щербак. - Руки за спину!
     Парализованный от ужаса журналист повиновался.
     Щербак улыбнулся и участливо положил ему руку на лоб. Лоб был холодный. То есть более чем холодный. Лоб был неживой, если можно так сказать. Лоб был не то резиновый, не то еще какой-то полимерный. Щербак нехорошо улыбнулся, крепко взял журналиста двумя пальцами за нос и потянул вверх.
     - Только не здесь, только не здесь, - покорно загундосил тот. - Нас могу увидеть! Я вас умоляю, давайте заедем куда-нибудь, я сам все сниму...
     Щербак подумал, не позвонить ли Денису, но все же не стал, не в его правилах было советоваться с шефом на полпути. Сначала стоит посмотреть, что за этой маской. "БМВ" пришлось оставить на улице Космонавтов. Щербак снова выехал на проспект Мира, проехал квартал в сторону Ярославки, свернул на улице Галушкина, свернул еще раз, покружил вокруг квартала, проверяя, нет ли хвоста. Человек, изображавший Улова, уверял, что за ним наверняка следят. Но Щербак никого не заметил. Они заехали в укромный дворик, и там Щербак для логического завершения картины открыл полу пиджака, чтобы "Улов" мог увидеть кобуру и рукоятку пистолета. "Улов" повздыхал, осторожно взял себя большим и указательным пальцами обеих рук у горла и плавным движением вывернул кожу наизнанку.
     Оказалось, что под маской прятался вполне молодой человек, лет двадцати трех - двадцати пяти, никак не больше, с короткими обесцвеченными волосами и огромными зелеными испуганными глазами. Действительно, это была маска, в точности копирующая физиономию Улова. Щербак изучил ее теперь, когда она была сама по себе, никаких сомнений не оставалось, но натянутая на человеческое лицо, она словно оживала и сливалась с ним. Чудо современных технологий, что тут сказать.
     - Только не рвите ее, ради бога, Андрей Андреевич ужасно рассердится! - попросил юноша тоненьким голоском, причем ужасно знакомым.
     - Рассказывай, что значит этот маскарад... - потребовал было Щербак и осекся. Ну конечно! Сидевший перед ним юноша и секретарша Улова - один и тот же человек. Некоторая немужская застенчивость его движений не оставляла никаких сомнений в сексуальной ориентации. Интересные, однако, у Улова сотрудники. Или - сотрудницы. Секретаря звали Владик.
     Выяснилось следующее. Улов, напуганный гибелью Глаголева (это, видимо, уже было секретом Полишинеля), прятался на своей даче, но не на той, роскошной, про которую все знают и где его снимали для журнала "Семь дней", а на той скромной, что осталась от двоюродной тети, и про которую никто не знает, и которая вот, слава богу, пригодилась. После того как секретарь Владик сообщил Улову, что некто предлагает видеокассету со свидетельством об убийстве сопредседателя "Прогрессивной России", Улов распорядился пленку эту немедленно купить. А маска, оказывается, использовалась далеко не в первый раз, и все сходило благополучно, вплоть до сегодняшнего дня. Улов сказал Владику, что его наверняка пасут, и пусть он, Владик, изобразит его, Улова.
     Ну и фрукт, подумал Щербак. Если Улов всерьез боялся пули, то, выходит, он парня фактически подставил. А ну как бы настоящий киллер его из телецентра выманил?
     - Вот что. Едем на дачу, - распорядился Щербак.
     - Он меня уволит! - зарыдал Владик.
     - Дубина! Он тебя повысит.
     
     "...Теперь путь домой был мне заказан. Кавказец, оставленный у подъезда, вряд ли сможет меня выгородить. У него просто мозгов не хватит. Значит, помощи ждать неоткуда. Нужно выпутываться из заваренной каши самому.
     Петрович высадил меня у телефонной будки. Ему не терпелось поделиться своими впечатлениями о лихом поступке моего "друга" со своими товарищами. Я позавидовал этому простому беззаботному человеку. Ведь еще сутки назад и я тоже был таким...
     Как странно - иногда судьба очень быстро поворачивается к нам то одним, то другим боком. Ко мне она повернулась не лучшей своей стороной, это уж точно. Я вспомнил старую поговорку: что ни делается, все к лучшему. Неужели?! Интересно, чего еще лучшего мне ожидать после всего, что случилось за последние сутки? Может быть, прилечь где-нибудь в канавке у дороги и переждать? Но ждать и бездействовать было не в моих правилах. План дальнейших действий пока еще смутно, но постепенно выстраивался у меня в голове. Я старался привести хаос и сумбур мыслей в стройную логическую линию.
     Меня съедало непреодолимое желание позвонить Виктории. Снова достав записную книжку, я отыскал телефонный номер, принесший мне столько проблем. Вика была дома и, как мне показалось, ждала моего звонка. Ее голос дрожал. Можно было подумать, что она плачет, однако такой вывод мог сделать только незнакомый с этой роковой женщиной человек.
     - Здравствуй, дорогой. Если бы ты знал, какое горе постигло нашу семью... За что только Бог наказывает меня?!
     После долгой церемонии вступления, усыпанной пышными лицемерными фразами, Вика перешла к делу:
     - Слушай, Леша. Я, конечно, понимаю, как тебе сейчас... Только такая дура, как я, могла поставить тебя в незавидное положение. Ты знаешь, что мой любимый старичок имел кое-какие связи с этими проклятыми подонками. Всех бы их перебили к черту!
     Я, конечно, понимал, кого она имеет в виду. Самое ужасное, что он случайно попал под разборку. Его убили в перестрелке. Об этом весь город сейчас говорит. Менты, как всегда, опоздали. Ужас просто. В перестрелке с убийцей погиб полковник Колотов и ранены два милиционера. Эти сволочи свое получили, будь они неладны. Заместитель Колотова подполковник Головня задержал убийцу. Узнать бы, кто он такой?
     - Вика, мне бы очень хотелось узнать имя того несчастного, который сидит вместо меня в камере следственного отдела.
     - Это один из телохранителей моего мужа. У него были связи с Жуком... ну то есть со Шведовым. Жук у этого подонка отбил несколько месяцев назад бабу, так вот он и решил отомстить. На автомате отпечатки его пальцев. Говорят, у этого парня были сообщники. Но Головня считает, что дело в принципе закрыто.
     - Интересно, Вика, а где задержали этого героя?
     - Этого я не знаю. Однако он уже во всем сознался. Хотел было застрелиться, сволочь, но не получилось.
     - Твоего мужа вчера увезли от Люськи на черной "девятке". Я это видел. Наверное, люди из мафии. К сожалению, привести твой "приговор" в исполнение я был бессилен. За что прошу прощения. Дело я не сделал. Так что деньги верну при встрече.
     - Да что ты, глупенький! Оставь их у себя. Ты ведь не виноват, что так ужасно все вышло. Да и Максимушка мой не ожидал такой участи, бедняжка! - Она жалобно завыла в трубку.
     Несколько нервничая, я дал ей возможность выплакаться.
     - Алексей! Откуда ты звонишь? Из дому?
     - Да нет, дорогая. Я звоню из автомата.
     - Очень хотела бы с тобой встретиться. В такую тяжелую минуту близость старого доброго друга успокаивает. Я дома одна.
     Предлагаемый вариант был очень заманчив, но я решил не спешить.
     - Знаешь, Витуся, мне тут кое-какие дела надо сделать. Может быть, сегодня и заскочу. Мне тебе есть что рассказать, но не по телефону. Понимаешь?
     - Да, вот так всегда. Верь после вас, мужиков, кому-то. Наверное, к крошке какой-нибудь собрался?
     - Да нет, что ты. На работу хочу заскочить. Сегодня я в отгуле - после вчерашнего перепоя голова что-то болит. Пойду заберу долг у товарища. На опохмел не хватает, - улыбнулся я.
     - Такое впечатление, что когти рвать собрался. Деньги ведь у тебя есть.
     - Когти рвать - это ты хорошо придумала. Такой вариант не исключен из распорядка этого дня. Устал я очень. Ты ведь сама меня в Ялту отправляла. Вот возьму и поеду с твоей легкой руки.
     Я почувствовал, что моя подруга занервничала.
     - Ты хоть попрощаться заскочи. Буду очень рада. Да и свои пятьсот баксов заберешь! Я считаю, что работу ты вроде бы выполнил...
     - Ну это ты меня балуешь. Хорошо, еще увидимся. Обещаю, что при встрече ты узнаешь много интересного по поводу смерти Штрассера. Нет смысла говорить, что этот разговор останется в тайне.
     Я положил трубку и почувствовал некоторое удовлетворение от беседы, что вряд ли можно было сказать о Виктории Анатольевне. Ей наверняка сейчас было нелегко.
     Тут же, в записной книжке, я нашел телефон Наташи. Моя дурацкая привычка забывать телефоны любимых женщин вынуждала вести полный стенографический отчет. Наташ имелось в книжке целых пять. Однако возле моей последней Наташи имелась надпись "Магазин "Радиотовары". Это говорило о том, что, работая продавцом в данном магазине, Наталья вполне заслуженно пользовалась правом отдыхать в понедельник. У некоторых работников торговли в нашем городе эта хорошая добрая традиция продолжается еще с советских времен. Как известно, первый день недели является самым тяжелым.
     Набрав номер, я невольно состроил гримасу кающегося грешника. Это помогло войти в роль. Наташа ждала меня со вчерашнего утра, но безуспешно. Если бы я рассказал ей, что произошло, она бы никогда в жизни меня не простила. Надо придумать что-то более увлекательное. И романтичное. Идти ведь все равно некуда.
     Услышав нервное "Алло!", я виновато просопел в трубку:
     - Здравствуй, детка...
     Она собиралась с силами, поэтому ответила не сразу.
     - После того, что произошло, ты очень упал в моих глазах. Я тебя ненавижу. Не приходи и не звони. У меня есть другой. Он тебе, подонок, не чета.
     Трубка взвыла короткими гудками. Вполне заслуженный итог. Однако я не отчаивался. Мне только надо было узнать, дома она или нет.
     Снова заморосил дождь. Небо заволокли хмурые тучи.
     Осень занималась своей привычной работой. В отличие от нее я сегодня бездельничал. Подняв воротник куртки и поежившись от неуютного ветра, я отправился знакомиться с новым человеком, вошедшим в жизнь моей возлюбленной.
     Дом Наташи находился не так близко от телефонной будки, из которой я звонил. Нужно было минут пятнадцать - двадцать прошлепать по лужам, мужественно подставляя лицо и грудь под все усиливающиеся небесные потоки. Я старался не смотреть по сторонам и не оглядываться, чтобы не привлекать внимания, идти быстрой, целенаправленной походкой убегающего от непогоды человека. Где было возможно, я сокращал путь дворами.
     Уже на подходе к цели моего путешествия, на другой стороне улицы, я увидел черную кошку, явно готовившуюся перпендикулярно пересечь мне дорогу. Я ускорил шаг. Кошка перешла с крупной рыси на бег. Я тоже побежал. Кошка засуетилась и в нерешительности остановилась на полпути. А я успел проскочить и перевел дух... Пронесло! Верил ли я в приметы? Сейчас я верил во все. Хватит с меня на сегодня неприятностей, да и на дальнейшее тоже. Испытывать судьбу в очередной раз мне не хотелось.
     А вот наконец и Наташин дом. Подъезд... Я остановился в нерешительности.
     "А чего я, собственно, жду, все сильнее промокая под дождем? Решил. Позвонил. Значит, вперед на третий этаж!" - рассуждал я. Еще раз подняв глаза на серое неприветливое небо, я заглянул в свою душу и попытался представить себе настроение Натальи. Да, удивительно, как все гармонично! И когда же придет конец этой мрачной гармонии? Я вспомнил одну старую притчу о царе Соломоне. Говорят, что у него был перстень, на котором было выгравировано: "И это пройдет". И вот когда царю было плохо на душе или вообще по жизни, он смотрел на свой перстень, читал надпись и успокаивался. Ведь все меняется, и не всегда в худшую сторону... Сегодня меня откровенно потянуло на философский лад. И такое настроение было не от хорошей жизни, поверьте. Я тяжело вздохнул и вошел в подъезд..."
     
     Глава шестая
     
     Утро в Москве выдалось туманным и грозило потеплением, а это значило, что пласты снега под ногами превратятся в жуткую кашу и головную боль для водителей и прочих мыслящих существ. Тем не менее уже к половине девятого Щербак привез на Неглинную тележурналиста Улова. Он был весьма доволен собой, хотя бы потому, что его вечному напарнику и, в спортивном смысле, конкуренту Голованову подобного сделать не удалось.
     Сева признался, что философ Похлебкин как сквозь землю провалился. Кое-какие сведения на кафедре, где он преподавал, собрать, конечно, удалось, но для оперативной разработки они не годились. Что же до совместной учебы Похлебкина и Юкшина, о которой упоминал адвокат Златкин, то тут речь, вероятно, шла о Кемеровском университете, который будущий философ закончил в тысяча девятьсот семьдесят восьмом году. Если они и впрямь учились с Юкшиным вместе (тот по образованию был историк), то знакомству их около тридцати лет. А тридцать лет - это вам не в очереди за пивом потусоваться. И значит, слова о том, что Похлебкин всегда относился к приятелю с большим уважением, - не пустой звук, раз кабинетный ученый Похлебкин пришел в политику вслед за своим университетским приятелем, а ныне - популярным детективщиком.
     Щербаку же накануне пришлось заночевать у журналиста на даче, где в закромах нашлась бутылка "Бехеровки", которая в конечном счете и помогла убедить видного деятеля телеэкрана в необходимости его транспортировки в столицу. Щербак, свято соблюдая инструкции, ни о чем Улова не расспрашивал, ни на что не намекал и сам на все вопросы отвечал абстрактно. Они очень мило, практически по-семейному, провели вечер, и Улов в расплавившихся чувствах действительно повысил своего Владика, пообещав ему возможность делать самостоятельные сюжеты в рамках его передачи. Владик был в восторге и щебетал, не переставая.
     Ночью Щербак почти не спал, чутко прислушиваясь к тому, что происходит в доме и вокруг, но, к счастью, волноваться было не о чем. Улов с Владиком уединились в дальней комнате и не выходили оттуда до рассвета. Наверно, им было хорошо.
     Щербак допил остатки "Бехеровки" (хорошо живется знаменитым журналистам, черт возьми!) и позвонил в "Глорию" в надежде, что там, как всегда, околачивается Макс. Макс был на месте, пил пиво, ел гамбургер и разгадывал японский кроссворд. Щербак попросил его составить краткое досье на Улова. В кухне на столе лежал открытый ноутбук. Когда они только приехали, Николай видел, что Улов пользовался Интернетом - лихорадочно просматривал все свежие новости. Так что переслать почту возможность имелась.
     - Что конкретно тебя интересует? - зевнул Макс.
     - Биографическая справка, карьера, что с ним происходило в последнее время - в таком духе...
     Макс хорошо знал свое дело, и меньше чем через час Щербак получил ответ.
     Улов Андрей Андреевич. Родился в г. Воскресенске, Московской области, в 1957 году. Закончил МГУ, факультет журналистики. Работал в газетах "Московские новости", "Известия", еженедельнике "Итоги". В середине 90-х был редактором новостных программ на Русской службе Би-би-си. Там его темами в то время были обе чеченские войны, операция на сердце Бориса Ельцина и его отставка. В 1999-м, имея сразу несколько предложений, перешел на телевидение, в частности, на Третий канал, где работает до сих пор, выпуская собственную политико-аналитическую программу "Завтра наступает сегодня". Уже работая там, он вступил в политическое движение "Прогрессивная Россия" и вскоре при реформировании движения в партию стал одним из четырех ее сопредседателей. Несмотря на то что отличается редкостным честолюбием, в отличие от Юкшина, Глаголева и Похлебкина, Улов не был депутатом Госдумы, ограничиваясь профессиональной журналистской деятельностью.
     Внимание! Информация из британской прессы,
     которая еще не просочилась в нашу.
     Два дня назад Улов подал в суд на британскую "Файненшел таймс". Это был иск о защите чести и достоинства. Дело в том, что это издание опубликовало статью о том, что известный российский журналист Андрей Улов (не так давно работавший и в британской прессе) вступил в компартию. А сделал он это для того, чтобы захватить там власть изнутри, сменив харизматического лидера Жукова. В возмутившей Улова публикации сообщалось, что план захвата власти в компартии разработал проживающий в Лондоне предприниматель Аркадий Клеонский. Утверждалось, что по этому плану Улов должен поездить по российским регионам и на деньги Клеонского (два миллиона долларов) подкупить секретарей обкомов и крайкомов. Затем они должны будут потребовать смены вождя, и Улов станет главой компартии, и будет на этом посту выполнять волю Клеонского, отрабатывая деньги...
     Улов женат, у него есть тринадцатилетняя дочь, его жена работает реаниматологом в больнице Склифосовского. Но все это в настоящий момент только ширма для широкой публики, поскольку для тех, кто более-менее его знает, давно не секрет, что Андрей Андреевич - гомосексуалист.
     
     Дальше шла приписка лично от Макса:
     "Так что уж ты там поаккуратней, Коля, голубчик..."
     Вот стервец, улыбнулся Щербак и уничтожил следы своего подключения к Интернету...
     Когда Денис приехал на Неглинную, Щербак с Уловым были там, а Макс никуда и не уезжал. Секретарь Улова Владик забрал "БМВ" с улицы Космонавтов и поехал на работу.
     Денис коротко обрисовал перед журналистом сложившуюся ситуацию, объяснил грозившую ему опасность, что, впрочем, Улов и сам прекрасно понимал, иначе бы не прятался.
     - У вас есть адвокат?
     - Да, я недавно... - начал было Улов и запнулся.
     - Вы недавно с его помощью подали иск на одну газету, не так ли? - сказал Денис.
     - Откуда вы знаете?
     - Мы с редактором "Файненшел таймс" хорошие приятели.
     При этих словах Дениса даже у Щербака брови поползли вверх, а у Улова просто перехватило дыхание.
     - Так вы... так он...
     - Что именно вас смущает?
     - Это неправда. - Улов пришел в себя и более здраво оценил ситуацию. - Это совершенно невозможно.
     - Почему это не может быть возможно? - философски заметил Денис. - Вот мы сидим с вами, вполне по-дружески беседуем, мой сотрудник вчера у вас дома ночевал. А ведь вы, без преувеличения, - величина в российской журналистике. Так почему же я не могу быть знаком с вашим английским коллегой?
     - Он мне не коллега!
     - В том смысле, что гусь свинье не товарищ?
     - И в этом тоже.
     - Андрей Андреевич, давайте расставим точки над "и" и над "е", - миролюбиво предложил Денис. - Меня нанял ваш недавний соратник, адвокат Златкин. Он очень напуган случившимся. Он считает, что кто-то хочет уничтожить верхушку вашей партии, потому что она в последнее время представляет собой довольно внушительную силу...
     Улов кивнул.
     - Поэтому неудивительно, что я попытался найти вас. К счастью, мне это удалось. Теперь вот предстоит отыскать еще Похлебкина. Вы имеете представление о его местопребывании?
     Улов покачал головой.
     - Хорошо, тогда вернемся к вашей проблеме. Андрей Андреевич, агентство "Глория" - это не информационное агентство, а охранное. Мы не сообщаем на весь мир, какие у людей проблемы, а стремимся тихо им помочь. Если вы категорически отвергаете нашу помощь - ваше право, но мой долг задать вам некоторые вопросы, чтобы позаботиться о тех, кто меня нанял. Давайте разберемся в этой истории с английской прессой.
     Улов, припертый к стенке, пояснил, что в предстоящих судебных разбирательствах у его исков не будет финансовой составляющей. По его словам, тут важно то, что его иски предъявлены не к журналистам, а к изданию. По его мнению, подлинным автором статей были не журналисты этих изданий, а один известный политтехнолог. То есть именно он слил информацию англичанам.
     - Я могу узнать, кого вы имеете в виду? - спросил Денис.
     Улов вытер мокрый от переживаний лоб.
     - Андрей Андреевич, давайте поступим так. Я сам назову фамилию, а вы молча подтвердите, если опасаетесь, что я записываю наш разговор в каких-то своих целях. Это вас устроит?
     Улов просветлел, видно, слова директора "Глории" пришлись в точку. Но тут же он и нахмурился:
     - Но вы же никогда не угадаете...
     - Давайте попробуем, - вздохнул Денис и принялся медленно перечислять известных ему политтехнологов, которых теоретически могло заинтересовать такое развитие событий. Денис вспомнил трех человек, но все - мимо.
     - Кремль? - предложил Коля Щербак. - Администрация?
     Ответ отрицательный. Улов сказал, что, как он полагал, статья появилась не в результате использования так называемого административного ресурса, а благодаря действиям конкурирующих с компартией сил. Кстати, карьеру в компартии, как заверил журналист, он делать не собирается вовсе.
     Еще одного политтехнолога предложил Макс. И тоже неудачно.
     - Я же говорил, - уныло сказал Улов. - Ничего у нас с вами не получится...
     - Подождите, - осенило Дениса. - Может, этот ваш бывший эмигрант Кадышев, профессор-биолог?
     Улов даже руками на него замахал.
     - Ладно, давайте забудем об этом, неудачная была идея. - Денис сверил в своей электронной записной книжке кое-какие даты и сказал: - Если я не ошибаюсь, получается, что вы стали членом компартии после гибели Юкшина?
     - Это не более чем совпадение, - быстро сказал журналист. - Покойный Валера мог бы вам сказать, что у нас с ним имелись давние разногласия.
     - Вот как? А кто еще из ваших недавних соратников может это прокомментировать? Например, Златкин?
     Улов замотал головой:
     - Нет-нет, старик в полном маразме, с ним давно никто всерьез не считался. Златкин не в курсе.
     - Допустим. Тогда, может быть, Глаголев?
     - Что же он теперь может сказать, - скорбно улыбнулся Улов. - Он, конечно, знал об этом, но - увы, увы...
     - Ладно, а как насчет вашего философа, Похлебкина?
     - Так вы нашли его?!
     Денис молчал, внимательно разглядывая Улова. Что и говорить, любопытный экземпляр человеческой породы.
     Улов не выдержал и повторил вопрос.
     - Мы работаем в этом направлении, - спокойно ответил Денис. - Андрей Андреевич, теперь самое главное. Как вы узнали об убийстве Глаголева? И почему вы думаете, что Похлебкина надо обязательно искать?
     Нельзя сказать, чтобы Улов смешался. Он ответил почти сразу, но какое-то полусекундное замешательство в его желтоватых глазках все же промелькнуло.
     - Мне позвонила какая-то женщина. Она сказала, что Глаголев убит.
     - Она назвалась?
     - Нет.
     - Голос был вам знаком?
     - Не думаю... нет.
     - Разговор кто-нибудь слышал?
     - Нет.
     - Эта женщина сказала, что Глаголев убит, назвав его фамилию?
     - Да, и еще она сказала, что мне теперь стоит подумать о собственной безопасности.
     - Голос был доброжелательным?
     - Нейтральным, я бы сказал...
     Все точно так же, как и со Златкиным, понял Денис. Кто же инспирировал эти звонки, в самом деле? Некто, имевший отношение к убийству? Искренний доброжелатель? Политический конкурент? Очень любопытно.
     - А насчет Игоря Анатольевича Похлебкина, так я ему сразу сам позвонил после этого. Но его нигде не было. Дома не было, там телефон не отвечал, мобильный тоже отключен. Я даже на кафедру в МГУ позвонил, где он преподает, думаю, чем черт не шутит, может, застрял человек на работе. Но - увы. Вот поэтому я и спросил у вас, нашли ли вы его... Знаете, я ведь с дачи потом ему названивал, но результат был прежний. Все это меня еще больше, мм... насторожило...
     - Все понятно. - Денис посмотрел на часы. Наверно, в Мосгорпрокуратуре рабочий день уже начался. - Андрей Андреевич, теперь я хочу спросить у вас, только имейте в виду, что я - частное лицо и вы совершенно не обязаны отвечать. Так вот, я хочу спросить: среди ваших знакомых есть высокий, худощавый, коротко стриженный молодой человек, при ходьбе ставящий ноги очень широко? Носит куртку защитного цвета, джинсы и ботинки "Гриндерс".
     - Нет, - сказал Улов после минутной паузы, в течение которой пытался вспомнить человека с таким описанием. Денис это видел. Или же он видел изображение такой попытки. Улов, несмотря на весь его испуг, был мутноват.
     - Андрей Андреевич, я думаю, вам теперь необходимо позвонить в Мосгорпрокуратуру следователю Васильеву, который занимается убийством Глаголева. Уверен, что он страстно желает вас увидеть.
     Улов заерзал:
     - Знаете, Денис Андреевич, мне все же как-то не по себе...
     Денис понимающе кивнул:
     - Давайте я это сделаю.
     Он набрал семь цифр и сказал в трубку:
     - Здравствуйте, Антон Викторович. Вас беспокоит директор частного охранного предприятия "Глория" Денис Андреевич Грязнов.
     - Я наслышан о вас и ваших деяниях, шерлоки холмсы доморощенные, - проскрипел Васильев. - Откуда у вас мой телефон?
     - А это государственная тайна? - насмешливо осведомился Денис. - Я никому не скажу. Могу расписку дать. Или предпочитаете теперь сменить номер?
     - Что вы хотите?
     - У нас в офисе сейчас находится человек, который, вероятно, должен проходить свидетелем по делу об убийстве Глаголева и которого вы никак не можете допросить. Он, видите ли, беспокоится за свою безопасность. И решил обратиться ко мне за помощью.
     - Значит, вы нашли его... Что же, он нанял вас в адвокаты? Разве у вас есть лицензия?
     Денис заметил, что никаких имен Васильев так и не назвал. Это свидетельствовало либо о достаточном профессионализме, либо о том, что он не догадывается, кто именно сейчас сидит в "Глории". Скорее, все-таки первое.
     - Нет, мы с ним просто дружески беседуем. Решили вот вам позвонить, подумали, вы захотите присоединиться. Можем "пульку" на троих расписать.
     Васильев молчал, обдумывая сказанное. Ему важно было сохранить лицо.
     - Никуда не уезжайте, сидите в своем офисе, я скоро приеду... - Он тоже демонстративно не поинтересовался у директора "Глории", где упомянутый офис располагается: мол, и мы не лыком шиты.
     И действительно, минут через двадцать пять в офис позвонили. Щербак пошел открывать и вернулся с тридцатипятилетним лысеющим блондином с капризными чертами лица.
     - Прошу любить и жаловать, - приподнялся Денис, - старший следователь по особо важным делам Мосгорпрокураты старший советник юстиции Антон Викторович Васильев.
     - Андрей Андреевич Улов? - угрожающе спросил Васильев, ни с кем не здороваясь и сразу же повернувшись к журналисту.
     (Турецкий был прав, подумал Денис, тот еще субчик.)
     - Да, - прошептал Улов таким голосом, словно кадры с его интимной жизнью показывал конкурирующий телеканал.
     - Сейчас мы поедем в прокуратуру, Андрей Андреевич, если хотите, можете вызвать своего адвоката. Вы являетесь свидетелем по делу об убийстве депутата Глаголева. Пока наш разговор неофициальный, так сказать, поэтому я хочу спросить вас в приватном порядке: среди ваших знакомых есть высокий, худощавый, коротко стриженный молодой человек? Одевается в куртку защитного цвета, синие джинсы и ботинки "Гриндерс", при ходьбе широко ставит ноги?
     Денис, Щербак и Макс засмеялись.
     Васильев покраснел как рак, но ничего не сказал, только показал вконец растерявшемуся Улову на выход.
     Когда в "Глории" остались только свои, Щербак спросил:
     - Так что с этим загадочным политтехнологом? Это для нас важно или как?
     - Это важно, - подтвердил Денис. - Если Улов действительно стал членом компартии (а это, между прочим, еще нужно проверить!), то его из списка потенциальных заказчиков убийства Глаголева и Юкшина можно смело исключить. Политических противников физически не устраняют. Устраняют только тех, чье место хотят сами занять.
     - То есть он на самом деле мутит воду и никуда из "Прогрессивной России" не уходил, и все это - для отвода глаз?
     - Такой вариант не исключен. А вот профессор Кадышев поможет нам установить истину.
     - Почему Кадышев? - удивился Щербак. - Улов же сказал, что это не он.
     - Улов врет, - усмехнулся Денис. - Я думаю, что это Кадышев.
     - А мне вот не показалось, что он врет, - признался Щербак.
     - Ты еще от "Бехеровки" не отошел.
     - Шеф?! - обиделся Николай.
     - Займись лучше коммунистами вместе с Головановым, у вас же там наверняка кто-нибудь найдется из боевых друзей. А вообще единственный способ проверить мою версию - пообщаться с нашим источником.
     Сыщики посмотрели на компьютерного гения.
     - Попробуем, - пробормотал Макс. - Но... разве кто-то собирается в Лондон? Он по телефону на такие вопросы отвечать не станет.
     Денис кивнул.
     
     "...Позвонив в дверь Наташиной квартиры, я вовсе не ожидал увидеть на пороге здоровенного верзилу в майке и спортивных брюках. Он испепеляющим взглядом оценил меня с ног до головы, словно одарил рублем, после чего процедил сквозь зубы:
     - Пошел на хрен отсюда, козел!
     Положа руку на сердце, я не думал, что по телефону она сказала правду, так что эти слова я вколотил ему обратно в глотку хлестким ударом. Растянувшись на полу, верзила выпученными глазами с ужасом следил за моими действиями. Я вошел в квартиру, собрал незадачливого соперника в охапку и вышвырнул на площадку вдогонку за собственными тапочками.
     - Ты охренел?! - заорал детина. И потом, повернувшись к появившейся Наталье: - Ну, Наташка, только позови еще когда-нибудь, я тебе и розетку починю, и утюг исправлю! Стерва!
     Держась за челюсть, верзила скрылся за поворотом лестницы, не переставая причитать. Где-то внизу хлопнула дверь, и до меня наконец-то дошел смысл сказанного им. Рассмеявшись, я обернулся к Наташе.
     Мне показалось, что ей понравилось такое ковбой-шоу. Она, бедняжка, даже не подозревала, что я умею драться. С ней мы встречались совсем недавно, и за это время я успел зарекомендовать себя с самой лучшей стороны. Конечно, случались иногда ссоры, но с кем этого не бывает. Свой роман мы тщательно скрывали от посторонних глаз. Это в данный момент было как нельзя кстати. В квартире этой девушки я хоть на какое-то время мог почувствовать себя в безопасности. Пусть попробуют найти меня здесь.
     Наталья только ради приличия сделала возмущенное лицо и с гневом в голосе закричала:
     - Как ты смеешь, мерзавец?! Я сейчас милицию вызову! Алексашенку отметелил!
     - Какого еще Алексашенку?!
     - Соседа!
     - А вот этого не надо. И врать тоже не надо, - сказал я, чувствуя, как постепенно оттаивает ее сердце. Оставалось только одно - обнять ее и поцеловать в алые пухлые губы. Что я, конечно, и сделал. Она совсем не сопротивлялась. Мне не составило труда увлечь ее в постель. Любовь - это то единственное, что остается нам, когда все вокруг идет прахом. Чувствуя тепло ее страстного тела, я был на седьмом небе от счастья. Целовать эту девушку было райским наслаждением. Можете себе представить, что же я испытывал, когда мы занялись любовью. Все ужасы и переживания, выпавшие на мою долю, словно растворились в воздухе, оставшись где-то далеко в недоступном и жестоком мире. Сейчас оставалось только наслаждаться неописуемым блаженством вечного человеческого начала.
     Наташа, такая тихая и умиротворенная, спокойно дремала на моем плече. Я тоже немного отдохнул и сейчас, уставившись в потолок, намечал план предполагаемых действий. Медленно, со скрипом, в измученном мозгу вырисовывалась стройная картина преступления. Я еще многого не знал, терялся в догадках, но главное уже становилось ясно. Одним из мотивов преступления, как водится, являлись деньги. О них знали немногие. Во всяком случае, те, кто непосредственно был в курсе, ничего рассказать уже не могли. Милиция вела в этом деле свою игру. Если Головня арестовал невинного человека, значит, ему хотелось прежде всего отмазать своего погибшего шефа. Кроме того, "раскрыв" преступление по горячим следам, лихой подполковник мог занять заветное кресло Колотова. Зная нравы, царившие в милиции нашего города, сомневаться в этом не приходилось. Если Шведов и Гасан Цурпаев решили провести разборку со Штрассером в безлюдном месте, значит, они тоже скрывали свои планы от остальных. Но ведь кто-то мог сдать Штрассера, зная о каких-то его банковских махинациях. Этот воротила отмывал деньги мафии; а что, если он попытался надуть своих коллег самым беззастенчивым образом? Такое не исключено. Тогда убийцу действительно надо искать в кругах, приближенных к Штрассеру. Человек, совершивший подобную бойню, был довольно компетентным в делах банка, руководимого Максимом Робертовичем. Покойный Магомет Цурпаев догадывался, кто способен на такое. К сожалению, сказать этого мне он не пожелал, унеся свою тайну на тот свет. Убийца поспешил убрать Цурпаева только потому, что боялся: если Магомет расколется, он становится более уязвим. Впрочем, может быть, у них имелись свои счеты. Из всех кандидатов сразу всплывала на поверхность фигура жены Штрассера. Возможно, что Виктория была одним из главных персонажей этой драмы, но она не являлась исполнительницей. Сговор несомненно имел место, однако я находил в нем некоторую несогласованность. Зачем Виктории надо было впутывать меня в это дело? Объяснить данный поворот событий я не мог. Она дала мне пистолет и подставила под огонь. Виктория знала, что мое любопытство заведет меня далеко. Но убийца не ожидал от нее таких действий, у него был свой вполне беспроигрышный план. Возможно, она действовала на свой страх и риск, желая подсунуть убийце алиби. В любом случае эта коварная женщина знала, что милиция схватится за любую ниточку, чтобы поскорее уладить дело. Выходило, что Виктория являлась вполне заинтересованной стороной в данном деле. Не исключено, что с убийцей у нее были даже интимные связи. Она говорила, что Штрассер ей дал много: солидное положение, модные туалеты, шикарный дом, но я почти был уверен, что к своим деньгам жену Штрассер не допускал. Зная характер моей давней знакомой, я шел по правильному пути. Жизнь со стариком измотала ее душу. Она готова была пойти на все, чтобы избавиться от столь надоедливой связи. В конце концов случай представился. Вдобавок она имела шанс убить сразу двух зайцев. И если убийца был ее любовником, то мотивы сразу становились убедительными. Из слов Магомета я понял, что Виктория действительно имела роман с каким-то красавцем из служащих банка. Главной задачей становилось точно установить с кем. Если я шел по правильному пути, то шансы отыскать своего врага заметно увеличивались. Я знал рост преступника, знал, что он имеет довольно привлекательный вид и вдобавок ко всему служил в Афгане. Об этом, возможно, никто и не догадывался, даже Цурпаев-младший считал убийцу белоручкой. В любом случае за внешней показной тщедушностью скрывается натренированный и жестокий боец. Я знал его истинное лицо.
     Наташа, проснувшись, прервала мои мрачные мысли нежным поцелуем. Я ответил ей взаимностью.
     - Слушай, солнышко. У меня к тебе есть очень срочное дело. Если ты меня любишь, то обязательно его выполнишь.
     - Ты неисправимый! Разве можно девушке после всего, что произошло, напоминать о каких-то делах. Все дела оставим на завтра, а сейчас... - Она сжала меня в крепких объятиях, возбуждая во мне новую волну желания. Пришлось уступить и отдаться без остатка сладостному порыву любви.
     Через некоторое время она все же согласилась выполнить мое поручение. Оно было несложным. Я попросил ее отправиться в штрассеровский банк и положить на собственный счет двести долларов. В таком деликатном деле она просто не могла мне отказать. Кроме всего прочего, я попросил ее внимательно присмотреться ко всем банкирам и служащим. Конечно, приметы моего врага, которые я дал Наташе, оставляли желать лучшего (точнее, большего), но чем черт не шутит. Она ушла, а я, закурив сигарету, уютно расположился перед телевизором. И вдруг в мгновение ока страшная, но удачная догадка пришла в мою голову.
     По региональному телевидению уже целый месяц прокручивали навязчивую рекламу Пегас-банка. Она была верхом безвкусицы, но в ней можно было обнаружить кое-что интересное. Пегас-банк, детище Максима Штрассера, являлся последним удачным делом этого по-своему выдающегося бизнесмена. Словно манны небесной ждал я рекламной паузы. Такого еще никогда не бывало. Обычно я готов был плюнуть в экран своего старенького телевизора, когда в самый разгар интересного футбольного матча на нем появлялись рекламные заставки. Сейчас же все было наоборот. Прошла добрая половина часа, когда я наконец дождался своего. Пегас-банк рекламировала шикарная девица с бедрами ничуть не меньше, чем у самого Пегаса, символа компании. На этот раз ее пышные формы, умопомрачительное декольте и сверхкороткая юбка меня не интересовали. Девица несла свои денежки в банк, а я жадно всматривался в лица присутствующих. В полуминутном ролике, где все происходит почти мгновенно, трудно что-либо найти, но я все же не упустил полученный шанс. Природная наблюдательность и врожденная интуиция опять не подвели. Девица сделала свое гиблое дело и, взяв под руку импозантного кавалера, двинулась к выходу. Возле выхода они мило обернулись, и тут я нашел то, что искал. Доли секунды хватило мне для изучения этого красавца. Приятное волевое лицо показалось мне очень знакомым. Я его где-то видел. Имея хорошую зрительную память, ошибиться я практически не мог. Пока пришла Наталья, я еще дважды просмотрел ролик, безуспешно напрягал память, но вспомнить, откуда мне знакомо это лицо, так и не смог.
     А Наташа не сообщила ничего нового. Банк временно закрыли, что-то, оказывается, произошло. Все служащие получили пару дней выходных. Поговаривают, что случилась какая-то беда с директором.
     Я слушал, а в голове по-прежнему возникали всевозможные догадки. Мой взгляд невзначай упал на зеркало. Свою потрепанную физиономию я узнал не сразу.
     - Знаешь, детка, у меня есть кое-какие деньги. А что, если мне стать красивым? Я, конечно, и без того парень хоть куда, но вот модная стрижка, крутая шляпа и кашемировое пальто сделают меня просто неотразимым. Как ты считаешь, а?
     Нетрудно догадаться, что такие мысли тронут любую женщину. Наташа с восторгом откликнулась на мое предложение. Оказывается, еще в школе она обучилась профессии парикмахера и даже иногда стригла своих подруг. Сопротивляться было бесполезно. Если женщина что-то захотела, то обязательно своего добьется. Мне не мешало несколько изменить свою внешность. Еле уговорил ее оставить отросшую щетину на лице. Впрочем, когда Наталья изуродовала по своему вкусу мои волосы, я действительно изменился. Даже лет десять сбросил, наверное. Потом я отправился под душ, а моя любовь - за покупками...
     Через пару часов узнать меня было нелегко. А всего-то и понадобилось, что очки в роговой оправе (с простыми стеклами безо всяких диоптрий) и длиннополое темно-зеленое пальто. Если бы покойный Штрассер мог видеть меня сейчас, то принял бы мою скромную персону за процветающего бизнесмена. Вот кого надо было снимать в рекламном ролике. Наташа просто сияла. Несомненно, я подарил один из самых счастливых дней в ее жизни. У нас оставалось немного денег, и она несколько смущенно предложила мне провести вечер где-нибудь в уютном ресторанчике. Но я был последней скотиной, не оправдавшей Наташиных ожиданий. Вместо приятной вечеринки я предложил ей прогуляться на центральное городское кладбище, после чего она готова была разорвать в клочья мой элегантный наряд.
     Говорят, что преступника всегда влечет на место преступления. Если честно, я в этом несколько сомневался. В моем случае на ужасное место тянуло невольного свидетеля. Узнать меня можно было не сразу. Притом со мной рядом находилась очаровательная спутница. По дороге мы купили цветы, пышный букет осенних хризантем. С виду наша парочка ничем не отличалась от обыкновенных посетителей смиренной обители усопших. Однако только с виду.
     Меня мучил один интересный вопрос: почему бойня произошла в определенном месте? Что-то таинственное скрывалось в данном совпадении. Я хорошо ориентировался на кладбище и приблизительно запомнил могилу, где все произошло. Кроме того, в ту зловещую ночь мне показалось, что надгробная плита, возле которой находились тела убитых, была немного сдвинута. Мафиози, возможно, что-то искали. Конечно, мои домыслы могли оказаться напрасной тратой времени и нервов. Тем не менее проверить не мешало. Кладбище ведь не маленькое, но печальные события произошли в определенной точке, которую знал также и убийца.
     Начинало слегка смеркаться, когда мы появились на территории, хранившей в себе незримую скорбь. Наташа, перед этим тараторившая без умолку, внезапно стихла. Я чувствовал ее легкую дрожь. Меня самого знобило. Чтобы как-то успокоить спутницу, я сказал, что сегодня печальная годовщина смерти моего друга, и я обязан отдать дань его светлой памяти. Мы шли по бесконечной аллее. Кое-где, слава богу, еще можно было видеть посетителей, что несколько успокаивало. Вид живых резко контрастировал с потускневшими ликами усопших на памятниках. Мысли о тщетности нашей жизни снова завладели моей душой. Не позднее как завтра сюда принесут останки тех людей, которые еще вчера держали город в руках. На похоронах будут шикарные машины, море цветов, слезы и расплывшаяся тушь на лицах красивых дам в модных нарядах и бриллиантах. Однако тем, кто уйдет в могилы, это все уже ни к чему. Они завершили свой жизненный путь довольно печальным образом. Что может убедительнее говорить о бренности мирской суеты? Предаваясь таким печальным мыслям, я не забывал о предосторожности. Однако тревожиться вроде бы не было причины. Мы медленно приближались к роковому месту.
     Все же дождь, измучивший город за эту неделю, сделал свое дело. Я пришел к выводу, что размытые следы ничего особенного следствию не дали. Сыщики для вида покрутились возле могил, сфотографировали трупы и удалились восвояси. Валяться теперь их написанным на скорую руку рапортам в пыльных милицейских архивах. Наконец мы подошли к цели нашего путешествия. Я не ошибся. Плита действительно была сдвинута. Под ней имелась пустота, вполне подходящая для тайника. Милиция, наверное, решила, что могилу потревожили во время перестрелки. Ну Бог им судья. Я не считаю наши органы глупыми и бесполезными. Однако любой человек, работающий в милиции и живущий на одну зарплату, в процессе службы часто сталкивается с совсем не бедными нарушителями закона. Волей-неволей приходится делать неутешительные выводы. А это, в свою очередь, сказывается на работе. Большие деньги управляют маленькими людьми гораздо сильней, чем привычные понятия - долг, честь, совесть. Рад бы это опровергнуть, да не могу. Ладно, в общем, я совсем не об этом.
     Увлекшись изучением места преступления, я как-то забыл обратить внимание на то, кто же лежит под могильной плитой. Лучше бы я этого не делал. Потому что, когда я взглянул на памятник, глаза буквально вылезли из орбит. Здесь было два захоронения. В одной могиле лежал хорошо знакомый мне Сергей Барышев. Он был именно тем парнем, с которым я дрался из-за Виктории. Серега учился на экономическом факультете, и учился довольно неплохо. Однако его недюжинные способности не мешали слыть среди студентов известным сердцеедом. Слабый пол был от него без ума. По жизни Сергей шел легко и уверенно, никто не думал, что эта дорога приведет его так быстро к печальному и ужасному концу. Под фотографией и фамилией имелось две даты: 1956-1986. Всего тридцать лет выпало на его долю. Нерадостный итог, ставший уже историей.
     Кроме того, рядом была еще могила. В ней покоился младший брат Сергея, Евгений. Это было неожиданностью, я даже и не знал, что у Барышева был брат. Я смотрел на серьезное лицо Евгения, и странные мысли стали закрадываться в мозг. На фотографии он был в военной форме десантника. Евгений пережил брата всего на полтора года. На памятнике имелась горькая эпитафия: "Защитнику Родины, герою Афгана. Ты честно выполнил свой долг".
     Я пристально изучал лицо Евгения, стараясь сбросить странное наваждение. Он был очень похож на Сергея, но в этом лице я нашел еще одно необъяснимое сходство. Это было похоже на взрыв мины замедленного действия. Если внимательно присмотреться, оно напоминало мне человека, улыбающегося в рекламном ролике Пегас-банка. Конечно, годы взяли свое, сейчас Евгению должно было стукнуть двадцать шесть. Однако имея хорошую память на лица, мне пришлось задуматься. А что, если у Барышевых был еще один брат? Это предстояло выяснить. Верить в нелепую мистику совсем не хотелось. С того света, как известно, не возвращаются. Впрочем, не исключено, что я ошибался. Как известно, людям свойственно ошибаться.
     Хризантемы мы положили на могилу Барышева-старшего. Оставаться в этом наводящем ужас месте уже не имело смысла. Впереди имелось слишком много вопросов к конкретным живым людям. Усопшие свое дело выполнили, подсказав мне, что я на верном пути..."
     
