Фридрих Незнанский
     
     Большое кольцо
     
     
     День кольцом - ночь молодцом.
     
     Русская пословица о разбойниках
     
     
     Глава первая Похищение
     
     1
     
     Александр Борисович был разочарован.
     Так теперь выражаются высшие государственные лица, когда где-нибудь, скажем, в другой стране что-то происходит не так, как им того хочется. И степень разочарования бывает разной - от "да ну вас всех к черту!" до "нет, ребята, этот номер у вас не пройдет!". Турецкий не являлся высшим лицом, однако погоны государственного советника юстиции третьего класса давали ему право высказывать свое разочарование именно в плане "да ну вас...", имея в виду всю так называемую третью власть вкупе. Кроме себя самого. Если же говорить конкретно, то он сейчас думал не о следователях "с земли" - вот вроде Васи, они куклы в руках обнаглевших до крайности кукловодов, - а о самих кукловодах, трактующих закон с точки зрения личной целесообразности. Имел в виду также и Васино начальство, обретающееся в здании на Пятницкой улице, в городской прокуратуре, где когда-то, кстати, начинал свой "боевой путь" и он, Турецкий, - практикантом под крылом "важняка" тогда Константина Дмитриевича Меркулова. А теперь думал о них обо всех с определенной долей не усталости, не равнодушия, а как о чем-то смертельно надоевшем, набившем оскомину, от которой давно уже сводит челюсти. Можно подумать, что он сам этого всего не знал! Еще как знал... а ну их всех!
     А причина столь негативной реакции - или, может быть, правильнее ее повод? - устроилась как раз напротив, у приставного столика возле большого письменного стола, стоящего в кабинете начальника МУРа Вячеслава Ивановича Грязнова. Сам генерал-майор милиции грузно восседал перед этим обширным полированным полем без единой деловой бумажки и со скептическим выражением на лице выслушивал жалобы "важняка" из московской городской прокуратуры подполковника юстиции Васи Чижова - так между своими или Василия Ивановича - тезки известных полководцев начиная от Чапаева и кончая Чуйковым - при официальных встречах.
     Суть жалоб расстроенного следователя заключалась в следующем. Не далее как три недели назад вездесущие "газетиры", как презрительно именовал журналистскую братию еще Наполеон Бонапарт, пронюхали о громкой сенсации - пропал бывший вице-премьер правительства, а ныне президент крупнейшей в стране акционерной компании "Стройэкспортлес" Михаил Михайлович Фрадкин. По данным журнала "Евробизнес", его состояние недавно оценивалось где-то в районе одного миллиарда евро. То есть в списке российских олигархов на сегодняшний день он занимает позицию между цифрами одиннадцать и четырнадцать. Нехило, короче.
     Так вот он пропал. Исчез, словно растворился без следа в ванне с серной кислотой. Был - и нет! Событие, мягко говоря, неординарное. Вообще-то бизнесменов такого уровня у нас как-то в последние годы не трогали. Вероятно, в их высоком кругу всегда имеется возможность договориться. Это если взять народишко пониже, то тут киллерам, конечно, раздолье - от изысканных ядов до профессионально выполненных радиоуправляемых зарядов, не говоря об обилии всевозможного стрелкового оружия и противотанковых ракетных устройств. Ну что ж, чем, как говорится, богаты...
     Но Фрадкина не повесили, не застрелили, не утопили и не закопали в зимнем лесу. Хотя некоторые предположения в этом плане робко и выдвигались - среди низовых сотрудников компании. Наверху же хранили озабоченное и многозначительное молчание. Более того, в течение почти трех недель похитители не извещали осиротевшую компанию о причинах столь дерзкого демарша против главного ее руководителя. Ни тебе подметных писем, ни телефонных звонков. Так, во всяком случае, утверждали высокопоставленные представители лесного концерна, которым первым и пришлось общаться со следствием.
     Юная супруга лесного магната - для информации, это у него четвертый брак - не знала, что и думать. Муж подбирался к шестидесяти годам, она - к тридцати. А что, вполне юная пара, можно сказать. И соотношение возрастов модное...
     При этом глаза подполковника Чижова загадочно сверкнули, а крупный нос задвигался, как хоботок тапира.
     "С чего бы это? - усмехнулся про себя Турецкий. - Возможно, у олигарха возобладал древнейший из инстинктов, увековеченный известным парадоксом - седина в бороду, бес в ребро?.. Но Васька-то почему "лыбится"? Не улыбается, не хихикает, не иронизирует, а именно ехидно и сладострастно "лыбится", как когда-то выражалась дворовая шпана. Ох, что-то тут не так!.."
     Итак, магнат, олигарх - называй как угодно - словно испарился. Не зная, что и подумать, компания в лице синклита вице-президентов и совета директоров приняла важное для себя решение - выдать крупную награду тому, кто сможет оказать конкретную помощь в поиске пропавшего главы "Стройэкспортлеса". Можно сказать, даже очень крупную - один миллион долларов.
     Уже сам факт указывал на то, что, во-первых, никто в этой компании, видимо, все-таки не верил в возможность гибели Фрадкина, а во-вторых, считали, что причина похищения лежит в финансовых проблемах тех, кто совершил акцию. Ну, значит, и черт с вами, нате жрите свой "лимон", но верните нам Михал Михалыча!
     Пока "озвучивалось" в прессе и на телевидении решение руководства компании, оперативно-следственная группа под руководством "важняка" Чижова, куда были также включены сыщики из МУРа, приняв к своему производству уголовное дело по статье 126 Уголовного кодекса Российской Федерации - "похищение человека", раскручивала немногочисленные версии исчезновения Фрадкина. И все они лежали в сфере либо служебных, либо семейных отношений президента.
     "Важняк" Чижов, когда-то проходивший стажировку у Александра Борисовича, усвоил некоторые принципы своего учителя. И первый из них гласил: "Никакого почтения, тем паче - подобострастия перед сильными мира сего. Они твои фигуранты, а не ты - их". Он особенно пригодился, когда Василий потребовал представить следствию все без исключения важнейшие распоряжения президента за последнее время. Оказалось, что деятельность Фрадкина была полностью окутана плотным покрывалом "строжайшей коммерческой тайны" и оглашению не подлежала.
     И тут вступал в действие следующий принцип: "Умей договариваться. Ставь фигуранта в такие условия, когда он сам вынужден прийти к выводу, что легче пожертвовать малым, нежели потерять, по выражению японцев, лицо. И все остальное - тоже".
     А если и это не получалось, тогда следовал третий, наиболее действенный шаг. Принцип этого шага в свое время довольно доходчиво и точно сформулировал еще Никита Сергеевич Хрущев, и выражался он в трех словах - "показать кузькину мать". Как конкретно? Сделать их жизнь отчасти невыносимой. Бесконечные вызовы в прокуратуру, допросы, очные ставки, выявление несовпадений либо противоречий в показаниях и так далее. Когда им всем становится уже некогда работать, а мысли заняты исключительно одним - как бы самим не запутаться во вранье, фигуранты быстро дозревают до понимания того, что с правдой оно как-то спокойнее.
     Принципиально проходя проторенной дорогой Турецкого, "важняк" Чижов выяснил в конце концов, что примерно за неделю - десять дней до исчезновения президент концерна обратился в суд с официальной просьбой о возбуждении уголовного дела против своего давнего, между прочим, партнера - некоего Саломатина. Генеральный директор фирмы "Краснолесье", являвшейся финансовой "дочерью" "Стройэкспортлеса", передал суда-лесовозы компании в доверительное управление другой акционерной компании - "Беломорскому пароходству", в которой был председателем совета директоров. То есть, иными словами, передал движимое имущество в управление самому себе, полагая, видимо, что теперь сможет диктовать Фрадкину свои условия. А Михаил Михайлович такой дурак, что их с ходу примет...
     Мог стать, например, судебный конфликт с бывшим партнером поводом к похищению? А почему нет! Убивали даже по менее значительным причинам. А тут гигантский концерн в одночасье лишился собственных кораблей! И молчи при этом? Фрадкин молчать не стал - и вот вам результат...
     Но все эти "экономические" дела невероятно муторные. В Архангельск выехал следователь из отдела по борьбе с экономическими преступлениями, чтобы убедиться в степени законности, или же незаконности, сделки. А тем временем в Москве отрабатывались и другие версии. И одна из них напрямую касалась семейных проблем олигарха.
     Суть заключалась в том, что от первого брака Фрадкин имел двоих сыновей, одному из которых было уже под тридцать, а второму - двадцать семь. И получалось так, что оба они были практически ровесниками четвертой по счету жене своего папаши. Эта супруга, которую звали Эмилия Леонидовна, не имела ничего против того, чтобы дети навещали своего отца. К "промежуточным" женам она была холодна и даже непочтительна, как, вероятно, всякая молодая хищница, которой удалось урвать от жизни такой жирный кусок. Ну а дети - это святое. Возможно, в глубине души Эмилия уже не очень рассчитывала на то, что и ей удастся родить ребенка, и потому была снисходительна к детям Михаила Михайловича. Она видела, что отец переживает за них, но помощь оказывает лишь самую необходимую, и не им, а их матери, первой своей жене. Папаша исповедовал известный принцип - каждый должен в своей жизни добиться успеха лично. С помощью собственных рук и мозгов. Точно так, как двадцать лет назад сделал это и он сам.
     Он помог детям получить серьезное экономическое образование в Институте международных отношений. Он откупил их от армии. Он дал им ответственную и денежную работу в фирмах своего концерна. А уж теперь все остальное зависело только от них. Значит, не все, если они были чрезвычайно недовольны и даже озабочены прохладным отношением к ним родного отца. И всю вину за скаредность родителя они охотно переносили на его супругу - молодую, да, видать, из ранних. Дошло однажды до того, что, наслушавшись их нелепых и перенасыщенных злыми эмоциями обвинений в адрес очередной супруги, которая, по мнению давно уже взрослых детей, определенно вбивает клин между ним и ими, Фрадкин сорвался и пригрозил вообще лишить их наследства. Скандал не вышел за пределы семьи, но отношения в ней стали совсем натянутыми. И в этих условиях исчезновение родителя вполне было бы на руку возмущенным несправедливостью детям.
     Как, впрочем, и обозленной на них супруге олигарха, вообразившей себя единственной наследницей "заводов, газет", а главное - "пароходов...". Проверили и эту версию, к счастью, оказавшуюся бесперспективной в судебном отношении. Выяснилось, что на данный исторический момент оба младших Фрадкина - Сергей и Матвей - уже прочно занимали руководящие должности на фирмах. Можно, конечно, гадать о чем угодно, о любых эмоциях, но именно здоровье и благоденствие "папы" были важнейшими условиями их дальнейшего служебного роста. Откуда возникли сомнения на этот счет? Ну во-первых, из разговоров, а точнее, сплетен, окружавших эту семью, в которой дети и их "мамочка", вполне возможно, когда-то играли в одной песочнице. А во-вторых, подобное предположение было как бы вскользь высказано и супругой бизнесмена, видимо, в последнее время не находившей общего языка с "детишками". Но ни в коем случае не как утверждение, не дай бог, что вы! Просто, когда не знаешь, о чем и подумать, поневоле хватаешься за первое, что приходит в голову...
     Потом, как показалось Чижову, который и беседовал с Эмилией, был момент, когда та хотела что-то добавить к уже сказанному ранее. Может быть, какие-то новые соображения, уточнения. Но почему-то так ничего и не сказала. Хотя, было заметно, некая тайна сильно ее мучила. Как ни старался Василий, она не раскололась, отделалась общими фразами о том, что замечала, как и за ней следили неизвестные. Нет, нет, конечно нет! При чем здесь Миша... или дети?.. А с другой стороны, разве нельзя исключить, что кому-то очень надо развести ее с мужем? Разные ведь у людей бывают интересы, правда? А когда уже вслух заговорили о каком-то там фантастическом наследстве... Нет, это несерьезно, просто к слову, когда не знаешь, что предпринять для спасения человека...
     Проработали также версии, касавшиеся возможного участия в похищении президента чем-то обиженных его сотрудников, либо, как это нередко нынче случается, его охраны, подкупленной конкурентами, и так далее. Но расследование в этом направлении практически также ничего не дало. То ли все они умело врали, то ли действительно были ни в чем не виноваты, но показания не расходились даже в деталях, за которые можно зацепиться.
     Тут необходимо отметить, что само похищение разыграли как по нотам. У Фрадкина были два водителя, которые работали с ним не первый год. А накануне похищения - почему именно по этой статье и было возбуждено уголовное дело, сейчас станет понятно - старший водитель, Витя, отпросился в отпуск по семейным обстоятельствам. Его сменщик, Федор, не возражал против ежедневной работы в течение следующей недели, пока Виктор будет отсутствовать. Подобные ситуации случались и прежде, так что вопросы не возникали. А вот дальше начинались чудеса.
     Пятнадцатого января, это была среда, Фрадкин с утра о чем-то долго говорил с неизвестным Эмилии абонентом по мобильному телефону. Муж явно сердился. Его громкий голос доносился из-за двери кабинета, куда супруга не решалась войти - Михаил был строг в этом смысле и служебные дела никогда не путал с семейными.
     Потом он сунул телефонную трубку в карман и сказал, что уезжает. Эмма в свою очередь сказала ему, что диспетчер из гаража сообщил малоприятную новость. Витя, как известно, в кратковременном отпуске, а диспетчеру только что позвонила жена Феди и сказала, что у того поднялась температура, похоже на грипп, эпидемию которого давно уже ожидали в Москве, так что ничего необычного. Районный врач вообще предложил госпитализацию. И поэтому сегодня автомобиль Михал Михалычу подаст Илья Каретников, кадр проверенный, можно не беспокоиться. Фрадкин, выслушав вполуха, пожал плечами - вечно у них там дурацкие проблемы.
     Большой загородный дом олигарха находился в модном районе - в Раздорах, что по Рублево-Успенскому шоссе. Он напоминал со стороны небольшую крепость, стоящую за высокой, из красного кирпича, традиционной ныне оградой. Сигнализация и все остальное было сработано на высшем техническом уровне, поэтому и из охраны здесь присутствовало всего два человека. Плюс личный телохранитель хозяина - Костя.
     Автомобиль "мерседес-600" прибыл минут на десять раньше назначенного времени. Это было понятно: водитель новый, не рассчитал. Но прибыл - не стоять же! Костя знал свою машину. Однако документы у шофера проверил - на всякий случай, для порядка. Все правильно. Фрадкин сел на заднее сиденье, как обычно, Костя устроился рядом с водителем. Ворота по сигналу открылись, машина выехала на расчищенную от снега трассу к шоссе и... исчезла.
     А через пятнадцать или даже двадцать минут у ворот засигналил точно такой же шестисотый "мерседес", из которого охранникам замахал рукой сменный водитель Федор. Он сразу заявил охране, что в опоздании не виноват - ДТП на дороге. Здоровенный "КамАЗ" с прицепом, груженный кирпичом, в буквальном смысле перегородил шоссе - занесло, едва беды не натворил, движение по Рублевке плотное, пробка - на километр...
     Федор рассказывал, оправдываясь, и ничего не мог понять. Оба охранника пребывали в состоянии полнейшей прострации. Потом один из них ринулся звонить в Москву. А через десять минут сюда поступила команда: водителю и одному из охранников срочно явиться в офис на Большую Ордынку и никому о происшествии ни слова, даже супруге босса.
     И вот, значит, пока официальное следствие раскручивало историю с исчезновением Фрадкина, руководство компании, как оно после оправдывалось, вынужденно вводя правоохранительные органы в заблуждение, решало в своем узком кругу, что делать. И главное - морочило головы ребятам из оперативно-следственной группы. И наконец объявило публично о награде за сообщение каких-либо сведений, которые смогли бы помочь в поиске Фрадкина. Вся эта непристойная игра длилась до тех пор, пока не пришло сообщение: "Освобождение президента "Стройэкспортлеса" обойдется компании в десять миллионов долларов. Об условиях передачи денег разговор состоится позже". Вот только теперь господа бизнесмены изволили пролить свет на факт похищения Фрадкина. Что, между прочим, явилось откровением и для семьи президента концерна, теряющейся в догадках...
     Чижов был возмущен до глубины души! Зачем же его заставляли отрабатывать никому не нужные версии, когда руководству было уже известно все, включая сумму выкупа?! Объяснили, конечно. Еще в день похищения, то есть пятнадцатого числа, в 10.30 утра (а олигарх сел в машину, как известно, без десяти десять) вице-президент компании Феликс Агабабов получил телефонное сообщение: "Если хочешь получить своего босса целым, а не частями, не гони волну". Телефонный номер звонившего аппарат не зафиксировал, - вероятно, звонок был сделан из городского автомата. На экстренном совещании руководство пришло к выводу - любую информацию, касавшуюся данного факта, засекретить. Но поскольку заявить властям все равно придется, то пусть пока милиция отрабатывает свои собственные версии - до первого же сообщения от похитителей, которое хотя бы прояснит смысл акции. Своеобразная логика, хотя и понятная, в общем. Жизнь человека дороже каких-то там принципов или законодательных положений.
     Короче говоря, в деле открылась и укрепилась теперь финансовая подоплека, которую и взялись активно раскручивать. Подключили дополнительные кадры из ОБЭП. Те, несмотря на вялое сопротивление сотрудников "Стройэкспортлеса", а точнее, отсутствие помощи с их стороны, все же сумели выяснить, что заявление Фрадкина против неправомерных действий господина Саломатина из суда уже отозвано адвокатами концерна - на следующий день после поступления информации о десяти миллионах выкупа. Есть связь между этими событиями? Да никакого сомнения, что в данном случае одно четко продиктовано другим. И раз это так, раз уж больше претензий у господина Фрадкина к господину Саломатину, по сути присвоившему его "пароходы", больше нет, то остается лишь ожидать, когда узник обретет обещанную ему свободу. Правда, оставалась еще одна "маленькая" деталь - всего каких-то там десять миллионов долларов! Выкуп-то ведь, кажется, никто не отменял? Следовательно, оставалась и возможность проследить и взять преступников на горячем. Но создавалось впечатление, что такие соображения "правоохранителей" теперь уже никак не входили в планы руководства компанией. И что же, плюнуть и махнуть рукой? Или все-таки доводить уголовное дело до конца?
     Как честный человек и в некотором смысле упертый профессионал, Василий Иванович Чижов альтернативы не видел - "вор должен сидеть в тюрьме"! И продолжал действовать так, как и должен был действовать любой уважающий себя следак на его месте. До вчерашнего дня...
     А вчера произошло нечто. Рано утром в железные ворота своего дома в Раздорах постучал обросший, с запавшими глазами, похожий на бомжа-алкоголика некто. Недовольный охранник, брезгливо открыв калитку, хотел было уже дать пинка "посетителю", уже и ногу занес для удара, когда вдруг с ужасом опознал в этом грязном "челкаше" своего обожаемого хозяина!
     Васин рассказ - со слов потрясенного, естественно, охранника - был не менее живописен, чем одежда господина Фрадкина, выброшенного в буквальном смысле из узилища. Его, со связанными за спиной руками и вонючим мешком на голове, привезли в багажнике машины почти к самому дому, ну не доезжая метров триста-четыреста, после чего развязали руки и выкинули в сугроб. Пока Михаил Михайлович приходил в себя, пока разобрался с мешком на голове, никого рядом, естественно, не оказалось. Вот он и пришел пешком...
     И дальше начался цирк. По словам Чижова, "доступ к телу" был немедленно перекрыт. Врачи заявили, что пострадавший перенес сильнейший стресс, он в глубоком шоке и любые встречи и разговоры с посторонними ему запрещены категорически. Хорошо хоть, вообще не забыли сообщить о его освобождении - и на том спасибо. А по поводу выкупа в офисе на Большой Ордынке было заявлено, что этот акт является коммерческой тайной и разглашению не подлежит, поскольку находится исключительно в компетенции руководства компании.
     Ну хотят они выкинуть на помойку десять "лимонов"! И кто им может помешать это сделать?.. Вот, собственно, и все, что касается самого похищения.
     И, наконец, последнее. Городской прокурор Прохоров дал указание доставить все следственные материалы, добытые на сегодняшний день, к нему - для их оценки и принятия решения о дальнейших действиях оперативно-следственной группы. Скорый ответ восхитил своей ну просто потрясающей казенной лапидарностью: "Дело приостановить в связи с неустановлением лиц, подлежащих привлечению в качестве обвиняемых". А говоря нормальным русским языком, дело не имеет судебной перспективы. Итак, плюньте, ребята, у вас что, других забот не хватает?
     Реакция Чижова была проста, как правда.
     - Не знаю, уважаемые начальники, - сказал он тоскливым голосом, - смеяться нам или плакать... Но мы, - добавил уже с иронией, - люди подневольные. Сказано - развалить дело. Куда попрешь против этого? Вот вы, Вячеслав Иванович... или вы, Александр Борисович, учителя мои ненаглядные, что скажете бедному сыскарю? Чем утешите?
     - Да отдохни ты! - морщась, как от зубной боли, отмахнулся Грязнов, который искренне переживал за Васю.
     - Конечно, смеяться, - решил по-своему Турецкий. - И наплевать на все и всех с высокой кручи.
     Сам он заскочил сюда, к Славке, с куда более важными, нежели похищение какого-то там олигарха, проблемами. Но Васин скулеж натолкнул на встречный вопрос. Наверное, не самый главный в данную минуту.
     - Я вот заметил, старик, - по-свойски обратился он к Василию, - что ты в настоящий момент несколько, мягко выражаясь, неадекватен. В определенном смысле. Зачем это все тебе нужно?
     Грязнов изумленно воззрился на друга: куда его понесло? Почему неадекватен? Дурак, что ли, полный козел? Но Василий этого не заслуживает! Речь ведь о системе!..
     - Ваши взгляды понятны, - улыбнулся Турецкий. - Хуже другое: вы ни фига не поняли по сути. Вы что же, решили, это сам прокурор принимает такое "идиотское" решение? Выставляя при этом себя на осмеяние перед такими умными и сознательными, как мы с вами? Не, ребята, тут все гораздо сложнее. Вот, к примеру, ты, Вася, не учитываешь одного малого обстоятельства и еще возмущаешься... Не доложили тебе, видишь ли, о похищении, вроде как за нос водили. Ага, точно! И не только водили, но еще при этом ни тебя, ни меня, ни генерала Славку не боялись! Почему? Вот когда ответишь на такой вопрос, тогда и поймешь. И возмущаться перестанешь. Ты ж заметил, что мы со Славкой не возмущаемся? То-то и оно. Огорчаемся - но не более! Потому что знаем дело. Ведь этот твой - как его, Фрадкин? - не хрен с бугра, а, на минуточку, бывший вице-премьер нашего правительства! И олигарх, сам говорил, чуть ли не из первой десятки, так? А если наверху решили, что болтовню вокруг этого имени надо прекратить, значит, у них были на то веские основания. Так чего ж возмущаться? Славка, я прав?
     - Я бы сказал иначе... - философски изрек Грязнов. - Не совсем прав. Но зато весьма убедителен. Так будет, пожалуй, вернее. А ты, - уперся он сердитым взглядом в Чижова, - учись, учись, пока не поздно! А то так и помрешь в подполковниках. И не юродствуй по поводу якобы нелепых формулировок! Каковы у нас законы, таковы и формулировки! Или наоборот? А, черт его знает! Словом, раз приостановили, значит, туда им всем и дорога!.. Саня, а у тебя какие проблемы? Тоже кого-нибудь украли?
     - Не кого, а чего! - прямо-таки воспрянул Турецкий. - Сейчас, ребята, вы поймете, где настоящая жизнь! А то олигархи им тут...
     
     
     2
     
     Питер Реддвей, отставной генерал и руководитель международной школы, готовящей специалистов высшего, так называемого, "пятого уровня" по борьбе с терроризмом во всех его современных проявлениях, был разъярен, взбешен и прочая, и прочая... Школа эта была расквартирована в предгорьях Швейцарских Альп, в небольшом, считавшемся курортом баварском городке Гармиш-Партенкирхен. И старина Пит, самый толстый генерал на свете, как он себя называл, командовал данным секретным учебным центром со дня его основания - вот уже на протяжении почти десятка лет. За эти годы здесь прошли курс несколько сотен суперспециалистов, в том числе и из России, которая в свое время являлась одной из стран - учредительниц этого центра, где помимо специальных наук давалось образование также на высшем языковом уровне. "Файв левел" - так между собой профи из многих стран называли эту школу, или центр, как угодно. По-русски - "пятый уровень".
     Закономерен вопрос: для чего сия информация? А вот и ответ. Уж если взбешен был мистер Питер, самый спокойный и самый разумный человек в этом шумном и бестолковом мире, значит, событие случилось, что называется, из ряда вон! Это мог бы засвидетельствовать любой, кто с ним общался, в частности - заместитель генерального прокурора Константин Дмитриевич Меркулов, начальник МУРа Грязнов, его племянник - директор частного охранного предприятия "Глория" Денис Грязнов, коллеги-сыщики и, наконец, сам Александр Борисович, одно время даже занимавший в секретной школе пост заместителя директора, иначе говоря - Пита. А также члены их семей. Остальные - по мелочам, если кому повезло в жизни.
     Но почему был в ярости старина Пит - эта яркая звезда на небосклоне двадцатого столетия, ничуть, кстати, не утратившая своего блеска и в нынешнем, двадцать первом?
     Здесь необходимо добавить еще одну небольшую подробность - долгие годы Питер Реддвей являлся заместителем директора ЦРУ.
     Если за все годы существования советской власти у нее и был наиболее отъявленный враг, то им являлось, бесспорно, Центральное разведывательное управление США. Это аксиома. У новой, демократической России с ходу обозначились, как известно, иные ориентиры. А угроза мирового терроризма заставила бывших идеологических врагов сплотить ряды перед лицом общей крайней беды. И оказалось, что далеко не все и не так было в мире, как внушала вездесущая пропаганда, а с представителями проклятого класса угнетателей-капиталистов можно не только вместе работать, но и дружить. Таким вот образом, после того как однажды договорились между собой президенты великих держав, нашли общий язык и Реддвей с Турецким. А потом Александр Борисович стал читать в секретной школе лекции о следственной практике, имевшие, к слову, у слушателей первого выпуска большой успех. И не только в глазах восхитительных студенток, среди которых были, между прочим, и лейтенант нью-йоркской полиции, и не менее прелестный командир отделения французского спецназа, и другие красотки - перечисление их должностей и имен заняло бы слишком много места и времени. Ну, короче, было - и было.
     И последняя деталь, без которой понять причину небывалого гнева отставного генерала просто невозможно.
     Питер был не просто тучен телом, он был огромен и словно бы неповоротлив. Больше того, если он куда и выбирался, при своей-то фантастической лени, это можно было считать событием. Так или иначе, но Россию он несколько раз посетил. А дома, то есть в Гармише, у него было персональное кресло, где с легкостью могли бы разместиться два с половиной Турецких. Был также джип, сделанный по специальному заказу на "Форде", в котором Пит не только свободно помещался, но и чувствовал себя абсолютно комфортно. Кстати, в "Жигули" однажды, как ни старались, втиснуть его так и не смогли, хотя вынули правое переднее сиденье. Было еще много другого, созданного специально под Реддвея, менее значительного, разумеется, чем любимые кресло и машина.
     И вот случилось невероятное - его замечательный темно-зеленый джип украли! Кто, когда - сплошная чертовщина!
     Машина стояла в гараже на охраняемой стоянке возле школы, что само по себе уже являлось гарантией полнейшей безопасности. А Питер вылетел на два дня в Париж - по делам, естественно, иначе оторвать его от кресла было практически невозможно. Вернувшись домой, он пошел в гараж и... обомлел. Тот был пуст. Но самое поразительное, что ничего не могла внятно объяснить и охрана. Никто не заходил, никто не выводил машину "из стойла", никто... ничего... а машина между тем пропала!
     Тогда стали внимательно изучать видеозаписи, снятые с камер слежения, коими были оборудованы все внутренние и наружные стены зданий школы. И тут наконец кое-что обнаружилось. Правда, немногое. И продемонстрировали это записи не двух последних дней, а недельной давности, когда Пит был еще на месте.
     Джип стоял во дворе, из-за ограды его рассматривали какие-то туристы, которых здесь хватало в любое время года, а теперь - мягкая зима, лыжный сезон, масса отдыхающих со всех концов света... Но некоторые лица повторялись и дважды, и трижды. Питер отдал копии видеозаписей специалистам собственной школы и попросил их высказать соображения. Причем надо отметить, что явных следов взлома они же, эти самые специалисты, обнаружить так и не смогли. Автоматические ворота территории школы открывались лишь по команде с центрального пульта, что постоянно и фиксировалось. Ну как мог пропасть этот роскошный, эксклюзивный автомобиль? Улететь, что ли?
     А ведь, между прочим, случайно брошенная мысль имела все основания быть превращенной в версию! В последние дни над городом и его окрестностями частенько появлялись полицейские вертолеты. Ну порядок при большом стечении народа соблюдать требуется постоянно - не вопрос. Наблюдать за неопытными лыжниками - тем более. Так вот, почему бы изобретательным на всякие пакости преступникам не воспользоваться именно такой возможностью? Гаражи находятся в некотором отдалении от здания школы, они закрыты на специальные замки. Но ведь известно, что для умельца нет ничего недоступного. А если еще какой-нибудь вертолет, к примеру, в сумерках вдруг зависнет над окруженной высокой оградой чьей-то частной территорией, что здесь необычного? Тем более что именно в сумерках отдыхающий народ предпочитает не шляться по чистеньким баварским улочкам, а посиживать в барах, как выражались в старину, за пинтой доброго пива.
     Короче, именно эта версия и обозначилась в качестве основной. Анализ лиц, запечатленных в видеозаписях, показал, что большинство из них - представители так называемого Ближнего Востока. А списки проживающих в гостиницах города за последние недели подтвердили, что среди гостей лыжного курорта было немало, выражаясь по-русски, "лиц кавказской национальности". По предположению этнографов, это были приезжие, скорее всего, либо из Турции, либо из Азербайджана. Турция сразу отпадала, она поставляла в Европу вообще, а в Германию в частности главным образом гастарбайтеров, этим не до лыжного спорта. Зато вот азербайджанцев было зарегистрировано несколько. Именно их лица, вероятнее всего, и маячили у ограды школы.
     Что мог сказать по этому поводу сам Питер? Только одно, и это было восклицание, больше напоминавшее проклятие: "О господи! Как же нам всем осточертела эта чертова русская мафия!!!".
     А затем он позвонил в Россию, в Москву, старому другу Косте. По той простой причине, что выйти на еще большего своего друга, на Алекса Турецки, он не мог - у генерала российской юстиции почему-то не отвечал мобильный телефон. Может быть, он опять забыл его оплатить? Так уже бывало...
     Меркулов, как человек серьезный и не лишенный воображения, представил себе Питера и не расхохотался лишь по той причине, что слишком уважал этого большого, во всех смыслах, человека. Он попросил выслать ему документы на украденную машину, копии видеозаписей и пообещал разобраться в самое ближайшее время. Хотя в глубине души не очень еще понимал, как это сделает.
     Беда в том, что воровство машин в России давно уже приобрело характер запущенной болезни. И лечить ее можно лишь единственным способом - радикальным методом грубого, пардон, хирургического вмешательства. Но в государстве, где ежедневно совершаются заказные убийства, раскрыть которые практически невозможно, кто ж станет всерьез карать каких-то там угонщиков?! К сожалению, Питеру всего этого не объяснишь...
     Наивный человек, он попросил друга Костю поручить это дело, на один момент, - Пит обожал всяческие идиомы и вообще любые непереводимые "тонкости" русской речи, которые постоянно вносил в записную книжку, чтобы блеснуть при случае, - так вот, поручить поиск "любимой машины" "старине Алексу". В талантах Турецкого Реддвей был уверен точно так же, как и в своих собственных, а это очень высокая оценка. И Костя пообещал ему, попутно размышляя, под каким соусом "воткнуть" этакое задание ну совершенно непричастному к делам подобного рода старшему следователю Управления по расследованию особо важных дел Генеральной прокуратуры. Абсурд! А что поделаешь? Питер ведь не виноват...
     И когда с фельдъегерем прибыли видеозаписи, а также все технические данные на украденный автомобиль, Косте уже ничего иного не оставалось, как позвать Турецкого и в буквальном смысле всучить ему это дело - в частном порядке. То есть придется поискать, но ни в коем случае не отрываться от более важных расследований. А в качестве утешения посоветовал привлечь "ребятишек" из "Глории" и их шефа, Вячеслава, тоже большого друга Питера. Ничего, перебьются, дружба частенько требует определенных жертв.
     Вот, собственно, по этой причине Александр Борисович и навестил Грязнова. Но когда тот стал вдруг возражать, что это не его прямое дело, что оно как-то не ко времени и прочее и так далее, Турецкий заявил без всякого уважения к погонам хозяина кабинета, что дружба, по словам одного известного поэта, - понятие круглосуточное, так что о времени лучше забыть. А кроме того, он напомнил Вячеславу его же собственное высказывание, которое с прошлого года, что называется, на устах у всех Славкиных знакомых.
     Дело в том, что осенью Грязнов купил себе джип "мерседес" и очень гордился покупкой. Когда же ему сказали, что сегодня именно такие машины чаще всего и воруют, отправляя на Кавказ, начальник МУРа взбеленился и в запальчивости заявил, что, если у него посмеют увести его джип, он торжественно клянется отыскать вообще все украденные за последние годы автомобили и вернуть их хозяевам! Конечно, перебрал, все это понимали, но сам факт выступления не улетучился из памяти. И время от времени кто-нибудь да обязательно напоминал Вячеславу о данном им обещании. Не избежал соблазна и Турецкий. Тем более что машина у Питера Реддвея действительно эксклюзивная, и отыскать ее будет проще, нежели какой-то там вшивый серийный мерседесовский джип.[1]
     Грязнов вынужден был проглотить довольно-таки оскорбительный выпад, да еще в присутствии младшего по званию, но в конце концов он осознал свою ответственность перед мировым общественным мнением и взялся за телефонную трубку, чтобы позвонить племяннику в "Глорию".
     - Можешь не звонить, - сказал Турецкий, - я уже был у них. Кстати, Денис, в отличие от своего дяди, сразу все понял без подсказки и заявил, что это дело он считает в прямом смысле почетным для себя. И своей конторы, разумеется. Материалы я им оставил, сейчас знакомятся. А я со своей стороны пообещал им приложить все усилия, если потребуется помощь. Тебе ясно, мой генерал?
     - Сговорились... за спиной... - мрачно пробурчал Грязнов и отмахнулся: уходите, мол, надоели хуже горькой редьки...
     Посетители со смехом покинули его кабинет.
     
     Глава вторая Старые знакомые
     
     1
     
     Никогда не поверил бы Александр Борисович, если бы ему кто-то сказал, что пустяковое, в сущности, дело может поднять такую большую волну...
     Но в этом он, как, впрочем, и Денис Грязнов с его командой, убедятся в ближайшем будущем, когда вплотную займутся поиском похищенного в Германии автомобиля. А пока же, покидая внушающий невольное почтение дом на Петровке, из окон которого, по утверждению старожилов уголовного мира, аж Колыму видно, Турецкий не мог отделаться от впечатления какой-то неясности. Она возникла во время разговора у Славки и словно сама собой растворилась в процессе общения. Вспомнил, когда уже вышли на служебную стоянку машин.
     - Слушай, что-то я хотел у тебя спросить... - делая озабоченное лицо, обратился Александр Борисович к Чижову. - А, вот о чем... Ты, говоря про семейку этого твоего магната, видно, что-то собирался добавить про дамочку... И ушел в сторону. Почему?
     Турецкий мог бы и не темнить перед Василием, уж свои-то люди знали некоторые грешки, которые водились за "важняком" из Генпрокуратуры. Вот и Чижов засмеялся.
     - А я все думаю: и когда ж он наконец поинтересуется?
     - Умные тут! - со сварливой, грязновской, интонацией воскликнул Турецкий. - А я серьезно.
     - Да? - удивился, продолжая смеяться, Чижов. - Ну-ну... Вот такая, - он показал большой палец, - баба! Но... видать, к ней особый подход нужен. И потом, я не думаю, что она так уж довольна своим мужем... в определенном плане. Даже наверняка не довольна. И что-то такое у нее было, но она не захотела сказать, как я ни выпытывал. Не в койку ж ее было тащить!
     - А почему? - хмыкнул Турецкий.
     - Не, Александр Борисович, я на такие приключения не мастак. Если хотите, дам телефончик. В принципе ей, по-моему, просто делать не хрена, отсюда и фантазии. Дать?
     - Ну давай... - лениво и будто даже неохотно протянул Турецкий. - Есть, понимаешь, в твоем рассказе одна деталь... любопытная. Интересно проверить...
     - Валяйте, экспериментируйте. Не уверен, что она будет сильно возражать...
     Этот молодой нахал - никак не иначе! - на память продиктовал семь цифр и даже позволил себе поощрительно подмигнуть: мол, действуй, учитель! Ну надо ж, какая молодежь пошла! Однако веской причины для протеста у "учителя" с ходу не нашлось, и он лишь смешливо отмахнулся: а ну тебя - пока!
     Чижову, возможно, и в самом бы деле показалось странным, что именно то, о чем он подумал, Турецкого как раз и не волновало в данный момент. Нет, размышлял Александр Борисович совершенно о другом, а скользкая тема была всего лишь невольным антуражем. Он ухватил из информации Чижова одну стоящую деталь, на которую тот сам не обратил внимания. Потому что если бы всерьез обратил, то дожал бы дамочку. А суть в том, что ей известно нечто такое, о чем следствие совершенно не в курсе и что может пролить свет на всю эту насквозь фальшивую историю с похищением, выкупом и возвращением олигарха домой. Какой-то идиотский спектакль, рассчитанный на впечатлительного обывателя, почитывающего желтую прессу. И вот это "нечто" дамочка по имени... Эмилия Леонидовна?.. Что-то было вроде знакомо, но... неважно. Она так и не раскрыла. А теперь, когда дело, по существу, прекращено... - ну приостановлено, какая разница? - она больше ни слова не добавит. Или попробовать все же? Из чисто профессионального интереса? Оно конечно, других забот у тебя, Сан Борисыч, больше нет! Ладно, может, при случае... На том и остановился. Не подозревая, что буквально в ближайшие часы столкнется с этим делом, что называется, нос к носу...
     Попрощавшись с Чижовым, Турецкий поехал в сторону "Глории", в Сандуновский проезд. Вообще-то здесь пешком два шага, но не бросать же машину!
     Дениса он застал куда-то срочно собирающимся. Оказалось, ему позвонила одна дама и в прямом смысле умолила приехать к ней на квартиру. Она постоянно живет за городом, а в Москве просто вынуждена была появиться для решения неотложного вопроса. Приехать же в агентство боится, так как за ней теперь постоянно следят, она это знает. И дело настолько серьезное, что дальше тянуть она уже не может. Вот такие исходные данные.
     - Она хоть представилась? Что за птица? Из каких краев? - небрежно, скорее по привычке, нежели по необходимости спросил Турецкий, досадуя, что придется, видимо, ждать теперь Дениса. Или пока обменяться мнениями с его сотрудниками?
     - Она-то? - так же походя бросил Денис. - Фамилия - Фрадкина. Зовут Эммой... Ты чего? Вы знакомы?! - это он увидел выражение лица Турецкого.
     - Слушай, просто фантастика... Ты не станешь возражать, если я поеду с тобой? Представь, как своего помощника, в любом виде, хорошо?
     - Пожалуйста... - Денис недоуменно пожал плечами. - А зачем это тебе надо, дядь Саня?
     - Давай поговорим, пока будем ехать. Это далеко?
     - Осенний бульвар. В Крылатском.
     - А-а, ну понятно...
     - Что понятно? - продолжал недоумевать Денис.
     Его недоумение длилось не долее пяти минут, в течение которых Турецкий сумел изложить существо сегодняшнего разговора в кабинете Вячеслава Ивановича. Денис ушам не верил. Ну надо же, чтоб такие совпадения!
     - Теперь ты понимаешь, что срочность вполне может быть вызвана именно теми обстоятельствами, которые мадам Эмма, она же Эмилия Леонидовна, четвертая супруга олигарха, и утаила от следователя Васьки Чижова? Как тут давеча огорошила меня Нинка, фишку-то просекаешь?
     - Ну ты даешь, дядь Сань! - прямо-таки оторопел Денис.
     - Твои щенячьи восторги с удовольствием переадресовываю моей дочери. Это вы с ней одного поля ягода, а я уже стар для подобных языковых экспериментов.
     - Научим, дядь Сань, - кивнул Денис. - А вот по поводу твоих соображений...
     - Ставлю сто баксов, что причина ее звонка к тебе как раз в том, о чем я думаю. А?
     Денис внимательно посмотрел на Турецкого, ухмыльнулся и отрицательно покачал рыжей своей, толковой башкой:
     - Уж больно ты хитрый... как я погляжу...
     
     
     2
     
     Квартира как квартира. Такой и положено быть у олигарха. А насчет евроремонта, как поначалу подумал Турецкий, то им здесь и не пахло по той простой причине, что этот самый евроремонт в своей изначальной идее призван плохое заменить хорошим, а здесь все сразу было сделано на "отлично". Умеют же строить, когда захотят! Или все-таки - кому захотят?
     Но гораздо больше просторной и светлой квартиры на десятом этаже - с широкими окнами, удобной, не загромождающей пространство мебелью, с массой зелени, натуральной, а не искусственной, - Александра Борисовича поразила хозяйка. Появилось у него ощущение, которое называют дежа-вю. Но с чем оно связано, когда и по какой причине - этого он не мог вспомнить. И поэтому его особенно задевал неприкрытый иронический интерес к нему Эмилии Леонидовны. Причем буквально с первой минуты знакомства. Когда Денис представил его в качестве своего помощника, дама неожиданно вскинула взгляд, полный неподдельного любопытства, в котором, как немедленно отметил Турецкий, никакой особенной тревоги и не наблюдалось. Впрочем, хозяйка могла уметь держать себя в руках. Но ведь ей, по словам Чижова, нет еще тридцати. Тогда у нее должен быть неординарный характер. Наверное, с этими олигархами иначе и нельзя - схарчат за милую душу...
     Она попросила называть ее Эммой, так привычней. И предложила это не Денису, а почему-то Турецкому, хотя тот сразу занял позицию за спиной "начальника". Пригласила присесть у круглого стола с верхней частью из толстого притемненного стекла, сама прошла на кухню, отделенную от просторной гостиной высокой стойкой бара и вынесла на красивом серебряном подносе три чашки кофе капучино. Сплошной, видите ли, изыск! Но "о чем же будет речь идти, к чему так длинно предисловье?" - мысленно процитировал классика Турецкий, взгляд которого никак не мог оторваться от сильных, красивых ног мадам Фрадкиной. Такие отменные ножки обычно бывают у девушек, которые занимаются синхронным плаванием, уж это знал Александр Борисович. Но он был бы совершенно не прав, если бы свои впечатления ограничил лишь этой, пусть важной, но далеко не самой главной деталью женской фигуры. Все остальное, к его глубокому внутреннему удовлетворению, также соответствовало изысканным канонам. Кому ж и знать-то! Сукин сын, лесной магнат Фрадкин, как и все, ему подобные, желая самого лучшего, естественно, его и получал. Турецкий поставил на этой своей констатации непреложного факта точку, после чего стал внимательно слушать, о чем повествовала Денису очаровательная дама, едва не ставшая не менее завидной вдовой.
     Итак, история случилась насколько банальная для нашего времени, настолько и сволочная, если расставить верные акценты. И произошла она, вернее, ее драматическое начало, где-то меньше чем за неделю до известного из сообщений в печати громкого похищения ее супруга. Она сама заговорила об этом, что избавляло Турецкого от необходимости искать подходы к данной теме.
     Из Франции прилетала подруга. Когда-то вместе занимались спортом...
     Ну вот, значит, Александр Борисович не ошибся, конечно, спортивная выправка... Но откуда знакома?! И ведь что знакома - точно! А память, как он ее ни ворошил, не подсказывала.
     Прилетала подруга. Эмма помчалась ее встречать. В тот день ночевала в Москве, то есть здесь. Села в свою "тойоту" и - по Рублевке до Кольца, а там прямо, до Ленинградского шоссе. Беда случилась, едва проехала Строгино, на подъезде к мосту через Москву-реку.
     И Турецкий, и Денис уже знали об этом способе "накалывать" самонадеянных автовладельцев. С левого ряда твою машину сгоняет какой-нибудь крутой джип, сверкающий десятком фар, а когда ты сдаешь вправо, вот тут тебя подрезает другая машина. Подставляется таким образом, что ты невольно задеваешь ее. Ну, выскакивают из нее стриженые братки и начинают базар. Плати, иначе... и так далее. Испытанный, верный способ наглого, халявного заработка. Ничего нового, казалось бы, не случилось и в тот раз.
     Эмма задела обгонявший ее "мерседес", который, если честно, как она теперь понимает, сам и прижался к ней - подставился. Дальше все по отработанной программе - качки начали куда-то звонить, и буквально через пять минут из Строгина примчалась машина дорожно-патрульной службы. Вышли два солидных дядечки с погонами лейтенантов милиции, уж это Эмма знала, взяли у нее документы на машину, походили, посмотрели на следы, оставленные бампером "тойоты" на заднем левом крыле "мерседеса", покачали головами и сказали: "Разбирайтесь сами!" А ей добавили: "Лучше заплатите им, иначе хлопот не оберетесь..." И спокойно себе укатили, оставив ее один на один с этими уродами. Ни протокола не составили, ни о какой-то ее страховой компании даже слушать не захотели. И едва они уехали, как эти мерзавцы в буквальном смысле взяли ее в оборот.
     Дело в том, что милиционеры, которые наверняка были теми же братками, только в форме, документы ей не вернули, а передали их "пострадавшим". Короче, те немедленно расселись в обе машины, сжав ее с боков на заднем сиденье, и повезли по Волоколамскому шоссе, в сторону от Москвы. Завезли в какой-то поселок, она даже названия рассмотреть не успела на дорожном указателе, вкатили во двор, где были авторемонтные мастерские.
     Тут же явились неизвестные люди, осмотрели "мерседес", покачали головами и назначили цену ремонта - десять тысяч долларов. Естественно, при себе таких денег у нее не было.
     А дальше началось самое отвратительное... Эти трое братков затащили ее внутрь помещения, в какую-то тесную, обшарпанную комнату вроде кладовки, где стоял грязный, продавленный диван. И на нем они ее... как дорвавшиеся до мяса голодные собаки...
     Эмма вдруг зарыдала. Неожиданно и почти взахлеб. Размазывая слезы по щекам вместе с черными потеками от краски на ресницах. Похоже, что она рассказала об этом в первый раз. Может, некому было. Или боялась, нестерпимо стыдно ведь... кто ее знает...
     Турецкий сходил на кухню и принес стакан воды, дал ей. Выпила и так же сразу успокоилась. Извинилась и ушла в ванную. А когда вернулась, на лице не было и следов какого-то душевного расстройства. Кажется, она даже улыбаться пробовала, хотя это у нее получалось не очень. В общем, крепко ей тогда, видно, досталось.
     Эти негодяи позже вывезли ее обратно на Кольцевую автодорогу, где пересели в свой "мерседес", и тут же умчались. Разумеется, ни о какой подруге речи уже идти не могло. Эмма возвратилась домой, забралась в ванну и лежала почти до вечера, пытаясь смыть с себя всю грязь происшедшего...
     Ни документов, ни сумочки с паспортом ей не вернули, отдав лишь ключи от машины и дома. И предупредили, что обращение в милицию станет худшим днем в ее жизни. А куда уж хуже! Далее, она должна им уже не десять тысяч долларов, а еще по тысяче за каждый день, начиная с сегодняшнего. Ей будут звонить ежедневно, напоминая о долге.
     Да она была готова немедленно отдать им все! Но они, оказывается, не торопились. Они, оказывается, должны быть твердо уверены, что она никуда заявлять не станет. Словом, чистейшей воды шантаж.
     Уже на следующий день она сняла со своего счета двенадцать тысяч долларов, чтобы отдать и все забыть как страшный сон. Ей назначили встречу на Гоголевском бульваре, возле памятника. Но подошел неизвестный ей человек и потребовал деньги. Она, не будь дурой, ответила, что пусть они сперва вернут ей все документы. Ничуть не бывало. Этот засранец развернул перед ней десяток цветных фотографий, на которых она, будто в том же кошмарном сне, увидела себя совершенно голой, занимающейся сексом сразу с тремя такими же голыми здоровенными мужиками. И пока Эмма пыталась осознать, что происходит, этот негодяй со сладострастной, подлой ухмылкой добавил, что кроме стоимости поврежденного ею "мерседеса" ей придется выкупить еще и эти фотографии - недорого, по тысяче баксов за штуку. Всего - десять и плюс столько же за пленку, итого - двадцать "штук". Учитывая ее общественное положение, совсем недорого. Иначе все это дело бесплатно получит ее муж, господин Фрадкин, пакет которому будет доставлен прямо в офис. На размышления ей отводилось не больше трех дней, учитывая, как он сказал, некоторую пикантность ситуации. Документы свои, сказал этот подонок, она получит в ближайшие день-два по почте, поэтому деньги за них он готов принять прямо сейчас. Не отдаст теперь, ей же хуже. Зато с оплатой фотографий они, так и быть, ее не торопят. Но это совсем не значит, что она может тянуть до бесконечности - ну недельку, не больше. Да ведь и господина Фрадкина стоит пожалеть, ему неприятно будет узнать о том, как его супруга предпочитает развлекаться в кругу близких друзей. И все это говорилось с такой мерзкой интонацией, что Эмму едва не стошнило от вновь накатившего ужаса...
     Короче, ее взяли за горло. Нет, документы на другой день действительно вернули - конверт с ними кинули в почтовый ящик. С запиской, что они не варвары и понимают: женщине надо ездить, а без прав это опасно, вдруг придется объясняться с милицией! Все, мерзавцы, предусмотрели...
     Эмма не знала, что делать. Заплатить за эту порнографию, но у них же наверняка все продублировано и шантаж все равно не прекратится. Заявить в милицию? Позору не оберешься! Признаться мужу?! Это вообще полностью исключалось. При всей его порядочности в отношениях с нею такой удар будет для него страшным - он ревнив иной раз просто до безумия. Однажды нарвавшись на резкое проявление этого качества его характера, она бы решилась повторить нечто подобное разве что под страхом смертной казни. А ведь положение ее практически и было таковым. Нет, она боялась.
     И тут неожиданно произошло это похищение. Три самые страшные для нее недели она провела в Раздорах, в Москве не появлялась. Возможно, поэтому и не выходили на связь с нею бандиты с большой дороги. В Раздорах Фрадкины пользовались только мобильной связью, городской телефонной линии Михаил не доверял принципиально. Имел, видимо, на то основания.
     Три недели она провела в полубессознательном состоянии, будучи уверенной в том, что исчезновение Михаила - тоже одна из устрашающих акций все тех же бандитов. Но она безумно боялась даже думать об этом и потому всячески уходила от любых вопросов, которые могли бы натолкнуть следователей на подобные предположения.
     Александр Борисович понял, что на все незаданные свои вопросы уже получил исчерпывающие ответы. Кроме одного, который напрямую касался друзей и врагов олигарха. В принципе уже можно было кое-что предположить, но эти предположения были также никому не нужны.
     А далее, по словам Эммы, события развивались вполне логично и закономерно. На следующий день после возвращения Михаила домой она вырвалась наконец в Москву, где и поняла, что за ней продолжали следить. Едва она вошла в квартиру, как раздался телефонный звонок. Тот же подлый голос напомнил ей о долге и добавил, что за прошедший "месячишко" набежали кое-какие "процентики". Она сама женщина грамотная, считать умеет, "штука" в день. так вот, пора бы и расплачиваться, а не то... Ну конечно, в настоящей ситуации только не хватает, чтоб Михаилу стало известно еще и об этом...
     В одном лишь уверилась Эмма, похищение мужа никак не было связано с тем происшествием. Иначе Михаил уже был бы в курсе.
     И вот теперь, после всех передряг, она наконец по совету все той же подруги, которую так и не встретила в аэропорту (та сама добралась), единственной, с кем просто вынуждена была поделиться своей бедой, позвонила ее знакомому адвокату. А он, не вдаваясь в детали дела, посоветовал ей обратиться за помощью в агентство "Глория". И при этом постараться лично не светиться, коли уж установлено за ней плотное наблюдение, а пригласить директора агентства к себе домой. Так она и поступила.
     - Итак, вы хотите... - начал было Денис, но Эмма с жаром перебила его:
     - Я хочу, чтоб эти гады на своих шкурах почувствовали то, что пережила я! Можно просить вас об этом?
     Денис, стараясь сохранить серьезность, переглянулся с Турецким, как бы ища поддержки. И Александр Борисович не замедлил прийти на помощь.
     - Я полагаю, - хмуро сдвинув брови, сказал он, - наше агентство сможет справиться с поставленной задачей, не так ли, Денис Андреевич?
     На что Денис, тоже картинно поиграв густыми рыжими бровями, солидно кивнул.
     - Было бы желательно, чтобы вы, Эмма, отдали им хотя бы часть своего долга. Нам необходимо зафиксировать этот момент, иначе розыск шантажистов может несколько затянуться, что совсем не в ваших интересах. А деньги для передачи мы можем пометить специальным составом. Так что после этого им будет некуда деваться. Вы готовы к этому?
     - Я готова на что угодно, чтобы наказать мерзавцев! - с новым жаром воскликнула она. - Когда это надо сделать?
     - Чем скорей, тем лучше... Да, Александр Борисович?
     - Согласен с вами, Денис Андреевич, тем более что предстоит еще и этот спецрозыск. вы понимаете, о чем я говорю?
     - Да-да... Тогда договоримся так. Я сейчас вызову своего сотрудника, который поставит здесь необходимую аппаратуру и объяснит вам, как себя вести и что говорить. Затем вы назначите им свидание в том месте, которое мы с вами обговорим заранее, после чего явитесь, вручите часть денег со словами, что они пока должны подождать, ибо вопрос о процентах для вас очень непростой. Может все неожиданно рухнуть, и таким образом они сами останутся с носом. Не стесняйтесь и заорать на них, они так же боятся засветиться, как и вы, приглашая сюда нас с Александром Борисовичем. О своей безопасности не беспокойтесь, это уж мы постараемся обеспечить. Когда они должны позвонить, как вы считаете?
     - Сегодня, я уже говорила, напомнили. И довольно жестко. Наверное, теперь завтра.
     - Вот и славно, завтра и приготовим для них небольшой сюрприз. А сейчас я составлю договор, вы его подпишете, а мы начнем действовать. И последнее. Наша профессиональная помощь обойдется вам куда дешевле вашего так называемого долга. Я проставлю цифры, а вы посмотрите. Устроит - начнем работу немедленно. - Последнее Денис произнес с улыбкой и поглядел на Турецкого: - А у вас, Александр Борисович, нет вопросов к Эмилии Леонидовне?
     Турецкий посмотрел на нее и медленно покачал головой - нет.
     - Тогда, если позволите, у меня есть, - сказала Эмма. - Александр Борисович, только честно, вы меня совсем-совсем не помните?
     Он снова, теперь уже с сожалением, отрицательно качнул головой.
     - Жаль... - улыбнулась она. - А я, едва увидела, сразу вспомнила... Вы разве ушли из Генеральной прокуратуры?
     - С чего вы взяли?.. - и Турецкий понял, что попался. Как мальчишка, на фу-фу! - Ладно, чего уж теперь... - он вздохнул с некоторым даже облегчением. - Мы с ним, - указал на Дениса, - просто коллеги и старые друзья. А к вам я сам напросился, когда узнал, что Денис сюда едет. Дело касается вашего супруга. У меня, видите ли, возникли те же подозрения, что и у вас. О связи двух событий, понимаете? Но теперь я почти уверен, они у нас с вами отпали. Вы правы - ваша беда с его похищением никак, скорее всего, не связаны. А что уголовное дело по поводу той истории с Михаилом Михайловичем прекратили, вы в курсе?
     - Да, - ответила она с такой интонацией, что неопытному человеку могло бы запросто показаться, будто этот факт ее абсолютно не интересует и даже отчасти неприятен.
     - Сам я не занимался расследованием, это у моих коллег возникло ощущение, что оно как было с самого начала нечистым, так и осталось. И никого не волнует та правда, которую коллеги вашего мужа тщательно скрывают от посторонних. Я не прав?
     - Честно? - с вызовом спросила она.
     - Конечно.
     - Мне это тоже совершенно неинтересно. Важно, чтобы Михаил был жив и здоров. А остальное...
     - Я так и подумал. И где же мы встречались? Могу поклясться, что свидание с такой женщиной, как вы, Эмма, ни за что не изгладилось бы из моей памяти! Вы не ошибаетесь?
     Тут Денис подвинул ей оформленный договор и протянул свою ручку с золотым пером. Она как-то странно усмехнулась, небрежно просмотрела текст по диагонали и расписалась внизу, положив затем сверху ручку, и спокойно отодвинула документ от себя.
     - Эх, Саша... - вздохнула она с таким сожалением, что Турецкому стало неловко перед Денисом.
     И надо отдать тому должное, Грязнов-младший вмиг почувствовал себя лишним. Поэтому поднялся, сунул в папку подписанный договор и сказал, что спустится в машину, откуда и отдаст первые необходимые распоряжения, а вот Александр Борисович может еще поговорить с прелестной хозяйкой, вспомнить молодость, то, другое... И откланялся.
     - Нет, ну как вам нравится этот нахал? - довольно-таки фальшиво протянул Турецкий, когда дверь за Денисом закрылась.
     - А ведь когда-то мне гораздо больше нравился другой нахал... - Эмма многозначительно посмотрела на него и иронически хмыкнула: - Который клялся, уверяя меня, будто таких, как я, никогда не встречал в своей жизни! Врал, конечно. Только я тогда этого не понимала. Я была совсем молодой, девятнадцать только исполнилось, и охотно верила этому ловеласу с погонами подполковника чего-то там такого! Ну да, на ялтинском пляже, да еще в бархатный сезон, столько соблазнов!
     - Стоп! Ни слова больше! - воскликнул Турецкий. - А ночевали мы в лодочном сарае, в Гурзуфе. Эмка, черт меня возьми, ну как же тебя-то угораздило?!
     - Что именно? - не поняла она.
     - Да за этого твоего олигарха, будь он неладен!
     - Но это ж именно ты соблазнил девушку, охмурил и бросил - замуж не пригласил? Разве не так?
     - А я никому не врал, что холостой. Всегда начинал с того, что у меня есть жена и крохотуля дочка...
     - Ну и правильно, психологически выверенный вариант! Нате вам женатого мужчину, который все умеет и с врачебной точки зрения чист и прозрачен как стеклышко. Готов помочь весело провести время, и главное - без нежелательных последствий, ведь так?
     - Ох, ну все ты про нас, негодяев, знаешь!
     - А я тогда только еще догадывалась. Знание пришло с опытом, дружочек... Но ты и мне не врал... Никогда не забуду!.. Ну надо же! "Хочешь, буду изо всех сил за тобой ухаживать, а через два дня ты все равно станешь моей, после чего мы будем вынуждены расстаться, но ты горько пожалеешь о потерянных двух днях?" А, каково? "Или иначе: отдаешься прямо сегодня, а потом у нас впереди целых два дня!" Поставил девушку перед выбором, ну и я, дуреха, естественно, согласилась на второе. А кто поступил бы тогда иначе? И кстати, после я ни о чем не жалела. Но ведь ты же меня забыл? А я те две ночи под Гурзуфом до сих пор вспоминаю, как... - Она вздохнула и поежилась, словно от резкого порыва ледяного ветра.
     Турецкий даже невольно огляделся - не открылось ли где нечаянно окно.
     - Да, помню... Но ты была совсем другая. Наивная, трогательная и... пылкая. А сейчас передо мной зрелая, прекрасная дама...
     - От ног которой ты никак глаз отвести не мог, да? Я же кожей чувствовала! Ох, Сашка... прости, что я так... Я еще толком не пришла в себя... Помогите мне, ребята, ну пожалуйста... - совсем жалобно попросила она. - Я тебе буду так благодарна!.. Ты даже не представляешь... как скажешь, что захочешь, честное-пречестное!
     Ну как после этого сказать "нет"? Турецкий и пообещал сделать все, чтобы избавить ее от кошмара, причем пообещал от чистого сердца, без капли лукавства, а в общем-то и без надежды на "благодарность".
     Пора было уходить, тем более что Денис уже наверняка сделал все необходимые звонки. Поцелуй у двери был просто трогательным... Господи, что только с нами делают эти воспоминания!..
     
     
     3
     
     Александр Борисович с удовольствием принял самое живейшее участие в планировании операции под кодовым названием "Эмма".
     Из недолгого, но достаточно эмоционального рассказа пострадавшей дамы фактуры набралось, в общем, не слишком-то много. Вопрос ставился иначе - каким образом ее использовать? Как ни странно, а номер того "мерседеса" она запомнила, но... тут же и забыла. Настаивать, чтобы немедленно восстановила в памяти, было трудно. А цифры номера могли всплыть и сами - в соответствующих условиях.
     Решили для начала попробовать найти то место, где находилась авторемонтная мастерская, куда бандиты привезли свою жертву. Тоже, конечно, не очень здорово напоминать женщине о тягостном происшествии, но другого способа отыскать концы, не дожидаясь, пока удастся сесть на "хвост" шантажистам, не было. Точно так же ни у кого не возникало сомнений, что фальшивые оценщики находились в доле у бандитов. Значит, найдя их, можно было выходить и на главных действующих лиц. Вот такова первоначальная диспозиция, которую детально обсудили в "Глории". А после этого телефонную трубку мобильника передали Турецкому, потому что, по общему мнению, он владел потрясающим даром убеждения. На женщин от двадцати пяти до сорока пяти лет он почему-то действовал подобно змею на лягушку, которой тот собирается поужинать, - она может даже брыкаться, но все равно отправится по назначению. Естественно, говорилось в шутку, а то "важняк" мог бы, пожалуй, и обидеться - слегка. И главным образом на слово "брыкаться" - с чего взяли-то, и вообще, разве когда такое бывало?! Тогда, значит, возгордиться?
     - Привет, девушка, - бодро начал он, - это Саня, помнишь еще такого? - И, не давая ответить, быстро продолжил: - Сейчас к тебе подскочит мой коллега, Коля его зовут, и передаст кое-какие лекарства для Михаила, те, о которых ты просила, и давай через часок пересечемся, поболтаем, лады? Все поняла? Ну и молодец.
     Денис тут же обернулся к Николаю Щербаку, который еще со времен Афгана, не говоря уже о Чечне, был на "ты" со всякой спецтехникой, чем занимался и в агентстве наряду со своими основными обязанностями сыщика.
     - А тебе, Коля, придется быстренько проверить там все и установить нашу технику. А на обратном пути постарайся, чтобы за дамочкой "хвоста" не было. Ясна задача?
     - Так точно, босс, выполняю.
     Щербак уехал.
     - Итак, - сказал Турецкий, - с этим у нас более или менее понятно. Теперь давайте подумаем, что будем делать с джипом Питера. Я ведь у вас, собственно, ради него. А "женский вопрос" - он попутно возник. Что нам дают видеосъемки, господа хорошие?
     Денис уселся напротив и достал из ящика стола свой блокнот, полистал:
     - Вот... Значит, технические данные, описание машины подготовлены. Сегодня до конца дня ориентировки уйдут во все таможенные пункты западного и южного направлений. Если джип где-то пересекал нашу госграницу со стороны Европы, нам дадут знать. Дядька уже разговаривал по этому поводу с замом директора ГТК, и тот обещал дать команду. Уедет на юг, тоже будем знать.
     - Это, надо понимать, если угонщики действовали, в общем, по закону. А если они просто сунули какому-нибудь своему человеку "набор зелени"? И тот пропустил без всякой регистрации?
     - Ну извини, Сан Борисыч, - возразил Денис, - если все в Германии происходило так, как ты описываешь со слов того же дяди Пита, они могли и свой самолет для этой цели вызвать. Сел на одном из польских аэродромов, частная лавочка, понимаешь, закатили тачку на борт - и поминай как звали! Мы что же, будем теперь все наши аэродромы прочесывать?
     - А ты как думал? - даже удивился Турецкий.
     - Ну и ну... - только и ответили "господа хорошие", то есть сыщики, сидевшие тут же, за общим круглым столом.
     - Да это ж никаких денег... - начал было самый мудрый из сотрудников - Сева Голованов, в прошлом майор разведки спецназа ГРУ.
     - Одну минуточку! - тоном, не терпящим возражений, перебил его Александр Борисович и ткнул указательным пальцем в сторону Дениса: - Ваш начальник, ребятки, вот здесь, при мне... когда это было? вчера? позавчера? заявил, что поиск машины генерала Реддвея... или, как он его только что не без основания назвал, дяди Пита, ведь так?.. есть дело его личной чести, доблести и геройства. О чем мною лично было немедленно доложено заместителю генерального прокурора Меркулову и Вячеславу Ивановичу, то есть вашему шефу. И что привело их обоих, кстати, в восторг - ибо не каждый сыскарь в наше смутное время способен проявить столь высокую сознательность. Так о каком же, собственно, гонораре после этого может вообще идти речь, господа частные сыщики?! Нет, все-таки жадность однажды погубит вас, видит Бог!
     - М-да... сели... - уныло покачал головой Сева. - Ну, начальник, век не забуду!
     - Это поклеп! - живо возразил Денис. - Я и не думал клясться!
     - Значит, я тебя неверно понял, - с ходу согласился Турецкий. - Однако существо дела от этого не меняется. Не могу же я теперь выглядеть невольным обманщиком в глазах ответственных товарищей? Ты об этом хоть подумал, нагло дезавуируя мою информацию?
     Кажется, до сыщиков дошло, что это была обычная пикировка, а не сознательное навешивание тяжкой гири на причинное место сразу всей розыскной конторе. "Ребята" заулыбались: пахать за простое человеческое спасибо не хотел никто - рыночные отношения!
     - Слушайте дальше, - продолжил Турецкий. - Вчера вечером Костя имел телефонный разговор с Питом. Могу обрадовать - гонорара у вас никакого не будет... - Александр Борисович выдержал паузу, оглядел вмиг потускневшие лица и сказал: - Но будет премия. Костя предложил ограничиться десятью тысячами баксов... - Опять возникла пауза. - А старина Пит, с трудом поверивший, что счастье еще возможно, не сдержал нахлынувших чувств и явно погорячился, пообещав заплатить... двенадцать.
     Теперь уже народ насторожился.
     - Мы подумали, - с серьезным видом продолжал Турецкий, - посовещались и решили со Славкой отказаться от своей доли гонорара. Мы пришли к выводу, что, хотя основная работа будет происходить у нас с ним вот тут, - он постучал себя согнутым указательным пальцем по лбу, - но бегать-то придется исключительно вам. А вот уже полянку вы нам накроете, да, никуда не денетесь... Опять же, если по чести, то, учитывая ваш нынешний состав - Сева, Николай, ты, Филя, Демидыч, ну и Денис с вечным Максом, - получается шесть человек. А двадцать на шесть никак не делится.
     - Почему? Двенадцать - делится, - быстро поправил его самый сообразительный и самый тщедушный на вид Филипп Агеев.
     - А при чем здесь двенадцать? - удивился Турецкий.
     - Сам же назвал сумму! - почти возмутился Денис.
     - Я-а-а? Двенадцать?! - Турецкий равнодушно пожал плечами. - Оговорился.
     Общий вздох и смех были ему ответом.
     - Ладно, хлопцы, пошутили - и будет, - махнул рукой Александр Борисович. - Но меня, скажу вам правду, почему-то не оставляет ощущение, что с этой тачкой мы еще крепко на-а... ну да, напляшемся... Но это уж, как говорится, чему быть, того не миновать. А теперь касательно фигурантов. Не исключаю, что они могут быть известны в местах особого скопления кавказских земляков. Рынки, другие торговые точки. Если так, то их должны знать в местных отделах милиции. Только пусть Славка назовет вам верных людей, а то ведь слух о том, что разыскивают каких-то конкретных типов, разлетится вмиг. Это одна сторона дела. Теперь другая. Такой эксклюзив, как у Пита, нормальному человеку без надобности. Вы ж его видели, помните. Меня не оставляет мысль, что на машину был сделан специальный заказ. Штучная работа, другими словами. Вот и новый хозяин у этого джипа, подозреваю, должен иметь примерно ту же комплекцию, что и наш Пит. А таких деятелей у нас в Москве не так уж, наверное, и много. Если, разумеется, машина уже не летит себе куда-нибудь в кавказском направлении. Тогда сливаем воду. Задача понятна? Думаю, ребятки, на ближайшие дни я вас зарядил, что потребуется с моей стороны, говорите немедленно. То же самое и с Вячеславом. А теперь, если вопросов нет, давайте попробуем, пока еще день, прокатиться вместе с Эммой Леонидовной...
     - Эмилией... - поправил Денис. - Дядь Сань, что-то ты, после разговора с ней "тет-на-тет", стал каким-то не в меру рассеянным, а? Нет?
     - Остряк! - огрызнулся Турецкий. - Я-то ведь ее еще Эммой знавал... Давно было...
     - Да уж... - с глубокомысленным пониманием подтвердил неутомимый Филя. - Как молоды мы были!.. Как искренне дружили!.. Прямо с парты, что ль, и снял, Сан Борисыч?
     - А ну вас всех! Охальники!.. С кем дружу!.. При даме хоть сдержите свои... эти, языки! Стресс, можно сказать, у девушки.
     - Сан Борисыч, ты нелогичен, - ухмыльнулся Филя, - наверное, еще и сам в себе не очень уверен, да? Она уже мадам или все еще девушка? Что тебе подсказывает твоя профессиональная память?
     - У-у-у, жеребцы! - воскликнул Турецкий в ответ на громкое и дружное ржание. - Ничего святого! А ты, Филипп, пуще всех молчи! А то как развернусь! Ка-ак съезжу по отхожему месту!..
     - Не надо, - смеясь, заметил Голованов. - Филя у нас нынче в форме. Давеча так приложил двоих качков, которым он почему-то не понравился, а оба покруче меня были, что пэпээсники долго думали, кого вызывать - реанимацию или труповозку...
     Отсмеявшись, Турецкий предложил:
     - Ребята, вы тут сами решите, сколько народу надо. Может, всем действительно ехать незачем? Пока найдем, пока то, другое...
     - А я не понимаю, чего мы себе голову ломаем! - вдруг воскликнул Филипп. - Автосервис на Волоколамке максимум двадцать минут от Кольца. Сейчас скажу Максу, он залезет в свои файлы и выдаст нам всю информацию - кто, где, когда? А мы тут волну гоним!..
     - Прав, - подтвердил Турецкий. - Вот что значит - человек в форме.
     Компьютерщик Макс, человек непричесанный и обросший давно запущенной бородой, но явно претендующий на гениальность в своем хакерском призвании, скоро выдал нужную информацию. А тут как раз в помещение агентства вошла умопомрачительной красоты "девушка" Эмма в сопровождении почему-то несколько смущенного Николая Щербака, мужчины сухого и жилистого и обладающего, как было всем известно, недюжинной силой. Впрочем, этим качеством здесь, в агентстве, Бог никого не обошел.
     Сыщики непроизвольно открыли рты, вероятно чтобы поприветствовать клиентку. Но так и застыли в почтительном молчании. В роскошной своей, ослепительно белой короткой песцовой шубке, в белых же высоких кожаных, почти мушкетерских, сапогах и со сверкающими круглыми коленками, Эмма казалась богиней Удачи, снизошедшей на минуточку с небес просто по ошибке - совсем не здесь было ее место, господа сыщики! Уж вы-то, земные, понимаешь, люди, могли бы это понять...
     Не без определенного риска оставив контингент сотрудников общаться с клиенткой, Турецкий, Щербак и Денис вынужденно удалились в кабинет директора.
     - Ну что там? - был первый вопрос.
     - Я все проверил что мог - чисто, - ответил Николай. - Отсюда напрашивается вывод, что Эмилии Леонидовне пришлось иметь дело с обычной шпаной. Ну братвой, возможно, из тех, что на Кольце свои тачки лохам подставляют, а потом дерут с них по три шкуры.
     - А почему тогда они все знали про ее супруга? - задумчиво спросил Денис.
     - А потому, - ответил Турецкий, - что они сами... либо кто-то другой за них газеты читает. И телевизор смотрит. И не случайные наезды на трассе планирует - на кого, как говорится, флажок упадет, а готовит операцию заранее. Неужели ни одной прослушки?
     - В доме - нет. В машине ее, в "тойоте", я одну снял. Не пугайтесь, - Щербак достал из кармана толстенькую металлическую шайбочку, - она уже не фурычит. Но между прочим, такая в Митине, на радиорынке, пятьсот баксов стоит.
     - Ну вот, значит, сперва они Эмму вычислили, а потом просто отследили. Выбрали удобный для себя момент. "Хвоста" не было?
     - Да она гоняет как сумасшедшая, - улыбнулся скупой на эмоции Щербак. - Сам едва догнал. Думаю, что если кто и пытался, то мы быстро потерялись. Маячок я снял и приотстал малость, чтоб посмотреть. Ехать бы нам, а то скоро темнеть начнет. Опять же искать еще...
     - Макс уже назвал четыре адреса, - сказал Денис. - Ну пошли, решим, кто поедет...
     Оказалось, что хватило менее пяти минут, чтобы все сотрудники, за исключением Макса, который в специальном своем помещении дневал и ночевал у компьютеров, пожелали ехать, чтобы немедленно, причем каждый лично, видимо в расчете на персональную благодарность, изловить преступников. Вот так! Действительно, красота - страшная сила. Почти убойная.
     Денис посмотрел на это дело, улыбнулся и махнул рукой: валяйте, катитесь! А я уж, так и быть, посижу в офисе - мало ли какие вдруг вопросы возникнут. Кто-то должен оставаться на связи...
     
