Евгений Некрасов            Блин - охотник за ворами            ("Суперсыщик по прозвищу Блин" #5)            Глава I            ЕСЛИ ПОДПОЛКОВНИК КРАСИТ ГУБЫ            Контрразведчики - такие же люди, как все. Только вдобавок к тому, что умеют все, они еще стреляют в темноте на звук, водят все, что имеет колеса, и могут голыми руками свернуть кому-нибудь голову. Они бегают, плавают и прыгают с парашютом, как спортсмены-перворазрядники, знают шифры, яды, иностранные языки и название вулкана Попокатепетль.      Некоторым это покажется странным, но при всем при том контрразведчики не сквернословят и не задираются с прохожими. Они даже головы противникам сворачивают лишь в самых крайних случаях и безо всякого удовольствия. Им совершенно не хочется выглядеть крутыми, потому что они на самом деле крутые.      А в остальном они самые обычные. У многих есть семьи, которые очень волнуются, если их контрразведчик не ночует дома. Когда он приходит наутро, усталый и озабоченный, семья кидается ему на шею и кричит:      - Мама, что случилось?!      - Оля, ты бы хоть позвонила! Контрразведчик чмокает мужа в щеку и объясняет:      - Извини, Олег. Я была не у себя и не хотела      звонить при посторонних.      А сына контрразведчик чмокает в лоб и говорит:      - Ничего особенного не случилось, Митек.      Я стенгазету рисовала.      После этого контрразведчик запирается в ванной. А его семья, то есть ботаник Олег Блинков и восьмиклассник Дмитрий Блинков-младший, переглядывается и начинает хохотать.      - А что? Логично! Когда еще стенгазету рисовать, как не ночью?! - замечает старший Блинков.      И они отправляются на кухню варить сосиски для своего любимого контрразведчика.      Да, такой уж человек мама. Самый родной и самый скрытный.      В прошлый раз она исчезла на двое суток. А потом вдруг в новостях по телику показывают: контрразведка захватывает склад подпольных торговцев оружием. Рослые бойцы в бронежилетах забрасывают подвал светошумовыми гранатами, врываются и укладывают преступников лицом на пол. Командует операцией невысокий хрупкий человек в джинсах и кожаной куртке. Его лицо закрыто натянутой до подбородка шапочкой-маской. В руке автоматический пистолет Стечкина. А на пальце - знакомый перстенек с бриллиантовой пылью. Телеоператор показал его крупным планом. На перстеньке крошечные щит и меч. Сослуживцы подарили его маме к тридцатилетию. Перстенек делали по заказу специально для нее, и второго такого нет.      Думаете, после этого мама призналась, что брала опасных преступников?! Дудки! Она молчала, как партизан на допросе! А перстенек, знакомый теперь миллионам телезрителей, сняла и навсегда убрала в шкатулку. Вот и все. Расспрашивать ее было бесполезно.      Вода в душе лилась минут пять, а потом настала непонятная тишина. Время от времени за дверью ванной позвякивали какие-то флакончики. Мужчины сидели на кухне и, чтобы убить время, вели пустой разговор. Старший Блинков зачем-то смотрел на часы и спрашивал:      - Значит, первого сентября тебе в школу?      - Ага, - подтверждал Блинков-младший. - А ты на работу не опоздаешь?      Старший Блинков опять смотрел на часы и отвечал:      - Так сегодня же суббота. Я могу вовсе не ходить.      - Но ведь пойдешь?      - Смотря какие планы у мамы. Но вообще-то мне надо поработать с венесуэльским гербарием, - солидно говорил старший Блинков.      Этим летом папа работал в Венесуэле и чуть не погиб. Так чем, вы думаете, он гордился? Не тем, что сутки выбирался из джунглей со сломанной ногой, и не тем, что заработал кучу долларов, а тем, что гербарий собрал!      Наконец мама вышла из ванной, и мужчины ахнули. Она перекрасила волосы! Была русая, а стала яркой блондинкой.      - Ну как? - спросила мама.      - По-моему, ты устала, - уклончиво ответил старший Блинков.      Честно говоря, мама была похожа на парикмахершу, которая от нечего делать пробует на себе все краски.      - Это для дела, - улыбнулась она. - Митек, надень выходные брюки, пойдем с тобой в музей.      И мама как ни в чем не бывало стала есть остывшие сосиски.      - Ну, раз вы в музей, то я на часок съезжу к себе в Ботанический сад, - с плохо скрытой радостью объявил старший Блинков.      Момент был выбран точно. Мама не успела прожевать сосиску, а говорить с набитым ртом не стала, потому что отучала от этого Блинкова-младшего. Она только шумно вздохнула, и папа быстренько умчался к своему ненаглядному венесуэльскому гербарию. Работу он обожал. Жену и сына - тоже, но в свободное от работы время.      Дверь за ним захлопнулась как раз в ту секунду, когда мама проглотила последний кусок.      - Мальчишка, - сказала она про старшего Блинкова. - Митек, если бы ты так ходил в школу, как папа на работу, я была бы самой счастливой матерью в Москве.      - Я хожу, как все. Без воплей радости, но добросовестно, - буркнул Блинков-младший и поплелся надевать выходные брюки.      Он эти дурацкие брюки ненавидел тем сильнее, чем быстрее из них вырастал. За лето они превратились в орудие пытки. Ходить в них приходилось по-кукольному, не сгибая ноги. Блинков-младший изо всех сил приближал момент, когда брюки лопнут. Например, сейчас он поприседал и даже попытался сесть на шпагат. Подлые брюки трещали, но не рвались.      Пока он боролся с брюками, мама перебралась к себе в комнату. Она сидела у зеркала и занималась немыслимым для подполковника контрразведки делом: красила губы. Блинков-младший в первый раз увидел маму за таким ерундовым занятием. У нее и помады-то никогда не было.      Мама взглянула на него, и лицо у нее вытянулось.      - Нет, Митек, ты не сын миллионера, - вздохнула она. - Придется опять влезть в папины венесуэльские деньги. По дороге купим тебе что-нибудь поприличнее.      Блинков-младший совсем не обрадовался. Венесуэльские деньги таяли, как лед в кипятке, а он мечтал об Интернете.      - Лучше бы вместо штанов купить модем для компьютера и подключиться к Интернету, - сказал он. - Мам, я просто не понимаю, как вы с папой можете жить на рубеже тысячелетий, не подключившись к международной информационной сети!      - Так и можем. Как раньше жили, так и сейчас, - невозмутимо ответила мама. - А вот если ты придешь в музей с модемом вместо штанов, то, боюсь, нас с тобой не поймут.      Она раскрыла сумочку и вытряхнула на подзеркальник целую кучу бархатных коробочек, в каких обычно держат украшения. Сверху тяжело бухнулся пистолет. Одна коробочка раскрылась, и в глаза так и брызнуло сияние золота и бриллиантов. Блинков-младший мысленно взвыл. Все! Плакали венесуэльские денежки! Прощай, Интернет!      - Не переживай, - поймав в зеркале его осуждающий взгляд, сказала мама. - Это я не купила, а взяла на время. На такое колье нам с папой не заработать за всю жизнь.      Бриллианты сверкали, как крошечные прожекторы. Колье было толщиной с собачью цепь. Мама застегнула его на шее и стала примерять кольца. Пальцев на обеих руках не хватило.      - Чем аляповатее, тем лучше, - заметила себе под нос мама и стала нанизывать на каждый палец по второму кольцу.      В зеркале отражалась как будто и не она, а чужая женщина, лет на десять моложе и раз в сто легкомысленней. И этого платья у мамы раньше не было: блестящая черная труба в обтяжку, без рукавов и прочих излишеств. Причем очень короткая труба.      И тут Блинков-младший все понял. Ох, не картинки смотреть идет в музей подполковник контрразведки! А раз она берет с собой сына, то, выходит, ему отводится роль прикрытия! Со стороны взглянуть - ничего особенного: расфуфыренная мамаша водит по музею сыночка. Водит, водит... И неизвестно, кого еще она при этом "ведет", как говорят сотрудники спецслужб, когда за кем-нибудь следят.      - Мам... - начал Блинков-младший. Ответный взгляд в зеркале был строг и ясен.      Как обычно, мама поняла его раньше, чем он успел договорить. И приказала глазами: "Молчи!"      - А ты говоришь, Интернет. Жизнь гораздо интереснее, Митек! - улыбнулась мама и подмигнула Блинкову-младшему.      Превращение подполковника контрразведки в богатую дуру продолжалось. На свет появилась пыльная коробочка с набором косметики. В позапрошлом году маме подарил его на Восьмое марта папин аспирант Виталий. С тех пор она доставала набор по большим праздникам, рассматривала, вздыхала и убирала обратно. Блинков-младший подозревал, что мама просто не умеет краситься.      Сейчас она решительно взялась за дело. Раскрыла коробочку, плюнула в засохшую тушь и стала яростно возить в ней щеточкой. Движения у мамы были такие, как будто она ваксила ботинки.      - Иди пока погуляй, Митек, - сказала она. - Может, подстричься успеешь?      Блинков-младший с писком сглотнул. Все лето он отращивал волосы, чтобы первого сентября прийти в школу с хвостиком, как у одного молодого банкира в кино. Он уже и резинку приготовил. А теперь нате - стричься! Говорить маме про хвостик было нельзя. Некоторых вещей она совершенно не понимала.      - Что ты! В парикмахерской знаешь какие очереди?! - заохал Блинков-младший и поскорее отступил в прихожую, пока мама не заглянула ему в глаза. По глазам она легко узнавала, когда он врет. А если прятать глаза, узнавала еще легче.      - Вопрос не снимается! - вдогонку ему крикнула мама.      Вместо ответа Блинков-младший в два прыжка долетел до двери и выскочил на лестницу. Пусть считается, что он ничего не слышал.      А все-таки интересно: что там произошло, в музее? Обдумывая это дело, Блинков-младший открыл одну закономерность или скорее народную примету: ЕСЛИ ПОДПОЛКОВНИК КРАСИТ ГУБЫ, ЭТО К СЕКРЕТНОЙ ОПЕРАЦИИ!            Глава II            ЭТА ВРЕДНАЯ ИРКА            У подъезда стоял черный "Мерседес". Выставив локоть в открытое окно, за рулем сидел верзила с наголо остриженной головой, исчерченной белыми зажившими шрамами. Голова была похожа на заплатанный футбольный мяч. Под пиджаком у верзилы топорщился пистолет.      Оружию Блинков-младший не удивился. В такой тачке телохранитель неизбежен. Другое дело - чей это "мерс". Дом у Митьки был хороший, кирпичный. В почтовый ящик то и дело бросали объявления: "Куплю квартиру в этом доме на выгодных для Вас условиях". И покупали, и вселялись небедные люди. Но машины круче "Ауди" ни у кого не было.      Разумеется, Блинков-младший не стал глазеть на "мерс", как пастушонок на биплан. Он только на всякий случай запомнил номер и пошел к помойке.      Позади помойной ограды была ничейная земля, на которую не пускали играть малышню, а взрослые не ставили свои машины. Ну а когда есть на свете что-то совсем никому не нужное, оно достается молодежи. Блинков-младший к этому привык и не обижался. Лавочки - для бабулек, потому что они заслужили спокойную старость. Песочницы - для маленьких, потому что дети - наше будущее. Остальной двор - для гаражей-ракушек, потому что взрослые вообще правят миром. А ты сиди за помойкой на чьем-то выброшенном холодильнике. Такова жизнь.      Сейчас на холодильнике сидели Ломакина, Суворова и Кузина Ирка.      Суворова дымила тонкой коричневой сигареткой. Она была совсем отмороженная. Еще бы, когда у нее старшая сестра - известная фотомодель Нина Су.      - Блинок! Иди к нам! - крикнула Суворова, зажав сигаретку зубами. Из-за этого у нее получился восточный акцент: "Блэнок, эды кы нам".      Ломакина растянула пальцами уголки рта и скорчила рожу, означавшую, что она ужасно рада его видеть. И только Ирка отвернулась. Сердце у Блинкова-младшего рухнуло в живот. А вдруг Ломакина и Суворова проболтались?      Между нами говоря, он целовался со всеми тремя. С Ломакиной и Суворовой одновременно, потому что они были лучшие подружки и все делали вместе. Причем Ирку он любил, а с Ломакиной и Суворовой получилось ненарочно.      Подружки с кем-то поспорили, что перецелуют всех мальчишек в классе. Блинков-младший от них бегал и портил все дело. Тогда они поймали его во дворе и заставили выбирать: поцелуй или по башке ботинком. И Блинков-младший не смог отказать девушкам.      Эта история была давняя, еще июньская. Но с тех пор они не виделись, потому что разъехались на каникулы. Конечно, сейчас Блинкову-младшему совсем не понравилось, что Ломакина и Суворова сидят вместе с Иркой. Они могли проболтаться, а Ирка человек фантастически ревнивый и вредный. Почему она отвернулась? Знает про Ломакину и Суворову или еще не простила его за Энни? (С Энни тоже получилась история, в которой Блинков-младший был не виноват. Ну, спас он ее от преступников, а Энни чмокнула его в щеку. А что ей было делать, кусаться?)      С такими мыслями Блинков-младший подошел к холодильнику. Ломакина, сидевшая с краю, подвинулась, а Ирка, сидевшая с другого края, и не подумала. Она считала, что права на все сто. Блинков-младший считал так же, но про себя. Поэтому они всегда ссорились.      Он сел рядом с Ломакиной, поглядел, в какую сторону смотрит Ирка, и стал смотреть в другую.      - Блинок, ты, говорят, заработал много долларов? - издалека начала Ломакина.      Блинков-младший прекрасно знал, кто это говорит. Совсем недавно они с Иркой подрабатывали в частном детском саду, и платили там действительно в долларах.      - Раскошеливайся, Блинок! - подхватила прямодушная Суворова. - Нинка на гастролях, денег нет, а мы со скуки дохнем. Хоть с американских горок нас покатай.      - Аск! - ответил Блинков-младший. В переводе с английского и с добавлением фантазии это означало: "В чем вопрос?! Разумеется!" - Только вечером, а то сейчас мы с мамой уезжаем. И пускай тот, кто говорит, что я много заработал, покупает на всех мороженое.      Ирка сидела, поджав губы, - выбирала, ответить или сохранять гордое молчание.      - Вы поссорились, что ли? - наивным голосом спросила Суворова.      - Мы не поссорились, а просто не разговариваем, - сообщила Ирка.      Блинков-младший впервые об этом слышал. Стало ясно, что Ирка выбрала третий вариант: ему как бы не отвечать, а все, что предназначено для его ушей, выкладывать подружкам.      - И что же он такое натворил? - с подвохом продолжала Суворова.      - Он сам знает, - отрезала Ирка. - Ладно, девочки, я пойду.      "Девочки" означало: "А тебя, предатель, я не замечаю!".      Она соскочила с холодильника и пошла к своему подъезду.      Блинков-младший оказался в дурацком положении. Ради примирения с Иркой не жалко раскошелиться на американские горки. Но если кататься без Ирки, она обидится еще сильнее. Получится, что он оплачивает себе неприятности.      - Блинок, первое слово дороже второго. Пообещал, что едем на американские горки, значит, едем, - заявила Суворова, как будто прочитав его мысли.      - Девчонки, я дам десять долларов, - попытался откупиться Блинков-младший. - Катайтесь, только без меня.      - Я от тебя торчу, Блинок. В стране разгул преступности, а ты бросаешь беззащитных девушек! - изумилась Суворова. При этом она разглядывала свой ботинок со стальными нашлепками, которым в свое время обещала дать Митьке по башке.      Блинков-младший краем глаза следил за Иркой. Ее характер он знал распрекрасно: если Ирка уходит быстро, то лучше не соваться, пока она не остынет. А если медленно, то наоборот: Ирка готова помириться. Сейчас она шла медленно, и Блинков-младший кинулся вдогонку. - Ир! Ириш, ну подожди!      Он спешил, потому что вот-вот во дворе должна была появиться мама. И поэтому допустил сразу две ошибки: догнал Ирку слишком быстро и схватил за локоть. Ирка стала вырываться, и Блинков-младший понял, что она решила выдать ему ссору по полной программе, на час, не меньше.      - Ир, будь человеком, давай потом поругаемся, если захочешь, - сказал Блинков-младший. - Понимаешь, мы с мамой сейчас уезжаем...      - Уезжайте, мне-то что, - заявила Ирка. - А куда?      - В музей. Я сам еще не знаю, в какой.      Ирка остановилась.      - А мне можно с вами?      Было понятно, что ей все равно, в музей идти или, допустим, в зоопарк. Просто Ирка уже сама не рада, что затеяла ссору, и готова помириться. А Блинкову-младшему придется ей отказать.      Правда, можно переложить это дело на маму: подойти к ней вдвоем и на голубом глазу сказать, мол, Ира просится с нами. Но в таком случае мама не возьмет с собой никого - ни Ирку, ни единственного сына. Да еще посмотрит жалостливым взглядом, означающим: "А я-то думала, что ты уже вырос..."      - Ир, мы не просто так идем. У мамы задание, - понизив голос, промямлил Блинков-младший. Должна же Ирка понимать такие вещи. У нее самой папа - полковник налоговой полиции.      Тут Ломакина и Суворова, пошушукавшись, хором грянули с холодильника:      - Нас на бабу променял!      "Ну и глупо, - подумал Блинков-младший. - А сами вы кто, казаки Стеньки Разина?" У Ирки плаксиво задрожали губы.      - Бонд. Джеймс Бонд, - сказала она, копируя актера из старого фильма. - Утром с мамочкой на задание, вечером с девочками на американские горки. Иди, Митенька, геройствуй. И не забудь потом с Валькой и Надькой поцеловаться!      И она убежала, а Блинков-младший остался стоять посреди двора. Все ясно: проболтались Ломакина и Суворова. Наябедничали, поганки!      Где-то у блинковского подъезда загудела машина. Должно быть, водитель "мерса" напоминал хозяину, что ждет.      Митек смотрел вслед своей любимой вредине и дуре, и на сердце у него было тяжело. Все-таки они знали друг друга всю жизнь.      Иркин папа Иван Сергеевич раньше служил в контрразведке с мамой Блинкова. Они дружили. А поскольку контрразведчики занятые люди, Блинкова-младшего с Иркой воспитывали то в одной семье, то в другой. Их возили в одной коляске (пока они помещались в одну) и кормили одной кашкой. Из-за этого они болели одними детскими болезнями, одинаково ненавидели кашку и дрались из-за игрушек, потому что обоим хотелось одновременно одного и того же. И так всю жизнь.      Короче говоря, Ирка понимала Блинкова-младшего даже лучше, чем ему хотелось бы. Поэтому не ссориться с ней было невозможно.      - Блинок! Блинок! - хором вопили Ломакина и Суворова. Глаза бы на них не глядели!      Блинков-младший обернулся и увидел, что подружки машут руками в сторону его подъезда, и лица у обеих удивленные до глупости. Потому что гудит действительно черный "Мерседес". А рядом, по-хозяйски приоткрыв заднюю дверцу, стоит мама в бриллиантовом колье.            Глава III            ТИХИЙ МЕЖДУНАРОДНЫЙ СКАНДАЛ            Блинков-младший с мамой уселись на заднее сиденье, как принято у богатых. Верзила водитель поднял стекло и включил кондиционер. Теперь Блинков-младший поближе рассмотрел его голову и ужаснулся. Шрамы на ней были жуткие, как будто голову распилили щербатой пилой, а потом кое-как сляпали где клеем, где слюнями.      - Валера, я забыла, как тебя зовут, - сказала мама.      Верзила ничуть не удивился идиотскому вопросу. Он запустил мотор, выехал со двора и только после этого неуверенно пробасил:      - Джиханша меня зовут.      - Никуда не годится, - покачала головой мама. - Собственное имя нетвердо помнишь, да и на татарина ты не похож. Давай ты будешь Николай Палыч. Легче запомнить.      - А вы думаете, московские татары все похожи на татар? Они тут сотни лет живут, давно с русскими перемешались. И потом, Николай Палыч старше меня в два раза, - возразил Валера-Джиханша. - Не волнуйтесь, Ольга Борисовна, я уже почти запомнил: "Джи" - буква английского алфавита, "хан" - мусульманский царь, а "ша" - значит, "конец".      - Я не Ольга Борисовна, а Мария Евгеньевна, - сообщила мама. - А Митьку зовут Георгий, по-домашнему Гога.      Блинков-младший почувствовал себя счастливым. Впервые в жизни он получил оперативный псевдоним! Конечно, "Гога" звучало придурковато, но это не портило настроения. Не век же ему Гогой ходить.      "Мерседес" летел по Москве. В чернокожий салон, упоительно пахнущий новым автомобилем, не проникало ни звука с улицы. Только чуть слышно шептал кондиционер, гоня прохладный воздух. Валера-Джиханша вслух разучивал свое новое имя, но все время путал то "Джи" с другой буквой, "джей", то "хана" с "султаном". Твердо он помнил только "ша".      Блинкову-младшему было проще: "Гогу" и запоминать нечего. Скорее всего, где-то в Москве жил настоящий Гога. Он и не подозревал о том, что под его именем мчится на контрразведчицкую операцию Дмитрий Олегович Блинков, победитель мафии!      - Раз уж придется обменивать доллары, купим тебе импортный костюмчик, - размечталась мама. - Темненький, под галстук.      Ничего себе! Блинков-младший почувствовал себя так, будто летел на истребителе, а его сбили бумажной пулькой из рогатки. Не успел избавиться от проклятых выходных брюк, и нате: выходной костюмчик! За год наденешь его раз десять. Потом костюмчик станет неприлично мал. Штанины вздернутся до щиколоток, рукава врежутся под мышки. И этот клоунский наряд будут напяливать на тебя именно в те дни, когда хочется выглядеть поприличнее. Идешь на день рождения к Ирке - костюмчик. Идешь к Суворовой - костюмчик! А Суворова разбирается в тряпках не по-девчачьи, а профессионально. У нее старшая сестра - фотомодель.      - Ни за что! - отчеканил Блинков-младший.      - Обязательно! - командным голосом прикрикнула подполковник контрразведки. - Митек, пойми, ты должен выглядеть, как сын миллионера!      Тут Блинков-младший понял, в чем мамина слабость, и невинным тоном спросил:      - Мам, а у тебя много знакомых сыновей миллионеров?      - Это неважно, - буркнула мама. - Мы просто заедем в дорогой магазин и купим дорогой костюм.      - А у меня много таких знакомых, - веско сказал Блинков- младший. - И ни один из них не покупает выходные костюмы в магазине. Их шьют на заказ, причем за границей.      - Для подростков?! - изумилась мама.      С миллионерами она имела дело в двух случаях: когда те становились жертвой преступников или сами совершали преступления. Едва ли подполковнику контрразведки было до того, как одеты их дети. А Блинков-младший миллионерских сыновей повидал, как грязи. Детский сад, в котором они с Иркой подрабатывали, был в очень богатом дачном поселке.      Кстати, без отрыва от работы Блинков-младший раскрыл шайку преступников и спас от них сначала Ирку, а потом Энни. Это информация для тех, кто еще плохо знаком с биографией всесокрушающего восьмиклассника. Непрост был Дмитрий Олегович Блинков-младший. Ох, непрост!      - Когда хотят сказать, что человек небогатый, говорят: "он ходит в готовых костюмах", - сообщил он маме. - Хотя бывают и по-настоящему дорогие готовые костюмы. Но их выпускают с не-подшитыми брючинами и уже в магазине укорачивают по росту покупателя. У нас нет на это времени, и денег жалко. Если ты хочешь, чтобы я выглядел, как сын богача, купи мне джинсы долларов за триста.      В "Мерседесе" воцарилось молчание. Даже Ва-лера-Джиханша перестал бормотать свой оперативный псевдоним. После долгой паузы он покрутил своей заплатанной головой и с уважением сказал:      - Ну и сынок у вас, Ольга Борисовна, то есть Мария Евгеньевна! Потомственный контрразведчик!      - Триста долларов за одни джинсы?! - шепотом переспросила мама. - Честно говоря, я надеялась, что костюм обойдется в сотню.      За триста долларов можно купить отличный модем для компьютера, подключиться к Интернету и еще оплатить уйму сетевого времени. Мечта в сердце Блинкова-младшего боролась с добросовестностью сыщика. Он всей душой рвался в Интернет, но не имел права подвести маму.      - Пускай двести пятьдесят, но не меньше, - мысленно прощаясь с Интернетом,-сообщил Блин-ков-младший и выдал весь необходимый сыну богача прикид: - Еще пятьдесят за футболку, не меньше семидесяти за кроссовки, десятка за темные очки, рублей триста за часы в резиновом корпусе - это если брать подделку, а фирменные раз в десять дороже. Ну и по мелочи: ремень, бейсболка, чехол для ножа. Нож я положу свой китайский, но чехол должен быть фирменным.      - Перчатки автомобильные и "дебильник", - подсказал Валера-Джиханша.      - Обойдусь, - не согласился Блинков-млад-П1ий. - Я буду работать не под рэпера, а под "ботаника".      - Что такое "дебильник"? - растерянно спросила мама.      - Плейер, - в один голос объяснили Блинков-младший и водитель.      Мама пересчитывала доллары в сумочке. Лицо у нее было скорбное.      - Валера, то есть Джиханша, а это действительно необходимо? Футболка за пятьдесят долларов, кроссовки за семьдесят?      - Если вы до сих пор этого не знаете, то у вас золотой сын, - заметил водитель. - У нас вся семья вкалывает на моего младшего брата. Вчера он от новых джинсов оторвал по полштанины. Мать чуть в обморок не хлопнулась, а он говорит: "Все так ходят".      Блинков-младший сидел с кислой физиономией. Он вовсе не чувствовал себя золотым сыном.      Хотелось реветь и биться головой об пол, как в детстве, когда ему пообещали пожарную машину, а купили ботинки.      Увы, даже самые лучшие из взрослых безнадежно стары. Им не понять, что человек двадцать первого века не может жить без Интернета.      Пропустим то, как делали покупки. Как Блинкова-младшего обмеряли портняжным метром и, словно карты из колоды фокусника, метали на прилавок пакеты с джинсами. Джинсов были горы. Синие, белые, черные, коричневые и вареные. Обычные, с кожей и со стеклянными бриллиантами вдоль шва.      Но я сразу сказал: пропустим. Не будем заострять внимание на тряпках. Мужчина должен быть выше этого. Для него главное ум и сила. Это девчонки наряжаются, чтобы понравиться мужчинам, а не наоборот. Во всяком случае, Блинков-младший считал именно так.      Скажу только, что одаренный восьмиклассник выбрал классические синие джинсы без всяких там стеклянных бриллиантов. Продавец пришел в восторг от этого выбора. Он сказал, что у Блинкова-младшего бездна вкуса. Если бы ему, продавцу, были по карману трехсотдолларовые джинсы, он купил бы себе точно такие же.      Впрочем, Валера-Джиханша заметил по этому поводу: "За триста долларов можно и сплясать перед покупателем на пузе и на спелом арбузе".      Итак, "Мерседес" с новоиспеченной семьей миллионеров подкатил к музею. Валера-Джиханша почему-то загнал его к служебному входу. Двор был завален строительным мусором, в середине стояла грязная лужа. Проезжая по ней, Валера-Джиханша страдальчески морщился. Ему было жалко новенький "Мерседес".      К машине спешил некрупный бородатый человечек. Его синий халат был перепачкан красками. Разноцветные капельки рябили на старом фетровом берете и даже в бороде. Словом, у человечка была внешность художника, какими их рисуют на карикатурах. Не хватало только палитры и кисти в руках.      Мама в последний раз окинула Блинкова-младшего критическим взглядом и велела ему причесаться. Она не вышла из машины, только нажала кнопку и опустила стекло.      - Ах, ах, Мария Евгеньевна! Наконец-то вы почтили нас своим присутствием! - наклонившись к окошку, залебезил перепачканный человечек. - А я-то вас ждал! Думаю, не случилось ли чего по дороге с нашей уважаемой Марией Евгеньевной?!      - Вы кто? - холодно спросила мама.      Лицо перепачканного человечка огорченно вытянулось.      - Да Лялькин же! - несчастным голосом ответил он. - Мы с вами говорили по телефону.      - Не помню, - отрезала мама. - А директор у себя?      Перепачканный человечек совсем сник.      - Мария Евгеньевна, извините, но директор не может вас принять, - зашептал он, косясь на заплатанную голову Валеры-Джиханши. - У нас такое дело... Кража у нас! Директор, сами понимаете, занята с милицией, главный хранитель лежит с сердечным приступом.      Вот оно! - понял Блинков-младший. Вот зачем они приехали в музей! Только непонятно, к чему такая конспирация: "Мерседес", чужие бриллианты, дорогие джинсы... Да маме стоит показать свое удостоверение контрразведчика, и все к ней кинутся. И директор с милицией, и главный хранитель с сердечным приступом!      - Похищена вся экспозиция Юрия Ремизова - наш "Младенец с наганом" и шесть картин господина Шварца! - шептал человечек. - "Коза с баяном", "Композиция из девяноста девяти спринцовок"... Главное, их привезли из Германии только на месяц, для выставки. Сколько мы с этим Шварцем переписывались, сколько его упрашивали! А то музей носит имя Ремизова, а у нас одна-единственная его картина. И вот за неделю до открытия выставки... Представляете, какой скандал?! Министр культуры уже бьет во все колокола! В музее сейчас прокуратура, милиция, контрразведка! Это же международное осложнение! Не дай бог, немец еще и судиться начнет с музеем.      - Может, я лишняя? - строго спросила мама.      - Ну что вы, что вы, Мария Евгеньевна! - испугался перепачканный человечек. - Директор мне знаете что сказала? "Лялькин, - говорит, - госпожа Демидова желает неофициально посетить выставку. Разве мы можем, Лялькин, отказать в просьбе известной меценатке?!"      - Кто нас проводит? - оборвала его мама.      - Я дам вам хорошего, даже великолепного специалиста, она все покажет. Зовут Лариса Сергеевна, кандидат искусствоведения. Только вы уж извините, она много о себе понимает. Будет фыркать, но вы не обращайте внимания.      - Ничего, у меня особенно не пофыркаешь, - успокоила мама Лялькина. - Где она?      - В музее. Не пожелала к вам выходить, - взвизгивая от усердия, наябедничал перепачканный человечек. - Я же говорю, много из себя воображает. Пойдемте, Мария Евгеньевна.      И он, сделав приглашающий жест, засеменил к служебному входу.      "Миллионеры" вышли из машины и отправились за ним, оставив Валеру-Джиханшу скучать за рулем.      - Кто такой Юрий Ремизов? - на ходу спросил у мамы Блинков-младший.      - Тебе же сказали: художник. На самом деле он был контрразведчик, но мало кто знает об этом, - сообщила мама. - Его расстреляли по ложному обвинению в тридцать седьмом году. Все картины пропали. Только за границей осталось около десятка и у нас две... Теперь одна, - поправила себя мама. - Но уж ее-то не украдут.      - Почему ты в этом так уверена? - удивился Блинков-младший.      - А потому что она висит в кабинете у начальника контрразведки. Это ремизовский автопортрет.            Глава IV            ЛЯЛЬКИН - ЖУЛИК. НО НЕ ТОТ            Много воображающая из себя Лариса Сергеевна сидела в крошечном кабинетике, заваленном старыми книгами и альбомами. На расфуфыренную маму и Блинкова-младшего она смотрела со спокойным превосходством. Лялькин подбежал к Ларисе Сергеевне и зашипел:      - Встань, встань!      Кандидат искусствоведения отмахнулась от него, как от мухи.      На столе перед ней лежал альбом, раскрытый на пожелтевшей черно-белой репродукции с картины. Блинков-младший пригляделся: какая-то мешанина из кусков гармошки, нечеловеческих глаз с вертикальными зрачками и кривых рогов. Почему-то смотреть на картину было весело. Хотя сами по себе эти рога-глаза-гармошки не имели никакого смысла: не карикатура, а забавная белиберда.      - Юрий Ремизов, "Коза с баяном", - с ходу определила мама.      Взгляд Ларисы Сергеевны потеплел.      - Откуда вы знаете? Это каталог выставки двадцать второго года в берлинской "Ван Димен галерее". Он выходил вообще без иллюстраций. Всего в пять экземпляров были вручную вклеены фотографии. И все эти экземпляры наперечет.      - Значит, у меня есть шестой, - не моргнув глазом ответила мама.      Лариса Сергеевна была потрясена.      - Вы настоящий коллекционер! - выдохнула она. - Знаток Ремизова! А мне о вас наговорили бог знает что...      - "Дамочке... некуда деньги девать. Покупает подряд и шедевры, и мазню, потому что ничего не соображает..." - подхватила мама. - Так говорят обо всех богатых коллекционерах. Но уверяю вас, любезнейшая Лариса Сергеевна, не все состоятельные люди - дураки!      Любезнейшая Лариса Сергеевна смущенно улыбнулась и развела руками. Мол, я и не говорила, что вы дура. Это злые языки, которые, как известно, страшнее пистолета.      Мама в ответ улыбнулась еще шире и скомандовала:      - Гогочка, сбегай за пирожными! Видел, на углу кондитерская?      - Что вы, что вы, какие пирожные?! - замахала руками Лариса Сергеевна. Хотя и ребенок понял бы: она отказывается из вежливости, а на самом деле не прочь поболтать за чаем со знатоком Юрия Ремизова.      А мама, закрепляя успех, повела бровью на перепачканного человечка:      - Спасибо, вы мне больше не нужны. Кандидат искусствоведения засияла. Судя по      всему, Лялькин был ее начальником, причем ужасно нелюбимым. Ей понравилось, что мама обращается с ним так по-хозяйски.      Перепачканный человечек церемонно распрощался с "уважаемой Марией Евгеньевной" и тронул Блинкова-младшего за локоть.      - Пойдем, Гогочка, я тебе кое-что объясню. Чужое имя, произнесенное чужим, не маминым голосом, звучало совсем незнакомо.      - Я не Гогочка, - механически буркнул Блин-ков-младший и тут же сообразил, что выдал себя!      - Он Георгий, - мгновенно исправила ошибку сына мама-контрразведчица и нарочно вынула из сумочки остаток венесуэльских долларов, всю пачку.      Лялькин жадно уставился на американские денежки. Если он и заметил оговорку "Гогочки", то сразу же о ней забыл. А мама, как будто вытащив доллары по рассеянности, убрала их в сумочку, достала рубли и щедро отвалила Блинкову-младшему на пирожные.      Пока перепачканный человечек довел его до служебного входа, с Блинкова-младшего семь потов сошло. Он боялся снова проговориться. А Лялькин, кажется, не умел молчать. "Миллионерши" не было, и он лебезил перед ее сыном:      - Добрая у тебя мама, правда?      Блинков-младший задумывался. Скажешь "добрая", а вдруг эта незнакомая Мария Евгеньевна окажется ведьмой, каких свет не видывал?      - Для кого как, - находил он уклончивый ответ.      - Для музея очень добрая! - восклицал перепачканный человечек.      И опять было непонятно, что сказать. Настоящий-то Гога, конечно, знал, почему его мама добрая именно для музея. А Блинкову-младшему приходилось тупо повторять:      - Я и говорю: для кого как.      Наконец у служебного входа Лялькин объяснил пустяковину, из-за которой пошел провожать Блинкова-младшего:      - Смотри не захлопни дверь. А то, когда будешь возвращаться, ее без ключа не откроешь, а звонок у нас не работает из-за ремонта. Мы сделаем так... - Лялькин распахнул дверь и подложил под косяк половинку кирпича. - Вернешься - не забудь кирпичик вынуть и закрыть дверь. Только осторожненько, не хлопай. Здесь ручка вылетает.      Замок был дорогой, с блестящими бронзовыми накладками, разукрашенными резьбой. А ручка - случайная, алюминиевая.      - Сломался? - спросил Блинков-младший. В его положении лучше было задавать вопросы, чем отвечать.      - Стащили ручку, - печально сообщил перепачканный человечек. - Кому она понадобилась без замка? Только маме не говори, а то расстроится. Я специально держал дверь открытой, чтобы она не заметила.      Блинков-младший опять ничего не понял. Почему, миллионерша, должна расстроиться из-за ручки от замка? Чтобы не говорить на скользкую тему, он поскорее распрощался с перепачканным человечком и побежал за пирожными.      Похоже, Лялькин остался в уверенности, что сынок "миллионерши" страдает кретинизмом в нетяжелой форме, которую можно перенести на ногах.      Кондитерская на углу оказалась дорогая. Из-за этого покупателей там почти не было, и Блинков-младший управился минут за пять. Вернувшись в кабинетик Ларисы Сергеевны, он застал сцену самой искренней женской дружбы. Кандидат искусствоведения и мама сидели, наклонив головы, так близко, что их волосы перемешались. Они уже звали друг друга Машенька и Ларисик.      Чтобы не портить маме игру, Блинков-младший постарался сделаться незаметным. Без единого слова он выложил на стол пирожные, а сам уселся в углу, загородившись каким-то альбомом. Кабинетик был такой крохотный, что он прекрасно слышал даже шепот.      - А я-то думаю, почему Лялькин с вами так носится? А вы ремонт ему оплатили! Смотрите, Машенька, поосторожней с ним! - предупреждала Ларисик.      - Неужто ворует?! - ужасалась мама.      - Еще как! Пустил в залы какого-то художника, писать копию с "Младенца с наганом". А где теперь этот "Младенец"?!      - Ларисик, по-моему, вы зря на него наговариваете, - возражала мама. - Вот если бы "Младенца" украли и подменили копией, тогда Лялькин с его копиистом сразу же попали бы под подозрение. А его просто украли. Получается, воры сами по себе, а копия сама по себе.      Мама действовала безошибочно. Изображала простушку, а Ларисик изо всех сил старалась раскрыть ей глаза на вора Лялькина.      - Да я не о том "Младенце", которого украли. Я говорю как раз о копии. Обычно если копию заказали для какого-нибудь провинциального музея, то мы разрешаем художнику поработать в зале и не требуем платы. А если ее пишут для продажи, то должны заплатить нашему музею. Так вот, я видела эту копию "Младенца" в продаже! На самой низкопробной толкучке в парке, рядом с матрешками и патефонами. А денег с художника музей не получил. Будьте уверены, Лялькин взял с него плату и положил себе в карман!      