     Глава седьмая
     
     Щербак провожал Дениса в Шереметьево. Денис, уже проходя таможню, спохватившись, попросил купить ему в дорогу какое-нибудь чтиво. Щербак стоял далеко, наблюдал процесс. Денис объяснил жестами, что нужно. Коля кивнул, убежал, а через минуту вернулся и бросил ему какую-то книжку. Все вокруг смотрели как на потенциальных террористов. Лишь одна старая женщина доброжелательно улыбнулась: чего, мол, не бывает. Пришлось потом книжку дважды пронести через металлоискатель. Денис не глядя засунул ее в карман.
     Уже в самолете, вытащив томик, он обнаружил, что это не что иное, как пресловутый "Гарри Поттер". Он обреченно открыл на первом попавшемся месте и прочел:
     "Почти десять лет минуло с тех пор, как супруги Дурслей проснулись рано утром и нашли на крыльце собственного дома собственного племянника, а Бирючиновая аллея совершенно не изменилась..."
     - Какого черта?! - проворчал Денис и захлопнул книжку.
     У него появилось желание запустить ею в спину проходящей стюардессы. Со стюардессами у Дениса отношения традиционно не складывались. Но сейчас он почувствовал чей-то взгляд. Денис вспомнил, что он тут не один, и увидел, что его соседка, аккуратная старушка, эдакая мисс Марпл (господи, ну почему именно мисс Марпл? Да потому что в Англию летим, вот почему!) удивленно смотрит на него. Это именно она улыбнулась Денису еще в аэропорту, когда он проходил таможню.
     - Приятель подсунул, - объяснил Денис. - Пользуясь моей доверчивостью. Я хотел время скоротать, у меня не очень выходит спать в самолетах. И вот - нате вам.
     - Поттер! Какая прелесть! - всплеснула руками старушка.
     - Да? - скептически отозвался Денис. - А я вообще-то выбросить хотел. Я слышал по Си-эн-эн, американские врачи установили связь между книгами о Гарри Поттере и мигренью.
     - Ну что вы, что вы! Телевизор засоряет ваши молодые мозги. Мой воспитанник буквально обожает Поттера, но у нас есть книги только на английском и французском, а на русском Поттера в Лондоне невозможно найти. Может быть, если позволите...
     - Да берите, конечно, - с легким сердцем сказал Денис. - Значит, вы в Лондоне живете?
     - И уже много лет. Если у вас будут какие-то сложности, ну вы знаете, чужой город, мало ли что, звоните, не стесняйтесь, я буду очень рада. - Пожилая дама протянула Денису визитку.
     Оказалось, она была гувернанткой в какой-то русской семье. Оставшееся время они очень мило скоротали в беседах о проблемах воспитания подрастающего поколения, в чем Денис, не имевший своих детей, конечно, чувствовал себя крупным специалистом. Воспитанник Ольги Станиславовны (так звали попутчицу Дениса) был сыном крупного бизнесмена, который по роду своей деятельности много времени проводил в Лондоне. Мальчику было шесть лет, он читал и писал на трех языках и вообще очень живо развивался, видно было по всему, что пошел в отца. Мама у него тоже, конечно, незаурядная женщина, но все же, все же... Да и воспитанием сына она не слишком озабочена.
     Ольга Станиславовна, англичанка во втором поколении (ее юные родители уехали из России восемьдесят лет назад на печально знаменитом "философском" пароходе вместе со своими родителями), всю жизнь воспитывала чужих детей и знала в этом толк. Среди ее питомцев были даже члены великокняжеских фамилий. И хоть сейчас времена изменились, но она не роптала. В конце концов, эти новые русские тоже по-своему весьма интересные люди. Вот, скажем, взять хотя бы Аркадия Олеговича, у которого работала Ольга Станиславовна. Он же вполне мог устроить своего Мишеньку в какую-нибудь закрытую элитарную школу для избранных членов общества, но нет, нанял русскую эмигрантку, чтобы с младых ногтей приобщить мальчика к настоящей русской культуре. А оксфорды с кембриджами подождут. И вообще он очень мил, хотя про него и пишут часто всякие гадости...
     - Знаете что? - осенило гувернантку. - Я непременно хочу пригласить вас к себе в гости. Приезжайте, приезжайте! У меня в имении Аркадия Олеговича свой собственный чудесный маленький домик, весь увитый плющом. Но дело не в этом! Я вообще гораздо больше люблю общаться с молодыми людьми, чем со своими ровесниками. Они все говорят про болезни и про то, насколько раньше жизнь была лучше, чем теперь. Но ведь это же неправда, как вы считаете? Жизнь всегда прекрасна!
     - Всегда, - серьезно подтвердил Денис. - Значит, вы живете за городом? Или в пригороде?
     - Как вы догадались?
     - Сам не знаю, просто предположил, что воспитывать детей лучше вдали от суеты мегаполиса...
     - Мы живем в Бедфорде. Это чудесное место.
     - Вроде что-то знакомое... А! Я слышал, кажется, туда переезжает какой-то голливудский актер...
     - Совершенно верно! Роберт Де Ниро! Он будет жить рядом с нами, представляете? Представляете, он будет жить в апартаментах, построенных на территории бывшего кондитерского завода!
     - А еще я слышал, у вас там было ЧП на атомной электростанции.
     - Что вы! - испугалась старушка. - Это не у нас, это на востоке от Лондона, в Саффолке. Там у них какая-то кислота утекла, но всех заверили, что радиационная обстановка хорошая... непременно приезжайте к нам, познакомитесь с Михаилом, он потрясающе играет в шахматы. Вы играете в шахматы? Замечательно. Я уверена, что Аркадий Олегович не станет возражать против того, чтобы его сын общался с людьми из современной России.
     Денис пообещал, что, как только у него выдастся свободный день, он заедет в Бедфорд.
     На самом деле он был прекрасно осведомлен о том, что у Аркадия Олеговича Клеонского дом в пригороде Лондона - в Бедфорде. Он также знал, что там же живет Ольга Станиславовна Куприянова, которая воспитывает его шестилетнего сына Михаила. Она несколько дней гостила в Москве у своих дальних родственников, но теперь возвращалась в Англию. И дом Де Ниро, и намеренная ошибка с аварией на атомной станции - все было домашней заготовкой. Да и вообще, вся эта ситуация была чистой воды подставой. Денис хорошо знал, кто такая Ольга Станиславовна, и то, что они оказались в соседних креслах, было подстроено. Подготовительную работу, как обычно, провел Макс (выяснивший всю подноготную русской англичанки и организовавший Денису билет на соседнее место), а также Щербак с детской книжкой. Теперь оставалось надеяться, что Ольга Станиславовна выведет его на Клеонского. По слухам, Клеонский, после санкции на его арест, прятался за семью замками, и надеяться просто так войти с ним в контакт было наивно.
     Улов сказал Денису, что у него сейчас никакой связи с опальным олигархом нет. У Златкина ее никогда и не было. Похлебкина до сих пор не нашли. Юкшин и Глаголев были на том свете. А сотрудники московского офиса компании "Ойл индастри", перепуганные последними событиями, разговаривать с Денисом отказались. Оставалось рассчитывать лишь на собственные ресурсы.
     На настоящий момент точно было известно лишь одно: Клеонский по-прежнему в Лондоне. Во-первых, он там находился уже несколько месяцев, а во-вторых, местные журналисты постоянно просили его прокомментировать то или иное событие в России, что Клеонский с удовольствием и делал, регулярно появляясь на голубом экране. Сын Клеонского действительно рос и воспитывался в Англии с младых ногтей, там же обычно обретала и его супруга, писаная красавица Ванда Покровская. Однако по сведениям бульварной прессы, как только сам Клеонский засел в Лондоне, г-жа Покровская тут же немедленно переместилась в Москву, где у нее были собственные интересы - Покровская издавала модный женский глянцевый журнал. Вполне возможно, что у супругов была автономная личная жизнь. Денис поручил Покровскую заботам своих сотрудников.
     Чартерный рейс приземлился в международном аэропорту Гетуик. Почему-то прилет в Лондон ассоциируется у всех с Хитроу, но это - лишь привычный штамп. Денису, например, Гетуик даже больше нравился, он не такой помпезный, как Хитроу, уютный, но в то же время и современный. Он получил багаж и взял такси.
     В Лондоне оказалось тепло, сухо и солнечно. Ни о каком дожде - не то что о снеге - не было даже и речи. Вот вам и Лондон!
     Разница во времени в три часа Дениса не смущала. Его смущало левостороннее движение, к которому невозможно было привыкнуть, поэтому машину напрокат он в Англии, как правило, не брал. И еще смущали розетки на двести сорок вольт. Пришлось купить безопасную бритву, чего он терпеть не мог, последние несколько лет брился "Брауном", в складчину подаренным дядей с Турецким, и горя не знал.
     Денис остановился в крохотном отельчике "Сеймур" в самом центре Лондона, у Гайд-парка. Тут было всего двадцать пять номеров, и в этом месте Денис останавливался не первый раз. Эта небольшая и удобная гостиница была расположена недалеко от Оксфорд-стрит и всего в нескольких минутах ходьбы от Гайд-парка. Отель представлял собой для Дениса идеальное место. Он был равноудален от всего, и это было его главное преимущество. В номере имелись все минимальные удобства, а на первом этаже - круглосуточный портье, которому можно было оставить щедрые чаевые, и этот человек становился ваш с головы до пят и готов был охранять "Сеймур", как Дом Павлова.
     Из своего номера Денис позвонил в "Файненшел таймс" и попросил к телефону Джорджа Грина. Денис не соврал Улову, в английской газете у него действительно был знакомый. А если быть совсем точным, то не у него, а у Макса. Джордж Грин лет десять назад звался Георгием Гринштейном и учился вместе с Максом в МФТИ. А сейчас он был главный верстальщик газеты, то есть именно его руками делалось влиятельное финансово-экономическое издание, существующее уже больше ста лет. А кроме того, Грин был женат на дочери члена совета директоров "ФТ" и всегда был в курсе всех важных редакционных событий. Именно Грин и был источником "Глории".
     Встреча состоялась в половине третьего, в районе Найтбридж, в музее Виктории и Альберта, половина залов которого было отдано под выставку современных российских фотохудожников "Новое русское барокко". Так что визит туда и Дениса, и Грина не выглядел подозрительно для сторонних наблюдателей, если таковые имелись. Денис с удовольствием принял бы Грина у себя в номере или пригласил в ресторан, однако тот сам настоял на такой тщательной конспирации. За все годы его сотрудничества с "Глорией" это был первый случай личного общения, и Грин нервничал. Они приехали порознь, двигались с разных сторон и, наконец, остановились перед работой, которая называлась "Атомное православие". Обменялись впечатлениями. Задали друг другу пару негромких вопросов, и Грин двинулся дальше по вернисажу, а Денис задержался перед "Атомным православием", которое он не успел толком рассмотреть. На черно-белой фотографии был голый, коротко стриженный брюнет, сидевший на песчаном пляже и угрюмо-угрожающе посматривавший на небеса. Нельзя сказать, что все тело его было покрыто татуировками, но их было много, очень много.
     Денис покачал головой и пошел на выход. Грин сказал ему то, что и должен был сказать. Точнее, подтвердил его, Дениса, предположение о том, кто слил в "Файненшел таймс" информацию о том, что, согласно плану проживающего в Лондоне Клеонского, Улов на его деньги должен подкупить секретарей обкомов и крайкомов компартии, которые позже потребуют смены вождя компартии Жукова. Это был профессор Кадышев. Ай да профессор, очень любопытная фигура вырисовывается...
     Через полчаса Денис зашел в Интернет-кафе на Белгрейв Плэйс и отправил Максу записочку с просьбой подготовить информацию на Кадышева. Денис глянул через окно на однотонное лондонское небо и конечно же подумал об Агееве. Вот уж кто сейчас потеет в свое удовольствие. Позвонить, что ли, своему сотруднику?
     Филипп отозвался далеко не сразу, словно уже и думать забыл про любимого босса и московскую работу.
     - Филя, ну как там вообще?
     - Обалденно, - сообщил Филя.
     - Что именно?
     - В горах снег, а внизу - бананы. Вверху снег, внизу - бананы!!! А посредине - виноград, из которого мадеру делают, представляешь, Денис! Ну да тебе это все равно...
     - Что Златкин делает?
     - Ничего не делает. В шезлонге лежит, сигары жует. Ни одной так и не подкурил, представляешь? Говорит, что живет в номере, в котором сам Черчилль останавливался. Врет, наверно?
     - Кто знает, - пробормотал Денис. - Ладно, значит, пока все спокойно? Никаких звонков, подозрительных типов?
     - Какие звонки, о чем ты говоришь, Денис? Тут все настолько расслаблены, что, кажется, твой звонок - первый на всем острове за весь день. Ты даже какую-то птицу спугнул.
     - Ну извинись за меня, что ли.
     
     "...Со времен студенчества у меня имелось множество друзей с разных факультетов. На экономическом тоже был закадычный друг. Вместе нам пришлось работать в строительном отряде. Мы редко виделись, но связи сохранились. Раз в полгода я собирал знакомых у себя на мальчишник. Приходил туда и Влад Смирнов. Этот парень всегда все обо всех знал. Его непомерной длины язык мог оказать мне очень ценную услугу. Сейчас он работал в какой-то финансовой структуре, обзавелся семьей, заметно пополнел, но в кругу товарищей оставался любителем пива и теплой дружеской компании. Достаток позволил ему сменить разбавленное отечественное пиво на импортное, однако это не приносило ущерба нашей старой дружбе. Этот уважаемый отец семейства мог мне во многом помочь: кроме всего прочего, он учился с Сергеем Барышевым на одном курсе и в одной группе. Только дурак мог не использовать такой шанс.
     Мне пришлось долго уговаривать Наташу отправиться домой. Это конечно же было непростительным свинством с моей стороны. Но я вовсе не хотел, чтобы девушка попала со мной в какой-нибудь очередной переплет. Она и так сделала много. Пришлось пообещать, что завтра я обязательно встречу ее после работы, и мы продолжим наш роман. То есть я искренне надеялся, что родился под счастливой звездой и доживу до следующего дня.
     Было шесть часов вечера. Созвонившись с Владиславом, мы договорились встретиться у него через час. В такси я тщательно разработал план разговора. Мои вопросы никоим образом не должны были вызвать у собеседника подозрений. Все строилось как обыкновенный визит вежливости старого товарища по учебе.
     Он встретил меня в дверях. Все та же шаловливая улыбка обещала радушный прием, только в глазах я увидел некоторую озабоченность. Не вызывало сомнений, что Влад уже наслышан о печальных событиях прошедшей ночи. В его кругах, видимо, уже успели сделать определенные выводы. Да это и не случайно. Шила в мешке, как говорится, не утаишь. Я же, в свою очередь, сделал вид, что ничего не знаю. Куда мне, маленькому человечку, совать нос в дела, которые меня не касаются. Мы расположились на кухне. Жена Влада накрыла на стол, я же поспешил выставить из пакета дюжину банок датского пива "Карлсберг", купленных по дороге. Внутренний голос подсказывал, что рано или поздно разговор все равно коснется интересующей меня темы. Поэтому начал я издалека. Поговорили о семье, детях, ужасной погоде. В конце концов, дело дошло до разговоров о работе. Хвастаться мне, собственно, было нечем. Выпитое несколько оживило беседу.
     - Хорошо тебе, Леха! Живешь спокойно, на рожон не лезешь. Может, деньгами тебя не балуют, зато голова не болит от забот. Я вот даже жалею, что по уши в бизнес влез. Времена сейчас неспокойные. Люди злые, жестокие. Слышал, может быть, что с директором Пегас-банка произошло?
     Я попытался сделать удивленную физиономию. Вроде получилось. Следовало признать, что Влад несколько преувеличивал мою безоблачную жизнь. Если бы он знал правду, то наверняка перестал бы завидовать. Природная скромность и сдержанность не позволили мне его переубедить.
     - Интересно, а что же могло произойти с такой лисой, как М. Р. Штрассер? Он ведь всегда мог выйти сухим из воды.
     Мой друг специально сделал многозначительную паузу и продолжил несколько сдавленным шепотом:
     - Его грохнул один подонок. Но это еще не все. Убийца отправил на тот свет целую компанию самых крутых людей нашего тихого городка. У меня есть один дружок - следователь. Может, помнишь Жору Потапова с юридического, он вроде параллельно с нами учился?
     Я кивнул.
     - Так вот, значит. Произошла крутая разборка. Один из телохранителей Штрассера имел счеты со Шведовым. Ну, про этого ты не мог не слышать. Парень сидел на игле, был довольно неуравновешенным. Видимо, Штрассер решил встретиться по какому-то делу с сильными мира сего. Представляешь, собрались эти герои на городском кладбище, подальше от людских глаз. По всей видимости, произошла какая-то ссора, ну этот тип взял да и укокошил из автомата всех присутствующих. Менты быстро прибыли. Такое только в очень крутых фильмах бывает. Завязалась перестрелка. Убийца показал класс. Парню ведь терять нечего. Говорят, сам Колотов хотел усмирить этого наркошу. Тоже мне герой. Думал своим солидным видом навести ужас на преступника. Тот не испугался и прострелил башку начальнику милиции. Зато подполковник Головня и его герои оказались не такими лохами. Зарвавшегося героя быстро поставили на место.
     Я удивленно покрутил головой: ну и ну, мол...
     - Да-да! Вот такая петрушка. Целая третья мировая война получилась. И без кавказцев не обошлось. Цурпаев там присутствовал. Его тоже пришили. Ну а эти ребята - народ горячий. Цурпаев-младший сегодня утром, узнав о происшедшем, просто взбесился. Гонял по городу на своем "мерседесе" как ошпаренный, пока на городской развилке не слетел с моста. Так оба брата за одни сутки на тот свет и отправились. Вот бывает же такая судьба у людей. За один день прямо какая-то кровавая вендетта. Однако это еще не все. В следственной камере у преступника началась ломка. Понял, козел, что совершил. Связал из рубашки удавку и отдал богу душу. Нелепость, граничащая с фантастикой. Однако я Жоре верю, он врать не станет. Впрочем, об этом почти весь город талдычит. Народ у нас ушлый, любит посплетничать. Представляешь, сколько с мафией боремся, а она взяла и сама себя за одни сутки устранила. Хотя на смену этим другие придут. Всегда так бывало. Только нам, простым трудягам, нервы портят. - Влад покачал головой, горько усмехнулся и жадно припал к банке с пивом.
     Я помолчал, переваривая новую информацию... Потом сказал:
     - Слушай, а ты-то сам веришь в такое совпадение? Ведь случившееся, наверно, многим на руку.
     - Ты, Леха, наивный. Кто же мог желать смерти столь большим людям? Да если и были таковые, то сами уже давно червей кормят. Мафия любопытных ой как не любит, а с врагами тем более разговор короткий. Только случай и мог произойти. Притом самый нелепый. Такое ни в одни рамки не лезет. Я после этого в Бога верить начну. Честное слово. - Мой собеседник задумался и несколько помрачнел. - Я грязные дела тех, кто погиб, хорошо знаю. Можешь мне верить. Помнишь, со мной когда-то Барышев учился?
     Мне показалось, что сейчас земля уйдет из-под ног. Влада даже за язык не надо было тянуть. Где-то среди своих сослуживцев он вряд ли трепался без повода, но меня ему нечего было бояться. Что мог такой мелкий чинуша, как я, выболтать окружающим? Моя персона выходила далеко за рамки его интересов. Но душу излить кому-то очень хотелось.
     - А-а, припоминаю. Это тот, которому я когда-то ребра посчитал. Он еще за Викой увивался.
     - Дурак ты, Леха. Дураком и останешься. У них знаешь какой роман имел место? Покойный Штрассер, даже женившись на этой шлюхе, ревновал ее к Сереге.
     - Странно, я-то думал, что Виктория позабыла этого героя-любовника. У нее ведь после этого столько хахалей было.
     - Черта с два позабыла. Впрочем, на первых порах - возможно. Но когда Серега в люди выбился, то ее к нему словно магнитом тянуть стало. Он ведь грозился самого Штрассера за пояс заткнуть. Вот и заткнул.
     - А разве с ним что-то произошло?
     - Неужели ты правда ничего не знаешь? - изумился мой старый приятель. - Действительно, замкнулся в своей скорлупе... Его уже давно в живых нет, несколько лет назад Серегу пришили, а труп бросили в городской пруд. Мешал он кому-то. Дела большие вертел, вот черная кошка ему дорогу и перебежала. Он первый из наших разработал уникальную компьютерную программу банковских операций. Для меня до сих пор это загадкой остается. Помнишь, нам информатику в универе читали? Знаю точно, что Сергей в этом деле являлся профаном, но у него был братишка. Смышленый такой паренек. Я с ним познакомился однажды на вечеринке у Барышева. Женей его звали. Так вот, этот малый из-за компьютера не вылезал. Голова у него - банк данных. Сдается, без его помощи тут не обошлось. Этой программе цены нет. Ею теперь все наши банки пользуются. Впрочем, тебе это ничего не говорит.
     - Почему же? У нас на работе есть старенький "Синклер". Я на нем в интересные игры научился играть. Только кнопки нажимай...
     Влад от всей души расхохотался:
     - Вот в какие дебри завела нас повальная компьютеризация. Тратим деньги на импортную технику, а сами на ней в морской бой балуемся. Идиотизм. Скажи, Леха, много ты денег сделал на своих интересных играх?
     Я пожал плечами и недоуменно уставился на Влада.
     - Ага, то-то же. Сергей Барышев, используя свою программу, заработал миллионы. Догадываюсь, что младший братишка тоже руку к этому приложил. Светлая голова у парня была. За такого специалиста сейчас никаких денег не пожалел бы. Штрассер сразу все понял и свое не упустил. Сергея к себе приблизил. Молился на него, как на икону. А младший в армию ушел. В Афган загребли. Там и погиб. Господи, сколько безвестных гениев так и не смогли показать свои способности в этой дурацкой стране.
     - Скажи, а сыновей у Барышевых только двое было?
     - Конечно, двое. Представляешь, отцу и матери горе какое! Сначала Серега, а потом похоронка на Женьку. Отец после нее так и не оправился. Он и до этого пил безбожно, а потом вообще спился к чертовой матери. Я эту семью хорошо знаю. Мать-старушка и сейчас жива. Если бы ей ребята из Пегас-банка не помогали, не знаю, как бы она концы с концами сводила.
     - Ты, наверное, и на похоронах присутствовал?
     - А как же. Представляешь, и того, и другого хоронили в цинковых гробах. Ужас просто. Труп Сергея искали долго. В общем, он в пруду несколько месяцев находился. А младшего на войне так изуродовало, что не поверишь... Впрочем, извини, я совсем забыл, что ты тоже "афганец".
     Влад снова умолк, задумавшись о нелегкой судьбе своих ровесников.
     - Что это мы на такие невеселые темы разговариваем! Давай о бабах, что ли, поговорим. Моя в спальне детей укачивает, небось не услышит.
     - Ты меня со своими компьютерами убил, - признался я. - Может, я тоже Unix какой-нибудь самостоятельно изучаю. Вот возьму открою свой банк и составлю свою собственную программу - как из вас, пузатых, деньги выколачивать.
     - Этим, дорогой Леха, всю жизнь надо заниматься. Да и без таланта ничего не сделаешь. Барышев-младший - вот это самородок! Хакер от Бога. Помню, я у него в комнате один раз очутился, там кроме новенькой IBM знаешь, сколько литературы по этому делу имелось! Женя - он просто фанат в этой области был, еще тогда! Таких спецов и сейчас днем с огнем не сыщешь. У Штрассера, правда, есть один кадр. Тоже что-то вертит. Везло Максиму Робертовичу на помощников, царство ему небесное.
     - Кто же это такой уникальный спец?
     - Ну ты любопытный стал. Точно свой банк открыть решил. Наверное, миллион заработать хочешь, а?
     - Почему бы и нет? Что я, хуже других? У меня только возраст Христа, можно сказать. Мне бы учителя хорошего. Я горы могу свернуть...
     - Ну ты не унимаешься. Есть в Пегас-банке один работник, цены ему нет, хотя до Евгения ему, конечно, далеко. Так вот, с этим парнем можно кашу сварить. Зовут его Дмитрий Семенович Панкин. Он в городе недавно. Учился в Москве, диплом с отличием. Холеный такой, он тебя и близко к себе не подпустит. Ты сейчас прикинут неплохо, стрижка модная, прямо не узнаешь, но тебе до этого Димы - как до Киева раком. Не обижайся, конечно. Наша плебейская натура свое берет. А у того все только голубых кровей. Красивый такой, гад, ручки холеные. Интеллигент. Мата от него не услышишь. Эта сука Виктория возле него долго увивалась. Наверное, потому, что этот парень на Серегу Барышева чем-то похож. Я с ним когда сталкиваюсь - просто дрожь берет. Сходство, правда, почти неуловимое, да и молодой этот Панкин. Однако, ей-богу, что-то есть. Хоть убей. Брехать не стану.
     Пока Влад разминал пересохшее горло очередной порцией спиртного, я чувствовал, как медленно начинает проясняться туман в голове.
     - Слушай, у тебя случайно фотографии его нет? Может, я действительно найму этого Панкина себе в учителя.
     - Какой ты, Леха, странный сегодня! Телевизор смотришь? Ну нашу городскую станцию? Он там каждый день с какой-то кралей рекламирует свой родной до боли Пегас-банк.
     - А, это такой с зализанной прической?
     - Слушай, Леха, есть идея! - бесцеремонно перебил меня Владислав. - Давай мой фотоальбом полистаем! Ты ведь не частый гость. Чай, интересно будет!
     - Гениальная идея, к тому же пиво еще не кончилось.
     Владислав исчез на минуту в проеме дверей и вернулся с толстым альбомом, полным фотографий.
     Лист за листом я изучал множество изображений, сгорая от любопытства и ожидая самого главного. Приходилось благодарить Бога за столь удачную мысль посетить своего закадычного друга. Улов был богатым. Я увидел то, что хотел. На одном званом обеде Влад снялся на фото со своими коллегами, и среди них находился человек, которого я искал. Улучив момент, когда мой дружок отправился в туалет, я ловко выудил фотографию из альбома. Это, конечно, было не слишком красиво, но я в последнее время уже такого натворил, что угрызения совести не терзали мою душу. И вообще, чистая совесть - первый признак склероза. Когда Влад вернулся, я открыл новые банки с пивом.
     - Ты случайно не знаешь, откуда родом этот Панкин? Он мне одного знакомого напоминает, тоже откуда-то из средней полосы.
     - Ох и надоел же ты мне! Сдался тебе этот холеный красавчик! Ты прямо как голубой. Лучше о бабах спрашивай.
     Владислав, видимо довольный своей глупой шуткой, засмеялся. Я скорчил обиженную гримасу.
     - Да не дуйся ты даром. Вологодский он мужик, сам мне говорил. Насколько я понимаю, это уже не средняя полоса.
     - Хм. Значит, ошибся. Всяко бывает. Мой сослуживец - тамбовский волк.
     - Эх, широка Расея-матушка, да податься бедному крестьянину некуда. Разве что за кордон махнуть. А? После таких ужасов, как тут, хочется чего-то спокойного, надежного. Да разве нужны мы там? Это все равно что в лаптях да по паркету.
     - Это точно, - подвел я итог беседы.
     Задерживаться далее уже не было смысла. Чопорно попрощавшись, я покинул своего старого друга. Несомненно, у него сегодня от переживаний случилось некоторое словесное недержание. Но я за это был совсем не в обиде.
     Выйдя на улицу, я зашагал по безлюдному району. Город отдыхал, но где-то здесь затаился жестокий, безжалостный убийца, и я, кажется, догадывался, как его зовут.
     Этой промозглой ночью мне некуда было податься. В любом месте меня могли подстерегать нежелательные приключения. Но я зашел слишком далеко, взяв на себя функции частного детектива и не зная наверняка, будет ли мне по плечу эта непосильная ноша. Как ни крути, я являлся в этом деле вполне заинтересованным лицом. От того, как все получится, зависело очень многое, и прежде всего моя собственная жизнь. Отступать некуда. На руках имелись определенные факты. Я поклялся, что любой ценой дойду до победного конца. Иначе быть не должно.
     Нужно было позвонить Виктории. У нее я мог узнать, хоть и слабо на это надеялся, некоторые интересующие меня подробности. Насколько они могли оказаться значительными, пока рано было судить. Но сейчас каждая мелочь, каждая зацепка играли на меня, помогая распутать клубок загадок в одну прямую ниточку.
     Я принялся искать действующую телефонную будку. Это оказалось в нашем городе не так просто. Начало двадцать первого века, похоже, сыграло с нами злую шутку, обойдя стороной скромное пристанище провинциалов. А может, и сами провинциалы приложили здесь свою бойкую руку. Не суть важно, но я уже около часа бродил по темным безлюдным улицам, тщетно пытаясь позвонить, и это было горькой действительностью.
     Из переулка, к которому я подходил, рассмотрев издалека очередной телефон-автомат, вышел, пошатываясь, какой-то субъект. Он остановился, посмотрел по сторонам и двинулся в моем направлении.
     "Это что еще за тип? Только его сейчас не хватало", - подумал я. Любая встреча была для меня нежелательна. Но сворачивать было некуда, а бежать - смешно.
     - Браток, закурить не найдется? - глухим голосом спросил незнакомец.
     - Не курю, - коротко отрезал я.
     - Да? Ну извини.
     Он побрел дальше, наверное в надежде повстречать другого, курящего одинокого прохожего.
     Я перевел дух и посмотрел на свои руки. Они дрожали.
     "Что это со мной? Надо быть спокойнее и увереннее в себе... Крепись, Леха. То ли еще будет!" - подбодрил я себя.
     Телефон, как и предыдущие его собратья, молчал. Я в сердцах плюнул и отправился продолжать поиски...
     Наконец, еще через полчаса блужданий с трудом обнаружив работающий автомат, я опять набрал номер Виктории Штрассер. Время было не самое подходящее для звонка, но меня, несомненно, ждали. Это уже становилось доброй традицией. На этот раз в голосе давней знакомой я почувствовал нескрываемые нотки раздражения. И еще мне показалось, что она была не одна. Впрочем, это еще ни о чем не говорило.
     - Здравствуй, моя дорогая красавица! Заранее извиняюсь за столь неожиданный звонок в такое позднее время.
     - Ты просто изверг какой-то! Я ждала тебя почти целый день. Мне страшно. Я не привыкла быть одна по ночам. Не нашлось никого, кто мог бы меня поддержать. Алексей, я буквально в отчаянии! Меня возили в морг на опознание. Кошмар какой-то! Как представлю своего мужа, лежащего на стеллаже, такого чужого, безразличного, в сердце словно что-то обрывается! Это ужасно, Алексей. Приезжай, если можешь. Только ты способен успокоить мои расшатанные нервы. Приезжай, иначе я сойду с ума! Я уже звонила тебе домой, трубку никто не поднимает. Куда ты пропал?!
     - Успокойся, крошка. Все будет хорошо. У меня есть кое-какие дела. Вот справлюсь с ними, и мы обязательно увидимся.
     - Я не могу больше, это выше моих сил. Неужели ты стал такой бездушный и безразличный? Разве тебе непонятно, что это не пустые слова? Хочешь, я сама к тебе приеду?
     - Прости, Вика, но встречу придется отложить по не зависящим от меня причинам. Я говорю очень серьезно. Кстати, можно задать тебе один ненавязчивый вопрос? Он меня давно волнует. Ты случайно не знаешь, кто такой Дима Панкин?
     - Как ты можешь спрашивать в такие ужасные минуты о чем-то постороннем? Это жестоко с твоей стороны!
     - Не волнуйся, дорогая. Если хочешь, не отвечай. Я все равно узнаю то, что мне нужно, из других источников.
     Мне показалось, что голос Виктории слегка задрожал. Возникла пауза. Можно было подумать, что моя собеседница с кем-то совещается. Наконец она ответила:
     - Какой же ты, Леха, зануда. Дима - один из сослуживцев моего мужа. Очень образованный, интеллигентный парень, душа коллектива. У него очень трудная судьба. Воспитывался в детдоме, служил в Афганистане, а потом создал себе карьеру собственными руками. На таких людях белый свет стоит.
     - Скажи, у тебя с ним хорошие отношения?
     - Ты что, с ума сошел?! Еще не хватало, чтобы я имела что-то с простым банковским служащим! Ты - другое дело. Мы ведь не чужие друг другу, правда?
     - Конечно, дорогая, в этом не сомневайся. Вика, а кто, на твой взгляд, может вести дела Штрассера дальше? Думаю, это вполне своевременный вопрос.
     - Ах! Меня такие дела не особенно интересуют. Впрочем, сегодня уже было совещание. Правление банка избрало директором Илью Рахлина. Кстати, Панкин тоже был кандидатом, но отказался. Он человек тихий и порядочный. Банковское дело для него только работа. Ну а чтобы быть директором, надо пахать все двадцать четыре часа в сутки. Уж мне-то известно.
     Я чувствовал, что Вика едва сдерживает раздражение. Еще немножко, и она разразится потоком самой отборной брани в мой адрес. Это обстоятельство меня несказанно забавляло. Я брал моральный реванш за свои собственные переживания.
     - Леша, ты какой-то странный! Задаешь идиотские вопросы по телефону в одиннадцать ночи, вместо того чтобы приехать и поговорить обо всем в домашней обстановке. Представляешь, я лежу сейчас в элегантной ночной рубашке на шикарной итальянской двуспальной кровати, изнывая от одиночества. Ты просто жестокий негодяй, понял? Неужели ты оставишь бедную несчастную женщину в ее неутешном горе?! Я плачу, Алешенька...
     Мне оставалось только сказать ей:
     - Не плачь, родная, - и повесить телефонную трубку.
     Думаю, мой совет вряд ли успокоил Викторию. Про Панкина я толком ничего не узнал. Загадка так и оставалась загадкой. Чтобы во всем хорошенько разобраться, предстояло покинуть свой ставший неуютным город.
     Через пару часов ночной поезд уносил меня подальше от тревог и переживаний. На неудобной верхней полке плацкарты я подумал, что, увы, Наташа так и не дождется моего визита. Наверное, она уже никогда не простит своего взбалмошного приятеля, разбившего ее надежды..."
     
