Чингиз Акифович Абдуллаев            Кубинское каприччио                  Двумя самыми распространенными причинами несчастия большинства людей являются, с одной стороны, незнание того, как мало им нужно, чтобы быть счастливыми, а с другой - мнимые потребности и безграничные желания.            Клод Гельвеций                  Лицо, сборное Лицо его земляков, уроженцев его родного края, его народа - кровного, родного, с которым он был бы счастлив и горд оказаться достойным, став единым несокрушимым оплотом против темного хаоса ночи, - Лицо, чудовищное, не алчно всеядное и даже не ненасытное, не обманувшееся в своих надеждах, даже не досадующее, не выжидающее, не ждущее и даже не нуждающееся в терпении, потому что Вчера, Сегодня и Завтра есть суть Неделимого, Одного. Вот так и дядя говорил еще два, три или, может, четыре года тому назад, и чем он становился взрослее, тем он все больше убеждался, что так вот все оно и было, как говорил дядя: "Ты понимаешь, все это Сейчас. Вчера не кончится, пока не наступит Завтра, а Завтра началось десятки тысяч лет тому назад".            Уильям Фолкнер. "Осквернитель праха"                  Глава 1            Вечером погода испортилась. Пошел дождь. Не очень сильный, но достаточно неприятный, для того чтобы разогнать большинство случайных прохожих. Он быстро оделся и вышел на улицу. Зонтик он с собой не взял. В Баку вообще люди почти никогда не ходили с зонтами. Не потому, что зонтики здесь не пользовались особой любовью. Их невозможно было использовать. При бакинском северном ветре зонтики просто выбивало из рук или они сразу ломались. Поэтому люди предпочитали укрываться от сильного дождя в подъездах домов, пережидая непогоду. Но он любил такую погоду, любил дождливую осень, которая была столь нечастым явлением в его родном городе. Поэтому он вышел на улицу, чтобы пройтись вокруг дома.      Но, как только он вышел из дома, сразу зазвонил его мобильный телефон. Тот самый, номер которого почти никто не знал. Дронго нахмурился, достал аппарат и услышал голос Эдгара Вейдеманиса, своего друга и напарника.      - Добрый день. Как у тебя дела?      - Идет дождь. А как у вас?      - В Москве холодно. Все как обычно.      - Что-нибудь случилось?      - Тебя срочно ищут. Просили перезвонить по бакинскому номеру. Говорят, что могут вылететь к тебе в Москву. Мы не стали уточнять, что ты сейчас находишься в Баку.      - Кто звонил?      - Твой двоюродный брат. Оставил телефон и просил срочно перезвонить. Продиктовать номер?      - Диктуй, - вздохнул Дронго.      Еще через минуту он перезвонил своему родственнику и узнал, что его ищет по очень важному делу самый близкий друг его двоюродного брата. По кавказским традициям отказать было нельзя. Дронго подумал, что если каждый из его родственников, проживающих в Баку, хотя бы один раз позвонит ему по подобным вопросам, то он должен будет до конца жизни заниматься расследованиями, связанными с друзьями и знакомыми его родных. Но отказаться было невозможно. Они договорились, что он примет этого человека завтра днем. Вечер был безнадежно испорчен. Дронго повернулся и пошел обратно домой. Он думал отдохнуть здесь несколько дней, в тишине своей бакинской квартиры, но теперь нужно было принимать незваного гостя.      На следующий день этот молодой человек появился у него ровно в два часа дня. Незнакомцу было лет тридцать пять или чуть больше. Он был среднего роста, розовощекий, со светло-русыми волосами, немного курносым носом, что было не совсем характерно для местных жителей. Вошедший представился как Борис Измайлов. Дронго провел его в гостиную и, после того как они расположились в глубоких креслах, выразил готовность выслушать своего гостя.      - Извините, что нашел вас таким необычным образом, - сразу начал Измайлов, - но у меня просто не было другого выхода. Я прилетел из Киева только на несколько дней.      - Как раз для Баку это обычный способ, - весело возразил Дронго, - чтобы заставить меня вас принять, вы вышли на моего родственника. Учитывая, что здесь многие дела решаются подобным образом, через родственников и знакомых, то все это в порядке вещей. А вы живете в Киеве?      - Да, у меня там небольшой магазин, - смущенно ответил Измайлов, - но я родом из Баку. Дело в том, что я представитель известной семьи ювелиров Измайловых. Может, вы слышали про моего дедушку - Бориса Ибрагимовича Измайлова, который жил в Баку еще в середине прошлого века.      - Конечно, слышал, - кивнул Дронго, - он был известным ювелиром. Его многие помнят до сих пор. Мне рассказывали, что во время Великой Отечественной войны он кормил сразу несколько семей фронтовиков, помогая вдовам и детям.      - Верно, - обрадовался молодой Измайлов, - меня назвали в честь дедушки Борисом. И я тоже занимаюсь немного ювелирным делом. Как и мой отец. Как и мой дядя.      - Теперь понятно. Я слышал про вашу фамилию. Вы ведь живете в Азербайджане уже много лет. Говорят, что ваш прадед - Ибрагим Измайлов - был ювелиром еще в царской России. Вы ведь горские евреи и родом из Кубы, верно?      - Мы говорим, из Красной Слободы, - улыбнулся Борис Измайлов, - дело в том, что многие просто не понимают, что такое Куба. Они считают, что это тот самый Остров свободы, которым правят братья Кастро. Они не знают, что это довольно известный город в Азербайджане, и он даже был центром знаменитого Кубинского ханства. Поэтому мы обычно уточняем, что мы из Красной Слободы, которая находится на другом берегу Кубы. Вы же знаете, что там живут только горские евреи.      - Я у вас бывал, - ответил Дронго, - поразительно интересное место.      - Спасибо. Мне очень приятно, что вы слышали о моих дедушке и прадедушке.      - А теперь расскажите, зачем вам нужно было меня увидеть, - попросил Дронго.      - Мы потомственные ювелиры, - повторил Борис Измайлов, - и у меня сейчас небольшой магазин в Киеве. У моего старшего брата есть магазин в Санкт-Петербурге. Он должен прилететь в Баку через два дня. У нашего дяди был небольшой магазин в Баку на Торговой улице, как раньше называли улицу имени Низами, но он его продал несколько лет назад. Он намеревался уехать в Израиль, хотел умереть там. Несколько раз туда ездил, даже присмотрел там небольшую квартиру. В Хайфе. Вы, наверно, знаете, что в Хайфе и в Натанье живет большинство евреев, переехавших в Израиль. И не только евреев, там полно азербайджанцев, лезгинов, курдов, которые уезжают туда как родственники евреев.      - Я бывал и в этих местах, - рассмеялся Дронго, - и примерно представляю, какое количество наших бывших соотечественников там живет...      - Мой дядя - Семен Борисович Измайлов - в последние годы тяжело болел. Врачи считали, что у него онкология, но его еще можно спасти. И он добровольно соглашался на химиотерапию. Очень переживал, что лысеет. У нас всегда традиционно были хорошие волосы. Извините, - вдруг испугался Борис, - я не хотел вас обидеть.      - Учитывая, что я лысоват, это неосторожное заявление, - притворно нахмурился Дронго, - но будем считать, что это ваш первый прокол. Давайте дальше...      - Большую часть своего состояния он вкладывал в алмазы, - пояснил Борис, - несколько мелких камней он даже возил с собой в Израиль. Разумеется, об этом никто не знал.      - В это верится с трудом, - сразу возразил Дронго, - насколько я слышал, ваш дядя был очень осторожным и предусмотрительным человеком. Я думаю, что он заранее договаривался с кем-то из таможенников, чтобы ему позволили беспрепятственно провезти свои камни в Израиль. Из Баку летают самолеты в Тель-Авив.      - Возможно, - сразу согласился Борис, - но я его об этом никогда не спрашивал. В общем, там не было ничего особенного. Камни стоимостью от пяти до двадцати тысяч долларов.      "Ничего особенного", - подумал Дронго, но никак не прокомментировал эти слова Измайлова.      - Однако большую часть своего состояния он вложил в алмаз "Шах Аббас". Вы, наверно, слышали его историю?      - Никогда не слышал. И вообще впервые слышу, что есть такой драгоценный камень.      - Это очень интересная история. Дело в том, что в период правления Надир-шаха существовали три самых крупных алмаза, два из которых стали настоящей легендой. Первый был назван в честь Надир-шаха. Второй назывался "Кохинором", а третий, о котором почти не было никаких сведений, был в три раза меньше, и его назвали в честь Аббаса Третьего, который был правителем Ирана, когда Надир-шах был регентом государства. Как вы, наверно, знаете, он правил Ираном больше десяти лет.      - Почти семнадцать, - поправил своего собеседника Дронго, - из них одиннадцать был шахом Ирана.      - Что? - несколько удивился Борис. - Вы так хорошо знаете историю?      - Азербайджан тогда входил в состав государства Сефевидов, - напомнил Дронго, - а затем, после отражения афганского и турецкого нашествий, большая часть вошла в состав державы Надир-шаха. Знать историю своего государства, по-моему, нормально.      - Да, правильно. Но сейчас не все так интересуются историей. В общем, он правил много лет. И эти три драгоценных камня были в сокровищнице Надир-шаха. О них есть упоминание в воспоминаниях французского посла, посетившего Надир-шаха в тысяча семьсот сороковом году. Как раз за два года до этого Надир-шах вторгся в Индию и взял столицу Великих Моголов - Дели. А еще через семь лет против великого правителя Надир-шаха устроили заговор и его убили, - продолжал Борис. - И после убийства Надир-шаха в Иране начались столкновения, феодальные раздоры между двумя кланами - Зендами и тюркской династией каджарских ханов, которые в конечном итоге захватили власть в Иране почти на сто пятьдесят лет...      - У меня есть даже друзья в Баку, которые являются прямыми потомками Каджарской династии, - подтвердил Дронго, - например, ректор нашей музыкальной академии, народный артист СССР Фархад Бадалбейли. Все это очень интересно, но какое отношение имеет к нашей встрече?      - Когда Надир-шах взял Дели, он овладел сокровищницей Великих Моголов. Общеизвестно, что среди ценностей, которые он вывез из Дели, был и знаменитый алмаз, названный в честь Надир-шаха. Спустя почти сто лет этим драгоценным камнем правитель Ирана Фетх-Али-шах расплатился за убийство русского посла Грибоедова. Этот известный камень сейчас находится в Алмазном фонде.      - Познавательно, - вежливо заметил Дронго, - по-моему, я читал об этом у Тынянова. И видел алмаз "Шах" в Алмазном фонде в Москве. Но при чем тут другие алмазы?      - Их было три великих камня. Первый - крупный и самый большой, который назвали в честь Надир-шаха. Второй "Кохинор", история которого тоже очень любопытна. А третий камень был более чем в три раза меньше, и его, словно в насмешку, назвали по имени Аббаса Третьего, который был сыном Тахмасиба и при котором Надир-шах был регентом. Называть оба алмаза "шахами" было невозможно, поэтому их различали.      - Теперь ясно. Что случилось с этим алмазом?      - Он оставался у Каджаров до тысяча девятьсот двадцать пятого года, пока к власти в Иране не пришла династия Пехлеви. И тогда племянник Ахмед-шаха Фаид-хан бежал с этим камнем в Париж. Где он и пребывал до сорок шестого года, пока его не выкупил известный армянский ювелир Ашот Манукян, который и привез его обратно в Иран, точнее в Тебриз, где в это время была революция. Есть сведения, что у Манукяна этот алмаз отобрали. Возможно, реквизировали. О нем вспоминал известный азербайджанский писатель Мирза Ибрагимов, который в это время был руководителем "чрезвычайной тройки", посланной в Южный Азербайджан по предложению самого Сталина. Во время революции в Иране камень пропал, но его, очевидно, вывезли в Северный Азербайджан, когда большая часть революционеров переехала обратно в Баку из Тебриза, после того как революция была подавлена. Говорят, что американцы пригрозили атомной бомбой, если Советский Союз не выведет свои войска из Южного Азербайджана. А Сталин хотел соединить обе части Азербайджана в единое целое.      - Не знаю, как Сталин, но, по-моему, это было бы естественно, - заметил Дронго, - немцам разрешили объединиться, о корейцах все время говорят, а азербайджанцам, разделенным на две страны, не разрешают даже думать об этом. При том, что в Иране живет в два с лишним раза больше азербайджанцев, чем в Северном Азербайджане. И у них нет ни одной школы на родном языке.      - Я знаю, - сказал Борис Измайлов, - у нас традиционно были хорошие связи с ювелирами из Тебриза. Таким образом алмаз "Шах Аббас" оказался в Баку, где и находился до конца восьмидесятых. Затем начались известные события, когда распался Советский Союз и в Азербайджане в течение пяти лет сменились семь руководителей...      Дронго мрачно кивнул. Он хорошо помнил эти времена.      - Мой дядя был самым известным ювелиром в Баку, - продолжал Борис. - Собственно, из известных стариков на тот момент остались только двое - Расул Расул-заде и Семен Измайлов. Первому предложили этот бриллиант, но он сразу отказался. Цена была слишком большой. Мой дядя согласился. К тому времени он уже открыл свои филиалы в Санкт-Петербурге и Киеве, собирался открыть магазин в Москве. В общем, он нашел деньги. Большие деньги. И сумел выкупить этот алмаз.      - Подождите, - прервал его Дронго, - значит, магазины в Санкт-Петербурге и Киеве открывал ваш дядя, а не вы с братом?      - Нет, конечно. Открывал именно он. Вернее, открывали мы, но на его деньги. Он считал, что наша семья должна налаживать такие связи. И послал меня с братом в эти два города. А в Москву собирался сам переехать. Но после того как купил этот алмаз, он решил не торопиться с переездом. Тогда как раз в Баку пришел к власти Народный фронт и многие отсюда уезжали.      - Но он не переехал?      - Тогда многие отсюда уезжали, - повторил Борис, - но мой дядя остался. Дела у нас пошли неплохо, мы высылали ему половину доходов. В начале девяностых было, с одной стороны, очень трудно, так как не существовало вообще никаких правил и законов, а с другой - очень легко, цены были просто смешные. В общем, потом мы выкупили эти магазины. Сначала я, а через некоторое время и мой старший брат. Но через несколько лет наш дядя серьезно заболел. И начал выезжать в Израиль на лечение.      - И вы уже тогда знали, что он купил этот алмаз?      - Конечно, знали. И я, и мой старший брат. К этому времени наш отец умер, и дядя заменил нам его. Мы все очень дружили, часто приезжали к нему. В последние годы он больше жил не в Баку, а в Красной Слободе. Говорил, что там особый воздух. У нас там большой дом, принадлежавший еще его дедушке. И ему там очень нравилось. Алмаз был у него, он несколько раз показывал его нам. Он даже внешне похож на знаменитый алмаз "Шах", как называют камень "Надир-шах". На том камне, который находится в Алмазном фонде в Москве, выгравированы три надписи. Первая относится к концу шестнадцатого века и гласит, что камень принадлежит индийскому правителю Бурхану Низаму. Но есть сведения, что уже тогда этот камень отобрал правитель Великих Моголов Акбар. И следующую надпись на камне сделал его внук Джехан-шах, сын Джахангир-шаха, уже через полвека, в тысяча шестьсот сорок первом году. И, наконец, третью запись сделали по приказу самого Фетх-Али-шаха за пять лет до того, как камень был передан русскому царю Николаю Первому.      Борис достал из кармана записную книжку и посмотрел в нее. Очевидно, ему было необходимо уточнить какие-то даты, которые он мог перепутать или забыть. Положив книжку в карман, он продолжал:      - Второй камень - "Кохинор" - был найден еще в пятьдесят шестом году до нашей эры и находился у индийских правителей почти полторы тысячи лет. В тысяча триста четвертом году он оказался у султана Аладдина Кхина в Дели, а затем в тысяча пятьсот двадцать шестом году завоеватель Бабур вторгся в Индию. Его сын Хумаюн подарил этот камень персидскому шаху. И он оказался тоже в сокровищнице иранских правителей. Говорят, что Надир-шах, увидев этот камень, воскликнул, что это гора света. И с тех пор "Кохинор" так и называли. В переводе с фарси это "Гора света". Но потом Надир-шаха убили, и этот камень один из его полководцев - Абдали - увез в Афганистан. В начале девятнадцатого века лахорский царь Рахат Сингх вернул его в Индию, и, когда там вспыхнуло восстание сипаев, было решено переправить этот камень в Великобританию. Уже в тысяча девятьсот одиннадцатом году этот алмаз был огранен и вставлен в Королевскую государственную корону Великобритании для королевы Марии. На сегодняшний день "Кохинор" один из самых известных камней в мире. И все три камня связаны с именем Надир-шаха, - закончил повествование о камнях Борис Измайлов, - но если первые два известны всему миру, то о третьем почти ничего не известно. Хотя на нем есть одна надпись, относящаяся к периоду правления Великих Моголов. Я видел эту надпись. И видел этот камень.      - Вы хорошо подготовились к нашему разговору. Выписали все даты и названия.      - Речь идет о таком уникальном алмазе, - вздохнул Борис, - я еще тогда начал собирать все материалы. Ведь это такая гордость для нашей семьи, что третий камень Надир-шаха находится именно у нас.      - Тогда давайте закончим с историей и вернемся в наше время, - предложил Дронго. - Значит, речь пойдет о третьем алмазе, названном в честь Аббаса Третьего. Верно?      - Правильно. Все три камня висели над троном Надир-шаха и были окружены изумрудами и рубинами. Как раз о них и писал французский посол. Об этих трех камнях. Но два больших алмаза находятся в Москве и в Лондоне. А третий, самый маленький и самый изящный, был у моего дяди.      - Опасная вещь, - заметил Дронго, - обладание подобным сокровищем редко приносит счастье его владельцу. Скорее наоборот. Чем более известен камень, тем больше на нем крови.      - Поэтому я и пришел к вам, - оживился Борис, - дело в том, что этот алмаз пропал. И поэтому мне нужна ваша помощь.      - Понятно, - уныло сказал Дронго, - теперь я понимаю, почему вы так долго готовили меня к этому известию. И куда он мог деться?            Глава 2            Он начал понимать, что всего лишь пытается найти убежище, в котором можно спрятаться, отсидеться, остаться одному, чтобы ни с кем не встречаться. Одинаковые квартиры в Москве и в Баку, одинаковая мебель, одинаковая посуда, занавески, книги, люстры, обои, постельное белье, телефоны. Иногда он забывал, в каком городе находится. А затем вдруг начинал ловить себя на том, что и в Италии, где жила Джил с детьми, пытается создать некое подобие своих городских квартир. И это его пугало.      Известный всему миру под странным именем Дронго, он предпочитал жить один, стараясь реже выходить из дома, не бывать на различных презентациях и встречах. Но жить затворником не совсем получалось. Слишком большой круг знакомых, достаточное количество людей, которым просто невозможно отказать, и, наконец, его расследования, в ходе которых он знакомился с еще большим количество людей, которые становились его знакомыми и друзьями.      Он не хотел признаваться в этом даже самому себе, но ему нравилось дело, которым он занимался. Ему казалось, что благодаря его усилиям количество зла в этом мире несколько сокращается. И хотя Дронго был достаточно разумным человеком, чтобы не считать себя неким мессией, в душе он полагал, что свои способности просто обязан использовать на благо людей. Хотя в последние годы он разленился и не любил, когда его отвлекали по пустякам.      И если в Москве ему помогали Вейдеманис и Кружков, то в Баку он предпочитал отсиживаться дома, стараясь не принимать незнакомых гостей и тем более не проводить независимых расследований. Здесь ему было даже легче, чем в Москве, он знал гораздо большее количество людей. И одновременно сложнее, так как подобное знание предполагало разумную осторожность в своих действиях, чтобы не обидеть никого из многочисленных родственников или знакомых. Он согласился принять Бориса Измайлова только потому, чтобы не обидеть своего родственника. Но по мере того как этот молодой ювелир рассказывал ему историю драгоценных камней, он понимал, что теперь ему придется заняться поисками алмаза, о котором он никогда ранее не слышал.      - Мой дядя умер три месяца назад, - вздохнул Борис, - вы знаете, как хоронят в Азербайджане. И вообще как принято хоронить у евреев и мусульман. Он умер рано утром, и уже до захода солнца мы должны были похоронить его на нашем старом кладбище в Баку. Он умер в своем доме, в Красной Слободе, но здесь похоронены его отец и два старших брата. Поэтому мы перевезли его в Баку и похоронили рядом с ними. На следующий день. А потом начали искать этот проклятый алмаз. И нигде не нашли. Ни в нашем старом доме в Красной Слободе, где он находился в особом тайнике, о существовании которого никто не знал, ни в его бакинской квартире. Мы перерыли дом и квартиру до последней нитки, вывернули все наизнанку. Даже заплатили специалистам, чтобы они приехали к нам с особой аппаратурой и проверили, где мог быть спрятан этот алмаз. Мы вскрыли ячейку дяди в местном банке, получили разрешение проверить, что там находится. Но там были только его письма и немного денег. Алмаза нигде не было.      - А может, он его продал? Вы же сами говорите, что он несколько раз летал в Израиль, лечился от тяжелой болезни. Вполне возможно, что ему требовались для этого большие деньги. Сколько мог стоить этот алмаз?      - Я думаю, что около полутора миллионов долларов, - осторожно предположил Борис Измайлов, - но он его не продавал. Это мы точно знаем.      - Откуда такая уверенность?      - Вот его письмо, адресованное нам с братом. Мы нашли его в банке. - Измайлов протянул письмо Дронго, и тот стал читать:      "Мои дорогие Асиф и Боря. Спасибо вам обоим за все, что вы для меня сделали за последние три года. У меня не было детей, и я всегда считал вас своими самыми близкими людьми. Вы об этом знаете. Если вы читаете эти строки, значит, меня уже нет в живых. Я оставил это письмо в банке. Завещаю вам все свои сбережения, дом в Красной Слободе, квартиру в Баку и, конечно, тот самый камень, про который вы знаете. Я вложил в него почти все свои деньги и считаю, что сделал хорошее вложение для нашей семьи. Пусть этот камень останется в нашей семье. Ювелиров Измайловых хорошо знали в бывшем Советском Союзе, теперь будут знать во всем мире. И еще у меня есть два небольших счета в израильском и французском банках. Номера счетов я прилагаю. Можете ими воспользоваться. Спасибо вам за все. Я был очень счастлив, что у меня были такие умные и достойные племянники. И деньги, которые я с вас брал, были нужны не мне. Я хотел приучить вас к порядку, к зарабатыванию денег, к умению бережливо относиться к своим доходам и экономно расходовать заработанное. Думаю, что у меня все получилось. Вы оба крепко стоите на ногах, и мне больше ничего не нужно. Прощайте. Мое завещание находится тоже здесь. Сделайте все, как я написал. Ваш дядя Семен".      - Очень достойное письмо, - задумчиво сказал Дронго, возвращая письмо, - он был интересным человеком.      - Очень, - согласился Борис, забирая письмо и бережно складывая его пополам. Затем положил письмо в карман.      - Сколько денег оказалось на счетах? - уточнил Дронго.      - В израильском банке около сорока тысяч долларов, а во французском около семидесяти, - сообщил Борис.      - Солидно, - заметил Дронго, - значит, версию о том, что у него не было денег на оплату лечения, мы сразу отвергаем.      - Конечно. Его пятикомнатная квартира в старом доме в Баку тоже стоит тысяч семьсот или восемьсот. А еще наш дом в Красной Слободе. Двухэтажный дом, который тоже стоит недешево. В общем, он был не самым бедным человеком. Было бы смешно, если бы я не сказал вам этого. Он был ювелиром в третьем, даже в четвертом поколении.      - Это я уже понял. Извините, что буду вынужден задать вам несколько неприличный вопрос. Каково ваше состояние? И состояние вашего брата?      Борис усмехнулся. Провел рукой по непослушным курчавым волосам.      - Все правильно, - сказал он, - мы самые главные подозреваемые. Но зачем нам воровать у самих себя, если этот камень нам все равно завещали. Мы очень обеспеченные люди.      - Вы не ответили на вопрос.      - У меня есть большая квартира в Киеве, свой магазин в центре города, три автомобиля, дача. У брата есть две квартиры в Санкт-Петербурге и магазин даже побольше моего. В общем, я думаю, что я "стою" миллиона два, а мой брат даже больше. Понимаете? Мы совсем не бедные люди. Хотя дядя и отец приучили нас к бережливости. Вы не смотрите на мою одежду или часы, мы просто не привыкли тратить большие деньги на самих себя. Нас совсем по-другому воспитывали.      - Всегда считал, что нужно учиться у евреев воспитывать своих детей и умению зарабатывать деньги, - признался Дронго, - ничего плохого в этом не вижу. Хотя сам бы так не смог, бережливость не по мне.      - У каждого свои проблемы, - улыбнулся Борис, - но я пришел к вам за помощью. Мы хотим найти этот алмаз, хотим его вернуть в нашу семью. Дядя считал, что этот алмаз должен находиться у нас в семье, и поэтому мы обязаны выполнить его последнюю волю.      - Это я уже понял. Как умер ваш дядя?      - В своей постели. Заснул и не проснулся. В последнее время он сильно болел. Я часто бывал у него. Но за два дня до этого... до его смерти... он почувствовал себя гораздо лучше. А у меня были дела в Киеве. Я улетел в Киев. Но с ним оставался Асиф, мой старший брат. Мы договорились, что будем дежурить по очереди. Когда мне утром позвонили, я сразу взял билет и прилетел обратно в Баку. Асиф уже успел распорядиться, чтобы все приготовили к похоронам, сообщил людям, выбрал место на кладбище, рядом с нашим отцом. И перевез тело дяди в Баку, где мы его и похоронили.      - Кроме Асифа, кто-нибудь был в доме рядом с покойным?      - Его сиделка. Она все время была рядом с ним. Очень хорошая женщина, спокойная, работящая, выдержанная. Фатьма-ханум. Я знаю ее с детства. Она работала в местной кубинской больнице санитаркой, но мы уговорили ее оставаться рядом с дядей. Конечно, мы ей платили.      - Ваш старший брат позвонил и сообщил, что дядя умер?      - Да. И я сразу прилетел.      - В момент смерти вашего дяди в доме были только ваш брат и сиделка?      - Нет. Конечно, нет. Кроме них, были еще несколько человек. Он к утру почувствовал себя совсем плохо. И тогда они стали всех обзванивать. Почти сразу приехала наша родственница Хуршида. Ее мать была троюродной сестрой матери моего отца и дяди. И она часто приезжала специально, чтобы за ним ухаживать, как наша родственница.      - Кто был еще? Кто был с ним в момент смерти?      - Непосредственно рядом был врач. Генрих Соломонович Мильман. Он очень известный врач и один из немногих, кто не уехал в Израиль. В последние дни он часто бывал у нас в Красной Слободе. И даже оставался ночевать в нашем доме.      - Ему, кажется, лет сто?      - Только восемьдесят, - улыбнулся Борис, - и он был очень хорошим другом нашей семьи. Очень близким. Вот, собственно, и все. Никто из них не мог взять алмаз, в этом я уверен. Да и мой дядя был не тот человек, который будет всем рассказывать об этом камне.      - Только четыре человека? И больше никого не было рядом с ним?      - В тот момент никого. Но в квартире бывали некоторые люди. Мы составили с братом список, хотели проверить каждого. У дяди был водитель - Иса Ашуров, который работал с ним последние восемь лет. Он тоже часто бывал в бакинской квартире и в доме, который находился в Красной Слободе. К нам часто приезжал сын Хуршиды - Туфан, который живет и работает в самой Кубе. В Красной Слободе дяде обычно помогал по дому его садовник - Гулам Мустафаев. У дяди Семена был помощник, которому он продал свой магазин. Осетин. Зинур Марчиев. Очень способный ювелир, сейчас неплохо развернулся. Но это все люди достаточно близкие нашей семье и нашему покойному дяде. - Борис Измайлов достал список и просмотрел все фамилии. Затем кивнул: - Только эти люди. И еще Валида, женщина, которая жила в Баку, но часто приезжала к дяде в Красную Слободу и оставалась у него в доме. Красивая женщина, вдова. По-моему, она нравилась моему дяде, очень нравилась.      - А вы говорите, что никого не было. Довольно большой список подозреваемых.      - Какие они подозреваемые? Это люди, которые были рядом с нашим дядей все его последние годы, помогали ему жить. Никого из них мы не подозреваем, просто составили список, чтобы понять, куда мог пропасть этот алмаз. Но из них только Марчиев мог знать истинную цену камня. Может, еще Валида, но я не уверен.      - Разве она ювелир?      - Нет, - несколько замешкался с ответом Борис и впервые отвел глаза, - но она была достаточно долго рядом с моим дядей, могла знать цену этому камню.      - Вы чего недоговариваете? Учтите, что, если вы рассчитываете на мою помощь, вам нужно быть со мной предельно искренним.      - Да, - кивнул Измайлов, - недоговариваю. Один раз дядя взял ее с собой в Израиль. Оформил ей визу и повез с собой. Мы об этом узнали только спустя некоторое время. Тогда он еще не болел. И не хотел нам говорить об этом. Наверное, стеснялся. Но мы бы его поняли. Ведь ему тогда не было еще и шестидесяти. Он и умер не очень старым человеком, по местным понятиям. Ему было только шестьдесят шесть. Валида по профессии художник, график.      - А почему Валиды не было в Красной Слободе в момент его смерти? Насколько я понял, они были достаточно близки?      - Хуршида ее не любила. Они знакомы еще по Кубе и всегда недолюбливали друг друга. Хуршида на правах родственницы все время выговаривала нашему дяде за эту связь. Она считала, что Валида, в общем... ведет себя не совсем искренне... пытается устроить свою жизнь...      - Что в этом плохого?      - Ничего. Но это обычная история. Женщинам в любой семье не очень нравится, когда появляется молодая особа рядом с их пожилым родственником. Асиф позвонил ей, когда тело дяди было уже в Баку. Она очень плакала во время похорон.      - И ваш дядя ничего не завещал остальным людям? Например, вашей родственнице? Или этой Валиде?      - Он передал для Хуршиды двадцать тысяч долларов, которые были у него дома. Наличными.      - Кто сообщил вам про деньги? Она сама?      - Нет. Он передал деньги через Асифа. Вообще, дядя был очень предусмотрительным человеком, он все расписал в своем завещании, которое мы тоже нашли в банке. У него было два почти новых автомобиля. Один - "Ниссан" - он просил оставить своему водителю, а другой - джип - передать своему садовнику. Часть своего имущества из дома он завещал Фатьме. В общем, никого не забыл.      - Они знали о его завещании?      - Возможно, знали. Но я не уверен. Повторяю, дядя был настоящим ювелиром, а настоящие ювелиры всегда люди немного скрытные.      - Вы тоже?      - Да, наверное. Во всяком случае, в свои профессиональные секреты я не посвящаю ни жену, ни других людей.      - А старшего брата? Вы ему доверяете?      - Конечно. Мы с ним очень дружим. Асиф был любимцем моего дяди. Это человек, которому я верю больше, чем самому себе. Мы не просто родные братья, мы близкие друзья. Так иногда бывает...      - И Валиде ваш дядя ничего не оставил?      - Конечно, оставил. Он купил ей очень неплохую квартиру и оформил ее на имя Валиды. Трехкомнатная квартира. Тогда она стоила тысяч сто, а сейчас, наверно, раза в четыре дороже.      - Судя по вашим словам, он действительно знал о приближающейся кончине.      - Точно знал. В Израиле, как и в Америке, врачи ничего не скрывают от пациента. Все говорят ему прямо и в лицо. Я все время думал, почему в Америке, в Европе или в Израиле такие бесчувственные врачи. Почему они говорят столь страшные вещи своим пациентам. А у нас такие внимательные и чуткие эскулапы, которые никогда не говорят всей правды даже самым больным пациентам. А потом неожиданно понял. Там верят в Бога. По-настоящему верят. Они считают, что человек должен успеть подготовиться к переходу в иной мир, сделать все свои дела и достойно встретиться с Богом. А наши не верили ни во что. Да и собственности такой у бывших советских людей не было...      - Кроме ювелиров, - иронично заметил Дронго.      - Да, мы были состоятельными людьми и раньше. Но знаете, как тряслись мои дядя и отец каждый раз, когда кто-то стучался в их дверь. Они ведь знали столько секретов.      - И вы пришли ко мне, чтобы я нашел этот исчезнувший алмаз?      - Да. Вы же понимаете, что он для нас значит. Для меня, для моего брата, для всей нашей семьи. Мы просто обязаны его найти и вернуть в нашу семью. Дядя вложил в него почти все свои деньги, отказался от переезда в Москву, продал свой магазин в Баку. Он мечтал, чтобы о нашей семье узнали как о хранителях этого алмаза. Нам нужен этот алмаз. И поэтому я пришел к вам. Мне известна ваша репутация, господин Дронго. Вы намного меня старше, опытнее, умнее. Говорят, что вы видите людей насквозь, умеете читать чужие мысли и нет такого преступления, которое бы вы не смогли раскрыть. Назовите любую цену. Скажите, что вам нужно. Мы сделаем все, что вы скажете. Но только найдите этот алмаз. Найдите его как можно быстрее. Я боюсь, что он может исчезнуть навсегда. Его могут распилить или просто продать как драгоценный камень, не понимая истинной цены этого алмаза. Настоящей цены третьего камня из сокровищницы Надир-шаха. Первые два хранятся в надежных местах, и до них никому не добраться. Ни в Москве, ни в Лондоне. Но этот третий камень был для нас не просто алмазом. Он должен был стать символом нашей семьи, нашего могущества, нашей известности. Вы даже не представляете, что это означает среди ювелиров. Если станет известно, что алмаз "Шах Аббас" находится в нашей семье, мы будем самой известной семьей ювелиров на всем пространстве СНГ, может быть, даже в Европе, в мире. Это как обладание "Оскаром". Или Нобелевская премия для писателей. В общем, нам нужно его найти.      - Прошло три месяца, - напомнил Дронго. - Если его украли, то вполне могли за это время куда-то вывезти. Вам не кажется, что мы несколько запоздали с поисками?      - Мы будем искать по всему миру, - твердо сказал Борис, - чего бы нам это ни стоило. Мы уже разместили в Интернете сообщение о том, что алмаз "Шах Аббас" принадлежит нашей семье и не может быть продан или передан другим лицам. Вы знаете, сколько откликов мы получили со всего мира? Несколько тысяч. Всем интересно, как этот алмаз попал к нам. Просят выслать его снимки. Рассказать о его истории.      - У вас есть его снимки?      - Конечно. У меня сохранились фотографии этого алмаза.      - Вы можете мне популярно пояснить, чем алмаз отличается от ограненного бриллианта?      - Конечно, - кивнул Борис. - У настоящего бриллианта должно быть пятьдесят семь граней. Это классика. Каждый ювелир об этом знает. Алмаз - это драгоценный камень, его название переводится с греческого как "несокрушимый". Индусы называют алмаз камнем, который не разбивается. Хотя на самом деле это не так. Его можно разбить или разрезать. Ограненные бриллианты ценятся больше, но есть камни, которые становятся известны именно благодаря своей ценности и каратам. Например, алмаз "Надир-шах", который находится в Алмазном фонде в Москве. В нем почти девяносто карат.      - Понятно. Еще один нескромный вопрос. Извините, но я должен его задать. В момент смерти вашего дяди рядом находились его домработница и врач. Пока оставим их в стороне. Но рядом все время был ваш старший брат. Он такой же ювелир, как ваш дядя и вы. Он знал об этом камне, знал его истинную стоимость, ему наверняка было известно, что ваш дядя хочет оставить алмаз в семье. Понимаю, что вы можете обидеться, но вы не допускаете мысли, что алмаз находится у вашего старшего брата? Ведь насчет алмаза ничего не сказано в завещании. И вполне вероятно, что ваш старший брат мог опасаться, что именно вы захотите забрать этот камень.      - Нет, - не раздумывая, ответил Борис, - я об этом даже не думал. Нужно знать моего старшего брата. Я вас с ним познакомлю, когда он вернется из Санкт-Петербурга. Я ему верю, как самому себе. Он никогда в жизни не смог бы украсть алмаз, чтобы спрятать его от меня. Он вообще предложил, чтобы камень хранился именно у меня. С самого начала предлагал, чтобы дядя передал алмаз именно мне. Я скорее поверю, что сам украл этот камень, чем в то, что это сделал Асиф. Он его не брал, это абсолютно точно.      - Почему он хотел передать камень именно вам? Ведь он старший брат, и было бы логично, если бы алмаз хранился у него.      - Он старше меня на пять лет, - пояснил Борис, - и давно болеет. У него очень высокое внутричерепное давление. Поэтому он не стал бы забирать этот камень и прятать его от меня. Он вообще написал завещание, чтобы все его состояние в Санкт-Петербурге перешло к моему сыну. А вы еще спрашиваете, мог ли он взять этот алмаз. Не мог.      - У него нет своих детей?      - Нет. Это как какое-то родовое проклятие. В нашем роду всегда бывает такой один неприкаянный. У моего деда был младший брат, который уехал в Америку, жил в Лос-Анджелесе и умер, так и не женившись, хотя у деда было четверо сыновей. Старший умер еще мальчиком, второй погиб на фронте, в Крыму. Третьим был мой отец, у которого было два мальчика, и четвертым - мой дядя Семен, который тоже никогда не был женат, хотя женщины его любили. И он очень любил женщин. Но теперь, уже в третьем поколении, появился мой старший брат, который тоже не собирается жениться. Надеюсь, что в четвертом таких не будет. У меня есть дочь и сын. Правда, еще очень маленькие.      - Вашему старшему брату кто-то помогает в Санкт-Петербурге?      - Да, у него прекрасные помощники. Муж и жена. Иосиф и Света Гинзбурги. Они помогают моему брату, работают в его магазине, ведут все дела в его отсутствие.      - Они приезжали на похороны?      - Нет. Они оставались в Санкт-Петербурге "на хозяйстве". Я же говорю, что брат им очень доверяет.      - Когда в последний раз вы видели этот алмаз?      - За несколько дней до смерти моего дяди. Я держал его в руках. Он такого желтоватого цвета, и его нельзя перепутать с другими камнями. Кроме того, там есть надпись. На самом алмазе. Его не спутаешь ни с одним другим камнем.      - Мне нужно будет поговорить с каждым из тех, кого вы назвали. Я правильно вас понял, что список подозреваемых можно ограничить только этими людьми?      - Больше никто не мог взять камень даже теоретически. Но вся беда в том, что и эти люди вне всяких подозрений. Они даже не могли знать, где находится алмаз, ведь дядя прятал его, а не рассказывал о нем каждому встречному.      - Его домработница, ваша родственница и его... подруга. Три женщины. И пятеро мужчин. Врач, водитель, садовник, сын вашей родственницы и его бывший помощник. Все?      - Да, все. Мы тщательно проверяли этот список. Но сами расспрашивать людей мы просто не можем, они бы на нас обиделись. Каждый из них был рядом с дядей много лет.      - И кроме этих восьмерых... подозреваемых... еще и вы с братом?      - Зачем нам воровать у самих себя?      - А если алмаз был застрахован?      - Он не был застрахован. Если бы дядя вызвал кого-нибудь из страховой компании, мы бы наверняка знали. У нас нет в городе таких крупных компаний, чтобы можно было застраховать на подобные суммы.      - И вы никого не подозреваете?      - Никого. Иначе я бы не стал вас искать. В том-то и дело, что никого.      - Ваш дядя купил алмаз в Баку? Я могу уточнить, у кого именно он купил этот алмаз? Он вам об этом ничего не говорил?      - Конечно, говорил. Но при чем тут прежние владельцы алмаза? Они продали свой товар, и мой дядя его купил. Это было много лет назад.      - У кого он его купил? - терпеливо спросил Дронго. - Поймите, что я спрашиваю не из праздного любопытства.      - Понимаю, - достаточно мрачно сказал Борис, - я знал, что вы спросите. Но они ни при чем. Алмаз хранился в семье Шекерджийских. Его продал нашему дяде Казым Арсенович Шекерджийский.      - Я могу узнать цену?      - Думаю, что за триста или четыреста тысяч долларов. Но тогда это были просто нереальные, абсолютно огромные деньги.      - А сейчас алмаз стоит в несколько раз дороже. Может, Шекерджийские решили, что их обманули с этой сделкой, и захотели вернуть себе этот камень?      - Как это обманули? - возмутился Борис. - Тогда на эти деньги в Баку можно было купить десять хороших квартир. Десять. Скорее они получили неслыханную прибыль. Дядя Семен мог купить его гораздо дешевле. Он оказался очень порядочным человеком, отдал за этот камень все, что у него тогда было. Просто он хорошо знал ему цену и понимал, что это не просто драгоценный алмаз, а историческая реликвия, которая будет только расти в цене.      - Последний вопрос. К вашему дяде приходил раввин перед смертью?      - Нет. Мой дядя был не очень верующим человеком. Хотя в Израиле он соблюдал все правила. Вы готовы нам помочь?      - Придется, - ответил Дронго, - вы ведь пришли ко мне, уже не надеясь, что вам поможет кто-то другой.      - Да, - признался Борис, - мы действительно уже не верим, что найдем этот алмаз. И вы последняя наша надежда. Кто-то из наших знакомых сказал, что вы можете сотворить чудо. Вот поэтому мы с братом и решили обратиться к вам, надеясь на чудо.      Дронго подумал, что ему предстоят сложные поиски без всякой надежды на успех. Он даже не мог предположить, что этот алмаз принесет еще немало горя людям.            Глава 3            Горские евреи, или, как их часто называют, таты, проживают в Азербайджане, и не только в Красной Слободе. Среди татов есть принявшие ислам и есть принявшие иудейство. Многие живут в Баку, в Шемахе, в Сумгаите, в других крупных городах, находящихся ближе к побережью Каспийского моря. История появления горских евреев связана с легендой о Хазарском каганате, в котором иудаизм был государственной религией. Возникшее в седьмом веке нашей эры государство просуществовало в различных вариациях до начала десятого века. Тюркоязычный народ хазар основал свою столицу в городе Семендер, в нынешнем Дагестане. Но затем арабские нашествия разорили южные области государства, и хазары ушли на Нижнюю Волгу, где возникла новая столица, нареченная Итилем.      Арабские завоеватели требовали, чтобы хазары приняли ислам, а византийская империя требовала от них принятия христианства, но правители Хазарского каганата решили принять иудаизм в качестве государственной религии в семьсот тридцать первом году нашей эры. Примерно в это время хазары начали смешиваться с евреями, изгнанными из Ирана и Византии. Государство хазар уже с начала десятого века подвергалось опустошительным набегам соседей, в том числе и русских князей, и уже к концу этого века перестало существовать. Но часть принявших иудаизм тюркоязычных жителей осела в Северном Азербайджане и Дагестане. Постепенно смешиваясь с местными жителями, они образовали новую народность - таты. Большинство из них стали разговаривать на особом диалекте фарси, близкого к талышскому. В бакинских селениях, расположенных вокруг Баку, татов довольно много. Но это люди, принявшие ислам и говорящие в основном на татском и азербайджанском языках. А вот в Красной Слободе, на другом берегу от города Кубы, оказались потомки горских евреев, некогда принявшие иудаизм, но говорящие на языке татов. В отличие от обычных европейских евреев, их стали называть горскими евреями, или кубинскими евреями, ибо они проживали рядом с городом Кубой. Их имена и фамилии почти не отличались от азербайджанских. Они говорили в основном даже не на татском языке, а на азербайджанском, и лишь очень немногие знали иврит или идиш.      В советские времена особых различий между народами и национальностями, проживающими в одной республике, не делалось. И при переписи многие таты, исповедующие ислам, и горские евреи, исповедующие иудаизм, называли себя азербайджанцами, как и талыши или курды, живущие в составе одной республики и говорящие на одном языке. И если коренные азербайджанцы - это потомки тюркоязычных племен, ныне проживающие на территории Азербайджана, то все остальные имели свои национальные особенности и даже языки, например, таты, лакцы, талыши, удины, албанцы, аварцы, курды, лезгины.      