Ларисик торжествовала. Она вывела на чистую воду мерзавца Лялькина! А подполковника контрразведки, конечно, не интересовала сотня-другая рублей, присвоенных мелким жуликом. Она охотилась на дичь покрупнее. Скрывая разочарование, мама для вида ужасалась:      - Неужели?! Каков гусь!      Сияющая Ларисик подтверждала, что гусь Лялькин именно таков. А мама незаметно для нее подводила разговор к пропавшим картинам. Она великолепно знала все дела настоящей миллионерши Демидовой и говорила о них как о своих собственных.      Между прочим, нежадная оказалась миллионерша. В музее висели два подаренных ею старинных натюрморта. Стоимость ремонта, который оплатила музею Демидова, была сущей ерундой по сравнению с ценой подарка.      - Старые голландцы! - всплескивала руками Ларисик. - Машенька, извините, там написано "Дар М. Е. Демидовой", но я как-то не сообразила, что это вы! Даже подумать страшно, сколько вы заплатили за эти картины!      - А мне страшно подумать, что было бы, если бы их украли, - гнула свое мама. - Муж так их любит! Они висели в его офисе, и я еле уговорила его подарить натюрморты музею.      И мама добилась своего. Осторожная Ларисик, избегавшая разговоров о краже, наконец-то разоткровенничалась.      Тут Блинков-младший окончательно понял, зачем контрразведчице понадобилось маскироваться под миллионершу. В музее были свои секреты, которых никто не стал бы раскрывать сотруднику спецслужбы. Одни из них могли показаться незначительными, вроде мелкого жульничества Лялькина. О других Ларисик молчала бы, боясь подвести директора. Но подруга Машенька - это не строгий подполковник. Подруге Ларисик выложила все!      Месяц назад в музее работал монтер с телефонной станции. По неосторожности он задел стремянкой и оборвал проводки охранной сигнализации. Монтер испугался, что ему влетит, скрутил проводки и никому ничего не сказал.      Как раз в тот день Ларисик была дежурной по музею. Она должна была уйти с работы последней, включив сигнализацию, а наутро явиться первой и сигнализацию отключить.      Обычно с этим много мороки, рассказывала кандидат искусствоведения. Стоит кому-нибудь из сотрудников неплотно закрыть перед уходом дверь или хотя бы форточку, и сигнализация не включается. То есть включить ее проще простого: щелкнул рычажком, и все. Но в милиции, на пульте охраны, не загорится сигнальная лампочка. И не будет гореть, пока не закроешь как следует эту проклятую форточку. А она может быть приоткрыта всего на волосок - на первый взгляд и не заметишь. Приходится обходить весь музей и дергать каждую форточку, а потом звонить на пульт охраны и спрашивать, включился у них сигнал или нет.      Дежурный может уйти, только если лампочка горит. Тогда он запирает музей, снова звонит на пульт из телефона-автомата и уже окончательно сдает музей под охрану.      Но в тот вечер у Ларисика все шло как по маслу. Сигнализация включилась с первой попытки.      Наутро она пришла, открыла музей и забыла позвонить на пульт. У милиционеров, конечно, должна была погаснуть сигнальная лампочка. В таких случаях они минут пять ждут звонка от дежурного по музею, а потом хватают автоматы, садятся в машину и мчатся на помощь. А то вдруг дежурный не позвонил потому, что следом за ним в музей ворвались грабители?      Т ак вот, Ларисик не позвонила, но милиционеры не приехали! Только через час, когда для посетителей открыли главный вход, лампочка на пульте охраны погасла. Тогда, разумеется, примчались автоматчики и наделали переполоху.      Потом стали разбираться: как же так? Почему целый час в музее были сотрудники, а сигнализация не сработала?! Прислали мастера, и тот нашел поломку. Оказалось, что скрученные проводки перепутаны. Из-за этого сигнализация отключилась в половине музея. Без охраны остался служебный вход и зал, откуда месяц спустя украли картины...      Мастер скрутил проводки как надо, но предупредил, что нужно сменить всю проводку. По правилам она должна быть сплошная, без обрывов и скруток. А то какой-нибудь вор придет в музей под видом посетителя и, улучив момент, скрутит провода по-другому, чтобы отключить сигнализацию. Тогда подъезжай ночью и грузи картины - лампочка на пульте у милиционеров будет гореть, как будто ничего не случилось.      Ларисик немедленно рассказала обо всем директорше музея. Но та пожалела денег на новую проводку. Ведь менять пришлось бы здоровенный кусок провода, метров двести. И о скрутке решили молчать. В конце концов, рассудила директорша, если вору захочется испортить сигнализацию, он может перерезать и новый провод.      Сейчас Ларисик сомневалась, стоит ли говорить об этом сотрудникам спецслужб, ведущим розыск пропавших картин. И решила посоветоваться с "миллионершей", не подозревая, что мама и есть один из этих сотрудников.      - Ларисик, - сказала ей мама, - я в этом неплохо разбираюсь. У нас и дома, и у мужа в офисе есть охранная сигнализация. Хотите, пойдем вместе посмотрим эти проводки? Насколько я понимаю, все просто. Если проводки скручены так, что сигнализация работает, значит, вор ими не воспользовался. Тогда пускай это останется на совести вашего директора. Она отвечает за сигнализацию и должна сама во всем признаться милиции. А вот если проводки скручены так, чтобы сигнализация отключилась, значит, это сделал вор. Тогда бегите, рассказывайте милиционерам, а то вас могут принять за соучастницу преступления!      - Милиционерам я не расскажу, - заупрямилась Ларисик. - У меня год назад украли в метро кошелек с зарплатой, так думаете, они нашли? Нет, лучше я скажу контрразведчикам. Я им      больше доверяю.      Мама улыбнулась себе под нос, и они пошли смотреть выставку и скрученные проводки.            Глава V            ПО СЛЕДУ МУЗЕЙНОГО ВОРА            Ларисик вела маму по длинному служебному коридору и щебетала: - Машенька, но почему вы не хотите посмотреть выставку со всеми, когда будет торжественное открытие?      - Ларисик! Мне даже странно слышать от вас такие слова! - с придыханием восклицала мама. - Вы же настоящий ценитель и знаете, что картину не смотрят, с ней разговаривают. А какой разговор может быть в толпе?      Ларисик заламывала руки и стонала от восхищения маминой тонкой мыслью. Она и не догадывалась, что имеет дело с контрразведчицей. А контрразведчиков учат общению, как школьников математике. С каждым человеком они говорят на близком ему языке.      Блинков-младший плелся сзади. Про него совсем забыли. А непростой восьмиклассник тем временем не дремал! Он как по книге читал мамину комбинацию. Когда все разворачивается на твоих глазах, это нетрудно.      Конечно же, мамины сослуживцы сейчас допрашивают сотрудников музея, от директорши до уборщицы. Выясняется, что делал каждый в последние часы перед кражей, когда он ушел с работы, и один или с кем-нибудь. Это обычная и необходимая оперативно-розыскная работа.      А мама действует агентурными методами. Она все рассчитала с безупречной точностью. Позвонила в музей от имени мадам Демидовой: якобы та хочет посмотреть картины до того, как откроется выставка. Директорша, конечно же, знает настоящую Демидову. Она очень благодарна ей за помощь музею. Но сейчас директоршу допрашивают, ей не до визита даже самых уважаемых гостей. И она велела принять миллионершу услужливому Лялькину, который Демидову в глаза не видел.      Таким образом, контрразведчица внедрилась в музей под видом "миллионерши", не посвящая посторонних в свою тайну. И вот уже Ларисик идет с мамой под ручку, сама не подозревая, что она не просто Ларисик, а завербованный втемную агент!      Через незаметную дверцу, окрашенную под цвет стены, они вышли в залы музея имени Юрия Ремизова. Посетителей было немного - старушки и группки школьников с экскурсоводами. Одна группка стояла как раз у натюрмортов с табличкой "Дар М. Е. Демидовой". Ларисик, перебив экскурсовода, объявила, что М. Е. Демидова находится здесь и нужно ей поаплодировать. Школьники вяло захлопали. Многие смотрели на Ларисика, решив, что она и есть Демидова. Мама заскромничала и за руку оттащила раскрасневшуюся искусствоведшу.      Следующий зал был закрыт. У высоченных двойных дверей с табличкой "Оформление экспозиции" дремала на стуле старушка-смотрительница. Рядом стоял милицейский сержант. Ларисика он пропустил, а маму не хотел. Ее не было в списке сотрудников.      - Это гостья музея, известная меценатка Демидова! - возмутилась Ларисик.      - Гостей вы можете к себе домой водить, а не на работу, - заявил в ответ сержант. Он потрясал свернутым в рулон списком, как дубинкой.      - Водют в музей кого ни попадя, а потом картины пропадают! - вредным голосом добавила смотрительница.      Ларисик с оскорбленным лицом кинулась к ней. Смотрительница шарахнулась, как будто думала, что кандидат искусствоведения ее ударит. Но Ларисику нужна была не эта вредина, а висевший на стене телефон. Она сорвала трубку, набрала внутренний номер из трех цифр и стала кому-то жаловаться.      Этот кто-то велел ей передать трубку сержанту. Милиционер его выслушал и заявил, что кто-то ему не начальник. Тогда кто-то разозлился и подозвал к своей трубке еще кого-то. Сержант признал, что новый кто-то ему начальник. Но непрямой. Так что пускай ему, сержанту, либо позвонит прямой начальник, либо дадут письменный приказ пропустить гражданку в охраняемый зал.      Словом, нашла коса на камень.      Вредная старушонка рассудила, что "известная меценатка Демидова" не такая уж важная птица, раз ее не пропускают. Ни к кому специально не обращаясь, она стала обсуждать мамин внешний вид:      - Вся в брильянтах, а небось прется без билета, пятерку экономит! - говорила она. И тут же, укорив маму богатством, укоряла ее бедностью: - А стекляшек-то понавесила! Почем за килограмм покупала?      У мамы раздувались ноздри. Блинков-младший подумал, что уж теперь-то она покажет свое удостоверение подполковника контрразведки. Лично он давно бы уже достал не удостоверение, а пистолет и бабахнул в потолок. Но мама сдерживалась. Ей было рано раскрывать себя.      В конце концов после очередного звонка Ларисика откуда-то примчался разъяренный человек в штатском.      - Я полковник милиции Агеев, - зашипел он сержанту, размахивая у него перед носом красной книжечкой. - Службу в базар превращаешь?! Троих старших офицеров отвлек от работы! Допиши фамилию гражданки в список и пропусти.      - У меня приказа такого нету, - завел старую песню сержант.      - А у меня приказ министра найти картины. Из-за твоего дурацкого рвения меня отвлекли на двадцать минут. Если отвлекут еще раз, посажу тебя под арест, - спокойным голосом объяснил ситуацию Агеев.      Он отобрал у сержанта список и, не спросив у мамы фамилию, размашисто написал: "М. Е. Демидова".- И мальчика впишите, - подсказал упрямый сержант.      ..."с мальчиком (один чел.)", - добавил полковник и расписался.      - Вопрос решен? - спросил он у сержанта. Тот сморщился и молча кивнул.      - Вот они, богатеи! Всю милицию скупили! - прокомментировала это событие вредная смотрительница.      Не обращая на нее внимания, Ларисик и "М. Е. Демидова с мальчиком (один чел.)" прошествовали в зал.      Старинная музейная дверь закрылась за ними.      Выставка еще не была оформлена до конца. Кое-где на стенах висели только наклеенные бумажки с названиями картин, кое-где картины без названий. Посреди зала стояла перепачканная побелкой стремянка. Видимо, именно ею и оборвал провода сигнализации растяпа монтер.      - А вон проводки, - сказала маме Ларисик. Она указывала в угол, где сходились стены и      потолок. Скрутки на проводах, обмотанные синей изоляцией, сразу бросались в глаза.      - Гога, подтащи мне лестницу, - скомандовала мама, - а то я испачкаться боюсь.      Стремянка была старая-престарая, деревянная: две лестницы, соединенные в букву "А". Блинков-младший не знал, как к ней подступиться. С какой стороны ни возьмешь, неудобно. В конце концов он встал между ножками буквы "А", взялся левой рукой за перекладину левой лестницы, правой - за перекладину правой, приподнял...      Верх стремянки перевесил, и она пошла, пошла валиться прямо на Ларисика! А та, вместо того чтобы отскочить, закрыла лицо руками. Хорошо, что мама успела подбежать к Блинкову-младшему и помочь. Вдвоем они легко подтащили стремянку к нужному углу.      - Наверное, вот так он и оборвал проводки, - переводя дух, заметила Ларисик.      - Наверное, - согласилась мама. - А откуда стало известно, что их оборвал монтер?      - А кто еще? - изумилась Ларисик. - Приходил монтер, возился здесь и, кстати, с ужасным грохотом уронил эту самую стремянку. Я вела экскурсию в соседнем зале. Прибегаю, а тут уже Клавдия Ивановна, смотрительница. Вы ее видели, бдительная старушонка: "Ходют всякие, а потом картины пропадают", - передразнила вредную смотрительницу Ларисик. - Она мне и наябедничала, только не сразу, а на следующий день. Я спрашиваю: "Что же вы раньше молчали?" А она: "Мне за это не плотют"... Директору я все рассказала, но мы даже не стали жаловаться на этого монтера. Ясно же, что он случайно перепутал проводки.      - Разумеется, случайно, - поддакнула мама. - Если бы он работал на грабителей, то музей обнесли бы в ту же ночь.      - Извините, что сделали бы с музеем? - не поняла Ларисик.      Мама смутилась.      - Обнесли - значит обворовали... У нас охрана из бывших сотрудников спецслужб. Надежные, честные люди. Но, понимаете, они всю жизнь ловили бандитов и сами часто говорят, как бандиты. А жаргонные словечки так прилипчивы!      - Ничего, это даже придает речи определенный шарм, - успокоила маму Ларисик. - Значит, вы тоже думаете, что монтер не имеет никакого отношения к этой краже?      - Разумеется, - еще раз согласилась мама. Блинков-младший проследил за ее взглядом.      Мама примерялась глазами то к стремянке, то к месту, где были оборваны провода. Верхняя перекладина лестницы не доставала туда метра на полтора. Выходит, чтобы оборвать проводок стремянкой, монтер должен был поднять ее на полтора метра от пола. Но и тогда это было бы невозможно. Провода плотно прилегали к стене, а у стремянки наверху не было никаких торчащих железок.      А вот подняться на стремянку и оборвать проводки НЕ СЛУЧАЙНО, А НАРОЧНО мог бы и самый невысокий человек.      - Спасибо, Гога. Иди, посмотри картины, - сказала мама, одергивая платье. Все-таки оно было очень короткое. Мама стеснялась залезать в нем на лестницу.      Блинков-младший отошел к привезенным из Германии шедеврам. Нельзя сказать, чтобы они ему понравились. Какие-то люди с плоскими синими лицами, играющие на непонятных инструментах, непохожие пейзажи, всадники, несущиеся верхом на гимнастических конях. Надписи на табличках сообщали, что картинам лет по восемьдесят и еще больше.      - Какие у вас туфельки! - восхитилась Ларисик.      - Ничего особенного. "Труссарди", - равнодушно ответила мама.      Скосив глаза в их сторону, Блинков-младший увидел контрразведчицу за работой. Мама стояла на стремянке так высоко, что понравившиеся Ларисику туфельки были у той перед глазами. Ларисик и смотрела на туфельки. А мама блестящими маникюрными кусачками щелк-щелк - и оттяпала кончики скруток вместе с изоляцией. Это для экспертизы, понял Блинков-младший. Специалисты посмотрят и узнают, порваны были провода или перерезаны, и если перерезаны, то каким инструментом.      Скрутки были длинные, сантиметра по два. Мама только немного их подрезала. Если бы Блинков-младший не видел, как она орудует кусачками, то и не заметил бы, что скрутки чуть-чуть укоротились. А увлеченная туфельками Ларисик и головы не подняла.      - Ну как? - спросила она. - Какие там проводки соединены, правильные или неправильные?      Маму проводки уже не интересовали. Она узнала все, что нужно.      - Я не поняла, - призналась она. - У нас дома сигнализация сделана разноцветными проводами. Там я сразу бы увидела, если что-то перепутано. А здесь все закрашено побелкой. Но знаете, Ларисик, я думаю, что вы и ваш директор можете спать спокойно. Вряд ли вор был настолько аккуратен, что замотал проводки изоляцией. Это сделал мастер. А вор бы скрутил их кое-как.      Ларисик ужасно обрадовалась, что можно не объясняться с милицией и спать спокойно. Она сразу же забыла о проводках и стала, по ее собственному выражению, приобщать гостей к прекрасному.            Глава VI            ПРИОБЩЕНИЕ К "КОЗЕ С БАЯНОМ" И ДРУГОМУ ПРЕКРАСНОМУ            (Эту главу читать необязательно. Если кому-то неохота приобщаться, то и не      надо)            Специально для "Гогочки" Ларисик начала свой рассказ издалека. В незапамятные времена древний человек поднял остывший уголек от костра и нарисовал на стене пещеры оленя или, может быть, медведя. Получилось неважно. А человеку хотелось, чтобы его зверь вышел как живой. Он верил в то, что если получше нарисовать картинку и ткнуть в нее копьем, то на охоте ему посчастливится убить настоящего зверя.      С тех пор художники старались, чтобы животные, люди и вещи на их рисунках были как настоящие. Они изобрели краски и научились их смешивать, открыли светотень и законы перспективы, технику живописи маслом и акварелью, изучили анатомию людей и животных.      Когда все было изобретено, открыто и изучено, начались столетия расцвета классической живописи. Картины стали похожи на жизнь, насколько это вообще возможно. Они были даже лучше, чем жизнь. Ведь художники не изображали грязь и мусор, уличную вонь средневековых городов и язвы нищих. Даже смерть на их картинах была не отвратительна, а полна достоинства.      А потом изобрели фотографию. Художники сразу же оказались в положении бегуна, которого обогнал велосипедист. Если цель бега - побыстрее оказаться на финише, то бегун может отдыхать.      Он уже никогда не догонит велосипедиста. Если цель живописи - похожесть, то можно больше не рисовать картины. Объектив фотоаппарата рисует точнее, чем глаз и рука.      На самом деле соревнования по бегу не прекратились из-за того, что изобретен велосипед. Потому их цель не достигнуть финиша хоть на велосипеде, хоть на ракете, лишь бы побыстрее. Их цель - достигнуть финиша БЕГОМ. Другими словами, цель бега - бег.      А цель живописи - живопись. Она совсем необязательно должна быть похожей, "как настоящей".      Многие не понимают этого до сих пор. Они спрашивают художников:      - А почему на портрете у вас человек с двумя лицами?      - Потому что на работе он вежливый, а дома кричит на жену и бьет ремнем сына, - объясняет художник.      - Но ведь людей с двумя лицами не бывает! - пристают непонятливые.      - Не бывает, - соглашается художник. - Но если бы я написал две картины: "Иван Иванович на работе" и "Иван Иванович дома", это было бы неинтересно. Никто бы и не остановился перед этими картинами. А "Двуликого Ивана Ивановича" многие запомнят.      - Понятно! - восклицают непонятливые. - Вы сэкономили: пририсовали два лица к одному пиджаку, вместо того чтобы рисовать два пиджака!      Художнику хочется взять непонятливого за шиворот и дать ему пинка. Но как воспитанный человек он выдает последнее объяснение всех художников:      - Экономия здесь ни при чем, - говорит он. - Просто Я ТАК ВИЖУ этого Ивана Ивановича.      Кстати, это полезно запомнить. У художников "Я так вижу" - вежливый синоним слова "отвяжитесь".      Непонятливые, разумеется, опять ничего не понимают. Они внимательно смотрят в глаза художнику. Глаза обычные, не косые и не какие-нибудь рентгеновские. "Как же они могут видеть то, чего нет?! - мучаются непонятливые. - Может, у этого Ивана Иваныча на самом деле что-нибудь не в порядке с лицом? Или у меня - со зрением? Да нет, зрение я недавно проверял у врача. А если бы существовал такой Иван Иваныч с двумя лицами, то его показывали бы по телевизору!".      И они расстаются. При этом художник считает непонятливых дураками, а они художника - жуликом и лентяем, которому было неохота рисовать второй пиджак.      Такие разговоры происходят и в наши дни. А в начале двадцатого века, когда художники только начинали писать непохожие картины, их вообще мало кто понимал. Их считали обманщиками, которые не умеют рисовать и не хотят в этом признаваться. Художники не особенно с этим спорили и делали свое дело.      Они открывали законы непохожести, как за столетия до них другие художники открывали законы похожести.      А если непохожее сделать из похожих деталей? Пусть циферблат часов стекает со стола, как не-прожаренный блин, из цветка выпрыгивает тигр, а жирафы пылают, как свечи.      А если нарисовать всю картину кубиками?      А если вообще отказаться от сходства с чем бы то ни было? Рисовать непонятные фигуры, но так, чтобы сочетание цветов и линий было приятно глазу?      Или, наоборот, пусть цвета кричат, пусть не будет ни одного гармоничного сочетания!      А может быть, отказаться и от рисунка, и от цвета? Пусть будет просто ЧЕРНЫЙ КВАДРАТ!!!      Каждый талантливый художник открывал свое направление в искусстве. Их было множество: сюрреализм, кубизм, абстракционизм, футуризм, супрематизм... А всех вместе непохожих художников называли авангардистами.      В начале века самыми непохожими из них, самыми смелыми были русские художники. Их Берлинская выставка 1922 года, каталогом которой так гордилась искусствовед Ларисик, прогремела на всю Европу.      А пятнадцатью годами позже многих из русских авангардистов расстреляли или посадили в лагеря.      Непохожих художников всегда не понимали. Но в те времена их не понимали особенно сильно. Наша страна готовилась к войне с фашизмом. Все грузовики выпускали одного цвета - зеленого, чтобы не перекрашивать, когда они понадобятся на фронте. Все мужчины одевались по одной моде и были похожи друг на друга, как солдаты. И на картинах чаще всего рисовали если не солдат, то сталеваров и трактористов. Потому что сталь - это танки, а трактористы - завтрашние танкисты.      Непохожие художники думали не о том и рисовали не то. Они всех раздражали. Вот их и уничтожили. Среди погибших в те годы русских авангардистов был и Юрий Ремизов.      Искусствоведы знают о нем так мало, что многие решили, будто его и не существовало. А просто собрались как-то несколько художников и написали два десятка смешных картин: "Козу с баяном", "Корову под седлом", "Младенца с наганом" и другие. Подписали их выдуманным именем - Юрий Ремизов - и начали говорить знакомым: "Появился новый художник! Гений! Мы все в подметки ему не годимся!" Это был розыгрыш, чтобы посмеяться над поклонниками модных художников, ничего не понимающими в искусстве.      Потом шутников расстреляли, и некому стало раскрыть их розыгрыш. А картины, подписанные именем Ремизова, действительно вошли в моду.      Но другие искусствоведы твердо уверены в том, что Юрий Ремизов существовал на самом деле. Как же он мог не существовать, если одна только Ларисик написала о нем сотню научных статей?!      Конечно, эти Ларисикины рассуждения звучали по-детски: "Он был, потому что я считаю, что он был". Блинков-младший посмеивался про себя.      Но мама потом, с глазу на глаз, сказала ему, что Ларисик абсолютно права. Контрразведчики очень даже хорошо знают Юрия Ремизова. Еще бы не знать, когда дело старшего майора Ремизова (было такое звание) хранится в их секретных архивах. А в кабинете начальника контрразведки, слева, между вторым и третьим окном, висит автопортрет Ремизова с его подписью.      Но искусствоведов не пускают к начальнику контрразведки, а на слово они не верят никому. Говорят: "Мало ли что там висит! Может, подделка!" Да контрразведчики и не любят об этом болтать. Дело Юрия Ремизова остается государственной тайной. Он изобрел особый живописный шифр, который так и не смогла расшифровать ни одна разведка мира, хотя все пытались.      До сих пор этим шифром владеют только наши спецслужбы.            Глава VII            МОНТЕР ОСТАВЛЯЕТ УЛИКИ            - Валера, давай-ка забросим Митьку домой и поедем сам знаешь куда, - приказала мама, усевшись в "Мерседес". Блинков-младший с разочарованием понял, что операция для него кончилась, не успев как следует начаться. А он-то уже придумал ей название: "Операция "Младенец с наганом"!      - Мама, мы потратили на меня полтысячи долларов, - сказал он. - Ты купила платье, которое вряд ли когда-нибудь еще наденешь, и обвешалась чужими бриллиантами. Неужели все только для того, чтобы пустить пыль в глаза Ларисику?      - Не только, - отрезала мама таким тоном, что стало ясно: дальнейшие расспросы бесполезны.      - Давай тогда вернем эти джинсы в магазин и купим модем, - предложил Блинков-младший      - Я бы не против, - ответила мама. - Джинсы твои, можешь поступать с ними как хочешь. Но...      И она ковырнула ногтем что-то на бедре новеньких джинсов. Блинков-младший присмотрелся и обомлел: дырочка! Маленькая, со спичечную головку. Наверное, он зацепился за гвоздь, когда поднимал стремянку.      Известно, что дырки не портят джинсов. Некоторые даже нарочно их дырявят. Но бесполезно надеяться на то, что трехсотдолларовые джинсы с дырочкой примут обратно в магазин.      В полном молчании доехали до дома. Блинков-младший распрощался с мамой и с Валерой и поскорее нырнул в подъезд.      Через окошко на лестничной площадке он посмотрел во двор. Девчонок там не было. Ни Ломакиной и Суворовой, ни Ирки, с которой он поссорился из-за маминой операции, а что получилось? Шиш тебе, Блинков, операция, шиш тебе, Ирка. Иди домой, режься хоть в компьютерные стрелялки, хоть в бродилки - все надоело. Хорошо еще, что подружки не видели, как он вернулся, и не будут приставать с американскими горками.      Блинков-младший вошел в пустую квартиру и рухнул на диван. Он чувствовал себя обманутым.      Вместо Интернета - дурацкие джинсы. То есть хорошие джинсы, замечательные джинсы, но ему такие не нужны. Он обошелся бы и джинсами раз в десять дешевле.      Вместо контрразведчицкой операции - приобщение к прекрасному в обществе Ларисика.      Мама ни слова ему не сказала о краже в музее. Все, что знал Блинков-младший, он подслушал из ее разговоров с чужими людьми.      Самое интересное, что и в новостях об этом помалкивали. Он включил телик и проскочил по всем программам. Больше всего говорили о шахтерах, которые ходили к "Белому дому" стучать касками из-за того, что в их шахте кончился уголь. И ни слова - о краже картин Ремизова. А ведь скандал был международный, как сказал перепачканный человечек Лялькин. Уже то, что к расследованию подключили контрразведку и прокуратуру, подтверждало, что делу "Младенца с наганом" придается особое значение.      И Блинков-младший решил сам начать расследование. Он, конечно, не подполковник, но тоже кое-что может. Да он этих преступников разоблачил столько, что со счета сбился! (Потому что, например, грязный бизнесмен князь Голенищев-Пу-пырко потом исправился и помог следствию. Считать его преступником или нет?).      Мама еще будет локти кусать из-за того, что отстранила от расследования своего одаренного сына. Сейчас Блинков-младший знает об ограблении не меньше, чем она. Правда, у него нет полного списка похищенных картин. Он видел только "Козу с баяном" в альбоме у Ларисика и знал еще три названия: "Младенец с наганом", "Корова под седлом" и "Композиция из девяноста девяти спринцовок". А в остальном стартовые условия у них с мамой почти равные. Так что посмотрим, кто первый закончит расследование!      Главная улика - оборванные провода сигнализации. Можно считать установленным, что их повредили не случайно. Значит, начинать нужно с монтера, который месяц назад так ловко "ошибся", что вырубил сигнализацию в половине музея.      Увы, эта задача казалась невыполнимой. Найти в десятимиллионном городе человека, о котором известно только то, что месяц назад он работал в музее и перекрутил провода?!      Милиционерам и контрразведчикам легче. Они могут расспросить сотрудниц музея, как выглядел этот монтер. Могут выяснить на телефонной станции, работает ли у них такой человек. Наконец, могут поискать на стене у проводов отпечатки пальцев "Монтера" (пусть это будет его кличка, потому что скорее всего не монтер он, а переодетый вор).      У Блинкова-младшего не было ни одной из этих возможностей. Но у него был острый и гибкий ум! Другое дело, что пока он еще не решил, куда этот ум направить.      Он переоделся в старые джинсы, снял броские темные очки, сходил в парикмахерскую и коротко подстригся. С мечтой прийти в школу с хвостиком пришлось расстаться. Ничего не поделаешь, конспирация важнее. Зато теперь можно быть уверенным, что его не узнают в музее. Взрослые не обращают особого внимания на подростков.      Совершенно другим человеком Блинков-младший поехал в музей. Битый час он болтался по залам, присоединяясь к экскурсантам. Между прочим, одну экскурсию вела Ларисик. С ней Блинков-младший проходил минут пятнадцать. Был момент, когда он стоял нос к носу с искусствоведшей, но та его не узнала.      Мысленно Блинков-младший восстанавливал действия преступника.      Нельзя принимать всерьез то, что говорила мама Ларисику: мол, вор не стал бы обматывать провода изоляцией. Нет! Чудес не бывает. Если из музея вынесли семь картин, а сигнализация не сработала, значит, она была отключена.      Кем? Вот в чем вопрос!      Месяц назад Монтер отключил сигнализацию. Всю ночь музей был без охраны, но грабители туда не сунулись. Почему? Ответ может быть только один: Монтеру нужны были картины Юрия Ремизова. Он убедился, что его уловка сработала, и стал ждать, когда их привезут из Германии.      Но если преступник за месяц до выставки знал, в каком именно зале она будет, то, значит, у него есть информатор среди сотрудников музея.      Рассуждаем дальше. Сотруднику музея легче добраться до проводов, чем постороннему человеку. Но Монтер сам отключил сигнализацию. Отсюда выводы: во-первых, информатор из музея - не сообщник Монтера. Он просто разболтал информацию о выставке, не подозревая, что ею воспользуется преступник. Во-вторых, накануне ограбления Монтеру пришлось еще раз побывать в музее, чтобы снова отключить сигнализацию.      О втором появлении "монтера с телефонной станции" Ларисик не говорила. Да и так понятно, что после скандала из-за испорченной сигнализации преступник опасался снова изображать монтера. Значит, на сей раз он появился в музее под видом посетителя.      Он бродил по залам, как сейчас Блинков-младший, и ждал возможности проникнуть за дверь с табличкой "Оформление экспозиции". Нужно выяснить, когда у двери поставили милиционера - еще до кражи или только после. Но в любом случае на посту была вредная старушонка-смотрительница, а в самом зале кто-то развешивал картины. Преступник не мог портить сигнализацию на глазах у работавших там людей. Он должен был дождаться, когда все уйдут.      Разумеется, и перед обедом, и перед тем, как закрыть музей на ночь, смотрительницы проверяют, не остался ли кто-нибудь в залах. Преступнику нужно было спрятаться.      В одном фильме музейный вор спрятался в углу за большой скульптурой, а ночью вырезал картину из рамы и скрылся.      Блинков-младший обошел все залы, но подходящей скульптуры не нашел. Все стояли так, что за ними не спрячешься. И он вспомнил о дверце, через которую Ларисик привела их с мамой в залы музея. Тогда Блинков-младший не обратил на нее особого внимания. Но сейчас он смотрел на все глазами преступника и понял, что дверца - то, что надо! Она выходила в короткий коридорчик между двумя залами. И в обоих смотрительницы сидели к дверце спиной. Понятно: они же следили за порядком в залах.      Блинков-младший незамеченным вошел в дверцу и очутился в служебном коридоре. Если идти вправо, то где-то далеко будет кабинет Ларисика. А влево был тупик и единственная дверь с простеньким висячим замком. На всякий случай Блинков-младший его подергал, и дверь открылась! Замок держался только на одном ушке, а второе было вырвано из дверного косяка.      За дверью был чулан уборщицы: швабры, ведра, тряпки, полка со стиральными порошками... И ОКУРОК НА ПОЛУ!      Спокойно, граждане! Не будем нервничать и ответим себе на один простой вопрос. Кому придет в голову курить в темном чулане, где воняет хлоркой и негде не то что сесть, но и стоя повернуться?      Кому, кроме человека, который там прятался?                  КОМУ, КРОМЕ ПРЕСТУПНИКА?!            Тут Блинков-младший здорово запсиховал. Во-первых, потому, что хватался за замок и мог стереть отпечатки пальцев преступника. Во-вторых, потому, что вперся в чулан и натоптал. А пол был пыльный - мечта криминалиста. На нем четко отпечатались рубчатые подошвы Митькиных новеньких кроссовок и под ними - наполовину затоптанные следы остроносых ботинок. (Нога у преступника была точь-в-точь, как у Блинкова-младшего - сорок первого размера.) Еще недавно один мужской след был в отличной сохранности. Пока на него кое-кто кроссовкой не наступил.      Насчет стертых "пальчиков" еще можно сомневаться. Там скорее всего и стирать было нечего. Не такой дурак этот Монтер, чтобы не надеть перчатки. Но то, что ни один эксперт не поблагодарит Дмитрия Олеговича Блинкова-младшего за испорченные следы, - это уж точно.      По-хорошему надо было бы аккуратно, локтем прикрыть дверь и бежать к оперативникам, ведущим розыск. Но мама неизвестно где и вернется домой неизвестно когда. Если повезет и удастся дозвониться ей на службу, она приедет не раньше чем через час. За это время в чулан может заглянуть уборщица и вымести окурок и стереть следы. Подойти к милицейскому полковнику Агееву? Но чтобы все ему объяснить, придется выдать мамину операцию, а это служебная тайна контрразведки.      И Блинков-младший сделал то, что вообще-то нельзя было делать. Оторвал кусок бумаги от обертки уборщицыных порошков и, не прикасаясь к окурку пальцами, осторожно его поддел, завернул и спрятал в карман.      Бумага была рыхлая, вроде газетной, только потолще. Это натолкнуло Блинкова-младшего на неплохую мысль. Он оторвал еще один кусок, побольше, и спрыснул его остатками воды из ведра. Накрыл отсыревшей бумагой след мужского ботинка и уселся сверху, чтобы оттиск вышел четким.      Все получилось! Подняв бумагу, Блинков-младший увидел, что след на ней отпечатался просто великолепно. Особенно Блинкова-младшего порадовали стоптанные наружу каблуки. Новая обувь вся одинаковая. А ношеная - уже улика, ведь каждый человек стаптывает ботинки по-своему.      Грязь на отпечатке следа еще размазывалась по бумаге. Ждать, когда она высохнет, было некогда. Блинков-младший засунул обрывок с отпечатком между стеной и полкой с порошками. Уж оттуда уборщица вряд ли его достанет.            Глава VIII            СУШИТЕ ВЕСЛА!            Оставалось убраться так же незаметно, как пришел. Блинков-младший высунулся из чулана. В коридоре никого не было. Юркнув к двери, ведущей в музейные залы, Митек прислушался. Из-за двери доносился голос экскурсовода, но совсем далеко, глухо. Он вышел... И нос к носу столкнулся с упрямым сержантом!      Вот кто узнал его моментально. Это вам не Ла-рисик, а милиционер. Ему наплевать, какие джинсы на человеке и какая у него стрижка. Он только глянул на Блинкова-младшего и сразу же узнавающе кивнул.      - А важная у тебя мамочка, - заметил сержант, как будто продолжая давний разговор. - Хоть кто она такая?      В руке у него был слоеный пирожок. Судя по всему, сержант ходил в буфет, а сейчас возвращался на свой пост. Было бы подозрительно убегать, не ответив, и Блинков-младший поплелся рядом.      - Ничего особенного, миллионерша, - сказал он. - Подарила музею картин на сотню тысяч долларов.      - Не понимаю, - пожал плечами сержант. - У меня есть дома картина, купил за двести рублей на улице. Оригинал, написано масляными красками на картонке. По-моему, не хуже, чем здесь висят. За что же такие деньжищи платят?!      - За двести рублей вы покупаете картину, которая стоит двести рублей А за сто тысяч долларов - стотысячедолларовую, - туманно пояснил Блинков-младший. Честно говоря, он тоже не очень разбирался в этих делах.      Как ни странно, такой ответ устроил сержанта.      - Понял, это как марки, - сказал он. - На одной написано пять рублей, на другой пятьдесят копеек. А та и другая кусочек бумаги.      - А вы, наверное, все картины здесь знаете? - с подвохом спросил Блинков-младший.      Сержант купился, как дошкольник:      - Откуда?! Меня же сюда поставили только вчера, как ограбление случилось. А так в музее одни бабки-смотрительницы, и то днем.      Он оказался болтуном, находкой для шпиона. В нескольких словах выдал режим охраны музея. Блинков-младший решил, что стоит задержаться.      За разговором они дошли до двери закрытого зала. Вредная смотрительница дремала на своем стуле. Сержант деликатно покашлял. Смотрительница открыла глаза и уставилась на Блинкова-младшего. Она тоже узнала его сразу.      - Ну вот, сходил в буфет, - сказал сержант и показал старухе свой пирожок, как будто оправдывался. - Клавдиванна, теперь вы сходите поешьте.      - На одну зарплату по буфетам не походишь, - сварливо буркнула старуха. - Я небось не ворую!      - Я, что ли, ворую?! - возмутился сержант. Смотрительница поняла, что дала маху, и миролюбивым тоном пояснила:      - Да я не про тебя, а вообще. Ходют всякие по буфетам, а на какие деньги?!      - Хотите, я вам дам на пирожок? - предложил сержант.      - Насовсем или в долг? - осторожно уточнила смотрительница.      - Насовсем, насовсем, - заверил ее сержант и, чуть ли не силой подняв старуху со стула, отвел ее к окну и стал шушукаться.      До Блинкова-младшего доносилось:      - А ну как без меня сопрут чего-нибудь?      - Клавдиванна, вы что, милиции не доверяете?! Сходите, отдохните!      - А этот чего приперся?      Сержант ответил совсем тихо, но по его успокаивающим жестам было ясно: за "этим" он обещает присмотреть.      Блинков-младший подумал, что сержанту опостылело дежурить с такой врединой. Да на его месте любой раскошелился бы не то что на пирожок, а на торт-мороженое с надписью "Клавдиванне на долгую память", лишь бы отдохнуть от старухи.      Наконец смотрительница ушла. Сержант плюхнулся на ее стул, с наслаждением вытянул ноги и откусил половину пирожка. У него был счастливый вид.      - А вы участвуете в расследовании? - подольстился Блинков-младший. Хотя сержант, которого ставят двери караулить, мог расследовать разве что драку дошколят в песочнице.      Сержант надулся от гордости.      - Нет, я же на посту, - объяснил он таким тоном, как будто был на посту министра и не говорил об этом только из скромности. - Но полковник подходил ко мне, советовался. Я ведь служу пятый год, все проходные дворы тут знаю.      Блинков-младший еле удержался, чтобы не фыркнуть: "Видели, как он к тебе подходил!"      Сержант оказался редкостным треплом и при этом воображал себя Глебом Жегловым. С важным видом он выложил то, что Блинков-младший знал и без него: если что пропало, первым делом проверяют охрану и сотрудников. Ведь вор не пойдет на кражу без подготовки. Наверняка он заходил в музей, и не раз. Смотрители могли его запомнить. Это уже не говоря о том, что у вора может быть свой человек в музее.      Блинков-младший заскучал. У него в кармане лежал окурок, брошенный преступником, а приходилось выслушивать азбуку сыска: "Мама мыла раму"!      И вдруг сержант выдал действительно ценную информацию: ручка с двери служебного входа исчезла примерно в то же время, когда была совершена кража!      Он рассказал это как анекдот. Мол, какой-то милицейский опер построил целую версию на несчастной ручке. Хотя лично ему, сержанту, совершенно ясно, что ее увели не музейные воры, а какой-нибудь бродяга. Известно же, что они любят воровать цветные металлы и продавать их в приемные пункты вторсырья. А ручка бронзовая.      Умница был этот опер! А сержант - Буратино, причем пластмассовый, потому что в дереве бывают извилины. Он, судя по всему, даже не взглянул на дверь служебного входа, а еще посмеивался над совсем неглупой версией.      Во-первых, ручка там не просто чтобы за нее держаться. Она часть замка: не повернув ручку, дверь не откроешь.      Во-вторых, бродяга мог бы свинтить ценную бронзовую штуковину снаружи двери, с улицы. Но как раз та ручка сохранилась, а исчезла вторая, которая была изнутри! Ее снял человек, ВЫХОДИВШИЙ из музея. То есть не случайный бродяга, а либо сотрудник, либо вор!      Зачем? Это Блинкову-младшему предстояло выяснить.      Он стал прощаться.      - Уходишь, - расстроился сержант. - Постой со мной, а то я здесь озверел от скуки. Или спешишь куда?      - Меня мама ждет, - ответил Блинков-младший и повернулся, чтобы уйти.      Сержант вдруг вскочил и схватил его за руку.      - Подождет! - отрезал он жестким милицейским голосом. - Я тебя задерживаю до выяснения личности!      Сегодня Блинков-младший уже наворотил дел, которые нельзя было делать никогда и ни при каких обстоятельствах. Влез в мамино расследование, поднял окурок с места преступления, затоптал следы. На этом безрадостном фоне сопротивление милиционеру было бы сущей чепухой, и он решил сопротивляться.      Блинков-младший огляделся. По залу бродили две дамы в одинаковых шляпках-"поганках" с отвислыми полями. Они подтвердят, что сержант задержал его не за хулиганство, а ни с того ни с сего. Где-то неподалеку слышался гулкий голос экскурсоводши - там целая группа, и она идет сюда!      - В чем дело-то? - громко спросил Блинков-младший, пытаясь выдернуть руку.      Но сержант как клещ вцепился ему в запястье.      - А ни в чем. Не рыпайся, и все.      - Нет, вы скажите, в чем дело! - повторил Блинков-младший еще громче.      Дамы в шляпках стали оборачиваться.      - Не шуми! В музее находишься! - зашипел сержант.      А Митькин ударный резерв - экскурсоводша с группой - уже приближался, вразнобой шаркая ногами. Еще несколько секунд, и группа появилась из дальней двери зала. Впереди шла Ларисик!      - Дяденька милиционер, что я сделал?! Отпусти! - завопил Блинков-младший. - Ларис-сергевна, помогите!!      Странная улыбка заиграла на губах кандидата искусствоведения. Блинков-младший понял, что узнан. И что это почему-то очень, очень плохо.      Он изо всех сил дернул руку, в которую вцепился сержант, а тот, само собой, дернул на себя. Не сопротивляясь, Блинков-младший, наоборот, подался к сержанту и толкнул его в грудь. Основной принцип борьбы - использовать силу противника. Вот с этой силой сержант и полетел на спину.      Рискуя сломать себе запястье, Блинков-младший вывернулся и кинулся к выходу!      Оттолкнув Ларисика, навстречу ему выскочила вредная смотрительница и встала на пути, растопырив руки. Блинков-младший поднырнул ей под мышку...      И с разбега боднул головой кого-то жутко накачанного. У него даже в голове зазвенело. Как будто угодил макушкой не в живот, а в каменную стену.      Качок сноровисто завернул ему руку за спину, подтянул другую и - щелк, щелк - надел наручники. А потом отпустил. Блинков-младший выпрямился и увидел молодого человека, конопатого и щуплого на вид, как подросток. Даже не верилось, что у него такой мощный брюшной пресс.      Молодой человек улыбался и смотрел на Блинкова-младшего так добро, как будто не наручники на него надел, а подарил конфетку.      - Что происходит?! - возмутилась одна из дам в шляпках. - Мальчик ничего не сделал!      - Хорошенькое "ничего не сделал"! Милиционера на пол повалил! - влезла вредная смотрительница.      - А зачем милиционер ему руку выворачивал? Вы не видели, а я видела! - заспорила дама в шляпке.      - Спокойно, гражданочка, - солидным баском ответил ей молодой человек. - Я лейтенант милиции Гуськов. Мальчик задержан по подозрению, как соучастник особо тяжкого преступления!      Дама сдвинула шляпку на лоб и по-мужски присвистнула.      - Сушите весла! - воскликнула она. - Дитя-рецидивист!            Глава IX            РАССЛЕДОВАНИЕ ЛЕЙТЕНАНТА ГУСЬКОВА            Блинков-младший не понимал, что происходит. То есть ясно, что сержант заговорил ему зубы, а сам послал вредную смотрительницу за Гуськовым. Но за что его задержали? Почему так зло и торжествующе смотрит Ларисик?!      А непонятное продолжалось. Блинкова-младшего повели не в служебные помещения музея, откуда прибегал полковник Агеев, а к главному входу.      Спускаясь по лестнице, сержант что-то убежденно втолковывал Гуськову. Наверное, объяснял, какого опасного преступника они задержали, потому что лейтенант в ответ отпускал замечания вроде: "Да ну!" и "Что ты говоришь!"      Блинков-младший со скованными за спиной руками шел впереди. Поднимавшиеся навстречу экскурсанты не обращали на него внимания - мало ли почему он заложил руки за спину.      У выхода из музея Гуськов для надежности отстегнул один браслет наручников с Митькиного запястья и защелкнул у себя на руке. Значит, поверил сержанту.      - Мы так в наручниках и по городу пойдем? - спросил Блинков-младший.      - Здесь рядом, - коротко ответил Гуськов и потащил задержанного по улице. Сержант шел сзади, как конвоир.      На них оборачивались прохожие. Кто-то позлорадствовал: "Сцапали голубчика!", а кто-то ахнул: "Детей в наручниках водят!" Такого позоpa Блинков-младший не испытывал еще ни разу в жизни!      По ту сторону улицы он заметил вывеску райотдела милиции. Гуськов с сержантом явно вели его туда. Стало еще непонятнее. "Особо тяжкое преступление", в котором подозревали Митьку, - это, конечно же, ограбление музея. Но при чем тут райотдел, если розыск по этому делу вел полковник Агеев? В райотделах, по-старому отделениях, милиции не служат оперативники в полковничьем звании. Агеев наверняка из МУРа.      Особняк райотдела был старым и замызганным. Краска на двери шелушилась. Справа от входа за исцарапанной перегородкой сидел дежурный, капитан милиции в форме. Он равнодушно поднял глаза на вошедших и снова уткнулся куда-то вниз. Похоже, на коленях у капитана лежала книжка.      Гуськов и сержант провели Блинкова-младшего по коридору и остановились у решетки зоопар-кового вида. За толстыми прутьями была клетка с дощатым помостом и окошком, закрытым издырявленным листом железа. На помосте валялись двое оборванцев с опухшими и синими, как баклажан, физиономиями. Один спал, а другой, сняв грязный зимний сапог, ковырялся между пальцев у себя на ноге. Заметив Блинкова-младшего, оборванец по-свойски ему подмигнул:      - Что, пацан, замели? По форточкам лазил или машины "раздевал"?      - Разговорчики! - прикрикнул на него Гуськов, отстегивая браслет наручников с запястья Блинкова-младшего. - Растяпа я, ключи забыл взять. Сереж, покарауль его.      И лейтенант ушел за ключами, оставив Блинкова-младшего под охраной сержанта Сережи.      Клетка выглядела чистой, но воняло оттуда, как из самой жуткой уборной. Ароматы явно шли от оборванцев. Митек понял, что это самая настоящая камера предварительного заключения и что сейчас его запрут вместе с преступниками. И оборванец это понял.      - Закурить есть? - спросил он.      - Не курю, - осипшим голосом ответил Блинков-младший.      - Скажешь мамке, чтоб принесла сигарет и хавки, - деловито потребовал оборванец. В его голосе слышалась угроза.      Блинков-младший оглянулся на сержанта. Тот с безразличным видом смотрел в сторону, как будто ничего не слышал.      А в конце коридора, позвякивая ключами, появился лейтенант Гуськов. Блинкова-младшего прошиб холодный пот. Нет, этого не могло быть! Чтобы его, одаренного подростка, единственного сына контрразведчицы и ученого-ботаника, бросили за решетку вместе с уголовниками! Чтобы он валялся на этом деревянном настиле, на котором, похоже, и спят не раздеваясь, и едят!      - Привыкай, - заметил сержант. - Теперь тебе долго придется на шконках париться.      - Что такое шконки? - спросил Блинков-младший.      - Нары. И вообще на чем спят.      Лейтенант подошел, держа в руке приготовленный ключ, взял Блинкова-младшего под локоть...      ...И провел мимо страшной камеры. Ключом он отпер обычную дверь, за которой оказался обычный кабинет, только с решеткой на окне.      - Оставь надежду всяк сюда входящий, - продекламировал Гуськов, подталкивая Блинкова-младшего через порог.      Митек понял, что его не зря оставляли ждать рядом с камерой. Начиналось психологическое давление на задержанного.      Меблировку кабинета составляли сейф, два письменных стола и три стула. Сильно пахло застоявшимся табачным дымом. На подоконнике красовалась банка с водой, полная размокших окурков.      Стол Гуськова Митек узнал сразу. Над ним, как в детском саду, была налеплена переводная картинка: гусь.      А еще лейтенант собирал таблички со всякими служебными надписями: "Поставь стопор, проверь упор", "Носи каску", "Чоловичий туалет". Эти таблички безо всякого порядка висели над столом. Чаще всего встречалась надпись "Не влезай, убьет" и картинки с пробитыми молнией черепами. Похоже, у лейтенанта было своеобразное чувство юмора.      Усевшись за стол, Гуськов достал какой-то разграфленный бланк и кивком предложил сесть Блинкову-младшему. Сержант встал у Митьки за спиной.      - Ну, рассказывай, - приказал Гуськов.      - О чем? - спросил Блинков-младший.      - Как ты дошел до жизни такой. Блинкову-младшему вдруг стало так легко, что      он чуть не рассмеялся. У него в школе был завхоз из бывших милиционеров. Бывает, разобьют стекло, и завхоз начинает расследование. Сцапает первого попавшегося ученика, приведет к себе и скажет: "Ну, рассказывай, как ты дошел до жизни такой". Если будешь молчать, он может целый час продержать у себя. Нужно плаксивым голосом нести любую ерунду: "Владислав Петрович, я, честное слово, только разок затянулся!", хотя ты и не курил. Тогда завхоз решит, что ты раскололся, но, к сожалению, не в том преступлении. И отпустит.      - Ты чего улыбаешься? - строго спросил Гуськов и через Митькину голову пожаловался сержанту: - Улыбается. Не понимает, куда попал. Отправить его, что ли, в "обезьянник" до выяснения личности?      Предложение было такое нелепое, что Блинков-младший совсем развеселился.      - Я, что ли, буду сидеть, а личность сама собой выясняться?      Гуськов посмотрел на него добрыми усталыми глазами и поделился одним из секретов своей трудной профессии:      - Нет, мой маленький друг, ты будешь просто сидеть, пока сам не запросишься на допрос. Но мне будет некогда. Вот когда ты начнешь рыдать, размазывая сопли, я, может, выкрою для тебя минутку.      - Я ни в чем не виноват! - взвыл Блинков-младший.      - Невиноватых людей не бывает, - сообщил Гуськов, занося над бланком ручку. - Учти, если я сейчас заполню протокол допроса, это будет документ. Даже я сам не имею права его порвать. Мне придется взять папочку, - он достал из стола пустую картонную папку с надписью "Дело №", - подшить протокол сюда и завести на тебя уголовное дело! А это, мой маленький друг, не просто привод в милицию. Это почти что судимость. Тебя после этого ни в один институт не примут. Собираешься в институте-то учиться?      - Собираюсь, - буркнул Блинков-младший. До соплей дело не дошло, но рыдать уже хотелось.      - Собирается, - подхватил Гуськов. Он снова обращался к сержанту: - Учиться собирается, а сам ворует. Только учти, на зоне институтов нету!      - В чем меня обвиняют? - спросил Блинков-младший.      - А ты не знаешь? - вопросом на вопрос ответил Гуськов и тяжело вздохнул. - Ну, ладно, не желаешь по-хорошему, придется заполнить протокол. Фамилия?      Блинков-младший обдумывал этот вопрос еще по дороге. Назваться Гогой Демидовым? Но этот обман годился для Ларисика, а милиционеры раскроют его мгновенно. Ведь он даже не знает, в какой школе учится этот Гога. И Митек назвал свою настоящую фамилию.      - Блинков? - удивился сержант. - Мама же у тебя Демидова!      - У нее девичья фамилия, - ответил Блинков-младший и не соврал. Когда мама вышла замуж за папу, она оставила свою девичью фамилию, чтобы не менять ее в контрразведчицких документах. Только, разумеется, она была не Демидова, а Гавриловская.      - Проверим, - сказал Гуськов. - Домашний телефон у тебя есть?      Блинков-младший назвал свой номер, и лейтенант начал звонить. Но цифры набрал совсем другие. Ответили ему очень быстро. Прикрыв трубку ладонью, лейтенант коротко пробормотал что-то непонятное и обычным голосом потребовал:      - Девочки, пробейте-ка мне номер... - и повторил телефон Блинкова-младшего.      Не прошло и минуты, как "девочки" ответили. Гуськов начал что-то быстро записывать в протокол. Блинков-младший через стол прочитал вверх ногами свой адрес и мамину фамилию. Ну да, квартиру получала у себя в контрразведке мама, и телефон записан тоже на нее.      Гуськов аккуратно положил трубку и вдруг закричал:      - Врешь! Милицию хочешь обмануть?! Кем тебе приходится О. Б. Гавриловская?! Или ты этот номер взял с потолка?!      - Она моя мама.      - Ты сказал, что твоя мама - Демидова! - наседал Гуськов.      - Это не я, а сержант! - огрызнулся Блинков-младший. - А я сказал, что у нее девичья фамилия.      Гуськов снова схватил ручку и стал что-то быстро записывать, прикрывшись от Блинкова-младшего ладонью.      - С кем ты был в музее?      - Один, вы же сами видели, - прикинулся шлангом Блинков-младший. - Да в чем дело-то?      Сержант, который молча стоял у него за спиной, наклонился и гаркнул в самое ухо:      - А в том, что настоящая Демидова приехала в музей через полчаса после вас! Что за женщина была с тобой?!      У Блинкова-младшего сердце ухнуло в пятки. Представляете, кем он был в глазах милиционеров?!      Мамина маскировка раскрыта. Конечно, Ларисик рассказала сержанту, что самозваная "миллионерша" лазила на стремянку, к проводам охранной сигнализации. Зачем? Заметала следы? Или готовила следующее преступление? Ясно одно: самозванка связана с ворами. А Блинков-младший связан с самозванкой!      Митек понял, что просто так его не отпустят. Придется выдавать мамину служебную тайну.      - Выворачивай карманы! - рявкнул сержант.      У него был такой страшный голос, что Блинков-младший повиновался не задумываясь. На стол вылетели скомканные деньги, завернутый в бумажку окурок преступника и китайский складной ножик.      - Холодное оружие, - заметил сержант, хотя дохленький ножик никак не мог считаться оружием.      Гуськов потянулся к бумажке с окурком.      - Не трогайте! - закричал Блинков-младший и рванулся через стол к милиционеру.      Плюх! Руки сержанта обхватили его за плечи и с силой усадили на стул. А Гуськова только раззадорил Митькин крик. Он развернул бумажку, брезгливо взял двумя пальцами окурок и понюхал.      - Обычная сигарета. "Кэмел", - прочитал он фирменный знак на окурке и метким броском отправил его в банку с водой, служившую пепельницей.      Окурок упал поверх других, плававших в настоявшейся табачной жиже, и стал намокать. Важнейшее вещественное доказательство по делу "Младенца с наганом" пропадало на глазах! На фильтре же осталась слюна преступника, а по ней, как известно, определяют группу крови. Блинков-младший дернулся к банке, но сержант держал его крепко.      - Вы сами не понимаете, что наделали! - простонал Митек. - Позвоните маме.      - Ну вот, мой маленький друг, ты и потек. Говори настоящий телефон, - довольным голосом сказал лейтенант.      Он действительно не понимал, что наделал, но прекрасно видел: Блинков-младший готов выдать женщину, с которой был в музее.      - Телефон за окурок, - быстро сказал Блинков-младший.      Лейтенант пожал плечами. Истолковав это как знак согласия, Блинков-младший быстренько выловил окурок из банки и снова завернул его в бумажку. А потом назвал телефон контрразведки, только не мамин, а дежурного в приемной. Когда звонишь в приемную, дежурный не алекает, как штатские, а представляется по званию: "майор Иванов". Это должно произвести впечатление на Гуськова.      Лейтенант накрутил на диске две первые цифры, остановился, присвистнул и положил трубку.      - Знакомый телефончик. Ты бы еще "01" сказал, - осуждающе заметил он. - Ты хоть знаешь, что это за номер?      - Знаю, раз говорю. А моя мама там подполковник, - кивнул Блинков-младший. Говорить при сержанте слово "контрразведка" не хотелось, а Гуськов должен был понять его и так.      - Если она подполковник, то я Чебурашка, - съехидничал сержант.      Гуськов махнул на него рукой - помолчи! - и задумался. Лицо его мрачнело на глазах.      Блинков-младший уже не сомневался, что райотдельские Холмсы влезли не в свое дело. Никто им не поручал расследование кражи в музее. Но ж очень легко и соблазнительно все выглядело: припугнуть мальчишку, тот выдаст самозваную "миллионершу", а она должна знать, кто похитил картины...      За раскрытие такого скандального дела обязательно должны наградить. Наверное, Гуськов уже мысленно сверлил дырочку для ордена. И вдруг мальчишка называет телефон контрразведки! Позвонить, проверить его? Но контрразведчики в ответ поинтересуются, что это за Гуськов такой и по какому праву он вмешивается в их операцию. Не звонить? Но как отпустить мальчишку без проверки? Телефон приемной контрразведки не такой уж секретный. Он для свидетелей по уголовным делам, журналистов и вообще штатских людей. Преступник мог знать его и подучить мальчишку: "Будут приставать менты - дай им этот телефон, они сразу отвяжутся".      - Откуда ты знаешь этот номер? - севшим голосом спросил Гуськов.      - Я правду сказал. Позвоните, если не верите, - пожал плечами Блинков-младший.      - И позвоню! - повысил голос Гуськов. Было видно, что он так и разрывается на части.      Позвонишь - и заработаешь то ли орден (если Митек связан с преступниками), то ли нахлобучку (если он говорит правду). Не позвонишь - ничего не заработаешь. Будешь и дальше ловить пьянчуг и сажать в "обезьянник".      Гуськов тяжело вздохнул и торопливо, чтобы не передумать, приказал сержанту:      - Сережа, сейчас ты проводишь мальчика до метро и вернешься на пост.      - Его будут расспрашивать, - подсказал Блинков- младший.      - И никому ничего не скажешь. Отвечай, что вышла ошибка, и все тут.      - Что ты, Володя?! - изумился сержант. Он так ничего и не понял. - Ты бы видел эту "под-полковничиху"! Юбка до пупа и кило брюликов. Воровка она!      - Делай, что говорят! - прикрикнул Гуськов.      Ворча, как большая обиженная собака, сержант за руку поднял Блинкова-младшего со стула и повел к выходу.      - Без фокусов, Сережа! - вдогонку предупредил его лейтенант.      Сержант, не прощаясь, с силой захлопнул дверь и повел Блинкова-младшего по коридору. Проходя мимо камеры, он с большим сожалением поглядел на оборванцев. Судя по всему, у него так и чесались руки подсадить к ним Блинкова-младшего.            Глава X            ИСТОРИЯ С МОНОЙ ЛИЗОЙ            Конечно, до метро сержант его не проводил, а только вывел на улицу и ушел, пригрозив напоследок: - Чтоб я тебя больше не видел в музее! Блинков-младший побрел к метро. На душе скребли кошки.      Улики по делу "Младенца с наганом" в плачевном состоянии. Окурок намок, следы почти затоптаны, замок на дверях чулана захватан его, Блинкова-младшего, руками. Операция контрразведки выдана Гуськову, да и болтливый сержант может о многом догадаться.      Мало того, скрывать сегодняшние приключения от мамы нельзя. А то вдруг она, ничего не зная, решит еще раз приехать в музей под видом Демидовой?      Словом, Блинкова-младшего ждали большие неприятности. Причем он сам решил сунуть голову в пасть льву, то есть одному подполковнику контрразведки. Потому что любил этого подполковника и не хотел подводить.      У метро с лотка продавали книжку "Как обокрасть музей" из серии "Сделай сам". Блинков-младший удивился только тому, что это ценное пособие вовремя попалось ему на глаза. Рядом на лотке лежала "Поваренная книга анархиста" с рецептами самодельной взрывчатки. По сравнению с ней советы "Как обокрасть музей" выглядели невинно, как "Курочка Ряба".      Он купил увесистый томик и стал читать, как только сел в вагон.      На самом деле книжка не давала советов типа "перережьте красный проводок, и сигнализация отключится". Но там очень подробно рассказывалось об удавшихся подделках картин, о кражах, а то и об убийствах из-за музейных ценностей. Блинков-младший начал, понятно, с краж. И почти сразу же наткнулся на историю, поразительно напоминавшую ту, что случилась в музее имени Юрия Ремизова.      Картина Леонардо да Винчи "Мона Лиза" - самая известная в мире. Скорее всего она и самая дорогая. Только никто не знает ее сегодняшней цены. Половину тысячелетия "Мона Лиза" украшает королевские дворцы и музеи Франции.      Известность защищает такие картины от кражи лучше всякой охраны. Ведь если найдется наглый и удачливый вор, который сумеет похитить "Мону Лизу", то кому он ее продаст? Ни один коллекционер не захочет покупать краденую картину даже по дешевке, миллиона за два долларов. Ее нельзя ни на стену повесить, ни показать знакомым. На краденый шедевр и смотреть придется по-воровски, заперев двери и занавесив окна, а кому это нужно?      Так считал весь мир до 22 августа 1911 года. В тот день стало известно, что накануне, в понедельник 21 августа, "Мона Лиза" была похищена из зала № 47 знаменитого музея Лувр.      Разразился международный скандал!      Французские газеты стали валить все на кайзера Германии. Будто бы он приказал украсть картину, чтобы унизить Францию. Немецкие газеты ответили в том духе, что сами вы дураки.      Ну и, конечно, все подозревали богатейших людей планеты. А кто, как не миллиардер, мог бы выкупить у вора самую дорогую картину в мире?      Как только стало известно о похищении, в Лувр примчались высокие полицейские чины Франции во главе с министром внутренних дел. На боковой лестнице нашли раму от картины. Этой лестницей пользовались только служители Лувра...      Понедельник, когда произошла кража, был выходным, но в музее работали уборщики, реставраторы, фотографы, сторожа и смотрители. Картина была написана не на полотне, а на тополевой доске. Ее не обмотаешь вокруг тела, чтобы обмануть сторожей. Как же вор (или воры?) смогли вынести "Мону Лизу" у всех на глазах?!      Криминалисты заметили, что на одной из дверей нет ручки, но не придали этому значения. А на следующий день в уголовную полицию пришел случайный свидетель, кассир Букэ. В день кражи он шел по Луврской набережной и видел, как незнакомый прохожий что-то выбросил в ров. Прохожий нес под одеждой какую-то доску... Прочитав в газетах о похищении "Моны Лизы", Букэ обыскал ров, нашел ту самую пропавшую из Лувра дверную ручку и принес в полицию.      Стало ясно, что кражу в Лувре совершил вор-одиночка, и не профессиональный преступник, а жалкий лох. Он даже не позаботился о карете, чтобы увезти похищенное. Так и шел по городу с бесценной картиной под полой!      Увы, это лишь осложняло расследование. Легче найти профессионального вора, ведь у полиции всегда есть осведомители в преступном мире. А похититель картины ничем не отличался от миллионов других людей... Расследование увязло на месте.      Пока секретные службы разыскивали "Мону Лизу", она лежала в сундучке под кроватью безработного художника Винченцо Перруджиа. Только двадцать восемь месяцев спустя он предложил купить "Мону Лизу" одному антиквару и, конечно, попался. Тогда-то Перруджиа рассказал полицейским, как было дело.      Несколько недель художник работал в Лувре и успел изучить все музейные порядки.      В день кражи он дождался у входа в галерею маляров. Они работали по выходным, чтобы не мешать посетителям. Сторож не заметил, что маляров стало на одного больше, и вместе с ними пропустил в музей вора.      А Перруджиа, отстав от маляров, превратился в "стекольщика". Он бродил по залу с веревочкой, измеряя картины, которые якобы собирался застеклить. А сам дожидался, когда уйдет единственный свидетель - фотограф.      Наконец похититель остался совсем один. Он снял со стены картину, вытащил ее на боковую лестницу и там избавился от тяжелой рамы. Тополевая доска с "Моной Лизой" поместилась под полой рабочего халата...      Оставалось выйти из музея. Но дверь черного хода была заперта.      Перруджиа складным ножом отвинтил с двери ручку, спрятал ее в карман и начал дальше разбирать замок, чтобы вытащить язычок. И вдруг он услышал шаги по ту сторону двери! Не смутившись, вор дождался, пока человек с той стороны откроет дверь, поблагодарил его и был таков.      Потом, уже на Луврской набережной, он выбросил ручку, которая оттопыривала карман и мешала придерживать картину под халатом.      Блинков-младший сидел в несущемся сквозь темный тоннель вагоне метро и мрачно улыбался.      Ясно, что Монтер знал историю похищения "Мо-ны Лизы". Он действовал почти как Перруджиа. Тот изображал то маляра, то стекольщика, а Монтер - телефонного мастера. А с ручкой все совпадало зеркально! Может быть, Монтер прочел ту же книжку, которая сейчас лежала на коленях у Блинкова-младшего?      Это был читающий преступник, образованный преступник! Да оно и понятно: необразованный подломает киоск, и вся недолга. А чтобы обворовать музей, нужно разбираться в картинах.      Монтер, конечно, понимал, что после дерзкого ограбления музея по его следу бросятся лучшие разыскники Москвы. Но ему и в голову не могло прийти, что среди них окажется незаметный восьмиклассник. А между тем Блинков-младший сейчас знал о Монтере больше всех!      Он знал, что преступник курит сигареты "Кэмел", носит остроносые ботинки, стаптывает каблуки наружу, читал о похищении "Моны Лизы" и знаком с кем-то из сотрудников музея.      По размеру ноги можно приблизительно узнать рост, по окурку, если он еще годится для экспертизы, - группу крови. С такими приметами найти Монтера - дело техники!      Увы, мир устроен не для восьмиклассников. В нем правят взрослые. Блинков-младший не мог реализовать свою информацию, как говорят оперативники перед тем, как надеть наручники на преступника.      Будь он офицером контрразведки или милиции, список музейных работников уже лежал бы у него на столе. Он вызывал бы их и расспрашивал: "Нет ли у вас знакомого, который курит "Кэмел", носит ботинки сорок первого размера, а главное, интересовался выставкой Ремизова?"      Но, к несчастью, восьмиклассникам не то чтобы запрещено вести допросы, а просто на этот счет ничего не сказано ни в одном законе. Можете сами проверить. Восьмиклассники нигде даже не упоминаются. Есть специальные законы о матерях, о студентах, об оленеводах Крайнего Севера и о рыбьих мальках. А о восьмиклассниках - фигушки!      Так что придется отдать улики маме. Все-таки она не чужая Блинкову-младшему. Глядишь, найдет картины и получит звание полковника. Тогда он будет полковничьим сыном, а это не так уж плохо в неполных четырнадцать лет.      Но совсем отказываться от расследования Блинков-младший не собирался. Пускай мама пользуется добытой им информацией. Ему не жалко, он раскопает другую. Скажем, выяснит, что случилось с дверной ручкой.      Пока он принял такую версию: позавчера вечером Монтер спрятался в чулане уборщицы, а когда все ушли, отключил сигнализацию, украл картины и ушел. Ключа от музея у Монтера не было. Он отвинтил ручку, чтобы вынуть язычок замка и отпереть дверь. Точь-в-точь как похититель "Моны Лизы".      Все вроде бы сходилось. Но для очистки совести нужно было разобраться с конструкцией замка и проверить, когда в музее начинают уборку. Если по утрам, то версия Блинкова-младшего верна. Если по вечерам, то никуда она не годится. Вечером уборщица зашла бы в чулан за своими тряпками и наткнулась на Монтера.      Контрразведчику ничего не стоило бы позвонить директору музея и узнать, когда приходят уборщицы. А восьмикласснику не скажут даже такой ерунды. Нужно ехать в музей и бродить по залам, пока выгонять не станут. Если уборщицы придут вечером, они обязательно начнут работу на глазах у последних посетителей. Потому что нет ни одной уборщицы, которая не старается сделать свой незаметный и скромный труд заметным и нескромным.      Но Блинкову-младшему нельзя было появляться в музее. Сегодня это уже чуть не кончилось заключением в "обезьяннике", Испытывать судьбу во второй раз стал бы только ненормальный.      Ему нужен был напарник. Само собой, Блинков-младший подумал об Ирке.            Глава XI            КАК ПОМИРИТЬСЯ С ДЕВЧОНКОЙ            В душе каждого человека есть светлая и темная стороны, и они постоянно спорят. Но только у женщин по две темных и по две светлых стороны. Так уж они устроены. Это научный факт. Мальчишки, представляете, что творится в душах у ваших одноклассниц? Я не представляю, а только догадываюсь.      Скажем, нравится тебе девчонка. Светлая сторона и говорит:      - Провожу ее до дома и угощу жвачкой. А темная:      - Возьму учебник потолще и стукну ее по макушке, чтоб не воображала.      Вот и весь выбор.      А у девчонки одна светлая сторона говорит:      - Как хорошо, что он меня провожает! Вторая светлая ей возражает:      - Где моя гордость? Вдруг он подумает, что я ему на шею вешаюсь?! Нет, лучше убежать!      Темная сторона подсказывает:      - Зачем же бежать, когда есть сменная обувь? Стукнуть его мешком, пускай сам бежит!      - Чтобы девушка дралась?! - притворно ужасается вторая темная сторона, самая коварная. - Нет, это никуда не годится! Пускай он меня провожает, сегодня потерплю. А завтра пойду домой с другим. Тогда они передерутся из-за меня, а я посмотрю!      При этом все четыре стороны девчачьей души говорят одновременно. Они спорят и кричат; одна смеется, другая куксится, третья и четвертая сговариваются против первой...      Поэтому не удивляйтесь, если девчонка пойдет с вами из школы, потом стукнет вас мешком и убежит, а назавтра будет строить глазки вашему лучшему другу. Просто девчонки не такие, как мы. На это глупо обижаться.      Ирка сидела на холодильнике за помойкой и ровным счетом ничего не делала. По ее лицу, пустому и печальному, Блинков-младший догадался, что ждет она уже давно (угадайте с одного раза кого) и успела здорово устать и разозлиться.      Он подошел и сказал:      - Ир, дело есть. Давай по-быстрому мириться. Иногда случались чудеса: Ирка понимала, что      существуют на свете вещи посерьезней, чем ее обиды. Например, уголовные расследования. Но сейчас чуда не случилось. Она смерила Блинкова-младшего презрительным взглядом и заявила:      - Я ждала тебя только для того, чтобы передать горячий привет от Надечки с Валечкой. Они раскрутили на американские горки Князя и просили тебе напомнить, что завтра твоя очередь. С Князем они тоже целовались. На этом самом месте!      И разъяренная Ирка изо всей силы стукнула кулаком по холодильнику. Конечно, ушиблась.      И тут же включила это в список грехов Блинкова-младшего:      - Все из-за тебя, Митяище противный!      - Богомерзкий, - добавил Блинков-младший. Это звучало красиво, как название какого-нибудь редкого растения: Аконит Джунгарский, Митяище Противный Богомерзкий.      Лучше бы он помалкивал! Иногда Ирка совсем не понимала шуток, и сейчас был как раз такой момент. С дрожащими от обиды губами она спрыгнула с холодильника и побежала к своему подъезду.      В другое время Блинков-младший выждал бы денек, пока Ирка не остынет, и пошел бы мириться. А если подождать подольше, она сама позвонит - это проверено, сколько раз бывало. Но сейчас у него не было ни дня, ни даже часа. Монтер ждать не будет. Если не раскрыть преступление по горячим следам, он успеет продать картины. Пришлось догонять Ирку, хотя Блинков-младший знал, что простить она его, конечно, простит, но нервы помотает.      Когда Митек вбежал в подъезд, за ней захлопывались двери лифта. Он загадал: если Ирка сунет ногу между дверями и пустит его в лифт, то они помирятся. А если уедет одна, то мириться придется долго и, может быть, даже не сегодня.      Ирка сунула ногу, двери стукнулись о ее кроссовку и разъехались. Блинков-младший вошел в кабину. А она вышла, поджав губы и отворачиваясь. Наверное, вспомнила, что с утра решила не разговаривать с предателем.      Понятно, Митек не уступил Ирке в ее то ли благородстве, то ли вредности. Он тоже выскочил из лифта и жестом пригласил Ирку войти. Ирка отрицательно помотала головой и подтолкнула его к лифту. Он тоже помотал головой и подтолкнул к лифту Ирку.      Двери захлопнулись, и лифт уехал на верхние этажи.      Ирка запыхтела, раздувая ноздри, и не выдержала:      - Вот так всегда! Ты как собака на сене!      - Собака на сене сама не ест и другим не дает, а я тебя пускал в лифт, - справедливо возразил Блинков-младший.      - Скажешь, я тебя не пускала?!      - Не скажу. Пускала.      - Вот я и говорю: собака на сене. Сам не поехал и мне не дал! - безо всякой логики заявила Ирка.      - Ну почему же "не дал", когда я тебя пускал в лифт!? - удивился Блинков-младший.      - Потому что я в одном лифте с предателями не езжу! - крикнула ему в лицо Ирка и заплакала.      Блинков-младший обнял ее за плечи и повел по лестнице. А то выйдет кто-нибудь из лифта и увидит Ирку зареванной. Она вяло дергала плечом, пытаясь стряхнуть его руку, но это уже не всерьез. Если бы всерьез, Блинков-младший получил бы затрещину.      Можно было считать, что они помирились.      Такая уж девчонка была эта Ирка. Вредная и злопамятная. Верная и умеющая прощать. Отважная трусиха и умная дуреха.      Если кто-то из читателей моей повести знает девчонку, у которой есть одни хорошие Иркины качества и нет плохих, значит, он ее неважно знает.      На втором этаже Ирка сказала:      - Не висни на мне, Митек!      Хотя он вовсе не вис, а, наоборот, помогал ей подниматься. Впрочем, тон у Ирки был миролюбивый.      Между вторым и третьим она сказала "Отвернись!" и села на подоконник сморкаться и вытирать глаза.      Между четвертым и пятым пришлось уже надолго сесть на подоконник. Иркин папа был дома, и ей не хотелось, чтобы он увидел ее с красными глазами.      