     Глава восьмая
     
     Само собой, в кулинарии англичане привержены традициям, как и во многом другом, касающемся быта. Традиционный поридж (овсяную кашу то есть) на завтрак Денис и сам в Москве ел ежедневно, так что утром следующего своего лондонского дня он обошелся парой сандвичей и йоркширским пудингом. В карточке меню стояла пометка "Service charge", это означало, что чаевые уже включены в счет, и Денис, заплатив пенс в пенс, вышел на улицу. Он с удовольствием дал бы на чай и больше, но в таком случае была опасность, что в нем легко признают русского. А лишний раз светиться Денис не хотел. Тем более не стоило это делать в непосредственной близости от Клеонского. Впрочем, на тот момент Денис еще не знал, что Клеонский, ни от кого не таясь, живет неподалеку, в роскошном "Хилтон Метрополе"! Позднее, вспоминая о том, что на овладевание этой нехитрой информацией ему, опытному сыщику, понадобилось два дня, Денис испытывал досаду. Но это было правдой.
     Виртуозно разыгранная комбинация по проникновению в поместье в Бедфорде оказалась совершенно бессмысленной. Денис играл в шахматы с маленьким Михаилом (проиграл четыре раза из пяти), рассуждал с Ольгой Станиславовной о сравнительных достоинствах Набокова и Гайто Газданова (о котором не имел ни малейшего представления) и уже не чаял, когда наступит время ужина, на котором, как он надеялся, появится и глава дома. Когда Денис проигрывал свою последнюю партию и уже подумывал о том, не предложить ли Михаилу сразиться в "Чапаева", из Москвы позвонил Голованов и сообщил, что у них есть конкретный результат по Улову. Лидер коммунистов Жуков официально не подтверждает членство Улова в компартии. Это означает, что Улов вешал всем лапшу на уши, что он по-прежнему в "Прогрессивной России" и что он теперь подозреваем как заказчик убийств. То есть следить за ним нужно вдвойне. И как за возможным заказчиком, и как за очередной жертвой. Денис даже загрустил: вот ведь, у людей какие-то реальные действия, а него - сплошные шпионские игры... Впрочем, на хвост Улову был посажен многоопытный Демидыч, так что на этот счет можно было быть спокойным.
     Во всем поместье, располагавшемся на трех гектарах и представлявшем собой два ничем не выдающихся дома постройки середины девятнадцатого века, Денис заметил лишь двух охранников. И то один из них постоянно следил за воротами. Не слишком, выходит, олигарх обеспокоен собственной безопасностью. Или это английский воздух на людей так умиротворяюще действует?
     Однако ужин задерживался, а Аркадия Олеговича все не было. Поужинали в результате без Клеонского: начали без него и закончили без него.
     - Значит, папа остался работать в гостинице, - важно сообщил Михаил.
     - В гостинице? - машинально переспросил Денис.
     И тут Ольга Станиславовна объяснила, что Клеонский снимает в "Хилтон Метрополе" апартаменты для работы, и иногда там ночует. Вот так вот просто.
     В половине восьмого вечера Денис попрощался и поехал в Лондон, убеждая себя, что замечательно провел время: мило пообщался с представительницей русской эмиграции и наследником клеонских миллиардов. Впрочем, пардон, каким же наследником, если контрольный пакет акций "Ойл индастри" арестован?
     Остановив такси возле первого же телефона-автомата, Денис позвонил в "Хилтон Метрополь" и попросил соединить его с номером мистера Клеонского. К его удивлению, это произошло без проблем.
     - Слушаю, - сказал русский голос.
     - Мне надо увидеться с Аркадием Олеговичем. Я из Москвы.
     - Вы договаривались о встрече?
     - Нет.
     - Так в чем же дело? - И раздались короткие гудки.
     Денис вздохнул и повторил попытку. Хорошо, что он запасся некоторым количеством монеток в десять пенсов для коротких разговоров и в двадцать пенсов - для более долгих. На этот раз разговор продвинулся чуть дальше. Человек, который только что ему отвечал, не выразил ни малейшего удивления или возмущения повторным звонком.
     - ...А когда нужно договариваться о встрече? - спросил Денис.
     - За неделю до нее. - И снова раздались короткие гудки.
     Денис ухмыльнулся и позвонил в третий раз.
     - ...Но мне жизненно необходимо с ним увидеться!
     - Многие так считают. А он придерживается другого мнения.
     - Поймите, я специально прилетел в Лондон всего на пару дней для этой встречи. У меня нет недели в запасе.
     - Очень жаль.
     - Не вешайте трубку! Возможно, у меня есть информация, которая его заинтересует. Речь идет о расследовании гибели сопредседателей "Прогрессивной России". Моя фамилия Грязнов. Я представляю интересы...
     - Меня предупреждали, что вы появитесь, - вдруг ответили Денису. - Ладно, приезжайте, поговорим. Только ведите себя осторожно, я не хочу, чтобы о вашем визите узнала местная пресса или еще кто похуже, понимаете, о чем я?
     - Кто вас предупреждал? - машинально спросил Денис, только сейчас сообразив, что это и есть Клеонский. Очевидно, олигарх так развлекался, изображая собственного секретаря.
     - Секрет, - засмеялись на другом конце провода.
     И снова раздались короткие гудки.
     "Хилтон Метрополь" тоже находился в центре Лондона и тоже в нескольких минутах ходьбы от Оксфорд-стрит. Согласно путеводителю, который Денис позаимствовал у портье в своем отеле, в нем имелось семьсот сорок пять номеров. А также: "атмосфера элегантной изысканности и благородства".
     В общем, до Клеонского можно было дойти спокойным шагом за четверть часа, но Денис не стал этого делать. Денис подумал-подумал и решил воспользоваться метро. В Москве-то он в подземку редко спускается, а вот за границей обычно не упускает случай почувствовать себя патриотом. Почему-то все любят уверять, что московское метро - самое... самое... Ну самое читающее метро в мире, по крайней мере. Но Денис и лондонское любил. Ведь даже представить страшно, что ему уже сто сорок лет! В России только отменили крепостное право, а в Лондоне как раз метрополитен начали строить.
     Денис спустился под землю на станции "Ланкастер Гейт", а вышел - на станции "Марбл Арч". Это было все равно что ездить с "Пушкинской" на "Охотный Ряд". Но это имело смысл. Он покрутился, погулял, проверил, нет ли слежки, и с легким сердцем проехался в полупустом вагоне. Сделал пару бессмысленных пересадок и наконец вышел на поверхность Лондона. Прошел через Мраморную Арку, действительно миновал и Оксфорд-стрит. Вошел в отель и снова позвонил.
     - Где вы сейчас? - спросил владелец фабрик, заводов, газет, пароходов.
     - На первом этаже вашей гостиницы. Дальше меня не пускают.
     Клеонский засмеялся и положил трубку.
     Через минуту он спустился в холл. Выглядел Клеонский превосходно. На лице у него был ровный загар (и это в середине осени, когда в Москве уже и вовсе зима), на плечах - черный пиджак в белую полоску от Франческо Смальто, под пиджаком - синяя жилетка, под жилеткой белая футболка. Вот такой вот странный, но очень раскованный вид.
     Клеонский поздоровался с Денисом как со старым знакомым и сказал, будто продолжая недавно прерванный разговор:
     - Знаете, что я больше всего люблю в английских гостиницах?
     - Откуда мне знать... Солярий, может быть? У вас цвет лица хороший.
     - Благодарю вас. Но не угадали. Пресс для брюк. Это такая специальная фиговина... А впрочем, ладно, - сказал Клеонский, заметив выражение лица Дениса. - Вываливайте свое дерьмо.
     - Что, простите? - изумился Грязнов-младший.
     - Ну с чем вы пожаловали? Наверняка же это что-то неприятное. Вряд ли вы привезли указ, что мне присваивают звание Героя России.
     - Не привез, - согласился Денис.
     - Вот видите.
     - Вижу.
     Они посмотрели друг на друга и засмеялись.
     - У них тут в гостинице неплохой ресторан под названием, представьте, "Аспект". Давайте поужинаем, - предложил Клеонский. - В таком вот аспекте.
     Аспект так аспект. Несмотря на то что это был сегодня уже второй ужин с членами семьи Клеонских, Денис не возражал. А через несколько минут он уже радовался, что принял это предложение. Ресторан находился на каком-то там надцатом этаже, и вид, который с него открывался на Лондон, был чудесен.
     Денис думал, что у Клеонского тут для трапезы имеется отдельный кабинет, оказалось, ничего подобного, олигарх принимал пищу в общем зале. Другое дело, что кроме них занято было всего-то меньше десяти столиков из полусотни. И еще Денис вспомнил слова Турецкого про абстрактных олигархов, "с которыми мы с тобой даже никогда не будем знакомы", и с удовольствием засмеялся. Занятная штука жизнь. Иногда у монетки орел на обеих сторонах бывает.
     Клеонский посмотрел на него, но ничего не сказал.
     Некоторое время ели молча. Делали это решительно и целеустремленно. Наконец, наелись так, что тяжело стало дышать. Клеонский посмотрел на кусок багрового мяса у себя на тарелке и перевернул его несколько раз. Потыкал вилкой. Бифштекс засочился.
     - Вы знаете, Денис Андреевич, что бифштекс по-английски - это непременно бифштекс с кровью? А вы вот почему-то не заказали...
     - Знаю, - уныло подтвердил Денис. Что-то это ему определенно напоминало. Вдруг он вспомнил. Ну конечно! Обед с Турецким в "Пушкине".
     - Что касается приготовления рыбы и иных обитателей моря, то в этом Англия не имеет соперников, - увлеченно продолжал Клеонский.
     - Только давайте хоть про чай не будем разговаривать, - попросил Денис. - Я понимаю, что вы уже чувствуете себя коренным англичанином, но все-таки...
     - Ну и напрасно. Послеобеденный чай хорошо подается в "Terrace Bar" в магазине "Harrods", имейте в виду на будущее.
     - Я запомню, - покорно пообещал частный сыщик.
     Трапеза была окончена.
     Денис не стал ждать предложения к разговору.
     - Есть такая версия, Аркадий Олегович, что вы заслали в компартию Улова. Меня это очень беспокоит. Я, собственно, и приехал, чтобы проверить, правда это или нет. Я знаю, что официально вы не признаете свой альянс с коммунистами. Но вы же не станете отрицать факт неоднократных встреч с Жуковым?
     - Что-то я не понимаю, зачем мне Улова туда засылать?
     - Чтобы через него сместить Жукова и прийти к власти на выборах в парламент. Чтобы получить депутатскую неприкосновенность и легально вернуться в Россию.
     - А, понял. Вы повторяете то, что написала "Файненшел таймс". Но это же смешно слышать. Компартия стоит значительно дороже, чем пара миллионов долларов, который назывался в некоторых газетках. Не миллион и не двадцать миллионов, а, наверно, сотни миллионов стоит компартия... Вообще-то, - заговорщицки хихикнул Клеонский, - Ленин сейчас, наверно, в своем Мавзолее переворачивается.
     - Вы серьезно - насчет сотен миллионов?
     - Не знаю. А как это вообще подсчитать, Денис Андреевич?
     - Наверное, теоретически можно. Если, скажем, купить каждого члена партии, а потом все эти суммы сложить.
     - Интересный способ, - кивнул Клеонский. - Но мы все взрослые люди и хорошо знаем, что идеологический бренд не продается. Мне кажется, история с возможным смещением Жукова раздувается в рамках кампании по дискредитации компартии, которая лидирует в выборной гонке за мандатами в Госдуму. Кто это организовывает - решайте сами.
     - ФСБ? - насмешливо спросил Денис.
     - Это вы сказали.
     - Да бросьте, Аркадий Олегович! Не будем демагогией заниматься. Я тут по делу, мне, извините, недосуг.
     - Мне в Париж, по делу, срочно, - продекламировал Клеонский, орудуя зубочисткой.
     - Вроде того. - На самом деле, Денис чувствовал себя не блестяще. Пока что он не смог выудить из олигарха ничегошеньки. А ведь очень на это рассчитывал.
     - Честно говоря, я в легком замешательстве, - поделился Клеонский. - Из-за гибели Юкшина и Глаголева. Теперь уж думаю, может, в самом деле признать, что имею интерес к компартии? Ведь иначе мне могут пришить мотив. Я все-таки сопредседатель "Прогрессивной России".
     - Да ведь они же вас исключить собирались, кажется.
     - Чушь! - немедленно ощетинился Клеонский. - Это Златкин выдумал!
     - Точно, - не мог не признать Денис.
     И снова они оба засмеялись.
     Странное дело. Денис чувствовал симпатию к этому денежному мешку, безо всяких на то оснований. То есть, наоборот, против всяких разумных доводов. Наверное, все дело в том, что Аркадий Олегович был по натуре очень легкий человек. Денису уже приходилось слышать о чудодейственной силе его обаяния. Не исключено, у него что-нибудь и с коммунистами выйдет, если он правда действует в этом направлении.
     - Вам понравилась либеральная платформа, которую соорудили для своей партии Юкшин с Глаголевым и Похлебкиным, сознайтесь? Она привлекательна для российских бизнесменов и предпринимателей?
     Клеонский серьезно кивнул.
     - А все потому, Денис Андреевич, что между нашим бизнесом и Уголовным кодексом - дистанция ничтожного размера. В основе любого преступления лежит особое российское общественное устройство, где вроде бы существуют губернаторы, Кремль, законы, Конституция, и при этом все перечисленное не имеет отношения к реальной структуре общества. Законы как бы есть, но исполнять их невозможно, потому что они противоречат здравому смыслу, обычаям и реальностям экономического выживания. Скажем, если брать с российских предприятий все прописанные им налоги, то они попросту разорятся. Даже если забыть, что директор берет себе в карман, что в той или иной форме он платит своей "крыше", то ради того, чтобы завод жил, он должен воровать у государства. Все, что государство не украло у него. А что делать тем предпринимателям, которые не могут противостоять бесконечной череде пожарных, санинспекторов, налоговой полиции? Бандитская "крыша" для них - способ обезопасить себя от посягательств государства. В зависимости от уровня предприятия - уровень бандитов. Если это ларек, магазин - это один уровень, а если бизнес приобретает размах - тут уж нужны и иные возможности для прикрытия.
     Он снова говорит о спецслужбах, понял Денис. О чем бы ни говорил, он говорит о них.
     - Денис Андреевич, - сказал Клеонский. - Я вам сейчас скажу вещь, которую мне с юридической точки зрения говорить невыгодно. - Он внимательно посмотрел на сыщика.
     - Говорите, говорите, - подбодрил Денис.
     - Ваша наглость мне нравится, - хохотнул Клеонский. - Ей-богу, если бы у меня в штате уже не работало с десяток бывших фээсбэшников, я бы вас взял на работу.
     - Я бы не пошел.
     - Это почему же? - заинтересовался Клеонский. - Из каких-нибудь идейных соображений?
     - Вовсе нет. Просто потому что я работать люблю, а не штаны протирать. Могу себе представить, чем ваши люди тут в Лондоне занимаются. Втирают вам очки, что собирают компромат на конкурентов и берегут от спецслужб.
     - А почему это не может быть так? - обиделся Клеонский.
     - Потому что вон за тем столиком, у меня за спиной, - Денис двинул локтем в указанном направлении, - сидят мужчина и женщина. Они записывают каждое наше слово.
     - Как вы узнали?! - поразился Клеонский.
     - Тип аппаратуры знакомый. Характерные щелчки при остановке кассеты. У них запись включается, только когда мы говорим, а в паузах - останавливается.
     - Но это же невозможно услышать с такого расстояния! - не поверил Клеонский.
     - Кому как. Хотите, проверим? Я сейчас подойду к ним и...
     - Сидите! - Клеонский схватил его за рукав. - Это мои люди. Вы меня просто убили. Знаете, я, пожалуй, их действительно уволю.
     Теперь и Денис удивился.
     - Да нет, они как раз нормально работают... Вообще, если это ваши, беру свои слова назад... Так что за вещь, которая вам невыгодна? - напомнил Денис.
     - Ах это... Я передумал.
     - Ну знаете. Это не по-джентльменски!
     - А кто говорит, что я джентльмен? Российские СМИ как раз все время трубят об обратном. Ладно, я не жадный. Так вот, с покойным Глаголевым мы были компаньонами по бизнесу. Понимаете, что это значит?
     - Ничего это не значит. Вы хотите сказать, что вам невыгодно было желать ему смерти? Это выглядит как сфабрикованное алиби. Гроша ломаного не стоит.
     - Ничего подобного! - запальчиво выкрикнул Клеонский. - Никто не знал, что мы конкуренты, понимаете?! В этом вся фишка! Доказать - невозможно. Бизнес - мм... несколько теневой, имя Глаголева нигде не упоминается. Но он обеспечивал всю безопасность нашей структуры. Без него теперь все рухнет. Так на кой мне это надо было - его на тот свет отправлять?!
     - А можно полюбопытствовать, что это был за бизнес? Разве Глаголев являлся акционером "Ойл индастри"?
     - Ну при чем тут "Ойл индастри"? - поморщился Клеонский. - Будто я больше ни на что уже не гожусь. Это было производство медицинского оборудования в... одной... в одной стране в Восточной Европе.
     - Все равно, - сказал Денис. - Это не алиби. Может, сожрав лидеров "Прогрессивной России", вы в результате получили бы гораздо больше?
     - Э-э-э, - Клеонский разочарованно махнул рукой и спорить больше не стал.
     - А с Юкшиным вы тоже были деловыми партнерами?
     - Нет.
     - Вы уверены?
     - Я же пока не в Генпрокуратуре, - напомнил Клеонский. - Довольствуйтесь моей доброй волей и тем, что я рассказываю вам добровольно. С Юкшиным невозможно было бизнесом заниматься, Юкшин был гений одного момента. Он на моей памяти никогда не бедствовал, хотя никто и не знал, откуда у него деньги.
     - Он же писатель был, - напомнил Денис, - и довольно успешный.
     - Бросьте. Писатель - не издатель. Сколько у нас в России писатель может заработать в лучшем случае?! Несколько десятков тысяч долларов за книжку? А писать ее сколько нужно?
     - Тогда, может, ему Глаголев помогал? Глаголев-то был неплохой бизнесмен.
     - Может, и помогал. Но вслух этого никогда не признавал. Напротив, он сам удивлялся, откуда у Юкшина деньги. Видите ли, люди вроде меня всегда могут оценить другого человека с финансовой точки зрения, проведя с ним некоторое время. И дело тут не в дорогой машине или брильянтовых запонках, которые кто-то может взять напрокат. Тут дело в изменении психологии. Да и философии. Знаете, как Фицджеральд писал об этом?
     - Богатые - не такие, как мы с вами.
     - Точно, - улыбнулся олигарх. - Так вот, я с Валерием Сергеевичем общался немало и могу сказать точно - он миллионер, ему книжками на жизнь не было нужды зарабатывать. Вообще у богатых людей ведь весьма специфическая жизнь. В некоторый момент, когда заработано уже столько, сколько не истратить за всю жизнь, многие из них начинают движение в обратном направлении.
     - Я вас не понимаю.
     - Что же тут непонятного? Они строят планы и придумывают себе хлопоты, суть которых сводится к одному: каким бы образом поскорее разориться.
     - Вы это серьезно?
     - Абсолютно. Я тут общаюсь частенько с одним лордом, с Джорджем Мактавишем, слышали про такого?
     Денис покачал головой.
     - Как же так? - даже расстроился Клеонский. - Ну ничего, еще непременно услышите. Так вот, он миллионер во втором поколении. Это тяжкий груз. Он мне рассказывал про своего дядю. Разориться было мечтой его жизни, и нужно отдать ему полную справедливость - этот добрый человек достиг предела своих стремлений самым безукоризненным образом. Он это сделал при соучастии целой кучи воров, которые обворовывали его магазин, покупателей, которые брали исключительно и планомерно в долг, и - пожаров, испепеливших те товары, которые не были растащены ворами и покупателями.
     Денис слушал эту ахинею (или не совсем ахинею?) и пытался понять, к чему клонит Аркадий Олегович. Юкшин был богат и от скуки придумал политическую партию, на которую стал тратить собственные деньги?
     Вообще-то мертвый Юкшин Дениса, признаться, мало интересовал. Больше волновали живые Улов, Златкин и, будем надеяться, живой же Похлебкин. Он подумал: если у Клеонского в самом деле мощная служба безопасности, не исключено, что они постоянно держат в своем поле зрения Златкина, Улова, а значит, и "Глорию" с самого начала всей этой дурацкой истории. Так знает ли он заодно, где на самом деле находится Похлебкин? Если он жив, конечно... М-да, риторический вопрос.
     Тут Клеонский вдруг перегнулся через столик и прошептал:
     - Слушайте, Денис, окажите любезность. У меня в Москве жена. Отвезите ей письмо, а? - Он незаметно для окружающих показал сыщику краешек конверта в кармане пиджака.
     Денис покачал головой.
     - Нет? - тихо сказал Клеонский.
     - Нет, - повторил Денис. - Даже объяснять не буду почему.
     ...Елки-палки, думал Денис уже в самолете. Ну и жизнь у человека. Неужели он под таким колпаком, что не может ни через кого письмо отправить?! Есть же электронная почта, экспресс-почта. Нет, никому не верит.
     Конечно, с другой стороны, на самом деле за этим конвертом могла быть какая угодно провокация. Скажем, если Денис его не вскрывает, а там лежат наркотики, и на границе это обнаруживают? Или если он вскрывает, изучает, потом запечатывает, в Москве передает адресату. Но то, что письмо читали, становится известно Клеонскому, и таким образом Денис себя полностью дискредитирует.
     "...До Вологды я добирался с пересадкой в Москве. Денег в наличии оставалось немного. В столице у меня имелся сослуживец Виктор Беспалов. Он служил водителем БМП, я же, будучи сержантом взвода пехоты, очень часто мотался с Виктором в рейды. Походная жизнь сближает. Это была дружба, проверенная невзгодами и скрепленная кровью. Сейчас Беспалов был заместителем председателя клуба ветеранов войны в Афганистане. В запасе у меня имелся целый световой день, и я просто обязан был навестить своего старого друга. Если бы не злополучная цепь событий, изменивших мою жизнь, кто его знает, когда нам было бы суждено увидеться снова. В некоторой степени я даже был благодарен судьбе.
     Виктор встретил меня в своем офисе, больше напоминающем комнату политической учебы любой воинской части. Повсюду на стенах были развешаны плакаты и фотографии парней в военной форме. Еще до войны у Виктора имелись хорошие шансы вести спокойную жизнь. Родители его имели хорошую работу в столице. Парень ни в чем не нуждался. Хочешь денег - пожалуйста, хочешь учиться в престижном вузе - нет проблем. Однако служба несколько сменила жизненные взгляды. Виктор выбрал свой путь и, кажется, не жалел об этом. Мы по-братски обнялись.
     - Привет, шурави. Сколько зим, сколько лет! Как поживает старый афганский волк? Некоторые духи там, в Афгане, наверное, тебя еще помнят.
     - Да ладно, нечего прибедняться. Номер твоей БМП тоже остался в их памяти. Ох и наварили мы каши тогда! Жаль, что оставшихся в живых сейчас нет рядом.
     - Не говори, Леха. Знаешь, я с некоторыми связь поддерживаю. Ты вот только куда-то пропал. Почему не приезжал на последние встречи? Все дела, наверное?
     - Прямо в точку. Измотался я, Витя, как последний паршивый пес.
     - Ну что же, коллега. Твой неожиданный визит надо бы отметить.
     - Я вообще-то в Москве проездом, но время до отправления еще есть. Так что давай пойдем куда-нибудь в соседнее кафе и выпьем грамм по сто за светлую память погибших братьев. Пусть они простят, что нам тогда повезло больше.
     Через несколько минут мы уже сидели за маленьким столиком в уютной забегаловке и оживленно вспоминали события нашей тревожной молодости. Мне не хотелось отвлекать друга от работы, но этого требовали обстоятельства. Впрочем, Виктор искренне был рад нашей встрече.
     - Слушай, Витек, у меня к тебе дело есть небольшое. Я еду в Вологду по заданию одного товарища, тоже "афганца". - В душе оставался неприятный осадок. Приходилось лгать, скрывая истинную цель визита. Но я не имел никакого морального права впутывать кого-либо в свою не очень чистую игру. Случись мне проиграть, я один в этом буду виноват. - Понимаешь, Витя, мой друг разыскивает своего потерянного сослуживца. Я обещал ему помочь. Тем более что появилось свободное время. Того парня зовут Дмитрий Панкин. Мой знакомый служил с ним где-то под Кандагаром, приблизительно с восемьдесят пятого по восемьдесят седьмой год. Хотелось бы отыскать этого парнишку и передать ему кое-что.
     - Ну это, Леха, задача в принципе поправимая. У нас есть банк данных в компьютере. Нажми на кнопку - и получишь результат. Хочешь, через часик все выясним?
     - Хорошо. Времени у меня в обрез. Будет лучше, если я подожду тебя здесь. Закажу графинчик беленькой, еще закуски. Нам ведь есть о чем поговорить. Однако, если имеются сложности, говори откровенно, я все пойму.
     - Да что ты! Это часть моей работы. Для тебя все сделаем быстро и без проблем. Ну ладно, жди, я скоро буду.
     Виктор исчез в проеме дверей. Я достал из кармана купленную незадолго до этого свежую газету. В кафе было тепло и уютно. Аппетитно пахло свежесваренным кофе. Посетители переговаривались вполголоса о своих делах. На улице, усыпанной опавшей листвой, вечно спешившие куда-то прохожие семенили, зябко поеживаясь от пронизывающей сырости. Москва жила своей привычной жизнью, полной забот и тревог. В этом огромном городе, как ни странно, я чувствовал себя спокойнее и увереннее, чем в своей тихой провинции. Сменив обстановку, мне удалось на время развеять невеселые мысли. Все шло привычным чередом, и это вселяло надежду.
     Меньше чем через час Виктор, сдержав свое слово, появился в кафе. У него были хорошие новости. Положив на стол печатный лист с компьютерными данными, он с улыбкой уставился на меня.
     - Ну вот, сыщик. Получай данные на твоего Панкина. Думаю, останешься довольным, мы даром зарплату не получаем и бесполезно штаны не протираем.
     - Спасибо, Витя, уж не знаю, как тебя и благодарить, - сказал я, наливая в стакан беленькую. Глаза с жадностью читали скупые строчки досье:
     
     "Панкин Дмитрий Семенович, 1968 года рождения. Воспитанник Вологодского детского дома. Призван осенью 1985 года. Прошел подготовку в учебном подразделении в/ч... город Фергана. Служил в десантной части №... входящей в состав Контингента советских войск в Афганистане. Получил ранение. Контузия второй степени. Имеет орден Красной Звезды. В данный момент проживает в городе Кемерово по адресу... Работает в сфере бизнеса".
     Вот и все. Далее Виктор предусмотрительно записал данные на ребят из призыва Панкина. Их было всего восемь, и только двое из них проживали по-прежнему в Вологде.
     - Слушай, Леха, ты что-то скрываешь. Дима этот живет рядом с тобой. Какого черта тарахтеть аж за тридевять земель?
     - Нет, Витек, все в порядке. Твои данные не отражают самого главного. Ты ведь не в милиции работаешь. Панкин два месяца назад уехал в Вологду из Кашлевска и пропал.
     - Да ну, брось. Мы все через военкоматы делаем. Это не хуже милиции.
     - В Вологду мне все равно надо ехать. Командировка у меня. Опыт еду перенимать педагогический. Заодно и развеюсь маленько, и друга поручение выполню. Он-то ведь все-таки просил найти этого Панкина!
     - Ну тогда все о'кей. Труженик ты наш. Давай-ка лучше по рюмочке - и забудем на время о делах. Поехали, что ли?
     ...Вечером Виктор посадил меня в поезд. Мы стояли на перроне, еще хмельные после застолья в честь нашей встречи, и жали друг другу руки.
     - Ты заезжай, Алексей, не забывай, - говорил Виктор. - Может, на обратном пути, а? Расскажешь, как съездил. А если помощь нужна - сам понимаешь, без проблем!
     - Не буду обещать. Потому что, если не приеду, обидишься. В любом случае, друг, большое спасибо, выручил. Да и вообще, приятно было пообщаться...
     Я крепко его обнял. Он ответил тем же. Поезд загудел, предупреждая пассажиров о скорой отправке. Я вскочил в тамбур и помахал ему рукой. Проводница, видимо, уловив запах спиртного, недовольно на меня покосилась, но промолчала. Состав тронулся, медленно набирая ход. Виктор махал мне вслед, и я расслышал его последние слова:
     - Удачи, шурави!
     Увидимся ли мы еще когда-нибудь? Я не знал, да и не мог знать. Настроение было грустным. Но одно я знал точно: уже завтра я буду располагать шифром к своей головоломке, и это окрыляло..."
     
     Глава девятая
     
     Первым, кто позвонил, когда Денис еще только проходил таможню по прилете в Шереметьево, был Турецкий. Денис приятно удивился:
     - Рад слышать, Сан Борисыч, неужто простые сыскари вам зачем-то потре...
     - Ты в свой почтовый ящик давно не заглядывал? - оборвал Турецкий.
     - У меня там, наверно, только реклама. А вообще я только с самолета и...
     - Я про электронный говорю.
     - Так и там одна реклама.
     - Проверь, - настоятельно посоветовал Турецкий. - Может, и не одна.
     - Вы - Нострадамус?
     - Вроде того, - буркнул Турецкий и отключился.
     Денис добрался до дома, принял контрастный душ и, наконец, последовал совету Александра Борисовича. Действительно, в его электронном почтовом ящике лежало письмо от неизвестного отправителя с прикрепленным файлом.
     "Не исключено, что своими активными действиями против г-на Клеонского Генпрокуратура России просто играет на понижение акций "Ойл индастри". В западной прессе уже были сообщения о том, что одна лишь санкция на арест Клеонского уже привела к сокращению притока инвестиций в экономику России в размере более 15 млд. Однако дело не только в этом. Запад охотно инвестирует и авторитарные, и коррумпированные режимы, когда ему, Западу, это зачастую выгодно. Дальнейшее развитие ситуации в том ключе, в котором происходит это в настоящий момент, способно обусловить изменение структуры инвестиций, а вместе с нею - превращение экономики России в экономику паразитарного, бюрократического типа..."
     Денис задумался. А что такое "15 млд"? Не многовато ли? Не маловато ли? И не 15 миллионов, и не 15 миллиардов. Или 15 млд - это 15 молдаван отказались приехать в Москву на работу? Кроме шуток, кто написал эту записку? Сам Турецкий? Или он прислал чью-то цитату? По сути, это выглядит как признание того, что в их недавнем споре в ресторане "Пушкинъ" прав был именно он, Денис. Денис решил не теребить Турецкого, все выяснится в свое время. Как говорят на Востоке, все приходит к тому, кто умеет ждать. Ждать пришлось недолго. Точнее - полчаса. За это время Макс прислал своему шефу мониторинг главных событий, произошедших за время его отсутствия. Самое же главное случилось сегодня, пока Денис был в воздухе. Он просмотрел в Интернете свежие новости - и по части бизнеса, и по части политики лидировало одно и то же сообщение:
     Акции российской нефтяной компании перешли
     под попечительство к английскому лорду
     Контрольный пакет акций нефтяной компании "Ойл индастри" на сумму 4 млрд долл. перешел под попечительство президента Института исследований восточноевропейской политики в Великобритании лорду Джейкобу Мактавишу. Об этом стало известно лишь через некоторое время после ареста Генпрокуратурой РФ 51-процентного пакета акций НК "Ойл индастри". Оказывается, соглашение о попечительстве было заключено между Дж. Мактавишем и главой нефтяной компании Аркадием Клеонским еще несколько месяцев назад. Соглашение о попечительстве Мактавиша над пакетом акций Клеонского автоматически вступило в силу после того, как на арест последнего Генпрокуратурой был выписан ордер. Г-н Клеонский и лорд Мактавиш хорошо знакомы уже несколько лет и совместно финансировали различные проекты. Как-то теперь отреагирует Генпрокуратура РФ?
     
     Денис от души расхохотался. Ай да Клеонский! Умудрился ни копейки не потерять. Теперь становится совершенно прозрачен смысл записки Турецкого. Генпрокуратура дает задний ход, возможно узнав о попечительстве Мактавиша прежде, чем эта информация просочилась в прессу.
     Денис захотел увидеться с Турецким немедленно. Пока он ехал на Большую Дмитровку, переговорил с Головановым. Сева рассказал последние новости насчет Улова. Это был поворот на сто восемьдесят градусов.
     А еще Денис снова связался с Максом и дал ему новое поручение: выяснить, что это за фирма по производству медицинского оборудования, которым Клеонский, по его словам, занимался вместе с покойным Глаголевым. Хотя, конечно, на самом деле это могло быть что угодно - от презервативов до космического оборудования.
     - Денис, ты охренел?! Это же иголка в стоге сена! - возмутился Макс. - Есть хоть что-нибудь конкретное по этому поводу?
     - Глаголев якобы занимался там обеспечением безопасности. Просмотри их послужные списки, попробуй понять, на чем они могли пересечься. Да, и еще мне сказали, что производство было где-то в Восточной Европе. Но, учитывая источник информации, я тебе советую искать всюду, кроме Восточной Европы.
     - Это мне до пенсии работка, - буркнул недовольный Макс и отключился.
     Его можно было понять. Раз за разом Денис ставил перед ним абстрактные задачи, но требовал конкретного результата. Но с другой стороны - на то он и компьютерный гений.
     Денис подъехал к Генпрокуратуре и позвонил:
     - Сан Борисыч, спуститесь на пару минут. Выкурим по сигарете.
     - Ты куришь?! - поразился Турецкий.
     - Сейчас начну, - пообещал Денис.
     И действительно, купил пачку "Давидофф" для такого случая. Ждал недолго. Турецкий спустился в наброшенной на плечи куртке, сел к Денису в машину.
     - Ну чего тебе?
     - Сан Борисыч, только одно слово. Откуда записка?
     - Из леса, вестимо.
     - Это целых три, - посетовал Денис. - А потому и непонятно. - Он протянул Турецкому пачку сигарет.
     - Это гонорар? - ухмыльнулся тот. - Достойно, конечно... Записка - выдержка из аналитической справки, подготовленной в следственном аппарате ФСБ. Нам прислали ознакомиться. А направили ее - сам понимаешь куда. - Турецкий поднял глаза вверх. - Кстати, пока ты по европам шастал, меня назначили курировать расследование гибели двух известных тебе депутатов. А ну колись давай, кто у тебя подозреваемый номер один?
     - Я скажу, если ответите, что с Похлебкиным. Нашли философа?
     - Никаких следов. Ни живого, ни другого. Так кто заказчик, как ты думаешь?
     - Клеонский, - вздохнул Денис.
     Турецкий даже поперхнулся сигаретным дымом.
     - Даешь! То ты его защищаешь с пеной у рта, то...
     - Как ни крути, ему это выгодно при обоих раскладах, - объяснил Денис. - И если он вкладывает бабки в коммунистов, и если остается идейным либералом.
     Турецкий задумался, потом переформулировал по-своему:
     - То есть в основе совершенных убийств сопредседателей партии лежит мотив - желание Клеонского избавиться от соперников, которые направляли членов партии на борьбу с коммунистическими идеями и остатками советского режима. Либо просто желание освободиться от конкурентов среди лидеров партии... Я правильно понял?
     - Да.
     - Какая из двух версий предпочтительней?
     - А вам какая больше нравится?
     - Дай прикинуть... Клеонский встречался с лидером коммунистов Жуковым неоднократно, и не сегодня и не вчера. Более чем вероятно, что вдвоем они решили победить на предстоящих выборах в Думу... Хм, хм... И эта мышиная возня наверняка очень не нравилась сопредседателям "Прогрессивной России" Юкшину и Глаголеву. Юкшину и Глаголеву было не по пути с олигархом Клеонским... Стоп. А как же Похлебкин?
     - Насчет Похлебкина ничего пока сказать не можем.
     - Ладно. Сопредседатели ликвидированы по заказу Клеонского, который решил избавиться от соперников. Они ему мешали, так как проводили в партии политику, направленную на очищение государства от засилья коммунистов и коррумпированной власти. А ему, Клеонскому, напротив, импонировали и коммунисты, и коррупционеры? Поскольку они-то как раз и не станут противиться его действиям. Складно?
     - Более-менее.
     - Одно нехорошо, - продолжил Турецкий, - Клеонскому явно нужно, чтобы произошла смена верхушки власти. Вместо нынешнего главы государства там вполне может обосноваться... кто? А! Лидер коммунистов Жуков. При таком раскладе доминирующая роль Клеонского будет обеспечена. В таком случае именно он, а не кто другой, будет управлять страной. Например, займет место руководителя администрации Президента. Это удовлетворит его амбиции серого кардинала, как ты думаешь?
     Денис вспомнил ярко-синюю жилетку Клеонского и улыбнулся.
     - Чего ты скалишься?
     - Так, не обращайте внимания. Да, думаю, это может удовлетворить его амбиции.
     - Ладно, - подытожил Турецкий. - Я, разумеется, Васильеву все это сливать не собираюсь. Если у него спортивной наглости хватит, он и сам что-нибудь подобное придумает. А я пока обмозгую. Сам знаешь, в любой фантастике всегда есть доля... научной фантастики. - Турецкий вышел из машины. Сделал несколько шагов и вернулся: - Да! А с Уловым как же? Ведь Жуков официально опровергает его членство в компартии, два дня назад его об этом по ящику спрашивали! Чем Улов не подозреваемый?
     - С Уловым пролет. Будете смеяться, Сан Борисыч, но его членство в компартии подтверждено документально. В "Глории" сейчас лежит уникальный документ - фотография их "амбарной книги" на развороте, где значится Улов. Видно, он приволок за собой большие деньги, раз Жуков так бережет его репутацию.
     - Потрясающе! Как ты это фото раздобыл?!
     - Это не я. У Голованова и Щербака много друзей среди бывших военных. А среди коммунистов - много бывших военных. А среди военных - много тех, кто терпеть не может Жукова.
     Про Кадышева Денис не сказал Турецкому ни слова.
     