     Глава третья Первые разборки
     
     1
     
     Три машины неторопливо проследовали через Красногорск. Возле указанных Максом адресов притормаживали. Филя либо Щербак выходили поочередно из следующих за "тойотой" Эммы Фрадкиной "девяток" и заходили в мастерские, осматривались, возвращались. По описаниям Эммы, тот автосервис представлял собой довольно длинный металлический ангар, полукруглая крыша которого лежала на железных фермах - как на Киевском вокзале, только значительно меньших размеров. Пока ничего похожего не было. И еще все понимали, что, вероятно, везли Эмму не очень далеко и к тому же быстро. А в том состоянии, в котором она пребывала, разве можно точно определить время? Особенно когда с обоих боков сжимают здоровенные амбалы, а половина твоего лица залеплена пластырем... Да нет, что говорить, сейчас можно взять исключительно методичным подходом. Ехать и ничего не пропускать.
     Нечто похожее на то, куда привезли женщину ее мучители, обнаружили при въезде в Опалиху. Эмма сказала, что, кажется, узнает этот длинный, грязный забор. И металлические конструкции были похожи на те, что ей уже довелось видеть.
     Машины въехали во двор. Ребята вышли. Выбрался из-за руля "тойоты" и Александр Борисович - он вел машину. Эмма же осталась сидеть за притемненными стеклами, наблюдая изнутри. Вид у приехавших был вполне разбойный. На то недвусмысленно указывали крупные, словно специально накачанные фигуры Голованова и Демидова, да еще толстые цепи желтого металла на их открытых крепких шеях. А работники сервиса, определенно имевшие с братвой дела, уже и не сомневались, что это очередная дорожная разборка.
     Слева, из помещения, где, видимо, оформлялись документы, вышел невысокий, жирный деятель в зеленом пуховике с капюшоном. Лет ему было не больше сорока. Сытый весь такой, краснощекий, и явно не от холода. В руках держал папку с бумагами и большой калькулятор. Ну то есть все готово для немедленной оценки понесенных братанами убытков, отметил Турецкий. Александр Борисович стоял особняком от своих, изображая, как договорились, хозяина "тойоты".
     Ни слова не произнося, оценщик, по определению Турецкого, кивнув браткам, но не ему, обошел машины, оглядывая их со всех сторон. Вероятно, отсутствие вмятин, свежих царапин и вообще каких-либо следов наезда, столкновения его несколько озадачило. Он подошел именно к Голованову, выглядевшему здесь главным, а вовсе не к Турецкому, и спросил негромко:
     - Какие проблемы?
     Услышав стук по боковому стеклу "тойоты", Турецкий нагнулся и увидел, что Эмма быстро-быстро кивала ему. Приоткрыв дверь, он услышал ее испуганный и сдавленный шепот:
     - Это он, я узнала, тот самый гад, который сказал про десять тысяч! Я его узнала! Сашенька, - взмолилась она, - сделай с ним что-нибудь!..
     - Сиди молча и не высовывайся, пока не позовем, - одними губами сурово ответил Александр Борисович и захлопнул дверь.
     - Да видел я уже эту тачку! - говорил между тем оценщик. - Даже помню, что дамочка, которая за рулем тогда сидела, на десять кусков налетела. Но это ж когда было! Больше месяца назад! А от меня-то вам чего сейчас надо?
     - А вот это мы от тебя и узнаем, - грубо ответил Голованов и кивнул на строение слева: - Айда в твою собачью будку, и ты - тоже, - кивнул он Турецкому. - Стрелка щас будет...
     Дальше произошло следующее. Демидыч тоже грубовато подтолкнул Турецкого: иди, мол, куда старший приказывает. Турецкий понуро пошел. А Филя с Щербаком остались у машин - сторожить. Но тут почему-то заволновался оценщик - колобком выскочив вперед, он замахал руками в сторону небольшого своего ангара, под полукруглой крышей которого и производился ремонт машин. Но Голованов легко отстранил его с дороги и рывком распахнул дверь в будку, что-то вроде строительной каптерки или бытовки. И даже отшатнулся, такой тяжкий дух рванул оттуда.
     За столом, застланным газетой, сидели пятеро мастеров в грязных комбинезонах и жрали водку. Не пили там, не закусывали, а, судя по их виду, именно жрали. Ну да, время к концу дня, клиентуры никакой, да и кто им, таким вот, доверит свою тачку? Под навесом, кроме нескольких остовов разобранных на запчасти машин, других, нуждающихся в их "автосервисе", не было. Хотя ворота открыты настежь - заезжай, не хочу! Понятное дело.
     - А ну брысь все отсюда! - громогласно заявил Сева. - Базар будет не для ваших, блин, ушей!
     Пьяниц словно ветром сдуло.
     - Убери! - Сева толкнул оценщика в спину так, что тот влетел в свою бытовку и едва не растянулся на полу. Но команду выполнил шустро, то есть сгреб газету вместе со всем, что на ней находилось, и перенес в угол, на какой-то ящик. При этом он не спускал с Голованова испуганно-вопросительного взгляда.
     Расселись вокруг старого конторского стола.
     - Говоришь - помнишь эту тачку? - строго спросил Сева у оценщика, и тот послушно кивнул. - А вот хозяин ее, - Сева взглядом показал на Турецкого, - базарит, что все лажа! Если он залетел на десять кусков "зелени", да еще под счетчик, как ты, блин, определил тут, от того "мерина" должна была только рулевая колонка остаться! А его шмара... А ты молчи! - рявкнул он ни с того ни с сего на понурого Турецкого. - Она, блин, утверждает - понял? - что там было слегка левое заднее крыло поцарапано! И тачка та - битая-перебитая. Ты чего, падла, подставу нам лепишь, а?
     Грозный вид Голованова подействовал, конечно, но не настолько, чтобы хозяин этой конторы сильно перепугался. Видать, у него была своя "крыша". Нехорошо, что так получилось, но он-то при чем?
     - А вы, простите, кто такие? - робко поинтересовался он, пряча вовсе не испуганные глазки.
     - Его "крыша"! - Сева кивнул на Турецкого. - Ну чего будем делать? Залетел ты, однако, братан, вот что, - сказал Сева оценщику. - На твою "крышу" мы, конечно, положили, а ты давай отстегивай чего тогда насчитал. - Сева радостно осклабился, и ему ответил такой же довольной ухмылкой Демидыч. - Выкладывай, а то и тебя на счетчик поставим.
     - Братаны! - вдруг взмолился оценщик. - Богом клянусь, откуда у меня такие бабки?!
     - А нас это не... - очень грубо выразился Сева и заржал. И Демидыч снова охотно поддержал своего братана. - Не хочешь платить, с собой заберем. Есть у нас тоже будка, но поменьше твоей, Пират, блин, в ней на цепи сидит. Вот и посидите вдвоем, пока надумаешь...
     Хозяин автосервиса отлично понимал, что влип. И что эти громилы шутить не намерены, поскольку, оказывается, все им вообще известно, и про "мерседес" тот, в частности. А если чего они еще не знают, так узнают, и тогда... Нет, не хотел он этого "и тогда". Поэтому только и решился приоткрыть правду, может, поймут и отстанут? Хотя в то, что отстанут, почему-то не верил. И он заговорил тихим, почти неслышным голосом, будто боялся громко называть тех, кто, собственно, и является в настоящий момент его "крышей".
     Из его невнятной речи все поняли, что собственно сервис - это так, для отвода глаз. А обслуживает контора клиентов, попадающих в такие вот ситуации - наезды, столкновения и так далее. Работает здесь в основном таганская братва, это их бизнес - практически по всему Кольцу. И контор, подобных этой, тоже несколько - чтоб быстро решать проблемы братков. Цену за наезд, кстати, назначают они сами, поэтому и спорить тут не приходится. Иногда, если клиент не согласен, его маленько обрабатывают... Последнее оценщик сказал как бы между прочим, небрежно.
     - К этому мы тоже подойдем, - неожиданно "обрадовал" его Сева. - Как зовут тех, которые тогда приезжали?
     - Да откуда ж мне знать? - неискренне изумился оценщик.
     - Значит, ты пашешь, даже не зная на кого? Давай вешай лапшу кому другому! Доставай свою бухгалтерию и ищи, блин! Номер ищи того "мерса", если так не помнишь, кто хозяева тачки! А то смотри сам... щас тебя в ту же кладовку отведем и раком поставим, есть у нас один любитель, во дворе ждет, Колюней зовем, а, Вован? - обратился Сева к Демидычу. - Сходи кликни его, пусть оценит эту пышечку! - И Сева с маху так шлепнул хозяина бытовки открытой ладонью по пухлой заднице, что тот пушинкой слетел со стула и в буквальном смысле рухнул на пол.
     Но Демидыч одной рукой подхватил его за шиворот, да так, что затрещал капюшон пуховой куртки, и грубо усадил обратно на стул.
     - Куда ты? - ощерился он. - Посиди с нами, рано еще! Вот Колюня придет, тогда и валяйте резвитесь, голуби! Ах-ха-ха!!
     "Опять они заржали, эти озабоченные жеребцы!.. Ох влип! И про ту кладовку уже знают... Ну да, если шмара рассказала... Только чего ж они целый месяц-то телились?"
     Какие бы идеи ни приходили на ум хозяину этого заведения, ясно было одно, придется сдавать таганских, эти не отвяжутся, наоборот, только хуже будет. Отморозки, чего с них взять? Но и тех сдать надо так, чтобы себе приговор не подписать, таганские уж точно чикаться не станут... И вот она наконец - спасительная мысль! А ведь они ж сами невольно и подсказали ее! Господи, как все просто!..
     - Сейчас все найду... - заторопился вдруг оценщик. - Вы позволите?
     Он открыл дверцу конторского шкафа, и оттуда вывалились на пол несколько пухлых папок, набитых документами, которые тут же рассыпались. Но хозяин не стал заниматься ими - пусть валяются на полу. Вытащил ящик стола и достал потрепанную конторскую книгу. Раскрыл, перелистал десятка три страниц, наконец ткнул пальцем - вот! Нашел.
     - Если вы думаете, что у нас незаконно... - сказал он, ни к кому конкретно не обращаясь, но Сева перебил его, на образном, матерном языке быстро и доходчиво объяснив, что он лично вообще думает и о законе, и об этой конторе, и заодно о ее говенном хозяине. - Но у меня здесь только запись, регистрация, так сказать... А копия квитанции где-то, наверное, там, - показал хозяин на разбросанные по полу бумаги.
     - А на хрен нам твои квитанции? - Сева сплюнул. - Дай сюда книгу! Где? Вот эта?
     Голованов посмотрел на запись, потом, захватив пальцами сразу несколько страниц, вырвал их из книги. Еще раз посмотрел, кивнул и, сложив, спрятал в карман кожаной куртки.
     А сам Сева подумал: на кой черт им эта "законность"? Разве что на тот случай, если дело обернется вдруг таким вот образом. И неожиданно вмешается Закон. Чтоб остаться на плаву. Ну да, конечно, работа ведь бандитская, и если кто-то из тех вдруг "запоет" на следствии, так хоть какая-то отмазка... Не, мужики, у нас все по закону, вот и книга регистраций, и копии квитанций, выданных оценщиком уже якобы пострадавшим от рук других бандитов. И все остальное - но это уже для видимости. А на ту квитанцию было бы неплохо взглянуть - что он там перечислил, какие "жуткие" повреждения? Или выдал подлатанную развалюху за новье? Может быть, даже скорее всего, именно так и было...
     - Ну как, - спросил Сева у присутствующих, - будем искать квитанцию? Или он сам нам тут все расскажет? Расскажешь, хмырь? Или снова просить надо? - Сева занес было руку для следующего шлепка, но оценщик поднял обе руки.
     - Да она права, ваша э-э... - заторопился он. - Там не такие уж были повреждения, чтобы... Но когда они требуют... Ну что я могу противопоставить грубой силе?
     - А ничего! - радостно подтвердил Демидыч и спросил у Севы: - Звать, что ль?
     - Погоди, - поморщился Голованов, чем пробудил даже некоторую надежду у оценщика: может, оставят в покое? Вдруг пронесет нелегкая? - Значит, выходит, сплошная лажа была? - сурово спросил Сева.
     - В общем... да, - подтвердил оценщик.
     - Ладно, - так же неожиданно просто согласился Сева, - с ними мы потом сами поговорим. Мобила есть?
     - Вот, - испуганно и одновременно услужливо протянул телефонную трубку хозяин.
     Сева взял и коротким ударом размозжил ее о край стола. Отшвырнул остатки корпуса в угол.
     - Другую завтра купишь, - сказал спокойно. - Это чтоб ты раньше времени не звонил, не предупреждал, гнида, понял?
     - Понял, - пискнул тот в отчаянье.
     - А теперь... - Сева широко вздохнул, расправив руки и явив взору оценщика рубчатую рукоятку пистолета Макарова, заткнутого за пояс. - А теперь, говорю, будет базар за клиенток. Чего они тут с ними, значит, делают? Отвечай, а то... - Сева снова потянулся.
     - Ну вы ж, господа, сами понимаете... Там есть кладовка, яркий свет, станок... для этого. Делают снимки, потом им же и продают. Бизнес такой.
     - И часто?
     - Что, простите?
     - Часто, говорю, они у тебя тут кино снимают, а?
     - Ну... если женщины... и... когда можно что-то получить. Нет, нечасто...
     - Так как, ты сказал, зовут этих... кинорежиссеров-то?
     - Я сказал? - ужаснулся оценщик. - Да я ж их не знаю! Клички только... Паленый, потом этот, Сига, и еще - Хомут. Он, наверное, главный у них. Здоровый такой, как... вы.
     - Чьи они? - Сева мрачно уставился на хозяина.
     - Говорили, таганские...
     - Они что, только в твоем районе работают? Или в других местах тоже?
     - Чаще, я думаю, здесь. Народ же в Шереметьево торопится, базар устраивать, торговаться некогда, вот и...
     - А чего, удобно устроились! Когда они у тебя были в последний раз?
     - Когда? Уж и забыл... На той неделе.
     - Тоже с бабой?
     - Нет, лоха на десять "штук" поймали... - ответил оценщик и поежился, словно поняв, что сболтнул по инерции лишнее.
     - Ладно, не бзди... - поощрительно заметил Сева, поднимаясь. - Твоя задница нам еще пригодится. Пошли, что ли?
     Но Демидыч приказал показать ему ту кладовку, где кино снимают. Хозяин открыл дверь в глубине бытовки, ведущую в другое помещение, показал, но Демидыч втолкнул его туда и сам вошел следом. А через минуту-другую оттуда донесся непонятный грохот, треск дерева, звон разбитого стекла. Зайцем выскочил хозяин, опасливо оглядываясь и прикрывая голову обеими руками, будто ему там уже перепало. Куртка его, во всяком случае, была будто располосована ножом на две части. Следом появился и Демидыч, небрежно отряхивающий руки. На вопросительный взгляд Голованова, пожав плечами, сказал лениво:
     - Да порядок там малость навел. Электричество убрал, то, другое... Диванчик вот у него совсем хилый оказался... Опять же гвозди торчат.
     Сева хмыкнул - ну да, видать, именно порядок и навел, переломал там все к едрене фене и правильно сделал.
     Они выбрались из тесного помещения во двор. Демидыч подошел к Щербаку и что-то сказал. оценщик не знал, о чем у них шла речь, но вздрогнул, когда увидел Колюню, который, сладострастно ухмыляясь и потирая от удовольствия ладони, направился прямо к нему. Бедняга хотел было метнуться в сторону, но Сева сзади дал ему пинка, и тот сам влетел в раскрытые объятия страшно опасного Щербака. Николай довольно расхохотался, крякнул и с такой силой сжал мужика, что у того затрещали кости. Подержал так, помотал его из стороны в сторону, наконец опустил на снег, и тот рухнул как подкошенный.
     - Обгадился, кажись, - со смехом констатировал Филя, наблюдавший эту сцену со стороны. - Поехали? А то сами не отмоемся! И задохнемся от его вони!..
     И они расселись по машинам, дружно и профессионально развернулись на дворе и укатили, оставив хозяина автосервиса, валяющегося в снегу, и его красномордых "работничков", опасливо выглядывающих их-за ржавых остовов автомобилей в глубине ангара.
     
     
     2
     
     В агентстве "Глория" стоял неудержимый хохот. Напряжение уже отпустило. Обычно немногословный Всеволод Михайлович Голованов сдержанно живописал Эмилии Леонидовне сцену допроса, и она смеялась до слез, представляя, что чувствовал тот засранец, когда пригрозили отдать его в руки Коли Щербака. Финал же она наблюдала сама, хотя тогда ничего не поняла.
     Это и хорошо и правильно. Надо было, чтоб женщина полностью отрешилась от любых воспоминаний о насилии, учиненном над нею. Другими словами, все, что когда-то было, теперь, по прошествии времени, благополучно превращалось в дурацкий анекдот. Такой вот легкий психологический этюд. Раз смеется, имея в виду отчасти уже и себя самое, значит, все в порядке, пациент будет жить.
     Но вставала другая проблема - защита "пациента". Если этот жирный козел все-таки рискнет и сообщит своим бандитам о наезде, те среагируют мгновенно. И тогда надо ожидать от них любых пакостей. Так вот, следует успеть предупредить их возможные действия. Однако для этого требовалось еще одно важное условие. Эмма должна окончательно успокоиться, отбросить все свои волнения по поводу того, узнает ли что-то ее муж или не узнает, и быть уверенной в том, что она находится под неусыпной защитой охраны. А уж они в свою очередь всегда сумеют объяснить ревнивому супругу суть происходящего, если он сам до сих пор этого не понимает. Таким образом, действительно, ни с одной стороны у нее нет причин для страхов. Ну а с бандитами надо общаться только так, как уже договорились. Тем более что она ничего не знает по поводу посещения автосервиса, она нигде не светилась, значит, и вопросы к ней отпадают. Может, супруг ездил, она же ничего не знает. А если он уже ездил, так какой вообще тогда разговор о деньгах?
     Но последнее - лишь в том случае, если об этом речь зайдет. А не зайдет, тогда как договорились...
     Пока шли все эти споры-разговоры, Денис позвонил дядьке в МУР. Тот оказался, несмотря на довольно поздний час, еще на месте.
     - Мне дай, - сказал Турецкий, протягивая руку к трубке, и продолжил: - Слушай, Слав, скажи там своим, чтоб они для меня пошерстили таганскую группировку, понимаешь? Нужны пока трое - Хомут, Паленый и Сига, первая буква "эс" - скотина, понял? Все, что на эту братию имеется. А если, не дай бог, еще и адресочки обнаружатся, тогда считай, что ты вообще просто за так, безвозмездно, заработал наше нижайшее сыщицкое спасибо. Ничего сформулировал?
     - Да уж чую! - засмеялся и Грязнов-старший. - А с чем связано, просто для размышления?
     - Есть тут, понимаешь ли... - неохотно промямлил Турецкий, не собираясь посвящать Грязнова в это дело.
     - Я скажу... - вдруг вклинилась Эмма, но Турецкий немедленно зажал микрофон трубки ладонью, поднял указательный палец к губам и страшными глазами посмотрел на нее.
     - Кто это у тебя там, никак женский пол? - подозрительно спросил Грязнов.
     - Да телевизор, Славка. Выключил уже! - а Эмме показал кулак, и она прыснула от смеха в ладошки-лодочки. - Сделай милость. Неплохо бы завтра с утра пораньше, а? - и теперь уже выразительно посмотрел на сыщиков.
     - Попробую, если кто-нибудь еще остался тут...
     Турецкий услышал, как Вячеслав стал звонить по внутреннему телефону, потом глухо разговаривал с кем-то, - видно, тоже зажал микрофон городской трубки в ладони. Наконец сказал, что с утра, возможно, и не получится, но в первой половине дня обязательно найдут.
     - Заскочить нет желания? - спросил Грязнов с некоторой надеждой. Ну понятное дело...
     - К сожалению, еще дела, Славка.
     - Ну что ж, тогда до завтра. Да, а куда ребят гонял? Чего-то Дениска темнит, понимаешь...
     - Все по той же теме. Завтра расскажу. - Он отдал трубку Денису и повернулся к Эмме: - А вам, мадам, на будущее... Если чего вспомнила - молодец. Держи при себе, пока не спросим. А вылезать вот так - это не дело, девушка. Поняла?.. Так чего вспомнила-то? Вот теперь можешь говорить. Слушаем.
     - Я, кажется, поняла, о чем вы думаете. Я и сама сперва решила, что нападение на меня... каким-то образом связано с Мишей. Но когда он появился дома, стал рассказывать... немного, - спохватилась она, - как его содержали там... Он сказал, к отопительной батарее в подвале наручниками пристегнули и даже умыться ни разу толком не разрешили. А про душ там, ванную вообще речи не было. Далеко держали, за городом, потому что везли долго. И еще он сказал, что это было связано с его работой. Вот тогда я и успокоилась. В первый раз нормально заснула, а то все на таблетках... Но они, эти, что на меня наехали, конечно, знали про него. Ну в смысле что из меня можно вытянуть много денег.
     - Мы уже и так поняли. Кстати, я почти уверен, что они и впредь не отвяжутся, а будут продолжать доить. Может, не внаглую, как сейчас, но покоя не дадут.
     - Эт точно, - солидно подтвердил Денис. - Поэтому решение наше должно быть в определенной степени радикальным. Давайте заканчивать дела. Кто сегодня охраняет нашу клиентку, господа сыщики?
     - В зависимости от того, где она ночует, - уточнил Турецкий. - Если в Раздорах, то там ей охрана не нужна. Только до и обратно.
     - Нет, я сегодня в Москве, - возразила Эмма. - Миша в курсе. Он, кстати, настаивал на своей охране, но я отказалась, наверное, зря, да?
     - Тут все зависит от того, - сказал Филипп, - кто и как вас собирается защищать, Эмилия Леонидовна. Надо ведь защищать не вообще, а конкретно от кого-то. Или от чего-то, понимаете? Как там с замками-то? - спросил он у Щербака.
     - Для специалиста - не проблема, а вообще - дураков же нет - ломиться среди ночи в элитный дом! Там и внизу солидная охрана имеется. Лично меня только что рентгеном не просветили, когда впускали.
     - Ну это все, положим, понты... Но если вы считаете...
     - Ладно, хлопцы, - сказал Турецкий, поднимаясь, - отдыхайте до завтра, я, пожалуй, так и быть, сам уж довезу Эмилию до ее домовой охраны и сдам с рук на руки, чтобы все сегодня спали спокойно. А завтра с утра начнем следующую "разборку". У меня кое-что созрело в башке, утром обсудим. Давайте по коням, а то и в самом деле поздно.
     Его решительный и спокойный тон с ходу отмел все шуточки-прибауточки, но не убрал лукавых улыбок с лиц "господ сыщиков". Ну пускай уж потешатся! Все равно ехать-то придется в разных машинах, поскольку "десятка" Турецкого с самого утра стоит здесь, в служебном дворе "Глории", а Эмма весь день проездила на собственной "тойоте". Осталось лишь внятно объяснить "девушке", чтоб она не гнала как сумасшедшая и почаще оглядывалась. Задачка, хоть и не из сложных.
     Народ дружно проводил "гостей" до служебного выхода, не без хулиганского подтекста пожелав "спокойной ночи". Турецкий только головой качал - совсем раздухарилась публика!
     Выслушав наказ Александра Борисовича и послушно пообещав строго выполнять все без исключения его пункты, Эмма тем не менее очень удивилась. Усадив ее за руль и захлопнув дверцу, Турецкий, вместо того чтобы обойти машину кругом и сесть на правое сиденье, рядом с очаровательным водителем, заранее обнажившим свои превосходные ножки, взял да и направился к своей "Ладе"!
     - Эй! - закричала дама, торопливо опуская боковое стекло. - Мы так не договаривались!
     - А о чем мы вообще договаривались? - пожал плечами Турецкий, возвращаясь к ее машине. - У меня завтра, ты слышала, с раннего утра работа. Ночевать сегодня я собираюсь дома, где жена и дочь ждут не дождутся своего пропащего папочку. Тебе тоже надо отдохнуть от лекарств. Опять же и охрана в доме... Видишь, сколько препятствий?
     - Перестань полоскать мне мозги! Чтобы все это было для тебя непреодолимыми препятствиями?! Ври кому-нибудь другому! И потом, кто сказал, что я зову тебя ночевать? Ишь обрадовался!
     - Я, возможно, и обрадовался бы, - с сомнением в голосе ответил Турецкий, покручивая на пальце ключи от "Лады", - но у меня, увы, нет под рукой хотя бы небольшого лодочного сарайчика. А это уже нечто...
     - Ну, в конце концов, лодочный сарайчик, не в том, конечно, виде, в котором он был лет с десяток назад, а что-нибудь напоминающее его, я, пожалуй, и сама смогла бы предложить. Как?
     - Что - как? Ты спрашиваешь, хорошо это или плохо? Вопрос скорее философский. Помнишь, у древних было сказано, что в одну и ту же реку дважды не входят?
     - Ну е-мое! - воскликнула она. - И кто вас всех, дураков, только учил?! Входят, еще как! И не дважды, а столько раз, сколько здоровье позволяет! А вот тонуть совсем необязательно... если ты и об этом успел уже подумать... Ну, не слышу ответа?
     - А разве истинная мудрость требует какого-либо ответа вообще? Называй район, куда едем, и не шибко гони, мне ж тоже необходимо оглядываться. И еще... если тебе срочно понадобится что-то сказать, вот мой мобильник, нажмешь единичку. Только двушку не нажми, это Славка Грязнов, начальник МУРа, с которым я недавно разговаривал. Поехали. Куда?
     - На Речной. Фестивальная.
     - Ни хрена себе!
     - Зато без помех...
     И она рванула с места так, что Турецкий не без труда обнаружил ее только на Садовом кольце, на повороте в сторону Тверской, и дальше они понеслись, словно соревнуясь, кто быстрей ворвется в мифический уже теперь лодочный сарайчик...
     
     
     3
     
     На Фестивальной улице, на самом краю Москвы, проживала в длинной, многоподъездной пятиэтажке подруга, которую Эмма не смогла встретить в аэропорту в тот печальный для себя день. Собственно, сейчас-то подруга здесь не жила, это была ее квартира, а сама она снова пребывала во Франции. Подруга Зина оказалась чрезвычайно интеллектуальной девушкой, в отличие от несколько легкомысленной Эммы, она переводила на русский язык Сартра и Камю, Франсуазу Саган и каких-то там новомодных французских литераторов. Огромных денег ей этот сизифов труд не приносил, зато радости, по словам свободной на язычок Эммы, имела полные штаны. Уж во Франции-то она в последнее время бывала гораздо чаще, нежели дома, в районе Речного вокзала.
     Турецкому в принципе нравились интеллектуальные дома. Возможно, даже и по той простой причине, что их антураж - то есть пыльные, с позолоченными тиснениями книги, картины в черных резных рамах, старинная какая-нибудь мебель, вообще вся обстановка, весь дух старины и сосредоточенной мысли, - как правило, резко контрастировал с тем, что происходило здесь же рядом - на диванах, кроватях, да хоть бы и на полу. Ну как в том самом сарайчике, где хранились лодки. На тебя со всех сторон взирает вечность, а ты в это время... как бы выразиться помягче? А ты находишь все новые и новые, потрясающе убедительные доказательства того, что самое вечное на свете - это именно то, чем ты в настоящее время и занимаешься. А когда постижение истины еще и сильно ограничено во времени, тут вообще не успеваешь ни о чем рассуждать. Да и до рассуждений ли человеку, если кругом все горит?
     Вот так, буквально в пожарном порядке, они и заторопились хотя бы отчасти пригасить воспылавшую страсть. И, надо сказать, преуспели в этом благородном деле. Не ожидал от себя этакой молодецкой прыти Александр Борисович... ох, Сашенька!.. И от молодой плавчихи, про которую так ведь и забыл, покинув гостеприимный сарайчик возле лодочной станции под Гурзуфом, тоже, пожалуй, не ожидал... Чего только не случалось в жизни! А вот свела судьба, и, черт возьми, куда время девалось? В смысле твой возраст...
     А когда, уже одетые, они в последний раз взасос прилипли друг к другу, она, оторвавшись наконец, сказала с какой-то хмельной улыбкой:
     - А ведь ты меня, дружочек, не разочаровал, не-ет...
     - Значит, все-таки было опасение? - пытаясь отдышаться, спросил Александр Борисович, чувствуя при этом, как на его невидимых в настоящий момент широких погонах сами собой появляются одна, другая, третья... множество генеральских звезд.
     - Плевать на опасения! - безапелляционно заявила она. - Уже не помню. Знаю другое - я целый день только и думала о том, как заманю тебя сюда, а потом хоть трава не расти! Ты-то доволен, е-мое? А может, не будем торопиться? Меня лично никто не ждет...
     - Оделись ведь уже, - нашел он подходящий аргумент.
     - Так долго ли умеючи? - изумилась его непониманию она.
     - Да как-то...
     - А ты сегодня отрывался как в последний раз... Я знаю, на тебя подействовало то, как твои ребята глазели. И ревновал. Скажешь, нет? Или был все-таки уверен?
     - В чем?
     - Ну хотя бы в том, что твое от тебя не уйдет, а?
     - Поразительная штука, - озадачился он. - Ты высказала сейчас единственную мысль, которая за весь сегодняшний день не приходила мне в голову... Веришь?
     - Ах, значит, только сейчас пришла? Вернее, я ее подсказала? И небось на свою же голову?.. Или ты успокоился? Было бы очень жаль...
     - Момент, - решительно сказал он, доставая из кармана телефонную трубку. Нажал двушку. - Вячеслав, ты еще не дрыхнешь? Тогда слушай меня внимательно. Твои подозрения сегодня, между прочим, были не лишены основания, каюсь. Просто я не мог правильно отреагировать в ту минуту - по ряду обстоятельств, которые, кстати, с тех пор не прояснились, а, напротив, усугубились. Я понятно говорю? - Он взглянул в расширенные зрачки Эммы, готовые брызнуть смехом, и продолжил так же серьезно: - Ты не заснул еще?
     - Да слушаю! - раздраженно ответил Грязнов. - Ты бы лучше на часы поглядел, ирод! Первый час уже! А я старый и больной генерал...
     - Все, понял, закругляюсь. Позвони ко мне домой и сообщи в телеграфном ключе, что я еду домой из глубокой провинции, куда сам же меня и услал. Возможно, по пути заскочу на минутку к тебе, чтобы обсудить ряд неотложных проблем. Все. Объяснения нужны?
     - Всерьез, что ли, хочешь приехать? - подозрительно тихо спросил Грязнов.
     - Славка, милый!
     - А-а-а! - воскликнул Вячеслав. - Ну ты и жук, Саня!.. Едешь-то хоть откуда? - это спросил уже деловым тоном.
     - Сам придумай, но не забудь потом и мне сказать. Чтоб при случае не запутаться. А впрочем... из Твери!
     - С вами все понятно, значит, где-нибудь в Химках, да? Ты гляди там у меня, про местных подруг даже думать не моги! Или я не отвечаю за твое дальнейшее здоровье! Я знаю, что говорю.
     Эмма, прижимавшая свою щеку к щеке Турецкого, чтобы тоже слышать этот диалог, едва сдерживалась от хохота.
     - Совет принят, - ответил Турецкий. - Не подведи, на тебя вся надежда. Утром пересечемся...
     - Хулиганье вы, вот кто! - удовлетворенно заявила Эмма, со страстным стоном закидывая руки ему на шею.
     - А то! - отозвался Александр, сбрасывая прямо на пол свою куртку и ее шубку и поднимая девушку на руки. А войдя в комнату, где было все уже ими же самими убрано и расставлено по привычным местам, посмотрел и сказал с некоторым даже злорадством: - Правильно говорят: не принял окончательного решения, не совершай ненужных телодвижений. Поэтому давай-ка, подружка, начнем все сначала и теперь уже не станем никуда торопиться, идет?
     - Ага, медленно и с чувством глубокого удовлетворения - так, что ли?
     - Можешь не иронизировать над нашим общим светлым прошлым. Между прочим, подлинное чувство глубокого удовлетворения только таким вот образом и достигается.
     - Господи! В чьи сети я попала! Он еще и философ!
     И это было ее последнее "открытие" в течение ближайших двух-трех часов. Потому как, что бы она по ходу дела ни выдумывала, позже оказывалось, что и это они уже однажды проходили. Давно. Опыт - великое дело. Когда-то этот самый опыт Александра Борисовича неожиданно упал на потрясающе плодородную почву. И теперь прошлое вернулось к нему, или, возможно, он сам неожиданно нырнул в свое прошлое, отсюда и все эмоции, все остальное...
     А со стен, из-под застекленных рамок, бликующих от всполохов изредка проезжавших автомобилей, на их совершенно роскошное бесстыдство одобрительно поглядывали Франсуа Рабле, Ги де Мопассан и Анатоль Франс - других наверняка выдающихся личностей на портретах Турецкий просто не узнавал, но ему за глаза хватало и этих свидетелей такого разнузданного и упоительного наслаждения.
     
     
     4
     
     Александр Борисович заехал с утра на Петровку, 38, и коротко, без подробностей, изложил Грязнову причины, по которым ему понадобились данные на уголовников из таганской организованной преступной группировки.
     Вячеслав в ответ пожал плечами и сказал, что сомневается, чтобы эти братки занимались таким промыслом, как примитивное окучивание неумелых водил на дороге. И протянул листок с компьютерной распечаткой. На ней значились три фамилии, клички, естественно, и краткие биографические справки, напоминавшие больше набор статей Уголовного кодекса. И первым, среди равных, выступал Хомут - Хомутов Владимир Яковлевич, год рождения... место рождения - город Херсон... судимости... и так далее.
     И проживал он, оказывается, относительно недалеко от того места, где проводил нынче бурное, как в забытой юности, время Александр Борисович. Только по другую сторону Химкинского водохранилища, в Тушине. Теперь и понятно, почему именно к этой части кольцевой автодороги господин Хомут со товарищи проявлял наибольший интерес - дом же фактически рядом с "работой". Ох, накажет тебя твоя хохлацкая лень, господин разбойничек! Где ж это видано, чтоб волк резал скот возле своего логова?.. Интересно, а другие откуда?
     Грязнов кивнул - смотри ниже. А ниже шли не менее заслуженные "романтики с большой дороги" - Мурман Нугзарович Сигаладзе. - ух ты! москвич, юноша, в сущности, - всего двадцать два годика, в быту - Сига, чалившийся в недавнем прошлом по 161-й статье УК - "грабеж". И еще один совсем простой русский парень о двух судимостях по той же статье, поочередно пункт первый, а потом второй, - Петр Степанович Павлов, он же Паленый. Почему? Видимо, кличка навеяна проблемами внешности. Двое последних проживали аж в Новогирееве, совсем в противоположной стороне города.
     - Так у них же тут сплошной интернационал! - воскликнул Турецкий. - Слушай, как ты думаешь, чего они в чужих краях разбойничают?
     Он подошел к огромной карте Москвы, висевшей на стене кабинета Вячеслава Ивановича, и ткнул авторучкой в одно, другое, третье место.
     - Смотри, где живут, а где эти пашут?
     - Саня, у тебя несколько превратное представление об их работе. Ты наверняка считаешь, что если кто-то принадлежит к таганской преступной группировке, то он там же и окучивает? Никак нет, ваше благородие!
     - Момент! - Турецкий поднял палец. - Мы уже однажды проходили эту тему. Носящий генеральские погоны есть не "благородие", а "превосходительство". Попрошу учесть в дальнейшем. Итак, ты говоришь: "Ваше превосходительство..." - ну а дальше-то что? По поводу твоих таганских?
     Грязнов обеими руками вцепился в свои редкие и седеющие, когда-то рыжие кудри и застонал:
     - Господи, прости и помилуй! С кем дела иметь приходится! А они, чтоб ты знал, вон Калугу в оборот взяли! И при чем здесь твоя география?! А к Большому кольцу и бабушкинские, и ореховские, и те же таганские давно уже тянутся. И это естественно, там же такая могучая инфраструктура! Сходятся федеральные, городские и областные интересы, крутятся гигантские денежные средства, это помимо бюджетных, что отпускаются на бесконечный ремонт и расширение полотна, на уборку, на освещение и так далее. Азербайджанцы, которые монополизировали всю нашу рыночную торговлю, теперь тоже на МКАД выбрались. Вот где главная-то проблема! Ты представь: междугородные и международные перевозки, бесчисленные трейлеры и, значит, мотели, стоянки, кафе всякие, автозаправки, бензиновые махинации, соответственно вокруг всего этого проституция, грабежи, убийства... А всевозможные поборы со стороны всех кому не лень?.. Держать в руках Большое кольцо, Саня, это иметь гигантский бизнес.
     Турецкий развел руки в стороны, демонстрируя, что он прямо-таки поражен осведомленностью своего лучшего друга, тоже, кстати, "его превосходительства".
     - Потрясающе! И блистательный МУР, зная все это, палец о палец не ударяет, чтобы навести хотя бы мало-мальский порядок? А как же все-таки таганские? Их-то кто пускает на МКАД?
     - Элементарно, Саня. Вообще-то бытует мнение, будто эти твои подставлялы, как ты их называешь, входят в состав влиятельных преступных группировок. Так вот, можешь мне поверить, что слухи, которые они, возможно, и сами о себе распространяют, всерьез ни на чем не основаны. Нет, я не могу исключить, что на кольце действуют многие преступные группировки, хрен их знает, Саня. Но по нашим данным, они главным образом "крышуют" этих ловцов лохов. А те просто платят им - в среднем, по два куска "зелени" в месяц с каждой машины. Не такие уж и огромные деньги. А теперь давай посмотрим, кто они такие, твои подставлялы? Лично я считаю, что это парни, которые просто запутались в жизни, выбрали неправильные жизненные ориентиры. И не одни они в том виноваты, а виновато все общество, тебе известна эта моя точка зрения. Каков, извини, поп, таков и приход, не нами придумано, между прочим. По их уровню? Думаешь, там действительно пахнет серьезными преступлениями? Нет, их уровень - это те же уличные лохотронщики, наперсточники всякие. Кто тебя заставляет играть с ними? Никто, вот и не лезь. А полез, так не жалуйся, что тебя облапошили. Та же самая история приключается с нашим обывателем и на дорогах. Не умеешь водить машину, не лезь в левый ряд, верно? Ты ж ведь без острой нужды не демонстрируешь на дороге свой высокий профессионализм, верно? И я тоже.
     - А тебе и не надо, за тебя мигалка работает. Все, может, и так, но мне не нравятся, Славка, твои слишком спокойные, я бы даже сказал - умиротворенные, рассуждения. Но это до поры, увидишь сам!
     - А что мне делать, руки заламывать? Какие проблемы-то? Там же ДПС, ППС, представители страховых агентств, медслужбы! Целая армия! Куда они все смотрят? У меня и народу не хватит - по каждому пустяку людей гонять. Уж если откуда и начинать чистку, так именно с них! Коррупция, говоришь? Вот-вот, только не мое это дело, а министра. Ты не путай, Саня, ведомства... А насчет уголовщины... Доложу тебе, кстати, что подставлялы не прибегают к насилию. Ну сам подумай, зачем им иметь скорые неприятности с законом, когда можно снимать бабки просто так? Ну на испуг берут. А ты не пугайся. Ты ведь закон знаешь - вызывай госавтоинспекцию, составляй акт. Виноват - заплатишь, а нет - так разберутся с этими кидалами. Все от тебя зависит, в конечном счете сам не будь дураком. Вот такая, Саня, картинка. А то привыкли, понимаешь, чтоб ему няньки кругом... на каждый чих... Не вижу проблемы. Скорее, все наши громкие возмущения проистекают из собственной же обывательской беспечности, не больше. Это мое глубокое мнение...
     - А жертвы свои они, по-твоему, и пальцем не трогают? Не насилуют, не шантажируют, на счетчик не ставят... агнцы, да?
     - Зачем же так упрощать? - Грязнов усмехнулся. - В каждом деле бывают и свои исключения... Я знаю много примеров, когда жертва поначалу и сама не очень возражала, а потом на чем-то не сошлись. Трахнули и кинули, а! Всяко случается.
     - Ну да, и эти трое, что из твоей картотеки, неоднократно судимые, они тоже, бедные, несчастные, с хлеба на водку перебиваются?
     - Зря иронизируешь, друг мой! - ухмыльнулся Грязнов. - Ты прикинь их расходы на бесконечный ремонт своих битых-перебитых тачек, которые должны выглядеть презентабельно, иначе легко и нарваться... "Крыша", я говорил, тоже серьезных денег стоит, то, другое... Опять же наверняка и патрульным службам отстегивают, чего глаза-то на правду закрывать? Кругом получаются траты. Зато имеем возможность кинуть силы на особо опасные, показатели снизить... Я ж повторяю, проблемы нет, однажды вернемся и быстренько наведем порядок... в танковых войсках. И чем тебе ребятишек Дениски отвлекать, пусть бы они лучше джипом Пита занялись. Хоть приличные бабки заработают...
     - Одно другому не мешает, дяденька, - вздохнул Турецкий. - А мерзавцев всегда надо наказывать. И вообще, Вячеслав, по-моему, ты не хочешь понять одной простой вещи. Вот сегодня ты плюешь со своего высокого кресла на подставлял, но смотри, как бы завтра не пришлось выдергивать остатки своей жалкой растительности. Это я про твою шикарную шевелюру.
     - Нахал ты, Саня, но я не обижаюсь, поскольку ты всегда был нахалом, который исправлению не подлежит... Нет, ты не гляди на меня с укором, понимаешь, я ж не возражаю, что насильников надо наказывать, верно? Но опять же есть закон. Пиши заявление, разберемся. А без заявления? Несерьезно это, Саня, поверь мне, старому, седому человеку. Зато твоя активность в данном вопросе...
     - Ладно-ладно, - перебив его, отмахнулся Турецкий, - не надо с больной головы на здоровую. Вот когда коррупция на этом Кольце возьмет и тебя за это самое, помянешь мое слово. В конце концов, мое дело - "высокопоставленные трупы", которых мне всегда хватало. И пока на твоем Кольце не отстреливают VIP-персон, мне там делать нечего. Но троих этих гадов мы все-таки прищучим. И полагаю, что твоя помощь на этот раз нам не понадобится - без тебя обойдемся. Пойду, однако...
     Но Вячеслава занимал личный интерес, и он попытался, что называется, на ходу прояснить для себя чисто "дамский" вопрос: во сколько "их превосходительство" Саня изволили прибыть нынче домой? Но Турецкий был уже деловит и застегнут на все пуговицы, как если бы с утра надел свой важный прокурорский китель. И ответ был кратким, но исчерпывающим:
     - Непоздно. Где-то в районе четырех-пяти. Народ, естественно, спал.
     - Ага, скорее рано. Слушай-ка, а сколько той бабочке лет? - не отставал Вячеслав.
     - Ты о жертве?
     - Да при чем здесь жертва? Ты где вообще-то был?
     - А-ах, ты о рыбке? - заулыбался Турецкий. - Извини, это она меня уверяла, будто угодила в сети... Уверяла, что около тридцати, но, судя по опыту, Славка, на все тридцать два. В паспорт я не смотрел.
     - У-у-у, это серьезно! - протянул со значением Грязнов и вернулся к прежней теме: - Ну иди, с тобой все понятно. Кстати, что собираешься с теми братанами делать? Смотри мне, чтоб без уголовщины! Санкция есть? Нет у тебя никакой санкции.
     - Да не боись, будем только вопросы спрашивать, - ерническим тоном ответил Турецкий.. - А задерживать их у нас и у самих нет ни малейшего желания. Разве что в крайнем случае. Но по рылу они у нас обязательно схлопочут. Хотя в принципе им запросто можно и групповуху пришить. За то, что женщину сильно оскорбляли. Только на такой ход вряд ли она согласится, ей огласка совершенно не нужна. Между прочим, это супруга того самого Фрадкина, по поводу которого тут у тебя печалился наш бедный друг Василий Иванович.
     - Эва, куда вас, ребятки, занесло! Погоди, погоди! Я что-то не совсем врубаюсь... А чего ж ты тогда всю дорогу темнил? Слушай, - просиял вдруг Грязнов, - а это, часом, не... а? Тверь, понимаешь, туда - сюда... нет? Слова там всякие?..
     - Твои любознательность и догадливость, Вячеслав, делают тебе честь. Долго же ты, однако, соображал, меня даже зависть взяла. Что теперь тебе ответить, друг мой, - передразнил Грязнова Турецкий. - Ну камень так лег... карта выпала. Кстати, чтоб ты дальше не мучился вопросами, похищение Фрадкина и наезд на его супругу, по моему убеждению, ничего общего между собой не имеют. И нашему с тобой младшему другу Васе Чижову ничего путного мы доложить не можем. Перебьется. Но в данном случае эти "хомуты с сигами" поставили даму на счетчик. А тебе известно, что в стремлении к бесплатным благодеяниям я не замечен, но за оскорбление пасть порву, знаешь ведь за мной такой грех?
     - Хм, благодетель... Видели мы таких, понимаешь, благодетелей... Скажи уж честно, баба приглянулась?..
     - Эта баба, как ты посмел обозвать красавицу, приглянулась мне еще десять лет назад, и небезуспешно, - парировал Турецкий. - Поэтому давай закончим пошлую дискуссию, ибо, если бы ты ее увидел, выглядел бы точно так же, как вся твоя подшефная "Глория", старик. Не поленись, спроси у них, вот тебе мой дружеский совет. Адреса я, с твоего разрешения, забираю, ребятки смотаются и посмотрят, что это за гоп-компания... Мое почтение!
     И Турецкий удалился, напевая не без вызова: "У нас компания веселая такая, приготовьте нам отдельный кабинет..."
     
     Глава четвертая "Таганка, зачем сгубила ты меня?.."
     
     1
     
     Компьютерный бродяга Макс сделал всем сюрприз.
     Когда Турецкий прибыл в "Глорию", его глазам предстала редкая в здешних краях картина: Макс сидел в окружении сыщиков, пил из огромной кружки кофе и жевал попкорн, крошками которого была усыпана его расхристанная борода. А все остальные с живым интересом читали, передавая друг другу, отдельные листы, довольно-таки объемную распечатку. Они потеснились вокруг стола, давая место и Турецкому.
     - Чем заняты? - поинтересовался Александр Борисович, доставая собственную распечатку от Грязнова-старшего и торжественно демонстрируя ее присутствующим. - Прошу! Домашние адреса наших "хомутов с сигами". А у вас что такое?
     - Пошли в мой кабинет, дядь Сань, - сказал Денис, - оставь им, пусть посмотрят, а у меня есть копия этого... - он кивнул на листы, которые изучали его сотрудники. - Пойдем, я тебе все объясню.
     И когда они уселись друг против друга, Денис раскрыл папку с наиболее актуальными, как он их называл, в данный момент документами и протянул десяток страниц текста - копию того, что читали сыщики.
     - И что ж это такое? - Турецкий с сомнением посмотрел на убористый компьютерный текст и какие-то цифры.
     - А это то самое, дядь Сань, что нам нужно. Вот послушай, я тебе вкратце изложу, а ты пока полистай...
     Уже после нескольких предваряющих фраз Турецкий понял, что Макс обнаружил в буквальном смысле золотую жилу. А еще он подумал, что для Вячеслава Ивановича сей материал был бы весомым ударом по его генеральской точке зрения на те проблемы, которые они практически только что вдвоем обсуждали.
     Итак, правоохранительные органы до сих пор не обращали, да и сейчас тоже не очень-то обращают внимание на такой новый вид преступлений, как подстава автомашин на дорогах. По милицейской статистике, этот своеобразный дорожный рэкет занимает во всей массе правонарушений какие-то жалкие пять с половиной процентов, ну, может, чуть-чуть больше. И на фоне практически нераскрываемых заказных убийств, ограблений, воровства и мошенничества, бандитизма, едва ли не легальной проституции и торговли наркотиками, можно сказать и больше - на фоне и государственного рэкета, преступления дорожных подставлял кажутся не такими уж и страшными. Потому что все их жуткие угрозы, которыми стращают друг дружку обыватели, не более как ловко и по-своему талантливо разыгранные спектакли. И если ты - законопослушный гражданин, который, прежде чем сесть за руль собственного крутого авто, научился хорошо его водить, если ты знаком с правилами дорожного движения и своими гражданскими правами, тебе нечего и некого бояться. Попал в ДТП, доставай телефон, обращайся по конкретному адресу, а не к случайным службам, оказавшимся в этот момент рядом. Запиши номера машин, потребуй предъявить документы... Очень логично, ну прямо по Грязнову-старшему!..
     Такова, кстати, государственная точка зрения, которую весьма охотно разделяют и правоохранительные службы. Короче, сам не будь лохом, иначе говоря, дураком...
     А как все это выглядит на самом деле, в реальной обстановке?
     Именно это и продемонстрировала своим рассказом Эмилия Леонидовна, на которую с ходу насели и бандиты, и их верные помощники из правоохранительных органов, и где уж там было сохранять полное спокойствие и демонстрировать свою гражданскую волю?!
     То есть следует вывод: государство верит либо уверяет, что оно верит, в одно, а жизнь демонстрирует полностью противоположное. Как чаще всего и бывает на самом деле...
     Так вот, государство не хочет прийти на помощь жертве дорожного рэкета, а обращаться пострадавшему практически некуда, ибо его заявление никто не зарегистрирует, но если это даже и случится - скажем, жертва окажется слишком настойчивой, - то искать преступника все равно не станет. В чем причина? А все в той же, неохотно признаваемой высокими должностными лицами повсеместной коррупции в рядах блюстителей закона.
     И когда жертвы подставлял это наконец отчетливо поняли, они решили, что иного способа борьбы с дорожными бандитами нет, кроме как общими, совместными усилиями всех пострадавших.
     А дальше случилось следующее. Бродяга Макс, будучи в курсе тех проблем, которые в настоящий момент встали перед сыщиками "Глории", вспомнил, что уже где-то что-то видел, связанное с вышеуказанной проблемой. Дальнейшее было чистой техникой. Он скоро отыскал специализированный сайт, который открыло "Содружество пострадавших автолюбителей". Сюда и стекалась информация обо всех подставных ДТП, которая на сегодняшний день составила достаточно приличную базу данных о тех машинах и водителях, которые провоцируют столкновения на трассах. Тут же указывались и марки автомобилей, их цвет и госномера, наиболее заметные повреждения, оставшиеся от предыдущих подстав, некоторые характеристики водителей и так далее.
     Чего сегодня больше всего боится преступник? Гласности. Ну так и нате вам эту гласность - в полном объеме! И вот уже появились сведения, что подставлялы явно забеспокоились. А если вдруг во время разборки ДТП останавливается посторонняя машина и ее водитель начинает подсказывать жертве, как себя вести с наглыми рэкетирами, эти последние иной раз предпочитают покинуть место столкновения, не закончив своего базара. Нечасто, скорее даже очень редко, но бывает такое. Стало также известно, что на сайт, созданный пострадавшими для обмена взаимной информацией, нередко заходит и ГИБДД, а с какими целями, пока ответа нет.
     "Вот что тебе надо посмотреть, Вячеслав Иванович, - думал Турецкий, просматривая подробную распечатку материалов, сделанную Максом, и одновременно слушая соображения Дениса. - Мальчики, не нашедшие себе профессию по душе, да? А совершенно новую мафию ты не хочешь? Это ж еще только начало, но уже видна опытная, грамотная рука. И статистики здесь тоже нет реальной, поскольку никто и не стремится повесить себе на шею бесконечные висяки. Да и зачем вешать, если тебе постоянно отстегивают твою долю - за полное неведение..."
     - Итак, что мы с тобой имеем, Дениска?
     - Ответ, дядь Сань, на последних страницах. Ты все не читай, там много беллетристики. А в конце - самая фактура.
     Турецкий заглянул с конца и увидел несколько строк, выделенных ярко-желтым фломастером.
     - Оно самое, - кивнул Денис, - посмотри, а я пойду к ребятам.
     - Ну надо же! - улыбнувшись, сказал себе Турецкий. - Именно то, что и требовалось...
     Он стал читать.
     "Внутренняя сторона МКАД между Ленинградским и Рублевским шоссе. Работают темно-зеленый джип "гранд-чероки", госномер "с 721 уе 99", и черный "мерседес" С-класса, универсал, госномер "м 375 ну 90". Сгоняет джип. "Мерседес" ловит на перестроении и подставляется. Потрепан задний бампер и заметно потерты левые крылья. В машине трое, типа качки".
     - Ну вот, а то нет информации! - довольно сказал себе Турецкий и вышел к остальным.
     - Серьезные дяди, - встретил его Филипп Агеев, кивая на распечатку. - Где будем брать? Если по домам, могут появиться трудности, никто ж не знает, когда они являются, а это, извините, какие концы! Тушино, Новогиреево... Лучше бы на работе. На трассе.
     - Можно подумать, что они с утра до вечера на своем участке лохов окучивают! - словно бы возразил Сева Голованов. - А, Демидыч? Вообще говоря, район-то нам уже известный. Почему бы не покататься?
     - Я чего думаю... - степенно сказал Демидыч - Володя Демидов, - эта наша дамочка когда нарвалась? Утром ехала, к прилету, так?
     - Да самолеты целый день прилетают-улетают, это не показатель, - заметил Щербак.
     - Ну-ну, - поторопил Турецкий, - идеи давайте, идеи! Или их нет?
     - А с ними всегда непросто, - вклинился Филя, - или, как ты, Сан Борисыч, изволил заметить, их нет, или же наоборот. Так у меня, как говорят одесситы, их есть. Поедем тремя машинами...
     - Извини, Филипп, - жестом остановил Агеева Турецкий. - Денис, у тебя, я имею в виду - в вашей конюшне, нету какого-нибудь представительского авто? Ну чтобы с помпой, понимаешь? Чтоб нельзя было не клюнуть? Я бы, пожалуй, сел за руль и тоже... Но с жесткой гарантией, что обойдется без единой царапины. Разве что бампером чиркану. А то у моей "десятки" колер, как говорится, не тот. Мелковата "Лада" для серьезных денег. Водила покажется несолидным, а с пустым карманом им возиться какой толк?
     - Ты в корне не прав, Сан Борисыч, - снова возразил Филя. - "Десятка" сейчас высоко котируется, но главным образом у угонщиков. В другом соль. Ты выглядишь усталым чиновником, извини за такую оценку, но против правды не попрешь...
     И все сразу заулыбались, захихикали, тонко ухватив прозрачный намек Фили. Ну конечно, а чем же им было еще и заниматься и что все утро обсуждать, как не вчерашний демарш Турецкого, умыкнувшего в прямом смысле от них дамочку, которая, вопреки всем ее уверениям, совсем была не похожа на так уж сильно пострадавшую от злых насильников. Время-то ведь, известно, не только лечит, но и напоминает кое о чем...
     - Черти вы, - хмыкнул Александр Борисович, без труда уловив суть подначки. - Охальники, прохвосты и эти... бражники. Вот ужо воздастся!
     - Ох, скорей бы! - мечтательно вздохнув, закатил глаза Филя, вызвав новый приступ смеха. И когда успокоились, он продолжил: - Денис Андреич, а ваш дядь Саня, между прочим, абсолютно прав. Выдайте нам общественный серебристый "лексус". Или жаба давит? По делу ведь. Любой клюнет. Я бы - точно! У него ж клыки - дай бог каждому! И ничего с ним не случится, ежели в опытных руках... в моих, к примеру.
     - Это почему же сразу - в твоих? - напыжился Турецкий.
     - А вы мне не дали договорить, ржачку устроили. Но дело-то в чем? Тебе, Сан Борисыч, садиться за руль нет нужды. Даже, я бы сказал, противопоказано. Ну стукнешь ты того "мерина" легонько, а дальше что? Выйдешь базар разводить? Да тебя же любой братан вмиг вычислит, сам еще извинится и "зеленую" купюру сунет, чтоб ты не обижался на его нерасторопность. Не, тебе никак нельзя.
     - Так чего, ты сам, что ли, хочешь? А где фактура? Где важность большой персоны?
     - Вы не глядите, Александр Борисович, - засмеялся Голованов, - что Филя у нас маленький, он как тот петушок - ого-го! А мы его в шубу Демидыча облачим - до самого пола. Вот бы девку еще? - он задумался.
     Но тут нашелся Демидыч.
     - У меня здесь куртка меховая, так она Филиппу будет как та самая шуба. А про девку вот чего мыслю. Надо не на стороне искать, а своих...
     На него посмотрели как на ненормального.
     - Я, к примеру, про что? Пока Филипп станет с братвой разбираться, девку могут успеть обидеть. Вот я и предлагаю одеть бабой Щербака...
     Предложение потонуло в сплошном реве! А Щербак хотел даже обидеться. Но Филя крепко хлопнул его по плечу:
     - А ведь точно, ребята! Коля, мы тебе хороший грим наложим. Там это паричок наденешь, то, се, во будет! - показал он большой палец. - Ну худенькая, зато длинненькая. А может, лично мне как раз такие и нравятся! Нам же с тобой чего надо? Чтоб качки клюнули! А как им не клюнуть, когда они увидят меня, да под легким кайфом, да еще рядом с такой красоткой? А я еще малость повиляю на полосе, подкину им: внимание, лох на дороге! Потом вылезу, побазарю, может, соглашусь даже и на сервис съездить. Ну а там уж как-нибудь разберемся, я думаю. И остальные подвалят. Вот и сыграем партию в кегли, а? Кто против? Я лично - за!
     - Осталась самая малость, - сказал Щербак. - Андреич, придется в самом деле рискнуть "лексусом".
     - Да куда ж от вас денешься? - расстроенно шмыгнул носом Денис. - Но только учтите! Любой ремонт оплачивается из общего гонорара. Так что и не надейтесь! Действуйте сами, дядь Саня у вас, как всегда, старший. Во всех незаконных операциях. А я остаюсь на месте. Для общего контроля.
     - Мы обязуемся вести себя прилично, начальник! И ничего не нарушать! - за всех отрапортовал Филя и кивнул Щербаку: - Пошли, буду из тебя кра-а-асивую телку делать!
     И под общий смех они удалились в помещение, где хранилось все необходимое для проведения операций - разнообразная одежда, гримерные принадлежности и прочие аксессуары шпионской деятельности, включая спецтехнику. Которая сегодня тоже должна быть задействована, что называется, в полном объеме.
     
     
     2
     
     Выехали тремя машинами - "Лада"-"десятка" Турецкого, "девятка" с Головановым и Демидовым и отливающий чистым серебром "лексус", представлявший нечто среднее между джипом и универсалом. В салоне последнего, рядом с необычайно гордым своей ролью Филей, облаченным в просторную куртку и с собольей шапкой на голове, восседала "красотка", кидавшая кокетливые взгляды, от которых пассажиры "девятки" давились со смеху. Но за постом ГАИ на Рублевском шоссе, при выезде на кольцо, остановились, чтобы прекратить балаган и окончательно распределить роли, точнее, места в общей облаве. А также последовательность действий.
     Нельзя было, конечно, рассчитывать на то, что они вот так, с ходу, "поймают" лихих подставлял, которые действуют, конечно, в высшей степени профессионально. Значит, и вести себя на дороге надо максимально естественно. Идешь в крайнем левом ряду, сзади сигналят - отойди вправо, пропусти торопящегося. Но не забывай при этом и об опасности. А пуще всего успевай наблюдать за теми, кто рядом, - справа и немного сзади. Нужны темно-зеленый джип "гранд-чероки", который будет требовать, чтоб его срочно пропустили, и черный "мерин" класса С, готовый ловко подставить самодовольному лоху из "лексуса" свой левый бок. Отчего у него должны быть "заметно потерты" именно левые крылья.
     Словом, расставили все необходимые точки и тронулись. "Лексус" шел первым, в крайнем левом ряду. За ним, оставляя впереди две-три машины, в том же ряду двигалась "десятка". А "девятка" перестраивалась на ходу, но тоже не особенно отставала. Смело подрезая некоторых, особенно невежливых на дороге водителей. И тем приходилось поневоле успокаиваться. Со стороны это выглядело так, как если бы "девятке" требовалось установить на трассе порядок и послушание.
     Прошли до Ленинградского шоссе, там развернулись при въезде в Химки и отправились обратно, теперь по внешней стороне кольца. И снова ничего, пустышка. Гонять целый день было, конечно, делом непыльным, но - глупым. После пустой уже четвертой ходки, во время каждой из которых приходилось менять свою диспозицию, решили сделать последнюю, до Ленинградки, и если опять не повезет, то вернуться сюда вечером, точнее, ближе к сумеркам. И, как всегда, когда уже утомляешься от однообразности движения и устаешь надеяться, вот тут она и появляется - удача, будь она проклята...
     Сначала Турецкий обнаружил темно-зеленый джип с номерным знаком, который был записан в сувенирном блокнотике, прикрепленном возле лобового стекла. И сейчас же Александр Борисович передал по телефону:
     - Меня прогоняет наш "чероки". Всем внимание.
     Спустя полминуты он услышал голос Голованова:
     - Вижу "мерина". Борисыч, я тебя страхую, сходи спокойно, он сзади. Переходим на вторую полосу.
     Пока производили перегруппировку, мимо Турецкого, мигая зажженными фарами и громко сигналя, промчался темно-зеленый джип. Между ним и Филей оставались еще три машины, которые ну никак не обращали внимания на крутого нахала. И тот выходил из себя и так "орал", будто вез по меньшей мере премьер-министра российского правительства. А черный "мерседес"-универсал неспешно подбирался к будущей жертве, ничего не нарушая и не требуя. Ему уступил дорогу Голованов, затем снова вернулся в крайний левый ряд Турецкий, освобождая соседнюю, третью полосу "мерину", номер которого был записан на том же листке.
     - Оттягиваемся назад? - спросил Голованов.
     - Ага, вот они, голубчики, - сказал наконец и Филя. Но следом ворвался негромкий, но четкий голос Щербака:
     - Приготовьтесь, джип нажимает, сейчас сползем на крыло "черного".
     Но неожиданно получилось так, что уходящий вправо "лексус" невольно согнал на вторую полосу какой-то замызганный "жигуленок", заслонивший его тем самым от "черного", и "мерседес", избегая теперь столкновения с этим "жигулем", важно пропылил мимо, а затем, добавив скорости, быстро ушел вслед за джипом.
     - Не понял, - сказал Филя. - Присматриваются, что ли? Выбирают?
     - Борисыч, уходи вправо, - сказал Голованов, - ты долго перед его носом маячил, мог запомнить. А ты, Филипп, приготовься, они наверняка где-нибудь впереди прижались к бортику и ждут. Красиво смотришься, блин! Как там твоя девушка? Ау!
     - А на девушку, - ответил грубым голосом Щербак, - водила из джипа аж пасть ощерил... Ох, ребяты-ы, кажется, пробудил он во мне страсть! Ну, падла, держись!
     - Вон они, - быстро заговорил Филя, - справа, у поймы. Значит, будут действовать перед Спасским мостом. Там за ним съезд на Волоколамку. Не промахнитесь, а то уедете хрен знает куда. Лучше прижмитесь к обочине, а потом догоняйте. Мы-то от вас не убежим. Конец связи.
     Перешедшие на крайнюю правую полосу кольцевой дороги Турецкий и Голованов с Демидовым посмотрели, как метрах в пятидесяти впереди резво взяли с места джип с "мерином" и пошли на левую сторону, догоняя Филю с Щербаком.
     - Ну все, клюнули-таки, - сказал Демидыч, выходя из машины навстречу Турецкому, остановившемуся сзади. - Подождем да подъедем? Пусть завяжутся. Опять же и дэпээска подбежать еще должна... - Он достал из футляра, висевшего на груди, сильный армейский бинокль и стал смотреть туда, где начинался подъем к мосту и куда умчался Филя, увлекая за собой подставлял. - Кажись, есть! - сказал наконец и крикнул Севе: - Включай связь, сейчас пойдет трансляция, - и протянул бинокль Турецкому: - На, Сан Борисыч, посмотри, если хочешь, хорошо видно.
     Турецкий поднес бинокль к глазам, достал из салона и вставил в ухо "улитку" от радиоприемника в машине. Он и будет транслировать разговоры-переговоры Фили с бандитами, для чего тот нацепил на себя миниатюрный микрофон, а в каждой из трех машин помимо радиоприемника имелся еще и диктофон, все эти речи записывающий.
     - О, блин! - послышался голос Фили. - Надо же так влипнуть!.. - и тише: - А ты чего сидишь? Переживай давай... Руками размахивай, меня матери, или чего там... - Да иду, иду! - почти закричал он.
     Хлопнула дверь.
     - Ну глянь, мужик, что ж ты творишь? Смотри, новая машина, а ты ее так уделал! Не, мужик, честно говорю, ты налетел...
     - Ну виноват, ребята, виноват! - тонко заканючил Филя. - Что делать-то, сейчас вызову инспекцию, какие разговоры? Вопросов нет!.. А с другой стороны, вон взгляни сам, у меня-то ничего нет, а на твоем крыле одна только легкая царапинка. И та не моя! Да чего вы мне тут башку дурите?! Сами же подставились! Идите на хрен, вызываю ГАИ!
     - Не суетись, уже вызвали. Нам, мужик, твои капризы, упрямство ни к чему. Пусть приедут посмотрят, потом к оценщикам из страховой компании поедем... Никуда ты от нас не денешься, пока бабки не выложишь, понял, гнида?
     - Сам козел! Почему это я должен куда-то ехать с вами? Поедете вы со мной. В мою контору, и там быстренько разберемся! Думаете, на дурачка наехали, да? Ща!
     - Ты б, мужик, не базарил, - вмешался второй голос, погрубее - первый-то был молодой и звонкий, с небольшим акцентом, как у кавказского человека, выросшего в Москве, что лишний раз подтверждало: подставлялы те самые. - Ты видишь, мы на тебя не наезжаем, сами хотим миром дело закончить. Но если ты станешь, сука, базарить не по делу, нам ведь проще простого, можем и по-плохому!.. Вон девку твою заберем как заложницу, и пока не отдашь бабки...
     - Ага, она тебя у нас подождет, - снова вклинился молодой. - Поедешь с нами, красавица?.. Поедет, куда, бля, денется... А вот и ментовка прикатила... Ну что, уважаемые, делать-то будем? Вот глядите, как этот хмырь нашу машину уделал...
     Турецкий видел в бинокль, что из бело-синих милицейских "Жигулей" с мигалкой на крыше выбрались двое крупных милиционеров и, присев на корточки возле "поврежденного" черного автомобиля, начали пальцами щупать вмятину, или что там такое было, отсюда не видно.
     Тихий голос Щербака сказал:
     - Только не подъезжайте. Они тут театр показывают. Номер "Жигулей", - торопливо продиктовал он цифры, добавив: - Лейтенант и старлей. У младшего "калаш". Похожи на настоящих. Терпите. Потом посмотрите видеосъемку.
     И тут прорезался голос милиционера:
     - Да, гражданин, залетел ты, однако. Смотри, что наделал! Я тебе, как специалист, честно скажу: дорого ремонт обойдется. Ну давайте, пока протокол будем составлять... потом оценку надо произвести...
     - Да у нас есть недалеко хороший автосервис, как раз по иномаркам, - сказал грубый голос. - Возле Ленинградского шоссе, как повернешь на Куркино.
     - А, знаю, - солидно согласился милиционер. - Только какая нужда гнать-то туда? Вон, десять минут по Волоколамке - тоже отличный сервис. И посмотрят, и починят, и оценят! - он рассмеялся. - Все, как говорится, тридцать три удовольствия... Ну так чего будете решать? Канитель станем заводить или между собой разберетесь?
     - Да я ... - неуверенно сказал Филя, - я бы миром... А на сколько тут ремонту? Только без балды!
     - Лично я бы вас, гражданин... Предъявите-ка ваши права... Так... так... так... Значит, гражданин Агеев, Филипп, стало быть, Кузьмич... очень хорошо. Ага, а машинка-то не числится ли в угоне? Замутенков! Ну-ка возьми документы и быстренько пробей у нас это транспортное средство!
     - Да вы что, товарищ капитан?! - возмутился Филя.
     - А вы не придуривайтесь! И не выступайте, гражданин! - уже зло оборвал его милиционер. - Проверим, если порядок, поедете рассчитываться, а нет, так машину задержим. До полного выяснения. Это ваша супруга в салоне?
     - Нет... - совсем убитым голосом проговорил Филя, воображая, какое в настоящий момент стоит ржание в машинах, где этот репортаж внимательно слушают друзья и коллеги. И по тому, как он крякал, что-то мычал сквозь стиснутые зубы, было ясно, каких неимоверных трудов ему стоило самому сдерживаться от хохота. Наконец он с трудом, почти со стоном, выдавил: - Это так, одна знакомая...
     "Лихо работает!" - подумал Турецкий.
     - Надо понимать, случайная попутчица? - не отставал милиционер. И деловым тоном продолжил: - Ну что ж, надо на всякий случай и у нее проверить документы...
     Турецкий разглядел, как милиционер направился к правой дверце "лексуса", но его почти ухватил за рукав куртки Филя и взволнованно зачастил:
     - Командир, ну чего ты? Какие документы? Откуда у нее с собой документы, сам подумай! Может, не будем, а? Свои же люди, стольником не побрезгуешь?
     - Ох, мужик, - с откровенным уже презрением протянул милиционер, - поди, женатый, детишек наделал, а сам... с какой-то курвой, прости господи... Ладно, за две сотни разойдемся, я ж не один... Ну чего там у тебя, Замутенков? Замазанная?
     - Никак нет, все выходит по делу, все чисто. - и лейтенант вернул своему старшему документы Фили.
     - Ага, а сам-то где пашешь?
     - Я-то? А, в смысле... Понятно, командир, замом генерального на фирме "Миком", ну колбасы всякие там, сосиски и прочее. Бывший Микояновский. Не слыхал, что ль?
     - И ты там работаешь?! - словно бы удивился милиционер.
     - Ну не главный... в замах.
     - Так чего ты мне тут дурочку валяешь? Отдай мужикам деньги за ремонт и отваливай со своей... этой! Вон два километра сервис, пусть оценят, и расходитесь миром. Мой тебе совет... э-э, Филипп Кузьмич, не ссорься с этими мужиками. Ты посмотри на них. Кто - ты, а кто - они? Они ж тебя вместе с этой... ишь лыбится, ну бабы, все одним миром мазаны... мужик налетел, а ей хиханьки... Я к чему? Ну потянешь ты день-другой, а дальше чего? Ведь не оставят в покое. Так что давай, Филипп Кузьмич, думай скорей. И на сервис не опоздайте. Он... ага, через полчаса закроется, будете потом искать. А про тот, что они называли, я знаю, бандитский он. Такого тебе насчитают! Тут придраться не к чему. А в Опалихе - все путем, это я тебе говорю. Вот так. Ну так я поехал? Или будем с протоколом возиться?.. Проезжайте, проезжайте! - закричал притормаживающим машинам и замахал жезлом. - Нечего останавливаться!.. А ты место выбрал, скажу тебе... Ну?
     - Да ладно, поеду с ними. Недалеко, говоришь?
     - Опалиха, два шага... Значит, так. Попрошу подойти пострадавшего!.. Виновник ДТП согласен оплатить расходы за ремонт. Вот держите пока его документы у себя, чтоб снова конфликта не было. А как договоритесь, вернете ему в целости и сохранности. Проверю! Езжайте вон туда, в Опалиху, а я позвоню, чтоб там не расходились. Произведете оценку и... все остальное меня уже не касается. Но чтоб был порядок, номера ваших автотранспортных средств я записываю. И если вот он, Федор Кузь...
     - Филипп, извините, - поправил Филя.
     - Ну да, так чтоб полный порядок был и жалоб не поступало! Я сейчас остановлю движение, съезжайте направо.
     - Едем за ними, - сказал, садясь в машину, Филя. - Я и моя красавица. А менты вроде приличные ребята, а гляди, какая погань, просто поразительно! Не пары стольников жалко, а разочаровали. Догоняйте...
     
     
     3
     
     Они торопились. Было очень важно, чтобы толстячок оценщик не сразу узнал гостей. А когда бы узнал, было бы уже поздно.
     - Филя, - сказал Турецкий, - ты там сразу-то не сильно выступай. А Коля пусть ведет свою киносъемку. И не вылазит. Хотя его-то в этом виде вряд ли узнают.
     - Ясно, начальник... Они впереди, не торопятся. А в салоне, между прочим, двое, а не трое. Может, третий был в джипе?
     - Разберемся, - сказал Сева, - они сами скажут... Александр Борисович, ждем установку. Миром дело не кончится, как того хотел продажный мент. Так где будем разговаривать? Там же, в будке? Или с собой возьмем? В багажниках места достаточно. Наверняка ведь домой к ним ехать придется?
     - Вячеслав Иванович настойчиво просил обойтись без уголовщины. Тем более что и никакой санкции у меня нет.
     - Вас понял, господин начальник, - засмеялся Филя. - Но если они станут девушку мою обижать, мы с ней, ей-богу, не выдержим, так и знайте! Да, дорогая?
     - Сейчас ты у меня сам схлопочешь, - сухо пообещал Щербак. - Ну а мне когда в натуральном виде выступать?
     - Не в натуральном, а в естественном, - тоже смеясь, поправил Николая Голованов. - Как свистнем, так сразу, понял? Филипп, думаю, очень неплохо, если бы ты, вместе с ними и оценщиком, прошел все-таки в будку. Тут и мы, понимаешь, сможем неожиданно присоединиться. Им же там и развернуться будет негде. Ну самое то, что доктор прописал, сечешь?
     - А вот это уже конкретно! - обрадовался Филя. - Бу сделано! Жаль, босс не увидит, как храбро, спина к спине, сражались его верные солдаты!..
     - А вы, Александр Борисович, - пробубнил вдруг Демидыч, - с нами туда не заходите. Во-первых, действительно очень тесно, а во-вторых, мы будем работать быстро и профессионально, и вам незачем смотреть на наши приемы, так, Сева?
     - Вова, как всегда, прав. Мы лучше позовем.
     Все переговоры на этом и закончились. Турецкий еще подумал и согласился, что в тесном помещении он только помешает ребятам. Зато позже, когда появится "строгий начальник", бандитам ничего не останется, как живо поднять лапки. Поскольку первую стадию знакомства они уже успеют оценить правильно... Да и знать не будут, кто на них наехал. Кто ж поверит, что какой-то сосисочник мог так их всех уделать?! Вот и пусть живут потом крутые орешки болезненными своими воспоминаниями...
     Теперь и сами не торопились - надо же было дать возможность и оценщику проявить свои способности. Если у него все в порядке с организмом - после крепких объятий Колюни.
     Радиотрансляция продолжалась, но особого интереса она не представляла, просто шла запись на диктофоны. И разговоры были спокойные, больше профессиональные - что нынче почем на сервисах для дорогих иномарок? Оценщик, за которым, видно, по пятам двигался Филя, что-то там калькулировал, бормотал. На своего клиента он не обращал никакого внимания. Опять же и "мерседес" был ему давно знаком, ничего придумывать не надо. Вот крыло, другое, а тут задета задняя дверца. Значит, хозяин предпочтет менять, а не выправлять кияночкой. Одно получается к одному, и сумма сама по себе вырастает... А вот и примерный счетец - десять тысяч баксов, ну очень знакомое число.
     И тут "клиент" запротестовал. Жадность, понятно, одолела "благополучного колбасника".
     - Ты чего тут насчитал?! - тонко завопил Филя. - Ты еще вставь дырку от сигареты в салоне! Я его где ткнул? Вон, в крыло! А ты мне тут всю боковину лепишь!
     Оценщик не возражал. Он позвал:
     - Господа, клиент не согласен с моими подсчетами, может, сами будете снова пересчитывать и договариваться?
     - Ну раз не согласен, давай пересчитаем. Чего зря спорить? У тебя еще калькулятор есть? Список повреждений составил? Пойдем в помещение, там и договоримся. Владимир Яковлевич, вы не возражаете? - мягко спросил молодой. Его подельник, видимо, кивнул. - И вы... Филипп Кузьмич! Дама ваша пусть еще немного посидит в машине...
     - Вперед, ребята! - крикнул в микрофон Турецкий и отключил радио, чтобы не отвлекаться. И даже пожалел, правда, самую малость, что Эмма не увидит той красоты, которую сейчас продемонстрируют сотрудники агентства "Глория"...
     Они одновременно ворвались во двор сервиса и обнаружили, что машина Фили пуста, Щербака в ней не было. Голованов ударом ноги распахнул дверь в бытовку и остановился на пороге. Потом махнул рукой остальным. Турецкий с Демидовым подошли ближе и... в буквальном смысле замерли в изумлении.
     Один из бандитов и оценщик лежали на полу ничком, а между ними, упершись кулаками в широко расставленные колени, верхом на табуретке, как на коне, сидел Щербак - без роскошного белокурого парика и меховой накидки на плечах, но зато в платье до пола. Картинка была та еще! Второй братан, помоложе, лежал на животе поперек короткого конторского стола. Его голова, с залепленным скотчем ртом, и руки свешивались по одну сторону стола, а ноги - по другую. Над ним стоял Филипп и равномерными ударами ладони по заду методично вколачивал каждое сказанное слово. И от каждого такого шлепка, вроде детского "а-та-та", тело лежащего дергалось, будто его било током.
     - Не! Обижай! Девушек! Гаденыш! Маленький! А! Туда же!.. Не будешь? - спросил, остановив руку в замахе. Парень затряс головой и промычал что-то. - Не! Слышу! - добавил еще дважды Филя и обернулся к вошедшим.
     - Зря вы пропустили самое интересное, - заметил Щербак. - Этот подонок Сига, - он кивком показал на дергающегося бандита, - замыслил надругаться над честной девушкой. Вытащил ее, понимаете, очень грубо из машины и затолкнул сюда. А когда ее кавалер попробовал возмутиться, они ему объяснили, правда успели только на словах, кто он такой, кто я такая и чем они сейчас тут с нами займутся. Бедные ребятки, жалко-то их теперь как! Особенно вот этого юношу...
     - Не, вы не думайте чего, - покачал головой Филипп, - они первые начали...
     - Салаги, - сплюнул Щербак, - даже махалками дергать не научились, а туда же!
     - Поиграли, и будет, - сказал Голованов. - Узнали чего?
     - Да вот только хотели приступить, а тут - вы. Можем поспрашивать и вместе, кто мешает? Сейчас мы его усадим, голубя. - Филипп поднял двумя руками Сигу, словно куклу, и резко опустил задом на стул. Обеими ладонями сильно похлопал по щекам и вылил ему на голову графин с желтой водой, стоявший на подоконнике. - Можешь больше не придуриваться... Если б я тебя просто задел, но по-настоящему, ты был бы сейчас, как твой напарник, в полной отключке, понял? Если не желаешь как он и хочешь еще за девками побегать, отвечай на вопросы. А то смотри... Видишь дядю? - Агеев указал на Демидова, перекрывшего плечами входной проем. - Так вот, он у нас умеет одним движением холостить любую скотину. Раз - и девки больше не нужны.
     Филипп просто намекнул на один давний случай, когда в руки Демидычу попал известный в свое время "законник", изнасиловавший несовершеннолетнюю девчонку. Слоном того звали. И где он сейчас? Может, и жив... Но рассказывать историю Слона Филипп не собирался, Сига и так все понял. И снова замычал, задергал головой, видимо, показывая, что готов отвечать на вопросы проклятого "колбасника" и его страшной подружки. А ведь он, кажется, до сих пор не усек половой принадлежности этой девицы.
     - Ну с ними понятно, а оценщика зачем приложили? - спросил Демидов.
     - А мы его вообще не трогали, просто отпихнули в сторону, чтоб под ногами не мешался, - возразил Щербак. - Может, он от страху уделался? Эй, козел! - он пнул оценщика ногой, и тот жалобно заныл, как умирающий. Николай добавил еще разок и крикнул: - Если сейчас же не встанешь, урою!
     И тот как-то сразу собрался, привстал на карачки и хотел было по-собачьи улизнуть на улицу, но его за шиворот перехватил и вытянул вверх Демидов.
     - Что, уже не узнаешь? - мрачно засмеялся он, и оценщик вдруг словно тряпка обвис в его руке. - Что ж ты своих-то не предупредил, что они занимаются поганым делом? Видишь теперь, как нехорошо получилось. Сиди тут и не рыпайся! - Демидов отшвырнул его от себя, оценщик снова растянулся на полу.
     А Филя тем временем привел-таки в чувство Сигу, сорвал со рта скотч. И тот открыл глаза и вполне осмысленно оглядел собравшуюся в тесном помещении компанию.
     - Тебя ведь Мурманом зовут? Мурман Нугзарович, да? Только это надо еще заслужить, чтоб по отчеству. А ты обычный Мурик, вот и отвечай, хмурик-жмурик, кто у вас тут фотографирует тех, кого вы насилуете? Ты, Паленый, Хомут или этот жирный хрен? Кто, отвечай быстро! Иначе... сейчас ему скажу, - показал он на Демидова. А тот поплевал на руки и стал потирать их.
     - Вон тот, - хрипло, будто через силу, ответил парень и кивком показал на скорчившегося в углу оценщика.
     - Что, гнида? - удивился Демидов и шагнул к толстяку, который немедленно заверещал и испуганно задергался. Он снова поднял оценщика за шиворот и показал Мурику: - Неужто этот?!
     Парень снова кивнул.
     - Так это, значит, ты здесь главный кинорежиссер? - ласково спросил у висящего оценщика Сева. - И где ж ты, гаденыш, хранишь свою продукцию? Ну?! - и стал медленно отводить в сторону руку со сжатым кулаком.
     - Врет он, нету у меня! - задушенно пропищал оценщик.
     - Сам врет! - с неожиданно сильным акцентом сказал Мурик. - Дома, наверно, держит!
     - Так, с одним мелким вопросом разобрались, - сказал Сева и, скривившись, добавил Демидычу: - Да опусти ты его, обгадится ведь, не продохнем потом... А кто у вас фотографии по клиенткам развозит? Вонючка такой, как зовут?
     - Его человек, - уже без понуканий ответил Мурик. - Механик он тут. На процент работает. Мы этим не занимаемся, мы бабки куем! - в его ответе, так всем показалось, прозвучала даже некоторая гордость. А что поделаешь, каждому - свое!..
     Сева обернулся к Турецкому, с интересом наблюдавшему за действиями сыщиков, и, кивнув, вышел с ним наружу.
     - Я думаю, он живет где-нибудь неподалеку, узнать нетрудно. Если не возражаете, я бы послал Филю с Николаем - вместе с хозяином, конечно, - чтоб они там быстренько разобрались и навели порядок. Не возражаете?
     - Да, и все уничтожить.
     - А пленочку одной даме подарить не желаете? На память? - Сева лукаво ухмыльнулся. - Я слышал, такие презенты женщины особенно ценят, если можно их собственными руками... - И Сева изобразил, как рвут бумагу.
     - Ну и что ж, они каждую пленку просматривать станут? А если там целый архив? С одной стороны вроде бы, конечно, - улыбнулся Александр Борисович, - а с другой, Сева, нам нужна эта морока? Впрочем, пусть этот козел вонючий сам выдаст в ответ на обещание, что его больше бить не будут. Может, подействует, кто знает.
     Голованов ушел в помещение, а Турецкий сел в свою "Ладу", достал из бардачка сигареты и затянулся от прикуривателя. Через короткое время из бытовки вышли Филя с Николаем, буквально волоча под руки оценщика. Филя захохотал.
     - Видел бы ты, Сан Борисыч, глаза этого Мурика, когда наш Колюня вдруг скинул платье и оказался в брюках. Ну а как он вытер ихними документами грим с лица, тут вообще полный абзац!
     - Да надоел мне уже ваш маскарад, - сердито ответил Щербак. - Подурачились, и хватит. А этот тип, оказывается, тут же, в Опалихе, и живет. Удобно... Эй, Филипп, куда ты его тянешь? - возмутился вдруг. - В "девятку" его давай. А то мы потом наш "лексус" не отмоем. Хватит уже! Не хотите проехать с нами?
     "А в самом деле, - подумал Турецкий, - ну чего тут сидеть без всякого дела? братки те абсолютно не нужны. Они уже наказаны. Могут и еще схлопотать... Опять же и ребятам можно помочь побыстрее справиться..."
     - Двигайте, я за вами.
     