Тут Блинков-младший и рассказал ей о деле "Младенца с наганом".      При всех Иркиных недостатках она верила ему во всем, что не касалось его отношений с другими девчонками. От нее можно было не ожидать ехидных вопросиков и недоверчивых реплик типа "Врешь!", "Докажи!".      Когда Блинков-младший предъявил раскисший окурок, Ирка отнеслась к нему с уважением, которого заслуживают вещественные доказательства. Она заметила, что главная для экспертизы часть улики - фильтр - совсем не подмокла. Значит, на нем сохранилась высохшая слюна преступника! Не зря Блинков-младший спасал окурок из милицейской банки с водой.      Уговаривать Ирку поехать в музей не пришлось. Это само собой разумелось. Другое дело, что не обошлось без спора. Было четверть шестого, а музей закрывался в семь. Блинков-младший считал, что времени у них впритык. Час уйдет на дорогу, а музей не магазин, туда не пустят за пятнадцать минут до закрытия. А Ирке хотелось немедленно примерить трехсотдолларовые джинсы. В конце концов Блинков-младший уступил, рассудив, что больше времени уйдет на споры. Он отдал Ирке ключи от своей квартиры, а сам пошел предупредить ее папу.      Есть вещи, которые запросто позволяют себе обычные подростки, а дети сотрудников спецслужб не могут позволить ни в коем случае.      Однажды Блинков-младший с Иркой пошли на Москва-реку, не предупредив родителей. На пляже они встретили одноклассников, скинулись, купили пирожков и пепси, и... тут подкатил милицейский "уазик".      Компанию посадили в зарешеченный кузов и развезли по домам. Милиционеры толком не знали, в чем дело. У них был приказ доставить домой подростков с такими-то приметами. На всякий случай они доставили всех.      Оказалось, что благодарить за доставку на дом нужно Иркиного папу.      Он тогда уже перешел из контрразведки в налоговую полицию, а там не редкость дела на миллионы долларов. Полковник Кузин как раз вел дело одного бизнесмена, который утаил от налогов около миллиона. Попутно выяснилось, что бизнесмен был связан с наркоторговцами и вообще он пахан преступной группировки.      Когда полковник вывел его на чистую воду, бизнесмен пригрозил, что украдет Ирку. По чистой случайности в тот же самый день Ирка с Блинковым-младшим без спроса ушли на речку...      Короче говоря, уже через час ее, а заодно и Митькины фотографии были в местном отделении милиции. А кончилось все домашним арестом на две недели, причем для обоих. С тех пор Блинков-младший с Иркой уходили гулять, как солдаты в увольнение: обязательно докладывали, куда идут и надолго ли.      Дверь в квартиру Кузиных была приоткрыта. Блинков-младший ничуть не удивился. Значит, Иркин папа наблюдал за дочкой в окно, видел, как она вошла в подъезд, и заранее открыл дверь.      Он вошел и крикнул:      - Иван Сергеевич! Это я!      - Привет, Митек! - пробасил в ответ Иркин папа.      Блинков-младший захлопнул дверь и, ориентируясь на голос, пошел на кухню.      Как он и думал, Иван Сергеевич сидел у окна. Он пил чай и от нечего делать поигрывал мускулами. Бицепсы у него были потолще, чем Митькина нога. Когда полковник их напрягал, рукава его рубашки трещали.      - Я рад, что вы помирились, - сказал он, протягивая Блинкову-младшему руку. - Садись. Чаю хочешь?      - Некогда. Иван Сергеич, я зашел сказать, что мы едем гулять. Часика на два-три.      - А Ирка куда помчалась? - покосившись за окно, спросил Иван Сергеевич.      Ирка в этот момент бежала через двор.      - К нам, джинсы примерять, - ответил Блинков-младший.      Полковник не стал расспрашивать, что за джинсы. К тряпкам он относился по-мужски.      - Ну так беги за ней, - посоветовал он. - Скажи, что она выглядит на сто миллионов, угости ее газировкой. Денег тебе дать?      - Деньги у меня пока есть, - сказал Блинков-младший и подумал, что, пожалуй, на модем для компьютера придется потратить свои кровные, заработанные в детском саду доллары. От родителей не дождешься. - Иван Сергеевич, мне нужно маме позвонить.      Полковник молча кивнул на старый кухонный телефон с захватанными кнопками и отвернулся к окну. Это была привычка оперативника: когда звонит свой, не видеть, какой номер он набирает, и не слышать, что он говорит.      Мамы на службе не было, и Блинков-младший здорово расстроился. У него только что появились кое-какие соображения насчет музейных уборщиц, но проверить их без мамы было невозможно.      - Ладно, я побегу, - сказал Блинков-младший. - Если нетрудно, дозвонитесь до мамы, предупредите, что мы с Иркой поехали гулять.      - Куда вы собрались? - уже в спину ему спросил Иван Сергеевич. - Музей обкрадывать?      От неожиданности Блинков-младший споткнулся на ровном месте. Как полковник догадался, куда они едут?! Секундой позже он сообразил, что держит в руках книжку "Как обокрасть музей". Иван Сергеевич прочитал название и пошутил, только и всего.      - Скорее всего, в парк, на американские горки, - не оборачиваясь, ответил Блинков-младший и ушел.      Можно было не сомневаться, что полковник снял его реакцию, как говорят сотрудники спецслужб. А попросту говоря, заметил, что Митек разволновался из-за обычной шутки, и все прекрасно запомнил.            Глава XII            НАБЛЮДАТЕЛЬНЫЙ ПУНКТ С ПИРОЖНЫМИ            Ирка ждала его во дворе. Разумеется, новенькие джинсы были на ней. Как примерила, так и не смогла расстаться. Лицо у нее было одновременно виноватое и нахальное.      - Ладно уж, поноси, - не дожидаясь просьб, разрешил Блинков-младший. - Только первого сентября...      - Ой, Митек! - перебила его Ирка. - Я как раз хотела у тебя попросить эти джинсы на первое, в школу пойти. А сегодня можешь сам их носить. Хочешь, пойдем переоденемся?      Времени на переодевание не оставалось. Ирка это прекрасно понимала. А Блинков-младший прекрасно понимал, что она обвела его вокруг пальца. Но, в конце концов, какие могут быть счеты между напарниками?      - Нет уж, поедем скорей! - ответил он и потащил Ирку к метро. - Ир, вот в чем проблема: мне надо посмотреть, как устроен замок...      Блинков-младший хотел провести следственный эксперимент. Отвинтить ручку с двери служебного входа и попытаться вынуть язычок замка, как это скорее всего сделал Монтер. Увы, в музее Митьку, мягко говоря, не ждали, поэтому открыть ему дверь должна была Ирка. Он дождется ее на заднем дворе музея и, как только Ирка выйдет, быстренько раскурочит замок.      Вагон метро оказался полупустым - лето еще не кончилось, да и ближе к вечеру мало кто едет в центр.      Блинков-младший с Иркой устроились вдвоем на коротком сиденье в конце вагона. Им никто не мешал. Митек взял у Ирки черный карандаш - она тайком от папы подмазывала брови - и стал чертить на чистой странице книжки ее маршрут. Из музейного зала Ирке нужно было попасть в коридор, пройти его весь, спуститься на первый этаж и открыть дверь на улицу.      Сегодня Блинков-младший побывал в этом коридоре дважды: с мамой и Ларисиком, а потом один, когда обследовал чулан уборщицы. И ни разу никто не попался ему навстречу. Наверное, многие сотрудники музея были еще в летних отпусках. Так что никаких осложнений для Ирки Митек не ожидал. А на тот случай, если она все же нарвется на взрослых, он придумал отличное вранье. Пускай Ирка спрашивает встречных, где кабинет Ларисика. Под этим предлогом она спокойно пройдет по всему коридору, потому что кабинет в самом конце, у лестницы.      Конечно, Блинков-младший не считал свой план вершиной оперативного мышления. Однако и не скромничал: нормальный план, простой и выполнимый. Ему казалось, что он предусмотрел все. Но Ирка так не думала.      Прискорбно, но факт: женщины иногда соображают лучше, чем мужчины. А уж выпендриваются при этом так, что думаешь: лучше бы иметь дело с законченной дурой!      Выслушав Блинкова-младшего, Ирка повертела пальцем у виска и заявила:      - Митек, я на тебя умиляюсь. Сам чуть не попал в каталажку, а теперь меня хочешь посадить?!      Ты, что ли, не понимаешь, что я пойду по этому коридору минут за пять до того, как музей закроют? Там будут все: уборщицы придут убираться, маляры переодеваться, экскурсоводы собираться домой... И тут я прусь: "Здрасьте, тетенька, скажите, пожалуйста, где кабинет Лариссергевны?" А тетенька мне добрым голосом отвечает: "Здравствуй, девочка. Лариссергевна - это я!" Или берет меня за руку и провожает в кабинет: "Лариссергевна, вы эту девочку знаете?"      - Убежишь, - неуверенно сказал Блинков-младший.      - Убежал один такой, а потом его в милиции трясли... Митек, ты же сам говорил: там и прокуратура, и контрразведка, и угрозыск! Они, может, сидят в соседнем с Ларисикиным кабинете, свидетелей допрашивают.      Ирка была права. Именно поэтому Блинков-младший начал злиться.      - Ну и соврешь им что-нибудь! Что ты, сама не можешь придумать?!      - Я, Митенька, давно придумала, - свысока сказала Ирка. - Просто мне было интересно послушать, каких еще глупостей ты наговоришь!      Блинков-младший промолчал. Ему не хотелось опять ссориться.      - Так вот, никакой служебный вход я тебе открывать не собираюсь, - продолжала Ирка. - И ты не будешь развинчивать замок на глазах у милиции. Ты просто пойдешь в хозяйственный магазин и попросишь показать точно такой же замок!      - Я лопух, - сокрушенно признал Блинков-младший. Иркина мысль была до обидного простой.      - Все гораздо хуже, Митек, - вздохнула Ирка. - Печально не то, что ты лопух, а то, что ты при этом самый умный из всех парней в нашем классе!      У выхода из метро они расстались. Блинков-младший не хотел идти с Иркой по улице. Он был сейчас как засвеченный агент, вынужденный перейти на нелегальное положение. Навстречу в любой момент могли попасться Гуськов, сержант Сережа, вредная смотрительница или Ларисик. Вряд ли кто-нибудь из них снова потащит его в милицию, но Ирку рядом с ним заметят и запомнят.      Договорились встретиться у кондитерской, где Блинков-младший покупал пирожные для мамы и Ларисика. Ирка эту кондитерскую не знала, но сказала, что найдет: позади музея, на углу - не заблудится.      Блинков-младший пошел проходными дворами. Места были незнакомые. Несколько раз он попадал в тупики, путался, а потом непонятно как очутился у подворотни, ведущей на задний двор музея. Еще издали он услышал оттуда непонятный грохот, заглянул в подворотню и сразу же спрятался за углом.      Во дворе шла уборка. Рабочие забрасывали в кузов самосвала измазанные белилами пустые бочки, доски, колотый кафель и прочий строительный мусор. Пыль стояла столбом. Распоряжался всем перепачканный человечек Лялькин. Ему могли рассказать, что "миллионерша Демидова" и ее сын - самозванцы...      Блинкову-младшему всего-то и нужно было - подойти к двери служебного входа и поискать на замке фирменный знак, чтобы потом знать, что спрашивать в магазине. Но пока во дворе суетился Лялькин, Митек не мог сделать даже такого пустяка. Такова уж трудная доля восьмиклассника: заниматься расследованием международного преступления - и шарахаться от мелкого жулика.      Пришлось ждать, и Блинков-младший пошел в знакомую кондитерскую. Ее витрины глядели как раз на подворотню. Еще одна удача - то, что в кондитерской было и кафе: четыре высоких столика без стульев, чтобы посетители не засиживались. Блинков-младший купил чашку чая и пирожное и встал у столика лицом к витрине.      Подворотня была в двух шагах отсюда и просматривалась насквозь, до стены музея. Время от времени в поле зрения мелькали рабочие, тащившие мусор к невидимому грузовику. Словом, точку для наблюдения Блинков-младший выбрал самую подходящую. Только пирожное быстро кончалось. Он пересчитал свои деньги и стал отщипывать от пирожного по крошке. Денег хватало ровно на две "корзиночки", а ему хотелось угостить Ирку.      До того, как закроют музей, оставалось полчаса. Ирка могла вернуться и чуть пораньше - если, конечно, пораньше придут уборщицы. Лучше бы они сегодня не пришли совсем...      Час назад, разговаривая с Иваном Сергеевичем, Блинков-младший сообразил, почему следы Монтера в чулане остались незатоптанными...      Кончался второй день после того, как были похищены картины. За это время уборщица должна была хоть раз да заглянуть в свой чулан. Но в музее, конечно же, работали эксперты-криминалисты. Они запретили убираться, пока не снимут отпечатки пальцев во всех местах, где их мог оставить преступник. Поэтому уборщица и не пришла за своими швабрами. Следы в пыли говорили о том, что после Монтера в чулане побывал один Блинков-младший.      По всему выходило, что эксперты зевнули. Они обследовали только предполагаемый маршрут преступника: зал, из которого пропали картины, поврежденную проводку, дверные ручки...      Конечно же, глупо снимать все отпечатки подряд, если в музее работают десятки людей и бывают десятки тысяч. Чтобы эксперты занялись чуланом, кто-нибудь из оперативников должен вычислить действия преступника, как это сделал Блинков-младший. Но в прокуратуре, угрозыске и контрразведке не нашлось светлой головы, равной голове одного восьмиклассника!      Сегодня ошибка может стать непоправимой. Эксперты скорее всего уже закончили свою работу. Теперь никто не запрещает убираться в музее. Может быть, именно в этот момент в чулан вошла уборщица и взмахом тряпки уничтожила остатки следов Монтера!      Вот зачем Блинков-младший пытался дозвониться маме - предупредить, что в чулане убираться нельзя. Но мамы на службе не оказалось, и теперь все зависело от случая...      Впрочем, не все потеряно, пока в России есть подростки, способные подстраховать контрразведчиков! Пускай кустарным способом, но отпечаток следа снят и хранится в надежном месте. И брошенный преступником окурок не потерян для экспертизы.      В проеме подворотни мелькнул и опять исчез кузов самосвала. Блинков-младший запоздало сообразил, что уже с полминуты не видит рабочих. Выходит, они погрузили мусор и разошлись.      В один прием уничтожив остаток пирожного, он вышел из кондитерской и нырнул в подворотню.      Как он и думал, рабочие и, главное, Лялькин уже ушли. Посредине двора, в перемешанной колесами грязной жиже, неуклюже разворачивался груженый самосвал.      Жижа была густой, как манная каша. После того как по ней проезжало колесо самосвала, она еще мгновение сохраняла отпечаток шины. Потом след затягивался. В какой-то момент под колесом ярко блеснула золотистая загогулина. У Блинкова-младшего екнуло сердце: загогулина была похожа на пропавшую ручку от двери!      Грязь сомкнулась над ней, но Митек заметил место и остался ждать.      Когда самосвал уехал, он подошел к луже. Место, где блеснула загогулина, он запомнил прекрасно: как раз напротив двери служебного входа, шагах в четырех. Но самосвал увез весь мусор. Не было ни доски, ни кирпичей, чтобы бросить под ноги. Невыносимо страдая, Блинков-младший шагнул в лужу. Семидесятидолларовые кроссовки со всхлипом погрузились в грязь.      Да, это была она! Ручка с двери музея. Прав незнакомый милицейский оперативник: она побывала в руках вора. Ни бомж, ни мальчишка - никто бы не стал, отвинтив ручку, тут же выбрасывать ее... Но, повалявшись двое суток в грязи да еще и побывав под колесами самосвала, ручка не представляла собой никакого криминалистического интереса. На ней не могли сохраниться отпечатки пальцев.      Блинков-младший нашел дворницкий водопроводный кран, из которого сочилась ржавая вода (вот откуда во дворе лужа). Первым делом он вымыл ручку. На блестящей загогулине, увитой чеканными лавровыми листьями, красовалось фирменное клеймо: "CERBER".      А кроссовки отмывались плохо. Белые нитки посерели, и было ясно, что это навсегда.            Глава XIII            СЕКРЕТ ФИРМЫ "ЦЕРБЕР"            - На твоем месте я бы не стала появляться дома, - заметила Ирка. - Пойдем сначала к нам, я тебя приведу в человеческий вид.      Она появилась непонятно откуда. Отмывая кроссовки, Блинков-младший все время поглядывал в подворотню и был уверен, что заметит, когда Ирка пойдет в кондитерскую.      - Нарочно подкрадывалась? - буркнул он. Когда у людей плохое настроение, они сами не замечают, как делятся им с друзьями.      - Ничего я не подкрадывалась, - обиделась Ирка, - я просто с другой стороны подошла. Со      служебного входа.      - Ну, ты даешь! - изумился Блинков-младший. - Сама же боялась, что тебя милиция поймает!      - Ас чего бы милиция стала меня ловить,      когда я шла с Ларисиком? - невозмутимым тоном похвасталась Ирка. - Кстати, когда мы прощались, она собиралась домой. Если ты не очень по ней соскучился, давай смываться.      В этот момент, как будто специально подтверждая Иркины слова, дверь служебного входа приоткрылась. Блинков-младший отвернулся и присел на корточки, делая вид, что завязывает шнурки.      - Это еще не она, - сказала Ирка. - Но все равно пойдем скорей.      Блинков-младший встал, и они быстрым шагом вышли из подворотни. В насквозь мокрых кроссовках чавкало. На них было страшно посмотреть.      - Захожу я в музей, - начала рассказывать Ирка. - А там у раздевалки стоит группа: школьники с учительницей, приезжие. И выходит к ним экскурсоводша: "Здрасьте, добро пожаловать в музей изобразительных искусств имени Юрия Ремизова, меня зовут Лариса Сергеевна". Понял?! Ну я и пристала к экскурсии. До закрытия сорок минут, Ларисик бежит галопом: "Это пейзаж восемнадцатого века, а это рыцарский полудоспех, мальчик, не отвинчивай у него руку и отойди за веревочку". За полчаса все обежала и стала нас благодарить за внимание. А смотрительница уже поглядывает на часы и готовится всех выгонять. Я думаю: нетушки, буду торчать до упора. Мне же нужно посмотреть, придут уборщицы или нет. Учительница увела своих, а я осталась. Подхожу к Ларисику и спрашиваю: "А когда привезут из Германии картины Юрия Ремизова?" Ты бы видел, как она обрадовалась! "В первый раз, - говорит, - встречаю школьницу, которая интересуется Ремизовым!"      - Она его обожает, - вставил Блинков-младший. - Мама ее тоже на Ремизове вербанула.      - Ты рассказывал, - кивнула Ирка. - Поэтому я и спросила про Ремизова. Говорю: "Я, Ла-риссергевна, про него смотрела по каналу "Культура" и нахожусь под громадным эстетическим впечатлением!" Так она меня повела к себе в кабинет, альбом показывать. Я все названия картин Ремизова списала. Только, Митек, ты говорил, что пропало семь картин, а в альбоме их девятнадцать!      - Это альбом двадцать второго года, - пояснил Блинков-младший. - Остальные картины, может, в других музеях или пропали еще раньше... Ир, а уборщицы были?      - Нет. Точно нет, Митек: я уходила в начале восьмого и никого похожего на уборщицу не встретила... Молодец я, Митек?      - Еще какой! - признал Блинков-младший и, чтобы Ирка не очень задирала нос, показал ей свой вклад в расследование - дверную ручку.      - Класс, - оценила находку Ирка и вдруг прыснула в кулак. - Знаешь, что мне Ларисик сказала по большому-большому секрету? "Картины, - говорит, - деточка, похищены злоумышленниками. Но я не сомневаюсь, что их найдут и выставка откроется вовремя. Милиция уже задержала соучастника преступления. К несчастью, он оказался твоим ровесником!" Представляешь? Я все губы искусала, чтобы не засмеяться! Говорю ей: "Может, это ошибка? Зачем картины какому-то мальчишке? Он и продать их не сможет". А она уперлась: нет никакой ошибки, все точно. Сержант, который тебя поймал, уже всем в музее хвастался, что скоро его в офицеры произведут.      - Трепач! - буркнул Блинков-младший. - В чайники со свистком его произведут, а не в офицеры!      Было ясно, что сержант Сережа постыдился признать свою ошибку. Слишком уж скандально они с Гуськовым брали Митьку: в музейном зале, на глазах у экскурсантов, а потом еще и вели его в наручниках. Равумеется, когда после этого сержант вернулся караулить дверь, Ларисик его спросила, как продвигается расследование. И сержант соврал: мол, допрос идет, преступник колется...      - "Соучастник преступления"! - фыркнула Ирка. - Ладно, пойдем искать, где продаются "Церберы". А то уже восьмой час, скоро магазины начнут закрывать.      Замок оказался дорогой. В простецком хозяйственном магазинчике, где на вес торговали гвоздями, Блинкову-младшему с Иркой подсказали, что "Церберы" могут быть в салоне стройматериалов.      Этот салон оказался похож на модный бутик: продавцы носят галстуки-бабочки, доски и кирпичи запакованы в полиэтилен. И название у него было солидное: "Интердверь".      В полированных мраморных плитках на полу отражались окна. А Блинков-младший чапал по нему в хлюпающих кроссовках, и за ним оставались мокрые следы. Он ждал, что с минуты на минуту их с Иркой выгонят. Наперерез им уже двинулся продавец с золотой сережкой в ухе. Его зло поджатые губы не предвещали ничего хорошего.      - Ручку достань из кармана, олух! - прошипела Блинкову-младшему Ирка. - Пусть видит, что мы по делу.      Ручка от дорогого замка произвела на продавца сильное впечатление. Похоже, он рассудил, что кто купил один "Цербер", тому по карману и второй. А когда, подойдя поближе, он рассмотрел Ир-кины трехсотдолларовые джинсы, поджатые губы расплылись в улыбке.      - Я могу вам чем-нибудь помочь? - спросил он.      - Замок сломался, - объяснила Ирка. - Нам нужен точно такой же.      Продавец упорно называл замок "Кербером", хотя правильно было "Цербер" - по имени мифического пса, стража ада.      - Есть у нас "Керберы", - сказал он, взглянув на ручку. - Популярный замочек. Недавно у меня для музея брали десять штук. Это, если в доллары пересчитать, полторы тыщи. Так музейщик заплатил и глазом не моргнул. А еще говорят, что им денег мало выделяют.      Блинков-младший понял, почему Лялькин скрывал от миллионерши Демидовой, что с замка пропала ручка: "Церберы" были куплены на ее деньги. То, что продавец не случайно назвал цену, тоже было ясно. В магазине попроще их бы в лоб спросили: "А есть у вас, ребята, столько денег?"      Ирка полезла в сумочку и показала свои доллары, заработанные в детском саду. Продавец даже смутился от ее неделикатности.      - Это ни к чему, - сказал он, порозовев. - Я оцениваю кредитоспособность покупателя с одного взгляда.      Митек невольно вспомнил Валеру-Джиханшу: "Он тебе на пузе и на спелом арбузе спляшет".      - Только зачем вам именно "Кербер"? - продавец заговорил доверительным шепотом. - Между нами, не стоит он своей цены. Сталь отличная, но есть слабые места.      Продавцу явно хотелось впарить юным богачам покупку подороже. Он выложил на прилавок два других замка и стал объяснять, что вот этот двадцать минут сопротивляется алмазному сверлу, а у этого - какое-то тройное запирание. Говорил он так непонятно и красиво, что Блинкову-младшему захотелось обзавестись замком с тройным запиранием, а то еще компьютер украдут.      - Нам нужен именно "Цербер", - упрямо сказал он. - Только уж вы объясните, какие у него слабые места.      - Понимаю, вы не хотите прорезать в двери паз для нового замка. Правильное решение! - горячо поддержал его продавец. Как будто не сам только что уговаривал Блинкова-младшего с Иркой купить другой замок. - "Кербер" - отличная система, полчаса сопротивляется всем видам взлома. Но, понимаете, поворотная головка при контакте с ригелем...      - Объясните для женщин, - перебила его Ирка. - Поворотная головка - вот эта штучка?      - Именно так, молодая леди! - услужливо заулыбался продавец. - Снаружи дверь отпирается и запирается ключом, а изнутри - штучкой. Как видите, штучка бронзовая. А в замке она поворачивает другую штучку, стальную. Со временем бронза стирается о сталь, и бронзовая штучка начинает проскальзывать. В один прекрасный день вы рискуете запереться изнутри и не отпереться.      - А что делать? - спросил Блинков-младший.      - Вызывать спасателей, - продавец улыбнулся, давая понять, что шутит. - Хотя если у вас под рукой отвертка...      Жестом фокусника он как будто из воздуха достал отвертку и мгновенно отвинтил два винта на декоративной бронзовой накладке. Накладка отделилась вместе с ручкой.      - Вот эта шестеренка и стирается, - показал продавец. - Чтобы открыть замок, поддеваем отверткой зубчики на рейке...      Блинкова-младшего больше не волновали технические подробности. Главное, он понял, что произошло с вором. Ненадежный "Цербер" подвел его в ту самую минуту, когда он выходил с похищенными картинами. Дверь не отпиралась, и вору пришлось разобрать замок.      Митькина версия блестяще подтвердилась! Вор не взламывал дверь служебного входа и не подбирал к ней ключи, чтобы тайно проникнуть в музей. Будь оно так, он бы не стал потом запираться изнутри. Нет, дверь запер дежурный по музею, уходя после работы. А в это время вор, попавший в музей часом раньше под видом посетителя, прятался в чулане уборщицы...      Пора было закругляться.      - Спасибо, - сказал продавцу Блинков-младший. - Вы нас убедили: "Цербер" покупать не стоит. А другой замок нам не нужен. Понимаете, мы думали, что "Цербер" сломался из-за меня, и хотели поставить точно такой же, чтобы родители не заметили. А раз он сам такой ломкий, то я не виноват.      И они с Иркой ушли под злым взглядом продавца, зря потерявшего десять минут.            Глава XIV            МОНТЕР ПОЯВЛЯЕТСЯ СНОВА            Мама была дома. Одевшись в спортивный костюм, она валялась на диване и рассматривала какой-то старый альбом. Блинков-младший пригляделся и глазам своим не поверил. Это был каталог берлинской выставки двадцать второго года. Такой же, как у Ларисика, с вклеенными фотографиями! А Лари-сик-то утверждала, что их во всем мире пять штук!      Глаза у мамы были воспаленные. Она не спала вторые сутки. Но испорченные кроссовки заметила сразу и, вскинув брови, осуждающе посмотрела на единственного сына. Ругаться, когда ничего уже не поправишь, она считала бесполезным занятием.      Вместо объяснений Блинков-младший выложил на стол тяжелую бронзовую ручку и начал рассказывать...      Думаю, нет смысла повторять все, что читатели уже знают о деле "Младенца с наганом". Скажу только, что мама слушала проницательного восьмиклассника с большим интересом. А уж согласилась ли она с его версией или только, как говорится, приняла к сведению, Блинков-младший даже не пытался понять. Если контрразведчик специально обучен молчать под пытками, то уж в обычном разговоре он себя не выдаст ни словом, ни вздохом.      Когда Блинков-младший дошел до того, как он снимал отпечаток следа в чулане, мама остановила его:      - Погоди, я позвоню в музей. Там наши еще работают. Следок - это хорошо. Может, он сегодня и пригодится.      Разумеется, мама не собиралась пускать по следу собаку. Блинков-младший понял, что она имеет в виду. Остроносые ботинки со стоптанными наружу каблуками - обувь довольно приметная, а оперативники профессионально наблюдательны. Вдруг кто-нибудь посмотрит на отпечаток и вспомнит, что видел такие же ботинки, допустим, на Лялькине?! Тогда Лялькина - за шкирку, возьмут его ботинки и вместе с отпечатком направят на экспертизу.      В музее долго не подходили к телефону. Выждав с десяток гудков, мама набрала другой номер. На этот раз ей ответили, но мама бросила трубку. Блинков-младший успел расслышать слово "абонент", сказанное неживым женским голосом. Ясно: мама звонила кому-то на сотовый, и автомат выдал ей сообщение, что телефон абонента отключен.      - Может, все уже ушли? - предположил Блинков-младший.      Мама покачала головой:      - Митек, сейчас каждый час дороже, чем следующий день.      Ее пальцы опять забегали по кнопкам. Этот номер Блинков-младший прекрасно знал: он отличался от маминого только на последнюю цифру. Она звонила своему сослуживцу майору Василенко.      - Андрей Васильевич, что там происходит в музее? Почему никого нет?      Блинков-младший слышал бубнивший в трубке голос майора, но слов не различал.      - Совсем обнаглел! - заметила в ответ мама. - Но его хоть задержали?      Василенко ответил одним словом, слишком длинным для "да" или "нет". "Преследуют"? "Скрылся"?      - А почему мне не сообщили? - спросила мама. Голос у нее был злой.      Майор что-то горячо забубнил в ответ.      - Ну, спасибо, а то я сама не знала, когда мне служить, а когда спать ложиться! - саркастическим тоном поблагодарила его мама. - Андрей Васильевич, это кто же так заботится о моем здоровье, ты или полковник?      Василенко опять забубнил, но мама не стала его слушать.      - Я выезжаю! - отрезала она и швырнула трубку.      - Что случилось? - спросил Блинков-младший.      Мама не стала скрытничать. Видимо, не считала служебной тайной то, что сказал ей майор.      - В музее был посторонний, - сообщила она. - Пришел, наткнулся на милиционера в форме и ушел... Иди к себе, Митек, я переоденусь. Потом проводишь меня до метро и по дороге расскажешь, что не успел.      Дожидаясь маму, Блинков-младший обдумывал происшествие в музее. Конечно, у него было маловато информации, чтобы построить полноценную версию. Но все же из десятка сказанных мамой слов можно было вытянуть многое.      Ясно, что "посторонний", или, точнее, подозреваемый, - это не экскурсант, которых в музее побывали сотни за день. Он потому и подозреваемый, что оказался в неположенное время в неположенном месте. Вошел через служебный вход (значит, имел ключ?!) и нос к носу столкнулся с милиционером! Тот, должно быть, принял незнакомца за оперативника в штатском. Потом растяпа милиционер спохватился, но было поздно - подозреваемый ушел.      Зачем он приходил?      Неужели вор настолько обнаглел, что вернулся за второй партией картин? В это Блинкову-младшему как-то не очень верилось. Он допускал две возможности.      Первая - подозреваемый был мельчайшим воришкой "на удачу". Такие ходят по подъездам, пробуют двери квартир и, если открыто, цапают все, что плохо лежит: пальто с вешалки, сумку из прихожей...      Мог кто-нибудь из оперативников не запереть дверь служебного входа? Да запросто. В музее работают оперы-"важняки", старшие офицеры - цвет российского сыска. Они, конечно же, справедливо считают, что преступник, если ему не надоела свобода, должен обходить их за версту. Вот и не заперли дверь. А ни о чем не подозревающий воришка сунулся, наткнулся на милиционера и удрал.      Тот, кого Блинков-младший называл про себя Монтером, не стал бы надеяться на слепую удачу. Ведь он имеет информатора среди музейщиков. Он должен знать, что в музее допоздна работают сотрудники спецслужб.      На этом строилось второе предположение Блинкова-младшего. Подозреваемый, которого спугнул милиционер, - все-таки Монтер. Он отлично знал, что идет прямо в руки оперативникам. Но все же шел! Само собой, не за другими картинами. Ведь понимал же он, что если попадется, то не получит и тех картин, которые уже успел украсть. Но в таком случае зачем он так невероятно рисковал?!      - Митек, я готова! - крикнула из-за двери мама.      Блинков-младший вышел в прихожую. Мама была одета в штатский деловой костюм, который она сама называла то спецовкой, то кителем, потому что ходила в нем на службу. К ее обычной сумочке с пистолетом прибавился непрозрачный полиэтиленовый пакет. По очертаниям Блинков-младший угадал в нем дверную ручку.      - Мам, а окурок ты не забыла? - спросил он, выходя за ней из квартиры.      - Не забыла... Единственный сын, ты разве не знаешь, что изъятие вещдоков оформляется документами? Представь, мы задержим преступника, и окурок будет важной косвенной уликой...      - Почему косвенной? - удивился Блинков-младший, хотя прекрасно знал почему. Он просто уходил от неприятного разговора.      - А потому что генетическую экспертизу слюны у нас не проводят. Я не уверена, что это вообще возможно. Другое дело - кусочек ногтя или волос. А по слюне эксперты тебе скажут, какая у человека группа крови, и только.      Они вышли на улицу. До метро было десять минут пешком по парку или семь - по задворкам, где ряды гаражей чередовались с помойками. Мама свернула на задворки, хотя терпеть не могла там ходить. Блинков-младший подумал, что выгаданные три минуты сейчас ничего не решают, и, выходит, мама просто нервничает.      - Но, например, у тебя и у меня одна группа - вторая, - продолжала мама. - Экспертиза бы написала, что данный окурок мог оставить Д. О. Блинков. А мог и не он, а любой из десятков миллионов людей, имеющих вторую группу крови. Она самая распространенная... - Вдруг мама умолкла и с подозрением покосилась на единственного сына. Ее глаза сузились, как будто глядели в прицел. - Митек, по-моему, я тебе это уже рассказывала.      - Рассказывала, - признал Блинков-младший. Да, задурить голову контрразведчику - трудная задача (хотя, между нами говоря, выполнимая). - И насчет того, что вещественные доказательства нельзя даже страгивать с места, ты рассказывала тоже. Но что мне было делать? А вдруг пришла бы уборщица и вымела этот окурок?      - Даже не знаю, хвалить тебя или ругать, - вздохнула мама. - У нас в контрразведке в таких случаях смотрят, чего у сотрудника больше - выговоров или благодарностей, - и добавляют то, чего не хватает.      - Добавь мне долларов пятьдесят на модем, - высказал свое мнение Блинков-младший. - Купим его пополам, и получится выговор с благодарностью.      - А выговор-то в чем заключается? - не поняла мама.      - В том, что второй "полтинник" ты не дашь, и мне придется заплатить свой, - объяснил Блинков-младший.      - Знаешь, единственный сын, чем отличается оптимист от пессимиста? Они видят полстакана воды, и пессимист говорит: "Стакан наполовину пуст", а оптимист - "Стакан наполовину полон!"... Я думала, ты жадина, а ты, выходит, просто пессимист. Хорошенькое наказание - полсотни долларов!      В конце концов мама придумала для единственного сына благодарность с ограниченным сроком действия:      - Модем попросим на месяц у Андрея Васильевича, он все равно в отпуск уезжает.      Блинков-младший повеселел. Месяц в Интернете все же лучше, чем ничего. И тут коварная контрразведчица нанесла ему сокрушительный удар!      - А заниматься расследованием я тебе запрещаю. Это не наказание, а восстановление порядка вещей. Контрразведчики контрразведывают, ученики учатся. Выучишься - милости просим к нам. Я еще успею тебя поднатаскать, пока на пенсию не выгонят.      Блинков-младший молчал. Обычно мама не имела ничего против его расследований. (Да и как запретить человеку наблюдать и думать?)      - Ты знаешь, я не сторонница запретов, - продолжала она. - Мне вовсе не хочется, чтобы ты втихаря от меня занимался своими делами. Сначала ты будешь скрывать правду, потом начнешь врать. А еще позже станешь гордиться тем, что ловко обманываешь эту старую курицу. Я все понимаю, единственный сын. Но именно в это дело тебе и, разумеется, Ире категорически нельзя соваться:      - Чем же оно такое особенное?! - пробурчал Блинков-младший.      - А тем, что шесть работ Ремизова из коллекции Шварца застрахованы на четыре миллиона долларов, - спокойно пояснила мама. - Считается, что это не предел, и на торгах с аукциона они уйдут дороже. Но только на Западе, потому что у нас Ремизов не очень известен. Значит, кто бы ни украл картины, за ним скорее всего стоят международные преступники. Мировая мафия, как любят писать некоторые газеты. И вот представь: с одной стороны, мировая мафия, а с другой - мой единственный сын... - Мама на ходу приобняла Блинкова-младшего за плечи и вздохнула: -... который полдня таскал в кармане окурок да еще и всем его показывал. Один этот окурок, если его действительно оставил преступник, мог стоить тебе жизни!      - Я его не показывал. Лейтенант сам... - начал Блинков-младший.      - С лейтенантом я еще разберусь, - оборвала его мама, - а сейчас речь о тебе! Для тебя безопаснее было ходить с гранатой в кармане, чем с этим окурком! Ты должен был немедленно лететь к телефону и звонить мне! Нет меня - позвонил бы Василенко или дежурному. А ты позволил надеть на себя наручники и увести неизвестно куда.      - В милицию, - уточнил Блинков-младший. - А что мне было делать, драться с ними?      - Ложиться на пол и вопить, чтобы позвонили в контрразведку!      - Мам, я не понимаю...      - Вот поэтому я и запрещаю тебе заниматься этим делом! - отрезала мама. - Не каждый милиционер - дядя Степа. Предатели есть везде! Представь себе, что этот сержант не просто так по музею гулял, а шел подчистить за вором место преступления. Сунулся к уборщицыну чулану, слышит - кто-то там возится. А это мой единственный сын улики собирает. Он тебя подкараулил, задержал и стал выяснять, что ты знаешь об этом деле. А заодно и решать, оставить ли тебя в живых. Могло так быть?      - Могло, - понуро кивнул Блинков-младший.      Только сейчас ему стало по-настоящему страшно.            Глава XV            СЛОН ДЛЯ КАПИТАНСКОЙ ДОЧКИ            Известно: сам себя не побалуешь - никто тебя не побалует. Раз Блинкову-младшему с Иркой было запрещено заниматься делом "Младенца с наганом", они решили покататься с американских горок. Позвонили Ломакиной и Суворовой и вчетвером поехали в парк культуры.      