     Алексей Николаевич Кадышев принял Дениса в своей четырехкомнатной квартире с видом на кремлевские башни.
     Видный деятель русского зарубежья, профессор Кадышев на самом деле профессором не был. Он без малого двадцать лет проработал на радиостанции "Свободная Европа" и за свои заслуги в борьбе с коммунизмом стал почетным доктором престижнейшего Гейдельбергского университета, основанного еще в четырнадцатом веке. А поскольку некогда в молодости увлекался биологией (точнее, у Кадышева была жена, которая проучилась три курса на биофаке МГУ), то постепенно стал упоминать в своих резюме и биографиях эту профессию, да так и сделался в некоторый момент "серьезным ученым" в свободное от правозащитной деятельности время.
     Начиналось же все так. В середине семидесятых Кадышев, безработный журналист, благодаря фиктивному браку с еврейкой эмигрировал сперва в США, потом вернулся в Европу и обосновался в ФРГ. Спустя четверть века эта заурядная житейская история загадочным образом трансформировалась в полную драматизма горестную эпопею о том, как видного диссидента лишили гражданства. В результате вернувшемуся в девяностые годы на родину скитальцу личным указом Президента гражданство вернули и дали шикарные апартаменты.
     В новой России Кадышев биологией уж точно не занимался. Оказалось, что его богатый опыт мелких подковерных интриг, накопленный в эмигрантской среде, пришелся тут как нельзя кстати. Он живо разобрался в ситуации и пришелся ко двору и времени, и людям, его населявшим. Его услугами и советами иной раз пользовались весьма высокопоставленные особы. А еще через некоторое время, когда старый приятель еще с советских времен Борис Ефимович Златкин познакомил Кадышева с относительно молодыми и энергичными политиками Юкшиным и Глаголевым, "профессор" вспомнил свой политический багаж и вытащил на свет божий пыльные лозунги "Народного Союза". Он стал кем-то вроде крестного отца "Прогрессивной России". Крестного - в традиционном, а не мафиозном смысле.
     Денис предположил, что неглупые люди, вроде Юкшина с Глаголевым, понимали истинную цену Кадышеву, но мирились с его именем, поскольку оно парадоксальным образом стало синонимом борьбы за всевозможные свободы. Дениса, конечно, интересовало, при каких обстоятельствах Юкшин и Глаголев познакомились с Кадышевым, как развивались их отношения, но не это было главным. Он хотел увидеть светило русской эмигрантской мысли воочию, ну а там уж - как получится.
     Высокий тучный мужчина с величественной седой бородой выхаживал по зеркальному паркету, жестикулируя потухшей трубкой.
     - Я полагаю, что семьдесят пять лет наложили на духовный облик народа России такой отпечаток, который, быть может, не сотрется на протяжении еще многих десятилетий, - внушительно говорил Кадышев.
     - Совершенно с вами согласен, - послушно кивал Денис, комфортно расположившись в глубоком кожаном кресле с чашечкой эспрессо. Рядом был столик со всякими сладостями. Все это в несколько минут организовала востроносенькая домработница Даша, передвигавшаяся как-то по-собачьи. На таксу похожа.
     - Но, хуже того, за многие поколения люди срослись с советским режимом, забыли о масштабе понесенных утрат и начали воспринимать коммунизм чуть ли не как русскую национальную идею. Именно так понимает эту проблему господин-товарищ Жуков. Мало того, и во всем мире "советскость" часто отождествляется с "русскостью". Заметьте, не с "православием", как, скажем, было еще лет сто пятьдесят назад, а именно советскость им приходит в голову.
     Тут Денис закашлялся, показывая, что кофе не в то горло пошло, и Кадышев стал колотить его по спине пудовым кулаком. На самом деле Денис пытался сдержать смех. Он вспомнил "Атомное православие" - фотографию на лондонском вернисаже, на которой голый, весь в татуировках мужик, сидя на корточках на песчаном пляже (что он там делает, интересно?), угрюмо-угрожающе смотрит на небеса. Вот уж точно, атомное православие. Кадышев недалеко от этого урки ушел, право слово.
     - Вы преувеличиваете, профессор, - мягко заметил Денис и вспомнил незажженную сигару Златкина. Удивительно все же, как Борис Ефимович, насквозь порядочный человек, столько лет дружил с этим прохиндеем, да так в нем и не разобрался.
     - Отнюдь, молодой человек! Вы, наверно, не бывали за границей.
     Было в этих словах какое-то совсем уж невыносимое самодовольство, и Денис не стерпел:
     - Только сегодня вернулся.
     - Вот как? И где же, позвольте вас спросить, побывали?
     - В Англии. В Лондоне.
     - Прекрасно, прекрасно. Ну и как вам первый визит в столицу Великобритании?
     - Вообще-то... - замялся Денис, но врать все же не стал, - вообще-то я там был уже раз двадцать, так что мне было, извините, не до достопримечательностей. Я ездил по делам. Встречался с Клеонским.
     - Ах вот оно что! - нахмурился Кадышев. - Хочу вас предупредить, что привыкание к тяжелой болезни не приблизит исцеление от нее. Напротив, оно особенно опасно, так как уменьшает желание выздороветь.
     - Вы о чем? - озадаченно спросил Денис.
     - О том, что потеря исторических и государственно-правовых ориентиров ведет к утрате морально-нравственных норм, наносит непоправимый ущерб психическому состоянию народа, опустошает его душу, развращает молодежь, обессмысливает общественную жизнь, лишая молодежь идеалов! В этом - одна из коренных причин катастрофического падения рождаемости, слабости семейных устоев, психологической установки многих людей не на жизнь, а на смерть. Возрождение России может произойти только тогда, когда наш народ осознает советский период истории как пагубный, безнравственный и противоправный. Народ должен обратить свои помыслы и силы на восстановление преемства с настоящей российской государственностью, уничтоженной в огне Гражданской войны. Ведь нынешняя Россия политически и юридически отрезана от своего тысячелетнего исторического наследства и является продолжательницей Советского государства. Понимаете ли вы это?!
     - Понимаю, - кивнул Денис.
     - А ваш Клеонский?!
     - Думаю, и мой Клеонский понимает.
     - Ничего он не понимает и понимать не хочет! Он - беспринципный авантюрист и игрок. Главное для Клеонского - уловить момент для своих многочисленных мелких побед. В первую очередь для личного обогащения. Недаром Юкшин назвал его гением момента!
     - Это любопытно, - пробормотал Денис. - Юкшин так говорил о нем? В какой связи?
     - Не нахожу ничего любопытного! - продолжал метать громы и молнии Кадышев. - Это, по меньшей мере, аморально!
     Однако! "Профессор" говорит, что Юкшин называл Клеонского гением момента, а олигарх сам точно так же называл Юкшина в разговоре с Денисом. Может, это в их кругах какое-то расхожее выражение? Нет, едва ли, уж очень конкретный оно имело смысл. Это не случайное совпадение. Но что оно может значить? А то, что оно принципиально важное для его, Дениса, расследования, он это чувствовал...
     Денис, как мог, закруглил разговор и покинул видного деятеля русского зарубежья, улучив момент и улыбнувшись востроносенькой Даше.
     Значит, Юкшин считал, что Клеонский хороший тактик, но не воспринимал его всерьез как стратега. А уж профессор Кадышев - и тактик никакой, если считает, что таких людей, как Клеонский, волнует вопрос личного обогащения. В том-то и корень проблемы, что в некоторый момент клеонские перестают интересоваться деньгами, как таковыми. Как когда-то сказал Турецкий? "Для Клеонского власть - это высокодоходный финансовый инструмент"? Ерунда. И Александр Борисович ошибается. В том-то и дело, что олигархам нашим просто элементарно скучно. От богатой жизни бегут они в политику, а не чтобы заработать еще больше. Если бы не были они в недавнем прошлом завлабами и комсомольскими деятелями, а богатство это было бы выношено поколениями предков, они бы сами к деньгами иначе относились, и мы к ним тоже. А так они, бедняги, уверовали, что, поскольку научились бабки лопатой загребать, значит, смогут и всю страну чему-то научить.
     В тот момент, когда Денис садился в машину, зазвонил телефон. Он машинально глянул на дисплей, но определившийся там номер ничего ему не сказал. Прятаться особо было не от кого, и Денис сказал:
     - Алло?
     - Господин Грязнов? Это Васильев из Мосгорпрокуратуры. - Тон следователя был самодовольный: смотри, мол, частный сыщик, как я легко твой телефон вычислил!
     Действительно, подумал Денис, наверно, пора опять менять.
     - Чем могу быть полезен, Антон Викторович? - осведомился Денис, прогревая двигатель.
     - Пришлите мне список своих сотрудников, штатных и нештатных, то есть всех. Только не одни фамилии и все инициалы полностью.
     - И что они делали на момент убийства Глаголева? - весело добавил Денис.
     - Неплохо было бы.
     - А как насчет официального вызова в прокуратуру?
     - За этим не заржавеет, - не совсем уверенно пообещал Васильев.
     - Знаете что, Антон Викторович, я вам облегчу работу. Это уже становится доброй традицией, вы не находите? Насчет моих сотрудников и их инициалов - вас ведь интересует, главным образом, нет ли среди них Юриев или Юлиев, или с такими отчествами, верно? - Васильев молчал. - Может, я, конечно, заблуждаюсь но, вы, верно, озабочены этой последней фразой умирающего Глаголева. Он ведь, кажется, произнес только букву "ю"? Так вот, среди моих сотрудников, штатных и нештатных, нет никого с этой буквой, зарубите на своем длинном носу! А хотите сотрудничества - делайте первый шаг, делитесь информацией. В противном случае буду говорить только в присутствии своего адвоката. Слыхали про Гордеева из десятой юрконсультации? Он-то как раз на "ю" - Юрий Петрович. Так вот, он вас за малейший прокол со свету сживет.
     ..."...Вологда встретила меня мокрым снегом. Модное пальто не очень-то согревало. Видимо, оно было рассчитано на более теплый климат. В неуютном гостиничном номере, похожем, скорее, на гроб с окном, я, завалившись на продавленную кровать, принялся размышлять о дальнейших действиях.
     Взгляд скользил по выцветшим затасканным занавескам и обшарпанным грязным стенам. Самым верным было бы принять горячий душ и завалиться в постель. Завтра предстоял тяжелый день. Однако вода в кране была только холодная, да и та отдавала ржавчиной. Что поделать, это вечная болезнь дешевых провинциальных гостиниц, никакая рыночная экономика их не берет... Пришлось ограничиться тем, что есть. Свернувшись под байковым одеялом в клубок, словно усталый кот, я забылся тяжелым сном.
     Наутро, побрившись и позавтракав в соседней столовке, я направился на поиски Вологодского детского дома. Только к середине дня мне повезло. Намотавшись по всему городу, я наконец-то остановился у нужного мне здания. Оно представляло собой печальное зрелище. Растрескавшаяся штукатурка на стенах, покосившаяся крыша, чахлые деревья в заброшенном саду - все говорило о запустении. Сердце немного защемило. Я сам воспитывался без родителей. Они умерли, когда я еще был пацаном. Сердобольная тетка, мамина сестра, выходила меня и поставила на ноги. Сейчас она жила в Курске, и я часто посылал на ее имя денежные переводы, отрывая далеко не лишнее от своей скудной зарплаты. Слава богу, что в моем сиротском положении нашелся человек, способный взвалить на себя непосильную ношу моего воспитания. Если бы не она, кто знает, как сложилась бы моя дальнейшая жизнь. Тетя - единственный человек, способный оплакать мою смерть, случись (не приведи господь!) самое страшное, о чем я даже не хотел думать. Только тут, рядом с памятником людской черствости и безразличия, я понял, насколько наш мир жесток в своей сущности. Ребятишкам, находящимся на попечении измученных, нервных нянек и воспитателей, больше всего недоставало человеческого тепла и нежности.
     Дверь мне открыла симпатичная пожилая женщина.
     - Чего тебе, сынок? Проведать кого пришел сюда? - Ее окающий акцент коренной жительницы приятно ласкал слух. Было в нем что-то доброе, до боли в душе русское. Спасибо Богу, что на свете есть такие люди, излучающие спокойствие и умиротворенность.
     Заранее заготовленная небрежно-нагловатая фраза, начинавшаяся словами: "Слушай, бабуля...", куда-то испарилась. Вместо этого я сказал:
     - Здравствуйте. Я приехал из Москвы по очень важному для меня делу. Мне бы с кем-нибудь поговорить о воспитаннике вашем, Диме Панкине. Может, помните такого?
     Чтобы отмести всякие подозрения, я достал из кармана красную книжечку. Но это, наоборот, насторожило старушку.
     - Ты, случаем, не из милиции, парень? А то много наших воспитанников сейчас по свету маются, лучшую долю ищут. А потом, глядишь, некоторые и на Колыме не один срок сидят.
     - Да что вы! Я журналист. Сам в Афганистане воевал, а теперь пишу статьи о воинах-интернационалистах, исполнявших там свой долг.
     - А-а. Журналист, говоришь. То-то я смотрю, солидный такой с виду. Мне-то с тобой разбираться не с руки. Я человек маленький. Пошли к Петровне-директорше. Она, может, и подскажет чего.
     Мы двинулись по длинному темному коридору. Это заведение скорее напоминало тюрьму, чем детский приют, где, по идее, должны сеять разумное, доброе, вечное. Если бы не веселый детский смех, я бы ни за что не поверил, где нахожусь. Ребятишки смотрели на меня, не скрывая любопытства. Хотелось выть от людской несправедливости. В глазах каждого, как мне показалось, теплилась надежда, что я вызволю их из казенного кошмара. Я поймал себя на мысли, что, разменяв тридцатник, все еще не завел семью и не имею детей. Я поклялся, что обязательно исправлю это недоразумение.
     Мы вошли в тесный неудобный кабинет, очень живо напомнивший мой гостиничный номер. На стене за спиной директора висел выцветший портрет Макаренко. Вдоль другой стены стояли древние шкафы, облупленные и поцарапанные, в которых, видимо, уже много лет пылились многочисленные папки с завязочками. У окна смирно выстроились в ряд видавшие виды стулья, носившие на себе отпечатки многочисленных посещений. Словом, провинциальная канцелярия, да и только. Такие кабинеты все еще можно встретить в государственных учреждениях любого города. Они остались как дань старым добрым (или недобрым?) социалистическим временам.
     Любовь Петровна, так звали директора, внимательно осмотрела меня. Я тоже внимательно рассматривал ее. На вид она выглядела лет на сорок пять. Лицо ее было довольно миловидным, но хранило какую-то печать хронической усталости. В принципе мы являлись коллегами, хотя я, к своему стыду, и дня не проработал с детьми. Были, конечно, педагогические практики, но тогда меня, юного студента, больше интересовали совсем другие дела, никак с моими воспитанниками не связанные. В районо же хватало бумажной волокиты. Только в эти тягостные минуты мне стало ясно, что за тысячами докладов, справок, отчетов и рапортов, исписанных моей рукой, скрывались порой нелегкие, а то и искалеченные детские судьбы.
     С Любовью Петровной, слава богу, мы быстро нашли общий язык. Поговорили о проблемах детского дома. Я честно признался, какое гнетущее впечатление произвело на меня вверенное ей заведение, и пообещал, что обязательно замолвлю словечко перед нужными людьми в Москве. В тот момент мне искренне хотелось верить в то, что я говорю, и было стыдно сознавать, что мои слова могли оказаться ложью чистейшей воды. Но иначе все могло сорваться, и разговор зашел бы в тупик.
     Признаюсь, что роль столичного журналиста я сыграл блестяще. Наконец в процессе беседы я осторожно коснулся цели своего визита.
     - Знаете, я вот сейчас пишу очерк об одном вашем воспитаннике, герое афганской войны, кавалере ордена Красной Звезды. Его зовут Дмитрий Панкин. Хотелось бы что-нибудь узнать об этом человеке.
     Директриса задумалась, но потом ее чело просветлело.
     - А, Панкин. Ну, конечно, я его хорошо помню. Шалопай, правда, был, но его все любили. Скажу честно, в нем присутствовала некоторая душевная мягкость. Многие ребята этим пользовались, и он часто попадал под дурное влияние. Но вообще как человек Дима был очень хороший, добрый, отзывчивый. А где он сейчас, если не секрет? Пока он учился в Вологде в училище, забегал изредка, но вот как в армию призвали, так мы о нем больше никаких вестей не имели.
     - Не волнуйтесь, - бодро соврал я, - все в порядке. Он сейчас большой человек. Живет на юге России, занимается бизнесом. Немногие с такой судьбой сделали столь внушительную карьеру. Дима учился в Москве, отличником, говорят, был.
     - Да что вы говорите? Вот бы не подумала! У него, на мой взгляд, всегда проблемы с учебой были. С двойки на тройку еле перебивался. Он даже на техникум не потянул, в училище его определили... Но ведь в жизни всякое бывает. Жаль, что такие люди, как Дима, став солидными, быстро забывают, откуда вышли. Взял бы и помог нам деньгами, если бизнесмен. А то уже который год нам обещают строительство нового здания. Сами видели, в каких мы тут условиях. Дети мерзнут, болеют. В комнатах сыро, холодно, санстанция давно грозится закрыть из-за аварийного состояния канализации. А этим хозяевам в кавычках и дела нет, никак ремонт с мертвой точки не сдвинется. При коммунистах хоть пожаловаться можно было, глядишь, чего-нибудь для ремонта и подкинули бы. А сейчас... - Она махнула рукой и отвернулась к окну.
     - Хорошо, я передам Панкину вашу просьбу. Надеюсь, он вам поможет. Сердце у него вовсе не каменное. Просто занят он, дела, сами понимаете, - соврал я.
     - Я-то все понимаю. Если бы не понимала, тут бы не сидела. Знаете, ведь не каждый может за такую мизерную зарплату работать здесь, видеть столько боли... Да нет, я не плачусь вам, ради бога, но порой думаешь, почему же мы такие злые стали. Выходит, что делали мы эту демократизацию не для всех, а только для кучки небольшой, для тех, кто ездит сейчас на этих самых "мерседесах", будь они неладны. Они вот привезут нам подарки на Новый год и бьют себя в грудь, смотрите, мол, какие мы щедрые. А куда они потом деваются, эти благодетели? Через день забывают о своих обещаниях. Сами с охраной, да и дети их вон с телохранителями в школу ходят. Кого же они боятся тогда, если так пекутся о народе? Нас же и боятся. Ведь их богатства нашим трудом приумножаются. Вот такой вот капитализм выходит.
     - Знаете, Любовь Петровна, мне кажется, что эти нувориши прежде всего самих себя боятся.
     - Вот вы, Алексей, и напишите об этом. Да так, чтобы на всю страну. Впрочем, наверное, не стоит. Я ведь зла вам не желаю. Гиблое это дело - стучаться в двери, зная, что никто не откроет. А то еще и по шее дадут...
     - Это моя профессия, а может быть, даже хобби, - сказал я, задумавшись.
     Мы еще некоторое время разговаривали с этой неглупой женщиной. Но все интересовавшее меня я из этой беседы уже почерпнул. К сожалению, как я попутно выяснил, в детдоме не осталось ни одной фотографии бывшего воспитанника. Напоследок я решил сыграть ва-банк. Вытащив фотографию из бокового кармана пальто, я протянул ее директрисе.
     - Посмотрите, пожалуйста, вот на это фото. Может, узнаете кого?
     Она надела очки и недоверчиво взяла снимок.
     - А вы точно не из милиции?
     - Можете верить. Что мне за смысл вас обманывать? Скажите, на этом снимке нет никого из ваших бывших воспитанников?
     Любовь Петровна удивленно уставилась на меня. Подозрительность все больше овладевала ее сердцем. Разговаривала, дескать, с человеком по-честному, а он потом устроил странную проверку. Мне было неловко, но только неожиданность, на мой взгляд, могла принести плоды.
     - Ну что вы, Алексей, право. Издеваетесь, что ли. На этой фотографии никого, знакомого мне, нет. Это уж точно.
     - Вы уверены? Может, на Панкина кто-то смахивает?
     - Да не терзайте вы мне душу! Вот этот справа слегка похож, но только слегка. - Директриса указала на нужного мне человека. - Впрочем, это точно не он. Я уверена.
     - Господи, я же не ту фотографию с собой взял! - схватившись за голову, разыгрывал я интермедию. Любовь Петровна смотрела на меня, ничего не понимая. Однако чувствовалось, что напряжение ослабевает.
     - Ненавижу эту дурацкую работу! - продолжал я. - Голова прямо ходуном ходит! Я сюда приехал за материалом о животноводах, а попутно хотел еще и у вас побывать, для очерка материал собрать. Мотаюсь как белка в колесе! Все спутал...
     Директор детдома смотрела на меня, не зная, что и думать. Еще минута - и она потребовала бы мое журналистское удостоверение. Я опередил ее действия.
     - Ну что же, большое спасибо вам за беседу. Было очень приятно с вами познакомиться. Кстати, это вашему детдому. - В моих руках появилась пятидесятидолларовая купюра.
     - Странный вы человек, Алексей. Сначала в душу лезете, а потом вопросы глупые задаете. Точно журналист, ни дать ни взять. Уберите свои деньги, мы в подачках не нуждаемся.
     - Это не подачка, а... Если честно - просто купите лучше детям конфет, что ли, шоколада. Это моя искренняя просьба.
     Распрощавшись, я с немалым облегчением покинул это невеселое заведение. На улице кипела жизнь, люди в спешке проносились мимо друг друга. У каждого своя жизнь, свои проблемы. Но должно же быть у всех что-то общее, связывающее всех в одно целое. Мы пытаемся удалиться от себе подобных, отсидеться в собственной скорлупе. Однако так не бывает.
     Дальше предстояло познакомиться с бывшими сослуживцами Панкина по армии. Задача была вполне по силам, ведь с легкой руки Виктора я имел адреса этих двух людей. Кандидатура одного из них отпала почти сразу. Оказывается, Константин Шилов, призвавшись из Вологды, остался служить в ферганской учебке. В Афган ему так и не довелось попасть. Думаю, он об этом никогда не жалел. Оставался еще один парень - Семен Заикин. Если и тут не повезет, то дела мои оставляют желать лучшего.
     Семена я случайно обнаружил в местном пивном баре. Мое появление вызвало некоторое оживление среди завсегдатаев. Дело в том, что шикарное пальто резко контрастировало с одеждой присутствующих. Я уверенным шагом подошел к стойке и, глядя на ошарашенную продавщицу пива спокойным взглядом, заказал кружку самого демократичного напитка. Та, засуетившись, позабыла про очередь из подвыпивших красноносых клиентов.
     - Ты че, паря, бурый, что ли? - раздались за спиной недовольные возгласы.
     - Не волнуйтесь, мне ведь всего одну кружку.
     - А по морде один раз не хочешь? Интеллигент поганый!
     Больше всех возмущался парень в кирзовых сапогах и рваной фуфайке. Он был "под газом", и его руки и язык просто чесались от негодования. Смерив парня невозмутимым взглядом, я специально ничего не ответил. Он же не унимался:
     - Ты, козел, валил бы отсюда, пока не поздно. А то, не ровен час, пальтишко попортят и рожу намылят.
     Зал дружно поддерживал своего коллегу. Лишь один жалкого вида старичок попытался успокоить зарвавшегося парнишку и вступиться за меня:
     - Да что ты, Сема! Разошелся, право. Пусть берет. Пиво только завезли, всем хватит. А вы, молодой человек, действительно шли бы отсюда подобру-поздорову, не место вам тут. Здесь простой народ собирается, пролетариат, так сказать.
     - А разве на дверях написано, что вход только по предъявлении трудовой книжки? Я-то думал, что зайти сюда может каждый.
     Скажу честно, я уже осознал свою ошибку и послушно встал в конец очереди. Глупо было лезть на рожон в такой нелепой ситуации. Искренне не желая никому плохого, я и близко не собирался выпендриваться перед этими вполне порядочными людьми. Однако было уже поздно. Поезд, как говорится, ушел.
     - Что, козел, поставили на место тебя? Вот и стой там, морда нахальная. Я за таких, как ты, кровь в Афгане пролил. Понял, паскуда? Если ты еще пасть раскроешь, я тебя на ноль умножу!
     - Правильно, Сема, так ему и надо! - подзадоривали дружки своего подвыпившего собутыльника.
     Только сейчас я догадался, что бесплодные поиски Семена Заикина привели к результату. Жаль, конечно, что знакомство могло обернуться обычной дракой. Этого я не хотел. Чтобы проверить свои догадки, пришлось успокоить своего противника парой фраз:
     - Перестань петушиться. Я вроде ничего плохого тебе не сделал и грубить не собираюсь. Я тоже служил в Афгане.
     - Кто - ты?! Да ты глянь на себя хорошенько, урод!
     - Люди, Сема, разные бывают. Вот твоя фамилия - не Заикин случайно?
     Парень выпучил глаза от гнева. В пивном баре воцарилась тишина. Казалось, в прокуренном воздухе можно было услышать жужжание мухи. Однако последние насекомые этого семейства исчезли с наступлением холодов. Вологда ведь не экватор.
     - Ах ты, сука паршивая, мент поганый! Ты еще и имя мое знаешь?! - Парень кинулся на меня, сжимая массивные кулаки.
     Народ расступился, освобождая место для драки, которую я тщетно пытался предотвратить. Заикин был хороший боец, к тому же лет на шесть младше меня. Однако выпитое спиртное нарушало координацию движений. Я уклонился от прямого удара и ушел в защиту. Так продолжалось несколько раз.
     - Ага, боишься, дрянь трусливая! Козел вонючий! Я тебе ща дам Афганистан...
     Наконец мне надоел весь этот цирк. Улучив момент, я сделал всего лишь простую подсечку. Сема потерял равновесие и, повинуясь силам притяжения, полетел на грязный заплеванный пол. В полете он опрокинул соседний столик с пивом. Наше знакомство состоялось.
     Барменша во всю глотку заорала: "Милиция!" Я понимал ее отчаяние. Однако сейчас меня больше интересовала реакция посетителей бара. Они сплошной стеной обступили мою скромную персону. Запахло серьезными последствиями. Не хотелось получить неприятные впечатления от гостеприимных жителей древнего русского города.
     - Милиция уже тут, - сказал я и достал свою красную книжечку. Сколько уже она выручала меня за этот долгий денек! - Я сотрудник следственного отдела горуправления внутренних дел. Прошу всех сохранять спокойствие. Приношу извинения за случившееся. - Это уже в сторону барменши.
     - Ага, смотри, мент! Как же, поверил! У них удостоверение совсем не такое! - Это успел прийти в себя Сема.
     Я почувствовал, что кольцо сжимается.
     - А пистолет, пистолет-то у тебя имеется? Что же ты его не применяешь?
     Мысленно я поблагодарил Сему за своевременный и удачный совет. Мой дамский револьвер хоть и с трудом, но все же произвел нужное впечатление. Толпа замерла. Самосуд отменялся. По крайней мере, откладывался.
     - Всем разойтись. А этого героя я возьму с собой, у меня к нему разговор есть.
     - Ну ладно, мусор, твоя взяла. Только учти, я тебе не стукач. Пусть все слышат. На меня где сядешь, там и слезешь. Вы у меня вот где сидите. - Семен провел рукой перед кадыком.
     Мы уже вышли из бара, когда к нему подкатила милицейская машина.
     - А теперь, Семен, давай лыжи делать. Мне с ними, как и тебе, встречаться не с руки. Вопросы они любят задавать дурацкие.
     Перед тем как побежать, он кивнул:
     - Я тебя сразу раскусил: ну какой из тебя мент! А за козла ты, конечно, извини. Козлы так драться не умеют.
     В этот момент интонации Семена показались мне уж очень знакомыми. Я не мог избавиться от впечатления, что наша столь необычная встреча кем-то очень ловко подстроена, даже тут, за тысячу километров от моего родного дома. Я своей спиной чувствовал чей-то пристальный взгляд, словно кто-то пытался проконтролировать каждое мое движение, не желая быть увиденным.
     Мы рванули к близлежащему забору и скрылись среди старых улочек, стараясь не испытывать судьбу.
     В домике у Заикина было тепло. Дрова потрескивали в печке словно одиночные выстрелы из автомата. Измученная частыми пьянками, его жена пристально следила за тем, как мы приканчиваем купленную за мои деньги бутылку водки.
     Странная это была женщина. Во всем ее внешнем виде скрывался какой-то внутренний диссонанс. Казалось, она через силу играет заученную наизусть роль. Впрочем, артистка из нее вышла неважная, и я раскусил ее мгновенно.
     Львиная доля спиртного конечно же досталась Семену. Его разморило, и он пустился в разглагольствования:
     - Ты, Леха, по виду совсем не нашего круга, но я тебя уважаю. Это все прическа, наверное, и прикид твой виноваты. Из-за этого ссора и вышла.
     - Не бери в голову, это все мелочи жизни. Два "афганца" всегда найдут общий язык.
     - Это точно. А пистолет-то откуда? - Заикин понизил голос.
     - Да это заграничная зажигалка, дурень.
     И мы оба от души расхохотались.
     - Я сразу так и подумал, уж слишком он игрушечный какой-то.
     - Знаешь, Сема, я ведь тебе привет от сослуживца привез. Он мне говорит перед командировкой в Вологду: зайди, мол, к старому товарищу моему, Семке Заикину, как он там поживает?
     - Ну ты, конечно, зашел и познакомился. - Собутыльник похлопал меня по плечу. - Спился я, Леха. Сам видишь, как живу. До сих пор отойти от этой проклятой войны не могу. Рад бы, да не получается. Работу бросил, жену бью, в ментовку за хулиганство не раз попадал. Эх, мать моя женщина! Давай, Леха, наливай. Когда вмажешь - легче становится.
     Не знаю почему, но руки у этого горе-алкаша вовсе не дрожали.
     Мы еще выпили по одной, закусывая горькую соленым огурцом.
     - Слышь, друг ситный, а кто это меня еще помнит? Наших ведь в городе почти не осталось. Есть Костя Шилов, да и тот не "афганец", так, крыса тыловая. В учебке сержантом отсиделся, а теперь пятками себя в грудь бьет...
     Мне пришлось сделать короткую паузу, чтобы Семен сосредоточился.
     - Да есть тут один наш общий приятель. Диму Панкина помнишь?
     После моих слов произошло что-то страшное. Лицо Семена побагровело от ненависти. Он кинулся ко мне и, схватив за грудки, дико заорал, дыша крепким перегаром:
     - Врешь, сука! Никакой ты не "афганец". Димона Панкина душманы заживо грузовиком раздавили. Понял, паскуда вшивая? Я сам его труп видел! За такие слова тебя загрызть мало. Как я сразу не понял, что ты вынюхиваешь? Надругаться хочешь над светлой памятью героя?!"
     
     Глава десятая
     
     Голованов целый день провел в бесплодных шатаниях по городу вслед за любимой аспиранткой профессора Похлебкина - Ниной Алейниковой. В разработку ее взяли по той простой причине, что закоренелый холостяк Похлебкин оставил свою собаку не соседке или какому-нибудь дальнему родственнику, а именно ей - любимой ученице. Любимая ученица жила в районе метро "Варшавская".
     У Нины был выходной. С утра она выгуляла таксу своего профессора и теперь явно не знала, куда себя девать. Потусовалась в центре. Сходила в кино - в кинотеатр "Художественный", на какой-то новомодный отечественный фильм. Голованов билет тоже купил и некоторое время честно в зале посидел, но больше чем полчаса этого не вынес и сбежал на свежий воздух, чтобы периодически в зал наведываться и подопечную свою проверять. Потом она пообедала в ресторанчике "Елки-палки". Потом еще с часок провела в книжном на Новом Арбате, рылась в медицинской литературе. Потом заглянула было в театр "Et Cetera", и Голованов уже готов был волком взвыть, но, на его счастье, не то билетов не было, не то девушка передумала. В общем, кривыми переулочками спустилась Нина Алейникова с Нового Арбата к Старому - в районе театра Вахтангова. И пошла гулять по самой знаменитой московской пешеходной улице как заправская туристка: заходила в антикварные магазины, останавливалась послушать уличных музыкантов. Подошла к гадалке. Они немного поговорили, и Алейникова показала ей свою ладонь. Гадалка стала изучать линии жизни и судьбы.
     Мужика нормального у нее определенно нет, подумал Голованов. Или поссорилась. Или он от нее сбежал. Зато у нее есть идол - профессор Похлебкин.
     Рядом с гадалкой простаивал уличный художник, рисующий карандашные портреты с фотографическим сходством. Для образца, как водится, стояли изображения - Джорджа Клуни и Дженифер Лопес. Художник увидел заинтересованный взгляд Голованова и обрадовался:
     - Желаете оставить потомкам свой портрэт? - Маэстро говорил именно так, через букву "э".
     Голованов немного поломался, но все же кивнул и уселся в трех метрах от гадалки и Алейниковой. Это была хорошая работа: ведь получилось, что именно его случайно позвали поближе к объекту наблюдения.
     - ...Вот уж не знаю, деточка, что тебе и сказать про этого мужчину, - говорила гадалка. - Вошел он в твою жизнь недавно, да только сам еще об этом не знает.
     - А... у него есть машина, например? - спросила Алейникова. - Такая американская, светлого цвета?
     Голованов нашел, что таким голосом, пожалуй, о любимом человеке не спрашивают.
     - Какая ты, однако, меркантильная. Ну, может, и есть, почему ж не быть, сейчас у мужчин чего только нет. А ты вспомни лучше, снилось ли тебе недавно что-нибудь странное? Тогда, глядишь, что-нибудь и разъяснится.
     Алейникова задумалась, посмотрела в безоблачное небо, потом медленно проговорила:
     - Мне снилось, что я чуть не погибла... Я плыла по реке на плоту, плот опрокинулся и надолго ушел под воду. Сначала была кромешная тьма, а затем - яркий свет в конце туннеля. И когда я туда добралась, я увидела всю мою семью. Они стали критиковать меня за то, что я не так одета. А моя бабушка подошла и говорит: "Даже последняя шлюха не решилась бы прийти в такой одежде к райским вратам".
     - А что же на тебе было, деточка? - заинтересовалась гадалка.
     Алейникова наклонилась к ней и что-то зашептала на ухо.
     Гадалка прыснула и прикрыла себе рот рукой.
     Что еще за бред, тоскливо подумал Голованов. Может, она все же спрашивает у гадалки о Похлебкине? Пожалуй, да, кажется, у Похлебкина - "шевроле" серого цвета. Что это может значить, кроме того, что она растеряна?
     - Думаю, этот мужчина скоро сам тебя найдет, - пообещала добрая гадалка.
     Алейникова побледнела.
     - Ну ладно, иди уже с Богом, у меня рабочий день закончился.
     Алейникова поднялась и медленно побрела в сторону Смоленской площади.
     Голованов подождал с минуту и двинулся следом.
     - Э?! - возмутился художник. - А портрэт?
     - Под следующего переделаешь...
     Чтобы соблюсти приличное расстояние, Голованов сделал вид, что заинтересовался услугами очередного арбатского шарлатана. У него на жердочке сидел попугай и по команде хозяина отвечал на вопросы. То есть на самом деле он просто вытаскивал из банки бумажки, на которых было что-то накорябано.
     Алейникова намеревалась перекусить в "Макдоналдсе", и Голованов остался на улице. Он дал владельцу мудрой птицы десятку и спросил, глядя через витрину, как Алейникова с аппетитом поглощает королевский "биг-мак":
     - Я бы хотел узнать, что такое... м-мм... удача. Или успех?
     - Успех чего? - уточнил шарлатан.
     Успех операции, чуть было не сказал Голованов.
     - Вообще успех. В широком смысле успех. Любой успех. Ну хоть какой-нибудь успех, а?
     Шарлатан почесал попугаю длинным ногтем голову и сказал странное слово:
     - Илаяли!
     Красивое слово, подумал Голованов. Красивое, загадочное...
     Попугай не двигался. Шарлатан наклонился к нему и заорал:
     - Илаяли!!!
     Птица, вздрогнув, тут же клювом вытащила бумажку и ткнула ее Голованову в руку.
     "В четыре года ты радуешься, если не писаешь в штаны. В двенадцать - если у тебя есть друзья. В восемнадцать - если занимаешься сексом. В тридцать пять - когда ты много зарабатываешь или удачно делаешь карьеру. В шестьдесят лет - если занимаешься сексом. В семьдесят - если у тебя есть друзья. В восемьдесят - если не писаешь в штаны..."
     - Илаяли, - повторил Голованов. - Форменное илаяли... Кстати, что это значит? На каком языке?
     - Древнее норвежское слово, - торжественно сообщил шарлатан. - Его донес до нас, суетных, один великий скандинавский писатель. А это, между прочим, норвежский попугай, он знает только родной язык, так что, сами понимаете...
     - В Норвегии есть попугаи? - удивился Голованов.
     - Конечно! Особая морозоустойчивая порода! Они гнездятся в прибрежных скалах!
     Ну что за бред... Голованов вспомнил, что благодаря такой же вот недавней оперативной слежке за одной молоденькой докторшей знал одного скандинавского писателя.
     - Писатель, говоришь, придумал? Кнут Гамсун?
     Потрясенный шарлатан несколько секунд молчал, потом покопался в кармане и протянул Голованову червонец назад.
     - Да ладно тебе, - сказал сыщик.
     Алейникова вышла из закусочной и спустилась в метро. Голованов, разумеется, двинулся следом, по ходу движения предупреждая по телефону Щербака, который дежурил на проспекте Вернадского.
     Алейникова доехала до "Добрынинской", пересела на Кольцевую, доехала до "Павелецкой", снова пересела на радиальную. Кажется, она направлялась домой. Голованов позвонил Щербаку:
     - Ну что у тебя? Время вышло, она возвращается.
     - Нашел кое-что, философ у нее спрятал...
     - Тогда сматывайся. Встретимся в "Глории".
     Так что не такие уж бесплодные были шатания Голованова по городу - на самом деле он прикрывал своего приятеля, который тем временем изучал квартиру аспирантки. Дело это было, конечно, незаконное, но по закону Похлебкина можно было искать до второго пришествия.
     А насчет писателя Кнута Гамсуна - не так уж и странно, думал Голованов. Это у нас их пруд пруди, особенно детективщиков развелось - как тараканов нетравленых. Такое сочиняют, прости господи! Читаешь что-нибудь, и кажется, что по ходу книги они никак сами для себя решить не могут, кого главным злодеем назначить. Впрочем, Денис как-то рассказывал про книжку, на которой было написано что-то вроде: "Читается на одном дыхании, потрясающая интрига, до последней страницы неизвестно, кто же убийца!" И название - "Сторож-убийца".[3]
     
     "...Скажу честно, я не ожидал такого стечения обстоятельств. Испуганная жена Заикина тщетно пыталась нас разнять. Только вышло у нее это немного неестественно. Наконец, Семен немного успокоился.
     - А ну давай отсюда. Вали на все четыре стороны. Нам с тобой не по пути. Пошел, я сказал! Я не дам своих друзей позорить!
     Ужасная догадка, словно молния, пронзила мой мозг, отдалась в нем болью. Теперь многое становилось ясным, и от этой ясности еще больше терзалась моя душа.
     - Если Панкин мертв, то кто же тогда этот человек? - Я швырнул на стол измятую фотографию. Заикин сразу нашел на ней нужное мне лицо, но не спешил ничего говорить. Чувствовалось, что его гложут сомнения и подозрения. Этот опустившийся парень пережил в данную минуту очень многое. Я не мешал ему. Если бы я сразу догадался, что Евгений Барышев служил с Панкиным в одном взводе, то визит в Вологду не имел бы смысла. Еще в Москве Виктор мог добыть интересующую меня информацию. Но теперь я благодарен судьбе за то, что она помогла во всем разобраться!
     Наконец Семен собрался с мыслями и решил говорить:
     - Этого парня завут Женька Барышев. Мы служили в одной части и очень его уважали. Умный, черт, был и везучий.
     - Теперь я и сам все понял. Только в Кашлевске его знают как Дмитрия Семеновича Панкина.
     Семен почти не слушал меня. Порыв гнева прошел, и сейчас мой собеседник представлял довольно жалкое зрелище. Только глаза горели странным и хитрым блеском.
     - Если ты опять не врешь, то получается, что Женька присвоил себе чужую фамилию. Да это в голове не укладывается. Слушай, Маша, - обратился он к жене, - доставай из загашника бутылку "домашнего консервирования". Разговор предстоит долгий и тяжелый.
     Жена послушно исполнила просьбу. Мы закурили, и я приготовился слушать печальную историю восьмилетней давности.
     - Забирали нас отсюда, из Вологды. Впрочем, это ты и без меня знаешь. До самой Ферганы ехали в поезде почти неделю. Разумеется, успели перезнакомиться. Из восьмерых земляков вернулось семь. Только Димке не повезло... Ну, об этом потом. Значит, как водится, оттянули мы полгода в учебке, а там попали в настоящее дело. В одну часть направили из наших только меня и Димона. Совпадение невероятное. Как прибыли, так и началось. Рейды-прикрытия. Сопровождали колонны грузовиков. Часто обезвреживали огневые точки. Десанту всегда работа найдется. Вместе с нами служили ребята из Кузбасса. К шахтерам отношение хорошее. Они парни что надо, не подведут. В трудную минуту друг за друга горой. Из самого пекла на руках вынесут. В общем, так и служили. А у Панкина характер покладистый был. Мечтательный, мягкий человек. Лидерство всегда уступал. Я знал, что он детдомовский, правда, очень этому удивлялся. Они обычно все ершистые такие.
     Сначала мы с ним дружили вроде, но потом на арену вышел этот самый Женька Барышев. В это время я приболел. Лихорадило сильно. Пока месяц в санчасти валялся, они сдружились. Дима в друге души не чаял. Впрочем, Евгений и правда человек особый был. Начитанный, образованный, в математике шарил, как бог. У Панкина с образованием пробел вышел, вот он и тянулся как мог к своему умному дружку. Я против Женьки ничего не имею. Он совсем не пользовался результатами такой дружбы. Даже один раз помог выбраться Дмитрию из очень сложной ситуации. Лихой был парень и находчивый. Жизнь свою берег, но за спины никогда не прятался. В свободное время качался, как зверь. Говорил, что дома у него с кем-то есть счеты, надо быть в хорошей физической форме. Ну, мы на это серьезно внимания не обращали. У всех на гражданке свои проблемы. Помню, однажды он с узбеком Максудовым дрался. Ох, и силен был, черт! Все получилось из-за какого-то письма. Максудов часто видел, как Женька это письмо читает. Думал, от девчонки письмо-то. Возьми один раз и вырви в шутку из рук у Барышева эту бумажку. Что потом началось! Представляешь, тот узбеку так морду начистил, что чуть в дисбат не залетел. А письмецо оказалось от брата. Глупая история. Целых десять суток на губе Женя отсидел. Еле замполит отмазал.
     В общем, вернулся он оттуда сам не свой. Молчаливым стал, только с Панкиным и общался. Но службу не косил. Ему ведь недолго оставалось. Он на полгода раньше призвался. Другой бы сбавил обороты, но не Женька, этот парень был не таким. Однажды он мне сказал, что в Афгане не умрет. Ему на роду написано совершить очень важное дело. Вот так-то.
     Знаешь, это было в начале восемьдесят седьмого года. Уже первые наши части выводить начали. Душманы рады были. Еще бы, в спину стрелять легче. Сам понимаешь, если там был. Мы тогда просто измучились.
     Приходилось сопровождать ценные грузы и днем, и ночью. Духи засады устраивали, мины разбрасывали. Понимали, гады, что без нас скучно будет. Они и сейчас все никак не успокоятся, воюют.
     Ну, значит, был март месяц. Подняли нас ночью по тревоге и на вертолетах в Кабул перебросили. Надо, видите ли, сопровождать очень важную колонну из восьми грузовиков. Работа привычная, хоть и рискованная. Все шло как положено, по графику. Впереди и сзади БТР, вертолетчики дорогу контролируют. Вроде все спокойно. Едем, значит. Как только на перевал поднялись, как дадут по нам залп ракетами "земля - воздух"! Первый бронетранспортер взорвался, дорогу перегородил. Завязалась перестрелка, мы в соседнюю деревню. Не будут, думаем, эти сволочи по своей деревне из ракет палить. Куда там! Нас только там и ждали. Едем по улочке, дувалы вокруг. Внезапно калитка открывается, и оттуда обкуренный душман прямо под колеса грузовика. Они его динамитом обвязали, а мулла все грехи простил. Это по-нашему камикадзе называется. Духи народ неглупый, хоть и фанатичный. Зажали они нас в деревне, всю колонну, и давай палить из автоматов. Ну, думаю, все, вот и пришел мой последний час. Нагулялся ты, Сема, в этой жизни, пора и честь знать. Вдруг Женька как заорет: "Прыгайте на крыши!" Это, конечно, самое умное было. В машинах мы хорошие мишени. Зажаты, как в тисках, ни тебе стрелять, ни когти рвать. В общем, кинулись на крыши. Нас всего горсточка, но сдаваться никто не собирался. Один шофер себя прямо с грузовиком взорвал, чтобы в плен не попасть, да и груз чтобы духам не достался.
     Димка тоже замешкался. Мы его потеряли в суматохе. Когда смотрим, духи уже волокут пацана по дороге. Стали стрелять, они в ответ. Вертолетчики подлетели, но кружат и не помогают. Ждут команды начальства. Нам от этого, конечно, не легче. Тогда духи орут: "Урус, гяур, сдавайся!" Димка без сознания, но еще живой, дышит. Они нас на него выманить хотели. Словно рыбу на червяка ловят. Женька весь задрожал, говорит: "Прикрой, Сема, я Димона отобью". Да куда там...
     Тут наши получили приказ уничтожить груз вместе с деревней к чертовой матери. Такое началось!
     Духи Аллаху молятся, а сами в грузовик и в горы. Напоследок, сволочи, проехали по Дмитрию колесами. Изуродовали ужасно. Так он и остался в пыли лежать. Наши с воздуха бомбят. Откуда им знать сверху, где свои, где чужие, - приказ ведь есть приказ. Взрывы, огонь, крики. Паника настоящая. Барабанные перепонки лопаются. Женька все же рванулся к другу. Когда подбежал, рядом взорвалась мина. Его в воздух подбросило, контузило сильно. Я сначала думал, что все, отвернулось везение от этого счастливца. Упал, лежит и не шелохнется. Потом смотрю, заворочался. Значит, ранен.
     Целый час мы ждали подкрепления. Все-таки нас не бросили. Подоспели братки, даже две машины удалось спасти. Ребят сразу в медсанбат. Впрочем, Диме Панкину помочь было нельзя. Женя в себя пришел. Весь в крови, но держался молодцом. Его так и увезли вместе с погибшими. В том бою много наших погибло. Обидно, ведь перед самым выводом войск. Все уже домой лыжи навострили. Больше я Барышева не видел. Ему, наверное, операцию сделали и в санаторий на родину увезли. Тогда "афганцам" льготы большие были. А сейчас многих забыли. Миром правят те, кто в армии даже не служил и не хлебал солдатских щей...
     Семен кончил свой печальный рассказ. Господи, сколько в его словах было горькой правды! Его руки дрожали, когда он наливал в стакан крепкий, захватывающий дух самогон. На глазах появились слезы, но они не имели ничего общего с пьянкой. Парень опять ушел в себя.
     Я первый прервал затянувшееся молчание:
     - Ты, Сема, не думай обо мне ничего плохого, однако я скажу тебе, что Евгений сейчас действительно изменился.
     - Да я и сам вижу. Гляжу, он или нет? Такой гладкий, холеный, правильный. Вроде тебя. Может, мужику и надо быть таким? Я вот все свои двадцать семь в валенках да фуфайке проходил. Впрочем, что обо мне говорить, я ломоть отрезанный. Вот только чужим именем никогда прикрываться не буду. Да и за себя всегда постою, если надо. Это уж точно. И зачем ему это понадобилось?
     - Слушай, шурави, теперь у меня к тебе разговор есть. Поклянись, что об этом никому не скажешь.
     - За кого ты меня, Леха, принимаешь? Я тебе уже как брату верить стал, истинный крест!
     - Тогда слушай и мотай на ус. Влип твой друг-сослуживец в крупное дерьмо, да и меня туда втянул. Я еще не все обмозговал, но кое-что уже понял. Женьку твоего я по-своему уважаю, но от меня тут мало что зависит. Все будет, как Бог решит. Не я за ним охочусь, а он за мной.
     Мы разговаривали до самого утра. На улице начало светать, и первые петухи простуженными голосами пропели песню новому дню. Семен слушал мою странную историю, и хмель выходил из его головы. Действительно, такое нарочно не придумаешь. Я всей душой верил этому парню. Заикин вполне ожидал от своего бывшего военного друга такой решительности. Характер Женька имел недюжинный. Если он зашел так далеко в своей мести, то его следовало опасаться всерьез. Такой противник заслуживает уважения. Осознавая это, я все-таки стал относиться к убийце несколько по-другому. Что это было за отношение, трудно сказать, но хотелось верить, что мы можем найти общий язык. Ведь однажды это почти получилось. Желательно и вторую нашу встречу завершить мирно.
     Мы расставались с Семеном Заикиным добрыми друзьями. Уже у самой калитки он вдруг задержал меня и, потупив глаза, попросил меня подождать одну минутку. Потом я видел, как он долго рылся в дровнях, пока не извлек на свет божий что-то замотанное в маслянистую тряпку. Когда он подошел ближе, я понял, что это было.
     В измазанных руках Сема держал новенький, в солидоле пистолет Макарова и запасную обойму.
     - На, возьми. Это тебе пригодится. С зажигалкой на АКМС не полезешь. Жаль только, что кто-то из вас проиграет. Оба вы, гляжу, парни неплохие. Просто не хочу, чтобы ты находился в неравных условиях. Если что, не теряйся, считай эту игру проверкой на вшивость.
     Я стоял в нерешительности.
     - Да бери же ты, пока даю. Это афганский трофей. Столько лет берегу.
     На вологодском вокзале мне пришлось изрядно помучиться, чтобы добыть билеты на обратную дорогу. Когда же я наконец-то забрался в вагон, то заметил, что мимо окна моего купе промелькнула странная, неуловимо знакомая тень. Это была девушка, причем очень эффектная, одетая по самой последней моде.
     "Интересно, - подумая я. - Что за наваждение и почему эта дама уж очень похожа на жену Заикина? Может, сестра ее? Так почему же терпит такую нищету своей родственницы, не поможет ей?"
     Впрочем, ответ на свой вопрос я так и не получил. От ночного запоя болела голова. Пришлось принимать экстренные меры. Выпив пару бутылок припасенного заранее пива, я забылся тяжелым сном. Мелькали в нем и Семен, и Вика, и эффектная девица, проплывшая по перрону вологодского вокзала, и убийца с кладбища, еще какие-то смутные образы, и все казалось мне, что еще немного - и круг замкнется, все станет на свои места...
     Вагон поезда, преодолевая пространство, нес меня строго на юг..."
     