     
     4
     
     Очень неплохо жил господин оценщик. Двухэтажный кирпичный коттедж под синей черепицей был обнесен высокой оградой. Не единственным он был здесь, значит, и народ от бедности не страдал. А на чем он делал деньги, это другой вопрос, хотя и не очень трудный. Видать, от дороги кормились, все от того же Большого кольца.
     Когда подъехали к воротам и вытащили оценщика наружу, тот неожиданно пал на колени и взмолился, причем уже безо всякой игры, искренне и жалко:
     - Умоляю вас, господа, семью не трогайте!.. Она не виновата!.. Я все отдам, что скажете!.. Машину, деньги, только... не надо, пожалейте!
     - Вот же скотина! - с чувством сказал Филя. - Сам никого не жалел! На позор выставлял, сволочь, а теперь сопли по харе своей гнусной размазывает! Говори, кто в доме?
     Выяснилось, что жена, теща и сын с дочкой. На оценщика теперь было противно и жалко смотреть.
     - Значит, слушай сюда, гнида, - сурово заявил Щербак. - Условие ставим такое. Вызываешь сюда своего механика, с которым разговариваем мы, понял? Это первое. Дальше. Выдаешь без понуканий всю свою фототеку, весь архив. Пленки, снимки, всю без исключения технику. Сам и добровольно. Только в этом случае мы обещаем не трогать твоих женщин, потому что можем запросто продемонстрировать тебе с ними все то же самое, что ты снимал в своей бытовке. И также обещаем не сжигать эту твою конуру. Как, господа? - с нарочитой иронией спросил у Турецкого с Агеевым. - Можем отказаться от своих замыслов, если он выполнит все наши указания?
     - Я думаю, - солидно сказал Филипп, - что, если выполнит все, тогда можно и посмотреть... - Он вдруг потянулся с хрустом, зевнул и небрежно спросил: - Дочке-то сколько, говоришь, лет?
     Щербак бросил быстрый, настороженный взгляд на Филю, потому что ему показалось, будто глаза оценщика блеснули безумием. Перегибать тоже не надо, тронется еще умом, скотина...
     - А я полагаю, мы можем обещать твердо, - сказал Турецкий.
     - Как скажете, - вмиг доиграл роль Филя, - вы хозяин, ваше слово - закон. Эй, ты, вставай на ноги и приглашай в дом. А своим, так и быть, можешь сообщить, что у тебя важные гости, понял? У, сука! - замахнулся он. - Так бы и убил! Вызывай того хмыря! И никому ни слова! Ты меня уже знаешь... Если чего, запомни, на этом месте, - Филя обвел рукой пространство двора, - будет обугленный пустырь...
     В доме их встретила довольно миловидная полная женщина, жена наверное. Видно, гости ей были в диковинку, и поэтому она не знала, что делать, о чем спрашивать. Так и стояла в проеме боковых дверей, приветливо улыбалась и ждала, что скажет хозяин. Но оценщик, весь мятый и испачканный побелкой от стен своей бытовки, скинул ей на руки куртку и сказал, что люди приехали в его лабораторию. Она только кивала.
     - Придет Гриша, - добавил он, открывая дверь в торце коридора, за которой уходила вниз, в подвал, лестница, - скажешь, чтоб к нам спустился... Чего-нибудь не желаете? - он просительно посмотрел на Турецкого.
     - Минералка есть? - сухо спросил он.
     - Есть, есть, - заторопилась обрадованная хозяйка.
     - Пожалуйста, откройте нам пару бутылочек, если не жалко, - уже мягче попросил он и улыбнулся.
     - Сейчас принесу! - она метнулась в боковую дверь и почти сразу вернулась, держа в руках две стеклянные бутылки боржоми, открывалку и подставку со стаканами.
     Щербак кивнул ей и забрал все это с собой.
     Одна из довольно вместительных комнат подвала была приспособлена под фотолабораторию. Все необходимые причиндалы для фотографирования, проявления пленки, печати и увеличения фотографий были аккуратно и удобно смонтированы на стеллажах вдоль стен и длинном столе посредине помещения. В отдельном шкафчике хранились уже проявленные пленки, в другом - фотографии. Точно так же занимали свои места еще не использованные кассеты с пленками, фотобумага, всяческие реактивы. А в углу комнаты была водопроводная раковина, разные ванночки и прочая фигня, включая приспособления для сушки проявленных пленок и отпечатанных фотографий. Одним словом, настоящая фотолаборатория, о которой может мечтать фотохудожник.
     "Правильно замечено, - подумал Турецкий, оглядываясь, - что в руках подлеца даже шоколадка будет иметь вкус дерьма..." Увидел сожаление в глазах товарищей и понял, что они подумали примерно о том же самом. Да, все так, но, к сожалению, уговорами тут дело не изменишь. Жалко, конечно, хорошая техника, и денег больших наверняка стоила. Поймал себя на том, что думает обо всем этом уже в прошедшем времени. Значит, так тому и быть.
     - Ты давай не телись, вызывай сюда своего хмыря Гришу, - напомнил Филя. - И показывай, где у тебя твоя порнуха. Ту дамочку на "тойоте" помнишь? О которой у нас в прошлый раз базар был? Вот эту пленку давай сюда, все, что наснимал и напечатал, все вываливай. И учти, если что-нибудь утаишь, ты мое обещание помнишь - запалю к едрене фене все вместе с твоим домом и всей семьей! Двигай батонами, твою мать!
     Очень смешно закончил свой монолог Филя, но именно это и понял оценщик. Он открыл шкафчики и через две минуты выложил на стол кассету с пленкой и конверт с фотографиями. После чего достал из кармана мобильник и стал звонить. Филя внимательно следил, чтобы тот не сказал ничего лишнего.
     Турецкий взял конверт, вынул одну и... со злостью сунул обратно. Что-то, возможно, и бывает приятным презентом, но уж никак не это... Рывком вытащил из кассеты пленку, поднес к свету яркой лампы, вгляделся... Да, то самое...
     Увидел вопросительные взгляды Фили и Николая, подумал, что все у них должно быть хотя бы в моральном плане на равных, и протянул им конверт с фотографиями. Потом достал из кармана зажигалку, высек огонь и поднес к язычку пламени фотопленку. Она вспыхнула, пламя побежало вверх, распространяя вокруг вонь горящего целлулоида. Не желая обжигать пальцы, Александр Борисович кинул еще не догоревший остаток в раковину.
     - И давно этим делом промышляете? - с ледяной вежливостью спросил он у хозяина дома.
     Тот не ответил, лишь молча и безнадежно пожал пухлыми плечами.
     - А там, - Турецкий показал ему на шкафчик с пленками, - то же самое?
     Хозяин кивнул.
     - Видели, что я сделал с этой пленкой? - показал он на раковину.
     - Видел, - прошептал толстяк.
     - Так вот, для вашей же пользы, иначе я с вас прямо тут шкуру спущу, вынимайте все и делайте, как только что сделал я. Все! И пленки, и фотографии! Включите вытяжку! Задохнемся еще в вашем дерьме! Приступайте!.. Где там наш боржоми?
     - Прошу, шеф! - Щербак подобострастно протянул Турецкому стакан, открыл бутылку и налил. - А с этим что будем делать? - кивнул он на стеллажи.
     Филя отдал конверт с фотографиями, по губам его скользнула странная ухмылка.
     Гудела вытяжка, в раковине пылали фотопленки, которые с убитым видом вытаскивал из кассет хозяин дома и швырял в костер. В большом никелированном тазу, стоящем на полу, на железной треноге, горели цветные фотографии. Их высыпал из конвертов Щербак. На некоторых внимание его останавливалось, он хмыкал, качал головой и кидал в огонь. Несмотря на работающую вытяжку, становилось трудновато дышать от дыма, к которому примешивался и резкий запах пылающих пленок.
     Турецкий вытащил фотографии из конверта, небрежно, словно колоду карт, перелистал их. Потом порвал всю пачку пополам, бросил в огонь и демонстративно стряхнул ладони.
     - Вы свидетели, - сказал Филе и Николаю, - что договор с клиенткой выполнен.
     - Может, стоило хоть одну... - пробурчал Филя. - Как доказательство?
     - А я одну и оставил, - ответил Турецкий, доставая из кармана фотографию. - Исключительно с этой целью.
     Сыщики восхищенными взглядами отметили ловкость рук старшего следователя...
     А тут по ступенькам застучали каблуки, и в подвал спустился невысокий тощий парень с крючковатым носом и наглыми, выпуклыми глазами. Верхняя его одежда, вероятно, осталась на вешалке.
     - Егорыч, какие проблемы? - спросил простуженным, хриплым голосом.
     - Проблемы не у него, а у тебя, хмырь, - сказал Щербак.
     Парень резко обернулся, но за его спиной, загораживая выход, уже стоял Филипп.
     - Эй, вы че?.. Егорыч, они че? - и, не ожидая ответа, он тараном ринулся на Филю, но тут же отлетел назад, словно наткнулся на стену, и рухнул спиной на пол. Через мгновение, поднятый с пола, он уже лежал навзничь на столе фотографа.
     - Не торопись, Гришаня, - сказал стоящий над ним Филипп. Он протянул руку к Александру Борисовичу, и тот передал ему единственную уцелевшую фотографию, которую Филя тут же ткнул под нос парню: - Гляди, падла, ты базарил с женщиной по поводу этих фотиков? На бульваре Гоголя опадают клены, а? Колись сам, а то я начну. Будешь горько плакать. Ну, по "штуке" за каждую, включая пленку?
     - Да вы че, мужики? Братаны, сукой буду! Мне сказано, я и звонил...
     - По какому номеру? - не отставал Филя.
     - Да че я, помню? Он на мобиле. - парень поерзал, и Филипп вытащил из его брючного кармана трубку. - Третью кнопку нажми и базлай сколько влезет. Не, в натуре, братаны, за что? Не на ту, что ль, наехали?
     - Где те фотики, что ей показывал? И пленка где? - Филя жестко взял его двумя пальцами за кадык, парень даже засучил, задергал ногами. - Ну?!
     - Дома фото, - наконец сознался тот, тяжело дыша. - А пленки другой нет.
     Филипп рывком скинул его на пол и сказал:
     - Сейчас я с ним скатаю, ну и оставлю там, он нам нужен?
     Турецкий отрицательно покачал головой.
     - Поехали. - Филя подхватил его за шиворот и потащил по лестнице вверх.
     Хозяин дома с ужасом смотрел на все происходящее. Турецкий с Щербаком переглянулись.
     - Ну что с тобой после этого делать? - грозно спросил Николай. - А уверял, что все отдал. Как, шеф, будем мочить? По-тихому, я понимаю.
     И снова рухнул на колени потрясенный фотограф-неудачник. Но никаких слов уже выдавить не мог.
     - Или оставим? - задумчиво проговорил Турецкий. - Баба у него вроде приличная, детишки опять же... Можете ей передать от моего имени, что мы оставляем вас в живых исключительно ради нее. Не забудьте передать. Нет, но этому, - он обвел рукой пространство комнаты, - больше не бывать.
     - Это мы можем! - обрадовался Щербак.
     Он нашел в углу обрезок трубы, находившийся здесь неизвестно для какой нужды, поднял, прикинул в качестве булавы и вдруг с маху врезал по большому увеличителю, от которого только брызги полетели. А затем тут же перешел и к остальной технике. Через пяток минут веселого буйства фотолаборатория представляла собой небольшой полигон возле пункта приема железного и прочего лома. Грохот стоял приличный, но ни одна живая душа не заглянула в подвал и не поинтересовалась, что здесь происходит. Неужели подобное случается в доме часто? Или, может быть, всему виной поганый, властный характер главы семьи? В любом случае смотреть теперь на него было не жалко, а противно.
     - Слушай сюда, гнида, - сказал Щербак, одной рукой вскидывая толстяка вверх. - Теперь ты от нас никуда не денешься. Будешь сидеть тихо - проживешь. И семья твоя целой будет, сечешь? А пасть откроешь или снова за старое примешься, запомни, вот этой самой рукой... - и он отшвырнул толстяка к стене. Тот тихо, как слизняк, сполз по ней на пол, усеянный железками, осколками битого стекла и обломками бывших шкафов.
     Уходя, они не встретили никого - ни в доме, ни во дворе. Увидев при выходе, возле вешалки, телефонный аппарат на тумбочке с витыми ножками, Щербак оборвал провод - на всякий случай.
     Сели в машину и отъехали немного от дома. Вскоре подъехал и Филя. Протянул Турецкому еще один конверт с фотографиями.
     - Это все? - спросил Александр Борисович.
     - Больше ничего, - ответил Филипп. - Вот ведь дерьмо какое... Денег, поди, куры не клюют, а живет как в хлеву. Шприцы, грязь...
     - Чего ты с ним сделал-то? - поинтересовался Щербак.
     - А всю его наркоту в форточку высыпал, а его приложил пару раз... Ни фига, к утру оклемается, как раз ломку и пропустит, не заметит...
     Возле бытовки стоял уже знакомый джип "гранд-чероки". Но водителя в нем не было. Двор вообще был пустой, ни души. Но едва они вошли в помещение, как сразу все поняли. Братков стало уже трое. Причем сидел на стуле только потерявший самоуверенность Мурик, а двое лежали, вольготно раскинувшись на полу.
     - Он тут нам много интересного рассказал, пока вас не было, - усмехнулся Демидыч. - Нашли, чего искали?
     - Полный порядок, - вылез вперед Филя. - Кинорежиссер больше не работает. И хмырь его - тоже. А что у вас? Это Паленый, что ль?
     - Он самый. Встретили его вот... Так что, будем заканчивать? - Голованов поднялся и, нагнувшись над Муриком, слишком уж ровно сидящим на стуле, что-то поправил на нем. И тогда все увидели, что парень привязан к спинке тонкой леской. - И с ним поговорили. Даже песенку спели. "Таганка, зачем сгубила ты меня?.." Он знает. А теперь вот обещает завязать с трассой. Ну а не завяжет, в следующий раз накроем и отдадим Демидычу. И будут ему тогда "ночи, полные огня". Мурик ведь все понимает. А потом, мы его братанам можем всегда кинуть маляву про одного словоохотливого грузина, и где его потом искать придется, один Бог знает... Поехали? - И сказал уже Мурику: - Ты все запомнил? Так и скажешь, когда тебя станут спрашивать: большие люди вас заказали, на кого-то вы не по делу наехали. И нам приказано наказать примерно, но мочить не обязательно, усек?
     Парень быстро-быстро закивал, а Сева шлепнул его по плечу.
     Вышли, захлопнув дверь за собой. Демидыч с Севой направились не к своей машине, а в ангар, где кучей валялись какие-то железки.
     - Вы чего, ребята? - спросил Турецкий.
     А те выбрали себе по увесистому железному уголку и вернулись.
     - Жаль, конечно, технику, она ж не виновата... - сказал печальный Сева.
     - Ага, - подхватил Филя, - и нас там буквально те же мысли мучили.
     - Но ничего не поделаешь, - прогудел Демидыч, - нельзя оставлять без наказания... Очнутся ведь - снова за старое примутся, так пусть хоть водилы на Кольце нас добром помянут.
     Он размахнулся и ударил по лобовому стеклу джипа...
     И скоро от сверкающих лаком и эмалью престижных иномарок остались искореженные остовы, не подлежащие никакому ремонту...
     А веселые "налетчики", разбежавшись по своим машинам, одновременно, как в прошлый раз, вырулили на дорогу. Они возвращались в "Глорию".
     Турецкий размышлял о том, что Денис имеет все основания доложить своей клиентке: "Ваш заказ, мадам, выполнен. Вы категорически не хотели огласки, так ее и не будет". А про себя подумать: "Ну порезвились маленько ребята, не без этого... так ведь обществу на пользу".
     Опять же и страху навели, но не засветились!..
     
     Глава пятая Обед с продолжением
     
     1
     
     Вячеслав Иванович Грязнов слушал чистосердечное признание Александра Борисовича и размышлял о наиболее актуальном вопросе в данную минуту - плакать ему или смеяться? Ну ведь просил же! А с другой стороны, никому ведь неизвестно, кто они и откуда. Этакие, понимаешь, народные мстители... Нет, скорее, тоже братва, выполняющая чей-то заказ. А те пусть теперь себе головы ломают - чей. От кого исходил. А кто главный конкурент у таганских? Да хоть бы измайловские. Или цветные - те же азербайджанцы, что окучивают Большое кольцо, на фига им тоже какие-то конкуренты, что под ногами путаются? Ну и пусть сами разбираются... Главное крови нету, а мордобой - привычное дело при любом наезде. Считай, стрелка, разборка бескровная. Вот и властям жаловаться никто наверняка не станет, постараются уж как-нибудь между собой...
     Зато рассказ Турецкого насчет сайта в Интернете и распечатка, сделанная в "Глории", заставили Грязнова отнестись к проблеме несколько иначе. Похоже, мелким хулиганством тут не пахнет. Организованно все получается, вот и на сектора Кольцо поделено, кто где работает... Ну черт возьми! Каждый день что-нибудь новенькое! А мы чуть что, так сразу - мафия! Угонщики - уже давно мафия, подставлялы - тоже мафия, но недавно...
     Однако эти мысли Вячеслав Иванович оставил при себе, не хватало еще при Турецком выказывать свои сомнения, не жирно ли?
     Александра Борисовича все, о чем они говорили с Грязновым, совершенно уже не волновало. С той самой минуты, как праведная месть настигла-таки разбойников с большой дороги, позволивших себе поднять руку на "девушку из лодочного сарая", у него пропал всякий интерес и к самому делу, и к его непосредственным участникам. Как никогда их и не было...
     Он, собственно говоря, и заехал-то на Петровку, 38, исключительно ради того, чтобы некоторым образом отчитаться перед Вячеславом, а то ведь придет к нему черт-те какая информация, объясняйся потом, а хуже того - опровергай!.. В гораздо большей степени Турецкого сейчас волновали проблемы Питера Реддвея с его джипом. Костя-то теперь ведь с шеи не слезет, найдет повод в самый неудобный момент спросить: "Ну что там у вас с машинкой нашего Пита?" Врать ведь не станешь, что только ею и занимаешься! А время бежит. И чем же ты тогда занимаешься, любезный друг Санечка, а? Где пропадаешь второй уже день? И дома тебя что-то не видно, и на службе отсутствуешь... Ох эти дружеские разговоры!
     - Ну так что у нас, в конце концов, с Питером? - раздражаясь на себя, спросил Турецкий, резко меняя тему. - И вообще, чем твой седьмой отдел занимается? Есть хоть что-нибудь?
     - Скажите пожалуйста, вспомнил! - иронически хмыкнул Грязнов. - А между прочим, поручено тебе, а я - так, на подхвате. - Но, увидев хмурое выражение на лице друга, лишь рукой махнул: - Ладно, о чем сейчас с тобой говорить?.. На-ка вот...
     Он немного отодвинул свое вращающееся кресло и открыл большой ящик письменного стола. Вынул два конверта. Заглянул в один, потом в другой и кинул Турецкому первый.
     Александр Борисович тоже заглянул и вытряхнул на стол несколько фотографий. Качество их, конечно, оставляло желать лучшего, потому что печатались они с увеличением с кассет от видеокамер, расположенных на стенах зданий "Пятого уровня". А те запечатлевали любопытных прохожих в разное время суток и при разном, естественно, освещении. Питер же прислал "лица подозреваемых в краже автомобиля", которых еще как-то можно было идентифицировать. Вот из них и отобрали что могли и сделали распечатку.
     Высыпав такого же размера фотографии из второго конверта, Турецкий выложил их, как и первые, в одну линию.
     - А это кто? - спросил у Грязнова.
     - Саня, ты меня огорчаешь, - пожал плечами Вячеслав. - У тебя что-то со зрением в последнее время? Или мысли в другом месте? Смотри внимательно.
     - Погоди... Господи, действительно... Нашли, значит?
     - Как видишь! - довольно теперь рассмеялся Грязнов. - Они самые, голубчики. И догадываешься кто? Или опять нужна подсказка?
     Александр Борисович внимательно посмотрел на Вячеслава, потом поменял местами фотографии в обоих рядах так, чтобы "верхние" лица соответствовали "нижним", еще раз оглядел их и сказал:
     - Пожалуй, готов с тобой побиться об заклад, что они самые главные и ненавистные конкуренты наших с тобой орехово-таганских и коптевско-измайловских, не так?
     Он нарочно смешал в кучу названия организованных преступных группировок. А имел в виду, разумеется, азербайджанскую братву, прибиравшую к рукам всю торговлю московского региона - рынки, магазины и, в частности, то самое Большое кольцо, о котором даже в этом кабинете за два последних дня было говорено гораздо больше, чем, возможно, за все время его существования.
     - За что уважаю, - спокойно отозвался Грязнов. - Точно в десятку. Так что перед тобой круг действующих лиц. Пока ты из кожи лез, чтобы защитить честь дамы, которой, как мне стало известно, в свое время сам же и помог с нею расстаться?..
     - Генерал, фи-и... - сморщился Турецкий.
     - Исключительно в целях установления справедливости! - возразил Грязнов. - Так вот, пока ты... Мы в свою очередь изо всех сил помогали тебе не потерять лицо перед вышестоящими товарищами. И если в тебе сохранилась хоть капля мужской чести, ты должен это подтвердить. И сказать большое спасибо седьмому отделу, а не морщить нос, как будто ты один... твою мать, а остальные не люди.
     Мягко так, с улыбочкой.
     - Да, - сказал Турецкий, - прав был классик - торг здесь неуместен. Мой поклон бойцам автомобильного фронта. А где... - он перевернул фотографию и кивнул, прочитав на обороте фамилию: - Извини... И когда ж они только успели?
     - А пока тут некоторые окучивали таганскую братву, мои орлы ночей, понимаешь ли, не спали, все старались... И кстати, по некоторым, теперь уже полностью достоверным данным, твой тот случай был нетипичным. Мне ответственно доложили, что таганские ребятки сами практически организацией подстав на дорогах не занимаются - для этого у них имеется всякая шелупонь, которая предпочитает и машины свои не бить, и гонорары не заламывать. Так, максимум четыреста - пятьсот долларов. Это именно те суммы, с которыми навороченному ездоку и расставаться особо ненакладно. Поэтому подобные операции и не фиксируются, как правило, и не получают крупного общественного резонанса. Можно считать, что твой случай - это, скорее, исключение из правила. И он уже кое-кого насторожил. Так я думаю.
     - И откуда ж, позволь полюбопытствовать, у тебя эти сведения?
     - Есть источники... - почему-то оглянувшись, сказал Грязнов негромко. Поиграл густыми своими рыжими бровями и в том же тоне добавил: - Старые, понимаешь, контакты.
     Этот его своеобразный мимический спектакль определенно тянул на секретность. Турецкий, во всяком случае, понял, что большего он здесь, в кабинете, из Вячеслава не вытянет. И в то же время, как ему показалось, тот готов был сообщить еще что-то - но в другой обстановке. Значит, что? Перефразируя известный тезис о том, что если, водка мешает работе, надо бросить работу, он, как бы размышляя вслух, произнес:
     - Ну что ж, если, как говорится, обстановка мешает делу, надо сменить обстановку, верно?
     Грязнов лишь подмигнул в ответ.
     
     
     2
     
     Через пятнадцать минут Турецкий припарковал свою "десятку" возле ресторана "Узбекистан", буквально в двух шагах от Петровки - на Неглинной.
     А когда они выходили из управления, он, словно между прочим, спросил Вячеслава, обедал ли тот. Грязнов посмотрел сперва на друга, потом на собственные часы и удивленно пожал плечами. Но промолчал, давая Турецкому возможность для любых предположений.
     - Считаешь, еще рано? - не понял Александр Борисович.
     - Ну почему же рано, если угощаешь ты? - снова удивился генерал милиции, но теперь уже явно имея в виду иное. - Разве я вообще когда-нибудь и в чем-нибудь отказывал, если ты очень настаивал?
     О том, что он предполагал просто перейти через улицу в сад "Эрмитаж" и принять там, в ресторанчике, по соточке, Вячеслав также благоразумно промолчал. Зачем же останавливать человека, если у того вдруг рождаются вовсе не глупые идеи? Так они и оказались в "Узбекистане", где для них всегда имелся уютный уголок. Точнее, маленький кабинетик, которым распоряжался сам хозяин Рустам Алиевич, а в его отсутствие - мэтр Ашурали Ибрагимович и где можно было разговаривать без всякой боязни быть услышанным. И сколько же хороших, но, главное, полезных минут провели они здесь! А какая кухня! Какой замечательный старый коньяк, поставленный на выдержку еще при советской власти!
     Отдали должное острым закускам, на которые превосходно лег традиционный коньяк "Москва" двенадцатилетней выдержки, ненавязчиво и мягко напомнивший в разгар ледяной зимы об опьяняющих душу ароматах летних цветов. Вячеслав Иванович невольно размечтался о той поре, когда сможет наконец усесться на ранней зорьке с удочкой, наблюдать медленно подымающийся над сонной водой влажный туман и дышать, дышать полной грудью, поеживаясь от предутренней прохлады... Это видение было настолько зримо, что он даже пропустил мимо внимания какой-то заданный ему Турецким вопрос. Оторвал невидящий взгляд от собственной тарелки и уставился на Александра, тот смотрел удивленно.
     - Ну чего? - спросил, жалея об исчезнувшей картинке.
     - А чего ты повторяешь мой вопрос? - улыбнулся Турецкий. - Ты, как тот хохол, задумавси?
     - Какой хохол? - нахмурился Грязнов, ничего не понимая.
     - Тот, что врезался однажды лбом в мой багажник. Ехал на велосипеде с мешком картошки за плечами, башку свою опустил, ну и врезался. И вся картошка его рассыпалась по шоссе. А я и стоял-то на обочине. Я его спрашиваю: ты чего, мужик? Совсем, что ли? А он отвечает: та задумавси... И фингал на лбу растирает. Мне ему даже расхотелось дать в глаз. Слушай, я тебя зачем пою и кормлю? Чтоб ты мечтал тут или о деле думал?
     - А-а... Ну да, ты рассказывал, помню... Надоело все, Саня! - с легким таким отчаянием в голосе сказал Вячеслав. - Уйтить бы... как писал один...
     - Ага, и не прийтить, - закончил Александр, - тоже читали. Шиш тебе, начальник. Давай-ка лучше колись.
     - Так зачем? Ты его и сам прекрасно должен помнить... Джамал Джафарович.
     - Во-он кто! А он нынче где обитает? На зоне или как?
     Старая уже история. Вместе со Славкой они раскручивали героиновую эпопею, в которой были основательно замешаны трое братьев Багировых.[2] Джамал младший, он пару московских рынков держал тогда. И вопреки проискам многочисленных советчиков, они довели-таки дело до суда. А остальное уже не интересовало Турецкого. Так чем же дело закончилось?
     Старшего брата отмазали друзья в правительстве. Средний сел, поскольку с ним вопрос был предельно ясен и он решил, что "ментовская зона" для него, бывшего генерала МВД Азербайджана, гораздо спокойнее, чем слишком жаркие объятия президентского клана, тщетно ожидавшего его экстрадиции на этническую родину. Ну а младший? Главное ведь не в том, чтобы адвокат оказался шибко шустрым и умелым, а в том, чтобы и обвинение в конечном счете не сильно настаивало, и судья способен был пойти на определенный консенсус, и... Ну да, и здоровье у Джамала сразу тогда очень сильно подкачало - гипертонический криз, как настаивали врачи бывшего Четвертого управления. Короче, подошел момент, когда и Грязнов понял, что в отдельных ситуациях прошибать лбом бетонные стены - не лучший способ навести в стране порядок. О чем и проинформировал Джамала - в обмен, естественно, на некоторые, так сказать, взаимоприемлемые условия... И младший Багиров, который мог лишиться всего, остался, как удачливый картежник, при своих, обещая делиться взамен кое-какой нужной Грязнову информацией. Ну а кто сегодня, скажем так, категорически откажется иногда сотрудничать с органами? Только полный идиот. Либо отморозок. Вот таким образом и заимел Вячеслав Иванович важный для себя источник. Но...
     Вячеслав мог бы и не говорить этого "но", разве Турецкий не понимал, что иной раз достаточно нечаянного намека, чтобы источник вмиг пересох - и навсегда? Только и спросил:
     - И когда ж ты все успел, старина?
     Грязнов сделал лишь такой жест, после которого у Александра появилось немедленное желание налить и ему, и соответственно себе.
     - Тогда, может быть, мне следовало предположить, что ты... - осторожно, почти с восточной хитрой велеречивостью, начал новый заход Турецкий. - Что тебе удалось, хотя бы в общих чертах, прояснить?..
     - Не продолжай, не старайся быть догадливей меня, Саня, - уже закусывая, ответил Вячеслав. - А чего ради я вообще разговаривал бы с ним? Честно говоря, у меня мелькнула мысль, что заказ на тот джип сделал именно он. Ты ведь его помнишь?
     Конечно, Турецкий помнил Джамала. Огромный, рыхлый, лысый... Они со Славкой его называли грязным ишаком. И такая кличка, в общем, не расходилась с сутью данной личности, прости, Господи, за слово "личность".
     - А я как-то и не подумал! - слегка растерялся Турецкий.
     - А ты и не мог подумать. Ты же был уверен, что он "загорает". А я некоторых вещей стараюсь не афишировать. Нет, Саня, тут он оказался непричастен.
     - Кто же тогда причастен?
     - Правильный вопрос. Видимо, по этой причине и приставил меня Костя к тебе. Кто-то ж из нас двоих должен думать, верно? - сказал без всякой издевки, как об очевидном. - А друг мне ваш Питер или не очень - дело второстепенное.
     - Ты забыл, Славка, основную реплику Кости! Не помнишь разве, что он сказал? А сказал он следующее: передай своему приятелю Вячеславу, что жуликов искать никто за него не станет. Совсем их распустил, понимаешь, а нам обещаний тут всяких надавал, вот пусть теперь сам же с угонщиками и расправляется. И расхохотался. Причем смех его я назвал бы отчасти даже издевательским. Это помимо сарказма, иронии, типичной Костиной язвительности, не знаю уж, право, как еще назвать...
     - Сейчас это не играет ни малейшей роли, - небрежно отмахнулся Грязнов. - Можешь не изгаляться над старым товарищем... Но слушай дальше. Итак, поняв наконец, что ты с командой Дениски отправился, вопреки данному тебе Костей заданию, заниматься, скорее, личными делами, нежели общественными, я решил, что надо спасать положение и приоткрыл свои личные краны... Так знаешь, чем занимается Джамал?
     - Странный ты человек, ну откуда?
     - Он уже не два, как раньше, рынка держит, а добрый десяток. В том числе и Царицынский, и Лефортовский, и... и прочие. И на кольце большие для себя перспективы видит. Поэтому мне показалось, что наша беседа с ним могла бы представить взаимный интерес. Помнишь вечный принцип всех спецслужб мира? Враг не должен знать, что мы знаем, что он знает, что мы знаем! Спросишь, к чему я? А к тому, что когда на Джамала наезжают чужие братаны, те же таганские или какие-нибудь другие, они подставляют, компрометируют в первую очередь именно его. К примеру, в моих глазах. Если я ему напоминаю - не наглей! - он же и не наглеет. Я ему говорю: у тебя бизнес, ты хочешь его лишиться? Он не хочет. Он в курсе, что я все про него понимаю. Но вдруг мое место займет кто-то другой?! С другими взглядами? Что совсем не исключено. Вот ведь какая логика! А теперь и ты, Саня, вправе задать мне вопрос: почему моя реакция на твоих наезжал, или подставлял, как тебе угодно, была столь спокойной? А потому, что Джамал, насколько мне известно, уже и сам обеспокоен ситуацией. И его сборная, "мусульманская", команда, которую он, между прочим, держит крепко, - Грязнов показал свой сжатый, поросший рыжими волосками кулак размером с небольшую кувалду, - народ достаточно жестокий, клановый, хотя, по идее, они должны бы сидеть тихо и, как в том анекдоте, нейтралитет в руках держать. Но когда возникнет вдруг ма-аленькая такая войнушка, мы и среагировать не успеем, как очередная новоявленная братва просто перестанет существовать. А мы никогда и не успеваем, понимаешь? И если теперь я говорю Джамалу, что мне надо знать то-то и то-то, он отлично понимает, что мне действительно надо это знать. Ибо в моем знании заложена отчасти и гарантия их собственного спокойствия. Но пока они еще только озабочены, а конкретной опасности для себя не видят, почему я должен волноваться? Объяснил?
     - Более чем. Очень удобная позиция. Типично генеральская.
     - Фиг обидишь!.. Что-то в горле пересохло. И прикажи, пожалуйста, подавать горячее...
     
     
     3
     
     Нет, все-таки обед был дан не зря!
     Грязнов, держа в руках фотографии троих азербайджанцев, дагестанца и чеченца, а также досье на эту пятерку, имел все основания спросить у Джамала, имеют ли они к нему какое-либо отношение, и если да, то какое конкретно? И показал распечатки с видеозаписей из Германии.
     Толстый Джамал соврал, что в первый раз этих типов видит. Так бывает, сказал ему Грязнов, когда фотографии кажутся не очень четкими. И достал снимки из муровского архива. Джамал был просто вынужден тут же признать свою ошибку. Попробовал бы только!
     Да, он, конечно, знает этих парней. Но они не его, они служат у Муслима. Несколько наводящих вопросов - и Джамал неохотно поведал Вячеславу Ивановичу то, что сам Грязнов теперь с видом явного своего превосходства излагал Александру Борисовичу.
     Итак, Муслим Алиев. По некоторым слухам, которые, возможно, распространяет он сам, имеет отношение к большому президентскому клану. Место постоянного проживания - Нахичевань, государство Азербайджан. Профессия - хлопкороб, короткое время занимал пост министра сельского хозяйства республики. Основное занятие - торговый бизнес. Более конкретно - осуществляет поставки плодоовощной продукции в столичный регион России из республик Северного Кавказа, закавказских государств и стран Ближнего Востока и Причерноморья.
     - Другими словами, Саня, с каждого апельсинчика или финика, который слопает твоя Нинка, - постарался доходчиво объяснить Вячеслав Иванович, - копеечка или там центик - неважно, падает в карман Муслимчика. Нехило? А теперь прикинь на круг!
     Турецкий охотно подтвердил. Но его интересовало совсем другое.
     - Да-да, - кивнул Грязнов, - ты хочешь знать, где он находится? Я тоже того хотел. Но Джамал уперся, а я пообещал перетрясти всю его команду, пока не найду тех, кто мне нужен. И он тут же вспомнил. Как он сказал, совершенно случайно. И стал долго извиняться по поводу своей забывчивости. Нет, Саня, он действительно ишак... Знаешь такое Крошкино по Киевской дороге? Это за Внуковом. Так вот, там, примерно в двух километрах от автотрассы, есть богатенький поселок. И когда Муслим появляется в наших краях, а это, кстати, случается довольно часто, самолеты из Баку в Шереметьево-один летают каждый день, он сразу отправляется туда. Но дом со всеми без исключения восточными удобствами и, надо полагать, забавами, в котором он останавливается, как сказал наш ишак, принадлежит официально не Муслиму, а какой-то его дальней родственнице, едва не ставшей десять, или сколько там лет назад, жертвой войны в Карабахе. Тогда, ты помнишь, они прямо-таки заполонили Москву, многие вдруг стали "беженцами", не имея к ним ни малейшего отношения. Как ты сам однажды мне говорил, очевидный результат имперской политики Центра.
     - Я так говорил? Смотри, умный, однако... Но, к сожалению, никто не смог понять простой истины - "Если выпало в Империи родиться, лучше жить в глухой провинции у моря...".
     - "Отчетный доклад", что ли, вспомнил? Горбачева? - ухмыльнулся Грязнов.
     - Большой ты человек, Славка, - покачал головой Александр. - Нет, это Бродский. Только не тот, который художник.
     - А, помню, как же! "Ходоки у Ленина"... Еще в школе...
     Турецкий почесал макушку, сморщил нос, взглянул на Грязнова:
     - Почти, можно сказать, угадал. Только там другой художник, а я имею в виду Бродского, который поэт. И тоже талантливый еврей.
     - Слушай, ты совсем уже меня заморочил!.. Кто из них кто?
     - Оба, понял? И не бери в голову, давай лучше про твою родственницу. Ну и?..
     - Чего - и? Ее теперь искать надо!
     - Прости, теперь я не понял, какое все-таки отношение твой продавец фиников имеет к эксклюзивному джипу фирмы "Форд", который сперли в Германии у Реддвея? Или я совсем не просекаю?
     - Нет, ну зачем же заранее огорчаться? Всему свое время, Саня. Это возрастное. Я для чего тебе битый час втолковываю?! Если башибузуки Муслима терлись вокруг машины Питера... Если мы именно их подозреваем в краже джипа... Если для наших подозрений имеется немало оснований... Если... тебе не надоело надо мной издеваться? Ну что, скажи, непонятного в том, что, выполняя задание своего хозяина, его братва вывезла из Германии твой эксклюзив? И теперь он, этот трижды проклятый джип, либо отстаивается в гараже Муслима в том же Крошкине, либо тот катается на нем в Баку или родной Нахичевани?
     - Не горячись, - поднял ладонь Турецкий. - Ты ведь знаешь, что за машина у Питера. А этот Муслим, он что, тоже толстый, если ему именно такой салон приглянулся?
     - Да в том-то и дело! Фу, какой непонятливый...
     - Мог бы так сразу и сказать. - Турецкий пожал плечами.
     - Мог бы и сам догадаться. Какого черта стал бы я интересоваться чужим джипом у Джамала?
     - Но Джамал-то видел у него эту машину?
     - Не видел. У него с Муслимом вообще напряженка.
     - Ага, поэтому он тебе его и сдал?
     - Не сразу. Видимо, поначалу корпоративная, так сказать, порука мешала. Либо национальная принадлежность.
     - Цитирую, - засмеялся Турецкий, - "бандитизм не имеет национальности. Генерал Грязнов Вэ И". Ты же не станешь отрицать, что при всем при том они как были бандитами с большой дороги, так ими и остались? Разве что прикид сменили, ну и причесались. Умылись еще... Хорошо, с этим мне понятно. Скажи, ты, часом, не послал кого-нибудь в это Крошкино?
     - Часом, послал. И даже краткую беседу имел с начальником областного угро. Тот обещал, если что, немедленно поставить в известность. И насчет дамочки проверяют.
     - Это у которой в доме все без исключения восточные сладости?
     - Она самая. Если Джамал не соврал, и там проживает не женщина, а какой-нибудь мужик приезжей национальности.
     - А чего так долго выясняют?
     - Ну, знаешь, Саня, ты нахал! Сам, понимаешь ли, черт-те где... А я только вчера дал указание!
     - Я о чем думаю... - словно не слушая Вячеслава, задумчиво сказал Турецкий. - Ведь если эти сукины дети уже успели сплавить джип из Москвы в бывшую братскую республику, нам впору сливать воду. А Питер? Ну пусть попросит себе у "Форда" новый, уверен, ему не откажут. Тем более если он все свалит на "русскую мафию". Между прочим, идея на крайний случай неплохая, надо будет иметь в виду и посоветовать, если сами облажаемся. А бегаем, высунув языки...
     Грязнов с откровенной иронией посмотрел на Александра, "бегающего с высунутым языком".
     - Свалить хочешь с дела? - спросил он язвительно. - На меня одного перевесить? Даже обедом угостить решил, да? В кои-то веки расщедрился! Знаешь, кто ты после этого такой? А вот я тебя Косте заложу.
     - Славка, ты чего? - оторопел Турецкий.
     - А как иначе твои слова прикажешь расценивать?
     - Фу, а ведь чуть было в самом деле не испугал! Так, слегка... - Турецкий демонстративно промокнул лоб туго накрахмаленной салфеткой. - Это же я для нас с тобой отход готовлю в случае чего. Шутки у тебя, однако, господин генерал... И что ж это ты повсюду скрытый какой-то смысл ищешь? Вот носишься вечно со своими жуликами - и сам уже...
     - Ха! Можно подумать, у тебя другие!
     - Другие не другие, но я же не хаю те обеды, которыми и ты меня пару раз, кажется... угостил? А почему? Совесть потому что имею.
     - Нет, ну ты просто напрашиваешься в лоб получить!
     - Это будет здорово! - расхохотался Турецкий. - Два генерала, мать их, передрались из-за шницеля! А ведь найдется такой, что поверит!
     - А мы не скажем из-за чего, - скрывая ухмылку, заметил Грязнов.
     - Ладно, давай поступим следующим образом. Я тебя после обеда заброшу на Петровку и поеду к себе в Генеральную, надо же хоть изредка интересоваться, чем там мои боевые помощники занимаются, а ты держи меня сегодня в курсе.
     - Естественно, если будет необходимость... А что это я видел в меню из десерта? Кажется, они тут предлагают свежую дыню, ты не обратил внимания?
     - Мстишь, да?
     - Нет, друг мой, пользуюсь случаем. Впрочем, если ты такой жадный, в кои-то веки угощая друга, готов войти в долю.
     - После всего вышесказанного обойдемся. Так и быть, лопай свою дыню, сейчас закажу.
     - Как ты себе представляешь? Я один, что ли, буду?
     - А мне она теперь в горло не полезет.
     - Сочувствую, Саня, но я ее честно заработал. И ты об этом скоро узнаешь.
     
     
     4
     
     Однажды, давно уже, впервые войдя в здание Генеральной прокуратуры, чтобы открыть личным ключом дверь собственного кабинета, Александр Борисович почувствовал, как у него от распиравшей его гордости в буквальном смысле запершило в горле. Да, было такое. Много воды с тех пор утекло. А сегодня, подходя к своему кабинету, он не испытывал никакой гордости. А чаще - тоску. Работа и работа, другой он просто не знал. Или не любил. И вообще, надо всегда стараться делать то, что ты хорошо умеешь. А когда не умеешь, не берись, не лезь. К чему эти мысли? Да слишком много появилось людей, которые наиболее охотно занимаются именно тем, что им категорически противопоказано. И особенно это заметно в правоохранительных, законодательных, исполнительных и прочих органах. Видно же - не на своем месте человек, был бы отличным, к примеру, парикмахером, так нет, его тянет законы сочинять!
     А здесь что делается? Ну в огромном желтом доме на Большой Дмитровке? Идешь по коридору и видишь, что каждый второй обосновался тут по ошибке. Начиная с самого верху. Взять хоть тех же замов генерального. Пожалуй, один Костя Меркулов, хоть и на него иной раз готов был натравить всех своих голодных псов Александр Борисович - в том случае, если бы такая свора у него имелась, - действительно знал свое дело. Вертелся, кувыркался, подобно какому-нибудь китайцу из Шаолиня, отбиваясь от наседавших со всех сторон деятелей, желавших, чтобы закон в первую очередь учитывал его личные амбиции, ну а все остальное, как говорится, в порядке живой очереди. Если на всех хватит. И это расхожее выражение советских времен как нельзя лучше определяло, да и впредь будет определять, главный принцип системы: кто ближе, тот успеет. Кто нахрапистей - тому достанется. А у остальных, извините, поезд ушел.
     - "Поезд ушел... А куда он ушел?.. Он не пришел, потому что ушел..." - напевал Александр Борисович, шагая кривыми коридорами, только сейчас сложившуюся в голове песню и думая, что эту фигню вполне можно предложить какому-нибудь модному певцу, а то и целой вокальной группе.
     - Здравствуй, дорогой! - догнал его голос с характерным кавказским акцентом.
     Не останавливаясь и не оборачиваясь, тем самым демонстрируя целеустремленную свою занятость, Турецкий поднял ладонь до уровня виска и, как когда-то Брежнев на мавзолее, небрежно помахал Хасану Гусарову.
     - Э-э! Зачем так быстро бежишь, дорогой? На какой такой поезд опаздываешь? - продолжал заведующий международным отделом Генпрокуратуры.
     "Действительно, куда я несусь?" - подумал Турецкий и остановился. К нему с протянутой для приветствия рукой, вперевалочку, будто медведь на задних лапах, приближался невысокий, но плотный и широкоплечий Хасан.
     - Ты так бежишь! Случилось что, дорогой? - с искренней тревогой спросил он.
     - Не дай бог! - сделал большие глаза Турецкий, пожимая его широкую и теплую ладонь.
     - Я с тобой согласен, Саша, - вдруг печальным голосом произнес Хасан. - Слушай, ты не уделишь мне одну свою драгоценную минутку? Умный совет нужен.
     - К Косте сходи, - с ходу попытался отмести любые разговоры и просьбы Александр Борисович, - он же патриарх в таких вопросах.
     - Был уже. - крупный нос Хасана печально повис. - Знаешь, что сказал твой патриарх? Сашу, говорит, спроси, Турецкого. Он именно в этих делах на сегодня у нас самый крупный спец. Клянусь покойными родителями, так и сказал! Не веришь, дорогой, у него спроси! А мне, Саша, просто обратиться уже не к кому. Ну бывает так, понимаешь? Чушь! И все знают, что сивый бред! А ничего сделать не могут... Удели, а? Всего одну минуту! Будь другом...
     Посыл был, конечно, точный. Нет, Александр с Хасаном никогда особо не дружил. Достаточно того, что он считал этого аварца вполне достойным человеком. К тому же вышел он в свое время в начальство чуть ли не из районных следователей, "с земли", - значит, дело знал и, как было известно, за кресло свое не сильно держался. То есть неоднократно высказывал собственное мнение, которое могло выглядеть и как стремление к определенной независимости. Но обычно это списывалось на взрывной и упрямый кавказский характер. Ведь позицию человека всегда легко объяснить близкими и понятными тебе самому терминами, даже если они не имеют ничего общего с истинным положением вещей. "Я так вижу!" - вот тебе и все аргументы.
     Но сейчас Хасан был действительно очень расстроен. И даже растерян, что ему совершенно несвойственно. Как отказать после такого обращения?
     - Ну пошли, зайдем ко мне, - кивнул Александр Борисович.
     - Саша, может, лучше у меня? Тебе же там ни минуты покою не дадут, я знаю.
     - Ладно, только недолго, а то у меня... ну сам понимаешь.
     Зашли в небольшой кабинет Гусарова. Хасан предложил стул Турецкому, а сам по инерции прошел на свое рабочее место, но успел сообразить, что политес получается не тот, и, вернувшись, уселся напротив, за приставным столиком. Совсем уже больными глазами посмотрел на Александра, сморщился, будто от зубной боли, и вдруг, обернувшись к застекленному книжному шкафу с занавесками, достал оттуда распечатанную, но не начатую бутылку коньяка, пару больших рюмок и открытую банку крабов на тарелке. Сказал, прижимая пятерню к груди:
     - Извини, Саша, так душа болит! По одной, а?
     Турецкий движением бровей показал, что он в принципе не возражает. В конце концов, не на пустой ведь желудок, что могло быть отчасти чревато. И тем более лишняя рюмка уже не повредит, не говоря о том, что и запаха не добавит.
     Гусаров быстро разлил коньяк, поднял свою рюмку, кивнул и, не чокаясь, опрокинул в рот. Потянулся к крабам, но, вспомнив про все тот же чертов политес, не оборачиваясь, достал из шкафа плоскую алюминиевую, так называемую общепитовскую, вилку, выковырял крабов из банки на тарелку и положил вилку поближе к Турецкому. А сам взял кусок крабового мяса толстыми пальцами. Ну полный сервис!
     Турецкий удержался от улыбки и выпил коньяк. Вилкой подцепил краба. Вкусно. Совсем забыл этот когда-то такой привычный вкус...
     - Еще? - Хасан потянулся к бутылке.
     - Позже, а?
     - Ну да... - и тут Гусаров словно вспомнил, зачем зазвал к себе в кабинет Александра Борисовича. Не коньяк же кушать в середине рабочего дня! Хотя впрочем... Не люди, что ли? И вот, потирая грудь слева растопыренной ладонью, а другой поглаживая лысину, обрамленную седым пухом, он заговорил голосом, полным искренней тоски: - Ты же, Саша, моего старшего, Рустама, знаешь?
     - Господи, случилось что? - воскликнул Турецкий, подозревая, что с сыном Хасана произошло несчастье. Он слышал о нем, говорили - толковый парень, после юридического факультета МГУ, альма-матер и самого Турецкого, был принят в городскую прокуратуру младшим следователем. И правильно, нечего ссылаться на папу - генерал-лейтенанта юстиции, начинай, как и все мы, "с земли", тренируй мозги и ноги...
     - Не то, что ты думаешь! - с некоторым облегчением выдохнул Хасан, уловив смысл интонации Турецкого. - Жив, слава богу, хотя досталось крепко. Дай три минуты, а? Все расскажу. - Гусаров поморщился и снова схватил бутылку.
     Александр Борисович не успел и возразить, как рюмки были наполнены и Хасан уже подносил свою ко рту. Ну да, видно, перенервничал, а в одиночестве не получается...
     Конечно, ни в какие три минуты Гусаров не уложился, его рассказ - со всеми эмоциональными отступлениями - занял не менее получаса. Но картина получилась вполне зримая. И снова место действия - пресловутое Большое кольцо!
     Одного только не мог понять Турецкий, какое лично он имеет ко всему этому отношение. Почему именно ему решил таким вот заманчивым образом исповедаться Гусаров?
     Закончив свой рассказ, Хасан вопросительно и даже как бы умоляюще, снизу вверх, взглянул на Александра Борисовича и опять потянулся к бутылке, где как раз и оставалось еще на пару их весьма вместительных посудинок. Ну что было делать? Слаб человек. И Турецкий кивнул, морщась при этом и заодно прикидывая, что, если вызовет вдруг начальство - в лице того же Кости, можно будет оправдаться тем, что у человека, видите ли, несчастье. Вот и пришлось проявить сочувствие. Хотя Костя и не потребует объяснений, разве что ладонью перед собственным носом помашет: мол, ну и дух от вас, господин старший следователь!
     - Нет, ты все понял, Саша? - выпил и поднял перед собой обе ладони Хасан, словно находился не в своем служебном кабинете, а перед входом в мечеть. - Скажи, дорогой, в каком мы с тобой мире живем?! В каком обществе?! Откуда такой беспредел?! Ты понимаешь, я первый раз в жизни просто не знаю, что делать... Куда стучаться? Какому богу криком кричать?! Подскажи, если можешь, дорогой, родным братом назову! Костьми перед тобой лягу...
     Да, достали мужика...
     - Хасан, между нами, ответь честно, почему именно ко мне обратился? Я ж в этом деле ни бум-бум, все знают. Тебе бы с Костей...
     - Жизнью клянусь, долго сомневался, но пошел-таки к нему. Все, как тебе сейчас, выложил. По глазам вижу - понял и сочувствует. А что мне сочувствие? В такой ситуации любой готов оказать свое сочувствие! - Он горько усмехнулся. - Наверное, Константин Дмитриевич тоже понял, что я думаю. Сказал: обратись к Турецкому. Если нужна будет моя поддержка, можешь рассчитывать. А Саня, сказал про тебя, как раз этими делами в настоящий момент и занимается. Клоунада, говорит, конечно, а что делать? Если и жизнь от этого зависит, и честь человека, и... все прочее, - тяжело вздохнул Хасан.
     - Клоунада, значит? - хмыкнул Турецкий.
     - Не мое слово, клянусь! - снова прижал ладонь к груди Хасан. - А если по большому счету, Саша, чем мы вообще занимаемся? И я, и все остальные? Да, типичной клоунадой, прав Константин Дмитриевич... Вот я и подумал: если не ты, так к кому же?..
     - Задачка, однако... Смотри-ка, дело ж, по сути, и яйца выеденного не стоит, а какую волну погнали! Ну чего зря воду толочь, скажи Рустаму, пусть ко мне подъедет. Когда ему удобно?
     - Ему будет удобно, когда ты скажешь, дорогой! - сурово произнес Хасан, демонстрируя свою главенствующую роль в семье и доме. - Он будет счастлив, если ты уделишь немного драгоценного своего времени решению его проблемы.
     Круто, ничего не скажешь.
     - Хорошо, я готов его принять и внимательно выслушать, - невольно поддаваясь нажиму и копируя высокий штиль, сказал Турецкий, - либо сегодня до конца дня, поскольку, скорее всего, никуда больше отсюда не выберусь... Либо завтра, но тогда придется еще раз созваниваться, завтра могут быть некоторые проблемы со временем.
     - Он согласен, - ответил Гусаров. Взял трубку сотового телефона, нажал кнопку, подождал и заявил: - Рустам, ты меня слышишь? - после чего последовала длинная фраза, вероятно, на аварском языке. Затем Хасан отключился, положил трубку и сказал учтиво Турецкому: - Мой сын сердечно благодарит тебя за то, что ты согласился помочь ему в беде, и уже едет сюда, в Генеральную прокуратуру.
     И когда ж это Рустам успел сказать все это своему отцу?..
     - Хорошо, - кивнул Александр Борисович, поднимаясь. - Подскажи ему, где мой кабинет. Если я там не окажусь, значит, меня вызвал Костя, пусть немного подождет.
     - Я сам прослежу, - серьезно заметил Хасан и приподнялся, прощаясь.
     Вот тебе и обед, подумал Турецкий, а ведь так все хорошо началось...
     
     Глава шестая Провокация
     
     1
     
     Рустам Гусаров, молодой человек двадцати четырех лет от роду, в новеньком "БМВ" - подарок отца в день начала его работы в Московской городской прокуратуре, - ехал из Новокосина, где находился по служебным делам, домой, на "Щелковскую". Он был в хорошем настроении, потому что как раз сегодня можно было считать завершенным в плане оперативных действий муторное следственное дело по убийству двоих стариков, проживавших в новом районе, отошедшем к городу.
     Ну жили себе и жили, добирали свой век в домишке, предназначенном к сносу. И когда перспективные планы районных распорядителей будущими элитными застройками разошлись с желанием стариков умереть на родном месте, вступило в силу право сильных. И старики в одночасье скончались, забыв закрыть в кухне газовую конфорку. И все бы сошло с рук, но в московской прокуратуре неизвестно откуда оказалось письмо стариков, написанное буквально накануне их нелепой гибели, в котором они слезно умоляли советскую власть не дать помереть от рук злодеев, угрожающих им смертью, если они не согласятся немедленно покинуть родное гнездо, где родились и выросли... и так далее. Словом, семь поколений Старостиных жили в том доме, который буквально через сутки, хотя тела стариков, отравившихся газом, еще не были погребены, уже снесли невесть откуда появившиеся бульдозеры. Рассчитывали на то, что раз нет человека, нет предмета спора, значит, нет и проблемы. Промахнулись быстрые ребятки...
     Московский прокурор, которому до выхода на пенсию оставалось меньше года, а дальнейших перспектив роста не наблюдалось, по той простой причине, что он успел уже многим набить оскомину своей "тупой принципиальностью", ознакомившись с предсмертным, как выяснилось, письмом нагло убитых стариков, решил, видимо, дать свой последний бой "новорусской шпане". И приказал возбудить уголовное дело по факту смерти и провести расследование этого преступления. В качестве помощника руководителя оперативно-следственной группы и был назначен младший следователь Рустам Гусаров.
     Все получилось как в старой уголовной байке - "жадность фраера сгубила". Им бы, тем уголовникам, хоть подождать, пока уляжется шум. А он был. Никто из пока не снесенных соседей не верил в случайное отравление бытовым газом. Указывали даже на конкретных людей, добивавшихся здесь своей цели: и зампрефекта, и руководитель стройуправления, и многие другие. Но при этом никто, естественно, не утверждал, что эти важные и солидные дяди сами тайком открывали газовый кран, нет. Это за них делали другие. Кто конкретно - другой разговор, тут никто не хотел вылезать со своей инициативой. Однако называли неких шустрых парней, которые появлялись здесь в последнее время довольно часто. Приезжали на крутом джипе, шутки ради разбивали обломками кирпичей стекла в окнах еще не съехавших отсюда старожилов. Местная милиция жалобы принимала, но ходу им, как выяснилось, не давала. А ведь могла. Значит, не очень хотела либо была заодно с "шутниками".
     И вот как раз в этом пункте и случился у "хранителей правопорядка" прокол. То ли просто случай Рустаму помог, то ли чья-то дурость сработала, но жалобы жителей младший следователь обнаружил в архиве отдела милиции с резолюциями его начальника: "Произведена проверка. Факты не подтвердились". Число и подпись. Для какой цели сохранялся в милиции этот компромат на самих себя, неизвестно, видимо, сказалась тут выработанная годами привычка не оставлять жалобу без внимания, однако и не давать ей хода.
     А в самих жалобах открылись любопытные факты, и самый важный из множества - неоднократно повторяющийся номер автомобиля, на котором не раз приезжали в поселок хулиганы. Вот за этот номер и зацепился Рустам. Проверить его большого труда не составляло, быстро узнали, кому он принадлежит, этот навороченный джип "мицубиси" черного цвета, с хромированными "кенгурятником" и запаской. А владел им некий гражданин Тихонов В. И., проживавший по уже не существующему, как вскоре выяснилось, адресу в Мытищах, ибо на том месте находился котлован, вырытый под строительство офисного здания. Машина была зарегистрирована в тех же Мытищах. Там же гражданин Тихонов В. И. написал доверенность на право вождения его автомобиля другому гражданину - Велихову С. Т. Но самое таинственное заключалось в том, что составление доверенности у нотариуса произошло, судя по дате, через неделю после смерти Тихонова от обширного инфаркта, которая была зарегистрирована в местном ЗАГСе. Бывают же чудеса на свете!
     Словом, когда Рустам раскрутил эту историю, а затем по картотеке Главного управления уголовного розыска нашли гражданина Велихова С. Т., оказалось, что последний уже известен в криминальных кругах как Сеня-Мышь - вероятно, по признакам внешнего сходства, - а также двумя ходками по 162-й, "разбойной", статье Уголовного кодекса. Но гораздо более интересным было то, что по агентурным данным Сеня-Мышь являлся одним из видных авторитетов в таганской организованной преступной группировке.
     И если Рустаму Гусарову данное обстоятельство решительно ни о чем не говорило, то Александру Борисовичу Турецкому, внимательно слушавшему младшего следователя, указывало на очень многое.
     Гусаров-младший между тем проявил недюжинные способности. Задержанному гражданину Велихову Семену Терентьевичу было предъявлено обвинение в том, что он подозревается в ряде хулиганских действий, а также убийстве мужа и жены Старостиных. Он, естественно, все отрицал - категорически. Но тогда его познакомили с заявлением Старостиных в прокуратуру, где описанный портрет вымогателя, угрожавшего им расправой, полностью совпадал с оригиналом. А очные ставки с ним жителей поселка, безрезультатно писавших жалобы на имя начальника отделения милиции подполковника Синюхина Г. К., проведенные с учетом всех уголовно-процессуальных норм, подтвердили, что подозрения в постоянных угрозах в их адрес, исходивших от Велихова С. Т., и злостном его хулиганстве имели место. На кого в данном случае работал таганский авторитет, уже другой вопрос, ибо какой же высокий чиновник местного значения сознается, что пользовался помощью дважды судимого уголовника для достижения неких своих перспективных целей? Да никто. Другое соображение невольно напрашивалось: ох как, должно быть, жалел подполковник Синюхин о собственной непредусмотрительности! Ведь в первую очередь именно к нему относилось решение Главка о его неполном служебном соответствии.
     Ну, кажется, сделали что могли. Конечно, погибших стариков не вернуть. Видимо, на какое-то время освобождены от угроз братвы и жители поселка, вошедшего в состав Восточного административного округа столицы. Буквально днями уголовное дело должно быть передано в суд. И вот теперь случилась эта, мягко говоря, драматическая ситуация с самим младшим следователем.
     Итак, он возвращался домой по кольцевой автотрассе. На стыке, так сказать, шоссе Энтузиастов и Горьковского и произошла неприятность.
     Да знал он, не раз слышал от друзей и знакомых о новом виде организованной преступности - так называемых в народе подставах. Знал, но прежде не сталкивался. А тут и сам нарвался. Главное-то в чем заключалось... Захотелось Рустаму, видишь ли, выжать из своей "бээмвэшки" что-нибудь близкое к максимуму. Благо и трасса была не забита, и левый ряд не очень занят. Но его нагнал-таки "мерседес" с правительственным номером и посигналил, требуя уступить дорогу. Рустам водил машину как любой молодой человек, который едва ли не с рождения сидит за рулем. Значит, скорость, еще раз скорость и... чего скрывать - небольшая доля риска. Кавказ в крови - это ведь серьезно.
     Оглянулся Рустам, посмотрел, увеличил скорость, но "мерседес" не отставал, продолжая мигать фарами. Черт с тобой! - решил Рустам и лихо сошел вправо, в прогал между двумя автомобилями. И тут его подрезал задний. Он до сих пор не понимал, как это могло произойти. Откуда тот битый-перебитый "мерин"-то выскочил? Но факт в том, что, обойдясь без единой царапины, автомобиль Рустама оторвал у явного же подставлялы передний бампер. Небось на веревочке и держался!
     Образовалась пробка. Собственно, водитель "мерина" не особо и горевал по поводу аварии. Ходил вокруг, чесал затылок, присаживался на корточки, пробуя поставить на место свой бампер, но тот левым концом все стукался об асфальт. Он, конечно, чего-то ждал.
     Рустам посмотрел на это дело и предложил, чтоб не затягивать проблему, на месте оплатить ремонт. Баксов пятьсот, решил он, вполне хватит мерзавцу, тем более что виноват тот сам, и дураку ясно. Но водитель отмахивался, сказав лишь, что вызвал дорожную милицию, сейчас приедут, разберутся. Короче, на хрен ему подачки! А на что он еще рассчитывал? Может, на полный ремонт своей развалюхи? Рустам начинал злиться, а это было напрасно. Ибо тут в конечном счете и заключалась его главная ошибка.
     Явившаяся "дорожно-патрульная служба", так ему показалось, была уже полностью в курсе дела. Ничего нового для себя не услышал и Турецкий.
     Да-а... Многозначительная мимика и качание головами... Ах, как нехорошо!.. Ну как же так?! Предъявите документы и так далее. А потом началось самое неожиданное. Напарник прибывшего капитана милиции, старший лейтенант, отправился в свой "жигуленок", чтобы пробить через компьютер ГИБДД номер машины Рустама Гусарова. И его скорое заявление возымело эффект разорвавшейся бомбы. Этот старлей заявил, что такого номера просто не существует на свете. Другими словами, уже в течение года Рустам ездит на машине с фальшивым государственным номерным знаком.
     Ему бы промолчать и посмотреть, что будет дальше, позвонить бы отцу, либо кому-то из своих, а он завелся. Ну да, темперамент! Начал орать на "дураков". А те, не реагируя на оскорбления, снова пробили его машину и выяснили, что произошла ошибка - номер-то действительно настоящий, зато сама машина числится в угоне. Подняли капот, сравнили номера двигателя и сказали, что данный "БМВ" арестован до окончательного выяснения. А что касается ДТП, то пострадавший имеет право вызвать представителей своей страховой компании, чтобы те оценили нанесенные транспортному средству повреждения. Впрочем, участники ДТП могут покончить со всем и по своему усмотрению.
     "Заберите из этой машины личные вещи!" - приказал капитан, готовый уже сесть за руль "БМВ". Но Рустам, естественно, отказался, стал снова размахивать удостоверением следователя городской прокуратуры, невольно демонстрируя под своей распахнувшейся меховой кожаной курткой наплечную кобуру, тоже подарок отца, с табельным "макаровым". И вот тогда и произошло самое гнусное и подлое.
     Оба офицера милиции вдруг накинулись на Рустама - здоровенные оказались быки - и с силой приложили его физиономией на капот, разбив ему лицо. Надели наручники, вытащили все документы, оружие, после чего засунули его в машину и силком влили в рот четвертинку водки. После чего, обшарив бардачок, повытаскивали оттуда всякую мелочь, забрали и деньги из бумажника. "Пострадавшему" от действий Гусарова водителю "мерседеса" заявили, что он является свидетелем того, как "этот чурка вонючий" оказывал сопротивление властям при исполнении, не желая покинуть свою машину, размахивал фальшивым удостоверением работника прокуратуры, угрожал оружием и оскорблял словесно и физически сотрудников ДПС. В чем тот охотно и расписался. Нашелся тут же и второй свидетель - из машины, давно стоявшей у обочины.
     Все дальнейшее уложилось в одну ночь. Его привезли к станции метро "Новогиреево", где и заперли в "обезьянник", добавив перед этим пару раз по печени, чтоб "чеченская морда" не выставляла тут свои гребаные претензии. И оставили там, в компании с двумя вонючими бомжами и проститутками со стоянки трейлеров, до утра, поскольку выяснять, кто он на самом деле такой, было некому, кроме дежурного, а у того оказалась масса других, более важных проблем. Он приказал только сделать анализ на содержание в организме задержанного алкоголя. Подтвердилось. Вот и все, отдохни теперь до утренней разборки.
     Утром начальник отделения милиции на метрополитене, которому, естественно, показали задержанного, сам решил разобраться, как сюда попал Рустам Гусаров? И столкнулся с загадкой, окутанной мраком. Экипаж дорожно-патрульной службы в составе капитана милиции Иванова и старшего лейтенанта Петрова, мол, доставил его, пьяного, в наручниках, поскольку задержанный буянил, угрожая им пистолетом, который, кстати, прилагался вместе с возможно фальшивым служебным удостоверением и протоколом о задержании, и умчались. Вот так, хоть стой, хоть падай!
     После беседы с Рустамом Гусаровым начальник отделения понял, кто он и чей сынок и подумал, что имеет место быть, скорее всего, самая обычная теперь подстава. Но, с другой стороны, что он мог противопоставить официальному документу? И к тому же возникал целый ряд вопросов, на которые пока ответов не имелось. Где машина младшего советника юстиции, о которой в протоколе даже не упоминается? Почему, по утверждению задержанного, инцидент произошел на МКАД, а в протоколе указано, что возле метро "Новогиреево"? Кто такие свидетели происшествия, расписавшиеся в протоколе задержания? Далее, вот и "медицина" подтверждает, что в крови задержанного обнаружен алкоголь, хотя тот категорически настаивает на том, что водку ему в рот влили насильно, когда разбили все лицо, еще на месте происшествия. Зажали в машине и били по зубам, чтоб он открыл рот. Один сильно давил пальцами на щеки, буквально раздирая ему губы, а вливал другой - здоровый такой сукин сын, старлей, сволочь. Он же бил, издевался, пасть у него щербатая, Рустам его запомнил. Куда он теперь, сука, денется! А проверить его аргументы нетрудно по времени. Надо только сравнить время отъезда из Новокосина, где его видели оперативники из следственной группы, со временем, указанным при составлении протокола. Ну где он мог успеть напиться? Дело, конечно, опять же спорное, поскольку при желании как раз успеть-то можно все, было бы острое желание, и уж, кстати, тяпнуть по дороге домой иной раз, как говорится, сам Бог велел. В общем, сложный случай.
     Но даже и не в этом дело. В конце концов, отыскать тех дэпээсников, даже с такими редкими фамилиями, как Иванов и Петров, - не проблема, если только они тоже не подставные, надевшие милицейскую форму. Отыщется и подаренная отцом машина. Тут, оказывается, проблема возникала далеко не на пустом месте.
     Как узнал Александр Борисович от Рустама, буквально месяц назад был уволен из московской прокуратуры по причине служебного несоответствия его земляк, но не более - не товарищ, не приятель, просто коллега, Салман Овчариев, который был уличен в махинациях с жильем и автомашинами, а также во взяточничестве. Причем брали его прямо на рабочем месте, вот что самое скверное! Скандал, который прокуратура тщетно пыталась сохранить в собственных стенах, был-таки вынесен пронырливыми журналистами за пределы дома на Пятницкой, 25, и получил широкую огласку. И вот надо же, словно нарочно, второй омерзительный случай! И кто поверит, что это уже не система, а типичная ловко организованная провокация? Но ради чего? В чем причина?
     Нет, конечно, Рустам все-таки за отцовской спиной, что там ни говори, мог по собственной наивности строить какие-то предположения. Турецкому же всего этого не требовалось. Его давний и нелегкий опыт указывал на то, что ответ на все Рустамовы вопросы лежит в том деле, которое оперативно-следственная группа Мосгорпрокуратуры в данный момент передает в суд. И отстранение Гусарова-младшего от работы на время проведения служебного расследования по факту его "безобразного поведения, порочащего..." можно считать даже необходимой мерой. И где-то полезной. Пусть мерзавцы полагают, что их удар достиг цели, а "следак поганый" отстранен, пусть.
     А сколько раз в жизни сам Александр Борисович попадал в подобные ситуации?! Это ведь не что иное, как плата за твою собственную активность. За то, что ты плюешь на предупреждения и угрозы. За то, что ты честно исполняешь свою работу. Ну и действуй дальше, как тебе подсказывает совесть...
     Но вот помочь парню действительно надо. У него такое впервые. Не дай бог, повторится, совсем веру в собственные силы и правоту своего дела потеряет. А без этого какая уж работа?! Опять же и Хасан - мужик вполне приличный. Бывало, помогал Турецкому, когда расследуемые им дела имели выходы на заграницу.
     Внес свою лепту и Костя. Кто-то ему, вероятно, уже доложил, что Александр Борисович беседует со следователем из Московской городской прокуратуры, не иначе. Потому что он перезвонил и мягко этак, почти по-отечески, намекнул другу Сане, что иногда в жизни приходится жертвовать своим временем не только ради выполнения поставленных государством задач, но и во имя утверждения обычной человеческой справедливости. Во, блин! И где ж он этакого-то пафоса набрался?! Сказал бы проще: Саня, помоги человеку, наш ведь. И все, и других слов не нужно.
     В общем, что теперь говорить? Раз уж поневоле втянулся, придется доводить до логического конца... И все-таки даже интересно, как вдруг неожиданно переплелись совершенно разные дела, как они сошлись на этих таганских? И снова засветились "крупногабаритные менты"... Нет, определенно пора их вычислять и... ну да, брать, а что еще?..
     
     
     2
     
     А может, пусть уж в Московской прокуратуре ведут расследование неприятного инцидента с одним из своих сотрудников? Умеют - и слава богу. Или все-таки дать совет? Нет, мешать им он не собирался, как и ложиться на амбразуру - тоже. И на то у него имелись основания.
     Это как в анекдоте о споре священника и атеиста на предмет существования промысла Божьего. Священник приводит "убийственные факты" - кровельщик сорвался с крыши высотного дома, ударился о землю и остался жив. Что сие означает? Атеист отвечает: случайность. Священник настаивает, что кровельщик снова залез наверх, снова сорвался и снова остался жив. А это что? Атеист отвечает: совпадение. Священник, выходя из себя, утверждает, что буквально все то же самое повторилось и в третий раз, и в четвертый, и так далее! Ну есть ли более убедительные аргументы? Есть, отвечает атеист, это у кровельщика уже вошло в привычку.
     Примерно так же, видимо, в стиле священника, рассуждает и прокуратура: не может быть никакой случайности, все предопределено. А вот чем конкретно предопределено, это уже вопрос куда более серьезный! Тут тебе удачно подойдет и национальность, и образ жизни, в смысле - папа, машина, то-се, и прочие факты чисто уже обывательского толка, типа все они, которые с Кавказа, жутко наглые, так какие же могут быть сомнения?!
     Но сам Александр Борисович чем больше размышлял, тем больше и сомневался.
     - Костя, - сказал он, явившись к Меркулову с утра, чтобы поделиться некоторыми своими соображениями, которые вполне закономерно у него возникли при сопоставлении трех автомобильных дел, гирями повисших на его терпеливой шее, - проявленная тобой забота о "наших" людях будет неполной, если ты сказал "а", но не сказал "бэ".
     - "Бэ", - ответил Меркулов, занятый бумагами. - Чего надо-то?
     - Надо, чтобы ты позвонил Прохорову и сказал, что мы ведем собственное расследование инцидента с Гусаровым, поскольку оно имеет непосредственное отношение к другому, ранее возбужденному нами делу. Из этого следует, что дублирование здесь никому не нужно. Все следственные материалы, которые они успели добыть, пусть передают в мое распоряжение. Впрочем, особо на их помощь я не рассчитываю, но после завершения расследования мы их, естественно, ознакомим со своими выводами. Им ведь тоже придется как-то реагировать, верно? Либо обвинять человека, либо снимать все подозрения. А Рустам пока действительно может отдохнуть. Синяки и боевые шрамы подлечить. Это ж не кино, где кругом свистят бандитские пули?
     - Ну а если Прохоров обрадуется и предложит объединить усилия?
     - Мне ни начальники, ни помощники, тем более от них, не нужны. И вообще, как тебе известно, я работаю с "Глорией", которой Питер обещал вполне приличный гонорар. А что касается Рустама Гусарова, так это исключительно твоя личная инициатива.
     - Разве одно к другому имеет отношение? - удивился Меркулов. - Я имею в виду Реддвея и Гусарова?
     - Скорее, косвенное. Но я тут, было дело, не отрываясь от собственных забот, кое в чем помог ребяткам Дениса. Соответственно обладаю теперь некоторыми знаниями по части дорожного бандитизма. Ты ж ведь, кстати, потому и подсунул мне Хасана, поскольку знал об этом, верно? А эпизод с его сынком является практически копией того, что накануне расследовал Дениска. Где-то в районе тех же интересов находится и джип Питера. Вот откуда моя уверенность в том, что здесь существует взаимосвязь.
     - Прохорову позвоню, еще что? - неожиданно просто согласился Меркулов.
     - Еще? - Турецкий задумался: с чего бы это Костя расщедрился вдруг? И тут высунула нос мелкая такая наглинка. - Вот если бы ты еще упредил личным звонком мой приход к Фролову, в московское УГИБДД? Вы ведь знакомы?
     - Не наглей, Саня, - спокойно отреагировал Меркулов. - Обратись к своему другу Вячеславу, который с этим Федором Александровичем водку пьет, а меня не отрывай на пустяки. Ты, между прочим, и сам генерал, нечего придуриваться. Свободен. - И, сообразив, что допустил неоправданную резкость, добавил: - Если у тебя, конечно, нет больше ко мне вопросов.
     - Никак нет, премного благодарен, шеф! - Турецкий поднялся и демонстративно официально покинул кабинет.
     Пока шел к себе, попробовал мысленно представить портрет генерал-лейтенанта милиции Фролова, с которым, насколько помнил, никогда не имел никаких контактов. С чего Костя взял, что Славка с Фроловым водку пьет? "Погоди-ка! - остановил он себя. - А кто это обмывал в прошлом году Славкин джип, и еще обнимались, и, кажется, даже пробовали что-то танцевальное изображать?"
     Ответа на свой вопрос Турецкий с ходу не получил и подумал о том, что пока вполне достаточно будет Костиного телефонного звонка московскому прокурору. Пусть они везут все, что успели наработать. А Фролов? Ну что ж, можно ведь и Грязнову позвонить, раз Меркулов у нас такой щепетильный...
     - Вячеслав, сознавайся, - строгим голосом начал Турецкий, - ты в самом деле хорошо знаешь Фролова?
     - Какого? Федю, что ль? - с ходу отозвался Грязнов. - А на кой он тебе? Гаишники поймали? Прав лишился?
     - Нет, тут другое... При случае расскажу, подарочек от Кости схлопотал. Сынок одного нашего деятеля влип тютелька в тютельку как та Денискина дамочка...
     - Ага, а Костя решил под копирку? Ясненько. Надо полагать, это тебе мелкая месть с его стороны за то, что ты частенько путаешь личное с общественным.
     - Вячеслав, - сухо оборвал Грязнова Турецкий, - это запрещенный удар, поскольку пониже пояса.
     - А-а, значит, все-таки попал! - обрадовался тот. - Так чего ты от Феди хочешь?
     - Чтоб ты меня с ним свел.
     - Вот те на! - изумился Грязнов. - Вас?! Свести?! Саня, ты в себе? Спал плохо? Забыл, что ли, как вы с ним у меня в гостях в прошлом году пытались греческий танец "хоро" изображать? Под коньяк "метакса"! И на потеху другим, не менее поддатым генералам и полковникам? Ну не ожидал от тебя, старик, этакой... как ты ее называешь-то? Вампуки, вот!
     - А что это такое, не подскажешь?
     - Да какая разница, Саня! Фигня - и все. Позвони сам. Отчество на всякий случай - Александрович. Прямой его есть? А то запиши...
     "Что происходит?" - подумал Турецкий и уже с некоторым сомнением набрал телефонный номер, продиктованный Славкой.
     - Фролов слушает, - отозвался густой бас.
     - Честь имею, Федор Александрович, - решил добавить немного вольной интонации Александр Борисович - в свете открывшихся для него фактов собственной биографии. - Некто Турецкий вас беспокоит.
     - А-а! - можно подумать, прямо-таки обрадовался Фролов. - Сто лет, сто зим, Саня! Рад слышать! Как наше драгоценное?
     Дежа-вю не дежа-вю, но что-то необычное...
     - Так с драгоценным, кажется, в порядке, а вот дела заставили... - еще подумал и добавил: - Федя, уж извини, что отрываю от государственных забот.
     - Если коротко, то давай тогда по телефону, а нет - лучше заскакивай ко мне на Садовую-Самотечную, буду рад видеть. Мне твой шеф только что звонил, но сути не объяснил, говорит, ты сам.
     - Ах вон как! Ну и отлично, когда сможешь принять?
     - Хо-хо! Очень двусмысленно прозвучал вопрос-то, не заметил? Ладно, не будем заниматься словесными изысками, сейчас гляну... Так... Часам к пяти, не возражаешь?
     - Спасибо, буду обязательно.
     - Славке скажи, что он толстая и ленивая задница - не может трубку снять, ей-богу!
     - А сам?
     - Саня, не поверишь, столько жалоб! Такой, блин, беспредел, вот и разгребаю. Ты-то уж не с этим ли? - спросил подозрительно.
     - Нет, - соврал Турецкий, - у меня свои проблемы, внутреннего порядка.
     - Ну жду.
     "Оказывается, Саня, смотри-ка!.. А Костя хоть и зануда, а наш человек. Позвонил, не счел за унижение... Но ведь, кажется, и легкий такой намек Фролова тоже негоже оставлять без последствий".
     Александр Борисович открыл нижнюю дверцу сейфа, пошарил там, в углу, за кипами пухлых папок... Подумал еще, сидя на корточках, и со вздохом добыл запечатанную бутылку коньяка. Решил так: это никакая не взятка, поскольку и нужды в ней нет, а вот хорошее к тебе отношение надо ценить наперед, а не только тогда, когда уже петух жареный клюнул, не дай, конечно, бог...
     И сунул коньяк, произведенный в солнечной Армении тоже еще при советской власти, а следовательно, не просто старый, а уже очень старый, в кожаную сумку-барсетку.
     Скажи кто Александру Борисовичу, что он сию минуту совершил весьма дальновидный и, что гораздо важнее, не менее своевременный поступок, он бы не поверил. Подумаешь, всего и делов-то! Было бы о чем говорить!..
     А касаемо "вампуки", Славка отчасти прав. Скорее, по сути. "Вам пук цветов подарим!" - пели хором девицы из какого-то благородного училища песню собственного сочинения своему попечителю великому князю. Народ рыдал, поскольку действительно - полная фигня. Так с тех пор и пошло. Конечно, если уж быть до конца справедливым, то стоило бы добавить и следующее: сие знание получено Александром Борисовичем от его супруги Ирины Генриховны, которая преподает музыку в престижном училище и, следовательно, знает о ней все. Но сам Александр Борисович на подобную ссылку не согласился бы. Из соображений персональной гордости.
     Оставалось только ждать, когда прокурор города Москвы Павел Петрович Прохоров даст распоряжение своим деятелям и те безо всякого огорчения, а, напротив, возможно, даже с изрядной долей злорадства скинут неприятное, скандальное служебное расследование на плечи явно страдающих болезненным самомнением работников Генеральной прокуратуры. Ни для кого же не было секретом, где и кем трудится папа Рустама Гусарова. Ну вот пусть теперь они сами и ломают себе головы, защищая честь мундира.
     Странно, но, как позже, что называется краем уха, услышал Турецкий, сочувствующих Рустаму в его "конторе" на Пятницкой почему-то не нашлось. А вот почему - это очень тяжелый и неприятный вопрос. "Что с нами происходит?" - сегодня такая же риторика, как набившее оскомину еще в школе "Выдь на Волгу, чей стон раздается?". Хотя, то ли Нинка притащила из школы, то ли Ирина - из своего музучилища, нынче два слова "чей стон" молодежь заменила одним - "чарльстон". Давно уже заменила. И ведь звучит!
     
