Аркадий Аверченко
     
     По велению сердца (Образцы иностранной литературы)
     
     (Образцы иностранной литературы)
     
     I. Французский рассказ
     
     Войдя в вагон, Поль Дюпон увидел прехорошенькую блондинку, сидевшую в одиночестве у окна и смотревшую на него странным взглядом.
     - Ого! - подумал Дюпон, а вслух спросил:
     - Вам из окна не дует?
     - Окно, ведь, закрыто! - засмеялась блондинка и лукаво взглянула на него.
     - Разрешите закурить?
     - Пожалуйста. Я люблю сигарный дым.
     - Увы! К сожалению, я не курю, - вздохнул Поль. - Разрешите узнать, как ваше имя?
     - Луиза.
     - Луиза?! Ты должна быть моей! С первой встречи, когда я тебя увидел...
     - Ах, плутишка! - сказала Луиза, открывая свои объятия.
     . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
     Оправляя прическу, Луиза спросила любовника:
     - Ты куда?
     - В Авиньон.
     - И я тоже.
     Поезд подходил к вокзалу. Из вагонов хлынула публика, и они расстались. Поль взял извозчика и поехал в замок своего друга д'Арбиньяка.
     Д'Арбиньяк очень ему обрадовался.
     - Сейчас познакомлю тебя с женой. Лу-иза!
     Поль Дюпон вздрогнул.
     - Ка-ак! Это вы?!
     - Вы... знакомы?!
     Молодая женщина улыбнулась и, глядя на мужа ясным взглядом, сказала:
     - Да! Мы ехали в одном и том же вагоне и премило убили время... Надеюсь, что и тут вам будет так же хорошо...
     - Браво! - вскричал виконт д'Арбиньяк.
     
     II. Английский рассказ
     
     Томми О'Пеммикан добывал себе скромные средства к жизни тем, что по вечерам показывал в уайт-чапельском кабачке Сиднея Гроша свое поразительное искусство: он всовывал голову в мышеловку, в которой сидела громадная голодная крыса, и после недолгой борьбы ловил ее на свои крепкие, белые зубы... Несмотря на то, что животное яростно защищалось, через минуту слышался треск, писк - и крыса, перегрызанная пополам, безжизненно падала на покрытый кровью пол гигантской мышеловки.
     Мисс Сьюки Джибсон упросила своего отца однажды сделать честь Сиднею Грошу и навестить этого старого мошенника в его берлоге.
     Отец сначала ужаснулся. ("Ты - девушка из общества - в этом вертепе?"), но потом согласился, и таким образом, однажды в туманный лондонский вечер среди пропитанных джином и пороком джентльменов - обычных посетителей дяди Сиднея - очутилась молодая, изящная девушка с пожилым господином.
     Представление началось. Томми вышел, пряча свои жилистые кулаки в карманы и равнодушно поглядывая на метавшегося по клетке обреченного врага.
     Все придвинулись ближе... И вдруг раздался звонкий девичий голос:
     - Держу пари на тысячу долларов, что этому джентльмену не удастся ее раскусить!
     - Годдэм! - крикнул хрипло подвыпивший американский капитан с китобоя "Гай Стоке". - Принимаю! Для Томми это все равно, что орешек. Ставлю свою тысячу!
     - Томми, не выдай! - заревела толпа.
     Томми О'Пеммикан, не обращая внимания на рев, смотрел на красивую девушку во все глаза. Потом вздохнул, всунул голову в клетку и... крыса бешено впилась ему в щеку.
     - Что же ты? - взревели поклонники. - Что с ним? Это первый раз. Болен ты, Томми, что ли?
     - Годдэм! - вскричал хриплый китобой, - он ее не раскусил, но я его раскусил! Он в стачке с девушкой!
     Загремели выстрелы... Томми прыгнул, как тигр, и отбросив ударом кулака китобоя, ринулся к выходу!
     . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
     Когда Джибсоны выбрались из адской свалки и побежали по туманной улице, Сьюки наткнулась на что-то и вскрикнула:
     - Это он! Это мистер Пеммикан... Он ранен! Нужно взять его к нам домой.
     - Удобно ли, - нахмурился отец, - постороннего человека.
     - All right! - вскричала Сьюки решительно. - Постороннего неудобно, но будущего моего мужа - против этого никто ничего не скажет!
     . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
     