     Глава одиннадцатая
     
     Щербак нашел любопытный документ, который, судя по всему, Похлебкин сдал на хранение своей аспирантке вместе с собакой. Алейникова, не будь дурой, сунула его на дно большой упаковки собачьего корма "Чаппи".
     Так вот, долговая расписка, данная неким Виталием Константиновичем Гончаром Игорю Анатольевичу Похлебкину в том, что он берет у него в долг двести пятьдесят тысяч долларов (250 000$), - это была штука серьезная. Расписка была составлена по всем правилам и заверена нотариусом. Учитывались проценты, набегающие в случае невыплаты в срок. Довольно значительные проценты.
     Денис подумал, что пойти на такое человека могли заставить самые разные обстоятельства... Возможно, Похлебкин знал, что долго ему не прожить, и ему было плевать... Возможно ли, что на такие немалые деньги плевать было доктору философии, профессору, настоящему, между прочим, профессору, интеллигентному человеку? Все это досужие размышления, однако сейчас важно было знать, кто этот самый Виталий Константинович Гончар и как его разыскать.
     Как обычно, это удалось установить легкими руками Макса.
     Оказалось, господин Гончар - помощник депутата Государственной думы Ивана Ведьмина. Поскольку он - не москвич (Гончар, не Ведьмин, Ведьмин уже давно и благополучно стал москвичом), то, пользуясь доступными ему привилегиями, проживает в гостинице "Орленок". В общем, найти Гончара большого труда не составляло.
     Тут, пожалуй, стоит ненадолго отступить, дабы рассказать о той примечательной во многих отношениях личности, у которой работал господин Гончар.
     Иван Ведьмин был знаменитый на всю Россию человек. Во-первых, он был миллионер, а согласитесь, коммунист-миллионер - это звучит, во-вторых, он дружил с олигархом Клеонским. Правда, никто теперь с точностью не мог сказать, что же произошло раньше: коммунист-миллионер подружился с акулой капитализма или сперва подружился, а потом уж и стал миллионером (с тем маленьким уточнением, что коммунистом остался все равно). Года полтора назад Ведьмин занялся строительством новых сел, сумел получить на это государственные кредиты, но вдруг что-то остановилось, села построены не были, а деньги, как водится, кончились. Как предполагало общественное мнение, в лице ведущих СМИ, большинство средств осело в карманах Ведьмина, а часть пошла на содержание компартии. За это лидер коммунистов Жуков наградил Ведьмина званием депутата Госдумы. Ведьмину нужна была депутатская неприкосновенность. Зачем? Чтобы избежать ответственности за эту самую аферу. Остроумно, гениально и просто. Как у Моцарта.
     Весь день Виталий Константинович Гончар честно просиживал штаны на рабочем месте. Как только его рабочий день закончился, он приехал в свою гостиницу, чтобы, вероятно, принять душ, сменить официальный костюм и отправиться куда-нибудь поужинать. Увы, реализовать эти планы в полной мере Гончару не удалось, потому что к нему пожаловали непрошеные гости - сыщики "Глории" в сопровождении высокопоставленного работника милиции...
     Директор ЧОП "Глория" Грязнов-младший позвонил начальнику МУРа Грязнову-старшему, рассказал, что происходит на белом свете, и попросил совета (что означало - помощи). Оперативникам "Глории", которую Вячеслав Иванович не без оснований считал собственным детищем, он не отказал. И в помощь сыщикам Грязнов-старший, как обычно в подобных случаях, отрядил своего зама полковника Никифорова.[4] Борис Никифоров приехал к гостинице "Орленок" на сверкающей черной "Волге". Денис с Головановым уже скромно ждали его в холле первого этажа. Портье сказал, что помощник депутата у себя в номере, и подмигнул.
     - Наверно, не один, - заметил Голованов невинным тоном.
     - Поправимо, - пробурчал Никифоров.
     Сыщики поднялись к Гончару. На двери его номера висела табличка "Не беспокоить". Никифоров громко постучал.
     - Я же просил! - раздался из-за двери раздраженный голос.
     - Сейчас дверь выбьем, - безо всяких сантиментов пообещал Никифоров. - Это милиция. Открывайте немедленно.
     - Вы не имеете права. Я... У меня иммунитет!
     - У тебя нет иммунитета даже от триппера, который ты сейчас зарабатываешь. Считаю до трех.
     Начать считать Никифоров не успел, потому что Гончар дверь открыл. Он был в трусах. Сыщики увидели, как у него за спиной в сторону ванной комнаты метнулась девица, хватая по пути свои шмотки.
     - Я - полковник МУРа Никифоров. Ваши документы? - потребовал Борис.
     Он без обиняков разыгрывал "плохого полицейского". Сотрудники "Глории", разумеется, не мешали, они просто стали возле стены и молчали с каменными лицами. Все это кому угодно подействовало бы на нервы.
     Гончар, пытаясь сохранять остатки хладнокровия, сперва накинул рубашку, потом вспомнил про брюки и из них уже достал бумажник. Оттуда - удостоверение помощника депутата Государственной думы.
     - Я сказал, документы! - рявкнул Никифоров. - Паспорт!
     Гончар заметался по номеру, хватая свои многочисленные пиджаки. Наконец паспорт был найден. Собственно, он и не требовался, и так было ясно, что этот Гончар - это тот самый Гончар.
     Голованов заметил на столе рядом с мобильным телефоном несколько игровых фишек из казино "Арбат".
     - Ладно, - помягчевшим голосом сказал Никифоров. - Сначала выпроводите прекрасную незнакомку, а потом можете рассчитывать на справедливое правосудие.
     Гончар подбежал к ванной и что-то зашептал. Девица, уже одетая, вышла оттуда. Никифоров внимательно осмотрел ее с головы до ног, но ничего не сказал. Проститутка юркнула в дверь.
     - Можете сесть, - разрешил Никифоров.
     Помощник депутата сел. Он постепенно пришел в себя и, видно, решил, что настало время покачать права.
     - Я сейчас позвоню своему депутату, - пообещал он, протягивая руку к столу, - и тогда...
     Никифоров посмотрел на Дениса. Тот протянул пластиковый файл, в котором лежала расписка Похлебкина. Никифоров взял расписку и подержал ее у помощника депутата перед глазами. Тот побледнел. Если совесть у Гончара была чиста, бояться ему было нечего. Однако на лице была совсем другая картина.
     Никифоров обидно засмеялся:
     - Вы все еще желаете звонить своему шефу? Ну что ж, давайте, я не против, давайте посвятим его во все подробности.
     Этого Гончар явно не желал.
     Выяснилось вот что. Широко известный депутат, который являлся заместителем председателя одного немаловажного парламентского комитета, а также входил во фракцию коммунистической партии в Думе, получил от своей партии крупную сумму на лоббирование в Думе выгодного для его партии решения. Сумма составляла двести тысяч долларов. Она не фиксировалась ни в каких ведомостях и была выдана наличными в областном центре в нескольких сотнях километров от Москвы. Если называть все своими словами, то это был натуральный, наглый отмыв грязных денег через коррупцию в органах власти.
     За этими деньгами ездил помощник депутата Ведьмина. Все должно было пройти легко и гладко. Возможно, сам депутат уже договорился со своими коллегами в парламенте, посулив им те или иные суммы. Ведьмин (кстати, ближайший соратник лидера компартии Жукова) не учел (или не знал?) только одного. Его помощник был игроком, и, приехав в Москву поздно ночью, не удержался и заглянул в казино. Рассуждал он, как любой человек, хоть раз переступавший порог игорного дома: "У меня есть большой печальный опыт, я знаю, что к чужим деньгам отнесусь с большей ответственностью, чем к своим, и как только я что-то выиграю, то в дальнейшем буду играть только на этот выигрыш, не прикасаясь к основной сумме".
     Ничего не помогло.
     Это было не как в классических историях, когда судьба куражится над человеком, сперва заманивая его небольшим везением или удачей. Гончар стал проигрывать с самого начала. Он перепробовал много чего: покер, блэк-джек, крэпс... На рулетку уже боялся и смотреть. Возможно, это просто был не его день. Или, точнее, ночь. Под утро, проигрывая последние двадцать пять тысяч в казино "Балтия" на Новорижском шоссе, Гончар встретил человека, который предложил помощь. С этим человеком он был формально знаком. Это был депутат Госдумы профессор Похлебкин, про которого никто никогда не мог заподозрить, что у него водятся такие деньги. Однако Похлебкин объяснил ситуацию довольно логично. У него самого сейчас намечаются временные неприятности. Нет, не финансовые, несколько иного толка. Ему нужно ненадолго уехать за границу, а он слышал, что во фракции компартии работают вполне толковые, а главное, порядочные люди, а кроме того, говорят, что они собираются пойти на контакт с господином Клеонским, а деловые способности олигарха он, Похлебкин, очень ценил, так что он нисколько не сомневался, что его деньги, попав в чистые руки, принесут немало пользы и вернутся к нему с небольшим процентом.
     На самом деле все это было несколько путано и не совсем логично, но обезумевшему от ночного кошмара Гончару было все равно. Кредитор представился ему греческим "богом на платформе", спускавшимся на сцену трагедии, чтобы величественно разрешить неразрешимые противоречия героев Софокла или Эсхила. О расплате в тот момент думать не хотелось. Мало ли что может случиться? Вдруг какой-нибудь сентиментальный заморский ротшильд, роясь в своей родословной, найдет в фамильном дереве странное слово "Gonchar"?!
     Утром Гончар позвонил своему депутату и сообщил, что он еще в пути, просто у него сломалась машина, но к середине дня деньги будут доставлены. Так и произошло: еще до полудня Гончар с легким сердцем написал своему "благодетелю" расписку, превышавшую нужную ему сумму на пятьдесят тысяч долларов. Он был неисправимый игрок и всегда надеялся отыграться. Но через некоторое время наступил срок выплаты процентов. Гончар собрался с силами и понял, что его ресурсов для этого не хватает. Он хотел было покончить с собой, но у него не хватило духу. Он ожидал, что Похлебкин приедет на встречу с какими-то ужасными мордоворотами, но ничего подобного не случилось. Похлебкин проявил понимание и предложил отсрочить выплату взамен на маленький, как он, выразился, перформанс . Признание Гончара он записал на видеокамеру. А пленку обещал вернуть, как только получит деньги. Почему-то интеллигентному профессору помощник депутата верил.
     Вскоре после этого убили Юкшина и Глаголева, а затем, к огромному облегчению Гончара, исчез и сам Похлебкин.
     - Что ж, возможно, в лучшем из миров вам и удастся отыграться, - непривычно философски заметил брутальный Боря Никифоров.
     - Что вы хотите сказать? - испугался успокоившийся было Гончар.
     - То, что ваше существование сейчас под угрозой больше, чем когла бы то ни было. Где Похлебкин?!
     - Но я же сказал, что не знаю! Я его не видел уже больше недели! Почему под угрозой, объясните же, я требую, наконец!
     Никифоров оставил это без внимания.
     - Похлебкин оставлял вам какое-нибудь объяснение своего... отъезда?
     - Только не мне! - замахал руками Гончар.
     - А может быть, - усмехнулся Никифоров, - ваш профессор философии решил таким изощренным способом проучить зарвавшихся игроков, искусив чемоданчиком с деньгами.
     - Ну конечно!
     - И не такие дикие версии проверяли, - успокоил Никифоров.
     Ему видней, подумал Голованов. А у Гончара, скорей всего, начнутся свои проблемы, и его теперь ожидают собственные неприятности с законом. Боря Никифоров слыл человеком исключительной честности, и стоило надеяться, что дело он не замнет.
     - Виталий Константинович, что вы вообще знаете о своем кредиторе? - спросил Голованов.
     - О Похлебкине?
     Голованов усмехнулся, сообразив, что у такого человека, как Гончар, кредиторов вполне могло быть несколько.
     - Да.
     - Ну... Он - своеобразный человек. Честно говоря, я его побаиваюсь.
     - Он вам угрожал?
     - Нет, просто, знаете, есть люди, которые внушают физический страх. Вот эти ребята из "Прогрессивной России" - они все такие.
     - А ваши коммунистические депутаты, они, значит, не из таких? - оскалился Никифоров.
     Гончар промолчал.
     - Так что же примечательного вы заметили в Похлебкине?
     Гончар задумался.
     - Например... он пользуется не наручными часами, а такими, карманными, на цепочке, знаете... Всегда носит их с собой, говорит, что однажды они остановили пулю.
     Голованов с заместителем начальника МУРа посмотрели друг на друга скептически: профессор МГУ хвастается часами, которые остановили пулю?!
     - Между прочим, Похлебкин прав, - встрял Щербак, - например, машина, в которой ездит Папа Римский, сделана целиком из серебряных карманных часов.
     - Все эти суеверия гроша ломаного не стоят, - отрезал Никифоров.
     - Ну не знаю, не знаю, - покачал головой помощник депутата. - Разбитое зеркало из века в век считалось скверной приметой. И черная кошка. И...
     - Знаете, я думаю, вы совершенно правы, - неожиданно поменял свое мнение Никифоров, глядя ему в переносицу. - Я вот разбил зеркало на днях, а теперь вот с вами разговариваю.
     Гончар поежился.
     У Голованова появились новые заботы, а Денис, следуя неписаной, но четкой инструкции, поехал в Генпрокуратуру к Турецкому и выложил ему все про события сегодняшнего вечера. Турецкий помрачнел как туча. Он пять минут ходил по кабинету, и пять минут Денис ждал, что он скажет.
     - Значит, так, - заявил Александр Борисович. - Мне эти политические разборки и даром не нужны. Найдите Похлебкина. Живого! Слышишь, Денис?! Поскорее, голубчик! - Турецкий поневоле приглушил голос: - А то вдруг и правда у коммунистических боссов резьбу посрывало?!
     "...Словно с того света возвращался я в родной город. По дороге, правда, пришлось заскочить в Курск, оставить у тети кое-какие деньги. В Кашлевске меня не было ровно пять дней. За это время страсти вокруг ужасных событий, невольным свидетелем которых я был, несколько улеглись. Я неплохо потрудился, хотя чувствовал, что рано еще ставить точки над "и". Я ничего не знал о похищенных деньгах Штрассера. Если Барышев мстил убийцам брата, то откуда он мог знать о тайных операциях банкира? Тот совсем не дурак был, чтобы посвящать даже своих приближенных в столь щепетильное дело. Виктория тоже не могла знать многого, и это вносило некоторую неразбериху в мои планы. Даже если они догадывались о большой сумме денег, спрятанных Максимом Робертовичем, никто не знал, где они и как до них добраться. Впрочем, здесь что-то было не так. Оставалось загадкой также, что спрятали в могиле Сергея Барышева. Мне уже надоело ломать голову и теряться в догадках.
     Когда я прибыл на свой родной вокзал, то в глаза сразу бросился огромный рекламный щит с яркой зазывающей надписью: "Несите свои деньги в Пегас-банк, и вы станете богатыми".
     "Или покойниками", - подумал я про себя.
     Пересчитав мелочь в карманах, я решил довериться рекламе и понес свои деньги прямо в Пегас-банк. Я не боялся уже загадочного убийцы, его тайна была раскрыта. Мистика исчезла, оставалось играть начистоту.
     Проходя сквозь стеклянные двери банка, я мысленно подготовился к встрече. Однако мои мечты не сбылись. Оказывается, новый директор Илья Рахлин два дня назад уволил Панкина. Говорили, что у них вышел скандал. Это был беспрецедентный случай. Постоянно незаметный, тихий Панкин сам напросился на увольнение, обвинив Рахлина в некомпетентности, после чего последний предложил Дмитрию уволиться. Такого оборота никто не ожидал. Еще раньше из банка ушла секретарша Штрассера, очень тяжело переживавшая смерть своего любовника. Только я догадался, что это не случайное совпадение. Барышев опять перехитрил меня. Ищи-свищи его теперь. Страна у нас, как известно, большая, много в ней лесов, полей и рек, а также уютных курортов, где можно тратить штрассеровские денежки налево и направо. Как я сразу не догадался, что, почуяв слежку, убийца решил просто выйти из игры! Нужен я ему!. Эх, вот незадача! Наверное, Барышев-Панкин уже сменил фамилию и спокойно наслаждается ласковым южным солнцем. Рядом классная баба и мешок денег. Что я могу доказать? Кто станет слушать мой лепет?
     Дело закрыто. Все стало на места. Новые мафиози заняли место старых. Милиция по-прежнему нас бережет и тянет свою нелегкую лямку, неся службу, которая, как известно, и опасна, и трудна.
     Я должен благодарить судьбу, что полученная передышка спасла меня от верной смерти. Мне показалось, что руки мои опустились, как плети. Весь боевой пыл угас и обесценился. Усталой походкой поплелся я домой. "Жигули" так и стояли в чужом дворе, правда уже без колес. Вместо них под оси аккуратно подложили кирпичи.
     Наверное, со стороны я тоже чем-то был похож на свою машину. Правду говорят, что вещи сохраняют отпечаток их хозяев. Игра в войну закончилась долгим миром, правда по желанию одной заинтересованной стороны. Это напоминало пресловутый Брестский мир без аннексий и контрибуций. В свое время Ленина хорошо за него потрепали. Я же остался один на один со своим разочарованием. Только теперь стало понятно, какую глупую игру я затеял. Все так и должно было закончиться.
     Добравшись до своей квартиры, я встретил свою старую соседку Клавдию Пантелеевну.
     - Привет, Лешенька! Где это ты пропадал? Тебя и не узнаешь, такой красивый!
     - Да бросьте вы, тетя Клава! Скажете тоже...
     - Слушай, тебе вот письмо заказное принесли. Срочное. Без обратного адреса. Я сказала, чтобы оставили у меня, расписалась за тебя. Я, конечно, женщина любопытная, но чужие письма не читаю, воспитание не позволяет, - с надеждой вытянуть из меня что-нибудь тарахтела Клавдия.
     - Спасибо, конечно. Только я его вам все равно читать не буду. Военная тайна. Понятно?
     - Глупый ты, Лешка, хоть и тридцать давно стукнуло, - разочарованно закрыла дискуссию соседка.
     Я взял письмо и открыл двери квартиры. Ожидать гостей не приходилось. Упав на кровать, я быстро распечатал конверт. Это была пощечина, добившая меня окончательно. Печатными буквами, аккуратно, без помарок ко мне обращался мой давний "дружок".
     
     "Привет, шурави. Хоть мне и советовали разобраться с тобой по-серьезному, но еще раз повторю, что на тебя зла не держу, ты человек посторонний и ни в чем не виновный. Свои догадки можешь строить сколько угодно. Не советую только посвящать в них других людей, поскольку все стало на свои места, и тебе никто не поверит. Не следует ворошить старое. Кто его помянет, тому сам знаешь что. Меня искать не рекомендую. Наша новая встреча добра не принесет. Я тебя не пугаю. Просто предупреждаю. Знаю, что ты не из пугливых, за это ценю. Просто надо быть чуточку умней в жизни. Ты ведь почти половину ее прожил. Передавай привет нашей общей знакомой, но тоже держись от нее подальше. Тебе с ней не по пути. Удачи в дальнейшей деятельности на благо Родины и народного образования. Прощай. Твой доброжелатель".
     Вот и все, круг замкнулся. Я даже почувствовал облегчение. Словно тяжелый камень упал с уставших плеч. Раздевшись и забравшись в ванную с горячей водой, я получил несказанное удовольствие..."
     
     Глава двенадцатая
     
     Кое-какая практическая польза от помощника депутата Гончара все же была. Он, по крайней мере, смог вспомнить номер телефона, по которому последний раз говорил с Похлебкиным. Было это около недели назад. Телефон этот не совпадал ни с его рабочим, ни с домашним, а также не пересекался с обширным реестром номеров различных людей, оказавшихся в поле зрения сыщиков в связи с поисками профессора философии - его знакомых, помощников, коллег, аспирантов...
     Адрес, по которому значился этот телефон, Макс установил за десять минут, и туда отправился Голованов - на улицу Талалихина в дом номер шесть. Там он поднялся на третий этаж и позвонил в одиннадцатую квартиру. На звонок никто не реагировал. Далее возникал извечный русский вопрос: что делать?
     Голованов позвонил соседям. Через некоторое время за дверью возникло шевеление, Голованов понял, что его рассматривают в глазок, но замок так и не отперли. Он надавил на звонок еще и сказал:
     - Можно с вами поговорить? Я слышу, что вы дома. Извините, пожалуйста.
     - Все равно я моего Вадечку никуда не пущу! - раздался истеричный женский голос. - У него близорукость! У него очки! У него скрипка! У него талант!
     - Какого Вадечку? - удивился Сева. - Куда не пустите? Какая еще скрипка?
     - А... Вы не из военкомата?
     - Нет.
     За дверью помолчали. Через полминуты она приоткрылась, и через цепочку на Голованова уставились подозрительные материнские глаза.
     - Наверно, я ошиблась. Тогда ладно. Но в дом я вас все равно не пущу. Что вы хотели? У меня через час заседание комитета солдатских матерей.
     - Все-таки вы заранее готовитесь, - не удержавшись, заметил Голованов.
     - А вам какое дело?! - Тетка чуть не брызгала слюной.
     Голованов даже инстинктивно сделал шаг назад: кто знает, вдруг она у нее ядовитая?
     - Я хотел спросить о ваших соседях из одиннадцатой. Ну вы же знаете, двое мужчин, которые большими лодками занимаются.
     - А! - сказала тетка. - Я вас раскусила! Вы во флот его хотите забрать! Не выйдет! Не выйдет! Не выйдет!!!
     Она захлопнула дверь, изрыгая проклятия.
     Что же дальше-то? Голованов подумал, что сын у этой сумасшедшей, наверно, действительно какой-то несчастный парень... а впрочем, у него своих проблем хватает.
     Он поднял голову и зачем-то обследовал потолок. Ага! Возле одиннадцатой квартиры потеки. Сверху явно заливают, причем не первый день: потеки были разных цветов - от зеленоватого с плесенью до коричневого. Голованов поднялся на следующий этаж и позвонил в пятнадцатую квартиру.
     - Ща, подожди, - раздался женский голос. Даже, скорее, девичий.
     На этот раз дверь распахнулась настежь. На Голованова снизу вверх взирало очаровательное существо с папироской в руке. Оно было в шортах и линялой футболке, с копной огненно-рыжих волос и огромными зелеными глазами.
     - Ой, - немного смутилось существо. - Я думала, друзья вернулись. Вам кого? Папа уехал. Он у меня горноспасатель, сейчас говорят, опять в Кузбассе что-то стряслось.
     - Жаль, - сказал Голованов, оценивая ситуацию. - А я... гм... видишь ли, с ним уже говорил об этом. Я под вами живу. Ну и, - он развел руками, как бы испытывая неловкость, - ну и заливаете вы нас.
     - Черт, я так и знала, - расстроилось существо и аккуратно затушило папироску - послюнявило пальчиком. - Мне мама говорила, ванну больше часа не принимать, трубы старые. Что, сильно залили?
     Из внутренностей квартиры неслись табачные облака и непонятная музыка, что-то уж совсем современное.
     - Да, в общем, терпимо, не плаваем пока, - засмеялся Голованов.
     Из ближайшей комнаты закричали:
     - Стасик голландских шишек срубил?
     - Это не Стасик, - бросило через плечо существо. Потом Голованову: - Значит, это вам Надька квартиру теперь сдала?
     Голованов кивнул:
     - Да. А вы с ней подруги?
     Девчонка хихикнула:
     - Скажете тоже.
     - Я так подумал, раз вы в курсе того, что она сдает.
     - Просто когда последний раз скандалили из-за потопа, который мы устроили, - откровенно объяснила девчонка, - я видела, как предыдущие жильцы въезжали. Серьезный такой дядечка, неулыбчивый.
     Голованов показал ей фотографию Похлебкина.
     - Вроде этот... Но я не уверена. Я ведь ни разу и не видела его больше! А у нас тут последнее время, - она откровенно улыбнулась, - дым коромыслом до утра, отрываемся по полной, пока родителей нет. Жаль, недолго осталось, сентябрь на носу... - Тут она спохватилась. - Так что если мешать будем, вы скажите сразу, ладно, не надо скандалы устраивать, папа расстроится, он с прошлым жильцом дружил...
     Вхолостую сработал, меланхолично подумал Сева. Никаких следов. Ну снял профессор квартирку для встреч со своей аспиранточкой, тут все понятно. Его нет, и она сюда нос не кажет... Бесперспективно.
     Когда Голованов выходил из подъезда, навстречу ему шел здоровенный, под два метра, детина с маленьким черным футляром под мышкой. Страшное подозрение охватило Голованова:
     - Это ты - Вадечка из десятой квартиры?
     - Да, - удивился детина. - А откуда вы...
     - Хочешь иметь стильную прическу и бесплатно питаться? - мстительно сказал Голованов. - Приходи в наш военкомат!
     Детина попятился в подъезд.
     А Голованов, пребывая в неплохом, в общем, настроении, позвонил напарнику:
     - Коля, чем занимаешься?
     - Спорю с компьютерным гением о смысле жизни. Он говорит, что весь смысл в жратве, а я утверждаю, что как раз наоборот.
     - Это как? - заинтересовался Голованов.
     - Очень просто. Этот гений где-то вычитал в своем Интернете, что английские психологи, протестировавшие полсотни человек на внимание, запоминание и скорость реакции, пришли к выводу, что от диеты... глупеют! Первый эксперимент был проведен после того, как "подопытные кролики" пару недель посидели на строгой диете, а второй - когда они несколько дней ели все, что хотелось. Так вот, Сева, результаты тестирования на голодный желудок абсолютно у всех оказались гораздо хуже, чем после нормального питания. Короче, англосаксы теперь утверждают, что не стоит садиться на диету, например, перед экзаменами, сменой работы или чем-нибудь еще, требующим напряженной умственной деятельности.
     - И вообще, - влез в разговор Макс, - любая строгая диета - это сильный стресс для всего организма, а потому злоупотреблять ими не следует!
     - Целиком согласен, - поддержал Голованов.
     - Ты зачем звонил, - спохватился Щербак, - я тебе нужен?
     - Нет, отдыхай пока - до вечера. Я только вот что хотел... Коля, ты случайно не знаешь, что такое голландские шишки?
     После некоторой паузы Щербак сказал:
     - Издеваемся, как обычно, да?
     - Да какое там! Я вполне серьезно спрашиваю. Что-то знакомое, вертится вот в башке, вроде слышал...
     - Сева, родной, голландские шишки - это "травка", вроде гашиша, только поинтереснее, понял? Жутко у молодежи популярна. А что, нас уже на наркоторговцев перебросили?
     - Потом расскажу. Привет компьютерному гению.
     Голованов подумал, что можно, конечно, позвонить куда следует, в милиции и прокуратуре у него знакомых хватает. Но... не станет он этого делать, просто не станет, и все. Да, он не прав. Но закона о недоносительстве у нас, слава богу, еще нет. "Травка" - это, конечно, наркотик, но ведь и сигарета, которая сейчас у него в зубах торчит, - тоже наркотик. И девчонка побалуется, встретит нормального мужика, потом ненормального, потом снова нормального, выйдет замуж, детей родит, карьеру будет делать, жизнь так закрутит... Может, и стоит сейчас впрок расслабиться?
     У Дениса, ожидавшего результатов поисков Голованова на улице Талалихина, зазвонил мобильный. Он посмотрел на дисплей: номер не определился. Это могло означать все что угодно: от звонка из какого-нибудь туннеля до скверного таксофона.
     - Денис, здорово! - раздался в трубке голос, от которого директор "Глории" уже успел отвыкнуть за суетой последних дней.
     А между тем это был Филипп Агеев, откомандированный сопровождать и охранять Златкина с молодой супругой.
     - Что-то случилось? - насторожился Денис. - Надеюсь, ты не из Шереметьева мне звонишь?
     - Да нет, мы все еще на островах, - как-то без особого энтузиазма проинформировал начальство Филя. - Дэн, кстати, ты ведь бывал на Сейшелах пару лет назад. На каком языке тут тогда аборигены разговаривали?
     - Что значит тогда? Разве там случилась какая-то революция? - усмехнулся Денис. - Да это же рай земной, никогда не поверю.
     - Денис!
     - На английском.
     - Точно?
     - Конечно, точно. Хотя, пардон, не совсем. На французском тоже.
     - Да?..
     - Ну конечно, это ведь часть Британского Содружества наций.
     - Так ты уверен, что на английском или французском? - все допытывался Филя.
     - Какая тебе-то разница? - удивился Денис. Вообще-то Филя кроме русского знал только русский матерный и русский-арго.
     - А такая, что непохоже это на английский или французский. Скорее, испанский.
     - Не загибай. У тебя, наверно, от жары мозги расплавились. - И потом, на пляже все небось междометиями общаются, подумал Денис.
     - Точно тебе говорю!
     - Филя, у меня нет времени на шутки. Как там вообще, все нормально?
     - Ненормально!
     - Что случилось? - испугался Денис.
     - Дэн, этот твой чертов адвокат отобрал у меня наличность, а взамен нее выдал какую-то карточку и заставляет расплачиваться только ею. Говорит, что в Фуншале так целесообразней.
     - Уф... - У Дениса отлегло от сердца. - Только-то? Наверно, в финансовых вопросах можно на него положиться. В конце концов, кто заказывает музыку? Так что радуйся жизни, Филипп, наслаждайся халявой по полной программе. Но и бдительность, само собой, не теряй. Кстати, как сам Златкин-то, вообще? В порядке? Небось упивается молодой женой старичок?
     - Более чем, - обиделся Филя, на том разговор и кончился.
     Подумаешь, какая цаца... Что это, кстати, за Фуншал такой? Наверное, какой-нибудь крохотный островок...
     Денис на всякий случай заглянул в энциклопедию и, к некоторому своему удивлению, обнаружил, что населяют Сейшелы креолы и сейшельцы. А креолы, как известно, потомки испанских и латинских переселенцев в Латинской Америке. Вот вам и испанский язык! Так, может, Филя и прав? Но тогда при чем тут Сейшельские острова с омывающим их Индийским океаном? Как они туда-то попали? Выслал, что ли, какой-нибудь грозный конквистадор? Впрочем, ему-то, частному сыщику, какое до этого дело? Ну болтает с Филей по-испански какая-нибудь хорошенькая смугляночка, так и на здоровье. Может, он там на этой почве полиглотом сделается...
     Да, но с Похлебкиным-то что делать?! Не в моргах же его искать, в самом деле!
     А вообще-то... Денис подумал, что слова адвоката Златкина про то, что Юкшин с Похлебкиным знакомы с давних времен, могли материализоваться самым банальным образом. Как выяснили общими усилиями Макс с Головановым, Юкшин с Похлебкиным связи после Кемеровского университета не теряли. Опять же Златкин подчеркнул (и это подтверждалось другими источниками), что Похлебкин, человек не слишком публичный, хоть и депутат Госдумы (вот парадокс-то!), относился к своему приятелю с большим уважением. Юкшин же, автор модных детективов, был человек гораздо более общительный. Он привел философа Похлебкина в "Прогрессивную Россию" буквально за руку. И за все время существования этой политической силы между этими двумя соратниками не разу не было никаких разногласий. Это о многом говорит. Теперь, когда Юкшина уже нет, а Похлебкин имеет все основания опасаться за свою жизнь, он может воспользоваться его, Юкшина, убежищем. Юкшин не раз говорил, что книжки свои он уезжал писать в Сибирь, на малую родину. Только вот куда конкретно? Сведения о его происхождении были противоречивы. Может быть, все то же Кемерово? Там можно затеряться. Кемерово - большой промышленный город. Но с другой стороны, благодаря своей успешной литературной деятельности и работе в Думе Юкшин наверняка был хорошо узнаваем в крупных городах, и не исключено, что писал он свои книжки как раз в каком-нибудь медвежьем уголке...
     В "Глории" царило уныние.
     - А странная компания эти "прогрессивные россияне" подобрались, - сказал после долгого молчания Голованов. - Вы заметили, что они все закоренелые холостяки? Юкшин был холост, Глаголев - холост, Похлебкин - холост, Златкин вот только на старости лет матримониальные планы осуществляет, Улов - опять-таки холост... Все государственными проблемами заняты...
     - Ну Улов - случай специальный, - засмеялся Щербак.
     - Может, они обет безбрачия давали, - предположил Макс, вгрызаясь в пиццу с грибами и анчоусами.
     - Ага, - без особого энтузиазма поддержал Денис, - а как только Златкин жениться надумал, они его тут же из сопредседателей и турнули. Так, что ли?
     Сыщики озадаченно молчали, а их шеф постепенно закипал:
     - Фигня все это, мужики. Похлебкин где? Где Похлебкин, я вас спрашиваю, оперативники хваленые?!
     - Денис, ты не горячись, - сказал Голованов. - Есть одна идейка. Макс, посмотри по новостям, где последняя авария в Кузбассе была?
     Через две минуты последовал четкий ответ:
     - В Кашлевске, четыре дня назад.
     - Так, - сказал Голованов. - Я думаю, философ там.
     - Почему? - удивились все остальные.
     - Ну... - замялся Голованов, - логики тут, конечно, особой нет. Но вот что получается. Двух его ближайших друзей убивают. С одним Похлебкин вообще по жизни шагает вместе почти с самого Кузбасса. Дальше. У него есть аспирантка, с которой - близкие отношения, он ей доверяет больше, чем кому бы то ни было. Чтобы встречаться с ней, он снимает квартиру недалеко от дома ее родителей. Этажом ниже живет горноспасатель, который пару дней назад уехал на очередной завал шахты в Кузбассе. Видимо, в этом самом Кашлевске. Почему бы туда же и Похлебкину за компанию не слинять, раз он видит, что в Москве идет плановый отстрел его соратников. Ну, что скажете? - обвел он взглядом коллег.
     Щербак пожал плечами.
     - Да, - вздохнул Денис, - логики тут действительно немного.
     - Логики тут навалом, - неожиданно подал голос Макс.
     - То есть? - Все повернулись к нему.
     - У меня есть одна хитрая программка. Я проверил тексты всех книг Юкшина на наличие различных анаграмм, зашифрованных посланий и прочей псевдолитературной белиберды. И ничего такого там не нашел. Зато город Кашлевск упоминается в различных ситуациях в шести его книгах девять раз. Юкшин, наверно, там жил когда-то, или у него с этим было что-то связано. Если Денис прав, то Похлебкин воспользовался убежищем Юкшина...
     - Так что же ты молчал?! - возмутился Денис.
     - Как будто меня кто-то спрашивал, - обиделся Макс. - Вот вам, пожалуйста, инициатива - наказуема.
     В любимом справочнике Дениса - энциклопедии "Кирилла и Мефодия" - быстро нашли справку:
     
     Кашлевск, город (с 1936 г.) в Российской Федерации, Кемеровская обл., в предгорьях Салаирского кряжа, в верховьях реки Аба. Железнодорожная станция. 66 тыс. жителей. Добыча каменного угля. Завод горного машиностроения. Пищевая промышленность. Швейная фабрика имени барона Унгерна (бывшая - Сергея Лазо).
     - Ишь ты шмиш-ты, - оценил Щербак, - имени барона Унгерна, видите ли!
     - Небольшой, в общем, рабочий городок, - задумчиво сказал Денис. - Решено! Я еду.
     - Из таких вот, кстати, в Афган и Чечню ребят пачками забирали, - вставил Голованов. - Составить тебе компанию?
     - А в лавке кто останется? - возразил Денис. - Колю лучше возьму.
     - Вот так всегда, - обиделся Сева. - На Сейшелы - так Агеев...
     - В холодную Сибирь - Щербак, - насмешливо подхватил Денис. - Не грусти, Сева. Будет и на твоей улице карнавал, обещаю.
     - Ловлю на слове, шеф.
     
     "...Отдыхать пришлось недолго. Сначала мне позвонил шеф. Справился для вежливости о здоровье, а потом начал нудным гнусавым голосом отчитывать за долгое отсутствие. На работе скопилась уйма бумаг, и без меня некому было в них разобраться. Я долго слушал его умные тирады, а потом послал заврайоно ко всем чертям. Это ставило крест на моей работе. После произошедшего я понял, что стал другим человеком. Старая жизнь уже нисколько не интересовала. В этот момент в голову пришла странная мысль: мои действия уж очень походили на поведение Панкина. Незримые нити крепко связывали нас. Нелегко чувствовать себя проигравшим.
     Я зашел на кухню и решил прикончить недопитую бутылку коньяка, которая мозолила глаза. Но не успел даже налить его в стакан: в дверь позвонили. Это вывело меня из оцепенения. Перед тем, как открыть, я выглянул в окно и увидел темно-вишневый "вольво" у подъезда. Этот автомобиль уже был мне знаком. Стараясь не рисковать, я все же спрятал за пояс пистолет. Не хотелось больше играть с огнем. На пороге стояла Виктория в изящной меховой накидке. Ее боевая раскраска несколько смутила мою душу. Сейчас она была прекрасна как никогда. После происшедшего я, признаюсь, слегка подзабыл об этой красавице, теперь же корил себя за ошибку.
     Видимо, Виктория заметила мою нерешительность и с издевкой произнесла:
     - Да не бойся же, открывай. Я приехала совсем одна.
     - А чего мне тебя бояться? Скажешь еще...
     Я впустил Вику в квартиру и помог ей снять верхнюю одежду. С красивой леди надо вести себя по-джентльменски.
     - Ты где это, шалун, пропадаешь? Испуганный такой...
     Она не без интереса осмотрела меня, после чего сделала вывод:
     - Эта прическа тебе идет. Давно бы так. Надо следить за модой, чтобы женщины вокруг сходили с ума от твоего внешнего вида. Впрочем, ты мне всегда нравился. Признайся, Леха, кто тебя надоумил так сменить имидж?
     - Моя новая знакомая. Шарон Стоун зовут. Меня с ней на Беверли-Хиллз познакомили. Классная телка.
     Вика ядовито усмехнулась:
     - Молодец. С чувством юмора у тебя все в порядке. Так, значит, ты, негодяй, бросил одинокую вдовушку и развлекался в Голливуде?
     - Да что ты, бог с тобой! Она сама ко мне приезжает.
     Этот намек Виктория Штрассер оставила незамеченным. По ее наглому виду можно было подумать, что звезда американского кинематографа ей даже в подметки не годится.
     - Прошлый раз ты говорил о каком-то деле. Мне кажется, оно связано с серией убийств в нашем городе. Знаешь, я ведь не верю тому, что произошло. Меня терзают всякие мысли. Кажется, я догадываюсь, кто истинный убийца.
     - Уж не я ли случайно?
     - У тебя духу не хватит, - отрезала Виктория. - Да и зачем тебе это? Ты не являешься заинтересованным лицом.
     Мы сели на диван. Вика достала из сумочки сигареты "Вог" и нервно закурила. Мне посчастливилось разделить компанию со столь приятной собеседницей. Получалось, что она ничуть не меньше заинтересована в разговоре. Как я сразу не понял, что девушку терзают похожие мысли. Барышев-Панкин поступил с ней ничуть не лучше, чем со мной. Она, конечно, делала вид, что все хорошо, но синяки под глазами выдавали ее с головой. Видимо, не одну бессонную ночь пришлось провести Виктории, чтобы наметить план действий. Я наконец разлил коньяк, и мы, чуть пригубив, начали разговор.
     - Послушай, Леша, ты ведь не случайно интересовался Панкиным, правда?
     - Конечно, не случайно, только сначала скажи, как ты узнала, что я появился в городе?
     - О, это проще пареной репы. Ты зашел в Пегас-банк. Мои люди сообщили мне об этом. Впрочем, я знала, что, когда Панкин смоется, ты обязательно вернешься. Бояться этого подонка теперь нет причины.
     - Почему же ты так изменила свое мнение об этом столь уважаемом и порядочном человеке?
     Вика немигающим взглядом уставилась на меня. Она хотела произвести впечатление своими откровенными догадками.
     - Я не настолько глупа, чтобы не понять, кто является истинным виновником бойни на кладбище. Панкин выждал момент, пока следствие пойдет по неверному пути, а потом сделал лыжи. Ему помогала эта сучка Люська Звонарева. У них был сговор. Деньги мой муженек хранил у секретарши. Все продумали очень грамотно.
     - Но если деньги, накопленные Штрассером, хранились у Люси Звонаревой, а она являлась напарницей Панкина, почему же они не забрали их и не скрылись? Ведь это самый простой вариант.
     - Панкин, Леша, не дурак. Приходится отдать ему должное. Он боялся мести Штрассера и кашлевской мафии. Его бы нашли в любом конце света. Дмитрий придумал более надежный, но грязный вариант, чтобы замести следы. Самое страшное, что даже я невольно помогла этому подонку осуществить его зловещие планы. Он разогрел во мне ревность к Люське. Сам же оставался в стороне и ждал удобного момента. В тот день, когда произошли убийства, он не знал, что я попросила тебя оказать мне услуги и втянула тебя в это дело. Мы с тобой играем на одной стороне. Теперь тебе должна быть ясна цель моего визита. Жаль, что я поняла все слишком поздно. Сейчас найти Панкина будет нелегкой задачей. Доказательств у нас практически нет. Менты слишком поспешили отдать дело в архив, конечно, им такой итог вполне на руку. Придется действовать сообща на свой страх и риск.
     - Ну, Вика, с меня хватит. Игра не стоит свеч. Я и так переволновался.
     - Вот ты какой, герой? Тебя обвели, как дурака, а ты в штаны наложил!
     - Не надо грубить, крошка. То, что я тебе сейчас расскажу, должно быть очень интересным. Тебя не удивляет, откуда я знаю фамилию Люси?
     Вика слегка вздрогнула, ход моих мыслей явно застал ее врасплох.
     - Так вот, Люся одно время являлась хорошей моей знакомой. Наш город не очень велик, чтобы в нем могла затеряться такая красотка. Мы познакомились случайно, завязалась дружба. Дело до постели не дошло. Что я мог дать этой девушке? Она по характеру ничуть не хуже тебя - любит деньги и драгоценности. В тот вечер, когда ты дала мне адрес любовницы Штрассера, я сразу догадался, кто она на самом деле. Хоть мы и расстались, но связи еще сохранились. Кроме всего прочего, я знал, что Звонарева крутится с Панкиным, встречал их пару раз в городе. В общем, адрес этой девчушки мне, конечно, был известен. Когда бандиты Цурпаева и Шведова, так сказать, арестовали твоего мужа, я услышал кое-что интересное. Испуганный Штрассер сказал, что часть денег при нем, остальное под плитой. Мой слух меня не подвел. Конечно, я терялся в догадках, под какой плитой спрятана большая половина денег. Но когда говорят такие слова, возникает естественное любопытство. Стало ясно, что о мелочи разговор не ведется. Вот так я стал невольным свидетелем тех ужасных событий и чуть не подставил собственную башку под прицел убийцы. Впрочем, все равно я едва не спутал планы Панкина. Покинув кладбище, я уже знал, кто является наводчицей преступника. Заставить ее расколоться не составляло труда.
     Вика вся напряглась, словно кошка, готовая к прыжку. Я внимательно следил за ней, понимая, что сейчас может произойти непредвиденное.
     - Не волнуйся, эта сучка не стала выгораживать Панкина. Она все свалила на него. Он якобы угрожал Звонаревой и заставил работать ее на себя. Пообещал хорошие деньги. Она, как я понял, не являлась посвященной в это дело полностью. Я хотел шантажом раскрутить убийцу на деньги, но, когда менты прекратили следствие, положение стало очень опасным. Жалею, что сразу не сообщил в органы всю правду. Проклятое любопытство и жадность могли стоить мне головы. Удивительно, но Панкин оказался истинным джентльменом. Он оставил мне жизнь. Признаюсь честно, что сначала думал о твоем участии в убийстве. Но теперь вижу, что ты такая же глупая жертва интриг, как и я.
     Виктория широко раскрыла глаза от удивления. Гримаса презрения исказила ее прекрасное личико.
     - Ты что, совсем дурак, что ли?! Я своему мужу навеки благодарна. Он меня на ноги поставил, из дерьма, можно сказать, вытащил. А ты про заговор говоришь!
     - Да успокойся. Эти догадки сразу отпали. Действительно, глупо убивать мужа, если живешь за его счет. Денег в банке ты не имела...
     - Штрассер, Леха, очень жадный был. Оставил только дом, мебель, машину и наряды. Остальное его родственнички захапали. Ну ладно, и на том спасибо.
     - Вот видишь, значит, я прав. С Панкиным у тебя тоже ничего не было, так ведь?
     - Это все истинная правда. Только Цурпаев-младший сплетни распускал о нашем романе. Он Панкина давно ненавидел, не знаю за что. Слушай, а не Дима ли помог Гасану Цурпаеву отправиться на тот свет следом за старшим братом?
     - Ну, дорогая, этого я не знаю. Впрочем, какое мне дело до кавказской мафии. Я человек маленький. Сейчас перейдем к главному. Когда ты послала меня следить за своим мужем, я несколько усомнился в твоей непричастности к этому делу. А что? Если ты хотела меня подставить вместо убийцы, это вполне реально. Прости, но я думал именно так. Впоследствии, когда произошли убийства, я усомнился в своей правоте. У преступника был свой план, и если ты ему помогала, то, наняв меня, только усложняла решение предстоящей задачи. Такие дела подобным образом не совершают. Это абсурд. Вспомни, пожалуйста, мог ли Панкин знать о нашем с тобой разговоре заранее?
     - Ты наблюдательный парень, - усмехнулась она. - Мне это нравится. Дело в том, что в тот вечер, когда мы встретились в баре, одним из моих телохранителей был Заур Раздаев. Он также частенько охранял Панкина и даже с ним дружил. Заур плотно сидел на игле. Наверное, Панкин давал ему деньги на наркотики. Этого Заура Панкин и подставил милиции. Подозрение падало на телохранителя оттого, что тот однажды в ресторане подрался со Шведовым из-за бабы. Автомат, которым всех уложили, был именно Раздаева. Он часто с Панкиным перевозил крупные суммы денег, а инкассатору положено оружие. Именно Заур и подслушал наш разговор в тот вечер, а потом передал его убийце. Ну а тот не преминул отблагодарить своего стукача. Все так глупо и шито черным по белому. Как менты могли поверить такой липе?
     - Ну, это не меняет сути дела. Технически убийца выполнил все правильно. Он использовал слабую сторону своей жертвы. Милиция нашла то, что было нужно. Если бы Панкин убил меня в ту ночь, то имел бы мои отпечатки пальцев на твоем пистолете, и место Раздаева в милицейской версии занял бы ваш скромный слуга. Главное, Панкин отвел от себя подозрение... И, кстати, об оружии. - Я убрал газету со стола, и на свет появился всем хорошо знакомый "смит-вессон". - Эта игрушка мне уже ни к чему. Я и так натерпелся страху, таская его в кармане. С такой пукалкой далеко не уедешь.
     Виктория взяла оружие, задумчиво покрутила его в руках, а потом со странной улыбкой направила его на меня. Показалось, что еще мгновение - и она нажмет на курок. Я очутился в глупом до нелепости положении и, кажется, даже побледнел от волнения.
     - Фу, какой ты трусливый! А еще в Афгане служил. Там под автоматные очереди лез, а тут дамского пистолета испугался.
     - Оружие - это не игрушка. Тоже устроила тут русскую рулетку. Кстати, он не заряжен, можешь проверить.
     Она не преминула воспользоваться моим советом, словно забыв, что дуло револьвера направлено мне в живот. Раздался щелчок - и зловещая тишина.
     - Не бойся, глупенький, я и стрелять-то не умею. Это просто шутка.
     - Хорошенькая шутка. От нее прямо мурашки по коже.
     - На, смотри, я могу повторить.
     Вика приставила дуло пистолета к своему виску и опять нажала на курок. Признаюсь, я почти пожалел, что разрядил его полностью. Повторив свой дурацкий поступок, Виктория нервно расхохоталась. Мне показалось сейчас, что у нее до предела расшатана психика. Хотелось посоветовать ей подлечиться, но вряд ли она меня послушала бы.
     - Прекрати свои безмозглые шутки. Это становится не смешно.
     - Ладно, герой, не принимай все близко к сердцу. Я женщина роковая, меня Бог простит. Кстати, эту игрушку мне достал сам Панкин. Услужливый, подлец, оказался, побеспокоился о моей безопасности, а сам укокошил Штрассера. Разве не смешно?!
     Выпитый коньяк явно не пошел Вике на пользу. Она была на грани истерики.
     - Леха, у меня есть к тебе предложение! Я опять хочу предоставить тебе работу. На этот раз заработаешь свой миллион. Такой куш, надеюсь, тебя устраивает?
     - Хватит, милая. Поезд ушел. Я тебе не дурак наступать дважды на одну и ту же швабру.
     - Конечно, конечно, ты умный, не спорю. Доказал уже. Однако я вовсе не шучу. Мне надо наказать Панкина. Я его, гада, теперь из-под земли достану. Понял? Игра стоит свеч. Я навожу тебя на убийцу, деньги твои - он мой. Хочу, знаешь, посмотреть в глаза этой сволочи. Представляю, как он заерзает и штаны обделает! Ну что, согласен рискнуть за миллион или нет? Мы завязаны крепко, Леха, не хочется вводить в курс дела посторонних. Сам понимаешь, тут все просто: ты мне, я тебе. Решайся, герой!
     - Интересно, как ты можешь вычислить этого Панкина? Его сейчас и милиция, и мафия днем с огнем не сыщет. Будь у меня куча бабок, я бы, наверное, уже на Аляску сбежал.
     - Глупый, на Аляске холодно. Ты бы на его месте в теплые края подался. Причем не обязательно слишком далеко. Курортов и в нашей стране хватает. Там сейчас так хорошо - солнечные ванны, зеленые пальмы...
     Вика мечтательно развела руки и сладко потянулась, словно лежала в удобном шезлонге на южном берегу, у самого синего моря. Мой старенький диван устало заскрипел, возвращая ее к невеселой действительности.
     - Ты, дорогой, забыл, что Панкин прихватил с собой Люську. Она ведь сейчас перепуганная такая. Лежит на пляже и нервы успокаивает. Милиция их и не найдет, потому что не ищет. А я найду, потому что знаю, где искать.
     Она ловким движением швырнула конверт на журнальный столик и уставилась немигающим взглядом в мое недоуменное лицо.
     - Посмотри, сыщик, на обратный штемпель. Тебе это что-нибудь говорит? В этом конверте лежало письмо, полученное вчера подругой Люськи Звонаревой. Эта сука делится с ней своими впечатлениями. Хорошо под сочинским солнцем отдыхать с красивым мужчиной и мешком денег! Но я постараюсь нарушить сложившуюся идиллию, и ты должен мне помочь. Риск, Леха, дело благородное. Ради крупного куша можно поставить на кон даже жизнь.
     - Ну ты просто руки мне выламываешь! С виду такая милая девочка, а в душе просто черт какой-то. Значит, Панкин находится в Сочи? Это облегчает задачу. Знаешь, самое умное будет - хорошо обдумать твое предложение. Я составлю план и, если решу его осуществить, сообщу об этом заранее. А пока не будем спешить.
     - Ах ты, дуралей этакий, думаешь, после такой милой беседы я отстану от тебя просто так?
     Виктория жадным взглядом посмотрела на меня и, совершенно не смущаясь, принялась расстегивать блузку.
     - Это будет тебе авансом на будущее, коллега! - Она приблизилась ко мне вплотную и прижалась к груди. Я чувствовал ее горячее дыхание, губы призывно раскрылись для поцелуя. Дальше произошло то, что должно было произойти. Даже каменный истукан вряд ли устоял бы перед таким соблазном.
     Погружаясь в лоно любви, я все-таки успел спрятать под диван свой уже ненужный пистолет. Для борьбы с Викторией у меня имелось другое оружие. Впрочем, внутренний голос подсказывал, что эту битву я проиграл вчистую..."
     