     
     3
     
     Он правильно сделал, что запихнул бутылку в барсетку, потому что, оставляя теплую куртку на вешалке, ему пришлось бы перекладывать ее в карман. А на виду у многочисленных офицеров милиции и публики в штатском - последняя, естественно, жаждала здесь отыскать справедливость - подобная "демонстрация" не прошла бы незамеченной.
     Войдя в кабинет главного начальника, Александр Борисович испытал все то же часто повторяющееся в последнее время ощущение, напоминающее дежа-вю. Но только, вероятно, с обратным знаком. То есть хозяин кабинета был ему как-то отдаленно знаком, но вот сказать с уверенностью, что это именно с ним изображал он какой-то там балканский танец на вечеринке у Славки, это извините... Возможно, поэтому и застыло у него на лице настороженное выражение.
     Но хозяин - рослый, крупный генерал с глубокими залысинами и лохматыми, кустистыми бровями - немедленно поднялся из-за стола и быстро пошел навстречу с раскинутыми для дружеских объятий руками. Е-мое! - сказала бы одна знакомая женщина, что делается.
     - Ха-ха! - воскликнул гулким басом Фролов. - И совсем не изменился! Молодец! Садись, рассказывай. - и сам сел к длинному столу для заседаний узкого круга - напротив.
     Турецкий поставил барсетку сбоку, на стол, и в ней что-то предательски звякнуло - ну как если бы ключи, к примеру, стукнули по стеклу. И генерал немедленно уставился на нее, потом перевел вопросительно улыбающийся взгляд на гостя.
     - А, - небрежно отмахнулся Турецкий. - Искал в сейфе нужный документ, совершенно случайно наткнулся... Хочешь взглянуть?
     Он вынул бутылку, протянул через стол. Фролов, не прикасаясь к ней, прочитал надпись на этикетке, покачал головой:
     - А что, Саня, и часто тебе удаются такие неожиданные находки?
     - Да не знаю, - пожал плечами Александр Борисович, - как-то завалялась.
     - Ну раз завалялась, значит, надо понимать, и не жалко. Отчиняй! А я скажу...
     Он вышел в приемную, и через минуту-другую его секретарша внесла на подносе пару рюмок и две чашки кофе. Поставила, улыбнулась Александру Борисовичу и удалилась.
     - Рассказывай, какие дела, - сказал Фролов, поднимая рюмку. - Твое драгоценное!
     - Взаимно! - кивнул Турецкий...
     Профессионально выстроенный только на одних фактах и полностью лишенный любых эмоций, недолгий рассказ Александра Борисовича, было заметно, вызвал легкое недоумение у генерала.
     - Все понимаю, Саня, кроме одного, - задумчиво пророкотал он, - на хрена попу гармонь? Ты ж у нас по заказухам, на кой черт тебе эта шпана? Я подозревал что-то личное.
     Ну вот, теперь, значит, надо и это объяснять. Про Костю Меркулова, про Хасана Гусарова, про Питера Реддвея - словом, про все, с чем невольно столкнулся Турецкий в последнюю неделю. Оказывается, всего неделя-то вроде и прошла, а уж думалось, будто невесть сколько времени занимается действительно не своим прямым делом.
     - Словом, понятно... - пробурчал Фролов, уже сам по-хозяйски разливая коньяк. - Хреновая, доложу тебе, Саня, у нас система, если на каждую дырку приходится "важняка" напрягать...
     - Согласен, но ведь и сам помнишь наше светлое прошлое. Если не ты, то кто же?
     - А это потому, что все работать разучились! За редким исключением. Вот они на тебя и валят.
     - Разучили, Федор Александрович, - вздохнул Турецкий. - А точнее, отучили. Думаешь, не умеют? Или не хотят? Нет, дорогой, не дают. Не разрешают - из высших интересов.
     Он вспомнил о том же Фрадкине и его более чем странном похищении, обошедшемся концерну в десять миллионов долларов. И можно подумать, будто эти деньги они вынули из собственного кармана, а не из государственного... Вспомнилось не менее странное решение прокурора прикрыть это дело... Но решил, что нагружать сейчас Федора еще и такой информацией было бы откровенно недружественным актом. Хватит уже и того, за чем он пришел сюда. А, собственно, чего он просит-то?
     Этот же вопрос задал и Федор:
     - Так чем же я-то могу помочь твоему горю?
     - Во-первых, Федь, мне бы не хотелось, чтобы тебе донесли, что какой-то там наглый деятель из Генеральной прокуратуры чего-то копает под твою доблестную организацию. А это будет обязательно. И донесут, и распишут в таких красках, что не дай боже. И, во-вторых, чего я буду, в самом деле, при нужде и без надобности трясти своей ксивой? Мне ж много не нужно. Нам бы тех "капитанов-лейтенантов" вычислить и взять за это самое, чтоб у других охоту отбить.
     - А вот, кстати, по этому поводу! - засмеялся Фролов. - Было у нас тут... - он обвел пальцем длинный стол, за которым сидели сейчас, намекая на какое-то высокое, видимо, совещание. - Короче, в связи с многочисленными жалобами по поводу хамящих гаишников и пожеланиями оттуда, - он ткнул пальцем в потолок, - мои боевые помощнички внесли предложение... Сейчас скажу, ты отпадешь. Это ж тебе просто повезло - на офицеров нарвался. А кто у нас главным-то образом на дороге стоит? Да сержант с трехклассным в лучшем случае образованием. А других просто нету! Потому что, если у кого семь классов, тот, считай, уже на руководящий пост тянет! Так вот и предлагают, честное слово, не вру! Давай, говорят, Федор Александрович, присвоим нашим сержантам младшие офицерские звания, и дело с концом. Глядишь, и погоны их как бы обяжут... Все равно ж учиться не будут, как есть ваньки, вылезшие из-под пенька на легкие заработки, так ими и останутся.
     - А тебе не кажется, что именно сержанты, с их неприкрытой наглостью, и кормят своими поборами всю низовую часть твоей системы? И как разбегутся, где других возьмешь? Одно-то разрушишь, а порядка все равно не наведешь...
     - Вот и я говорю - не понос, так золотуха, и так плохо, и этак нехорошо. Нет, это не решение проблемы. Я им так и сказал, только через мой труп. Уйду к такой-то матери, тогда и экспериментируйте... А сейчас идите и лучше думайте... Ну ладно, это все сотрясение воздуха. А по твоему вопросу... Говоришь, район Новокосино? Ну-ну...
     Он подошел к огромной карте города, закольцованного МКАД, с протуберанцами новых районов, вошедших в городскую черту. Поглядел. Потом посмотрел район Волоколамского шоссе. Покачал головой с явным осуждением.
     - Понимаешь, Федя, - сказал Турецкий, подходя к Фролову, - вот тех, - он показал наверх карты, - я видел. Здоровенные лбы. Даже фамилию одного знаю - Замутенков, хотя, вполне может, и липовая. А здесь, - он показал на другую сторону Кольца, - не видел, но по рассказу примерно такие же.
     - "Летучие голландцы", что ль? - ухмыльнулся генерал. - А лица тех, говоришь, запомнил?
     - Господи! - Турецкий стукнул себя по лбу. - У нас же запись есть!
     - Ишь вы, какие шустрые! - засмеялся Фролов. - А чего ж сразу не захватил? Давай, подошли сюда когда сможешь. Разберемся... А на востоке у нас отдельный батальон ДПС стоит. Там командир - хохол этот, Новохатко, ну да, очень толковый мужик. И с дисциплинкой у него тоже порядок. Можешь прямо к нему подъехать, как раз на Большой Косинской. И вроде ребята у него... - Генерал с сомнением пожал плечами. - А с другой стороны... Народец-то весь откуда? Не из академии, да и высшей школой там не пахнет. Та же лимита, сам знаешь. Все может быть. Без паршивой овцы, Саня, к сожалению... Особенно когда ты сам себе хозяин на дороге, а денежка шальная...
     Они вернулись к столу, еще приняли по рюмке и за неимением иных тем стали вспоминать и обсуждать эпизоды из собственного прошлого. Прощаясь, Федор протянул Александру свою классно выполненную визитку со всеми телефонами и даже одним мобильным. Надо понимать, для доверенного круга лиц. Турецкий ответил тем же.
     Таскать с собой визитную карточку начальника УГИБДД Москвы Александр Борисович нужды не видел, телефоны переписал в свою электронную записную книжку, а саму визитку в тот же вечер отдал жене.
     Ирина решилась-таки сесть самостоятельно за руль. Для этой цели была приобретена симпатичная, не слишком дорогая "дэу", а школу правильной езды ей сочли за честь преподать в свободное время Денисовы ребятки. Ну как же не сделать приятное Александру Борисовичу?
     - Запомни, - сказал он с некоторым апломбом Ирине, - это твой самый главный начальник на дороге. Выше нету. И если вдруг однажды исключительно по собственной самонадеянности, дорогая, ты влипнешь в дорожный конфликт, не теряя времени, звони этому дяде и говори, что ты моя жена. Это лучшая тебе рекомендация, поняла?
     Ирина Генриховна прочитала чины и звания на визитке, посмотрела на мужа и подумала, что он все-таки грандиозный нахал. Но что поделаешь, другого-то все равно в доме нет. О чем ему и было сказано. А карточку она убрала в свою сумочку - пусть валяется, кушать ведь не просит...
     
     Глава седьмая Опознание "летучих голландцев"
     
     1
     
     Широкомасштабная операция - вот так теперь, и никак иначе, называл Александр Борисович те оба дела, что повесил ему на шею лучший друг и начальник Костя Меркулов. Кажется, куда уж шире! Ну а масштаб - он и ежу понятен...
     Еще вечером, в кои-то веки возвратившись домой вовремя, правда чуть припахивая коньячком, что, однако, не мешало ему оставаться галантным мужем и внимательным отцом, он позвонил в "Глорию" и сказал, что фотографии тех двух "ментов поганых", что запечатлены на видеопленке, должны быть утром доставлены к нему в кабинет. Причем желательно, чтобы они были сделаны качественно, так как лягут на стол высокого начальства.
     И вот с утра Филя привез к нему на Большую Дмитровку желтый пакет, в котором находилось с десяток четких цветных фотографий. В другое время и при иных обстоятельствах, возможно, эти персонажи были бы искренне благодарны тому фотографу, который запечатлел их в рабочей обстановке. Здорово получилось! Смотрел на снимки Турецкий и с улыбкой вспоминал лихую актерскую игру Филиппа. Но в данный момент ничто приятное им не светило, уж это точно.
     Но прежде чем отослать их с курьером генералу Фролову, Александр Борисович позвонил Хасану и попросил того сказать своему сынку, который все равно без дела сидит дома, чтобы тот подъехал сюда - есть кое-что любопытное по его части.
     От "Щелковской" добираться до центра, как известно, гораздо дольше, нежели, к примеру, с Петровки. Поэтому, чтобы не терять времени, Александр Борисович перезвонил тут же Грязнову-старшему и попросил в качестве личного одолжения подослать ему срочно с десяток цветных фотографий милиционеров - желательно в чине младших офицеров. Вячеслав, естественно, поинтересовался, зачем Сане эта самодеятельность с утра пораньше.
     - А чтоб провести опознание - по всем правилам, согласно УПК.
     - Ты гляди, чего деется-то! - хмыкнул Вячеслав и пообещал прислать.
     Закономерен вопрос: а на что, собственно, рассчитывал Александр Борисович? На то, что эти "летучие голландцы", по образному выражению Федора Александровича, действительно являются таковыми? Нет, скорее, привычка сказалась - не оставлять без внимания никаких версий, даже самых ненадежных.
     Вот он и раскинул веером по столу полтора десятка цветных и черно-белых лиц - строгих и не очень, в форме и без оной - ну какие нашлись у Славки на скорую, так сказать, руку. А между ними сунул в разные места два не самых ярких снимка тех, что с Волоколамки. С сожалением отметил, что Федор, конечно, был прав, и "галерея лиц" ничего не говорит об интеллектуальном богатстве представителей славного ведомства, скорее, наоборот, но именно это в данном случае ему и требовалось. Вячеслав, видимо, уже интуитивно угадал диспозицию.
     На физиономии появившегося вскоре Рустама еще оставались следы задержания. Но они были аккуратно замазаны кремом телесного цвета и словно припудрены слегка. Ну да, там же и сестры в доме. У Хасана не то пятеро, не то шестеро детей. Вот так надо жить. А то одна Нинка, и Ирина уверена, что выполнила свой долг перед семьей, родиной, Господом Богом. А Нинка вот выйдет замуж - и прекратится род Турецких, умрет фамилия. И пойдут там какие-нибудь... Персидские, как уже не однажды, между прочим, обзывали Александра Борисовича по совершенно непонятной причине... Но это к слову.
     И еще что заметил в Рустаме Александр Борисович - поразительное для его морального состояния спокойствие. Ну будто в самом деле ничего не произошло. Интересно, с чего бы это?
     Турецкий позже, когда уже отпустит молодца домой, попытается выяснить у Хасана, в чем дело. Неужто парню наплевать на все, что с ним произошло? Может, в таком разе и стараться не стоит?
     - Нет, дорогой! - мудро покачивая крупной головой, объяснил Хасан. - Я бы на его месте вел себя точно так же. Сказать почему? А потому, Саня, друг ты мой уважаемый, что он твердо знает самую важную в жизни вещь. Когда тебе на помощь приходит такой человек, как Александр Борисович Турецкий, ты можешь отринуть все свои сомнения и больше ничего не бояться. Я ему сам сказал, он теперь знает. Не обижайся, если немного рано сказал, но мне показалось, что он правильно понял...
     Вот так, Александр Борисович, напросился ты на комплимент! Ох, е-мое! - как говорит одна дама...
     Кстати о даме. А почему бы и ей не предъявить "галерею портретов"? А ну как... Вот будет интересно!
     Но эти уж мысли возникнут потом, а пока приступили к опознанию.
     Рустам раздвинул фотографии, недолго рассматривал, а затем решительно, без колебаний выбрал две. И обе в точку. Он посмотрел на обороте, но там стояли карандашные цифры, и никаких фамилий. Турецкий их сам все пронумеровал, и теперь его интересовало лишь одно - не ошибся ли Рустам. Он высыпал на стол перед парнем остальные фотографии, привезенные Филиппом Агеевым. Рустам рассматривал каждую, кивал, но с каким-то непонятно равнодушным выражением на лице, будто все происходящее его совершенно не касалось. Спросил только, каким образом удалось вычислить этих ментов, и удивился, что здесь они - лейтенанты. А с ним-то ведь возились капитан и старлей!
     Прикрепить по лишней звездочке на зимнюю куртку - задачка не из самых сложных, объяснил Александр Борисович непонятливому младшему следователю и отпустил его отдыхать дальше. Удивляясь, как уже сказано, олимпийскому спокойствию парня.
     И вот теперь уже можно было с уверенностью перезвонить Федору Александровичу.
     Появление фотографий двоих офицеров ДПС Турецкий объяснил Фролову следующим образом. Знакомые ребята из частного охранного предприятия, работавшие по договору с клиенткой, которая нарвалась на элементарную дорожную подставу, решили вычислить шантажистов. Ну и с ходу пересеклись с этими стражами порядка, которые, как предполагалось, могли работать в доле с преступниками. Но так как действия их не носили тогда явного уголовного характера, хотя косвенно и указывали на возможность такой связи, сыщики и собирались сами выяснить, кто они такие и не замечены ли в иных противоправных действиях. И скрытая видеосъемка в подобных случаях законом не возбраняется, хотя и доказательством тоже служить не может, это понятно. Но запечатлели тем не менее. А тут появилась возможность опознания, чем Турецкий и воспользовался. Выстрел оказался прямо в десятку. И теперь уже, по идее, можно переходить к процессуальным действиям, то есть вычислять их, проводить официальное опознание, составлять протокол и так далее, вплоть до задержания. Так кто они такие, Федя, и откуда?
     Фролов, уже по его голосу понял Александр Борисович, был расстроен таким неожиданным поворотом дела. Но честно обещал выяснить, не откладывая в долгий ящик.
     И машина, видимо, завертелась. Ну как же, так бы она и закрутилась с ходу, кабы не вчерашние посиделки!.. Умный ты человек, однако, Александр Борисович!
     И тут Турецкий спохватился: что-то слишком уж часто он стал сам себя нахваливать, к добру ли?..
     
     
     2
     
     А "девушка-то из лодочного сарая" оказалась не только сообразительной, но и чрезвычайно деятельной. Ее телефонный звонок застал Турецкого в тот момент, когда он неторопливо ехал по Страстному бульвару в сторону Петровских ворот. Он собирался заскочить к Славке, вернуть фотографии и заодно поинтересоваться, что новенького появилось в процессе поиска родственницы большого, в смысле - очень толстого, азербайджанского бизнесмена, который иногда появляется в дачном поселке Крошкино, что по Киевской дороге. Уж, надо понимать, такое оперативное мероприятие, как обыск в доме Муслима Алиева - либо того или той, кому он принадлежит, - Меркулов не замедлит обеспечить необходимой санкцией. Жаль будет, конечно, если там не найдут машину, но косвенные обстоятельства, которые Турецкий с Грязновым уже обсуждали, все-таки указывали на возможность ее обнаружения. Главное ведь сейчас - найти, а потом, был уверен Турецкий, разберемся.
     И тут запиликал мобильник. Александр достал его, прижал правым плечом к уху.
     - Ой, как хорошо, что я на тебя вышла... - почти шепотом сказала Эмма. - У меня другая трубка, а ту они, кажется, слушают.
     - Кто - они? - ничего не понял Турецкий. - Опять, что ли?
     - Да нет, Мишкина охрана, так по пятам и шляются... Мне надо с тобой срочно переговорить. Вызови меня официально.
     - Постой, ты ж сама говорила...
     - Я уже созналась, что попала под пресс. Но только денежный. Потом расскажу. Срочно перезвони сюда, в особняк, придумай что-нибудь...
     Турецкий не успел спросить, что конкретно, по ее мнению, он должен придумать, как раздались короткие гудки.
     Что там у нее случилось? Ничего не понятно. Но что-то явно произошло... Александр Борисович стал думать, где у него может быть записан телефон дома в Раздорах? И вообще, должен ли он у него быть? Нет, не должен. А что же тогда делать? У Дениски поинтересоваться? Точно! Но он тут же спросит: зачем он тебе, дядь Саня? А действительно, зачем? Так для опознания же! Мог бы, между прочим, и сам давно догадаться. Все "дядь Саня" думай за него!
     Но именно телефона в Раздорах у Дениса и не было. Вот так. Сказал, что нет, и даже не спросил, зачем понадобился. Какой нелюбопытный все-таки народ эти молодые!.. "Есть!" - чуть не заорал Александр Борисович. Ну конечно же - у Васи, Василия Ивановича свет Чижова. Но и тут обрадовался раньше времени, поскольку телефона у него как раз и не было. А устраивать поиски по мобильнику во время езды - поступок не только глупый, но еще и опасный, в такой-то тесноте и на скользкой дороге.
     Звонить пришлось уже от Славки, который тоже не понял, зачем Сане вдруг понадобился дачный телефон олигарха. Чижов продиктовал номер мобильника, хорошо известного Турецкому, и напомнил, что городского там у Фрадкина просто нет, не пользуются. Так зачем же тогда вся эта катавасия? Одним словом, понял Александр Борисович, что от похвальбы до маразма действительно один шаг, и он, кажется, его уже сделал.
     И когда он набрал номер, подождал немного и, наконец, услышал чужой голос Эммы, он совсем запутался - зачем звонит? Однако "девушка" оказалась гораздо находчивей его и буквально прошипела в трубку:
     - Не понимаю, кто звонит, зачем? Ну говорите же!
     - А-а, - вспомнил в конце концов Турецкий, - извините, это Эмилия Леонидовна? С вами говорит следователь, Александр Борисович, если не запамятовали... - Ну раз хотят подслушивать, пусть радуются, дураки! - Я, собственно, по какому вопросу... Еще раз извините, голова забита, думаю об одном, говорю про другое... Я по поводу тех милиционеров, что участвовали в вашем дорожном конфликте. Не могли бы вы найти немного времени и подъехать в прокуратуру для опознания? Это у нас... э-э, простите, у вас, не займет много времени, а необходимость в подобных уголовно-процессуальных действиях в некотором роде обязательная. И неотложная.
     Грязнов смотрел на него изумленными глазами. Так и слышалось: Саня, ты что несешь?! "Что несу, то и несу!" - хотел было ответить Турецкий, но ума хватило на то, чтобы подмигнуть.
     - Ну с этого и начинал бы! - вмиг успокоившись, пробурчал Грязнов. - Ох, артист! И чего ты на сцену не захотел?.. Ловишь тут убивцев, а кому от этого легче? - и вздохнул. - Да никому... потому что они не кончаются и свято место пусто не бывает...
     - А что, это надо обязательно сегодня? - раздраженным голосом спросила Эмилия Леонидовна.
     - Желательно, - вяло ответил Турецкий. - Служба, понимаете?
     - Господи, и когда это все кончится?.. - "Вот кто настоящая-то артистка!" - подумал Турецкий. - Ну так и быть, говорите время и уточните место, я уже забыла, где вы располагаетесь, вы же помните то мое состояние...
     - Я думаю, удобнее всего вам подъехать в Каретный ряд. Петровка, 38, центральный вход, я вас встречу. А время? Позвоните с дороги. Всего доброго.
     - Ты чего, сюда ее? - снова изумился Вячеслав.
     - А куда? - наивно этак улыбнулся Турецкий. - Особенно если за ней хвост... Ладно, давай-ка лучше займемся пока текущими делами... Что у нас есть по Крошкину?
     - Об этом скоро узнаем, - меланхолично ответил Вячеслав, - вот с минуты на минуту подъедет с Самотеки замнач по седьмому отделу, Володя Никитин, и доложит, что у него нового.
     И только сказал, как позвонила Людмила Ивановна, секретарша Грязнова:
     - Вячеслав Иванович, к вам Никитин.
     - Давай его сюда!
     Майору Никитину Владимиру Харитоновичу, чтобы не напрягать весь свой седьмой отдел, Вячеслав поручил лично возглавить со стороны МУРа розыск автомобиля Питера Реддвея. Это чтобы оперативные мероприятия по данному делу выглядели абсолютно законными. Ну а не совсем, мягко говоря, законными методами пусть уж пользуются ребята Дениса. Нет, не в том, конечно, смысле, чтоб были сплошные, понимаешь, нарушения, кто ж позволит? Но ведь, чего скрывать-то, иногда приходится, никуда от этого не денешься. Вот и пусть лучше частные сыщики грешат себе помаленьку. Да и никогда б Вячеслав не позволил, скажем, своим оперативникам так вести себя с теми же Хомутом, Паленым и прочими. Разве что они сами бы и без протокола, как говорится... Но это незаконно, это превышение. За такое и наказать можно - словесным внушением, например. А к сотрудникам "Глории" Вячеслав формально не имеет никакого отношения - не должен государственный служащий, согласно закону, участвовать в коммерческой деятельности. А что он - основатель, то - другое, ну так это когда все было?
     Вот так и сочетались, по мнению Грязнова, государственный и частный сыски. И попробовал бы кто сказать ему, что не все тут правильно, сейчас же получил бы отлуп: "Не нравится, делай сам! А я с удовольствием вернусь к своему детищу, давно зовут обратно, между прочим!"
     Турецкий не был знаком с Никитиным, но тот ему как-то сразу приглянулся - уравновешенный, без излишнего пиетета перед широким погоном. Чем-то он напоминал Колю Щербака - тоже худощавый, но уверенный в себе и, главное, спокойный. Грязнов их познакомил, и Никитин слегка улыбнулся - видать, слышал уже о приятеле своего начальника.
     - Ну докладывай, с чем пришел, - с ходу приступил Вячеслав.
     Доклад был недолгим, но Турецкий увидел, что Славкины оперативники успели сделать за короткое время достаточно много. И, похоже, ничего мимо.
     Особняк, или правильнее было бы его назвать небольшим этаким замком о четырех уровнях, два из которых приходились на подвалы, принадлежал родной сестрице Муслима Алиева - Фатиме, беженке, потерявшей мужа в первые же дни войны между Арменией и Азербайджаном, бывшими братскими республиками Советского Союза. А куда все тогда побежали? Конечно, в Россию - главную виновницу их национальных бед, но все равно под крыло старшего, так сказать брата - русского, который не должен обижаться, если ему сядут на шею и ножки свесят. Видно, и мечтать не могла Фатима с целым выводком своих малолетних детишек, что в России будет иметь то, о чем и не мечтала у себя на родине. По весьма усредненным оценкам фирмы, возводившей особняк - оказывается, и ее успели отыскать оперативники, и даже получить, в неофициальном, разумеется, порядке, детальный план считающегося в общем-то типовым дома, - строительство обошлось "заказчице" Фатиме Гаджиевой, ибо только ее имя фигурировало во всех документах, порядка трех миллионов долларов. А вот откуда у нее такие деньги, этот "мелкий вопрос" никого не интересовал. Обмолвилась, говорят, однажды, когда дело коснулось налогов нигде не работающей вдовы, что "проедает" наследство родственников, оставшихся за границей. Естественно, что ни о каком брате-бизнесмене из Азербайджана также речи не заходило.
     Однако соседи, с которыми успели потолковать оперы, подтвердили предположение о том, что среди довольно часто навещающих вдову крутых гостей, вероятно, имеются и ее родственники, ну те самые, на которых Фатима привыкла ссылаться. Видели и очень толстого, можно сказать - жирного до безобразия, совсем еще не старого мужика, который приезжает только с охраной на трех джипах. И дорожная милиция на повороте с Киевского шоссе ему всегда честь отдает. Впрочем, эти сведения были получены не от самих соседей - рядом-то возвели свои усадьбы тоже людишки далеко не бедные, а от прислуги - в основном из числа местных жителей, работавших на новых хозяев жизни.
     Но что самое любопытное, местная милиция категорически отказалась отвечать на любые вопросы, касавшиеся, так или иначе, той же Фатимы, ее соседей, ссылаясь на отсутствие указания сверху. Короче, ничего не знаем, не имеем права разглашать, все сведения закрытого порядка, ступайте к областному руководству - прикажет, тогда приходите, подумаем. По закону вмешательство в частную жизнь человека, если нет доказательств совершенного им преступления, запрещено. А мы, то есть местные правоохранители, свято чтим букву закона.
     На фоне этаких заявлений оперативники не решились даже и поднимать вопрос о фордовском джипе, боялись спугнуть воров, если машина находилась здесь. Хотя встречный интерес со стороны местной власти был, естественно, проявлен, и довольно активно. А чего приехали? А почему именно эти люди интересуют? Хорошо хоть, догадались с самого начала не одну мадам назвать, а пяток ее соседей тоже. В общем, сразу сто вопросов, ни на один из которых любопытные стукачи не получили ответа. В том же, что все они были давно и на корню куплены, сомнений просто не оставалось.
     Вот и решайте теперь, господа начальники, на основании чего, каких таких фактов, мог бы позаботиться Константин Дмитриевич о постановлении на обыск в доме мадам Гаджиевой? Общие подозрения? Чьи-то намеки? А если все эти разговоры, точнее, болтовня обычная пустышка? Позора ведь не оберешься...
     Посмотрели друг на друга Турецкий и Грязнов и... оба одновременно улыбнулись. Ну да, об одном подумали. О том, что ребятам из седьмого отдела больше там пока светиться незачем, и так спасибо за проделанную работу. А пора вступать в большую игру уже "Глории". Устанавливать круглосуточное наблюдение, все фиксировать, проводить теперь более детальное расследование и так далее. Включая, чем черт не шутит, и несанкционированное проникновение на чужую территорию. А куда денешься-то? Тут ведь главное что? Не попасться. Не может ведь богатая вдова с малышней жить в таком замке одна. Значит, есть охрана. А где она расположена, когда меняется, сколько ее - много серьезных вопросов возникает, едва только начнешь разбираться в деталях. И враги у тебя окажутся сразу со всех сторон - и охрана, и менты, "свято чтящие букву", вот ведь какое дело...
     Словом, на том и остановились. Вячеслав попросил представить ему имеющиеся материалы, план усадьбы там, прочее, поблагодарить ребят от его имени и продолжать заниматься своими насущными делами, которых в отделе было, как всегда, невпроворот. После чего отпустил майора. Александр Борисович простился с ним почти по-дружески.
     
     
     3
     
     Позвонила Эмма и сказала, что она уже на Садовом и скоро будет сворачивать на Каретный. Турецкий отправился к проходной ее встречать.
     Нет, наглая, конечно, дамочка. Она развернулась там, где ей понравилось, то есть прямо посреди улицы, и "тойота" с ходу причалила к тротуару напротив проходной. Но Александр Борисович, стоявший рядом с дежурным милиционером, только с улыбкой переглянулся с ним: мол, во дает! - но выходить не торопился. Он все ждал, кто появится следом. И дождался. К противоположному тротуару подкатила серебристая "бээмвэшка" и остановилась. И никто из нее выходить не стал. Только приспустилось боковое заднее стекло, и оттуда словно бы потянулась струйка дыма. Вот теперь все нормально.
     Турецкий слегка тронул дежурного за плечо:
     - Ну пора и встретить. А к тебе, браток, просьба, попроси кого-нибудь между прочим срисовать номерок вон того красавца. Я буду у Грязнова, позвони, не сочти за труд.
     Эмма сразу открыла дверцу со стороны пассажира, но садиться к ней в данный момент совсем не входило в планы Александра Борисовича. И он сразу повел себя официально - для тех, кто находился в машине напротив. Тем более что они наверняка поставили на "тойоту" прослушку. Как и в прошлый раз, но тогда ее снял Щербак. Интересно, была ли на этот счет какая-нибудь реакция с их стороны? Или, может, они решили, что изделие с Митинского рынка оказалось некачественным и отлепилось само от удара колеса по выбоине на дороге? Ладно, спросим при случае.
     Он поклонился Эмме:
     - Здравствуйте, Эмилия Леонидовна, - и подмигнул ей, словно заговорщик. - Рад, что вы сочли возможным... э-э... Между прочим, вы, э-э, можете оставить машину здесь. Дежурный понаблюдает, чтоб ничего... э-э, с ней не случилось. А нам придется пройти в Экспертно-криминалистическое управление, где, как я вам имел честь сообщить... э-э, будет произведена экспертиза. То бишь опознание в соответствии со статьями сто шестьдесят шестой и сто шестьдесят седьмой Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, если позволите.
     - Как скажете, - сухо отозвалась Эмма и выбралась из-за руля. Она "вякнула" сигнализацией, вспыхнули и погасли косые японские фары.
     Турецкий мог в полной мере оценить теперь ее "девичью" скромность и манеру поведения. Во-первых, она была одета не как в прошлый раз - чтобы сразить наповал любого, кто на нее посмотрит. Сегодня на ней был вполне нейтральный наряд - все такое серенькое, простенькое, однако, вероятно, безумно дорогое - от сапог в обтяжку до манто из какого-то зверя. А во-вторых, она спокойно отстранила его руку, протянутую для помощи, и пошла к проходной, демонстрируя полнейшую самостоятельность. Проходя мимо дежурного, Турецкий лукаво подмигнул ему и кивнул в сторону серебристого "БМВ", а тот в ответ глазами же показал: о чем, мол, речь! И бабец что надо! Это если перевести язык взглядов на бытовую речь.
     Через короткое время на появление Эммы в буквальном смысле точно так же отреагировал и Вячеслав. Только в его глазах прочитал Турецкий уже не "бабец", а кое-что покруче. Вполне может быть, потому что Эмма скинула свое манто на руки Александру Борисовичу еще в приемной, отчего у бедняжки Людмилы Ивановны разве что чудом не случился инфаркт, и, войдя в кабинет Вячеслава, села, закинув ногу на ногу, отчего и у него что-то случилось с речью. На короткое время.
     - Мой друг, Вячеслав Иванович, - радушно представил его Эмме Турецкий, садясь напротив нее, чтобы беспрепятственно созерцать ее нахально выставленные на обозрение коленки. - Об Эмилии Леонидовне, среди своих - Эмме, я тебе, Слава, рассказал уже много хорошего. Так что, может быть, теперь сразу перейдем к делу?
     - Подождите, - сосредоточившись на какой-то своей мысли, нахмурила она лобик, - а у вас тут случайно не найдется рюмочки... ну коньяка, что ли? Они мне уже так надоели! Я Мишке, естественно, сказала, что думаю по их поводу, а он и отпустил-то сюда только с условием, чтоб я не отрывалась от них, представляешь, Саня? Надо же, какой жлоб! Ни себе, ни другим...
     - Погоди, ты что, про свой "хвост"? Эти из "БМВ"?
     - Ну да!
     Грязнов улыбался, проникая в чужие секреты, о которых ему, разумеется, не рассказывал Турецкий. Ишь ты, куда у них уже зашло!
     - Рюмочку мы, возможно, у Славы и найдем, - сказал Турецкий, - но ты же за рулем! И ехать в Раздоры под этим делом, - он щелкнул себя по кадыку, - я бы тебе категорически не советовал.
     - Ой, брось! - она поморщилась. - С одной рюмки ничего не случится. И Мишка все отлично знает. На худой конец, скажу кому-нибудь из тех, сядут за руль, чепуха. А чего сегодня будем делать? - спросила без всякого перехода.
     - А ты бы чего хотела? - усмехнулся Александр Борисович и с ходу сообразил, что едва не нарвался.
     - Я-а-а?! - изумилась Эмма. И это ее изумление было настолько искренним и при том еще до такой степени недвусмысленным, что Турецкому впору было сгореть от стыда, будто его уличили, ну, в чем-то совершенно непотребном. - Нет, как вам нравится? - она всем корпусом повернулась к Грязнову. - Вас ведь Славой зовут, да? Так вот, Слава, вы только посмотрите на этого наглеца! Высвистал, понимаете, неизвестно куда замужнюю женщину, а когда она примчалась, можно сказать, на последнем дыхании, стал чего-то мекать, а потом спрашивает: зачем, мол, примчалась? Ну и ну, скажу вам...
     - Вячеслав, налей ей рюмку, иначе дело действительно кончится плохо. Дамочка, как я вижу, в ударе.
     - А сам, - засмеялся Грязнов, поднимаясь и направляясь к своему сейфу, - не желаешь?
     - Я думаю, что ты составишь прекрасную компанию, а в нашей ситуации хотя бы одна голова в настоящий момент должна оставаться абсолютно трезвой. Так пусть это будет моя голова.
     Вячеслав налил две рюмки, дал даме шоколадную конфетку. Они чокнулись, причем Эмма как бы невзначай подалась к нему грудью, томно улыбнулась и, выпив, заметила:
     - А неплохой коньячок у начальника МУРа. Я бы позже повторила.
     - К вашим услугам, - заулыбался генерал. - Только почему вы решили, что я здесь начальник? Он сказал? - Слава кивнул на Турецкого, как на совершенно уже постороннего здесь человека. И тут же элегантно схлопотал по уху.
     - Нет, ну что вы, Слава, я вывески на кабинетах не читаю. Просто вспомнила, что это именно вы оказали нам недавно некоторую дружескую помощь, когда Санечка очень торопился вернуться из командировки откуда-то там. Кажется, из Твери. Нет?
     - Слушайте, а вы мне нравитесь! - искренне сказал Грязнов.
     - Вы мне тоже, - кивнула Эмма. - Но вот его я почему-то люблю. Иногда. Когда вижу вот так, рядом. Вы не поверите, Слава, это просто какое-то наваждение. Но если вам действительно нравятся... э-э... - передразнила она Турецкого и высунула язык, - красивые женщины, я обещаю вас познакомить с моей лучшей подругой. Он, - она ткнула пальцем с длинным острым ногтем в Александра, - знает о ней. Чудо! Переводит с французского! Умница! А как готовит! Вы будете в восторге. Кстати, она тоже рыжая. И ведь вы же понимаете, что это значит? Через несколько дней она вернется из Парижа, вся такая французская... а?
     - Все, Грязнов! - уже в открытую хохотал Турецкий, вспоминая кривые ухмылки классиков на стенах одной квартиры на Фестивальной улице. - Ладно, ребятки, давайте эту горячую проблему обсудим чуть позже. А сейчас я предлагаю все-таки покончить с нашим делом. Итак, прошу присутствующих занять свои места. А ты, Эмма, перестань сбивать нас с мыслей своими выходками. Вот закончим, тогда...
     - Что - тогда? - вмиг вскинулась она, словно оголодавшая волчица.
     "Ну и сравнения у тебя, Александр Борисович, - укорил себя Турецкий. - Просто девушка наконец-то почувствовала себя в своей тарелке..."
     - Закончим, можно будет и поговорить на интересующую тебя тему. Все! - строго сказал он, заметив ее непроизвольное движение навстречу. - Слава, дай те фотики, что я привез.
     Он достал из конверта все давешние фотографии, добавил парочку из тех, что лежали в кармане, перетасовал их, словно колоду карт, и ловко, веером, выкинул на стол.
     - Эмма, подойди ближе и посмотри, знаком ли тебе кто-нибудь из этих людей, изображенных на фотографиях. Если ты, конечно, запомнила тех милиционеров, которые разбирались с твоим дорожно-транспортным происшествием, после чего отдали твои документы бандитам?
     Она смешно сморщила нос, почесала кончик мизинцем, словно раздумывая. Потом подошла и, поочередно придвигая к себе пальцем каждый снимок, пересмотрела их. Отрицательно покачала головой.
     - Внимательно смотри, - отчего-то раздражаясь, сказал Турецкий. - Постарайся вспомнить. Это для всех нас очень важно!
     Эмма еще раз проделала ту же операцию, потом двумя руками сгребла все фотографии в кучу и небрежно отпихнула от себя.
     - Не знаю... Те были все-таки на людей похожи, а тут какие-то сплошные уроды... Брр! Ну все?
     Турецкий с Грязновым переглянулись. Вячеслав вдруг как бы увидел лица, собранные для опознания, ее глазами. И сам тоже удивился.
     - Не, Саня, ты посмотри, а ведь она права! Ну, блин... Читал, помню, когда-то... Он говорит: ему можно доверять, только пока держишь его на мушке.
     - Неплохо... Ну что ж, - вздохнул Александр, - отрицательный результат - тоже результат.
     А Вячеслав развел руками:
     - Ты слишком много хочешь, Саня. Это ж тебе не рыбалка, где если уж клев начался, так... сам понимаешь...
     Доступно объяснил. И образно. Потом тронул Александра за локоть и отвел к окну.
     - У тебя как, старик, с головой все в порядке? - спросил одними губами.
     - Видишь проблемы? - так же тихо ответил Турецкий.
     - Подставишь ведь... девку-то.
     - Нет, об этом и не думай! - нахмурился Турецкий.
     - Эй, вы чего там? - с присущей ей непосредственностью поинтересовалась Эмма. - Бросили одну, а сами секретничают...
     - Хорошо, Эмма, - Турецкий вернулся к ней. - У меня лично к тебе, если говорить о работе, вопросов больше нет. А у тебя ко мне, вероятно, остались? Зачем ты хотела срочно увидеться? Чтоб я позвонил и прочее?
     - Господи, какой глупый! Да просто загорелось мне! Этого, что ли, мало?
     - Не ври, было что-то иное.
     - А-а, ну да! - вспомнила она. - Точно! Вот молодец, а то я уже забыла. Я насчет Мишки... - И тут она вдруг опасливо покосилась на Грязнова. - Только не знаю, надо ли? Тебе-то я бы рассказала...
     - Если ты стесняешься Вячеслава, то на него можешь положиться как на меня. Доверишь тайну, считай с ним умерла. Верно, Славка?
     - Так точно, - солидно подтвердил генерал.
     - Не знаю... - продолжала она мяться. И словно решилась: - Только чтоб никому. Даете слово?
     - Даем! - хором поклялись мужчины и незаметно переглянулись.
     - Это про похищение... Я случайно узнала, что он сам его организовал.
     - Зачем?! - опять хором спросили Турецкий с Грязновым.
     - А я знаю? Днями я Костю увидела. Ну "личка" Мишкина. Который тоже пропал тогда вместе с ним. Загорелый, веселый. Ну я его без всякой задней мысли и спросила: как отдохнул? А он показывает большой палец. Говорит, две недели на Канарах, тут лютая зима, а там полный пляж голых девок. Я и задумалась - почему? А вчера телефонный разговор Мишкин подслушала... Случайно, честное слово. Я не знаю, с кем он разговаривал, не интересовалась. Но вдруг услышала его фразу, что вопрос с теми десятью "лимонами" закрыт грамотно. И можно не волноваться. А потом он добавил, что банк надежный. Ну, ребята, тут же и дурак догадается!
     - Все это очень шатко, - с сомнением покачал головой Вячеслав. - Может, там какие-то другие лимоны, а? Желтенькие, спелые, из Пицунды, к примеру?
     - Да чего вы меня, за дурочку держите? - вспыхнула Эмма. - Когда он только появился, я сразу поняла, что он всего дня три и не брился, я-то уж как-нибудь знаю. Тоже мне артисты! Но про "лимон", который был обещан тому, кто укажет, где искать Мишку, я так, невзначай, все-таки спросила. А он просто отмахнулся. А потом вдруг сам спросил, зачем мне надо это знать. А я и говорю: ни фига себе! Миллионами разбрасываетесь! Вон и по телевизору тоже все про вашу контору удивлялись - надо ж, говорили, красиво жить не запретишь! Так ни на какую жизнь не хватит! Вот он тогда и ответил. Этот самый "лимон" подарили одному дядечке, который руководит нашим правительством, чтобы он к Димке Саломатину претензий не имел. Партнер это Мишкин, которому он якобы пароходы свои отдал. Ой, да ну их всех к черту!
     - Но там же, по-моему, писали, что против Саломатина уголовное дело возбудили? - с сомнением заметил Турецкий.
     - Да будет вам! - отмахнулась Эмма, словно от назойливой мухи. - У Мишки контрольный пакет того "Краснолесья", которое Димка официально называет своим. И потом они, я знаю, часто встречаются - у них свои интресы.
     - Постой, - не сообразил Турецкий, - но ведь этот Саломатин живет не то в Питере, не то даже в Архангельске, как же..?
     - Какой Архангельск?! - прямо-таки возмутилась Эмма. - Да у Димки дача... в Барвихе, что ли... Или в Жуковке. Не помню, я с Мишкой однажды туда ездила, а больше не захотела.
     - Почему? - Турецкий с интересом посмотрел на нее.
     - Неважно... - слишком быстро ответила Эмма.
     - Послушай, так, может быть, это похищение... - Турецкий не договорил, потому что Эмма решительно перебила его:
     - Не знаю и знать больше ничего не хочу! И вам не советую...
     - Во, блин! - удивился Грязнов. - Сами у себя, выходит, воруют и сами себе продают! Ну народ! Даже в суд сами на себя подают... Комбинаторы, едрить их душу...
     - Смотрите, вы мне обещали... - строго погрозила пальцем Эмма.
     И вот тут мужчины в упор уставились на нее. Зачем же она им обо всем этом рассказала? Значит, Фрадкин отстегнул миллион долларов кому-то из верных людей в правительстве, чтобы тот позволил ему спокойно, в качестве фальшивого выкупа, положить в собственный карман все десять? Или, может быть, просто элементарно их отмыть, как это теперь у них принято? Потому и следствие было немедленно прекращено. А Васька, дурак, еще удивлялся...
     Но ведь и сама Эмма очень рискует, посвящая в данную историю посторонних, в общем-то, людей. И рассчитывает на обычное честное слово? Или и тут какой-то хитрый ход?
     Первым дозрел до вопроса Грязнов:
     - А скажите, Эмма, зачем же вы так рискуете? Ведь если, не дай бог, еще кто-то, кроме нас троих, узнает об этом, вам же головы не сносить. Они ж убьют вас. Не боитесь?
     - Вот сейчас, наверное, уже боюсь, - без всякой боязни сказала Эмма. - Но я их ненавижу... всех... А почему рассказала? Сашка меня спрашивал, а я тогда как-то еще не думала... - она вдруг потянулась всем телом, даже руки подняла. - Ох, увез бы ты меня куда-нибудь, что ли! Настроение - хуже некуда.
     - Куда? - сокрушенно развел руками Турецкий, понимая, что в данной ситуации такой шаг просто невозможен.
     - Да хоть на Фестивальную, ненадолго... на часок, мне бы хватило, а?
     - На-ка, Саня, - хмуро сказал вдруг Грязнов, звякая извлеченными из кармана ключами от собственной квартиры. - Енисейская, пожалуй, поближе будет. Полчаса туда, столько же обратно, ну и... сами решите. Экспертиза ведь дело муторное... Особенно если надо еще и пару фотороботов составить, верно? Ты бы потом объяснил девушке, как это делается, чтоб случайно не запуталась. - он иронически хмыкнул и наклонился ближе к Турецкому: - На круг пары часов вам вот так! - он большим пальцем провел себе по горлу и, подмигнув, развел руки в стороны: мол, куда денешься-то?
     По причине что машина Турецкого стояла на служебной стоянке, то и проблем с отъездом не возникло...
     Точно так же как и с возвращением.
     Уже начинало смеркаться, когда Александр Борисович вывел Эмму через проходную к ее машине. И, сажая за руль, громко сказал - уже для тех, что, видать, совсем замаялись в своем "БМВ":
     - Извините, Эмилия Леонидовна, что, к сожалению, так долго пришлось мучить вас. Видите теперь, каков технический уровень нашей экспертизы? А составление фотороботов... э-э, уважаемая, как изволили сами заметить, процесс муторный, утомительный! - Он, словно бы огорченно, махнул рукой, но сощурился, как кот, объевшийся сметаны.
     Она же исподтишка послала ему поцелуй кончиками пальцев и хитро подмигнула. Турецкий увидел: Эмма теперь действительно успокоилась, пришла в норму, а это ей в самом деле было необходимо.
     Рванула с места так, что только снежная пыль закрутилась. "Хвост", нарушая все правила, ринулся за ней.
     - Ну давай, чего у тебя там? - сказал Турецкий дежурному и забрал клочок газетной бумаги с написанным на нем автомобильным номером.
     - Все нормально? - спросил дежурный, неизвестно что имея в виду.
     - Порядок, - ответил Турецкий, подразумевая совершенно конкретные вещи.
     Странное дело, он сперва подумал, что это очередной каприз дамы, уже привыкшей не встречать отказа в своих желаниях. Но, в конце концов, понял: в ее жизни нет человека, которому она могла бы открыться. Подруга, Вика эта? Но та далеко и живет в своем мире, который, возможно, Эмме даже и не особо интересен. И больше никого. Кроме постоянных глаз да глаз, откровенно раздевающих ее. А ей не жеребцы нужны, а тот, кто мог бы не только доставлять физическое наслаждение, но и нашептывать на ушко ласковые слова. И тут, как подарок, он, Сашка, будто летняя гроза в разгар зимы. Вот она и вдохнула наконец всей грудью, напилась кислорода, расслабилась и послала к черту всех жуликов, с которыми приходится сосуществовать. Воруют? Ну и пусть! Посадят однажды? Туда им всем и дорога!
     Но это был не вывод, подсказанный Турецким. Он-то как раз приготовился прочитать ей на обратном пути небольшую лекцию о том, как жить дальше. А тут она словно очнулась и заговорила, о чем думала все последнее время. Словом, Эмма успокоилась и честно пообещала больше не делать глупостей. Не лезть на рожон. Не совать нос в дела мужа. Не рисковать телефонными звонками. И вообще, стараться быть чуточку актрисой - что поделаешь, если мир насквозь фальшивый?
     
     
     4
     
     Поздним вечером, когда Александр Борисович решился наконец покинуть службу, уже в дверях его остановил последний на сегодня, как он решил, телефонный звонок.
     - Ты еще на работе? - спросил Фролов.
     - Никак загрустил? - вопросом на вопрос ответил Турецкий.
     - Разве? - почти не удивился Федор Александрович. - Слушай, Сань, может, по дороге домой заскочишь на минутку? Тут кое-что появилось... для тебя.
     - Ну?! - обрадовался Турецкий. - Молодцы! Быстро вы...
     - Это, к сожалению, мы умеем быстро... - вздохнул Фролов.
     - Выезжаю.
     Спускаясь к машине, Александр Борисович все размышлял по поводу странной интонации генерала. А потом пришел-таки к мысли о том, что выданная Федору информация из кадров и от командира батальона, вероятно, подтвердила самые худшие его предположения. Так чему ж теперь радоваться? Если уж Генеральная прокуратура собирается нанести мощный удар по низовым звеньям Госавтоинспекции, пусть даже отдельным ее представителям, можно себе заранее представить, чем гром внизу отзовется в верхних эшелонах. В министерстве немедленно займутся поиском козлов отпущения - это ведь не просто удобный повод для сведения счетов вообще, но кое для кого наверняка и очень своевременный. Полагают же, что УГИБДД города Москвы - весьма лакомый кусок власти. А смена руководства, следующая затем так называемая очередная реорганизация, новое усиление и так далее не более чем отличный повод выбить дополнительное финансирование. Кто ж откажется? Тем более что проведение в жизнь такой важной и, главное, "прогрессивной реформы", как массовое присвоение постовым сержантам лейтенантских званий, о чем сегодня говорили и которую всячески тормозил генерал-лейтенант милиции Фролов, теперь можно будет назвать серьезным организационным шагом по дальнейшему "укреплению", а уволенного на пенсию Федора обозвать вдогонку еще и ретроградом.
     Так что ж, пожалеть его? Не раздувать? Тут в принципе стоит и подумать, и с тем же Славкой посоветоваться. А то и с Костей...
     Оказалось, как в воду смотрел.
     Хмурый Федор Александрович, ни слова не говоря, протянул Турецкому несколько страничек с компьютерной распечаткой. На двух были краткие выписки из личных дел двух старших сержантов милиции - Сафиева и Мутенкова.
     Александр Борисович воскресил в памяти сценку у поворота на Волоколамское шоссе. Ну точно, у того, кто там командовал - это и на фотографии заметно, - есть нечто восточное в облике, то ли глаза, то ли скулы. А второго он звал, кажется, Замутенков. А может, так послышалось. Что дальше? Сафиеву двадцать пять, Мутенков на год моложе, - наверное, сразу после армии. Первый холост, у второго семья, жена и дочка. Есть домашние адреса, это хорошо. А вот другое - плохо. Из объяснительной командира отдельного батальона ДПС майора Новохатко С. К. можно сделать вывод, что на трассе, причем в двух противоположных местах Большого кольца, орудовали призраки. То есть лица у этих призраков были как две капли воды похожи на сержантов Сафиева и Мутенкова, отличных работников дорожно-патрульной службы, уже дважды отмеченных с начала года в приказе по батальону. И еще маленькая и, в общем-то, теперь уже несущественная деталь: призраки носили посменно погоны лейтенантов, старших лейтенантов и капитанов. Видимо, заранее готовились к очередной реформе.
     И совсем уже последний факт. Оба сержанта, под внешность которых маскировались призраки, в настоящее время находились в двухнедельных отпусках. Система здесь такова, что отпустить работников полностью, то есть на весь положенный срок, командир не мог, народу вечно не хватает. К тому же на летнее отпускное время, как обычно, претендуют люди и более заслуженные, и постарше. Там же, надо понимать, и хозяйство, и семьи большие. В общем, приходится идти навстречу, традиция такая. А молодежь - с ней полегче.
     - Вот такие, понимаешь, пирожки, Саня, - сказал Фролов, заметив, что Турецкий дочитал бумаги. - Ну что предлагаешь?
     - А что тут можно предложить? Я думаю, картинка ясная. Сержантики официально ушли в отпуск, а неофициально окучивают, так сказать, на подхвате у братвы, дорожных лохов. Потому что им легко работать, все ведь знают, любую машину могут мгновенно пробить в компьютере. И психологически тоже можно себе представить. Ну вот влипли мужик или дамочка в историю. На кой черт им "дружеский совет" охламона сержанта? А когда офицер, да при погонах, да еще и с апломбом, посоветует не базарить, не торговаться, а покончить миром, иначе хуже будет, какие после этого сомнения? Кроме того, они при необходимости и нажать могут, и маленько припугнуть жертву, хотя, как правило, предпочитают не хамить, не наглеть - офицеру все-таки несвойственно, верно?
     - Скорее, по идее верно, но, к сожалению, не на практике... Вот, кстати, один из аргументов у них на этом строится. Мол, стоит надеть офицерские погоны, как хамство немедленно прекратится. Крупные психологи, мать их...
     - Нет, ну бывают исключения, тут я согласен. Я, между прочим, уже интересовался этим вопросом. Но и ты не забывай, что сына Гусарова все-таки приложили не офицеры, а те же сержанты в офицерской форме, есть разница. И они, между прочим, должны знать, на какую такую стоянку отправили якобы арестованную машину Рустама. И если ее там, где они укажут, не окажется, это будет еще один крупный прокол с их стороны. Но в данном случае, я просто уверен, был сделан конкретный заказ на парня. Там же, ты помнишь, я говорил, таганские братки вместе с местной милицией "крышевали" элитное строительство, и дело на них уже в суд передано. Так что мстить нашим ребятам есть за что. Вот и эти "отпускники" тоже сдуру ввязались, возможно и не предполагая, чем это дело им самим грозит. Ведь если мы их связи установим, можно будет им очень серьезную статью пришить, вплоть до бандитизма. А у этого Замутенкова-Мутенкова жена, дочка маленькая, должен был понимать, на что шел.
     - Хочешь сам съездить?
     - Ребят своих возьму. Ты, надеюсь, сказал тому своему хохлу, чтоб он держал язык за зубами?
     - Ну а как ты думаешь? - даже обиделся Федор. Он хотел еще что-то добавить, но промолчал и лишь огорченно махнул рукой.
     - Федя, - голосом тихим и проникновенным сказал Турецкий, - я отлично понимаю твои заботы. И, конечно, догадываюсь о той ораве доброжелателей, которые только и ждут, чтоб возник скандал, да покруче, а то им тошно жить. И в этой связи вовсе не собираюсь возводить частный случай в принцип деятельности твоего ведомства. Это ж только представь себе, к примеру! Ну вот, кто-то дает взятку, скажем, в миллион долларов одному из руководителей нашего с тобой драгоценного правительства. Представил? Мы не обсуждаем сам факт, поскольку причина действительно чрезвычайно важная и без взятки никак не обойтись. А теперь подумай, разве имеем мы с тобой право назвать все правительство сборищем жуликов и взяточников? И требовать вместе с некоторыми представителями народных масс уже не просто его отставки, а привлечения к уголовной ответственности? Да никогда! И ни в каком законе такое не прописано. А горлопаны - они обязательно найдутся.
     - Ну спасибо, друг. Уговорил. Утешил. Пожалуй, даже засну сегодня спокойно. А между прочим, знаешь, там в бутылке еще осталось. Раз уж открыли, выдохнется же. Божественный аромат исчезнет.
     - Не позволим, - решительно сказал Турецкий.
     
     Глава восьмая "На земле"
     
     1
     
     Майор милиции Степан Калинович Новохатко был удручен. Любые мелкие нарушения по службе мог бы простить, включая откровенный наглеж личного состава, ибо за каждым лично не уследишь. Народ-то разный. Это ж как те дворники. Раньше выбор имелся, а почему? Ты ему и квартиру пообещаешь в доме, где двор надо убирать, и зарплату не самую плохую. Вот и не ощущался в них недостаток. То же самое и на дороге. Обеспечь его жильем, дай приличную зарплату, вот тогда он будет пахать не за страх, а за совесть. А если у тебя нет для него хотя бы временной комнаты в общежитии, да и деньги - кошкины слезы, то рассчитывать на его высокую сознательность уже не приходится. И если он идет в дорожный патруль, то явно надеется возместить недостаток личных средств за счет поборов. А поводов для таких противозаконных действий пруд пруди, сколько душе угодно. Случается, конечно, что по ошибке нарвется не на того, вот тут и приходит прозрение. Но тоже не всегда и далеко не у каждого. Один поймет, что надо кончать с опасной халявой, а другой подумает иначе: значит, надо действовать осторожней - вот тебе и вся логика...
     Но то все дела обычные, рутинные, можно сказать. А чтоб его сотрудники спарились с бандитами, и предположить не мог Степан Калинович, вполне серьезный и самостоятельный мужчина тридцати пяти лет, с ранней лысиной и обвислыми, запорожскими, рыжими усами. Больше десятка лет уже отдал он своей хлопотной службе, и всякое случалось, чего греха таить...
     Нет, конечно, что говорить, когда какой-нибудь лимитчик - без уважения относился к этому разряду населения Новохатко, как бы морально компенсируя тем самым собственное, не московское и даже не российское, происхождение, - так вот, с тем же лимитчиком все понятно. Он нередко поступает на службу, потому что чует свою некую моральную ущербность - по сравнению с теми же соседями, например. А тут ему сразу в руки - и власть! И оружие! И право считать себя всегда правым! Слишком уж велик соблазн для человека с избирательной совестью...
     Не зря же говорят умные люди, что человека, причем любого, надо проверять в первую голову именно властью. И если ты выдержал такое испытание, с остальными, которых тоже немало, будет все же полегче...
     А тут, можно сказать, лично позвонил сам генерал. Известно, по худым причинам генералы звонить не любят, они для этого на ковер вызывают, а так у них помощников всяких хватает. Степан Калинович приготовился было услышать что-нибудь приятное для себя. А оно вон как все обернулось...
     Вот и сидел теперь, ожидая новых указаний. Поскольку было приказано молчать себе в тряпочку, чтоб еще большего отрицательного резонанса не нанести службе. Сидел и ждал, кто там должен подъехать, чтобы все объяснить путем. И стыд, и срам на твою лысую голову, майор...
     Много чего он передумал, готовясь к худшему, поскольку тон генерала не давал повода для двусмысленного толкования. Майор хотел было сам еще раз вернуться к тому запутанному случаю, когда, судя по протоколу задержания, отличились двое его сотрудников - Иванов и Петров. Правда, когда приезжал для расследования инцидента следователь из московской прокуратуры, эти двое категорически отказались от своего участия в задержании. И никакой протокол, говорят, не составляли, и задержанного в глаза не видели. Что ж это, фикция, что ли? Но следователь тогда просто отмахнулся, объяснил их отказ тем, что, они, вероятно, просто боятся связываться с сыном крупного деятеля из Генеральной прокуратуры. можно, в общем, понять, тем более что все остальное подтвердилось - в смысле алкоголь-то в организме присутствовал. И наверняка буянил - дагестанец ведь. А им там дай только повод, сразу за кинжал хватаются...
     И все равно чувствовал, что называется, нутром майор Новохатко: темная тут история.
     Приехавший к нему с утра старший теперь следователь уже из Генеральной прокуратуры показал удостоверение, и майор понял, почему трясло его собственного начальника. Ну конечно, когда генералы уже расследуют! Все, казалось бы, понимая, Новохатко недоумевал, зачем Фролову понадобились характеристики на Сафиева и Мутенкова? Какое они-то имеют к делу отношение? Но приказано молчать, вот он и молчит. А "важняк" из Генеральной сразу с них и начал разговор...
     Александр Борисович, прибывший в Новокосино, в штаб отдельного батальона ДПС, в сопровождении Агеева и Голованова, видел растерянность командира и то, что он, в свою очередь, до сих пор ни черта не понимал. Жульничает или в самом деле не понимает? С виду мужик вроде симпатичный даже жаль будет, если окажется таким же подонком, как его "отдельные" подчиненные.
     Уже само предположение о том, что находящиеся в отпусках молодые сержанты могли быть задействованы в каких-то криминальных разборках - и это тоже увидел Турецкий, - приводило командира в неподдельное отчаяние. Можно подумать, что он раньше ни с чем подобным не сталкивался! Играет наверняка, думал Александр Борисович, за собственную задницу боится. Сколько ему лет? Наверное, под сорок уже, а до сих пор в майорах бегает. Надо бы заглянуть потом в его личное дело... Но это просто к слову, как говорится... Хотя в принципе именно из таких вот мелких, казалось бы, фактиков, частностей и выстраивается в конечном счете понятная, все объясняющая картина.
     И Турецкий, не желая становиться невольным соучастником дурного спектакля, если таковой сейчас разыгрывался перед ним, выложил на стол несколько фотографий, где были запечатлены сержанты в своих действиях на дороге. А на одном из снимков были отчетливо видны их офицерские звездочки. Да, факт налицо!
     На закономерный вопрос, где они в настоящее время могут находиться, майор неуверенно развел руками. Снимок с "капитаном" Сафиевым его явно подкосил. Потом Новохатко взял себя в руки, сосредоточился, снова стал отцом-командиром и, нахмурившись, доложил Турецкому, что готов немедленно проехать по адресам их проживания лично. Александр Борисович понимал, что в этой акции может таиться опасность, что сержанты, узнав о приезде нового следователя, и теперь уже по их душу, просто смоются куда-нибудь, пока история сама по себе не забудется. Или же, предупрежденные заранее, станут врать и изворачиваться, сочиняя фантастические истории с новыми привидениями. И он предложил проехать вместе, в его машине. А во второй, на всякий непредвиденный случай, их будут сопровождать его помощники.
     Вот и поехали. Сперва на Вешняковскую улицу, где находилось общежитие, принадлежащее милицейскому ведомству. Скорее всего, отец-командир был здесь в последний раз, если вообще бывал, в те счастливые свои дни, когда получил на собственный погон первую звездочку. Но он, честно глядя Турецкому в глаза, заявил со всей ответственностью, что посещает сей объект, поскольку жильем его назвать язык не поворачивался, довольно часто. Надо же, мол, знать, каковы бытовые условия его подчиненных. Соврал, конечно, потому что бытом то, что они увидели, мог назвать разве что смертельно обозленный на весь род людской вообще и милицию в частности закоренелый человеконенавистник, мизантроп, выражаясь по-интеллигентному.
     Семья хорошего человека Вити Мутенкова, с ударением на букву "о", в котором уже сильно сомневался Новохатко, проживала в угловой комнате двухэтажного строения. Оно по всем божеским, да, впрочем, и исполкомовским, законам должно было считаться предназначенным к немедленному сносу ну минимум два десятка лет назад. Но ведь стояло. Хотя, скорее всего, уже давно официально ни по каким документах не проходило. Не было его на бумаге.
     Но на пороге гостей встретила немного напуганная девица с девочкой, которую держала за руку. Будто была уверена, что ей прикажут немедленно убираться отсюда. И, слава богу, ничего брать с собой не надо! Поскольку крайний аскетизм обстановки напоминал интерьер бомжатника.
     Сева Голованов, который зашел следом за Турецким - просто на всякий случай, если вдруг возникнет конфликт, - лишь покачал головой и сказал негромко:
     - У нас, Борисыч, на даче кобель в более комфортабельной будке живет... - нарочно так сказал, чтобы Новохатко его услышал.
     И тот услышал, но лишь руками развел. И тут же приступил к допросу. Где Виктор? Когда в последний раз дома его видела? Чем занимается в отпуске? И всякое прочее. Ответы нагловатой, между прочим, девицы были расплывчаты и неопределенны. Уже неделю не заявляется. Сказал только, что с напарником едет в его деревню, где есть возможность заработать. Денег вот оставил - две тысячи - и отбыл.
     Наверное, так оно и есть, подумал Александр Борисович. Хоть и сволочь порядочная, но семью решил, видно, в свои черные дела не втягивать. Вид у девочки, во всяком случае, был явно болезненный. Да от этой обстановки, самой атмосферы, пропитанной сыростью и духом плесени, вообще загнешься...
     Вот тебе и решение задачи. Конечно, не от хорошей жизни. Но это совсем не значит, что глава семейства может рассчитывать на какое-то снисхождение, тем более оправдание - вовсе нет.
     Так, поехали дальше. С одним фигурантом все понятно. Стало быть, "волки" вышли на большую дорогу. Александр Борисович кивнул командиру на выход и отметил его, мягко говоря, сокрушенное выражение лица. А ведь не ожидал увидеть этого нищенства.
     Второй фигурант проживал в Люберцах. На вечной улице Строителей, само название которой уже изначально предполагало строительство коммунизма во всем мире. Наивные люди, счастливые и тяжкие времена...
     Обыкновенная блочная пятиэтажка. Двухкомнатная квартира на пятом этаже. Серьезная металлическая дверь с глазком. Хозяина, естественно, дома нет. Соседи, правда, видели его вчера вместе с таким же, как он, качком. Тут, в Люберцах, эти помещения для спортивных занятий молодежи, как их еще называли качалки, одно время были оборудованы во многих пригодных для того местах - в школах, подвалах домов, на пустующих площадях нежилого фонда. Считалось, что активные занятия спортом, особенно наращивание мышц, должно отвлечь молодых ребят от улицы. Мол, спорт и преступность - понятия несовместные. На деле же оказалось все наоборот: еще как совместны, потому что вовсе не дураки себе кадры готовили. Целая преступная группировка возникла. Да и само слово "качки" тоже, говорят, отсюда, из Люберец, пошло гулять по свету...
     Итак, Николай Сафиев с приятелем, схожим с ним габаритами, - а Витя Мутенков был именно таким, под стать приятелю и подельнику, надо полагать, - еще, возможно, сегодня были здесь. Значит, ни в какую деревню дружки уезжать не собирались. И если они в настоящий момент сшибают деньгу, то искать их надо на дороге. Причем по всему Кольцу, поскольку орудуют они не сами по себе, хотя и такое возможно, а в компании с подставлялами. Либо с братвой.
     Статистика тут впечатляющая. По данным УГИБДД, ежедневно на дорогах Москвы происходит до полутора тысяч автомобильных аварий и серьезных ДТП. А какой процент приходится на долю подстав, можно только догадываться. Но явно немалый, если еженедельная прибыль на каждую битую машину составляет от пяти тысяч долларов и больше. И это без учета того гонорара, который регулярно отстегивается каждым "пострадавшим" в бандитский общак.
     Чем теперь будет заниматься майор Новохатко, Турецкого не сильно интересовало. Как станет командир решать проблемы своих подчиненных - это его дело. Но Александр Борисович и сам пока ничего не мог бы с ходу предъявить преступникам. Как, впрочем, и называть их этим словом.
     Что конкретно имелось против них? Избили младшего следователя? Но у них есть свидетели, а у Рустама нет. Зато против него фактов достаточно.
     Опять же и Филипп ничего не мог бы предъявить им. Ну разве что те две сотни? Так ведь несанкционированная видеозапись доказательством быть не может... А фотографии? Так это не они, а какие-то другие, просто похожие. Они же сержанты, а у тех, на фото, офицерские звездочки.
     Наконец, почему они, находясь официально в отпусках, продолжают патрулировать дороги? Да такая вот, скажут, высокая у них сознательность - ни дня без штрафа!
     Чепуха все это пока. Надо брать их на горячем, только тогда и будут доказательства преступной деятельности. А пока придется организовать за ними наблюдение. Причем не возле общежития, где проживает Мутенков, а именно здесь, где они оба появляются. И Филе пока светиться не стоит, они могли запомнить "колбасника" с его шлюхой. Могли быть уже и в курсе разборки, которая произошла в рекомендованном ими автосервисе. Хотя вряд ли именно им стали бы рассказывать избитые уголовники о своем тяжком фиаско, о том, как они жестоко ошиблись, промахнулись и вообще сами оказались последними лохами. Тут хвастаться нечем. И уж тем более - оценщику с его помощником по части шантажа. Тем теперь молчать в тряпочку и не высовываться. Ясно же, что никакая не милиция их курочила, а неизвестная им пока новая братва, которая пытается установить на Большом кольце свои порядки. Оно конечно, вряд ли удастся, но поискать надо. Чем, возможно, они теперь и занимаются. Кто ж без боя уступит свой привычный огород неизвестным пришельцам?
     Словом, надо ехать.
     Александр Борисович переговорил с сыщиками, и они согласились, что подежурить некоторое время - поочередно - могут Голованов с Щербаком. Севе предоставили возможность самому договориться с Николаем о дежурствах, связи и способах наблюдения за объектами. После чего он остался со своей машиной в Люберцах, а Турецкий и Филя уехали вместе с Новохатко в Новокосино, где осталась машина Александра Борисовича.
     Всю обратную дорогу Степан Калинович, видно было, сильно переживал. Ему и в голову не приходили теперь мысли о шаткости имеющихся против сержантов улик, чем был озабочен Турецкий. И когда Александр Борисович предложил не создавать шума вокруг вскрывшихся фактов, не гнать волну, не заниматься немедленными поисками "отпускников", то есть, другими словами, продолжать делать вид, что ничего не произошло, Новохатко даже вздохнул с заметным облегчением. Вероятно, как говорят, "был ему сон", что все обойдется и затихнет, что минует его чаша сия. Не первый же день живет он на свете, знает, что многое, кажущееся сию минуту важным, уже завтра может оказаться пустышкой. А то найдутся и другие силы, которым лишние разговоры о бесконечных проколах в своей системе совсем не нужны. Ну прикажут уволить того, другого - вот, глядишь, и образуется...
     Почувствовав эту перемену в душевном состоянии майора, Турецкий постарался больше не акцентировать своего "жгучего интереса" к его проблемам. И расстались они спокойно, как коллеги, которым делить особо и нечего.
     
     
     2
     
     Начальник Крошкинского отделения милиции подполковник Черепухин И. И., комиссованный еще в молодые годы после ранения из погранвойск и нашедший свое место на охране общественного порядка, прекрасно осознавал личную ответственность перед проживающим в поселке "контингентом" - так он называл хозяев и обслуживающий персонал одного за другим вырастающих на окраине поселка богатых особняков. Все эти роскошные, с его точки зрения, строения немедленно обносились высокими кирпичными оградами, и в этой связи появление поблизости неизвестных лиц категорически не приветствовалось. О чем Ивану Ивановичу частенько напоминали - не с угрозой, нет, попробовали бы только! А как бы в назидание на будущее. Конечно, а перед кем же еще и ответ держать подполковнику, как не перед теми, кто его вкусно кормит, а по существу, и содержит. И его самого, и все его "штатные единицы".
     И когда Ивану Ивановичу доложили, что на вверенной ему территории обнаружились неизвестные люди, которые чего-то тут ходят и высматривают, он воспринял данное явление как непорядок и явное нарушение, которое необходимо немедленно пресечь. А нарушители его спокойствия возьми да и явись сами! И оказались, ни много ни мало, сотрудниками Московского уголовного розыска. Вот те на! И чего они тут потеряли?
     То есть в смысле потерять здесь, конечно, имеется много чего интересного, но не для посторонних глаз. Не тот "контингент" проживающих здесь, чтоб ему лишними вопросами надоедали. Покрутились московские сыщики туда-сюда, задали интересующие вопросы. Но они касались открытых проблем: кто, к примеру, проживает в ряде указанных домов? Зачем им это, сыщики не объясняли, но и тайны в том, кому принадлежат указанные особняки, здесь тоже никакой не было. Перечислил подполковник ряд фамилий хозяев, а на все остальные вопросы обещал ответить лишь после того, как получит прямое указание от своего начальства, то есть из областного ГУВД. и дуракам понятно было - не любит вверенный его заботам "контингент" любопытных, специальную охрану против таких содержит. Собак ученых из питомника привозят. Так что без конкретного согласия строгих хозяев даже и думать не моги! Сами пригласят - другой разговор.
     Уехали сыщики, а вот неприятный осадок в душе остался. Не зря ведь наведались, ох не зря... А что делать, идти и всем тем, о ком шла речь, докладывать, что вот, мол, приезжали тут, вами интересовались? Не догадываетесь случайно почему? Ничего ведь конкретного не имел на руках подполковник, никаких компрометирующих или хотя бы что-то подсказывающих фактов, за которые можно было бы зацепиться. Подумал и решил молчать, будто ничего не случилось. И своим "штатным" тоже молчать велел.
     А ведь если бы, что называется, приперли подполковника к стенке, поставили перед выбором: давай либо - либо! - у него нашлось бы о чем порассказать... Хорошо знал он тех, с кем приходилось дело иметь. Догадывался, и какие сумасшедшие деньги за всеми этими затянутыми жалюзи окнами ворочаются. Видел он и постоянно навещающих поселок гостей. Специально следил за порядком и даже нанимал целые бригады приезжих молдаван, таджиков, белорусов, готовых где угодно, особенно в голодное зимнее время, хоть копейку сшибить на пропитание. И те регулярно скребли-чистили покрытые асфальтом улицы, подъездные площадки, чтоб вереницы "крутых" машин чувствовали здесь себя комфортно. И за это всякий раз получал подполковник особую благодарность, причем довольно существенную. Не жались хозяева, отстегивали со своих доходов-то...
     Словом, новая часть поселка, резко контрастирующая со старой его частью, где вдоль пыльных улочек на малых сотках тесно грудились обычные одноэтажные дома деревенского типа и летние дачи, обнесенные заборчиками из крашеного штакетника, представлялась подполковнику своеобразным государством, которое он должен всеми силами охранять от проникновения "нарушителей". Как встарь, как на таджикско- афганской границе.
     Надо быть полным болваном, чтобы лишиться такого жирного куска!
     Вот так рассуждал Иван Иванович Черепухин, так он и действовал, не разделяя интересы хозяйские и свои собственные и боясь больше всего на свете не своего начальства, а возможного недовольства подопечного "контингента". Начальство что? Ну уволит. А эти в порошок сотрут. Если захотят.
     И он на всякий случай решил удвоить свое внимание по охране вверенных ему, кажется, самой судьбой объектов.
     
     
     3
     
     Когда Филипп Агеев с его постоянным напарником Николаем Щербаком, свободным от дежурства в Люберцах, приехали в Крошкино, уже темнело. Шел пятый час вечера, январский день хоть и прибавился, но ненамного. Проведя небольшую разведку накануне, Филя уже знал, где находится отделение милиции, где отдыхают сторожа, где и в какое время включается уличный свет, и вообще, каков образ жизни и официальный порядок в этом, можно сказать, автономном жилом массиве. Приглядел он заодно и удобный наблюдательный пункт. Примерно в трехстах метрах от "замка" Фатимы возводилось нечто похожее. Строили интересно - огромный деревянный сруб снаружи обкладывали фигурным кирпичом и специальной керамической плиткой, которую готовыми блоками привозили в целлофановых упаковках и поднимали наверх автокранами, стараясь не задевать при этом роскошные, бронзовые на солнце сосны, которые высились практически на каждом участке. Богатенько и со вкусом, как говорится.
     Дисциплинка, что отметил Филя, наблюдая за маневрами дешевой рабочей силы, судя по всему, белорусов, была здесь не ахти. И где-то ближе к сумеркам стройка затихала. Оставались сторожа, которые отсиживались в утепленном вагончике. Видно, и хозяевам было некуда спешить, и строители не торопились. В других местах чаще всего и по ночам пашут, при свете прожекторов.
     Короче говоря, каким образом проникнуть в строящийся объект, ни Филю, ни Щербака учить было не надо. Вооруженные необходимой специальной техникой визуального наблюдения и прослушивания, они устроились на самом верху огромного дома и стали изучать интересующий их дом и обширный участок. Отметили видеокамеры слежения, установленные на стенах особняка и по углам ограды. Кстати, очень дорогое удовольствие. Убедились, что охрана, состоявшая, похоже, из лиц кавказского происхождения, из дома практически не показывается. За довольно длительное время только двое и появились - походили, покурили и ушли обратно в дом. Никаких собак во дворе тоже не было видно, не слышно и лая. Вероятно, по мнению охраны, вполне хватало и видеокамер. Но среди них вряд ли имелись приспособленные для ночного наблюдения. И если это так, то и главная работа могла быть проведена здесь только в ночное время. Опять же если не появятся собаки. Говорил ведь Никитину начальник поселкового отделения милиции, что их специально привозят из какого-то питомника.
     Но в любом случае, рассуждали сыщики, самое сегодня рабочее для них время - это ночь, вот отсюда и придется танцевать.
     Еще позже, когда совсем уже стемнело, они осторожно обошли по периметру ограды всю усадьбу, благо стараниями приезжей рабсилы все дорожки были очищены от снежных сугробов и льда. Николай, забираясь на плечи Филиппа, детально обследовал места кирпичной кладки, где стояли камеры наблюдения, и сделал профессиональный вывод, что работали тут не то чтобы халтурщики, но, уж во всяком случае, люди, далекие от подлинного мастерства. Вся проводка в тонкой пластиковой оболочке крепилась ржавыми скобками из изогнутых гвоздей, вбитых прямо в затвердевший цементный раствор с внутренней стороны ограды без учета российских условий. Щербак, подковырнув ногтем, легко вытащил сразу две скобы, отчего провод провис. Ну вот, ветка упадет, заденет - оборвет, хулиган найдется, да мало ли что! Словом, чтобы обесточить электропроводку, устроить замыкание больших усилий не требовалось. И вся система слежения полетит к чертовой матери, пока специалист не найдет место повреждения. Опять же и повреждений может быть несколько, а вот настоящего контроля на усадьбе, судя по этой примитивной работе, здесь не существовало. Но это если иметь в виду внешний периметр. Остается еще и особняк. Его очередь - следующая, но несколько позже. После логической паузы.
     Сыщики воспользовались наиболее древним, но по сей день самым безотказным способом - устроили в доме легкую панику. Проводку нарушили очень аккуратно, насколько это можно было сделать в темноте, после чего затаились и принялись наблюдать.
     Во дворе забегали. Насчитали четырех человек, разговаривающих по-азербайджански, Щербак немного понимал их речь. Они обошли весь двор, освещая себе дорогу фонарями. Щербак сказал, что, судя по некоторым словам, которые он разобрал, происшествие их не особо взволновало. Не в первый уже раз здесь такое случается. Походили и ушли.
     Сыщики еще раз проверили все обесточенные камеры, которые были теперь им не опасны, облачились в белые комбинезоны и ловко перебрались во двор. Теперь уже собственные бинокли для ночного видения подсказали им, где находятся точки систем наблюдения на самом доме. Лезть наверх и ломать их было довольно проблематично, да и не стоило таких усилий. К тому же и стремянку еще искать придется. Важнее было решить другой вопрос: как осмотреть подземный гараж и все, что в нем может находиться в настоящий момент.
     Щербак, снова забравшись на плечи Фили, в буквальном смысле обнюхал подъемную створку ворот гаража, но никакой специальной сигнализации не обнаружил. Может быть, она внутри? Но тогда лезть туда - большой и неоправданный риск. Например, гараж может оказаться пустым, а если их поймают, что говорить? Ну поймать - это вряд ли. Но как тогда объяснять травмы, нанесенные охранникам? Это ж наверняка случится. Начнут еще выяснять, что это за странное такое нападение? С приездом сотрудников МУРа еще свяжут! Можно этак вообще всю операцию сорвать...
     А с другой стороны, как обойтись без риска? Гараж-то, судя по его параметрам, может превращаться в отстойник для доброго десятка автомобилей! Однако все прикидки сыщиков едва не разрушили неожиданные обстоятельства.
     Пока они раздумывали так и этак, каким образом проникнуть в гараж, в железные ворота усадьбы раздался громкий и требовательный стук. Они метнулись к ограде и затаились там, как два еще не убранных, небольших сугробика на краю покрытого снегом газона. Из дома на стук вышли двое охранников, закричали: чего надо? Кто там ломится в частные владения?
     - Наряд! - закричали из-за ворот. - Чего звонок не работает?
     Местные стражи порядка явились, поняли сыщики.
     Охранники открыли калитку, впустили двоих милиционеров в длиннополых тулупах и, перебивая друг друга, стали объяснять, что недавно где-то, видать, закоротило проводку. А сейчас темно, найти невозможно, решили оставить все до утра, когда вызовут из Москвы специалиста, который "прозвонит" всю цепь. И звонок на воротах действует от той же схемы, вот поэтому и не работает.
     Милиционеры поинтересовались, не видели ли охранники чего-нибудь подозрительного? Может, приезжал кто-то? Спрашивал про хозяев?
     Нет, ответили, никого не было. А чего вдруг возникла необходимость ночного патрулирования? Это уже теперь охранники поинтересовались. На что менты ответили: мол, у руководства чего-то там в мозгах, видать, заискрило. Вот и чудятся кругом сплошные нарушители...
     - Денис говорил - он из бывших погранцов, этот их начальник милиции, - шепнул Щербаку Филя. Но тот приложил палец к губам, вслушиваясь в разговоры.
     В общем, те поговорили. А менты пообещали после обхода об этом происшествии все-таки доложить начальнику, пусть он сам думает. А то гоняет по ночам почем зря... И ушли.
     - Ну теперь шум устраивать опасно, - сказал Щербак, когда все во дворе затихло. - И давай-ка, Филя, поглядим, может, у них тут есть другой вход в гараж? Ведь бывает так: тебе чего-то вдруг понадобилось взять в гараже, а створка закрыта. Не через дом же переться? Где-нибудь поблизости наверняка должна иметься запасная дверка...
     Это была здравая мысль. Осторожно двигаясь почти впритирку к стенам, то есть вдоль мертвой зоны, куда не достигает глазок видеокамеры, сыщики скоро наткнулись на дверь. Самую причем обыкновенную. С дыркой для ключа.
     Щербак немедленно запустил сквозь это отверстие крохотный микрофон и, надев наушники, послушал, что там внутри. Было абсолютно тихо. Тогда с помощью элементарной отмычки дверь была почти бесшумно открыта. Молодцы те, кто следят за порядком в доме, - даже не скрипнула, хорошо петли смазаны.
     Луч Филиного фонарика указал на бетонную лестницу, ведущую в подвал. Прикрыв за собой дверь, сыщики неслышно скользнули вниз. Новая дверь, того же типа, была вскрыта ими с неменьшими предосторожностями - сперва послушали и только потом вошли.
     Просторный подвал, он же гаражная стоянка, был освещен единственной тусклой лампочкой. Никого.
     Они оглядели стены, колонны - толстые бетонные столбы, поддерживающие свод, - вроде чисто. Здесь стояли три автомобиля - джип и пара приземистых иномарок, в полутьме не разобрать какие. А вот в глубине, почти в самом углу, где и светила единственная лампочка в матовом шаре, стояло нечто закутанное брезентом.
     Сыщики переглянулись, и Филя сделал привычный еще с Афгана жест ладонью: наблюдай, я пошел. Он скользнул вдоль бетонных столбов и приблизился к высокому автомобилю под брезентом - теперь это уже стало ему понятно, - стараясь находиться ближе к стене, куда не достигал свет от лампочки. Приподняв край брезента, забрался под него, пробыл там не более двух минут, пошелестел бумагой и выскользнул обратно. Тем же путем быстро вернулся к Щербаку, кивнул, и вскоре они уже запирали вторую дверь с улицы.
     Далее последовала пробежка к тому месту у ограды, где они ее преодолевали, затем, не снимая маскировочных одежд, покинули поселок и вышли к повороту шоссе, где на обочине стояла их машина. Внимательно осмотрели ее, подсвечивая себе снизу фонариками, забрались внутрь, и, только когда Щербак включил зажигание, Филя Агеев набрал на мобильнике номер Дениса, своего шефа.
     Доклад его был краток, но максимально насыщен информацией.
     - Значит, так, шеф, - прокашлявшись, начал он. - С тебя бо-ольшая бутылка. Потому что мы едем домой и очень замерзли. Задание выполнено на все сто процентов, можешь этими словами и доложиться Сан Борисычу. "Форд" нами с Колькой обнаружен. Машина стоит в подвале под брезентом, без номеров. Внутрь мы, естественно, не лазили. Но это точно то, что мы искали. Судя по салону. На всякий случай я оттиснул на липучке след правого заднего протектора. Охрана в доме четыре человека. Периметр мы до утра обесточили, но на доме камеры следят. Входной звонок не действует. Вход в подвал с северной стороны. Две двери - одна в дом, вторая в подвал. Все, шеф, так ты готовь бутылку, мы едем. Надеюсь, прямо сейчас штурмовать особняк вы не собираетесь?
     А вопрос-то был совсем не лишним. Если Денис Андреевич немедленно доложит Турецкому о находке, а тот примет решение начать штурм в ближайшие часы, может, и в Москву мчаться нет никакого смысла?
     Выслушав соображения Щербака на этот счет, Филя, не прервавший еще связи с Грязновым-младшим, спросил:
     - Шеф, вы там все-таки решите, а то мы уже едем. Может, нам подождать?
     - Не торопитесь, я перезвоню, - сказал озабоченный Денис.
     Он и перезвонил минут через десять, что-то, видно, в Москве не заладилось. Сказал:
     - Возвращайтесь. Все дела будем решать завтра. Николай пусть отдыхает, я послал на замену Севе Демидыча. До завтра, ребята...
     - Вот так, Коля, - хмыкнул Агеев, передав Щербаку слова Дениса. - Наши дорогие шефы там себе планируют грандиозные операции... А самое элементарное небось, как всегда, упустили. Надо ж было постановлением на обыск загодя запастись, так ведь? А то мы тут, "на земле", как говорится, корячимся, мерзнем, опасности всякие на своей шкуре испытываем, а как до дела, так, оказывается, не готовы. Не одобряю, нет, не одобряю. В общем, ты как хочешь, а я до Москвы покемарю. Привет начальству!
     
