Леонид Максимович Леонов            Бубновый валет            Леонид Максимович Леонов. Собрание сочинений в десяти томах. Том первый. С. 96-101 / М.: "Художественная литература", 1969                  OCR: А.Д.            Леонид Максимович Леонов            Бубновый валет            I            Этой девочке кукол дарили на елку, а было ей всего четырнадцать лет. И была у этой девочки своя солнечная комнатка в мезонине над сиренями. Там дремлет бабушка в овальной раме за пыльным стеклом, и дедушка храбро выставляет гусарскую свою эполетку ветреным потомкам напоказ. Виден из окна этой комнатки парк, большой, как море, а над ним всегдашнее облако, белое, как бабий сарафан на успеньевской гулянке.      А парк был липовый. Когда цвели, - столбы благоуханья липового ходили по необозримым лугам, как смерчи. Попадешь в столб - закрутит, завертит, потеряешь голову, дороги не найдешь...      Звали девочку Леночкой.            II            Няньку Степаниду не прогонит Сергей Николаич со двора. Нянька Степанида самого его вынянчила. Няньке Степаниде шестьдесят восемь, и она теперь из ума выжила: то и дело воюет Степанида с тараканами, с бродячими собаками, с дикими всклокоченными котами. Но пуще того воюет с чертями, - ходит и воюет. Приедет сам Сергей Николаич с фабрики, - круглый он, под бобрика, и пот ручьем, - увидит - ходит нянька по углам да вязальной спицей чертей шпыняет, - остановится Сергей Николаич пот с шеи вытереть, спросит:      - Что, Степанида Филиппьевна, воюешь?..      [97]      Повертывает нянька лицо, - лица и нет, одни морщины.      - Воюю, Сереженька, воюю... Ишь ведь сколько их у тебя напихано, - как мухи развелись. Шкипидарцем бы!      ...А еще любит Степанида Филиппьевна на картах гадать. Каждому может она все, что будет, задаром серебром предсказать. К примеру, говорила она Груше про червонную радость с бубенным королем, - и верно: ровно через восемнадцать недель опосля того вышла Груша замуж за кучера Миколая. Только в том и ошиблась, что бубенный-то король, конечно, видом шатен, а Миколай совсем брюнет, вроде перса, какие по дворам с шарманками ходят.      У няньки Степаниды и колода есть такая гадательная, старая: много по ней радостей и огорчений предсказано. Многих карт давно и нет в колоде: червонная десятка погибла случайно под Миколаевым каблуком, - теперь вместо нее шустрая новенькая двойка орудует. Пиковый же туз за дряхлость был выброшен в помойное ведро. Ныне властвует по пиковой части засаленная семерка из чужой колоды. И, между прочим, есть в колоде бубновый валет. Он молодой, у него глаза печальные, у него секира деревянная в руке... Другие - разве могут они с таким сравняться?            III            ...Не знал никто, никто не догадался, что в поздние дремотные часы, когда по влажной ночной синеве распространялись майские сирени, - поднимался по скрипучей лестнице к Леночке, в высокий ее мезонин, бубновый валет. А ночи тогда стояли лунные, соловьиные, - не заметишь, как отдашь сердце свое в такие ночи...      Когда под синим колпаком дремоты про полночь пели петухи, - скрипели знакомые половицы, и тихо приоткрывались дверцы, и нежно раскрывались глаза... Становились Леночкины глаза темными и большими, принимающими в себя. И уходил тогда криворогий месяц за деревья липового парка и ходил там по прохладному стеклу ночной реки.      ...Нежно приоткрывалась дверца, нежно расцветали глаза. Лежала в девичьей кроватке, слушала милый скрип [98] знакомых половиц и слабый шорох дверцы Леночка, беленькая вся, а он входил и ставил в угол деревянную секиру, и подходил, пугливо озираясь по углам, и становился на коленки, и глядел, все глядел в Леночку застылыми бубновыми глазами.      ...И та, распущенный косы локон прижимая к горящим губам, шептала:      - Ты мой славный, мой гадкий... Мой хороший, глупый мой, бубновый валет!..      Томительно долго текло время в зеленые глубины соловьиных ночей. А когда взбирался снова над парком, цепляясь острым рогом за облачко, лунный серп, уходил валет в свою колоду, где ревнивая усмехалась подведенными глазами крестовая дама и шушукала червонной шестерке что-то ужасно обидное про бубновую любовь...            IV            К осени печалятся глаза. У Леночки тоже...      К осени мутнеют лесные озерки, и там, где растворялась весеннего утра голубизна, зыбятся в косом дожде оловянные воды.      К осени променяла Степанида Филиппьевна вязальную спицу на скалку: скалкой-то их способнее. Его стукнешь по головке, он и боится. А проколешь спицей, - так вони много... У них глаза с зеленцой, а хвостишши крысиные: шкипидарцем бы!      ...К осени печалятся глаза. На клумбе в парке посередь последних астр тайком ерошится пугливо мышиный горошек, и каменеют жесткие крапивы в пасмурных днях...      Нянюшка Степанида Леночке говорит:      - Чтой-то ты, Леночка, не в себе, и глаза у тебя темные... Пойдем, - погадаю тебе! Ох, устала...      Весь день нянька чертей колотила, вот и устала.      - Погадай! - У Леночки проснулось что-то там. Пошли вниз, в столовую, там сели. Расклала нянька карты по дивану, красные и черные, семерки и тузы...      - Вот, девонька, вот... Сейчас я счастье твое выгадаю. Выходит тебе... Ты слушай!.. Выходит, видишь, тебе большая удача с червонным антиресом... Любит тебя, вишь, [99] девонька, бубновый шатин, а ему винновая дама на пути досаду строит... Ишь ведь глазишши вытурила, каверза! Но ты не беспокойсь: опосля трех крестовых дорог приезжает к тебе, значит, винновый король из казенного дома, и станешь ты без никаких досад королевной за винновым-то королем! И-и, не печалься, вырастешь - забудешь, забудешь - другая станешь...      ...На терраску, где тарелками Ксюша громыхала, Сергей Николаич взошел. Ох, уж и смех у него: словно бревно под гору.            V            Ездили каждое лето на дачу; своя была у них дача, в Барановке. Там бабушке Параскеве Иванне внезапно изъяснился в пылком приступе бригадирской своей любви Варежников, Николай Петрович. Там умерла скоропостижно по причинам неизвестных обстоятельств тетушка Агриппина и родился с неистовым криком Сергей Николаич сам.      ...Каждое лето. И была Леночка все прежняя, черный бант - как бабочка-кудесница в тугой ее косе. Походка Леночкина та же, легкая, но что-то начинает тяжелеть.      Все то же. Как и раньше, веснами, лиловым набатом буйствуют под Леночкиным окном веселые сирени. Нестареющий гусар гарцует потускневшей эполеткой из-за пыльного стекла и подмигивает кому-то в сумрак потухшим оком.      По ночам все так же скрипит седьмая сверху половица и неслышная распахивается дверь. И опять он встает на коленки и ждет, покорно складывая руки на груди, хороших Леночкиных слов, но молчит Леночка, и холодна душа ее, как февральская земля, обещающая ласку к весеннему дню: надоели Леночке бубновые слезы, опротивела бубновая, ненастоящая любовь. Видела Леночка во сне другого, который лучше. Спала, раскинув руки, не слыхала валетовых слов. Леночке в сентябре шестнадцать минет.      ...Все реже улыбалась Леночка, когда проникал сквозь закрытую дверь знакомого шага шорох.      [100]            VI            Когда кончилась осень, наступила зима. Потом прожурчало солнцем вверху лето, и снова осень, в которой было много дождей. Алым тлело подмерзшее золото лип, а на клумбе, раздавленной дождем, качал разбухшей головою чертополох...      Ныне нянюшка Степанида Филиппьевна в земельку ушла, на спокой, а Леночка невестой стала. И стала веселой вдруг. А в сундучке у Степаниды Филиппьевны - чахнул среди лысых тузов и неласковых дам бубновый валет, тот самый...      А случилось это жданно и гаданно. В воскресенье, после завтрака, в два часа дня сидел Сергей Николаич в кресле на терраске и сонливо изучал строение своего правого штиблета. Вдруг на извозчике - Алексей Семеныч. Сергей Николаич всегда гостям рад: "Ксюша, самоварчик, да тово, этово..." Распахнул объятия, но тут-то и заметил: на Алексей Семеныче сюртук, с носу пот и вообще именинником весь. Сергей Николаич, конечно, сразу прекрасно все это понял, пуговицы застегнул и помычал в знак того, что он прекрасно все понимает. А Леночка уже заметила и убежала спрятаться в мезонинчике.      Алексей Семеныч, не теряя времени, свирепо потер руки и приступил к делу:      - Вам, конечно, известно, Сергей Николаич, что при моем положении в университете, и так далее...      Сергей Николаич вытер лысину и спокойно ответил:      - Что ж, не мне решать судьбу, и так далее...      Тут выбежала Леночка, бросилась Алеше на шею, и все было кончено.      Тогда Алексей Семеныч снял сюртучок, повесил его на кресло и сел пить чай, а Сергей Николаич ему наливал и рассказывал, как и что, а Алексей Семеныч поддакивал.            VII            Все молчит, все спит, убаюкиваемое косым царапаньем редкого дождя. Порой в канаве грязной под забором, где пахнет сорной пустотой, пошевелится ветер и снова спит... И только изредка собачий лай из недалекого Усолья облетит дозором тишину.      [101]      У Леночки веселый огонек, в мезонинчике дружный смех. Сидит Леночка рядом с женихом. Запрокидывается в смехе Леночкина головка на женихово плечо: Алексей Семеныч Леночке растопыренными пальцами козу-дерезу строит.      Звенят два смеха в тесной комнатке, где бригадирша, Параскева Иванна, жеманно морщит детский ротик и в который раз вдыхает с приятностью несуществующие запахи нарисованного букета.      - Вот на этот пальчик мы наденем колечко простое, а на этот обручальное...      - А этот?      - А этот мы поцелуем!..      ...И не слышал из них никто за смехом и дробными стуками дождя, как скрипнула седьмая сверху половица, как приоткрылась узкой щелью дверь, как ахнуло растерянное сердце, когда увидел другого в мезонинчике испуганный валетов глаз. Но спустился он все так же тихо вниз, заглянул в столовую - тишина; прокрался неслышно к нянькину сундуку, который забыла Степанида Филиппьевна, уезжая на тот свет. И там, в колоде, между двух ветреных шестерок, горько сжимая деревянную секиру, поплакал втихомолку бубновый валет. Сзади него шептались о суетности здешних дел два лысых туза, на сердце навалилась каменной колодой винновая девятка. И ревнивая дама пикового свойства, высунувшись из колоды острым краешком, хихикала неслышным едким хохотом, смахивая скупую винновую слезу на кружевное свое плечо...      Потом уехали Варежниковы в город. Нянькин сундучок не с собой же везти!      Через две недели, одетую в белое, увез Алексей Семеныч Леночку к себе. И пришло к ней червонное счастье, и была она как королевна за своим винновым королем... И только однажды, когда стукнуло Елене Сергеевне сорок, - всю ночь, в отчаянье и в слезах, целовала она в памяти своей бубнового покинутого валета.                  1922