     Глава тринадцатая
     
     Ночью Денис и Николай вылетели в Кемерово, утром уже были в столице Кузбасса. Там из утренних газет они узнали последние новости:
     "Установлено местонахождение пропавшего горняка
     
     Местонахождение шахтера Сергея Алексашенко, который по-прежнему числится пропавшим без вести, примерно известно, сообщил Виктор Липутин, представитель штаба по ликвидации чрезвычайной ситуации на шахте "Центральная-Капитальная". Он сказал, что сейчас на поиски Алексашенко ушли два отряда горноспасателей. "Они идут по тому же маршруту, что шли, когда искали группу из 13 человек, местонахождение которых в течение пяти суток абсолютно не было известно", - сказал Липутин на пресс-конференции в Кашлевске. При этом он выразил надежду, что шахтер жив".
     Пока в Кемерово ждали автобус, Денис позвонил своему программисту в Москву:
     - Макс, что с медицинской компанией Клеонского и Глаголева? Есть какие-то подвижки?
     - Нигде никаких следов, - пожаловался компьютерный гений. - Бьюсь тут как рыба об лед.
     - Ладно, только себя береги, - хихикнул Денис.
     - Вы тоже там не очень, - проворчал Макс. - Знаю я эти провинциальные нравы...
     Откуда Макс, не вылезающий за пределы кольцевой автодороги уже много лет (а если точнее, то по большому счету и не выходящий из подвальчика "Глории"), мог знать какие-то провинциальные нравы - это был большой вопрос. Наверно, из какой-нибудь интернетовской "Ленты. ру", не иначе.
     Автобусом два с половиной часа сыщики добирались до Кашлевска. Щербак читал книжку в тонком переплете, которую купил на автостанции, - Аркадия Аверченко. Денис обозревал безрадостный осенний пейзаж. Унылая пора, очей очарованье... Какое там очарованье?! Слякоть, мерзость и запустение одно!
     Николай толкнул его локтем в бок:
     - В шахтерский край, говоришь, едем? Вот послушай, что про здешние места умные люди пишут, - сказал Щербак: "Эти шахтеры (углекопы) казались мне тоже престранным народом: будучи большей частью беглыми с каторги, паспортов они не имели и отсутствие этой непременной принадлежности российского гражданина заливали с горестным видом и отчаянием в душе - целым морем водки..."
     Денис посмотрел по сторонам, и не зря: к ним уже прислушивались. Щербаку, впрочем, кажется, было все равно.
     - Ты потише бы, - попросил Денис.
     - Плевать, - отмахнулся Щербак. - Ты только послушай! "...Вся их жизнь имела такой вид, что рождались они для водки, работали и губили свое здоровье непосильной работой - ради водки и отправлялись на тот свет при ближайшем участии и помощи той же водки".
     - Эй, мужики, - раздался внушительный голос сзади. - Я чегой-то не разберу, над нами тут стебутся или как?!
     И через несколько минут, несмотря на все свои профессиональные усилия, Денис со Щербаком были выкинуты-таки из автобуса, который пошел дальше своим курсом следования, то есть в славный горняцкий город Кашлевск.
     А Денис со Щербаком, сидя на сырой земле, слегка побитые, слегка помятые, слегка поцарапанные, ошалело смотрели друг на друга. Примечательно, что хотя сумка, в которой было все их нехитрое походное имущество, и портфель Дениса с ноутбуком остались в салоне, книжка Аверченко, послужившая началом всех бед, по-прежнему была в руках у Щербака. Николай рассматривал ее с некоторым изумлением, он открыл было рот, но Денис опередил:
     - Если собираешься прочесть еще какую-то цитату, то не рекомендую, - быстро сказал Денис.
     Через полтора часа они добрались на попутке до Кашлевска. Водитель, сам местный житель, рассказал, что, как и большинство мужчин, тоже успел поработать на шахте, правда не на той, где на днях случилась авария, ну да они все одна другой стоят. В советские времена шахтерский труд оплачивался весьма прилично, не говоря уж про всякие льготы, бесплатные путевки и прочее. А сейчас люди зарплату месяцами получить не могут. Раньше молодежь из армии возвращалась, так сразу в забой шла, а сейчас дураков нет... Про своих знатных земляков депутатов Госдумы он ничего не знал. Про Похлебкина даже и не слышал, а вот фамилия Юкшина ему, конечно, была знакома, как же, читал несколько детективов, занятно, да только вот в первый раз слышит, что он из Кашлевска. Нет ли тут какой ошибки?
     В Кашлевске на автостанции они живо разыскали автобус, на котором ехали. Оказалось, водитель сдал их вещи диспетчеру, так что сыщики получили их назад в целости и сохранности, да еще и с извинениями. Извинения были приняты, и Денис поинтересовался, какая в городе лучшая гостиница. Гостиница оказалась одна - с гордым названием "Астория", это означало, что в прежние времена она была "Советской", предположил Денис.
     - Спорю на полтинник, что "Московская", - предложил свою версию Щербак.
     - Идет.
     Проиграли оба, оказалось - "Октябрь". И ничего, вполне сносно, горячая вода, ресторан допоздна, холодильник, телевизор, телефон в номере.
     Пообедали и пошли бродить по окрестностям.
     Это был угрюмый типично шахтерский город. Центр оказался застроен четырех-семиэтажками еще сталинских времен, окраины - хрущобами и брежневскими бетонными шестнадцатиэтажками. Впрочем, архитектура сотрудников "Глории" мало интересовала. Они искали тут людей, которые могли пролить свет на некоторые темные пятна истории.
     Во-первых, родственников Юкшина.
     Во-вторых, его однокашников и друзей из прошлой жизни.
     Ну а для начала занялись Липутиным - дюжим сорокалетним мужиком, возглавлявшим спасательные работы на обвалившейся шахте. Тот сперва принял их за журналистов и был не слишком любезен, но потом оттаял, разговорился, рассказал, как случилась авария (взрыв метана - всегда непредсказуемо), как подняли уже тринадцать человек (и все живы!), правда, семеро - все еще в больнице, но главное - все живы, живы!!! И вот теперь ждут только Алексашенко. А у него жена, представляете, на последнем месяце беременности, с огромным животом мечется, никак родить не может. Говорят, уже и в больницу на сохранение клали девку, да все равно она оттуда на шахту сбегала. Такие дела...
     Похлебкина сыщики нашли в первый же день.
     Денис просто остановил его во дворе штаба горноспасателей, куда любопытные горожане постоянно сходились за свежими новостями.
     - Игорь Анатольевич, если не ошибаюсь, - улыбнулся Денис. - Неплохо сохранились, если учесть, что многие в Москве уверены, что вы давно мертвы. - Он показал Похлебкину свое удостоверение частного детектива.
     Вид у Похлебкина сразу же стал загнанный, и Денису пришлось очень тщательно подбирать слова, чтобы уверить его, что они, частные сыщики, приехали сюда исключительно из-за его же собственной безопасности.
     - В Кашлевске мне никто не угрожает, - возразил Похлебкин. - Никто не знает, что я здесь. Даже Нина. Вы же, конечно, за нее уже взялись?
     - Мы не вступали с ней в контакт. Игорь Анатольевич, нам нужно с вами кое-что обсудить. Раз уж мы все равно встретились, давайте не будем это откладывать.
     Похлебкин молчал, глядя в землю перед собой, не делая никаких движений, несколько минут.
     Философ, подумал Денис. Иначе и не скажешь.
     - Ладно, пойдемте ко мне.
     Они прошли несколько кварталов, куда-то свернули, обогнули ржавые гаражи и зашли в обшарпанный подъезд пятиэтажки. Поднялись на третий этаж. Похлебкин пустил гостей вперед. Но Щербак остался в подъезде, перестраховаться все же не мешало.
     Денис начал без обиняков:
     - Я представляю интересы вашего коллеги по партии "Прогрессивная Россия" Бориса Златкина. Он напуган не меньше вашего и даже, скажу по секрету, уехал из страны.
     - Я выжил, потому что мне повезло, - после длинной паузы сказал вдруг Похлебкин.
     - Если вы такой везучий, чего же вы боитесь? - в шутку поинтересовался Денис.
     - Удачу трудно удержать, - веско сообщил философ.
     По словам Похлебкина, в тот же день, когда убили Глаголева, на него тоже было совершено покушение. Его пытались убить, когда он выходил прогулять свою собаку.
     - Какая у вас собака? - уточнил Денис.
     - Глакошерстная такса.
     - Кличка?
     - Не понимаю, зачем это вам? Ну ладно, Даша.
     Денис рассмеялся:
     - Скажите, профессор, уж не в честь ли домработницы Кадышева вы ее так прозвали?
     - Как вы догадались?! - поразился Похлебкин.
     - Сам не знаю, - признался Денис. - Я ее когда первый раз увидел (домработницу Кадышева, а не вашу собаку), сразу подумал: на таксу похожа.
     Похлебкин улыбнулся:
     - А знаете, почему так вышло? Мне собачонку-то как раз наш "выдающийся биолог" и подарил.
     - Не могу не отметить, что вы назвали его биологом с нескрываемым ехидством.
     - Если вы действительно профессиональный сыщик и профессор Кадышев уже попал в орбиту вашего расследования, то вы, Денис Андреевич, конечно, уже знаете, какой он ученый. Впрочем, все это неважно. Чем обязан вашему визиту?
     - Чем обязаны? - удивился Денис. - Не чем, а кому. Своим соратникам в первую очередь. Я уже сказал, меня нанял Златкин. Он убежден, что теперь лидеров "Прогрессивной России" будут отстреливать, как... как... - Денис не смог найти подходящего сравнения. - Возможно, он не далек от истины. Вернемся к покушению. Как это было?
     - Меня пытались сбить машиной в то время, как я обдумывал постулат Камю о Сизифе и его камне. Вы имеете представление, что это такое?
     Денис наморщил лоб:
     - Кажется, мужик волочит камень на гору, с которой он тут же скатывается... И так все время, кажется? И, по-моему, его это ни капли не смущает.
     Похлебкин кивнул:
     - Совершенно верно, и должен сказать, удивительно емкое определение. Жаль, что мои студенты вас не слышат. Так вот я успел отскочить, машина проехала мимо. С большой скоростью. "Жигули" шестой модели. Номер не разглядел. За рулем - молодой коротко стриженный мужчина.
     - Похоже по описанию на убийцу Глаголева, - заметил Денис. - В какое время это случилось?
     - Если верить официальной сводке - тому, что я слышал по телевизору, - то через час после убийства Глаголева. Это вполне мог сделать один и тот же человек: расстояние вполне позволяло.
     - Что вы думаете обо всем этом, Игорь Анатольевич?
     - Я стараюсь об этом не думать. Глаголева нет. Валеры нет. Наступает хаос.
     - Хорошенькие мысли для философа, - удивился Денис.
     - А что остается, кроме как быть стоиком? Катить свой камень в горку, зная, что с вершины он неминуемо покатится вниз. Добро бы там еще стоял какой-нибудь урод, чтобы камень не впустую гулял... Так нет же вокруг никого.
     - Так уж и никого. А Улов?
     Похлебкин усмехнулся и ничего не сказал.
     - А Златкин? А Клеонский?
     - При чем тут Клеонский? - насторожился Игорь Анатольевич.
     - Он же ваш соратник, тоже сопредседатель "Прогрессивной России".
     - Хотите коньяку? - сказал вдруг Похлебкин. - Это еще из Валериных запасов. Это ведь его квартира, между прочим, Юкшина.
     Ага, подумал Денис, значит, мы рассуждали правильно. Ну хоть в чем-то не ошиблись.
     - И все же, - настаивал Денис, покачивая рюмкой и совершенно не собираясь пить, - что вы думаете о Клеонском? О его бизнесе? Как вам такая фигура в качестве заказчика убийства Глаголева? Мог он пойти на устранение своего конкурента? Или напротив - партнера?
     - Разве Глаголев был его партнером? - удивился Похлебкин.
     - Есть такая информация.
     - Хм-м... Впервые слышу. А Юкшин, он...
     - Юкшин ничего об этом не знал. Ну так как же, Игорь Анатольевич?
     Доктор философских наук задумчиво поковырялся в ухе, а потом сказал:
     - Допустим, лет восемь назад вы купили квартиру и заплатили за нее какие-то деньги...
     - Вообще-то, - заметил Денис, - так оно и было. Я купил свою нынешнюю квартиру примерно восемь лет назад.
     - Очень кстати. Но потом, как вы знаете, масштаб цен существенно изменился, и сегодня эта квартира стоит по-другому. И в принципе, перенеся сегодняшнее законодательство на то время, вас вполне можно обвинить в мошенничестве, вас или любого другого человека, было бы только желание. В этом опасность, что неурегулированное законодательство того периода сейчас пытаются использовать, для того чтобы создать какие-то обвинения. Иными словами, я допускаю, что десять лет назад, формируя свой нынешний бизнес, Клеонский, с сегодняшних позиций, нарушал закон. Но я не верю, что он сейчас продолжает это делать. Вас устраивает такой ответ?
     Денис кивнул.
     - В таком случае, Денис Андреевич, вы теряете время. Я не знаю, кто и зачем убил Глаголева, но что касается Валеры... Незадолго до своей смерти он закончил седьмую книгу.
     - Их же вроде шесть было.
     - Не перебивайте. Она не издана. Она существует в одном экземпляре. Юкшин написал ее здесь, в Кашлевске, на пишущей машинке, причем даже без копирки. Машинку он взял у своей давней знакомой Наташи. У него больше десяти лет назад была тут такая любовь - Наташа Алексашенко, то есть тогда у нее была совсем другая фамилия, она потом вышла замуж за шахтера. Эта Валеркина последняя книга - своего рода документальный детектив. Я его не читал. И, откровенно говоря, побаиваюсь. Но я предполагаю, что там есть ответы на некоторые ваши вопросы, и еще я почти наверняка знаю, где рукопись находится. У этой самой Наташи. Она очень хороший и надежный человек.
     - Это ее мужа сейчас из шахты достать пытаются? - сказал Денис.
     - Да, - скривился Похлебкин, - видите, жизнь - это такой клубок... Один гармоничный Сизиф тут ничего не решит.
     - Так давайте ей позвоним! - Денис придвинул ему телефон.
     Оказалось, Наташа Алексашенко так дорожила поручением Юкшина, что захватила пакет с собой, когда за ней приехала "скорая" - у Алексашенко начались схватки, и к вечеру позавчерашнего дня она родила двойняшек - мальчика и девочку. Все трое чувствовали себя в физическом смысле хорошо, только вот мама все время плакала. Оказалось, что пакет санитары выронили где-то по дороге в больницу.
     - Но как же нам теперь найти этот чертов пакет?! - схватился за голову Щербак. - Не дается в руки, зараза, и все тут!
     - Да вы просто дайте объявление в газету, - предложил Похлебкин.
     Денис со Щербаком посмотрели друг на друга.
     - Что, - усмехнулся философ, - такой хитрый ход в ваши умные головы еще не приходил?
     Щербак принялся обзванивать городские газеты, а Денис отправился в городскую прокуратуру. Там его принял заместитель прокурора города Георгий Александрович Потапов - высокий жилистый мужик с коротко стриженными седыми висками. Денис особо напирал на то, что может быть утрачено бесценное произведение искусства, последняя работа Мастера, так сказать. Потапов внимательно выслушал, обещал помочь. Денис, в свою очередь, намекнул, что в Москве и он Потапову может оказаться полезен. Расстались вполне дружелюбно.
     "...Когда Виктория наконец покинула мою гостеприимную квартиру, я стал озабоченно искать пути выхода из создавшегося положения.
     Все-таки меня рано выбрасывать на свалку. Не вызывало сомнения, что моя опасная знакомая ведет очень жестокую игру и совсем не соблюдает ее правил. От такой женщины приходилось ожидать многого. Она ни перед чем не остановится. Виктория вполне готова меня убрать в нужный момент. Сделать это она могла всего час назад, но потом, видимо, передумала. У нее есть другой план, верный и беспроигрышный. Не скрою, что он мог прийти в ее буйную голову после нашей беседы.
     На этот раз мне повезло. Я перехитрил эту мегеру, но это совсем не успокаивало. За ней нужен глаз да глаз. Я путался в догадках, загнанный в тупик мозг лихорадочно прокручивал всевозможные варианты. Виктория лгала мне с самого начала, однако самоуверенно считала меня дураком. Предстояло ее переубедить. Но как? Значит, Панкин действительно достал ей пистолет, это говорило о связи, имевшей место на самом деле. У него таких пистолетов было два. Он, не раздумывая, застрелил из одного Колотова. Но зачем так рисковать? Я действительно не понимал, какой смысл втягивать меня в это дело. Все и так шло как по маслу. Связь Виктории Штрассер и убийцы подтверждало присутствие начальника милиции. В процессе беседы мне пришлось умышленно опустить данный факт. Если Колотов ухаживал за Викой, он мог сделать для нее многое. Вика отправляет незадачливого полковника на кладбище в компании Дмитрия. Поводом является попытка скрыть от Колотова денежные операции мафии. Панкин хладнокровно убивает свою жертву еще до того, как подоспели остальные. Далее он ждет основную группу, по воле случая рядом со своей собственной могилой. Все складывается. Колотов служит гарантом, что милиция пойдет по неверному следу. А может, он тоже приложил руку к убийству Сергея Барышева и попал в список смертников. Это предстоит выяснить.
     Виктория прибыла ко мне, чтобы выяснить, что я знаю. Сомнений на этот счет не было. Мне пришлось приложить массу усилий, чтобы перехитрить ее и несколько продлить свой жизненный процесс. Господи, в какое ужасное дело меня занесла нелегкая!
     Всю ночь я строил догадки и решал ребусы. Видели бы меня сейчас друзья! Впавшие щеки, волосы, стоящие дыбом, мешки под красными от бессонницы глазами. В пепельнице выросла целая гора окурков (это я-то, некурящий!), прежде чем мой взгляд упал наконец-то на принесенный Викой конверт. Штемпель действительно был вчерашний. Письмо отправили из Сочи, только почерк на конверте был мужским. В этом сомневаться не приходилось. За свою жизнь я повидал столько бумаг, что обмануться просто не мог. Какой же я дурак, если сразу не изучил это послание! Письма в нем, конечно, не было, но то, что вместо обратного адреса выведено мужской рукой "Люся Звонарева", не вызывало сомнения. Обычно, желая сохранить в тайне свое местопребывание, люди просто расписываются на конверте. Редко кто напишет печатными буквами одни инициалы. Я достал письмо от Панкина-Барышева, которое он оставил мне, и сравнил буквы. Все стало ясно как божий день. Меня опять обвели вокруг пальца. Но теперь я понял, что число трупов увеличится.
     Действовать надо было мгновенно. В пять утра найти такси я не надеялся. Поэтому, надев кроссовки и спортивный костюм, решил совершить пробег, посвященный своей собственной глупости. Медлить нельзя. Своим длинным языком и бурной фантазией я мог подставить совсем невинного человека. Впрочем, мои догадки еще надо проверить. Я закрыл дверь и спустился вниз.
     Бежать мне пришлось через добрую половину еще спящего города. К коттеджу Люси Звонаревой я подобрался с тыльной стороны. Перемахнул через забор и двинулся, словно кошка, по голому осеннему саду. Я не боялся, что смогу наследить в доме, так как захватил перчатки. Кроссовки пришлось в целях безопасности оставить на мокрой траве в саду. Я надеялся, что видеть меня мог только Господь Бог, иначе положение становилось опасным. В подвале дома имелась форточка, она выручила меня. Проникнув в дом, я на цыпочках стал пробираться по комнатам. Промокшие носки оставляли странные расплывчатые следы. Пистолет тяжелым грузом оттягивал спортивные брюки. Поднявшись наверх, в спальню, я понял, что спешил зря. Помочь Люсе Звонаревой было нечем.
     Она лежала в своей кровати. На лицо девушке убийца набросил подушку и выстрелил наверняка. Тело уже успело остыть. Все произошло довольно давно, часов семь-восемь назад. За пару часов до этого Виктория Штрассер покинула мой дом. Пока до меня доходило все по порядку, вмешаться в случившееся я уже был бессилен. Кровь пролилась. Меня успокаивало только то обстоятельство, что Звонарева была совсем не безгрешной жертвой. Она участвовала в игре. В том, что именно Вика совершила убийство, я не ошибся. Осторожно приподняв подушку, я осмотрел голову трупа. Пуля вошла в висок и оставила маленькую дырочку. Кровь из нее сочилась тонкой струйкой и впитывалась подушкой под головой Звонаревой. Возможно, та безмятежно спала, когда произошло убийство. Следы, оставленные пулей, мне уже приходилось встречать прежде. Я не сомневался, из какого оружия стрелял нападавший, точнее, нападавшая.
     Вот и все. Оставаться на месте преступления не имело смысла. Да это и не входило в мои планы. Мне повезло и на этот раз, дом Люси Звонаревой я покинул абсолютно незамеченным.
     Единственное, о чем я забыл упомянуть, - убитая почему-то очень напоминала жену Семена Заикина. Бывают же подобные совпадения..."
     
     Глава четырнадцатая
     
     Объявление, вышедшее во всех местных газетах, гласило:
     "Нашедшего на Федосеевском повороте возле продуктового магазина полиэтиленовый пакет с надписью "Швейная фабрика им. Унгерна" и толстой пачкой распечатанной бумаги просьба вернуть его за достойное вознаграждение сотрудникам детективного агентства".
     Телефон прилагался.
     Грязнов-младщий со Щербаком упомянули о детективном агентстве для солидности и предложили за находку вознаграждение в размере трех тысяч рублей, суммы, во-первых, не такой уж символической для жителей бедного шахтерского городка, с другой стороны - не слишком и фантастической, чтобы поверить в то, что это не розыгрыш.
     И началось. Телефон в гостинице не умолкал. В течение первого же дня объявилось двенадцать человек, желавшие всучить детективам пакеты с самым разным содержимым. Большинство из них были явными шарлатанами. Однако Кашлевск - городок маленький, вести тут разносились быстро, оставалось ждать.
     Тринадцатый звонок, раздавшийся в половине девятого вечера, оправдал все ожидания. Пожилой женский голос отрекомендовался Клавдией Пантелеевной Сурковой. У Щербака появилось чувство, что он говорит со связной партизанского отряда: голос звучал таинственно, но в то же время и конфиденциально, словно готовился доверить какой-то секрет. Да ведь так оно и было. Клавдия Пантелеевна сообщила, что нашла пакет с надписью "Швейная фабрика им. Унгерна", в котором лежала серая картонная папка с надписью "Дело №...".
     - А давайте я сама подвезу пакетик к вам в детективное агентство?.. - При этом последние слова пенсионерка произнесла вообще полушепотом.
     Денис возразить не решился - хочется бабашке, пусть везет прямо в "детективное агентство", то есть в гостиничный номер.
     Буквально через сорок минут она появилась в "офисе", и тут прояснилась причина дрожи в голосе, шепота и придыхания - Клавдии Пантелеевне до боли в кишках хотелось хоть одним глазком взглянуть на настоящих частных детективов.
     - У меня просто талант есть, - пояснила она Денису доверительно. - Я вещи разные умею находить. Вот и папку вашу нашла и еще много всего, даже перечислить не берусь сколько. В детстве, бывало, все деньги в пыли находила. Кто-нибудь рядом идет - не видит, а я - бац! нашла. И потом, вообще... Может, у меня дар какой, как у экстрасенсов, или, может, просто везение такое? Мне даже родитель говорил, светлая ему память: "Иди, Клава, в геологи, будешь для родной страны алмазы открывать, нефть, металлы всякие". Только у меня здоровье слабое с рождения еще, меня в геологическую партию так и не взяли. Хотела в милицию пойти - тоже по здоровью не приняли. А толк бы от меня знаете какой мог бы выйти?! Меня в бюро находок хорошо знают. Постоянно то на станции кто кошелек обронит, то зонтик там или пакет забудет, остальные рядом стоят и внимания не обратят даже, а я все вижу, все замечаю!
     Внешность у старушки вполне соответствовала ее таланту: маленькая, сухонькая, невероятно подвижная, она никак не могла усидеть в кресле, постоянно вертелась, зыркала по сторонам - глаза все время прищурены, взгляд острый, читает, может, и в очках, но что под ногами творится и вокруг происходит, видит отчетливо; нос тонкий с большими ноздрями - такое впечатление, что постоянно по ветру, постоянно к чему-то принюхивается; руки, изуродованные артритом, - как лапы птицы-хищника - схватит, не вырвешься.
     - Вот и с пакетом этим как вышло?.. Выхожу я из магазина. За баранками ходила. Кинулась вечером чайку попить, а баранки кончились. А какой же чай без баранок, верно? Пошла. Смотрю, на тротуаре перед самой как раз освещенной витриной пакет лежит. Даже не лежит - валяется.
     - А в чем разница? - поинтересовался Щербак, несколько опешивший от такого вступления.
     - А! - Клавдия Пантелеевна торжествующе подняла вверх указательный палец. - Разница в том, что когда лежит, то есть положено, то покоится аккуратно - в уголке или прислонено, или даже прикрыто чем. А когда валяется - оно валяется.
     - Да-а-а... - понимающе покивал Денис. - Так он, выходит, валялся?
     - Валялся. И уже смотрю, бродяга какой-то заприметил вещь и глаз положил. Я у него из-под носа выхватила, зашла в магазин, спросила громко: не терял ли кто папку. Никто не отозвался. Ну я его в магазине, конечно, не оставила, унесла, потому что нельзя у нас людям доверять, особенно из торговли. Хотела в стол находок нести, а потом внутрь заглянула и решила: и туда нельзя. Какие-то записи, и много-много! Не то книжка, не то - научный труд какой. Может, диссертация? Думаю, человек обязательно хватится, в газете объявление пропишет. А у меня сосед почтальоном работает, он мне посмотреть дает - у пенсионера, сами знаете, денег не густо, покупать я бы, конечно, не смогла, а так бесплатно аккуратненько посмотрела - и людям никакого вреда, и мне польза...
     - Ну и спасибо вам огромное за то, что вы такая есть! - выдохнул Щербак, воспользовавшись подвернувшейся паузой. - Вознаграждение за находку, как вы знаете, три тысячи рублей. Сейчас я вам их выдам...
     - Да не в вознаграждении дело! - замахала одной рукой старушка, второй проворно пряча деньги в карман. - Пакет я вам и так уже отдала, я вот что хотела спросить: вы наверняка любите детективы читать. Какой сыщик вам больше всего нравится?
     - Шерлок Холмс, - брякнул Николай первое, что пришло в голову. Ну не Ниро Вульф же симпатичен Клавдии Пантелеевне? Вульф толстый и никогда не станет искать улики прямо на улице, в отличие от Холмса, а какие-нибудь Майк Хаммер или Сэм Спейд слишком часто и много машут кулачищами.
     Но Клавдия Пантелеевна отрицательно качнула головой:
     - Пол Дрейк. Который с Пэри Мейсоном работает, у Гарднера, знаете? Самый жизненный герой. Не умничает, не хвастается, за славой не гоняется, звезд с неба не хватает, но трудится всегда на совесть... Самый жизненный и незаметный герой. На таких мир держится. Если хотите знать, в нашем Кашлевске так уж точно.
     Насилу выпроводив непосредственную тетушку, сыщики открыли серую папку-скоросшиватель, внутри которой была толстенькая пачка распечатанных страниц, общим числом сто четырнадцать. На титульном листе было написано:
     Валерий Юкшин ДЕТЕКТИВ О ДЕТЕКТИВЕ
     - Что будем делать? - поинтересовался Щербак.
     - Свяжись с Головановым, он вроде читал всего Юкшина, выясни, была уже такая книжка, или это новая рукопись. Хотя маловероятно, что была...
     Пока Щербак дозванивался, Денис пролистал внимательно все страницы на предмет вкладок, записок и тому подобных тайничков. Ничего такого не нашлось. По-видимому, просто рукопись. По-видимому, просто детектив. Быстро проглядев по диагонали с десяток первых страниц, Денис отметил две основные детали: действие происходит в этом самом Кашлевске, и по-видимому, в начале девяностых, там фигурировали "гаишники" и отсутствовали мобильные телефоны.
     Голованов тем временем подтвердил, что книги такой не читал и страшно обзавидовался. С Севиной точки зрения, в этом деле ему не везло с самого начала.
     - Делать нечего, - вздохнул Денис, - после таких слов придется читать. Может, чего и поймем.
     И они читали рукопись, передавая друг другу страницы, несколько часов. Дочитали и уставились друг на друга.
     - Так и будем молчать? - поинтересовался Щербак.
     - А что говорить, - вздохнул Денис. - Ежу понятно, что это подлинная история, ну, возможно, кое с какими изменениями цифр и фамилий. И то в последнем я не уверен, иначе чего Юкшин так ее прятал? Важно другое: от кого он ее прятал? Поймем это - получим просветление с талоном на гарантийный ремонт.
     - Юкшина-то все-таки грохнули, - напомнил Щербак. - Может, экземпляр был и не один...
     - Теперь хоть ясно, по крайней мере, откуда у него денежки первоначально завелись, - сказал Денис. - Мне ведь еще Клеонский говорил, что над этим все головы ломали. Дескать, Юкшин - по сути своей не бизнесмен. Но в любом случае в тексте нет никакой прямой угрозы для Златкина или Улова. Возможно, тут присутствуют еще какие-то лица, которых мы пока не распознали...
     - Ладно, ты в Москву будешь звонить?
     Денис кивнул и позвонил Голованову:
     - Сева, какие новости с Сейшельских островов? Все благополучно?
     - Никаких. А у вас что?
     - Кое-какой улов имеется, - поскромничал Денис. - Подожди, Всеволод, что значит - никаких? Ты хочешь сказать, у Фили со Златкиным все по-старому?
     - Я как раз не могу этого сказать, - с раздражением сказал Голованов. - Может, и хотел бы, да не могу! У меня, видишь ли, не получается до него дозвониться! Уже и Макс пробовал через какую-то специальную связь - ни хрена не выходит. А ведь ему же, шибздику, было сказано: без трубы никуда ни шагу!
     - Ладно, тогда я сейчас сам попробую, - пообещал Денис.
     - Секунду, Денис, вы уже в Москву собрались или как?
     - Думаю, что да, хотя... Нет, давай я сперва до Агеева достучусь, а потом все обговорим. Кстати, по философу - всем отбой.
     - Неужели нашли?! - обрадовался Голованов. - Что с ним сделали? Придушили? Отравили?
     - Типун тебе на язык! - рассердился Денис. - Он живее всех живых.
     Достучаться до Агеева, однако, не вышло. Как и говорил Сева, телефон Филиппа молчал. Денис немного подумал и позвонил напрямую Златкину - и тоже безрезультатно.
     У Щербака вытянулась физиономия, когда Денис объяснил ему, что происходит. Охраняемый объект вместе со своем телохранителем просто исчез.
     - Вот он, ваш отдых заграничный! - патриотично высказался Николай. - Я всегда говорил, что медовый месяц надо справлять с друзьями в Сандуновских банях...
     - Не мешай, нужно подумать.
     Щербак пожал плечами и закурил сигарету.
     Денис взъерошил рыжую шевелюру.
     Значит, так. Филя в последнем телефонном разговоре сказал, что Златкин отобрал у него наличность и выдал кредитку. Филя выражал озабоченность по поводу местного сейшельского языка общения: он ему казался и не английским, и не французским, а чуть ли не испанским. Филя давно не звонил сам, и вот теперь у него не отвечает телефон. Что бы все это значило?
     Денис хорошо помнил Сейшельские острова, точнее, один из них, с красивым названием Силуэт. Чуть меньше двух лет назад он славно провел там время в компании одной малоизвестной, зато очень хорошенькой актрисы из "Табакерки". Там, на Силуэте, было в меру жарко - где-то под тридцать градусов, но ярко выраженный субэкваториальный, то есть практически морской, климат сглаживал едва намечавшуюся жару. Они брали маленький катер напрокат и плавали вдвоем на коралловые острова... Денис поймал себя на том, что даже глаза прикрыл от нахлынувших воспоминаний.
     Возможно, Златкин действительно позаботился о своем телохранителе, а возможно... Какие именно деньги Златкин забрал у Агеева? Не те ли самые сейшельские рупии, которыми снабдил Филю Денис еще в Москве? Если так, то с какой целью? Филя утверждает, что слышит там испанский язык. Конечно, лингвист из него никакой, но все же, все же... И неработающие телефоны, черт бы их побрал!
     У Дениса в голове поселилось страшное подозрение. Он хотел все, не торопясь, обдумать и снова переговорить со своими московскими сотрудниками уже из Кемерово, но Макс его опередил, мобильник Грязнова-младшего сработал еще в автобусе по дороге из Кашлевска.
     - Дэн, я тут вот что прикинул, - не здороваясь, поделился Макс. - Ты давеча сказал: искать надо везде, кроме Восточной Европы. А почему?
     Денис ничего не понял и даже помотал головой, словно разгоняя туман, в который его вгоняла тягучая интонация Макса.
     - Какая еще Восточная Европа?! С каких это пор Сейшельские острова в Восточной Европе?!
     Макс с жалостью вздохнул:
     - Босс, это тебе нужно было ехать отдыхать, а не Филе. У тебя мозги только в одну сторону работают. Помнишь, ты мне задание давал насчет компании Клеонского, которая производит медоборудование?
     - А!
     - Так почему шарить нужно было всюду, кроме Восточной Европы? - настаивал Макс.
     - Как почему? Потому что олигарх сказал мне, что производство находится именно там.
     - А тебе не приходило в голову, что он не врет?
     Денис молчал несколько секунд, а затем сознался:
     - Не приходило.
     - А почему?! Почему, Денис? Людям надо верить.
     - Ты хочешь поискать там? - устало переспросил Денис. - Ну на здоровье, валяй, пробуй, если времени не жалко.
     - Не жалко. Потому что я попробовал и уже нашел. Она в Польше. Клеонский сказал тебе все как есть, кроме одного маленького нюанса.
     - Какого?
     - Он сам к этой фирме ни малейшего отношения не имеет.
     - Ты уверен?
     - На все сто. Фармацевтическая компания UMB Malmex была учреждена Глаголевым и Вандой Покровской.
     Денис схватился за голову. Жена Клеонского! Он совсем упустил ее из виду. Кто она такая, чем занимается? Помнится, Клеонский хотел передать ей письмо через него из Лондона. С тех пор как Аркадий Олегович всерьез обосновался в Лондоне, его супруга, напротив, осела в Москве. Такие вот отношения. Кстати, почему она Покровская, а не Клеонская? Если у них шестилетний сын, значит, браку уже не меньше семи лет, а семь лет назад у Клеонского еще не было проблем с законом, так что такую дальновидность тогда она проявить не могла. Хотя могла фамилию и позже сменить. Если у нее действительно самостоятельный бизнес, то интересно, помогает или мешает имя Клеонского? Это еще вопрос...
     "...Мои подозрения оправдались полностью. Все мысли, пережитые за эту ночь, обрели стройность и ясность, позволяя нарисовать четкую картину. Логическая цепочка замкнулась, но игра еще не закончилась. Самое интересное было впереди. Теперь я не был наивным мальчиком для битья, дальнейшие события я рассчитал наперед. Только случайность могла нарушить мой план, но я тщательностью подготовки исключил ее. О том, чтобы поспать, не было и речи.
     Я позвонил Виктории Штрассер, едва сдерживая желание сказать всю правду. Ее спокойный, уравновешенный голос помог мне собраться.
     - Ах, это ты, Алексей. Наверное, надумал, если решил позвонить так рано.
     - Получается, надумал. Игра стоит свеч. Куш солидный, к тому же у меня с Панкиным свои счеты.
     - Мне кажется, у него к тебе тоже есть чувство. Но все должно быть как положено. Убийца мужа мой. Понятно?
     - Ладно, не будем загадывать, он ведь еще не в наших руках.
     Виктория засмеялась:
     - Это уж не твоя забота. Пока они в Сочи, их легко вычислить. Там всего-то две настоящие европейские гостиницы - "Дагомыс" и "Жемчужина". Он мелочиться не будет.
     - Вика, с такими деньгами эта сладкая парочка может укатить куда угодно. Я бы на его месте снял крутую дачу в горах и наслаждался уединением, прямо как Иосиф Виссарионович.
     - Да, пожалуй, ты прав... Как я сразу не подумала об этом? В гостиницах живет уйма народу, постоянное любопытство следовало бы исключить в его положении.
     Я уже не сомневался, что Вика сообщит Панкину мой совет, и мы действительно найдем его в тихом уютном уголке где-нибудь, скажем, на озере Рица.
     - Алексей, если ты согласился на мое предложение, нужно действовать немедленно. Нам надо застать убийцу врасплох.
     - Ты не боишься говорить о таких делах по телефону? Вдруг прослушивают?
     - Не волнуйся, я была женой не последнего человека в этом городе. Это тебе о чем-нибудь говорит? Та телефонистка, которая решит прослушать мой телефон, завтра же лишится своих ушей. Милиции тоже нечего опасаться, они свои люди. К тому же ведь мы с тобой делаем честное дело, наказываем преступника и мстим за преступление. Вот так-то. Понимаешь?
     - Как же не понять. Может, господин Головня нам за это ордена выдаст. Мы ведь с тобой хотим подменить и ментов, и прокуратуру, и наш самый гуманный в мире суд!
     - Брось трусить. Будь мужиком. Тебя ожидает хорошая награда и в придачу моя любовь. Это, поверь, немало. Итак, я заказываю билеты, и уже завтра мы будем в Сочи.
     - "В городе Сочи темные ночи..." Слышала такую песню?
     - А мы с тобой возьмем фонарик и еще то, что ты мне вчера поспешил вернуть.
     - Ну это само собой, не из палки же я буду целиться в убийцу. Когда в руках имеется веский аргумент, на душе как-то легче.
     - Ну вот и все, договорились. Жди еще одного звонка. Встретимся на вокзале. Крепись, малыш.
     Она расхохоталась и положила трубку. Несомненно, у Виктории было хорошее настроение. Наверное, она даже успела выспаться после нелегкой работы, выпавшей на ее долю. Я тоже решил постараться отдохнуть и собраться с силами. Развязка приближалась.
     Через три часа она позвонила, как и обещала. Билеты куплены, вещи собраны, можно было захлопывать чемоданы. Вика обещала полное финансирование данного мероприятия. Никогда еще женщина не приглашала меня на курорт за свой счет. Но времена меняются...
     Вечером мы встретились на вокзале. Путешествие в компании такой обворожительной спутницы обещало быть приятным. С виду мы ничем не отличались от парочки влюбленных, отправляющихся в отпуск. Мне не терпелось покинуть город, где в одиноком доме, возможно, лежал еще не обнаруженный труп молодой девушки, убитой все-таки с моей подачи.
     Вика заказала места в спальном вагоне. Видно было, что экономить она не привыкла. Стол, который нам накрыли прямо в купе, поражал своим изобилием. Мы опорожнили бутылку дорогого французского коньяка, припасенного моей спутницей, и, стараясь позабыть о цели нашей поездки, занялись любовью.
     Колеса вагона романтично постукивали, навевая тихую, светлую грусть. Каждый новый их оборот неумолимо приближал нас к развязке..."
     
     Глава пятнадцатая
     
     - А я хочу из шиншиллы! - говорил сзади капризный женский голосок.
     - Я говорю, будет из песца, и точка!
     - А я хочу из шиншиллы!
     - А ну завянь лучше...
     Денис со Щербаком понимающе переглянулись. Они летели в Москву. Сзади какой-то новый русский проводил со своей женой разъяснительную работу, суть которой заключалась в следующем: у всех нормальных жен нормальных пацанов шубы были песцовые и соболиные, и никто из них ни о какой шиншулле и не слыхивал.
     - Шиншилле, - робко поправила супруга.
     - Тем более!
     Денис нацепил наушники плеера, но отвлечься не смог. Что-то ему это напоминало. Шиншилла. Шиншулла... Что-то такое Филя говорил при последнем разговоре... Ах да, Фаншала! Или Фуншала? Кажется, Фуншал. Островок на Сейшелах.
     - Коля, ты знаешь про такое место на Сейшелах - Фуншал?
     Щербак покачал головой.
     - Вообще-то Фуншал - это столица Мадейры, - любезно улыбнулась проходившая мимо стюардесса.
     - Н-да? - саркастически осклабился Денис. - Очень вам признательны. А Мадейра - что такое? Какой-то островок на Сейшелах?
     - Ничего подобного, Сейшелы тут ни при чем. Мадейра - это совсем другие острова. Сейшелы - в Индийском океане, а Мадейра - в Атлантическом. Я могу быть вам еще чем-нибудь полезна?
     - Принесите воды похолоднее, - попросил Денис, вцепившись в подлокотники так, что побелели костяшки пальцев.
     Щербак тем временем снял с полки портфель, где лежал Денисов ноутбук.
     - И что же мы знаем про эту Мадейру? - Николай открыл ноутбук и заглянул в энциклопедию Кирилла и Мефодия:
     Мадейра (Madeira), группа островов в Атлантическом ок., у северо-западных берегов Африки. Территория Португалии. 797 км2. Самый крупный о. Мадейра. Население 270 тыс. человек (1986). Высота до 1861 м. Тропическое земледелие; виноградарство, виноделие. Зимние климатические курорты и центры туризма - Фуншал, Камаша. Главный город и порт - Фуншал. На ста пятидесяти километрах береговой линии Мадейры нет ни одного песчаного пляжа, а потому здесь нет и массового туризма со всеми этими визжащими детьми, тетками с бутербродами и отцами семейств с пивом и вчерашними газетами. Туда не летают чартеры, и там нет дешевых гостиниц. Зато на Мадейре есть горы, озера, водопады, обрывы, вулканические купальни и прорытые по всему острову арыки, вдоль которых так приятно гулять после сытного обеда.
     Денис беззвучно выругался.
     Значит, Златкин их всех провел своими Сейшелами.
     Он почему-то отправился совсем в другую степь. Хороша, впрочем, степь! Тоже ведь элитный курорт, наверно. Значит, Мадейра, как и Сейшелы, тоже группа островов, они принадлежат Португалии. Филя говорил про Фуншал. Говорил про испанский язык. На самом деле португальский, но ведь тому, кто не знает ни одного, ни другого, перепутать ничего не стоит. Денис вспомнил, что у Жюля Верна в "Детях капитана Гранта" рассеянный профессор как раз выучил португальский вместо испанского. Или наоборот. Неважно.
     Златкин воспользовался частным самолетом своего знакомого, так что отследить его обычными методами было невозможно. Вот почему он забрал у Агеева сейшельские рупии - чтобы тот ничего не заподозрил, ведь на Мадейре их бы просто не приняли! Златкин не хотел, чтобы Денис знал, где он находится. Почему? Чем он занимается? Знает ли что-нибудь об этом Гордеев? Вряд ли, Юрка никогда не позволил бы себя втравить в такую авантюру. И Дениса не дал бы подставить...
     Итак, Златкин с Филей сейчас в Фуншале. Или были в Фуншале. В любом случае надо срочно туда лететь.
     
     В "Глории" Дениса и Щербака ждал сюрприз. Оказывается, Филя прислал письмо по электронной почте. Первые несколько строчек свидетельствовали о неизменном положении дел. Дальше шло описание собственно Филиного отдыха.
     - Читай давай, - устало распорядился Денис, плюхаясь на любимый продавленный диван.
     - Ты уверен, что хочешь это услышать? - уточнил Макс.
     - Конечно! - удивился Денис.
     - Ну как знаешь, пеняй на себя.
     
     "Дорогие друзья! Спешу сообщить вам, что в конце октября я намерен пить мадеру нового урожая. То есть, конечно, мадеру я буду пить не только во вторую неделю сентября, потому что жить на Мадейре и не пить мадеры - свинство и преступление перед собой, виноделами и здравым смыслом!"
     Макс сделал паузу и покосился на Дениса:
     - Ну как, продолжать?
     - Да, - ответил тот с каменным лицом.
     