     
     4
     
     Ни Турецкий, ни Грязнов, ни даже сам Меркулов не были готовы к столь радикальному повороту событий. Что они с блеском и продемонстрировали, когда Денис сообщил, что джип Питера Реддвея, судя по сообщению его сотрудников, найден и можно начинать операцию по его изъятию.
     Можно-то оно можно, да как? Основываясь на подозрениях? Или на том, что сотрудники "Глории", не имея на то санкций, проникли в чужой дом? Нет, ну, в конце концов, можно придумать для оправдания своих незаконных действий следующий вариант. Некто, являющийся тайным осведомителем сыщиков, доложил, что им был замечен автомобиль, сильно напоминающий тот самый, который они разыскивают. Вот на этом основании, а также в результате логических умозаключений и пришли они к выводу о необходимости проведения в гараже дома Фатимы Гаджиевой официального обыска, с целью обнаружения... и так далее. Но по ночам такие вещи не делаются, и соответствующее постановление никакой судья не подпишет. Утром, господа...
     А утро началось с подробного доклада Агеева с Щербаком о произведенных ими накануне оперативных действиях. На совете в "Глории" присутствовали и Турецкий с Грязновым-старшим. После сообщения приступили к обсуждению первоочередных мероприятий.
     Пока все упиралось в отсутствие постановления на проведение обыска. Этим вопросом обещал заняться сам Меркулов. Позвонить, договориться, объяснить необходимость и прочее. Но, как Александр Борисович выяснил у Клавдии Сергеевны, секретарши Кости, того с утра на месте не было. Вызвал генеральный прокурор и держал у себя вот уже более двух часов.
     Впору было принимать самостоятельное решение. Какое? А обеспечить хотя бы безопасность украденной машины. Ведь, не ровен час, найдут во дворе следы "посещения" - не могли ж их не оставить после себя Филя с Николаем. Где там было в темноте еще и заметать их? А как только обнаружат, вполне смогут догадаться и о причине отказа системы слежения, и о том, зачем вдруг приезжали недавно в поселок деятели из МУРа, и обо всем остальном, включая следы чужаков на газоне. Да и подполковник - как его? Черепухин, - поскольку он действительно прежде служил в погранвойсках, может им подсказать, что тут к чему. Погранцы - народ тертый, их так просто вокруг пальца не обведешь...
     Так что же, посылать снова в Крошкино сыщиков? Пока суд да дело, ведь могут и переправить куда-нибудь машину Питера. И отыскать ее тогда будет еще сложнее.
     - В общем, так, - сказал, выслушав все мнения, Вячеслав Иванович, - поскольку розыском занимается "Глория" и получает за это соответствующий гонорар, вот и извольте сами выкручиваться. Считаете необходимым, посылайте в поселок наблюдателей. Уверены, что обойдется без эксцессов, можете сидеть сложив ручонки, и ждать, пока у Константина Дмитриевича рак на горе свистнет. Самим нарушать закон и вторгаться в частные владения я вам запрещаю. Вы ж сперва делаете, а только потом думаете, под каким соусом подавать собственные деяния. Так недолго и лицензии лишиться.
     Как ни печально было это сознавать, прав он был, конечно. Но вот насчет наблюдателей - тут надо решать в самом деле срочно. И в поселок были немедленно откомандированы Филипп с Щербаком. На двух машинах, если, не дай бог, случится непредвиденное.
     А оно уже и случилось...
     
     
     5
     
     Пока сыщики добирались до Крошкина, там производились в прямом смысле лихорадочные действия.
     Проинформированный своими сотрудниками, патрулировавшими ночью поселок, подполковник Черепухин с раннего утра, едва рассвело, "явился лично" к дому Гаджиевой. Охранники его, конечно, знали и тут же впустили на свою территорию. Ивану Ивановичу, прошедшему в далекой молодости суровую школу пограничной службы в Средней Азии, о чем он вспоминал без всякого удовольствия и скорее даже по инерции, чем с гордостью, достаточно было пробежаться вдоль ограды, скользя пальцами по светлой оболочке электропроводки, чтобы уже через несколько минут понять, почему отключились наружные камеры наблюдения. Ручки-то, как говорится, еще помнили! Провисшие электропровода были проткнуты, видимо, тонким шилом, и, когда произошло замыкание, оставившее обожженные следы на оболочке, его просто вынули. Грамотно сделано, пришел к выводу подполковник. И дальше следовало исходить уже из этого факта.
     Вскоре обнаружили и следы рубчатых подошв, идущие от ограды к дому и обратно. Нашлись они и у самого дома, но, что важнее, легкие потеки воды охранники увидели и на бетонных ступенях, ведущих в гараж, и на запыленной поверхности пола самого гаража. А уж там аналогичный след одного из незнакомцев точно указал на предмет их интереса. Им требовался, без всякого сомнения, автомобиль "форд", укрытый брезентом.
     Черепухину было, в общем-то, наплевать, что это за автомобиль и почему он содержится тут как бы в тайне от посторонних глаз. Достаточно того, что он лично обнаружил "нарушение". Ну а охранники между тем хором уверяли его, что машина принадлежит старшему брату Фатимы, известному бизнесмену Алиеву, близкому родственнику самого президента Азербайджана Гейдара Алиевича, и что, наконец, пропажа такого дорогого эксклюзивного автомобиля, выполненного по специальному заказу для Муслима Алиева в Америке, может быть расценена как крупный международный скандал.
     Отсюда следовал естественный вывод: воры заранее присмотрели дорогой автомобиль, когда его доставляли сюда со всеми возможными предосторожностями из-за границы, для того чтобы похитить. Какая же еще может быть другая цель? И вполне вероятно, что сыщики из Московского уголовного розыска интересовались здесь именно ими. Вот как, оказывается, все просто!
     Так, во всяком случае, полагал считавший себя очень проницательным человеком начальник местной милиции.
     Но охранники знали гораздо больше, чем осмелились бы сообщить ему. По той простой причине, что это они сами и занимались похищением джипа в Германии и транспортировкой его сюда, в Подмосковье. И метод, который они применили, был пусть и дорогостоящим, но зато полностью оправдывал себя.
     Аренда вертолета, двойной гонорар летчику, который оставался на земле, пока совершалась операция по извлечению джипа из гаража, затем замена номеров и перегон машины в польский город Вроцлав, где джип вкатили в российский военно-транспортный самолет, осуществлявший коммерческие перевозки в Подмосковье, на военный аэродром Чкаловский. А уж оттуда, минуя всяческие таможни, джип своим ходом прикатил прямо в гараж Фатимы Гаджиевой, после чего с автомобилем был проделан ряд необходимых действий по его легализации.
     Муслим Алиев, который видел эксклюзивную машину пока только на цветных фотографиях, привезенных ему из Германии, уже знал о том, что его заказ выполнен, был чрезвычайно этим доволен, обещал всем участникам доставки машины крупные премии и собирался в самое ближайшее время лично сесть за руль своей машины.
     Можно было теперь понять тревогу охранников, увидевших, что все их старания готовы вмиг пойти прахом. Вот и стали думать, едва ушел со двора неугомонный подполковник, какие действия надо немедленно предпринять. Они были уверены, что оставлять машину в гараже - значит подвергать и ее, и себя большой опасности. Это для Черепухина оно, может, и выглядело все законно, но уж никак не для них. Знали они и другое: все ночные происшествия указывали на то, что на их след-таки вышли. И теперь надежду на спасение давали какие-нибудь минуты, а не часы. Уже утро, в любой момент могут приехать с обыском и... Хозяин, конечно, не простит, не стоит и надеяться. Наоборот, он первый и открестится от них, чтобы не сгореть самому. А зная его патологическую мнительность, жадность и, чего уж стесняться, подлость по отношению к партнерам, можно было догадываться, как он поступит, чтобы навсегда запечатать им рты. Поэтому задача спасения машины теперь полностью совпадала с острой необходимостью спасения собственной жизни...
     Под утро пошел снежок и припорошил дорогу.
     Филя с Николаем решили прокатиться по поселку, мимо известного им особняка, поглядеть на него еще раз, уже при свете дня. И первое, на что они обратили внимание еще на въезде в Крошкино, это многочисленные следы автомобильных шин.
     - Быстрей, Коля! - скомандовал Филипп по радиосвязи ехавшему впереди Щербаку. - Что-то у меня нехорошо на сердце... гадость какая-то мнится...
     И точно. Именно из ворот усадьбы Гаджиевой "выкатывались" следы автомобильных колес, причем, судя по их количеству, машин было не менее трех.
     Не обращая уже никакого внимания на возможных нежелательных свидетелей, Филипп выскочил из машины, вытащил из кармана отпечатанную в агентстве копию того оттиска, который он делал прошедшей ночью здесь, в гараже, и стал на коленях ползать по заснеженному асфальту, держа лист с отпечатком перед глазами. Наконец вскочил и крикнул подошедшему Щербаку:
     - Есть, Коля, нашел, вот он! - и показал на часть широкого следа протектора, который оказался не тронутым следующей за джипом машиной с такими же широкими шинами. - Не, ты понял?! Вот суки! Успели-таки! Что предпринимаем?
     - Прежде всего звоним на точку, - ответил Щербак, садясь в свою машину. Филипп устроился рядом.
     Последовал короткий доклад. Затем была пауза, во время которой Денис связывался с Турецким и Грязновым-старшим. Наконец он сказал:
     - Больше отсвечивать в поселке вам нет смысла, попробуйте вычислить, в каком направлении двинулись воры. Дядька уже дает команду на перехват. Гоните, ребята, и докладывайте постоянно. У Севы с Демидычем тоже что-то там началось. Поэтому рассчитывайте пока на собственные силы, но если что, будем просить помощи в МУРе.
     Занимаясь переговорами, сыщики совсем упустили из внимания происходящее вокруг. Их отвлек стук в боковое окно.
     Филя обернулся и увидел двоих облаченных в длиннополые тулупы милиционеров, которые с откровенным подозрением разглядывали их машины. Один из них поманил Филю пальцем, на что Агеев сказал Щербаку:
     - Ни в какие переговоры не вступаем, посылаем их подальше и - вперед. Посмотрим на выезде, куда гады свернули...
     Он вышел из машины и, довольно грубо спросив, "чего надо?", вернулся и сел за руль своей машины. Но любознательные менты стали так, что проехать, не сбив их с дороги, было бы невозможно.
     - Документы! - грозно потребовал один из них у Фили. А второй в это время стал яростно дергать ручку запертой дверцы Щербака, будто хотел ее оторвать.
     - Ну чего, врежем? - миролюбивым тоном спросил по громкой связи Николай.
     - Да нет, придется объяснить, - поморщился Филя и вышел из машины. Достал из внутреннего кармана муровское удостоверение, раскрыв, ткнул его прямо в лицо милиционеру и, пока тот хлопал глазами, сказал: - Тебе чего, дурак, жить надоело? Кто ж так останавливает транспортное средство? А если бы я бандитом оказался, ну?
     Но второй милиционер, что смотрел на медленно вылезающего из салона Щербака, вдруг совершил именно то, чего делать ему категорически не стоило. Он из глубины своего монументального тулупа, удобного для ношения разве что какому-нибудь вертухаю на вышке в колонии, да и то во время сильного мороза, начал вытаскивать пушку. Правда, не сумел ею воспользоваться, потому что резким движением Щербак просто выбил оружие из его руки, и пистолет заскользил по дороге.
     Ошарашенные стражи порядка стояли теперь как два больших перевернутых кулька и смотрели открыв рты.
     - Быстро отвечайте, куда эти бандиты уехали, - потребовал Филя, кивая на железные ворота усадьбы Гаджиевой. Николай же спокойно прошел по дороге, поднял рукой в перчатке пистолет, обтер от снега о куртку и небрежно сунул в карман.
     - Ну чего молчите? - по-прежнему миролюбиво спросил Николай. - Что ж это вы, господа бдительные дураки, настоящих преступников-то не углядели, да еще под собственным носом, а?
     - Мы не знаем, не видели... - неуверенно сказал тот, который так ловко был лишен табельного оружия.
     - А чего вы вообще видели? - презрительно сплюнул Филя и повернулся к Щербаку: - Я думаю, коллега, от этих раздолбаев мы ничего толком не узнаем. Пусть доложат своему Черепушкину, что он такой же козел, как они. И как их вообще здесь держат?
     - Не знаешь как, что ль? Тут же все наверняка на взятках.
     - Ну и пусть, нам-то какое дело, верно? Доложим начальству, пусть само с ними разбирается. Поехали, не будем терять времени.
     Милиционеры продолжали стоять, глядя, как приезжие сели в машины, круто развернулись и уже готовы были сорваться с места, но тут один из милиционеров издал непонятный звук:
     - А-а-э-э-а?..
     Щербак, опустив боковое стекло, швырнул пистолет в канаву, полную снега, и крикнул:
     - Учти, в следующий раз не верну!
     На развилке они остановились, вышли из машин и стали внимательно изучать, куда поворачивали колеса джипа, основательно уже затертые проезжавшими после автомобилями. В общем-то выходило так, что воры двинулись в сторону Москвы. С одной стороны, это неплохо, потому что именно там и станут их ожидать службы дорожной милиции. Если, конечно, команду успело получить не только гибэдэдэшное начальство, а она спустилась уже "на землю", к инспекторам и патрульным. А вот с другой стороны, это было совсем нехорошо, поскольку ближе к Москве легче затеряться. Во всяком случае, они немедленно изложили свои соображения по телефону и отправились в сторону Москвы, тормозя возле каждого поста ДПС. На которых, как они и предполагали, никаких еще данных о срочном розыске и задержании джипа "форд", с нестандартным размещением сидений в салоне, не имелось...
     
     Глава девятая Взять на горячем...
     
     1
     
     Сева Голованов терпеливо наблюдал за подъездом дома, в котором проживал Николай Сафиев. Время от времени прогревал двигатель своих "Жигулей", чтоб на холоде машина не застаивалась, да и в салоне было теплее. Неприметная серая "пятерка", заехавшая правыми колесами на тротуар, освободив таким образом большую половину проезжей части, нормально вписывалась в общий пейзаж, где было полно занесенных снегом "ракушек", а также оставленных зимовать без крыши над головой небогатых машин, стоявших под брезентом и без оного. Словом, Севина машина не выпадала из общей компании находившихся вокруг транспортных средств. Ну разве что затемненные стекла были здесь не очень типичны. Но это уже для работы, ничего не поделаешь, не каприз заставляет, а нужда.
     Он наблюдал все-таки с приличного расстояния, чтобы не обнаружить себя. До подъезда Сафиева от того места, где находился Сева, было чуть меньше сотни метров, причем подъездную дорожку туда визуально закрывали высокие сугробы, накиданные местными дворниками. Иначе говоря, если бы Сафиев поставил свою машину возле собственного подъезда и начал оглядываться в поисках чего-нибудь подозрительного для себя - есть же вещи, которые преступник интуитивно чувствует, - он бы не обратил внимания на серую "пятерку", поскольку она стояла по всем признакам на своем законном месте. Зато к милицейским "Жигулям" можно было легко подойти отсюда и, не привлекая к себе внимания, быстренько "оборудовать" их соответствующим образом. Шел человек мимо, остановился, чтобы прикурить, уронил спички либо зажигалку, нагнулся, пока искал, все и стало на свои места. Несложная, в принципе, операция. Но очень важная.
     Время текло чрезвычайно медленно, приближался обед, который у Голованова сегодня состоял из разрезанного пополам батона, намазанного маслом - плевал Сева на холестерин! - и проложенного крупными овалами "докторской" колбасы. Ну и еще термос с горячим и сладким кофе. И вот, пока кругом тихо, а как оно случится дальше, никто и предположить бы не мог, Сева решил перекусить. Если начнутся гонки с препятствиями, думать о пище не придется, но голодный желудок будет подсказывать решения скорее экстремальные, нежели спокойные и обдуманные.
     И чего б ему раньше-то не подумать об этом? Едва достал из бардачка большой сверток, даже через слой целлофана аппетитно пахнущий, буквально в метре от него пронесся, иначе и не скажешь, милицейский "жигуль" с синими, естественно, номерами. Видать, за рулем сидел лихой джигит, потому что машина резко затормозила и замерла на заледенелой дорожке словно вкопанная. И шины отличные, и тормоза как новенькие, отметил Сева, глядя поверх сугроба.
     Из машины вышли двое - оба крупные, в серой зимней форме, шапках с поднятыми ушами. "Жигули" вскрикнули сигналом, а приехавшие, оглядываясь на машину, ушли в подъезд. Ну конечно, они, понял Голованов. Наверняка тоже обедать приехали. Сколько времени займет у них этот процесс? Полчаса? Час? В любом случае Володя Демидов доехать сюда, в Люберцы, не успеет. Производить задержание самому? Какой смысл? Что им тут можно предъявить? Значит, теперь надо крепко сесть им на "хвост" и не слезать уже до тех пор, пока они сами не попадутся, что называется, на горячем. И Сева набрал номер Дениса Андреевича, чтобы доложить обстановку и свои соображения на этот счет.
     Денис согласился. Предложил держать постоянную связь с Демидычем, поскольку Филя с Щербаком плотно заняты джипом, и у них сейчас там проблемы.
     Потом трубку взял Володя. Сева сказал ему, что встречаться для дальнейших совместных действий, наверное, лучше уже на Кольце, в том месте, где эти сукины дети станут работать. Если они, разумеется, еще собираются сегодня окучивать лохов. А не поедут, тогда можно будет поискать другие решения. Но лучше все-таки брать на конкретном деле.
     Договорились так, что сейчас Сева произведет необходимую операцию, а дальше станут слушать их разговоры и делать соответствующие выводы. А еще Сева предложил предупредить Александра Борисовича и Вячеслава Ивановича о том, что "лед тронулся, господа присяжные заседатели". И вообще, лучше, если задержание поганцев произведет лицо, официально облеченное необходимой для этого властью. Ну, к примеру, подъедет Харитоныч, то есть Володя Никитин, замнач седьмого отдела МУРа. Ему, как говорится, сам Бог велел! По его же части. Знаком был с ним Сева Голованов и относился с полным доверием. А уж они - Сева с Демидычем - охотно помогут майору, даже разомнутся, если вдруг потребуется.
     Демидыч согласился, что после эффектного задержания можно будет устроить такое лихое опознание, после которого эти сволочи, если они не полные идиоты, просто обязаны будут, не теряя времени, расколоться. А в крайнем случае им и помочь можно. Володя Демидов не отрицал некоторых силовых решений, больше того, считал их иной раз гораздо полезнее всяческих там договоров-уговоров. Но неофициально, конечно, чтоб портреты не сильно попортить. А этим, кстати, стоило бы - за все их подлянки.
     И Сева в свою очередь тоже легко согласился с ним, потому что перед его глазами немедленно встала картина убогого жилища Вити Мутенкова и его жена с дочкой, давно уже не ждущие от этой жизни ничего хорошего. Один вид несчастных детишек, обиженных мерзавцами взрослыми, вызывал у него приступ откровенной ненависти, и дали б только волю... Ладно, и это сопляку папаше зачтется...
     Далее Сева вышел из машины, потянулся, расправив плечи и ленивой такой, прогулочной походочкой отправился по своим надобностям. Где надо остановился, чтобы прикурить, но помешал ветер. А тут очень удачно помогли мальцы, которые гоняли шайбу на проезжей части. Сева позвал их и попросил достать из-под машины его зажигалку, которая ускользнула туда, когда он закуривал. Самый старший из них солидно попросил у здоровенного дяди дать закурить и на немое удивление того поспешил заверить, что уже курит и батька его не ругает. Дал бы ему, конечно, Всеволод Михайлович, да дело было в данный момент дороже. Выделил, одним словом, сигарету. Но не преминул спросить, не знает ли он, чья это машина. Паренек ответил, что это мента с пятого этажа. Жлоб, каких мало. Тут мальчишки клюшками выудили из-под днища зажигалку и убежали продолжать свою игру. А Сева понаблюдал еще немного за ними и, сделав большой круг по двору, вернулся к своим "Жигулям". И еще он сумел убедиться в том, что номерной знак сзади был не прикручен, как положено, к корпусу машины, а определенно надет сверху на другой, настоящий, скорее всего. Что ж это за странная такая милицейская машина? Уж не туфта ли вообще? Однако производить сейчас какие-либо манипуляции с автомобильным номером было бы делом неперспективным, хотя те вряд ли бы заметили, но кто их знает? Зато маленький маячок, с помощью которого можно было теперь не только следить за передвижением машины, но даже и слушать, о чем говорят сидящие в ней люди, был прикреплен вполне грамотно.
     Теперь уже не стоило сильно волноваться - не убегут, а попробуют, так догоним. И Сева наконец приступил к обеду...
     Но все равно долг оказался сильнее. И прежде чем откусить от бутерброда и запить глотком горячего еще кофе, он сообщил Денису Андреевичу номер милицейской машины и попросил пробить его. Он знал, что звонить в УГИБДД для этого нет необходимости, любые манипуляции подобного рода выполнял Макс, который просто влезал в любую базу данных и снимал нужную информацию. Короче говоря, не успел Голованов расправиться с первым своим бутербродом, как получил сообщение из "Глории". Автомобиль марки "ВАЗ-2107" дорожно-патрульной службы, обслуживающей подмосковный город Видное, был зарегистрирован под данным номерным знаком, но год назад он попал в автомобильную аварию и восстановлению не подлежал. Ну вот это уже другой разговор! И номер не свой, не говоря уже о погонах. Не разглядел их Голованов, но был уверен, что наверняка - офицерские. Тем лучше.
     Теперь уже Сева обедал спокойно - чем не повод для задержания? Но пусть это делают свои, а не частные детективы.
     
     
     2
     
     Он вызвал Демидыча, лишь когда вышел по Новорязанскому шоссе, вслед за липовыми господами офицерами, на Большое кольцо в районе Кузьминок и направился на север. Интересно, где они теперь собрались разбойничать? Оказывается, на девяностом километре, неподалеку от Осташковского шоссе. На внешней стороне. Ну да, километров пять до Алтуфьевского, приличный запас. И до Ленинградского недалеко, еще десяток. Заметил уже Голованов крутые машины, мчащиеся в ту сторону.
     Интересно, тут же неподалеку, на Енисейской улице, проживает Вячеслав Иванович. Можно сказать, прямо у него под носом! Вот будет ему приятный сюрприз! И после этого вызвал Владимира Афанасьевича Демидова, объяснив, где он отстаивается в настоящий момент. Вне зоны видимости "вражеского экипажа", как он называл теперь его в телефонных переговорах, но и не слишком далеко, чтобы в нужный момент легко догнать.
     Разговоры, которые он слушал, пока ехал следом, никакой оперативной информации не давали. Сперва поговорили о каких-то телках, у которых вчера припозднились. Ну выпили, трахнулись, поменялись снова, а потом те закапризничали чего-то, пришлось отваливать, не, не те кадры, дешевки... Потом наконец промелькнуло что-то поближе. И стало вдруг совсем горячо. Сева немедленно включил запись. Очень интересный оказался диалог, но, самое главное, он имел к ним, сотрудникам "Глории", прямое отношение...
     Поскольку голоса обоих были похожи, кто конкретно говорил, понять было нельзя. Но выглядел разговор следующим образом.
     - Не, ты понял, мне сказали, что Митяй интересовался за Хомута с Паленым, которых приделали, б..., так, что один не встает, а другой ползает раком, ты понял? Наехали не на тех, б... Ну и нарвались.
     - А когда ж успели-то? Они ж, б..., козлы, на х...! А прут рогами... Непонятно, скажи? Они ж оба, б..., типа сами танки... Не, не врубаюсь...
     - А вот так... И теперь вроде Митяй интересуется за тех, что мы тормозили, помнишь?
     - Когда?
     - Ну когда Хомута с Паленым заделали... Да пошли они на х...! Я че, обязан помнить? Номера еще записывать, да? А отмудохали их в Опалихе, у Егорыча. Ему, говорят, тоже такого вставили, что он теперь сесть не может, ха-ха-ха, боится, б...! Пидор гнойный! А ты не помнишь случайно номера? Мы ж вроде его даже по службе пробивали?
     - А-а! Ты про того, "колбасного"? И телка с ним, помнишь? Ну, в натуре, так на шишку и лезла, забыл? Не, номера не помню... А если на этот позвонить, где колбасу делают? Ты тоже, сказал бы - я б запомнил, а так... Не, ни х... не помню. Слышь, а может, и не мы в тот раз были? Слышь, а с нами тогда ведь Хомута не было, там грызун этот прыгал, Сига, да? Его что, тоже?
     - Не знаю. Но Митяй, говорили, злой как... А про Сигу сказали, что там у них базар, в натуре, чего-то им сильно не понравилось, б...!
     - Да пошли они!.. Анкеты, что ль, им, б..., заполнять?
     - Ладно, с кем сейчас работаем?
     - Скажут... Опять небось с чурками молдавскими... А ты хотел узнать про того хмыря, ну следака, которого мы водярой угощали? Ха-ха-ха! базара не было?
     - Это который Мыша за ж... взял? Да х... с ним! Нам-то что? Так, где стоим?
     - А давай съезжай направо, и под мостом обождем...
     "Значит, все правильно, на трассе они не отсвечивают, - сказал себе Голованов. - А сделать петлю-другую на дорожной развязке и можно мчаться в любом направлении. Тем более что первым обычно звонит пострадавший. Им, естественно, а они уже, как два натасканных на жертву голодных добермана, залегли в ожидании команды "фас"!
     Вот почему и участки у них между собой размечены, и время "подлета" минимальное. И наверняка службы автосервиса давно и на корню куплены. Значит, Демидычу придется стать таким образом, чтобы он смог с ходу выйти на внутреннюю сторону Кольца. Ну а начальство? Оно пускай уж подгребает поближе к финалу и помогает блокировать истинных виновников..."
     Все эти свои соображения Сева немедленно передал мчащемуся к нему навстречу Демидычу. Связь была устойчивой, а что еще требуется для успешного начала операции по захвату поганцев, как обозвал их тот же Демидыч?
     Ждать пришлось недолго. Демидыч доложил, что уже едет знакомой трассой, по Енисейской. А тут словно проснулся и один из поганцев, который, видимо, сидел с наушниками в ожидании команды от своих сообщников.
     - Быстро, трогаем! Митяевы братаны взяли лоха на перекрестке Осташковской и Широкой, недалеко от "Медведкова". Быстро надо, а то можем опоздать, б..., хоть бы предупредили, где охотятся!
     И Голованов немедленно направил Демидыча на нужный перекресток. Демидыч в ответ спокойным голосом сообщил, что Турецкий вместе с Никитиным и парой оперативников едут практически следом, на грязновском полицейском "форде" с мигалками и сиреной. Сам Вячеслав Иванович ехать отказался, заявил - хватит и того, что отрядил седьмой отдел, тоже еще событие государственного масштаба! Но так или иначе, а красивый спектакль сегодня все равно обеспечен. Они подойдут с небольшим опозданием, как и договаривались. Теперь главная задача - не позволить игрокам разбежаться раньше времени...
     Чтобы этого не произошло, Голованов, постоянно советуясь со своим напарником, не стремился двигаться вплотную за поганцами, надо было дать им втянуться в разборку, активно поучаствовать в ней, посочувствовать пострадавшему в его горе, высказать полезные советы нарушителю, может быть, и с тачкой его вопрос решить - не ворованная ли, не числится ли в угоне. Всяко ведь бывает! А на это им время необходимо, и к тому же они-то ведь никуда не торопятся...
     ДТП Голованов заметил издалека...
     Они недавно у себя в агентстве разбирали различные варианты дорожно-транспортных происшествий, связанных с подставой. Схем было несколько. На МКАД разыгрывались, как правило, две основные и самые, кстати, типичные, к которым и придраться-то, по сути, невозможно. Одна - это та, в которой уже блистательно поучаствовали Филя с Щербаком. То есть первая машина сгоняет жертву с левого ряда вправо, а вторая тут же подставляет под удар свой левый бок. А другой вариант - резкое торможение при выезде на трассу, когда жертва неосторожно стукает тормозящую переднюю машину. По принципу - задний всегда виноват, держи дистанцию. А на городских улицах самая примитивная подстава - это когда на перекрестке машина обходит жертву слева и, неожиданно поворачивая перед ее носом направо, подставляет ей свой бок. Именно этот вариант, как сразу увидел Сева, и был разыгран сейчас на перекрестке.
     Он объехал стоявшие посреди перекрестка машины и остановился в непосредственной близости перед милицейской машиной, притертой к бортику. После чего охотно присоединился к небольшой толпе сочувствующих зевак. Никто на него не обращал, естественно, внимания, что и требовалось. Огляделся, все шло по плану. Капитан и старший лейтенант милиции, здоровые, красномордые "мальчики", старательно изображали власть. Держа в руке документы виновника аварии, капитан, то есть Николай Сафиев, с серьезным и озабоченным видом осматривал, даже приседая на корточки от усердия, вмятины на правом переднем крыле серебристого "мерседеса". Тот, как и следовало ожидать, резко повернул из второго ряда направо, что было разрешено знаком, а новенький представительский "ауди" въехал ему в бок, желая опередить на повороте. Ну да, элементарная схема.
     Второй дэпээсник - Мутенков - замерял рулеткой расстояния от места аварии до бровки тротуара, от каждой машины отдельно, то есть составлял схему расположения движущихся объектов и все данные вносил в протокол. Этот документ понадобится потом, когда правда факта обернется против самозваных офицеров и их подельников. Пусть работает, не стоит ему мешать. Чем точнее будет составлен протокол, тем лучше.
     Нарушитель - лысый и потный, без шапки и в распахнутом пиджаке, - ну классический лох, огорченно сжимал обеими руками свои виски - то ли от пережитого страха, то ли больно стукнулся. Между прочим, его повреждения были куда серьезнее - согнут бампер. Но совсем не это, видимо, его сейчас беспокоило. Предметом страха, скорее всего, были двое из "мерседеса", хотя они в настоящий момент в присутствии милиции не кричали и не угрожали. Возможно, все, что хотели, они сказали раньше, а теперь просто посматривали, но так, что у любого, по расхожему выражению, "матка бы опустилась". И лох не являлся исключением из правил.
     Сева отошел, еще раз все осмотрел и оценил ситуацию. Водитель "ауди" был стопроцентно не прав. И его неправоту усугубила ловкость подставлял. А что они были не случайные люди, а четко спланировавшие ДТП, сомнений тоже не оставалось.
     Краем уха из-за спин зевак Голованов услышал сумму, которую навскидку называл инспектор дорожно-патрульной службы. По его прикидкам пять тысяч долларов - это как минимум. Но ожидали, оказывается, представителя страховой компании, который должен был подъехать с минуты на минуту. Его, кстати, тоже не следовало спугнуть. Так же как не дать отвалить и милиционерам.
     Голованов уже начал было беспокоиться по поводу задержки Демидыча. Но тот показался со стороны Енисейской улицы, остановился на противоположной стороне перекрестка и направился к Севе:
     - Ну чего тут?
     - Третья схема, помнишь? Тянут на пять тысяч баксов. А где наши?
     - А вон они стоят, - Демидыч кивнул направо, в глубину улицы. - Договорились, что я им дам знать, когда разборка будет подходить к концу. Чтоб все цифры были названы, слова сказаны, угрозы прозвучали, а то работать будет не с чем.
     И тут наконец со стороны МКАД прикатил элегантный небольшой микроавтобус страховой компании, облепленный и расписанный со всех сторон рекламой своей фирмы и ее услуг. Солидная публика, ничего не скажешь. Вмиг все посторонние были оттеснены в сторону бдительными стражами порядка, а хмурый дядечка в шикарной коже стал разглядывать повреждения на "мерседесе" через большую лупу. И что-то подсчитывать на калькуляторе. Он походил, посчитал, потом сел в свою машину, посидел там, открыл дверь и позвал виновника ДТП. Следом за ним в микроавтобус направился и один из "пострадавших" - накачанный такой паренек с бритой головой и безостановочно движущейся квадратной челюстью. Старший экипажа подставлял - поняли Голованов с Демидычем. Ну вот, теперь можно и начальство позвать.
     Сева, пока его напарник подавал необходимые знаки, сел в свою машину и, неторопливо сдавая назад, поставил впритирку с милицейскими "Жигулями". Теперь, если поганцы захотят сбежать, им придется либо резко сдавать назад - а там "ауди", либо таранить Севу.
     "Форд" Вячеслава Ивановича подъехал тихо, но, перекрыв теперь дорогу и машине страховой компании, пронзительно рявкнул сиреной и вспыхнул всеми своими красочными огнями.
     Короткая пауза, продемонстрировавшая полнейшее оцепенение большинства присутствующих, включая и зевак, закончилась тем, что второй "пострадавший", находившийся рядом с машиной, прыгнул за руль и хотел было дать деру, но его буквально вышвырнул из-за руля подскочивший сбоку Демидыч. Водитель покатился по дороге. Оба милиционера, спокойно, неторопливо, словно они здесь оказались совершенно случайно и вообще они не по этому делу, двинулись к своей машине. Но возле нее их встретил широко улыбающийся Сева. И показал: ручки свои, мол, поднимите! Те не поняли.
     - Мордами на капот! - рявкнул подошедший сзади Демидыч. - Ну! - и небрежно толкнул в спину одного.
     Уж на что крепким был парень, а прямо рухнул на капот своей машины.
     - А тебе что, повторять надо, сержант Сафиев?! - неожиданно тихо сказал Демидыч.
     И тот вдруг медленно и послушно положил здоровенные свои клешни на крышу машины. Демидыч быстро обхлопал их обоих, отрицательно покачал головой - оружия не было. Да его у них и не могло, по идее, быть, в отпуске ведь оба.
     Турецкий, увидел Сева, вошел в микроавтобус страховой компании и закрыл за собой дверь. А к ним приближался Владимир Харитонович Никитин.
     - Капитан и вы, старший лейтенант, предъявите документы! - И когда те достали свои ксивы, посмотрел, хмыкнул и сунул оба удостоверения в карман. - Всеволод Михайлович, проводите сержанта Сафиева в нашу машину. Мы поедем на Петровку, тридцать восемь, где вас давно ждут, Николай Фаридович... А Виктора Сергеевича Мутенкова, - он правильно произнес фамилию, - на этой воровской машине с фальшивыми номерами доставит мой сотрудник. Руки! - и когда серый от страха Мутенков протянул руки, ловко надел на них наручники. И крикнул: - Игорь, вот твой подопечный!
     - А в чем нас обвиняют? - вдруг вспомнил о своих правах Сафиев.
     - Вас ожидают именно затем, чтобы сообщить об этом, - сухо ответил Никитин. - Извольте пройти в машину.
     Демидыч обернулся, чтобы посмотреть на водителя, которого он приложил об асфальт, но того уже и след простыл. Вот так, кинул своего напарника-то! Ничего, отыщется.
     Тем временем Александр Борисович проверил документы и соответствующие полномочия представителя страховой компании и понял, что все это нуждается в дополнительной проверке, так как пахнет откровенной липой. Заглянувший в микроавтобус Никитин переглянулся с Турецким, и они обменялись молчаливыми кивками.
     - Что ж это вы, господа, - усмехнулся Владимир Харитонович, глядя в упор на представителя страховой компании, - так неосторожно со своей лицензией-то обращаетесь? Очень неаккуратно, да. Ведь отнимем.
     И посмотрел на "пострадавшего". А тот, уже практически ощущая в кармане крупный куш, никак не рассчитывал оказаться в милиции. И хотя он был заметно растерян, все равно пытался храбриться. Но теперь ни стрижка под крутого, ни золото на шее и безымянных пальцах, ни наглый оскал ему не помогали. Турецкий, небрежно этак, сказал Никитину:
     - Владимир Харитонович, пусть его забирают. Не нужно, чтоб они за нашей спиной начали договариваться.
     - А его напарник успел сбежать, Александр Борисович.
     - Ну и что? - спокойно отреагировал Турецкий. - Мы ведь знаем, где его искать. Так что забирайте, я с этим сам позже поговорю...
     - Руки! - приказал Никитин, и тут же на запястьях парня щелкнули браслеты. - Выходи!
     - Так-с, а теперь с вами, господа, - обернулся он к "страховщику". - Ничем не могу помочь, придется проехать с нами на Петровку. Ваше заключение по поводу нанесенных повреждений и документы пока побудут у меня. Не волнуйтесь, если нарушений не обнаружится, вас отпустят и я лично принесу вам и вашей фирме свои извинения. Вот только мне представляется, что у вас далеко не все в порядке... Но это окончательно прояснится, когда пострадавший "мерседес" осмотрят наши эксперты-криминалисты.
     - А я? - пискнул вдруг "виновник" ДТП.
     - Вы? - удивился Турецкий. - Ах вы еще здесь? Оставьте майору домашний и служебный адреса, номера телефонов и отправляйтесь по своим делам. Понадобитесь - вызовем. Но вы сами-то поняли, что грубо нарушили правила дорожного движения?
     - Так точно, - испуганно втянул голову в плечи "виновник".
     - Ну вот, значит, в следующий раз постарайтесь не нарушать. Или, раз уж влипли в историю, так сами немедленно вызывайте дорожный патруль, а также представителей своей страховой компании. Не позволяйте командовать собой всяким проходимцам. Свободны.
     И тот колобком выкатился из микроавтобуса.
     Турецкий похлопал по плечу индифферентно сидевшего за рулем водителя, для которого, казалось, все происходящее не представляло ни малейшего интереса:
     - Будьте любезны, теперь ваши права.
     Тот, не оборачиваясь, протянул их через плечо. Александр Борисович посмотрел их и положил в папку, где уже находились документы "страховщика". Сказал проявившему наконец интерес водителю:
     - Поедете следом за нами, поэтому вам ничего не грозит. А на Петровке я вам их верну...
     - А чего так? - флегматично спросил водитель, по-прежнему не оборачиваясь.
     - А чтоб не поддаться искушению удрать. Права-то ведь ваши не фикция, верно?
     Водитель хмыкнул и пожал плечами. Похоже, ему было все равно.
     Всех задержанных рассадили по машинам, благо транспорта хватало. И теперь, поскольку каждый из них ехал поодиночке, можно было трогаться. Так и отправились - небольшим караваном: сверкающий огнями "форд", в котором везли быстро теряющего наглость подставлялу, за ним микроавтобус, следом "мерседес", который один из оперативников должен был доставить на служебную стоянку, потом милицейские "Жигули" со вторым оперативником за рулем, а замыкали процессию машины Демидова и Голованова. У Демидыча в его "девятке" рядом с Сафиевым уселся Никитин. Это чтобы у парня дурных мыслей вдруг не возникло. А в "пятерке" Голованова рядом с ним сидел со скованными за спиной руками Мутенков, по лицу которого, теперь уже не серому, а багрово-красному, беспрерывно катился пот. Этого парня Сева сознательно посадил к себе, чтобы по дороге успеть задать ему пару-другую вопросов, что называется, на засыпку.
     Жаль, конечно, что не уследили за вторым подставлялой. Но зато был известен в некотором роде заказчик, некто Митяй, сведения о котором Сева и надеялся получить от Мутенкова. Был способ заставить его говорить правду. Запись их с Сафиевым разговора для такого неопытного, в общем-то, в жизни человека, как Виктор, могла показаться ему поистине сокрушительным обвинением против него. И Сева на первых порах даже не собирался разубеждать его в обратном...
     
     
     3
     
     Пока ехали, Турецкий связался с Грязновым-старшим и предложил подготовить необходимых людей для дальнейшей оперативно-следственной работы. Это значит, надо срочно пригласить Филиппа Агеева, появление которого несомненно произведет в сознании поганцев взрыв атомной бомбы. Неменьший эффект оставит и участие в опознании Рустама Гусарова, а также подполковника Новохатко - его же гнезда птенцы!
     "Сегодня, - размышлял между тем Голованов, - эксперты-криминалисты обследуют пострадавший в столкновении "мерседес". Затем их данные сравнят с теми, что оставил в протоколе Мутенков, а также с выводами, которые предложил "виновнику" аварии, генеральному директору мебельного салона "Янтарь" господину Гусельникову, представитель САО "Мегаполис", где застрахована пострадавшая машина, господин Коган".
     А САО, кстати, для нормальных людей - это, оказывается, страховое акционерное общество. Другую, близкую по звучанию аббревиатуру хорошо помнил Всеволод Михайлович - САУ, самоходная артиллерийская установка. Покруче иного танка... Но это - к слову.
     Ну ладно, виноват "крупный мебельщик", а кто же пострадал? А пострадал у нас нынче, судя по документам, владелец "мерседеса" представительского класса, разнорабочий магазина-кулинарии "Платон", что находится на Лермонтовском проспекте, гражданин некогда братской Молдавии, Ульян Семешку, имеющий временный вид на жительство в Москве.
     А сам проспект в свою очередь рассекает Жулебино и Косино и тянется дальше, в Люберцы. Вишь ты, как все постепенно сходится!
     Остается теперь узнать, кто таков Митяй, и тогда можно делать выводы, кем на самом деле является этот даже на вид тупой Семешку, который либо сам бандит, либо у них на подхвате. Точнее, на подставе. Вот обо всем этом и собирался потолковать с Витей Мутенковым Сева Голованов, благо дорога еще долгая.
     - Зачем же ты с этим мудаком связался? - с явным сожалением спросил Сева.
     Парень промолчал, только засопел громче, будто обиженный.
     - Да-а... - продолжал Голованов. - Ну против тебя, голубь, набралось уже достаточно. Вот приедем, тебе столько предъявят, что мало не покажется... Но я другого не пойму. Ладно, дадут тебе срок, сядешь отдохнуть... Дома у тебя своего нет. Значит, что же? Маринку твою, ежели подкормить... А что, ей тогда дорожка одна - в бордель, Семешку бритого ублажать... Либо Митяя. А вот Наташку жалко. Куда девчонка-то денется, только на улицу, в нищенки, а с ее здоровьем? Эх, козел ты, Витек! И на что рассчитываешь?..
     Услышав какие-то непонятные горловые звуки, Сева глянул вбок. Мутенков ерзал на сиденье, будто пытался освободить руки, скованные браслетами. Голова его была закинута на спинку сиденья, и он словно пытался что-то выкрикнуть, заорать, выматериться, но у него не получалось - видно, судорога перехватила горло. Сева коротко, но несильно, врезал ему по животу ребром ладони. Парень вмиг согнулся. Часто задышал, наконец поднял голову. Сопли, слезы и слюна перемешались на его багровой физиономии с приплюснутым, как у поросенка, носом.
     - Эва, - презрительно сказал Сева, - посмотри на себя, мужик называется! - и повернул в его сторону зеркало заднего обзора. - Смотри, смотри, герой, твою мать! Мальчишка сопливый. Одним махом целых три жизни перечеркнул на хрен. И кто ты есть после этого? Ну, хочешь услышать, кто ты такой?
     Сева потянулся к магнитофону и включил воспроизведение записи, сделанной им ранее. Искоса стал наблюдать за мимикой Мутенкова.
     Сперва тот слушал разговоры, не вполне понимая, кто и о чем говорит. Потом что-то его будто стукнуло, он насторожился, недоверчиво посмотрел на Голованова, снова, открыв рот, уставился на магнитофон. А когда разговор пошел не о телках, а о делах, даже как-то съежился, голову втянул в плечи, стал меньше размерами, что ли.
     Голованов наблюдал за этой метаморфозой и внутренне посмеивался, хотя внешне оставался таким же строгим и суровым. Наконец запись кончилась. Сева поставил на перемотку, резко спросил:
     - Я ж говорю - козел! Понял теперь, где вы у нас? - и, оставив руль, кинул два пальца одной руки на два пальца другой, изобразив решетку, которую и сунул прямо под нос парню. Снова взял руль. - Ну Семешку вашего мы взяли. А другой хоть и убег, да мой кореш его хорошо запомнил. Съездим завтра в этот "Платон" и заберем. И по печени парочку разков заденем, чтоб больше не дрыгался. Кто там, в той кулинарной лавке в Жулебине, молдаване, что ль, устроились?
     Мутенков подумал и кивнул. "Уже хорошо, - подумал Сева. - Продолжим наводить мосты..."
     - А скажи ты мне, Витек... только честно... что у тебя, такое уж говно Маринка-то? Чего ты с этим татарином, который уже сегодня на первом же допросе заложит тебя со всеми твоими потрохами, чтоб самому отмазаться, по телкам бегаешь? Сами ж говорили, - он кивнул на шелестящий перемоткой магнитофон, - что грязные, блин, шалавы, а? Или ты у него шестеришь? Куда прикажет, туда и бежишь? Опять же и этот отпуск среди зимы...
     - Да нет... - даже как бы обиделся за партнера Мутенков. - У нас типа нормально все. Не, в натуре! - он повернулся к Голованову, чтобы казаться убедительней. - А про отпуск - это не он...
     - А-а, Ну конечно, Митяй велел, - спокойно заметил Сева, не отрывая взгляда от дороги. - На службе-то не получается бомбить лохов без перерыва, а тут - лафа, гуляй не хочу! Так, что ли? - он с насмешкой посмотрел теперь на парня и увидел, что у того даже челюсть отвисла от какого-то суеверного страха. Значит, попадание в яблочко.
     И теперь, чтобы не потерять инициативы, надо было дожимать парня. Забыть на минутку про Митяя, чтобы потом вернуться, когда у Мутенкова уже не останется иного выхода, кроме как колоться, причем поскорее, пока за него этого не сделали другие...
     И снова Голованов вернулся к больной для парня теме семьи. Тут он и сорвался, наконец стал доказывать, что на те гроши, которые получает, ни семью, ни жилье содержать нельзя. Вот и приходится поэтому... Сева не мог не посочувствовать и тут же плавно перешел к офицерским погонам, выяснив, что затея конечно же была не его, не Виктора, понятное дело. Значит, опять подошла очередь Митяя.
     И Сева напомнил фразу из записанного разговора насчет следака, которого поили водярой. Вздрогнул Мутенков, забыл уже об этом. А Сева спросил, кто велел им уделать парня? Опять, что ли, этот Митяй? Но парень теперь глухо молчал.
     - А я знаю, чего ты сейчас боишься, - небрежно заметил Голованов. - Митяя этого и боишься. Ну да, как же! Он ведь среди вас, дураков, самый умный! Подставы страхует. Вам помалу отстегивает и тем в своих руках держит, заказы делает, а вы исполняете, как и другие его шестерки. Только понимаешь, что я теперь скажу тебе, Виктор? Как Семку-Мышь мы взяли, так и Митяя твоего тоже возьмем. И он тут же всех вас и сдаст. Сам подумай, кто вы ему? Воры в законе? Авторитеты? Вы шелупонь, пена, дунул - и нет вас. Он же понимает, что иначе ему самому такой срок обломится, что до конца жизни хватит. А если станет сотрудничать со следствием, то ему, глядишь, и скостят малость. А там, при хорошем поведении, и амнистия засветит. В то время как вас, ребятки, упекут без всякого снисхождения. Как пособников бандитов. Добавлю еще, что таких, как вы, очень не любят в местах заключения. Могут взять да по ошибке засунуть не в "ментовскую зону", а в общую, к уголовникам. И если вас там сразу над парашей не согнут, выйдете окончательно уже бандитами. А после - дорожка известная. Один раз живем! Кровищи вокруг себя напустили и кончили пулей. Либо от нас - при попытке, так сказать, сопротивления, либо от своих, что вероятнее. Стоило семью-то заводить? Не знаю. Ведь по-человечески и пожить не успеешь... Да, между прочим, дружка своего ты больше не увидишь, разве что уже на суде, когда обоих в клетку посадят. Но он-то станет, скорее всего, тебя валить, хоть ты и помоложе на год... Получается так, - без перехода, задумчиво сказал Сева, - что того следователя тоже Митяй вам заказал... Да? - он посмотрел на Мутенкова, и тот неожиданно кивнул, - видимо, уже по инерции, неосознанно. - А Митяй авторитет? Ну вот и концы связались, Витек, дурная твоя башка. Мой тебе совет, послушай следователя, я его много лет знаю - честный мужик и зря чужие грехи на твою шею вешать не станет. Дочку свою пожалей...
     - Ага! - вдруг словно обозлился Мутенков. - Меня посадят, а уж вы ее сами пожалеете, да?! Ничего не знаю! Ничего не скажу, хоть режьте! - и отвернулся.
     Но это была, вероятно, последняя его вспышка.
     - Я ж говорю - дурак, - хмыкнул Голованов. - Неужели ты думаешь, что мы на вас случайно наехали, парень? Не скажу! Не знаю! И не надо. Очнись! Помнишь, на Волоколамке человечка такого, в серебристом "лексусе", на подставе прихватили? Ну вы с Сафиевым тогда и набежали. Все советы еще давали, как к оценщику в Опалиху проехать. Вспомнил? Так вот, та девка, на которую вы пялились, вовсе не девка была, а наш переодетый оперативник, тезка твоего Сафиева, между прочим, тоже Николаем зовут. А твой-то еще пару сотен сшиб, чтоб не лезть в машину, документы не проверять... Я тебе по секрету скажу, слушали мы ваш разговор и от хохота покатывались. А потом в той Опалихе, пока мы догоняли Хомута с Сигой, а позже к ним подгреб и Паленый, - так вот, пока ехали, эти самые наши ребятки вдвоем уделали всех троих братанов таганских, хозяина автосервиса - Егорыча вашего, и его шестерок тоже. Можешь сам поехать спросить... Хотя... - Сева взглянул на него и ухмыльнулся. - Кто ж теперь тебя такого выпустит? А вы себе головы ломаете, - он кивнул на магнитофон, - почему теперь Паленый раком ползает... Так что давно мы уже за вами ездим. Много чего интересного насмотрелись и наслушались - во! Выше крыши! Да ладно, чего я тебя уговариваю! У тебя своя башка на плечах. Дурная, но другой же нету?.. Вот мы вам сегодня кино покажем - про ваши художества на кольцевой, послушать ваши тайные разговорчики дадим и... как говорится, поезд ушел! Ваши чистосердечные признания никому больше не будут нужны. И суд это очень правильно поймет...
     Не был уверен Голованов, что его разговор с Мутенковым принесет какие-то немедленные плоды, что тот легко расколется и станет выдавать всех своих подельников подряд. Не вдвоем же с Сафиевым они, в самом деле, шуровали на дорогах! МКАД - хоть и целая империя, однако без сержантов с капитанскими звездочками на погонах обойтись тоже не может. Но тем не менее надеялся - показались ему слезы Виктора естественными, не фальшивыми. И то, что парень кивал, а не говорил "да" или "нет", тоже подсказывало, что он, конечно, боится, но и где-то внутренне, возможно, готов к переменам, которые в нем могли бы произойти - при дальнейшей, разумеется, и тактичной работе. Ну а в этом смысле отказать в умении общаться с подследственными Александру Борисовичу никак нельзя. Вот и флаг ему в руки!
     
     Глава десятая Вдогонку за джипом
     
     1
     
     Вячеслав Иванович Грязнов не без оснований полагал, что гоняться всей толпой за какими-то сопляками мальчишками лично для него дело унизительное и недостойное. Если Саня считает, что захваты подобного рода должны осуществлять сотрудники в генеральских погонах, это его право. Нравится, пусть бегает. Сам же он был уверен, что вполне можно обойтись Володькой Никитиным и группой оперативников. Ну и Сева там еще с Володей Демидовым, так чего суетиться?
     Сам же он видел, что куда полезнее в настоящий момент заниматься более важным и ответственным делом, каковым является - будь он сто раз проклят! - джип старины Пита. И Реддвей теперь конечно же не слезет с шеи Меркулова, на которую уже взгромоздил свою зверскую тушу, и будет подгонять Костю всеми доступными ему способами. Тут тебе и международный конфликт, и "разочарование", как иронизирует Александр Борисович, и "озабоченность", и... да ну их всех, этих дипломатов, в самом-то деле! Но выхода все равно нет. Питер прет на Костю. Костя давит на Турецкого с Грязновым. А на кого должны давить уже они сами? А на ту же "Глорию", поскольку сам факт проведения официального расследования данного инцидента с привлечением Генеральной прокуратуры у любого разбирающегося в ситуации человека вызовет разве что снисходительную ухмылку: дескать, заниматься ребятам больше нечем, резвятся, черт их дери! Значит, все это должно выглядеть как бы неофициально.
     Но так уж и быть, раз взялись, надо каким-то образом доводить дело до конца! А ребятки так глупо, прямо по-детски, упустили машину, что называется, из рук и теперь чешут затылки... Разумеется, может, не полностью их в том вина, они-то как раз все делали правильно и нашли то, что требовалось. Зато их начальство, к которому Вячеслав Иванович в первую очередь причислял и себя, палец о палец не ударило, чтобы все завершить грамотно, быстро, а главное - с блеском. Завершили, одним словом... Никак не мог простить себе Грязнов такого дурацкого прокола. И Костя тоже хорош! "Надо", "надо"! А где сам оказался со своим "надо"?
     Впрочем, что обсуждать? И это понятно было Вячеславу Ивановичу - все чаще возникают разговоры на высшем уровне о чьих-то незаконных действиях, о необходимости четко соблюдать всякую букву, о странной беззубости Генеральной прокуратуры, о возбужденных громких делах, которые в конечном счете разваливаются в суде, потом опротестовываются и снова разваливаются. Где ж в таких условиях загодя обеспечить нормальные оперативные мероприятия соответствующими постановлениями? Вот оттого и приходится потом, исправляя случайные проколы, действовать такими методами, на которые отродясь не пошел бы, если б законодательство тебе помогало...
     Ну вот самый ближний пример. Известно ведь, что машину пригнали для Муслима Алиева. Значит, надо спокойно, как любого гражданина, проживающего в России, но не имеющего российского гражданства, вызвать его, поговорить, объяснить, а не поймет, выкинуть за пределы России к такой-то матери, и чтоб без права когда-либо вообще появляться здесь. Не-ет, во-первых, никуда он не поедет. Если же послать ему повестку, так тебя самого вызовут в Белый дом, а то и повыше, и прикажут не заниматься хреновиной. Ловите, посоветуют, лучше исполнителей заказных убийств! А будешь упорствовать, скажут: сперва докажите, что это его личный преступный умысел, что это не глупая инициатива его шестерок, за которых он не несет никакой, даже моральной, ответственности. Докажите, что этот домина его, а не какой-то там родственницы! Докажите, что он преступник! Ага, а Муслим тем временем отваливает этим самым людям наверху такие бешеные бабки, за которые они лично тут же расцелуют его жирный зад.
     Значит, что же, нет справедливости? А вот и есть, но только подходы к ее торжеству, говоря языком прошлого века, нынче должны быть нестандартными...
     Полагая, что в свою задумку Александра Борисовича посвящать не стоит, Грязнов решил самостоятельно провернуть кое-какие варианты. Чтоб и свое реноме перед криминальным миром не уронить, и в сомнительных мероприятиях не засветиться. Он позвонил Джамалу Багирову - нынче законопослушному бизнесмену с богатым уголовным прошлым - и вежливо предложил встретиться для обсуждения некоторых взаимно интересующих обоих, проблем, не обременяя друг друга какими-то жесткими условиями, а уж тем более - обязательствами.
     Грязнов знал, что между Багировым и Алиевым постоянно, с переменным успехом, шла ожесточенная, однако пока ставшая предметом общественного обсуждения борьба за власть - за что еще можно драться? А власть предполагала и главный приз, ради которого только и стоило сражаться. Назывался этот приз - московская торговля. Джамал в ней преуспел, но в свое время сорвался на наркоте. Теперь снова набирал обороты. Муслим поначалу оказывал ему большую поддержку своими поставками. Но постепенно стал думать: зачем все отдаю, когда и сам могу? Опасная постановка вопроса. И теперь каждый сам по себе и старается занять место лидера. Примитивный расклад. Но если Джамал уже однажды пусть нехотя, но сдал-таки Муслима, почему же ему не сделать этого и во второй раз?
     Так думал Вячеслав Иванович, подозревая себя в изощренной восточной хитрости. Ну да, ведь если Джамал сделает некий шаг навстречу, он будет рассчитывать и на нечто подобное со стороны Грязнова. Значит, надо заранее продумать, какую можно сделать уступку. Либо в чем проявить снисхождение. Тут много различных аспектов...
     Конечно, Турецкий с ходу подкинул бы какую-нибудь, наверняка чудовищную, идею, но его в настоящий момент, слава богу, не было рядом, и Вячеслав Иванович, уговорившись с Джамалом встретиться в "Узбекистане", продумывал теперь свою тактику. Странно, оказывается, и Джамал тоже отдает должное кухне этого ресторана, хотя Грязнов был уверен, что тот предпочитает более специфическую, чисто национальную стряпню бывшего "Баку". Тем более хорошо, что Сани не будет. Он же сразу дикий крик поднимет! Как можно в наше заветное место приглашать ишака вонючего?! А что поделаешь, когда нужда заставляет?..
     
     
     2
     
     Агеев с Щербаком полдня тщетно пытались отыскать хотя бы приблизительные сведения о том, куда мог поехать большой темно-зеленый джип в сопровождении еще двух машин? На милицейских постах не знали по той простой причине, что команда на задержание пришла только недавно. Ну смотрят теперь, всякие были, особенно много японских и фирмы "мерседес-бенц", а вот от "форда" пока не проезжал. Ну просто как сквозь землю провалился!..
     Настроение в этой связи было не просто скверным, а элементарно поганым. Ну что делать? Опять звонить Денису Андреевичу, чтобы тот связывался с дядькой и просил помощи? А какую, интересно, поддержку может он сейчас им организовать? К тому же во время очередной связи директор "Глории" как бы между прочим сказал, что Вячеслав Иванович с Петровки отбыл в неизвестном направлении. Но точно не отправился с Турецким на задержание тех ментов, которые светились на Большом кольце. Этим в данный момент занимаются Александр Борисович с Головановым, Демидовым и операми из седьмого отдела. Сыщики поняли намек в том смысле, что, мол, сами упустили, так сами же и выходите из положения. Легко сказать! Хотя именно этих слов как раз Денисом сказано и не было.
     Во время очередной остановки у поста при въезде на МКАД они посовещались между собой. Ну в самом деле, какой смысл гонять по трассе, высунув языки, если никаких ориентиров ниоткуда даже и не просматривается? Нет, тут необходимо найти какой-то совершенно новый вариант, нетривиальный, нестандартный. Но он может появиться лишь после некоторой совместной мозговой атаки всех сотрудников агентства. А так только пустая беготня и бездарная трата бензина. Который, между прочим, нынче дорог...
     - Ну что, больше не бегаем? - как о решенном деле, сказал Щербак.
     - А у нас, похоже, иной вариант и не просматривается... То есть, с другой стороны, - покачал головой Филипп, - имеются, конечно, решения. Но они силовые. И вряд ли мы с тобой имеем на них право.
     - А что ты конкретно имеешь в виду?
     - К примеру, можно взять за задницу кого-нибудь из оставшихся охранников, там, в поселке. Не все ж они подались в бега, верно? Кто-то ж господский дом охранять должен... И этот "кто-то" наверняка знает, куда отправились беглецы. А заставить его заговорить можно только одним способом. Но только Денис Андреич нам этого никогда не позволит.
     - А если выкрасть, увезти в темный лес и так пугануть, чтоб у того тормоза отказали? И никому не говорить, а? - задумчиво сказал Щербак, понимая, что его слова - пустое сотрясение воздуха. Так запросто можно лишить и "Глорию" лицензии на охранно-розыскную деятельность, да и себя самого.
     - Так и я примерно в том плане... Слушай, Коль, а если сделать аккуратно? Не нанося, так сказать... Скажем, позвонили в ворота, вышел охранник, мы его сунули в салон и отвезли для дружеской беседы. Но без явного надругательства над личностью.
     - И как же ты это мыслишь? - ухмыльнулся Щербак, представив себе Филю, уговаривающего азера, наверняка плохо понимающего по-русски, быть с ним откровенным.
     - Необязательно бить, можно ведь и словами все объяснить! Или, к примеру, ты продемонстрируешь ему номер с разбиванием об голову сразу пары кирпичей. А после подойдешь и уставишься на него в упор. Мало кто выдержит, так я думаю. Нет?
     - А у самого нет желания поработать головой?
     - Не-е, - быстро сказал Филя, - я по другой части. Я ею думаю. Впрочем, - он с сомнением поглядел на Щербака, - у тебя вряд ли получится так, чтоб впечатляло. Жаль, Демидыча с нами нет, вот у него срабатывает безотказно. А? Кирпичом по интеллекту - и хоть бы хны!
     Они посмеялись. Такие легкие пикировочки нужны были, чтобы сбросить напряжение, чуточку расслабиться.
     - Ладно балаганить-то, - посерьезнел Николай. - Надо принимать оптимальное в любом случае решение. Что предлагаешь?
     - А у нас с тобой не имеется альтернативы: либо - либо. Поэтому давай-ка оставим твою машину здесь, у этих гаишников, ты садишься ко мне, и мы возвращаемся, чтобы аккуратненько выкрасть охранника. А дальше ситуация подскажет. Но действуем без грубостей. Идет?
     - Так выхода все равно нет. Зря только время потеряли. Правда, хотели догнать, но, видимо, они проскочили где-то мимо, пока мы еще туда ехали. Надо было одному остаться... Ставить начальство в известность будем?
     - А зачем? Тебе что, советчиков не хватает? Послушай, Коль, а ведь ты, я знаю, таскал с собой копии тех документов, что нам прислали по поводу джипа и его похитителей. Они у тебя сейчас-то с собой?
     - Как обычно, в бардачке. А что?
     - Забирай ко мне, есть идея.
     - Какая? - сразу насторожился Щербак.
     - Потом, на месте!
     И несколько минут спустя, оставив "девятку" Щербака под присмотром возле поста ДПС, они мчались в такой же "девятке" Агеева обратно в поселок Крошкино, умоляя Господа Бога, чтобы им повезло хотя бы с одним охранником...
     Помня ночной приход местных милиционеров и их некоторую бесцеремонность, сыщики решили и сами не отступать от заведенных здесь традиций. То есть, оглядевшись и подтянувшись на заборе, они увидели во дворе высокого, сутулого и мрачного мужика в зеленом пуховике с откинутым на спину капюшоном, который ну абсолютно без всякой цели, засунув руки в карманы брюк, бродил кругами по заснеженному газону. Представителей поселковых властей поблизости тоже не обнаружилось. Значит, можно начинать.
     Номер стоящей задом к воротам машины был прикрыт обыкновенной тряпкой - на всякий случай, если мужик вдруг окажется глазастым. Щербак стал слева от калитки, Филя - справа, перед "волчком" на калитке. Во избежание неожиданностей он достал из машины серую милицейскую ушанку с кокардой и надел ее. Они посмотрели друг на друга, как когда-то перед броском в Афгане, либо позже, уже во время первой чеченской, где-нибудь под Шатоем, и Николай решительно кивнул. Филипп громко постучал в калитку.
     - Что надо? - крикнули со двора. - Кто стучит? Почему не звонишь?
     Голос был грубый и с сильным акцентом. Но явно не азербайджанским, скорее, северокавказским.
     - Наряд, твою мать! - заорал в ответ Филя. - Опять, что ли, звонок не работает?
     Он вспомнил, как кричали ночью местные менты. Щербак снова кивнул, но с ухмылкой: мол, молодец. Мужик во дворе что-то пробурчал недовольным голосом. И сыщики услышали скрип приближающихся шагов. Вот заскрежетал кружок "волчка", охранник взглянул - увидел дурашливое выражение лица Фили в шапке, от которой оттопыривались его уши, снова буркнул что-то сердитое и загремел засовом.
     Все дальнейшее произошло стремительно, как в кинобоевике. Калитка отворилась, охранник опрометчиво высунул голову и... будто сделал стремительный прыжок вперед, выдернутый из калитки Щербаком. А калитка тут же за ним захлопнулась - по причине действия сильной пружины.
     Едва охранник коснулся сразу всем телом асфальта, как руки его были заломлены назад и взяты в наручники, а рот ему залепила широкая полоса скотча. Впрочем, обычный захват, просто проделанный профессионально, то есть без огрехов и лишней возни. И полминуты спустя мужик с безумно вытаращенными глазами уже покоился на заднем сиденье машины, а на нем сидел Филипп. Николай же спокойно устроился за рулем, и машина поехала из поселка.
     Они выбрались на трассу, проскочили по ней мимо поселка с указателем "Давыдково" и на первом же расчищенном бульдозером повороте свернули в заснеженный соснячок. Вот тут Филя слез с мужика и рывком за капюшон посадил его. Сорвал со рта скотч.
     Тот все никак не мог прийти в себя. Наверняка вспомнил, бедняга, что-нибудь похожее из недавней собственной биографии, только там жертвами были другие, а не он.
     - Ну все понял, чех? - сухо спросил Филипп.
     Щербак же, достав из кармана пистолет, спокойно передернул затвор и обернулся к чеченцу. Филипп верно угадал национальность - охранник натужно кивнул.
     - Значит, слушай условия, - продолжил Филя и протянул руку к Николаю, за конвертом с фотографиями. - Гляди сюда, знаешь этого? - Филя вынимал по одной и показывал охраннику. - А этого... этого? - охранник утвердительно кивал, но по поводу одного из пятерых отрицательно затряс головой. - Говори, как их зовут. - Филя кивнул Щербаку, и тот, взяв первую фотографию, достал карандаш, чтобы на обороте записать имя и фамилию.
     Но чеченец, видно, вспомнил о своей мужской чести и презрительно процедил сквозь зубы:
     - Ничего не скажу.
     - А по морде? - спокойно спросил Щербак.
     - А он может больше вообще ничего не говорить! - хохотнул Филя. - Все равно ведь опознал. Намекнем Муслиму, он сам его кастрирует. Но сперва шкуру спустит - с живого.
     Чеченец вздрогнул. Наверняка, угадал Филя, страшен, значит, был им всем непредсказуемый в своей ярости хозяин.
     - Ах ну да, - словно догадался Филипп, - он же условий наших еще не слышал! Так вот, ты называешь имена и фамилии этих мужиков и говоришь, куда они сегодня рано утром уехали на трех машинах, чтобы спрятать украденный в Германии джип. А мы тебя за это отпускаем живым и здоровым, если хочешь, даже обратно доставим. И никто, кроме нас троих, не узнает о нашем разговоре. О нашей нечаянной такой встрече. Если ты сам, конечно, не проболтаешься. Ну а не хочешь, тогда... Чего тогда? - он посмотрел на Щербака, и Николай изобразил такую зловещую улыбочку, что чеченец заерзал на сиденье. - Тогда здесь оставим, проедем подальше чуток, и оставим в сугробе - до весны. И будешь ты у нас, чех, называться "подснежником". Знаешь, что это такое? Не знаешь?! - искренне удивился он. - А это первый такой цветок, что весной из-под снега вылезает. У вас же, на горных полянках, их много, корзинами раньше в Москву продавать возили. Вот и ты тоже, как солнышко начнет пригревать, головку-то свою из сугроба и покажешь. А кто такой, чего тут зимой делал - никто не узнает, зароют, как собаку, и забудут. Так хочешь?
     Вероятно, если б на него орали, били, он бы устоял. А когда вот так, почти ласково, понял, что дело совсем хреновое. Да, в общем, и по захвату должен был оценить врага. Наверняка же держал в руках "калашников", а что в Чечне не встретились, так это просто его счастливый билет, удача, можно сказать. Которая сейчас, прямо тут, изменит ему...
     - Скажу, - глухо пробурчал чеченец.
     - Только учти, дураков тут нет. Мы все проверим, и, если ты соврал или нечаянно напутал, Муслим ведь расспрашивать не станет, понял? - и, дождавшись нового кивка, Филя сказал Николаю: - Показывай.
     Чеченец, не задумываясь, назвал четырех человек, изображенных на снимках, что, вероятно, было правдой. Не делал пауз, не выдумывал. Пятого, честно сказал, не знал. И ни разу не видел. Щербак все записал на обратной стороне фотографий, кинул их в конверт и сунул в бардачок.
     Перешли ко второй части - главной.
     Чеченец сказал, что утром к ним приходил начальник ментовки Черепухин и помог им обнаружить причину замыкания в проводке, а также следы чужих во дворе и на лестнице в доме. При этих словах Филипп с Николаем незаметно переглянулись, а Филя даже поморщился: сами виноваты, грубый прокол, но было ли время убирать за собой следы?.. Словом, охрана тут же решила спасать машину, переправлять ее отсюда.
     Есть несколько мест для удобного отстоя. Одно - возле МКАД, на Калужском шоссе, большой автосервис в районе поселка Мамыри. Другое место - на Волоколамском шоссе, у Опалихи...
     И снова переглянулись сыщики, но уже вопросительно. Что ж получается, ничего эти азеры не знают, что там происходило по указанному адресу? Сообщить было некому или как? А может, там у них отстойник, которым пользуются редко и потому не особенно интересуются?
     Или совсем другое? Муслим контачит с таганскими? Интересный вариант, но он требует детальной проработки.
     Наконец, третье место, куда могли уехать охранники. Это далеко, между Балашихой и поселком Северный. Тоже автосервис. Но там рядом большой гаражный кооператив, где полно пустых боксов.
     Других мест чеченец не знал.
     Теперь следовало исходить из логики этих бандитов. Балашиха, возможно, и удобно, но далеко, ничего не скажешь. А если они не дураки, что подтверждается и самим способом похищения машины, который так пока никто разгадать и не смог, то они должны догадаться, что слишком заметный на дороге автомобиль может вызвать сильное подозрение у милиции, и это нежелательно. Опять же, если ночью в их дворе и доме действовали не конкуренты, а кто-то из органов, то наверняка уже дана по всем постам ориентировка. Ну пока дойдет еще, то, другое, но, в общем, опасность совсем близко.
     Что касается Опалихи, то, вероятно, речь идет именно о том автосервисе, где недавно резвились сыщики. Просто так, наугад, вряд ли бы поехали, значит, позвонили, им и рассказали, что все засвечено. Риск? Еще какой! Дважды ведь навещали нехорошие люди!
     И остается? Ну да, ехать именно в Мамыри. Можно ведь необязательно через Москву. Что сделали бы сами сыщики в подобной ситуации? Ну конечно, повернули бы на выезде в сторону Москвы, а через какой-нибудь десяток метров развернулись в обратную сторону. А дальше - поворот налево, на Первомайское, и вперед, через Троицк, - на Калужскую трассу. Откуда еще три десятка верст, и ты возле Большого кольца. Вот, кстати, почему ни один пост на Киевском шоссе не видел их. И не могло там быть эксклюзивного джипа с его эскортом.
     - Давай, - сказал Филипп, кивнув в сторону.
     Николай вышел из машины, захлопнул дверцу и прошел десяток шагов вперед. Там достал мобильник и соединился с Денисом Андреевичем. Вернувшись минут через пятнадцать, он молча кивнул и включил зажигание. Спросил, не оборачиваясь:
     - Тебя зовут-то как?
     - Асланбек...
     - Проверь.
     Филя бесцеремонно развернул к себе чеченца, залез к нему во внутренний карман и достал бумажник. Раскрыл, посмотрел паспорт старого еще образца с грозненской пропиской. Порылся в бумажнике.
     - А справки-то о регистрации нету, - сказал озабоченно. - Вот видишь теперь, Асланбек Мурадович Сосланов, ты, оказывается, и живешь тут на птичьих правах. О чем это говорит? О том, что тебе надо сидеть теперь тихо и сопеть себе в тряпочку. А то ведь, глядишь, и пришьют какой-нибудь терроризм. А тебе это надо?
     Чеченец отрицательно помотал головой. При этом крючковатый его нос повис печально. Но только не верил в это его опущенное моральное состояние Филипп Агеев, много успел он повидать подобного народа. Уж чего-чего, а притворяться ягнятами - это они давно научились. Поэтому и укол должен быть больнее.
     - И вот еще что хочу сказать, Асланбек, мы, думаю, в ближайшее время обязательно встретимся с Муслимом Алиевичем. И если ты будешь сидеть тихо как мышь, мы, могу твердо пообещать, тебя не узнаем и о тебе, естественно, не вспомним, понял? Ну а... тут уж сам понимаешь, никакой жалости. Подвезти или сам дойдешь?
     - Лучше сам, - после небольшого раздумья ответил Асланбек. - Скажу, в Давыдково ходил. Водку покупал.
     - Хорошо придумал, иди, мы тебя не задерживаем.
     Они выехали на шоссе, Филипп вывел чеченца наружу, развернул в сторону его дома, снял наручники и подтолкнул в спину:
     - Иди, не оглядывайся. И помни, о чем говорили!
     Асланбек, сутулясь, пошел, привычно сунув руки в карманы. А Филипп, когда чеченец отошел уже метров на сто, скинул с номера тряпку, сел рядом с Николаем, и тот ударил по газам.
     - Как считаешь, получилось? - спросил Филя, когда отъехали несколько километров в сторону Апрелевки.
     - А мы-то, а? Сами во всем, оказывается, виноваты! - думая о собственном проколе, заметил Щербак.
     - Ну все не учтешь... Так о чем шеф сказал?
     - О! - с ходу оживился Николай. - Он пока до дядьки дозвонился, пока объяснил, не знаю уж как, тот, похоже, крепко послал его. Так я понял по тону. В смысле - где вы были, блин, раньше? В общем, Денис Андреевич сказал так: в Балашиху будет звонок, и оттуда к автосервису подскочит ОМОН. Поглядит, пробежится по гаражу и так далее. Если чего, тут же дадут знать. В Опалиху смотаются Сева с Демидычем. Они, оказывается, свое дело уже завершили и всех задержанных везут на Петровку. Ну а Мамыри эти уж на нашей с тобой совести, Филя. Сами упустили, самим и расхлебывать. Шеф согласен, что джип, скорее всего, именно там и есть... А что ты все-таки думаешь про чеченца?
     - Я думаю, что если он в жизни кого и боится, так это только Муслима. Заметил, как он отреагировал на нашу угрозу заложить его хозяину?
     - А с другой стороны, ты же видел, как он от нас пошел? Ни разу не оглянулся. Хотя вполне мог подумать, что мы пальнем в спину. Не боялся, значит.
     - Тоже скажешь! Кто ж на шоссе, где машины гоняют, станет стрелять в человека? А он уже, вспомни, и отмазку для себя выдумал! За водкой, мол, ходил. Будто у них в поселке своей лавки нету... Впрочем, может, и нет, зачем им? Хлеб покупать? Соль и спички? Или какую-нибудь экспортную муру? Так они ее небось и не едят. А продукт им наверняка самый свежий привозят. Барашков для шашлыка, а? Ты бы сейчас отказался или как?
     - Вот именно - или как!
     - А может, этим азербайджанцам, они ж мусульмане, сейчас пить не положено? Тогда действительно, откуда в доме водка? Но все равно. Нам теперь, думаю, главное - быть уверенными, что он не позвонит своим и не предупредит их.
     - Так трубки у него с собой не было, я хорошо обшмонал. А пока дойдет, это минут сорок, не меньше, мы там, в Мамырях, раньше окажемся. Если ты будешь ехать нормально, а не тянуться за каждой телегой, - сердито уже сказал Филипп.
     - А в Давыдкове, значит, по-твоему, телефонов нигде нету? В каменном веке живут?
     - Даже если и позвонить решится, то все равно про наш с ним разговор не скажет. Сам представь, что те подумают. Получается, он их заложил? И тут уж, Коля, никакие оправдания ему не помогут, он это знает.
     
