Чингиз Акифович Абдуллаев            Казначей                  Мне кажется, нет ни плохих, ни хороших людей. Есть только люди, которые могут быть самими собой и не могут. Ты перестал быть самим собой. Ты - это лже-Ты.            Киндзабуро Оэ.            "Футбол 1860 года".                  Только простак может соблюсти себя в чистоте. Кто умен и многогранен и не хочет оставаться совсем в стороне от мимо текущей жизни, тот неминуемо должен замарать свою душу и стать предателем.            Лион Фейхтвангер.                  Часть I            Глава 1            Он помнил, как тяжело умирал его отец. Летом девяносто первого года, во времена самых больших потрясений, происходивших в стране, отца сбила машина. Отцу было уже почти шестьдесят пять. Он редко выходил на улицу, предпочитая передвигаться по городу в своем автомобиле. Гулять он любил только на даче, за городом. А здесь, выйдя случайно на улицу, чтобы дойти до соседнего магазина, неожиданно оказался на улице, где в этот момент мчалась неизвестная машина. "Волга" сбила отца и скрылась с места происшествия. Водителя-убийцу так и не смогли найти. А отца привезли домой и позвонили Анатолию, чтобы он срочно прилетел домой, в Киев, где жили его родители.      У отца был переломан позвоночник, и он прожил еще около суток. В течение этого времени он умоляюще смотрел на жену и детей, словно пытаясь сказать какие-то важные слова. Но ни писать, ни говорить он уже не мог. Любые попытки даже поднять руку были бесполезны. Сын видел, как отец плакал, пытаясь что-то сообщить близким, но так ничего и не смог произнести. На следующий день отец умер. И даже в последнее мгновение своей жизни он сжимал в руках ручку, будто собирался написать.      Они никогда не были особенно близки. Отец был сухим, достаточно замкнутым, малоразговорчивым человеком. За все время учебы детей в школе он ни разу не появился там, ни разу не поинтересовался, как учатся дети, какие у них успехи. Его, казалось, не волновали эти проблемы. Он полностью передоверил воспитание детей (сына и дочери) своей супруге. Сам Андрей Алексеевич Гудниченко уже несколько лет был персональным пенсионером республиканского значения.      Во время войны, исправив себе год рождения с двадцать шестого на двадцать пятый, он ушел на фронт, едва Советская Армия освободила Харьков в сорок третьем году. И два года воевал в пехоте, получил два ордена Славы и множество других наград. Вместе с наградами он получил и два ранения, сначала в Белорусии, а под самый конец войны и в Пруссии, когда шли особенно ожесточенные бои за Кенигсберг. Ранения были нетяжелыми, и он возвращался в строй. В первый раз ему прострелили плечо, а во второй раз пуля попала в ногу. Он считал себя даже счастливчиком. Гудниченко-старший закончил войну не в Европе, как многие его сверстники, а на Дальнем Востоке, куда перебросили их дивизию для войны с Японией.      Ему было только двадцать лет, когда в сорок шестом он демобилизовался и вернулся домой, в разрушенный Харьков. Казалось, что теперь все будет иначе, по-другому. Но в сорок восьмом его арестовали. Молодой человек восторженно говорил о дорогах Германии, о налаженном быте в Пруссии, об их ухоженных садах и участках. Его обвинили в пропаганде зарубежного образа жизни и дали двенадцать лет лагерей. Награды, конечно, отобрали, а самого Гудниченко отправили на Север, где он и пытался выживать в одном из лагерей Дальлага больше восьми лет. В пятьдесят шестом его полностью реабилитировали, даже вернули награды. Он приехал в Харьков и попытался закрепиться в родном городе, устроившись на работу слесарем одного из местных заводов.      Через два года он переехал в Киев и поступил в университет, чтобы получить высшее образование. Ему было уже тридцать три года, когда он встретил Клавдию, свою будущую супругу. Она училась, как и он, на заочном факультете, работая на фабрике швеей. Клавдии было только двадцать четыре, и для нее фронтовик Гудниченко являлся почти легендарным человеком. Летом шестидесятого у них родился сын, которого назвали Анатолием. Через три года появилась дочь Олеся.      Гудниченко-старший окончил университет и устроился на работу в совнархоз бухгалтером. Он довольно быстро делал карьеру: сказывалось фронтовое прошлое, два ордена Славы. В те годы к фронтовикам было особое отношение по всей стране, в том числе и на Украине. В шестьдесят пятом они переехали в новую трехкомнатную квартиру, которую Гудниченко получил, работая в совнархозе. Затем он перешел в финансовый отдел горисполкома, потом - в Министерство финансов. Он уходил на работу утром и приходил ровно в половине седьмого, всегда аккуратно одетый, чисто выбритый. Дома отец почти не разговаривал, дети редко слышали его голос. Он ужинал, проходил в спальню и читал там газеты до девяти часов вечера. Он рано ложился и рано вставал. В семь утра он уже делал зарядку на балконе, а в восемь обычно выходил из дома. Даже когда он купил машину, он не изменял своим привычкам, раньше других появляясь на службе.      Сын не помнил, чтобы отец когда-нибудь повышал голос или кричал. Он помнил отца мрачным и малоразговорчивым человеком. В семнадцать лет Анатолий уехал поступать в московский вуз по разнарядке, выделяемой для Украины. К тому времени отец был уже начальником отдела республиканского Министерства финансов.      Анатолий учился в Москве, когда в Киеве произошло по-своему знаменательное событие. Выяснилось, что отец был представлен к третьему ордену Славы, который он не успел получить из-за своего ранения в Пруссии. Ошибку исправили, отец стал полным кавалером орденов Славы, что приравнивалось к Героям Советского Союза с получением соответствующих льгот. На работе в министерстве этот факт бурно отметили. Все родственники и близкие поздравляли отца с получением третьего ордена Славы. А он пришел домой, опустил свой орден в стакан водки и долго сидел за столом, глядя на этот стакан. Отец почти не употреблял спиртного, даже война и лагеря не приучили его к этой пагубной страсти.      Уже в восьмидесятом отец стал заместителем министра финансов Украины. Он по-прежнему был сухим, сдержанным и мрачным человеком, о чем даже рассказывали анекдоты. Немногие знали, что он провел восемь лет своей жизни в лагерях. Все отмечали его боевое прошлое, заслуженные награды, компетентность в работе. Анатолий, окончив вуз, остался работать в Москве. За время учебы в столице отец навещал его только несколько раз. Их свидания больше походили на деловые встречи. Отец останавливался в гостинице "Москва", откуда звонил сыну. Тот приезжал, ужинал вместе с отцом. Во время ужина они почти не разговаривали. Иногда отец спрашивал, как идет учеба, сын отвечал, что нормально. На этом их общение заканчивалось. Отец оставлял сыну обычно пятьдесят рублей на расходы, считая, что такой суммы достаточно молодому человеку для проживания в Москве, и затем уезжал в Киев. Прощаясь, они пожимали друг другу руки: им обоим и в голову не могло прийти, что нужно целоваться при встречах или прощаниях.      Отца хорошо знали и уважали в Министерстве финансов Советского Союза. Именно поэтому Анатолия сразу после окончания вуза взяли на работу в центральный аппарат Министерства. К девяносто первому году, когда трагически погиб отец, он уже был начальником отдела Министерства финансов и успел даже защитить кандидатскую диссертацию.      В восемьдесят восьмом отец вышел на пенсию. Ему было уже шестьдесят два года. Он сам написал заявление и сам попросил разрешения уйти, несмотря на возражения министра, который высоко ценил опыт и знания своего заместителя. С тех пор отец окончательно замкнулся в себе, почти не выходил из дома, проводя большую часть времени на даче, за городом. Он даже перестал ходить на военные парады и надевать свой мундир с тремя орденами Славы, которые гордо красовались на его груди.      К этому времени Олеся вышла замуж и родила двух очаровательных близнецов. К девяносто первому году мальчикам было уже по четыре года. Анатолий не был женат, несмотря на то что ему перевалило за тридцать. Он купил хорошую двухкомнатную кооперативную квартиру, где охотно принимал своих гостей, среди которых было много женщин. Но ни одна из них не задерживалась в его квартире надолго. С годами он начал с ужасом замечать, что постепенно превращается в своего отца. Его раздражало многословие некоторых сотрудников, их суетливость, праздная болтовня.      Анатолий готовил докторскую диссертацию, ходили слухи, что ему предложат место начальника управления. Казалось, что все идет как нельзя лучше. Пока в Киеве не произошло это несчастье. Он просидел всю ночь рядом с умирающим отцом, который так и не сумел ему ничего рассказать. Потом тело отца хотели увезти в морг на вскрытие, но они отказались, понимая, что ничего нового уже не узнают. Через два дня были похороны. На кладбище пришло не так много людей. Андрея Алексеевича ценили и уважали коллеги, но его никогда особенно не любили. И поэтому многие решили даже не появляться на похоронах. В газетах напечатали соболезнование Министерства финансов, кто-то даже позвонил вдове умершего, кто-то передал свои соболезнования сыну погибшего, кто-то прислал цветы. И на этом траурная церемония завершилась.      Анатолий приехал домой. Заплаканная мать была в темном платье и черном платке. Когда все остальные наконец покинули дом, они остались втроем: мать, Олеся и Анатолий.      - Ты видишь, сынок, какое несчастье, - вздохнула мать, - кто бы мог подумать... Я думала, что он проживет до ста лет. Он ведь по-прежнему рано просыпался, зарядку делал каждый день. И часто ездил на дачу, где чувствовал себя гораздо лучше. В последние месяцы он даже жил там все время, не приезжая в город.      - Ему там нравилось, - подтвердила Олеся. Она отнеслась к смерти отца более спокойно. Может быть, сказывалось ее постоянное присутствие в Киеве. Или она держалась таким образом, чтобы не расстраивать мать. Анатолий с удивленим замечал, как реагирует на смерть отца его сестра. Она словно была готова к этому событию и не позволяла себе плакать или проявлять свои эмоции каким-то другим образом.      - Скоро должен приехать Степан, - вспомнила Олеся, - он сказал, что нам нужно будет переоформить машину и дачу на имя нашей мамы.      Степан Ткаченко был мужем его сестры. Он работал адвокатом и хорошо разбирался в подобных процедурах. Анатолий согласно кивнул головой. Его мало интересовали подобные проблемы. В конце концов, всем и так понятно, что единственным наследником в этой ситуации может стать их мама.      - Делайте как считаете нужным, - предложил Анатолий. - У отца были сберкнижки или какие-то счета в банках?      - Сберкнижка была, - вспомнила мать, - она у нас в шкафу под бельем. Сейчас принесу. Но только там не должно быть много денег. Откуда у него деньги, он ведь был пенсионером.      Она прошла в спальную комнату и вынесла оттуда шкатулку, в которой они обычно хранили все документы. Достала сберкнижку, протягивая ее сыну. Тот полистал страницы. Последняя запись. На счету отца было шесть тысяч восемьсот рублей с копейками. Не так густо, учитывая уровень инфляции. Совсем негусто, подумал Анатолий.      - Мама, - неожиданно даже для самого себя сказал Анатолий, - может, тебе лучше переехать ко мне в Москву?      - Нет, - ответила мать, - мне будет лучше здесь, в Киеве. Я уже привыкла к такой жизни. Все последние месяцы папа пропадал на даче, и я жила здесь одна. Нет-нет, будет лучше, если я здесь останусь.      - Как хочешь, - сразу согласился сын.      Неожиданно раздался громкий телефонный звонок. Они вздрогнули. Анатолий подошел к аппарату, снял трубку.      - Слушаю вас, - привычно произнес он.      - Добрый вечер, - сказал незнакомый голос, - можно позвать к телефону Андрея Алексеевича?      - Н-нет, - ответил Анатолий, - его нет. Простите, кто спрашивает?      - Это его знакомый, - ответил незнакомец. - А когда он будет дома?      - Боюсь, что уже никогда, - честно ответил сын.      - Простите, я вас не понял.      - Он погиб. Его похоронили сегодня днем, - сообщил Анатолий.      Собеседник молчал.      - Вы меня слышите? - спросил Анатолий.      - Как это произошло? - Позвонивший был не просто расстроен. Он был, очевидно, опечален и взволнован.      - Его сбила машина, - пояснил Анатолий, - и через день он умер.      - Кто именно сбил, уже нашли? - почему-то спросил незнакомец.      - Нет, к сожалению, не нашли.      - Как это случилось? - не успокаивался позвонивший.      - Его сбила машина, когда он вышел на улицу, - начиная раздражаться, пояснил Анатолий, - извините, я сейчас не в состоянии разговаривать.      - Да, я вас понимаю. Примите мои глубокие соболезнования. Конечно, вы не можете говорить. Может, я могу чем-то вам помочь?      - Спасибо. Мы все сделаем сами. Извините меня и до свидания.      Он повесил трубку. Этот незнакомец явно переживал по поводу случившегося. Возможно, кто-то из бывших сослуживцев отца или из его сотрудников. Анатолий закрыл глаза. Как все глупо получилось! Кто мог подумать, что ветеран войны, имевший три ордена Славы и два ранения, неожидано погибнет под колесами дикого лихача? Кто мог об этом даже подумать...      - Кто это звонил? - поинтересовалась мать.      - Какой-то знакомый отца, - пояснил сын.      Он не мог и предположить, чем обернется для их семьи этот телефонный звонок и какие события последуют сразу за этим днем.            Глава 2            Оформивший отпуск на одну неделю, Анатолий оставался в Киеве еще несколько дней, во время которых и произошли основные события в его жизни. На следующий день снова раздался телефонный звонок. Мать была в таком состоянии, что не могла отвечать на эти звонки, и Анатолий привычно взял трубку.      - Здравствуйте, - услышал он совсем другой голос, - вы не могли бы мне сказать, что именно произошло с Андреем Алексеевичем?      - Он погиб, - сдержанно ответил Анатолий, - вчера были похороны.      - Как это произошло? - Позвонивший не выразил соболезнования, даже не удивился. Его, кажется, только интересовало, каким образом погиб Гудниченко-старший, как будто это было самое важное, что ему следовало узнать. Анатолий нахмурился.      - Его сбила машина. Извините, я не могу сейчас разговаривать.      - Подожди, - прохрипел позвонивший, - как это - сбила машина? Кто его сбил, вы узнали?      - Нет, машину пока не нашли.      - Когда и где это случилось?      - Какая разница, - поморщился Анатолий, - отца мы все равно не вернем. До свидания.      - Подожди, - снова сказал неизвестный, - ты кем ему приходишься?      - Я его сын.      - Тогда понятно. Он ничего не сказал тебе перед смертью?      - Ничего. До свидания.      Анатолий повесил трубку. Бесцеремонность звонившего его разозлила. Снова раздался телефонный звонок. Анатолий снял трубку.      - Может, он что-то просил передать для своих друзей? - раздался тот же голос. - Спроси у своей матери.      - Он ничего не сказал, - нервно произнес Анатолий, - и не нужно больше сюда звонить. У нас и так большое горе, а вас, кажется, интересуют только свои личные дела.      Он бросил трубку.      - Кто это звонит? - поинтересовалась мать из другой комнаты.      - Какой-то ненормальный, - зло ответил Анатолий.      В этот день больше никаких неожиданных телефонных звонков не было. А на следующий день позвонила испуганная соседка по даче. Она была вдовой генерала, Героя Советского Союза. Эти два участка Гудниченко и генерал Палийчук получили еще в конце шестидесятых как ветераны войны. Палийчук построил на своем участке добротный двухэтажный особняк, а Гудниченко - гораздо более скромный домик, в котором были две комнаты и небольшая кухня. Уже позже, будучи заместителем министра, когда дети уже выросли, он пристроил к дому еще одну комнату, которая стала его кабинетом и спальней. Дача была скромной, небольшой, но участок замечательный. Отец любил ухаживать за землей и потратил много сил, чтобы все здесь было ухожено и обработано. Вокруг дома росли яблоневые деревья, привившиеся здесь еще в семидесятые, и множество кустов крыжовника.      Две дачи разделяла лишь символическая ограда из проволоки. Да и вообще в те времена не строили высоких каменных заборов. Соседка жила на даче после смерти своего мужа вместе с двумя собаками и домработницей. Ее сыновья часто навещали мать. У них было уже четверо взрослых девочек, которые, едва появившись на даче, устраивали такой шум, что об их прибытии сразу узнавали соседи. Эта была замечательная и дружная семья. Екатерина Палийчук не смогла приехать на похороны из-за своего высокого давления, но оба сына пришли на кладбище, чтобы проводить в последний путь соседа и друга своего отца.      - Доброе утро, - сказала соседка, и Анатолий не сразу узнал ее голос, - извините, что позвонила так рано утром.      - Кто это говорит? - не понял он.      - Это ваша соседка по даче. Тетя Катя Палийчук. Вы меня не узнали, Анатолий?      - Здравствуйте, тетя Катя, - улыбнулся Анатолий. - Как вы себя чувствуете? Ваши сыновья говорили, что у вас высокое давление.      - Да, иногда просто кружится голова. Но я позвонила не поэтому. Ты знаешь, Толик, я вчера почти не спала всю ночь. И поднималась наверх, на второй этаж. Я ведь сейчас редко наверх поднимаюсь, там комнаты для моих внучек, а мою спальню перенесли на первый этаж, чтобы я туда не ходила.      - Я об этом слышал. - Он подумал, что сейчас пойдут обычные старческие разговоры о собственных болячках. Но он ошибался.      - Ночью я туда поднялась. Фаина уже спала. Ты помнишь Фаину, нашу домработницу?      - Конечно, помню. Ей, наверное, уже сто лет.      - Да нет. Она младше меня на два года. Так вот, я поднялась наверх и случайно посмотрела в сторону вашей дачи. И ты не поверишь! Я увидела, как горит свет в окнах вашего дома. Я подумала, что вы решили сюда приехать поздно ночью по своим делам, и решила вас не беспокоить.      - Никто из нас на дачу ночью не ездил, - ответил Анатолий, - вам, видимо, показалось, что там горит свет.      - Нет-нет! Я видела. А потом рано утром мы услышали шум. Я снова поднялась наверх. На вашем участке стояли сразу три машины. Такие, какие у нашего Петра...      - "Волги", - уточнил Анатолий.      - Да-да, "Волги". Две белые и одна черная. Я еще подумала, что ты приехал сюда со своими друзьями. Решила тебе позвонить. Но ваш телефон на даче не отвечал. Ты можешь себе представить такое? Я вижу, как на вашем участке стоят три машины, значит, много людей в доме, а телефон не отвечает.      - Сразу три машины приехали? - весело спросил Анатолий. Он все еще не придавал никакого значения этому телефонному звонку. В конце концов, что можно было украсть у них на даче? Старую мебель. Садовый инвентарь. Самой большой ценностью в доме были книги, которые находились в кабинете отца, но воры не станут приезжать сразу на трех машинах, чтобы их украсть. Да и книги были обычные, не раритеты. Что еще? Одежда, белье, посуда. Там не могло быть ничего ценного.      - Я долго звонила, - призналась испуганная соседка, - а потом мы увидели, как они уезжают. Примерно минут тридцать назад. Все три машины развернулись, чтобы отъехать. И одна наша собачка случайно в это время перешла на вашу сторону. Ты знаешь, я всегда следила за нашими собачками. Твой отец не любил, когда они лазили на ваш участок. Но она там случайно оказалась. Это был Джульбарс, наша немецкая овчарка. Такая умная собачка.      - Понятно, понятно. - Ему надоело слушать эти бредни о приехавших машинах, о залезшей на чужой участок собаке.      - И они уехали, а моя собачка не вернулась домой, - выдохнула тетя Катя.      - Она еще придет, - успокоил ее Анатолий. - И это все, что вы хотели мне сказать?      - Нет, не придет, - прервала его тетя Катя, - Джульбарса убили.      - Что?      - Вторая собачка нашла рядом с воротами. Можешь себе представить, нашего Джульбарса кто-то застрелил. Но честное слово, мы не слышали никаких выстрелов. Как такое может быть, я не понимаю. Фаина говорит, что в собачку стреляли пять или шесть раз. Можешь себе представить такой ужас? Бедное животное. Пять или шесть раз. А мы ничего не слышали. Я сразу позвонила сыновьям, они сейчас едут к нам. Но Петя сказал, чтобы я позвонила и вам тоже.      Петр Палийчук был старшим сыном вдовы генерала. Он работал в военной прокуратуре, был советником юстиции.      - Убили вашу собаку? - растерянно произнес Анатолий. Это были уже не шутки. В собаку выстрелили пять или шесть раз. - И вы ничего не слышали? - спросил он.      - Ничего. И Фаина тоже ничего не слышала, а у нее слух такой хороший. Петр сказал, чтобы мы ничего не трогали. Он скоро будет. Может, тебе тоже лучше сюда приехать?      - Я сейчас приеду, - сразу решил Анатолий.      Он бросил трубку, начал одеваться.      - Мама, - крикнул он, обращаясь к матери, - где машина отца?      - В гараже, - удивилась она, - ключи в правом ящике серванта. Где обычно. Что случилось?      - Звонила тетя Катя Палийчук.      - Бедная женщина, у нее такое давление...      - При чем тут давление! Она говорит, что ночью неизвестные воры влезли на нашу дачу. Ты вспомни, может, отец хранил там что-то ценное.      - Ничего ценного там не было, - грустно улыбнулась мать, - мы вообще всегда жили очень скромно. Ты ведь знаешь. Что у нас могло быть на даче? Хотя нет. Я оставила там Олесины часы. Помнишь ее детские часики? Они оставались на даче. И деньги там были. Сорок рублей.      - Господи, я не про это спрашиваю, - разозлился Анатолий, - из-за сорока рублей никто не станет лезть в чужой дом. Тетя Катя говорит, что приехали сразу три машины с чужими людьми. Они всю ночь что-то искали. А потом уехали, застрелив ее собаку Джульбарса, ты его должна помнить. Такая умная овчарка была.      - Что ты такое говоришь? - испугалась мать. - Как это застрелили? Убили ее собаку? Какие звери! Разве такое возможно?      - Видимо, возможно. Она позвонила своим сыновьям, те сейчас приедут на дачу. Я тоже туда поеду.      - Нужно вызвать милицию, - посоветовала мать.      - Это мы решим на месте. Из-за убитой собаки милицию вызывать не стоит. Нужно сначала посмотреть, что у нас пропало.      - Может, я с тобой поеду?      - Нет. Сейчас нет. Сначала я сам там все осмотрю. А потом пусть туда приедет Олеся. Хотя нет, ей тоже туда не нужно. Найдите Степана. Он адвокат, как раз нужны будут его советы. Пусть срочно едет на дачу.      - Я сейчас позвоню Олесе, - кивнула испуганная мать, - а может, и тебе лучше пока туда не ехать?      - Господи, мама, что ты такое говоришь! Там уже никого нет. И сейчас туда приедут ребята тети Кати. Ты забыла, что Петр работает в военной прокуратуре? Если понадобится, он сам вызовет милицию. Или позвонит в прокуратуру. Ты лучше найди срочно Степана, пусть едет на дачу.      Он надел куртку, забрал ключи и выбежал из квартиры. Гараж находился за домом, в соседнем переулке. Здесь разрешали строить гаражи только ветеранам войны и фронтовикам. Но как это обычно бывает, среди ветеранов оказалось много торговых работников. Некоторые перекупали гаражи у заслуженных фронтовиков или у их семей, некоторые просто давали взятки чиновникам. Анатолий подбежал к воротам гаража и замер в недоумении. Замок был словно перекушен, и дверца гаража полуоткрыта.      - Угнали машину, - испугался он, открывая двери. Но бежевая "Волга" его отца - старенький "ГАЗ-21" - стояла в гараже. Правда, она была в ужасном состоянии. Кто-то изуродовал машину до неузнаваемости. Вспорол сиденья, перевернул все инструменты, проколол все шины. Словно здесь поработала толпа варваров. Анатолий смотрел на автомобиль, не понимая, что произошло.      - Кто это мог сделать? - недоумевал он. - Неужели у отца были такие враги? И зачем нужно было так портить его автомобиль?      Он вышел из гаража, прикрыл двери. Достал ключи. Замок работал. Если висячий замок был перекушен, то этот замок на дверях просто открыли чужим ключом. Интересно, кто это мог быть? Он закрыл дверцу, вышел из переулка. Интересная ситуация... Сначала эти непонятные телефонные звонки, потом кто-то влезает к ним на дачу, всю ночь что-то ищет, а под утро уезжает, застрелив соседскую собаку. И, наконец, влезает к ним в гараж, чтобы обыскать машину. Что они ищут? Что им вообще нужно?      Он остановил такси и попросил отвезти его за город. Предприимчивый таксист сразу запросил две цены. Пока машина неслась в сторону пригородов, Анатолий напряженно размышлял. Судя по всему, тетя Катя не ошиблась. И кто-то всерьез решил заняться их семьей. Но почему? Зачем? Отец был обычным пенсионером, жил в последние годы на даче, не имел личных врагов, вообще почти ни с кем не общался. Может, перепутали? Но тогда зачем так изуродовали машину отца? Ничего не понятно. Дорога на дачу занимала около сорока минут. На этот раз ему показалось, что прошло гораздо больше времени.      Когда такси подъехало к их участку, там уже стояли два автомобиля. Это была служебная "Волга" Петра Палийчука и "Жигули" его младшего брата - Семена. Анатолий расплатился с водителем и вылез из машины. Сначала он решил постучаться к соседям, но ворота у них были раскрыты. Он вошел на соседский участок, увидев, как к нему спешит пожилая женщина.      - Здравствуй, Толик, - приветливо сказала она. Это была Фаина, домработница семьи Палийчук. Она жила здесь уже почти четверть века и знала Анатолия еще ребенком.      - Добрый день, - вежливо поздоровался он. - А где ребята? Их машины здесь, а самих я не вижу.      - Они на вашей даче, - показала Фаина. - Мы сначала так испугались. Ну кто мог подумать, что они застрелят нашего песика. А он такой умный, такой понимающий пес. Чужих никогда не пропускал, всегда первым шум поднимал. А здесь не успел... Они его сразу и убили...      Анатолий, уже не слушая ее, пошел в сторону своей дачи, перелез через проволоку. На участке, рядом с большим деревом, лежал труп собаки. Достаточно было посмотреть на этот истерзанный труп, чтобы понять степень бешенства человека, который убивал животное. В нее разрядили всю обойму. Рядом стояли трое мужчин. Два сына тети Кати и молодой человек, очевидно, водитель Петра. Увидев подходившего Анатолия, все трое подняли головы.      - Добрый день, - поздоровался Анатолий. - Что здесь происходит?      - Не такой добрый, - мрачно ответил Петр. Он походил на отца - мощный, широкоплечий, коренастый, среднего роста. Младший, Семен, пошел в мать. У него были гораздо более тонкие черты лица, и он был выше старшего брата на целую голову. Они пожали друг другу руки.      - Убили нашу собаку, - сказал Семен, хотя и так все было понятно.      - Но почему? - спросил Анатолий.      - Они приехали к вам и что-то искали, - пояснил Петр, - здесь видны следы нескольких машин. Мать говорит, что было три машины. А когда уезжали, видимо, очень нервничали. Вот кто-то из них и сорвал свою злость на нашей собаке. Посмотри, что они сделали. Они выпустил в нее целую обойму.      - А твоя мать говорит, что они не слышали выстрелов, - напомнил Анатолий.      - Поэтому и не слышали, - хмуро пояснил Петр, - видимо, стреляли из пистолета с глушителем. У вас ночью на даче были не обычные воры. Те, которые имеют такое оружие и могут позволить себе приезжать сразу на трех машинах. Ты не знаешь, у твоего отца могли быть такие знакомые?            Глава 3            Анатолий пожал плечами. Ему даже в голову не могло прийти, что подобное произошло с его семьей.      - Тебе лучше пройти в дом и все самому осмотреть, - предложил Петр, - а потом мы решим, что нам нужно делать. Если хочешь, мы пойдем с тобой. Судя по всему, они здесь что-то искали. В двух местах даже перекопали землю.      - Давай вместе, - предложил Анатолий, - я, конечно, не боюсь, но после вашей собаки мне как-то не по себе.      Они прошли к дому. Замок был сломан, а дверь открыта. Анатолий осторожно вошел в дом, словно опасаясь, что на него кто-то бросится. Повсюду царил беспорядок. Вещи были разбросаны, в двух местах сломан даже пол, в кабинете отца перевернуты все шкафы, пробиты стены и полы. Непрошеные визитеры даже отвинтили батарею, в небольшой ванной комнате умудрились вытащить со своего места водонагреватель, сорвали в нескольких местах кафель. Следы разгрома царили повсюду. Анатолий обошел комнаты и, махнув рукой, вышел из дома. За ним двинулись братья Палийчук.      - Нужно вызвать милицию, - предложил Петр, - и пусть сюда приедет кто-то из ваших. Мать или Олеся. Может, даже Степан. Они здесь часто бывали у твоего старика, возможно, знают, какие вещи отсюда пропали. Хотя... - он оглянулся на собаку, рядом с которой остался его водитель, - если бы они нашли то, что искали, то не стали бы убивать собаку. Видимо, не нашли и всю злость выместили на нашем псе. Тогда вопрос: что они здесь искали? Судя по всему, это люди серьезные.      - Я сам ничего не понимаю, - растерянно признался Анатолий, - сначала смерть отца, а потом вот этот нелепый грабеж. У нас на даче не было особых ценностей. Ты ведь сам все хорошо знаешь. Отец всегда жил очень скромно, семья существовала на его пенсию и учительскую зарплату моей мамы. Они мне даже денег почти никогда не пересылали в Москву, когда я там учился. Редко отец приезжал и давал мне пятьдесят рублей, которые я тратил вскоре после его отъезда.      - И ты никого не подозреваешь?      - Абсолютно никого. Но вот что странно. Нам несколько дней звонят какие-то неизвестные люди и, не представляясь, спрашивают, как именно погиб отец. А сегодня кто-то залез в наш гараж и изуродовал старую машину отца. Такое ощущение, что за нами охотится какой-то маньяк.      - Это не маньяк, - рассудительно ответил Петр, - маньяк бывает всегда один. Он не ездит на трех машинах и не стреляет в собак из пистолета с глушителем. Это кто-то другой. Если бы приехали только на вашу дачу, то я бы мог подумать, что произошла обычная ошибка. Но если полезли и в ваш гараж, значит, они знали точно, к кому и зачем пришли. Я сейчас позвоню в местный райотдел милиции. Пусть пришлют сюда своих сотрудников, они все проверят на месте. У вас телефон в доме работает?      - Черт его знает, что там работает, - пробормотал Анатолий.      Петр повернулся и пошел обратно в дом. Семен достал сигареты, протянул их Анатолию.      - Спасибо, - покачал головой, - не курю.      - Правильно делаешь, - согласился Семен, - а я никак не могу бросить эту дурацкую привычку. Как у тебя дела в Москве? Я слышал, что ты уже стал большим начальником!..      Семен работал в системе агропрома, занимался поставками оборудования. Ему было уже под сорок (на четыре года младше брата). Несколько лет назад он развелся и теперь жил один в своей кооперативной квартире на Крещатике.      - Каким начальником... - отмахнулся Анатолий. - Просто руководитель одного из отделов Минфина. Пошел, так сказать, по папиным стопам. И отдел у меня небольшой. Только шесть человек.      - Все равно, - с уважением произнес Семен, - в твоем возрасте уже начальник отдела Министерства финансов такой страны! Ты у нас молодец, Толик. А отец с тобой ни о чем не говорил? Может, он тебе рассказывал о каких-то ценностях, которые спрятаны на даче или в гараже?      - Ты же знаешь нашу семью, Семен, - усмехнулся Анатолий. - Какие ценности могли быть у моего отца? Только его три ордена Славы. Он был бессребреник. И на работе никогда взяток не брал, об этом все знали. До сих пор некоторые старые сотрудники вспоминают, как он работал. Это просто какое-то идиотское недоразумение.      Из дома вышел старший брат.      - Телефон работает, - сообщил Петр. - Я уже позвонил в милицию. Они сейчас приедут. Ничего здесь не трогайте, возможно, остались отпечатки пальцев. Заодно пусть отправят и труп нашего Джульбарса на экспертизу. Достанут все пули и проверят, где мог "засветиться" этот пистолет.      - Ты сразу как прокурор начал свое расследование, - усмехнулся Семен.      - Слишком серьезное дело, - отрезал старший брат, - нужно все тщательно проверить.      У ворот раздался сигнал автомобиля. Водитель Палийчука бросился открывать ворота. Они увидели въезжавшие синие "Жигули" Степана, мужа Олеси. Он остановил автомобиль, вышел из машины, пожимая всем руки. Степан был худощавым высоким парнем, всего на полгода старше Олеси. Анатолию он никогда не нравился. На его взгляд, Степан был несколько суетлив и не очень серьезен. Да к тому же чересчур расчетлив и циничен даже для обычного киевского адвоката. Но на похоронах своего тестя он неожиданно расплакался, и Анатолий проникся к нему некоторой симпатией. Однако своих мыслей он никому не высказывал, предпочитая не вмешиваться в личную жизнь Олеси.      - Что случилось? - спросил Степан. - Мне позвонила Олеся, говорит, чтобы я срочно ехал на дачу. Сказала про какую-то убитую собаку. Я ничего не понял.      - Убили нашу собаку, - показал в сторону погибшего пса Петр Палийчук. - Сначала они обыскали ваш дом, а затем, уезжая, пристрелили нашу собаку, которая случайно оказалась у них на пути. Хорошо, что мама или Фаина к ним не вышли. Боюсь, что эти серьезные люди не стали бы церемониться и с нашими женщинами.      - Кто это был? - почему-то шепотом уточнил Степан.      - Откуда я знаю? - зло пожал плечами Петр. - Сегодня нужно будет забрать маму и Фаину в город. Им нельзя здесь пока оставаться. Эти незваные визитеры могут вернуться и снова начать свои поиски. Я уже вызвал милицию. Ты здесь часто бывал, Степан, войди в дом и посмотри, что там могло пропасть.      - Да, конечно. А вы там были?      - Мы уже все посмотрели, - кивнул Петр, - но мы же не знаем, исчезли ли какие-нибудь ценные вещи.      Степан растерянно кивнул головой и медленно прошел к дому, замер перед дверью, словно не решаясь войти. Затем все-таки перешагнул через порог.      - Может, у твоего отца были долги? - предположил Петр. - Хотя откуда у него долги...      - На его книжке почти семь тысяч рублей, - вспомнил Анатолий. - Нет, у него долгов никогда не было. Он всегда говорил мне, что это самые худшее, что может быть в жизни человека, - брать в долг у другого. "Долги портят дружбу", - как-то сказал он матери, когда ее брат хотел занять у нас тысячу рублей. Он тогда так и не дал денег, мать сняла со своей сберкнижки и отдала своему брату. Кажется все, что у нее было - восемьсот тридцать два рубля. Я так точно помню, потому что мой дядя этих денег не вернул. Отделывался шутками, что, мол, жене финансиста деньги не нужны. А мать стеснялась настаивать. Для начала семидесятых это была очень большая сумма. Так что отец оказался прав. Странно, что я сейчас об этом вспомнил. Это было так давно...      - А если искали его награды? Допустим, узнали, что он был полным кавалером орденов Славы. Сейчас на черном рынке такие награды стоят немало, - выдвинул следующее предположение Петр. Он все время искал разумное объяснение неразумным действиям неизвестных грабителей.      - Награды хранятся у нас дома, - возразил Анатолий, - они никогда не были на даче. И вообще все ордена висят на мундире моего отца. Кто хранит ордена на даче? Разве "геройская звезда" вашего отца находится у вас здесь?      - Она в музее, - ответил Семен, - мы ее туда сдали вместе со всеми другими орденами.      - У нашего и было только несколько орденов, - вспомнил Анатолий, - а не такой иноностас, как у вашего. Не забывайте, что ваш отец был генералом, а мой - обычным пехотинцем и закончил войну старшиной. Соответственно и наград у него гораздо меньше.      - И все-таки, что именно они искали? - задумчиво спросил Петр. - Почему они так нервничали, почему обшарили все вокруг и даже перекопали землю в двух местах? Причем они находились тут достаточно долгое время. Мать говорит, что увидела их еще ночью, когда на часах было около двух. А потом они оставались здесь до самого утра. Три машины. На глазах у всех остальных соседей. Не боялись, что могут приехать хозяева или кто-нибудь из посторонних. Значит, были уверены, что здесь никто не появится и никто им не помешает. Как странно...      - Наглые типы, - согласился Семен, - есть такие беспредельщики. У нас в Полтаве была одна бригада "шабашников", которая...      - Подожди, - прервал его старший брат, - про эту бригаду потом расскажешь. Нужно понять, что им было нужно. Если бы на этой даче жил какой-нибудь цеховик или бандит, то тогда я бы все понял. Но вашего папу я знаю с самого детства, видел, как вы живете, часто дома у вас бывал. Ничего не понимаю...      - А вдруг у него были свои секреты? - рассудительно сказал Семен. - У каждого человека есть свои секреты. Откуда ты мог все знать? Если ты приходил сюда иногда, это не значит, что ты знал все секреты Андрея Алексеевича.      Из дома вышел Степан. Он был явно расстроен. Уселся на стул, валявшийся рядом с домом. Устало посмотрел на остальных.      - Ничего там не было, - сказал он, - и ничего быть не могло. В серванте деньги хранили. Так они там еще и лежат. Сто сорок рублей.      - А мне мама сказала, что только сорок, - вспомнил Анатолий.      - Сто сорок рублей, - подтвердил Степан, - их даже не тронули. Хотя нет. Одну бумажку в двадцать пять рублей кто-то разорвал пополам, видимо, очень нервничал. Остальные лежат там. Их не взяли.      - Просто Робин Гуды какие-то. Даже деньги не взяли, - пробормотал Петр, - час от часу не легче. Неужели и деньги им тоже не были нужны?      Он не успел договорить, когда к дому подъехали сразу две машины милиции. Несколько сотрудников в форме выскочили из обоих автомобилей. Возглавлявший группу капитан подбежал к Петру. Очевидно, ему уже сообщили, что здесь находится военный прокурор.      - Добрый день, товарищ Палийчук, - поздоровался капитан, - прибыли по вашему вызову. Сейчас приедет наш районный прокурор. Он приказал нам срочно приехать, сказал, что здесь убили вашу собаку и ограбили соседний дом.      - Судя по всему, это только взлом. Грабежа не было, - сказал Петр, показывая на дом.      - Проверим, - кивнул капитан, делая отмашку своей группе.      - Значит, они искали у вас на даче и в гараже, - задумчиво произнес Петр. - А домой они к вам не приходили?      - Нет, - поднял голову Анатолий, - никто не приходил.      - А если придут? - неожиданно спросил Петр. - Ты об этом подумал? Если они уже обыскали вашу дачу и ваш гараж, значит, должны теперь побывать и у вас дома.      - Черт возьми! - Анатолий бросился в дом, чтобы позвонить. Нашел телефон, набрал дрожащими руками номер. Он тяжело дышал, умоляя мать поднять трубку, но никто не отвечал на его звонки. Он услышал шаги за спиной. В комнату вошел Петр.      - Она одна дома? - спросил Палийчук.      - Да, - выдохнул Анатолий, не поворачиваясь, - но она не отвечает на телефонные звонки. Чувствует себя совсем плохо. Черт побери, я даже не подумал, что они могут появиться и у нас дома.      - Нужно срочно возвращаться в город, - твердо решил Петр, - возьмем машину милиции и вместе с ребятами поедем туда. Нельзя терять время. Я сейчас попрошу их поехать вместе с нами.      Через минуту милицейский "уазик", в котором находились двое сотрудников милиции, Петр Палийчук и Анатолий, уже направлялся в сторону города. По милицейской рации старший лейтенант, который поехал с ними, связался с оперативным дежурным по городскому УВД, сообщил ему домашний адрес семьи Гудниченко и попросил выслать оперативную группу.      - Никогда себе этого не прощу... - прошептал Анатолий. - Как я мог оставить ее одну! Какая глупость! Как я об этом не подумал! Они наверняка следили и за нашей квартирой. Едва я оттуда уехал, они могли сразу войти к нам домой. Господи, прошло уже около двух часов. Даже страшно подумать, что там могло случиться...      Они уже въехали в город, когда дежурный сообщил, что оперативная группа прибыла на место. Затянувшееся молчание в следующую минуту стало просто невыносимым. Наконец дежурный сообщил, что сотрудники оперативной группы стоят за закрытой дверью. Они звонят в дверь и стучат, но им никто не открывает. И судя по всему, дома никого нет.      - Как это нет? - взорвался Анатолий. - Она должна быть дома. Пусть стучат сильнее!      - Успокойся, - посоветовал Петр, - не нужно так нервничать. Может быть, она легла спать.      - Днем? Пусть ломают дверь! - закричал Анатолий. - Пусть ломают дверь! Скажите, что я им разрешил.      Старший лейтенант передал его просьбу оперативной группе. Еще через две минуты они услышали голос дежурного, который сообщил, что оперативной группе разрешили сломать замок и войти в квартиру. Машина неслась к дому. До него оставалось совсем немного, буквально два квартала, когда снова раздался голос дежурного.      - В квартире никого нет, - сообщил он.      - Как это нет?! - заорал Анатолий. - Она не могла выйти из дома. Пусть они ее найдут! Куда она могла исчезнуть?      - В квартире никого нет, - упрямо повторил дежурный, - наша группа все проверила. Там никого нет.      - Господи. Это уже сумасшедший дом... - выдохнул Анатолий. - Давайте быстрее, - попросил он водителя-сержанта.      Через несколько минут они были уже на месте. Анатолий выскочил из машины и побежал по лестнице, перепрыгивая через ступеньки, как когда-то делал в детстве. Он поднялся на третий эатж, вбежал в квартиру. Здесь находилось несколько сотрудников милиции. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять - здесь уже успели побывать чужие. Все было перевернуто - в доме явно что-то искали. Анатолий растерянно прошел мимо открытых шкафов и сервантов. Но матери нигде не было. Следом за ним в квартиру поднялся Петр Палийчук. Он подошел к Анатолию.      - Успокойся, - твердо сказал он, - постарайся держать себя в руках. Мы должны понять, кому это выгодно. Наверняка она еще жива, если они не оставили ее здесь. Успокойся, и мы подумаем, что нам делать.            Глава 4            Анатолий прошел на кухню, опустошенно опустился на стул. Только этого им не хватало! Мать была в таком состоянии после смерти отца, а теперь ее похитили. Что он скажет Олесе? Как объяснит свой дурацкий промах? Раздался телефонный звонок. Петр подошел к телефону, снял трубку.      - Да-да, - быстро сказал он, - мы уже здесь. Можешь приехать прямо сейчас. Конечно. Мы уже на месте.      