Суворова по такому случаю прикинулась под кислотницу. На ней была виниловая мини-юбка того невыносимо оранжевого цвета, в который красят морды электричек, ярко-зеленая футболка и "платформы" такой высоты, что с них можно было бы прыгать в бассейн, как с трамплина. Изысканный туалет дополнялся орущей магнитолой и большим значком с надписью "Фигли пялишься?". Ломакина оделась в том же стиле, но малость побледней, потому что не пользовалась, как Суворова, вещами сестры-фотомодели. Она прицепила на футболку значок "Отвали!".      Народу в парке было полно, и пялились на Ломакину и Суворову очень многие. Только люди помоложе пялились молча, а кто постарше, норовили быстренько перевоспитать подружек. Их педагогические приемы в основном сводились к тому, что надо бы задрать этим лахудрам юбчонки и всыпать по первое число.      Такое небезразличие общественности к их юным судьбам льстило подружкам. Если на них долго не обращали внимания, Суворова прибавляла звук в магнитоле и брала в зубы сигаретку. Тогда уж к ним обязательно привязывалась какая-нибудь старушенция.      Блинкову-младшему нравилось идти рядом с Ломакиной и Суворовой, яркими, как тропические птички. А Ирка стеснялась. Она сама извелась и задергала Блинкова-младшего. Висла у него на руке и шипела: "Не спеши, отстанем!" Все-таки Иван Сергеевич воспитывал ее по-военному. Однажды ему попался карандаш, которым Ирка подкрашивала брови. Так полковник заставил ее писать этим карандашом: "Не буду краситься" - до тех пор, пока грифель не сточился.      В конце концов с подружками затеял свару ветеран, который, оказывается, проливал кровь за то, чтобы они ходили в длинных юбках. Ирке досталось от него за джинсы, а Блинкову-младшему - за то, что ходит с такими чумичками.      Покраснев как рак, Ирка утащила Блинкова-младшего к очереди на колесо обозрения и пристроилась в хвост. У нее был такой пришибленный вид, что Митек засмеялся:      - Ир, ты бы еще объявила: "Граждане, видели там на аллее скандал? Так я не имею к нему никакого отношения!"      Ирка запыхтела, придумывая, что бы такое поязвительнее ответить. Но тут к ним подошел милицейский курсант Васечка.      Весной Ирка бегала с ним на дискотеку, и Блинков-младший ревновал. А потом увидел этого Васечку. Он был конопатый и говорил "транвай", а с Иркой танцевал, потому что Васечкины ровесницы были на голову его выше. Ревность как рукой сняло. Так что сейчас Митек поздоровался с ним вполне дружелюбно, и Васечка тоже не стал надувать щеки.      - Мы тут на практике, - сообщил он. - Должны патрулировать с сержантами из отдела. А они всю ночь отмечали день рождения и теперь дрыхнут в комнате смеха.      Курсантов было целое отделение - девять человек со старшиной-четверокурсником. Они встали в очередь за Иркой и Блинковым-младшим.      - Почему в комнате смеха? - удивилась Ирка.      - А там ремонт, - пояснил Васечка. - По-патрулируем до обеда и пойдем по домам. Удачное дежурство, с утра никто безобразиев не нарушает. А вечером тяжело: темно и пьяных много... Знаете анекдот, как гаишник поймал говорящую муху?      Блинков-младший с Иркой не знали. И не узнали, потому что в этот момент их разыскали Ломакина и Суворова. Васечка разинул рот и моментально забыл обо всех на свете мухах и гаишниках.      Ломакина и Суворова, понятно, заметили, какое неизгладимое впечатление они производят на милицейского курсанта. Суворова тут же сунула в зубы незажженную сигарету и прибавила громкость в магнитоле. На сладостный вой "тяжелого металла" обернулись все Васечкины однокашники.      - Ну тэ че, Блэнок? - зажав сигаретку зубами, прогундосила Суворова. - Тэ нас бросил, что ле?      - Правда, Блинок! - подпела ей Ломакина. - Мы идем, идем, вдруг смотрим, а вы потерялись. Хоть бы предупредили!      Обращаясь к Блинкову-младшему, подружки смотрели на Васечку; а тот - на них. При этом обнаружилась удивительная особенность милицейской анатомии: Васечка ухитрялся правым глазом следить за Ломакиной, а левым - за Суворовой. Если подружки двигались в разные стороны, то глаза у него разъезжались.      На открытом Васечкином лице читалась мучительная борьба. Суворова была выше курсанта. По росту ему подошла бы Ломакина. Но Ломакина была одета побледней, а Васечку тянуло к ярким краскам.      В конце концов победила оранжевая юбка суворовской сестры-фотомодели. Васечкины глаза, блуждавшие в разных направлениях, согласованно уставились на Суворову. Глядя на нее как загипнотизированный, он достал зажигалку и высек огонек.      И тогда Суворова исполнила свой коронный номер. Языком перегнала сигаретку в другой угол рта, уводя ее от протянутого Васечкой огня, и показала на свой значок "Фигли пялишься?". А Ломакина, понятно, ознакомила курсанта с надписью "Отвали!".      - Мэ вас ждэм! - поторопила Блинкова-млад-шего с Иркой Суворова, и подружки гордо отчалили.      - Облом-с! - прокомментировал Васечкино неудавшееся знакомство старшина-четверокурсник. - Васька, у меня племянница в старшей группе детского сада. Хочешь, познакомлю?      Курсанты засмеялись.      - Ничего вы не понимаете! - порозовел Васечка. - Невесту надо заводить в нежном возрасте и выращивать на свой вкус!      Ирка потянула Блинкова-младшего за руку, и они ушли.      - А тебя он тоже хотел завести в нежном возрасте, как черепаху? - спросил Блинков-младший.      - Хотел, да я не хотела, - беззаботно ответила Ирка. - Просто мне нравилось, что взрослый парень обращает на меня внимание. Женщинам нужно, чтобы в них время от времени кто-нибудь влюблялся. Пусть даже такой обалдуй, как Васечка. Но это было полгода назад, Митек. Можешь плюнуть и забыть - Васечка не в моем вкусе.      Блинков-младший не стал спрашивать, кто в ее вкусе. Что бы Ирка ни думала на самом деле, она бы никогда не ответила "Ты".      Ломакину и Суворову они нагнали у тира. Там можно было заплатить за каждый выстрел подороже и стрелять не просто так, а на приз. Ломакина, у которой папа был охотник и учил ее стрелять из настоящей "Сайги", выиграла банку "Фанты". А практичная Суворова сообразила, что тирщик ее надул. Если бы Ломакина просто купила банку "Фанты" и постреляла, это обошлось бы дешевле, чем пять дорогих выстрелов на приз.      Все вместе прикинули стоимость призов. Экономическая выгода начиналась с пятнадцати попаданий - за них победителю причиталась мягкая игрушка. А если выбить главный приз, то получится десятикратная прибыль. Тратишь сто рублей на пятьдесят призовых пулек - и получаешь огромного слона, который стоит никак не меньше тысячи.      Пока они занимались подсчетами, маленькая девчонка притащила к тиру отца, десантного капитана. Она хотела слона. А капитан хотел провести выходной в парке. Из дочкиного нытья и его возражений стало ясно, что деньги у капитана последние, и после стрельбы им придется ехать домой со слоном или без него.      В конфликте отцов и детей победило дитя. Капитан со сконфуженной улыбкой выложил свою сотню и получил пульки. Тирщик взвел мишени для призовой стрельбы - черные кружки, которые должны были опрокидываться при попадании.      С первых же выстрелов стало ясно, почему капитан так странно улыбался. Задача оказалась для него слишком простой. Десантник чувствовал себя неловко, как будто хотел отобрать леденец у ребенка. Он стрелял навскидку, держа пневматич-ку одной рукой, как пистолет. Щелк - мишень опрокидывается, щелк - опрокидывается.      Когда все пульки кончились, на облупленном заднике тира остался один кружок.      - Не хватает пульки, - сообщил тирщику капитан. Сконфуженная улыбка не сходила с его лица.      - Не знаю, я отпускал по счету, - пожал плечами тирщик и отвернулся.      - Может, закатилась куда-нибудь? - предположил капитан. Он все еще не верил, что его надули так нагло и просто.      Тирщик молчал.      - Ну тогда продайте мне еще одну, - сказал капитан, выгребая из кармана мелочь.      - Это не будет считаться, - глядя в сторону, ответил тирщик. - Вы получили пятьдесят пулек и сбили сорок девять мишеней. Значит, один раз промазали.      - Я не промазал, - покраснел капитан.      - Не знаю, - отрезал тирщик, - я не следил, вас тут много.      Капитан совсем побагровел. Для честного человека нет ничего обиднее, чем обвинение в жульничестве. И жулики этим часто пользуются.      - На халяву много охотников! - подлил масла в огонь тирщик.      Он смотрел за спину капитану. Там непонятно откуда нарисовался верзила с короткой стрижкой. Блинков-младший заметил, как они с тирщиком обменялись взглядами, и понял, что тирщик нарочно затевает скандал.      Капитан тоже все отлично понял. Из красного он стал белым, даже глаза выцвели. Верзила надвинулся и сзади схватил его за локти.      - Руки прочь! - сдавленным голосом приказал десантник.      Верзила только того и ждал.      - Что?! - взревел он. - Ты кому это говоришь?! Приперся пьяный, а еще с ребенком! Я военный патруль вызову!      Капитан вырвался у него из рук... И ушел, подхватив дочку. Она смотрела через его плечо на слона и всхлипывала.      - Девчонки, за мной! - скомандовал Блинков-младший и побежал за офицером.      Нельзя было оставлять безнаказанной такую подлость.      Капитан уходил быстрым шагом, зарываясь лицом в дочкины волосы. Наверное, твердил про себя: "Я с ребенком, нельзя ввязываться в драку".      - Товарищ капитан, не уходите! - догнал его Блинков-младший. - Мы все видели. Хотите, подтвердим в милиции, что тирщик вас обжулил?      - Спасибо, - сказал десантник, отворачиваясь, чтобы Митек не видел его лица. - Только, к сожалению, в Уголовном кодексе нет статьи, карающей за подлость. И потом, о какой милиции ты говоришь? Думаешь, меня первого надули, и здешняя милиция не знает, что в тире сидит жулик?      - Думаю, знает, - вздохнул Блинков-младший, не произнося вслух то, что и так было ясно. Тирщик не мог бы здесь работать, если бы парковые милиционеры не покрывали его жульничество.      И тут Митьку осенило.      - Товарищ капитан, а вы сможете все повторить при свидетелях?      - В принципе-то, конечно, смогу, - без рвения согласился десантник. - Я это десять лет повторяю, если считать с училища. Но что толку? Сейчас я тоже стрелял при свидетелях...      - Это такие свидетели, при которых он побоится жульничать, - заверил капитана Блинков-младший. - Милицейские курсанты, девять человек.      - Не из здешнего отделения? - осторожно уточнил капитан.      - Да нет же, говорю вам - курсанты, из высшей школы милиции.      - Это ты здорово придумал, - мечтательным голосом заметил капитан. - Знать бы раньше, я бы поставил на место этого гада. Но сейчас я все деньги просадил.      - Я вам одолжу, - предложил Блинков-младший.      - Нет, - решительно отказался капитан. - Сроду я в долг не брал и начинать не собираюсь. А занимать на пустяки, да еще у подростка - такое мне в кошмарах не снилось.      Капитанская дочка, которая до этого молча хлюпала на руках у отца, сообразила, что слон еще не потерян. Она оживилась и первым делом показала Блинкову-младшему язык. А потом что-то горячо зашептала на ухо капитану.      - Даже не проси, - ответил он.      Девчонка скривила губы, готовясь зареветь. Судя по всему, она была довольно вредным существом. Блинков-младший продолжал дожимать капитана вовсе не из-за нее, а ради справедливости.      - Будем считать это коммерческой сделкой, - предложил он. - У меня полно денег, которые мы все равно сегодня просадим на аттракционах. Так вот, вы берете у тирщика все большие призы, а я за это оплачиваю вам пятьдесят пулек.      - Здравствуй, племя младое, незнакомое! - изумился капитан. - Мне бы такое в голову не пришло. А знаешь, пожалуй, я согласен. Очень хочется наказать этого хапугу!      Как уговаривали помочь милицейских курсантов - отдельная история. Свою роль в этом деле сыграли и погоны капитана, и знакомство с Васечкой, и оранжевая юбка фотомодели Нины Су.      Минут пятнадцать спустя к тиру подошла развеселая гурьба милиционеров. При их появлении коротко стриженный верзила испарился.      - Скажите, а тир у вас работает? - издалека начал старшина-четверокурсник.      - О чем речь! - суетливо заулыбался тирщик. - Приходите в любое время, тренируйтесь на здоровье. Для нашей доблестной милиции каждый третий выстрел - бесплатно!      - Нам не надо бесплатно и в любое время, - отказался старшина. - Главное, в ближайший час вы не закроетесь ни на обед, ни на санитарный день, ни на переучет пулек?      - Нет, - без прежнего радушия ответил тирщик. Он, похоже, начал что-то подозревать.      - И что же, любой может купить у вас пульки и стрелять на приз?      Тирщик настороженно помолчал, соображая, к чему клонит старшина, не понял и подтвердил:      - Любой, кроме сильно пьяных.      - А как вы определяете, кто сильно пьяный, а кто не очень? - продолжал старшина.      Ему рассказали, как тирщик с верзилой хотели оболгать капитана, и он хотел обговорить все условия, чтобы жулик потом не смог отвертеться.      - Да никак не определяю. Лишь бы он стрелял в нужную сторону, - пожал плечами тирщик.      - Хорошо, - кивнул старшина.      И тогда из-за милицейских спин вышел капитан.      Тирщик побледнел и зарыскал глазами, высматривая своего сообщника верзилу. Но тот предпочел не высовывать носа, хотя Блинков-младший не сомневался, что верзила скрывается где-то поблизости и все видит.      - А его я не буду обслуживать! - фальцетом взвизгнул тирщик. - Он здесь давно околачивается! Схалявничать хотел, дебоширил!      - Неправда! - вступилась за капитана Ирка. - Мы все видели, это вы устроили скандал!      Курсант-старшина, которому досталась роль судьи, развел руками.      - Я не могу его заставить - сказал он, кивнув на тирщика.      И тут вперед вышел Блинков-младший.      - А мне можно пострелять?      - Конечно, конечно! Желаете стрелять на приз или для тренировки меткости? - засуетился тирщик.      Всем своим видом он показывал: "Смотрите, какой я услужливый, вежливый и вообще образцовый! Я даже со школьниками на "вы". Такой великолепный человек просто не способен на жульничество! А если я и нахамил какому-то капитанишке, то был абсолютно прав! Значит, он сам того заслужил!".      - Для начала потренируюсь, - ответил Блинков-младший. - Дайте пять пулек.      - Ты что, Блинок, типа снайпер? - ревниво поинтересовалась Ломакина.      Он пожал плечами и - щелк! - заставил крутиться мельницу. Щелк! - замигала круглыми глазами сова. Щелк! - замолотили по наковальне кузнецы. Щелк, щелк! - опрокинулись две утки.      - Какая твердая рука в столь юном возрасте! - восхитился тирщик. - Будете стрелять на приз?      - Буду, - решительно сказал Блинков-младший. - Ирка, ты кого хочешь?      - Мне все равно, - заявила Ирка. - Бегемотика.      - Бегемот дорогой: двадцать выстрелов по два рубля, - взводя мишени для призовой стрельбы, сообщил тирщик.      - Полчаса назад было пятнадцать по полтора! - возмутилась Суворова.      - Инфляция, - с наглой улыбкой пояснил тирщик. - Так вы будете стрелять, молодой человек?      Его расчет был ясен. Тирщик остерегался жульничать при милиционерах, а бегемота отдавать не хотел. Вот и решил отпугнуть стрелка высокой ценой. "А вот фиг ему!" - подумал Блинков-младший и молча расплатился.      - Гусарский поступок! - с кислой физиономией заметил тирщик. - Позвольте, молодой человек, я вам винтовочку заряжу.      И он переломил ствол пневматички.      Блинков-младший сразу же заподозрил подвох. Он демонстративно пересчитал пульки - девятнадцать, двадцатая в стволе. Проверил - а вдруг тирщик спрятал пульку в кулаке и подсунул ему пустую винтовку? - нет, точно в стволе. Прицелился, немного рисуясь перед девчонками...      И промазал.      Стрельба потеряла смысл. Чтобы выиграть бегемота, пришлось бы купить не еще одну, а двадцать пулек и все влепить в цель.      Вторая пулька тоже ушла мимо. Блинков-младший не понимал, в чем дело! Не такие уж трудные эти мишени для призовой стрельбы. Он же сбил уток, а там кружочки-цели еще меньше!      - Мази-ила! - разочарованно протянула Суворова.      - Молодой человек пристреливается, - с издевательской улыбкой заметил тирщик.      Теперь уже было все равно, куда стрелять, и Блинков·младший выбрал самую легкую мишень - мельницу. Чтобы она закрутилась, нужно было попасть в стальной кружок размером с хорошую сливу. Он как маленький положил винтовку на прилавок, чтобы не сказывалась дрожь рук, подвел мушку под кружок... Щелк! Мельница закрутилась. Блинков-младший успел заметить, как отскочила потерявшая скорость пулька. Она попала в самый край кружка. Тирщик, заряжая винтовку, нарочно сбил прицел!      Митек решил не брать другую винтовку. Мало ли что еще придумает подлый тирщик. Нет, лучше уж пристреляться к этой. Он выбрал утку с самым маленьким кружком и стал целиться левее и выше. Щелк! Мимо. Он взял прицел чуть ниже. Щелк! Утка опрокинулась. Шестым выстрелом Блинков-младший снес призовой кружок и пошел щелкать их один за другим.      Когда пульки кончились, он сказал, глядя в глаза тирщику:      - Я пристрелялся. Давайте пятьдесят пулек. Буду выбивать слона...      Тирщик кусал губы. У него кончился запас уловок. Винтовку Блинков-младший не выпускал из рук. Пульки пересчитал и отдал на сохранение Васечке. И начал стрелять, а курсанты вслух считали:      - Один! -Два!      - Три!      Ну и так далее. На пятидесятом попадании курсанты дружно взревели, а девчонки завизжали. Ломакина из вредности чмокнула Блинкова-младшего в щеку, прекрасно зная, что из-за этого Ирка с ним поссорилась. А Ирка вытерла платочком чмокнутое Ломакиной место и поцеловала его туда же два раза.      Потом все замолчали и уставились на тирщика. С прыгающими от ненависти губами тот снял с полки слона и протянул Блинкову-младшему. Слоновья макушка была в серой шапочке пыли. Похоже, главный приз проторчал на полке все лето.      Никто не мог его выиграть, потому что тирщик жульничал.      Блинков-младший сдул пыль и отдал слона капитанской дочке. Десантник пытался возражать, но девчонка так цепко держала свое сокровище, что было ясно: усилиями одного капитана ВДВ слона у нее не отобрать.      - Спасибо, - сказал Блинкову-младшему капитан. - Будешь смеяться, но ты немножко восстановил мою почти утраченную веру в людей.      - Почему я должен смеяться? - удивился Митек. - Я же понимаю, что дело не в том, чтобы слона выиграть, а в справедливости. Кстати, наш договор остается в силе. Мне кажется, теперь он позволит вам пострелять.      В самом деле, тирщику теперь не было никакой разницы, капитан будет стрелять или Блинков-младший. Участь призов можно было считать решенной.      - Эй, - подозвал капитан тирщика, - дай мне пострелять. Не бойся, милиционеры никому сжульничать не позволят.      - Действительно, вы что, милиции не доверяете? - поддержал его старшина-курсант. Голос у него был веселый и вместе с тем угрожающий.      - Делайте что хотите! - взвыл тирщик. - Пейте мою кровь!      Он поднял сбитые Блинковым-младшим мишени и стал отсчитывать капитану пульки...      Десантник, похоже, не умел промахиваться. Для него стрельба была механической работой, вроде вбивания гвоздей в намеченные дырочки. Для ускорения этого скучного процесса он стал стрелять из трех винтовок. Блинков-младший, Ломакина и Васечка заряжали, а он ходил вдоль прилавка и только постреливал. Курсанты смотрели, разинув рты.      Разгром был сокрушительный! За двадцать минут капитан смел с полок самые дорогие призы. Ирке достался бегемот, Ломакиной - тигр, Суворовой - удав, Блинкову-младшему - бульдожка.      После капитана винтовку взял старшина-четверокурсник. Блинков-младший с капитаном посмотрели, как он стреляет, убедились, что процесс идет, и, как говорится, расстались друзьями. Капитан повел свою девчонку домой, а Митек своих - на американские горки.      Ломакина и Суворова были подавлены меткостью и кредитоспособностью Блинкова-младшего. Суворова даже убавила звук в магнитоле и выплюнула сигаретку с измочаленным фильтром.      - Блинок, я с тебя торчу! - восхитилась она. - Ты где так наловчился стрелять?      - Пусть Ирка расскажет, - ответил Блинков-младший, - а то будет потом говорить, что я хвастаюсь,      - Не буду. Хвастайся, - разрешила Ирка.      И всесокрушающий восьмиклассник поведал о Второй Грязюкинской войне. Как сельские мальчишки приезжали на велосипедах бить из рогаток стекла в дачном поселке, а он простреливал им шины.      - Фокус был не в том, чтобы попасть, а в том, чтобы попасть быстро, - закончил он.      Хотелось добавить, что после стрельбы по глинам пулять по мишеням в тире - как семечки щелкать. Но Блинков-младший промолчал. Или он Ирку не знает? Опять скажет "Хвастаешься!".      Одноклассники вышли на аллею, где торговали матрешками, старыми военными значками и написанными на картонках пейзажиками. Блинков-младший вспомнил сержанта Сережу, который не видел разницы между этими пейзажиками и картинами в музее. Честно говоря, Митек тоже не всегда видел разницу. Некоторые пейзажи были очень похоже нарисованы. Другое дело, что, посмотрев десяток, можно было считать, что видел их все. Везде повторялось несколько мотивов: избушка под заваленной снегом крышей, солнечная дорожка на воде, сосновый лес...      - Хорош заливать, Блинок! Из пневматички шину не пробьешь, - подумав, заявила Ломакина. Она считала себя большим знатоком оружия, потому что у ее папы-охотника был целый арсенал: пять стволов. - Папа на даче пробовал стрелять крыс, так им хоть бы что. А крыса не резиновая, она мягче.      - Это была немецкая пневматичка... - начал Блинков-младший и осекся.      С картины, поставленной на самодельную треногу из палочек, на него пялились желтые глаза "Козы с баяном"!            Глава XVI            ПРЕСТУПНИК ИЛИ ЛОХ?            Сомнений быть не могло! Он прекрасно помнил эти козьи глаза с овальными зрачками-щелочками, странно переплетенные кривые рожки, мехи баяна и черный хвост, торчащий кверху, как вымпел...      Блинков-младший почувствовал, что голова у него плывет, будто во сне. Украденная из музея картина Ремизова, стоившая сотни тысяч долларов, продавалась среди бела дня в самом людном месте Москвы! А рядом красовались дрянная копия "Мишек" и дюжина зимних пейзажиков разного размера, но похожих друг на друга, как отпечатки с одного фотографического негатива.      - Ты чего, Блинок? - дернула его за рукав Суворова.      Блинков-младший переглянулся с Иркой. Она видела у Ларисика каталог берлинской выставки и тоже узнала "Козу с баяном".      - Картинка понравилась, - ответила за него Ирка и подошла к продавцу. - Сколько хотите за "Козу"?      Продавал картину лысый красноносый дядька с вислыми усами. Его физиономия была похожа на новогоднюю маску. Видали такие очки без стекол с приделанным кривым носом и усами? Уберите очки - и получите портрет этого продавца.      - У тебя столько денег нет, - отрезал он. - Это для иностранцев поставлено. Ты не знаешь, что это за картина.      - Почему не знаю? Ремизов, "Коза с баяном", - невозмутимо ответила Ирка.      - Ну вот! - ничуть не удивился продавец. - Знаешь, а прицениваешься. Триста долларов, дешевле не отдам.      Он понятия не имел, какая ценность попала в его руки!      Посвящать в это дело Ломакину и Суворову не хотелось. И без того Блинков-младший уже выдал служебную тайну контрразведки Ирке. Но предателем он себя не чувствовал. Мама ни в какие тайны его не посвящала, а просто взяла с собой в музей. Он рассказал Ирке только то, что сам видел и до чего додумался. И потом, Ирка понимает такие вещи. Еще бы, когда у нее папа бывший контрразведчик, а сейчас полковник налоговой полиции.      А Ломакина и Суворова - совсем другое дело. Они, во-первых, не поверят, во-вторых, разболтают. Легкомысленные личности. Нужно было потихоньку от них избавиться и установить наблюдение за продавцом картины. Причем ясно, что для наблюдения нужны двое. "Козу с баяном" в любую минуту могут купить, и тогда один пойдет выслеживать покупателя, а другой - продавца.      К счастью, подружки еще были под впечатлением от победы над тирщиком. Ломакина выгуливала своего тигра на травке, чтобы у него не было рахита. А Суворова, которой достался удав, обнаружила у него в голове дырку для руки. Натянув голову, как перчатку, она здоровалась удавьей пастью с прохожими. Некоторые шарахались.      Словом, подружки были в благодушном настроении, и Блинков-младший надеялся, что они не станут вредничать.      - Девчонки, хоть убейте, но я на горки не полезу. Меня на них тошнит, - соврал он.      - Спохватился! - не особенно расстроившись, заметила Суворова. - Ну ты даешь, Блинок! Что ж ты раньше молчал?      Все-таки она была неплохая девчонка. Другая стала бы издеваться: "Блинку слабо с горки скатиться". А Суворова только сказала:      - Тогда ты хоть внизу постой. А то я не люблю гулять без мужчин. Сразу всякие придурки начинают клеиться.      - А вы идите с курсантами кататься, - поняла игру Блинкова-младшего Ирка. - Денег мы вам дадим. Вы будете обижаться, что у Митьки на горках голова кружится?      - И ты нас тоже бросаешь?! - изумилась Суворова. - Понятно, Ирочка и Митечка! Совет вам да любовь.      - Вот именно, - отрезала Ирка. - Нам совет да любовь, вам горки да курсанты. По-моему, справедливо.      - Ш-шправедливо-о! - голосом мультяшеч-ного удава Каа прошипела Суворова и змеиной пастью цапнула Блинкова-младшего за нос. - Ладно, бандерлоги, развлекайтесь.      И подруги ушли искать курсантов, а Блинков-младший с Иркой остались наблюдать.      Когда за кем-нибудь следишь, самое трудное - вести себя естественно. Пока об этом не думаешь, все просто: ведешь себя как получится, и получается естественно. А как только задумаешься - конец всему. Голову повернуть не можешь. Сразу - мысль: "А не подозрительно ли это? Вдруг он подумает, что я головой верчу, потому что слежу за ним? Но, с другой стороны, сидеть как деревянному тоже подозрительно!"      Сначала у Блинкова-младшего с Иркой было занятие. Купили по мороженому и не торопясь съели. Обсудили, похожи ли медведи на картине на мишек с конфетных фантиков. Потом купили еще по мороженому. И тут говорить стало не о чем.      Когда не нужно, Ирка могла болтать часами, а сейчас тема для разговоров не находилась, и все тут. Вся умственная энергия уходила на то, чтобы стараться не глядеть на продавца "Козы с баяном" и в то же время исподтишка наблюдать. Время тянулось, как сто раз пережеванная жвачка.      Их выручил дождь. И зонтик, который захватила с собой Ирка. При первых же каплях продавец запаниковал. Глядя на небо, он собрал пейза-жики в стопку и попытался укутать сорванной с себя рубашкой. Чтобы унести их куда-нибудь под крышу, у продавца не хватало рук. Было ясно, что рубашка скоро намокнет, и тогда пейзажикам конец. Они были написаны хоть и масляными красками, но на картонках и могли раскиснуть.      - Митек, есть шанс войти в доверие, - сообразила Ирка и, раскрыв зонтик, побежала к продавцу.      Не пытаясь заговорить и вообще не навязываясь, она встала с зонтиком над его картинами.      - Спасительница! - обрадовался продавец. - Ребята, проводите меня до машины, а еще лучше до мастерской. Тут рядом. За мной обещали зайти в пять часов, но какая торговля в дождь?! А я вам какой-нибудь этюдик подарю. Только не из этих, конечно. Эти - все мазня, кроме Ремизова. Поможете с картинами и станете счастливыми обладателями работы самого Алексея Слащова!      - Кто такой сам Алексей Слащов? - спросила Ирка.      - Я! - мотнув обвислыми усами, поклонился продавец. - Лет через пятьдесят продашь мой этюд и купишь самолет. Хотя сомневаюсь, что ты сможешь с ним расстаться. К хорошим картинам привыкают, как к наркотику.      Они разобрали работы будущей знаменитости и пошли к выходу из парка. Выигранных бульдожку и бегемота Блинков-младший связал за ленточки и перекинул через плечо, как узлы.      В первые пять минут знакомства Алексей Слащов сообщил, что двадцать лет назад его чуть не приняли в Союз художников. Все дело испортили интриги завистников, а то бы он мог стать самым молодым членом Союза!      - Но теперь-то какой смысл вступать, если меня тогда не приняли?! - разглагольствовал он. - Ведь у нас в искусстве как? Нужно входить в первую десятку. А если не вошел, то уже неважно, одиннадцатый ты или тысяча одиннадцатый, тебя все равно никто не знает... Но учтите, ребята, все равно мы - и одиннадцатый, и тысяча одиннадцатый - делаем благородное дело! Ремизовых на всех не хватит, а людям хочется на стену картинку повесить. Пускай он лучше "Мишек" у меня купит за три сотни, чем пропьет эти деньги.      . - А портрет у вас можно заказать? - заинтересовалась Ирка. - Я хочу папе подарить на день рождения.      - Портрет за триста рублей тебе никто не напишет, - улыбнулся Алексей Слащов. - Эти картинки потому такие дешевые, что у меня рука набита и пишутся они по пять штук за раз. Допустим, смешал я кобальт с белилами и раз-раз - прорисовал на всех пяти полотнах облака. Еще добавил кобальта, раз-раз - пустил по ним тени. Глядишь, за день наляпал пять Левитанов. А с портретом, если писать по-настоящему, неделю провозишься. Это тебе не фотоаппаратом щелкнуть. Я сначала с человеком познакомлюсь, пойму, какое у него настроение. Может, такое, что сегодня он сам на себя не похож. Тогда я сделаю набросок и скажу: приходи-ка, мил человек, завтра.      - Вы не поняли, - возразила Ирка, - мне нужно с фотокарточки портрет. Чтобы папе был сюрприз.      - Ну, это другое дело, - сказал Алексей Слащов. Голос у него стал скучный. - С фотокарточки - пожалуйста: шесть сотен. А с тебя возьму даже пять, как с неработающей.      - А какая разница, с фотокарточки писать или с живого человека? - спросил Блинков-младший.      - Когда с фотокарточки пишешь, думать не надо, - пояснил Алексей Слащов. - Есть деятели, которые вообще вставляют в проектор слайд, направляют на полотно и обводят. Это любой может, если немножко потренируется. Или вот еще способ: на клеточки расчертить и скопировать каждую клеточку. Но я, конечно, без этого обхожусь. Просто срисовываю.      Неплохим человеком казался этот Алексей Слащов. Болтуном - это да, но симпатичным. Блинков-младший все время помнил, что он как-то связан с вором, но ничего не мог с собой поделать - художник ему нравился.      Дождь накрапывал несильно: в самый раз, чтобы Иркин зонтик был еще нужен. За разговором они вышли из парка. Потрепанные "Жигули" Алексея Слащова стояли через улицу, потому что стоянка у парка была платной.      - Не расторговался сегодня, - жаловался он. - Больше на бензин потратил.      Впрочем, его мастерская оказалась так близко, что потраченного на дорогу бензина хватило бы разве что на заправку зажигалки.      Взяв картины под мышки, наши вслед за художником вошли в кирпичный дом сталинских времен и в медленном громыхающем лифте поднялись на последний этаж.      - Прошу - сказал Алексей Слащов, шикарным жестом указывая на узкую стальную лесенку, ведущую к люку в потолке.      Мастерская была на чердаке.            Глава XVII            МАСТЕРА ХАЛТУРЫ            Художник распахнул незапертый люк, и оттуда одуряюще пахнуло разогретой на солнце масляной краской. Блинков-младший подумал, что картина, которая так сильно воняет, должна быть невероятных размеров. Что-нибудь вроде слона в натуральную величину.      Когда он следом за Слащовым поднялся на чердак, стало ясно, что краской несет из окон. Их было много, сплошная лента, и все распахнуты. Прямо из-под окон круто сбегала вниз крыша, выкрашенная свежей зеленой краской.      Блинков-младший еще раньше понял, что в мастерской уже кто-то есть, а то бы люк был заперт. Так оно и оказалось.      На высоком барном табурете, поджав ноги, сидел костлявый парень, одетый только в обмотанное вокруг бедер полотенце. Ясно: натурщик. Рукой он обнимал помятый школьный глобус с большой дыркой на экваторе. Рядом суетились художники:      толстяк с двумя рыжими девчачьими косичками и чернявый волосатик.      Алексей Слащов кивнул толстяку - виделись, - а волосатику пожал руку:      - Васюта! Как жизнь молодая?      Васюта был не первой молодости - лет, наверное, двадцати пяти.      - Чудовищно, - ответил он, скорчив недовольную гримасу. - Алешка, ты где такую краску взял, на помойке? Я здесь полчаса, и уже голова болит!      - Нормальная краска, только сохнет медленно. Загустела, я стал разбавлять и перелил растворителя. А что было делать, в магазине краску покупать? - стал оправдываться художник. Похоже, насчет помойки Васюта угадал верно. - Знаешь, во что бы обошлось всю крышу покрасить?!      - Скряга! - упрекнул его Васюта. - Доиграешься, техник-смотритель тебя выставит отсюда за милую душу!      - У меня договор: покрасил крышу - и чердак мой, - буркнул Алексей Слащов. - А где мне краску брать, там не написано. Если тебе эта плохая, взял бы да сам купил хорошую.      Блинкову-младшему с Иркой художники только кивнули и вернулись к творческому процессу.      - Задвинь ему в ухо! - советовал толстяк.      - Нет, в зубы! - возражал Васюта. - В ухо - это будет под Сальвадора Дали, а в зубы - эксклюзив.      - Эксклюзив - если в ноздрю.      - В ноздрю - тоже вариант, - соглашался Васюта.      Они с толстяком пристраивали натурщику под мышки топор и пилу, а в уши, в нос и в рот пытались вставить то здоровенный ключ, то дужку гаражного замка. Тихий, перепуганный натурщик беспомощно улыбался. Вообще, он показался Блинкову-младшему странным. Из разговора художников кое-что прояснилось.      - Уши маловаты, да и черепок подкачал. Уж я брил его, брил, а форма не проступает, - ворчал толстяк с косичками. - Что, в психбольнице идиотской рожи не нашлось? Заказчик велел, чтоб по-кретинистей, а этот небось с образованием. Ты синус знаешь? - пристал он к синюшному натурщику. - А "Мой дядя самых честных правил"? А это что? - толстяк ткнул пальцем в дырявый глобус.      - Африка, - счастливо улыбаясь, подал голос натурщик.      - Знает! - застонал толстяк. - Небось девять классов, почти академик. Сказано тебе было: веди полного идиота!      - Другие поумней: требуют в долларах платить, - отвечал ему Васюта.      Алексей Слащов смотрел на приятелей неодобрительно. Ему, похоже, было жалко сумасшедшего натурщика.      - Пойдемте, покажу, куда картины сложить, - позвал он Блинкова-младшего с Иркой. - Еще насмотритесь, если не надоело. Художники - народ нескучный, но глуповатый.      За дощатой перегородкой у Алексея Слащова была своя комнатка. Стеллажи с нераспроданными картинами, брусками для подрамников, чистыми картонками и холстами, колченогий стол и продавленный диван. Пять картонок с избушками в зимнем лесу стояли в ряд на каком-то длинном сооружении, похожем на козлы для пилки дров. Крыши избушек были уже прорисованы, а бревна только бледно намечены карандашом. Еще одну незаконченную картину художник, забежав вперед, накрыл заляпанным синим халатом.      Блинков-младший с Иркой начали расставлять на стеллаже принесенные пейзажики.      - Не сюда, - подсказал Алексей Слащов. - Здесь нет ленка, а халтура - там.      Картины стояли на ребре, плотно, как книжки на полках, и Блинков-младший не видел, чем "не-тленка" отличается от халтуры. "Нетленные полотна" - так говорят о великих картинах. Их у Алексея Слащова накопилось раз в двадцать больше, чем халтурных пейзажиков. А раз пейзажиков он ляпал по пять штук в день, то было ясно, что их раскупают гораздо лучше, чем "нетленку".      - Выбирайте любую работу, - показал Алексей Слащов на длиннющий ряд запылившихся картин. - Вы брат и сестра?      - Нет, одноклассники, - ответила Ирка.      - Тогда берите две, - разрешил Алексей Слащов и отвернулся. Голос у него был печальный.      Блинков-младший был готов пожалеть не понятого публикой художника. Если бы не "Коза с баяном". Алексей Слащов поставил ее на самую верхнюю полку, к десятку других картин. Митька дорого дал бы, чтобы взглянуть на них!      А может, не осторожничать? Залезть на верхнюю полку и посмотреть? Вдруг похищенные работы Ремизова там - все семь?! Раз Алексей Слащов не боялся продавать "Козу с баяном" в парке, то не знает, что она ворованная. Значит, и не заподозрит Блинкова-младшего ни в чем, кроме любопытства...      Пока Митек раздумывал, вопрос решился сам собой.      - Алеша! Глянь, что у нас получается! - позвал толстяк, и Слащов вышел.      Перегородка не доходила до крыши сантиметров на двадцать. Голоса художников отлично были слышны.      - Нет, никуда не годится, - забраковал работу приятелей Алексей Слащов. - Топор и пилу - долой. Нужна одна броская деталь. Оставьте ключ.      - У ключа фактура бледная, - возразил Васюта.      