     
     3
     
     Вячеславу Ивановичу было от чего сердиться.
     Можно подумать, будто ему нравилось сидеть вот так, за одним столом, с жирным чревоугодником Джамалом Багировым и наблюдать, как блестят от удовольствия черные маслины его глаз. Ага, и еще кормить его острым овощным салатом "шерги", что в переводе означает "горячий ветер Сахары", который можно охладить во рту разве что мягким, бархатным коньяком? Как бы не так, только ради святого дела! И тут заверещал в кармане забытый им мобильник. Ну надо же, чтоб так не вовремя! Пришлось извиниться и выйти из кабинета - не при постороннем же вести разговоры по сугубо личному телефону, доступ к которому имеют считанные единицы.
     Денис начал с долгих извинений, потому что не видел другой возможности найти дядьку, а требовалась экстренная консультация. И Вячеслав Иванович, почти свирепея от неуместной болтовни, но понимая, что дело, вероятно, действительно важное, резко оборвал племянника фразой:
     - Даю одну минуту! Либо катись к черту!
     Денис воспользовался "любезностью" и в течение минуты изложил результаты поисков и выводы сыщиков. Итак, есть три адреса. Один - наверняка. Что делать? Не разорваться же! Тем более что у дяди Сани тоже операция в разгаре.
     Вот теперь Вячеслав Иванович понял, что поторопился, а потому и разозлился - и на себя, и на своих бестолковых помощников, имея в виду, разумеется, "Глорию". Уж ее-то он всегда считал своей. И в первую очередь - по духу. Но не бросать же приглашенного гостя, хоть и сволочь порядочная!.. Да и заказ жалко. Не мог себе позволить генерал Грязнов ударить в грязь лицом, то есть отказаться от обеда, например ограничившись одним салатом! Тут уж не о реноме, будь оно неладно, думать... Какое после этого, к черту, реноме? Вот уж понапридумывают всякого, постараются!
     А если ребята в самом деле нашли, что станет известно через какой-нибудь час? Зачем же тогда жертвовать своими принципами и что-то обещать этому проходимцу? Или потянуть еще пока? Наверное, это самый правильный вариант. Вот доложат, что нашли, можно будет на том и закончить разговор с Багировым. Пусть лучше сам мучается - с какой такой целью зазвал и угостил его обедом начальник Московского уголовного розыска. Ведь все непросто! А с другой стороны, вопросы к "жирному ишаку" всегда найдутся. Только торопиться сейчас не надо...
     И Грязнов строго приказал племяннику, как только прояснится вопрос с машиной, немедленно поставить его в известность. И еще сказал, кому нужно срочно позвонить в Балашиху и передать его указание. А с теми, кто помогает Турецкому, закончил он, сам решай. Твои кадры.
     После этого Вячеслав Иванович вернулся к столу и, снова извинившись перед Джамалом, завел вдруг разговор... о Муслиме. Так уж получилось, не мог больше ждать Вячеслав Иванович. Известно же, что тот давно уже костью в горле застрял и у своего бывшего компаньона.
     Не очень приятная это была для Багирова тема, еще по прошлому разу помнил Вячеслав Иванович, но ведь он и не требовал, чтобы Джамал немедленно выдал ему своего врага со всеми потрохами. А по правде говоря, это был бы наиболее удачный ход, который помог бы Багирову избавиться от конкурента. Интересно, думал Грязнов, клюнет или нет?
     Клюнул-таки, стервец! Стал жаловаться, что тот вконец обнаглел, своих отморозков - чеченцев всяких - подсылает, которые в открытую угрожать стали. Вон опять пожары на его рынках устраивают, а купленные менты все валят на плохую электропроводку. Какие замыкания?! Большие деньги платить приходится, чтоб кругом порядок был! Но получаются сплошные убытки...
     Да, видать, очень крепко насолил ему Муслим. И тогда Грязнов подкинул новую мысль: мол, у него есть все основания считать, что Муслим Алиев имеет прямые выходы на таганскую братву, которая активно лезет сейчас на Большое кольцо, пытаясь пока потеснить, а потом и вообще вышвырнуть с него Джамала со всей его, так сказать, инфраструктурой. Слово это, понял Вячеслав Иванович, было неизвестно Багирову, но смысл тот понял правильно. Как и то, что Муслим готов при поддержке таганских быстро и, главное, теперь уже основательно на него наехать. В то время как сам Вячеслав Иванович таких действий не одобряет. А если не одобряет, то что? Значит, есть возможность обратить в свою пользу такое неодобрение?
     Ишак - он, может, и ишак, да сообразил-то быстро. На лбу видны были все сомнения Джамала. Ну конечно, ведь не просто так, из одного желания посплетничать, сообщает ему генерал милиции о планах его конкурентов. Тогда зачем? Что он сам с этого иметь хочет?
     Что ничего на свете не делается из благих побуждений, за просто так, давно знал Джамал. Старая история с наркотиками убедила, это когда старший брат с треском покинул высокий пост в министерстве иностранных дел, средний получил длительный срок, а его самого спас от тюремных нар инфаркт, документальное подтверждение которого стоило, между прочим, очень больших денег, выплаченных лечащему врачу из "кремлевки". Тогда Джамал окончательно уверовал в то, что удача - дело вовсе не случайное и чрезвычайно дорогое. Да и Грязнов позже обмолвился, что спас Багирова-младшего не суровый врачебный диагноз, а личная точка зрения начальника МУРа. Всегда, сказал он, существуют две позиции. Либо нам все же не безразличны те, кого мы обвиняем в преступных деяниях, либо безразличны. Вот и он, узнав, что младший Багиров загремел в больницу, не стал требовать повторных анализов или нового консилиума с привлечением других врачей. Почему же не поверить лечащему врачу, верно? Он и поверил. Но при этом напомнил слова известного современного российского экономиста - "делиться надо!". Нет, не мошной, а информацией. Она куда важнее. Так что либо - либо. А уж ты сам поспеши сделать правильные выводы!
     Этот вариант, конечно, хуже, чем делиться мошной. Раз заплатил, другой - и твой "покупатель" у тебя же на крючке. А так на крючке оказываешься ты сам. Но Грязнов своим преимуществом не пользуется, надо все-таки отдать ему должное. Поэтому и пообедать с ним не западло, как выражаются уголовники. Кстати, себя к ним Джамал не относил. Но что же генералу надо? Ведь надо же, это видно! Просто сдать Муслима? Ну что ж, есть про него кое-что интересное для органов! Но лучше все-таки отвечать на вопросы, чем самому высовываться. И Джамал заметил со значением, что владеет некоторой информацией об этом негодяе.
     Интересует, где он бывает? Не вопрос. Где товар держит? Известно. Слышал ли об одной новенькой машине? Были разговоры, что купил у какого-то бомжа. Известно же, как это делается. Краденую машину покупает какая-нибудь темная личность, потом эта личность пишет доверенность либо продает настоящему хозяину, после чего того бомжа попросту убирают, чтоб им больше и не пахло. Кажется, именно такой случай...
     Да, это достаточно известный в последнее время вариант. И для его осуществления необходимы как минимум три составляющие. Угонщик, затем фиктивное лицо, изображающее покупателя, и, наконец, то государственное лицо, которое осуществляет сделку. А угонщик выступает как бы в двух ипостасях - сам угоняет машину и сам же потом покупает ее у посредника. А все остальное - доверенности там, фиктивные гонорары и прочее - это не проблема, ведь и нотариусы, и нужные люди в ГИБДД давно и прочно в кармане. Оттого и получается, что если ты даже и найдешь ворованную машину, тебе придется очень сильно потрудиться, чтобы доказать, что это именно она, а не ее копия. Наверняка номера двигателя и кузова уже перебиты, могли даже успеть и корпус перекрасить в любимый цвет нового хозяина, и в салоне сменить обивку. Тем более что у них и половина автосервисов давно уже собственные. Впрочем, машина таким вот мистическим образом, вполне возможно, сменила уже не одного хозяина, а где те, подставные, бывшие ее владельцы, как правило, показывает весна, когда из какого-нибудь лесного сугроба вдруг высовывается рука или нога человека, оттаявшая на ласковом солнышке... мать их!
     Все больше и больше подозревал Вячеслав Иванович, что не сам поиск автомобиля, нет, с этим-то как раз ребятки справятся в конце концов, а вот проблема его возвращения настоящему хозяину может оказаться чрезвычайно нелегкой. И потребует присутствия немалого количества людей - и прежде всего господина Питера Реддвея и представителей той страховой компании, которая его обслуживает. Но наиболее пикантным в данном деле станет то обстоятельство, что эксклюзивный джип от "форда", возможно, будет первым автомобилем, который Россия возвратит его зарубежному хозяину. Потому что на памяти Вячеслава Ивановича ничего подобного пока не происходило, крадут много, это да, а насчет возвращать - извините, тут выше наших возможностей...
     Демонстрируя, что у него с собой нет ничего такого, что могло бы компрометировать Багирова, Грязнов достал из кармана блокнот и простой авторучкой записал несколько продиктованных ему адресов.
     Уже по собственной инициативе Багиров добавил, что, по некоторым его сведениям, этот подонок вовсе не гнушается тем скверным делом, от коего навсегда избавился сам Джамал. Не без помощи, конечно, господина генерала. Последнее сказал с нарочитой ноткой почтительности, как бы показывая, что он хорошо помнит свое место. И хотя слово "наркотики" за столом не было произнесено, Вячеславу Ивановичу нетрудно было догадаться, что речь шла именно о них.
     И тут прослеживалась прямая связь. Тот наркоман в Опалихе - таганская братва - сам Муслим. Точнее, его люди. Ну вот, хороший подарок можно сделать новому федеральному ведомству, про которое в последнее время идет столько разговоров. Шутка ли? Такого крупного зверя захомутать! Если, конечно, еще отдадут большие люди этого самого зверя... Но рискнуть можно. И нужно...
     Хитрый Джамал, видел уже отчетливо Грязнов, решил для себя, что нашел верный тон общения с начальником, от которого, хочешь или не хочешь, может во многом зависеть твоя личная судьба. И теперь с доверительной усмешкой он неторопливо, но верно топил своего самого опасного конкурента. Чем он рисковал? Что кто-нибудь найдется и донесет Муслиму о его негласной встрече с известным ментом? Да сам Муслим и минуты бы не раздумывал, кабы тот же Вячеслав Иванович пригласил его отобедать! Тогда отчего все-таки беспокойно поблескивают его темные, навыкате, глаза?
     Это, наверное, как мышь, которая замерла перед куском сыра, что висит на крючке, в мышеловке. Знает, опыт подсказывает, что опасно. Но опыт-то - он чужой, не свой собственный, ибо личного опыта в таком деле не бывает. По определению, как нынче выражаются. А запах сыра такой, понимаешь, манящий! Можно ли устоять? Нет, ну в натуре, а вдруг пронесет? Или как-нибудь сбоку, что ли, подобраться?.. Ну и пусть хлопнет, но только чтоб мимо! А не проще ли вообще пропихнуть кого-нибудь впереди себя? Даже и помочь, подтолкнуть? Бах! - и вот ты спокойно лопаешь замечательный сыр прямо тут же, возле трупа жадного, но нерасчетливого неудачника, а? Чем не ловкий ход? И сыр есть, и соперника нет!
     И Джамал, видя, что генерал делает отдельные записи в своем блокноте, касающиеся исключительно Муслима Алиева, а против него, Багирова, в самом деле никаких тайных умыслов не имеет, ощущал в себе все большую свободу. И это правильно, как уверял один из бывших государственных деятелей. Вот уже и сыр почти в твоих руках, и противник через минуту-другую будет навсегда повержен. Ах, если бы только мечты подобного рода хоть однажды сбывались!..
     Обед шел своим чередом, разговор - своим. А Дениска, чтоб его... все не звонил!..
     
     Глава одиннадцатая Момент истины
     
     1
     
     Александр Борисович попросил пригласить из следственного изолятора, в народе именуемого Петры, для проведения опознания четверых контролеров - покрупнее и чем-то внешне схожих с задержанными. Обеспечил Никитин данную акцию и понятыми. Контролеров обрядили в зимнюю милицейскую форму дорожного патруля и к каждой паре добавили по одному подозреваемому. Вот так, двумя группами по три человека, их и приготовили к опознанию.
     Срочно прибывшего на Петровку, 38, Рустама Гусарова ввели в следственную комнату, где у стены сидели трое милиционеров. И пострадавший немедленно, без всякой запинки, указал на сидевшего в середине Сафиева.
     Этих вывели, контролеров поблагодарили за помощь и отпустили, а Сафиева забрал на допрос Турецкий.
     Затем в комнате заняла места следующая группа. И снова Рустаму потребовался минимум времени, чтобы опознать теперь уже Мутенкова. Но прежде чем указать на него, Рустам сказал Никитину и двоим понятым, присутствующим здесь же, что у патрульного, который особенно активно издевался над ним и бил по печени, чтоб больнее, на нижнем центральном зубе небольшая щербинка. А после предложил, чтобы сидящий крайним справа парень открыл рот. Тот нехотя подчинился, и все увидели указанную щербинку.
     И Мутенков сорвался - начал материться в этом солидном учреждении, орал, что сука свидетель все врет, что он его не знает, никогда не видел, а если и видел, то в гробу. Никого он не задерживал, тем более не бил, протоколов о задержании не составлял, и вообще, пошли они все к такой-то матери! Короче, своей истерикой он сам же себе все и напортил. Даже если и захочет теперь пойти в отказ, ему никто больше не поверит.
     Закончили и с этим опознанием. Гусарова Никитин попросил подождать, а Мутенкова увел в другой кабинет для допроса.
     Они решили с Турецким, что если оба милиционера ударятся в отрицаловку, они предложат им написать объяснения по поводу их сегодняшнего задержания, самоличного присвоения себе офицерских званий, а также тех причин, которые заставили этих молодых волков выйти на большую дорогу. Пусть формулируют как хотят, как считают для себя приемлемым. Чем, собственно, они теперь и занимались. В разных кабинетах, не видя друг друга. Как тут сговориться? И когда, часом позже, объяснения были отобраны, пригласили эксперта-графолога и предъявили ему для идентификации оба эти документа, а также копию рапорта одного из них о задержании Рустама Гусарова.
     Криминалисту не потребовалось длительного времени, чтобы с абсолютной уверенностью сделать вывод: и рапорт о задержании преступника, угрожавшего представителям правопорядка оружием, и объяснительная записка номер два написаны рукой одного человека - сержанта Мутенкова Виктора Сергеевича. Тут и особенности клонящегося влево почерка совпадают, и с грамотностью, в общем, в порядке. В отличие от другого сержанта - Сафиева Николая Фаридовича, который, упорно повторяя слово "задержанный", делает в нем две ошибки, пишет "задерженый". Вероятно, поэтому и составлял протокол о задержании именно Мутенков - он и грамотнее, и, вероятно, умнее напарника. И хоть всего на год моложе Сафиева, зато гораздо злее его. Ведь бил, стараясь не оставлять после себя следов, значит, сознательно это делал, а не от избытка ненависти к преступнику, что они все нередко приводят в оправдание своих противозаконных действий, когда их берут за мягкое место. Такие типы куда опаснее элементарно безграмотных и потому на весь мир обозленных деревенских парней, дорвавшихся наконец пусть до малой, но все равно власти.
     Все это было тут же доведено до сведения задержанных, находившихся, естественно, порознь. И вызвало кривую ухмылку у Сафиева и мрачную, злобную гримасу у Мутенкова - подловили, мол, гады следаки!
     Александр Борисович уже подумывал, что чуть было не поддался собственной соблазнительной уверенности, будто он может проникновенным словом и железной логикой убедить преступника поднять лапки перед законом. Ничуть не бывало! А та реакция, которую Турецкий наблюдал в машине по дороге сюда, была, скорее всего, не больше чем ловкая игра молодого преступника. И расклад получался тоже достаточно примитивный. Следователь давил на совесть, которая вот-вот должна была пробудиться в преступнике - ведь не заматерел же еще, не рецидивист какой-нибудь, мальчишка! А преступник, в свою очередь, как интуитивно опытный человек, отбарабанивший армейскую службу, между прочим, в стройбате, где дедовщина та еще, в ответ охотно изображал из себя жертву трагических обстоятельств. Старательно изображал, но и не слишком откровенно, чтоб не показалось подозрительным. Он словно подсказывал самонадеянному следаку именно то, что тот и хотел бы в нем увидеть. Ага, несчастная жена, больная дочь... где взять деньги на жилье и лекарства?! А в башке наверняка давно уже созрели совсем иные цели...
     Но может, не так все окончательно плохо? И ослепление, и ярость не оттого, что сорвалось очередное денежное мероприятие, а от вспыхнувшего неожиданного понимания, что сам, по своей воле, оказался в безвыходном тупике? Очень не хотелось Александру Борисовичу верить и в собственную ошибку, и в то, что такой молодой парень оказывается уже конченым человеком... Попробовать еще раз?
     Владимир Харитонович, сделав короткий перерыв в допросе, сказал Александру Борисовичу, что его клиент уперся глазами в стол и молчит, ни на что не реагирует, отвечать на вопросы отказывается, только желваки на щеках, как два шатуна, так и ходят, так и ходят.
     И тогда Турецкий с Никитиным поменялись местами.
     - Ну что? - деловито спросил Александр Борисович, быстро входя в кабинет и садясь напротив Мутенкова. - Слушай, ты, папаша недоделанный, может, мне сюда твою дочку доставить? Чтоб ты в ее глаза поглядел, сукин сын, и понял наконец, на что ты ее своим тупым упрямством обрекаешь? Я могу! Сейчас дам команду, и через полчаса будет здесь, посмотрит на своего папашу хренова - бандита с большой дороги!
     Дернулся Мутенков, но... промолчал. Голову поднял, стал в окно зарешеченное смотреть. А небо сегодня чистое, голубое, аж до синевы. В морозные зимние дни такое бывает. Солнечно и холодно.
     Вдруг сказал - с безнадежной ноткой:
     - Да что теперь говорить? Закатают... папашу-то...
     - Не знаю, куда тебя закатают, а вот что с работы попрут, так это уж точно. Могу лично гарантировать. А как же тебе жизни людей доверять, когда ты сам бандит и подонок? Сейчас сюда подъедет твой начальник, майор Новохатко, уж он-то тебе все расскажет, чего ты достоин. А по поводу твоего "закатают", нет, парень, мы в асфальт не закатываем, а вот твои дружки-подельники, те могут. Но опять же это случится, если ты сядешь, а они останутся бегать на воле. А если все выйдет наоборот и сядут они, а ты, скажем, каким-нибудь условным сроком отделаешься за то, что активно помогал следствию, что тебе грозить-то будет? Опять же, повторяю, и мы совсем не заинтересованы в том, чтобы твое имя как свидетеля повсюду фигурировало. Мы ж, как правило, объясняем, что по оперативным данным стало известно... по агентурным сведениям там, и все. Родня какая есть?
     - Мать с отцом... В Ступине... Деревня Тутышкино.
     - Это на Оке, что ль, Ступино твое?
     - Там далеко...
     - Да знаю, бывал, места классные! А кто про них знает? Ну про твоих?
     Парень неопределенно пожал плечами.
     - Деньжат-то поднакопил на грабежах? - насмешливо спросил Турецкий.
     Мутенков зло вскинулся на Турецкого, но Александр Борисович и не думал улыбаться, смотрел довольно жестким взглядом. И парень стих, снова опустил голову, потом, немного погодя, кивнул, что можно было понять как согласие: поднакопил, мол.
     - А где деньги держишь?
     - Ага, как же, нашли дурака!
     Это ж надо, сколько вдруг злобы, ненависти выплеснулось из глаз парня! Кажется, ты поторопился, Александр Борисович, понадеявшись, что достал уже его. Но интонацию свою Турецкий тем не менее решил не менять и на такого рода вспышки внимания не обращать.
     - Вот тут ты прав. Дурак и есть. Сам подумай, с чем ты жену с дочкой к родне отправишь? У тебя там что, богатое наследство? Шикарная усадьба? Фермерское хозяйство? Изба небось, да и та на ладан дышит, так?
     Мутенков непонятно быстро успокоился и, шмыгнув носом, кивнул.
     - То-то и оно... - Турецкий позволил себе слегка расслабиться, откинулся на спинку стула, шумно вздохнул, демонстрируя жалость к этому парню, по собственной дурости попавшему в опасную историю.
     Пусть-ка он снова ощутит искреннее сочувствие к себе, возможно, и сам поверит, что все было именно так. А там, глядишь, на волне настроения понемногу и колоться начнет. От него много ведь и не требуется - пары людей, на которых работает, вполне достаточно. Митяя ж вот не стал отрицать!
     А Сафиев в этом смысле, как ни странно, оказался покрепче. Никакой реакции на названные имена таганских авторитетов не последовало, будто никогда не слыхал о них. И взгляд не озлобленный, а нейтральный такой, указывающий на то, что никакой вины сержант за собой не видит. Так, пустяки. Тот самый случай, когда, по его мнению, видимо, удастся мелким штрафом отделаться. Тоже странная, между прочим, уверенность. Такие вещи ведь на пустом месте обычно не возникают...
     Между прочим, они оба сержанты - Мутенков и Сафиев, только первый - младший, а Сафиев уже старший сержант и командир экипажа дорожно-патрульной службы, вот как.
     И Турецкий неторопливо продолжал допрос, в котором главными были вопросы о прежнем житье-бытье Мутенкова, об армейской службе в городе Чите, о которой Александр Борисович узнал из личного дела сержанта. Потом плавно перешли к переезду в Москву и его женитьбе, рождению дочери Наташки. Поговорили о том, как молодожены по углам скитались, потому что родители Марины и на дух зятя-милиционера не принимали, как свой угол, наконец, в общаге этой проклятой получили...
     Спокойный тон Турецкого и вопросы, которые были близки и понятны Мутенкову, настроили парня на достаточно мирный лад. Да и видимой опасности они для него не представляли, вот и он тоже понемногу расслаблялся. Точно так же, спокойно и без видимого раздражения, отнесся он поначалу и к вопросам Турецкого, которые касались уже сегодняшней его службы. Трудно ли? Много ли начальству отстегивать приходится, чтоб относилось снисходительно ко всяким мелким нарушениям? Словом, обычные дела, без которых нынче не обходится никакая служба. Вот наконец и установилась какая-то пусть небольшая, не очень различимая еще, но уже степень взаимного доверия.
     И тогда Александр Борисович, не боясь показаться занудливым и многословным, нарисовал Мутенкову картинку, которая того ну просто обязана была ни за что не оставить равнодушным. Он пересказал ему историю о том, как уголовники из таганской организованной преступной группировки, договорившись с местными властями, разумеется, за крупные бабки, стали выселять пожилых людей из их собственных владений, освобождая землю под строительство домов для богатых покупателей. А что значит - выселять? Да просто убивать, закапывать, а дома сжигать - случайный пожар, он все спишет. И обо всем этом знали, но ловко скрывали, и в управе, и в местной милиции. А потом люди устали бояться и молчать, достучались-таки до закона. И тогда возбудили уголовное дело против тех, кто им угрожал, кого подозревали в убийствах соседей, в поджогах и так далее. Материалов набралось столько, что кое у кого из начальства головы полетели. Арестовали и того, кто конкретно занимался "выселением" и командовал бандитами - воровского авторитета Сеню-Мыша. А раскопал все это дело молодой следователь прокуратуры Рустам Гусаров, почти ровесник Мутенкова, ну на год-другой постарше.
     И тогда решили таганские наказать парня - за то, что он такой активный, пробивной и непослушный. А чтоб не выглядело наказание явной местью за Мыша, припухающего в Бутырках, и за уволенного из милиции, послушного им подполковника милиции Синюхина, поручили уделать следователя двоим ментам - Мутенкову и Сафиеву. Почему именно им? А потому что они, возможно, сами того не подозревая, давно находились на подхвате у таганских уголовников и выполняли их заказы - на дорожных подставах, в других делах. Может, если б знали, что служат убийцам, и отказались бы, но ведь в данном случае не отказались, а четко выполнили поставленную перед ними задачу. Кем конкретно она была поставлена - это важный вопрос. Не сами ж вдруг решили выследить, приложить о капот лицом, водку в горло влить, чтоб все показалось убедительным! Приказали - вот и сделали.
     И еще попутно возникает ряд вопросов: куда, например, девалась новенькая машина Гусарова? Не могла быть она ворованной и числиться в розыске, никак не могла, вот какое дело, прокололись они тут. Значит, сержант Мутенков, объявивший Гусарову об этом, намеренно врал. Либо тоже исполнял чужой приказ. Чей? И где теперь машинка-то? Кто на ней катается?
     - Видишь, Виктор, сколько всего к тебе набирается? А ты знаешь ответы, в этом у меня нет ни малейшего сомнения... И еще подумай вот о чем. Представь себе на минутку, что к твоим родителям в деревню Тутышкино, что под Ступином, прикатили на трех джипах бандиты и приказали: выселяйтесь к такой-то матери, а не то мы вас зароем! Казино, мол, будем здесь строить! А они, тайно надеясь на сына, который служит где-то в московской милиции, взяли да отказались. Ну их и... сам понимаешь, чего особо-то с пожилыми церемониться? Но ведь и свет не без добрых людей! Нашелся человек, который этих бандюганов за жопу взял! Чуешь? И стариков твоих от лютой смерти тем самым спас, ведь так бы и сгорели в собственной избе. Сказать, что было дальше?.. А дальше, Виктор, - Турецкий посмотрел в напряженные глаза Мутенкова, - приказали они, бандиты, тебе расправиться с тем человеком, который спас твоих отца и мать. И ты с удовольствием, со злым, понимаешь, торжеством, с восторгом, что тебе снова от уголовников кусок обломится, помчался выполнять их заказ! Во как получается, сынок! Поэтому поторопись решить для себя, пока имеешь еще немного времени, хочешь ты выбраться из той грязи, которая засосала тебя уже по уши, или навсегда останешься подонком и сволочью, продавшей бандитам своих же товарищей. И еще представь, что по этому поводу скажет Наташка, когда вырастет, не видя и ненавидя тебя? Думай сам... Впрочем, если трудно говорить вслух, вот бумага, авторучка, пиши. Я никуда не тороплюсь, хотя и у меня тоже есть и жена и дочь. Но я подожду, время у нас с тобой, повторяю, пока еще имеется. Смотри не опоздай...
     Мутенков долго думал. А потом все-таки взял ручку и придвинул к себе несколько листов бумаги.
     - Как писать? - спросил внезапно охрипшим голосом.
     - Честно, Виктор, а как же иначе?.. А-а, ты имеешь в виду, с чего начать? Ну начни так, например... Осознав всю глубину своего морального падения и совершенных противозаконных действий, ты решил начать сотрудничество со следствием. В связи с чем и ставишь в известность о следующем... Понятна мысль? Вот и пиши... Между прочим, скажу, исходя из собственного опыта, такие покаянные заявления хорошо действуют на судей. А если еще суд будет с присяжными, так вообще тогда... Пиши-пиши, а я выйду покурить. Ты ведь не куришь?
     - Нет, - помотал головой Мутенков.
     - И молодец, болеть не будешь. Ну а уж я, с твоего разрешения, выйду и подымлю...
     Только за дверью следственного кабинета позволил себе наконец полностью расслабиться Александр Борисович. И подумал с облегчением: "А ведь достал-таки его! И чем? Правдой! Нет, ну в самом деле, когда-то ведь должен наступить хотя бы один из маленьких таких моментов истины?!"
     Ну а как там дела у Никитина? Турецкий набрал номер его сотового.
     - Володя, отвечай "да" или "нет". Лед тронулся?
     - Нет.
     - По-прежнему ухмыляется и изображает полное непонимание?
     - Да.
     - Ну и хрен с ним. Заканчивай. Запиши: отвечать отказывается. А мы посмотрим, что он станет петь завтра. Сейчас сюда подъедут Новохатко и генерал Фролов, дадим полюбоваться. Учти, сажаем отдельно. Я бы вообще твоего упрятал в Бутырки, а этого тут оставил, в Петрах. Ладно, Славка появится, решим.
     - А что завтра? - не понял Никитин.
     - Увидим, все увидим, Володенька. Мой сейчас пишет явку с повинной, фигурально выражаясь. Понял теперь?
     - Так точно, понял, товарищ генерал, - подчеркнуто официально - для Сафиева, конечно, - ответил Никитин.
     
     
     2
     
     Вячеслав Иванович Грязнов словно предчувствовал, что участившиеся вдруг удачи, находки не могут длиться вечно, везение так же неожиданно закончится в тот самый момент, когда ты будешь уверен, что дело в шляпе. Вот так оно примерно и получилось.
     Позвонил Саня и доложил, что Мутенков раскололся-таки. Не сильно, не до конца, но кое-кого уже назвал и кое в чем повинился, из чего следовал логический вывод, что лиха беда начало. Тут ведь стоит сделать только первый шажок, а дальше ноги сами понесут - иной раз даже помимо твоей воли, куда, блин, денешься теперь?.. Одно плохо, ни слова не написал он о Митяе. Уверял на словах, что совсем не знает его. Да и напарник если и видел, то, может, разок всего, да и то случайно. Про Митяя этого никто толком не знает, он только приказывает кому надо, из своих, а те слова передают, и все. Немного, конечно...
     Но и от написанного признания Мутенкова и генерал Фролов, и майор Новохатко, посетившие Петровку, 38, чтобы полюбоваться на своих орлов, оба в полном отпаде. Наверняка знали, не могли же не знать, но все равно такое признание оказалось и для них неожиданностью. Напрашивался естественный вывод: как пробовать оставаться честным, когда кругом все куплено? Ну, может, не все, но от слов-то не легче!..
     А после достал своим сообщением Денис. Мол, тоже удача - Филипп с Николаем обнаружили тот самый джип. Именно в Мамырях, в мастерской, где механики занимаются ремонтом двигателей. Там у них для этой цели оборудованы и яма, и всевозможные краны и тали с перекрытия спускаются, и станки стоят для расточки деталей, и много всего прочего - словом, хороший мини-завод.
     Сам джип сыщики обнаружили стоящим в углу и затянутым грязным брезентом почти случайно. Пока Филипп морочил головы двоим механикам, рассказывая небылицы про свою "девятку", а те, восхищаясь враньем, дружно ржали, Щербак, как бы присматриваясь к оборудованию, набрел на груду окрашенных суриком деталей автомобильного салона - дверцы, капоты, крышки багажников и прочее, сваленное в углу большой кучей. А вот в зазорах между железом Николай и разглядел брезент. И вспомнил, что и в гараже в Крошкине джип прятали примерно под таким же покрывалом. Зайдя сбоку, он нашел край брезентового полотна и отдернул его в сторону - под ним блеснула темной зеленью поверхность автомобильного крыла. Ну зачем, спрашивается, хорошую, видимо, машину, заваливать сверху всякой дрянью? Цель может быть одна - скрыть.
     Увидев сигнал, поданный Щербаком, Филя одного наиболее рьяного механика, сдуру, не иначе, кинувшегося на него с кулаками, немедленно отправил в нокаут, а второму предъявил удостоверение Московского уголовного розыска и посоветовал не трепыхаться, чтобы не залететь ненароком на нары. После чего были раскиданы в стороны все эти запчасти, детали автомобилей, сброшен брезент, и взглядам сыщиков предстал, наконец, в истинном своем виде эксклюзивный красавец от "форда". В том, что это был именно он, Щербак с Агеевым убедились, открыв машину и подивившись необычно просторному салону.
     Итак, свое дело они сделали, и теперь наступала очередь закона, как такового. То есть официальной власти, а не частного сыскного агентства. О чем и было немедленно доложено Грязнову-старшему через Грязнова-младшего.
     Но, как оказалось, они несколько поторопились. Не учли некоторых обстоятельств уже, что называется, чисто местного значения.
     Обычно ведь как считается? Не пойман - не вор. Ну а если тебя схватили за руку, чего тогда запираться? Вероятно, и в данном конкретном случае все дальнейшее разрешилось бы скоро и к всеобщему удовольствию, если бы местные авторемонтники, следуя правилам игры, смирились с неизбежным. Однако они не только не смирились, но и предприняли немедленные попытки придать своим незаконным действиям видимость нагло попранной чужаками справедливости - по другому извечному принципу: кто палку взял, тот и капрал.
     Данный автосервис оказывал самые различные, как теперь стало понятно, услуги клиентам, а потому и состоял не из одной только мастерской, а из нескольких помещений, предназначенных и оборудованных для проведения работ широкого профиля. И поэтому, естественно, что на призывы так ничего и не понявшего механика, а возможно, именно потому, что он-то как раз все быстро и понял, - короче, на его истошные вопли сбежался многочисленный обслуживающий персонал, вооруженный необходимым в таких случаях инструментарием. И теперь даже опытным в подобных передрягах Агееву с Щербаком ничего иного не оставалось, как спешно покинуть поле битвы, которая, правда, по большому счету, еще и не началась, но вся обстановка уже определенно указывала на то, что известный афоризм "против лома нет приема" может здесь, говоря канцелярским языком, иметь место быть. В общем, пришлось драпануть. При этом они не удержались и добавили-таки немного урона противнику - задели парочку наиболее активных, чтоб попусту не размахивали своим железом. И те так и остались лежать на бетонном полу мастерской. Видно, надолго.
     Удрали. Слава богу еще, что догадались оставить машину на обочине шоссе, а не возле сервиса, хороши б теперь были! Но догонять их никто и не стал, видно, жуликов заботили теперь совсем иные проблемы. И пока панический призыв сыщиков достигал нужных вершин власти - в лице Вячеслава Ивановича Грязнова, на автосервисе, видать, тоже кинули клич. Отъехав подальше, на случай дальнейшего бегства - неизвестно ведь, чего можно ожидать от разъяренных бандитов, - и вооружившись необходимой оптикой, сыщики вскоре увидели, как туда примчались несколько крутых машин, из которых повыскакивали этакие одинаковые "мальчики", отдаленно схожие с ротвейлерами. Судя по их поведению, оружие у них, скорее всего, имелось. Что также было немедленно доложено по команде наверх. И теперь оставалось только ждать и следить за тем, чтобы джип снова не переместили куда-нибудь, в новое тайное место, из которого вытащить его будет еще труднее.
     - Ты знаешь, Коля, - заметил Филипп, передавая товарищу бинокль, - я могу голову дать на отсечение, что в этой компании нет ни одного человека "приезжей национальности".
     - Это подтверждает и нашу точку зрения о том, - ответил через минуту-другую Щербак, внимательно рассмотрев прибывших, - что между Муслимом и, не знаю, таганскими, надо полагать, существуют самые тесные связи. Видишь ведь, по первому сигналу прискакали! Эва! - вдруг воскликнул он. - Не, ты только посмотри! - и он передал бинокль обратно Филе.
     Зрелище было и впрямь потрясающим - но для того, кто разбирался в ситуации.
     К автосервису подъехали милицейские "Жигули", из которых выбрался солидный дядька в черной кожаной куртке с полковничьими звездами на погонах, и его вмиг окружили одинаковые братки, все одновременно что-то с жаром ему объясняющие. Ну как если бы старший воспитатель прибыл к бунтующим воспитанникам. Наконец полковник поднял руку, словно призывая к молчанию, и степенно отправился, сопровождаемый остальными, в помещение.
     - Есть у меня подозрение, Коля, - задумчиво сказал Филипп, - что этой гребаной машины нам всем не видать больше как своих ушей. И никакие документы тут не помогут. Не отдадут - и все!
     - Так ставишь вопрос? - многозначительно промолвил Щербак. - Ну-ну... Поглядим, однако. Но пока давай-ка послушаемся моей интуиции и быстренько смоемся отсюда. Что-то у меня появилось подозрение, что они нас секут. Руками в нашу сторону тому менту показывали. Видно, на власть надеются, а сами лезть пока не хотят. Либо им не велели.
     - А мы сейчас вон на тот мост поднимемся и в случае чего уйдем по кольцу и направо, за гаражи, я тут места знаю. Фиг поймают.
     - Откуда? - с легкой усмешкой поинтересовался Николай.
     - Было как-то... - скромненько ответил Филя.
     - Неужто опять от очередной дамы сердца уходил? Неодетым, в одном этом?.. - уже откровенно забавлялся Щербак.
     - Не отвлекайся! - смешно нахмурился Агеев. - Бежать так бежать!
     Что они немедленно и сделали...
     А помощь все не шла. Не слышали они грозного рыка сирены грязновского полицейского "форда", который в иные моменты жизни звучал победной музыкой. Значит, что-то там, на Петровке, 38, опять не складывалось. Или городской транспорт проезду мешал?.. А с другой стороны, чего паниковать-то? Ну сколько времени прошло с момента их побега? Сыщики посмотрели друг на друга и... рассмеялись. Это им показалось, что прошли уже чуть ли не сутки, а на самом деле - пятнадцать минут, ну двадцать, не более. Однако и это короткое, в сущности, время бандиты сумели использовать гораздо успешнее, нежели господа оперативники из славного и героического ведомства Вячеслава Ивановича. Такие вот дела. Таков он, момент истины-то...
     
     
     3
     
     Черт-те что уже творится на свете! Это была первая и, пожалуй, наиболее верная мысль, которая пришла в голову Вячеславу Ивановичу, едва его автомобиль, оглашая окрестности ревом сирены, свернул с шоссе и въехал во двор автосервиса, сопровождаемый двумя машинами - Демидова и Голованова - и серым таким, не бросающимся в глаза, небольшим автобусом с ребятами из СОБРа. Последний, правда, не въехал во двор, он остановился на повороте, будто он здесь ни при чем, сам по себе, в ожидании дальнейшей команды генерала Грязнова. И занавески на его окнах были плотно задернуты. Там же, почти на обочине дороги, аккуратно поставили свою "девятку" и Щербак с Филей. Они тоже пока не торопились выходить.
     А мысль Грязнова, точнее, его реплика, обращенная к Турецкому, развалившемуся на заднем сиденье, была вызвана видом того, что открылось глазам начальника Московского уголовного розыска.
     Открылось же всем приехавшим сюда следующее. Во дворе, напротив въезда в мастерские, словно перекрывая его, стояло десятка полтора крепких таких, квадратных парней - в вязаных шапочках по самые брови, в меховых кожаных куртках, спортивных шароварах с яркими полосами и в кроссовках. Руки у всех были засунуты в карманы курток, распахнутые отвороты демонстрировали золотые блестки на толстых шеях, равномерно двигались челюсти, перемалывающие жвачку. Словом, видок - ничего не скажешь, классика! Этакая, понимаешь ли, очередная кинематографическая бригада, круче некуда. Но довершал великолепный образец картины противостояния тоже рослый, чем-то похожий на остальных, розовощекий милицейский полковник, стоящий впереди с широко расставленными ногами и с заложенными за спину руками. Не знай Вячеслав Иванович или тот же Александр Борисович, что здесь происходит, точно подумали бы, что попали на бандитскую стрелку, где одна сторона уже явилась и теперь демонстрирует свою отмороженность другой, не менее, видать, отчаянной бригаде.
     - Не, ты только глянь, Саня, чего они себе тут позволяют?! - Грязнов был не то чтобы поражен, он просто обалдел от подобной наглости.
     - А ты поубавь ему... гонору-то, - спокойно посоветовал Турецкий.
     - Так а я про что! - Грязнов взял микрофон и, открыв свою дверцу, рявкнул на всю округу: - Полковник, подойдите сюда! - Но сам не вышел, а только ногу высунул наружу, демонстрируя генеральский лампас на брюках.
     В группе произошло движение, похоже, что такого оборота все-таки не ожидали. Полковник же неторопливо, даже степенно, пошел к машине. Приблизился, небрежно кинул ладонь к козырьку меховой шапки, открыл уже рот, чтобы доложить, но Грязнов его остановил встречным вопросом:
     - Что за люди? Что здесь происходит?
     Вопросы прозвучали резко и без всякого уважения к полковничьим погонам. Уж это-то милиционер мог понять. Турецкий, наблюдавший за небогатой его мимикой, увидел, как на щеках напряглись и побелели желваки. Ага, значит, мы не любим, когда с нами вот так! Ничего, перебьетесь...
     Александр Борисович толкнул свою дверь, она открылась, и Грязнов приказал:
     - Садитесь, докладывайте!
     Полковник, недовольно нахмурившись, был вынужден подчиниться приказу и, пыхтя, залез в салон. И тут увидел второго генерала - с погонами прокурора. Турецкий по дороге сюда успел заскочить на минутку к себе на службу и надеть свою форменную куртку. Мол, гулять так гулять! И теперь по выражению лица мента стали понятны его мысли. Может, их имелось в наличии даже и несколько, но основной была явно такая: "Ну, блин, попал!" Однако и он тоже не зря, по всей вероятности, таскал на плечах свои звездочки.
     - ЧП здесь случилось, товарищ генерал, - доложил он охрипшим, то ли от волнения, то ли от пьянства, голосом. - Нападение с имеющимися последствиями. Вот прибыл зафиксировать.
     - И что за последствия? - серьезно спросил Грязнов, полуобернувшись к нему и протягивая руку: - Документы, пожалуйста.
     Полковник сунул руку за пазуху и достал служебное удостоверение. Грязнов раскрыл его, прочитал, кивнул, отдал обратно.
     - Трое пострадавших, - сказал между тем полковник и трубно, в кулак, откашлялся.
     Значит, все-таки волнение, запаха как-то не ощущалось. Хотя, с другой стороны, ему-то чего волноваться? Мало ли что постоянно происходит в таких вот придорожных мастерских? Да и те мальчики, что сбились теперь тесной группой и смотрят сюда с напряженным ожиданием, тоже ведь не детсадовского возраста и воспитания. По физиономиям заметно. И не сам полковник опять же примчался, а его срочно вызвали, о чем и докладывали сыщики Дениса, побывавшие тут. И причина переполоха тоже теперь хорошо известна. Так что не будем темнить, полковник... Займемся, наконец, делом, ради которого собралось столько народа!
     - А это что за люди? - Грязнов небрежно кивнул в сторону братков. - Они и есть пострадавшие, что ли?
     - Никак нет. - полковник отрицательно качнул головой и снял с потной бритой головы шапку. - Это... ну... - он помялся, подыскивая нужные слова, - охрана, короче, прикатила, чтобы разобраться... ну понятное дело.
     - Это, может быть, вам понятно, полковник, - брезгливым тоном бросил Турецкий, - а нам вот с генералом Грязновым пока ничего непонятно. Какое отношение, например, банда уголовников имеет к частному охранному предприятию? Вы что, никогда не читали закона "О частной детективной и охранной деятельности"? Не знаете, кому категорически запрещено выдавать лицензии на подобную деятельность? Так мы вам быстренько напомним. Или, может, это не то предприятие, о котором мы думаем, а их собственное? И называется ОПГ - оргпреступная группировка? Но тогда тем более интересно, чем они тут занимаются! Вы-то хоть сами знаете?
     Полковник молчал, определенно сбитый с толку.
     - Отвечайте, в чем дело! - приказал Грязнов и посмотрел на него в упор немигающими глазами, как иногда умел делать. Неприятный такой взгляд, и полковник заерзал. - Получается, не знаете, - констатировал Вячеслав Иванович. - Ну что, Александр Борисович, пойдем посмотрим, не зря ж, поди, ехали...
     Они вышли из машины втроем, полковник тут же натянул на лысину свою шапку - холодно все-таки. Грязнов задумчиво посмотрел на него и сказал:
     - Прикажите им всем разойтись и не мешать работать.
     Он обернулся к машинам Голованова и Демидова, махнув им рукой. Те вышли, хлопнули дверцами и присоединились к генералам. Теперь их стояло четверо против плотной группы братков, которым полковник передал команду Грязнова. Однако те и не думали подчиняться. Напротив, они теперь смотрели на четверых прибывших сюда даже с определенной долей презрения. Прикатили, мол, и распоряжаются не своим добром, видали мы!..
     И тут, будто в нарочно разыгранном спектакле, произошло, на самом-то деле, непредвиденное. Увидев жест Грязнова, Щербак с Агеевым решили, что этот призыв их также касается. Поэтому они вышли из машины и спокойно направились к своим. И вдруг братва как-то странно заволновалась, задвигалась, а лицо полковника, обернувшегося к приближавшимся сыщикам, стало гневным и пунцово-красным. Он резко выкинул руку с вытянутым указательным пальцем в направлении Фили и Щербака и грозно закричал:
     - Вот они!
     А выскочившие из мастерских ремонтники подтвердили криками и жестами, что шли именно те, которые и нанесли тяжкие увечья их товарищам. Впрочем, самих "изувеченных" не было нигде видно. Богу душу уже отдали, что ли?
     Щербак же с Агеевым между тем подошли совсем близко и остановились между Демидовым и Головановым, двумя богатырями - так, на всякий случай. Грязнов оглянулся на вновь прибывших и вдруг засмеялся - громко причем и заразительно.
     - Ну надо ж! - хохотал он, хлопая себя по бокам руками, и вместе с ним смеялись его товарищи. - Нет, это ж кому рассказать! Вот эти двое и уделали всех твоих орлов, полковник?!
     Но полковник шуток понимать не желал. Он решительно выступил вперед и строго заявил, что, с разрешения товарища генерала, должен задержать двоих отморозков, которые... И опять Вячеслав Иванович не дал ему развить мысль, презрительно оборвав:
     - Опоздал, полковник, пока ты тут со своими чухался, я их уже сам задержал. Верно? - обернулся он к Филе с Николаем.
     - Так точно, - хором доложили оба. - За превышение при исполнении, товарищ генерал, - добавил Филя и продолжил с бессмертной швейковской интонацией: - Но, осмелюсь доложить, что они первые начали, а мы их и пальцем не трогали. Мы просто машинку нашу обнаружили, которую они тут у себя спрятали, о чем им же и доложили. А им это почему-то не понравилось. Вот и... - Филя безнадежно развел руками. - Братву позвали, полковника своего - на выручку, верно говорю?
     Филипп уже нагло подмигнул полковнику, физиономия которого от гнева стала вовсе багровой.
     - Это какую такую машину? - с нарочитым удивлением поднял брови Грязнов.
     - Ту самую, товарищ генерал, которую украли в Германии у заместителя директора Центрального разведывательного управления Соединенных Штатов Америки генерала Реддвея, о чем Интерпол поставил в известность наше Министерство внутренних дел и Генеральную прокуратуру. Поскольку эксклюзивный автомобиль был незаконным образом переправлен в Россию и, после ряда мошеннических махинаций, спрятан для передачи его господину Муслиму Алиеву, коммерсанту, по которому, по нашему мнению, давно тюрьма плачет, товарищ генерал. Но сегодня утром, во избежание очень крупных неприятностей, машина была переведена из его гаража в Крошкине сюда, где мы с товарищем полковником, - Филя кивнул на Щербака, сильно повысив того в звании, - ее и обнаружили. Встретив при этом ожесточенное сопротивление работников сервиса.
     - Вон как?! - изобразил крайнее изумление Грязнов. - А я и не знал! А вы знали, товарищ прокурор? - обернулся он к Турецкому.
     - Знал, мне доложили, - небрежно кивнул Александр Борисович, - потому и приехал. Пойдемте смотреть?
     Турецкий сделал шаг вперед и увидел, как мгновенно рассредоточились по территории братки, избрав удобные для себя позиции на тот случай, если начнется разборка со стрельбой. А из мастерской высыпало еще десятка полтора "механиков", вооруженных всяким железом. О том, чтобы пройти внутрь помещения, и думать теперь не стоило. Ну да, их тут всего шестеро, а что двое - генералы, так на то всем наплевать. Зато против них как минимум три десятка человек. Братва, конечно, со стволами, да и у остальных кроме этих железяк, тоже, поди, найдется легкое стрелковое оружие. Вот и выходит, что переть на рожон не получится. А с другой стороны, ну позовет он сейчас собровцев. И что потом? Стрелять в эту отмороженную толпу? А она ответит тем же. Значит, побоище в Мамырях? Так назовут потомки славную операцию по захвату джипа? Однако и уезжать отсюда, оставив последнее слово за бандитами, тоже было противно всему существу Александра Борисовича. Значит, надо дать им на миг ощутить свою силу и сразу хорошенько пугануть. Плеснуть холодной воды на слишком уж разгоряченные головы. Иногда очень помогает...
     - Слушайте меня, полковник, - громко сказал он. - По прямому указанию генерального прокурора уголовное дело о похищении машины поручено расследовать мне. Я хорошо понимаю ваше положение, нельзя одновременно служить двум хозяевам - государству и бандитам. Если вы не решаетесь сами сделать окончательный выбор, могу твердо пообещать: вам его подскажут в ближайшие часы. А теперь, во избежание очень крупных неприятностей для всех тут находящихся, предлагаю вам приказать работникам автосервиса, чтобы они немедленно сложили оружие и убрались отсюда, а с охранниками у нас будет другой разговор - официальный. Иначе...
     В ответ он услышал насмешливые крики:
     - Сам катись к... матери! Вали отсюда, пока жопа цела!.. - словом, сплошной трах-тарарах-тах-тах!..
     Турецкий картинно развел руками и, повернувшись к Вячеславу, подмигнул. И Грязнов, высоко подняв руку, тут же резко опустил ее. Но ничего не произошло, просто стоявший отчужденно и неприметно у кромки шоссе автобус вдруг медленно поехал и завернул к автосервису. Но перед самыми воротами он остановился, у него разом раскрылись двери с обеих сторон, и оттуда сыпанули бойцы спецназа, одетые в темную форму, в шлемах и бронежилетах, с короткими автоматами наперевес. И стать на их пути мог бы решиться сейчас разве что сумасшедший.
     Две короткие очереди, пущенные над головами тех, кто закрывал собой вход в помещение, вмиг уложили их на землю. Грязнов снова поднял руку, и автоматчики остановились.
     - Повторяю команду в последний раз! - крикнул Вячеслав Иванович. - Полковник, руки!
     И побледневший теперь полковник, глыбой стоявший напротив Грязнова, медленно поднял обе руки над головой...
     - Всем немедленно сложить оружие!
     Снова раздалась короткая очередь из автомата.
     И был уже миг, когда братва готова была побросать свои стволы на снег и подняться с поднятыми руками, ну секунды буквально не хватило для того, чтобы поставить точку!..
     Именно в этот самый решительный момент истошно завизжали тормоза автомобиля. Все, естественно, разом обернулись и увидели, как в двух шагах за спинами собровцев резко остановился черный джип. Из него в прямом смысле вывалился невысокого роста толстый мужчина и, распихивая в стороны бойцов, кинулся к Грязнову с Турецким. Видно, знал уже, кто тут командует парадом.
     - Подождите, подождите! - кричал он с сильным чисто азербайджанским акцентом и при этом суматошно и бурно размахивал руками. Полы длинного кожаного пальто развевались за его спиной, будто крылья. - Прошу, подождите! - у него было круглое, мокрое лицо с тремя жирными, трясущимися подбородками и вытаращенными черными глазами. Подбежал, остановился, тяжело дыша и прижимая обе руки к сердцу, словно оно выскакивало из его грудной клетки. - Очень... прошу... не надо... - проговорил с расстановкой.
     - А вы кто такой? - недовольно морщась, спросил Грязнов, понимая, что все уже пошло наперекосяк.
     - Скажи, а? - обернулся толстяк к полковнику, машинально опустившему руки.
     - Это Анвар Самвелович Ибрагимов, - почтительно произнес полковник, - ему принадлежит автосервис.
     - Очень хорошо, предъявите-ка ваши документы, - хмуро заметил Турецкий, тоже видя, что операция накрылась. - Пойдемте, - он крепко взял толстяка за рукав и двинулся с ним к дверям мастерских. - Прочь с дороги! - приказал вставшим было на его пути "работничкам".
     - Куда идем, уважаемый? - все еще задыхаясь, спросил влекомый за локоть хозяин.
     - Краденую машину смотреть.
     - Мамой клянусь! - завопил хозяин. - Я таким поганым делом не занимаюсь! Спроси любого, уважаемый!
     - Надо будет - спросим, - успокоил его Турецкий и кивнул остальным своим товарищам.
     Хозяин бросил быстрый взгляд на своих рабочих и сделал повелительный жест рукой - те мгновенно расступились, а потом и вовсе исчезли, будто потеряли всякий интерес к происходящему. Турецкий с четырьмя сыщиками вошел в большое полутемное помещение, где свет был нарочно выключен.
     Грязнов же задержался и, обернувшись к собровцам, приказал:
     - Вот этих всех, - он обвел пальцем братков, индифферентно теперь отирающих спинами стены здания, - обыскать и задержать. До выяснения. А там поглядим. На все поглядим - и на их лицензии, и на рабочую форму...
     Он посмотрел, как ловко делали свою работу собровцы, укладывая братков лицами на капоты машин и обыскивая, выкидывая из их карманов на снег пистолеты и ножи... И ни один не оказал при этом ни малейшего сопротивления. Будто все именно так и было ими задумано заранее.
     Ну да, понятно, за оказание сопротивления можно тут же крепко схлопотать, а так, они все знали, пошумят и отпустят - предъявлять-то нечего! Разве что оружие. Так они ж охрана! Право имеют на ношение. И документы у них в порядке. А чего там генералу их одежда не нравится и еще он про какой-то закон базарил, так это пусть хозяин думает...
     Полковник стоял столбом, как бы ничего не понимая в происходящем и прекрасно зная, что, по существу, и его тоже обвинять не в чем. Что конкретно он здесь делал не так? Почему на него генералы накинулись, им просто придраться не к чему. Примчались с какими-то фантастическими выдумками и давай угрожать! И вообще, по какому праву они тут распоряжаются и на него кричат? Они что, его начальство? Так у него и собственного хватает...
     Ну-ну, пусть постоит подумает, решил Грязнов и пошел в мастерскую.
     А Турецкий, услужливо сопровождаемый хозяином, обходил тем временем со всех сторон темно-зеленый джип, стоявший с распахнутыми дверцами, и, переглядываясь с сыщиками, удовлетворенно им подмигивал.
     - Так скажите мне, уважаемый, какие у вас вопросы по поводу этой чудесной машины? - позволил себе наконец поинтересоваться Ибрагимов, небрежно утирая обильный пот со лба белоснежным платком. - Если у вас какие-нибудь сомнения по поводу ее документов, то, уверяю, честным словом клянусь, все в полном порядке.
     - Вот и начнем по порядку, - спокойно ответил Турецкий. - Так откуда она у вас? Как здесь появилась? Давно ли?
     - Давно, уважаемый, давно!
     - Очень интересно! И документы на машину имеются?
     - А как же! Идемте, уважаемый, я вам все предъявлю...
     Уходя за Ибрагимовым, Турецкий поручил сыщикам проверить номера двигателя и кузова.
     И вот Грязнов с Турецким уселись в довольно удобном кабинете хозяина автосервиса, тут же, в соседнем с мастерской помещении. Ибрагимов открыл стоящий в углу большой сейф и достал папку с бумагами. Не открывая ее, положил на стол перед генералами, а сам сел на стул в стороне и начал пить минеральную воду.
     Александр Борисович вместе с Вячеславом Ивановичем медленно и внимательно просматривали документы. Время от времени незаметно переглядывались, и каждый раз эти их переглядывания все больше показывали обоим, что дело здесь, похоже, безнадежное... А в общем-то, Грязнов уже предполагал, что может случиться нечто подобное, и потому далеко идущих планов по поводу скорого окончания расследования себе не строил. Госпожа удача, похоже, на этот раз отвернулась от них...
     Данный вариант был тем самым, о котором упомянул во время обеда Джамал Багиров, - то есть по нынешним временам почти классическим.
     Фамилия первого хозяина, который приобрел необычную машину за тридцать тысяч долларов в Варшаве, у польского дилера Яцека Янушицкого, была Потемкин. Григорий Александрович Потемкин - надо понимать, сам князь Таврический. Правда обитал он в городе Зеленограде, что, образно говоря, с некоторых пор является своеобразным анклавом города Москвы в Московской же области.
     Почему они решили вдруг, что "князь" там обитал? А потому, что наверняка давно уже переселился на одно из ближних к бывшему жилью кладбище. В лучшем случае. Или попросту пропал. Вот они, аккуратно подшитые в папочке, документы о купле-продаже автомашины джип марки "форд" - сам договор на польском языке и нотариально заверенный перевод этого договора. Вот справка об уплате таможенной пошлины. Тут проверяй не проверяй, все равно никаких концов не отыщешь... Вот свидетельство о регистрации автомашины марки... двигатель номер... кузов номер... на учет в Зеленоградском ГАИ и о выдаче номерных знаков и техпаспорта... и так далее. А вот, наконец, и долгожданная доверенность господина Потемкина, "князя Таврического", оформленная им лично в Первой нотариальной конторе все того же Зеленограда на имя некоего господина Шахбазова Амирана Гасановича, уроженца города Баку, проживающего там же, по улице Нариманова, в собственном доме, номер семнадцать.
     - Кто такой этот Шахбазов? - строго спросил Грязнов.
     - Там есть нужный документ, - немедленно откликнулся Ибрагимов, который только вид делал, что ни на кого не обращает внимание, а сам исподтишка наблюдал за неприятными гостями и видел, о каком конкретно документе в данный момент может идти речь. - Дальше, пожалуйста, смотрите, все есть...
     Да, имеется дарственная - честь по чести. Гражданин Шахбазов А. Г. совершает акт дарения принадлежащей ему собственности в виде... и так далее, гражданину Ибрагимову А. С. Налоги государству уплачены, все в порядке, катайся, стало быть, господин Ибрагимов А. С., сколько тебе угодно... Вот, значит, кто у нас теперь хозяин машины Питера Реддвея! А чего это вдруг Шахбазов, который в России даже и не проживает, не прописан, видно, проездом и бывает, взял, да и подарил Ибрагимову, зарегистрированному в качестве вынужденного переселенца по месту пребывания в городе Троицке, дорогущий автомобиль? Просто фантастика! Мягко, конечно, сформулировал вопрос Александр Борисович. Но таким же мягким и достойным был ответ нового автовладельца.
     - Э-э, что сказать? Мне тоже приходилось помогать Амиранчику... Денежки, туда-сюда, вот и он захотел свое спасибо сказать. Хороший человек, - с внутренним достоинством произнес Ибрагимов, выпучивая крупные свои глаза с красными белками. - Зачем пустые слова говорить, если мы здесь все - одна большая родня?..
     "Последнее очень верно", - отметил про себя Грязнов и тяжко вздохнул. Неприятно все-таки, когда тебя вот так элементарно за полного дурака держат...
     А тут и Голованов явился с бумажкой в руках, на которой были записаны номера, выбитые на кузове и двигателе джипа. Ничего даже близко не напоминало те, которые имелись в регистрационных документах Питера Реддвея. Что, совсем другая машина? Да быть того не может! Значит, успели уже перебить, мерзавцы. И теперь никто, кроме эксперта-криминалиста, не докажет, что эти номера действительно были перебиты. Тогда что же? Надо забирать машину с собой, в Экспертно-криминалистическое управление, на Петровку. Проводить экспертизу, устанавливать истину и... ну да, вызывать сюда для опознания как представителей страховой компании, которая занималась машиной в Германии, так и самого владельца. Других путей нет.
     Но стоило ему только заикнуться о том, что автомобиль заберут временно, до установления истины, на Петровку, 38, как с Ибрагимовым произошла почти истерика. Он истошно кричал, брызгал во все стороны слюной, проливал себе на грудь минеральную воду, закатывал глаза и валился в обморок, чтобы немедленно вскочить и продолжать бесноваться. Вот уж и правда, черт знает что! За прикрытой дверью слышались громкие злые голоса, - видать, народ собирался, чтобы поддержать своего хозяина.
     В общем-то, все это была та же игра - и истерика, и прочее. Просто этот поганец догадывался, что, если машина уйдет на Петровку, больше он ее никогда не увидит. А здесь, у себя, он еще мог на что-то надеяться.
     И еще следовало иметь в виду, что при всех документах машина Ибрагимову уже тоже, скорее всего, не принадлежала, иначе зачем бы ее прятали в гараже у сестрицы Муслима?
     Голованов с товарищами внимательно всю ее осмотрел, исследовал и отпечатки протекторов тоже проверил - родные, никуда не денешься. Но вести сейчас разговор еще и на эту тему - значило просто рисковать дальнейшим. Возьмут ведь да и тут же сменят шины, обивку салона - доказывай потом...
     У Вячеслава Ивановича требовательно зазвонил находившийся в кармане мобильник. Этого еще не хватало. Он достал трубку, поднес к уху.
     - Грязнов? - услышал начальственный бас и узнал, разумеется, Милявского - первого зама министра МВД.
     - Слушаю вас, Артем Сергеевич.
     - Ты где, чем занимаешься?
     - Операция. По указанию Генеральной прокуратуры.
     - А-а... - пренебрежительно протянул Милявский. - Знаю я эти указания. Слышь-ка, Грязнов, брось ты все это к едрене фене и быстренько езжай сюда, дело для тебя есть. А насчет Генеральной не бери в голову, я только что разговаривал с этим самым генеральным, - он вдруг хохотнул, будто выдал что-то смешное, - и тот мне сам сказал, что ни о каких машинах ни сном ни духом. Поэтому, повторяю, кончай свою самодеятельность, а то накажу!
     Слушая небрежную речь замминистра, Грязнов в упор посмотрел на Ибрагимова, даже рот открывшего в ожидании, и заметил летучий такой, торжествующий всплеск в его глазах. Ну что можно было сказать в данном случае? Обложили, сволочи! Но Сане сейчас этого не объяснишь, значит, придется делать хорошую мину при плохой игре.
     Вячеслав Иванович поднялся, снова посмотрел на притихшего в ожидании Ибрагимова и, неожиданно шагнув к нему, поднял его одной рукой со стула, ухватив за фалды кожаного пальто, а затем возле самого его носа сурово потряс толстым своим указательным пальцем и сказал, вложив в голос максимум угрозы:
     - Без истерик тут. Сейчас пришлю сюда экспертов. А если что с машиной случится - исчезнет вдруг, в другое место переедет без моего на то разрешения, - я тебя, сукина сына, свинью жирную, собственными руками задавлю... Ишь ты, обрадовался он! Поехали, Александр Борисович, не будем терять дорогого времени.
     Турецкому не надо было объяснять, чем вызвано столь скоропалительное решение. Он просто закрыл папку с документами на машину и сунул ее себе под мышку. На оторопелый взгляд Ибрагимова ответил просто, без всяких уже угроз:
     - Разберемся. Если здесь все правильно, получите обратно. Расписка вам моя не понадобится, поскольку ездить пока на этой машине категорически не рекомендую. А также передавать в другие руки. Могут быть крупные неприятности. Имейте в виду.
     Они вышли наружу. Сыщики стояли возле своих машин в ожидании.
     - Поехали, - сказал всем Турецкий, - дома объясню.
     - Сева, - спросил Грязнов, - вы там все грамотно сделали?
     - Так точно, Вячеслав Иванович, - улыбнулся Голованов.
     - О чем речь? - заинтересовался Турецкий.
     - Да вот... - усмехнулся Грязнов. - Чтоб машинка вдруг далеко не убежала, мы ее чуть-чуть начинили... А вы, хлопцы, давайте-ка все же установите между собой дежурство. По одному. Больше и не требуется. На всякий случай. А то мне уже с Житной грозят: мол, будешь лезть не в свое дело, накажем. Все поняли? Не наше это, оказывается, с вами дело! Тогда чье же, если высокое начальство пытается отмазать бандитов? А где наша команда?
     - Увезла этих, - кратко ответил Филя. - А нам с Колей еще надо, между прочим, за его машиной на Киевское шоссе заехать.
     - Валяйте, - сказал Демидыч, - я подежурю первым, потом смените...
     - Ну что, Славка? - спросил Турецкий, когда сели в машину.
     - Милявский звонил... - И он пересказал Александру короткую, но выразительную речь заместителя министра. - Не, ты понял, какие кругом суки? Уже и до твоего добрались. Вы там с Костей-то примите меры, а то мы в полной заднице окажемся со всеми своими благодеяниями... Поехали, я тебя у нас на стоянке выброшу, а сам поеду на Житную... И чего, спрашивается, ему от меня срочно потребовалось?.. Вдруг ни с того ни с сего?..
     Вечером, когда Турецкий ужинал в семейном кругу, позвонил Вячеслав, и Александр услышал в трубке такой крутой мат, какого давно не слыхал от друга.
     - Ты представляешь, Саня? - отшумев, не совсем твердым голосом заявил Грязнов, - видно, хорошо уже успел поддать. - Этот ... вызвал меня и... забыл! Не, ты понимаешь, он забыл, что срочно вызвал к себе начальника МУРа, и уехал... на дачу!
     - Чудак-человек! - засмеялся Турецкий, чтобы немного разрядить Славкино напряжение. - Он же затем тебя и вызвал, чтобы забыть! Ты разве не понял? Это нынче манера у них такая, способ показать, кто мы есть на самом деле в их глазах! Поэтому не переживай, Славик, не ты последний.
     - Саня, что делается?! И все это посреди рабочей недели! Ну где мы живем, старик?! Не хочешь срочно навестить... мою разбитую душу, а?
     - Давай лучше завтра?
     - Завтра? - печально вздохнул Грязнов. - Завтра, Саня, у меня рабочий день. И у тебя тоже. Значит, увидимся только на баррикадах...
     Турецкий хмыкнул, не подозревая даже, что и у Вячеслава тоже открылся сегодня момент истины, а его упоминание о встрече на баррикадах - вовсе не случайная метафора.
     
     Глава двенадцатая Повороты судьбы
     
     1
     
     Перед Александром Борисовичем стояли две неотложные задачи. Первая - это расколоть Сафиева, чтобы тем самым окончательно дезавуировать составленный ими, вдвоем с Мутенковым, протокол о задержании Рустама Гусарова. После чего, естественно, все обвинения в его адрес можно будет спокойно отправить... ну да, именно коту под хвост. И тем самым прекратить служебное расследование по данному факту. И дать возможность парню спокойно работать дальше.
     Признаний одного Мутенкова было мало, не верил ему Турецкий, возьмет, сукин сын, да изменит свои показания, объявит еще, что из него их выбил следователь. А кто у нас следователь? А следователь у нас Александр Борисович Турецкий! И если кому неизвестно, то можно и напомнить, что бывали уже случаи, когда подследственные обвиняли его в применении недозволенных методов обращения с ними во время допросов. Нет, это совсем другое дело, что ни один навет так и не подтвердился. Это ведь нынче способ такой у обвиняемых - в последний момент взять да отказаться от своих прежних показаний, ловкий, понимаешь ли, адвокатский ход. Но даже если принять во внимание сам факт применения следователем пыток либо каких-то иных способов давления в качестве предположения, то о чем он может говорить? Ну конечно, о том в первую очередь, что рука руку моет и свои собственные кадры Генпрокуратура не выдает. Тем более что упомянутому старшему следователю Турецкому, и уж это всем давным-давно известно, более полутора десятков лет постоянно покровительствует заместитель генерального прокурора Меркулов. И это вам не хухры-мухры!
     Вывод? Да они же между собой всегда договорятся! Одна шайка-лейка...
     Надо сказать, что Александр Борисович довольно отчетливо представлял себе образ гипотетического своего обвинителя. И самое поганое, если называть вещи своими именами, что в этом малопристойном качестве, как правило, объявлялись ответственные чиновники, облеченные большой властью. Среди них могли быть депутаты Государственной думы - эти, что называется, без вопросов, им с ходу пришлось по вкусу иностранное слово "лобби". Работники кремлевской администрации, интересы которых не совсем совпадали с интересами, скажем, того же президента. Многие высокие замы из силовых органов, для которых "защита демократических свобод" стала превосходной кормушкой. Ну и масса прочей рыбьей мелочи, как сказал бы Грязнов, не растерявшей пресловутого телефонного права. Это когда тебя вроде бы и нет, когда письменного приказа ты отдать не можешь по той простой причине, что если вдруг поймают, то снимут штаны, но зато твой телефонный гнев все еще воздействует на некоторые не окрепшие в "демократическом строительстве" души. Иначе говоря, речь о тех из огромной армии талантливых имитаторов бурной государственной деятельности, которым, по их же искренним признаниям, именно государство в свое время и недодало! Чего конкретно и почему - такой вопрос даже не обсуждается. Обиженные они, и все тут...
     Вот и Милявский, который звонил Славке, он из этих. Но у него три генеральские звезды на милицейских погонах! Кто посмеет ослушаться? А с другой стороны, где его официальное указание прекратить расследование? Разговор по телефону? Когда? Какой такой разговор? А я, скажет, вообще на даче был, и секретарша подтвердит...
     Между прочим, как удалось все-таки выяснить Косте у московского прокурора Прохорова, чай, не посторонние друг другу люди, примерно такой же настоятельный "совет" по поводу прекращения дела о похищении лесного магната Михаила Фрадкина был озвучен поначалу именно Милявским. Это потом уже другие "советчики" появились, повыше рангом, а начал-то он. И кто теперь поверит, что по собственной воле?
     Кстати, и первая резкая реакция по поводу происшествия с Рустамом Гусаровым тоже исходила от него. Все же первый зам министра внутренних дел, как не прислушаться?!
     А разобраться - так сплошная коррупция, и ничто иное.
     И тут уже вырисовывалась вторая проблема или задача - как угодно. И обозначалась она вполне нарицательным понятием - Митяй. Ясно было немногое, - скорее всего, этот человек и стоит у руля таганской организованной преступной группировки. Или же является теневым ее боссом. Потому что в Славкиной картотеке не значилось такого человека. Кличка вот есть, а человека - нет. Может, и агентура работать стала хреново. Однако это имя произносилось с некоторым даже страхом всеми, с кем в последние дни приходилось иметь дело Турецкому. Митяй сказал, Митяй велел... А кто он такой, они либо в самом деле не знали, либо не хотели говорить. Но тем не менее власть этого неизвестного пока Митяя была достаточно сильной, если никто так и не решался нарушить его конспирацию.
     Вот он-то и нужен был Александру Борисовичу. Хотя бы для того, чтобы поначалу соединить трудно сопоставимые события и понять логику его действий. А также - основные приоритеты. Поймешь, чего ему надо, тогда можно и сыр заготовить - в мышеловку... А иначе-то как?
     ...Сафиев продолжал играть в упорную молчанку. Требовался какой-то сильный ход. Но Александр Борисович не торопился, да и не хотел, если по правде, оперировать признательными показаниями Мутенкова. Как чаще всего случается? Слово вылетело невзначай, а потом вдруг оно оказалось уже на воле - вместе с воровской малявой. А ведь у Виктора семья какая-никакая, но есть. Вот и пришлют ему в камеру весточку - вякнешь чего-нибудь лишнее, всех твоих пришьем. Куда ему после такого предупреждения деваться? Он же знает, с кем дело имеет, вот и пойдет в отказ. Значит, и делать достоянием общественности, даже своей, внутренней, его показания пока не стоит. При нынешнем "умении" хранить тайны следствия обидный прокол может случиться в любую минуту. Но что-то же делать все-таки надо!
     Обыск, произведенный в квартире Сафиева, практически ничего не дал. Осторожным оказался оборотень. Следователь Московской городской прокуратуры Анатолий Малахов, которого, по договоренности между Костей Меркуловым и Павлом Прохоровым, городским прокурором, Турецкий определил в свою оперативно-следственную бригаду, вместе с оперативниками Славки перепахал буквально все, обнюхал и обстучал паркет и стены - пусто. Вероятно, у Сафиева имелся другой схрон. А где - это важный вопрос...
     И еще вот такая странная получалась вещь. "Зарабатывали" сержанты, судя по самым приблизительным прикидкам, достаточно, чтобы не отказывать себе в необходимом. Но, как свидетельствовали факты, ничего такого, что указывало бы на дополнительные доходы, ни у Сафиева, ни у Мутенкова не имелось. Последний вообще жил как нищий. Да и у Сафиева обстановка была гораздо ниже среднего прожиточного уровня. Может, они оба копили? Один - на приличное жилье, а другой... На что мог бы копить деньги Сафиев? Они их не пропивали - ведь даже в отпуске приходилось "трудиться". И отстегивали им наверняка бабки немалые, иначе кто станет помогать бандитам в их весьма доходном промысле, рискуя при этом своей ментовской карьерой? В карты, что ли, проигрывали - в каких-нибудь казино? На девок тратились? Так ведь и речь у них шла о каких-то шалавах, но те дорого не стоят. А черт их знает. Решить бы эту загадку - остальное, как говорится, приложится. Но Мутенков эту тему обсуждать отказался, и даже вопрос "где деньги лежат, чтоб семью поддержать на время его отсидки?" вызвал у него откровенно злобную и резко отрицательную реакцию. Что непонятно уже само по себе. Разве у него имеются знакомые, которые будут кормить его семью, пока он станет срок тянуть? Или он настолько глуп, что считает возможным для себя отделаться устным внушением начальства? И он исключительно с этой целью дал признательные показания? Может, и глуп, но не до такой же степени! Нет, что-то здесь не то...
     С Сафиевым проще: он хоть молчит. Ему, понятно, есть что скрывать.
     Пожалуй, единственной зацепкой были милицейские "Жигули" седьмой модели, которые на самом деле таковыми вовсе не являлись. Это оказалась ворованная машина, соответствующим образом "перелицованная" и снабженная фальшивыми номерами. А поскольку ни в какой дорожной милиции машина официально не числилась, никто и не собирался ее проверять. Ездит на ней патрульный экипаж, какие еще проверки нужны? Вот такая выходила логика. А оставлял машину Сафиев возле своего подъезда в Люберцах как не имеющий личного гаража или "ракушки". Либо же все-таки имел, но о том никто не догадывался. Однако и опросы соседей ни к чему не привели. С местными автовладельцами он не дружил, не контактировал, а нелюдимый, мрачный характер не рождал желания у других общаться с ним.
     На последнем допросе Александр Борисович рискнул все-таки сделать небольшой тактический ход - скорее, как попытку прощупать интересы Сафиева. Клюнет - не клюнет? Он выписал в отдельные листы протоколов некоторые, не связанные между собой признательные показания Мутенкова, касающиеся тех бандитов, с которыми сержанты работали возле Волоколамского шоссе, но при этом нигде не ссылаясь на Виктора. Точно таким же образом "оформил" и вынужденные показания Сигаладзе, тоже распределив их между ним самим, Хомутом и Паленым. Повсюду, где только мог, понавставлял ссылки на Митяя, о котором пока ничего толком не знал, но зато указания его выглядели вполне достойными вора в законе. И всю эту "документацию" зачитал Сафиеву. А уже в конце, просто в качестве констатации неоспоримого факта, добавил, что эти трое, в общем-то, и сдали их, ментов поганых, ему - Турецкому. А куда было деваться, когда все улики налицо?..
     Сафиев был по-прежнему верен себе - молчал как рыба, но Турецкий мог бы поклясться, что того крепко озадачили признания расколотых уголовников. Ведь если они уже признались, зачем же их отпустили? Или это у них, у следаков, такой способ - достать всех остальных?
     Николай уже устал, видимо, следить за собой, и теперь взгляд его был напряженным и выдавал явное смятение. Хотя ни слова так и не было произнесено. На что надеялся? Верил, что свои не дадут пропасть? Или это был все-таки страх за собственную шкуру, который он сдерживал изо всех сил?
     Сам же Турецкий сделал вид, что для него показания уголовников, взятых с поличным, ничего нового не открывают - обычное дело, идет следствие, добываются новые факты и доказательства вины подозреваемых. Рутина, одним словом. Вот именно это нарочитое спокойствие и должно было, по идее, сыграть свою роль.
     ...Турецкий снова ехал в следственный изолятор номер два, в так называемые Бутырки, что на Новослободской улице. Ехал, размышляя о том, какой еще крючок найти, чтобы подцепить этого проклятого Сафиева. А в голову лезли совсем, можно сказать, посторонние мысли. Ну, например, чем вызвана странная Славкина пессимистическая уверенность, что им дело о похищенном автомобиле Питера Реддвея еще выйдет боком. Почему? Но Грязнов отделывался невразумительным пожатием плеч и ссылался на свою интуицию. Что-то частенько в последнее время она становилась у него задействованной...
     ДТП произошло на Садовой-Самотечной улице, когда он выныривал из-под эстакады, чтобы ехать к Долгоруковской улице, а затем по ней - прямо до Бутырок. Все произошло до обалдения примитивно. Оказывается, не надо никакого Большого кольца, чтобы тебя элементарно подставили, да где! В ста шагах от ведомства генерала Фролова! Это ж кому рассказать!
     Турецкий дождался разрешающего сигнала светофора, а затем, оглянувшись и не обнаружив за собой никакой опасности, пошел на левый поворот. И тут откуда ни возьмись прямо перед его носом слева резко затормозил черный "БМВ". Александр Борисович среагировал молниеносно, да и тормоза у него были, слава богу, что надо. "Лада" резко стала, но ее чуть качнуло вперед, по инерции - самую малость. Но именно этой малости было достаточно, чтобы бампер машины прикоснулся к правой дверце иномарки.
     "Твою мать!" - сказал сам себе Турецкий и, снова обернувшись, вышел из машины, чтобы посмотреть, что могло случиться. Ну что никаких там вмятин быть не может, не говоря о царапинах, он знал. Но "БМВ" стоял как танк, никто из него не выходил, не кричал, хотя именно он откровенно нарушил правила.
     Можно, конечно, плюнуть на все, поскольку следов действительно не было - аккуратно коснулась "Лада" важного иностранца, но сам факт наглой подставы возмущал. И Александр Борисович решил "врагу" спуску не давать. Он обошел чужую машину и постучал в затемненное стекло со стороны водителя. Оно медленно поехало вниз. Показалась совершенно наглая рожа - иначе не скажешь.
     - Те че, фраер? - с грубой насмешкой спросила рожа, представлявшая собой почти законченный шар - нос был плоским, как у многократно битых боксеров, а уши плотно прижаты к бритому черепу. - Может, тя поучить конкретно? Чтоб ты типа ездить научился, а?
     Турецкий смотрел и размышлял - врезать по этой харе? Вот так, с размаху, как гвоздь заколотить по самую шляпку? Или послать наглеца подальше. Но оказалось, что для них это была как бы разминка, предварительный базар. Резко распахнулась задняя дверца, и оттуда вынырнул другой такой же, разве что взгляд был не откровенно свинячьим. Но тоже здоров.
     Да, вот теперь как нельзя кстати пришло самое время подраться генералу юстиции с уголовниками.
     Турецкий отступил на шаг, невольно давая этим двоим оперативный простор, и... улыбнулся. Нет, братцы, хотелось ему крикнуть, такое простой удачей не бывает. Справа от его "Лады" остановилась темно-коричневая "девятка", из которой, будто черти из табакерки выскочили Агеев с Щербаком.
     "Спокойно!" - так Александр Борисович понял жест Щербака. И опустил руки, приготовленные для отражения удара. А вот наглецы этого не поняли. Они не оборачивались и не видели подмоги "фраера", которого определенно собирались немедленно уделать. Поучить прямо на глазах у московской гибэдэдэшной власти... Тут, видно, у них дополнительный кайф имелся.
     Щербак подошел сзади к братану и тронул того за плечо. братан сперва изобразил на физиономии удивление, а потом медленно повернул голову. И... икнул, причем довольно громко, после чего стал медленно оседать на асфальт, очищенный от льда и присыпанный какой-то мокрой дрянью.
     Водитель не видел происшедшего. Он вылез из-за руля, усмехнулся и повернул голову, чтобы посмотреть на партнера. И замер. Тот лежал, привалившись головой к заднему колесу. Вот так - лежал, и никого рядом с ним не было. А обидчик, который точно не подходил к нему, стоял себе и откровенно щерился. Ну, блин!
     Бывший "уделанный боксер", надо понимать, пребывал в сомнениях - с чего начать? братану помочь, который почему-то изображал, что он типа в нокауте, или врезать для начала фраеру? Его минутные тугие раздумья прервал столь же трогательный, почти интимный, как и у Щербака, жест со стороны Филиппа Агеева. Легкое такое похлопывание по плечу. "Рожа", как окрестил его для себя, естественно, Александр Борисович, головы не повернул, он лишь скосил крохотные свои глазки и тут же словно бы получил кувалдой по мерзким "зеркалам своей души". Это сравнение, вспомнил Александр Борисович, принадлежало знаменитому финскому писателю Мартти Ларни. Давно читал его Турецкий, еще в университетские годы, когда им все увлекались. Но почему именно оно возникло в данный момент? Ах, ну конечно, звук удара был такой, будто разбилось что-то стеклянное - блин-блям-хлюп! И "рожа" так же медленно, как его напарник, сполз спиной по автомобильному боку на асфальт, где и лег - уютно так, скромненько, а главное - тихо.
     - Как вы здесь оказались?! - прыснул смехом Турецкий, уже оценив, от чего его только что избавили бравые парни Дениса.
     - Андреич велел, - тоже улыбаясь, сказал Филя, вытирая носовым платком свой кулак. - Весь в соплях теперь, показал он красные следы, - разумеется, от носа "рожи", от чего же еще! - Сейчас, говорит, без поддержки никак нельзя, обязательно будут провокации, ну вот мы и поехали за тобой, Сан Борисыч. А ты не задел его, нет? О-о! - восхитился он, обнаружив отсутствие зазора между бампером "Лады" и боком "БМВ". - Четко сработано! Так чего же они хотели?
     - Подраться, наверное, - беспечно ответил Турецкий.
     - Переносится на следующий раз, - хмыкнул Щербак, садясь в машину. - Александр Борисович, только ты, пожалуйста, не гони. И правил не нарушай. Тебе легко - ты генерал, а что делать нам с Филей?
     - Куда?! - возмутился Агеев. - А погрузить в катафалк? Простудятся ведь братишки, век потом себе не простим! Надо, Коля, во всех ситуациях оставаться гуманным человеком. И, хотя бы отчасти, заботиться о ближнем своем. Даже если он того не достоин.
     И пока они, стараясь не запачкаться, погружали вялые тела в машину, проезжавшие на поворот автомобили опасливо притормаживали, водители осторожно выглядывали и тут же нажимали на газ - от греха лучше держаться подальше, а то от этих бесконечных разборок все давно устали...
     