Он положил трубку.      - Это был Степан, - пояснил он и, уже обращаясь к сотрудникам милиции, предложил провести сюда второй, параллельный телефон, чтобы услышать голос того, кто обязательно должен был позвонить.      Руководитель оперативной группы майор Загребин был опытным сотрудником. Он сразу понял, что именно произошло. Очевидно, неизвестные грабители проникли в квартиру, сумев открыть замок отмычкой, все обыскали, похитили пожилую женщину и скрылись с места происшествия. Узнав о том, что грабители уже успели побывать на даче и в гараже семьи Гудниченко, он сразу перезвонил в УВД и сказал, чтобы прислали необходимую аппаратуру и еще двух сотрудников из центрального аппарата городского управления. Все напряженно ждали телефонного звонка. На станцию было дано указание сразу зафиксировать место, откуда позвонят, тогда готовая к выезду оперативная группа могла бы немедленно отправиться по указанному адресу. Анатолий кусал губы от нетерпения. Петр ходил по комнатам, не замечая никого вокруг. Прибывший Степан уселся в углу, нервно постукивая пальцами по подоконнику.      Во втором часу дня в дверь позвонили. Все изумленно переглянулись. Неужели бандиты решили таким образом выйти на переговоры? Сотрудники милиции достали оружие. Кто-то подошел к входной двери, посмотрел в "глазок". Там стояла девочка лет десяти. Офицер убрал оружие и открыл дверь.      - Здравствуйте, - вежливо поздоровалась девочка. - А дядю Толика можно позвать?      - Конечно, - весело ответил офицер, - а ты откуда такая взялась?      - Я со второго этажа, - ответила девочка, - мне нужен дядя Толик.      - Анатолий Андреевич, - позвал офицер хозяина квартиры, - вас здесь спрашивают. А как тебя зовут, девочка?      - Маша. И учусь я уже в четвертом классе, - победно сказала девочка.      Анатолий вышел к соседке. Он знал эту девочку. Она была внучкой их соседки снизу, участкового врача, которая курировала и их семью.      - Здравствуй, Маша, - кивнул он. - Зачем я тебе понадобился?      - Вас зовут к телефону, - пояснила девочка.      - Что ты сказала? - Он даже растерялся от неожиданности.      - Вас зовут к телефону, - пояснила Маша, - к нам позвонили и попросили позвать вас к телефону. Сказали, что не могут перезвонить. У них только одна монетка. Просят, чтобы вы подошли к телефону. Бабушка послала меня за вами.      Анатолий взглянул на стоявших рядом людей. Петр покачал головой.      - Одна монетка, - сказал он с нескрываемым сарказмом. - Здорово умеют придумывать, свол... - он не стал ругаться при девочке, только отвернулся.      - Все вниз! - приказал Загребин. - Работаем по соседскому телефону. Маша, какой у вас номер телефона, ты помнишь?      - Конечно. Я уже взрослая. - Она назвала номер телефона, и Загребин передал его в штаб.      Затем вместе с девочкой они спустились на второй этаж, ввалившись целой толпой в квартиру испуганной соседки. Здесь были и Анатолий, и Петр Палийчук, и майор Загребин, и техник, установивший параллельный аппарат, и даже Степан.      - Вас так много! - ахнула пожилая соседка.      - Не беспокойтесь, - успокоил ее Анатолий, подходя к аппарату.      Он посмотрел на майора Загребина, тот взглянул на техника, и оба согласно кивнули головой. Анатолий взял трубку. Он уже не сомневался, что сейчас услышит какой-то неизвестный голос, который наконец объяснит ему, что именно здесь происходит.      - Здравствуй, - услышал он. Кажется, это был тот самый незнакомец, который звонил во второй раз. Не очень интеллигентный и глухой, словно простуженный голос. Он его сразу узнал.      - Я слушаю, - произнес он, сдерживая нетерпение.      - Ты, наверное, уже все сам понял, - быстро сказал незнакомец. - Твоя мать у нас. И мы ищем то, что должны найти.      - Ну и ищите. А при чем тут моя мать? У нее слабое сердце, она потеряла мужа, пережила такую трагедию, и тут еще вы... Совесть нужно иметь. Чем вам помешала пожилая женщина?      - Нам ты мешаешь, - сказал незнакомец, - своим глупым упрямством.      - Что вы хотите?      - Отдай то, что у тебя есть. Ты ведь должен понимать, что это не твое. Ты ведь тоже финансист.      - У меня ничего нет, придурки, вы ошиблись адресом. Не на тех напали.      - Отдай, - упрямо повторил незнакомец, - у тебя срок до вечера. Позвони и скажи, где лежит, мы сами возьмем.      - Алло. Кому позвонить?      - Своей соседке. Вот на этот телефон. Мы ей сами перезвоним. Вечером. После семи. До свидания.      Говоривший повесил трубку. Загребин обернулся к ним.      - Оперативная группа уже выехала к месту, откуда звонили, - сообщил он не очень бодрым голосом.      - Они не успеют, - сказал Петр Палийчук, - эти ребята не дураки. Если позвонили соседям, значит, просчитали возможность того, что их будут прослушивать, определять место их нахождения и искать по указанному телефону. Наверняка их уже там нет. Что он тебе сказал?      - Чтобы я отдал то, что у меня есть. Но у меня ничего нет. Я вообще не понимаю, о чем они говорят. Как я могу отдать то, что не имею?      - Он не объяснил, что именно?      - Только твердил как попугай: "Отдай". Ничего не понимаю. Что они хотят? Шесть тысяч восемьсот рублей со сберкнижки моего погибшего отца? Или что-то еще? Но у нас никогда не было никаких ценностей. Ни антиквариата, ни бриллиантов. У мамы были только недорогие серьги, которые отец подарил ей к десятилетию свадьбы. И два кольца. Обручальное и с маленьким бриллиантом.      - Если ищут с таким остервенением, что готовы украсть пожилую женщину, пристрелить собаку и звонить, несмотря на опасность быть арестованными, значит, эта вещь им очень нужна, - предположил майор Загребин. - И, судя по "почерку", это ребята высшей квалификации, не обычные грабители. Они бы не стали звонить соседке.      - Что мне делать? - упавшим голосом спросил Анатолий.      - Думать, - посоветовал Петр, - ты должен сидеть и думать, что именно им от тебя нужно и где это может быть спрятано. Вспомни, может быть, отец тебе о чем-то таком говорил. Или намекал. Может быть, у него осталась какая-то вещь, привезенная после войны. Такое возможно?      - Нет, - ответил Анатолий, - отца арестовали в сорок восьмом, и все его вещи тогда конфисковали. Из квартиры их выселили. Моя бабушка и младший брат отца переехали совсем в другой район. В Чекаловку. Там они и жили восемь лет, пока отец не вернулся. Сначала он с ними поселился в их двухкомнатной избушке, а потом получил одокомнатную квартиру как реабилитированный ветеран. Бабушка умерла еще в шестьдесят девятом, а дядя совсем недавно. Когда отца арестовали, его младший брат пошел работать, в четырнадцать лет. На завод. Тогда не очень соблюдали правила санитарной гигиены. Время после войны, мужчин не хватало. У них с отцом была разница в восемь лет. В сорок восьмом ему было четырнадцать, - повторил Анатолий, - а в пятьдесят он уже стал инвалидом. У него были больные почки и больные легкие. Мы иногда к нему ездили, когда я еще учился в школе. Дядя жил очень бедно, и мой отец ему всегда помогал. Дядя умер полтора года назад, не дотянув до шестидесяти. Я тогда был у него дома. Абсолютная и беспросветная нищета. Нет, у моего отца никогда не было никакого имущества.      Они вышли из соседской квартиры, поднимаясь наверх. Анатолий остановился, ударил кулаком по стене.      - Как будто все во сне происходит, - признался он, - не могу понять, как такое вообще могло с нами случиться.      - Нужно взять себя в руки, - посоветовал Петр, - сядем вместе и все продумаем. Нужно понять, что им нужно. Ты бы спросил, чего они хотят.      - Он все твердил "отдай" и ничего не говорил, - раздраженно ответил Анатолий.      - Я бы на твоем месте попытался успокоиться и проанализировать все, что они тебе сказали. Все, что ты узнал. Может быть, ты что-то поймешь. Или вспомнишь. Может быть, есть у вас какой-то семейный секрет, которого ты не знал.      - У нас в семье не могло быть такого секрета, - вздохнул Анатолий.      Они поднялись в квартиру. Следующие несколько часов прошли в мучительных раздумьях. Несколько раз звонил Семен. Приехала Олеся, которая сначала разрыдалась, а потом устроила истерику, требуя вернуть ее мать. Степан с трудом ее успокоил. К вечеру стало ясно, что ничего нового придумать не удастся. Анатолий спустился к соседке, чтобы самому поговорить с неизвестным похитителем, когда тот позвонит. В восьмом часу вечера раздался звонок. Анатолий сам снял трубку.      - Слушаю, - сказал он немного дрогнувшим голосом.      - Ты уже подумал? - спросил все тот же незнакомец.      - Послушайте. Будьте благоразумны. Я не понимаю и не знаю, что именно вам нужно. У меня ничего нет. Я согласен отдать вам все, чтo вы скажете, но только скажите, что именно вам нужно. Алло, вы меня слышите?..      - Ты не знаешь?      - Не знаю! - закричал Анатолий. - Клянусь богом, не знаю. Как еще поклясться вам, что у нас ничего нет? Вы ошиблись. Клянусь памятью моего погибшего отца. Нет у нас ничего, что могло бы вас интересовать. Скажите, что вам нужно...      На другом конце молчали. Долго молчали. Почти целую минуту. Анатолий даже подумал, что они успели повесить трубку.      - Алло, вы меня слышите? - нервно спросил он.      - Тебе отец ничего не говорил? - уточнил позвонивший.      - Ничего. Ничего не говорил. Я вообще не понимаю, о чем идет речь. Алло, вы слышите?..      Позвонивший повесил трубку. Анатолий едва не бросил аппарат в стену. Он положил трубку и взглянул на стоявших рядом Петра Палийчука и майора Загребина.      - Кажется, они мне не поверили, - глухо произнес он. - Бедная мама. Я убью их, если с ее головы упадет хоть один волосок.      - Сначала их нужно найти, - рассудительно сказал майор Загребин, - только мне непонятно, как они могут так ошибаться. Они ведь уверены, что у вас есть нечто такое, что может их заинтересовать.      - Я бы сейчас все отдал, чтобы вернуть мать, - простонал Анатолий.      Он поднялся и вышел из этой квартиры. Испуганная соседка и ее внучка проводили его долгими взглядами. У себя в квартире он уселся на кухне и вдруг разрыдался. Он не плакал, когда получил известие о трагической аварии с отцом, не плакал, когда хоронил его, не плакал, когда вернулся домой. А сейчас неожиданно заплакал, словно вся накопившаяся боль неожиданно выплеснулась. Здесь было и непонимание того, что происходит. И страх за мать, которую забрали неизвестные подонки. И гнев бессилия, когда он ничем не мог ей помочь. И отчаяние из-за того простого факта, что он просто не понимал, что именно с ними происходит.      Потом он долго сидел, отрешенно глядя в окно. Так прошло около трех часов. Неожиданно в другой комнате раздался шум, послышались чьи-то шаги, радостные восклицания. Он не шевелился. Кто-то вошел в комнату, направляясь к нему. Он закрыл глаза, подготовив себя к самому худшему.      - Толик, - услышал он над собой знакомый голос матери и почувствовал на себе ее руку. Ошибиться было невозможно. Он знал ее руку, знал, как привычно она лохматит его волосы. Анатолий открыл глаза. Рядом с ним стояла его мать. Она как будто похудела за этот день, стала еще более печальной и высохшей. Но она смотрела на сына и улыбалась.      - Мама, - обнял он ее и во второй раз заплакал, - мама, как хорошо, что ты вернулась.      Потом были долгие разговоры с сотрудниками прокуратуры и милиции. Все не могли понять, что именно произошло. С одной стороны, такое упорное преследование семьи Гудниченко, когда грабители шли на любые действия, чтобы добиться своего. А с другой - они отпустили захваченную заложницу, не выставляя никаких условий, не обговорив ничего для собственной выгоды. Никто не мог понять, что именно произошло. Мать тоже не могла ничего внятного объяснить. В доме появились какие-то люди, которые предложили ей проехать в другое место, где ее будут ждать дети. Она собралась и поехала вместе с незнакомцами. Ее держали в какой-то квартире, дважды за день покормили. Затем посадили в машину и привезли домой. Никто у нее ничего не спрашивал.      Оставалось только прийти к выводу, что бандиты действительно ошиблись, приняв погибшего Гудниченко за кого-то другого. Таково было общее мнение сотрудников прокуратуры и милиции. Через два дня Анатолий улетел в Москву - ему нужно было выходить на работу. Он даже не предполагал, что еще через две недели снова вернется в Киев, чтобы сделать самое страшное открытие в своей жизни...            Глава 5            Вернувшись в Москву, он приступил к обычной работе. В эти августовские дни девяносто первого года Минфин лихорадило сильнее, чем все остальные министерства. Сказывались перебои с поступлениями денег, выплатами зарплат, пенсий. Уже начали появляться фальшивые чеченские авизо, которые обходились казне в миллионы и миллиарды рублей, когда за ничего не значащие бумажки с печатями приходилось выплачивать реальные деньги. На экономике страны начали сказываться и миллиарды рублей, обналичиваемых через различные кооперативы и частные хозяйства, уже разрешенные в Советском Союзе.      Несмотря на загруженность, Анатолий все время вспоминал происшедшие в Киеве невероятные события. Мать он переселил к Олесе, запретив ей появляться в их прежней квартире. Дачу Степан обещал привести в порядок. Старую машину отца они уже продали, а гараж решено было сдать в аренду соседу, который обещал платить по тридцать долларов в месяц, что для Киева образца девяносто первого года было довольно солидной суммой.      Все эти дни Анатолий пытался анализировать произошедшие события, снова и снова убеждая себя, что случилась невероятная ошибка. Однако он не хотел и не мог верить в такую возможность. Уж слишком настойчиво и уверенно действовали бандиты, считая, что отец действительно спрятал что-то очень ценное. Анатолий вспоминал своего всегда мрачного отца, вспоминал последние встречи с ним. Отец никогда не говорил с ним ни о наследстве, ни о каких-то тайниках. С одной стороны, он не был человеком, склонным к откровениям даже с самыми близкими людьми, с другой же - ему было только шестьдесят пять, и он чувствовал себя еще достаточно здоровым и крепким человеком. И тем не менее приехавшие на дачу люди были уверены, что его отец что-то прятал. Что мог прятать бывший заместитель министра финансов республики? Документы? Деньги? Какие-нибудь ценности? Скорее, наверное, документы, которые могли кого-то изобличить. А может, приехавшие были совсем не бандиты, а наоборот?.. Сотрудники КГБ или другой секретной организации, которые охотились за этими документами. Тогда понятно, почему они так гуманно поступили с его матерью, решив отпустить ее домой. Они даже ни о чем ее не спрашивали, убежденные, что она не могла ни о чем знать. Как тогда сказал позвонивший, "ты ведь тоже финансист"...      Анатолий мучительно размышлял. Если это настолько важные документы, что ради них можно перевернуть вверх дном дачу и квартиру, похитить его мать, убить соседскую собаку и не бояться милиции... Возможно, он действительно прав и это совсем не бандиты, а другие люди. У бывшего заместителя министра могли быть свои секреты. А документы можно было спрятать где угодно, в любом малоизвестном тайнике.      Но они обыскали на даче все комнаты, даже проверили землю металлоискателем, как потом подсказал ему Петр Палийчук. И в тех местах, где проходили трубы, даже выкопали землю. То есть сознательно искали места, где могут быть какие-то тайники. И ничего не нашли. В квартире тоже ничего не было найдено. В гараже тем более. Но где тогда отец мог оборудовать свой тайник? Предположим, что он у него был. Предположим, что бандиты или офицеры КГБ, или еще кто-то, кто приезжал к ним на дачу, точно знали, что у отца есть тайник. И не ошибались. Тогда где? Где отец мог оборудовать такой тайник? На даче? Он там жил долго, по нескольку месяцев. Но это настолько очевидно, что они прежде всего и бросились искать на даче. В металлическом гараже не было столько места и возможностей. В квартире? Вряд ли у них в квартире есть такие места, где можно что-то скрыть. Нет, это тоже не подходит. Тогда в каком месте отец оборудовал подобный тайник?      Это должно быть абсолютно надежное место, к которому отец имел бы легкий доступ, кроме того, достаточно отдаленное, которое не так просто найти. Где это может быть? Он терялся в догадках. Через две недели, разговоривая с одним из своих коллег, он спросил, где находится дача последнего.      - У черта на куличках, - рассмеялся коллега, - так далеко, что никто и никогда не найдет. Нужно самому все показывать.      - У черта на куличках, - прошептал Анатолий, начиная что-то понимать. - Как ты сказал? Нужно самому все показывать. Верно?      - Да. Что тебя удивило? - не понял его коллега. - Там адресов нет, только я знаю, как туда проехать.      - Точно, - вскочил Анатолий, - так я и думал. Спасибо тебе.      Он выбежал из комнаты. Теперь он примерно знал, где можно искать тайник, о котором так напряженно размышлял. Когда умер его дядя, они с отцом поехали на Чекаловку. Дом находился в глухом переулке. Даже не дом, а домишко. Две небольшие комнатки, закопченная кухня, чердак. Старый, покосившийся деревянный дом, в котором уже никто не жил после смерти младшего брата отца. Отец обошел дом, потрогал стены и затем, уходя, закрыл дверь на замок. Один ключ он вытащил и протянул почему-то сыну. Второй забрал себе.      - Зачем мне ключ? - удивился тогда Анатолий. - Кому можно продать эту развалившуюся избушку? За нее даже двух тысяч рублей не дадут. Только если разобрать на дрова.      - Здесь жили твоя бабушка и твой дядя, - мрачно сверкнул глазами отец, - значит, ты должен с уважением относиться и к этому дому, и к тем, кто раньше здесь жил. Понял?      Он никогда не спорил с отцом. Поэтому просто забрал ключ и положил его в карман. С тех пор он ни разу о нем не вспоминал. И ни разу за полтора года там не был. Старый дом, про который почти никто не знает. Даже Степан с Олесей там никогда не были. Старый дом, ключи от которого были только у отца и у него. Идеальное место для тайника. Как он сразу не догадался!      Потом он долго искал этот злополучный ключ, вспоминая, в каком костюме и в каком плаще он прилетал тогда в Киев. Он уже отчаялся его найти, решил позвонить матери и попросить ее посмотреть второй ключ от квартиры дяди в вещах отца, когда внезапно обнаружил в своем старом плаще зацепившийся за подкладку старый ржавый ключ, который он сразу узнал.      Теперь он с нетерпением ждал пятницы, чтобы уехать в Киев. В последний момент он передумал и взял билет на самолет. Вечером в пятницу он был уже в Киеве. Он не сказал никому, зачем и куда едет. Не стал звонить даже матери и сестре, прямо в аэропорту взял такси и поехал в Чекаловку, к дому своего дяди. Его поразило, как все изменилось за полтора года. Рядом росли новые дома. Но их старый покосившийся дом в конце глухого переулка был на месте. Отпустив такси, Анатолий подошел к дому. Сердце глухо колотилось. Он оглянулся. Никого. Здесь редко бывали случайные прохожие. Вставил ключ, открыл замок, вошел в дом, захлопнув за собой дверь. Целую минуту он стоял, закрыв глаза, словно ожидая, что сейчас за ним кто-то войдет или постучится. Затем прошел в комнаты.      Здесь все было так, как при жизни дяди. Небольшая столовая с диваном и еще более маленькая спальня с одной кроватью. Интересно, как здесь могли жить сразу три человека, подумал Анатолий. Он обошел обе комнаты, сел на кровать. Она жалобно заскрипела. Откуда-то вылез небольшой паучок, который начал быстро подниматься вверх по незримой паутине. Анатолий усмехнулся. Может быть, он начал сходить с ума и здесь тоже ничего нет?      Он вернулся в столовую. Отодвинул диван, просмотрел два серванта. Ничего не нашел. Прошел в спальню. Под кроватью тоже ничего не было. В шкафах - пожелтевшее белье и старые одеяла. Он добросовестно перебрал все простыни и наволочки. Но здесь тоже ничего не было. Хотя нет. Когда он отодвинул белье, то наткнулся на какую-то доску. Он нащупал ее пальцами, попытался поднять. Внизу что-то было... Он сбросил белье на пол, дрожащими руками поднял доску. Там лежала небольшая папка. Тяжело дыша, Анатолий ее достал, с трудом сдерживая волнение, раскрыл.      И сразу нахмурился. Это были семейные фотографии. Карточки молодого отца в военной форме, их бабушки, дедушки, погибшего на Халхин-Голе, дяди, который в четырнадцать лет был секретарем комитета комсомола школы и которого исключили из комсомола за родственную связь со старшим братом, оказавшимся врагом государства и получившим тюремный срок за вражескую агитацию.      Анатолий быстро перебрал фотографии. Нет, они ему ничего не могли дать. Дядя, видимо, хранил эти карточки как семейные реликвии. Но почему он их так глубоко прятал? Очевидно, по привычке. Когда арестовали старшего брата, то наверняка пришли изымать все их фотографии. Вот тогда дядя и оборудовал тайник, убрав туда семейные реликвии. А потом папка так и оставалась в этом месте. Анатолий грустно усмехнулся. В каждой семье есть свои маленькие секреты. Но это явно не те секреты, из-за которых похитили его мать и убили собаку генерала Палийчука.      Он собрал снимки, положил папку на кровать. Нужно будет увезти ее с собой в Москву. Или нет? Там слишком много фотографий. Достаточно взять одну, с отцом в военной форме. Или две, где он с братом. Остальные можно оставить здесь. Вряд ли его собственных детей, когда они появятся, будут интересовать подвиги прадедушки, который погиб в далекой Монголии.      Анатолий невесело усмехнулся. Как цинично он рассуждает! Нужно, конечно, забрать все фотографии, пусть у него в Москве будет маленький семейный пантеон. Но зачем они ему? Для чего ему воспоминания о неудачной жизни дедушки, офицера, который погиб за много тысяч километров от родного дома, об отце, который ушел на фронт в семнадцать лет, геройски сражался, не получил третий орден Славы, а вместо этого за честные рассказы о Пруссии получил лагерный срок. Или о дяде, который в четырнадцать лет был исключен из комсомола и пошел на завод, чтобы надышаться там известкой и стать инвалидом уже к пятидесяти годам?      Напрасно он сюда приехал, неожиданно подумал Анатолий. Что можно прятать в таком месте? Только подобные фотографии, как разбитые осколки воспоминаний прежних лет. Нужно будет прямо сегодня вернуться в Москву. И больше не оставаться в этом доме, где подлинными хозяевами уже давно стали пауки и тараканы. Но решив довести дело до конца, Анатолий осмотрел небольшой чердак. Там было грязно и пыльно.      К его удивлению, в очень маленькой ванной все еще шла вода. Он помыл руки и вернулся в столовую. Надо было заканчивать этот нудный обыск. А сейчас стоит поехать к Олесе и нормально поужинать, а потом спокойно вернуться в квартиру отца с полной уверенностью, что люди, искавшие тайник его погибшего папы, просто ошиблись адресом.      Анатолий взял папку с фотографиями, чтобы вернуть ее на место. Он приедет за ней в следующий раз. Наклонившись, протянул руку. Левая рука соскользнула и провалилась в какое-то углубление. В правой он держал папку. Внезапно шкаф, стоявший к нему лицом, словно сдвинулся с места. Это смутило Анатолия. Он выпрямился, убрал папку снова на кровать. И, протянув левую руку, снова нащупал углубление, нажал на какой-то рычаг. На сей раз он не ошибся. Шкаф действительно пошатнулся и сдвинулся с места. Анатолий нажал на рычаг уже сильнее, и шкаф отодвинулся.      Внизу была дверь. Возможно, вход в старый подвал. Анатолий схватился за небольшую ручку и потянул на себя дверцу. Она не поддавалась. Он попробовал еще раз. Все заскрипело вокруг, но дверца упрямо оставалась на прежнем месте. Он прошел на кухню, достал самый большой нож, который там был. Вернулся, вставил нож в щель и снова попытался открыть. Доски пола скрипели, но по-прежнему не желали поддаваться.      Анатолий выругался. Снова прошел на кухню. Топора, конечно, он не нашел, но забрал второй нож, чтобы попытаться открыть дверцу сразу двумя ножами. Вставил один. Начал вставлять другой. И снова тянул на себя дверцу изо всех сил. Послышался громкий треск, словно подвал не желал расставаться со своими секретами. Анатолий замер, даже оглянулся вокруг. Ему показалось, что треск был слишком сильным. Его могут услышать с улицы, могут понять, чем именно он здесь занимается. Он поднялся и подошел к окну, посмотрел на улицу. В этот летний вечер здесь никого не было. Он снова вернулся к этой проклятой дверце. Сколько можно мучиться из-за гнусного тайника! Может, здесь вообще ничего нет, и внизу только царство тараканов. Он разозлился и изо всех сил потянул на себя дверцу. Наконец она поддалась и с громким треском открылась. Внизу было темно. Он осторожно протянул руку и сразу ее отдернул. Что-то внизу зашуршало. Только не хватает, чтобы его укусила здесь змея...      Анатолий прошел на кухню, попытавшись найти спички. Впервые в жизни он жалел, что не курит. Спичек нигде не было. Он громко выругался. Вернулся в спальню. Здесь, рядом с кроватью, была небольшая настольная лампа. Кажется, он видел на кухне удлинитель, лежавший в углу. Он прошел на кухню, забрал удлинитель, включил лампу и, взяв ее в руки, наклонился над открытой дверцей.      Он увидел блестящую поверхность. Снова протянул руку. Опять привычное шуршание. Целлофан, догадался Анатолий. Черт возьми, это обычный целлофан. Он положил лампу рядом с собой, чтобы она освещала его руки. И начал раскрывать сверток. Ничего не получалось, что его окончательно взбесило. Он нашел лежавший на полу нож и начал яростно кромсать целлофан, словно пытаясь наконец найти сам тайник.      Внезапно Анатолий остановился. Там что-то мелькнуло. Он протянул руку, доставая из целлофана какой-то увесистый пакет. Поднял руку и не поверил своим глазам. У него в руках была пачка стодолларовых купюр. Десять тысяч долларов. Огромные, невероятные, немыслимые деньги. Десять тысяч долларов! Неужели эта пачка принадлежала отцу? Или там еще что-то есть?      Он наклонился и нащупал еще одну пачку. Затем еще одну. И еще. Он доставал и доставал деньги, словно помешанный, забыв обо всем на свете. Забыв о времени и пространстве, в котором существовал. Пачки лежали вокруг него, и гора этих денег неумолимо росла. Наконец он остановился, выбился из сил. Оглядел лежавшую кучу денег. Тяжело выдохнул воздух. Здесь были сотни тысяч долларов! Нет, гораздо больше. Здесь были миллионы долларов! Здесь было столько денег... В это невозможно поверить, невозможно осознать, что такая сумма лежала в старом доме под дощатым полом, завернутая в несколько слоев целлофана.      Анатолий почувствовал, как затекла спина. Он взглянул на часы. Уже третий час ночи. Неужели он столько времени провел, сидя на полу у этого подвала? Только теперь он почувствовал, как болит все тело. Он тяжело поднялся и, дойдя до кровати, буквально рухнул на нее. Фронтовые фотографии отца и деда упали на пол, но он не обратил на них никакого внимания. Рядом были пачки денег. Такое количество долларов он не видел даже в отделениях банков, куда ходил с ревизией. Здесь было столько денег! Он счастливо улыбнулся. В этот момент Анатолий забыл о смерти отца, похищении матери, убийстве соседской собаки. Он забыл обо всем на свете. Рядом лежала огромная куча денег. Она могла сделать его самым счастливым человеком на Земле. И поэтому он смотрел на эти деньги не мигая, словно завороженный.            Глава 6            Анатолий пролежал на постели почти до утра. Он даже не мог сказать, что делал все эти часы. Но он точно не спал. Деньги словно притягивали его взгляд, заставляя забывать о времени. Самое понятие времени превратилось отныне в пустой звук. С таким количеством денег он мог не следить за ходом минут и часов. Можно не бояться опоздать на работу, пропустить важное деловое совещание. С таким количеством денег он мог делать все, что угодно.      Было около семи, когда Анатолий заставил себя подняться. Теперь нужно было спокойно пересчитать деньги. Он прошел в ванную, прополоскал рот. Пить он не стал, вода из ржавого крана могла оказаться некачественной. Он нашел чайник, набрал воду, но опять не сумел найти спички. Чертыхаясь, он снова прополоскал рот и вернулся в спальню. Нужно было купить бутылку воды в аэропорту, вспомнил Анатолий. Но кто мог подумать, что он застрянет в этом доме на такой долгий срок.      Он сел на пол и начал считать деньги. Через два с половиной часа он уже знал, что под прогнившим деревянным полом дома его дяди лежало ровно десять миллионов долларов наличными. И еще сорок пять тысяч марок, которые он нашел в самом конце.      Это был не просто клад и не просто тайник. Это было настоящее состояние. Анатолий посмотрел на эту кучу денег. Чтобы увезти их отсюда, понадобится автомобиль. Интересно, как мог отец привезти сюда их незаметно? Неужели грузил в багажник своего автомбиля? И откуда у него было столько денег? Теперь понятно, что именно искали неизвестные, проверявшие их дачу и квартиру. Ради таких денег можно было убить соседскую собаку, перевернуть вверх дном дачу, обыскать квартиру и даже украсть его мать.      Ради таких денег люди готовы идти на любые подлости, любые ухищрения в жизни, на любые уловки. Анатолий посмотрел на лежавшие перед ним пачки денег. Непонятно, как он сможет их отсюда вывезти, куда спрячет снова, как сможет ими воспользоваться. Если бы здесь было десять тысяч или даже сто, то тогда он бы точно знал, что с ними делать. А когда здесь десять миллионов долларов... Такую сумму просто страшно себе представить. И ведь еще никто не отменял статью за валютные преступления. Откуда у отца могла быть такая невероятная сумма в долларах и марках? Как отец смог украсть или присвоить такие деньги? Нет, судя по всему, эти деньги не краденые и, конечно, не принадлежали отцу. Эти деньги ему кто-то передал на хранение. И кто-то, узнав о смерти отца, хотел их вернуть. Вернуть себе свое состояние. Но он не мог даже подозревать, что отец так умно и ловко спрячет такую сумму, а ключ от квартиры отдаст своему сыну, не сказав ни слова.      Анатолий поднялся. Ужасно хотелось пить. Но оставлять деньги во второй раз без присмотра он не мог. Чувствуя, как от жажды пересохли губы, смотрел на эти пачки денег, не в силах от них оторваться. Наконец буквально заставил себя отвернуться и выйти в столовую. Там перевел дыхание, словно отгоняя гипноз. И вышел на улицу, закрыл дверь. Нужно найти спички и вскипятить воду, которую он сможет пить.      Он сделал шагов двадцать по переулку. Уходить далеко ему не хотелось. Постучал в первое окно. Мелькнуло рассерженное женское лицо. Неизвестная погрозила ему кулаком. Он улыбнулся. Прошел дальше. Увидел идущего по переулку молодого человека, возможно, студента.      - Добрый день, - шагнул к нему Анатолий.      - Здравствуйте, - недоуменно взглянул на него молодой человек. У Анатолия были растрепаны волосы, и вообще он, видимо, казался в эту минуту помешанным.      - Вы курите? - спросил Анатолий.      - Вам нужна сигарета? - достал пачку молодой человек.      - Нет. Мне нужны спички.      - У меня нет спичек. Только зажигалка, - пожал плечами молодой человек.      - Сойдет. Я покупаю у вас эту зажигалку. Даю сто рублей.      - Не нужно сто, - улыбнулся студент, - она стоит дешево. Обычная зажигалка. Зачем вам такая?      - Сто пятьдесят, - устало выдохнул Анатолий, - только быстрее.      Он достал деньги. Парень протянул ему зажигалку, взял деньги и поспешил отойти, словно опасаясь, что этот чокнутый сейчас передумает. Анатолий схватил зажигалку и помчался обратно в дом. Чайник он поставил на газ, включил огонь. Уже через пятнадцать минут пил горячую воду, причмокивая от удовольствия. Выпив сразу три стакана горячей воды, немного успокоился. Теперь нужно было решать, что делать с таким количеством денег.      Рассовать все по карманам невозможно. Унести в авоське или в чемодане тоже немыслимо. Денег было так много, что они бы не поместились ни в один чемодан. Кажется, банкиры говорили, что миллион долларов можно поместить в большой "дипломат". Значит, для того, чтобы унести отсюда десять миллионов, нужно иметь десять "дипломатов", что достаточно нереально.      Купить два больших чемодана и сложить туда все деньги? Возможно, но тогда придется оставить их здесь на некоторое время без присмотра. А сама мысль об этом вызывала у него настоящую панику. Но другого выхода просто не было. Может, позвонить Степану и попросить его купить два больших чемодана? А если за Степаном следят? Если они поймут, зачем Степан покупает чемоданы, и приедут следом за ним прямо сюда? Возможно, они и в этот раз проявят "гуманизм" и не станут убивать их обоих. Но Анатолий лишится единственного шанса в жизни, когда он мог стать по-настоящему богатым человеком.      Нет, Степану он звонить не станет. Тогда нужно решиться самому. Выйти отсюда и поехать в соседний универмаг, где приобрести два больших чемодана. Потом нужно будет ехать на вокзал. В самолет ему соваться нельзя. Надо занять целое купе. Оба места, чтобы не было посторонних. Только так он сможет спокойно привезти деньги из Киева в Москву.      Надо будет сложить оставшиеся деньги обратно. Но это невозможно! Просто невозможно. Он оглядел всю кучу, увидел разорванный целлофан. Нет, обратно деньги просто не полезут. Он не сможет сложить их так аккуратно, как нужно. Значит, лучше оставить их просто под кроватью. Если здесь не было никого целых полтора года, то следует надеяться, что и в ближайший час никто не появится.      Анатолий наклонился и начал двигать пачки денег в сторону кровати. Увидев уже знакомого паучка, начал яростно размахивать руками, пытаясь сорвать невидимую паутину, как будто паучок мог украсть его деньги. Насекомое упало на пол, семеня лапками, когда Анатолий раздавил его очередной пачкой денег. Вскоре все деньги были уже под кроватью. Анатолий проверил подвал, закрыл дверцу, придвинул шкаф на место. Собрал наконец фотографии, положив их на столик в столовой. Усилием воли заставил себя не смотреть в сторону спальни и вышел из дома, закрыв за собой дверь.      Все остальные действия он совершал словно в бреду. Его сознание осталось там, под кроватью, где находилась эта неслыханная куча денег, где были вынутые из-под пола пачки. Он вышел на улицу, машинально поймал такси, попросил отвезти его в ближайший универмаг. В этом универмаге не было больших чемоданов. В нем вообще почти ничего не было, кроме пустых полок. Он ошеломленно бродил по четырехэтажному зданию магазина. Если в Москве еше сохранялось некое подобие торговли, то в Киеве в августе девяносто первого в загородных универмагах трудно было рассчитывать найти подходящие вещи. Он попросил водителя отвезти его в центральный универмаг. Машина рванула в центр.      Здесь он приобрел два больших чемодана. И вдруг подумал, что не сможет поднять эти чемоданы. Не сможет их унести, а оставлять один из них под присмотром случайного попутчика было невозможно. Анатолий вернулся и поменял два огромных чемодана на два средних. Теперь он был уверен, что сумеет унести оба кейса, но в них могли не поместиться все деньги. Он вернулся к себе, купив по дороге какой-то еды и две бутылки воды. Вид у него был как у сумасшедшего. Расплатившись с водителем, вылез за квартал до своего дома и потом быстро бежал по переулку с двумя пустыми чемоданами. В доме бросился к кровати, словно опасаясь, что денег уже нет. Но деньги были на месте. Он начал набивать чемоданы. Как и предполагал, не все деньги туда вошли. Поместилось там примерно две трети. Он начал собирать деньги, заворачивая их в остатки целлофана. Затем бережно уложил оставшуюся сумму обратно в подвал. Проверил доску, закрыл дверцу, подвинул рычаг, возвращая шкаф на свое место. Даже положил обратно папку с фотографиями. Сверху сложил белье. Все как обычно. Он оглядел спальню и остался доволен. На полу был мусор и обрывки целлофана. Он принес веник и тщательно все подмел. Затем поднял оба чемодана, они были достаточно тяжелыми. В каждом оказалось больше трех миллионов долларов. Но он мог нести сразу оба чемодана. Это его радовало. В таком случае не придется оставлять один, чтобы забрать второй. А за оставшейся суммой всегда можно вернуться.      Анатолий поел, сидя на полу, выпил воды. Он был небрит, от него дурно пахло. Но он не обращал внимания на подобные мелочи. Самое важное в жизни он уже сделал - нашел такое состояние. Интересно, откуда у отца могли быть такие деньги, в который раз подумал Анатолий. Ясно, что он не собирал их всю жизнь. Здесь были деньги в новых банковских упаковках, словно кто-то специально выдавал эти суммы его отцу для хранения в этом старом доме. Наверное, те самые люди, которые искали свои исчезнувшие деньги и готовы были ради них на любые жертвы.      Он поднялся. Снова оглядел спальню. Остатки еды и пустую бутылку положил в пакет, чтобы выбросить на улице. Взял оба чемодана. В одной руке пришлось нести также и пакет. Вышел на улицу, когда уже начинало темнеть. Анатолий закрыл дверь, посмотрел на этот тихий дом и, повернувшись, пошел к выходу из переулка. Кто бы мог подумать, что в этом месте зарыто такое сокровище, удовлетворенно подумал Анатолий. Он дошел до угла, выбросил пакет с остатками пищи. Прошел дальше. Сейчас нужно найти свободное такси, к частнику не хотелось садиться. Он ждал довольно долго, пока рядом не затормозило такси. Попросив отвезти его на центральный вокзал, он посмотрел на часы. Еще не поздно, он может успеть на московский поезд.      Через тридцать минут Анатолий уже пытался взять билет в кассе на Москву. В летнее время получить место в мягом вагоне СВ было практически невозможно. Он предложил кассирше заплатить пятикратную стоимость, но она лишь равнодушно пожала плечами. Билетов не было. Ему досталось место в плацкартном вагоне. Самое обидное, что, кроме него, там оказались двое каких-то угрюмых типов и вороватая женщина с золотой фиксой во рту, словно сошедшая с экрана фильма о двадцатых годах. Он не спал всю ночь, охраняя свои чемоданы, дергаясь при малейшем шуме. Угрюмые типы оказались шахтерами, которые ехали в Москву на какую-то профсоюзную встречу, а дамочка с золотой фиксой - продавщицей сельпо. Все трое веселились почти до четырех утра. Когда поезд прибыл в Москву, Анатолий еле держался на ногах от усталости. Он сумел забрать оба чемодана и вылезти на перрон. У Киевского всегда было много частников. Он сдался, чтобы долго не ждать, и согласился на предложение одного из них.      Еще через полчаса машина подвезла его к дому. Он забрал чемоданы, расплатился с водителем, зашел в подъезд. Здесь было привычно тихо и сухо. Он пошатнулся от усталости. Чувствуя, что может потерять сознание, втолкнул чемоданы в кабину лифта, поднялся на свой этаж. На лестничной клетке вытащил чемоданы, достал ключи, отпер дверь. Внес чемоданы в квартиру, затем тщательно закрыл дверь. Анатолий так устал и ему так хотелось спать, что он уже больше ни о чем не мог думать. Но чемоданы стояли рядом с ним. Он открыл их, проверяя сохранность своих денег. Деньги были на месте, все пачки. Он решил, что следует пересчитать всю сумму. Но дважды или трижды сбивался со счета. Тогда Анатолий поднялся, прошел в ванную, на ходу стягивая с себя одежду. Встал под холодный душ и через минуту вышел, вытираясь полотенцем.      Деньги лежали на полу. Они были повсюду. Он посмотрел на эти зеленоватые бумажки и радостно улыбнулся.      Больше Анатолий ничего не мог сделать. Он свалился на диван, чтобы крепко заснуть.            Глава 7            Утром он проснулся, вспоминая прошедшие двое суток. И сразу увидел деньги, разбросанные по всей квартире. Это было невероятно и невозможно, но деньги были повсюду. Сегодня воскресенье, можно не идти на работу, вспомнил Анатолий. И сразу улыбнулся. С такими деньгами работать не нужно. Никогда больше не ездить в свое министерство. И вообще никогда и ничего больше не делать. Путешествовать по всему миру, жить в лучших отелях, жить где захочется...      Он поднялся, направляясь в ванную комнату, чтобы побриться. Двухдневная щетина привела его в восторг. Он побрился, затем принял душ, с удовольствием позавтракал. Теперь можно подумать о деньгах. Для начала он сложил и пересчитал все деньги. Шесть миллионов восемьсот сорок тысяч долларов. Это первая партия, которую он привез. Значит, для второй будет вполне достаточно одного чемодана. Нужно поехать в Киев прямо завтра, не откладывая поездку на долгий срок. Но завтра понедельник, и он должен выйти на работу. Никто не разрешит брать отпуск в такой напряженный момент, особенно в конце августа.      Тогда он вызовет врача и возьмет бюллетень. Так будет гораздо лучше и удобнее. Чтобы не просить дополнительного отпуска и вообще не появляться лишний раз на работе. Он весело посмотрел на оба чемодана. Теперь ему предстоит решать, как лучше потратить деньги. С другой стороны, хранить их дома опасно. Нужно подумать, куда можно перепрятать хотя бы часть денег. И найти надежный банк. У него есть связи с немецкими банкирами, может, удастся с ними договориться и разместить там часть суммы. Пусть даже за хороший "откат", который возьмут посредники.      Обедать он поехал в соседний ресторан, чтобы не отлучаться надолго из дома. Его "Жигули" шестой модели теперь вызывали у него смех. Сейчас он может купить себе любой "Роллс-Ройс". Конечно, поддержанный, и, конечно, у дипломатов. Где еще в Москве можно было приобрести иностранную машину летом девяносто первого года?      Домой он вернулся, чтобы еще раз пересчитать свои деньги. В этот момент раздался телефонный звонок. Он подошел к телефону.      - Слушаю вас, - привычно сказал Анатолий.      - Добрый вечер, Толик. Это Петр говорит, - услышал он знакомый голос Петра Палийчука. - Как у тебя дела?      - Все в порядке. Все нормально, - достаточно благодушно ответил он.      - Твои визитеры тебя в Москве не беспокоят? - осведомился Петр.      - Нет. Как будто нет. Я все-таки думаю, что они ошиблись. Наверное, вышли не на тех людей.      - Судя по нашим данным, не ошиблись, - неожиданно сказал Петр. - Я разговаривал с начальником уголовного розыска. Есть очень неприятные оперативные данные. И поэтому я решил позвонить, чтобы тебя предупредить. Будь осторожнее. Не открывай двери незнакомым людям.      - Что опять случилось? - насторожился Анатолий.      - Дело в том, что появились оперативные данные, - повторил Петр, словно решая, что именно ему говорить, - и по некоторым из них получается, что у твоего отца могли быть спрятаны крупные суммы денег, возможно, даже в иностранной валюте. Ты меня слышишь?      У него пересохло в горле, словно он опять оказался в старом доме дяди, где сидел на полу без воды.      - Не понимаю, - выдавил из себя Анатолий. - Какая валюта? Откуда? Он и отдыхать никуда не ездил.      - Иностранная валюта, - терпеливо пояснил Петр, - у твоего отца могли быть крупные партии иностранной валюты. Судя по некоторым данным, он был своеобразным резервным казначеем нашего криминального мира.      - Мой отец был связан с криминальным миром? - заставил себя сказать эти слова бодрым голосом Анатолий. - Ты не забыл, что он работал заместителем министра и был героем-фронтовиком?      - Не забыл. И еще он восемь лет провел в лагерях, хотя судимость и была погашена. Появились такие данные, Анатолий, и это очень серьезно. Если он был казначеем, значит, за ним плотно наблюдали. В вашем окружении могут быть люди, которые работали на мафию. Никого к себе близко не подпускай. Будь очень осторожен.      - Я все понял. - Анатолий неожиданно подумал, что только Петр Палийчук - единственный человек, которому можно доверять в этих условиях. - Я хотел навестить мать, приехать к ней хотя бы на один день. Ты думаешь, что мне лучше не появляться в Киеве?      - Конечно, приезжай. Но будь осторожен.      - Может, ты сможешь прислать за мной машину? - попросил Анатолий. - Я не хочу, чтобы Степан встречал меня в аэропорту. Вдруг за нами действительно следят? Я прилечу только на один день. Утром прилечу, а вечером улечу. - Петру он не стал говорить, что прибудет в Киев на самолете, а уедет поездом.      - Мы так и сделаем, - согласился Палийчук, - я пришлю за тобой в аэропорт свою машину. А потом автомобиль отвезет тебя в аэропорт, когда ты захочешь.      - Спасибо. Я всегда знал, что могу тебе доверять. Большое спасибо, - он положил трубку. Это идеальный вариант. Машина военного прокурора встретит его в аэропорту. Он прилетит в Киев с пустым чемоданом, набитым обычными газетами и журналами. Затем выбросит старые газеты, заберет деньги и вернется поездом. А обратные билеты он купит уже сегодня в Москве, благо их можно заказывать по телефону.      Теперь нужно договориться с врачом и взять бюллетень на завтра, заказать билет на самолет и обратный билет на поезд. Но на этот раз в нормальный вагон СВ. Он начал одеваться. Нет, не нужно ничего заказывать по телефону, лучше поехать самому и все купить на месте. Черт побери, он даже забыл, что сегодня воскресенье! Нужно поехать в кассы завтра с утра. Значит, отправиться в Киев можно только во вторник утром. Надо будет набраться терпения и подождать до вторника. Но откуда Палийчук и сотрудники милиции могли узнать о валюте? Неужели это правда, что его отец являлся пособником бандитов? Никогда он не поверит в подобную ересь! Ни за что! Отец был честнейшим человеком, абсолютно бессребреником. У них в доме не нашлось бы даже долларовой купюры. Но ведь деньги были спрятаны в доме дяди, и скрыть их там мог только сам отец. Тогда получается, что Палийчук прав. И в милиции знают, что отец каким-то образом был связан с бандитами. Какой кошмар. Получается, что он ничего не знал о своем отце. Даже не догадывался. Выходит, что отец специально отдал ему второй ключ, как бы давая подсказку для того, чтобы он знал, где искать эти деньги.      Завтра утром он вызовет врача и отправится за билетами, твердо решил Анатолий, даже не предполагая, что именно произойдет на следующий день. В понедельник девятнадцатого августа с самого утра по всем телевизионным каналам начали передавать новости о неспособности Президента Советского Союза Михаила Горбачева выполнять свои обязанности и замене его вице-президентом Янаевым, а также о создании специального комитета с непонятной аббревиатурой ГКЧП.      Страна была в шоке. В переводе на нормальный язык это означало военный переворот, отстранение от власти законного Президента, введение жестких ограничений на печать, массовые коммуникации, информацию, свободу слова, собраний. Миллионы людей, увидевшие, как дрожат руки Янаева, когда он сообщал о своем решении по всем каналам телевидения, сразу поняли, что этот человек явно не годится в местные "Пиночеты".      Уже спустя много лет первый Президент России Борис Ельцин убежденно скажет, что Горбачев знал о готовящемся введении ГКЧП. Были документальные подтверждения его заявления. Горбачев привычно византийствовал. С одной стороны, ему хотелось оставаться великим миротворцем, разрушителем Берлинской стены, лауреатом Нобелевской премии мира, а с другой - он понимал, что теряет власть в собственной стране. Пролившаяся кровь в Тбилиси, Вильнюсе, Баку, Риге делала его постепенно заложником силовых структур. И каждый раз он подставлял эти структуры, утверждая, что ничего не знал о готовящихся мероприятиях. Это было удобно самому Горбачеву, но вызывало отвращение и возмущение у его соратников и миллионов советских людей.      Очевидно, в какой-то момент Горбачев просто понял, что дальше отступать уже невозможно. Он решил удалиться в Крым, чтобы дать возможность соратникам провести все нужные решения. В свою очередь, "верные соратники" тоже не очень доверяли двуличному лидеру. Однако события повернулись совсем не так, как ожидали эти обе стороны. В дело вмешалась третья сторона в лице избранного Президента России и поддержавшей его московской демократической прессы.      Никто в эти дни не проводил специального опроса в республиках и не знал, как там реагируют на введение ГКЧП. А на местах уже радовались, что привычному бардаку последних лет приходит конец. Многие руководители республик даже не скрывали своих чувств. Президент Азербайджана, находившийся тогда в Иране, заявил, что давно ожидал введения режима чрезвычайного положения. Руководитель Украины, бывший лютый интернационалист, ставший затем таким же ярым националистом, заявил, что готов ввести по всей Украине даже военное положение. В республиках Средней Азии на площадях и в городах люди поздравляли друг друга. Даже в прибалтийских столицах было немало тех, кто радовался окончанию периода нестабильности и хаоса.      Но в самой Москве положение было совсем иным. Руководители ГКЧП оказались людьми не просто слабыми и неразумными, а безвольными, что для руководства страны смертельно опасно. Ничего не предпринимая в течение нескольких дней, они упустили инициативу, позволили Ельцину объявить их самих вне закона и вернули Горбачева, почти добровольно отправившись в тюрьму.      Самое поразительное заключалось в том, что все эти люди, совершившие государственный переворот, на самом деле хотели как раз сохранить то самое государство, в ликвидации которого их обвиняли. Но история дважды посмеялась над ними. Сначала, когда таких патриотов, как Варенников и Язов, отдавали под суд, обвиняя в измене своей Родине, а затем, когда в декабре девяносто первого года их обвинители сами произвели самый настоящий переворот, раздробив страну на несколько частей.      Еще более поразительным было поведение Президента Советского Союза, который просто в силу своей должности был обязан защищать собственную страну и свою должность. Он сделал робкую попытку позвонить министру обороны и попросить его о помощи. К этому времени министром стал бывший летчик, который прославился только своей широкой улыбкой, словно в детстве ему сделали широкий надрез на лице, как в знаменитом романе Гюго. Министр широко улыбался и ничего не решал. Он отказал Президенту, заявив, что ничем не сможет помочь. Великая страна, которая создавалась столетиями, была разрушена волей нескольких недалеких людей, собравшихся в Беловежской Пуще и оставшихся в позорной памяти потомков подлинными разрушителями единого пространства, так долго объединявшего сотни народов.      Но все это произойдет позже, в течение нескольких месяцев. А пока по телевизору были объявлены первые декреты ГКЧП. Анатолий понял, что обязан спешить. В любой момент в стране могут ввести военное положение, запретить хождение иностранной валюты, ограничить выезды за границу, усилить контроль за банками. Он буквально упросил врача выписать ему бюллетень. Врач искренне не понимал, какой бюллетень нужен человеку в такой исторически важный день. Затем Анатолий поехал в кассы, где взял билеты. Сначала на самолет в Киев, а на вечер два билета в Москву. Ему пришлось переплатить, чтобы кассирша сняла бронь Совета министров. Но в такой день никто не думал о брони, всех волновало будущее страны.      Вечером Анатолий позвонил Петру и сообщил, что утром прилетает в Киев. Все произошло так, как он и предполагал. Водитель военного прокурора уже ждал его в депутатской комнате. С чемоданом, наполненным старыми журналами и газетами, Анатолий прошел к машине, усаживаясь в салон. Они быстро доехали до дома, где жила Олеся. Мама и сестра были дома, а Степан на работе. Анатолий отпустил водителя, сказав, что обратно поедет в семь часов вечера. Дома он никому не сказал, что его привезла в город машина военной прокуратуры. Мать была рада его приезду, но ее беспокоили события, начавшиеся в Москве. Она и сестра все время расспрашивали его об обстановке в Москве. А он знал еще меньше, чем они, так как вчера почти не смотрел телевизор, пытаясь спрятать хотя бы часть денег в разных местах своей квартиры, - от балкона до туалета, от холодильника до ниши за батареей.      Он просидел в доме у матери до трех часов дня. Затем вышел на улицу и поймал такси на соседней улице, после чего отправился в старый дом своего дяди. Не доезжая, остановил машину, чтобы его не могли вычислить. И еще несколько минут ходил вокруг дома. Но в переулке было тихо, рядом не было даже случайных прохожих. Он наконец решился войти в дом. Здесь тоже все оставалось на своих местах. Он привычно достал белье, вытащил папку с фотографиями, просунул руку в образовавшуюся нишу, повернул рычаг. Снова с трудом открыл дверцу. И нашел завернутые в целлофан оставшиеся три миллиона сто шестьдесят тысяч долларов и марки, которые лежали отдельной стопкой. С марками было гораздо легче. Там были в основном тысячные купюры.      Он собрал все деньги в чемодан. Немного подумал и забрал папку с фотографиями. В конце концов, пусть потомки знают, кому именно они обязаны своим состоянием. Он подумал, что теперь окончательно забросит свою докторскую диссертацию. Ну и черт с ней, радостно решил Анатолий. Кому нужна эта защита, если у тебя есть несколько миллионов долларов?      Он огляделся. Никогда больше он сюда не вернется. Эта старая избушка его уже не интересовала. Анатолий вышел из дома победителем. Закрыл дверь. Вдохнул воздух. Пусть они в Москве делают все, что хотят. При любом режиме бумажка в сто долларов будет главным аргументом твоей состоятельности и твоего ума.      Улыбаясь, он направился на соседнюю улицу. Поймал проходившее мимо такси и поехал снова домой, к Олесе. Степан был уже там. Они успели поужинать, когда приехала машина из военной прокуратуры. Через полчаса Анатолий был уже в своем купе, удобно растягиваясь на спальной койке. Вторая койка была им выкуплена, и теперь на ней лежал его чемодан.      В Москву он приехал утром двадцать первого августа. К этому времени путч был окончательно подавлен. По телевизионным каналам радостно объявляли о победе демократии. Анатолий радовался больше других. Это означало открытие валютной биржы, свободный обмен валюты, свободный выезд из страны и вообще массу преимуществ. Домой к себе он вошел триумфатором, даже не подозревая, какое горькое разочарование постигнет его ровно через три дня.            Глава 8            В четверг нужно было выходить на работу. Он позвонил врачу и продлил себе бюллетень еще на три дня. В то время как в его отделе все обсуждали события августовских дней, без преувеличения потрясшие весь мир, он сидел дома, размышляя, как ему быть. Нужно было решать, что делать с такой невероятной суммой денег. Спрятать в чемодан и отнести в камеру хранения, как это делал Корейко? Но это неразумно и глупо. Из камеры хранения чемодан мог пропасть, а хранить такие суммы в ненадежных местах было очевидным просчетом. Куда-нибудь перепрятать? Но в Москве у него нет надежных родственников или друзей, которым можно было доверить столь крупную сумму. Да, по большому счету, никому и нельзя ее доверять. Он мучительно размышлял, что ему делать. Положить в банк невозможно, перевести в рубли и разместить на разных сберкнижках - просто идиотизм. Рубль стремительно дешевел и обещал к концу года вообще ничего не стоить. Это Анатолий, как финансист, прекрасно понимал.      Но деньги, деньги... Такие огромные деньги лежали у него в квартире, а он ничего не мог с ними сделать. Конечно, он попытается наладить связь с немецкими друзьями, даже сумеет вывезти несколько раз по двадцать-тридцать, может, даже пятьдесят тысяч долларов в Германию. Но это жалкие крохи, ничтожные деньги, из-за которых он будет дико рисковать на таможне. Если его задержат, могут сразу провести обыск дома и изъять все остальные деньги. Вразумительного объяснения, откуда он получил эти гигантские суммы, Анатолий Гудниченко все равно не сможет дать.      Четверг прошел в мучительных размышлениях. У него даже поднялась температура. К вечеру, приняв аспирин, он забрался в постель, продолжая размышлять. Он вспомнил, что одна из его сотрудниц сказала, что отец собирается продавать старый дом в Балашихе, кажется, за двадцать пять тысяч рублей. Она всем рассказывала, какой там большой участок и как он ухожен. Но дом был старый, старика хватил инсульт, и он должен был переселиться в город, к своей дочери. К тому же на лечение требовались деньги. Дом в Балашихе - это находка! Если там действительно большой участок. Но двадцать пять тысяч рублей! Где он возьмет такие огромные деньги? Анатолий нахмурился. Затем громко расхохотался. "Кажется, я схожу с ума, - радостно подумал он. - Или это аспирин разжижил мои мозги?" По нынешнему курсу один доллар приравнивается к шести рублям. Значит, он может обменять четыре тысячи долларов и получить нужную сумму. А он лежит и размышляет, где ему взять эти деньги. Черт побери, он может купить дом в Балашихе прямо завтра. И никто не должен узнать об этой покупке, ни один человек, даже его родные. Он спрячет там свои деньги, как когда-то отец спрятал деньги в старом доме младшего брата. И никто не узнает о том, что у него есть этот дом. Нужно будет прямо завтра туда поехать.      Он вскочил с кровати в поисках записной книжки. Нашел ее и быстро набрал номер телефона своей сотрудницы. Она работала у него в отделе уже второй год. Алине исполнилось тридцать пять, у нее были две девочки-школьницы и муж, работавший инженером в каком-то научно-исследовательском институте. Она была из той породы дурнушек, которые никогда не обращают на себя внимания посторонних мужчин. Полноватая, угловатая, с короткой стрижкой, в очках, она добросовестно выполняла свою работу и исчезала сразу после шести вечера, чтобы вернуться домой и успеть накормить своего мужа и девочек. К тому же теперь на ее руках был еще и больной отец.      На другом конце провода послышался детский голос. Анатолий попросил позвать к телефону Алину. Девочка крикнула матери, чтобы она подошла к телефону. Он улыбнулся. Кажется, младшей дочери только девять, а старшей уже двенадцать, вспомнил он. И услышал голос своей сотрудницы.      - Добрый вечер, Алина, - начал Гудниченко.      - Здравствуйте, Анатолий Андреевич, - удивилась Алина. Он никогда не звонил ей домой. - Как вы себя чувствуете?      - Неплохо. Гораздо лучше. Врачи говорят, что это какое-то пищевое отравление. Наверное, все эти стрессы за последние дни сказались. Сначала смерть отца, потом такие события...      - Ой, у нас все обсуждают это на работе. Вы видели, как Борис Николаевич стоял на танке? Какой герой, какой молодец! А эти ничтожества хотели его арестовать. И убрать Горбачева. Они спасли демократию в нашей стране. Я представляю, как вам было плохо дома, что вы не могли быть вместе с нами. У нас все поздравляли друг друга. А Ростропович! Какой он умница, какой отважный человек! Приехал в Белый дом, чтобы с автоматом в руках защищать нашу демократию.      - Да, это очень здорово, - нехотя согласился Анатолий. Он не смотрел телевизор и ничего этого не видел. Все эти дни он занимался совсем другим. Теперь известие о поступке Ростроповича даже разозлило его. Лучше бы занимался своим делом, чем лезть под пули с автоматом в руках, зло подумал он. Какая от него польза во время боя, если он наверняка в жизни никогда не стрелял? Но опровергать Алину не имело смысла. После двадцать второго августа среди московских чиновников не было людей, которые бы не считали себя демократами и либералами.      - Я почему к вам позвонил... - сказал он, чуть помедлив. - Помните, вы говорили мне про старый дом вашего отца в Балашихе?      - Конечно, помню. Мы ведь папу уже перевезли к нам. Он сейчас живет с нами.      - А дом вы продали? - спросил он упавшим голосом.      - Нет, конечно, нет. Как мы могли его продать, если сейчас в стране такая обстановка? Никто даже не хочет смотреть. Был один покупатель, но он тоже передумал. Сейчас многие не знают, что будет завтра с ними, с деньгами и со страной. Все предпочитают покупать доллары или марки. Боятся, что рубли обесценятся. Или хотя бы квартиры в Москве. Кому в таких условиях нужен старый дом в Балашихе?      - Он со своим участком? - перебил ее Анатолий.      - Да, большой участок. Вернее, там два участка. Мой отец купил второй участок еще в семьдесят восьмом. И участок очень хороший. Правда, сейчас немного запущенный. А почему вы спрашиваете?      - Мой близкий знакомый хочет купить дом для своей пожилой тети, которая приехала из Ташкента. Ему нужен как раз дом в Балашихе. Чтобы там был садовый участок.      - Это как раз то, что нужно вашему другу, - обрадовалась Алина. - Вы знаете, Анатолий Андреевич, мы даже готовы отдать дом за двадцать тысяч рублей. Лишь бы найти покупателя. Лекарства с каждым днем становятся все дороже, а за отцом нужен уход. Это требует больших расходов. Врачи говорят, что, возможно, полностью он никогда не сможет восстановиться. Мы просто не знаем, что делать.      - Давайте сделаем так. Вы не торопитесь сбавлять цену, - великодушно предложил Анатолий, - я думаю, что смогу договориться со своим другом. Он работает дипломатом и может даже заплатить вам в долларах. По курсу примерно четыре тысячи долларов. Вас устроит такая сумма? Ему бы не хотелось бегать по спекулянтам и менять валюту на рубли.      - Как здорово! Я даже мечтать не могла о таком. Но это очень дорого. Сейчас уже доллар стоит шесть с половиной. Значит, двадцать шесть тысяч рублей. Это даже больше, чем мы хотели.      - Ничего, - улыбнулся Анатолий, - я думаю, что мы с ним сможем договориться. Только он сейчас в отъезде и просил меня оформить все как можно быстрее. Документы у вас в порядке?      - Конечно, в порядке. Все документы у нас дома. Мы можем хоть завтра утром выдать генеральную доверенность на любое имя. Оформить документы в нотариальной конторе и сразу сделать генеральную доверенность на имя вашего друга. Пусть спокойно возвращается.      - Нет, он может вернуться через месяц, - нахмурился Анатолий. - Давайте сделаем иначе. Завтра утром поедем и посмотрим дом. Я ему позвоню и все расскажу. Если дом и участок в относительно нормальном состоянии, то вы выпишете доверенность на мое имя. Он мне доверяет, надеюсь, вы тоже...      - Что вы говорите? Конечно, доверяю.      - Нет, вы меня не поняли. Доверять мне на слово не нужно. Тем более что речь идет о четырех тысячах долларов. Мы поедем утром, посмотрим дом, а потом все оформим. Но только после того, как я получу его согласие и заплачу вам деньги. Его деньги у меня, с этим не будет проблем.      - Прямо завтра? - даже не поверила она. - Ой, как было бы здорово! Я просто не знаю, как вас благодарить. Вы наш ангел-спаситель.      - Не нужно так говорить.      - А как вы себя чувствуете? Вы сможете поехать?      Анатолий смутился. Он совсем забыл, что не выходил на работу и официально был на больничном.      - Ничего, - сказал он, недовольный своим проколом, - я чувствую себя гораздо лучше. Завтра я смогу поехать. Давайте поступим так. Я закажу такси и подъеду за вами. А вы на завтра отпроситесь у Нины Аркадьевны. Если нужно, я позвоню и предупрежу ее, что вы завтра будете заняты по делам, которые я вам поручил. Хотя мне не хочется, чтобы о нашем деле знали на работе. Сами понимаете. Пойдут ненужные слухи.      Нина Аркадьевна была его заместителем.      - Нет-нет, не беспокойтесь. Я сама отпрошусь. Конечно, я все понимаю.      - Тогда не говорите ей, что мы завтра увидимся. А то неудобно получается. Я на работу не выхожу, а смотреть загородные дома езжу и еще сотрудника своего отдела с работы отрываю.      - Конечно, конечно. Я все понимаю. Я прямо сейчас ей позвоню и отпрошусь. У меня есть два дня отгулов. Не беспокойтесь. Я ведь понимаю: вы делаете для нас такое важное дело. Просто не знаю, как вас благодарить.      - Завтра в десять, - напомнил он и, уточнив адрес, где проживала его сотрудница, попрощался и положил трубку.      Если дом ему понравится, то можно считать, что главную задачу он решил. В доме можно будет оборудовать надежный тайник и спрятать там деньги до лучших времен. Конечно, они не должны лежать в земле, завернутые в целлофан. Они должны работать, приносить прибыль, хорошие проценты, крутиться. Но куда их вложить в условиях стремительно разваливающейся советской экономики? Только в землю, только в целлофан. А потом уж стоит решить, что с ними делать. Ведь не всегда в стране будет такой неопределенный период. Уже сейчас валюту меняют на каждом углу, хотя уголовную статью за валютные преступления пока никто не отменял.      Утром следующего дня он вызвал такси и поехал за Алиной. Она уже ждала его на улице. Всю ночь они обсуждали с мужем невероятную удачу, которая свалилась им на голову. Они даже не могли представить, что сумеют так быстро и дорого продать этот старый дом. Дорога на Балашиху заняла не так много времени. Вскоре машина остановилась перед небольшим забором. Алина открыла калитку и вошла, приглашая за собой своего непосредственного шефа.      Дом был действительно старый, немного покосившийся. Возможно, в другом случае Анатолий даже немного поторговался бы и сбил цену. Но не в этот раз. Ему понравился участок. Высокий забор, деревья, ограждавшие строение от чужих взглядов. И большой участок, на котором можно было сделать несколько тайников. Алина добросовестно показывала все мелочи, честно указывая на недостатки. Ей не хотелось подводить человека, который пытался помочь им в столь важном деле.      - Недостатков много, - грустно призналась она, - но участок хороший. И мне говорили, что мы продаем дом за очень хорошую цену. Честное слово. Нам даже посоветовали немного подождать. Через несколько лет этот участок может стоит в пять или в десять раз дороже. Даже без стоимости дома. Дом ведь всегда легко снести и на его месте построить другой.      - Не беспокойтесь, - улыбнулся Анатолий, - я знаю тетю моего друга. Она жила в похожем доме в Ташкенте. Ей как раз и нужен был такой дом, со своим участком. Я думаю, что мой товарищ сумеет сделать здесь нормальный ремонт и поселит сюда свою родственницу.      - Значит, вы посоветуете ему взять наш дом? - радостно спросила она.      - Обязательно. Прямо сейчас вернусь и позвоню. Давайте сделаем так. Сейчас мы поедем в город. Я позвоню ему и расскажу про дом и про участок. Узнаю насчет денег. Если он разрешит, я заберу деньги у его супруги и привезу их к вам. А потом мы пойдем в нотариальную контору и оформим генеральную доверенность на мое имя.      - Я даже не верю в такую удачу, - чуть не расплакалась от счастья Алина, - спасибо вам большое. Вы нас очень выручили.      - Ничего особенного, - ответил Анатолий. Ему было приятно выступать в роли некоего ангела. Он еще не знал, что настоящий ангел смерти появится у него дома через два дня...      Они вернулись в Москву. Он отправился в ресторан и пообедал. Затем перезвонил Алине и сообщил, что его товарищ согласен. Она не удержалась от радостного восклицания. Через полтора часа она вместе с мужем уже сидела в нотариальной конторе, оформляя нужные документы. Анатолий наблюдал за ними со смешанным чувством облегчения и грусти. Нотариус оказался неопрятным человеком средних лет с редкими волосами и бегающими взглядом. У него был мятый пиджак, какой-то непонятный галстук и серая рубашка, словно он не менял ее уже много дней. Он долго перебирал все бумажки, а затем пояснил, что ему нужно увидеться и с самим прежним владельцем дома, чтобы получить его подпись. При этом он настаивал, чтобы парализованный старик приехал в нотариальную контору.      - Но дом переведен на мое имя, - возмутилась Алина, - еще два года назад. При чем тут мой отец? Он серьезно болеет и не может покинуть квартиру. Дом был оформлен на имя моей мамы, а потом отец перевел его на мое имя.      - Может, вы его заставили тогда подписать документы, отказываясь от наследства вашей матери? - вкрадчиво произнес нотариус. - Нужно все проверить. На проверку уйдет месяца полтора. Мы не можем так рисковать. Речь идет о серьезной сделке. А этот гражданин Гудниченко не является вашим родственником.      Он воровато посмотрел на сидевшего рядом Анатолия Андреевича. Он словно чувствовал, что покупатель, еще не сказавший ни слова, рано или поздно вступит в разговор.      - Значит, так, - решил Анатолий. - Алина, вы можете вместе с мужем на одну минуту выйти в коридор? Я думаю, что нам нужно поговорить с товарищем нотариусом.      Алина хотела что-то возразить, но муж схватил ее за руку и вывел в коридор. Он понял, что в данном случае лучше не возражать.      - Вы ведь работаете в Министерстве финансов, - почти пропел нотариус, - должны понимать, что все документы нужно проверять, и тогда...      - Сколько? - грозно спросил Гудниченко, надвигаясь на этого проходимца.      - Что вы говорите? - всплеснул руками нотариус. - Мы здесь взятки не берем, - при этом он воровато посмотрел куда-то в сторону.      - Сколько? - спросил еще раз Анатолий.      - У нас есть стандартная такса. Если домик стоит двадцать пять тысяч рублей, то нужно дать десять процентов на оформление, - улыбнулся нотариус, - чтобы все сделать за один день. Вы же понимаете, что срочность заказа...      - Две с половиной тысячи рублей, - посчитал Анатолий, - это много. Тебе никто столько не даст. Предлагаю триста долларов, и все делаешь сегодня.      - Пятьсот, - попросил нотариус.      - Четыреста. И не будем торговаться. Согласен?      - Я вижу, вы человек деловой, - вздохнул нотариус, - и очень ответственный. Только скажите, зачем вы покупате дом в Балашихе? Кому он сейчас нужен? Или вы будете там строиться?      - Для родственницы из Ташкента, - пояснил Анатолий, - ей хочется жить в доме со своим участком.      Он вытащил из кармана четыре стодолларовые купюры и положил их на стол. Нотариус быстро накрыл их книгой. Он предусмотрительно не стал брать их в руки.      - Позовите ваших продавцов. Я думаю, что теперь никаких проблем не будет, - радостно сообщил он.      "Сукин сын, - брезгливо подумал Анатолий, - хотя каждый устраивается как может. Кто-то грабит миллионы, кто-то берет взятки в четыреста долларов. У каждого свой предел, своя такса".      Через час он получил все документы и ключи от дома и от ворот. Алина благодарила его со слезами на глазах. Он сразу взял машину и снова поехал в Балашиху. Еще раз обошел весь участок и дом. На этот раз участок ему понравился значительно больше. Здесь, определенно, можно спрятать даже клад графа Монте-Кристо. Анатолий вернулся домой в радостном настроении. Теперь нужно будет продумать, как оборудовать тайник и сделать его таким образом, чтобы деньги никогда и никто не смог бы обнаружить.            Глава 9            В пятницу он дважды ездил в Балашиху, обдумывая, как именно соорудит тайник. Он даже договорился с бульдозеристом, который должен был выкопать настоящий котлован во дворе, чтобы можно было сделать целый подземный этаж со всеми удобствами и сухими, проветриваемыми помещениями. Прораб и бульдозерист, которым он объяснил свою затею, не понимали, почему этот странный заказчик строит фактически бомбоубежище, вместо того чтобы снести старый дом и на его месте возвести новый. Но у каждого клиента могли быть свои причуды. И если клиент готов платить хорошие деньги, то они готовы работать так, как он пожелает, и столько, сколько он пожелает.      Анатолий чувствовал себя уже гораздо увереннее. Он даже позволил себе приехать в магазины, торговавшие за валюту, и приобрести два костюма, обувь, галстуки, даже импортные напитки. Теперь он чувствовал себя почти королем. В субботу утром он снова отправился в Балашиху, чтобы посмотреть, как там проводятся работы, и вернулся домой к полудню.      Весело насвистывая, он поднялся наверх, на свой этаж. Открыл дверь своими ключами. Вошел в квартиру. В последние два дня у него было прекрасное настроение. Он перенес покупки на кухню, положил их на столик и вернулся в прихожую. Внезапно ему показалось, что он услышал какой-то непонятный шум в столовой. Он повернулся и вошел в эту комнату.      В кресле сидел незнакомец. Он молча смотрел на вошедшего хозяина квартиры, не пытаясь убежать или даже имитировать испуг. Он спокойно смотрел на Анатолия Гудниченко, который внезапно почувствовал себя плохо. Нет, не так! Он почувствовал себя очень плохо, словно неожиданно увидел перед собой ангела смерти. Собственно, потом он понял, что все так и было. Перед ним появился лик самого ангела смерти. Мужчина кавказской внешности, которому было лет шестьдесят, сидел в его кресле и строго смотрел на вошедшего Анатолия.      - Кто вы такой? - дрожащим голосом спросил Анатолий. Он с нарастающим ужасом понимал, что к нему явился сам хозяин денег, и пытался любым способом продлить свое существование хоть на несколько секунд.      Страшный гость молчал. Он был одет в темную водолазку и светлый костюм. На пальце у него красовался перстень. Он молчал, и от этого молчания становилось не просто страшно, а жутко. Анатолий уже представил, как именно с ним будут расправляться. Он не хотел признаваться даже самому себе, что с самой первой секунды, когда обнаружил деньги, боялся именно такого "момента истины".      - Как вы вошли в квартиру? - произнес он, чтобы нарушить это страшное молчание. Он помнил, что сам открыл ключами свою дверь. Неужели этот человек проник в его квартиру и потом запер дверь. Значит, у его гостя были сообщники. Анатолий почувствовал, как у него дрожат ноги.      - А почему ты не звонишь в милицию? - жестко спросил гость. - Почему не кричишь "караул"? Или это я должен кричать "караул"? Кто у кого деньги украл? Не знаешь?      Ошибиться было уже невозможно. Анатолий обессиленно прислонился к стене. На лбу выступила испарина. Ему не будет пощады. За такие деньги ему не будет никакой пощады...      - Ты думал, что можно просто так взять такие деньги и уехать? - спросил незнакомец. - Всех обмануть захотел? Решил, что теперь будешь богатым и самым умным? А ты не подумал, что за каждой бумажкой стоят люди, которые эти деньги собирали? Годами собирали. Каждый доллар, каждый цент. Ты не подумал, что эти люди не разрешат никому воровать у них такие деньги? Ты не подумал, что может быть с несчастным вором, который решится на такую подлость?      Анатолий молчал. Он почувствовал, как его бьет крупная дрожь. Никаких сомнений не оставалось. Бандиты нашли его в Москве. И не просто нашли, а вычислили, кто именно забрал их деньги и где он их прячет. Собственно, это было несложно. Достаточно проследить, как он тратит деньги все последние дни. И убедиться, что у него появились доллары. А потом приехать к нему домой и предъявить счет.      - Я все верну, - выдавил из себя Анатолий, - все до копейки верну.      - Там копеек не было, - жестко напомнил гость, - а деньги ты, конечно, вернешь. В этом я не сомневаюсь.      Анатолий подумал, что сейчас его стошнит. Видимо, у него было такое выражение лица, что гость тоже подумал об этом.      - Сядь, - разрешил он, кивая на диван, - иначе сейчас упадешь и больше не встанешь.      Анатолий, с трудом передвигая ноги, добрался до дивана. Уселся на него, с ужасом глядя на незнакомца.      - Дурак, - жестко сказал гость. - Решил, что самый умный, да? Думал, что можешь всех обмануть? Тебе ведь говорили, чтобы подумал и деньги вернул. А ты что сделал? Много думал и решил деньги забрать себе. Какой дурак! А мы тебе поверили, даже мать твою отпустили домой.      - Она не виновата, - прошептал Анатолий, - и я тогда говорил правду. Я действительно тогда не знал, где находятся деньги. Честное слово, не знал.      - А потом нашел их в старом доме своего дяди, - криво усмехнулся незнакомец, - и решил в два приема перевезти их в Москву.      Этот тип знал обо всем. Откуда они могли узнать? Каким образом? Наверное, все время следили за ним. А он так глупо себя вел!      - Ты действительно думал, что мы можем спокойно сидеть и смотреть, как у нас забирают такие деньги? - спросил незнакомец. - Ты, значит, совсем пропащий дурак, с которым нельзя даже иметь никаких дел.      Пока он говорил, оставалась маленькая надежда, что Анатолия не убьют. Или пока не убьют.      - Я не думал, что это ваши деньги, - соврал Анатолий.      - Не ври, - строго сказал незнакомец, - когда врешь, сразу видно. Ты знал, чьи это деньги, хорошо все понимал. И все равно забрал. Ты знаешь, что за сто долларов тебя могут на куски порезать? На мелкие куски. Ты ведь у кого своровал? У людей, которые эти деньги своим горбом зарабатывали, своей кровью, тюремными нарами, лагерями. Только за хранение одной такой бумажки раньше расстрел давали. Только за продажу и перепродажу. А ты подумал, что можно так просто их забрать. Тебе еще повезло, что мы быстро на тебя вышли и ты не успел ничего потратить. Иначе бы тебя так просто не убили. Нет. Тебя бы оставили в живых. Надолго. Сначала убили бы твою мать, потом семью твоей сестры. У тебя на глазах. И только потом бы тебя резали. Долго, чтобы ты не мог умереть легкой смертью.      Анатолий содрогнулся. Он понимал, что сидевший перед ним гость откровенно рассказывает о том, чем могло все это закончиться. Неужели он действительно об этом не думал? Нужно было забирать деньги и убегать куда-нибудь подальше. В Сибирь, в Казахстан, в Прибалтику. Спрататься и жить где-нибудь несколько лет, пока о нем не забудут. Хотя... разве такие люди что-то забывают? Он посмотрел на лицо своего гостя. Они бы искали его тысячу лет и все равно бы нашли.      - Да, - сказал гость, словно прочитавший его мысли, - ты бы никуда от нас не сумел сбежать. Мы бы все равно тебя нашли. Неужели ты думаешь, что мы можем позволить себе оставить такие деньги без присмотра? Неужели ты думаешь, что можно просто приехать в старый дом, достать из подвала деньги и забрать их в Москву? И тебя никто не будет искать? Всю свою оставшуюся жизнь ты бы жил с этим ощущением чужого взгляда за своей спиной. Всю жизнь. Но только тогда вместо тебя пришлось бы наказать и других людей. Многих людей. Возможно, и мне пришлось бы отвечать за твой идиотский поступок.      - Я все верну, - пообещал Анатолий, - только не трогайте мать и сестру. Это я виноват, - сказал он с отчаянием обреченного.      - Конечно, ты виноват, - согласился гость, - но и я тоже виноват. Это ведь я одиннадцать лет назад рекомендовал твоего отца в качестве нашего казначея.      - Что? - выдохнул Анатолий. Его уже ничего не могло удивить, но подтверждение самой дикой версии его действительно потрясло.      - Мы сидели с ним вместе, - пояснил гость. - Он тебе никогда не рассказывал, что у него в лагере был молодой "Бакинский Друг"?      - Нет, никогда. Он вообще никогда не говорил о годах, проведенных в лагере. Это было табу. Он никому и ничего не рассказывал.      - Восемь лет своей жизни твой отец провел в лагерях, - напомнил "Бакинский Друг", - восемь лет. И как провел! Его туда отправили совсем мальчиком, ему было только двадцать два года, а мне восемнадцать. Два мальчика. Только он был бывший фронтовик, имевший два ордена Славы, а я "чурка" - полуазербайджанец, полуармянин, которого каждый мог обидеть. Вот тогда он меня под свою защиту и взял. Два года мы с ним вместе на нарах провели, пока нас не разлучили. Два года мы с ним были как братья. А мы ведь жили в бараке, в котором правили "суки". Знаешь, что это такое?      - Нет.      - "Стукачи лагерные", "ссучившееся племя", "доносчики". Каждый день в бараке кого-то резали. Твоего отца дважды пытались достать. Он ведь правильный был, считался настоящим "мужиком", в дела лагерные не лез, но и спуску "сукам" не давал. Два раза его резали, и два раза мы всем бараком его спасали. Два года в таком месте, после которого даже тысячу лет в аду покажутся тебе раем. Понимаешь меня?      - Он никогда не рассказывал, - ошеломленно пробормотал Анатолий, - я ничего такого не знал. Хотя видел порезы на его теле. Но я думал, что это фронтовые ранения.      - Фронтовые ранения у него были в других местах, - жестко сказал "Бакинский Друг", - а резали его в нашем бараке за то, что был настоящим "мужиком". За то, что вел себя правильно и никого не сдавал. А потом нас разлучили. Меня в другой лагерь перевели и освободили. Потом снова арестовали и снова выпустили. А твой отец сидел. Для нашего государства он был гораздо опаснее, чем я, обычный вор и грабитель. Он посмел рассказывать всем о том, как удобно устроены дороги в Пруссии, как они наладили свой быт. Этим он подрывал основы социализма, пропагандировал чуждый, капиталистический образ жизни. Вот такая чушь. И поэтому он сидел, а мы, профессиональные воры, выходили и снова грабили. И снова нас сажали и выпускали по аминистям. А он сидел. Восемь лет сидел как проклятый.      Он сжал кулак. Анатолий вдруг подумал, что его могут и не убить, если этот страшный человек говорит такие слова о его отце.      - А потом мы с ним снова увиделись. Случайно, - продолжал "Бакинский Друг", - увиделись в Тбилиси, куда он приехал в командировку. Он уже работал в каком-то финансовом отделе. Крепко мы с ним выпили тогда. Мы ведь много с ним говорили, когда были в лагерях, о многом спорили, во многом не соглашались. Тогда тоже поспорили. Выпили и поспорили. Даже чуть не подрались. Потом помирились и долго плакали, вспоминая, как выживали в лагере.      Гость тяжело вздохнул.      - После этого наши дорожки, конечно, разошлись. Твой отец делал свою финансовую карьеру, а я свою, "воровскую". Но мы продолжали иногда перезваниваться, иногда встречаться. Лагерная дружба - это особая дружба. Либо ты становишься другом на всю жизнь, либо врагом на всю жизнь.      Он вытер лицо широкой ладонью, блеснув перстнем. И неожиданно спросил:      - У тебя коньяк есть хороший?      - Да, - обрадовался Анатолий, - есть французский. Я его купил за... - Он вспомнил, что купил за триста долларов, и замялся.      - За наши деньги, - закончил за него гость, - иди и принеси.      Анатолий поднялся и прошел на кухню. Руки у него еще дрожали, но он понимал, что гость может сохранить ему жизнь. Хотя бы в память о покойном отце. Он принес бутылку коньяка и рюмку для гостя. Налил ему коньяк, достал коробку шоколада. Себе он не осмелился принести вторую рюмку. Просто не решился. Гость попробовал коньяк и удовлетворенно кивнул головой.      - А в восьмидесятом произошли некоторые события, после которых мы решили найти нужного человека, чтобы спрятать у него часть денег. Конечно, таких "казначеев" должно было быть несколько человек. Одним из них должен был стать твой отец. Это я предложил его кандидатуру.      - Почему? - не выдержал Анатолий. - Он никогда не общался с... с вашим миром. Он был далек от него.      - Именно поэтому. Он был честным человеком, не связанным с ворами. Ему можно было доверять. И он ненавидел эту власть. Как он ее ненавидел, ты даже себе не представляешь. Он всегда помнил, что ушел на фронт семнадцатилетним мальчиком и увидел все, что не должен был видеть. Как в двадцать два года за наивную мальчишескую болтовную его арестовали и отправили в лагеря, где он увидел изнанку человеческой жизни. Как он вернулся домой и узнал, что его младший брат стал хронически больным человеком, исключенным из комсомола и лишенным всякой перспективы из-за осуждения старшего брата. А потом всю жизнь работал в финансовых отделах и видел, как вокруг воруют, обманывают, занимаются хищениями и присваивают себе так называемое "социалистическое имущество". Он презирал своих коллег и ненавидел страну, в которой он жил. Ненавидел за ложь, за вечный обман, за показные ценности, за обманутых людей.      - Он защищал эту страну, - попытался возразить Анатолий.      - Он защищал другую страну, - возразил "Бакинский Друг", - ту, которая была в его мечтах. В кинофильмах, в книгах, в песнях. А на самом деле страна была одной большой шарашкой, и теперь мы все об этом знаем. Я сорок лет провел по тюрьмам и лагерям и знаю, какой была эта страна на самом деле. Ты слышал о деле Рокотова?      - Что-то слышал. Кажется, валютные преступления?      - Что-то слышал, - передразнил его гость. - Какой ты финансист, если не слышал о деле Рокотова! Это была группа самых известных валютчиков, которые работали в начале шестидесятых. Тогда за валютные преступления давали по пять-шесть лет. Все по привычке опасались измены родины, а не торговли валютой. Но когда группу Рокотова арестовали, выяснилось, что они нанесли довольно ощутимый ущерб государству. И разъяренный лидер страны, наш первый "демократ", развенчавший сталинский террор, - Никита Хрущев, потребовал, чтобы всех валютчиков приговорили к высшей мере наказания. Об этом никогда не напишут ни в одном учебнике. Но нигде в мире и никогда не наказывали людей, придумывая кару после самого преступления. Так просто не бывает. Любой юрист тебе скажет, что "закон не должен иметь обратной силы". Иначе я могу сейчас придумать закон, что за распитие коньяка вводится смертная казнь, и казнить тебя за то, что ты принес мне этот коньяк. Но ты ведь не знал, что я введу этот закон уже после того, как ты принесешь мне бутылку коньяка. Хрущев был порождением Сталина, его выкормышем. Говорят, что на его руках не меньше крови, чем на руках Берии или Кагановича. Но не будем их трогать. А в деле Рокотова Хрущев проявил себя как настоящий тиран и самодур. Уже после ареста группы Рокотова в Уголовный кодекс вводятся изменения, туда дополнительно вводят смертную казнь и приговаривают к ней Рокотова и остальных. Весь мир просто ошалел от такой "социалистической законности". Рокотова и его друзей расстреляли. Потом за валютные преступления начали расстреливать пачками. Потом за хищения социалистической собственности. Это сейчас в наших газетах пишут, что Горбачев - верный ученик Андропова. А тот был таким же выкормышем системы, как и все остальные. Просто Горбачев оказался трусом и размазней. А Юрий Андропов успел арестовать несколько десятков чиновников и торговых сотрудников. Не бандитов и не грабителей, а торговых работников, на которых легко можно было выместить недовольство народа. Директора Елисеевского магазина приговорили к расстрелу и шлепнули. В какой стране мира это могло быть возможно? Директора центрального магазина, который отпускал по знакомству колбаску или икру. И за это расстрел? Пусть он даже воровал и сам вместе с родственниками съедал всю колбасу сам. И давился этой поганой икрой, которую я никогда не любил. Наверное, вырос в Баку и поэтому не люблю икру. Но за это расстрел? Не маньяку, убивающему девочек, не педофилу, насилующему детей, не серийному убийце, который отрезает головы людям, а директору магазина, который занимался хищением не стратегических ракет, а продуктов. Вот такая у нас была страна. А сейчас по телевизору показывают, каким гуманистом был этот чекист, какие стихи писал. Все вранье, все ложь, все было построено на страхе и крови.      Гость налил себе коньяк и снова выпил.      - Твой отец это все знал. И я сам приехал к нему осенью восьмидесятого, чтобы поговорить с ним. Мы долго разговаривали. Я попытался объяснить ему, зачем нам нужен такой человек. Он должен быть честным, порядочным, уважаемым. А деньги нужны не для бандитов и воров, а для стариков, которые не заработали себе на пенсии, для несчастных и изувеченных бывших зэков, не имеющих крыши над головой, для помощи раненым и больным, семьям убитых, о которых никто не позаботится. Это святые деньги для нас, Анатолий, и любой, кто захочет на них посягнуть, обречен. Его найдут где угодно. Эти деньги просто нельзя трогать чужим.      Анатолий вновь почувствовал, как кружится от страха голова. Гость налил себе еще коньяка.      - Если бы я знал, что тебя сегодня убьют, я бы не пил в твоем доме коньяк, - добродушно сказал он, словно читая мысли в очередной раз, - нет, тебя не убьют.      Он немного помолчал.      - Мне было очень трудно добиться этой отсрочки, - признался "Бакинский Друг", - но только отсрочки, Анатолий. Твой смертный приговор уже объявлен, и он будет сразу приведен в исполнение, если ты попытаешься снова устроить нечто подобное с переносом денег.      - Каких денег? Я верну все деньги вам.      - Конечно, вернешь. Но сначала ты компенсируешь наши затраты и выплатишь полагающуюся часть "налога" за свой проступок. И считай, что тебе повезло. Я не знаю человека, кто на твоем месте получил бы такой шанс.      - Какого "налога"? - не понял Анатолий. - Что я должен сделать?      - Там было десять миллионов. Наш обычный "налог" за такой проступок - сорок процентов, - пояснил гость. - Значит, ты нам должен четырнадцать миллионов долларов. Не считая немецких марок, которые там тоже были.      - Четырнадцать миллионов долларов? - упавшим голосом переспросил Анатолий. Легче было предложить ему слетать на Марс и привезти оттуда немного марсианского грунта. Это было бы гораздо реальнее, чем выплата четырнадцати миллионов долларов.      - У меня нет таких денег, - растерянно произнес Анатолий, - если даже мы продадим все, что у нас есть, все до последней нитки, все наши квартиры, дачи, мебель, заложим все, что есть в Москве и в Киеве. У нас нет таких денег.      - Кто тебе предлагает закладывать свою мебель? - спросил "Бакинский Друг". - Нет, это и не нужно. Так ты никогда с нами не расплатишься. Но четырнадцать миллионов нужно вернуть. Это ведь не мои деньги, сам должен понимать.      - Но каким образом? - взмолился Анатолий. - Я ничего не понимаю.      - Вот видишь, - поднял указательный палец гость, - ты действительно ничего не понимаешь. Дело в том, что я не просто пришел к тебе пить коньяк и рассказывать о твоем отце. Он был по-своему замечательным человеком, и я очень переживал из-за его нелепой смерти. Но теперь остался ты. Прежде чем появиться у тебя, я попросил все проверить. Ты у нас талантливый финансист. Очень перспективный работник Минфина. Уже защитил кандидатскую диссертацию. Скоро должен сделать докторскую. Я не ошибаюсь?      - При чем тут мои диссертации? - изумился Анатолий.      - Наступают другие времена, - пояснил гость. - Если хочешь, второй приход НЭПа. Скоро, видимо, разрешат открывать частные компании, магазины, банки, фирмы. И нам понадобится новый казначей. Новый человек в этих новых обстоятельствах. Кому мы можем доверить наши деньги и кто сможет их нормально крутить и нормально зарабатывать. Ты толковый, умный и перспективный финансист. Так о тебе все говорят. Вернешься на работу и будешь вкалывать как никогда. Защитишь докторскую диссертацию. А мы тебе будем помогать. Ты сможешь создавать любые фирмы и любые компании. У тебя всегда будет самая надежная охрана, и никто не посмеет на тебя "наехать". Никакие "братки", никакие чиновники. Ты будешь особо уважаемая персона, которая прокручивает наши деньги.      - Казначей мафии... - прошептал Анатолий. - Вы предлагаете мне стать вашим казначеем?      - Я предлагаю тебе жизнь, - возразил гость. - Впрочем, ты сам можешь выбирать. Есть три варианта. Первый - согласиться с нашим предложением. Второй - самому достать и вернуть нам деньги. И учти, что счетчик начнет работать с момента моего выхода из твоей квартиры. И третий... Вообще ничего не делать. По старой дружбе я попрошу, чтобы тебя не резали. Просто сюда зайдут двое интеллигентных людей, один из которых достанет пистолет с длинным стволом. Смерть будет бесшумной, мы даже не потревожим соседей.      - Знаю, - неожиданно проявил неподобающую храбрость Анатолий, - как ваши люди пристрелили Джульбарса у нас на даче. Зачем нужно было вымещать таким образом злость на собаке? Я думал, что вы достаточно разумные люди. При чем тут бедное животное?      И здесь "Бакинский Друг" вдруг улыбнулся. Широко улыбнулся, впервые за время разговора.      - Значит, ты ничего так и не понял, - сказал он с нескрываемым сарказмом. - Неужели ты думаешь, что эту собаку пристрелили просто так? Просто потому, чтобы выместить на ней свою злость? Неужели ты думаешь, что кто-то посмел бы такое сделать без моего разрешения или без санкции других людей, которые могли это разрешить?      - Ничего не понимаю. А зачем тогда пристрелили собаку? Чтобы нас испугать?      - Мы никого не собирались пугать. Умные люди и так понимают, что мы не любим шутить, а с глупыми мы обычно долго не разговариваем. Нам нужно было наказать нашего "наблюдателя". Нужно было наказать человека, который следил за дачей и обязан был нас обо всем информировать.      - "Наблюдателя"? - ошеломленно переспросил Анатолий. - У вас был свой "наблюдатель"?      - За каждым казначеем всегда следят несколько "наблюдателей", - пояснил "Бакинский Друг", - и об этом ты тоже должен помнить. Любой казначей всегда находится под нашим пристальным наблюдением, пока его случайно не сбивает какой-то идиот на своем автомобиле. "Наблюдатель" был на даче и должен был нас информировать обо всем, что там происходило. А вместо этого наши люди потратили всю ночь, обыскивая дачу, и ничего там не нашли. Утром собака "наблюдателя" перелезла через проволоку и прошла на ваш участок. Чтобы не убивать сразу "наблюдателя", мы пристрелили для начала его собаку. Если бы деньги не нашли в ближайшие тридцать дней, то следующий труп был бы его.      - Но это была собака семьи Палийчук! - крикнул, ошалев от неожиданности и страха Анатолий. "Не может быть, - подумал он растерянно. - Не может этого быть. Неужели Петр? Только он знал о моем втором приезде в Киев, он прислал за мной машину. Военный прокурор, который все время был рядом с ним. Неужели это был Петр Палийчук?"      - Кто? - шепотом спросил Анатолий. - Вы можете мне сказать, кто это был?      - Сейчас могу, - кивнул "Бакинский Друг". - Он сумел тебя правильно вычислить, и поэтому мы тебя нашли. Но он больше никогда не будет "наблюдателем", так как ты уже можешь его легко вычислить...      - Петр Палийчук? - прошептал Анатолий.      - Его младший брат, - ответил гость.      В сознании молнией промелькнули воспоминания о поведении Семена. Его слова на даче. Как он тогда говорил: "В твоем возрасте, и уже начальник отдела Министерства финансов такой страны. Ты у нас молодец, Толик. А отец с тобой ни о чем не говорил? Может, он тебе рассказывал о каких-то ценностях, которые спрятаны на даче или в гараже?" Почему он тогда не обратил внимания на эти слова? Ведь про ценности никто тогда не сказал ни слова. Семен проговорился. А как он потом себя вел: все время звонил, спрашивал, что происходит, интересовался, как идут поиски матери. Негодяй! Он же понимал, что мать могут убить. Анатолий сжал кулаки.      Очевидно, Петр рассказал своему младшему брату о просьбе позвонившего из Москвы Анатолия. А тот сразу понял, зачем московский гость приезжает в Киев. И сообщил своим нанимателям. Его тоже можно было понять. Если бы деньги не нашли, сказал "Бакинский Друг", то через несколько дней расправились бы и с самим Семеном. Но как он мог? Значит, он сам и следил за отцом. И за самим Анатолием. Какой мерзавец! Теперь все вставало на свои места.      - Успокоился? - спросил "Бакинский Друг". - Это тебе наука. Урок первый. Никому и никогда не доверяй. Все, что касается денег, это святое. Только ты, и никто другой. Урок второй. За каждый доллар отвечаешь головой. И не только своей, а головой всех своих близких и родных. Мы, конечно, не итальянская мафия, но будем искать и вырезать всю семью до последнего человека. Не потому, что мы такие мстительные. А потому, что иначе нельзя. Это должен быть урок для других. Хотя среди наших казначеев таких отступников не бывает. У нас люди проверенные и надежные.      - Есть и другие? - встрепенулся Анатолий.      - Конечно, есть. Мы же не можем доверять все деньги одному человеку, - снисходительно пояснил гость. - И, наконец, урок третий. Будь готов к предательству самых близких людей. И ничему не удивляйся. Тогда проживешь долго и счастливо. А теперь все. Деньги у тебя завтра заберут. Пока разместим их в другом месте. Хранить их дома глупо и опасно. В любой момент может залезть какой-нибудь дешевый "форточник" и ограбить нас. Не тебя, а нас. Но отвечать будешь лично ты. Поэтому деньги мы заберем, но тебе на жизнь оставим. На хорошую жизнь.      - Сколько?      - Сколько ты захочешь. Хоть миллион или два. Сам выбирай. Все равно ты должен вернуть четырнадцать миллионов долларов.      - Через три дня, как в сказке? - уже значительно осмелев, спросил Анатолий.      - Через три года, - сказал, поднимаясь, гость. - Зачем через три дня? За это время ты успеешь защитить докторскую, стать начальником управления, открыть собственное дело. Мы готовы будем тебя финансировать, выделить тебе любые деньги из тех, которые сейчас у тебя дома. Вот тогда мы у тебя их и попросим. Мы же деловые люди, нельзя требовать неразумного. Если я скажу, чтобы ты принес через три дня еще миллион долларов, разве ты его сможешь найти? И какая польза нам будет от твоей смерти? Нет, так дела не делают, Анатолий.      Он повернулся и пошел к выходу. Подошел к дверям, открыл их. Анатолий, медленно поднявшись, вышел в прихожую. Он увидел двух молодых людей, стоявших на лестнице. Очевидно, это были те самые "интеллигентные" молодые люди, которые должны были войти в его квартиру, если бы разговор закончился иначе. "Бакинский Друг" обернулся и кивнул на прощание. И только после этого Анатолий обессиленно прислонился к стене, закрывая лицо руками.            Интерлюдия. Прошлое            За месяц до начала Московской Олимпиады.      По городу неслись два больших автобуса в сопровождении нескольких автомобилей милиции. Не сбавляя скорости, они стремились к знаменитому зданию на улице Огарева, где находилось Министерство внутренних дел Советского Союза. Занавески в автобусах были плотно задернуты, никто не мог увидеть пассажиров. Да никто бы и не поверил, если бы кто-то случайно узнал людей, сидевших в салонах. Их собирали по всей Москве и даже приглашали из других городов. Здесь находились самые известные криминальные авторитеты, на поиски которых Главное управление уголовного розыска потратило почти три месяца. При этом никаких обвинений криминальным авторитетам не собирались предъявлять. Более того, их даже не собирались задерживать или арестовывать. Они нужны были совсем для иных целей.      Автобусы подъехали к зданию МВД, въехали во двор. Каждый из пассажиров выходил из автобуса таким образом, чтобы его не могли увидеть случайные наблюдатели, которые могли оказаться в здании МВД или во внутреннем дворике. Все приглашенные поднялись в небольшой актовый зал, обычно используемый для узких совещаний. Здесь было около сорока самых известных криминальных авторитетов огромной страны. Многие из них знали друг друга достаточно давно, но никто и ни с кем не здоровался. Это было бы слишком опасно и не нужно. Но каждый понимал, что визит будет достаточно неординарным событием. Подобного "совещания" в здании МВД никогда раньше не устраивалось. Все напряженно ждали, когда им объяснят, зачем их сюда привезли.      В это время с разных концов города к зданию на Огарева направлялись и четыре автомобиля, в которых сидели необычные пассажиры. Одного встретили в аэропорту, другой приехал из Ленинграда, третий жил уже несколько дней в Москве в ожидании этого приглашения. Четверо приехавших являлись не просто криминальными авторитетами, а самыми известными людьми в преступном сообществе. Первым в зал вошел "Уральский Гость". Это был человек сорока пяти лет, обладавший неимоверной силой, бывший чемпион мира по борьбе, о котором рассказывали легенды. Все разговоры сразу смолкли, и присутствующие напряженно уставились на вошедшего. Сразу следом за ним в зал шагнул "Бакинский Друг", увидев которого, некоторые из сидевших в зале даже поежились от страха. Этот был известен своей беспримерной жестокостью. Третьим вошел улыбающийся "Львовский Визитер". Он весело кивнул собравшимся, проходя в самый конец зала. Его тоже все знали в лицо. Большинство умелых грабежей и взломов, особо дерзких операций в стране осуществлялось при его непосредственном участии и консультациях. И, наконец, четвертым, немного хромая, в зал вошел седой благообразный мужчина с тростью в руке. Он мог сойти за профессора или актера. Но любой из присутствующих знал, что это был "Большой Грузинский Брат", человек, который фактически руководил всем криминальным миром - от Камчатки до Бреста.      При его появлении многие даже поднялись с места, рискуя выдать свою осведомленность. Гость кивнул им в знак приветствия и прошел в первый ряд, усаживаясь в кресло. Теперь здесь собрались все. Некоторые начали шептаться. Если бы милиция захотела одним разом избавиться от большинства криминальных авторитетов огромной страны, то лучшей возможности было бы не найти.      Конечно, у каждого из приехавших имелись свои имена, фамилии, клички. Но имена они меняли по нескольку раз, а их клички были настолько известными и грозными, что произносить в очередной раз прозвища было просто небезопасно.      Очевидно, в МВД тоже знали, чем четверо последних отличаются от всех остальных. Именно поэтому этих четверых привезли в здание МВД на персональных автомобилях, выслав за ними машины и выделяя их из всех других. Дверь стремительно распахнулась, и в зал вошел сам министр внутренних дел. Он был чуть ниже среднего роста, любил носить мундиры и считался личным другом всесильного Генерального секретаря. За ним вошел его первый заместитель, молодой человек высокого роста. Все присутствующие знали, что он был зятем Генерального секретаря. Некоторые переглянулись. Видимо, их собрали сюда не просто так, если гостей встречают хозяева в таком составе. Вошедший третьим был начальником отдела уголовного розыска. Этого генерала знали многие лично. Он был смелым, честным и мужественным человеком. Некоторые из присутствующих даже получали немалые сроки благодаря его оперативный работе. Но генерал всегда "играл по правилам". Он не подставлял своих визави, не устраивал провокаций, не разрешал применять к задержанным физическое насилие. Может быть, поэтому его уважали гораздо больше всех остальных. Многие поняли, что именно этот генерал мог составить списки присутствующих в зале криминальных авторитетов. Почти каждого он знал либо лично, либо по "громким делам".      - Значит, прибыли, - весело начал министр, - рад познакомиться. Говорят, что здесь собрался весь цвет вашего мира? Это верно?      Все молчали. Министр посмотрел на своего первого заместителя. Тот кивнул головой.      - Значит, у нас здесь отборные "сливки", - продолжал министр. - Вы, наверное, уже все догадались, что встречаться с вами мне не очень хотелось и вообще не по чину? Я бы с удовольствием отправил вас всех на нары или куда подальше, в Магадан, лет на сорок. Я думаю, что Магадан все равно светит каждому из вас. И вы это понимаете. От сумы и тюрьмы не будем зарекаться. Но я собрал вас не для этого. Сейчас не буду вас пугать. У меня к вам совсем другое дело.      Он снова посмотрел на своего первого заместителя, словно нуждаясь в его поддержке. Министр знал, что Генеральный секретарь очень хорошо относится к своему зятю, хотя тот уже давно не живет с его дочерью, известной своим бесшабашным и разгульным поведением.      - Через месяц в Москве начинаются Олимпийские игры, - напомнил министр. - Это исключительно важное событие не только для нашего города, но и для всей нашей страны, если хотите, дело идет о престиже нашего государства. Поэтому мы вас сюда и собрали. Нам нужно, чтобы во время Олимпиады в городе был идеальный порядок. Ни одного нападения на иностранцев, ни одного случая воровства или грабежа. Наши гости должны спокойно ходить по городу. Всех, кого нельзя оставлять в городе, мы отсюда уберем. Свое дело мы, конечно, сделаем. Списки уже составляются, и я думаю, что город мы хорошо почистим. Но вы знаете их гораздо лучше, чем даже мои генералы. Поэтому вас сюда и собрали. Вы должны гарантировать во время Олимпийских игр абсолютное спокойствие и поручить своим "мазурикам" вести себя смирно...      Он оглядел присутствующих, нахмурился.      - Кто не послушает, того мы накажем. И не просто накажем. Я лично гарантирую, что любой ослушавшийся будет иметь очень большие неприятности. Мы отдадим приказ по Главному управлению уголовного розыска - таких типов живыми не брать. Стрелять на поражение. Устроим настоящую охоту...      Министр видел, как вытянулись лица у многих присутствующих. Они понимали, что это не просто угроза.      - Нам нужен порядок, - подчеркнул министр, - чтобы в городе во время игр все было спокойно. - Он немного подумал, затем махнул рукой и почему-то весело произнес: - Возьмете "свое" после игр. Два месяца после игр можете резвиться. Но только после. Все понятно?      Присутствующие молчали.      - Значит, мы договорились, - сказал министр. - И учтите, что контроль будет строгим. До свидания.      Он повернулся и вышел из зала. За ним медленно вышел и первый заместитель. В зале остались только гости и генерал из уголовного розыска.      - Вопросы будут? - спросил генерал.      Все молчали. Присутствующие знали, что не имеют права говорить или задавать вопросы в присутствии главных криминальных авторитетов, появившихся здесь после них. Поэтому все смотрели именно на этих уважаемых людей. Первым заговорил "Большой Грузинский Брат". Он говорил очень тихо, с характерным грузинским акцентом, но каждое его слово слышали все присутствующие. И все понимали, что этот человек имеет право высказываться от имени остальных.      - Мы все поняли, - сказал он, обращаясь к генералу. - Если вам нужен порядок, значит, будет порядок. Это мы можем обеспечить.      - Значит, договорились, - сказал генерал. - Еще вопросы?      - Я хотел бы переговорить с вами с глазу на глаз, - сказал "Большой Грузинский Брат".      - Это мы сейчас организуем, - кивнул генерал. - Больше вопросов нет?      Никто не сказал ни слова.      - Тогда до свидания, - решил генерал. - Вас всех отвезут туда, куда вы хотите.      Присутствующие поднимались с мест, торопливо направляясь к выходу. Многие даже не ожидали, что сумеют так быстро и легко покинуть это здание. Когда все вышли, в зале остались только генерал и "Большой Грузинский Брат".      - Ты можешь не беспокоиться, - сказал криминальный авторитет, обращаясь к своему собеседнику, - мы сделаем все как нужно. В городе будет идеальный порядок.      Они были знакомы больше двадцати пяти лет и обращались друг к другу на "ты". Но среди стольких криминальных авторитетов ни один из них не хотел этого афишировать.      - Не сомневаюсь, - ответил генерал, - вы ведь умные люди. Должны понимать, что министр не стал бы по пустякам искать вас по всей стране, а потом с вами встречаться. Это очень важное мероприятие.      - Понятно. Я примерно так и думал, когда нас сюда позвали. Но у меня к тебе тоже есть личная просьба.      - Какая просьба?      - В Ульяновске арестовали Мишу Колобова. Примерно две недели назад. Он ни в чем не виноват, а от него требуют признаний. Уже две недели его "обрабатывают" ваши специалисты. Что только с ним не делают! Я боюсь, что он долго не продержится, просто отдаст концы.      - Колобов, - вспомнил генерал, - я знаю об этом деле. Он ведь ваш казначей по всему Уралу. Поэтому его и взяли. По нашим оперативным данным, он держит воровской общак на сумму больше восьми миллионов рублей. Или не так?      - Уже не так. Денег у него уже давно нет. Как только его взяли, мы решили подстраховаться. Он ведь мог не выдержить методов твоих костоломов. И поэтому все деньги мы уже забрали. У него ничего нет. Он не знает об этом и поэтому молчит на допросах. Если ты разрешишь, мы передадим ему, что он может вам все рассказать. И вы убедитесь, что денег у него уже нет.      - Оперативно сработали, - согласился генерал. - Значит, все деньги уже забрали? Ты ведь знаешь, я не сторонник таких методов, особенно когда мучают людей. Но казначей - не просто бандит. Это человек, который помогает десяткам и сотням бандитов. И с таким типом мы не можем церемониться. Ты должен нас понять.      - А ты поверь мне. Я сегодня передам ему в тюрьму, что он может дать показания, и вы сразу увидите, что денег у него нет. Можете все проверить.      - Не сомневаюсь. Раз ты говоришь, значит, действительно уже нет. Успели спрятать. Только как вы с ним можете связаться? Мы его держим совсем в другом месте, не в тюрьме, где его охраняют несколько офицеров. Как вы сможете выйти с ним на связь?      "Большой Грузинский Брат" усмехнулся. В конце концов, у каждого свои секреты. Зачем он должен говорить о них генералу?      - Ясно, - сказал генерал, - значит, Колобов уже "отработанный номер". Вы узнали о том, что мы его взяли, и сразу забрали все деньги. Очень оперативно и быстро. Только отпустить мы его все равно не сможем. Ни я, ни даже наш министр. Об аресте Колобова мы уже доложили в административный отдел ЦК. Они будут требовать от нас конкретного результата. Сам должен понимать...      - Я все понимаю, - согласился его собеседник. - Может, тогда сделаем иначе? Он выдаст вам свой тайник, где вы найдете деньги. Не восемь миллионов, конечно, а полмиллиона...      - Миллион с хвостиком, - предложил генерал, - меньше нельзя. Просто будет нелогично.      - Хорошо, - поморщился "Большой Грузинский Брат", - пусть будет миллион с хвостиком. Но тогда вы прекращаете дальнейшее расследование и отпускаете Колобова. Он действительно ни в чем не виноват.      - Он ваш казначей, - напомнил генерал, - и отпустить мы его просто так не сможем. Но если найдем деньги, то оформим документы на сотрудничество с ним, и я постараюсь его выпустить. Только его нужно предупредить, что он не имеет права ничего рассказывать. А еще лучше, если вы его увезете из Ульяновска куда-нибудь в другое место. Он держался молодцом, несмотря на то, как его обрабатывали. Но боюсь, что там, в Ульяновске, могли немного перестараться. Сам понимаешь, что казначей - это всегда очень важная персона.      - Поэтому я и решил с тобой поговорить. Он уже не казначей. Денег у него не осталось. Он просто несчастный человек, возможно, инвалид. И мы его заберем и поселим где-нибудь в другом городе.      - Хорошо. Если он даст показания и мы найдем деньги, то мы его отпустим. Это я тебе обещаю.      - Спасибо. У меня больше ничего нет. - Гость поднялся и, опираясь на палку, пошел к выходу.      - Наверное, уже нашли другого казначея? - уточнил генерал.      "Большой Грузинский Брат" остановился. Повернулся к генералу.      - Конечно, - спокойно произнес он, - у нас нет своих банков, как на Западе. И нам всегда нужен казначей. Ты ведь все отлично понимаешь. А насчет Олимпиады не беспокойся. Проведете ее на уровне. Мы всех строго предупредим, никаких сбоев не будет.      Он пошел к выходу. Вышел из здания, уселся в машину, которая его ждала.      - На Курский вокзал, - попросил он водителя.      Водитель был молодой сержант, одетый в штатское. Он покосился на своего пассажира, втянув голову в плечи. Как будто опасаясь, что этот страшный человек размозжит ему голову своей тростью. Он быстро рванул машину. Сидевший на заднем сиденье пассажир задернул занавеску, чтобы никто не мог увидеть, откуда он выезжает.            На следующий день            Конечно, он не уехал из Москвы. На Курском вокзале он действительно сел в поезд, отправлявшийся на юг, но уже через две станции вышел. Его ждали сразу несколько человек. На следующее утро все четверо высших криминальных авторитетов собрались в Подольске, на квартире, известной только очень немногим посвященным. Последним прибыл "Бакинский Друг", который, чувствуя за собой наблюдение, улетел вчера в Баку, затем ночью прибыл в Ереван, а оттуда вернулся в Москву. Они должны были обсудить важное дело.      Все четверо давно и хорошо знали друг друга. Все четверо были не просто криминальными авторитетами или "ворами в законе". Они были настоящими коронованными "королями" преступного мира. Поэтому разговор начался сразу и без ненужных вступлений.      - Вчера я попросил за Мишу, - пояснил "Большой Грузинский Брат", - мне обещали, что его смогут отпустить, оформив сотрудничество, если он скажет, где находился его тайник.      - Мы ему уже все передали, - мрачно ответил "Уральский Гость", - сказали, что он может указать, где находился тайник. Там уже все равно ничего нет.      - Нужно оставить там миллион и еще какую-нибудь мелочь, - напомнил "Большой Грузинский Брат", - мы вчера так договорились.      - Миллион? - разозлился "Уральский Гость". - Вы с ума сошли. Это деньги из нашего общака. Как это миллион? Я не согласен.      - Тогда его убьют, - спокойно отрезал "Большой Грузинский Брат", - и начнут искать других. Они не успокоятся, пока не найдут следующего казначея и деньги. Дело находится на контроле в ЦК, и сами сотрудники МВД будут обязаны делать все, чтобы найти деньги. Лучше подкинуть им эту "кость", чем жертвовать всей суммой.      - Миллион из нашего общака! - задохнулся от гнева "Уральский Гость". - За такие деньги ребята меня на "перо" поднимут.      - Нужно было лучше охранять Колобова, - возразил его собеседник, - а сейчас уже поздно устраивать дискуссии. Миллион из вашего общака. В следующий раз будете лучше охранять своего казначея. И не будем спорить. Нужно сделать так, как я говорю.      - Миллион, - не мог успокоиться "Уральский Гость", - мы такие деньги на ветер выбрасываем.      - У нас нет другого выхода. Ты должен понимать, что мы не только спасаем Колобова. Мы спасаем и все остальные деньги. Только так можно их успокоить. Но нам все равно нужно решать наши проблемы с казначеями. Это настолько важно, что мы не можем доверить наши деньги кому попало.      - Любой из наших ребят будет всегда под подозрением у милиции, - вставил "Бакинский Друг", - рано или поздно они его все равно вычисляют. Долго скрывать казначея мы не можем. Пять, от силы шесть месяцев, и милиция выходит на наш общак. Нужно подумать, как нам уберечь наши деньги.      - Твои ребята всегда будут под подозрением, - осторожно вставил "Львовский Визитер". Он был среднего роста, худощавый, сухопарый и говорил всегда очень тихо с характерным еврейским акцентом. - Нужно найти таких людей, которых милиция не сможет так просто арестовать. Иначе подобные случаи, как с Колобовым, будут повторяться снова и снова. Они будут брать наших казначеев по наводке своих осведомителей и вытряхивать из них нужную информацию. Когда дело касается таких денег и наших казначеев, они не церемонятся. Хорошо, если попадется такой молодец, как Миша, который продержался столько времени, чтоб мы могли перепрятать всю сумму. А если не продержится? Когда ломают руки-ноги или прижигают разные части тела, долго не продержишься. Это мы все знаем. Значит, нужно подумать.      - Кого они больше боятся? - разозлился "Бакинский Друг". - Нас или "мусоров"? Если нас, то должны молчать. А если "мусоров", то тогда могут все говорить, но каждый из них знает, какое за это будет наказание.      - Миша столько продержался... - напомнил "Уральский Гость". - Я даже не думал, что он такой молодец.      - Давайте закончим наше обсуждение, - недовольно сказал "Большой Грузинский Брат", - мы собрались сюда, чтобы найти приемлемое для нас решение. У вас есть конкретные предложения?      - Нужно так прятать казначеев, чтобы о них знали только некоторые люди, - предложил "Бакинский Друг", - сделать систему подстраховки.      - Все равно узнают, - возразил "Уральский Гость", - даже если точно не знают, то могут вычислить. А потом заберут и выбьют показания силой. Сами знаете, что с казначеями они не церемонятся, когда на кону такие деньги.      - Это верно, - согласился "Большой Грузинский Брат", - но нам нужно найти нормальное решение. У кого есть конкретные предложения?      - У меня, - осторожно сказал "Львовский Визитер", - мы все время совершаем одну и ту же ошибку. Мы считаем, что деньги можно доверять только нашим людям. А это изначально неправильно. Наших людей рано или поздно вычисляют, и мы ничего не можем с этим сделать.      - Мы же не можем отдавать свои деньги чужим, - возразил "Бакинский Друг". - Не забывайте, что речь идет о миллионах рублей. А иногда и долларов. Кому мы можем доверить такие деньги?      - Я продумал ситуацию, - вкрадчиво пояснил "Львовский Визитер", - и решил предложить вам поменять всю схему...      - Как это - поменять? Что значит поменять? - не понял "Уральский Гость".      - Казначеями нужно сделать людей, абсолютно непричастных к нашему миру. Более того, людей известных, чтобы милиция не могла их так просто забрать. Вы понимаете, что я предлагаю? Сделать казначеями людей, которых все знают. И которых нельзя будет просто так арестовать или устроить "бутылочку". А наши деньги будут в неприкосновенности.      - У вас есть конкретные предложения? - спросил "Бакинский Друг".      - Конечно. В качестве первого казначея, которому мы можем доверить наши деньги, я предлагаю... - Он назвал фамилию известного артиста. Все остальные недоуменно переглянулись.      - Он слишком известен, - сказал с явным сомнением "Уральский Гость".      - В данном случае это как раз то, что нас устраивает, - возразил "Львовский Визитер".      - Он такой же еврей, как и вы, - с явным отвращением заявил "Уральский Гость". Он был жутким антисемитом и никогда этого не скрывал. Впрочем, "Львовский Визитер" знал об этом.      - Его не будут проверять, - терпеливо пояснил он, - а его известность - лучшая гарантия сохранения наших денег. Неужели вы ничего не понимаете?      - Интересное предложение, - задумчиво произнес "Большой Грузинский Брат", - очень интересное. И никто не посмеет его даже допрашивать. Но у нас должно быть три казначея как минимум. На такую большую страну.      - Вторым можно взять кого-нибудь из спортсменов, - предложил "Уральский Гость". - Спортсмены - люди надежные и известные.      - У меня есть такая кандидатура, - кивнул "Большой Грузинский Брат". - Он чемпион мира по борьбе, очень известный человек. Его брат давно работает со мной. И мы можем ему доверять.      - Хорошо. Тогда нужен третий, - напомнил "Львовский Визитер".      - У меня есть подходящая кандидатура, - вспомнил "Бакинский Друг". - Если понадобится, я могу с ним переговорить.      - Кто он?      - Ученый. Доктор наук. Молодой человек. Очень перспективный. Его дядя работает у нас премьер-министром. Такого человека никто и пальцем тронуть не посмеет, даже если он на глазах у тысячи свидетелей кого-нибудь убьет.      - Он согласится?      - Думаю, что да. Нужно будет с ним переговорить. Но у него есть недостаток. Большой недостаток. Он игрок, любит перекинуться в карты.      - Нет, - сразу сказал "Львовский Визитер", - такому человеку нельзя доверять. Он может проиграть все наши деньги. Нет, нет. Категорически нет.      - Тогда нужно искать другую кандидатуру, - вставил "Большой Грузинский Брат", - и мы должны подумать, кто это может быть. Игрок нам не подходит. Ему опасно доверять наши деньги. Он действительно может все проиграть. Третий казначей - самый важный. Он будет хранить для нас иностранную валюту, а это уже само по себе очень опасно. Одно дело - иметь дело с рублями. За их хранение нет никакого наказания. Принес и кто-то спрятал, ну и пусть себе лежат. И совсем другое - иностранная валюта. Ее хранение - уже уголовная статья, вплоть до расстрела. Валютные преступления.      - Нужен банкир. Опытный банкир, - вставил "Львовский Визитер".      - И тоже еврей? - зло уточнил "Уральский Гость". - Может, нам хватит одного еврея?      - Вы напрасно так решительно настроены против моих единоверцев, - мягко сказал "Львовский Визитер". - Евреи - не самые худшие люди на земле, поверьте мне. Если вы доверяете им свои деньги, то можете быть уверены, что они не пропадут, а может быть, даже, наоборот, будут приумножены.      - И потом этот еврей заберет наши деньги и уедет в Израиль, - мрачно предположил "Уральский Гость", - а нам нужно будет искать его и наши деньги.      - Он не сможет уехать, тем более с такими деньгами, - улыбнулся "Львовский Визитер". - Давайте говорить более конкретно. Вас не устраивает моя кандидатура известного артиста?      - Устраивает, - кивнул "Бакинский Друг".      - Хорошая кандидатура, - согласился "Большой Грузинский Брат".      "Уральский Гость" пожал плечами. Пусть они сами решают. В конце концов, возможно, они правы. Этот известный артист будет лучшей гарантией сохранения их денег.      - Вторым предложили известного спортсмена, - напомнил "Львовский Визитер". - Все согласны?      Он посмотрел на присутствующих, и каждый по очереди кивнул головой.      - Остается третий, которого мы тоже должны найти, - продолжал "Львовский Визитер". - Я думаю, что теперь нам будет легче, так как мы определили основные параметры наших поисков. И мы точно знаем, какой человек нам нужен.      - Это очень перспективно, - сказал "Большой Грузинский Брат", - мы делаем нашими казначеями не людей из криминального мира, а совсем других - известных актеров и спортсменов. Но нужно будет за ними очень внимательно следить.      - Это мы сделаем, - кивнул "Львовский Визитер", - нам важно было определить заданность нашей работы. А все остальное мы сделаем.      - У меня есть и кандидатура третьего, - неожиданно сказал "Бакинский Друг", - он достаточно надежный и проверенный человек. Даже не человек, а кремень. Мы с ним сидели в лагерях, когда я был совсем молодым. Мне было только восемнадцать, а ему уже двадцать два, и он был фронтовиком.      - Опять за свое, - поморщился "Львовский Визитер". - Мы же договорились, что не будем брать людей из криминального мира.      - Послушайте меня! - громко перебил его "Бакинский Друг". - Я знаю, о ком говорю. Он не просто фронтовик, а полный кавалер орденов Славы, настоящий герой.      - И такой человек сидел с тобой в лагере? - не поверил "Уральский Гость".      - Ему дали десять лет лагерей за пропаганду зарубежного образа жизни, - пояснил "Бакинский Друг". - Можете себе представить, какие уроды? Фронтовик, имевший два ранения, вернулся домой и стал рассказывать всем, какие в Пруссии хорошие дороги, какие там ухоженные огороды, фермы. А ему дали десять лет лагерей. И посадили к уголовникам. Как только его не ломали, ничего не вышло. Не смогли сломать. А потом поняли, что такого человека сломать нельзя. Легче убить.      - Он не будет с нами работать, - возразил "Большой Грузинский Брат".      - Будет, - уверенно ответил "Бакинский Друг". - Он эту власть ненавидит еще больше, чем мы все. Я с ним на нарах три года провел. Точно знаю. Он теперь заместитель министра финансов одной союзной республики.      - Хорошая кандидатура, - задумался "Большой Грузинский Брат", - заместитель министра и бывший фронтовик. Полный кавалер орденов Славы. Неужели он согласится?      - Он провел в лагерях восемь лет, - напомнил "Бакинский Друг", - такое не забывается. И мы с ним стали там кровными друзьями, можно сказать, братьями. Он сделает все, что я его попрошу. Знаете, какой он честный человек! Я про таких только в книжках читал.      - Нужно будет все еще раз продумать, - предложил "Львовский Визитер", и все согласно закивали.      - Суммы? - спросил кто-то из присутствующих.      "Львовский Визитер" достал бумагу из кармана, вытащил ручку. Нарисовал цифру и прибавил к ней семь нулей. Затем передал ее "Уральскому Гостю".      - Не много? - поразился тот, протягивая бумагу "Большому Грузинскому Брату".      Увидев нарисованную сумму, тот нахмурился, но затем согласно кивнул головой. И протянул бумагу "Бакинскому Другу".      - Хорошо, - сразу сказал тот, - много, но хорошо. Пусть будет так. Эти суммы каждому из казначеев. И обязательно нужно подстраховаться. Найти "наблюдателей", которые будут следить за казначеями. Но это тоже должны быть очень проверенные люди. Чтобы не было соблазна самому забрать все деньги.      - Найдем, - уверенно сказал "Львовский Визитер", - всегда можно найти "наблюдателей" из числа наших стариков. Люди они опытные и умные.      Разговор продолжался еще несколько минут. Затем все четверо начали одновременно подниматься. Первым стремительно вышел "Бакинский Друг". Он торопился в аэропорт. За ним не спеша вышел "Уральский Гость". Остальные двое немного замешкались. Они хотели поговорить друг с другом и поэтому нарочно остались, чтобы дождаться ухода остальных. "Большой Грузинский Брат" обернулся к оставшемуся в комнате "Львовскому Визитеру".      - Ты умно придумал, - сказал он. - Но учти, что нам нужно быть осторожнее. Чтобы о нашей затее никто не узнал.      - Нас было только четверо, - напомнил его собеседник, - я не думаю, что кто-то проболтается.      - Это тоже много, - возразил "Большой Грузинский Брат", - и не забывай, что мы должны сдать милиции не только Колобова, но и деньги из нашего общака. Это ведь наш друг виноват. Он недосмотрел за Колобовым, не смог вовремя обеспечить охрану и надежность казначея. А теперь мы из-за халатности "Уральского Гостя" должны платить миллион. Большие деньги.      - У тебя есть конкретное предложение? - очень тихо спросил "Львовский Визитер".      - Закон всем известен. Тот, кто не сумел уберечь казначея и наши деньги, должен отвечать. Всегда так было...      - И кто будет отвечать в данном случае за Мишу Колобова?      - Я думал, что ты меня сразу поймешь.      - Ясно. Но учти, что мы не должны заниматься этим через наших людей. Особенно через твоих. А то снова начнется война между кавказскими и славянскими группировками. Нужно, чтобы им занялся кто-то из своих.      - Конечно. Там много претендентов на его место. Но только не сейчас. Пусть пройдет Олимпиада и он успокоится. А потом мы примем решение. Он не сумел уберечь казначея и наши деньги, значит, должен за это ответить.      - Согласен, - кивнул "Львовский Визитер". - Кого думаешь взять третьим?      - Нужно будет продумать, - вздохнул "Большой Грузинский Брат", - и все кандидатуры проверить. Хорошо проверить. Мы ведь не можем доверять деньги кому попало. Артиста я знаю, он человек надежный, у него много друзей среди наших. Спортсмена я сам выбрал, он тоже человек надежный. А с этим фронтовиком нужно будет разобраться. Если он действительно такой человек, как о нем говорят, то для нас эта настоящая находка. Где мы еще такого найдем, чтобы мы могли ему полностью доверять? Речь ведь идет о больших деньгах. И мы просто не можем больше ошибаться.      - Мы все проверим, - согласился "Львовский Визитер". - А насчет нашего ушедшего друга, - он посмотрел на дверь, где скрылся "Уральский Гость", - решай сам. Я в любом случае тебя поддержу. Но сделать нужно так, чтобы это выглядело как борьба их группировок между собой. Лишние проблемы нам не нужны.      