Блинков-младший соображал молниеносно. Дотянуться до верхней полки он и не пытался. Алексей Слащов и тот задвигал на нее "Козу" кончиками пальцев, привстав на цыпочки, а он выше на целую голову. Встать на нижнюю полку мешали картины. Митек присел на корточки и, хлопнув себя по плечу, кивнул Ирке: залезай.      Не раздумывая, Ирка вскочила ему на плечи и потянулась к убранным на верхнюю полку картинам.      - Да, ключ не годится, - после паузы согласился Алексей Слащов. - Погоди, есть идея.      И он затопал к перегородке.      Ирка мягко соскочила на пол и сразу же сделала вид, что перебирает картины на второй полке. А Блинков-младший остался сидеть на корточках и потащил первую попавшуюся "нетленку" из нижнего ряда.      - А у тебя есть художественный вкус, парень! - заметил у него из-за спины Алексей Слащов.      Митек боялся обернуться и выдать себя взглядом. Он уткнулся в картину, ничего не видя. В ушах со звоном бился пульс.      Художник покопался под столом и снова ушел      за перегородку.      - Есть! "Младенец"! - шепнула Блинкову-младшему Ирка.      "Младенец с наганом"! Вчера Блинков-младший целый час разглядывал принесенный мамой альбом и отлично помнил этот шедевр погибшего художника. Голый несмышленый карапуз, висящий в черной пустоте, как будто его баюкали руки невидимой мадонны. Обхватив пухлыми ручонками ствол револьвера, он тянул его в рот, как соску... Страшноватая картина.      А за перегородкой бубнили голоса:      - Ну вот, совсем другое дело! Красота! - радовался Васюта. - Где достал?      - Лелик откуда-то приволок, - отвечал Алексей Слащов.      - Шутишь? Лелик сроду на такую дорогую      вещь не разорится.      - Так это ему, наверное, заказчик дал, - догадался толстяк. - Отвинти ручку и задвинь ему в ухо.      - Ты что?! Барабанную перепонку пробьем!      - Мы аккуратненько привяжем, а веревку потом рисовать не будем, - уточнил толстяк.      Снова лезть на верхнюю полку не было необходимости. И так ясно, что похищенные из музея картины Ремизова попали к Алексею Слащову, который и не подозревает об истинной стоимости этих шедевров. А как попали - разберется контрразведка.      Да, скромные восьмиклассники с блеском выполнили основную часть расследования! Оставалось, как говорится, сдать дела. Контрразведке, конечно. Только не упрекайте Блинкова-младшего за то, что он впутывает семейные отношения в операцию государственной важности. А кто еще, кроме мамы, поверит, что ты раскрыл преступление международного масштаба, с которым до сих пор возятся лучшие силы российских спецслужб?!      Блинкову-младшему с Иркой было уже нечего делать в мастерской. Но слишком торопливый уход выглядел бы подозрительно. Алексей Слащов, разумеется, лишь отдаленно связан с преступниками, но - насколько отдаленно? А вдруг воры - толстяк или Васюта? Они, конечно же, напряжены, они будут ловить каждое твое подозрительное слово, каждый взгляд. Нет, нужно вести себя естественно!      Еще десять минут, на пальцах показал Ирке Блинков-младший и стал рассматривать слащов-скую "нетленку". Он почти не волновался. Победа была близка.      А художники продолжали мучить сумасшедшего натурщика. Из-за перегородки слышался баритон толстяка:      - Не мотай головой. Ты что? Не больно же. Вот смотри, я к дяде Васюте привязываю - он же не дергается!      Васюта мычал и хихикал, стараясь подоходчи-вее объяснить сумасшедшему, что это действительно не больно, а приятно и весело. Минут через пять под крышей сверкнул блик фотовспышки.      - Готово, - довольным голосом сказал Васюта. - Пускай Лелик утверждает, и можно запечатлевать.      Творческий прием мастеров халтуры стал ясен. Они, как рассказывал Алексей Слащов, пользовались фотоаппаратом. Щелкали, что им было нужно, а потом направляли проектор со слайдом на полотно и обводили картинку.      - Мне нравится вот эта, - покопавшись в "нетленке", выбрал себе картину Блинков-младший.      Ирка фыркнула.      - Господи, Митек, ну какой ты серый! Это же копия Сальвадора Дали, "Кровавые розы". По-моему, ты ее выбрал, потому что здесь женщина голая!      - Ну, не совсем же голая, а с розочками, - возразил Блинков-младший. - Пускай будет Сальвадор Дали, мне все равно нравится.      Чердачный люк со скрипом отворился, и стало слышно, как гудят под чьими-то шагами последние ступеньки железной лестницы. Видимо, еще до конца не поднявшись из люка, человек грохнул на пол что-то тяжелое, звякнувшее и сразу же начал кричать:      - Кто залез в мой ящик?! Ничего нельзя оставить, сразу тащите!      - Это ты тащишь, - спокойно возразил Алексей Слащов. - А мы взяли твою фиговину на минутку. Ничего с ней не сделается, сейчас обратно положим. Лучше оцени композицию, Лелик: "Отвори свое сознанье"!      - Договор с "Интердверью" накрылся, - успокоившись, объявил вошедший. - Жмоты, а не заказчики. "Отвори сознанье" не делаем. Гоните этого психа, дайте ему на мороженое.      - Жалко, много находок, - вздохнул Васю-та. - А что же тогда делать будем?      - Ты "Козу" продал? - не ответив ему, спросил Лелик.      Он обращался, понятно, к Алексею Слащову. Блинков-младший насторожился.      - Нет. Убил полдня впустую, - ответил художник. - "Мишками"-избушками народ интересуется, к вечеру подвыпьют, потянутся к прекрасному и купят. А до "Козы" наша публика не доросла. Смешно сказать, за три часа только девочка приценилась. Может, цену сбавить?      - Я те сбавлю! - незло проворчал Лелик. - Завтра иди на Арбат и ставь ее за пятьсот долларов. Не сомневайся, улетит!      Художники ответили молчанием. Цена, по их мнению, была запредельной.      - Завтра два миллиона человек узнают о краже в музее! - после долгой паузы объявил Лелик. Голос у него был торжествующий. - Я позвонил в "Мир сплетен" и в "Столичный отморозок". Говорю, а известно ли вам, что из музея имени Юрия Ремизова пропали семь работ одноименного художника? Я, мол, тамошний сотрудник, но прошу не называть мое инкогнито, опасаясь преследований озверевшей директрисы... Короче, журналисты уже крутятся у музея и ментов за лацканы хватают. Реклама нам будет - лучше не придумаешь. Все распродадим!      Было неясно, вправду ли этот Лелик работает в музее или наврал журналистам, чтобы замести следы. Голос его показался Блинкову-младшему знакомым. Но из всех сотрудников музея он знал одного-единственного мужчину - Лялькина... Лялькин - Лелик!      Блинков-младший понял, что влип.            Глава XVIII            НЕ НАДЕЙТЕСЬ НА САЛЬВАДОРА ДАЛИ            Из-за перегородки послышались торопливые шаги. Похоже, Алексей Сла-щов подошел к Лелику-Лялькину, потому что заговорили они, понизив голоса. Блинков-младший слышал только "бур-бур-бур"...      - С ума сошел, Алешка?! - громко ужаснулся Лялькин. - Ты каким местом думал?      - Это ж дети, Лелик! Ничего страшного. Не болтай только, - успокоил его Алексей Слащов.      Лялькин возмущенно пискнул, и за перегородкой опять затопали. Кто-то шел сюда, в слащов-скую комнатку!      - Лелик - это Лялькин! Прикрой меня! - успел шепнуть Ирке Блинков-младший и, отвернувшись к стеллажу, присел на корточки у нижней полки.      На что надеялся отважный восьмиклассник, пробравшийся в логово преступников и застигнутый их главарем? Конечно, не на авось. Он уже прикинул, что шансов остаться неузнанным у него примерно пятьдесят из ста.      С одной стороны, Лялькин, похоже, и сам художник (иначе откуда у него даже в бороде были разноцветные капельки краски?). Тогда Митьки-но дело плохо. У художников зрительная память особенно цепкая. Но с другой-то стороны, он еще днем сделал все возможное, чтобы его не узнали. Лялькин видел "Гогу" в темных очках и с длинными волосами. При первом знакомстве запоминаются именно такие броские детали. А сейчас он встретит незнакомого парня со спортивной стрижкой и безо всяких очков.      Скрипнула дверь.      - Любуетесь? - добрым голосом спросил вошедший. Это был действительно Лялькин. - Любуйтесь, любуйтесь. Алеша очень талантливый художник.      - Да, нам нравится, - ответила Ирка.      Блинков-младший тоже хрюкнул что-то одобрительное, стараясь изменить голос. Лялькинские ботинки остановились почти рядом с его кроссовками. Они были не те, не остроносые, но сорок первого размера, как у Митьки. И Лялькин стаптывал наружу каблуки!      Верная Ирка копалась в картинах на второй полке, загородив его от Лялькина. Но преступник не стоял на месте. Он подошел к стеллажу и достал с полки какую-то картину. Ирке пришлось передвинуться, прикрывая Блинкова-младшего. Лялькин зашел с другой стороны. Ирка - за ним.      Это стало напоминать футбол, когда защитник болтается под ногами у нападающего. Перестаралась Ирка. Преступник насторожился и перешел в атаку.      - Разве так смотрят картины?! - начал он. - Эх, вы! Ее надо поставить и отойти. Чем больше картина, тем дальше отойти и любоваться. Ну-ка, садитесь на диван! Я сам буду вам показывать.      - Спасибо, - сказал Блинков-младший, - только мы спешим, а то родители будут ругаться. Я себе уже выбрал картину.      Он встал с корточек и сунул под самый нос Лялькину "Женщину с розами".      О, здесь был тонкий психологический расчет! Вроде бы не скрывая своего лица, Блинков-младший заставлял преступника смотреть на "Женщину". Но и это еще не все. Как будто для того, чтобы показать картину получше, Блинков-младший встал так, чтобы на нее падало солнце из окна. А сам он оказался против света.      Настал критический момент! Сощурившись, Лялькин вглядывался в лицо Блинкова-младшего. Отважный восьмиклассник сохранял хладнокровие. Сейчас он довольно высоко оценивал свои шансы остаться неузнанным. У него в союзниках были Сальвадор Дали и солнце, бившее в глаза преступнику.      - Симпатичная, - заметил Лялькин, переведя взгляд на "Женщину с розами". - Знаете что, ребята, поставили бы вы чайку! Пойдемте, покажу вам, что к чему.      Блинков-младший с Иркой обменялись быстрыми взглядами. "Смываемся", - показала она глазами на дверь. В ответ он чуть заметно мотнул головой. Уходить нужно так, чтобы не насторожить Лялькина, а то он успеет перепрятать картины. Лучше дать ему время успокоиться.      И Блинков-младший пошел с преступником. Ирке ничего не оставалось, как плестись за ними. Чтобы утешиться, она больно ущипнула Митьку за руку.      За следующей перегородкой обнаружилась кухня. Распахнув дверь, Лялькин жестом показал нашим все хозяйство: облупленную газовую плиту, старый холодильник и полку с посудой и всяческой бакалеей, от макарон до чая.      - Спички на полке, вода в кране. Хозяйничайте, - сказал он и ушел.      Как только за Лялькиным закрылась дверь, Ирка зашипела:      - Ты что вытворяешь? Убегать надо, пока он тебя не узнал!      - Нельзя! - возразил Блинков-младший. - Мы убежим, он станет думать, что случилось, и вспомнит, где меня видел. А так мы усадим их чай пить, потом ты - "Ах, не могу, голова болит от краски!", и мы уйдем.      - У меня на самом деле голова болит, - призналась Ирка.      - А у меня, думаешь, нет? - вздохнул Блинков-младший.      Маленькое окошко в кухне было закрыто. Дождь перестал, и солнце вовсю жарило свежевыкрашенную крышу. Застоявшийся воздух так пропитался вонью краски, что слезились глаза.      - Он тебя узнал, - вдруг сказала Ирка.      - Почему ты так думаешь?      - А потому что дверь заперта. Я толкала, хотела проветрить...      Было ясно, что Ирка не шутит, но в такие моменты и сам себе не веришь. Блинков-младший налег на дверь. Без толку... Нельзя было терять ни секунды! Высадить дверь, толкнуть уходящего Лялькина в спину и - через него, мимо художников, добежать до люка и нырнуть. Они не сообразят, в чем дело, пока Лялькин еще не успел объяснить им про "Гогу".      - Отойди, - сказал Блинков-младший Ирке, освобождая себе место для разбега, и ударился в дверь плечом.      Запор оказался надежным. Вместе с дверью вся дощатая перегородка дрогнула, спружинила и отшвырнула его на Ирку. Вдвоем они отлетели на плиту, расшвыривая громыхающие кастрюли.      - Гогочка, извини, - довольным голосом сказал из-за двери Лялькин. Этот паршивец подслушивал и ждал, когда они обнаружат, что заперты! - Мне совсем не нравится, что сын госпожи Демидовой ходит к людям, с которыми только что познакомился на улице. Ведь ты мог стать жертвой маньяка! Я позвоню твоей маме, и она тебя заберет отсюда. А пока сиди. Считай это неприятным, но необходимым уроком.      И Лялькин удалился.      Вот так. Блинкова-младшего провели, как ребенка! И, главное, как ловко мерзавец Лялькин оправдал свою подлость! Он, видите ли, хотел "Гогочке" только добра и урок ему преподал. А то, что "преподаватель", заперев свидетелей, вынесет краденые картины, никому потом не докажешь.      За дверью дружно топали четыре пары ног. Преступники спешили унести улики. И Алексей Слащов был с ними. Зря Митек относился к нему с такой симпатией. Художник ничуть не лучше Лялькина, такой же преступник.      Утешало только то, что для Лялькина он по-прежнему оставался Гогой Демидовым. Преступник не осмелится сделать ничего плохого сыну миллионерши, посвященной во все дела музея.      И вдруг Блинков-младший понял, что им с Иркой не выйти живыми с этого чердака. Именно потому, что Лялькин считает его сыном Демидовой. Ведь Гога наверняка видел репродукции картин Ремизова и, конечно, знал о краже в музее. Наткнувшись на Лялькина в мастерской у продавца "Козы с баяном", он мог сложить два и два... А свидетелей в таких миллионных делах убирают и не спрашивают, чей ты сын - миллионерши или контрразведчицы.      В рассуждениях Блинкова-младшего оставалась огромная прореха. Почему Алексей Слащов не боялся открыто продавать "Козу с баяном"? Раньше Митек думал - потому, что художник не знает ни ее настоящей цены, ни того, что картина ворованная. Но Лялькин-то распрекрасно все знал и тем не менее назначил за "Козу" цену в какие-то пятьсот долларов!      Так почему?      Ответ пришел мгновенно. Блинков-младший вспомнил, как Ларисик говорила, что Лялькин позволил какому-то художнику скопировать картины Ремизова...      Итак, Лялькин, а скорее, Монтер с помощью Лялькина похитил настоящие картины. Мелким исполнителям достались гроши от миллионной воровской сделки. Они были недовольны своей долей и решили снять с этой кражи дополнительную прибыль. Завтра в газетах сообщат о пропаже картин Ремизова, и жулики, пользуясь этой рекламой, удачно продадут копии!      Да, "Коза" и "Младенец с наганом", которого видела на стеллаже Ирка, были всего-навсего копиями. Оставалось удивляться, как проницательный восьмиклассник сразу не догадался об этом. А самое обидное - то, что из-за копий он потревожил осиное гнездо. Лялькин из ближайшего автомата позвонит Монтеру, и тот будет решать, оставлять ли Блинкова-младшего с Иркой в живых или нет...      - Надо выбираться, - сказал он Ирке и подошел к окошку.      Совсем крохотное было это окошко, не то что в мастерской. Рама, пожалуй, окажется узковатой в плечах, но если пролезать не на спине и не на боку, а по диагонали, то можно протиснуться.      Немного погодя Блинков-младший обнаружил, что вдобавок ко всему рама намертво забита гвоздями. Он поднял свалившуюся с плиты кастрюльку и, держась за ручки, донышком выдавил стекло. Оставлять осколки не годилось - порежешься, когда станешь вылезать. Ирка начала собирать их в кастрюльку. Положение было настолько отчаянное, что она даже не ругалась.      - Люк они скорее всего заперли, - сказал ей Блинков-младший. - Пойдем не через мастерскую, а в следующее окошко. Может, в соседнем подъезде люк открыт.      - Раскомандовался, командир, - буркнула Ирка. - Что я, сама не соображаю?... Бегемотика жалко.      Ее выигранный в тире бегемот и Митькина бульдожка остались за дверью. Блинков-младший поразился, о каких пустяках способны думать девчонки, когда жизнь висит на волоске.      - Ну, я пошел, - объявил он. - Не дрейфь, Ирка, я тебя подстрахую.      Ирка только фыркнула.      Он подпрыгнул, зацепился за чердачную балку, ловко просунул ноги в окошко и через несколько секунд уже сидел на скате крыши. Нет не сидел, а скользил по непросохшей краске, летел, набирая скорость, прямо в колодец двора, в восьмиэтажную пропасть!...      На самом краю крыши было низенькое ограждение с редкими, очень редкими стальными прутьями. Блинкову-младшему показалось, что сейчас он проскользнет между ними как намыленный и рухнет с высоты! Он вытянул руки и успел схватиться за скользкую свежевыкрашенную перилину ограждения.      Хлюп! Волна густой, как кисель, краски, которую он сдирал с крыши пятой точкой и гнал перед собой, сорвалась и полетела вниз. Митькины ноги повисли над пропастью, но сидел он достаточно надежно, упираясь грудью в перилину. Она еще гудела от удара, когда сзади послышался визг. Это упрямая Ирка, не дожидаясь, что Блинков-младший ее подстрахует, вылезла на крышу и повторила его скорбный путь.      Вж-жих! Бум! Хлюп!      Здрасьте. Боевая подруга с сочным зеленым мазком на щеке уже сидит рядышком, тоже свесив ноги и вляпавшись руками и грудью в краску на перилине.      Знаете, что она сказала первым делом?      - Митек, я, честное слово, их отстираю! Если не отмоются растворителем, в крайнем случае от-кипячу. Будут у тебя не синие джинсы, а вареные.      Блинков-младший только молча вздохнул над неисповедимыми тайнами женской души.      Для надежности он уселся, пропустив прут ограждения между ног. Ирка сделала то же самое. Теперь они не могли свалиться с крыши даже во сне. А сидеть им предстояло долго. Подняться по свежевыкрашенной крыше нечего было и думать. Одно утешение: преступникам так же трудно достать их, как им выбраться.      А преступники только сейчас выходили из подъезда, таща связанные веревками картины. Сла-щовские "Жигули" стояли прямо под Блинковым-младшим. Он плюнул на крышу и, кажется, попал.      Открыв багажник, Лелик-Лялькин как дрова побросал туда воровские копии Ремизова и хлопнул крышкой. Остальные уже уселись в машину. Из выхлопной трубы завился синий дымок. Мотор потрепанных "Жигулей" нещадно чадил. Лялькин сел на место рядом с водительским, и преступники укатили.      - Упустили гадов, - с досадой сказала Ирка. - Ну что, Митек, будем сами выкарабкиваться или родителей звать?      - Пожарных, - ответил Блинков-младший.      - Влетит мне от папы, - вздохнула Ирка. - Если пожарных вызывать, это дело точно попадет в сводку происшествий по городу, а папе каждый день ее приносят. А если бы мы сами выбрались, я бы переоделась - мои джинсы же у тебя дома, - и он бы ничего не заметил.      - Нет, - твердо сказал Блинков-младший. Второй раз съезжать по крыше ему совсем не светило. - Ир, ну как мы снизу полезем, если наверху не удержались?      - Да, только хуже вывозимся, - согласилась Ирка. - Ну, тогда давай подождем. Сейчас жарко, может, краска к вечеру подсохнет.      Блинков-младший в этом сильно сомневался. Судя по разговорам Слащова с приятелями, художник сам красил крышу. А раз с утра он уже торговал картинами в парке, то, выходит, занимался малярными работами вчера. Если с тех пор краска даже не подсохла, то не подсохнет и за несколько часов, оставшихся до вечера.      Но Блинков-младший не стал ничего говорить Ирке. Он уперся лбом в руку, лежащую на пери-лине, и закрыл глаза. Краска воняла так, что кружилась голова. Или она кружилась от высоты?      - Хотя, если я приду домой поздно, папа тоже мне даст на орехи, - рассуждала Ирка. - Как думаешь, Митек, что хуже: сейчас кричать, чтобы вызвали пожарных, или дождаться вечера и самим выбраться?      - Твой папа, ты и решай, - буркнул Блинков-младший.      Его начинало клонить в сон. В отяжелевшей больной голове почему-то крутились отдельные словечки из Ларисикиной экскурсии. Потом они сложились в готовую фразу: "Посетив мастерскую художников-жуликов, вы можете совершить увлекательную поездку на пятой точке с крыши".      - Идиотик, - толкнула его в бок Ирка. - Эй, привет! Смотри, сиди тихо!      Спорить с Иркой не хотелось: идиотик - это еще мягко сказано!      - Митек, подъем! Идиотик сюда лезет! - взвизгнула Ирка, хватая его за руку липкими от краски пальцами.      Блинков-младший открыл глаза. Ирка смотрела куда-то назад, и он тоже обернулся. Там, в распахнутом окне мастерской, маячила физиономия сумасшедшего натурщика. Удирая, жулики о нем забыли. Из уха у него торчала очень даже знакомая Митьке золотистая загогулина-.      До натурщика было шагов десять. На таком расстоянии Блинков-младший не мог ошибиться: это была ручка от "Цербера"! Присмотревшись, он заметил, что ручка, понятно, не вбита в ухо, а прихвачена обвязанной вокруг головы сумасшедшего бечевкой. "Отвори свое сознанье"! Надо признать, что это была действительно смелая находка художников. Ручку так и хотелось повернуть и посмотреть, что получится.      Сумасшедший улыбался и разводил руками, как будто хотел обнять Блинкова-младшего с Иркой. Его тянуло к веселой компании, которая славно проводила время на краю крыши, пачкаясь краской. Заметив, что у Митьки на бицепсе остался сочный зеленый отпечаток от Иркиной пятерни, сумасшедший пришел в восторг.      - Краска-красочка-красота! - выкрикнул он и, опасно свесившись за окно, стал шлепать ладонями по краске-красочке.      Блинков-младший с Иркой оцепенело смотрели, как сумасшедший все ниже и ниже сползает на крышу. Они не могли ему помочь. Наконец, ладони его поехали, и несчастный идиот, потеряв опору, съехал на крышу грудью и животом. На подоконнике его удерживали только голые шишковатые колени. А сумасшедший и не собирался удерживаться. Блаженно щурясь, он стал загребать по скользкой краске руками, как будто плыл брассом.      - Папочка! - взвизгнула Ирка. Когда другие зовут мамочку, она всегда звала папочку. Иван Сергеевич воспитывал ее один. - Ой, папа! Митек, правда, папа!      Блинков-младший встрепенулся. Во двор въезжала белая "Нива", такая же, как у Ивана Сергеевича. Но в одной только Москве десятки тысяч белых "Нив"...      - Папина машина! - вопила Ирка. - С осликом на зеркале! Я этого ослика в пятом классе сшила!      Да, за ветровым стеклом болталась какая-то игрушка. Может быть, и ослик - попробуй разгляди с высоты.      "Нива" затормозила на том самом месте, где недавно стояли "Жигули" преступников. Дверца отворилась, и оттуда вышел действительно Иван Сергеевич Кузин, полковник налоговой полиции, старый друг блинковской мамы и человек одновременно строгий и веселый.      - Иван Сергеевич! Папа! - одновременно заорали Блинков-младший с Иркой.      Полковник поднял голову. С высоты Блинков-младший не видел выражения его лица. Но можно было не сомневаться, что Иван Сергеевич не пришел в восторг, увидев на самом краю крыши два перепачканных краской чучела.            Глава XIX            НИЧЕГО НЕ ПРОИСХОДИТ, НО МНОГОЕ ВЫЯСНЯЕТСЯ            - Лялькин - мельчайший жулик, - говорила мама. - Тайком сфотографировал картины Ремизова, а его художники наляпали копий. Рассчитывали, что, когда откроется выставка, они будут хорошо продаваться. Что еще? Замок стащил, "Цербер". Достал где-то сломанный и поменял в музее на новый. Так он этим еще и хвастается! Говорит: "Из-за моего сломанного замка вор не мог выйти из музея! Если бы милиция работала получше, то его бы там и задержали..." Он даже не воришка, а несун. За его мелкие пакости не судят, а просто руки не подают. Ну с чего ты взял, что он украл картины?      На столе перед мамой лежала ручка от "Цербера" с привязанным обрывком бечевки. Ее сняли с головы сумасшедшего натурщика. Отмытый от краски Блинков-младший сидел по другую сторону стола, сложив руки, как первоклассник, и вообще стараясь казаться воспитанным.      Ирку Иван Сергеевич увел домой. Можно было не сомневаться, что у них происходит такая же сцена. Только Ирка скорее всего не сидит, а стоит по стойке "смирно".      - Мама, у него же ботинки сорок первого размера, - попытался объяснить Блинков-младший. - И каблуки он стаптывает наружу!      - У тебя тоже ботинки сорок первого размера, и ты тоже стаптываешь наружу каблуки, - устало возразила мама. - Если тебе этого мало, то знай, что Лялькин не курит и остроносых туфель у него не нашли.      - Я его видел десять минут. Как мне было понять, курит он или не курит? - вздохнул Блинков-младший, сам понимая, что это слабенькое оправдание.      - Митек, ты единственный сын контрразведчицы или просто так погулять вышел? Курящего человека видно на раз. Он кашляет с хрипом. Кожа на лице плохая. У тех, кто курит дешевые сигареты, желтые пальцы. Наконец, от курильщиков табаком несет. Ну ладно, это к делу не относится, - перебила саму себя мама. - Главное, вам что было сказано? Не вмешиваться в это дело. А вы?!      - Мы не вмешивались, - буркнул Блинков-младший. - Гуляли себе по парку, и вдруг - бац! - продают "Козу с баяном". Ты что сделала бы на нашем месте?      - Подошла бы и спросила почем.      - Ну вот! И мы подошли и спросили.      - И Слащов вам ответил: триста долларов. Я бы сразу догадалась, что это не настоящий Ремизов, а копия.      - Ты же подполковник, а я только рядовой необученный, - подольстился Блинков-младший. - Я догадался через час, когда уже на крыше загорал.      - Вот и не лез бы куда не просят, - нелогично заключила мама. - Подошел бы к телефону-автомату и звякнул мне.      - А тебя, допустим, нет на месте, и неизвестно, когда ты вернешься, - добавил Блинков-младший.      - Не пойму, единственный сын, ты что же, считаешь свое поведение безупречным? - изумилась мама.      - Обычным, - возразил Блинков-младший.      - А то, что ты опять остался без приличных джинсов и кроссовок, это как прикажешь называть?      Блинков-младший с укоризной посмотрел на маму. Знает же, что джинсы испортил не он, да и ругать за это Ирку нельзя. Здесь форс-мажор, как говорят моряки, когда штормом смывает за борт ценный груз. Действие непреодолимой стихии. Все предметы падают вниз, а не вверх, это закон физики. И смазанные предметы скользят - это тоже закон физики. Вот они с Иркой и соскользнули вниз по крыше. Если бы могли, то, конечно, вспорхнули бы, как бабочки.      - Митек, это последнее предупреждение, - объявила мама- - До первого сентября еще больше недели. Если ты не уймешься, отправлю тебя к дедушке в Керчь или к твоим приятелям в дачный поселок.      - Ты больше не пойдешь на службу? - спросил Блинков-младший, чтобы увести разговор в сторону.      Было воскресенье, седьмой час вечера. Но когда контрразведчики занимаются особо важными делами, они не признают ни выходных, ни времени суток.      - Нет, - вздохнула мама, - уже нет. Третьи сутки пошли после кражи. Если не удалось раскрыть преступление по горячим следам, то это надолго.      Блинков-младший отправился к себе и, маясь от разочарования и бессилия, стал перелистывать мамин альбом.      Репродукции были плохонькие, черно-белые и к тому же местами пожелтевшие. Многие картины, потеряв цвет, стали совсем неинтересными, вроде каляканья дошкольника.      И все же это были не трехсотрублевые картинки, которые набивший руку художник малюет по пять в день, повторяя один и тот же сюжет. (Кстати, повторение сюжета называется репликой, это Блинков-младший вычитал из книжки "Как обокрасть музей".) Нет! Каждая работа из альбома, нравилась она Митьке или нет, была непохожа на другую. И еще у каждой была своя история, подчас полная драм и человеческой крови.      Картины - это не фотокарточки, которые можно хоть миллионами печатать с одного негатива.      Они неповторимы. А картины, написанные великими мастерами, неповторимы вдвойне. Какой-нибудь способный художник может потратить жизнь, копируя каждый мазок известного всему миру полотна. Но в результате будет копия и больше ничего.      Да, это немножечко игра - когда за известную картину платят миллионы рублей, а то и долларов, а за копию - только сотни. Они почти одинаковые. Но у копии нет истории. Ею не восхищались миллионы людей, ее не воровали и не захватывали в войнах, как почти каждую великую картину.      Вот за это и платят миллионы - за неповторимость и за историю.      Позвонила Ирка.      - Мне папа велел вычистить все чехлы с сидений. Ну и, само собой, твои джинсы, - сообщила она радостным голосом. Наверное, считала, что легко отделалась. - Митек, а тебя как наказали?      - Модем не купили, - ответил Блинков-младший, чтобы Ирке не было обидно. В общем, это была правда, хотя модем ему и раньше не обещали.      - Твои добрые, - весело позавидовала Ирка, - а мой папка, ты же знаешь, звер-рюга!      Ивана Сергеевича она обожала.      - Как он ухитрился нас найти? - спросил Блинков-младший.      - Дождь пошел, Надька с Валькой вернулись из парка. Он увидел их в окно, позвал и спросил, где мы. Они сказали, что мы не пошли на горки, потому что у тебя голова кружится. А у папки сразу ушки на макушке, он же знает, что ничего у тебя не кружится. Спросил их, где мы расстались, а они говорят: "Где картины продают"... Книжку ты ему показывал?      - Нет, - ответил Блинков-младший, - он сам название прочитал.      - Без разницы. Сегодня у тебя голова закружилась перед картинами, а вчера ты пришел с книжкой "Как обокрасть музей" и что-то ему врал...      - Я не врал! - перебил Ирку Блинков-Младший. - Он спрашивает: "Вы куда собрались, музей обкрадывать?", а я не сразу сообразил, что он шутит...      - ...Побледнел, рухнул на пол и провякал, что мы едем в парк, - подхватила Ирка.      Во имя истины Блинкову-младшему пришлось уточнить:      - Не рухнул, а только споткнулся!      - Митек, ты мне дашь рассказать или нет?! - возмутилась Ирка. - Сам спрашивал и сам перебиваешь! Вот не буду дальше рассказывать, а ты ночью вертись и думай!      - А что здесь думать? - решил блеснуть перед Иркой Блинков-младший. Дальнейший ход событий был ему ясен. - Иван Сергеич поехал в парк, там продавцы ему сказали, что мы ушли со Слащовым. А Слащов не первый день торгует в парке, его многие должны знать. Иван Сергеич одному продавцу показал удостоверение, другому, и кто-то дал ему адрес мастерской.      - И не удостоверение, а просто мускулами поиграл, - уточнила Ирка. - С его удостоверением он бы ничего не добился. Эти продавцы все не платят налогов, и налоговых полицейских они терпеть не могут.      В трубке раздался далекий бас Ивана Сергеевича. Слов Блинков-младший не расслышал, но по интонации полковника было ясно, что он гонит Ирку немедленно исполнять наказание.      - Сейчас иду! - гаркнула она так, что у Блинкова-младшего зазвенело в ухе, и стала прощаться: - Ладно, Митек, я пошла твои джинсы отстирывать. Ты не сердишься?      - Не сержусь, - ответил Блинков-младший. Форс-мажор есть форс-мажор.      Ирка уже бросила трубку. С ее папочкой были шутки плохи. Причем непонятно, как он заставлял упрямую Ирку слушаться. Не лупил - это Блинков-младший знал точно.      Не успел он снова раскрыть альбом, как мама позвала его из своей комнаты.      По телику показывали новости. Информация, пущенная Лялькиным, попала на телевидение раньше, чем в газеты. Стоя у входа в музей, репортер бойко рассказывал, что отсюда, из этих самых стен, были украдены бесценные работы художника-авангардиста Юрия Ремизова. Потом он проехался по поводу спецслужб, которые двое суток скрывали этот печальный факт от общественности. Как будто общественность могла разыскать картины! И, наконец, репортер понес полную дичь:      - Среди сотрудников музея оказался самоотверженный человек, не побоявшийся сообщить правду средствам массовой информации. Это заместитель директора по хозяйственной части Аполлон Юльевич Лялькин. Только что нам стало известно, что борец за свободу слова задержан органами      контрразведки...      - Уже отпущен, - вставила мама. - Но каков нахал?!      Конечно, она имела в виду не Лялькина, а репортера.      - Видимо, наши спецслужбы, - продолжал тот, - оказавшись не в состоянии найти настоящих преступников, ищут козла отпущения. Им вполне может стать Аполлон Лялькин! Запомните это имя. Мы будем внимательно следить за его судьбой и не дадим в обиду этого отважного человека!      Мама выключила телевизор и мрачным голосом сказала:      - А в ночном выпуске этот же шустрик объявит, что благодаря усилиям их телекомпании Лялькина выпустили на свободу. И Аполлон Юльевич поведает зрителям, как он томился в застенках целых два часа. Вот так, Митек, и создаются герои.      - Он же жулик! - ужаснулся Блинков-младший.      - Зато вовремя слил информацию журналистам, - вздохнула мама, и на этом разговор о Лялькине закончился. У контрразведчицы и ее сына были дела поважней, чем болтовня о дутом герое.            Глава XX            ЗАГАДКА ШЕСТОГО АЛЬБОМА            В тот же вечер недочитанная книжка "Как обокрасть музей" принесла Блинкову-младшему новый сюрприз. Русским художникам-авангардистам в ней посвящалась целая глава. За границей они были в большой моде, и подделывали их работы нещадно. Особенно любили подделывать картины с Берлинской выставки 1922 года.      Эта выставка стала легендарной. Побывавшие на ней картины оценивали в сотни тысяч долларов. Многие богатые коллекционеры мечтали купить их и держали под рукой каталог выставки.      Беда в том, что тогда, в 1922 году, каталог напечатали без иллюстраций. Этим пользовались изготовители фальшаков (так искусствоведы называют подделки). Они брали подходящую по стилю старую картину, подделывали подпись художника и говорили: "Это "Откровение №5", картина с той самой выставки".      Росчерк кисти с краской и название, как в берлинском каталоге, делали картину в десятки раз дороже...      Обман часто удавался. Коллекционеры скупили сотни фальшаков. Если кто-нибудь и подозревал, что его обманули, то втихаря перепродавал картину, чтобы не потерять выложенные за нее деньги.      Во всем мире было только пять экземпляров каталога со вклеенными фотографиями. Два в Германии и по одному во Франции, в Швейцарии и в музее имени Юрия Ремизова у Ларисика. (Никто и не подозревал, что шестой откуда-то взялся у мамы!) Старые черно-белые фотографии не могли совсем остановить подделыциков, но сильно усложняли им жизнь. Совсем уж откровенные фаль-шаки они старались сбывать в Америке. Но и тогда оставался риск, что недоверчивый покупатель слетает в Берлин, чтобы проверить по альбому картину, которую хочет купить. Если он готов заплатить за нее полмиллиона долларов, то и на самолетный билет наскребет.      Спросите, а что мешало напечатать хоть тысячу новых альбомов, скопировав любой из старых? Да сами же владельцы альбомов и мешали. Пока их всего пять, они известны в мире искусствоведов, как кинозвезды. К ним едут отовсюду, с ними советуются, они считаются выдающимися экспертами по русскому авангарду. А если альбом будет у всех, кому это нужно, к владельцу альбома никто не поедет за семь верст киселя хлебать. Так разве он позволит скопировать свой альбом?! Да ни за какие деньги!      И господа владельцы альбомов доигрались. В книжке Блинкова-младшего на этот счет были самые последние сведения. На сегодняшний день альбом Ларисика оказался не одним из пяти, а единственным, не считая маминого!      Владелец швейцарского умер в прошлом году, а его альбом пропал. Французский был продан два года назад с аукциона, и с тех пор о нем никто не слышал. А оба германских альбома совсем недавно поразили какие-то бактерии. Они уничтожили глянцевый слой фотографий. Осталась бумага с мельчайшим порошком серебра, из которого состоит изображение. То есть состояло, а сейчас одни фотографии совсем осыпались, другие попали на реставрацию и неизвестно, будут ли спасены.      Кто как, а Блинков-младший почувствовал за этой историей с альбомами чей-то коварный умысел. Скажешь кому-нибудь, что по книжке раскрыл тайну международной преступной организации, - не поверят. Но сомневаться не приходилось. Восемьдесят лет альбомы берегли как зеницу ока, и вдруг за последние два года четырех из пяти не стало! Такое совпадение не могло быть случайным.      А раз так, то следующей мишенью преступников будет альбом Ларисика!!      Блинкова-младшего так ошеломила эта догадка, что он долго не мог заснуть.      Подушка была горячей и неудобной. Громко тикал будильник. Короткая стрелка на циферблате подбиралась к двенадцати. Родители давно улеглись. Мама отсыпалась за прежние бессонные ночи, а папа заснул с ней за компанию. Свет уличного фонаря лежал на стене ровным пятном, перечеркнутым тенью оконной рамы. В детстве Блинков-младший боялся этой тени. Она была похожа на крест, на котором в кино распяли Спартака.      Мамин альбом лежал на столе. Переплет был из серого дерматина без картинок и надписей. Альбом Ларисика - точно такой же. Ясно: их делали в одной переплетной мастерской. Ведь сам каталог - тонкая брошюрка в бумажной обложке. К ней добавили страницы с фотокарточками и переплели все вместе.      Так, а почему все каталоги без картинок, и только шесть - с картинками? Ну, это простой вопрос. Для публики напечатали много дешевых, а для художников сделали вручную мало дорогих. Судя по всему, альбомов должно быть не пять, не шесть, а больше. Остальные потерялись, ведь с тех пор прошло почти восемьдесят лет.      