     
     2
     
     Субботним вечером произошли два события, которые подтвердили грязновскую теорию о том, что если все на какой-то момент начинает складываться удачно, а ты уже начинаешь верить, будто места неудачам в данном историческом контексте больше не остается, вот тут и жди плевка судьбы. Причем в самую глубину твоей чувствительной души. Другими словами, свершилось то, что Вячеслав Иванович как бы интуитивно предчувствовал и не поленился вылить на голову оказавшегося на связи своего друга Турецкого - наколдовал, называется. Вот и не верь после этого его предчувствиям...
     Прежде всего возникла прямо-таки ниоткуда Эмилия Леонидовна и торжественно сообщила, что ее подруга Вика неожиданно прилетела из Франции буквально на несколько дней, по чисто издательским делам, и теперь есть все возможности срочно и весело провести время. Тем более что Вика уже наслышана от нее о рыжем генерале и хочет познакомиться, а Мишка отправился в Питер с большей частью своей команды, потому что в "северной столице" образовали комитет, который ведет подготовку к празднованию трехсотлетия города, а Фрадкин что-то там очень ответственное спонсирует. Короче, она, то есть Эмма, свободна сейчас как птица для полета. Это она процитировала кого-то из классиков, а кого - забыла, но и Турецкий не стал уточнять, кому принадлежит крылатая фраза из его юности о том, что "человек рожден для счастья, как птица для полета". То ли Горький, то ли Чехов - да и какая, в сущности, разница? Короче, господа генералы, какого черта вы телитесь и, вообще, чего там о себе воображаете?!
     Честно говоря, Александр Борисович именно в данную минуту не испытывал острого желания бросаться со всех ног в объятья красивой, сексуальной и щедрой на выдумки женщины, у которой возникавшие походя воспоминания о мифическом лодочном сарае порой затмевали все разумные доводы нормальной логики. А у Турецкого было элементарно плохое настроение от повторяющихся неудач с допросом Сафиева, которого не могли прошибить, как говорится, ни угрозы, ни мольбы. Этот подонок просто издевался над следователем. Он смотрел с откровенной насмешкой, внимательно слушал доводы Турецкого, но не отвечал ни на один из десятков вопросов. Будто утверждал тем самым: можете делать что хотите, хоть головы себе поразбивайте, а я вам ничего не скажу, рта не открою. И не открывал, мерзавец. Интересно, на что надеялся?
     И Турецкий снова и снова посылал к дому, где проживал Николай Сафиев, Толю Малахова с оперативниками, и те проводили повторные, уточняющие опросы соседей, которым они уже порядком надоели, и снова обыскивали сто раз обысканное помещение.
     А в общем-то, своя логика у этого старшего сержанта все-таки была. Вы докажите мою "страшную вину". Чужие погоны нацепил? Подумаешь, пофорсить захотелось. Левачил? А кто сейчас этим не занимается - жить-то надо. Машина угнанная? Купил по случаю, зачем же родную часть подставлять? И все прочее в таком же примерно духе. Но так размышлял Турецкий, глядя на ухмылку Сафиева, а тот просто молчал, как немой. Ну выгоняйте из органов, а сажать меня вам не за что! Никого не убил, не ограбил, а если кому другой вред причинил, вот пусть тот и вчиняет иск...
     Но Турецкий понимал, что упорно молчащий Сафиев чего-то напряженно ждет, скорее всего, с воли. Вот что ему оттуда прикажут, то он и делать станет, тем более - говорить. Поэтому Александр Борисович особо предупредил начальство корпуса следственного изолятора, чтобы любые передачи его подследственному, если таковые будут иметь место, тщательно проверялись. Однако их еще не было - ни грева, ни маляв. Вот и находился теперь Турецкий в непонятном самому себе состоянии странного ожидания чего-то неясного, что должно произойти. Может, это и не явная опасность за углом, но все равно какая-то неприятность. Ведь и наехать уже попробовали, и без всяких предварительных условий разборку хотели учинить - хорошо, Денисовы ребятки рядом оказались, а тут еще и Славка со своей гребаной "интуицией"...
     Вот и сейчас, разговаривая по телефону с Эммой, Александр не мог отделаться от твердого ощущения, будто их разговор прослушивается. Не говоря мадам ни да, ни нет, он спросил, откуда она звонит. Оказалось, из автомата в метро. Ну конспираторша! Тогда ясно, откуда этот посторонний шум...
     - А где твои... эти? - спросил Турецкий.
     - Зачем они тебе? Я ведь доложила, что свободна. А из машины я больше не разговариваю. Она, кстати, на стоянке у казино, на Новом Арбате. И будет отдыхать до утра, потому что ее хозяйка намерена играть по-крупному. Так что и у тебя, и у твоего приятеля есть все основания не терять драгоценного времени. И лучше, если ваш приезд обойдется без помпы. Уж разоритесь однажды на такси!
     А она начинала не только командовать, но и подначивать, ишь ты! Вот так, раз уступишь, два, а потом готовь свою спину под седло, в зубы мундштук вставляй, ибо тебя уже приготовили для азартных и долгих скачек.
     - Я должен переговорить, как ты понимаешь... - без ссылки на конкретную личность сообщил Александр Борисович, не зная, как отреагирует на неожиданное предложение Вячеслав Иванович.
     Нет, был, конечно, разговор, но когда? И потом, все выглядело в некотором роде обыкновенной, ни к чему не обязывающей шуткой. Славка, кажется, вообще не принял то ее приглашение познакомить с подругой из Франции всерьез. Тем более что и речь шла о рыжих, ну конечно, обычный треп...
     - Короче, так, - видно, ей надоело уговаривать кавалера, - запиши или запомни домашний телефон Вики, - и она продиктовала номер, - а когда наконец придете к какому-либо решению, позвоните туда и скажите. Можете захватить цветы для парижанки, а все остальное у нее там и без вас имеется, вот так, господа нерешительные!
     Турецкий находился еще в своем рабочем кабинете. Кончалась суббота. Дома его никто не ждал - это был тот редкий день, когда все оказались заняты своими личными делами. Нинку Ирина отправила на выходные в гости к ее подруге за город - на лыжах кататься. А сама, если Александр Борисович не возражал бы, собиралась навестить собственных подруг, точнее, коллег по работе в музыкальном училище. У них намечался по какому-то поводу девичник, к которому они готовились давно и о чем Турецкий уже знал, поэтому было бы неправильным ставить супруге какие-то препоны.
     В этой связи звонок Эммы был, с одной стороны, даже в некотором роде как бы выручалочкой. Если бы - с другой - не отвратное настроение от непробиваемой стены - тупой и равнодушной к любым увещеваниям, перед которой находился теперь Александр Борисович.
     Кроме того, он ничего не знал о Славкиных планах на вечер, а ведь, если Александру Борисовичу не изменяла память, тот вроде бы собирался податься на выходные куда-то на Истринские озера - рыбку удить. Вместе со своими приятелями, такими же чудиками и любителями подледного лова. Нет, ну конечно, это большой спорт! Чем же еще и заниматься на морозе-то? Открывай да наливай - знаем мы эту зимнюю рыбалку...
     Но позвонить в любом случае следовало. Что Александр Борисович и сделал, не испытывая при этом ровным счетом никаких эмоций или желаний, подкрепленных эмоциями. А вот что он сделал бы с наибольшим удовольствием, так это отправился бы домой, выпил рюмку-другую, позвонил бы Ирке на ее мобильник, сообщил бы, что он давно дома, да завалился спать. Как нравоучительно повторяет по такому поводу давний приятель, но, правда, из другой области - Юрий Федорович Мананников, крупнейший специалист по эксплуатации автомобилей и целенаправленному потреблению всякого рода лекарственных средств, - тот, кто хорошо спит, и живет долго...
     Турецкий уверял себя, что для полного исполнения всех желаний ему просто необходима полнокровная и обязательно долгая жизнь. Надо Нинку вырастить. Выдать замуж и дождаться внуков, которых в свою очередь тоже придется, видимо, растить, ну и так далее. Ох и немало времени и силенок потребуется...
     Он уже решил было, чтоб не тревожить Грязнова, не сбивать с пути истинного и не ломать его "творческих" планов, позвонить "девочкам", но из дому, и мягко извиниться перед ними. Это и солидно будет, и ни к чему не обяжет в дальнейшем. Но, как известно, все, даже самые благие, помыслы легко разбиваются о пресловутый случай. Позвонил Славка и голосом, исполненным печали, предложил пересечься, чтобы пропустить по рюмашке. Настроение у него тоже было, мягко говоря, хреноватенькое.
     Вот тут как-то по инерции, что ли, и ляпнул Александр о появившемся предложении. Ну да, он плохо знал Вячеслава! Тот вмиг воспрял духом, а условия некоторой таинственности просто потрясли его "до глубины основания" - по его собственному выражению. Словом, он хватает такси, заскакивает за Саней, после чего они мчатся. Не едут, не катят, а именно мчатся! На всех парах и в погоне за вышеозначенным счастливым случаем, который в нынешнем российском обществе стал почему-то чрезвычайно актуальным...
     По дороге к Речному вокзалу они едва не испортили друг другу настроение своими взаимными жалобами и занудным препирательством, что обычно было им совсем несвойственно. А тут - на тебе, будто нарочно, или в качестве предварительной компенсации за ожидаемые удовольствия? Ну да, как же!
     Широко разрекламированная рыбалка с последующей шикарной баней в каком-то закрытом оздоровительном комплексе неожиданно накрылась по причине пьянства активного организатора данного события отставного полковника Ходыкина...
     Дело Рустама Гусарова застопорилось из-за ослиного упрямства Сафиева, а Мутенковым Саня никак не соглашается жертвовать ради скорого установления истины...
     Эти негодяи из Мамырей затаились, словно все разом повымерли, и никакого движения ни с одного из возможных направлений не замечается. Будто и они чего-то настороженно ждут.
     Эксперт-криминалист, побывавший в автосервисе, на препоны не жаловался, но тоже заявил, что качественный анализ может быть сделан лишь на стационарной базе, а не в полевых условиях. И вообще, желательно, чтобы сюда прибыли представители завода, давшего жизнь данному транспортному средству, службы безопасности страховой фирмы из Германии и сам хозяин, который мог бы указать на некоторые известные лишь ему детали и особенности автомашины. Но больше всего эксперт опасался, что там, на сервисе, пользуясь отсутствием контроля, местные технари могут попытаться полностью переоборудовать салон. И хотя у эксперта имелось полное описание, сделанное уже им самим, иди потом доказывай, что тебе не померещилось на самом деле. И вообще что ты не верблюд какой-нибудь с изощренно богатой фантазией...
     Ничего важного не сообщают и наблюдатели из команды Дениса Грязнова. Им сейчас нелегко - они и следят, чтобы там все было в порядке, и Александра Борисовича сопровождают. Прецедент-то ведь уже случился!
     Словом, пока ехали и обменивались сердитыми репликами, совсем упустили из виду совет Эммы по поводу цветов для парижанки. И теперь приходилось либо рассчитывать, что удастся найти что-нибудь приличное там уже, возле метро, либо возвращаться в центр. Как ни странно, шофер, вместо того чтобы продлить рейс, стал уверять, что на "Речном вокзале" можно купить любой букет, были бы денежки. Ну денежки-то были, но и "жаба" тоже давила - выбрасывать сотни за какой-то веник, который уже завтра завянет и отправится в мусоропровод? И вообще, почему Турецкий не выяснил, какие цветы конкретно уважает дама?! Чем он занимался целый, понимаешь, день? Взаимные упреки снова едва не переросли в ссору.
     - Розы для человека - женщины! - проживающей в самом Париже, разумеется, пошло. Вот бы фиалки! - Это Грязнов вдруг беспричинно размечтался.
     - А где ты их возьмешь посреди зимы? Разве что в горшках пообрывать, но там же все равно смотреть не на что, не говоря об "понюхать"! Да и в ту еще копеечку обойдется! - А это уже аргумент Турецкого.
     Они искали и выбирали так долго, что водитель такси забеспокоился, уж не пытаются ли его кинуть странные пассажиры? Расплатились с ним и отпустили - надоел, а тут и пешком два шага...
     И вот Грязнов - даром что прирожденный сыскарь! - нашел то, что сразу понравилось обоим. Видик у каждого в отдельности, может, и хиловатый, но в массе они смотрелись очень даже прилично - синие такие, лиловые с желтым и с яркой зеленью листьев ирисы, черт-те откуда прибывшие в Москву. Не замороженные, живые, напоминавшие, что вот уже и весна недалеко... Пришлось скинуться - кутить так кутить, поскольку ничего другого от них больше и не требовалось. А семьсот пятьдесят рублей за корзинку цветов - вместе с корзинкой, конечно, не так и дорого - если иметь в виду генералов...
     Дама в принципе предназначалась вниманию Славки, поэтому и вручать букет Турецкий поручил ему, представляя заранее, как это будет эффектно выглядеть - рыжий генерал, рыжая хозяйка, рыжая корзинка, а в ней лиловые цветы! Сам для себя Александр Борисович никаких определенных целей не ставил и полагал, что ничего не случится, если он позвонит Ирине попозже, когда все-таки отправится домой. А сейчас это был, с его стороны, скорее, чисто светский жест - представить новой даме своего друга, посидеть, поболтать, а в конце мягко отклонить возможные поползновения. Если получится...
     Но когда они вошли в знакомую Александру квартиру, с устоявшимся запахом драгоценной старины и с портретами подмигивающих ему французских классиков, отлично знавших толк в любовных утехах, когда он увидел огненно-рыжую гриву хозяйки, распахнувшей голубые глазищи при виде корзинки с ирисами, когда он наконец обратил внимание на пышный ее бюст, он понял, что Славка влип. Как та самонадеянная муха, которая упорно лезет в варенье, прекрасно зная обо всех таящихся для нее смертельных опасностях. Просто сладость частенько бывает сильнее страха.
     Эмма, появившаяся в совершенно потрясающем наряде, который предполагал изначально не скрывать, а подчеркивать немыслимые ее достоинства, заметив и точно оценив суть паузы, как бы спонтанно возникшей между Викой и Вячеславом, прокомментировала с присущей ей откровенностью:
     - А ведь я была права, он готов, да, Санечка? - и этой своей легкомысленной фразой все сразу поставила на свои места. Влип так влип, готов так готов, кто больше?
     - Рыжий рыжего спросил, - машинально пробормотал Турецкий, - чем ты голову красил? - С ударением на последнем "и".
     - Я на солнышке лежал! Кверху голову держал! - звонко захохотала Эмма и повисла на шее у Турецкого. - Пойдем отсюда, а? Рыжие сами договорятся! Давай скорее пьянствовать, а то я вся просто уже не могу! - и увлекла его на кухню, где по замечательному советскому обычаю был накрыт стол.
     Чего она уже не могла, оставалось, как выражаются люди искусства, за кадром...
     Пока те двое сушили себе мозги сперва в прихожей, а потом в ванной, где Вика набирала для цветов воду, пока они потом устанавливали букет в гостиной, снова о чем-то тихо беседуя, Эмма быстренько сообразила, что Александр явился прямо с работы, значит, голоден и целеустремлен в отдельных своих желаниях. И она принялась немедленно ухаживать за ним, как настоящая, а не приезжая какая-нибудь, хозяйка дома.
     Голодный человек - злой и часто неоправданно упрямый человек. А из сытого можно веревки вить. Если он, правда, не заснет раньше времени. Истина! Но ее знал Турецкий, а со Славкой они подобные проблемы не обсуждали - нужды не было или повода не находилось. Зато Эмма точно угадала тот момент, когда мужчина начинает терять самостоятельность мышления, и заявила Вике, что у нее имеются для Сашеньки некоторые соображения, которые им лучше обсудить наедине, чтобы не превращать приятное застолье в юридическую дискуссию. С этими словами она решительно увлекла его в одну из комнат, где немедленно проявила такую готовность к обмену мнениями, что он и не подумал возражать, не говоря о том, чтобы как-то сопротивляться. Что может быть глупее?
     Александр Борисович не знал, что рассказывала о нем Эмма своей подруге, и рассказывала ли вообще, ибо разговор на эту тему не заходил, но весьма, надо отметить, благосклонный взгляд Вики, которым она словно бы поощряла некоторые необидные его вольности в отношении своей соседки, указывали на то, что она, пожалуй, в курсе некоторых их приключений.
     Ну конечно, Эмма вела себя суматошно, где-то вызывающе откровенно, поскольку для нее собственное мнение было важнее всего остального, а своим желаниям она отказывать просто не привыкла. Или дорвалась до желанной свободы? Короче, скоро понял Турецкий, что уж ему-то, во всяком случае, пора сваливать. Да и время позднее. А оставлять Вячеслава здесь он не считал предательством со своей стороны. рыжие сами разберутся. Эмме, между прочим, тоже спать пора, нарезвилась, напрыгалась, вон и глазки сонные, хотя продолжает их упрямо таращить...
     Вячеславу он подмигнул, молча объяснив свое желание смыться. Славка кивнул. Эмму общими усилиями уговорили на минутку прилечь, Саня сел рядом, и скоро она уже мирно посапывала. Иногда, правда, вздрагивая, когда ей что-то снилось. С хозяйкой он простился тепло, как с хорошей и давней подружкой, объяснил, что обстоятельства требуют, на что Грязнов в свою очередь солидно кивнул, подтверждая сказанное. Он вообще, видел Турецкий, будто попал сегодня в какой-то непонятный ступор и по этой причине становился все более тихим, что для него было крайне необычно.
     Но, уходя, Александр не мог не отметить и крайне заинтересованного, даже излишне серьезного взгляда Славки, которым тот трогательно изучал потрясающе белую, усыпанную мелкими веснушками кожу полных рук и рискованно приоткрытой груди хозяйки. Пересчитывал он их, что ли? Или мешавшие им до сих пор настырные гости своим уходом предоставили наконец ему возможность выяснить для себя, где эти веснушки начинаются и где кончаются? Ох, и чудны дела твои!..
     Вика, уже не стесняясь, прижималась к Славке боком, и похоже было, что все у них на мази.
     Турецкий и уехал со спокойной душой. До полуночи еще далеко, дорога домой займет максимум час, ну полтора. Ирка появится еще позже, девичники быстро не заканчиваются, там же надо обязательно успеть всех и все перемыть, иначе зачем собирались-то? Если мадам вообще соизволит появиться сегодня. Никаких угрызений совести он не ощущал, вины ни перед кем не испытывал. И в принципе сегодня он доставлял людям одно только приятное. Все довольны, чего еще надо?
     Но он и предположить не мог, что судьба уже приготовила ему смачный плевок в физиономию - за все сразу его прегрешения. Вот когда бегут сломя голову в церковь и зажигают свечу перед ликом Угодника даже закоренелые грешники, умоляя о прощении, о необходимости которого они еще мгновение назад даже, возможно, и не мыслили...
     И это было второе событие еще не закончившихся суток...
     
     
     3
     
     Ирина Генриховна, как и предполагал Турецкий, дома отсутствовала. Вполне логично. Вероятно, появится теперь с минуты на минуту. И, войдя в дом, поведет носом в сторону мужа - в смысле как у него со здоровьем, а затем, конечно, скажет, что выпила бы на сон грядущий чашечку хорошего чая, заваренного, разумеется, супругом, а что, разве в доме посторонние? Обычные шутки...
     Александр поставил чайник, включил телевизор. Но ночные передачи оказались либо слишком крикливыми от обилия безголосых певичек и лишенных слуха музыкантов, либо настолько умными, что от них кидало в сон. Решил переждать в тишине...
     Вот уже и чайник вскипел, и чай заварился под "бабой", а Ирка не появлялась. А может, она там просто осталась? Все-таки ночь на дворе. Опять же и "дэу" эта ее - машинка новая, необъезженная, а мадам, поди, не удержалась, приняла-таки малую дозу на грудь... Впрочем, могла и позвонить хотя бы... Или она уже звонила, пока его здесь еще не было, и решила, что он тоже загулял? Почему-то по мобильной связи она с ним предпочитала не разговаривать. Не желала смешивать личное, как говорится, с общественным? Ведь откуда ей знать, может, он в настоящий момент находится в кабинете у генерального прокурора! Конечно, неловко...
     А вот мы сейчас ее и проверим.
     Он нажал на своем мобильнике кнопку набора ее номера, подождал и услышал радостно-равнодушный голос операторши, сообщившей ему о том, что телефон абонента отключен либо... и так далее. Вряд ли Ирина могла в настоящее время находиться вне зоны действия этой сволочной мобилы...
     Наверное, решил Турецкий в конце концов, надо все-таки позвонить ее подруге и справиться, как там у них дела. Безотносительно, просто намекнуть как бы, что он рад за них что ему приятно и он им желает хорошего настроения. Так-то оно так, но надо бы еще, как минимум, знать телефон этой подруги. Как же ее зовут-то? Нина? Нет, кажется, Ника... Ника, Ника... Вероника, скорее всего...
     Он нашел старую записную книжку жены, вечно валяющуюся на холодильнике в коридоре, стал листать. Верно говорят, никогда не открывай записные книжки женщин и в свои тоже не допускай - там может быть очень личная жизнь. Вот как здесь - какие-то Коли, Севы, Мити... Без фамилий, без адресов, одни телефонные номера. Или фамилии без имен. Ну эти, наверное, Иркины ученики - студенты музучилища.
     Нашлась и Ника. На букву "н", значит, вовсе не Вероника. А это, вообще говоря, точно она? А то ведь разбудишь вот так, в половине первого ночи человека, а он, вернее, она окажется совсем не той, которая тебе нужна, пошлет еще... А тебе надо?
     Пока Турецкий пребывал в раздумьях, городской телефон проснулся сам. Как это уже было сегодня, под вечер. Это когда Александра протелепал Грязнов, ну от слова "телепатия".
     - Турецкий слушает, - привычно строгим тоном сказал он.
     - Здрас-сте, - полусонным и явно не совсем трезвым голосом произнесла женщина и зевнула. - Это Ника, доброй ночи, Ассан Бориссч, а ваша супруга уже дрыхнет? Чего не позвонила, что добралась?
     У "Ассан Бориссча" что-то резко опустилось в животе. Но он набрал полную грудь воздуха и осторожно спросил:
     - А у вас-то, Ника, все нормально? Когда разъехались?
     - Не, у нас в порядке. - девица, видно, проснулась. - Мы чего-то сегодня рано разошлись. А девочки просто поболтали, даже и не выпили, как обычно бывает. Ира Люську с Галочкой домой повезла. Когда это было? Да часа два назад, если не больше. А что?.. - она вдруг запнулась.
     - Да задерживается что-то, - старательно изображая беспечность, сказал Турецкий. - Дайте-ка мне на всякий случай телефоны этих девочек.
     - Господи... - бормотала Ника, листая свою записную книжку, - что же могло случиться?.. Этого только не хватало... Вот запишите! Или давайте я сейчас сама им позвоню, а потом перезвоню и вам, хорошо?
     - Спасибо, Ника, я вам буду очень признателен, - ответил Турецкий и тупо уставился на телефонный аппарат.
     Правильно, лучше она, потому что если начнет расспросы он, то придется долго объяснять - что да почему, возможно, и будить людей, а там наверняка семьи... Но, размышляя об этом, Александр Борисович словно бессознательно отдалял от себя главный вопрос: что с Ириной? А он становился прямо-таки физически ощутимым, тяжелым, сильно давящим на плечи...
     И одновременно он хотел верить, что ничего страшного из того, что подсовывает услужливое, будь оно проклято, "знание вещей", произойти не могло. Вот не могло - и все! А если что и случилось неожиданное, но, разумеется, нестрашное, то у Ирки всегда с собой мобильник, может позвонить... А она не звонит... Почему?
     С первым звонком телефона Турецкий сорвал трубку.
     - Александр Борисович, - уже нормальным, но растерянным голосом сообщила Ника, - с девочками все в порядке. Ира уехала от Галки в начале одиннадцатого... И все еще нет? Господи, да куда ж она могла подеваться?!
     Вот только соплей сейчас и не хватает!
     - Где живет эта ваша Галя? Я в том плане, сколько от нее сюда ехать?
     - Она - в Бескудниково...
     - А вы, Ника?
     - Я?! - удивилась она, будто не знать этого мог только дурак. - Я - в Отрадном.
     - Ну это практически по дороге... если пересечь Алтуфьевское шоссе... Ага, и дальше по Дмитровскому - к центру... А эта, вторая?
     - Люська-то? Она практически рядом, в Бабушкине... Ира сперва ее забросила, а потом повезла Галку... О господи!.. - снова заныла Ника.
     - Все! - оборвал ее Турецкий. - Я теперь попробую сам выяснить, что могло произойти... Спокойной ночи, завтра созвонитесь с Ириной, надеюсь, ничего неприятного вы от нее не услышите.
     Он положил трубку и вдруг почувствовал, что у него снова что-то ухнуло внутри. И возник вопрос: ну почему он решил, что она отправилась домой через центр? А что, если ее сдуру понесло прокатиться по МКАД? По Большому кольцу, чтоб его!.. Да нет, это же черт-те какой крюк делать! Просто у него самого последнее время с этой проклятой кольцевой автодорогой связаны практически одни неприятности, оттого все одно на уме...
     Вячеслава тревожить, даже по такому исключительному поводу, он не решился. Сам с усам...
     Он позвонил в дежурную часть на Петровку, 38, представился ответственному дежурному по городу и стал объяснять ситуацию. Продиктовал адреса, обсудил возможные маршруты и... успокоился. Полковник Орехов сказал, что на протяжении последних пяти часов на столичных трассах не зафиксировано каких-либо тяжких дорожно-транспортных происшествий. Но он все равно сейчас даст указание проверить на указанных маршрутах, может быть, имели место какие-то мелкие нарушения. Словом, все записал и предложил позвонить через часок-другой, когда обстановка прояснится. А в конце уже по-свойски добавил, что вообще-то они с Александром Борисовичем знакомы, так что Турецкий может принять его товарищеский совет - не волноваться, служба разберется, бог даст, ничего серьезного не произойдет. А домашний телефон "важняка" ему известен...
     Часок-другой... Сна, естественно, не было уже ни в одном глазу. И заварной чайник был пуст, поскольку выпит практически машинально, даже вкуса не почувствовал Александр Борисович...
     Ага, вот оно и подкралось наконец - неожиданно горькое ощущение личной вины, когда ты вдруг осознаешь, что совершенно напрасно делал то или это, обманывал того или другого, вел себя так, что теперь приходится горько сожалеть...
     А разыгравшееся совершенно не к месту воображение подсовывает видения одно страшней другого, и ты не веришь своему воображению, готов его проклинать, чтоб отпустило, помиловало...
     И пожалуй, самое время обратить лицо свое к Тому, Кого призывают на помощь в минуты крайнего отчаяния, когда сам уже ничего не можешь сделать, и тебе остается только надеяться, надеяться и... уповать...
     И домашний телефон вот уже более двух часов молчал как отрезанный. Турецкий несколько раз пробовал дозвониться Ирине по мобильнику, но ответ был однозначным. Ясно, что отключилась. Но почему? А может, ей его нарочно отключили?! И снова начались глюки...
     Явилась мысль поднять с кровати Федю Фролова, нажаловаться, что его служба, блин, ни хрена не знает, не делает и впредь не собирается... Или Славку все-таки потревожить, чтоб он вздрючил как следует свой МУР? Да, идеи являлись одна глупее другой. Звонить и надоедать дежурному, этому полковнику Орехову, которого он никак не мог вспомнить, но который знает его домашний номер, тоже абсолютный бред...
     Когда-то, в самом начале восьмидесятых, - это ж, мама родная, больше двадцати лет назад! - он начинал свою розыскную деятельность под началом тогда еще "важняка" Кости Меркулова. И им обоим приходилось нередко принимать участие в работе дежурной оперативно-следственной бригады ГУВД Москвы. Вот уж пришлось насмотреться на эту "сладкую" службу дежурных по городу... Но в те годы, кажется теперь, было гораздо легче. Убийство - это уже, считай, чп всесоюзного масштаба. О заказухах еще и не знали. Были, конечно, но только никто их таковыми не называл. Убийство и убийство, статья, пункт УК, и никаких тебе "висяков", никаких "глухарей", никакого снисхождения по службе. Преступление должно быть раскрыто, а преступник наказан! Ну да, вор должен сидеть в тюрьме - это не реплика из популярного фильма, это была жизнь. И ведь раскрывали... Что ж теперь-то так?..
     Турецкий суеверно перекрестился - это уже просто невозможно, что в голову лезет! Надо звонить! Нет, сидеть и ждать неизвестно чего сил никаких нет. Надо подъехать на Петровку. Там живые люди, общение, последние сведения...
     Турецкий решительно надел форму, спустился к машине и, ни о чем больше не думая, помчался в центр...
     Дежурный по городу приветливо кивнул ему - ну конечно, знакомы! Вежливым, но усталым голосом Игорь Сергеевич - сразу вспомнил Турецкий! - сообщил, что проверка пока, к сожалению, ничего не дала. Обзвонили практически все отделения милиции на возможных маршрутах следования автомобиля марки "дэу" с упомянутым госномером, но нигде никаких происшествий пока, слава богу, не зафиксировано.
     - Нет, конечно, это странно, что у вашей супруги мобильная связь отключена, но... Черт его знает, Александр Борисович, всяко ведь случается. Будем надеяться... подождем... Там помощник с телефона не слезает в буквальном смысле, так что вы езжайте лучше отдыхать, а сюда, не стесняйтесь, звоните... Мы ж понимаем...
     А сам небось подумал - чтоб ты пропал со всеми своими проблемами! Тут и без тебя всяческих чп хватает! Вон она, сводочка-то ночных происшествий!
     Двое приезжих предпринимателей из Дагестана застрелены в упор на улице Героя Советского Союза Николая Гастелло. Оружие оставлено возле трупов, киллеров, естественно, и след простыл...
     разборка на Череповецкой улице, что в Лианозове. Результат - один хладный труп на месте обнаружения. Двое с многочисленными ножевыми ранениями доставлены для оказания экстренной помощи в ближайшую клинику на улице Бегичева. Но причиненные ранения оказались несовместимы с жизнью...
     Пожар в районе Крестовского путепровода. Найдены обгорелые трупы троих, по всему видно, бомжей, разводивших костер в товарном вагоне, набитом сеном... Понятное дело - холодно им было...
     Убийство пенсионера на Валдайской улице. Пять ножевых ранений, подозревается соседка-сожительница, тоже пенсионного возраста. Причина - бытовое пьянство...
     А вот еще! Коммерсант из Казахстана взорван в собственном автомобиле "БМВ" вместе с маленьким сыном. Мина приведена в действие с помощью радиовзрывателя... Сына-то малолетнего за что? И что он ночью-то делал в машине? Зачем там оказался? Сколько глупых вопросов сразу...
     А ведь еще только середина ночи! Чего ж к утру-то ожидать? Когда богатенький люд потянется из казино и ресторанов по домам? Вот где начнется крутое сведение счетов!
     Турецкий проглядел еще относительно небольшую сводку и глазами вернулся к началу - чисто машинально. Чем-то его задела эта лианозовская разборка.
     - А по этой уже что-нибудь дополнительное есть? - ткнул он пальцем в сообщение.
     - Сейчас глянем. - полковник пошелестел пачкой распечаток, протянул одну Турецкому. - братва все не успокоится...
     Александру Борисовичу было достаточно взглянуть на фамилии покойных, чтобы сразу понять, что его задело в стандартном, казалось бы, сообщении. Дело в том, что фамилии этих троих были ему хорошо знакомы: Хомутов, Павлов и Сигаладзе. А многочисленные ножевые ранения - это показательная казнь ссучившихся, как их называют, уголовников.
     А еще это говорило о том, что строгие предупреждения Турецкого держать под постоянным контролем любые попытки Сафиева отправить на волю либо получить оттуда сведения относительно своего поведения на допросах, абсолютно ничего не дали. "Малява" все-таки ушла. И получилось так, что подставил-таки Александр Борисович тех братанов, а некий неизвестный Митяй церемониться и перепроверять сведения, поступившие из Бутырок, от Сафиева, не стал, а отдал приказ о ликвидации расколовшихся бандитов. Но чтоб все были связаны круговой порукой, каждый, по бандитским правилам, должен был нанести обреченным на смерть свой удар. Одного только застрелили - непонятно, кого из троих. Возможно, грузина.
     Вот ведь что происходит... Три, получается, жизни повесил на свою шею Александр Борисович. И хотя это были бандиты, мерзавцы, на которых и пробы ставить негде, а все равно живые люди. Скорбел ли он по этому поводу? А разве скорбит командир, посылая бойцов в атаку? А потом, может, в конце концов, и прав тот же Славка, когда говорит: да пусть лучше они сами побыстрее друг друга поубивают, чем я своими ребятами буду рисковать! А обыватель - он без рассуждений подтвердит сказанное. Всем давно надоел гуманизм за счет не твоей жизни. И всему должна соответствовать своя расплата...
     Однако как лихо прокололся Сафиев! Ему ведь теперь придется больше всего опасаться получить от своих же перо в бок! Ну да, это ж после его сообщения наверняка и произошла показательная казнь... Думает небось про себя, что он герой, шпионскую сеть раскрыл? А мы ему - правду. Что все это обычная туфта, на которую он купился, как последний фраер и тем самым лишил жизни троих авторитетов в воровской среде. И такое не прощается! Одно ему останется - срочно колоться и на коленях умолять следователей, чтоб его "ошибка" не достигла ушей... да хоть бы и того же Митяя. Вот, кстати, хочешь ты или не хочешь, а раскрыть этого деятеля тебе теперь придется, никуда не денешься...
     Турецкий вдруг осознал, что снова полностью погрузился в работу и совсем забыл, зачем он оказался здесь, у дежурного по городу.
     А полковник Игорь Сергеевич Орехов, нормальный мужик и отец семейства, между тем сидел с таким видом, будто именно он во всех этих бедах - в убийствах по пьяни, в бандитских разборках и взрывах машин, гибели малолетних детей и пропаже людей - в первую голову и лично виноват!..
     Ну конечно, а тут еще чья-то жена домой не явилась, мать ее...
     Понимал же замотанного полковника милиции Александр Борисович, но ничего поделать с собой не мог. Во-первых, своя рубашка... А во-вторых - и это могло оказаться самым трагическим, о чем он опять подумал с суеверным страхом, - за все в конечном счете надо платить...
     
     Глава тринадцатая Самая лучшая музыка
     
     1
     
     Все происходящее было настолько идиотски глупо и возмутительно, что Ирина ну просто потеряла дар речи!
     Как жена следователя, окружение которого представляли ответственные лица правосудия, юстиции и сыскного ведомства, она знала, в чем особенности их профессии. И когда стала учиться водить машину, Александр приставил к ней ребят Дениса Грязнова, которые и преподали ей, причем не без удовольствия, как и всякие профи в своем деле, некоторые тонкости поведения на дороге, на что многие водители просто не обращают внимания и нередко оказываются в неприятных ситуациях. Хоть учение длилось недолго, но Ирина могла теперь, с определенным даже удовольствием, едучи, к примеру, вместе с мужем, вдруг небрежно этак кинуть ему - а вон та серая машинка сзади, мол, что-то мне не очень нравится, никак не отстает, пасет нас, что ли... Ты разве еще не обратил внимания?..
     Турецкий, естественно, восхищался - наш человек! Иногда даже показывал, как уйти от преследования, экзаменовал, держа в руках атлас московских улиц, чтоб в трудную минуту Ирина не путалась, а точно знала, где находится выход, и так далее. Словом, давал ей все те мелкие знания, которые никогда не помешают в любом деле.
     Вот и в этот раз уже было достаточно поздно, она развезла подруг по домам и спокойно возвращалась по Дмитровскому шоссе к Савеловскому вокзалу, чтобы потом по Сущевскому валу вывернуть к Белорусскому вокзалу, от него по Брестской - на Садовое кольцо и - домой, на Фрунзенскую набережную. Дорога слишком известная, чтобы путаться, а главное - спокойная, транспорта немного, особенно поздно вечером.
     Попутно она развлекалась, слушая заводную дорожную музыку "милицейской волны", и наблюдала за редкими машинами, с которыми приходилось двигаться по пути.
     Между прочим, одно дело хвастаться своей наблюдательностью, когда ты сидишь рядом с супругом, для которого руль автомобиля являлся в определенной степени продолжением его рук, и совсем другое, когда ты ночью катишь одна. И тем не менее в какой-то совершенно безотчетный момент она обнаружила с удивлением, которое, слава богу, пока еще не переросло в панику, что за ней настойчиво - не обгоняя и не отставая - движется милицейский "жигуленок", но с погашенной мигалкой. Может быть, чтобы не привлекать внимания? А чего им надо?
     Она стала думать, где в первый раз обратила на эту машину внимание? Просто вскользь, без всякой цели... И выходило, что чуть ли не от Бескудникова, от Галкиного дома на Дубнинской улице. Ни фига себе! На минутку Ирина чего-то словно испугалась, даже захотела набрать Шуркин номер и сказать мужу, что ее какой-то гад преследует. Но потом подумала, что он станет смеяться над ее страхами, и решила не звонить. Больше того, от соблазна вообще отключила мобильник.
     Потом она вспомнила, что в последнее время Шурик ходит сердитый, часто срывается по поводу буквально пустяков, и это у него от неудач на службе, других причин для срывов просто не бывает. И еще она слышала один из вечерних его разговоров со Славкой, где речь шла о каких-то машинах. Причем оба нервничали, потому что, отключившись, Турецкий вдруг закурил прямо в комнате, чего никогда не делал. Ирина тут же выгнала его на кухню, к открытой форточке, но он вообще вышел на лестничную площадку, - значит, был сильно раздражен и не желал выливать свою желчь на домашних.
     А когда у мужа дела не ладились, он становился подозрительным, ему чудились преследователи и прочая мура, о которой и речи-то не возникало, если все у них было тип-топ, как говорил Славка. Но именно сейчас на шкуре зебры, как нельзя точнее отражавшей переменчивость человеческих судеб, шла черная полоса. Лишь бы только поперек, а не вдоль...
     За этими не очень конкретными размышлениями Ирина выпустила из своего внимания словно бы преследующих ее милиционеров, а когда снова увидела сзади, подумала, что неплохо бы применить Шуркин прием - исключительно с целью проверки: тебе это кажется или все так на самом деле? И она резко, не показывая поворота, свернула с Дмитровского шоссе к Башиловке, пронеслась по ней и выскочила на Бутырскую улицу уже напротив Савеловского вокзала - довольная и собой, и машиной. Маленькая, а удобная и скорость хорошо держит, хотя размерами ненамного больше отечественной "Оки". А по поводу последней Шурка, помнится, острил, расшифровывая буквы ее названия, как "опель-клозет", и Грязнов, бывший тогда у них в гостях, добавил: "абсолют" - это чтобы и последнюю букву "а" не забыть. Шурик, помнится, даже возмутился: зачем приписывать выдающиеся достоинства знаменитой шведской водки какой-то отечественной консервной банке? А Славка сказал, что он имеет в виду вовсе не шведов, а польскую подделку, что продают в Москве и которая так же похожа на водку, как "Ока" - на машину. Господи, неужели они и это пили?! Нет, а "дэу" все-таки ласточка!
     Снова посторонние мысли сбили Ирину с панталыку. Задумалась, улыбаясь, и вдруг увидела прямо перед собой тот самый проклятый "жигуль" с погашенной мигалкой, который, будто ожидая ее, стоял у обочины, а крупный милиционер приказывал своим светящимся жезлом именно Ирине остановиться и приткнуться к бордюру тротуара.
     Ирина выполнила указание, но выходить из машины не собиралась, лишь приспустила боковое стекло. А милиционер неторопливо подошел, посветил ей в лицо фонариком и вполне вежливо попросил предъявить документы. Взял права, посмотрел, потом обошел машину вокруг, пнул зачем-то колесо ногой, вернулся и, наконец, сказал, причем голосом напряженным и словно простуженным:
     - Что ж это вы, извините, нарушаете?
     - А что я нарушила? - с легким вызовом спросила Ирина.
     - Вам, гражданка... как? - Он взглянул в ее водительские права и усмехнулся. - Турецкая? Какая интересная фамилия... должно быть известно, что при движении направо водитель обязан включить поворотник, во избежание и так далее, разве вас этому не учили там, где вы получали права? Или, может быть, вы их просто купили?
     - Объясните, - пытаясь сохранить спокойствие, но чувствуя, как все в ней закипает, спросила Ирина, - в каком месте, по вашему мнению, я должна была это сделать и не сделала, нарушив, таким образом, правила дорожного движения?
     - На повороте с Дмитровского шоссе в Дмитровский проезд, а затем вторично - при повороте на Башиловскую улицу. Сейчас ночь, освещение недостаточное, и вы таким образом, - с язвительным превосходством подчеркнул он, - рисковали совершить наезд на человека, устроить ДТП...
     - Ах, так это, значит, вы и преследовали меня все время, да? А кто вам дал такое право? Короче, чего вы хотите?
     - У меня складывается подозрение, гражданка... э-э, Турецкая, да, что сегодня вы несколько нетрезвы. Придется нам провести небольшую проверочку. Извините, но это наша прямая обязанность. И тут никакие фамилии, должности, звания, заслуги преимуществ не имеют. Кажется, это вы должны знать. Так что выйдите, пожалуйста, из машины, сейчас мы дадим вам возможность доказать, что в вашем организме нет алкоголя, на чем вы, конечно, настаиваете, не так ли?
     Он обернулся в сторону своей машины и кивнул. Оттуда тотчас вышел такой же амбал в милицейской форме и протянул товарищу черный прибор, похожий на небольшой пенал. Ирине пришлось покинуть машину, хотя очень не хотелось выходить.
     - Вот сюда, пожалуйста, - показал милиционер, протягивая прибор торцом к Ирине.
     Ну дунуть так дунуть! В конце концов, она сегодня и рюмки вина не выпила. В этом смысле она вела себя строго - с машиной никаких вольностей! Вот только подносить ко рту эту дрянь, которую неизвестно где держали, очень не хотелось. Однако Ирина пересилила себя и, презрительно скривившись, дунула в отверстие, больше всего боясь дотронуться до него губами и подцепить какую-нибудь заразу.
     - О-о! - немедленно, даже не глядя на свой дурацкий прибор, соврал милиционер. - Ну и ну! Нет, гражданка, так это дело мы оставить не можем. И, пожалуйста, не предлагайте нам взятку, чтобы мы вас отпустили...
     - А я и не собираюсь, - с откровенным уже презрением сказала, словно выплюнула, Ирина.
     - Нет, вы пытались! - громко заявил этот сукин сын, мент поганый (вот за что их так ненавидят!).
     - Не врите и верните мне права, иначе пожалеете о своей наглости. Мой муж - старший следователь Генеральной прокуратуры! А я сейчас позвоню вашему главному начальнику, и он вам покажет, как устраивать провокации, ишь обнаглели!
     Ирина сделала ошибку. Ей бы ухитриться сесть обратно в машину и уже оттуда позвонить. А она потянулась за своей сумочкой и, когда достала, ахнуть не успела, как та оказалась в руках мента. А он завел руку с сумкой себе за спину и откровенно ухмыльнулся:
     - Ну что, попались? А теперь ты, сучка, слушай сюда. Не хотела по-хорошему, сделаем по-плохому. Поедешь с нами!
     Она и подумать ни о чем не успела, как второй мент, оказавшийся каким-то непостижимым образом за ее спиной, вдруг цепко ухватил ее за локти, больно завел их назад и, согнув ее дугой, словно какую-то преступницу, почти втолкнул в свои "Жигули". Ирина плюхнулась лицом на заднее сиденье, хотела вырваться, ну хотя бы выпрямиться, но следом уселся этот амбал и прижал ее к спинке с такой силой, что ей стало трудно дышать.
     Второй негодяй в это время что-то сделал с ее машиной и вернулся, подбрасывая на ладони ключи с брелком-фонариком, подарком, между прочим, Славы Грязнова. Он уселся за руль, обернулся и, вот же мразь какая, ободряюще подмигнул ей. Мол, не бойся, с нами не заскучаешь! Как-то эта его мимика не вязалась с общей картиной того, что здесь только что произошло. С этим хамством, с нарочитой грубостью, с их откровенным желанием сделать ей больно. С этими явными издевками по поводу фамилии... И вдруг - не бойся! А интонация гнусная... Нет, что-то тут не так, и вообще, непонятно, что он имел в виду?..
     Но дальнейшее проходило словно в тумане. Ее куда-то долго везли, потом по-прежнему грубо, больно согнув ей голову, чтобы не "зыркала" по сторонам, провели в какое-то полутемное помещение и посадили на стул. И ушли.
     В комнате никого и ничего, не считая этого стула, не было. Ну еще загаженная лампочка под потолком - не то от мух, не то капли побелки. И еще было очень тихо, практически никаких звуков. Правда, время от времени что-то где-то шумело, как если бы разогревали мотор автомобильного двигателя...
     Время тянулось медленно. Ирина уже успела передумать бог знает что, представить себе самое худшее, что может с ней произойти... Она снова прокручивала в памяти все события дня, и особенно последних полутора-двух часов.
     Отвезла Людмилу в это чертово ее Бабушкино. Там же рядом и Грязнов живет, на Енисейской улице, и если хорошо подумать, то вполне может статься, что в гостях у него как раз и находится в настоящее время Шурка. На девичнике делать ему нечего, да он и не любитель бабских компаний, поэтому наверняка мужики объединили усилия, как они выражаются. Заехать, может быть? Да ну их! Опять же и Галку надо забросить в ее Бескудниково. Она все уговаривала остаться, не мчаться по ночной Москве. А Ирина будто зациклилась - хочу домой, и все тут! Вот и добилась... Сиди теперь тут в ожидании неизвестно чего...
     Никакой своей вины она не видела. Это все выдумки. Да, кстати, и доказательств у этих козлов тоже никаких нет. Они ее не останавливали на Дмитровском шоссе, протокола о нарушениях не составляли. А друг другу они свидетелями быть не могут - по закону, уж это она хорошо знала, Денискины мужички все толково объяснили. Обломится им всем тут.
     Вспомнила Ирина и о визитной карточке генерала Фролова, которого она не совсем к месту упомянула. Возможно, тем самым пуганула этих, чем и усугубила свое положение. Но если ее привезли в одно из отделений милиции, то тогда должны ведь допросить, составить протокол! В конце концов, она никаких, даже формальных, нарушений не допустила, а обвинения в свой адрес будет упорно отметать. Пусть докажут! Зато, как только в ее руки попадет телефонная трубка, вот уж она им всем покажет, где раки зимуют. Изобразит в лицах!..
     Все бы оно так, да только что-то не напоминает ее узилище обыкновенную милицию. Или, возможно, тут все же лучше, а то еще кинут в "обезьянник", где содержат бомжей и уличных проституток! Вот уж где, говорят, зараза-то! Сама она ничего подобного ни разу не видела, но представить этот кошмар, как всякий человек с богатым воображением и причастный к высокому искусству, разумеется, могла.
     И Ирина Генриховна, умная женщина, достаточно, как она считала, знающая жизнь и тот беспредел, в котором нынче обретается абсолютное большинство населения некогда великой страны, не нашла для себя никакого иного утешения, кроме возможности устроиться верхом на стуле, уложив руки и голову на его жесткую спинку, и предаться мечтам о том, как она отомстит всем негодяям, вместе взятым, когда выберется наконец отсюда, из этой камеры-одиночки. Ах, какие это были безрадостные, но сладкие от пылающей в ней жажды мести мечты!..
     
     
     2
     
     Денис нашел Александра Борисовича по мобильной связи.
     - Ты сейчас где обретаешься, дядь Сань? А то я тебе домой звонил - там тишина.
     - В центре я... - неохотно отозвался Турецкий, не зная, как сказать Денису, чтобы тот не занимал его мобильник: каждую минуту могла позвонить Ирина! А объяснять долго. Вот и возникало раздражение. - Чего у тебя, какие срочные дела? Ведь воскресенье уже!
     В самом деле, подумал он, уже скоро утро. Нормальные люди спят еще. Но то ж нормальные. А Денис-то чем занимается, что у него вдруг такое срочное?.. Потом Александр Борисович подумал, что могли появиться новости от наблюдателей из района Мамырей. Это уже другое дело, тут со временем нельзя считаться...
     - Я, дядь Сань, только что из Зеленограда приехал. Звоню тебе - никого. Дядьке, думая, что вы вполне могли пересечься и объединить усилия, - Денис хохотнул, чем еще больше снизил "градус настроения" Турецкого, - тоже полнейшая тишина. Вот решил на всякий случай... Так если ты в центре и недалеко от меня, может, заскочишь? Если, конечно, нет других, более важных и срочных дел в это время суток, а?
     Вот так бы и врезал этому рыжему за его неуместное остроумие!.. Интересно, а с чего это он стал таким многословным? Ну Зеленоград, ну... Постой, а чего ему надо было в том Зеленограде?..
     - Ты у себя, говоришь? Кофе крепкий есть? Тогда сейчас зайду, я рядом, на Петровке...
     Грязнов-младший действительно только что вернулся из Зеленограда. Говоря так, можно было подумать, будто он, этот бывший самостоятельный подмосковный городишко, ставший уже частью мегаполиса, находится не в тридцати минутах езды от кольцевой автодороги, а где-то у черта на куличках. Но тогда возникал немедленно вопрос - а чего он там делал, среди ночи-то?
     Словом, еще не раскрывая Денису своих собственных проблем и трудностей, Александр Борисович именно в этой плоскости и сформулировал свой интерес, потягивая горячий и крепкий кофе из большой кружки - вот чего всю ночь сегодня ему не хватало. Сразу проясняются мозги!
     Денис рассказал, что в Зеленоград его привел все тот же ворованный и зарегистрированный именно там джип "форд". Полдня пришлось потратить исключительно на то, чтобы обойти официальные городские учреждения, где можно было получить сведения об интересующих его лицах. К чести зеленоградцев, как они там до сих пор именуют себя, хотя официально считаются давно москвичами, гражданские дела у них оказались в порядке, а суббота - приятным днем для приема посетителей.
     Итак, по порядку. Потемкин Григорий Александрович, "князь Таврический"... Он такой же князь, как, к примеру, сам Денис - маркиз де Помпадур какой-нибудь. Либо король Людовик. Смысла сравнения Турецкий не понял, решив, что объяснение последует позже. И потом этот "князь" был не более чем шуткой не то Фили, не то Севы Голованова, чего ж на этом зацикливаться?
     - При жизни, - подчеркнул Денис, сняв сразу все остальные вопросы, - был Гриша Потемкин шофером такси. Лет пять назад выкупил у городского таксопарка свою машину. Довел ее до ума и занялся частным извозом. Говорил, что, отказывая себе во всем, поднакопил деньжат и решил сменить тачку. Для этой цели смотался в Польшу, где и приглядел себе джип. Все остальное, на что указывают переданные Денису самим же Турецким документы на машину - те, что они так до сих пор и не вернули их фиктивному хозяину господину Ибрагимову, - происходило как бы совершенно законным путем. Регистрация, передача машины по доверенности господину Шахбазову, затем неожиданная смерть Потемкина в результате автокатастрофы, о чем в городе хорошо известно - влетел Гришка на своей старой "Волге" прямо под "КрАЗ". Вырезали автогеном... Так джип и остался у господина Шахбазова, проживавшего теперь в городе Баку. Ну а уже чуть ли не на следующий день джип был передан в новые руки. В самом деле, почему бы не подарить джип, стоимость которого равняется, по абсолютно точным данным, пятидесяти восьми тысячам долларов, своему хорошему знакомому, например? На Кавказе так принято! Бери все, гость дорогой, кроме коня, сабли и жены!.. Как ничего странного, казалось бы, не было и в том, что все указанные события следовали одно за другим в буквальном смысле. По пятам. С разницей в один-два дня. Вот такие у нас "скоростя"!
     Короче, обошел Денис все без исключения конторы, где можно было уточнить имеющуюся фактуру. И оказалось, что отдельные документы, имеющиеся на руках у владельцев, вовсе не имеют своего официального подтверждения в соответствующих организациях. Иными словами, большинство этих бумажек - тут Денис потряс папкой с документами, - касающихся "переезда" джипа в Россию, - чистая липа! Подделка, фикция - как угодно. А вот регистрация в местном ГАИ подлинная. И доверенность Потемкина - тоже. И еще - дарственная. Все!
     Вывод такой. Поскольку операция с машиной проводилась, надо понимать, уголовниками, то они сильно себя не стесняли, обходясь где взятками, а где обыкновенными угрозами. Чтобы убедиться в этом, Денису и пришлось задержаться в Зеленограде...
     И дальше, как сразу понял Турецкий, развернулась история почти романтическая.
     Правда, ей предшествовал не самый приятный разговор с милицией, точнее, в отделе ГИБДД. Кому-то там очень не понравилось любопытство Дениса Грязнова, директора частного охранного предприятия, настырно выяснявшего, кто официально занимался данной машиной. Можно подумать, что в процессе ее оформления были задействованы все без исключения сотрудники инспекции, и никто конкретно. Причем поглядывали на неприятного гостя не равнодушно, как на муху, которая безумно всем здесь надоела, а с явной угрозой заткнуть рот, если сам не поймет намеков.
     А потом, когда он проехал по другим конторам, в частности в ЗАГС, где была зарегистрирована смерть от несчастного случая гражданина Потемкина Г. А., он заметил за собой "хвост". Пришлось пойти на некоторые ухищрения и оторваться. Тем более что он хотел обязательно встретиться с нотариусом Карпушем Б. Н., который оформлял и доверенность, и дарственную.
     Чтобы не подводить под монастырь пожилого наверняка человека - а кто же еще согласится работать в подобных пыльных конторах? - Денис проявил недюжинную конспирацию. Долго рассказывать, а он не собирался занимать лишнее время у "дядь Сани", которому, было заметно, просто не сиделось на месте, но он профессионально сдерживал себя, однако Денису удалось почти тайно проникнуть в нотариальную контору, где работал этот Карпуш, и, обаяв маленькую, невзрачную секретаршу, уговорить ее передать Карпушу записку от него. Вот и стоял он на лестничной площадке в ожидании старого, обязательно плешивого, с висящим носом, занудного еврея - у кого еще может быть такая фамилия? - зевал и оглядывался - на всякий случай: как бы не вычислили его местные шерлоки холмсы.
     - Здравствуйте, - услышал он мелодичный, необычайно приятный голос. Обернулся и... обомлел. - Меня зовут Белла Наумовна, а вы, простите, кто?
     Ну, блин! Только и мог молча воскликнуть Денис при виде этой восхитительной, хотя, возможно, и не совсем молодой, белокурой женщины, с такими рельефными формами тела, от которых в самом прямом смысле балдеют мужики, не в силах оторвать глаз. И никакой плеши! Никакого висячего унылого носа! В одном оказался прав - Белла Наумовна явно была не казашкой какой-нибудь там. Но до чего ж хороша, зараза! А эти черные глаза!.. Денис и не заметил, как едва не запел дурным голосом похмельную цыганщину.
     Подумалось на миг, что и она понимала толк в мужчинах, то есть могла отличить, к примеру, искреннее восхищение от фальшивой подделки. И реакция Дениса, у которого едва не встали дыбом рыжие его - в дядьку - густые кудри, видно, ей очень пришлась по душе. Во всяком случае, некий духовный контакт установился с ходу. И прочно. У нее мгновенно пропало желание работать, вести прием посетителей, а у него - заниматься всякими дальнейшими расследованиями, рискуя при этом схлопотать по шее от навязчивых соглядатаев. И Денис уже жалел, что все равно - не сейчас, так потом - вынужден будет задавать ей, чудом залетевшей сюда, в затхлую провинциальную контору, яркой, прямо-таки ослепляющей глаза птице, свои дурацкие вопросы о том, каким образом были выданы доверенности, дарственные, будь они неладны... Тоска зеленая!
     Нет, рассказывал-то все это Дениска спокойным и ровным тоном, но по вспышкам в его глазах, по шальной улыбке, бродившей на губах, Александр Борисович, как опытный следователь-физиономист, как старый сердцеед и, в конце концов, как просто бывалый человек, видел потрясение парня. Даже немного завидовал ему, способному испытывать вдруг почти спонтанно подобные чувства. Ну надо же!
     Все дальнейшее, как попытался скромно - и еще раз скромно! - изложить Грязнов-младший, происходило вне стен конторы. Чем, собственно, и объясняется его столь раннее, впрочем, как еще посмотреть, возвращение в собственное агентство.
     Самое потрясающее заключалось в том, что Белочка - так ее теперь уже называл тихо шалеющий Денис - все делала сознательно и ничего не боялась.
     Во-первых, жила она одна. Квартирка была обставлена явно не на конторские доходы. И не на жалкие проценты от нотариальных сделок куплен был шикарный небольшой автомобиль "мерседес-купе".
     Во-вторых, вела она себя так, как сама хотела. Хочу - буду сидеть, протирая задницей стул... не хочу - не буду! Она так легко и непринужденно рассуждала, называя некоторые вещи своими именами, с легкой грубоватостью своего парня, что так и тянуло немедленно смотреть именно туда, о чем шла речь. Опять же - насчет протирания стула.
     И, наконец, третье и самое главное. Узнав, в чем заключается интерес Дениса, она на минутку задумалась. А потом, беспечно тряхнув золотыми кудрями и выкинув в приспущенное стекло машины длинную, только что прикуренную сигарету, заявила в таком тоне, будто все было давным-давно решено и подписано:
     - Да черт с ними со всеми, детей, что ли, крестить? Тебе это сильно надо? Расскажу, но... Выставлю одно условие. Оно - позже и, надеюсь, тебе не будет противно...
     - Так было? - с лукавой ухмылкой спросил Турецкий.
     - Что - было? - не понял Денис, чуть нахмурившись.
     - Это я, Дениска, старый еврейский анекдот вспомнил. Цыперович поехал из Житомира в Санкт-Петербург, тогда еще, давно, при царе и черте оседлости... Ну и попал случайно в Мариинский театр, на галерку, естественно. Давали "Евгения Онегина". Через какое-то время вернулся домой, соседи собрались, расспрашивают: "Ну как?" Он рассказывает. Был в театре. Там представительный такой князь, генерал, громко пел: "Онегин, я с кровать не встану, безумно я люблю Татьяну!" Спел себе - и ладно. Похлопали ему. Но ведь интересно же - было или нет? Вот Цыперович дождался, когда в конце дали занавес, вышел генерал и стал кланяться вместе со всеми другими. Тут Цыперович и крикнул: "Слушайте, князь, так было или-таки нет?" Князь услышал его, посмотрел и стал кивать лично ему. Было... Конечно, было... Ладно, Дениска, все это очень хорошо, я уже понял, что ты сумел сделать невозможное, и если не в протокол, то уж точно на пленку сумел записать признания своей Белочки, что ее заставили это все сделать под угрозой расправы, так?
     - Дядь Сань, нет слов.
     - Молодец, - снова хмурясь, устало сказал Турецкий. - Давай не будем ее вообще афишировать. Может быть, сумеем обойтись и без ее показаний. А там решим. Ирка у меня, понимаешь ли, пропала! - сказал без всякого перехода.
     - Ка-ак?! - у Дениса отвисла челюсть.
     - А вот та-ак! - передразнил Турецкий. - Домой не вернулась. Телефон отключен. Машину ищут, пока не нашли. Я поэтому стараюсь и не занимать болтовней мобильник, ты уж извини, - запоздало вспомнил он.
     - Чем помочь, дядь Сань? - с тревогой спросил Денис. - Ну что ж ты, ей-богу, сразу не сказал! Цыперовичи еще эти!.. Ребят кликнуть?
     - Да не суетись ты... - поморщился Турецкий. - Там, - он кивнул на окно, - вся дежурка в курсе, как найдут, сообщат, если что... Я ж к тебе оттуда... И кстати, ночью видел в сводке происшествий - те трое, которых мы уделали на Волоколамском шоссе... Помнишь? Так вот, сегодня ночью в Лианозове их замочили, кинули на перышки. Кажется, моими стараниями. Я сделал один финт с Сафиевым, а он, видать, сумел голубка хозяину кинуть. Короче, суд был краткий и беспощадный. Теперь я с этого сержанта целенаправленно и усердно стану спускать шкуру.
     - Дядь Сань, это все отрадно, но что же с Ириной Генриховной? Давайте промчимся по ее возможным маршрутам?
     - Денис, дорогой, не суетись, там уже катаются... Я надеюсь.
     - А дядька чего говорит?
     - Дядьку своего не трогай, - сухо остановил Дениса Турецкий. - У него... То есть я хотел сказать, ему... словом, сейчас недосуг.
     - Не до сук? - сделал наивные глаза Грязнов-младший. - А по-моему, так он всегда... Ой, дядь Сань, извини, как-то неловко получилось... Я ж не тетю Иру имел в виду!
     - Денис, тот замечательный факт, что тебе, выражаясь интеллигентным языком, отдалась дама с недвусмысленной фамилией, вовсе не дает права наглеть и подвергать сомнению дядькины поступки. Он - это он, а ты, прости за напоминание, - это всего лишь ты. Я внятно объяснил?
     - Нет слов, дядь Сань. Я всегда восхищался вашей проницательностью и... и красноречием. Что и возможным своим детям завещаю.
     - Уже от Белочки, что ли? - небрежно поинтересовался Турецкий.
     Денис только обреченно махнул рукой.
     - У меня интуиция... - продолжил Турецкий. - И она подсказывает, что в ближайшие минуты должно быть известие. Сделай еще кофе. И давай немного помолчим. Мне подумать надо...
     Денис поднялся, чтобы пойти к кофеварке, и тут же заверещал мобильник Турецкого. Денис суеверно замер в шаге. А Турецкий внимательно посмотрел на трубку и погрозил ей пальцем. Потом вздохнул и поднес к уху.
     - Александр Борисович, Орехов беспокоит, нашли машинку-то!
     - Где? - бледнея и поднимаясь, выдохнул Турецкий.
     - Напротив Савеловского. Но пустая. Припаркована грамотно. Но... никого нет. Может, супруга к вокзалу за чем-нибудь вышла? Не знаю, там сейчас ищут. Я велел ничего не трогать. Подъедешь?
     - Уже еду. Спасибо, Игорь, век не забуду.
     - Ни пуха... тебе...
     
     
     3
     
     Ирина, кажется, задремала-таки. Трудно, неудобно, спину ломит, руки-ноги болят, будто бежала сто верст без передышки. И она не заметила, как в этой странной камере появился посторонний. Просто открыла глаза, услышав скрип стула, на который опустилось грузное тело, и посмотрела, щурясь даже и от такого тусклого освещения.
     Перед ней, слегка развалившись на таком же, как у нее, стуле сидел средних лет мужчина. Седой ежик на голове, очки в золотой оправе. Серьезные и внимательные глаза. Он был без верхней одежды - в хорошем костюме в полоску. Нога на ногу, покачивал модным ботинком.
     Она молча смотрела. Не торопился начинать разговор и он. Похоже, что-то непонятное его даже забавляло. Ирина зябко повела плечами. Ну да, ведь меховая накидка так и осталась в машине. Там было тепло, а эту накидку с хвостиками голубых норок - подарок супруга, надо носить на плечах, а не отирать о спинку сиденья.
     Ирина удивилась, что никакого страха в настоящий момент не испытывает, впрочем, интереса к происходящему - тоже. А этот? Пришел, сидит, смотрит. Наверно, объяснит что-то.
     Видно, так и не дождавшись от нее никакой реакции - поди, рассчитывал на крики, возмущение, размахивание кулаками, - незнакомец усмехнулся и заговорил.
     - Завидую вам, Ирина Генриховна... - подождал, она молчала. - Выдержке вашей, терпению. Молодец, честное слово.
     - Да? - не спросила, а скорее констатировала она.
     - Вы спрашиваете? В каком смысле?
     - В прямом. Откуда у вас, например, может быть честное слово? Абсурд. - И она спокойно положила подбородок на руки, скрещенные на спинке стула.
     - Вы глубоко ошибаетесь, уважаемая, - холодно ответил незнакомец.
     - Не думаю. Мужчины, имеющие право на честное слово, если они действительно мужчины, а не просто по заведенному обычаю носят брюки, так себя не ведут. Увы... - она вздохнула.
     - Беспредметный разговор, - вздохнул и он.
     - Когда я наконец смогу покинуть это помещение? - без всякого вызова спросила Ирина.
     - В ближайшие пятнадцать минут.
     - О! Надо понимать, что будут предварительные условия? И они, скорее всего, будут касаться не столько меня, сколько того, чем занимается мой муж?
     - Вы поражаете меня, - усмехнулся мужчина. - И не подозревал, что вы такая умница.
     - Так не тяните, выкладывайте. Обещать я вам все равно ничего не смогу. Да и не хочу. Но выслушаю.
     - Повторяю, честное слово... - он словно поперхнулся, - извините, знай я о вашем характере чуточку раньше, ей-богу, так устроит?..
     Ирина кивнула.
     - Ей-богу, не стал бы организовывать преследование, всю эту дурацкую суету, а просто подошел бы и... поговорил. Что называется, по душам. Не вызывая у вас никакого протеста. Но ничего уже не поделаешь, что сделано, то сделано. Да и поволноваться... кое-кому совсем не лишне, да-да, я знаю, о чем говорю. Так побеседуем?
     - Валяйте. Только желательно недолго, а то я здесь совсем окоченела. В этой сырости...
     - К сожалению, не могу в настоящий момент предложить условий лучше... Не хотелось бы, чтобы вам самой стало известно место вашего нахождения. Так что давайте поговорим здесь, а потом вас довезут прямо до вашей машины, оставленной, если не ошибаюсь, у Савеловского вокзала?
     - Напротив.
     - Хорошо... Ирина Генриховна, позвольте задать вам несколько неожиданный вопрос? Кто вы по профессии?
     - Вряд ли вам будет интересно. Я закончила консерваторию по классу фортепьяно. Концертировала, аккомпанировала известным певцам и артистам, иногда делаю это и сейчас, но больше занимаюсь преподаванием в музыкальном училище. Воспитываю дочь. Кормлю ужином супруга. Достаточно?
     - Более чем, - с непонятным пониманием вздохнул незнакомец и ладонью погладил свой седой ежик. - Я все, понимаете ли, размышлял, как бы получше морально подготовить вас к принятию того решения, которое я собираюсь сейчас продиктовать.
     - О как! Полагаете, удастся?
     - Знаете, зачем спросил о вашей профессии? Чтобы проверить, как у вас с памятью. Хорошая или... не очень. Дело в том, что мне чрезвычайно важно одно обстоятельство. Я попрошу, предложу, прикажу - как вам будет угодно понимать - запомнить мои слова и в точности, как говорится, не прибавляя и не убавляя ни запятой, передать вашему супругу - Александру Борисовичу. Фамилия которого, как и ваша, естественно, вовсе не вызывает у меня никакой ухмылки непонимания. Догадываетесь, о чем я?
     - Надо полагать, о ком? О хамоватом менте?
     Незнакомец рассмеялся:
     - В самую точку! Но, уверяю вас, он не заканчивал ни консерватории по классу фортепьяно, ни юридического факультета Московского государственного университета.
     - Это не предмет ни оправдания, ни гордости.
     - Но вот как вам Александр Борисович разрешает произносить слово "мент", этого я не понимаю.
     - Очень просто. Мы привыкли называть вещи своими именами. Не людей, а вещи. Разницу чувствуете? Например, Слава Грязнов может позволить назвать сам себя ментом, ни чуточки не унижаясь при этом. Но лично у меня никогда бы и язык не повернулся. А тот, о ком речь, он мент и есть, ментяра поганый, оборотень, уголовник в украденной форме. Это не горячность, это мое убеждение.
     - Превосходно, - сухо заметил незнакомец.
     - Между прочим, хочу добавить к тому, с чего мы начали эту... беседу. Мужчина - помните? - он первым делом представляется даме, не заставляя ее думать про себя: "Вроде на вид человек приличный, а на самом деле - козел козлом".
     - Ну и язычок у вас, однако, - хмыкнул мужчина.
     - С молодежью работаю, у них-то поострее будет!
     - Дай бог, дай бог... Дмитрий Сергеевич, с вашего разрешения. Так вот, уважаемая Ирина Генриховна, что я хотел... давайте все же так: предложить вам передать своему мужу... Он-то как относится к музыке?
     - Это важно?
     - Хотелось бы знать.
     - Мне не нужно прикладывать усилий, чтобы затащить его на хороший концерт в консерваторию, скажем. Но это совсем не означает, что он немедленно и без остатка погружается в музыку. Чаще продолжает размышлять о своих служебных проблемах. Но ведет себя вполне пристойно, мне за него не стыдно.
     - Превосходная характеристика! - засмеялся вдруг Дмитрий Сергеевич. - Лучше, пожалуй, не скажешь. Так вот... - он стал снова серьезным, и взгляд сделался жестким и даже злым. - Передайте ему дословно одну короткую фразу: "Самая лучшая музыка - это тишина".
     - Что, и все? И он, вы полагаете, поймет, о чем речь? - спросить-то Ирина спросила, но вдруг почувствовала, как ледяным холодом окатило живот, и это страшное ощущение стало подниматься выше, к груди. Стоило немалого труда сдержать себя. Что уж, разве совсем она полная дура? Непонятно, о чем речь? Ирина едва сдерживала себя, чтобы... не разрыдаться, так вдруг стало все вокруг отвратительно...
     Но Дмитрий Сергеевич ничего этого, похоже, не заметил. Полутьма здесь все-таки, неуютно, да просто противно.
     - Он обязательно поймет, - сказал Дмитрий Сергеевич, поднялся и снова спросил: - Так передадите?
     - Передам, - тихо ответила Ирина.
     - Что вы ему передадите? - уже настойчиво потребовал он. - Повторите!
     Это было резко, как удар хлыста по лицу. И снова Ирина заставила себя сдержаться.
     - Самая лучшая музыка - это тишина.
     - Все верно, - почти ласковым голосом подтвердил он. - Благодарю и прощайте, сейчас за вами придут и отправят туда, где находится ваша машина. И ничего не бойтесь. Но, на всякий случай, постарайтесь не рисковать своей Ниночкой, прелестной девочкой, которая именно в эти минуты катается с подружкой Леной на новеньком снегоходе в Успенском, что по Рублевскому шоссе. Вряд ли мы увидимся еще раз, но, поверьте, я сохраню о нашей с вами встрече самые лучшие воспоминания. Всего хорошего.
     И он ушел, этот вежливый негодяй. А она так и осталась сидеть верхом на своем осточертевшем стуле.
     За ней пришли двое тех же милиционеров, что привезли сюда. Ни слова не говоря, подняли со стула, надели на голову шерстяную шапочку, которую опустили до подбородка, и, подхватив под обе руки, повели. На улице - это она поняла по холодному ветру, вмиг пронизавшему ее насквозь, - сели в машину. И снова один из них прижал ее своим туловищем к спинке сиденья, так что руки было невозможно освободить.
     Ехали довольно долго. Останавливались, снова ехали. Наконец затормозили, и сидевший рядом с ней рывком сдернул с нее шапку. Ирина даже зажмурилась от яркого солнечного света, бившего в глаза.
     Водитель, тот вежливый хам, слегка обернувшись к ней, улыбнулся и, протягивая ключи от ее машины, сказал:
     - Брелочек красивый. - это он имел в виду фонарик из Японии, презентованный Славой. - Слышь, подарила бы? Тебе чего, другой дадут, а? А мы, заметь, пальцем тебя не тронули, хотя ведь запросто... А может, ты сама хочешь? Так тут есть одно местечко, сгоняем, а? Мы ребята ласковые, можем и по очереди, а ты телка красивая, жалеть не будешь, а? Ну ладно уж, подари, что ли, на память...
     - Смотри, парень, твои дела... - А сама лихорадочно оглядывалась, узнавая, где она. Вон увидела наконец свою "ласточку" на противоположной стороне улицы.
     А мент тем временем ловко отцепил фонарик от кольца с ключами, кинул их в ее сумку и отдал. Его напарник, перегнувшись через нее, распахнул дверцу справа, сильно надавив при этом своей тушей ей на грудь, и, пока она задыхалась, едва не теряя сознание, буквально выпихнул ее из машины. Ирина поскользнулась, упала на руки, стукнулась больно коленками, а их машина тут же рванула вперед и помчалась к осевой линии, нагло подрезая другие автомобили. Менты - одно слово, делают что хотят...
     Успела! Даже еще не поднявшись на ноги, она изогнулась, вывернулась и прочитала-таки цифры на синем номере - букву "а" и "4721". Все, свободна!..
     Она подумала, что сию секунду кто-то кинется к ней на помощь, поможет подняться. Но на нее с презрением, как на вышвырнутую из машины вокзальную проститутку, смотрела одна продавщица семечек, старая, сморщенная, закутанная в три платка, стоящая возле своего мешка. Шли мимо прохожие, торопились, не обращая внимания на поскользнувшуюся женщину - в весьма странном для такого времени года коротком платье и без верхней одежды.
     Ирина поднялась и, словно оплеванная, поплелась по подземному переходу на другую сторону Бутырской улицы. Господи, как ей хотелось разреветься сейчас - громко, по-бабьи истошно, во весь голос! Видно, уходило напряжение, которое держало ее всю ночь, а теперь воля расслабилась...
     Поднявшись снова на улицу, она подошла к машине, вставила ключ в дверцу и... попала в жесткие лапы новых ментов!
     - Чтоб вы все были прокляты! - завопила вдруг она и стала ожесточенно вырываться, но те держали крепко.
     И тогда - о господи! - раздался другой, такой же отчаянный крик:
     - Ира! Свои! Ирка!..
     Поскальзываясь на дороге, к ней сломя голову бежал Шурка. А с другой стороны в таком же сумасшедшем темпе приближался рыжий Дениска - без шапки, в распахнутом пальто...
     Не прошло и трех минут, как она уже все знала.
     Машину нашли под утро и тайно сторожили, полагая, что, если все-таки было похищение, то за ней кто-нибудь явится. А оперативники не виноваты, они же с Ириной не были знакомы. А тут подходит, видишь ли, девица, да еще в таком виде... Словом, с ними все понятно, как ясно и то, за кого они ее приняли. И поделом...
     Она немедленно сообщила им номер машины, на которой вот только что умчались ее похитители, и оперативники кинулись к своей рации, чтоб сообщить о перехвате. Мужу Ирина добавила про Славкин фонарик, который забрал себе один из тех.
     Потом она ревела, прижавшись лицом к груди своего Шурика. Всхлипывая, сказала, что этому Дмитрию Сергеевичу все про них известно, даже про то, что Нинка в гостях у Леночки в Успенском. И на снегоходе катается. И вот, наконец, добралась до самого главного, из-за чего, собственно, и разгорелся сыр-бор.
     - Самая лучшая музыка - это тишина... - сказала она и робко посмотрела на мужа. Но он молчал, будто не слышал ее. - Ты понял, что я сказала?
     Он так же молча кивнул.
     - И что? - его молчание начинало раздражать.
     - И все, - спокойно ответил Турецкий. - Тебе приказали передать, ты это сделала. Теперь тебе надо отдохнуть и ни о чем не беспокоиться... Да-да, я все понял, правда, только ты не волнуйся. Но, если позволишь, я хотел бы тебя прямо сейчас попросить подъехать вместе с нами на Петровку, 38, где ты поможешь нам составить фоторобот этого Дмитрия Сергеевича. Ириша, пойми, это очень важно, чрезвычайно! Важнее всех остальных дел! Помоги!
     Ну что говорить, если на первом месте у него по-прежнему оставалась работа? И как отказать? Тем более увидев черные круги под глазами любимого мужа. На себя она в зеркало еще не смотрела...
     
     Глава четырнадцатая Лед тронулся...
     