     "Просто в это время тут случается винный фестиваль, в любое же другое время года в любой лавочке острова, в каждом баре, ресторане, гостинице, аэропорте или на борту яхты наливают мадеру: десертную, почти сухую, чуть сладковатую, выдержанную, молодую - любую. И представьте, мужики, я буду смаковать ее, переходя из одного заведения в другое, сравнивать, делать выводы, снова пробовать, смаковать, делать выводы - и так до бесконечности, до сладкого забытья без утренней головной боли, до крепкого сна на египетском хлопке, короче, до самого окончания старости, пенсии и земных забот..."
     Щербак захохотал. Голованов скорчил кислую мину. Макс был по-прежнему невозмутим. Денис - уже даже не мог сердиться.
     - Макс, посмотри, пожалуйста, какая сейчас погода на Мадейре?
     Макс пощелкал клавишами и сообщил:
     - В Фуншале - двадцать три градуса, солнечно.
     - Ясно. А завтра-послезавтра какая там погода?
     Макс снова пощелкал:
     - Сейчас скажу... двадцать три градуса, солнечно.
     Тут Дениса все-таки проняло:
     - Ну а неделю назад какая там была погода?!
     Через несколько секунд раздался хрестоматийный уже ответ:
     - Двадцать три градуса, солнечно.
     - Там что, не бывает ни жарко, ни холодно?
     - Точно. И никаких резких перепадов температуры и давления. Уникальная природно-климатическая зона.
     - Мечта гипертоника, - пробурчал Голованов.
     - Твоя, что ли? - засмеялся Щербак. - Да ладно, пусть Филя от Москвы отдохнет, завидно вам, что ли?
     - Если он вообще жив, - честно ответил Денис, - то не завидно. Потому что все это мне не нравится.
     - Подтверждаю, - со вздохом кивнул Голованов. - Не завидно.
     Макс тем временем искал доступ к эксклюзивной информации. Через полчаса выяснилось, что мистер Борис Е. Златкин с молодой женой (и с Филей Агеевым, в некотором отдалении) поселился в "Reid's Palace", главном отеле Мадейры. Соответственно, туда можно было позвонить. Эту функцию на всякий случай возложили на Щербака: Златкин с ним знаком не был.
     Несмотря на новейшие достижения в области средств коммуникации, связь была на троечку, абоненты орали друг другу: "Здорово", "Как дела?", "Нормально", "А у тебя как?", "И у меня нормально"...
     - Что скажете? - поинтересовался Денис у сотрудников.
     - Голос вроде нормальный, - осторожно высказался Голованов.
     - Он у него всегда такой, - возразил Макс. - За таким голосом можно любые эмоции спрятать. Если это вообще, конечно, Филя был, а не имитация...
     - Ну а ты что молчишь? - Денис повернулся к Щербаку.
     - А мне, босс, нечего сказать, - удивился Щербак, - я с ним разговаривал: я информацию воспринимал, а не речевые нюансы.
     Дверной звонок прервал эту плодотворную дискуссию. Сыщики посмотрели друг на друга. Вроде все они, кроме Демидыча и Аллы, были тут, но и у тех свои ключи имеются. Щербак пошел открывать и вернулся с удивленной физиономией и юной барышней лет шестнадцати на роликах, в растянутом свитере и наушниках на голове. Барышня пританцовывала. В руке у нее было что-то вроде почтовой бандероли.
     - Она говорит, ты, Денис, лично должен расписаться в получении, - объяснил Щербак.
     - Точно! - заорала барышня-курьер. - Грязнов Денис Андреич!!!
     Все как по команде приложили руки к ушам.
     Денис догадался снять с нее наушники. Барышня-курьер сразу потеряла ориентацию в пространстве и как-то дико заозиралась.
     - Где расписаться-то?
     - А где хотите. Можно прямо на бандероли.
     - Не понял? - удивился Денис. - Тогда зачем?
     - Для истории. - Барышня вытащила цифровой фотоаппарат.
     Денис пожал плечами, взял ручку и расписался на бандероли, по ходу дела аккуратно щупая ее. Вроде что-то мягкое, вроде какая-то материя... А под ней - бомба! Фу-ты, ну что за мысли?!
     Барышня-курьер пощелкала момент Денисовой подписи с разных позиций, послала воздушный поцелуй всем сразу и никому в отдельности и укатила.
     - Коля, давай за ней!
     - Бесполезно, - махнул рукой Щербак, - не догонишь. По нашим-то переулочкам? Считай, она уже испарилась. Да и неизвестно, знала ли что-нибудь. Зато вот, - он протянул студенческий билет, - даже стараться не пришлось, сама выронила, растяпа...
     Это был студенческий на имя Потаповой Ольги Георгиевны, студентки второго курса мехмата МГУ.
     Денис посмотрел на Щербака:
     - Коля, догадываешься, что это за чудесное дитя?
     - А чего там догадываться? Дочка следователя из Кашлевска - Потапова.
     - Мир тесен, - кивнул Денис. - Хотя бывают и совпадения.
     - А вот пакетик вскроем, может, чего и поймем.
     Однако все по-прежнему не двигались с места и пакет не трогали.
     - Ну что, вскрывать-то будем? - поинтересовался Макс. - Страшно как-то, вдруг там бомба?
     - Надо бы вот что... - Голованов принес из сейфа индукционный селективный миноискатель "Медуза".
     Проверили: вроде все было чисто.
     - А если там пластит? - не унимался Макс.
     - А если там марсиане? - передразнил Щербак. - Такие маленькие зелененькие человечки, сидят, потеют, задыхаются?! Гринпис нам не простит. - И он решительно разорвал веревку.
     Внутри оказался черный мужской халат, по-видимому китайский, с красными драконами. В кармане нашли записку:
     
     Проверь почту, тормоз!
     - Макс! - завопили все хором.
     Макс уже стучал по клавишам...
     Вот текст письма, который лежал в электронном ящике Дениса Грязнова.
     
     Возьмите в кассе Шереметьева-1 забронированный на ваше имя билет на рейс "Москва - Лиссабон". Там вас встретят и отвезут на гостеприимный островок в Атлантическом океане. В гостинице "Reid's Palace" для вас заказаны апартаменты. Оказавшись в них, наденьте этот халат и ждите встречи со своей судьбой. P. S. С собой прихватите рукопись книги Юкшина, которая оказалась у вас по недоразумению. Вы получите за нее достойный эквивалент вознаграждения.
     "...Сочи встретили теплой солнечной погодой. В городе еще было полно отдыхающих, хотя чувствовалось, что мертвый сезон не за горами. Моя спутница, не мелочась, повелительно приказала таксисту отвезти нас в самую лучшую гостиницу. В холле отеля "Дагомыс" я расположился на мягком диване и терпеливо ждал, когда Вика выбьет номер на двоих. Доставляло удовольствие наблюдать, как она суетится, оставаясь при этом абсолютно безразличной. Меня словно ягненка притащили в этот красивый город на заклание. Предстояло показать этим кровожадным волкам, как у бестолкового существа вырастут вдруг зубки. Где-то среди невозмутимой толпы приезжих скрывался мой главный соперник. Вика все время напоминала о том, что нас ждет двое разнополых подонков. Я был согласен с ней полностью, но не забывал, что очень много людей, участвовавших в этой драме, уже отправились на тот свет. Оставалось только трое. И один из них был относительно чист перед Богом.
     Номер нам выделили шикарный, с красивым видом на побережье, холодильником, телевизором и, конечно, горячей водой. Мне на такую роскошь пришлось бы копить деньги целый год. И это с учетом экономии на собственном желудке. Однако сейчас все мои прихоти исполнялись Викой беспрекословно. Казалось, Вика получает несказанное удовольствие, угождая мне во всем. Она забила холодильник деликатесами и баварским пивом, она сводила меня в шикарный ресторан, подарив перед этим новый итальянский костюм. Наконец, она, оставив меня в номере перед телевизором, отправилась на поиски убийцы. Если бы у меня была такая жена, я бы стал завидовать сам себе. Впрочем, мое положение скорее напоминало положение смертника перед казнью. Ему дают в последний раз насладиться жизнью, а потом - чик, и все. Окровавленная голова летит под ноги палачу.
     Мой палач, возможно, наблюдал за мной со стороны и предвкушал момент, когда ничто не помешает свершить свое грязное дело.
     Вика занималась "поисками" до самого вечера. Часов в восемь она появилась и заговорщицким голосом произнесла:
     - Я его нашла, Лешенька! Мы не ошиблись. Он снимает дачу в Мацесте. С этой самой Люськой. Однако сейчас она куда-то смылась. У нее есть родственники совсем недалеко - в Майкопе, что ли. Так что он сейчас один. Такое обстоятельство нам на руку. Надо ехать. Наберись мужества и действуй. План я уже разработала.
     - Скажи мне, что ты хочешь сделать с Панкиным?
     - Это не твое дело. Тебе миллион отвалят не за глупые вопросы.
     - А ты уверена, что деньги у него и я рискую не даром?
     - За кого ты меня принимаешь? Он приехал сюда с толстым темно-синим французским портфелем и чемоданом. Я спросила у тех, кто сдал ему дачу. Этот портфель был с моим мужем в ту самую роковую ночь, понял? Это очень большой портфель, ты понял?!
     - Но это не говорит о том, что там лежат все деньги.
     - Не действуй на нервы. Ты просто трусишь, вот и все. Не ожидала я от тебя такого. Целый день из себя героя корчил, а как идти на дело, сдрейфил. Я, женщина, и то смелей тебя.
     - Ты не очень-то. Иначе я вообще выйду из игры.
     - Только попробуй. - Она дико выпучила глаза, даже не подозревая, что ей это совсем не идет.
     Но бешенство прошло так же, как и началось.
     - Леха, прошу тебя. Все будет хорошо. Мы из него эти деньги силой выбьем. Утюг на пузо положим, ей-богу! Ну хочешь, я тебе свои бабки авансом заплачу? Сколько надо?
     Я расплылся в идиотской улыбке. Нужно было играть роль дурака, способного за деньги спрыгнуть с небоскреба с обыкновенным зонтиком. Вдруг повезет - жизнь штука тонкая.
     - Вот это другой разговор. Сейчас возьмешь чистый бланк чека Пегас-банка, я знаю, у тебя есть чековая книжка, и нарисуешь там единичку и четыре нуля. Этого на первый раз хватит, а там посмотрим. Неохота голову под пулю подставлять просто так.
     - А ты не дурак, парниша. Ладно, твоя взяла. Сейчас все сделаю.
     Она готова была нарисовать бесконечное число нулей, лишь бы я согласился действовать. Виктория подписала чек и швырнула мне его, обиженно закусив нижнюю губку.
     - Так. Теперь рассказывай свой план.
     - Мы застанем его врасплох. Он ни о чем не догадывается. В десять вечера к Панкину зайдет сторож дачи и пригласит к телефону. Там дома только построили и телефонную сеть еще не провели. Сторож скажет, что звонит девушка из Майкопа и т. д. Он должен клюнуть. Сторож - дед хороший, я ему заплатила, все сделает как надо. В это время ты проникнешь в дом. Я буду рядом. Там удобно, кусты кругом. Панкин вернется, ты его свяжешь и дашь сигнал, громко включив телевизор и мигнув настольной лампой. Дальше я вступлю в действия. Найдем деньги, и твоя задача на этом закончится. Панкина я беру на себя.
     - Ты что, его грохнуть хочешь, дура?
     - Нет, Леша! Я поговорю с ним о своем, а потом сдам в милицию. Конечно, трудно удержаться от соблазна наказать убийцу, но сторож дачи уже знает меня в лицо. Возникнут подозрения. Я храню неопровержимую улику виновности Панкина. Ему обеспечено пожизненное, уж ты не сомневайся. Впрочем, твое дело вовремя улизнуть с бабками. Пусть потом говорит, что деньги у него украли. В эти басни менты не поверят. Ну, вроде все. Времени еще полтора часа. Такси будет ждать внизу. Ну как, устраивает тебя такой план? А? Золотая у меня голова?
     - Более того, дорогая. Уж если я первый войду в дом, Панкин в наших руках, не сомневайся. Только главное, чтобы деньги на месте были.
     - Да что ты заладил - деньги, деньги! Если все выгорит, ты всю жизнь будешь рядом со мной. Я-то умею делать деньги, дружок, и тебя по ночам учить буду.
     Виктория приблизилась ко мне и нежно поцеловала.
     - Давай, Леха, по сто грамм для храбрости.
     - Все, милая, завязал, выпьем, когда все уладим.
     - Я люблю тебя, Леша. Ты такой честный и преданный. Как я мечтала о таком мужчине!
     - Я тоже тебя люблю. Но сначала скажи адрес дачи и не забудь про оружие.
     - Ах да! Просто из головы вылетело. - Она исправила свою ошибку. Я узнал дорогу к убежищу Панкина и заодно получил в руки все тот же "смит-вессон".
     - Леха, давай займемся любовью. Время еще есть. Мне с тобой так хорошо...
     - Давай, - ответил я и завалил Вику на кровать.
     Мне пришлось применить недюжинную силу, чтобы связать ее крепкой веревкой и всунуть в рот кляп. Она извивалась, как куколка в своем коконе. Глаза налились кровью. Теперь Виктория походила на сказочную ведьму.
     - Успокойся, крошка. Не думай обо мне ничего плохого. Я слишком ценю тебя, чтобы рисковать твоей жизнью. Это будет мужской разговор. Тебе не следует там присутствовать. Прости, если можешь, я обязательно вернусь. Пожелай удачи.
     Отпив из стакана немного виски, я вышел из номера. На столе я специально забыл карманный нож. Это давало Виктории шанс.
     Все шло по заранее продуманному сценарию. Я находился у раскрытого окна дачи и видел фигуру Панкина. Он спокойно потягивал виски и смотрел телевизор. Сторож действительно появился в десять и сказал то, что должен был сказать. Панкин направился в сторожку, где был телефон. Он вернется через несколько минут, так и не поговорив ни с кем. Та, которая должна вроде бы позвонить из Майкопа, на самом деле уже никогда никому не позвонит. На тот свет еще не провели телефонную линию. Такой план меня устраивал. Я позволил сговорившимся противникам все решить без меня. Это еще больше вселяло в них уверенность. Пусть продолжают считать меня дураком.
     Вскочить в комнату не представляло труда. Через мгновение я услышал приближающиеся шаги. Сколько же мне пришлось ждать этого момента! Пистолет в руке слегка задрожал, когда Панкин открыл дверь дачного домика и появился на пороге. Он на самом деле был довольно импозантным молодым человеком, имеющим свой стиль и считающим себя чуть ли не центром Вселенной.
     - Привет, шурави. Вот и встретились.
     Он смотрел на меня спокойно и уверенно. Ни один мускул не дрогнул на его лице. Я уважал противника и чувствовал, как сердце бешено бьется в груди, готовое выскочить наружу.
     - Господи, какие гости пожаловали! - обрадовался Панкин. - Ты все-таки еще не успокоился? Ну что ж, я ожидал этой встречи. Вика ждет где-то рядом, правильно?
     - Ну конечно. Ты ведь продумал все до мельчайших подробностей.
     - А ты долго ломал голову над этим?
     - С того момента, как мы расстались прошлый раз.
     - Да, встреча вышла не из приятных. Но пока ты не дал сигнал этой сумасшедшей, я хочу с тобой поговорить. Мне не составляло труда убрать тебя раньше. Ты ведь знаешь, что я пойду на все. Терять-то нечего! Однако я хочу объяснить тебе все как на духу. Повторяю, убивать тебя не входит в мои планы. Я не зверь и не хочу больше играть роль монстра. Мы с тобой старые вояки, и, когда я расскажу тебе свою историю, ты все поймешь. Нет, это вовсе не раскаяние. Я шел к этому долгие годы. И если бы надо было, повторил сначала. Прошу, не перебивай и слушай. Меня зовут совсем не Дима Панкин. Настоящая фамилия Барышев. Она тебе должна быть знакома.
     - Конечно, я знаю это уже давно.
     - Значит, ты не так глуп, как кажешься. Видишь ли, Семен уже звонил мне, все сообщил о твоих похождениях в Вологде. Я дал слово своему брату "афганцу", что ни один волос не упадет с твоей головы. Как видишь, я его пока сдержал.
     Такая откровенность, признаюсь, озадачила меня. Семен хотел как лучше, но это могло крупно повредить моей персоне. Значит, там, в Вологде, он все просчитал. Приходилось признать, что Заикин знал Женьку Барышева лучше, чем я. Во всяком случае, он уговорил его не применять силу.
     - Алексей, можешь положить пистолет на стол. У тебя ведь есть еще один, тот лучше. Однако я в твоих руках. Оружия у меня нет. Томагавк войны зарыт.
     Я выполнил его просьбу, но второй пистолет оставил за поясом. Так, на всякий случай. Это не смутило Барышева-Панкина. Он только грустно улыбнулся и продолжал:
     - В Кашлевске наша семья жила тихо и спокойно. Все было как у других. Батя пил, мать нас воспитывала как могла. Я и старший брат были одно целое. Сергей делал все, чтобы поставить меня на ноги. Если хочешь, он заменил мне отца. Он развил во мне математические способности и мечтал, что я стану когда-нибудь великим ученым. Только сейчас понимаю, как это наивно. Везде тебя подстерегают ловушки и препятствия. Брат занимался экономикой и банковским делом. Это ты тоже знаешь, ведь ты учился с Сергеем в одном университете. Он купил мне на последние деньги импортный компьютер, после чего моя жизнь стала другой. Она приобрела смысл. Компьютеры захватили меня полностью. Тяга к точным наукам помогла освоить математику, программирование. Успехи не заставили себя ждать. Я помог брату создать уникальную программу учета в банковском деле. Благодаря ей можно было поставить все с головы на ноги в этой сложной сфере. Мы стали делать деньги. Откуда я мог знать, что масса денег, поступающих на банковские счета, грязные и ворованные? Меня, как и любого математика, интересовал результат. Сергей был старше и первым понял, в какую трясину мы влезли. Штрассер полностью контролировал его работу. Зависеть от этого подонка не входило в наши планы. Даже отец и мать отказались жить на наши деньги, чувствуя, что от них воняет дерьмом. Тогда-то я и решил разработать код, при помощи которого можно воровать деньги, отмытые мафией. Этот код знали только мы двое. Потом меня загребли в армию. Сергей остался один на один со своими ужасными дружками. Его убили за то, что Штрассер догадался о махинациях. Они, наверное, пытали Серегу, но ничего не добились. Код он унес с собой. Я оказался единственным, кто мог продолжить начатое дело. Перед смертью брат написал мне последнее письмо, где просил отомстить за себя. Я чувствовал свою вину и поклялся исполнить эту просьбу любой ценой. То, что произошло в Афганистане, ты знаешь из рассказа Семена Заикина. Это было ужасно - использовать имя и документы погибшего друга, но иного выхода я не имел. Что ждало меня дома? Штрассер легко мог догадаться, что я причастен к программе, позволяющей воровать у мафии и у него деньги. Мое лицо после контузии сильно изменилось. Пока меня лечили, не составило труда сменить фотографию в военном билете. Лицо распухло до неузнаваемости. Врачи говорили, что я мог умереть в любой момент, но только вера в справедливость и жажда мести позволяли цепляться за жизнь.
     Из госпиталя я поехал в Москву. Зарабатывал деньги, составляя игровые программы для компьютеров, сделал пластическую операцию. С трудом, неловко чувствуя себя под чужой фамилией, я начинал новую жизнь. Становился Димкой Панкиным, который умел считать только на пальцах. Я закончил Московский университет. Предлагали аспирантуру, но такой поворот событий меня не устраивал. Я сменил свой характер вместе с внешностью и готовился к мести.
     Приехав в родной город, я почувствовал, что меня не узнают. Тогда пришло время для осуществления моего плана. В Пегас-банке, где я работал, меня уважали. Я не лез на рожон и вел спокойный образ жизни. Я видел, как сильно погряз наш город в коррупции. Все эти Шведовы, Цурпаевы, Штрассеры чувствовали себя вольготно под покровительством полковника Колотова. Они убили многих людей, и моего брата в том числе. Милиция закрывала глаза на это. Прокуроры осуждали безвинных, а главные убийцы оставались на свободе. Мне нужен был помощник, настоящий проверенный человек. Доверившись Звонаревой, я надеялся на ее порядочность. Все вышло по-другому. Вика Штрассер добивалась моей любви, добивалась рьяно. Один раз Цурпаев-младший догадался о тайных желаниях этой ужасной бабы. Я напоминал ей своего старшего брата, и она хотела повторить свой роман. Зная о наших связях с Люсей, Виктория решила помешать моим планам. Она подставила ей своего мужа, а та, в свою очередь, втянула ее в это дело. Пришлось рассказать правду. Люська хотела денег, Виктория - меня, ну а я желал только одного - мести. Господи, этот ужас продолжался, казалось, целую вечность. С двумя бабами совладать в таком деле - нелегкая задача. Все же я решил идти до конца любой ценой.
     Однажды я заставил Штрассера решить одну интересную головоломку. Он неплохо работал с компьютером. Я подкинул ненавязчивую идею, после чего этот хитрый лис очень быстро пришел к требуемому итогу. Он догадался о коде, даже не подозревая о моем участии. Зная повадки этого жадного человека, легко можно было устроить ловушку. Так и получилось. Оставалось действовать. Я хотел сыграть ва-банк и отомстить всем сразу. Методы и средства я не выбирал. Когда Штрассер украл со счетов мафии солидную сумму в долларах, я сделал с ним то же, что и он с моим братом. Мафия действовала быстро. Все тонкости своим подругам я не сообщал, хотя Вика и помогла заманить Колотова на кладбище. Если бы мы знали, что Штрассер прячет деньги в доме Звонаревой! Но она не спешила об этом говорить. В том доме был сейф, и комбинацию его Штрассер хранил в памяти. Когда банкир понял, что попал в переплет, то поспешил достать деньги и смотаться, но мафия его достала. Испуганный, доведенный до отчаяния, он сообщил, что вторая половина огромной суммы наличных находится на кладбище. Он умудрился спрятать их под могильной плитой моего брата. Он словно издевался и насмехался над памятью Сергея. Не хотел, мол, говорить мне код, а я и сам его нашел. Храни теперь мои денежки, которые я украл. Представляешь, что я должен был испытать, когда обнаружил тайник этой сволочи? - с вызовом спросил Панкин.
     Я промолчал, и он продолжил:
     - Виктория по своей глупости пыталась подставить тебя. Это чуть было не нарушило все мои планы. Она сообщила о своих действиях, только когда изменить ничего уже было нельзя. Вот так ты и оказался свидетелем. Сначала я действительно хотел убить тебя. Искал удобный случай, но потом стал понимать, что совершу грех. Ты такой же, как я, "афганец", и притом абсолютно невинен. Мои слова могут показаться тебе шуткой, но это правда. Я отправил на тот свет тринадцать человек ради того, чтобы сейчас покаяться перед тобой. Заура Раздаева я подставил не случайно, он по приказу Штрассера пытал и убил моего брата. Это сказала Виктория. Она тоже искала убийцу Сергея. Именно Виктория отправила на тот свет Звонареву. Хотя ты можешь и не знать об этом, но это убийство произошло не без твоей помощи. Ты, рассказав ей свою басню, только приблизил развязку. Эта падаль жаждет твоей смерти, шурави. Она не раз подталкивала меня убить тебя. Повторяю, я мог бы это сделать и раньше, но... Теперь остается показать тебе то, из-за чего пролилось столько крови.
     Я весь напрягся. Он достал знакомый темно-синий кейс, открыл его и высыпал на стол пачки долларов.
     - Тут больше семи миллионов. Сначала я тоже хотел этих денег, но теперь... - Он печально улыбнулся. - Разве ты не чувствуешь, как от них прет за версту грязной вонью? Мне нечего тебе больше сказать. Месть свершилась. Дальше моя жизнь потеряла свой смысл. Чего я добился? Родная мать даже не знает, что я жив. Все оказалось глупым и нелепым. Эти деньги не стоят того, что я совершил. Мне все равно, кому они достанутся. Вот и все, что я хотел тебе сказать. Дальше решай сам. Только предупреждаю, что Вика сделает все, чтобы убрать тебя с дороги. Поэтому выбирать не приходится. Возьми, сколько тебе надо, и уходи.
     - Знаешь, Панкин, ты продолжаешь недооценивать меня. Мне хотелось узнать правду, и я ее, надеюсь, узнал. Однако у меня хватит совести оказаться справедливым.
     Я подошел к торшеру и дал условный сигнал, не сомневаясь, что Виктория Штрассер уже рядом. Она появилась в дверях мгновенно. Глаза ее загорелись при виде денег. Я почувствовал, как запотели в перчатках мои руки.
     - Вика, я все сделал, как ты хотела.
     Панкин смотрел на меня с ужасом, еще не понимая моей игры. Виктория кинулась к столу и, схватив лежащий пистолет, направила его на меня.
     - Говорила я тебе, Дима, убери эту падаль с дороги, а ты расклеился, как последний пацан. Леха всегда был дураком, которого бабы обводят вокруг пальца. Ненавижу таких мужиков! У него духу не хватит совершить и части того, что ты придумал. Я покажу тебе, как надо поступать в подобных случаях.
     - Ничего ты не покажешь, дура. - Я говорил спокойно, отчетливо выговаривая слова.
     Момент расплаты наступил..."
     
     Глава шестнадцатая
     
     Разумеется, лететь Дениса отговаривали все. Особенно горячился Сева Голованов, мимо которого в этом деле опять проскакивала халявная экзотическая поездка.
     Но, взвесив все обстоятельства, сыщики пришли к выводу, что лететь все же придется. Иначе в этом деле ни за что до конца не разобраться. Макс посмотрел авиарасписание: самолет вылетал через четыре часа, то есть времени оставалось немного. Очевидно, таинственный корреспондент знал, что у Дениса шенгенская виза, иначе как объяснить уверенный тон письма?
     Сыщики провели оперативное совещание, в ходе которого для себя определили несколько важных пунктов:
     1. Кому-то очень нужна рукопись "Детектива о детективе".
     2. Этот кто-то откуда-то знает, что она у Дениса Грязнова.
     3. Этот кто-то находится на Мадейре, точнее, на острове Фуншал, поскольку он назначает встречу в отеле "Reid's Palace" - именно там, где Филипп Агеев охраняет адвоката Златкина.
     4. Так не сам ли Борис Ефимович Златкин прислал эту бандероль? Более чем вероятно. Но зачем ему-то рукопись покойного Юкшина? Там есть какой-то компромат на него, который Денис со Щербаком при первом прочтении просто проглядели? Не исключено.
     Приложение. Внимательно обследовав халат, сыщики обнаружили, что он изготовлен в городе Кашлевск Кемеровской области на местной швейной фабрике имени барона Унгерна (бывшей Сергея Лазо). Во дела!
     Был предложен страховочный вариант: параллельно с Денисом летит кто-нибудь из его сотрудников (желательно Голованов), но, по здравом размышлении, этот вариант оказался отвергнут. Так для Дениса будет создана дополнительная опасность, ведь не исключено, что за "Глорией" и ее сотрудниками сейчас пристально наблюдают.
     В небольшом двухмоторном самолете, который вез его из Лиссабона на Фуншал, Денис прочитал в туристическом проспекте:
     "...Сюда ездят любоваться на осенние закаты, на пламенеющую октябрьскую листву, на китов, дельфинов и многочисленные субтропические ботанические сады. Тут разводят форель и ловят в океане всю остальную рыбу, тут гуляют на карнавалах и праздниках первого, второго и всех последующих урожаев, тут пишут романы и снимают кино. И главное - тут проводят старость, достойно и со смыслом. Как Черчилль, например. Или Джордж Бернард Шоу..."
     Или Филипп Агеев, добавил про себя Денис. Или еще кто-нибудь...
     В аэропорту Дениса встретил служащий отеля "Reid's Palace" с машиной - роскошным бежевым кабриолетом. К счастью, он говорил по-английски. Пока они ехали (дорога заняла не больше двадцати минут), служащий излагал "культурную программу":
     - Ежедневно, сеньор Грязнов, к пяти часам вы будете ходить пить чай.
     Денис, завороженный красотой пейзажа, не сразу расслышал его:
     - Как вы сказали? Почему в пять?
     Водитель настолько обиделся, что даже слегка притормозил:
     - Когда же еще, если не в пять часов? Именно в это время по старой английской традиции - а здесь большинство традиций заведены англичанами - на террасе собираются на чаепитие.
     - Если тут на каждом шагу английская традиция, почему же тогда вы зовете меня сеньором, сеньор водитель?
     - Традиция, - лаконично объяснил водитель. - На чаепитии все как положено: бутерброды с огурцами, ветчиной, сыром, пирожки, варенье, сладости, шампанское и, понятно, особый чай, который пьется исключительно из тонкого фарфора.
     - Понятно. А как насчет мадеры? - спросил Денис тоном молодого повесы, дабы продемонстрировать свое неравнодушие к спиртному.
     - О! Тогда лучше всего поехать прямо сейчас, попробовать молодую мадеру, найти по вкусу, отложить в каком-нибудь погребе себе дюжину-другую бутылок, а потом вернуться сюда на, как говорят ваши русские соотечественники, постоянное место жительства...
     - На ПМЖ, - усмехнулся Денис.
     - Да-да, и потом пробовать каждый год по бутылочке персонального запаса, обсуждать со знатоками раскрытие букета, умничать и умиляться собственной предусмотрительности! - Водитель засмеялся с Денисом за компанию. Он, судя по всему, был рубаха-парень. Денису случалось бывать на элитных курортах и в дорогих заграничных гостиницах, и нигде он не видел, чтобы прислуга вела себя столь раскрепощенно. Возможно, это тоже часть местной английской традиции?
     - ...Пока же запас не сделан, можно и нужно пробовать разные сорта и годы, прицокивать языком и искать только вам подходящие бутылки. Понимаете меня, сеньор?
     Денис незаметно заглянул в путеводитель и прочитал оттуда:
     - Мне, например, нравятся не очень сладкие сорта середины прошлого века: "Verdelho" пятьдесят четвертого года. Как насчет этого?
     - О, вы настоящий знаток, сеньор. А что вы скажете относительно "Sercial" пятидесятого?
     - Тоже неплохо. Да мало ли что мне нравится! Мне не только вино нравится, - угрюмо продолжал Денис, - у меня вообще язык радуется, душа поет, кошелек не стонет. Надеюсь, даже самые фантастические бутылки будут доступны скромному путнику, который взял на себя труд добраться до Мадейры и остановиться в "Reid's", а?
     - Конечно!
     - Кстати, расскажите о гостинице.
     - С превеликим удовольствием. Ей уже довольно много лет, она построена шотландцем Рейдом и стоит на высоком обрыве в окружении десяти акров ухоженного сада с пальмами, вечноцветущими кустами и по-английски стриженной травой. В гостинице сто тридцать комнат, тридцать люксов, именные апартаменты Черчилля и Бернарда Шоу, три гурманских ресторана, два бассейна и очень милый персонал, свободно говорящий на трех-четырех европейских языках. Хотите, перейдем на немецкий?
     - Раньше надо было предлагать, - буркнул Денис, который немецким, в отличие от английского, владел вообще свободно.
     И вот они приехали. Водитель занялся багажом. А Денис, как полагается богатому туристу, не торопясь, вышел и задрал голову вверх - на "Reid's Palace". И с первого взгляда понял, чем Мадейра отличается от Сейшельских островов. Там все вокруг хай-тек, современные технологии, модерновый стиль, здесь - просто застывшая история начала двадцатого столетия...
     Сеньора Грязнова провели в его апартаменты - не так уж и высоко - всего лишь на третьем этаже. Денису там понравилось: удобно, тихо и с хорошим видом на океан, на главную пристань, на маяк и, кстати, цветущий (видимо, в любое время года, раз уж такой неизменчивый климат) сад.
     Денис напялил черный халат, покрасовался в нем на террасе. Ну не застрелят же его, в конце концов! Кстати, а зачем он вышел на террасу? Ну не станет же он курить сигары прямо в номере: тамошние шторы, балдахин и обивка кресел с диванами должны пахнуть лавандой, а не табаком. Впрочем, он вообще не станет курить сигары, потому как не курит что бы то ни было.
     Горничная, доставившая багаж сеньора и получившая щедрые чаевые, предупредила, что, к сожалению, в таком роскошном китайском халате в бар все равно не пустят; придется наряжаться в костюм с галстуком, свежую рубашку и начищенные туфли - с этим здесь строго. А что там такого замечательного в баре, поинтересовался сеньор. А там - стеклянная стена и фантастический вид на бухту, порт и огни Фуншала - можно, в конце-то концов, и в костюме помучиться. Ну и ладно.
     Немного побродив по отелю, Денис обратил внимание на скрипучие полы из вощеного паркета, картины голландских мастеров в массивных тусклых рамах, кружевные салфетки под вазами со свежими цветами. Роскошь, роскошь, роскошь... Однако Филю угораздило. Он хоть сам понимает, где очутился?
     Денис уже оценил, что во всем отеле особый уют, который умеют обустраивать только англичане, ни одна из составляющих которого (обивка в цветочек, плюшевые портьеры, фикусы в кадках и тому подобное) не раздражает ни глаз, ни сердце. Это как та же мадера - ведь глупо упрекать виноделов в том, что они год за годом делают одинаковое вино, надо, наоборот, ценить их прилежание в сохранении традиции и поддерживать это их качество всеми доступными способами. Но если сеньор любит все современное, а все классически-красивое называет "нафталином", то ему точно не сюда. Этот остров словно специально создан для пассажиров "Восточного экспресса", любителей Венеции, Агаты Кристи и прогулок под парусами.
     Кстати об Агате Кристи. Компьютерными стараниями Макса Денис уже был осведомлен, что несколько раз в году в местной прессе, в разделе "происшествия", публикуются репортажи о зверских убийствах и прочих леденящих кровь преступлениях. Все эти ужасы, как правило, происходят именно в "Reid's Palace". Это инсценировки разных классических детективных историй, и у постояльцев отеля есть возможность принять в них живое (или неживое?) участие. Вот, к примеру, кушаете вы себе спокойно фуа-гра, никого не трогаете, и вдруг почтенная дама, что сидела напротив, с диким воплем валится замертво, стаскивая за собой, как водится, скатерть. Вы остались без ужина. Шум, гам, всех просят оставаться на местах, полиция. Потом чисто случайно появляется мисс Марпл или Эркюль Пуаро и начинает всех элегантно допрашивать. Накладок, говорят, не бывает, Марпл и Пуаро приходят по очереди...
     Оставалось надеяться, что на ловца и зверь примчится. Денис решил не предпринимать никаких телодвижений. Он был уверен, что все, кто хотел его увидеть, уже это сделали.
     - Здесь всегда что-нибудь происходит, - радостно объяснил Денису портье, когда он после крепкого трехчасового сна вышел размять ноги. - Если не игра в убийство, то карнавал, если не карнавал...
     Ну да, мрачно подумал Денис. Если не карнавал, то какой-нибудь винный праздник. Он уже понял, что здесь все время чему-нибудь радуются - сейчас вот, может, шестому сроку губернатора, а заодно и вводу в строй новой взлетно-посадочной полосы фуншальского аэропорта.
     От безделья Денис предпринял поездку на ту сторону острова, где вулканическая лава, застыв, образовала природные купальни, наполняемые во время прилива атлантической водой. После купания состоялось плановое посещение форелевых питомников (предлагали еще, на выбор, ловлю голубого марлина). Филю Денис намеренно не искал: неизвестно, что с ним, если вдруг каким-то чудом цел, пусть и остается в таком изумительном состоянии.
     Потом был пресловутый пятичасовой чай. Снова пешая прогулка по острову. Оказалось, что вечером Фуншал превращается в сплошной ресторан под открытым небом: рыба, овощи, местное сухое вино, танцы...
     Наконец, облачение в вечерний туалет, многоходовый обед в декорированной хрусталем и зеркалами The Dining Room. Там Денис впал в прострацию. Самого себя он видел минимум в восьми-десяти вариантах. Как в таких условиях работали официанты - это вообще уму непостижимо. Может быть, их тут прямо и выращивали, как муравьев в муравейнике?
     - Правда, здесь замечательно? - сказал волнующий женский голос, и отвернувшийся на секунду Денис вдруг увидел, что за его столиком сидит высокая красивая женщина неопределенного возраста. Денис неоднократно видел это лицо, фигурировавшее в различных светских хрониках. Это была жена Клеонского - Ванда Покровская.
     - А мне не нравится, - сказал Денис голосом московского уркагана. Неужели это она оплатила ему дорогу сюда из-за рукописи Юкшина. У Дениса в потаенном ящичке мозга что-то скрипнуло, но не открылось. Между прочим, из-за всех этих зеркал Денис не сразу понял, что она действительно напротив него - только руку протяни. Тут с непривычки даже голова немного кружилась.
     - Ну зачем же вы так сразу, - возразила Покровская. - Вот останьтесь тут со мной еще на месячишко-другой, и сами все отлично увидите.
     - Ну, конечно...
     Они, не сговариваясь, поднялись и пошли наверх. Покровская жила на втором этаже. В ее апартаментах было сумрачно, и свет включать Ванда не стала.
     - Конечно, - повторил Денис, - я представляю себе, как так называемой зимой (все те же плюс двадцать три, верно?) солидные дядечки в смокингах танцуют фокстроты с дамами, отягощенными бриллиантами, ливрейные шоферы возят парочки на "роллс-ройсах", а все комнаты для карточных игр заняты. Очень весело.
     - Зима пролетит быстро, - засмеялась Покровская, - в моих-то апартаментах...
     - Н-да? - Денису не пришлось делать вид, что он колеблется, потому что эта обворожительной красоты женщина безусловно обладала неким гипнотическим талантом. Разумеется, для тех, кто не был в курсе ее биографии. А потайной ящичек Дениса уже вовсю сигнализировал ему об этих самых подробностях.
     - Но как же господин Клеонский? - Денис выразил легкое удивление. - Разве он не захочет к нам присоединиться? Будет очень досадно. Мы с ним подружились.
     Покровская чуть поморщилась, но быстро овладела собой.
     - Не волнуйтесь, он раньше лета сюда носа не кажет. А к весне пейзаж разительно меняется: пенсионеры вдруг куда-то улетучиваются, апартаменты занимают бизнесмены среднего возраста и их уставшие от липосакций и подтяжек жены и подруги. Дамы истязают себя, бизнесмены обсуждают подружек и котировки акций за партией в гольф, океан бороздят... ну те, кому надо бороздить. А уж летом... Оставайтесь, Денис! И кстати, отдайте мне, наконец, рукопись, не будьте жмотом.
     Денис почувствовал, как в живот ему уперлось что-то маленькое и холодное.
     Дамский "браунинг", поспорил он сам с собой на десять долларов.
     - Что вы там бормочете? - разозлилась Покровская.
     - Да вот, поспорил сам с собой на десять долларов, что у вас там дамский "браунинг" с перламутровой ручкой.
     - На этот дешевый трюк я не куплюсь. Я жду!
     По ее гримасе и едва заметному дерганью руки Денис понял, что не угадал.
     - Жаль, - сказал Денис, - согласитесь, попытка-то была неплохой... Ну ладно. Рукопись в портфеле. Портфель в моем номере. Номер - на третьем этаже. Впрочем, это вы и так знаете. Пойдемте, - предложил Денис.
     - Ну уж нет, не на ту напали. Я вас тут запру. А вы мне дадите ключи от своего номера. Я сама все проверю, если обмана не будет, через четверть часа вернусь, освобожу вас и отдам деньги. Девяносто тысяч долларов. - Покровская действовала оперативно. Привязала Дениса скотчем к неподъемному креслу, а руки свела за спинкой и заключила в наручники. Отступила, полюбовалась работой. Хотела было залепить и рот, но передумала. - Кричать, пожалуй, вы не станете. Мы же пока что партнеры, верно?
     - А почему девяносто тысяч, а не, скажем, сто? - И только теперь Денис увидел на столе несколько фотографий, распечатанных на принтере, на которых он сам вчера расписывался на полученной в "Глории" бандероли.
     - Так больше похоже на правду, верно? - Она вызывающе подмигнула.
     - Но где гарантия, что вы меня не обманете и не удерете, да еще застрелив в придачу?
     Покровская вдруг крепко поцеловала его в губы. Денис не успел даже сообразить, что произошло, а поцелуй все длился. Через какие-то секунды он понял, что в этом плаванье губ и борьбе языков неминуемо проигрывает... причем к собственному удовольствию.
     Наконец "истязание" закончилось.
     - Никакой гарантии не будет, - объяснила Покровская. - Ведь нет же гарантии, что вы не сняли с рукописи копию.
     Денис перевел дух и сказал:
     - Согласен.
     Она сбросила туфли на высоком цокающем каблуке и ушла.
     - Жизнь дается один раз, и прожить ее надо на Мадейре, - пробормотал Денис. - Он чувствовал себя лишним на этом празднике жизни. Вернее, незваным гостем. Практически татарином. Видел бы его сейчас кто-нибудь из сотрудников "Глории" - позора было бы... А впрочем, сотрудника "Глории" тут как раз и не хватало.
     