Блинков-младший вскочил с постели. Он догадался, откуда у мамы шестой альбом!      Доказательство он обнаружил, как только раскрыл альбом. Изнутри на обложке стоял штамп. Блинков-младший видел его и раньше, но не присматривался - кто читает, что написано в библиотечных штампах? А сейчас ему как фотовспышкой в глаза ударило: ох, не библиотечный это штамп! Лиловыми чернилами для печатей оттиснуто: "НКВД СССР. Вещественное доказательство к ДЕЛУ №... Архив №... Папка №... 19...", и черной тушью вписаны номера и год: тридцать седьмой.      Выцветшие синие каракули на первой странице Блинков-младший тоже видел не раз и читал, но тогда они ему ничего не сказали. Какой-то Юрашка дарил какой-то Дашке "сии картинки" (он так написал), "чтоб ты помнила и не грустила". А сейчас, когда выяснилось, что альбом - вещественное доказательство, Блинков-младший сообразил, кто такой этот Юрашка. Юрий Ремизов! Мама говорила, что его расстреляли по ложному обвинению именно в тридцать седьмом году.      Только непонятно, что доказывает это вещественное доказательство. Из-за чего фотографии картин (а не секретных чертежей!) оказались в архиве НКВД? Мама говорила, что Ремизов изобрел какой-то живописный шифр. Может быть, в его картинах зашифрованы секретные сообщения?      Блинков-младший прокрался в прихожую и взял из папиного пиджака на вешалке очки. Они были, как лупы: плюс три. Вдаль смотреть - глаза сломаешь, но если елозить носом по страницам, очки здорово увеличивали.      И он стал елозить. Для начала под прицел папиных очков попала "Композиция из девяноста девяти спринцовок". Она больше всего подходила для передачи зашифрованного текста. Ведь эти спринцовки художник мог нарисовать в нужном ему порядке, имеющем тайный смысл. А, к примеру, "Младенец с наганом" - он и есть младенец: нос на месте, глаза на месте...      Спринцовки были разной величины и располагались без всякого порядка. Блинков-младший промучился с час, пересчитывая и записывая на бумажке, сколько их в каждом ряду, сколько - на каждом квадратном сантиметре, какой у них радиус и какая длина носика. Колонки цифр были очень похожи на шифры какого-нибудь радиста из кино. Только непонятно, что с ними делать дальше.      Потом Блинков-младший понял, что занимался чепухой. Если и был какой-то смысл в диаметре спринцовок, то его не разгадаешь, имея дело не с настоящей картиной, а с ее фотографией. Фотография же меньше и, стало быть, дает совсем другие цифры.      Честно признаться, эта возня надоела Блинкову-младшему. Для развлечения он стал рассматривать в очки что попало. Кожа на руках выглядела жутко: морщинистая, как у слона, с остатками зеленой краски в порах. Казавшаяся гладкой альбомная бумага превратилась в лунный пейзаж с кратерами и торчащими ворсинками. Каждая мельчайшая неровность отбрасывала тень.      Митек повозил настольной лампой вокруг альбома - тени тоже ползли по кругу, как в солнечных часах. Отодвинул лампу на край стола - тени стали длиннее. А если смотреть без очков, ничего этого не видно. Бумага как бумага.      Стоп! На обратной стороне "Спринцовок" была какая-то надпись! Карандаш или ручка немного продавили фотобумагу, но когда свет падал на карточку сверху, этого не было заметно. А теперь лампа стояла сбоку, и каждая выпуклость отбросила тень. Среди непонятных палочек и крючков ясно различались "н" и "о", написанные с обратным наклоном, справа налево. Ну да, надпись же - на обороте фотокарточки, а с лица она видна перевернутой, как в зеркале.      Блинков-младший сходил в ванную за зеркалом и подставил его к альбому. Отражения двух непонятных крючков сразу же прочитались как "р" и "в". Он передвинул лампу. Тени легли по-другому, и стала видна размашистая заглавная буква "С".      В загадочной надписи на обороте фотокарточки не оказалось никакой загадки. "Спринцовки", только и всего.      Он так разочаровался, что сразу же захотел спать. На что мы гробим свою короткую жизнь? На спринцовки! Понятно, что надписи сделал фотограф, чтобы наклеить карточки в том же порядке, в каком перечислены картины в каталоге.      Клюя носом, Блинков-младший из добросовестности прочел остальные надписи. Угадывать плохо оттиснутые буквы было нетрудно, зная, что там должно быть написано. На "Младенце с наганом" - "Млад, с наг.", на "Кавалеристе, явившемся во сне" - "Кав-ст, яв. во сн.", на "Козе с баяном" - "Краскоза с б-ном"...      Так, так! Что за "Краскоза"?! "Красивая"? "Красочная"? Одно ясно: что не "красная". На фотографии хвост и ухо у козы черные, а больше там ничего и нет: хвост, единственное ухо, много глаз и рогов. И на копии, сделанной Алексеем Слащовым, все, конечно, так же. Глаза желтые, мехи баяна - белые. Вообще, Блинков-младший не помнил, чтобы на всей картине был хотя бы один красный мазок.      Он заглянул в каталог. Названия картин были напечатаны на двух языках, немецком и русском. По-русски картина называлась просто: "Коза с баяном". Откуда фотограф взял это "крас"?      Блинков-младший напомнил себе пословицу: "Один дурак может задать столько вопросов, что сотня мудрецов не сумеет ответить". И лег спать.      Преступники будут стараться выкрасть альбом Ларисика. Это в сто раз важнее какой-то там "краскозы"!      Расследование поворачивалось в совершенно другую, неожиданную сторону...            Глава XXI            ВИЗИТ МЕЦЕНАТКИ            Большая часть преступлений раскрывается по горячим следам, как говорят оперативники, то есть в первые же часы и даже минуты. А потом след остывает. Преступники успевают скрыться и, если не дураки, избавиться от улик. Украденные вещи находят новых хозяев. Подробности выветриваются из памяти свидетелей.      Оперативникам остается работать по версиям, которые показались им незначительными в горячке первых дней. И ждать - может быть, преступник снова проявит себя?      В такую внешне спокойную фазу вступило и расследование по делу о "Младенце с наганом". Не было ни схваток, ни погонь, ни блестящих сыщицких догадок. Мама стала вовремя приходить домой. Чтобы не оставлять о себе дурную память, она съездила к Ларисику и выяснила с ней все недоразумения. Они даже снова подружились.      Блинков-младший с Иркой стали бывать в заваленном книгами кабинетике Ларисика. Как почти всем взрослым, кандидату искусствоведения нравилось, что молодежь интересуется ее делом. Она придумывала для них работу. Сегодня они расставляли книжки по порядку, завтра сверяли их с картотекой. Оказывалось, что на одни книжки карточек нет, а от других остались одни карточки, потому что сами книги растащили по своим кабинетам другие искусствоведы. Митек с Иркой ходили к ним выручать Ларисикины книжки и так перезнакомились со многими сотрудниками музея.      Вряд ли найдется в России хотя бы один восьмиклассник, который согласится угробить последние дни каникул на такое нудное дело. Лично я в этом сильно сомневаюсь. Сам был восьмиклассником, знаю. Но Блинков-младший с Иркой не просто в книжках копались.      Они ждали своего часа.      Сотрудники спецслужб давно уже не работали в музее. Когда им нужно было еще раз допросить свидетелей, их вызывали в контрразведку или в милицию. Даже пост сержанта Сережи у дверей выставочного зала сняли, рассудив, что после драки кулаками не машут.      Как раз сейчас, когда все улеглось, преступник должен был прийти за альбомом Ларисика...      Почему альбом не украли заодно с картинами? Между прочим, Блинков-младший выяснил, что в тот вечер его просто не было в музее. Ларисик не успевала подготовиться к экскурсии по выставке авангардистов и унесла альбом, чтобы поработать с ним дома.      Теперь альбом снова вернулся в музей. Блинков-младший был уверен, что заказчик преступления не успокоится, пока не получит его. Ведь торговцы поддельными картинами думают, что Ларисикин альбом - последний. Остается уничтожить его, и уже ничто не помешает им продавать фальшаки доверчивым коллекционерам.      Ровно через неделю после кражи, в пятницу, музей посетила настоящая Демидова. Она хотела посмотреть картины из Германии. Ларисика заранее предупредили, чтобы она готовилась провести экскурсию для миллионерши.      - Хотите, я и вас возьму? - предложила она Блинкову-младшему с Иркой. - Только ты, Дима, не проболтайся, что изображал Гогу. Ты бы видел, как Демидова разозлилась, когда узнала, что твоя мама была у нас под ее именем! Я скажу, что вы дети моих знакомых. В конце концов, это же правда.      - Хотим, - согласился за обоих Блинков-младший. Почему не сходить лишний раз на выставку? - Заодно и на Гогу посмотрю.      - Ты не будешь разочарован, - пообещала Ларисик. Она была веселая и загадочно улыбалась.      И Демидовы приехали. Блинков-младший с Иркой наблюдали их прибытие из окна Ларисики-ного кабинета.      К служебному входу подкатил черный "Мерседес" с затемненными стеклами, такой же, какой был у мамы, и оттуда вышла яркая химическая блондинка в таком же, как у мамы, блестящем платье-трубе. Разница была в том, что Демидова оказалась старухой лет сорока пяти или даже пятидесяти.      Когда следом за ней показался Гога, Блинков-младший чуть с подоконника не свалился! Сынок миллионерши панковал. Виски острижены, на макушке петушиный гребень, в ухе серьга. Одет он был в грязнющие джинсы и кожаную жилетку на голое тело. Самое забавное то, что Гогочка давно уже вышел из придурочного возраста, но решил вернуться.      Оказавшись на улице, он сразу же прилепил к губе сигарету, закурил и сунул руки в карманы.      - Гогочка, ну сколько можно дымить? - квохчущим голосом ужаснулась миллионерша. - Курение табака приводит к необратимому засмолению легких. Если тебе не жалко собственного здоровья, то пожалей хотя бы мое. Отойди в сторону.      Гогочка отошел, но не сразу. Блинков-младший понял, что таким образом он проявлял независимость.      Суетливый Лялькин не встречал настоящую миллионершу. Его уволили из музея. У служебного входа поставили вахтера, который и открыл Демидовым дверь.      - Поднимайтесь ко мне, Мария Евгеньевна! - крикнула ей из окна Ларисик. - Я вас провожу на выставку!      Если миллионерше и не понравилось, что независимая Ларисик не вышла ее встречать, то виду она не подала.      Через несколько минут они шли по служебному коридору, и Ларисик восхищалась натюрмортиками, подаренными Демидовой музею. Все было как в прошлый раз с мамой. Та же вредная вахтерша Клавдиванна, поджав губы, сидела у закрытых дверей выставочного зала. Блинкову-младшему показалось, что он видит старое кино, только с другими актерами, - называется римейк.      Но в зале все стало по-другому. Исчезла заляпанная краской стремянка. И провода охранной сигнализации были уже без скруток - их заменили новыми. Все картины заняли свои места, только в самом центре стена оставалась пустой. На ней висели прилепленные скотчем семь бумажек с названиями картин Юрия Ремизова.      Ларисик читала все ту же лекцию о русских авангардистах. Как все экскурсоводы, она знала слова наизусть. Ирка слушала ее в первый раз и ходила за Ларисиком с разинутым ртом. А Блин-ков-младший немного заскучал. И посмотрел на Гогины ботинки. За последнее время это вошло у него в привычку.      Гога носил башмаки на тяжелой рубчатой подошве и с тупыми носами. Каблуки, конечно, не успели стереться - не станет сын миллионерши таскать стоптанную обувь. Ничего похожего на след в кладовке уборщицы. Но при всем при том размер ноги у Гоги был маловат для его роста. Митек исподтишка встал рядом с ним и примерил свою кроссовку. Точно: сорок первый!      Конечно, это не улика. И то, что из кармана у Гоги торчит пачка "Кэмела", - не улика.      Между тем Ларисик дошла до бумажек с названиями картин Ремизова. Голос у нее стал печальный.      - Из семи украденных работ Ремизова шесть принадлежали господину Шварцу. Здесь еще восемь картин из его коллекции. Он передал их для выставки на месяц, но теперь хочет забрать раньше срока.      - Я бы тоже забрала, - без тени сочувствия заметила Демидова. - Ваш музей сильно подмочил свою репутацию.      - Да, - со вздохом согласилась Ларисик. - Теперь нам долго не удастся собрать такую выставку. В воскресенье мы ее все же откроем. Сейчас рассматриваем три возможности: оставить эти бумажки как напоминание об утраченных картинах, повесить копии или взять из запасников семь других работ русских авангардистов.      - А что за копии? - заинтересовался Гога.      - Да был тут у нас один копиист. Его уволили. - "Копииста" Ларисик произнесла как бы в кавычках. Похоже, она имела в виду Лялькина.      - Насколько мне известно, господин Шварц запрещает копировать картины из своей коллекции, - строгим голосом заметила Демидова. - Вас ждут большие неприятности.      - Так за это нашего сотрудника и уволили, - пояснила Ларисик. - Он сфотографировал картины и заказал копии в частном порядке. А мы, чтобы не поднимать скандала, выкупили их у художников и положили в запасник. Если господин Шварц потребует, отдадим ему эти копии.      - А можно их посмотреть? - не отставал Гога.      - Можно, только не сейчас. Главный хранитель в больнице, у него инфаркт после этой кражи. Копии пока сложили в его кабинет, ключ у директора. На обратном пути попрошу у нее ключ, и посмотрим.      - Не стоит, - отказалась Демидова.      - А мне хочется посмотреть, - заупрямился Гога. - Про эти украденные картины столько в газетах писали!      - Я сказала, не стоит! - отрезала миллионерша. Гога надулся и отошел в сторону.      - У меня есть репродукции, только черно-белые, - пожалела его Ларисик. - Зато они двадцать второго года. Это придает им определенный шарм.      И она вопросительно взгляну на Демидову. Миллионерша кивнула, кисло скривив губы. Вообще, она была малоприятная дама. Все время слушала Ларисика с такой скукой на лице, как будто собиралась зевнуть.      Блинков-младший поймал себя на том, что опять смотрит на Гогины ботинки. И на пачку "Кэмела", торчащую из кармана тесноватых джинсов. Два совпадения - это просто два случайных совпадения. Но если к тому же Гога интересуется альбомом, тем самым альбомом, за которым должны прийти воры...      Стоп, одернул себя Блинков-младший. Гога не говорил: "Покажите мне альбом", Ларисик сама ему предложила...      И тут он все понял! Это было никакое не совпадение, а заранее рассчитанная психотехническая комбинация миллионерши и ее сына! Они так все устроили, что Ларисик НЕ МОГЛА не показать им альбом!!      Ход первый. Семейство Демидовых приезжает посмотреть выставку. Кто в музее специалист по русскому авангарду? Ларисик. Может директор дать им другого экскурсовода? Не может.      Ход второй. Его делает сама Ларисик. Может ли она показать выставку и не вспомнить об украденных картинах Ремизова? Того самого Ремизова, чье имя носит музей? Чьи работы висели на самом почетном месте, а сейчас там одни бумажки? Нет, она должна была рассказать об этих картинах и рассказала.      Ход третий. Демидовым нужен альбом, но они боятся даже произнести это слово. Ведь, когда его украдут, Ларисик начнет вспоминать, кто этим альбомом интересовался в последнее время. И Го-точка с мамочкой разыгрывают простенькую комбинацию: он говорит, что хочет посмотреть копии, а она упрямится.      От картин Ремизова всего-то и осталось, что копии да альбом. Если Гогочка хочет посмотреть копии, а мамочка не хочет и затевает глупую свару, то что может предложить им Ларисик? Только альбом. Больше ничего у нее нет.      Но здесь Демидова выдает себя! Большие цветные копии ей смотреть не хочется, а на маленькие черно-белые фотокарточки она, так и быть, согласна. Чем они лучше?... Только тем, что копии не интересуют преступников, а Ларисикин альбом - интересует!      Сейчас веселая семейка сделает четвертый ход. В прошлый раз украсть альбом не удалось, потому что Ларисик взяла его домой. А теперь Демидовы, во-первых, убедятся, что альбом в музее, во-вторых, узнают, где именно он лежит в Ларисикином кабинете.      И расскажут обо всем Монтеру. Ясно, что миллионеры сами не полезут в музей, а наймут исполнителя.      Значит, в самое ближайшее время нужно ждать вора!      Ларисик повела миллионершу с сыном в свой кабинет. Приотстав от них, Блинков-младший лихорадочно соображал.      Ладно, а как вор собирается отключить сигнализацию? Да никак! Вспомним, что Ларисик рассказывала о милиционерах на пульте охраны. Когда с утра приходит дежурный по музею и открывает дверь, сигнализация срабатывает, и лампочка на пульте гаснет. Дежурный должен дойти до телефона и позвонить на пульт охраны. Милиционеры дают ему на это минут пять. Если звонка нет, они садятся в машину и приезжают...      В служебном коридоре миллионерша остановилась и колупнула ногтем краску на стене. Ага, проверяет, как сделали ремонт на ее денежки. По лицу Демидовой было видно, что плохо сделали. Тыча в стену пальцем, она сказала что-то такое, от чего Ларисик порозовела.      Ирка, которая все время хвостом ходила за Ларисиком, смутилась и отошла к Блинкову-младшему.      - Ну и вредина! - шепнула она. - Почему, говорит, на краску волоски от кисточки налипли? Как будто Лариссергевна маляр!... Митек, ты чего такой странный? Идешь и бормочешь себе под нос.      - Потом расскажу. Ты тоже забормочешь, - пообещал Блинков-младший. - Ир, иди за ними и наблюдай. Если, допустим, Гога начнет приглядываться, какой замок на Ларисикиной двери и куда она убирает альбом...      Ирка все поняла. Глаза у нее стали круглые.      - С ума сошел, Митек?! Зачем ему воровать, когда он и так богатый?      - Разберемся, - пообещал Блинков-младший. - Ты, главное, смотри за ним. Нет, лучше за обоими.      Ирка покрутила пальцем у виска, но спорить не стала. Миллионеры с Ларисиком уже уходили по коридору, и она бросилась вдогонку. А Блинков-младший отправился в буфет.      Есть не хотелось. Ему нужно было место, чтобы хорошенько все обдумать. Не в уборной же запираться.      Итак, представим себе завтрашнее утро. Сотрудники музея приходят к девяти, а дежурный - немного пораньше, минут за пятнадцать. Если вор явится в половине или даже в двадцать минут девятого, это не насторожит милиционеров на пульте охраны. Как обычно, они будут ждать пять минут после того, как погаснет лампочка сигнализации.      Вор, естественно, не позвонит на пульт. Для того чтобы назваться дежурным и обмануть милиционеров, нужно знать их телефон и, главное, пароль, который часто меняется.      Так, пять минут прошло, звонка из музея нет. Милиционеры надевают бронежилеты, берут автоматы, выходят на улицу, садятся в машину... На сборы и на то, чтобы доехать, Блинков-младший накинул еще минут десять. Значит, у преступника будет фора минут в пятнадцать. Этого мало, если взламывать дверь служебного входа. Она стальная, а "Цербер", как утверждал продавец в салоне "Интердверь", полчаса сопротивляется всем видам взлома.      Но если иметь ключ, то на все хватит и пяти минут. Даже трех! Ну что там - взбежать по лестнице, цапнуть альбом с места, которое ты прекрасно знаешь, и снова сбежать вниз! Ларисикин кабинет - у самой лестницы. Дверь там разболтанная: стоя в коридоре, видишь в щель, что творится за окном на улице. К тому же за долгую жизнь двери в нее раз пять врезали новые замки, и она вся выдолблена изнутри. Вставить в щель ломик, нажать - и готово.      Через пять минут преступник выйдет из музея и смешается с людьми, которые спешат на работу.      Машина ему ни к чему, ее могут запомнить случайные свидетели. Альбом поместится в кейсе или в сумке. Десять минут спустя приедут милиционеры. Но к тому времени вор уже станет одним из нескольких миллионов пассажиров, которых каждый день перевозит московское метро.      Оставался единственный вопрос: как преступник добудет (или уже добыл) ключ от служебного входа? Выкрадет у дежурного? Но тогда дежурный не сможет закрыть музей и, понятно, что-нибудь придумает: поменяет замок или останется в музее ночевать. Так, а сколько вообще ключей? Наверное, у директора есть запасной... Нет, нельзя гадать, когда нужно знать точно!      И Блинков-младший решил обратиться к специалисту.            Глава XXII            ТАЙНА КРАСКОЗЫ            Главным специалистом по музейным ключам был вахтер Илья Ильич. Раньше он сидел у парадного входа, за огромным окном с узорной решеткой. Но после того как музей ограбили, это место занял охранник с огромным газовым револьвером, похожим на ковбойский кольт. Вахтера пересадили к служебному входу. Теперь окошечко рядом с его столом было маленькое, с решеткой вроде тюремной, а над самой головой - скрипучая деревянная лестница. Когда по ней поднимались, за шиворот Илье Ильичу сыпалась столетняя труха.      Но самым невыносимым в его новом положении было то, что вахтер остался без слушателей. До пенсии он служил военным картографом и облетел на самолете весь СССР. С тех пор Илья Ильич дня не мог прожить, чтобы не поделиться с кем-нибудь своим богатым жизненным опытом. У парадного входа он делился с гардеробщицами, уборщицами и случайными зеваками из экскурсантов. А теперь компанию вахтеру составляли одни невидимые жуки-древоточцы, которые тикали внутри лестницы, как крохотные будильники.      Илья Ильич был очень обижен. Он считал, что его понизили в должности.      Блинков-младший подсел к его столу и завел разговор о трудностях вахтерской службы. Не мог же он в лоб спросить, сколько в музее ключей и у кого они хранятся. На такие вопросики ни один вахтер не ответит.      - Ерундистика это, а не служба, - отрезал военный пенсионер. - На старом месте я хоть на мальчишек покрикивал, чтоб не хулиганили, а здесь что? Если грабители ворвутся, дадут в лоб, и все.      - Вот если бы у вас был револьвер... - подыграл ему Блинков-младший.      - Как у Гришки, газовый? Ерундистика! - еще решительнее отчеканил Илья Ильич. - Из газового пальнуть в помещении, так сам зарыдаешь!      Пришлось еще дальше увести разговор от вахтерских обязанностей и, главное, от ключей. Блинков-младший спросил, чем отличаются военные карты от гражданских. И понял, что ледок сломан.      - Гражданские врут! - оживился Илья Ильич. - Взять, к примеру, военную карту-стометровку: в одном сантиметре сто метров. На ней все овраги, канавы и мосты, даже деревянные. Лежат два бревна через ручеек - они тоже есть на военной карте. А гражданские, которые в магазине продают, - вообще даже не карты, а схемы. Они специально врут, чтоб противник не воспользовался. Нарисовано, как пять километров, а на самом деле - два... Хотя и это ерундистика, - неожиданно заключил он. - Так мы только своих туристов обманываем, а не противников. Они со спутников делают такую подробную съемку, что можно газетные заголовки прочитать.      Глаза у Ильи Ильича горели. Редкие волосы над лысинкой торчали дыбом. Было ясно, что военный пенсионер сел на любимого конька и остановится не скоро.      Но тут на лестнице послышались шаги...      - Всего вам доброго, Мария Евгеньевна, и спасибо вам за все! Заходите почаще, - стала прощаться Ларисик.      В ее голосе не слышалось горячего желания почаще видеть сварливую миллионершу. Но старшие умеют говорить не то, что хочется, а то, что нужно. Как-никак Демидова подарила музею две картины и заплатила за ремонт...      Илья Ильич встал и открыл дверь на улицу. Миллионерша в сопровождении Гогочки спустилась по лестнице, но уходить не спешила. Подойдя к вахтеру, она молча отлепила его пальцы от дверной ручки.      - Замок, я вижу, поставили мой, новый, - сказала она ничего не понимающему Илье Ильичу. - А то знаю я вас! Думаете, раз музей государственный, значит, ничей и можно замки таскать!      И госпожа Демидова с довольным видом выплыла во двор. У нее была редкостная способность переваливать с больной головы на здоровую. Ларисику выговорила за плохо покрашенные стены, Илье Ильичу - за "Цербер", который стащил жуликоватый Лялькин...      Бам-м! Уходивший последним Гогочка с размаху захлопнул за собой дверь. От этого удара в голове у Блинкова-младшего повернулись какие-то колесики и выдали победный результат. Он и раньше знал, что "Церберы" для музея куплены на деньги Демидовой, но почему-то думал, что покупал их Лялькин. А если не Лялькин, а, допустим, Гога?      - Сдался мне ее замок, как лягушке пропеллер, - ворчал вахтер, возвращаясь за свой стол. - Купила - и спасибо тебе. Так нет, надо напомнить: "Мой замок, я купила!"      - Илья Ильич, неужели сама миллионерша замки покупала? - с подвохом спросил Блинков-младший. И услышал в ответ:      - Не знаю, их шофер привозил. Я тогда еще на парадном стоял и не хотел его пропускать без билета, а он так важно: "Подарки от госпожи Демидовой!" Тоже мне Дед Мороз.      Все сошлось! Демидовым ни у кого не нужно красть ключ. Зачем, если они могли взять по ключику из тех четырех или пяти, которые продаются вместе с каждым замком?! А могли заказать такие же ключи в мастерской - это сейчас неважно. Главное, замки привезли от Демидовой. Десять дорогих замков с секретом, которые теперь стоят на самых важных дверях музея!      Так вот зачем Демидова выложила денежки за ремонт!      - Ну, пойду Лариссергевне помогать. Еще увидимся, - сказал вахтеру Блинков-младший. Нужно было поделиться своим открытием с Иркой и вместе решать, что делать дальше.      - Погоди! Только разговорились... - огорчился Илья Ильич. Он с понедельника не делился ни с кем жизненным опытом и теперь не хотел отпускать слушателя. - Хочешь, покажу карту, которая еще недавно была страшно секретной?      - Мечтаю! - соврал Блинков-младший, чтобы не обидеть военного пенсионера.      Карта оказалась не вполне картой, а сделанной с самолета черно-белой фотографией центра Москвы. Десятка два снимков размером с книжку были склеены липкой лентой. Когда Илья Ильич развернул их, карта заняла весь его стол и еще свесилась по краям.      - А вот наш музей, - показал он.      Этот снимок выглядел потертым и захватанным. Стало ясно, что до Блинкова-младшего страшно секретную карту видели все музейщики.      - А вот, смотри, бассейн "Москва", - ткнул пальцем Илья Ильич. - Знаешь, что сейчас на этом месте?      - Храм Христа Спасителя, - кивнул Блинков-младший.      Вода в бассейне была белой, как будто покрытой заснеженным льдом. А красная крыша музея - черной. И стены Кремля темно-темно-серые.      - Что-то я не пойму, какое время года, - признался Блинков-младший. - Зима?      - Почему зима? - удивился Илья Ильич. - Лето было, август. Я сам делал эту съемку. Видишь, вода в бассейне голубая? А зимой над ней знаешь какой пар стоял! Его зимой подогревали, чтобы не замерзал.      В доказательство он снова заелозил пальцем по карте, показывая на совершенно белый прямоугольник бассейна! Разыгрывал? Ну кто не видел черно-белых фотокарточек и не знает, что вода на них серая?      Блинков-младший бочком отодвинулся от вахтера. Когда человек говорит, что белое - это серое, лучше с ним не спорить, а потихоньку вызвать скорую психиатрическую помощь.      Илья Ильич вдруг всхрапнул и мелко захихикал.      - Испугался? Прости, я-то двадцать пять лет читал аэрофотоснимки и привык... А ты подумал, что у Ильи Ильича с головой не в порядке?      - Ничего я не подумал, - буркнул Блинков-младший. - Просто непонятно, почему все цвета неправильные.      - А потому, что здесь специальная фотопленка, несенсибилизированная, - непонятно объяснил военный пенсионер.      Блинков-младший молча поднял брови.      - Она не видит красный цвет, - попросту сказал Илья Ильич. - Это удобно, потому что можно проявлять пленки при красном фонаре. Раньше все пленки были такие. Снимают, допустим, красные розы, а они получаются черные.      - А "раньше" - это когда? - спросил Блинков-младший.      Вахтер подумал, глядя в потолок, и туманно пояснил:      - На заре фотографии.      - А в двадцатые годы?      - Смотря для чего пленка, - гораздо увереннее ответил Илья Ильич. - Допустим, ты переснимаешь картинку из книги и хочешь, чтобы у тебя получился каждый штришок. Тогда бери пленку для репродукций. Ее и в двадцатые годы выпускали, и сейчас.      - И она не видит красного цвета?      - Не видит, - подтвердил вахтер. - А синий видит лучше, чем человеческий глаз. Для обычной фотографии это, конечно, плохо, а если, допустим, чертежи копировать...      Не дослушав, Блинков-младший пулей кинулся вверх по лестнице.      - Я сейчас! - крикнул он на бегу.      До Ларисикиного кабинета было три лестничных пролета, двадцать семь ступенек. Блинков-младший взлетел по ним на одном дыхании, ворвался в кабинет, схватил альбом со знакомой полки и выскочил, успев крикнуть то же самое: "Я сейчас!"      - Ястребок! - неодобрительно заметил Илья Ильич, когда Митек ссыпался к нему по лестнице. - Что случилось-то?      Блинков-младший раскрыл альбом на "Козе с баяном" и показал пальцем на козье ухо.      - Какой цвет?!      - Красный, - уверенно ответил военный пенсионер.            Глава ХХШ            БЛИНКОВУ-МЛАДШЕМУ НЕ ВЕРЯТ            Ларисик была в ярости.      - Я знаю, откуда ветер дует. Это козни Панкратьева! - заявила она, отобрав у Блинкова-младшего альбом.      Митек привел ее под лестницу к Илье Ильичу, потому что вахтер не мог оставить свой пост. Сейчас он сидел надувшись и бубнил одно:      - А я говорю, красное ухо.      - А я говорю, это Панкратьев вас подучил! - отрезала Ларисик. - Нашел время, когда картины Ремизова украли, и проталкивает свою подделку. Ничего святого в душе!      - Кто такой Панкратьев? - спросил Блинков-младший.      - Жулик, - не оставляющим сомнений тоном заявила Ларисик. - Не хочу о нем говорить.      - И хвост красный, - вставил Илья Ильич. |*- А гармошка синяя.      - Ну с чего, с чего вы это взяли?! - застонала Ларисик.      . Вахтер был невозмутим.      - Ас того, что я двадцать пять лет занимался аэрофотосъемкой.      - Это фотографировали не с самолета, - холодно заметила Ларисик. Альбом она держала двумя руками, как будто его кто-то хотел отобрать. - А Панкратьев - жулик! Мы все равно не купим его мемуары! А вам, Илья Ильич, стыдно втягивать молодежь в такие недостойные игры. Посадили вас дверь караулить, вот и караульте... Пойдем, Дима!      И она, крепко схватив Блинкова-младшего за руку, потащила его по лестнице. Спорить с разъяренной искусствоведшей было бесполезно.      - Лариса Сергеевна, я, честное слово, ничего не знал и не хотел вас обидеть, - кротким голосом начал Блинков-младший. - Объясните, пожалуйста, что это за мемуары.      - Подделка, - неохотно сообщила Ларисик. Она, кажется, начала успокаиваться. - Понимаешь, Ремизова открыла я. С тех пор, как его расстреляли, пятьдесят лет имя Ремизова было запрещено даже упоминать. Никто не знал этого художника. Я купила "Младенца с наганом" в антикварном магазине за две сотни тогдашних рублей. Считалось, что это дорого.      - Так вы богатый человек? - удивился Блинков-младший.      - Я подарила "Младенца" музею, - просто      сказала Ларисик.      - Как же так получается? - удивился Блинков-младший. - Картина стоила двести рублей, а теперь, допустим, миллион долларов. Она же не изменилась!      - Зато изменилось отношение к художнику. Ремизов как бы выпал из времени на пятьдесят лет. У нас о нем молчали. На Западе знали, что был такой художник, но картин его никто не видел. А когда я открыла "Младенца" и написала о нем несколько статей, все увидели, какой это замечательный художник. Ремизов вошел в моду, его картины стали открывать одну за другой. Ту же "Козу" господин Шварц нашел в сельском гаштете. Она висела над стойкой бара, и некоторые "посетители бросали в нее стрелки для дартса!      Они вошли в Ларисикин кабинет. Ирка возилась с книжками. Она уже раскрыла рот, чтобы отпустить какое-нибудь ехидное замечаньице, но Блинков-младший приложил палец к губам: помалкивай.      - Вы начали про какие-то мемуары, - напомнил он Ларисику.      - Я ведущий специалист по Ремизову, - немного невпопад продолжала кандидат искусствоведения. - Мои статьи переводили искусствоведческие журналы в сорока странах. Ты думаешь, почему Шварц обратил внимание на "Козу"? Он сначала прочитал о ней в журнале. Так вот, я написала отдельную работу о глубоком черном цвете у Ремизова! Многие его картины тогда не были открыты, и я пользовалась альбомом. Но ведь и по фотографиям видно, что это именно черный цвет! И вдруг объявляется старичок, этот Панкратьев, и предлагает музею купить мемуары жены Ремизова. Рукопись передают мне на экспертизу, и я замечаю в ней кучу несуразностей. Сразу было видно, что ее писали в наше время, пользуясь берлинским каталогом, только без фотографий. Скажем, по-немецки "Коза" там называется "Красная коза с баяном". И вот подделыцик описывает, какая она красная! Хотя у меня уже тогда был альбом, и я прекрасно знала, что коза у Ремизова черная. А позже господин Шварц нашел настоящую "Козу", и афера с этими поддельными мемуарами окончательно провалилась.      - А почему же все-таки ее назвали красной? - спросил Блинков-младший.      - Так это же было в Берлине в двадцать втором году! У нас недавно кончилась гражданская война. Всю Россию называли красной. Любого человека, который оттуда приехал, называли комиссаром или красным. Вот немцы для привлечения      публики и назвали картину "Красной козой"! - убежденно заявила Ларисик. - Но по-русски в том же каталоге напечатано просто "Коза с баяном"! А знаешь, почему? Потому что сами художники проверяли, правильно ли написаны названия их картин. Если бы Ремизов знал немецкий язык, он бы и в немецком названии вычеркнул "красную".      - Понятно, - сказал Блинков-младший, хотя не понимал ничего.      Немцы называли козу красной. Илья Ильич утверждает, что коза красная. В мемуарах жены Ремизова она тоже красная. Но в альбоме коза черная.      И на картине господина Шварца она тоже черная.      Блинков-младший подмигнул Ирке и сказал:      - Лариссергевна, мы сегодня уйдем пораньше. У нас еще тетрадки к школе не куплены, а в магазинах сейчас очереди.      - Конечно, конечно, - ответила Ларисик. Она выглядела расстроенной.      Ирка сделала круглые непонимающие глаза, но Блинков-младший кивком заставил ее выйти. На лестнице он прошептал:      - Пока ничего не спрашивай, только слушай. И они спустились к разобиженному Илье      Ильичу.      - Ну что, прочистила вам мозги ваша Лариса Сергеевна? - забурчал он. - Искусствове-ед! Смотрит и не видит. Черного от красного не отличает.      - Илья Ильич, а вы как отличаете? - спросила Ирка.      - Не знаю, - обескураженно признался Илья Ильич. - Просто я полжизни читал аэрофотоснимки. Я всегда могу сказать, что какого цвета... Пожалуй, что так: вот, к примеру, пролетаем мы над шахтой и снимаем. Уголь в вагонах черный, лужи кругом черные, всякие механизмы тоже черные, потому что угольной пылью запорошены. Но на снимках они все равно получаются не черные! На угле видны тени. Лужа блестит. Какая-нибудь вагонетка вроде черная, но она по-другому черная, чем уголь. А, скажем, висит над шахтой красный транспарант "Пятилетке качества - рабочую гарантию". Так он полностью черный, только буквы белые. Потому что пленка напрочь не видит красного цвета. Так вот и с вашей козой. Если бы там были видны шерстинки, тогда другое дело. А на этом снимке ухо и хвост как будто тушью залиты.      Распрощавшись с вахтером, Блинков-младший с Иркой пошли к метро.      - Ну, ты поняла? - спросил он.      - А что тут понимать? - хмыкнула Ирка. - На фотографии одни видят красную козу, другие черную. В каталоге она по-русски просто коза, а по-немецки красная. Значит, фотография не доказательство и каталог не доказательство. А раз так, то остается картина против мемуаров. В мемуарах коза красная, а на картине черная. Либо мемуары поддельные, либо картина.      - А грабители этого не знают, - добавил Блинков-младший.      И тут Ирка выдала блестящую мысль.      - Нет, Митек. Я как раз думаю, что картина поддельная, и грабители это прекрасно знают. Они украли картину, чтобы получить страховку!      Блинков-младший даже остановился.      Вот оно что! Ай да господин Шварц! В гаштете он "Козу" нашел (что такое гаштет?)... А на самом деле подделал ремизовские картины, срисовав с альбома! Потом он застраховал эти фалыпаки и отправил в Россию на выставку. Теперь картины украли, и уже никто не сможет доказать, что они поддельные. А господин Шварц будет кричать: "Дайте мне сейчас же четыре миллиона страховки! Должен же я хоть немножечко успокоить боль от утраты нетленных шедевров Ремизова!"      Теперь понятно, почему в эту историю ввязались Демидовы. На карту поставлены не просто деньги, а большие деньги. Настолько большие, что миллионеры не побрезговали заняться воровством. Если дело раскроется, они скажут: "Подумаешь, мы же не настоящие картины украли, а подделки, которым грош цена в базарное время". Хотя нет, настоящего "Младенца с наганом" они тоже украли. Пожадничали. Бедная Ларисик!      - Ты следила за Гогой? - спросил Блинков-младший.      - Все точно, Митек. Присматривался он к Ларисикиной двери, и рожа у него была довольная-предовольная!            Глава XXIV            ЧАЕПИТИЕ С НОТАЦИЯМИ            Бывают в жизни черные полосы, когда тебе не везет подряд и сплошь да рядом.      Вроде бы ты не стал хуже, чем неделю или месяц назад. Вроде бы не делаешь ничего, что не делал раньше. Но то самые близкие люди почему-то начинают злиться из-за твоих поступков, которые раньше только удивили бы их.      И тебя наказывают за то, за что раньше прощали. Тебя перестают понимать. Тебе не верят.      Мама не пожелала даже слушать про Гогу с его сорок первым размером, "Кэмелом" и подозрительным интересом к альбому.      Про пленку, которая не видит красного цвета, она, кажется, просто ничего не поняла.      А про поддельные картины сказала:      - Давно ли вы стали искусствоведами, господа восьмиклассники? Это блестящее открытие! Лариса Сергеевна, лучший специалист по Ремизову, считала, дурочка, что картины настоящие. А вы только на одну копию посмотрели у Лялькина и сразу сказали: "Все картины поддельные!"... Единственный сын, я огорчена. Ты фантазируешь на пустом месте, потому что тебе хочется считать, что Демидовы воры. Да еще и Иру сбиваешь с толку своими фантазиями. Вы лучше к школе готовьтесь. Тетрадки до сих пор не купили!      Блинков-младший с Иркой понимающе переглянулись. Даже самым лучшим из взрослых не все и не всегда можно объяснить.      Но мама была начеку. Ей эти переглядки совсем не понравились.      - Я не отпущу вас из дому. Митек, поставь чайник, Ира, помоги мне накрыть на стол!      И вместо того чтобы заниматься серьезным делом, Блинков-младший с Иркой уселись пить чай с конфетами.      - Я вам расскажу одну историю, - начала мама. (С самого начала было ясно, что чаепитие без нотаций не обойдется.) - Есть у нас в Москве такой Ян Яныч с говорящей фамилией Воор-Воорт. Он скупщик краденого, или, попросту говоря, барыга. Есть вор-рецидивист Ноздря, большой специалист по музеям и церквам. Так вот, представьте, на следующий день после ограбления музея поступает к нам сообщение, что Ян Яныч с Ноздрей сидят в дорогом ресторане "Космос". Причем Ноздря угощает и подзывает к столику еще пару своих дружков. А когда приходит пора платить, он достает из кармана толстенную пачку денег и хвастается дружкам, что обделал жутко выгодное дельце. При этом Ян Яныч загадочно улыбается... Шарапов, ваши действия?      Шарапова поблизости не наблюдалось, и за него ответила Ирка:      - Проверить их алиби.      - ...И мы начинаем проверять их алиби, - подхватила мама. - Оказывается, что вечером накануне ограбления Ноздря сидел с приятелями в дешевой кафешке, не пил и ушел раньше обычного. А Ян Яныч позвонил женщине, которая ходит к нему убираться, и сказал, чтобы сегодня вечером она не приходила... И складывается такая ясная картина, что впору брать Яна Яныча с Ноздрей и делать у них обыск.      - Я все поняла, кроме уборщицы, - призналась Ирка.      - По нашей версии, Ян Яныч не велел ей приходить, потому что в тот вечер ждал к себе домой Ноздрю с ворованными картинами, - пояснила мама. - Василенко, сослуживец мой, хотел сразу их брать. Боялся, что Ян Яныч успеет сдать картины. А я говорю, нет, давай разберемся. Установили за ними наблюдение и увидели, что Ян Яныч переезжает на новую квартиру. Сразу стало ясно, почему он уборщицу не звал. А откуда квартира? Да Ноздря ему продал. Папа у него был дипломатом, а сыночек стал наркоманом, потом вором... Короче говоря, папа умер, не дожив до старости, Ноздре досталась его квартира, и он ее продал Ян Янычу. Только и всего, - заключила мама. - А казалось-то, что мы вот-вот схватим воров! Столько совпадений! Хотя на самом деле совпадение было одно и случайное: все это произошло в те же дни, что и кража из музея.      Блинков-младший понял, что мама сейчас выведет из своего рассказа мораль. Взрослые без этого не могут. И точно:      - Вы должны понять, ребята, что нельзя хвататься за первую попавшуюся версию. Наверное, Демидова неприятный человек. В этом я вам верю, хотя сама ее не видела. Но я не могу сажать в тюрьму всех людей, которые вам неприятны... Разве что вы очень попросите и пообещаете учиться на пятерки, - добавила мама и подмигнула Ирке.      Эта дуреха захихикала. Как мало нужно девчонкам! Дали ей конфетку, пошутили с ней, и она уже смеется. А то, что воры останутся безнаказанными, ей уже все равно!... Блинков-младший подумал и решил не спорить с мамой. Пусть говорит что хочет. Он знает, что делать!      - У каждого преступления должен быть мотив, - продолжала мама. - Состояние госпожи Демидовой оценивается в десять миллионов долларов. Если ее поймают на краже, то имущество конфискуют. Картины застрахованы на четыре миллиона. Допустим, она в сговоре с этим господином Шварцем. Что он может ей пообещать? Ну, никак не больше миллиона. По-вашему, Демидова станет рисковать десятью миллионами ради одного?! Нет, ребята, это не версия, а фантазия.      - Мы все поняли, Ольга Борисовна, - сказала Ирка таким кротким голосом, что мама умильно улыбнулась.      А Ирка, прикидываясь Красной Шапочкой, замямлила:      - Ольга Борисовночка, ну что мы будем дома в жару сидеть?! Можно мы хоть во дворе поиграем?      - Идите, - смягчилась мама. - Только в это дело больше не лезьте. Нам с Иваном Сергеевичем достаточно ваших подвигов на крыше.      Блинков-младший сообразил, что зря ругал про себя Ирку. Она осталась на его стороне.            Глава XXV            СДАТЬСЯ? НИКОГДА!            Надеюсь, никто не думает, что проницательный и отважный восьмиклассник отступился?! Нет, нет и нет! Он был уверен в своей правоте. Теперь он точно знал, зачем преступникам альбом Ларисика.      Несколько лет назад Шварц или его подручные подделали "Козу" и другие картины, срисовав их с черно-белых фотографий. Искусствоведы признали, что это подлинные работы Ремизова. И тут какой-то немецкий "Илья Ильич", специалист по фотопленкам, сказал Шварцу, что на картинах перепутаны цвета.      Перерисовывать подделки заново было уже поздно. Их многие видели. Но можно было уничтожить альбомы с фотографиями подлинных картин Ремизова!      И преступники начали охоту за пятью альбомами.      За два года четыре альбома были уничтожены. Оставалось добраться до последнего, Ларисикино-го. (О том, что в архивах контрразведки сохранился шестой альбом, никто не знал.)      Господин Шварц подошел к финалу своей многолетней игры. Он любезно одолжил свои фалыпаки для выставки в музее Юрия Ремизова. О, это был тонкий план преступного гения! Профессор Мори-арти сдох бы от зависти к господину Шварцу!      Он застраховал поддельные картины на кругленькую сумму и сговорился с Демидовой, чтобы та организовала кражу. Фалыпаки украли и скорее всего уже уничтожили. Заодно должен был исчезнуть и Ларисикин альбом. Тогда ничто уже не мешало бы преступникам получить страховку.      Но альбом выкрасть не удалось. Мало того, появились копии, сделанные художниками Лялькина!      Разумеется, страховая компания не выложит миллионы долларов за просто так. Она предпримет свое расследование. Пригласят специалиста по фотографии, он посмотрит альбом и скажет, что коза на подлинной картине Ремизова была красная. Взглянут на лялькинские копии, сделанные с фалыпаков господина Шварца, а там коза черная. И этот самый господин вместо того,.чтобы получить миллионы, получит тюремный срок.      Неприятно.      Преступникам остается либо выкрасть и альбом, и копии, либо садиться в тюрьму. Просто удивительно, что некоторые подполковники контрразведки не понимают таких элементарных вещей!      Сегодня Демидова с Гогочкой побывали в музее и подготовили преступление.      Они убедились, что на двери служебного входа стоит уже не сломанный лялькинский "Цербер", а новенький. Можно не сомневаться, что у миллионеров-преступников есть от него ключи.      Они узнали, что копии лежат в кабинете главного хранителя музея. В дверь кабинета тоже врезан один из десятка "Церберов", подаренных миллионершей.      Они осмотрели хиленькую дверь Ларисикиного кабинета и знают даже, на какой полке лежит альбом.      Через день-два эта информация устареет. Главный хранитель выйдет из больницы и приберет копии в запасник музея. Ларисик может снова унести альбом домой.      Значит, вор придет завтра утром, как рассчитывал Блинков-младший. Ночью - опаснее. Милиционеры на пульте охраны не будут ждать звонка дежурного, а сразу же вскочат в машину, как только сработает сигнализация. По пустынным улицам они быстрее домчатся до музея. Преступник не сможет скрыться в потоке машин и тем более уйти пешком.      Нет, только утром!      Нерешенным оставался вопрос, который мама считала главным: почему миллионерша влезла в это дело?      Знаете, что ответил бы на это Блинков-младший? "Вы слишком многого хотите от восьмиклассника. Мое дело - задержать преступника. А что да почему, сами разбирайтесь, на то вы и контрразведчики!"      Блинков-младший с Иркой вышли во двор. - Ты сдался? - спросила Ирка.      Он только молча мотнул головой и пошел в штаб-квартиру дворовой молодежи, то есть к холодильнику за помойкой.      Ломакина и Суворова были на месте.      - Скажем? - спросила Ирка.      - Придется.      Несерьезные люди были эти подружки-болтушки. У Блинкова-младшего душа ныла. Он так и чувствовал, что Ломакина и Суворова устроят балаган из задержания преступника. Но раз контрразведка отказывается помочь, придется обойтись своими силами.      Гогочка с его дурацким панковским гребнем на макушке - далеко не хилый противник. Мышцы на его руках так и бегают. Конечно, было бы ужасно красиво - вдвоем продержаться против него до приезда милиции. Но и ужасно глупо. Наша задача не геройствовать, а преступника схватить. Поэтому нужно обеспечить себе численное превосходство.      - Девчонки, - сказал Блинков-младший, подойдя к холодильнику, - вам можно доверить опасное государственное дело?      ... Вы знаете хоть одного восьмиклассника, который ответил бы на такой вопрос "нет"?            Глава XXVI            УТРО НАКАНУНЕ ПРЕСТУПЛЕНИЯ            Группа захвата собралась за помойкой в семь ноль-ноль по московскому времени. По дороге к музею, конечно, обсудили, как родители отнеслись к тому, что ребенок встал с утра пораньше и умотался неизвестно куда. У Блинкова-младшего, Ирки и Ломакиной была неплохая легенда: сказали, что едут встречать суворовскую сестру Нину Су. Та действительно сегодня приезжала с гастролей, только в двенадцать часов. А Валька Суворова не могла воспользоваться этим враньем. Уж ее-то мама прекрасно знала, во сколько приезжает старшая дочь.      Безалаберная Валька думала-думала, по каким делам люди выходят из дому в такую рань, и придумала полную дурь: на рыбалку она пойдет! Будто бы биологичка дала ей задание на каникулы: поймать в Москве-реке живую рыбу и первого сентября принести в класс.      Из-за этой рыбы Суворовой пришлось откопать в чулане удочку. Так, с удочкой, она и пошла на операцию! Блинков-младший предлагал спрятать ее за помойкой, но Валька заупрямилась.      - Ты ничего не понимаешь, Блинок! - заявила она. - Это шестиметровое удилище, а складывается в тросточку. Продукт космических технологий! И на нем написано: "Нине Су от экипажа большого морозильно-рыболовного траулера "Владимир Алексеев" с любовью". Да любой Нинкин поклонник пойдет на преступление ради такой удочки! Мне даже страшно с ней в метро ехать, а не то что прятать за помойкой.      Всю дорогу над Суворовой посмеивались, а она говорила, что в случае чего так перетянет этой удочкой Гогочку, что ему мало не покажется.      Блинков-младший слушал и мрачнел. Если Валька начала валять дурака, ничего хорошего не жди...      На место будущего преступления прибыли без десяти восемь.      Представьте себе старый московский дворик, замкнутый со всех четырех сторон, как каменный колодец.      Прямо перед вами задняя стена музея с дверью служебного входа.      За спиной - дом с подворотней. В нем живут. Но парадный подъезд дома выходит на улицу, а черный, выходящий во двор, крест-накрест заколочен досками.      Слева - глухая стена третьего дома без единого окошка. Так уж строили когда-то давно и непонятно зачем.      А справа - двухэтажный особнячок, который собираются ломать. Окна забиты ржавыми стальными листами, чтобы никто не влез, а на единственной двери - тяжелый навесной замок.      Двор был пуст и чист. Лужу, из которой Митек вылавливал ручку от "Цербера", уже осушили. Для этого понадобилось всего-навсего посильнее завернуть кран, из которого сочилась вода. В углу двора на подметенном асфальте стояли два свежевыкрашенных мусорных ящика на колесиках. И больше ничего - ни кустика, ни скамейки, за которыми можно было бы спрятаться.      Но Блинков-младший еще с вечера придумал план.      Ломакину и Суворову он отправил в засаду за мусорные ящики. Для себя устроил наблюдательный пункт в заколоченном подъезде черного хода. Гвозди, на которых держались доски, давно проржавели. Блинков-младший легко скусил шляпки кусачками и оторвал доски только с одной половинки двойной двери. Теперь она свободно открывалась, но доски остались на прежнем месте. Любой, кто не знал этого секрета, решил бы, что дверь заколочена.      Иркин пост был вообще не во дворе. Ей Блинков-младший по знакомству дал самое приятное задание: отправил в кафе напротив подворотни. Ирка должна была стоять себе за столиком у окна и лопать пирожные. Заметив преступника, она добежит до автомата и позвонит "02". (Блинков-младший придумал это на тот случай, если сигнализация в музее почему-то не сработает.) Потом Ирка вольется в группу захвата.      Идя на задержание, Блинков-младший, помимо кусачек, вооружился молотком, отверткой и деревяшкой, стесанной на угол вроде клина. В кармане у него лежал сигнальный револьвер с шумовыми патронами, недавно подаренный одним майором милиции.      Вот и все. Четверо отважных подростков должны были противостоять преступнику, возможно, вооруженному. Их задача была простой: дать Гогочке войти в музей и не дать выйти.      По расчетам Блинкова-младшего, милиционеры с пульта охраны должны были подъехать через пятнадцать минут после того, как сработает сигнализация. Может быть, вызванная Иркой милиция прибудет еще раньше.      В восемь открылось кафе, и все разошлись по своим местам. Потянулись минуты ожидания, самые трудные для оперативника. Подготовка к операции закончена. В голове одна мысль: "Все ли сделано правильно? Нет ли ошибки, которая может стоить жизни тебе или твоему товарищу?!" Но если сейчас ты и найдешь эту ошибку, исправлять ее поздно. Тебе нельзя даже нос высунуть из засады!      В пятнадцать минут девятого в подворотне показался человек. У Блинкова-младшего замерло сердце. Человек был ничуть не похож на Гогу, но это еще ни о чем не говорило. Знаем мы, как маскируются преступники!      Густая тень лежала в подворотне. Сначала Блинков-младший увидел только темный силуэт на фоне сверкающей на солнце витрины кафе. Потом человек вошел во двор.      Это был бродяга, бомж, один из тех, кого Блинков-младший видел в милицейском "обезьяннике", или очень похожий. Он мог испортить все дело!      Судя по всему, бродяга только что вылез из какого-то подвала. Волосы у него на голове торчали свалявшимися клоками, и он их приглаживал, поплевав на ладони. Завершая утренний туалет, он высморкался в два пальца и поковырялся в глазах.      Настала пора завтракать. Оглядев двор, бродяга подошел к мусорному ящику и по-хозяйски откинул крышку. Бум! Звук был не громыхающий, как ударило бы железо по железу, а глухой. Похоже, откинутая крышка стукнула засевшую за мусорным ящиком Ломакину. Хорошо, если по спине попала, а если по голове?      Ничего не заметив, бродяга залез в ящик с головой, как в собственный холодильник. В дверную щелку Блинков-младший видел, что крышка зашевелилась. Прихлопнутая Ломакина выбиралась на свободу. А бродяга с недовольной физиономией вылез из ящика и пошел к следующему.      Бум! На этот раз крышкой приголубило Суворову.      Бомж вытащил из ящика картонку из-под торта и чьи-то недоеденные бутерброды в полиэтиленовом пакете. Он сел на асфальт, прислонившись к ящику спиной, и со вкусом позавтракал. Начал, понятно, с бутербродов, а остатки крема на картонке и просыпавшиеся орешки были на сладкое.      Блаженно щурясь, бродяга потянулся... И тут на глаза ему попалась удочка. Суворова засунула ее под ящик, между колесиков.      Бомж, понятно, обрадовался. Не каждый день на помойке валяются продукты космических технологий. С довольной улыбкой он цапнул удочку и потянул на себя.      Суворова не захотела за здорово живешь отдавать свою собственность. Она потянула удочку со своей стороны ящика.      Озадаченный бомж схватился за удочку второй рукой и дернул.      Немелкая Суворова удержала удочку и дернула в свою сторону. Не ожидавший ничего подобного бомж потерял равновесие, влепился в ящик баклажанной физиономией и взвыл!      Суворова сообразила, что сейчас он станет выяснять, в чем дело, и первая выскочила навстречу противнику. Если бродяга и удивился, то виду не показал. Он привык, что его боятся, им брезгуют - словом, не хотят связываться.      - Девочка, отдай удочку, - сказал он хриплым голосом, надвигаясь на Суворову. - Зачем она тебе? А дядя рыбки наловит.      Бродяга оказался философом. Следующие две минуты он рассказывал Суворовой историю о том, как рыбак подал нищему рыбу. На следующий день нищий проголодался и попросил еще, потом еще, и рыбаку пришлось всю жизнь кормить этого дармоеда. А надо было подарить ему удочку, и тогда бы нищий научился ловить рыбу и стал работящим человеком.      Говоря так, бродяга медленно шел на Суворову, загоняя ее в угол двора. Валька растерялась. Наверное, она бы отдала удочку, но мало что соображала.      - Нет у меня никакой рыбы! - завопила она, замахиваясь удочкой на бродягу.      И этот красномордый и далеко не истощенный голодом мужичина набросился на Суворову!      Блинков-младший посмотрел на часы - двадцать минут девятого! Вор появится с минуты на минуту. Он не имел права прийти на помощь...      Визжа так, что в доме дребезжали стекла, Суворова проскочила под растопыренными руками бродяги и кинулась со двора. Бомж топал за ней. В тот момент, когда Суворова вбежала в подворотню, из-за угла выехал черный "Мерседес"! Обогнув его, Валька выскочила на улицу.            Глава XXVII            РЕШАЮЩАЯ СХВАТКА            Преступник оказался наглее, чем думал Блинков-младший. Не побоялся приехать на роскошной миллионерской машине. И он приехал не один! Дверца "мерса" распахнулась, и над затемненным стеклом высунулся шофер госпожи Демидовой. Он был как двойник Валеры-Джиханши, такой же здоровенный и стриженый, только без шрамов на голове.      - Кыш, - лениво скомандовал этот настоящий Джиханша, и бродягу как ветром сдуло.      А из машины появился Гогочка собственной персоной. Только теперь он был в кепке, скрывавшей дурацкий панковский гребень, и в обычной футболке.      - Пять минут, - предупредил он водителя и, подойдя к двери служебного входа, стал не спеша подбирать к замку ключи из связки. (Ну да, "Церберов" же было десять.)      Не теряя времени, Джиханша развернул машину и подогнал ее вплотную к двери.      - Долго возишься, - заметил он.      Гога успел перебрать ключей пять или семь.      - Я невезучий, - без огорчения сказал он. - Вот увидишь, подойдет последний. Ничего, время у нас будет. Ну, не пять минут потратим, а десять. Распахну окно и все картинки тебе прямо во двор покидаю. Ты только лови.      - Машину не поцарапай, - предупредил верзила.      Преступники не спешили. Сигнализация сработает не раньше, чем распахнется дверь.      Подошел действительно последний ключ, десятый.      - Ну, с богом, - сказал верзила.      Гога глубоко вдохнул, как будто собирался нырять, рванул дверь и бросился на прорыв.      Блинков-младший не знал, что делать! Он дол-был сообразить, что Гога приедет не один! Ведь ему надо управиться не только с альбомом, но и с картинами.      Это и была одна из тех роковых ошибок, которые ведут к провалу всей операции...      Теперь самым разумным было не высовывать носа из подъезда. Ирка уже наверняка звонит в милицию, да и у охранников сработала сигнализация. "Мерседес", понятно, успеет удрать. Ну что ж, введут план "Перехват" и обойдутся без восьмиклассников.      Только вот этот план что-то редко срабатывает. Каждый, кто смотрит телевизор, знает эту фразу, привычную, как история про ковбоев "Хаггис": "План "Перехват" результатов не дал".      Тем временем Джиханша преспокойно уселся за руль и захлопнул дверцу. Он и не подозревал, что сам решил свою судьбу!      Блинков-младший приоткрыл дверь подъезда и выскользнул из своей засады по двор. Кусачки, которыми он скусывал шляпки гвоздей, были наготове. Пригибаясь, Митек перебежал к машине. Через несколько секунд он уже сидел на корточках возле переднего колеса и терзал кусачками ниппель.      Колпачок отвинтился легко, а сам ниппель не поддавался. Кусачки соскальзывали, они были совсем не приспособлены для такой работы. Знать бы заранее, взял бы гаечный ключ...      - Ты что делаешь, паршивец?! - взвизгнул у него над головой Гогочка. Он высовывался из окна Ларисикиного кабинета.      Еще секунда, и ниппель поддался и стал откручиваться. А в "Мерседесе" заурчал моторчик стеклоподъемника. Но Джиханша опускал стекло с левой, водительской стороны, а Митек орудовал с правой.      - Держи его, Джиханша! - вопил Гогочка. - Хватай! Он у колеса! Высунься, посмотри, дубина! Кретин, справа!      Еще две секунды. Последний оборот - и ниппель выбило из пальцев Блинкова-младшего рванувшимся из дырки потоком воздуха. "Мерседес" сразу же осел набок.      Тут уж, конечно, дубина и кретин сообразил, что к чему. Дверца машины распахнулась...      Наверное, миллионерский водитель был обучен покидать машину в случае опасности. Но сейчас он повел себя очень неосторожно. Приоткрыл дверцу, поставил ногу на землю, стал озираться... И был наказан.      Перекатившись под сверкающим бампером "Мерседеса", Блинков-младший с размаху ударил по дверце ногами! Верзила коротко вякнул и вывалился на асфальт. Он катался по земле и выл, двумя руками обхватив ногу под коленом. Кромкой двери ему попало по надкостнице, а это очень болезненный удар.      Эта заминка дала Блинкову-младшему еще несколько секунд. Он подскочил к распахнутой двери служебного входа и стал отворачивать от нее ручку. У продавца в магазине это получалось ловко и быстро. А у Митьки была не та отвертка, слишком тонкая. Жало все время выскальзывало из прорези винта.      Один винт все же отвинтился. В этот момент Джиханша встал и, прыгая на одной ноге, ринулся на Блинкова-младшего!      Сверху во двор посыпались картины. Гогочка продолжал выполнять задуманное. Он швырял несчастные лялькинские копии одну за другой и, конечно, не выбирал места. Одна картина полетела, крутясь, и вдруг колом рухнула вниз, прямо на Джиханшу! Твердым углом подрамника его стукнуло по плечу. От неожиданности верзила снова упал.      А Блинков-младший тем временем тыкал отверткой во второй винт. Руки тряслись, жало не попадало в прорезь. Краем глаза он видел, как смотрит на него из-за мусорного ящика струхнувшая Ломакина и поднимается с земли Джиханша.      Преступник был совсем рядом. Со здоровой ногой он пролетел бы это расстояние в два прыжка... Винт подался! А Джиханша скакал к Блинкову-младшему и заранее тянул руки к его горлу!      - Врешь, не возьмешь! - завопила невесть откуда взявшаяся Суворова.      Набежав на преступника сзади, она с ходу ахнула его по затылку своей удочкой, которую так и не уступила бомжу.      Увидев такой замечательный суворовский подвиг, из-за мусорного ящика выскочила приободрившаяся Ломакина в одном ботинке. Второй она держала в руке.      Шмяк! Тяжелый каблук впился верзиле под глаз и пошел гулять по его физиономии. Суворова орудовала удочкой. Преступник отмахивался от подружек двумя руками, как от злых ос.      Блинков-младший тем временем справился со вторым винтом, забросил снятую ручку далеко во двор и захлопнул дверь. Она открывалась вовнутрь. Гоге не за что будет зацепиться, чтобы распахнуть ее.      Мельком Блинков-младший взглянул на часы. С контрольного времени прошло всего семь минут. Мало!      А Джиханша приходил в себя. Он понял, что сражается всего-навсего с двумя девчонками. Морщась от боли, преступник встал на больную ногу, присогнув колени и по-борцовски расставив руки. Его движения стали вкрадчивыми и плавными. Если он поймает Ломакину или Суворову на прием, только косточки хрустнут!      Блинков-младший торопливо запер дверь и сломал торчавший в замочной скважине ключ. Он еще не мог помочь девчонкам. Нужно было пона-дежнее закрыть Гогу. Недавно тот сумел открыть изнутри сломанный лялькинский замок, действуя отверткой, как это показывал продавец из "Интердвери"...      Блинков-младший достал из кармана приготовленный деревянный клин. Молоток он заранее сунул сзади за пояс джинсов. Кстати, неплохое оружие. Острие клина точно вошло в щель под стальной дверью, и Блинков-младший стал вколачивать клин молотком. Пускай теперь попробует выйти!      А Ломакиной и Суворовой приходилось туго. Рывок! Джиханша, изловчившись, поймал суворовскую удочку и дернул на себя. Валька не удержалась на ногах и покатилась по асфальту. Как кеглю смахнув по дороге Ломакину, верзила кинулся на Блинкова-младшего. Он понял, что Митек сейчас - главная опасность.      Клин был уже вбит. Гога не сможет открыть дверь изнутри, а Джиханша, чтобы помочь ему, должен выбить клин снаружи. Молоток! Он хотел завладеть молотком!      Джиханша набегал. Было непередаваемо жалко прощаться с надежным оружием. Но Блинков-младший, размахнувшись, через голову противника запулил молоток куда попало.      Попало в окно, причем не заколоченного дома, а жилого. Раздался звон стекла, и сразу же, как Петрушка из-за ширмы кукольного театра, в окно выскочила женщина и стала кричать:      - Хулиганы! Милиция!      - Милиция! Милиция!! - подхватили Ломакина и Суворова.      Подбежавший к Блинкову-младшему Джиханша замахнулся. Кулачище у него был с половину Митькиной головы! Скорее со страху, чем по бойцовскому расчету Блинков-младший кинулся противнику под ноги. И животом, солнечным сплетением, нарвался на выставленное колено!      Ах-х-х! Воздух вылетел из легких. Вдохнуть хоть глоточек было невозможно, Митьку как будто за горло держали. Катясь по асфальту, он совершенно не понимал, почему верзила не добивает его ногами. И почему он так жутко ревет.      Что ж, вольному воля. Пускай поревет, если охота. Блинков-младший отполз в сторону и сел. Воздух тонюсенькой струйкой, но все же начал проникать в горло. И тогда Митек понял, что произошло. Кулак Джиханши, нацеленный в его голову, встретил стальную дверь. Как видно, преступник сломал себе палец. Хорошо бы не один.      Но даже с одной действующей рукой противник был еще опасен! Блинков-младший взглянул на часы. Неужели прошло всего девять минут?!      Изнутри в дверь колотился Гога. Джиханша перестал реветь и почти спокойным голосом крикнул ему в щелку:      - Не рыпайся, я сейчас!      И неловко полез под мышку левой рукой...      Блинков-младший давно разглядел, что под курткой у преступника топорщится пистолет. Оставалось только удивляться, почему он не достал оружие сразу. Видимо, не принимал восьмиклассников всерьез. А теперь принял!      Ломакина и Суворова успели вскочить на ноги и подкрадывались к верзиле сзади.      - Назад, девчонки! - крикнул Блинков-младший.      Но подружки не поняли, в чем опасность, и набросились на Джиханшу. По голове ему заколотили сразу два ботинка, ломакинский и суворовский.      Митек еще не отдышался после удара под ложечку. Скрючившись, он встал, сделал несколько шатающихся шагов к врагу и повис у него на здоровой руке.      Рыча и ворочаясь, как медведь, Джиханша потянулся к пистолету пострадавшей от удара лапищей. Выбитый указательный палец торчал в сторону. Указательный - хорошо: преступник не сможет нажимать на спусковой крючок. Блинков-младший висел у него на руке и вплотную видел лицо противника, побледневшее от боли. Из прикушенной губы скользнула на подбородок темная капелька крови.      Рука преступника нырнула за пазуху и появилась снова, уже с пистолетом. Тихо подвывая, Джиханша нашаривал спусковой крючок средним пальцем.      - Бежим! - закричал Блинков-младший.      Рука с пистолетом маячила у него перед глазами. Оттопыренный указательный палец лежал вдоль ствола.      И Митек тяпнул его зубами.      Новая боль добавилась к старой. Джиханша взревел, как десять пожарных машин, вызванных на пожар пятой категории сложности!      Сам не поняв, как это случилось, Блинков-младший очутился посреди двора. Он убегал, а сзади слышался топот преступника. Подружки улепетывали впереди. Ломакина в одном правом ботинке, Суворова - в одном левом. Пятки в порванных колготках так и сверкали.      Топот Джиханши за спиной очень быстро отстал. Обернувшись на бегу, Блинков-младший увидел, что противник и не думал за ними гнаться. Он поднимал с земли далеко отлетевший в сторону пистолет. Блинков-младший наддал, проскочил подворотню и спрятался за углом.      Ломакина и Суворова были уже здесь. Усевшись на асфальт, Валька натянула свой башмак с металлическими нашлепками - подарок Нины Су. А ломакинский ботинок потерялся. Она стояла, поджав босую ногу.      - Купишь мне новые колготки, Блинок, - деловито сказала она. - Или скажи маме, пускай контрразведка мне окажет материальную помощь. А то что получается: мы их работу делаем и еще последние колготки рвем?!      - Сколько времени? - спросила Суворова.      - Одиннадцать минут прошло, - посмотрел на часы Блинков-младший. - Ничего, я его надежно законопатил. Еще четыре минуты продержимся.      Во дворе грохнул выстрел! И еще! Блинков-младший понял, что нет, не продержаться им четыре минуты. Джиханша пулями дробит вбитый под дверь деревянный клин. А Гога уже наверняка изнутри отодвинул язычок замка отверткой.      Стрельба прекратилась - значит, Гога на свободе. А милицейской сирены не слышно...      - Пойду на разведку, - вздохнул Блинков-младший и по стеночке скользнул в подворотню.      Где же Ирка?            Глава XXVIII            ВСЕ ПРОПАЛО?!            Митек осторожно высунулся из-за угла. Как он и ожидал, дверь служебного входа была распахнута. Но преступники не уезжали. Свалив в кучу лялькинские копии, Гога торопливо поливал их бензином из канистры. Сверху валялся альбом Ларисика. В "Мерседесе" что-то тихо, но противно зудело. От этого звука ныло в зубах. Электрическая помпа! И точно: покосившийся набок автомобиль выпрямлялся на глазах. Колесо надувалось, и надувалось быстро! А с контрольного времени прошло только двенадцать минут...      Подожженные картины весело запылали, а Гога, открыв багажник, достал оттуда помповое ружье.      Преступники понимали, что слишком задержались, и готовились уходить от погони.      Б-бух-х!! Вжих! Джиханша, которого Блинков-младший не увидел за темным стеклом "Мерседеса", высунул руку в окошко и не целясь выстрелил в сторону подворотни. Пуля, угодившая в чугунный люк, высекла длинную искру и рикошетом впилась в стену. Митек отшатнулся за угол. Было слышно, как Гога захлопнул багажник. Потом смолкло зуденье помпы...      Все. Вещественные доказательства уничтожены. Стоит Гоге и Джиханше отъехать на десяток метров от места преступления, и уличить их будет трудно, почти невозможно! Женщину в окошке они запугают. Останется ничем не подтвержденное обвинение троих восьмиклассников против слов двоих взрослых...      И тут кто-то тронул Блинкова-младшего за плечо.      - Я не опоздала? - спросила мама.      Рослые бойцы в надвинутых до подбородка черных шапочках-масках, как мягкие игрушки, разобрали по рукам Блинкова-младшего, Ломакину и Суворову и оттащили за угол.      - Дуйте в подъезд и не высовывайтесь, - сказал один из них знакомым голосом маминого сослуживца майора Василенко.      - У меня ботинок там остался! - заявила ошалевшая от неожиданности Ломакина и дернулась, как будто хотела бежать за своим ботинком во двор, под стволы преступников.      Василенко молча встал у нее на пути. Наткнувшись на его жесткую грудь в бронежилете, Ломакина притихла.      - Пойдем в подъезд, - сказал девчонкам Блин-ков-младший. - Все равно загонят.      Контрразведчики, конечно, здорово понимают в оперативных мероприятиях. Но в восьмиклассниках они разбираются гораздо хуже. Никто не сообразил, что если восьмиклассникам нужно что-нибудь увидеть, они это увидят обязательно и всенепременно!      Блинков-младший с девчонками не стали прятаться в подъезде, а поднялись на один лестничный пролет. В окошко на лестничной клетке был прекрасно виден весь двор. Они застали как раз тот момент, когда ни о чем не подозревавшие преступники с места рванули машину и скрылись в подворотне.      Митек взбежал еще на один пролет выше. Здесь окошко выходило уже на другую сторону дома.      Ничего! Ни слова, ни вздоха, как сказал поэт. "Мерседес", влетевший в подворотню на полной скорости, не показался на улице. Как сквозь землю провалился!      - Картины тушат, - сообщила снизу Суворова. Она с Ломакиной осталась у окна, выходящего во двор.      Блинков-младший спустился к девчонкам. Боец в бронежилете поливал полыхающие картины из огнетушителя. Пламя на глазах опадало. Если боец попал во двор через подворотню, значит, преступники уже обезврежены.      - Пойдем смотреть, - позвал свою группу захвата Блинков-младший.      Одноклассники вышли из подъезда.      У подворотни, перегораживая ее, стоял невесть откуда взявшийся автобус контрразведчиков. Когда одноклассники подошли, Гогу и Джиханшу со скованными руками подсаживали на автобусную ступеньку. Их "Мерседес" стоял в подворотне, сев на все четыре проколотых колеса. Мама остановила Джиханшу и молча дернула за его выбитый палец. Преступник коротко вякнул, пошевелил пальцем и сказал ей спасибо.      Бойцы снимали маски, некоторые закуривали. Один сматывал похожую на гусеницу танка стальную ленту с шипами. Все ясно: "Мерседес" налетел на шипы, и не успели преступники опомниться, как в каждое окошко им сунули по автомату.      А в кино бы сейчас - пальба, погоня, случайные человеческие жертвы!      На ходу расстегивая "липучки" бронежилета, к Блинкову-младшему подошла мама.      - : Извини, Митек. Еще немного, и мы бы опоздали. Понимаешь, банк открывается только в восемь. Мы проверили счета Демидовой. Она несколько раз получала деньги от Шварца. Скорее всего, он подставное лицо, а Демидова через него организовала торговлю поддельными картинами. Самое главное, ее недавно разорили другие жулики, банковские. Ее "Мерседес", вилла, драгоценности - все должно было уйти за долги. Как только мы это узнали, стало ясно, почему они с Гогой сами взялись за аферу с картинами Ремизова.      Блинков-младший не стал торжествовать: "Вот! Я говорил! А ты не верила!" Мама извинилась, и этого достаточно.      - Альбом Ларисика сгорел, - сказал он. - Ты отдашь ей свой?      - Не Ларисика, а музейный, а мой - не мой, а из архива контрразведки, - уточнила мама, хотя и так было ясно, о чем речь. - Не знаю, Митек. Разумеется, мое начальство не станет возражать. Но знаешь, что я думаю? Лариса очень хороший специалист по живописи, а в фотографии не разбирается. Она сильно ошиблась с цветами на картинах Ремизова, и альбом это подтверждает. Так, может быть, лучше никому и не видеть этот альбом? Если найдутся подлинные картины, Ларисик сама поймет свою ошибку. А если не найдутся, пускай она живет с уверенностью, что была права.      - Ты подполковник, тебе видней, - заметил Блинков-младший. - Лично мне было бы обидно, если бы я ошибся и от меня скрывали правду...      А как ты догадалась, что они придут за картинами сегодня с утра? Я тебе про это не рассказывал.      - А я не догадывалась, - улыбнулась мама. - Я с самого начала была уверена, что мой единственный сын с утра пораньше отправился в засаду. Посмеивалась про себя... А потом, когда с Демидовой все стало ясно, решила тебе поверить.      Мама помолчала и очень серьезно добавила:      - Я была неправа. Иногда трудно верить даже очень близким людям. Но надо!      Блинков-младший рассеянно кивнул. Он уже простил свою любимую контрразведчицу. Сейчас важнее было то, что из-за угла кондитерской вышла его любимая восьмиклассница. Лицо у нее было унылое, но, увидев, что все в порядке, преступники взяты, Ирка заулыбалась и подбежала к Блинкову-младшему.      - Митек, это полное идиотство! - сказала она радостным и виноватым голосом. - Центр Москвы - и ни одного работающего автомата!