Самое поразительное, что в самом городе Кубе, рядом с которым находилась Красная Слобода, проживали мусульмане-шииты, тогда как вокруг Кубы было много сел с населяющими их мусульманами-суннитами. Кроме того, в соседних районах жили удины, лезгины и аварцы. А в самой Красной Слободе проживали горские евреи. Не говоря уже о селениях молокан, перебравшихся на Кавказ еще в прошлые века. Но несмотря на такое перемещение народов и религий, люди жили здесь довольно дружно. Вместе обрабатывали плодородную землю, вместе отмечали праздники, вместе защищали свою землю от врагов. Если бы в Кубе или в Красной Слободе, которые отделяла друг от друга небольшая река Кудиалчай, кто-нибудь рассказал о еврейских погромах, потрясавших царскую Россию в начале двадцатого века, или о фашистских гетто, существовавших в Европе уже в середине века, здесь бы очень удивились и не поняли подобного варварства. Более того. Это было одно из немногих мест в мусульманском мире вообще, где мирно проживали шииты и сунниты. Они дружили, женились, брали девушек из соседних сел, отдавали своих парней и не понимали, как можно убивать друг друга из-за религиозной нетерпимости, столь характерной для всего остального мусульманского мира.      И если повсюду в мире ожесточенное противостояние между шиитами и суннитами было почти запрограммированной нормой, при которой люди убивали друг друга, то здесь ни о чем подобном даже не помышляли. В Азербайджане вообще не совсем понимали, как можно убивать своего соседа только потому, что он мусульманин иного религиозного направления. И даже вспыхнувшая армяно-азербайджанская война из-за Нагорного Карабаха была тяжелым испытанием для мирных азербайджанцев, привыкших жить в мире и дружбе со всеми соседями, населяющими их страну.      Дронго решил, что выедет в Красную Слободу только послезавтра. Сначала он хотел встретиться и переговорить с различными людьми, имеющими отношение к этому алмазу. Кроме других причин, врач, который лечил Семена Измайлова, сам тяжело болел и находился в Баку. Именно поэтому Дронго попросил Бориса Измайлова подсказать ему адреса доктора Мильмана, бывших владельцев алмаза Шекерджийских и Валиды, которая проживала в квартире, купленной ей покойным ювелиром. Борис, не раздумывая, написал все три адреса и три телефона.      - Выедем в Кубу послезавтра утром, - предложил Дронго на прощание.      - Очень хорошо, - почему-то обрадовался Борис, - как раз послезавтра там соберутся все, кого я указал в нашем списке. Некоторые при-едут из города. Все, кроме Валиды.      - Почему?      - Послезавтра будет первый день рождения нашего дяди, который мы отметим без него. Поэтому мы решили собраться вместе в нашем доме в Красной Слободе и поужинать. Вспомним его.      - Ясно. Тогда завтра я поговорю с людьми, номера телефонов которых вы мне дали. А послезавтра утром мы поедем с вами в Кубу, - решил Дронго.      В этот вечер он долго сидел в кресле, вспоминая свой разговор с молодым ювелиром. Затем подсел к компьютеру и работал до четырех утра, разыскивая нужную ему информацию. Но на следующий день он не поехал ни по одному из указанных адресов. Он решил провести еще одну встречу, до того как начнет встречаться с людьми из списка. Поэтому он позвонил своему давнему другу Натику, об отце которого говорил Борис Измайлов. Это был один из самых старых и известных ювелиров Баку - Расул Расул-заде.      - У меня к тебе просьба, - попросил Дронго своего друга, - мне нужно срочно встретиться с твоим отцом.      - Он сейчас болеет, - недовольно ответил Натик. - А зачем он тебе нужен?      - По очень важному делу. Хочу с ним проконсультироваться. И кроме него, мне никто не сможет помочь. Ты позвони отцу, извинись и скажи, что я хочу зайти к нему буквально на несколько минут.      - Ладно, - согласился Натик, - он к тебе всегда хорошо относился. Часто спрашивает меня, где ты пропадаешь, почему не заходишь. Когда ты хочешь к ним поехать?      - Прямо сейчас.      - Я все узнаю и тебе перезвоню.      Натик перезвонил через пять минут и сообщил, что его отец будет ждать Дронго. Еще через полчаса они уже сидели вместе в квартире известного бакинского ювелира. Расул Расул-заде был легендой бакинских ювелиров, одним из лучших экспертов в своем деле, человеком, который начал заниматься ювелирным делом еще в тридцатые годы прошлого века. Он был небольшого роста, суховатый, подтянутый, строгий, с кустистыми бровями и редкими седыми волосами. Он принял их в гостиной, строго глядя на сына и его друга. Сначала разговор традиционно шел о здоровье и родственниках. И только когда на стол подали чай, Дронго осторожно перешел к цели своего визита.      - Извините, что вынужден вас побеспокоить, - сказал он, - я хотел узнать у вас об одном драгоценном камне.      - О каком камне? - улыбнулся старый ювелир. - Я могу рассказывать о любом камне целый день. И всю ночь. Какой камень конкретно тебя интересует?      - Алмаз "Шах Аббас". Его предложили вам купить лет пятнадцать назад, - пояснил Дронго.      Расул-заде нахмурился. Покачал головой:      - Откуда тебе это известно?      - Мне рассказал об этом Борис Измайлов. Его дядя Семен купил тогда этот алмаз.      - Верно, - кивнул ювелир, - все так и было. Семен всегда был очень ловким человеком. Вот он и воспользовался ситуацией. Тогда в городе ни у кого просто не было таких денег. Триста или четыреста тысяч долларов. Очень большие деньги. Люди вообще не держали долларов и не доверяли им, ведь в советские времена за хранение валюты полагался очень большой тюремный срок. И только у Семена Измайлова могли быть такие деньги.      - И он купил этот алмаз? - уточнил Дронго.      - Говорил, что купил. У самого Шекерджийского. Казыма Арсеновича. Это настоящая ценность. Не те бирюльки, которые сейчас привозят из Турции или Ирана. Настоящий алмаз. Очень дорогой.      - Сколько он сейчас может стоить?      - Этот алмаз был у самого Надир-шаха, - улыбнулся Расул-заде, - ты не понимаешь, о чем спрашиваешь. Ему нет цены. Стоить он может полтора миллиона долларов. Или два. Но этот алмаз бесценен. Через десять лет он будет стоить пять миллионов. А через двадцать - все сто. У него нет цены, его держал в руках сам Надир-шах. А до этого он принадлежал династии Великих Моголов, и на нем есть надпись самого Джехан-шаха, того самого, который построил Тадж-Махал. Это великий камень, легенды о котором будут слагаться еще тысячи лет.      - Вы его видели? - ошеломленно спросил Дронго. Знать о надписи на камне мог только человек, который держал этот алмаз в руках.      - Да, - кивнул старый ювелир. - Ты сказал, что мне предложили купить его пятнадцать лет назад. Это правда. Но это было во второй раз, когда я держал в руках этот камень. А в первый раз я увидел алмаз "Шах Аббас" тридцать лет назад. Тогда Арсен Шекерджийский сам принес ко мне свой камень и попросил его оценить. Он очень боялся, что алмаз у него могут отнять. При советской власти не очень жаловали владельцев таких сокровищ. К тому же Арсен Шекерджийский не смог бы вразумительно объяснить, откуда у него появился алмаз самого Надир-шаха. И он все время ждал, когда у него отнимут этот камень. Даже пришел ко мне, чтобы посоветоваться, как можно распилить этот алмаз. Но я его тогда отговорил. Объяснил, что это историческая ценность, которая должна оставаться в семье на самый крайний случай. Я даже думал, что смогу купить этот алмаз. Но я сам оценил его в очень крупную сумму.      - Ваша честность всем известна, - кивнул Дронго, - поэтому он к вам пришел.      - Он пришел потому, что доверял мне, - согласился Расул-заде, - но я тогда не смог его купить. К тому же почти сразу мне позвонил какой-то неприятный старик, который начал мне объяснять, что он родственник Каджаров и камень принадлежит их династии. Я не стал с ним разговаривать. Но меня насторожил этот звонок, значит, кто-то знал об этом алмазе, который хранился у Шекерджийских. А потом, уже в начале девяностых, его сын - Казым Арсенович - обратился ко мне и предложил алмаз уже во второй раз. Но он попросил почти триста тысяч долларов. У меня не было таких денег. И ни у кого не было, кроме Семена Измайлова. Он тогда и купил этот алмаз.      - Как вы думаете, его можно сегодня продать в Баку кому-нибудь из местных ювелиров?      - Нет, - усмехнулся Расул-заде, - конечно, нельзя. У оставшихся в живых ювелиров нет таких денег. Я знаю всех стариков. Сейчас миллионы долларов есть только у бизнесменов или чиновников. Такой алмаз мог бы купить Вахид Алекперов или Тельман Исмайлов. Но обычные люди не могут понять истинной стоимости алмаза "Шах Аббас". А если бы кто-то выставил такой алмаз на продажу, покупатель сразу бы обратился к одному из нас. Чтобы проверить его подлинность. Нас осталось трое или четверо знатоков. И мы бы сразу узнали о том, что алмаз продают. Нет, его никто не продает. Я знаю, что Семен умер три месяца назад. И я был на его похоронах. Он был совсем молодой, только шестьдесят шесть лет. Самый молодой среди нас. И самый дерзкий. Он ведь давно хотел переехать в Израиль, говорил, что собирается купить там дом и жить на берегу моря. Как в Баку. Но не получилось. Он был большой Мастер, настоящий профессионал. Учился еще у старых мастеров бакинской школы. Совсем мальчиком был, а ходил учиться. И никогда не стеснялся узнавать что-то новое. Ему уже сорок лет было, а он мог зайти ко мне и попросить совета. Умный был. Очень толковый. Но алмаза он не продавал. И его племянники продавать не будут. Они цену камню знают.      - Вы слышали о Зинуре Марчиеве? Говорят, что он сейчас хозяин в магазине Семена Измайлова.      - Зинур еще очень молод. Ему только сорок пять. Настоящий ювелир обретает мудрость только к шестидесяти годам. Не раньше. Нужно, чтобы тебя не слепил блеск алмазов, чтобы ты чувствовал все грани бриллианта, чтобы умел отличить настоящую работу от подделки. А это приходит только с опытом. Но Зинур учится, у него хорошее будущее.      - Если бы камень вдруг попал к Зинуру, к кому бы он обратился за советом?      - Ему не нужны советы. Он двадцать пять лет работал помощником Семена Измайлова. Все, что нужно знать, он знает. Остальное придет с опытом.      Натик выразительно взглянул на Дронго, давая понять, чтобы тот заканчивал разговор.      - Большое спасибо, - вежливо поблагодарил Дронго, - вы мне очень помогли. - Он хотел подняться.      - Подожди, - остановил его ювелир, - я хочу, чтобы ты понял. Это не просто алмаз. На нем крови больше, чем ты можешь себе представить. Все, кто оказывается рядом с таким камнем, должны быть очень осторожны. Он может разбудить в человеке такие страсти, о которых тот даже не подозревает. Ты меня понимаешь?      - Да, спасибо вам за все. И извините, что я вас побеспокоил.      Они вдвоем спустились по лестнице, вышли из дома.      - Что это за камень, о котором ты все время спрашивал? - поинтересовался Натик. - Как такой алмаз мог попасть в Баку?      - Сейчас я поеду это выяснять, - вздохнул Дронго, - и, судя по всему, твой отец прав. Такой камень опасно держать рядом, он может принести несчастье тому, кто им владеет. Ведь даже великий Надир-шах плохо кончил, его предали самые близкие люди, его собственные телохранители.      - Будь осторожен, - посоветовал ему Натик, - я своего отца знаю. Он бы никогда не стал тебя просто так предупреждать.      Дронго мрачно кивнул. Он принял это предостережение достаточно серьезно, даже не предполагая, что уже сегодня прольется кровь из-за этого алмаза.            Глава 4            Он попрощался с Натиком и направился к зданию Бакинского Совета, рядом с которым жил Шекерджийский. Это была известная в городе фамилия. Двести лет назад Шекерджийские проживали в Болгарии и были тогда турецкими наместниками в этой стране. Большая часть клана Шекерджийских встала на сторону российских войск, когда они вошли в Болгарию освобождать страну от турецкого владычества. И поддержала борьбу болгарского народа за свое освобождение. А несколько семей уехали в Стамбул, опасаясь мести своих соотечественников. В начале двадцатого века одна семья Шекерджийских появилась в Баку в связи с нефтяным бумом и осталась здесь. Если прадед Шекерджийских работал с компаниями Ротшильда и Нобеля, то уже дед был известным красным комиссаром, жестоким и бескомпромиссным, как и все, кто возглавлял подобные комиссариаты в двадцатые годы. В тридцать седьмом его расстреляли. Его жену и троих детей выселили из старого дома, отправив жить на Баилово, бакинскую нефтяную окраину тех лет. Но двое сыновей Шекерджийских ушли на фронт. Один погиб, второй получил несколько орденов и вернулся полковником. Третий работал переводчиком в Управлении культуры. В сорок шестом году именно третий сын Шекерджийских, Арсен, оказался в Иране, где началась революция в Южном Азербайджане. В сорок девятом советские войска и революционеры, которых они поддерживали, покинули Иран. Младший сын Шекерджийских Арсен неведомым образом получил алмаз, который находился до этого у Ашота Манукяна, сумевшего спасти свою семью от разорительных конфискаций и вывезти ее обратно во Францию. Ходили слухи, что именно Арсен Шекерджийский помог семье армянского ювелира покинуть революционный Иран и переправить свое имущество в Европу. За это Шекерджийский, уже работавший заместителем заведующего отделом пропаганды и агитации революционного комитета, получил некую взятку от Манукяна, размера которой никто и никогда не узнал.      В пятьдесят шестом семье Шекерджийских вернули старый дом, разрешив туда переехать вдове и двум уже взрослым сыновьям, у каждого из которых были свои семьи. Сын полковника Шекерджийского стал известным художником и переехал в начале девяностых в Берлин. Его сестра еще в семидесятые годы вышла замуж за своего однокурсника и уехала с ним с Москву. У Арсена Шекерджийского, который вернулся из Ирана, тоже было двое детей. Его сын Казым стал крупным чиновником, руководил республиканскими ведомствами и работал заместителем министра строительства. В последние годы он вышел на пенсию. Именно у него Семен Измайлов купил тот самый алмаз, который разыскивал Дронго. Младший брат чиновника вернулся в Болгарию и, женившись на болгарке, остался там еще в восьмидесятые годы.      Из четверых потомков Шекерджийского, переехавшего в Баку в начале двадцатого века, в городе оставался только один его правнук, уже давно вышедший на пенсию. Именно ему позвонил Дронго, попросив о встрече. Казым Арсенович Шекерджийский сначала не понял, кто ему позвонил и зачем.      - Что вам нужно? - старческим голосом недовольно спросил Шекерджийский. - Я уже давно на пенсии, политической деятельностью не занимаюсь. Что вас интересует?      - Я журналист и пишу книгу о революционных событиях в Иране, - пояснил Дронго, - у меня накопилось много материала о вашем отце. Если разрешите, я зайду к вам и задам несколько вопросов.      - О моем отце? - переспросил Казым Арсенович. - Что вы хотите о нем написать?      - О его героической деятельности в Иране, - вдохновенно врал Дронго. - И мне важно с вами встретиться. Я сейчас нахожусь неподалеку от вашего дома. Если вы разрешите, я к вам зайду.      Наступило молчание. Дронго ждал, что именно скажет его собеседник. Наконец тот согласился:      - Ладно. Приходите. Только учтите, что я не смогу ответить на многие ваши вопросы. Прошло шестьдесят лет, и я тогда был мальчиком, который учился в школе. И не все могу помнить.      - Я вас понимаю, - согласился Дронго, - но у меня только несколько вопросов.      Через двадцать минут он уже был у старого особняка, в котором находилась большая квартира Шекерджийских. На улице Независимости, которая раньше называлась Коммунистической, было много таких старинных особняков рядом с изумительно красивым зданием Бакинского Совета. По счастливому совпадению почти каждый дом на этой улице был своего рода архитектурным памятником, и здесь не строили многоэтажных домов, которые так уродовали весь центр города.      Дронго позвонил, и дверь ему открыла миловидная девушка лет двадцати. Она улыбнулась гостю, приглашая его в квартиру. В большой гостиной его встретил сам Казым Арсенович Шекерджийский. Он был одет в серые брюки, белую рубашку и темно-коричневый шерстяной пуловер. Рукопожатие его было крепким. Ему шел семьдесят шестой год, но было заметно, что он еще достаточно здоровый и крепкий старик. У него были кустистые седые брови, большой нос с горбинкой, несколько вытянутое лицо. Крупная родинка на щеке и резкие морщины придавали ему несколько демонический облик.      - Это вы мне звонили? - мрачно осведомился он.      - Да. Я журналист и хотел бы с вами переговорить, - соврал Дронго, называя первую пришедшую ему в голову фамилию.      - Лейла, приготовь нам чай, - попросил Шекерджийский, обращаясь к своей внучке.      - Хорошо, дедушка, - кивнула она.      - Садитесь, - показал он на стулья, стоявшие у стола, таким жестом, словно принимал гостя в своем кабинете.      Они уселись за стол. Шекерджийский внимательно и строго глядел на гостя.      - Что именно вас интересует? - спросил он.      - Ваш отец находился в Иране во время революции, - уточнил Дронго, - говорят, что он работал с самим Фатали Ипекчианом, который был выбран иранским правительством для переговоров с Москвой.      - Да, - сразу оживился Казым Арсенович, - мой отец хорошо говорил на фарси и знал еще несколько языков, в том числе русский, азербайджанский, турецкий, арабский, болгарский и даже немного французский. Его дедушка, наш прадедушка, работал в зарубежных компаниях Ротшильда и Нобеля, которые функционировали в Баку. А самым способным к языкам был мой отец, его младший внук.      - Я об этом слышал. Удивительно, что вашему отцу разрешили работать в Иране, ведь ваш дед был репрессирован в тридцать седьмом и тогда еще не был реабилитирован.      - Мне тоже было любопытно, - кивнул Казым Арсенович, - и я интересовался этим вопросом. Просто в Азербайджане тогда было не так много людей, владеющих несколькими восточными языками. Мой отец подходил почти идеально. И не забывайте, что это было после войны. В Польше при освобождении Кракова погиб мой старший дядя. Второй дядя получил четыре ордена и был командиром танкового гвардейского полка. А потом - командиром танковой бригады и даже исполнял обязанности командира танковой дивизии. Во время войны людям верили гораздо больше, а многих даже возвращали из лагерей. Если бы на войну не пускали всех, у кого были репрессированы родственники, то тогда просто некому было бы воевать. Хотя звания генерала моему дяде все равно не дали.      - И ваш отец оказался в сорок шестом году в Иране?      - Да. Он сам поехал туда. Работал в структурах Азербайджанского народного конгресса. Это все "белые страницы" в истории Советского Союза и Азербайджана. Тогда появилась уникальная возможность наконец соединить две части Азербайджана, но вы знаете, что из этой затеи ничего не вышло.      Внучка принесла чай в стаканах, напоминающих форму груши. В небольших вазочках было два сорта варенья. Из белой черешни и из грецких орехов. И еще была ваза с колотым сахаром. Шекерджийский подвинул вазочки гостю.      - У меня диабет, - вздохнул он, - поэтому я пью чай со своим особым сахаром. - Он достал небольшую коробочку и бросил белую таблетку в свой стакан.      - И ваш отец стал заместителем заведующего отделом агитации и пропаганды, - вежливо продолжал Дронго, - говорят, что он решал, кому можно покинуть охваченные революционным брожением районы.      - Он выдавал разрешения, - кивнул Шекерджийский, - но не только он один. У него были хорошие отношения с Саламуллой Джавидом - министром внутренних дел национального правительства Южного Азербайджана. У нас даже была их совместная фотография. Я могу вам ее показать. Лейла, принеси мне альбом, - попросил он внучку.      Внучка принесла большой старый альбом. Шекерджийский раскрыл его, показывая старую фотографию.      - Третий справа - Гуламрза Илхами, министр финансов революционного правительства, - пояснил он, показывая фотографию гостю.      - Очень интересно, - вежливо заметил Дронго.      - А вот другая фотография, - достал следующую карточку Казым Арсенович. - Здесь мой отец с самим Мирзой Ибрагимовым. Тот был не только известным писателем, но и председателем Советского комитета солидарности со странами Азии и Африки. На этой фотографии мой отец с братом-полковником, - показывал Казым Арсенович снимок. - Вы, наверно, слышали, что дочь моего брата вышла замуж за родственника Каджаров и они живут в Москве. Уже много лет. Вот на этой фотографии их семья. Ее муж, его брат, их отец и дед. Ее дедушка был немного не в своем уме. Он знал про алмаз, который хранился у нас, и все время доказывал, что этот камень принадлежит их семье. Он умер лет двадцать пять назад. Но говорят, что он даже звонил ювелирам и всех предупреждал об этом камне. Мой отец всегда относился к нему как к обычному городскому сумасшедшему.      - А чем занимается муж вашей племянницы?      - И он, и она врачи. Он уже профессор, доктор наук, большой специалист. Известный хирург. Нет, по-моему, даже член-корреспондент Академии наук. Ему уже за пятьдесят. Очень умный и толковый специалист.      И еще минут двадцать он показывал фотографии, рассказывая гостю о деятельности своего отца в Иране и о членах своей семьи. Дронго вежливо слушал. Нужно было выбрать время, чтобы задать главный вопрос.      - Мой отец помог многим людям покинуть эти беспокойные районы, - продолжал рассказывать уже разошедшийся Шекерджийский. И тогда Дронго неожиданно спросил:      - Среди тех, кому помог ваш отец, был и ювелир Манукян?      Шекерджийский замер, словно споткнулся. Затем нахмурился, захлопнул альбом.      - Это выдумки наших недоброжелателей. Как будто мой отец помогал только Манукяну. Тот был просто их осведомителем, и мой отец обязан был ему помогать, когда Манукян собирался вернуться обратно в Европу. В архивах есть даже документы на Манукяна.      - Не сомневаюсь, - вежливо согласился Дронго, - но ведь Манукян не просто покинул Иран вместе с семьей. Он еще и расплатился с вашим отцом, передав ему драгоценный камень.      Шекерджийский выпрямился. Глаза метнули молнии.      - Это глупые слухи, которые всегда распускали наши недоброжелатели, - грозно сказал он.      - Я понимаю, - примирительно согласился Дронго, - у вас могли быть недоброжелатели.      - Мой отец купил у него этот алмаз, и в нашей семье даже осталась расписка, - гневно заявил Шекерджийский, - и все рассказы про этот камень просто вымысел. Манукян понимал, что ему не разрешат вывезти этот камень из Ирана. Его могли ограбить и убить из-за этого алмаза. И тогда он решил продать его моему отцу. И они написали друг другу расписки.      - У вашего отца было столько денег, чтобы купить такой дорогой алмаз? - иронично осведомился Дронго.      - Он был тогда совсем недорогой, - возразил Шекерджийский, - отец купил его за какую-то символическую сумму, чтобы помочь Манукяну. Иначе алмаз попал бы к иранцам или американцам. По большому счету, мой отец просто спас эту ценность для нашей республики... И привез алмаз обратно в Баку.      - А потом этот алмаз хранился в вашей семье почти сорок лет, - кивнул Дронго, - пока вы не продали его Семену Измайлову.      - Откуда вы знаете? Я ничего не продавал. Кто вы такой? Откуда вы пришли? Прошло уже столько лет. Вас прислал Измайлов? Откуда вы об этом узнали?      - Семен Измайлов умер три месяца назад, - сообщил Дронго, - он ничего не мог бы мне сообщить. Но алмаз у него украли. И поэтому никто и ничего не знает.      - Он его сам кому-нибудь продал, - разозлился старик, - он тогда нас обманул. Купил этот камень за двести восемьдесят тысяч долларов. Говорят, что настоящая цена алмазу - больше миллиона. Как можно было доверять ювелиру, я даже сейчас не понимаю, что тогда случилось. Он меня словно загипнотизировал.      - А зачем вы его продали?      - Как это зачем? Вы вспомните, что тогда творилось в Баку! Полный беспредел. Меня уволили на пенсию, и я получал шесть долларов. А у меня трое внуков и внучка, двое детей. И я всегда честно работал, никогда не брал взяток, не позволял себе ничего лишнего. Тогда у меня умерла супруга, с которой я прожил больше тридцати пяти лет. И тогда я решил, что должен продать этот камень, чтобы помочь своей семье. Я обратился к двум старым ювелирам. Расул-заде и Измайлову. У первого просто не было таких огромных денег. А Семен Борисович согласился купить алмаз. Он как раз собирался переезжать в Москву и продал свой магазин. Вот и все. А я, старый дурак, продал алмаз очень дешево. Но это моя проблема. Вас интересует мой отец или этот алмаз? - вдруг спросил Шекерджийский и нахмурился. - Думаете, что я ничего не понял. Хотите узнать у меня подробности про этот камень. Но его у меня нет. И уже давно нет. Вы, наверно, из прокуратуры. Следователь? Или из Министерства национальной безопасности, так, кажется, сейчас называется бывший КГБ?      - Конечно, нет. Мне было интересно все, что касалось того времени, - попытался оправдаться Дронго. Старик был достаточно умным и проницательным человеком. С ним было трудно хитрить.      - Значит, вы все узнали. И выпили свой чай. А теперь можете уходить, - почти приказал старик, - и учтите, что этот алмаз никому не приносит счастья. Семья Манукяна так и не добралась до Европы. Она погибла во время крушения поезда. И мой отец всю жизнь страдал из-за этого проклятого алмаза, мучился, ждал, когда о нем узнают и его придут отбирать. Всю жизнь боялся и ждал. А потом мне сказал, и я тоже стал ждать. Бояться и ждать. Этот камень был как семейное проклятие, все время мы боялись, что за ним придут и его у нас отберут. Или украдут. Или убьют. А потом я продал его Измайлову и стал спокойно спать. Поэтому не ищите этот алмаз. Если он исчез, значит, так и должно быть. Уходите. Я больше не буду с вами разговаривать.      Дронго поднялся и, попрощавшись, вышел из комнаты. В прихожей у входной двери стояла внучка Шекерджийского.      - Не обижайтесь на моего дедушку, - шепнула она, - он иногда хандрит. Но про алмаз лучше его не спрашивать, он сразу начинает нервничать. Считает, что продешевил тогда, продав его за гораздо меньшую сумму. Он до сих пор из-за этого нервничает.      - Я понимаю, - кивнул Дронго, - и все равно спасибо. Я многое у него узнал.            Глава 5            На часах было около трех, когда он позвонил Валиде на мобильный телефон, чтобы договориться о встрече. Дронго пояснил ей, что собирает материал об умершем Семене Борисовиче Измайлове.      - На какой предмет? - поинтересовалась женщина. - Что вы хотите о нем написать?      У нее был приятный, мягкий тембр голоса.      - Он был одним из самых известных ювелиров в нашей стране, - ответил Дронго, - я сегодня разговаривал с Расул-заде, узнавал у него про Семена Борисовича. Мне сказали, что вы его тоже немного знали. Поэтому я и решился позвонить вам.      - К сожалению, ничем не смогу вам помочь, - сухо прервала его Валида, - я плохо его знала... Извините меня.      Она отключила телефон. Дронго нахмурился. Начало было не очень многообещающим. Он решил позвонить во второй раз. Она долго не отвечала. Наконец ответила. Спокойно, не раздраженно.      - Что вам еще нужно? Я же вам сказала, что не знала его...      - Дело в том, что номер вашего телефона дал мне Борис Измайлов, племянник Семена Борисовича, - попытался объяснить Дронго, - и у меня не праздный интерес к этому человеку. Мне очень нужно с вами встретиться. И я прошу вас мне не отказывать.      Она молчала. Секунды тянулись томительно долго.      - Вам действительно дал мой телефон Борис? - у нее дрогнул голос.      - Да.      - И вы действительно сегодня были у Расул-заде?      - Да. Вы можете позвонить и тому, и другому. Оба подтвердят мои слова.      - Хорошо. Тогда приезжайте. Вы знаете, где я живу?      - Конечно, знаю.      - И учтите, что я все равно проверю. Если вы мне соврали и хотите насобирать разных "жареных фактов" из жизни Семена Борисовича, то у вас все равно ничего не выйдет. Я вам ничего не расскажу. Сейчас журналисты потеряли всякий стыд. Простите меня, но я не имею в виду конкретно вас.      - Когда мне можно к вам приехать?      - Прямо сейчас. Наберите внизу тридцать четыре. У нас дверь с кодовым замком. Только набирайте вместе.      Дронго подумал, что эта женщина со сложным характером. Ее можно понять. В сорок с лишним лет она потеряла своего друга, человека, который брал на себя решение всех ее коммунальных и житейских вопросов. Теперь следовало научиться жить заново. Дронго отправился к ней домой и уже полчаса спустя поднимался к ней в квартиру. Она открыла сразу, словно ждала за дверью. На пороге стояла высокая красивая женщина лет сорока. Высокая грудь, несколько полноватая фигура, аристократическое лицо, холеные руки, красивые миндалевидные глаза с вишневым отливом. Густые каштановые волосы. Круги под глазами. Очевидно, она тяжело перенесла смерть своего друга. Женщина была в темном джемпере и длинной юбке. Она чуть посторонилась, пропуская его в квартиру. Внимательно взглянула на Дронго.      - Это вы мне звонили? - спросила она.      - Да, - кивнул он.      Она была ему почти по плечо. Учитывая, что он был очень высокого роста, для женщины она была высокой. В ней было не меньше ста семидесяти сантиметров. Он вошел в гостиную, обставленную современной дорогой итальянской мебелью, и присел на стул. Она села напротив.      - Вы не журналист, - утвердительно сказала Валида, - зачем вы меня обманули?      - Я не говорил вам, что я журналист. Я сказал, что собираю материалы об умершем ювелире. Меня обычно называют Дронго. Я частный детектив.      - И, видимо, хороший детектив, - усмехнулась Валида, - от вас пахнет дорогим французским парфюмом. Кажется, "Фаренгейт". Вы одеты в очень дорогой костюм, а обувь у вас, какую не сможет позволить себе обычный журналист.      - Мне кажется, что это вы частный детектив, а не я, - улыбнулся Дронго, - вы достаточно наблюдательный человек.      - Нет. Просто я художник-график, умею подмечать детали. Тем более такие выпуклые. Что вам от меня нужно? Зачем Борис дал вам мой мобильный телефон? Что вас интересует? Как умер Семен? Он действительно тяжело болел. Его никто не убивал, если именно это вас интересует.      - Нет, - ответил Дронго, - рядом с ним все время находился известный врач...      - Генрих Соломонович, - кивнула она, - прекрасный человек...      - И поэтому я уверен, что Измайлова никто не убивал. Я пришел к вам не из-за этого.      - Тогда зачем? Что еще вас может интересовать?      - Вы не были с ним в момент его смерти?      - Не была. Наверно, вы правы. Я должна была быть, но не была. Меня там не очень любили. Только Борис ко мне относился нормально. Остальные недолюбливали. Поэтому в Красную Слободу я ездила нечасто. Да и Семен не очень хотел, чтобы я к нему приезжала. Ему было стыдно выглядеть беспомощным и жалким. Есть такие мужчины, которые хотят остаться в памяти сильными и волевыми. Он не желал, чтобы я видела его в постели. И каждый раз, когда я к нему приезжала, он делал большое усилие, поднимался, брился, одевался и встречал меня так, словно с ним ничего не происходило. А потом падал без сознания. Об этом мне однажды рассказал Генрих Соломонович, когда мы вместе с ним возвращались из Красной Слободы в Баку. У нас был с ним такой откровенный разговор. Так можно разговаривать только с врачом или священником. И тогда я решила больше не мучить Семена. Вот поэтому меня там не было в момент его смерти. Но на похороны в Баку я успела.      - Я знаю, - кивнул Дронго, - мне об этом рассказали. Меня интересует другое. Вы знали, что в начале девяностых Семен Борисович собирался отсюда уехать?      - Мы тогда с ним не были знакомы. Но я об этом слышала. Он послал Асифа в Санкт-Петербург открывать там свой фирменный магазин, а вслед за ним послал Бориса в Киев. Хотел создать империю Измайловых. Сам думал перебраться в Москву. Но потом передумал. Решил остаться в Баку.      - И потом продал свой магазин своему же помощнику?      - Он продал его в рассрочку, чтобы Зинур мог постепенно его выкупить. Помогал ему советами, посылал клиентов. В общем, сделал все, чтобы Зинур Марчиев стал ведущим ювелиром в этом городе.      - Вы говорите об этом с некоторым сожалением.      - Да, возможно. Я считала, что Семен сам мог бы вести свои дела. Или вызвать кого-то из племянников. Но он принял решение и передал все дела в Баку этому Зинуру.      - Которого вы недолюбливаете?      - И не скрываю этого. Вернее, он недолюбливает меня. Считал, что я пытаюсь завладеть богатствами Семена Борисовича. Не доверял мне и все время интриговал против меня.      - Откуда вы знаете?      - Знаю. Однажды случайно услышала, какие гадости он говорил про меня Семену. Но тот был всегда выше этих сплетен и не обращал на них никакого внимания. Одинокую женщину, которая растит сына без мужа, легко обидеть словом. И тем более подозрением.      - Сплетни были связаны с вашим прошлым? Извините, что задаю вам этот вопрос.      - Да, - подняла голову Валида, - я начала встречаться с Семеном Борисовичем, когда мне было далеко за тридцать. А ему под шестьдесят. И я никогда не была ангелом. Жила так, как считала нужным. Ничего лишнего я себе не позволяла, но и затворницей тоже не была. И учтите, что мы с ним явно вышли из подросткового возраста. И у меня был уже взрослый сын.      - А где он сейчас?      - В Англии. Учится на дизайнера. Ему уже двадцать два года. А тогда было только четырнадцать. И мы жили в другой квартире. Хотя я знаю, что скоро отсюда перееду. Через две недели, если быть точной.      - Семен Борисович купил вам эту квартиру в новом доме?      - Да. Я думаю, об этом вам тоже успели рассказать. И все, что здесь есть, тоже купил Семен Борисович. И моему сыну он помог уехать в Англию, оплачивал его обучение. А теперь... теперь я сдаю эту квартиру, чтобы иметь деньги на обучение сына. И сама перееду совсем в другое место. Вот так, господин Дронго. Все в нашей жизни когда-нибудь заканчивается. У меня было полное ощущение, что я жила в раю целых восемь лет, за исключением последних шести месяцев. Но все хорошее когда-нибудь кончается.      - Вы его любили?      - Это была не обычная любовь в привычном ее понимании. Мы уважали друг друга, нам было комфортно вместе, уютно, спокойно. Он был очень начитанным человеком, интересным, со своим неожиданным взглядом на привычные проблемы. Любой женщине было бы с ним интересно. Он не был прижимистым, в том смысле, в каком бывают ювелиры. Но цену деньгам, конечно, знал. Ко мне относился прекрасно. И к моему сыну. По-моему, я ему нравилась. Или он меня любил. Называйте как хотите.      - Вы ездили с ним в Израиль?      - Об этом тоже успели сообщить, - горько усмехнулась она. - В общем, вела себя как обычная содержанка. Ездила. И поэтому твердо решила, что никогда не выйду за него замуж, хотя он и предлагал.      - Почему?      - Не будем обсуждать детали. В поездке человек раскрывается чуть больше обычного. Он был почти идеальным другом, но как муж он бы меня раздражал. Или я бы его раздражала. Нам бы следовало иногда отдыхать друг от друга. Поэтому мы с ним виделись не так часто, как могли бы.      - Только из-за его характера?      - Не только. Но учтите, что в последние годы он плохо себя чувствовал. Сказывалась и химиотерапия.      - У него были и другие проблемы? Я имею в виду мужские? Извините, что спрашиваю, но мне важно понять его состояние в последний год жизни.      - Были, - вздохнула она, - может, поэтому он так ко мне относился. Он часто ничего не мог сделать... Как мужчина... В последние годы вообще ничего не мог. Но я не настаивала. Я ему помогала... Если вы понимаете, о чем я говорю.      - Понимаю, - кивнул Дронго.      - И от этого он страдал еще больше, - сказала Валида.      - Могу себе представить. Скажите, вы знали, что в начале девяностых он вложил большую часть своих денег в крупный камень, который купил в Баку у одной известной семьи?      - Об этом знает весь город, - улыбнулась она, показывая свои красивые ровные зубы. Или это были имплантаты? - Он купил алмаз у Шекерджийских.      - Вы его видели?      - Видела. Один раз я попросила его мне показать. Сказала, что об этом алмазе все говорят. Он рассмеялся и пообещал мне его показать. Мы тогда были в его бакинской квартире. И когда однажды мы оказались в Красной Слободе, он мне его показал. Большой алмаз, чуть желтоватого цвета, с какой-то надписью. Я была даже немного разочарована, мне казалось, что он должен быть какой-то особенный, более крупный, более интересный. По-моему, Семен даже обиделся, когда я ему об этом сказала. И больше никогда не показывал мне этот камень.      - Значит, в своей бакинской квартире он вам его не показал?      - Нет. По-моему, он хранил его там, в своем доме, в Красной Слободе. Но я больше ничего не знаю.      - Если бы вы увидели этот алмаз снова, вы бы его узнали?      - Думаю, что да. А он у вас?      - Нет. Он исчез из дома Семена Борисовича...      Она прикусила губу.      - Его украли, - убежденно сказала Валида.      - Кто это мог сделать?      - Конечно, кто-то из его окружения. Хотя... подождите, - она нахмурилась, мрачно взглянула на своего гостя, - я только сейчас поняла. Вы не просто так пришли ко мне. Вы уверены, что этот алмаз могла украсть только я. Поэтому вы пришли именно ко мне? Считаете меня воровкой. Вам наверняка подсказали. Ведь рядом с умирающим были только его родные и близкие. А из чужих его иногда навещала только я. Все верно. Там решили, что я должна умирать с голоду после смерти Семена Борисовича. А я отправила сына в Лондон уже учиться в магистратуру. И тогда они решили, что я украла этот несчастный алмаз. Поэтому вы и пришли ко мне? Хотите устроить у меня обыск? Или узнать, как я украла этот камень? Только вы ошиблись. Я ни у кого ничего не крала. И тем более не смогла бы украсть ничего у Семена. Мы были с ним настолько близки, насколько это можно себе представить. Если вы полагаете, что можете обыскать мою квартиру и найти этот алмаз, то приступайте. Можете даже вызвать сюда сотрудников полиции, чтобы и они вместе с вами обыскали мою квартиру. Вы, наверно, думаете, что, если я позволила покойному купить мне эту квартиру, значит, я уже совсем потеряла совесть. И способна на любую пакость, на любое преступление. Вы так полагаете? Вы так решили и поэтому пришли именно ко мне?      - Вы не даете мне ответить, - спокойно произнес Дронго, - слишком длинный монолог. Успокойтесь, пожалуйста. Если бы я вас подозревал, то не стал бы так настаивать на нашей встрече. И каким образом вы могли украсть этот камень, если не были в их доме в Красной Слободе в момент его смерти. Вы ведь приехали уже на похороны, в Баку. А насчет вашего сына... Я думаю, было бы не так сложно узнать, что вы решили сдать свою квартиру и уже наверняка получили деньги вперед.      - Верно, - она вздохнула, вытерла набежавшую слезу. - В общем, он был очень неплохим человеком. И жаль, что все так получилось.      - Вы уверенно сказали, что камень могли украсть. Кто его мог украсть, по-вашему?      - Я просто обмолвилась. Не хочу ничего говорить...      - Но вы уже сказали. Простите, но это явно не тот случай, когда вам нужно играть в благородство. Итак, кого вы подозреваете?      - Алмаз не мог украсть никто из посторонних, - вздохнула Валида, - Семен был достаточно проницательным и умным человеком. Я убеждена, что он прятал его где-то в тайнике, в своем доме в Красной Слободе. И никому об этом не говорил, даже мне. Никому. Может, только своим племянникам, он их любил, как своих детей. Хотя Асиф достаточно сложный и неуравновешенный человек. У него бывают нервные срывы, приступы из-за его большого давления. Борис более спокоен, надежен, может все взвешивать, рассуждать. Семен Борисович их очень любил. Но они бы никогда не стали красть этот алмаз, хотя бы потому, что они очень дружат друг с другом и камень все равно должен был остаться в семье.      - Тогда кто? Вы сказали, "кто-то из окружения"?      - Любой из него, - с некоторым ожесточением заявила Валида, - кто угодно. Только не доктор Мильман. Он святой человек, делал все, чтобы облегчить муки Семена Борисовича. А остальные... типичные нахлебники. Я вам говорила, как меня не любил Зинур Марчиев. И не подумайте, что я хочу ему отомстить. Но он единственный профессиональный ювелир из окружения Семена Борисовича. И он мог украсть этот камень, зная его реальную цену.      - Кто еще?      - Вы хотите, чтобы я назвала вам их поименно. Каждый из них был по-своему "себе на уме". Хуршида с ее полуобразованным сыном Туфаном, который так любит давать свои советы. Этот наглый водитель Иса, который всегда отвозил меня с таким видом, словно делал одолжение. В общем, там было достаточно людей, которые могли воспользоваться его положением и украсть этот алмаз.      - Они вас не любили, - произнес Дронго.      - Не любили. Им казалось, что каждый раз, когда он тратит на меня свои деньги, он отнимает долю именно у них. Они считали, что им может достаться гораздо больше, если меня не будет рядом с ним. Представляю, как они злились, когда он решил купить мне эту квартиру.      - А где вы жили до этого?      - В двухкомнатной квартире своей матери, в старом доме на Мустафа Субхи. Там такие старые одноэтажные и двухэтажные дома. Вот в одном из них мы и жили с моей матерью. Вы знаете, все годы, пока я жила в этой шикарной квартире, мне снился один и тот же сон. Как будто меня отсюда выселяют и я возвращаюсь в нашу старую квартиру на первом этаже, где так часто бегали крысы. Вот сейчас я туда действительно возвращаюсь. И все мои кошмары сбываются. Наверно, нельзя чего-то сильно бояться, иначе это сбывается.      - Вы делаете это ради своего сына.      - Безусловно. Но от этого мне не легче. В жизни у меня ничего не получилось. Сына я родила не от мужа, а совсем от другого человека. С мужем развелась. В своей профессии я так и не состоялась. В общем, полный крах. И спасти меня мог только алмаз, который я должна была украсть у моего друга. Но я этого не сделала. И вы можете спокойно искать вора среди остальных. Здесь вы ничего не найдете.      Она тяжело вздохнула. Дронго понял, что нужно прощаться.      - Извините, - сказал он, - мне кажется, что я нечаянно причинил вам боль. Мне меньше всего этого хотелось.      - Ничего, - махнула рукой Валида, - боль уже притупилась. Мне уже сорок четыре. И я не знаю, как буду жить дальше. Может, уеду к сыну в Лондон. Продам квартиру и уеду. А может, просто наложу на себя руки. Мальчик мой уже состоялся, он учится в магистратуре и встречается с хорошей девушкой из Хорватии. И мне больше ничего не нужно в этой жизни. Ничего. А на том свете, может, мы встретимся с Семеном. Ведь говорят, что рай един и для иудеев, и для мусульман. Из-за того, что я встречалась с Измайловым, от меня отвернулись и мои родственники. Он ведь был горский еврей, а я азербайджанка. Можете себе представить, что они говорили. Мусульманка встречается с иудеем.      - Не люблю придурков, - с отвращением заметил Дронго, - какая разница, кто и какой национальности или веры. Как только встречаю националиста, сразу понимаю, что это недалекий тип.      - Вам легко говорить, - улыбнулась сквозь слезы Валида, - а я чувствовала себя не очень хорошо. Но все это в прошлом. Сейчас мне нужно думать о будущем, а думать не хочется. Как будто этого будущего у меня и нет. Вот такое абсолютное чувство, что мне никогда не будет пятьдесят или шестьдесят лет. У вас бывали такие ощущения?      - Нет, - ответил Дронго, - и не нужно об этом думать. В вашем возрасте все только начинается. Вы еще можете полюбить и быть любимой. Сорок лет - это самый прекрасный возраст.      - Для мужчины, - возразила она.      - И для женщины, - убежденно ответил он, - до свидания. Надеюсь, что мы еще увидимся.      Он поднялся и вышел из комнаты. Когда он закрывал входную дверь, она еще сидела за столом.            Глава 6            Он вернулся домой, чтобы немного отдохнуть и поесть. Каждый такой разговор требовал немалых душевных сил. На часах было около шести вечера, когда он позвонил Мильману и попросил соединить его с Генрихом Соломоновичем. Но старческий женский голос ответил, что Мильман отдыхает, и попросил перезвонить попозже. Дронго перезвонил через час, но тот же женский голос объяснил, что сегодня Генрих Соломонович не будет ни с кем разговаривать, так как чувствует себя плохо. И попросили перезвонить завтра.      Дронго несколько раздраженно положил трубку. Он должен был переговорить с Мильманом именно сегодня, перед завтрашней поездкой в Красную Слободу. Тогда он решил позвонить Борису Измайлову.      - Добрый вечер. Когда мы завтра выезжаем?      - Я думаю, часов в восемь утра. Чтобы к полудню быть в нашем старом доме. У вас другие планы?      - Нет. Но мне нужно будет посмотреть и вашу бакинскую квартиру.      - Когда хотите. Я сейчас нахожусь в ней. Можете приехать прямо сейчас. Адрес вы знаете.      - Тогда я приеду, - согласился Дронго, - буду у вас минут через десять-пятнадцать.      Бакинская квартира Семена Измайлова находилась на улице Гаджиева, рядом со зданием Министерства внутренних дел. Вернее, это были две квартиры, соединенные в одну пятикомнатную с большой кухней и совмещенным санузлом.      Дронго поднялся на четвертый этаж. В этих пятиэтажных домах обычно не было лифтов. Он позвонил, прислушиваясь к шагам за дверью. Через минуту Борис Измайлов впустил его в квартиру.      - У кого еще есть ключи? - поинтересовался Дронго.      - Только у моего брата. Больше ни у кого, - ответил Измайлов, - но здесь убирала Фатьма уже под моим наблюдением. И мы вместе с братом искали алмаз.      - Вы же говорили, что он мог быть в тайнике в вашем старом доме в Красной Слободе.      - Там он и был, - кивнул Борис, - но на всякий случай мы проверили и нашу бакинскую квартиру.      - И ничего не нашли?      - Ничего. Одну рублевую монету, которая закатилась за сервант. Еще с головой Ленина. Старая монета. И больше ничего.      Дронго огляделся. Здесь было мрачно и неуютно, как бывает в большой холостяцкой квартире, где не чувствуется заботливая женская рука и никогда не слышно радостных детских криков. Даже пахнут холостяцкие квартиры как-то по-особенному. Одиночеством, пылью, старой мебелью, тараканами, мужскими запахами, не разбавляемыми женским парфюмом и молоком для детей. Он обошел все комнаты, вернулся в кабинет хозяина. Уселся на старом кожаном диване. Оглядел массивную мебель с книгами. Борис устроился в кресле своего дяди.      - Никак не могу понять характер вашего дяди, - признался Дронго, - с одной стороны, потомственный ювелир. Человек бережливый, расчетливый, знающий цену каждой копейке. Он послал вас, своих племянников, которых любил, как собственных детей, в другие города и заставил работать так, чтобы вы ценили каждую заработанную копейку. И даже давал вам деньги в долг. С другой стороны, продал магазин своему помощнику и вложил все деньги в этот алмаз, который хранил как реликвию семьи. И еще он тратил огромные деньги на свою знакомую, не жалел для нее практически ничего. Как это совмещалось в одном человеке?      - Он был ювелиром, - задумчиво произнес Борис, - и всегда им оставался. А в пятьдесят восемь встретил Валиду. Я не скажу, что он влюбился, но она ему очень нравилась. Он даже взял ее с собой в Израиль. Я думаю, что, если бы она захотела, он бы на ней женился. Но она не захотела. Он однажды сказал мне об этом. Возможно, он понимал, что это его последняя любовь. Он уже тогда предчувствовал, что долго не протянет. И эта последняя любовь была как награда. Поэтому он так к ней относился.      - Но когда он умирал, ее не было рядом с ним, - напомнил Дронго.      - Верно, - согласился Борис, - он сам этого не хотел. Вы же понимаете, как он выглядел в последние недели своей жизни. Он стеснялся, пугался, не любил смотреть на себя в зеркало. Все время требовал, чтобы мы его брили. Хотел выглядеть как можно лучше. И не разрешал приезжать Валиде. Ее не любили в Красной Слободе. И не ждали.      - Она знала об алмазе, - меланхолично произнес Дронго.      - Не только она, - возразил Борис, - о камне знали многие. Но это были только слухи. Его могли видеть только мы двое. Асиф и я.      - Она его тоже видела. Валида спросила его об этом алмазе, и он его показал.      - Не может быть.      - Она рассказала даже, что камень был желтоватого цвета и на нем была одна надпись. Такие подробности она могла узнать, только увидев этот алмаз.      Борис покачал головой.      - Наверно, это из-за болезни, - убежденно сказал он, - никогда бы в жизни не поверил, что он мог показать кому-то этот алмаз.      - Вы же сами сказали, что это была его последняя любовь. В таком возрасте мужчина может потерять голову.      - Только не наш дядя. Он до последней секунды сохранял ясность мысли. Все просчитывал и все учитывал. Настоящий ювелир.      - Алмаз видели еще несколько человек. Он был у Казыма Арсеновича, и его видел Расул-заде.      - Откуда? Мой дядя его никому не показывал.      - Отец Казыма Арсеновича приносил этот камень Расул-заде еще лет тридцать назад. Хотел распилить. Боялся держать такую ценность у себя дома. Но Расул-заде его отговорил.      - Странно. Но я об этом не знал. Откуда вы могли узнать такие подробности? Неужели он вам сам это рассказал?      - Его сын - мой давний приятель.      - Тогда понятно. Но я не знал таких подробностей.      - Я хотел встретиться с Мильманом, но мне сказали, что он сегодня плохо себя чувствует, и попросили перезвонить завтра. Может, вы окажете мне протекцию и позвоните ему, чтобы он меня принял. Мне нужно переговорить с ним до того момента, когда я поеду в Красную Слободу.      - Давайте ему позвоним, - оживился Борис, доставая мобильный телефон.      Он быстро набрал номер.      - Добрый вечер. Это говорит Борис Измайлов. Да, Раиса Иосифовна, это я. Мне нужно поговорить с Генрихом Соломоновичем. Большое спасибо. Извините, что вас побеспокоил. - Он закрыл телефон рукой и шепотом объяснил: - У них дома Раиса Иосифовна, главный хранитель семейного очага. Без ее согласия никто не может встретиться или переговорить с Генрихом Соломоновичем.      - Здравствуйте, Генрих Соломонович, - сказал Борис, услышав голос врача, - у меня к вам одна необычная просьба. Сюда приехал один наш общий знакомый, который хочет встретиться с вами. Дело в том, что завтра утром он уезжает из города. И ему обязательно нужно переговорить с вами.      - Если нужно, тогда пусть придет ко мне сегодня через час, - согласился Мильман. - А по какому вопросу?      - Он собирается написать книгу о нашем дяде, - сказал Борис, взглянув на Дронго. Тот, соглашаясь, кивнул.      Измайлов убрал телефон.      - Мильман будет ждать вас через час. Он живет в доме на Торговой, рядом с домом, в котором жил академик Ландау. Вы знаете этот дом?      - Конечно, знаю, - грустно ответил Дронго, - я ведь вырос в этом городе. Я знал, где жил великий Ростропович, где дом Ландау, ставшего легендой еще при жизни. В этом городе я знал, где живет Муслим Магомаев, в подъезде которого дежурили сотни молодых женщин. Я старше вас, Борис, и еще помню атмосферу интернационального Баку шестидесятых-семидесятых годов. Таких городов в мире очень мало.      - Возможно, вы правы, - вежливо согласился Борис, - но меня больше интересует не наш город, в котором я тоже вырос, а наш алмаз, который исчез неизвестно куда. И пока мы с братом его не найдем, мы не успокоимся.      - Вы составили список подозреваемых, - напомнил Дронго, - и там было десять имен. Верно?      - Нет, восемь. Я вам уже много раз говорил, что я и мой старший брат вне всяких подозрений. Мы не идиоты, чтобы воровать алмаз у самих себя. Это абсолютно исключено. Я понимаю, что вы, как опытный детектив, должны в первую очередь подозревать тех, кто вне всяких подозрений. Но это просто нереально. Ведь это наш алмаз. Зачем нам его воровать?      - Но в вашу восьмерку входит восьмидесятилетний врач, известный на весь Азербайджан своей порядочностью и честностью.      - Входит. Мы написали всех, кто даже теоретически мог это сделать. Если хотите, можете подозревать и меня с братом. Но список состоит из других людей. Я больше всего боюсь, что алмаз уже давно вывезли и его сейчас нет в городе. Возможно, что его попытаются распилить, и это самое страшное, что с ним могут сделать.      - Когда возвращается ваш брат?      - Послезавтра. И он останется вместе со мной, пока мы не найдем этот исчезнувший алмаз. И если вдруг кто-то попытается продать его в Австралии или в Южной Африке, то мы полетим и туда, только для того, чтобы вернуть наш камень.      - Хорошо, - поднялся Дронго, - мне нравится ваша убежденность, ваше настойчивое желание получить этот камень. Возможно, что его еще не успели отсюда увезти. Но его все равно нужно найти. И если он еще в Баку, я надеюсь, что мы его найдем.      Он попрощался с Борисом и вышел из квартиры. На этот раз он решил пройтись пешком через весь центр города. Уже подходя к дому Мильмана, он почувствовал на себе чей-то взгляд. Он обернулся и ничего не заметил. Но ощущение чьего-то взгляда на затылке оставалось. Словно кто-то следил за ним. Поднявшись по лестнице, он нашел квартиру Мильмана и позвонил. Дверь ему открыла пожилая женщина, которой было не меньше лет, чем ее мужу. Внимательно посмотрев на гостя, она осталась довольна проведенным осмотром и, кивнув, разрешила пройти Дронго в квартиру, где в просторной гостиной его уже ждал сам Мильман.      В Баку было несколько известных фамилий врачей, о которых знал весь город. Кардиолог Гусман, онколог Мильман, детский врач Листенгартен, гинеколог Туганова. Вместе с местными врачами Мир-Касимовым, Топчибашевым, Мусабековой они составляли золотой фонд отечественного здравоохранения.      Генрих Соломонович сидел за столом. Увидев вошедшего, он кивнул, поднимаясь и протягивая руку. Ему было трудно стоять, было очевидно, что он действительно плохо себя чувствует, сказывался его преклонный возраст. Почти лысый покатый череп, крупные черты лица, небольшая щеточка седых усов, внимательные, живые глаза.      - Мне позвонил Борис Измайлов, - начал разговор Мильман, - и поэтому я согласился вас принять. Как изволите вас называть?      - Меня обычно называют Дронго.      - Значит, и я буду называть вас господин Дронго. Что именно вам нужно? Зачем вы хотели со мной поговорить?      - Вы были лечащим врачом Семена Борисовича Измайлова?      В комнату вошла Раиса Иосифовна и встала за спиной Дронго, глядя на своего супруга. Она была среднего роста, сухая, строгая, с волосами, напоминающими красноватую коноплю. Раиса Иосифовна мрачно смотрела на гостя. И на своего мужа.      - Да, но он умер три месяца назад. И боюсь, что его уже невозможно было спасти. У нас сейчас очень неплохой онкологический центр, есть все условия для лечения, но там уже ничего нельзя было сделать. Метастазы были уже в печени. Бывают случаи, когда медицина бессильна.      - Его лечили в Израиле?      - И там тоже. Но, повторяю, это был тот случай, когда ничего нельзя было сделать.      - Вы были с ним до конца?      - Конечно. Мы давние знакомые. Я знал еще его деда Ибрагима Измайлова. И его отца Бориса Ибрагимовича, который был старше меня на десять лет. Но уже тогда он был самым известным ювелиром в Баку и в Красной Слободе.      - Кто был с Семеном Борисовичем в самые последние минуты?      - Их служанка Фатьма-ханум и его старший племянник Асиф Измайлов. Больше никого не было. И ваш покорный слуга. Я был с ним до самого последнего момента. Считал своим долгом находиться рядом. Он почти не мучился, ушел достойно. Говорят, что человек может притворяться всю свою жизнь, носить маску. Но когда он умирает, когда уходит из этого мира, маска уже не нужна. И в человеке проявляются все его лучшие черты. Или худшие. Смотря кто и как себя поведет.      - Вы знали, что у него была... подруга?      - Если вы говорите о Валиде, то, конечно, знал, - кивнул Генрих Соломонович, - об этом все знали. Но он несколько раз разговаривал с ней по телефону при мне. Просил не приезжать. Ему не хотелось, чтобы она видела его в таком виде. Я думаю, что он поступал правильно.      - И тело сразу перевезли в Баку?      - Как полагается. Это была его последняя воля. Похоронить на старом бакинском кладбище, рядом с отцом и братом. Сразу приехали его водитель и его родственник, которые помогли нам погрузить тело в машину и привезти в Баку. Мы похоронили его на следующий день, хотя по иудейским, да и по мусульманским, канонам следует хоронить в день смерти. Но мы не успевали. И ждали приезда Бориса. Вы же знаете, что иногда в таких случаях допускаются исключения. Хотя с точки зрения строго религиозной...      Раиса Иосифовна демонстративно кашлянула, чтобы прекратить разговор, но Дронго не унимался, задавал свои очередные вопросы:      - Вы сказали, что после смерти Семена Борисовича в его доме появились водитель и родственник. Какой родственник?      - Туфан, сын Хуршиды. И она сама пришла. Там еще были приехавший из Баку Зинур Марчиев, ювелир, который работает в магазине Семена Измайлова, и их садовник Гулам. Вот, собственно, и все.      - Больше никого не было?      - Во дворе было много людей. Вы же знаете, как дружно там живут люди. В Красной Слободе относятся друг к другу с особым вниманием и уважением. А Семен Борисович Измайлов был там своеобразной местной легендой. Его дед, отец и он сам помогали многим людям в трудные годы. И об этом все помнили. Вы бы видели, сколько людей приехало из Красной Слободы на похороны Измайлова. Да и в самом Баку его хорошо знали.      - Вы были в курсе того, что Семен Борисович купил известный алмаз еще в начале девяностых?      - Я об этом слышал, - кивнул Мильман, - но всегда считал, что это только досужие сплетни и слухи. Я сам никогда не спрашивал об этом у Семена, считал неэтичным. Но однажды мы возвращались из Красной Слободы вместе с одной знакомой Семена. Она художник, график. И она мне призналась, что видела этот камень, держала его в руках. Можете себе представить, как я был потрясен.      - Вы его неплохо знали. Скажите, кому мог оставить такой камень Семен Борисович?      - Такой драгоценный камень Семен мог оставить только своим племянникам. Но тогда о нем должен был знать и Зинур Марчиев, который был его правой рукой.      - Значит, вы никогда не говорили с ним об этом алмазе и никогда его не видели, - еще раз уточнил Дронго.      Раиса Иосифовна уже не кашляла. Она выразительно смотрела на своего мужа. И тот видел этот взгляд.      - Не видел и не слышал. Я занимался его лечением, а не его состоянием. Меня мало интересовали его алмазы. У вас есть еще ко мне вопросы? Простите, но мне трудно долго сидеть на стуле, болит позвоночник.      - Извините, что я вас побеспокоил. У меня последний вопрос. Все говорят, что старший племянник умершего ювелира серьезно болен. У него тоже онкология?      - Нет, - ответил Мильман, - ни в коем случае. Они оба проверялись в нашем центре, сдавали кровь. Нет, нет. Они оба здоровы, но у старшего племянника проблемы с давлением. У него очень высокое внутричерепное давление.      - Спасибо. Извините меня за мои назойливые вопросы. До свидания. - Он поднялся, стараясь не смотреть в сторону рассерженной Раисы Иосифовны. И вышел из комнаты. Дронго уже спускался по лестнице, когда раздался телефонный звонок. Он достал мобильник и посмотрел на телефон, предчувствуя беду. На дисплее высветился номер Бориса Измайлова.      - Слушаю, - ответил Дронго.      - Вы уже закончили свой разговор с Мильманом? - спросил Борис каким-то глухим, неестественным голосом.      - Да. Что-нибудь случилось?      - Случилось, - ответил Борис, - мне как раз сейчас позвонила соседка Валиды. Полчаса назад кто-то зашел в квартиру Валиды... - Он замолчал, словно подыскивая нужные слова.      - Не делайте качаловской паузы, - разозлился Дронго, не услышав продолжения фразы. - Что произошло?      - Ее убили, - сообщил Борис, - кто-то вошел к ней в квартиру и убил ее. Всю квартиру перерыли. Очевидно, искали алмаз...            Глава 7            Он довольно быстро приехал в квартиру Валиды. Тело несчастной женщины уже успели отсюда унести, сделав все полагающиеся в таких случаях снимки. На лестничной площадке стоял растерянный Борис Измайлов. Он приехал сюда, как только узнал об убийстве. Ему позвонила соседка. Она знала, кто купил квартиру и с кем встречалась Валида в последние годы. Поэтому позвонила Измайлову, чтобы тот приехал. Борис примчался почти сразу. И попал в руки следователя прокуратуры, который устроил ему первый короткий допрос. Дронго поднялся по лестнице.      - Я не понимаю, что происходит, - жалобно признался Борис Измайлов. - Кто и зачем мог ее убить? Выходит, что алмаз ищет еще кто-то помимо нас? Но такого не может быть.      - Не нервничайте, - посоветовал ему Дронго, - и не стойте на сквозняке. Пройдите немного в сторону, я сейчас поговорю со следователем.      Он прошел дальше. Сотрудники полиции, которые стояли у дверей, каким-то внутренним чутьем почувствовали, что этого человека не стоит останавливать. Они вообще умело чувствовали особое состояние силы, которая присутствует у сотрудников ФСБ, прокуратуры и Министерства внутренних дел. Или людей, которые имели право проходить везде и которых нельзя было останавливать.      В квартире работали криминалисты. Здесь был начальник местной полиции Вагиф Нагиев и следователь прокуратуры Эльчин Гасанов. Полковник Нагиев знал Дронго, они учились на одном юридическом факультете с разницей в два курса. Нагиев обменялся с Дронго крепким рукопожатием, представил ему Гасанова.      - Это следователь из прокуратуры, - пояснил полковник, - ты же знаешь, что такие дела ведет прокуратура. Скоро должен приехать и наш районный прокурор. Он сейчас на даче, за городом. Страшно ругался, что мы его вызываем, но в таких случаях нельзя не докладывать. Сам понимаешь...      - Вы родственник погибшей? - вежливо спросил следователь. Ему было около тридцати. Откуда ему было знать, кто такой Дронго.      - Это твой родственник, - с сожалением сказал Нагиев, - ничего ты не понимаешь, Гасанов. Этот тот самый Дронго, про которого вам рассказывают ваши преподаватели. Тот самый человек, который может раскрыть любое преступление. Считай, что ты родился в сорочке, если сюда приехал сам Дронго. Он тебе найдет преступника за один день. И ты потом сможешь отрапортовать, какой ты умелый следователь. А ты спрашиваешь, чей он родственник.      - Извините меня, - чуть покраснел молодой следователь, - но я могу узнать, зачем вы сюда приехали? Вы ее знали? Или хотите помочь следствию?      - Ты его еще умолять будешь, чтобы он тебе помог. Совсем ты ничего не соображаешь, - разозлился начальник полиции.      - Подожди, - перебил его Дронго, - следователь прав. Сначала нужно ему все объяснить. Дело в том, что я провожу частное расследование по просьбе Бориса Измайлова, племянника умершего три месяца назад известного ювелира Семена Измайлова. У него из дома пропали некоторые ценности, и племянник попросил меня их найти. А погибшая была знакома с ювелиром. Они очень дружили...      - Она была его любовницей, - сразу сказал Нагиев.      - Они были друзьями. И я заходил к ней, чтобы узнать некоторые подробности. Как сейчас понимаю, за несколько часов до убийства. Если вам интересно, где я потом был, я могу рассказать. Я был еще на двух встречах, так что алиби у меня есть.      - Я тоже думаю, что ты ее не убивал, - заулыбался начальник полиции, - но проверять мы тебя все равно будем.      - Она была знакомой умершего ювелира? - уточнил следователь.      - Да, очень близкой знакомой.      - Все ясно, - кивнул Нагиев, - мне об этом и наш участковый рассказывал. Значит, она была любовницей Семена Измайлова. Ах, хитрый еврей. Наверное, хранил все свои драгоценности и деньги в этой квартире у любовницы, чтобы никто не нашел, даже племянники. Кто-то узнал и решил забрать эти ценности. Нужно допросить этих племянников, они главные подозреваемые. Решили забрать свои ценности и заодно убрали главного свидетеля. Может, и не сами, но кто-то сделал это по их поручению.      - Не все так просто, как тебе кажется, - возразил Дронго. - Ведь это они наняли меня, чтобы я нашел исчезнувшие ценности.      - Чтобы нас обмануть, - рассмеялся Нагиев. Он был среднего роста, плотный, коренастый, краснощекий, уверенный в себе. - Они же тоже не дураки, знают, какая у тебя репутация. Поэтому и нашли тебя, чтобы ты их прикрывал. А сами наняли какого-то обычного бандита, который залез сюда, убил любовницу их дяди и украл все драгоценности. Все так и было.      - Не получается, - возразил Дронго, - дело в том, что сегодня днем я с ней разговаривал. И, возможно, мои отпечатки пальцев тоже смогут найти в этой комнате. Она мне рассказала, что сдала эту квартиру, для того чтобы оплатить обучение сына в Лондоне, и сама переезжает в свою старую квартиру. Если у нее были ценности ювелира, то она бы просто не стала сдавать квартиру, а продала бы их за хорошие деньги. Не получается, Нагиев.      - Очень даже получается, - развеселился Нагиев, - это в Лондоне бывают запутанные преступления или даже в Москве. А у нас таких умных преступников не бывает. Она правильно решила сдать квартиру. Деньги получит, и ценности у нее останутся. Все сделала верно, а племянник этого ювелира тоже все правильно сделал. Сразу вычислил, где могут быть ценности его дяди. И послал сюда своего человека. Где сейчас этот племянник?      - Он здесь, на лестничной площадке, - показал следователь в сторону входной двери.      - Мы его арестуем и допросим, - весело решил Нагиев, - он у меня уже завтра утром сознается, что послал сюда человека. И выдаст убийцу. А заодно и сдаст все драгоценности. Эти ювелиры - умные люди. Племянник понимает, что лучше сдать часть, чем потерять все. Мы с ним быстро договоримся...      - Арестовать его будет сложно, - заметил Дронго.      - Почему?      - Он прилетел из Киева и является гражданином Украины. А его старший брат должен прилететь через два дня из Москвы. И тот является гражданином России. Чтобы их арестовать, тебе придется приглашать российского и украинского консулов, объясняться с их посольствами, на каком основании и почему ты их задержал или арестовал. И еще твой прокурор не разрешит тебе их арестовывать. И суд не даст разрешения, чтобы не связываться с иностранцами. И бить тебе их не дадут. Вот такой замкнутый круг.      - Ты из меня палача не делай, - разозлился Нагиев, - я помочь хочу следователю. Это не мое дело, пусть сам ищет убийцу. У меня убийство в районе, и я обязан следователю помочь. И вообще, расследование убийств - это не наше дело.      - Успокойся, - посоветовал Дронго, - я же тебе говорю, что сам занимаюсь этим расследованием. Если вы не будете дергаться и пороть горячку, мы все нормально решим.      - Делай, что хочешь, - махнул рукой Нагиев, - ты у нас гений криминалистики, а я обычный полицейский. Вот тебе и карты в руки.      - Обычный полицейский, который стал полковником и начальником районной полиции, - напомнил Дронго, - не нужно так уничижительно, господин полковник, иначе я заплачу от умиления.      - Еще издеваешься? - обиженно спросил Нагиев.      - Пока еще нет. Не было повода. Но если ты будешь строить из себя самодовольного дурака, то начну издеваться. Поэтому не нужно ничего сразу определять. Давай разбираться.      - Ну и пожалуйста, - пожал плечами Нагиев, - разбирайся на здоровье. Все равно в конце концов выяснится, что я прав. А ты делай, что хочешь. И Гасанов будет тебе помогать. Ему тоже полезно послушать, ведь он еще молодой следователь.      - Что-нибудь нашли? - спросил Дронго у следователя.      - Ничего. Преступник был один. Соседи слышали два выстрела. Он, видимо, очень торопился, но странно, что ничего не взял. Очень дорогие часы с бриллиантом, золотое колье, кольца, цепочки. Ничего не взял. Не могу понять, зачем он залез в эту квартиру. И явно что-то искал. Перевернул всю квартиру.      - Кто ее нашел?      - Вечером сюда приехала семья Тишковых, которым хозяйка сдала квартиру. Тишковы работают в известной английской компании. Муж и жена. Им лет по шестьдесят. И у них были свои ключи. Они открыли дверь и сразу вызвали полицию. С ними мы тоже работаем, но женщине стало плохо, и чету увезли в больницу. Я думаю, что Тишковы не могли бы так хладнокровно застрелить хозяйку квартиры. К тому же выстрелы слышали за час до их появления.      - Кто слышал?      - Соседка. Из соседней квартиры.      - Почему сразу не позвонила?      - Она подумала, что стукнула створка окна. Или что-то упало. Не придала значения этим двум громким звукам. А потом вспомнила. И позвонила еще Борису Измайлову, чтобы он приехал. На всякий случай я сейчас проверяю, где он был сегодня вечером.      - Со мной, - сказал Дронго, - как раз в тот момент, когда здесь были выстрелы, я был вместе с ним в бакинской квартире его дяди. Моего свидетельства достаточно, чтобы обеспечить ему алиби?      Гасанов взглянул на начальника полиции. Тот отвернулся.      - Конечно, - ответил следователь, - этого вполне достаточно.      Дронго прошел по квартире. Он еще помнил взгляд женщины, свой разговор с ней. Он взглянул на стул, где она сидела, и нахмурился.      - Когда сегодня я шел к ней, у меня было такое ощущение, что за мной следят, - признался Дронго, - я не успел проверить, торопился войти в дом. Но ощущение чужого взгляда было.      - Нужно было проверить, - с досадой заметил Нагиев, - мы бы сейчас взяли этого убийцу.      - Как ее убили?      - Два выстрела из пистолета "ТТ".      - Контрольный в голову был?      - Нет. Мы тоже обратили на это внимание. Два выстрела в грудь. Одна пуля пробила сердце. Она сразу умерла.      - Нужно позвонить ее сыну в Лондон, - мрачно произнес Дронго. - Больше ничего не нашли?      - Никаких следов, - ответил следователь, - если не считать того странного обстоятельства, что убийца перевернул весь дом, но не взял ценных вещей.      - Значит, искал более ценные вещи, - резонно вставил начальник полиции. - Ты не знаешь, что именно он искал? - спросил Нагиев, обращаясь к Дронго. - Ведь если ты приехал сюда сам, то речь не идет об обычном колечке? Что именно он искал, может, подскажешь, и мы тоже начнем свои поиски?      - Алмаз "Шах Аббас", - устало ответил Дронго, - это третий камень из сокровищницы Надир-шаха, который был вставлен в его трон. Первый в Москве, второй в Лондоне. А третий был у ювелира Измайлова.      - И сколько он стоит? - спросил сквозь зубы Нагиев.      - Миллиона полтора или два долларов. Возможно, даже больше.      - Понятно, - с неожиданной злостью сказал начальник полиции, - теперь понятно, чем именно ты занимаешься. Почему сюда сразу приехал и почему покрываешь этого молодого Измайлова. Тебе, наверное, пообещали тысяч сто или двести? Мне такие деньги и во сне не снились. Ведь ты у нас гений, зарабатывать научился миллионы. Говорят, что твои гонорары самые высокие в мире...      - А ты не считай чужие деньги, - посоветовал ему Дронго, - я их зарабатываю, а не ворую.      - Поэтому убийца не взял все это барахло, - зло продолжал Нагиев, - ему не нужны колечки или часики. Он искал здесь свои два миллиона долларов. Как ты думаешь, нашел?      - Убежден, что нет. Я уже тебе сказал, у нее не было этого алмаза.      - Тогда у кого? Может, подскажешь? Я прямо сейчас туда поеду, чтобы его найти.      - Хватит паясничать, Нагиев, - посоветовал Дронго, - этого алмаза здесь не было. И убийца его поэтому искал. Но он не знал, что его здесь нет.      - Значит, алмаз "Шах Аббас", - задумчиво произнес начальник полиции. - Интересно, как он попал к Измайлову? Нужно проверить, откуда он у него появился.      - Можешь не проверять. Все было оформлено как полагается. Он купил этот алмаз у Казыма Арсеновича Шекерджийского. И у них есть расписки.      - А налоги с продажи они заплатили? - поинтересовался Нагиев. - Или вообще налоги с прибыли? У меня к ним много вопросов.      - Не получится, - возразил Дронго. - Сделку совершили в девяносто втором. Тогда не было ни отдельных налогов с продажи, ни налогов с прибыли. Купил - продал. Все оформлено как полагается.      - Тогда как алмаз попал к Шекерджийскому? Он купил его на свою зарплату заместителя министра? Очень интересно...      - Опять не туда. Камень хранился в их семье уже достаточно давно. Еще в сороковые годы отец Казыма Арсеновича купил его в Тебризе у ювелира Ашота Манукяна, семье которого он помог уехать из Ирана. Возможно, что это была завуалированная форма взятки, но ничего доказать уже невозможно. Арсен Шекерджийский давно умер, а семья Манукяна погибла во время крушения поезда.      - Армянский след, - снова оживился Нагиев, - в то время как мы ведем нашу справедливую борьбу за Карабах, этот армянский ювелир подкупил нашего чиновника.      - Это было в сорок шестом, - напомнил Дронго, - иногда мне кажется, что вы на своей работе в полиции теряете способность мыслить. При чем тут армянский след, если вся семья Манукяна погибла и этот алмаз хранился в семье Шекерджийских?      - Я с тобой больше не буду разговаривать, - отмахнулся Нагиев, - теперь мне все понятно. Этот алмаз нужно найти и конфисковать. Он принадлежит нашему государству и народу, а не семье этих ювелиров.      - Что делать с племянником Измайлова? - напомнил следователь.      - Пусть пока погуляет. Но я все равно докопаюсь до истины, - пообещал начальник полиции, выходя из комнаты.      Гасанов взглянул на Дронго.      - Вы действительно тот самый эксперт, о котором у нас говорят на юридическом факультете? - тихо спросил он. - Я думал, что вам лет семьдесят.      - Этот недостаток я еще успею исправить, - усмехнулся Дронго, - и не нужно мне так тонко льстить. Что вы думаете делать?      - Опрошу соседей, - ответил Гасанов, - пошлю участкового, чтобы поговорил с владельцами магазинов, которые находятся под домом, а также с продавцами, водителями, всеми, кто мог увидеть незнакомца. Постараюсь очертить круг ее знакомых. Кому она могла открыть дверь. Ведь в квартире она была одна, и вечером к ней мог зайти только знакомый, кого она могла впустить к себе домой. Внизу был замок с шифром, чтобы его открыть, нужно было знать номер шифра. Значит, она его кому-то сообщила.      - Хорошо мыслите, - согласился Дронго, - она мне тоже сообщила номер кода.      - Проверю всю цепочку, - сказал Гасанов, - и особенно тех, кто мог знать покойного ювелира. Кто хорошо знал об их отношениях.      - Очень хорошо, - согласился Дронго, - некоторые наметки у меня имеются, и я тоже буду проверять со своей стороны. Будем двигаться параллельно. Давайте договоримся. Если я узнаю что-то, то сразу сообщу вам. Если вы узнаете, то сразу сообщите мне. И учтите, что я могу позвонить вашему прокурору, чтобы он дал согласие на подобное "сотрудничество".      - Не нужно, - улыбнулся Гасанов, - для меня и так будет большой честью работать вместе с вами. В семье Измайловых остались фотографии алмаза?      - Думаю, что да. И учтите, что Измайловы более всех остальных заинтересованы в находке этого камня. Вот мой номер телефона. Звоните в любое время.      - Спасибо. А это мои два телефона. Городской и мобильный. До свидания.      Дронго пожал руку следователю и вышел из квартиры на лестничную площадку. У окна стоял понурый Борис Измайлов.      - Что они говорят? - спросил ювелир.      - Будут искать убийцу, - ответил Дронго, - они справедливо считают, что убийца искал нечто ценное в квартире. Можете себе представить, что этот негодяй не взял ни ее часов, ни браслета, не тронул ее цепочки и кольца. Он искал добычу гораздо крупнее.      - Я так и думал, - прошептал Борис Измайлов, - он искал наш алмаз. Убийца искал наш алмаз. Он был уверен, что камень находится у Валиды.      - Кто он и почему уверен?      - Не знаю, кто. Но вы сами сказали, что она видела этот алмаз. А дядя никому, кроме нас, его не показывал. Кто-то мог узнать об этом и решил отнять его у несчастной женщины.      Дронго оглянулся по сторонам. Наклонился к своему собеседнику.      - Давайте сразу договоримся, что вы не будете об этом вспоминать, - предложил он.      - Почему?      - Я только что подтвердил ваше алиби, рассказав, что примерно полтора или два часа назад мы были вместе с вами в бакинской квартире вашего дяди. Как раз в тот момент, когда здесь произошло убийство.      - Все так и было.      - Вспомните, что вы мне только сейчас сказали. Потом мы с вами расстались и я поехал к Мильману. А вы остались в квартире, узнав от меня, что она видела этот алмаз. Это известие вас неприятно поразило. Я видел, как вы нервничали. Вы и не могли предположить, что ваш дядя показывал этот камень Валиде. Теперь представьте себя на месте следователя. Вы ему обо всем рассказываете. И он узнает, что подобную новость вы услышали от меня примерно в то время, когда убивают Валиду. Вы договорились с Мильманом, чтобы он меня принял. И когда я от вас ушел, вы сразу поехали к Валиде. Ведь вам нужно найти алмаз во что бы то ни стало. Это ваши слова. И именно поэтому вы меня наняли. Она сообщила своему гостю код на входной двери, впустила его в свою квартиру. Это должен был быть человек, которого она хорошо знала и кому доверяла. Догадываетесь, на кого они подумают в первую очередь? Затем убийца сделал два выстрела и начал свои поиски. Он был настолько богатым человеком, что его даже не заинтересовали ее часы с мелкими бриллиантами, которые стоят три или четыре тысячи долларов. Ни цепочки, ни кольца не могли заинтересовать богатого ювелира, который искал свой алмаз. И который, возможно, его нашел. А если он его нашел, то теперь этот алмаз просто отнимут как вещественное доказательство. И неизвестно, когда вернут. Вам нравится подобная версия?      - Нет, - испуганно отшатнулся Борис, - я ее не убивал. Честное слово. И у меня нет пистолета. Зачем мне ее убивать?      - Сколько стоит алмаз? - напомнил Дронго. - Я ответил на ваш вопрос? Или у вас есть еще сомнения? Теоретически все сходится. Вы наняли меня найти этот камень. И узнали от меня, что она его видела. Поэтому вы примчались сюда, застрелили несчастную женщину, любовницу вашего дяди, и забрали алмаз. Все сходится. Остается получить решение суда на ваш арест.      - Не говорите так, - взмолился Борис, - я никогда и ничего не нарушал. И тем более не убивал человека. Я верующий еврей, честное слово, верующий. И хожу в синагогу. Я не смог бы убить человека. Никогда бы не смог.      - Не обязательно, чтобы вы сами убивали. Вы могли послать к ней своего человека, который расправился бы с ней, пока у вас было абсолютное алиби. И забрал бы алмаз.      - Но я этого не делал, - выдохнул Борис, - мне такие дикие мысли и в голову не приходили.      - С чем я вас и поздравляю. Поезжайте домой и никому не открывайте дверь. Ни одному человеку. А завтра утром мы с вами поедем в старый дом вашего дяди. Наши поиски начались с этого страшного преступления. Надеюсь, что ничего худшего с нами больше не произойдет.      - Кто ее мог убить? - неожиданно спросил Борис. - Кто это мог сделать?      - Не знаю. Пока не знаю. Но теперь уже очевидно, что алмаз "Шах Аббас" ищете не только вы с братом. И этот человек не остановится ни перед чем, чтобы завладеть таким сокровищем.            Глава 8            Они договорились встретиться утром у дома, где раньше жил Семен Борисович Измайлов. В девять часов Дронго ждал Бориса во дворе дома. Тот вошел во двор, вежливо поздоровался с молодой женщиной, которая прошла мимо них с мальчиком лет пяти. И пожал руку Дронго.      - Я знаю всех живущих в этом дворе, - пояснил Борис, - мы с братом часто бывали у дедушки, а потом у дяди. Они нас очень любили.      Не успел он договорить фразу, как во двор въехал серебристый "Ниссан", затормозил рядом с ними. Из машины вышел мужчина чуть выше среднего роста. Подвижное лицо в глубоких морщинах, зачесанные назад редеющие волосы, тонкий нос, острый подбородок. Он подошел к Дронго, протягивая ему руку.      - Здравствуйте, - вежливо сказал он, - я Иса Ашуров, водитель Семена Борисовича. Здравствуй, Борис.      - Доброе утро, Иса, - обрадовался Измайлов, - ты приехал вовремя. Прямо сейчас поедем. Это водитель моего покойного дяди. Он оставил ему в наследство эту машину, но мы пока не успели ее оформить, хотя Иса знает, что автомобиль достанется именно ему. А это господин Дронго, он специалист по расследованию разных происшествий. Частный детектив, если можно так сказать.      Они уселись на заднее сиденье, и Ашуров осторожно выехал со двора. Машина проехала мимо здания Министерства внутренних дел, рядом с которым дежурили вооруженные автоматами сотрудники полиции.      - Сегодня хорошая погода, - сказал Иса, - я вчера был на даче со своей семьей. У нас в этом году такой урожай инжира и оливок, что до сих пор собрать не можем.      - Дожди были, поэтому такой урожай, - согласился Борис. - Ты слышал про убийство Валиды?      - Слышал, - помрачнел Иса, - мне вчера на дачу звонил Гулам. Он и рассказал. Такое несчастье. Бедная женщина. Уже нашли того, кто в нее стрелял? Гулам сказал, что какой-то подлец два раза в нее выстрелил.      - Пока не нашли. Но найдут, - уверенно сказал Измайлов. - А зачем тебе звонил Гулам?      - Он вчера был в городе. И ночью возвращался обратно в Кубу. Поэтому попросил меня утром заехать на дачу к его старшему брату и забрать какие-то вещи. Я утром успел заехать и забрать. Его брат живет недалеко от нас.      - Гулам вчера приезжал в город? - удивился Борис. - Он мне ничего об этом не говорил.      - Приезжал, - ответил Иса, - мы вчера с ним говорили. Я весь вечер был на даче, и он мне туда позвонил. Я ему предлагал ко мне при-ехать, но у него были какие-то свои дела.      - Это наш садовник, - пояснил Измайлов, взглянув на Дронго. И очень тихо добавил: - Он почти никогда не приезжает в Баку. Говорит, что городская суета не для него. А вчера приехал и нам не сообщил. Странно. Нужно будет с ним переговорить.      - Валида его знала?      - Прекрасно знала, - мрачно ответил Борис, - если вы имеете в виду, могла она открыть ему дверь или нет. Разумеется, могла. Когда она оставалась в нашем доме в Красной Слободе, он всегда приносил ей свежих фруктов, хотя он на самом деле человек мрачный, неразговорчивый. Но к ней он относился нормально. Он вообще человек замкнутый, любит охоту, рыбалку, свое дело, хорошо знает леса, но к людям почему-то относится хуже, чем к своим охотничьим собакам.      - Извините, что я вмешиваюсь, - вставил Иса, - но он ко всем людям относится неплохо. Такой у него характер. Говорят, что у злого садовника ничего не будет расти. Земля чувствует характер человека. Просто он немного закрытый человек, привык жить сам по себе.      - Он давно работает у вашего дяди? - уточнил Дронго.      - Лет десять или пятнадцать, - ответил Измайлов, - он пришел к нам после смерти другого садовника, который работал еще с моим дедом - Борисом Ибрагимовичем. А потом с нашим дядей.      - И он все время живет в Красной Слободе?      - Нет, в самой Кубе. Он лезгин и живет на другом берегу, чуть выше. Там, где есть несколько семей лезгинов. Они ведь сунниты, а живущие в Кубе азербайджанцы в основном шииты.      - Это как-то проявляется? У них бывают стычки, столкновения?      - Никогда. Никто даже точно не знает, кто лезгин, а кто азербайджанец. И тем более никто не спрашивает, к какому религиозному течению принадлежит человек. Если ходит в Ардебильскую мечеть, значит, мусульманин. А кем он себя считает - шиитом или суннитом, - это не так важно.      - Это в Кубе неважно. А в Багдаде за это убивают, - напомнил Дронго.      - Ну и напрасно, - пожал плечами Борис, - я никогда такие вещи не понимал. Вот в Северной Ирландии католики и протестанты уже сколько лет воюют друг с другом. Такая цивилизованная нация, входит в состав Великобритании. Что вам еще нужно? Вместо этого по-прежнему ненавидят друг друга. Или баски в Испании. Ну какая независимость вам еще нужна, когда и Испания, и Франция уже отказались и от своих границ, и от своей национальной валюты и даже создали единый парламент. Что еще вам нужно? Выбирайте своих депутатов в Европарламент и принимайте нужные решения. Я действительно этого не понимаю. Или когда мусульмане убивают друг друга только потому, что одни шииты, а другие сунниты. События полуторатысячелетней давности проецируются на сегодняшнюю действительность. Не понимаю...      - Это "родимые пятна" цивилизации, - угрюмо заметил Дронго, - а остальные конфликты разве не несут на себе отпечаток подобного безумия? Вспомните, сколько конфликтов на территории бывшего Союза.      Измайлов промолчал. Он смотрел в окно. Дорога проходила рядом с побережьем и только через несколько часов, уже у города Дивичи, уходила в горы, к Кубе. Многие бывшие граждане Советского Союза даже не подозревали, что в их большой стране был город, названный так же, как и легендарный Остров свободы. Это был город Куба в северной части Азербайджана. Основанный в середине пятнадцатого века город стал столицей известного Кубинского ханства уже к концу восемнадцатого века, когда правитель ханства - Фатали-хан - начал свою борьбу против иранского шаха, опираясь на помощь северного российского соседа. При этом Фатали-хан сумел объединить практически все северные прикаспийские земли до Ардебиля. В качестве его союзника выступал грузинский царь Ираклий Второй. Но после смерти Фатали-хана его государство распалось, а в начале девятнадцатого века Кубинское ханство было присоединено к России.      Еще при жизни Фатали-хана в самой Кубе проживали азербайджанцы и лезгины, аварцы и курды, начали селиться горские евреи, которые постепенно образовали на другом берегу реки Кудиалчай свой отдельный городок, названный Красной Слободой. Город был известен на Востоке своими неповторимыми кубинскими коврами. На азербайджанском этот город назывался с более звонким К и скорее произносился как "Губа", но в русском языке название города традиционно начиналось с буквы К. Куба стала известна уже после распада Советского Союза еще и благодаря Красной Слободе, в которой компактно проживали горские евреи. К этому времени многие из них стали достаточно состоятельными людьми, известными далеко за пределами своей республики. Некоторые из них уезжали в Израиль, но большинство предпочитало работу на просторах бывшего Союза, обосновываясь в Москве, Санкт-Петербурге, Ташкенте, Киеве и Баку.      У одной из бензоколонок водитель остановил автомобиль. Борис предложил выпить чаю. Пока они пили чай, машину заправили бензином и помыли. Теперь она сияла как новенькая. Иса подошел к ним, присел рядом на стул.      - Сколько лет вы работали с Семеном Борисовичем? - поинтересовался Дронго.      - Больше восьми лет, - ответил Иса, - я пришел к нему тогда, когда от него ушел старый водитель Гашим. Ему было уже под семьдесят, и глаза почти ничего не видели. Но он жив до сих пор. Живет в своем доме на берегу моря.      - Он работал с дядей лет тридцать, - оживился Борис, - а потом решил уйти на пенсию. Хотя нашего дядю он устраивал, но ему уже было тяжело работать водителем. И тогда мы нашли нового водителя через наших соседей. Иса оказался настоящей находкой для дяди Семена. Он все знал и все умел делать. К тому же у него высшее образование.      - Окончил заочно политехнический, - усмехнулся Иса, - но инженер из меня не получился. Да и время было дурацкое. Ничего путного мне не предлагали. С девяносто первого по девяносто девятый я только менял разные места работы. Даже заместителем главного инженера успел поработать. Везде было одно и то же. Какие-то непонятные кооперативы, жулики, отмывание денег, подозрительные махинации. Я на все плюнул и ушел. Нужно было как-то устраиваться в жизни, чтобы спокойно существовать. А Семен Борисович сразу предложил триста долларов. Потом постепенно поднял до пятисот. Что мне еще было нужно? О такой зарплате я даже не мечтал. Вот я и остался.      - Вы знали покойную Валиду? - уточнил Дронго.      - Знал, - мрачно ответил Иса, - хотя скажу честно, что не очень с ней ладил. Она была своеобразная особа, гордая и самодовольная. Понимаете, есть такие дамы. У которых никогда не было ни своих водителей, ни своих кухарок или горничных. Но когда они это получают, то сразу считают себя выше и лучше остальных. Валида была из таких. Она могла поехать в какой-нибудь косметический салон и забыть сказать мне, когда нужно приехать. В результате я мог ждать по четыре или пять часов ее у этого салона. Так к людям нельзя относиться. Я понимал, что она делает это не со зла, просто не умеет общаться с работающими на нее людьми. А она тоже видела, что я понимаю, и от этого злилась еще больше. Хотя Семен Борисович ее любил. Это я точно знаю.      - А она его?      - Думаю, что не так сильно. Он, конечно, ей нравился, и она старалась ему услужить, но он был ей нужен скорее как надежный якорь, за который можно зацепиться во время бури. Я бы так сказал...      - Иса у нас правдолюб, - усмехнулся Измайлов, - во всем разбирается и обо всем имеет свое суждение.      - Я просто справедливый человек, - заметил Иса и взглянул на часы, - давайте поторопимся, иначе будем в Кубе уже после часа дня.      Уже когда они выехали на дорогу, Дронго спросил у водителя:      - Где чаще жил Семен Борисович? В своей бакинской квартире или в Красной Слободе?      - Раньше в бакинской. Он только там и оставался. Я ведь сам тоже живу в Баку, - пояснил Иса, - а в последний год, даже нет, в последние шесть месяцев больше в Красной Слободе. Я думаю, что он не хотел, чтобы его видели в таком состоянии в Баку. Соседи, друзья, родственники. Поэтому уехал туда.      - И вы все время ездили к нему?      - Конечно, - кивнул Иса, - и не только ездил. Какие поручения у него были в Баку, я все выполнял. Чтобы он сам сюда не приезжал.      - В общем, Иса был его доверенным секретарем, а не водителем, - улыбнулся Борис.      - Надежный водитель - это самый близкий человек, - заметил Иса, - мы с ним столько вместе катались. Всю республику объездили. Раньше у нас другая машина была, а в прошлом году взяли этот "Ниссан".            Они въехали в город во втором часу дня и, переехав через новый мост, оказались в Красной Слободе, рядом со старой синагогой. Проехав мимо нее, они миновали новую синагогу и остановились около большого двухэтажного дома, покрытого красной черепицей. За воротами залаяли собаки. Кто-то подошел к дверям. Затем открыл ворота, и они въехали. Дронго первым вышел из машины. Махнув на собак, к нему обернулся мужчина лет пятидесяти. Он был высокого роста, крепкий на вид, небритый, черноволосый, в сапогах и темной одежде. Это был Гулам Мустафаев, садовник. Он кивнул приехавшим.      - Здравствуй, Гулам, - вылезая из салона автомобиля, сказал Борис. - Ассалам алейкум. А где твой новый джип? Дядя завещал его тебе, а я нигде не вижу машины. Может, она в гараже?      - Ваалейкум ассалам, - ответил садовник, - я вчера ударил машину. Так обидно. Уже когда подъезжал к городу, на меня выскочили эти "Жигули". И врезались прямо мне в бок. Помяли левое крыло и левую дверь.      - Жалко, - кивнул Борис, - но ничего. Я тебе отремонтирую этот автомобиль. Можешь не беспокоиться.      - А я и не беспокоюсь, - вдруг улыбнулся Гулам. - Оказывается, ваш дядя застраховал обе машины. И страховка еще действует. Я позвонил в страховую компанию. Служащие компании забрали машину и сказали, что все сделают бесплатно. Представляете себе? Дай Аллах вашему дяде райскую жизнь на том свете. Да упокоит Господь его душу.      - А зачем ты ездил в город? - спросил Борис. - И почему мне ничего не сказал? Что за срочность?      - У меня свои дела были, - уклонился от ответа Гулам, - я не хотел вас беспокоить. Поэтому ничего и не сказал. И вчера поздно ночью вернулся. Один наш сосед меня привез.      - А где Фатьма?      - Она скоро придет. Я ей говорил, что вы приедете. Что-нибудь нужно? Я могу ее позвать.      - Нет, спасибо, мы сами разберемся.      Борис и его гость вошли в дом и стали подниматься по лестнице на первый этаж, который возвышался над уровнем земли метра на полтора. Потом по большой лестнице, находившейся в гостиной, поднялись на второй.      - Наверху у нас пять комнат, - стал объяснять Измайлов, - спальня самого дяди, там раньше была спальная комната дедушки. Комнаты моих родителей, наша с Асифом комната и еще две спальни, в которых никто не оставался. В последние дни в них ночевали Генрих Соломонович и Фатьма. Каждый в своей комнате. Но ванная и туалет на этаже в конце коридора. Их потом пристроили к дому. В начале века туалеты строили во дворе, вы же знаете.      - Знаю, - ответил Дронго, - я хотел бы посмотреть, где находился тайник вашего дяди. Покажите, где обычно хранился алмаз.      Борис провел его в спальную комнату бывшего хозяина дома. Повсюду была старая массивная мебель пятидесятых годов. В шестидесятые появилась мода на более легкую и компактную мебель. А с начала семидесятых в квартирах стояли уже румынские гарнитуры, которые поступали в города по особой разнарядке.      В просторной спальне, два окна которой выходили на улицу, находилась тяжелая, массивная, из карельской березы, кровать, на которой могли поместиться несколько человек. Стоял шкаф такого же цвета, две тумбочки, трюмо, небольшой столик. Дронго понимающе усмехнулся. Такая мебель была в его далеком детстве и у них дома. На одной из тумбочек стояла полутораметровая деревянная скульптура обнаженной женщины. Борис подошел к трюмо, над которым висела небольшая картина. На ней была изображена старинная испанская каравелла. Качество рисунка было не особенно хорошим. Измайлов дотронулся до каравеллы, проводя пальцем по картине, как раз под килем каравеллы. И затем повернул картину немного в сторону. Между окнами открылось небольшое углубление в стене. Борис шагнул к нему и показал на пустой деревянный ящик размером не больше двадцати сантиметров.      - Этот особый сейф сделал по заказу моего дедушки его друг Фазил Зарбалиев. Он умер тридцать лет назад. Но об этом тайнике знали только члены семьи. Даже моя мать не была посвящена в эту тайну. Только мой отец и дядя. А потом о тайнике узнали мы с братом. Там хранились самые ценные камни, которые попадали к моему деду, отцу и дяде. Но в последние годы здесь хранился только алмаз "Шах Аббас".      Дронго посмотрел в углубление, зачем-то провел пальцем внутри, словно пытаясь обнаружить невидимые следы. Затем обернулся к Борису:      - Вы можете закрыть этот тайник? Я хочу посмотреть, как он закрывается.      - Просто захлопните дверцу, и все встанет на свои места, - пояснил Измайлов.      Он легко дотронулся до дверцы. И тайник сразу закрылся. Здесь были два кирпича, которые приводились в движение скрытым механизмом.      - Если просто сдвинуть картину, то тайник не откроется, - пояснил Борис, - нужно обязательно нажать на вертикальную полосу под килем каравеллы и повернуть картину в сторону солнца, в этом весь секрет. Поэтому даже при возможном обыске тайник обнаружить практически невозможно.      - Здорово придумано, - согласился Дронго, - наверно, в середине прошлого века спрос на подобные тайники был особенно велик. В Баку, Тбилиси и Ереване работали так называемые "цеховики", подпольные миллионеры, функционирующие в рамках министерств легкой и местной промышленности. Они пользовались тотальным дефицитом и производили нужную для людей продукцию. Соответственно и получали баснословные по тем временам доходы.      - Некоторые были клиентами моего дедушки, - улыбнулся Борис Измайлов, - покупали через него ценности - колье, браслеты, бриллианты. Ему доверяли все. И сотрудники правоохранительных органов, которые знали, что он никогда не будет торговать краденым или сомнительным товаром. И "цеховики", которые приносили товар на экспертизу. Обе стороны точно знали, что он никогда не расскажет о своих связях. И поэтому его все уважали. А потом этим делом занимались мои отец и дядя.      - У вас просто уникальная семья с такими традициями, - кивнул Дронго. - В квартире был только один такой тайник?      - Такой только один. Но было еще несколько мест, о которых никто не знал и где он обычно мог прятать свои ценности. Но мы все посмотрели, там тоже ничего нет. Как видите, на окнах решетки, окна выходят на улицу, а напротив живет председатель нашего сельсовета. Чуть дальше здание новой синагоги, там всегда люди. Сюда залезть чужим просто нереально. Во дворе три собаки, они бы сразу почуяли чужого. Если бы даже каким-то чудом мой дядя мог отлучиться перед смертью из дома, то и тогда сюда никто бы не смог влезть. Это исключено. Значит, алмаз забрал кто-то из самых близких. В спальную комнату вообще был запрещен доступ всем, кроме врача и домработницы.      Дронго взглянул на каравеллу. Конечно, Борис прав. Посторонний человек просто не сумел бы открыть этот тайник и достать алмаз. И тем более войти в этот дом. Но кто тогда его достал и куда он делся?      - Может, откроем еще раз и проверим, - пошутил Дронго, - вдруг там внутри есть еще один тайник?      - Больше ничего нет. И никаких следов. Мы даже хотели пригласить криминалистов, чтобы проверили по отпечаткам пальцев. Но самое смешное, что больше всего здесь именно наших с братом отпечатков. А все остальные, которых я называл, тоже были в доме. И наверняка оставляли отпечатки. Так мы тоже ничего не добьемся.      - Вы все время пытаетесь усложнить мою задачу, - недовольно заметил Дронго.      - Я вас предупреждал, что это почти нереальная задача, - пробормотал Борис, - но нам все равно нужно его найти.      - Мне придется переговорить с каждым из тех, кто указан в вашем списке, - предупредил Дронго, - и, насколько я понял, многие из них живут в Красной Слободе?      - Хуршида с сыном живут в поселке, - вспомнил Борис, - Фатьма тоже живет рядом, через реку. Гулам живет в Новой Кубе, как раз недалеко от моста, по которому мы проезжали. А Фатьма живет у старого моста. Это четверо. Водителя Ису вы уже видели. Пять. Остаются Мильман, с которым вы разговаривали, и Зинур Марчиев, который сегодня вечером сюда приедет. Итого семеро. Одной уже нет в живых. И я думаю, нет, теперь я даже уверен, что ее убил кто-то из этих людей.      - Ваш старший брат еще в Санкт-Петербурге?      - Да, он прилетит только завтра вечером. Если вы думаете, что он прилетел сюда вчера и застрелил Валиду, чтобы забрать у нее алмаз, то точно ошибаетесь. Не забывайте, что у нас сейчас государственные границы с Россией, и, если бы Асиф сюда прилетел, у него в паспорте была бы отметка. Не говоря уже о том, что это легко проверить по списку пассажиров, которые вчера прилетали в Баку из Санкт-Петербурга.      - Между Россией и Азербайджаном действует безвизовый режим, - напомнил Дронго, - и поэтому никаких отметок в паспорте не ставится. А вот насчет списка пассажиров вы правы. Если бы он прилетел, то обязательно бы оказался в этом списке.      - Вы все еще подозреваете кого-то из нас?      - Нет. Но я хочу понять, кто мог убить знакомую вашего дяди. Его садовник, водитель, его домработница, его родственница и ее сын, его бывший помощник. И его врач, который с трудом передвигается в свои восемьдесят лет. Список подозреваемых довольно странный.      - Я понимаю, - согласился Борис, - но только кто-то из них мог забрать алмаз и спрятать его. Чужой бы сюда не вошел. Собаки бы подняли такой шум, что его бы все услышали.      И словно опровергая его мысль, неожиданно скрипнула дверь в спальню. Они обернулись. На пороге стояла незнакомая Дронго женщина. Она испуганно смотрела на него.            Глава 9            - Добрый день, - сразу встрепенулся Борис, - познакомьтесь. Это наша Фатьма-ханум, которая работает в доме. А это господин Дронго. Он старый друг нашей семьи.      Женщине было лет сорок. Миловидное лицо, испуганные глаза, выступающие скулы. Чуть больше или чуть меньше сорока лет. Цветастое темное платье, платок, накинутый на плечи. Фатьма жила на другом берегу и была лезгинкой. Странно, что Борис считал ее достаточно пожилой. Наверно, он знал ее еще тогда, когда приезжал сюда мальчишкой. А она тогда уже была взрослой и самостоятельной девушкой, которая работала санитаркой. Разница в несколько лет, которая была непроходимой пропастью в его детстве, подсознательно осталась в нем на всю жизнь.      - Здравствуйте, - вежливо поздоровался Дронго.      Она испуганно кивнула. Очевидно, ей не хотелось разговаривать с посторонними. Она взглянула на Бориса.      - Вы будете обедать? - спросила Фатьма.      - Обязательно, - кивнул Измайлов, - ты уже все приготовила?      - Да. Я принесу обед в вашу гостиную. - Она повернулась и вышла из комнаты.      - Собаки не лаяли, - напомнил Дронго, - они ее спокойно пропустили.      - Конечно. Она для них больше чем хозяйка, которой здесь уже давно нет. Валиду собаки не признавали хозяйкой. И Хуршиду, нашу родственницу, почему-то не любили. Хотя понимали, что она своя. Не лаяли, но ворчали. А вот Фатьму они признавали своей безоговорочно. Вот такие умные животные.      - По-моему, все объясняется более прозаически. Она просто их кормит, и они к ней привыкли.      - Возможно, и так, - согласился Измайлов, - но в любом случае они чувствовали в ней настоящую хозяйку.      Дом был большим и похожим на подлинное родовое гнездо. Очевидно, он строился с таким расчетом, чтобы здесь могли проживать все потомки братьев Измайловых. Но так получилось, что после смерти Семена Борисовича в доме стояла гулкая тишина. Дронго подумал, что в подобном доме могут появиться привидения. И обыскать такой дом даже за несколько дней практически невозможно. Внизу, на первом этаже, находились гостиная, большой кабинет, отдельная столовая, примыкающая к кухне, библиотека, в которой были собраны книги и минералы из коллекции еще прадеда нынешних владельцев дома - Ибрагима Измайлова. Он и построил этот монументальный дом, больше напоминающий небольшой замок, чем обычный домик сельского жителя. Впрочем, в Красной Слободе было много таких домов. Их разрешали строить в начале прошлого века и в двадцатые годы, еще до того как в стране стали вводить строгие нормы метража и отводить шесть соток на строительство.      Они спустились к обеду, когда послышался шум приехавшей машины. Дронго выглянул в окно. Из темного "Мерседеса" вышли женщина и молодой мужчина. Это были Хуршида Давудова и ее сын Туфан. Женщина была высокого роста, одета в темное платье, словно еще держала траур по своему дальнему родственнику. У нее были крючковатый нос, резкие черты лица, немного выпученные глаза. Сын не был похож на мать. Он был среднего роста, полный, с короткими вьющимися волосами, похожий на небольшого бегемота. Недовольно посмотрев в сторону Гулама и Исы, он оставил ключи на капоте, коротко приказав отогнать свою машину под навес, и вошел в дом следом за матерью. От Дронго не укрылось, с каким недовольством взглянули на приехавших оба бывших работника Семена Борисовича.      Родственники вошли в дом. Они встретились в гостиной на первом этаже.      - Здравствуй, Борис, - мрачно произнесла Хуршида, подходя к родственнику и обнимая его.      Ее сын просто поднял свою короткую тяжелую руку. У него был немного вздернутый нос, и поэтому он больше походил на свинью, чем на бегемота, подумал Дронго. Туфан недовольно оглядел приехавшего гостя.      - Это господин Дронго, - пояснил Измайлов, показывая на гостя, - он приехал вместе со мной.      - Здравствуйте. - У Хуршиды было такое лицо, словно она подавилась лимоном.      - Дронго? - переспросил Туфан. - Я, кажется, где-то слышал это необычное имя. Вы артист или музыкант?      - К сожалению, ни то ни другое, - развел руками Дронго.      - Почему к сожалению? - спросил Туфан.      - Артистом и музыкантом сейчас выгодно быть. Можно хорошо зарабатывать на свадьбах, - пошутил Дронго.      - А вы мало зарабатываете? - подозрительно спросил Туфан, глядя на одежду гостя.      - Не жалуюсь. Но у меня сложная работа. Я врачую души, а это достаточно сложно.      - Значит, вы доктор, - вмешалась Хуршида. - Чем именно вы занимаетесь? Хирург или терапевт?      - Иногда бываю хирургом, иногда терапевтом, - ответил Дронго, сдерживая смех. Он видел, как смотрит на него Борис Измайлов, и решил продолжать игру до конца. - Все зависит от обстоятельств конкретной запущенности той или иной болезни.      - Что значит "врачуете души"? - спросил более образованный Туфан. - Вы экстрасенс? Или какой-нибудь маг-целитель?      - Господин Дронго юрист, - решил наконец вмешаться Борис, - и когда он сказал, что "врачует души", он имел в виду терапевтический характер своей помощи разным людям. Или хирургический, если приходится удалять конкретного человека из общества.      - Я вспомнил, - сразу сказал Туфан, - я был в ресторане "Дронго", который открылся в Москве. Кажется, на шоссе Энтузиастов. Вы имеете к нему какое-то отношение?      - Нет. Они просто взяли мое имя.      - Странное имя. Какое-то не наше. Больше похоже на югославское или белорусское. Я еще тогда подумал, что у вас не наше имя.      - Это не имя. Меня обычно так называют. Это в честь небольшой птицы, которая ничего не боится и умеет имитировать голоса чужих птиц.      - Вас назвали в честь птицы? - усмехнулся Туфан. - Вы смелый человек, если говорите подобные вещи.      - Я давно уже перестал комплексовать по этому поводу, - улыбнулся Дронго, - некоторых называют в честь змей, некоторых - в честь птиц. У меня были знакомые, которых называли акулой или тигром. И никто не обижался. У меня был даже школьный товарищ, которого все называли бобром. Он был маленький и толстый. А к десятому классу он назло всем вырос и похудел.      - Смешно, - сказал Туфан. - Значит, вы юрист? Интересно, чем вы занимаетесь?      - Работаю по специальности, - уклончиво ответил Дронго.      - Идемте обедать, - предложил Борис, - Фатьма уже все приготовила. Тетя Хуршида, как вы себя чувствуете?      Они прошли к столу, стоявшему у окна. Расселись. Фатьма стала расставлять тарелки на столе. Хуршида недовольно взглянула на нее, затем отвернулась, ожидая, когда прислуга выйдет из комнаты. И только затем начала говорить.      - Отвратительно, - вздохнула Хуршида, - мы только сейчас приехали из Баку. Вчера почти всю ночь не спали. Туфан приехал только под утро...      - Это не обязательно сейчас обсуждать, - недовольно заметил ее сын.      - Но я волновалась, - перебила его мать, - и очень нервничала за тебя.      - И где он был? - спросил Борис.      - У меня были свои дела, - уклонился от ответа Туфан.      - Какие дела, - встрепенулась мать, - он провел всю ночь в полиции. Можете себе представить? Подрался с кем-то в баре и устроил скандал. Только этого нам не хватало. Потом приехал наш родственник, который работает в главном управлении полиции города, и освободил его.      - Когда вы попали в полицию? - уточнил Дронго.      - Ночью, - отмахнулся Туфан.      - В полночь, - вмешалась мать.      - Значит, вы провели почти всю ночь в отделении полиции, - подвел итог Дронго и, взглянув на Бориса, заметил: - Прекрасное алиби, если нарочно спровоцировать драку.      - Я ничего не провоцировал, - разозлился Туфан, - этот тип мне еще заплатит за свое хамство. Я его пристрелю.      - У тебя есть пистолет? - встрепенулся Борис.      - Если понадобится, найду, это не проблема, - недовольно ответил Туфан, - или возьму пистолет, который был у нашего дедушки.      - Какой пистолет? - не понял Борис.      - Хватит, - теперь уже вмешалась мать, - не нужно об этом говорить.      - Какой пистолет, тетя Хуршида? - тихо переспросил Измайлов.      - У нас был пистолет, - резко ответила Хуршида, - остался от моего тестя. Старый пистолет.      - Какой марки?      - Откуда я знаю. Зачем ты меня спрашиваешь? Кажется, "ТТ", но я точно не помню. И никогда его Туфану не давала.      Борис взглянул на Дронго. Положил вилку на стол.      - Из какого пистолета стреляли в Валиду? - спросил он в наступившей тишине.      - Из "ТТ", - ответил Дронго.      - В какую Валиду, - разозлилась Хуршида, - о чем ты говоришь?      - Вчера из такого пистолета убили Валиду, - пояснил Измайлов.      Хуршида испугалась. Она открыла рот, прикрывая его рукой. Зато ее сын усмехнулся, продолжая есть.      - Ты об этом знал? - спросила мать.      - Вчера весь город об этом говорил, - ответил Туфан, - что здесь странного? Я просто забыл тебе об этом рассказать. Она любила погулять, у нее всегда были солидные знакомые. Как только умер дядя Семен, она наверняка нашла себе нового друга. Ничего необычного. Чего вы удивляетесь?      - Почему ты мне ничего не сказал? - закричала мать.      - Что я должен был тебе говорить? Что ее кто-то убил? Пришел и застрелил прямо дома. Какое мы имеем к этому отношение? При чем тут вообще мы?      - Я должна была знать, - продолжала бушевать Хуршида, - если ее убили, значит, кто-то залез к ней домой и попытался ограбить.      - Верно, - сказал Борис, - ее так и убили. Откуда вы знаете такие подробности?      - Я не знаю. Я догадалась, - огрызнулась Хуршида, - она была слишком долго с твоим дядей. И все соки из него высосала. Знаешь, почему он так рано ушел? Она была младше его лет на двадцать пять. И он просто не выдержал, сорвался. Мужчинам опасно иметь таких молодых любовниц, тем более мужчине, который никогда не жил с женщинами, я имею в виду - который не был женат.      - Она умерла, а вы говорите о ней гадости, - с отвращением заметил Борис.      - Ты меня не укоряй, - резко ответила Хуршида, - я и при жизни твоего дяди говорила, что она ему не пара. Не нужно было с ней связываться. А он ей такую шикарную квартиру купил. И даже обставил. И еще он ее мальчика, которого она родила неизвестно от кого, послал в Англию. Лучше бы моего сына послал. Или кого-нибудь из наших родственников. А он послал ее сыночка. Представляешь, как она его ублажала.      - Ну, хватит, - нахмурился Борис, - мне неприятно слышать такие слова о покойниках. И не забывайте, что дядя Семен сам принимал решения. Не будем обсуждать его личную жизнь. Тем более что его нет рядом с нами. И вчера вечером убили Валиду.      - Наверно, он оставил ей какие-то ценности, - гневно заметила Хуршида, - ведь в Красной Слободе все говорят, что у твоего дяди был какой-то невероятный камень. Бриллиант или алмаз. Может, он отдал его своей... своей подруге.      - Откуда вы слышали про алмаз? - Измайлов уже не сдерживал волнения.      - Об этом все говорят, - махнула рукой Хуршида, - ты лучше подумай, кто мог убить эту Валиду. Наверно, кто-то из ее знакомых. Пришел и убил. А потом забрал все ценности, которые принадлежали твоему дяде. И ты еще приехал сюда? Тебе нужно было оставаться в Баку, чтобы следователи вернули тебе все ценности, которые у нее похитили. И вообще, ее квартира тоже должна отойти к тебе, ведь ты и Асиф настоящие наследники...      - Нет, - уже не выдержал Дронго, - у нее был сын, и квартира отойдет именно к нему. Тут вы не правы.      - Значит, вы адвокат, - сделала неверный вывод Хуршида, - приехали сюда, чтобы посмотреть, что еще можно отнять у родственников Измайловых. Хотите всех нас оставить нищими?      - Какие нищие? Тетя Хуршида, о чем вы говорите? Асиф передал вам двадцать тысяч долларов, которые завещал вам наш дядя. И вы говорите, что мы хотим оставить вас нищими?      - Возьмите назад свою подачку, - закричала Хуршида, уже теряя всякое терпение, - двадцать тысяч долларов! Кому они нужны? Своему садовнику он подарил джип, который стоит дороже. Этому негодяю Гуламу, который не хочет работать даже в нашем саду. У него много дел в этом доме. А кому нужны его дела, когда в доме уже никто не живет? Или вы оставите дом этому Гуламу? А может, своей Фатьме, которой он тоже что-то оставил? А нам ничего не дал, кроме этой гнусной подачки. И ты хочешь, чтобы я молчала? Я очень рада, что эту сучку наконец застрелили. И пусть отнимут у нее квартиру. Эту квартиру наш родственник покупал на свои деньги. А мы - его наследники.      - Вот такая жизнь, - горько сказал Борис, глядя на Дронго, - а мы еще гадаем, кто мог взять этот камень. И кто мог убить Валиду. Вы слышите, как ее все ненавидели? Несчастная женщина, даже после смерти они не могут успокоиться.      - И не успокоимся, - заявила Хуршида.      - Хватит, мама, - попытался успокоить ее Туфан, - никто не знает, что там на самом деле произошло. И на наследство не надейся. Ты здесь никто. Дальняя родственница, которую едва терпят. Скажи спасибо, что тебе вообще дали деньги и пускают в дом.      - Слышишь, - обратилась Хуршида к Борису, - что мне приходится выслушивать от собственного сына из-за того, что вы ничего не хотите понять. Оба миллионеры, а родственники бедствуют, нищенствуют.      Дронго вспомнил про "Мерседес", на котором они приехали, и подумал, что эти родственники не очень нищенствуют. Но промолчал, решив никак не вмешиваться в этот спор. Хуршида раздраженно поднялась. Туфан поднялся следом за ней.      - Я давно хотела тебе сказать, Борис, что так нельзя относиться к своим родственникам, - назидательно произнесла она, - когда мы нужны, вы тут же звоните нам. В то время, когда вы были в Киеве и Санкт-Петербурге, мы с Туфаном заботились о вашем дяде, помогали ему, каждый день приезжали. Эта Фатьма ничего бы без нас не сделала. Она кто? Обычная медсестра, которая убирала по дому. Одинокая, несчастная женщина. А он нуждался в родственной заботе, в любви. И кроме нас, никого рядом с ним не было. А вы с братом плюнули на нашу заботу. Отдали нам эти две пачки денег и думаете, что исполнили свой долг? И вам не стыдно? Вы ведь миллионеры. И ты, и твой брат. Я думала, что у вас хватит совести хотя бы завещать нам этот дом. Зачем он вам нужен, если вы все равно уже здесь не живете? И никто из вас здесь не живет. Я уже не говорю про бакинскую квартиру. Вы даже нам ключи от нее не даете. И напрасно. Фатьма туда к вам приезжает, чтобы убрать квартиру, а нас не пускаете. Мы все и обо всем знаем. А мы могли бы за ней смотреть не хуже Фатьмы. Мы же ваши родственники. Не нужно переводить квартиру на наше имя, но она у вас будет пустовать. Туфан мог бы там жить, охранять ее для вас. И вы могли бы всегда сюда приезжать как к себе домой. Не хотите, ну и не надо. Мы ничего просить не будем. Пойдем, Туфан, у нас еще много дел.      Она повернулась и вышла из гостиной, так ничего и не съев. Ее сын забрал один пирожок с мясом со стола и пошел следом за ней, что-то бурча себе под нос. Борис Измайлов взглянул на Дронго.      - Сорвала нам обед, - сказал он, - но у нее такой несносный характер. Она всю жизнь считает, что ей чего-то недодали, чего-то она не получила. И до сих пор не может успокоиться.      - Чем они занимаются?      - Туфан достаточно известный бизнесмен, - вздохнул Измайлов, - у него три больших магазина в Баку и в Кубе, он занимается перевозками фруктов в Россию, у него большие связи на таможне. И они еще смеют говорить, что нищенствуют. Поэтому я молчал. Разве можно спорить с такими людьми?      - Он вчера провел всю ночь в отделении полиции, - задумчиво заметил Дронго, - это прекрасное алиби. Но Валиду убили вечером. Он мог ее застрелить из этого старого "ТТ", а затем устроить драку в баре, чтобы попасть в полицию и обеспечить себе алиби.      - У него бы не хватило мозгов на подобное, - возразил Борис.      - Не нужно так категорично. У него же хватает мозгов, чтобы содержать три магазина. И хватило мозгов, чтобы утром выйти из полиции. Не нужно его недооценивать.      - Тогда выходит, что он либо украл этот алмаз, либо убил Валиду?      - Вы разделяете эти два преступления?      - Конечно. Кто-то же украл этот алмаз. И вчера убил Валиду, перевернув весь дом. Значит, был вор и был убийца.      - А если это один и тот же человек? - неожиданно спросил Дронго.      - Как это может быть?      - Очень просто, - пояснил Дронго, - кто-то украл ваш алмаз и решил скрыть это преступление, узнав о том, что вы нашли частного детектива и начали поиски возможного вора. Поэтому вор вошел в дом Валиды, застрелил ее и инсценировал попытку ограбления. Но ушел, ничего не взяв. Все вписывается в эту схему. А возможно, она просто догадалась, кто именно был этим вором, и поэтому ее убили, опять-таки инсценировав попытку ограбления. И снова ничего не взяли, даже ее часы, усыпанные алмазами, которые остались лежать на комоде. Убеждает?      - Да, - озадаченно кивнул Измайлов. - Значит, вы думаете, что это Туфан? Или его мать? А может, они вместе?      - Я ничего пока не решил. Это только мои предположения. Но мой опыт расследований показывает, что среди подозреваемых может оказаться любой человек из вашего списка. Даже Мильман...      - Вы сами говорили, что ему сто лет.      - Только восемьдесят.      - И вы действительно его подозреваете?      - Но вы включили его в свой список. Ваш дядя мог в бреду рассказать про алмаз. Мильман имел возможность его вытащить. Затем приехать в город. А чтобы скрыть преступление, нашел старый пистолет и отправился к Валиде. Она ему, конечно, открыла. Разве можно заподозрить в убийстве такого старика? А он мог застрелить Валиду, устроить в доме инсценировку обыска и уйти. А потом мог принять меня и пожаловаться на свою больную спину, чтобы иметь алиби. Убедительно?      - Похоже, что да. Значит, вы подозреваете именно Генриха Соломоновича?      - Вы опять меня не поняли. Дело не в нем. Дело в самом принципе расследования, когда нельзя исключать никакую версию, если против нее нет конкретных фактов, доказывающих несостоятельность этой версии. Валиду мог застрелить ваш садовник Гулам, который вчера неизвестно зачем так срочно поехал в Баку и даже попал в аварию. Он ведь так и не сказал, зачем ездил в Баку. Или бывший водитель вашего дедушки - Иса Ашуров. Ведь он вчера был весь день в городе.      - Он сказал, что был на даче.      - Но он мог приехать в город и снова уехать. И эту версию мы тоже не можем исключать. Кто остался? Только бывший помощник вашего дяди - Зинур Марчиев. Единственный профессиональный ювелир в этой компании, если не считать вас с братом. Я вас не считаю, - сразу сказал Дронго, заметив предостерегающий жест Бориса Измайлова, - но Марчиев был единственный. И он очень не любил Валиду.      - А это вы откуда знаете?      - Она мне сама об этом рассказала. Однажды ей удалось случайно подслушать разговор Марчиева с вашим дядей. И тогда Зинур не жалел черных красок для того, чтобы запятнать ее репутацию перед Семеном Борисовичем.      - Неужели она это слышала и промолчала?      - Представьте себе, что слышала. И получается, что у нас под подозрением почти все из вашего списка. Может, за исключением Фатьмы, которая провела вчера вечер в своем доме, на другой стороне реки. Но это тоже нужно проверить.      - Я всегда считал, что у меня прекрасная работа, - признался Борис, - и сейчас так считаю. А у вас ужасная. Вы обязаны подозревать каждого, кто бывает рядом с вами. Это очень страшно.      - Пока я никого не подозреваю. Я всего лишь высказываю свою версию. Но нам все равно нужно найти ваш алмаз. И, конечно, убийцу, который был вчера в доме Валиды.            Глава 10            Они вышли из дома, когда к воротам подъехала очередная машина. Это был темно-красный "четыреста шестой" "Пежо". Из автомобиля вышел высокий, немного сутулый мужчина, который, оставив свою машину рядом с воротами, прямо на дороге у дома, осторожно вошел во двор. Собаки рвались с цепи. Гулам прикрикнул на них. Незнакомец оглянулся, втянул голову в плечи и заторопился к дому. У него было белое, словно обожженное лицо, с которого содрали кожу. Очевидно, в его кожном покрове был некий дисбаланс, и поэтому он столь нелепо и страшно выглядел. Неизвестный был в темных очках. Он снял очки, показывая свои красные глаза, когда поднялся по лестнице и протянул руку Борису Измайлову.      - Добрый день, Борис. Я слышал, что вчера застрелили Валиду, это такое ужасное преступление.      - Здравствуйте. Откуда вы об этом знаете?      - Сегодня утром об этом сообщили даже в выпусках новостей. Сразу по двум каналам. И я подумал, что мне нужно как можно быстрее попасть в Красную Слободу, чтобы увидеться с вами и поддержать вас. Я должен был приехать вечером, но выехал пораньше.      - Спасибо, - кивнул Измайлов, - я хочу вам представить нашего гостя, господина Дронго.      - Неужели это тот самый Дронго? - удивился Зинур Марчиев, протягивая руку. Рукопожатие было крепким, рука у ювелира оказалась сильной.      - Что значит "тот самый"? - не понял Борис.      - Знаменитый детектив, - пояснил Марчиев, - я слышал о нем, когда был в Москве. Говорят, что он современный Шерлок Холмс или Эркюль Пуаро. Я не знаю, как вам больше нравится.      - Меня обычно называют Дронго, - улыбнулся он, - вот так и называйте.      - Пойдемте в дом, - предложил Измайлов, - вы, наверно, устали с дороги. Сегодня у нас ужин. Вы же знаете, по какому поводу.      - Знаю, - помрачнел Марчиев, - такой был человек. Раньше я часто оставался в этом гостеприимном доме. Но в последнее время здесь чаще жил врач Мильман, и я старался никого не беспокоить.      Они снова вошли в дом. Марчиев огляделся.      - Прекрасный дом, - пробормотал он, - раньше строили на века, а сейчас строят курятники, которые сносят уже через двадцать лет. И не успевают построить, как эти дома уже морально устаревают.      - Вы работаете сейчас в магазине Семена Борисовича? - уточнил Дронго.      - Не сейчас. Уже пятнадцать лет. С тех пор как он решил передать мне свое дело в Баку, а сам переехать в Москву.      - Но он не переехал.      - Верно. Но в девяносто втором еще никто не знал, что здесь произойдет. Тогда у власти был Народный фронт и Семен Борисович собирался уезжать. Он передал мне магазин, и мы договорились, что в течение десяти лет я буду выплачивать от общей суммы по двенадцать процентов. Итого я должен был заплатить ему сто двадцать процентов от общей суммы за десять лет. По-моему, справедливо. Он давал мне большие деньги под кредит в двадцать процентов за десять лет. Два процента в год. Это был даже не кредит, а настоящее благодеяние. У него уже были отложены деньги для переезда в Москву, но в девяносто третьем все изменилось. К власти в Баку пришел Гейдар Алиев, и Семен Борисович решил не уезжать. Он всегда говорил, что верит в возможность Алиева стабилизировать положение в стране. Вы знаете, ювелиры в таких случаях самые чуткие барометры общества. Если мы считаем, что здесь еще можно оставаться, значит, не все потеряно. И он решил тогда остаться. А магазин, хотя формально и считался моим, на самом деле принадлежал ему. До последнего времени, пока я не выплатил все деньги. Но он мне очень помогал, и я ему благодарен за такую поддержку.      - Тогда откуда он взял такие огромные деньги, чтобы расплатиться за алмаз? - спросил Дронго. - Если вы ему заплатили в девяносто втором только двенадцать процентов от общей суммы.      - У него были большие поступления из Киева и Санкт-Петербурга, - пояснил Марчиев, - кроме того, он получал большие проценты за переводы денег.      Дронго заметил, как нахмурился Борис, и понял, что Марчиев невольно выдал некую семейную тайну ювелиров.      - Семен Борисович был гениальным человеком, - пояснил Марчиев, - и он прекрасно чувствовал будущую конъюнктуру рынка. В конце восьмидесятых он понял, что стране грозят крупные катаклизмы. Я не могу сказать, что он предвидел распад, но он явно ожидал чего-то подобного. Поэтому он и послал своих племянников в Россию и на Украину. Говорят, что так начинался банкирский дом Медичи, когда их представители осели в самых крупных городах Европы и начали выдавать деньги под расписки самих банкиров. Это было выгодно, удобно, безопасно, практично. Вот так и Семен Борисович сделал. В обстановке полного развала и бардака он наладил почти безупречную систему переводов. Достаточно было отдать ему здесь деньги, чтобы получить их за небольшой процент в Киеве или в Санкт-Петербурге. Можете себе представить, какие деньги зарабатывали Измайловы? Они могли купить не только алмаз "Шах Аббас", но и два остальных камня, если бы их выставили на продажу в Москве и в Лондоне.      Дронго взглянул на Бориса. Тот смущенно улыбался.      - Тогда не было никаких переводов, - безжалостно продолжал Марчиев, - были только так называемые "чеченские авизо", пустые бумажки, под которые выдавались деньги. Но долго дурить своих клиентов практически невозможно. С "чеченскими авизо" быстро разобрались. Особо зарвавшихся отстрелили, остальных приструнили. Хорошо, когда обманываешь обывателя, гораздо хуже, когда пытаешься кинуть бандитов. Тогда они приходят к тебе с автоматами и расстреливают перед домом. Или, что еще хуже, врываются и расстреливают твою семью. Семен Борисович наладил свою почту. И все его тогда благодарили. Если вы помните, то тогда даже за обналичку брали не меньше двадцати пяти процентов. Времена были сложные. А он работал днем и ночью. В общем, к девяносто второму году у него уже были большие деньги. И он заплатил их тогда Казыму Шекерджийскому, чтобы купить этот алмаз.      - Сколько заплатил, вы знаете?      - Около трехсот тысяч долларов. Подробностей не знаю, никогда не спрашивал. Но алмаз приобрел Семен Борисович, и об этом многие узнали.      - Вы его видели?      - Нет, ни разу не видел. Но если бы увидел, то сразу узнал. Это достаточно крупный камень, примерно в тридцать карат, желтоватый, неправильный формы. Настоящий алмаз, исторический камень, который был вставлен в трон Надир-шаха. О нем есть много воспоминаний.      - И никто не возражал, что алмаз переходит от семьи Шекерджийских к семье Измайловых?      - Насколько я помню - нет. Никто не возражал. Я все время дежурил в магазине и отвечал на все звонки. Если бы кто-то недовольный позвонил, я бы узнал первым.      - Но в семидесятые годы Шекерджийский хотел его распилить. И предложил камень Расул-заде. Тот отказался дробить алмаз и посоветовал Арсену Шекерджийскому придержать его до лучших времен. Что тот и сделал. Хотя об этом все равно узнали, и кто-то позвонил старому ювелиру.      - Я слышал и эту историю, но мне казалось, что это всего-навсего легенда.      - Мне об этом рассказал сам Расул-заде.      - И кто был этим недовольным? Он узнал, кто именно ему звонил?      - Кто-то из стариков Каджаров, потомки которых остались в республике. Возможно, что они серьезно не рассчитывали купить алмаз, но помешать сделке могли. Семен Борисович ничего не боялся. И он приобрел этот камень, несмотря на кровавую историю, которая всегда тянется за подобными алмазами.      - Вы считаете, что алмаз все время был у Семена Борисовича?      - Почти уверен. Хотя он его никогда и никому не показывал. Я предполагал, что в этом доме должны быть особые тайники, куда Измайловы прятали свои самые крупные сокровища.      - Ничего у нас не было, - не выдержав его пристального взгляда, буркнул Борис.      - Это не мое дело, - тактично заметил Марчиев, - но алмаз хранился у Измайловых, в этом я никогда не сомневался.      - И сейчас его нет, - сообщил Дронго, игнорируя отчаянный взгляд Бориса.      - Как это нет? - спокойно спросил Марчиев.      - Его украли...      - Откуда? Из этого дома или из бакинской квартиры?      - Это так принципиально?      - Безусловно. Если алмаз украли в бакинской квартире, это понятно. Хотя и прискорбно. Тогда получается, что он бесследно исчез. Но Семен Борисович был очень опытным человеком и не стал бы хранить такое сокровище в бакинской квартире, даже учитывая, что там рядом находится здание Министерства внутренних дел. А вот отсюда его украсть не могли. Просто физически невозможно. Во дворе дома гуляют три собаки. И здесь все время бывают люди. Фатьма или Гулам. И на улице перед новой синагогой тоже всегда есть люди. Одним словом, отсюда он пропасть не мог.      - А если пропал? И именно отсюда?      - Тогда его украл кто-то из своих, - резонно заметил Марчиев, - чужой бы сюда побоялся лезть, собаки его все равно бы не пустили. Отсюда камень невозможно вынести. Поэтому, я думаю, что отсюда его нельзя было украсть. Тогда получается, что вы ошибаетесь и он хранил свой алмаз в Баку.      - Он хранил его в этом доме, - пояснил Дронго, - и алмаз пропал. Сразу после похорон Асиф и Борис начал его поиски, но ничего не нашли. А вчера в своей квартире застрелили Валиду. Согласитесь, что это очень плохая цепочка.      - И вы подозреваете кого-то конкретно? - спросил помрачневший Марчиев.      - Никого. Пока никого. Но алмаз бесследно исчез, и оба брата Измайловы делают все, чтобы его найти.      Марчиев прошел по комнате, обернулся к Дронго.      - В их окружении настоящую ценность алмаза мог знать только один человек. Это я. Тогда получается, что самый главный подозреваемый тоже я.      - Пока нет. Но, возможно, вы правы. Я об этом подумаю, - без тени улыбки заметил Дронго.      - Не шутите так на крови, - возмутился Марчиев, - я не очень любил эту Валиду и считал ее женщиной с определенной репутацией, тем более что очень многое узнал о ней. Но все равно это трагедия. Любое преступление - это вызов обществу, вызов общепринятым нормам морали, если хотите.      - А если преступник считал, что он всего лишь выполняет свой моральный долг? - поинтересовался Дронго. - Что тогда с ним делать?      - Я не судья, - ответил Зинур, - я всего лишь ювелир. Но таким нужно давать пожизненный срок, чтобы не покушались на чужую жизнь. Хотя, повторяю, эту женщину я не очень любил. И не понимал ее.      - Могу узнать почему?      - Можете. Я ушел в армию, когда мне было двадцать лет. И попал на три года во флот. Моей жене было девятнадцать. И она ждала меня все эти годы. Она была только моей невестой. Вот такое чувство долга у этой женщины. У Валиды его не было. И я видел, что Семен Борисович в нее влюблен, а она всего лишь позволяет ему себя любить. Или себя обхаживать, называйте как хотите. Но она его не любила. А всего лишь хотела его денег. Он не был транжирой, знал цену каждой копейки. Но когда она появлялась рядом, он просто терял голову. Он даже забрал ее однажды с собой в Израиль.      - И хорошо сделал. Не понимаю, что в этой поездке вам не понравилось.      - Неужели непонятно? Она вела себя как настоящая содержанка. Порядочная женщина не поехала бы с ним в качестве наложницы. Кем она туда поехала? Его сотрудником или его секретарем? Может, его женой или невестой?      - Его другом.      - Это нечестный термин. Можно забрать с собой мужчину в поездку и сказать, что он ваш друг, если у вас иная сексуальная ориентация. Но с женщиной так не получается. Она изначально должна была понимать, что в эту поездку ей просто нельзя ехать. Она мусульманка, а он иудей. И едут в страну, которая живет по своим религиозным законам. Она должна была хотя бы представлять, как именно ее будут там встречать.      - И больше у вас не было к ней никаких претензий?      - Были. Я думаю, что алмаз могла украсть только она. Семен никому не показывал камня, но ей мог показать. Я повторяю, что он терял голову в ее присутствии. А раз так, то алмаз могла украсть только эта женщина. Возможно, он показал ей этот камень, вполне возможно, что даже передал ей на хранение. И вчера об этом кто-то догадался. Этот "некто" взял пистолет и пошел ее убивать, чтобы отнять алмаз.      - В таком случае это мог быть только единственный человек, тот, кому принадлежит алмаз "Шах Аббас". Это стоящий рядом с нами Борис Измайлов. Вы намекаете на него?      - Я знаю его уже много лет, - холодно ответил Зинур, - и точно представляю, что он может, а чего не может сделать ни при каких обстоятельствах. Он не стал бы стрелять в Валиду ни за что. Борис постарался бы ее убедить вернуть камень. А потом нанял бы такого эксперта, как вы, чтобы именно Дронго помог ему вернуть этот алмаз в семью. Но Борис не стал бы стрелять, в этом я уверен.      - Спасибо, - пробормотал Измайлов, - надеюсь, что в нужный момент смогу отблагодарить вас, дать вам подобную характеристику.      - Не сможете, - вдруг возразил Зинур Марчиев, - если бы я оказался на вашем месте, то начал бы стрелять, не раздумывая. Чтобы отнять у нее алмаз, принадлежащей вашей семье. Камень, из-за которого пролилось столько крови, за который ваша семья заплатила такие деньги. Я бы не стал раздумывать и сразу бы выстрелил, чтобы отнять у нее этот камень. Для меня она всего лишь содержанка Семена Борисовича, какие бы благодарные и возвышенные слова она ни говорила о любви. Я в них просто не верю.      - Вам не говорили, что вы циник? - спросил Дронго.      - Хороший ювелир должен быть немного циником, - парировал Зинур Марчиев, - мы имеем дело с вечностью. Наши камни и украшения переживут нас на века.      - Вы в этом так уверены?      - В своих камнях пока нет. А в бриллиантах, огранку которых делал сам Семен Борисович, почти наверняка. Он умел находить нужные грани. И его бриллианты были настоящим гимном мастерству. Извините меня, но я лучше поднимусь на второй этаж в спальную комнату. Я очень устал с дороги. Валиду мне, конечно, жалко, но исчезнувший алмаз жаль еще больше.      Марчиев повернулся и пошел к лестнице, ведущей на второй этаж. Дронго и Борис Измайлов проводили его долгими взглядами.      - Что вы о нем думаете? - поинтересовался Борис.      - Злой, циничный прагматик, - ответил Дронго, - не знает пощады, не умеет прощать. Очень сложный тип, таким людям бывает трудно работать в коллективе. Ему нужно выбирать профессию одиночки. Такие люди должны работать вне коллектива. Писателями, художниками или ювелирами.      - Теперь вы знаете всех, - сказал Измайлов, - и кого вы считаете главным из подозреваемых?      - Знаю не всех, - безжалостно заметил Дронго, - завтра вечером прилетает ваш старший брат. И тогда вся компания будет в сборе. И может, тогда мы попытаемся понять, что именно произошло в этом доме и кто появился в квартире Валиды и так безжалостно убил эту несчастную женщину.      - Хорошо, - согласился Борис, - тогда подождем до завтра. Надеюсь, что больше никого не убьют и алмаз еще не успеет покинуть территории нашей республики.      - Считайте, что я с вами согласен, - ответил Дронго, - только никаких гарантий я вам дать не смогу.      - Что это значит? - не понял Измайлов.      - Ничего. Просто я не уверен, что все так и будет. Если убийца не нашел алмаза у Валиды, значит, он продолжит его поиски в Красной Слободе. И мы с вами должны быть сегодня ночью готовы к любым неожиданностям. К любым, - подчеркнул Дронго.      Он даже не мог себе представить, насколько окажется прав.            Глава 11            Примерно часа через полтора ему позвонил следователь Гасанов.      - Добрый день, - вежливо поздоровался следователь. - Где вы сейчас находитесь? В Баку?      - Нет. В Красной Слободе, в доме Измайлова.      - Я позвонил, чтобы сообщить вам, что мы нашли разносчика газет, который почти весь вечер простоял у дома погибшей.      Кроме киосков, в которых продавались газеты и журналы, на улицах появились разносчики, которые торговали в основном оппозиционными газетами. За небольшую надбавку они бегали между машинами, дежуря на основных магистралях города и предлагая свою продукцию водителям и их пассажирам. Очевидно, следователь говорил именно о таком разносчике.      - Он был там весь вечер, - продолжал следователь, - и видел всех, кто входил в дом. Человек он молодой, ему семнадцать лет, он приехал из сельского района, но взгляд у него цепкий, внимательный. Ему ведь нужно помнить, какую газету и кому он продает. Он уверяет меня, что никто из чужих в этот вечер в дом не входил. Несколько соседей, которых он уже давно знает. Он работает у дома уже несколько месяцев. Но этот разносчик мне рассказал, что совсем поздно у дома появился какой-то чужой старик, которому было много лет. Старик был похож на иностранца, он был высокого роста, в темном плаще. И этот старик долго стоял у дверей, очевидно пытаясь открыть кодовый замок. До тех пор, пока кто-то не открыл дверь, впустив его в дом. Он звонил по мобильному, и, очевидно, кто-то спустился вниз. Вот такая история. Среди тех, кто в последнее время общался с Валидой и погибшим ювелиром, был какой-нибудь пожилой старик высокого роста, похожий на иностранца?      - Был, - задумчиво произнес Дронго, - и этому старику уже много лет. Речь идет о Генрихе Соломоновиче Мильмане. Я вчера был у него дома, и он чувствовал себя не очень хорошо. Может, вы покажете его фотографию этому разносчику газет. Я не уверен, что Мильман был вчера вечером у погибшей женщины. Он вообще чувствовал себя плохо.      - Мы проверим, - заверил его следователь. - У вас есть какие-нибудь новости?      - Нет, пока беседую с каждым из тех, кто мог знать Валиду.      - Ясно. Если у меня будут новости, я вам позвоню.      - А когда этот старик вышел из дома? В которому часу?      - Этого разносчик уже не видел. Было достаточно поздно, и он ушел домой. До свидания.      Дронго убрал телефон и обернулся. На пороге стояла Фатьма. Ее способность передвигаться по дому бесшумно вызывала некоторое беспокойство.      - Вы следователь? - неожиданно спросила она.      - Нет. А почему вы спрашиваете?      - Я думала, что Борис привез следователя, - ответила Фатьма, - извините, я ошиблась.      Она повернулась, чтобы уйти.      - Подождите, - поспешил за ней Дронго, - почему следователя? Почему вы считаете, что Борис должен был привезти обязательно следователя?      - У них что-то пропало, - пояснила Фатьма, - и они очень переживают. Я вижу, как они переживают. Оба брата. А как они искали по всему дому. И как искали в бакинской квартире. Но они мне не говорят, что именно ищут. Они уже привозили людей, которые искали что-то с такими длинными приборами.      - Может, у Семена Борисовича были какие-то ценности? - осторожно предположил Дронго.      - Это был его дом, - пожала плечами женщина, - и здесь все состоит из его ценностей. И мебель, и его машины, и посуда, все это принадлежало ему.      Дронго скрыл усмешку. Конечно, для одинокой санитарки, живущей на другом берегу, этот дом был средоточием всего цивилизованного мира, набитый дорогой мебелью и дорогой фарфоровой посудой. Только она не подозревала, что речь идет о других ценностях.      - А ювелирные изделия Семен Борисович не держал в доме? - поинтересовался Дронго.      - Я никогда не видела, - ответила Фатьма, - все свои ювелирные ценности он держал в шкатулке, в кабинете. Ключ был у Асифа. Когда Семен Борисович умер, шкатулку забрал его племянник Асиф. Больше в доме не было никаких ювелирных украшений. И еще одну цепочку он подарил мне за год до смерти.      - А может, в доме был какой-то тайник, в котором Семен Борисович прятал другие ценности?      - Я не знаю, - ответила Фатьма, - в этом большом доме много мебели и разных мест, где можно прятать. Но я знаю все такие места. Он ничего не спрятал, все ценности оставил своим племянникам. Я слышала, как кричала Хуршида, но она говорила неправду. Семен Борисович был очень хорошим человеком и всегда заботился о всех своих родственниках. Он и Туфану много раз помогал...      В комнату вошел Борис, и она смутилась. Отвернулась. Извинилась и вышла.      - Что она говорила? - весело спросил Измайлов.      - Рассказывала, каким благородным человеком был ваш дядя. Она слышала вчера, как кричала ваша родственница.      - Неудивительно, - пробормотал Борис, - она кричала так, что было слышно даже на улице.      - Фатьма решила, что я следователь. Она обратила внимание на ваши поиски, ведь вы уже три месяца ищете этот алмаз. Вот она и решила, что вы привезли с собой следователя.      - Какая душа, - пожал плечами Борис и улыбнулся, - она такая же наивная и чистая, как ее племянница, дочь ее брата. Только девочке четыре года, а ей сорок. Такой красивый ребенок.      - Мне звонил из Баку следователь прокуратуры, - сообщил Дронго, - они нашли разносчика газет, который все время стоял у дома Валиды.      - Он видел, кто к ней заходил? - встрепенулся Борис.      - Говорит, что какой-то старик, похожий на иностранца. Больше чужих не было. Старик не смог открыть дверь из-за кодового замка. Он кому-то позвонил, и ему открыли дверь изнутри. Когда старик ушел, разносчик уже не видел.      - Неужели Мильман? - испугался Измайлов. - Он украл этот алмаз и убил Валиду? Неужели вы действительно думаете, что это сделал он?      - Не думаю. У него все эти годы была безупречная репутация. Человек в его возрасте обычно дорожит своей репутацией и не станет так кардинально меняться в восемьдесят лет. Хотя ваш алмаз мог свести с ума кого угодно, даже человека с такой репутацией. Правда, я больше верю в порядочность людей, чем в силу денег.      Борис сел, провел рукой по лицу. Тяжело вздохнул.      - Я позвонил Асифу, сказал, чтобы он не откладывал свой завтрашний вылет. Он себя очень плохо чувствует. Должен был прилететь сегодня, на наш совместный ужин, но не смог. Асиф твердо обещал прилететь завтра.      - Мне сказали, что у него высокое внутричерепное давление?      - Да. В детстве он перенес менингит, едва не умер. Вот с тех пор у него и случаются приступы. А кто вам сказал про давление?      - Мильман. Вы же говорили, что ваш брат тяжело болен, и я решил поинтересоваться, чем именно он болеет. Генрих Соломонович объяснил мне, что у вашего брата такое давление.      - И больше ничего не сказал?      - Нет. Больше ничего.      - Благородный старик, - пробормотал Измайлов, - дело в том, что у моего старшего брата не просто высокое внутричерепное давление. Он болен. У него бывают приступы эпилепсии. Тяжелые приступы, когда он может прокусить себе язык и залить кровью всю подушку. Поэтому он и не женат до сих пор, считает себя не вправе обманывать женщин. Боится, что этот недуг перейдет по наследству к его детям. Асиф принимает лекарство уже много лет, но иногда приступы случаются. Особенно когда он сильно нервничает.      - Понятно. Он завтра прилетит?      - Да, обязательно. Вы знаете, как он встревожился, когда узнал об убийстве Валиды. Умолял меня не ходить по городу и никому не открывать двери. Даже просил, чтобы я нанял себе телохранителей. Вот так он за меня переживает.      - Что он думает по поводу ее смерти? Кого-то подозревает?      - Никого не подозревает.      - Ясно. Я хочу спуститься к вашей домработнице и поговорить с ней еще раз, более обстоятельно. Только вместе с вами, иначе она будет чувствовать себя скованно.      - У нас строгие нравы, - улыбнулся Борис, - и в Красной Слободе, и в Кубе. У нас нельзя, чтобы одинокая женщина беседовала с чужим мужчиной. Я еще удивляюсь, как она вообще решила заговорить с вами.      - Она переживает за вас. Видит, как вы нервничаете, и переживает. И, по-моему, она очень хорошо относилась к вашему покойному дяде.      - К нему все хорошо относились, - вздохнул Борис, - и он всем помогал. Хороший был человек, честное слово. Сейчас начинаю понимать, как нам его будет не хватать. Он всегда умел пошутить, разрядить атмосферу, всегда доброжелательно относился к людям. Пойдемте вниз, она как раз готовит ужин.      Они вышли из комнаты и стали спускаться по лестнице.      - Ваша Фатьма молодец, - заметил Дронго, - поддерживать чистоту в таком огромном доме - дело совсем непростое.      - Я тоже так думаю, - кивнул Борис, - мы ей хорошо платим, но она действительно молодец. И за столько лет из дома не пропало ни одной шпильки, ни одного карандаша. Она безупречно честный человек. В этом вся наша проблема. Мы включили ее в список подозреваемых, прекрасно понимая, что она никогда бы не взяла даже одну монету без спроса. Она еще и очень верующая.      - Я спросил ее про ювелирные ценности, но она сказала, что ваш дядя все держал в шкатулке, о которой вы мне не говорили.      - Это правда. Я не считал нужным говорить. Все другие ювелирные украшения были в большой шкатулке, которая находилась в шкафу в его кабинете. Ключ от шкафа и шкатулки был у Асифа. Когда дядя умер, Асиф забрал шкатулку с собой в Баку. Потом мы все проверили вдвоем. Там все было на месте, и рядом находилась бумага с описью всех вещей. Мой дядя был очень аккуратным человеком в этом плане. Мы все тщательно проверили. Ничего не пропало, даже булавка для заколки галстуков. Шкатулку я увез с собой в Киев. Зачем о ней говорить, если все было в порядке? У нас ничего больше не пропало. Ничего, кроме этого алмаза.      - Фатьма видела, как вы ищете алмаз. Вы могли бы ей сказать, что именно вы ищете?      - Зачем? Мы не считали нужным посвящать ее в подобные семейные тайны. Если бы она нашла алмаз, она бы его нам отдала, в этом я почти уверен. Она видела, как мы пригласили специалистов, чтобы они искали алмаз по всему дому. Она видела, как мы перерыли весь дом. И могла понять, что мы ищем какой-то предмет, о котором не считаем нужным ее расспрашивать. В общем, было бы смешно, если бы мы с братом бегали и спрашивали у нашей домработницы, не видела ли она алмаз, который мы куда-то положили. Глупо и смешно. Асиф рассудил правильно. Если она знает, где алмаз, и не говорит нам, то она не скажет о нем никогда. А если не знает, то не стоит и расспрашивать. По-моему, верная логика.      Они прошли на кухню, где у плиты стояла Фатьма. Увидев вошедших, она испуганно оглянулась.      - Наш друг хочет с тобой поговорить, - показал на Дронго Борис, - ты успокойся, выключи плиту и садись на стул. У него есть к тебе несколько вопросов.      Она кивнула в знак понимания. Затем накинула платок на голову и уселась на стул, ожидая вопросов. Дронго и Борис устроились на других стульях с другой стороны стола.      - Извините меня, что я отвлекаю вас от дел, - начал Дронго, - вы были здесь все последние годы, когда болел Семен Борисович? Верно?      - Да, - кивнула она, - все время.      - К нему часто приезжали чужие или гости?      - Раньше приезжали, а в последний год нет. Ему не хотелось показываться перед гостями в таком виде. Он очень похудел, ослаб, нервничал, когда в дом входил посторонний. Были только его племянники и мы с врачом.      - И больше никого? Кто еще навещал его в последние дни?      - Больше никто, - удивилась Фатьма, - мы были с ним рядом. Его племянники, врач и я. Больше никто не оставался в доме.      - Это я уже понял. Кто еще приходил к вам в последнюю неделю его жизни? Кто здесь был?      - Хуршида все время приходила. И ее сын Туфан. Зинур Марчиев два раза приезжал. Больше никого не было.      - А садовник и водитель. Они не входили в дом?      - Конечно, входили. Много раз входили и выходили. Но они свои. Гулам и Иса. Оба все время были рядом и нам очень помогали.      - И Валида тоже приезжала?      - Только один раз. Он не хотел, чтобы она к нему приезжала. Очень переживал. Просил его побрить и одеть. Стеснялся надевать рубашку, она была ему очень большой. И тогда он надел водолазку, чтобы не так было заметно, как он похудел. Но она приехала и все поняла. Я потом видела, как она внизу плакала.      Дронго и Борис переглянулись.      - Вы можете рассказать более подробно, что случилось после смерти Семена Борисовича, - попросил Дронго, - мне важно знать, кто именно входил в его спальную комнату?      - Никто не входил. В эту ночь мы были втроем: Асиф, наш доктор и я. Доктор все время посылал меня за горячей водой. Утром Семену Борисовичу стало совсем плохо. Потом он захрипел. Асиф начал громко плакать, доктор его успокаивал. Я тоже заплакала. Доктор вышел из спальни, чтобы позвонить. Я тоже всем звонить стала, чтобы приехали. Раньше всех Хуршида приехала.      Она вздохнула. Было понятно, что ей нелегко вспоминать события того рокового дня.      - Потом мы перенесли тело на первый этаж, - сообщила Фатьма, - приехали Зинур и Туфан. Вместе с Гуламом и Исой они перенесли тело Семена Борисовича вниз, на первый этаж. И я закрыла дверь в спальню, чтобы туда никто не входил.      - Значит, никто туда больше не входил?      - Нет, - ответила она, - никто не входил. Потом пришли из синагоги, потом много людей собралось. И все уехали в Баку. А я осталась в доме одна.      - Вы не участвовали в похоронах? - понял Дронго.      - Я ведь мусульманка, - ответила Фатьма, - вы же знаете, что по нашим законам мне нельзя ходить на кладбище во время похорон. И поэтому я не поехала в Баку. У меня брат был на заработках в Дербенте, а его жена в это время болела. И я еще должна была присматривать за моей племянницей Назрин. Поэтому взяла ее сюда, к себе. Но в доме нужно было все убрать. Два дня я все чистила и убирала. Везде было грязно, много людей к нам поднимались, чтобы проститься с Семеном Борисовичем. Я знаю, что он был евреем, но все равно пошла в мечеть и помолилась за него. Он был очень хорошим человеком, упокой Господь его душу.      Борис отвернулся, чтобы скрыть набежавшие слезы.      - Спасибо тебе, Фатьма, - искренне сказал он, - ты всегда была верным другом нашей семьи.      - Что было потом? - спросил Дронго.      - Через три дня Асиф и Борис вернулись сюда. Потом они здесь оставались и снова уехали. Но на третий день и на седьмой сюда опять приходило много людей. Они во дворе собирались, под навесом. Мы там палатку поставили и длинные столы. И еще двое ребят из нашего ресторана внизу дежурили, всем чай подавали с лимоном. Хорошие ребята.      - Они в дом поднимались?      - Нет. Зачем им в дом подниматься? Некоторые женщины на кухню приходили. Сидели рядом со мной, плакали, вспоминали Измайлова. У них много родственников в Красной Слободе, все его очень уважали.      - А на второй этаж кто-нибудь поднимался?      - Нет. Там только спальные комнаты. Зачем кому-то подниматься на второй этаж? Только Асиф поднимался. И больше никто.      - Понятно. Вы слышали, что вчера убили Валиду?      - Я услышала, как кричала Хуршида, и поняла, что Валиду убили. Жалко ее. Семен Борисович очень ее любил, даже фотографию ее держал у себя в кабинете.      - Я об этом не знал, - прошептал Борис.      - Он стеснялся. Прятал фотографию в альбоме. А раньше она стояла в рамочке у него на столике. Он ее очень любил, когда сюда приезжал, каждый вечер ей звонил. Или она ему звонила.      - У меня к вам такой вопрос. Только отвечайте не спеша, вспоминайте. Когда в последний день жизни Семена Борисовича вы спускались на кухню за горячей водой, были такие моменты, когда Асиф тоже выходил из спальни и доктор Мильман оставался с Семеном Борисовичем вдвоем?      - Много раз, - сразу ответила Фатьма, - конечно, оставался. Он вообще дежурил рядом с умирающим всю ночь. Такой хороший доктор. Я много разных докторов видела, и в нашей больнице тоже. Есть такие, которые к больному не подойдут, пока им не заплатят. Есть такие, которым лучше не в больнице работать, а на бойне, животных убивать. А доктор Мильман настоящий врач. Как он пытался помочь Семену Борисовичу, как он за него переживал. Я часто его вспоминаю.      - Что было потом? - спросил Дронго. - Мильман оставался с умирающим?      - Да. Ночью он отправил нас спать и сказал, что останется дежурить у постели до утра. И остался. Вот такой человек. А ведь ему уже много лет. Но потом Асиф пришел и заставил его пойти в другую комнату и немного поспать. А сам Асиф остался рядом со своим дядей. Я вам скажу, чтобы вы знали. Асиф и Борис были ему как сыновья. Нет, даже ближе. Он их очень любил.      Борис поднялся и вышел из комнаты, с трудом сдерживаясь, чтобы не расплакаться.      - А шкатулку, о который вы мне говорили, они сразу с собой забрали или оставили в доме? - поинтересовался Дронго.      - Нет. Сразу забрали, - ответила Фатьма, - Бориса здесь не было, и Асиф сам шкатулку положил в свой чемодан и увез в город.      - Асиф сильно переживал из-за смерти своего дяди?      - Очень переживал. Как маленький мальчик плакал. Я не хотела говорить при его младшем брате. Он даже сознание потерял, когда мы с доктором вышли из комнаты. Мы вернулись и увидели Асифа на полу. Я даже за него испугалась, но доктор сказал, что у него обморок. Мы позвали Гулама с Исой и перенесли Асифа в другую спальню. Он действительно очень сильно переживал.      - И Валида больше здесь не появлялась? После смерти Семена Борисовича?      - Нет. Что ей здесь было делать? Нет, она больше сюда не приезжала. И не звонила. Но говорят, что на его похороны она пришла. И очень сильно переживала. Я думаю, что она не совсем правильно сделала. Мусульманка не должна ходить на похороны и тем более громко скорбеть. Это неправильно. Но она его, наверно, тоже любила. Поэтому и пошла. Я думаю, Аллах простит ей этот небольшой грех. Как вы считаете?      - Да, - согласился Дронго, - обязательно простит.            Глава 12            Ближе к вечеру, когда за окнами начали сгущаться сумерки, Борис вошел в комнату, которую отвели для Дронго. Раньше здесь оставался Мильман. Дронго сидел на стуле, глядя в окно. Отсюда открывался красивый вид на новую синагогу и на реку. Измайлов подошел к нему, взял второй стул и уселся рядом.      - Я все думаю о наших подозрениях, - сказал Борис, - особенно после слов Фатьмы. Она такой человек, столько для нас сделала. А мы ее тоже включили в этот список. Может, дядя сам куда-то выбросил этот проклятый алмаз. Например, в реку. Решил, что его нельзя оставлять в доме, ведь на нем столько крови. И мы напрасно ищем этот алмаз, который уже невозможно найти. Подозреваем друг друга, ненавидим, презираем, интригуем. Как вы думаете?      - Ваш дядя был умным человеком, - ответил Дронго, - и он хорошо представлял себе опасность нахождения в вашей семье этого алмаза. С другой стороны, он был настоящим ювелиром. И его мечта, чтобы этот камень хранился у вас. Я не думаю, что ювелир мог бы выбросить этот алмаз. Слишком не похоже на вашего дядю. К тому же теперь уже поздно. Даже если алмаз действительно не существует, то все равно есть кто-то другой, кто ищет этот камень. Есть убийца, который вчера решился на подобное преступление. И теперь он не остановится. Если во имя этого алмаза он один раз убил человека, то может убить и во второй раз. Зверь, раз вкусивший крови, уже не остановится. Нужно его найти. Хотя бы для того, чтобы остановить.      - Значит, вы думаете, что могут быть два человека. Один украл алмаз, а другой убил Валиду в поисках этого алмаза? - оживился Борис. - Я тоже об этом подумал. Но кто из наших мог сделать подобное. Я знаю всех много лет. После смерти Валиды их осталось только семь человек, включая старика Мильмана и нашу набожную Фатьму. Только семь человек. И среди них есть убийца? При одной этой мысли мне становится страшно.      - Не нужно пугаться, - посоветовал Дронго, - насколько я понимаю, вам пока ничто не грозит. Убийца занят поисками алмаза, и он знает, что этого камня у вас нет. Все семеро, о которых вы говорите, уже знают и то, что вы ищете этот алмаз с моей помощью. Поэтому убийца будет внимательно следить именно за вами, пытаясь опередить вас в поисках этого камня. Хотя возможен и другой вариант. Возможно, что убийца оказался более прозорливым человеком, чем мы с вами, и нашел нынешнего владельца алмаза. Он убил Валиду, завладел камнем и теперь будет искать возможности, чтобы уехать отсюда или продать камень.      - Валида не могла его украсть, - нахмурился Борис, - она была в нашем доме за неделю до смерти дяди, когда алмаз еще был в доме. А после его смерти она здесь не появлялась.      - Не обязательно, чтобы она его украла, - возразил Дронго, - вполне возможно, что ваш дядя сам отослал этот камень своей любимой женщине. Представьте состояние человека, который умирает в таких мучениях. В такие минуты у него могут проявляться различные фобии, страхи, опасения. Он может действовать не совсем адекватно.      - Я знал своего дядю. Он бы никому не отправил этого камня. Никому, - подчеркнул Борис.      - Тем лучше. Значит, у Валиды его не было. Остается выяснить только два вопроса. Где алмаз? И кто убил Валиду? Вы знаете ответы на эти вопросы? Я не знаю. Пока не знаю. И если не узнаю, то не успокоюсь, пока не найду преступника. Мне чисто по-человечески жалко эту несчастную женщину, которую так безжалостно застрелили.      - Я тоже о ней думаю. Она бы не впустила к себе чужого. Значит, убийца был ее знакомым.      - Разносчик газет утверждает, что в дом заходил только один старик. Возможно, это Мильман, возможно, что кто-то другой. Я не исключаю и такой невероятной версии, при которой убийцей был абсолютно посторонний человек, который занят поисками алмаза. Когда я беседовал с Шекерджийским, он показал мне фотографию своей племянницы, которая вышла замуж за одного из потомков Каджаров. Ему уже много лет, они сейчас живут в Москве, он член-корреспондент Российской академии наук. Но его дедушка лет тридцать назад однажды позвонил одному из старых ювелиров и начал доказывать, что камень должен принадлежать именно им. Вот такое забавное происшествие.      - Вы думаете, что тот старик и был этим убийцей?      - Он ждал целых тридцать лет, чтобы убить Валиду? - усмехнулся Дронго. - Слишком невероятно. К тому же я сказал, что его внуку уже пятьдесят. Значит, старику точно должно быть сто или еще больше. Он бы просто развалился, когда попытался в кого-то выстрелить. И еще один важный момент. Разносчик газет сказал, что старик был похож на иностранца. Мильмана можно принять за иностранца - аристократическое лицо, внешний вид, он не похож на большинство местных жителей. Но старика из рода Каджаров нельзя принять за иностранца. К тому же это настоящий род иранских шахов. Там были правители и тираны, но не было мелких воров и убийц. Это уже другой масштаб.      - Тогда кто этот убийца? И почему он пошел именно к Валиде?      - Вот об этом я и думаю, сидя на своем стуле уже второй час. А вы врываетесь ко мне со своими дикими гипотезами и мешаете мне думать.      - Извините.      - Ничего страшного. Когда у нас ужин?      - Сегодня в восемь. Опять приедет Хуршида со своим сыном. Я их уже видеть не могу после сегодняшнего скандала. Но неудобно. Сегодня день рождения моего дяди, и мы хотели его отметить. Я вам уже говорил об этом.      - И поэтому все приехали в Красную Слободу?      - Ну да. Мы думали спокойно поужинать, но у нас ничего не получилось. Я даже хотел пригласить Валиду, но Асиф отсоветовал, сказал, что она вызывает раздражение и у тети Хуршиды, и у Зинура. Поэтому я ее и не позвал.      - Кто еще приедет?      - Больше никого. Хуршида с сыном и Зинур. И, наверно, пригласим за стол наших работников - Фатьму, Гулама, Ису. Они все много лет знали моего дядю. Это тот день, когда мы должны о нем вспомнить. У грузин и осетин есть хороший обычай: они обычно пьют легкое белое вино и вспоминают о покойном хорошие вещи. У нас не пьют, как вы знаете, но мы тоже соберемся на плов и будем вспоминать добрым словом моего умершего дядю.      - Значит, за столом соберутся все, кроме Мильмана. Все подозреваемые из вашего списка, - уточнил Дронго.      - Да, - помрачнел Борис, - будут все, кто мог войти в спальню и забрать алмаз. Только чем больше я думаю, тем больше убеждаю себя, что никто из них не мог знать о тайнике.      - Могли, - возразил Дронго, - о нем могла знать Фатьма, которая все время убирает в доме. Ведь она могла случайно наткнуться на этот тайник. О нем мог знать Зинур Марчиев, который был доверенным лицом вашего дяди. О нем могла узнать ваша тетя Хуршида. Не обязательно, чтобы ей рассказал об этом сам Семен Борисович. Она могла узнать об этом от вашего дедушки Бориса Ибрагимовича, при котором этот тайник тоже работал. Но тогда в нем не было алмаза.      - Я начинаю сходить с ума, - признался Борис, поднимаясь со стула, - я уже готов отказаться от этих поисков. Только бы понять, куда он мог исчезнуть. И кто убил Валиду. Только бы найти этого убийцу, который может оказаться рядом с нами.      Он вышел из комнаты. Дронго достал мобильный телефон, набрал номер телефона следователя.      - Что-нибудь нашли?      - Пока проверяем квартиры. И сделали фотографию Генриха Соломоновича, чтобы показать ее этому разносчику газет. Но он, к сожалению, сегодня не вышел на работу. Будет только завтра утром. Он и работает через день, меняясь со своим сменщиком.      - Понятно. Тогда я позвоню завтра утром. До свидания.      Он перезвонил своему другу, ректору музыкальной академии, с которым был знаком с детства.      - Добрый день, Фархад. Извини, что тебя беспокою.      - Ничего страшного. Мы сидим и пьем с Рахманом за твое здоровье. Ты можешь к нам приехать?      - Нет, я сейчас в Кубе. Точнее, в Красной Слободе.      - Понятно. Сколько ты там будешь?      - Один день или два. Точно не знаю.      - Все ясно. У тебя там своеобразное "Кубинское каприччио". Блестящая виртуозная инструментальная пьеса свободной формы, нередко с причудливой сменой эпизодов и настроений. Это опредение для каприччио. Было "Итальянское каприччио" Чайковского, было "Испанское каприччио" Римского-Корсакова. А теперь будет твое. Я даже не сомневаюсь, что ты быстро найдешь там виноватых и вернешься в город.      - Спасибо, - улыбнулся Дронго, - у меня к тебе необычное дело. Ты можешь сказать, кто из Каджаров остался в Баку? Я имею в виду - из потомков этого рода. Ведь ты тоже потомок шахского рода.      Дронго знал любопытную историю семейных преданий своего друга. Прапрадед Фархада по материнской линии - ленкоранский хан - убил его прапрадеда по отцовской линии, одного из представителей шахской династии Каджаров.      - Есть специальная книга, которую выпустили про потомков Каджаров, - сообщил Фархад, - но, насколько я знаю, там указаны не все.      - Почему?      - Племянник Ахмед-шаха сбежал во Францию, а его дочь вышла замуж за иранца, и они переехали в Баку.      - Как фамилия этого иранца?      - Откуда я помню. Ты хочешь, чтобы я знал всех потомков этого рода? Их более двухсот человек.      - А племянника звали Фаид-хан?      - По-моему, да. Он сбежал во Францию и там умер.      - Ясно. Спасибо тебе. - Дронго отключил телефон.      Он убрал телефон и снова задумался. Предположим, что об алмазе знал еще кто-то другой. Зинур Марчиев утверждает, что не видел этого камня. Странно, что он так говорит. Ведь он был правой рукой покойного ювелира. И было бы логично, если бы покойный показал этот алмаз своему помощнику. Но он этого не сделал. Значит, собирался сохранить для своих племянников. Похоже, Борис прав. Семен Борисович собирался оставить этот алмаз в своей семье и поэтому никому не собирался его показывать. Даже Марчиеву. И только один раз он сделал исключение из этого правила, уступив просьбе Валиде, показал алмаз любимой женщине. И об этом узнал убийца. Так. Здесь нужно остановиться и подумать. Валида не стала бы рассказывать каждому встречному об этом камне. Но убийца все равно узнал. Семен Борисович вообще исключается, он не показал алмаза даже своему самому близкому помощнику. Тогда кто? Кто мог узнать об этом камне?      Фатьма могла услышать об этом камне. Кто еще? Возможно, кто-то еще мог узнать. И решить, что ювелир отдал алмаз именно своей знакомой. Но кто? И почему именно так решил? Он поднялся и подошел к окну. Дурацкая загадка. Нужно не просто найти алмаз, который вдруг исчез из такого тайника. Нужно еще и вычислить возможного убийцу. Если этот разносчик прав, то получается, что убийцей мог быть старый врач Мильман. Нет, в это невозможно поверить. Тогда кто?      Дронго зашагал по комнате. Если бы не исчезнувший алмаз, можно было попытаться вычислить убийцу. Но этот пропавший камень путал все карты. Кто и как мог его достать? Кто мог узнать про тайник? Куда подевался этот алмаз? Ведь если его украл кто-то из своих, то он должен хотя бы понимать, какова ценность такого камня. Попытается его продать или распилить? Или хотя бы вывезти в другую страну? Нужно попытаться узнать, кто из этих людей обращался в ОВИР за загранпаспортом. У кого паспорт может быть? У Туфана наверняка, тот работает с Россией, ему нужен паспорт для частых выездов. А у остальных? У Валиды тоже был загранпаспорт, ведь она ездила со своим другом в Израиль. Кто еще? Нужно будет проверить. Получение паспорта еще не улика, но интересная деталь.      Он вышел из комнаты. Прислушался. В этом большом доме слышны были различные звуки, словно в нем обитали сразу несколько семей. Хотя он точно знал, что в соседних комнатах находятся только двое мужчин. Борис Измайлов и Зинур Марчиев. Больше на втором этаже никого не было. Дронго спустился вниз по лестнице. Вышел из дома. Увидел Гулама, работающего у дерева, и спустился к нему.      - Добрый вечер, - приветливо поздоровался он, - я вижу, вы спокойно сидеть не можете.      - Конечно, не могу, - ответил Гулам, - посмотрите, как живут все соседи в Красной Слободе. У них такие красивые дома и такие ухоженные сады. Такие сады бывают еще только у молокан. Я вот не понимаю, почему так происходит. У этих молокан, которые живут, например, в Исмаиллинском районе, в садах словно райские кущи. А земля повсюду одинаковая.      - Они много работают, - пояснил Дронго, - и так везде. Там, где люди стараются много работать, там и создают рай. А где не работают, там и не может быть райских кущ. В этом саду вы хозяин, и поэтому он такой ухоженный.      - Спасибо, - сказал польщенный садовник, - но не только поэтому. За этим садом нужно было не просто ухаживать. Сюда привозили особые породы деревьев, сажали такие красивые цветы. Все это начинал делать еще прадед нынешних хозяев - Ибрагим Измайлов, мир его праху. Он был настоящим хозяином. До девяноста лет жил в этом доме, такой известный человек был. И потом его сын нанял садовника, чтобы смотреть за садом. Во времена Бориса Ибрагимовича отсюда иногда до тонны яблок вывозили, можете себе представить. Все мальчишки из Кубы сюда ходили, и он всех угощал, никогда и никому не отказывал. А потом его дети здесь жили. И тоже следили за садом. Меня сюда Семен Борисович пригласил. Мне говорили, что в Англии есть такая пословица: чтобы был хороший парк, за ним нужно ухаживать триста лет. И это правда. Земля любит, когда к ней хорошо относятся. Тогда и она к тебе будет хорошо относиться.      - А вы философ, - улыбнулся Дронго.      - Думаешь, что если я садовник, значит, ничего не знаю, - рассмеялся Гулам. У него были мелкие крепкие зубы. Чуть желтоватые, но здоровые.      - Я так не думаю.      - У меня большая библиотека в доме, - похвастался Гулам, - и я все читаю. Меня даже грамотой почетной наградили. В Баку вызывали и там награждали. Говорили, что я пропагандирую книги.      - Правильно делаете. А зачем вы вчера ездили в Баку? - поинтересовался Дронго. - И ничего не сказали Борису Измайлову? Он даже не знал о вашем отъезде.      - Не сказал, - нахмурился Гулам, - подумал, что не обязательно все говорить. Я считал, что успею поехать и вернуться. Если бы не эти паршивые "Жигули". Так обидно получилось.      - Вы не сказали, зачем ездили в Баку, - тоном терпеливого человека напомнил Дронго.      - По личным делам, - снова уклонился от ответа садовник, - у меня могут быть и свои личные дела. Я хотел вернуться сегодня днем, чтобы успеть к ужину, но вот все так получилось. Хорошо еще, что наши вещи привез Иса, иначе было бы совсем обидно.      - Ваш дом на том берегу Кудиалчая?      - Не совсем на берегу. Немного дальше. Мы живем в старой части города. Там еще мои деды и прадеды жили. Но дом у меня хороший. Большой и каменный. Его мой дед строил. И я думаю, что он еще сто лет простоит.      - Вчера, попав в автомобильную аварию, вы сразу позвонили Исе Ашурову, чтобы он забрал вещи у вашего старшего брата. Правильно?      - Звонил. Хорошо еще, что нашел его вчера, иначе бы мои вещи остались в городе. А почему вас так интересует, где я был вчера и что делал? Думаете, что это я бедную Валиду убил? Если я охотник, значит, мог и ее убить?      - А вы охотник?      - Да. И хороший охотник. Птицу на лету сбиваю. Вы спросите в Кубе, там все скажут, что лучше садовника Гулама никто в целом городе не стреляет.      "Два выстрела в грудь и ни одного контрольного, - вспомнил Дронго, - при этом первый выстрел уже пробил сердце. Похоже, что там стрелял опытный стрелок".      - Значит, вы еще и охотник, - кивнул Дронго. - И часто бываете на охоте?      - Очень часто. Я даже на медведей ходил и на кабанов. А вы тоже охотник?      - Нет. Я не люблю стрелять в живых существ. Хотя стреляю неплохо.      - Какой же вы тогда охотник, - засмеялся Гулам, - как это - не стрелять в живых существ. А в кого тогда стрелять? В мишени в тире? Это не охота, а баловство.      Дронго не стал уточнять, что в его жизни иногда приходилось стрелять совсем в других двуногих существ. Которые вместо когтей и клыков были вооружены пистолетами и ножами. Но об этом сейчас не следовало говорить.      - А мяса вы тоже не едите? - спросил Гулам. - Я таких людей странных иногда встречаю. На курицу смотреть не могут, когда ей голову отсекают. Но мясо куриное любят. И говядину любят, и баранину. Только для того, чтобы все это покушать, нужно кровь пролить и кого-то заколоть. Корову или барана. Иначе не получается.      - У вас философия хищника, - заметил Дронго, - если не убьешь, то и не покушаешь.      - Верно, - кивнул садовник, - все так и есть. И в жизни, и в природе. Никто этого круговорота отменить не может. Сильный поедает слабого. Чтобы иметь еду, нужно заколоть жертву. Только так. Иначе не получается. Хочешь быть принципиальным - не кушай мяса, переходи на траву. Только на одной траве и фруктах мужчине трудно долго продержаться. Это кролики бывают вегетарианцами, а настоящим мужчинам нужно есть свежее мясо. С кровью.      - После разговора с вами хочется стать кроликом, - пошутил Дронго.      - Не стоит, - очень серьезно ответил садовник, - у кролика много врагов. И он ничего не может сделать. Только бояться и прятаться. Лучше быть волком. Полезнее для здоровья и выгоднее. Так ты сам чужую кровь пьешь, и все тебя боятся. Или вы не согласны со мной?      - Не согласен. Рано или поздно появится такой охотник, как вы, против которого у волка не будет никаких шансов. Даже если мясо волка не пойдет никому в пищу. Его просто убьют, так, шутя, из-за забавы.      Гулам нахмурился.      - Ничего, - резко произнес он, - если волк опытный, то не убьют. А если мудрый, то успеет уйти. Если смелый, то вцепится охотнику в горло и перед смертью заберет с собой этого охотника на тот свет.      - В таком случае мне интересно, к какой породе волков вы относите именно себя?      - К какой? Я волк-одиночка. Чтобы меня загнать, нужно найти много охотников. И много ружей. Иначе меня не остановить.      Гулам повернулся и пошел к сараю, находившемуся у забора. Дронго долго смотрел ему вслед. Но садовник не обернулся.            Глава 13            Вечером к дому подъехал "Мерседес" с Хуршидой и Туфаном. Они въехали во двор, а потом, о чем-то громко пререкаясь, поднялись в дом. За столом они сидели ближе к окну, с правой стороны длинного, большого стола, сделанного на заказ еще дедушкой нынешних хозяев дома. Рядом с ними устроился Зинур Марчиев, на которого Хуршида недовольно покосилась, но промолчала. Напротив сели Борис Измайлов и Дронго. Рядом с Зинуром было место для Фатьмы, но она стеснялась и почти не сидела вместе со всеми, все время уходила на кухню. Рядом с Дронго устроились Гулам и Иса. Хуршида громко и недовольно вздохнула, но промолчала. Здесь были свои порядки и, когда поминали умершего, нельзя было отказывать кому бы то ни было в еде.      Фатьма принесла большое блюдо с дымящимся пловом, несколько тарелок жареного мяса с курагой, кишмишем, каштанами и кислыми сливами. Другая часть жареного мяса была приготовлена вместе с зеленью и называлась "сабзи". Все медленно, неторопливо ужинали. В подобных случаях нельзя торопиться.      Дронго смотрел на каждого из сидящих. Положив себе полную тарелку, Туфан ел и громко чавкал. Хуршида почти ничего не ела, лишь делала вид, что поглощает пищу. Гулам ел спокойно, размеренно, с чувством собственного достоинства. Зинур, положив себе немного еды, лениво ковырялся в ней ложкой. Было заметно, что он не голоден. Иса положил себе гораздо больше и ел с куда большим аппетитом. И только Фатьма успевала присесть на стул и снова убежать на кухню.      Неожиданно раздался громкий телефонный звонок, и все невольно вздрогнули, словно не ожидая от этого звонка ничего хорошего. Борис Измайлов достал мобильник, выслушал того, кто говорил, коротко поблагодарил и убрал телефон.      - Это Асиф, - пояснил он, - передает всем привет и обещает завтра прилететь.      - Нужно поехать в аэропорт? - уточнил Иса.      - Да, завтра вечером. Он прибудет к шести вечера.      - Я успею, - ответил Иса, - завтра утром выеду и успею в аэропорт.      - Спасибо, - кивнул Борис, - ты нас просто выручаешь. Я думаю, что мы скоро купим новую машину. А этот "Ниссан" твой, так завещал наш дядя.      - Я всегда готов с вами работать, - сказал Иса, - и на своей машине, и на вашей. Только позовите. Вы знаете, как хорошо относился ко мне ваш дядя.      - Он ко всем относился хорошо, - вздохнул Борис.      - А где вы остаетесь в Красной Слободе, когда приезжаете сюда из Баку? - поинтересовался Дронго.      - В Кубе, - ответил Иса, - там есть один дом, где живет вдова. Она сдает мне комнату, и я там обычно остаюсь. Очень удобно. Она утром готовит мне завтрак, в комнате всегда тепло и уютно.      - У этой вдовы шестеро детей, - пояснил Борис, - а муж погиб четыре года назад. Вот тогда дядя и решил, что она будет сдавать одну комнату для нашего водителя, когда он приезжает сюда. И все время платил ей за эту комнату. Такая ненавязчивая форма благотворительности. И сейчас мы будем платить, раз так было при нашем дяде. Хотя у нее двое старших детей уже работают.      - Чем больше я узнаю о характере Семена Борисовича, тем больше он мне нравится, - признался Дронго, - судя по всему, он действительно многим помогал и был достойным человеком.      - Он помогал выборочно, - не выдержала Хуршида, - только тем, кого считал достойным такой помощи. Своей любовнице, своему водителю, своему садовнику. А эта вдова была еще прислугой у его отца. Поэтому он ей и помогал. Ей уже за пятьдесят, и с шестью детьми она не могла сюда ходить. Но Семен ей все равно платил, хотя в доме убирала Фатьма. Вот такая у нас избирательность.      - Ну, хватит, тетя, - нахмурился Борис, - сегодня все-таки его день. И мы собрались, чтобы почтить его память, а не слушать твои язвительные реплики.      - Никаких реплик я не говорю, - разозлилась Хуршида, - просто вспоминаю, как твой дядя избирательно относился к людям. Мы были вашими родственниками, но твой дядя ввел такой порядок, чтобы мы каждый раз заранее предупреждали о своем приходе. Звонили и предупреждали. Можешь себе представить?      - По-моему, это правильно, - не выдержал Дронго, - и вообще нужно заранее предупреждать, что вы собираетесь прийти с визитом. Разве нет?      - У нас другие правила, - махнула рукой Хуршида. Она увидела, как Фатьма несет очередное блюдо, и показала в сторону домработницы. - Она знала больше о наших родственниках, чем мы с Туфаном. Нас просто изолировали от этого дома. Старались держать на таком длинном поводке. Гулам мог прийти сюда в любое время, а мы должны были звонить и спрашивать разрешения.      - Извините, - вставил Марчиев, - но я тоже заранее предупреждал о своем приезде. Если, конечно, сам Семен Борисович не вызывал меня сюда, к себе.      - Ты приезжал из Баку, - отмахнулась Хуршида, - а мы жили совсем рядом, через реку. Но мы тоже должны были звонить и предупреждать. Как какие-то английские лорды. Глупые порядки.      - А если у него были посторонние? - не выдержал Борис. - Вы никогда не думали, что он может быть элементарно занят и у него могут быть посторонние люди?      - Какие посторонние? - презрительно спросила Хуршида. - Эта художница Валида, которая к нему приезжала? Она действительно была ему посторонней, но он так не считал. Он ее принимал как королеву. Иса ей привозил еду из ресторанов Кубы. То, что готовит Фатьма, им уже не нравилось. А нас даже на порог не пускали.      - Если вас послушать, то выяснится, что он вас вообще не любил, - мягко произнес Борис, - а ведь он все время помогал Туфану, оставил вам такую крупную сумму денег.      - Двадцать тысяч, - взвизгнула Хуршида, - эту подачку? И когда он помогал Туфану? Я просила устроить его на работу в таможню, а он ничего не сделал.      - Он считал, что Туфану лучше заниматься бизнесом, - возразил Борис. - Работая в таможне, Туфан мог ошибиться. Или его бы подставили. И тогда у него были бы большие неприятности.      - Все работают и не ошибаются, а Туфан должен был ошибиться? - разозлилась Хуршида. - Ты лучше скажи, что он просто не хотел помогать. Нужно было заплатить деньги за его устройство, но твой дядя не захотел платить. Вот поэтому Туфан и остался без работы. Уже сколько времени он не работает.      - У него три магазина, - попытался вставить Борис.      - Это все за счет его труда, - крикнула Хуршида, - мой бедный мальчик столько работает!      - Работают только те, кто выращивает эти фрукты, - холодно заметил Борис, - а наш "бедный мальчик" их только перепродает. Не спорю, это тоже труд, но несколько иной.      - Конечно. У него нет таких способностей к ювелирному делу, как у вас, - саркастически заметила Хуршида, - его никто не обучал. У него не было дедушки и прадедушки ювелира. Один его дедушка работал редактором газеты, а другой был заведующим каким-то сельских клубом. Откуда у него могли появиться такие способности и такие деньги?      - Нужно было учиться, - резко прервал ее Борис, - и хватит об этом.      - Я вообще больше ничего не скажу, - заявила Хуршида, - но мне всегда бывает стыдно, когда я прихожу в ваш дом. Стыдно за то, что я ваша родственница. Ты посмотри, как мы живем на другом берегу реки. А ведь мы ваши близкие люди. И все знают, что в этом большом доме живут самые богатые люди Красной Слободы - ювелиры Измайловы.      - Все прекрасно знают, что мы не самые богатые люди, - упрямо возразил Борис, - у нас нет таких состояний, которые сейчас есть у многих наших земляков. Мы просто нормальные люди, которые смогли приумножить богатство своих предков. Всю жизнь мы работали ювелирами.      - О вашем доме легенды ходят, - снова не выдержала Хуршида, - говорят, что здесь полно всяких тайников, разных потаенных мест, куда твои предки прятали разные ценности. Думаешь, я не знаю. Мне еще об этом мой дедушка рассказывал. У вас здесь такие механизмы, о которых никто не знает...      Фатьма, которая несла очередную тарелку, споткнулась и уронила тарелку на пол. Фатьма густо покраснела, бросилась все собирать. В наступившей тишине звон разбитой тарелки прозвучал особенно громко.      - Какие тайники? - очень тихо спросил Борис. - О чем ты говоришь?      Туфан сжал руку матери, но она высвободила руку и с явным ожесточением, но уже гораздо тише произнесла:      - Об этом все время говорили наши родственники. Говорят, что сам Зарбалиев делал в доме разные тайники. Куда прятали бриллианты и алмазы твои предки. Как будто ты ничего не знаешь. Наверно, уже давно вынесли все со своим братом, чтобы ничего здесь не оставлять.      Все мужчины молча смотрели на Хуршиду. Она вдруг заметила на себе укоризненные взгляды. И, неожиданно испугавшись, замолчала.      - Это глупые фантазии, - ровным голосом произнес Борис, стараясь ни на кого не смотреть, - никаких тайников в доме не существует. А если бы они были, то я бы знал о них. Тайников в доме просто нет.      Хуршида молчала. Она уже не решалась спорить, поняв, что и без того наговорила лишнего. Фатьма, убрав остатки еды и осколки тарелки, заторопилась на кухню.      - Я тоже слышал о разных тайниках, - неожиданно поддержал Хуршиду сидевший рядом с ней Зинур Марчиев. Без очков у него слезились глаза, которые почти всегда были красными.      - Какие тайники? - спросил его Борис.      - Они сделаны в доме, - пояснил Марчиев. - Я слышал о них, когда был молодым. Лет двадцать назад. О них говорил ваш дедушка и Зарбалиев. Два тайника были непосредственно в доме.      Борис взглянул на Дронго. Прикусил губу.      - Я впервые слышу о двух тайниках, - сказал он.      - Два тайника, - упрямо повторил Марчиев, - вы же знаете, что Зарбалиев был прекрасным механиком. И он все сделал своими руками. Вы должны были знать. Ваш дедушка о них точно знал.      - Мне никто об этом не говорил, - растерянно произнес Борис, - но Зарбалиев уже давно умер. И сейчас никто не сможет нам рассказать, где находятся эти тайники.      - В Красной Слободе живет его внук, - напомнил Марчиев, - если хотите, я его сейчас найду и приведу сюда. Может, он что-то знает.      - Обязательно, - сразу согласился Борис, - пусть прямо сейчас к нам придет.      - Вот так бывает, - вставила Хуршида, - всегда от меня польза этой семье. Сейчас они найдут тайники, и выяснится, что они стали богаче еще на миллион долларов. Или на два...      Марчиев поднялся из-за стола и достал телефон. Все зашумели, задвигались. Фатьма не успевала убирать грязную посуду. Борис посмотрел на Дронго.      - Второй тайник, - сказал он очень тихо, - я об этом даже не знал. Мне нужно позвонить Асифу, может, он что-то слышал. Вполне вероятно, что дядя успел перепрятать алмаз во второй тайник, и поэтому мы ничего об этом не знали. А нам он просто забыл об этом сообщить.      Борис тоже достал телефон и отошел в сторону. Некоторые из мужчин вышли покурить на улицу. Туфан остался один за столом. И напротив него сидел Дронго.      - А вы почему никуда не бежите? - криво усмехнулся Туфан. - Или не хотите найти сокровища семьи Измайловых?      - Это не мои сокровища, - возразил Дронго, - и поэтому я не собираюсь никуда бежать. Неужели вы думаете, что в этих тайниках могло что-то остаться? Если о них не знает даже Борис Измайлов?      - В этой семье полно всяких тайн, - опять усмехнулся Туфан, - они все время скрывают друг от друга разные сокровища. В Кубе говорят, что у нашего покойного родственника был даже бриллиант, который находился в короне какого-то иранского шаха. Можете себе представить? Я думаю, что из-за него вас сюда привез Борис. Чтобы вы помогли ему найти этот камень.      - Земля полнится слухами, - ответил Дронго.      - Это не только слухи. В Баку тоже об этом говорят. Был такой известный чиновник - Казым Арсенович Шекерджийский, с такой смешной фамилией, которая в переводе звучит как Сахарковский. Вот он и рассказал однажды своему другу, что такой алмаз существует. Но он его давно продал ювелирам Измайловым. А кто, кроме Семена Борисовича и его брата, мог купить этот камень? Никто. Асиф и Борис были тогда еще совсем детьми.      - И поэтому вы считали, что вас обделили при разделе наследства, - понял Дронго.      - Они вообще жмоты, - скривил губы Туфан, - у них снега зимой не выпросишь. Только для себя и своих людей. А для нас ничего не делали. Я однажды попросил у дяди Семена сто тысяч долларов. Вы знаете, что он мне сказал? "Дорогой Туфан, если бы я был уверен, что ты сможешь вернуть мне эти деньги, я бы отдал их тебе с символическим процентом как родственнику. А просто так, без залога, не могу". Можете себе представить? Он даже на мне хотел нажиться! Без процента не давал мне деньги. И еще залог требовал, вот такая сволочь была жадная. У меня, конечно, никакого залога не было, и он мне тогда ничего не дал.      - Между прочим, он брал проценты и со своих племянников, и со своего помощника, - напомнил Дронго, - и считал это в порядке вещей, чтобы заставить молодых людей работать еще лучше.      - Гнида он был, - убежденно сказал Туфан, - жадный и сволочной. Никому от него не было никакой пользы. Только все под себя подгребал, все под себя. И даже не чувствовал, как к нему люди на самом деле относились. Не любили они его.      - Судя по вашей семье, да. Очевидно, что он иногда слабо разбирался в людях.      - Мы как раз были всегда на его стороне, - возразил Туфан, - считали его близким родственником, гордились его успехами. А он нас даже не замечал. Ну, понятно почему. Я наполовину азербайджанец, а он был настоящим евреем, хотя и горским. Если бы я был чистокровным горским евреем, он бы мне обязательно помогал. И вообще, все евреи поддерживают друг друга.      - Как был прав бедный Лев Николаевич, - сказал с явным сожалением Дронго, - свое последнее убежище вы находите в национализме.      - При чем тут национализм? - встрепенулся Туфан. - Я правду говорю. Все евреи всегда помогают друг другу. А у нас не так. Мы, наоборот, пытаемся потопить друг друга. Как настоящие азиаты.      - Вы наполовину еврей, - напомнил Дронго, - вот и пользуйтесь этим, налаживайте связи, пытайтесь лучше работать, совершенствоваться. Но если вы будете сидеть и ждать, когда другие евреи вам помогут, у вас наверняка ничего не получится.      - Если они дадут мне свои деньги и связи, то я стану миллионером безо всякого совершенствования, - зло заметил Туфан, - или вы верите, что можно стать богатым человеком за счет своего трудолюбия и бережливости? Эту глупость придумали для наших местных дураков в начале девяностых. Для всех дураков бывшего Советского Союза. Нам сказали: будет капитализм, и мы сможем стать миллионерами. Трудолюбие и бережливость. Интересно, что если бы я откладывал тогда всю свою заработную плату, то, чтобы стать миллионером, мне пришлось бы ждать ровно три с половиной тысячи лет. Здорово, правда? А на самом деле миллионерами становились совсем другие люди. Кто был ближе, тот и ухватил, кто сумел вовремя подсуетиться, тот и стал миллионером, кто сумел забрать у других, тот и выиграл. Или наши миллионеры стали такими за счет своего трудолюбия и бережливости? Хотя у нас нет в стране официальных миллионеров. Есть только чиновники, которые имеют большие состояния. Вы же все знаете лучше меня. Пробиться можно только за счет своих связей или своих родственников. Других шансов просто нет. Ни единого. Поезжайте в Баку и посмотрите, сколько там стоит новых зданий. Сотни, нет, тысячи. А потом поищите среди их владельцев хотя бы одного, кто бы взял кредит, начал бы строить на свои, "кровные", привлекая других соинвесторов. В жизни не найдете. У каждого за спиной крупный чиновник или родственник. Тогда зачем вы советуете мне быть скромнее или трудолюбивее? Все это вранье. Никому не нужное вранье.      - Тогда вы превратитесь в мизантропа, - заметил Дронго, - разочаровавшегося в жизни и в людях. Не все так плохо, как вам кажется. Всегда можно найти свою нишу, устроить свое дело, начать зарабатывать если не с нуля, то и не с миллиона. Тот, кто ищет, тот всегда находит. А сидеть и ждать, озлобившись на все, - это верный путь в никуда.      - Я вас все равно не смогу переубедить, - Туфан поднялся из-за стола, - интересно, где Измайловы оборудовали свои тайники? Как вы думаете? Вы же должны разбираться в человеческой психологии! Где они могли оборудовать тайники? В туалетах? Или в подвале? Может, на крыше?      - У меня нет тайников, и я их никогда не оборудовал. Поэтому мне трудно что-либо сказать.      - Боитесь мне говорить. Ладно, сам подумаю. - Он махнул рукой и вышел из-за стола.      Дронго остался в большой комнате один. Когда снова появилась Фатьма, он так и сидел за столом, глядя перед собой. До очередного убийства оставалось совсем немного времени.            Глава 14            Было ощущение, что весь дом переполнен людьми. Кто-то с кем-то разговаривал, кто-то кому-то звонил, кто-то с кем-то сталкивался. Дронго подумал, что слухи об этих тайниках превратили обычных людей в алчущих монстров, каждый из которых был готов на все, чтобы найти спрятанные сокровища ювелиров Измайловых.      Даже Борис словно поддался общему увлечению. Он перезвонил своему старшему брату и с удовлетворением узнал, что тот тоже никогда не слышал о втором тайнике. Асиф предложил позвонить их дальнему родственнику, троюродному брату отца, который мог слышать об этих тайниках. Все ждали появления младшего Зарбалиева, который должен был знать о тайниках, сделанных его дедушкой. Марчиев узнал домашний телефон Зарбалиева, но того не было дома. И теперь Марчиев ждал, когда наконец младший Зарбалиев перезвонит на его телефон.      Дронго прошел на кухню, где суетилась Фатьма, раскладывая пахлаву на тарелки. Увидев его, она приветливо кивнула. Он присел на стул.      - А вы слышали про тайники в этом доме? - поинтересовался Дронго.      - Моя мать говорила мне, что здесь дверные ручки покрыты золотом, а вся мебель сделана из серебра, - улыбнулась Фатьма. - Когда я сюда первый раз пришла, то боялась даже выходить из кухни. А потом поняла, что все это выдумки. Никаких тайников в доме нет. Я по нему своей тряпкой прошлась от потолка до пола. Ничего в доме нет. Но в одной комнате есть углубление за шкафом. Там как будто вытащили один камень. Может, про этот тайник они говорили, я не знаю.      - Где он находится? - встрепенулся Дронго.      - Я вам покажу, - предложила Фатьма. И в этот момент они услышали странный шум за дверью, словно кто-то быстро отбежал. Дронго поспешил к дверям и открыл их. В коридоре никого не было.      - Все как будто сошли с ума, - убежденно сказала Фатьма, - пойдемте со мной, и я вам покажу.      В этот момент дверь снова открылась и показался Борис Измайлов.      - Сейчас приедет Зарбалиев, - помахал он рукой, - идите сюда, господин Дронго. Мне нужно с вами срочно переговорить.      - Я вернусь, - кивнул Дронго, обращаясь к Фатьме, - и вы мне покажете этот тайник. А где он находится?      - В кабинете, - ответила Фатьма, снова наклоняясь над плитой.      Дронго вышел в коридор к Измайлову.      - Вы видите, что происходит, - возбужденно сказал Борис, - оказывается, в доме было два тайника, а мы об этом даже не знали. Хорошо, что нам об этом сказала Хуршида. Иногда даже от такой неврастенички, как она, может быть толк.      - Вы думаете, что алмаз находится во втором тайнике?      - Уверен. Это все объясняет. Наверное, дядя переложил туда алмаз и забыл нам об этом сказать. Или просто не успел. А мы искали алмаз у него в спальне. Теперь мне все ясно.      - Судя по рассказам людей и по нашим беседам, ваш дядя был человеком не сентиментальным и достаточно разумным. Он бы не стал полагаться на такой случай, выжидая до последнего момента, когда он сможет рассказать вам о втором тайнике. Я в это не верю, Борис. Не могу поверить. С таким же успехом он мог спрятать этот алмаз в своей банковской ячейке, но он этого не сделал.      - И правильно, - кивнул Борис, - разве можно доверять банку? Тем более хранить что-либо ценное в банке? Вы знаете, что во время августовского дефолта в Москве вскрыли многие индивидуальные ячейки и забрали все их содержимое. Можете себе представить? Мой дядя точно знал, что доверять можно только себе. Поэтому и не хранил такой камень в банке. Теперь я уверен, что мы найдем этот алмаз.      - А убийца, - напомнил Дронго, - кто-то убил любимую женщину вашего дяди. Разве вы не хотите узнать, кто это мог сделать?      - Не хочу, - с гримасой отвращения ответил Борис, - противно и пошло искать этого негодяя. Если мы найдем сегодня алмаз во втором тайнике, то этот мерзавец останется в дураках. Он совершил убийство в поисках камня, а мы его нашли именно здесь. Пусть мучается всю оставшуюся жизнь. И не будет ему никакого прощения. Его и так накажет Бог.      - Мне кажется не совсем правильным ждать, пока Бог сделает работу за нас, - ответил Дронго, - иногда и мы должны ему помогать в поисках истины. Он будет наказывать на том свете, а это достаточно долгий путь.      - Самое главное - найти алмаз, - воскликнул Борис, - и тогда вы можете считать, что основную часть своей работы вы сделали! А если вы захотите еще и найти убийцу, то пожалуйста. Разве вам кто-то мешает? Я сам буду очень рад, если увижу этого мерзавца за решеткой.      - Вы все время говорите об убийце так, словно точно знаете, что это мужчина, - заметил Дронго, - а если убийца женщина? Ведь стреляли из пистолета, и неизвестно, чья рука нажимала на спусковой крючок.      - Что вы хотите сказать? - испугался Борис. - Какая женщина? Кто мог стрелять в несчастную Валиду?      - А вы вспомните, как ее ненавидела ваша тетя Хуршида. Как она дергается даже сейчас, когда мы говорим о бывшей любовнице вашего дяди. Вспомните, что у них в доме был пистолет "ТТ". Я не утверждаю, что именно из него застрелили Валиду, но стреляли из пистолета "ТТ", а это довольно старая марка, которую сейчас не выпускают. Тетя Хуршида была вчера в городе. Она знает адрес дома, где проживала Валида, и считает себя вправе претендовать на ее квартиру, о чем она нам сама поведала сегодня за обедом. Все сходится. Тетя Хуршида могла приехать вечером домой к женщине, которую так ненавидела, подняться к ней и выстрелить в нее. Возможно, что она даже искала этот алмаз, убежденная, что именно Валиде ваш покойный дядя оставил его в качестве наследства. И, не найдя алмаза, ушла из дома, ничего не взяв. Ведь она была не воровкой, а мстительницей, которая желала отомстить за честь своей семьи. По-моему, достаточно убедительно.      - Если вас послушать, то каждый мог совершить это преступление, - пробормотал Борис, - даже я.      - Мотивы... - сказал Дронго. - Мне пока не ясны мотивы преступления, но, если я смогу понять, почему убийца пошел именно к Валиде, я, возможно, отвечу и на самый главный вопрос - кто был этот человек?      Они прошли по коридору до лестницы, находившейся рядом с гостиной. Увидели, как спускается сверху Хуршида.      - Я сама найду для вас эти два тайника, - торжествующе сказала она, обращаясь к Борису, - и тогда вы все поймете, какая вам большая польза от такой родственницы, как я. Вы не видели моего сына? - обратилась она к Дронго.      - У нас была с ним очень содержательная беседа, после которой он ушел, - заявил Дронго.      Хуршида пожала плечами, направляясь дальше. Ей не нравился ернический тон этого незнакомца, который все время как-то странно улыбался, глядя на всех присутствующих. Нужно будет попросить Бориса, чтобы он удалил этого подозрительного типа из своего дома. И она попросит об этом, как только найдут оба тайника. А если там еще окажутся и сокровища Измайловых, то она праве претендовать на... на какую-то долю. Кажется, был советский закон, согласно которому нашедшему сокровище отдают двадцать пять процентов. Вот пусть Асиф и Борис дадут ей двадцать пять процентов. Или нет, лучше тридцать. Ведь она их родственница и помогла им найти эти сокровища. А еще лучше сорок. Но она возьмет сорок процентов только в том случае, если они сами будут настаивать. Сорок процентов - это справедливая плата за все ее мучения в этом доме. И за все многолетние унижения.      - Неисправимая тетка, - прошептал Борис. - У меня такое ощущение, что у нее в груди какой-то заводной моторчик. Перпетуум-мобиле. Вечный двигатель. Она все никак не может успокоиться.      Борис достал телефон и быстро набрал номер своего брата. Дождался, пока тот ответит.      - Здравствуй, Асиф, это снова я. Наверно, сегодня мы все найдем. Сейчас должен приехать Зарбалиев. Внук того самого Зарбалиева. И мы попытаемся найти второй тайник. Возможно, дядя Семен переложил туда свой камень и просто забыл нам о нем сказать.      Видимо, старший брат возражал. Он лучше знал характер своего дяди и был уверен, что тот не станет забирать камень из тайника в спальне, ведь в этом случае тайник был всегда у него перед глазами.      - В последние дни он чувствовал себя совсем плохо, - напомнил Борис, - ты сам говорил, что он несколько раз был словно в бреду. Он мог переложить алмаз и забыть рассказать нам об этом. Но в любом случае мы уже сегодня это проверим. Нет, не волнуйся, я дома не один. Со мной господин Дронго. И все наши тоже здесь. Тетя Хуршида, Туфан, Гулам, Иса, Фатьма. Даже Марчиев приехал. В общем, я не один, и ничего страшного не случится. А завтра тебя в аэропорту встретит Иса и привезет прямо к нам. Нет, нет, не волнуйся. Если мы сегодня что-то найдем, то я сразу позвоню и сообщу тебе. Да, я понимаю. Если найдем алмаз, закроем все двери. И позвоним в полицию. Не беспокойся. Все будет нормально. Я никуда не уеду, если мы найдем наш камень. Останусь ночевать в нашем старом доме. Ты прекрасно знаешь, что сюда не залезет никто из посторонних. У нас три собаки во дворе. Не волнуйся, я тебе сразу перезвоню.      Он убрал аппарат. Улыбнулся.      - Асиф беспокоится за меня. Ему все еще кажется, что я маленький мальчик, который нуждается в его опеке.      - Значит, он вас любит, - резонно заметил Дронго.      И в этот момент раздался громкий женский крик. А затем выстрел. Прозвучавший особенно громко в гулкой тишине большого дома. Борис побледнел, схватил Дронго за руку.      - Господи, - прошептал он с ужасом, - кто это может быть? Почему у нас в доме стреляют?      - Спокойно, - посоветовал Дронго, - встаньте здесь и никуда не уходите. Стойте так, чтобы вас было видно. На лестнице. Или нет. Идемте лучше со мной. Я не рискну оставить вас одного.      Они услышали чьи-то шаги. Громкие восклицания. И затем снова женский крик.      - Идемте быстрее, - попросил Борис, - там кого-то убивают.      - Боюсь, что это Фатьма, - сказал с явной досадой Дронго, - вы позвали меня как раз в тот момент, когда она собиралась рассказать мне про второй тайник.      - Она знала, где он находится? - не поверил Борис.      - Во всяком случае, она пыталась о нем рассказать. Кому как не ей знать о любой мелочи в вашем доме, ведь она уже столько лет убирает и чистит его.      - Быстрее, - схватил его за руку Борис, - несчастная Фатьма. Она знала про тайник и молчала. И теперь ее за это убили.      - Осторожнее, - посоветовал Дронго, - не спешите. Вы же слышали, что кто-то стрелял несколько секунд назад. Значит, у убийцы есть оружие. Будьте осторожны. Мне совсем не хочется, чтобы в нас тоже стреляли.      Они прошли по коридору, направляясь к кухне. Дронго придержал одной рукой Бориса Измайлова, другой открыл дверь. На кухне никого не было. Он осмотрелся. Очевидно, Фатьма выбежала отсюда, забыв даже выключить плиту. Он вошел в кухню, следом вошел Борис. Дронго выключил плиту и прислушался. Кто-то бежал по коридору. Он открыл дверь. Это был Иса Ашуров.      - Вы слышали выстрел? - спросил Ашуров. - Кажется, стреляли в кабинете.      - А где вы были?      - Перед домом. Я разговаривал по телефону и курил, когда услышал выстрел. - Водитель поспешил к кабинету.      Дронго обернулся к Борису. Приложил палец к губам.      - Осторожнее, - попросил он, - если убийца не успел убежать, значит, он еще в доме. Или в кабинете вашего дяди. Идите за мной, только не отставайте.      Они снова вышли в коридор и направились к кабинету. Оттуда были слышны громкие восклицания и крики. Дронго огляделся по сторонам. Ему показалось, что дверь в столовую, находившуюся рядом с кухней, кто-то быстро закрыл. Или это был сквозняк? Они прошли дальше. Входя первым в кабинет, Дронго снова придержал Бориса. И замер пораженный.      На полу около стола лежала женщина. Достаточно было взглянуть на ее нелепую позу с вывернутой рукой, чтобы сразу понять - она мертва. Рядом стоял на коленях растерянный Туфан. Он причитал. Недалеко от стола находился Иса Ашуров, который пытался кому-то дозвониться, набирая на телефоне цифры дрожащими пальцами.      "Неужели Фатьма, - с огорчением подумал Дронго, - несчастная женщина. Это я виноват в ее смерти. Нужно было не уходить с кухни, а вместе с ней проверить этот тайник. Как я мог оставить ее одну? Никогда в жизни не прощу себе этого убийства".      Рядом кто-то всхлипнул. Он обернулся и увидел Фатьму. Она смотрела на него испуганными глазами. Молодую женщину била крупная дрожь.      - Успокойтесь, - посоветовал Дронго, шагнув к ней, - не нужно так нервничать.      Он попытался ее обнять, но она сделала шаг в сторону, продолжая трястись от ужаса. Она была в состоянии, близком к обмороку. В комнату осторожно прошел Борис. Увидев женщину, лежавшую на полу, он сразу все понял. И, сделав несколько шагов по направлению к ней, испуганно замер.      - Тетя Хуршида, - позвал он ее так, как будто она могла ему ответить.      Дронго сделал еще один шаг по направлению к Фатьме. Она могла потерять сознание в любую секунду. Он видел, в каком ужасном состоянии она находится.      - Спокойнее, - посоветовал Дронго и вдруг, подняв руку, резко, наотмашь, ударил молодую женщину по лицу. Она вскрикнула, закрыла лицо руками, заплакала. Все мужчины, находившиеся в комнате, обернулись к ним. Иса Ашуров изумленно раскрыл рот, опуская телефон. Туфан нахмурился. Борис сжал зубы и неожиданно даже для самого себя спросил:      - Как вы посмели?      Но сильный удар уже сделал свое дело. Фатьма начала громко плакать и вдруг, повернувшись, стала судорожно извиваться всем телом, ее вырвало прямо на ковер.      - Нужно вызвать врача, - предложил Дронго.      - Подождите, - закричал Туфан, - что вы все время распоряжаетесь! Здесь только что убили мою мать! Вы слышите? Какой-то ублюдок только что убил в этой комнате мою мать! Вот из этого проклятого пистолета. - Он показал на лежавший рядом с ним "ТТ". Дронго наклонился к оружию. Достаточно старая модификация. Кто мог стрелять из такого раритета?      - Я вызову врачей и полицию, - предложил Ашуров.      - Где остальные? - спросил Борис, поднимая голову.      - Не знаю, - ответил водитель, - я никого не встретил, когда сюда бежал.      Дронго вспомнил о закрывающейся двери. А если это был не сквозняк? Он бросился в коридор. Подбежал к столовой и рывком открыл дверь. Кто-то, стоявший за дверью, отлетел и упал на пол после его рывка. Дронго сделал несколько шагов к человеку, лежащему на полу. И увидел Гулама, который недовольно смотрел на него.      - Зачем вы так сильно бьете по двери? - спросил Гулам, пытаясь подняться. - Вы меня чуть не убили.            Глава 15            Дронго смотрел на лежащего садовника, не помогая ему встать. Гулам, опираясь на свою руку, попытался подняться, но неловко дернулся, едва не упав снова на пол. И только тогда Дронго протянул ему руку.      - Спасибо, - прохрипел Гулам, наконец поднявшись на ноги.      - Почему вы прятались? - сурово спросил Дронго.      - Я не прятался, - ответил Гулам, - я как раз хотел выйти в коридор, когда вы толкнули дверь.      - Несколько минут назад я прошел по коридору и видел, как вы осторожно закрывали дверь, - сказал Дронго, - а сейчас вы тоже стояли за дверью. Или вам нравится это место?      - Я не был за дверью, - разозлился Гулам, - я только сейчас прошел сюда. Услышал выстрел и сразу побежал на кухню. Но там никого не было. И я вышел в столовую. Хотел пройти в большой зал...      - В гостиную, - поправил его Дронго.      - Ну да, в эту гостиную. Но вы так сильно толкнули дверь, что я упал на пол.      - И вы ничего не видели и не слышали?      - Слышал один выстрел. И женские крики. Вернее, не так. Сначала я услышал, как кто-то крикнул, а потом был выстрел. И через некоторое время был еще один женский крик. Во второй раз, по-моему, кричала Фатьма, но я не уверен.      - Где вы были, когда они кричали? На улице? Перед домом?      - Нет. За домом. Я услышал крики и выстрел. Потом сразу побежал сюда.      - И никого больше не видели?      - Нет.      - А вы могли определить по звуку выстрела, из какого оружия стреляли? Вы же охотник?      - По-моему, из пистолета. Но мне трудно сказать. Я услышал глухой выстрел и сразу поспешил сюда.      - Что было вчера? - спросил Дронго. - Зачем вы так срочно поехали в город? Только не говорите, что вы любите кататься на новом джипе.      - Из-за этой машины я и поехал, - жалобно признался Гулам, - хотел переоформить на себя. Договорился с братом, что мы поедем утром к нотариусу. А машину ударил какой-то недоумок. Из-за этого я вернулся обратно в Кубу, а машину оставил в Баку на ремонт. Так глупо все получилось. Хотел машину на свое имя переписать, а вместо этого ее пришлось ремонтировать.      - И больше вы ни с кем вчера не встречались?      - Нет, не встречался. Я ночью вернулся обратно в Кубу. Решил, что не буду там оставаться. Обидно было из-за этой машины. Она, конечно, не новая, но все равно.      - Ее подарил вам Семен Борисович?      - Да. Он написал в завещании, чтобы мне отдали джип. Поэтому племянники отдали мне эту машину. Он мог бы оставить мне деньги или дом. Я столько лет на него работал. А он мне оставил старый джип. Но ничего. Как говорят, дареному коню в зубы не смотрят.      - У вас принято завещать свои джипы садовникам? - вдруг спросил Дронго.      - Что? - не понял его Гулам. - Что вы спросили?      - Ничего. Чувство человеческой благодарности - самое лучшее из того, что мы можем продемонстрировать. Хотя бы для улучшения собственного имиджа. Если вы понимаете, о чем я говорю.      Дронго повернулся и пошел обратно в кабинет. Над телом матери причитал Туфан. Рядом валялся пистолет, из которого стрелял убийца. Борис Измайлов сидел на стуле, глядя перед собой невидящими глазами. Иса уже вышел из кабинета, чтобы встретить сотрудников полиции и врачей. Фатьма успела отсюда убежать и теперь возилась в ванной комнате, чтобы успеть убрать за собой. Она вынесла оттуда небольшой тазик, мокрую тряпку, швабру, сухую тряпку и еще какие-то баночки и флаконы. Она стала тереть пол в углу с таким ожесточением, словно пыталась смыть свой невольный позор, когда она, увидев убитую Хуршиду, страшно испугалась.      - Хватит, Фатьма, - попросил ее Борис, - там уже и так чисто. Лучше собирай свои вещи и иди на кухню. Там хотя бы безопасно. Хотя я даже не знаю, где сейчас безопасно.      Дронго подошел к книжному шкафу, посмотрел на тайник. Очевидно, он приводился в действие скрытым механизмом из самого шкафа. Возможно, там нужно было сдвинуть какую-то книгу или поменять ее местами. Но потом механизм сломался. Судя по всему, сломался достаточно давно, лет двадцать назад, когда братья Измайловы были еще детьми. Теперь понятно, почему об этом втором тайнике никогда не говорил их дядя. Это была просто дыра в стене, к которой был придвинут шкаф. Об этой дыре знала Фатьма, которая убирала за шкафом, но не могли знать братья, которые бывали в доме наездами и тем более не очень охотно заходили в кабинет своего дяди, когда он болел. Тогда все правильно. Второго тайника в доме не было, и дядя Семен не считал нужным говорить о нем своим племянникам.      - Там ничего нет, - глухо произнес Борис, - даже тайника. Это просто обычная ниша в стене.      - Раньше был тайник, - возразил Дронго, - возможно, лет двадцать назад.      - Двадцать лет назад еще был Советский Союз, - отмахнулся Борис, - и все было иначе. Это не тайник, просто дыра. Иначе наш дядя о нем бы нам рассказал. А я готов был уже поверить в его забывчивость. Нужно было знать моего дядю, чтобы не верить в такие глупости. Он никогда и ничего не забывал.      Дронго взглянул на сидевшего около тела матери Туфана и нахмурился. На лице молодого человека было неподдельное горе. Дронго повернулся и прошел на свое место. Борис поднялся со стула и подошел к нему.      - Вам не кажется, что убийца просто издевается над нами? - мрачно спросил Борис. - Уже второй убитый за двое суток. Так бывает только в кино.      - И когда речь идет о такой пропаже, как ваш камень, - тихо напомнил Дронго.      - Я не понимаю, что происходит, - признался Борис, - даже не представляю, кого мне теперь нужно подозревать. Теперь понятно, что в бедняжку Валиду стрелял не наш добрый доктор. Его здесь просто нет с нами. И я бы вычеркнул из списка подозреваемых Туфана. Посмотрите, как он убивается.      - Пистолет "ТТ", - напомнил Дронго.      - Я вижу. Он лежит на ковре. А при чем тут этот пистолет?      - У них дома был такой пистолет. Нужно проверить.      - Послушайте, господин Дронго, но это уже слишком даже для такого эксперта, как вы. Он же не будет стрелять в собственную мать. Это настолько безнравственно...      - Я тоже считаю, что он не стал бы стрелять в свою мать. А если он не разглядел в темноте, кто это был? Вы вспомните, как мы все всполошились, узнав о возможном втором тайнике в доме. Он тоже нервничал, даже спорил со мной, как именно можно разбогатеть. Если предположить, что оружие было у него в кармане, тогда все сходится. Он прошел в кабинет и услышал, как сюда кто-то вошел. Он увидел женскую фигуру, которая пыталась проверить тайник за шкафом. И тогда он выстрелил, чтобы опередить женщину. Вполне возможно. Не нужно думать, что таких случаев не бывает.      - Я уже устал от ваших случаев, - в сердцах заявил Борис, - у нас в доме произошло убийство. Убили мою родственницу, а вы еще стоите рядом и говорите, что это мог сделать ее собственный сын. Мне просто страшно вас слушать.      - Еще страшнее, что убийца находится среди ваших самых близких людей, - пробормотал Дронго, - если вы обратили внимание, то собаки опять не подняли шума. Значит, в доме не было чужих. Кто был в доме, кроме меня и вас? Ее сын Туфан и ваш водитель, который спешил на выстрел в кабинет. Еще Гулам, который почему-то прятался за дверью столовой. И наконец, Марчиев, которого я до сих пор не вижу.      - Вы забыли еще и Фатьму, - напомнил Борис, - несчастная женщина чуть не умерла от ужаса. Вы тоже хороши. Разве можно бить женщину по лицу?      - Нельзя, - согласился Дронго, - это очень некрасиво и гадко. Но иногда нужно. Она была в таком состоянии, что могла просто умереть от шока. Нужно было привести ее в чувство. В таких случаях сильная пощечина - это как раз то, что нужно.      - Я начинаю вас бояться, - признался Борис, - в следующий раз, когда у меня будет дрожь, не бейте меня по лицу. Или вы прибегнете к более кардинальным способам? Может, захотите оторвать мне ухо или выбить глаз, чтобы привести меня в чувство?      - Я подумаю, - пообещал Дронго, - но надеюсь, что ничего подобного больше не произойдет. Круг подозреваемых сузился. Если вычесть Мильмана и Фатьму, то останется только четверо мужчин. Садовник, водитель, ваш родственник и ювелир. Только четверо подозреваемых.      - Слава богу, что вы убрали оттуда Мильмана. Он наверняка бы не перенес такую долгую дорогу на этот раз. Или вы думаете, что он мог приехать сюда только для того, чтобы застрелить мою тетку, и уехать обратно?      - Между прочим, это вы включили его в список подозреваемых, - строго напомнил Дронго, - а сейчас пытаетесь укорить в этом меня. По-моему, мы должны успокоиться и понять, кто из ваших людей так помешан на этом проклятом алмазе.      Борис тяжело вздохнул. Через несколько минут залаяли собаки, у дома появились автомобили полиции, приехавшие сюда из Кубы, и две машины "Скорой помощи". Начали собираться люди, услышавшие про трагическую весть. Борис Измайлов буквально разрывался на части, ему следовало, с одной стороны, отвечать на вопросы местных пинкертонов, а с другой - принимать соболезнования соседей и родственников. Дронго решил не мешать и поднялся в свою комнату. На втором этаже было относительно тихо. И здесь никого не было. Он подошел к окну. Было такое ощущение, что здесь собрались люди со всей Красной Слободы. Измайлова уважали и любили, поэтому все соседи спешили выразить свои чувства.      Дронго отошел от окна. Местная полиция будет искать убийцу. На пистолете, возможно, не осталось никаких отпечатков. Убийца не настолько глуп, чтобы оставлять свои отпечатки пальцев. Но почему он с такой маниакальной решимостью охотится за этим алмазом? Откуда он мог знать, что камень мог храниться у Валиды? С чего он взял? Она говорила, что видела алмаз, но она бы не стала говорить, что взяла его к себе домой. Во-первых, глупо и опасно, а во-вторых, совсем не нужно. Конечно, убийца сидел за столом и слышал, как они говорили про два тайника. Борис даже не знал, что этот второй тайник уже давно не существует. Убийца, очевидно, тоже не знал. Но тогда получается, что это была не Фатьма, она точно знала, где находится эта ниша в стене, и понимала, что в этом "тайнике" ничего нет. Если вспомнить ее реакцию на смерть Хуршиды, то можно смело исключать ее из числа подозреваемых. Хотя кто знает, что там было на самом деле. А если это она выстрелила в назойливую родственницу, решив обезопасить тайник, в котором могли лежать какие-то ценности? Нет, не могли лежать - стена была гладкой, к ней давно не прикасались.      Дронго повернулся и вышел из спальни. Прислушался. Снизу доносились крики, голоса, шум подъезжающих и отъезжающих машин. Странно, что сотрудники местной полиции не хотят с ним поговорить. Ведь логично было предположить, что они начнут допрашивать прежде всего незнакомца, приехавшего из Баку, а не местных жителей, которые оказались в доме в момент смерти Хуршиды. Или, может, местные сотрудники полиции просто не хотят беспокоить уважаемых людей, оставив все свои мероприятия на завтра? Иногда случается и такое.      Он двинулся дальше и вошел в большую угловую спальню, в которой умер Семен Борисович Измайлов. Он здесь уже был вместе с Борисом. Большая кровать. Дронго подошел к кровати, затем повернулся к картине с изображением каравеллы. Провел пальцем под килем, чуть наклоняя картину. Дверца тайника со скрипом открылась. Он наклонился, протянул руку. Конечно, пусто. Дронго сделал шаг в сторону и чуть не свалился поскользнувшись. Он задел рукой дверцу, и она сразу закрылась.      Дронго еще раз подошел ближе. Взглянул на тайник. Снова открыл дверцу. Снова ее закрыл. Затем наклонился, оглядывая пол рядом с тайником. Потом поднял ковер. Включил свет и стал внимательно изучать пол. За этим занятием его и застал Борис, поднявшийся сюда на горевший в комнате свет.      - Что вы делаете? - спросил ничего не понявший Измайлов. - Ищете следы алмаза? Неужели вы думаете, что мы не осмотрели эту комнату несколько раз. Убрали ковер и все осмотрели.      - Когда? - спросил Дронго, поднимая голову.      - Сразу после похорон, на третий день. Мы вернулись сюда и вместе с братом все внимательно осмотрели. Дом был закрыт три дня, Фатьма никого сюда не пускала, даже Гулама. Она сама убирала в доме, чистила эту комнату. Тайник был закрыт, и нигде присутствия алмаза мы не обнаружили.      - Ясно. - Дронго начал поднимать разные стороны старого кубинского безворсового ковра, известного в мире под именем "Сумаха". Он внимательно ощупывал ковер.      - Неужели вы думаете, что возможно таким образом найти алмаз, - не поверил Борис, - я повторяю, что мы все просмотрели, все обыскали, в том числе и соседние комнаты. Там ничего нет.      - Вы знали, что ваш старший брат очень сильно переживал смерть вашего дяди? - спросил Дронго, все еще ползая по полу.      - Мы оба переживали, - помрачнел Борис. - А зачем вы мне об этом напоминаете? Конечно, переживал, ведь дядя Семен заменял нам отца.      - Когда умер ваш дядя, здесь были только три человека, - напомнил Дронго, - врач, домработница и ваш старший брат.      - Я помню, помню. Я сам вам об этом говорил.      - Но вы не знаете еще одного интересного факта, который от вас скрыли. Когда Мильман и Фатьма вышли из комнаты, Асиф остался здесь один.      - Все никак не хотите смириться с тем, что мой старший брат не мог меня обмануть, - мрачно произнес Борис, - опять новая теория заговора?      - Нет. Он не хотел вас обмануть. Но он потерял сознание в этой комнате. Очевидно, было душно, кондиционеры не работали, чтобы ваш дядя не простудился...      - Он и так был очень слабым. Мы даже окна не открывали...      - Верно. И ваш брат потерял сознание. Возможно, у него начался приступ эпилепсии от сильных переживаний сразу после смерти вашего дяди.      - Такой же приступ потом повторился и в бакинской квартире, - хмуро согласился Борис, - между прочим, из-за этих приступов он и не прилетел сегодня. А прилетит только завтра. Утром у него будет консультация с известным врачом, который прилетел в Санкт-Петербург из Берлина. Но по понятным причинам мы об этом не кричим на каждом углу.      - Значит, вы знали о втором приступе?      - Это мой старший любимый брат. Разумеется, я знаю и о его болезни, и о возможных приступах.      - Во время первого приступа он упал на пол в этой комнате, - сказал Дронго, - возможно, упал примерно метрах в трех от кровати. Ваш дядя к этому времени уже умер. Теперь представьте себе, что должен сделать ваш старший брат, оставшись один в этой комнате...      - Что вы хотите сказать?      - Фатьма рассказала мне про шкатулку, в которой хранились другие семейные ценности. Несмотря на боль утраты, ваш брат не забыл захватить с собой шкатулку, когда тело вашего дяди погрузили в грузовик. Асиф оставался ювелиром и в самой сложной ситуации.      - И правильно делал. Я бы поступил так же. Он думал о семье, а не о себе. Все верно. Почему это вас удивляет? И между прочим, шкатулка сейчас у меня, в Киеве.      - Не сомневаюсь. Ваш старший брат еще и порядочный человек. Итак, что он должен сделать, оставшись один в этой комнате, до того как здесь появятся другие, которые помогут вынести отсюда тело вашего дяди, перемещая его на первый этаж? Что бы вы сразу сделали, оставшись в этой комнате?      - Забрал бы алмаз.      - Я тоже об этом подумал. - Дронго наконец поднялся, сбивая пыль со своих брюк. - И он наверняка подошел к тайнику, возможно, даже открыл его и достал алмаз. Но в этот момент с ним случился приступ. И поэтому он не может вспомнить, что именно было с ним за несколько секунд до приступа, когда он начал терять сознание. Возможно, он успел взмахнуть рукой и захлопнуть дверцу. Я сейчас проделал такой же эксперимент. А потом он упал, и алмаз мог вывалиться у него из рук. Посмотрите на это место на вашем ковре. Такое ощущение, что здесь ударили чем-то острым. Это мог быть алмаз, который потом закатился куда-то за кровать. Или остался лежать на ковре.      - Тогда почему его не нашел Мильман? Или Фатьма, которая здесь убирала? - спросил Борис. - Или вы думаете, что они могли спрятать этот проклятый алмаз?      - Не думаю. Но алмаза нет, и никто не знает, куда он мог исчезнуть. Значит, нужно искать, исходя из моей версии. И учтите, что ваш драгоценный камень ищет и неизвестный нам убийца.      - Вот поэтому я и поднялся. Вас зовут вниз. Там приехали прокурор и начальник полиции. Скоро приедет глава исполнительной власти города. В общем, приедут все, кто должен приехать по долгу службы. Придется с ними общаться.      - Что с телом вашей родственницы?      - Его уже увезли. Здесь свои порядки и свои законы, господин Дронго. Все считают, что убийцей мог быть неизвестный человек, который выстрелил в мою родственницу и сбежал из дома.      - Как это выстрелил и сбежал? - не понял Дронго.      - Вот такая версия, - пояснил Борис, - они будут искать завтра в поселке или на другом берегу.      - Вы издеваетесь? - разозлился Дронго. - Как это завтра и на другом берегу? Здесь не мог появиться чужой, во дворе вашего дома три собаки. Они бы сразу почувствовали чужого.      - Собаки тоже умные существа, - усмехнулся Борис, - поэтому они молчали. Вы не обижайтесь. Здесь другие порядки. Завтра начальник полиции или прокурор соберет всех в своем кабинете и попросит самим разобраться, кто был виноват. Чтобы мы сами нашли виновного. По-моему, очень мудрое решение.      - А если мы не найдем?      - Тогда он сам найдет виновного, - развел руками Борис, - поймите, что они не могут потрошить дом, в котором произошло убийство. И тем более допрашивать сына убитой или меня, их родственника. Так нельзя, это неэтично.      - Теперь понятно. А завтра можно будет собрать всех и поговорить?      - Конечно. Я думаю, что в этом есть некое проявление высшей мудрости. Ведь на самом деле никто из нас никуда не сбежит. А если сбежит, то будет сразу ясно, кого подозревать. У нас в полиции и в прокуратуре работают мудрые люди. У них свой опыт и своя практика.      - Зачем тогда вы меня зовете вниз?      - Познакомиться с ними, - пояснил Борис, - чтобы они убедились, какой вы благонадежный и добропорядочный человек. Я уже рассказал им, что вы мой гость и известный эксперт по расследованию преступлений. Кажется, им было интересно.      - А я думал, что они расплакались от счастья, - буркнул Дронго, - мне кажется, вы не совсем поняли, что именно я вам рассказал про алмаз.      - Может быть, - согласился Борис, - я вообще сейчас немного не в себе. Как и все мы. Так вы идете вниз или нет?            Глава 16            Измайлов оказался прав. Пришлось садиться за длинный стол вместе с прокурором района, начальником полиции, главой исполнительной власти, руководителем налоговой службы и даже главой санэпидемстанции. Все знали о трагедии, случившейся в доме, но все деликатно молчали, считая невозможным говорить при родственниках покойной об убийстве. Борис Измайлов сидел вместе со всеми и вежливо слушал разговоры ни о чем. Рядом находился Туфан. Он несколько отошел от шока, но вынужден был тоже сидеть и слушать разговоры руководителей района, которые высказывали таким образом свое уважение и понимание ситуации.      Дронго сознавал, что таковы местные традиции. И тоже сидел за столом, слушая эти разговоры. В какой-то момент он вспомнил, что хотел позвонить. Он достал телефон и набрал известный ему номер во Франции. Почти сразу ему ответили. Это была атташе по культуре в их посольстве во Франции.      - Здравствуй, - обрадовался Дронго, сумевший дозвониться до своей знакомой. - Как у вас дела? Как муж, дети?      - Спасибо, все нормально. У вас что-то случилось? Голос такой приглушенный.      - Нет. Я просто сижу на поминках. У меня к тебе большая просьба. Ты можешь проверить по вашим данным, чем занимался в Париже племянник последнего шаха из династии Каджаров - Фаид-хан? И вообще, где он жил и когда умер?      - У меня как раз компьютер под рукой. Я могу посмотреть в Интернете. Если он жил во Франции, то вся информация о нем должна быть на французском языке. Я перезвоню через полчаса. Прямо на этот телефон.      - Спасибо. Договорились. Я буду ждать. - Он убрал мобильник.      - Кому вы звонили? - спросил Борис.      - Моей знакомой в Париже. Она атташе по культуре. Просил уточнить ее некоторые моменты из жизни одного из прежних обладателей вашего алмаза.      - Исторические экскурсы нам здесь не помогут, - вздохнул Борис, - завтра нужно будет как-то объясняться с прокурором и начальником полиции. Завтра они попросят меня сказать, кого именно я подозреваю. А я никого и не подозреваю. Вернее, ничего не могу сказать. Между прочим, Зинур нашел и привел Зарбалиева. Вы можете себе представить, этот внук даже не знает, где находятся тайники в нашем доме. Тоже мне эксперт.      - Я думаю, что все правильно. Дедушка не стал выдавать ему чужих секретов. Его приглашали не для того, чтобы он рассказывал обо всем своим внукам. К тому же, я так полагаю, ваши родственники хорошо платили за молчание.      - Наверно. Но что мы завтра расскажем? Пистолет уже забрали, говорят, что это очень старый образец. И я не удивлюсь, если выяснится, что из него застрелили Валиду.      - Я тоже не удивлюсь. Кстати, ваш садовник неплохой охотник.      - Я знаю. Несколько лет назад я сам подарил ему хорошее ружье.      - А ваш Марчиев умеет стрелять?      - Не знаю. По-моему, нет. Но Туфана нужно будет тоже исключить из числа подозреваемых.      - Почему?      - Сами догадайтесь, - гневно зашептал Борис, - кто будет возбуждать уголовное дело против сына погибшей. Это же невозможно, противоречит всем нашим канонам и традициям. Даже если он стрелял у нас на глазах.      - Вы все пытаетесь убедить меня в архаичности законов в Кубе, - возразил Дронго, - но здесь тоже есть закон и право. Нельзя просто так сажать невиновного и отпускать виноватого.      - Никто не говорит, что они посадят невинного, - пожал плечами Борис, - но мы обязаны им помочь. Они нам доверяют, а мы должны доверять им.      - И кто, по-вашему, был этим убийцей? - поинтересовался Дронго. - Кого мы завтра торжественно сдадим? Давайте сыграем в эту игру. В поддавки. Кого будем сдавать? Вашего садовника, который вчера так неожиданно поехал в Баку якобы оформлять подаренную ему машину? Три месяца не оформлял, а сейчас решил. Именно в этот вечер. Неплохо стреляет и почему-то оказался за дверью, когда я ее толкнул. Выдадим его?      - Его нельзя, - возразил Борис, принимая правила игры, - он лезгин. А это неправильно. Скажут, что в Красной Слободе убийство совершил лезгин. А у нас в Кубе почти половина населения лезгины. И многие - его родственники. Нет, его нельзя выдавать.      - Тогда ваш водитель. Он не из Кубы, а приехал из Баку. И он не лезгин, а азербайджанец. Может, его?      - Тоже нельзя. Тем более нельзя. В Кубе живут в основном шииты. Они на нас могут обидеться. Скажут, что горского еврея убил мусульманин-шиит. Им это не очень понравится.      - Тогда Марчиев. Идеальная кандидатура. Ювелир-кровосос. Предал своего учителя. Сначала убил его любовницу, которую действительно терпеть не мог, а затем и вашу тетю. Подходит?      - Нет. Ни в коем случае. Зинур Марчиев по отцу осетин, а по матери аварец. Поднимем против нас все национальные меньшинства.      - Туфана тоже нельзя?      - Нет. Я вам уже объяснял.      - Тогда остается только Фатьма?      - Одинокая женщина. Не пойдет, - заметил, скрывая усмешку, Борис. Оба уже понимали особые правила игры.      - Тогда им нужно выдать меня, - согласился Дронго, - идеальный кандидат. Космополит, гость из Баку, чужак и вдобавок частный детектив, умеющий стрелять и убивать. Подходит?      - Идеально.      - Закончили? - спросил Дронго. - По-моему, наш разговор похож на беседу двух идиотов.      - Чтобы вы поняли наши проблемы. Здесь нельзя руководствоваться обычной логикой или фактами. Нужно учитывать и все другие особенности. Многонациональный район, много своих особенностей.      - Урок усвоил, - согласился Дронго, - но учтите, что я ищу преступников не по национальному или религиозному признаку. И даже не по половому. Если я вычислю убийцу, то сделаю все, чтобы его посадили в тюрьму. Даже если он будет европейским евреем, как Мильман, горским евреем, как вы, полуевреем, как Туфан, или азербайджанцем, аварцем, осетином, лезгином. Я просто не умею делить людей по национальному признаку. Я разделяю всех людей только на порядочных и непорядочных, приличных и неприличных. И поэтому буду искать убийцу, чего бы мне это ни стоило.      - Наверно, вы правы, - задумчиво произнес Борис, - я вас понимаю. Просто хотел призвать вас к некоторой терпимости. Толерантности, как сейчас говорят.      В этот момент зазвонил телефон. Дронго извинился и достал мобильник. Звонила атташе по культуре.      - Я все просмотрела, - сообщила она, - он не из рода Каджаров. Всего лишь двоюродный племянник последнего шаха. Игрок, мот, развратник, гуляка, сбежал в Париж, захватив с собой часть фамильных ценностей. Продавал их знакомым иранским ювелирам и жил на эти деньги. Умер в Ницце в тридцать восьмом. В Иране у него осталась незаконнорожденная дочь, во Франции было два сына. Один от жены, другой от любовницы. Что-нибудь еще нужно?      - Только узнать фамилию, под которой жила его дочь. Или за кого она вышла замуж. Сумеешь?      - Постараюсь. Только позвоню уже завтра. Сейчас я ухожу в гости. До свидания.      - Спасибо тебе. Пока.      Он снова убрал телефон.      - Вы все время говорите по телефону, - вежливо заметил прокурор, - наверное, у вас важные дела в городе.      - Очень важные, - кивнул Дронго, - вы не могли бы уже сегодня провести экспертизу оружия, которое нашли рядом с убитой?      - Какую экспертизу? - удивился прокурор. - Зачем такая спешка. Мы завтра пошлем этот пистолет на экспертизу.      - Завтра будет поздно, - возразил Дронго, - желательно сделать это прямо сейчас.      - Ночью? - удивился прокурор. - О чем вы говорите? К чему такая спешка? У нас никто ночью не работает. Завтра пошлем оружие на экспертизу в Баку. Нам уже сообщили, что там тоже убили одного человека из похожего оружия. И поэтому мы пошлем пистолет в город, пусть они сами все проверяют.      - Очень мудрое и верное решение, - согласился Дронго.      Прокурор заулыбался. Он был маленького роста, полноватый, лысоватый, любил свою работу и старался выполнять ее достаточно аккуратно.      - Мы все сделаем правильно, - поднял он большой палец.      Когда все гости наконец ушли, на часах было около часа ночи. Дронго устало взглянул на Бориса Измайлова.      - Мне казалось, что этот вечер никогда не кончится, - признался Дронго, - у меня к вам необычное предложение. Давайте эту ночь проведем вместе.      - Что? - не понял Борис. - Вы тоже решили пошутить?      - Это не шутка. В соседней комнате будет спать Марчиев, который тоже останется в вашем доме. И, насколько я знаю, вы предложили четвертую спальню своему водителю, чтобы он не переходил по мосту так поздно.      - Да. У нас как раз четыре спальни. Я не совсем понимаю смысл вашего предложения.      - С тех пор как мы познакомились, произошло два убийства, - терпеливо пояснил Дронго, - и мы понимаем, что неизвестный убийца ищет алмаз, ради которого он готов на любое преступление. Поэтому я не хочу так рисковать. Сегодняшней ночью мы будем спать в двуспальной кровати вашего дяди. Так мне будет спокойнее.      - У вас есть оружие? - спросил Борис.      - Нет. Я никогда не ношу с собой оружия. Оно только провоцирует нападающих.      - У нас в доме есть два охотничьих карабина. Я подниму их в спальню. Вы умеете стрелять?      Дронго улыбнулся. Рассказывать хозяину дома, как именно он умеет стрелять, не имело смысла.      - Умею, - кивнул Дронго, - только не забудьте принести туда и патроны.      - Я скажу Гуламу, чтобы он выпустил собак, - подумав, сказал Борис.      - Они нас не защитят, - сказал Дронго, - как не смогли защитить вашу родственницу. А если убийца сам Гулам, который выпускает этих собак?      - Мы опять играем в нашу игру? В поддавки?      - Это уже не игра. Рядом с вами находится убийца, который не останавливается ни перед чем. Он в каком-то психическом угаре, пытается во что бы то ни стало найти ваш алмаз. И по тому, как он себя ведет, я начинаю понимать, что это не просто жажда наживы. Здесь нечто другое, более глубокое. Когда его ярость соединена с чувством личной мести и жаждой наживы. Кто это может быть?      - Не знаю. Они все работают с нами много лет. Марчиев начинал работать с дядей еще в советское время. Гулам уже много лет наш садовник, Иса работает последние восемь. Туфан наш родственник, и я знаю его с детства. Нет. Никого не могу подозревать. Только Мильмана я знал всего несколько последних лет, но зато его знает весь Баку.      - Я слышал о нем еще тридцать лет назад, - согласился Дронго, - значит, вы никого не можете выделить. Тогда будем ночевать вместе. И учтите, что я чутко сплю. Вам придется сегодня ночью почти не дышать, чтобы я мог уснуть. Стреляю я тоже неплохо, как я вам уже говорил. Если кто-то попытается войти к нам без разрешения, он получит пулю точно между глаз. Это единственное, что я могу гарантировать.      - Вы просто прирожденный убийца.      - Нет. Я прирожденный охотник на убийц. Был английский король, который однажды сказал прекрасную фразу. Я люблю ее повторять. Он говорил, что "отвечает за красоту всего мира". Вот так. Не больше и не меньше. А я отвечаю за чистоту этого мира. Если мы сейчас не пойдем спать, я просто свалюсь. И учтите, что я поднялся сегодня гораздо раньше обычного для меня времени.      - Почему ее убили? - неожиданно спросил Борис.      - Вы спрашиваете о Валиде или о своей родственнице?      - О тете Хуршиде. Кому она могла помешать?      - Убийце. Вы вспомните, как все было. Она прошла мимо нас и, очевидно, услышала шум в кабинете. Если бы мы свернули в другую сторону, то, возможно, мы бы застали в кабинете этого убийцу. Но мы пошли в сторону кухни. А он был уже в кабинете, пытался проверить тайник. Он был в таком неуравновешенном состоянии, что решил сам проверить тайник. И в этот момент в кабинет вошла Хуршида. Возможно, он не хотел никого убивать. И тем более вашу пожилую родственницу. Но он выстрелил сразу, в таком нервном состоянии он был. Самое печальное, что все наши подозреваемые приехали сюда на своих машинах. Марчиев, Ашуров и ваш родственник Туфан. А еще вчера вернулся из города Гулам, который мог привезти сюда этот пистолет. Тут все четверо мужчин на подозрении. Фатьма исключается, она не была вчера в Баку. Таким образом, ваша тетя лишь случайно оказалась на линии выстрела, и тогда убийца выстрелил в нее, уже не раздумывая.      - Зачем?      - Чтобы она его не выдала. Я могу сказать, кто бы точно не стал стрелять, если бы его застали в кабинете. У одного человека из вашей компании не было бы причин для подобного поведения.      - Кто этот человек?      - Вы. Второе убийство автоматически исключило вас из числа подозреваемых. Во-первых, вы были со мной в момент выстрела, а во-вторых, вы бы не стали стрелять. И не потому, что пожалели бы свою тетю Хуршиду. А именно потому, что вам незачем было стрелять. Вы искали свой алмаз, и, если бы кто-то вас застал в этот момент в кабинете, ничего страшного бы не произошло. Значит, в кабинете находился человек, который не должен был там находиться. И этот человек не хотел, что бы Хуршида рассказала о нем остальным. Из этого я делаю следующий вывод: он собирается идти до конца, чтобы найти алмаз. Найти его при любом развитии событий. И он уже не может остановиться.      - Вы меня убедили, - усталым голосом согласился Борис, - будем ночевать вместе. Надеюсь, что вы хотя бы не громко храпите?      - Вот здесь вам не повезло, - признался Дронго, - я буду храпеть на весь дом. Придется потерпеть.            Глава 17            Ночь прошла относительно спокойно, хотя было заметно, что Борис почти не спал. Оба заряженных карабина лежали на полу со стороны Дронго. Но он так и не дотронулся до них за ночь.      - Я сильно храпел? - уточнил Дронго.      - Ужасно. Как труба, на весь дом, - признался Борис. - Странно, что вы так храпите. Ведь у вас такая спортивная фигура и такой высокий рост.      - У меня проблемы с носоглоткой, - признался Дронго, - когда я только начинал заниматься боксом, мне сломали нос. Вот с тех пор и мучаюсь.      - А ваша жена? Как она вас терпит?      - Моя жена и дети живут в другой стране, далеко от меня, - признался Дронго, - и мы редко видимся. Хотя я пытаюсь видеть их немного чаще. Но при моем образе жизни и при моей профессии жить рядом с ними - это значит ежеминутно подставлять их под удары моих недоброжелателей. А их за время моих расследований накопилось достаточное количество. Так спокойнее. И мне, и им. Поэтому и в Москве, и в Баку я сделал себе одинаковые квартиры с одинаковой мебелью, книгами, занавесками, коврами, обоями и даже сантехникой. Иногда я пытаюсь вспомнить, где именно нахожусь. Иногда не пытаюсь. Но живу один, и моего громкого храпа почти никто не слышит.      - И у вас не бывает женщин? - спросил Борис. - Извините меня за этот вопрос. Но вы нормальный мужчина.      - Сейчас вы спросите, не бывает ли у меня мужчин, - заметил Дронго. - Нет, я традиционной сексуальной ориентации. Мне нравятся женщины, и некоторые из них иногда бывают у меня. Но никто не задерживается. Этого я тоже не могу себе позволить. Хотя бы потому, что хочу проснуться утром в своей постели, а не быть с перерезанным горлом. Иногда за мою голову обещают очень неплохие деньги. И есть охотники получить эту сумму. Мы пойдем завтракать или будем беседовать в постели? Может, Фатьма принесет нам кофе в постель? Только учтите, что я не пью кофе, а только чай.      - Просто образец мужчины, - заметил Борис, - не курите, не пьете, не употребляете кофе, почти не встречаетесь с женщинами. Сколько в вас скрытых достоинств?      - Не встречаться с женщинами для нормального мужчины - это не достоинство, а большой недостаток, - заметил Дронго, - никогда не говорите мне подобных гадостей. Я обожаю женщин, но не могу признаться, что доверяю им. Впрочем, как и мужчинам. Я вообще предпочитаю доверять только самому себе. И еще нескольким своим друзьям, которых я знаю много лет. Так спокойнее и надежнее.      Он поднялся с кровати и направился в ванную комнату. И увидел, как из ванной выходит Марчиев.      - Здравствуйте, - кивнул ему ювелир, - я хотел сказать "доброе утро", но какое оно, к чертовой матери, доброе. Два убийства подряд. И самое страшное, что у меня такое ощущение, что убийца находится где-то рядом, словно он у меня за спиной. У вас бывает такое ощущение, будто за вами следят?      - За мной так часто следили, что я уже забыл, как чувствует себя человек, за которым не следят, - улыбнулся Дронго. - Почему вы так долго вчера искали внука Зарбалиева?      - Ждал его на новом мосту, а он, оказывается, перешел реку через старый. Вот мы и разминулись. Так глупо получилось. Тем более что он ничего не знает об этих тайниках. Дедушка ему ничего не рассказал, унес этот секрет в могилу. То есть о тайниках говорили, но, где они конкретно находятся, не сообщили. Вот такие были старики.      Из своей комнаты вышел Иса Ашуров. Он мрачно кивнул обоим мужчинам.      - Мне вчера машину поцарапали, - сообщил водитель, - столько автомобилей и столько людей сюда приехали. А сколько детей было, даже трудно подсчитать. И кто-то мне крыло поцарапал. Я сегодня утром увидел.      - Кто о чем, - отмахнулся Марчиев, - хотя, наверно, он прав. Ведь машину ему подарил сам Измайлов.      - Было много детей, - задумчиво произнес Дронго. Он прошел в ванную комнату, чтобы побриться. А затем спустился вниз.      На кухне уже колдовала Фатьма. После вчерашнего конфуза она старалась не смотреть в сторону Дронго. Но распухшая левая часть лица еще напоминала о вчерашней пощечине. Дронго подошел к ней.      - Я хотел извиниться, - пробормотал он, - вы вчера были в таком состоянии, что с вами трудно было говорить.      - Не нужно извиняться, - ответила Фатьма, - я же медсестра, закончила специальные курсы и училище. Знаю, что вы поступили правильно. У нас даже говорят, что так можно лечить желтуху. Если ударить заболевшего человека очень сильно. Внезапно и сильно. Можно вылечить от желтухи. Вот вы вчера меня и вылечили. Иначе я бы потеряла сознание.      - Хорошо, что вы меня поняли. Помните, вы рассказывали мне о своей племяннице, которой только четыре года. Кажется, Назрин. Я бы хотел с ней встретиться.      - Зачем? - испугалась Фатьма. - Зачем вам нужна наша девочка? Ей только четыре года, и она не имеет никакого отношения к тому, что здесь происходит.      - Я не сомневаюсь, что не имеет. Между прочим, у вас в Кубе есть детский магазин. Я хочу купить большую и красивую куклу.      - Не нужно никакой куклы, - попросила Фатьма, - и вообще вам лучше не встречаться с моей племянницей. У нее мать болеет, она сейчас дома.      - Далеко отсюда?      - Нет. Совсем рядом. Нужно только пройти через мост. У старой мечети.      - Тогда приготовьте завтрак, и мы пойдем. Только не нужно так нервничать. Заодно вы покажете мне, где можно купить хорошую куклу для девочки. Договорились?      - Зачем вы это делаете? - тихо спросила Фатьма. - Вас может наказать Аллах за то, что вы втягиваете ребенка в эти страшные дела. Здесь вчера убили человека, а вы хотите подарок купить и к девочке нашей пойти. Я ведь понимаю, что вы не так просто туда идете. У вас есть какой-то план, вы хотите нашу племянницу использовать. Только этого делать нельзя. Она совсем девочка, маленький ребенок. Лучше делайте что хотите со мной. Но не трогайте нашу Назрин.      - Неужели я похож на негодяя, который может причинить зло маленькой девочке? - огорчился Дронго. - Посмотрите мне в глаза, Фатьма, и скажите. Неужели вы думаете, что я могу причинить ей хоть какую-то неприятность? Наоборот, я собираюсь подарить ей красивую куклу.      - Для чего?      - У меня возникло такое желание. И я хочу с ней переговорить. Что здесь странного или удивительного?      - Ничего, - согласилась Фатьма, - ничего. Когда вы хотите туда пойти?      - Чем раньше, тем лучше. Сразу после завтрака. Договорились?      - Хорошо. Но если вы обидите нашу девочку, то я вас убью, - вдруг сказала Фатьма, - и меня никто не сможет остановить.      - Считайте, что мы договорились, - кивнул Дронго, - и я понимаю, что это не только угроза.      - Подождите, - неожиданно остановила его Фатьма, - скажите мне честно. У вас есть дети?      - Да, - ответил Дронго, - у меня двое детей.      - Тогда мы пойдем сразу после завтрака, - решила она, - но я накину платок, чтобы люди не видели моего лица. Вы меня так сильно вчера ударили.      - Я уже извинился, - напомнил Дронго.      Он вышел из кухни, чтобы пройти в гостиную, где все уже было готово для завтрака. Водитель и садовник обычно завтракали на кухне. За столом сидели только трое. Борис Измайлов, Зинур Марчиев и сам Дронго. Фатьма приносила тарелки в абсолютной тишине. За столом старались не вспоминать вчерашние события. Когда они уже заканчивали завтрак, вдруг открылась дверь и в гостиную вошел Туфан. Он был небрит, на нем был вчерашний помятый костюм. Туфан смотрел мутными глазами, словно был пьян. Хотя все присутствующие понимали, что пьяным он не был.      - Завтракаете? - мрачно осведомился он. - Убили мою мать и теперь спокойно завтракаете. Думаете, что никто и ничего не найдет. Не надейтесь. Все равно я узнаю, кто в нее стрелял. И задушу этого типа своими руками. Сам задушу.      - Сядь и успокойся, - посоветовал ему Борис, - мы сами переживаем и не знаем, как тебе помочь.      - Переживаете? - удивился Туфан, подходя ближе. - Из-за вашего проклятого алмаза убили мою мать, а вы еще и переживаете. Вы все - семья хищников, вас волнуют только ваши деньги. Когда твой дядя умер, Асиф первым делом увез в Баку шкатулку с вашими драгоценностями. Он даже не захотел ее здесь оставить. Сразу положил в свой чемодан.      - Правильно сделал, - кивнул Борис, - я бы тоже так сделал.      - Конечно. И ты бы так точно сделал. У тебя же нет сердца, как у твоего старшего брата, как не было сердца у вашего дяди и у вашего отца.      - Хватит, - поднялся Борис, - не смей оскорблять моих отца и дядю. Ты их мизинца не стоишь.      - А моя мама стоила. В какую цену ты оценишь ее жизнь, дорогой родственник?      Борис оглянулся на остальных. Он не знал, как ему реагировать в подобной ситуации, понимая, что Туфан находится под влиянием сильного стресса.      - Успокойся и сядь, - посоветовал он родственнику, - выпей коньяку. Мы все скорбим по твоей матери и пытаемся понять, что именно здесь произошло. Скоро приедет прокурор, нас всех будут допрашивать.      - Я никому из вас не верю, - Туфан уселся на стул, покачал головой, - мою мать убили в вашем доме. И я хочу знать, кто и зачем это сделал.      Борис налил рюмку коньяку, протянул ее Туфану, но тот оттолкнул руку.      - Ничего я не хочу, - жалобно сказал он. - Почему вчера убили мою мать? У кого был этот пистолет?      - Это разве не ваш пистолет? - спросил Борис.      - Наш пистолет находится дома. И из него я еще застрелю убийцу, который посмел выстрелить в мою мать. А это был чужой пистолет, я его никогда не видел. Никогда в жизни.      Он вдруг наклонился, положил голову на руки и громко заплакал. Борис взглянул на Дронго. Тот понимающе кивнул. Измайлову следовало отвезти своего родственника домой и остаться рядом с ним. Марчиев сидел молча, словно его не касались страдания молодого человека. Он вообще был человеком выдержанным, хладнокровным, не любящим бурных эмоций. Работа ювелира требовала спокойствия и сосредоточенности, может, поэтому он никогда не позволял себе нервных срывов.      Дронго поднялся и вышел из гостиной. Во дворе он увидел водителя и садовника. Оба мрачно кивнули ему. Собаки, почувствовав чужого, начали захлебываться от лая. Из дома вышли Борис и его родственник. Они уселись в машину Ашурова и поехали к дому Туфана, где уже ставили большие палатки для мужчин и женщин, которые могли прийти, чтобы выразить свое соболезнование.      Дронго дождался, когда Фатьма закончит мыть посуду и наконец выйдет из дома. Она накинула на себя потертую кожаную куртку, и они вдвоем зашагали к старому мосту. Фатьма несколько смущалась, она никогда не ходила через мост с незнакомым мужчиной. Дронго почувствовал ее состояние, и ему стало даже немного неудобно перед этой относительно молодой женщиной.      Детский магазин они нашли довольно быстро, и он купил Барби в красочной коробке. Дронго видел, как вспыхнула Фатьма, когда им назвали цену за эту куклу. Для сельского города это была неслыханная, немыслимая цена. Но он покорно расплатился и забрал коробку с куклой. И уже затем они пошли к дому, где проживали родственники Фатьмы. Это был старый двухэтажный дом со своим садом и огородом. Первый этаж был полуподвальным, в трех комнатах второго жили сама Фатьма, ее сестра, муж и девочка, о встрече с которой так просил Дронго. Мать девочки тоже встревожилась, узнав о цели визита. Она не понимала, зачем этот неизвестный мужчина, приехавший из столицы, хочет встретиться с ее девочкой. Но Фатьма успокоила ее, и мать позвала ребенка, игравшего в другой комнате.      Дронго подозвал девочку и начал с ней разговаривать. Это был очень трудный разговор, ибо проходил под бдительными взглядами матери и тети девочки. К тому же ребенок замкнулся. Пришлось доставать куклу из коробки. Увидев красивую куклу, девочка не могла сдержать своего восторга. И начала отвечать незнакомому дяде, который обещал подарить ей эту игрушку.      Через некоторое время мать и тетя немного успокоились. Дронго тихо разговаривал с девочкой, и она ему отвечала. На прощание девочка кивнула и куда-то убежала.      - Вы закончили? - немного ревниво спросила мать.      - Почти, - ответил Дронго, - она сейчас вернется, мы попрощаемся, и я уйду.      Девочка прибежала через минуту, и они снова о чем-то шептались. Затем Дронго начал прощаться с Назрин и с ее мамой.      - Приходите еще, - шепнула девочка, прижимая к себе куклу.      - Обязательно, - кивнул он на прощание.      - Верни куклу этому господину, - напомнила мать, - это не наша кукла.      Девочка испуганно замерла, прижимая куклу к себе. Затем посмотрела на гостя и на свою маму.      - Верни, - настойчиво повторила мать.      - Нет, - возразил Дронго, - так будет нечестно. Это ее кукла. Вы меня понимаете? Это ее кукла. И никто не может отобрать у нее эту куклу. Никто.      Он наклонился и погладил девочку по голове. Она заулыбалась, помахала ему свободной рукой, не выпуская из правой куклу.      Вместе с Фатьмой Дронго возвращался обратно в Красную Слободу, когда зазвонил его телефон. На часах было около одиннадцати. Он достал мобильник. Звонил следователь Гасанов.      - Мы все узнали, - сообщил Гасанов, - этот старик действительно был иностранцем. Грузин, который приезжал к своим родственникам из Марнеули. Этот разносчик был прав. Мы только сегодня его нашли и все выяснили.      - Прекрасно, - сказал Дронго.      - Что? - не понял следователь.      - Сегодня прекрасный день, - произнес Дронго.      - Я слышал, что у вас там произошло убийство, - напомнил Гасанов, - у нас принято решение объединить эти два убийства в одно дело. Я вечером приеду к вам вместе с начальником полиции. Он тоже захотел вас увидеть.      - Пистолет уже проверили?      - Пока нет. Но он уже в городе, и мы отправили его на баллистическую экспертизу. Наверное, часа через два мы уже все узнаем. Я хотел сам сообщить вам насчет этого грузина.      - Спасибо. Вы меня очень поддержали.      - Каким образом? - не понял следователь.      - Вернули мне веру в людей, - рассмеялся Дронго, - хотя вы уже второй человек, кто это сделал. Первой была девочка, с которой я сейчас попрощался.      Он убрал телефон в карман. Фатьма смотрела на него, не понимая, почему у него такое хорошее настроение. Ведь вчера в их доме произошло ужасное преступление.      - Кажется, вы понравились Назрин, - нерешительно произнесла она, когда они подошли к мосту.      - У вас прекрасная племянница, - улыбнулся Дронго, - умная и красивая. И скажите ее родителям, что у такой девочки должен быть братик.      - Какой братик? - испугалась Фатьма. - Что вы говорите?      - Я спросил, какое у нее самое большое желание, - пояснил Дронго, - и она сказала, что хочет братика. Скажите ее родителям, что я уже пообещал. Пусть постараются меня не подвести.      Фатьма улыбнулась. Впервые за все утро. И даже немного покраснела.            Глава 18            Они вернулись в дом, но там уже никого не было. По сложившейся традиции рядом с другим домом, где проживала Хуршида с сыном, уже поставили две большие палатки и принимали соболезнования. Борис Измайлов на правах родственника просто обязан был находиться в этих палатках. Туда же ушли все мужчины из дома - Гулам, Иса, даже Зинур Марчиев. Дронго вошел в огромный и пустой дом. Фатьма поспешила на кухню, а он поднялся в свою комнату, в которой сегодня не ночевал. И снова уселся на стул, глядя в окно.      Следователь сообщил, что пришедший в дом старик был грузином, который приехал к своим родственникам. Получается, что у этого разносчика очень цепкий взгляд. Он не только запомнил старика, но и обратил внимание, что тот несколько отличается от местных жителей. Какой молодец этот парень. Но если он сумел запомнить старика-грузина, почему он не обратил внимания на убийцу, который примерно в это время тоже входил в дом. Откуда такая избирательность? Ведь этот подросток просто обязан был заметить чужого, который появился у дома Валиды. Но он его не заметил. Почему? Дронго продолжал размышлять.      Значит, это в любом случае не Мильман. Уже неплохо. Можно вычеркнуть старика из списка подозреваемых. Как интересно было бы снять такой фильм. И сделать главным подозреваемым Генриха Соломоновича. Если бы он вдруг вчера неожиданно появился в Кубе, а потом пришел в Красную Слободу. Потрясающий сюжет. Только Мильман совсем больной старик и уже вряд ли сможет приехать сюда еще раз. Похоже, ночные дежурства у постели Семена Борисовича его просто доконали. Значит, Мильмана мы убираем из числа подозреваемых.      Хуршида вчера погибла, и это было явно не самоубийство. Пистолет лежал на большом расстоянии от нее. Убийца выстрелил в нее, а затем, испугавшись, бросил оружие на ковер и сбежал. Кто подходит на эту роль? Фатьма не смогла бы выстрелить. Она была вчера в таком жутком состоянии. А если она? Но тогда она точно не убивала в Баку. Выходит, и ее, и Хуршиду мы исключаем. Остаются четверо мужчин, один из которых убийца. Если Борис прав, то нужно убрать и Туфана. Он, конечно, не стал бы стрелять в собственную мать. Но, с другой стороны, он мог выстрелить от страха. Может, этим и объясняется его сегодняшнее неадекватное поведение.      Он мог испугаться, что его застигнут у этого тайника, и со страху выстрелил. Если бы можно было быстрее получить результаты экспертизы, тогда можно точно установить, из какого оружия была убита Валида, а из какого застрелили родственницу Измайловых. Хотя три "ТТ" - это уже перебор. Даже для такого закрученного сюжета. Если из пистолета из дома Туфана ни разу не стреляли, то это оружие принадлежало убийце. И тогда остаются трое мужчин.      Ювелир, водитель, садовник. Кто-то из них вошел в дом Валиды, застрелил несчастную женщину и устроил в ее доме обыск. Затем этот человек испугался, когда находился у тайника, и выстрелил в Хуршиду. По большому счету, алиби есть только у Ашурова. Дронго видел, как он бежал по коридору к кабинету, где погибла Хуршида. Предположим, что алиби у него нет. Он застрелил Хуршиду, затем добежал до входных дверей и повернул обратно. Такое возможно. Но тогда он настоящий убийца, сумевший в такой сложный момент проявить хладнокровие. Если это Ашуров, то он мог пройти беспрепятственно и к Валиде. Она бы ему открыла дверь. А если не он?      Садовник Гулам Мустафаев. Садовник и охотник одновременно. Этот странный визит в город за оформлением своей машины. Эта авария. Что-то они упустили. Точно. Гулам сказал, что несколько раз звонил Ашурову, чтобы попросить его забрать с дачи брата вещи. Предположим, что он говорил правду. Тогда он звонил со своего мобильного телефона. Нужно узнать номер телефона у Фатьмы и попросить в Баку проверить все его звонки. Он не стал бы звонить из квартиры убитой. Если звонки были в это время, значит, он не убивал. Трудно разговаривать по телефону, стрелять в женщину и копаться в ее вещах одновременно. Практически невозможно. Нужно проверить все его звонки. Так будет надежнее.      И наконец, ювелир. Зинур Марчиев. Расчетливый, умный, хладнокровный, умеющий все просчитывать. Он говорил, что хорошо умел просчитывать ситуацию его учитель - Семен Борисович Измайлов. Но Зинур был самым талантливым учеником. Если он перенял у своего учителя его умение предвидеть ситуацию, то тогда он мог смоделировать возможные варианты своего поведения и поведения всех остальных.      Зинур Марчиев мог знать об этом алмазе, хотя он утверждает, что ничего не знал и никогда не видел. Почему он врет? Неужели Измайлов не захотел его показать своему самому любимому помощнику, которому он оставил свой магазин, уступив его фактически по номинальной цене с очень небольшими процентами. Два процента в год, даже смешно.      Одна проблема в том, что Валида знала, как он ее не любил. И могла не впустить ювелира в свой дом. Ису и Гулама она бы впустила, особенно второго, он, кажется, дарил ей свежие фрукты. А вот Марчиева могла не впустить. Но предположим, что ему удалось ее уговорить. Тогда почему его не запомнил разносчик газет. Не запомнить такое лицо с нелепой пигментацией кожи, какая есть у Марчиева, почти невозможно. И его темные очки, и вечно красные глаза. Разносчик просто обязан был обратить внимание на столь колоритного типа. Но он его не видел. Тогда выходит, что Марчиева не было в этот день у дома Валиды. Но тогда кто?      Остается Туфан. Он не любил Валиду, считал ее любовницей и приживалкой дяди. За это не убивают. Но предположим, что он проник в дом и выстрелил. Тогда почему и его не запомнили у дома. Тоже колоритная фигура. Такой мешок с камнями. Разносчик мог бы запомнить и эту откормленную физиономию. Нет, снова не получается. Тогда кто? Кто и почему решился на два таких преступления?      Дронго поднялся со стула и спустился вниз по лестнице, проходя на кухню. Фатьма встретила его доброжелательно, сказывалась их сегодняшняя экскурсия к ним домой.      - Мне нужен мобильный телефон Гулама, - попросил Дронго.      - У меня там на столике записная книжка, в ней все записано, - пояснила она, - можете сами посмотреть. Его фамилия Мустафаев.      Дронго подошел к столику, взял записную книжку. Здесь было записано много разных номеров. Он нашел фамилию Мустафаев и номер его телефона. Закрыв книжку, он вернулся к Фатьме.      - Вы не записали, - напомнила она ему, - дать вам бумагу и ручку?      - Не нужно. Я запомню. - Он вышел в коридор и, достав телефон, позвонил одному из своих знакомых, работающих в системе телефонной сети, в которой был зарегистрирован номер телефона Гулама Мустафаева. - Мне нужно знать, куда и кому он звонил позавчера, примерно с пяти вечера до полуночи, - попросил Дронго, - это очень важно и очень срочно. Ты меня понимаешь?      - Все сделаю, - заверил его знакомый, - это совсем нетрудно. Проверим по компьютеру.      Дронго убрал телефон в карман. Сегодня он должен завершить эти поиски убийцы. Сегодня нужно поставить жирную точку в расследовании обоих преступлений. Он услышал чьи-то шаги и поднял голову. Это был Иса Ашуров. Он поднимался к себе в комнату, где сегодня провел ночь.      - Я уезжаю в Баку, - сообщил Иса, увидев Дронго, - поеду встречать Асифа Измайлова, старшего брата Бориса. Надеюсь, что с ним не произойдет ничего плохого.      - Он останется в их бакинской квартире или приедет сюда?      - Конечно, приедет сюда, - ответил Иса, - вы думаете, мне очень нравится мотаться туда-сюда? Но Борис просил привезти его брата именно сюда. И Асиф сам хочет приехать, после вчерашнего убийства. А как не приедешь? Она была их родственницей. В общем, мне придется проделать такое путешествие. А покрышки на моей машине не железные. Правда, Борис за все платит, но все равно обидно. Они могли бы купить себе новую машину, а мне оставить "Ниссан", который подарил их дядя.      - Вы его уже оформили на себя?      - Конечно. Еще месяц назад. Это у нашего Гулама всегда неприятности бывают с его джипом. Доверенность закончилась, а он все еще ездит на этой машине, не понимая, что должен переоформить ее на себя.      - Он сказал мне, что собирался сделать это два дня назад, когда ездил в Баку, но неожиданная авария помешала ему. Поэтому он искал вас, чтобы вы забрали вещи у его брата. Ваша дача находится недалеко от дачи его брата?      - Совсем рядом, - кивнул Иса, - он позвонил мне на дачу и попросил забрать некоторые вещи. Что я утром и сделал. Жалко Гулама, он так радовался этому джипу и так глупо подставил его под удар. Он мне уже все рассказал. Он совсем не был виноват. Во всем был виноват мальчишка, который ударил его машину.      - Когда вы уезжаете?      - Прямо сейчас. Только по дороге бензином заправлюсь. Вам что-нибудь нужно? Или вы хотите поехать со мной в Баку?      - Не хочу, - ответил Дронго, - во всяком случае, пока не хочу. Вы знаете, что Гулам охотник?      - Конечно, знаю. Я с ним несколько раз ходил на охоту.      - И как он стреляет?      - Великолепно. Настоящий мастер. Птицу бьет влет. Я так не могу, не получается.      - У него есть оружие?      - Есть. И винтовки, и ружья, и даже шестизарядный карабин есть. Из Австрии привезли и ему подарили.      - Кто подарил?      - Не помню. Честное слово, не помню. Лучше спросите у него. - Иса кивнул на прощание и заторопился к лестнице. Очевидно, он собирался взять свои вещи.      Дронго вернулся на кухню. Снова подошел к Фатьме. Задумчиво посмотрел, как она готовит. А ведь он допустил глупую ошибку, когда подозревал и эту женщину. У нее было столько возможностей для того, чтобы покончить с каждым из них по отдельности и со всеми вместе. Ведь она проводила целый день на кухне. И прекрасно знала, кто и какую еду больше любит. При желании она могла бы отравить всех, кто находился в доме. Всех и каждого. Это тоже доказательство в ее пользу, хотя и не совсем убедительное. Ведь, если бы отравился кто-нибудь из гостей, подозрение сразу бы пало на Фатьму.      - Что любил Семен Борисович? - неожиданно спросил он. - Какие-нибудь особые блюда?      - Нет, - ответила Фатьма, - обычные блюда. Фаршированную рыбу любил, жареную курицу, отварной картофель, гречку. Ничего особенного не заказывал. Если много гостей приезжало, он посылал Ису в ресторан и там заказывал на всех кебаб. Разных сортов. Но сам почти ничего не ел. В последние месяцы он вообще ничего не ел, похудел и превратился в настоящий скелет. Только кожа и кости. Доктор говорил, что скоро анатомию будут изучать по скелету Семена Борисовича, если тот перестанет кушать. Но он все равно не хотел есть.      - Он не возражал, когда к вам приходила в дом маленькая Назрин?      - Нет. Никогда. И детей любил. Как он радовался, когда Борис своих ребят сюда привез. Мальчика и девочку. Семен Борисович просто светился от счастья, как будто это его родные внуки были. На самом деле они и были его внуками. Он ведь Асифу и Борису отца заменил и всегда очень о них заботился.      - Что вы вчера увидели, Фатьма? - спросил Дронго, видя как она улыбается. И Фатьма сразу нахмурилась. - Вы вошли в кабинет и что-то увидели. Что-то такое страшное. Это было не тело погибшей. Она лежала к вам спиной. Вы что-то увидели и закричали. Я слышал вчера два женских крика. Сначала сдавленно крикнула Хуршида и раздался выстрел. А через некоторое время закричали именно вы. Что вы там увидели?      - Мне лучше не говорить, - вздохнула Фатьма, - я и так вчера чуть не умерла. Если бы не вы, я бы наверняка умерла. Или тяжело заболела.      - Что вы увидели? - снова спросил Дронго.      - Самое страшное, что может увидеть человек, - выдохнула Фатьма, - и так мне стало плохо и страшно, что я уже больше ничего не помнила. Совсем ничего. Пока вы меня не ударили.      - Что это было? Расскажите, - уже потребовал Дронго.      - Я услышала выстрел и крик, - пояснила Фатьма, - и услышала, как кто-то бежит. Потом еще кто-то. Я вышла в коридор и поспешила в кабинет. Ведь тайник я там видела. Поэтому туда и пошла. А когда вошла в комнату, то увидела, что Хуршида на ковре лежит мертвая, а рядом стоит ее сын с пистолетом в руках. Вот тогда мне стало страшно по-настоящему. Это сейчас я понимаю, что он, наверное, в комнату вбежал и увидел пистолет. Сразу его поднял, чтобы мать защитить или пистолет рассмотреть. Не знаю зачем. Да и знать не хочу. Только я увидела ее на ковре, а его с оружием, и сразу словно речь у меня отняли, даже кричать больше не могла. Сначала крикнула, а потом начала хрипеть. И если бы не вы... даже не знаю, что со мной могло случиться. Я тогда подумала, что Туфан в свою мать сам стрелял. И очень испугалась. Потом ничего не помню. Пока вы меня не ударили. И пока я не стала пол и ковер пачкать. Но я уже все отмыла. Хотя сегодня утром следователи приезжали, когда нас не было. И все там фотографировали заново.      - Откуда вы знаете?      - Гулам сказал. Он все время здесь был, вместе с ними. А потом, когда они уехали, он тоже ушел на поминки к покойной Хуршиде домой.      - Вы ее не очень любили?      - Так нельзя говорить, - рассудительно ответила Фатьма, - она умерла, и так нельзя говорить об умершей. Но она была очень тяжелым человеком. И с ней было трудно. Семена Борисовича она немного боялась и уважала. А с племянниками его вообще не церемонилась и все время им гадости говорила. Считала, что они мало помогают ей и ее сыну.      - И Валиду она не любила?      - Ненавидела. Ой, что я говорю. Не любила она ее. И все время говорила, что Валида не пара нашему Семену Борисовичу. Только тихо говорила, чтобы он не очень нервничал. Ему не нравилось, когда о Валиде плохо говорили. Очень не нравилось.      Дронго хотел задать еще несколько вопросов, когда зазвонил его мобильный телефон. Он достал аппарат.      - У тебя очень странные друзья, - сообщил ему знакомый, - и звонки у них очень странные. Будешь записывать по минутам или запомнишь? Я уже не удивляюсь, когда ты запоминаешь по десять-двенадцать номеров. Но это совсем не тот случай. Я проверил по нашим компьютерам. И получил удивительные данные. Ты еще стоишь или сидишь? Тогда садись, я их сейчас тебе продиктую.            Глава 19            Он поднялся к себе в комнату. Теперь наконец получалась цельная картина. Отдельные элементы мозаики складывались в конечном итоге в общую картинку, и он мог сделать некоторые предварительные выводы. Но для общей картины происшедших событий не хватало всего лишь нескольких элементов. Во-первых, результатов баллистической экспертизы, которую должны были уже закончить в Баку. Во-вторых, звонка из Парижа. Ему нужна была конкретная фамилия, которую могла сообщить атташе по культуре. Но она не звонила. Учитывая большую разницу во времени, в три часа, он не торопил события, понимая, что в Париже день только начался. Но ближе к вечеру Дронго начал волноваться. И наконец, ему нужен был старший брат Бориса, с которым он тоже хотел побеседовать. Только после того как эти три фрагмента мозаики впишутся в общую картину, она будет завершена полностью и он сможет предъявить обвинения убийце.      Он взволнованно прошелся по комнате. Если все верно, то уже сегодня вечером можно будет поставить точку в этой затянувшейся истории. Как сказал его друг Фархад, это "Кубинское каприччио" оказалось не столь виртуозным, как он вначале предполагал.      Если все будет нормально, то уже завтра утром они поедут обратно. А убийца останется сидеть за решеткой. Но ему не хватает для полноты картины этих трех фрагментов. Дронго услышал шум, выглянул в окно. У ворот стояли несколько стариков. Странно, что не видно машины, на которой они приехали. Или они пришли пешком? Он решил, что нужно выйти. Неудобно, когда на улице, перед домом, стоят пожилые люди. Но раньше его из дома вышла Фатьма, которая заперла собак и открыла ворота. Дронго показался как раз в тот момент, когда она открывала ворота.      - Добрый вечер, - вежливо поздоровалась Фатьма, - заходите в дом, хозяина еще нет, он пошел к своим родственникам. Вы, наверное, знаете, что Хуршида решила поменять этот мир на другой.      Старикам нельзя говорить о смерти. Это невежливо и неэтично. Нужно было говорить об умерших как о людях, сменивших один мир на другой. Дронго внимательно вгляделся в лица пришедших. Один, по-видимому, был горским евреем, другой азербайджанцем, а третий лезгином. Их легко можно было отличить по лицам, по осанкам, по разговору. Все трое говорили на азербайджанском языке.      - Входите в дом, - предложила Фатьма.      Долго упрашивать гостей ей не пришлось. Они вошли в дом, сняли обувь. В мечети и в дома нельзя входить в обуви. В первом случае это был знак неуважения к Богу, во втором - к хозяевам дома. Старики сняли обувь и прошли в гостиную, где чинно уселись за столом. Дронго вошел следом. Сейчас он был единственным мужчиной в доме и был обязан принимать гостей на правах друга хозяина. Фатьма поспешила на кухню готовить чай.      - Мы пришли, - сказал первый из стариков, возможно, живущий в Красной Слободе, - узнали, что вчера в этом доме убили Хуршиду, и решили все вместе прийти. Нам сказали, что здесь находится человек, который может читать чужие мысли. Он находит преступников, как бы они ни прятались. Это ты?      - Простите меня, уважаемый, - наклонил голову Дронго, - обо мне рассказывают разные сказки.      - Ты человек, который ищет и находит людей, восставших против Бога и против других людей, - перебил его второй старик, который мог быть жителем Кубы, - это правда?      - Да. Я стараюсь находить преступников, которые нарушают заповеди Бога и человеческие законы.      - Какие заповеди Бога они нарушают? - спросил третий старик, возможно, приехавший из Хачмаса.      - Не убей и не укради. Тех, кто их нарушает, преследует закон. Эти заповеди есть и в ваших священных книгах, отцы, - в Торе, в Библии, в Коране. Во всех священных книгах. Но люди перестали бояться Бога и не исполняют человеческих законов. Тогда приходится их находить и наказывать.      Они переглянулись.      - Кто ты такой, что присвоил себе это право? - спросил первый. - Ты не Ангел Смерти и не Бич Божий. Почему ты считаешь себя вправе помогать Ему карать и миловать виноватых?      - Я заработал это право своим тяжелым трудом. Если посчитать, сколько подобных типов я вычислил для наказания, получится очень большое число.      - И ты никогда не ошибался?      - Конечно, иногда ошибался. Но намеренно я ошибок не делал никогда.      Фатьма внесла чай, расставила вазочки с вареньем, сладости, нарезанные дольки лимона. Старики снова переглянулись.      - Что в твоем понимании есть Истина? - уточнил третий. - Как ты ее понимаешь и принимаешь?      - У каждого своя Истина. Но есть нечто единое, что нас объединяет. И это те заповеди, которые должны соблюдать люди.      - Тогда что есть Ложь? - спросил первый.      - Все, что противоречит Истине. Или служит Злу.      - Ты умеешь мыслить, - похвалил его второй. - А кому ты сам поклоняешься? Только Истине? Или ты веришь в свой Разум больше, чем в Небесный? Кому ты сам поклоняешься, создавая себе кумиров?      - Не создаю. Мой разум несовершенен, но мой дух трудно сломить. Я служу Истине и верю в Разум. В любой Разум - Космический, Вселенский, Галактический и в собственный.      - Нам говорили, что ты родился в этих местах, - сказал третий, - это правда?      - Не здесь. В столице.      - Значит, мы твои земляки, - продолжал третий. - Тогда скажи нам: во что ты веришь? Милосердие или достойное воздаяние, карающий меч правосудия или божья кара. Что тебе ближе?      - Достойное воздаяние, - почти не думая, ответил Дронго, - я помню Конфуция. Он сказал: никогда не плати за зло добром, иначе чем ты заплатишь за добро. Плати за добро добром, а за зло по справедливости. Достойное воздаяние, - повторил он.      - Ты жесток, - сказал первый, - в тебе нет сострадания.      - Я могу сострадать овцам, но не волкам. Для них в моем сердце нет места милосердию.      - А овцам ты часто сострадаешь? - спросил второй.      - Я стараюсь защищать их. Но не всегда получается.      - Ты сам как волк-оборотень, - задумчиво произнес третий, - ты пробираешься в стаю хищников и там наносишь свои удары один за другим. И ты уже попробовал крови. Тебя нельзя будет остановить, а только посылать против новой стаи волков.      - В мире они еще не перевелись, - поднял голову Дронго, - значит, я буду таким оборотнем, пока не истреблю последнего из волков.      - Ты взял на себя тяжкую миссию, - вздохнул первый старик, - и путь твой будет усыпан шипами и слезами. И никто не скажет тебе спасибо. Ни овцы, отданные на заклание, ни волки, которых ты так легко убиваешь. Никто тебя не поблагодарит. Это ты понимаешь?      - Я готов к этому. Мне не нужна благодарность. Я всего лишь делаю свое дело. Очищаю мир от волков.      - Мы пришли увидеть тебя, - сообщил второй, - и попытаться понять - кто ты такой. Теперь мы знаем, кто ты.      - Волк-оборотень, - усмехнулся Дронго.      - Хуже. Ты волк-одиночка. Тот самый хищник, который сам может порезать стадо овец. Или стадо волков. У тебя нет никаких законов и правил, порядков и запретов. Ты сам себе закон и запрет. Будь осторожен. Гордыня может привести тебя совсем в другое место.      - Я вас понимаю.      - Но если Бог будет в твоем сердце, ты исполнишь свою миссию до конца. В этой жизни тебе не будет покоя. Ни на земле, ни в небе, ни под землей. Может быть, в другой жизни. Но мы не можем тебе этого обещать. Ты нарушаешь много других заповедей и законов, и впереди у тебя возможен черный мрак.      - Я к этому готов, - он хотел еще что-то сказать, но почувствовал, как глаза закрываются, голова тяжелеет и он уже не в силах противостоять собственной сонливости. Когда он открыл глаза, рядом никого не было. Он сидел за длинным пустым столом. Дронго поднялся и прошел на кухню. Фатьма готовила ужин. - Фатьма, - тихо спросил он, - сюда кто-нибудь приходил?      - Нет, - ответила она, - никто из людей к нам не заходил.      - Понятно. Значит, мне все приснилось. - Он повернулся, чтобы выйти, и только тогда смысл сказанного Фатьмой дошел до его сознания.      - Людей не было, - мрачно повторил он, - может, приходил кто-то другой.      Она взглянула на него и ничего не ответила. Он вышел в столовую, прошел в гостиную и сел за тот самый стол. Вот и гадай теперь. Тебе приснилась эта встреча или она была на самом деле? Он не успел додумать эту мысль до конца, как услышал шум в коридоре. В гостиную прошли Борис Измайлов и Зинур Марчиев. Оба были в мрачном настроении и не готовы к долгим разговорам. Дронго понимал состояние обоих. Они вернулись из дома Хуршиды, где им пришлось выслушать много нареканий в свой адрес. Если в доме мужчины убивают его родственницу, а он не может ее защитить, то как он смеет называть себя мужчиной. Никто не скажет этого прямо в лицо, но каждый об этом будет думать. И позор ложится на всех мужчин, которые были в доме.      Дронго знал много легенд, рассказывающих о правилах чести. Когда один "кровник" уезжал в дальние страны, он привел свою жену к другому "кровнику". Они убивали чужие семьи ровно сорок лет. Но никто и никогда не стрелял в спину, не убивал женщин и детей. Строгие правила такой войны диктовались честью обоих родов. Но "кровник" привел свою жену и попросил разрешения у своего заклятого врага оставить ее в этом доме. "Кровник" хорошо знал, что его враг - человек чести и в таком убежище его жене ничто не грозит.      Борис тяжело уселся на стул, шумно вздохнул.      - Хорошо, что сегодня прилетает Асиф. Трудно быть старшим в семье, исполняя все его обязанности.      - Иса поехал за ним, - вспомнил Дронго. - Что там говорили?      - Они считают Хуршиду почти мученицей, - сообщил Борис, - и если так пойдет дальше, то уже через несколько дней они причислят ее к лику святых. Что у вас?      - Звонили из Баку. Разносчик газет оказался прав. Старик был иностранцем, грузином. Но это не Мильман.      - Слава богу, уже хорошо, - пробормотал Борис, - больше не было никаких известий?      - Больше никаких. Мне кажется, что я начинаю понимать, как все происходило. Мне нужно узнать некоторые детали, и я думаю, что смогу рассказать вам все об этих двух убийствах.      - Кесарю - кесарево, - усмехнулся Борис, - вас волнуют только эти два убийства. А я думаю, как нам найти алмаз. И куда он мог подеваться?      - Это как раз не проблема, - отмахнулся Дронго, - сегодня вечером мы поговорим и о вашем алмазе.      - А мне казалось, что это самая главная проблема, - признался Измайлов, - впрочем, вам виднее. Я уже перестал удивляться. Лишь бы Асиф благополучно доехал до нашего дома. Представляю, как он волнуется.      Борис поднялся и пошел к себе в спальню. Марчиев поднялся следом за ним. Он вообще не произнес ни слова. Дронго взглянул на часы. Наверное, самолет из Санкт-Петербурга уже приземлился. Скоро они выедут оттуда и часа через четыре будут здесь. Он взглянул на свой телефон. Почему они молчат. Уже вечер, у них должны быть хоть какие-то предварительные результаты. Он набрал номер следователя Гасанова. И подождал, пока тот ответит.      - Почему вы молчите? - спросил Дронго. - Неужели до сих пор не получили результатов баллистической экспертизы?      - Мы сейчас выехали из города и едем к вам, - сообщил Гасанов, - вдвоем с начальником полиции. Не хотели заранее вас беспокоить. Нам сказали, что вы все ушли на поминки.      - Я не пошел. Каковы результаты экспертизы?      - Все подтвердилось. Стреляли из одного пистолета. Старая модель. Но кто-то его почистил, привел в порядок и решил воспользоваться. Теперь уже нет никаких сомнений. В Баку и в Красной Слободе стреляли из одного и того же пистолета.      - Спасибо. Привет полковнику. - Дронго отключил телефон. Затем набрал номер телефона в Париже, но женский голос по-французски ответил ему, что абонент временно недоступен и можно оставить свое сообщение. Дронго с раздражением отключил мобильник.      Он поднялся по лестнице, постучал в комнату Бориса, который в этот момент переодевался.      - Войдите, - разрешил Измайлов, и, когда Дронго вошел, он раздраженно пробормотал: - Для человека, который провел ночь со мной в одной кровати, вы удивительно целомудренны. Вы могли бы и не стучать.      - Надеюсь, что сегодня я буду спать уже в своей кровати, - пробормотал Дронго, - мне кажется, что я сумел решить все наши задачи. Осталось уточнить некоторые подробности у вашего брата.      - Он уже прилетел. Я только недавно с ним разговаривал. Просил, чтобы Иса не особенно гнал по дороге.      - Очень хорошо. Значит, сегодня мы соберемся после ужина, и я расскажу вам, кто и зачем пытался найти алмаз, пристрелил сначала Валиду, а затем убил и вашу тетю Хуршиду.      - Кто это сделал? - оживился Измайлов.      - Я должен переговорить с вашим братом и тогда смогу восстановить полную картину происшедших событий.      - Хорошо, - согласился Борис, - но учтите, что ваше молчание не всегда золото. Вот бедная Фатьма вчера не успела сообщить вам, где может находиться сломанный тайник, и об этом успел узнать убийца. В результате это закончилось смертью Хуршиды.      - Надеюсь, что я избегну ее участи, - пробормотал Дронго, - между прочим, в ваше отсутствие сюда приходили три забавных старика.      - Какие старики?      - Не знаю. Мне показалось, что они такие собирательные фольклорные герои. А может, они мне просто приснились. Фатьма ничего не объясняет. Или у меня была галлюцинация?      - Что они хотели? Просили денег? Или рассказывали, как можно спасти вашу душу?      - Ни то ни другое. Как раз наоборот. Пообещали мне вечный мрак и сказали, чтобы я не пытался возвыситься. Все равно "из праха мы пришли и туда уйдем".      - Жалко, что меня не было, - покачал головой Борис, - я бы с ними поговорил. Нужно было задержать их до моего прихода.      - Я даже не уверен, что они были не во сне, - признался Дронго, - но расследование я почти закончил. Остается поставить жирную точку. И тогда мы отсюда уедем.      - Подождем Асифа, - вздохнул Борис, - вы даже не представляете, как мне было тяжело в доме Хуршиды. Все смотрели на меня с таким порицанием, как будто я сам убил свою тетку.            Глава 20            Фатьма начала накрывать стол примерно в девятом часу вечера. Первым в гостиную спустился Зинур Марчиев. Он сидел за столом, катал по скатерти хлебный мякиш, который уже давно превратился в шарик. Марчиев задумчиво глядел перед собой, словно решая какую-то важную задачу. Следом спустился Дронго. Коротко поздоровавшись, он устроился напротив, сразу выпив большой стакан минеральной воды. Его мучила жажда. Третьим спустился Борис. У него был подавленный вид, сказывался тяжелый день. Несколько минут назад позвонил прокурор района, который радостно сообщил, что они едут сюда на обед вместе с гостями, приехавшими из Баку, - полковником Нагиевым и следователем Гасановым.      Гости появились минут через пять, внося в притихший дом суматоху и шум. Через несколько минут приехал Туфан, который не хотел оставаться дома. На завтра были назначены похороны. И хотя по закону тело должны были подвергнуть патологоанатомическому вскрытию, чтобы определить характер внутренних ран, по взаимной договоренности никто особенно не решался потрошить тело уважаемой женщины, которая была родственницей ювелиров Измайловых. Медицинский эксперт только констатировал сам факт смерти от полученного огнестрельного оружия и разрешил выдать тело для последующего погребения. Все прекрасно понимали, что это нарушение закона, на которое часто закрывались глаза. По строгим мусульманским и еврейским канонам вскрывать трупы было просто не принято. Поэтому покойников обычно забирали из больницы, чтобы они не попали в руки патологоанатомов. Об этом знали все, но каждый раз приходилось совершать подобные похищения тел, чтобы не оставлять их на вскрытие. Врачи также не особенно возражали. Как и сотрудники прокуратуры. Когда смерть была очевидной и других причин не существовало, не следовало пренебрегать местными обычаями и настаивать на варварском исследовании тела погибшей женщины.      За столом вспомнили покойную, рассказали о ее достоинствах. Разумеется, никто не пил, вспоминая покойную. Это было запрещено и по мусульманским, и по иудейским канонам. Но после того, как все присутствующие мужчины отдали долг памяти бедной женщине, так нелепо погибшей в этом доме, на столе появились горячительные напитки, которые оказались как нельзя кстати для продрогших с дороги начальника полиции и сотрудников прокуратуры. Но это был уже не местный ужин, а обычный, оставшийся в наследство еще от советских времен, когда водка согревала и утешала гораздо лучше любых слов. Но если во время поминок или поминального ужина присутствие спиртного категорически не допускалось, то во время обычных застолий алкоголь не только допускался, но и приветствовался. Приехавший Нагиев не отказывал себе в удовольствии, обильно прикладываясь к специально поставляемой из России лицензионной водке.      - Мы проверили этот пистолет, - вспомнил Нагиев, - и оказалось, что из него уже два раза стреляли. Когда убили эту художницу. А значит, ваш пистолет был в руках убийцы, который стрелял в ее квартире. Поэтому прокуратура объединяет оба дела в одно и поручает нам его расследование. Хотя территориально мы находимся очень далеко друг от друга.      - Господин Дронго сказал, что мы сегодня найдем убийцу, - напомнил следователь Гасанов, - я по такому случаю привез сюда даже уголовное дело, чтобы на месте допросить возможного убийцу. Хотя у нас по-прежнему нет никаких фактов против кого бы то ни было.      - Факты будут, - сказал Дронго, - а сейчас мы ждем старшего брата хозяина. Он должен быть у нас с минуты на минуту.      Нагиев весело кивнул. Ему нравилась эта поездка. И хлебосольный прокурор, с которым они уже успели выпить бутылку местной чачи. И дом ювелира Измайлова, большой и теплый. Он старался не вспоминать, что именно вчера вечером в этом доме произошло убийство и сюда он приехал по конкретному делу. В конце концов, вырваться из города даже на один день было большой удачей. К тому же прокурор любезно пообещал поселить их в гостевом доме районной власти, чтобы они могли остаться в районе еще на одни сутки. Это предложение обрадовало Нагиева, и от этого его настроение еще более улучшилось. Что касается местного прокурора, то он понимал, как выгодно иметь такого знакомого начальника полиции в городе, откуда этих типов сразу выдвигали в МВД. А если даже не выдвигали, то все начальники районных полицейских отделов города дружили между собой и всегда могли оказаться полезными его многочисленным друзьям и землякам, осевшим в столице.      Даже Туфан, весь день принимавший соболезнования в прокуренной палатке, немного оттаял и позволил себе пригубить две рюмки местной чачи. Дронго почти не пил и с любопытством следил за своими сотрапезниками. На часах было около десяти, когда наконец приехал Асиф Измайлов. Он был похож на своего младшего брата, но плотнее, крупнее его и имел более покатый череп. С младшим братом они обнялись и поцеловались. С остальными Асиф тоже поцеловался, как принято на Востоке, выказывая свою любовь и уважение. Только с Дронго они поздоровались за руку, и подошедший Борис представил их друг другу. Дронго заметил в руках старшего брата небольшую красную коробочку, которую тот передал Борису. Младший брат взял коробку, кивнул старшему брату в знак благодарности и понес ее наверх, в спальню. Оставшись без него, Асиф обернулся к Дронго.      - Вы тот самый эксперт, о котором говорил мой брат, - понял Асиф, глядя на уходившего Бориса.      - Да. И мне нужно срочно с вами поговорить, - произнес Дронго.      - Только не сейчас, - показал на стол старший брат, - давайте мы сначала закончим этот ужин, а потом постараемся понять, чего мы вообще хотим и куда подевался наш алмаз.      Его, как и младшего брата, в первую очередь интересовал пропавший алмаз, а уже потом два страшных убийства, которые произошли во время поисков этого камня. Борис вернулся через минуту. Обильный ужин закончился во втором часу ночи. Прокурор увез обоих гостей в своей машине. Асиф поднялся в спальню, чтобы разместиться вместе с братом. Сегодня ночью Дронго вернулся в комнату, которую ему отвели с самого начала. В двух других спальных комнатах оставались Марчиев и Ашуров.      Дронго терпеливо ждал, когда к нему наконец зайдет старший брат. Но так и не дождался. На часах было уже половина третьего, когда он постучался в большую спальню, где находились братья. И услышал их разговор. Оба одновременно крикнули ему, чтобы он вошел в комнату.      Он вошел в просторную спальню. Оба брата сидели на кровати, разговаривая друг с другом. Дронго взял стул и уселся недалеко от них.      - Вы считаете, что сейчас самое удобное время для серьезного разговора? - удивился Борис. - Сейчас третий час ночи.      - Мне нужно переговорить с вашим братом, - сообщил Дронго.      - Что мне делать? Выйти или остаться?      - Можете остаться. Вы же сами говорили, что у вас нет секретов друг от друга.      - Несколько необычная форма работы, - заметил Асиф, - на часах три часа ночи, а вы хотите со мной разговаривать. Учитывая, что во время нашего совместного ужина было выпито такое количество спиртного...      - Я не пью, - сухо перебил его Дронго.      - Тогда я вас слушаю. Что вы хотите мне сказать?      - Вы помните, как умер ваш дядя?      - Конечно, помню. Мы его очень любили, и это был наш самый близкий человек. А почему вы спрашиваете?      - В этой комнате вас было трое, - напомнил Дронго, - доктор Мильман, ваша домработница Фатьма и вы.      - Все верно. Борис улетел по делам, и мы оставались в доме втроем. Или вчетвером, если считать вместе с покойным дядей.      - Он умер под утро?      - Да. Вам не кажется, что ваш допрос может вызвать у меня неприятные ассоциации? Зачем вы меня мучаете в такое время суток?      - Хочу вам напомнить, что, когда он умер, вы забрали шкатулку с драгоценностями и упаковали ее в свой чемодан. Верно?      - Конечно. Что еще?      - Но во время смерти вашего дяди у вас был сильный приступ, когда вы остались один в этой комнате. Вы потеряли сознание, и вас нашли на полу. Правильно?      - Да. Я не совсем понимаю, зачем вам нужны такие подробности. Но все равно все правильно. Что вас еще интересует?      - Как вы взяли на работу Гулама Мустафаева? Где вы его нашли?      Асиф обернулся к брату. Пожал плечами.      - Это было давно, - неуверенно произнес он, - много лет назад. Их семью все знали в Кубе. И он был хорошим садовником, никогда нас не подводил. И еще хорошим охотником. Я сейчас не смогу вспомнить, как это было в подробностях. Он работает у моего дяди очень давно.      - А его водитель? Иса Ашуров?      - Больше восьми лет, - ответил Асиф, - не так уж и мало. Если вы спросите, кто его рекомендовал, я тоже не вспомню. Ушел старый водитель, и дядя захотел взять другого. Если бы сейчас был жив наш дядя, он дал бы исчерпывающие ответы на все ваши вопросы. Но мы многого не помним и не знаем. Не забывайте, что мы тогда были очень молоды и работали в других городах.      - Понятно. У меня к вам последний вопрос. Вы никогда не обращали внимания, как реагировали все эти люди, окружавшие вашего дядю, на его богатство? Как они себя вели? Может, кто-то из них особенно сильно злился, нервничал, завидовал, ненавидел. Конечно, не вашего дядю, но людей, подобных ему.      - Ничего такого никогда не было, - Асиф обернулся и взглянул на младшего брата. - Нас всегда окружали сытые и счастливые люди.      - Вы так полагаете?      - Уверен в этом. И вы меня не переубедите. Что касается этих двух убийств, то их мог совершить какой-то маньяк, о котором мы еще не знаем. Но не наши люди, господин Дронго. Это порядочные и честные работники. Каждый из них работал с нашим дядей много лет. И мы всех их проверили в деле, - с некоторым пафосом закончил Асиф.      - Тогда зачем вы с братом составили список подозреваемых, если вы им всем так доверяли?      - Для порядка. Вы же все равно будете подозревать каждого из них. Значит, будет лучше, если мы сами составим этот список. Извините меня, но я ужасно устал. У вас есть еще вопросы или их можно отложить на завтра?      - Отложим, - кивнул Дронго, - извините, что спрашиваю. Но это уже не вопрос, а обычное любопытство. Когда вы вошли в дом, я заметил, у вас в руках была какая-то коробочка. И вы передали ее Борису. Что это было?      - Запонки, - улыбнулся Асиф, - это были запонки нашего дедушки, которые мне передал несколько лет назад наш дядя. Я подумал, что будет лучше, если я подарю их своему племяннику, сыну Бориса. Это будет уже пятое поколение ювелиров в нашей семье. Давайте закончим нашу беседу, иначе я просто свалюсь от усталости. А завтра мы поговорим на свежую голову.      - Спокойной ночи, - пожелал Дронго, - и учтите, что я вооружен и буду спать в соседней комнате.      - Хорошо, что не между нами, - пошутил Борис, и братья расхохотались.      Дронго вышел из комнаты и вернулся в свою спальню. Что-то его беспокоило, какая-то мелочь вызывала у него чувство протеста. Он проанализировал все, что случилось сегодня вечером. Проверил оба карабина. И улегся на кровать, готовый выскочить из своей комнаты в любую минуту. Он заснул, провалившись в тяжелый сон. И утром проснулся, словно его кто-то разбудил. Он прислушался. По коридору кто-то быстро прошел и стал спускаться по лестнице. Затем другой человек прошел в другую сторону. Дронго нахмурился. Два человека прошли в разные стороны. Было такое ощущение, что второй ждал, когда пройдет первый. Он взглянул на часы. Только половина девятого. Что там происходит? Он вдруг услышал глухой стук, словно сломалась картинная рама. Дронго вскочил с постели, схватил карабин и выбежал в коридор. Здесь никого не было. Он прислушался. И услышал шаги поднимавшегося по лестнице человека. Сжимая в руках карабин, Дронго шагнул к лестнице, совсем забыв, что он не одет и стоит в одном нижнем белье. И увидел поднимающегося по лестнице Асифа. Тот был в салатового цвета халате. В руках у него были две бутылки минеральной воды. Увидев Дронго, он приветливо ему кивнул.      - Вы решили дежурить на лестнице в таком виде? - вежливо спросил Асиф. - Не забывайте, что у нас внизу работает домработница, которая может испугаться вашего вида.      Дронго словно почувствовал какое-то движение за спиной и обернулся. Но никого в коридоре не было.      - Зачем вы спустились вниз? - спросил Дронго.      - Странный вопрос, - удивился Асиф, - за водой. У нас закончилась вода в комнате. А почему вы в таком виде? Что вас опять напугало?      - Я услышал треск и стук в вашей комнате, - пояснил Дронго, - и мне кажется, вы напрасно так иронизируете. Там что-то произошло.      И словно в подтверждение его слов из угловой спальни донесся чей-то жалобный стон. Дронго поспешил первым. Асиф следовал за ним. Они открыли дверь и увидели лежавшего на полу Бориса Измайлова. Голова у него была в крови. Рядом валялась деревянная статуэтка женщины, разбитая в щепки. Очевидно, статуэтка была завернута в полотенце, так как само полотенце тоже валялось рядом. Борис приподнял голову.      - Черт возьми, - выругался он, - у нас украли запонки.      - Как это украли? - бросился к трюмо его старший брат. Затем обернулся к Борису: - Что с тобой случилось?      - Меня кто-то ударил этой деревянной статуэткой по голове и украл красную коробку с запонками, которые ты вчера привез для моего сына. Черт побери, у меня теперь будет шишка.      - Осторожно, - Асиф ощупал голову своего брата. И вдруг, взглянув на Дронго, улыбнулся.      - Слава богу, что все обошлось. Его могли бы убить.      - Наша трагедия превращается в фарс, - кивнул Дронго, - теперь я уже точно знаю, кто именно убийца. У меня не осталось никаких сомнений. Нужно собрать всех в гостиной и пригласить прокурора с приехавшими гостями из Баку. Сколько стоили ваши запонки?      - Долларов пятьдесят или сто. Они были дороги нам как память.      - Понятно. Тогда помогите своему младшему брату и спускайтесь вместе с ним вниз.      - Что вы задумали? - крикнул ему Асиф.      - Вы все узнаете через полчаса, - ответил Дронго, - а мне нужно одеться. Я же не могу расхаживать по вашему дому в неглиже. Пять минут назад вы сами сделали мне замечание.            Глава 21            Узнав о новом нападении, прокурор приехал через десять минут. И привез с собой не только гостей из Баку, но и нескольких офицеров полиции, которые заняли свои места у дверей и ворот, перекрыв все выходы. В большой гостиной собрались все, кто имел отношение к этому дому. За столом сидели садовник Гулам Мустафаев, водитель Иса Ашуров, ювелир Зинур Марчиев. Пришедший последним Туфан взял стул и сел чуть в стороне. Фатьма принесла стул из коридора и уселась у дверей, словно готовая выскочить по первому зову. На диване разместились братья Измайловы. У Бориса была перевязана голова. В глубоких креслах сидели прокурор и полковник Нагиев. Следователю Гасанову достался обычный стул. Все терпеливо ждали, когда Дронго объяснит им, зачем их здесь собрал.      Но Дронго не торопился входить в гостиную. Он набрал номер телефона атташе в Париже и, когда она ответила, спросил:      - Ты почему не перезвонила вчера вечером?      - Я не успела позвонить. Но фамилию я узнала. Хочешь, я тебе ее скажу.      - Не нужно. Я скажу ее сам, - и он назвал фамилию.      - Верно, - удивилась она, - только немного иначе звучит. Но как ты догадался? Откуда ты сумел узнать?      - Интуиция, - усмехнулся Дронго, - спасибо тебе за все. Теперь у меня есть нужное доказательство. - Он вернулся в гостиную.      Дронго посмотрел на собравшихся. Все молча ждали его вердикта. Он тяжело вздохнул. Чтобы найти убийцу, ему пришлось провести три тяжелых дня и допустить, чтобы этот тип забрал жизни двух женщин. Но теперь наконец наступил час расплаты.      - Несколько дней назад ко мне пришел присутствующий здесь Борис Измайлов, - начал Дронго. - Он рассказал мне, что три месяца назад умер его дядя, известный бакинский ювелир Семен Измайлов, который скончался в своем доме в Красной Слободе. Оба его наследника были сыновьями его брата - Асиф и Борис Измайловы, - которым он много помогал и которых, очевидно, очень любил.      Оба брата знали, что много лет назад, в тысяча девятьсот девяносто втором году, их дядя - Семен Борисович Измайлов - приобрел некий камень, который справедливо считал семейной ценностью и достойным вложением денег. Измайлов говорил, что этот алмаз не имеет цены и с годами его ценность будет только расти. И он был прав. Это был третий камень из трона Надир-шаха, названный по имени шаха Аббаса Третьего алмазом "Шах Аббас". Нужно сказать, что этим камнем в течение полутора веков владела династия Каджаров. Во время революционных событий двадцать пятого года прошлого века династию Каджаров на троне сменила династия Пехлеви. И тогда племянник последнего шаха Фаид-хан бежал в Париж со своим сыном. Но у него осталась в Иране дочь, которая вышла замуж за иранского азербайджанца и со временем переехала в Баку. К ним мы еще вернемся, а пока продолжим наше повествование.      Алмаз был увезен в Париж и продан известному купцу Ашоту Манукяну, который затем снова вернулся в Иран. Но в сороковые годы там началась новая революция. Арсен Шекерджийский, находившийся в Иране в составе революционного комитета, помог Манукяну уехать вместе с семьей, получив за это в благодарность от ювелира алмаз "Шах Аббас". Он хранился у Шекерджийских почти полвека. И однажды Арсен даже принес его к известному ювелиру Расулу Расул-заде, предложив его распилить. Но старый бакинский ювелир отговорил его от этого варварства.      Уже в начале девяностых сын Арсена Казым Арсенович выставил этот алмаз на продажу. И тогда его купил Семен Борисович Измайлов, который хорошо понимал ценность такого приобретения. Он хранил алмаз как семейную реликвию, твердо решив передать ее по наследству своим племянникам, для которых он открывал магазины в разных странах, чтобы создать ювелирную империю Измайловых. А этот алмаз был бы венцом большой империи.      Семен Измайлов никому не показывал этот камень. Никому, кроме своей любимой женщины. И этот просчет ювелира стал для нее роковым. Но вернемся к алмазу. Он исчез из охраняемого дома, во дворе которого находились три собаки. Они просто не могли пропустить вора, который захотел бы украсть этот алмаз, подняв такой лай, что их услышали бы на том берегу реки. Но тайник был пуст, и алмаза нигде не было. Тогда братья решили обратиться ко мне.      У них был небольшой список людей, которые могли иметь отношение к краже алмаза. Но, сами того не подозревая, братья составили список, в котором было написано и имя убийцы. Сначала была убита Валида, затем застрелили тетю Хуршиду. И наконец, пытались убить самого Бориса Измайлова. Но кто был этот загадочный преступник? Начнем с убийства Валиды. Разносчик газет, который обычно дежурит у дома Валиды, твердо заявил, что никого из посторонних он не видел. Обратите внимание на эту фразу - "никого из посторонних". А единственный незнакомый старик, которого он принял за иностранца, был грузином, приехавшим в гости к своим друзьям.      Я обратил внимание, что, когда Фатьма рассказывала мне о том, кто был в доме, она не назвала Гулама и Ису. Садовника и водителя. На мой вопрос, почему она их не назвала, Фатьма удивленно ответила, что они свои. Вот здесь и был ключ к разгадке. Разносчик газет мог видеть человека, который до этого часто появлялся у дома, приезжая за Валидой. Это был водитель - Иса Ашуров. И конечно, разносчик газет считал его за своего, не обратив внимания, как водитель вошел в дом. Ведь его спрашивали о чужих людях, а он хорошо знал, что Иса часто приезжал в этот дом, и поэтому даже не обратил внимания на водителя. Сработал психологический фактор, о котором писал еще Эдгар По.      Дронго показал рукой в сторону Ашурова. Тот попытался улыбнуться, но улыбка получилась какой-то вымученной. Нагиев нахмурился, глядя в сторону водителя.      - Ашуров знал, что Валида откроет ему дверь, - продолжил Дронго. - Она действительно ему открыла. Она ведь помнила, сколько раз он приезжал за ней, когда они встречались с покойным ювелиром. И поэтому она спокойно впустила его в свою квартиру. Он два раза выстрелил в нее и начал лихорадочно искать алмаз. Но камня нигде не было, и ему пришлось быстро уходить. Но почему он был так уверен, что алмаз находится у самой Валиды? Я долго размышлял над этим, пока не вспомнил фразу Мильмана. Ведь при водителе обычно разговаривают, не стесняясь. Она рассказала Генриху Соломоновичу, что видела алмаз "Шах Аббас". И произнесла роковые слова "я держала его в руке". Очевидно, эту фразу и услышал водитель. Он был убежден, что племянники Измайлова не нашли камень именно потому, что алмаз находился дома у Валиды. Но, убив женщину, он так ничего и не нашел. Однако меня смутило то обстоятельство, что убийца не взял другие ценности. Значит, он не считал себя обычным вором, а охотился именно за алмазом. И тогда я впервые спросил себя - почему? Почему он повел себя столь нелогично?      На следующий день мы оказались все вместе в Красной Слободе. И произошло второе убийство. Когда Хуршида начала кричать, что есть второй тайник, все встревожились. Борис решил, что теперь сможет найти алмаз, и его волнение передалось остальным. Все видели, как он нервничает, и поэтому Ашуров был абсолютно убежден в том, что алмаз находится в одном из неизвестных тайников. А я спустился к Фатьме, чтобы узнать у нее, где мог находиться второй тайник. Ведь о первом она никогда не говорила. Он был закрыт, и она не могла о нем знать. А вот где был второй, она точно знала. И не потому, что ей об этом кто-то рассказывал. Там сломался механизм, и, очевидно, сам Измайлов давно уничтожил этот тайник. Вот поэтому он и не говорил о нем своим племянникам. Фатьма считала, что это обычное углубление, но, когда стали говорить о тайниках, поняла, что там было раньше. И рассказала об этом мне. В этот момент за дверью, очевидно, был водитель Иса. Он услышал про тайник и вспомнил, где находится книжный шкаф и где может быть этот тайник. Когда Ашуров вошел в кабинет, чтобы проверить тайник, на его беду, туда вошла Хуршида. И тогда он сразу выстрелил. Но тайник снова оказался пустым. Он бросил пистолет на пол и побежал в сторону двери. А когда услышал, как мы спустились вниз, побежал в обратную сторону, чтобы гарантировать себе алиби. И мы могли подозревать кого угодно, но только не его.      - Какой бред, - громко сказал Иса Ашуров, - все это ваши домыслы.      - И еще одно доказательство, - громко сказал Дронго, - вы уверяли меня, что в тот вечер, когда была убита Валида, вы были на даче. Вы решили создать себе алиби и отправились туда поздно вечером. Но дьявол в мелочах, Ашуров. Это так просто проверяется. Вы невольно выдали себя, сказав, что вам звонил Гулам. Оставалось только проверить звонки с его телефона. Признаюсь, что я подозревал и Гулама, поэтому проверял именно его звонки. Но у нас получилась очень интересная картина. В тот момент, когда убийца стрелял в Валиду, у вас не работал мобильный телефон. Он был отключен, а ваш городской телефон на даче не отвечал. Любопытно, не так ли? Ведь время можно установить буквально по секундам. Но спустя некоторое время Гулам дозвонился к вам именно на мобильный, так как вы еще не успели доехать до своей дачи. И этим самым он обеспечивал вам идеальное алиби. Ведь теперь вы уверенно говорили всем, что вечер провели на даче, разговаривали с Гуламом, а утром успели даже заехать к старшему брату Гулама, дача которого находится недалеко от вашей.      - Я действительно был на даче, - зло ответил Ашуров, - мы были в саду и не слышали звонков городского телефона. Такое часто случается. Из-за этого я отвечал только на звонки моего мобильного телефона. У вас нет никаких доказательств. Это все глупые домыслы.      - Почти нет, - согласился Дронго, - даже на статуэтке, которой вы ударили Бориса, нет ваших отпечатков пальцев. Вы ведь достаточно сообразительный человек, понимали, как легко вас можно будет вычислить по этим отпечаткам. Поэтому взяли статуэтку, обмотав ладонь полотенцем. Вы просто проявили себя как настоящий мастер криминального дела.      Как только я увидел разбитую статуэтку, все сразу встало на свои места. Дело в том, что об этой красной коробочке, которую вчера привез из Санкт-Петербурга Асиф Измайлов, могли знать только вы. Ее не видел Гулам, ее мог вчера не заметить Марчиев. Но вы ее видели. И решили не отнимать коробочку у старшего брата, чтобы выждать момент и напасть внезапно. Пистолета у вас уже не было. Вы подумали, что братья всех обманывают и алмаз привез вчера Асиф. Представляю, как вы мучились всю ночь. А утром, когда Асиф спустился вниз, вы побежали в угловую спальню. Оружия с собой у вас не было, и вы, обмотав полотенцем деревянную статуэтку, разбили ее об голову Бориса. Признаюсь, что это была моя большая ошибка, ведь вы могли его и убить. Я выбежал в коридор, повернулся к лестнице и стал разговаривать с поднимавшимся по ней Асифом. Вы могли спрятаться только в своей спальне, у меня за спиной. Ведь рядом с угловой комнатой была моя комната, а дальше находились еще две спальни, в одной из которых оставались вы, Иса Ашуров, а в другой - Зинур Марчиев.      Вчера, увидев красную коробочку, вы решили ее отобрать и сегодня, воспользовавшись минутным отсутствием старшего брата, проникли в спальню. Вы понимали, что с двумя братьями вам не справиться. Можно только порадоваться, что в руках у вас оказалась такая легкая статуэтка и вы набили хозяину дома шишку и рассекли ему кожу.      - Перестаньте меня оскорблять. Если я водитель, то это не значит...      - Вот здесь вы себя выдали Ашуров, - прервал его Дронго, - обратите внимание, как вы разговариваете. "Какой бред", "ваши домыслы". Для водителя у вас очень интеллигентный язык. И я видел, как вам было неприятно, когда Туфан бросал вам свои ключи, чтобы вы перегнали его машину. Вы считали его ничтожеством и даже не скрывали своих чувств. Ведь вы человек с высшим образованием, работали заместителем главного инженера. А потом все бросили и ушли в водители. Я не думаю, что из-за денег, ведь вы неплохо зарабатывали. Тогда почему? Вы не любили Валиду именно потому, что она не обращала на вас внимания, считая водителя обычной прислугой. Согласен, что она была не права. Но вы так реагировали именно потому, что не считали себя водителем. Вы ведь не просто Иса Ашуров. Ваше настоящее имя Иса Ашури. И ваш отец был тем самым иранским азербайджанцем, который взял в жены дочь Фаид-хана. Представляю, как вам неприятно было работать водителем у этого ювелира. Но вы терпели все из-за возможности добраться до алмаза, который продал ваш дедушка. Вы ждали удобного случая, а Семен Измайлов "перехитрил" вас, он умер раньше, чем вы смогли добраться до алмаза. И тогда вы словно сорвались с цепи. Сначала застрелили Валиду, потом убили тетю Хуршиду, а затем в бессильной ярости попытались убить и наследника Измайловых. Но было уже поздно.      - Я их всех ненавидел, - прохрипел Иса, - я бы их удавил своими руками. Всех этих проклятых жидов, богатеев, ювелиров. Я за ними мусор выносил, слугой был у них, амбалом. А я ведь внук самого Фаид-хана. Я сам из великого рода Каджаров.      - Он не был Каджаром, - заявил Дронго, - он был всего лишь племянником Ахмед-шаха, и его мать была двоюродной сестрой падишаха. В вас нет ни капли благородной крови великой династии, Иса Ашуров. Если бы она в вас была, вы бы никогда не решились на подобные преступления. Вы просто вбили себе в голову, что вы имеете отношение к этой знаменитой династии и должны вернуть этот камень. Каджары были гордостью двух стран - Ирана и Азербайджана, а вы позор своей семьи. И теперь я вам скажу, что было на самом деле. Я звонил во Францию, и мне рассказали подробности. Ваш дед - Фаид-хан - был таким же мерзавцем, как и вы, Иса. Он украл этот алмаз у своего двоюродного дяди и продал его Манукяну, чтобы иметь деньги на роскошную жизнь. Яблоко от яблони падает недалеко, так, кажется, говорят. Вы не дворянин, Иса, вы вечный слуга. Слуга своих нездоровых страстей, своих глупых эмоций.      - Ненавижу, - закричал Ашуров, - я вас всех ненавижу!      - Поэтому вы так нервничали, - бесстрастно продолжал Дронго, - все эти годы вы, очевидно, готовили свое преступление, решив ограбить своего благодетеля. Но он был очень осторожен и никогда не говорил про алмаз. А вы все эти годы ждали. Возможно, если бы он хотя бы раз намекнул вам, где находится этот камень, или показал, то вы бы решили действовать. Но вы не знали, где он держит свой алмаз, и ждали удобного момента. Так и не дождались. А когда он умер, вы просто начали сходить с ума, ненавидеть всех, кто его окружал, и пытаться завладеть алмазом любой ценой. Ведь вы так долго ждали.      - Я работал слугой, чтобы стать хозяином, - заплакал Ашуров, - у меня ничего не осталось. Все было у них - деньги, камни, женщины, дома, машины. Все было у них...      - Уведите его, - приказал Нагиев.      Сотрудники полиции вывели бывшего водителя.      - Он так и не нашел алмаза, - вздохнул Асиф, - так и не увидел его.      - Ты еще об этом сожалеешь? - жалобно спросил Борис. - Посмотри на мою голову. Он меня чуть не убил. Этот негодяй столько лет притворялся порядочным человеком. Столько лет он нас всех обманывал. Мы ему верили, а он ждал момента, чтобы убить нас и обокрасть.      - Ваш дядя не оставил ему такого шанса, - подтвердил Дронго, - но он решил, что может действовать, когда вы остались одни. Его психопатическая реакция проявилась в двух убийствах, когда он любым способом хотел завладеть вашим алмазом.      - Я даже представить себе не могу, что мы ему когда-то доверяли, - выдохнул Асиф.      - Но куда все-таки делся алмаз? Куда он пропал? - не выдержал Марчиев. - Мне так хочется увидеть этот знаменитый камень.      - Не знаю, - ответил Дронго, - моя задача была найти и покарать убийцу. А алмаз мы все равно найдем. Рано или поздно... Наверно, Семен Борисович спрятал его в другое место. Возможно, что в доме был и третий тайник.      - Очень жаль, - развел руками Марчиев, - я так надеялся, что в конце нашей беседы вы наконец покажете нам этот камень.      - Я же говорил, что он найдет убийцу, - услышали они восторженный крик полковника Нагиева, который обращался к следователю прокуратуры, - я был уверен, что он сумеет раскрыть это преступление.            Вместо эпилога            На этот раз они сидели втроем в бакинской квартире ювелиров. Это было вечером того же дня. Дронго взглянул на обоих братьев.      - Был такой английский ученый - Уильям Оккам, который родился в конце тринадцатого века. Он был философ, писатель, логик.      У него была знаменитая фраза: "Не умножай сущностей без необходимости". Мне очень нравится подобное высказывание. Дело в том, что Фатьма и Мильман знали, как вы относитесь друг к другу, и понимали, каким потрясением была для вас смерть любимого дяди. Поэтому они скрыли от Бориса тот факт, что в момент смерти Семена Борисовича они выходили из комнаты. А когда вернулись, то нашли Асифа, лежавшего на полу. Очевидно, у него был очередной приступ эпилепсии. Именно об этом я хотел с вами поговорить вчера ночью, но вы хотели спать и не стали со мной разговаривать.      - Да, - смущенно согласился Асиф, - я ничего не помнил. У меня начался на нервной почве такой припадок, что я упал на пол и сильно ударился. А потом меня отнесли в другую спальню, где я постепенно пришел в себя. И просил Генриха Соломоновича никому об этом не рассказывать.      - Он и не рассказывал, понимая, как на вас подействовала смерть дяди, который заменял вам отца. Зато рассказала Фатьма. И еще я понял, что вы человек эмоциональный, но и рациональный одновременно. Когда вы погрузили тело вашего дяди в грузовик, вы не забыли забрать с собой шкатулку, в которой были все остальные драгоценности.      - Конечно, не забыл, - удивился Асиф, - ведь там были наши ценности. Я их привез в Баку и отдал своему брату. Борис отвез их в Киев, оставил своим детям. А почему вы об этом вспомнили?      - Я применил свой метод тождественности. Вы ведь ювелир в четвертом поколении. Сразу после смерти Семена Борисовича, которая вас так потрясла, вы решили забрать алмаз. И как только остались в спальной комнате один, решили открыть тайник. Как раз в этот момент у вас начался приступ эпилепсии. Вы упали на пол и больше ничего не помнили. Но, наверно, при падении задели дверцу, и тайник закрылся.      - Не помню, - искренне признался Асиф, - этого я не помню. Но возможно, что я бы действовал именно так. Во всяком случае, утром я проверил тайник, и он был пуст.      - Вот видите, - сказал Дронго, - вы могли действовать только так, чтобы не оставлять алмаз в доме без присмотра, ведь он находился все время перед глазами вашего дяди.      - И куда тогда подевался алмаз? - нетерпеливо спросил Борис.      - У вас оказался неверный список, - улыбнулся Дронго, - вы перечислили всех, кто мог войти в спальную комнату в тот день, когда тело вашего дяди увозили в Баку. Там была ваша верная домработница, в честности которой трудно было сомневаться, или известный врач, вся жизнь которого была символом бескорыстного служения людям. Вы написали всех и забыли упомянуть еще одного человека.      Братья Измайловы переглянулись.      - Никого я не забыл, - немного нервно сказал Борис, морщась от боли. - Опять заболела голова.      - Забыли, - кивнул Дронго, - в тот день муж сестры вашей домработницы уехал из дома, а ее сестра болела. И тогда Фатьма взяла маленькую племянницу с собой, чтобы она не мешала больной матери.      - Этой девочке четыре года, - сумел улыбнуться Борис, - она бы никогда не открыла тайник и не смогла бы достать алмаз.      - А она его и не открывала, - сообщил Дронго, - она нашла отлетевший алмаз на полу, под ковром. Ваш старший брат, очевидно, успел достать алмаз и затем потерял сознание. А девочка нашла этот сверкающий камушек. И спрятала его как красивую вещь, с которой можно играть. Когда мы с Фатьмой дали ей большую куклу, она согласилась вернуть нам этот камень.      И Дронго поднял правую ладонь, на которой поблескивал своим неповторимым желтоватым цветом алмаз "Шах Аббас" с единственной надписью на нем, вырезанной в честь самого Джехан-шаха.      - Это ваш камень, - сказал Дронго.      - Вы... вы... спасибо... - пробормотал Асиф, - но как вы... почему вы ничего не сказали при всех?      - Чтобы никто больше не пытался его отнять у вас. Этот алмаз принадлежит вашей семье.      - Вы могли оставить его себе и никому ничего не говорить, - ошеломленно произнес Асиф.      - Не мог, - возразил Дронго, - тогда я был бы Исой Ашуровым, а не Дронго. У меня есть понятие о чести. Может, и не дворянской. Но в моем понимании нормального человека нельзя оставлять у себя чужие вещи. Меня мама учила этому в детстве. Ей много лет, и я стараюсь ее не огорчать. У вас есть еще вопросы?      - Сколько мы вам должны? - спросил, задыхаясь от счастья, Асиф. Борис забрал алмаз и мечтательно глядел на камень.      - Нужно подсчитать, - лукаво улыбнулся Дронго, - во всяком случае, эта кукла обошлась мне совсем не дешево.