     "...Момент расплаты наступил.
     - Тебе, Виктория, не доведется понять меня потому, что дальше своего носа ты не видишь. Из полученных уроков надо извлекать пользу. - Я спокойно полез в карман и достал пять блестящих патронов от револьвера "смит-вессон". Ее затрясло как в лихорадке. Я был джентльменом и решил успокоить расстроенную даму другим пистолетом, который достал из-за пояса. Панкин тревожным взглядом следил за нами.
     - А вот с этой штукой, дорогуша, все в порядке. Она стреляет бесперебойно. Мне не составит труда сделать в твоей прелестной головке дырку величиной с орех.
     Она ошарашенно смотрела на черную граненую сталь огромного "магнума" сорок пятого калибра.
     - Что такое? Вы ожидали увидеть в моих руках другое оружие? Ах да! Жаль, я просто забыл случайно тот пистолет Макарова с отсыревшими патронами дома. Из него и по воробьям не постреляешь. Этот импортный - хорошая штука, с ним даже Грязный Гарри работал в Лос-Анджелесе. Но, впрочем, я отвлекся несколько от темы. Сегодня тут многое говорили, но убедить меня, к сожалению, не получилось. Теперь моя очередь рассказать кое-что. Сядьте, расслабьтесь и слушайте. Не советую делать резких движений. Соблазн всадить вам по пуле очень велик, я не железный, так что сдерживаю себя с трудом.
     Мои аргументы несколько убедили этих подонков. Они испуганно следили за каждым моим движением.
     - Запутанная картина преступления долго терзала меня. Я оказался в очень трудном положении, прежде чем понял, что происходит. Вы тщательно направляли мои поиски в нужное русло, но хорошо, что я вовремя спохватился. Каждый из вас допустил множество ошибок, и это не ушло из моего поля зрения. Хотя вся эта чертовщина сведет с ума любого.
     Начало твоего, Дима Панкин, рассказа вполне правдоподобно, хотя ты приписал себе чужие заслуги и талант компьютерного гения. Из Пегас-банка только благодаря Виктории Штрассер тебя не вышвырнули на улицу. Но не буду забегать вперед. Ты действительно служил в Афгане, но отсиделся за спинами других, будучи всего лишь санитаром в полковой санчасти. Твой женоподобный характер не позволял тебе марать руки. Барышева и Семена Заикина ты мог и не знать, они слыли в части первыми героями и к тому же вызывали в твоей поганой душонке злую зависть. Еще бы, Барышев ведь походил на тебя внешне. Вас даже путали сослуживцы, кто не очень близко знал твою низкую натуру. Однако в жизни Евгений Барышев оказался не таким везучим, как ты. В феврале тысяча девятьсот восемьдесят седьмого года ребята действительно попали в гнилую ситуацию. Вашу часть атаковали огромные силы генерала Хикматьера. Об этом мне рассказал еще один ваш боевой товарищ Гена Соколов, живущий сейчас в Москве. Помнишь такого, а, Панкин?
     Как видишь, время я зря не терял. То, что там тогда творилось, было сущим адом. Духи обложили долину и обстреливали часть из минометов. Ты, Дима, в такой ситуации, наверное, здорово наложил в штаны. Взорвавшейся рядом миной Евгения смертельно ранило. Перед смертью он рассказал о своей истории боевому товарищу Семену Заикину и заставил его поклясться совершить месть. Откуда ему было знать о планах этого человека? Став обладателем тайны, Семен долго не мог прийти в себя. Всю жизнь этот парень влачил жалкое существование, а теперь имел в руках ключ от сейфа с большими деньгами. Будучи совсем неглупым, он составил потрясающий план действий и решил втянуть тебя в это дело. В Семене постоянно боролись два человека. Он поклялся отомстить за товарища, но желание прикарманить деньги все же не давало покоя. Твое случайное природное сходство с Женей помогло Семену совершить свое дело и убить двух зайцев сразу.
     Лицо Панкина перекосилось от страха и злобы. Он задрожал и заикающимся голосом попробовал возразить:
     - Врешь! Я не был трусом. У меня есть боевой орден и ранение.
     - Заткнись, мразь, когда говорят старшие по званию! Семен, будучи сержантом, помог тебе с наградой. А контузию ты получил, скрываясь от артобстрела. Заикин солгал тогда, что ты выносил с поля боя раненого командира. Это была неправда. Многие в части знали твою "храбрость" и считали тебя тыловой крысой. Семен помог тебе получить инвалидность и орден, а сам, зная всю правду, крепко подцепил тебя на крючок. Он хороший психолог, поэтому знал, как подойти к такой мрази. После демобилизации он нашел тебя в госпитале и припер к стенке. Боясь разоблачения, ты согласился на все.
     Дальше события разворачивались по установленному сценарию. Однако тут имелись сложности довольно странного порядка. Вам надо было хоть немного разбираться в информатике и компьютерах, чтобы извлечь нужные деньги. С твоими интеллектуальными способностями об этом не могло быть и речи. Легче, наверное, слетать на Луну и вернуться, чем тебе, Панкин, стать программистом. Но Семен не отступал. Господи, представляю, сколько он мучился, пока ты познавал азы этого непростого ремесла. Деньги у Семена имелись, да и связи в преступном мире тоже. Перед армией этот лихой парень участвовал в ограблении сельской сберкассы. Тогда все сошло ему с рук. Преступника не обнаружили, ведь он ушел выполнять свой интернациональный долг в дружественной нам стране. Как видишь, я много чего знаю. На карту была поставлена огромная сумма, и отступать означало признать свою слабость. В Москве, где ты учился, перебиваясь с двойки на тройку, тебя спасали только деньги Семена. В столице ты приобрел некоторый опыт общения с прекрасным полом и очень изменил свою внешность. Не обошлось даже без пластических операций. За все платил Семен. Поработали над тобой хорошо, даже в родном детском доме воспитательница так и не узнала тебя. Ваше сходство с Барышевым увеличилось, но не настолько, чтобы не понять, что вы на самом деле разные люди. Я и сам чуть ли не поддался этому наваждению. Ну да ладно, пойдем дальше.
     Наконец, ты и Заикин решили приехать в Кашлевск. План осуществлялся постепенно. Оценив ситуацию в городе, вы поняли, что просто так выйти сухими из воды вам не удастся. Обмануть мафию равносильно самоубийству. Помощник нашелся не сразу. Но вам повезло - на горизонте замаячила фигура Виктории. Вы с ней сошлись ближе. Однако перед этим уже втянули в игру Люську Звонареву. Надо же было подступиться к Пегас-банку. Виктория была вам нужней, но и Люська могла помочь тоже. Чего мелочиться, ведь деньги обещали быть огромными! Заговор состоялся. Неплохо жилось вам в компании двух столь очаровательных особ, одна из которых имела в городе огромное влияние. Семен с помощью Вики сделал все, чтобы убить двух зайцев. Да что там двух - целых двенадцать! Уничтожив всю верхушку мафии, вы легко открывали себе двери в мир власти и денег. Город оказался в ваших руках, ворованные баксы тоже, да и отомстить за все никто не мог. Разве что кроме меня. Тут вышла накладка. Следующий раз сговоритесь более умно.
     У Семена имелся свой план бойни на кладбище, он действительно никого не хотел в это посвящать. Вика помогла ему только заманить Колотова на вендетту. Это истинная правда, но она, поддавшись стечению обстоятельств, захотела свалить всю вину за расстрел на меня одного. Я ведь сам напросился, неожиданно позвонив из милиции. Для Семена такой план оказался неожиданным и едва не спутал его карты. Семен поздно узнал, что я иду по его следу, но в его душе еще оставалось немного места для совести. Он люто ненавидел холеных кашлевских гангстеров, но меня убивать не хотел. Впрочем, возможно, он был в раздумьях по этому поводу, подоспевшие менты, выходит, спасли мою жизнь.
     Панкин так и не смог разобраться в компьютерах банка. Он только бабам вскружил голову своей импозантной внешностью. Вот с такими идиотами пришлось работать Семену. Штрассер из-за своей жадности выполнил всю интеллектуальную работу и сошел со сцены, прихватив на тот свет целую кучу друзей. Разве не правда, шурави? Впрочем, ты, подонок, даже не заслуживаешь этого слова. Семен колебался, как поступить со мной, в конце концов, было умно взять меня в долю. Вдруг я все сообщу в милицию или уже сообщил? Убив меня, вы направите ментов по своему следу. Нужно было разобраться. За мной организовали слежку, чтобы узнать мои планы. Тут вмешался нелепый случай в лице Магомета Цурпаева. Его пришлось убирать. Ведь он мог отомстить за брата. Роль киллера заставили выполнять Люсю Звонареву. Ух и лихо она с этим справилась! Сам видел. Еще бы, она имела звание мастера спорта по авторалли. Неплохая у вас была подобрана команда, но, приходится признать, ошибки имели место. Впрочем, без них в таком щепетильном деле не обойтись. Да и разногласия тоже приводили к необдуманным поступкам. Семен стал на мою сторону и отказывался пустить мне пулю в лоб. Большое ему за это спасибо. Просто не верится, что у закоренелого убийцы проснулась совесть. Но ведь такое иногда бывает. В общем, он забрал солидный куш и уехал к себе в Вологду, предоставив вам действовать самим.
     Именно там, в северном городе, я узнал, что Заикин часто мотался на юг России. Это тоже ускорило разоблачение. Вы оказались в тупике. Следовало меня поскорее грохнуть, но случая не предоставлялось. Да и я как сквозь землю провалился. Люська Звонарева, уже совершившая убийство, отказалась снова идти на мокруху. Одно дело - совершить лихое автородео, другое - стрелять в упор, да еще в вооруженного человека. Меня загнали в угол, и становилось непросто решиться на мое уничтожение. Сопротивление мое могло стоить жизни таким слизнякам, как вы. Тогда на сцену вышел мой давний сотоварищ Влад Смирнов. Вику, его и Сергея Барышева связывала давняя дружба. К тому же у вас был шанс шантажировать его, иначе он легко не поддался бы. Вы чувствовали, что рано или поздно я выйду на него. Честно говоря, друзей у меня не так уж и много. Интересно, сколько денег он потребовал за предательство? С легкой руки этого подонка я отправился в Вологду. Вы позвонили Заикину и сообщили о моем визите. Пусть лучше он решает, как быть со мной. Ведь я уже пошел по следу. Бояться вам было нечего. Кроме Семена, я бы не смог никого найти в этом городе. Если бы я даже захотел с кем-то встретиться, вы это проконтролировали. Влад Смирнов мастерски подсунул мне нужную фотографию и, выйдя по своим делам, оставил страницу альбома открытой на определенном месте. Сам Панкин знал, что в Вологде его никто не узнает. Семену было сообщено, что я пронюхал о его службе в Афгане. Если бы даже было не так, то эту информацию мне все равно подкинули бы. За мной следила сама Люся Звонарева. Она рассчиталась из банка в тот день, когда я покинул Кашлевск. В ее задачу входило корректировать мои действия, но убить меня вы не решились. Семен должен был выполнить всю грязную работу. Это вас вполне устраивало.
     Заикин понял все сам. Он ненавидел и презирал вас за трусость, проклинал себя, что связался с такой мразью. Ему я понравился, и в то же время не хотелось еще раз исполнять роль палача. Он придумал беспроигрышный вариант, хорошо запутав меня своими баснями, выводя на арену действий давно умершего Женю Барышева. Семен словно издевался над вами. К тому же он хотел повязать вас по рукам и ногам. Смыться он всегда успел бы, опыт имелся. Через Люську Семен передал свой план. А мне всучил заведомо неисправный пистолет. Это должно было увеличить мое доверие к нему и оставить Семена Заикина вне подозрений. Он пытался изменить свой голос, когда мы беседовали по душам у него дома. Роль жены исполняла все та же Звонарева, ведь Семен был не женат. Это я знал заранее. Люся играла плохо. Такой шикарной девочке не удавалось скрыть свои манеры. Но меня это только порадовало. Догадка пришла сама собой - слово "шурави" он произносил уж слишком похоже на то, что я слышал на кладбище в ту ночь. Настоящий убийца сидел со мной рядом и пил самогон стаканами, не замечая, что я уже догадываюсь обо всем.
     Когда я покинул гостеприимный дом Заикина, то на вокзале заметил слежку. Если Звонарева и была женой или сожительницей Семена, то какого хрена висеть у меня на хвосте? Подозрения усиливались. Мы ехали в одном поезде, и я просто вынужден был затеряться в Москве. Она же решила ехать в Кашлевск, зная, что рано или поздно я туда вернусь. Ну, найти Генку Соколова оказалось делом техники. Он подлил масла в огонь, рассказав о ваших подвигах в Афгане. Я уже знал, что в Кашлевске меня заждались. Придя в банк, я уже не сомневался, что не застану нужных мне людей. Дима действительно запаниковал, и две крутые девушки отправили его с деньгами в Сочи. Ах, как они обе любили тебя, красавец ты наш ненаглядный! Меня сроду никто так не берег.
     Вика нашла меня сразу. Она сделала в этом деле очень важную работу, предстояло решиться на убийство и смотать удочки. Интересно также было узнать, какой вывод я сделал из поездки, ведь я был в ее глазах доверчивым дуралеем. Впрочем, ваша главная ошибка в том и заключалась, что вся шайка считала меня жадным идиотом. Господи! Сколько стоило мне переубедить таких подонков, как вы! Я вел свое следствие и параллельно делал то, что вы хотели. Игра была обоюдоострой, как лезвие кинжала. В нашей милой беседе, состоявшейся два дня назад, я спутал все карты Виктории и подставил Люську Звонареву под удар. Это было не специально, я еще не все знал о ее роли в этой грязной игре, но уже о многом догадывался. Все стало ясно после того, как Вика хладнокровно пристрелила ничего не подозревающую напарницу, пытаясь убрать свидетеля и наказать предательницу общего дела. К тому же доля покойной доставалась убийце. Штрассер не знала предела своей жадности. Всего украли почти пятнадцать миллионов. Семен увез половину. Вам оставалось тоже немало. Заработать такие деньги довольно непросто в наше тяжелое время, а вам с вашими талантами так и вовсе невозможно. Виктория всячески пыталась выгородить себя в моих глазах, но мелочи упрямо свидетельствовали против нее. Кто еще мог втянуть в игру Колотова, кроме нее? Но это еще не самое важное. Главное то, что я упорно прикидывался дураком и послушно выполнял ее прихоти. Она снова решила подставить меня под удар и заманила в Сочи. Убить меня было трудно, она побаивалась даже намека на это. Другое дело - предоставлялся удобный случай обвинить меня в смерти Звонаревой. Она в своей самоуверенности позабыла о бдительности, а я вдобавок делал вид, что по уши влюблен в свою спутницу. Ради нее я был готов на все, тем более деньги - тоже неплохой вариант.
     Роль жадного авантюриста мне удалась. Я схватил грязный пистолет и бросился исполнять план своей подруги настолько рьяно, что даже поставил ее в неловкое положение, когда связал в номере. Это могло еще больше подчеркнуть мою преданность Виктории Штрассер. Бедненькая, как она переживала, когда пилила веревку специально оставленным мной перочинным ножиком! Я прибыл сюда, зная, что встречусь лицом к лицу с Панкиным. Все шло как по маслу. Бояться ведь меня не стоило, Вика успела проверить подаренный мне Семеном пистолет Макарова. Он был с испорченными патронами и абсолютно безопасен. Какая жалость, что из Афгана я тоже привез трофей. Этот "магнум" мне пришлось снять с убитого душмана. Многие, кто был там, поступали подобным образом, и это не их вина. До сей поры "магнум" мирно пылился за ненадобностью на чердаке дома моей тетки. Она даже и не подозревала об этом. Теперь же эта пушка оказалась как нельзя кстати. Вы заманили меня в ловушку и хотели захлопнуть дверь. Я был бы дураком, если бы не догадался, что Семен Заикин пропустит эту вечеринку. Он упрямо пытался защитить меня. К тому же его план и на этот раз позволял оставить меня в дураках. Повесить на мою шею убийство Звонаревой было, возможно, не его идеей, но вполне устраивало этого двуличного человека. Для Семена это явилось вершиной искусства. Тоже мне Шерлок Холмс! Зря он думал, что вы такие трусливые мрази. Когда крысу загоняют в угол, она нападает. Если бы меня забрали в милицию, я бы, конечно, раскололся. Предстояло инсценировать мое самоубийство. Но вам с Панкиным упрямство Заикина не нравилось.
     Когда Вика покинула меня в номере, я, конечно, последовал за ней. Тут довольно уютное и тихое местечко, людей вокруг мало, сторож - полуглухой алкаш. Я стал свидетелем очень интересной драмы. Ваш спор меня очень забавлял до того момента, когда Вика всадила пулю в башку Семена. Он так и сдох, уверенный в вашей трусости и низости. Вот и еще один кандидат в мои жертвы. Дальше Вика вернулась и, обнаружив меня на месте, принялась за дело. Пистолет, которым она действовала неоднократно, эта дама вывалила из сумки, предварительно стерев свои отпечатки пальцев. Я произвел ту же операцию, только вытащил перед тем обойму. Связав Вику веревкой, я выиграл время. Пока она освободилась и примчалась сюда, испуганный Панкин вынужден был изворачиваться, как мог, но в критический момент его разум выстроил довольно стройную логическую цепь. Я ведь сам так запутался в этом деле, что не знал, где правда, а где ложь. Но Вика все поставила на место, когда назвала Панкина настоящим именем. Не думаю, что Семен привез свою часть денег сюда, в Сочи. Если вы не назовете мне место тайника, то это будет непростительной глупостью с вашей стороны. Штрассер разделил пятнадцать миллионов на две части. Где хранилась одна, вы знали, о втором тайнике стало известно позже, после визита на кладбище. Из-под надгробной плиты банкир извлек деньги сам. Удобное место. Почему бы еще раз не спрятать деньги там же, а?.."
     
     Глава семнадцатая
     
     Филя выглядел роскошно. Филя загорел. Филя похудел. Филя просто помолодел! Денис таращил на него глаза и никак не мог выдавить первую фразу, смысл которой был и так очевиден: какого черта ты не выходил на связь?!
     - Филя, сукин сын, - печально сказал Денис, - ты почему не на Сейшелах?
     - А было бы лучше, если б я был там? - Филя кивнул на связанную Покровскую, которая извивалась на полу и посверкивала глазами. Вот ей-то рот как раз предусмотрительно заткнули. В шуточное ли дело они ввязались - связывать жену миллиардера...
     Они сидели в номере Дениса. Оказывается, Филя, увидев своего шефа еще днем, демонстративно разгуливающего по городу, забрался к нему в номер и терпеливо ждал встречи. Денис на встречу не пришел. Зато ворвалась Покровская и принялась потрошить Денисов багаж. Такого варварства Филя стерпеть не смог, особенно когда увидел, что Покровская собирается сжечь в камине толстую пачку бумаги, изъятую из Денисового портфеля. Вооружена она была действительно не дамским "браунингом", а вполне серьезным бельгийским "глоком", между прочим, любимым пистолетом самого Дениса. Это его почему-то особенно расстроило.
     - Филя, отвечай, когда тебя спрашивают! Почему ты не на Сейшелах?
     - А кстати, где я? - полюбопытствовал Филя. - Я тут встретил одного русского, он, правда, в дрезину, но утверждает, что это Атлантический океан, а не Тихий, вот придурок! Хотя неважно. Все равно жизнь удалась, - сообщил он. - Медовый месяц у меня был. Черчиллевские комнаты я уже испытал, как говорится, на себе.
     - Ты что несешь?! - встряхнул его за грудки Денис.
     - А что? Все так и было. На второй день Златкин молодую жену бросил и в бар ускакал. Черчиллевский люкс - это ж его апартаменты были.
     - А ты?
     - А я - за ним. Смотрю, чинно-мирно старичок надирается. Зачем мне его трогать? Я на пляж вернулся. Только Вероника, это молодая жена то есть, мне говорит: "Зачем же нам с вами, Филипп, время-то терять?" Вот мы с ней в номер и перебрались.
     - Ты соображаешь, что ты сейчас мне сказал? Ты что, с ней переспал? - Денис все еще не верил.
     - Да наверно, за это время раз тридцать, уж никак не меньше.
     - Филипп! - схватился за голову Денис. - У нас же лицензию отнимут! Златкин же юрист! Он нас по стенке размажет за такую охрану...
     - Дэн, окстись, он нам ее подставил, эту молодую красавицу жену! У него тут какие-то свои дела.
     - Ты что несешь?
     - А то! Что никакие они не молодожены, это все туфта, понимаешь? Девица раскололась вчера. Знаешь, если правильно дозировать текилу и абсент, то можно добиться таких результатов...
     - Филя!
     - Я не только про постель говорю, - быстро поправился Агеев. - В общем...
     - Подожди, - спохватился Денис. - Но почему ты не звонил? Почему ты ничего мне не сообщил?!
     - Как - ничего?! Во-первых, то, что я не на Сейшелах, а где-то в другом месте, это я только сейчас от тебя узнал. Письмо я вам еще прежде накатал, но там никакой конкретной информации не было, так, все больше эмоциями делился. А мобила моя тут, оказывается, больше не работает, Голованов на этот раз какую-то дрянь подсунул. Я хотел было из автомата позвонить - не прямой же разговор с Москвой заказывать?! Сам видишь, - он шевельнул носком сандалии извивающуюся Покровскую, - одни маты хари кругом. Но вообще не стал звонить, вместо этого наговорил целую диктофонную кассету на сорок пять минут - про Златкина и еще одного типа, с которым он тут тусуется, и отправил ее экспресс-почтой в Москву. Ладно, пошли на террасу, авось эта сучка не сбежит. Хотя нет, подожди. - Для верности Филя приковал Покровскую к каминной решетке ее же наручниками.
     - Филя, если ее тут найдут - это международный скандал, - хмуро заметил Денис.
     - Мы и так уже влипли, не сомневайся, - жизнерадостно парировал Филя. - Может, нам ее... - он оглянулся на Покровскую, - расчленить?
     Женщина от ужаса засучила ногами по ковру.
     - А что, - задумался Денис, - это мысль. Или лучше разжечь камин, зажарить и съесть? Знаешь, "Покровская с яблоками"?
     - Не получится.
     - Почему?
     - Дэн, ты не поверишь, у них тут нет яблок.
     - Не может быть! Это же рай земной. Тут все должно быть.
     - Я тебе говорю. Все есть, а яблок нет!
     Переговариваясь таким образом, сыщики вышли наконец из апартаментов Дениса, заперли дверь, повесили табличку "Не беспокоить" и тут уже вволю захохотали.
     Спустились на нижнюю террасу. Сели в шезлонги.
     - Похоже, - заметил Денис, - кто-то кому-то сегодня жизнь спас.
     - Это точно, Дэн! - оживился Филя. - Ты не поверишь, еще пару дней такого безделья, и я бы точно копыта откинул.
     Денис посмотрел своему приятеля в глаза и больше ничего не сказал. И так все было ясно между ними.
     - Ладно... Так когда ты отправил свою экспресс-почту про Златкина и кого-то там еще?
     - Сегодня утром.
     - Замечательно, - сказал Денис. - Почему мы всегда и во всем опаздываем, хотелось бы знать, а? Так что это за девица со Златкиным? То есть с тобой?
     - Из какого-то элитного московского салона эскортных услуг. Вот так-то! Бывает и на нашей улице праздник.
     - Голованову только не говори, - хмуро предупредил Денис.
     - Что я, маленький, что ли? - жизнерадостно откликнулся Филя.
     - А то нет. - Росту в мастере спорта по самбо и шоссейно-кольцевым автогонкам Филиппе Филипповиче Агееве было ровно сто пятьдесят девять сантиметров. - Ладно, где Златкин?
     - Да вон же он идет прямо к нам. Ой, смотри, испугался чего-то...
     И действительно. Борис Ефимович Златкин остановился, и из-под мышки у него выпала бутылка минеральной воды "перрье" и упала на ногу. А она, между прочим, стеклянная. Так что ему было больно.
     "...Гробовое молчание подтверждало правильность моих выводов. Жалко было смотреть на рожи этих слизняков. Куда делась природная красота Виктории! Лицо ее стало обрюзгшим и ужасным, губа беспомощно отвисла и дрожала.
     - Жаль, дрянь, что я не убила тебя раньше, в твоей квартире! - выдохнула она, собравшись с силами.
     - Ну это, красотка, не твоя заслуга. А попадаться на фокусы с незаряженным пистолетом очень глупо с твоей стороны. Говорил же, что с оружием нельзя баловаться. Подумать только, что такая мразь смогла уничтожить Заикина ради этого холеного красавчика. Жаль, что в настоящих мужчинах ты так и не научилась разбираться. Теперь предстоит подвести итоги моему выступлению. - Я резким движением выхватил из рук Вики бесполезный уже дамский револьвер. Эта улика должна была заставить ее молчать.
     Слюнтяй Панкин, казавшийся теперь чистым и безгрешным, готов был расплакаться.
     - Я предупреждаю вас, что, имея в руках улику с отпечатками пальцев Виктории, крепко держу вас в руках. Следить мне не хочется, а от перчаток большая польза. Они сохраняют пальчики в целости. Запомните эту азбучную истину на будущее, если захотите меня найти. Сегодня же явно не самый лучший день в вашей жизни. Если вам захочется передать мне привет, то искренне не советую этого делать. Одно неловкое движение в будущем может привести к разоблачению. Я об этом побеспокоюсь. Шаг влево, шаг вправо равносилен побегу. С трупом Семена разбирайтесь сами, как знаете. А для того, чтобы засадить Вику в камеру, хватит и убийства Звонаревой. Деньги я, конечно, заберу и приплюсую к половине Заикина. Вы обязаны подтвердить мою догадку об их местонахождении, иначе не обещаю ничего хорошего.
     Панкин задрожал и еле заметно кивнул головой, словно она была у него из камня.
     - Они, скорее всего, там. Семен их специально спрятал на старом месте. Он любил подобные фокусы. Честно говоря, о тайнике мы ничего не хотели знать, нам и этих денег хватало. И вообще я тут ни при чем. Это все она! Мне ведь много не надо...
     - Ага! Конечно, бессребреники. А если еще загнать дом, машину, дачу, вообще на всю оставшуюся безоблачную жизнь достаточно. Ну ладно, я ведь догадывался о вашем неведении. Просто проверить не мешало, вдруг ошибусь?
     А теперь, когда вы, красавчики, у меня под пяткой, можно наконец расстаться старыми добрыми друзьями. Но это на время, не даю гарантии, что совесть моя не заставит сообщить в милицию о происшедшем. Страх загонит вас в угол, тогда почувствуете, каково было мне всю эту неделю ужасов. Вот, впрочем, и все.
     Я быстро сложил пачки денег в кейс, следя при этом не столько за совершенно расплывшимся Панкиным, сколько за Викторией. Уж мне-то было известно, что эта гюрза может натворить из-за такой кучи долларов. Но она сидела, забившись в угол, в состоянии прострации.
     - Да, чуть не забыл, - спохватился я. - Кажется, за мной должок в полтыщи баксов. Дело ведь с Штрассером я не выполнил, хоть и не по своей вине. Так что возвращаю с процентами.
     Я медленно отсчитал из увесистой пачки шесть сотен. Виктория встрепенулась. Она готова была разорвать меня в клочья, но пушка в моих руках охладила ее боевой пыл.
     - Мразь, подонок, как я тебя ненавижу!!! - взвыла она.
     - Рад бы ответить взаимностью, крошка, но как истинный джентльмен не могу. Хотя ненависть слишком сильное чувство для меня.
     Это было последнее, что мне хотелось сказать. Послав воздушный поцелуй на прощание, я поспешил удалиться, предоставив этой сладкой парочке решать свои проблемы самостоятельно.
     Из Сочи я улизнул незаметно, думаю, мои опасные друзья поспешили сделать то же самое.
     Через несколько дней в моем распоряжении имелось пятнадцать миллионов двести восемьдесят два американских доллара наличными. Сумма для меня более чем фантастическая... Я не очень хорошо представлял, что смог бы сделать с этими деньгами один. Возможно, у меня плохо с воображением. Но выбирать не приходилось. Я взял столько, сколько мне было необходимо. Я вспомнил про Вологодский детский дом. Там, наверное, искренне удивились, когда строительство нового здания детдома сдвинулось наконец с мертвой точки. Кроме всего прочего, я обеспечил безоблачную старость своей тетке и матери Евгения и Сергея Барышевых. Свою обиженную подругу Наташу тоже пришлось осчастливить некоторой компенсацией. Дальше оставалось подумать немного и о себе. Впрочем, это уже из другой оперы. Играя в столь опасные игры, я рисковал, конечно, рано или поздно оказаться под прицелом заинтересованных в моем крахе сторон. Всякое бывает, когда участвуешь в подобных делах. Деньги помогли сменить внешность и документы. Сохранять инкогнито я, признаюсь, научился. Не раз, будучи на полшага от смерти, я находил в себе силы выстоять. В расследовании, которое я вел частным образом, до сих пор остается много запутанного. Однако судьба сложилась так, что удача выпала на мою долю.
     Правильно говорят - кто не рискует, тот не пьет благородных напитков. Я все больше стал верить народной мудрости. Да и что еще остается в моем положении? Впрочем, чтобы очистить наконец свою совесть, я решил сделать еще одно дело. Справедливость должна восторжествовать. Находясь в относительной безопасности, я способен быть искренним".
     
     Эпилог рукописи, найденной при деликатных обстоятельствах
     В российское посольство в Париже поступила бандероль. В ней находилось подробное описание кашлевского преступления с указанием настоящих имен участников и пострадавших. К папке прилагались квитанции от банковских отправлений в детские дома и благотворительные фонды. Проверив все факты, упомянутые в досье, похожем, скорее, на детективный роман, следственные органы прокуратуры республики возбудили несколько уголовных дел. На бандероли обнаружили почтовый штемпель курортного города Ницца. Того же, кто послал ее, так и не удалось найти.
     
     Глава восемнадцатая
     
     В плетеном кресле, вытянув ноги в парусиновых штанах, сидел крепкий загорелый мужчина. Он пил дайкири со льдом. При появлении Златкина и Дениса повернулся к ним и отсалютовал бокалом. (Филю Денис отправил проведать сеньору Покровскую.)
     - Прошу любить и жаловать, - сказал Златкин. - Валерий Сергеевич Юкшин собственной персоной. Или, пардон, кто вы теперь?
     - Сам еще не решил, - засмеялся мужчина.
     Уже внутренне готовый к чему-то подобному, Денис все же слегка оторопел. Итак, Юкшин жив. Вместо обычной буйной шевелюры - короткий седой ежик, исчезла также и интеллигентская бородка, делавшая лицо его слегка полным, а оно оказалось, скорее, скуластым и резко высеченным.
     - Присаживайтесь, - предложил Юкшин приятным густым баритоном. Кажется он что-то сделал себе со связками: голос у него теперь был другой, совсем не тот скрипучий, который все привыкли слышать с парламентской трибуны.
     - Валерий Сергеевич, а как же с вашим телом, которое выловили из Москвы-реки? Ведь его же опознали как вас? Кто же опознавал-то?
     - Не волнуйтесь на этот счет, Денис Андреевич.
     - Но это же ведь заведомая дача ложных показаний! Этому человеку теперь не поздоровится.
     - Опознавал человек, которому ничего за это не будет, - отчего-то вздохнул Юкшин. - Мы с ним обо всем заранее договорились. Знакомые менты помогли ему труп получше подобрать. В это время года много жмуриков распухших всплывает. Ну так, чтобы с моей группой крови, конечно...
     - Это Глаголев "вас" опознал? - догадался Денис.
     - Да.
     Кошмар, подумал Денис. Что они вытворяют, эти богатые?! Они точно не такие, как мы с вами. Прав был Фицджеральд. Ладно, тогда сейчас я тебя с другой стороны пощекочу.
     - Но если вы действительно живы, тогда вовсе не абсурдом звучат последние слова умирающего Глаголева "Это Ю...", - осторожно заметил Денис, внимательно глядя на Юкшина.
     - Должен вас разочаровать, - засмеялся Юкшин. - У меня алиби такое, что лучше не придумаешь. С того момента, как я стал "трупом", я принялся следить за Покровской. Она отправилась на Мадейру, и я - следом. Она была тут во время убийства Глаголева, и я все время следил за ней. Это легко могут подтвердить десятки человек на острове.
     Златкин кивнул (мол, так и есть) и помахал рукой официантке, на которой были надеты пара символических веревочек. Через минуту всех их вооружили напитками.
     - К сожалению, - констатировал Денис, - эпилог вашего детектива, Валерий Сергеевич, действительности не соответствует, иначе уже давно бы Виктории Штрассер прищемили хвост, и она никогда не стала бы Вандой Покровской. Впрочем, лучше поздно, чем никогда.
     Юкшин развел руками:
     - Что ж вы хотите? Я опять решил стать нормальным спокойным обывателем и уже готовился отойти от партийных дел, когда почувствовал всю эту возню вокруг Глаголева. Хотя, признаться, я так и не понял, в чем там было дело, но я понимал, что эта его связь с Вандой Покровской до добра не доведет. Всем ведь было очевидно, что они стали любовниками, а кому, как не мне, знать, как мастерски Виктория использует своих мужчин.
     - А когда вы поняли, что Покровская - это та самая Вика, которую вы знали в молодости?
     - Господи, да как только ее увидел! Такие хищницы не забываются.
     Денис подумал: то есть на самом деле именно тогда Юкшин и решил завязать с политикой. Возможно, чего-то элементарно испугался. Неуютно себя почувствовал.
     - ...Едва Клеонский появился в нашей компании, он приволок ее следом, - продолжал Юкшин. - Мне показалось, она меня не узнала. Она издавала какой-то женский глянцевый журнал, я даже давал туда интервью... Но потом я начал сомневаться такому совпадению. И в конце концов решил, от греха подальше, завязать с политикой и заняться бизнесом.
     - Бизнесом? - удивился Денис. Он вспомнил слова Клеонского о том, что Юкшин по натуре своей - не бизнесмен. Впрочем, бизнес бизнесу рознь...
     - Да, - продолжал Юкшин, - я намерен основать собственное издательство.
     - В России?
     - Именно что в России! Благо у меня были надежные в человеческом отношении партнеры, да и финансы позволяли. Но может быть, вы объясните мне, Денис, какие же все-таки дела были у Покровской... Виктории... Господи, даже не знаю, как ее называть, какие у нее были дела с Глаголевым?
     - Именно с Вандой Покровской в качестве партнера Глаголев и организовал фирму UMB Malmex. Они якобы владели заводом по производству медицинского оборудования в Варшаве. Акции этой фирмы выбрасывались на фондовый рынок по цене 0,1 доллара. Затем их цена искусственно взвинчивалась почти в сто пятьдесят раз - до пятнадцати долларов за акцию. Для этого подделывались сотни документов: списки клиентов, отчеты аудиторов, бухгалтерские ведомости. Помимо Варшавы и России, фирма открыла офисы в различных штатах США и других странах. Но все это существовало только на бумаге. А Покровская была партнером и вовсе теневым. Вот и получилось, что обманутым вкладчикам Глаголев и Покровская остались должны восемьдесят семь миллионов долларов. Точнее, все претензии были предъявлены Глаголеву. Наверно, ему пришлось несладко. Вероятно, ваш товарищ по партии решил шантажировать свою любимую... уж не знаю как. Ну, например, выложив все Клеонскому о ее художествах. Политика, как видите, тут ни при чем.
     - Клеонского Ванда побаивается, - кивнул Юкшин. - Хоть она его как-то и окрутила лет семь назад, когда он был еще малоизвестен, но она хорошо понимает, что это зверь совсем другого калибра, чем покойный Штрассер... Но я все же не понимаю, как вы-то обо всем этом догадались?
     - Просто я вижу вещие сны.
     - Правда?
     Денис вздохнул.
     - Наверно, для вас не секрет, что я летал в Лондон и встречался там с Клеонским. Аркадий Олегович, объясняя, почему ему невыгодно было заказывать Глаголева, поведал мне о своем бизнес-сотрудничестве с ним. На самом деле это была полная туфта, не было никакого сотрудничества. Не стану сейчас вдаваться в детали, просто Клеонский подсказывал мне направление поисков заказчика убийства. Его же "партнерство" с Глаголевым заключалось лишь в том, что они в разное время спали с одной и той же женщиной. К медицинской компании UMB Malmex сам Клеонский никакого отношения не имел. У его жены были собственные капиталы, возможно подаренные им, но это никакого значения не имело. А уж эта женщина, сами знаете, была сгустком энергии, в чем имели возможность убедиться самые разные мужчины. Вполне вероятно, что, пройди у госпожи Виктории-Ванды Штрассер-Покровской все благополучно, она всерьез занялась бы и политикой. И уж тогда точно всем мало не показалось бы! А пока что я уверен: именно она - заказчик убийства Глаголева. У нас ведь благодаря профессионализму Бориса Ефимовича есть кассета с записью женского голоса, предлагавшего ему поскорее делать ноги после убийства Глаголева. Такой же звонок получил и Улов.
     - Я готов поспорить, что это голос Покровской, - немедленно отозвался Златкин.
     - Никто с вами спорить не станет, Борис Ефимович, - усмехнулся Денис. - А на Похлебкина, между прочим, в тот же день тоже было совершено покушение, к счастью неудачное. Это был наезд, за рулем машины, по-видимому, сидел Потапов.
     - То, что эта женщина на многое способна, я знаю лучше вашего, - отрезал Юкшин. - Но где доказательства?
     - Валерий Сергеевич, вы помните некоего Потапова, следователя из вашего Кашлевска? Сейчас он зампрокурора города. Вы его упомянули в своей книге. Я подозреваю, что это он - киллер, застреливший Глаголева. Внешние данные сходятся. Свидетель, правда, говорил о тридцатилетнем молодом человеке, а Потапов - старше, но он высок, худощав, гибок, как юноша. В темноте вполне мог таким показаться. И кстати, характерная примета: при ходьбе неестественно широко ставит ноги. Вряд ли в момент убийства Глаголева он был в Кашлевске.
     - Жорка Потапов? - удивился Юкшин. - Да с чего вы взяли? Что ему вообще в Москве делать?
     - Во-первых, косвенная связь между ним и Покровской уже установлена: его дочь Ольга учится в Москве. Именно через Ольгу Покровская пригласила меня сюда, оплатив дорогу и заказав номер в отеле, все это можно доказать, как вы понимаете. А во-вторых, Потапов - это же человек из вашей юношеской тусовки. Вы все учились в одном университете. Ванда Покровская, тогда - Виктория Штрассер, или какая там у нее была девичья фамилия, сейчас это неважно, наверняка его знала. Он работал следователем в Кашлевске еще во время всей этой вашей эпопеи, понимаете? Если верить вашей книге, она имела кое-какие связи с тамошними органами. Так?
     - Я понимаю. Но ведь он же - Георгий! - настаивал Юкшин. - А свидетель что сказал?
     Златкин, молчавший до этого времени, наконец вставил несколько слов:
     - Валера, как Потапова друзья в юности звали?
     - Кличек я не помню.
     - Да не надо кличек, просто вспомни, что сможешь.
     - Ну Георгий же, сколько можно повторять. Значит, Жора, Жорик. Кажется, Егором кто-то звал. А еще? Еще... - Юкшин открыл рот, но Златкин, уже оседлав профессионального конька, не дал ему продолжить:
     - А еще Юра. Юрой его не звали? Не зовет ли и сейчас кое-кто? Юра ведь тоже бывает производным от Георгия? А водитель Глаголева Андрей Мазурин утверждает, что последние слова его шефа были: "Это Ю..." Так как же, Валерий Сергеевич, Глаголев был знаком с приятелем вашей молодости Георгием Потаповым? И ведь, наверное, уже давно, поскольку вместе с вами неоднократно бывал в Кашлевске?
     Юкшин сглотнул слюну и молча кивнул.
     Денис продолжал:
     - Теперь представьте, что происходит дальше. Я приезжаю в ваш замечательный Кашлевск, чтобы отыскать там Похлебкина и взять его под свою защиту, поскольку все еще верю в диверсию против видных членов "Прогрессивной России", но вдруг узнаю про вашу последнюю книгу - документальный детектив. Она, к несчастью, потерялась. Я бросаюсь ее искать и прошу помощи у кого?! Ирония судьбы: у Потапова! Разумеется, он немедленно сообщает об этом своему боссу - госпоже Покровской. И тогда она затевает новую комбинацию, вытаскивает меня сюда...
     Юкшин добил свой дайкири и теперь рассматривал мир через стекло пустого бокала. Судя по выражению его лица, мир был не очень хорош.
     - Для меня, как для автора детективов, весьма поучительная история оказалась, - сказал он.
     - Что вы имеете в виду?
     - Теоретически заказчиком убийства сопредседателя "Прогрессивной России" мог быть кто угодно: относительно недавно созданная партия завоевала свою нишу на политическом небосклоне и была как кость в горле у различных партий и группировок. Коммунисты, амбициозный Клеонский и так далее... Этот момент Виктория здорово рассчитала.
     - Никому и в голову не могло прийти, что тут обтяпывается маленькое "семейное" дельце, - захихикал матерый адвокат Борис Ефимович Златкин. - Все решили, что начался массовый отстрел лидеров "Прогрессивной России".
     - Ну и вы еще масла в огонь добавили, - буркнул Денис.
     - Каюсь, грешен, готов искупить, - заверил адвокат. - Зато теперь с уверенностью могу утверждать, что звонки женским голосом, поступившие мне и Улову с рекомендацией сматывать удочки, - это тем более нашей дамочки проделки.
     Юкшин только покачал головой: ну и ну, мол...
     - Валерий Сергеевич, - Денис обратился к Юкшину, - в своей последней книге вы изменили ключевые фамилии: свою, Виктории, еще несколько. А вот эпизодических персонажей - оставили как есть. У вас ведь даже соседка - незабвенная Клавдия Пантелеевна, названа своим именем-отчеством, и надо ж было такому случиться, что как раз она в судьбе рукописи книги сыграла ключевую роль.
     - Честно говоря, не понимаю, о чем вы? - улыбнулся Юкшин.
     - О том, что именно она нашла вашу рукопись, когда Наташа ее потеряла.
     В новом старом лице Юкшина что-то все же дрогнуло.
     - Детектив о детективе, - спросил Денис, - это игра слов? Что здесь - человек, а что - ситуация? Сыщик о своем расследовании? Или история о сыщике? Или...
     - Трактуйте как хотите, - прервал Юкшин. - Одно могу сказать твердо: печатать я эту книгу передумал. А вот издательским бизнесом в России по-прежнему заинтересован. Кстати, вы не опоздаете на самолет?
     Златкин засмеялся:
     - На самолет моего арабского друга опоздать невозможно. Между прочим, пилот - бывший летчик-истребитель российских ВВС. Виртуоз. Посадит вас хоть на Красной площади.
     - Мне бы поскромнее что-нибудь, - скривился Денис. - А то некоторые там уже приземлялись... И последний нюанс, наверно, как писателю, вам это будет любопытно. Клеонский назвал вас гением момента. Потом я услышал от Кадышева, что это как раз вы Клеонского так называли, причем еще раньше. Если хотите знать, именно это совпадение мне и помогло в расследовании. В какой-то момент я понял, что Клеонский тоже так сказал, чтобы дать мне понять, что вы по одну сторону баррикад в этой истории. А раз так, то неизвестно, мертвы ли вы на самом деле.
     - Должен вас разочаровать, - хмыкнул Юкшин. - Я такого никогда про Клеонского не говорил. Да и он про меня - тоже, по крайней мере прежде. Это фирменная фразочка Вовки Глаголева, только он это про себя всегда говорил: дескать, я - непревзойденный гений момента.
     - Вот уж точно гений момента оказался, - ошарашенно пробормотал адвокат Златкин.
     И совсем уж огорошен был Денис. А как же он тогда докопался до истины?!
     Нужно было вставать и начинать заниматься делами, но сил для этого совершенно не было, воистину Мадейра - лучшее место на свете для пенсионеров и бездельников. Итак, сперва надо звонить Турецкому... Ох и возни теперь, наверно, предстоит с Интерполом...
     
     ЭПИЛОГ НАСТОЯЩИЙ
     
     В Москве потеплело просто неприлично для такого времени года. Денис, проведший последние несколько недель в непрерывной суете и переездах, начал уже сомневаться, а не пропустил ли он чего-то важного, скажем, всю зиму целиком?
     В девять утра в День национального примирения и согласия, то есть 7 ноября, в "Глории" снова были только Денис и Макс. Звонила, правда, Алла Снегур, сказала, что решила свои личные проблемы всерьез и надолго и готова к тяжкому искупительному труду. Но Денис посоветовал ей сходить в тренажерный зал. А еще лучше - в бассейн. А чтоб совсем хорошо - в солярий.
     Трудно было предположить, что сегодня появится срочная работа, и остальные сотрудники были предоставлены сами себе, а точнее, готовились к торжественному (хотя и неформальному) обеду, который должен был начаться примерно в полдень и на который обещали пожаловать даже Турецкий с Грязновым-старшим.
     А пока что Денис развалился на своем любимом кожаном диване с компьютерной распечаткой, которую Макс сделал ему только что, листы даже были чуть теплые - из принтера.
     Из российских газет, со ссылкой
     на британскую прессу
     "Российские нувориши, желающие обосноваться в Лондоне, давно уже не вызывают удивления у самих англичан. Местные жители утверждают, что в настоящее время в одной только британской столице проживают до четверти миллиона состоятельных россиян. Российские эмигранты последней волны приезжали на берега туманного Альбиона в поисках культурного и социального обогащения, которого они не могли найти в собственной стране. И, что примечательно, эти люди, в основном сколотившие капитал в период становления в России рыночной экономики, привозили сюда большое количество денег. По различным данным, только за прошедший финансовый год из России в Лондон было выведено около 4,5 млрд фунтов стерлингов. Русские бизнесмены не боялись тратить в Лондоне деньги, хотя подавляющее большинство из них, за исключением разве что знаменитого Аркадия Клеонского, предпочитали не афишировать свои расходы. Однако теперь наметилась обратная тенденция. Богатые россияне, сравнительно не так давно обосновавшиеся в престижных районах вроде Найтсбриджа или Кенсингтона, с охотой возвращаются на родину".
     Денис дочитал и довольно хмыкнул. Краем глаза он уловил удивленное выражение на физиономии Макса, что, говоря по совести, было большой редкостью.
     - Чем занимаешься? - спросил Денис, наблюдая, как с бешеной скоростью меняются страницы Интернета, и тут же осознавая всю глупость своего вопроса.
     - Балуюсь... А знаешь, Дэн, все-таки не богат и не могуч русский язык, - сообщил Макс. - Вот к какому выводу я пришел, в противоположность Тургеневу! Я нашел всемирный словарь нецензурных слов и выражений. Оказывается, русский комплект ненормативной лексики насчитывает только сто сорок шесть словарных... как это называется... А! Словарных гнезд. Сто сорок шесть словарных гнезд. Это совсем немного.
     - Немного?!
     - Ага. Лидируют англичане. Язык Шекспира и Диккенса покруче нашего будет раза в три. Затем следуют испанцы и голландцы. Зато уже шведы - только после нас. Но самое замечательно, что есть языки, например зулусский, в которых вообще - ничего такого!
     - Бедняги эти зулусы, - сочувственно сказал Денис. - Как же они там выживают?
     - Нормально выживают. Просто культурные люди, вот и нормально выживают. Хотя и русские, как выясняется, тоже весьма культурные люди, - сам себе напомнил Макс.
     - Наверно, потому они и бегут из этой ужасной Англии, - подтвердил директор "Глории".
     
     Примечания
     
     1
     
     См. роман Ф. Незнанского "Заснувший детектив" (М., 2003).
     
     2
     
     См. роман Ф. Незнанского "Заснувший детектив" (М., 2003).
     
     3
     
     См. роман Ф. Незнанского "Братва для Полковника".
     
     4
     
     См. роман Ф. Незнанского "Братва для Полковника" (М., 2003).