     1
     
     Весть из Мамырей о том, что там происходит подозрительное движение, застало Александра Борисовича в следственном кабинете Бутырок. Турецкий выслушал сообщение Дениса и, не желая прерывать допроса Сафиева, в котором появились наконец проблески перспективы, предложил действовать пока без него. В любом случае, за оперативное обеспечение расследования отвечает не кто иной, как Вячеслав Иванович Грязнов, вот из этого и надо исходить. Но оказалось, что начальник МУРа с утра на операции по задержанию тех ментов, что участвовали в похищении Ирины Генриховны.
     Славка вообще бушевал, узнав об этом факте, высказал весьма резкие суждения по поводу бестолкового поведения Александра Борисовича. А когда Турецкий объяснил ему причину, по которой не решился тревожить друга посреди ночи, Грязнов просто разозлился, обозвав его дураком, раззявой и еще более нелестными выражениями, которые словно нарочно копил для этой цели - ну когда можно будет без опаски вылить на голову человека буквально все, что ты о нем знаешь и думаешь. А дело, оказывается, в том, что, по мнению Вячеслава, ни одна, даже самая замечательная б... не должна ставиться на одну ступеньку с женой друга! Во как! И это где ж он такого набрался-то? Неужто в анналах все той же французской литературы? Так там, как раз наоборот, отношение к женщине, независимо от ее профессии и общественного положения, было всегда любовным и почтительным - ну до определенной степени. А потом Турецкий был почему-то уверен, что Вика определенно не заслуживает такого пошловатого, мягко выражаясь, отношения к себе со стороны рыжего собрата. Одним словом, едва не поссорились.
     И вот теперь он, вместо того чтобы отслеживать, понимаешь, джип Питера Реддвея и внимательно изучать собранные Денисом факты, шляется черт знает где в поисках очередных ментов-оборотней. Как будто их после этого станет меньше!
     Ладно, поговорили, и Турецкий отключился на время, чтобы продолжить жесткий на этот раз допрос понемногу терявшего свою каменную уверенность сержанта.
     Для Николая Фаридовича, как упорно обращался к нему Турецкий, и только на "вы", копия милицейской сводки, а также вырезки из газет, где в криминальной хронике упоминалось кровавое преступление в Лианозове, казалось бы, не стали чем-то неожиданным. Вероятно, он и сам знал, каким образом заканчиваются подобные дела. Другое пока было ему недоступно.
     Он даже не догадывался, что главную вину за убийство уголовников следователь всерьез возложит на его плечи. А когда он понял, что все его знания в настоящий момент есть не что иное, как сфабрикованная прямо здесь, на его же глазах, туфта, на которой он попросту погорел, вот тут циничное и напускное его спокойствие словно водой смыло. Ух ты, кабы мог, так задушил бы, поди, этого гада следака! Да только руки коротки оказались... В браслетах принял его для серьезного разговора Александр Борисович.
     Но вывести подследственного из себя - это была лишь первая и далеко не основная задача Турецкого. Теперь надо было теряющему контроль над собой преступнику показать на конкретных, наглядных примерах, что его ожидает в ближайшем будущем. За что? А за то, что оклеветал подельников и послал их на смерть. Кто поверит, будто его нарочно подставили? Митяй? А почему Сафиев так уверен в этом человеке, если ни разу его в глаза не видел?..
     Другими словами, Николай Фаридович был поставлен Турецким перед серьезным выбором, где либо "да", либо "нет", третьего не дано. Или ты немедленно начинаешь говорить правду, и тогда мы, со своей стороны, тоже можем кое-что и тебе гарантировать... Ну, например, не предавать гласности твою прямую вину в зверском убийстве троих членов таганской группировки. Либо все это немедленно становится известным в криминальных кругах, после чего тебе никто не сможет пообещать, что ты доживешь до ближайшего восхода солнца. А теперь думай.
     И, только увидев, что Сафиев действительно начал думать, Турецкий отправил его в камеру - до утра. Утром сержант получит последний шанс. Или не получит уже никогда. После этого напутствия он и вызвал контролера, чтобы тот увел подследственного обратно в камеру.
     Александр Борисович не кричал, не стращал, не ругался, он просто предупреждал - сухо и холодно. С насмешливой улыбочкой, от которой Сафиеву, если в нем еще оставалось что-то человеческое, должно было стать по-настоящему страшно.
     Даже если бы Николай Фаридович и сумел кинуть весточку на волю, ответ не успел бы прийти, это тоже объяснил Турецкий, поэтому и рассчитывать на помощь от своих Сафиеву тоже не приходилось. Но весточка больше не уйдет - сегодня новый контролер, а завтра всем будет плевать на то, что случится с неким Сафиевым.
     - Да, кстати, гаражик-то мы твой обнаружили наконец, - равнодушно и словно между прочим бросил Турецкий вслед уходящему Николаю Фаридовичу, почему-то с необъяснимым злорадством успев заметить, как вздрогнули и обвисли его могучие плечи.
     А ведь попал!
     Ничего, к сожалению, оперативники до сих пор не обнаружили. И фраза была брошена Турецким наугад, в расчете на то, что и тут купится уже сбитый с ног преступник. Невелик, поди, ум, чтоб тебя, сукиного сына, не переиграть...
     Значит, теперь что же? Гараж тот надо искать, вот что. Кончать топтаться на одном месте и закидывать сеть на всю родню и всех знакомых сержанта. И там, возможно, найдутся ответы на очень многие вопросы.
     А самому Турецкому можно временно переключаться и на джип. Что там у Дениски делается?
     Грязнов-младший отозвался сразу.
     Он со всей своей командой ожидал дядьку, который вместе с отделением СОБРа должен был с минуты на минуту прибыть на аэродром подмосковного города Жуковского, где с коммерческой стоянки должен был также в самое ближайшее время подняться транспортный самолет, чтобы взять курс на Баку. Такой вот, понимаешь, расклад.
     - Я там вам нужен?
     - Да ты просто уже и не успеешь, дядь Сань. Можешь не отрываться от своих насущных дел. Да и мы, думаю, скоро вернемся в Москву. Не прошел у них этот номер, они в старом трейлере вывезли джип из мастерской, думая, что мы ничего не увидим. А маячок сработал, поэтому мы особо-то и не торопились. Ну а теперь - тем более... Все, дядь Сань, извини, вон они, вижу.
     - Давайте, ребятки, держите в курсе...
     
     
     2
     
     Клавдия Сергеевна, секретарша Меркулова, передавая Турецкому большой конверт, доставленный с курьером из ЭКУ - Экспертно-криминалистического управления, что на Петровке, 38, с лукавой усмешкой спросила:
     - А кто ж это у нас такой симпатичный?
     - Ты про меня, Клавдия? - слегка удивился Александр Борисович и чуть приосанился.
     - Нет, друг мой, - игриво двинула в его сторону пышным своим бюстом медленно увядающая кокетка, даже не поднимаясь со стула. А какой была - у-у-у! Какие страсти разыгрывались в ее родном Орехове-Борисове! Какие руки лебединые творили чудеса! Какие... гм, да...
     Впрочем, если верить писателю Юрию Карловичу Олеше, женщина всегда остается женщиной (за исключением бабы-яги, где не все до конца понятно), а потому умный мужчина, как говорится, от добра добра не ищет. Особенно после принятой на грудь бутылки и когда он сам давно уже не юноша. Вот и слово "была" к Клавдии не должно иметь отношения изначально, по определению.
     - Но кто же?! - Турецкий требовательно навис над ней, разрешая вдохнуть запах хорошего французского одеколона, выданного ему сегодня утром супругой в благодарность, видимо, за пережитые им страдания.
     Клавдия чуть не сомлела, благо в приемной заместителя генерального прокурора посторонних не было. Но и на явный вызов тем не менее не отреагировала.
     - Я про этого, - она потыкала указательным пальцем в конверт. - Такой мужественный мужчина! Ну просто обожаю!
     - А кто тебе разрешал, моя дорогая, - мягко спросил Турецкий, - без спросу копаться в чужих документах? А если б там был, к примеру, ну...
     - Можешь не продолжать свои вечные глупости. И потом разве я не должна знать, за что расписываюсь и за что несу ответственность?
     - Все правильно, молодец, конверт же не запечатан. А это один крупный преступник. Так я думаю, - небрежно сказал Турецкий, забирая фоторобот неизвестного Дмитрия Сергеевича. - Ох, гляди, Клавдия, подведет тебя когда-нибудь твоя эта... любвеобильность! Так ведь и срок схлопотать недолго!
     - Ты нахал и негодяй, если смеешь думать обо мне такие слова!
     - Все, дорогая, - Турецкий чмокнул ее в румяную щечку возле носа, - никакие слова я больше не думаю! А когда появится твой замечательный шеф, не забудь сказать ему, что лед, кажется, тронулся. - И, смеясь, удалился к себе в кабинет.
     А теперь шутки в сторону. Когда там, на Петровке, Ирина увидела окончательный вариант фоторобота, созданный ею совместно, а точнее, под руководством старейшего эксперта-криминалиста ЭКУ Иосифа Ильича Разумовского, ей стало, по ее признанию, даже немного страшно - так был похож этот портрет на того человека, с которым ей пришлось провести наедине, наверное, целый час в странной комнате, отвечая на не менее странные его вопросы.
     И теперь, поставив фоторобот перед собой, Турецкий откинулся на спинку своего вращающегося кресла и, покачиваясь из стороны в сторону, стал вспоминать и сопоставлять некоторые сведения, которые знал раньше, а теперь вот услышал от Ирины. Как ни тяжело ему было мучить жену вопросами, он все же постарался выудить из нее как можно больше об этом непонятном похищении.
     Как и всякий человек, сидящий за рулем, она вполне могла, к примеру, хотя бы приблизительно представить, сколько времени у них уходило на поездку, причем дважды - глубокой ночью и на рассвете. Она могла бы также вспомнить, что это была за дорога - разбитые колеи или гладкий асфальт. Даже примерную скорость опытный водитель смог бы определить, правда, откуда у нее опыт?..
     Сошлись на том, что никак не меньше сорока минут, но и не более полутора часов, значит, в среднем клади час. Дорога ровная, без рытвин, считай - центр города, либо шоссе.
     Затем он стал выпытывать у Ирины об особенностях речи Дмитрия Сергеевича. Какой голос - глухой или звонкий, низкий или высокий? Как у него с жестикуляцией, с мимикой? Его рост, сложение и прочее, из чего создается образ неизвестного тебе человека, которого ты мог бы, неожиданно увидев, даже и узнать. Тем более что и фоторобот в руках...
     Человек определенно образованный, в смысле грамотный. Нечужд, видимо, искусству. Но вряд ли связан с художественным творчеством, в крайнем случае - с шоу-бизнесом, и то - с худшей, оборотной его стороной. Или просто с бизнесом, в котором он привык чувствовать себя большим боссом. Легко меняет улыбку на ледяной оскал, а вкрадчивость - на откровенную жестокость. Холоден и расчетлив. Нагл, как все "новые русские". Такой вот портрет...
     Ирина, конечно, говорила, но радости от этого нового, почти изнурительного допроса, когда приходилось напрягать память, особенно зрительную и слуховую, естественно, не испытывала. Да и устала. И еще за Нинку беспокоилась.
     Но дочка вернулась вечером в воскресенье, восторженная, раскрасневшаяся, и без конца пыталась рассказать родителям, как ей было хорошо в гостях, какие там все смешные и заботливые... А тут, дома, никто ее не слушает либо только вид делают. Разве она не понимает, что родители наверняка опять из-за чего-то поссорились, из-за какой-нибудь чепухи? И ушла в свою комнату, обиженная невниманием взрослых.
     Ну и что мог бы ей объяснить Александр Борисович? Рассказать о похищении ее матери? Или попытаться расшифровать суть фразы - "Самая лучшая музыка - это тишина"? Но зачем это ребенку?
     Конечно, он прекрасно понял смысл сказанного.
     Кто-то, давно это уже было, рассказывал, и странно, что Ирина об этом не слышала... В общем, представляли в качестве анекдота, известного, кстати, в музыкальных кругах. В этом-то и странность. Тем более что и Дмитрий Сергеевич предварительно расспросил Ирину о роде ее занятий. Ну да, растерянность, страх, утомление - можно понять, и где уж там до словесных-то изысков! Короче говоря, однажды в ресторане встретились двое меломанов - посидеть, выпить, поговорить. А оркестр на эстраде "лабал" очередной шлягер... Кажется, тогда термина "шлягер" еще не было, но неважно. Гремел, мешал разговаривать, не позволял расслышать даже громкие реплики. И тут один из меломанов подозвал к себе руководителя ресторанного оркестра и спросил, какой репертуар вообще они исполняют? Тот ответил, что любой, на выбор от классики до легкого жанра. И тогда меломан спросил... Вот тут Турецкий не мог вспомнить фамилии названного композитора, но точно классика, вроде Шумана, а может, Равеля. Или еще кто-то. Словом, смогут ли они сыграть десяток тактов из известной симфонии имярека? Руководитель оркестра лишь развел руками - а как же! И меломан вручил ему пятьдесят рублей - огромные деньги по тем временам - и попросил ровно полчаса всему оркестру исполнять без перерыва указанную часть симфонии. Руководитель вернулся на свое место, передал просьбу клиента оркестру, музыканты взяли в руки инструменты и... все. Сидели и молчали ровно полчаса. Указанные такты были паузой в партитуре.
     Лучшая музыка - тишина. Ну да, меломаны смогли спокойно дообедать и так же, не напрягаясь, поговорить. Недаром же в ресторанах творческих домов нет никакой музыки - люди искусства хотят тишины, общения друг с другом, а не громов и молний, отбивающих аппетит.
     Но Дмитрий Сергеевич, вероятно слышавший тот анекдот, имел в виду нечто другое. И если ему нравятся крайности, то речь у него шла, вероятнее всего, и не о мертвой, могильной тишине. Хотя нечто в этом роде и могло подразумеваться. Но никак не в прямую. Иначе фраза смысл теряет. Да и зачем ему нужно было бы похищать Ирину и везти ее черт знает куда? Стоп! А вот тебе и Нинка, которая катается на снегоходе вместе с Леночкой... Ишь как ловко складывается!
     Тишина - это молчание, вот в чем смысл. Когда оркестр сидит, держит в руках инструменты наготове, но не играет, а отсчитывает такты паузы. Другими словами, он сказал Александру Борисовичу следующее: "Твой оркестр мне мешает, господин "важняк". Отдохните, ребята! А если тебе нужна оплата твоего молчания, так я уже, считай, заплатил... вернув тебе жену в целости и сохранности. Не говоря уж о дочери..." Ах ты меломан, твою мать!
     Пристально глядя на портрет, Турецкий взял телефонную трубку и набрал номер мобильника Эммы.
     - Эмма Леонидовна, извините за беспокойство, - на всякий случай вот так начал Турецкий, но она перебила:
     - Ты как? - о чем хотела спросить, готов, что ли? К чему - это понятно. Как понятно и то, что уж ей-то сегодня точно не обломится.
     - Хотел бы попросить тебя подъехать ко мне на службу, снова, понимаешь, нужда объявилась. Или скажи, где мы могли бы пересечься буквально на пять минут?
     - На "Речном", - не раздумывая, ответила она.
     - Нет, там не получится. Во-первых, далеко, а во-вторых... дел много. И срочных. А у меня к тебе всего один серьезный вопрос, и все.
     - Ну для этого я могу и к твоей проходной подъехать, - вздохнула она. - Ты не врешь?
     - Твоей ка-ра-са-той клянусь, дэвушка! - с кавказским акцентом, но очень серьезно сказал Турецкий.
     - Смотри, если обманываешь! А я недалеко, минут через пятнадцать буду, выходи.
     Пятнадцать минут... Одеться, спуститься во двор, покурить, перекинуться парой шуток с милиционером вневедомственной охраны... И все решится. Либо нет. Вот такая, видишь ли, альтернатива. Исключающие друг друга возможности...
     Ожидать пришлось действительно недолго.
     Эмма подкатила с шиком. И не стала выбирать место для стоянки, а просто дала по тормозам прямо напротив решетки ворот, не обращая внимания на едущие сзади машины, и, опустив стекло, стала призывно махать рукой. Кто-то недовольно начал сигналить, другие объезжали, улыбаясь и подмигивая Эмме, потому что, как известно, красивым женщинам можно делать все, что им нравится.
     Турецкий, не сходя с тротуара, поманил ее пальцем. Эмма вышла из машины, громко хлопнув дверцей, кажется собираясь сердиться - ей не нравилось такое с ней обращение. Но на тротуаре Турецкий одной рукой подхватил ее, держа другую руку за спиной, и быстро завел в проходную. Там он, повернувшись спиной к сотруднику охраны, одними губами послал ей воздушный поцелуй и движением фокусника выставил перед собой портрет Дмитрия Сергеевича:
     - Знаешь его?
     - Димку? - удивилась она. - А зачем тебе его фотография? И потом, он тут молодой еще. Когда фотографировался?
     Нет, ну Эмма была сама непосредственность!
     - Все, - с невероятным облегчением выдохнул Турецкий, - больше вопросов не имею.
     - Как это - все? - прямо-таки растерялась она. - А я что, мчалась сюда только ради того, чтоб на него посмотреть? Да он мне... Эй, ты что, бросить меня хочешь?!
     Турецкий прижал палец к губам и сделал страшные глаза, скосив их в сторону постового, разговаривавшего в это время по телефону, но явно не сводившего взгляда с роскошных и к тому же вызывающе открытых ног Эммы.
     - Не помнишь, где его дача - в Барвихе или в Жуковке?
     - В Уборах, я ж тебе говорила!
     Она просто чудо, а не женщина! Но, кажется, собиралась сердиться всерьез.
     - У меня к тебе убедительная просьба, - шепотом сказал Турецкий, - ни слова об этой фотографии. Никому. Это может человеку стоить жизни, поняла?
     - Ему, что ль? - уже осторожно, с опаской, спросила она.
     - Нет, тому, кто достал мне эту фотографию...
     - Подумаешь! - фыркнула она. - Сказал бы раньше, я бы сама привезла. И никаких тайн. У Мишки висит большая, в кабинете, где они вместе.
     - А маленькой нету?
     - А надо?
     - Если тебе труда не составит. И никто об этом не узнает...
     - Ох, - томно вздохнула она, - для тебя сделаю. Исключительно ради тебя...
     - А где твой? Вернулся?
     Она отрицательно помотала головой.
     - Пожалуйста, очень прошу, будь в ближайшие дни крайне осторожна. Лучше вообще посидеть дома. Или у Вики.
     - Ой, слушай! - снова загорелась эта неуправляемая женщина. - Мне Вика такое сказала... ой! - она прижала палец к губам. - Здесь нельзя, да?
     Ну хоть стой, хоть падай...
     - Беги, я позвоню тебе, - снова зашептал Турецкий, - и помни о моих словах! Ни слова, ни звука!
     И шепот его был настолько зловещим, что Эмма, округлив в испуге глаза, приподнялась на цыпочки и, быстро чмокнув его в щеку, тут же убежала туда, где теперь уже без конца сигналили машины.
     Милиционер стоял совершенно обалдевший от этой сцены. Но Турецкий, прижав палец к губам, строго посмотрел на него и сказал, по секрету, естественно:
     - Очень тайный агент, во! - он показал большой палец и встретил самое полное взаимопонимание.
     
     
     3
     
     На коммерческой стоянке аэродрома в Жуковском шла своя обычная жизнь. Механики готовили к вылетам машины. Что-то ремонтировали, где-то прогревали двигатели. Поземка на открытом месте казалась еще более холодной и пронизывающей.
     Возле средней величины транспортного "антона" азербайджанских авиалиний "AZAL" со стилизованным синим журавлем в красном кругу на хвосте, стоявшего с зачехленными еще двигателями, но опущенной аппарелью, тоже никакого особого движения не наблюдалось. Но в некотором отдалении, словно сам по себе, стоял трейлер с большим и основательно пообтертым в долгих, видать, странствиях по дорогам контейнером. На его боку были видны нанесенные черной краской цифры и латинские буквы, смысл которых понять можно было бы, вероятно, лишь заглянув в сопроводительные документы.
     Охранник у ворот между тем оказался в курсе содержимого контейнера. И когда генерал Грязнов, машина которого подрулила к самым воротам на стоянки и взлетное поле, выбрался и спросил у стража, что там, вон в том ящике, тот просто пожал плечами - милиции он же не подчинялся, частное охранное предприятие, но и не отвечать генералу тоже было как-то неудобно, - так вот, пожав плечами, он ответил:
     - Говорят, какое-то старье, нефтяное оборудование. азеры теперь всякую муру вывозят, металлолом, наверное. Своего-то нету, профукали братский союз... - И поежился от пронизывающего ветра. - А вы в контору пройдите, там они все - греются, блин, а ты тут мерзни...
     Вячеслав Иванович хмыкнул, покачал укоризненно головой и послушался совета, отправился в контору, занимавшую угловое помещение первого этажа большого административного здания. Не один пошел, а с подмогой. Почти весь боевой коллектив частного охранного предприятия "Глория" сопровождал важного генерала.
     - О, какое изысканное общество! - воскликнул Грязнов, войдя в душное помещение. - Какие люди! А вы, господин Ибрагимов, как тут оказались? - радушно узнал он хозяина автосервиса. - Домой собрались? На этническую, как нынче выражаются, родину? Похвально. Вещички-то прихватили или их придется посылать туда к вам наложенным платежом? Чего молчите-то? - перешел он уже на резкий тон. - Собирайтесь, пошли с нами.
     В комнате находилось человек десять азербайджанцев - судя по внешности, конечно. И никто не пошевелился, будто не поняли смысла "приглашения" генерала. Как в стенку горох.
     - Ну не желаете, без вас контейнер вскроем, - выждав паузу, - спокойно заметил Грязнов. - Но тогда прямо сейчас и привлечем вас всех без разбора по статье сто шестьдесят четвертой Уголовного кодекса России, за хищение предметов, имеющих особую ценность. Как считаешь? - обернулся он к стоящему сзади Денису. - Эксклюзивный автомобиль, выполненный по персональному заказу и стоимостью сотня тысяч долларов, потянет на особую историческую, научную, художественную и культурную ценность? - И, не дожидаясь ответа, добавил: - Вот и я считаю, что еще как потянет. А это у нас сколько?
     - От восьми до пятнадцати лет с конфискацией имущества, - четко отрапортовал Денис, для пущей верности приставив по-военному ладонь к своей вязаной шапочке. - Поскольку совершено организованной группой лиц по предварительному сговору, товарищ генерал.
     - Я тоже так думаю. Ибрагимов - со мной, остальные остаются тут. Позови охрану!
     Ох, как они сразу все загомонили, как сразу все поняли!
     Но тут с улицы донесся рев мотора, вбежал командир группы СОБРа, доложил:
     - Вячеслав Иванович, а там эти... - он откашлялся, - попытались контейнер воткнуть в самолет. Кричат: "Не имеете права! Правительственный спецгруз! Дипломатический скандал!" А мы их послали и не позволили. Там сейчас базар идет. Так будем вскрывать или как?
     - А вот сейчас господин Ибрагимов представит нам сопроводительные документы на этот спецгруз, а там и решим. Может, и консула их сюда вызовем. Чтоб уж сажать, так без обид и международных конфликтов. Ну чего молчишь, Анвар Самвелович? А я ведь тебя еще там предупреждал. Следуй за мной, а то автоматчики возьмут под мышки, обгадишься.
     Картинка была, конечно, неслабая. Здесь и других азербайджанцев оказалось немало - помимо тех, что заседали в помещении. И теперь все они - откуда столько взялось? - галдели и размахивали руками, окружив трейлер со стоящим на прицепе контейнером. Но так как орали по-своему, то казалось, будто это голодные вороны слетелись. Собровцы перекрывали дорогу к распахнутому нутру самолета и стояли спереди машины, не давая водителю тронуться с места.
     - Вызывайте таможенную службу! - приказал Грязнов и, когда появился пухленький, облаченный в добротный тулуп представитель, задал смешной вопрос (а почему смешной, стало понятно через минуту): - Кто давал разрешение на вывоз за границу данного спецгруза? Где документы? Кто ответственный?
     "И тишина..." - как говаривал известный российский артист, умерший в Америке.
     Вскоре набежало еще местное начальство, стало доказывать друг другу что-то непонятное - словом, один ничего не знал, другой не имел на то права, а третий воспользовался, но не учел обстоятельств, отчего вина падает на голову четвертого, не имеющего к данному факту ни малейшего отношения. Но когда много начальства сразу, имеются и свои неоспоримые преимущества. Иначе говоря, если кто-то в подобной ситуации берет на себя ответственность за производимые дальнейшие действия, все безоговорочно с этим храбрецом немедленно соглашаются. И даже помогают ему по мере собственных сил. Лишь бы не вспомнили не к месту, да не задели часом чем-нибудь тяжелым...
     Был все-таки один момент, когда крепко екнуло сердце у Грязнова.
     Фиксируя каждое производимое действие в протоколе, с контейнера сорвали пломбы, открыли и стали вынимать какие-то трубы, фланцы, ржавые детали непонятных станков... Куча железа росла, а автомобиля все не было. Вот тут и стало нехорошо Вячеславу Ивановичу. Неужто промахнулись, да еще с такой помпой?! Вот она, отставка, как может выглядеть!.. Ай, позор! Он уже не мог смотреть в тоже несколько уже растерянные глаза сыщиков, которым все больше становилось не по себе. Кто дежурил? Филя! Так куда ж он смотрел?! Стоп! Маячок ведь работал! Или эти... - не хватало слов, чтобы назвать сотрудников автосервиса наиболее подходящим словом! - сумели-таки найти закладку и разыграть свою партию?!
     И тогда, когда Грязнову показалось, что небосвод уже начинает рушиться на его голову, из контейнера, где он трудился, появился Филя и просто сказал:
     - Есть, ребята. Тут...
     Ой, что сразу поднялось! Одни радовались, словно дети, а другие стали как-то очень незаметно, понемногу таять, исчезать, как вода уходит в песок. И скоро возле трейлера осталось менее десятка человек, кроме бойцов, разумеется.
     Оставались формальности. Господина Ибрагимова - для острастки, не более, - забрали к себе бойцы. Его отпустят потом. Он никому особенно и не нужен. Пока. Подписки о невыезде на первый случай будет достаточно. И пусть дальше изображает из себя беженца, вынужденного переселенца - непонятно только, от кого он бежал и по какой причине... А то ведь за действия, как говорится, несовместимые с законами Российской Федерации, можно и регистрации лишить - в судебном порядке, разумеется. И дело опять же не в точности той или иной формулировки, а в том, как ее подать - чтоб впечатляла обнаглевшего вконец нахлебника все той же Федерации.
     Задерживать всех его жуликов? Зачем, если после проверки паспортного режима с ними и так все станет ясно. А для этого есть свои миграционные и прочие службы, вот пусть и занимаются.
     Оставался последний акт драмы? Комедии? Чего?
     Как доставить джип на служебную стоянку Петровки, 38? Своим ходом? Как уже делали эти бандиты? А вдруг они устроят засаду? Нет, не отнимут, но ведь повредить, засранцы, могут! Мол, ни себе, так и не вам...
     Решение пришло неожиданно. Денис посоветовал дядьке приказать водителю трейлера ехать в Москву. А остальные будут его сопровождать.
     Но водитель, простой мужик, в меру, видно, ленивый, но с обостренным чувством собственного достоинства, которого наняли за хорошие бабки, вдруг заартачился. Чего ему, понимаешь, генерал? Он не обязан. И тут уже Грязнов-старший нашел простой выход:
     - Тебя, мужик, как кличут?
     - Мефодьичем, - с гонором ответил тот.
     - Так вот, Мефодьич, доставишь ценный груз куда мы тебе прикажем, а за дополнительный рейс получишь деньги с заказчика. Тебя кто заказывал?
     - А вон тот, которого ваша "собра" забрала.
     - Он тебе заплатил уже?
     - Не, пока только аванец. А теперь и не знаю с кого...
     - Видишь, как все славно получается? Зато я теперь лично прослежу, чтоб он тебе две ездки оплатил. Ты ж ведь не виноват, что обстоятельства меняются - то сюда, то туда, верно?
     - А то!
     - Вот и молодец, все, оказывается, правильно усек. А главное - высокую свою ответственность понял. Вперед, Мефодьич, заводи паровоз!..
     
     
     4
     
     Сперва заехали на Петровку, и, пока производили разгрузочные работы, Вячеслав позвал Турецкого подняться с ним в его кабинет - сам он должен был отдать кое-какие распоряжения. Они касались задержанного Ибрагимова, автомобиля и прочих вещей, которыми занимался целый день, а также документов, которые требовали его подписи.
     Ничего не поделаешь, в каждом деле хватает своей канцелярщины.
     Но на рабочем столе у Славки Турецкий с удивлением обнаружил довольно увесистый томик Сартра. Взял в руки, полистал - рассказы, роман... Вроде что-то читал. Нет, скорее всего, просто слышал фамилию французского писателя либо истории, с ним связанные. А в самом деле, когда было читать-то? Тут все больше уголовные дела... протоколы допросов, осмотров, заключения экспертиз... Жан-Поль Сартр! Ишь ты! Прямо как Жан-Поль Бельмондо! Ну этот-то хорошо известен... Турецкий посмотрел оглавление и все понял - ну конечно... И вспомнил фамилию, красиво выгравированную на бронзовой плашке, возле двери, в доме на Фестивальной улице.
     Вячеслав заметил его интерес, не отрываясь от папки с бумагами, которые быстро читал, подписывал и переворачивал, и сказал:
     - Решил вот почитать... на старости лет. Отстаем мы, Саня.
     - В развитии, что ль?
     - Ты не остри, - назидательно заметил Грязнов, снова, уже сердито, погружаясь в бумаги. Потом он вдруг отъехал вместе с креслом, отодвинул верхний ящик стола и, достав оттуда японский брелок-фонарик, кинул его на стол. - Верни супруге.
     - Так у нее ж...
     - Вот именно, тот самый.
     - Так что ж ты молчал?! - воскликнул Турецкий. - Взяли?
     - Саня, ты же видишь, факт на лице, как говорится. Ах да, - словно спохватился он и протянул конверт.
     На фотографиях, которые Александр Борисович вытряхнул из него, были изображены два милиционера - оба в фас и в профиль, как положено.
     - Те самые?
     - Они, голуби, - подтвердил Грязнов. - Покажи Ирине, чтоб ее зря не дергать, а после проведем уже официальное опознание.
     - А у меня для тебя, между прочим, тоже есть кое-что, - таинственно сказал Турецкий.
     - Ну не томи!
     - А вот поедем ко мне, покажу...
     бабки в этот день они решили подбить в кабинете Александра Борисовича. Настроение было почти отличным. И главным образом за счет того, что на стоянке возле МУРа теперь уже прочно будет находиться до появления господина отставного генерала Питера Джеймса Реддвея эксклюзивный, будь он неладен, автомобиль. И никто больше не сможет его украсть. Хотя, как говорится, не "кажи гоп"! Но все остальное практически несущественно по сравнению с проделанной работой.
     Меркулов, к примеру, мог бы теперь торжествовать: Россия не посрамила, не подвела, а обещание заместителя генерального прокурора чего-то да стоит! Но Кости у себя не было, еще не вернулся с какого-то очередного совещания.
     Однако самым важным в настоящий момент оказался "поистине потрясающий финт Сани", как назвал операцию с фотороботом восхищенный генерал Грязнов. И добавил:
     - Учитесь, молодежь! Вот что такое настоящая интуиция! Вот где настоящее умение владеть ситуацией! А вы между тем...
     - Но ведь для этого, Вячеслав Иванович, - скромно потупясь, заметил Филя, - необходимо в первую очередь, как лично мне представляется, обладать очень специфическим и притом весьма заинтересованным кругом лиц, с которыми можно... Простите, на которых можно... Ну чего там? Подскажите, ребята.
     Если дружный хохот можно назвать подсказкой, то... да, все были согласны с мягким и тактичным выступлением Филиппа Агеева, отдавшего должное профессиональным качествам Александра Борисовича. И что можно возразить, если факты говорили сами за себя. Теперь только хорошо бы, чтоб кто-то из таганских, либо задержанных милиционеров подтвердил идентичность Дмитрия Сергеевича и мифического Митяя, в чем, конечно, все находившиеся в данный момент в кабинете Турецкого были просто убеждены. Но личного убеждения здесь мало, нужны железные улики. А вот их-то пока и не было.
     Что же касается догадок...
     Ну, например, такая. Чем, какими чрезвычайными обстоятельствами вызван странный совет Дмитрия Сергеевича Саломатина, переданный им через Ирину Александру Борисовичу Турецкому, ни для кого загадки уже не представляет. Ясно, что он крепко обеспокоен активностью "важняка", действующего по двум направлениям. Первое, будем считать, джип. Хотя непонятно, Саломатину-то какое до него дело? Для него, что ли, украли машину? Нет, для Муслима Алиева. Значит, это Муслим просил его помочь разобраться? А кто такой Саломатин, чтобы устраивать подобные разборки? Ответ напрашивается простой - он и есть именно тот, кто может. А может у нас тот, у кого под рукой послушные ему отморозки. Дальнейший вывод понятен.
     Второе. История со строительством в Новокосине. Там уже много начальства лишилось стульев. И это пока начало. Продолжения и наверху, во властных структурах, и среди тех, кто обеспечивает порядок снизу, не желают. А раскрутка дела Гусарова ведет именно к этому. Значит, и тут напрашивается - никто не станет возражать против оправдания младшего следователя, но и копать дальше крайне нежелательно. Не надо поднимать ил со дна уже устоявшейся воды.
     И первый и второй выводы сходятся к одному - слишком много шума, слишком большое внимание уделяется практически решенным либо также легко решаемым проблемам. А в аналогичных случаях всегда остается опасность в самый последний момент напороться на собственные мелкие просчеты, которые, вместе взятые, могут загубить на корню огромное дело.
     Тогда в чем решение проблемы? А уже сказано - в тишине. Самая лучшая музыка - это тишина. Фигурально выражаясь, это серьезное предупреждение: подумай, Турецкий, и реши, зачем тебе гром фанфар и, вообще, на кой черт шум вокруг не бог весть какого расследования, не добавляющего к твоей уже устоявшейся известности решительным образом ничего нового, когда можно все аккуратно спустить на тормозах - тихо и без огласки? И твоя жена тому лучший свидетель... Или дочка, катающаяся на снегоходе...
     А теперь, собственно, о жене. По расчетам Александра Борисовича, Ирину возили именно в Уборы, где у Саломатина свой большой дом, или дача, как назвала Эмма. И среднестатистическое время, и ровная правительственная трасса на это обстоятельство указывали несомненно. А если побродить по той даче, наверняка можно будет найти и пустую комнату с лампочкой под потолком и сырыми стенами, где так удобно допрашивать людей. Даже пытать их, если возникнет крайняя необходимость. Криков-то все равно не слышно! А следы? Да что следы! Кто специально станет вынюхивать, брать соскобы на экспертизу, применять новейшие методы обнаружения следов крови или чего-то иного?..
     Побродить, посмотреть, потом Ирине показать... И что на это ответит Дмитрий Сергеевич? А может, он еще и покажет заодно то помещение, в котором скрывался, будучи официально похищенным, известнейший бизнесмен, а в недавнем прошлом вице-премьер российского правительства Михаил Михайлович Фрадкин? Тот самый, который в настоящий момент быстро набирает себе политические очки, что-то там спонсируя накануне широкого празднования юбилея обожаемого президентом города.
     Порадовали присутствующих и первоначальные выводы Александра Борисовича относительно ближайших перспектив Николая Сафиева, и особенно те, что касались гаража. Тут же прикинули, чем следует заняться на следующие сутки. И родные, и близкие приятели - это не та категория людей, которых следует искать с собакой. Тем более если речь идет о татарах. Значит, надо немножко встрехнуть осведомителей. Чтоб жизнь им сладкой не казалась...
     Тут же и распределили обязанности - кто и чем конкретно с утра займется.
     Себе и Вячеславу, с согласия последнего, Турецкий оставил все, связанное с Митяем.
     Еще не время было, конечно, подводить окончательные итоги, но у всех появилось единое ощущение некоторого душевного облегчения - лед все-таки, наконец-то тронулся, а ледоход всегда считался на Руси явлением хоть и грозным, но уж больно красивым...
     Вячеслав Иванович первым ощутил сгущавшуюся в кабинете Турецкого атмосферу некоего всеобщего ожидания. Более того, он даже готов был предугадать, чем их заседание сегодня закончится. И поэтому, чтобы не затягивать зря драгоценного времени, кинул такую реплику: а нету ли случайно у друга Сани в его сейфе чего-нибудь соответствующего моменту?
     Но не успел он произнести свою витиеватую фразу до конца, как в дверь кабинета деликатно постучали.
     - Заходите! - громко разрешил Турецкий, и все обернулись к двери.
     В кабинет сперва заглянул, а потом и степенно вошел сам Константин Дмитриевич. Остановился посреди кабинета, показав вскочившим с мест сыщикам, чтоб сидели, обвел всех чуть ироническим взглядом и спросил:
     - Праздновать собрались, что ли? А разве у вас имеется к тому серьезный повод?
     - Прошу заметить, - сказал, поднимаясь и протягивая руку для приветствия Вячеслав Иванович, - не мы, а именно ты, Костя, первым произнес это слово.
     - Какое? - неискренне изумился Меркулов.
     - Так - повод! Ну и где твой обещанный Питер Реддвей? Машинка-то ведь стараниями этих молодцов уже у меня на стоянке. И где его обещанный гонорар?
     - Что?! Честное слово?! - не поверил Меркулов. - Ну, ребята!.. Так я просто бегу звонить в Германию!.. Нет, подождите, вы там чего-то говорили еще по поводу того, что при передаче автомобиля ее владельцу должны присутствовать представители изготовителей и страховой компании?
     - Изготовители теперь нам и на фиг не нужны, а вот из службы безопасности человечка пусть подошлют, - сказал Турецкий. - Вместе с Питом, разумеется. И пусть он заранее продумает, как машину вывозить. А то ж ведь наши артисты ухитрятся с него еще и таможенные пошлины за что-нибудь содрать. Они ведь со всего могут пенку снять... Так, Константин Дмитриевич, извините, я вас как-то не понял, доставать, что ли? Вы разве только за этим и зашли?
     - Нет, ну вы видели нахала! - Меркулов даже руками всплеснул. - Кто бы позволил себе осмелиться в таком тоне!..
     - Да еще с кем! - подхватил Грязнов. - Ай-я-яй, Саня! Впрочем, уважаемый Константин Дмитриевич, ему в самом деле можно сегодня изображать из себя победителя. Мы тут уже спели ему дифирамб...
     - Батюшки, да что с вами происходит?! Теперь Вячеслав, оказывается, слова-то какие знает! - восхитился Костя, глядя на Грязнова. - А с чего это ты в столь возвышенном тоне-то заговорил, скажи на милость?
     - Он же теперь новейшую французскую литературу изучает, - многозначительно подсказал Турецкий, поигрывая надетым на палец кольцом с ключами. - Уже за Жан-Поля Сартра принялся. Сравнительный анализ переводов... - Он сосредоточенно уставился в потолок, вспоминая. - Ага, Яхниной, Зониной и... по-моему, Сиротинской. Я бы ни за что на такое в моем возрасте не решился, а вот он... - Турецкий картинно развел руками, отводя глаза от яростной вспышки во взгляде Славки. - А впрочем, что особенного? Каждый из нас однажды чувствует непреодолимую тягу к высокой культуре, к которой... ну да, которую раньше просто не испытывал - тягу, я имею в виду! По причине вечной занятости. Лови ключи, Вячеслав Иванович! - засмеялся он. - Там, на нижней полке, ты все знаешь... А нам с тобой, Костя, очень желательно было бы завтра, прямо с утра пораньше, если Славка может... - Александр Борисович взглянул на Грязнова, и тот в ответ кивнул. - Встретиться для серьезного разговора.
     - Почему завтра, а не сегодня?
     - Не рассчитывали на такую милость.
     - Кончайте валять дурака. В чем вопрос?
     Турецкий снова взглянул на Грязнова, словно в ожидании поддержки, потом поморщился и, наконец, сказал:
     - Есть у нас такое подозрение... что Митяй, о котором мы тебе докладывали, но концов которого так и не сыскали, на самом деле некто удачливый бизнесмен Саломатин Дмитрий Сергеевич, проживающий вовсе не в Архангельске, где находится его дело, а рядом, под Москвой, в Уборах, практически под боком у господина Фрадкина, который был, как тебе известно, похищен, но опять же, по нашим предположениям, проживал в это время у своего приятеля и партнера, то есть в тех же Уборах. И вся эта комбинация стоила всего лишь десять миллионов долларов, полученных у министерства финансов концерном "Стройэкспортлес" на карманные расходы.
     Турецкий говорил голосом скучным, даже занудным. А у Меркулова слегка отвисала челюсть.
     - А еще получилось так, что днями похитили Ирку...
     - Ирину?! - с гневом уже воскликнул Меркулов. - И что?! Нашли? Где она? Почему не докладывали?!
     - Потому что нашли, - спокойно ответил Турецкий. - Костя, сбавь градус, нашли той же ночью. Вернее, ее доставили под утро сами похитители. И продиктовали мне, через нее естественно, некоторые условия. Но это позже, подробности, как говорится, письмом. Так вот, для краткости, похитили ее по указанию Саломатина. Ирина помогла составить фоторобот, который потом опознала... опознал один человек, близко с ним знакомый. Так что ошибки быть не может. Тех милиционеров, что увозили Ирину, Славка тоже задержал. А теперь для чистоты, так сказать, эксперимента, нам нужно получить официальный доступ на ту дачу в Уборах. С целью обыска и... возможного задержания ее хозяина. Если подозрения подтвердятся. Только в этом случае, и никак иначе.
     - М-да, ребятки... - Меркулов сел на первый попавшийся стул и пятерней взъерошил седые волосы. - Ох и не соскучишься с вами...
     - Надо еще иметь в виду, - добавил Вячеслав Иванович, - что Фрадкин, дело которого прекращено по указанию свыше, как тебе известно, Костя, чего-то там очень серьезное сейчас спонсирует - в Питере, я имею в виду. Так что и этот факт нам тоже придется иметь... в виду.
     - А при чем здесь Фрадкин? - поднял голову Меркулов.
     - Своя шайка, - пожал плечами Грязнов. - Пойдут звонки с самого верху, не исключаю. Хотя этот Саломатин - вовсе не бывший член правительства, как его подельник - господин Фрадкин, а, скорее всего, и есть таганский авторитет по кличке Митяй, что нуждается в оперативной проверке.
     - Ну так мы ж не будем пока поднимать дело о похищении Фрадкина? Верно? У нас ведь и подозрений таких нет... Митяй, значит? Ну-ну... Адрес-то хоть его известен?
     - Пока нет, - ответил Турецкий.
     - А надо, чтоб было "пока да", - сказал Меркулов, поднимаясь и словно загребая рукой. - Вячеслав и ты - пошли ко мне. Тут тяп-ляп никак нельзя...
     - А это? - Грязнов с явным разочарованием показал на сейф.
     - А ребятки, думаю, и без вас прекрасно справятся, - парировал Меркулов. - Справитесь ведь? - спросил он у Дениса.
     - Еще как! - за всю команду сыщиков ответил Филипп Агеев.
     
     Глава пятнадцатая Прощание
     
     1
     
     И все-таки эта "девушка из лодочного сарая" была по-своему сумасшедшей. А уж что трудно управляемой - и говорить нечего. Александр так до конца и не смог понять, какие чувства ею двигали постоянно, а какие возникали словно бы спонтанно. Логики, во всяком случае, он не видел.
     Ну, казалось бы, такая мелочь - посмотреть семейные фотографии, которых в доме наверняка не так много, найти ту, на которой, как она сама утверждала, были сняты двое друзей и партнеров, увеличенная копия которой висела, по ее же словам, на стене в гостиной, и привезти ее. Либо сунуть в конверт, написать адрес и бросить в почтовый ящик. Неужели трудно?
     Нет, она извела полпленки в фотоаппарате, чтоб, по ее словам, получилось наверняка, сняла "картину в рамке" и так и этак и привезла Турецкому фотоаппарат вместе с пленкой.
     - Сам проявляй, - сказала, - и печатай что и сколько тебе надо.
     И приехала-то не куда-нибудь, а к проходной Генеральной прокуратуры, откуда и позвонила ему по внутренней связи. Мол, жду, выходи, Леопольд, подлый трус.
     А Александр Борисович в эту минуту как раз выходил из кабинета, чтобы срочно идти к Меркулову, с которым накануне обговаривали все аспекты по поводу возбуждения уголовного дела по факту похищения гражданки Турецкой Ирины Генриховны с применением угроз насилия и так далее. Обсуждали также не менее важный вопрос - кто возглавит расследование, и остановились на кандидатуре Олега Николаевича Меньшова, старшего следователя, недавно переведенного из Московской городской прокуратуры в Следственное управление Генеральной. Ему и собирался теперь поручить это дело Меркулов, сам подписавший постановление на проведение обыска, а при необходимости, вызванной оперативными соображениями, и задержания гражданина Саломатина Д. С., проживающего в поселке Уборы, по улице Советской, в доме № 14. Олег, вероятно, уже приехал с Благовещенского, где размещалось Следственное управление, и они с Меркуловым, надо понимать, ожидали Турецкого. Договорились также, что Турецкий с Грязновым будут у Олега как бы на подхвате. Вячеслав ни за что не соглашался оставаться посторонним в этой акции.
     Пришлось теперь пулей лететь к проходной, где ожидала красотка Эмма, переполненная желанием немедленно схватить его и увезти на Фестивальную улицу. И сбивчивые объяснения Александра о том, что у него экстренные дела, что ему в данный момент просто дышать некогда, что шеф наверняка уже поднял крик, потому что ждет его на срочное совещание, она восприняла по-своему - как очередной его повод отделаться от нее. Ага, и в прошлый раз - то же самое! Причем и способ-то он избрал довольно мерзкий, невнятный, немужской. Вот и тогда, в Гурзуфе... Напоминание было более чем неуместным.
     - Ты еще пожалеешь, - шутливо, но с затаенной какой-то тревогой или печалью погрозила она ему пальчиком в тонкой перчатке. И, даже не потянувшись к нему губами, убежала к своей машине...
     "Ну вот, интересно, а с чего ей быть, печали-то этой? Чего "девушке" в принципе не хватает в жизни? Просто еще немного изворотливости и вообще весь мир у твоих прелестных ног..." - так думал Турецкий, бегом поднимаясь по лестнице, потому что Костя уже наверняка рвал и метал.
     А впрочем, откуда ему, научившемуся все четко и строго раскладывать по соответствующим полочкам, было понять женщину, главное преимущество которой в отсутствии всякой логики? Ведь железная логика, особенно присущая людям его профессии, обычно крайне эгоистична, поскольку самодостаточна, как вещь в себе. "Ничего, перебесится... перебьется", - к такому окончательному выводу пришел он с высоты своего понимания.
     Но все эти мимолетные мысли немедленно заслонила куда более важная: пока тут суд да дело, надо срочно переправить отснятую Эммой кассету к Славке, чтоб ее быстренько проявили и отпечатали снимки. Интересно, чего она там наснимала?..
     Костя в самом деле был сердит, ибо телефон в кабинете Турецкого не отвечал, а Клавдия Сергеевна в недоумении разводила руками: только что был - и вдруг исчез.
     А речь шла о том, что положение Александра Борисовича в данном расследовании весьма проблематично. В том смысле, что он вообще не имел права в нем участвовать по закону. Но ведь и соединять в одном производстве дела, связанные с провокацией, устроенной Рустаму Гусарову и с похищением Ирины Генриховны, а уж тем более с прекращенным по указанию московского прокурора Прохорова делом о похищении Фрадкина и аферы с десятком миллионов, никто сейчас не собирался. Таким образом, господин Саломатин мог официально интересовать Александра Борисовича лишь как один из фигурантов, проходящих по делу Гусарова. Это в том случае, если его участие в организации нападения на следователя еще будет доказано. Вот чем и может быть оправдано присутствие Турецкого при обыске в Уборах - но не больше. Все остальное - заботы Меньшова и Грязнова.
     Словом, начали обговаривать план уже конкретных мероприятий.
     Чтобы не попасть впросак, в Уборы надо немедленно направить оперативников для выяснения местонахождения господина Саломатина. Задействовать в операции сыщиков Дениса Грязнова не получится. Во-первых, свою работу они уже сделали - джип отыскали, а во-вторых, сотрудники "Глории", уже больше из уважения к Александру Борисовичу и чтобы поставить на деле жирную точку, в настоящий момент ищут гараж Сафиева, где - не исключено - может находиться и машина Рустама. А почему нет? Папа подарил, пусть папа немного и раскошелится. А Хасан Гусаров - человек небедный. Вот поэтому в Уборы и должны отправиться именно Славкины сыщики, так как обыск необходимо проводить обязательно в присутствии самого Саломатина. И когда уже процесс пойдет, вот тут и подъедут Турецкий с Ириной Генриховной, которой будет предоставлена возможность назвать имя и отчество человека, продержавшего ее взаперти целую ночь. А пока у Александра Борисовича оставались две проблемы - одна личного порядка, другая - все по тому же делу Гусарова. Надо было сорвать в буквальном смысле Ирину с занятий, и не меньше чем на полдня. Что весьма чревато - с ее-то характером и обязательностью! И кроме того, истекал срок, отпущенный Турецким Николаю Сафиеву. И тут уже он не собирался проявлять к подследственному никакого снисхождения...
     Пока заседали у Кости, Клавдия Сергеевна отправила курьера на Петровку, 38, со срочным заданием Александра Борисовича. И когда Турецкий вернулся наконец в свой кабинет, чтобы позвонить и предупредить Ирину, а после мчаться в Бутырки, раздался звонок от Грязнова:
     - Саня, я сперва не понял срочности твоего заказа, но мне сейчас принесли картинки... Саня, это нечто! Если бы, к примеру, вдруг адвокаты тех больших боссов взялись доказывать, что их клиенты между собой находятся в состоянии судебного противостояния, я бы и боссов, и их адвокатов закатал бы на такой срок, чтоб им... мало никак не показалось! Я теперь понимаю, Саня! Какие там судебные иски?! Помнишь, Чижик рассказывал? Ну Василий Иванович! Что ты! Боюсь только, что она рискует, раскрывая этакий семейный архив. Понимаешь, о ком? Ладно, чего вы там, на своем хурале-то, решили?
     - Я сейчас к Сафиеву, а тебе придется кого-то отправить в Уборы. Чтоб все тип-топ получилось.
     - Эва, опомнились! - хмыкнул Грязнов. - Да у меня там еще с ночи за порядком следят! Так что, если нет других проблем, я бы начинал. Позвонить Косте или сам доложишь?
     - Звони сам. А я в Бутырки, потом - за Ириной и тоже к вам. Кстати, возвращенный фонарик, оказывается, доставил ей ту единственную, причем подлинную радость, которую мадам испытала за долгие годы нашей с ней совместной жизни. Как тебе это нравится? Я ничего не понимаю.
     - А я все понимаю. И когда она станет упираться рогом, что не желает никуда ехать, тем более кого-то опознавать, скажи ей, что я лично просил о таком одолжении. Ты, Саня, отличный мужик, но никакой не психолог. А мужиков на фотиках признала?
     - Конечно, один - водила поганый, а другой - амбал, так она их квалифицировала. Настойчиво предлагали интимную связь, но при этом побаивались того, к кому ее возили. Значит, лично знакомы. Я эти фотографии для предъявления их в Уборах обязательно прихвачу... Но одного не пойму - при чем тут психология?
     - Саня, у тебя сегодня много важных дел, поэтому не бери в голову, давай как-нибудь при случае... Пока.
     
     
     2
     
     Фамилия Сафиев, наверное, не самая распространенная в России. Но никому в агентстве "Глория" и в голову не могло прийти, будто их люберецкий фигурант одинок на белом свете как перст.
     Компьютерный бродяга Макс, получивший от Дениса Андреевича задание отыскать всех Сафиевых, какие имеются в Москве и Подмосковье, и главным образом в районе Люберец, охотно полез в нужные файлы, получая больше удовольствия от самого факта поиска. И по ходу дела попутно сообщил, что, оказывается, еще в 1914 году, если судить по списку абонентов Московской телефонной сети, - и чего он там забыл? - уже имелось несколько носителей этой фамилии. А один из них, некто Д. бек-Сафиев, служил судебным следователем в Бронницком уезде, что под Москвой. Так, может, нынешний Сафиев, надевший исключительно для отмазки милицейскую форму, просто мстит своему предку, защищавшему презренный царский режим?
     Но шутки шутками, а Сафиевых набралось столько, что проверить каждого не хватило бы времени и до будущего нового года. Полагая, что проблема фамилии все-таки с нелегалами не связана, решили сузить круг поисков, имея в виду имя Фарид и отчество Фаридович. Тоже не редкость, но именно в Люберцах, точнее, в Люберецком районе, а конкретно - на станции Ухтомская, проживал, надо полагать, в собственном доме, поскольку номера квартиры не имелось, Юрий Фаридович Сафиев.
     Вот с него и решили начать поиск. Запаслись на всякий случай и еще несколькими Сафиевыми, в том числе, и из тех же Бронниц.
     Пока ехали, обсуждали возможность попадания в цель. И что самое потрясающее - в очко с первой же попытки.
     Юрий Фаридович оказался старшим братом Николая. Работал на Казанском вокзале бригадиром носильщиков. О том, чем, помимо основной деятельности занимается младший брат, с которым он не поддерживал особых отношений, естественно, не знал, да и знать не желал. Но к приезду сыщиков отнесся с какой-то обреченной покорностью. А когда ему рассказали о цели приезда, запираться не стал, врать тоже, а просто отвел их в глубину двора, к добротному гаражу, и открыл его.
     Младший брат попросил его на время, пока сам не обзаведется личным гаражом, разрешить постоять его недавно купленной с рук "бээмвэшке" здесь, под крышей. Благо гараж большой, и "Жигули" старшего занимали меньше половины помещения. Ничего другого о происхождении машины Юрий Фаридович не знал. А у Николая, сказал он уверенно, деньги имелись. А вот где держит, не говорил.
     Еще он сказал, что Николай ни разу на машине никуда не выезжал, все объяснял, что некогда, а впрочем, есть же и служебная, зачем собственный бензин-то жечь? Логично.
     Когда машину открыли, все сразу и поняли. Вот почему младший Сафиев не захотел заниматься машиной. Ее надо было сперва хорошо отмывать от бурых пятен, засохших на отливающей бархатом, золотистой обшивке заднего сиденья. А что еще могло характеризовать ленивого и жадного мента - так это оставленная в машине чекушка. Даже не выбросил. Но теперь уже на свою голову. Посудина была аккуратно поднята с пола салона и уложена в коробку, чтобы не стереть случайно оставленных на ее поверхности отпечатков пальцев преступников. Надо понимать, что не сам Гусаров пил из горлышка, держа бутылку как юный пионер свой горн... И когда эксперт-криминалист идентифицирует эти отпечатки, обвинение Рустама в пьяной драке, как записано в протоколе, отпадет само собой. Как, в общем-то, и остальные обвинения в его адрес.
     Значит, и тут можно было уже считать, что дело сделано. О чем, собственно, немедленно и было доложено Александру Борисовичу по мобильной связи. Соблюдение остальных формальностей много времени не заняло, и уже к обеду сыщики, вместе с машиной Рустама Гусарова и протоколом об ее изъятии, подписанным необходимыми в таких случаях понятыми, прибыли на Неглинную улицу, в агентство "Глория".
     Но предусмотрительный Турецкий посоветовал им не звонить во все колокола, а подождать, пока он сам не переговорит на данную тему с отцом Рустама. Личная приязнь и дружеская благодарность - все это несомненно очень приятно, но люди-то работали! Бегали высунув языки, ночей, понимаешь, недосыпали, мерзли, наблюдая за преступниками... И они к тому же не государевы люди, которым, ну как тому же Турецкому, Костя Меркулов может, например, приказать. Они частные сыщики, труд которых оплачивается нанявшим их клиентом. А если Хасан вдруг заартачится и скажет, что никого не нанимал, а все делается исключительно из гуманных побуждений, так мы еще посмотрим, верно, ребята?.. И сыщики подтвердили, что мэтр, как всегда, абсолютно прав. Тем более что и найденная машина еще должна была пройти соответствующую криминалистическую экспертизу. Следов, оставленных в ней преступниками, наберется, по всей видимости, немало, а работа по их идентификации требует длительного времени.
     Теперь уже, видел Александр Борисович, большая часть и этого дела была завершена. Признательных показаний Мутенкова и найденной машины было вполне достаточно для того, чтобы дело Рустама прекратить. Точнее, прекратит-то его не Турецкий, его роль, как следователя, в том и заключалась, чтобы представить в комиссию по служебному расследованию, ну, скажем так, оправдательные материалы. Правда, помнится, Костя Меркулов назвал всю эту высосанную из пальца уголовную историю клоунадой. Но если и такая клоунада имеет место быть, значит, придется относиться к ней со всей серьезностью. Да и не собирался Александр Борисович оставлять безнаказанным оборотня Сафиева, который в настоящую минуту сидел напротив в следственном кабинете и старательно, но очень коряво - даже и писать-то путем не научился, сукин сын! - излагал вымученные за ночь свои признательные показания.
     Звонок Дениса пришелся весьма кстати. И Турецкий походя как бы посетовал, что действовали-то Сафиев с Мутенковым совсем глупо, как тупые бандиты, даже такую откровенную улику, как водочную бутылку со следами своих пальцев, из машины не выкинули. Но Мутенков-то уже сознался во всем, свалив вину на Сафиева, старшего в экипаже. И теперь самому Сафиеву придется хорошо потрудиться и привести очень убедительные аргументы в пользу того, что организатор преступления не он. Иначе идти ему на суд "паровозом", то есть тащить главный грех на себе...
     Сказанное сильно подействовало на Сафиева. Если у него еще и оставались какие-то сомнения, может, думал, что ловит его следователь, на арапа берет, то и эти надежды теперь отпали.
     Но, видимо, последний удар был нанесен, когда Александр Борисович достал из кармана конверт, вынул из нее фотографию Саломатина, долго ее разглядывал и так и этак, склоняя голову то вправо, то влево, не показывая Сафиеву, а потом вдруг поднес к его лицу и доверительным тоном спросил:
     - Как, говоришь, его зовут-то?
     И ошарашенный Сафиев машинально ответил:
     - Митяй.
     - Все верно, Николай Фаридович, именно Митяй, а полностью Дмитрий Сергеевич Саломатин. И проживает он в Уборах - по Рублевскому шоссе, куда вы к нему ездили. Так?
     Тот кивнул.
     - Вот это ты сейчас и напиши на этом отдельном листе протокола. Значит, так, при предъявлении мне, такому-то, фотографии мужчины... я опознал эту личность, которая мне известна под кличкой Митяй... И проживает... ну и дальше, о чем мы говорили только что. Когда встречался с ним в последний раз?.. Вот-вот... Подпись, число... И на фотографии тоже поставь свою подпись и сегодняшнее число. Вот так, молодец. А теперь продолжай свои признательные показания...
     Турецкий наблюдал за поникшим Сафиевым, окончательно растерявшим свою непробиваемую наглость и потому старательно теперь зарабатывающим себе хоть какое-то снисхождение, и думал: почему так происходит?
     Вот ведь молчал, запирался, слыхом не слыхивал имени Митяй, а стоило показать даже не фотографию, а похожий на оригинал фоторобот, как его словно опустило... И понесло... Не зря, получается, боялись они Митяя. Но того, кто на воле, кто может отдать приказ зарезать тебя в твоей же камере. Или пообещать поддержку. Но он силен, пока о нем, по мнению той же братвы, никто толком не знает. А когда вот так, в лоб, фотография, выходит, что кончились тайны! И бояться больше некого...
     И еще подумал Александр Борисович, что ребята в эти проклятые Уборы что-то едут слишком долго. Могли бы уже и весточку кинуть...
     Странное дело, когда он позвонил Ирине, чтобы предупредить ее заранее о возможной поездке в Уборы, она категорически заявила, что больше ни в каких играх не участвует. Кричала еще что-то, но тогда он вспомнил слова Славки и произнес их как заклинание, и - странное дело - Ирина враз стихла. Он услышал в трубке ее всхлипы - остатки истерики, естественно, а потом она, громко шмыгая носом, заявила, что сможет освободиться лишь после двух, не раньше, и пусть они все даже не рассчитывают...
     Потрясающе! А сейчас уже шел третий час. И никто не звонит.
     - Пиши, я выйду покурить, - сказал он Сафиеву, сунул свою папку под мышку и вышел за дверь.
     И тут наконец раздался долгожданный звонок от Вячеслава. Турецкий не удержался и рассказал ему о реакции Ирины. Грязнов многозначительно похмыкал и заявил, что иного он от нее и не ожидал. Но тут уже насел Александр: почему, в чем причина? И Славка неожиданно легко раскололся.
     - Я ей, когда фонарик-то дарил, сказал: имей в виду, если потеряешь, другого никогда не будет. Он практически вечный, фонарик-то, молодцы японцы, раз в полгода сунул аккумулятор в розетку на ночь - и снова пашет. А весь аккумулятор как мой ноготь на мизинце. Умеют, конечно...
     - Но реакция-то? Ничего не понял. Ну потеряла и потеряла, невелика беда!
     - Ишь ты, я еще и добавил. Пока, мол, он будет с тобой, вы ни за что с мужем не разбежитесь. А я лично прослежу, чтоб ты его не потеряла. Теперь понял?
     - И когда это все происходило? - с подозрением спросил Турецкий.
     - Да был как-то повод, чего-то вы с ней перегавкались, - неохотно ответил Грязнов. - Я так понимаю, что он теперь у нее как амулет. Тем важнее возврат его на законное место.
     - Ой, ребята, делать вам не хрена... - вздохнул Турецкий. - Между прочим, мой назвал Митяя. В протоколе, чин-чинарем...
     - Тогда закругляйся и вали сюда. Там ребята работают вовсю, а я покурить вышел. Помнишь? Сучка спрашивает кобелька: ты кто? А он я кто?! Да... просто это... покурить вышел... - И расхохотался, чрезвычайно довольный собой. Наверное, имел к тому основания.
     
     
     3
     
     Ирина была тихой и очень собранной, какой становилась в ту пору, когда еще концертировала. Собиралась, как она говорила. Выметая из головы все лишнее. Не имеющее отношения к высокой музыке.
     Вот и сейчас, сидя рядом с мужем в машине, она сказала только одну фразу:
     - Пожалуйста, если можно, не оставляйте меня с ним наедине и долго не держите в его доме. А то мне станет плохо, я знаю...
     Турецкий поклялся, что им достаточно, чтобы она сказала: "Это он", - и потом, если обнаружили ту комнату, то тоже подтвердила. А потом может отправляться домой. На его машине. Сам он и со Славкой доедет. А об "наедине", как сказали бы в Одессе, не может быть никакой речи, даже и не надейтесь!..
     Дом был как дом, в новом стиле - громоздкий, пафосный и неуютный внутри. Много подобных перевидал Александр Борисович, и они не вызывали у него горячего желания пожить, поблаженствовать там... чего еще? Да просто назвать своим жилищем, где есть любимые уголки вроде того, что у него на кухне, перед маленьким телевизором, стоящим на холодильнике - большом, а не маленьком, который в прихожей. Было время - ни одного не имели, а теперь и двух мало... А в таких вот домах, как знал Александр Борисович, целые комнаты в подвалах под хранение продуктов отводятся. Ну да, а вдруг завтра голод начнется?..
     Там бы, кстати, и комнатку ту искать, да только ребятам подсказывать не надо, Славкины орлы дело свое туго знают.
     Дмитрий Сергеевич, которого Турецкий узнал сразу, спокойно и даже равнодушно сидел в глубоком кресле сбоку от большого камина, в котором тлели угольки, и не обращал решительно никакого внимания на то, что происходило в его доме. Напротив него, в таком же кресле, располагался Грязнов с папкой на коленях.
     Снаружи дом был оцеплен бойцами СОБРа, внутри перемещались оперативники, подходя к генералу и что-то негромко ему докладывая. Вячеслав слушал, кивал и махал рукой: мол, хорошо, продолжайте работу.
     Войдя в эту большую комнату, вероятно гостиную, судя по необъятным размерам и обилию мебели вдоль стен, Ирина лишь взглянула на хозяина. Тут же повернулась к Грязнову и сказала:
     - Я могу быть свободна? Этого человека зовут Дмитрий Сергеевич, так он сам мне представился. Все остальное я рассказала раньше.
     - А что ж вы не желаете хотя бы поздороваться, Ирина Генриховна? - неожиданно подал голос Саломатин. - Разве я вам причинил столько зла, что вы...
     - Я обещала передать мужу ваши слова, а смотреть на вас - не обещала, - жестко ответила Ирина и повернулась, чтобы идти.
     - Минуту, Ирина Генриховна, - будто проснулся Грязнов и крикнул: - Понятых пригласите, пожалуйста. Сейчас вы повторите ваши слова в их присутствии, распишетесь - и свободны. В том смысле, что вам покажут подвал, где, возможно, вы что-то узнаете.
     Обе процедуры не заняли и пяти минут, после чего Турецкий вывел жену на улицу, отдал ключи от своей машины и попросил, чтобы она была внимательна на дороге. А он, когда вернется в Москву, тут же позвонит. Поцеловал ее в висок и, захлопнув дверцу, махнул бойцам рукой, чтоб они выпустили машину.
     - У вас умная жена, господин Турецкий, - сказал Саломатин, когда Александр Борисович вернулся в гостиную.
     - Я знаю, - кивнул он. - Вячеслав Иванович, комната в подвале именно та, она узнала точно. Пыточный, как говорили в старину, подвал. Даже стул вспомнила, на котором сидела, царапины на спинке... Сволочь ты, Митяй, однако, - с презрением посмотрел он на хозяина. Но тот на имя Митяй никак не отреагировал, словно речь шла не о нем. - Вот, - достал уже из своей папки лист протокола Турецкий и протянул Грязнову, - Сафиев на допросе опознал, о чем и собственноручно написал, вот подпись, число - и тут, и тут. А здесь, - он хлопнул по своей папке, - признательные показания их обоих - Сафиева и Мутенкова - относительно заказчика. А еще...
     Он не успел договорить, потому что его перебил вкрадчивый голос Саломатина:
     - Вы уже наслышаны, Александр Борисович, об одной печальной новости?
     - Что вы имеете в виду? - равнодушным тоном спросил Турецкий, чувствуя, как у него сжало сердце.
     - Я не хотел этого говорить в присутствии вашей супруги, может быть, ей это показалось бы не слишком приятным известием...
     Турецкий с Грязновым переглянулись, но продолжали напряженно молчать, глядя на Саломатина.
     - Видите ли... когда в характере иного человека начинает преобладать склонность к спонтанным, а не взвешенным поступкам, каприз, а не спокойная уверенность, случаются совершенно неожиданные вещи. Ну в первую очередь, особенно если человек еще и за рулем, притупляется внимание, замедляется реакция...
     И снова почти незаметно переглянулись Турецкий с Грязновым.
     - ... а там ведь недалеко и до беды. Вот и получается иной раз, что ты планируешь для себя приятную встречу с твоим... условно говоря, недоброжелателем, который вполне мог бы изменить свою позицию по отношению к тебе... если бы внимательно выслушал и понял... Но люди, как обычно, не успевают, откладывая на потом, когда уже поздно... Особенно если еще вмешивается его величество случай! Видит Бог, я тоже глубоко сожалею и скорблю, тем более что Эмма Леонидовна была женой моего друга... Ну, как, к примеру Ирина Генриховна Вячеславу Ивановичу Грязнову. Жена друга, как и Цезаря, вне подозрений.
     Турецкий понял, что не сможет произнести ни слова, таким раскаленным обручем перехватило горло. Выручил Вячеслав, хотя и задал не самый умный вопрос:
     - Не понял, кого вы тут отпеваете?
     - Сегодня утром, возвращаясь из Москвы, Эмма Леонидовна Фрадкина не справилась с управлением и на Рублево-Успенском шоссе, пойдя на обгон в запрещенном месте, угодила под "КамаЗ". Может быть, тормоза неожиданно отказали... может быть, другая причина... Не знаю, а вы, едучи сюда, разве ничего не заметили? Странно...
     Турецкий заметил сразу за железнодорожным переездом сброшенную за обочину груду покореженного металла, которую дорожные службы, видимо, просто не успели вывезти на свалку - в самом деле, не оставлять же следы аварии рядом с правительственной трассой! Но не имел привычки останавливаться по поводу каждого ДТП. Тем более что Ирина сидела рядом. А для начинающего водителя это неподходящее зрелище...
     - Хоронить, сказали мне, будут в закрытом гробу... там ведь просто ужас какой-то... ах люди, люди!.. - Проследив за слишком затянувшейся паузой, Саломатин вдруг бодрым голосом продолжил: - Надеюсь, уж это лыко вы не собираетесь поставить мне в строку?
     - Я выйду покурю, - сказал Турецкий Грязнову.
     - Можете и здесь, - со спокойной иронией разрешил хозяин. - Вы же привыкли везде чувствовать себя как дома, верно?
     - Мне противно ваше присутствие, - в том же тоне ответил Турецкий. - И вообще, благодарите... кого там, черта? Бог же к вам не имеет отношения, что не я веду расследование... - и, отвернувшись, пошел к выходу.
     - Какой горячий человек! - кинул ему вслед Саломатин. - Так я могу наконец пригласить сюда своего адвоката?
     - Не-а, - брезгливо ответил Грязнов, - вот предъявим вам обвинение по всем пунктам, тогда извольте. А теперь собирайтесь, поедем к нам. Могу вас уверить, что получить дополнительное удовольствие от присутствия на похоронах жены своего друга, да? - вам не удастся...
     - Ну это, как говорят, бабка надвое сказала, - с заметным самодовольством заметил Саломатин, не двигаясь, однако, с места. - Вы ж, вероятно, еще и допросить меня желаете, не так?
     - Угадали, но не здесь.
     - А почему же?
     - А потому, что мы отправимся в следственный изолятор на Петровку. Ночью, как вам должно быть отлично известно, мы допросов не проводим, и поэтому, если не успеем сегодня, значит, начнем завтра с утра. А пока переночуете в камере. Думаю, вам пора уже привыкать потихоньку.
     - А что, если вы сильно ошибаетесь, генерал? - с откровенным сарказмом спросил неунывающий хозяин.
     И Грязнов рассмеялся, заставив его насторожиться.
     - Вот вы хоть и крупным паханом себя мните, господин Саломатин, а я вам доложу со знанием дела - зря. Эта ведь таинственность, страх и прочее все до поры до времени, пока ваши руки могут дотянуться до непокорных, непослушных. Но когда вы уже у нас и когда вас со всех сторон начинают закладывать, поверьте мне, страх проходит. И тут ведь как снежная лавина, только камень толкни! Я почти уверен, что и Михаил Михайлович Фрадкин, когда ему вдруг доложат, да еще в присутствии достаточно влиятельных посторонних, что вы сотворили с его женой, просто вынужден будет отреагировать соответствующим образом, вы понимаете?
     - Я был уверен, что вы и это постараетесь на меня повесить... Ну да, если нет иных аргументов...
     - А разве Михаилу Михайловичу, который вот тут, на вашей даче, изображал, с вашей же помощью, свое похищение, в котором он, кстати, как и его телохранитель Костя, хорошо отдохнувший на Канарах, признались Эмилии Леонидовне, а она рассказала следователю - под протокол, - разве ему после этого вы будете сильно нужны? Не стройте иллюзий. Ему же и без того принадлежит контрольный пакет "Краснолесья". Ну прибавит маленько и ваших акций. Вы нерасчетливый игрок, Дмитрий Сергеевич. А взялись играть с профессионалами, надеясь на свою, придуманную вами же, эрудицию... Вот ведь ситуация получается! Либо дело по вашим миллионам, которое вы с таким неимоверным трудом и взятками постарались прекратить, возобновлять в производстве ввиду вновь открывшихся обстоятельств, а это ж каких людей и какого уровня ставить в весьма неприглядное положение, либо, что проще, вам заткнуть пасть, а потом все свалить на ваши козни. Хотите знать, как бы лично я поступил? Ну правильно, не хотите - и не надо.
     Грязнов лукавил, ибо никаких признаний Эммы не было и в помине, но ловко и вовремя запущенная деза, чрезвычайно похожая на правду, способна нанести сильный упреждающий удар. А что этот мерзавец приложил руку к гибели Эммы - Грязнов все никак не мог поверить сказанному, - тут никаких сомнений у него не было. А Саня - лопух! Как он мог позволить приезжать ей прямо в Генеральную прокуратуру?! Зная, кто у нее на "хвосте"! Да тут любой дурак поймет, что это не просто бабьи капризы...
     
     
     4
     
     Кончился январь. В один из мягких по-февральски дней, когда даже сосульки стали появляться на карнизах домов от внезапной, но короткой оттепели, Турецкий с Грязновым, стоя недалеко от пограничного контроля в здании аэропорта Шереметьево-2", наблюдали, ни во что не вмешиваясь, как на паспортном контроле проверяли документы Вики Сиротинской. Она улетала в Париж, - видимо, навсегда...
     А несколькими днями ранее, здесь же, они, уже большой компанией, в которой, правда, генеральских звезд на погонах было столько же, сколько и народу, также провожали в Германию огромного, шумного и безумно добродушного Питера Реддвея.
     Его любимый джип, который он едва не обцеловал, как, впрочем, и всех, кто принимал участие в его розыске, улетел накануне транспортным самолетом вместе с представителями страховой фирмы. И теперь Питер был счастлив и щедр, дорогущий коньяк лился рекой, тосты произносились один громче и величественнее другого, пассажиры с других рейсов смотрели на происходящее с откровенной завистью - вот же, блин! Ну конечно, тут вон сколько генералов, чего ж им-то не гулять?!
     Да, причины были...
     Турецкий с Грязновым, например, стали самыми дорогими и почетными гостями в шумном доме Хасана Гусарова. Не говоря о том, что и сыщики Дениски остались чрезвычайно довольны щедростью папаши. С Рустама были сняты все подозрения, московский прокурор Прохоров приезжал к Меркулову, и они долго сидели, запершись в Костином кабинете, что-то обсуждая с глазу на глаз.
     Неторопливо, но достаточно жестко вел дело к суду Олег Меньшов. Адвокат Саломатина всячески пытался взывать к общественности, угрожая даже обращением в Страсбургский суд. И тогда помог делу Вячеслав Иванович. На коллегии Министерства внутренних дел он в перерыве подошел к группе генералов, окружавших первого зама министра Милявского, и громко, чтоб все слышали, сообщил новость:
     - Артем Сергеевич, а я ведь вас лично могу порадовать! - И когда все, обернувшись, уставились на Вячеслава с самым неподдельным интересом, радостно улыбаясь, выдал: - Я относительно гибели супруги Михал Михалыча Фрадкина. Наши с вами эксперты хорошо-таки потрудились и выяснили, что в тот день, ну в день ее гибели, в машине были элементарно испорчены тормоза. И это факт. У нас есть рабочие версии, которые активно проверяются. Но самое главное, - Грязнов сделал вид, будто собирается открыть важную тайну, - что заказчиком-то снова выступает хорошо известный всем нам известный таганский авторитет Митяй, то есть Дмитрий Саломатин.
     - Да брось ты, - нахмурился Милявский, но, увидев глаза присутствующих при таком неприятном и неудобном разговоре, продолжил тише: - чего ты туфту-то гонишь? Какой он преступник? Очнись, Грязнов!
     - А у меня, Артем Сергеевич, вот такая уже пачка признательных показаний, - он показал двумя руками толщину воображаемой пачки, - которые дали на него его же подельники! Нет, понятное дело, средства массовой информации мы к этому делу и на пушечный выстрел пока не подпускаем, но своим-то, - он обвел взглядом генералов, - думаю, можно. Даже нужно! Или мы уже друг другу боимся верить?
     Реакция была соответствующая - в поддержку точки зрения Грязнова. Вот оно, то самое "общественное мнение", которое сегодня же будет известно далеко за пределами большого дома на Житной улице. Но этого Вячеславу все равно было мало - бить, так уж до конца, чтоб напрочь с копыт!
     - Я вот прямо нутром старого сыщика чую, что уже наступает момент, когда этот тип, прошу прощения, начнет колоться. Своя-то шкура дороже, известно. Вот и пусть он назовет нам имена своих покровителей. Ему ж, между нами говоря, тоже терять нечего. Но все-таки, чтоб так по-сволочному поступить со своим старым товарищем, я про Фрадкина, это же совсем надо никакой совести не иметь, ох, грехи наши! - Выдержав долгую артистическую паузу, Грязнов сделал общий поклон, а потом будто вспомнил: - Да, и еще спасибо вам за ту помощь... Ну когда мы джип американца искали. Помните, вы мне позвонили? А я как раз допрос вел - главного вора. Ну он, как услышал, кто мне звонит и машиной интересуется, сразу обе лапки вот так! - Грязнов поднял руки. - Вот так, братцы, - пошутил он, - наше с вами главное преимущество в том, что в трудную минуту нас всегда готово словом и делом поддержать руководство. Не, вы не думайте, что это в качестве лести! Это в порядке справедливости...
     Милявский уходил в зал со странной, неживой улыбкой, будто приклеенной к каменному лицу.
     Турецкий отреагировал на Славкин рассказ хмуро:
     - Зря ты, старик, прешь на рожон. Он же тебя теперь просто обязан съесть вместе с этим... ну со всем остальным.
     - А за что? За то, что я ему при всех дифирамб исполнил? Ну пусть только попробует, - махнул в конце концов рукой.
     Прав оказался именно Грязнов. Как в воду смотрел. Когда улетал Питер Реддвей, среди провожавших присутствовал, кстати, и Милявский. Ну как же, такой грандиозный успех российских сыщиков! В кои-то веки! Да с международным, будь он неладен, резонансом! Черт его и принес, Артема, не прогонять же! И Славка снова, как тогда на коллегии, пользуясь дружеским расположением старины Пита, помянул первого зама добрым словом, а Реддвей, растрогавшись, долго тряс Милявскому руку. Турецкий же вместе с Костей Меркуловым, наблюдая за этой картиной, едва не помирали со смеху.
     Но и это уже дело прошлое. Что они там теперь будут пытаться сделать с Саломатиным, ни Вячеслава, ни Александра не интересовало. А вот прощание с Эммой в Хованском крематории оставило тягостное впечатление.
     Вика молча плакала. Грязнов с Турецким сидели в машине, ожидая ее, их присутствие здесь было абсолютно лишним. Но долг отдать они хотели. Фрадкин с сыновьями, какие-то люди, обилие охраны, похожей на братву, - они, казалось, меньше всего интересовались тем, что происходит, будто заранее уже обо всем знали, а свершившийся факт никого не удивил. И сильно не расстроил. Разве что неприятные разговоры вокруг, но от этого уже никуда не денешься, раззвонили средства массовой, мать их, информации. Вот и парочку папарацци, пробравшихся в траурный зал со своими фотовспышками, в довольно грубой форме выдворили наружу...
     Вика положила от них троих букет на гроб, Слава и Саня вошли в помещение вместе с толпой, минуту постояли и тихо вышли, вернувшись в машину. Потом уехали на Фестивальную, где втроем и помянули.
     И вот тогда Вика сказала, что теперь уже она окончательно решила уехать. Прежде ее связывало с Россией, с собственной квартирой присутствие здесь Эммы. А теперь ее больше нет, значит, оборвались и ниточки.
     Грязнов начал что-то возражать, объяснять. Турецкому надоело все это хуже горькой редьки, и он встал и попрощался. Уже выходя в одиночестве за дверь, услышал из кухни громкий голос Вячеслава:
     - Но ты пойми, нельзя без родины! - надо же, сколько пафоса... - Здесь же остается столько людей, с которыми ты... которым ты!..
     А в ответ прозвучала спокойная фраза Вики:
     - И ты пойми, Славик, нельзя делать вид, что тебе нравится страна, где такой нежный и светлый человек, как Эмка... где она не смогла получить хоть капельку элементарного бабьего счастья!
     Видно, у женщин было сугубо личное понимание этого самого счастья, думал Турецкий, спускаясь по лестнице. Поэтому и любые споры на эту тему бессмысленны. Глупы. Безнадежны, в сущности...
     И вот теперь Вика улетала, нагруженная чемоданами с любимыми книгами. Часть их перекочевала в квартиру Грязнова, основательно пополнив его библиотеку, которая, собственно, теперь и смогла наконец таковой называться.
     Было также известно, что Грязнов уговорил-таки Вику временно отложить продажу квартиры. Это же всегда успеется. Деньги есть, а кончатся, так квартиру ведь и сдавать можно будет. Тем более - под присмотром генерала милиции, это ж кому рассказать! Грязнов точно на что-то надеялся. Да и потом, не так уж часто встречаются посреди земли двое рыжих, тонко воспринимающих звучание душевных струн друг друга.
     Это тоже, между прочим, из новых афоризмов Славки... Вряд ли вычитал, скорее всего, сам придумал.
     Неизвестно, чем кончился их тот разговор, но Вика улетала, упрямо и возбужденно повторяя: "Все, все, больше никогда не вернусь!" А выглядела так, будто отправлялась в загранкомандировку.
     Потом они трогательно целовались и пили шампанское - на дорожку, потом долго махали какому-то взлетающему самолету, может, вовсе и не французскому, потому что за стеклами аэровокзала ни черта уже видно не было - сумерки спускались быстро, а одинокие огоньки на взлетном поле свету не добавляли.
     Было немножко горько, как всегда при прощании с хорошим человеком, с которым - вот так, совершенно случайно - переплелась невольно одна из нитей твоей судьбы. И - оборвалась.
     Это еще случается, думал Александр Борисович, когда ты неожиданно для себя переделаешь какие-то срочные дела и вот сидишь и думаешь: а что же дальше? И ничего ровным счетом не хочется, и печаль в душе. Вот и занимался ты вроде не тем, чем следовало бы нормальному мужику, и что впереди, тебе тоже неизвестно. Хотя почему же, очень даже известно. К примеру, завтра обиженный Муслим устроит разборку с Джамалом. И к ним, с одной стороны, присоединятся обезглавленные, но недобитые таганские, а с другой - совсем не исключено, какие-нибудь ореховские, либо долгопрудненские, либо вообще не названные еще по месту своего обитания бригады дорожных мародеров. Большое кольцо - слишком заманчивый, жирный кусок, чтобы от него отказались молодые хищники... А они, Саня со Славкой, сядут думать... все о том же: что дальше?
     А что, в самом деле, дальше-то?..
     
     Примечания
     
     1
     
     См. роман Ф. Незнанского "Возвращение в Сокольники" (М., 2002).
     
     2
     
     См. роман Ф. Незнанского "Героиновая пропасть" (М., 2002).