     III. Немецкий рассказ
     
     - Лотта! - вскричал Генрих, хватая свою женушку за руку. - Это что такое? Что ты от меня спрятала?
     Лотта закрыла лицо руками и прошептала:
     - О, не спрашивай меня, не спрашивай.
     - Покажи! Это, вероятно, записка! У тебя есть любовник?!
     Лотта молча заплакала:
     - Бог тебя простит!
     - Покажи!!
     - Нет! - сказала Лотта, смело смотря ему в глаза. - Ни за что!
     - В таком случае - вон из моего дома!
     - Я уйду, - прошептала Лотта, глядя на него глазами, полными слез, - но позволь мне вернуться 28 июля.
     - Вздор! К чему эти комедии. Вон!
     . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
     Был день 28 июля.
     У Генриха собрались гости и родственники, так как был день его рождения - одной только Лотты, любимой Лотты, не было.
     Где она бродила, изгнанная мужем?
     - С днем рождения тебя! - вскричал отец, поднимая бокал.
     Вдруг дверь распахнулась и вошла исхудавшая Лотта. - С гордо поднятой головой она подошла к столу, в котором месяц тому назад спрятала что-то тайком от мужа.
     Она открыла ящик стола, сунула туда руку и... вынула пару теплых туфель, вышитых гарусом.
     - Вот, Генрих, почему я не могла показать... это сюрприз.
     - Прости меня, Лотта, - вскричал Генрих, обливаясь слезами. - Я не имел права тебя подозревать...
     Лотта вся вспыхнула и бросилась мужу в объятия.
     - Вот видите, - сказал отец, - как вы были легкомысленны. Пословица говорит, что нужно сначала хорошенько расспросить, что за вещь заключалась в столе, и если эта вещь была невинного характера, то не нужно обращаться так сурово со своей маленькой женкой. Теперь вы достаточно наказаны, и в будущий раз это не повторится!
     
     IV. Австралийский рассказ
     
     На краю золотоносной ямы сидело двое: беглый каторжник Джим Троттер и негр Бирбом - неразлучные приятели.
     - Проклятая страна! - проворчал Джим, отбрасывая в сторону кусок попавшегося под руку золота. - Ни одной женщины... А мне бы так хотелось жениться.
     - Ты любил когда-нибудь? - спросил черный Бирбом, лениво пожевывая кусок каменного дерева.
     - Давно. Это была индианка, которую я однажды застал в обществе долговязого Нея Мастерса. Это меня так смутило, что я тут же убил их обоих, украл лошадь и бежал.
     Он посмотрел вдаль и вдруг, вскочив, крикнул:
     - О, что это? Боже мой! Ведь это женщина! Ну, конечно... Старина Бирбом! Беги к ней со всех ног, чтобы она не ушла. Скажи, что я люблю ее, ну и прочее... и предлагаю сделаться моей женой. Если обломаешь дело, подарю тебе мои щегольские красные штаны!
     Прыткий Бирбом не заставил себя ждать. Он понесся во всю прыть, а Джим собрал около себя кучу самородков, вытер грязной рукой с лица пот и вытащил из волос запутавшуюся ветку - все это для того, чтобы ослепить невесту своим видом и богатством...
     Бирбом вернулся, еле дыша, с глубоким разочарованием в лице.
     - Что она сказала?
     - Она сказала, что я не получу твоих красных штанов. Тем более что это была не она, а он.
     - Кто он?
     - Старый мул диггера Паулинса, отбившийся от прииска. А ты, слепая курица, принял его за женщину!
     И мечты бедного Джима о семейной жизни в один миг оказались разбитыми.
     Он разбросал рукой опостылевшие самородки, упал на раскаленную землю и завыл.
     А австралийское солнце - злой, желтый, пылающий таз - заливало равнодушные камни и пыльные листья молочаев своим мутным, как потухающие уголья, светом...