Они кивнули друг другу на прощание, понимая каждый мотивы и цели своего собеседника без лишних слов. Ровно через три месяца в одном из ресторанов Челябинска был убит "Уральский Гость", в которого стрелял кто-то из местных. Убийцу застрелили прямо на месте. Кто-то из сотрудников милиции, случайно оказавшийся рядом с погибшим, успел достать оружие и сделать два точных выстрела.            Часть II            Глава 10            Прошло ровно три года. В августе девяносто четвертого президент банка "Северный стиль" Анатолий Андреевич Гудниченко стоял в своем кабинете, глядя на открывавшуюся внизу перспективу. Они арендовали это помещение еще в прошлом году, сразу после октябрьских событий в Москве, когда вооруженное противостояние между Президентом и Верховным Советом достигло своего пика и вылилось в массовые столкновения. Банкир Гудниченко был известным демократом и всегда поддерживал Президента в его борьбе с законодательной властью. Эта поддержка была оценена по достоинству. Уже в конце девяносто третьего года сразу два крупных ведомства - Таможенный комитет и Министерство сельского хозяйства - решили открыть свои счета в его банке. Сразу после этого на счета пошли бюджетные средства, которые почти мгновенно вывели его банк в разряд самых известных финансовых учреждений страны.      Гудниченко был молод. Ему шел только тридцать четвертый год. Рассказывали, что он происходил из семьи потомственных финансистов, а его отец даже длительное время работал заместителем министра финансов Украины. Как бы там ни было, банк "Северный стиль" стал одним из самых солидных кредитных учреждений в начале девяностых годов.      В этот день Гудниченко ждал важного звонка. Но неожиданно позвонил другой телефон. Он снял трубку.      - Слушаю, - мягко произнес он. Номер этого телефона знали только очень близкие люди.      - Добрый день, уважаемый господин банкир, - промяукал в трубке знакомый голос. - Надеюсь, что сегодня мы наконец увидимся?      Он улыбнулся. Это была Иоланта. Они были знакомы уже больше года, и он не уставал восхищаться этой молодой женщиной. Она являлась актрисой, моделью, ведущей на телевидении - словом, могла с успехом исполнять любую роль. Дочь югославского дипломата и польской актрисы, она сделала себе карьеру в России, переехав сюда с матерью еще в конце шестидесятых, когда мать вышла замуж за советского консула.      Иоланта была своебразным симбиозом двух начал. Отцовского и материнского. От матери она унаследовала потрясающую фигуру, красивый голос, округлые черты лица и роскошные темные волосы. От отца ей достались светло-зеленые глаза и ровные черты лица, делавшие ее похожей на античные статуи. Она была не просто красивой женщиной. Она была очень красивой женщиной, и Анатолий знал, как много мужчин бросают на него завистливые взгляды, когда они появляются вместе в ресторане или в театре. Но появляться все время вместе они не могли. Иоланта была формально замужем: ее супруг, известный режиссер, не хотел давать развода ни под каким предлогом. Учитывая, что у них была пятилетняя дочь, они не могли развестись через загс и обязаны были все оформлять только через суд. А режиссер Тимофей Архипов отказывался являться в суд и не подписывал никаких документов. И хотя все давно уже знали, что Иоланта не живет со своим скандальным супругом, тем не менее они пытались соблюдать внешние приличия и не появляться часто там, где их могли видеть знакомые и близкие друзья. К тому же в начале девяностых в Москве еще не было такого количества гламурных журналов, которые станут настоящим бедствием через десять или пятнадцать лет, когда местные папарацци будут преследовать любую "звездочку", чтобы заснять ее в сопровождении спутника, снабдив фотографии шокирующими надписями.      - Я всегда рад тебя видеть, - признался Анатолий, - но именно сегодня не смогу. Я жду важного телефонного звонка, и у меня назначено не менее важное совещание. Но чтобы искупить свою вину за трехдневное отсутствие, я готов выплатить "контрибуцию".      - Интересно, - произнесла Иоланта. - В чем она будет выражаться?      По-русски она говорила с каким-то непонятным мягким акцентом, и это придавало ее голосу дополнительную сексуальность.      - На уик-энд мы можем полететь с тобой в Париж, - предложил Анатолий. - Я думаю, что тебе понравится такая "контрибуция"?      - Изумительно, - согласилась она. - Я как раз договорюсь со своей мамой, чтобы она посмотрела за дочкой. На два дня в Париж!.. У вас прекрасные манеры, господин банкир.      - Тогда договорились, - он улыбнулся и положил трубку.      Позвонил секретарю и попросил вызвать к нему начальника аналитического отдела.      - Она ждет вас в приемной, - сообщила секретарь.      - Пусть войдет, - разрешил Гудниченко.      Эта молодая женщина, которую они взяли в банк, работала раньше в системе Внешэкономбанка. Ее рекомендовал вице-президент банка Эдуард Парин, который знал ее еще по совместной учебе в институте. Анатолий обратил внимание на появлявшиеся аналитические статьи в газетах за ее подписью. Он решил найти ее и пригласить к себе. После получасовой беседы согласился с мнением своего вице-президента, и уже через неделю Татьяна Руммо работала руководителем аналитического отдела их банка.      Он внимательно изучил ее личное дело. Ей было двадцать восемь. Разведена. Детей нет. Эстонка по отцу и русская по матери, она окончила с отличием финансовый институт и работала в системе Внешэкономбанка уже четыре года. До этого работала в Моссовете. Ему сразу понравилась эта уверенная в себе молодая женщина. Всегда подтянутая, всегда аккуратно накрашенная, всегда строго одетая в деловые костюмы и отличавшаяся безукоризненной речью и строгим, почти мужским, аналитическим мышлением. Ему доставляло просто эстетическое удовольствие каждый раз беседовать со своим новым начальником аналитического отдела. Вот и на этот раз она вошла к нему в кабинет в строгом сером костюме, уверенной походкой бизнес-леди, прошла к столу, пожала ему руку, усаживаясь напротив. У нее были светлые волосы, правильные черты лица, высокий лоб, тонкие губы, мелкие ровные зубы и светло-голубые глаза.      - Вы, как всегда, хорошо выглядите, - пробормотал Гудниченко, одобрительно кивая головой.      - Спасибо, - сухо кивнула она. - Я получила данные по росту недвижимости в столице.      - Давайте ваши таблицы, - согласился он. Она явно не была готова поддерживать его фривольный тон.      Она достала из своей папки таблицы, разложила перед ним на столе.      - Вот, посмотрите, - показала Татьяна. - Если наши расчеты верны, то в ближайшие несколько лет должен произойти волнообразный скачок цен на московскую недвижимость. Однако он может упираться в некий потолок, пока не произойдет переход в новое состояние.      - Я не совсем понял, что значит "в новое состояние"?      - Мы считаем, что на нынешнем этапе существует объективный потолок роста цен и возможностей, - пояснила Татьяна. - Они связаны с низкой эффективностью производства, крайне низкой ценой на энергоносители, которые являются основой нашего экспорта и общего финансового положения страны. Цены, конечно, будут расти, но до определенного потолка. Вот здесь, посмотрите. По нашим расчетам, коллапс может наступить через три или четыре года.      - Значит, через несколько лет у нас произойдет обвал или "великая депрессия", - пошутил Анатолий.      - Или нечто похожее, - согласилась она. - Но если мы сумеем безболезненно пройти вот эту стадию, то затем может начаться рост эффективности производства. И, конечно, все зависит от цены на энергоносители. Как только цена составит двадцать пять долларов за баррель, мы можем считать, что начинается лавинообразный скачок цен.      - Интересно, - вежливо согласился Гудниченко. - А если цена за нефть вырастет в десять раз и составит сто или сто пятьдесят долларов?      - Боюсь, что мы не вынесем такой нагрузки, - улыбнулась Татьяна. - В таком случае мы станем одной из самых богатых стран на планете по своим золотовалютным запасам, а цены на московскую недвижимость взлетят до небес, обогнав даже Лондон или Токио.      - Но это пока фантастика, - махнул рукой Анатолий.      - Расчеты свидетельствуют, что подобная динамика вполне возможна. Вспомните начало семидесятых, когда арабские страны ввели нефтяное эмбарго.      - Сейчас другое время. Но все равно интересно, что при любом развитии ситуации, даже если не произойдет ничего необычного, уровень цен на московскую недвижимость будет постоянно расти. Я вас верно понял?      - Да. И поэтому мы предлагаем вкладывать свободные средства именно в эти отрасли, которые в ближайшие десять-пятнадцать лет будут бурно развиваться.      - Теперь понятно. Нужно делать то, что делает в первую очередь наш конкурент. Кажется "Мостдорбанк" уже получил главные строительные подряды?      - Не совсем, - возразила она, - по нашим сведениям, у них скоро могут начаться большие проблемы. Вместе с московскими властями они слишком беззастенчиво и открыто обходят своих конкурентов, что не очень нравится многим в окружении нынешнего Президента. Возможно, все не так просто, как нам кажется. Но мы считаем, что столкновение просто неизбежно.      - Настолько все серьезно?      - Да.      - Когда это может произойти?      - Уже нынешней осенью, - ответила она.      - Что-нибудь еще?      - Пока все. Если не считать проблем с нашим филиалом в Санкт-Петербурге.      - Что там происходит?      - Будет лучше, если об этом вам расскажет начальник службы безопасности.      - Я хочу услышать первую версию именно от вас. Что там происходит?      - Какие-то непонятные наезды. Появляются известные люди в малиновых пиджаках и с золотыми ошейниками на шее, которые требуют передачи им нашего филиала. Я, конечно, понимаю, что сейчас в стране не идеальный порядок, но этот беспредел...      - Понятно, - нахмурился Анатолий. Он протянул руку, чтобы вызвать начальника службы безопасности. Бывший полковник КГБ Ринат Хамидуллин отвечал за подобные вопросы.      - Не нужно искать Хамидуллина, - поняла его жест Татьяна, - он уже два дня сидит в Санкт-Петербурге. Но у этих бандитов есть своя поддержка среди чиновников и местных правоохранительных органов. Дошло до того, что суд вынес решение о нашем выселении из помещения, хотя мы его купили на законных основаниях.      - Ясно, - сказал Гудниченко, - ну мы еще посмотрим, кто кого...      Он постучал карандашом по столу. В этот момент раздался еще один звонок. Словно кто-то услышал его призыв. И позвонил как раз тот самый телефон, который должен был давно позвонить.      - Извините, - сказал он, снимая трубку.      - Добрый день, "крестник", - услышал он такой знакомый и такой страшный для него голос.      - Здравствуйте, - он покосился на сидевшую перед ним женщину. - У вас все?      - Да. Я могу идти? - Она была умницей и все понимала без лишних слов.      - Спасибо, идите.      - Как у тебя дела? - спросил его позвонивший. Это был "Бакинский Друг". Целый год он не слышал его голоса. В последний раз они говорили, когда тот интересовался делами банка. И посоветовал поторопиться с покупкой завода по переработке цветных металлов. Анатолий уже знал, что этот страшный человек никогда так просто не звонит. Он купил завод через неделю, а еще через месяц реальная цена выросла в четыре раза.      - Вашими молитвами, - пробормотал Гудниченко.      - Знаешь, какое сегодня число? - ласково спросил позвонивший.      - Конечно, знаю. Все три года помнил. Двадцать четвертое августа тысяча девятьсот девяносто четвертого года. Три года после нашего разговора. Ровно три года. Пришло время платить по долгам. Можете не беспокоиться. Готов перевести ваши четырнадцать миллионов куда угодно, хоть сейчас, - радостно отрапортовал Анатолий. - Вы правильно сделали, что тогда поверили в меня. Наш банк сейчас один из самых сильных в стране.      - Мы знаем, - сказал "Бакинский Друг". - И на чьи деньги ты так окреп, мы тоже знаем.      Анатолий нахмурился. Получается, что они еще и недовольны. Вот сволочи! Все эти годы проклятый долг висел на нем страшным напоминанием о его ошибке. Он каждый день, каждую ночь помнил об этом. Работал по двадцать часов, создавал свой банк, умудрялся проводить немыслимые финансовые операции. А теперь этот старик еще звонит и говорит, что он знает, за чей счет укрепился банк. Сволочь...      - Куда переводить деньги? - устало спросил Анатолий.      - Зачем переводить? - поинтересовался позвонивший. - Разве они тебе больше не нужны? Разве ты не хочешь инвестировать деньги куда-нибудь еще?      - Хочу, - ответил он, - но уже без свинцового долга у меня на шее.      - Какой долг? Мы только помогли тебе стать очень богатым человеком. А ты еще недоволен. Нет, Анатолий, так не поступают с друзьями. Давай сделаем иначе. Сколько процентов ты платишь годовых своим клиентам?      - Шесть. Или шесть с половиной.      - Будем считать, что десять. Вот мы у тебя и будем держать наши деньги. Под десять процентов годовых.      - Идите в "Чару" или в "МММ", - зло посоветовал Анатолий, - там вам дадут даже гораздо больше в месяц. Только учтите, что все это рано или поздно лопнет. У меня солидный банк, а не шарашкина контора.      - Вот поэтому мы будем держать деньги у тебя, а не в других местах, - напомнил ему "Бакинский Друг". - И еще один важный момент. Мы же не просто тебе деньги доверяем, мы их еще и защищаем. Разве за эти годы у тебя были проблемы с какими-нибудь бандитами? А как вовремя ты купил завод по обработке цветных металлов. Сколько ты тогда получил? Хочешь, напомню?      - Не нужно. Я согласен. Пусть будет под десять процентов. Вы настоящий ростовщик, - пробормотал он.      - А ты будь настоящим банкиром. И учти, что мы в тебя верим. Ко мне есть что-нибудь?      - Есть. Проблемы с нашим филиалом в Санкт-Петербурге, - осторожно сообщил он.      - Понятно. А почему так долго молчал?      - Думал, что обойдусь своими силами.      - Напрасно так думаешь. Никогда не считай себя сильнее и умнее других. На каждую силу есть своя сила, на каждый ум найдется другой ум. Хорошо, что сказал. Кто у тебя там сидит?      - Мой начальник службы безопасности.      - Хамидуллин? Бывший полковник КГБ? Ох, не люблю я этих товарищей в "мышиных пальто". По мне, лучше иметь дело с бывшими господами-товарищами из милиции. С ними всегда можно договориться, они люди понимающие. А среди этих встречаются идейные и чокнутые. Ладно, что-нибудь придумаем. Значит, мешают вам работать в нашей Северной столице?      - Мешают.      - Сделаем, чтобы не мешали. А ты держись молодцом. Работай. И, между прочим, тебе давно пора жениться. Подумай об этом. В твоем возрасте уже неприлично ходить холостым. Это я тебе как старый друг твоего отца говорю.      Анатолий положил трубку. Поднял аппарат и посмотрел на него. Может, этот старик подслушивает разговоры и в его кабинете? Или он уже знает о предстоящей поездке с Иолантой в Париж. Неужели знает? И почему он именно сейчас сказал, что нужно жениться? Может, попросить его уладить этот вопрос с мужем Иоланты? Нет, этого ни в коем случае нельзя делать. Они умеют "улаживать" вопросы только одним способом. Двумя выстрелами. Первый - смертельный. Второй - контрольный. И никаких проблем.            Глава 11            В Париж они прилетели в пятницу вечером. В аэропорту их уже ждала машина. Он заказал большой сьют в отеле "Ритц", в котором уже однажды останавливался и про который знал, что он лучший в городе. Машина доставила их на Вандомскую площадь. Иоланта была в светлом платье и выглядела как кинозвезда. Когда они выходили из машины, раздались даже аплодисменты, и кто-то из вечно дежуривших фоторепортеров на всякий случай щелкнул их несколько раз, сделав снимки на память. Иоланту, очевидно, приняли за какую-нибудь среднюю звезду Голливуда, будушее которой еще впереди. Она была счастлива. А он напряженно вспоминал слова позвонившего "Бакинского Друга". Тот посоветовал ему жениться, как будто знал об этой предстоящей парижской поездке.      После того случая в Киеве, когда предателем оказался Семен Палийчук, с которым они были знакомы с детства, Анатолий словно ушел в себя, ожесточился, стал еще более недоверчиво и строго относиться к окружающим его людям. В Киев он почти не ездил, а когда приезжал, то старался ограничить общение только самыми близкими людьми - матерью, сестрой, ее мужем, который стал к тому времени судьей городского суда, и двумя племянниками, уже ставшими школьниками.      Этот случай с Семеном, другом детства, соседом и вообще хорошо знакомым человеком, словно стал уроком на всю жизнь. Анатолий перестал доверять людям. И поэтому предложение позвонившего подействовало на него не лучшим образом. К тому же Иоланта ночью сообщила ему "радостную весть". Кажется, ей удалось убедить своего грозного мужа дать ей развод, и теперь ничего не могло помешать их счастью.      - Мы сможем приехать на медовый месяц сразу сюда, - предложила Иоланта, и от этого настроение Анатолия испортилось еще больше. Она, словно почувствовав его настроение, больше ничего не говорила. В эту ночь между ними ничего не было, он сослался на усталость, и это было впервые в их отношениях.      Утром она включила телевизор. В новостях показывали Санкт-Петербург. Иоланта хорошо говорила по-французски, по-английски, по-югославски, по-польски. Может быть, поэтому Париж был для нее полон множества непонятных другим соблазнов. Она услышала репортаж и позвала Анатолия.      - Посмотри, что там происходит, - сказала она, заворачиваясь в халат и усаживаясь перед телевизором.      По телевизору показывали изуродованные трупы и простреленные автомобили. Анатолий поморщился.      - Опять какой-то боевик, - отмахнулся он.      - Нет, - возразила Иоланта, - это Санкт-Петербург. Ты ничего не понимаешь? Это показывают здание вашего филиала. Сядь и посмотри. Там убили сразу нескольких человек.      - Что там случилось? - спросил он, усаживаясь рядом с ней.      - Говорят, что убили сразу четверых. Их расстреляли, когда они подъехали к филиалу вашего банка. Говорят, что это, возможно, бандитские разборки.      Корреспонденты брали интверью у начальника службы безопасности банка Рината Хамидуллина, при этом в титрах указывалось, что этот человек раньше служил полковником КГБ. Анатолий поморщился: напрасно он послал этого типа в Санкт-Петербург. Хотя, с другой стороны, даже хорошо. Полковника КГБ, пусть даже бывшего, никто не заподозрит в причастности к бандитским разборкам. И хорошо, что сейчас они в Париже. Хотя это наверняка сделали намеренно. Узнали, когда он улетает во Францию, и провели акцию устрашения. Ему необязательно смотреть на эти ужасные кадры, чтобы узнать почерк "Бакинского Друга". Конечно, он решил устроить показательную казнь местным отморозкам, которые посмели напасть на банк, курируемый мафией. Бандитов расстреляли с особой жестокостью.      Затем показали выступление Эдуарда Парина. Вице-президент банка прилетел в Санкт-Петербург и лично рассказывал журналистам, что они не имеют никакого отношения к произошедшему и это обычные разборки между двумя бандитскими группировками. Пока он говорил, раздался телефонный звонок. Иоланта сняла трубку и позвала к телефону Анатолия.      - Доброе утро, Анатолий Андреевич, - услышал он голос своего вице-президента. Когда рядом были люди, он всегда обращался к Гудниченко на "вы", хотя они были знакомы уже много лет и без посторонних общались на "ты".      - Доброе утро. А я думал, что ты по телевизору выступаешь. Сейчас тебя по французскому каналу показывают. Ты, оказывается, у нас так хорошо по-английски говоришь, я даже не знал.      - Вы уже слышали, что здесь произошло?      - Да. Убили четырех ублюдков, которые пытались нас шантажировать. Ну и правильно сделали...      - Не нужно по телефону, - попросил осторожный Парин.      - Почему не нужно? Пусть все слышат. Кто хочет, пусть подслушивает наш разговор. Я ничего не скрываю. Я никого не убивал, ни на кого не нападал, ни в чем таком не замешан. У меня нет и никогда не было связей с бандитами. Но если убивают людей, которые сами хотят захватить наш филиал и выгнать наших сотрудников, то я не могу лицемерно делать вид, что обязан скорбеть об их заблудших душах.      Парин рассмеялся.      - Так лучше, - согласился он, - но их расстреляли прямо рядом с банком. Боюсь, что у следователей будут неприятные вопросы...      - А ты им тоже задай неприятные вопросы, - посоветовал Гудниченко. - Почему средь бела дня к нашему банку могут подъехать две машины с вооруженными людьми? Откуда у них пистолеты и автоматы? Кто они такие? Кто дал им право шантажировать наших сотрудников? Кто за ними стоит? Пусть попытаются ответить на эти вопросы. А потом честно признаются, что не могут обеспечить элементарный порядок в городе. У тебя все?      - Нет, не все. Звонили из суда. Судья принял решение отменить свое прежнее постановление о выселении филиала нашего банка. Мы можем оставаться на своем месте.      - Ну и прекрасно. Значит, местный судья оказался гораздо умнее, чем я думал. Можно было получить случайную пулю или умереть от ножа неизвестного грабителя. А можно признать ошибку и остаться работать на своем месте. Все зависит от степени понимания. Видишь, какие у нас есть профессиональные судьи. У тебя все?      - Да. Мы приехали сюда с Татьяной Арнольдовной. Она считает, что здесь идет передел рынка. Типично бандитский передел, и мы не должны иметь к этому никакого отношения.      - Поэтому и не имеем. И скажи всем остальным, чтобы не особенно резвились перед камерами. Не нужно светиться, это не та причина, из-за которой стоит вылезать к телевизионным камерам.      - Я все понял. - Парин положил трубку.      Анатолий вернулся к телевизору. Там уже передавали другие новости. Он пожал плечами и отправился в ванную комнату. В этот день они поднялись на Монмартр, заказали портрет Иоланты у уличных художников, пообедали в каком-то небольшом ресторанчике и вернулись домой к семи часам вечера. Ужин они решили заказать в номер. После креветок и белого вина можно было немного расслабиться. Анатолий, чувствуя легкое головокружение, поцеловал свою спутницу и отправился в ванную. Он только успел раздеться, когда она вошла в ванную в одних чулках. Он усмехнулся, протягивая к ней руки.      - Ты становишься каким-то странным. Для твоих молодых лет это очень обидно, - заявила она, подходя ближе. - Я собираюсь принимать ванну вместе с тобой. Надеюсь, вы не будете возражать, господин банкир? Тем более что с вашими соперниками вчера так лихо расправились.      Он отпустил руки, чуть оттолкнул ее от себя:      - С каким соперниками? Что за глупости ты говоришь?      - Я только повторяю мнение французских корреспондентов, - пожала она плечами. - И не нужно так нервничать. Они считают, что бандитов могли уничтожить люди, которые оказывают тебе поддержку.      - Какие люди? - толкнул он ее. - Что за глупости ты болтаешь? Откуда у меня могут быть такие знакомые? Моя единственная знакомая из параллельного мира - это ты.      - Что ты хочешь этим сказать? - закусила она губу.      - Ничего. - Он понял, что погорячился. Но воспоминания о жестокости "Бакинского Друга" заставили его сорваться. Нельзя вмешивать в свои дела мафию. Они просто не умеют тихо работать. И их можно понять. Им нужны демонстрация силы и жестокость, чтобы во второй раз их боялись. Им нужна подобная демонстрация. А ему нет. Деньги не любят такой помпезности, стрельбы на улицах города. Деньги любят тишину, а их владельцы требуют обеспечения своей безопасности. И они тысячу раз подумают, прежде чем относить свои деньги в его банк, который уничтожает своих соперников прямо на улицах города и, очевидно, "крышуется" бандитами.      - Договаривай, - начала заводиться Иоланта. - Может, ты попытаешься объяснить мне свои слова? Что значит "параллельный мир"? Тебе не нравится, что ты приехал сюда со мной? Разве я от тебя что-то скрывала? Или была неискренной?      - Я пошутил, - он снова поднял руки.      - А я нет, - она оттолкнула его. - И я хочу понять, что происходит. Зачем ты вообще позвал меня в эту поездку, если ни разу даже не прикоснулся ко мне.      - Вчера я был очень уставшим. Я же тебе говорил, что у нас было сложное совещание.      - И поэтому ты не мог даже поцеловать меня. А когда я сообщила тебе, что мой идиот муж наконец готов дать мне развод, ты даже не умудрился сделать благообразное выражение лица и порадоваться этому событию. Я думала, что ты сразу сделаешь мне предложение. А теперь ты еще меня и оскорбляешь. Или ты считаешь меня дешевой проституткой, которую можно привозить сюда, покататься с ней в Париж и обратно? И все?      Даже в ярости она была прекрасной. Он опять протянул руки.      - Извини, - пробормотал он, - кажется, я был не прав.      - И ты даже не представляешь, насколько. - Она оттолкнула его руки и вышла из ванной, громко хлопнув дверцей.      Он принял душ, вышел в комнату и обнаружил, что она отправилась спать на диван. Возможно, это к лучшему, устало подумал Анатолий, подходя к большой двуспальной кровати. В эту ночь он спал один, и ему снилось страшное лицо "Бакинского Друга", который лично убивал приехавших в их филиал бандитов, расстреливая их по очереди. Он проснулся в девятом часу утра. За окнами светило солнце. Анатолий радостно потянулся и поднялся с кровати. Посмотрел на соседнее место. Неужели Иоланта так и не пришла сюда ночью? Какая глупость! Он прошел в гостиную. Там тоже никого не было. Анатолий почувствовал, что начинает нервничать. Он вернулся в спальню, раскрыл шкаф. Ее вещей нигде не было. Только этого ему и не хватало! Типичный семейный скандал.      Он хотел позвонить портье, когда увидел у телефона записку, написанную ее стремительным почерком:      "Ты так быстро и глубоко заснул, что я поняла, насколько важен тебе этот крепкий сон. Тебе нужно ездить в Париж одному, чтобы высыпаться. Приятного сна, я улетаю обратно в Москву".      Он сжал бумагу в комок. Недовольно прошипел:      - Истеричка.      И выбросил бумагу в сторону.      Вернувшись в спальню, он присел на кровать. Огляделся. Кажется, Иоланта совсем не та женщина, с которой он может связать свою судьбу. К тому же ему очень не понравилось поведение "Бакинского Друга", который знал об этой поездке. Ведь он не сказал о ней даже своему секретарю, а лично заказал два билета в Париж на самолет. Неужели Иоланту могли подставить в качестве возможного "наблюдателя"? После случая с Семеном Палийчуком он мог поверить во что угодно. Необязательно внедрять в окружение человека своего "наблюдателя". Его можно купить и тогда, когда он будет совсем близко, родным и понятным.      Он поднялся и пошел в ванную бриться. Ну и черт с ней, отрешенно подумал Анатолий. С такой красивой и вызывающе эффектной женщиной все равно невозможно было создать семью. Каждый второй мужчина западал бы на нее. И это не учитывая той массы поклонников, которая у нее была. До мужа и до него cколько их было! Наверное, трудно представить. Она была слишком яркой женщиной и не отказывала себе в удовольствиях. Да и при муже не придерживалась общепринятых норм. Нет, такая женщина очень хороша в качестве любовницы, но в качестве жены солидного банкира никак не подходит. Не говоря уже о том, что после убийства этих подонков в Санкт-Петербурге к их банку может навечно прикрепиться ярлык учреждения, находившегося под защитой бандитов. Тогда что получается? Президент банка с такой женой и под крышей бандитов. Нет, нет, нет! Ему нужна совсем другая жена. Более надежная, более выдержанная, которая сумеет его понимать и всегда правильно направлять. Нужно поискать именно такую жену. Такую, как... Он вдруг вспомнил про Татьяну Руммо. Вот такая женщина была бы для него идеальной женой. Интересно, как она держится в постели. Неужели так же сухо и спокойно? По отцу она эстонка, они люди достаточно выдержанные и спокойные. А по матери... Кажется, русская казачка. С Дона. Там должен быть такой темперамент! Интересная смесь. Как ее мать могла выбрать себе замороженного эстонца? Или он был не совсем замороженным?      Анатолий усмехнулся. Нужно будет пригласить один раз своего начальника аналитического отдела на ужин, если она, конечно, согласится. Но это может быть и деловой ужин. Он умылся и вышел из ванной комнаты. Одевшись, спустился вниз, чтобы позавтракать в ресторане. В этот день он больше не выходил из своего номера. Раздевшись, лежал в кровати, думая о случившемся в Санкт-Петербурге. Нужно было вернуть деньги, нужно было вернуть сразу все четырнадцать миллионов долларов. И закончить с ними навсегда. Но оставить их деньги, такую надежную "крышу", помощь и возможность распоряжаться их деньгами за очень небольшой процент? Нет, он поступил правильно. Надо было сохранить эти деньги, иначе они могли бы решить, что он просто хочет "выйти из игры". А это глупо. Когда идет такая игра и у тебя на руках такие великолепные карты! Нет, он должен играть до конца.      Утром следующего дня он улетел обратно в Москву. Иоланте он не перезвонил. Через две недели он встретил ее на какой-то вечеринке с мужем и церемонно поклонился. Она ему даже не ответила.            Глава 12            Вернувшись в Москву, он с головой ушел в работу. Прогнозы аналитического отдела оказались верными. Буквально осенью началось противостояние между федеральным структурами и известным банком, поддерживаемым городским правительством. Гудниченко решил, что теперь можно своебразно поблагодарить своего руководителя аналитического отдела. Он вызвал ее к себе.      - Ваши прогнозы были правильными, - сообщил он, - это очень неплохо. Если мы сумеем закрепиться в том сегменте, где работал этот банк, то создадим очень неплохой задел для развития нашего банка.      - Во всяком случае, мы могли бы направить туда часть имеющихся у нас средств, - согласилась Татьяна.      Сегодня она была в темно-синем брючном костюме. Они еще несколько минут беседовали о стратегии развитии банка. После чего он кивнул, давая понять, что разговор закончил. Но она не уходила.      - У меня к вам личная просьба, - неожиданно сказала она.      - Какая? - удивился Анатолий.      - Моя кандидатская диссертация, - пояснила Татьяна. - Вы не могли бы дать свой отзыв? Вы же доктор наук, и как раз по этой тематике.      - Я уже давно не занимаюсь наукой, - признался он, - с тех пор как решил стать профессиональным банкиром. Но это интересно. Принесите вашу диссертацию, я ее посмотрю. У вас все?      - Теперь да, - улыбнулась Татьяна.      Она поднялась, забирая свою папку.      - Подождите, - сказал он, - давайте сделаем иначе. Давайте сегодня вечером вместе поужинаем.      Она удивленно посмотрела на него. В глазах было не возмущение или изумление, а именно спокойное удивление. Словно она спрашивала его, о чем он ее просит.      - Если у вас другие планы... - торопливо произнес Анатолий.      - Нет, - ответила она, - я свободна. Просто это так неожиданно...      - Заодно захватите и вашу диссертацию. Дадите ее мне после ужина.      - Хорошо.      - В котором часу мне за вами заехать? - уточнил Гудниченко.      - У меня есть автомобиль. Скажите, куда мне приехать.      - Я знаю, что у вас есть автомобиль, - кивнул он, - но будет лучше, если я заеду за вами. Куда мне заехать?      - Тогда домой. Часам к восьми. Дать вам адрес?      - Нет. Я его знаю. Я знаю адреса всех ведущих сотрудников моего банка. Тогда договорились. Ровно в восемь часов.      Она вышла. В глазах все еще было недоумение. Он усмехнулся. Кажется, на этот раз он обманет мафию. Если Иоланту можно купить или завербовать, то с такой женщиной, как Татьяна, им будет гораздо сложнее. Он хотя бы получит верный тыл в лице этой строгой и деловой женщины. Интересно, как она ведет себя в постели, снова подумал он. "Неужели она мне нравится настолько, что я все время думаю только об этом", - разозлился Анатолий.      Он услышал телефонный звонок и поднял трубку. Это был Эдуард Парин.      - У нас появились проблемы, - сразу сказал он. - Можно я к тебе зайду?      - Давай, - согласился Анатолий, поморщившись. В последнее время проблемы стали возникать одна за другой.      Пришедший к нему Парин рассказал, что налоговые службы готовятся провести комплексную проверку деятельности банка. После убийства четырех бандитов у здания филиала банка в Санкт-Петербурге в газетах появилось множество статей, в которых указывалось, что это не просто бандитские разборки, а месть руководства банка местным отморозкам, посмевшим предъявить необоснованные требования. И теперь налоговые службы решили начать проверку деятельности банка.      - Пусть проверяют, - пожал плечами Гудниченко. - Можно подумать, что мы должны их бояться.      - Не бояться, но опасаться, - напомнил Парин. - У нас лежат неучтенные четырнадцать миллионов долларов. Ты говорил, что мы должны будем их куда-то перевести. А сейчас мы используем их для вложений в московскую недвижимость.      - Ну и что? Мы можем вкладывать наши деньги куда хотим. И вообще, это частный банк и мы не обязаны отчитываться.      Пятьдесят один процент в созданном банке принадлежал самому Гудниченко, и поэтому он говорил не только как руководитель финансового учереждения, но и как хозяин. Десять процентов было и у Парина, с которым они тогда создавали этот банк.      - Ты не понимаешь, о чем я говорю, - терпеливо попытался объяснить Эдуард. - Дело не в том, что мы вкладываем деньги в московскую недвижимость. Дело в том, каки?е деньги мы туда вкладываем. У нас могут поинтересоваться первоначальным источником получения этих денег. Что мы тогда скажем? Что они нам упали с неба? Или их дал нам добрый дядя? Ты знаешь, я никогда не задавал тебе ненужных вопросов. Ты создал этот банк, ты пригласил сюда меня. И ты у нас главный. Я тогда поверил тебе и принес сюда все, что было в нашей семье. Мне дядя одолжил тогда большие деньги.      Дядя Эдуарда, Иосиф Парин, был известным ученым, работал в нефтехимической промышленности и считался крупным специалистом в этой области. Он был обладателем множества государственных наград и премий.      - Но ни у кого из нас не было таких денег, какие были у тебя, - продолжал Эдуард. - И все эти годы благодаря тебе мы очень здорово развивались. Я и сейчас ничего не буду спрашивать, не мое дело. Кто и почему убил этих придурков в Санкт-Петербурге, как ты узнал, что нужно было купить завод по переработке цветных металлов, который почти сразу вырос в цене, откуда у нас на счету эти миллионы долларов...      - Не нужно каждый раз все перечислять. Я уже понял, что ты хочешь сказать, - недовольно перебил его Анатолий.      - Тем лучше. Но тогда подскажи мне, что я должен говорить налоговым службам. Как мне с ними общаться?      - Как и подобает настоящему банкиру. Ничего не знаешь, ничего не говоришь. Если они смогут, пусть найдут. А если что-то откопают, то тогда и будем беспокоиться.      - Они могут прислать Забелина, - напомнил Эдик. - А ты сам знаешь, что с Забелиным никто договориться не может. Он действительно честный человек.      - Честные люди вымерли в другую эпоху, - зло отрезал Анатолий, - честных уже не осталось. Если не берет взятки, значит, можно договориться иначе. Пусть будет даже Забелин. Я думаю, для нас не будет такой проблемой найти к нему подход.      - Может, ты задействуешь свои связи? - вдруг сказал Эдуард, отводя куда-то глаза. - Можно сделать так, чтобы этот Забелин пропал. Или случайно погиб.      - Не смей мне такое предлагать! - сразу заорал Гудниченко. - Никогда не смей мне такого предлагать! - Он изо всех сил ударил кулаком по столу.      - Я просто подумал вслух, - примиряюще сказал Эдик.      - Думай про себя, - зло посоветовал ему Анатолий.      - Хорошо. Я тебя предупредил. Я хотел, чтобы ты все сам для себя решил. В любом случае решение останется за тобой.      - Правильно. Так всегда и будет. Только ты не уходи. Подожди. - Он немного помолчал, чуть успокаиваясь. - Я насчет Татьяны Арнольдовны хочу у тебя спросить. Ты ведь ее давно знаешь.      - Лет семь или восемь.      - Кем был ее муж?      - Какой-то военный. Кажется, летчик. Капитан или майор, уже не помню. Нет, кажется, капитан. У него были четыре звездочки.      - Почему они развелись?      - Этого я у них не спрашивал, - улыбнулся Эдуард. - А почему тебя это интересует?      - Она наш начальник аналитического отдела, - строго заметил Гудниченко, - поэтому я должен все знать. Почему они развелись, ты не знаешь? Может, она ему изменяла или он ей изменял?      - Ты же видишь ее каждый день, - изумился Эдик. - Неужели ты думашь, что такая женщина может изменять своему мужу? Даже я в ее присутствии теряюсь, хотя она совсем молодая женщина. Нет, там причины другие. Просто несходство характеров. Они были молодые, поженились, еще когда она училась в институте. Потом развелись. Так часто бывает. Насколько я помню, никаких скандалов не было. Ее вообще трудно вывести из состояния равновесия. Сказывается эстонская кровь. Знаешь, есть такой анекдот. Из самолета прыгают парашютисты, среди которых эстонцы. Инструктор говорит, обращаясь ко всем, чтобы считали до десяти, прежде чем открыть свои парашюты. А эстонцы, добавляет он, пусть считают до двух. - Эдуард улыбнулся своему анекдоту, но, увидев серьезное лицо Анатолия, убрал улыбку и продолжил: - Она человек очень уравновешенный.      - Понятно. А где сейчас этот летчик?      - Откуда я знаю? Слушай, почему тебя так интересует ее бывший муж? Ты думаешь, что она может работать на кого-то чужого? Нет, это невозможно. Она очень цельный человек. Есть такие люди, которые просто в силу своего характера не могут быть двуличными, не могут быть предателями. Вот она как раз и есть такой человек.      - Блестящая характеристика, можно сделать ее даже вице-президентом.      - Хорошая идея. Ты поэтому меня о ней спрашивал?      - Не только. А ее родители? Ты знал ее родителей?      - Лично не знал, но много слышал. Ее отец - Арнольд Руммо, работал в Министерстве общего машиностроения. Что-то там связанное с секретной техникой. Он и сейчас там работает. Мать у нее врач, и еще, кажется, есть младшая сестра. Я смотрел ее личное дело, когда рекомендовал ее тебе.      - Я тоже смотрел. Но там общие фразы. И у нее не было потом никаких друзей? Я имею в виду, после развода?      - Я лично ничего не знаю. Наверное, были. Но я не слышал. Наш Геворкян решил однажды за ней приударить. Он ведь у нас считается таким "штатным" кавказским мачо. Считает, что должен переспать с каждой женщиной, которая оказывается в зоне его внимания.      - Из планового? - вспомнил Анатолий. - Я даже не знал, что он такой казанова.      - Еще какой. Но ничего не получилось. Как только он не пытался ее охмурить! Закончилось это тем, что однажды он вошел к ней в кабинет, чтобы предложить вместе поужинать. А вышел оттуда, получив оплеуху. Нужно было видеть, как он спешил по коридору. После этого все знают, что к ней лучше близко не подходить.      - Странно. Красивая женщина, - пробормотал Гудниченко.      - И умная, что встречается гораздо реже, - усмехнулся Эдик. - Но у каждого свои секреты. Может, у нее появился друг, а может, просто предыдущий муж отбил всякую охоту к другим мужчинам. Мы же ничего не знаем. Но свою работу она делает идеально, это я тебе могу авторитетно заявить. Спроси у Николая Ивановича, он тоже подтвердит.      Николай Иванович Чебалин являлся вторым вице-президентом. В отличие от молодых Гудниченко и Парина он был гораздо старше. Ему уже перевалило за пятьдесят. Это был опытный финансист, прошедший советскую школу и работавший главным бухгалтером в крупных московских организациях еще в семидесятые годы.      - Я знаю, что она справляется со своими обязанностями, - пробормотал Анатолий. - А живет она одна?      - Ну откуда я это знаю? Если хочешь, могу узнать.      - Нет, не хочу. И насчет Забелина. Пусть они проверяют все, что хотят. Мы никак не связаны с этими разборками в Санкт-Петербурге. Они нас просто не касаются.      - Конечно. Я всем так и говорю. Можно идти?      Он кивнул в знак согласия. Вечером, ровно в восемь часов, его служебный "Мерседес" подъехал к дому Татьяны Руммо. Она появилась через минуту. В светлом плаще. Он не стал выходить из салона автомобиля. Она подошла к машине и села рядом с ним, на заднее сиденье. Он почувствовал слабый аромат парфюма. В руках у нее была папка.      - Добрый вечер, - усмехнулся Анатолий. - Вы принесли свою диссертацию?      - Добрый вечер. Я решила ее захватить.      - Правильно сделали. Поедем в "Сирену", - приказал он водителю.      "Сирена" была одним из первых рыбных ресторанов в городе, который организовал известный в будущем ресторатор Новиков. Под ногами у посетителей находился стеклянный пол, где плавали рыбы. Ресторан был известен своей кухней и своими гостями, чьи фотографии вывешивались при входе. После девяносто первого года этот ресторан стал одним из символов перемен в ресторанном деле Москвы.      Они приехали в ресторан, прошли к приготовленному для них столику. Когда она сняла плащ, то оказалась в красивом светло-зеленом платье, которое идеально подчеркивало достоинства ее фигуры. Развитая грудь, очерченная талия, довольно широкие бедра. Возможно, только ноги были несколько полноваты, на вкус Анатолия, но в этом платье она выглядела на несколько лет моложе. В ресторан она забрала свою диссертацию. Он не стал возражать, только усмехнулся.      Он видел, как она сделала заказ, видел, как вела себя в ресторане. Иоланта обычно разговаривала с ним и смотрела на каждого входившего мужчину таким взглядом, словно готова была ему отдаться. Татьяна говорила только с ним и не смотрела по сторонам. Иоланта одевалась вызывающе красиво, в обтягивающие платья, пытаясь обратить на себя внимание. Татьяна выглядела более естественно. Она быстро и деловито выбрала себе основное блюдо, сказала, какую марку белого вина предпочитает. Во время ужина не отвлекалась, аккуратно работая вилкой и ножом.      Они говорили о работе, о ее диссертации, о возможностях инвестирования новых средств в перспективные направления. Наконец ему все это просто надоело. Он решил, что можно поменять тему.      - Первый раз в жизни сижу в ресторане с красивой женщиной и говорю только о служебных делах, - пошутил Анатолий.      - Вы сами выбрали себе такую собеседницу на вечер, - без тени улыбки ответила Татьяна.      - И не жалею, - ответил он. - В конце концов, я обязан знать лучше всех своих ведущих сотрудников.      - И вы всех приглашаете на ужин? - поинтересовалась она. - В том числе и Чебалина?      Оба одновременно улыбнулись.      - За ваше здоровье, - поднял он свой бокал. Она подняла свой.      - Спасибо. Я могу задать вам вопрос?      - Конечно.      - Зачем вы меня пригласили? - в упор спросила она.      Он даже смутился. Обычно во время ужина женщины не задают подобных вопросов. Но у этой характер был как у римлян, прямой и суровый.      - Хотел с вами пообщаться, - почти честно ответил он, - посчитал, что мне нужно лучше узнать вас.      - Вы считаете, что достаточно поужинать с человеком, чтобы его лучше узнать?      - Нет. Но это будет еще одна ступенька к пониманию.      - Я не была бы настолько категоричной. Человек легко скрывает свои эмоции, истинные взгляды, пристрастия. Человек вообще одна большая тайна, как любит говорить мой отец.      - Он у вас, кажется, работает в оборонной промышленности?      - Да, он был жутко засекреченный работник. Хотя, кажется, и сейчас его не очень рассекретили, - призналась она.      - Поэтому он так и говорил, - улыбнулся Анатолий.      - А про вашего отца рассказывают легенды. Говорят, что он был фронтовик, герой и всю жизнь работал финансистом, - сказала Татьяна.      - Да, - нахмурился он. Ему не хотелось вспоминать про своего отца. Иначе цепочка воспоминаний неминуемо приводила его к "Бакинскому Другу" и к деньгам, на которые был создан его банк. Черт побери! Жизнь так скоротечна, настолько хрупка, что он знает это лучше других. Двадцать четвертого августа девяносто первого года мог оказаться последним днем в его жизни. Если бы абсолютно случайно к нему не приехал бывший знакомый отца, отсидевший с ним в одном лагере. Он помнил об этом всегда. А сейчас сидит со своей собственной сотрудницей и говорит о чем угодно, но не о главном.      Официант снова налил им вина. Она подняла бокал.      - Теперь выпьем за вас, - предложила она. - Ваше здоровье.      - Спасибо, - он тоже поднял свой бокал.      - Надеюсь, что вы найдете время прочитать мою работу, - сказала она, показывая на свою папку.      - Это уже просто безобразие, - неожиданно громко сказал он. - Неужели вы считаете, что нам не о чем больше говорить? Только о работе банка и о вашей диссертации?      Она снова удивленно взглянула на него. Заиграла музыка.      - Можно вас пригласить? - протянул он руку.      - Да, - кивнула она, поднимаясь с места, - только я хочу вас предупредить. Если вы рассчитываете на служебный роман, то это невозможно. Абсолютно исключено. Я хотела сказать вам об этом еще в машине, чтобы у вас не оставалось никаких иллюзий.            Глава 13            Он усмехнулся, сделав шаг в сторону. Ничего не сказал. Она положила ему руку на плечо. Ему приятно было чувствовать ее упругое тело. Она была довольно высокого роста.      - Почему такая категоричность? - спросил он через минуту. - Вы, наверное, единственная женщина в этом городе, которая так ультимативно разговаривает со своим шефом. Всегда можно нормально объясниться.      - Извините. Я, кажется, действительно немного перенервничала, - призналась она, - или перепила. Просто для меня служебный роман - это нечто абсолютно запредельное. Совсем неприличное.      - Почему?      - Есть что-то унизительное и постыдное в том, когда с мужчиной встречается его сотрудница, зависящая от него материально или по долгу службы. Как будто он ее покупает. Как девку. Просто ужасно. Или вы так не считаете?      - Считаю, - улыбнулся Анатолий, - но только в том случае, если он действительно пытается ее купить. А если они испытывают симпатию друг к другу или если этот мужчина - сотрудник вашего отдела и он зависит от вашего благорасположения больше, чем вы от него? В таком случае вы считаете возможным с ним встречаться?      - У меня нет таких знакомых в моем отделе, если вы спрашиваете об этом. В нашем отделе только девять сотрудников, и все пятеро мужчин - уже семейные люди. Хотя нет, наш программист холостой. Но он младше меня на полтора года.      - Большой разрыв, - шутливо согласился он.      - Увы, для него, видимо, да. Я думаю, что он считает меня, свою непосредственную начальницу, старой кобылой. У него есть подружка, студентка. Ей восемнадцать. Значит, у нас с ней десять лет разницы. Согласитесь, что многовато.      - Ужасно. Вы меня очень обрадовали. А то я был уверен, что вы делаете все, чтобы понравиться нашему программисту.      Оба улыбнулись одновременно. Он проводил ее на место, уселся на свое. Попросил официанта принести десерт и какой-нибудь сладкий ликер.      - Я обязательно посмотрю вашу диссертацию, - сказал Анатолий, - только я не совсем понимаю, для чего вам нужна эта защита. Вы уже и так состоявшийся специалист. Работаете в достаточно крупном банке, несмотря на возраст, заняли определенное положение. Зачем вам кандидатская?      - А зачем вы защищали докторскую в девяносто втором? Тогда вообще все казалось таким зыбким.      - Именно поэтому. Кстати, вы хорошо изучили мою биографию.      - Конечно. Стратегия банка зависит в том числе и от ваших решений. Вы ведь не только руководитель компании, но и ее фактический хозяин. А значит, я должна закладывать в систему наших данных возможный тип вашего поведения.      - Вы настоящий психолог, а не финансист, - пробормотал он.      - Финансовый аналитик должен быть только немного финансистом и очень сильно психологом, - убежденно произнесла она.      - Интересно, - оживился он. - Тогда давайте проверим вашу компетентность. Вы можете рассказать мне сами, зачем я вас сюда пригласил?      Она смутилась. Он видел, как она смутилась, и это ему понравилось. Значит, он сумел вывести ее из состояния некоего душевного окостенения.      - Я думаю, - осторожно сказала она, пряча глаза, - вам интересно было со мной поговорить. Конечно, вам неинтересно читать или смотреть мою диссертацию, но из вежливости вы согласились...      - И все? Я здесь только из вежливости?      - Нет. Возможно, вам просто стало интересно пригласить свою сотрудницу и переговорить с ней, - она подняла глаза, - хотя, если честно сказать, то я действительно не совсем понимаю мотивы вашего поведения в данном конкретном случае. Я ведь не Иоланта Божич и никогда не буду обладать ее достоинствами.      - Это уж совсем интересно, - пробормотал он. - При чем тут Иоланта?      - Все знают, что она ваша... скажем так, гражданская супруга.      - Это просто феноменально. Все, кроме меня?      - Я думаю, вы тоже все знаете.      - В первый раз слышу.      - В газетах были ваши фотографии. Когда вы прилетели вместе с ней в Париж, - спокойно напомнила Татьяна. - Но я ведь и без газет знала, что вы в Париже, в отеле "Ритц".      Он вспомнил "Бакинского Друга" и почувствовал неприятный холодок. Откуда она могла это узнать?      - В субботу мы были в Санкт-Петербурге, - пояснила Татьяна, - вместе с Эдуардом. Как раз в это время там убили несколько человек рядом с нашим филиалом. И он бросился звонить к вам, сказав мне, что вы сейчас отдыхаете в Париже.      - Я его убью за такую болтливость, - добродушно произнес Анатолий.      - Он потом разговаривал с вами, - сказала Татьяна, - и я не вижу в этом ничего секретного. Все знают, что вы с Иолантой Божич близкие друзья. Она очень красивая и эффектная женщина. К тому же я знаю, что они с мужем уже давно подали на развод и не живут вместе. Об этом говорит вся Москва.      - Интересно, о чем еще говорит вся Москва?      - Когда будет ваша свадьба, - ответила она, глядя ему в глаза. - Многие считают вас красивой парой.      - Спасибо. Никогда не думал, что обо мне знает так много людей.      - Вы публичная личность, известный банкир, - возразила она, - все так и должно быть. Поэтому я держусь несколько скованно и иногда позволяю себе какие-то не совсем точные слова. Мне не хотелось бы стать героиней бульварной хроники. Если нас здесь увидят и вас узнают, то потом трудно будет объяснить журналистам, почему, вернувшись из Парижа, где вы только что проводили уик-энд со своей возлюбленной, вы ужинаете вечером в ресторане совсем с другой женщиной. Единственное объяснение, которое возможно в данном случае, - вы не хотите лишнего скандала и поэтому пригласили свою собственную сотрудницу, чтобы иметь необходимое алиби в нужный момент. Ведь нашу встречу всегда можно объяснить интересами бизнеса.      - Блестящее аналитическое мышление, - хмуро сказал он, - только несколько моментов вы не учли. Во-первых, если я так боюсь скандала, то вообще мог спрятаться в каком-нибудь кабинете или пойти в другой ресторан. Во-вторых, пойти с другой женщиной, которую я могу также выдать за свою сотрудницу. И, наконец, в-третьих. С госпожой Иолантой Божич мы расстались в Париже, и надеюсь, что навсегда.      Лицо у нее снова дрогнуло. На мгновение. И она даже отвела глаза.      - Это ваше личное дело, - быстрее обычного произнесла Татьяна.      - Согласен. Но насчет всего остального вы тоже не совсем правы. Я ведь имею право встречаться с кем угодно, учитывая, что у меня нет никаких обязательств перед другими женщинами. Я холостой человек, и у меня уже нет гражданской жены.      - Не знаю, что у вас произошло в Париже, но она была красивая и очень эффектная женщина. Во всяком случае, одна из самых узнаваемых в нашем городе.      - Это еще не значит, что она была самой лучшей гражданской женой в этом городе, - возразил он.      Официант принес две рюмки ликера и расставил тарелки с десертом.      - Я тоже считала, что у вас скоро свадьба, - призналась она.      - Нет. Я же сказал - нет. Надеюсь, вы понимаете, что такими вещами не шутят? Мы расстались, и полагаю, что навсегда.      - И вы сразу решили найти ей замену? - спросила Татьяна. Эта женщина имела острый ум и такой же острый язык. Трудный характер... Но она нравилась ему все больше и больше. В конце концов, необязательно иметь в качестве своей подруги полную идиотку. Иногда хочется услышать и дельное замечание.      - Да, - сказал он с явным вызовом, - я решил найти ей замену. Красивую актрису, которая могла бы так же эффектно выглядеть, имела бы такую же бурную биографию. У вас нет такой на примете?      - Нет, к сожалению, нет. Разве что Алла Пугачева. Если вы захотите на ней жениться. Или София Ротару, но она, кажется, замужем. Хотя Иоланта была наполовину полька. Есть еще Эдита Пьеха, но она гораздо старше вас.      - Нет, спасибо. Это слишком радикальный вариант, - усмехнулся он, оценив ее остроумие. - Ни одна из троих мне не подходит в качестве постоянной подруги.      - Сочувствую.      - Напрасно. Мне всегда казалось, что сочувствовать нужно одиноким женщинам. Особенно умным одиноким женщинам. Им бывает гораздо труднее найти свою половину.      - Вы обо мне? Не думала, что вызываю сочувствие.      - Я не об этом. В принципе умной женщине всегда труднее найти подходящего спутника жизни. Разве я не прав?      - Возможно, правы. У нас бывают несколько завышенные требования, предъявляемые к нашим мужчинам. Но я думаю, что здесь виноваты не "умные дамы", а скорее слабохарактерные и глупые самцы, которые не всегда ведут себя достойным образом.      - Вот вы какого мнения о всех мужчинах! Теперь понятно, почему вы до сих пор не замужем.      - Я была замужем, - спокойно ответила Татьяна.      - Знаю. Вы вышли за него, когда были еще студенткой. Кажется, он был летчиком?      - Значит, вы тоже интересовались моей биографией? Или нет, это мог рассказать скорее Эдик Парин. Мы ведь тогда вместе с ним учились, хотя он был на два курса старше. Да, мой муж был летчиком. Мне было девятнадцать, ему двадцать восемь. Он казался мне таким небожителем...      Она замолчала.      - Если не хотите, можете не продолжать, - предложил он.      - Хочу, - упрямо сказала она. - Первые два года все было нормально. За одним исключением. Он не очень хотел детей. А потом стал исчезать из дома по ночам. Конец восьмидесятых, появилось множество соблазнов: кооперативы, ночные клубы, бары. Он был слабым человеком. Это я потом поняла. Он начал пить, начал срываться. Из авиации его выперли. А больше он ничего делать не умел. Я поймала себя на мысли, что стала презирать себя. Нет, не его. А именно себя - за то, что живу с таким ничтожеством. И через четыре года мы решили развестись. Сейчас он уехал куда-то в Cеверный Казахстан, говорят, что пытался устроиться там на работу. Зато это был мощный стимул, чтобы всерьез заняться своей карьерой, подумать о работе во Внешэкономбанке и начать работу над диссертацией. Хотя я считаю, что могла бы и не ошибаться. Но так получилось...      - Значит, он сыграл в вашей жизни положительную роль, - мягко заметил Анатолий. - Может, действительно в этой жизни все, что ни делается, то к лучшему?      - Это не мне судить. Десерт был вкусным, хотя я стараюсь не есть сладкого. Это сказывается на моей фигуре. Но, кажется, мы уже закончили наш ужин?      - Да, - согласился он, подзывая официанта, чтобы расплатиться.      Потом они возвращались обратно к его служебной машине.      - Сама не знаю, почему я так разоткровенничалась, - призналась Татьяна, - наверное, в обмен на вашу откровенность. Спасибо за ужин.      - Вам спасибо, - он пожал ее руку. Она вышла из машины, хлопнула дверцей и, не оглядываясь, пошла к своему дому. Он подождал, пока она войдет в подъезд, и только затем приказал водителю ехать. На следующий день они встретились в банке, сухо кивая друг другу.      Прошло несколько дней. Они продолжали ежедневно встречаться, словно того ужина не было. И никаких разговоров между ними не было. Но некоторую напряженность в ее голосе он все-таки отмечал. В субботу он позвонил к ней домой.      - Добрый день, - начал он, - я понимаю, что приглашать вас второй раз на ужин будет глупо. Но у меня есть два билета в Большой театр. Надеюсь, вы не откажетесь?      Она не отказалась. После спектакля он поехал проводить ее уже в своем собственном "Мерседесе". Остановил автомобиль рядом с ее домом.      - Спасибо за приглашение, - сказала она, взявшись за ручку.      - Спасибо вам, - ответил он, - хотя я думал, что после второго свидания вы пригласите меня к себе на чашку кофе.      Она замерла. Повернулась к нему.      - А вы хотите кофе? - спросила она, глядя ему в глаза.      - Если вы сможете его сделать, - ее взгляд трудно было выдерживать, но он постарался.      - Пойдемте, - согласилась она. Без жеманства, без кокетства, без ненужных и глупых отговорок. Она просто пригласила его к себе. Он в который раз подумал, что она ему очень нравится. Татьяна жила в двухкомнатной кооперативной квартире на восьмом этаже. Она открыла двери своим ключом, приглашая войти. Включила свет. Повсюду были книги. Много книг. В обеих комнатах, даже в прихожей. И мягкие игрушки, висевшие в разных местах. Здесь были по-своему уникальные игрушки, которые отец Татьяны привозил из разных мест.      Он вошел в столовую. Осмотрелся. Здесь было уютно и красиво. Именно такой он и представлял ее квартиру.      - Это не ваши хоромы. - Она знала, что он недаво купил пятикомнатную квартиру в новом доме. Об этом тоже успели сообщить местные журналисты.      - Хорошая квартира. Это достаточно старый дом. Когда его построили?      - В восемьдесят пятом, кажется, - ответила она, проходя на кухню. Сегодня она была в фиолетовом костюме, и юбка заканчивалась немного выше колен.      - А как вы ее получили?      - Я не получила, это мой отец построил и решил подарить мне, когда я уже была студенткой, - крикнула она ему из кухни.      Он сел на диван. Она принесла две чашки кофе, вазу с конфетами и коробку шоколадных конфет.      - Сахар или молоко? - спросила она.      Анатолий покачал головой.      - Ничего, - ответил он. - Мне снова интересно ваше мнение. Как вы думаете, зачем я попросил вас сделать мне кофе и напросился к вам в гости? Мне интересно выслушать мнение руководителя аналитического отдела. Неужели меня так мучила жажда?      - Нет. Я думаю, что это был предлог, - спокойно произнесла она, усаживаясь на стул, напротив него. - Вам нужно было найти предлог, чтобы подняться ко мне в квартиру. Вы его нашли и поднялись. Теперь можете выпить кофе и уходить.      - Вы не очень гостеприимная хозяйка, - заметил он.      - Это я знаю. И поверьте, слышала не раз. Но я такая, какая есть.      Он дотронулся до чашки. Она была горячей.      - А если я попрошу еще об одном одолжении?      - Молоко или сахар? - еще раз спросила она.      - Нет, не об этом. Можно мне сегодня остаться в вашей квартире?      Она не вздрогнула. Не изменилась в лице. Посмотрела ему в глаза. Только ее глаза стали немного темнее.      - Можно, - сказала она, почти не разжимая губ. - Только вы будете ночевать на диване, а я закроюсь у себя в спальне. Вас устраивает такой вариант?      - Почему так непреклонно? У вас антипатия ко всем мужчинам или только к конкретным представителям мужского пола?      - Думаю, что ко всем, - ответила Татьяна, - но вас это касается меньше других. Боюсь, что вы не поняли. Я не буду ездить с вами в Париж, появляться в театрах и на приемах, а время от времени принимать вас в своей квартире. Я максималистка. Или все, или ничего.      - Приятно слышать, - пробормотал он, - я примерно так и думал.      - Вы опять меня не поняли. Я ничего не хочу. Но я не умею делить своих мужчин с другими женщинами. Это не для меня.      - И это единственная причина, из-за который я должен остаться на диване? - Он поднялся и протянул к ней руку. Она все еще колебалась. Применяя некоторое усилие, он поднял ее и поцеловал. Поцелуй был долгим.      Потом были томительные секунды напряженного противостояния. Нет, она не сопротивлялась в обычным смысле этого слова. Но она не позволяла ему так легко овладеть собой, она не позволяла ему делать все, что он хочет.      - Кажется, наша борьба затянулась, - сказал он в какой-то момент, - или мы будем пытаться раздеться до завтрашнего утра?      - Я хочу, чтобы ты понял, - сказала она, удерживая его руку, - у меня давно не было мужчин. Очень давно. Кажется, больше года. Я боюсь тебя разочаровать, боюсь оказаться неготовой к такому натиску. После Иоланты я могу показаться тебе пресной, неинтересной, не такой, как она.      - Это уже мои проблемы, - усмехнулся он.      Поразительно, как эта умная и красивая женщина комплексовала в постели. Женщины ближе к тридцати начинают испытывать панический страх из-за несовершенства своего тела. Практически нет такой женщины, которая не ведает страха обнажения во время первого свидания перед своим партнером. Татьяна густо краснела, зарывалась в подушку, пыталась уйти от его взглядов. Ему было интересно все. И как она себя держит, и как впивается пальцами в его спину, как мучительно долго сдерживает свои стоны, как реагирует на его ласки.      Он ушел от нее только утром. И на следующий день снова пришел. А потом снова и снова. Через четыре месяца они поженились. И она сразу ушла из банка, посчитав невозможным для себя оставаться в должности руководителя аналитического отдела. Еще через год у них родился мальчик.      Татьяна оказалась права. Она не была легким подарком. Смелая, решительная, энергичная, всегда добивающаяся поставленных целей, не умеющая лгать и не прощающая малейшей лжи в отношениях, она стала довольно серьезным испытанием для привыкшего к холостой и разгульной жизни Анатолия Гудниченко. Но он был даже рад этому. В конце концов, рано или поздно следовало остепениться. А найти возможность для измены все равно можно при любых обстоятельствах, это он понял довольно быстро.      На свадьбу дарили разные подарки. Самой неожиданной оказалась большая коробка от "Бакинского Друга". В ней лежал ровно один миллион долларов, перевязанный красной ленточкой. Это был щедрый подарок не только от самого бандита, но и от тех, кто за ним стоял и на кого работал банк "Северный стиль". К этому времени "Бакинский Друг" и его неведомые друзья уже разместили в банке суммы, превышающие шестьдесят миллионов долларов. Анатолий исправно платил десять процентов, но обороты банка росли невиданными темпами. "Северный стиль" вошел в десятку крупных финансовых учреждений страны. И именно тогда произошел самый страшный кризис среди казначеев, какой только мог произойти.      Их начали убивать...            Глава 14            Первым убили известного спортсмена. Его застрелили прямо на улице. Вся Москва содрогнулась. Спортсмен был не просто известным человеком. Он щедро помогал нуждающимся, патронировал различные детские учреждения. Все это не помогло спортсмену очиститься от липкой криминальной паутины, в которую его начали оборачивать после смерти. В газетах начали появляться туманные намеки на его криминальные связи, на его авторитет среди руководителей криминального мира и, наконец, конкретные сообщения, что он был одним из казначеев этого мира.      Анатолий читал эти статьи со смешанным чувством ужаса и отчаяния. Его уверяли, что тайна казначеев - это самая главная тайна, которую обязаны свято хранить все члены преступного братства. А на деле оказалось, что казначея не просто выдали журналистам, но еще и убили, не сумев уберечь от пули киллера. Одного этого события было достаточно, чтобы испытывать неприятные чувства, вспоминая давно забытые страхи. Дальше - больше. Началась война между преступными группировками, и среди сообщений все чаще и чаще мелькали сведения о лидерах преступного мира, о собранных ими миллионах, о вложенных в различные структуры деньгах. Он нервно следил за газетами. Его банк почти никогда не упоминали. О случившейся разборке в Санкт-Петербурге уже давно забыли.      Татьяна видела, в каком он состоянии, и часто спрашивала, что именно его волнует. Но он привык хранить свою тайну, поэтому никогда ничего не рассказывал ей, не позволяя себе даже намекнуть на близость к "Бакинскому Другу", имя которого тоже стало появляться на страницах газет. Теперь уже не существовало никаких табу. Середина девяностых была настоящей вольницей для преступного мира, своего рода высшей точкой его развития. Бандиты убивали не понравившихся им людей на улицах, могли забрать с собой любую симпатичную женщину, угнать любой автомобиль, выгнать всех посетителей ресторана на улицу. Это было время "малиновых пиджаков", когда наглые, сытые и самодовольные "быки" правили бал. Они считали, что их время пришло навсегда. Они полагали, что теперь и здесь они могут заявить о себе как о настоящих хозяевах жизни.      Если бы кто-нибудь предсказал им их будущее, то это наверняка бы их удивило и не понравилось многим из них. Почти все они будут перебиты в результате страшных бандитских разборок. Оставшихся будут безжалостно добивать специально созданные подразделения офицеров МВД и ФСБ. К концу девяностых крупные бандитские сообщества распадутся на более мелкие группировки. А с началом нового века власть поставит своей целью полное вытеснение мафии из политики и экономики. В течение пяти-шести лет цель будет достигнута. Бандитов оттеснят от основных денежных потоков, уберут с крупных промышленных предприятий, изгонят из финансовых структур. Им оставят привычный криминальный бизнес - наркотики, контрабанда, грабежи, угоны автомобилей. Но это будет только через десять лет. А пока Анатолий Гудниченко читал сообщения о новых бандитских разборках, каждый раз с ужасом ожидая увидеть знакомое лицо или прочесть что-нибудь подобное про свой банк.      Через некоторое время начались неприятности и у известного артиста. Его тоже пытались убить. В газетах открыто намекали на его связи с преступным миром. Артист был не просто известный, но всенародно любимый, однако бороться с подобной волной слухов не смог. Они нарастали как снежный ком. Некоторые журналисты начали требовать проведения специального расследования. Многие страны стали отказывать известному артисту в визах, подозревая его в связях с криминалом.      Именно в эти дни Анатолию позвонил "Бакинский Друг". Он тоже волновался. Разборки между различными криминальными структурами привели к большим потерям внутри преступного сообщества и, как следствие, били по их бизнесу.      - Ты видишь, что творится? - прохрипел старик. Ему было уже много лет.      - Читаю газеты, смотрю телевизор, - ответил Анатолий. - Это просто ужас. Начинаю думать, что лучше спрятать жену с сыном где-нибудь на Западе.      - Только сам не вздумай уезжать, - напомнил позвонивший.      - Сам не уеду. Куда я от вас денусь?      - У меня к тебе большая личная просьба, - сказал "Бакинский Друг". - Нужно будет выдать одному моему родственнику пять миллионов долларов. Из наших денег. Ты меня понимаешь?      - Пожалуйста. В любое время. Это ваши деньги.      - Нет, ты меня не понял. Я знаю, что это наши деньги. Но когда будешь составлять отчет, не показывай эту сумму. Ты ее нигде не должен учитывать. Для вашего банка пять миллионов сейчас - не такие большие деньги. А моему родственнику они нужны для завершения сделки.      - Вы же говорите, чтобы я выдал их из ваших денег. А как я могу их не учитывать?      - Значит, выдашь из своих, - разозлился "Бакинский Друг". - Я думал, что ты уже должен научиться меня понимать. Дашь пять миллионов и нигде их не будешь отмечать. Ни у себя, ни в наших отчетах. А через год он вернет тебе шесть. Двадцать процентов получишь. По-моему, королевская цена. Что тебе еще нужно?      - Ничего. Я все понял. Пусть придет ко мне от вашего имени. Я все сделаю, как вы сказали.      - Спасибо. Я знал, что могу на тебя положиться, - устало сказал старик. - И еще одна небольшая просьба. Не просьба даже, а пожелание. Мы сейчас ищем одного человека. Его выпустили из лагеря два месяца назад по нашему недосмотру. Он должен был сидеть в Узбекистане еще шесть лет и умереть в лагере. Его посадили туда в девяносто первом. Он тогда получил пятнадцать лет и должен был все время оставаться в колонии. Но он вышел на свободу. Джолджас Рахимов, запомни это имя.      - Джолджас? - оживился Анатолий. - Похоже на западное имя. Такое красивое.      - Ничего красивого, - зло перебил его "Бакинский Друг", - обычное восточное имя. Ты учти, что я не просто так тебе позвонил. Он очень опасный человек. Если он попытается на тебя выйти или каким-то образом связаться с тобой или ты случайно услышишь его имя, то сразу сообщи мне об этом. Ты меня понимаешь?      - Понимаю. Но почему я должен бояться этого неизвестного мне Джолджаса?      - Он знает о тебе и твоем отце то, что никто не должен знать. Поэтому он должен был навсегда остаться в лагере. Но распалась страна, а он остался там, в Узбекистане. Врачи нашли его больным, и комиссия выпустила его на свободу. Может быть, мы ошибаемся, и этот человек не появится в Москве. А может, он уже здесь и будет искать тебя. Тебе нужно только позвонить мне. Ты понимаешь?      - Конечно, понимаю.      - Твой бывший полковник КГБ должен обратить внимание на твою охрану. Мне не нравятся эти двое глупых ребят, которые тебя повсюду сопровождают. Они не очень надежная охрана.      - Оба бывшие омоновцы. Считаются надежными.      - Нет. У них глупые лица. Возьми других, более смышленых. Или хочешь, я пришлю к тебе своих?      - Нет, - быстрее, чем положено, ответил Анатолий. На какую-то долю секунды быстрее, чем нужно. И понявший его мотивы старик зло расхохотался.      - Боишься, - хрипло сказал он, - все еще не доверяешь. Ну и правильно делаешь. Ничего страшного. Найди себе сам достойных людей. Ты думаешь, я пришлю к тебе своих "шестерок", чтобы они за тобой следили? Мы не такие дураки, как ты иногда считаешь. За тобой следят каждую секунду, каждое мгновение. Ты еще только думаешь, а мы уже знаем, о чем ты думаешь. И никого я тебе не дам, если сам не попросишь. Но найди себе достойных телохранителей.      - Обязательно, - сказал он, с трудом сдерживаясь, чтобы не выругаться за свой промах.      - И не забудь, что я тебе сказал, - напомнил старик.      - Про пять миллионов? Выдадим, конечно.      - Нет, - зло перебил его позвонивший, - про Джолджаса Рахимова. Если даже во сне он к тебе явится, то и тогда сообщи мне. Я его из твоего сна тоже достану.      Он положил трубку, не прощаясь.      "Интересно, чем этот Джолджас так ему насолил", - подумал Анатолий. А пять миллионов нужно будет списать. Но не указывать их в ежегодном отчете, который он посылал "Бакинскому Другу". Черт побери, выходит, что и позвонивший ему мафиози нечист на руку и решил воспользоваться ситуацией, чтобы прокрутить пять миллионов из воровского общака. Из тех денег, которые они с общего согласия положили в банк. Вот мерзавцы! Собственно, это не его дело. Пусть делают что хотят.      На следующий день в банке появился этот "родственник" с замашками базарного торговца, который и получил пять миллионов долларов. Прошло еще две недели. Анатолий забыл о состоявшемся разговоре, ежедневная суета требовала его внимания, но в тот вечер все произошло слишком быстро. Сначала пришел Парин, который сообщил, что их снова будут проверять. Затем появились представители Министерства финансов. Вечером позвонил "Бакинский Друг", который сообщил, что, возможно, понадобится еще полмиллиона. Это окончательно разозлило банкира.      - У меня здесь не печатный станок, чтобы выдавать столько денег! - крикнул он. - Я банкир и должен работать с деньгами, а не раздавать их направо и налево. Неужели вы не понимаете, что я не могу вот так просто брать с оборота деньги и выдавать их первому встречному? Тем более без процентов и необходимого обеспечения. Мы разорим, к черту, наш банк.      - Ладно, - примиряюще сказал "Бакинский Друг", осознавая, что несколько перегнул палку, - не кричи. Попытаемся обойтись без этих денег. Посмотрим. А ты не забывай, что это не только твой банк. Это еще и мой банк. И не забывай, что я говорил тебе про Рахимова. Он еще не появлялся?      - Нет.      Анатолий бросил трубку и долго сидел раздраженный, пытаясь собраться с мыслями и не отвечая на телефонные звонки.      Вечером он приехал домой. Татьяна сообщила ему, что ребенок болеет. Его назвали Андреем, в честь отца Анатолия. Так предложила сама Татьяна. Всем нравилось это имя. И ее матери, и его. И все были довольны, кроме самого Анатолия. Ему не хотелось называть именем своего отца сына. Он всегда помнил, какую страшную тайну унес отец с собой в могилу. И поэтому он старался не называть сына Андреем, придумывая ему различные смешные прозвища.      Врач сделала ребенку укол и уехала в девятом часу вечера. Ребенок заснул. К этому времени из дома ушла и няня. Он прошел в свой кабинет, включил телевизор. Появилась Татьяна. Она села рядом с ним на диван.      - Что случилось? - спросила она.      - Ничего. - Он не хотел рассказывать ей про звонок "Бакинского Друга", который снова выбил его из колеи. Он привык к тому, что работает с разными деньгами, в том числе и с деньгами бандитов. И не видел в этом ничего зазорного. В конце концов, любые деньги должны работать. Те времена, когда их прятали в подвалах и за батареями, уже давно прошли. Но каждый раз слова бандита о том, что в его окружении могут быть их люди, выбивали его из состояния равновесия. Он покосился на жену. Неужели она могла бы доносить на него бандитам? Нет, кажется, она единственный человек, кому он может доверять.      - Что случилось? - повторила она.      - Ты меня любишь? - неожиданно спросил Анатолий.      Она пожала плечами, усмехнулась:      - Не понимаю, почему ты спрашиваешь. Обычно такие вопросы задают экзальтированные дамочки, которые хотят что-то получить от своего мужа. В чем дело, Анатолий? Что происходит?      - Хотел узнать твое истинное отношение ко мне.      - По-моему, оно более чем очевидно. Я так и не защитила диссертацию, ушла с работы и посвятила себя тебе и сыну. Что еще я должна была сделать, чтобы предъявить более веские доказательства своего хорошего отношения?      - Ничего, - ответил он, - ты права. Конечно, ничего. Я полный идиот.      - Что подразумевает, что полная идиотка - твоя жена. Давай наконец расскажи мне, что у вас там происходит на работе.      - Все нормально. Эдуард просил передать тебе привет. Помнишь нашу Галину, которая работала у него?      - Конечно, помню. Такая толстая кобыла.      - Вот можешь себе представить, что она вышла замуж в тридцать шесть лет и теперь собирается рожать.      - Ну, это нормально. Тридцать шесть - это не так много. Я, может быть, до этого времени успею родить Андрюше братика или сестричку.      - Ну да, конечно, - согласился он, - в общем, все нормально. Все крутится и вертится.      - Тогда почему ты так нервничаешь все последние дни? Я же вижу, как ты дергаешься. Сегодня я сказала тебе, что Андрюша заболел, а ты даже не среагировал на мои слова. Ты ушел в себя, тебя волнуют какие-то другие проблемы. На твоем столе все время лежат газеты с жуткими подробностями о каких-то непонятных криминальных разборках, тебя стали волновать смерть спортсмена, неприятности артиста. Я ничего не могу понять. Хотя должна понимать хотя бы в силу своей прежней должности. Что тебя так волнует?      - Ничего, - улыбнулся он через силу, - ты права. Самое важное - это здоровье нашего сына, нашего барса. Пусть он растет сильным и здоровым.      - И еще, - добавила она, - почему ты никогда не обращаешься к сыну по имени? Тебе не нравится собственное отчество? Ты испытываешь какие-то комплексы? Тогда лучше скажи мне об этом сейчас. Может, у тебя с отцом были размолвки или это не твой настоящий отец? Хотя я видела фотографии, ты очень на него похож. Тогда в чем дело? Почему ты никогда не называешь нашего сына по имени? Может, ему лучше сменить имя прямо сейчас, пока не поздно?      - Да, - не выдержал он, - лучше сейчас.      Она замерла. Он поднялся и прошел на кухню. Там работала кухарка. Увидев его лицо, она испуганно засуетилась. Он прошел к столу, устало опустился на стул. Следом вошла супруга.      - Спасибо, Тая, вы нам сегодня не нужны, - ровным голосом сообщила она.      Кухарка закивала и уже через минуту буквально выбежала из кухни. Она уже знала характер хозяйки - чем более спокойным и ровным голосом говорила Татьяна, тем страшнее был ее гнев. Когда кухарка ушла, Татьяна взглянула на Анатолия.      - Самый страшный комплекс - это комплекс вины, - задумчиво произнесла она, - или комплекс ущербности. У тебя были какие-то сложности в отношениях с отцом?      - Возможно.      - Ты можешь мне о них рассказать?      - Нет. Это были только наши проблемы.      - Понятно. А при чем тут наш сын?      - Ни при чем. Абсолютно ни при чем.      - У тебя такое выражение лица, как будто ты съел лимон. Я больше ничего не буду у тебя спрашивать. Если хочешь, можешь ничего не говорить. Я понимаю, насколько эта тема может быть для тебя неприятной и болезненной. Только скажи, что ты будешь есть на ужин.      - Все, что ты захочешь мне предложить, - ответил он, тяжело вздыхая.      Она подошла к плите, открыла супницу, достала глубокую тарелку, взяла половник, налила суп. Принесла тарелку и поставила ее перед ним.      - Сейчас дам салат и второе. Тая - молодец, она так здорово готовит, - явно сдерживаясь, сказала Татьяна.      Он взял ложку, попробовал суп. Он был очень горячим. Кухарка только сейчас ушла, оставив его на плите.      - Мне не звонили из московской мэрии? - спросил он, пытаясь еще раз попробовать суп. Он подул на ложку.      - Нет, из мэрии не звонили. Тебе звонил твой старый знакомый. Он сказал, что еще раз перезвонит, - услышал он голос Татьяны. Она отошла от плиты и положила ему салат.      - Какой еще старый знакомый? - недовольно поморщился он, съев первую ложку. Суп действительно был превосходным.      - Вкусно, - кивнул он. - Кто мне звонил?      - Сейчас посмотрю. - Она поставила перед ним тарелку с салатом и достала блокнот. - У него такое странное имя... Ага, вот я нашла.      Он снова набрал полную ложку супа. Подул на нее. Поднес ко рту.      - Его зовут Джолджас Рахимов, - сообщила Татьяна. - Тебе что-то говорит это имя?      Он кашлянул. Раз, другой, третий. Ложка выпала из рук. Он наклонился, задыхаясь. Ударил кулаком по столу.      - Я сейчас тебе помогу, - наклонилась она к нему.      Анатолий снова ударил кулаком, переворачивая тарелку. Дикий кашель сотрясал его тело. Татьяна смотрела на него широко открытыми глазами и уже не пыталась помочь.            Глава 15            Он потом много раз вспоминал именно этот момент. Словно все получилось так, как должно было получиться. Если бы он не ужинал. Если бы перед ним не было этой тарелки супа. Если бы он не ударил кулаком по столу, задохнувшись в кашле. Если бы тарелка не перевернулась к нему на ноги и на пол... Условий было множество, а получился совсем другой результат. Ведь, услышав имя человека, о котором ему говорил "Бакинский Друг", он обязан был сразу вскочить со своего места и броситься к телефону, позвонить и сообщить о появлении рядом опасного маньяка, о котором его заранее предупреждали.      Но вместо этого Анатолий бросился в ванную комнату. Татьяна подняла тарелку, положила на место и поспешила за ним. Он снял брюки, чертыхаясь, вытерся полотенцем, выбрасывая его в сторону. Татьяна принесла другие брюки. Она умела сохранять хладнокровие в любой ситуации - сказывалась ее эстонская кровь.      Он переоделся, умылся. Она убрала на кухне остатки еды, предложила ему еще раз налить тарелку супа, но он отказался. И только затем достаточно спокойно спросила:      - Что произошло? Почему тебя так взволновало это имя?      - Когда он звонил?      - Примерно за час до твоего приезда.      - Что он сказал?      - Просил передать, что звонил старый друг. Нет. Он сказал, что он старый друг твоего отца. Когда я спросила, как его зовут, он представился. Вот, собственно, и все. Что тебя так взволновало? Почему это имя вызвало у тебя такую истерику?      Даже в этот момент он мог подняться и перезвонить. Но он сидел на стуле. Чтобы подняться, нужно было потревожить Татьяну. Ему не хотелось поднимать ее с места. И эти лишние минуты решили все дело.      - Я просто подавился, - недовольно прохрипел Анатолий.      - Не нужно лгать. Я все видела. Как только я назвала тебе его имя, ты чуть с ума не сошел. Вот тогда ты действительно подавился. Кто он такой? Неужели это тот, о ком я думаю? Это он был совладельцем нашего банка, давая тебе деньги?      - Я вообще его в жизни в глаза не видел, - разозлился он. - Как ты можешь придумывать такие вещи! Меня предупредили об этом человеке, сказали, что он очень опасный тип. Поэтому я сразу поперхнулся.      За недолгое время семейной жизни он убедился в ее способности чувствовать правду. Она поняла, что он не лжет. И в этот момент снова зазвонил телефон. Татьяна взглянула на него.      - Я возьму трубку, - спокойно предложила она, - и можешь ничего не бояться.      Эти слова тоже возымели действие и сыграли свою роль. Словно неведомый ангел парил над ними в тот вечер, вычерчивая сценарий сегодняшнего разговора. Он ощутил укол мужского самолюбия.      - Нет, - возразил он, гордо поднимаясь со своего места, - я возьму трубку и сам переговорю. Мне нечего бояться какого-то сумасшедшего южанина в своем доме.      Он снял трубку.      - Добрый вечер, - услышал он достаточно молодой голос.      - Здравствуйте, - он решил сразу перейти в атаку. - Кто это говорит?      - Вас снова беспокоит Джолджас Рахимов, - представился позвонивший. По-русски он говорил почти без акцента. - Я хотел бы побеседовать с господином Анатолием Гудниченко.      - Я вас слушаю, - сказал он, взглянув на жену, сидевшую за кухонным столом. Ему важно было в этот момент быть самодостаточным человеком.      - Хорошо, что я вас наконец нашел, - торопливо сказал Рахимов, - мне нужно обязательно с вами встретиться и переговорить...      - Что еще вам от меня нужно? - насмешливо спросил он, чувствуя на себе взгляд жены. - Неужели вы считаете, что я должен встречаться с неизвестным мне человеком только потому, что вы представились как старый друг моего отца? Извините, но я вас не помню и никогда в жизни не слышал, чтобы у моего отца был друг с такими именем и фамилией. Ни среди фронтовых друзей, ни среди его коллег по работе. И, пожалуйста, больше не звоните к нам и не беспокойте меня.      - Подождите, - попросил Рахимов, - мы вместе сидели с ним в лагере. Мы вместе находились в лагере...      - Тем более я не хотел бы разговаривать с вами на эту тему, - твердо ответил Анатолий, собираясь повесить трубку.      - Нас было трое, - сказал Рахимов, - я, ваш отец и наш "Бакинский Друг". - Он назвал настоящие имя и фамилию третьего. Рука Анатолия замерла.      - Мы были трое молодых парней, - быстро продолжал Джолджас Рахимов, - и мы были вместе. Алло, вы меня слышите? И с тех пор я знал вашего отца. Неужели он вам никогда обо мне не рассказывал?      - Я узнал о вашем существовании только сегодня, - честно ответил Анатолий, - и я не знал, что вы вместе сидели. - Он покосился на жену и сдержался, не сказав, где именно сидели.      - Мне нужно с вами встретиться и переговорить, - твердо заявил Рахимов. - Если вы разрешите, я к вам приеду.      - Нет, - ответил Анатолий, - не разрешаю. Мы увидимся завтра у меня в офисе. И учтите, что вас проверят, прежде чем вы ко мне зайдете. У меня очень надежные телохранители. Вы меня понимаете?      - Вам уже кто-то говорил обо мне? - Его голос дрогнул. - И я даже догадываюсь, кто это мог быть. Но вы ему не верьте. Я обязательно должен с вами увидеться. Это очень важно. Когда я случайно узнал, что вы банкир, то понял, какая смертельная опасность вам угрожает.      - Я не буду встречаться с вами у себя дома, - твердо ответил Анатолий, - только завтра утром в моем офисе. Иначе встреча вообще не состоится.      - Я вас понимаю, - сказал Рахимов, - он уже успел меня опередить. Но он напрасно считает, что я не смогу продержаться еще одну ночь. Я обязательно продержусь, хотя бы из-за ненависти к нему. Обязательно продержусь и завтра приеду к вам в банк. У меня будут с собой документы на имя Мактуба Сабирова. Предупредите вашу охрану, что завтра утром придет именно Сабиров. Когда мне можно к вам приехать?      - В десять утра, - ответил Анатолий, покосившись на Татьяну. - До свидания.      - Будьте осторожны, - успел сказать ему Рахимов.      Он положил трубку и взглянул на супругу.      - Ты все слышала. Он настаивает, что является другом моего отца. Хотел приехать прямо сейчас к нам домой. Но я отказался. Завтра утром я буду ждать его в своем кабинете. И прежде чем он зайдет ко мне, его тщательно проверит наша служба безопасности. Разденут до нитки. И только после этого я его приму. А ребята будут ждать в приемной, чтобы вмешаться в нужном случае. Кроме того, ты знаешь, что у меня есть в кабинете оружие. Я думаю, что мне ничего не будет угрожать.      - Кто он такой?      - Откуда я знаю?      - Ты сказал, что среди фронтовых друзей и коллег твоего отца такого человека не было. Но он тебе что-то возразил. И тогда ты сказал "тем более". Почему "тем более"? Где еще мог быть твой отец?      - Он воевал не только в Германии, но и на Дальнем Востоке, - вспомнил Анатолий, удивляясь собственной лжи. - Этот тип сказал, что видел отца там. На севере, - это было почти правдой. Но она уловила предательскую вибрацию его голоса.      - Что-то ты недоговариваешь, - уверенно сказала Татьяна. - Только ты учти, что этот человек может быть подосланным провокатором. Или действительно каким-нибудь больным, агрессивным типом. Нормальный человек не станет звонить поздно вечером домой к президенту банка и требовать срочной встречи только на том основании, что он якобы знал его отца, который умер почти четыре года назад.      - Он погиб, - мрачно напомнил Анатолий, - я тебе уже много раз говорил. Его сбила машина. Это был несчастный случай.      - Тем более нужно быть осторожнее. Может, позвонить в милицию, пусть завтра пришлют пост в твою приемную?      - У нас в службе безопасности работают сорок человек, - разозлился Анатолий, - из них больше половины - бывшие сотрудники КГБ и МВД. Если они не могут защитить меня от одного старого идиота, то тогда зачем вообще нужны?      - Похоже, что ты прав, - неожиданно улыбнулась Татьяна. - Сорок человек - это впечатляет. К тому же Ринат Хамидуллин действительно настоящий профессионал. Хотя ты его почему-то не любишь.      - Из всех своих сотрудников я любил только тебя, - пошутил он.      - Надеюсь, что это хотя бы правда, - сказала она, выходя из комнаты.      Анатолий вернулся к себе в кабинет. Кто такой этот Джолджас Рахимов и почему он хочет так срочно встретиться с ним? Почему, невзирая на огромный риск, все-таки приехал в Москву и даже собирался ночью появиться в его доме? И откуда он мог знать отца? Значит, ему должно быть лет шестьдесят или семьдесят.      Может, все-таки прямо сейчас позвонить "Бакинскому Другу"? Он решит все проблемы, и они больше никогда не услышат о человеке с таким красивым восточным именем - Джолджас. Но звонить не хотелось. Этот незнакомец сообщил, что они сидели все вместе. Втроем. А "Бакинский Друг" всегда говорил, что их было двое. Значит, кто-то заведомо врет. Но позвонивший Джолджас назвал имена. Если бы он не знал имен, можно было сомневаться. Но имена он знал. А если врет "Бакинский Друг"? Почему он так беспокоится, что Анатолий может встретиться с этим человеком, которого только сейчас выпустили из тюрьмы. Его посадили еще во времена Советского Союза. Стоп. Его посадили туда в девяносто первом году. Как раз тогда, когда погиб отец! Интересное совпадение. Нет, он не станет звонить сегодня "Бакинскому Другу". Он успеет ему позвонить.      Раздался телефонный звонок, и он вздрогнул. Неужели бандиты сумели каким-то неведомым образом узнать о телефонном звонке Джолджаса? Он снял трубку. Прислушался. Или это опять Рахимов? Но он услышал знакомый женский голос и радостно улыбнулся. Это была мать, позвонившая из Киева. Она спрашивала, как чувствует себя ребенок. Татьяна говорила ей утром, что мальчик болеет.      - Сейчас уже лучше, - сообщил Анатолий. - Он заснул, и врач говорит, что у ребенка ничего опасного нет. Как у вас дела?      - Все в порядке. Степана хотят выдвинуть заместителем председателя городского суда. Он у нас станет важным начальником.      - Поздравь его от моего имени. Мама, я хочу спросить тебя об одном человеке. Ты никогда не слышала такое имя - Джолджас Рахимов? Может, отец когда-нибудь о нем говорил?      - Как ты его назвал?      - Джолджас Рахимов.      - Джо... Джо... - Она не могла выговорить это имя.      - Джолджас Рахимов, - терпеливо повторил он.      - Джолдас Рахимов... - наконец смогла не совсем верно выговорить мать. - Нет, я никогда про такого не слышала. Может, Олеся или Степан слышали? Я у них узнаю. Но среди наших знакомых таких не было.      - Понятно, понятно. И отец никогда тебе о нем не рассказывал?      - Нет, никогда.      - Он вообще говорил о своем лагерном прошлом?      - Ты же знаешь, что он не любил об этом вспоминать. Считал, что столько лет его жизни они просто вычеркнули. И всегда очень переживал.      - Понятно. Как ты сама себя чувствуешь?      - Пока держусь. Все собираюсь к вам приехать, чтобы понянчить внука, пока есть силы. Наши мальчики уже стали взрослыми, в школу ходят. Они во мне больше не нуждаются.      - Не говори так. Мы все нуждаемся в тебе.      Он попрощался и положил трубку. Завтра он наконец узнает, кто такой этот Джолджас Рахимов. Он не мог даже предположить, что именно произойдет завтра утром в его кабинете. Он услышал, как вошла Татьяна.      - Кто это позвонил? - спросила она.      - Мама. Она волнуется насчет мальчика.      - Насчет Андрея, - нервно поправила его жена.      - Да, насчет Андрея, - повторил он имя своего отца.      - Иногда я думаю, что мы живем в каком-то опрокинутом мире, - призналась она. - Некоторые события вокруг твоего банка я до сих пор не понимаю. И возникновение первоначального капитала, и твоя непонятная удачливость в делах, и устранение возможных соперников, смерть бандитов, пытавшихся отобрать у нас филиал в Санкт-Петербурге, твои связи с некоторыми людьми. Скажи честно - ты работаешь под "крышей" мафии?      - И это говорит моя жена, мать моих детей, - попытался превратить все в шутку Анатолий, вспоминая известную комедию.      - Не шути, - попросила она, - все слишком серьезно. Если ты отмываешь деньги мафии, то ты обречен. Рано или поздно они решат, что ты слишком много знаешь, и захотят тебя устранить. Это очень опасная игра, Анатолий, и, надеюсь, ты понимаешь, как себя вести. Не забывай, что теперь ты в ответе не только за себя, но и за своего сына, за свою семью.      - Я об этом всегда помню, - очень серьезно ответил он.      Она поднялась и пошла в спальню. Он еще немного посидел перед телевизором. Пройдя в ванную комнату, он принял душ, растираясь полотенцем. И, не надевая нижнего белья, вернулся в спальню. Она еще не спала, он чувствовал, что она не спит. Он протянул руку, дотрагиваясь до нее. Она обернулась...      - Это на сегодня обязательная программа? - холодно спросила она.      Он отдернул руку. Затем прошел в ванную, надел майку и трусы. Снова прошел к их большой супружеской кровати. И улегся, укрываясь своим одеялом. Посмотрел на нее. Она не спала, это он знал точно. Но больше он не будет ее трогать. В конце концов, у него есть своя гордость. Он заставил себя закрыть глаза, чтобы погрузиться в сон. Завтра ему предстоит важная встреча. Он еще не знал, насколько важная. И насколько она изменит всю его дальнейшую жизнь...            Глава 16            Рано утром, когда на часах было около семи, он позвонил Хамидуллину и сообщил ему о возможном визите непонятного гостя.      - Его зовут... Он предъявит документы на имя Мактуба Сабирова, - вспомнил Анатолий. - Сегодня утром он придет в наш банк.      - Кто он такой? - уточнил начальник службы безопасности. - Вы его раньше видели?      - Нет, никогда.      - Но хотя бы слышали о нем?      - Нет. Отец никогда не говорил, что был знаком с таким человеком.      - Может, вам лучше вообще не принимать его? - предложил Хамидуллин. - Мы сами проверим его и побеседуем с ним.      - Нет, я хочу сам с ним переговорить, - упрямо ответил Гудниченко.      - Тогда разрешите мне остаться с вами в кабинете?      - Не разрешу. В крайнем случае, справлюсь с ним и сумею продержаться до тех пор, пока ваши ребята добегут в кабинет из приемной. И не забывайте, что я буду вооружен. В кабинете у меня есть оружие.      - Возможно, он тоже об этом знает.      - Вы полагаете? - впервые задумался о такой опасности Анатолий. - Хорошо. Сделаем так. Пистолет оставим, а обойму я спрячу в другом месте. Так будет надежнее.      - Может, мы установим видеокамеру или подключим магнитофон?      - Нет. Это лишнее. Если он сумасшедший маньяк, то я его быстро вычислю и позову ваших сотрудников. А если действительно хочет рассказать мне нечто важное, то для этого не нужно, чтобы этот разговор фиксировался на камеру или на пленку. Вы меня понимаете?      - Вполне. Я сам его проверю. И сам буду ждать вас в приемной. Есть еще какие-нибудь пожелания или приказы?      Полковник был офицером с многолетним стажем и привык к подобным утренним звонкам и беспрекословному подчинению приказам старших по званию. Гудниченко положил трубку и отправился бриться. В девять утра он уже был на своем рабочем месте. В этот день за ним приехала не одна машина с двумя телохранителями, как это обычно бывало, а сразу две. В приемной центрального офиса банка находилось сразу несколько сотрудников службы безопасности. Казалось, все было готово к визиту неизвестного гостя.      Теперь оставалось ждать. Несколько раз Анатолий смотрел на телефон, размышляя, правильно ли он поступает. В конце концов, легко просто снять трубку и позвонить "Бакинскому Другу". Или его представителю в Москве. И на этом все сомнения и страхи могли закончиться. С другой стороны, ему самому было интересно, какую страшную тайну скрывает этот человек, если его так боится даже сам "Бакинский Друг".      Ровно в десять часов утра в здание банка вошел пожилой мужчина лет шестидесяти пяти, среднего роста, седой, с резкими морщинами, пересекавшими лицо. Одет он был достаточно опрятно. Незнакомец предъявил документы на имя Мактуба Сабирова. По распоряжению руководителя службы безопасности ему выписали пропуск и разрешили подняться наверх в сопровождении одного из дежурных. Уже наверху, перед тем как пропустить его в приемную, сразу двое бывших офицеров МВД его тщательно обыскали. Он следил за ними с явным одобрением и пониманием. Сотрудники проверили каждую нитку на его одежде и только затем пропустили в приемную. Здесь его проверили еще раз. В десять часов сорок одну минуту он наконец вошел в кабинет президента банка.      Анатолий увидел этого человека, когда он был еще на первом этаже. Затем увидел его в своей приемной. Мониторы показывали лицо незнакомца. Теперь Гудниченко просто был убежден, что никогда не видел своего гостя. Рахимов вошел в кабинет и замер у порога.      - Здравствуйте, - сказал Анатолий. - Входите, не стойте, если уже проделали такой долгий путь.      - Вы так похожи на своего отца, - пробормотал Рахимов, проходя к столу. Он не стал протягивать руки, и это было к лучшему. Анатолий показал ему на длинный стол для заседаний, где они могли усесться напротив друг друга. Так было лучше и из соображения безопасности. Стол был большой, и незнакомец не сумел бы дотянуться до своего собеседника. Ему пришлось бы огибать стол, потратив на это несколько драгоценных секунд. А за это время из приемной успели бы ворваться телохранители.      - Итак, вы хотели меня видеть, - начал Анатолий, - можете излагать причины, побудившие вас так срочно со мной встретиться.      - Мне нужно было вам многое рассказать, - поднял голову гость, - у меня мало времени. В любую минуту они могут узнать, где я нахожусь, и прийти прямо сюда. Смерти я не боюсь, но мне необходимо многое вам рассказать, обелить доброе имя вашего отца, и поэтому я должен торопиться.      - Начинайте, - несколько иронично разрешил банкир.      - Дело в том, что мы сидели все вместе. Трое молодых ребят. Ваш отец, попавший туда по политической статье. Где-то он сказал, что в Германии хорошие дороги. Где-то сказал, как продумана система ирригации на прусских огородах, насколько там налажен быт. На него написали письмо в соответствующие органы. Самое печальное, что он даже не отпирался, не считая себя виноватым. Мальчик, который в семнадцать лет воевал, был уже мужчиной, но бесхитростным, смелым, честным мужчиной, который не любил лгать, изворачиваться, приспосабливаться. Ему дали десять лет лагерей и отправили на Колыму.      Говоривший явно волновался. Анатолий был спокоен. Он уже слышал этот рассказ или похожую на него историю еще несколько лет назад, когда в его старой квартире появился "Бакинский Друг". Тогда он всерьез опасался за свою жизнь. Сейчас он был известный банкир, сидевший в своем кабинете под охраной вооруженных людей. И уже не боялся этого гостя, который пытался что-то рассказать. Поэтому Анатолий слушал спокойно, чуть презрительно глядя на этого непонятного посетителя.      - Ваш отец прошел через все круги ада. Там, в лагерях, его прессовали как могли. Они несколько раз помещали его к уголовникам, но он вел себя мужественно, хотя те и сломали ему два ребра, избив почти до полусмерти. Затем перевели в наш лагерь. Мне было девятнадцать, нашему третьему, которого сейчас все знают как "Бакинского Друга", восемнадцать. Он сидел за вооруженный грабеж, а я - за воровство стройматериалов. Ему дали восемь лет, мне - шесть. И мы оказались вместе с твоим отцом.      Рахимов тяжело вздохнул, вспоминая свою молодость.      - По ночам нас часто будили. Проверяли заключенных. В это время в лагерях шла война между теми, кто готов был сотрудничать с лагерной администрацией, и теми, кто категорически отказывался от подобной "чести". Мы, разумеется, отказывались. Нас за это всячески унижали, били, мучили. Однажды "Бакинский Друг" попытался протестовать, и его чуть не убили. Твой отец вступился за него и получил нож в спину. Его тогда едва спасли. Во второй раз отец получил удар в живот, когда началась общая драка и один барак пошел на другой. Там нельзя было выжить. Но мы, три молодых парня, держались друг за друга и каким-то чудом смогли выстоять. Теперь понимаю, что это было настоящее чудо. Так продолжалось почти два года. Потом нас разлучили, когда в результате большой драки погибло сразу четырнадцать человек. Больше мы с лагерях с твоим отцом не виделись. Я вернулся домой, в Самарканд. Устроился на работу водителем в автоколонну. Честно проработал четыре года. Но, видимо, на судьбе моей была написана такая доля воровская. Через четыре года на моей машине наш снабженец вывез "левый" сахар. Его, конечно, арестовали, осудили, дали шесть лет. Заодно посадили и меня, дав три года за пособничество. А я понятия не имел об этом сахаре. Но кто мог тогда выслушать бывшего зэка? Когда я вернулся снова в Самарканд, мне было уже под тридцать. Никто не хотел брать на работу бывшего заключенного. Я долго пытался устроиться, изменить свою жизнь. Но так ничего и не получилось. А может, я и не пытался. Может, мне только казалось, что я хочу изменить свою жизнь. На самом деле у меня ничего не выходило...      Рахимов прервался на мгновение, потом продолжил:      - В шестьдесят шестом я был уже известным вором. Мы специализировались на домах колхозников, когда те уходили на сбор хлопка. Тогда хлопок собирали всей семьей, в поле выходили взрослые, старики, женщины, дети. Дома оставались пустыми, и мы этим ловко пользовались. Долго так продолжаться не могло. Вскоре нас снова взяли, и я, как рецидивист, получил десятку. В лагерях я уже был известным человеком, почти криминальным авторитетом. Теперь меня уважали и боялись. В семьдесят четвертом мы встретились с "Бакинским Другом". Впервые за двадцать с лишним лет. Он уже был коронован "вором в законе". И надо сказать, что тогда он мне очень помог, ведь на самом деле в лагерях и колониях власть администрации - это очень условное понятие. Все зависит от местного авторитета, который в данный момент находится в этом лагере. От его слов и от его решений. Он может сделать твою жизнь сносной, а может превратить ее в ад. Сам понимашь, что все остальные заключенные будут выполнять его пожелания и приказы. Он может опустить тебя так, что ты превратишься в бесправное существо и не сможешь никогда даже обедать рядом с остальными. Затем я снова вернулся в свой родной Самарканд. Мне было уже много лет, и меня решили сделать "смотрящим". Это такой ответственный куратор по целой зоне. Я неплохо справлялся со своими обязанностями, мне было уже незачем самому грабить или воровать. Я думал, что так и умру в своей постели. Но в восемьдесят пятом мне позвонил "Бакинский Друг". Он приказал срочно прибыть в Баку. Наш местный авторитет подтвердил мне этот приказ, и я уехал в Баку. Там я узнал поразительную весть - оказывается, твой отец уже пять лет был одним из наших казначеев. Я был потрясен, не верил своим ушам. С другой стороны, я хорошо помнил наши разговоры, наши споры. "Бакинский Друг" предложил мне стать на какое-то время курьером казначея. Нужно было доставлять твоему отцу деньги, которые мне должны были выдавать. Деньги мне давали повсюду, от Риги до Бухары. Новые пачки стодолларовых купюр. За владение каждой бумажкой полагалось суровое наказание, ведь это было в советское время, когда существовала уголовная статья за валютные преступления. Деньги я отвозил твоему отцу...      Он перевел дыхание, словно собираясь с мыслями, и продолжил:      - Когда мы увиделись с ним после долгого перерыва, мы обнялись и долго простояли вот так, как два родных брата, целый век не видевшиеся друг с другом. Потом я к нему несколько раз приезжал. И мы много и долго говорили друг с другом. Я не мог понять, как он согласился. Как он вообще мог согласиться сотрудничать с бандитами, с мафией. А он не пытался мне ничего объяснить. Он вообще гордый был человек, никогда и никого ни о чем не просил, никогда и ничего не боялся. Настоящий мужчина был, каких я мало видел в своей жизни. Он уже тогда был большим чиновником, но сам приезжал ко мне в гостиницу, забирал деньги и уезжал. Конечно, не обходилось и без долгих разговоров, без рассказов о нашей прошлой жизни. Он ведь отсидел тогда восемь лет. Восемь лет провел в лагерях на Севере, пока его не освободили по амнистии. Фронтовик, герой, имевший два ордена Славы, мальчик, который пошел на войну добровольцем, прибавив себе один год, который так отважно воевал, что получил два ранения. Мальчик, который в девятнадцать был уже ветераном. И мальчик, которого бросили потом на другую войну, с Японией. А через три года просто подставили. Он ведь не мог себе даже представить, что попадет в Польшу или в Пруссию, что увидит Китай. Для него эти понятия были как из учебника географии. Это он так мне потом говорил. И он верил людям, верил своим товарищам. И кто-то из них позавидовал его двум орденам Славы и написал это проклятое письмо в НКВД. Кто-то решил, что слишком много Славы у этого мальчика, слишком много радостей в его жизни. И сломал ему жизнь, заставив отречься от мира, в котором он жил, от друзей, которым он верил, и от страны, которую он защищал. Уже много лет спустя ваш отец попросил органы показать ему свое личное дело. Тогда он был уже заслуженный человек, заместитель министра, фронтовик, имеющий три ордена Славы. Ему показали дело. Он потом мне рассказывал, что чуть не расплакался. Его сдал самый близкий человек, с которым они вместе выросли. Это он написал письмо в НКВД. К этому времени он уже был тяжело болен. Бог все-таки есть, и иногда он о себе напоминает. Твой отец приехал к своему бывшему другу и долго сидел у его постели. Он задал только один вопрос. Только одно слово: "Зачем?" И вы знаете, этот ублюдок не сумел ответить. Зависть или ненависть, какая разница. Наверное, и то, и другое. Мы завидуем тем и ненавидим тех, которые находятся рядом с нами, успехи которых зримы и очевидны.      Твой отец вернулся домой потрясенным. Он и без того потерял к тому времени веру во что-либо светлое. Его младшего брата исключили из комсомола, мать тяжело заболела. Чтобы прокормить мать, вашу бабушку, ваш дядя отправился на работу в четырнадцать лет. Там он испортил себе здоровье на всю жизнь. Ваш отец все время говорил, что это он виноват в болезни своего младшего брата. Это висело на нем тяжелым грузом. Именно поэтому он согласился с предложением "Бакинского Друга" стать казначеем. Ему казалось, что таким непонятным образом он выражает свой протест против бесчеловечной системы, которая обрекла его семью на мучения, против самого государства, которое обошлось с ним безжалостно.      Рахимов посмотрел по сторонам и увидел стоявшие на столике бутылки с водой.      - Можно? - спросил он, обращаясь к хозяину кабинета.      - Да, - кивнул тот.      Гость взял бутылку, открыл ее, налил воду в большой стакан и залпом выпил. Затем наполнил стакан во второй раз и еще раз выпил.      - Спасибо, - кивнул он, - теперь я продолжу свой рассказ. Не беспокойтесь, осталось не так много.      - Я вас внимательно слушаю, - холодно произнес Анатолий.      - Но постепенно вашего отца начали мучить сомнения. Он стал сомневаться, правильно ли сделал, согласившись помочь "Бакинскому Другу", который демагогически заявлял, что это деньги для больных, пожилых, измученных в лагерях людей. Для человека, который сам провел в лагерях лучшие годы своей молодости, это были почти святые понятия. Но ваш отец был достаточно разумный человек. Он понимал, что деньги собираются не только и не столько для несчастных стариков и изувеченных лагерным бытом заключенных. Они как раз оттуда почти ничего не получают. Это деньги на продолжение воровской жизни, на разгульную жизнь наших "королей", на новые убийства и грабежи. На каждой пачке денег была кровь и страдания других людей. И твой отец начал это отчетливо осознавать. Мы с ним много говорили на эту тему. Я ведь много ездил в Киев на встречу с твоим отцом. Думаю, что я перевез несколько миллионов долларов. Может, даже больше. Потом начались все эти события. В газетах подробно рассказывали обо всем, что происходило раньше в нашей стране, о лагерной жизни, о миллионах людей, оказавшихся заключенными. В общем, эти статьи вызывали у твоего отца настоящее потрясение. Он уже вышел на пенсию, не считал вправе работать на столь высоком посту и одновременно быть казначеем мафии. Но эта обязанность стала его тяготить. Он признался мне, что все чаще и чаще задумывается над этим. Ведь раньше он считал невозможным само изменение той порочной системы, которая привела его в лагеря. А сейчас появился шанс. В девяносто первом в Москве прошли выборы первого Президента России. Вот тогда твой отец и поверил, что все может измениться. Мы встретились с ним в последний раз в начале июля. Он тогда твердо решил сдать весь воровской "общак" государству и самому заявить об этом в милицию. Я его долго отговаривал, пытаясь объяснить, насколько это опасный шаг не только для него, но и для всей его семьи. Больше всего его волновало ваше положение, Анатолий. Ведь вы работали в Москве, и он боялся, что не сможет вас защитить. Я понимал, что обязан рассказать о его настроении "Бакинскому Другу" и остальным криминальным авторитетам, но я ничего не мог сделать. Ваш отец помогал нам, опекал нас тогда, когда мы могли быть раздавлены, как молодые птенцы, выпавшие из гнезда. Поэтому я не мог его сдать.      Он снова налил себе немного воды. Сделал только один глоток. Поставил стакан на стол рядом с собой.      - Я понимал, что все это может кончиться очень плохо. И не знал, что делать. Ваш отец сказал, что деньги он спрятал в специально оборудованном тайнике и сдаст их государству. Я снова попытался его отговорить. Но он сказал, что один не справится, а меня подставлять не хочет. Он был достаточно разумный человек и понимал, что за ним могут следить. Он даже предполагал, что за ним следит один из ваших соседей по даче, который часто случайно появлялся у вас дома, расспрашивая всех родных об отце...      - Так и было, - потемнело лицо у Анатолия, - отец чувствовал людей.      - Поэтому он решил послать в милицию кого-то из близких. Он так и сказал, что расскажет обо всем вам или своему зятю. Но вы были в Москве, а зятю он рассказать наверняка не успел. И тогда случилось то, чего я боялся больше всего на свете. Они узнали о его намерениях. Я был в Минске, когда мне позвонил "Бакинский Друг". Он был в ярости, в страшном гневе. Он ведь обычно старается не кричать. А на этот раз он просто орал. "Ты знал, что он собирается сдать наши деньги государству, и молчал, - бушевал "Бакинский Друг", - значит, ты хотел провернуть это дело вместе с ним. Или ты уже работаешь платным агентом в уголовном розыске?" Нужно было слышать, какие слова он мне говорил. Я молчал, ошеломленный его обвинениями. Я не мог понять, откуда он об этом знает. Но понял, что твоему отцу угрожает опасность. "Только не трогай его, - попросил я своего бывшего лагерного товарища, - он просто запутался и не знает, что ему делать". Но в ответ я услышал только гудки. Тогда я начал звонить вам домой, пытаясь предупредить вашего отца о смертельной опасности. Я все еще думал, что можно найти какой-нибудь выход. Но когда я позвонил, то узнал, что Андрей уже погиб. Его сбила машина. Кажется, об этом вы мне и сообщили.      - Возможно. Я помню ваш звонок как раз после похорон отца.      - Да. И я понял, что опоздал. Я был в таком состоянии, что даже не заметил, что меня уже "вели" сразу несколько человек. Когда я попытался сесть в поезд, меня арестовали. С двумя пачками долларов в кармане, на которых были мои отпечатки пальцев. Теперь я понимаю, что все было подготовлено заранее и наши мерзавцы просто решили меня сдать. Все улики оказались против меня. Но я являлся гражданином Узбекистана, хотя Союз еще существовал. Меня отправили в Ташкент в ноябре и сразу вынесли приговор. Пятнадцать лет. Очевидно, "Бакинский Друг" понял, что таким образом сумеет разрешить все свои проблемы, разом избавившись от обоих бывших друзей. Вашего отца он убил. Это по его приказу появилась неизвестная "Волга", которая сбила вашего отца. А со мной просто не стали церемониться, отправили меня в тюрьму, откуда я вышел только сейчас, через пять лет.      - Отца убили по приказу "Бакинского Друга"? - не поверил ошеломленный Гудниченко. - Вы это точно знаете?      - Абсолютно. Я только не знаю, кто сообщил нашим "королям" о желании твоего отца сдать все деньги государству. Но приказ отдавал лично "Бакинский Друг". Если бы деньги пропали, то тогда все претензии были бы предъявлены самому "Бакинскому Другу", а он этого боялся больше всего.      - Я ничего не знал, - упавшим голосом произнес Анатолий, - мы думали, что это несчастный случай.      - Нет, - ответил Рахимов, - ваш отец решил закончить свои игры с мафией и сдать все деньги государству. Но в тот день, когда он рассказал кому-то об этом, все подробности разговора с человеком, которому он, очевидно, доверял, узнала мафия. И тогда было принято решение о его ликвидации. Но они перестарались. Убрав вашего отца, они не нашли затем его деньги. Об этом тоже говорили в колонии. Что случилось потом, я не знаю. Меня не должны были выпускать так быстро, но у меня нашли рак печени. Теперь мне осталось жить совсем немного. Врачи говорят, что несколько месяцев. Поэтому я решил во что бы то ни стало найти вас и рассказать обо всем. Ваш отец был всегда честным и мужественным человеком. Он не мог отказать своему лагерному товарищу. Более того, сначала и не хотел отказывать, обиженный на все, что произошло с вашей семьей. Но постепенно осознание огромной трагической ошибки его доконало. И он решил ее исправить. Но как оказалось, просто не успел...      Анатолий сжал кулаки. Значит, все эти годы его просто обманывали. С ним разговаривал человек, виновный в убийстве отца, возможно, лично отдавший приказ. И еще смел выдавать себя за бывшего товарища отца. Он почувствовал, что задыхается, и ослабил узел галстука, расстегнув верхнюю пуговицу.      - Я его убью, - прошептал Анатолий.      - Значит, он вышел и на вас, - понял Джолджас Рахимов. - Я так и думал. Когда узнал, что вы банкир. Добрался до этих денег и сумел убедить вас, что ваш отец всегда работал на мафию. Но это неправда. Деньги он действительно хранил. Но на мафию не работал, а в последние годы принял решение сдать деньги государству.      - Я все понял. Но кто заложил моего отца бандитам?      - Не знаю, - с сожалением ответил Рахимов, - этого я до сих пор не знаю.      - И вы ждали столько лет, чтобы рассказать мне об этом?      - Что я должен был, по-вашему, делать? Писать вам письма из колонии? Куда? На какой адрес? И не забывайте, что уже в декабре девяносто первого распался Советский Союз. Я остался в Узбекистане, вы в России, а семья вашей сестры и мать на Украине. И я не мог им ничего сообщить, поскольку рисковал не только своей жизнью, но и жизнями ваших родных.      - Да, я понимаю, - мрачно кивнул Анатолий, - вы, конечно, правы. "Волгу", которая сбила моего отца, милиция так и не смогла найти. Теперь я все понимаю. А вы думаете, что отца сдал кто-то из его окружения?      - Конечно. Иначе и не бывает. Его сдал кто-то очень близкий, кому ваш отец абсолютно доверял. Сначала я даже подумал, что это были вы. Он доверил вам эту тайну, а вы передали ее другим людям.      - Неужели вы могли в это поверить? Вы считаете подобное возможным? Чтобы сын предавал отца? - спросил, морщась словно от зубной боли, Анатолий.      - Предают только свои, - напомнил гость, - конечно, возможно. Я столько предательств видел в своей жизни...      - Только не делайте из меня предателя.      - При чем тут вы? И до вас такие были, и после вас будут. Вся мировая история построена на том, как дети предают и убивают своих отцов.      Анатолий нахмурился. Он вспомнил, что сейчас на его столике лежит книга об Александре Первом. Российский царь, красавец, любимец женщин, блистательный победитель Наполеона, галантный кавалер, первый рыцарь, как его называли в Европе. И отцеубийца, лично виновный в смерти императора Павла. Похоже, гость прав. Таких случаев сколько угодно.      - Вам могли обещать большие деньги за смерть вашего отца, - продолжал говорить Рахимов. - Когда я узнал, что вы стали банкиром, я даже сомневался, стоит ли мне сюда ехать. Но из-за "Бакинского Друга" я пять лет провел в лагерях. Пять последних лет своей жизни. И теперь мне уже ничего не страшно. С такой болезнью я ничего не боюсь, они мне уже ничего не смогут сделать. Только помочь уйти в другой мир без боли и капельниц. Так я еще должен быть им благодарен за такой "подарок".      Он посмотрел на часы.      - Но сейчас я уйду, - сказал Рахимов. - Я должен был сюда прийти и все рассказать вам. А вы поступайте как считаете нужным. Я только хотел, чтобы вы узнали о своем отце немного больше. Чтобы узнали о том, каким человеком он на самом деле был. И каким человеком рядом с ним был наш "Бакинский Друг". До свидания.      Он поднялся, направляясь к выходу.      - Подождите, - остановил его Анатолий. - Как мне вас найти? Вы можете мне понадобиться. Как я смогу вас найти?      Рахимов повернулся к нему.      - Я не останусь в Москве, - сообщил он, - сегодня я уезжаю обратно. Здесь слишком опасно для человека с такой запоминающейся внешностью, как у меня. И хотя, как я уже сказал, бояться мне нечего, я все равно хотел бы умереть у себя на юге. Там сейчас тепло, хорошо. Прощайте.      Он повернулся и вышел из кабинета. Анатолий остался стоять на месте. В кабинет быстро вошел Хамидуллин.      - Что нам делать? - осведомился он. - Этот гость уходит. Может, нам его задержать?      - Нет, - ответил Анатолий, - пусть уходит.      Он подошел к окну, чтобы посмотреть, как гость выйдет из их здания и перейдет площадь. В этот момент раздался телефонный звонок. Он подошел и поднял трубку.      - Да, - сказал он ровным голосом.      - Я же просил тебя позвонить мне, когда Джолджас появится у тебя, - услышал он разгневанный голос "Бакинского Друга".      - Посмотрите, - почти сразу крикнул Хамидуллин, - они его убивают. Прямо на глазах у прохожих.      Анатолий бросил трубку. Он успел увидеть, как падает на тротуар седоволосый мужчина, вышедший из здания банка. Из стоявшей напротив машины раздалась автоматная очередь, которая прошила ему грудь. Рахимов умер на месте и с улыбкой на устах. Машина, из которой стреляли, сразу уехала, а погибший остался лежать на тротуаре, привлекая внимание случайных прохожих.      - Они его убили, - подтвердил Хамидуллин. Даже для бывшего полковника КГБ это было слишком сильное эмоциональное потрясение.            Глава 17            Снова раздался звонок. Анатолий с ненавистью взглянул на телефонный аппарат.      - Бегите вниз, - приказал он Хамидуллину, чтобы тот не стоял у него в кабинете.      Только когда он остался один и уселся в кресло, он позволил себе снять трубку.      - Почему ты бросил трубку? - спросил его "Бакинский Друг".      - Как будто вы не знаете, - зло отрезал Анатолий. - Только что на улице застрелили человека.      - Я же тебя предупреждал, чтобы ты с ним не встречался.      - К нам в банк пришел Мактуб Сабиров. Можете проверить по нашим журналам у дежурных. Он показал нам паспорт на имя этого человека.      - Но ты знал, что это сам Джолджас Рахимов, - сказал с явной усмешкой "Бакинский Друг". И неожиданно Анатолий почувствовал, что его собеседник действительно знает об этом. И отпираться, лгать просто бессмысленно. В голове все еще звучали слова погибшего о том, как убили отца.      - Я еще вчера знал, - сказал Анатолий, - но совсем забыл, что вы меня предупреждали об этом человеке. У нас сейчас работают сразу две комиссии, в том числе и из Министерства финансов. Я слышал эту фамилию, но не мог вспомнить, кто именно мне о ней говорил.      Похоже, его ответ разрядил ситуацию. "Бакинский Друг" удовлетворенно хмыкнул.      - Почему не встретился с ним вчера?      - Он звонил ко мне домой и просил срочной встречи. Но я отказался, - искренне ответил Анатолий. Если в его окружении есть "наблюдатель", то нужно говорить только правду. Это единственное спасение.      - Предположим, что я тебе поверил. Но он сказал, что является старым другом твоего отца.      - Да, сказал, - он чувствовал, что позвонившему бандиту все известно. Непонятно откуда, но известно. Об этом можно будет подумать потом.      - И почему ты не перезвонил мне?      - Было уже очень поздно, и я забыл, что вы мне о нем говорили. Какой-то тип говорил, что был другом моего отца. Я предложил ему утром приехать в банк и встретиться со мной. Вот и все, что вчера было.      - Предположим. А сегодня? Почему сегодня ты не позвонил и не сообщил мне о его появлении?      - Так он был у меня несколько минут, - вдохновенно соврал Анатолий, - вы это тоже можете легко проверить. Между прочим, в тот момент, когда вы мне звонили, у меня был так нелюбимый вами полковник Хамидуллин. Я не понимал, что происходит. Пришел какой-то непонятный тип, который уверяет, что он был другом моего отца, и кричит, что отца убили. Я так ничего и не понял. Я пытался его успокоить, но он был в таком состоянии, что даже не мог со мной нормально разговаривать. А у меня назначено совещание. И я попросил его уйти. Он снова начал кричать, но вышел. Вот, собственно, и все.      - И вы с ним больше не разговаривали?      - О чем? Вы действительно считаете, что я могу принимать разных бомжей и проходимцев, которые выдают себя за друзей моего отца? И если даже они были знакомы с моим отцом, то это совсем не означает, что я обязан его выслушивать в своем кабинете. Не забывайте, что я банкир, а не частный психиатр для душевнобольных. Неужели вы считаете, что у меня нет других дел?      "Откуда, - билась в его мозгу настойчивая мысль, - откуда они могли узнать? Засада была на улице, машина уже ждала Рахимова. Неужели кто-то из банка? Значит, у нас в банке действуют осведомители мафии. Это вполне вероятно. Но как быстро! И откуда они узнали, что именно он Джолджас Рахимов? Он на входе предъявил документы на другое имя. Откуда узнали?" Нет, похоже, он ошибается. Если бы осведомитель бандитов звонил из банка, он не мог точно знать, что это был Рахимов.      - Я так не думаю. Но и ты должен выполнять все наши инструкции, - грозно произнес "Бакинский Друг".      "Кто им мог сообщить? Это не из банка. Они знают, что Рахимов звонил еще вчера. Вчера вечером. Кто знал, что ко мне звонил Джолджас Рахимов? Наша кухарка? Нет, она ушла и ничего не могла слышать. Врач, которая была у нас дома? Тоже не слышала. Про телефонный звонок знала только Татьяна. Господи, этого не может быть! Неужели они смогли каким-то неведомым образом убедить Татьяну работать на них? Но это просто невозможно. А кроме Татьяны, никто не мог знать об этом звонке!"      - Я всегда выполнял все ваши инструкции, - напомнил Анатолий. - Зачем нужно было его убивать перед моими окнами? Вы портите нам репутацию.      - Он был очень опасный человек, - сказал "Бакинский Друг", - и хорошо, что ты не стал с ним разговаривать. Это правильно. Он был немного не в себе. Я тебя предупреждал. И ты еще вчера должен был найти меня и сообщить о его звонке.      "Он все знает, - в отчаянии думал Анатолий. - Неужели Татьяна? Кроме нее, больше некому. Неужели его собственная супруга стала осведомителем мафии? Она ушла с работы, сидит дома, ей скучно. Может, они предложили ей какие-то дивиденты? Господи, зачем ей дивиденты, она же жена банкира". Нет, он не верит в такое чудовищное предательство. Не верит. Но кто еще мог знать? Он говорил с матерью и расспрашивал ее об этом Рахимове. Его собственная мать, сидя в Киеве, наблюдает за ним? Какие глупости лезут в голову. А если не глупости?..      - Я даже вчера расспрашивал свою мать об этом Рахимове, - "признался" Анатолий, чутко отслеживая реакцию своего собеседника.      - Да, - сказал тот удовлетворенно, - напрасно ты ее беспокоил. Она ничего не знает. Иначе бы не осталась в живых еще три года назад.      Анатолий сжал зубы. Тогда они похитили его мать. Но теперь он получил новое подтверждение. Бандиты знали о его разговоре. Теперь сомнений не оставалось. Это была Татьяна. Только ей он сообщил о телефонном звонке матери.      - Не нужно мне об этом напоминать, - зло произнес Анатолий.      - Только хотел напомнить. Не нужно быть умнее всех, я тебе всегда об этом говорю. И не думай, что сумеешь всех обмануть. Рахимов тоже думал, что он умнее всех. Может, спуститься вниз и спросить у него, что он сейчас думает? - издевательски предложил бандит, закончив разговор.      Анатолий положил трубку. Выдохнул воздух. Нужно успокоиться и еще раз проанализировать ситуацию. Итак, вчера ему звонила мать, и он сообщил об этом Татьяне. В этот момент в доме никого не было, кроме их сына. Итак, это могла быть только Татьяна. Или кто-то еще мог узнать о телефонном звонке из Киева? Кому еще он говорил?      Вчера он не говорил никому. Сегодня утром позвонил Хамидуллину. Тот тоже мог знать о появлении Рахимова, хотя фамилию в разговоре он не упоминал. Анатолий точно помнил, что сообщил начальнику службы безопасности о том, что утром придет Мактуб Сабиров. Значит, о Рахимове они не говорили. Он даже не знает, что думать. Остаются два человека, которые точно знали, что еще вчера ему было известно про Рахимова. Это его жена и мать. Но мать далеко в Киеве, она никак не могла быть подобным "наблюдателем", исключено. Тогда Татьяна. Умная, расчетливая, холодная, всегда немного прагматичная. Может, ей не нравится сидеть дома и она просто хочет таким образом вернуться в реальную жизнь? Но неужели не понимает, как это опасно? Ведь если "Бакинский Друг" поймает его на неискренности, то на тротуаре в следующий раз останутся его мозги. И никто не сможет защитить Анатолия Гудниченко от мести мафии. Она ведь не такая дура.      Позвонила секретарь и сообщила, что к нему хочет войти Хамидуллин. Он разрешил.      - Нашего гостя пристрелили, - сообщил с порога начальник службы безопасности. - Из припаркованной рядом машины стреляли автоматными очередями. Прямо в упор. У него не было ни единого шанса. Умер на месте. Но когда я посмотрел на его лицо, то даже удивился. Он умер с улыбкой. Я никогда такого раньше не видел. Сейчас приехали сотрудники милиции.      - Помогите им. И не нужно сообщать, что мы с ним встречались, - попросил Анатолий. - Скажите, что он приходил в банк, пытался попасть ко мне на прием, но я его не принял. Поэтому никаких комментариев с моей стороны не будет. Я его не видел и с ним не разговаривал.      - Разумеется, - согласился Хамидуллин, - вы не беспокойтесь. Я предупрежу своих ребят и вашего секретаря, чтобы вас не беспокоили.      - Правильно. Но сами лично проследите за этим делом. Я хочу знать, кто и почему его убил.      - Хорошо. Мы все сделаем, - кивнул исполнительный начальник службы безопасности, выходя из кабинета.      - Мою машину, - приказал Анатолий, нажимая кнопку вызова секретаря. - Я сейчас уеду. Пусть будет во дворе.      Он собрал вещи со стола, посмотрел на стакан, из которого пил его гость. Взял бумагу и, схватив стакан, выбросил его в мусорное ведро. Бросил туда и бутылку. Теперь в его кабинете не найдут отпечатков пальцев этого загадочного гостя. Пусть все думают, что погиб Мактуб Сабиров.      - Скажи уборщице, чтобы срочно убрала у меня в кабинете, - приказал он секретарю, выходя в приемную.      Домой он приехал к полудню. В квартире уже находились няня и домработница. Но вчера вечером их не было. Он позвал удивленную Татьяну в кабинет, усадил на диван, стал расхаживать по кабинету. Она удивленно смотрела на него.      - Что случилось? - спросила она. - Этот Рахимов сегодня приходил к тебе? Я хотела тебе позвонить, но приехала врач осматривать Андрюшу, и мне было не до этого.      - Нужно было позвонить, - резко сказал он. - Ты знаешь, что Рахимова сегодня застрелили прямо перед нашим банком?      - Какой ужас, - достаточно спокойно сказала она.      Неужели ничего не способно вывести из себя эту равнодушную эстонскую корову, зло подумал он, глядя на свою супругу.      - Это не ужас, а нормальное убийство, - произнес он, глядя на нее.      - Ты так говоришь, как будто я должна была предотвратить это убийство.      - Или по меньше мере не знать о нем, - в тон ей сказал Анатолий.      - Я не совсем понимаю, что у нас с тобой за разговор. Что ты хочешь мне сказать?      - Вчера мне позвонил какой-то Джолджас Рахимов, - напомнил Анатолий, - и вчера о его телефонном звонке знал только один человек. Это была ты. Еще узнала моя мама, которая позвонила из Киева, и об этом я тоже тебе рассказал. Я начал расспрашивать маму об этом незнакомце, но она ничего не знала. А сегодня утром Рахимова застрелили. И мне позвонили очень неприятные люди, которые знали все, что произошло у нас вчера вечером дома. И тогда я хочу узнать, кто сообщил им об этом. Может, это сделал наш малолетний сын, который еще не может нормально разговаривать? Или я сошел с ума и в бреду проговорился? Можно узнать, кто это мог быть?      - Ты становишься параноиком, - убежденно произнесла Татьяна. - При чем тут я? Неужели ты считаешь, что я могу кому-то рассказывать о наших делах? А если у нас дома просто установили прослушивающую аппаратуру? Об этом ты не подумал?      - У нас нет дома такой аппаратуры, - устало ответил он, усаживаясь рядом с ней на диван. - Раз в квартал нашу квартиру проверяют специальные операторы на наличие возможной аппаратуры. Я плачу деньги за эти услуги.      - А почему я об этом ничего не знаю?      - Я их вызываю тогда, когда тебя нет дома, - сообщил он.      - Понятно. Значит, у тебя свои секреты от меня. Спасибо.      - Перестань обижаться. Я же банкир, должен как-то обеспечивать охрану своей семьи и своего дома.      - Твоя семья будет тебе очень благодарна, если ты не будешь появляться дома с таким выражением лица и обвинять собственную жену в том, что она выбалтывает твои секреты по глупости или намеренно.      - Никто не мог знать о нашем разговоре, - выдохнул он, - потом позвонила мама. И я спросил ее об этом Рахимове. Она еще сказала, что расспросит Олесю... - Он замер. Как говорил ему сегодняшний гость, отец твердо намеревался сдать деньги государству. И хотел сообщить об этом в милицию. Возможно, он рассказал кому-то о своих планах, а уже затем об этом стало известно мафии. И они приняли решение о ликвидации ненадежного казначея. Но отец не стал бы ничего рассказывать матери или Олесе, чтобы не подставлять их под подобные разборки. Однако... Он только сейчас начал с ужасом осознавать, что именно произошло четыре года назад.      Он медленно поднялся.      - Что с тобой? - испуганно спросила Татьяна, увидев, как он изменился в лице.      - Я улетаю, - сообщил он, - лечу прямо сейчас в Киев. Кроме тебя, об этом не должен никто знать. Ни один человек. Ты меня понимаешь? Я сегодня вечером вернусь обратно. Никому не говори, куда я улетел.      - Хорошо. Но ты можешь объяснить мне, что именно происходит?      - Когда вернусь, все расскажу. Я тебе обещаю. - Он быстро поцеловал ее в голову. И, выходя из комнаты, неожиданно обернулся и добавил: - Поцелуй Андрея. Хорошо, что мы назвали его именем моего отца. У него было такое красивое имя.      Она счастливо улыбнулась.      Спустившись вниз, он приказал водителю везти его в аэропорт. Машина с телохранителями понеслась за ними следом. В аэропорту они взяли три билета, сдали оружие водителям и сели в салон бизнес-класса. Через полтора часа они были уже в Киеве. Поймав такси, поехали в центр. Он от нетерпения всю дорогу кусал губы, нервничал, пытаясь успокоиться. Если его подозрения окажутся верными, он даже не знает, что делать. Но сначала нужно все проверить.      Они подъехали к дому матери. Она уже давно жила здесь с домработницей, которую нашли специально для нее, чтобы поселить их вместе. Анатолий поднялся наверх, позвонил. Мать сама открыла дверь, радостно охнув при виде сына. Он с запоздалым сожалением подумал, что не успел ничего купить. Обернувшись, приказал сопровождавшим его телохранителям привезти сюда большой букет роз и лучшие фрукты, которые они смогут найти на соседнем рынке. Оба парня закивали, спускаясь по лестнице.      Он прошел в комнату. Домработница, женщина лет пятидесяти, чем-то похожая на его мать, приветливо спросила, будет ли он обедать.      - Нет, - улыбнулся Анатолий. Вместе с матерью он уселся на диван, рассказывая ей о внуке и невестке. Он дождался появления своих телохранителей и только потом позвонил сестре.      - Здравствуй, Олеся, - весело сказал он, - я только приехал в Киев. Прилетел на один день, навестить маму.      - Как хорошо, - обрадовалась она. - Степан как раз сейчас приедет к обеду. Я ему скажу, что ты приехал.      - Скажи обязательно. Я сейчас поеду посмотреть дом нашего дяди. После ремонта в девяносто втором я там и не был.      - Его давно нужно продать, - рассмеялась сестра, - там только крысы и мыши живут. Уже сколько лет там никто не живет. И зачем только ты там ремонт сделал?      - Ничего. Я поеду и посмотрю. Может, этот дом еще и нас переживет. А Степану от меня привет. Я через час буду дома, у мамы. Вы приезжайте к нам, и мы с вами встретимся.      Он положил трубку и, обращаясь к матери, попросил:      - Если позвонит Олеся или Степан, скажи, что я поехал в Чекаловку. У меня с собой в машине два больших чемодана, хочу оставить их там.      - Какие вещи? Оставь у меня, - предложила мать, - там ведь никто не живет.      - Ничего. Мне так удобнее. Зачем тебя беспокоить? А я быстро вернусь.      Он вышел из дома и вместе с обоими телохранителями поехал на такси в Чекаловку. Теперь оставалось только ждать. Ровно через три с половиной часа у дома остановилась черная "Волга". Это была служебная машина Степана. Такси они отпустили, оставшись втроем в пустом доме. Степан вышел из салона автомобиля, огляделся вокруг. В руках у него была темная папка. Подойдя к дому, он достал ключи, открыл дверь. Затем прошел в гостиную. И замер, увидев сидевшего на стуле Анатолия. И двух его телохранителей, стоявших в разных углах комнаты.      - Проходи, - позвал его Анатолий чудовищно спокойным голосом, - не стесняйся. Теперь я точно знаю, кто предал нашего отца. И кто виноват в его смерти.            Глава 18            Нужно было видеть лицо Степана. Он замер, испуганно оглядываясь по сторонам, словно ища выхода. Поняв, что сбежать не удастся, он тяжело вздохнул, жалобно посмотрев на своего родственника. Прошел к столу, усаживаясь на стул напротив Анатолия. Положил свою папку на стол, рядом с собой.      - Гнида ты, - ровным голосом произнес Анатолий. - Значит, все эти годы именно ты следил за нашим отцом. А я думал, что это был Семен.      Степан молчал. По его лицу плыли красные пятна. Один из телохранителей сделал шаг в сторону, и Степан съежился, словно готовый к удару.      - Выйдите, - разрешил им Анатолий, - мы поговорим с ним вдвоем.      Оба парня вышли из дома на улицу. Степан проводил их долгим испуганным взглядом.      - Как ты мог? - спросил Анатолий. - Он к тебе как к сыну относился, а ты...      - Я ничего... Кто тебе?..      - Хватит. Я все понял. Вчера о том, что Рахимов мне звонил, знала только моя жена. И я рассказал об этом маме. Кому еще она могла об этом сказать? Несчастная женщина. Только тебе и Олесе. Или, наоборот, Олесе, от который ты все и узнавал. Мерзавец. Я подумал, что это мог быть только ты. И тогда, в девяносто первом, это был ты. Отцу нужно было с кем-то посоветоваться. А меня рядом с ним не было. Он и решил посоветоваться со своим зятем, самым близким своим человеком, мужем дочери, отцом своих внуков. А ты, сволочь, его сдал. Сразу сдал. И моего отца убили...      - Я не думал, что все так закончится! - выкрикнул Степан. - Я очень переживал из-за смерти Андрея Алексеевича. Ты видел, как я плакал...      И тут Анатолий не выдержал. Он дернулся и кулаком заехал подлецу в лицо. Удар был сильный. Губа распухла, из носа закапала кровь. Степан достал дрожащими руками платок, но не попытался защищаться.      - Будь ты проклят! - сказал Анатолий. - Отец считал, что тебе можно доверять. Ты ведь тогда у нас был адвокатом. Это сейчас ты большой судейский чиновник. Хотя, наверное, тоже не просто так. Тебя на деньги мафии туда посадили, чтобы ты их наказы выполнял.      - А ты? - крикнул Степан. - А вы все? Можно подумать, что ты ангел. Деньги отсюда забрал и на них свой банк открыл. Думаешь, что я ничего не знаю.      - Ты все знаешь, - согласился Анатолий, - и тогда, наверное, все знал. Давно ты на них работаешь?      Степан молчал.      - Я тебя спросил, - повысил голос Анатолий.      - Шесть лет, - нехотя ответил Степан.      - Ты женился на Олесе из-за этого?      - Нет. Честное слово, нет. Мы были уже женаты, когда они мне предложили... Сказали, что здесь нет ничего позорного. Сказали, что Андрей Алексеевич уже на пенсии, и ему нужно помогать...      - И ты "помогал"?      - Нет-нет. Я ничего не делал. Андрей Алексеевич был человеком строгим, замкнутым. Он мне ничего не говорил. Но я подумал: если такой фронтовик, такой заслуженный человек согласен работать с этими уважаемыми людьми, то почему я должен отказываться от их денег.      - Сволочь. Ты ведь прекрасно знал, что он не берет за это денег. Там были другие обстоятельства. Он считал, что таким образом выступает против самой системы, которая отняла у него лучшие годы, свела в могилу его брата. И там речь шла о лагерной дружбе, которой воспользовались бандиты и через которую он не мог переступить. Согласен, что поступок не очень праведный, но денег он в отличие от тебя не брал.      - А я брал, - выдохнул Степан. - У меня тогда двое ребят были на руках, а магазины пустые. И даже молоко надо было с рук покупать. Ты в Москве сидел, карьеру себе делал. А я здесь с двумя детьми в юридической консультации задрипанным адвокатом, который никому не нужен. Без связей и без знакомств. С голоду умирать? У меня восемьдесят пять рублей в месяц выходило. Что я должен был делать? А они мне тысячу долларов платили. У меня дети на руках были и молодая жена, которых нужно кормить. Ты у нас тогда бобылем ходил, даже не спрашивал, на какие деньги мы живем. И отец твой праведный тоже не спрашивал. А мы котлетами рыбными питались. Мне деньги предложили, и я их взял...      - За кровь отца, - напомнил Анатолий. - Это ты его сдал.      - Он сам себя сдал. Ему такие деньги доверили. А он решил на старости лет из дьявола в ангелы переквалифицироваться. Только так не бывает. Позвал меня и начал спрашивать, какой срок могут дать, если добровольно сдать все деньги. К этому времени за валютные преступления уже не наказывали, и он это знал. Сам ведь финансистом был. Ну я сразу и смекнул, что он сделать хочет. Только я не думал, что все так закончится. Я думал, они у него деньги отберут и другому дадут. Другого казначеем сделают...      - Ты хотел сам стать казначеем, - неожиданно понял Анатолий, - вот почему ты нас так ненавидел.      - Я не знал, что они его машиной собьют... И я очень переживал, - сказал Степан, - ведь за могилкой потом я ухаживал. И деньги на поминки свои потратил. Ты даже не спрашивал, откуда я эти деньги брал.      - Ах ты, подлец! - Он снова ударил Степана в лицо. Затем еще раз, еще и еще.      Тот сидел, пряча голову от ударов и не отвечая. Анатолий успокоился, отошел в сторону. Кулаки болели. Он с ненавистью взглянул на этого "родственника". Вот так и бывает в жизни. Сначала ему нужны деньги на "молочко для ребятишек", потом на нормальную жизнь. Потом он считает, что может сам стать казначеем и заменить отца в этом качестве. Жадность, элементарная жадность и зависть двигали этим мерзавцем. И как только Олеся могла выйти замуж за такого урода! Хотя нужно отдать ему должное. Он всегда был заботливым отцом и мужем. И даже заботливым зятем. На поминки деньги тратил. На могилку. Какая мерзость...      - Сначала сдал нашего отца, а потом устроил похищение мамы, - вспомнил Анатолий. - Ты, наверное, хотел сразу организовать общие поминки, чтобы не тратиться.      - Нет-нет. Не говори так. Это я тогда настоял, чтобы ее отпустили. Я их умолял ее отпустить. Говорил, что ты ничего не знаешь про деньги. Клялся им, что буду сам искать исчезнувшие деньги. Умолял отпустить твою мать ради наших детей. Честное слово. И они мне поверили.      - А в судьи тоже они тебя провели, когда "поверили" тебе еще больше? - поинтересовался Анатолий.      Степан молчал. Он не хотел отвечать на этот вопрос.      - Это ты вчера сообщил им про Рахимова? - устало спросил Анатолий, проходя к столу.      - Да, - выдохнул Степан, снова пригибаясь, словно ожидая ударов.      - Как же ты жить будешь, Степа, с таким грузом? - поинтересовался Анатолий. - Как ты теперь существовать будешь на этой земле? Своими руками ты отца своей жены убил, своих детей деда лишил. И этот убитый сегодня Рахимов тоже на тебе. Два трупа. А может, еще есть? Не много, Степа? Ты ведь у нас теперь и заместитель председателя городского суда. Сколько людей ты засудил, Степа? Невиновных людей по приказу мафии. И сколько бандитов ты отпустил, чтобы они снова людей убивали? Как же ты у нас существовать будешь после всего этого?      - А ты как существуешь? - огрызнулся Степан. - Тоже мне моралист хороший. Сам деньги мафии прокручиваешь, такой банк себе построил, миллионером стал. А меня обвиняешь.      - И я не без греха, - согласился Анатолий, - только у меня все иначе было. Я деньги нашел, сумел вычислить, где они лежат. И в Москву перевез. А пока перевозил, бандиты узнали про мою находку. Может, опять ты постарался, может, другой. Но они узнали и пришли ко мне. Я готов был отдать им все, что забрал. Вернуть их деньги. Но оказалось, что нельзя так просто вернуть. Они потребовали еще и сорок процентов, Степан. На десять миллионов долларов. Сорок процентов. Нужно было найти и отдать четыре миллиона долларов. Понимаешь, какая сумма это была летом девяносто первого? У меня таких денег не было и не могло быть. Вот тогда я и согласился стать банкиром, начать деньги зарабатывать, чтобы свой долг вернуть. И вернул-таки. Но их деньги действительно прокручивал, в этом грешен. И бандитов, которые лезли в наш банк, тоже убивали по моей наводке, в этом я тоже грешен. Однако родственников я не подставлял, обычных людей из-за меня не убивали.      - Тебя послушать, так ты у нас вообще святой, а все остальные в коричневом.      - Вот ты у нас весь в коричневом, Степан. И я честно скажу, что не знаю, что с тобой делать. Вот в известном фильме "Крестный отец", когда Майкл Корлеоне приходит к мужу своей сестры и тот во всем признается, есть очень хорошая развязка. Мерзавца просто убивают. Помнишь этот момент? Его удавили прямо в машине. Дали ему билет, якобы он куда-то полетит, и потом удавили. Хороший вариант, как ты считаешь? Ты тоже муж моей сестры, только что признавшийся в пособничестве убийству моего отца. Ситуация почти зеркальная. И двое моих телохранителей здесь рядом дежурят, чтобы тебя задушить. Как ты думаешь, это лучшая смерть или тебе больше понравится, когда тебя зарежут?      Он видел, как белеет от страха лицо Степана.      - А как будет Олеся? - выдавил Степан. - А как ребятишки?      - Ты о них не думай, - посоветовал Анатолий. - Мы их в Москву увезем. Детей твоих я усыновлю, а Олесю замуж выдадим. У меня и кандидатура подходящая имеется. И насчет похорон не волнуйся. Могилку справим отличную, гроб будет шикарный, и поминки устроим на славу. Согласен?      - Н-нет.      - Ах, не согласен! - Он снова не сдержался и, рванувшись к этому подлецу, схватил его за воротник рубашки. - Значит, других убивать можно, а когда дело касается тебя, ты умирать не хочешь.      - Не нужно, - прошептал умоляюще Степан, - дети меня любят. И Олеся меня любит. Им будет больно...      Это было правдой. И Анатолий об этом знал. Он с силой оттолкнул от себя своего родственника.      - Мразь, - сказал он, - тебя только это и спасает. А сейчас ты узнал, что я привез сюда два чемодана, и решил, что я снова будут прятать деньги в тайник. Догадался, жадная сволочь. И сразу приперся. Пошел вон отсюда. И учти: ты в живых остался только ради детей и Олеси. Если будешь их обижать, я тебя со дна морского достану и разорву. Пошел вон.      Степан не заставил себя упрашивать. Он схватил свою папку и, закрывая нос платком, чтобы не капала кровь, бросился к выходу. Через несколько секунд его машина отъехала от дома. Анатолий остался сидеть за столом. Он закрыл глаза. Теперь все сходилось. Значит, отца действительно убили и сделали это по приказу "Бакинского Друга". Теперь целью его жизни должна стать месть. Месть за своего отца, который так и не понял, что с бандитами нельзя договариваться. Нельзя подходить к ним с критериями общечеловеческих ценностей. Он не хотел предавать лагерную дружбу, решив стать казначеем своего друга, а тот приказал убить своего приятеля, не задумываясь.      - У вас все в порядке? - спросил один из телохранителей, вошедший в дом.      - Да, - ответил Анатолий, - все нормально. Найдите такси, мы отсюда уезжаем.      Самое обидное, что Степан был прав. Дома его очень любили. Этот жадина и предатель был таким внимательным отцом. Как в одном человеке сочетаются столько качеств, подумал Анатолий. А может, Бог нарочно сотворяет нас такими разными, чтобы мы, как драгоценные камни, поворачивались к различным людям разными чертами своей "огранки", своего характера.      Он успел заехать к матери и попрощаться с ней, не оставшись на ужин. Вечером он прилетел в Москву. Следователи прокуратуры уже взяли показания у его сотрудников, уточняя, был ли Мактуб Сабиров на приеме у президента банка. Но все сотрудники дружно утверждали, что на прием к Анатолию Андреевичу несчастный попасть не успел. Поэтому самого Гудниченко решено было не беспокоить.      Поздно вечером он вернулся домой. Татьяна не спала. В доме уже никого не было. Он принял душ, с огорчением увидев ссадину на правом кулаке. Очевидно, бил он своего родственника достаточно сильно. "Надеюсь, что его синяки не скоро заживут", - злорадно подумал Анатолий. Он прошел в спальню. Татьяна лежала на кровати и читала газеты. Взглянула на него:      - Ты был в Киеве?      - Да.      - Узнал, кто мог тебя подставить?      - Да.      - Кто-то из знакомых?      - Да.      Три раза он ответил "да". И больше она не задала ему никаких вопросов. Он был ей за это благодарен. Он улегся на кровать, посмотрел на нее. Она была в ночной рубашке, сквозь которую была видна ее правая грудь. Он протянул руку. Она убрала газету и удивленно взглянула на него.      - Тебе это сейчас нужно? - спросила Татьяна.      Он убрал руку. Сколько можно! Если она все время будет ему отказывать, то тогда ему лучше ночевать на даче. Он повернулся на другой бок.      - Ты меня не понял, - услышал он за спиной, - я тебе не отказала. Я только спросила.      Он снова повернулся к ней и улыбнулся.      - Мне иногда бывает так тяжело, - признался Анатолий. - Когда я увидел тебя, то подумал, что именно такая женщина сможет помочь мне выстоять. Поможет мне разобраться в самом себе и в моих отношениях с людьми.      - Сейчас ты об этом жалеешь? - спросила она.      - Нет. Но иногда мне бывает сложно. Учитывая твой железобетонный характер.      - Да, - согласилась она, - но он такой, какой есть. И другим уже не будет. А если ты будешь болтать, вместо того чтобы заниматься делом, я выключу свет и сделаю вид, что собираюсь спать. Между прочим, я раньше не позволяла тебе включать свет, а теперь сама его оставляю. Мне казалось, что ты должен обратить внимание на перемены, которые происходят в наших отношениях. И в моем развитии...      Он протянул обе руки, радостно прижимая ее к себе.      "Пусть уж лучше Степан, чем она", - мелькнула шальная мысль.            Глава 19            Уже на следующий день он начал продумывать стратегию своего поведения. Попытаться сыграть с бандитами на их поле было невозможно. Он не мог поручить даже бывшему полковнику КГБ Хамидуллину хоть каким-то образом воздействовать на такого криминального авторитета, как "Бакинский Друг". Это было нереально, силы слишком неравны. А подключать официальные структуры практически невозможно, иначе придется отвечать на слишком много неприятных вопросов.      Нанять киллера? Но это тоже не сработает. Во-первых, у него не было таких связей в преступном сообществе; во-вторых, киллер может оказаться достаточно умным человеком и сдать его криминальным авторитетам.      Нужно переиграть бандитов на своем поле. Ведь он был финансистом. На этом поле ему не должно быть равных. Именно поэтому он решил вызвать Эдуарда Парина и попросить его устроить ему встречу с известным артистом. Парин с удовольствием согласился - его дядя был добрым знакомым артиста. Было решено, что встреча состоится на даче артиста в эти выходные.      Анатолий долго обдумывал, что именно можно подарить своему будущему собеседнику, и в конце концов купил старинные японские часы девятнадцатого века, которые шли в обратную сторону, отмеряя время до полуночи. Эта была работа на бронзе, которая стоила больше восьми тысяч долларов. Вместе с Эдуардом они поехали на дачу к артисту, где он преподнес большой букет хозяйке и подарил часы хозяину дачи. Артисту часы очень понравились.      Они прошли на веранду. Разговоры о погоде, о моде и прочих пустяках продолжались минут двадцать. Затем Анатолий выразительно взглянул на своего вице-президента, и Эдик, поняв все без лишних слов, сразу заторопился в город. Теперь они остались одни с хозяином дачи и могли спокойно побеседовать.      - Я много про вас слышал, - сказал артист, - говорят, что вы возглавляете один из самых перспективных банков в нашей стране. Во всяком случае, один из самых динамично развивающихся.      - Так пишут журналисты, - добродушно согласился Анатолий, - но уже сегодня мы входим в десятку самых крупных банков страны.      - Это очень хорошо, - согласился артист. - У нашей компании, которую я возглавляю, есть счета в разных банках, и я думаю, будет правильно, если мы откроем счет и в вашем банке.      - Конечно. Тем более что Иосиф Самуилович тоже держит у нас свои деньги.      Это был дядя Эдика Парина, о котором Артист хорошо знал.      - Говорят, что первоначальный капитал вы зарабатывали в кооперативах? - добродушно спросил артист.      - По обстоятельствам. Вы же знаете, что в конце восьмидесятых была эпоха первоначального накопления капиталов. Кто-то продавал цветы, кто-то плюшевые игрушки, кто-то собирал компьютеры, кто-то ввозил подержанные автомашины. Тогда каждый устраивался как мог.      - Не сомневаюсь. Но вы смогли успешнее других. И создали такой крупный банк. Наверное, у вас были влиятельные друзья?      - Достаточно влиятельные, чтобы помочь мне, - кивнул он.      - А теперь вы решили встретиться со мной и не хотите больше зависеть от этих друзей?      - Нет. Вопрос не стоит таким образом. Я просто считаю, что некоторые мои знакомые не совсем правильно ведут себя в финансовых отношениях, и я хотел бы информировать их о возможных финансовых потерях.      - Даже так.      - Именно так.      - Вы, как опытный банкир, должны осознавать, какую ответственность берете на себя в этом случае. Нельзя просто так разбрасываться подобными обвинениями. Иначе на вас могут обидеться очень уважаемые люди, и доверие к вашему банку будет подорвано.      - Я это тоже понимаю. Именно поэтому мне нужно встретиться с очень компетентными людьми, способными внимательно меня выслушать и принять верное решение.      - Быть ответственным за чужие деньги всегда нелегко.      - Когда вам дают спокойно работать, то становится легко, - возразил Анатолий.      - Вы полагаете, что вам мешают работать?      - Нет, я полагаю, что кто-то обманывает своих компаньонов, - пояснил Анатолий.      - Очень серьезное обвинение.      - Иначе я бы не пришел с этим к вам, - признался он.      Его собеседник нахмурился.      - Боюсь, что вы не совсем понимаете, насколько серьезными могут быть последствия ваших не совсем продуманных заявлений, - предостерег он.      - Я отвечаю за свои слова, - убежденно произнес Анатолий, - и могу представить нужные документы.      На этот раз молчание было долгим. Затем его собеседник вспомнил, что сегодня будет решающий футбольный матч, и спросил, за кого Анатолий будет болеть. Разговор коснулся спорта, потом перешел на экономику, политику. Словно опять был ни о чем. В конце беседы артист будто невзначай сказал, что доведет слова своего гостя до нужного человека и постарается организовать их встречу.      Теперь следовало ждать. Прошло несколько дней. Наконец раздался телефонный звонок, и Анатолию сообщили, что встреча состоится завтра вечером. На следующий день к его дому подъехал огромный джип с двумя молчаливыми людьми. Он уселся на заднее сиденье, и машина повезла его куда-то далеко за город. Они ехали довольно долго, больше часа, пока на опушке какого-то лесного массива машина не остановилась.      - Вас ждут, - показали ему в сторону леса.      Ничего не понимая, Анатолий вылез из салона и зашагал в сторону деревьев. Словно из-под земли возникли еще два человека, которые быстро и ловко его обыскали. Только после этого ему разрешили пройти дальше. На опушке леса стоял невысокий пожилой мужчина. Он был в кепке, в какой-то дешевой китайской синей курточке, в коротких сапожках, в потертых джинсах. Увидев подходившего Анатолия, он поднял руку в знак приветствия. Но руки не протянул. Это был "Львовский Визитер".      - Вы хотели со мной увидеться? - добродушно спросил он, поправляя свои очки.      - Да, - кивнул Анатолий. - Я посчитал важным увидеть кого-то из тех людей, кто может принимать решения.      - Так. Уже интересно. - Незнакомец повернулся и пошел в глубь леса. - А вы считаете, что те, кто работает с вами, не могут принимать таких решений?      - Могут. Но они не всегда бывают продуманными.      - Свежая мысль. В последнее время вообще не бывает продуманных решений. Кто мог подумать еще несколько лет назад, что мы будем жить в подобную "эпоху перемен"? Если бы мне предсказали еще десять лет назад, что Советский Союз распадется, а с карты мира сотрут ГДР или Югославию, я бы никогда не поверил. Но такие метаморфозы произошли, и, видимо, они еще не последние. Вы недовольны своим положением? Вам кажется, что с вами неправильно обращаются?      - Нет-нет. Я достаточно разумный человек, чтобы не требовать особого обращения, - усмехнулся Анатолий. Он понимал, что с этим невысоким незнакомцем нужно быть предельно осторожным и откровенным.      - Тогда в чем ваша проблема?      - Я считаю, что непродуманные действия моих партнеров наносят ущерб моему бизнесу и вредят их интересам.      - Давайте более конкретно. У вас есть конкретные доказательства?      Он достал бумаги.      - Вот. Меня попросили выдать пять миллионов долларов из денег "особого фонда" без должного обеспечения. Это, конечно, грубое банковское нарушение, но человек, отдавший мне это указание, пообещал хорошие проценты через год.      - Чем он объяснил такую срочность? - повернулся к нему "Львовский Визитер".      - Сказал, что это его родственник.      - У кавказцев всегда сильные родственные кланы, - рассудительно произнес "Львовский Визитер". - Но они не сказали, куда именно пойдут деньги?      - Нет. Но потом попросили еще полмиллиона.      - Ну да. Своя рука владыка. Бери сколько хочешь. И вы снова дали?      - Нет. Я отказал, и в грубой форме. Сказал, что тогда нужно обращаться в "МММ" или в "Чару". Но только не ко мне.      - Сильно. И смело. Они не настаивали?      - В этот раз не настаивали. Но рано или поздно они снова попросят деньги. Я каждый раз по мелочам финансирую их капризы.      - Из "особого фонда"? - уточнил "Львовский Визитер" и хитро взглянул на свого собеседника.      - Только оттуда.      Оба прекрасно понимали, что значит "особый фонд". Но даже в лесу, среди деревьев, они не смели говорить того, чего не следовало. Незнакомец остановился. Снял кепку, подставляя лицо приятному ветру. Затем надел кепку, взглянул на Анатолия и неожиданно сказал:      - А теперь давайте начистоту. Неужели вы решили встретиться со мной только из-за этого? Никогда не поверю. У вас должны быть более веские причины для встречи. Вы не мальчик и отдаете себе отчет, с кем вы имеете дело. Если человек, о котором мы оба думаем, сумеет каким-то невероятным образом узнать о нашей сегодняшней встрече, то у меня будут неприятности. Но они не идут ни в какое сравнение с теми последствиями, которые будут у вас. Вы это сознаете?      - Думаю, что да.      - И все-таки пришли на эту встречу. Что-то личное? Только откровенно. Я все равно узнаю рано или поздно, но мое доверие к вам будет серьезно подорвано.      - И личное тоже. Я только недавно узнал, что он был другом моего отца. Они вместе сидели в лагере в начале пятидесятых...      - Эти романтические времена, - иронически произнес его собеседник.      - Их было трое. Мой отец, наш знакомый и третий, который недавно освободился. Он рассказал мне о том, как наш знакомый подставил моего отца. Он обязан ему своей жизнью, но когда понадобилось, он без колебаний приказал убить моего отца.      - Согласен, довод более чем убедительный. Я был на том совещании, когда он предлагал вашего отца. И мы его предупреждали об ответственности. Но он уверял нас, что все будет нормально. Хотя уже тогда мы сильно сомневались. Все-таки фронтовик и крупный чиновник. Теперь ясно, что он ошибался.      - И очень сильно ошибался! - в сердцах воскликнул Анатолий. - Он приказал убрать моего отца, и его убили.      - Это уже интересно. Он убрал казначея без нашего согласия. А нам сказал, что там произошла "смена поколений" и вы замените вашего отца.      - Он убил моего отца, а на меня наложил "оброк" в сорок процентов от суммы, которую я с огромным трудом ему собрал.      - Сорок процентов - очень солидная сумма. Вы ничего не путаете?      - У меня есть все документы.      - Значит, он нас все время обманывал, - удовлетворенно кивнул "Львовский Визитер". - Впрочем, этого следовало ожидать. Я всегда допускал нечто подобное. В нем азиатская жестокость сочеталась с какой-то ребяческой наивностью. Очень опасное сочетание, особенно часто встречающееся у наших южных друзей. Сорок процентов. И эти деньги тоже вертятся в вашем банке?      - На них я составляю отдельную смету. Но это еще не все. Недавно он приказал убить и третьего приятеля, который сидел с ними в лагерях. Его застрелили прямо перед окнами моего кабинета. Я понимаю, что было показательное убийство. Требовалось напугать меня и убедить всех в строгом выполнении указаний, но у нас ведь банк, а не публичный дом. И от репутации банка зависит число его клиентов и деньги, которые там работают. Поэтому я полагал, что просто обязан с вами встретиться и обо всем вам рассказать.      - Вы поступили правильно, - сказал "Львовский Визитер". - Если вы разрешите, я возьму у вас эти бумаги. Обещаю, что они не попадут в чужие руки. Больше никаких личных мотивов у вас нет?      - Вы можете проверить. Я представляю, что бывает с людьми, которые пытаются вас обмануть.      - Это бывает и с людьми, которые говорят правду, - усмехнулся его собеседник. - Но давайте с вами пройдем дальше и немного пофантазируем. Вы прекрасно знаете, что через несколько месяцев состоятся выборы нашего Президента. Судя по всему, рейтинг у него не просто низкий, а вообще никакой. Но альтернативы у нас нет. Коммунисты не пройдут. Так, кажется, говорила знаменитая Долорес Ибаррури?      - Она говорила: "Фашисты не пройдут", - напомнил без тени улыбки Анатолий.      - Верно, конечно. Коммунистов не пропустят, остальные не в счет. Значит, нужно выбирать нынешнего. Денег на выборы тоже нет. Но мы все "демократы". И мы все должны будем найти деньги на эти выборы. Вы меня понимаете?      - Конечно. Можно придумать массу всяких уловок. Проводить залоговые аукционы, передать собственность в руки банкиров. С ваучерами не очень получилось, можно сделать иначе.      - Я вижу, что вы знающий человек. В том, чтобы коммунисты не смогли вернуться к власти, в первую очередь заинтересованы и такие люди, как мы. Вы нас понимаете? Свободный выезд за границу, свободный обмен валюты, функционирование сотен и тысяч игровых казино, почти легализованная проституция, возможность открытия счетов в банках - это возможно только без коммунистов. Поэтому мы сделаем все, чтобы поставить на нынешнюю власть. Это наша власть. Раньше говорили "народная". Сейчас можно придумать другое слово.      "Криминальная", - подумал Анатолий, но благоразумно промолчал.      - Будем считать, что мы поняли друг друга, - кивнул на прощание "Львовский Визитер". - Выборы - всегда волнующая игра. Как в казино. Если хромая "лошадка", которая сегодня идет последней, возьмет первый приз, то мы выигрываем большой куш. Вы меня понимаете. Как на скачках, когда проигрывает фаворит.      Он снова остановился. Посмотрел снизу вверх на Анатолия.      - И учтите, что с нами работать будет еще тяжелее, - сказал он, глядя ему в глаза. - И в следующий раз вам не удастся "сменить окраску", показав другому человеку несколько подобных бумажек. Такой трюк хорошо получается только один раз. Во второй раз он становится смертельно опасным. И вы должны это очень четко для себя представлять.            Глава 20            На этот раз он ждал телефонного звонка с каким-то радостным чувством. Он очень хотел переговорить со своим "наставником" до того, как где-то в другом месте будет принято окончательное решение по этому вопросу. И звонок раздался. "Бакинский Друг" позвонил ему сразу после Нового года.      - Сейчас начали появляться какие-то мобильные телефоны, - сообщил позвонивший. - Ты бы мог завести себе такой. Чтобы я всегда мог тебя найти.      - Они большие и неудобные. Поэтому и не ношу. И вообще, это для жены нужно - всегда знать, где находится ее муж, - немного грубо ответил Анатолий, - а вам зачем? Вы и так окружили меня своими "наблюдателями", даже мужа моей сестры взяли для такого грязного дела.      - Об этом тоже узнал, - понял "Бакинский Друг", - я так и понял, когда ты сразу в Киев полетел. Только ты учти. То, что тебе Рахимов успел насчет отца рассказать, все неправда. Я очень переживал, когда твой отец погиб. Мы тут ни при чем. Это действительно был случайный "лихач". Мы его потом нашли и наказали. Просто решили тебе не говорить.      - Но из Степана "стукача" сделали. - Он разговаривал с этим человеком, уже ничего не опасаясь. Разговаривал так, словно это был их последний разговор в жизни. Возможно, что так и могло произойти.      - Он у нас солидный человек. Судья. Знаешь, как трудно провести своего человека на такое место? Поэтому он не "стукач", ты его не обижай.      - Если не убил до сих пор, то не буду обижать и потом, - согласился Анатолий.      - Ты сегодня какой-то смелый, веселый. Выпил много на Новый год?      - Много. И еще выпью.      "На твоих поминках, мерзавец", - подумал Анатолий.      - Я почему тебе звоню. Опять нужны деньги. Два миллиона, чтобы ты их не учитывал в нашем балансе. Проведешь по своей ведомости. Когда можно получить?      - Я уже говорил, что здесь не благотворительная контора. Пусть дают залоговое обеспечение. Вы же видите, что творится с этими компаниями-однодневками. Они сразу лопаются. У меня сейчас нет свободных денег.      - Ты с ума сошел. Дай из наших.      - Тогда я укажу их в своем отчете. И вообще, давайте работать солидно. Это вы у себя привыкли - взял, дал, забрал, сбежал. А здесь солидное учреждение. Мы работаем с западными партнерами. Вы вообще представляете степень нашей интегрированности? У нас сейчас клиентские счета по всему миру. А тут ко мне звонит старый... - он хотел сказать "бандит", но в последний момент поменял это слово на "друг", - и хрипит, чтобы я отдал два миллиона долларов. Как отдать? Кому отдать?      - Теперь я понял. Ты действительно перепил. Так со мной ты никогда не разговаривал. Или обнаглел, решил, что стал уже хозяином своего банка?      "И твоей судьбы, старый дурак", - радостно подумал Анатолий.      - Никем я не стал. Просто пытаюсь объяснить вам, что в новые времена нужны другие подходы. Извините, я сейчас занят. - Он с удовольствием бросил трубку, представляя себе выражение лица этого бандита. Тот даже не поймет, почему с ним так разговаривают.      "Бакинский Друг" был более сообразительным человеком. Он уже давно понимал, что времена действительно изменились. Но изменились они не только в финансовой и банковской сфере. Он понимал, что если молодой Анатолий Гудниченко начал разговаривать с ним в подобном тоне, это означает перемены и в его личной судьбе. В этот вечер он не выходил из своего убежища. И на следующий день тоже не выходил. Только через два дня, когда должна была состояться свадьба его племянницы, которая выходила замуж в Москве за сына известного бизнесмена, он решил выйти и поздравить молодых. Трое телохранителей должны были неотступно следовать за ним, чтобы охранять его старое и немощное тело. Откуда ему было знать, что приговор других руководителей криминального мира в отношении его уже был вынесен.      Он приехал на свадьбу в радостном настроении. Целовал племянницу, желал счастья и здоровья ее родным и близким. Подарил сто тысяч долларов на "расходы". Привычно пообщался со старыми друзьями и в девятом часу вечера покинул свадьбу. Два черных джипа неслись по шоссе, направляясь в центр. Он не мог даже предположить, что у дома его будет ждать засада. Он привык, что в этом мире всегда боялись только его. За окном мелькнула реклама спортивной одежды. Он вспомнил, как их собирали к открытию Олимпийских игр в Москве и ухмыльнулся. Они тогда сдержали слово. В Москве был идеальный порядок. Но и милиция тоже сдержала свое слово. Потом три месяца после Олимпиады им позволили грабить и воровать почти безбоязненно. Как давно это было! Тогда еще существовал Советский Союз. Никто из этих ублюдочных политиков, разваливших страну, даже не подозревает, что среди криминальных авторитетов никогда не было националистов. Наоборот, они скрепляли своим "интернационализмом" всю страну. Большинство коронованных "воров в законе" были кавказцами, и среди них преобладали грузинские авторитеты. Это был такой "преступный Интернационал". Как здорово они жили в одном государстве! А теперь его разрушили, и нужно приспосабливаться жить по отдельности.      Он тяжело вздохнул. В его родном Азербайджане было хуже всего. Пришедший к власти во второй раз в конце девяносто третьего бывший лидер республики и бывший генерал КГБ Гейдар Алиев не стал церемониться с криминальными авторитетами. Он просто дал всем определенный срок, чтобы убраться из страны. Алиев решил проблему преступности кардинальным образом - выгнал из республики всех "воров". Всех, до единого. То же самое сделал и Ислам Каримов в Узбекистане. Только там устроили настоящий отстрел авторитетов. Остальные предпочли уехать. Эти две республики считались теперь крайне опасным местом для проживания таких уважаемых людей, как "Бакинский Друг".      Он вспомнил, как с ним разговаривал утром Анатолий. Нужно поставить этого банкира на место, он начал наглеть. Но все это можно будет сделать потом, немного позже.      Машины подъехали к его дому. Телохранители выскочили первыми. Он добродушно махнул рукой. Кто посмеет стрелять в него на улицах Москвы? За ним все кавказские группировки, в его личных друзьях ходит сам "Большой Грузинский Брат". Ни один киллер, если он не сумасшедший, не посмеет даже подумать о таком. Он улыбнулся. Всю свою жизнь он грабил, воровал, убивал, предавал, чтобы достичь такого положения. Теперь он настоящий "король". "Король" преступного мира.      Он услышал, как сзади сигналит какая-то машина. Может, тоже спешит на свадьбу? Или они узнали его и хотят поздравить? Он обернулся к белому "Мерседесу". И, улыбаясь, поднял руку. Из машины показались сразу два ствола автоматов. Он еще улыбался, когда послышались автоматные очереди. "Бакинский Друг" согнулся, медленно опускаясь на тротуар. Пули продолжали входить в его тело. Он свалился, но еще не умер, пораженный сразу шестью выстрелами. Один из его телохранителей был убит, еще один ранен. Стреляли не только из белого "Мерседеса". Открыли огонь и из будки, в которой продавали какие-то лотерейные билеты. Оттуда появились двое парней, которые начали стрелять телохранителям в спину, отвлекая их от тела своего хозяина.      "Бакинский Друг" еще успел с негодованием подумать об этих мальчишках, которые посмели в него стрелять. Подумал о том, как он с ними расправится. Но потом боль затмила все воспоминания, и он почувствовал, как жизнь покидает его. Тогда он устало закрыл глаза.      Ровно через час об убийстве одного из самых известных преступных авторитетов объявили по телевидению. К этому времени многие уже знали о случившемся. "Львовский Визитер" позвонил Анатолию.      - Добрый вечер, - бодро сказал он. - Вы, наверное, слышали последние новости?      - Слышал, - лицемерно вздохнул Анатолий, - это такой ужас. Бедный старик.      - Мы все очень скорбим, - подтвердил позвонивший. - Но старики уходят, а жизнь продолжается. Я полагаю, что вы приедете завтра со своим отчетом ко мне, и мы подумаем, как нам лучше выстроить свою работу.      - Обязательно, - согласился Анатолий, - я уже подготовил все документы.      - Прекрасно. Я думаю, вы понимаете, какое доверие мы готовы вам оказать. До свидания.      - До свидания. - Он дождался, пока говоривший положит трубку. Анатолий подумал, что от судьбы никуда не уйдешь. В конце концов, пусть будет так. Но он будет теперь не просто одним из казначеев мафии. Он будет самым главным Казначеем. Перед ним открываются такие заманчивые перспективы.